«Чисто весенние убийства»

Дороти Кэннелл Чисто весенние убийства

Пролог

По весне у любой не слишком дряхлой женщины как-то сами собой возникают суетные мысли о том, что надо бы помыть стекла, проветрить содержимое шкафов, выбить ковры и проделать еще сотню других телодвижений, которые позволят ощутить родство с просыпающейся природой. С чем сравнится радость, охватывающая тебя после изгнания жука-древоточца из старинного бюро, что пылится в дальней спальне?! А какой заряд бодрости получает женский организм в результате открытия, что под диваном достаточно пыли, чтобы разбить грядку-другую анютиных глазок! Время всеобщего возрождения – вот что такое весна. Твоя душа парит, мечтая перекрасить кухню, повесить только что отглаженные занавески и совершить паломничество на чердак, дабы разобрать хлам давно прошедших времен. Какое счастье сознавать, что ты способна привести если не весь мир, то хотя бы свой дом в порядок.

Балансируя на предпоследней ступеньке стремянки, я чувствовала себя на вершине блаженства. Еще одно кружево паутины сметено умелым взмахом мокрой тряпки, еще одно непотребное пятно устранено с непорочного лица потолка. Элли Хаскелл – супердомохозяйка! Душа моя так и пела. И тут все испортили два тоненьких голоска, пропищавших снизу:

– Давай поищем эльфов в саду!

– Не сейчас, мои милые! – Я ласково улыбнулась близнецам трех лет от роду, ненаглядной дочурке Эбби и драгоценному сыночку Тэму. – Мамочка занята.

– Ну пожалуйста! – Сияющие рожицы вмиг скисли.

– Может быть, позже, – вздохнула я и назидательно продолжила: – Сначала хорошо бы навести в доме блеск и чистоту, чтобы потом мы могли счастливо в нем жить.

– Где папочка?! – Тэм принялся тереть глаза.

– Да, где папочка?! – плаксивым голосом подхватила его сестра.

– Папочка на работе, – терпеливо ответила я. – Все хорошие дети, когда вырастут, будут туда ходить. – И тут же поспешно добавила: – Это не значит, что мамочке не нравится сидеть дома, ухаживая за вами и наводя красоту.

– Мамочка, сейчас ты… – Тэм окинул меня хмурым взглядом. – Ты похожа на ведьму!

– Нет, на злую страшилу! – Эбби, никогда не упускающая возможность возразить брату, толкнула его, и оба шмякнулись на пол.

Я пошатнулась на своей верхотуре. Наверное, одна ножка стремянки короче другой. Все утро, вдохновенно воображая себя неукротимой амазонкой, я и не подозревала, что обмотанная старым полотенцем голова и швабра могут стать для моих детей причиной ночных кошмаров.

Должна признаться, когда я подняла голову и увидела паутину, нагло колыхавшуюся над кухонным шкафом, у меня мелькнула мысль изгнать близнецов из дома. Бывший огород окружен со всех сторон высоченным забором, так что можно не опасаться, что они отправятся на экскурсию к обрыву, а я могла бы присматривать за ними из окна кухни. Но я вовремя вспомнила картинку из книжки, которую сегодня утром обнаружила на чердаке. Это была иллюстрация к грустной и поучительной истории о банде злых гоблинов, которые в незапамятные времена обитали в саду у одной доброй старушки. Неприятные шишковатые человечки, умело маскирующиеся под луковицы крокусов.

Я спустилась со стремянки и, хотя дети тут же повисли у меня на ногах, придирчиво осмотрела наполовину прибранную кухню. Безусловно, будет верхом легкомыслия прихватить бутылку молока, яблоки, бутерброды с сыром и отправиться в сад на импровизированный пикник. Но в открытое окно с благоухающим ветерком влетало изумительное птичье пение, и голова моя пошла кругом. Я вспомнила, как сегодня утром едва удержалась, чтобы не смахнуть пыль с ног мисс Миллер, когда та заявилась обсудить предстоящее собрание Домашнего Очага. У мисс Миллер было довольно странное имя – Женева, в нашей деревушке она поселилась совсем недавно, так что с ней нельзя вести себя с подобной бесцеремонностью.

– Пожалуйста, мамочка!

Эбби потянула меня в сад. Чувствуя себя монахиней, украдкой покидающей монастырь, я отправилась с детьми на пикник в чудесный мир, разрисованный всеми цветами радуги, где тарелками служат листья щавеля. Над головами плавно скользила чайка, а из ветвей рыжего бука выглянул дрозд, чтобы пропеть нам серенаду, предвещавшую скорое цветение колокольчиков.

Завтра, поклялась я себе, распутывая бечевку старого воздушного змея, завтра я всерьез возьмусь за весеннюю уборку. А если меня отвлечет нечто такое, от чего совершенно невозможно уклониться, например приглашение на чай к милейшему полковнику Лестер-Смиту, тогда уж точно примусь за дело послезавтра.

Глава первая

Перед началом весенней уборки снимают занавески, сдвигают громоздкую мебель и убирают ковры.

– Что это еще такое, миссис X.?! – Рокси Мэллой, моя неоценимая сподвижница по хозяйственной суете, уперла руки в бока, туго обтянутые черной тафтой, и инквизиторским взглядом пробежалась по кухне. – Повздорили со своим благоверным и теперь собираете пожитки?

– Мы с Беном все так же счастливы! – весело прочирикала я, балансируя на стремянке. – Более того, сегодня утром мы снова поклялись друг другу в верности до гроба. А этот хаос… просто я решила устроить генеральную уборку. Весна на носу и все такое. – Не прекращая оживленной трескотни, я с ужасом разглядывала свои ладони, огрубевшие от стирки и мытья посуды. Ни один крем в мире не возьмет эти цыпки! А уж с мерзостью, поразившей мои некогда ухоженные ногти, не справится ни одна маникюрша… Проклятый отбеливатель, этак я скоро останусь совсем без ногтей!

Я сползла со стремянки, проковыляла к ближайшему табурету, смахнула на пол стопку кулинарных книг и с тяжким вздохом села.

– Та еще работенка – чистить людское жилище! – Я задумчиво взглянула на Рокси. – Моя свекровь утверждает, что только закоренелые грязнули устраивают по весне генеральную уборку, заботливым же хозяйкам нет нужды шарить под кроватями в поисках слежавшейся пыли.

– У меня просто сердце разрывается, глядя на вас. – Миссис Мэллой осторожно пощупала лакированную башню у себя на голове. Рокси уверяла, что «цвет предзакатного солнца» ей очень к лицу, мне же казалось, будь ее волосы не столь ядовито-сиреневого оттенка, хуже бы не стало.

– Это вовсе не значит, что вы не трудитесь в поте лица, – поспешила заверить я свою помощницу.

Рокси важно кивнула, шлепнулась на табурет у стола и принялась рассматривать острую, как кинжал, шпильку своей туфли.

– Мне казалось, что, пристроив близнецов в детский сад, я обрету кучу свободного времени. Какое преступное заблуждение! Стоит убрать постели и сварганить обед, как уже пора мчаться за этими извергами. – Понурив голову, я потянулась за чашкой с холодным чаем, втайне надеясь услышать от миссис Мэллой слова утешения: мол, я могу взять книжку и отправляться на диван, а она мигом наведет тут шик-блеск.

– Как бы я хотела остаться и помочь вам, миссис Хаскелл. – Рокси задумчиво отправила в рот тост с маслом, оставшийся от завтрака Бена. – Не пристало мне покидать тонущий корабль, но ничего не попишешь! Словом, пришла уведомить вас…

– Что?! – Я едва не сверзилась со стула. Что же я такого натворила?! Забыла о ее дне рождения? Или, напротив, вспомнила о ее дне рождения?

С тех пор как месяц назад Рокси Мэллой стала бабушкой, она приобрела нездоровую чувствительность к любым замечаниям о возрасте. Ее сынок Джордж женился на моей омерзительно прекрасной кузине Ванессе, обладательнице золотого сердца, инкрустированного бриллиантами. Сердечко это чудесно смотрелось на костюмчике от Шанель. Миссис Мэллой была далеко не в восторге от этого брака. Она считала, что ее Джордж, которому принадлежали две спортивные фабрики и десяток магазинов, был бы куда счастливее с девушкой не столь роскошного вида, но зато более доброй и естественной. Скоропалительное появление на свет крохотной девочки повергло новоиспеченную бабушку в полное замешательство.

Миссис Мэллой с гордостью говорила, что маленькая Роза – вылитая ее копия. Но с того прискорбного момента, как ты стала бабушкой, трудно делать вид, что тебе вот-вот стукнет тридцать. Башня «предзакатное солнце» вознеслась у Рокси на голове три недели назад, после визита к Джорджу и Ванессе. Тем же временем датируется появление золотистых теней для век и микро-мини-юбки. Разумеется, Рокси вправе делать, что ей заблагорассудится, ворчала я про себя, но нельзя было отрицать, что этот брак осложнил мои отношения с верной помощницей. Я не решилась проявить твердость, когда Рокси целый час протирала экран телевизора, ловко лавируя тряпкой меж отпечатков пальцев и ловя каждое слово любимого сериала.

– Давно следовало догадаться, что вы уйдете от меня, – скорбно пробормотала я. В душе моей нарастала паника. Как же я обойдусь без Рокси?! Подавив желание пасть на колени и с мольбами обхватить ее ноги, я тяжело поднялась и прошаркала к плите, чтобы поставить чайник. – Но, миссис Мэллой, мне очень не хотелось бы вас терять. Мы так много пережили вместе за последние несколько лет. И близнецы вас обожают.

– Естественно! Я ведь сохранила очарование юности и необузданную жизнерадостность. – Рокси отыскала на столе салфетку и кокетливым жестом смахнула с пальцев крошки. – Поверьте, миссис X., я прекрасно понимаю, что без вас моя жизнь многое потеряет, но, надеюсь, вы сможете свести рыдания к минимуму, когда я в последний раз выйду из этой двери. Не станем же мы расстраивать малышей.

– Они в детском саду. – Я переставила швабру, прислонившуюся к раковине с таким видом, словно у нее заслуженный перерыв на кофе. – Но огорчены будут не только Эбби и Тэм. Джонас тоже станет скучать без вас. Старик, сами знаете, – я не смогла удержаться от того, чтобы слегка не надавить на Рокси, – чувствует себя не лучшим образом после ноябрьского бронхита. Меня тревожит, что Джонас слишком много работает в саду.

– И зря! – Рокси огляделась, и я поспешила приготовить ей еще один тост. – Большинство садовников согласятся скорее умереть в сапогах и с мотыгой в объятиях, чем позволят превратить себя в тепличные растения.

– Это Джонас, а не большинство садовников. – Сев напротив Рокси, я принялась без нужды переставлять солонку с перечницей. – Совершенно не представляю, что стану без него делать. И нельзя сказать, чтобы он так уж стар. В наше время семьдесят и даже восемьдесят – еще не возраст.

– Вот это верный ход мыслей, миссис X.! – Рокси жизнерадостно тряхнула головой. – Я слыхала, что в каких-то странах совершеннолетие наступает лишь в сорок лет. По этим меркам Джонас находится в расцвете сил, а мы с вами сопливые свистушки.

Мне всегда казалось, что нас с Рокси разделяет лет тридцать, но сейчас только порадовалась, что она зачислила меня в сверстницы. Должна признаться, в моей жизни случались минуты, когда я страстно желала достичь среднего возраста и состояния менопаузы. Ведь к тому времени близнецы вырастут, перестанут разматывать рулоны туалетной бумаги в попытке выяснить, хватит ли ее на всю лестницу, и прекратят обкусывать сандвичи, приготовленные к чаепитию Домашнего Очага. И тогда, быть может, мне удастся найти верный баланс между замужеством, материнством, домашней работой и кратковременными набегами в мир оформительского искусства.

– Мне так хочется, чтобы вы остались, – прошептала я дрогнувшим голосом, наполняя чашку Рокси.

– Да ладно, можете порыдать в открытую, – любезно бормотнула она. – Если хотите знать правду, я тоже пролила несколько слезинок при мысли, что придется уйти от вас. Мерлин-корт стал для меня вторым домом, это как пить дать.

– Тогда, может быть, мы что-нибудь придумаем? – Я перегнулась через стол и сжала ее руку, на которой, как обычно, было больше колец, чем в витрине ювелирной лавки. – Как насчет того, если одну неделю вы будете ходить ко мне, а другую – я к вам?

Подведенные брови миссис Мэллой поползли кверху.

– Что? Вы будете убираться у меня?

– А почему нет?

Моего слуха достиг царапающий звук, я открыла дверь в холл и обнаружила своего кота.

С независимым видом Тобиас прошествовал на кухню.

– Что это за мысли такие, миссис X.! Вы же прекрасно знаете, что это никуда не годится.

Рокси одарила меня испепеляющим взглядом и напустила на себя презрительный вид, отчасти предназначенный для Тобиаса, который с самого первого дня их знакомства ясно дал понять, что не собирается относиться к ней как к ровне.

– Вы правы, это будет несправедливо, – согласилась я. – Пробежаться по вашему дому с пылесосом и баночкой политуры – это увеселительная прогулка по сравнению с непосильными трудами в Мерлин-корте. А кроме того, – как бы невзначай заметила я, – вы наверняка очень расстроитесь, если я в состоянии азарта расколочу одного из ваших бесценных фарфоровых пуделей.

– Это точно! – яростно выдохнула Рокси. – С другой стороны, должна признаться, мне доставит кучу удовольствия послушать, что скажет этот поганец Лестер-Смит, когда узнает, что миссис Хаскелл из Мерлин-корта подрядилась прибираться у меня.

– Еще бы! – подобострастно поддакнула я и подлила ей чаю.

– Это все пустые мечты, миссис Хаскелл. – Рокси пригорюнилась. – Я ведь не смогу жить в ладу с собой, если нарушу кодекс.

– Какой кодекс?

– Да тот самый! Кодекс АДРЧФ!

Взгляд у меня, вероятно, был достаточно тупой.

– Ассоциации Домработниц Читтертон-Феллс, – любезно пояснила Рокси. – Буква «Р», по-моему, лишняя, но Гертруда Гигантс, наша главная заправила, считает, что так звучит куда солиднее. Вот! – Рокси пинком пододвинула к себе огромную черную сумку, раскрыла ее и озадаченно качнула головой. – Забыла дома. Ведь все время ж таскала с собой! Ах да, вспомнила, утром подперла им сушилку для белья. Мерзавка вдруг решила охрометь. Да я и так помню его наизусть, от корки до корки. Две строчки в конце шестнадцатой страницы гласят: «Членам АДРЧФ категорически запрещается трудиться совместно с человеком, имеющим опыт работы менее десяти лет, или нанимать такого для работы у себя в доме». – Миссис Мэллой строго посмотрела на меня. – Этот пункт никак не обойти; правила есть правила.

– И сколько человек насчитывает ваш профсоюз? – Я воспользовалась возможностью сменить тему.

– Порядка… – Рокси прикрыла глаза и зашевелила губами. – В общем, нас пятеро: Гертруда Гигантс, Уинифред Крошкер, Бетти Штырь, Трикси Маккинли и я.

– Мне знакома только миссис Гигантс, – виновато призналась я. – Помните, мы как-то столкнулись на автобусной остановке. С ней еще была какая-то женщина невысокого росточка.

– Наверное, Уинифред Крошкер. Так вот, я предлагаю на свое место Гертруду. – Рокси решительно встала и подхватила сумку. – Вообще-то, Гертруда всегда нарасхват, но если я замолвлю за вас словечко, думаю, она постарается выкроить время для Мерлин-корта.

– Миссис Мэллой. – Попытки примириться с мыслью о неизбежной катастрофе удавались плохо. – Неужели нет другого выхода? Могу я как-то уговорить вас остаться?

– Иногда приходится думать не только о себе, миссис X.!

Рокси покачнулась на шпильках-кинжалах и шагнула к зеркалу.

– Вы совершенно правы, – согласилась я, шмыгнув носом, – обвиняя меня в эгоизме.

– Я хотела сказать, что отныне не могу отдаваться лишь собственным чувствам. Вчера вечером позвонил Джордж и уговорил меня переехать к ним, чтобы помочь с ребенком…

Рокси предпринимала героические усилия, чтобы сохранить на лице беззаботное выражение. По-моему, даже Тобиас бросил на нее сочувственный взгляд, хотя, возможно, он просто присматривался, нельзя ли воспользоваться случаем и поточить когти о ее ноги.

– Но я не думаю, – продолжала Рокси, и подбородок ее предательски затрясся, – что там меня ждет лишь тяжкий труд и никаких тебе развлечений. Конечно, в Лондоне хватает дел. Но вряд ли больше, чем в Читтертон-Феллс.

– Тогда я не понимаю, зачем вам уезжать. – Во мне вспыхнула надежда. – И кроме того, не собираетесь же вы навеки поселиться у Джорджа с Ванессой!

– По словам Джорджа, он хочет, чтобы я находилась при Розе до окончания школы. Но все может измениться в лучшую сторону. – Рокси взмахнула рукой, словно надеясь магическим пассом вызвать стакан с джином. – Роза может оказаться несносной дрянной девчонкой, и ее выгонят из школы… Не пристало бабушке так думать, но ведь всякое случается, правда? И тогда, миссис Хаскелл, – Рокси мечтательно улыбнулась, – ничего не останется, как отправить ее во Францию, в школу при каком-нибудь монастыре, где лишь родителям дозволяется видеться с ребенком, да и то через специальное окошко!

Рокси всегда отличалась склонностью к любовным романам. Но что это? Неужто слезы?! Я еще ни разу не видела, как плачет жизнерадостная и несгибаемая миссис Мэллой. Разве что время от времени она прижимала к глазам кружевной платочек, дабы усилить впечатление, будто ее никто не понимает. Однако на этот раз слезы выглядели совершенно искренними.

– Что с вами, Рокси? Вы меня не обманете. Все знают, что вы без ума от Розы. Ваша сумка изрядно потяжелела от ее многочисленных фотографий, которые вы все время таскаете с собой. Если девочку отправят во Францию, вы птицей полетите вслед за ней.

– Если смогу получить паспорт. – Рокси все еще пребывала в унынии. – Я слышала, эти типы закручивают гайки, и мне придется заполнить два экземпляра анкеты, куда нужно вписать всех мужей. Да что уж там говорить, миссис Хаскелл! – Она скомкала платок и сунула его обратно в сумку. – Я должна выполнить свой долг, хотя мне ужасно не хочется переезжать к Джорджу с этой его расфуфыренной Ванессой. Вы уж простите, что так отзываюсь о вашей кузине, хотя, должна сказать, мне никогда не нравилось, что родственников нельзя выбирать. Эта краля относится ко мне как к прислуге.

Трудно было не присоединиться к этому крику души. Моя прекрасная кузина и на меня смотрела сверху вниз начиная с трехлетнего возраста.

– Материнство меняет женщин, – глубокомысленно изрекла я, определенно вознамерившись все видеть в лучшем свете. – В последний раз, когда Ванесса приезжала сюда, она даже дала мне несколько полезных советов, как улучшить свою внешность, не прибегая к пластической операции. Но если ваша невестка все же сорвется и наговорит гадостей, вы-то не из тех несчастных, что позволяют вытирать об себя ноги.

– Что верно, то верно! – Рокси мигом повеселела. – Но даже если Ванесса встретит меня с распростертыми объятиями и каждое утро будет приносить чай в постель, мне все равно не нравится, что приходится бросать дом и любимую работу. Между нами, миссис Хаскелл, я бы ни за что не согласилась переехать, если бы не считала, что в свое время уделяла Джорджу недостаточно внимания. Он твердо стоял на ногах, когда ему было всего шесть недель от роду! Ничего удивительного, что мой Джордж завел собственное дело. И вот впервые он попросил мамочку о помощи.

– А почему нельзя пригласить няню, а вы бы наезжали туда время от времени?

Рокси покачала головой.

– Джордж выразился вполне определенно – он хочет, чтобы я жила у них. Сказал, что уже подготовил для меня комнату. Уж я постаралась изобразить, что вот-вот взорвусь от восторга. Подобно, – она ткнула пальцем в плиту, – вашему чайнику!

– Боже!

Бросившись к плите, я наткнулась на стремянку – к великому неудовольствию Тобиаса, который мирно дремал на верхней ступеньке. Чайник! Совсем про него забыла! Глядя на Рокси сквозь облако пара, я поинтересовалась, зачем ей непременно жить вместе с Джорджем и Ванессой. Не лучше ли будет устроиться где-нибудь по соседству?

– Думаете, я этого не предлагала? Со своим телевизором и прочими вещами. И кто знает, может, где-нибудь в закусочной я встретила бы человека, который помог бы мне повесить занавески и починить расшатавшийся табурет. Но к чему говорить об этом! – Миссис Мэллой вновь села и издала сдавленный вздох. – Для меня самой загадка, почему Джордж хочет, чтобы я жила с ним под одной крышей. Но это так.

– Должно быть, Джордж очень к вам привязан, – предположила я. – Хотя, с другой стороны, они же с Ванессой молодожены.

– Что ж, не вечно же сидеть на этом стуле. – Рокси достаточно пришла в себя, чтобы, вставая, вперить в меня суровый взгляд. – Вам надо заняться уборкой, а я лучше пойду. Поболтаю с Трикси Маккинли. Она предложила присматривать за моим домиком, пока я не решу, продать его или пустить жильцов.

– Вы ведь зайдете перед отъездом попрощаться с близнецами?

– Если сочту, что у меня хватит на это сил. Кстати, я принесла вам кое-что на память. – С этими словами Рокси запустила руку в свою бездонную сумищу и извлекла одного из своих обожаемых фарфоровых пуделей. – Мой самый любимый. Это копилка, если как следует приглядеться. Выиграла его в лотерее много лет назад.

– Спасибо! – Я благоговейно взяла в руки фарфорового уродца.

– Вижу-вижу, миссис Хаскелл, что вы потрясены до глубины души, – довольно хмыкнула Рокси, – но не стоит бросаться мне на шею. Просто я не знаю никого, кто мог бы лучше позаботиться о моем Фифи.

– Буду сдувать с него пылинки! – поклялась я.

Взгляд мой затуманился, но я успела заметить, что и миссис Мэллой находится не в лучшем состоянии. Слезы бодро струились у нее по щекам, смывая косметику. Казалось, еще немного и макияжный клей не устоит перед обильной влагой, и Рокси распадется на части. Я коснулась ее руки, миссис Мэллой оглушительно шмыгнула носом и опрометью выскочила за порог.

– Непременно попрошу миссис Гигантс найти для вас время, миссис X.! – выкрикнула она из-за двери.

Каблуки-кинжалы зацокали по каменным плитам. Солнце за окном бесновалось вовсю. Птицы, казалось, вот-вот лопнут от избытка чувств, разливаясь громкими трелями. Я же уныло стояла на месте и таращилась на фарфорового пуделя. В голове моей вертелась одна-единственная мысль: пора открывать сезон и приступать к весенней уборке.

Глава вторая

С помощью веника и совка удаляют мусор с пола. Затем щеткой обметают потолки, протирают стены и двери.

– Элли, да забудь ты об этой проклятой уборке! Можно подумать, мы живем в хлеву.

Бен, по своему обыкновению, выглядел неотразимо – темные волосы взъерошены, зеленые глаза в утреннем свете отливают небесной синью. Я бочком прошмыгнула к пеньюару, висевшему на спинке стула. Как это ни глупо звучит, в присутствии собственного мужа у меня до сих пор случались приступы застенчивости. Одно неосторожное слово могло отбросить меня в прошлое, когда сегодняшняя Элли обитала в теле толстухи. В те далекие дни я с утра до ночи мечтала, что появится прекрасная фея и превратит меня в худощавую красавицу, способную пленить мистера Бентли Т. Хаскелла, умопомрачительного брюнета с изумрудными глазами. И такой день настал. Я забыла дорогу к холодильнику, скинула треть веса и…

Прежде чем нырнуть в шкаф за свитером, Бен обхватил ладонями мое лицо и крепко поцеловал.

– Тебе и так хватает забот, – ласково прошептал он, – с нашими разбойными чадами и беднягой Джонасом.

– Но весенняя уборка – это больше чем уборка, – возразила я. – Это символ уюта. Каждая тварь по весне наводит порядок в своем логове. Вытряхнуть прошлогодние перья, заменить веточки, словом, обновить гнездо.

– И сменить обстановку? – пробубнил Бен сквозь свитер.

– Почему бы и нет? – отозвалась я с воодушевлением, застегнула платье, замотала волосы в узел и скептически оглядела комнату.

Эти серебристые фазаны на стенах мне изрядно поднадоели, а старинная мебель красного дерева и тяжелые бархатные портьеры давно уже следовало поменять на что-нибудь более жизнерадостное. Но Бена, как и большинство мужчин, надо подводить к подобным вопросам осторожно.

– А тебе не хотелось бы обзавестись новым письменным столом? – спросила я с напускным безразличием.

– Нет.

– Но ведь ящики застревают!

– Ну и отлично! Иногда это очень удобно. Скажем, когда надо написать письмо, я лезу в ящик за бумагой, но тот не поддается, и я с легким сердцем оставляю эту затею. Мне пора, солнышко. – Бен шагнул к двери.

Подавив вздох, я поплелась за ним.

– Бен, тебе всегда пора, как только речь заходит о покупках.

– Разве?

Деланная непринужденность его голоса заставила меня сменить тему:

– Неприятности в ресторане? Ты в последнее время не слишком разговорчив. Даже Фредди предпочитает помалкивать, что на него непохоже.

Мой драгоценный кузен все еще лелеет мечту о карьере рок-звезды. Но суровая действительность заставляет его трудиться в «Абигайль», ресторане Бена. Обитает Фредди в маленьком коттедже у ворот Мерлин-корта.

– Дела хуже некуда, – мрачно отозвался Бен. – Из-за этой проклятой истории с коровьим бешенством люди косо смотрят на мясо. Да и вообще, вегетарианство с каждым днем все больше превращается в национальную эпидемию.

– Мне всегда казалось, что, выходя из дома, люди забывают о вегетарианстве и прочих добродетелях, – недоверчиво заметила я, поскольку испытала это на собственном опыте. Дома я еще способна довольствоваться редиской или листиком салата, но стоит оказаться где-то еще, как едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на сосиски, бифштексы, яйца-пашот и прочие вредные и богохульственные яства.

– Если бы! – вздохнул Бен. – Много лет подряд нам твердили, что куриные яйца – просто сущий яд, но как только ученые выяснили, что это вовсе не так, публика дружно переметнулась в ряды вегетарианцев. Ну ничего, – Бен ободряюще улыбнулся, – скоро все переменится и люди станут пожирать омлеты и отбивные как в старые добрые времена!

– Безусловно, – поддакнула я. – Пару лет назад на почте было не протолкнуться. Люди становились в очередь, чтобы отправить свои норковые шубки и бобровые накидки в адрес какой-то группы, выступающей за запрет натурального меха. Но это помешательство прошло. Не так давно я собственными глазами видела, как одна дамочка шлепала в кроличьем манто! Главное, помнить: «Абигайль» – это превосходная кухня. А люди всегда любили поесть!

Уж мне-то толк в этом известен. Ну что ж, наверное, стоит немного поэкономить. Ладно, отложим смену обстановки до лучших времен. А еще можно сказать миссис Гигантс, что ее услуги нам не потребуются.

Бен оторвал меня от практичных мыслей.

– Солнышко, тебе нужен кто-то на смену Рокси, и мы вполне можем это себе позволить.

– Она незаменима! – горько выдохнула я.

– Возможно, но почему бы все-таки не проверить в деле эту миссис Гигантс?

– Ну… – Я выдавила улыбку, поскольку именно этого ожидал мой ненаглядный.

– И ты не будешь. тревожиться о судьбе ресторана?

– Не буду, если обещаешь рассказывать мне всю правду.

Я взяла мужа за руку, и мы вместе вошли в детскую, где наше потомство громоздило на полу гигантскую башню их всевозможных подручных средств. До сих пор я не испытывала жгучей потребности революционных перемен в детской и по-прежнему любила желтые занавески; мясистую корову на потолке, перепрыгивающую через луну; Матушку Гусыню, нарисованную на ящике для игрушек, который Джонас сколотил после рождения близнецов. Но когда Эбби вскочила на ноги и одним прыжком очутилась на руках у папочки, а Тэм, безжалостно расшвыряв башню, рванулся ко мне, вдруг стало ясно, что им здесь тесновато. Комнат в доме хватает, а на чердаке полно старой мебели. И никаких лишних трат! Я повеселела.

Мы с Эбби и Тэмом стояли у входной двери, наблюдая, как Бен садится в машину. День выдался чудесный, на пронзительно-голубом небе сияло золотом солнце, а с моря дул свежий ветерок. Деревья подернулись нежно-зеленой дымкой, словно девочки в полупрозрачном нижнем белье в ожидании, пока их матери отгладят летние платья. Воробей, что-то клевавший у куста роз, перепорхнул на дорожку и нахально уставился на Тэма.

– Смотри, мама, – глаза сына расширились, – эта птичка носит черный слюнявчик!

Меня так и подмывало сказать, что наш пернатый друг, видимо, собрался на похороны, где ему предстоит нести гроб в компании малиновок, зяблика и дятла – близких друзей покойного.

Но мои дети пребывают в весьма впечатлительном возрасте, а потому я прокудахтала: мол, маленькие воробьята вечно пачкаются кашей по утрам, и мамы-воробьихи повязывают им черные слюнявчики.

Тэм посмотрел мне прямо в глаза.

– Именно так я и думал!

Губы у Эбби дрогнули. Она терпеть не может, когда на нее не обращают внимания. Но как только она добралась до моей руки, глаза ее вновь заискрились, а ангельские кудри засияли на солнце.

– Мы на днях видели в саду фею, правда, мама?

– Нет, не видели!

Ее братец так грохнул входной дверью, что два комплекта доспехов у лестницы испуганно вздрогнули.

– Видели, видели! – Для вящей убедительности Эбби пару раз подпрыгнула. – Это была самая настоящая фея, и она сидела на клопоморе!

– Мухоморе, – автоматически поправила я и открыла дверь на кухню.

Джонас уже сидел за столом. На кухне царил все тот же беспорядок, что и днем раньше. Стремянка мешала войти в кладовку, швабра нагло разлеглась у раковины, а посуда, которую я перемыла в приступе трудолюбия, громоздилась всюду, куда ни глянь. М-да, немного же я сделала. Следовало бы устыдиться, но мои мысли были заняты Джонасом. Как же он постарел за зиму! А еще эта смерть без косы, что маячит за его спиной… Тьфу ты, пропасть, это же всего лишь Фредди! Я облегченно вздохнула, сообразив, что долговязая фигура, нависшая над Джонасом, – вовсе не костлявая нечисть, явившаяся за стариком, а мой драгоценный и беспардонный кузен.

– Привет, Элли! – Радостная улыбка Фредди без особого труда пробилась сквозь жидкую бороденку, которая вместе с волосами, собранными в тощий хвостик, и серьгой-черепом символизировала свободомыслие моего родственника. – Я решил поиграть в бойскаута и подбодрить своего старого приятеля.

Фредди погладил Джонаса по плешивой голове. Тот в ответ заворчал.

– Не заливай, небось поживиться завтраком заглянул, – парировала я.

Близнецы с радостными воплями кинулись к своему двоюродному дядюшке.

– Какая ты все-таки зануда, Элли! – Фредди выразительно вздохнул и сгреб детей в охапку. – Могла бы хоть раз в жизни проявить справедливость. У меня и в мыслях не было выпрашивать у тебя яичницу с беконом! Просто зашел вас проведать. И правильно сделал, без меня Джонас скис бы от уныния. И, честно говоря, осуждать его я не могу – это ж надо, какая-то там миссис Гигантс имеет наглость претендовать на святое место, оставленное нашей несравненной Рокси!

– Придется привыкать к переменам. – Исполненная праведного гнева, я метнула на плиту кастрюльку с водой и запихнула хлеб в тостер. – Мы обязательно полюбим миссис Гигантс! – Я водворила детей на их места за столом. – Разве не так, мои дорогие?

– А Рокси больше никогда не придет? – Эбби принялась тереть глаза, а Тэм с видом знатока произнес:

– Я подозреваю, что она умерла.

– Какая глупость! Рокси уехала в Лондон ухаживать за своей маленькой внучкой. Люди умирают, когда становятся совсем-совсем старыми.

– Джонас, а ты совсем-совсем старый? – Эбби забралась к старику на колени, обхватила за шею и прижалась розовой щечкой к его морщинистому лицу.

– Я повидал немало лет и зим, моя маленькая фея.

Узловатая рука Джонаса чуть подрагивала, когда он гладил блестящие волосы моей дочки. Старик смотрел в кухонное окно на раскидистый бук, росший в центре лужайки. Наше любимое дерево тоже доживало свой век. Бен начал с сожалением поговаривать, что придется его спилить.

– Джонас, я не хочу, чтобы ты отправлялся в то место, где живут мертвые люди! – Тэм яростно нахмурился – верный признак того, что малыш отчаянно борется со слезами. – Сначала тебе должно исполниться сто лет! И ты должен научить меня всяким штукам, которые не умеет мама. И папа тоже не умеет! Что я буду делать, если у моего паровоза отвалятся колеса?

– Да-да, Джонас, – подхватил Фредди, – без твоих игрушек мы как без рук. – Он вразвалочку подошел к столу и плюхнулся на стул. – Как насчет того, чтобы обзавестись спортивным великом? Насколько я слышал, Джордж, сынок нашей миссис Мэллой, промышляет спортинвентарем. Надо бы сделать доброе дело. У бедняги Джорджа наверняка теперь каждый пенни на счету. Уж наша старушка Ванесса постарается, чтобы их семейные счета попали в книгу Гиннесса.

– Спортивным! – Джонас брюзгливо втянул и без того впалые щеки. – В следующий раз, парень, ты скажешь, что решил стать этим полоумным… как его… вегетарианцем!

– Ну уж этого от меня не дождетесь! – Фредди перехватил мой взгляд. А вдруг он и впрямь проделал утомительный двухминутный путь вовсе не для того, чтобы выпросить завтрак? Может, кузен хочет обсудить дела в ресторане? Каким бы ни казался Фредди разгильдяем и лоботрясом, он искренне ценил то, что для него сделал Бен.

Однако сейчас был не самый благоприятный момент для серьезных разговоров. Близнецов хлебом не корми, дай послушать то, что не предназначается для их ушей. Я глянула на часы. С минуты на минуту появится миссис Гигантс.

Я поставила перед Джонасом вареное яйцо, придвинула тарелку с тостами и непреклонно сказала:

– Все это ты должен съесть! Фредди покажет, как это делается.

– Элли! – простонал кузен, нанес могучий удар по верхушке яйца и принялся остервенело счищать скорлупу.

– Пожалуй, действительно стоит подкрепиться, – проворчал Джонас. – Женщину по имени Гигантс нельзя встречать на пустой желудок.

– Не сомневаюсь, что миссис Гигантс замечательный человек и настоящий профессионал. Недаром она возглавляет АДРЧФ. – Я вытерла перепачканное яйцом личико Эбби, налила апельсиновый сок и, пока заваривала чай, поделилась скудными сведениями об этой элитарной организации.

– Надеюсь, их устав не запрещает сплетничать, – прочавкал Фредди.

– Думаю, запрещает.

– Тогда не очень на этом настаивает. – Он опрокинул в рот стакан апельсинового сока. – Ты же сказала, что Рокси состоит ее членом, а уж наша миссис Мэллой никогда не упускала случая поделиться пикантными подробностями о ближнем.

– Как живут другие, меня не волнует. – Джонас неохотно отправил в рот микроскопический кусочек тоста.

– Что?! – поразился Фредди. – Джонас, старина, неужто ты не хочешь узнать о тех двух особах с собаками, что поселились в «Высоких трубах»? Чует мое сердце, с этими швабрами дело нечисто. – Фредди глубокомысленно покачал головой. – У одной такой вид, будто родители пытались ее утопить при рождении, а другая уж чересчур радушна. Женева и Барселона Миллер! Предположительно, сестры. Думаю, эта парочка ограбила банк, а в наших краях скрывается от полиции.

– Почтенные и милые женщины! – объявила я. – Очередное собрание Домашнего Очага состоится у них дома.

– А та клуша, которая выглядит так, словно сбежала из монастыря, где провела всю жизнь? Наверняка эта идиотка боится перейти улицу без благословения Папы Римского. – Фредди был сегодня в ударе. – Элли, да ты ведь знаешь; о ком я говорю. Она купила домик на Боярышниковой тропинке неподалеку от жилища викария.

Я кивнула:

– Кларисса Уитком. У нее потрясающий огород. Грандиозные огурцы! И без всякой химии.

– Интересно, что она использует в качестве удобрений? – ухмыльнулся Фредди. – Останки епископа, который запретил ей подбирать юбку выше коленей во время прополки? А что скажешь об этом странном маленьком человечке? Ну, том, что купил дом в паре миль отсюда?

– Том Эльфусс, – сообщила я. – Недавно оставил семейную транспортную фирму в Лондоне и удалился на покой.

– Наверняка бандюга! Фредди схватил очередной тост.

– Скорее уж похож на гнома.

– Гном, мама? – Непоседливая Эбби заскакала на стуле. – Настоящий гном?!

– Нет, милая, это обычный человек, просто у него большая голова и маленькое тело.

– Меня не покидает ощущение, – Фредди сыто качнулся на стуле, – что в этом нашествии новых поселенцев есть что-то зловещее. Может, они члены одной банды? Вот в чем вопрос. Клуб для игры в лото или кафе-мороженое в качестве прикрытия всяких темных делишек.

– А почему не работорговцы? – предположила я, ставя чашку чая перед Джонасом, который клевал носом. – Пожалуйста, Фредди, не пытайся выудить какие-либо сведения у миссис Гигантс. Возможно, она и не работает ни на кого из новичков. Рокси говорила, что сестры Миллер наняли Трикси Маккинли. Так или иначе, миссис Гигантс будет слишком занята, помогая мне с генеральной уборкой, так что ей некогда подкармливать сплетнями твое испорченное и ненасытное воображение.

Тэм, мало-помалу пришедший в ярость от того, что на него не обращают внимания, перевернул яйцо, вздернул подбородок и провозгласил:

– Не буду я есть яйцо!

Это была его любимая игра, а поскольку я сама ее придумала, то пришлось подхватить.

– Несносный мальчишка! – набросилась я на Тэма, размахивая тряпкой. – Что скажет папочка, когда узнает, что я изо всех сил старалась приготовить тебе завтрак, а ты к нему даже не притронулся? До обеда больше ничего не получишь. Только хорошим мальчикам полагается шоколадное печенье.

– Попалась, мама! – Тэм торжествующе раздавил пустую скорлупу. – Я каждый раз тебя обманываю, правда?

Заверив малыша, что он самый лучший на свете обманщик, я легонько обняла его, а он в ответ звучно поцеловал меня в щеку, после чего поскакал к своей сестре, которая деловито опустошала ящик с игрушками. Я вновь взглянула на часы. Почти четверть десятого. Миссис Гигантс опаздывала. Наверняка это противоречит уставу АДРЧФ. Я наливала себе чай, когда раздался стук в дверь и низкий, хриплый голос возвестил:

– Всем доброе утро.

Миссис Гигантс оказалась женщиной вполне под стать своей фамилии, основательной. Рост под метр девяносто, унылое лошадиное лицо и походка Командора. Эбби и Тэм юркнули за кресло-качалку. Джонас ограничился нечленораздельным приветствием и уткнулся в чашку. Фредди сдавленно булькнул, едва удержавшись от смеха.

– Миссис Гигантс! – Теперь дети повисли у меня на ногах, так что я засеменила навстречу новой помощнице словно актриса, пробующаяся на роль в «Мадам Баттерфляй». – Я так рада, что вы пришли!

– Прошу прощения за опоздание. – Глубоко посаженные глазки деловито обежали царящий на кухне хаос. – Плохо спала ночью. – Сумка со стуком опустилась на пол. Я отчетливо уловила звяканье бутылок, миссис Гигантс, очевидно, тоже. – Не беспокойтесь, миссис Хаскелл, это не спиртное, а микстура. Я вообще не пью и отродясь не пила. Просто у меня сегодня жуткая головная боль. Со мной такое случается время от времени. Врачи говорят – сосуды.

– Господи!

Я уже собиралась предложить ей отправиться домой и лечь в постель, а ко мне зайти в другой день, но, по всей видимости, миссис Гигантс была сделана из крепкого материала. Не успела я открыть рот, как она содрала с себя фланелевое пальто, словно кожуру с банана, метнула его на вешалку рядом с дверью в сад и засучила рукава.

– Как насчет чашки чая? – неуверенно предложила я.

– Премного благодарна, миссис Хаскелл. – Слова с таким грохотом слетали с ее губ, что Эбби в испуге прижалась к колену Фредди. – Но я пришла сюда не отдыхать. «Тяжелый труд – здоровое тело» – вот мой девиз.

Одним могучим движением миссис Гигантс сгребла со стола всю посуду. Чашки тревожно звякнули, но все в целости и сохранности переместилось в раковину.

– Да это не женщина, а автопогрузчик!

Возможно, Фредди думал, что произнес эти слова шепотом, но его голос, словно баскетбольный мяч, ударил меня по голове.

– Все это чертовски здорово, но я не желаю, чтобы в моей комнате что-либо трогали! – проворчал Джонас, шевеля усами.

– Вы слышали, миссис Гигантс? – весело прощебетала я. – О комнате мистера Фиппса можете не беспокоиться. Он любит убирать ее сам.

– Боится, что наткнетесь на картинки с голыми девочками, – встрял неуемный Фредди.

– Будь вы на моем месте, постоянно бы натыкались на такие вещи, от которых глаза на лоб лезут, – скорбно пророкотала миссис Гигантс, перекрывая звук льющейся из крана воды. – А уж держать рот на замке – не самый большой труд.

– Но здесь вы среди друзей. – Фредди кинул мне Эбби и подкрался к локтю миссис Гиганте, дабы ослепить ее обворожительной улыбкой. – Откройте нам свою душу, поведайте, что происходит в Читтертон-Феллс, когда двери домов в деревушке закрываются и…

Раздался оглушительный треск. К великому моему сожалению, это была вовсе не тарелка, которую миссис Гигантс разбила о голову моего несносного кузена. Шум произвела швабра – наша новая работница наступила на нее, и деревяшка приказала долго жить..

– Миссис Гигантс, – взмолилась я, – не обращайте на Фредди внимания! Он такой балбес…

– Все в порядке, миссис Хаскелл, я всегда говорю, что надо воспринимать мир таким, каков он есть. А теперь не соблаговолите ли показать, где тут у вас что. – Голос ее по-прежнему сохранял похоронную заунывность. – Я в любом доме могу работать с закрытыми глазами. Так что вы можете заниматься своими делами. У вас с малышами, наверное, нет времени подолгу глазеть в окошко. – Она наградила Эбби и Тэма неким подобием улыбки.

Раз пятьдесят извинившись перед миссис Гигантс за беспорядок в доме, я согласилась на милостивое предложение Фредди забрать детей до обеда к себе в коттедж. Джонас надел куртку, нахлобучил на голову неизменную вязаную шапчонку и шаркающей походкой вышел в сад, предоставив мне в одиночку выбираться из-под пяты миссис Гигантс.

Я потерянно выглянула в холл. Дел было по горло, однако, судя по всему, стоит мне приняться за какую-нибудь из комнат, как на пороге тут же возникнет миссис Гигантс и уныло пробасит, что справится сама. Но ведь остается чердак, где я собиралась присмотреть мебель для новой детской!

– Если не вернусь через час, снаряди кого-нибудь на поиски, – приказала я Руфусу, нашему пустоголовому рыцарю. Так мы прозвали средневековые доспехи, охранявшие парадную дверь.

Поднявшись на верхний этаж, я свернула к узенькой лестнице, которая заканчивалась у маленькой дверцы. С детства терпеть не могу темных углов. А вдруг из темноты вынырнет мерзкая тварь без лица, липкими лапами зажмет мне рот, чтобы не закричала, и… Я поежилась, строго сказала себе: «Нет в Мерлин-корте никаких липких тварей!» – и продолжала в нерешительности топтаться у лестницы. Тут что-то мягкое коснулось моих ног. Я подпрыгнула.

– Ну спасибо, дружок!

Водворив на место сердце, ухнувшее на дно желудка, я нагнулась и подхватила на руки Тобиаса. Не обращая внимания на недовольную гримасу, я чмокнула кота в холодный нос и решительно затопала наверх. Толкнув дверцу, нагнулась и пролезла в черный проем. Споткнувшись несколько раз, я нащупала свисавший с потолка шнур. Вспыхнул тусклый свет. Лампа освещала лишь крошечный пятачок у самой двери, дальше царила непроглядная тьма. Тобиаса, в отличие от меня, все устраивало. Он нетерпеливо заелозил у меня в руках, спрыгнул на пол и скрылся за грудой коробок и чемоданов.

Я понятия не имела, что за хлам хранится на чердаке, если не считать двух-трех коробок с одеждой эпохи моей беременности. Наверное, следовало сделать доброе дело и отправить одежду в какую-нибудь благотворительную организацию, но я сразу же вспомнила о своей подруге Фриззи Таффер. Через неделю после того, как она набралась духу избавиться от всей одежды, накопившейся за три беременности, Фриззи обнаружила, что аист этим не ограничился и приволок еще один подарочек. Я тогда не знала, то ли жалеть бедную Фриззи, то ли завидовать.

Порой мне действительно хотелось еще одного ребенка. Пробираясь между коробками, за которыми исчез Тобиас, я разглядела силуэты высоких детских стульчиков, зажатых между шкафом и комодом. Когда-то на них сидели близнецы. Внезапно мне до боли захотелось прижать к себе младенца, вновь ощутить его особенное нежное тепло, втянуть в себя чудесный запах новорожденного. Наверное, весна виновата. Деревья зеленеют, и распускаются цветы. А птицы вьют гнезда. Как бы то ни было, одернула я себя, сейчас не время воображать себя праматерью-землей.

И без младенца забот хватает. За Тэмом и Эбби нужен глаз да глаз, Джонас слабеет с каждым днем, да и в ресторане Бена дела идут из рук вон плохо. Так что не худо бы мне вспомнить о своей профессии и заняться делом. Я дизайнер по интерьерам, и, к слову сказать, совсем неплохой. Кларисса Уитком, совсем недавно поселившаяся в Читтертон-Феллс, сказала, что ей требуется помощь в оформлении дома. Еще несколько человек заикались о чем-то подобном. Хотя, конечно, самый солидный куш можно было бы отхватить, если взяться за переделку Помрой-холла согласно вкусам новой хозяйки. Сэр Роберт, владелец Помрой-холла, надумал жениться и выбор свой остановил на миссис Морин Давдейл, влюбленной в него с детсадовского возраста.

Я добралась до центра чердака, дернула за пыльное покрывало и обнаружила под ним колыбель – прелестную вещицу из орехового дерева, с резными херувимами в изголовье. Мне ее прислал знакомый торговец антиквариатом, когда я была беременна. Опустившись на колени, я одним пальцем толкнула колыбель, и та бесшумно закачалась, словно убаюкивая невидимого младенца. Когда родилась двойня, мы с Беном не могли допустить, чтобы только один из наших отпрысков лежал в королевской роскоши, поэтому в местном универмаге обзавелись двумя безликими кроватками, а колыбель снесли на чердак.

Возможно, она еще пригодится, подумала я, заботливо накидывая на колыбель покрывало. А пока у меня есть занятие, способное удовлетворить ненасытный материнский инстинкт, – надо найти мебель для Эбби и Тэма. Но, сделав пару шагов, я застыла как вкопанная. Рядом со мной кто-то стоял. Я чувствовала, как его тень отпечаталась у меня на спине. Сердце мое колотилось подобно загнанной кляче, коленки превратились в кисель, но я все же нашла в себе силы скосить глаза. И в следующий миг развернулась и едва не оказалась погребенной под манекеном, который навзничь шмякнулся рядом со мной. Обогатив родной язык несколькими новыми ругательствами, я отступила к ветхому креслу, плюхнулась в него и тотчас получила доказательство, что я не такая уж толстокожая, как мне всегда казалось. Выпирающая пружина сладострастно вонзилась в зад. Я подскочила как ужаленная, пытаясь устоять на ногах, ухватилась за кособокую этажерку, и рука коснулась чего-то мягкого. Переведя дух, я взглянула на находку. Книжица в зеленом бархатном переплете.

Все страхи и чертова пружина мигом были забыты. Что это? Дневник? Я осторожно открыла книжицу. На первой странице было выведено: «Абигайль Грантэм». Абигайль! Хозяйка Мерлин-корта, в честь которой мы назвали ресторан Бена, добрый ангел нашего дома. К великому моему разочарованию, это оказался не дневник, а свод советов по ведению домашнего хозяйства. Впрочем, тоже интересно! Я пробралась к двери, поудобнее устроилась под тусклой лампой и принялась листать страницы с лихорадочным любопытством, характерным скорее для подростков, разглядывающих неприличные картинки, чем для солидной матери семейства.

– Послушай, Тобиас, – крикнула я в темноту, – «Столовые приборы следует чистить древесным углем. Если рукоятки из слоновой кости пожелтели от частого мытья, их надо потереть наждачной бумагой».

Замечательно! Мне страстно захотелось родиться в добрые старые времена, когда готовые чистящие средства не превратили работу по дому в пустяковое занятие. «Для чистки мраморных поверхностей берется четыре унции соды, две унции толченой пемзы и две унции очищенного мела. Тщательно перемешивается, добавляется достаточное количество воды, втирается в мрамор, а затем смывается водой с мылом».

Перевернув несколько страниц, я радостно воскликнула:

– Тут и рецепт приготовления мебельной политуры!

А вот еще лучше: «Для удаления пятен крови надо приготовить жидкую массу из крахмала и воды. Нанесите ее на загрязненную поверхность. Когда масса высохнет, удалите крахмал щеткой. После двух-трех раз исчезнут даже самые въевшиеся пятна».

Дальше Тобиас слушать не пожелал. Я же собиралась перевернуть еще одну страницу, когда раздался сильный стук, за которым последовал звук разбившегося фарфора или стекла. Мое сердце заухало словно гидравлический молот, когда я представила себе близнецов с окровавленными лицами и руками. Опрометью слетев вниз и ринувшись в направлении звука, у спальни Джонаса я притормозила. Дверь была открыта. Миссис Гигантс, уперев руки в необъятные бока, разглядывала осколки зеркала, несколько мгновений назад висевшего на стене. Мне пришлось закусить губу, чтобы не осчастливить мир парочкой новых проклятий.

– Это так не похоже на меня. – Миссис Гигантс повернулась ко мне. – Любой член АДРЧФ может письменно подтвердить, миссис Хаскелл, что неловкость мне не свойственна. Ни одной расколотой чашки за все двадцать два года успешной карьеры в Помрой-холле. Покойная леди Китти, которой нелегко было угодить, называла меня домработницей своей мечты. И я уверена, что новая жена сэра Роберта, Морин Давдейл, скажет то же самое. Хотя, как вы можете заметить, – миссис Гигантс расправила могучие плечи, – это вряд ли послужит сильным доводом, поскольку мы с ней подруги с детства.

Она понурила лошадиную голову.

– Вы не должны расстраиваться. Всякое бывает, разве не так?

– Спасибо на добром слове, миссис Хаскелл. – Миссис Гигантс отступила от осколков, выудила из-под груды тряпья веник с совком. – Если поглядеть с практической точки зрения, миссис Хаскелл, лучшие времена для этого зеркала давно миновали. На распродаже за него не выручить и пяти пенни. Мутное, все в пятнах. Да и если на то пошло, размер не самый удобный. Зараз разве что кончик носа увидишь… – Я понимала, что миссис Гигантс говорит это для самоуспокоения, но все равно ощутила приступ раздражения, особенно когда она прибавила: – Я бы чувствовала себя гораздо хуже, имей эта стекляшка хоть какую-нибудь ценность.

Я знала, сколь ценным это зеркало было для Джонаса. Он получил его в подарок от матери, когда ему было девять лет. Возможно, понимая, что они недолго еще пробудут вместе, она сказала сыну, что если он вдруг почувствует себя одиноким, то стоит ему только взглянуть в зеркало, и он увидит там ее. Будучи достаточно взрослым, Джонас догадался, что она имеет в виду их сходство. А вскоре девятилетний мальчик стоял у окна второго этажа и смотрел, как поднимают на катафалк гроб матери. Впоследствии он сделал открытие – если стоять перед зеркалом и смотреть на него под определенным углом, чуточку прикрыв глаза, то в прозрачной глубине можно увидеть женскую фигуру. Иногда мать возилась на кухне, в большом белом фартуке. Но чаще всего он видел, как она бежит по саду, а в синее небо навстречу солнцу взмывает воздушный змей.

Я смотрела, как миссис Гигантс топчется, сметая осколки, и слезы наворачивались на глаза. Слабое утешение, но хотя бы раму удастся сохранить.

– Я ее починю!

Едва я положила остатки зеркала на туалетный столик, как зазвонил телефон. Радуясь возможности уйти, я пробежала по галерее и сняла трубку.

– О, это вы, – недовольно буркнула Рокси Мэллой, словно ожидала, что ей ответит Папа Римский. – Судя по вашему голосу, миссис Хаскелл, вы еще не пришли в себя после моего ухода. Постарайтесь взять себя в руки ради детей и своего драгоценного муженька. Послушайте, – голос ее смягчился, – поставьте в своей спальне мое фото, если думаете, что это поможет.

– Как хорошо, что вы позвонили! – облегченно вздохнула я. – Как дела у Джорджа с Ванессой и у крошки Розы? Я уж начала беспокоиться.

– Давайте подождем, когда о необыкновенной жизни Рокси Мэллой снимут фильм. – Голос моей бывшей правой руки вдруг помрачнел. – У зрителей слезы просыхать не будут, хотя я не представляю, кто обладает подходящими очарованием и внешностью, чтобы исполнить главную роль. Впрочем, меня это не волнует. Так или иначе, мне нечего рассчитывать, что Ее Величество поздравит меня со столетним юбилеем.

Это уже не лезло ни в какие ворота. Неужели я разговариваю с той самой Рокси Мэллой, которая некогда заключила соглашение с костлявой, что отныне и вовек они будут игнорировать друг друга? Зная свою кузину Ванессу, я ничуть не удивлюсь, если она пригрозила прикончить свекровь, прикоснись та к ее помаде. Но Рокси так просто на испуг не возьмешь – она и команду профессиональных палачей обратила бы в бегство. Так что же творится в этой лондонской квартире?

– Скажите же, что происходит! – взмолилась я.

– Вы, как всегда, все превратно поняли, – сурово ответила Рокси. – Я оторвалась от неотложных дел и решила вам звякнуть только потому, что, по словам Гертруды Гигантс, она собиралась сегодня прийти в Мерлин-корт. Хотелось выяснить, что с ней стряслось. Она позвонила мне вчера вечером. Чуть не плача. Сроду такой ее не видела. Но из-за этих проклятых автомобилей, которые носятся под окнами как угорелые, я смогла уловить лишь отдельные слова. Гертруда твердила о каком-то ужасном открытии, о том, что не знает, как теперь поступить. И как я отношусь к тому, чтобы созвать внеочередное собрание АДРЧФ.

– А вы не попросили миссис Гигантс повторить? – Мне не хотелось, чтобы голос прозвучал нетерпеливо, но, к несчастью, опустилась на стул, на котором явно похозяйничали близнецы. В мою многострадальную задницу впилось с десяток кинжалов. Я подскочила и глянула на стул. На сиденье мирно лежали детали от металлического конструктора. И почему я раньше не замечала, что они напоминают опасные бритвы?

– Естественно, я собиралась выяснить подробности, – с ангельским терпением пояснила Рокси, – но тут, как назло, разоралась крошка Роза и мне пришлось спешно закругляться.

– Ничего страшного, вы можете поговорить с миссис Гигантс сейчас. Она как раз убирается в комнате Джонаса.

– Стоит ли отвлекать ее от дел?

– Не беспокойтесь. Подождите минутку, пойду позову ее.

– Только учтите, миссис Хаскелл, я не могу торчать у телефона целый день!

Подгоняемая этим напутствием, я протараторила миссис Гигантс, что Рокси Мэллой хочет с ней поговорить. На долю секунды угрюмое лицо новой домработницы просветлело. И тут я уверилась: произошло что-то и в самом деле невероятное, если пальцы этой женщины дрогнули и выпустили любимое зеркало Джонаса. Но миссис Гигантс покачала головой.

– Правила АДРЧФ, – сообщила она, – запрещают во время работы беседовать по телефону на личные темы, за исключением случаев крайней необходимости.

– Но я же не против, – возразила я. – А миссис Мэллой утверждает, что это очень важно.

Бесполезно. Миссис Гигантс стояла с совком в руке, несгибаемая словно дуб, который и напоминала. Когда я выходила из комнаты, мне показалось, будто она прошептала: «Лучше смерть, чем бесчестие!» Разумеется, Рокси уже повесила трубку. Или нас разъединили. Жизнь полна случайностей, которые до поры до времени кажутся несущественными.

Глава третья

Вновь подметают пол, чтобы убрать мусор, который нападал с потолка и стен.

На следующий день, в воскресенье, небо заволокли низкие тучи, напоминавшие промокшие шерстяные одеяла, которые повесили сушиться и забыли снять. Ветер стонал подвыпившей белугой, а моросящий дождь с удручающей монотонностью заливал окна. Весна казалась таким же благим пожеланием, как и надежды Рокси Мэллой вернуться в Мерлин-корт. Возможно, если бы я отправилась этим утром в церковь, мне удалось бы более оптимистично взглянуть на свою дальнейшую жизнь. Проснулась я вялой и все утро слонялась по комнатам дохлой рыбиной, а перед самым выходом из дома выяснилось, что потеряла сумочку. Перевернув все вверх дном, я отыскала пропажу и тут же потеряла снова. Бен, вдоволь поупражнявшись в остроумии на мой счет, посоветовал мне остаться в Мерлин-корте и насладиться тишиной и покоем. С мужьями вечно так. Они всегда знают, когда нам чего-то не хочется, и делают все, чтобы облегчить дорогу в ад.

К счастью, у меня имелось одно дело, позволявшее чувствовать себя праведницей. Я только что закончила возню с кухонными шкафами. Полки сияли первозданной чистотой, а от блеска посуды рябило в глазах. В ее зеркальных боках самая последняя карга отразилась бы писаной красавицей. Кстати, о зеркалах. Как я и ожидала, Джонаса до крайности расстроила оплошность миссис Гигантс. Я не стала говорить о разбитом зеркале до ее ухода, иначе от его рева несчастная женщина бежала бы, как Наполеон от русских морозов, и вряд ли я когда-нибудь еще увидела бы ее в своем доме. Джонас сыпал проклятиями до глубокой ночи, призывая на голову бедной миссис Гигантс всевозможные кары, и требовал, чтобы ее безразмерные ноги никогда не переступали порог Мерлин-корта. Но о самом зеркале помалкивал. И это было хуже всего.

Чай, который я приготовила для Джонаса, стянул Бен. Бесцельно побродив по кухне и вдоволь налюбовавшись новехонькими занавесками, я намазала маслом несколько тостов и плюхнула в розетку побольше меду. Джонас обожал мед. Его матушка разводила пчел, и с тех пор мед был его любимым лакомством. Я вздохнула. Бедняга, и почему миссис Гигантс грохнула именно его старенькое зеркало, а не то уродство в раме красного дерева, что висит в холле?

Пару разу пнув дверь и не получив ответа, я решительно вошла в комнату Джонаса. Ярко-алый ковер, покрывавший пол, самым непостижимым образом сочетался с бледно-зелеными попугаями на стенах. Возможно, потому, что ни того, ни другого попросту не было видно. Комната смахивала на склад антикварной рухляди. Комоды и комодики, мамонтообразные шифоньеры и худосочные этажерки, пузатые тумбочки и кресла-уродцы стояли всюду, куда ни глянь. И везде громоздились стопки книг, старых газет и загадочных коробок.

Я медленно, держа поднос на вытянутых руках, пробралась меж залежей хлама к гигантской кровати черного дерева. Джонас неподвижно покоился в самом центре деревянного чудища. На одно жуткое мгновение мне показалось, что он умер, – уж больно выразительно были сложены руки на груди. Но в следующий миг Джонас вернулся в мир живых, энергично всхрапнув, и я от облегчения едва не выронила поднос.

