«Любимая женщина маньяка»

Любимая женщина маньяка (fb2) - Любимая женщина маньяка (Телохранитель Евгения Охотникова) 961K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Серова

Марина Серова ЛЮБИМАЯ ЖЕНЩИНА МАНЬЯКА

© Серова М. С., 2019

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

* * *

Жаркое лето подходило к концу. На безоблачном небосводе все еще ярко светило солнце, и воздух прогревался днем до рекордно высокой температуры, рождая нестерпимую духоту, а вечерами громко стрекотали сверчки, которые прятались в густой траве на газонах и на клумбах, среди поздних, поблекших от яркого солнца цветов. Но ночи становились прохладнее, и в этой ранней прохладе чувствовалось дыхание приближающейся осени.

Кто-то печалился и грустил обо всем и сразу. О том, что уходит лето с его радостями и развлечениями, что давно и до обидного быстро пролетел долгожданный отпуск и пора включаться в трудовые будни. А кто-то торопливо, почти лихорадочно собирался поехать к теплому морю, чтобы успеть насладиться последними днями лета и началом бархатного сезона.

Что до меня, то я, как обычно, ранним утром бегала в парке. Меня скорее радовала ночная и, главное, утренняя прохлада, ведь душным утром после не менее душной ночи, когда раскаленный асфальт совершенно не успевает остыть и воздух совсем не движется, а на небе нет ни облачка, намекающего на грядущее, пусть небольшое понижение температуры, так тяжело заставить себя соблюдать привычный режим и усиленно заниматься спортом. Бегать, делать силовые упражнения и растяжку или выполнять комплексы из карате и йоги. Но в редкие свободные от работы дни я вынуждена усиленно тренироваться, чтобы не терять физическую форму. Впрочем, с тренировки начинается каждое мое утро за редким исключением.

Сегодня я планировала долго, со вкусом побегать в парке. Сделать комплекс упражнений. Вернуться домой, принять душ, позавтракать и отправиться на стрельбище, а потом, возможно, поплавать в бассейне. Затем встретиться с приятелем Генкой за ужином, чтобы перекусить и немного поболтать. В последнее время мы редко виделись, и я начинала скучать по общению со своим верным другом.

Но неожиданно тетя Мила внесла коррективы в большую часть моих сегодняшних планов. Впрочем, обо всем по порядку. После бега и занятий в парке я вернулась домой. Недавно мы с тетей Милой были в отпуске, отдыхали на живописном тропическом острове, омываемом двумя морями. Сопровождая своего последнего клиента, я получила ранение в плечо. Пустяковая рана, если честно. Но тем не менее она требовала долгого восстановления и как следствие — бездействия. Я не могла работать какое-то время, в чем были и свои плюсы. Я наконец-то нашла возможность осуществить давнюю мечту тетушки и свозила ее на отдых. Дорогой фешенебельный курорт на тропическом острове поражал воображение. Отдых с полным пансионом и ВИП-сервисом обеспечил мой давний приятель. Впрочем, это совсем другая история.

Благодаря сему обстоятельству тетя Мила пребывала в благодушном настроении и даже вот уже несколько недель совсем не пилила свою племянницу ни по какому поводу. Не требовала срочно сменить работу на более безопасную, не напоминала, что годы идут, все ускоряя шаг, и мне давно пора озаботиться поиском респектабельного, состоятельного жениха, завести семью и нарожать кучу детишек. И так далее.

Обычно тетя Мила искренне верит, что желает своей племяннице только счастья, добра и благополучия, и не осознает, что на самом деле пытается воплотить в жизнь собственные давние мечты и реализовать свой сценарий счастливой жизни. А меня в моей профессии, как и в жизни, все устраивает. Я частный телохранитель и могу чувствовать себя абсолютно свободной, ибо свобода для меня — это не «что хочу, то и делаю», а скорее «чего не хочу, того не делаю». И это настоящее счастье, ибо позволить себе подобную роскошь могут далеко не все. По опыту знаю.

Обычно тетя Мила любит поспать подольше, а к моей привычке вставать ни свет ни заря и «истязать себя разными мудреными способами» относится с долей скепсиса и недоумения. Поэтому по возвращении домой я очень удивилась, когда услышала запах домашней выпечки и обнаружила тетю Милу на кухне, азартно хлопочущую у плиты.

— Доброе утро, — я подошла к ней и поцеловала ее в щечку.

— Доброе утро, Женечка. Как побегала-позанималась?

Прежде чем ответить, я оглядела батарею тарелок со всякой снедью. Омлет, рубленые отбивные, салат, песочные ватрушки и кексики с глазурью, домашний лимонад. В духовке на высоком противне что-то заманчиво шипит. Судя по запаху, мясо, и оно уже начало подрумяниваться.

— Спасибо, все хорошо. А что ты поднялась в такую рань? Ждешь кого-то в гости? — Вы поймете легкую настороженность, что сквозила сейчас в моем голосе, как только узнаете, что тетя Мила обычно не ограничивалась одной только пропагандой «нормальной жизни», она постоянно, с упорством, достойным лучшего применения, подстраивала своей племяннице ловушки в виде знакомств-сюрпризов. Обычно это были обеды или ужины, на которые «неожиданно» забегали подруги тетушки, близкие и не слишком, в компании со своими сыновьями, племянниками и даже братьями — завидными женихами. И только я на таких мероприятиях понимала, что тетушкина цель достигнута не будет, и обычно злилась, скучала и отчаянно жалела о потраченном впустую времени. А еще предчувствовала грядущее разочарование и раздражение тетушки.

Странно, но постоянные неудачи не заставляли тетю Милу опустить руки. Наоборот, она рвалась познакомить племянницу с перспективным женихом, прилагала с каждым разом все больше усилий и полагала, что рано или поздно я обязательно встречу «его», того самого «порядочного и надежного парня», и между нами «промелькнет искра». Дальше, разумеется, марш Мендельсона, поиск приличной работы, рождение детей. Именно в этом порядке и никак иначе. И всеобщее счастье.

Тетя Мила, похоже, была на все готова ради этого. Правда, раньше она никогда не устраивала завтраков-сюрпризов. Но с нее станется, пожалуй.

— Кажется, мясо подрумянилось уже и скоро начнет подгорать.

— Ой, мой мясной рулет! — засуетилась она у духовки.

А я, так и не получив ответа на поставленный вопрос, стала подозревать худшее. И прикидывая, как быстро успею сбежать, настойчиво повторила:

— Ты кого-то ждешь в гости?

— Нет, Женечка, этот полезный и питательный завтрак я приготовила для тебя.

— Спасибо, конечно, но мне было бы достаточно кофе с тостами. А здесь еды на небольшой прожорливый отряд хватит.

— Ты постоянно нагружаешь свой организм, Женечка! А питаешься все время впопыхах и как попало! А между прочим, после ранения тебе необходимо усиленное питание. Я специально читала литературу на эту тему!

— Тетя Мила, я выздоровела, полностью восстановилась! А усиленное питание необходимо не в период восстановления после травмы или ранения, а лишь несколько дней после кровопотери. И у человека в этот период повышенный аппетит, если, конечно, все идет нормально и нет лихорадки и жара.

— Не припомню, чтобы ты ела больше обычного, — скептично протянула тетушка.

— Заверяю тебя, у меня аппетит вполне здоровой женщины, которая регулярно дает своему организму физические нагрузки. А повышенного аппетита ты не заметила, потому что я тогда была в Лондоне и приехала домой сразу, как только почувствовала себя лучше.

— Ты тогда была в Лондоне? — изумилась тетя Мила. — А зачем?

— Нужно было навестить давнего приятеля, — уклончиво ответила я. Как раз так, как учат отвечать на допросах с пристрастием, особенно если ты намереваешься перехватить инициативу и увести тему беседы чуть в сторону.

За годы общения со мной тетя Мила поднаторела в методиках ведения допроса, да так, что Генка шутил временами, что возьмет ее к себе в управление работать следователем, потому как некоторых его сотрудников она легко заткнет за пояс. Но сейчас тетушка с готовностью клюнула на мою уловку.

— Неужели ты встречалась с тем выдающимся психиатром?! Генри Смит, кажется?!

Тетушка помнила имена всех моих знакомых, которых считала перспективными в плане замужества, разумеется. А на некоторых кандидатов возлагала особые надежды. Это был как раз такой случай.

— Да, мы вместе с ним в скором времени будем работать над новым делом, — небрежно бросила я, — прости, подробностей сообщить не смогу. Сама понимаешь — конфиденциальность.

— А, новое дело. А это срочно?! — расстроенным голосом поинтересовалась тетя Мила.

Странно, я ожидала несколько другой реакции, поэтому торопливо добавила:

— Там не намечается ничего серьезного. То есть никакой опасности.

Несмотря на разницу во взглядах на многие жизненные аспекты, мы с тетей искренне любим друг друга, и я всегда стараюсь оградить родственницу от лишних терзаний, потому как она очень волнуется за меня и переживает, когда я на задании или охраняю очередного клиента.

— Так и знала, что у тебя уже есть планы, — пробормотала Мила. Кажется, она еще больше расстроилась.

— Теть Мил, мне не предстоит ничего сложного или особо экстремального, — искренне заверила я.

— Конечно, конечно. Ты так всегда говоришь. Впрочем, мне нужно с тобой посоветоваться по одному важному вопросу. И я подумала, может, за завтраком?

— Обязательно поговорим. Я только в душ сбегаю и закину вещи в стирку. Утром было прохладненько, а потом жара снова набрала обороты, и от меня разит как от скаковой лошади, а от костюма — как от лошадиной сбруи.

— Фи! — тут же отреагировала тетушка. — Женя, вот где тебя воспитывали?!

— Ты же знаешь, теть Мил, в казарме! — хихикая, выкрикнула я, удаляясь по коридору.

* * *

Стоя под струями теплого душа, я пыталась проанализировать загадочное поведение тетушки. Интересно, что она задумала? Перебрав несколько вариантов, я так ни на чем конкретном и не остановилась и махнула рукой. В конце концов, буквально через пять минут я и так все узнаю, так чего гадать зря?

Некоторое время за столом царило молчание. Я поглощала завтрак и, несмотря на данное себе обещание, продолжила гадать и мысленно перебирать варианты один невероятнее другого. А тетя Мила, видимо, собиралась с духом.

— Тебе отрезать рулета, Женечка?

— Даже не знаю. Может, лучше оставим его на обед? Все очень вкусно, но еды правда слишком много.

— Твой любимый, из белого мяса индейки, фаршированный маринованными шампиньонами!

— Ладно, давай кусочек. Лишний круг в бассейне накину сегодня.

— Ага.

— Так о чем ты собиралась поговорить, теть Мил?

Она отрезала кусочек рулета, положила его на мою тарелку, присела на соседний стул и только после этого заговорила:

— Я хотела попросить, чтобы ты отложила намеченную работу на некоторое время. Если это возможно, конечно.

— Зачем?! — От изумления я на несколько секунд замерла и перестала жевать.

— Понимаешь, кажется, одной моей подруге необходима срочная помощь.

— То есть ты в этом не уверена? Или не уверена она? — не сдержалась от колкости я.

— Это долго объяснять. Но я все расскажу, если ты пообещаешь вмешаться и разобраться в этой странной истории. Понимаю, я человек, который регулярно высказывается против выбранной тобой профессии, критикует и просит ее сменить или хотя бы быть осторожней. И вдруг такая просьба! Это странно и нелогично, но они в ужасе! И боюсь, сами не смогут справиться. Мне элементарно жаль подругу, и ее дочек тоже жаль! Так что уж не взыщи, Женечка, что я тебя прошу об этом!

— Постой, погоди, теть Мил! — прервала я поток бессвязных и малопонятных фраз. — Разумеется, мы не бросим в беде близких людей. И я постараюсь разобраться в ситуации, а также помочь, чем смогу. Только объясни все спокойно и по порядку. Но прежде чем станешь рассказывать, у меня есть один вопрос. Вот эта вся суета, — я повела рукой, предлагая ей осмотреться, — завтрак, мои любимые блюда, лимонад, выпечка, это все к чему? Неужели из-за твоей просьбы?

— Конечно, Женечка, мне ведь очень неудобно просить тебя, понимаешь? Вдруг эта работа тоже окажется рискованной? И ты скажешь: как других охранять, ты, тетя, категорически против, а как решать проблемы твоей подруги, так сразу беги и плевать на всякие риски! Можешь сказать, и будешь совершенно права, дорогая!

— Риски в моей профессии довольно относительные, — протянула я, — и ты обычно склонна их сильно преувеличивать.

— Да?! А кто недавно ранен был?! — в азарте тетушка слегка подпрыгнула на стуле.

— Это случайность, — я поморщилась, — досадная, болезненная помеха, не более того.

— Хорошо, если так. Только я полагаю, что ты, в свою очередь, всегда сильно преуменьшаешь опасность и риски твоей работы и никогда не рассказываешь мне всего, прикрываясь соблюдением конфиденциальности.

«Само собой, — подумала я с непроницаемым выражением лица, — ведь близких людей надо беречь. И тете Миле вовсе не следует знать, какие хитрые ловушки небольшая частная армия усиленно расставляла для ее племянницы в небольшой живописной европейской стране не так давно. И сколько раз мы вместе с подопечным были буквально на волосок от гибели. Впрочем, стоит ли сейчас думать об этом», — сама себя одернула я и стала внимательно вслушиваться в рассказ тети Милы, потому как она как раз подбиралась в своем повествовании к сути.

— С Верочкой мы дружили давно, еще со времен учебы. Она, правда, немного младше меня, но ко мне всегда тянулись не только сверстницы, но и девушки и ребята помладше. Как к заботливой и более опытной подруге. Последние годы мы с Верой не общались почти, но с праздниками друг друга поздравляли регулярно, сначала почтой, а теперь в соцсетях. А иногда мы и новостями обменивались. Из ее рассказов я знала, что Вера овдовела, но до этого успела вырастить двух чудесных дочерей: Татьяну и Елену. Вот они с Еленой и решили обратиться за помощью ко мне, вернее, к тебе через меня, потому как очень сильно переживают за Татьяну. Верочка говорила, что прямо спать ночами не может, все ее мысли одолевают страшные.

— Тетя Мила, давай только факты, а то мы и к обеду не закончим.

— Ладно, прости, Женечка.

— Почему они решили обратиться к тебе, вернее, ко мне?

— Откровенно говоря, я тоже немного похвасталась. Сказала, что живу с племянницей, успешным частным телохранителем. Рассказывала, какие у тебя клиенты бывают, и главное, какой сказочный отдых ты мне устроила недавно. Про то, что там на острове ты ввязалась в расследование, я ни слова не говорила. Сказала, что мы только отдыхали в тропиках целых два месяца.

— Понятно. Но я не об этом. Они знают, что я телохранитель, и думают, что помощь понадобится старшей дочери, Татьяне. Почему? Чем она занимается? И вообще, что именно их так испугало?

— Как, Женечка, ты разве не слышала?! Сначала Татьяна занималась медициной, так же, как и отец девочек. Но неожиданно она стала писать красками великолепные полотна и практически в одночасье стала звездой и открытием прошлого сезона!

— Что-то такое слышала, краем уха, без имен и подробностей.

— Конечно, разработка нового бронежилета из этого, как его, кевлара или инновационного скорострельного пистолета тебя заинтересует куда больше, чем живопись, понимаю.

Я предпочла пропустить шпильку мимо ушей.

— Допустим, Татьяна стала известной в некоторых, довольно узких кругах. Но история учит нас, что художники становятся всемирно знамениты лишь после смерти. А большие гонорары к ним, бывает, никогда и не приходят. Разве что картины за баснословные суммы уходят на аукционах, но тоже впоследствии, по прошествии веков.

— Что ты хочешь этим сказать, Женечка?

— Так, ничего, скорее размышления вслух. Так что конкретно у них произошло? Что так сильно испугало Веру и ее дочерей?

— Ты, Женя, не совсем права, когда намекала на низкие доходы Татьяны. В последнее время она как художник весьма успешна. Ее картины пользуются спросом у богатых людей. И гонорары от раза к разу становятся все больше. А скоро, Вера говорила, будет большая выставка здесь, у нас в Тарасове, а потом, может, и в Самаре.

— Это замечательно.

— И, как тебе хорошо известно, успешных людей часто окружают толпы поклонников и прихлебателей. А бывает, что в этой толпе скрываются и недоброжелатели. Вот и Татьяне в последнее время стали присылать странные сообщения и нелепые подарки. Вера, как и Елена, видят в записках и странных дарах скрытую угрозу, но разговоры и предостережения ни к чему существенному не приводят. Татьяна легкомысленно отмахивается от угрозы, полагает, что особой проблемы здесь нет, и отказывается принимать меры.

— О каких именно мерах идет речь?

— Вера предлагала дочери обратиться в полицию. Написать заявление, попросить, чтобы они провели расследование. Не знаю, может быть, за ее квартирой бы немного понаблюдали. Но Татьяна ответила, что сходить в полицию она, конечно, могла бы, но она заранее знает, что ничего не добьется, и потраченного времени будет очень жаль, ведь у полицейских всегда и без того много работы. Причем они расследуют преступления значительно более важные и серьезные, чем та ерунда, что происходит у нее. Так что, отказываясь принимать меры, она не только сберегает свое драгоценное время, но и чужое.

— По сути, Татьяна совершенно права. Сходить в полицию она, конечно, может. Там даже ее выслушают и, возможно, примут заявление. Это уже если женщина проявит настойчивость. Но на этом все, скорее всего, и закончится. Полицейские завалены куда более существенными делами, и скрытыми угрозами, даже если обеспокоенной матери не показалось и они имеют место, заниматься не станут. Так построена наша правоохранительная система. В большинстве случаев полицейские реагируют уже на свершившееся преступление. Если не считают его мелочью, разумеется. При последнем раскладе существенной реакции тоже не дождешься.

— Женечка, но ведь это же ужасно! — всплеснула руками тетя Мила.

— Наверное, — философским тоном протянула я, — но, с другой стороны, благодаря этому обстоятельству есть работа у частных детективов и телохранителей.

— Значит, ты поможешь им, Женечка?! — как всегда немного по-своему истолковала мои слова тетя Мила.

— Я редко даю согласие на работу, пока не узнаю всех обстоятельств дела, ты же в курсе.

— Но все-таки?

— То есть мне в первую очередь предстоит разобраться в ситуации и оценить степень угрозы для Татьяны?

— Да, конечно.

— А потом нужно убедить и саму Татьяну, что ей угрожает нешуточная опасность и необходимы услуги телохранителя? Честно говоря, такого в моей карьере еще не было. Убеждать потенциального клиента в том, что ему нужна помощь, пока ни разу не приходилось, — фыркнула я.

— Но, Женечка, ты же сама говоришь, что вся история, может статься, выеденного яйца не стоит. Люди переживают, не спят ночами, а ты, как только бросишь на все обстоятельства взгляд профессионала, так сразу со всем и разберешься. Может быть, на это и времени уйдет совсем немного.

— Ты совершенно права, тетя Мила. Может, там и дел-то всего на пару дней. Но разобраться нужно обязательно.

* * *

Моя милая тетушка всегда была человеком активным и энергичным, поэтому я не слишком удивилась, что она, как только поговорила со мной, сразу же развила бурную деятельность и организовала встречу в тот же день, после обеда.

Для всеобщего удобства было решено встретиться в небольшом уютном кафе, расположенном в одном из торговых центров на улице Пушкина. Там всегда было малолюдно и царила спокойная атмосфера, а столики с мягкими диванчиками располагались на достаточном расстоянии друг от друга, что создавало некую уединенность и помогало сохранить интимный тон любой беседы.

Несмотря на то что моя родственница изнывала от любопытства и желания услышать все подробности злоключений известной художницы, я предпочла пообщаться с Верой и Еленой без нее и была вынуждена сослаться на соблюдение конфиденциальности и отказать ей в присутствии на встрече.

Вера с Еленой были похожи друг на друга. Неуловимо, как часто бывает между близкой родней. Обе щуплые, невысокого роста, с мелкими, неброскими чертами лица и короткими, очень похожими стрижками. Только волосы Веры, видимо тронутые сединой, были окрашены в светлый тон, а Елена была обладательницей темной, почти черной густой шевелюры, которой, скорее всего, очень гордилась.

Они обе нервно помешивали ложечками кофе, но кажется, так ни разу и не прикоснулись к напитку и на протяжении всей беседы практически не сводили с меня настороженных глаз. Их лица хранили одинаковое встревоженное выражение, а позы оставались напряженными. Тетя Мила была совершенно права, когда уверяла, что женщины очень переживают за Татьяну.

— Милы с нами не будет? — после приветствий и знакомства уточнила Вера, как мне показалось, облегченно.

— Нет, — заверила я, — несмотря на то что мы сейчас собрались по ее просьбе, эту встречу уже можно считать официальной беседой между телохранителем и его будущими нанимателями, так что посторонним здесь не место, ибо, чтобы помочь вам, я должна знать все подробности происшествий и рассчитываю на вашу полную откровенность. А вы, в свою очередь, можете рассчитывать на мое молчание.

— Но в нашем рассказе нет ничего такого компрометирующего, — растерялась Елена.

— Разумеется, — кивнула я, — но порой в процессе расследования всплывают разные сведения и факты. И вы должны знать, что эта информация останется между нами. Что до тети Милы, то вы, Вера, можете потом, по завершении расследования, поговорить с ней сами, как со своей подругой. И, разумеется, рассказать лишь то, что сочтете нужным.

— Конечно, спасибо, — кивнула женщина. — Мы не совсем понимаем, с чего нужно начать наш рассказ?

— С того, что кажется вам важным. Если что-то будет мне неясно по ходу повествования, я стану задавать уточняющие вопросы.

— Хорошо, договорились. Тогда начну с начала, пожалуй. Вас, наверное, очень удивило, что молодая женщина, представитель потомственной династии врачей, травматолог со стажем, внезапно стала преуспевающей художницей?

— Я не знаю всех подробностей и с интересом их выслушаю.

— На самом деле это случилось не внезапно! — горячо вмешалась Вера. — Танечка всегда была очень талантлива. Замечательно рисовала. А танцевать она начала чуть ли не раньше, чем ходить научилась, прямо с пеленок! Правда, и с малого возраста она поднималась на носочки, как балерины делают, и выделывала различные па. И где она все это брала, непонятно — нигде ведь поначалу не училась! Может, по телевизору что-то видела и повторяла?

— Значит, Татьяна всегда была натурой, одаренной талантами, — кивнула я в ожидании продолжения и заметила, как по лицу Елены пробежала мимолетная тень, — а к слову, кто из вас, сестер, старше?

— Татьяна, — кивнула молодая женщина, — и к слову сказать, мы с ней внешне совершенно не похожи. Таня больше в отцовскую родню пошла и в ней есть что-то восточное, может, даже татарское, от далеких предков. А я, как видите, похожа на маму и совершенно обычная. В общем, старшей дочери достались и редкая красота, и все возможные таланты.

«Мне кажется, или в ее голосе я слышу почти неприкрытую зависть?» — мелькнула у меня непрошеная мысль.

— Дорогая, ты тоже очень одаренная девочка, — поспешно вмешалась Вера, — просто пока так и не раскрыла себя полностью.

— Ладно, мам, — поморщилась Елена, — мы не обо мне сейчас говорим. Так я, пожалуй, продолжу. Большую часть жизни Татьяна посвятила медицине, как и наш отец. Но около трех лет назад она попала в автомобильную аварию и, несмотря на отсутствие внешних и внутренних повреждений, к удивлению врачей и нашему ужасу, несколько дней провела в коме. А когда очнулась, заявила, что живет не так, как мечтала, что всю жизнь хотела только танцевать и может еще писать картины маслом.

— У моей дочери открылся дар, который многие считают таинственным и мистическим! — восторженно воскликнула Вера.

— Да, мама, это, конечно, так. Но позволь, я продолжу. Таня уволилась с работы, взяла несколько уроков живописи и стала писать на первый взгляд обычные, но с глубоким внутренним посылом и смыслом картины. Некоторые их называют самобытными, мистическими и даже сакральными. По крайней мере так уверяет ее агент, Жорик Павлов. Он рассказывает всем, что полотна, написанные Татьяной, несут в себе огромный положительный заряд и посыл. И люди, которые приобрели картины, со временем стали замечать, что их дела идут в гору, здоровье налаживается, а старые проблемы разрешаются словно сами собой. Агент придумал для восходящей звезды псевдоним Татьяна Новая и в несколько раз поднял цену на ее полотна. Но поток желающих приобрести картины только растет, и теперь у Татьяны нет отбоя от заказов, а скоро должна состояться персональная выставка.

— То есть и ее дела пошли в гору? — усмехнулась я.

— Да. А финансовое положение значительно улучшилось, ведь труд медиков в нашей стране, несмотря на всевозможные реформы, до сих пор оплачивается весьма скромно.

— Понятно. Теперь давайте поговорим о посылках, что получала Татьяна.

— Да. Наверное, стоит пояснить, что теперь, после того как доченька стала популярной, или, не побоюсь этого слова, известной, вокруг нее вьется очень много разных людей. Это и клиенты, и поклонники, и просто странноватые личности.

— Знаете, такие, которые ходят на все светские мероприятия, выставки и премьеры, главным образом чтобы себя показать, а еще, конечно, ради бесплатной выпивки и закуски.

— Различные друзья, приятели — любители пожить за чужой счет?

— Да, Женя, можно сказать: прихлебатели всех мастей. Мы с мамой всегда предупреждаем Татьяну, чтобы она сторонилась знакомств такого рода, но ей все как об стенку горох.

— К сожалению, поклонники или даже фанаты — это бич всех популярных людей, их постоянные спутники. И чем больше известность человека, тем больше риск столкнуться с назойливым вниманием или встретить людей не совсем порядочных. Бывает, что среди таких попадаются и любители пожить за чужой счет. У Татьяны кто-то вымогает деньги или дорогие подарки?

— Нет, Женечка, наоборот! Ей постоянно что-то шлют! Присылают цветы, конфеты или алкоголь!

— И что вас в этом пугает? Ей ведь не дарят брильянты, шубы и дорогие машины. Мелкие презенты принимать вполне прилично и ни к чему не обязывает.

— Дело не совсем в этом. Понимаете, Татьяна устроила мастерскую прямо у себя дома. И возможно, в самом начале карьеры имела неосторожность обнародовать свой адрес, и все эти дары приносят ей прямо домой!

— Да если подумать, и это не самое страшное! — азартно перебила мать Елена. — Некоторые подарки вообще пугающие, потому как более чем странные!

— Именно, Женя! — словно призывая меня обратить особое внимание, воскликнула Вера.

— И нас это очень сильно пугает! Ведь если их присылает неадекватный поклонник, то он и адрес Тани прекрасно знает! А кто скажет, что у странного человека может быть на уме?! И чем это обернется?! Так что можно считать, что сейчас Татьяна постоянно находится в опасности!

— Да, откровенно говоря, обнародовать свой адрес действительно было неосмотрительно. Но какого именно рода те подарки, что вас так сильно испугали?

— Понимаете, Женя, некоторые презенты сопровождаются записками, и содержание их обычно вызывает большие вопросы и опасения.

— Будьте добры, приведите конкретные примеры.

— Например, та корзина с фруктами. Там было что-то довольно личное.

— Да нет, мама, — нетерпеливо возразила Елена, — записка в корзине с фруктами была довольно безобидной. Что-то из серии: «Твои щечки такие же нежные, как и эти персики, и такие же румяные, как эти яблочки». И подпись была: «От верного поклонника».

— Это не подпись, если человек имени-фамилии не изволил написать, — возразила Вера, — но ладно, пусть ту записку можно назвать лишь фривольной. А остальные?!

— Другие и в самом деле пугают. Например, в упаковку с бутылкой вина была вложена карточка с надписью: «Это прекрасное вино зажжет огонь в твоей крови и заставит ее бежать быстрее, ведь оно такого же оттенка, как твоя кровь». А в букетах с цветами были такие записки: «По твоим полотнам видно, что ты побывала на той стороне бытия». Или вот еще: «Гению не место среди живых». Что скажете, Женя?! Это же почти неприкрытая угроза?!

— Записки и впрямь странные и двусмысленные, так что трактовать их можно по-разному. Но автор, если они принадлежат перу одного автора, пожалуй, не угрожает, а скорее восхищается. Или это смесь комплиментов и угрозы, но скрытой и очень тонкой.

— Вот и Таня сказала нечто подобное. А потом добавила, что на свете много странных людей! Напишет этот поклонник записку-другую и отстанет. Просто надоест ему, или другой предмет для восторгов найдет. И в полицию идти наотрез отказалась.

— Здесь она совершенно права. Полицейские не станут копаться в посланиях со скрытым смыслом, даже дела заводить не станут. Скажут, что это пока не тянет на преследование или угрозы.

— Да, но мы с Леной уверены, что Таня нам не говорит всего! Может, есть и другие записки, может, и угрозы были, а она молчит!

— Почему вы так думаете?

— Я это подозреваю главным образом потому, что Танюша всегда была скрытной девочкой и не любила делиться своими неприятностями с детства.

— Мам, ты, как всегда, упускаешь суть. Мы знаем, что Татьяна рассказывает нам далеко не все. Недавно, буквально несколько дней назад, мы были в гостях у сестры. Мы давно не виделись. Я работаю, Татьяна тоже вечно занята. Так что приехали на обед да заболтались. Решили еще чаю выпить и просидели до самого вечера. Тут и доставили букет.

— Да, мы как раз снова подогрели чайник и собрались выпить чаю с бутербродами и пирожными, а тут звонок в дверь!

— Посылку принес курьер?

— Нет, просто оставили на пороге. И это был букет в красивой, объемной упаковке из блестящей фольги и бумаги.

— Да, но когда Татьяна развернула упаковку, чтобы поставить цветы в воду, оказалось, что внутри букет обернут траурной лентой. Клянусь, она испугалась! И расстроилась, только виду не подала! И поставила-таки цветы в вазу. Упертая как черт знает что!

— Леночка, я думаю, что она главным образом нас с тобой пугать и расстраивать не хотела.

— Или не желала показывать, что ей страшно. Почему она оставила цветы?! Я бы, например, выбросила эту гадость в мусор незамедлительно.

— Кроме траурной ленты было что-то еще? Вижу, вас не только она напугала и расстроила.

— Вы очень проницательны, Женя! Дело и в самих цветах, и в их количестве!

— Четное число? — снова догадалась я.

— Именно! У нас принято приходить на похороны с четным количеством цветов, а дарить его живому человеку считается дурной приметой.

— Или пожеланием зла!

— А еще сами цветы.

— А что с ними?

— Это были белые лилии и каллы! Такие цветы дарят только покойникам! Лилии — девушкам, что умерли совсем юными, а каллы — старушкам, что и при жизни уже были одной ногой в могиле. Вот скажите, это ли не намек на скорую смерть?! Или пожелание таковой?!

— А записка была приложена к букету? — Я предпочла отказаться от комментария и задать встречный вопрос.

— Нет, в этот раз записки не было, насколько я знаю.

— Но все и так вполне понятно!

На некоторое время я задумалась. Все же Татьяна была права, когда отказалась идти с этим в полицию. Ясно, что напугало мать и сестру молодой женщины, но говоря объективно, ничего ужасного в этом букете я не вижу. Традиции в разных странах и культурах сильно различаются. Многие, к примеру, не видят в каллах ничего зловещего. В переводе с греческого это название означает «красивый», и во многих странах калла является символом юности и чистоты. Этот цветок означает уважение, преклонение, восхищение и благоговение и, наоборот, рекомендуется для букета невесты. Что до лилии, то ее значение: благородство, слава, невинность, величие и нежность. Этот цветок считают лучшим украшением свадебного стола или помещения для торжеств во многих культурах. Так что даритель, выбирая цветы, возможно, и не желал никого испугать. Что до количества цветов, то, к примеру, за границей принято дарить именно четное их количество. Остается траурная лента. Тут тоже можно найти свое объяснение. Могла произойти банальная ошибка или путаница.

Остаются странные записки. Их можно трактовать по-разному. И что конкретно хотел сказать писавший, сложно понять. И пожалуй, стоит расспросить саму Татьяну о смысле посланий. Вдруг ей как получателю писем понятно гораздо больше, чем нам, посторонним людям.

Но если здесь и имеют место угрозы, то очень тонкие и скрытые, и оставлять совершенно без внимания подобное нельзя, ведь если автор записок — недоброжелатель Татьяны, на этом он может не остановиться, и тогда события будут развиваться по нарастающей, так всегда бывает. И до чего может дойти этот преследователь, предположить сложно. Значит, во всей этой истории обязательно нужно разобраться. Но спокойно, без лишних нервов и ажиотажа.

— Что скажете, Женя? — кажется, пауза несколько затянулась, и Вера начала проявлять нетерпение.

— Наше дело очень сложное? — по-своему истолковала мое молчание Елена.

— Главное, скажите, вы возьметесь спасти мою дочь?!

— Вы неверно истолковали мое молчание, — попыталась я легкой улыбкой успокоить разволновавшихся женщин, — по давней привычке я просто размышляла, с чего стоит начать.

— То есть вы не откажетесь нам помочь?

— Я обещала вмешаться и сделаю это обязательно. Что до сложности проблемы, пока никаких конкретных выводов сделать не могу. Это преждевременно. Нужно разобраться во всем, провести расследование. Пока могу сказать, что ваши опасения и страхи могут иметь под собой конкретную почву, а может, и наоборот, права Татьяна, и письма с подарками ей шлет поклонник со странной манерой высказываться или нетипичным чувством юмора. И тогда оснований для беспокойства нет совершенно никаких.

— Женечка, огромное спасибо вам! За то, что вы отложили свои дела в Европе и согласились помочь! — воскликнула Вера.

«Так, без тети Милы здесь не обошлось, — усмехнулась я про себя. — Похоже, тетушка снова решила слегка прихвастнуть».

— Мой контракт за границей не срочный, время терпит. Что до вашего дела, мне нужно незамедлительно начать расследование. Но главное, как я понимаю, убедить саму Татьяну в его необходимости.

— Да, нас она не слушает!

— Что ей мама и сестра, разве это авторитеты?! — сердито фыркнула Елена.

— Но вас, человека со стороны, причем телохранителя с таким опытом, она обязательно послушает.

— Хорошо. Отправлюсь к ней завтра с утра. Мне нужен адрес Татьяны и телефон.

— А наше присутствие? — женщины с тревогой переглянулись.

— Думаю, в этом нет особой необходимости. Вы, Вера, просто позвоните ей сегодня вечером и скажите, что утром приедет племянница тети Милы. Если не хотите, можете даже не пояснять цель моего визита. У Тани ведь не возникнет вопросов по поводу моего невинного желания свести знакомство?

— Конечно, нет, она вежливая, хорошо воспитанная девочка.

— И новая знакомая — это ведь в будущем потенциальный клиент, — в тоне Елены снова, на сей раз явственно прозвучали нотки зависти и даже легкого злорадства.

* * *

Поскольку приступать к работе мне нужно было не раньше завтрашнего дня, я не стала отменять встречу с Генкой, назначенную ранее.

Приятель пригласил меня на ужин в небольшой ресторанчик в центре, расположенный недалеко от управления. С Генкой мы дружны много лет. Когда-то вместе учились в Ворошиловке, постигали науку, преодолевали различные трудности, что с таким азартом создавали для нас инструкторы и преподаватели, и, как говорит народная поговорка, пуд соли вместе съели. Так что обсуждали мы обычно любые темы без утайки или стеснения. Наших отношений не портили даже постоянные признания Генки в неземной любви ко мне, которые я обычно не воспринимала всерьез или намеренно переводила в шутку.

Сначала мы, как водится, обменялись свежими новостями. Потом Генка расспросил о нашем с тетей Милой отдыхе, а также, усмехаясь, отпустил несколько шуточек, уверяя, что только я со своим везением и жаждой приключений могла ввязаться в расследование, будучи в отпуске на тропическом необитаемом острове, где отдыхающих раз, два и обчелся, да и делать-то особо нечего, кроме как плавать, загорать и поглощать различные экзотические фрукты. Мы развили эту тему и немного посмеялись. Потом Генка погрустнел, озабоченно нахмурился и замолчал, будто вспомнил нечто неприятное. Наблюдая за поведением приятеля, я тоже задумалась. Конечно, у полковника полиции и начальника областного управления обычно бывает много забот и поводов для беспокойства или размышлений, но создавалось впечатление, что приятеля гложет нечто очень неприятное, сложное или непреодолимое.

— Генка, у тебя много работы или какие-то неприятности одолели? — попыталась я наконец вывести его из состояния задумчивости.

— С чего ты это решила? — Приятель часто отвечал вопросом на вопрос, когда не мог вовремя придумать отговорку.

— Встречу назначил возле управления, значит, несмотря на конец рабочего дня, планируешь вернуться назад, в свой кабинет. Значит, работы много.

— Да, — с готовностью согласился он, — навалилось как-то все сразу. Сама понимаешь: начальство, отчетность, внезапный рост особо тяжких. То мне холку мылят, то я, в свою очередь, устраиваю головомойку подчиненным.

— Не, — хмыкнула я, — не понимаю. Давным-давно уже сама себе начальник и босс. А ты колись давай, что-то еще тебя беспокоит?!

— Вот с чего ты это взяла?!

— Все вышеперечисленное — твои обычные рабочие будни, привычные трудности. Они тебя никогда аппетита не лишали. А сейчас сидишь, хмуришься. Задумался, да так, что любимый стейк жевать перестал. Того и гляди остынет, инеем покроется прямо на тарелке.

— Да нормально у меня все, — не повелся Генка на предложение пооткровенничать, — ты лучше скажи, как плечо поживает? Рана не сильно беспокоит?

— Чего об этом вообще разговаривать? Ранение было пустяковое. Все осложнения лишь оттого, что я к врачу не смогла сразу обратиться и пыталась лечиться подручными средствами. И потом, все давно прошло. Я уже отдохнула, полностью восстановилась и больше месяца занимаюсь с полной выкладкой, как обычно.

— И даже на погоду не ноет?

— Да нет. Нормально все. Отдых в тропическом климате на пользу пошел.

— Плавание в соленой морской воде? Да, говорят, это помогает, — меланхолично кивнул Генка.

— И что не так?! — не поняла я, почему приятель до сих пор сидит с кислой миной.

— Ты пулю получила на задании, которое я сосватал! Вот что! — выкрикнул полковник и даже, кажется, слегка стукнул кулаком по столу.

— Не ори, народ пугаешь, вон оглядываются уже.

— Ничего, меня здесь знают, переживут.

— Ага, — усмехнулась я, поправила прядь волос, которая все время падала на глаза, и решила уточнить: — Так ты из-за этого мучаешься? Брось! У меня своя голова на плечах имеется. И решение то я сама приняла, в Европу меня никто на аркане не тащил.

— Сама говорила, работа оказалась более рискованной, чем предполагалось, и об этом тебя никто не потрудился предупредить.

— И ты решил всю вину на себя взять? Генка, брось! Не обращай внимания. А тот разговор вообще забудь. Чего сгоряча не скажешь? Моя работа всегда связана с рисками, нам ли не знать. Да, схватила пулю. Впредь наука будет не связываться с государственными конторами и их подковерными играми. Впрочем, я и так это знала, — снова хмыкнула я и внимательно уставилась в лицо приятеля. Что-то еще было не так.

— Ты вроде за границу собиралась. Когда уезжаешь?

— Не скоро, — ответила я, внимательно следя за реакцией бравого полковника, — там все откладывается пока.

Генкино лицо помрачнело.

— Но я и бездельничать не буду. Представляешь, тетя Мила мне работу нашла. Охранять дочь ее давней подруги — талантливую художницу, между прочим.

— Тетя Мила?! Надо же! — На лице приятеля появилось выражение одновременно удивления и облегчения.

— Но там работы немного, думаю, — опустив глаза в свою тарелку и наблюдая из-под длинных ресниц, лениво бросила я.

— Да? — Даже в интонации голоса Генка не смог скрыть разочарования, а уж лицо его так и вовсе вытянулось и снова помрачнело.

— Так, мне это надоело! — вспыхнула я.

— Чего?! — растерялся от внезапного напора приятель.

— Полковнику, начальнику управления со стажем, нужно лучше уметь свои эмоции скрывать! Вот чего! Давай рассказывай, что происходит?! Я так понимаю, ты по своим каналам каких-то новостей нахватался, и это каким-то образом и меня касается?!

— С чего ты так решила?!

— Гена, этот трюк прокатывает, только когда я тебе это позволяю! Но не думай, что я не вижу твоих уловок! Так что не отвечай вопросом на вопрос, мы не в Одессе! Давай выкладывай!

— Ладно, не злись, — миролюбиво протянул Генка. Потом немного помолчал, словно собираясь с духом или пропуская через фильтр имеющуюся информацию. — У твоего недавнего подопечного неприятности назревают, слышала?

— Это у которого, у Алекса, что ли?

— Ты прекрасно знаешь, что провального агента, которого ты эвакуировала из Европы, не так зовут, — Генка зачем-то перешел на шепот.

— Во-первых, я привыкла именно к этому имени. Во-вторых, эти новости даже ты по своим каналам узнать никак не мог, куда уж мне.

— У меня есть возможности, — загадочно протянул Генка, — а ты можешь быть в курсе лишь в одном случае, — полковник многозначительно замолчал.

— Если сам Алекс попросил меня о помощи? — озвучила я мысль, написанную сейчас на его лице крупными буквами. — Ты меня за этим звал? Чтобы почву пробить?

— Нет, я только что узнал, а о встрече мы на прошлой неделе договорились.

— Хорошо. Ты, наконец, выскажешь свои опасения или я должна сама догадаться и просчитать?

— Да, собственно, чего просчитывать! Я и так уже раскрыл все карты. Женька, Алекс может обратиться к тебе за помощью, и ты, как всегда, ввяжешься в авантюру, чтобы помочь не чужому для тебя человеку.

— На психологическом уровне телохранитель, как правило, всегда привязывается к своему подопечному. Сам знаешь, мы в ответе за тех, кого спасали, и все такое прочее. Тем более что Алекс вовсе не пузатый, пропивший остаток мозга бизнесмен без реакции, беззащитный перед любой внешней угрозой. В той командировке мы стояли плечом к плечу, отбили множество атак, и не только его жену спасли, но и выжили оба, что дорогого стоит и сближает навсегда.

— Боевое братство, значит?! — зло хмыкнул Генка.

— Откуда столько яда? — искренне изумилась я. — Когда-то это и для тебя было не пустой фразой!

— Прости, Жень, я просто злюсь.

— С чего бы это?

— Ты подтвердила мои опасения. И сразу ожил мой самый большой страх.

— Это какой же? — насупилась я.

— Потерять любимую женщину, разумеется, — говоря это, Генка, в свою очередь, внимательно всматривался в мое лицо. — Вот, я так и думал! Ты разозлилась, как, впрочем, всегда, когда я упоминаю о своих к тебе чувствах.

— Давай об этом потом, ладно?

Генка молча кивнул.

— А сейчас я должна прояснить один момент, раз ты так переживаешь. Только это строго между нами.

— Согласен.

— Алекс не просто с головой на плечах парень. Он гений, способный заткнуть за пояс многих, если не всех в своей конторе. Так что начинать полномасштабную войну без уверенности в победе он не стал бы никогда. Более того, парень приехал из командировки не с пустыми руками, а с парочкой тузов в рукаве. Точно знаю! Так что я в него верю. И если Алексу понадобится помощь, размышлять долго не стану.

— Пожалуй, этот момент мы уже прояснили, — буркнул Генка.

— Более того, я прошу тебя не оставить мальчишку без поддержки, если так станется, что я буду вне пределов досягаемости.

— А вот это, Женечка, уже запрещенный прием!

— Тебе не нужно ввязываться в бой, идти против смежного ведомства или как-либо еще рисковать жизнью и карьерой. Я сейчас говорю о посильной поддержке. Информативной, агентурной, или что там ему может понадобиться.

— Ладно, вы связь поддерживаете?

— Есть канал на самый пожарный случай.

— Дай ему мой личный контакт, тот, который экстренный. Если надо будет, пусть обращается.

— Спасибо, Геночка, — широко улыбнулась я.

— Веревки ты из меня вьешь, — усмехаясь, фыркнул приятель, — кстати, сорока на хвосте принесла, что в том лагере у тебя полно фанатов.

— В каком смысле?

— Жена Алекса сегодня родила сына.

— Анна? Какая чудесная новость! Слушай, Генка, с этого надо было начинать! А еще, пожалуй, за них стоит выпить!

— Само собой, сейчас закажу. Знаешь, как мальчика назвали? Евгением! Это ли не признание в любви, детка?!

— О! — я немного помолчала. — Надо им послать что-нибудь. Лично контактировать нам сейчас не стоит, но инкогнито. Подарок малышу-тезке. И Анне цветы и корзину с фруктами!

— Это конечно. Ты все выбери, а я сам отправлю. Чтобы, в случае чего, на тебя через курьера не вышли. Они обычно ребятки приметливые и любопытные, как мартышки, по опыту знаю. А так шлет мужик, бывший поклонник или дальний родственник. Никто не заинтересуется.

— Спасибо, Гена, это хорошая мысль, — задумчиво пробормотала я.

— Чего задумалась? Такая простая мысль разве не приходила тебе в голову?

— Разумеется, да. То есть нет. Я просто подумала: если презенты, цветы и разные подарки оставляют прямо у дверей квартиры, это же не значит, что их не курьер принес? Просто посыльному могли дать такие инструкции специально. По крайней мере, полагаю, проверить стоит.