Спихнув со стула стопку книжек, я поставила поднос и присела на краешек кровати. У меня был замечательный муж и два любимых чада, пусть и несколько шкодливых, но в женском сердце хватает укромных уголков не только для ближайших родственников. Я любила Джонаса, и если бы не почувствовала, что вот-вот чихну, то еще минут пять изображала бы херувима на гранитном надгробии. Но внезапное пробуждение вряд ли благотворно скажется на долголетии нашего Джонаса, поэтому, подхватив невостребованный поднос, я на цыпочках прокралась обратно на кухню. Через минуту там же появился Бен. В своем роскошном новом плаще он походил на рекламу из журнала «Польза свежего воздуха».

– Нет ничего лучше любящей и заботливой жены, – вздохнул мой ненаглядный, вожделенно поглядывая на поднос.

Я улыбнулась и загородила тосты.

– Извини, но это завтрак Джонаса. Хотела накормить его, но он спит. Как насчет подостывшего чая? Есть еще обрезки тостов.

– Спасибо, дорогая, но после церковной службы я выпил кофе с печеньем.

– Прекрасно! – отозвалась я с энтузиазмом. – А где Эбби и Тэм?

– Эта парочка нечестивцев?! – Бен расстегнул мокрый плащ. – Сунул их в чашу для пожертвований. Проповедь была такой проникновенной и страстной, что во мне вдруг пробудился ревностный христианин. Кроме того, твой отпрыск то и дело нырял под скамью и изучал, что у дам под юбками.

– Куда ты подевал моих детей? – Я схватила хлебный нож. Бен нырнул за холодильник. Я сунула нож в мойку.

– Ладно-ладно, скажу всю правду, – пропищал мой муж из укрытия. – Близнецы очаровали Клариссу Уитком, ту милую женщину, что недавно поселилась неподалеку от нас, в «Дикой яблоне». Да и она им понравилась. Мисс Уитком оказалась настолько добра, что предложила угостить наших оглоедов обедом. Я решил, что ты не станешь возражать.

Я изумленно уставилась на него.

– Но, Бен, мы же совсем не знаем мисс Уитком!

– Я видел, как ты с ней разговаривала, – обиженно буркнул Бен. – Кроме того, она надеется, что ты поможешь ей с оформлением дома.

– Ну… – Я зыркнула на тосты. Что-то масло подтаяло, не пора ли их ликвидировать? – Все это, конечно, так, а вдруг она убийца, маньячка или ведьма? Всякое, знаешь ли, бывает. – Пожалуй, съем кусочек. Джонас будет рад со мной поделиться.

– То же самое, Элли, можно сказать о любом из жителей Читтертон-Феллс. Согласен, за детьми нужен глаз да глаз, но вряд ли от них убудет, если полдня посидят на шее у милейшей особы средних лет. Но если это тебя тревожит, сейчас же приведу их!

Бен выбрался из-за холодильника, поцеловал меня и принялся застегивать плащ.

– Не надо, – улыбнулась я. – Схожу за ними, когда ты удерешь на работу. Просто в последние дни нервы разыгрались. Наверное, из-за Джонаса. Я не паникерша, которая впадает в истерику при виде черного кота, но, честно говоря, разбитое зеркало не дает мне покоя.

– Все от переутомления, – ответствовал мой супруг с истинно мужским легкомыслием. – Эта оргия с весенней уборкой вытянула из тебя все соки, а уход Рокси окончательно подкосил. Отчего бы тебе не позвонить ей и не позлословить часок-другой?

– Так и поступлю! Правда, почему-то наши телефонные беседы длятся обычно не больше двух минут. Младенец Ванессы оказался на редкость требовательным существом. Вчера не успела я сказать, что миссис Гигантс занята, как Рокси повесила трубку. Я перезвонила, так Рокси принялась орать как оглашенная – мол, по моей милости она чуть не грохнула малышку головой о телефонную полку.

Бен покачал головой.

– Мне кажется, Рокси Мэллой совершила огромную ошибку, переехав к Джорджу с Ванессой. Но она ведь упряма, как стадо ослов.

– Ты прав. Мне кажется, там творится что-то неладное. Жизнь с моей кузиной Ванессой, конечно, не сахар, но Рокси ведет себя чересчур странно. Она же любопытна как сорока. В нормальных обстоятельствах лишь угроза очутиться на электрическом стуле могла бы помешать ей выяснить, что стряслось с ее подругой миссис Гигантс.

– Наверняка Рокси вечером позвонила ей домой, – отмахнулся Бен, вырывая у меня тост, – и уж отвела душу в болтовне.

– Надеюсь, так и есть. – Я натянуто улыбнулась. – Будем думать, что треволнения миссис Гигантс – это буря в стакане воды. И в следующий раз у нее не будет все валиться из рук. Хотя, честно говоря, я не особенно и возражала бы, расколоти она парочку супниц, которые я вчера откопала.

Роясь в самых дальних углах кухонных шкафов, куда еще не ступала нога человека, я наткнулась на эту жуть – фарфоровых уродцев, подаренных к свадьбе и старательно потерянных тотчас после отправки почтовой открытки с благодарностью. Правда, кое-что я купила сама, в те дни, когда шныряла по магазинам, позабыв мозги дома. В таких случаях кажется, что висящее в витрине детское платьице придется тебе впору, а стадо слоников из самой натуральной коровьей кости, украшенных черными атласными седлами с бахромой, будут замечательно смотреться на каминной полке.

– О чем задумалась? – полюбопытствовал Бен.

– О том, что отныне вступаю на стезю экономической добродетели. Не потрачу ни пенни лишнего! – Мгновение я упивалась своей праведностью. – Теперь мой девиз: «Ни трат, ни желаний! «Даже чистящие средства сама могу смешивать. Помнишь ту зеленую книжицу, что я нашла на чердаке? Ту, что принадлежала Абигайль? Так вот, собираюсь над ней сегодня покорпеть и выудить оттуда парочку рецептов.

На лбу у Бена появилась складка.

– Это мерзавец Фредди напугал тебя своим душещипательным рассказом о печальной участи ресторана? И ты тут же представила, как мы бредем по улицам, продавая бельевые прищепки?

– Дорогой, меня волнует, насколько ты обеспокоен судьбой ресторана.

Я с тревогой взглянула на любимого, но в следующий миг тревога сменилась паникой. Лицо Бена сковал невыразимый ужас, словно моего благоверного уже ввергли в пучину нищеты.

– Это не мой! – пробормотал он, ожесточенно роясь в карманах.

Боже! Вот он, предвестник грядущих невзгод, – для начала Бен тронулся умом.

– О чем ты говоришь?

– В церкви было душно, я снял плащ и положил его на спинку скамьи. Хотя постой, то же самое сделал и полковник Лестер-Смит. Он сидел рядом со мной. Его плащ тоже бежевого цвета. Черт! Наверное, я перепутал и прихватил плащ полковника вместо своего.

Ужас Бена был неподделен. Еще бы! Полковник Лестер-Смит слыл редкостным педантом и чистюлей. От его глаз не укроются ни эти мокрые пятна, ни тем более неопрятная складка на воротнике.

– Ты уверен, что перепутал плащи? – Я старательно затряслась, изображая высшую степень страха. – Все плащи на свете похожи.

– Обшлага! – Бен вытянул руки, словно собираясь всунуть их в наручники. – Пуговицы другие! И взгляни, – дрожащими пальцами он отогнул полу, – подкладка! Она коричневая… А у меня в сине-зеленую клетку.

Я покровительственно похлопала Бена по плечу.

– Милый, не стоит впадать в панику. Вряд ли полковник Лестер-Смит помчался в полицию. А может, этот педант сам похитил твой плащ? Во всяком случае, он ведь ничего тебе не сказал, когда выходил из церкви. Значит, не заметил подмены.

– Странно. – Беспокойство Бена сменилось недоумением. – Лестер-Смит такой зануда… Трудно представить, чтобы он не обнюхал плащ, прежде чем надеть… Но это точно его плащ! Смотри… – он вновь отогнул полу. – Вот инициалы.

– Действительно странно, – согласилась я. – Но, возможно, сегодня мысли Лестер-Смита были заняты чем-то другим. Могу позвонить ему.

Несколько секунд Бен обескураженно пялился на меня, затем пробормотал, что нужно, мол, спешить на работу. Там, конечно, ошивается Фредди, присматривает, чтобы никто не стащил крышу или ступеньки от крыльца, но толку от него мало. Бен на секунду припал ко мне со страстью человека, чудом спасшегося после кораблекрушения, и обреченно шагнул к двери. В последний миг он остановился как вкопанный, осторожно стащил похищенный плащ и впрыгнул в свою старенькую синюю куртчонку.

Странные существа эти мужчины. Они могут свергать и создавать правительства, перекраивать карту мира, начинать войны с таким видом, словно это партия в гольф, – и все в один день. Но когда речь заходит о том, чтобы вернуть в магазин бракованный баллончик с кремом для бритья или повиниться в случайной оплошности, у них начинают трястись коленки.

Номер полковника я знала наизусть. Лестер-Смит не только вместе со мной состоял в Библиотечной Лиге и регулярно посещал собрания Домашнего Очага, но и в свое время пригласил меня оформить его дом в Макрелевом проезде, в двух шагах от жилища Рокси Мэллой. Лестер-Смит, жизнь которого была расписана по секундам, по воскресеньям обедал ровно в полдень, минута в минуту. Но лишь после четвертого или пятого звонка, утонувшего в бое старинных часов в холле, я поняла, что поторопилась. Я уже хотела повесить трубку, когда в моем ухе рявкнули:

– Уолтер Лестер-Смит у телефона!

– Полковник, это Элли Хаскелл, – проорала я, стараясь перекрыть оглушительный бой часов. – Простите, если не вовремя…

– Не извиняйтесь. – Я слышала его учащенное дыхание. – Вы не оторвали меня от важных дел.

– Я поступила опрометчиво, прервав ваш обед.

– Обед? – повторил Лестер-Смит, словно я говорила на языке племени мумбу-юмбу. – Нет-нет, Элли, я еще не начал накрывать на стол, не говоря уж о том, чтобы приступить к трапезе. Поверьте, вы совершенно напрасно извиняетесь. Вы мне совсем не помешали.

Последнее слово он почти выкрикнул. Я недоуменно глянула на телефонную трубку. Странно, что это с ним стряслось? Ладно, я в чужие дела нос не сую, по крайней мере стараюсь этого не делать каждый божий день. Полковник Лестер-Смит был человеком скрытным, и я не хотела выглядеть этакой любопытной сорокой, а потому весело затрещала про историю с плащом. Но меня прервали на полуслове. Я едва не поперхнулась. Это уж слишком! Что там происходит, в конце концов?! Лестер-Смит никогда не перебивал женщин, даже если те намеревались не закрывать рта всю грядущую неделю.

– Простите, Элли, я случайно взял плащ Бена. Честно говоря, даже сам не заметил. – И это человек, о котором говорят, что он женат на своей одежде! – Не беспокойтесь. Я занесу плащ вашего мужа. Может, сегодня ближе к вечеру или когда вам будет удобно. – Тут полковник осекся и охнул. – Боже мой! – Голос его дрогнул. – Элли, поговорим в другой раз!

Трубка издевательски запищала. О чем это он? И почему нельзя поговорить сейчас? Страшно заинтригованная, я было собралась перезвонить, но тут сзади послышалось сердитое шарканье. Я оглянулась. Джонас, свирепо топорща усы, спускался по лестнице. Одной рукой он держался за перила, другой совершал странные движения, словно пытался кого-то ущипнуть. Надеюсь, все-таки не меня. Я, конечно, съела его тосты, но…

– Почему ты меня не разбудила, Элли? – упрекнул Джонас. – Я проспал лучшую часть дня! Отдыхать будем в могиле – вот мой девиз, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Сегодня воскресенье, – виновато пробормотала я, но тут же приободрилась: – А потому всем живым тварям, кроме разве что священнослужителей, полагается дневной сон. Пошли на кухню, мне пора заняться обедом. Бен удрал в «Абигайль», а наши чада гостят у мисс Уитком.

– Это еще кто такая? – Джонас проследовал за мной на кухню. – Выжившая из ума нянька, которая не может заснуть, если под ухом не орут дети?

– Чем мисс Уитком занималась раньше, понятия не имею! – легкомысленно отмахнулась я и тут же подумала: а вдруг Кларисса Уитком – ведьма, питающаяся детской печенью…

Я метнулась к вешалке, по пути чуть не расплескав чай.

– Пойду-ка приведу их! – Я сунула чашку Джонасу. – Эти чудовища, наверное, уже извели бедную мисс Уитком. Кроме того, Тэм поднимет страшный скандал, если пропустит передачу про львов.

– Опять? – испуганно спросил Джонас. – На прошлой неделе он заставил меня напялить шляпу и изображать москита, от которого он отбивается.

Брови Джонаса зашевелились, и я облегченно вздохнула. Слава Всевышнему, с дурным настроением на сегодня покончено.

Чмокнув его в щеку, я сдернула с вешалки старую куртку и через внутренний дворик пробежала к бывшей конюшне, приспособленной теперь под гараж. Бен, разумеется, укатил на той, что получше, оставив мне древнюю колымагу с откидывающимся верхом. У этой помеси «фольксвагена» и «мерседеса» имелась крайне вредная привычка без всякого предупреждения останавливаться посреди дороги, особенно когда сзади вовсю нетерпеливо гудят грузовики.

Дождь прекратился, но небо выглядело так, словно вот-вот разревется в три ручья. Ладно, добегу до дома мисс Уитком на своих двоих. Все быстрее, чем на этой доисторической рухляди. Я выскочила на Скалистую дорогу, тянущуюся вдоль обрыва, бодрой рысью добралась до кладбища при церкви Святого Ансельма. Поросшие мхом надгробия неодобрительно глазели мне вслед. Ага, вон и Боярышникова тропинка! Еще немного, и покажется «Дикая яблоня» – очаровательный дом, крытый соломой. Собственно, с него и начиналась деревушка Читтертон-Феллс. Домов с соломенными крышами осталось здесь раз, два и обчелся. Точнее, три. Волнение мое нарастало. Наверное, старая карга уже растопила печку и собирается зажарить моих бедных малышей… Я промчалась мимо клумбы с анютиными глазками, у которой всегда замедляла шаг, чтобы полюбоваться.

Звонок отсутствовал, на двери висел бронзовый молоточек в виде головы маленькой девочки. Боже милостивый! Я опасливо ткнула носом девочки в дверь. Потом еще. Ничего. Из-за угла вышла облезлая кошка и жалобно мяукнула. Неужели… Через несколько томительных мгновений послышались шаги. Я напряглась. Раздался скрежет отодвигаемого засова.

– Миссис Хаскелл! Входите!

Передо мной стояла мисс Уитком. Меня ослепил яркий свет, заливавший крошечный холл. Гигантская люстра нависала над изящным викторианским столиком и двумя резными креслами, караулившими вход на кухню. Висевшее на стене зеркало в дубовой раме выглядело так, словно было куплено в расчете на то, что холл в самое ближайшее время увеличится в размерах. Но сама мисс Уитком прекрасно вписывалась в старомодную обстановку домика. Это была опрятная особа с прической волосок к волоску. Из тех, что разгуливают в практичной обуви и покупают стиральный порошок с антикатышковым эффектом. Улыбка у нее была тоже опрятная. Мисс Уитком жестом пригласила меня войти.

– Я так люблю, когда в мой домик заглядывают малыши! А ваши детки так просто прелесть.

Тэм ведет себя как настоящий маленький мужчина, а Эбби сущая куколка. Мы были в столовой, когда я услышала стук в дверь. Угощались ростбифом и йоркширским пудингом. Сейчас они, наверное, взялись за пудинг и заварной крем. Вы ведь побудете немножко, миссис Хаскелл? – Она наклонилась, чтобы подобрать облезлую кошку, которая проскользнула в дом вслед за мной. – Я здесь совсем недавно, и потому гости в моем домике – большая редкость. Лишь миссис Мур-Мур, что живет неподалеку, заглядывает время от времени плотно поесть. – Рука с аккуратно подстриженными ногтями погладила кошку по голове. – А еще, случается, меня навещает Уолтер Лестер-Смит. Я ведь вступила в общество Домашний Очаг, а он там главный.

– Я слышала об этом, – сдержанно ответила я, принюхиваясь, не тянет ли паленым. – К сожалению, пришлось пропустить последние заседания. Но утром в следующий вторник буду непременно. Сбор назначен в доме Женевы и Барселоны Миллер. Думаю, народу соберется изрядно.

Мне показалось, что мисс Уитком не слушает. Она выпустила кошку, скользнула по моему лицу рассеянным взглядом и произнесла голосом столь же практичным, как и ее обувь:

– Я никогда не называю его Уолтером в лицо, миссис Хаскелл. Поверьте, у меня и в мыслях не было создать впечатление, будто мы с полковником на короткой ноге. Он ведь джентльмен. – Щеки мисс Уитком залил свекольный румянец. – Вы же не выдадите меня?

– Буду нема как могила! – поклялась я, стараясь заглянуть за ее плечо.

– Благодарю вас. – Мисс Уитком стиснула мою руку. – А то сразу пойдут всякие слухи. Полковник Лестер-Смит такой красивый и одинокий, и… вы ведь понимаете, правда? – Ее щеки еще сильнее побагровели. – Мне будет неприятно, если он заподозрит, что я злоупотребляю нашим весьма поверхностным знакомством и…

Уверяю вас, мисс Уитком, вы напрасно беспокоитесь.

Губы Клариссы Уитком снова растянулись в приветливой улыбке.

– Боюсь, я вас утомила. Со мной всегда так: начну болтать и не могу остановиться. Моя мамочка была балаболкой, так что я, наверное, пошла в нее. Хотя при жизни родителей у меня было не много возможностей это проверить. Мамочка терпеть не могла домашнюю суету, поэтому, как только я окончила школу, дом лег на мои плечи. А мои родители могли с тем же успехом жить на необитаемом острове. Для них никого вокруг не существовало. Они до самой смерти нежно любили друг друга.

– Они недавно скончались? – спросила я.

– Шесть месяцев назад. – Мисс Уитком промокнула глаза. – Мамочка себя неважно чувствовала, а она плохо умела переносить боль. Однажды вечером они с папой наглотались снотворного, устроив перед этим праздничный ужин при свечах. Наверное, так было для них лучше, они не могли жить друг без друга.

– Вы их… обнаружили?

– На следующее утро.

– Какой ужас! – искренне воскликнула я.

– О да! – Мисс Уитком сжала руки. – Но жизнь продолжается, правда? Поначалу мне казалось, что я предаю их, – вы понимаете меня, миссис Хаскелл? – продав большой старый дом и большую часть мебели, но я понимала, что если сразу же не начну новую жизнь, то не начну ее никогда. И тогда очень скоро превращусь в одну из тех чудаковатых старушек, которые живут ради своих кошечек.

– Не сомневаюсь, вы были очень хорошей дочерью. – Надеюсь, я не покривила душой.

Кларисса Уитком глянула в зеркало и грустно ответила:

– Это единственное, что я умела делать хорошо. Ни умом, ни какими-то талантами похвастать не могу.

– Вижу, у вас есть рояль. – Через открытую дверь гостиной я углядела полированный бок инструмента. – Вы привезли его из родительского дома?

– Да, моя мать неплохо музицировала.

– А вы играете?

– Мне всегда хотелось… – Она вновь покраснела и стиснула ладони. – К сожалению, с недавних пор я лишена такой возможности. Воспаление сухожилий. Это не причиняет боли, но врач говорит, что кисти ни в коем случае нельзя напрягать. – Мисс Уитком быстро отвела взгляд. Я подозрительно уставилась на нее. С какой ей стати врать? – Дети! – вдруг воскликнула мисс Уитком. – Нам лучше вернуться к ним.

– Да-да, – зачастила я, – их нельзя оставлять одних! От этих умников чего угодно можно ожидать! Особенно от Тэма. Надеюсь, они не фехтуют на вилках.

– Вы ведь не откажетесь перекусить? Что-что, а готовить я умею. – С этими словами Кларисса Уитком распахнула дверь в столовую. – Мне не терпится задать вам уйму вопросов по поводу оформления дома, ведь хочется, чтобы жилище выглядело уютно. Талантов у меня нет, но даже мне ясно, что громоздкая мебель не годится для этого… – Она осеклась.

И вовсе не потому, что Эбби с Тэмом устроили в комнате кавардак.

Моя дочка сидела за столом, усердно уплетая пудинг с заварным кремом. А вот ее брат исчез, хотя его тарелка была вылизана дочиста.

– Привет, мамочка! – Эбби просияла. – А Тэм пошел домой. – Она забралась с ногами на стул и махнула ложкой в сторону доходящего до пола окна. – Правда, он не сказал до свидания, мисс Уитком. Может, он упал в море? – В ее голосе любопытство мешалось с беспокойством.

Истерика приняла меня в свои гостеприимные объятия. Как же Тэм мог уйти?! Ему всего три года!

– Мне не следовало их оставлять! – Мисс Уитком изо всех сил старалась показать, что не теряет присутствия духа. – Прошу прощения за болтовню! Но, наверное, не стоит больше об этом.

Бегите за Тэмом, миссис Хаскелл, а я присмотрю за Эбби.

Она взяла мою дочь за руку, а я выскочила из дома и несколько мгновений стояла, раскачиваясь, словно дерево на ветру. Куда бежать? Может, Тэм захотел срезать путь и отправился через темный перелесок? Или же выбрал длинный, но проверенный маршрут по Скалистой дороге, вдоль моря? Решив, что последний вариант более вероятен, я каким-то непостижимым образом сумела, отклеить ноги от земли.

– Тэм, дорогой! – вопила я что есть мочи, кенгуриными прыжками несясь к морю. – Ты меня слышишь? Ответь мамочке!

Выскочив на Боярышникову тропинку, я поклялась Господу, что зацелую Тэма до изнеможения и не расстанусь с ним, пока ему не пойдет пятый десяток. Через три шага я едва устояла на ногах от сильнейшего желания убить собственного сына. Проклятый мальчишка! Кроме того, я разрывалась между жгучей потребностью попросить Клариссу Уитком позвонить Бену и радостью, что он ничего не знает.

Начал накрапывать дождь, и я поежилась в своей выношенной курточке. Хорошо еще, что нет грозы, а то за раскатами грома Тэм не услышал бы моих истошных криков. Я завопила с утроенной силой. Ответом был лишь пронзительный стон чайки. Сердце шлепнулось куда-то в область желудка. Я, спотыкаясь, бежала по Скалистой дороге, и во мне все больше зрела надежда, что Тэм каким-то чудом добрался до дома и благополучно сидит на кухне, беседуя с Джонасом. Хватит с меня моего проклятого воспаленного воображения!

Но что, если Тэм слишком близко подойдет к краю обрыва? Он может упасть и разбиться об острые скалы. Я представила его маленькое истерзанное тельце, зажатое в расселине, и едва сама не рухнула в пропасть. А вдруг он свалился на узкую полоску гальки, отделявшую скалы от моря?.. Мне казалось, что я продвигаюсь не быстрее улитки. Но если бы Тэм выбрал эту дорогу, я бы его уже увидела! Он ведь удрал из «Дикой яблони» всего несколько минут назад! И до чемпиона-бегуна ему еще расти и расти… Честно говоря, Эбби с куда большим удовольствием разгуливала пешком, тогда как ленивый Тэм предпочитал передвигаться верхом на родителях.

Я уже почти добралась до церкви, охрипнув от криков, когда услышала сзади чьи-то шаги. Но это был не мой блудный сын, а Барселона Миллер, вместе с сестрой недавно поселившаяся в «Высоких трубах».

– Миссис Хаскелл! Я как раз шла к вам, чтобы спросить, не найдется ли у вашего садовника время посмотреть на одно дерево у нас в саду. Надо сформировать крону, а я боюсь, что обкорнаю ветки как попало.

Барселона пристроилась рядом со мной, для чего ей пришлось перейти на бодрую трусцу. Утомленным голосом она напомнила мне, что в следующий вторник они с сестрой проводят у себя собрание Домашнего Очага.

Я чуть замедлила шаг, чтобы взглянуть на нее. Когда шесть недель назад я познакомилась с Барселоной Миллер, мне подумалось, что она похожа на престарелую лесную нимфу. Темно-русые волосы, расчесанные на прямой пробор, свисали почти до талии, а бледно-зеленые глаза неуверенно взирали на мир из-за огромных очков в металлической оправе. Ее наружность изобиловала современными приметами свободомыслия: длинное платье из мешковины, ожерелье из высушенных розовых бутонов и античные сандалии. В двух словах я объяснила, почему мне сейчас не до разговоров. Точнее, пятьдесят три раза прокричала два слова:

– Тэм потерялся!

– Вы, наверное, обезумели от страха. – Барселона Миллер умудрялась не отставать, несмотря на хлопающие на каждом шагу сандалии. – Бедняжка! Помню, как мне сделалось дурно, когда почтальон оставил ворота открытыми и моя милая Джессика выбежала на дорогу. Она была тогда совсем крошкой, и мысль, что ее похитили или задавили…

– Но вы ее нашли? – Я остановилась и с ужасом заглянула на дно обрыва.

– Ее увидел сосед и привел обратно.

– Слава Богу!

Мне почудился хороший знак в том, что с Джессикой все окончилось благополучно, и отчаянно хотелось верить, что вздох, с которым мамаши, закатывая глаза, произносят: «Как хорошо я помню, когда ты напугал меня до смерти…» – несколько театральный.

– Да, тогда нам повезло.

Барселона снова устремилась за мной. Я оставила злополучный обрыв в покое и помчалась дальше.

– Тогда?

Внезапно я утратила способность двигаться; казалось, меня посетил сам Рок в человеческом обличье.

– Мы потеряли нашу любимицу, когда ей было всего три года.

– Потеряли?!

– Она умерла.

– Мне очень жаль!

Я тупо смотрела, как капли дождя – а может, слезы? – стекают по ее лицу.

– Это случилось тринадцать лет назад. – Барселона поправила очки. – А кажется, что вчера. Все произошло так неожиданно, а ведь она была совсем юной, бедная Джессика! Я выдержала лишь благодаря сестре! Женева всегда была сильнее меня. Она попыталась убедить меня, что на все есть Божья воля. Но если так, – лицо Барселоны Миллер исказилось, и она скрутила в петлю ожерелье из розовых бутонов, – то, наверное, это злой бог, раз он позволил умереть моему ангелочку во время родов.

– Родов?.. – От потрясения я на мгновение забыла о Тэме.

– Точнее, от связанных с ними осложнений. – Ее руки безвольными плетьми упали вдоль тела. – У Джессики развилась эклампсия, иными словами, молочная лихорадка.

– Позвольте, но вы сказали, что ей было три года.

– Ну да.

Мне оставалось лишь уставиться на нее с разинутым ртом.

– Она умерла как раз в свой день рождения. Наша дорогая маленькая собачка.

– Так Джессика – это собака?!

– Ну да. Самая милая, самая красивая, самая добрая на свете! Норфолкский терьер! А ваш мальчик какой породы, миссис Хаскелл?

– У меня мальчик… ну… – Я вновь устремилась вперед. – Я ищу своего сына, мисс Миллер!

– Зовите меня Барселоной! – Она откинула с лица волосы, котгорые казались под дождем еще длиннее. Несмотря на одышку, Барселона старалась не отставать. – Я, наверное, не расслышала. Мне показалось, что вы крикнули «Тэм»…

– Да! Его зовут Тэм! Сокращенно от Грантэм – это наше семейное имя.

– Правда? А я-то подумала, что это сокращение от тэм-о'шантер (Название традиционного шотландского берета). Мы как-то выставлялись вместе с песиком, которого так звали. Его дедушка был чемпионом, но Тэму это не помогло. Он непростительно грубо обошелся с одним из судей. Задрал рядом с ним ногу и сделал свои дела.

Мое сердце едва не выпрыгивало из груди, когда я ворвалась в ворота Мерлин-корта, промчалась мимо домика Фредди и полетела по подъездной дорожке. Наш дом выглядел как сказочный замок. Над ним сияла ярчайшая радуга, словно нарисованная акриловыми красками. Пожалуйста, милый Боженька, пусть этот негодяй окажется дома целым и невредимым!

– Вот если бы ваш мальчик был собакой, – заговорила Барселона, с трудом переводя дух, – вы могли бы не так волноваться. Сейчас песикам вживляют такие малюсенькие электронные штуковины. Один-единственный укольчик, и все! Может, и детям что-нибудь подобное делают? Я спрошу у ветеринара, миссис Хаскелл!

Мы пересекли внутренний дворик, и теперь я мчалась впереди Барселоны по мосту через ров. До главного входа было бы ближе, не позабудь я ключи. Джонас мог находиться в своей комнате и не сразу услышать звонок, поэтому я ринулась к кухонной двери и уже собиралась ухватиться за ручку, как дверь распахнулась и передо мной возник Фредди, сияющий, как начищенный медный таз. А рядом – я едва не шлепнулась в обморок от радости – мой своевольный сын!

Все разъяснилось в два счета. Фредди возвращался на мотоцикле из ресторана, заметил бредущего по дороге Тэма и подобрал его.

– Так ты посадил его на мотоцикл? – тут же взвилась я.

– Ты за кого меня принимаешь? – Лучезарная улыбка Фредди предназначалась Барселоне Миллер, топтавшейся за моей спиной. – С тобой, Элли, припадок случился бы, если бы я водрузил его на свою коняшку и с ревом примчался домой. Мотоцикл стоит за воротами церкви, а Тэма я посадил на закорки и пришлепал на своих двоих. Должен сказать, мы неплохо провели время.

– Мне захотелось пи-пи, – важно объяснил сын, когда я подхватила его на руки. – Мама, ты прости, что я тебя не дождался. Ты испугалась?

– Очень. – Я крепко прижала Тэма к груди. – Нам с тобой предстоит долгий-предолгий разговор, но сначала я позвоню мисс Уитком и сообщу, что ты уже дома. Ты не только маму, но и ее расстроил.

– Я не хотел ей говорить, что хочу пи-пи. Можно мне теперь пойти посмотреть с Джонасом про тигров и львов? Ну пожалуйста!

Нетрудно было себе представить, что подумала Барселона Миллер. Да подарит ей судьба хорошего щеночка. Она, несомненно, женщина с характером. И я решила, что было бы неплохо поближе познакомиться с ней и ее сестрой Женевой. Как соседке с соседками. Начать можно будет с чего-нибудь скромного, вроде приглашения на утренний кофе.

Глава четвертая

Смочив тряпку в теплой воде, протирают лакированные деревянные поверхности.

Джонас почему-то не подпрыгнул от радости, когда я предложила ему отправиться со мной к сестрам Миллер на заседание Домашнего Очага. Он ворчал, что даже не знаком с этими женщинами и что у нас самих хватает деревьев, которые требуют ухода. Но я, призвав на помощь все свое коварство, невинно поинтересовалась, неужели он не хочет пополнить ряды своих поклонниц. И тут же пожалела об этих словах, поскольку Джонас забубнил, что в его возрасте и в самом деле стоит почаще проявлять любовь к ближнему.

Нельзя сказать, что сестры Миллер жили на расстоянии плевка от Мерлин-корта, но дом их находился недалеко – в конце Боярышниковой тропинки. Если бы не Джонас, я преспокойно прогулялась бы пешком, а так мы забрались в «хайнц», наш древний автомобиль с открытым верхом. Для разнообразия драндулет решил проявить к хозяевам лояльность и без приключений доставил нас до «Высоких труб».

В этом доме я бывала лишь однажды. Прежде здесь жила чудаковатая старушка, которую в Читтертон-Феллс все звали Дама в черном. В то время сад пребывал в запустении и облезлая дверь находилась в плену ползучих сорняков. Сейчас сад преобразился. Все кусты были аккуратно подстрижены, лужайка скошена, а тюльпаны и нарциссы придавали клумбе живописный вид. Тем не менее, несмотря на царящий вокруг покой, я, взяв в руки дверной молоточек, невольно придвинулась к Джонасу. Может, это покажется глупостью, но «Высокие трубы» напоминали человека, переодевшегося в модные одежды и сияющего белозубой улыбкой, но внутри оставшегося все тем же запущенным и неряшливым существом.

Молоточек едва коснулся двери, но грохот раздался оглушительный. В ответ послышался лай собак. Судя по всему, их было не меньше сотни. Я припомнила, что позади дома, на живописном лужке, сестрицы Миллер соорудили псарню. По словам Рокси, жилище для собачек обошлось им в баснословную сумму.

– Что это за собаки? – В голосе Джонаса не было и намека на восторг.

– Норфолкские терьеры.

Накануне Джонас наотрез отказался спуститься вниз и познакомиться с Барселоной Миллер, иначе бы знал все досконально об этой чудесной породе. Выхлебав с десяток чашек чая, Барселона прочла нам с Фредди страстную лекцию об особенностях экстерьера и нрава этих самых Норфолкских терьеров. Время от времени Барселона заливалась слезами, вспоминая несравненную Джессику, которая по будням предпочитала розовые рюшечки, а по воскресеньям красовалась в сиреневых бантах. Помимо щегольства малютка Джессика была еще и разборчивым гурманом. Она питалась только ливерной колбаской определенного сорта, никогда не садилась за стол, не повязав накрахмаленную салфетку, и требовала, чтобы ее кормили с ложечки.

– Терпеть не могу собачниц, – буркнул Джонас и втянул голову в плащ.

– Это все потому, что сам ты кошатник, – наставительно отозвалась я. Собаки за домом продолжали надрываться, но дверь оставалась закрытой. – Нисколько не сомневаюсь, что сестры Миллер – очень милые женщины. И я не верю, что они заманили нас к себе в надежде выскочить за тебя замуж.

– Да? – Джонас немного оживился. – На твоем месте я бы не был так уверен. Между прочим, я очень выгодная партия: стою одной ногой в могиле, а все свои сбережения храню под матрасом.

– Нет у тебя ничего под матрасом, кроме глупых детективов, – проворчала я в ответ. – Ты ведь больше смерти боишься, что тебя застукают с одной из этих книжонок в руках.

Джонас ухмыльнулся.

– Ага, мне следовало запихнуть под матрас и мое зеркало. Тогда бы уж твоя миссис Гигантс не добралась до него. Какие же у нее ножищи!

– Отдам зеркало в починку, – пообещала я. – А сейчас, Джонас, тебе нужно лишь взглянуть на это треклятое дерево и посоветовать, что с ним делать. А уж возится с ним пусть кто-нибудь другой. Думаю, сестры могут себе позволить нанять для этого дела работника.

– Ты бы, Элли, лучше еще раз постучала, – пробурчал Джонас. – По-моему, сам Господь проснулся бы от гама, который подняли эти собаки.

Я потянулась к молоточку, и в эту секунду дверь распахнулась. На пороге стояла Женева Миллер. Рассыпавшись в извинениях, она провела нас в дом. В отличие от сестры Женева нисколько не напоминала одряхлевшую нимфу. Невысокая, полная, с короткой стрижкой и карими глазами. Да и наряд ее отнюдь не отличался богемностью. Брюки и джемпер, причем и то, и другое весьма потрепанное. Настоящая собачница, подумала я, стараясь не смотреть на Джонаса.

– Элли Хаскелл и мистер Фиппс! Как приятно, что вы пришли! – Женева провела нас по неширокому холлу к вешалке. – Можете повесить сюда одежду. Пройдемте в гостиную. Мистер Фиппс, прежде чем заняться яблоней, вы ведь не откажетесь от чашки чая с печеньем?

– Благодарствую. – Джонас взъерошил усы и моргнул. – Мало радости точить лясы со всякими чокнутыми святошами, которые только и знают, что талдычат про гимны и спасение души. Я уж лучше займусь делом с матушкой-природой. А потом посижу на кухне и подожду миссис Хаскелл.

– Ну что ж, о вкусах не спорят, – подхватила Женева. – Возможно, на кухне куда уютнее, чем в гостиной.

До чего ж приятная особа, подумалось мне, из тех, кто не станет мириться с чужими слабостями. Уж если к чаю полагается одно печенье, то попробуй только позариться на второе, мигом поставит на место.

Неожиданно в холле появилась Барселона. Я не заметила, как она вошла. Выглядела Барселона до крайности измученной: непомерно огромные очки съехали набок, уголки рта уныло опущены вниз, длинные темно-русые волосы спутаны.

– Женева, тут возникло затруднение. – Барселона не обратила на нас с Джонасом никакого внимания. – Ты должна посмотреть…

– Сейчас, дорогая, только не надо впадать в панику. Нет такой проблемы, с которой мы бы не справились! – Лицо Женевы смягчилось, словно она разговаривала с маленьким ребенком. – Только провожу миссис Хаскелл в гостиную и сразу же приду к тебе.

Она открыла дверь, впихнула меня в комнату и ретировалась. Судя по всему, у них то ли подгорели лепешки, то ли одна из сук вот-вот разродится. Я оглянулась. Джонас неохотно шаркал по холлу вслед за сестрами. Уж не вторглись ли мы в неурочный час, спросила я себя. Такое впечатление, будто мы очутились в центре какой-то мелодрамы.

Гостиная выглядела иначе, чем в те времена, когда в «Высоких трубах» жила Дама в черном. Некогда темные стены были выкрашены светло-бежевой краской, выцветшие тюлевые занавески исчезли, и из окон открывался чудесный вид на сад. Да и мебель другая: вот этих уютных кресел не было, и этого письменного стола, и маленьких сервировочных столиков. Под ногами мягко пружинил ковер. Я обвела комнату взглядом. Очень мило. Вот только эта картина в роскошной позолоченной раме… Я изумленно вытаращила глаза. Портрет терьера в натуральную величину. Собака кокетливо косилась на зрителя, на шее гигантский сиреневый бант, на левой лапе поблескивает огромный рубин. Должно быть, это и есть покойная Джессика. При жизни терьерша, похоже, была неравнодушна к драгоценностям.

Разглядывая портрет, я не заметила, как в гостиную вошли еще несколько человек. Члены Домашнего Очага сгрудились вокруг камина, словно свечки в канделябре. Сэр Роберт Помрой, при малейшей возможности пускавшийся в разглагольствования, произносил пламенный спич, обличая растратчиков цветочного фонда. Его жена, бывшая Морин Давдейл, с благоговением внимала каждому слову супруга. Полковник Лестер-Смит изучал рисунок на прикаминном коврике. Четвертым был Том Эльфусс, крошечный человечек с огромным лбом и глубокими залысинами, поселившийся в Читтертон-Феллс около двух месяцев назад. При взгляде на его лицо перед глазами сразу возникал лимон. Наверное, нелегко жить с таким именем – люди тут же вспоминают о прекрасных существах, разгуливающих среди цветов, тогда как ты уродлив как смертный грех.

Наконец сэр Роберт перевел дух и посмотрел в мою сторону.

– Послушайте, Элли! – Он махнул пухлой, похожей на медвежью лапу, рукой. – Хватит торчать там как истукан! Нам нужно знать ваше мнение по обсуждаемому вопросу.

Сэру Роберту было лет пятьдесят, багровое лицо и широченный галстук в желто-бордовую полоску делали его похожим на объевшегося бульдога.

– Сэра Роберта, – подал голос полковник Лестер-Смит, – беспокоит тот факт, что Анна Хардуэй послала плющ миссис Роджерс, которая лежит в больнице с… в общем, по женской части… – Тут полковник покраснел до корней волос. Его рыжая шевелюра пламенела под лучами яркого солнца как костер.

– Но ведь именно Анна Хардуэй заведует цветочным фондом. – Я обвела компанию взглядом. – Кому, как не ей, посылать цветы больным и страждущим?

Сэр Роберт воздел довольно толстый указующий перст.

– Только прихожанам церкви Святого Ансельма.

– Я уверена, что видела миссис Роджерс в церкви.

Речь шла о жене местного баронета. Она мне всегда нравилась. Приятная женщина с волнистыми седыми волосами, голубыми глазами и здоровым цветом лица, которая одевалась с таким вкусом, что за прилавком своей бакалейной лавки на Рыночной улице выглядела хозяйкой средневекового замка.

– Случайные посещения церкви еще не делают человека прихожанином! – возразил сэр Роберт. – Несколько месяцев назад миссис Роджерс сидела рядом со мной, и я хорошо помню, что она удрала сразу после причастия. Небось заявилась ради стаканчика бесплатного вина.

– По-моему, ты к ней несправедлив, – подала голос леди Помрой. – Бедная миссис Роджерс! Возможно, ей пришлось уйти, потому что уже тогда она чувствовала себя плохо. Женские болезни могут развиваться месяцами, даже годами.

Полковник Лестер-Смит вновь покраснел, явно опасаясь, что ее светлость пустится в описание своих собственных гинекологических проблем. Он сохранил какую-то детскую невинность, заставлявшую меня не раз спрашивать себя, а в курсе ли этот шестидесятилетний человек, откуда берутся дети. Лестер-Смит разглядывал носки своих ботинок. Оба были, как обычно, начищены до зеркального блеска, но… Я испуганно замерла. Ботинки были разные.

– Дело в том, – сэр Роберт выпятил живот, – что миссис Роджерс не слишком регулярно посещает церковную службу. А потому Анна Хардуэй не имела права тратить на нее деньги из цветочного фонда! И что еще более неприятно, я выяснил у церковного сторожа, что эти две женщины – родственницы. Можете все, – он обвел глазами собравшихся, а живот его раздулся еще больше, – называть меня жестоким, но я никогда не мог пройти мимо человеческой подлости! Разве не гласит герб Помроев: «Только правда, и ни грана лжи!»

Похоже, у людей, которые придумывали девизы, фантазия иссякла раньше, чем они дошли до буквы П. Ее светлость смотрела прямо перед собой, Том Эльфусс уставился в потолок, а полковник Лестер-Смит не сводил взгляда со своих разномастных башмаков. Трудно сказать, о чем они думали. Что касается меня, то я либо слишком часто врала в жизни, либо постыдный эпизод из далекого детства, когда я проехалась в автобусе зайцем, ожесточил мое сердце, но речь сэра Помроя не нашла в моей душе должного отклика.

– Мне кажется, нечестно обсуждать Анну Хардуэй в ее отсутствие, – сообщила я в пространство. – Нам следует дождаться ее прихода, чтобы она могла объяснить, почему купила плющ для миссис Роджерс.

Сэр Роберт надулся как индюк, но его ответ утонул в оглушительном жужжании, помноженном на свирепый лай. Через минуту-другую собаки успокоились, но жужжание не стихало.

– Это что, сестрицы Миллер запустили бур и ищут нефть у себя в саду? – навострил уши Том Эльфусс.

– Вот так мне однажды сверлили зубы, – пролепетала леди Помрой.

– Кто-то включил циркулярную пилу, – зставил полковник Лестер-Смит.

– Это Джонас!

В ярости пулей вылетев из комнаты, я намеревалась потребовать от сестер Миллер объяснений. Они все-таки заставили его работать! Но внезапно воцарилась тишина и полковник Лестер-Смит за моей спиной удивленно поинтересовался, почему хозяйки не спешат к гостям.

– Наверное, шуруют на кухне, – ответила леди Помрой. – Вы же знаете, как бывает, когда впервые принимаешь гостей. Хочется, чтобы все было идеально, вплоть до расположения вишенок на торте. Может, мне посмотреть, не нужно ли чем-нибудь помочь?

Я вернулась обратно в гостиную, тогда как леди Помрой быстренько скрылась за дверью, ведущей на кухню. Бедняжка, наверное, ей неловко за трепотню своего аристократического муженька.

После ухода леди Помрой мы несколько минут обсуждали дела Домашнего Очага. Сэр Роберт, к которому вернулось его обычное дружелюбие, – возможно, потому, что больше не надо было пыжиться перед молодой женой, – выразил сожаление по поводу малочисленности наших рядов. Обычно заседания собирали раза в два больше народу. Полковник Лестер-Смит то и дело поглядывал в окно, откуда открывался вид на часть сада и дорожку, ведущую к просеке. Собаки продолжали время от времени напоминать о себе заливистым лаем, и Лестер-Смит каждый раз замирал, словно его совали в рентгеновский аппарат и приказывали затаить дыхание. Том Эльфусс нетерпеливо приплясывал на месте. Я недоуменно следила за его телодвижениями. Но все выяснилось, когда он писклявой скороговоркой сообщил, что ему необходимо срочно «нанести визит». Я церемонно сообщила, что, если ничего не путаю, туалет находится наверху прямо у лестницы.

– Перед выходом из дома я выпил две чашки кофе, – хмуро буркнул гном, словно я была в этом виновата, – поэтому прошу меня извинить.

Дверь со стуком захлопнулась за ним.

– Странный человек. – Сэр Роберт перехватил мой взгляд и откашлялся. – В хорошем смысле, разумеется. Я понимаю, почему Эльфусс вышел на пенсию и оставил семейную фирму. Приехал сюда искать мира и покоя. Забавно видеть, как люди думают, будто в таких местечках, как Читтертон-Феллс, царит тишь да гладь.

Наверное, он имеет в виду тот не такой уж далекий день, когда убили его первую жену. Поговаривают, что сэр Роберт женился снова лишь потому, что не смог вынести одиночества. Я искренне надеялась, что это не так. Мне всегда нравилась Морин. Многие годы, после смерти первого мужа, она боролась с судьбой, и вот наконец-то счастье улыбнулось ей…

Сэр Роберт глянул на каминные часы.

– Куда же подевалась моя жена? Может, заблудилась? – Он растерянно посмотрел на меня. – Большинство женщин так бестолковы, когда дело касается географии. – Расправив галстук, сэр Роберт промаршировал к двери. – Пойду взгляну, куда это она запропастилась. Вообще, все это странно. Где, черт возьми, хозяйки? Тушат пожар? Или преследуют грабителя?

Оставшись одни, мы с Лестер-Смитом, как по команде, опустились в кресла. Я покаялась, что забыла принести его плащ, и в ответ услышала, что все это сущие пустяки, к тому же он сам забыл плащ Бена. После чего полковник снова уставился в окно, а я вернулась к изучению портрета почившей в бозе терьерши. Какой у нее задушевный взгляд, почти как у святых. Интересно, картину написали после безвременной кончины страдалицы? И что стало с осиротевшими щенятами? Мои мысли прервал стук распахнувшейся двери. В комнату ворвалась Женева, за собой она волокла сервировочный столик, на котором теснились кофейник, чашки с блюдцами и пара тарелочек с лепешками и кексами. Следом за сестрой семенила Барселона, руки ее были умоляюще сложены на груди. Монахиня, да и только.

Барселона вздрогнула и едва не заорала, когда Лестер-Смит поднялся на ноги. Она потрясенно уставилась на полковника, словно не ожидала, что в комнате кто-то есть. Я забилась поглубже в кресло. Ее энергичная сестрица раздраженно извинилась за опоздание, но от объяснений воздержалась. Судя по всему, сестры повздорили. Решительный подбородок и твердая линия рта Женевы выдавали в ней особу, не привыкшую говорить обиняками.

– А где остальные? – переводя взгляд с меня на Лестер-Смита, спросила Женева низким, слегка вибрирующим голосом, словно у нее в горле прятался маленький вентилятор. – Надеюсь, им не надоело ждать и они не отправились по домам? Я напекла столько лепешек, что хватит на целую армию. Правда, Барселона? Мы стараемся придерживаться диеты.

Она ободряюще улыбнулась сестре. Тут я решила, что они вряд ли поссорились. Женева протянула Барселоне чашку кофе, не обращая внимания на нас, даже размешала сливки и сахар, а затем взбила лежащую на стуле подушку, прежде чем на нее уселась Барселона.

– Удобно, дорогая? – спросила Женева и лишь потом обернулась к гостям и объяснила, что ее сестре нездоровится.

– Боже! – Лестер-Смит вздрогнул. – Ко мне-то никакие болячки не пристают, но мы же не знаем, кто еще может прийти. – Он вновь уставился в окно, на этот раз со смесью надежды и беспокойства. – А некоторые люди обладают повышенной восприимчивостью к бациллам.

– Это не обычная болезнь. – Барселона откинула занавес из волос. – Просто я, – она запнулась, – легко предаюсь унынию и…

– …и лепешки получились не такими вкусными, как она рассчитывала, – добавила Женева, вручая нам по чашке.

Я недоверчиво лизнула кофе. Он был чуть теплым и, судя по вкусу, кипел не меньше недели. Вернулись сэр Роберт с женой, вслед за ними появился и Том Эльфусс. Едва все расселись и принялись за кофе с лепешками, как дверь гостиной приоткрылась и в комнату робко заглянула Кларисса Уитком.

Полковник Лестер-Смит внезапно просиял, словно школьник, и проворно вскочил на ноги, смахнув на пол тарелку с лепешками. «Так, значит, он Клариссу высматривал», – проницательно подумала я и ухмыльнулась. Ну-ну.

– Входная дверь была открыта, вот я и вошла. – Кларисса не сводила глаз с полковника.

Свекольный румянец заливал ее щеки, а неумело размазанная по губам помада придавала несколько нелепый вид. Наверняка мисс Уитком приложила немало усилий, чтобы привести в порядок волосы, но особого успеха не достигла: кудряшки, явно недавнего происхождения, были уложены наподобие кособокой пирамидки.

– Наверное, мне следовало постучать. Но я подумала, – она оторвала взгляд от Лестер-Смита и повернулась к Женеве, – что, быть может, вы не хотите, чтобы собаки тревожили гостей своим лаем. Я слышала, как они рычат, когда шла по дорожке.

– Должно быть, это я оставила дверь открытой, – призналась леди Помрой. – Я вышла из дома… э-э… чтобы посмотреть, как изменился сад…

С явным усилием она улыбнулась сестрам, хотя ради Барселоны можно было себя и не утруждать. Та неотрывно смотрела на портрет терьерши, и глаза ее влажно блестели.

– Мы рады, что вы пришли, мисс Уитком. – Женева энергично встряхнула руку гостьи. – Как видите, компания наша невелика, зато радушия хоть отбавляй!

– Да-да, очень приятно. – Сэр Роберт величественно коснулся ладони мисс Уитком пухлыми пальцами.

Даже Том Эльфусс приветственно заерзал в кресле.

– Я буду чувствовать себя гораздо свободнее, если вы станете звать меня Клариссой.

Мисс Уитком прилагала титанические усилия, чтобы не смотреть на Лестер-Смита, который прирос к месту, потеряв дар речи.

– Какое чудесное имя! – пропела леди Помрой. – По-моему, у меня нет ни одной знакомой, кого бы так звали.

– Моего отца звали Кларенс, а мать Дорис. Они просто соединили свои имена.

– Очень интересно! – встряла я и глянула на сестер. – А почему вашим родителям пришло в голову назвать вас Женевой и Барселоной?

– О, они были без ума от этих городов! – Голос Женевы звучал несколько раздраженно, но, возможно, потому, что она наклонила кофейник над чашкой для Клариссы и обнаружила, что тот пуст. – Сейчас принесу еще…

Однако Лестер-Смит, не дав хозяйке продолжить, ринулся вперед, едва не опрокинув по пути пару столиков, и умоляюще попросил возложить на него эту обязанность.

– Пусть я и холостяк, – прохрипел он, косясь на Клариссу, – но неплохо разбираюсь в кухонных делах.

Меня бы не удивило, если бы полковник добавил, что он не пьет, не курит, имеет приличный счет в банке, хорошо относился к матери, не возражает против домашних животных и любит развлечения в умеренных дозах. Но он выскочил из комнаты, размахивая кофейником и врезавшись по дороге лишь в один-единственный стул. Кларисса обосновалась на диване.

– Простите за опоздание. – Она выхватила лепешку из рук Женевы и принялась ожесточенно возить ею по тарелке. – Наверное, у меня часы отстают.

Даже не попыталась соврать хоть чуть правдоподобнее. Я-то прекрасно знала, почему она так задержалась. Небось выгребла все из платяного шкафа, опустошила половину ящиков в спальне, а потом полчаса сидела среди груды тряпья и причитала, что ей нечего надеть. По крайней мере ничего такого, что сделало бы на десять лет моложе и в пять раз привлекательнее, чем упорно сообщало ей зеркало. Мне казалось, что Кларисса выглядит очень мило в пестром шерстяном платье, но вряд ли она догадывалась, что свела с ума хладнокровного Лестер-Смита.

Прошла, наверное, целая вечность, а полковник все не возвращался. Интересно, что он там делает? Пытается унять дрожь в пальцах, дабы попасть вилкой в розетку? А может, прихорашивается перед зеркалом, приглаживает свои рыжие космы, подтягивает живот и теребит галстук? Вновь залаяли собаки. Леди Помрой спросила, неужели бедняжки большую часть времени проводят в конурах.

– Чертовски отличные ребятки, эти песики, – вставил ее аристократический супруг. – Но я предпочитаю тех, от которых есть польза. У меня черный Лабрадор, Дейзи. Так вот, хотя ей уже четырнадцать, а по части охоты утрет нос любой молодухе. – Он посмотрел на Тома Эльфусса. – Вы не охотник? Гончие у меня тоже имеются, могу также одолжить вам отличную лошадь. Или вы из тех доброхотов, что требуют запретить охоту на лис?

Эльфусс распрямился во весь свой рост, так что голова оказалась вровень с каминной полкой.

– Я вообще не люблю ни охоты, ни спорта. Знаю, что это не по-английски, но тут уж ничего не попишешь.

В гостиной воцарилось тягостное молчание. Неужели у меня развивается старческое слабоумие и я все начинаю воспринимать в мелодраматическом свете? Или в этих стенах и в самом деле притаилась тревога? Несмотря на уютную обстановку, мне сделалось не по себе. Я поежилась, хотя не было даже намека на сквозняк. Леди Помрой предприняла вялую попытку вернуть разговор к обсуждению проблем Домашнего Очага. Я придвинулась поближе к камину, сделав вид, что мне безумно интересно. На самом деле с этой точки было удобнее разглядывать портрет терьерши.

– Второй такой, как Джессика, не будет. – Барселона коснулась моего рукава, и я от неожиданности чуть не выпрыгнула из кофты. – Такая добрая! Такая красивая! Отбоя не было от претендентов на ее лапу. Торжественное обручение Джессики с Бароном фон Буфером собрало огромную толпу. Барон дважды выигрывал чемпионский титул, но все равно… – голос Барселоны сорвался, – он не был достаточно хорош для нее. В целом мире не нашлось бы пса, достойного нашей красавицы… Мы с Женевой подарили ей колечко. Рубин – камень нашего ангелочка. Мы попросили художника нарисовать его на лапе, но на самом деле она носила кольцо на шее, на тоненькой цепочке.

– У них была свадьба? – Я сосредоточила взгляд на полковнике Лестер-Смите, который наконец прибыл с кофейником.

– О да! – восторженно воскликнула Барселона. – Мы устроили свадьбу в саду нашего старого дома, в увитой шиповником беседке. Женева сшила Джессике чудесную маленькую фату с флердоранжем, и наша малышка так мило тявкала, когда священник, специализирующийся на брачных церемониях между домашними животными, совершал обряд венчания. А глупый Барон все делал невпопад. «Неотесанный» – вот самое подходящее слово для него. Быть лучшим в своей породе – еще не значит быть джентльменом. Он все время норовил обнюхать сзади нашу дорогую Джессику и даже попытался забраться на нее, когда она протявкала: «Согласна!» Никак не мог дождаться, пока их отведут в брачные покои.

– То есть? – Я ошеломленно смотрела на нее.

– Небольшой балдахин из самого роскошного шелка, внутри нежнейший персидский ковер и узорчатые подушечки, на которых были вышиты имена. – Барселона сдвинула очки, чтобы протереть увлажнившиеся глаза. – Когда наступила решающая минута, Джессика страшно испугалась, она обхватила своими милыми лапками мою шею, Женеве даже пришлось вырывать ее из моих рук. Моя малышка вела себя так, как и должна вести себя истинная невинность.

Проблеяв что-то невразумительное, я изо всех сил пыталась не расхохотаться. От позора меня спасла Женева. Она озабоченно взглянула на Барселону, которая едва сдерживала рыдания, и прогудела:

– Почему бы тебе не принести гостям еще лепешек? А я пока поболтаю с миссис Хаскелл.

Она решительно опустилась рядом со мной.

– Элли, я давно ищу возможность поближе познакомиться с вами. В конце концов, мы ведь соседи, а Барселоне так необходимо общество. Она всегда была слишком чувствительной натурой. О работе не могло быть и речи. Барселона не в силах проводить полдня в какой-нибудь конторе, где беспрестанно трещит пишущая машинка и со всех сторон трезвонят телефоны. Поэтому мне пришла в голову мысль заняться разведением собачек. Норфолкских терьеров. Джессика была нашим первенцем. – Женева скорбно глянула на портрет. – Это все наша неопытность. Болезнь началась внезапно, и, боюсь, именно я отговорила Барселону бежать к ветеринару. Мне показалось, что даже собаки после родов должны выглядеть не лучшим образом. – Женева тряхнула коротко стриженной головой и расправила широкие плечи. – К счастью, нам удалось вырастить трех щенят. Барселона так и не смогла полюбить их так же, как любила малютку Джессику. Но кто-то из нас должен же был действовать с трезвой головой! К тому времени мы вложили наши средства в дом с большим участком, и я все-таки уговорила Барселону не бросать начатое на полпути. С тех пор мы не пускаем собак в дом.

Какая печальная история! Но, может, среди собачников принято держать собак отдельно? Том Эльфусс, похоже, подслушивал нас, потому что вдруг громогласно объявил, что не согласится терпеть рядом с собой и кошку, даже если ему вдвое снизят плату за жилье.

– Вы это серьезно? – мягко осведомилась Кларисса. – А я всегда мечтала завести какое-нибудь домашнее животное, но об этом не могло быть и речи. Моя матушка не то что кошек, рыбок боялась до смерти. Я как-то принесла из школы золотую рыбку, так мамочка забилась в судорогах, и папе пришлось спешно вызвать врача. Но сейчас, – голос ее зазвенел, – я могу, если захочу, устроить в своем доме хоть зоопарк. Ко мне частенько заходит на дневной чай одна уличная кошка.

– Вам повезло, что у вас есть рояль, – можно скрасить одиночество, мисс Уитком. – Прежде чем произнести это, полковник Лестер-Смит несколько раз оглушительно прочистил горло. – А я рос довольно замкнутым ребенком и всегда думал, что если бы умел играть на музыкальном инструменте, то чувствовал бы себя более счастливым.

– Единственное, на чем я научилась играть, – поспешила сообщить Женева, – это магнитофон, хотя нельзя сказать, что и в этом особенно преуспела.

Собрание оценило ее шутку деликатными смешками.

Вернулась Барселона с лепешками. Она слабо улыбнулась.

– Хорошо, что у меня есть старшая сестра. Мне всегда жаль одиноких людей.

Сэр Роберт, выпятив живот, прошествовал к камину.

– Должен сказать, что нам приятно, чертовски приятно, да простят мне дамы крепкое словцо, что Кларисса музицирует. Вы непременно сыграете нам что-нибудь веселенькое на летнем маскараде и порадуете гимнами на Рождество. – Он мечтательно закатил глаза. – Побеседуйте с викарием. Миссис Брюквус, наша нынешняя органистка, никуда не годится! Она исполняет гимны так, словно наяривает на танцульках. И вечно оправдывается, что спешит на очередной митинг.

– Я не… Честно говоря, не столь уж хорошо я играю. – Голос Клариссы звучал растерянно. – Уверена, что в Читтертон-Феллс найдутся куда более искусные исполнители.

– Зачем держать талант под спудом, милочка? – Сэр Роберт исполнил некую разновидность танца живота. – Гордыня – один из смертных грехов.

После этого обвинения снова воцарилось неловкое молчание. Смущеннее всех выглядела леди Помрой, бывшая Морин Давдейл. Сэр Роберт важно глянул на Клариссу:

– И какую же музыку вы предпочитаете?

– Сейчас почти никакую, так как из-за воспаления сухожилий мне запрещено напрягать кисть.

Дальнейшие слова Клариссы на эту тему утонули в низком голосе Женевы, который загрохотал прямо над моим ухом:

– Насколько я поняла, вы, Элли, по профессии дизайнер?

– Это было моей профессией до замужества, – подтвердила я, – а сейчас занимаюсь этим только время от времени.

– Тогда, если не сочтете чересчур обременительным, – она глядела не на меня, а на Барселону, – я хотела бы показать вам кабинет и выслушать ваш совет, как сделать его привлекательным. Думаю, вы хотите уйти вместе со всеми, чтобы не заставлять ждать мистера Фиппса, так что, может, посмотрим прямо сейчас?

С этими словами она выволокла меня в холл. Я похвалила нынешнее убранство.

– Вы правы, тут раньше было мрачновато. Пока мы не содрали старую обшивку, казалось, что живешь в темнице. – Женева прошагала мимо двери в столовую. – Но бедная старая дева, что жила здесь до нас, совершенно не следила за домом. Элли, я хочу как можно быстрее все тут переделать. Барселона, как вы, наверное, уже заметили, очень чувствительна. Мы оставили наш прежний дом, потому что соседи совершенно запустили свой сад и заросли сорняков угнетали Барселону до такой степени, что она слегла в постель.

– Безобразие! – поддержала я, углядев через открытую дверь Джонаса, мирно посапывающего за кухонным столом.

Словно прочитав мои мысли, Женева объяснила:

– Мистер Фиппс осмотрел яблоню и обнаружил ветку, которая, по его словам, может обломиться в любую минуту. Он спросил, есть ли у нас пила, и настоял на том, чтобы отпилить ветку немедленно. Я дала ему пять фунтов. Очень приятный старичок.

– Лучший в мире!

– А вот и кабинет. – Женева повернула направо. – Хотя окна в нем большие, кажется, что там всегда мало солнца. У этой комнаты на редкость унылый вид.

Она толкнула дверь. Заглянув в комнату из-за ее спины, я почувствовала острое желание с ней согласиться, но слова застряли у меня в горле. В уныние меня повергла не темно-коричневая краска и не кособокие полки, не совок с пеплом из камина и даже не опрокинутая стремянка. Самым непривлекательным элементом в этой комнате было мертвое тело, лежащее на полу. Миссис Гигантс сжимала в окаменевшей навеки руке метелку для пыли.

Глава пятая

Тщательно моют оконные рамы.

Я на всех парах гнала машину в Читтертон-Феллс, торопясь поделиться кошмарной новостью с Беном. Снова и снова содрогаясь от ужаса, я переживала то жуткое мгновение. В отличие от меня Женеву вовсе не поразил столбняк. Она наклонилась и ткнула пальцем в запястье распростертой на полу миссис Гигантс. Наверное, щупала пульс. Но все было ясно и так – неподвижный взгляд и приоткрытый рот не сулили никаких надежд. И все же, как ни плохо я себя чувствовала, Женева наверняка чувствовала себя еще хуже. Ведь миссис Гигантс отошла в мир иной в ее доме, а не в моем.

В голове словно в калейдоскопе мелькали картинки недавних событий. Вот Женева объявляет, что не знает, как сообщить о «происшествии» Барселоне. И это женщина, которая запросто управится с наводнением, засухой и бубонной чумой, вместе взятыми. Вот Барселона затравленно озирается по сторонам, готовая забиться в истерике. Вот остальная компания таращится из-за спин сестер на распростертое тело. Санитары галопом несутся по длинному, узкому коридору… И наконец, апофеоз – невнятная беседа с симпатичным сержантом.

Где-то посреди всего этого кошмара наяву я позвонила своей подруге Фриззи Таффер, один из малышей которой ходит в тот же детский сад, что и мои близнецы. Торопливо прокричала новость и попросила Фриззи забрать близнецов к себе.

Как только нам позволили покинуть «Высокие трубы», я отвезла домой Джонаса, накормила его обедом и понеслась в ресторан. У меня и в мыслях не было, заливаясь слезами, рухнуть в объятия Бена, но я должна была увидеть его. Возможно, знай я, что миссис Гигантс прибирается и в «Высоких трубах», потрясение было бы не столь велико. Хотя, конечно, с какой стати сестрам Миллер докладывать гостям, что в доме вовсю идет уборка. Скорее всего, они сообщили бедной миссис Гигантс, что ждут гостей, и попросили не заглядывать в гостиную.

А погода, как назло, выдалась волшебная. Деревья подернулись нежной изморозью первых цветов, по прозрачно-синему небу медленно плыли позолоченные закатом облака, а воздух был напоен свежестью весеннего вечера. Утренней промозглости как не бывало. Словом, матушка-природа, если использовать терминологию Джонаса, не особенно скорбела об утрате несчастной миссис Гигантс. Зато у меня на сердце лежала свинцовая тяжесть. Я въехала на Рыночную площадь и притормозила, высматривая местечко для парковки. Наконец, углядев просвет, ринулась вперед. Не позабудь я, по обыкновению, мозги дома, непременно бы сообразила, что в микроскопическую щель между пикапом и стареньким грузовичком не влезет и велосипед.

В итоге я намертво застряла, уткнув бампер машины в бордюр, а задом нагло перегородив проезжую часть. Джип, ехавший следом, грязно выругался, огласив площадь пронзительным гудком. Я заскрипела зубами и попыталась развернуться. Не тут-то было. Чертова развалина! Так и норовит выкинуть подлую шутку в самый неподходящий момент. Но самое неприятное ждало еще впереди. Стоило мне чуть подать назад, как рядом с машиной возникла чья-то тень. Я скосила глаза. Господи, только не это! В метре от меня злорадно ухмылялся мой драгоценный кузен Фредди.

– Только скажи хоть слово! – прошипела я.

– Я никогда не отпускаю шуточек в адрес женщин-водителей, – самодовольно возразил Фредди. – Не хочешь уступить мне место, дабы я исправил положение?

– Спасибо, не утруждайся, – сухо поблагодарила я. – Лучше последи, чтобы твоя кузина никого не задавила.

Фредди с энтузиазмом запрыгнул на капот пикапа и принялся размахивать руками, изображая не то постового, не то спятившего дирижера. Едва не врезавшись в грузовик, я наконец убралась с проезжей части и обессиленно уронила голову на руль.

– Вот и отличненько, – бодро пропел Фредди. – Решила заскочить в «Абигайль»? Повидаться с ненаглядным? Наш Бен-пострел везде поспел, носится туда-сюда как заведенный… Словом, забот у него полон рот и тра-ля-ля и тру-ля-ля! – Он изобразил некое подобие канкана.

Я озадаченно смотрела на кузена, не зная, радоваться или бежать звонить в ближайшую психушку, и в результате осторожно спросила:

– Дела пошли в гору?

– Настоящее нашествие!

– Ох, как чудесно! – потерянно прошептала я. Сердце мое упало. С новостью о смерти миссис Гигантс придется повременить. Если некстати намекнуть, что кто-то помер, голландский соус может ненароком свернуться, спаржа протухнуть, и уж тогда надежды завоевать желудки посетителей развеются как прошлогодний дым.

– Да, народу хоть отбавляй… – Фредди спрыгнул на землю.

Особого ликования в голосе кузена почему-то не слышалось, но я пропустила его реплику мимо ушей. И рассказывать ему о бедной миссис Гигантс тоже не собиралась – вот еще, Бен должен услышать эту историю из первых рук. Может, особого вреда и не будет, если я только на секундочку суну нос в ресторан? Одним глазком гляну на любимого, и назад… От него же не убудет, а я приду в себя…

– Мне нужно увидеть Бена! – Я решительно приоткрыла дверцу, но в щель тут же протиснулась голова моего кузена.

– Элли, а тебе не надо забрать из детского сада Эбби с Тэмом? – проворковала голова.

– Детей заберет Фриззи Таффер.

– Тогда почему бы тебе, милая кузиночка, не провести день в свое удовольствие? – Голова многозначительно скосила глаза. – Подумай о весенней уборке, которая все ждет своего часа. Или еще лучше, ты можешь завернуть на пляж и пообщаться со старушкой природой.

– Фредди, какой ты сегодня заботливый, – ядовито заметила я.

– А как же! Если бы не я, ты бы на этой консервной банке оставила еще с пяток вмятин.

– Ну, спасибо! – фыркнула я.

Если бы мои мысли не были заняты недавним кошмаром и если бы я не умирала от голода (по своему обыкновению), то непременно сообразила бы, что Фредди недаром разыгрывает передо мной комедию. Обычно я не так тупа, как уверяет всех мой драгоценный кузен.

– Если ты действительно думаешь, что я не вовремя, то могу отложить разговор с Беном до его возвращения домой.

– Шик!

Мне показалось, что Фредди даже подтолкнул «хайнц», дабы придать ему ускорение. Оглянувшись, я увидела, как кузен ловко лавирует между машинами, жидкая косица моталась из стороны в сторону. Через несколько секунд Фредди скрылся за углом. Я подавила желание собственными глазами увидеть, как колонны жаждущих пропитания тянутся в ресторан, и прибавила скорости.

В бедной голове моей царил сумбур. Поначалу я решила заехать к Фриззи за детьми, но через десяток метров передумала. Рядом с универмагом «Бумси-Тумси», местным очагом культуры, я углядела свободное местечко. Обычно машины здесь стоят впритирку друг к другу, поскольку их владельцы стремятся подъехать как можно ближе к входу в магазин. Боги подали мне знак, и мой внутренний голос согласно заурчал. Через пару секунд драндулет с ловкостью ящерицы юркнул в свободное пространство. Должна же быть в жизни справедливость – на третьем этаже универмага в кафетерии подавали традиционную британскую еду в огромных количествах и по разумным ценам.

По пути к эскалатору я поравнялась с секцией косметики и парфюмерии, продавщица встретилась со мной взглядом и расцвела в улыбке, я в ответ тоже улыбнулась. И напрасно. Зачем поддерживать тщетные надежды, будто мне можно всучить губную помаду? Раз уж экономлю, то никакой косметики, деньги следует тратить лишь на питательные и полезные вещи. Проходя мимо секции хозяйственных товаров, я замедлила шаг и тут же обнаружила, что держу в руках бархатную подушечку с бахромой. Кабинет в «Высоких трубах» и раньше-то был на редкость угрюмым местом, а уж сейчас… Смогут ли сестры Миллер с помощью подушечек и ковриков изгнать призрак миссис Гигантс? Сумеет ли Женева позабыть выпученные глаза и приоткрытый рот бедной домработницы? Или они станут мерещиться ей всякий раз, как распахнет дверь кабинета? Миссис Гигантс лежала с таким видом, словно вот-вот вскочит на ноги и примется извиняться за неловкое падение. Разве можно такое забыть?

Я отбросила подушечку и сомнамбулой побрела дальше. Что за вздор лезет мне в голову? Какая разница, чем объясняется падение миссис Гигантс. Если только… Я остановилась как вкопанная. Если только причина вовсе не в том, что миссис Гигантс промахнулась мимо ступеньки или у нее внезапно закружилась голова… Если только (тут я сама зашаталась) роковое падение не спровоцировала чья-то рука… Продавщица, тасовавшая полотенца, оставила свое занятие и предупредительно метнулась ко мне. Бессознательно побросав в сумку махровые салфетки, я двинулась дальше. И что это на меня нашло? С людьми время от времени происходят несчастные случаи. Они то и дело откуда-нибудь падают. Скоропостижная кончина миссис Гигантс была печальным, но вовсе не зловещим событием. Или я ошибаюсь?..

Срочно требовалось подкрепиться. В кафетерии я замерла перед стойкой, разрываясь между корнуэльским пирогом и индейкой с приправой из шалфея и лука. Раздатчица изо всех сил старалась проявить терпение, но поварешка в ее руке раскачивалась весьма угрожающе. Я затравленно посмотрела на нее, и в этот миг кто-то тронул меня за руку.

– Миссис Хаскелл?

– Да.

Я обернулась и увидела крошечную пожилую женщину. Она прижимала к груди огромную сумку.

– Я только что услышала об этой ужасной новости. – Личико ее скривилось. – Я имею в виду бедную Гертруду Гигантс.

– О… – только и смогла выдавить я. Где-то сбоку свирепо сопела раздатчица.

– Понимаете, я убираюсь у миссис Таффер и как раз была у нее, когда вы позвонили. Мы с Гертрудой были подругами. – Крошечная женщина уронила сумку и принялась вытирать слезы. Я подняла сумку. – Миссис Таффер рассказала мне о Гертруде, и я не выдержала и расплакалась. Просто не могла ничего поделать. Вы ведь даже не знаете моего имени… – Она достала из сумки платок и оглушительно высморкалась. – Мы с вами встретились однажды на автобусной остановке, я была вместе с Рокси Мэллой, но вы этого, конечно, не помните.

– Нет-нет, помню, – возразила я, наконед сообразив, кто передо мной. – Вы миссис Крошкер.

– И член АДРЧФ. – В голосе миссис Крошкер послышались гордые нотки, хотя она продолжала исправно орошать платок. – Все мы очень привязаны друг к другу, но Гертруда всегда была к Рокси ближе остальных, и это наводит меня на мысль, что она могла выболтать ей свои секреты.

– Секреты? – Я наконец сдвинула поднос в сторону сандвичей и салатов в пластиковой обертке, краем глаза заметив, как раздатчица испепелила меня взглядом.

– Да, секреты… – Миссис Крошкер вплотную прижалась ко мне и жарко зашептала: – Она бы не открылась ни мне, ни Бетти, ни даже Трикси. Никому из нас Гертруда не стала бы изливать свои горести. Но я уверена, в последние дни ее что-то угнетало – она была сама не своя, едва на ногах держалась. Вот я и подумала, что она могла рассказать о чем-то Рокси.

– Но миссис Мэллой в Лондоне, – тупо ответила я, шмякнув на поднос в придачу к сандвичу с помидором и сыром пакетик чипсов.

– Гертруда могла навестить ее, – предположила миссис Крошкер, – к тому же всегда есть телефон.

Разумеется, есть… Смутная тревога, владевшая мною, вдруг приобрела четкие очертания. Теперь я знала, почему мне пришло в голову, что миссис Гигантс упала не по собственной инициативе. Все дело в неожиданном звонке Рокси. Миссис Мэллой вела себя очень странно. Пока кассирша выбивала чек, я мучительно припоминала, что именно говорила Рокси. Все тщетно, в голове вертелось лишь разбитое зеркало Джонаса.

– Давайте найдем свободный столик и поговорим, – предложила я, и миссис Крошкер с готовностью затрусила рядом.

Через минуту мы уютно устроились в углу у окна, выходившего на Рыночную площадь.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Хаскелл, что вы решили поговорить со мной. – Миссис Крошкер пригубила чай и со стуком поставила чашку на блюдце. – Видите ли, у меня это не идет из головы с тех пор, как я узнала об… Поверите ли, последнее время Гертруда выглядела очень расстроенной и встревоженной. Правда, она никогда не отличалась особой жизнерадостностью, но тут было совсем другое дело. У нее все валилось из рук, а такого за ней никогда не водилось. Сказала мне, что разбила заварной чайник у полковника Лестер-Смита, а он принадлежал еще его матери. Гертруда обозвала его – я имею в виду чайник, а не полковника – уродливой рухлядью, но тем не менее…

– Миссис Гигантс разбила у меня в доме зеркало. – Я тут же добавила, что говорю вовсе не для того, чтобы посплетничать. – И еще я припоминаю: в то утро она опоздала, а это что-нибудь да значит, поскольку это был первый день. Миссис Гигантс пожаловалась, что плохо провела ночь. Но уборку она сделала на совесть. А потом позвонила миссис Мэллой. – Я уже собиралась передать нашу беседу, но вовремя прикусила язык. Рокси сама решит, рассказывать об этом или нет.

– Рокси знала, что Гертруда придет к вам? – Миссис Крошкер глубокомысленно надулась и сама себе кивнула. – Не правда ли, это свидетельствует о том, что они были очень-очень близки?

– Именно миссис Мэллой замолвила за меня словечко перед миссис Гигантс. Поэтому Рокси наверняка знала, в какой день миссис Гигантс собирается ко мне.

Пока моя собеседница приводила в порядок свои мысли, я впилась в сандвич.

– Миссис Таффер сказала, что леди Помрой, бывшая Морин Давдейл, находилась в «Высоких трубах», когда… это случилось. Уверена, она тяжело восприняла печальное известие. – Миссис Крошкер вновь пришлось прибегнуть к услугам носового платка.

– Все были потрясены, но леди Помрой и в самом деле выглядела самой расстроенной.

– Гертруда дружила с Морин. С ней да с Рокси. Они ведь выросли вместе, ходили в одну школу. И остались подругами, что не так уж часто случается. Одно хорошо. – Миссис Крошкер принялась методично складывать платок. Я заерзала от нетерпения. – Франк, муж Гертруды, давным-давно скончался, поэтому бедняжке не придется забивать голову заботами о траурном костюме. У Гертруды две дочери, обе замужем, живут тут, неподалеку, но, честно говоря, они с матерью никогда не ладили. Она была не из тех, кого можно назвать приятной компанией, миссис Хаскелл, думаю, вы понимаете, о чем я. Но более преданное, честное и благородное сердце трудно сыскать. Гертруда даже пенни, найденный на улице, отнесла бы в полицейский участок. – Голос миссис Крошкер дрогнул. – Вы должны извинить меня, миссис Хаскелл. Наверное, я болтаю без умолку. Это все от потрясения. Тем более что вам тоже пришлось несладко – ведь это вы нашли тело.

– Там еще была Женева Миллер. – Я отложила сандвич, тот обиженно поник на тарелке.

– Судя по словам Гертруды, старшая мисс Миллер – приятная женщина. Она ведь ухаживает за своей сестрой, которая несколько лет назад пережила ужасную трагедию. Или я ошибаюсь?

– У нее умерла собачка.

Миссис Крошкер громко шмыгнула и растерянно взглянула на меня.

– Как вы сказали? Мальчик?

– Нет, собачка. Ее звали Джессика.

– Ну… у каждого свои несчастья, не так ли? Наверное, викарий посоветует мне порадоваться, что Гертруда теперь в лучшем мире, да я и сама, быть может, так думала бы, скончайся она спокойно у себя в постели. Но мне почему-то кажется, что спокойствием там и не пахло. И обретет ли она покой в могиле, миссис Хаскелл?

– Думаю, вам нужно поговорить с миссис Мэллой и выяснить, не знает ли она, что тревожило миссис Гигантс. А что вы думаете о леди Помрой? Миссис Гигантс могла ей довериться?

– Вряд ли. – Миссис Крошкер покачала головой. – Гертруда полагала, что после замужества Морин все должно измениться. Что они уже не будут такими близкими подругами, как раньше. Всему виной сэр Роберт. Человеку его положения вряд ли бы понравилось, что жена якшается с домработницей. Гертруда считала удачей, что ее не изгнали из Помрой-холла. Поэтому она провела жирную черту между прошлым и настоящим.

Несколько мгновений мы молчали. Потом я спросила миссис Крошкер, есть ли у нее лондонский номер Рокси. Та порылась в потрепанной записной книжке и кивнула.

– Вы ведь мне все рассказали? – Миссис Крошкер подалась вперед. – Вы ничего не утаиваете?

– О ч-чем? – Я выронила вилку и испуганно посмотрела на старушку.

– Об обстоятельствах смерти Гертруды. – Маленькое сморщенное личико еще больше осунулось. – Что сказал врач? Она ведь не мучилась? А полиция?

– Простите, но я не разговаривала ни с доктором, ни с сержантом. – Я выкарабкалась из-за столика. – Да и что я могла сообщить? А вот с сестрами Миллер полицейский побеседовал…

Миссис Крошкер обхватила натруженными ладонями чашку с чаем.

– Вы совершенно уверены, что бедная Гертруда скончалась в результате несчастного случая?

Я замерла.

– Ну… не довелось слышать, чтобы говорили об обратном. А вы как думаете?

– Даже страшно думать, что…

– Да? – Я жадной стервятницей нависла над миссис Крошкер, так что наши носы почти соприкоснулись.

– …что это сделано намеренно.

Я затаила дыхание.

– Вы хотите сказать, что кто-то столкнул ее со стремянки?

– Ну нет! – Миссис Крошкер откинулась на стуле. – Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Людей не убивают. По крайней мере, знакомых людей. Это все телевидение… Я хочу сказать, миссис Хаскелл, что у некоторых людишек могут завестись грязные мысли и пойдут разговоры, будто бедняжка Гертруда намеренно упала с лестницы. Потому что жизнь ей стала не мила. Разумеется, все, кто хорошо ее знал, ни на секунду не поверят в этот вздор. Покончить с собой… Кто угодно, только не такая богобоязненная женщина, как Гертруда Гигантс, но…

– Миссис Крошкер! – Я стиснула ее трясущиеся руки. – Вы напрасно беспокоитесь. Это же была самая обычная стремянка, а не парашютная вышка. Никто не кончает счеты с жизнью, бросившись со стремянки. Скорее всего, миссис Гигантс стало нехорошо, она потеряла равновесие и… неудачно ударилась головой.

Миссис Крошкер вяло улыбнулась.

– Наверное… Я совсем потеряла разум.

Мы дружно исторгли вздох облегчения. Мое соображение было столь же верно как в отношении самоубийства, так и в отношении убийства. Если некто желал смерти миссис Гигантс, то вряд ли стал бы ждать, когда она взгромоздится на стремянку, чтобы столкнуть ее оттуда. Уж больно ненадежный способ. А вдруг жертва как ни в чем не бывало вскочит на ноги и ткнет в обидчика указующим перстом? А что, если истина кроется где-то посередине? Что, если этот самый некто проник в кабинет, когда миссис Гигантс стояла на стремянке? Судя по моей странноватой беседе с Рокси, миссис Гигантс была чем-то не на шутку обеспокоена и хотела посоветоваться с подругой. Что, если человек, в тайну которого миссис Гигантс каким-то образом проникла, вошел в кабинет, повздорил с домработницей и, потеряв самообладание, толкнул стремянку?..

– Вы были так любезны. – Голос миссис Крошкер мигом вернул меня к действительности. – Не будь у меня все дни расписаны по часам, я бы с радостью поработала у вас. Но если… – она судорожно всхлипнула, – вам требуется домработница, я могла бы поговорить с Трикси Маккинли, когда она вернется из отпуска. Насколько помню, это произойдет послезавтра. Трикси посвободнее, чем я. Бедная девочка! – Миссис Крошкер вздохнула. – Трикси будет больше всех нас потрясена, когда узнает о смерти Гертруды.

– Почему?

– Потому что именно она должна была сегодня утром стоять на этой стремянке. Гертруда лишь подменяла Трикси. Она всегда была такой предупредительной… При необходимости у нее непременно нашелся бы часок-другой, чтобы выручить кого-нибудь из нас.

– Очень любезно с ее стороны, – согласилась я. – И буду искренне вам признательна, если вы попросите вашу подругу поработать у меня.

– Трикси… она не просто моя подруга. Она мне как дочь, которой у меня никогда не было. – Сморщенное личико миссис Крошкер засветилось улыбкой. – Она мне все-все-все рассказывает о своем молодом человеке. Хотя, по правде говоря, юноша так себе. Я даже боюсь, уж не собирается ли он бросить бедную девочку. Но я вновь заболталась, а вам, милочка, наверное, пора идти. Вы уж простите старую дуру, миссис Хаскелл.

Я улыбнулась.

– Рада была с вами познакомиться, миссис Крошкер, несмотря на печальные обстоятельства.

Схватив сумочку, я наконец опомнилась и спросила, не подвезти ли мою новую знакомую. Но миссис Крошкер ответила, что должна встретиться со своей коллегой по клану домработниц Бетти Штырь. Они договорились вместе перекусить и пройтись по магазинам.

– Ее, наверное, что-то задержало, – пояснила миссис Крошкер. – Но Бетти обязательно придет. Она знает, что я буду ждать. Как же я ей расскажу о Гертруде… – И она снова расплакалась.

Я попрощалась, чувствуя себя так, словно бросаю ребенка на произвол судьбы. Внезапно рядом раздался сварливый женский голос. Несмотря на то что обращались явно не ко мне, я на всякий случай повернула голову. У стойки, напротив свирепой раздатчицы, стояла пара. Раздатчица по-прежнему яростно размахивала поварешкой, давая посетителям понять, что они сюда пришли не лясы точить, а заниматься делом, то есть питаться.

– Ты же знаешь, Эдвард, что я хотела сходить в эту самую «Абигайль» с тех самых пор, как твоя мамочка рассказала, какие чудеса там подают. – На голове у женщины было одно из тех незатейливых вороньих гнезд, что требуют уйму времени и денег, а поверх розового мохерового пальто наброшен шелковый шарф в демонстративно весенних тонах. – Не могу выразить, как я зла!

Она швырнула на поднос завернутые столовые приборы.

– Да, дорогая, – смиренно забормотал супруг. – Но что я могу поделать? Не я же поставил эти гнусные пикеты у входа в ресторан. И если бы ты настояла на том, чтобы все-таки проникнуть внутрь, я был бы рядом с тобой!

– Как же! – едко отозвалась обладательница вороньего гнезда. – Трусливо прятался бы под моей юбкой!

Женщина презрительно хрюкнула и хлопнула мужчину по руке, когда тот потянулся за булочкой с маслом, в которой, говоря по справедливости, не очень нуждался – его щеки мерно колыхались наподобие клубничного желе.

– Конечно, я испугался, – согласился он и куснул себя за палец. – Как и всякий разумный человек, когда на него так орут. И вообще, в моем понимании покорно выслушивать, как тебя обзывают кровопийцей, каннибалом и убийцей, не самое лучшее времяпрепровождение, но если ты готова рисковать жизнью…

Я не могла больше этого слышать. Теперь стало понятно, почему Фредди, преодолев свое отвращение к физическим нагрузкам, прискакал из ресторана отговаривать меня совать нос в «Абигайль». Моего драгоценного кузена привело вовсе не сочувствие и желание помочь. Он жаждал лишь одного: чтобы я убралась восвояси и не столкнулась с пикетчиками-вегетарианцами. И ведь пройдоха Фредди даже не соврал! С невинным видом он сообщил, что ресторан осаждают народные массы. Так оно и есть. Вражеские массы. И Бен тоже не в силах был уделить мне хотя бы минутку своего времени, поскольку отгонял официантов от окон на тот случай, если противники кровопролития вздумают закидать «Аби-гайль» каменьями.

Эскалатор спустил меня к пахучим ароматам фирмы «Эсте Лаудер». Отсюда всего несколько шагов до выхода на Рыночную площадь. Юркнуть в машину и помчаться к «Абигайль»? Нет, я там окажусь через две минуты, а мне требуется время, чтобы успокоиться и все хорошенько обдумать. Злость на Фредди улеглась – в конце концов, он ведь заботился в первую очередь обо мне. Но ярость продолжала душить меня. Как эти травоядные смеют осаждать нашу милую «Абигайль»! Ворваться бы в гущу пикетчиков и зрезать им как следует зонтиком. Ну уж нет, я не доставлю им такой радости. Кроме того, кому станет легче, если меня закуют в кандалы и бросят в застенки?

Солнечный свет золотистой пыльцой лился на мостовую. Ну почему, черт возьми, погода всегда на стороне врагов? Вот хлестал бы ливень, пикетчики и носа бы из своих домов не высунули. Тоже мне правое дело без мук и страданий!

Я повернула за угол и увидела их. У входа в ресторан топталась беспорядочная группа людей, которые вяло помахивали плакатами. Может, устали, понадеялась я. Большинство надписей гласило: «Руки прочь от телячьих ножек!» На некоторых плакатах пылали слова: «Ты записался в убийцы?!» Часть воззваний были заляпаны красновато-бурой краской, по крайней мере хотелось думать, что это краска.

Одно лицо в толпе я узнала. Миссис Брюквус, церковная органистка, известная своей воинственной позицией по самым разнообразным вопросам. Например, пару лет назад миссис Брюквус организовала кампанию против любителей меха, а также собирала подписи с требованием к королеве отправить миссионеров на Марс, чтобы обратить в истинную веру инопланетян, и снести Тауэр, поскольку сей исторический памятник прославляет кровавое и варварское прошлое нации. Не обращая внимания на пылающий гневом взгляд, я решительно двинулась вперед навстречу песне. «Старый Макдональд коровок убил», – выводил хор, сопровождая слова подвываниями (видимо, призванными отражать чувства бедных теляток, которые осознали, что их держат не только для украшения пастбищ). Столь живописную особу, с которой я чуть не столкнулась, трудно было не заметить. Ее длинные, некогда темно-русые волосы теперь представляли собой чередующиеся ярко-розовые и ядовито-зеленые пряди. А глаза Доун, дочь Фриззи Таффер, подвела так, что обзавидовалась бы сама Клеопатра. На ее плакатике довольно криво было начертано: «Свободу устрицам!»

– Привет, Доун! – сказала я как ни в чем не бывало. – А ты разве не должна быть в школе?

– О, здравствуйте, миссис Хаскелл. – На лице девицы появилось смешанное выражение смущения и вызова. Она опустила плакат, едва не выколов глаз стоящему сзади мужчине. – Решила пропустить последний урок. Терпеть не могу географию – скука смертная. Зачем учить всю эту чепуху, если то, что тебе надо, всегда можно узнать в туристических агентствах. Ни в одном учебнике не написано, что зимой в Риме на загар рассчитывать нечего, а уж где в Испании можно повеселиться, вообще молчок. Тоже мне наука! – Она презрительно фыркнула. – И, кстати, мне совершенно наплевать, наябедничаете вы моим предкам или нет. Могут сколько угодно запирать меня и сажать на хлеб с водой. За убеждения, знаете ли, надо бороться! – Доун победоносно сощурила обведенные черной краской глаза.

Спорить с ней было бессмысленно. Юная Доун давно уже решила, кем станет, когда вырастет, – великомученицей. Но пока она была всего лишь девчонкой, и, несмотря на ее глупости, я ее любила. И кляузничать Фриззи не собиралась, но посоветовала Доун самой во всем признаться, прежде чем кто-нибудь, а это случится непременно, проболтается. Она проводила меня задумчивым взглядом, я же обогнула толпу и взбежала по ступеням.

Вход в «Абигайль» выглядел так же, как и всегда, величественным и манящим. Мне нравился узкий холл с полосатыми обоями в стиле эпохи Регентства и раздвижным столом восемнадцатого века, который заменял конторку портье. Нравился завиток перил в конце лестницы, похожий на атласно-гладкую кудряшку девичьих волос. Но больше всего нравился человек, который сейчас шел мне навстречу.

– Я думал, Фредди убедил тебя уехать домой.

Бен грустно улыбнулся и сунул руки в карманы.

– Никто и ничто не сможет удержать меня вдали от тебя! – провозгласила я, швырнув сумку на пол и сдернув с себя кофту.

– Что такое? – Бен озадаченно вскинул бровь. – Ты явилась поэксплуатировать меня сейчас, когда я нахожусь в отчаянном положении?

– Не говори ерунды! – лицемерно возмутилась я. – Просто мне вдруг стало жарко.

Я обхватила его за шею, и мы слились в долгом и страстном поцелуе. Это было одно из самых волнующих наших объятий за долгие-долгие годы. Из недр моего существа словно вырвался неведомый зверь. Такое произошло лишь однажды – когда родились Эбби и Тэм. Первобытный инстинкт защитницы захлестнул меня. Тот самый инстинкт, что позволяет женщинам перескакивать одним махом через здания и одной рукой расшвыривать грузовики, когда их чада в опасности. Женщинам, как и мужчинам, известно, что такое боевой дух, вот только мы умело маскируем его фартуками и кружевными ночнушками.

– И пусть, пусть они смотрят, – прошептала я, отрываясь, чтобы отдышаться, и сплетая пальцы на шее мужа.

Бен крепче сжал меня и запечатлел на губах еще один поцелуй.

– Я отправил всех по домам, даже Фредди.

– Выходит, здесь только мы и огромное пустое пространство? – спросила я, мигом возвратившись к реальности.

– Если не считать пикетчиков у входа.

– Милый, мне очень жаль.

– Хотел бы я, чтобы ты их не видела.

– Чушь! Что ты можешь поделать со скопищем недоумков?

– Далеко не все они недоумки, Элли, – криво усмехнулся он. – Некоторые из моих лучших друзей закоренелые вегетарианцы.

– Во всяком случае, миссис Брюквус самая настоящая чокнутая!

Мой яростный возглас Бен заглушил поцелуем, но потом задал-таки вопрос, которого я ждала и страшилась:

– Так о чем ты хотела со мной поговорить, дорогая? Фредди донес, что ты была сама не своя.

– Собиралась рассказать о заседании нашего Домашнего Очага, точнее, о том, что произошло. – Губы мои дрогнули, но взгляд остался тверд. – Женева Миллер решила показать мне кабинет. Мы открыли дверь и… увидели опрокинутую стремянку, а на полу мертвую миссис Гигантс.

– Боже мой, Элли! – Бен ласково погладил меня по волосам. – Какой ужас! И что же случилось?

– Не знаю. – Я подняла голову и тут же утешилась, встретив любящий взгляд. – Проведут вскрытие и, наверное, дознание, если окажется, что причиной смерти послужило падение, а не что-то другое, связанное со здоровьем, типа насморка или чего-нибудь столь же мгновенного.

– Кто-нибудь слышал звук падения? – Бен вопросительно поднял брови. – «Высокие трубы» – не такой уж большой дом.

– Собаки то и дело лаяли, – подумав, ответила я, – или она упала, когда Джонас включил электрическую пилу. Я попросила его взглянуть на старое дерево в саду сестер Миллер, ну а он, конечно же, потребовал инструменты. Неугомонный старик! А уж пока визжала пила, мы собственных голосов не слышали, не то что шума в другой комнате.

– Но все-таки это случилось именно во время вашего заседания?

– Да, наверное, – с сомнением ответила я. – Хотя, возможно, и раньше. Но совсем незадолго, поскольку миссис Гигантс начинает работу в девять. Кто-то, то ли полицейский, то ли санитар, действительно задал Джонасу вопрос, не видел ли он чего-нибудь необычного, поскольку наш старикан большую часть времени проторчал в саду, а в кабинете огромные французские окна. Но Джонас буркнул, что не видел ничего, в том числе и этих самых окон.

– Так, – Бен обхватил ладонями мое лицо, – по-моему, нам надо подкрепиться и выпить в спокойной обстановке. У тебя нет дома срочных дел?

– Нет, Эбби с Тэмом у Фриззи.

– Отлично. Давай отправляйся приводить себя в порядок, а я пока сварганю что-нибудь достойное тебя! – Бен прищурился. – Ягненок с рисом, приправленный изумительной смесью аниса и базилика, все это завернуто в виноградные листья и поджарено с восхитительным соусом из хурмы.

Я шумно сглотнула слюнки и спросила себя, почему мне так повезло. Воспоминания о сандвиче, который лишь укусила в компании миссис Крошкер, давно уже выветрились из моей памяти. Мысль о еде придала сил, и я устремилась в дамскую комнату. Подкрашивая губы, я размышляла, что могу сделать для восстановления репутации «Абигайль». Надо посоветоваться с Беном. Но когда я вошла в изысканный зал и увидела стол, покрытый белоснежной льняной скатертью и уставленный тарелками, – маленький обитаемый остров в океане темноты, – то решила подождать более удобного случая. У нас будет масса времени поговорить о проблемах дома, а сейчас следует забыть обо всех неприятностях этого дня.

За рекордно короткое время Бен приготовил настоящий шедевр. Мы позволили себе всего по бокалу шампанского, поскольку оба были за рулем. Мясу в виноградных листьях предшествовал салат из свежих фруктов, а за ним последовал восхитительный шоколадный торт. И темные мысли были с позором изгнаны из моей головы. Как известно, еда и неприятности несовместимы.

Моя мамочка как-то поделилась со мной одним мудрым соображением. Любовь, сказала она заговорщицким шепотом, похожа на бурную реку, которая, преодолев свадебный рубеж, превращается в неспешный и спокойный поток. И в этом есть свое очарование. Но порою, когда этого меньше всего ждешь, река делает крутой поворот и возникает волшебное ощущение, что середина вдруг обернулась началом и впереди у тебя сплошные чудеса.

Глава шестая

Вымытые окна насухо вытирают скомканной газетой.

Похороны миссис Гигантс состоялись после полудня, когда на смену солнечному утру пришел сумрачный и дождливый день. Весна есть весна, уныло размышляла я. Словно девица на выданье, она то мило улыбается, то вдруг заливается слезами.

Бен тоже отправился на отпевание. Церковь Святого Ансельма была полна прихожан, прибывших отдать последнюю дань уважения несчастной миссис Гигантс. Домашний Очаг заявился почти в полном составе. Все, кто присутствовал в «Высоких трубах» в то злополучное утро, расположились в первых рядах. Сэр Роберт и леди Помрой, полковник Лестер-Смит, Том Эльфусс и Кларисса Уитком, все были тут. Прямо перед ними сидели Барселона и Женева Миллер. Но Рокси Мэллой нигде не было видно, что меня не на шутку встревожило.

Я позвонила в Лондон сразу же, как только мы с Беном вечером вернулись домой, но трубку взял Джордж, который возбужденно прокричал, что его мать занята ребенком. Поэтому я попросила, чтобы Рокси мне перезвонила, однако, не дождавшись к следующему утру звонка, снова принялась накручивать телефонный диск. Может, Джордж попросту забыл передать ей мою просьбу? На этот раз ответила Ванесса и сварливо потребовала объяснений, с какой стати я трезвоню в такую несусветную рань. (Дело близилось к полудню.) Разве я не понимаю, стенала моя прекрасная кузина, сколь тяжела участь любящей матери? Она полночи ворочалась без сна, размышляя, удастся ли ей вернуть былую фигуру, а тут еще я со своими глупостями. Она сроду не видела таких бестолковых младенцев – ее милая дочурка ни в какую не желает самолично разливать себе еду по бутылочкам! Наверное, я не понимаю ее проблем (тут голос Ванессы наполнился невыразимым трагизмом), поскольку никогда не была секс-символом! К тому времени, когда Ванесса утихомирилась, я чувствовала себя выжатой как лимон, но все-таки сумела вдолбить в голову кузины, что умерла подруга Рокси.

К несчастью, как это бывает сплошь и рядом, когда Рокси все же позвонила, меня не было дома – я отправилась за детьми в садик. Но Джонас, с большой неохотой снявший трубку (он ненавидит телефоны), продиктовал время и день похорон, и Рокси твердо пообещала приехать.

Так почему же она не появилась? – спрашивала я себя, то и дело озираясь на пустые скамьи. Неужели миссис Мэллой настолько погрязла в лондонских развлечениях, что не может вырваться даже на несколько часов? Или Ванесса закатила грандиозную истерику и объявила, что не собирается в одиночку возиться со всякими там сопливыми младенцами? Что ж, не исключено. Моя прекрасная кузина бывает тверда как скала, когда речь заходит о ее персоне. И все же я не верила, что Рокси Мэллой с такой легкостью могла забыть о своей лучшей подруге.

Викарий – временный, поскольку Роуленд Фоксворт уехал в отпуск, – завершил поминальную молитву. Он вознес хвалу миссис Гигантс как доброй христианке и пожелал ей счастья и спокойствия, словно она на пару недель отправилась кутнуть на модный курорт. Миссис Брюквус исполнила финальный гимн в таком темпе, словно за ней кто-то гнался. Наверное, злобно подумала я, не терпится улизнуть, чтобы в свое удовольствие поразмахивать плакатами в пикете. Последние несколько дней войско миссис Брюквус переключилось на кинотеатр «Одеон», где показывали новую версию «Джейн Эйр». Миссис Брюквус требовала, чтобы перед подобными фильмами обязательно крутили ролик, повествующий о пользе противопожарной сигнализации.

Гроб вынесли из церкви, за ним на почтительном расстоянии следовал священник, еще в нескольких шагах брели две женщины средних лет. Наверное, дочки миссис Гигантс. Обе были гренадерского роста и солидного телосложения. Когда они поравнялись с моей скамьей, я услышала, как одна жалуется, что у нее голова раскалывается от гимнов. Вторая заявила, что не собирается торчать у могилы целую вечность.

Дождь все еще моросил, когда мы с Беном вышли на улицу вслед за полковником Лестер-Смитом. На нем был бутылочного цвета плащ, который напомнил мне, что надо наконец вернуть тот, что стащил Бен. Мшистой дорожкой мы проследовали к свежевырытой могиле и вместе с остальными скорбящими сгрудились под старым кривым деревом, которое выглядело так, словно ему суждено здесь стоять в наказание за греховную жизнь. Пока викарий шарил в карманах в поисках молитвенника (выуживая обгрызенное собачье печенье, связку ключей, дырявый черный носок, катушку ниток, но никак не молитвенник), я оглянулась на сестер Миллер.

Они стояли в нескольких шагах от меня, зажатые между Томом Эльфуссом и полковником. Женева выглядела сдержанной и скромной в своем старомодном костюме и фетровой шляпке, из которой торчал пучок основательно поредевших перьев. На плече ярко белело «украшение», которое, вполне возможно, оставил на память голубь, просвистевший над нашими головами. Барселона напялила какой-то балахон времен расцвета эпохи хиппи, лицо ее было скрыто паранджой из спутанных волос. Больше всего Барселона сейчас походила на плакучую иву, дрожащую на ветру. Последние два дня я в мыслях то и дело возвращалась к сестрам Миллер, пытаясь понять, какие чувства они испытывают. Конечно, им стало бы намного легче, скончайся миссис Гигантс из-за тяжкого недуга. Наверное, Барселона и Женева изводят себя вопросами, что послужило причиной падения – шаткая стремянка, кривой пол или что-нибудь еще.

Викарий наконец-то отыскал молитвенник и зашелестел страницами. Черная закладка, веселой змейкой развеваясь на ветру, игриво хлопала его по рукам. Я снова подумала о Рокси. Куда же она подевалась? Почему не пришла на похороны своей лучшей подруги? Теперь остальные члены славной организации АДРЧФ решат, что миссис Мэллой бросила их на произвол судьбы.

Я перевела взгляд туда, где стояла миссис Крошкер. Черное пальто она явно позаимствовала у кого-то повыше ростом, полы почти волочились по земле, и миссис Крошкер более чем когда-либо походила на беспризорницу, сбежавшую из работного дома. Ее нос покраснел то ли от слез, то ли от холода. Радом с ней застыла долговязая женщина с густыми бровями и крючковатым носом, черные волосы, в которых местами проглядывала седина, были заплетены в тугие косички и пучком уложены на голове. Интересно, это и есть миссис Штырь? Наружность вполне оправдывала имя. За ее спиной моложавая женщина с курчавыми волосами держала под руку мужчину в черной кожаной куртке. По кислой мине и беспокойству, с которым он переминался с ноги на ногу, я решила, что передо мной ухажер Трикси Маккинли. Наверное, этот тип убежден, что на похороны должны таскаться только мертвые, живым на них делать нечего. Я встретилась с Трикси взглядом и быстро отвела глаза. Не хватало еще прослыть любопытной клушей.

Бен сжал мои пальцы. Я благодарно посмотрела на него. Викарий заунывным голосом, словно вторя вою ветра, принялся читать молитву. Сутана хлопала его по ногам, волосы трепыхались, словно вознамерившись улететь. Дочери миссис Гигантс вяло швырнули на крышку гроба по горсти мокрой земли, остальные потянулись за ними. Я вглядывалась в лица людей. Полковник Лестер-Смит проворно подскочил к самому краю могилы, рискуя свалиться вниз, и подставил крепкую руку Клариссе Уитком. Тип в черной кожанке скривился еще больше, словно ему всадили в зад шило. Миссис Крошкер горько рыдала, и женщина, которую я посчитала миссис Штырь, пихнула ее локтем в бок. Леди Помрой, выглядевшая убитой горем, положила букетик цветов на пропитанную влагой траву. Но в основном публика позевывала, страдая скорее от сырости и холода, чем от скорби.

Пора было уходить. Лавируя между покосившимися надгробиями, я нос к носу столкнулась с одной из дочерей миссис Гигантс и, пробормотав невнятные соболезнования, скованно представилась.

– Хаскелл… – Лошадиные зубы словно разгрызли мое имя. На меня она даже не взглянула, пожирая глазами Бена. – Ах да! Вы нашли нашу маму. Небось перепугались страшно? Иногда жизнь выкидывает весьма забавные фокусы, не правда ли? Хорошо, что она скончалась быстро. Мамочка не захотела бы быть обузой мне и Роберте, – она ткнула в сторону сестры большим пальцем. – К тому же сомневаюсь, что мама была бы легкой пациенткой, она и в лучшие-то свои дни предпочитала видеть во всем лишь темную сторону. Честно говоря, ее нельзя было назвать оптимисткой.

– Вам будет ее недоставать, – только и смогла промямлить я.

Бен проворчал что-то в том же духе.

– Наверное, придется долго привыкать к тому, – согласилась наша собеседница, – что мы больше не будем слышать по телефону мамин голос раз в несколько месяцев и время от времени сталкиваться с ней на Рыночной площади. Но, как говорится, жизнь продолжается, и сейчас нам с Роби надо идти на встречу с нотариусом, мистером Шельмусом. Он зачитает завещание. На такого рода встречи не стоит опаздывать, верно?

Кивнув на прощание, она зашагала прочь, а у меня за спиной зазвучал насмешливый голос:

– Ее вместе с неотесанной сестрицей ждет сюрприз. Гертруда не оставила своим дочуркам даже по грязному полотенцу. Этим эгоистичным, невоспитанным кобылам!

Говорила та самая курчавая молодая женщина, которую я определила как Трикси. Миссис Крошкер, сжав ее руку, подвела к нам. Тип в кожанке остался маячить в стороне.

– Милая Трикси, – залепетала престарелая беспризорница, – позволь познакомить тебя с миссис Хаскелл, о которой я тебе рассказывала. А этот симпатичный джентльмен, наверное, ее муж. – Она пристально посмотрела на Бена. – Рада познакомиться с вами, сэр. Слышала много хорошего о вас от Рокси Мэллой. Понять не могу, почему она не приехала, это на нее совсем не похоже.

Бен утомленно прислонился к огромному каменному чудищу – памятнику одному из членов рода Помроев – и пробормотал какую-то вежливую банальность. Трикси уставилась на меня и строго спросила, не нужна ли мне в сложившихся обстоятельствах домработница.

– Насколько мне известно, миссис Хаскелл, Рокси работала у вас полный день один раз в неделю, но я могу выделить всего четыре часа утром, причем по понедельникам и раз в две недели. – Сверкающие черные глаза и решительный подбородок в сочетании с безапелляционной манерой говорить заставили меня почувствовать себя ее должницей. Я открыла было рот, чтобы жалобно проблеять, что на все согласна, как Трикси продолжила: – По вторникам я убираюсь в «Высоких трубах». Вы, наверное, знаете, что Гертруда лишь подменяла меня, потому что я была в отпуске. А по средам… – И на меня обрушился град имен тех людей, у которых в поте лица трудилась Трикси.

– А вы никак не могли бы выделить мне целый день? – промямлила я, чувствуя, как тип в кожанке критически разглядывает меня с головы до ног.

– Не могу! – Трикси яростно тряхнула курчавой головой. – Понедельник после полудня принадлежит моему Джо, – она ткнула в ухажера пальцем, – мы и так слишком мало времени проводим вместе.

– Знаете, как это бывает. – Тип в кожанке шагнул к нам и нагло подмигнул мне. – Дома женушка, которая держит меня на коротком поводке.

– Вот зараза! – только и пробормотала я.

– Значит, согласны? – Джо сунул руку в карман тесных джинсов и достал сплюснутую пачку сигарет. – Лучше Трикси вы никого не найдете. Она настоящая труженица, а уж аккуратистка, хоть святых выноси. И еще у нее глаз как алмаз.

Трикси самодовольно улыбнулась.

– Знаете, некоторым людям подавай, чтобы всякие там безделушки стояли строго на своих местах. Ну и когда протираешь пыль, ненароком сдвинешь какую-нибудь штуковину. Другая бы на моем месте и не обратила внимания, а я все-все помню! Кстати, в фарфоре, стекле и прочей дребедени я настоящий профессор – моя бабушка служила экономкой у одного графа, вот и научила меня разбираться.

– Вы можете начать в ближайший понедельник? – спросила я, надеясь, что голос прозвучал не слишком подобострастно.

– Почему бы и нет. Девять часов вас устроит?

Я торопливо ответила, что вполне.

Дождь перестал, но ему на смену тут же пришел ветер. Кожаный Джо вставил в рот сигарету и чиркнул спичкой. Он посмотрел на Трикси сквозь кольцо дыма, выпущенного, по-моему, исключительно для того, чтобы произвести впечатление на дам.

– По-моему, тебе следует сказать миссис Хаскелл, что ты берешь большую плату, чем остальные. На это есть свои причины, не так ли? – Он изобразил подобие улыбки. – В возрасте Трикси можно сделать за полчаса в два раза больше работы, чем эти старые хрычовки делают за день.

От ответа меня избавил сэр Роберт Помрой. Он уже несколько минут увлеченно беседовал с Беном. Трикси объявила, что денежные вопросы мы можем утрясти в понедельник, и удалилась, подхватив под локоть ухажера. Кожаный Джо напоследок окинул меня оценивающим взглядом и затушил сигарету о надгробие.

– Не нравится мне этот тип, – заметил Бен, когда мы возвращались домой.

Я согласилась, но не стала развивать эту тему. Я думала о Рокси и, если честно, была до смерти зла на нее. Если заболела, то могла бы попросить своего Джорджа или ненаглядную Ванессу позвонить. Правда, Рокси как-то раз громогласно объявила, что от похорон у нее случаются судороги и прочие неприятности, даже всерьез обдумывала вопрос, а стоит ли появляться на своих собственных. И все равно могла бы прийти!

– Уже вернулись? – Фредди высунул голову из-за двери гостиной и одарил нас улыбкой страдальца. – А мы с детками разучиваем псалом.

– Мама! Папа! – Тэм ворвался в холл, словно не видел родителей с рождения. – Вам понравилось на похоронах?

– Нам тоже было ужасно весело! – вступила Эбби и в подтверждение своих слов принялась яростно подпрыгивать на диване.

Я расстегнула пальто.

– Слезь немедленно! Диван – это тебе не батут!

Я вдруг вспомнила о тех днях, когда мы обосновались в Мерлин-корте. Какое же чудесное времечко было! Сколько мы с Доркас воевали с паутиной и грязью! До сих пор дух захватывает. А гостиная – высочайший пик моей дизайнерской карьеры. На чердаке отыскались образцы тканей, чудесная мебель эпохи королевы Анны и восхитительный лазоревый ковер. Вся эта роскошь осталась от Абигайль Грантэм, чей портрет теперь украшал гостиную. Вот только, выбирая обивку цвета слоновой кости и гнутые кресла, я как-то не думала о детях. Но даже если бы и думала, то наверняка в розовом свете – смирные ангелочки, превыше всего ценящие чистоту и порядок. У других дети могут быть сущими исчадиями ада, крушить мебель и заливать диваны вареньем, но мои станут сновать туда-сюда с метелками для пыли и покрикивать на родителей, если те ненароком коснутся полированной поверхности. Мечты, мечты…

На лазоревом ковре нагло выделялись несколько пятен, с которыми не мог справиться ни один пятновыводитель. А что, если воспользоваться рецептами из книжицы Абигайль? Я воодушевилась и стащила Эбби с дивана. Тэм тут же запросился на руки и заелозил липким лицом по моему плечу. Фредди, развалившийся в кресле, лениво сообщил, что вместо обеда они угостились шоколадом с бананами. Руки Эбби, словно липучки, приклеивались ко всему, к чему прикасались. Насколько же все-таки уютнее выглядит гостиная, когда есть дети. Взглянув на портрет Абигайль, я вспомнила другой потрет – покойной терьерши Джессики, украшающий гостиную «Высоких труб». Переведя взгляд на пятна, темневшие на ковре, я твердо решила, что счастливее меня нет в целом мире.

– Ну, – протянул Фредди, барабаня не менее липкими, чем у Тэма, пальцами по коленям, – как перенесла похороны старушка Рокси?

– Ее не было.

Эбби уже тихо посапывала, я сунула ее Бену, который заговорщицким шепотом объявил, что отволочет ее в детскую.

– Странно! – продолжал Фредди. – Считалось, что Рокси и миссис Гигантс были близкими подругами. Но родственники покойной хотя бы объявились?

– Там были две ее дочери.

Устроив Тэма поудобнее на коленях, я с интересом принялась наблюдать, как хлопают его шелковистые темные ресницы, борясь со сном.

– Обе пошли по стопам мамочки? – Фредди прикрыл зевок тыльной стороной ладони. – Я хочу сказать, они действительно живут в замке великана и кричат «Посторонись», когда делают шаг?

– Мне кажется, они еще не так закричат, когда не услышат у нотариуса то, что жаждут услышать, – ядовито заметила я. – Любящие дочурки отправились на свидание с Лайонелом Шельмусом, дабы поприсутствовать на оглашении завещания.

Фредди задумчиво потеребил реденькую бороденку.

– Не думаю, что у миссис Гигантс есть что завещать.

– Об этом всегда трудно судить заранее. – Я погладила Тэма по голове. – Кто знает, может, она выиграла в лотерею или унаследовала состояние доброго дядюшки. Но Трикси Маккинли уверяет, что ее дочерей ждет неприятный сюрприз.

– Интересно, интересно! – Фредди тут же навострил уши. – Особенно если кто-то из них проник в «Высокие трубы» и спихнул родительницу со стремянки в надежде отхватить куш. – Он горестно покачал головой. – А я-то уж решил, что тут постарались сестрицы Миллер. Правда, с мотивом преступления полная неясность, но сейчас это уже неважно, поскольку на сцене появились любящие дочки!

– Фредди! – тотчас взвилась я. – Почему твоя голова вечно забита одними мерзостями?! К твоему сведению, несчастные случаи происходят сплошь и рядом и люди время от времени падают со стремянок. Бедной миссис Гигантс просто не повезло, она слишком сильно ударилась головой и умерла. Трагическая случайность, и только! Полиция не нашла в происшествии ничего загадочного, и с какой стати, мой драгоценный кузен, ты нагнетаешь страсти?

– Милая Элли, ты, как всегда, совершенно права, – с притворным смирением прохныкал Фредди. – Просто мне пришло в голову, что миссис Гигантс – одна из тех несчастных особ, которых рано или поздно убивают. Уверен, Джонас подумывал, не прибить ли ее, когда она расколотила его зеркало. – Фредди подскочил. – Вот черт, кузина! А что, если за это дело возьмутся всерьез? Полиция непременно допросит Джонаса, он ведь в тот день ошивался неподалеку. И они в мгновение ока вытянут из него правду про зеркало. Как ты считаешь, – Фредди понизил голос и зыркнул по сторонам, словно опасаясь, что стены Мерлин-корта обзавелись ушами, – может, нашему старикану бежать из Англии?

Я величественно поднялась, едва не уронив Тэма.

– Фредди, ты переходишь все границы!

– Спасибо. – Фредди скромно улыбнулся и поклонился. – Но признайся честно, тебе ведь приходила в голову мысль, что миссис Гигантс помогли отправиться на тот свет?

– Ни на мгновение! – солгала я. – Кстати, о Джонасе, он сегодня спал днем?

– Отправился наверх сразу после обеда, но ты не увиливай, Элли, не увиливай. – Я шагнула к двери, Фредди следовал за мной по пятам. – Ты еще не все рассказала о похоронах. Там были груды цветов?

Удовлетворить его любопытство я не успела, так как навстречу нам, перепрыгивая через ступеньки, несся Бен. Оглушительным шепотом он сообщил, что спешит в ресторан. Фредди, пробормотав, что не стоит ссориться с начальством, выхватил у меня Тэма и побежал наверх. Мне ничего не оставалось, как наблюдать за суетой любимого. Он натянул старый плащ и распахнул дверь. Небо по-прежнему закрывали косматые тучи, с деревьев то и дело срывались крупные капли.

– Неужели ты не можешь немного отдохнуть хотя бы в воскресенье? – зудела я, семеня вслед за Беном к машине. – А еще лучше, не можешь ли ты…

– Закрыть ресторан и повесить табличку «Сдается внаем»? – Бен натянуто улыбнулся. – Элли, ты же знаешь, что я не могу так поступить.

– Почему? – Я уже несколько раз прокручивала в уме этот разговор и каждый раз с энтузиазмом одобряла собственные доводы. – С деньгами мы выкрутимся. Дом не заложен, так что мы настоящие богачи. Кроме того, в банке остались денежки, да и я могла бы вспомнить о своей дизайнерской стезе. У меня большое подозрение, что Кларисса Уитком мечтает заполучить меня в качестве оформителя своего жилища. А там и другие заказчики потянутся. Словом, почему бы тебе не сделать перерыв? Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты завалился на диван и принялся плевать в потолок, – испуганно зачастила я, заметив, как поползли вверх брови Бена, – но ты мог бы заняться чем-нибудь другим.

– Например? – На лице его расцвела циничная ухмылка.

– Ну, не то чтобы совсем другим… Просто на время оставить ресторан. С тех пор как я обнаружила на чердаке записную книжку Абигайль, я все время думаю, что неплохо бы найти ей какое-нибудь применение. Испробуй ее советы, а затем напиши книгу – так же, как ты сделал с ее рецептами. Помнишь, в какой мы пришли восторг, когда вычитали, как приготовить знаменитое сырное суфле? – Я потянула его за рукав. – Милый, это может оказаться ужасно забавным и принести нам кучу денег.

– Элли, я не могу. – Бен чмокнул меня в щеку. – Я не уйду из ресторана. Хотя бы назло растреклятым вегетарианцам. Все образуется, вот увидишь, родная.

– Я в этом не сомневаюсь, – прошелестела я, – но…

– Что?

– Мне кажется, что ты больше не получаешь удовольствия от готовки. Первый восторг прошел, и теперь это просто работа.

– И что? – Бен поднял глаза к небу. – Люди не увольняются и не меняют профессию всякий раз, когда на них обрушиваются неудачи. Солнышко, я ведь взрослый человек, а не малое дитя. Более того, семейный человек. Родная, – он ущипнул меня за руку, – ты боишься, что я вот-вот стану занудой?

Я хотела было возмутиться, но, глянув на сдвинутые брови, лицемерно хихикнула.

– Что ж, раз ты сам затронул этот вопрос, дорогой, должна признаться, что знакомство на кладбище вывело меня из равновесия. Мне почему-то кажется, что участь подруги такого крутого субъекта, как Кожаный Джо, куда более увлекательна, чем унылое существование добропорядочной домохозяйки.

Бен подарил мне обольстительную улыбку и сел в машину. Прежде чем он захлопнул дверцу, я быстро нагнулась и поцеловала его.

– Поспеши в дом, – велел мне мой ненаглядный супруг, и глаза его полыхнули изумрудным огнем, – с неба вот-вот хлынет.

– Уверена, – мечтательно проворковала я, впившись в него еще одним поцелуем, – что у миляги Джо имеется по меньшей мере пара татуировок, а уж по части пирсинга ему наверняка нет равных – дырки везде, где только можно.

– Элли, отправляйся в дом, пока не вымокла! – проревел Бен, заводя двигатель.

– Ты мог бы вытатуировать мое имя…

– Давно! На сердце.

С этими словами он укатил, а я со всех ног припустила к дому. Мокрые волосы холодными змеями хлестали по щекам, юбка липла к ногам, словно ее вымазали шоколадно-банановой смесью.

На кухне мирно сидели Джонас и Фредди. Первый все еще клевал носом, а второй при моем появлении вскочил и исполнил пляску святого Витта, выкрикивая, что изнемогает от голода. У бедняжки с самого ленча не было во рту ни крошки. Кормежка Джонаса давно уже стала смыслом моей жизни, а Фредди сегодня отличился, посидев с детьми, так что я без лишних слов бросилась к плите. Через три минуты на столе дымились пирамида сосисок, гора жареной картошки и вулкан печеной фасоли.

– Яйцо-другое тоже не помешало бы, – прочавкал Фредди, заглатывая разом пару сосисок, – но я рад, Элли, чавк-чавк, что ты позаботилась о нас, прежде чем уйти, чавк-чавк.

– Уйти? – переспросила я, разливая чай. – Я разве говорила, что куда-то собираюсь?

– По глазам вижу. – Фредди выхватил у меня чашку. – После того как в детстве сунул нос в твой дневник, ты для меня открытая книга. Так что можешь не врать, будто не сгораешь от желания помчаться в «Высокие трубы» и одним глазком взглянуть, что там поделывают благочестивые сестрицы Миллер.

– И в мыслях не было, – солгала я. Сейчас я впрямь не думала о Женеве и Барселоне, но во время похорон поклялась, что загляну к ним при первой же возможности.

Фредди чавкнул особенно проникновенно.

– Интересно, не повесят ли они портрет миссис Гигантс вместо морды той волкодавши, о которой ты накануне талдычила.

– Да эта женщина и в раму-то не влезет, – проворчал Джонас, расчленяя сосиску, словно это был чей-то труп. – Тут без фрески во всю стену не обойтись.

Я строго заметила, что о покойных дурно не говорят. Джонас сердито завозил останками сосиски по тарелке и объявил, что сроду не был лицемером и на старости лет не собирается меняться. Я будто бы ненароком прошлась мимо вешалки, потом еще раз, в третий сорвала с крючка плащ и выпалила, обращаясь к Фредди:

– Если уж тебе не терпится спровадить меня, то присмотри хотя бы за детьми!

Впрочем, последнее было излишне – эти сони если уж заснут днем, то в течение двух часов о них можно не вспоминать.