— Вот сейчас совсем не понял, — растерялся Генка, — ты кого ловить собралась?

— А, не бери в голову, — махнула я, принимаясь за прерванный было в пылу дискуссии ужин, — просто мысли по поводу нового расследования.

— Твоей новой подопечной шлют неприятные презенты? — хмыкнул полковник.

— И к тому же подарки пугают ее родню. Так что расследование провести стоит, но пока я объективно не вижу ничего особо тревожного или опасного. Так, согласилась, чтобы тетю Милу не расстраивать и не бросать на произвол судьбы беззащитных женщин.

* * *

Говоря откровенно, Татьяна показалась мне особой здравомыслящей, умной и способной самостоятельно постоять за себя. По крайней мере, такое впечатление складывалось после общения с ее родственницами, сестрой и матерью, исходя из слов, которыми они сознательно хотели охарактеризовать Татьяну, или из тех, что случайно, словно сами собой просачивались в беседу. И возможно, именно мать с сестрой разводили панику и преувеличивали возможную опасность.

Так что, направляя любимый «фольк» улицами города к дому Татьяны, я была готова к тому, что она меня встретит, вежливо со мной пообщается, возможно, напоит чаем с плюшками, а потом отправит восвояси, категорически отказавшись от услуг телохранителя.

Квартира, в которой жила Татьяна, находилась на последнем этаже девятиэтажного дома. Женщина сделала ремонт с перепланировкой, чтобы расширить окна в двух комнатах, превратить их в панорамные по типу французских и впустить в помещение максимум солнечного света. Обе эти комнаты она отвела под работу. Как я поняла, в одной находилась мастерская, а другая была смесью гостиной, выставочного зала и будуара на современный богемный лад. Здесь стояли два низеньких чайных столика. На одном был сервирован чай с вареньем и пряниками, а на другом валялись кисти, палитра, тюбики с краской, несколько сухих коряг, видимо, заготовки для натюрмортов, и карандашные наброски на листах бумаги. Столики окружали всевозможные разномастные цветные пуфики и узкие диванчики, на которых в живописном беспорядке были разбросаны яркие подушки. По стенам всюду были развешаны картины разной тематики, видимо принадлежащие кисти хозяйки. Вокруг стояло много цветов в обычных и огромных напольных вазах. Створки большого панорамного окна были распахнуты настежь, и ветер шевелил тонкие шелковые занавески нежного василькового цвета.

— Когда-нибудь вы обязательно должны написать эту комнату, — сказала я после взаимных приветствий, — получится занятная картина.

Татьяна рассмеялась:

— Вы словно мысли читаете, Евгения. Я думала об этом не раз, да вот все некогда, руки не доходят.

Хозяйка апартаментов пригласила меня выпить чаю и тут же проворно занялась его сервировкой. А я невольно залюбовалась красотой этой женщины. Еще в коридоре, когда Татьяна открыла дверь и, пригласив следовать за ней, двинулась в глубь квартиры, я обратила внимание на ее осанку и особенную стать. Женщина была примерно среднего роста, но казалась выше, благодаря манере держаться. Она была похожа на статую, выточенную талантливым мастером, и двигалась она невероятно грациозно. В ней все было гармонично и пропорционально. Точеная фигура, ровная спина, развернутые плечи, изящный поворот головы, тонкая талия, высокая грудь и округлые бедра. Если бы Вера с Леной не говорили о том, что Татьяна занимается танцами, я бы догадалась сама, едва взглянув на ее осанку и походку. Хотя танцами занимаются многие, а так двигаться могут лишь единицы. С этой грацией нужно было родиться, не иначе.

Теперь я понимала ревность, что сквозила практически в каждой фразе Елены, когда она говорила о сестре. Кроме точеной фигуры и выдающейся грации, Татьяна была обладательницей яркой восточной красоты. Чуть смуглая кожа, высокие скулы, темно-зеленые, большие, миндалевидной формы глаза, пушистые ресницы, яркие губы. Строгий критик, пожалуй, мог бы сказать, что рот молодой женщины был немного крупноват, но это только добавляло ей лишнюю изюминку и, как следствие, увеличивало природный шарм. Все же Елена была права, когда заявляла, что в их семье она обычная, а Татьяна красавица. Редкая красавица, хотелось мне добавить от себя.

— Вы меня так внимательно рассматриваете. — Казалось, женщина, занятая хлопотами с чаем, не обращала на меня никакого внимания, даже не поднимала глаз от стола, но от нее не ускользнула ни единая мелочь.

— Каюсь, не удержалась, — рассмеялась я, — ваша сестра очень хвалила вашу внешность и заинтриговала меня заранее.

— И как я вам? — она продолжала следить за мной из-под полуопущенных ресниц, а по ее губам пробежала мимолетная усмешка.

— Ее описание не передает и сотой доли вашей природной красоты. Вам нужно на сцене выступать, возможно, с танцами.

— Женя, вы невероятно проницательны. Я и выступаю, правда, как любитель, но достаточно регулярно.

— Серьезно? Вера с Леной говорили, только я подумала, что вы просто танцуете в группе единомышленников. Для удовольствия и поддержания формы.

— Именно, только мы с единомышленниками несколько лет назад создали танцевальную группу, «Вересковый мед» называется, и выступаем на фестивалях, корпоративах или в клубах. Собственно, везде, куда приглашают, если позволяет время, ведь все мы люди работающие.

— Как интересно! А что танцуете, в каком стиле я имею в виду?

— Трабл. Этот стиль вошел в моду несколько лет назад. Его придумала одна испанка, и он сочетает в себе элементы арабского, испанского, индийского и цыганского танца. В трабле существует два направления: АТС и фьюжн. В первом больше импровизации, а во втором упор делается на постановку.

— А музыка?

— В трабле может быть любая музыка. У нашей группы есть постановка на основе грузинской этнической песни «Белый ангел», это очень красиво. Есть постановки на тему испанских танцев, египетских мотивов, а также нами часто используются джазовые музыкальные композиции.

— Как это занимательно, — протянула я.

— Впрочем, вы ведь пришли не о танцах поговорить, — словно узрев в моих словах намек, произнесла Татьяна, — для меня это не просто увлечение, а давняя любовь, которую дано понять очень немногим, и говорить на эту тему я могу часами.

— Мне правда очень интересно.

— Благодарю, — кивнула Татьяна, но все же предпочла сменить тему: — Мама так туманно объяснила цель вашего визита, что, честно говоря, я нуждаюсь в пояснениях.

— Она просто не рискнула сказать прямо, — согласно кивнула я, — но ваши родственницы наняли меня для вашей охраны. Я племянница Милы, давней подруги вашей мамы, и последние годы работаю телохранителем.

— От какой организации? — растерянно прошептала Татьяна.

— Ни от какой. Я частник с лицензией, разрешением на ношение огнестрельного оружия и огромным опытом работы.

Несколько секунд женщина молчала, сосредоточенно помешивая ложечкой чай в своей чашке.

— Понимаю, их испугал тот злополучный букет. Но я ничего кошмарного или опасного здесь не вижу. Да, моя жизнь в последние годы круто изменилась. Значительно увеличился доход, пришла некоторая известность и, как следствие, внимание со стороны совсем незнакомых и не всегда адекватных людей. Но нанимать телохранителя, да еще не посоветовавшись со мной, это явный перебор!

— Пожалуй, соглашусь с вами. Случай беспрецедентный. Обычно меня просят о помощи именно те люди, которым грозит опасность.

— Но я не уверена, что мне вообще что-то угрожает! Неугомонные родственницы не в счет, естественно, — несмотря на злость, Татьяна усмехнулась. — Поймите, Женя, я не такой человек. Жить в изоляции или ходить всюду в сопровождении бодигарда до конца дней? Я этого делать не стану. Тем более что ваши услуги, вероятно, дороги, а я, хоть и стала зарабатывать весьма прилично, отнюдь не богата. И кроме всего прочего, помогаю деньгами матери с сестрой и сыну с невесткой.

Кажется, подсознательно я ждала подобной отповеди, поэтому совсем не удивилась. Слух резанула лишь одна фраза, которая показалась мне невероятной.

— Сыну с невесткой? Как это? У вас такой взрослый сын?

— Конечно, он самостоятельный парень и давно живет отдельно, но как молодой специалист зарабатывает пока немного, так что помощь всегда к месту.

— Простите, Таня, а сколько вам лет? — растерянно прошептала я.

— А сколько дадите? — озорно хихикнула она.

— Раньше я сказала бы, что вам лет двадцать семь, максимум тридцать, но математика вещь беспощадная, и, понимая, что это невозможно, теряюсь в догадках.

— Мне слегка за сорок, — заговорщицким шепотом прошептала она, — только никому не рассказывайте.

— В жизни не подумала бы.

— Когда мы вместе выбираемся на публику, прием это или выставка, Егор меня Татьяной кличет, чтобы не дискредитировать, — рассмеялась женщина. — Это мой агент придумал. Он полагает, что кардинально менять свою жизнь и к тому же достигать успеха могут лишь юные. Вернее, уверяет, что так думают большинство людей и потенциальных клиентов.

— Ваша популярность растет, может быть, он знает, что делает.

— Наверное. Мне хочется лишь писать да танцевать, а агент проделывает всю остальную работу. Поэтому, как правило, я с ним не спорю.

— Но несмотря на массу плюсов, которые пришли с популярностью, недоброжелатели или неадекватные поклонники у вас все же имеются.

— Похоже на то. С другой стороны, я ведь не медовый пряник, чтобы всем подряд нравиться. Правда?

— В том и проблема. Может статься, что вы слишком сильно понравились кому-то совсем странному.

— Полагаете, что это может быть моя вина?

— Ни в коем случае! Это скорее беда. И я считаю, что разобраться во всем необходимо, чтобы исключить риски и спать спокойно по ночам. То есть вы можете меня нанять лишь временно, как, собственно, и делают многие мои клиенты. Чтобы вычислить проблему и устранить ее. И мама перестанет волноваться. Вера рассказывала, что стала страдать бессонницей от постоянных переживаний.

— «Устранить» в смысле «убить»? — странным образом Татьяна ухватилась лишь за часть фразы.

— Я воспитывалась как воин и до того, как уйти на вольные хлеба, служила государству, бывала в командировках и участвовала в операциях. Так что убивать мне, разумеется, доводилось. Но сейчас я имела в виду не это. Арестовать, предъявить обвинения, предоставить улики, что всплывут во время расследования. А дальше по обстоятельствам: тюрьма или клиника, если выяснится, что человек совсем неадекватный. План такой примерно: стрелять будем только в крайнем случае, если жизни клиента имеется прямая угроза.

— Пожалуй, я вынуждена пояснить вам, Женя, почему эта неприятная ситуация меня не слишком пугает.

— Вы думаете, что знаете отправителя? — догадалась я.

— Все же вы невероятно проницательны, Женя, — усмехнулась Татьяна, — впрочем, полагаю, это профессия некий отпечаток накладывает.

— Возможно. Так вы мне расскажете?

— Конечно, а вы пока пейте чай. И угощайтесь: печенье, пряники, варенье и мед, сахара, простите, не держу.

— Спасибо, я тоже без сахара пью.

— Собственно, история не будет долгой. Несколько лет назад я поняла, что трабл довольно перспективное направление в танцах. И вы уже знаете, что с компанией единомышленников, еще трех девушек, мы решили создать группу. Придумали название, поставили несколько танцев, изготовили костюмы, что-то сделали сами, что-то заказали. То есть мы сами занимались рекламой, постановкой номеров, завели свой блог в Интернете и так далее. Изначально каждая участница вносила свой вклад и могла воплотить в жизнь возникшие идеи. Полная гармония и свобода творчества — так это все задумывалось. Должности администратора у нас, по сути, не было, и мы все по очереди выполняли эти обязанности и решали возникшие задачи. Так продолжалось некоторое время. Одна девушка из нашей группы, Лиза Брянцева, в силу характера проявляла больше активности, раздавала свои визитки на фестивалях, давала рекламу в Интернете, организовывала съемку наших выступлений и выкладывала ролики в нашем блоге. То есть со временем вроде как заняла этот пост.

— А нанять на эту должность человека не из группы не было возможности?

— Мы просто не могли себе этого позволить, — сразу уловила мою мысль Татьяна. — Сама группа особых денег не приносила. Костюмы требуют немалых финансовых вложений, плюс аренда репетиционного зала, оплата переездов. Прибыли же едва хватало на билеты для всех, да и то частенько приходилось добавлять денег. А группа состоит из обычных людей со средним доходом, так что нам это было не по карману. В общем, так или иначе постепенно Лиза сама стала вести блог, и ей со временем стали звонить люди, которые видели рекламу или получили ее телефон с визиткой. Просили выступить в клубе или приглашали на фестиваль. И все было вроде бы неплохо, но со временем Лиза возомнила себя и хореографом, и начальником остальных членов группы. Не давала никому вставить и слова во время постановки новых номеров, позволяла себе прикрикивать на нас с девчонками или даже пускала в ход неприемлемые комментарии или критику, что не могло не возмущать остальных членов группы. Но мы какое-то время терпели и даже старались сглаживать некоторые углы, чтобы не накалять обстановку. Но Лиза не унималась и со временем только набирала обороты. И в один прекрасный день возник конфликт, а за ним и серьезный разговор, в результате которого Лиза Брянцева покинула группу.

— То есть вы все собрались вместе, поставили вопрос ребром и предложили ей уйти?

— Именно так. Мы остались втроем. Пришлось слегка изменить постановку в некоторых номерах, заново создавать блог и давать рекламу. Мы лишились некоторых контактов. Но главное не это. Наша группа создавалась не с целью заработать денег или снискать невероятную популярность. Мы все просто хотели танцевать, в первую очередь потому, что любим танцы и не можем прожить без них и дня.

— И что же теперь?

— Полагаю, сейчас, без внутренних конфликтов, в группе стало гораздо комфортнее, и наш репетиционный зал является местом, где собираются единомышленники и где можно расслабиться и отдохнуть душой.

— А что же Брянцева?

— Лиза осталась одна, но выступать соло не стала. И вообще вроде как забросила танцы. Возможно, поначалу она ожидала, что ее позовут обратно, и теперь, когда этого не произошло, затаила обиду. По крайней мере прислать букет с траурной лентой — дурная шутка вполне в стиле Лизы. Но меня подобное совершенно не трогает. И потом, я ни каллы, ни лилии не считаю какими-то неуместными цветами. Жаль только, что мама с сестрой все это увидели. Они и так были настороже, а тогда еще больше испугались и расстроились.

— Таня, скажите, а остальным членам группы тоже присылали цветы с траурной лентой?

— Нет, насколько я знаю.

— Не находите странным сей факт? Может статься, что это и не Брянцева вовсе?

— Она, скорее всего. — Татьяна немного помолчала. — Понимаете, Лиза считает меня инициатором ее изгнания. И уходя, она сыпала обвинениями, естественно голословными, а также проклятьями. Но букет — это ее выходка, без сомнения. Вроде как завуалированное пожелание: «Чтоб ты издохла!»

— Понятно, и вы считаете, что Лиза Брянцева способна только на мелкие колкости и пакости и ожидать от нее серьезных противоправных действий не стоит?

Татьяна снова немного помолчала.

— Понимаете, Женя, Лиза довольно сложный человек по характеру. Она, без сомнения, талантлива, но к этому примешиваются несдержанность и непомерные амбиции вкупе с полным отсутствием такта, который должен быть присущ руководителю любого ранга. Но Лиза не понимала, что у нее не получается взаимодействовать с людьми. Не понимала, почему мы злимся и готовы расстаться с ней, ведь она столько сделала для группы. И Лиза действительно прикладывала усилия, старалась и тратила личное время. То есть если вы поговорите с самой Брянцевой, то услышите немного другую историю.

— С ее точки зрения она будет звучать по-другому?

— Конечно, ведь Лиза пропустила все через призму своего личного восприятия, и я не удивлюсь, если выяснится, что она обижена на нас всех и на меня в частности. Но я уважала ее инициативу и приложенные усилия и старалась избежать конфликта, который повлек ее уход, всеми силами. Сглаживала углы, пока это было возможно. Но скандал произошел, и к прежнему возврата не будет, мы все устали работать в атмосфере вражды и напряжения, которую Лиза так умело создавала и культивировала. И я допускаю, что она сердится и даже замышляет месть. Или строит планы своего триумфального возвращения, не знаю, что ее утешит больше. Например, она может свою группу создать или стать продюсером. И у Брянцевой получится, если сможет натуру свою сдержать. Полагаю, ее злость рано или поздно пройдет, и дальше в своей мести она не пойдет никогда. Так что, по сути, мне, да и девочкам из группы, ничего страшного не грозит.

— Насколько я поняла, вы лично с Брянцевой не разговаривали со времени ее ухода?

— Нет, разумеется. Уходя, Лиза сыпала оскорблениями. Звонить, чтобы нарваться на новые? Ни мне, ни девчонкам это совершенно не нужно.

— И она вам не угрожала?

— Лично мне или кому-то из группы — нет. Она просто наговорила гадостей, в числе которых, например, то, что у нас самих все развалится и ничего не получится без нее, и прочее, все в таком же духе.

— Тогда почему вы сразу же решили, что букет, так сильно испугавший ваших близких, прислан Лизой Брянцевой?

— Я сразу про нее подумала, как только траурную ленточку заметила. А первый порыв или мысль, как известно, самые правильные.

— Понимаю, — кивнула я, — и, в общем-то, согласна. Но как тогда быть с остальными посылками и письмами? Что вы думаете касательно их отправителя? Или ваше спокойствие снова зиждется на определенном знании? Например, вы знаете, что их присылает давний поклонник, о котором неизвестно сестре и матери? Между вами существует некая игра, разновидность флирта, и отправитель записок ни разу не вышел за рамки, обозначенные вами обоими. Тогда я могу быть относительно спокойна и с чистой совестью откажусь от этой работы.

На несколько мгновений Татьяна задумалась.

— В данный момент у меня совершенное затишье в личной жизни, если вы на тайного любовника намекали. И признаться, эти письма, а также некоторые из посылок меня несколько нервируют. Главным образом записки, конечно же. Я бы их охарактеризовала как весьма неоднозначные. Словно автор желает что-то сказать, донести некую непонятную мне мысль, что вертится у него в голове.

Соглашаясь, я снова кивнула.

— И это все, что вас беспокоит?

— Нет, не только это. Вы, видимо, тоже заметили этот момент. Он обращается ко мне, словно к давней знакомой. Вернее, даже не так. Будто между нами была или есть некая связь. Но я правда не могу сказать или даже предположить, кто это все присылает, кто пишет.

— Может быть, бывший муж? Услышал про ваши успехи, решил восстановить общение и поздравить, и снова возбудить интерес к себе?

— Нет, это не может быть он, — покачав головой, Татьяна грустно усмехнулась. — Андрей давно эмигрировал в Америку. Живет в штате Мэн несколько лет. Преподает математику в местном университете и совершенно занят своей особой. Как, впрочем, и во времена нашего брака. Сейчас, кстати, Егор с Настей гостят там. Уехали на целый месяц, захотели страну посмотреть. Так Андрей сделал вызов и документы помог оформить, и на этом все. Сын с невесткой сами себе предоставлены. Путешествуют, останавливаются в гостиницах и почти совсем не общаются с Андреем. Егор говорит, что отец его сразу предупредил, что нянчиться ни с кем не станет и в доме своем не поселит. Гости, видите ли, нарушают его уединение и мешают работе мысли.

— Понятно. Но сейчас при желании доставку можно организовать практически из любого уголка земли. Может, все же стоит поинтересоваться?

— Каюсь, был период, когда записки меня очень интриговали, и я попросила Егора выяснить осторожно у отца, не он ли шлет все это.

— И что же? — нетерпеливо протянула я, так как Татьяна снова замолчала.

— Делать этого не стоило, вот что! Егор и «осторожность» — понятия плохо совместимые. Сын спросил, как обычно, прямо в лоб. Это не Андрей. Бывший муж не просто удивился, он сильно растерялся и озадачился, когда понял, что я могла предполагать подобное. В общем, вышло довольно глупо. Даже стыдно. Но у меня, правда, больше не было других вариантов в голове.

— Постарайтесь вспомнить, когда пришло первое послание или подарок?

— Говоря откровенно, это довольно сложно. Я ведь не знала тогда, что это будет не единичный случай, и не старалась запомнить, не потрудилась записать. А с датами у меня не очень, вечно путаю.

— Пусть это будет не точная дата, примерно.

— Я уже начала писать и даже продала несколько картин. И, пожалуй, поучаствовала в нескольких выставках. Здесь, у нас в Тарасове. Они были групповые, выставлялись и другие художники. Но раскупили только мои представленные картины, причем все без исключения. Так что это уже было большим успехом, и мне многие знакомые звонили с поздравлениями или открытки с цветами присылали. Вот в числе тех подарков и были цветы с неоднозначной запиской.

— То есть прошло около двух лет?

— Да, примерно. Чуть меньше, пожалуй.

— А сейчас посылки с записками продолжают приходить?

— Да, я регулярно нахожу их на своем пороге.

— А с какой регулярностью, не пытались отследить? Например, в начале месяца или всегда в конце?

— Или в дни полнолуния? — иронично хмыкнула Татьяна. — Системы нет, или она не бросается в глаза.

— Или вы просто не пытались сопоставить.

— Возможно. Но теперь и вы ничего сделать не сможете. Записки не датированы, и я не задавалась целью записывать, даже запомнить не пыталась, что и когда доставили, а уж с какой периодичностью, тем более.

— Понятно. А что-нибудь присылали недавно?

— Вот эти розы, — Татьяна махнула рукой в сторону напольной вазы, в которой стояли кремового оттенка цветы на высокой ножке, — они из последнего букета. Его оставили на моем пороге два дня назад.

— Записка была?

— Да: «Прекрасные цветы для прекрасной женщины».

— Фраза расхожая.

— Если не сказать слегка банальная. Но цветы очень красивые.

— И сам букет достаточно дорогой. Высокая ножка, крупная чашка, и цветы свежие, будто только что срезаны с куста. И количество, сколько их? Дюжина?

— Пятнадцать штук.

— Нечетное количество. Соблюдено негласное правило, принятое в нашей стране.

— Да, я тоже думаю, что их прислал соотечественник, — кивнула Татьяна, потом немного помолчала и торжественным голосом, как в старых детективах, добавила: — Круг подозреваемых сужается.

И мы дружно рассмеялись.

— Ирония — это хорошо, — сказала я, — но если подумать, складывается впечатление, что эти записки с посылками отправляет не один человек и даже не два. И кто бы то ни был: поклонник или недоброжелатель, провести расследование и выяснить их личности необходимо. Времени это займет немного, и, как следствие, сумма гонорара будет небольшой. Но собственное спокойствие, а также спокойствие близких стоит того, поверьте.

— Или мама с сестрой попросят у меня денег и сами вас наймут. И я буду с телохранителем, за услуги которого сама и заплачу, так или иначе, — хмыкнула Татьяна.

— Думаю, мы не станем доводить ситуацию до подобного абсурда, — вернула я усмешку. — И кстати, есть одно важное обстоятельство. Возможно, ваш, назовем его пока «тайный поклонник», входит в круг вашего близкого окружения или имеет возможность другим способом наблюдать за вами.

— Тогда появление у меня телохранителя его может разозлить?

— Если он не совсем здоров психически, то да, вполне. И разозлить и спровоцировать на более активные или даже агрессивные действия. Поэтому объявлять, что я являюсь бодигардом, мы в вашем окружении не станем.

— Но вы будете рядом весь день?

— В переезде пока нет необходимости, ведь «поклонник» не проявляет активности большей, чем обычно, и за последние месяцы его поведение совсем не изменилось. Да и вам будет так гораздо комфортнее. Я стану находиться при вас на всех встречах и во время всех передвижений. Вечером буду оставлять вас в квартире. Двери и замки у вас крепкие, достаточно надежные, имеется внутренний засов. Так что с этой стороны ничего вам не грозит. Только не оставляйте на ночь окна открытыми и сами не отворяйте дверей посторонним.

— Но если днем вы все время будете рядом, нужно что-то придумать. Что-то вразумительное. У меня бывает масса народу: устроители выставки, мой агент, да и просто клиенты, что заказали картину или желают выбрать-заказать. Как вас представить всем этим людям? Как очередного клиента?

— Думаю, нет. Клиент или заказчик не может торчать рядом целыми днями. Пожалуй, стоит представить меня знакомым как ученицу.

— Как кого, простите?!

— Богатую взбалмошную особу, которая является почитателем вашей самобытной живописи и вздумала изучить стиль вашего письма. Докопаться до истоков таланта, так сказать. Для этого нужно быть рядом много часов подряд, включая то время, что вы работаете. Я, в свою очередь, полностью понимаю суть творческого процесса и обязуюсь не мешать и не отвлекать от работы.

— А у меня ее неисчерпаемое море, кстати сказать, — всплеснула Татьяна руками, — вечно ничего не успеваю!

— Если мы с вами договорились, то не смею больше отвлекать.

— В принципе, да. Но разве вам не следует, не знаю, задать мне разные уточняющие вопросы? Записать данные Брянцевой? Ведь с ее проверки, беседы с ней вы, полагаю, и собираетесь начать?

— Конечно. Но мы все это сможем зафиксировать во время небольшого перерыва. Например, на обед. Так что вы можете спокойно приступать к работе, а я пока осмотрюсь немного. Полагаю, привыкать к моему постоянному присутствию вам будет сложно, художники, как правило, стремятся к одиночеству, если это не портретисты. Но повторюсь, я постараюсь не мешать и не отвлекать вас от работы. Есть только один вопрос: записки, что вам присылали, вы сохранили?

— Сначала выбрасывала, — с готовностью кивнула Татьяна, — не думала, что подобное стоит беречь, не стихи же шлют, в самом деле. А потом, повинуясь какому-то странному порыву, начала складывать. Пройдемте в рабочий кабинет, они там, в вазочке, в шкафу все лежат.

* * *

На мольберте стояла почти законченная картина. Быстрый, пенящийся горный водопад, сбегающий со скалы, впадает в неожиданно небольшое, круглое озеро, окруженное высокими травами и разнообразными яркими, кое-где экзотическими цветами. Ближе к зрителю, на переднем плане, цветы становятся крупнее и прорисованы четче. Вокруг летают пчелы и бабочки, а неподалеку от озера прямо на траве сидит симпатичная девушка. Присмотревшись, я с удивлением заметила за спиной девушки тонкие, практически прозрачные крылья.

— Это фея? — вырвалось у меня шепотом.

— Да, я ее еще не доработала. Хочу сделать крылья прозрачными, в радужных разводах, как у стрекозы или самой светлой бабочки, какая только существует в природе.

— Поразительно! От этой картины веет покоем, очарованием и какой-то очень древней сказкой. Чем-то далеким, из детства. Родным, но давно забытым.

— Спасибо, Женя. Вы невероятно тонко все подмечаете, впрочем, как обычно.

— Это чей-то заказ?

— Нет. Я готовлю ее для выставки. — Татьяна протянула мне записки, которые только что вытащила из вазочки, вернее, широкой конфетницы.

— Спасибо. Можно я посмотрю остальные картины?

— Конечно. Правда, некоторые из них уже упакованы. Но те, что на стенах или на подставках, смотрите, пожалуйста.

— Спасибо. И еще одно: нам предстоит общаться достаточно долго, может, для удобства перейдем на «ты»? Если вы не против?

— Да, разумеется, я и сама хотела предложить, только не решилась. Честно говоря, я обычно далеко не сразу схожусь с людьми, но у меня крепнет ощущение, что мы с тобой понимаем друг друга с полуслова и вообще давно знакомы.

— Может быть, в прошлой жизни? — усмехнулась я.

— Ты в это веришь? — встрепенулась Татьяна, и глаза ее загорелись.

— Я скептик по жизни и атеист, не верящий в мистику, но одновременно у меня не только развитые инстинкты, но и хорошая интуиция, и иногда, очень редко, при знакомстве с человеком я чувствую симпатию, которую не объяснить рационально, только лишь неким родством душ.

— Женя, ты снова словно мысли мои озвучила, — кивнула Татьяна и принялась за работу.

Работала женщина долго и увлеченно, ни на что не отвлекаясь. Впрочем, мне и самой было чем заняться. Сначала я внимательно прочла все записки и разложила их на три разные стопки. В первую пошли записки странные и двусмысленные. Вроде тех, что упоминали Вера с Еленой. Или такие, например: «Дверь осталась полуоткрытой, и ты всегда можешь снова заглянуть на ту сторону» и «Море на твоих картинах пронзительное, как твои глаза. Они манят заглянуть в зазеркалье». «Чувства подобны костру. После каждой встречи он разгорается все больше». Во вторую я отложила записки обычные и даже банальные, вроде: «Красивые цветы для красивой женщины». А в третью такие записки, которые при желании можно было поместить как в первую, так и во вторую стопку.

Теперь следовало еще раз все это внимательно прочесть и тщательно проанализировать, особенно послания необычные, двусмысленные и настораживающие. Впрочем, этим можно было и дома вечерком заняться.

А сейчас я предпочла неспешно и подолгу рассматривать картины Татьяны, чтобы лучше понять внутренний мир и мысли своей подопечной, а может быть, если повезет, вычислить, чем именно она смогла привлечь столь странного поклонника или поклонников. Ведь, судя по всему, ее творчество играло немаловажную роль и, возможно, влияло на активность ее фанатов.

Если поразмыслить, все произведения Татьяны Новой, вернее, ту их часть, что мне удалось просмотреть, можно условно разделить на несколько категорий. Первая подборка картин представляла собой всевозможные пейзажи. Женщина с одинаковым увлечением и мастерством изображала море, горы, поля с цветами и речками. От каждого такого произведения веяло спокойствием и тишиной.

На картинах из второй категории были изображены городские пейзажи. Это мог быть город и несколько пешеходов, мокнущих под затяжным осенним дождем, или старинные улочки, залитые ярким солнцем, похожие на греческие или турецкие постройки.

Набережная, с которой в лазурную морскую даль смотрит маленькая девочка в белом платье и соломенной шляпке.

Маленький домик, прислонившийся к скале у моря, или часть роскошного старинного дворца с цветами в напольных вазах у подножия мраморной лестницы. Каждая из этих картин была талантливо написана и по-своему интересна.

Третья категория представляла собой всевозможные цветы в вазах и на кустах. Прямо в чистом поле или на пестрой клумбе. Это были розы, ромашки, орхидеи и яркие алые маки, а также разные экзотические растения, названия которых я, возможно, когда-то слышала, но сейчас они ускользали от меня.

Но некоторые картины я автоматически внесла в отдельную категорию. И не потому, что их объединяла какая-то общая тема, а скорее по впечатлению, которое они произвели на меня лично.

Пожалуй, каждая из них достойна отдельного описания. Небольшой христианский храм, окруженный зеленью, отражается в спокойных водах овального озера. Легкие облачка на пронзительно-голубом небе. Все вокруг дышит умиротворением и спокойствием.

Или ночное небо, усыпанное звездами. Туманное и пронзительно-синее. А звезды на нем не походили ни на одну известную человечеству карту, и россыпь их незаметно, словно исподволь складывалась в картину, в очертаниях которой можно рассмотреть огромный глаз с неподвижным зрачком.

Ночное озеро со спокойными темными водами, на берегу которого расположились у горящего костра давние друзья. Они веселятся и болтают на разные темы. Неподалеку, по щиколотку в траве, стоит изящная женщина, победно вскинув руки к небу. Она смотрит на Млечный Путь так, словно видит на небе что-то, ускользнувшее от внимания мужчин, или знает тайны, доступные лишь ей одной.

Маяк на скалистом мысе. Вокруг бушуют пенные зеленые морские волны, а вдалеке виднеется несколько белых домиков с красными крышами.

Неизвестный мне яркий цветок, стоящий в изящной вазе ярко-синего цвета. Рядом лежит книга, по виду старинная, и валяется небрежно брошенное хозяйкой жемчужное ожерелье. Эта картина дышит ожиданием. Создается впечатление, что изящная женщина в воздушном туалете вот-вот вернется, чтобы убрать драгоценность в шкатулку или дочитать оставленный роман.

Снова берег моря и ночное небо. На берегу тоненькое деревце, листья которого в темноте кажутся сине-серебряного цвета. Зеленые волны на линии горизонта словно переходят в лазурное небо. Берег даже не освещен луной, яркий свет исходит от мириад звезд Млечного Пути. А в правом верхнем углу полотна, прямо на ночном небе, притаился индейский ловец снов. И эта, казалось бы, лишняя для пейзажа деталь придает всей картине некий мистический шарм и тайный смысл.

Снова берег моря, только теперь он виден сквозь просвет в темных скалах. Ночь, но небо освещено луной, которая маскируется легкими облачками, настолько неуловимыми, что на воде отчетливо видна лунная дорожка.

— Как она тебе? — неожиданно раздался за спиной голос Татьяны, — прости, просто я заметила, что ты замерла на какое-то время перед этими двумя полотнами.

— Мне жалко, — пробормотала я негромко, будто про себя.

— Чего же?

— Что я не могу увидеть те картины, что уже проданы и хранятся в частных коллекциях. Вероятно, и среди них имеются настоящие жемчужины.

Татьяна рассмеялась.

— Что именно произвело на тебя такое впечатление, Женя?

— Этих полотен несколько, если позволишь перечислить и пояснить.

— Да, расскажи, мне очень интересно твое мнение, правда.

— Друзья около озера, ведь это именно друзья, правда? А женщина на картине — мне показалось, что ты изобразила себя.

— Правильно мыслишь. Это я среди мальчишек-одноклассников, тех немногих, с которыми мы до сих пор общаемся, возле хуторка, где живет Мишкин брат. Он озеро в аренду взял, чтобы рыбу разводить, и как-то летом мы всей компанией ездили туда в гости, чтобы наконец выбраться на природу. Так что я изобразила тот вечер по памяти.

— Понятно. Я как-то так сразу и подумала.

— Хорошо. Продолжим?

— Да. Маяк ассоциируется у меня с пронзительным одиночеством, а цветок в синей вазе навевает какие-то полузабытые воспоминания. Нежные романтичные строки из лирической поэзии, прочитанной давно, еще в юности. Картина, изображающая христианский храм, полна воздуха, дышит покоем и одновременно чем-то неуловимо торжественным.

— Но я так понимаю, напоследок ты оставила картины, что произвели наиболее сильное впечатление?

— Да, ты тоже очень проницательна. От пары-тройки полотен я просто не в силах отвести взгляд. И кстати, заметила, что ты очень любишь изображать воду и питаешь особую любовь к морю, а также к ночному небу.

— Это верно, такое замечено в творчестве многих художников, так что здесь я вовсе не оригинальна.

— Но эти три картины, они очень необычны и просто поражают воображение!

— Какие именно?

— Звезды на ночном небе, узор из которых ненавязчиво складывается в изображение, что напоминает огромный глаз. В этой картине есть нечто мистическое и, честно говоря, немного тревожное. Может, это лично мое восприятие, ибо, как телохранителя, стороннее наблюдение любого рода меня слегка напрягает, — после этих слов мы с Татьяной дружно рассмеялись.

— Ты совершенно права, выделяя эти три картины в один ряд. Они выполнены плюс-минус в одной цветовой гамме и были задуманы мною как триптих. И несмотря на разный размер и форму, будут размещаться рядом, на одной стене. По крайней мере, так будет на выставке. И продаваться тоже вместе будут. Хотя агент советует их разделить, если найдутся желающие купить полотна по отдельности. Но пожалуй, в этот раз я склонна проигнорировать его совет.

— Бесспорно, тебе виднее. Сейчас они стоят отдельно, и сначала я не видела их как единое целое. Но так, пожалуй, будет еще эффектнее. В этой картине, где изображен ловец снов, мне вообще видится что-то шаманское, мистическое такое. А вот в той, где море виднеется в просвете между скал, там должна быть скрытая морская бухта. И говоря откровенно, здесь чего-то не хватает, некоего небольшого штришка для закрепления общего эффекта.

— Любопытно, чего именно?

— Не знаю, может, наполовину скрытой водой фигуры русалки? Или ангела, пролетающего по небу?

— Ты снова права, Женя. Я сама собиралась ее слегка доработать, только пока не решила, какую именно деталь стоит добавить. Но предложенные тобой варианты весьма любопытны, не стану лукавить. Это может быть интересно.

— И раскрывает мой внутренний мир? — усмехнулась я.

— Не полностью, ибо где-то глубоко внутри ты очень замкнутый человек и предпочитаешь прятать свой внутренний мир за семью запорами не только от посторонних, но и от близких людей.

«Когда изучаешь кого-то, не стоит забывать, что в это же время могут изучать и тебя», — подумала я, но не стала возражать Татьяне, как, впрочем, и соглашаться с ней.

Мы еще немного пообщались с успешной художницей, потом обменялись с ней контактами, и я записала данные Елизаветы Брянцевой, чтобы начать проверку бывшего члена танцевальной группы под названием «Вересковый мед» и побеседовать с этой женщиной при первой же возможности.

Татьяна заверила меня, что сегодня не собирается покидать квартиру и планирует усиленно работать до позднего вечера. Поэтому я, еще раз напомнив ей про важность соблюдения всех правил безопасности, простилась до завтрашнего утра и отбыла восвояси.

* * *

Я провела в квартире у Татьяны почти весь день и планировала оставаться рядом все последующие, но для качественного ведения расследования мне была необходима дополнительная информация, которую нужно было где-то быстро раздобыть. Поэтому по дороге домой я заглянула в полицейское управление. Конечно, отвлекать его начальника подобной ерундой я бы, пожалуй, не стала, тем более что у Генки и так полно забот, а в последние дни тем более. Но благодаря дружбе с полковником, а также нескольким совместно проведенным операциям с полицией мои отношения с «коллегами» не только в целом значительно улучшились, но и я приобрела довольно много приятелей, хороших знакомых и даже несколько верных друзей в местном полицейском управлении, к которым легко могла обратиться со скромной просьбой: собрать в кратчайшие сроки всевозможные сведения о Елизавете Брянцевой. Что я и не преминула сделать.

Домой я вернулась не слишком поздно и думала застать тетю Милу за просмотром любимого сериала или другим нехитрым отдыхом. А может быть, она отправилась пораньше в свою комнату, чтобы понежиться в кровати, перелистывая страницы очередного дамского романа.

Но тетя Мила, к моему удивлению, сидела в гостиной с какой-то штопкой или вышивкой в руках. Завидев меня на пороге, она принялась лихорадочно перебирать яркие мотки ниток, не глядя на них и засыпая меня вопросами:

— Женечка, ты вернулась уже? Рассказывай, дорогая, как съездила? Познакомилась с Танечкой? Будешь охранять дочку Верочки, согласилась она? — И тут же, совершенно без паузы, словно на одном дыхании, продолжила: — Честно говоря, Женечка, могла бы и позвонить. Целый день от тебя ни слуху ни духу. А я же переживаю! Сижу тут как на иголках!

— А чаем племянницу напоишь? — терпеливо выслушав поток вопросов, задала я встречный. — А то мотаюсь целый день.

— Конечно, Женечка. Но только почему же чаем? На кухне тебя горячий ужин ждет, в термопосуде, чтобы не остыл, и салатик свеженький. Покушаешь, чайком запьешь, а я с тобой посижу. И тоже чайку, пожалуй, выпью. А потом ты мне все расскажешь. Правда ведь?

Мы прошли на кухню, и тетя Мила стала накрывать на стол. Я нарезала хлеб, уселась и принялась с аппетитом жевать.

— Может, и ты со мной, теть Мил?

— Спасибо, Женечка, я давно поужинала и ничего не хочу, только чайку горячего с лимончиком.

— И конечно, немножечко информации к чаю? — усмехнулась я. — Не буду тебя больше томить. Татьяна пусть и не сразу, но согласилась, чтобы я ее охраняла. По крайней мере, пока не выяснятся все обстоятельства ее дела.

— Но а ты как думаешь, Вера с Леночкой были правы? Татьяне действительно угрожает нешуточная опасность?

— Я пока не могу сказать, разобраться со всем этим сначала нужно. Но на первый взгляд ничего серьезного. Или недоброжелатели нервы портят, или поклонники слишком сильно усердствуют. Но ты не переживай. И Вере передай, чтобы успокоилась. Теперь, когда я рядом, с Татьяной ничего страшного не произойдет, и мы с ней вместе обязательно во всем разберемся.

После ужина успокоенная тетя Мила с чувством выполненного долга отправилась отдыхать. А я приняла душ, удобно устроилась в своей кровати и разложила вокруг записки, которые посылали Татьяне, чтобы тщательно все изучить и проанализировать стиль автора, а также попытаться вникнуть в тайный смысл этих посланий. Но работа продвигалась медленно. С фразами, вырванными из контекста, всегда так: начнешь искать двойное дно и найдешь, да не одно. И поди пойми тогда, что конкретно имел в виду автор. Если эти записки, конечно, писал один человек. А если авторов было несколько, вообще кошмар. Попробуй тогда отсеять обычных поклонников необычного таланта от тех, что могут нести угрозу для самого объекта поклонения.

* * *

Прошло несколько дней. Татьяна усиленно готовилась к выставке и много работала. Она перенесла все возможные встречи с потенциальными клиентами и покидала за это время квартиру лишь один раз, чтобы пополнить запас продуктов в ближайшем супермаркете. Разумеется, я ее сопровождала и находилась целыми днями рядом. И все эти дни не происходило ничего примечательного. Вообще обошлось без каких-либо происшествий. Поэтому вечерами я уезжала домой.

Татьяна постепенно привыкла к моему постоянному присутствию и спокойно болтала на отвлеченные темы, не прерывая работы, что позволяло нам лучше узнавать друг друга. Ей это тоже пошло на пользу, она училась не тяготиться присутствием постороннего человека, который теперь практически всегда находился рядом.

Во время коротких и довольно редких перерывов я просила Татьяну вспоминать, что и когда ей присылали. Или хотя бы рассказать, какая записка сопровождала каждый конкретный презент. Говоря откровенно, получалось плохо. Татьяна могла с легкостью вспомнить, что приносили в течение трех последних недель, не более. Только за это время не доставляли ничего особенного, если не считать букета с траурной лентой. А подробности, связанные с доставкой более давних презентов, совершенно стерлись из ее памяти, как уверяла женщина, «за ненадобностью».

Я была вынуждена настаивать и даже пробовала зачитывать некоторые записки, которые особо меня заинтересовали, чтобы выстроить хронологию их доставки или хотя бы понять, после каких событий их приносили. Но вспомнить Татьяне удалось лишь про бутылку вина. Она уверяла, что ее доставили на следующее утро после первой выставки. Этот презент сопровождался запиской, в которой говорилось про кровь. Еще она вспомнила про букет полевых цветов. Его принесли на следующий день после ее дня рождения. Впрочем, это Татьяна считала совпадением, ибо нигде не обнародовала эту дату. А какая именно записка была вложена в тот букет, она сказать затруднялась.

В конце концов мне пришлось смириться с мыслью, что прежние записки годятся лишь для анализа, а искать их автора или авторов мне придется в основном по новым материалам. Полагаю, они не заставят себя слишком долго ждать и рано или поздно появятся на пороге Таниной квартиры.

Что до Елизаветы Брянцевой, то Лешка Каринцев, лейтенант из Генкиного управления, собрал подробные сведения о ней буквально в считаные дни. Теперь мне был известен не только сотовый номер Брянцевой, но и адрес ее прописки, фактического проживания и нынешнего местонахождения. Так же Лешке удалось собрать некоторые сведения о семье женщины. Елизавета Брянцева, а в девичестве Степанова, выросла в семье архитектора и пианистки. Окончила тарасовскую консерваторию по классу хорового пения, но работать по специальности не стала и вскоре после выпуска вышла замуж за местного бизнесмена средней руки по имени Степан Брянцев. Доходы мужа позволяли Елизавете вести безбедную жизнь и много времени посвящать своему хобби — танцам и продвижению собственной группы. По поводу «собственной группы» у меня, разумеется, сложилось личное мнение.

Но было бы правильно с Елизаветой поговорить, не откладывая это дело в долгий ящик, чтобы понять суть ее претензий к бывшим товарищам по коллективу и к Татьяне конкретно, а также узнать о ее способе, или способах, эти претензии выказать. Но тот же Лешка выяснил, что в данный момент это невозможно, поскольку пять дней назад супруги Брянцевы отправились на две недели в отпуск на Мальдивы. Значит, Лиза лично не могла прислать посылки, что приходили недавно. А также, вероятно, не может быть причастна к посылкам, что будут доставлены в ближайшее время. Если, разумеется, она не поручила это сделать кому-нибудь другому. Так что поговорить с женщиной необходимо сразу же после ее возвращения, а может быть, даже и немного понаблюдать за ней.

Сегодня Татьяна много и плодотворно работала. Ближе к вечеру она решила сделать перерыв и передохнуть. Я заварила чай и приготовила бутерброды, мы немного перекусили и продолжали болтать, сидя на узких диванчиках. День клонился к вечеру, через часок можно было собираться домой.

Внезапно раздался звонок в дверь.

— Странно, — Татьяна поднялась, — кто бы это мог быть?

— Ты никого не ждешь сегодня? — поднялась и я с места.

— Нет. Собиралась еще поработать, и после твоего ухода тоже. А потом отдыхать. До выставки осталось всего ничего — меньше недели, а у меня еще столько всего не сделано, подумать страшно!

Разговаривая, мы вышли в коридор и приблизились к двери.