Я выскочила навстречу ледяному ветру, нашарила в кармане шарф и замоталась на манер бедуина. Прибегать к услугам древней развалины, верх которой откинулся раз и навсегда, смысла не имело. Подгоняемая ветром, я прыткой рысью преодолела расстояние до «Высоких труб» и через каких-то десять минут очутилась перед дверью сестер Миллер. Протянула было руку к звонку, но дверь внезапно распахнулась. Передо мной стояла Женева. Она растерянно уставилась на меня и сообщила, что собирается пробежаться до магазина.

– Купить что-нибудь вкусненькое к чаю, – пояснила она, – для Барселоны. – На ее локте болталась огромная авоська. – Бедняжка с того трагического дня почти совсем не ест. А она не отличалась крепким здоровьем даже в лучшие времена. А уж после потери Джессики…

– Все это очень печально, – согласилась я, перед глазами тут же встала терьерша с огромным рубином на лапе.

На «Высокие трубы» словно наложили заклятье – дом выглядел жалким и несчастным. Лестница, казалось, жалась к стене, словно стараясь занять как можно меньше места, дабы никто не заметил, что каждая ее ступень подслушивает. Унылый облик жилища призваны были исправить свежевыкрашенные белые стены в прихожей и ковер пестрой расцветки, но эти ухищрения лишь производили впечатление натужной веселости. К счастью, Женева Миллер не выглядела слабонервной особой. На ней был все тот же видавший виды костюм, в котором она заявилась на похороны, лишь шляпка висела на гвоздике, и я сомневалась, что ее наденут до следующих похорон. Практичная короткая стрижка. Судя по всему, по части переживаний в доме заправляла младшая сестрица.

Я старательно пыталась изгнать из головы недобрые мысли и пустилась в путаные объяснения, что, мол, заглянула проведать, как они тут с Барселоной, окончательно навесив на себя ярлык беспардонно любопытной особы. Женева увлеченно рылась в своей сумище. Чтобы хоть отчасти реанимировать свою репутацию, пришлось пригласить сестер заглянуть как-нибудь на чай.

– Вы бы могли поболтать с Джонасом, – лицемерно завершила я свой монолог, – и познакомиться с моим кузеном Фредди. Он вечно торчит у нас. А еще с моими близнецами, если, конечно, ничего не имеете против двух бесенят, способных сбить вас с ног.

– Как это мило с вашей стороны! – Лицо Женевы осветилось искренней радостью. – Барселона боялась, что после случившейся трагедии нас станут избегать. Сестра до сих пор корит себя, что мы не зашли в кабинет раньше. Я ей не устаю твердить, что вскрытие выявило – бедняжка умерла мгновенно. Но Барселона уверяет, что мы могли бы ей помочь, не будь так заняты собственными персонами. Неудивительно, что мы не слышали грохота, когда миссис Гигантс упала со стремянки.

– У вас было много дел, – возразила я, – ведь пришлось занимать гостей, с которыми вы едва знакомы. Когда я сама оказываюсь в таком положении, вокруг может трубить хоть целое стадо слонов, я и ухом не поведу.

– Есть кое-что еще. – Казалось, Женева обрадовалась возможности выговориться. – Мне не следовало устраивать собрание именно в то утро. Но я почему-то вбила в голову, будто гости отвлекут Барселону от ее переживаний, – это ведь был день рождения бедняжки Джессики. Однако сестра лишь еще больше разволновалась. Она изо всех сил пыталась помочь мне, но то и дело заливалась слезами, а перед самым вашим приходом уронила тарелку с лепешками. И нам пришлось в срочном порядке замешивать тесто. Словом, Барселона окончательно пала духом. А тут еще эта нелепая смерть…

– И вы вините во всем себя, – вздохнула я, сознавая, что эта пагубная привычка свойственна и мне: хлебом не корми, дай попереживать на пустом месте. – Но ведь если бы не несчастный случай, гости могли бы развеселить Барселону, как вы и рассчитывали.

Женева покачала головой.

– Я знаю, это звучит кощунственно, но случись несчастье в любой другой день, тогда, наверное, Барселона отнеслась бы к смерти миссис Гигантс поспокойнее. А так я вообще поражена, как она сумела прийти на кладбище. Я пыталась отговорить ее, но сестра боялась, что пойдут разговоры, если она не придет. Хотя, возможно…

– Да? – с готовностью подхватила я.

– Может, вы поговорите с Барселоной? Она в гостиной, отдыхает на диванчике… Глядишь, и поймет, что о ней беспокоится не только ее суетливая и бестолковая сестра…

– С радостью.

– А я сбегаю в магазин! Куда легче опустошать кошелек, когда знаешь, что дома у тебя все в порядке. Конечно-конечно, я постараюсь управиться как можно скорее. Одна нога здесь, другая там. Вы ведь не обидитесь, если я брошу вас прямо сейчас, даже не напоив чаем?

– Разумеется, нет. – Я посторонилась. – И не волнуйтесь, я никуда не спешу.

– Точно?

Женева опять принялась шарить в бездонной сумке, разыскивая ключи. На свет были извлечены груды всякой всячины – салфетки, кошелек, увесистая записная книжка, слипшиеся леденцы, секатор, пачка собачьего корма – но только не ключи. Женева потерянно оглядела свое имущество, пробормотала: «Черт с ними, запихнула все обратно и сообщила, что запасной ключ всегда лежит под цветочным горшком у задней двери. Я искренне понадеялась, что она не рассказывает об этом всем подряд. С такими непосредственными натурами, как Женева Миллер, надо держать ухо востро – подчас они бывают преступно доверчивы.

Прежде чем сунуть нос в гостиную, я возвестила о своем появлении деликатным стуком. Шторы были задернуты, в комнате желтыми пятнами сияли лампы, в камине скорбно потрескивал огонь. Я скосила глаза и поймала укоризненный взгляд терьерши. Барселона покоилась на диване, голову ее подпирала гора пухлых подушек, а на животе высился толстенный том. Раздвинув унылые космы, она близоруко уставилась на меня.

– Здравствуйте, – прошелестела Барселона, наблюдая, как я тараканьим шажком приближаюсь к ее ложу. – Кажется, я слышала голоса, но во время депрессии мне всегда что-нибудь мерещится. Где Женева?

– Отправилась по магазинам. Купить что-нибудь к чаю.

– Да-да, – вздохнула Барселона, – я так неважно себя чувствую!

Если природа наградила тебя круглым и курносым лицом, выглядеть болезненным созданием нелегко, но Барселоне это как-то удавалось. Мне даже почудилось, что я разглядела ту хорошенькую девушку, какой она, наверное, некогда была, пока скорбь не завладела ее существом.

– Женева мне сказала, что вы немного прихворнули. – Я пыталась нащупать тонкую грань между сочувствием и жизнелюбием. – Хотя, наверное, вам обеим пришлось нелегко.

– Сестра такая сильная, – донесся до меня вздох. – Правда, я где-то прочла, что после климакса организм подвергается атаке мужских гормонов. Но она и раньше была как скала. – Барселона приподнялась было на локте, но потом передумала и обессиленно откинулась на подушки. – Женева с детства была такой. Она заменила мне родителей. Я стала смыслом ее жизни. – Барселона испустила очередной трагический вздох. – Но я стараюсь не быть ей в тягость. Вас не затруднит, – она взмахнула рукой и тут же уронила ее, – подбросить в огонь еще одно полено? И не могли бы вы подать мне шаль? Она висит на стуле. – Героическим усилием страдалица оторвала голову от подушки и невидяще уставилась вдаль. – Там, у двери… – Я проследила за ее взглядом в полной уверенности, что стул сбежал в Австралию, но тот мирно стоял в двух шагах от дивана.

– Милая вещица, – сказала я, подбросив дрова и сунув Барселоне шаль, в которую она тут же принялась кутаться с видом потерпевшей кораблекрушение вблизи Антарктиды. Шаль была сплетена из тоненьких тесемок и выглядела как потрепанное посудное полотенце. – Это работа Женевы?

– Нет, я сплела ее сама, в эпоху повального увлечения макраме. В молодости я интересовалась искусством. Именно тогда я познакомилась с художником, который потом написал портрет нашей Джессики. – Она откинула волосы и устремила взгляд на портрет. – Его зовут Антонио Пукучкус, он больше известен своими скульптурами, но, как видите, оказался и превосходным живописцем. Впрочем, Джессика могла вдохновить кого угодно. Настоящий талант! – Сорвав с носа очки, она прижала к глазам кончик шали. – Наша красавица могла позировать часами, если я сидела рядом. Антонио позволил нам оставить у себя эскизы. Они развешаны в других комнатах. А еще у нас есть сотни фотографий. Я как раз разглядывала альбом. – Барселона с усилием скрестила руки на раскрытой книге. – Моя дорогая Джессика была великой моделью, Клаудиа Шиффер ей и в подметки не годится. А уж как она вела себя перед объективом! Мой ангелочек простым поворотом головы мог выразить свое величие!

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем часов и потрескиванием поленьев. Наконец Барселона едва слышным шепотом спросила, не хочу ли я взглянуть на фотографии. Я с готовностью пододвинула стул, благоговейно взяла альбом и постаралась придать своей физиономии предельно восхищенное выражение.

– Здесь она снята в тот день, когда мы повели ее в музей мадам Тюссо – Барселона гордо ткнула пальцем в мутную фотографию. – Но она не пошла!

– По-моему, туда не пускают собак, – осторожно заметила я.

– Не знаю, не знаю, бедняжку начало трясти, стоило только Женеве упомянуть про комнату ужасов. Так что мы вместо этого отправились в кондитерскую. Наша малышка просто обожала клубничное мороженое! А потом мы отвели ее к знакомой педикюрше, в Сохо.

Барселона продолжала медленно переворачивать страницы. Джессика у моря. Джессика на диване. Джессика, закутанная в шаль (точную копию той, которой была обмотана сейчас Барселона). Джессика пьет шампанское. Джессика грациозно ныряет в такси (чтобы впервые встретиться со своим суженым Бароном фон Буфером).

– Она была так счастлива! – горько прошептала Барселона. – Глядя на мою милочку, я поверила в любовь с первого взгляда. – Голос ее дрогнул, и она захлопнула альбом. – Но его чувства не отличались той же глубиной, иначе этот невежа хотя бы ради приличия выдержал траур после ее кончины! – Глаза Барселоны сверкнули. – Но этот похотливец фон Буфер тут же подцепил вертихвостку Лиззи Футси. Маленькая шлюшка! У нее даже ни одной приличной награды не было. Из тех сук, что готовы отдаться любому кобелю за огрызок печенья!

Именно в этот миг я вдруг поняла, что Барселона Миллер не просто со странностями, а совершенно безумна. Она тут ни при чем, бывают люди с пунктиками похлеще, но мной овладело неудержимое желание убраться отсюда, прежде чем язык ляпнет что-нибудь неуместное. К сожалению, язык зачастую оказывается куда проворнее ног.

– А кто-нибудь из потомства Джессики стал чемпионом? – спросила я.

Барселона помрачнела еще больше.

– Не знаю. Это тягостный вопрос, терпеть не могу этих ублюдков! И зачем только Женева настояла, чтобы мы двоих оставили? Ох, простите – Она порывисто сжала мою руку. – Я такая неблагодарная! Вы возитесь со мной, а я… Это все нервы. Может, маленький глоточек бренди пойдет мне на пользу? – Барселона оживилась. – По-моему, в кладовке оставалась бутылка. Вы как?..

– Чудесно! – Я вскочила на ноги и оказалась у двери прежде, чем она успела закончить фразу.

– Где кухня, вы знаете. Кстати, загляните в кабинет, там висят самые лучшие эскизы.

Понадеявшись, что моя восторженная готовность полюбоваться Джессикой выглядела вполне натурально, не мешкая ни секунды, я выскочила в холл. У меня не было ни малейшего желания лицезреть растиражированную морду несравненной Джессики, но дверь кабинета все же приоткрыла, просто чтобы убедиться: призрак миссис Гигантс не разгуливает с мокрой тряпкой. Комната и без трупов выглядела не слишком весело. Старательно вглядываясь в сумрак, никаких призраков я не заметила, но легче мне не стало. Перед глазами маячила жуткая картина: опрокинутая стремянка, распростертая миссис Гигантс с изумленно отвисшей челюстью, в руке зажата метелка для пыли, рядом совок с мусором и пеплом.

Я пулей влетела в кухню, словно за мной гнались по меньшей мере полдюжины взбешенных привидений. Нашарить выключатель не удалось, а потому пришлось отыскивать кладовку на ощупь. Дверь обнаружилась рядом с черным ходом – крошечная конура, где вряд ли смог бы уместиться человек нормальных размеров. Я разглядела обшарпанный стеллаж. Узкое оконце в шести футах над моей головой заросло паутиной, другое освещение предусмотрено не было. Зато была еда. Я тут же повеселела. Коробки и банки с провиантом приветливо таращились на меня. А вот и бутылочка! Я схватила ее, и в это мгновение дверь кладовки захлопнулась.

На меня словно накинули черное покрывало. Сердце гулко забилось. Что за глупость, одернула я себя, достаточно нащупать ручку и повернуть. Правда, имелась одна сложность: ручку-то я нащупала и даже повернула, но дверь и не подумала открыться. Пораскинув мозгами, я отложила бутылку и что было сил заколотила по двери. Никакого результата. К тому времени, когда я созрела для крика, меня посетила страшная мысль: а будет ли от этого толк? Если кто-то или что-то меня заперло, то, может, он, она или оно прячется где-то рядом, весело хихикая?

Глава седьмая

Каждый предмет мебели следует тщательно осмотреть, не поел ли его жучок, после чего хорошо почистить, прежде чем поставить на место.

– Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? – ехидно пропел Фредди у меня за спиной. Дело происходило в понедельник, на следующее утро. Вчерашний ужас оставил след в моем сознании – отныне я с подозрением относилась к кладовкам. Бен, по своему обыкновению, улизнул на работу, предоставив мне в одиночку бороться с монстрами, засевшими за дверью нашего чулана. Как назло, кончился хлеб и мне волей-неволей пришлось отважно прошествовать к проклятой дверце. Возможно, я и в самом деле на пару минут замешкалась перед ней. Возможно даже, что драгоценный кузен вполне искренно озабочен состоянием моего здоровья, но в это верилось с трудом. Уж больно сладок был его голос.

– Спасибо, со мной все в порядке, – холодно сказала я, выныривая из кладовки и опрометью кидаясь прочь. Шмякнув батон подле тостера, я перевела дух. – Знаешь, в той жуткой конуре стояла такая темень! Проведи я там еще несколько минут – превратилась бы в бедняжку Джейн Эйр, которую злобная тетка заперла в комнате, где помер ее муженек. Тряслась бы от страха и завывала дурным голосом, а призраки обступали бы меня со всех сторон.

– Ну-ну, Элли, прекрати молоть чушь! – Фредди схватил тост и проворно отправил его в рот. – Вы с миссис Гигантс на пару там бы не поместились. И, кстати, пора бы тебе научиться расслабляться в критических ситуациях. И наслаждаться, так сказать, моментом.

– Единственный момент, которым я насладилась, – буркнула я, свирепо размазывая по тосту масло, – случился чуть позже, когда выскочила из этой крысиной норы. Наверное, вся история напоминала французский фарс. Женева вернулась домой, потому что забыла список покупок. Дверь черного хода ударила по двери кладовки, и та захлопнулась. Женева тотчас поспешила к своей сестрице, дабы та не вообразила, будто в дом ворвалась шайка грабителей-психопатов. Поворковав с Барселоной, она все-таки решила наведаться в магазин, двинулась к выходу и тут услышала, как я в кладовке играю на барабанах. На мое счастье, Женева оказалась сообразительной особой и мигом поняла, что произошло. Проклятая дверь вечно выкидывает всякие фокусы, и Женева давно уже подумывала ее починить.

– Да-да, Элли, продолжай. – Фредди пребывал в благодушном настроении. – Ничего, что я слышу это уже в седьмой раз. Как там говаривали Фрейд, Юнг и прочие нудные старикашки? Нужно исторгнуть из себя это переживание, Элли, вот! – Он грациозно закинул в утробу два вареных яйца и хищно глянул на третье. – Тогда, быть может, появится надежда, что ты вновь станешь полноценным членом общества и сварганишь что-нибудь пожевать. Кроме того, после всех твоих рассказов о Барселоне Миллер я не думаю, что в мире наблюдается нехватка чокнутых.

Я села за стол напротив него и уткнула нос в чашку с чаем.

– Все дело в том, что я не назвала бы Барселону симпатичной сумасшедшей.

– Только потому, что она не оторвала задницу от дивана, когда ты застряла в кладовке?

– Вовсе нет. Думаю, в их семействе четкое разделение обязанностей. Приходить на помощь и спасать – это по части Женевы. Барселона уступила сестре право заботиться обо всем на свете. Неприятное чувство возникло у меня после того, как я отправилась полюбоваться на собачек. Женева предложила мне взглянуть на них, и я сдуру согласилась. Честно говоря, ужасно люблю возиться с щенками. Поразительно, что этим милым созданиям под страхом смерти запрещено появляться в доме.

– Действительно, жестоко, – согласился Фредди, выхватывая у меня последний тост. – Но если честно, Элли, для сестриц Миллер собаки – всего лишь бизнес.

– Чушь! – убежденно возразила я. – Поначалу я тоже так думала. Но причина, по которой Барселона не пускает в дом всех этих симпатичных терьеров, заключается в том, что она тем самым наказывает собак за то, что они живы. А ее несравненная Джессика мертва. Обычная злоба под маской сентиментальности. И по правде говоря, я теперь не питаю к Барселоне Миллер ни малейшей симпатии. – Не обращая внимания на Фредди, который гипнотизировал тостер, я отобрала у него измазанную яйцом тарелку и отправила ее в мойку. – Приятные сумасшедшие, иначе называемые милыми чудаками, совсем не такие. Забавные безумцы думают, что они чайники или холодильники. Или обитают на деревьях, дабы постичь свою внутреннюю сущность. Некоторые из них бывают очень умными и интеллигентными людьми. Возьми, к примеру, доктора Джонсона.[1] – Я открыла кран и выдавила на губку каплю моющей жидкости. – Большой оригинал, хотя, думаю, с ним было бы интересно поговорить, если бы удалось отвлечь его от рассуждений о словаре.

– Я понял. – Фредди встал, потянулся, едва не сбив вазу с полки, и зевнул так, что мог проглотиь половину Австралии. – Тебе просто не нравится Барселона Миллер, и ты не пригласишь ее на свой день рождения, даже если она посулит заявиться с воздушным шариком! Ничего страшного, бывает!

– Что ты там несешь?

– Противные сумасшедшие – это те, с которыми мы не можем общаться, потому что они придерживаются взглядов, противоречащих нашим собственным, – назидательно продекламировал Фредди.

– Эту мудрость ты почерпнул из словаря доктора Джонсона?

Фредди пересек кухню и в позе лектора остановился у окна.

– Я хочу сказать, – гнусавым голосом забубнил он, – что иногда все дело в личном отношении. Мы с тобой единодушно поставили миссис Брюквус в начало списка неприятных сумасшедших только потому, что она ошивается у «Абигайль», размахивая идиотскими плакатами, вместо того чтобы осаждать лавку в Грошовом переулке, ну ту, где торгуют вещичками для тощих лилипуток.

– Согласна! – Я вытерла мыльные руки о его свитер.

– Может быть, Элли, – продолжал Фредди заботливым тоном хирурга, обнаружившего в организме любимого пациента опухоль с баранью голову, – твое негативное мнение о Барселоне Миллер слишком несправедливо? Вдруг все дело в том, что она не опередила свою сестру в гонке за право первой вызволить тебя из кладовки?

Я сложила руки на груди и прожгла кузена взглядом.

– Послушай, дорогой Фредди, что это с тобой стряслось? С каких это пор тебя стало волновать мое мнение о женщинах, с которыми ты даже не знаком?

– Меня беспокоит, что ты слишком быстро перешла от своей неприязни к Барселоне Миллер к ужасному выводу, что она, возможно, столкнула миссис Гигантс со стремянки. К чему думать о мотиве?! Отыскать его никогда не поздно.

– Ну и наглость! – взвилась я. – А кто, интересно, заикнулся первым, что миссис Гигантс могла без чужой помощи упасть со стремянки?! – Мой указующий перст обратился на Фредди. – А если так, то сестры Миллер – наиболее вероятные подозреваемые, поскольку происшествие случилось в их доме!

Кузен проникновенно прижал руку к груди.

– Признаю, что не мне бы заводить с тобой этот разговор, поскольку понимаю, как это здорово – рыскать повсюду, изображая Шерлока Холмса. Но мне кажется, Элли, сейчас не самое подходящее время. У тебя полно других дел. Ты уже столько времени разглагольствуешь, что надо закончить весеннюю уборку, и…

– И еще ресторан… – Я уныло вздохнула. – Миссис Брюквус небось опять вопит под стенами «Абигайль»?

– Не-а. На Западном фронте без перемен! – отмахнулся Фредди и задумчиво наморщил лоб. – Или «Абигайль» смотрит на восток? Впрочем, какая разница. Бен держится молодцом. Бодр как никогда, так что на твоем месте, кузина, я не стал бы нервничать по пустякам. Он не собирается выбрасывать белое полотенце.

– А, по-моему, пора бы…

– Еще чего! Твой муж не из тех, как ты выразилась, милых чудаков, что тратят жизнь, просиживая штаны на дереве и раздумывая, чайник он или утюг. Лучше подумай о Джонасе.

– Ты это к чему? – спросила я, ощутив, как гулко забилось сердце.

– Элли, ты смотрела на него в последнее время?

– Разумеется.

– И тебе не кажется, что он выглядит так себе? – Лицо Фредди вдруг стало необычайно серьезным. – Может, я принимаю это слишком близко к сердцу, но мне очень не хочется видеть, как наш старикан катится под гору.

– Ты же видел, что я пыталась заставить его поесть, – проворчала я. – Завтра же поговорю с доктором. В последний раз он уверял, что, если не считать бронхита, Джонас в полном порядке.

– Я вовсе не к тому клоню, будто ты плохо заботишься о старикане, в конце концов, я не прихожусь ему мамашей. – Фредди, никогда и ни при каких обстоятельствах не теряющийся, сейчас пребывал в явном смятении. – Просто он отличный малый, настоящий молоток и…

– А на самом деле, – ввернула я любимую присказку Тэма и дернула Фредди за серьгу, – ты его любишь. Ладно уж, можешь на меня положиться – не выдам я твою тайну. Было бы что скрывать! Джонас и так все прекрасно знает. Вы с Беном заменили ему внуков, которых у него никогда не было. Так что сейчас же убери с физиономии кислую мину! – Этот призыв вполне годился и для меня. – А я непременно навещу доктора Соломона.

– Прямо сегодня? – Фредди немного повеселел.

– Как только доктор вернется. Надеюсь, Джонас…

Упомянутая личность распахнула дверь и довольно живо прошаркала на кухню. На ногах у Джонаса красовались полуистлевшие клетчатые тапки, которые старик отказывался снести на помойку, несмотря на тумбу в его спальне, битком набитую новыми тапочками. Одет он был в не менее древний халат, накинутый поверх полосатой пижамы. И как часто бывает с теми, кого ты только что представлял на пороге смерти, выглядел Джонас на редкость бодро. Остатки его волос стояли торчком, усы не мешало бы подровнять, но в глазах затаилась искра. Возможно, искру эту трудно было бы классифицировать как добродушную, но таков уж наш Джонас.

– А я-то рассчитывал увидеть новую бабенку, которую ты пригласила, Элли. Собирался помочь ей почувствовать себя как дома.

Джонас довольно хмыкнул и оседлал табурет.

– Надеюсь, она окажется в твоем вкусе, дружище! – И Фредди подмигнул ему как мужчина мужчине.

– Если даже и так, – вмешалась я, водружая чайник на плиту и запихивая очередную порцию хлеба в тостер, – то Джонас опоздал. У Трикси Маккинли уже есть дружок. Настоящий мужчина, рядом с ним вы оба выглядите мальчиками из церковного хора. Но все равно постарайтесь быть с нею полюбезней. Нам и так в последнее время не очень везет с домработницами, поэтому нужно считать большой удачей, что Трикси согласилась приходить в Мерлин-корт, пусть и раз в две недели.

– Берегись, Джонас! – Фредди дурашливо округлил глаза. – Если уж и Трикси не выдюжит, то нам с тобой всучат по фартучку и заставят носиться по дому с пылесосом.

– Не мешало бы заняться садом, – Джонас глянул в окно на старый раскидистый бук. – Давно нужно скосить траву на лужайке, а я еще даже не срезал отцветшие нарциссы.

– У тебя и так полно дел, – возразила я, ставя перед ним яйцо. – Кто будет присматривать за близнецами, пока я занята? Кстати, пора бы им проснуться! Отведу разбойников в детский сад и поспею домой к приходу Трикси.

– Давай я отведу, – предложил Фредди. – Бен – покладистый босс, но и у него есть предрассудки: почему-то твой муж требует, чтобы я хоть на минутку заглядывал на работу, прежде чем исчезнуть на целый день. – Он испустил тяжкий вздох. – Так что мне все равно придется потрясти свои старые кости. Как насчет машины? Она тебе понадобится?

– Нет, если ты привезешь детей обратно.

– Запросто! – согласился Фредди. Судя по всему, он объявил сегодняшний день Праздником Благих Дел. – Хотя если бы ты проявила благоразумие и позволила им ездить на заднем сиденье моего мотоцикла, тебе не пришлось бы полдня сидеть без машины.

– Мне машина ни к чему, – твердо сказала я. – Собираюсь проторчать все утро дома, поджидая Трикси. Как только ты с детками выметешься, брошусь наводить чистоту, а то она испугается и даст деру, не увидев самое интересное.

К счастью, утро выдалось удачным – Тэм и Эбби ради разнообразия решили проявить покладистость. Правда, Эбби напялила платье задом наперед, но это уже пустяки. Тэм вспомнил, что сегодня они должны рассказать о своих любимых игрушках, и пришлось устроить небольшой переполох, разыскивая его гигантскую мохнатую лягушку. Пожелав нам с Джонасом вести себя хорошо, дети с дядюшкой благополучно отбыли. Все было просто отлично, пока я не вернулась на кухню и не оглядела эти авгиевы конюшни.

Джонас, поймав мой взгляд, испуганно отодвинул чашку с чаем и под каким-то нелепым предлогом улизнул наверх. Дверь за ним захлопнулась, а я осталась в одиночестве глазеть на кухню в надежде, что та смутится и перестанет так нагло выставлять свои грязные углы. Как же! Что за черная неблагодарность, думала я, складывая посуду в раковину. И это после всего, что я для этой кухни сделала. Содрала зеленую кафельную плитку и заменила ее чудесными обоями с узором в виде пшеничных снопиков, заново собрала камин, установила новую раковину и, наконец, последний штрих, подарила кухне замечательную электроплиту. И как же эта дрянь ведет себе после этого? Копит грязь, чтобы выпихнуть ее на всеобщее обозрение в самый неподходящий момент!

Засучив рукава, я принялась скрести, драть и оттирать. Но долго сердиться я не могла, поскольку слишком любила этот старый дом. И Мерлин-корт отвечал мне тем же, позволяя чувствовать связь с прошлым, настоящим и будущим. Фарфоровый сервиз, который я сейчас мыла, принадлежал Абигайль Грантэм. Ее руки вытирали эту чашку и складывали эти тарелки. А когда-нибудь Эбби или жена Тэма будет так же стоять здесь, глядя в окно на сад, любуясь восходом и слушая птичий щебет, словно все это происходит впервые.

Убрав последнюю чашку, я заметила, что с полки шкафа на меня таращится фарфоровый пудель, подарок Рокси Мэллой. Я специально поставила уродца на виду, чтобы не забыть найти для него место. Поборов почти неодолимое искушение сослать собачку на бачок унитаза, в конце концов я водрузила бедного Фифи в гостиной на каминную полку, рядом со старинными часами. Глупая фарфоровая морда не лучшим образом сочеталась с желтыми китайскими вазами и массивными часами, но делать было нечего. Все остальное в гостиной было выдержано в согласии с отличным художественным вкусом, то есть с моим.

Я с тяжелым вздохом опустилась на диван. Хватило одного пристального взгляда на комнату, чтобы понять всю смехотворность этого утверждения. Да, мне нравилась мебель, но не я ее выбрала. Я лишь спасла ее от забвения, стащив с чердака. Правда, китайские вазы и настольные лампы – мое приобретение, но за годы, прошедшие после свадьбы, в гостиную проникло множество других, самых разнообразных предметов. Кривобокая миска, которую слепила тетушка Лулу на гончарных курсах. Картина, нарисованная Фредди, когда он возомнил себя новым Ван Гогом. Подушки, трудолюбиво, хотя и неумело, вышитые моей подругой Джилл.

Во всех углах теснились безделушки, которые я бы не купила даже под угрозой смертной казни. И хотя некоторые, вроде фарфорового Фифи, выглядели неуместно, большая часть уродцев прижилась и чувствовала себя вполне непринужденно. Может, именно это и составляет домашний уют? Когда вся глиняная, деревянная и матерчатая дрянь вдруг оборачивается милыми штрихами. Подтянув к себе одну из цветастых вышитых подушечек, я внезапно заметила крохотные пятнышки крови, темневшие среди довольно аляповатых цветов. Вот когда пригодится книга Абигайль, которую я на днях обнаружила на чердаке. Интересно, что там говорится по поводу пятен крови? И поможет ли рецепт, если речь идет о пятнах годичной давности? Дайте-ка вспомнить… Так… крахмал смешать с водой до образования однородной кашицы… Проще пареной репы! Непременно попробую. Как только прикуплю старый добрый крахмал в пачках, а не в новомодных аэрозольных упаковках. Зеркало над камином напомнило мне еще про одно неотложное дело. Зеркало Джонаса! Надо побыстрее вставить в раму новое. Вздохнув, я встала и поплелась на кухню. Грязь выпирала откуда только можно самым бессовестным образом.

В дверь со стороны сада постучали. Забывшись, я на мгновение подумала, что за дверью нетерпеливо топчется Рокси Мэллой в своей неизменной мохнатой шубе, наводящей на мысли о гориллах. Вот уж кому плевать на вопли какой-то там миссис Брюквус. Кстати, как однажды глубокомысленно заметил Фредди, Рокси может не беспокоиться, что на ее роскошные меха пошли какие-нибудь жутко редкие зверушки. По правде говоря, «Национальное общество крысоловов» должно воздвигнуть миссис Мэллой памятник.

С увлажнившимися глазами я открыла дверь. Передо мной стояла Трикси Маккинли.

– А вот и я! – сообщила она, расстегнула куртку и с порога метнула ее на вешалку. Изумленным взглядом я проследила траекторию полета, закончившуюся точнехонько на крючке. – А добираться сюда вовсе не так уж трудно! От моего дома идет прямой автобус.

Швырнув сумочку на стол, Трикси оглядела кухню. От ее быстрых черных глаз не укрылась ни одна деталь – ни крошки вокруг тостера, ни паутина, нагло трепетавшая в углу, ни сажа рядом с камином. Я поймала себя на том, что сравниваю белую профессиональную униформу Трикси Маккинли с нарядами Рокси Мэллой. Диапазон нарядов Рокси был широк – от вечерних платьев до мини-юбок (последним она стала отдавать предпочтение после того, как стала бабушкой).

– Не хватает рук, – подобострастно пролепетала я, заметив взгляд Трикси, устремленный на цветные пятна на обоях – следы творчества близнецов.

– Вижу, Элли, – снисходительно отозвалась она. – Будет лучше, если мы станем называть друг друга по имени, не так ли?

Новая домработница еще раз огляделась и принялась рыскать по кухне, к вящему неудовольствию Тобиаса. Кот зашипел на нее, вспрыгнул с кресла-качалки на край раковины, а оттуда на оконный карниз.

– Да, – пробормотала я без особого энтузиазма, – гораздо лучше.

– Еще бы, вряд ли вам захочется звать меня мисс Маккинли, на дворе-то не средневековье. – Она деловито провела пальцем по полочке для посуды и оглядела двойной ряд тарелок. – Пулская керамика? У меня бабушка ее собирает, а вот этот графин у раковины – эдинбургский хрусталь. – С видом знатока Трикси ткнула в графин пальцем.

Тут я заметила, что в ее курчавых волосах торчит маленький черный бант, прямо над правым ухом.

Поймав мой взгляд, Трикси гордо сказала:

– Это в знак траура по Гертруде Гигантс. Бетти Штырь хотела, чтобы мы – я, она и Уинифред Крошкер – носили черные нарукавные повязки. Подумать только! В наше-то время. Но когда Уинифред предложила банты, я согласилась. Только из-за нее я и остаюсь в этой дурацкой лавочке. – Агатовые глазки-бусины Трикси впились в меня. – Полагаю, вы слышали о АДРЧФ от Рокси Мэллой.

– Немного, – осторожно ответила я. – Как я понимаю, вы все держите в секрете.

– Ну разве это не глупо? – Она пожала плечами, обтянутыми белой униформой. – Но Уинифред без ума от всей этой секретности, а она неплохая старушенция, вот я и подыгрываю. Она мне почти как мамаша…

Трикси оборвала предложение на полуслове, схватила заварной чайник и осмотрела его от ручки до носика.

Я поняла намек.

– Как насчет чашки чая?

– Пожалуй, выпью, но это только сегодня. По случаю первого дня. – Она сверлила меня взглядом, пока я наполняла чайник. Наверняка заметила, что вода капает на край плиты. – В следующий раз тут же примусь за работу. Полагаю, что честно отработаю свои деньги. Я всегда начинаю минута в минуту, но и ухожу точно в срок. Особенно по понедельникам, так как вторую половину дня провожу с Джо. Кстати, мы еще не обсудили вопрос оплаты…

Трикси назвала сумму – ничего сверхъестественного, но чуть больше, чем просили Рокси и миссис Гигантс. Интересно, не нарушает ли она тайком присягу, данную АДРЧФ?

– Меня устраивает. – Я протянула Трикси чашку. – Чувствуйте себя свободно и не стесняйтесь обращаться ко мне, когда вам что-то понадобится.

– Не волнуйтесь, Элли, я всегда все говорю напрямую. – Блажен, кто может так сказать. Натренированным движением Трикси поставила чашку на стол, взяла блюдце и, перевернув, прочла название производителя. – Как я и думала! Очень мило.

– Свадебный подарок, – пресекла я дальнейшие расспросы. Может, это и глупо, но Трикси начинала меня раздражать. – Это довольно большой дом, – осторожно заметила я, гадая, сообщила ли миссис Гигантс своим коллегам, в коль плачевном состоянии пребывает Мерлин-корт.

– Каждому свое. – Трикси распахнула дверь и, уперев руки в бока, обвела холл взглядом. – По-моему, он не так уж и велик! Рокси Мэллой много чего болтала о Мерлин-корте. Но на меня не так-то просто произвести впечатление.

Не успела я ответить, как по лестнице спустился Джонас, все такой же всклокоченный, небритый и в том же достойном сожаления и ближайшего мусорного бачка халате. Пока он шаркающей походкой доплелся до нас, взгляд Трикси успел произвести ревизию всем недостающим пуговицам.

– А это еще кто? – вопросила она.

– Я ее сынок, – осклабился Джонас и ткнул пальцем в мою сторону. – Кто же еще? Два других ребеночка в детском саду, а я остался дома, чтобы поиграть в паровозик. – Он поплелся на кухню.

– Старичок впал в детство? – поинтересовалась у меня Трикси.

– Нет! – Я подавила раздражение. – У Джонаса все дома. Просто он не из тех, кому нравятся новые лица. Так что вам лучше по возможности избегать Джонаса и не трогать его комнату.

– В таком случае покажите, где она находится!

С тем мы и начали осмотр дома. Моя новая помощница задала несколько разумных вопросов, но было ясно, что она делает это лишь для того, чтобы продемонстрировать свой профессионализм. Я показала ей, где хранятся ведра, тряпки и прочие причиндалы для уборки, и предупредила, что пылесос время от времени начинает реветь как обезумевший слон, но в панику впадать не следует, так как дурных намерений у агрегата нет.

– Я не так легко впадаю в панику, Элли. – Трикси окинула меня одним из тех неприятных взглядов, что сродни ушату ледяной воды.

Покончив с экскурсией, я вернулась на кухню.

– Не нравится мне эта дамочка, – буркнул Джонас, не отрываясь от кастрюльки, в которой подогревал себе овсянку.

– Она и не обязана тебе нравиться, – ответила я, водворяя Джонаса на стул и заправляя салфетку за воротник его халата. – Я вовсе не заказала ее по почте в качестве твоей невесты. Трикси Маккинли находится здесь с одной-единственной целью: чтобы у меня появилось побольше времени для тебя, Бена и близнецов. Поэтому прекрати ворчать.

– Ты добрая девочка. – Джонас потянул меня за руку, и я села рядом с ним.

Мы помалкивали, наслаждаясь обществом друг друга, до тех пор, пока у овсянки на плите не случился приступ икоты – любезное предупреждение, что она готова выскочить из кастрюльки.

Едва я поставила дымящуюся тарелку перед Джонасом и посоветовала ему дать каше немного остыть, как из холла донесся пронзительный голос Трикси, и я поспешила на зов. Она стояла перед высокой этажеркой и скребла по ней ногтем.

– Элли, дорогуша, какой полиролью вы пользуетесь?

– С запахом лимона.

– Аэрозольной?

– Да, а разве это плохо?

– Да нет, если вас не смущает налет. – Трикси пожала плечами. – Просто меня удивляет, что Рокси Мэллой не придерживалась правил нашего устава и облегчала себе старый добрый ручной труд. Разве Гертруда Гигантс ничего не сказала?

Я испытала запоздалый прилив нежности к миссис Гигантс.

– Нет, но, честно говоря, я подумываю о том, чтобы приготовить собственную политуру по старинному семейному рецепту.

Мое заявление не произвело на Трикси не малейшего впечатления, и я поспешила ретироваться.

– Уже проблемы? – Джонас мигом вышел из дремы.

– Ерунда, – отмахнулась я и села на свое место.

С минуту я наблюдала за его манипуляциями с овсянкой, изо всех сил пытаясь убедить себя, что впалые щеки Джонаса порозовели, а сам он так и пышет здоровьем. Из ступора меня вывел очередной вопль Трикси. На этот раз она стояла на цыпочках перед камином в гостиной.

– Элли?

– Да? – Собственное имя начинало вызывать у меня отвращение.

– У вас тут жуть сколько украшений.

– Как и у большинства людей.

– Ну уж нет! – Мисс Маккинли сделала широкий жест рукой, и мне показалось, что конечность новой домработницы выросла на пару метров. – У вас они повсюду, куда ни плюнь! Разве что на столе нет, а так везде, от пола до потолка.

– Обожаю, когда перед глазами рябит! – сквозь зубы процедила я, тщетно пытаясь сдержать рвущуюся на волю ярость.

– На мой взгляд, очаровательно. У вас действительно отличные вещички, Элли, дорогуша. Я была бы не прочь кое-что купить. Но, знаете, я придерживаюсь строгого правила: не больше трех украшений на одну поверхность. Остальное – за отдельную плату.

– Это записано в уставе? – не удержалась я от вопроса.

– Я бы так не сказала. – Черные глаза-бусины сверкнули. – Но глупо изображать из себя замшелую упрямицу!

– Вы правы, глупо.

Согласившись добавить еще пару фунтов, я вернулась на кухню. Мне почему-то казалось, что это правило Трикси придумала только что. Вопрос лишь зачем. Я и не предполагала, что ответ получу совсем скоро.

Джонас поднялся наверх, выразив намерение избавиться от старого халата. Я поздравляла себя с тем, что своим нытьем заставила его почти доесть овсянку, когда в дверь со стороны сада постучались.

Наяда Шельмус могла бы претендовать на роль потрясной дурочки-блондинки в любое время дня и ночи. Ее бездонные голубые глаза наводили на мысль о тонированных контактных линзах, но глаза были вполне натуральные. От длинноногой фигуры хотелось рыдать, а губы Наяды, по образному определению Фредди, были самыми аппетитными в мире. Вот только с дурочкой ничего не получалось. Наяда была несчастна в любви: ее брак с седовласым красавцем нотариусом Лайонелом Шельмусом завершился крахом. Как и несколько деловых начинаний Наяды – как говорится, вследствие форс-мажорных обстоятельств. Но все эти несчастья произошли ни в коем случае не по причине отсутствия ума. Моя подруга сносила удары судьбы со стойкостью, которая одновременно озадачивала и внушала благоговение.

Наяда терпеть не могла формальностей. Если бы меня не оказалось дома, она, наверное, приготовила бы себе обед, после чего отдраила всю кухню от раковины до потолка. К сожалению, вместо этого она принялась вертеться передо мной, демонстрируя облегающее черное платьице, которое едва прикрывало бедра. Наяда с гордостью сообщила, что соорудила его на швейных курсах, и потребовала дать отчет, чем я занималась последние несколько недель, поскольку в церковь и носу не казала.

– Когда это тебя занесло в церковь? – недоверчиво спросила я.

– В прошлое воскресенье. А может, я только об этом подумала. – Наяда присела на краешек стола, по-детски болтая ногами. – Я вновь выходила замуж за Лайонела, и народу была тьма-тьмущая – даже в проходах стояли. Помню, я очень обиделась, что ты не пришла.

– Наверное, не получила приглашение. – Я собиралась поставить чайник, но, взглянув на часы, увидела, что близится полдень, и решила заменить чай хересом. – Поздравляю! – я протянула Наяде стакан. – Нам следует это отметить? Вы с Лайонелом снова счастливые супруги?

– Вообще-то нет, – беззаботно расхохоталась она. – Я лишь позволяю ему водить меня обедать. Надо же бедной малютке кушать, а ты знаешь, каким скупердяем проявил себя мой зайчик при разводе. Не то чтобы я его за это осуждаю. – Глотнув хереса, Наяда наморщила хорошенький носик. – Лео понимал, что выставил себя на посмешище, когда связался с этой мерзкой женщиной, вообразив, будто влюблен в нее. Бедняжка Лео! Надеялся, что если оставит меня без гроша, то я приползу к нему на коленях. Одна мысль, что я назло всему остаюсь на плаву, приводит его в ярость. Ты ведь знаешь, Элли, стоит мне лишиться работы, как тут же подворачивается что-нибудь новенькое. Кстати, я не говорила тебе, что теперь тружусь на господ Уорда и Гентри, тех, что торгуют недвижимостью на Приморском шоссе?

– Я же тебя сто лет не видела! – Вернувшись из кладовки с пачкой крекеров, я вывалила их на тарелку вперемешку с сыром. – Очень мило с твоей стороны заглянуть ко мне и рассказать о переменах в твоей судьбе.

– Но я здесь вовсе не для этого. – Наяда соскочила со стола, не пролив ни капли хереса, и, согнав со стула уютно устроившегося Тобиаса, уселась сама. – Как только наступил обеденный перерыв, я тут же помчалась сюда, чтобы сообщить тебе потрясающую новость. Мне не следовало бы тебе об этом говорить, но и Лео, разумеется, не следовало говорить об этом мне…

Она замолчала, рассеянно глянула на тарелку с сыром и крекером и осведомилась, не найдется ли маринованных огурчиков.

– Так о чем твой драгоценный Лео должен был помалкивать?

Я доставила из кладовки банку и вручила Наяде огурец, дабы у нее хватило сил поведать мне свой страшный секрет.

– О завещании! – Наяда с наслаждением захрустела огурчиком.

– О каком еще завещании?

Она потянулась за новым огурцом.

– Том самом, что мой зайчик составил для покойной миссис Гигантс. Я ведь знала, Элли, что тебя это заинтересует! У тебя на лице написано, что умираешь от желания узнать о содержании завещания, но, – она попыталась напустить на себя таинственный вид, – мне, наверное, не следует повторять то, что по секрету сообщил мне Лайонел.

– Не хочешь утопить свою совесть еще в одном стакане хереса?

– Ладно уж, уговорила! Наливай! – Наяда протянула стакан. – Вряд ли водитель автобуса умрет за рулем, а меня заставят занять его место. Хотя такое случается. Классический пример – несчастная миссис Гигантс. Сегодня жива и здорова, а завтра покойница – мертвей не бывает. Элли, а ведь ты там была! Бедная, представляю, какой это ужас! – Она содрогнулась, но глаза остались совершенно безмятежны. – Небось считаешь меня бесчувственным бревном? Ты знала эту женщину?

– Она заменила Рокси Мэллой, но в Мерлин-корт пришла лишь однажды. – Я старалась говорить как можно бодрее. – Давай выкладывай, если, конечно, тебя потом не замучит совесть.

– Вздор! – Наяда выпрямилась на стуле и без заметного успеха попыталась придать лицу добродетельную мину. – После такого потрясения ты имеешь полное право знать все! Можно сказать, ты первая наткнулась на тело. В нашу контору заглянула Кларисса Уитком – у нее возникли какие-то вопросы в связи с покупкой дома – и рассказала мне, что ты торчала в «Высоких трубах» в день смерти миссис Гигантс. Кларисса чуть ли слезами не заливалась, расписывая, как ты с Женевой Миллер…

– Да, это было не слишком приятно, – подтвердила я. – Так что там с завещанием?

– Понимаешь, – продолжала тянуть резину Наяда, – мой зайчик Лео поведал мне об этом под большим секретом, рассчитывая задобрить меня. Я абсолютно уверена, что он собирается подкатиться ко мне с предложением возобновить наш союз. А кроме того, ему наверняка известно, что я встречалась с Джо.

Я не стала уточнять, что это еще за Джо, поскольку изнывала от любопытства. К счастью, Наяда, взглянув на часы, обнаружила, что ее перерыв близится к концу, и прекратила ломать комедию. Суть состояла в следующем. Миссис Гигантс оставила дочерям по сто фунтов. А недвижимость, причем весьма значительную для женщины ее положения, она отписала Трикси Маккинли! Правда, под опекой Уинифред Крошкер…

Глава восьмая

Если пятна с белой ткани не удаляются обычной стиркой, следует, пока ткань еще влажная, спрыснуть эти места лимонным соком и расстелить материю на ярком солнце.

– Лео сказал, что дочурки чуть не лопнули от злости! – Наяда довольно зачавкала и вновь глянула на часы. – Вот черт! Теперь уж точно опоздаю. Ну и ладно. Если старикашка Уорд развякается, я ему объявлю, что он вечно пялится на мою грудь! Бедняге крыть будет нечем – он такой сгорбленный, что выше моей груди все равно ничего не видит. К тому же старый хрыч практически слеп. Но в наше время сплошных сексуальных домогательств из мужиков можно веревки плести. – Она радостно захлопала ресницами.

– Наверное, ты права!

Я сидела как на иголках, ожидая, когда Трикси снова подаст голос. Впрочем, великодушно подумалось мне, наверное, нелегко глотать пыль, если ты богатая наследница. Интересно, что сказала бы Наяда, узнай она о присутствии Трикси? Но, учитывая тот факт, что моя подруга обязана была хранить секреты своего несравненного Лео, имелась вероятность, что она станет помалкивать. Однако гнусное, низменное любопытство так и распирало меня.

– И много оставила миссис Гигантс? – как бы невзначай спросила я и вывалила на тарелку еще крекеров.

– Элли, дорогая, все зависит от точки зрения! – проворковала Наяда, выуживая из банки очередной огурец. – Вам с Беном ведь не надо сводить концы с концами, как некоторым. Тогда как в моем стесненном положении, – она любовно разгладила складку на платье, – и сотня фунтов не помешала бы. «Бери что дают» – мне всегда нравился этот девиз. Но, видимо, дочурки миссис Гигантс придерживаются иного мнения. Эти неблагодарные создания в красках расписали Лео, куда он может засунуть их наследство. Бедняжка Лео! По-моему, он не на шутку перепугался, что эти кобылы до смерти затопчут его своими копытами.

– Наяда, – взорвалась я, – про сотню фунтов я уже слышала! И в полной мере насладилась твоим искусством оттягивать кульминацию. Если ты не выложишь сейчас же все, что знаешь, то составишь компанию миссис Гигантс. По крайней мере, чайником по голове я тебя точно огрею!

Наяда промычала, что невежливо говорить с набитым ртом, и тут же ухватила еще пригоршню крекеров. Я потянулась за чайником, и она с удвоенной силой заработала челюстями.

– Лео сказал, около пятидесяти тысяч фунтов.

– Сколько?!

– Не считая того, что можно выручить от продажи дома.

– Боже! – Я рухнула на табурет.

– Судя по фасаду, домишко так себе, но все-таки. – Наяда наслаждалась моим изумлением. – Элли, видела бы ты свою физиономию! Знаешь, подружка, закрой-ка рот, пока беды не случилось. Классная новость, да? Миссис Гигантс вкалывала пять дней в неделю на богатеев, а у самой на черный день была припрятана кругленькая сумма.

– Но откуда? – выдохнула я.

– Страховка! – Наяда помахала куском сыра. – Похоже, ее покойный муженек схлопотал производственную травму. Повредил ногу или что-то в этом роде. Как бы то ни было, он стал инвалидом и несколько лет к нему каждый божий день таскалась медсестра, пока пациент в конце концов не откинул копыта.

– Печально, – вздохнула я. – Для него и для миссис Гигантс.

– Но не для Трикси Маккинли. Весь куш достался ей! Одна только сложность: а вдруг эта самая Уинифред Крошкер откажется черпать для нее денежки большой ложкой?

– Интересно, почему миссис Гигантс так поступила? – задумчиво протянула я. – Зачем ей понадобилось назначать опекуна?

– Этого она Лайонелу не объяснила. – Наяда продефилировала к раковине и вернулась со стаканом воды. – Но мне пришла в голову весьма остроумная мысль… Ты знаешь, кто такой Джо?

– Дружок Трикси. Познакомилась с ним на похоронах. Так что тебе о нем известно?

– Только то, что он женат и… – Наяда напустила на себя виноватый вид, – я с ним крутила шашни. Ну не смотри на меня так, Элли! Признаюсь, порой я сама себе отвратительна! Но честное слово, я закрутила роман с Джо только для того, чтобы возбудить ревность в Лайонеле. Ты же знаешь, что Лео заслужил страдания после всей этой гнусной истории с разводом.

– А жена Джо?

– Элли, терпеть не могу, когда ты превращаешься в добродетельную зануду!

Наяда надула губки самым восхитительным образом, что отнюдь не трудно, коли тебе довелось уродиться очаровательной блондинкой.

– Джо – настоящий головорез! – холодно провозгласила я.

– Только снаружи.

– Вот-вот! А внутри – законченный подонок. Наяда, у тебя все в порядке с головой? – Я отобрала у нее тарелку с остатками сыра, поскольку другого наказания придумать не смогла. Затем бухнула на плиту чайник, дабы кипеть не в одиночестве. – Людям этого типа нужно только одно!

– Чепуха, – отмахнулась Наяда. – В случае Трикси зайчик Джо еще охотится за деньгами. Иначе с какой стати он не бросил ее после того, как появилась я? Может, ты сочтешь меня чересчур тщеславной, но эта мокрохвостка и мизинца моего не стоит!

– Но миссис Гигантс могла прожить еще много лет.

– Может, да. А может, и нет.

Я прижала к груди заварочный чайник и уставилась на Наяду.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что все мы под Богом ходим, – переливчато рассмеялась моя легкомысленная подруга. – А ты что подумала? – Глаза ее расширились. – А… поняла! Уж не вздумалось ли Джо ускорить события? Но в тот день его ведь не было в «Высоких трубах».

– Не было, насколько мне известно, – нехотя признала я.

– Однако ты подозреваешь, что он, быть может, незамеченным проник в дом и отправил миссис Гигантс к праотцам. – Несколько мгновений Наяда обдумывала это предположение, потом вздохнула. – Умеешь же ты портить настроение, Элли. Разве нельзя было обойтись без намеков, что я связалась с убийцей?

Не успела я заверить подругу, что всерьез никого не подозреваю, как раздался гулкий стук в садовую дверь. Интересно, кого нелегкая принесла? Фредди стучаться не приучен. А может, он по-быстрому прошел курс хороших манер? Или решил поиграть в веселую игру с Эбби и Тэмом… Вообразили себя свидетелями Иеговы или заблудившимися во льдах полярниками, которым позарез нужно разведать, как пройти к Северному полюсу… Правда, дети еще по меньшей мере час должны наслаждаться жизнью в детском саду, но моему драгоценному кузену неведомо, что такое распорядок дня.

От очередного удара дверь заходила ходуном. Я распахнула ее и очутилась нос к носу с личностью, столь дорогой сердцам Трикси Маккинли и Наяды Шельмус… в общем, с Кожаным Джо. Легок на помине! Я была настолько ошарашена, что не сразу сообразила, что симпатяга Джо пребывает в скверном настроении, если у него вообще бывало иное.

– Трикси здесь? – Он отодвинул меня локтем.

– Да. Мисс Маккинли наверху. Она закончит работу через полчаса.

Этот ответ не особенно понравился Джо, да и у Наяды вид был не очень радостный.

– Элли! Почему ты мне не сказала?

Хороший вопрос.

– А ты какого черта тут делаешь? – гаркнул Джо. Если бы взгляд мог убивать, моя подруга рухнула бы замертво. – Пытаешься заляпать грязью наши отношения с Трикси? Лучше вбей в свою тупую башку – между нами все кончено. Если из-за тебя Трикси даст мне от ворот поворот…

– Я понятия не имела, что твоя подружка здесь, – ответила Наяда с похвальным достоинством. – А насчет меня, малыш, не беспокойся. Я и сама собиралась послать тебя куда подальше. В последнюю нашу встречу, – она одарила его обворожительной улыбкой, – я заметила, что волосы у тебя на макушке начали редеть.

При всех своих недостатках Джо обладал роскошной смоляной шевелюрой, но Наяда, судя по всему, знала, куда нанести удар. Ероша космы, Джо закружился по кухне в поисках зеркала. Обнаружив металлическую лопаточку, лежавшую рядом с плитой, он принялся остервенело размахивать ею над головой в стремлении разглядеть макушку. При этом Джо корчил зверские рожи, а уж когда Наяда посоветовала ему обратить внимание на мешки под глазами, его и вовсе перекосило. К тому времени, когда на пороге возникла Трикси, я испытывала к нему почти жалость.

– Джо? – Превосходный образчик домработницы в накрахмаленной белоснежной униформе, да и только. – Что здесь происходит?

– Заскочил, чтобы полюбоваться на себя в зеркальце, – съехидничала Наяда.

– Заткни свою поганую пасть! – прохрипел Джо.

– Какая невоспитанность! Элли, можешь называть меня человеком, сующим нос не в свое дело, – с милой улыбкой защебетала Наяда, – но мне кажется, ты должна убедить мисс Маккинли, что будет куда лучше, если в дальнейшем кавалеры станут ждать ее за дверью.

– Трикси будет здесь работать, если только я ей разрешу! – рявкнул Джо. – А я решил, что сюда она больше ни ногой. – Он постепенно приходил в себя. – Да это ей теперь и не нужно. Так что мы отчаливаем. Верно, Трикси, малышка?

Швырнув лопатку в раковину, он жестом приказал своей подружке следовать за ним. К моему удивлению, Трикси безропотно повиновалась.

– Но я же вам не заплатила, – подала я голос.

– Забудьте! – Трикси пожала плечами. – Похоже, вам не очень везет с домработницами, миссис Хаскелл?

Она перевела взгляд на Наяду, но Джо схватил ее за руку и выволок за дверь.

– Ладно, если хочешь, можешь закидать меня камнями, – Наяда извлекла из раковины злосчастную лопатку. – Прости, Элли, я тебе подгадила. Что ты намерена делать?

– Наверное, найду кого-нибудь еще.

– А это просто?

– Думаю, да.

У меня действительно имелся кое-кто на примете. Трудолюбивая особа по имени Элли Хаскелл.

– Ты, должно быть, удивляешься, что я нашла в Джо. – Наяда принялась разглаживать воображаемую складку на платье. – Вероятно, я немного спятила. – Она грустно вздохнула, однако тут же оживилась. – Но зачем он понадобился Трикси?

– Мисс Маккинли не производит впечатление покорной дамочки из гарема, – заметила я, – но жизнь полна сюрпризов, не так ли?

Словно подтверждая эту банальную сентенцию, дверь отворилась и на кухню ввалились Бен и наши детки. Мой возлюбленный супруг возвестил, что взял на полдня выходной, дабы мы могли устроить пикник.

– Пошли, мама! – требовательно заныл Тэм, а Эбби молча и весьма энергично дернула меня за руку. – Еда уже в машине. Здоровенная корзина! Папа сделал бутертрупы (у моего сына всегда были трудности с этим словом), а еще торт, печенье и кучу всякой вкуснятины!

– Сегодня утром почти не было посетителей, – пояснил Бен. – Тэм прав. Еды видимо-невидимо, а еще я прихватил бутылочку шампанского. Составишь нам компанию, Наяда? – Моя жизнелюбивая подруга всегда ему нравилась.

– Спасибочки, нет! – Наяда приподнялась на цыпочках и чмокнула Бена в щеку. – Пора на работу, к тому же я тут кое у кого угодила в немилость. Дурным девчонкам вроде меня как минимум неделю нечего рассчитывать на угощение.

– Что это значит? – полюбопытствовал Бен, когда дверь за ней закрылась. – Или ты, – он многозначительно покосился на близнецов, – объяснишь мне позже?

Я подхватила на руки Эбби.

– Суть проста, как яйцо всмятку: Трикси Маккинли бежала.

– Что?! Элли, не хочешь же ты сказать, будто над нашим домом тяготеет проклятие? Эта девица со своим хахалем попалась нам навстречу. Мне показалось, что они честят друг друга последними словами.

Ага, значит, Трикси вовсе не мчалась по пятам за Джо, словно послушная собачонка! Интересно. Может, и вовсе пошлет неотесанного ухажера куда подальше? Посмотрим. Все зависит от того, насколько сильно она втюрилась в этого подонка.

– А где Джонас? – Эбби окинула кухню инквизиторским взглядом, словно надеясь обнаружить Джонаса под столом или в раковине. – Он ведь пойдет с нами?

– Конечно, пойдет! – Тэм выскочил в холл, остальные домочадцы неторопливо последовали за ним. – Папа сделал бутертрупы с яйцом, потому что Джонас больше смерти любит всякие трупы! И шоколадный торт. Но это для меня!

– Вот и нет! – Эбби показала брату язык. – Там написано мое имя!

– Там есть оба ваших имени. – Бен растащил наших отпрысков, которые, подобно задиристым цыплятам, наскакивали друг на друга. – Но я соскоблю их, если вы и дальше будете себя так вести!

Угроза в мгновение ока усмирила забияк, хотя хмурые рожицы наших чад разгладились лишь тогда, когда сверху донеслось сердитое шарканье. На лестнице показался Джонас, и дети опрометью кинулись к нему. У меня сжалось сердце, когда я заметила, как Джонас, сгорбившись, ковыляет по ступеням. Ну нет, прочь сопли! Пара часов на свежем воздухе куда полезнее сочувственного квохтанья. Дети, перекрикивая друг друга, сообщили Джонасу наш распорядок на ближайшие часы. Кустистые брови сдвинулись, но я тотчас пресекла недовольство заявлением, что не желаю слушать никаких глупостей, напялила на Джонаса куртку и без лишних разговоров выпихнула за дверь.

– У всех хватает дел, – ворчала я, пока мы тащились к машине. – Бену следовало бы трудиться в поте лица, близнецам зубрить детсадовские задания, а мне – отплясывать под ритмичную музыку, дабы обрести хорошую спортивную форму перед грядущими подвигами на ниве уборочной кампании. Но жизнь, как мы знаем, не сводится лишь к одному труду.

Известие о том, что Трикси Маккинли бежала из Мерлин-корта, быстренько подняло настроение Джонаса. Как и мне, ему не особенно улыбалось, что вместо Рокси Мэллой в нашем доме станет хозяйничать кто-то еще. По словам Джонаса, это сущее святотатство. Так что он без особой воркотни уселся на переднем сиденье рядом с Беном, мы же с Тэмом и Эбби устроились сзади.

– Мисс Маккинли посчитала, что работы слишком много? – прокряхтел Джонас, когда Бен завел двигатель.

– Потом расскажу, – пообещала я, проверяя на близнецах ремни безопасности. – А сейчас давайте просто развлечемся. Бен, куда ты нас везешь?

– Почему бы не двинуть в ту маленькую бухточку, которая тебе так нравится?

Наше авто вырвалось за ворота и свернуло налево, в направлении Спеллинга, ближайшего к Читтертон-Феллс городка. Эти места я полюбила еще в те времена, когда впервые заявилась в Мерлин-корт жирной девочкой Элли. За последние годы я изрядно сбросила в весе и настолько привыкла к шуму прибоя, что почти не замечала его, но иногда, как сейчас, меня охватывал детский восторг первооткрывательницы. Опустив стекло, я с наслаждением вдыхала солоноватый воздух, чувствуя, как под весенним солнцем поджаривается мой нос.

Справа скалы круто обрывались к морю. Альпинисту они бы доставили много радости, но для обычных людей, желающих спуститься на узкую прибрежную полоску, были серьезным препятствием. Бен сказал детям, что посадит их в корзину для пикника и спустит на веревке. Наши отпрыски, разумеется, завизжали от восторга. Джонасу эта идея пришлась не по душе, о чем он не преминул сообщить, заметив, что не желает питаться сплющенными сандвичами. Последний аргумент оказался решающим, и я устремилась на поиски сносного спуска к пляжу.

Вдали маячил особняк из красного кирпича – жилище Тома Эльфусса. Гномообразный человечек обитал в чудесном доме, построенном на рубеже веков. Глядя на это здание, я всякий раз на мгновение замирала от восторга. Изящные линии, окна-эркеры, стены, увитые дикой розой. Дом стоял чуть поодаль от дороги, со всех сторон его окружал чудесный сад камней – предмет моей жгучей зависти.

Интересно, гадала я, решится ли Том в ближайшие месяцы принять собрание Домашнего Очага, или он так потрясен случившимся, что постарается забыть о существовании нашего клуба? Отыскав отличный пятачок у остроконечной скалы, я помахала рукой. Через минуту Бен остановил машину под раскидистым деревом, которое словно специально посадили здесь для этой цели. Между скал вилась тропинка, по которой мы с Беном некогда сбегали к морю. Теперь тропинка заросла, буйные весенние ручьи весело бесновались крошечными водопадами, то и дело пересекая наш путь. В последние годы я предпочитала пользоваться лесенкой, вырубленной в скалах, по которой можно было спуститься к морю, не опасаясь свернуть себе шею. Но пикник и комфорт– вещи несовместимые, а потому мы уподобились горным козлам и бодро поскакали вниз.

Бен шагал впереди, а я замыкала процессию. На берегу кроме нас, никого не было. Полукруг пляжа напоминал гигантское кресло с разбросанными окрест огромными подушками-камнями, покрытыми водорослями. Море лизало песок ласковыми языками пены, приветствуя нас, солнце улыбалось с прозрачно-лазурного неба. Эбби с Тэмом скинули сандалии и с визгом устремились к влажному песку.

Я оделила близнецов ведерками с лопатками и посулила построить замок после того, как мы набьем желудки. Они пристроились у большого валуна, подле которого мы нежились жаркими летними днями. Прислушиваясь к радостным детским воплям, я разложила стул для Джонаса и расстелила старое клетчатое покрывало. Бен упоенно принялся выкладывать провиант.

Какое это было восхитительное пиршество! Кроме сандвичей с яйцом, приготовленных специально для Джонаса, имелись также бутерброды с ветчиной и сыром, салат из шпината и грецких орехов, грибной паштет, яйца со специями, корзина с фруктами и шоколадный торт, на котором красовались имена Эбби и Тэма. Дети поглощали лимонад. Для взрослых Бен припас бутылочку вина и термос с кофе. Даже Джонас, поворчав для виду, объявил, что нисколько не жалеет, что мы притащили его на берег.

– Нам следует почаще выбираться к морю, – сказала я, потягиваясь. – Безделье отлично сказывается на нервной системе. Я чувствую себя почти как легкомысленный Крот из книжки «Ветер в ивах»,[2] когда тот выбрался из своей норы на белый свет с криком «Провались она совсем, эта уборка!».

Бен любовно пристроил последнюю веточку петрушки на тарелке с яйцами.

– Прежде чем мы позовем детей, я хочу услышать все о Трикси Маккинли, и не забудь рассказать, каким образом на сцене появилась Наяда. Ни минуты не сомневаюсь, что твоя безалаберная подружка успела сунуть нос не в свое дело.

Пока он раскладывал пластмассовые тарелки и стаканы, я в красках описала недавнюю сцену с участием Наяды, Трикси и Джо. Когда дело дошло до шашней Наяды, Джонас встопорщил усы и подался вперед, стараясь не упустить ни слова.

– Наш пострел везде поспел! – прокомментировал Бен похождения Кожаного Джо.

– Вот-вот! – поддакнула я, поудобнее устраиваясь на покрывале. – Помимо Наяды и Трикси есть еще и женушка. Но главная новость состоит в том, что покойная миссис Гигантс отписала Трикси пятьдесят тысяч фунтов. Можете себе представить?! Дочерям не досталось ничего, точнее, по сотне фунтов. В самый раз, чтобы поперхнуться.

Я рассказала о муже миссис Гигантс и о страховом полисе. Бен присвистнул.

– Какова же роль миссис Крошкер во всей этой истории с завещанием?

– Толком не поняла. Миссис Гигантс передала свое имущество и деньги под опеку миссис Крошкер. А та по собственному разумению должна выдавать Трикси денежки. Наверное, это сделано для того, чтобы красавчик Джо не обобрал свою пассию в одночасье.

– А с какой стати миссис Гигантс оставила ей деньги? – осведомился Джонас.

– Она находилась в натянутых отношениях с дочерьми, – ответила я. – Миссис Крошкер сказала мне на днях, что они почти не общались. Вполне возможно, члены АДРЧФ считали Трикси кем-то вроде общей дочери или племянницы. Миссис Крошкер ясно дала понять, что относится к ней с большой любовью.

– Все равно не понимаю! – буркнул Джонас и поднял воротник. – Разве Рокси Мэллой не была ближайшей подругой миссис Гигантс? Почему бы не оставить что-то ей и всем остальным женщинам в этой самой, как ее там…

– АДРЧФ…

Договорить нам не дали близнецы. Тэм шмякнул мне на колени медузу, а Эбби ткнула в нос осклизлую раковину. Правда, трофеи вмиг были забыты – в центре покрывала красовался шоколадный торт. Сверкая глазами, Тэм объявил, что на пикниках первым делом съедаются торты, а уж потом всякие бутертрупы. Эбби же с надеждой посмотрела на Джонаса и спросила, не означают ли буквы на шоколадной поверхности «С днем рождения!». Она была уверена: чем старше человек, тем чаще у него случаются дни рождения.

– Думаю, Джонасу лишний день рождения не помешает, – сказала я с улыбкой. – Тем более что старше он в этот день не станет.

Дети взвизгнули и кинулись к вожделенному торту. Тэм едва не угодил ногой в салат, а Эбби перевернула тарелку с яйцами. Джонас довольно хихикнул, и мне пришлось подавить начинающийся кавардак в зародыше.

– Папа, у нас есть свечи? – Эбби любила, чтобы все было по правилам.

– Нет, но я зажгу спичку, а Джонас ее задует.

– И загадает желание, – пообещала я. – А теперь давайте поедим, если мы хотим добраться до торта, пока солнце окончательно не спряталось за тучи.

– Самое время. Я умираю от голода. – Джонас схватил сандвич с яйцом и впился в него зубами.

Впервые за много недель беспокойство отпустило меня. Если человек ест с таким удовольствием, он не может умереть. Жаль, что Фредди остался в ресторане. Он не упустил бы случая съязвить по поводу чревоугодия Джонаса, глядя, как тот уплетает салат вперемежку с дольками апельсина.

– Поешь, Элли. – Бен положил мне на колени, рядом с остатками медузы, тарелку с грибным паштетом. – Нечего изображать сироту.

– Могу я раз в жизни насладиться зрелищем, как другие пожирают пищу?

Откинув с лица волосы, я улыбнулась любимому. Солнце выглянуло из-за туч, и в моем маленьком мире снова воцарился покой. Я пригубила вино и с удовольствием съела булочку. Точнее, две. Следом отправилась третья. Ведь ни для кого не секрет, что морской воздух способствует аппетиту.

– А что едят люди в Африке? – неожиданно спросил Тэм. Эбби ткнула его в бок. Было ясно как божий день, что им не терпится заняться тортом. Бен извлек из кармана спички, зажег одну и протянул Джонасу:

– Задуй!

– И не забудь загадать желание!

Джонас подался вперед, и этого движения оказалось достаточно, чтобы пламя погасло, прежде чем он успел дунуть, прежде чем… но нет, мне хотелось верить, что он успел загадать желание. Я была уверена – тучи, внезапно затянувшие небо, ровным счетом ничего не значат. Собрав остатки еды и сложив их в корзину, Бен предложил перед уходом посмотреть на ракушки. Оставив Джонаса дремать в кресле, мы побрели вдоль берега.

Наполнив корзинку мокрыми ракушками, мы по узкой полоске пляжа обогнули скалистый мысок и на несколько мгновений вошли в густую тень, прежде чем оказаться в следующей бухточке, больше всего напоминавшей уютный диванчик. Бухточка была совсем крохотной, со всех сторон ее окружали причудливые скалы. Но самой поразительной деталью пейзажа был маленький человечек, сидевший за столиком в кресле с высокой спинкой.

Стол был покрыт белоснежной скатертью. Человек сидел к нам спиной, но я углядела рубиновый бокал вина, серебряную вазу с цветами и супницу.

– Бог мой! – шепнул мне на ухо Бен. – А я-то полагал, что лучше нашего пикника и придумать ничего нельзя!

Зрелище было настолько неправдоподобным, что я бы ни капельки не удивилась, если бы пролетавшая над нашими головами чайка внезапно ударилась оземь, тряхнула крыльями и приняла человеческое обличье, после чего соорудила скромный столик на пятерых и пригласила семейство Хаскелл присоединиться к трапезе. Словом, когда незнакомец повернул голову и уставился на нас без какого-либо воодушевления, меня постиг приступ жгучего разочарования.

– Так это же Том Эльфусс! – До чего ж все-таки нелепое имя! Можно представить, каково приходится бедняге. – Его дом прямо за этими скалами.

Мы с Беном и детьми медленно брели по песку к сидящему за столом человечку. Подойдя ближе, я обнаружила на столе остатки копченого лосося, салат, яйца под майонезом и целую гору бутербродов. Если супница не бутафория, то у этого крошечного типа аппетит как у великана. И не лень ему было волочь все это на берег? Интересно, как он поступил с супом? Съел холодным или носился туда-сюда с одеялами?

– Выход на свежий воздух? – проскрипел Том Эльфусс, еще больше в эту минуту напоминая средневекового гнома. Огромная голова была втянута в узкий ворот куртки землистого цвета.

– А мы тут, за мыском, устроили пикник. – Бен неопределенно махнул рукой.

– Вы ведь еще не знакомы? – Меня вдруг охватило беспричинное волнение. – Милый, это Том Эльфусс, новый член Домашнего Очага. Том, познакомьтесь, пожалуйста, с Беном и нашими детьми, Эбби и Тэмом.

Гном забарабанил коротенькими пальцами по скатерти и промямлил что-то нечленораздельное.

– Мама, а он настоящий? – оглушительно прошептал Тэм. – Или просто притворяется?

– Знаю, это морской эльф! – Эбби просияла и на цыпочках подкралась поближе к столику, чтобы в деталях разглядеть нового знакомца.

– Дети думают, что это волшебство. – Бен запустил пальцы в темные волосы, видимо для того, чтобы помассировать мозги и вернуть их в рабочее состояние. – Как вам удалось доставить сюда стол, посуду и еду? Даже если спуститься по тропинке, а не по лестнице, это не так-то просто.

– С помощью ручной тележки. Она вон там, за камнями. – Том махнул в сторону огромных валунов.

Меня почему-то заинтересовал вопрос, кем они были в прошлой жизни, до того как злая колдунья превратила их в камни. Задумавшись, я не сразу ухватила Эбби, которая успела вплотную подобраться к Тому и теперь пристально изучала его уши.

– Что ж, не будем мешать, а то ваша еда совсем остынет.

– Ну конечно, салат всегда подают горячим, как и копченого лосося. – Он засмеялся своей простенькой шутке. – Даже этот суп – я называю его картофельным луковым, хотя есть какое-то причудливое французское название – нужно есть холодным.

– Vichyssoise, – подсказал Бен, и глаза Тэма расширились, что вполне объяснимо, поскольку до сих пор он считал, что отец знает единственное волшебное слово – абракадабра.

– Суп из пакетика. – Том Эльфусс явно пытался завязать разговор. – Лучший способ, когда я хочу, чтобы еда получилась съедобной, – это вскрыть готовую упаковку.

– У вас сегодня день рождения? – хором прокричали Тэм с Эбби.

– По правде говоря, да. – Том смущенно заерзал и отвел взгляд, уставившись на море, которое утратило свою ласковую искристость и теперь с ревом терзало берег.

Небесная синь куда-то подевалась, уступив место зловещим серым пятнам, наводившим на мысли о проказе. Солнце пыталось сопротивляться тучам, но было ясно, что долго оно не продержится. Чудесный день внезапно обернулся своей изнанкой. Оказывается, Том Эльфусс – одинокий и неприкаянный человек. Эбби с Тэмом спросили нового знакомого, не хочет ли он пойти с ними и попробовать торт, приготовленный ко дню рождения Джонаса. Лицо гнома просветлело, но он отрицательно покачал головой.

– Спасибо, но мне кажется, сейчас пойдет дождь.

– Боюсь, вы правы, – обронила я. И, чувствуя себя так, будто оставляю ребенка у дверей церкви, повернулась, чтобы уйти.

Мы с Беном и детьми гуськом двинулись вдоль берега. Наши ноги то и дело обдавала пенистая волна.

– Правда, это ужасно грустный эльф? – Эбби оглянулась через плечо.

Мы вернулись на наш пляж. Джонас все еще дремал в кресле, накрыв голову платком, – защита от солнца, которого не было уже и в помине. При нашем приближении Джонас очнулся. В то же мгновение платок слетел с его головы и запорхал над камнями. Дети радостно бросились в погоню.

Поймав беглеца, мы начали подъем по каменной лесенке. Дети изрядно подрастеряли свою веселость. Эбби посеяла одну из своих ракушек, а Тэм угрюмо бубнил, что не понимает, почему им не разрешили поплескаться в воде. Через десяток ступеней я уже пребывала в ярости. Тэм то и дело останавливался, чтобы бросить тоскливый взгляд на море, и я тут же натыкалась на него и едва не падала. После пятого раза я чуть не саданула любимое дитя пластмассовым ведерком и пронзительно прикрикнула на него. Клетчатое покрывало соскользнуло с моей руки и путалось в ногах. Когда терпение мое окончательно иссякло, лесенка закончилась и мы очутились у нашей машины. Бен засуетился около багажника, я же от греха подальше отошла в сторонку.

Ветер трепал мои волосы, сооружая прическу «взбесившаяся щетка», юбка ожесточенно хлопала по ногам, требуя, чтобы мы с ней забрались в машину, но я не торопилась исполнить ее желание, с наслаждением вдыхая морской воздух. В небе переругивались чайки. Я прислушалась к их голосам. Интересно, что это они не поделили? Внезапно гомон чаек перекрыл крик, он донесся со стороны моря. И тут же воцарилась тишина. Птицы примолкли, ветер затаил дыхание. Я озадаченно повертела головой. Наверное, почудилось. В следующий миг меня с силой дернули за руку.

– Что это было? – Бен растерянно смотрел на меня.

– Не знаю…

С моря донесся еще один крик – едва различимый протяжный вопль. И снова. Мы с Беном переглянулись. Кто-то звал на помощь. Метнувшись к машине, я крикнула Джонасу, чтобы он присмотрел за детьми.

– Кто-то на берегу или в воде просит о помощи. – Кто-то! Я почти не сомневалась, что это Том Эльфусс. – Кинь мне покрывало!

Джонас швырнул мне клетчатое полотнище, и я помчалась вниз вслед за успевшим скрыться Беном. Казалось, прошла вечность с тех пор, как мы впервые услышали крик. К тому времени, когда я добралась до ступенек, хлынул дождь.

Но мне некогда было размышлять о равновесии, заляпанной юбке и прочей ерунде. Скользя по грязи, я в деталях представила ужасную картину – Том Эльфусс барахтается в воде, рот разинут в крике, руки бестолково молотят волны.

Все мои силы ушли на то, чтобы в спринтерском темпе преодолеть расстояние до соседней бухты. На узкой полоске пляжа бесновалось море. Чтобы не рухнуть в воду, то и дело приходилось прижиматься к скользкой скале. Наконец впереди показался силуэт человека. Бен! На мгновение мне почудилось, будто он стоит там, где море сливается с небом. Но вот мой ненаглядный ожил, содрал куртку, отшвырнул башмаки и ринулся в воду.

– Будь осторожен, Бен!

Пловец из мужа неважный, а, по словам знатоков, за волнорезами обычно поджидает коварная обратная волна. Перед глазами у меня замелькали картинки мрачного будущего. Вот безутешная вдова, заливаясь слезами, волочит на кладбище двух сироток. Вот она в одинокой холодной спальне клянет судьбу… Запомнят ли Эбби с Тэмом любимого папочку, или его образ выветрится из их маленьких головок? Я всхлипнула. Неужели мне всю жизнь придется ходить в трауре и завистливым взглядом провожать счастливых жен, мужья которых живы-живехоньки…

Сквозь слезы я вглядывалась в беснующееся море. Раздался крик. Бен жив! Радость захлестнула меня, и я опрометью кинулась навстречу волнам. Остановиться меня заставил слабый ответный вопль. Нет, если Бену придется спасать еще и меня, наших деток точно ждет сиротский приют. Вокруг, куда ни взгляни, царило серое уныние. Море вздымалось, закрывая небесную ширь.

Клетчатое покрывало я бросила у скалы. Надо бы подобрать. Подняв куртку Бена, отряхнула ее, выстроила рядышком ботинки. Нервы тикали, как старинные ходики, руки тряслись, зубы выбивали дрожь, а коленки подгибались так, что пришлось опуститься на мокрый песок. Никогда в жизни я не чувствовала такого страха. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем донесся еще один крик. Я вскочила. Кто это был? Бен или Том Эльфусс? Или всего лишь чайка, любительница острых ощущений?

Кошмар кончился, когда я впала в нирвану – следствие безнадежного отчаяния. Сначала послышался всплеск, потом из волн вынырнула темная туша. Это был Бен! Моя единственная и вечная любовь! Туша зашевелилась и разделилась на две части. Бен выволок на берег обмякшее тело.

– Милый! – засуетилась я вокруг. – С тобой все в порядке? Это Том? Ты успел во-время?

Тараторя как полоумная, я прыгала вокруг гигантской мартышкой, нанюхавшейся кокаина. Покрывало развевалось на ветру, куртка Бена подпрыгивала на моих плечах. Со стороны могло показаться, что я разучиваю ритуальный африканский танец.

– Да, это Том, – отдышавшись, ответил Бен и опустил тело на песок. – Пару минут назад он был еще жив. К счастью, он не стал за меня цепляться и тащить вниз. Я сказал, что не очень хорошо плаваю, и он вполне осмысленно отталкивался ногами, когда я подхватил его под мышки.

Я помогла Бену надеть куртку, но он продолжал дрожать. Мы вместе склонились над Томом Эльфуссом. Он был полностью одет, если не считать ботинок, и казался насквозь пропитанным водой. Глаза были закрыты, но он, несомненно, дышал. Если, конечно, вздымающаяся грудь что-нибудь да значит. Накинув на Тома покрывало и подоткнув его по краям, я шепнула Бену:

– Слушай!

– Ну?

– Он что, собирался утопиться?

Дождь стих так же внезапно, как и начался, и из пелены проступили очертания стола, за которым несчастный утопленник отмечал свой одинокий день рождения. Бен начал что-то говорить, но глаза Тома Эльфусса вдруг открылись и он пробормотал:

– Это была случайность. Но разве может порядочный человек с этим жить?

Глава девятая

Во время весенней уборки следует тщательно перемыть всю посуду и протереть ее старыми газетами.

На следующий день, когда старые и малые мирно предавались послеобеденному сну, заявился Фредди. Кузен развалился на стуле и принялся наблюдать, как я увлеченно смешиваю политуру по рецепту Абигайль. Орудуя ложкой, я скромно сообщила, что накануне собственноручно изготовила зелье для чистки серебра. Фредди закатил глаза, изображая крайнюю степень потрясения, после чего поскреб бороденку и осведомился, не подумываю ли я открыть модную линию стиральных порошков и сапожной ваксы. Если так, то он готов помочь – будет с утра до вечера носиться по соседям, стараясь всучить мою продукцию. Я вздохнула. Честно говоря, эта идея занимала меня все больше и больше. Правда, все придется делать самой. У Бена забот по горло в ресторане, а на Фредди рассчитывать не стоит – вряд ли он пойдет ко мне в подсобные рабочие. Остаются дети и Джонас. Но Эбби с Тэмом годятся лишь в качестве экспериментального материала – их одежда вечно усеяна какими-то сомнительными пятнами, а Джонасу моя затея превратить кухню в химический цех вряд ли придется по душе.

Я взглянула на Фредди. Он лакомился остатками шоколадного торта, которые мы прихватили с пикника. Поймав мой взгляд, кузен прошамкал, что негоже пропадать добру. Я отобрала у него последний кусок и отправила в рот. Фредди ничего не сказал, но продолжал многозначительно пялиться на меня.

– Помню, помню, – не переставая жевать, промычала я, – что обещала повидаться с доктором Соломоном по поводу Джонаса.

– А когда этот твой эскулап должен вернуться?

– Сегодня. Думаю пойти завтра утром, пока близнецы в детском саду.

– И зря. Зачем откладывать?

Фредди встал, вразвалочку подошел к холодильнику, распахнул дверцу и замер, разглядывая содержимое с пытливостью антрополога, изучающего древнюю культуру по окаменевшим отбросам. Наконец, почти успев обморозить нос, он достал бутылку молока, ветчину, майонез и горкой сложил добычу на столе.

– Как видишь, – весело провозгласил мой драгоценный кузен, – ты можешь смело удалиться, не опасаясь, что я умру с голоду в твое отсутствие.

– Ты только что съел полторта, – холодно напомнила я.

– Правда? – Он энергично зашелестел упаковкой ветчины. – Как я уже сказал, Элли, ничего не надо откладывать на потом. «Обходи всех на старте» – вот мой девиз!

Послушаться его совета и отправиться к доктору Соломону прямо сейчас? Но я терпеть не могу оставлять неубранную кухню. Кроме того, ингредиенты моего будущего зелья красуются на самом видном месте и Эбби с Тэмом не преминут опробовать их на себе.

– Иди-иди. – Фредди запихнул в рот полсандвича. – А я тут все приберу, пока детки дрыхнут. Не торопись. Как любила говаривать несравненная миссис Мэллой, оплата у меня почасовая.

– Ну, если ты уверен, – с сомнением протянула я, – что справишься, то, пожалуй, отнесу-ка в починку зеркало Джонаса и верну плащ полковнику Лестер-Смиту. К тому же давно пора забрать назад плащ Бена.

С этими словами я облачилась в свой собственный плащ, сдернула с вешалки шарф и сунула в карман.

– А вот и сумочка! – Фредди запихнул мне ее под мышку, когда я уже стояла в дверях с зеркалом в одной руке и полковничьим плащом в другой. Он бесцеремонно вытолкнул меня за дверь, словно я была назойливой торговкой, обманом проникшей в дом, чтобы всучить банку мебельного лака. – И помни, не надо ограничивать себя во времени. В доме полно еды, до утра мне хватит.

– В припадке голода не забудь про детей и Джонаса. Когда эта троица проснется, им надо дать что-нибудь поесть.

– Доверься Фредди!

Кузен поддал коленом мне под зад и поспешил к столу, где от нетерпения изнывала стопка сандвичей. Я вздохнула и поплелась к старине «хайнцу», гревшему ржавые кости под майским солнцем. Ветерок был довольно свежим, но небо не сулило никаких неприятностей. Я выехала за ворота, но вместо того, чтобы свернуть к Читтертон-Феллс, «хайнц» словно сам собой вильнул в сторону Скеллинга и устремился к месту нашего пикника.

Весь вчерашний вечер я размышляла о Томе Эльфуссе. Что означали его слова? «Это была случайность' . Бен решил, что Том пытался извиниться за то, что подверг опасности чужую жизнь. Но у меня на сей счет имелись большие сомнения.

На песке Том лежал недолго, через минуту он поднялся и пристыженным голосом залепетал слова благодарности. Мы с Беном хотели его проводить, но Эльфусс наотрез отказался и даже, как мне почудилось, слегка разозлился. Объяснять, каким образом он очутился в воде, да еще полностью одетым, Том не стал. Мы все же отконвоировали его до дверей дома. Эльфусс коротко кивнул нам на прощание, толкнул незапертую дверь и скрылся, даже не удосужившись спросить, не хотим ли мы подсушиться.

Лишь после того как Джонас и дети легли спать, мы с Беном обсудили странное происшествие. И я наконец-то задала вопрос, который весь вечер вертелся на языке. А может, Том Эльфусс имел в виду миссис Гигантс? Вдруг он считает себя виновным в ее смерти? Например, в тот роковой день он решил заглянуть в кабинет, распахнул дверь, сбил стремянку, миссис Гигантс упала и умерла. А он испугался и промолчал. И сейчас корит себя за то, что не вызвал сразу врача, а позже не признался в содеянном полиции. Бен лишь ухмыльнулся и заявил, что я, как всегда, дала волю своему воображению. После чего весьма выразительно чихнул. Все мысли о покойниках мигом вылетели у меня из головы, первым делом следовало заняться живыми. В данном случае это означало пощупать любимому лоб, притащить грелку и заставить выпить чашку горячего какао на сон грядущий.

Но Том Эльфусс так и не выходил у меня из головы. Предположим, он прыгнул в море, пытаясь совершить самоубийство. А вдруг ему приспичит повторить попытку?

Впереди замаячил элегантный особняк с окнами-эркерами. Коленки мои принялись выбивать барабанную дробь. Бена не в чем винить. Мозги у мужчин устроены иначе, чем у женщин. Джентльмены больше склонны верить людям на слово, когда те говорят, что все в порядке. Настоящие мужчины не читают чужие мысли, они считают это вторжением в личную жизнь. Но у меня такого оправдания не было. Я неслась вдоль обрыва и безуспешно старалась найти причину, почему с утра пораньше не убедилась, что Том Эльфусс по-прежнему числится среди живых.

Ответ, разумеется, нашелся, и довольно быстро. Если гномик и в самом деле ненароком прикончил бедную миссис Гигантс, то вполне мог втемяшить себе в голову, что выболтал нам с Беном слишком много. А я, конечно же, не хотела изображать святую невинность и хлопать глазами в простодушном неведении.

Красный кирпич выглядел довольно гостеприимно, но пустит ли его владелец меня на порог? Коленки по-прежнему дергались в пляске святого Витта, когда я остановилась перед крыльцом. Рядом со звонком висела перекошенная табличка «Не работает». Значит, где-то есть молоточек, подумала я и для поднятия духа похвалила себя за сообразительность.

Ага, вот он. Я тихонько стукнула разок. Звук получился не ахти, словно перепуганная насмерть мышь коснулась лапкой кусочка сыра. Поразмыслив минуту, я поняла, что так могу проторчать здесь целый день, и, набравшись храбрости, постучалась еще. На сей раз звук напомнил шорох падающей листвы, но, наверное, Том Эльфусс обладал кошачьим слухом, поскольку дверь тут же распахнулась. Гном подозрительно уставился на меня. Я сделала глубокий вдох и громко провозгласила, что заглянула его проведать, под шумок вставив ногу в щель, как заправская торговка мебельным лаком. После секундного замешательства гном пригласил меня войти.

– Я вам помешала обедать? – спросила я, глядя на гигантский фартук, доходивший хозяину до пят, и испачканные в муке руки.

– Как раз заканчиваю готовить мясной пудинг, – отрывисто сказал он. – Если вы собираетесь задержаться, то нам лучше пройти на кухню. Повар из меня неважный, но рецепты читать умею, а здесь сказано, что пудинг должен стоять на пару не менее трех часов. Так что мне надо поторопиться, если хочу поесть до семи.

Мы пересекли холл. Потертый ковер и обои не мешало бы заменить, но окна-эркеры были прелестны. Я представила, как преобразилось бы это просторное помещение, если приложить руки. По пути на кухню мы миновали пару открытых дверей. За одной можно было разглядеть столовую, а за другой – заставленный книгами кабинет. Мебель казалась ветхой, и везде стоял слабый запах затхлости. И тем не менее дом выглядел очень уютно. Причудливые очертания комнат и солнечные блики на деревянных панелях, потемневших от времени, создавали ощущение, что в прошлом в этих стенах царили уют и покой. Дом словно ждал, когда к нему вернется былое счастье.

Я остановилась на пороге кухни, и мои надежды относительно Тома Эльфусса возросли. Перепачкать мукой всю кухню мог лишь человек, наслаждающийся процессом готовки. А это, согласитесь, что-нибудь да значит. Особенно если речь идет о совсем крошечном пудинге, с которым носятся, как с младенцем.

Сосновый стол, на мой взгляд, был завален всем содержимым кладовки, холодильника и посудных шкафчиков. Бутылки из-под молока – одна полная, одна почти пустая, луковая шелуха, бульонные кубики, полупустой пакетик с почечным жиром, куски мяса – все это было припорошено мучной пургой. Ничего удивительного, что противень и скалка имели такой вид, будто не знали, куда приткнуться. Но, к счастью, их господин и повелитель, похоже, прекрасно сознавал, что делал.

Я предусмотрительно устроилась в самом дальнем уголке, а Том закатал рукава повыше и принялся колошматить липкую массу в миске. Может, этот человек и не был так умен, как мой ненаглядный Бен, но он твердо дал понять кухонному скарбу, кто в доме хозяин.

– Хорошо выглядите, – осторожно сказала я.

– Бегаю трусцой. – Он опрокинул пакет с мукой, энергично саданул ножом по тесту, разделил на два куска и раскатал больший из них. – Но вы, наверное, имеете в виду мое купание в море. – Лицо Тома покраснело. – Ужасно любезно со стороны вашего мужа, что он пришел на помощь. Мне очень приятно, но, право, не стоило сюда ехать, чтобы меня проведать. Я не простудился. Надеюсь, у вашего мужа тоже все обошлось без последствий. – Том разложил тесто в форме и вывалил сверху мясо. – Я понимаю, что следовало вам позвонить, но, боюсь, я позволил смущению возобладать над хорошими манерами.

– А что, – решилась я все-таки спросить, – заставило вас лезть в море в одежде?

Он впервые взглянул на меня.

– Бог мой! Неужто вы вообразили, будто я хотел покончить с собой? Впрочем, вас трудно винить. Веселого мало, если приходится отмечать день рождения в полном одиночестве. Но уверяю вас, миссис Хаскелл, вы все поняли превратно. Я бросился в ледяную воду, чтобы спасти жизнь другого, а не чтобы покончить со своей.

Моя челюсть медленно поехала вниз.

– Не понимаю…

– Я услышал чей-то крик и…

– Боже! Это, должно быть, я вскрикнула, когда споткнулась, поднимаясь на скалу. А вы подумали, что кто-то тонет.

– У меня с географией с детства были нелады. Кроме того, – Том водрузил корыто с пудингом на паровую баню, – мне всегда хотелось совершить что-нибудь героическое. А то, что не умею плавать, начисто вылетело из головы. Я вспомнил об этом, только когда в третий раз пошел ко дну.

– Вы вели себя благородно! – с чувством произнесла я. – Но меня по-прежнему кое-что смущает…

– Что же?

– Неважно. – Я вдруг ощутила себя назойливой идиоткой.

– Так ли? – Том оторвался от плиты и уставился на меня пытливым взглядом.

– Я о тех словах, помните? Сразу после того, как Бен вытащил вас из воды… Что… это была случайность, но как может сколько-нибудь порядочный человек с этим жить.

– И вы подумали, что я пытаюсь извиниться за то, что своим безответственным поведением подверг опасности вашего мужа? – Том сел напротив меня, сложил на коленях испачканные в муке руки и оглядел царящий на столе кавардак. Мне почему-то вдруг вспомнилась миссис Гигантс. – Насколько я могу судить, тогда передо мной промелькнула вся моя жизнь, в частности происшествие, которое случилось еще в школьные годы.

– Какое? – живо откликнулась я.

– Я учился тогда в четвертом классе. Мы играли в крикет, и я орудовал битой. Билл Трутеньс – по-моему, так звали того мальчишку – бросил мяч очень сильно, но я сумел его отбить и получил шесть очков. Точнее, получил бы, не попади мяч в голову директору, который как раз в эту секунду выглянул из-за ограды. Директор заработал жуткое сотрясение мозга, а мои родители, оба большие любители спорта, едва не умерли от унижения.

Рассказ выглядел правдоподобным, тем более что я припомнила, как на собрании Домашнего Очага Том сказал сэру Роберту Помрою, что терпеть не может спорт. Моя совесть несколько утихомирилась – вряд ли этот маленький человечек прикончил миссис Гигантс. Кроме того, что-то в Томе Эльфуссе тронуло меня. Я вспомнила потрепанную книжку с картинками, найденную на чердаке, про злобных гномов, которые с утра до вечера рыли норы в саду у старой дамы. Может, если бы я дочитала ее до конца, выяснилось бы, что маленькие человечки ковыряли землю вовсе не со зла, а потому что на них наложила проклятье хозяйка дома, на самом деле не приятная старая дама, а коварная ведьма с клюкой.

– У вас красивый сад, – светским тоном прожурчала я, чопорно прихлебывая чай. – Вы многое здесь переделали?

– Напротив, ничего не трогал. – Он встал, чтобы взглянуть на свой пудинг. – Я всю жизнь обитал в квартирах, где цветы росли разве что в ящике за окном. Именно из-за сада я и купил этот дом. Настала весна, и мне вдруг захотелось покопаться в земле. Беда в том, что я не знаю, с чего начать. Ведь недолго повыдергивать благородные растения, приняв их за сорняки.

– Поговорите с Джонасом – лучше него никто в растениях не разбирается. Честное слово, ему это будет приятно, поскольку он сейчас не может подолгу работать в саду и из-за этого очень скучает.

– Вам, наверное, трудно приходится без садовника, – отозвался Том.

– Джонас для нас не просто садовник. – Я допила чай и встала. – Нас беспокоит, что он неважно выглядит в последнее время. Так что мне пора идти. Я должна повидаться с доктором.

– Понятно. – Том снял фартук и проводил меня к входной двери. – Вы позволите мне как-нибудь заглянуть в Мерлин-корт? Захватил бы с собой каталоги с образцами обоев, вы ведь дизайнер и могли бы дать дельный совет.

– Буду рада помочь. – Я не добавила, что хотела бы принять участае в обновлении всего дома. С тем и ушла, размышляя, как все же странно устроена жизнь. Я больше не верила, что Том Эльфусс представляет угрозу для самого себя, не говоря уж о ком-нибудь другом. Даже надеялась, что мы познакомимся поближе.

Когда я вновь забралась в «хайнц», шел уже четвертый час. И тем не менее я сделала крюк и полюбовалась на Мерлин-корт, заодно убедившись, что из окон не валит дым и никаких других неприятностей тоже не стряслось. Автомобиль вырулил на Скалистую дорогу, ведущую в Читтертон-Феллс, и впереди замаячил женский силуэт. Я узнала Клариссу Уитком. Пришлось притормозить, чтобы поздороваться. Мы с Клариссой не виделись со дня похорон миссис Гигантс.

– Здравствуйте, Элли. – Мисс Уитком выглядела смущенной. Она избегала встречаться со мной взглядом и переминалась с ноги на ногу. На ней был все тот же аккуратненький наряд: плащ мышиной расцветки и практичные туфли. Правда, потертая шляпка сидела несколько кривовато, а жемчужная серьга украшала лишь одно ухо. – Все собираюсь как-нибудь к вам зайти, только не знаю, когда удобнее. Я ведь не так занята, как вы. Мне не надо заниматься ни мужем, ни детьми…

Голос ее стих. Кларисса старательно разглядывала горизонт. Наверное, высматривала автобус, который останавливался рядом с домиком викария.

– Вы уже можете играть на рояле? – спросила я, просто чтобы не молчать, но Кларисса вздрогнула и отшатнулась, словно от пощечины.

– Пока нет… – Она обхватила запястье и пошевелила пальцами. – Рука все еще меня беспокоит. Собственно говоря, я как раз иду к доктору. – Лицо ее на мгновение порозовело. – Но я действительно хочу зайти к вам, Элли. Я много о вас думала и надеюсь, вы посоветуете мне, какие подобрать цвета, я ведь в этом ничего не понимаю.

– Это не так сложно, – заверила я, – надо лишь доверять своему вкусу. И тогда все встанет на место. А подобрать ткань под обои – пара пустяков.

– Вообще-то, это не совсем обои… – Кларисса запнулась. – Мне хотелось бы знать, как надо подбирать губную помаду, тени для век и… – она потупилась. – Чтобы выглядеть более нарядной и привлекательной… ну, просто выглядеть лучше. Я понимаю, что в моем возрасте в красотки уже не гожусь, но мне подумалось… вы гораздо моложе меня и всегда выглядите такой подтянутой…

– Я?! – На всякий случай я пощупала свою талию.

– Ну да, вы! – с жаром подтвердила Кларисса. – У вас чудесные волосы и восхитительный цвет лица… да и в остальном вы понимаете толк. Уолт… – Она осеклась. – Полковник Лестер-Смит как-то сказал, что многие женщины могли бы брать с вас пример, как пользоваться косметикой и при этом не походить на клоунов.

– Очень любезно с его стороны.

– «Вот такой и должна быть женщина» – так он выразился. Но не подумайте чего дурного, Элли. Мистер Лестер-Смит ясно дал понять, что ни на минуту не позволял… не мог позволить неуместных мыслей на ваш счет. Вы ведь замужем.

Лицо Клариссы залилось столь густым румянцем, что вполне могло бы сойти за спятивший светофор. В чем это она пытается меня уверить? Может, ей взбрело в голову, что полковник Лестер-Смит неровно дышит ко мне? Я не могла поверить, что полковник судачил с ней о моей персоне. Если только – ха-ха! – он не пытался возбудить в Клариссе Уитком ревность! Коли так, то Лестер-Смит – сущий мальчишка. Но как однажды заметила моя мамочка, все мужчины – великовозрастные младенцы.

– Кларисса, – назидательно заговорила я, – по поводу косметики вы не нуждаетесь ни в моих советах, ни в чьих-либо еще. Вы прекрасно выглядите и без искусственных ухищрений!

Кое-кто, полковник Лестер-Смит призраком высунулся из-за моего плеча, – может расстроиться, если вы станете уродовать себя помадой и прочей ерундой.

– Или же подумает, будто я из кожи лезу вон, чтобы понравиться. – Кларисса содрогнулась. – Да, наверное, вы правы, Элли. Что же насчет дома… может, вы подскажете, как сделать его более уютным? – Она снова вытянула шею, вглядываясь вдаль. – Пожалуй, поспешу на остановку, чтобы не пропустить автобус. А то опоздаю… – она замялась, – к доктору.

– Могу вас подвезти, поскольку направляюсь туда же, – радушно предложила я.

– Нет-нет, я к другому доктору, – быстро проговорила Кларисса и испуганно мотнула головой.

– Ну и что? Я никуда не тороплюсь и буду рада подбросить вас.

– Но это за пределами Читтертон-Феллс. – В голосе Клариссы слышалась паника. – Если вы не возражаете, Элли, я лучше поеду на автобусе. Так я не буду испытывать чувство вины из-за того, что задерживаю вас, и смогу насладиться поездкой. У меня с собой интересная книжка.

Она похлопала по сумочке и попятилась от машины.

– Ну, если вы уверены…

– Совершенно уверена! Совершенно!

Она кивнула так энергично, что едва не свернула шею. Я помедлила и двинулась дальше, пребывая в некотором недоумении. Судя по всему, Кларисса Уитком спешила к психиатру. Вполне объяснимо, если учесть, что ее родители покончили с собой. Бедняжка! Всю жизнь прожила на побегушках у тиранов, не замечавших никого, кроме самих себя. Пусть же восторжествует справедливость и Кларисса Уитком падет в объятия полковника Лестер-Смита! С этим благим пожеланием я поддала газу, и «хайнц», взревев, устремился вперед.

Приемная доктора Соломона была полным-полна. Кашель, который заглушали вопли младенцев, несся из всех углов. Секретарша небрежно буркнула в ответ на мое приветствие и ткнула в сторону единственного свободного стула рядом с тумбочкой. Стопка журналов, высившаяся на тумбочке, могла заинтересовать разве что старьевщика. Время тянулось мучительно медленно. Настенные часы словно поразила сонная болезнь, впрочем, как и мои собственные. Изнывая от скуки, я вертелась на стуле, мысленно подгоняя страждущих. К половине пятого народу поубавилось, но впереди было еще несколько человек, и меня вдруг поразила страшная мысль: а что, если доктор Соломон закроет кабинет, прежде чем я успею прорваться к нему на прием?

Дело близилось к шести, когда в приемную вылетела раздраженная мамаша, волоча за собой голосистого отпрыска. Секретарша помедлила и объявила мое имя. Я непонимающе воззрилась на нее, поскольку успела забыть, какого черта приперлась сюда, но после небольшого умственного усилия сообразила, что к чему, и сорвалась с места. Доктор Соломон, несмотря на конец рабочего дня и стечение болезненной публики, выглядел вполне бодро. Предложив сесть, он уставился на меня проникновенным взглядом, словно перед ним была редкая разновидность грыжи. Я промямлила, что пришла из-за Джонаса Фиппса, скороговоркой изложила свои тревоги и замолчала.

Доктор Соломон глубокомысленно покивал и заговорил. Разглагольствовал он минут десять, но ничего путного так и не сказал. Суть его монолога сводилась к тому, что Джонас здоров как бык, а вся его хворь – это не что иное, как заурядная старость. Надо, мол, кормить его получше (будто я это не делаю), выгуливать и пичкать положительными эмоциями. Все эти рецепты я знала и так.

– Постарайтесь почаще его вывозить, – посоветовал доктор Соломон. – Почему бы вам не отправиться на экскурсию по его любимым местам?

– Джонас терпеть не может машин. – Я понимала, что выгляжу упрямой ослицей, с ходу отвергающей разумные медицинские советы, но Джонас и в самом деле ненавидел автомобили. – И единственное место, которое ему нравится, – это Мерлин-корт.

– Тогда заставьте его побольше гулять, подыщите ему компанию, в которой он мог бы порассуждать о садоводстве. Старики любят поболтать о своих заслугах. Самое главное – не позволяйте ему хандрить. Я как-нибудь загляну в Мерлин-корт. – Доктор полистал блокнот. – В начале следующей недели.

Поблагодарив, я поднялась и побрела к двери.

– Элли! – Доктор обогаул стол и взял меня за локоть. – Джонас прожил долгую жизнь… Вы должны быть готовы.

Я умоляюще спросила:

– Но ведь не сейчас? Не в ближайшее время?

– Не сомневаюсь, что ему осталось по меньшей мере года три-четыре.

Доктор похлопал меня по плечу. Я попрощалась если не успокоенная, то хотя бы с надеждой.

От доктора я направилась к полковнику Лестер-Смиту, чтобы наконец-то совершить обмен плащами. Полковник обитал в Макрелевом проезде, всего в двух домах от бывшего жилища Рокси Мэллой. С Рокси происходило что-то странное. Она не только не объявилась на похоронах своей подруги миссис Гигантс, но и вообще как в воду канула. Поговорить по телефону мне с ней так и не удалось – всякий раз, набирая номер лондонской квартиры, я напарывалась на Ванессу. Омерзительно прекрасная кузина обрушивала на меня потоки жалоб на мужа, младенца и свекровь. Будь моя воля, я наградила бы Ванессу кубком чемпионов по эгоизму. Единственное, что ее волновало, – это краса собственных ногтей, контракты с домами моделей и модные тряпки.

Я ловко затормозила у дома полковника и, прихватив плащ, выскочила из «хайнца». Зеленая калитка вела в аккуратный садик с карликовой вишней и цветником. В глубине сада стоял небольшой уютный домик. Я уже собиралась толкнуть калитку, как заметила особу неопределенного возраста, спешившую ко мне со стороны соседнего дома. Незнакомка была в розовом свитере и тесных брючках. Она энергично размахивала руками и напоминала цаплю, собирающуюся взлететь.

– Пришли повидаться с полковником, милочка? – Голос у нее был на редкость пронзительным.

– Хочу вернуть ему плащ! – Я помахала своим трофеем.

– Правда? – Накладные ресницы захлопали. – Рада познакомиться, меня зовут Мерилин Туллингс, я из дома напротив. – Это имя мне ни о чем не говорило, хотя, возможно, Рокси его и упоминала. – А вы… – Женщина-цапля ухватилась за калитку, словно внезапно лишилась сил.

– Элли Хаскелл.

Судя по всему, мое имя она тоже слышала впервые. Тем не менее я с первого взгляда поняла – Мерилин Туллингс хлебом не корми, дай сунуть нос в чужие дела.

– Это не вы только что заходили к полковнику? С полчасика назад? Нет? – Я отрицательно мотнула головой, и она недоверчиво улыбнулась. – Ну надо же! К нашему зануде полковнику зачастили дамы. Но не беспокойтесь, в дом она не заходила. Я сидела у окна, дышала, знаете ли, весенним воздухом и тут увидела эту женщину. Так, говорите, это были не вы? Ну-ну, а плащ ну в точности такой же. Правда, на той была шляпка, такая обвислая. Правда, цвет я не разглядела, зрение, к несчастью, слабовато.

Немудрено. Подпортила, наверное, шпионя за соседями в бинокль. Я холодно ответила, что понятия не имею, о ком она говорит, и потянулась к калитке, но от Мерилин Туллингс не так-то просто было избавиться.

– Самое странное, что, дойдя до середины дорожки, женщина вдруг остановилась как вкопанная, постояла с минуту, а потом бросилась наутек.

– Наверное, поняла, что ошиблась адресом.

– Наверное… – Голос любознательной Мерилин звучал не очень-то убежденно. – Но загвоздка в том, что я из тех людей, что всегда готовы прийти на помощь. Даже если речь идет о совершенно посторонних. Мне показалось, что эта женщина до смерти напугана. И когда я увидела вас, то решила справиться, все ли в порядке. Я же не знала, что вы – это не она… – Мерилин обиженно поджала губы. – В наши дни насильников пруд пруди, а все вокруг делают вид, что им все до лампочки. Но я не из таких! Люди должны помогать друг другу. Вам ведь не хочется стать жертвой какого-нибудь психопата?

– Не хочется, – искренне согласилась я.

Намек на насильников и психопатов напомнил мне, что я забыла ключ в замке зажигания. Но ведь я не собираюсь задерживаться у полковника. Кроме того, надо быть совсем уж законченным шизофреником, чтобы польститься на нашу дряхлую развалину.

– Мне всегда было жаль одиноких женщин. – Мерилин горестно покачала головой. – Мой муж с утра до вечера на работе, но все равно я могу рассчитывать на его защиту, а на кого могут опереться одинокие бедняжки? Согласитесь, что они самая подходящая мишень для всяких маньяков. Вот тут через дом жила некая миссис Мэллой. Недавно перебралась в Лондон к сыну и невестке. Для нее это к лучшему, как и для полковника Лестер-Смита. Рокси Мэллой воображала, будто полковник за ней увивается, и трезвонила об этом направо и налево. А ведь подобная реклама любого мужчину способна довести до белого каления, не говоря уж о старом холостяке. – Мерилин Туллингс придвинулась ближе, и меня обдало душным ароматом мускуса, который привел бы в чувство и трупы в морге. – Пусть у полковника фамилия и пишется через дефис, футы-нуты, мне на это чихать. Если хотите знать, в детстве меня на каникулы таскали в Испанию, а в доме моей тетушки на каждом этаже имелось по сортиру! – Миссис Туллингс победоносно оглядела меня.

– В самом деле? – проскрипела я, едва сдерживая желание огреть собеседницу полковничьим плащом.

– У Рокси Мэллой был пунктик, с новой силой затрещала Мерилин, – заводить друзей в высшем свете. Она якшалась с некоей миссис Гигантс, которая недавно свалилась со стремянки и разбилась насмерть. Так вот эта самая Гиганте убиралась у сэра Роберта. Его светлость недавно снова женился, его жену зовут Морин Давдейл. Точнее, звали – теперь-то она ее светлость леди Помрой, не хухры-мухры. А ведь всю жизнь проторчала за прилавком. И надо же – из грязи в князи! Я на ее месте померла бы от страху. Но кое-кто в этом мире умеет брать от жизни все и еще немножко. А в доме этой самой Рокси Мэллой поселилась какая-то грымза, которая на улицу носа не кажет и с соседями знаться не желает. Если я даже и сталкиваюсь с ней на улице, то ни здрасьте вам ни до свидания. По-моему, она совершает большую ошибку – кто, как не соседка, присмотрит за домом, позовет на помощь, ежели маньяк заявится? Так что надо бы ей через гордыню-то переступить, иначе беды не оберешься.

Уже добрых пять минут я изображала китайского болванчика, мерно кивая и пытаясь вспомнить, кого же из своих подруг по АДРЧФ Рокси Мэллой попросила присматривать за домом. Терпение в конце концов лопнуло, и я была готова придушить миссис Туллингс, когда небеса, устав от ее трескотни, разверзлись, грянул гром и мне на затылок шлепнулись две увесистые капли.

– Похоже, полковник Лестер-Смит вовремя получит назад свой плащ! – прощебетала я, одарила Мерилин Туллингс светским оскалом и отворила калитку. – Рада была с вами познакомиться.

– Я тоже, милочка, я тоже.

Она вдруг сникла, и я ощутила прилив жалости. Может, эта сорока сует нос в чужие дела только потому, что ее мужа никогда нет дома? Новый раскат грома заставил миссис Туллингс метнуться к своему дому, а я, уворачиваясь от капель, больше напоминавших свинцовую дробь, запетляла к двери Лестер-Смита.

Дом выглядел на редкость невыразительно. Глядя на его безликую внешность, я даже забыла о дожде. Все окна плотно зашторены, серые стены безразлично взирали на мир, ни единого намека на какую-то индивидуальность. Издалека он смотрелся вполне уютно, но вблизи выглядел каким-то неухоженным и скучным. Самый обычный дом с узким фасадом, похожий на все остальные на этой улице. Неужели полковник куда-то ушел? Я поежилась, представив, как мчусь под проливным дождем в машине, верх которой откинулся раз и навсегда. Или же Кларисса Уитком набралась храбрости и вернулась в тот самый миг, когда Мерилин Туллингс на минутку покинула свой пост наблюдения, а полковник встретил ее с распростертыми объятиями? И теперь они сидят в полумраке и трясутся от страха, что мир узнает об их свидании. Я ни минуты не сомневалась, что дама в шляпке с обвисшими полями – не кто иная, как Кларисса Уитком, а доктор, к которому она торопилась, – полковник Лестер-Смит собственной персоной. И меньше всего на свете мне хотелось помешать зарождающемуся чувству. Но оставить собственность полковника под дверью я не решалась, да и Бену мог понадобиться его плащ.

Я позвонила и немного подождала. Дождь пошел сильнее, узкий навес над крыльцом служил не лучшей защитой. Прошла ровно минута, и я уже раздумывала, стоит ли звонить второй раз, когда дверь приоткрылась, и я нос к носу столкнулась с полковником. Лестер-Смит был в халате, голова обмотана полотенцем. Он хмуро смотрел на меня, растянув узкие губы в подобии улыбки.

– Прошу прощения, полковник, – мой голос дрожал синхронно с бронзовой дверной цепочкой, – я, должно быть, не вовремя. Просто хотела вернуть плащ.

– Вернуть… что? – Дверь приоткрылась пошире.

– Ваш плащ, который по ошибке взял Бен.

– А, вот как. – Голос не потеплел ни на градус. – Извините за мой вид. – Лестер-Смит опустил взгляд и дернулся, обнаружив, что халат с коварством, свойственным этому виду одежды, норовит распахнуться. Усмирить халат ему удалось, зато полотенце съехало на правый глаз. Одной рукой придерживая полы халата, другой – полотенце, полковник просипел: – Я мыл голову. Я всегда это делаю по четвергам.

Он и так выглядел слишком взволнованным, поэтому я решила умолчать, что сегодня вовсе не четверг.

– Не буду вас задерживать. Возьмите. – Я попыталась просунуть плащ в щель. – И если вы позволите мне забрать плащ Бена, я оставлю вас наедине с вашей шевелюрой.

Даже не улыбнувшись непритязательной шутке, полковник метнул на меня взгляд, полный панического ужаса, и пригласил войти. Так-так, Клариссой Уитком здесь, похоже, и не пахнет. Вряд ли их отношения с Лестер-Смитом достигли «халатной» стадии. А может, это всего лишь бутафория? Для отвода глаз.

– Ума не приложу, куда мог сунуть плащ.

Бена, – бормотал хозяин, негнущимися пальцами завязывая пояс халата. – Почему бы вам не подождать в гостиной, Элли, пока я найду одежду вашего мужа?

Это было совсем не похоже на полковника: Лестер-Смит не из тех людей, кто бросает вещи где попало. Я прошла в гостиную и остановилась у камина. Полковник Лестер-Смит всегда был мне симпатичен, и я надеялась, что влюбленность – единственная его болезнь. Неужели беднягу поразил еще и склероз? Спустя несколько минут я начала переминаться с ноги на ногу. Возможно, сказывалось долгое ожидание в приемной доктора Соломона. Как бы то ни было, я чувствовала себя школьницей, которой приспичило в туалет, но она не может отпроситься, так как учитель вышел из класса. Промаявшись несколько минут, я высунула голову в холл.

– Мистер Лестер-Смит? – Мой неуверенный зов остался без ответа.

Потоптавшись еще немного, я поняла, что терпеть больше не в силах. К счастью, я знала расположение комнат, поэтому быстро взбежала по узкой лестнице и метнулась к ванной. Ворвавшись внутрь, я бросилась к фаянсовому чуду, не замечая ничего вокруг, но, когда мыла руки, рассеянно глянула на матовую дверцу душевой. Она была отодвинута, и на кафельной стене темнели… бурые пятна. Темно-красные струйки стекали по желтой плитке. Я замерла, не в силах отвести взгляда от жутких потеков.

– Элли?

Я подпрыгнула как ошпаренная, выскочила за дверь и едва не сбила с ног хозяина дома.

– Простите! Мне понадобилось в туалет, – пискнула я.

Лицо Лестер-Смита исказилось. Он понял, что я все видела. Так мы и стояли друг перед другом, я – полумертвая от страха, он – с багровым лицом и налитыми кровью глазами. Из ступора нас вывел пронзительный вопль, донесшийся с улицы. Тряся тюрбаном, полковник ринулся вниз. Я поскакала следом, готовая к любому кошмару.

Глава десятая

Половинку лимона рекомендуется обмакнуть в соль и натереть ею медные подносы, каминные решетки и другие металлические предметы.

В пелене дождя двигались причудливые тени. Я выскочила за калитку, тени обрели плоть и превратились в обычных людей. У дома сгрудилась толпа, наперебой обсуждавшая недавний вопль. Все перекрывал пронзительный голос моей новой знакомой Мерилин Туллингс. Она неистово кричала, что целый день ее преследовало страшное предчувствие, будто в Макрелевом проезде случится что-то ужасное. Мужской голос, хохотнув, пробасил, что скорее всего какой-то старой деве привиделось, будто под ее кровать забрался насильник. Оживленно галдя, толпа двинулась вдоль улицы.

И тут я заметила, что в доме Рокси Мэллой горит свет. А ведь четверть часа назад окна слепо смотрели на улицу. Я еще подумала, куда подевалась подружка Рокси, присматривающая за домом. Правда, кто именно из членов АДРЧФ взял на себя эту миссию, я так и не вспомнила, но сейчас была уверена, что Трикси Маккинли. Будь это Унифред Крошкер или Бетти Штырь, они давно уже находились бы в центре толпы, с жаром рассказывая о страшном происшествии. Значит, кричала именно Трикси. Я с сомнением покачала головой: Трикси Маккинли и испуганные вопли вряд ли совместимы.

Не сказав ни слова Лестер-Смиту, я устремилась к дому Рокси. Честно говоря, полковник попросту выветрился у меня из головы, так же как и жуткое зрелище в ванной. Между тем Лестер-Смит, придерживая полы халата и чалму из полотенца, мчался за мной по пятам. Взлетев по ступеням, я ткнула пальцем в звонок. Из дома донеслось треньканье, и тут же воцарилась гробовая тишина. Я позвонила снова. С тем же результатом. Тогда я что было мочи забарабанила в дверь. Впустую.

Моя рука непроизвольно схватилась за дверную ручку. Та легко повернулась, и я ввалилась в холл обиталища Рокси. Полковник Лестер-Смит тяжело дышал за спиной. Прямо по курсу находилась кухня, дверь ее была приоткрыта, и оттуда доносился женский голос. Он обращался не к нам. И никакого страха в нем не слышалось. У меня возникло ощущение, что сейчас столкнусь с чем-то воистину ужасным, и на секунду я замерла на пороге. Но стоит ли ждать, когда к тебе привалит покер? Я сделала несколько шагов, отделявших меня от кухни. Осторожно!

В кухню едва можно было втиснуться – Рокси напихала в нее такое количество мебели, что всякого нормального человека, оказавшегося в этом перенаселенном всякими шкафчиками помещении, непременно должен был поразить жесточайший приступ клаустрофобии. В сумраке маячила разлапистая вешалка, у стены примостилась коллекция этажерок – мал мала меньше, в углу топорщил листья огромный искусственный цветок в поразительно уродливом горшке. И всюду, куда ни плюнь, теснились фарфоровые пуделечки, медные загогулины и деревянные штуковины неясного предназначения. Весь этот хлам только и ждал удобного момента, чтобы грохнуться вам на голову или под ноги. Передвигаться по этой кухне можно было, только обладая телосложением стиральной доски и постигнув основы перемещения бочком. В чем я убедилась, когда на стене загремело декоративное блюдо.

На кухне находилось два человека. Сначала я увидела Трикси Маккинли, но говорила не она. Трикси лежала лицом вниз, а из ее спины торчал нож. Голова была свернута набок, казалось, Трикси вопросительно смотрит на нас. А рядом… а рядом алела кровь! У меня все поплыло перед глазами. На мгновение мне представилось, будто я снова очутилась в ванной полковника. Его рука легла на мое плечо. Я вздрогнула и рухнула на стул, благо их имелось в изобилии. Невероятным усилием воли я заставила себя сосредоточиться и перевести взгляд на женщину, истуканом застывшую напротив. Мохнатое пальто из искусственного леопарда, кокетливая бархатная шляпка, руки уперты в бока.

– Знай я, что вы заглянете, согрела бы чайник и сварганила пяток лепешек, – сердито сказала миссис Мэллой, внезапно ожив. – Но, как видите, миссис X., – Рокси ткнула пальцем в труп, – тут все вверх дном. Ну и сюрприз! Вот какое меня ждало возвращение. Однако какой смысл жаловаться? У каждого ведь случаются неприятности, правда?

Я завороженно смотрела на нее.

– А этот-то что здесь делает? – вопросила Рокси, грозно глянув на полковника Лестер-Смита. – Вы что, решили переселиться в Тадж-Махал?

– Об этом поговорим позже, – выдавила я, искренне надеясь, что произнесла эти слова со светской непринужденностью. Когда находишься в одной комнате с трупом и предполагаемым убийцей, лучше его лишний раз не раздражать. – Миссис Мэллой, вы должны нам рассказать, что здесь произошло. Кстати, вы вызвали полицию?

– Дело было так.. – Рокси принялась быстро и деловито расстегивать пальто. Наверное, для того, чтобы занять руки. – Я приехала из Лондона на автобусе – дольше, конечно, чем поездом, зато не надо тащиться от станции. Взяла с собой лишь один чемодан, поэтому от остановки пошла пешком. – Расстегнув пальто, она принялась так же сноровисто застегивать его. – Автобус опоздал минут на пятнадцать, и я очутилась в Читтертон-Феллс около шести, а когда добралась сюда, было уже, наверное, четверть седьмого, так как по пути завернула в магазин купить молока. Вон оно стоит на столе; счастье, что я не разбила бутылку.

Впервые голос Рокси дрогнул.

– А потом вы вошли и обнаружили мертвую Трикси, – завершила я.