— Может, это Жорик, агент, решил зайти? Хотя я просила его все текущие вопросы решать по телефону.

— Понятно. Сейчас узнаем. Только позволь открыть мне, а сама постой пока в сторонке. — Я решительно открыла замки и отворила дверь. На лестнице никого не было, а на пороге лежал роскошный букет цветов в яркой упаковке.

— Вот и очередная посылка, долго ждать не пришлось. — Татьяна наклонилась за цветами, пока я осматривала лестничную клетку, площадку и часть лестницы.

— А так всегда бывает? Предварительно звонят в твою дверь?

— Как правило, нет. Или когда-то давно один раз звонили, насколько я могу вспомнить. А так обычно я просто нахожу посылку, когда открываю дверь.

— Как правило, по утрам?

— Что?

— Я пытаюсь понять примерное время, когда доставляют посылки. Если ты обычно находишь их, отворяя утром двери, то, значит, их приносят ночью или поздним вечером. Правильно?

— Да, наверное. Только я и ранним вечером редко куда выхожу, что увеличивает временной интервал. Так что сложно понять, когда именно принесли посылку.

— Понятно. А подъезд? У вас тут нет домофона, просто кодовый замок стоит. Дверь на ночь ведь обычно закрывается?

— Да, как правило. Хотя бывает по-всякому. За дверью подъезда всегда очень бдительно старушки местные следят. А вот представители молодежи ее частенько открытой оставляют. Да и сами эти кодовые замки не слишком надежные, ты-то должна знать.

— Именно, чтобы открыть их, вовсе не обязательно знать код. Но времени, хоть и немного, все же нужно, поэтому я и спросила.

Человека, который принес букет, давно и след простыл, и если это был курьер, его можно позже поискать. Поэтому мы вернулись назад в квартиру и принялись осторожно осматривать посылку.

Букет был упакован в блестящую бумагу, цветную сетку и декорирован атласными лентами. Двенадцать роз темно-красного, почти черного цвета. В композиции они были разбавлены гипсофилой — меленькими цветочками белого цвета — и незрелыми плодами зверобоя. Получилось очень стильно и красиво. Мелкие белые цветы оттеняли черные розы, а зеленые ягоды подчеркивали прелесть таких разных цветов.

— Какой замечательный букет! — ахнула Татьяна. — Пожалуй, самый красивый из тех, что мне когда-либо доставляли.

— И снова непонятно, от кого он, — прокомментировала я, — и записки нет. — Потом посмотрела долгим внимательным взглядом на счастливое лицо молодой женщины и добавила: — Или это только мне непонятно? Ты прямо вся светишься. Есть какие-то догадки?

— Что ты, Женя? — неожиданно она вспыхнула от смущения. — Просто мне никогда не дарили ничего подобного. Букет составлен с несомненным вкусом.

— И как раз из твоих любимых цветов?

— Да, так и есть, наверное.

— Интересно, кто об этом может знать?

— Если ты на что-то сейчас намекаешь, то прости, Женя, мне непонятны твои намеки.

— Ничего подобного. Я просто пытаюсь выяснить все обстоятельства. К примеру, может, ты кому-то рассказывала, какие именно цветы любишь? И в каком сочетании? Может, в каком-нибудь давнем интервью? Или, возможно, у тебя все же есть догадки о личности нашего дарителя?

— Нет. Честное слово, я просто ума не приложу.

— Ладно. Думаю, что можно попытаться выяснить личность отправителя.

— Как именно?

— Во-первых, через флориста, что изготовил этот букет, ибо невооруженным взглядом видно, что букет составлял, декорировал и упаковывал профессионал с хорошим вкусом, который должен работать в хорошем заведении с высоким уровнем цен. А если букет приобрели в дорогой и модной цветочной лавке, велика вероятность, что на адрес получателя его доставлял курьер, а не сам покупатель непосредственно.

— Похоже, что так. Но разве курьер не должен получить роспись в накладной после доставки? От получателя посылки?

— По сути, да, но эти ребятки частенько нарушают это правило. По крайней мере, мы сами спросим у курьера, когда его найдем, почему в этом случае он его нарушил, — задумчиво пробормотала я, пока делала снимок букета на свой телефон. — У тебя есть какие-то планы на завтрашнее утро?

— Собиралась проснуться пораньше и приняться за работу сразу после завтрака. А что такое?

— Просто завтра мне нужно будет задержаться примерно до обеда. Займусь поисками цветочного магазина и курьера по горячим следам. И хочу, чтобы ты не покидала квартиру одна и по возможности отменила все встречи, если они были назначены.

— Я все равно собиралась работать, так что можешь не торопиться. В магазин мне не нужно, вчера только ходили. И до конца этой недели я буду вести жизнь настоящего отшельника.

— Вот и отлично. Тогда я, с твоего позволения, откланяюсь.

— Ага. — Татьяна, слушала меня вполуха, мурлыкая мотивчик какой-то песенки. Она налила воды в широкую вазу, поставила в нее букет, любовно расправила некоторые примятые листики цветов и задумчиво уставилась на композицию. — Нужно будет как-нибудь перенести этот букет на одну из моих картин, — пробормотала она задумчиво. А потом добавила громче: — Конечно, Женечка, не переживай. Завтра я буду работать и никому не отопру дверь, кроме тебя, разумеется. Удачи в поисках. И доброй ночи тебе.

— Спасибо. Тебе плодотворно потрудиться и хорошо отдохнуть.

— Благодарю сердечно, дорогая моя.

* * *

Свои поиски я начала со всех крупных цветочных магазинов города. Разумеется, меня интересовали не такие заведения, где вам просто завернут приглянувшиеся цветы в шуршащую бумагу или декорируют модной нынче сеткой, а после отправят восвояси с чувством исполненного долга. Я искала цветочный бутик, в котором дела ведутся по западному образцу, где постоянно находится опытный специалист, что выслушает пожелания, даст дельный совет, а потом составит букет и оформит его по всем правилам флористики.

Подобный цветочный магазин, скорее всего, должен находиться на одной из многолюдных центральных улиц города и, судя по всему, оказывать услуги по доставке цветов по любому адресу, указанному клиентом.

Можно было начать объезжать все крупные тарасовские бутики прямо сейчас, как правило, они работают до позднего вечера, но я решила действовать проще и изящней. Приехала домой, нашла в Интернете адреса и телефоны всех крупных цветочных магазинов и просто начала планомерно их обзванивать. Вежливым, услужливым менеджерам, что брали трубку телефона, я задавала всего три вопроса: есть ли у них флорист, который возьмется составить и оформить букет по индивидуальному заказу? Имеется ли в заведении служба доставки? И не доставляли ли они когда-либо цветы или подарки с цветами в новостройку, расположенную на пересечении улиц Чернышевского и Белоглинской? По адресу, по которому проживала Татьяна Новая.

Кажется, сегодня удача была на моей стороне. В третьем по счету бутике консультант позвала к телефону флориста — толковую, разговорчивую девушку по имени Марина, которая заверила меня, что в их магазине имеются все возможные растения — от редких экзотических видов до простых полевых цветов, а также сухостои для декорирования букетов. И специалисты этого магазина способны удовлетворить разные запросы и пожелания людей с самым взыскательным вкусом. И Марина может составить практически любую композицию, будь то индивидуальный заказ, отвечающий фантазиям клиента, или ее авторская работа. А по присланной мною фотографии она уверенно опознала букет, который делала сегодня, буквально несколько часов назад, для представительного мужчины. Еще девушка заверила, что службы доставки у них нет, но они сотрудничают с фирмой «Автоэкспресс». Офис этой фирмы находится рядом, в соседнем переулке, буквально за углом. И тот букет она лично отдавала Пашке, курьеру, для дальнейшей доставки. А вот по какому именно адресу была оформлена заявка, сказать не может, бланк не читала, ведь ей это ни к чему, да и другой клиент отвлек внимание, спрашивал, свежие ли у них синие анемоны. Представляете? Спросить такую глупость! Ведь в их магазине всегда все цветы очень красивые и свежие, других просто не бывает, потому что их бутик самый лучший в городе, а для постоянных клиентов действует гибкая система скидок и различных поощрений в виде акций и розыгрышей призов.

Я поблагодарила разговорчивую девушку, уточнила адрес их бутика, заверила, что обязательно воспользуюсь их услугами в самое ближайшее время, и простилась до завтра. Глядя на часы, я рассудила, что поскольку Пашка-курьер доставил букет к дверям Татьяны Новой вечером, его смена длилась целый день с самого утра и сейчас она заканчивается или уже закончилась. И для того чтобы поговорить и с девушкой-флористом, и с курьером, нужно подъехать на улицу Вольскую завтра с самого утра.

Следующий день я начала, как обычно, с пробежки и тренировки. Как правило, завершив все упражнения, я возвращаюсь домой примерно в тот час, когда основная масса граждан только лениво потягивается и неторопливо покидает свои постели, а некоторые особо резвые товарищи выходят из дому, чтобы добраться на работу, избегая уличных заторов или толчеи в общественном транспорте.

Сегодня светило яркое солнышко. День обещал быть замечательным, теплым, но без удушливой летней жары. Кажется, начиналось бабье лето. Я с удовольствием позанималась и вернулась домой.

В этот час тетя Мила еще изволила почивать. Впрочем, тетушка, в отличие от меня, не любила рано покидать теплую постель. Я выпила кофе, наскоро перекусила тостами с маслом и джемом и отправилась по делам расследования.

Цветочный магазин располагался на первом этаже старинного трехэтажного особняка с колоннами и лепниной на фасаде и делил площадь с двумя магазинами помельче. Там продавалась довольно качественная, стильная, но несусветно дорогая одежда. Помнится, мы с тетей Милой как-то подбирали ей костюм к юбилею в одном из магазинчиков. А вот услугами этого цветочного салона мне пользоваться еще не доводилось. Хотя я часто проезжала мимо, бывала рядом и, разумеется, хорошо знала, где находится это место. Так что добралась я быстро, без проблем, и припарковала свой «фольк» на небольшой неприметной улочке поблизости.

Марина оказалась симпатичной миниатюрной девушкой, белокожей и сероглазой, с короткими волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, что почему-то придавало ей сходство с каким-то персонажем из мультика.

— Это вы звонили вчера, да?! — радостно поинтересовалась она после приветствия.

— Да. И простите, что невольно ввела вас в заблуждение, — тут же повинилась я, — но пока я не собираюсь заказывать авторский букет.

— Это ничего! Совершенно не страшно. Я пока могу провести для вас обзорную экскурсию и все подробно рассказать. А как только у вас появится достойный повод, например свадьба подруги или чей-то день рождения, вы не станете в панике метаться по городу и гадать, где купить хороший букет, а сразу же отправитесь к нам.

— Логично, — согласно кивнула я, — в жизни ведь постоянно находятся поводы подарить цветы подруге или родственнице.

— Или начальнику, или хорошему другу! — азартно продолжила девушка. — Знаете, это весьма распространенное заблуждение, будто мужчинам не принято дарить цветы, будто это им совершенно не нравится или безразлично! Напротив! Красиво оформленный букет из грамотно подобранных цветов понравится каждому! И до глубины души тронет даже самого сурового мужчину.

— Думаю, вы совершенно правы, Марина.

— Конечно, права! А еще каждый цветок имеет свое значение и смысл. И я полагаю, что люди совершенно зря забыли этот старинный и романтичный язык цветов. Ведь раньше люди посылали друг другу настоящие письма с помощью растений. Представляете?! Тайные и романтичные записки.

— Конечно, я об этом слышала. А что означают белые лилии? — неожиданно тема беседы всерьез заинтересовала меня.

— О! Этот великолепный цветок является символом благородства, величия и красоты. И раньше, в старину, лилии дарились только высокопоставленным лицам. Белые лилии являются символом чистоты и означают уважение. Их лучше всего дарить людям старше вас. Учителям, коллегам по работе и так далее. Эти цветы идеально подойдут для юбилея.

— А каллы?

— Тоже белые?

— Да, именно.

— Этот цветок на удивление прост и в то же время очень элегантен. Он означает торжественность и нежность. Его, как правило, рекомендуют для составления букета невесты.

— А если белые каллы соединены в букете с белыми лилиями, что подобное может означать?

— Что человек мало смыслит в языке цветов, а также в их символике, — осторожно прокомментировала Марина.

— И если сам букет, декорированный траурной лентой, прислали вполне живому человеку?

— Тогда это злобная шутка дурного тона. Однозначно! Какая гадость! С помощью цветов трепать нервы и делать пакости! Ведь эти нежные и прекрасные создания природы призваны радовать и дарить положительные эмоции. Или разделять нашу скорбь, если речь идет о похоронах, например. Но чтобы вот так, живому человеку! Ужас!

— Полностью согласна с вами, Марина. Скажите, а розы, они ведь означают признание в любви?

— В принципе, да, но все зависит от цвета. Например, алая роза — символ романтической любви и страсти. Бледно-розовая означает нежность, а красная — смятение, — азартно начала перечислять Марина, словно полностью позабыв свое недавнее негодование.

— Тогда что означает роза темного, практически черного оттенка?

— Черные розы традиционно символизируют печаль или даже смерть. Но не только. Нередко такой подарок означает пожелание успехов в новых начинаниях или удачи в путешествии. А еще даритель выражает восхищение силой и мятежным духом того, кому они адресованы.

— Это вы сейчас говорите о букете, который сделали вчера?

— В том числе, а почему вы спрашиваете? Очень понравился? — Девушка от удовольствия густо залилась краской. — Это было мое дизайнерское решение. Но розы, разумеется, выбирал клиент.

— Букет просто восхитительным вышел! Но понимаете, в чем дело, Марина, эти цветы преподнесли в дар моей очень близкой подруге. Вернее, букет просто оставили у нее на пороге, и мы буквально сгораем от любопытства, а догадаться, кто именно прислал букет, не выходит.

— А что, приславший не оставил свою карточку? Не подписал открытку? — сделала Марина большие глаза и еще больше стала походить на мультяшку.

— Не было ни записки, ни визитки. Вот мы с подругой и подумали, что, если найти магазин, в котором эти цветы приобрели? Вы ведь флорист, значит, приучены внимательно относиться к деталям. Может статься, что вы и покупателя того запомнили? И сможете нам помочь?!

— Конечно, запомнила! И с удовольствием помогу вам с подругой, — в восторге подпрыгнула девушка на месте, — ведь это такая романтичная история!

— Разумеется, — охотно поддакнула я.

— Цветы покупал мужчина, — тем временем продолжала девушка, — солидный, представительный и хорошо одетый. Чуть выше среднего роста, нормально сложен, волосы коротко острижены, с легкой проседью. Думаю, ему слегка за сорок или около того. Хотя возраст я не очень хорошо умею определять. И мужчина был довольно ухоженный. А еще, думаю, он очень уверенный в себе человек и привык всегда добиваться желаемого.

— А последний вывод вы на основе чего делаете?

— Из своих наблюдений, разумеется. Понимаете, клиенты, они ведь разные бывают. Особенно мужчины. Теряются или стесняются выбирать цветы, не желают или просто не могут описать, чего именно хотят. Тогда в мою задачу входит разговорить такого зажатого клиента, расспросить, для кого предназначен букет. Или по какому поводу. И дать дельный совет, помочь с выбором. Этот мужчина сначала тоже мне робким показался. Он просто рассматривал витрину и не делал попытки подозвать продавца или со мной заговорить. А когда я стала расспрашивать, спросил, смогу ли я оформить черные розы так, чтобы смотрелось не похоронно, а стильно и торжественно?

— Понятно, а дальше что?

— Я задала несколько уточняющих вопросов и попыталась вежливо намекнуть, что если цветы предназначены для женщины, то выражать привязанность с помощью черных роз крайне неправильно. Да и вообще, их оценит по достоинству только женщина-эстет! А он заявил мне, что хочет только эти розы, потому что они «обалденные»! И что его подруга именно такая — творческая личность, красавица и настоящий эстет!

— Именно так и сказал?!

— Почти точная цитата!

— А что было потом?

— Я оформила букет, но еще не упаковала. Он взглянул на часы, поморщился, заявил, что очень сильно торопится, и спросил, имеется ли у нас служба доставки. Я сказала, что мы с «Экспрессом» сотрудничаем, и показала их прайс. Он спросил, сколько будет вместе с букетом, заявил, что опоздать не может никак и доверяет мне самой упаковать букет и передать его курьеру. Заполнил адрес на заявке, расплатился и ушел. Между прочим, оставил нам с Пашкой весьма щедрые чаевые.

— То есть курьер его даже не видел?

— Нет, Пашка позже пришел, минут через пятнадцать. Но вы с ним все равно пообщайтесь. Взглянув на адрес, он заявил, что уже как-то что-то туда доставлял. Это я совершенно точно запомнила.

— Спасибо вам огромное, Мариночка! — искренне поблагодарила я.

— Да что вы! Мне совсем не трудно! И поболтать приятно! А вы обязательно заходите к нам еще! Если цветы понадобятся, да и вообще, может, расскажете, как там все сложилось дальше?

— С удовольствием, — кивнула я, — а еще лучше давайте номерами обменяемся! У вас ведь заказы и по телефону принимают?

— Конечно, это очень удобно, правда, пользоваться службой доставки дороговато. Но даже если сам забираешь букет, удобно заранее заказать, чтобы не ждать и не терять время.

— Да, разумеется, — задумчиво пробормотала я, мысленно перебирая наш разговор, пока Марина записывала для меня телефон, — а мужчина расплатился наличными, не картой?

— Наличными. Поэтому я его и назвала солидным. Сумма-то приличная вышла, а он и бровью не повел даже.

— А потом, когда он из магазина вышел, ушел или на машине уехал, не заметили?

— К сожалению, нет, не заметила. Я ведь букетом продолжала заниматься, все внимание на него. Да и у нас здание, конечно, замечательное, старинное и солидное, а вот парковка не предусмотрена. И кто на машинах, часто предпочитают на соседней улице авто оставить и к нам пешком дойти, тут ведь всего ничего пройтись.

— Вы правы, я тоже так сделала, — пробормотала я.

— А знаете еще что? Вы мне действительно телефон свой оставьте! Может, этот мужчина еще раз зайдет, я у него карточку визитную попрошу! Или прослежу до машины и запишу номер, например!

— Спасибо вам, Марина. Только просить карточку и тем более следить за мужчиной не стоит, — пожалуй, это может быть небезопасно, я подумала.

— Почему же?! Любопытно ведь!

— Ясное дело, — азартно поддержала я ее тон, — но мы так или иначе все равно узнаем его личность. А вот если он заметит повышенный интерес к своей особе, будет нехорошо. Некрасиво. Еще подумает бог весть что.

— Это да, я как-то не подумала. Тогда что же делать?

— Если он еще раз появится, значит, букет заказывать станет, верно?

— Скорее всего, что ж ему еще тут делать?

— Вот. Постарайся мне позвонить или сообщение отправить незаметно, а мужчину немного задержать. Это у тебя обязательно получится. Расскажешь о новых поступлениях, широком выборе растений или недавнем обновлении ассортимента.

— Это я сумею, пожалуй.

— Вот, а мы с подружкой подъедем, и она посмотрит на него незаметно. Или я одна, но там разберемся уже.

— Отличная мысль! Значит, договорились, диктуй свой номер! — В азарте общительная девушка тоже легко перешла на «ты», и мы попрощались практически добрыми приятельницами. Я, кстати, не первый раз замечаю, что среди наших тарасовских продавщиц или официанток кафе часто встречаются отзывчивые девушки. Не просто рафинированно-вежливые, потому что того требует начальство, а я клиент или потенциальный покупатель, а потому что сами они люди хорошие. Искренне вникают в проблему, с которой к ним обращаешься, и всегда стараются помочь.

Пашка тоже оказался неплохим парнем, симпатичным и разговорчивым. Внешностью под стать Марине. Такой же белокожий, с рыжими непокорными вихрами на голове. За довольно короткое время парнишка успел мне сообщить, что учится в тарасовском университете и подрабатывает курьером, чтобы у «родителей на шее не висеть». Поэтому он совершенно не имеет лишнего времени и носится по городу «как сайгак». Но зато не клянчит у родителей, а, наоборот, иногда сам им помогает. И может позволить себе пригласить понравившуюся девушку в кино, кафе или клуб и не ударить в грязь лицом.

Дом на улице Чернышевского Пашка очень хорошо знал, а по адресу Татьяны относил посылки три раза. Первый раз давным-давно было дело, около года назад, может, больше. Доставлял простую картонную коробку, в таких обычно получают заказы, сделанные по Интернету. Но что в ней было, разумеется, сказать не может. А позже доставлял корзину с фруктами и букетом, и вот теперь просто цветы, но дорогущие, из бутика за углом.

Пашка заверил меня, что ту корзину к ним в офис принес мужчина, и практически слово в слово повторил описание, сделанное Мариной. А вот имени или фамилии заказчика назвать не смог. Визитки тот не оставлял, расплачивался наличными, был щедр на чаевые. Оставить букет просто на пороге квартиры тоже попросил заказчик. Пашка затруднялся сказать зачем, но мужчина настаивал, и он не стал спорить, разумеется.

Я была не слишком удовлетворена результатами поисков, но прекрасно понимала, что сейчас придется довольствоваться лишь этим. На всякий случай с Пашкой я тоже обменялась номерами и, посулив щедрые чаевые, просила позвонить, если тот же заказчик явится к ним в офис. А потом отправилась домой к Татьяне.

Популярная художница была вся в работе.

— Как съездила? Результативно? — рассеянно бросила она мне на пороге квартиры после приветствия и чуть ли не бегом вернулась к холсту, над которым сейчас работала.

На несколько минут я отвлеклась и словно выпала из реальности. Полотно было не дописано, но уже сейчас поражало воображение. На нем была изображена отгремевшая баталия. Некогда цветущее поле, сейчас все изрытое минами и осколками. Брошенная техника и оружие, кое-где павшие солдаты, лежащие ничком на земле. И над всем этим ужасом, прямо по серому хмурому небу летит балерина. Нежное, практически неземное создание в легкой, прозрачной розоватой пачке и пуантах, раскинув руки, летит в прыжке, похожем на шпагат. Кажется, в классическом балете подобный прыжок называется гранд жете.

— Это что-то из области снов? — пробормотала я.

— Думала, ты незамедлительно скажешь, что это, вероятно, написано по мотивам Шагала, — весело фыркнула Татьяна и принялась за работу.

— А это по мотивам? Может быть, не знаю.

— Нет, — рассмеялась она, — ты снова странным образом права. Это небольшой, но самый яркий фрагмент сна, который снился мне, когда я была в коме. Дело в том, что с раннего детства я любила танцевать и странным образом всегда знала, как выполняются многие па и прочие фигуры из балета. А теперь, после комы, я уверена, что в прошлой жизни была балериной. И даже вспомнила, как в детстве мне часто снилось, как я танцую на сцене огромного театра. И поняла, что это была не забытая детская мечта, а давние воспоминания.

— Невероятно, — снова пробормотала я.

— Только, Женя, обычно я об этом не рассказываю! — Взгляд Татьяны изменился и стал настороженным. — Вернее, я никому об этом не рассказывала и очень надеюсь на твою скромность.

— Понимаю, это очень личное. И разумеется, не стану об этом болтать.

— Спасибо. Так каковы результаты твоих изысканий? — Она вроде бы успокоилась, но поспешила сменить тему, и тон ее по-прежнему был очень настороженным.

— Как раз хотела это с тобой обсудить. Может, небольшой перерывчик сделаешь?

— Прости, времени нет совершенно, зашиваюсь! И я что-то погрызла уже. Второпях, совершенно не разбирая вкуса. А ты ешь, пей чай, если проголодалась. И рассказывай. Я могу и слушать, и работать одновременно.

— Спасибо, я только чаю выпью.

— Конечно, как желаешь, дорогая.

Я вскипятила воду, заварила чай и уселась на стоящем напротив мольберта пуфике, который уже считала своим.

— Ты узнала что-то неприятное и теперь не хочешь мне говорить? — напряглась Татьяна.

— Нет, не переживай. Ничего шокирующего или неожиданного. Честно говоря, сведений вообще немного. И прежде чем начать, я просто пытаюсь их слегка систематизировать. Но чтобы расставить события в хронологическом порядке, мне понадобится твоя помощь.

— Конечно. Внимательно тебя слушаю.

— Чуть больше года назад прямо на дом курьер доставлял для тебя посылку. Обычная коробка серого картона, средних размеров. Курьер отдал ее прямо в руки. По крайней мере, он уверяет, что женщина, открывшая дверь, расписалась в бланке получения и забрала коробку. Понимаю, давно дело было, но попытайся вспомнить, курьер — белокожий рыжеволосый мальчишка, студент. Улыбчивый такой парень.

— Да, наверное, я помню тот момент.

— Наверное?

— Парня того я видела меньше минуты, не рассматривала его и внешность не запомнила. Возможно, да, он был рыжик такой курчавый.

— Хорошо. Что это была за доставка?

— Я заказывала масляные краски в интернет-магазине, через местный магазин, и чтобы не наведываться к ним постоянно, заказала доставку, ведь так гораздо удобнее. А что?

— Нечто подобное мне приходило в голову. Что это твой заказ, а не подарок, ведь подарки обычно упаковывают, коль не поскупились на курьера.

— Да, наверное, ты права. Тот временной период я вообще очень хорошо помню. У меня купили сразу несколько картин. Жорик мгновенно поднял цены на мои работы, существенно так поднял и не прогадал. Их все равно продолжали покупать. И предложили снова поучаствовать в выставке. Мама с сестрой увидели, какую кучу денег я заработала за короткий срок, и наконец перестали зудеть, что я фигней занимаюсь и совершенно зря бросила стабильную работу в сфере медицины.

— Понятно, — усмехнулась я.

Постоянные нотации о смене работы на более стабильную и «приличную», и «подходящую для женщины». Мне ли их не знать! Ведь подобную «профилактическую работу» тетя Мила регулярно проводит со мной, иногда даже слишком усердно.

— Понимаю, тебе это знакомо, — оглянувшись, Татьяна заметила мою усмешку и улыбнулась в ответ.

— Определенно, — снова усмехнулась я, — но давай продолжим. Несколько позже тот же курьер приносил для тебя большую корзину с фруктами и цветами. Но когда это было, парнишка вспомнить не смог.

— Я могу сказать. Это было примерно через неделю после моей второй выставки. Вернее, персональная будет только сейчас. Раньше мои работы выставлялись лишь только совместно с работами других художников. И первое событие, похоже, было значимым исключительно для меня одной, а вот вторая выставка была замечена широкой публикой. По крайней мере, мне стали присылать цветы и подарки, открытки с поздравлениями. Но в большинстве случаев это были знакомые люди. Друзья и бывшие коллеги. Они свои послания подписывали. В тот же период прислали и бутылку с вином, что так маму испугала.

— Ясно. Мне удалось выяснить, что ту корзину с фруктами и вчерашний букет цветов присылал один и тот же человек. И курьер, и флорист описывают его как представительного мужчину чуть выше среднего роста и приятной наружности. Волосы с проседью, носит дорогие костюмы и всегда щедр на чаевые. Флорист еще добавила, что он довольно уверенный в себе человек и умеет настоять на своей точке зрения. А еще применяет слово «обалденные» в описании понравившихся цветов. От себя могу добавить, что он занятой человек, и если не руководит большим штатом подчиненных, то распоряжения давать все же привык. И он тебя, без сомнения, знает. Хорошо знает. Назвал тебя подругой в разговоре с девушкой и описал как творческую личность, красавицу и сказал, что ты настоящий эстет, способный оценить всю таинственную прелесть черных роз.

— Несмотря на точные личностные характеристики, это описание весьма размыто и подойдет слишком большому количеству моих знакомых, — задумчиво протянула Татьяна.

— Все равно поразмышляй, уверена, кто-то обязательно придет тебе на ум.

— Ладно.

— Пожалуй, могу еще добавить, что отношений у вас, скорее всего, не было. Но он мог флиртовать с тобой или робко ухаживать.

— Почему ты делаешь такой вывод?

— Разумеется, это всего лишь из области предположений. Но похоже, что он и сейчас флиртует с тобой, намекает, что ты его хорошо знаешь. Понимаешь? Об этом говорит отсутствие карточки в посылках, а также то, как именно их доставляют. Оставляют на пороге квартиры по его распоряжению. В глубине души он уверен, что не нуждается в представлении, и завидев подарок у себя на пороге, ты сразу же подумаешь о нем.

— Даже если этот человек пользовался услугами других курьерских служб, не он один шлет мне презенты.

— Да, скорее все так и есть. Такой вывод можно сделать, исходя из их количества. Но это невдомек искомому мужчине.

— Наверное, — задумчиво пробормотала Татьяна, а потом добавила: — И честно говоря, Женя, ты ставишь невыполнимую задачу. Как в таком потоке, среди такого огромного количества знакомых мне узнать его? Да у меня за эти годы только благодарных пациентов, которые регулярно поздравляют с днем рождения и с разными праздниками, накопилось несколько десятков человек! Плюс коллеги, с которыми я всегда была в хороших отношениях. Плюс друзья по институту и школе! Сюда я относительно недавно переехала, но на старой квартире и дома у мамы среди соседей полно друзей и хороших знакомых. И я должна вот так сразу догадаться, кто мне фрукты и цветы прислал?! Да у этого типа, кажется, самомнение размером с гору!

— Похоже, что так и есть, — я рассмеялась. — Смотри, мы нащупали еще одну черту, характеризующую твоего дарителя.

— Пользы от этого открытия — ноль! Самомнение размером с гору — примета каждого второго мужика!

— Но у этого товарища оно явно размером с Эверест! — мы дружно рассмеялись.

— Все равно это может быть кто угодно, — погрустнела Татьяна.

— Не переживай, мы обязательно все выясним. Пусть не сейчас, а немного позже, но выйдем на твоего поклонника. Поговорить с ним нужно хотя бы для того, чтобы понять, что присылал он, а что нет.

— Говоря откровенно, эта затея попахивает маразмом, — буркнула Татьяна и снова вернулась к прерванной было работе.

— Какая именно?

— Вся эта. С охраной от неизвестно кого! Прости, Женя, и пойми меня правильно. Сейчас я сержусь вовсе не на тебя, а скорее на наших с тобой не в меру активных родственниц. Накануне первой персональной выставки, когда нервы напряжены словно струны и совершенно не хватает времени ни на что, мне совершенно не нужна чужая гиперопека. А еще начинает тяготить и отвлекать это расследование. Да, шлет мне кто-то из старинных знакомых цветы и презенты! И что в этом такого криминального? А искать его зачем? Из простого любопытства?! Дороговатое удовольствие выходит, говоря откровенно. Да и странно все это. Как в детском стишке: «Ищут пожарные, ищет милиция».

— Дело сейчас не в твоем поклоннике. Скорее наоборот, нам нужно отделить его презенты от посылок того, другого, неизвестного пока дарителя или дарителей, чтобы понять, угрожают ли тебе на самом деле, или это впечатлительные родственницы обостряют ситуацию и преувеличивают проблему.

— Хорошо. А если выяснится, что никакой проблемы вовсе нет? Был просто другой знакомый, и третий, которые прислали по подарку и по странному письму. Но никто ничего такого даже в виду не имел и уж точно не собирался угрожать мне. Ведь явных угроз в этих письмах нет! Да и даже если бы были! Что ж теперь? Сразу бежать телохранителя нанимать? Ерунда все это, письма же меня не убьют и не покалечат! Да и меры, откровенно говоря, я всегда принять успею, если уж получу послание с явными угрозами в свой адрес.

— Я очень хорошо тебя понимаю. Более того, согласилась на эту работу только по просьбе тети Милы и твоих мамы и сестры. И говоря откровенно, меня ждет работа в другом месте. А еще я считаю, что платить мой обычный гонорар просто нелепо, если угроза не подтвердится. Но понимаешь, есть какое-то чувство, некий червячок сомнения где-то глубоко внутри, который не позволяет мне сейчас проститься, извиниться, развернуться и уйти.

— Ладно, — протянула Татьяна, — во внутреннее чутье детектива я, пожалуй, поверю. Так что смело говори, что именно тебя беспокоит в этой истории?

— Я тщательно проанализировала все записки, и многие из них легко можно назвать бредом, брожением чужого сознания, но некоторые похожи на бред опасный. Этот человек, кто бы он ни был, слишком много о тебе знает, так что считать его безобидным чудиком опрометчиво. А еще, возможно, он живет в мире собственных фантазий, и тогда можно с уверенностью утверждать, что именно твоя особа играет в его фантазиях ключевую роль.

— Что ты имеешь в виду, Женя?

— Некоторые его фразы намекают на существующие между вами отношения. Все это время я тебя расспрашивала о кавалерах вовсе не из праздного любопытства. Ты затруднялась даже предположительно назвать имя мужчины, подходящего на эту роль. Значит, все эти отношения и тесное общение происходят исключительно в его фантазиях. Понимаешь?

— Пожалуй, да, — Татьяна немного помолчала, — и пусть себе фантазирует. Мне с того что?

— Если он безобидный и тихий мечтатель, ровным счетом ничего. Но зачастую такие люди могут быть непредсказуемы, а потому очень опасны.

— И что же теперь делать? Снова повышать цены на картины и всю жизнь жить под охраной личного телохранителя? Боюсь, мне это удовольствие не потянуть. Ни психологически, ни финансово.

— Нет, конечно, этого не потребуется. Во-первых, если мы выясним, что твоей жизни ничего не угрожает, я спокойно уеду по своим делам и не стану брать свой обычный гонорар. Достаточно будет, если ты оплатишь накладные расходы. Договорились?

— Да, конечно, спасибо. А сколько времени это займет?

— Твоя персональная выставка не за горами, а я смею предположить, что твой навязчивый поклонник внимательно следит за творчеством восходящей «звезды искусства» и даже слегка зациклен на нем. Так что он обязательно проявит себя в самое ближайшее время. А если не проявит, что ж, парнишка действительно тихий мечтатель и опасаться совершенно нечего.

— Ты права, — бросила Татьяна через плечо, — выставка не за горами! А у меня еще столько всего не сделано! — И полностью погрузилась в работу.

* * *

Назначенный день неумолимо приближался. Татьяна лихорадочно заканчивала и доводила до совершенства свои полотна, занималась другими неотложными делами по подготовке выставки. А потом, когда все работы, которые планировалось представить, были закончены, продолжила тесно общаться с устроителями и мотаться между выставочным залом и своей мастерской.

Сам зал располагался в очень удачном месте, практически в центре города, в большом и светлом здании бывшего ДК какого-то предприятия. Здание давно сдавалось в аренду, полностью или частями, под выставки или лекции и даже тематические ярмарки.

Мы с Татьяной проводили там целые дни напролет, ибо моя подопечная не собиралась пускать на самотек ни один вопрос, от ее внимания не ускользала ни единая мелочь. Устроители надеялись на большое количество посетителей и рассчитывали на успех. Татьяна нервничала и переживала по поводу всего и сразу: по поводу своей готовности, качества освещения залов, расположения картин, даты открытия, результативности проведенной рекламной кампании. А также о том, как публика воспримет ее работы, и вообще, пойдет ли, ведь в этот раз будут представлены картины лишь одного автора, что всегда предполагает дополнительный риск.

И в конце концов нервы у моей подопечной накалились до предела. Думаю, Татьяна больше всего переживала о том, как посетители воспримут ее работы. Ждала момента, когда будет представлена широкой публике, и одновременно страшилась его. Так любой творческий человек ждет критики, но боится услышать о себе и своих работах негативный отзыв.

Я ждала дня выставки с нетерпением, смешанным с настороженностью. В успехе этого мероприятия я как раз не сомневалась ни секунды. Рекламную кампанию устроители провели масштабную. По всему городу висели яркие плакаты, были поданы объявления в газеты, и диджеи местных радиостанций приглашали всех желающих посетить выставку и всячески рекламировали культурное мероприятие в лучшее эфирное время. То есть дело было за малым: хорошей явкой посетителей. А в том, что люди, глядя на работы Татьяны, не останутся равнодушными, я была полностью уверена.

Что касается моего расследования, во время работы выставки я рассчитывала на его новый виток. Ведь если мы имеем дело с почитателем с нестабильной психикой или недоброжелателем любого рода, такое важное и масштабное событие обязательно привлечет его внимание. Тоже не оставит равнодушным, так сказать. И сама выставка, и ажиотаж, раздутый вокруг нее устроителями, а потом и прессой, подвигнут преследователя на дальнейшие действия. И наоборот. Если он никак не проявит себя, значит, и преследователя никакого нет, и все презенты подарены Татьяне поклонниками. Записки принадлежат перу людей со своеобразным чувством юмора, а цветы с траурной лентой отправила Лиза Брянцева, обиженная на коллег по танцевальному коллективу и Татьяну конкретно.

Наконец этот день настал. Открытие выставки должно было состояться в обеденное время. Начать планировали с небольшого торжественного собрания, на котором собирались выступить устроители, а потом должна была сказать несколько слов сама Татьяна. Накануне моя подопечная весь вечер писала речь, но даже с моей помощью больше дюжины предложений написать ей не удалось. Я полагала, что краткость — сестра таланта и не стоит томить гостей долгими и нудными речами. Татьяна переживала, что слишком короткий спич сильно нарушит регламент, и снова нервничала. Она так сильно переживала, что уговорила меня остаться ночевать в ее квартире.

Разумеется, я не стала сообщать подопечной все свои соображения, но полагала, что от ее фанатов накануне столь важного события можно ожидать чего угодно, и я сама предпочла бы находиться сейчас поблизости. Так что легкая нервозность Татьяны даже была мне на пользу.

Сегодня я проснулась чуть раньше обычного времени. Чтобы не оставлять подопечную одну, решила отменить бег и ограничиться лишь упражнениями из боевого карате и йоги да упражнениями на растяжку. После занятий приняла душ, оделась в домашний костюм и вышла на кухню. Я собиралась сделать Татьяне небольшой сюрприз и приготовить для нее легкий завтрак.

Подопечная, стоя на коленях, копалась в недрах нижнего кухонного шкафа, и со стороны казалось, что она собирается освободить в нем немного места, чтобы влезть внутрь не только головой и плечами, но и всем телом. Чтобы спрятаться сразу от всего на свете. От переживаний, церемонии открытия предстоящей выставки и, главное, рецензий на нее и критиков. И делала она это столь увлеченно, что не услышала ни моих шагов, ни деликатного покашливания.

— Доброе утро. Ты давно проснулась?

— Женя! — Татьяна дернулась всем телом, стукнулась головой о внутреннюю стенку шкафа и наконец вылезла из него. Потом уселась на полу, потирая ушибленное место.

— Нужно лед приложить, как бы шишка не вскочила. — Я метнулась к морозильнику, достала несколько кубиков льда, завернула в полотенце и протянула подруге: — Вот, приложи.

— Тебе кто-нибудь говорил, что двигаешься ты совершенно бесшумно, как настоящий ниндзя?

— Конечно, и не раз говорили, — совершенно серьезно кивнула я.

— Наверное, на работе? Где-нибудь на заданиях, да?! — Татьяна тут же напустила в глаза мечтательного тумана.

— Нет. Дома, тетя Мила, — хохотнула я, — тетушка постоянно пугается, когда считает, что одна в комнате, и вдруг обнаруживает в ней и меня. Сердится и регулярно грозится повесить мне на шею большой колокольчик, как буренке.

— Боже, Женя, ты и тогда будешь походить разве что на большую хищную кошку. — Татьяна изящно поднялась с пола и уселась на табурет, держа лед на ушибленном месте.

— Ты что в шкафу искала-то? Может, помочь?

— Пыталась найти пузырек с валерьянкой. Я сама лекарства не пью почти и дома держу обычно пару таблеток аспирина, не больше. Но помнится, для мамы как-то покупала. И кажется, поила ее тут. Вот, теперь найти пыталась. Хотела осушить половинку пузыречка.

— Что, так сильно нервничаешь? — рассмеялась я. — От такой дозы в сон клонить станет, непременно.

— Зато страшно не будет совершенно точно. Помню, я как-то в школе перед экзаменами нервничала дико. Просто руки тряслись! И давай у девчонок валерьянку в таблетках стрелять. Выпила парочку — не берет, выпила еще — эффект нулевой. Я снова добавила. И так в итоге напилась препарата, что на самом экзамене буквально засыпать начала. Я ведь тогда еще не знала, что валерьянка в таблетках обычно действует накопительно и быстро поможет, только если принимаешь ее регулярно. Впрочем, мы все, дети, тогда этого не знали.

— И что в итоге было дальше?

— Да я знала весь материал буквально назубок. Училась-то хорошо всегда. И учителя наши тоже об этом знали. Так что сдала я эту математику на «пять», никуда не делась. И бояться так не стоило, разумеется.

— И сейчас ты снова переживаешь? Будто перед экзаменом?

— Что ты, Женя, это просто небо и земля! Сейчас я переживаю гораздо, гораздо сильнее!

— На самом деле это все субъективное восприятие.

— Что ты имеешь в виду?

— Смотри, если бы сейчас ты могла сесть в машину времени, вернуться назад, в школьные годы, и поговорить с собой, стоящей перед дверью экзаменационного кабинета, ты бы сказала практически те же самые слова. Что переживаешь очень сильно, как никогда раньше, ибо это испытание самое страшное в жизни. А теперь, когда то испытание позади, ты понимаешь, что на самом деле была к нему готова и так бояться не стоило вовсе.

— Ты хочешь сказать, что мне и сейчас не стоит переживать?

— Легкое волнение — это, разумеется, нормально. Мы ведь живые люди, не роботы. Но ты снова готова, как тогда. Просто скажи себе, что сделала все возможное и от тебя зависящее, и теперь все будет хорошо. Или вообще проиграй ситуацию немного вперед, мысленно. Будто все уже произошло. Увидишь, тебе сразу легче станет.

— Как же мне это сделать?! Выставка может пройти с успехом, а может провалиться! Я глаз не способна была сомкнуть часов с четырех ночи, так сильно нервничаю! А ты говоришь!

— Не просто говорю, а настаиваю. Это, между прочим, известная методика. Проиграй мысленно оба варианта. И тогда, что бы ни произошло, ты будешь психологически готова к любому исходу так, будто он уже случился. И нервничать перестанешь практически совсем.

— Думаю, это невозможно, — пробормотала Татьяна, — но я все же попробую.

— Вот и замечательно. А я пока приготовлю завтрак.

— Что ты, Женечка! Мне сейчас даже крошечный кусочек в горло не полезет.

— Французы полагают, что аппетит приходит во время еды. А я приготовлю замечательный омлет по рецепту тети Милы. Ничего сложнее, к сожалению, не умею, но это блюдо выходит идеально. И ты обязательно должна его попробовать. При любом варианте развития событий силы понадобятся обязательно. Тем более если выставка будет иметь успех.

Я болтала и одновременно занималась готовкой. Заваривала кофе, поджаривала тосты и взбивала яйца для омлета. А подопечная ненадолго задумалась и перестала участвовать в беседе.

— Как думаешь, почему так происходит с восприятием успеха? — спросила Татьяна через некоторое время, откусывая тост с маслом и отпивая глоток кофе.

— Не знаю, — пожала я плечами, — это психологи заметили, что пережить успех людям зачастую гораздо сложнее, чем поражение. А от себя могу сказать, что сегодня каждый твой знакомый, а также незнакомец, который будет тебе представлен, пожелают выпить с тобой бокальчик шампанского. И даже если ты сделаешь с каждым почитателем по глотку, ты сильно опьянеешь, разомлеешь и тебе будет трудно продержаться до конца мероприятия. Так что яйца и тосты со сливочным маслом на завтрак — это то, что тебе сейчас требуется больше всего. Одни сработают как губка, другие защитят твой желудок от излишков алкоголя. И все будет замечательно.

— Спасибо, Женя. Я очень ценю твою поддержку и заботу. Честное слово. И мне стыдно за недавний выпад. Давай спишем его на излишнюю нервозность перед выставкой? Ладно? Теперь, когда мы завтракаем и болтаем на кухне, мне становится лучше. Правда, и метод твой работает! Так что сейчас я рада, что мама с тетей Милой проявили тогда инициативу.

— Вот и замечательно, — легко согласилась я.

Мы болтали о ничего не значащих мелочах, пока заканчивали завтрак и собирались на мероприятие. Я сознательно не оставляла Татьяну наедине с ее мыслями, чтобы единожды успокоившись, она не начала накручивать себя снова. Ведь искать в подготовленной работе недостатки, а также переживать по поводу того, что может пойти не так, можно до бесконечности. Но толку от таких размышлений ноль. Только доведешь себя до высшей степени нервозности, а больше ничего не добьешься.

— Ты пригласила на открытие маму с сестрой? — как бы между прочим спросила я Татьяну.

— Не только не пригласила, но и попросила не приходить сегодня, в первый день, — произнеся это признание, женщина покраснела, словно нашкодившая школьница, — и мне так стыдно, Женя! Честное слово! Но я была вынуждена так поступить. Сейчас мне нужно, чтобы рядом был человек вроде тебя, способный держать себя в руках в любой ситуации. Более того, способный меня успокоить. Мама же с Леной, наоборот, станут нервничать, во всем сомневаться и высказывать свои сомнения вслух, что, как ты понимаешь, спокойствию вовсе не способствует.

— Полагаю, ты совершенно права. Тем более что они могут прийти завтра или в любой другой день. Выставка ведь десять дней будет продолжаться.

— Именно так я и рассудила.

— Можно я задам тебе один вопрос, который давно напрашивался? Правда, боюсь, что ты сочтешь, будто я лезу не в свое дело. Но если разобраться, этот интерес вполне вписывается в рамки нашего расследования.