– Гениально, миссис Хаскелл! – рявкнула Рокси. – Нет, я ворвалась как полоумная, горя желанием выяснить, хорошо ли Трикси следила за моим домом. А увидев, до какого состояния она довела кухню, схватила разделочный нож и рассчиталась по заслугам! – Миссис Мэллой издала сдавленный смешок и через мгновение затряслась в рыданиях.

Мне пришлось срочно усадить ее на стул. Полковник что-то талдычил за моей спиной по поводу бренди.

– Кто мог так с ней поступить, миссис Хаскелл? – Рокси стянула шляпку, и я едва сдержала возглас удивления. Темно-бордовый цвет, в который она перекрасилась, став бабушкой, исчез. Волосам вернулся густой черный оттенок, как и полагается согласно траурному этикету. – Трикси была прекрасной девушкой! Ну, может, не во всем прекрасной, но ведь это неважно. Кое-что в ней вызывало смех. Иногда хотелось ее хорошенько выпороть. Любила покомандовать и, если на то пошло, жадновата до денег, но это же не причина всаживать в нее нож, не так ли?

– Безусловно, не причина, – поддержал полковник.

Он осторожно обогнул тело, чтобы пройти к кладовке. Миссис Мэллой, сообразив, за чем он отправился, обронила, что бутылка с лечебным джином стоит на второй полке.

– Нужно выяснить, кто это сделал! – На лице Рокси стремительно проступали следы душевного потрясения: потеки туши набухали под глазами, губная помада размазалась клоунской улыбкой. Она принялась обмахиваться шляпкой. – Миссис Хаскелл, полиция как пить дать подумает, что это я.

– Мы же не знаем, сколько времени она мертва, – глубокомысленно заметила я, припомнив недавно прочитанный детектив. – Может оказаться, что уже несколько часов, и у вас будет алиби.

– При моей-то удачливости наверняка выяснится, что бедняжка скончалась за несколько минут до того, как я ввалилась.

– Это ваш нож?

Рокси кивнула.

– Похож на тот, каким я разделываю мясо. Я держала его рядом с плитой.

– Вы к нему не прикасались?

– С какой это стати? – вскинулась Рокси.

– Так бывает. Об этом постоянно приходится слышать. Человек, нашедший тело, начинает вытаскивать нож, щупать пульс или…

Голос мой стих.

– Хороша помощь, миссис Хаскелл! Лучше подумайте, как снять меня с крючка, немедля указав на кого-то другого!

Внезапно раздался дикий грохот. Мы с Рокси разом вскочили. Полковник Лестер-Смит уронил бутылку с джином. На его счастье, бутылка не разбилась, иначе миссис Мэллой сегодня все же стала бы убийцей. Судя по выражению лица полковника, появившегося из кладовки, он был готов выслушать от нас обвинение в убийстве Трикси Маккинли.

– Я опасаюсь, миссис Мэллой, что Элли считает преступником меня, – запинаясь, произнес Лестер-Смит. Рот у него открывался и закрывался, словно у куклы в театре марионеток. – К сожалению, перед тем как прийти сюда, она наткнулась в моей ванной на подозрительные пятна. – Он резко повернулся ко мне. – Ничего удивительного, что вы приняли их за кровь. Помню, я и сам так подумал, когда вышел из душа. Я собирался смыть их, когда раздался звонок в дверь.

Рокси Мэллой, которая, видимо, тоже увлекалась американскими детективами, заметно оживилась.

– Но если это не кровь, приятель, то что тогда?

– Краска для волос, – потерянно прошептал полковник.

– Краска для волос? – презрительно повторила миссис Мэллой. – И вы думаете, что мы с миссис Хаскелл такие простофили, что поверим в ваши россказни?! Дурите кого-нибудь другого, полковник, если найдется такой остолоп!

– Убедитесь сами! – Лестер-Смит размотал полотенце и наклонил голову.

– Вот черт! – Миссис Мэллой издала такой свист, что могла бы им вызвать полицию, если та еще не выехала.

Волосы бравого полковника были ярко-малинового цвета.

– Через сколько времени следовало смыть ее? – потрясенно спросила я, почти позабыв о бедной Трикси.

– Через пять минут…

– Черт побери, а сколько вы уже так ходите? – взвилась Рокси. – Можете не отвечать! Не меньше четверти часа! Зеленые волосы вам обеспечены. И поделом!

– Но зачем же, – растерянно пробормотала я, – вы спустились, когда я позвонила?

– Подумал, а вдруг… что-нибудь срочное.

Полковник вновь обмотал голову полотенцем.

И даже в столь неподходящий момент мое сердце преисполнилось сочувствия. Бедняга решил, что за дверью стоит Кларисса Уитком. Это ради нее он красил волосы! Я вспомнила, что на собрании Домашнего Очага его курчавая шевелюра выглядела более рыжей, чем обычно. Тогда я погрешила на яркое солнце, но дело было вовсе не в обмане зрения. Наверное, полковник опробовал различные оттеночные шампуни, прежде чем взяться за радикальный краситель. А как поспешно он повесил трубку, когда я позвонила, чтобы сказать про плащ Бена. Если не ошибаюсь, даже испуганно вскрикнул и пробормотал что-то про «десять минут». Бедный Лестер-Смит, несмотря на страх предстать перед Клариссой в комичном виде, не смог удержаться от искушения спуститься вниз и открыть дверь.

– Может быть, полковник, – посоветовала я, – вам не стоит смывать краску до тех пор, пока не появится полиция? Какое-никакое, а алиби. Ведь не исключено, что от нас потребуют в деталях описать, что мы делали последний час. Хотя, если окажется, что Трикси скончалась давно, это не будет иметь значения. – Я повернулась к Рокси. – Почему их еще нет?

– Кого?

– Полицейских.

– А… – Она вновь опустилась на стул. – Наверное, забыла им позвонить. У меня немного помутилось в голове. С тех пор как вошла, все как в тумане.

Ее ярко накрашенные губы скривились, нарумяненные щеки обвисли. Решив отложить расспросы до более удобного момента, я огляделась. Прежде всего следовало позвонить в полицию. Насколько мне было известно, где-то имелся телефон. Я озиралась бы целую вечность, если бы Рокси угрюмо не посоветовала заглянуть под чехол для чайника.

Под грелкой в виде жизнерадостного тряпичного пуделя действительно скрывался телефон. Пока я набирала номер, полковник откупорил бутылку с джином.

– Вы уверены, что хотите выпить прямо сейчас, миссис Мэллой? – спросил он. – Это может произвести на полицию неблагоприятное впечатление.

– А вы считаете, что будет лучше, если я примусь спокойно вышивать на пяльцах подле тела, из которого торчит нож? – парировала она.

– Нет, но вряд ли стоит давать повод подозревать, будто вы приложились к бутылке, миссис Мэллой.

– Ценю вашу заботу, полковник, – высокомерно ответила Рокси. – Но оценила бы еще больше, перестань вы стоять тут словно бестолковый джинн, вылетевший из этой самой бутылки. Плесните-ка мне добрую порцию! Если полиция не в состоянии понять, что в эту чертову минуту мне больше всего в жизни надо выпить, то пускай отправляются на курсы кройки и шитья!

В таком бедламе я сама себя-то не слышала, не говоря уж о том, чтобы разобрать, что бубнит телефонная трубка. Но, по всей видимости, я выразилась достаточно ясно, так как через несколько минут после моего общения с телефоном дом наводнили полицейские. Или мне просто показалось, что наводнили. Возможно, их было всего двое. Но они так громко топали и задавали такое количество вопросов, что я вскоре почувствовала себя посреди обезумевшего табуна.

Больше всего меня тревожила Рокси. Некий детектив по имени Галлоуэй отвел миссис Мэллой в крошечную гостиную, дверь за ними закрылась и больше не открылась. А мы с полковником уединились в холле, который за последний час лишился нескольких фарфоровых пуделей.

Нас допросили на скорую руку. Кто мы такие? В котором часу прибыли в дом? Как обнаружили тело? Трогали что-нибудь, а если да, то что именно? И наконец, самое важное – с какой стати вообще сюда примчались?

Полковник Лестер-Смит объяснил, что живет через два дома, а я зашла к нему вернуть плащ. Мы услышали чей-то крик… ну и так далее. Я же пустилась в путаный рассказ о том, как меня удивило, почему из дома миссис Мэллой никто не выбежал на крик. Теперь мне самой это объяснение представлялось смехотворным, но полицейский кивал, словно верил каждому моему слову. Наверное, профессиональная подготовка.

– Вам показалось, что крик донесся с улицы?

– Да! – Мы с полковником дружно тряхнули головами. Тюрбан на голове Лестер-Смита удержался лишь чудом.

– Сэр, а почему вы разгуливаете с полотенцем на голове? – Полицейский недоуменно вздернул бровь.

Мистер Лестер-Смит окаменел.

– Придется объяснить, полковник, – вздохнула я.

– Придется. – Он сглотнул, прежде чем мужественно встретить взгляд полицейского. – Я понимаю, что в сложившихся обстоятельствах это, – он похлопал по тюрбану, – может выглядеть подозрительно. Но уверяю вас, сэр, я не пытаюсь скрыть рану, полученную во время нападения на мисс Маккинли. Я вообще всего пару раз разговаривал с этой женщиной.

Полицейский нетерпеливо нахмурился, и полковник Лестер-Смит, очевидно разделяя мое убеждение, что стоит только вывести из себя представителя правопорядка, как в мгновение ока окажешься в наручниках, привлечен к суду и приговорен к пожизненному заключению, с мрачным видом стянул полотенце.

– Боже милостивый! – ахнул представитель закона.

Я же решила воспользоваться минутной растерянностью полицейского и попросила разрешения позвонить мужу. Трубку снял Фредди и противным медовым голоском проворковал, что Бен укладывает близнецов. Я скороговоркой выпалила новости.

– Что же это такое?! – взвыл Фредди. – Домработницы мрут как мухи!

– Возможно, убийство Трикси не имеет отношения к тому, что случилось с миссис Гигантс.

– И ты веришь в подобную чепуху?! – Мой драгоценный кузен залился демоническим хохотом.

– Фредди, передай Бену, что со мной все в порядке, но я не знаю, когда вернусь. Миссис Мэллой, возможно, понадобится моя помощь. Прости, мне надо бежать!

И я побежала. В ванную, где Лестер-Смит, сунув голову в раковину, ожесточенно скоблил свою малиновую шевелюру. Я испугалась, что если он будет продолжать в том же духе, то лишится не только волос, но и скальпа. Но, как ни странно, результат оказался отнюдь не столь плачевным, как можно было предположить. Постепенно волосы приобрели оттенок морковки, напичканной нитратами; однако, согласитесь, это гораздо лучше, чем шевелюра цвета петрушки.

Из гостиной выплыла миссис Мэллой, спокойная как удав. Будто она целыми днями тем и занималась, что ставила на место зарвавшихся детективов. Рокси сняла наконец пальто и осталась в коротеньком платье из черной тафты, которое вполне подошло бы для званого ужина или, с некоторой натяжкой, для похорон. Нам с полковником Рокси не сказала ни слова. Спустя полчаса увезли тело Трикси, а следом исчезли и полицейские.

– Что за чертовщина! – Миссис Мэллой плеснула в стакан джина и залпом выпила. – Я слишком стара, чтобы меня подозревали в убийстве!

– Вряд ли они подозревают вас, – возразила я. – Иначе забрали бы в участок.

– Я слышал, как врач сказал, что Трикси скончалась примерно час назад, – подал голос Лестер-Смит, теребя морковные заросли на голове.

– Небось пока я беседовала с этим Галлоуэем, они все тут обшарили. Хотели убедиться, что я не переоделась и не спрятала запачканную кровью одежду. – Рокси хмыкнула и налила еще джина. – К моему великому стыду, эти мерзавцы вряд ли обнаружили что-нибудь стоящее.

Внезапно показная бравада сменилась на ее лице тревогой. Миссис Мэллой глянула на телефонный столик, и глаза ее вдруг расширились. Рядом со столиком на полу валялась черная пластиковая сумочка. Сумочка Рокси, точнее, ее безразмерная сумища стояла на кухонном столе – искусственная крокодиловая кожа с блестящими золотистыми застежками.

– Чья это сумочка? – спросила я.

– Моя! – Миссис Мэллой поняла, какую именно сумку я имею в виду. – Что такого в том, если у женщины две сумочки?

Когда она наливала очередной стакан джина, руки ее тряслись.

– Глупо с моей стороны, – поспешно согласилась я, – просто не подумала.

Очевидно, в присутствии полковника Лестер-Смита Рокси ничего не скажет. Надо исхитриться и выпроводить его за дверь, не возбудив подозрений. К счастью, полковник был поглощен собственными невзгодами. Однако он любезно пригласил нас зайти к нему перекусить и подкрепиться чашкой чая.

– Спасибо. – Миссис Мэллой выдавила кривую улыбку. – Но сейчас мне хочется поплакаться миссис Хаскелл. Не могу же я себе такую слабость позволить в присутствии мужчины! Вряд ли моя сексуальная привлекательность от этого выиграет. И что бы вы потом ни говорили, вы никогда не будете относиться ко мне по-прежнему.

Рокси нашла верные слова. Подтянув пояс халата, полковник бросился к двери, бормоча, что не хочет нам мешать.

– Но это не значит, что я не загляну на чашку чая чуть попозже, – поторопилась утешить его миссис Мэллой.

Лестер-Смит удалился, с плеча его свисало полотенце в малиновых разводах. Он напоминал боксера, покидающего ринг после кровавого боя. Как только дверь закрылась, я быстро повернулась к Рокси:

– Ну! Что это за сумочка?!

– Вы что, тайком подрабатываете в Скотленд-Ярде? – Она снова потянулась за бутылкой, но я успела раньше и отодвинула джин.

– Больше ни капли, пока не начнете говорить!

– Ладно уж, расскажу! – Рокси уступила легче, чем я рассчитывала. – Мы с вами много вместе пережили, миссис Хаскелл, и даже, можно сказать, породнились, с тех пор как мой Джордж женился на вашей кузине Ванессе. – Это имя застряло у нее в горле, но Рокси все-таки сумела вытолкнуть его. Позже надо непременно спросить, почему она так долго не подавала о себе известий, но сейчас мне не хотелось ее отвлекать. – Наверное, именно поэтому так получилось, миссис Хаскелл, что я вам доверяю. Во всяком случае, больше, чем другим.

– Можете умасливать меня сколько хотите, – бодро ответила я, – но не получите ни капли джина, пока все не выложите.

– Вот черт! – последовал душераздирающий вздох. – Я не могу носить это в себе! Но вы должны поклясться, миссис X., что не побежите в полицию.

– Не могу обещать, пока не узнаю, о чем речь.

– Ну и черт с вами! Я и так уже почти все выдала. Теперь остается только рассказать историю до конца. Глядишь, вы посмотрите на это так же, как и я. Вы правы, сумочка не моя и не Трикси. Она принадлежит Уинифред Крошкер, и, когда я вошла в дом, ее у телефона не было. Сумочка лежала рядом с телом.

– Именно тогда вы выскочили на улицу и закричали?

– Что за дурацкое предположение! – Миссис Мэллой рассерженно нахохлилась. – Я не из тех, кто впадает в истерику, и вы это прекрасно знаете, миссис Хаскелл!

– Значит, это Трикси завопила, когда увидела, что на нее нацелен разделочный нож. Не знаю, почему я была так уверена, что крик донесся с улицы.

– Или кричала Уинифред. Она не самая храбрая женщина в мире. В данном случае это к лучшему. Поскольку если бы убийцей была Уинни, то она бы не стала вопить, привлекая внимание соседей, ведь так?

– Люди не всегда ведут себя трезво, когда кого-то убивают. Посудите сами, миссис Мэллой. Если миссис Крошкер наткнулась на тело Трикси, почему она не осталась и не позвонила в полицию?

– Любите же вы все вывернуть наизнанку, миссис Хаскелл! Говорю вам, я хорошо знаю Уинифред Крошкер. Эта женщина мухи не обидит, не то что Трикси. А кроме того, где мотив? Ответьте, миссис Проницательный Сыщик?

– Может, между ними возник спор из-за денег миссис Гигантс? – На лице Рокси не дрогнул ни единый мускул. – Так вы не знаете о завещании? Давайте я заварю чай, и мы перейдем в гостиную. Согласны?

То, что миссис Мэллой позволила мне хозяйничать в ее кухне и при этом не раздавала указаний, не требовала протереть чайник, прежде чем ставить его на плиту, свидетельствовало о крайней степени ее беспокойства. Правда, она поморщилась, когда я загремела посудой, расставляя ее на крошечном оловянном подносе. Послушно проследовав за мною в гостиную, Рокси уселась в кресло, замаскированное под леопарда. Ноги она поставила на ярко-желтую скамеечку, с которой свисали мохнатые алые кисти.

Оказываясь в гостиной Рокси, я всякий раз думала, что здешняя обстановка отлично подошла бы покоям султана. Повсюду были разбросаны пестрые подушки; там и сям стояли какие-то диковинные сосуды, изрядно смахивавшие на курительницы; из угла выглядывал гипсовый Аполлон, стыдливо прикрывающийся фиговым листочком; вдоль стены выстроились латунные урны (неужели миссис Мэллой похитила их в ближайшем колумбарии?). И повсюду стояли, сидели, лежали слоники, расписанные краской с блестками. Этот зоопарк напомнил мне о слоновьем семействе, которое я обнаружила на чердаке во время одного из приступов трудовой деятельности. Подарю слоников Рокси на ближайший день рождения!

Обстановка гостиной помогла вспомнить о земных радостях жизни. Убийство здесь казалось чем-то бесконечно далеким. Но нельзя же все время жить в мире мечты! Я налила чаю, размешала сахар, добавила молоко и протянула чашку Рокси.

– Так что там насчет завещания Гертруды Гигантс? – Она поудобнее пристроила ноги на желтой скамеечке и скинула туфли. – Только не говорите, что я могла все узнать, если бы появилась на похоронах.

– Всех подробностей и сама пока не знаю. – Я села на диван из искусственной кожи под ящерицу. – После похорон дочери миссис Гигантс сказали мне, что идут на встречу с адвокатом. И там их ждал неприятный сюрприз.

– Выкладывайте, миссис Хаскелл!

– Покойная оставила все свое имущество, около пятидесяти тысяч фунтов, Трикси Маккинли. В основном это страховка, полученная после аварии, в которую попал ее муж.

– Черт меня подери! – Миссис Мэллой пришлось поставить чашку, чтобы ненароком не выронить. – Я ведь знала о страховке, мы все так поступаем в АДРЧФ, но понятия не имела, что это такой чертовски большой куш.

– Вас не удивляет, что миссис Гигантс оставила все Трикси?

Рокси поджала губы и на мгновение задумалась.

– Нет. Пожалуй, нет. Видите ли, Фред, муж Гертруды, был прикован к постели, она бросила работу, чтобы ухаживать за ним. Вы же знаете, как ведут себя мужчины, подхватив обычный насморк, что уж говорить о тяжелобольном человеке. А судя по всему, Фред не отличался добродушием, даже когда был здоров. Поэтому вскоре Гертруде пришлось вновь взяться за работу, чтобы хоть ненадолго уходить из дома. Она наняла сиделку, но к ним регулярно наведывалась и Трикси. Она проводила с Фредом пару часов два-три раза в неделю. И по выходным заглядывала, помогала Гертруде возиться с мужем.

– Теперь все понятно, – сказала я.

– Конечно, – миссис Мэллой подняла чашку, – было бы неплохо, если бы Гертруда оставила мне, Бетти Штырь и Уинифред Крошкер что-нибудь на память, скажем, несколько тысяч фунтов.

– Наследство перешло под опеку миссис Крошкер.

– То есть?

– Она должна была выделять Трикси деньги. И именно поэтому, мне кажется, для миссис Крошкер особенно неприятно, что вы нашли рядом с телом ее сумочку. В полиции могут решить, что она убила Трикси во время ссоры из-за денег.

Рокси покачала головой.

– У вашей блестящей идеи есть один недостаток: в этом случае убийцей должна была стать Трикси. Поскольку, убрав Уинифред, она получала наследство в свое полное распоряжение.

– Это понятно, – сказала я. – Но что, если в случае смерти Трикси наследницей становится миссис Крошкер?

Страх в глазах Рокси быстро сменился раздражением.

– А кто это вам выболтал про завещание Гертруды?

– Я предпочла бы не отвечать.

– И пожалуйста! – Она презрительно рассмеялась. – Наяда Шельмус, кто же еще. Теперь я вспомнила! Адвокатом Гертруды был бывший муженек вашей ненаглядной подруженьки. Я всегда считала, что этот человек и помолчать-то двух минут не может, не то что держать язык за зубами. Его следует вытурить из адвокатской коллегии, лишить мантии или как там у них это называется.

Я была полна решимости не называть имен.

– Мне ничего не известно, что должно произойти с деньгами в случае смерти Трикси. Но миссис Крошкер окажется в сложном положении, если выяснится, что наследницей является она.

– А значит, тем более надо позаботиться, чтобы полиция не пронюхала о сумочке! Им никогда не выведать, что именно Уинифред наткнулась на тело и выронила сумочку, прежде чем в страхе бежать отсюда.

– А что, если Трикси взяла нож первой? – Я глотала чай, не чувствуя вкуса. – Чтобы убедить миссис Крошкер, что следует быть пощедрее. А во время борьбы нож выпал у нее из рук, и миссис Крошкер нанесла смертельный удар?

– Допускаю, Трикси вела себя отвратительно, если что-то было не по ней. Но, – миссис Мэллой покачала головой, – она любила Уинифред, как если бы та была ее матерью. Единственное, о чем они спорили, так это дружок Трикси.

– Джо!

– Точно. – Рокси пренебрежительно скривила губы. – Джо Туллингс убежден, что своим появлением на свет осчастливил человечество.

– Вы сказали – Туллингс? – Я пролила чай. – Перед домом полковника ко мне подскочила женщина по имени Мерилин Туллингс. Я думала, что никогда от нее не отделаюсь. Только не говорите, что это жена Джо!

– Вот именно! По меньшей мере последние десять лет.

– Я встретила его с Трикси на похоронах. Миссис Крошкер попросила Трикси заменить миссис Гигантс в Мерлин-корте. А в понедельник случилась неловкая сцена. Когда Джо пришел за Трикси, у меня как раз была Наяда Шельмус. Оказалось, и тут уж нет ничего удивительного, что он ухлестывал также и за Наядой. Когда Трикси вошла на кухню и увидела их вместе, она прямо так и затряслась, но не решилась поставить Джо на место у меня на глазах. Но Бен слышал, как они ругались по дороге, он как раз направлялся домой.

– А раньше вы не могли рассказать об этом? – Вид у миссис Мэллой был такой, словно она с удовольствием швырнула бы в меня желтой скамеечкой для ног и парой слоников в придачу. – Если столь ценные сведения не проливают новый свет на это прискорбное дело, то можете назвать меня круглой идиоткой! Джо Туллингс всегда обладал необузданным темпераментом. Именно этим во многом можно объяснить, что Трикси в него втюрилась. Она представляла себя укротительницей львов, щелкающей маленьким хлыстом.

– Опасная иллюзия.

– Спокойная жизнь Трикси никогда не привлекала. Не могу сказать, что так же участливо относилась к ней, как Уинифред, но я далеко не с легким сердцем согласилась на предложение Трикси пожить у меня, пока я в отъезде. «А что, если его жена пронюхает, чем вы тут занимаетесь? – спросила я. – Мне вовсе не улыбается, чтобы обманутая женщина выбила мою дверь или забросала окна камнями». Но более дерзкого человека, чем Трикси, надо поискать. Она считала свои шашни с Джо своеобразным видом спорта – все время маячить, так сказать, под носом у Мерилин Туллингс. Видите, до чего это ее довело! Джо взбесился и прирезал любовницу, когда понял, что не может обтрясти дерево с деньгами. Уинифред просто чертовски не повезло, что она наткнулась на бедняжку Трикси.

– Пусть будет так. – Я заерзала на стуле. – Но почему миссис Крошкер не побежала к соседям и не позвонила в полицию?

– Потому что до смерти перепугалась, что во всем обвинят ее! – Миссис Мэллой словно обращалась к слабоумной.

– Но что, если дело обстоит еще хуже? – предположила я. – Возможно, когда пришла миссис Крошкер, убийца все еще находился либо в доме, либо где-то поблизости. Дожидался удобного момента, когда можно будет незаметно выбраться на улицу. Миссис Крошкер обнаружила тело и закричала, и убийца – ладно уж, пусть это будет Джо – схватил ее и утащил с собой.

Голос мой стих. Перед глазами замелькали картины одна ужаснее другой. И кто меня дергал за язык?! Рокси смертельно побледнела.

– Наверное, мне стоит позвонить Уинифред…

Она встала с таким видом, будто ее только что огрели желтой скамеечкой. Я поплелась за ней на кухню, чтобы послушать, что миссис Мэллой скажет подруге.

– Никто не отвечает, – тусклым голосом сообщила Рокси, вешая трубку.

– Это вовсе не значит, что с ней что-то случилось.

– Нет, черт возьми, она пустилась в бега!

– Все-таки думаю, что вам следует позвонить в полицию. – Я положила руку на обтянутое тафтой плечо. – Вы должны рассказать про сумочку, чтобы детективы все проверили. Если есть хотя бы малейшая возможность, что Джо или кто-то другой удрал, прихватив с собой миссис Крошкер, мы не можем терять время!

– Да идите вы! – Рокси раздраженно отстранилась. – У страха глаза велики, или как там говорится в этой дурацкой пословице… Вот что следует предпринять первым делом: созвать чрезвычайное собрание АДРЧФ! Это не займет много времени, поскольку нужно лишь позвонить Бетти Штырь. И еще я считаю, что мы можем принять вас в почетные члены, правда только на сегодняшний вечер.

– Миссис Мэллой, медлить нельзя! – воодушевилась я.

– Я, пожалуй, выпью. – Рокси потянулась к бутылке и обнаружила, что та пуста. – Вот черт! – Она босиком прошлепала к кладовке, и через мгновение оттуда выглянуло ее вмиг посеревшее лицо. – Это была последняя! Что же мне теперь делать?

– Звонить в полицию!

– Дудки! Давайте-ка руки в ноги, и к полковнику Лестер-Смиту, попросите у него взаймы немного джина. Вы запомните, миссис Хаскелл, или мне записать?

– Ладно, – буркнула я и шагнула к задней двери. Внезапно мне пришла в голову мысль. – Каким образом миссис Крошкер попала в дом, если Трикси была уже мертва?

– У нее есть ключ. У всех членов АДРЧФ есть ключи от жилищ коллег.

Миссис Мэллой тяжело вздохнула. Две ее подруги мертвы, а еще у одной по горло неприятностей.

Я выбежала на улицу. Дождь прекратился, но ночное небо было плотно затянуто облаками. Дул холодный, пронизывающий ветер. Все соседи уже разбрелись по домам, и улица была пуста. Наверное, последнее на сегодня представление – вынос тела Трикси, прикрытого простыней, – пришлось по душе публике.

Лишь один автомобиль проехал мимо, пока я брела к калитке полковника Лестер-Смита. Я раздумывала о Мерилин Туллингс. Она примчалась, чтобы спросить, не я ли приходила четверть часа назад, в шляпке с обвислыми полями. Я тогда решила, что это всего лишь праздное любопытство. Но, может, у Мерилин имелся иной мотив? Ясно как белый день, что жена несравненного Кожаного Джо должна была люто ненавидеть Трикси. Может, она намеренно заметала следы, утверждая, будто не знает женщину, поселившуюся в доме миссис Мэллой? Боже! А что, если перед встречей со мной Мерилин отправилась выяснить отношения с Трикси и, уходя, воткнула ей нож в спину? А покидая место преступления, увидела, что я подъезжаю на машине? Решив, что вряд ли удастся дойти до своего дома незамеченной, Мерилин бросилась ко мне и затеяла нескончаемый разговор! Потрясающая изворотливость.

Я на мгновение задержалась у калитки, где разговаривала с Мерилин Туллингс, припоминая, как вылезла из своего драндулета. Рассеянным взглядом окинула окрестности и замерла. Сердце мое ухнуло вниз.

Моего милого «хайнца» у дома полковника не было! Его вообще нигде не было. Он исчез. Испарился. Суть этого факта доходила до меня несколько дольше необходимого времени. Когда я опомнилась, то обнаружила, что на всех парах мчусь к дому Рокси. Входная дверь с грохотом распахнулась, и миссис Мэллой возникла передо мной на пороге. К черту джин, подумала я и уже открыла рот, собираясь поведать новость, но Рокси меня опередила:

– Хорошо, что вы вернулись! Только что звонил ваш муженек, миссис X. Срочно звякните ему, а то он совершенно не в себе. Похоже, в Мерлин-корт заявилась полиция. Ваш растреклятый драндулет обнаружили в переулке неподалеку отсюда, а в нескольких шагах от него, в сточной канаве, нашли тело женщины. Документов при ней не было, но один из полицейских узнал ее.

– Миссис Крошкер? – прошептала я онемевшими губами.

Миссис Мэллой потерянно кивнула и повалилась мне на руки.

Глава одиннадцатая

Убрав шкафы, полки застилают новой клеенкой или вощеной бумагой.

– Кто такая миссис Крошкер и почему мы талдычим о ней в такую рань?

Джонас сел в кровати. С минуту посверлив меня взглядом, он посмотрел на часы, обнаружил, что уже одиннадцатый час, и брюзгливо поджал губы.

– Она подруга Рокси Мэллой.

– Ну и что? – проворчал Джонас. – С какой стати я должен выслушивать это с утра пораньше?

Он сложил руки на груди и нехотя подвинулся на кровати, чтобы я могла примоститься на краешке.

– Мы с ней встретились в кафетерии универмага вскоре после смерти миссис Гигантс, а потом еще раз на похоронах. Миссис Крошкер показалась мне очень приятной женщиной.

Я не знала, как перейти к сути. Слова скакали в голове, как кузнечики, вместо того чтобы выстраиваться в гладкие фразы. Неудивительно, что Джонас разозлился еще больше.

– Приятная женщина! Ты разбудила меня только для того, чтобы поболтать о какой-то там милашке? Если надумала женить меня на этой самой миссис Крошкер, то зря теряешь время. Лучше уж прямо скажи, что решила избавиться от меня! – Джонас насупился. – Хотя осуждать тебя за это трудно. Кому нужен бесполезный старикашка?!

– Вовсе я не хочу избавиться от тебя! – Я встала и чмокнула его в лысину. – И как у тебя хватает совести пороть чушь именно сейчас?!

– А что случилось? – оживился Джонас.

– Дело касается миссис Крошкер. Она подруга… была подругой миссис Мэллой и членом их небольшой организации домработниц. Вчера вечером ее насмерть сбила машина. Моя машина. Я оставила наш драндулет у дома полковника Лестер-Смита и по глупости забыла вынуть ключ зажигания. Какой-то идиот вздумал угнать развалину и наехал на бедную женщину. Но это еще не все. Убили Трикси Маккинли, закололи ножом на кухне миссис Мэллой. Когда прибыла полиция, я была там вместе с Рокси. К тому времени в Ежевичном переулке обнаружили несчастную миссис Крошкер, она лежала в нескольких ярдах от брошенного «хайнца». Я вне подозрений… – тут я поперхнулась, – поскольку у меня имеется алиби. Так что, полагаю, в этой истории есть и светлое пятно.

– Так Рокси Мэллой вернулась? – быстро спросил Джонас, словно не слышал всех тех ужасов, которые я только что на него вывалила.

– Я пока не знаю, что привело Рокси обратно в Читтертон-Феллс и почему она затаилась после смерти миссис Гигантс. Мы не успели поболтать. Знаю лишь, что она прибыла из Лондона вечерним автобусом, вошла к себе в дом и наткнулась на мертвую Трикси.

– Итого три! – Джонас довольно заелозил на кровати.

– Да, – удрученно кивнула я. – Три трупа. И все жертвы – члены АДРЧФ. И лишь одна из смертей выглядит на первый взгляд случайной. А Рокси вся извелась из-за этой проклятой сумки!

– Какой еще сумки? – Джонас замер и подозрительно уставился на меня.

– Сумки бедной миссис Крошкер. Рокси нашла ее на кухне, рядом с телом Трикси. Она промолчала, чтобы миссис Крошкер не заподозрили в убийстве. А когда позвонил Бен и сообщил, что рядом с нашим «хайнцем» валяется труп, она тотчас помчалась звонить в полицию. Наврала, будто только что нашла сумку покойной. Должно быть, миссис Крошкер наткнулась на убийцу, выронила сумочку и с воплем выскочила из дома, убийца догнал ее, впихнул в нашу машину и расправился в Ежевичном переулке! – Я содрогнулась. – Боже, так и вижу, как она бежит по улице, подгоняемая ужасом, а убийца несется за бедняжкой семимильными шагами…

– Элли! – строго сказал Джонас. – Только не вздумай впасть в истерику!

– Она была такой маленькой, такой беззащитной…

Разумеется, ночью я не сомкнула глаз и теперь чувствовала себя снулой рыбой. Бен героически взял на свои плечи сборы детей – я слышала, как он скандалил с ними из-за теплых колготок. Сама я словно приросла к кухонному табурету, методично поглощая все без разбору – тосты, вареные яйца, джем, масло, чай. Сознание, что толстею с каждой минутой, позволяло хоть немного отвлечься. Покончив с едой, я поплелась в ванную и с полчаса драила голову, надеясь, что таким образом удастся избавиться от жуткой картины, все еще стоявшей перед глазами. Но все впустую. И тогда я поднялась к Джонасу, растолкала и обрушила на него все свои беды.

– Как ты считаешь, полиция кого-нибудь подозревает? – Джонас устроился поудобнее и подтянул к себе Тобиаса, который словно ниоткуда возник на кровати.

– Полиция меня не посвящала в свои выводы, но, думаю, они захотят побеседовать с женатым дружком Трикси по имени Джо и с его законной супругой. Возможно, обманутая женщина выведала, что муженек водит ее за нос, и терпению настал конец… – Я прошлась по комнате, стараясь не смотреть на выцветший прямоугольник обоев там, где раньше висело зеркало.

– Элли, прекрати мельтешить! – раздраженно буркнул Джонас, откидываясь на подушки.

– Мне не стоило втягивать тебя в эту историю. Ты так уютно похрапывал, пока я не завалилась со своими проблемами.

– Да, мне снился чудесный сон, – мечтательно протянул Джонас. – Прекрасное весеннее утро, небо голубое, как гиацинты. Всюду цветы – на земле, на деревьях, на окнах… а трава такая зеленая, будто Господь Бог ночь напролет трудился, вскапывая и засевая землю. И в этом чудесном саду, Элли, – Джонас перешел на шепот, – была моя мать.

Я вздрогнула и тоже шепотом спросила:

– Что она делала?

– Абигайль стояла на лужайке и смотрела в небо. И лицо у нее было счастливым. Она держала змея на длинной-длинной бечевке и вдруг выпустила его, и он взмыл в небесную синь…

– А ты там тоже был, Джонас?

– Я был змеем! – Он гордо посмотрел на меня и закрыл глаза. – А где Рокси? – внезапно спросил Джонас, когда я уже собиралась мчаться за доктором. – Почему ты не привела ее к нам?

– Я уговаривала ее переночевать в Мерлин-корте, но Рокси, разумеется, заупрямилась. Ты же знаешь ее.

Но Джонас уже спал, на животе у него громко урчал Тобиас. Я кинула на эту парочку растроганный взгляд и на цыпочках вышла из комнаты. Но, не сделав и двух шагов, круто развернулась и шмыгнула обратно, чтобы убедиться – Джонас мирно спит и вовсе не собирается умирать.

«Идиотка», – прошипела я про себя, немного успокоившись. За Джонасом вполне может присмотреть и Тобиас, нечего квохтать вокруг старика, словно он уже на смертном ложе. Совсем нервы ни к черту. Впрочем, есть с чего. Но наверняка я почувствую себя лучше, если что-нибудь съем. А после этого проведаю Рокси, а заодно разузнаю, не нашли ли убийцу.

Снизу донеслись тихие шаги. Я замерла. Вот, настала и моя очередь! Я затравленно огляделась в поисках подходящего орудия и тут уловила знакомый скрежет. Убийцы и трупы мигом выветрились у меня из головы, я фурией сорвалась с места. Фредди! Опередил меня и залез в холодильник! После моего драгоценного кузена можно поживиться лишь жалкими объедками. Я толкнула дверь в кухню и налетела на собственного мужа.

– Бен! – Я повисла у него на шее, словно мы не виделись несколько веков.

В моем возрасте женщина должна уметь справляться с такими пустяками, как убийство-другое, и не облегчать душу самозабвенными рыданиями на мужском плече. Когда пиджак Бена пропитался слезами насквозь, а у моего ненаглядного онемела рука, которой он гладил меня по голове, я оторвалась от него и шмыгнула носом.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я остался дома? – спросил Бен, внимательно изучая мое распухшее от слез лицо.

– Глупый вопрос.

– Речь не только о сегодняшнем дне. – Я подняла голову и подозрительно посмотрела на него. – Как ты относишься к тому, чтобы муж находился у тебя под каблуком с утра до вечера?

– Что ты имеешь в виду? – Застыв на месте, я потеряла способность даже думать, не говоря уж о том, чтобы хлопать ресницами.

– Я ушел! Повесил на дверь «Абигайль» табличку «Закрыто» и зашвырнул ключ в небеса.

– Бен! – только и смогла вымолвить я.

– Все в порядке, ключ приземлился куда надо, – он похлопал по карману. – Так что мне ничего не стоит вернуться, если ты выставишь меня за дверь.

– Никогда! – Я мигом ожила. – Но почему?! Проклятые пикетчики?

– Нет. – Бен закружил меня в вальсе, неистовость танца лишь слегка ограничивали стол, стулья, кастрюли и прочая кухонная утварь. – И я отнюдь не обратился в вегетарианскую веру. Думаю, тебе следует винить весенние флюиды.

– Не буду! – с жаром воскликнула я и повисла на своем ненаглядном. Несмотря на головокружение, мысли мои вдруг обрели ясность. – Ты сделал это ради меня! Ты боишься, что меня выбьют из колеи все эти убийства. Согласна, когда натыкаешься на трупы, как на грибы, то это не может не сказаться на настроении. Особенно если одну из жертв сбивают твоей собственной машиной. Но, Бен, из-за таких пустяков ты не должен бросать любимую работу! Еще неделю назад ты сказал, что не собираешься выбрасывать белое полотенце.

– Верно. – Бен устроился в кресле-качалке и потянул меня к себе, я с комфортом обосновалась у него на коленях. – Но с тех пор, солнышко, я немало размышлял. И меня вдруг осенило – я цепляюсь за наш ресторан только из упрямства. Стараюсь доказать самому себе и миссис Брюквус со товарищи, что еще жив. Все эти трупы заставили меня наконец открыть глаза. Я вдруг сообразил, что жизнь коротка и полна радостей, поэтому собираюсь засесть за новую кулинарную книгу, а также заняться садоводством. Джонасу требуется подмога.

– Старик будет на седьмом небе от счастья! – подхватила я. – Это поставит его на ноги. Но как же «Абигайль», Бен?! Разве ты не будешь скучать по нашему ресторану?

– Буду. – Мы дружно качнулись в кресле-качалке. – Но сейчас меня влекут иные подвиги. Приготовься к худшему, Элли, я намерен обосноваться на нашей кухне и устроить здесь полигон для новых блюд собственного изобретения. Надоело готовить одно и то же. Так что «Абигайль» никуда не денется, через некоторое время я мечтаю произвести фурор невероятными кушаньями. Словом, я беру тайм-аут. Проблема одна – презренный металл.

– Ерунда! – вскричала я. – Денег нам хватит, я теперь сама произвожу стиральные порошки и гуталин!

– Отлично, – глаза Бена полыхнули изумрудным огнем, – тогда мне надо освоить производство зубной пасты, и нам не страшны никакие финансовые катаклизмы! Вот только придется болтаться у тебя под ногами…

– На этот счет не волнуйся. – Я плотоядно ухмыльнулась. – Болтайся сколько угодно. Бен, а как же быть с Фредди?

– Фредди? О его судьбе можешь не беспокоиться. У нашего Фредди грандиозные замыслы. За время работы в «Абигайль» он скопил кругленькую сумму и теперь вынашивает планы, как разбогатеть до безобразия. Словом, твой драгоценный кузен вознамерился пуститься во все тяжкие.

Какое чудесное мгновение! Если б только оно не было омрачено мыслями о Трикси Маккинли, миссис Крошкер и, конечно, миссис Мэллой.

Когда Бен отправился на поклон к Джонасу, я быстро шмыгнула к телефону и набрала номер миссис Мэллой. Трубку никто не взял. Конечно, это был вовсе не повод для беспокойства, но я разволновалась. Ну почему я вчера силком не притащила Рокси в Мерлин-корт? Эта упрямица развопилась, что в собственном доме она в полной безопасности и не собирается изображать трусливую мышь. А что, если Рокси попыталась утопить горе в джине и упала с лестницы, подобно бедной миссис Гигантс? Или проглотила слишком много снотворного? Я принялась лихорадочно листать телефонный справочник, разыскивая номер Бетти Штырь. Но телефон сподвижницы Рокси тоже молчал. Возможно, Бетти на работе? Хотя в связи с внезапной смертью двух членов АДРЧФ она могла бы взять выходной, чтобы погоревать всласть.

Вернувшись на кухню, я обнаружила там Фредди в компании близнецов. Если выражаться точнее, мой драгоценный кузен наблюдал, как они прыгают на столе.

– Мама! – Тэм взвился в воздух и бухнулся в мои объятия. Мы отлетели к стене, едва не сбив коллекцию старинных мисок. – Мы играем в зоопарк! Эбби – макака, а я – тигр!

– А Фредди кто?

– Сторож!

Эбби соскочила со стола и волчком закрутилась по кухне, ритмично почесываясь и тряся головой. В зубах она держала наполовину очищенный банан.

– Честное слово, Элли, я как раз собирался запереть их в кладовке.

Кузен без особого успеха старался придать себе добродетельный вид.

– Он испугался, что я его покусаю! – Тэм все еще висел на мне, хихикая где-то за ухом.

– А я убегала от тигра по деревьям! – В доказательство Эбби плюхнулась в раковину.

– Я не виноват! – Фредди зевнул. – Вы с Беном не удосужились узнать мое мнение, когда решили завести детей. Но я попытался внести свою лепту. Вспомни, сколько раз я сам вызывался взять их на прогулку?!

– Один. Когда надумал отвести Тэма в салон татуировок.

– Да хватит тебе, милая кузина, ворошить прошлое.

– Мне?! Кто, как не ты, потащил Эбби к гипнотизеру, чтобы тот помог ей вспомнить, кем она была в прошлой жизни!

– Это ее развлекло! – Фредди повернулся к раковине. – Эбби, ты же была рада узнать, что в одном из прошлых воплощений была принцессой?

– Я и сейчас принцесса! – последовал возмущенный ответ.

– А что такое уплощение? – Тэм выскользнул из моих рук и пополз по полу, издавая утробные звуки.

– Подумать только, Элли! – Фредди с наслаждением потянулся. – Мы с Беном отныне вольные птички! Оковы труда на пользу общества пали, и я свободен! Поскольку от природы я крайне трудолюбив, то отныне можешь рассчитывать на мою помощь. Если как-нибудь соберешься включить пылесос, смело посылай за мной, поделюсь с тобой советом-другим. Ты же знаешь мою щедрую натуру!

– В твоих жертвах нет необходимости, – отозвалась я, пытаясь выудить Эбби из раковины, – если Рокси Мэллой вернулась навсегда.

– А как себя чувствует старушка? – Лицо Фредди помрачнело. Он обозначил на моей щеке поцелуй. – В деревне с утра только об этом и судачат. Одна из официанток утверждает, что приятель Трикси, некий Джо…

– Туллингс, – подсказала я.

– Вот-вот. Похоже, что он со своей женушкой…

– Мерилин.

– Спасибочки! – Фредди заткнул мне рот рукой, чтобы больше не встревала. – Так вот, по словам Диди, это одна официанточка из «Темной лошадки», сегодня утром супругов Туллингс вызвали в полицейский участок. Как мне кажется, отнюдь не для того, чтобы угостить чаем. Диди обручена с одним из констеблей, и тот уверяет, что вопрос заключается лишь в том, кто из супружников прикончил бедняжку Трикси.

– Рада слышать, что полиция не теряет времени даром! – Я выковыряла ногу Эбби из сливного отверстия.

– Тогда почему ты такая мрачная? – вопросил кузен, поглядывая в сторону холодильника.

– Беспокоюсь за Рокси.

– Послушай, Элли, дорогуша, – Фредди покровительственно шлепнул меня по плечу, – миссис Мэллой – крепкая старушка. Она выдюжит.

– Наверное.

Детки продолжали изображать четвероногих, сбежавших из ближайшего зверинца, когда на кухне появился Бен. Близилась пора обеда, и мой ненаглядный решил поддержать меня в нелегком деле кормежки нашего потомства. Фредди торжественно возвестил, что пожертвует для нас несколько минуток и задержится. Иными словами, проведет ревизию съестных припасов.

– Но я не люблю улиток! – раскричался Тэм.

В эту минуту на кухню прошаркал Джонас. Остатки волос на его голове стояли торчком, но выглядел он вполне пристойно в клетчатой фланелевой рубашке и мешковатых брюках неопределенного цвета.

– Улитки очень полезны для цветов! – сообщил он моему сыну, прежде чем расположиться за столом. – Это одна из тех премудростей, которую я собираюсь передать своему новому подручному…

– Это я! – Бен раскланялся, ни на секунду не прекращая что-то помешивать в глиняной миске. – Надеюсь, Джонас, ты наберешься терпения и не станешь пороть за тупость, которая нападает на меня всякий раз, как только отлучаюсь от плиты.

– А я?! – возмутился Фредди, выпрыгивая из кладовки с огромным окороком. – Жаль, что мы живем в современную эпоху. Разгуливая по лугам и размахивая косой, я был бы неотразим.

– Особенным успехом ты пользовался бы после того, как отчекрыжил бы себе нижние конечности, – съехидничала я, водворяя Эбби обратно за стол.

Наконец наше семейство заняло свои места, я рысцой обежала домочадцев, щедро оделяя салатом из миски, и уже через минуту все дружно жевали. Даже Джонас не ковырялся в тарелке, как обычно, а проворно орудовал вилкой. Между делом он читал лекцию о посадке фасоли. Я с радостью наблюдала, как поблескивают его глаза. Фредди время от времени вставлял свои соображения, как следует обращаться с бобовыми. Когда Джонас с Беном соберутся на первый урок садоводства, надо будет отвлечь драгоценного кузена, чтобы он не вертелся у них под ногами.

Должно быть, Фредди прочел мои мысли, поскольку не двинулся с места, когда Бен и Джонас направились к двери.

– Кузиночка, – нежно пропел он, – сколько тебе понадобится времени, чтобы привыкнуть к тому, что твой благоверный станет с утра до вечера торчать дома?

– У меня пока еще не было возможности как следует обдумать этот вопрос, – ответила я, драя физиономии деток. – Надеюсь, больших проблем у нас не возникнет, особенно, – я подбавила в голос яду, – если ты не станешь крутиться рядом, любезный кузен.

– Обо мне можешь не беспокоиться! – заверил Фредди, заглянув в масленку. – Я собираюсь покорить музыкальный Олимп! Скоро ты станешь счастливой родственницей рок-звезды.

– Да? – Я недоверчиво хмыкнула. – Ты хоть помнишь, где могила твоей подружки-гитары?

– Смейся, смейся! – обиженно буркнул Фредди, но мгновенно утешился, обнаружив нетронутый гренок.

Проснувшись сегодня утром, я вдруг вспомнила, что хотела произвести революцию в убранстве нашей с Беном спальни, но тут же с удивлением осознала, что тяга к переменам начисто выветрилась. Потертые диваны и поднадоевшие обои таят столько очарования и уюта, особенно когда жизнь вот-вот полетит вверх тормашками. Внезапно меня разобрало любопытство. Захотелось хоть одним глазочком взглянуть на жилища Трикси и миссис Крошкер.

– Фредди, – льстиво сказала я, – не хочешь поиграть с детками? Надо бы позвонить миссис Мэллой…

Фредди милостиво махнул рукой.

И на этот раз в доме Рокси никто не отозвался. Мое терпение лопнуло. А вдруг, пока я тут прохлаждалась, миссис Мэллой утонула в ведре воды?! Фредди с детьми ползал под столом, я покосилась на них и потянулась к куртке. В эту секунду садовая дверь распахнулась и в дом ввалился Бен, за ним следовал Том Эльфусс.

– Смотри, кто к нам пожаловал! – весело объявил мой ненаглядный. – Мистер Эльфусс надеялся, что Джонас даст совет, как привести сад в порядок, вот я и предложил ему присоединиться к нашему уроку.

– Прекрасно!

– По-моему, вам эта мысль понравилась… – Голос гостя звучал нервно, словно Том опасался, что его прогонят, швырнув вдогонку сапоги. – И еще я принес образцы обоев. Помните, о них мы тоже говорили? Так что если вас не затруднит…

Или он все же пришел выведать, что мне известно об убийствах?! Не сочтите меня злобной гадиной, но в наших краях если ты распеваешь в собственной ванной, то на следующее утро половина Читтертон-Феллс обсуждает твои вокальные данные. Я невинным голоском сообщила, что собираюсь прогуляться. Но скоро вернусь.

Бен вздернул бровь.

– К Рокси?

Фредди под столом навострил уши.

– Хм… – Я неопределенно помахала рукой и для пущей загадочности хихикнула.

Том Эльфусс, по сути, оставался чужаком, несмотря на нашу с ним задушевную беседу. Кто знает, какова истинная цель его визита?

– Фредди пообещал присмотреть за детьми, – сообщила я в пространство. Из-под стола донесся придушенный хрип. – Так что можете без помех постигать науку вершков-корешков.

– Нет! – раздался дружный визг. – Мы тоже хотим в сад!

Эбби выскочила из-под стола и прямиком устремилась к Тому Эльфуссу. Должна заметить, она не из тех общительных детей, что готовы лезть ко всем подряд, но, судя по всему, к крошечному Тому моя дочь успела проникнуться доверием. Я устыдилась своих подозрений. Нет, этот печальный гном не может быть хладнокровным убийцей, на счету которого уже три трупа. Пока три…

– Дорогая, ты поиграешь с мистером Эльфуссом в другой раз. – Я подхватила дочь, но та заупрямилась:

– Хочу сейчас!

– Да-да, сейчас! – поддакнул Тэм, появляясь из-под стола верхом на Фредди.

– Может, мама как-нибудь разрешит вам заглянуть ко мне в гости? – Удивительное дело, но неуверенная улыбка Тома Эльфусса вмиг усмирила детей. – Я был бы очень рад. Мне там так одиноко.

– Мы обязательно придем! – посулила я, закрывая дверь за ним и Беном.

– А он был на том собрании, где миссис Гигантс… внезапно скончалась? – спросил Фредди, принимая вертикальное положение.

– Да, – задумчиво ответила я.

В голове моей вновь теснилась куча вопросов и ни одного ответа. Я пыталась вспомнить, где оставила свою сумочку, в гостиной или в холле, когда раздался стук в дверь, на кухню ворвалась Наяда Шельмус и передо мной закружился водоворот из черной мини-юбки, кокетливого жакета и коротких волос с серебристым отливом.

– Я так боялась, что не застану тебя или что ты в спальне занимаешься любовью с Беном!

В голосе Наяды отчетливо слышалась истерика. Конечно, моя взбалмошная подруга всегда умела должным образом обставить свое появление на сцене, но сейчас я почувствовала, что ее тревога по крайней мере на две трети имеет под собой основание. Она мертвой хваткой вцепилась в мой локоть.

– Бен в саду…

– Я видела трех типов, ковырявшихся под деревом, но твоего благоверного среди них не признала, впрочем, ничего удивительного – мне сейчас не до мужчин! Даже Лео вылетел у меня из головы. Ты не поверишь, как он повел себя, когда я сообщила, чего мне стоила интрижка с этим болваном Джо Туллингсом! Как самый настоящий айсберг!

– Успокойся, Наяда. Сядь и отдышись.

– Легко тебе советовать! – Она плюхнулась на стул. – А меня подозревают в двойном убийстве! И пригрозили увольнением, если я еще раз опоздаю. Только не говори, что я сама виновата, раз связалась с женатым типом. А то я могу тебя убить и тогда с легким сердцем отправлюсь в каталажку.

– Полиция считает, что это ты убила Трикси Маккинли, а затем украла мой автомобиль и наехала на миссис Крошкер? – Я рухнула на соседний стул.

– Вот именно! Подозревают! Почему бы и нет, после того как Джо выложил полиции о наших с ним шашнях?! Я, мол, прознала про его связь с Трикси и прикончила эту дурочку в припадке ревности!

– Э-э-э…

– Лживая гадина! Ему ли не знать, что мне наплевать с высокой колокольни, с кем он там крутит амуры. Я и глаз-то на него положила только от скуки и желания досадить Лео! Ну ты сама знаешь, Элли… – Наяда поникла.

– А почему полиция не подозревает самого Джо или его болтливую супружницу? Фредди принес эту новость на хвосте из «Темной лошадки».

– Ну, они, конечно, тоже значатся в списке потенциальных убийц. – Наяда вонзила кроваво-красные ногти в замысловатую конструкцию на голове. – Джо и его крокодилица Мерилин! Но это не помешало чертову инспектору едва не выбить дверь в мою квартиру. Я как раз подкрашивала губы и не могла отвлечься на всякие пустяки. Этот громила ворвался ко мне и принялся выпытывать, где и с кем я провела прошлый вечер. Вот нахал! И представляешь, первый раз в жизни я вчера как последняя дура торчала дома, и доказать это невозможно. Даже с работы ушла пораньше, потому что жутко разболелась голова. А ведь раньше знать не знала никаких мигреней! Словом, пришла домой, выхлебала чашку чая и завалилась спать. Никто мне не звонил. Никто не заходил. Короче, была паинькой из паинек. И вот результат пристойного поведения – меня теперь подозревают во всех смертных грехах!

– Уверена, что ты напрасно волнуешься, – не слишком убедительно возразила я, хотя на месте Наяды уже строчила бы прощальные письма родным и близким. – Если тебя не было на месте преступления, то все в порядке. Тебя ведь там не было, правда?

– Какая же ты наивная, Элли! – Ангельские глаза Наяды наполнились слезами. – Откуда мне знать, что Джо не оставил пару прядей моих волос рядом с трупами? Или что Мерилин предусмотрительно не испачкала в крови жертв платок с моими инициалами? Если она знала о Трикси, то с тем же успехом могла знать и обо мне. В книгах убийцы часто так поступают. Правда, – Наяда немного приободрилась, – я вовсе не уверена, что Джо умеет читать. Элли, ты должна мне помочь!

– Как?

– Ну… не знаю. – Наяда вскочила и пробежалась по кухне.

Около мойки она обнаружила блюдо с вареной свеклой и с жадностью вонзила зубы в сочную мякоть. Багряный сок брызнул во все стороны.

– Вот это да! – ахнула Наяда. – Эта штука действительно похожа на кровь или я просто схожу с ума? – Она крутанула кран и смыла свекольную кровь с пальцев, после чего без сил привалилась к раковине. – Ты моя подруга, Элли! И я надеюсь, что вытащишь меня из этой переделки. Мне все равно, как ты это сделаешь. Можешь сама признаться в убийствах, если решишь, что так проще. Вот черт! – Наяда глянула на часы. – Пора бежать на автобус, если хочу вовремя успеть на работу, а то меня посадят в тюрьму за нищенство, а я слышала, что в этом заведении бедняков не жалуют.

– Перестань психовать, все утрясется.

– Надеюсь! – Титаническим усилием Наяда изобразила подобие улыбки. – Я заглянула к тебе, рассчитывая на дружескую поддержку, после того как мерзкий Лео мне в ней отказал. Ну и пошел он к черту! Не хочу больше видеть эту холодную гадину!

Я тупо смотрела на захлопнувшуюся дверь, раздумывая, позвонить Лайонелу или же… В голове моей сверкнула мысль. Выскочив в сад, я понеслась по дорожке.

– Наяда!

– Да? – Она развернулась столь стремительно, что мы едва не столкнулись.

– Окажи мне услугу!

– Какую? – Наяда быстро отодвинулась от меня на пару шагов.

– Ты ведь крутишься среди воротил недвижимости. Выясни, почему сестрицы Миллер, Кларисса Уитком и Том Эльфусс переехали в Читтертон-Феллс.

– Не понимаю, как это может мне помочь. – Наяда дернула плечом. – Но если для тебя это важно, тогда другое дело. Что ж, подсуну старику Уорду снотворного и пороюсь в его бумажонках.

Наяда упорхнула по гравиевой дорожке, а я вернулась в дом, преисполненная решимости отыскать свою сумочку и отправиться к Рокси, прежде чем мне помешает что-нибудь еще. Едва я извлекла потерю из-под дивана, как дверь распахнулась и в кухню прошествовала миссис Мэллой собственнои персоной, а по пятам за ней следовала Бетти Штырь.

– Куда это вы намылились, миссис Хаскелл? Да еще при полном параде!

И эту женщину я представляла себе мертвой! Надо признаться, мои туфли действительно были начищены, а платье – почти новым и отутюженным, но Рокси… Вот уж кто расфуфырен так расфуфырен! На костюме из пурпурной парчи с атласной отделкой сверкали пуговицы из горного хрусталя, а шляпка, венчавшая лаковую башню, была украшена тончайшей вуалью, подобающей даме в трауре. Миссис Штырь облачилась в удобное бесформенное платье, что вообще характерно для подружек Рокси Мэллой, но Бетти не казалась особой, придающей значение таким пустякам, как внешний вид. Да и какой смысл, ежели у тебя такой пронзительный взгляд и нос крючком.

– Вы что-то сделали со своими волосами, миссис X., – проницательно заметила Рокси, грохнув на стол свою неизменную сумку размером с картофельный мешок и содрав кружевные перчатки. – Небось укладку? Но мы с Бетти пришли не для того, чтобы поинтересоваться, уж не собираетесь ли вы позировать для обложки «Вог», как ваша кузина и моя невестка Ванесса. – Рокси постояла, покусывая фиолетово-пурпурную губу, и наконец кивнула Бетти Штырь. – Вы уже встречались на похоронах Гертруды, так что не стану разводить церемоний. Достаточно будет сказать, что Бетти – разумная женщина, поэтому, миссис X., я надеюсь, вы ее выслушаете с таким же вниманием, с каким бы выслушали меня.

– Очень приятно снова встретиться с вами, миссис Штырь, – церемонно сказала я, – и большое облегчение видеть вас в полном здравии, миссис Мэллой. Сегодня утром я дважды вам звонила и уже собиралась бежать к вам домой.

– Мы с Бетти встретились в кафе неподалеку от ее дома и приняли важное решение, миссис Хаскелл.

– Да?

– Мы хотим принять вас в почетные члены АДРЧФ. Вернее, – внесла Рокси поправку, прежде чем я успела прийти в себя, – мы считаем, что в сложившихся обстоятельствах это единственно правильное решение, поскольку, при всех ваших недостатках, вы из тех женщин, кто не боится совать нос куда не надо. А сейчас три носа определенно лучше, чем два.

– Спасибо. – Я предложила гостьям сесть. – Это имеет отношение к убийствам? Если так, то была ли миссис Гигантс первой жертвой?

– Что за вопрос! – фыркнула Рокси. – Вы меня удивляете! Уж не размягчились ли у вас мозги за то время, что я отсутствовала? Конечно, Гертруду убили! Бедняжка Трикси, несмотря на свои причуды, обладала умом острым, как кнопка. Так вот, похоже, она кое-что пронюхала и решила прижать убийцу нашей Гертруды к стенке. Думаю, не стоит использовать слово «шантаж», если речь идет о покойнице. – От ее тяжелого вздоха едва не раскололись хрустальные пуговицы на жакете. – Что тут говорить, Трикси была слишком уж охоча до денег.

– Но она же унаследовала немалую сумму от миссис Гигантс!

– Да, но Уинифред Крошкер собиралась посадить Трикси на диету, пока со сцены не исчезнет Джо Туллингс, – вмешалась Бетти Штырь. – Если бы Джо сначала убил Уинифред, я бы сказала, что полиция взяла верный след. Но такие типы не убирают с пути подружек, которые вот-вот начнут нести золотые яйца. Поссориться – да, но не больше.

– Тогда убийцей может оказаться его жена, – смекнула я, совершая пробежку по кухне с целью привести свои нервы в порядок. – Полиция допросила мою подругу Наяду Шельмус, которая тоже встречалась с Джо.

– Бедная невинная овечка! – Даже со склоненной головой миссис Мэллой исхитрилась бросить в мою сторону испепеляющий взгляд.

– Да, я не хочу, чтобы Наяде предъявили обвинение. – С грохотом водрузив чайник на плиту, я принялась шуровать в шкафу в поисках чашек и блюдец. – И если на то пошло, не желаю, чтобы Джо Туллингс, каким бы мерзким он ни был, ни тем более его жена оказались безвинно осужденными! Я вот все думаю… Первой жертвой в этой подлой игре, должно быть, стала миссис Гигантс. Может, ее убил человек, о котором она узнала нечто такое… что могло навсегда погубить его репутацию. А вдруг Трикси, которая за полчаса пересчитала все безделушки в доме, вычислила, почему умерла Гертруда Гигантс и кто повинен в ее смерти?..

– Трикси звонила мне позавчера вечером, – вставила Бетти Штырь. – Жаль, не помню дословно, что она говорила. Я в тот момент смотрела «Угадай, кто в окошке!», так что мне было не до болтовни. Но Трикси определенно пыталась мне что-то сказать. Вот только что…

– Дайте Бетти чашку чая, миссис X.! – распорядилась Рокси. – Может, жидкость смоет с ее мозгов пену.

– Вспомнила! – Бетти так и подпрыгнула. – Трикси говорила как раз про пену, по крайней мере мне так показалось. Правда, я слушала вполуха, потому что по телевизору началось самое интересное. А потом… потом Трикси вдруг рассмеялась и сказала… дайте подумать… что же она сказала?.. – Миссис Штырь нахмурила густые брови, кончик крючковатого носа задвигался, словно пытаясь расшевелить память. – Да! Точно! Трикси расхохоталась как помешанная и заорала так, что я едва не оглохла. «Пусть не золотой дождь, но пенни с неба посыплются! И уверена, старушка Гертруда была бы рада, если я доведу это дело до конца». Вот что она сказала. – Крючковатый нос поник, и Бетти обвела нас победоносным взглядом.

– Значит, о пене Трикси ничего не говорила, – нравоучительно заметила миссис Мэллой.

– Не говорила, – согласилась Бетти, но тут же встрепенулась: – Но ты-то о пене говорила!

– Вы не поинтересовались, что она имеет в виду? – спросила я, протягивая миссис Штырь чашку.

– Нет, так как она повесила трубку. Мне кажется, ей нравилось водить меня за нос. – Я тут же уставилась на примечательный нос миссис Штырь. – Но в одном я уверена, миссис Хаскелл. Если Трикси столько сказала мне, то Уинифред она наверняка выложила все. Они же были как мать и дочь.

– Может, Трикси пригласила миссис Крошкер зайти, – предположила я, – чтобы рассказать все с глазу на глаз.

– С нее сталось бы, – кивнула Рокси. – Несносную девчонку хлебом было не корми, дай поскрытничать. Нехорошо говорить плохо о покойнице, но могу представить, с каким удовольствием она выложила Уинифред, что не собирается полностью зависеть от денег Гертруды. У них с Уинифред постоянно происходили размолвки, как водится у мамаши с дочкой, но они всегда мирились через день-два.

– Многие замечали в Трикси лишь отрицательные черты. – Миссис Штырь извлекла из нагрудного кармана платок и гулко высморкалась. – Гораздо проще видеть людей лишь с определенной стороны, превознося до небес одних и малюя черным других. Но в большинстве из нас добро и зло перемешано, как в винегрете.

Миссис Мэллой хлебнула из чашки – на этот раз обошлось без попреков, что молока слишком мало или слишком много, – и отрубила:

– Суть в том, что никому не дозволено убивать наших друзей, даже если они время от времени совершают ошибки и решают заняться шантажом! Убивать грешно! Теперь вот что, миссис X., давайте-ка садитесь, а я зачитаю правила АДРЧФ, пропуская длинные слова, чтобы не смущать вас. После этого, ежели согласитесь посвятить себя телом и душой АДРЧФ, то есть будете с гордостью носить фартук и не пользоваться аэрозолями, то станете членом нашей организации до тех пор, пока убийцу не выведут на чистую воду.

– А как же молоточек? – забеспокоилась миссис Штырь. – Мы не можем открыть собрание, если кто-то для порядка не ударит по столу.

– Я думала, он у тебя! – коршуном набросилась на нее миссис Мэллой.

– Нет… – пролепетала Бетти, и ее нос снова зашевелился, на сей раз испуганно. – Его положили Гертруде в гроб, она ведь была нашим президентом.

– Да? Ладно, обойдемся скалкой. Не сомневаюсь, что миссис Хаскелл предоставит нам свою до того времени, пока мы не приобретем новый молоточек. И нет смысла спорить о том, кто будет стучать, Бетти! Вчера вечером я выбрала себя президентом. Только не вешай носа, тебе достались все остальные должности – вице-президента, казначея, секретаря и ответственной за бюджет. Сама подумай: мне достается лишь слава, а ты делаешь всю работу.

Я протянула нашему новоявленному президенту изрядно обшарпанную скалку.

– Мне бы хотелось знать, каким образом нам удастся раскрыть убийства. Что мы можем сделать такого, чего не может полиция?

– Отправиться убираться в те дома, где работала Гертруда! – Миссис Мэллой с такой силой саданула скалкой по столу, что вся посуда чуть не слетела на пол. – Вдруг мы обнаружим то, на что наткнулась Гертруда, копаясь в ящиках и шкафах?! Единственная сложность, миссис Хаскелл, – как вы объясните, что внезапно заделались домработницей?

Я осторожно поставила чашку на блюдце.

– Так получилось, что причина у меня имеется. Видите ли, сегодня утром Бен решил на время оставить ресторанный бизнес, а жители Читтертон-Феллс не спешат наперегонки приглашать меня в качестве оформителя. А кроме того, я могу заметно облегчить ваши труды. Чистящие средства домашнего приготовления от Абигайль Грантам!

Глава двенадцатая

Содержимое шкафов с постельным бельем следует перебрать, затем разложить на полках мешочки с лавандой.

В следующие выходные кухня в Мерлин-корте превратилась в самую настоящую химическую фабрику, пусть и миниатюрную. Бен утверждал, что изготовление политуры для мебели ему нравится гораздо больше, чем взбивание суфле. Джонас с Фредди, когда их не просили присмотреть за близнецами, тоже торчали на кухне, заглядывая мне через плечо. Да и миссис Мэллой с Бетти Штырь внесли свою лепту в труды на благо общества. Не то чтобы нам действительно требовалось четыре дюжины бутылок порошка для чистки серебра или галлоны средства против плесени, но промышленные масштабы производства позволяли мне чувствовать себя скорее главой предприятия, чем участницей самой крупной проделки по части уборки помещений всех времен и народов.

Бен не преминул побухтеть, услышав план Рокси Мэллой. Должна признаться, у меня самой зародились сомнения, когда немного утих восторг от вступления в ряды АДРЧФ. Но я намекнула Бену, что не смогу спать со спокойной совестью, если приговор за убийство получит невинная душа. Так что придется надеть передничек и помочь установить в этом мире справедливость. Вероятно, моего ненаглядного несколько озадачило заявление, что в тюрьму могут бросить Наяду Шельмус. Бен хотя и считал мою подругу несносной, но восхитительно несносной. Впрочем, трудно было найти мужчину, который придерживался иного мнения. И Бен согласился, что Наяде вряд ли придется по душе тюремная пища, а уж облачиться в те ужасные наряды, что шьют для заключенных таинственные модельеры, она точно не согласится. Словом, Наяде тюрьма противопоказана – она там сразу захандрит, а то и вовсе наложит на себя руки.

– Но мне все равно не нравится, что ты станешь копаться в чужих вещах, да еще без разрешения владельцев, – сказал он, когда мы ненадолго остались на кухне одни. – Особенно в вещах знакомых нам людей. Сэр и леди Помрой, полковник Лестер-Смит, Том Эльфусс… Кстати, этот забавный человечек, похоже, получил истинное удовольствие от возни в саду. Ты знаешь, Элли, он мне симпатичен.

Я лизнула этикетку, которую собиралась присобачить на очередную бутылку с порошком для чистки серебра. Косынка домработницы (я решила походить в своей новой униформе для тренировки) то и дело сползала на глаза, действуя мне на нервы.

– Ну естественно, Бен, разве ты можешь относиться к нему иначе! Ведь ты же спас Тому Эльфуссу жизнь. Так что твое подсознание теперь считает Тома своим ребеночком. Но бывают времена, когда нельзя позволить себе сентиментальность!

– И тебе будет все равно, если твой приятель полковник окажется виновным в тройном убийстве?

Бен повысил себя в должности, превратившись из фасовщика в сортировщика, и теперь старательно щупал разномастные бутылки, проверяя, насколько плотно закрыты крышки.

– Дорогой, полковнику Лестер-Смиту нечего скрывать, помимо крашеной шевелюры. Я достаточно хорошо его знаю, чтобы это утверждать. В любом случае, если он убийца, он не сможет жениться на Клариссе Уитком, а мне так хочется, чтобы им улыбнулось счастье! – Я мечтательно посмотрела на Бена.

– Элли, о Клариссе Уитком ты вообще мало что знаешь!

– Верно, но то, что знаю, мне нравится! – Я ловко пришлепнула еще одну этикетку и похвалила себя за проворство. – Она любит животных, преисполнена желания начать новую жизнь и советуется со мной в выборе губной помады! Разве этого мало? И еще Кларисса страшно застенчива, она умеет играть на фортепиано, но избегает афишировать свои способности. Она никогда не бывала в обществе, злобные родители держали ее дома.

– До какого возраста? До сорока пяти или пятидесяти?

– Это действительно выглядит довольно жестоко. Судя по словам Клариссы, нельзя сказать, чтобы родители плохо к ней относились, просто они целиком были поглощены друг другом.

– И единственной отдушиной в ее жизни был чердак, где стоял рояль! – провозгласил Бен. – Темными ночами в белой ночной рубашке она прокрадывалась туда и наигрывала скорбные мелодии, умоляя Боженьку поскорее прибрать маменьку с папенькой. – В порыве вдохновения Бен задел одну из бутылок, и вся шеренга повалилась. Мой ненаглядный вздохнул и навел порядок в строю. – Меня не удивит, если выяснится, что Кларисса тайком разбавляла сердечную микстуру своих родителей водой из-под крана и именно этот постыдный секрет выведала миссис Гигантс.

– Кларисса рассказала, что ее родители совершили двойное самоубийство.

– Какие предусмотрительные старички!

– Возможно, для подозрений и в самом деле есть почва, – вяло уступила я. – Не хочется думать плохо про Клариссу, однако ее нельзя сбрасывать со счетов. Равно как и Тома Эльфусса. В тот день, когда убили Трикси и миссис Крошкер, у нас состоялась беседа. То нелепое происшествие в море он объяснил как несчастный случай, но так ли это на самом деле? После разговора у меня возникло ощущение, будто Том всегда считал себя неудачником.

– Наверное, из-за своего маленького роста.

– У Тома Эльфусса хватает поводов, чтобы быть неуверенным в себе. Возьмем, к примеру, его уши. Они слишком торчат.

– А миссис Гигантс раздобыла доказательства, что Том Эльфусс оставляет после себя горы трупов? – вопросил Бен с еще большим скепсисом.

– Я этого не утверждаю. Но, по сути, мы его знаем не лучше, чем Клариссу или сестер Миллер. Кстати, сестрицы значатся в моем списке на первом месте. Барселона живет исключительно памятью о своей ненаглядной покойнице. Женева с виду уверенная в себе и сильная особа, но при такой сестрице легко можно спятить. Кроме того, она одержима мыслью, как прокормить безутешную, но прожорливую Барселону. А вдруг Женева выдавала за чистопородных псов потомство приблудной дворняжки, а миссис Гигантс, протирая пыль в псарне, обнаружила сей позорный факт? Должно быть, это некрасиво с моей стороны, Бен, но я предпочитаю подозревать чужаков. Я попросила Наяду Шельмус разузнать в своей конторе, почему все эти люди вдруг возжелали поселиться в Читтертон-Феллс.

Бен взъерошил черные кудри.

– Твои сомнения вполне понятны – все эти люди находились на месте преступления. Но убийцей мог оказаться кто-то со стороны.

– Джонас все время проторчал в саду и не видел, чтобы кто-нибудь зашел с улицы в кабинет или выходил из него.

– Вот тут ошибаешься. Ни за что не поверю, чтобы Джонас отказался от чашки чая.

– Вообще-то он ненадолго заходил в дом. Кроме того, убийца мог войти и через парадную дверь. Как Кларисса Уитком. Она сказала, что дверь была открыта, а на ее стук никто не отозвался. – Я замерла. – Но, Бен… есть кое-что еще…

– Что?

– Миссис Гигантс работала на всех, кто присутствовал на собрании, – медленно произнесла я, – на сестер Миллер, на сэра Роберта и леди Помрой, на Тома Эльфусса, на Клариссу Уитком и даже на полковника Лестер-Смита. Кроме них, по словам миссис Мэллой, клиентами Гертруды Гигантс были лишь прикованная к постели женщина девяноста с лишним лет и супружеская пара, которая три месяца назад укатила в Новую Зеландию. А от миссис Брюквус Гертруда ушла еще в начале года.

– А что случилось?

– Главная вегетарианка Чиггертон-Феллс сочла безнравственным, что в ее доме убирается чужой человек. Так что, дорогой, – вздохнула я, – круг подозреваемых довольно узок. И если учесть, что миссис Гигантс собиралась созвать внеочередной съезд АДРЧФ и сообщить нечто важное, – об этом, в частности, она хотела поговорить по телефону с Рокси Мэллой, – то становится очевидным, что ее беспокойство было связано с одним из клиентов. Перейдем теперь к Трикси Маккинли. Она не смогла уделить мне больше пары часов в неделю по той простой причине, что взяла на себя большую часть клиентов миссис Гигантс.

– И вот к чему это привело!

– Именно! Но мы с тобой постараемся не заниматься шантажом.

– Итак, надо обшарить пять домов! – Бен отодвинул меня от раковины, чтобы вымыть руки. – Я согласен принять участие в этом аморальном предприятии! Со мной дело пойдет быстрее, и я смогу применить грубую мужскую силу, если нас застукает тот, кто склонен хранить свои секреты. Хотя, должен сказать, маловероятно, что мы наткнемся на что-нибудь интересное. Любой сколько-нибудь сообразительный убийца давно бы уже избавился от улик, обнаруженных миссис Гигантс.

– Не обязательно. – Я кинула Бену посудное полотенце. – Вполне возможно, убийца не в силах расстаться с этим или просто слишком самонадеян и…

Я замолчала: на кухню ворвались миссис Мэллой и миссис Штырь. Первая всем своим видом выражала готовность построить нас в шеренги и маршем отправить на профсоюзное собрание, а вторая – легкое сожаление, что мы еще не обзавелись конвейером для нашего химического производства. Фредди предложил для этих целей использовать скейтборд, завалявшийся у него со времен благословенной юности, но идея не вызвала энтузиазма в рядах тружеников. И тогда мой драгоценный кузен взвалил на свои плечи нелегкую обязанность снабжать героев труда чаем. Попутно он разглагольствовал, что впереди нас ждет не жизнь, а малина: прикупим заводик с роботами, завалимся на диваны и будем покрикивать на железных работничков, чтоб шевелились порасторопнее. Металлолом станет выдавать продукцию, а мы займемся делом – рекламной политикой и стрижкой купонов. Вот и сейчас Фредди вопил, что пора подумать о будущем и закинуть удочку на телевидении. Исключительно чтобы сменить тему, я оповестила кузена, что Бен намерен помочь нам с уборкой, но меня тут же перебила разъяренная миссис Мэллой:

– Похоже, после того как вы стали почетным членом АДРЧФ, миссис X., у вас от успеха голова пошла кругом! Это ж надо – предложить своему муженьку присоединиться к нам! Да еще не спросясь у старейших членов! Отродясь не сталкивалась с такой наглостью! Бетти, немедленно вручи миссис Хаскелл официальное извещение об исключении! И чтобы никаких вежливых словечек!

– Рокси, я уверена, миссис Хаскелл не хотела ничего плохого… – Миссис Штырь сунула нос в банку с раствором для удаления пятен с полировки. – Мне кажется, миссис Хаскелл права. Чем больше рук и глаз, тем лучше. Нам ведь предстоит отыскать иголку в стоге сена.

– И на меня можете рассчитывать! – милостиво провозгласил Фредди, его жидкая косица подрагивала от предвкушения. – С детства любил шпионить, правда, Элли?

– В свое время он вел слежку сразу за несколькими холодильниками, – подтвердила я, – ограбил не одну кладовку и умудрился выйти сухим из воды.

– Мальчишки есть мальчишки, – объявила миссис Штырь со снисходительным видом, если только человек, похожий на грифона, может выглядеть снисходительным.

– Ну ладно… – Рокси попыталась сделать вид, что скрепя сердце согласилась с предложением, но я-то видела – миссис Мэллой сама не своя от досады, что не ей первой пришла эта мысль. – Однако вы с Фредди, мистер Хаскелл, должны ясно сознавать, что не имеете права голоса! И не надейтесь, что АДРЧФ пригласит вас на Рождество!

– Кстати, по поводу права голоса, – подхватила миссис Штырь. – В твое отсутствие, Рокси, АДРЧФ решила не носить траурные повязки. Мы перешли на черные банты. Как ты считаешь, должны ли мы поступить так же в знак траура по Трикси и Уинифред? Мне это кажется недостаточным, но я полагаюсь на твое мнение.

– Банты? – Миссис Мэллой поджала губы. – Что-то не припомню, чтобы на Трикси был бант, когда я ее нашла, хотя она была одета в свой белый форменный костюм. Трикси любила пощеголять. Но бант в волосах… Я бы наверняка заметила. Может, Бетти, вы к тому времени уже решили снять их?

– Нет, Рокси, нет! Мы собирались носить траур шесть недель, а затем сменить черные банты на пурпурные. Сама я перестала повязывать черный бант после… кончины Трикси и Уинифред, мне казалось несправедливым носить траур по одной лишь Гертруде, а три банта в волосах – это, согласись, чересчур для женщины нашего с тобой возраста.

Последнее замечание тотчас вывело Рокси из себя. Миссис Мэллой пробежалась по кухне, бормоча довольно странные слова, и я порадовалась, что дети их не слышат. Несколько успокоившись, Рокси отрывисто объявила, что нынешнее положение со всей очевидностью требует нарукавных повязок, каковые она с радостью предоставит, поскольку ее запасов после похорон мужей номер два и номер три хватит до конца жизни. Далее миссис Мэллой в телеграфном стиле сообщила, что позвонила леди Помрой и та с радостью согласилась опробовать наши новые средства. Остальные тоже. Тут я впала в легкое недоумение. Но Рокси, пронзив меня свирепым взглядом, пояснила: под остальными она подразумевает прочих клиентов покойной Гертруды Гигантс. Все они согласились (не задавая неуместных вопросов относительно моего участия) с назначенной датой, когда должен состояться исход хозтоваров из Мерлин-корта.

– Я им посулила, что первые четыре часа будут бесплатными, – миссис Мэллой улыбнулась, довольная собственной хитростью, – и все эти простофили с жадностью заглотнули наживку.

– Надеюсь, убийце наша щедрость не покажется подозрительной, – вздохнула я, переводя взгляд с Бена на Фредди.

По лицу кузена блуждала счастливая улыбка.

– И убийца не позаботится о том, чтобы мы ничего не нашли, – вставила миссис Штырь, шуруя в банке с мастикой.

– Не следует переоценивать подобную публику! – презрительно фыркнула Рокси. – Обычно убийцы слишком много мнят о себе. Оно и понятно, иначе они бы не думали, что могут безнаказанно укокошивать честных людей. Нам всем не раз и не два приходило в голову кого-нибудь прикончить, но ведь живем себе тихо-скромно.

На эту сентенцию ни у кого не нашлось ответа. К счастью, разговор подошел к концу, поскольку на кухню ввалились Джонас, Тэм и Эбби. Приятно было видеть, как изменился за последние дни Джонас, роль наставника явно взбодрила его. Фредди оттащил меня в сторонку и поинтересовался, чем это я пичкаю старика. Джонас довольно проворчал, что Том Эльфусс хочет и дальше брать у него уроки садоводства.

Наступил вечер. Миссис Штырь отправилась домой, Рокси задержалась, чтобы покомандовать нами. Когда она утомилась и собралась уходить, я вызвалась проводить ее. Мне хотелось расспросить, что она поделывала в Лондоне и почему вдруг решила вернуться домой. Как чувствует себя маленькая Роза и, конечно, как там Джордж с моей ненаглядной кузиной Ванессой. Но я не смогла вытянуть из Рокси ни слова. Пробурчав что-то нечленораздельное, она насупилась и прытко устремилась к воротам. Глядя, как она семенит по дорожке, я спросила себя, что же все-таки произошло. Если бы Рокси в пух и прах разругалась с Ванессой, то выложила бы все как на духу. Уж кому, как не ей, знать, что мы с Ванессой пылинки друг с друга сдуваем. Так что же за тайну скрывает миссис Мэллой?

На время пришлось отодвинуть убийства подальше и заняться повседневной суетой. Но в воскресенье после полудня я вновь не могла больше ни о чем другом думать. Не помогали даже подвиги на кухонной фабрике – грядущий день окутывал все, словно черная обивка на гробе.

Возглавляемые Рокси, мы с Беном должны были в девять утра прибыть к сестрам Миллер, а в полдень – к Клариссе Уитком. Джонас выглядел просто отлично и увлеченно ковырялся в саду. В любое другое время мое сердце пело бы от счастья, но к утру понедельника я стала такой нервной, что едва терпела безграничный энтузиазм Фредди по поводу предстоящего приключения. Бен с кузеном взяли на себя дома полковника Лестер-Смита и Тома Эльфусса. Шпионская деятельность больше подходит для худых людей – им проще слиться с мебелью или обоями, если дело примет плохой оборот.

Мы договорились, что ровно в восемь тридцать обе рабочие группы соберутся в Мерлин-корте, наскоро перекусят и в последний раз подбодрят друг друга.

Фредди заявился ни свет ни заря. Он принялся носиться по дому, громко напевая и периодически ныряя в холодильник. Время от времени он бросался к зеркалу и вопрошал, не будет ли больше похож на домработницу, если уберет свой хвостик под сеточку для волос и заменит серьгу с черепом на что-нибудь более приличествующее женщинам в возрасте. Бен предложил ему надеть цветастый передник, и Фредди принял эту идею как руководство к действию. Но перевоплотиться в домработницу ему помешало появление миссис Штырь. Она пришла одна. Я была не на шутку озадачена: где же Рокси?

После чая я отправилась наверх посмотреть, что поделывают Джонас с близнецами. Дети только что проснулись, и Джонас читал им «Винни-Пуха». Я бодро сообщила, что на завтрак каша и компот из слив, а на обед – пирог и салат, все в холодильнике. Эбби и Тэм не обратили на меня ни малейшего внимания. Чмокнув их, я строго-настрого наказала Джонасу звонить, если возникнут какие-то трудности, и вернулась на кухню. Миссис Мэллой так и не появилась. На часах было без четверти девять.

– Это на нее не похоже! – Крючковатый нос миссис Штырь от волнения ходил ходуном. Она обвела нас взглядом, сжимая в руках безразмерную сумку с хозтоварами местного производства. – Рокси всегда так пунктуальна…

– Может, опоздала на автобус, – легкомысленно предположил Фредди.

– Возможно… – Миссис Штырь недоверчиво покачала головой.

– Ждем еще пять минут! – объявил Бен.

Даже едва сдерживая нервную дрожь, я не могла не отметить, что о такой домработнице мечтала бы любая женщина. Изумрудные глаза, черные кудри. Темно-синий свитер и брюки цвета хаки, словно доставленные прямиком из модного ателье. Я тоже облачилась в скромное синее платье-мешок, извлеченное из глубин гардероба, – по моему убеждению, лучшего наряда для работницы метлы и тряпки не придумаешь. Волосы скрутила узлом на макушке. Запихивая себя в платье, я старалась не думать, что меня ждет, но вскоре все мысли, кроме одной, вылетели из головы. Я изводила себя вопросом: куда подевалась миссис Мэллой?

– Придется отправляться без нее, – сказал Бен. – Возможно, Рокси все перепутала и решила, что должна встретиться с нами у сестер Миллер.

– Нет! – возразила я. – Мы сто раз повторили, когда и где встречаемся.

– Не знаю… – Лицо миссис Штырь немного прояснилось. – Рокси последнее время сама не своя ходит. У меня такое чувство, будто это началось незадолго до убийств. Она, к примеру, не появилась на похоронах Гертруды, хотя сказала, что приедет.

– Верно. – Бен успокоился, да и я силилась выглядеть оптимистичной идиоткой, хотя мои внутренности все туже завязывались в узел.

– Кто-нибудь догадался ей позвонить?

– Я, – скромно ответил Фредди, – и даже дважды, пока ты развлекалась наверху. Оба раза было занято.

– Или просто снята трубка, – мрачно сказала я.

– Я тоже звонила, – вмешалась миссис Штырь, – но никто не подошел.

– Значит, Рокси и в самом деле опоздала, – заключил Бен, – и отправилась прямо в «Высокие трубы».

Плетясь за Беном к нашему дряхлому «хайнцу», я твердила про себя, что «все будет хорошо». Вторая машина досталась Фредди и миссис Штырь. Выбравшись за ворота, мы разъехались в разные стороны.

Стояло прохладное ветреное утро, на небе ни облачка. Тем не менее «Высокие трубы» выглядели как всегда – словно дом, навеки застрявший в зиме. Узкие щелочки-окна с недоброжелательным прищуром взирали на мир, а пресловутые трубы наводили на мысль, что их возвели только для того, чтобы слушать злобное карканье ворон и завывание ветра.

Почуяв нас, компания терьеров огласила окрестности остервенелым лаем. Женева открыла дверь и смущенно пробасила:

– У вас вид настоящих профессионалов, и пришли вы минута в минуту!

Ее неловкость была вполне понятна – теперь нас принимали не как гостей, а как наемную рабочую силу.

Интересно, по Читтертон-Феллс уже поползли слухи, что обитатели Мерлин-корта одной ногой стоят в финансовой пропасти? Если так, то ни у кого не вызовет подозрений, что мы решили драить чужие полы и окна. Двигаясь в направлении кухни, я надеялась услышать недовольный бубнеж миссис Мэллой, но напрасно. Рокси так и не появилась. Женева сказала, что ничего о ней не знает.

Почти сразу после нашего появления на кухне материализовалась Барселона в развевающихся полупрозрачных одеяниях, которые лишь подчеркивали складки на талии и плохо сочетались с всклокоченными волосами. Нас Барселона проигнорировала. Она призраком скользнула к окну и огласила кухню протяжным вздохом. Я предпочла не обижаться – должно быть, нас с Беном приняли за мираж.

– Тебе не холодно, дорогая? – ласково, но требовательно спросила Женева. – Почему бы не накинуть на себя вот это? – Она сдернула со спинки стула шаль, ту самую, плетеную, с которой я имела дело в прошлый свой визит. – Ты ведь помнишь Элли и ее мужа…

– Бен, – поспешил расшаркаться мой ненаглядный с такой галантностью, чгго после этого невозможно было вообразить его в косынке и переднике, размахивающим метлой.

– Очень приятно! – Женева тепло ему улыбнулась, не сводя при этом глаз с сестры. – Барселона, мы здесь в некотором недоумении. Дело в том, что к нам собиралась прийти миссис Мэллой.

– Она не придет.

– Вот как?

– Позвонила Кларисса Уитком и сказала, что миссис Мэллоун, – Барселона сделала паузу, но никто ее не поправил, – пыталась связаться с нами, но все время было занято. Ты же знаешь, я подолгу сижу на телефоне, чтобы выяснить малейшие подробности…

Женева кивнула и объяснила нам, что сестры собираются везти собак на выставку в Лондон.

– Кларисса сказала, что миссис Мэллоун пыталась также дозвониться до миссис Хаскелл, но впустую.

– А мы звонили ей, и тоже безрезультатно.

Барселона закуталась в шаль и начала кружиться.

– Поэтому меня попросили передать: произошло что-то чрезвычайное и миссис Мэллоун прийти не сможет. Для вас это большое неудобство? – Взгляд ее задержался сначала на мне, потом на Бене. – Честно говоря, я думала, что миссис Мэллоун будет убираться, а вы двое демонстрировать, как правильно применять ваши чудодейственные средства.

– Ничего, мы справимся.

Я надеялась, что голос не выдал меня.

– Вы уверены? – Женева оттеснила Барселону подальше от плиты. – Мы бы не возражали, если вы придете в другой раз вместе с миссис Мэллой.

– Думаю, не стоит. – Бен принялся извлекать из сумки товары, произведенные на кухонной фабрике Мерлин-корта. – Дом будет сиять чистотой, когда вы вернетесь из поездки!

– И то верно, – с облегчением сказала Женева, хотя чувствовалось, что общение со знакомыми, которые в одночасье превратились в обслуживающий персонал, давалось ей с трудом. – У меня много дел с собаками, а Барселона не слишком приспособлена для домашней работы, так что дом пришел в запустение. Куда ни кинь взгляд, всюду пыль. Когда Трикси – такая ужасная трагедия! – возвратилась из отпуска и принялась за работу, она могла уделять нам всего полдня в неделю, поскольку ей пришлось взять на себя клиентов своей безвременно скончавшейся подруги. Трикси сказала, что чувствует себя обязанной Гертруде Гигантс, и мы с Барселоной, разумеется, отнеслись к этому с пониманием. Трикси была весьма достойной молодой женщиной.

– Полностью согласна, – горячо заверила я старшую Миллер.

– Мы с Элли сделаем все от нас зависящее, чтобы убраться как можно лучше. – Бен умудрился произнести этот пассаж тоном восторженного неофита.

Женева прогудела, что мы, наверное, хотим приступить к делу, и повела нас осматривать дом.

Барселона то следовала за нами по пятам, развлекая светской болтовней, то вдруг исчезала, не закончив фразы. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мы с Беном остались наедине. Я облегченно вздохнула, когда Женева объявила, что собирается все утро возиться с собаками. А Барселона засобиралась на прогулку – дабы ощутить единство с дикой природой. Интересно, что она подразумевает под дикой природой? Разве что острые скалы у моря. Надеюсь, ей не придет в голову скакать по ним горной козлицей? Я беспокойно глянула вслед развевающимся одеждам Барселоны.

– Судя по всему, сестрицы не подозревают, что мы пришли сюда покопаться в их грязном бельишке. – Бен ободряюще улыбнулся и принялся рыскать по гостиной под пристальным взглядом терьерши Джессики.

– Если совесть у них чиста, то и нет оснований считать, будто мы что-то затеваем, – прошипела я, ожесточенно орудуя тряпкой для пыли.

Проклятая Джессика не давала покоя. До чего ж мерзкая собачонка – пялится и пялится.

– Что за кольцо у этой живности? – поинтересовался Бен, покосившись на красу и гордость Барселоны.

– Рубин, ее камень по гороскопу.

– Да? – Бен изумленно уставился на меня, потом скривился и откупорил бутылку с мебельной политурой. – Форменный идиотизм! Впрочем, в этом доме вообще есть что-то ненормальное.

– Сегодня мне здесь еще больше не по себе. – Я придвинулась поближе к мужу. – Хотя, возможно, все дело в том, что волнуюсь из-за Рокси. Куда она все-таки запропастилась? Я чувствовала бы себя увереннее, если бы кто-то из нас перекинулся с ней хоть парой слов.

Было трудно вернуть мысли в деловое русло, но я каким-то образом исхитрилась заставить себя трудиться. За следующий час, пока Бен проворно натирал мебель и пылесосил, я обшарила письменный стол и ящички комода, пошуровала в серванте, сунула нос в платяной шкаф. С каждой минутой во мне крепло убеждение, что мы попусту тратим время, и я уже всерьез подумывала, а не вернуться ли домой, когда в шкатулке Женевы обнаружилась небольшая пачка писем. Помеченных датами двадцатилетней давности. Какой-то мужчина признавался Женеве в любви до гроба, правда довольно раздраженным тоном, сетуя, что его пассия так носится со своей безмозглой сестрицей. В этом я была с ним целиком и полностью солидарна. Барселона кого хочешь утомит. Любовная история Женевы изрядно смахивала на дамский роман викторианской эпохи, который надоедает уже на пятой странице. Я сунула письма обратно в шкатулку. Ничего подозрительного в них не было.

Спустя десять минут в комнате Барселоны обнаружилось еще одно письмо. От психолога из службы по оказанию помощи людям, потерявшим близких. Письмо было двухлетней давности. Я испытала легкое сочувствие к Барселоне. Бедняжка не виновата, что обратила свои материнские инстинкты на норфолкского терьера. При всей моей привязанности к Тобиасу, я не могла влезть в ее шкуру, но стыд из-за того, что копаюсь в чужой жизни, сделал меня более снисходительной. Время близилось к полудню. Бен умудрился сделать столько, что создавалось впечатление, будто мы трудились вдвоем. Женева так и рассыпалась в похвалах и благодарностях. Она без видимого смущения расплатилась с нами, и мы покинули «Высокие трубы», так и не попрощавшись с Барселоной.

– Впустую поработали, – вздохнул Бен, едва мы отъехали.

Судя по всему, он тоже подрастерял свой энтузиазм.

– На полноценный обыск не было времени, – вздохнула я, в изнеможении откидываясь на спинку сиденья. – Но не уверена, что там вообще что-то можно найти. Не лаем ли мы на дерево, в ветвях которого нет никакого кота?

Чувство вины еще больше усилилось после радушного приветствия Клариссы Уитком. Мебель, которую она перевезла из старого дома, по-прежнему выглядела незваной гостьей, но хозяйка постепенно обустраивала новое жилище: на столике в холле стояла ваза с нарциссами, на окнах появились новые занавески, а на кухонном шкафу уютно устроилась группа плюшевых мишек. Огромный рояль все так же занимал большую часть крошечной гостиной, но, похоже, его недавно покрыли лаком.

Кларисса, в отличие от Женевы, не выказала никакого замешательства. Она предложила нам с Беном пообедать, от чего мы, в полном соответствии с уставом АДРЧФ, отказались, сославшись на то, что уже поели. После чего Бен остался орудовать на кухне, а хозяйка проследовала со мной в гостиную.

– Вы произвели на меня большое впечатление! – похвалила Кларисса, усаживаясь в кресло перед миниатюрным камином.

– Чем? – Я примостилась на стуле и расстелила на коленях пыльную тряпку, старательно расправив уголки.

Судьба миссис Мэллой по-прежнему не давала мне покоя.

– Меня всегда восхищали люди, которые не боятся взять жизнь за рога. Сама я этого никогда не умела. Всегда плыла по течению. Мои прежние соседи считали меня святой, но на самом деле я родилась такой бесхребетной. А вы с вашим мужем, – лицо Клариссы, отлично гармонировавшее с юбкой и блузкой, вдруг засветилось, как у ребенка, – вы такие смелые! Бросить все и взяться вместе за новое предприятие. И не бояться, что подумают люди!

Я смущенно чихнула.

– Надеюсь, вы все-таки сможете найти время, чтобы помочь мне с оформлением дома, – продолжала Кларисса.

– Непременно! И очень рассчитываю, что нам удастся объединить производство чистящих средств с моей деятельностью художника-оформителя. Может, мы даже откроем небольшой магазинчик, где Бен будет угощать клиентов кофе и оригинальными закусками.

Все это было святой правдой, но поскольку я пришла рыться в вещах Клариссы, то не сомневалась, что в ее глазах выгляжу самой неумелой вруньей в мире.

– Ах, как это чудесно. – Кларисса принялась теребить в руках какую-то тряпицу. – Элли, после переезда сюда я была одержима желанием измениться, стать хоть чуточку безрассуднее. Даже на днях отправилась к Уолтеру… то есть к полковнику Лестер-Смиту… после того, как сходила к доктору. – Она вспыхнула как маков цвет. – Мне казалось, в наши дни женщина может завязать дружеские отношения с мужчиной и ее не сочтут бесстыжей. Но, не дойдя до двери, я вдруг впала в панику и бросилась прочь, словно нашкодившая девчонка. И потом полночи лежала без сна, размышляя, не счел ли полковник, что я не в своем уме, если видел меня или ему сказал кто-то из соседей.

– Женщинам свойственно изводить себя подобными пустяками, – согласилась я.

Действительно ли Кларисса рассказала мне о своем визите только лишь потому, что у нее нет подруги, которой могла бы довериться? Или же хотела убедить меня, что ее появление в Макрелевом проезде никак не связано со смертью Трикси Маккинли? Вся история полностью соответствовала рассказу Мерилин Туллингс, но подлое подозрение все-таки жгло мое сознание. А что, если Кларисса оказалась у двери полковника по ошибке? Сообразив, что перепутала дом, она развернулась и поспешила к Трикси?

Бросив взгляд на часы на каминной полке, я непринужденно прощебетала, что пора приниматься за работу, тем более что мы с Беном остались без миссис Мэллой.

– Барселона Миллер передала вам ее просьбу? – Кларисса встала, ее лицо выражало огорчение.

– Ну да, кивнула я, – у миссис Мэллой возникли неотложные дела. А голос у нее был очень взволнованным?

– Мне так показалось, хотя точно сказать нельзя, Элли, поскольку я ведь совсем не знаю миссис Мэллой. – При этих словах Кларисса быстро отвела глаза.

Я насторожилась и проследила за ее взглядом. Она растерянно смотрела на небольшой тазик, стоявший рядом с дверью. Раньше я не обратила на него внимания. Тут же стояла пачка крахмала. Сердце мое гулко забилось прежде, чем я успела сообразить, что к чему.

– Забыла убрать, – пробормотала Кларисса.

– А что это? – Ноги сами понесли меня к тазику, и в следующий миг я таращилась на молочно-белую жидкость.

– Разведенный крахмал. Моя мама всегда пользовалась этим средством, когда надо было вывести…

– …пятна крови?! – Я тут же выругала себя: теперь никогда не узнаю, что именно хотела сказать Кларисса.

– Уж вам ли не знать этот старомодный способ решать небольшие жизненные проблемы! – Она выглядела искренне восхищенной. – Моя мать была настоящим кладезем хозяйственных секретов, хотя никогда не брала в руки щетки. У нас всегда была прислуга, пока я не повзрослела. А сегодня мне нанесла визит миссис Грей, маленькая кошечка, живущая неподалеку. Она зашла в гостиную, и я увидела кровавый след. – Кларисса показала на ковер. – Должно быть, бедняжка порезала лапку.

Тут очень кстати зазвонил телефон, и хозяйка, извинившись, вышла. Я осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как трясутся колени. Внезапно перед моими глазами предстала вся картина в мельчайших подробностях. Сегодня утром миссис Мэллой, все перепутав, заявилась в дом Клариссы Уитком. Слово за слово – и Кларисса проболталась, что ненароком пристукнула Гертруду Гигантс, а заодно и Трикси Маккинли, и Уинифред Крошкер. Миссис Мэллой, конечно же, обиделась за подруг, а поскольку она за словом в карман не лезет, то и высказала все, что думает по этому поводу. После чего Кларисса пополнила список своих жертв еще одной. Испытывая неловкость, она позвонила в «Высокие трубы», якобы передать сообщение от Рокси. Я уткнулась лицом в тряпку для пыли. Это слишком жестоко! Бедная, бедная миссис Мэллой! Она вновь материализовалась передо мной лишь для того, чтобы навсегда погрузиться в вечность.

Напрасно я пыталась убедить себя, что рассказ про кошку может быть правдой, что негоже давать волю воображению. Что если бы Кларисса убила Рокси, то давно бы избавилась от тазика и пачки с крахмалом. Кроме того, в этом случае она наверняка догадалась бы об истинных причинах моего визита. Но подлая мыслишка не давала мне покоя: Кларисса вполне могла забыть про тазик, будучи поглощенной более важной задачей – уничтожением трупа. Увлеклась этим делом, и из головы вон, что оставила на полу в гостиной серьезную улику.

Приступить к осмотру вещей было непросто, поскольку у меня теперь тряслись не только колени, но и все прочие части тела. В гостиную заглянул Бен, и я набросилась на него, обвинив в том, что хочет моей смерти, если вламывается без предупреждения. Ненаглядный сообразил, что произошло нечто экстраординарное, и накинулся с вопросами. Я вяло отбивалась, бормоча, что не могу пока об этом говорить. Бен отстал от меня и занялся настоящей уборкой, тогда как я принялась изучать содержимое разнообразных ящичков. Ничего интересного не попадалось до тех пор, пока я не подняла крышку табурета возле рояля. Сказать, что я была потрясена, значит ничего не сказать. Кларисса Уитком оказалась вовсе не тем человеком, за кого себя выдавала! Я лихорадочно сунула улики на место. И вовремя! Хозяйка бесшумно скользнула в комнату и тотчас наткнулась на мое пылающее лицо. Я принялась усиленно обмахиваться грязной тряпкой, сделав вид, что перетрудилась, натирая мебель. Догадалась ли Кларисса, что я ее накрыла?

Я изнемогала от желания рассказать Бену о своем открытии, но мне хватило здравого смысла продержаться до тех пор, пока мы не покинули дом Клариссы Уитком. Но как только оказались в «хайнце», выяснилось, что говорить я не могу. Прежде мне требовалось выпить чашку… валерьянки.

Стоило нам распахнуть двери Мерлин-корта, как навстречу кинулись довольные и разгоряченные Эбби с Тэмом. За ними спешил Джонас. Судя по виду всей троицы, они развлекались на полную катушку, так что пришлось на время забыть о трупах и уликах и заняться делом – накормить и напоить всю честную компанию. А спустя полчаса появились Фредди с миссис Штырь. Похоже, эта парочка также чудесно провела время – выглядели они оживленными и, похоже, успели подружиться.

Насытившись, Джонас с близнецами удрали развлекаться дальше. И четыре сыщика-любителя, поплотнее притворив двери, расположились за столом.

– Кларисса Уитком сильно преувеличила свое умение играть на фортепьяно! – выдохнула я. – У нее в табурете хранятся ноты с пьесами для начинающих! И тетрадка с наставлениями. «Нарисуйте точку на «до» первой октавы, если иначе не можете ее найти». – Я победоносно оглядела собрание и тут же злобно уставилась на покатившегося со смеху Фредди.

– И это все, что вы с Беном обнаружили?! – отсмеявшись, вопросил мой кузен и заговорщицки подмигнул миссис Штырь. – Значит, бедняжка Кларисса – всего лишь ученица и не способна отбарабанить Бетховена, Моцарта или Баха, не заглядывая в шпаргалку! Кузина, людям свойственно преувеличивать свои таланты!

Бен и миссис Штырь были согласны с Фредди.

– Но Кларисса умрет от стыда, если узнает, что ее тайна раскрыта! – возразила я. – Вероятно, она начала выдавать себя за великую пианистку, когда полковник Лестер-Смит увидел в ее доме рояль и предположил, что она умеет играть. – Я подалась вперед. – Ей не хотелось его разочаровывать, но позже Кларисса оказалась в сложном положении, потому что полковник захотел послушать ее игру. Пришлось искать отговорку, и она сослалась на то, что повредила руку. Тем самым было выиграно время. Наверняка Кларисса начала брать уроки музыки, надеясь, что у нее прорежется божий дар и «Собачий вальс» в ее исполнении будет неотличим от Штрауса. Могу поклясться, она торопилась на занятие, когда я встретила ее в день убийства Трикси Маккинли.

– Не думаю, что из-за этого невинного обмана Клариссу Уитком можно назвать особой, ведущей двойную жизнь.

Бен в утешение пододвинул мне тарелку с печеньем.

– Дело в том… – Сердце мое ныло сильнее, чем все прочие мышцы. Так хотелось, чтобы у этой истории любви был счастливый конец. – Оказавшись в ловушке, Кларисса могла повести себя крайне нерационально. Миссис Гигантс раскрыла ее секрет, и Кларисса Уитком… Она выставила себя лгуньей не только перед любимым человеком, но и перед всей деревней. Возможно, мисс Уитком отправилась в «Высокие трубы», чтобы попросить миссис Гигантс держать рот на замке. И там потеряла голову.

Миссис Штырь повела крючковатым носом.

– Мне думается, даже если Гертруда Гигантс раскрыла обман мисс Уитком, это ее ничуть не взволновало. Простите за прямоту, миссис Хаскелл, но в противном случае Гертруда сообщила бы о своем открытии на собрании АДРЧФ.

– Вы не находите, что, прибираясь у полковника Лестер-Смита, миссис Гигантс считала себя ответственной за него? И ей могли не понравиться его намерения жениться на лгунье.

Бетти Штырь задумалась.

– Если смотреть на дело с этой стороны, то я согласна: у Гертруды могли возникнуть сложности. Она всегда отличалась щепетильностью в вопросах порядочности, а кроме того, была ревностно предана тем, у кого работала. Полагаю, в сложившихся обстоятельствах ей трудно было решить, в чем состоит ее долг.

– Впрочем, Лестер-Смит тоже не грешит излишней честностью.

Я изумленно посмотрела на Фредди.

– Только потому, что подкрашивает волосы?

Мой кузен ехидно улыбнулся, но в следующую секунду вдруг стал серьезным.

– Прости, Элли, я знаю твою симпатию к полковнику… как ты его называешь.

– Как это понимать? – хором спросили мы с Беном.

Фредди обвел нас самодовольным взглядом.

– Мы с миссис Штырь сделали сегодня несколько интересных открытий. Сначала я нашел золотые часы, на тумбочке рядом с кроватью Лестер-Смита.

– Ну и что?

За окном стемнело, но я не обратила на это внимания.

– На часах выгравирована надпись… – Фредди намеренно тянул резину, наслаждаясь моими муками. – Это подарок твоему другу, Элли, перед выходом на пенсию, после тридцати лет службы судебным секретарем. Никакой он не полковник. И фамилия у него без всякого дефиса. Лестер – этого его второе имя. Так что Гертруда Гигантс скорее могла встревожиться за Клариссу Уитком, которую охмурял такой врун, как наш полковник Лестер-Смит!

Глава тринадцатая

Зеркала протирают фланелевой тряпкой, смоченной в теплой воде с небольшим количеством мела. Позолоту следует лишь протереть от пыли, поскольку даже малейшая влага может ей повредить.

В эту ночь, забравшись под одеяло, я пыталась сосредоточиться на чем-нибудь веселом. Поскольку ничего путного на ум не шло, я силилась убедить себя, что Фредди ошибся в отношении полковника и слова, выгравированные на золотых часах, ничего не значат. Возможно, Лестер-Смит действительно прослужил тридцать лет судебным секретарем, но затем надумал сделать вторую карьеру и за неделю дослужился до полковника. А потом за заслуги перед Богом и отечеством получил официальное дозволение писать фамилию через дефис. Объяснение выглядело не слишком убедительно, и я принялась искать оправдания. Должно быть, в школе его дразнили Морковкой. А мальчики, которых так дразнят, из кожи вон лезут, чтобы доказать всему свету: они добились блестящих успехов. Для меня он навсегда останется полковником Лестер-Смитом, и я ни на секунду не стану прислушиваться к внутреннему голосу, вторящему голосу Рокси Мэллой: мужчине, который красит волосы, доверять нельзя.

Где ты, Рокси?! Я слишком устала, чтобы нормально соображать, а сон все не шел и не шел. Поэтому решила обдумать вторую новость, принесенную Фредди и миссис Штырь. Новость, касающуюся Тома Эльфусса. В комоде шпионы нашли чековую книжку. Сунув в нее нос, Фредди обнаружил, что наш гном за последнее время выписал несколько чеков по десять тысяч фунтов. И все одному и тому же лицу – некоей Люсии Фрондкрэгт. Кроме того, там же нашлось письмо. Пронырливый Фредди высмотрел строчку: «Я благодарна за помощь, Том, но у меня такое чувство, будто на этих деньгах кровь…» Подписано той же таинственной Люсией Фрондкрэгт. Все это, мягко говоря, подозрительно!

Наконец я уцепилась за относительно веселую мысль. Если злодеем является полковник Лестер-Смит или Том Эльфусс, то Клариссе Уитком не было никакого резона сочинять про звонок Рокси и уж тем более убивать ее. Понятное дело, Бен и Фредди высмеяли мои тревоги за судьбу миссис Мэллой.

Время от времени я проваливалась в беспокойную дрему, но почти тотчас просыпалась, словно дурно воспитанный ребенок тыкал меня иголкой. Не в силах больше бороться с кошмарами, я выбралась из-под одеяла, накинула халат и тихонько прокралась к двери. Может, стакан молока и пухлый сандвич помогут мне заснуть.

Я люблю бродить ночами по дому. Но сегодня все обстояло иначе. Я вздрагивала от каждого шороха, шарахалась от каждой тени. А когда над головой послышался какой-то скрежет, едва не подпрыгнула. Наверное, птица, строго сказала я себе, переводя дух. И совершенно ни к чему подниматься на чердак, чтобы убедиться в своей догадке. А вдруг привидениям вздумается передвинуть пару старых сундуков? Просто так, ради развлечения. Что тогда делать? Визжать и трястись от страха? Нет уж, увольте, лучше спущусь на кухню и тихо-мирно проглочу сандвич… или два. А привидения пускай резвятся себе на здоровье, не буду им мешать.

Вместе со вспыхнувшим на кухне светом ко мне вернулся разум, точнее, то, что от него осталось. Я согрела молоко, плюхнула на кусок хлеба ветчину с сыром, опустилась в кресло-качалку и раскрыла зеленый дневник Абигайль Грантэм. Проза, повествующая о выведении пятен от фруктов, – отличное успокоительное.

«Перед стиркой смочите застарелое пятно от клубники виски…»

«Для чистки расчесок и гребней возьмите две чайные ложечки соды и растворите их в пинте кипящей воды…»

«Если подержать кусок бархата над кипящим чайником, то можно вернуть ворсу былой блеск и шелковистость…»

«Мышиные норы следует заткнуть тряпками, пропитанными смесью кайенского перца и воды…»

Насколько мне известно, мышей в Мерлин-корте не водилось, а если бы они даже облюбовали наш дом, то всегда можно положиться на верного Тобиаса. И тем не менее я наслаждалась старинными секретами, такими домашними и мирными. Абигайль Грантам словно сошла с портрета в гостиной, злые призраки попрятались в свои норы, и прошлое вновь стало моим союзником.

Как же тяжко, должно быть, приходилось людям до тех пор, пока Бог не одарил их пылесосами! Глаза мои непроизвольно закрылись. Зрелище взмыленной особы, снующей по дому со шваброй наперевес, утомляло даже посреди белого дня. А сейчас было два часа ночи. Я вспомнила, что, приняв снотворное в виде сандвича и молока, собиралась вернуться в постель, но жесткое кухонное кресло казалось таким удобным, таким уютным… Голова моя безвольно свесилась, рука с тетрадью упала на колени, и я забылась приятным сном. Проснулась я от какого-то стука и, разлепив глаза, обнаружила, что мой нос уткнулся в стол. Наверное, стук издала моя голова, с размаху ударившаяся о столешницу, но почему тогда стук был двойной?.. Неужели… Я вздрогнула, припомнив сон – некая личность глухой ночью проникает в наш дом, садовая дверь дважды стукает… В следующий миг я уже не дрожала, а тряслась всем телом.

Это был не сон, а жестокая реальность. Сна как не бывало, сердце бешено колотилось, колени бесновались в дикой пляске, зубы вторили им барабанной дробью. Я вцепилась в подлокотники кресла и невероятным усилием воли заставила себя повернуть голову. Молоко! В кружке ведь оставалось молоко. Сейчас плесну в лицо незваному гостю горячим молоком и заору дурным голосом! Я скосила глаза на кружку, молока в ней было на самом донышке, и на кипящую смолу оно, увы, нисколько не походило. Ладно, сойдет.

– Доброе утро, миссис Хаскелл, – сказала новая президентша АДРЧФ, выступая из тени. – Ну и темень у вас тут!

– Миссис Мэллой! – Я неуклюже выкарабкалась из кресла.

– Что это вы глазеете на меня, словно на привидение? – недовольно спросила Рокси.

– Просто я… удивлена.

Это еще мягко сказано. Чуть ли не весь день я, содрогаясь, рисовала картины ее смерти, но искусственный леопард на плечах миссис Мэллой выглядел как никогда настоящим, и единственное незначительное отклонение заключалось в том, что вместо своей неизменной сумищи Рокси была экипирована огромным баулом с разъехавшейся молнией. С таким не страшно отправляться и в Австралию на вечное поселение.

– Хорошо, что я не вернула вам ключи, когда уезжала из Читтертон-Феллс, – продолжала Рокси, пока я пыталась расцепить челюсти. – Битых десять минут барабанила в дверь, а вы дрыхли себе без задних ног, вместо того чтобы встречать меня с распростертыми объятиями и рюмочкой чего-нибудь погорячее.

– Мне показалось, – пробормотала я, потирая лоб, – что это моя голова бьется о стол.

– Ничего удивительного! – Миссис Мэллой метнула на меня снисходительный взгляд и тут же скривилась. – Ох, а моя голова просто раскалывается! – жалобно простонала она. – Вот-вот лопнет! Может, вы погасите эту чертову лампу, вполне хватит и ночника.

– Хорошо, хорошо! – всполошилась я, наконец обретя способность двигаться.

Интересно, что привело миссис Мэллой в столь поздний час? Рокси проковыляла к столу и с кряхтеньем взгромоздила на него баул, после чего стянула леопардовое пальто, оставшись в платье из ядовито-розового бархата.

– У вас что, тоже мигрень, миссис X.? Или вы просто лишились остатков ума? Я заявилась к вам на ночь глядя, а вы тут сидите сиднем и не собираетесь угостить меня чаем! Не говоря уже о бренди!

– Я умирала от тревоги за вас! – Торопливо вскочив, я метнула чайник на плиту и спихнула с кресла-качалки Тобиаса, который воспользовался моментом, чтобы устроиться поудобнее. – Садитесь, миссис Мэллой, сейчас я о вас позабочусь. Весь день я места себе не находила. Куда вы подевались?

– Ну уж простите, миссис X., – проворчала Рокси, – наверное, следовало послать открытку. До вас попробуй дозвонись, проклятая линия все время занята. А мне надо было поспеть на лондонский поезд!

Я шмыгнула в кладовку и вернулась с бутылкой бренди. Щедро плеснув спиртное в чай, протянула чашку миссис Мэллой.

– Ваше здоровье, миссис Хаскелл! – провозгласила Рокси и залпом проглотила подношение. – Чего скрывать, на вас можно положиться. – По щеке ее скатилась слеза, проложив черную от туши дорожку.

– Давайте еще налью! – я потрясла бутылкой. – А может, обойдемся без чая?

– Ну разве что пару капелек… – Рокси привстала, чтобы проинспектировать, как я наливаю в чашку бренди. – Это разве капля?! – возмутилась она.

Я послушно опрокинула бутылку над чашкой.

– А теперь, пожалуйста, миссис Мэллой, расскажите все без утайки!

Рокси вылизала чашку и вздохнула.

– Из Лондона я вернулась с последним поездом. Без чего-то десять. И хотя не могу сказать, что чувствовала себя шибко счастливой, со мной было все в порядке. До тех пор пока не открыла свою калитку. Тут-то я вдруг и осознала, что всех их больше нет. Ни милой Гертруды, ни малышки Уинифред, ни Трикси… – Миссис Мэллой выпростала из бархатного кармана огромное желтое полотнище и оглушительно высморкалась. – Я так их любила! Даже Трикси, пусть она и была той еще штучкой. Понятное дело, сейчас она заслуживает нимба размером с обеденную тарелку. Но как член АДРЧФ Трикси творила чудеса, тут уж ни убавить, ни прибавить. Это она заставила нас почувствовать себя настоящими профессионалами и организовала рождественский клуб. Этого у нее не отнимешь, миссис X.!

– Конечно, нет.

– Ну вот, открыла я, значит, свою калитку, и на меня накинулись призраки. Мне вдруг почудилось, что по саду бегает Трикси с ножом в спине.

Я поежилась:

– Ужас!

– Проскочила в дом, быстренько разделась, забралась под одеяло и закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. – Рокси снова зарылась в желтый платок. – Не тут-то было. Вместо призраков на меня накинулись проклятые мысли, свербели и свербели в голове, пока та не разболелась. Я все гадала, что вам с вашим муженьком, Бетти Штырь и этим охламоном Фредди удалось пронюхать за сегодняшний день. Так что выкладывайте, миссис Хаскелл! – потребовала Рокси, выныривая из желтых складок. – Давайте говорите, что там удалось откопать!

– Миссис Мэллой! – возмутилась я. – По-моему, сначала ваша очередь.

– Только после того, как вы выложите мне все, как на духу! – непреклонно объявила Рокси.

Пришлось подчиниться. Выслушав меня, Рокси многозначительно кивнула и поджала губы.

– Похоже, вы раскопали даже слишком много! Теперь придется подозревать всех подряд: и этого штатского червяка Уолтера Лестера Смита, и Клариссу Уитком, и Тома Эльфусса. Правда, в доме сестриц Миллер вы ничего не обнаружили, так что я ставлю на них. Самое главное в детективе – не то, что ты нашел, а то, чего не нашел. Но в одном я с вами согласна, миссис X.: на нашего полковника можно плюнуть – какой из него убийца! Нет, до чего же позорная история! Взрослый человек, а играет в бирюльки! Уж я устрою ему выволочку по первое число. Объясню, что к чему. Терпеть не могу людишек, которые дерут нос.

По непроницаемому виду миссис Мэллой я не могла сказать, включает ли она меня в эту порочную группу, но на всякий случай вскочила и налила ей еще чая пополам с бренди.

Рокси откинулась на спинку кресла-качалки.

– К тому же мы перебрали еще не всех подозреваемых. Надо бы поместить под микроскоп и сэра Роберта Помроя с ее светлостью.

– Мы собирались отправиться в Помрой-холл сегодня, – напомнила я.

– Все изменилось, миссис X.! – отрезала Рокси.

– Да?

– Сегодня утром, точнее, уже вчера мне позвонил сэр Роберт и сообщил, что ее светлости нездоровится – она подхватила жесточайшую простуду, и будет лучше, если мы повременим с уборкой хотя бы до конца недели.

– Вам это не кажется несколько подозрительным? – Я замолчала и настороженно огляделась. – Что это было?

– А что такое? – пробормотала Рокси, старательно отводя взгляд.

– По-моему, кто-то чихнул…

– У вас разыгралось воображение, миссис X.!

– Да…

Я медленно встала, Рокси последовала моему примеру. Я шагнула к столу, Рокси следом. По пыхтенью за моей спиной можно было решить, будто миссис М эллой преодолела марафонскую дистанцию, а не сделала от силы полтора шага.

– Миссис X., – раздался оглушительный шепот, – я кое-что собиралась вам рассказать, но мне нужно собраться с духом, прежде чем подвергнуть вас новому потрясению.

Продолжение не требовалось – я во все глаза смотрела на баул Рокси, который вдруг ожил. Миссис Мэллой испустила очередной тяжкий вздох. Я осторожно потянула замок, молния окончательно разъехалась, и моим глазам предстала прелестная девочка, мирно спавшая под пушистым одеялом. Да, недаром моя кузина Ванесса и Джордж нарекли свое дитя Розой.

– Любовь моя! – Бабушка склонилась над внучкой.

– Она восхитительна! – прошептала я, придя в себя. – Но зачем вы ее привезли?

– Потому что мой Джордж ей вовсе не отец…

– Что?!

– Не надо так вопить, миссис X., – шикнула на меня Рокси, – вы ее разбудите!

– Простите! – Я судорожно сглотнула. – Это от неожиданности. У меня такое ощущение, будто я персонаж мексиканского сериала.

– Так оно и есть, миссис X. Все началось в тот самый день, когда я переехала в Лондон. Джордж всегда был аккуратным мальчиком. Ничего удивительного – перед его глазами был пример, достойный подражания. Как-то воскресным днем, когда Ванесса трудилась, полируя свои когти, мой мальчик решил, что не мешало бы устроить весеннюю генеральную уборку. Что? Слышать больше не можете? И правильно! Всегда говорила, что если мужчина сует нос в женские дела, то добра не жди. Разумеется, нет правил без исключений. Ваш муженек разгуливает в переднике не ради удовольствия, а чтобы помочь нам вывести на чистую воду убийцу. Но у моего Джорджа такого оправдания не было! Вот он и принялся шуровать в доме. Мужикам можно сколько угодно вешать лапшу на уши, они знай похваливают. Так случилось и с моим сынком… – Рокси протяжно втянула в себя воздух. – Во время этой растреклятой уборки он наткнулся на письмо от одного типа, адресованное вашей ненаглядной кузиночке Ванессе. Этот мерзавец умеет выражаться без экивоков – в письме черным по белому было сказано, что ребенок ему ни к чему и пускай Ванесса подыщет какого-нибудь простофилю на роль папаши.