— Тогда спрашивай смело.

— Елена, твоя сестра… У меня создалось впечатление, что она очень сильно ревнует. И по поводу твоего неожиданного успеха, и по поводу занятий в танцевальной группе, и даже по поводу твоей природной грации и красоты.

— Ты всегда очень внимательна к деталям, так что не могла не заметить очевидного, — усмехнулась Татьяна, — это очень распространенное явление в семье, где растет больше одного ребенка. Если семья не многодетная, конечно. Там уже речь идет о всеобщем выживании, и делать все нужно именно сообща, поэтому на ревность нет времени. А в нашей семье… Понимаешь, я появилась у родителей, когда они были еще слишком молоды. Нужно было становиться на ноги, делать карьеру. Опять-таки опыта родительского ноль. Бабушек-дедушек на подхвате нет, мы жили от них далеко. Так что я была всегда предоставлена сама себе. Правда, никогда от этого не страдала. Занятия, увлечения себе находила и даже за младшей сестрой присматривала, когда она появилась, как мамка-нянька. А Лена — это совсем другое дело. Ее планировали и ждали. Со мной мама узнала разве что, что такое ответственность, а с Ленкой — безмерное материнское счастье. Про отца я вообще не говорю, к мужчинам зачастую полное осознание отцовства приходит позднее, если вообще приходит. Так что Лену с детства баловали, как могли, и в попку целовали. Вот она и выросла капризной и завистливой. Ты только не подумай, Женя, она неплохой человек. Но зависть к старшей сестре у нее — нечто вроде инстинкта. Не от злости, а вроде как по привычке. Теперь, когда мы взрослые, острые углы уже сгладились. Она гораздо лучше себя контролирует, и мы почти не ссоримся. А в детстве — это был сущий кошмар. Да и сейчас тоже всплески случаются. Таня стала писать масляными красками — Лена тут же побежала учиться живописи. Таня танцует в группе — Лена записалась на танцы.

— Твоя сестра занимается живописью? — насторожилась я. — Ни она, ни мама об этом не упоминали. И как? Есть определенные успехи?

— Да, она вполне способна что-то изобразить на листе бумаги. Кошечку, собачку, цветок в вазе нарисовать, как и многие, кто брал уроки живописи. Но художником Елене не быть. Это не только мое мнение, ей так учительница ее сказала.

— И как на эту критику отреагировала твоя сестра? — с каждой минутой этого разговора мои подозрения крепли.

— Как отреагировала? Немного поистерила, разбила пару тарелок, поплакалась маме. Как обычно, в общем. Получила порцию родительского утешения, забросила занятия и совершенно успокоилась. Нечто подобное, впрочем, произошло и с танцами. То есть Ленка не совсем бездарность. Она станцует вальс или румбу при желании, но сделать танцы профессией она не сможет. И дело тут даже не в таланте, а больше в трудолюбии или упорстве. Ленка вообще по характеру такая: быстро загорелась, остыла еще быстрее.

— То есть в профессиональном смысле она тебе больше не завидует? Ты это хочешь сказать?!

— Да, наверное. Лена попробовала — не получилось, она расслабилась и думать забыла, что чего-то там хотела.

— А еще она очень завидует твоей яркой внешности.

— Да, — Татьяна усмехнулась, — и этим изводила родителей с детства. Мол, почему вы Таню родили красивее?! Зато Ленке с кавалерами всегда везло больше. И брак у нее единственный и крепкий. Дима — хороший, любящий и заботливый парень, грех жаловаться.

— Понимаю. Я сейчас рискну высказать одно предположение, только, пожалуйста, не сердись и постарайся ответить спокойно и лишь после того, как немного подумаешь.

— Хорошо. Говори, конечно.

— Ты не думаешь, что все эти записки и некоторые посылки могла прислать сама Лена? То есть я не хочу сказать, что сестра желает тебе зла или тем более смерти. Нет. Но могла она просто решить пощекотать твои нервы, из вредности? Такой вариант злого розыгрыша?

— Честно говоря, такая мысль и мне самой приходила в голову, но после размышлений я ее отвергла. Сейчас объясню почему. Во-первых, в последнее время Лена несколько зависит от меня в финансовом плане. Не сильно, ведь она замужем и работает. Но если я, к примеру, пойму, что это ее шуточки, то рассержусь и перестану дарить дорогие подарки или подкидывать деньги на отдых за границей. Она это прекрасно понимает. А второе, и, пожалуй, самое главное — Ленка никогда не стала бы трепать нервы нашей маме. Я-то ладно, а маму она искренне любит и переживает за нее. А предположить, что мама очень испугается и будет сильно нервничать, зная ее, не сложно.

— Понятно, — согласно кивнула я, — значит, пока исключаем этот вариант.

— Исключаем.

Татьяна привела достаточно веские аргументы в пользу непричастности своей сестры, но я не зря использовала слово «пока» в разговоре с подопечной, ведь Елена могла попросту просчитаться. Хотела сначала лишь пошутить и пощекотать нервы сестре и только потом во всем признаться. А мама неожиданно расстроилась, стала нервничать и сыщика нанимать. То есть история приобрела нешуточный резонанс. Как тут признаться? В общем, я решила потихоньку проверить Елену на причастность к посылкам и письмам, но пока ничего не говорить об этом Татьяне.

В назначенный час мы с подопечной собрались покинуть квартиру и, отворив дверь, обнаружили на пороге нарядно упакованный букет из черных роз.

— Наверное, это тот же самый поклонник, — предположила Татьяна, поднимая с коврика букет.

— Слушай, может, тебе тут столик небольшой поставить для подарков? — съязвила я. — А то неудобно. — Но почти сразу добавила: — Потом об этом букете подумаем, пора ехать. Вышли впритык, времени только на дорогу осталось.

— Да! Уж простите, дорогие, в воду вас потом поставлю, — виновато бросила Татьяна цветам, прямо через порог положила их на тумбочку для всяких мелочей и торопливо закрыла дверь.

Мы заранее решили, что добираться будет удобнее на моей машине. Так быстрее и проще. Размышляя о последнем подарке, я вела свой «фольк» по улицам города почти автоматически. Татьяна тоже что-то притихла и думала о своем.

— Ты не заметила, записки точно не было? — решила я нарушить молчание, перебрав все варианты.

— Нет. Ее ведь и в прошлый раз не было. Жень, как ты думаешь, может, меня просто хотят подбодрить перед испытанием? Вот и прислали цветы.

— Возможно. Хотя знакомые люди обычно отдают цветы прямо в руки или оставляют карточку с именем, если уж помешать визитом опасаются. А тебя не просто подбадривают, но и усиленно интригуют. А нам снова гадай, чья это работа и с какой целью.

— Думаю, тот же мужчина, что раньше присылал черные розы, прислал их снова.

— Не скажи. На этот раз букет упакован простенько, без затей. А тогда он оформлялся специалистом по всем правилам флористики. И купили эти цветы в магазине пониже уровнем. И доставляли если курьерской службой, то другой.

— Откуда такой вывод? Потому что розы в букете, без других цветочков и ягодок?

— В том числе, но не только. Марина, флорист, обещала позвонить мне или написать, как только в их магазине появится тот клиент, что прислал тебе прошлый букет, а она молчит. Значит, и букет делала не она, и клиента того у них не было.

— Может, он торопился и воспользовался услугами другого, первого попавшегося магазина? — предположила Татьяна.

— Может, — легко согласилась я, — но заказать доставку логичнее в той же самой курьерской службе. Той, с которой уже сотрудничал и знаешь качество обслуживания. А также можешь быть уверен, что работники ничего не напутают, так как уже доставляли цветы по этому адресу.

— Пожалуй, ты права. А почему думаешь, что служба другая?

— Пашка мне тоже не звонил. А парнишка уверял, что обязательно даст знать, если у них будет оформлена доставка на твой адрес.

— Может, он сегодня просто не работает.

— Это я тоже предусмотрела. Пашка обещал передать просьбу по смене. За те чаевые, что я посулила за столь мелкую услугу, они обязательно позвонили бы, можешь не сомневаться. Впрочем, для уверенности я, как только появится свободная минутка, сама наберу и Пашке и Марине и все уточню.

* * *

Открытие выставки было в самом разгаре. Вернее, торжественная часть уже закончилась, и посетители разбрелись по выставочным залам, чтобы выпить бесплатного шампанского, угоститься закусками, немного поболтать и насладиться созерцанием искусства. Кажется, именно в этом порядке, а не иначе.

Как обычно бывает на подобных мероприятиях, народ сновал из одного зала в другой, будто нестройный и неспокойный водный поток. Из этого потока то и дело выбивались ручейки поменьше, останавливались, неожиданно двигались в другом направлении или сбивались в небольшие водовороты. Ведь если посетителям случалось встретить своих знакомых, они останавливались для того, чтобы поболтать, обменяться приветствиями или обсудить только что увиденные полотна, ухватить канапе или бокал шампанского с подносов официантов, которые со сноровкой, выдающей привычку, ловко лавировали среди гостей.

Мы с Татьяной тоже медленно двигались в потоке посетителей. Со стороны казалось, что художница занята какими-то размышлениями, но я понимала, что моя подопечная исподволь пытается прислушиваться к разговорам гостей, чтобы ответить для себя на единственно важный вопрос: удалась ли сегодня ее персональная выставка или нет?

Со своей стороны, я полагала, что сколько существует людей, столько и мнений, и всем подряд нравиться просто невозможно. А такое количество посетителей в первый же день мероприятия уже говорит само за себя. Это означает, что выставка, бесспорно, удалась. Но Татьяне требовались еще какие-то доказательства.

— Женя, может, ты подойдешь вон к той группе людей, — стараясь не шевелить губами, попросила моя подопечная, делая вид, что отпивает из бокала, — и немножко послушаешь, о чем они говорят?!

— Я предпочту находиться поблизости от тебя, — невозмутимо усмехнулась я Татьяне.

— Женечка, умоляю! Что здесь, когда на входе охрана, а вокруг столько людей, может со мной случиться?!

— Могу перечислить массу неприятных вариантов, но тебе и правда лучше их не знать. Так что просто поверь, мне лучше быть рядом во время всего мероприятия и даже после.

— Женечка, прошу, умоляю тебя! Я там совсем никого не знаю, так что подходить неудобно. А компания большая, и они уже минут двадцать что-то весьма оживленно обсуждают! Я с ума схожу от желания знать, что именно они говорят!

— Начнем с того, что минут пять они просто здоровались и обменивались свежими новостями. Сама сказала, компания-то большая. И потом, нам вовсе не обязательно подходить поближе, чтобы знать, что именно они говорят, — медленно пробормотала я, — достаточно только видеть их оживленные лица.

— Ты умеешь читать по губам? — догадалась подопечная.

— Немного владею этой способностью, нас в Ворошиловке учили. Но почему-то хорошо выходит, только если объект наблюдения говорит на русском или английском. Может, потому, что этот язык мне почти как родной и в нем тоже довольно простая артикуляция.

— Конечно, тетя Мила регулярно говорит, что ты смогла бы переводчицей работать, — кивнула Татьяна, — и только из природного упорства остаешься телохранителем. Прости.

— Да ничего.

— Жень, но ведь сейчас ты сможешь мне помочь?

— Конечно, слушай внимательно. Высокий мужчина с проседью говорит, что несколько полотен ему довольно сильно понравились и он даже готов купить парочку, если картины будут продаваться по окончании выставки.

— Правда?!

— Да. А вот брюнетка говорит, что ничего особенного не видит. По крайней мере ажиотаж, который раздули вокруг этой Татьяны Новой, явно преувеличен. Миниатюрная рыжая девушка спрашивает: «Неужели совсем ничего не понравилось?» Брюнетка отвечает: «Разве что одна картина, на которой изображены море и русалка, достойна внимания. Трогает буквально до глубины души. Если хочешь посмотреть, в соседнем зале висит».

— Ладно, продолжай, — нетерпеливо кивнула Татьяна.

— Что сказали супруги, стоящие справа, мне не понять, они стоят неудобно: нижней части лиц не видно. А вот женщина в цветастой тунике говорит, что она просто в восторге и ей сложно сказать, что понравилось больше всего, так прекрасны все полотна, без исключения. Примерно в том же ключе высказалась и блондинка за сорок. Так что полагаю, мы можем сделать вывод, что представителям этой компании все более или менее понравилось. И перестать подслушивать.

— Да, прости. Это любопытство, пожалуй, от нервов. Хотя я больше всего переживала, что никто не придет.

— Этот пункт можно смело отбросить. Народу сегодня море. Теперь стоит начать переживать, чтобы выпивки и закусок всем хватило.

— Их может не хватить? — слегка подпрыгнула на месте Татьяна. — Попробую с Валентиной поговорить. Это она занималась напитками и закусками.

— Вообще-то я пыталась пошутить. Но хорошо, пойдем пройдемся, только вместе.

Мы двинулись по залу к двери, ведущей в служебное помещение, но не успели сделать и пяти шагов, как наперерез к Татьяне рванул мужчина в сером костюме. Я слегка напряглась, пока не увидела улыбку на губах подопечной и не убедилась в отсутствии злых намерений у мужчины.

— Вадим, рада вас видеть сегодня! — Они обнялись и осторожно чмокнули друг друга в щечки.

— Танечка, дорогая, я ваш самый преданный поклонник, а со времени нашего знакомства смею надеяться, что и друг. И не пропустил бы открытие первой персональной выставки ни за что на свете! А если говорить откровенно, постарались вы на славу. Это просто восторг неописуемый! Которого стоило подождать всенепременно! Я получил огромное эстетическое удовольствие и хочу начать переговоры с вашим агентом о покупке пары картин, которые мне особенно понравились! А то, боюсь, перехватят! А еще посмотрите туда! — кивком мужчина указал направо. — Видите?! Темные брюки, ярко-малиновая рубашка. Это представитель модной торгово-выставочной питерской галереи. Говорят, те, кто к нему попал, гарантированно выходят на международный уровень. И я своими ушами слышал, как он сказал, что заинтересован! Весьма заинтересован! Так что, Танечка, дорогая, это настоящий прорыв!

— Спасибо вам за поддержку и за теплые слова, дорогой Вадим.

— Что вы, Танечка, это вам спасибо! Знаете что, пожалуй, я пройдусь еще разок по залам, освежу впечатления, так сказать.

— Разумеется, не смею вас задерживать, — очаровательно улыбнулась Татьяна.

— Да, пожалуй, присмотрюсь еще немного, ведь есть о чем поразмыслить. Может, стоит приобрести больше двух полотен? Предрекаю, что ваши картины скоро значительно поднимутся в цене.

— Благодарю на добром слове.

— Детка, — как только отошел Вадим, к Татьяне подскочил Жорик, ее агент, — дорогая, это успех! Никуда не уходи в ближайший час! С тобой мечтает познакомиться куча народу! А потом, ближе к концу мероприятия, корреспондент местной газеты сделает с тобой коротенькое интервью. Я уже договорился. Но болтать сейчас некогда! У меня важные переговоры, дорогая! Потом все детали обсудим и по списочку вопросов быстренько пробежимся. А сейчас мне пора бежать! Кажется, сегодня будет очень удачный вечер, очень, душа моя!

— Татьяна, дорогая, все было бесподобно! — поприветствовать нас подошла полноватая женщина с рыжим, модно уложенным каре. — Можно мы с тобой сделаем селфи? Вот девушка, эээ…

— Моя ученица, ее зовут Женя.

— Очень приятно. Вот Женечка сможет сделать снимочек? Это займет всего минуточку вашего времени. А мне будет очень-очень лестно владеть совместным фото, когда твоя, Танечка, популярность взлетит выше небес, дорогая.

— Спасибо, выставка замечательная!

— Я в восторге, буду рекомендовать знакомым, однозначно, есть на что посмотреть.

— Думаю, это прорыв! Организаторы должны провезти выставку по крупным городам: Самара, Нижний Новгород, Питер, Москва, в них обязательно должны увидеть ваши полотна!

— Это было глубоко, загадочно, сакрально, подобно апокрифу! — вклинился мужчина среднего роста и неприметной внешности в общий поток комплиментов. — Вы находите? — неожиданно обратился он ко мне.

— История знает много художников, которые писали картины со скрытым смыслом.

— Вы совершенно точно уловили мою мысль! Картины Танечки подобны посланиям! И мы действительно можем привести примеры. Вот фрески Сикстинской капеллы, а также «Тайная вечеря». Или «Джоконда»! Это лишь немногие полотна, что приходят на ум прямо сейчас.

— Вы, как всегда, очень льстите мне, Владимир, — улыбнулась Татьяна.

— Ни в коем случае, дорогая, ведь вы настоящий мастер, и очень скоро об этом узнает весь мир!

— Ваши картины всегда несут такой мощный энергетический посыл! — всплыла фраза из потока восторженных отзывов. — В них так много скрытого, мистического смысла! Чувствуется, что вам, Татьяна, довелось многое пережить и оказаться буквально на грани между жизнью и смертью. Думаю, успех этой выставки необходимо отметить.

— Кто этот молодой человек? — негромко поинтересовалась я у подопечной, как только парень отошел в сторону.

— Который? — не сразу поняла слегка дезориентированная Татьяна.

— Одет в льняные брюки и серую рубашку поло, — он только что подходил с комплиментами, а потом удалился в соседний зал.

— Я не знаю его имени, — пожала женщина плечами.

— Но он говорил с тобой, как со знакомой, — продолжала я настаивать.

— Кажется, он картину покупал, но давно, больше года назад. И мы были представлены друг другу, только его имя вылетело из моей головы.

— Случайно не помнишь, он присылал тебе когда-то цветы, конфеты или, может, приглашал куда-то?

— Затрудняюсь ответить. Может, и приглашал, а почему ты спросила?

— Уж очень легко он предложил отметить успех выставки. Вроде как не в первый раз.

— Я совершенно точно никуда с этим парнишкой не ходила. Что ты, Женя, он ведь мне в сыновья практически годится.

— И чего такого? Нынче это модно и на каждом шагу встречается. И потом, я бы не сказала, что так уж и в сыновья. Максимум в племянники. А как говорит одна моя знакомая: «Кто годится в племянники, тот подойдет и в поклонники!»

— Я не была бы в этом так уверена и не могу представить себя на свидании с мужчиной намного младше. И вообще, с чего это ты меня вдруг сватать решила?

Болтая, мы отошли немного в сторонку, благо поток желающих засвидетельствовать свое почтение талантливой художнице начал уменьшаться, а потом и вовсе сошел на нет. Да и все остальные посетители разъезжались понемногу.

— Как, ты разве не слышала?! — продолжила говорить я. — Тетя Мила полагает, что моим вторым именем должно быть имя Купидон, ибо большая часть моих одиноких клиенток, пока сотрудничали со мной, находили свою любовь. В результате стечения разных обстоятельств. А некоторые даже пошли под венец, и теперь они счастливые замужние дамы.

— Ой, Женька, — хохотнула Татьяна, — что ж ты раньше не сказала?! Похоже, заключая договор, я не совсем правильно ставила задачу.

— Приоритетную — правильно, — с непроницаемым лицом заявила я, — остальные пункты можно потом, прямо по ходу пьесы доработать.

— Значит, договорились.

После этой шутки мы весело рассмеялись, привлекая внимание оставшейся публики. И сейчас, и на протяжении вечера я ловила только восхищенные взгляды, бросаемые в сторону Татьяны. Нынче популярная художница выглядела лет на двадцать пять, не больше. Строгое вечернее платье удачно подчеркивало тонкую талию и изящную фигурку. Огромные глаза искрились от счастья, лицо сияло, щеки от удовольствия и выпитого алкоголя окрасились природным румянцем.

И большую часть этих восхищенных взглядов кидали мужчины, и никак не по поводу таланта молодой женщины.

После официального окончания выставочного дня нам действительно пришлось задержаться. Сначала Татьяна разговаривала с тем самым представителем модной галереи, потом с владельцем местной художественной лавки, который заинтересовался картинами, затем давала интервью нескольким местным корреспондентам, которые планировали написать заметки о выставке.

Наконец этот день подошел к концу, и можно было отправляться по домам. Вернее, сначала я должна была отвезти домой Татьяну, а потом ехать к себе. Мои опасения по поводу этого мероприятия не оправдались. Вернее, все прошло хорошо, выставка состоялась. Она имела нешуточный успех. Так уже можно было сказать, хотя предстояло еще несколько дней работы, ведь благодаря рекламе, статьям в газетах, а также интервью с художницей поток посетителей не должен иссякнуть, хоть и может уменьшиться. Но так всегда бывает: самый большой наплыв публики именно в день премьеры или открытия. То есть я знала, что Татьяну, как художницу, ждет настоящий успех.

Но что касательно текущего расследования, мои прогнозы не оправдались. На Татьяну Новую никто не покушался. Неадекватные или чрезмерно эксцентричные личности совсем не пытались с ней контактировать. И странных посланий или посылок к ней домой доставлено не было. И пусть впереди оставалось еще несколько дней работы, я рассчитывала, что настойчивый поклонник, или, говоря проще, преследователь, кто бы он ни был, проявит себя именно в день открытия, ибо все странные личности испытывают повышенную слабость к различным знаменательным датам. Значит, мне не повезло, и сегодня расследование не сдвинется с мертвой точки.

* * *

— Кажется, все прошло неплохо, — по дороге домой робко сказала Татьяна, — по крайней мере, начало выставки.

— По-моему, ты скромничаешь. Это был настоящий успех. И тебе заявили об этом больше сотни раз.

— Понимаешь, Жень, в первый день публики всегда больше.

— Конечно, — согласно кивнула я, — но это не умаляет общего успеха. Как и перспектив для профессионального роста.

— Ты, в общем-то, права, но упускаешь из виду одну немаловажную деталь.

— Любопытно, какую именно?

— Львиная доля людей, что сегодня посетили выставку, уже являются моими клиентами, хорошими знакомыми, приятелями или даже добрыми друзьями. И они пришли не только для того, чтобы полюбоваться картинами, но и поддержать морально. Именно поэтому сегодня было сказано столько хороших, теплых слов. Завтра и послезавтра отзывы могут стать другими, гораздо менее восторженными.

— А по-моему, ты себя недооцениваешь.

— Я рассуждаю объективно, — уперлась Татьяна.

— Возможно. Но все равно успех есть успех. Даже если посетителей выставки станет меньше или среди них найдутся те, кому картины не понравятся или кого оставят равнодушными, это не сыграет особой роли в твоей карьере. Значит, и переживать особо не стоит. По крайней мере, изводить себя совершенно не из-за чего.

— Наверное, ты права, — после недолгого молчания согласилась Татьяна, — может быть, я переживаю вроде как по привычке. Просто за эти дни я от волнения сжималась и сжималась, как стальная пружина, а теперь вроде пора разжаться и слегка расслабиться, но не получается.

— Ничего, это обязательно пройдет со временем.

— Думаешь?

— Конечно. У тебя получится расслабиться, как только снова начнешь работать и жизнь войдет в привычную колею.

— Работать, да! Ты совершенно права. У меня как раз есть парочка задумок, что я постоянно откладывала то по одной, то по другой причине. Возможно, настала пора воплотить их в жизнь.

— Да, любимая работа спасает практически от всего на свете. Кстати, пока едем, может, расскажешь мне немного о своих знакомых? Тех, что мы встретили сегодня на выставке.

— Все в основном — милые приличные люди. Или покупали мои картины, или собираются. Кто именно тебя заинтересовал?

— Да так, — я предпочла не озвучивать никаких имен, — просто расскажи о том, кто в голову придет.

— Ту женщину, что сетовала, что мои выставки до сих пор не организованы в крупных городах России, зовут Тамара. Она занимается сетевым маркетингом. Кто-то там из верхушки. Продают то ли косметику, то ли витамины, а может, и то и другое. Так вот, она была одной из первых моих покупательниц и уверяет, что благодаря влиянию сюжета, изображенного на моем полотне, у нее дела резко пошли в гору. А следовательно, значительно улучшилось финансовое положение.

— То есть она сделала тебе первую рекламу?

— Да, вместе с моим агентом по продажам, — усмехнулась Татьяна.

— Жорик, кажется, так он всем представляется? Довольно эксцентричный товарищ, если внимательно взглянуть. Ты его хорошо знаешь?

— Пару лет, познакомились, как раз когда я начала писать картины. Тамара нас и представила друг другу, кстати, он ее дальний родственник. И возможно, они вместе с Жориком и придумали этот образ эксцентричного продавца мистических, сакральных полотен. Агент уверяет, что подобное поведение помогает продавать больше картин. А так он обычный, в сущности, парень. И я не уверена, что он вообще верит во что-то сверхъестественное.

— Понятно. А к тебе он интерес когда-нибудь проявлял?

— Личный ты имеешь в виду? Как к женщине? — сильно удивилась моя собеседница.

— Именно.

— А ты все подозреваемого ищешь? Уверяю тебя, это не может быть Жорик! Он мною совершенно не интересуется в этом смысле и доставлял мне цветы всего один раз. Как и многие знакомые, сразу после первой выставки. Скромный такой букетик, в который была вложена визитная карточка, кстати. А разговоров об этом букете, дай бог памяти, было почти на месяц. Поверь, Жорик не такой человек, чтобы потратить больше ста рублей и промолчать об этом. Да ни за что на свете! И потом, он был на отдыхе за границей, когда присылались некоторые подарки, включая те, что с записками.

— Понятно. И я пока никого не подозревала. Кстати, а Владимир, что о фресках Сикстинской капеллы и тайных посланиях в картинах говорил? Ты его хорошо знаешь?

— Тоже мой клиент. Умница и эрудит, с ним всегда приятно поговорить, и не только на тему искусства. Думаю, его слегка заносит во всем, что касается теории заговоров, тайных знаков и прочего, но навязчивости или чрезмерной эксцентричности он никогда не проявлял.

— Понятно.

— Того парня, что предлагал отметить успех, я знаю не очень хорошо. И как зовут, не помню. Впрочем, мы это уже обсуждали, — Татьяна немного помолчала. — Честно говоря, я полагала, что на выставке появится тот таинственный мужчина, что присылал фрукты и розы. И я, конечно, сильно нервничала, плюс посетители отвлекали, так что могла и пропустить. Его точно не было?

— Нет. Я очень внимательно следила.

Мы еще немного поболтали, пока добирались домой. Татьяна рассказывала подробности из жизни своих приятелей и клиентов, те, что могла сейчас вспомнить. Впрочем, как я и предполагала, в них не было ничего настораживающего.

Я проводила свою клиентку до квартиры, убедилась, что все в порядке, и отправилась домой. Сегодня можно было отдохнуть с чистой совестью, а завтра подумать, что дальше делать с текущим расследованием.

Но до района, где располагалась наша с тетей Милой квартира, доехать я не успела. Примерно через двадцать минут после прощания раздался звонок на мой сотовый телефон.

— Женя, ты далеко успела уехать?! — всхлипывала в трубку Татьяна. — Боже, это просто ужас какой-то! — истерично кричала она.

— Я немедленно разворачиваю машину. Что именно произошло? Ты сейчас, в данный момент, находишься в опасности?!

Татьяна снова всхлипнула, и я поняла, что позвонила она далеко не сразу, женщина уже какое-то время горько плакала.

— Что случилось, пожалуйста, не молчи?!

— Физически со мной все в порядке. Я одна в квартире, дверь заперта.

— Уже хорошо. Теперь постарайся несколько раз глубоко вздохнуть и медленно выдохнуть. Раз примерно десять.

Татьяна снова всхлипнула, но почти сразу задышала, как я и просила. Через некоторое время она шумно выдохнула.

— Все, кажется, успокоилась немного.

— Хорошо. Теперь расскажи всего в двух словах, а то снова разволнуешься.

— Ты была права, что ждала какой-то гадости от этого дня! Мне снова прислали посылку!

— Когда? Ведь когда мы вернулись, у двери ничего не было. Мы не могли не заметить.

— Это небольшая, но яркая цветная коробка. И ее точно не было.

— Ладно, что в коробке?

— Женя, это сердце! И оно живое!

— То есть как?! — На мгновение перед моим мысленным взором встали кадры из какого-то мультфильма: бьющееся сердце, выскочившее из груди мультяшного героя. Или настоящее, человеческое сердце, бьющееся вне организма, из какого-то ужастика. — Поясни, пожалуйста!

— Я имею в виду, это не бумажная валентинка или милое меховое сердечко. Это настоящее сердце, Женя! В коробке бархатная обивка, и здесь полно крови! Это просто ужасно, Женя! Пожалуйста, приезжай побыстрей! Я просто с ума сейчас сойду от ужаса!

— Не нервничай и больше не прикасайся к коробке! Можешь смазать отпечатки, если они есть. Я уже подъезжаю и буду буквально через несколько минут.

Сейчас, в данный момент моей подопечной опасность не угрожала, но поддавшись настроению Татьяны, я гнала «фольк» по улицам города, сокращала дорогу, как могла, и до возможного предела увеличивала скорость. Пару раз, кажется, проскочила на красный свет. Хорошо, что из-за достаточно позднего времени было очень мало машин и пешеходов и мне по дороге не встретился патруль ГИБДД.

Так что буквально через несколько минут я уже звонила в дверь Татьяниной квартиры.

— Слава тебе господи! Я думала, что ты уже далеко и будешь добираться целую вечность.

— Торопилась, как могла.

— Спасибо, душа моя. Ты просто спасаешь меня, вытаскиваешь из пучины мрака и отчаяния.

— Спокойно, не нервничай, дорогая. Это просто моя работа. Давай показывай! Где коробка?

— Стоит на кухне, на столе. Представляешь, я подумала, что это нечто съедобное: конфеты там или пирожные. И когда ее открывала, чайник на плите закипал, а я как раз перекусить чего-нибудь собиралась. Но аппетит, разумеется, сразу исчез.

— Это закономерно, — пробормотала я, разглядывая коробку и ее страшное содержимое.

Она была сделана в виде куба с крышечкой, украшена цветочным принтом снаружи, кроме того, на крышке был прикреплен большой блестящий красный бант. Такой, какими украшают обычно подарки. Внутри коробка была обита бархатом, а нижняя стенка, видимо, выстелена поролоном. Сейчас поролон был полностью пропитан кровью, потому что в коробке красовалось не очень крупное, видимо, принадлежащее животному сердце. И, судя по всему, его вырезали из груди живого еще или умирающего существа.

Я бросила настороженный взгляд на подопечную. Татьяна избегала приближаться к коробке. Она устроилась на высоком табурете в самом дальнем углу кухни и сжалась в тугой комок.

— Записка была?

— Нет, — покачала она головой, — больше ничего не было.

— То есть он полагает, что этим уже все сказал? — пробормотала я.

— Что?

— Это так, короткие мысли вслух. — Потом я добавила: — Значит, поклонник с нестабильной психикой все же существует. Это можно считать доказанным фактом. И похоже, сегодняшнее мероприятие произвело на него неизгладимое впечатление.

— Думаешь, он сегодня был там?

— Кто же знает? Может, преследователь заранее готовился к открытию выставки, и присутствовать там лично ему необязательно, может, его психику будоражит просто сам этот факт? И кстати, это необязательно мужчина. Преследователем может быть и женщина.

— Уж будто? — недоверчиво протянула Татьяна.

— Считается, что женская психика более гибкая и стойкая, поэтому статистически женщин-маньяков гораздо меньше, чем мужчин. Но женщины — лидеры по неадекватному поведению! Поэтому в нашем случае такой вариант очень даже возможен. И пока у нас не будет доказательств обратного, не будем сбрасывать милых дам со счетов.

— Как скажешь, Женя. У тебя опыт, значит, тебе виднее. Но я хочу спросить об одной важной вещи. Ты же не оставишь меня сегодня?! Пожалуйста, я одна в квартире не смогу уснуть.

— Пожалуй, о сне или просто об отдыхе пока не стоит и мечтать, — пробормотала я, вынимая телефон.

— Почему же?

— Сейчас я позвоню приятелю и вызову сюда специалистов из полиции, чтобы забрали сердце и коробку на исследование. Если повезет, снимут отпечатки пальцев с коробки. Выяснят, какому животному принадлежит сердце, а также при каких обстоятельствах и какими инструментами его извлекли из грудной клетки.

— Понятно, значит, моя квартира будет полна незнакомцев? И успокоить расшатавшиеся нервы никак не получится?

— Не то чтобы полна. Полицейский, может, парочка, да еще эксперт. Но отдохнуть тебе все равно не дадут. Может, захотят показания взять и обязательно снимут отпечатки пальцев. Так что ты понадобишься.

— Отпечатки? А это еще зачем?

— Вот, смотри! Как ты получила эту коробку сегодня? Расскажи подробно.

— Мы попрощались, я заваривала на кухне чай, когда в дверь позвонили. Я решила, что ты что-то забыла и вернулась, потому что в этот час никого не ждала. Открыла дверь, увидела коробку, решила, что это сладости, взяла и отнесла на кухню. И только там открыла и увидела содержимое. Расстроилась, испугалась очень сильно. От запаха свежей крови меня жутко замутило. Хотелось куда-то бежать немедленно или, наоборот, спрятаться, поглубже зарыться под одеяло в кровати. Но во всем этом разладе чувств доминировал сильный испуг. Меня просто трясло и колотило от ужаса, будто в ознобе. И потом, кажется, я немного всплакнула. И только после этого сообразила позвонить тебе.

— Перчатки надевала? — невозмутимо, несмотря на явное волнение Татьяны, уточнила я.

— Нет. Какие еще перчатки?!

— Вот именно об этом я и говорю. Там, на коробке, однозначно имеются отпечатки твоих пальцев. И полицейским нужны их оттиски, чтобы специалисты могли отсеять твои «пальчики» от чужих.

— Это если они там будут!

— Разумеется. Только твои образцы потребуются в любом случае.

Выслушав мой рассказ, Генка заявил, что пришлет кого-нибудь немедленно. И сам подъедет, только чуть позже, когда освободится.

В ожидании полицейских я заварила чай для Татьяны и сделала бутерброды. Кроме сегодняшнего завтрака, она, кажется, ничего толком не ела, и я полагала, что сытный перекус поможет ей вернуть в норму нервную систему, насколько это возможно, конечно. Но главное чай. После сильного стресса нужно пить больше жидкости, это помогает быстрее его пережить. Тогда как обезвоживание, наоборот, загоняет стресс глубже, и тогда преодолеть его будет еще сложнее. Обычно умный организм сигнализирует об этом повышенной жаждой, но мы часто игнорируем его сигналы.

* * *

Примерно через два часа все было закончено. Специалисты, присланные полковником Петровым, сделали все необходимое. Взяли показания и отпечатки пальцев у Татьяны, сняли отпечатки с коробки и увезли все улики для дополнительного исследования.

Татьяна смогла немного успокоиться и наконец отправилась отдыхать. Я дождалась приятеля. Пригласила его на кухню, сварила кофе и приготовила легкий ужин, состоящий из салата и бутербродов. Теперь можно было спокойно поболтать и обсудить сложившуюся ситуацию.

— Говоришь, дело простенькое? Охранять творческую личность, дочку тети-Милиной подруги? — беззлобно ерничал приятель, отпивая горячий душистый напиток. — О, бутербродики, салатик! Женька, и как ты догадалась, что я голоден, аки зверь лесной?!

— Работы по-прежнему много, иначе ты бы приехал сразу же. Может, и пообедать не успел толком, значит, точно перекусить не прочь. Тут все предельно просто, друг мой.

— Конечно. А ты, свет очей моих, во что на сей раз умудрилась вляпаться?

— Все нормально и прогнозируемо, ведь ситуация изначально была двоякой. Все эти презенты, странные и не слишком, легко могли оказаться пустышкой или чьей-то дурной шуткой. Но теперь, благодаря последней посылке, я точно знаю, что у талантливой художницы имеется личный преследователь.

— Почему говоришь «талантливая художница», а не Татьяна?

— Думаю, интерес психопата напрямую связан с профессиональной деятельностью этой женщины. Вернее, это одна из составляющих его или ее интереса.

— Полагаешь, за этим бредом может стоять женщина? — недоверчиво поднял бровь полковник Петров.

— Пока такую вероятность не стоит совсем исключать. Если Татьяне, к примеру, просто хотят нервы потрепать или за что-то отомстить. Хотя я все же склонна думать, что этот человек — мужчина.

— Потому что она, как говорят, очень красивая женщина? — хмыкнул Генка.

— Да, в том числе и поэтому. Красивые всегда привлекают больше внимания, и это далеко не всегда внимание хороших людей. А еще этот подарок.

— И что с ним? — приятель задавал вопросы, не переставая усиленно жевать, запивая еду сладким кофе.

— Это не просто дар, но и послание.

— Вот с чего ты это взяла, Женька?

— Давай рассуждать. Подарок упакован в красивую коробку, украшенную ярким красным бантом. Он преподносит его как подарок. Значит, в его глазах это подарок и есть.

— Допустим, ты права. А почему это послание?

— Потому что сердце — самый распространенный символ в мире, и трактовать его можно как угодно.

— Да ладно, Жень. Чего там может быть: сердечки — амурчики, да и всех делов.

— Нет, суди сам. Сердце — это центр живого существа, как физический, так и духовный. Этот символ имел огромное значение у египтян, древних греков, славян, ацтеков, северных, а также восточных народов. Он фигурирует в христианстве, индуизме, буддизме, исламе, даосизме, иудаизме, то есть практически в каждой религии, распространенной в мире. Я уже не говорю о геральдике, эмблематике, искусстве, литературе, астрологии и алхимии.

— Нет, ты как раз обо всем этом говоришь, Женечка.

— Это потому, что я совершенно не знаю, на чем именно этого типа замкнуло. Понимаешь? Вариантов слишком много! Любовь, тайные побуждения, связь с чувственной жизнью, да бог знает что еще!

— Он влюблен в нее и ждет ответных чувств. Но у него мозги набекрень! — уверенно припечатал Генка.

— Коротко и ясно, ничего не скажешь. Да, — согласно кивнула я, — пожалуй, из множества перечисленных вариантов можно смело отвергнуть религии, ибо там сердце означает любовь земную и небесную, оберег, доброту, доброжелательность, сочувствие и все прочее, что никак не сочетается с убийством живого существа.

— Вот именно! Кто, будучи в своем уме, так в чувствах признается?!

— От себя могу добавить, что преследователь, пожалуй, говорит Татьяне, что готов ее защищать. И еще, что он рядом. Не в физическом смысле, скорее он намекает на духовное единение.

— А может, это просто символ творчества? Ты на ее картинах никаких сердец случайно не замечала?

— Кровоточащих? — сначала съязвила я, но потом задумалась. — Да вроде нет. Татьяна же не авангардный художник. Хотя она могла использовать в своем творчестве подобную символику. Это хорошая мысль, обязательно нужно будет уточнить. Я ведь далеко не все ее картины видела. В любом случае этот тип убил какое-то животное для того, чтобы прислать Татьяне «подарочек». Это уже само по себе говорит о многом.

— Может быть, он вынул орган из трупа? — рассудительно ввернул Генка.

— Ты говоришь это таким тоном, будто тогда все нормально! — фыркнула я. — И, кстати, это далеко не так. Слишком много крови натекло в коробку. Посмотришь, эксперты обязательно подтвердят мою версию.

— Вот и давай дождемся выводов специалистов, прежде чем подопечную пугать.

— Никого я не пугаю. Я Татьяне не сказала об этом. Но она женщина умная, сама догадаться может. Тем более если за этим «подарочком» другие последуют.

— Полагаешь, это не единичный случай? — повел бровью полковник Петров.

— Думаю, он на этом не остановится.

— Я безоговорочно верю в твою интуицию, но можешь мне объяснить почему?!

— Всеми этими странными подарками преследователь пытался что-то сказать или чего-то добиться. Но Татьяна его послания не расшифровала, и он начинает терять терпение, а с ним и контроль. Об этом говорит сегодняшний «подарочек».

— Согласен, и чего?

— Она все равно не поймет ни кто он, ни что ему надо. И уж совершенно точно не осуществит его мечты. Значит, он снова станет присылать подарки. А поскольку он теряет контроль, это будет чем-то неприятным. И вероятно, он снова проделает нечто подобное.

— Теперь все понятно, — с деловым видом кивнул Генка.

— Ты мне зубы не заговаривай, друг любезный, а лучше скажи, доблестные полицейские станут заводить дело?

Приятель мгновенно помрачнел.

— Женька, ты же сама все прекрасно понимаешь. Да, прислал некто дамочке сердце собаки или кошки. Это «хулиганка», не больше, как ни крути. Мои люди проведут все анализы и исследования, но в виде одолжения лично тебе. Но и вы заявления не пишите. По крайней мере, пока ничего серьезного не случилось.

Подобная позиция всех без исключения полицейских всегда меня раздражала, поэтому я не сдержалась и слегка вскипела.

— То есть нам нужно ждать, пока что-то страшное произойдет?! Нападение или, к примеру, покушение на убийство?! Вот тогда стражи порядка решат немного пошевелиться, так, что ли?! А еще лучше доблестные коллеги отреагируют, если свежий труп появится! Тогда уж точно дело соизволят завести! Так, да?!

— Пожалуйста, не кипятись, любовь моя! Ты прекрасно знаешь нашу несовершенную систему и понимаешь степень загруженности одного отдельно взятого полицейского в отдельно взятом участке, к примеру. И потом, в данном случае женщине ничего не грозит. Ее ведь ты охраняешь.

— Вообще договор был до окончания выставки. Но теперь, полагаю, напуганную Татьяну даже уговаривать не придется. Она сама пожелает продлить расследование и заключит новое соглашение о полноценной охране.

— Надо думать. Если Татьяна попросила тебя переехать к ней, этот тип ее здорово напугал.

— Да. Так что завтра с утра я заеду к тете Миле ненадолго, соберу необходимые вещи и переберусь сюда на время расследования.

— А с самим расследованием что собираешься делать?

— Дождусь результатов работы твоих специалистов. Проверю несколько наработок и пообщаюсь с двумя ребятками, которых можно считать моими информаторами в этом деле. Впрочем, полагаю, тебе подробности будут неинтересны.

Утром следующего дня я позвонила Пашке, курьеру, чтобы уточнить, не он ли, случайно, доставлял посылку вчера поздно вечером по адресу Татьяны. Впрочем, на подобное везение я особо не рассчитывала.

Скоро мои опасения подтвердились. Паренек заверил, что не только сам не привозил посылок на квартиру Татьяны, но и этого не делал никто из его сослуживцев. И заодно перечислил мне все названия и адреса офисов всех фирм-конкурентов, которые знал.

Я, в свою очередь, воспользовалась всеведущим Интернетом, чтобы найти контактные данные всех мелких и крупных фирм в Тарасове, что промышляют доставкой, и начала планомерно их обзванивать. На это скучное занятие ушло почти три часа. И как раз когда я заканчивала, заспанная Татьяна появилась на кухне.

— Привет, — я отложила в сторону телефон, — как ты? Смогла хоть немного отдохнуть?

— Да я вполне сносно выспалась, ведь утро уже позднее. Но вчера вечером никак уснуть не получалось. Пришлось глотнуть граммов пятьдесят виски. А учитывая, что я, придя домой, так и не поела, алкоголь сработал как снотворное. Так что я заснула быстро. Но, пожалуй, сильно об этом пожалела. Сны меня мучили всю ночь, вязкие, тягучие, как патока, беспокойные и бессмысленные кошмары. Знаешь, такие, когда осознаешь, что все это сон, наваждение, и в процессе даже переворачиваешься с боку на бок, поправляешь одеяло, но окончательно проснуться, оборвать наваждение никак не получается?

— Честно говоря, нет. Мне последний кошмар снился очень давно. Теперь я или не помню снов, или это что-то про работу. Обычная работа мозга или, если хочешь, подсознания. Но я понимаю тебя. Кошмары — это один из признаков сильного стресса или постоянных переживаний.

Татьяна поставила чайник на огонь и, пока он закипал, стала молоть кофейные зерна, чтобы приготовить бодрящий напиток.

— Что теперь будем делать? — то ли вздохнула, то ли всхлипнула она.

— Для начала позавтракаем. Ты что предпочитаешь: яйца или бутерброды?

— Шутишь, Женя? Мне кусок сейчас в горло не полезет. Разве что кофе с молоком и корицей выпью.

— Ты ведь вчера вечером так и не поела? Значит, обязательно нужно перекусить.

— Даже не знаю, — Татьяна потянула носом воздух, — пахнет вроде заманчиво.

— Вот и составь мне компанию. Поешь нормально. Сегодня на выставке, кажется, не ждут твоего присутствия?

— Да нет вроде бы. И честно говоря, мне не очень хочется сейчас ехать куда бы то ни было, а тем более в людное место, где будут слоняться незнакомцы и обсуждать меня и мои художественные способности.

— Вот и правильно, оставайся сегодня дома и по возможности постарайся отделаться от посетителей, даже если это родные или близкие знакомые. Тебе стоит просто отдохнуть, принять ванну с ароматическим маслом, послушать любимую музыку, расслабиться немного.

— Возможно, ты права, — протянула Татьяна, — но это все так скучно.

— А что же тогда? Что-нибудь почитаешь? Или посвятишь освободившееся время работе?

— Для плодотворного творчества необходим определенный настрой, но да, я попытаюсь уйти с головой в работу. Это всегда помогало мне отвлечься от реальности.

— Отлично. Тогда я после завтрака продолжу расследование и заеду за своими вещами. Если ты, конечно, не передумала и не против, чтобы я сюда переезжала.