– Бедный Джордж! – Мое сердце захлестнула волна сочувствия. – Я думала, что Ванесса искренне любит вашего сына.

– Вы быстренько передумали бы, – прорычала Рокси, – послушай, как она честит моего Джорджа! Поверьте, миссис X., мне даже не понадобилось вертеться у замочной скважины. Вопли Ванессы было слышно на милю вокруг. Она не только орала, но еще била посуду и швырялась всякими дорогими вещичками. – Миссис М эллой дрожащей рукой разгладила розовое одеяльце. – Мой мальчик для нее, мол, рылом не вышел, ей надоело ходить в обносках и терпеть его мамашу. Ну тут уж мой сынок рассвирепел. Как следует огрел эту гадину и рявкнул, что отродясь не видел такой бездушной родительницы, как она. Джордж ведь и выписал меня к себе только потому, что Ванесса на малютку не обращала никакого внимания.

– Теперь понятно, почему вы мне почти не звонили. – Я сжала ее руку.

– Мой Джорджи – сущий ангел, когда речь не идет о бизнесе. Через четверть часа он поостыл и попытался уладить дело миром. Но не тут-то было. Ванесса с видом вдовствующей королевы завалилась на диван и давай себе рыдать с утра до ночи. А в тот день, когда хоронили бедную Гертруду, они снова поругались. Так что я не могла бросить девочку… – голос Рокси дрогнул. – Пусть я ей и не бабушка, но жизни без моей малютки Розы уже не представляю. Даже перестала краситься в рыжий цвет и уж стала подумывать о том, чтобы выбросить все свои мини-юбки… Ну а сегодня утром, когда я собиралась к вам, позвонил Джордж. Мой мальчик пребывал в самой настоящей истерике! Ванесса ночью отвалила в Италию, малютка Роза изошлась криком, а мой бестолковый сынок понятия не имеет, каким концом суют детям соску, и подгузников в глаза не видел… – Миссис Мэллой смахнула слезу. – Ну, хватит обо мне, миссис X. Теперь я должна вручить вам вот это.

Из бокового кармашка баула она достала конверт и протянула мне. Я узнала почерк Ванессы и торопливо вскрыла письмо.

Дорогая Элли,

Жизнь доказала, что я не гожусь в мамаши. Знаю, тебе это занятие нравится, но ведь ты всегда была клушей. На свете хватает идиоток, квохчущих над горшками и грязными пеленками, но я, к счастью, не из таких. У меня есть призвание! Если бы ты не была замужем, все можно было бы устроить по-другому. Я наняла бы тебя в качестве няньки для Розы, выделила комнату с телевизором, и все мы были бы довольны и счастливы. И я с легким сердцем отправилась бы в Италию. Слава Богу, безупречное совершенство вновь входит в моду, прыщавые нимфетки, заполонившие все вокруг, отступают. Настало мое время! И я снова выхожу на подиум! Словом, я отбываю на три месяца в Италию. Думаю, ты согласишься, что было бы нечестно по отношению к моей карьере тащить ребенка с собой. Кроме того, Розе наверняка понравятся Бен и твои близнецы. Разрешаю на всю катушку эксплуатировать нашего кузена Фредди: при всей своей порочности, с детками он ладит. Ни минуты не сомневаюсь, что миссис Мэллой с радостью тебе поможет. Только не думай, Элли, будто я на всю жизнь взваливаю на тебя эту ношу. Кто знает, вдруг я еще передумаю и решу стать Идеальной Матерью? Так что давай условимся: наше соглашение носит временный характер – пока я не приду к какому-нибудь окончательному решению. И не надо меня ненавидеть, дорогая кузина. Я еще не законченная идиотка, иначе отправила бы Розу к своей мамочке.

Твоя любимая кузина Ванесса.

Потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошел смысл письма. Не помню уж, что я говорила Рокси, но она согласилась пожить какое-то время в Мерлин-корте, помогая Розе привыкнуть к целому выводку незнакомцев. Должна признаться, я испытала немалое облегчение, осознав, что миссис Мэллой не собирается расставаться с титулом бабушки. Малышка проснулась, и Рокси засуетилась вокруг нее, выставив меня из кухни под предлогом, что я должна как можно скорее побеседовать с Беном.

Поднявшись в спальню, я обнаружила, что Бен уже встал и как раз собирается приступить к поискам жены. Я молча протянула ему письмо и устало опустилась на кровать. Прочитав послание Ванессы, Бен задумчиво уставился на меня.

– Что нам делать? – спросила я.

– По-моему, выбора просто нет. – Он пожал плечами и бросил письмо на каминную полку. – Мы приблудного щенка не смогли бы вышвырнуть на улицу, что уж говорить о младенце.

– Все было бы иначе, если бы мы знали, что это навсегда. – Я вскочила и пробежалась по комнате. – Мы бы воспитали ее, как родную, но неопределенность меня пугает… Что, если я привяжусь к Розе, а в один прекрасный день заявится Ванесса и предъявит на нее права?

– Не знаю… – Бен поймал меня за руку и привлек к себе. Глаза мои, как по команде, наполнились слезами. – Придется рискнуть. Ты посмотри на Рокси Мэллой – вот уж кому не позавидуешь. Но одно я тебе могу сказать твердо: что бы ты ни решила, я с тобой. Согласна? И давай не будем спешить.

– А как же Эбби и Тэм? – Я вытерла слезы о плечо мужа.

– Скажем им, что малышка Роза приехала на каникулы.

– Думаю, дети обрадуются. Кроме того, Рокси согласилась пожить у нас. Так что мы сможем присматривать за ней, и убийце будет не так-то легко добраться до новой жертвы.

– Солнышко, ты и в самом деле думаешь, что следующая на очереди миссис Мэллой? – Бен насмешливо дунул мне в ухо.

– Еще бы, я ведь не спала всю ночь! – Я потерлась щекой об его подбородок. – Можешь смеяться сколько угодно, но я намерена не спускать с Рокси глаз. Не хватало, чтобы еще и ее укокошили. Кстати, о своем местонахождении тоже собираюсь докладывать ежечасно. – С этими словами я шагнула к двери.

– И куда ты сейчас намылилась? – вопросил Бен.

– В ванную, поскольку скоро там, похоже, будет аншлаг.

Когда спустя сорок пять минут я вновь появилась на кухне, миссис Мэллой разгуливала в парчовом халате бутылочного цвета, расшитом огромными золотыми цветами.

Я глянула на стол, баул был пуст.

– Вам придется сменить обои в той спальне, что вы нам выделили, миссис Хаскелл! – распорядилась Рокси, энергично встряхнув бутылочку с молоком. – Если, конечно, хотите, чтобы мы остались здесь больше чем на пару ночей. Темно-синий цвет для ребенка не годится!

– Переберетесь в другую комнату, – посулила я.

– Малютка и так немало натерпелась. – Рокси сердито зыркнула на меня из-под густо накрашенных ресниц. – Нечего торчать, словно памятник адмиралу Нельсону, миссис X.! Почему бы вам не приготовить нам по чашке чая, пока я буду кормить Розу?

– А можно я покормлю?

– Можно-то можно. – Рокси смерила меня еще одним суровым взглядом. – А как же близнецы? Вдруг они сейчас спустятся и потребуют завтрак?

– Бен что-нибудь сварганит. – Я не совсем твердой рукой взяла бутылочку. – А где Роза?

– У Джонаса. – Лицо миссис Мэллой смягчилось, верный признак усталости. – Старикан заглянул полчаса назад, и вы бы видели, как он расплылся, увидев Розу! Я не помню, чтобы кто-нибудь с такой же нежностью тискал малютку. Словом, я прогнала эту парочку в гостиную, они там и сейчас воркуют. Идите и полюбуйтесь сами на эту картинку – хоть на стену вешай.

Рокси была права. Когда я на цыпочках прокралась к гостиной и просунула голову в дверь, то едва не умерла от стыда и раскаяния. Джонас в отличие от меня нисколько не опасался, что привяжется к маленькой Розе, хотя уж он-то точно не рассчитывал увидеть ее взрослой.

– Дочка Ванессы, все задатки красавицы налицо. – Я поставила бутылочку на столик рядом с креслом Джонаса. – Только взгляни на эти ресницы, да и волосы у нее будут того же рыжеватого цвета, что у мамочки…

И тут меня накрыла волна гнева. Как могла Ванесса отдать мне ребенка, словно это старая, надоевшая кукла?! Неужели моя кузина настолько бесчувственная?

– Небось хочешь отобрать у меня принцессу? – проворчал Джонас, недовольно покосившись в мою сторону.

– Ненадолго… Рокси уверяет, что вас следует запечатлеть на полотне, не хватает только кисти художника.

Как было бы чудесно забыть про убийцу, разгуливающего неподалеку, пристроиться рядом с Джонасом, слушать его добродушную воркотню и поглощать новейшие изобретения Бена…

Увы, на подобную роскошь не было времени. Роза зашевелилась, на меня уставился блестящий глаз.

– Джонас, дашь малышке вот это! – Я сунула ему бутылочку. – По-моему, в ближайшие полчаса я буду вертеться как белка в колесе.

Сверху неслись торжествующие вопли близнецов. Я открыла дверь и поманила Бена. Он стряхнул с себя наших детей и подтолкнул их ко мне.

– Идите сюда! – прошептала я. – Познакомьтесь с вашей кузиной. Ее зовут Роза. Мама Розы попросила нас некоторое время присмотреть за ней.

– Она похожа на мою куклу! – обрадованно пропищала Эбби, привстав на цыпочки.

– А по деревьям она умеет лазить? – строго спросил Тэм, сверля младенца инквизиторским взглядом.

– Боюсь, что нет, – вздохнул Бен.

– Как это нет? – Мой сын презрительно скривился. – Тогда зачем она нужна?! Папа, давай отправим ее обратно!

Опустившись на корточки, я погладила шелковистые волосы Тэма.

– Милый, Розе без нас будет очень трудно. Вы с Эбби научите ее плавать в ванне, покажете свои игрушки…

– Мой красный грузовик она не получит! – упрямо буркнул Тэм, искоса поглядывая на Эбби, которая умильно наблюдала за Розой.

– Так, дорогие мои, – я решительно отстранила близнецов, – Роза собирается завтракать, и вам тоже не мешает подкрепиться.

– Послушай, Эбби, – вмешался в воспитательный процесс Джонас, так и лучась довольством, – не хочешь подержать бутылочку?

– Хочу! – Глаза Эбби вспыхнули. Она посмотрела на меня. – Мама, она ведь останется у нас, да?

– Лучше бы она была мальчишкой, – проворчал Тэм.

– Эй, зазнайка! – Джонас насупился. – Эта крошка еще задаст тебе жару, если ты будешь задирать нос.

– Наверное, я мог бы научить ее кое-чему, например швыряться камнями, – задумчиво сказал Тэм, – и шлепать по лужам… А мне можно подержать ее бутылочку?

– Не знаю, не знаю, – хитро усмехнулся Джонас. – Далеко не все обладают необходимой сноровкой.

Эбби кивком подтвердила эту сомнительную сентенцию. Тэм присоединился к группе кормящих матерей, и мы с Беном тихонько ретировались.

Бен ткнул меня в бок.

– Элли, чертовски неохота уходить из дома, но придется слетать в ресторан. Всего лишь на часок.

– Не оправдывайся! – Я криво улыбнулась. – Даю слово, что непременно позвоню, если к нам заявится убийца с окровавленным топором.

Все утро я старательно изображала воплощение радости и счастья. Не думаю, что Бен мне поверил, но тут уж я ничего поделать не могла. Проводив своего ненаглядного, я вернулась на кухню. Рокси Мэллой, облаченная в вечернее черное мини-платьице, порхала вокруг стола.

– Вы, должно быть, страшно устали, – посочувствовала я.

– Думайте о себе, миссис X., – отмахнулась Рокси. – У вас такой видок, словно два раза объехали вокруг света на велосипеде со спущенными шинами. Вы уж меня простите, но эти синяки под глазами не особенно-то вас красят.

– У меня всегда с утра помятый вид, – обиженно возразила я, – даже если до полудня провалялась в постели.

– Что ж, такова жизнь! – философски заключила Рокси. – Кстати, каков следующий шаг в нашем криминальном расследовании?

Не успела я ответить, как появился Джонас с младенцем на руках, за ним по пятам следовали Тэм с Эбби.

– Мама, этой девочке надо сменить подгузник! – сообщил сын тоном санитарного инспектора, озабоченного состоянием канализационных труб.

– А можно мы с Джонасом и Тэмом посадим ее в тачку и вывезем на прогулку? – Эбби с умоляющим видом гарцевала вокруг меня.

– Давайте все по порядку! – Я усадила дочку за стол. – Сначала завтрак, потом…

– Пойду переодену малышку. – Рокси отобрала Розу у Джонаса и скрылась за дверью.

– Что за чудесный ребенок! – Джонас занял свое место и кинул взгляд на подрумяненные тосты. – А что, ничего посущественнее нет?

Я поставила перед ним вареное яйцо и тарелку с кашей, Джонас накинулся на еду, словно его год держали впроголодь. Сердце мое запело.

Когда он приканчивал вторую тарелку каши, на кухню влетел Фредди.

– Элли, мне лучше яичницу с беконом! – поздоровался он, поводя носом. – Чую-чую, уже жарится, ничего, что сковороды на плите нет. Ладно, для начала сойдет овсянка! – Фредди в два счета управился со своей порцией и хищно покосился на холодильник.

– Фредди! – Тэм подскочил к нему, как попрыгунчик на пружине. – Мама с папой принесли еще одного ребеночка!

– Ее зовут Роза! – Эбби сползла со стула и сосредоточенно вытерла руки о подол платья.

– Бог мой, Элли! – Кузен стукнул ложкой себя по лбу, во все стороны полетели брызги овсянки. – Конечно, не секрет, что вы с Беном все делаете быстро, но такая скорострельность меня поражает!

– Это дочка Ванессы. – Я принялась размазывать овсянку по столу. – Роза с миссис Мэллой прибыли сегодня ночью. Предполагается, что мы с Беном оставим ее у себя, пока Ванессе…

– …не приспичит поиграть в любящую мамашу? – Фредди прицелился и швырнул ложку в раковину. Та брякнулась на пол примерно в метре от мойки.

– Ванесса поехала в Италию, где ей предложили выгодный контракт. – Я отпихнула Фредди, подобрала ложку и метнула ее в раковину.

– И когда наша обожаемая кузина соблаговолит забрать радость своей жизни?

– Пока неясно.

– А что об этом говорит Джордж? Я сполоснула руки.

– Фредди, обсудим это попозже.

– Ладно… Так как насчет яичницы?

– Только после того, как спустишь с чердака люльку.

Фредди исчез. Джонас с детьми отправились в сад. Я уже собиралась водрузить на плиту сковороду, когда задребезжал дверной звонок. На пороге стояла Наяда Шельмус. Она вихрем влетела в дом.

– Элли, я тебя люблю, но какого черта ты все время чем-то занята?

Она уставилась на сковородку, с которой я отправилась открывать дверь. Я же пристально изучала лицо подруги, силясь понять, разве так выглядят закоренелые преступники, которых с минуты на минуту отправят за решетку по обвинению в тройном убийстве.

– Не подлизывайся! – проворчала я. – Лучше скажи, мне уже сушить для тебя сухари? И как вообще у тебя дела?

– Это ты о чем? – Пританцовывая, Наяда проскользнула мимо меня в гостиную. – О моей личной жизни? Или о моей кредитоспособности? Неужели о той ерунде, из-за которой я так на днях дергалась?

Наяда способна вывести из себя даже святую. Я таковой не была, потому поскорее отложила в сторону сковороду – от греха подальше.

– Наяда, что с тобой?

– С кем, со мной? – Она опустилась в кресло и непринужденно закинула ногу на ногу. – Элли, ты же меня знаешь! Я ничего не делаю наполовину! Ну подумаешь, испугалась немножко! Но просьбу твою выполнила…

С минуту я соображала, о чем это она.

– Проверила всех этих твоих новичков, – подсказала Наяда, покрутив пальцем у виска.

– Ах да…

– И сделала это совершенно бескорыстно, – проворковала моя подруга. – Я готова на что угодно, лишь бы засадить за решетку кого-нибудь вместо себя. Знаешь, недвижимостью торгуют такие болтуны! Выложили все сведения как миленькие!

– Так-так, думаю, нам не помешает по стаканчику хереса! – Я нырнула за бутылкой в буфет.

– Во-первых, Кларисса Уитком. – Наяда накинулась на печенье с хересом. – Поговаривают, что после того, как ее папаша с мамашей откинули копыта, накушавшись таблеток, поползли некие слухи. Соображаешь, что к чему, Элли? Или ты на почве домашней работы окончательно отупела? Старой деве осточертело ублажать надоевших стариканов, вот она и решила отправить их на тот свет, чтобы можно было как следует кутнуть на их денежки. Но если это правда, то душка Кларисса сумела выйти сухой из воды. Согласно вердикту следствия, ее родители совершили самоубийство в результате помрачения рассудка.

– Что еще? – спросила я нетерпеливо, глядя, как Наяда набивает рот печеньем.

– О Клариссе все. Переходим к Тому Эльфуссу? – Глаза моей подруги озорно сверкнули, но она тут же уткнула нос в рюмку. – Вот он уж точно имел отношение к убийству, пусть и непредумышленному.

– Том рассказывал мне, что нечаянно попал в учителя крикетным мячом, но он вовсе не говорил, что тот умер. К тому же Эльфуссу тогда было лет десять, не больше.

– Я имею в виду совсем другой случай. Похоже, над этим беднягой висит проклятие приносить несчастья. – Наяда торжествующе хихикнула. – Как-то раз малыш Том Эльфусс надумал прогуляться. Вырулил на улицу и заметил приятеля, окликнул его, тот ступил на мостовую, приветственно взмахнул рукой и окончил свою жизнь под колесами грузовика!

– А фамилия этого человека не Фрондкрэгг?

– Откуда тебе известно? – вытаращилась Наяда, на мгновение даже прекратив жевать.

– Потом расскажу, – уклонилась я. – А ты уверена, что это была случайная смерть?

– Боюсь, что так. – Она многозначительно повертела опустевшей рюмкой. – Когда этот самый мистер Фрондкрэгг сунулся на мостовую, рядом с ним никого не было. Поэтому если думаешь, что крошка Том своим окриком дал знать сообщнику, что пора толкать бедолагу под машину, то лучше проветри мозги. Бедняжечка Том! Он считает себя убийцей. Именно поэтому и решил уехать из Лондона.

– Неудивительно, что он выглядит таким грустным. – Я наполнила ее рюмку. – А сестры Миллер?

– О, у этих клуш случилась какая-то жуткая трагедия, связанная со смертью ребенка. Девочку звали Джессика.

– Это собака.

Наяда замерла с открытым ртом.

– Что за дурацкие шутки, Элли!

– Джессика – норфолкский терьер, точнее, терьерша.

– Ну да?! – обомлела Наяда и залпом проглотила херес.

– Ее портрет висит в «Высоких трубах», на самом видном месте в гостиной.

– До чего ж грустная история.

– Но вряд ли зловещая. Если только…

– Что?

– Если только Барселона Миллер не дала волю своей ярости и не укокошила ветеринара, принимавшего роды у злосчастной Джессики. Кроме того, она могла отомстить хозяину Барона фон Буфера.

– Какого барона? – Голубые глаза Наяды расширились еще больше.

– Фон Буфера. Пес, от которого Джессика забеременела. Это равнодушное создание отказалось чахнуть от тоски после смерти своей суженой. Если уж быть справедливыми до конца, то и Женеву Миллер нельзя оставлять вне подозрений. В конце концов, она тоже могла выйти из себя, наблюдая, как ее сестра превращается в ходячий памятник почившей собачонке.

Я рассеянно поставила свою рюмку на каминную полку и нечаянно смахнула Фифи. Фарфоровый пудель, подарок Рокси, с жалобным звоном окончил свое существование.

– Дорогая вещица? – всполошилась Наяда.

– Только в сентиментальном смысле.

– Что такое, миссис X.?! – Дверь стремительно распахнулась, и в гостиную ворвалась Рокси Мэллой. Вид у нее был такой, словно она примчалась пешком из Лондона, заслышав предсмертный хрип своего любимца. – Только в сентиментальном смысле, говорите? Да это настоящий английский фарфор! Двадцать пенсов выложила! – Она прищурилась и оглядела нас с Наядой. – Ладно, полагаю, это не конец света… Сложу осколки в коробку и устрою похороны в саду. Приглашаются все желающие! Надо звякнуть викарию, чтобы сказал пару слов над могилкой. Детишки будут рады развлечению, разве что Роза по малолетству не оценит событие… – Рокси исчезла за дверью.

Наяда во все глаза смотрела на меня.

– Какая еще Роза?

Глава четырнадцатая

Чтобы покрасить салфетки и чехлы для стульев в бежевый цвет, их погружают в крепкий холодный кофе.

– И что нашей Наяде так не терпелось поведать? – набросился на меня Фредди, стоило мне запереть за подругой дверь.

Только я открыла рот, дабы сообщить драгоценному кузену, что нет худшего порока, чем любопытство, как зазвонил телефон. Сэр Роберт Помрой интересовался, не буду ли я так любезна нанести визит его жене, ибо она горит желанием побеседовать со мной. О ее простуде он не сказал ни слова.

– Странно, – пробормотала я, повесив трубку. – Леди Помрой с какой-то стати приспичило со мной поболтать.

– Я с тобой!

– А кто будет присматривать за детьми и Джонасом? – спросила я. – Кроме того, вряд ли бы они стали зазывать меня к себе домой, да еще по телефону, если б затевали смертоубийство.

– И когда ты отправишься? – Фредди закинул в рот остатки тоста.

– Приготовлю обед и пойду.

– А почему бы не смыться прямо сейчас? – предложил кузен. – Я же вижу, тебе невтерпеж удрать. Так уж и быть, взвалю на себя тяжкую ношу домработницы.

– Да? – Я задумчиво глянула на часы. – Ладно! Как раз обернусь к тому времени, когда Бен вернется из ресторана, и у наших деток не возникнет ощущения, будто папочка с мамочкой трудятся в разные смены. Но только при одном условии, Фредди! Поклянись, что сразу после обеда отправишь их в кровать, как бы эти разбойники ни кочевряжились.

– Слушаюсь, капитан!

Я уже галопом неслась вверх по лестнице, размышляя, в чем следует предстать перед аристократическим семейством. В голове роились всевозможные варианты. Пришлось присесть и успокоить расшалившееся воображение. В конце концов я остановилась на кремовом платье и пушистой бежевой кофте, сунула ноги в туфли, достойные визита в Помрой-холл, схватила сумочку и бросилась вниз.

– У тебя на голове воронье гнездо! – радостно заметил Фредди, выныривая из кладовки.

Я метнулась к зеркалу и зашебуршила в волосах щеткой. Заострять внимание на том, что прическа моего драгоценного кузена напоминала швабру, которой на днях стукнуло сто лет, я не стала. Вместо этого выскочила за дверь, окунулась в легкую дымку тумана и рысью устремилась к машине. Сзади раздался топот – гигантскими прыжками меня догонял Фредди, размахивая плащом.

Я плюхнулась на сиденье автомобиля и ловко выдернула плащ из рук новоявленного швейцара.

– Больше ты ничего не забыла, дорогая кузиночка? Например, голову…

Какого черта я так волнуюсь? В конце концов, на стареньком «хайнце» уехал Бен и мне нет нужды бояться, что застряну где-нибудь на полпути. В моем распоряжении новенькая машина, работающая как часы. Но всю дорогу, пока петляла меж живых изгородей, направляясь к Помрой-холлу, перед моими глазами маячило лицо покойной мамочки. Она всегда являлась мне в трудные минуты, и на ее бестолковый совет я всегда могла положиться.

Незаметно я добралась до высокой кирпичной стены, окружавшей Помрой-холл. Завернула в величественные ворота, проехала по широченной подъездной дороге, обсаженной дубами и кипарисами, и остановилась перед древним фасадом из желтовато-коричневого кирпича, украшенного греческими колоннами. Во внутреннем дворике хозяйничали голуби, похоже перепутав его с Трафальгарской площадью.

Одна из птиц даже проводила меня до лестницы.

На первый мой звонок никто не ответил, как, впрочем, и на второй. Просто для того чтобы чем-то занять руки, я повернула массивную железную ручку. Дверь медленно отворилась, и я очутилась в просторном холле с мраморными полами и гранитным камином, оккупировавшим целый угол.

– Эй! – жалобно проблеяла я, словно прибыла прослушиваться на роль, втайне надеясь, что та окажется без слов.

Справа открылась дверь, и в щель высунулась голова сэра Роберта. Он растерянно вытаращился, словно размышляя, что мне здесь понадобилось. После продолжительного молчания сэр Роберт поманил меня, и я прошла в огромную комнату.

Мебель выглядела так, словно ее похитили из какого-нибудь музея. Я поежилась – не то от холода, не то от страха. В камине, размеры которого позволяли зажарить целое стадо быков, тлел едва заметный огонек, напоминавший угасающую свечу. Вид у представителей рода Помроев в золоченых рамах был такой, будто они страдали от жесточайшей простуды. Но даже красноносые предки выглядели не столь несчастными, как нынешний сэр Помрой. Следуя за мной на цыпочках, он тщательно закрыл за собой дверь. Слава Богу, хоть не запер на ключ.

– Леди Помрой нездоровится. – Сэр Роберт приложил палец к губам. – И мне не хочется будить ее. Приношу свои глубокие извинения, Элли, за то, что не встретил вас. Я отключил звонок, а всю прислугу отпустил по домам, чтобы не тревожили жену. Вы знаете, как раздражает суета даже хорошо обученных слуг, когда ты в таком состоянии. Ничего дурного они не желают, но с непостижимым упрямством рвутся вытирать пыль, выбивать ковры и чистить серебро. И все это обычно заканчивается грохотом – кто-нибудь непременно уронит серебряный поднос или севрскую салатницу.

– Мне очень жаль, что ее светлость приболела.

Я старалась говорить спокойно, ведь ничего страшного не произошло– я всего лишь очутилась наедине со слегка спятившим баронетом.

– Бедная Морин! Ей так плохо! – Щеки сэра Роберта, до того вздымавшиеся над воротником рубашки, вдруг обвисли. – А ведь всегда была такой крепкой женщиной. Я в полном недоумении, Элли, что мне теперь делать… Она полностью ушла в себя, отказывается от еды, и я не могу вытянуть из нее больше двух слов.

– Боже мой!

– Загадка! Что делать! Что делать! – Сэр Роберт потерянно опустился в одно из музейных кресел. – Тяжело видеть ее в столь угнетенном состоянии. Всегда такая бодрая и энергичная. Такая полная жизни. Я никогда столько не смеялся, как в наш медовый месяц. Гостиничный номер каждую ночь сотрясался от хохота.

– Вы сказали, что ее светлость просила меня заглянуть. – Мой разум атаковали страх и любопытство, так что я могла удержать зараз лишь одну мысль.

– Разве?

– По телефону.

– Ах да! Я же помнил, что вы зачем-то должны прийти. Да-да, сейчас отведу вас к жене.

Сэр Роберт тяжело поднялся и побрел в холл. Убедившись, что я не заблудилась меж мебельных раритетов, он начал подниматься по лестнице с видом человека, идущего на гильотину.

Около одной из дверей сэр Роберт остановился, тихонько поскребся и просипел:

– Морин, любовь моя! Здесь Элли Хаскелл… Если понадоблюсь, то я внизу.

Потомственный аристократ отпрянул в сторону, напоминая скорее робкого слугу, чем хозяина Помрой-холла. Я вошла в спальню леди Помрой, размышляя, какая роль уготована мне на сей раз.

Комната вполне могла быть спальней королевской особы эпохи Тюдоров. Повсюду бордовый плюш, на стенах – гобелены: собаки, терзающие дичь. Единственными источниками света служили ночник у кровати и узкая щель в шторах. Я чувствовала себя посетительницей лондонского Тауэра, где проводили свой отпуск члены монаршей семьи, прежде чем им отрубали головы.

– Элли, – донесся голос из-под балдахина.

Я на цыпочках приблизилась к кровати. Ее светлость в неверном свете походила на покойницу, тело которой выставили для последнего прощания.

– Так любезно с твоей стороны, что сразу же пришла. – Морин попыталась сесть. – Пожалуйста, возьми стул. – Она протянула руку. – И включи свет, чтобы мы могли лучше видеть друг друга.

Лучше не стало. Яркий свет лишь усилил впечатление, будто я собираюсь поболтать с покойницей. В те дни, когда Морин хозяйничала в бакалейной лавке, она была веселой и хорошенькой женщиной, а сейчас натянутая улыбка напоминала полоску резины, которая вот-вот порвется, щеки ввалились, румянец исчез и даже глаза потускнели. Так вот что за секрет выведала миссис Гигантс! Сердце мое затряслось, словно неисправная стиральная машина, в ушах пульсировала кровь. Сэр Роберт медленно, но верно отравлял свою жену! Ему уже надоела Морин, быть может, она проговорилась, что терпеть не может охоту на лис и мебель эпохи Тюдоров… Бессердечный негодяй, по которому плачет Тауэр! Я пристально посмотрела на окно – может, удастся через него вызволить несчастную… В следующий миг я едва не хлопнулась в обморок – холодные пальцы коснулись моей руки.

– Элли, ты должна мне помочь!

– Конечно, леди Помрой.

– Пожалуйста, не называй меня так. – Улыбка, казалось, разрезала ее лицо. – Для тебя я по-прежнему Морин. Мы же так давно знакомы. Я всегда чувствовала, что могу говорить с тобой откровенно, а за последние несколько дней поняла, что мне надо выговориться.

– Сэр Роберт?

– Он так добр.

– Да…

Боже, какое облегчение!

– Именно поэтому он никогда, даже спустя миллионы лет, не в силах будет понять, как женщина, которую он любит всем сердцем, могла совершить такое преступление.

Морин принялась шарить под подушкой. Я окаменела, лишь глаза мои следили за ее рукой. Вот сейчас вытащит пистолет… Казалось, рука возится под подушкой целую вечность. Наконец Морин достала платок и громко высморкалась.

Я обмякла, как лопнувший воздушный шарик.

– Почему бы тебе не рассказать обо всем по порядку?

– Помнишь, Элли, как Роберт на собрании Домашнего Очага говорил, что больше всего на свете ему ненавистна нечестность?

– Да, речь шла о цветах, которые были посланы чужаку, не являющемуся прихожанином церкви Святого Ансельма.

– А ты заметила, в какое я пришла замешательство? – Морин вновь засунула платок под подушку и положила дрожащие руки на простыню. – Ну, может, по мне было и не видно, но чувствовала я себя ужасно. Примерно за неделю до этого прошлое настигло меня… Самое неприятное, что я забыла о том, что сделала до… – голос ее дрогнул, – до того дня, когда Гертруда пришла к нам убираться и обнаружила…

– Что обнаружила?!

Вот он, решающий момент! Сейчас я узнаю правду!

– Пару меховых рукавиц.

Изумление, должно быть, до неузнаваемости исказило мое лицо.

– Они лежали в верхнем ящичке туалетного столика.

– Морин, я не понимаю.

– Помнишь, как пару лет назад миссис Брюквус устроила очередную кампанию и потребовала, чтобы все сорвали с себя меховые вещи и переслали их в некий Центр, где произойдет торжественное сожжение… – Я кивнула, и она продолжила: – Мою лавку наводнили женщины, желающие присоединиться к акции, – ты же знаешь, часть помещения занимает почта. Так вот, как-то раз зашла и Гертруда Гигантс, которую попросила отправить посылку сама миссис Брюквус. Гертруда в то время у нее убиралась. Мы поболтали, и она сказала, что внутри посылки.

– Рукавицы?

– Кроличьи рукавицы, принадлежавшие матери миссис Брюквус. Не знаю, что на меня нашло после ухода Гертруды. Зима стояла жутко холодная, и мне казалось преступным предавать огню рукавицы, когда у меня самой нет приличной пары. Плач всего мира не воскресил бы того кролика из мертвых. Так я сказала себе. Конечно, это не оправдание. И радости от этих рукавиц я не получила, так как боялась, что кто-нибудь меня в них увидит. Надев не больше двух раз, я спрятала их и благополучно о них забыла. Понимаешь, Элли, я тогда начала встречаться с Робертом, и все остальное просто вылетело у меня из головы.

– Пока рукавицы не нашла миссис Гигантс?

– Она их узнала и обвинила меня во всех смертных грехах. Это было ужасно! – Морин вновь потянулась за платком. – Гертруда сказала, что жестоко во мне разочарована. К тому же, оказывается, миссис Брюквус, не получив квитанции, обвинила Гертруду в воровстве.

– Миссис Гигантс угрожала рассказать все миссис Брюквус?

– Элли, она была слишком хорошей подругой. Гертруда уговаривала меня признаться. Но я отказалась, ведь тогда тень пала бы и на Роберта. Кража почтовых отправлений – это государственное преступление. Я могла угодить в тюрьму.

– Глупости! Не за пару же старых перчаток!

– Элли, ты ведь знаешь миссис Брюквус.

Эта защитница животных готова прилюдно четвертовать человека и сплясать на его останках. – Морин горестно шмыгнула носом. – Я подумывала отослать рукавицы миссис Брюквус, не раскрывая своего имени. Но эта женщина проведет полномасштабное расследование, и мне пришлось бы разоблачить себя, чтобы оградить Гертруду от вздорных обвинений.

– Чем закончился ваш разговор с миссис Гигантс? – У меня вновь появились дурные мысли.

– Гертруда хранила верность людям, у которых работала. Она помянула о кодексе поведения, записанного в уставе…

– Это мне известно. – Я вцепилась в сиденье стула.

– И Гертруда полагала, что если я ничего не скажу… Она хотела посоветоваться с миссис Мэллой, у которой доброе сердце и холодный рассудок, и спросить у нее, стоит ли выносить этот вопрос на обсуждение АДРЧФ.

– И что?

– Она умерла… Гертруда была моей лучшей подругой. Это я ее убила! Потому что она бы никогда не упала, если бы была в нормальном состоянии. Гертруда говорила мне, что лишилась сна и аппетита. И если я сама не могу простить себя, то как смею надеяться, что меня простит Роберт?

– Так ты собираешься все ему рассказать?

– У меня нет другого выхода, Элли. Я больше не в состоянии так жить!

– Чем я могу помочь тебе?

– Расскажи об этом Рокси Мэллой. – Теперь Морин смотрела мне прямо в глаза. – Ради памяти Гертруды я должна доказать ее коллегам, что она преданно хранила верность идеалам АДРЧФ. Передай Рокси, что я не могу выразить, как жалею обо всем случившемся.

– Непременно! – Я встала. – Надеюсь, Морин, что со временем ты успокоишься и забудешь эту историю.

– Даже если бы Гертруда осталась жива, наши отношения никогда бы уже не были такими, как прежде. Разбитая дружба – все равно что разбитая посуда: сколько ни склеивай, а трещину не уничтожить.

– Морин, сэр Роберт тебя очень любит. Он тебя простит.

Я спустилась вниз, сказала сэру Роберту, что жена хочет его видеть, и спросила, могу ли позвонить. Он показал мне телефон в дальнем конце холла и заковылял по лестнице. Набирая номер, я слушала, как шаги баронета затихают печальным многократным эхом.

Трубку снял Фредди. Больше всего на свете мечтая очутиться дома, я сказала кузену, что мне надо кое-куда заехать, так что если не появлюсь в ближайшие полчаса, пусть спешит на выручку. Все это прощебетала беззаботным тоном, поскольку не предполагала никаких осложнений. Не настолько же я глупа, чтобы заявляться в львиное логово, когда львы дома, да еще голодны. Правда, в ту минуту со здравым смыслом у меня было не все в порядке. После визита в спальню Морин на меня нашло отупение.

Удаляясь от Помрой-холла, я была уверена лишь в одном: сэр Роберт и его супруга не убивали миссис Гигантс. Оставалось убедиться в том, что смерть Гертруды – нелепая случайность, и я повернула прочь от родного дома, устремившись к «Высоким трубам».

На улице вовсю хлестал дождь. Особняк таращился на меня пустыми глазницами темных окон: сестрицы Миллер укатили на собачью выставку. И отлично! Я прекрасно могла обойтись без них – запасной ключ под цветочным горшком крепко засел в моей памяти.

Я отыскала ключ, прокралась на кухню, и стены будто надвинулись со всех сторон, зловеще и угрожающе. Проникнув в холл, я нашарила выключатель. Помещение залил яркий свет, но от неприятного ощущения не избавил. Казалось, что из-под лестницы, из темных углов за мной с недобрым интересом кто-то наблюдает. Мне не нравилось, как дом старательно делает невинный вид, одиноким эхом разносит мои шаги, дабы никто не догадался, о чем это шушукаются его стены. Хотя, по справедливости, можно ли осуждать его за это? Я ведь была ничем не лучше грабителя. Такой же преступницей, как и Морин Помрой. Я сняла мокрый плащ и оставила на вешалке в холле, потом скинула промокшие туфли и от неожиданности попятилась, когда плащ то ли Женевы, то ли Барселоны соскользнул с вешалки, а за ним последовала фетровая шляпка.

Я водворила их на место, чувствуя, как гулко бьется сердце, и поискала в себе силы, чтобы войти в кабинет и вновь пережить то жуткое мгновение, когда обнаружила Гертруду Гигантс на полу подле опрокинутой стремянки, в компании с совком и метелкой. Но так и не нашла.

Вместо кабинета я отправилась в гостиную, которая манила темным провалом открытой двери. Комоды и кресла глазели на меня с таким видом, что было ясно: стоит переступить порог, как они кинутся ябедничать хозяевам. На всякий случай я остановилась в дверях и постаралась представить тех, кто присутствовал на заседании Домашнего Очага. Женева и Барселона Миллер, сэр Роберт и Морин Помрой, полковник Лестер-Смит, Том Эльфусс и Кларисса Уитком. Призраки послушно расселись по своим местам. Их лица и тела обретали плоть, голоса гулко разносились по дому по мере того, как память услужливо подсказывала все новые детали. По спине у меня побежали мурашки, руки стали липкими, словно их вымазали клеем.

О чем эта комната пыталась мне сообщить? Может, призрак миссис Гигантс подталкивал меня к разгадке? Или всему виной портрет Джессики с сиреневым бантом между ушей и громадным рубином на лапе? Терьерша выглядела как живая, казалось, она зальется негодующим тявканьем, если я вздумаю пошевелиться.

Внезапно я перенеслась в гостиную Мерлин-корта. Наяда невозмутимо потягивает херес, хрустит печеньем, я ставлю свой стакан на каминную полку и смахиваю фарфорового пуделя… И тут на меня нашло запоздалое озарение, почему я тогда не могла оторвать глаз от пола. Осколки фарфоровой собачки пробудили в моей памяти некое воспоминание. И именно поэтому, не отдавая себе в том отчета, я вернулась в «Высокие трубы». Еще несколько деталей мозаики встали на свое место. Я судорожно рылась в памяти, пытаясь припомнить что-нибудь еще. Так бывает, когда вдруг забудешь какое-то слово, а оно вертится у тебя на языке, раздражая и лишая душевного покоя. Лучшее средство вспомнить проклятое слово – отвлечься.

Я подскочила от резкого звука, но это был вовсе не заливистый лай любимицы Барселоны. Звонил телефон. Пронзительное верещание все не умолкало. Наверное, Фредди, мрачно подумала я. Вот болван! Мои нервы отнюдь не успокоились, когда телефон перестал трезвонить. Сорвав с вешалки плащ и подхватив туфли – одеваться было некогда, – я опрометью бросилась к двери, едва не забыв погасить свет.

Чувствуя себя последней идиоткой и трусихой, я прыгнула в машину и вдавила педаль газа. Автомобиль заревел и рванул прочь от дома. Туфли я все-таки надела, а плащ швырнула на соседнее сиденье. Дворники ожесточенно елозили по стеклу, но дождь хлестал с такой силой, что я едва различала дорогу. Слишком резко крутанув руль, я вылетела в кювет. Игриво подпрыгнув, машина замерла в заросшей травой канаве, напоминая собаку, уютно примостившуюся в корзинке. Пять минут я разъяренно терзала ни в чем не повинный механизм, пытаясь выбраться на дорогу, но лишь убедилась, что без подъемного крана здесь не обойтись. Впереди замаячила перспектива добираться домой пешком под проливным дождем.

Поскрипев зубами и произнеся все известные мне проклятья, я приняла мужественное решение и нашарила плащ. Тут-то меня и ждало главное потрясение, по сравнению с которым вылет в кювет был приятным пустяком.

Из кармана плаща торчал краешек шарфа. И шарф был чужой! А значит, плащ тоже. Как сказал мой ненаглядный, такое иногда случается. Все плащи похожи друг на друга. Но сейчас некогда было сожалеть, что в свое время не приобрела плащ-палатку огненно-красного или пурпурного цвета, я уже наполовину бежала, наполовину скользила в обратном направлении. Через несколько минут свернула за угол и выскочила на дорожку, ведущую к «Высоким трубам».

Должна признаться, у трусости есть свои достоинства. Возвращения в этот дом я бы не пожелала никому, даже покойным Трикси Маккинли и Уинифред Крошкер. Меня объял такой страх, что, прошмыгнув через кухню, я даже не заметила, что в холле горит свет. Меня интересовала лишь вешалка, и потому я не услышала, как по лестнице спустилась Женева Миллер.

– Элли, какой приятный сюрприз! – Она стояла в двух шагах от меня. Если у меня еще имелся язык, то воспользоваться им я не сумела. Поэтому ничего не оставалось, как тупо пялиться на хозяйку. – Пришлось вернуться за лекарством для Барселоны, – продолжала она. – Моя бедная сестричка каждую весну ужасно страдает от аллергии.

Только потом я сообразила, что ничего не стоило придумать причину своего появления в доме. Например, накануне забыла тут сумочку, а мне страсть как понадобилась губная помада, вот и решила, что они с Барселоной не стали бы возражать, если загляну за своим имуществом в их отсутствие. Женева вполне могла бы поверить. Но, находясь в трусливом ступоре, я принялась теребить шарф, предательски свисающий из кармана. Шарф скользнул на пол, а в руках у меня остался предмет, который, видимо, скрывался в его складках. Маленький черный бантик. Как полная идиотка, я позволила Женеве прочесть по моим глазам, что мне все стало понятно.

– Женева, что было в том совке? – услышала я свой хриплый голос. – Что обнаружила Трикси?

– Так, значит, вы все знаете, милочка. – От ее любезного тона по спине у меня пробежал холодок. Никогда еще Женева не выглядела столь приветливой. Столь понимающей. – Я должна была избавиться от этой проныры Трикси, – доброжелательно сказала она. Таким голосом можно обсуждать повышение цен на кофе.

– Так это вы! Не ваша сестра! – Бантик прирос к моей руке.

– Барселона?! Да ей в голову не пришло бы убивать! – снисходительно улыбнулась Женева. – Тяжелая работа всегда доставалась мне одной. Миссис Гигантс моя сестра столкнула со стремянки случайно. А потом эта Трикси начала шантажировать Барселону, и мне, как всегда, пришлось все взять в свои руки. Не то чтобы я намеревалась убить Трикси, когда вместо Барселоны пошла на встречу с шантажисткой. Честно говоря, я надеялась вразумить эту бесстыжую девицу, убедить, что происшествие с Гертрудой Гигантс – всего лишь несчастный случай. Барселона не собиралась ее убивать. Просто моя сестра вышла из себя и толкнула лестницу. Ее чувства вполне объяснимы, ведь миссис Гигантс отнеслась к горю Барселоны с редким равнодушием. Она даже позволила себе саркастическое замечание в адрес нашей малютки Джессики. Но Трикси было не пронять. Она была в ярости оттого, что не может распорядиться наследством, хотя, если на то пошло, эта нахалка получила его только стараниями моей сестры. Трикси нужны были деньги, много денег! И конечно же, она не остановилась бы на полпути. Так что мне ничего не оставалось, как принять меры.

– Теперь это так называется? – ядовито спросила я.

– Я ждала, пока стемнеет, чтобы выйти из дома вашей Рокси, но тут заявилась эта миссис Крошкер. – Голос Женевы стал еще более вкрадчивым. – Я выпихнула ее на улицу, хорошенько пригрозив. У нее хватило ума не поднимать крик. У дома полковника стоял какой-то драндулет с открытым верхом, в замке зажигания торчал ключ.

– Это была моя машина.

– Знаю, милочка, знаю. Не сомневаюсь, вы получили хороший урок – впредь не будете так легкомысленны. Но когда я затолкала миссис Крошкер в машину, она вдруг начала вопить.

– Так вот почему мне показалось, что крик донесся с улицы! Машина ведь стояла напротив окон полковника Лестер-Смита… – Я уже не чувствовала себя такой беспомощной, беседа вывела меня из оцепенения. – Удивительно, что вам удалось незамеченной выехать из Макрелевого проезда. Там ведь собралась прорва народу.

– Не успела я завести двигатель, как из-за поворота очень кстати показались два автомобиля, я юркнула между ними и на перекрестке свернула.

Меня душила ярость – проклятый «хайнц»! Когда я за рулем, он всегда глохнет. А перед убийцей сама любезность!

– Только не рассказывайте, как вы убили бедную миссис Крошкер! – Слезы щипали глаза. – Мне не нужны подробности. Лучше вернемся к тому, почему Барселона столкнула миссис Гигантс с лестницы.

– После всех ваших вынюхиваний так еще и не поняли?

Женева впервые глянула на меня с нескрываемой неприязнью, и я вся напряглась. Взглядом она вряд ли умеет убивать, а в нагрудном карманчике не может поместиться оружие. В рукопашной же схватке перевес на моей стороне. Все-таки у больших габаритов есть преимущества.

– Миссис Гигантс разбила что-то, связанное с Джессикой? – Я сделала глубокий вдох и едва удержалась от искушения схватиться за вешалку, когда глаза Женевы сузились. – Наверное, гипсовый или мраморный бюст, поскольку Барселона как-то говорила мне, что художник, написавший портрет Джессики, занимался преимущественно скульптурой.

– Гипсовый. – Женева нагнулась и подобрала с пола шелковый шарф. – Статуэтка была самой дорогой вещицей для моей сестры. Она считала, что в ней живет душа Джессики. А эта неотесанная женщина разбила статуэтку! Да еще заявила, что гипсовая штуковина не может быть шибко ценной!

– Что-то подобное миссис Гигантс сказала, когда грохнула у меня дома зеркало, – кивнула я. – Но Джонас ведь не столкнул ее со стремянки! Возможно, у него и появилось такое искушение, но он сдержался!

– Не смейте чернить мою сестру! – Женева растянула шарф. Я как зачарованная смотрела на ее сильные руки. – Вам не дано ее понять! Никому не дано, кроме меня! Подумаешь, столкнула с лестницы какую-то уборщицу… Вы что же, думаете, из-за такого пустяка я позволила бы Барселоне страдать?! – Женева шагнула ко мне. – Это произошло за несколько минут… несколько секунд до начала собрания Домашнего Очага. Кто-то позвонил в дверь как раз в тот момент, когда Барселона взахлеб рассказывала мне о случившемся. Я подобрала самые крупные осколки и велела Барселоне бросить их в мусорный ящик. Подмести мелкие кусочки у нас уже не было времени, я просто смахнула их в совок и присыпала пеплом из камина. И пошла открывать дверь.

– Какое хладнокровие! Я должна была сразу догадаться, что миссис Гигантс опустошила бы совок, перед тем как начать стирать пыль с книжных полок! По-моему, в уставе АДРЧФ говорится, что следует полностью завершить одну работу, прежде чем приступать к другой. Но вы ведь не могли вернуться в кабинет, иначе навлекли бы на себя подозрения…

– Еще чего! – Во взгляде Женевы читалось презрение. – Просто у меня не было времени. Пришлось успокаивать Барселону, чтобы она не выдала себя. Бедняжка!

– Мне кажется, у нее все отлично получилось. – Я старалась не смотреть на вешалку, поскольку рассчитывала ею воспользоваться, когда… Женева на мгновение потеряет бдительность. – У вас хватило ума сказать мне, будто Барселона расстроена из-за того, что именно в этот день родилась ее драгоценная Джессика. Должно быть, вы считаете меня полной идиоткой, поскольку я не сообразила, что это не может быть правдой, ведь рубин соответствует декабрю.

– Все мы задним умом крепки, не так ли, Элли? – Улыбка Женевы выглядела куда искреннее моей.

– Говорите за себя! – Я непринужденно качнулась к вешалке. – Признаю, свою роль вы сыграли блестяще! Отвели меня в кабинет, чтобы я наткнулась на труп до того, как все разойдутся. К счастью для вас и вашей сестры, все гости по тем или иным причинам отлучались из гостиной. Только я сидела на месте как приклеенная! Хотя, по-моему, это не имело большого значения. У полиции не было никаких оснований полагать, что миссис Гигантс убили.

Я совсем забыла, что все еще сжимаю черный бант. Этот маленький символ траура стал частью моей руки.

– Наверное, я вырвала бант из волос Трикси, когда мы боролись, и машинально сунула в карман вместе с шарфом… – Женева говорила так, словно вела светскую беседу. – Далеко не все удалось проделать идеально. Но этого было достаточно для того, чтобы спасти сестру. Когда Трикси заявилась к нам убираться, она тут же заметила, что бюст Джессики исчез. У маленькой проныры был острый глаз. Я сказала, что спрятала статуэтку, потому что она навевала на Барселону печальные воспоминания. К несчастью, Трикси обнаружила осколок…

Я смотрела на Женеву и размышляла. Мо¬ло ли все сложиться иначе, если бы Бетти Штырь отнеслась серьезнее к словам Трикси? «Пусть не золотой дождь, но пенни с неба сыпаться будут». Но вернуть к жизни Трикси и двух ее коллег по АДРЧФ было невозможно. А потому следовало позаботиться о собственном спасении. Где же Фредди?! Ведь мы условились, что он отправится меня искать, если не вернусь в течение получаса! Неужели мой прожорливый кузен решил подкрепиться перед дальней дорогой?! Пока я предавалась этим праздным размышлениям, Женева придвинулась ближе и неожиданно накинула на мою голову шелковый шарф. Признаться, ее маневр застал меня врасплох. В следующий миг я шмякнулась на пол, и спасительная вешалка помочь мне уже ничем не могла.

Раздался оглушительный грохот. Должно быть, это моя голова рассыпалась на осколки, подобно скульптурному изображению незабвенной Джессики и фарфоровому любимцу Рокси Мэллой. Только я успела как следует сформулировать эту глубокую мысль, как меня объяла темнота. «Идиотка, какая же я идиотка» – прошептали мои губы, и я погрузилась в кромешный мрак небытия.

Правда, кроме мрака там имелось что-то еще – какая-то дрянь с мерзким запахом…

В голове у меня стучало, глаза горели, а сама я бесформенным кулем скрючилась на полу. Но не на полу холла. Ну конечно, это кладовка. Или мне снится недавний случай, когда я оказалась здесь заперта? Я приказала себе хорошенько поморгать – глядишь, и проснусь в своей собственной кровати в Мерлин-корте. Надо мной склонится Бен в обнимку с кастрюлей, источающей неземные ароматы…

Ядовитые испарения мало походили на неземные ароматы, свойственные блюдам моего ненаглядного. Смрад ясно дал понять – рассчитывать на счастливый конец не стоит. С трудом поднявшись на ноги, я на всякий случай зажала нос, без особой надежды подергала дверь и занялась исследованием моего нового жилища. В тусклом свете, проникавшем через высокое оконце, мне удалось разгладеть мраморную полку. Она была пуста. Я пошарила в темноте свободной рукой и наткнулась на другие полки, забитые банками и кульками. Интересно, это съедобно? Сколько я ни вглядывалась в серый сумрак, удалось лишь распознать ведро. Именно от него исходила эта оглушающая вонь. Я точно знала, что находится в ведре. Смесь отбеливателя и нашатырного спирта. В книге домашних советов Абигайль имелось предупреждение, что ни в коем случае нельзя работать с подобным зельем, особенно в закрытых помещениях. Испарения этой смеси очень опасны. Смертельны!

Пусть не голова, но разум мой прояснился словно по волшебству. Поразительно, на какие чудеса способен инстинкт самосохранения. Я даже смогла отчасти подавить переполнявший меня ужас. Надо хорошенько подумать! Должен же быть какой-то выход. Если Женева оставила ключ в замочной скважине, я могла бы вытолкнуть его щепкой и попытаться подтянуть через щель под дверью. Обмотав нос поясом от плаща и сунув в рот кляп из носового платка, я опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. Пусто. Проклятая Женева меня перехитрила. Значит, нужно поискать иной путь. Думай, Элли, думай! Тебя ведь уже однажды заперли здесь… А по второму разу совсем не так страшно.

Внезапно я вспомнила слова Женевы. Когда та освободила меня из заточения в первый раз, то пожаловалась, что дверь в кладовку заедает. Не разумно ли предположить, что непорядок с дверью имел место еще до переезда сестриц Миллер в «Высокие трубы»? В таком случае у прежней жилицы могла быть та же самая проблема. Дама в черном была чудаковатой особой, но чудаковатость – не то же самое, что глупость. Если ей доводилось оказываться запертой в кладовке, то, скорее всего, она держала здесь запасной ключ. Например, моя бабушка хранила запасной ключ над каждой дверью.

С трясущимися руками и все более путающимися мыслями я принялась шарить над дверью. Есть! Вознося хвалу Даме в черном, с трудом вставила старинный железный ключ в замочную скважину. Не застрянет ли дверь снова? Я навалилась на нее всем своим немалым весом, и дверь подалась с душераздирающим стоном.

Несколько минут я сидела на полу, пытаясь отдышаться, и уже хотела подняться на ноги и выскочить в сад, когда на пороге кухни возникла Женева. Должно быть, спешила в деревню, чтобы разнести весть об очередном несчастном случае в ее доме.

Собрав все имеющиеся в моем распоряжении силы, я встала.

– Вы не любите свою сестру! – Голос мой дрожал. – Вы не знаете, что значит любить! Вы из тех людей, что готовы вытянуть все соки из самых близких людей. Пусть родители Клариссы Уитком были эгоистами, пусть они использовали ее, но они хотя бы развили в ней способность существовать в этом мире. У моей кузины Ванессы хватило любви к своей девочке, чтобы оставить ее, когда поняла, что не способна быть хорошей матерью. Но вы чудовище! Я не сомневаюсь: вы сделали все возможное, чтобы Барселона вечно предавалась горю. Тем самым вы удержали ее возле себя.

Лицо Женевы исказилось яростью. Она бросилась на меня. Я наклонилась и что было сил дернула ее за ногу. Женева шлепнулась на пол, и глаза мои закрылись…

Эпилог

Со дня на день должны расцвести желтофиоли. Для меня появление этих простых милых цветов с божественным запахом всегда возвещало о том, что наступило лето. Ясным воскресным днем мы с Беном вывели детей в сад, чтобы Эбби и Тэм могли порезвиться, а Роза погреться в лучах нежного солнышка, пробивавшихся сквозь крону старого бука. Меня порой тревожило, что я все больше привязываюсь к малютке, но гораздо чаще казалось, что недостаточно люблю всех троих.

Я в конце концов выяснила, что в тот ужасный день Фредди задержался вовсе не потому, что был занят ревизией съестных припасов. В Мерлин-корте с моим уходом начался настоящий бедлам. Эбби устроила день плача, Рокси Мэллой квохтала над Розой, а мой сын Тэм попросту пропал. Спрятался в огороде – в отместку за появление Розы. Фредди с ног сбился, разыскивая беглеца. С тех пор все изменилось. Тэм взял шефство над маленькой кузиной и всячески поучает взрослых.

В сад ненадолго выполз и Джонас. Мысли о его скорой кончине давно уже выветрились из моей головы – Джонас выглядел здоровым и бодрым как никогда. Дети и ученики (Бен с Томом Эльфуссом) вдохнули в него жизнь, и Джонас передумал умирать. Побродив меж цветочных клумб, он скрылся в доме и теперь наблюдал за нами из кухонного окна.

Рокси, пожив у нас пару недель, вернулась в свой дом в Макрелевом проезде. Но соскучиться по ней мы не успевали – миссис Мэллой заявлялась через день самолично или же названивала по телефону. Чистящие средства «от Абигайль» мало-помалу стали ее навязчивой идеей. Частенько заглядывал Том Эльфусс – поболтать с Джонасом и повозиться в саду. Однажды нас пригласили на чай сэр Роберт и Морин Помрой. Они выглядели до неприличия счастливыми, из чего я заключила, что баронет простил супруге украденные рукавицы миссис Брюквус. О предстоящем суде над сестрами Миллер мы почти не говорили. Но теперь у многих жителей деревни, в том числе у Клариссы и Тома Эльфусса, завелись норфолкские терьеры.

– Тэм, слезь с дерева, пока не упал! – крикнула я и тут же взвизгнула: Эбби с подкупающей улыбкой ткнула мне в нос крошечную жабу.

– Мама, можно, она будет спать со мной?

– Дорогая, она не захочет жить в доме.

Одним глазом я поглядывала на Тэма, другим на Розу.

– Но папа сказал…

– …спроси у мамы! – Бен сложил руки козырьком, прикрывая глаза от солнца, и улыбнулся мне. – Эбби, ведь именно маме придется водить твою новую подружку к ветеринару, покупать поводок и следить за тем, чтобы у нее всегда была еда.

– А еще ты сказал, что если ее поцеловать, то она превратится в принцессу.

– Да?! – Фредди трусил по лужайке, торопливо запихивая в рот остатки сандвича. – Папочка Бен, – он приобнял моего мужа за плечи и украдкой вытер о его рубашку руки, – вряд ли захочет, чтобы его прелестная дочурка покрылась бородавками.

– Фу! – Эбби отшвырнула жабу в сторону.

В следующий миг я вскочила на ноги – Тэм, презрев все мои вопли, спрыгнул-таки с дерева.

– Скажи им! – Мой сын бесцеремонно ткнул свою сестру в бок. – Скажи им, что ты хочешь собаку, а не глупое животное из сказки!

– Да, пожалуйста! Пожалуйста! – Эбби захлопала в ладоши и умоляюще подняла глаза к небу, словно святой младенец, которому было видение.

– Никаких собак! – Бен тут же свел на нет свой отказ, милостиво добавив: – Во всяком случае, сегодня. Я придумал кое-что более забавное. Давайте достанем из сарая воздушного змея и посмотрим, насколько высоко он взлетит.

Предложение было с восторгом принято как Фредди, так и детьми, и вскоре все старательно пытались распутать бечевку. Я не хотела, чтобы Джонас пропустил это зрелище, и, убедившись, что Роза крепко спит, направилась в дом. Джонас по-прежнему сидел на кухне. Услышав про затею, он проворно зашаркал в сад, чтобы принять участие в запуске змея. Я же нырнула в кладовку, где за банками с вареньем пряталось новое зеркало в старинной раме. Отличный случай украдкой повесить его в комнате Джонаса! Операция заняла не больше двух минут. Казалось, зеркало с радостью вернулось на прежнее место. Может, в нем действительно есть что-то волшебное, как в то верил Джонас, когда был маленьким мальчиком? Определенно, подумала я, чуть отступив, зеркало как-то по-особому отражает солнечный свет. Когда я сделала шаг в сторону и прищурила глаза, комната словно наполнилась золотистым сиянием и мне почудилось, будто передо мной картина одного из голландских мастеров.

Вдоволь налюбовавшись на зеркало, я распахнула окно и подставила лицо ветру, напоенному ароматом желтофиолей. В саду резвилось все мое семейство. Бен стоял под старым буком, держа на руках Розу. Он улыбался Тэму и Эбби, которые скакали вокруг Фредди. Мой драгоценный кузен запускал в безоблачное небо выцветшего змея. Джонас сидел на одеяле и с детским восторгом следил за змеем. Казалось, тот на мгновение засомневался, а стоит ли взлетать, но уже в следующую секунду весело взмыл вверх, и я рассмеялась от счастья, глядя, как старый змей исчезает в прозрачной синеве.

Примечания

1

Б. Джонсон (1572–1637) – классик английской литературы

(обратно)

2

Книга классика английской детской литературы Кеннета Грэма (1859–1932)

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Эпилог . . .

Реклама на сайте