— Я по-прежнему этого очень хочу, разумеется. И по поводу охраны, Женя. Пожалуй, ты была права по всем пунктам. И пусть всю оставшуюся жизнь я не желаю быть под охраной, сейчас ты нужна мне. Давай заключим договор. И будь, пожалуйста, рядом по возможности. Только так я смогу чувствовать себя в полной безопасности.

— Конечно, как скажешь. Значит, теперь я от тебя никуда. Если будешь приглашать гостей или сама выбираться в люди, согласовывай со мной, будь добра. А когда я буду в отъезде по делам расследования, квартиру не покидай и двери не открывай. Если будут еще прибывать курьеры и просить расписаться, отвечай, чтобы оставляли посылки под дверью и что претензий выдвигать не будешь. И снова дверь не открываешь и ничего не трогаешь. То же самое, если в дверь будут просто звонить.

— Женя, — я заметила, что руки Татьяны затряслись мелкой дрожью, — ты полагаешь, что он станет присылать мне что-то еще?

— Не стоит так сильно нервничать. Во-первых, присылать подарки и цветы тебе могут и другие люди. Сразу после персональной выставки это вполне логично.

— А что во-вторых? — все же напряглась подопечная.

— Не стану тебе лгать. Подарки, подобные вчерашнему, вполне могут оказаться на твоем пороге. Причем еще не раз и не два.

— Боже мой! Еще раз?! Или даже не один раз?! О боже! Да за что мне это?!

— Мы это выясним со временем. И за что, и почему. Только наберись терпения и, главное, не нервничай.

— Но что ему или им от меня вообще нужно?!

— Понимаешь, предсказать действия или отследить мотивы человека, нестабильного психически, очень сложно, а нам попался, скорее всего, именно такой тип. Человек странный, возможно, живущий в своем мире. Но сам он себя воспринимает как очень даже последовательного. А еще он настойчивый. Так что да, коль уж он хочет тебе что-то сказать или чего-то добиться, просто так не отступит.

— Почему? — рассеянно прошептала Татьяна.

— Подумай сама. Взять животное, вырезать у него сердце, нарядненько его упаковать и доставить под двери — для этого нужны серьезный настрой и решимость.

— Жень, почему ты так думаешь? То есть я хочу сказать, что много размышляла вчера, прежде чем уснуть, вспоминала ненавистные уроки анатомии. И почти убедила себя, что он просто купил в магазине сердце, не знаю, курицы, кролика или индейки, а потом упаковал и прислал. Неясно, с какой целью, но именно так.

— Нет, — я покачала головой, — прости. Это не из магазина.

— Эксперты сказали?

— Что ты, они так быстро работать просто не способны! Будет здорово, если через пару дней порадуют какими-то результатами. И то лишь потому, что полковник Петров просил их поторопиться.

— Тогда откуда ты знаешь?

— Это понятно по виду сердца. Поэтому просто поверь моему опыту. А подробности лучше не спрашивай. Не хочу тебя пугать еще больше.

— Ладно, как скажешь. А по расследованию что-нибудь известно уже? Прости, если кажется, будто я требую отчета. Просто у меня нет подобного опыта. А ты, я слышала, разговаривала с кем-то все утро, и мне любопытно.

— Это абсолютно нормально, интересоваться новостями по собственному делу. И знать, куда и зачем я отправилась, ты тоже имеешь право. Если, конечно, не желаешь со мной поехать.

— Нет, я лучше поработаю. А куда ты поедешь?

— Сначала домой, если я тут задерживаюсь, мне нужны вещи. А потом навещу одну твою приятельницу, Лизу Брянцеву. С ней давно поговорить надо было, но женщина уехала на курорт, а вот теперь вернулась. Один приятель с таможни позвонил недавно. Они с мужем пересекли границу Российской Федерации сегодня в шесть утра.

Болтая с подопечной, я все-таки приготовила легкий завтрак, и мы продолжили разговор, уже сидя за столом.

— А потом станешь объезжать службы доставок? — настороженно поинтересовалась Татьяна. — Это логично, только, наверное, очень долго. И я одна здесь изведусь совсем, если погрузиться в работу не выйдет.

— Нашему знакомому посыльному доставку не заказывали. Его компания тоже по этому адресу не работала. Это я с самого утра проверила. Пашка же натолкнул меня на мысль просто обзвонить все службы доставок. Так что кататься по адресам и бросать тебя надолго мне не придется.

— То есть ты уже все выяснила? — Татьяна замерла с кусочком ветчины, нанизанным на вилку. — Они же обычно берут какие-то сведения о клиентах? Анкета там, я не знаю. Или как минимум телефон записать должны были. Так что ты сможешь выйти на этого типа!

— Не все так просто. Искомый тип не заказывал доставку ни в одной фирме города.

— Тогда как коробка попала ко мне под дверь? Телепорт вроде бы не изобрели пока еще.

— Но ученые близки.

— К чему?

— К созданию прототипа. Я читала, уже телепортировали клетку. Хотя говорят, что с точки зрения классической физики если это и будет возможно, то телепорт сработает не столько в пространстве, сколько в пространстве-времени. Нечто вроде примитивной машины времени, что движется лишь только вперед.

— Жень, я сейчас серьезно!

— Прости, пытаюсь тебя немного отвлечь. Что до твоего вопроса, на самом деле вариантов достаточно много. Посылку мог принести одноразовый посыльный. Например, знакомый нашего преследователя или случайно встреченный паренек — подросток, за скромную плату, разумеется. Или наш искомый товарищ сам ее мог доставить, но это рискованно, так что маловероятно. Кстати, нужно поспрашивать твоих соседей. Вечер был достаточно поздний, но вдруг нам повезло и кто-то заметил хоть что-нибудь важное или интересное?

— Это достаточно трудоемкая задача, а я помочь тебе не смогу. Слишком неудобно и неприятно. Может, тогда кто-нибудь из полицейских подключится? Ты, конечно, частник, но они должны помогать в рамках заведенного дела. Разве не так?

— Нет никакого дела, по крайней мере пока, — нехотя сообщила я, — к нашим услугам лучшие эксперты управления лишь только благодаря моей давней дружбе с их шефом да куче услуг, которые я в свое время оказала этому управлению и его начальнику.

— Но как же так? Они ведь должны защищать граждан, обратившихся за помощью! А что, если бы у меня тебя не было?!

— Наверное, у тебя взяли бы заявление, если бы ты проявила настойчивость, но расследовать подобные дела никто не бросается. Поверь мне.

— Какой ужас!

— Да, если бы дела обстояли иначе, нашему брату работы осталось бы очень немного.

— Что ж, наверное, ты права.

* * *

Дом четы Брянцевых располагался в престижном районе, неподалеку от набережной, в самом живописном месте Тарасова, которое местные толстосумы облюбовали под застройку для частных усадеб.

Сам дом вполне соответствовал другим постройкам на улице. Три этажа, труба для камина, круглые балкончики, огромная застекленная веранда, переходящая в нечто, похожее на оранжерею или зимний сад. Высокий забор из красного кирпича с чугунной ковкой перед ним. Широкая лужайка, засаженная травой и голубыми елями. И внутри за забором — сплошь клумбы, дорожки и лужайки, альпийская горка, искусственный прудик и еще одна крытая оранжерея. Не удивлюсь, если окажется, что за домом находится огромный бассейн с шезлонгами, зонтиками и прочими атрибутами летнего отдыха. Хотя лето-то как раз заканчивается.

Я позвонила в звонок на воротах и на всякий случай приветливо улыбнулась, глядя в скрытую камеру на стене.

— Вы к кому? — раздался мужской голос из переговорного устройства, вмонтированного над замком.

— К Елизавете Брянцевой, — ответила я. И подумала, что, может, зря я заранее не договорилась о встрече под каким-нибудь вымышленным предлогом. Теперь придется импровизировать, смотря по обстоятельствам.

В устройстве что-то щелкнуло, и через некоторое время тот же голос безапелляционно велел:

— Представьтесь, пожалуйста!

— Евгения Охотникова.

— И по какому вы вопросу?

— Это я буду обсуждать исключительно лично с Елизаветой.

Мой оппонент снова долго молчал, словно докладывал хозяйке и получал от нее инструкции. Я уже начинала скучать и от скуки прикидывать, как удобнее пересечь этот заборчик, а потом, минуя сторожку охраны, и в сам дом забраться. Вот пусть меня еще минут пять здесь помаринуют, и я им устрою. Не удивлюсь, если после подобной демонстрации ненадежности «укрепленной крепости» кто-то из охраны потеряет работу или получит строжайший выговор, смотря по настроению хозяев.

— Но кто вы вообще? — озадаченно спросил охранник.

— Я частный детектив. Мне необходимо поговорить с Елизаветой Брянцевой по важному вопросу, и терпение мое на исходе, — рыкнула я, после чего дверь мгновенно открылась.

Не похоже, что недовольство в моем голосе кого-то по-настоящему испугало. Просто хозяйка дома, вероятно, проявила банальное женское любопытство, на что был и расчет, впрочем.

Я прошла по дорожке мимо поста охраны. Из маленького домика высунулся молодой человек в стандартной форме охранника.

— Проходите вперед, вас там встретит горничная и проводит в малую гостиную.

— Спасибо.

На подходе к дому я увидела девушку в красном спортивном костюме и садовых перчатках. Что-то не слишком она похожа на горничную, мелькнула мысль.

В руках незнакомка держала маленькие садовые вилы с изогнутыми зубцами и короткой ручкой. Такими, наверное, обычно рыхлят почву под кустами. В девушке я не сразу узнала Лизу Брянцеву, жену успешного тарасовского бизнесмена.

Дело в том, что ранее я из любопытства просмотрела у Татьяны все записи с выступлениями трабл-группы «Вересковый мед». Видела на них и Лизу, разумеется. Но сейчас, без яркого сценического макияжа, без пышной юбки и топа с широкими рукавами, в простом спортивном костюме женщина выглядела совсем по-другому. Проще, стройнее и гораздо моложе.

— Здравствуйте, Елизавета, простите, не знаю отчества.

— Добрый день. Так мы знакомы? — прищурилась она, силясь рассмотреть мое лицо. — А я, признаться, когда услышала, кто именно меня спрашивает, решила, что тут какая-то ошибка закралась. И вот проявила любопытство. А вы действительно частный сыщик?

— Евгения Охотникова, частный детектив, — подтвердила я, — где мы могли бы поговорить? Так, чтобы никто не мешал и не беспокоил.

— Честно говоря, я затрудняюсь предположить, что именно от меня может быть нужно детективу, — медленно проговорила женщина, — если только…

Елизавета замолчала, и по ее лицу было видно, что в голове у нее мелькнуло какое-то предположение. По-видимому, неприятное. Я предпочла пока промолчать, и она продолжила говорить:

— Вы простите за мой внешний вид. Я ведь не ждала гостей, вот и решила заняться любимым видом отдыха — в оранжерее порядок навести. Мы с мужем были в отъезде, и некоторые цветы пора пересадить, а другие подкормить срочно. А садовник наш, честно говоря, с ленцой парнишка. Да и то муж его нанял больше за травой на газонах следить, и с этим он вполне справляется. А оранжерея уже моя вотчина. Зову его, если только помощь какая потребуется. Пойдемте по этой аллее, — сама себя перебила она, — сегодня денек такой замечательный, солнышко и тепло, без духоты летней, так что мы на веранде поговорим, если вы не возражаете.

— Как пожелаете, — вставила я.

Похоже, Лиза относилась к типу людей, которые болтают без остановки, когда нервничают. Но я все равно не торопилась сообщать ей о цели своего визита. Мы прошли вперед, потом завернули направо и снова прошли по аллее, ведущей вдоль любовно ухоженной клумбы с цветами. Поднялись на длинную веранду, на которой стояла плетеная мебель, а на столе были сервированы легкие закуски и домашний лимонад в графине.

— Я иногда люблю перекусить во время работы. А еще пить, особенно летом, когда жарко, — заявила Лиза, привычным жестом сбрасывая перчатки прямо на пол у стены. Рядом она положила садовый инструмент и сделала приглашающий жест для меня. — Присаживайтесь, пожалуйста. И угощайтесь. Полагаю, лимонад не холодный. Впрочем, если вы предпочитаете кофе или чай, сейчас попрошу Галину, нашего повара, она все сделает и принесет.

— Спасибо, лимонад вполне подойдет, — кивнула я, усаживаясь около стола.

— Тогда наливайте сами, — предложила Лиза, — а я пока руки приведу в порядок. — Она взяла тут же, на столе, влажные салфетки и принялась протирать ладони и пальцы от земляной пыли или остатков удобрения. Женщина опустила вниз глаза и слишком долго их не поднимала, сосредоточенно глядя на свои руки. — Мы с мужем, только сегодня вернулись из отпуска. Отдыхали за границей.

— Да, я знаю.

После этой невинной фразы Лиза густо покраснела.

— Право, создается впечатление, что вы специально меня томите. Говорите прямо, у моего мужа неприятности?! То есть у моего брака проблемы?! — почти взвизгнула она.

Кажется, кто-то слишком много смотрит телевизор и увлекается передачами про скандальные разводы, когда один супруг уличает другого в измене с помощью детективов и различных следящих устройств. По-моему, тетя Мила одно время любила смотреть нечто подобное.

— Строя различные предположения, вы сами себя до истерики доведете.

— А как же тогда быть?! Частный детектив, желающий поговорить со мной лично! Что же тут можно предположить?! Вы следили по заданию за какой-то неверной дамочкой? И собрали компромат?! А мой муженек оказался ее партнером по сексу! Вот вы и решили выяснить его личность и продать компромат жене! Поэтому ждали, когда мы из отпуска вернемся! И явились в тот же день, как только он на работу укатил!

«Господи, вот это фантазия! — подумала я. — Она за пару минут целую историю вообразила, подвела под факты и обосновала!»

— Полагаете, вами может заинтересоваться частный детектив только по такому поводу? — подняла я вверх одну бровь. — Других предположений нет?

— Значит, мой благоверный тут ни при чем?! Но тогда я правда затрудняюсь. И зачем вы пришли?! И еще захотели поговорить наедине?!

— Совершено уголовное преступление, и я провожу расследование, с ним связанное, — многозначительно заявила я и снова замолчала. Любопытно, Лиза снова что-то сама придумает? Или история с мужем была «домашней заготовкой»? Тем, что постоянно беспокоит и занимает мысли этой женщины?

— Преступление?! Затрудняюсь даже предположить. А что именно случилось?

— Скажите, вы ведь знакомы с Татьяной Новой? — намеренно проигнорировала я вопрос.

— Так, — Елизавета помрачнела и немного помолчала, — теперь понятно, из-за чего вы здесь. Детектив?! Серьезно?

— Удостоверение показать? — сделала вид, что изумилась я.

— Я не об этом. То есть не сомневалась в ваших словах. Просто возмущает размах некоторых, — спохватившись, Лиза замолчала. Но ее усилие не произнести лишнего было слишком заметно. Она так плотно сжала губы, что казалось, не сможет их разлепить и не заговорит больше никогда. — Вы же знаете, что фамилия этой женщины звучит не так? Что это всего лишь псевдоним! Как его, творческий! — тон Елизаветы был непередаваем.

— Разумеется, я в курсе.

— И вы пришли и позволили мне думать, что виновником визита является мой муж?!

— Секундочку! Вы сами стали выдвигать предположения!

— Да уж, действительно, — поникла Лиза, но, впрочем, быстро спохватилась: — Но вы могли меня прервать и не дать наговорить лишнего!

— Зачем? Это ведь так познавательно. Но, впрочем, сей вопрос не является моим делом и не входит в сферу моего интереса. Давайте все же поговорим о Татьяне.

— А что с ней такого произошло?

Женщина явно заинтересовалась и даже глаза прищурила, то ли от напряжения, то ли силясь продемонстрировать презрение.

— Пока ничего серьезного не случилось, но Татьяну систематически терроризирует какой-то человек, или люди, и шлет ей неприятные презенты. Так что Татьяна была вынуждена написать заявление в полицию.

— По этому делу могут инкриминировать разве что «хулиганские действия»! — мгновенно среагировала Лиза, густо покраснев при этом.

«Кажется, кто-то все-таки слишком много телевизор смотрит. Еще, в частности, увлекается передачей „Час суда“», — подумала я, улыбнулась и заявила:

— Не скажите. Если террор продолжится, все может закончиться обвинением в преследовании и даже причинении вреда.

— Какого еще вреда?

— Морального, естественно. Пока мы ведь об этом говорим.

— Если в этой истории кому-то и причинили вред, так это мне! — взвилась женщина. — Меня выжили из моей собственной группы! В которую я вложила столько времени, столько сил! Буквально ни с чем не считалась и ничего не жалела! И за что они со мной так?! А?! За что, я вас спрашиваю?!

— За стремление к тоталитаризму внутри коллектива, я полагаю, и отсутствие гибкости и чуткости.

— Неправда, я не такая!

— А может, все-таки правда? Вы ведь буквально только что назвали группу своей собственной. А это в корне неверно, если она создавалась в компании с другими людьми.

— Идея была Татьянина. И репетиционный зал она нашла заранее. Но я взяла на себя всю организационную работу! Всю нагрузку тянула, добровольно! Я ведь понимала, что девочки работают. Плюс хореография, у меня было столько идей! А сейчас я так скучаю без танцев, без общения! — неожиданно всхлипнула Лиза.

— Попробуйте создать свою группу, — посоветовала я, — или, как вариант, можно немного изменить себя и помириться с девчонками. Только не сейчас, немного позже. Пусть закончится вся эта история с Татьяной. Сейчас, боюсь, она и говорить с вами не станет.

— Что, неужели все так серьезно?!

— Не могу разглашать подробности, но да, все очень серьезно. И поэтому я должна знать точно, что на адрес Татьяны присылали именно вы, Елизавета! И не отпирайтесь, будем считать это установленным фактом. Полагаю, ваша реакция не так давно выдала вас с головой.

— Я действительно прислала Татьяне букет из уродских цветов, какие обычно в траурных залах ставят. И ленту черную повязать попросила. Вроде как для похорон мне нужно. Понимаю, поступок странный, словно детская выходка. Но я так страдала, так переживала и злилась! Это просто описать невозможно! Даже муж, который в последнее время весь в себе и своем бизнесе, и тот заметил мои душевные метания и в срочном порядке вывез за границу, на отдых. Теперь, по прошествии времени, я, конечно, понимаю, что эта выходка с букетом была глупой и ребяческой затеей, и прошу у Татьяны прощения, если ее обидел или испугал мой дурацкий презент.

— Понимаю. И передам ей ваши слова, — кивнула я, — а больше вы Татьяне ничего не присылали?

— Нет-нет. Только тот букет!

— И никому не поручали слать ей подарки или записки?

— Нет, никому.

— Хорошо. А скажите, Лиза, мог ли кто-то из ваших родных или друзей, проникшись историей вашего ухода из группы, взять подобную инициативу на себя?

— И начать слать Тане записки с угрозами и траурные венки?!

— Да, именно об этом я и спрашиваю.

— Я никому не рассказывала, что меня из группы поперли, — насупилась Лизавета. — Родным сказала, что ушла, потому что надоело все. Нагрузка и возня с костюмами и разъезды вечные. Они поверили, ведь большую часть костюмов мы сами себе делали, девочки соглашались заказывать не все полностью, а лишь то, что самим сделать нельзя, деньги экономили.

— Понятно. А что подруги?

— Нет у меня никаких подруг. После замужества я сократила с ними все общение и постепенно свела его к минимуму. А потом и вовсе оглянулась — рядом нет никого, только муж.

— Просто из ревности или был повод?

Лиза пожала плечами.

— Был бы повод, вообще убила бы, — буркнула она негромко, словно себе под нос, — понимаете, Женя, это же классика! Когда подружка самая близкая крутит шашни с мужем. Или, что еще хуже, вовсе уводит его из семьи! Так что назовем мои действия превентивной мерой.

— Понимаю вас, — кивнула я.

И на этом собралась попрощаться, ведь необходимые сведения Елизавета мне уже сообщила, и пора было возвращаться к своим обязанностям. Охранять Татьяну и подумать, что еще можно сделать для продолжения расследования. Но женщина настояла, чтобы я разделила с ней обед, который к тому времени приготовила Галина, и даже начала сервировать на веранде.

Мы с Лизой немного посидели, съели вкуснейший обед и поболтали на разные темы. Она поделилась впечатлениями об отдыхе. Я, в свою очередь, рассказала о красотах одной европейской страны, где не так давно была в командировке. Без секретных подробностей задания, разумеется.

После обеда Лиза лично проводила меня до ворот и на прощанье попросила сообщать ей, как дела у Татьяны, и рассказывать, каким образом решается вопрос с преследователем. Обращаться, если понадобится помощь. Передать Тане и девочкам привет и еще раз попросить за нее прощения. Лиза заверила, что очень скучает по ним и хочет пообщаться, но оставляет решение за девчонками.

* * *

Татьяна весь день писала картину. Букет, присланный незнакомцем. Тот, что с черными розами, белыми цветочками и зелеными плодами зверобоя. Он стоит в прозрачной вазе на подоконнике. Рамы окна распахнуты настежь, и легкий ветерок колышет нежные шелковые занавески. За окном виднеется холмик, какой-то лужок и, судя по наброску, протекает ручей или узенькая речушка. Это все пока еще не было четко выписано.

Сейчас Татьяна все свое внимание уделила цветам в вазе. Розы казались такими свежими, благоухающими, как будто они только что сорваны с куста, а тонкие стебельки в прозрачной воде почему-то рождали ощущение беззащитности.

— Пока не закончится эта история с преследователем, не выставляй эту картину нигде, — выдохнула я.

— Почему? — Татьяна только что выслушала мой подробный рассказ о визите к Лизе Брянцевой и сейчас стояла у холста, задумчиво покусывая деревянный кончик кисти. — Боишься, что и этот букет прислал преследователь? И тот факт, что я перенесла цветы на холст, его подстегнет?

— Такой вариант нельзя исключать. И потом, его психика, вероятно, не стабильна, а эта картина просто пронизана чувством беззащитности. Если преследователь ее увидит, то может расценить как приглашение к нападению. Просто прислушайся к моей интуиции, не показывай ее никому.

— Хорошо. Но завтра в мастерскую придет парочка клиентов, а холст сырой, так что картину не спрятать, от них, по крайней мере.

— Клиенты? — повела я бровью. — Это зачем еще? И кто они такие?

— Владимир Кислов, вы встречались с ним на выставке, и Дмитрий Вельский, тоже мой постоянный клиент. Оба приобрели несколько полотен, тех, что сейчас находятся в экспозиции. Они занесут чеки. Дмитрий вроде как уезжает, рассчитаться торопится, а Владимир просто торопится. Боится, что полотна уйдут.

— Я, кстати, хотела с тобой об этом поговорить.

— О картинах?

— В том числе. Ты на своих полотнах когда-нибудь изображала сердце? Может быть, хотя бы символично?

— В христианстве и католицизме пылающее сердце является символом религиозного рвения, — кивнула Татьяна, — и на одной из моих ранних картин ангел держит пылающее сердце в руке. А что?

— Если преследователь видел это полотно и оно произвело на него сильное впечатление, мы можем понять, чем был обусловлен его выбор «подарка».

— Та картина никогда не выставлялась, — покачала головой женщина, — честно говоря, она получилась у меня несколько мрачноватой. Как некий отголосок тяжелых снов, что преследовали меня, пока я была в коме. Так что я очень обрадовалась, когда ее купили. Не только потому, что это были первые хорошие деньги, но и рада была от полотна того избавиться.

— А кто покупатель?

— Это было давным-давно. Я и про сердце ни за что не вспомнила бы, если бы ты не спросила. Так что не помню. Но можно будет поднять старые записи, они где-то хранятся, и посмотреть.

— Будь добра, сделай это в самое ближайшее время.

— Хорошо. А что ты еще хотела у меня спросить?

— Поскольку Лиза Брянцева, а также ее друзья или родные выпали из обоймы подозреваемых, предлагаю тебе хорошенько подумать.

— Есть ли у меня другие кандидаты на роль врагов? — усмехнулась Татьяна.

— Да, как бы глупо это ни звучало. Конфликты на работе, бывший муж, бывшие или отвергнутые возлюбленные. Особенно отвергнутые. Подумай хорошенько, ты же красивая женщина.

— Разумеется, на протяжении жизни мне не раз доводилось отказывать мужчинам. Но я всегда делала это предельно тактично, чтобы никого не обидеть. И полагаю, мстить мне не за что.

— Так мы ни к чему не придем! Ты думаешь, что не обидела человека, а он, наоборот, зло затаил! Тогда как быть?!

— Ладно, я постараюсь вспомнить всех и записать.

— Спасибо. А еще мне нужно знать, когда ты обнародовала свой адрес. Может, это была передача или интервью? — На лице Татьяны возникло выражение недоумения. — Так твои мама с сестрой сказали.

— Они путают, я этого не делала никогда.

— Ладно. Тогда давай составим список людей, которым может быть известен твой адрес.

— А это еще зачем, позволь спросить?!

— Вот смотри, мне эта мысль пришла в голову во время разговора с Лизой Брянцевой. Она, к примеру, бывала у тебя дома?

— В квартире? Нет, никогда.

— Ладно. Тогда откуда она узнала твой адрес?

— Они с мужем пару раз подвозили меня после фестивалей и один раз после корпоратива, поздно вечером. И Лизин муж провожал меня прямо до дверей квартиры.

— Вот! Именно об этом я и говорю, Таня! Чтобы слать подарки, нужно знать адрес!

— Это понятно. Но я здесь прописана, так что при желании адрес можно и в справочном бюро узнать. Или, не знаю, в каких-то базах данных посмотреть.

— Наверное, ты права. Но мне кажется, что этот человек находится рядом. Гораздо ближе, чем тебе кажется. Он должен быть вхож в круг твоих знакомых. Может быть, не самых близких, но все же дома у тебя он мог бывать.

— Не стану спорить, у меня самой есть такое ощущение. И честно говоря, осознавать это очень неприятно. И так страшно!

— Когда я рядом, тебе ничего не грозит. А вообще это правильный инстинкт, и временно тебе стоит опасаться всех подряд.

— Дорогая Женя, так и до паранойи недалеко, — фыркнула Татьяна.

— Да, — с абсолютно серьезной миной кивнула я, — но недавно доказали научно, что параноики живут дольше всех остальных людей.

— В гробу и в светлой обуви я такую жизнь видала! — фыркнула Татьяна. А потом добавила, но уже совершенно серьезно: — Бояться всего на свете, включая собственную тень, — такой жизни и врагу не пожелаешь.

— Да, осознание сего факта вполне может довести до нервного срыва.

— Слушай, может, он, преследователь, я имею в виду, именно этого и добивается? Собирается пугать меня, пока не свихнусь?!

— Мы не позволим этому случиться. Пей валерьянку и держи себя в руках, не нервничай. И так все время, пока идет расследование. Можешь даже и сейчас выпить.

— А ты это к чему вообще? — насторожилась подопечная.

— Погоди минуту, попробую объяснить.

Сегодня утром Татьяна приняла на вооружение мою идею выставить небольшой столик у двери. Вернее, поставила немного в стороне большую перевернутую коробку со скромной надписью «Для посылок и цветов».

И я, когда возвращалась, лишь бросила на коробку беглый взгляд, чтобы лишний раз не нервировать подопечную. Татьяна, погруженная в творческий процесс, вообще, кажется, ничего не заметила, но я сразу обратила внимание на то, что на импровизированном столе лежит парочка букетов и несколько открыток, стоит цветок в горшке и пара коробок.

— Так из-за чего мне не стоит нервничать? — кажется, я немного задумалась, и Татьяна уже второй раз повторяет этот вопрос. — Женя, он что, снова что-то прислал? — женщина присела на краешек пуфика, словно ноги отказывались ее держать.

— Затрудняюсь сказать, пока не проверю все. Тебе накапать валерьяночки?

— Пожалуй, я сама. Только можно мне не участвовать в осмотре? Потом покажешь все, что сочтешь нужным. Ни подарки, ни записки от этого психа я даже видеть не хочу! Не могу просто!

— Хорошо. Можешь продолжать работать или, если устала, прилечь ненадолго. Я сама занесу презенты, тщательно проверю их и принесу к тебе в мастерскую все, что сочту безопасным.

— Спасибо, Женечка, ты моя спасительница! Очень не хочется снова весь вечер бороться с рвотными позывами.

Я понимающе кивнула и удалилась из комнаты. По дороге достала из сумки и надела тонкие медицинские перчатки. Открыла двери и шагнула за порог, чтобы занести в квартиру презенты.

Пара открыток была от сослуживцев Татьяны. Они поздравляли художницу с успехом первой персональной выставки. Букеты тоже были, видимо, от хороших знакомых. В каждом из них лежало по визитке. Потом спрошу, кто такие Уфимцев И. А. и Новикова Н. С. Цветок в горшке оказался желтой орхидеей. Причем формой и оттенком орхидея точь-в-точь походила на цветок, изображенный на одной из картин Татьяны. В большой коробке, украшенной цветными разводами, лежал обычный зефир в шоколаде, и от руки, прямо на коробке маркером было написано: «От мамочки. Кушай на здоровье, дорогая Танечка».

Высокая квадратная коробка насторожила меня сразу, поэтому я и не торопилась заглядывать вовнутрь и оставила ее напоследок. В этот раз кровоточащее сердце было упаковано в яркую подарочную упаковку с огромным бантом из фатина наверху. Я осторожно закрыла крышку, отставила коробку подальше в сторону и позвонила Генке.

— Привет, свет очей моих! — бодро проорал приятель в трубку после первого же гудка, словно уже держал в руках телефон. — А ты легка на помине, только сам собирался звонить.

— Привет. Интересно, чему именно ты так радуешься? — скептично протянула я.

— Так ты же позвонила! Рад слышать чудный ангельский голосок!

— Спасибо. У нас новый подарок, — мрачно заявила я после недолгой паузы.

Генка сдавленно выругался, немного помолчал и наконец спросил:

— Как подопечная? Снова в истерике бьется?

— Нет. На сей раз она благоразумно попросила меня самой осмотреть подарки и коробку даже не видела. Ты сможешь прислать за ней кого-то из своих ребят?

— Ты же руками ничего не трогала?

— Обижаешь. Заранее перчатки надела.

— Тогда пришлю оперативника, он изымет коробку и сам отвезет в лабораторию. Чтобы толпой полицейских лишний раз не нервировать твою подопечную.

— Спасибо, Гена. Ты настоящий друг.

— Разумеется, любовь моя! — рассмеялся Петров.

— А зачем ты мне звонить собирался? Есть какие-то новости по экспертизам?

— Да, новости есть. Но, честно говоря, порадовать вас особо нечем. Отпечатки на коробке принадлежат лишь Татьяне. Гад аккуратный попался, осторожность проявляет. Сердце, по-видимому, собачье. И да, ты права была, подруга, когда уверяла, что этот тип собственноручно убил несчастное животное. Инструменты, которыми сердце было вырезано, металлические и довольно острые. Больше, к сожалению, ничего сказать нельзя.

— Он убивает уже второе животное, и если проявляет осторожность, то и на втором «подарке» мы ничего не обнаружим, — мрачно добавила я. — Генка, может, все же завести дело? Боюсь, что этим преследователь не ограничится.

— Но пока мы этого точно не знаем. Так что «хулиганка», Женя! Это по-прежнему всего лишь «хулиганка». И еще, возможно, принудительная консультация у психиатра. Не более того. А этот деятель, хоть и осторожен, все же не застрахован от ошибки. Вот на это мы и будем уповать, дорогая.

— Да, ты прав. Похоже, пока нам ничего другого и не остается.

Я попрощалась с Генкой и решила в ожидании оперативника из управления пообщаться с подопечной. Уточнить кое-какие детали.

Татьяна сидела на полу в мастерской, обложившись какими-то старыми, основательно потрепанными тетрадями, и лихорадочно рылась в шкафу.

— Я во, принесла тебе открытки, цветы и подарки.

— Что за подарки? — напряглась молодая женщина.

— Всякие, — спокойно произнесла я, — за одним из них скоро из управления полицейский прибудет. — Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно обыденней. — А остальные — вот! Открытки, цветы от Новиковой и Уфимцева. Кто они такие, кстати, не расскажешь?

— Нина Сергеевна старшей медсестрой в том отделении, где я раньше работала, трудится. А Уфимцев Игорь Анатольевич — главврач травматологии, мой бывший шеф.

— От кого орхидея, неизвестно. Она была без открытки и карточки.

— Это Лена прислала, — улыбнулась Татьяна, — подружка. Мы вместе танцуем, в одной группе я имею в виду. Она обожает орхидеи и особенно почему-то желтые. Просила изобразить их на какой-то картине и обещала подарить мне такие же цветы в честь первой персональной выставки.

— Понятно. Еще прислали зефир в шоколаде. Написано: от мамы.

— Это действительно мамочка передала. Она знает, что я его очень люблю.

— Ясно. Ты можешь, конечно, маме позвонить, уточнить, от нее ли презент, но есть этот зефир я тебе не советую. Он рядом с той коробкой стоял, и когда что доставили, мы не знаем, мало ли что.

— Конечно, я так и сделаю. Только мама расстроится, что некий псих, возможно, испортил ее подарок.

— А ты ей не рассказывай. Поблагодари и скажи, что десерт очень понравился. И про сердца ей, наверное, тоже знать не стоит. Пусть спит спокойно.

— Пожалуй, ты права, так и поступим.

— Наверное, нужно-таки поговорить с соседями. Все сегодняшние презенты были средь бела дня доставлены, а сейчас не поздно еще, то есть вполне удобно наносить визиты. Вдруг повезет и мы найдем толкового свидетеля?

— Да, это было бы здорово.

— Ага. А ты что делаешь? Потеряла нечто важное?

— Да понимаешь, ерунда какая-то получается. Ты ведь сама просила посмотреть, кто ту картину с ангелом и сердцем купил. Вот я и решила не откладывать в долгий ящик.

— Просила, конечно. Это может быть важно. Но я смотрю, поиски не заладились?

— У меня порядок в бумагах всегда был. Вот видишь, все тетради помечены годом? Я ту картину в первый год продала. Значит, запись должна быть в одной из этих тетрадей: синей, коричневой или зеленой.

— Так, и что?

— Ничего! — развела руки в стороны Татьяна. — Я уже все просмотрела. И стала сомневаться в себе. То есть решила, что, может, это было и не в первый год? Достала и просмотрела другие тетради. Запись как корова языком слизала.

— Странно. — Я присела рядом с Татьяной, взяла в руки одну из тетрадей и начала неторопливо просматривать.

Женщина была права, ее заметки о продажах находились в полном порядке. Она скрупулезно записывала, кто что заказывал или когда покупал, и даже как расплачивался — наличными или чеком. Но записи о картине с ангелом, который держал пылающее сердце, не было. И я, просмотрев вторую тетрадь, поняла почему.

— Таня, смотри сюда! Вот в этой зеленой тетради, видишь? Вырвано несколько страниц. Похоже, что именно здесь и была интересующая нас запись.

— Дурдом какой! — припечатала Татьяна. Помолчала немного, переворачивая страницы. — Похоже, что ты права. Но как такое может быть, не понимаю! Я всегда строго слежу за своими бумагами, держу их в шкафу. И кроме меня к ним никто никогда не прикасается!

— Похоже, что это не совсем так. Некто, кто хорошо знал, что и где у тебя хранится, уничтожил часть записей.

— Но я не понимаю, зачем?! Кому и какой от этого может быть прок?!

— Не знаю. Давай пока считать это странным и нелепым совпадением.

— Ладно.

Тот факт, что некто уничтожил записи об интересующей меня картине, очень настораживал. Но Татьяна была и так здорово напугана, и мне не хотелось усугублять это ее состояние. Тем более если это вовсе не совпадение и злоумышленник бывал в ее квартире. И не просто бывал, оставался в рабочем кабинете надолго и один. Ведь чтобы найти нужную запись, нужно время, даже если знаешь, где искать.

* * *

Остаток вечера я посвятила опросу соседей. Татьяна наотрез отказалась оставаться одна в квартире, поэтому мне пришлось взять ее с собой. Мы обошли все квартиры с первого этажа до последнего. Не поленились даже опросить бабулек из соседних подъездов, что частенько гуляли на улице и болтали, сидя на лавочке, разглядывая и обсуждая всех без исключения прохожих. Такие старушки часто очень болтливы, а также внимательны и приметливы.

Но нам не особо повезло со свидетелями, и никто не заметил ничего подозрительного. Удалось лишь разузнать, что Вера, мама Татьяны, сегодня не приходила с визитом к дочери, а заранее оставила коробку с зефиром соседке, Марии Ивановне, с просьбой отдать Тане сегодня. А соседка, увидав коробку с надписью, не стала звонить в дверь квартиры, а просто оставила презент у двери. Мария Ивановна также заметила на коробке большой цветок в горшке, открытки и букет. Но она затруднялась ответить, стояла ли там яркая квадратная коробочка или ее принесли позже. С остальными соседями нам повезло еще меньше. Никто не видел посыльного с яркими коробками в руках, входящего в наш подъезд, ни сегодня днем, ни вчера вечером.

В конце концов я решила, что бить ноги и тратить уйму времени больше не имеет смысла, и умнее всего будет прибегнуть к чудесам современной техники. Поэтому я заказала несколько скрытых камер видеонаблюдения, чтобы расположить их в подъезде, у дверей квартиры Татьяны.

Оставалось ждать, когда привезут мой заказ. А потом нужно будет просто дождаться новой посылки и посмотреть, кто именно ее принесет. И возможно, проследить за этим человеком. А сегодня нам нечем было больше заняться и оставалось только размышлять и ждать. Татьяна заварила чаю с ромашкой, приготовила легкий ужин и печенье испекла, медово-имбирное. Потом мы долго болтали на разные темы за чашечкой чая со сладким, пряным печеньем.

Утро следующего дня началось с сюрприза. Довольно страшного, если говорить откровенно. Под дверью Татьяны снова красовалась нарядно упакованная коробка, но на сей раз она была чуть больше двух предыдущих по размеру. И это сразу насторожило меня, под ложечкой похолодело в ожидании крупных неприятностей. Поэтому я под благовидным предлогом отправила подопечную в мастерскую и лишь после этого стала осторожно вскрывать презент на кухонном столе.

На сей раз окровавленное сердце размером походило на человеческое. Кроме него, в коробке лежал короткий кинжал с инкрустированной ручкой и записка, которая гласила: «Тебе, любимая!» Разглядывая «подарок», я силилась понять, что бы это все значило? И лихорадочно прикидывала, куда все это добро девать, чтобы Татьяна не увидела. А еще успею ли я позвонить Генке до начала оперативки, или наоборот, стоит повременить до ее завершения? Вдруг на кухню неожиданно вошла Татьяна и, разумеется, успела бросить взгляд на коробку и ее содержимое.

— Прости, я на секунду. Оказывается, у меня воды нет, а пить очень захотелось. А потом работать начну.

— Таня, не смотри! — Я постаралась загородить коробку.

— Господи, что это?!

— Не стоило тебе этого видеть.

— Прости. Но что же это такое?! Что он вообще хочет этим подарком сказать?! Окровавленное сердце, еще и кинжал! К чему, Женя?! Он предлагает убивать вместе с ним?! Предлагает мне убить себя?! Чего он вообще от меня хочет, наконец?!

— Понятия не имею, дорогая. Может быть, верна одна из твоих догадок. Может, это все — я обвела круг рукой, — может, это просто такой способ давления.

— Ты хочешь сказать, что некто просто желает мне нервы пощекотать?!

— Да, как вариант. Или чего-то от тебя добиться. И сейчас твоя основная задача — не принимать все близко к сердцу. Пардон за грубоватый каламбур.

— Добиться чего?! Ведь я совсем не понимаю, что ему нужно?!

— Так и я пока не понимаю. В том и беда с этими психами. Им кажется, что они изъясняются предельно ясно, а на самом деле это не так.

— Женя, но ведь это, похоже, человеческое сердце! — подпрыгнула на месте Татьяна. — Понимаешь?! Это означает, что мне шлет странные презенты настоящий убийца!

— На самом деле не факт, — спокойно возразила я.

— Женя, позволь тебе напомнить, что я медик по образованию!

— И не думала забывать. Это ты запамятовала, что свиное и человеческое сердце внешне очень похожи. И чтобы раздобыть сердце, не обязательно убивать собственноручно. Достаточно лишь иметь доступ к свежим останкам.

— То есть он мясник, могильщик или сотрудник морга?!

— Как вариант. Но все эти предположения строить рано, я полагаю. Пусть этим «презентом» сначала займутся специалисты. А уже исходя из результатов экспертизы, мы сможем сделать более или менее точные выводы.

— И уже отталкиваться от них в поисках? — кивнула Татьяна.

Пока мы разговаривали, она почти автоматически налила в стакан воды и сейчас тянулась за настойкой валерьяны.

— Ты поразительно спокойна, — с легким удивлением констатировала она.

— Ага, чтобы меня взволновать, нужно много большее.

— Наверное, ты права. Подготовка плюс опыт свою роль играют. Скажи, а раньше тебе доводилось сталкиваться с чем-то подобным?

— Если разобраться, в этом мире нет ничего нового, и что-то подобное где-то, когда-то уже случалось, — уклончиво возразила я, — но ты не переживай. Приляг, отдохни. Или, если желаешь, поработай немного. А я сейчас же позвоню Генке Петрову, и он кого-нибудь пришлет. Или, если хочешь, сама отвезу специалистам управления эту посылку. Так даже быстрее будет.

— Нет, пожалуйста! Пусть кто-нибудь приедет, а ты останься со мной, в квартире!

— Хорошо. Как скажешь.

— Пойду вздремну немного.

— Отдыхай и постарайся сейчас ни о чем не думать и не беспокоиться.

* * *

После моего звонка Генка примчался на квартиру Татьяны лично и практически незамедлительно, да еще и привез с собой криминалиста и патологоанатома. Сейчас специалисты деловито суетились у «презента». Им нужно было проверить коробку и оружие на наличие отпечатков, упаковать сердце в специальный контейнер и проделать еще массу различных манипуляций.

А мы с приятелем негромко болтали за чашечкой кофе.

— Что, подруга, я смотрю, эта странная история потихоньку набирает-таки обороты? — Генка пытался шутить и улыбаться, но его взгляд был напряженным и настороженным.

— Слишком быстро, как по мне, — кивнула я, — похоже, наш «приятель», кто бы он ни был, входит во вкус.

Полковник отхлебнул кофе и откусил кусочек печенья.

— О, замечательно! Не совсем так, как у тети Милы, но тоже очень неплохо.

— Обязательно передам хозяйке дома твои комплименты.

— А что, она лично гостей снова не встречает? Опять истерика случилась?! — покачал головой приятель.

— Боюсь, что нет.

— Боишься? Почему?! — полковник удивленно повел бровью.

— Понимаешь, в первый раз Таня закатила истерику. Во второй попросила разрешения не участвовать в осмотре презентов, объясняя это тем, что слишком сильно боится. А теперь, увидев случайно весь этот ужас, выпила валерьянки и спать запросилась.

— И ты боишься? — подсказал Генка.

— Нет ничего хуже стресса, загнанного вглубь. Это как мина замедленного действия. Не знаешь, когда именно рванет. Но взрыв будет обязательно! А вот интенсивность его зависит от времени. Чем дольше человек терпит, держится и загоняет стресс внутрь, тем сильнее в итоге будет взрыв. По мне так лучше сразу пар выпустить. Покричать, поплакать, если хочется, швырнуть что-то хрупкое о стену. А еще лучше — заняться спортом! И гормоны полезные вырабатываются, и привычка хорошая.

— И пар лишний не скапливается, — иронично закончил мою мысль приятель. — Каждый волен переживать неприятности по-своему. Может, Татьяна твоя стесняется при тебе лишний раз слезы лить? А сейчас как раз рыдает в подушку?

— Ладно, — кивнула я, — потом проверю, как она там, и постараюсь чем-то отвлечь. А сейчас давай более насущные вопросы обсудим.

— Прошу, любовь моя, — полковник сделал шутливый приглашающий жест рукой.

— Что теперь делать будем? — не разделила я его игривый настрой. — Скажи сразу, заведешь уголовное дело?!

— Женька, хоть ты мне руки не выкручивай! Ты же понимаешь, у меня свое начальство имеется. И оно, между прочим, регулярно мне холку мылит насчет раскрываемости, статистики и прочих занятных вещей.

— Помню, помню, — язвительно хихикнула я, — дустовым мылом мылит! Старательно и регулярно!

— А вот и не помнишь! Высшему начальствующему составу холку мылят исключительно клубничным мылом, — повторил приятель старую шутку, и мы рассмеялись. Только смех вышел какой-то невеселый.

— А если серьезно, Генка, дело заводить пора. И подключаться вам тоже пора. Чует нос мой, большие неприятности назревают.

— Оно-то конечно, твой прекрасный носик, как и развитая интуиция, никогда не подводят. Но ты и меня тоже пойми, Женька. Может все же оказаться, что эта вся история яйца выеденного не стоит. А я волну подниму. Сама посуди! Вдруг пугает кто-то клиентку твою?! Просто нервы треплет! Не стану спорить, довольно тонко и изобретательно, но исключать эту возможность рано.

— Ты сейчас намекаешь, что вся тонкость по-прежнему в том, что ему предъявить особо нечего? — невесело хмыкнула я.

— Именно, Женечка! Клиент нынче пошел юридически подкованный! Грамотный! Насмотрятся передач, начитаются детективов, и вперед! Вот заведем мы дело, к примеру, возьмем у твоей Татьяны заявление, показания и прочее. Назначу людей, начнут работать потихоньку. И тут выяснится, что она в детстве поссорилась с лучшей подружкой, и та затаила обиду, пронесла через года и теперь мстит Татьяне. Или с соседкой на прошлой квартире чего-то не поделили. Или мужику какому резко отказала. Да мало ли что? Жизнь длинная, и у каждого человека, если копнуть, найдется пяток-другой недругов и недоброжелателей. И чего мы такому «виновнику событий» предъявим?! Как оправдаем перед начальством трату ресурсов?

— Ведь даже сейчас это по-прежнему «хулиганка».

— Я об этом и говорю, дорогая моя! И попаду я начальству в зубы мгновенно!

— А если сердце человеческое? А, Гена? Это уже совсем другая статья, разве нет?!

— Понятное дело, что другая. Но только смотря где это сердце взяли и как! Если у хулигана есть доступ к телам, как, скажем, у могильщиков, санитаров там, разной и прочей публики, это по-прежнему «хулиганка», но только злостная.

Я немного подумала, собираясь с мыслями.

— Ты внутрь коробки заглядывал? — проговорила я негромко. — Это сердце изъяли не из мертвого тела, которое давно пролежало в морге или в могиле, Гена. Это сердце качало кровь буквально за несколько минут до того, как его извлекли. Крови слишком много натекло в коробку, и свернуться она не успела.

— Ты уверена? — прошептал приятель.

— Практически на все сто процентов.

— Почему «практически»?

— Есть у меня ничтожная толика сомнения. Как вариант, это может быть орган животного, — не слишком охотно призналась я, — далеко не многие знают, что свиное сердце от человеческого не отличишь на первый взгляд. Но здесь точный ответ только экспертиза дать может.

— Видишь, значит, и нужно искать безумного мясника или фермера. С тягой к изобразительному искусству и красивым женщинам. Или соседка! Женька! Вот помяни мое слово, тетки такие злобные и жестокие бывают, если их сильно разозлить!

— Татьяна не похожа на человека, который способен заиметь врагов по собственной вине. И я склонна считать, что в этой истории она скорее жертва.

— То есть ты сейчас намекаешь, что здесь психически нестабильный тип орудует?

— Уже не намекаю даже. Открытым текстом говорю. Мы с подопечной недавно прошлись по списку, состоящему из ее знакомых. Буквально из всех знакомых, соседей, а также родственников, близких и дальних. Бывшего мужа, любовников или так и не состоявшихся ухажеров тоже не обошли вниманием. Разумеется, среди этих людей есть те, кто могут быть недовольны Татьяной или могут пожелать ей зла. Но у одних нет возможности, у других нет мотива мстить таким странным образом. Значит, остается маньяк. А чтобы спровоцировать человека с навязчивой идеей в голове, много ведь не надо. Случайно оброненная фраза в интервью, образ, запечатленный на картине, или просто внешнее сходство с предметом его давней любви-ненависти — выбирай что хочешь!

— Да, — крякнул Генка, — Татьяна твоя личность знаменитая. И ее популярность растет в геометрической прогрессии. А это, как ни крути, повышенная группа риска. Такие люди буквально притягивают внимание неадекватных персонажей.

— Значит, ты согласен со мной в этом вопросе? Что сейчас действует маньяк?!

— Смотря чем мне это грозит! — мгновенно насторожился Генка.

— Я намекаю, что он на этом не остановится! Пока сложно понять, чего именно маньяк добивается от Татьяны и какую связь видит между собой и этой женщиной. Но он набирает обороты и ускоряется день ото дня. Это можно считать установленным фактом.

— И значит, вам стоит ждать новых «подарков»?

— О, в этом я как раз не сомневаюсь! А еще подозреваю, что сердце удалено у человека. Сам увидишь, медики обязательно подтвердят мои слова. А это значит, что мы говорим об убийстве. Этот тип опасен, Гена, очень опасен!

— Но ты постоянно находишься рядом со своей подопечной и даже переехала к ней на квартиру! То есть Татьяне ничего не угрожает! Разве нет?!

— А жизнь других людей, что? Уже никого не интересует?! — вспылила я. — Не ожидала этого от тебя, полковник Петров!

— Каких людей? — прошептал приятель.

— Откуда мне знать?! Но кого-то же он сегодня убил, чтобы оставить у нас на пороге сердце! Так что мой тебе совет, друг любезный, ищи, Гена, тело, не медли!

— Где искать?

— По сводкам, полагаю. Дай распоряжение своим людям, пусть все отслеживают. Особенно неопознанные трупы, найденные в воде, в подвалах, лесопосадках и прочих местах, где их прятали, но не слишком старательно.

— А не медлить почему?!

— Потому что боюсь, подобный «подарочек» не последний. Животные нашего преследователя уже могут и не заинтересовать. Он, похоже, уверен, что Татьяна достойна больших жертв и более щедрых даров. И если ты станешь медлить и раскачиваться, как вы в полиции любите, тел с извлеченным сердцем будет все больше.

— Ладно тебе гадости говорить! Лучше бы напророчила чего приятного, а, Женька?!

Вместо ответа я тяжело вздохнула, немного помолчала и добавила:

— Может, с помощью кинжала на него выйти получится? Пусть твои ребятки оставят мне его после того, как исследуют и проверят на наличие отпечатков.

— А что?! Вещь качественная, интересная и, не побоюсь этого слова, дорогая. Может, и правда антиквариат какой?! Представляет художественную и культурную ценность и находится в каком-нибудь каталоге.

— Попробую проверить по своим каналам. Может, повезет. Хотя этот преследователь, кто бы он ни был, не глуп. С чего такую прочную ниточку давать нам в руки?

— Играет он с тобой и твоей клиенткой, Женя! Играет! Так что ты за ниточку ту потяни обязательно. Может, парнишка увлекся и допустил ошибку.

— Разумеется, я попробую, больше ведь ничего другого не остается. Только пробовать варианты, потом повторять попытки и надеяться на успех.

После того как криминалисты закончили свою работу, я угостила их кофе с печеньем и попыталась немного расспросить. С этими ребятами я не была раньше знакома. Знала лишь, что криминалиста звали Володей, а второго специалиста в общей суете, кажется, не представил никто. Ребята смущались от присутствия непосредственного начальника, неохотно отвечали на мои вопросы, торопливо поглощали угощение и косились на Генку, который, в свою очередь, поглядывал на часы, намекая, что пора уже и честь знать да восвояси убираться. Так что я прекратила приставать к беднягам с вопросами и лишь поблагодарила их за помощь и оперативность.

На прощание Генка не удержался от своего обычного напутствия. Велел быть осторожной, глядеть в оба и не нарываться лишний раз на неприятности. Любил все-таки Петров нотации, в этом он мне порой тетю Милу напоминал. А еще полковник заверил, что, если выяснится, что сердце принадлежит человеку, уголовное дело он незамедлительно откроет. Даже если я ошибаюсь по поводу происхождения этого органа и его извлекли из трупа. Рисковать он не станет, уголовное дело заведет в любом случае.

А сейчас нам с подопечной оставалось лишь ждать вестей и продолжать наше расследование.

Татьяна задремала, лежа на тахте. Голова ее покоилась на жестком валике дивана, рука, картинно откинутая назад, лежала на пестрой подушке. Вокруг цветы в вазах обычных и напольных, на низком столике кофейный сервиз, печенье и сладости. Легкий ветерок шевелит шелковые занавески. Я отступила на шаг назад и невольно залюбовалась красивой молодой женщиной, а потом достала телефон и быстро сделала снимок. От этого негромкого звука она проснулась, мгновенно открыла глаза, и я поняла, что Генка был прав. Татьяна перед сном слегка всплакнула: ее глаза покраснели и слегка припухли.

— Прости, не хотела тебя разбудить, — повинилась я.

— Ничего, днем долго спать вредно, голова может разболеться. Ты что-то снимала? Мне вроде послышалось.

— Сделала снимок этой комнаты вместе с тобой спящей.

— Зачем, интересно знать?

— Перешлю тебе, а ты, когда будет время и настроение, напишешь автопортрет.

— Я не пишу портретов, — дернула Татьяна плечом, — не люблю.

— Хорошо. Тогда девушке, спящей на тахте, сделай костюм одалиски, придай чуть больше восточного колорита комнате, и получится фантазия на тему сказок «Тысячи и одной ночи».

— Или на тему популярных нынче сериалов о гареме и его прекрасных обитательницах, — улыбнулась Татьяна. — С твоей фантазией, Женя, самой можно полотна писать.

— Я?! Нет! У меня в этом смысле обе руки левые. Вернее, изобразить птичку на ветке или геометрическую фигуру со светотенью во время учебы в школе мне не составляло труда. Но не более того. У меня другие таланты.

— Например, ты виртуозно умеешь развеселить и отвлечь подругу, которая хандрит.

— Рада, если у меня получилось.

— Да, — Татьяна снова вздохнула, — я почти забыла обо всем. Правда, ненадолго. Полицейские уже ушли, я полагаю? Это ведь ничего, что ты одна их принимала? — Татьяна замялась. — Наверное, не очень красиво это, но все же я не нашла в себе сил. И, честно говоря, что-то совсем расклеилась.

— Не переживай. Это не гости, они по делу приехали. Более того, получили даже больше, чем рассчитывали. Твое печенье все очень хвалили и передавали комплименты.

— Но познакомиться все же стоило. Ты говорила, полковник твой давний друг?

— Да, учились вместе. И вы, пожалуй, еще успеете познакомиться. Если мои опасения подтвердятся, полицейские примут твое заявление. И показания дать придется, лично, разумеется. Но это не сегодня. У тебя, кстати, какие планы?

— Никаких. Я отменила все визиты, сослалась на недомогание.

— Зачем?

— Не могу сейчас принимать гостей и вести светскую беседу ни о чем или говорить о тайных знаках на полотнах выдающихся живописцев, что тоже, по сути своей, ничего не значащая болтовня. Я не в том состоянии души нахожусь.

— Понимаю. Но впредь воздержись менять свои планы столь резко. Тем более планы, о которых известно посторонним людям. Это может иметь неприятные последствия. И вообще, старайся советоваться со мной по всем вопросам, особенно тем, что касаются твоих передвижений в ближайшие дни.

— Хорошо. Тогда должна сообщить, что устроители выставки приглашали меня сегодня посетить мероприятие, вернее, фуршет, завершающий выставку, — хотели его украсить присутствием автора картин и раздачей автографов. А я отказалась, сославшись на плохое самочувствие.

— Если хочешь идти, иди. Я буду рядом и никому не дам тебя в обиду.

— Ладно. Тогда я и клиентов попрошу туда прийти. Они спрашивали, как передать чеки. Я сначала агента попросить хотела, но Жорик уехал в Самару договариваться о сроках очередной выставки.

— Это замечательно, твоя карьера явно идет в гору.

— Да. Правда, я и сама не предполагала, что она рванет такими темпами. Теперь снова придется работать от зари до зари. А Жорик говорит — радуйся! Все современные художники мечтают о подобном успехе и таких гонорарах!

— Ты это сказала таким скорбным тоном, про выражение лица я вообще молчу, — слегка поддела я.

— Потому что мне не радостно совсем, — вздохнула Татьяна.

— Все пройдет, и настроение изменится к лучшему, как только закончится эта дурацкая история.

— Хорошо бы, если так.

Мы немного помолчали.

— Возможно, сегодня преследователь дал в наши руки зацепку, что поможет выйти на его след, — решила я слегка подбодрить и обнадежить подопечную.

— А именно? — подняла вверх брови Татьяна.

— Кроме прочего, в коробке был кинжал.

— Оружие? И почему это ниточка?

— Потому что это интересный экземпляр холодного оружия. С широким коротким, немного изогнутым стальным лезвием и деревянной рукояткой, инкрустированной медью, перламутром и кораллами. Старинный, думаю, века девятнадцатого, но в очень хорошем состоянии. Формой напоминает укороченный восточный кинжал, какими пользовались в афроазиатском регионе. В любом случае подобный клинок не купишь просто в магазине или на рынке. Полагаю, он представляет собой культурную ценность.

— И стоит больших денег?

— Не слишком. Но да, думаю, тысяч пятьдесят, может быть, семьдесят, если в полном комплекте. Рублей, естественно.

— А что значит «полный комплект»?

— У такого кинжала обязательно должны быть ножны. Вероятно, преследователь оставил их у себя.

— Боже! — Татьяна подняла вверх руки в театральном жесте негодования. — Ты думаешь, что это очередная шарада от этого психа?!

— Нет. Всего лишь намек, и тот довольно прозрачный. Ты — ножны, а он — кинжал. И в его понимании вы обязательно должны соединиться. Чтобы это понять, не обязательно к психологу ходить или сексопатологу, выбирай что хочешь.

— То есть теперь ты считаешь, что «преследователь» — мужчина?! Это ведь можно считать доказанным фактом?

— Не обязательно, дорогая, — рассмеялась я, — это все ведь просто образы. А значит, и трактовать их можно по-разному. А в наш век, когда каждый и собственную сексуальность трактует, как ему вздумается, возможно всякое. И мы предполагаем, что «преследователь» скорей всего мужчина, но готовы к любым сюрпризам, пока предположения наши не обросли доказательствами, разумеется.

Татьяна немного помолчала, что-то прикидывая.

— Какой кошмар! — наконец энергично высказалась она.

— Согласна с тобой, дорогая подруга.

Мы немного помолчали, и Татьяна решила уточнить:

— Значит, я позвоню устроителям выставки и клиентам? Мы будем там вместе?

— Конечно, обязательно вместе. Нам к которому часу там быть нужно?

— К шестнадцати, я полагаю. Тогда должен начаться фуршет и раздача автографов. А пока, поскольку мне, вопреки всему, удалось успокоиться, наверное, поработаю немного.

— Хорошо. Только мне нужно ненадолго уехать. Хочу показать наш кинжал знакомому коллекционеру холодного оружия. Может, подскажет что или совет даст дельный. В пару часов уложусь, полагаю. Но если желаешь, можешь со мной прогуляться.

— Больше всего на свете мне хочется залезть в кровать и зарыться с головой в подушки. Но панику нужно пресекать в корне, или, по крайней мере, пытаться. Поверь, сегодняшний выход на публику уже будет для меня сильным испытанием, к которому нужно морально подготовиться. Не хочу смотреть на каждого поклонника или поклонницу, что подойдет за автографом, и думать: «Это может быть наш псих!»

— Если желаешь, можно все отменить.

— Нет, это моя карьера, в конце концов. Устроители заверили, что раздача автографов важна, и я не стану прятаться.

— Хорошо. А я, в свою очередь, буду рядом и стану бдительно следить, чтобы с тобой ничего не произошло. Просто поверь в это и не переживай ни о чем. И сейчас не нервничай и спокойно работай. Помни: дверь у тебя надежная. Просто не открывай никому, на балкон не выходи, и желательно держать окна закрытыми.

— У меня ведь самый верхний этаж. Наоборот, нет риска проникновения.

— Имея специальные навыки и приспособления, на балкон или в окно можно с крыши дома спуститься. И это достаточно легко сделать.

— О, боже!

— Таня, пойми, это не значит, что тебя кто-то станет атаковать или брать квартиру штурмом! Нет. Что нужно преследователю, мы до конца пока не понимаем. Но у него совсем другая тактика. Все эти меры безопасности просто для подстраховки. Так, на всякий случай.

— Потому что «дуракам закон не писан», вдруг он возьмет и тактику поменяет? Да?!

— Это маловероятно. Но лучше перестраховаться. Для безопасности и спокойствия.

— Как скажешь, Жень. Пойду закрою окно и немного поработаю.

* * *

Дмитрий Александрович Исаев коллекционировал холодное оружие всю сознательную жизнь. Он работал искусствоведом в местном краеведческом музее, был известен в узких кругах коллекционеров и слыл очень грамотным специалистом.

Я познакомилась с ним несколько лет назад, во время расследования трагической гибели одного ювелира, моего старинного приятеля. Как водится, следователи из полиции вцепились в самого очевидного подозреваемого, коим по странному стечению обстоятельств оказался Дмитрий Александрович. Я была заинтересована в поимке настоящего виновника и в ходе расследования сумела поймать злодея, а также доказала невиновность господина Исаева, за что он был мне чрезвычайно благодарен, просил принять его дружбу и обращаться за любой помощью в час нужды. Чем я, каюсь, частенько беззастенчиво пользовалась, если мне требовалась консультация или рекомендации в закрытом мире искусствоведов, коллекционеров и ювелиров.

Жил Дмитрий Александрович в центре, на Яблочкова. По счастливому стечению обстоятельств он был сегодня совершенно свободен и согласился меня принять для консультации. Так что минут примерно через тридцать после звонка я уже сидела в мягком кресле в его уютной гостиной, пила ароматный, заваренный по какому-то мудреному восточному рецепту кофе и обменивалась со старинным знакомым свежими новостями для поддержания светской беседы.

— Значит, дела у вас, Женечка, идут хорошо? Вы полны сил и энергии и снова занимаетесь каким-то расследованием. Спасибо, что не забываете старика, дорогая.

— Какой же вы старик, Дмитрий Александрович! И это вам спасибо. За то, что не отказываете в помощи, да еще так срочно.

— Насколько я понимаю, дело у вас неотложное и, как всегда, важное.

— Разумеется, — широко улыбаясь, заверила я.

— Тогда давайте ваш экземпляр! Не томите нетерпеливого и любопытного старика.

Я достала из сумки прозрачный пакет с кинжалом и протянула Дмитрию Александровичу. — Вот, пожалуйста.

— Из пакета доставать, руками трогать можно?

— Да, конечно. Осматривайте смело.

Коллекционер несколько минут молча вертел клинок в руках, потом взял с низенького столика увеличительное стекло и еще раз все внимательно осмотрел.

— Что вам сказать, Женечка, образец интересный. Полагаю, арабский кинжал девятнадцатого века. Его первой половины, смею сказать. Сохранность на удивление хорошая. Но по поводу принадлежности к боевым кинжалам я сомневаюсь, честно говоря.

— Правда? А для чего же тогда делали этот клинок? Для женщины? Для защиты, как тайный кинжал? Так у него рукоятка слишком объемная.

— Вы правы, Женя. Рукоятка выполнена из дерева и имеет форму гантели, а это лишний объем. Плюс декор и инкрустация добавляют объема, как ни крути. Но боевые кинжалы всегда имеют клинок намного длиннее, минимум сорок пять — сорок семь сантиметров. А этот клинок не больше семи с половиной — восьми сантиметров. Так что, полагаю, ваш экземпляр походит скорее на ритуальный кинжал — атаме, или атам.

— Ритуальный? Они разве бывают такой формы?

— О, конечно же, бывают! Зачастую они очень разные. В форме короткого ножа, кинжала, топора, болина или даже серпа. А также конической формы, потом еще в форме резца и острия копья. Здесь очень много разных вариантов. Более того, варьируется не только сама форма, но и материал! Ритуальные ножи изготавливают из стали, меди, обсидиана, нефрита, в редких случаях из драгоценных металлов. Но это редко, драгметаллы чаще используют для украшения, инкрустации или нанесения узоров другими способами. Впрочем, Женечка, это отдельная тема. Можно даже сказать — отдельный мир.

— А для каких именно ритуалов могли использовать подобный клинок? И в какой культуре?

— Вот этого уже, Женечка, не скажу, не владею подобной информацией. Будь то ритуалы язычников, или колдовские — шаманские, в этой теме ваш покорный слуга совсем не силен. Но справочки могу навести.

— Если вас не затруднит, Дмитрий Александрович. Я буду очень вам благодарна.

— Конечно, о чем речь! Спрошу у знатоков этой темы. Или подскажу, с кем вам побеседовать стоит.

— Спасибо, так тоже неплохо.

— Да, значит, договорились. Тогда вернемся к предмету нашего обсуждения. Сохранность клинка очень хорошая, так же замечательно сохранилась и рукоять. Я уже отмечал, что она выполнена из дерева, а это, как ни крути, материал не особо долговечный, бывают сколы. И орнамент из медной проволоки хорошо сохранился. Декоративные вставки из перламутра и коралла тоже на удивление на месте все.

— Думаете, кинжал реставрировался?! — снова заинтересовалась я.

— Пока не могу сказать. На первый взгляд не видно вмешательства другого мастера, но это как раз может быть отличительным признаком хорошего специалиста.

— Каких ведь в Тарасове немного?! — Я очень надеялась, что появится четкий след.

— Дорогая Женечка, хороших специалистов по всей стране единицы. Максимум десяток наберется.

— Хорошо. Что можно сделать, чтобы точно узнать, проходил ли клинок реставрацию? А главное, если «да», то где и кто ее делал?

— На клинке отсутствуют клейма и маркировки, что обычное дело для кустарного производства того времени. Какой клей применялся, тоже не понять без специальной экспертизы. Но если вы можете мне оставить кинжал, я осторожно проведу анализ. Смогу выяснить возраст клея. И таким образом мы получим ответ на вопрос, приложил ли к этому оружию руку современный мастер. Или это и впрямь такая хорошая сохранность. А еще я на досуге наведу общие справки об этом оружии. История происхождения, кто покупал-продавал и так далее.

— Меня еще интересует его стоимость и кто это оружие приобретал. Я имею в виду его последнего покупателя. Это, пожалуй, главное, что необходимо выяснить, если получится. Только, Дмитрий Александрович, будьте очень осторожны!

— Обижаете, Женечка! Я всегда очень аккуратен и ни за что не испорчу ваш замечательный экземпляр.

— В этом как раз я ни на миг не сомневалась! И говорю, что вы должны быть очень осторожны, когда станете справки наводить. Моей клиентке этот кинжал прислали с настоящим сердцем, из плоти!

— Ого! Значит, дело и правда нешуточное!

— Дмитрий Александрович, эта информация только между нами. И сообщила я ее вам лишь для того, чтобы вы осознавали степень опасности. Этот даритель по меньшей мере странный. И однозначно опасный. Так что вы можете отказаться, если опасаетесь последствий.

— Мы, коллекционеры со стажем, всегда опасаемся последствий. Всегда просчитываем вероятности и вечно настороже! Не беспокойтесь, Женя, я буду осторожен. Что касается стоимости экземпляра, рискну сказать: навскидку — тридцать пять — сорок тысяч рублей за него можно выручить. На аукционе, может быть, немного больше ввиду хорошей сохранности и особенно если реставрация не проводилась.

— Я думала, такой экземпляр немного дороже стоит.

— К нему в комплекте должны идти ножны. Полагаю, в виде деревянного двусоставного футляра, который по традиции тоже украшен инкрустацией, перламутром и камнями, а также узорами на лицевой стороне.

— То есть если даритель приобрел кинжал с ножнами, он заплатил за него примерно какую сумму?

— Рискну предположить, что тысяч восемьдесят-девяносто. При условии такой же замечательной сохранности ножен, разумеется.

— А если некоторые вставки на лицевой стороне ножен были утрачены?

— Тогда около шестидесяти, не более.

Разумеется, я так настойчиво выясняла стоимость кинжала, присланного Татьяне, вовсе не из меркантильного интереса. Беглый анализ презентов, которые наш преследователь посылал предмету своего обожания, намекал, что это человек не бедный, с доходом если не приличным, то гораздо выше среднего. И, разумеется, мне было важно знать точно, какими именно суммами он способен оперировать. Ведь это тоже небольшой штришок к портрету подозреваемого, что так медленно и неохотно, но все же вырисовывался перед моим взором.

Через некоторое время я простилась с гостеприимным хозяином дома, еще раз напомнила ему о необходимости соблюдать осторожность и просила звонить, как только появятся любые известия.

* * *

По пути к дому Татьяны я быстренько проведала тетю Милу. Не люблю бросать ее надолго одну. А потом заехала на почту, забрать заказанную аппаратуру. Можно было, конечно, заказать адресную доставку, но я по опыту знала, что тогда получение посылки затянется на день, два, а то и больше, а мне сейчас время было очень дорого.

Татьяна увлеченно работала, поэтому я не стала ей мешать. Только сказала, что уже вернулась, и предупредила, чтобы не пугалась шума. И занялась разбором и установкой аппаратуры слежения перед дверью квартиры. Положа руку на сердце, признаюсь, что стоило сделать это немного раньше. Но кто же знал, что вся эта история окажется столь серьезной.

Закончив, я глянула на часы и поняла, что пора собираться и готовиться к сегодняшнему вечеру. Впрочем, мои сборы не могли занять много времени. Я приняла душ, проверила и зарядила револьвер, рассовала по потайным карманам удобного брючного костюма сюрикены и на всякий случай спрятала в ножнах на щиколотке несколько метательных ножей. Я не ждала особых неприятностей от этого вечера, но хотела быть готовой к любым сюрпризам.

Татьяна надела красивое бархатное платье темно-зеленого цвета. Как нынче модно, рукава, пояс и драпировка на юбке были выполнены из тончайшего шифона того же оттенка. И дополнила свой наряд старинным серебряным гарнитуром из жемчуга и малахита. Он состоял из длинных массивных сережек, тонкого колье с широкой подвеской в середине и браслета. Татьяна надела туфли на высокой танкетке, потом уложила волосы в высокую прическу и нанесла на лицо макияж.

Я молча собиралась и исподволь наблюдала за своей подопечной. По мере того как ее сборы подходили к концу, лицо молодой женщины все больше преображалось. С него слетали следы переживаний, страха и тоски и, словно маска, появлялись наносная уверенность и спокойствие.

Пожалуй, прав был некий заграничный психолог, который уверял, что женщины парадное платье и украшения используют как некую смесь брони, оберега, индикатора настроения и боевого знамени, а макияж, в зависимости от цели, как маскировку, средство привлечения партнера или придания себе храбрости и повышения боевого духа. Кажется, он сравнивал тенденции в макияже с боевой раскраской племен американских индейцев и суровых викингов.

— Чему ты улыбаешься?

Кажется, я немного увлеклась своими мыслями, и Татьяна заметила мое долгое молчание и блуждающую улыбку.

— Ничего, так, подумалось. Ты прекрасно выглядишь. И этот гарнитур великолепен, и он отлично дополняет твой наряд.

— Хочется быть во всеоружии. А эти украшения в нашей семье передаются от матери к старшей дочери вот уже пять поколений. И я склонна считать их чем-то вроде фамильного оберега. Для удачи и защиты.

— Замечательно! А почему в день открытия выставки ты его не надевала? Это было бы логично.

— Знаешь, я так сильно нервничала, что совсем забыла о гарнитуре, — рассмеялась Татьяна.

Для гостей, пожелавших остаться на раздачу автографов известной художницы, устроители приготовили фуршет в отдельном зале — с буфетом, в котором подавали алкоголь и прохладительные напитки, и шведским столом с закусками, а также небольшой эстрадой и местами для сидения.

То ли выставка действительно оказалась очень популярной, а картины Татьяны Новой произвели неизгладимое впечатление на широкую публику, то ли наш народ оказался слишком падок на дармовое угощение, то ли устроители проявили рвение и разослали массу приглашений, но на прием собралась целая толпа гостей.

Сначала устроители попросили Татьяну выступить с небольшой речью. Потом она должна была отвечать на вопросы, что задавали поклонники в записках. Их просили заранее оставлять на большом блюде на столе. Затем планировалась раздача автографов. Для этого устроители выпустили яркую открытку с фото интерьеров выставки, полотен на стенах и самой Татьяны, стоящей у одной из своих картин. Каждый желающий мог купить эти открытки по символической цене, а потом и получить автограф или памятную надпись на ней.

По легенде, я была ученицей художницы, что позволяло мне держаться все время рядом и выступить в роли помощницы во время импровизированного интервью с поклонниками. Пока Татьяна говорила заготовленную речь, я развернула и просмотрела несколько записок, сложила их стопкой. Потом передавала Татьяне верхнюю записку и, пока она отвечала на вопрос, разворачивала и читала очередную, внимательно следя за тем, чтобы публике было интересно и вопросы хотя бы не повторялись.

Поклонники не блистали оригинальностью и спрашивали нечто вроде:

— Где вы берете сюжеты для ваших картин?

— Расскажите о ваших дальнейших творческих планах!

— Сколько стоят ваши полотна?

— Вы довольны тем, как развивается ваша карьера?

— Где и когда будет ваша новая выставка?

— Говорят, прежде чем стать художницей, вам пришлось пройти через многие испытания? Можно узнать об этом поподробнее?!

— Говорят, ваше творчество пропитано мистикой. Расскажите, что именно вы об этом думаете?

— Расскажите подробней о вашей личной жизни! У такой красивой женщины должно быть много поклонников, но есть ли у вас один, тот единственный любимый мужчина?!

— Тебе понравились мои тайные дары, любимая?! Мы родственные души, коим посчастливилось встретиться в веках! Единое целое и неделимое! — Я постаралась не измениться в лице, пока это читала. Потом осторожно обвела внимательным взглядом публику, которая слушала очередной ответ Татьяны. Она как раз сказала какую-то смешную шутку, и все вокруг смеялись. Но для меня, словно ушли или странным образом приглушились все звуки вокруг и замедлилось время. Я пыталась высмотреть, может, есть некто среди сидящих в зале людей, кто следит сейчас за моей реакцией на прочтенный текст или внимательно слушает, какие именно слова скажет художница следующими.

Но как я ни старалась, ничего подозрительного не заметила. Тот, кто написал эту записку, или давно ушел, или очень хорошо себя контролировал.

Я аккуратно и незаметно скомкала записку и убрала ее в свой карман. Подала Татьяне верхнюю из заранее заготовленных записок, в которой спрашивали какую-то ерунду. Кажется, про творческие планы. Хорошая и в общем-то безопасная тема.

И продолжила внимательно следить за публикой.

Во время раздачи автографов я была напряжена, словно натянутая струна. Татьяну от ее поклонников отделял узкий письменный стол, и у меня в любом случае было достаточно времени, чтобы адекватным образом отреагировать в случае неожиданной атаки или другой опасности. Но люди подходили ближе не по очереди, а окружили стол по дуге большой шумной толпою. Все хотели получить автограф быстрее остальных. Они протягивали Татьяне купленные открытки и, перекрикивая других, сообщали, кому написать обращение или слова на память.

Я старалась не отходить ни на шаг и внимательно следила за толпой, буквально охватывая взглядом каждого человека, что придвигался ближе или делал резковатое движение, но, кажется, все были озабочены лишь получением заветного автографа.

— Здравствуйте, дорогая Евгения, — со стороны служебного входа ко мне приблизился Владимир, клиент и поклонник Татьяны. Он двигался так тихо, что я, увлеченная осмотром толпы поклонников, далеко не сразу заметила его приближение.

— Владимир, добрый вечер. Неужели вы тоже за автографом?

— Не мог отказать себе в удовольствии лишний раз лицезреть замечательные картины, а также их прекрасного автора.

— Женя, — нас заметила Татьяна и оторвалась на секунду от своего занятия, — Владимир, я, простите, не смогу уделить вам сейчас внимание. Если только вы согласитесь немного подождать. Или вы можете передать чек Евгении, если торопитесь.

— Эта милая девушка — ваша ученица. Уже наслышан. И не переживайте, пожалуйста, не отвлекайтесь. — Потом он добавил, уже обращаясь ко мне: — У меня два чека для Татьяны. Один немного ранее передал Дмитрий. Ему Татьяна тоже сегодня здесь встречу назначила, но молодой человек очень торопился, в командировку, кажется, сегодня едет, так что ждать вашего появления он не мог.

— Хорошо, Владимир, я все передам.

— Конечно, — он протянул мне два заполненных чека.

Я, мило улыбаясь, положила их во внутренний карман пиджака.

— Какой сегодня ажиотаж, не находите, Женечка? И кто бы мог подумать! То есть успех выставки, конечно, предрекали многие, но, кажется, результат превзошел даже самые смелые прогнозы.

— Да-да, конечно, — рассеянно ответила я, продолжая осматривать галдящую публику, что столпилась вокруг стола Татьяны, — простите меня, Владимир.

Как раз в этот момент сквозь толпу пробился мужчина лет тридцати пяти в светлом льняном пиджаке. Он протянул Татьяне открытку, обойдя пухленькую блондинку, что тоже тянулась за автографом.

— Вот, пожалуйста, подпишите для моей жены.

— Как ее зовут? — подняла она голову.

— Ее зовут Лида, — кивнул мужчина, и Татьяна, опустив голову, начала писать, а мужчина потянулся к внутреннему карману пиджака, в котором лежало нечто объемное, узкое и длинное, и на первый взгляд достаточно тяжелое.

«Словно нож или прямой кинжал, завернутый в бумагу», — настороженно подумала я и двинулась в его сторону, чтобы в случае чего быть ближе к мужчине и успеть перехватить его руку. Неожиданно он как-то напрягся, помрачнел лицом и, оглянувшись в сторону охранника, стоящего у двери, стал медленно вынимать руку из внутреннего кармана.

Я рванула вперед, в мгновение ока оказалась рядом и положила руку на его плечо.

— Таня, мне неудобно просить вас, — мужчина вытащил руку до конца, и я увидела, что он сжимает пачку слегка скрученных открыток, — вот, не могли бы вы подписать еще для моей тещи, мамы, сестры и племянницы. Они тоже очень любят вас и ваше творчество, а сами не смогли прийти. В чем дело, девушка?! — недоуменно оглянулся он на меня. — Вы мне плечо сильно сдавили. Или количество автографов, которые можно получить в одни руки, ограничено? Так об этом предупреждать нужно было!

— Нет, что вы?! — очаровательно улыбнулась Татьяна. — Давайте сюда открытки и говорите их имена, а я все быстренько подпишу, чтобы остальных не задерживать.

Но прежде чем начать писать, она бросила в мою сторону удивленный и недоумевающий взгляд. Я скорчила рожицу, которая могла означать как извинение, так и «не переживай, всего лишь рабочий момент, проверка реакции», и, пожав плечом, немного отошла в сторону.

Стоя в стороне от толпы, я осторожно огляделась, Владимира и след простыл. Странно, мне казалось, что мужчина был настроен поболтать и, главное, дождаться, когда Татьяна освободится, чтобы переговорить с ней о чем-то важном. Возможно, уточнить, когда ему смогут доставить купленные полотна.

Остальная часть вечера тоже прошла без происшествий. Автографы в конце концов получили все желающие. Потом гости отведали закусок, легких вин и прохладительных напитков и стали потихоньку расходиться. На этом вечер можно было считать законченным.

— Жень, что это было сегодня? — после недолгого молчания спросила Татьяна в машине по дороге домой.

— Это когда?

— Во время раздачи автографов, когда же еще?! Ладно я, но ты почему такая нервная с людьми? Вокруг народ, охраны полно. Все же в порядке было! С чего ты заподозрила угрозу? Ты же говорила, что никогда не нервничаешь и не волнуешься!

— Но это не значит, что я не ошибаюсь. Показалось, что в кармане у этого мужика нож лежал, вот и бросилась к нему. Перестраховалась, ошиблась, бывает.

— Я думала, что на этом мероприятии не ожидались неприятности. Разве нет? — голос Татьяны неожиданно зазвенел от напряжения.

— Ты права, неприятностей я не ждала. Но это ничего не значит, все может поменяться в любой момент, и телохранитель всегда должен быть настороже.

— Ты на что-то намекаешь? — еще больше напряглась подопечная.

— Полагаю, одна из записок была от твоего преследователя. Это видно из текста, — я достала из кармана бумагу и протянула ей, — если разволноваться не боишься, возьми и прочитай.

Таня развернула листок и пробежала его глазами.

— Этого не может быть, Женя! В том здании ведь охраны полно было! Как преследователь умудрился внутрь проникнуть? Значит, он был на мероприятии? Следил за мной?! Какой ужас! — Татьяна немного помолчала. — И тогда почему же мы не провели расследование, не знаю, не расспросили устроителей? Может быть, охранников.

— Ты же не думаешь, что преследователь вошел в зал с транспарантом на шее, на котором крупными буквами было написано: «Я странный тип! Обратите внимание и будьте особо бдительны!» Нет, очевидно, он маскировался, старался быть как все приглашенные. Вот охранники никак и не отреагировали.

— Но кто-то мог что-то заметить. Я про записки говорю.

— Что заметить, интересно знать? Записки ведь не передавали из рядов зрителей, скажем, прямо во время твоего выступления. Устроители просили всех желающих складывать записки на блюдо заранее. То есть ее мог бросить туда практически кто угодно и когда угодно. Так что расспрашивать, по сути, не имеет смысла. Сама же видела, какая толпа народу собралась.

— Это да, людей было много, — Татьяна ненадолго задумалась, — хорошо, что ты мне тогда ничего не сказала. Я еле успокоилась, вернее, все равно нервничала, только по другому поводу. Эта речь дурацкая, потом блицопрос… Я постоянно боялась сболтнуть какую-то глупость, попасть в дурацкое положение. А тут еще это.

— Да, к выступлениям на публике нужно привыкнуть. Тем более очень сложно говорить экспромтом. Но у тебя хорошо получается, несмотря на легкое волнение. Кстати, я на всякий случай взяла у охраны записи с камер наблюдения за сегодняшний день. Нужно будет их просмотреть, может, повезет, и на записи видно стол, на котором стояло блюдо с записками, а также всех, кто к нему подходит.

— А смысл? Устроители ведь не рассылали именных приглашений. Значит, списка присутствующих нет. А преследователем может быть кто угодно, как знакомый, так и совершенно чужой для меня человек.

— Ты права. Но знакомые и так все про тебя знают. Разве нет? А чего не знают, спросят при личной встрече. Зачем им записки тогда писать?

— Не можем же мы подозревать всех подряд. Может, устроители кого попросили, чтобы оживить публику, к примеру?

— Да, подозревать всех бессмысленно. И устроители могли попросить твоих близких знакомых поучаствовать в опросе. Но список тех, кого ты узнаешь на пленке, мы все равно составим. На всякий случай, вдруг пригодится.

— Как скажешь, Женя, — не стала спорить Татьяна, — только не сегодня. Устала очень, перед глазами калейдоскоп из лиц, и голова гудит, как потревоженный улей.

По приезде домой у двери нас ждал очередной сюрприз. Некто оставил прямо у порога Таниной квартиры корзину с фруктами, конфетами и букетом цветов. В самом верху из горки фруктов торчал клочок записки.

Увидев посылку, Татьяна замерла на пороге. Ее рука с ключами, поднесенная к замку, на несколько секунд замерла в воздухе.

— Опять?! Да что же это такое?! — вдруг закричала она.

— Погоди, — попробовала я блокировать начинающуюся истерику, — коробок вроде нигде не наблюдается. Чего ты сейчас испугалась? Неужели записки? Так ее содержание нам тоже пока неизвестно.

— Вот именно неизвестность меня и страшит в первую очередь! — расплакалась Татьяна. — Понимаешь, Женя, я уже скоро выходить из дома не смогу! Не захочу открывать дверь! И стану бояться всего вокруг, даже собственная тень меня будет пугать и доводить до истерики! Я постоянно жду какой-то пакости, что жуткий подарок снова появится у меня на пороге! Понимаешь?! У меня внутри все вибрирует от ужаса в предвкушении нового кошмара! Женя, что ему от меня нужно?! Чего он вообще добивается?!

Уже после первых слов Татьяны я поняла, что у нее начинается классическая истерика. Женщина выкрикивала короткие фразы, тяжело дыша, словно во время быстрого бега, а потом расплакалась и говорила уже сквозь слезы и всхлипывания.

«Возможно, преследователь как раз и добивался подобного взрыва эмоций и хотел довести мою подопечную до нервного срыва?» — подумала я.

В любом случае медлить и стоять на лестнице нечего. Поэтому я быстро открыла дверь, затащила Татьяну в гостиную, прихватила новые подарки и закрыла квартиру. И только потом налила женщине прохладной воды и подала капли валерьянки.

— Выпей, потом задержи дыхание на несколько секунд, а затем глубоко продышись. Вдох-выдох, размеренно и глубоко. Ладно? И дыши так, пока не успокоишься и полностью не выровняется пульс.

— Ладно, — пробормотала она между всхлипами, — все в порядке. Сейчас пройдет.

Я тем временем принесла корзину на кухню, достала из нее цветы и записку и все внимательно осмотрела. Коробка конфет, коробка зефира в шоколаде. Связка бананов, несколько апельсинов, ананас, яблоки, груши и виноград. Все свежее, красивое и ничего подозрительного, на первый взгляд. Я осмотрела цветы и в них тоже не обнаружила ничего подозрительного. И наконец, развернула записку: «Снова не застал тебя дома. Слышал о твоих успехах. Поздравляю».

— Таня, — позвала я женщину, — это посылка вовсе не от преследователя. Это пишет твой знакомый мужчина.

— Почему ты так думаешь? — Она вошла на кухню. — Может, преследователь просто так нас запутывает? Пишет, будто знакомый?

— Посмотри на набор фруктов в корзине.

— Да, это то, что я люблю. Как, впрочем, и большинство людей на земле.

— И зефир в шоколаде? И конфеты «Прометей»? Позволь тебе сказать, что большинство их тихо недолюбливает, а некоторые и вовсе ненавидят из-за обилия орехов и слишком вязкой текстуры. А то, что ты любишь эти конфеты, даже я, например, не знала. До этого момента. А что с орхидеями, — я оглянулась на букет, — белыми?

— Когда-то я их просто обожала. Когда еще в институте училась. А теперь пресытилась, наверное. Да, цветы милые, как и все остальные, впрочем.

— Вот видишь! Он знает твои вкусы, но давние, времен учебы. То есть это твой знакомый или поклонник, с которым ты была когда-то дружна, но со временем утратила связь.

— Пожалуй, ты недалека от истины. Но Женя, подумай, ведь давнее знакомство, пожалуй, не мешает ему быть тем самым преследователем.

— Теоретически ты права. Он перспективный подозреваемый. Именно поэтому нам нужно его найти, поговорить и все проверить.

— Прекрасная мысль! — съязвила Татьяна. — Только как его искать прикажешь? Сколько у меня было однокурсников! И потом, мы ведь только предполагаем, что это знакомый времен института. А я еще училась в медицинском училище и школе.

— Да, это сизифов труд, поднимать все списки и проверять столько народу. Тем более он мог контактировать с тобой, но учиться на параллельном потоке. Или просто жить тогда в соседнем доме. Точек соприкосновения можно найти слишком много, и это все для поисков одного лишь подозреваемого? Не рационально! Поэтому мы пойдем другим путем! — заявила я, вскакивая с места.

— Что ты задумала, Евгения?

— Всего лишь просмотреть записи с камер, которые поставила сегодня. Пойдем к твоему компьютеру.

На просмотр видео ушло довольно много времени, но мне удалось рассмотреть, что корзинку с подарками и цветами принес к двери Татьяны курьер. В парне я с удивлением узнала Пашку. Того самого рыжика, с которым разговаривала, когда выясняла, кто доставил букет черных роз.

Я связалась с ним незамедлительно.

— Добрый день, Паша. Это Женя беспокоит, не знаю, помнишь ли ты, но мы общались недели три назад.

— Женя! Та, что обещала мне хорошие чаевые за некую информацию? Конечно, помню. И как раз сам звонить собирался.

— Ты сегодня доставлял посылку по известному адресу.

— Да, доставлял! — азартно перебил меня парнишка. — И собирался еще раз зайти к вам, если не слишком поздно.

— Зайти? Нам заказали еще одну доставку? — озадачилась я.

— Нет. Тут такое дело… Впрочем, пожалуй, расскажу все сначала. Сегодня снова на фирме был тот мужик! Тот, о котором ты расспрашивала. Он заказал доставить цветы с корзиной. В корзине сладости, фрукты и конфеты. А еще он обмолвился, что заходил к своей знакомой, но дома ее не застал. Просил передать подарки и записку. А я, сорян, не сдержался и рассказал, что приходила женщина, расспрашивала, кто доставки заказывал, что да как. Интересовалась, в общем. А он ответил, что его имя не секрет, и визитку оставил. Тут и фамилия, и номера контактов.

— Но в корзине мы не нашли никакой визитки.

— Это моя вина! Снова прошу прощения! Я поговорил с ним, визитку в карман сунул, да и забыл, закрутился. Заказов сегодня было слишком много, совсем запара.

— Если день слишком суматошный был, ты можешь просто продиктовать мне данные и контакты того мужчины.

— Да заеду уж. Я тут, совсем неподалеку.

— Ладно, тогда жду. — Похоже, хитрый парнишка просто решил получить-таки обещанные чаевые, усмехаясь, подумала я.

В любом случае через двадцать минут ожидания и пару минут переговоров я держала в руках кусочек картона, украшенного золотистыми виньетками. На визитке было написано: Георгий Каверин. Поставки медицинского оборудования. Фирма «Сатурн». А также указаны телефоны, сотовый и рабочий. И электронная почта. То есть практически все данные, необходимые для того, чтобы связаться с человеком.

Татьяна находилась в мастерской и, кажется, увлеченно работала.

— Я слышала, что в дверь звонили, и так поняла, что это к тебе. Извини, что не вышла, но мне отрываться не хотелось.

— Ничего страшного, это действительно ко мне приходили. Смотрю, у тебя творческий процесс в полном разгаре? Неужели еще одну картину начала писать?

— Да, знаешь, что-то вдохновение неожиданно накатило, энергия откуда-то взялась. Да и Жорик звонил, подстегнул меня здорово, если честно. Он рассказал, что активно ведет переговоры, да не об одной выставке, а сразу о двух. В Самаре, а потом, кажется, в Питере, если все получится. И в Самаре будет такой же успех, как и здесь. А это значит, что мне понадобится много новых, интересных картин с неожиданными, возможно, неординарными сюжетами.

— Я поздравляю тебя! Это замечательные новости.

— Да, спасибо. Работать нужно будет много. Гораздо больше, чем раньше. И времени на глупости, а также истерики не будет совершенно.

— Это хорошо. Многие полагают, что любимая работа мобилизует резервы организма и лечит не хуже, чем лекарства. А поговорить со мной у тебя найдется немного времени?

— Конечно, Женя. Ты меня совершенно не отвлекаешь.

— Каверин Георгий, это имя тебе о чем-то говорит?

— Герка? — улыбнулась Татьяна. — Разумеется, это давний друг! А что?!

— Это от него корзина и цветы. И полагаю, он присылал черные розы, тот авторский букет, и кое-что еще.

— Но к этой гадости, сердцам и дурацким запискам, он ведь не имеет отношения? Ты ведь не станешь его подозревать, правда, Женя? Мы с Геркой сто лет знакомы! Действительно, дружили в институте. И только в последние годы как-то потеряли друг друга из виду и совсем не общались. Но уверяю тебя, Женя, Герка не способен на глупость и подлость! Не стал бы меня дразнить или каким-то образом трепать нервы! Это совершенно не в его стиле поведения. И любителем шуток дурацких Герка тоже никогда не был!

— Полагаю, завтра мы созвонимся с ним, встретимся, поговорим и все узнаем, а затем проверим его слова, чтобы быть уверенными в своих выводах.

* * *

На следующее утро Татьяна позвонила Георгию и предложила ему встретиться в ближайшем кафе, выпить кофе и поболтать. Мужчина с удовольствием согласился, будто давно ждал этого звонка.

Местом встречи Таня выбрала небольшую кондитерскую, которая находилась неподалеку от ее дома. Там подавали свежую выпечку и очень вкусные пирожные. Мы заходили туда пару раз выпить кофе и заказать десерт к чаю.

Если Георгий и удивился тому, что на свидание явились две девушки вместо одной, то виду совершенно не подал. Просто заказал еще один кофе к набору пирожных, что уже стояли на столе, и с удивлением, граничащим с возмущением, выслушал историю о странных посылках, которые в последнее время присылают Татьяне.

— Это очень неприятно и, наверное, страшно, — утешая, похлопал он Таню по руке, — но надеюсь, вы, девушки, не решили, что я и есть тот самый преследователь? Это же просто дичь какая-то!

— Нет, что ты, Гера, нам это и в голову не могло прийти!

— Но найти вас было необходимо. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что именно присылалось Татьяне от вас.

— Понимаю, понимаю, — покивал он. Потом немного помолчал, густо краснея, — я должен признаться, что был влюблен в свою прекрасную однокурсницу буквально с первого взгляда. И пытался ухаживать, как умел тогда, разумеется. А она, к сожалению, подобных чувств ко мне не питала и была готова лишь только дружить. Так что мне пришлось смириться.

Я молча усмехнулась, а Татьяна, недоумевая, уставилась на бывшего однокурсника.

— Гера, ты сейчас обо мне говоришь?

— Конечно, дорогая, о ком же еще?! Я не пытаюсь обвинить тебя в невнимательности. Просто тогда ты не чувствовала того же, что и я. Это было понятно. Но за годы учебы мне удалось стать твоим настоящим другом. Со временем наши жизненные пути разошлись. После института меня жизнь вообще занесла в другой город. А там знаете, как бывает? Новые впечатления, знакомства и так далее. Короче говоря, Женечка, мы с Татьяной почти синхронно обзавелись супругами, теперь уже бывшими, и совершенно перестали общаться. Но я никогда не забывал о ней, честное слово. И теперь, когда прошли годы и утекло много воды, я услышал о творческих успехах своей давней подруги и решил возобновить знакомство.

— Ты развелся? Я не знала.

— Да. Выяснилось, что мы совершенно разные и абсолютно чужие люди. Впрочем, это неинтересно.

— Значит, вы решили возобновить знакомство и прислали Татьяне что? Подарок или, может быть, цветы? — уточнила я. — И когда это было в первый раз, не припомните?

— Сейчас попытаюсь. От общих знакомых я узнал, что Татьяна занялась живописью, и даже собирался купить парочку ее полотен. Но эта постоянная занятость… — Георгий сокрушенно покачал головой. — Несколько лет назад я основал собственную фирму, которая занимается поставками оборудования, и с тех пор не хозяин своему времени совершенно. Приходится постоянно мотаться в командировки и по стране, и за границу. То в Европу, то в Азию. В родном городе бываю урывками. Вот и не нашел времени заняться этим вопросом. Зато я услышал, что работы Татьяны выставлялись и что она быстро стала популярной художницей, практически местной знаменитостью. Вот я и решил прислать ей цветы, чтобы поздравить и возобновить общение.

— Это было сразу же после первой выставки?

— Да, еще когда Танины работы выставлялись с работами других художников.

— Герка, но почему ты не позвонил мне? И не написал ничего?

— Я прислал белые орхидеи! А потом корзину с фруктами. И, честно говоря, полагал, что ты сразу поймешь, от кого именно презент, и сама со мной свяжешься.

— Гера, дорогой, как же я могла догадаться? Знаешь сколько мне после той выставки цветов прислали?! Да и номера твоего сотового у меня никогда не было!

— Но я же смог узнать твой новый адрес! — по-мальчишески задиристо парировал мужчина. — Вот и решил, что и ты меня найдешь, если я тебе нужен. Правда, не предполагал, что искать станешь таким заковыристым способом: с помощью частного детектива.

— Да, нужно было еще всю полицию местную на ноги поднять! — заявила Татьяна с совершенно серьезным лицом. А потом, после паузы, глядя, как мы изумленно уставились на нее, весело рассмеялась.

— Георгий, мне нужен будет список всех подарков, что вы присылали Татьяне. И если можно, с датами. Понимаю, конечно, что это может быть сложно сразу так вспомнить, но эта информация важна для расследования.

— Нет ничего проще. Вернее, я сам такие вещи редко запоминаю. И вообще, так часто переезжаю, что иногда путаюсь и в датах, и в часовых поясах. Но у моего секретаря есть вся информация. И даты моих визитов в родной город, и вообще, где и когда, и в каком городе или какой стране я находился. Дайте мне адрес вашей почты, и всю информацию вам пришлют буквально в течение получаса. И я уверен, что вы, Женя, найдете там данные, подтверждающие мое алиби. Я сам настаиваю на полной и беспристрастной проверке, чтобы снять все вопросы и подозрения. А примерный список презентов, что я присылал Татьяне, можем составить с вами прямо сейчас.

— Хорошо. Если нет возражений, так и поступим.

Мы провели еще некоторое время в кафе. Сначала составляли обещанный список, потом Татьяна немного поболтала со старым приятелем, ведь у людей, что учились вместе и дружили, всегда есть масса общих воспоминаний и найдется уйма разных тем для разговоров.

По возвращении домой Таня сразу же принялась за работу, а я просмотрела почту и занялась нуднейшей на свете работой. Проверяла график передвижений Георгия Каверина и сверяла с датами, когда Татьяне доставляли презенты, как от него, так и от неизвестного пока преследователя.

Через пару часов я навестила Татьяну в мастерской и сообщила, что у ее давнего приятеля практически железное алиби. Все неприятные презенты или странные записки доставлялись, когда Георгия не было в Тарасове, а то и в стране. Конечно, можно было пойти дальше в своих подозрениях и предположить, что Каверин кому-то поручил слать Татьяне посылки в свое отсутствие, но я не видела в этом особого смысла. Тем более что подозревала: Танин преследователь втайне наслаждается испугом и растерянностью женщины, а для этого ему нужно быть рядом. Пусть не в непосредственной близости, но где-то неподалеку.

Я больше не подозревала Георгия, но настоятельно советовала Татьяне пока воздержаться от общения с этим мужчиной. И вообще держаться от него подальше. Ведь если до сих пор преследователь не проявлял агрессии по отношению к ней, то, во-первых, все может измениться в любой момент, а во-вторых, от агрессии преследователя не застрахован тот мужчина, что рискнет проявить к ней интерес.

* * *

После того как мы сумели обнаружить давнего поклонника Татьяны, события стали развиваться с молниеносной скоростью. И в тот же день, ближе к обеду, мне позвонил полковник Петров.

— Здравствуй, дорогая подруга! — Генкин тон был преувеличенно бодрым.

— Привет. Я так понимаю, ты готов порадовать меня новостями?

— Да, дорогая! Новостей у меня целый ворох! Даже теряюсь, с чего именно начать!

— Тогда давай с самого главного, — рассудительно предложила я.

— С сегодняшнего дня я перестаю называть тебя Женькой! — озадачил меня приятель.

— Вот те на! И как же ты изволишь меня называть?

— Моя прекрасная Сивилла! — продолжал ерничать Генка. — Или, говоря проще, мудрая предсказательница!

— Пришли результаты экспертизы? Сердце оказалось человеческим?! — догадалась я.

— Да, дорогая, и не только. Специалисты заверяют, что сердце извлекли практически сразу после смерти. Вырезали уверенной рукой, достаточно острым, стальным, слегка изогнутым лезвием.

— Что значит «уверенной рукой»? Теперь нам стоит искать полоумного хирурга?

— Не обязательно, дорогая. Специалисты уверяют, что человек, извлекший сердце из грудной клетки, достаточно хорошо понимал, что делал. И действовал, вероятно, далеко не в первый раз. Но умения и ловкости, присущей хирургам, у него в руках нет, а также инструменты он использовал вовсе не медицинские.

— Значит, тип, что преследует Татьяну, не просто убивает людей? Похоже, он сначала тренировался, к примеру, на собаках?

— Снова в точку, Евгения! Как бы там ни было, расследование твое принимает нешуточный оборот, и мы открываем уголовное дело. Я уже распорядился о формировании группы.

— Пожалуй, это хорошая новость. А кто ее возглавит?

— Твой покорный слуга, дорогая! Начиналась ведь эта история как глупый, неадекватный розыгрыш. Не хочу, чтобы мои орлы упустили что-то важное из-за того, что недооценят ситуацию.

— Понятно. Значит, будем работать вместе.

— Именно. И сегодня после обеда ты можешь присутствовать на совещании. Может, полезную информацию услышишь. Да и нам заодно сможешь помочь немного.

— Интересно, а в качестве кого?

— Можно привлечь тебя в качестве независимого консультанта. В любом случае я что-нибудь придумаю.

— Хорошо. Сообщи мне потом точное время совещания. Не хочу оставлять подопечную надолго одну.

— Будет сделано, моя дорогая Сивилла! — съехидничал Генка и отсоединился.

Не успела я обговорить все до конца с Татьяной, еще раз напомнить ей о необходимости соблюдать правила безопасности и отправиться в путь, как опять зазвонил телефон. Генка Петров снова был на линии, только теперь в тоне полковника значительно убавилось веселья.

— Женька! — почти прокричал приятель в трубку. — Срочно приезжай в управление!

— Да, я собираюсь. Ты уже собрал группу и назначил время совещания?

— К черту совещание! Не до него, когда тут такие дела творятся, Охотникова!

— Что еще произошло?

— Только что на окраине промышленного района был обнаружен труп женщины. Представляешь, собачник гулял со своим терьером около посадки, бросал псу палку. Песик убежал неожиданно в сторону и стал дико лаять. Мужик подошел посмотреть поближе и обнаружил труп. С развороченной грудной клеткой. Медики его уже предварительно осмотрели, сердца нет. Так что это наша дамочка, похоже!

— А почему мне тогда нужно в управление ехать, а не на место? Там же группа, вероятно, работает?

— Конечно.

— Значит, нам нужно все осмотреть, с мужиком этим поговорить.

— Жень, с каким еще мужиком?

— Собачником, Гена! Он если живет поблизости, то постоянно гуляет с собакой где-то рядом. Может случиться, видел что-то важное сегодня или вчера, или накануне. Собачники ведь и по вечерам своих питомцев выгуливают, иногда достаточно поздно. И вообще нужно осмотреть всю посадку и окрестности. Если место там удобное, преступник мог еще один труп оставить неподалеку.

— Жень, какой еще труп? Ты меня пугаешь, подруга!

— А ты меня. Начинаю думать, что полковники все как один считать не слишком хорошо умеют.

— Ты на что это намекаешь, Охотникова?

— Понимаешь, Петров, на сегодняшний день Татьяне прислали два человеческих сердца! Значит, мы должны обнаружить два тела как минимум!

— Почему как минимум? — прошептал Генка.

— Потому что, боюсь, он только начал входить во вкус.

— Да брось, Женька. Нам бы с этим всем разобраться.

— Конечно, — согласилась я, — только от наших желаний здесь мало что зависит, — добавила я и положила трубку.

* * *

Дальше в этот суматошный день время для меня словно ускорило свой бег. Все завертелось, замелькало, будто в калейдоскопе: люди, лица и события.

Для начала я напомнила-таки Татьяне о важности соблюдения правил безопасности. Выслушала ее уверения, что она намерена посвятить весь день работе, и оставила ее на некоторое время дома одну.

Потом мне все-таки пришлось заехать в управление, чтобы захватить полковника Петрова, у которого некстати забарахлила машина.

Еще чуть позже мы вместе отправились к лесопосадке на окраине заводского района, где уже работала следственная группа. Вернее, группа уже собиралась сворачивать работу, потому как полицейские к тому времени осмотрели место, на котором обнаружили тело, отправили труп в морг, опросили свидетеля, составили протоколы и собирались отпустить обнаружившего труп собачника домой с миром.

Я настояла, чтобы мне разрешили еще раз лично поговорить со свидетелем, который обнаружил труп, а также, после долгих споров, добилась, чтобы оперативники вызвали кинолога с обученной к поиску собакой и, значительно расширив радиус, тщательно осмотрели окрестности. Полицейские были не в восторге от подобной инициативы, но, по моему опыту, полицейские вообще не любят, когда им добавляют работы. Но я сейчас была не просто консультантом, частным детективом и чужаком, который распоряжается на месте преступления. Вместе со мной приехал полковник Петров, а ослушаться распоряжений непосредственного начальника никто не мог.

Пока полицейские вели поиски, мы с приятелем устроились рядом, опираясь на капот машины, и закурили. Немного помолчали.

— Кажется, Женька, зря ты все это затеяла, — осторожно произнес Генка и настороженно покосился в мою сторону, — только время зря потеряем.

— Ничего, лучше во всем убедиться, чтобы потом не испытывать сомнений, не переделывать лишний раз работу. И потом, если мы сейчас найдем второе тело, это, наоборот, сэкономит и время и ресурсы. Группа-то уже здесь.

— Как скажешь, давай проверим. Пока я с подчиненными общался, ты вроде настояла на том, чтобы лично поговорить со свидетелем. Узнала что-то полезное, что не попало в протокол?

— Нет, — досадливо поморщилась я, — говорит, что не видел ничего. Что он сам и пес его измучились и устали. И тут они, в этой стороне, вообще гуляют редко. Обычно поближе к дому. Это сегодня пройтись захотелось, потому что погодка хорошая была. Слушай, Генка, может, ты выделишь парочку человек, пусть немного понаблюдают за этим типом?! А то мне самой, боюсь, никак не успеть.

— Женька, зачем, интересно знать?! — слегка подпрыгнул на месте приятель. — У следователя все данные этого свидетеля имеются. И паспортные, и адрес. Понадобится, его можно будет вызвать в любой момент.

— Просто для подстраховки. Понимаешь, психологи уверяют, что маньяки зачастую стремятся сами участвовать в следствии. А я все больше склоняюсь к мысли, что в этой истории действует настоящий маньяк. Вдруг он как-то специально нас на тела навел?

— То есть этот дядька и есть искомый маньяк?

— Необязательно. Но возможно, преступник где-то поблизости. Например, живет с ним в одном подъезде или в соседнем доме.

— Эк ты загнула! Не можем же мы, в самом деле, все окрестности прочесывать и всех подряд жителей опрашивать. И вообще, знаешь, подруга, давай для начала убедимся, что это «наша дамочка». А потом будем действовать. А то, как по мне, ты слишком торопишься бурную деятельность развить.

— Нашли! — в этот момент закричали откуда-то издалека. Залаяла собака, и тут же вслед начали что-то обсуждать люди.

— Что там, интересно? — поднялся Петров.

— Ты же слышал, что-то нашли, — сказала я, приподнимаясь, — пойдем посмотрим. Нам вперед и направо, судя по звукам.

Мы прошли через узкую полосу, густо заросшую кустами и деревьями, и вышли на пустырь, который местные жители постепенно превращали в свалку, сбрасывая сюда ветки и различный строительный мусор. Немного вдалеке от кучи битого кирпича с остатками штукатурки росли довольно густые кусты. Именно туда и сбежалось большее количество членов следственной группы.

— Смотри, Женька, это там! — махнул рукой полковник.

— Похоже на то.

Мы молча подошли поближе.

— Так, что вы столпились? — гаркнул Петров на подчиненных. — В первый раз труп увидели?! Немедленно оградите место преступления и начинайте осмотр.

— Похоже, грудная клетка тоже рассечена.

— Медики уже уехали, — ответил кто-то.

— Так нужно позвонить и вызвать патологоанатомов. Желательно тех же, что первый труп осматривали. Чтобы чехарда потом не возникла.

— Я уже позвонил, — сказал незнакомый мне лейтенант и почему-то с испугом покосился в мою сторону, — они даже до морга еще не успели доехать. Вот, теперь возвращаются.

— Значит, пусть возвращаются.

В ожидании медиков мы с Генкой отошли в сторонку и успели выкурить еще по сигарете. Немного помолчали. Похоже, что каждый в этот момент думал о чем-то своем. Я с озабоченным видом посмотрела на часы.

— Переживаешь, что надолго оставила подопечную? — Генка умел понимать меня не просто с полуслова. Иногда ему было достаточно беглого взгляда.

— Татьяна собиралась работать и обещала соблюдать правила безопасности. Так что нет, особо не переживаю. Но мне не нравится оставлять ее надолго. А все, похоже, очень сильно затягивается.

— Так поезжай. Мы сами тут все осмотрим. А потом я тебе все расскажу. И предварительные выводы патологоанатомов тоже сообщу.

— Ага, осмотрите вы, конечно. Нет, уж лучше я пока останусь.

— На что это ты намекаешь, Охотникова?! — насупился приятель. — У меня работают хорошие ребята и настоящие профессионалы!

— Ага, — нейтральным тоном сказала я.

— Ладно, ты догадалась труп поискать, но… — договорить Генка не успел.

— Нашли! — прокричали в стороне. — Товарищ полковник, там еще один труп! Похоже, у нас в городе настоящий серийный маньяк завелся!

— Что?! Еще один?! — вскричал Петров. — Женька, а третье тело как здесь появилось?!

— Да откуда же мне знать?! — ответила я. — Очевидно, тем же путем, что и первые два!

— Конечно. Но ведь ты сама говорила, что сердец было только два!

— А еще я говорила, что он входит во вкус.

— Велели же все осмотреть и обыскать, — вклинился в разговор молодой лейтенант. Похоже, он понял предыдущий вопрос полковника буквально, — парень снова покосился на меня. — Вот, после того как второй труп нашли, кинолог решил еще немного пройтись с собакой. Расширить круг, так сказать. И вон там, в самом начале посадки, обнаружил еще одно тело. По всему видно, свеженькое.

— Лежит, что ли, недолго? — уточнил Петров.

— Нет, то есть не знаю. Кинолог подходил ближе, чем я. Говорит, на трупе совсем нет следов разложения. То есть женщина погибла относительно недавно.

— Пойдем посмотрим, пока медики едут, — кивнула я приятелю.

— Да уж пойдем, куда деваться. Слышь, Жень, — шепнул приятель, пока мы шли к посадке в сопровождении чуть отставшего лейтенанта, — среди моих подчиненных прошел слушок, что я на место преступления ясновидящую притащил.

— Да? И где она? — хмыкнула я.

— Жень, они думают, что это ты экстрасенс или потомственная ведьма, — хихикнул Генка, — смотри, с каким почтением косятся! Опасаются, что ты их сглазишь или, чего доброго, порчу наведешь.

— Очень смешно, — недовольно буркнула я, — и кто эту бредовую байку запустил в массы, интересно?

— Ставлю на Василия, — хмыкнул полковник, — он рассказывал, как ты одно сложное дело в Питере распутала, а также помогла женщине обнаружить спрятанный ее предками многомиллионной стоимости клад. Теперь парни станут думать, что ты на три метра под землей видишь.

— Тот клад был в склепе спрятан, — поправила я и недовольно поморщилась, когда заметила, что лейтенант приблизился к нам вплотную и, навострив уши, внимательно слушает болтовню полковника.

Все, теперь и этот разговор благополучно уйдет в народ.

* * *

Я понимала, что существование третьего трупа скорее всего означает, что нам с Татьяной стоит ожидать очередной «подарок» у двери. И моим первым порывом было вернуться к подопечной как можно скорее. Но пропустить осмотр тел, а главное — последнего места преступления я никак не могла, поэтому ограничилась всего лишь звонком. Татьяна заверила, что у нее все в порядке. Дверь она никому открывать не собирается, покидать квартиру — тоже. Будет спокойно работать и ждать моего возвращения.

Полицейские сфотографировали и описали место преступления и, кажется, вопреки обыкновению, не упустили ничего важного. Впрочем, убивал преступник явно не здесь и был предельно аккуратен. А значит, и улик особых не оставил. Потом медики осмотрели тела и уложили в мешки. Я наблюдала за их работой, стоя чуть в стороне, чтобы не мешать, но все хорошо видеть, и до поры не приставала с вопросами.

— Какие будут предварительные выводы, лейтенант? — обратился Генка к подчиненному.

Парень, прежде чем начать говорить, настороженно покосился в мою сторону.

— Это не посторонний человек, а с сегодняшнего дня — наш независимый консультант, Евгения Охотникова. Говори при ней смело.

— Судя по всему, убивали женщин в разное время и в другом месте.

— По чему именно судя? Давай, не стесняйся и обоснуй свои выводы.

— Медики говорят, что женщин задушили. Убивали их похожим способом, но в разное время. Это понятно, исходя из степени разложения тел. То, что нашли последним, разложиться совсем не успело. Эту женщину убили буквально вчера-сегодня. Позже медики точнее скажут. Сердца извлекали, видимо, уже после смерти. Но чтобы это все проделать, я имею в виду — убить, потом вскрыть грудную клетку и вырезать сердце, нужно время, а также удобное место. Здесь, конечно, место тихое, и народ практически не ходит, но все же не мог преступник прямо под открытым небом орудовать.

— Правильно, сюда он лишь тела сбрасывал. Иначе было бы гораздо больше следов. И, возможно, какие-то улики или следы крови.

— Значит, нужно искать следы транспортного средства, — не удержалась я и вмешалась в разговор, — не на горбу же преступник сюда тела притаскивал! Должен был машиной пользоваться. Может, где-то рядом отпечатки шин имеются? А еще нужно опросить жителей окрестных домов, вдруг кто-то заметил машину и номер запомнил.

— Мы все тщательно осмотрели, поверьте. В последние дни было сухо. И на этой, и на прошлой неделе не было ни одного дождя. Земля словно каменная. Нет на ней никаких следов. Вокруг тел тоже улик не наблюдалось. А оперативники народ до сих пор опрашивают. Только ожидать толковых показаний, пожалуй, не стоит. Дома если и имеются, то достаточно далеко стоят. А сюда обычно никто не ездит, разве что только мусор строительный свалить или ветки спиленные выбросить. Если кто и заметил машину, то внимание вряд ли обратил и номер не посмотрел. Одна надежда на то, что медики чем-то дельным порадуют. Иначе, Геннадий Сергеевич, мы в полном тупике. А если в нашем городе орудует маньяк, да плюс газетчики про это пронюхают да начнут трубить на всех углах, что полиция бездействует, в городе начнется настоящая паника. А нас совсем затравят, товарищ полковник!

— Ты давай, Саша, не сгущай краски и не паникуй раньше времени. Может, у нас неожиданно появятся и хорошие зацепки, и надежные улики, — произнеся эту оптимистичную тираду, Генка вопросительно уставился на меня.

Лейтенант тоже уставился на меня, словно ожидал, что я мгновенно достану им и зацепки, и надежные улики, как фокусник кролика из шляпы.

— Что?! — фыркнула я. — Срочно нужна помощь экстрасенса?

— Нет-нет. Полицейские привыкли методично работать и рассчитывать исключительно на собственные силы! — бодро отрапортовал лейтенант и отошел в сторону, исподтишка косясь на меня.

— Ты же не рассчитываешь ловить маньяка на мою клиентку как на живца?! — сразу же напустилась я на Генку.

— Охотникова, это ты сейчас к чему? — слегка опешил он.

— Значит, сам ты не понимаешь? И ни о чем таком не думал?

— Нет, а что такое?

— Пообщайся с судебным психологом, он объяснит тебе, что такое классическая замена.

— А можно прямо сейчас?! В двух словах хотя бы!

— Убитые женщины, все как одна, похожи на Татьяну.

— Жень, вот что ты болтаешь? Они и между собой не больно-то похожи.

— Узко мыслишь, дорогой полковник. Как, впрочем, и большинство твоих коллег.

— А ты не издевайся, а спокойно поясни, Охотникова!

— Ладно. Я говорю не о портретном сходстве, которое бывает у близнецов или близких родственников, например, а о сходстве по типажу. Если бы ты делал словесное описание этих женщин, портреты были бы похожи между собой. Рост, вес, телосложение и примерный возраст, а также цвет волос и общие черты лица. И каждая из этих женщин похожа на Татьяну.

— Ладно, убедила. А что такое замена?

— Это и есть замена. Маньяк хочет убить свою жертву, но почему-то не может. Он выбирает похожую по возрасту и типажу и убивает ее.

— И так три раза?!

— Именно! Понимаешь, ощущения, что он испытывает при этом, нравятся маньяку. Они бодрят, возбуждают, и я не знаю что там еще. Вернее, спектр слишком велик. А у каждого индивида и ощущения, и фантазии могут быть свои, личные, так сказать. Главное другое — ощущения проходят, и нервное возбуждение идет на спад, а маньяку хочется все повторить. Поэтому появляется вторая жертва и третья. И так далее. Он не остановится, Гена, пока мы его не поймаем.

— Женька, откуда ты все это знаешь?

— Я учусь, постоянно совершенствуюсь. Читаю специальную литературу, а недавно прошла курс общей психологии, а также основы криминальной. Знания ведь за плечами не носить. И как видишь, они пригодились.

— Ладно. А что маньяку нужно от Татьяны твоей?

— Честно сказать, я не совсем понимаю. Пожалуй, опыта не хватает. Ведь этот случай довольно сложный. И поначалу все вообще выглядело как глупый и нелепый розыгрыш. Или банальное выяснение отношений и сведение счетов среди бывших и действующих членов маленького танцевального коллектива.

— А теперь… — начал Генка, но договорить не успел.

У меня зазвонил телефон. Я бросила мимолетный взгляд на экран.

— Прости, пожалуйста, это Татьяна. Может быть, что-то срочное.

— Конечно, потом договорим.

Я ответила на вызов.

— Женя! — кричал в телефон Георгий. — Приезжайте скорее домой к Татьяне! Это очень важно!

— Почему у вас ее телефон? И вообще, почему вы там?! Таня обещала мне работать и никому не открывать дверей.

— Я ведь не чужой для нее человек. И насколько понял, уже вне подозрений. А с Таней я давно мечтал возобновить отношения, вот и не стал времени терять, пока здесь, в городе, нахожусь. Позвонил Татьяне и пригласил ее со мной поужинать.

— И она тут же согласилась?! Несмотря на мои предостережения и ее обещание не покидать квартиру?!

Георгий немного помолчал.

— В любом случае сейчас не стоит об этом. Вы лучше скажите, что мне теперь делать?!

— Теперь?! А что у вас случилось?!

— Мы съездили в ресторан поужинать.

Я скрипнула зубами и, кажется, тихонько выругалась.

— И ничего не «черт возьми»! — все-таки расслышал меня Георгий. — У меня охрана имеется, между прочим. Водитель и телохранитель. И, приглашая Татьяну провести вместе вечер, я вполне отдавал отчет в своих действиях. И считал, что могу обеспечить безопасность даме своего сердца.

— И что произошло на вечере?

— Все прошло замечательно. Мы поужинали в тихом, уютном ресторанчике с хорошей кухней и живой музыкой. Выпили по бокалу вина, вспомнили молодые годы, поболтали, а также немного потанцевали. То есть мило провели время. А после мы довезли Татьяну домой и проводили вместе с охранником до дверей квартиры.

— И обнаружили под дверью страшный подарок в нарядно упакованной коробке?! — в тот же миг догадалась я.

— Нет. Никаких коробочек, оборочек, блесток и прочей мишуры. На деревянной подставке с бортиком лежало настоящее сердце из плоти, пронзенное кинжалом с красивой рукояткой.

— Я немедленно выезжаю к вам.

— Мы с моим охранником аккуратно, стараясь не прикасаться голыми руками, внесли все это в квартиру. Чтобы соседей лишний раз не нервировать. Но у Тани настоящая истерика, и ее никак не получается успокоить.

— Накапайте ей валерьянки в прохладную водичку и дайте выпить. Посылку постарайтесь больше не трогать. И не уезжайте. Я приеду с криминалистами, а полицейские захотят задать несколько вопросов всем вам.

— Конечно, Женя. Хорошо, мы вас ждем, — заверил Георгий и отключился.

— Что там? — как только я отложила телефон, обратился ко мне приятель. — Я слышал только твои реплики. Но так понял, что-то случилось?

— Время дорого, нужно ехать на квартиру подопечной. Собирай криминалистов, по дороге все поясню.

— А если в двух словах?

— Рискну предположить, что там мы найдем недостающее сердце, изъятое из груди третьей жертвы.

— Понятно. Но ты ведь с самого начала предполагала, что рано или поздно оно там появится.

— Разумеется, предполагала, — поморщилась я.

— Тогда почему лицо такое?

— Нормальное у меня лицо, Гена!

— Это ты кому другому будешь рассказывать, — хмыкнул приятель, — а я тебя сто лет знаю. Давай колись, что еще случилось страшного. Клиентка в истерике бьется?

— Само собой. Но этого тоже стоило ожидать.

— Тогда что тебя беспокоит?

— Я, конечно, не могу быть до конца уверена, но кажется, маньяк от показной любви и гипертрофированной опеки, а также почтения перешел к угрозам.

— С чего ты взяла, Женька?!

— Со слов Георгия, в этот раз посылочка оформлена совсем по-другому. Уже не как подарок, а больше как демонстрация. Понимаешь?! Вместо нарядной цветной коробочки с узорами деревянный поднос или доска, к которой сердце приколото кинжалом.

— Очередной ножичек? Тоже антикварный?

— Пока не могу сказать.

— А что этот след, он привел куда-нибудь?

— Пока ничего конкретного. Мой знакомый наводит справки.

— Ага, — кивнул полковник, — подождем. Что же, сотрудники готовы, вон в машину загружаются. Поехали, Охотникова.

— Да, конечно. Время дорого.

* * *

Я бросила мимолетный взгляд на часы. Что же этот суматошный день никак не закончится? — мысленно спросила я у себя самой, вздохнула и повернулась к своим собеседникам.

Полицейские уже закончили свою работу, попрощались и уехали, а Георгия с его охранником я попросила задержаться ненадолго. Охранник, рослый детина по имени Александр, откровенно скучал, вздыхал, украдкой смотрел по сторонам и косился на часы. Георгий продолжал утешать Татьяну, прильнувшую к его плечу. Женщина уже почти совсем успокоилась, лишь только редкие судорожные всхлипы да покрасневшие глаза свидетельствовали о недавней истерике.

— Полагаю, мне нужно с вами поговорить.

— С кем-то конкретно?

— С каждым, — заверила я, — вместе или по отдельности, решайте сами.

— У меня нет тайн от Георгия, — Татьяна на миг оторвалась от его плеча.

— Я тоже буду говорить здесь, при всех. А Саша вообще мой сотрудник, плюс проводит много времени рядом. Хранить от него какие-либо тайны почти нереально и глупо к этому стремиться.

— Ладно. Тогда Александр будет первым. Вы сегодня все время находились рядом с подопечным?

— Да, как обычно. С утра и до вечера. Я и водитель. Только я сопровождаю Георгия Петровича всюду, а водитель, Василий, как правило, всегда в машине остается ждать нашего возвращения.

— Замечали подозрительный интерес к персоне начальника? Сегодня или, может быть, накануне?

Александр немного помолчал, потом покосился на Георгия и затем только сказал:

— Ничего подозрительного не происходило. Никакой активности, все в пределах нормы.

— Вы абсолютно уверены?

— Разумеется, — кивнул он, — все по инструкции.

— А водитель?

— Во время движения он следит за дорогой, но он ни о чем не докладывал, значит, и не заметил ничего странного.

— Женя, к чему все эти вопросы? — повел бровью Георгий. — Вы меня все-таки в чем-то подозреваете? Или полагаете, что сейчас и мне опасность угрожает?

— Теперь, когда вы тоже попали в поле зрения маньяка, пожалуй, да, угрожает. И это, Георгий, только ваша вина. И пожалуй, еще и твоя, — повернулась я к Татьяне.

— То есть почему? В чем я виновата?

— А подумай!

— Да, понимаю, я нарушила обещание и вышла из квартиры без тебя. Но мы с Герой так пообщаться хотели! И потом, мы ведь были не одни, а в сопровождении охранника. Значит, нам ничего страшного не угрожало. Ведь так?

— Не совсем.

— Поясните, пожалуйста, Евгения, — попросил Георгий.

— Слышали поговорку: от любви до ненависти один шаг? — с непроницаемым лицом поинтересовалась я.

— Конечно.

— А при чем здесь любовь или ненависть?

— Попробую пояснить. Мы имеем дело с личностью с нестабильной психикой. С самого начала этот тип проявлял к Татьяне не просто интерес. Все его дары, даже те, что нервировали и пугали женщину, говорили о любви и были призваны ее вызвать, а кроме этого, донести какую-то информацию. То есть он пытался что-то сказать. Понять, что именно, достаточно сложно, ведь и психика маньяка не так устроена, как у нормальных людей, и говорит он загадками, пока только одному ему понятными.

— Это все логично. Не совсем ясно, к чему вы клоните, Евгения?

— Пытаюсь сказать, что сначала он признавался в любви и пытался вызвать к себе интерес, а теперь перешел к угрозам. Ведь кинжал, воткнутый в сердце, присланное Татьяне, это прямая угроза жизни женщины. И если раньше он любил, разумеется, в своем извращенном понимании этого слова, то теперь злится и ненавидит. Это можно считать установленным фактом.

— Ладно, — кивнул Александр, — и что дальше?

— А теперь спросите, что именно разозлило поклонника с нестабильной психикой? Да, друзья мои! Тот самый милый и невинный совместно проведенный вечер. Преследователь понял, что Татьяна предпочитает ему Георгия! Вы это наглядно и намеренно ему продемонстрировали! Так что теперь он может проявлять агрессию не только по отношению к моей подопечной. И вследствие этого опасность угрожает и вам, Георгий.

— Именно поэтому ты рекомендовала воздержаться от общения с ним? — опустив голову, пробормотала Татьяна.

— Настоятельно рекомендовала, смею заметить!

— Прости, Жень. Я же не знала. И ты, Гера, тоже прости. Я не хотела вовлечь тебя во все эти неприятности и не хотела подвергать опасности.

— Танечка, дорогая, я ни в чем тебя не виню. И не сержусь совершенно.

— Тем не менее мои рекомендации остаются в силе. Только теперь я советую Георгию не просто держаться подальше от Татьяны, а уехать куда-нибудь, желательно за границу. На все то время, что продлится расследование. Там, да и еще с охраной, вы будете в полной безопасности.

— Да, Гера, Женя абсолютно права. Так будет лучше, безопаснее, — кивнула Татьяна. — Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

— Какой будет из меня кавалер или влюбленный рыцарь, если я сбегу, поджав хвост, и брошу свою даму в опасности?! — слегка патетично вскричал Георгий, воздев руки к небу.

— Это вопрос безопасности. И учитывая, что полиция сегодня нашла тела трех мертвых женщин, вопрос нешуточный. Так что вас никто не осудит, Георгий.

— О чем речь?! Конечно, поезжай, Герочка.

— Я доверяю вам, Евгения, как специалисту. И верю, что вы разберетесь в этой истории и сможете решить проблему в кратчайшие сроки. Я не буду больше дразнить маньяка и демонстративно встречаться с Танечкой. Но и уезжать никуда не стану, уж не обессудьте. В конце концов, у меня есть своя охрана, и если потребуется, я могу ее временно усилить. Со средствами проблем нет. Но уезжать я не стану. Более того, вы, Евгения, в своем расследовании можете рассчитывать и на мою помощь, и на мои ресурсы.

— Что ж, это ваше решение и ваше право его принять, — после недолгой паузы сказала я, — но, соблюдая в первую очередь интересы своего клиента, я настаиваю, чтобы вы на время прервали всяческие контакты с Татьяной. По крайней мере, те контакты, что могут привлечь постороннее внимание.

— Но если за нами не следили, — вставил молчавший до этого Александр, — то как преследователь узнал, что Татьяна, простите, не знаю отчества, пошла на свидание с Георгием Петровичем?

— Да еще успел так оперативно отреагировать! Убил очередную женщину, к слову сказать, внешне на Татьяну похожую. Доставил сердце к дверям ее квартиры. А проделать это нужно было лично, ведь если посыльному можно доверить нарядно упакованную коробку, то устраивать алтарь с жертвенным сердцем посыльный не станет.

— Это верно. Такое мог сделать только настоящий психопат.

— И этот психопат или маньяк, называйте как хотите, находится где-то совсем близко, если он не следил, но информацией нужной все же располагал.

— Вы, Женя, имеете в виду близость не физическую, надеюсь? — нервно хохотнул Георгий.

— Разумеется. Я говорю, что, скорее всего, маньяк вхож в ближайший круг общения Татьяны. Поэтому не стоит хитрить, встречаться тайно и прочее. Он и так показал, что готов пойти на многое и что тайн для него не существует. Не стоит провоцировать его еще больше.

— Больше, чем мы уже сделали? Вы это хотели сказать?

Я пожала плечами.

— Понятия не имею, планировал он подобное вплоть до деталей или это злобная, неконтролируемая реакция на ваш выход в свет, но мы не будем устанавливать истину методом проб и ошибок. Так что отныне слушаемся меня и соблюдаем требуемые меры безопасности. Касается всех присутствующих, между прочим.

— Хорошо, Женя, как скажешь.

— Ни шагу больше без вашего одобрения, — согласился Георгий. А Александр, глядя на начальника, молча кивнул.

* * *

Через некоторое время Георгий с охранниками уехал домой, а Татьяна отправилась отдыхать. После перенесенного стресса и приема успокоительного ее неудержимо клонило в сон.

Я тоже чувствовала усталость. Но пока не могла позволить себе такую роскошь, как отдых. Во время недавнего разговора я уверяла собеседников, что маньяк должен был лично доставить к дверям Татьяны последнюю посылку. И сейчас я горела желанием посмотреть записи с камер видеонаблюдения. Я сразу не бросилась к мониторам лишь из соображений конспирации. Мало ли что или кто там окажется запечатлен. Может статься, этого не стоит видеть ни подопечной, ни ее приятелю.

На просмотр записи ушло достаточно много времени, но в конце концов я увидела, как человек в плотном плаще с капюшоном поднимается на лестничную площадку, потом склоняется под дверью Татьяниной квартиры и уходит через несколько минут, оставив «подарок», который извлек откуда-то из складок плаща.

Человек на записи, случайно или намеренно, все время низко опускал голову и поворачивался спиной к камерам. Так что можно было судить лишь о его росте. Среднем и ничем не примечательном, кстати сказать. И даже телосложение рассмотреть не представлялось возможным. Плотный плащ идеально маскировал очертания фигуры. Что ж, этот парень не глуп. Похоже, он все продумал и ничего не оставил на волю случая. Или у нас новая утечка информации и он знает о существовании камер на лестничной площадке? Есть о чем задуматься.

Я вертела в руках кинжал и размышляла. Теперь, когда криминалисты поработали с оружием и собрали все улики, можно было рассмотреть его без опаски. Собственно, этот кинжал был похож на предыдущий, если говорить о клинке. Рукоять же его была немного тяжелее. Наверное, потому, что была плотно инкрустирована золотыми нитями и украшена бирюзой. Это был выдающийся экземпляр холодного оружия, и датировать его, пожалуй, тоже можно было девятнадцатым веком. Выдающийся и довольно дорогой и, похоже, несколько дороже предыдущего.

Но без консультации специалиста мне не обойтись. Значит, завтра с утра нужно посетить Дмитрия Александровича. Он, кстати, обещал о предыдущем клинке справки навести. Может, повезет, и Исаев порадует меня, наконец, хорошими новостями. И, может статься, с помощью информации, добытой им, нам удастся напасть на след маньяка.

Ранним утром следующего дня я проснулась сама, без будильника. Меня подняло с постели ощущение, что события ускоряются и мне нужно ждать новых сюрпризов от преследователя и быть готовой буквально ко всему.

Но первым сюрпризом был звонок полковника Петрова.

— Генка? Звонишь в такую рань? Не странно ли? — спросила я после приветствий. — Ты же терпеть не можешь рано просыпаться!

— Знаешь, дорогая подруга, мысль, что по Тарасову разгуливает настоящий маньяк, который губит женщин налево и направо, способна лишить меня здорового крепкого сна.

— Понятно.

— Тем более я знаю, что ты всегда встаешь ни свет ни заря, а поговорить с тобой надо как можно скорее и без свидетелей.

— Да, вчера мы не обсудили некоторые моменты. Было не совсем удобно.

— У тебя на сегодня какие планы?

— Нужно срочно посетить коллекционера. У него может быть важная информация по кинжалу. Да и новый образец показать не помешает. Потом подъеду к патологоанатомам. И с криминалистами поговорить нужно. Может, они все же смогли что-то найти или на телах погибших, или в тех местах, где их обнаружили. Дальше по обстоятельствам.

— Судя по всему, ты собираешься весь день мотаться по городу. А подопечную покидать надолго не боишься?

— Она обещала, что больше не позволит себе никакой самодеятельности и отныне будет выполнять все мои требования безопасности беспрекословно. Но оставлять ее надолго мне не хотелось бы. Неужели, мой добрый друг, ты хочешь проявить партнерскую инициативу и предложить мне парочку человек для охраны подопечной, пока я буду заниматься вопросами совместного расследования?! — произнеся эту бодрую тираду, я сделала намеренное ударение на словах «совместное расследование» и стала ждать реакции приятеля.

Которая последовала незамедлительно.

— Женька, хоть ты руки-то мне не выкручивай! Где я, по-твоему, возьму людей? Чтобы и расследование вели, и тебя прикрывали? Кто давеча просил организовать слежку за свидетелем? А потом и за местом преступления присмотреть тихонько? Это же уйма народу, Женька!

— Ладно. Это и правда сейчас важнее, — сразу же согласилась я, — не думай ничего такого, мы здесь сами со всем разберемся.

— Я по-прежнему считаю, что ты перестраховываешься с этой слежкой. Но привык доверять твоей интуиции.

— Только будь добр, проведи инструктаж лично, а то знаю я твоих работничков. Те, что за свидетелем смотрят, пусть в первую очередь обращают внимание на контакты мужчины. А те оперативники, что станут следить за посадкой с пустырем, пусть не прохлаждаются зря, не греются в лучах солнышка, не сидят в машине, слушая радиостанции и болтая о разной ерунде. Пусть хорошенько замаскируются и наблюдают за проезжающими поблизости машинами. Номера записывают, чтобы потом пробить по базам. И вообще, пусть будут предельно внимательны.

— Будет сделано, товарищ начальник! — молодцевато гаркнул Генка. И добавил уже нормальным тоном: — Будешь в морг ехать, набери, пересечемся. Тоже послушаю, что эскулапы выяснить сумели. И к криминалистам вместе сходим. Они говорили, что на «подарочках», что твоей подопечной присылали раньше, нет отпечатков злоумышленника. Может, повезет и он хоть с этим кинжалом прокололся.

— Будем надеяться, хотя раньше он не допускал таких грубых ошибок. С чего сейчас станет?

— Все бывает в первый раз.

— Может быть, — согласилась я, хоть и не слишком верила в такое везение.

— Ладно. Тогда до встречи, подруга. Удачи тебе с коллекционером.

— Спасибо. До встречи, Гена.

После разговора с полковником я набрала номер Дмитрия Александровича и договорилась встретиться через час у него, а потом отправилась будить Татьяну. С подопечной нужно было срочно поговорить.

К моему удивлению, Татьяна не спала, а увлеченно работала. И, судя по практически законченному полотну, уже довольно давно.

— Привет. Не слышала, как ты встала.

— Я уже давно работаю. Поспать толком не получилось, кошмары мучили. И я подумала, что работать лучше, чем рыдать, накручивать себя снова и снова или биться в истерике. И знаешь, мне действительно легче стало, работа здорово помогает отвлечься.

— Это замечательно. Значит, можешь работать хоть весь день. А мне нужно будет уехать по делам расследования. Врать не стану, это может затянуться надолго.

— Женя, не переживай! Я не маленький ребенок, чтобы обещать и не слушаться. И вчерашнего мне хватило, поверь. Так что можешь смело ехать.

— Отрадно это слышать. Но я тут подумала и хочу тебе предложить одну вещь.

— Интересно, какую?

— Вчера Георгий отказался уезжать за границу из рыцарских побуждений и одновременно он предлагал воспользоваться его ресурсами и возможностями. Вот я и подумала, а что, если за границу уехать вам обоим, вместе? Сама посуди, это хороший выход из создавшейся ситуации. Пусть временное, но решение проблемы. У Георгия имеется своя охрана. И если вы будете держать свое местоположение в тайне ото всех, вы будете в безопасности.

— Но только лишь временно? Я правильно понимаю?

— Разумеется. Последние дни наглядно показали, что это не банальные разборки. Действует настоящий маньяк. Значит, ты окажешься в безопасности лишь после того, как его арестуют или ликвидируют. Но повторюсь, отъезд на время тебя обезопасит.

— Но мое исчезновение вынудит маньяка затаиться, разве не так?

— Возможно, он будет вынужден свернуть свою деятельность. Возможно, наоборот, разозлится и ускорится. То есть продолжит убивать. Это пока сложно предугадать.

— Но в первом случае расследование может затянуться надолго, а во втором — будут погибать ни в чем не повинные женщины. И все это будет моя вина, Женя!

— Не выдумывай, ты здесь совершенно не виновата! Это вина исключительно маньяка. И убивать он будет, пока его не обезвредят. От тебя здесь ничего не зависит.

— Нет, зависит. Я могу остаться, на случай, если тебе понадобится моя помощь.

— Это какая еще помощь?

— Пока не знаю, но обстоятельства могут ведь по-разному сложиться. И вдруг тебе потребуется мое присутствие. И потом, не забывай про Жорку. Агент работает, старается организовать новые выставки. Как он выражается: «На волне всеобщего интереса». Он постоянно торопит меня с новыми работами. Я просто не могу бросить все и уехать в неизвестном направлении и, как следствие, подвести людей, которые верят в меня.

— Значит, отказываешься? Может, Георгию удастся тебя уговорить?

— Нет, Женя! Герка, конечно, давний друг, но решать за себя я никому не позволю. В том числе и ему.

— Ладно, как знаешь. Тогда давай считать этот вопрос снятым с повестки дня.

— Договорились.

* * *

Дмитрий Александрович уже ждал меня и даже успел выставить на стол печенье, конфеты, сахар со сливками и сварить ароматный кофе.

— Вы не представляете, Женечка, как радуют старика ваши визиты!

— Жалко только, что встречаемся мы исключительно по делу, когда мне нужно что-то выяснить или получить рекомендацию. Вы уж простите!

— Что вы, дорогая. Я все прекрасно понимаю. Вы своим временем можете располагать далеко не всегда, и в некоторых расследованиях бывает дорога каждая минута. Впрочем, если пожелаете, вы всегда можете заглянуть просто так, на кофе. Буду только рад.

— Честно говоря, никто из моих знакомых не умеет готовить такой восхитительный напиток, какой у вас получается.

— О, Женечка, все дело в рецептуре! И нескольких, на первый взгляд обычных, ингредиентах. Впрочем, полагаю, вам это совсем не интересно. Давайте перейдем к основной цели вашего визита.

— Хорошо. Вам удалось узнать что-то о нашем кинжале?

— Разумеется, старинное оружие само по себе интересно, и за каждой вещью обычно скрывается целая история. Романтичная, банальная или ужасная.

— Так. А какая история скрывается за кинжалом с ручкой, инкрустированной кораллами и медью?

— Пожалуй, загадочная, и это даже не история, а легенда. Так что не могу сказать, что в ней правда, а что вымысел. Но в древние времена жила в одной восточной стране прекрасная колдунья.

— Кто, простите?

— Ворожея! И, кстати сказать, жила она в той стране, где колдуний не сжигали на кострах, не топили в речках, а, наоборот, уважали, всячески почитали и регулярно благодарили за помощь. Еще в той же местности жил один юноша с горячей кровью. И был он талантливым оружейником. Несмотря на молодые годы, оружейник прослыл очень умелым мастером, который снискал уважение даже опытных мастеров.

— Дайте я угадаю. И влюбился юный мастер в прекрасную колдунью.

— Не просто влюбился. Парень буквально бредил ею и сходил с ума от любви. Впрочем, девушка нравилась многим мужчинам, что неудивительно, ведь она была настоящей красавицей. Но колдунью все же побаивались, и никто не рисковал как-либо выражать свои чувства или проявлять к ней интерес. А молодой мастер все-таки решился, его так сильно терзали муки неразделенной страсти, что он совершенно забыл про страх. Нужно сказать, что колдунья, похоже, тоже выделяла мастера из толпы своих молчаливых обожателей. По крайней мере, она выслушала его признания и не разозлилась, а, наоборот, рассмеялась мелодичным смехом и сказала, что выходить замуж не планирует. Ей, если она хочет достичь высоких вершин мастерства, лучше быть самой по себе. Но она видит искренность и глубину чувств мастера и готова подумать над его предложением при одном условии. Он должен изготовить ритуальный клинок, атаме с самыми сильными и необычными свойствами, чтобы колдунья не боялась растратить себя, а, наоборот, могла укрепить и увеличить свои силы. Мастер принял условия молодой женщины. Он отказал всем своим клиентам, заперся в мастерской и принялся за работу. И днем и ночью мастер трудился и не покидал своей мастерской. Он ломал голову буквально над каждой мелочью. Во-первых, материал для клинка. Потом узоры на рукоятке и ножнах, а также материалы, из которых они будут сделаны. Ведь в те древние времена знали, что серебро дарует психические силы и увеличивает интуицию, медь отвечает за материальный мир, и кроме того, дарует красоту, гармонию и спокойствие. Олово способствует процветанию, развитию и успеху. Железо дарует энергию, силу, власть и помогает направить индивидуальную волю. Золото способствует успеху, единению с божественным началом и дарует бесконечные знания. Не стоит забывать и про полудрагоценные камни, которыми мастера в то время украшали рукояти и ножны, ведь кораллы даруют своему владельцу мудрость, оберегают от смерти и несчастий, бирюза способна принести победу, даровать силу, мужество и помочь добиться правды. Магическое свойство оникса — любимца царей — прояснять мысли, настраивать их на нужный лад, оберегать от напасти, врагов и недоброжелателей. Лунный камень способствует духовному росту. Таково же влияние и кошачьего глаза, одного из самых любимых камней магов и провидцев. В первую очередь он дарует своему владельцу защиту, спокойствие и благоразумие, а также долгую жизнь.

— Что же за материал выбрал молодой человек для кинжала своей невесты?

— Чтобы она ею согласилась стать, вы хотите сказать? Мастер просто извелся, размышляя и перебирая разные варианты. В конце концов он пришел к мудрому, как тогда казалось, решению. Юноша изготовил не один ритуальный кинжал, а целых четыре. Сами клинки он выковал из самого качественного железа. Один кинжал украсил медью, перламутром и кораллами, второй — зеленым кошачьим глазом и узорами из серебра. Рукоять третьего была выточена из лунного камня, оплетена оловом и украшена одиночным крупным ониксом. А четвертый кинжал украсили узоры из золота и драгоценная в те далекие времена бирюза.

— То есть вы хотите сказать, что кинжал с кораллами как раз из этого набора? И этот тоже? — с этими словами я достала из сумочки второй кинжал.

— Женечка, что же вы сразу не сказали, что принесли еще один экземпляр? — протянул руки Дмитрий Александрович. — Дайте же скорее, не томите!

Некоторое время коллекционер молча рассматривал кинжал под увеличительным стеклом, крутил его и так и эдак и наконец сказал:

— Теперь, когда я вижу второй экземпляр, я почти уверен, что эти два кинжала из одной коллекции.

— Той самой, из легенды? — с сомнением протянула я.

— Понимаете, в чем дело, Женя, сохранность второго экземпляра ничуть не хуже. И если они входят в один набор, это многое меняет. Тем более если они действительно имеют отношение к легенде! Потому как я наводил справки и теперь могу сказать, что легенда эта стала известна и получила широкое распространение в двенадцатом веке.

— То есть если выяснится, что легенда рассказывает про эти самые кинжалы, они должны датироваться двенадцатым веком? Но как же быть с отличной сохранностью? Или их реставрировали недавно?

— Кинжал с бирюзой — не знаю, так сразу и не скажешь. А кинжал с кораллами реставрации не подвергался, это я лично проверил. Что же касается предположения, что оба экземпляра гораздо старше, чем я думал вначале, это тоже можно проверить с помощью специального анализа.

— Понимаю, и что нам это дает?

— Во-первых, ваша клиентка может считать себя состоятельной женщиной. Особенно если ей подарят остальные два кинжала. Ибо если подтвердится возраст этих экземпляров, их стоимость возрастает в разы. Особенно при полном комплекте.

— Понимаю. А вы смогли узнать что-то о покупателе этих кинжалов?

— И да, и нет. Честно говоря, тут такая история странная… Впрочем, наверно, это закономерно.

— Не совсем понимаю, что вы хотите сказать, Дмитрий Александрович.

— Простите, я говорю сумбурно, но это от волнения. Чтобы вы до конца поняли мою мысль, нужно узнать, чем закончилась легенда о мастере и колдунье.

— Полагаю, трагично, ведь люди склонны считать истории, которые хорошо закончились, банальными и малоинтересными. А легенда, что прошла через века, просто обязана иметь трагический конец.

— Наверное, вы правы, Женя, без трагедии здесь не обошлось.

— Итак, талантливый мастер изготовил набор из кинжалов и преподнес их в дар любимой девушке. Что было дальше?

— Колдунья приняла подарок, но как ни выбирала, не смогла выбрать из предложенных ножей лучший. Тогда она провела специальный ритуал, призванный энергетически объединить все четыре кинжала в один. Вышла замуж за талантливого мастера и стала самой могущественной ведьмой тех мест и того времени.

— Похоже на вполне счастливый конец. А как же обещанная трагедия?

— После проведенного ведьмой ритуала с клинками они превратились в очень сильный магический инструмент аутем. Ведьмы пользуются им, чтобы направлять энергию во время колдовства или ритуалов. И согласно некоторым источникам, аутем является единственным орудием, по-настоящему необходимым ведьме для деятельности. Традиционно лезвие на аутеме не затачивалось или специально притуплялось, потому как считалось, что случайно порезаться во время ритуала — означает превратить инструмент в нечто совсем другое. А героиня нашей истории предпочла оставить все, как есть, чтобы не портить работу талантливого мастера. Что произошло дальше, точно установить довольно сложно, потому как я нашел несколько вариантов развития этой легенды. По одному из них молодая женщина сама случайно порезалась во время колдовства. Аутем мгновенно изменил свою энергетическую суть на нечто совершенно противоположное. Колдунья, которая находилась во взаимодействии со своим инструментом, тоже изменилась. Стала злой, кровожадной и коварной. Начала творить зло и в конце концов пала от руки своего некогда любящего мужа. Но он не смог смириться и пережить потерю и тоже покончил с собой с помощью одного из кинжалов. В другом варианте легенды все еще хуже. Колдунья не менялась, а что-то произошло с ее мужем, талантливым и знаменитым мастером. Или она умудрилась чем-то вызвать его гнев, и мастер убил колдунью одним из ножей. А потом, в порыве раскаянья, убил и себя. Общий итог обоих вариантов легенды один: действующие герои погибли, а ритуальные ножи, как магический инструмент, были испорчены, ибо ни один аутем не должен вкусить крови, потому как, с точки зрения магии, он становится бесполезным или, хуже того, опасным. И кинжалы стали нести в себе нечто вроде проклятья.

— То есть?

— Стали опасными для практикующего мага, я полагаю. Кстати, по той же легенде оборотной стороной проклятия стало нетление.

— Дмитрий Александрович, что вы подразумеваете под нетлением?

— Я имею в виду, что внешне кинжалы с тех пор должны были остаться неизменными. Они не могли затупиться или сломаться.

— И отделочные камни не могли отпасть, сколько бы ни прошло времени?

— Именно! Так что хотите верьте, хотите нет, а легенда великолепно объясняет качественную сохранность экземпляров.

— Но лишь в том случае, если это именно они, а не современные новоделы.

— Вы совершенно правы, Женечка. И хочу еще раз заметить, что возраст практически любого изделия можно узнать с помощью специального анализа. И я могу его провести, с вашего согласия.

— Полагаю, да, это обязательно нужно сделать, чтобы все расставить на свои места. А что по поводу покупателя, вы так и не сказали. Что за странная история?

— Понимаете, Женя, обычно в наших кругах человек с опытом и связями может навести достаточно точные справки. А в этом случае я, как ни старался, не добился ничего толкового. Одни лишь слухи ходят туманные или сплетни невразумительные.

— А если слухи суммировать со сплетнями, отделить лишнее, то в двух словах что получится?

— В двух словах? Говорят, что легенда эта не вымысел, и таинственные кинжалы действительно существуют. А также один давний приятель по большому секрету шепнул мне, что некоторое время назад на торгах тайного аукциона некто купил те самые кинжалы за астрономическую сумму. Впрочем, тот самый приятель считал этот рассказ байкой. Так что за достоверность этих сведений я не поручусь.

— Дмитрий Александрович, а что это за тайный аукцион такой? — насторожилась я.

— Женя, я, право, не могу на эту тему особо распространяться.

— Дмитрий Александрович, я ведь не служу в полиции, а частным телохранителем тружусь. Так что вы можете поделиться со мной этой информацией без опаски. Тем более что я уже и сама догадалась. На тайных аукционах могут продавать вещи сомнительного происхождения. Например те, что находятся в розыске по той или иной причине.

— Вы правы, Женя. Могу только добавить, что покупателями на подобных аукционах могут быть люди с сомнительной репутацией, и расплачиваться они могут не совсем законного происхождения деньгами.

— И проследить такую покупку обычно не представляется возможным, — закончила я его мысль, — а все участники подобного аукциона будут об этом молчать.

— Разумеется. И участники, и устроители станут помалкивать и все отрицать.

— Понимаю. Значит, искать в этом направлении не имеет смысла.

— Да, именно так.

— Что ж, очень жаль.

— А проверку возраста вашего холодного оружия я сделаю обязательно.

— Спасибо, Дмитрий Александрович.

Я попрощалась с ювелиром и отправилась к областному моргу. По дороге набрала приятеля, рассказала, что не раздобыла особо полезных сведений, кроме страшных сказок об антикварных кинжалах. Впрочем, если Танин преследователь тоже слышал эту легенду, он вполне мог и поверить в нее. И сделать выводы. Плохо, что пока совершенно непонятно, какие именно. А полковник Петров, в свою очередь, порадовал новостью, что сегодня сразу после обеда приступает к работе патруль. Полицейские станут охранять вход в квартиру Татьяны, пока я буду отсутствовать, занимаясь делами расследования.

* * *

После обеда небо затянуло тучами, неожиданно довольно сильно похолодало, и пошел мелкий, по-осеннему затяжной дождик. Выбираясь из машины на стоянке возле морга, я зябко поежилась и пожалела, что не захватила свитер или легкую ветровку.

— Привет, Женька, замерзла?

Навстречу мне шел полковник Петров. В руках он нес два стаканчика с горячим напитком.

— Ты захватил кофе?! — потянула я носом воздух. — Генка, какой ты умничка! Спасибо большое, так вовремя! Я уже замерзать начала.

— Всегда к вашим услугам, госпожа моя, — ерничая, поклонился Генка. Потом добавил уже более серьезным тоном: — Давай немного пройдемся? Вон там, по аллейке. Есть разговор важный.

— Гена, что-то случилось? — тут же насторожилась я.

— Вот с чего ты взяла, подруга? — натянуто рассмеялся полковник.

— Мы, кажется, к патологоанатомам собирались, а ты неожиданно пройтись захотел. И только сегодня утром прочел мне мораль о том, что кадров у тебя не хватает и на все мои капризы оперов да патрульных не напасешься. А потом вдруг передумал и установил пост у дверей Татьяниной квартиры. С чего бы это, интересно знать? Что такое случилось, пока я беседовала с коллекционером?

— Раз от тебя ничего не скроешь, — опустив на секунду голову, пробормотал Генка, — сейчас расскажу, чего уж там. Все равно собирался.

— Такое предисловие начинает меня пугать. Давай говори, не тяни, Гена.

— Сегодня преследователь прислал еще одно сердце.

— Не поняла, а почему Татьяна не позвонила мне? — Потом немного подумала и добавила: — Или она ничего не знает? Твои патрульные первыми посылку заметили? Генка, да не молчи же!

— Ты сама мне не позволяешь рассказать и перебиваешь своими вопросами, — пожаловался приятель, — в общем, я не знаю, как начать. Поэтому скажу главное: на сей раз маньяк оставил сердце у дверей твоей квартиры. И сердце снова проткнули кинжалом. То есть это настоящая прямая угроза. И теперь мишень нарисована не только на спине Татьяны, но и на твоей.

— Господи, Генка, только не говори, что этот «подарочек» тетя Мила обнаружила?!

— Не могу порадовать, потому что так и есть. Тетя Мила, кстати сказать, повела себя как настоящий опытный боец. Не растерялась, не расплакалась, хватать голыми руками ничего не стала, а просто взяла трубку и мне позвонила. Я все бросил, сразу приехал со следственной группой. Взяли показания, все запротоколировали, улики увезли в лабораторию.

— Только этого еще не хватало! — вспылила я. — Теперь еще и тетя Мила в опасности! Как этот гад вообще узнал мой адрес?! И почему не оставил «подарочек» на обычном месте? Хотел намекнуть, что на сей раз мне угрожает? Или уже просек, что у дверей Таниной квартиры организован пост и стоят скрытые камеры? Боже, Гена, откуда?! Как он так оперативно все узнает?!

— Ты давай не паникуй, подруга! Твой адрес узнать не проблема. Ты ведь давно с Татьяной общаешься, выдаешь себя за ее ученицу, бываете везде вместе. Вот преследователь и подсуетился, заранее справочки навел. Что касается камер, не думаю, что их так легко заметить. А с патрулем, полагаю, здесь чистое совпадение.

— Может, ты и прав. Теперь нужно тетю Милу отправить из города. Срочно! Куплю ей путевку куда-нибудь на курорт. Пусть будет подальше от всего этого ужаса, пока он не закончится.

— Женя, я уже отправил тетю Милу отдыхать.

— Как это? — слегка опешила я.

— Обычно. Собрала сумку, мои люди организовали сопровождение. Правда, уехала тетя Мила не за границу, а всего лишь в загородный пансионат. Но там тоже очень хорошо: сосновый лес, речка, свежий воздух.

— А что насчет безопасности? На таких турбазах обычно словно проходной двор всегда. И зайти и выйти не проблема. А охранники если и имеются, то, как правило, у ворот сидят. Не более того.

— Там хорошие корпуса, отапливаемые и охраняемые. Кроме того, за тетей Милой присмотрят наши сотрудники. Так что можешь не переживать.

— Это пансионат полицейского управления?

— Для высшего начальствующего состава и их семей, подруга. Впрочем, иногда мы там важных свидетелей прячем. Так что не переживай. Там безопасно. Тем более что маньяк никак не сможет узнать, где тетя Мила находится.

— Хорошо. И спасибо тебе, Гена, за помощь и за то, что сразу отреагировал и все устроил.

— Вот это другое дело! А то я уже думал, что не дождусь от тебя простого «спасибо».

— Да ладно. Ты меня еще неблагодарной назови. Но мне одно непонятно, почему тетя Мила тебе сначала позвонила, а не мне?

— Она здраво рассудила, что полицию так и так вызывать и что мне звонить разумнее, меньше времени потеряется. А потом она собиралась тебе набрать, только я отговорил, заверил, что ты сейчас занята и что я сам все тебе расскажу.

— Понятно. Гена, а ты обратил внимание, что за нож торчал в сердце?

— Да кинжал какой-то, а что?

— Рукоять украшена какими камнями? И узоры по ней из какого металла были?

— Светлый металл, слегка потемневший от времени. И зеленые камни, блестящие такие.

— Кошачий глаз?

— Да, наверное, — недоуменно пожал Генка плечами.

— Значит, это кошачий глаз в серебре. Из того самого набора.

— Что за набор?

— Потом расскажу. Это довольно интересно. Правда, в расследовании не помогает пока никак. Пошли навестим патологоанатомов.

— Ладно, — пробормотал Петров, — а из важного мне ничего не нужно знать?

— Пожалуй, прямо сейчас могу сказать, что улики на маньяка должны быть железобетонные. Или брать его надо с поличным. Или ликвидировать во время ареста.

— У нас, в органах, обычно принято ликвидировать при попытке к бегству, — съязвил приятель. — А с чего вообще выводы такие дикие?

— Полагаю, этот тип способен нанять себе самого знаменитого и дорогого адвоката по уголовным делам в стране.

— Час от часу не легче, — буркнул Генка, и мы повернули в сторону здания морга.

Пока мы проходили широкое гулкое фойе, потом шли мрачноватыми из-за скудного освещения подвальными коридорами, я рассказала о визите к коллекционеру. А Генка успел мне сообщить, что криминалисты не обнаружили отпечатков пальцев ни на «подарках», что преследователь присылал Татьяне, ни на рукоятках кинжалов. Была смутная надежда заполучить отпечаток с последнего кинжала, но он оказался только частичным и сильно смазанным к тому же. Результаты осмотра мест, где преступник оставлял тела, тоже были более чем скромные. Он не оставил никаких следов или зацепок.

— Вот было бы здорово обнаружить место, где он их убивал! Там ведь сколько ни убирай, обязательно найдется хоть что-то полезное. Только нам до сих пор еще не повезло.

Патологоанатомы провели вскрытия всех обнаруженных жертв и лишь подтвердили предварительные выводы. Преступник убивал женщин при помощи удавки, сделанной из какой-то мягкой ткани. Потом, сразу же после смерти, вскрывал грудную клетку и вырезал сердце. На телах он тоже не оставил никаких улик.

Мы простились с медиками и отправились на стоянку, с тем чтобы разъехаться каждый в свою сторону. Генка собирался вернуться в управление, а я планировала ехать домой к Татьяне.

— Жень, что же нам так фатально не везет-то? — вскричал приятель, выйдя на свежий воздух и закуривая сигарету. — Будешь? — протянул он мне пачку.

— Нет, не хочу.

— Ни улик толковых, ни свидетелей. Вот с чего ему столько счастья?

— Я давно поняла, что у преследователя высокий уровень интеллекта. Плюс он давно готовился к преступлениям и все продумал, даже на животных потренировался. И хотя определенную долю везения тоже никто не отрицает, боюсь, не все так просто, и у маньяка есть прямой доступ к информации, которая касается Татьяны, ее планов, передвижений и многого другого.

— И что же тогда делать?

— Не знаю. Попробую с помощью системного запуска «дезы» выяснить, кто является источником утечки, потом изолировать его. Или, если это возможно, подбросить дезинформацию противнику. А дальше действовать по обстоятельствам.

— Что ж, это уже похоже на сформированный план. А что делать мне?

— Попробуй зайти с другой стороны. Выясни личности жертв, изучи образ жизни каждой из них. Где бывали, чем увлекались. Попробуем выяснить, как маньяк их выбирает. Может, здесь повезет, и найдутся общие точки соприкосновения, которые помогут нам выйти на его след. Потом, возможно, получится найти вторую зацепку.

— Какую?

— Ты очень внимательно должен следить за пустырем в заводском районе. Подумай, может, стоит патрули усилить?

— То есть тех, что есть, там уже мало? С чего бы это?

— Подумай сам. Маньяк прислал очередное сердце.

— Да, прислал, и что такого?

— Значит, ему нужно избавиться от очередного тела. Так?

— Разумеется, — согласно кивнул Генка, — и что?

— Дальше возможны всего два варианта. Если маньяк ничего не знает о том, что тела обнаружены, а также о том, что пустырь патрулируется полицией, он попытается выбросить тело на прежнее место, потому как это удобно. Пусть не прозевают его!

— Мы, конечно, старались не подвергать огласке факт обнаружения тел, но я бы не слишком надеялся на то, что маньяк пребывает в блаженном неведении.

— Ты же просил патруль не обнаруживать свое присутствие? Замаскироваться хорошенько?

— Да, конечно.

— Значит, он должен предпринять попытку избавиться от тела на пустыре. И произойдет это в самое ближайшее время. То есть твои люди должны усилить бдительность. Им нужно обращать особое внимание на все проезжающие машины. Особенно если машина подъехала к пустырю, водитель постоял немного, развернулся и уехал. Или проехал мимо на небольшой скорости.

— Значит, приехал сбросить тело, «срисовал» оперов, а потом решил развернуться или вообще сделать вид, что проезжал мимо?

— Да. А потом в срочном порядке нашел новое место. Попробуй проанализировать, что в той местности есть подходящего. Место должно быть такое же удобное. Или оно у него может быть уже заранее подобрано, как запасной вариант. Не знаю. Но преступник будет действовать по прежней схеме.

— Это какой еще?

— Оставит тело там, где его рано или поздно смогут найти.

— Ладно, — кивнул Генка, вынимая телефон, — я тебя понял. И отдам распоряжения своим людям немедленно.

Но сделать звонок Петров так и не успел. Телефон завибрировал, полковник мельком взглянул на экран и поднял трубку.

— Да, что там у вас?

Собеседник что-то взволнованно проговорил.

— Да, понял, сейчас подъедем. Да, с той самой красоткой — ясновидящей! — зло гаркнул полковник в конце разговора и отключился. — Балбесы легковерные! Слухи о тебе, Женька, похоже, растут как снежный ком.

— Понятно, Гена. А что случилось? — насторожилась я.

— Ты была права. Преступник выбросил тело очередной жертвы.

— Где?

— Почти на окраине города, тоже в заводском районе, только с другой стороны, есть небольшая лесополоса. Теперь там оставил. Девушка, по описанию похожая на остальные жертвы, грудная клетка вскрыта, сердце отсутствует.

— Понятно. Интересно знать, он сразу туда направился или его спугнули на старом месте? Орлы твои ничего не докладывали? Может, они заметили подозрительный транспорт поблизости?

— Пока ничего не докладывали, но по дороге к месту я созвонюсь и все уточню. Может, и была машинка, просто доложиться не успели.

В тот день я вернулась домой поздно. Была уставшей и злой. Времени на поездки и встречи ушло достаточно много, а результатов было как кот наплакал. Вернее, мы имели на руках новое тело неизвестной женщины, по типажу похожей на Татьяну, новый кинжал, торчащий из человеческого сердца на моем пороге, и новые вопросы, на которые пока не было ответов.

Серийный убийца не оставил никаких улик на месте, где выбросил тело. Также полицейским не удалось найти свидетелей. Никто не заметил машину, что привезла тело на окраину города. Полицейские, что дежурили на пустыре, уверяли, что за эти дни там не было ни одной подозрительной машины, как и людей с достаточно большой тачкой, в которой за грудой веток или мусора можно спрятать тело. Значит, мы снова уперлись в глухую стену.

Пытаясь проанализировать поведение и понять цели этого преступника, я совершенно запуталась. Он убивает просто потому, что не может иначе, как все маньяки? Или это способ привлечь внимание Татьяны и что-то сказать женщине? Если он вначале преподносил ей сердца как дары, то со временем начал угрожать. Раздумывая над своими наработками, я даже стала сомневаться, что неизвестные жертвы являются классической заменой Татьяны. Похоже, что вначале он предлагал ей в дар части их тел, ждал от нее восхищения или даже надеялся, что она разделит его увлечения, а потом резко изменил «ритуал дарения». Почему? Он разозлился или с самого начала так планировал? Похоже, мне самой не разобраться в этой куче вопросов и требуется консультация специалиста с опытом. Судебный психиатр, например, подойдет идеально.

* * *

Сегодняшним утром я собиралась на встречу с Ириной Вячеславовной Поповой. Она была психиатром, часто сотрудничала с полицией и проводила освидетельствование преступников, если таковое требовалось, и последующее лечение. Эту встречу, по моей настоятельной просьбе, организовал полковник Петров. Сам он почему-то не смог присутствовать. Впрочем, это было и неважно. Главным было время, которое я сейчас не могла терять, ведь серийный убийца не просто вошел во вкус, он ускорился. Убивает чуть ли не по человеку в день. И возможно, где-то по Тарасову прямо сейчас ходила женщина, которую он уже наметил в жертвы.

Ранним утром я попрощалась с Татьяной, пообещав вернуться как можно быстрее и заверив, что отныне у ее двери в мое отсутствие для ее безопасности и спокойствия будет дежурить полицейский патруль. Татьяна попросила передать свою благодарность полковнику Петрову при случае и сказала, что помнит о правилах безопасности и до моего возвращения будет работать и не планирует покидать мастерскую.

Я дождалась полицейских, которые, разумеется, опаздывали. Познакомилась с ними лично и провела дополнительный инструктаж. По моему скромному мнению, эти парни выглядели не слишком убедительно, но выбирать, разумеется, не приходилось. Я еще раз напомнила патрульным о необходимости проявлять бдительность и отбыла на встречу.

Ирина Вячеславовна принимала посетителей в своем кабинете, в большом офисном центре на Подольской улице. Она была массивной женщиной, ширококостной, высокого роста, с крупными, словно вырубленными чертами лица и волевым подбородком. И носила короткую стрижку, стильный деловой костюм бежевого цвета и лодочки без каблука, чтобы визуально уменьшить ножку размера сорок второго примерно.

Благодаря Генкиной протекции меня она приняла незамедлительно. Провела в кабинет с удобными креслами. Внимательно выслушала мой рассказ о преследователе и его подарках и о том, как изменился ритуал дарения со временем. Также я рассказала о человеческих сердцах, которые маньяк проткнул кинжалом, и о найденных недавно полицией трупах. Озвучила и свои сумбурные предварительные выводы.

— Вы, Евгения, приняли правильное решение, когда обратились ко мне.

— Пожалуй, мне одной не разобраться.

— Просто случай сложный попался, я полагаю. Но вместе нам удастся все систематизировать. Итак, у нас серия убийств. И первым делом нужно классифицировать нашего маньяка. Как вы знаете, маньяки делятся на организованных, их еще называют оборотнями, дезорганизованных — полных психопатов, ведущих асоциальный образ жизни, и тех, что убивают жертв по мотиву. Например, это визионеры, те, кто страдает галлюцинациями и навязчивым бредом. Они верят в историю, которую сами придумали, и убивают согласно своему собственному сценарию. Такие, как Герберт Малин, например, убивший тринадцать человек для того, чтобы предотвратить землетрясение. Сюда же входят «властолюбцы», для которых важно утверждение собственного превосходства над беспомощной жертвой. Зачастую таким образом они стремятся компенсировать ощущение собственной неполноценности. А также «сластолюбцы» — те, кто убивают для получения сексуального удовольствия. А еще «каннибалы», «миссионеры» и так далее.

— Полагаю, искомого маньяка сложно отнести к какому-то одному типу.

— Правильно, чаще всего так и бывает. Серийные убийцы проявляют себя носителями смешанных характеристик. Но здесь будет одна, основная.

— Думаю, он относится к типу организованных и обычно носит маску «нормальности», хорошо адаптирован в социуме. Законопослушный гражданин, тихий и примерный, последовательный в своих поступках и организованный в действиях. Увлекается искусством, богат, хорошо одевается, следит за собой, обаятелен и способен поддержать беседу на любую светскую тему. Думаю, что он одинок, но не выглядит никому не нужным балластом. Знакомые скорее считают его завидным холостяком. Легко сходится с людьми и легко завоевывает доверие, даже доверие незнакомцев. Обладает высоким интеллектом.

— Полностью согласна, только пункт о доверии мне не совсем ясен. Откуда такой вывод?

— Это обоснованное предположение. Он ведь не мог убивать женщин своего круга. Это чревато последствиями, а маньяку нужен определенный типаж, что тоже несет определенные сложности. Значит, знакомился на улице, в баре, в магазине. Убивал опять-таки в тихом, укромном месте, а следов сопротивления, связывания или усыпления препаратами на телах погибших не обнаружено. Значит, они сами с ним шли, доверяли.

— Понимаю и готова снова согласиться. Что ж, похоже, вы сами, Женя, во всем прекрасно разобрались.

— Нет. Дальше в моих выводах сплошная путаница. Убийца оставлял трупы в местах немноголюдных, но и не прятал особо. А это нетипично для организованных маньяков, это скорее признак асоциального психопата, что убивает зачастую без особого плана. Плюс зоосадизм, ведь изначально он убивал животных.

— Верно, это все признаки другого типа. Но не забывайте, что искомый серийник убивает все же не просто так. У него имеется свой собственный мотив. Честно говоря, Женя, это очень интересный случай. И если его хорошо разобрать, все становится на свои места. Он зациклен на Татьяне! Возможно, эта женщина является героиней его сценария. Сейчас мы с вами не сможем точно сказать, каков именно этот сценарий. Но он существует, поверьте! И в него вписываются наши несоответствия. Маньяк не скрывал тела, потому что хотел, чтобы их обнаружили. Возможно, для создания определенного давления.

— Допустим. А животные? С помощью их убийства он тоже пытался оказывать давление?

— Правильно, воздействовать на героиню своего сценария. Еще здесь могут иметь место фантазии. Возможно, эротические или эро-доминантные, ведь вы говорите, что Татьяна красивая женщина. А преследователь с помощью своих даров пугал ее.

— Полагаете, он это осознавал? Что это страшные подарки?

— Скорее всего, да.

— А что вообще могут означать страшные подарки?

— Хорошо, давайте попробуем построить сценарий. Понять фантазию маньяка, согласно его типу, подаркам и поступкам. Разумеется, мы всего лишь предполагаем и не защищены от разного рода погрешностей.

— Я это понимаю. Но давайте все же попробуем. Мне очень важно знать, чего именно ждать от него в дальнейшем, даже если это всего лишь предположение.

— Конечно, попробовать стоит. Итак, что он присылал вначале?

— Обычные подарки: цветы, вино и, может быть, конфеты. Подарки зачастую сопровождались записками.

— Вот этими, что вы принесли?

— Да, это именно они. Как видите, они двусмысленные, и сложно понять, что конкретно имеется в виду. Но он обращается к Татьяне как к давней знакомой или даже как к женщине, с которой у него связь.

— Возможно, он так и считает. Но это не обязательно означает, что они знакомы в реальной жизни.

— Понятно, — я немного помолчала, осмысливая сказанное, — потом преследователь стал присылать сердца животных, а затем и человеческое сердце с клинком в одной коробке.

— Как выглядели коробки?

— Они были яркие, красочные, нарядно упакованные.

— Понятно. А что было потом?

— Возможно, Татьяна вызвала гнев маньяка, но после того, как она сходила в ресторан со старинным другом, сердца стали приходить в другом виде. Больше не было никакой упаковки, просто деревянный поднос, на нем сердце, пронзенное кинжалом. Он словно исполнял какой-то ритуал жертвоприношения.

— Ясно, а что за кинжалы использовал?

— Здесь отдельная история. Они антикварные. Возможно, из одного набора, с которым связана древняя легенда о магии и любви. Если подтвердятся происхождение и возраст экземпляров, они стоят баснословных денег.

— Реально дорогие?

— Очень, если подтвердятся все предположения моего эксперта. Но маньяк оставил Татьяне только кинжалы, без ножен. И возможно, в этом есть свой символизм.

— Хорошо. Дайте мне минутку, Женя. — Ирина Вячеславовна некоторое время читала свои записи, что-то суммировала и делала новые пометки. — Пожалуй, я готова подвести итог.

— Внимательно слушаю.

— Похоже, что мы были правы, предполагая, что маньяк построил свои фантазии вокруг Татьяны. По крайней мере, она занимает в них одно из центральных мест. Все эти подарки и письма призваны вызвать интерес женщины. И означают они признание в любви, уважение, почитание, это бесспорно. Даже страшные подарки, такие как свежие сердца, являются символом любви. Возможно, он ждал проявления ответных чувств, но не дождался.

— И поэтому рассвирепел? Поклонник Татьяны не имеет к гневу маньяка никакого отношения?

— Женя, не забывайте одну простую вещь. Серийные убийцы зачастую сами придумывают повод, по которому, с их точки зрения, жертва заслуживает смерти. И совершенно неважно, каким именно будет этот повод.

— То есть маньяк собирается убить Татьяну? А предыдущие жертвы — это все же замена?

— Бесспорно. Только замена не классическая, ведь с помощью сердец женщин, так похожих на Татьяну, маньяк и признавался ей в любви, и пугал ее, то есть пытался доминировать. Но она важна для него, очень важна!

— Но если он хочет ее убить, то как она вписывается в его сценарий?

— Точно даже предполагать сложно, но я думаю, что его фантазия напрямую связана с легендой и кинжалами, что он прислал. На это намекает тот факт, что он отправил кинжалы, а ножны оставил у себя. Здесь есть определенный эротический символизм и подтекст. Возможно, он попытается воссоздать легенду, насколько это возможно. Разумеется, главными героями должны быть он и его избранница.

— В конце легенды ее главные герои умирают, — прошептала я.

— Возможно, именно это и является его целью: умереть вместе с любимой женщиной. Но маньяк может придумать любой сценарий на основе легенды. Придумать, воплотить, а затем оправдать себя. Например, если жив останется.

— Я понимаю. Спасибо вам за помощь. Вынуждена немедленно откланяться. Если наши с вами выводы верны, мое присутствие рядом с подопечной становится обязательным, ведь на полицейский патруль нельзя полагаться до конца.

— Конечно, Евгения, если считаете, что стоит поторопиться, так и делайте. Но я полагаю, что серийный убийца будет оттягивать пиковый момент, момент самого нападения на Татьяну, сколько сможет. Ведь он наслаждается уже самой подготовкой к нему.

— Все равно лучше перестраховаться.

— Конечно. И по возможности держите меня в курсе того, как будет развиваться эта история. А если вам удастся задержать маньяка, я очень хотела бы поучаствовать в его допросах. Он любопытный экземпляр для изучения.

— Последняя просьба, полагаю, больше в ведении полковника Петрова. Но думаю, что он вам не откажет. Еще раз спасибо за помощь, было приятно познакомиться.

— Взаимно. До встречи, Женя.

* * *

Несмотря на заверения ведущего психиатра в том, что не стоит паниковать и слишком торопиться, я неслась к дому Татьяны на максимальной скорости, потому как помнила, что наши с Ириной Вячеславовной предположения очень относительны, и что происходит в голове у маньяка, до конца все равно непонятно. Значит, лучше перестраховаться. Поручить дальнейшее ведение расследования Петрову или кому-то из его подчиненных, кто потолковее будет, а самой курировать процесс по телефону. И ни на шаг больше не отходить от Татьяны, раз намерения маньяка на ее счет заходят так далеко.

Когда я подъехала к нужному дому и зашла в подъезд, первое, что насторожило меня, — это отсутствие патрульных. Тихо закипая, я вошла в квартиру и, обойдя ее, обнаружила, что Татьяны нигде нет. Бросила взгляд в кладовую, которую Таня использовала как гардеробную. На месте не было ее осенних туфель, темно-серой сумки и легкой ветровки. Значит, Татьяна вышла из дома сама. Тогда, может быть, патрульные ее сопровождают? Хоть я и запрещала категорически всякую самодеятельность, может быть, ее присутствие понадобилось для следствия? И Таню вызвал полковник Петров?

Я незамедлительно достала телефон и набрала номер приятеля.

— Ген, привет.

— Привет, Женька, как к психиатру съездила? Выяснила что-то интересное?

— Да, более или менее, — отмахнулась я, — ты лучше скажи, если понадобилось срочное присутствие Татьяны в управлении, меня нельзя было набрать сначала?

— Жень, я твою подопечную никуда не вызывал.

— Серьезно? А патрульных снимал с охраны?

— Конечно, нет. И вообще, я сказал ребятам, что они поступают полностью в твое распоряжение до отмены приказа.

— Может быть, Тане куда-то все же срочно понадобилось и патрульные повезли ее? — задумчиво пробормотала я. — Хотя должны были меня дождаться! Так, Гена, срочно свяжись со своими орлами и выясни, что происходит.

— Ладно, я перезвоню, — заявил Генка и отключился.

В ожидании вестей от приятеля я попыталась набрать номер Татьяны. Ничего не добившись, еще раз пробежалась по квартире, не в силах сидеть на месте. Проверила все помещения на следы беспорядка, какой бывает при сопротивлении. Все было как обычно. На подставке стояла очередная недописанная картина. На палитре остались масляные краски и лежала испачканная кисть. Остальные кисти, тоже не вымытые, стояли в железной резной вазочке. Значит, Татьяна собиралась в спешке. Она не любит оставлять рабочее место неубранным. Но все же квартиру покинула сама. Впрочем, это ни о чем не говорит, ведь преступник мог просто выманить ее из дома.

Наконец зазвонил телефон.

— Я связался с патрулем, Женька, парни уверяют, что ты сама их отпустила.

— Я никого никуда не отпускала! Я вообще только приехала, и подопечной нигде нет! Они что там, белены объелись?! Отпустили ее одну?! Куда-то отвезли?! Гена, что вообще происходит?!

— Понятия не имею. Но я еду к тебе, патрульных тоже развернул уже. Возможно, они даже раньше явятся, так что скоро мы их расспросим и все узнаем.

Генка с патрульными подъехали практически одновременно и сразу же поднялись в квартиру. До их приезда я несколько раз безрезультатно набирала номер Татьяны. Ее телефон был отключен, и я уже не знала, что и думать. Вернее, знала, но пока старательно гнала эти мысли прочь.

— Где Татьяна?! — напустилась я на парней прямо с порога. — Почему вы позволили подопечной уехать, и к тому же совершенно без присмотра?

— Потому что это было ваше распоряжение! — огрызнулся тот парень, что был выше ростом и крупнее. Второй просто кивнул, подтверждая слова товарища.

— Мое распоряжение? Да вы с ума посходили?! Я не отдавала никаких распоряжений!

— Нет, отдавали! А теперь просто решили нас крайними сделать!

— Так, погодите! — рассудительно остановил начинающийся спор Генка. — Давайте вы оба просто расскажете все по порядку и с самого начала.

— Хорошо. Приехал посыльный с запиской от Евгении Охотниковой. Мы потребовали ее показать. Там было написано, что вам необходимо присутствие Татьяны в морге и что вы прислали за ней человека с машиной. Мы передали записку Татьяне, она собралась и уехала. А мы решили, что можем отбыть на базу, раз подопечная теперь с вами.

— Стоп. Как выглядел посыльный? Вы его знаете?

— Нет, обычный парень, среднего роста, в черной форме охранника. Мы его никогда не встречали, решили, что это из морга сотрудник.

— Замечательно. А что было дальше, видели? Татьяна села в одну машину с посыльным? Вы вообще обратили внимание, на чем она уехала?

— Да, он проводил ее, сели в машину и уехали.

— Запомнили, как выглядел автомобиль?

— Серая «Мазда», номер не запомнили.

— А как же, конечно! Зачем вам сдался этот номер и эта машина?!

— Я запомнил часть номера, — заявил тот парень, что все время молчал, — «Е сто два».

— А дальше?

— Дальше я не увидел, он так припарковался, что конца не видно было.

— Понятно, — скрипнула я зубами, — Гена, срочно объявляй автомобиль в розыск!

— Уже звоню. Ты думаешь, что Татьяну похитил преследователь?

— Сам или с помощью сообщника. Но он и есть наш маньяк, так что шевелись, Гена!

Пока полковник Петров объявлял план-перехват, собирал своих людей и развивал бурную деятельность, я решила немного успокоиться и поразмыслить, а также суммировать свои наработки с выводами психиатра и сделать выводы.

Преследователь был вхож в круг знакомых Татьяны. Близких знакомых, которые часто бывают у нее в квартире, в мастерской. Он все время вертелся рядом. Возможно, он и на выставке был, подходил с поздравлениями и отпускал комплименты. А также он присутствовал на раздаче автографов и, будучи человеком умным, видимо, по моим действиям в тот день догадался, что я никакая не ученица художницы, а телохранитель Татьяны!

Да, серийный убийца понял, что я телохранитель, узнал о полицейском патруле. Поэтому он придумал план похищения, в котором ссылался на меня и во время выполнения которого он сможет действовать прямо под носом у полиции.

Он выбрал удачную маску. Человека богатого, организованного, эрудированного. Он хороший собеседник и, видимо, является горячим поклонником Татьяны. Он придумал для себя сценарий и живет мечтой его осуществления. А главное, женщина привлекла его внимание не столько своей редкой красотой, сколько самобытным талантом, ибо случилось это сразу после того, как Татьяна начала писать картины. Он увидел в ее полотнах скрытый смысл, который истолковал по-своему, возможно, как призыв к действию. Видимо, на одном из первых полотен был изображен сюжет, который перекликался с сюжетом легенды, в которую верил преследователь.

Как там говорил Владимир на выставке, когда описывал Танины работы? «Они подобны апокрифу»?! А это означает: скрытое, сокровенное, тайное. Эта фраза еще тогда царапнула мое сознание, но не насторожила. Маньяк тоже искал и видел во всем тайный смысл!

— Гена, я знаю, кто похитил Татьяну! Знаю, кто наш маньяк! — выкрикнула я и сразу схватилась за телефон.

— И кто же это, говори скорее!

Но я уже не могла ответить приятелю, потому как в срочном порядке звонила агенту Татьяны, Павлову Жоре, чтобы уточнить отчество Владимира Кислова, ее давнего клиента и поклонника. Так же меня интересовали все данные, что он может сообщить об этом мужчине.

— Женька, говори скорее, не молчи, что выяснила в разговоре с агентом? — взволнованно прокричал Петров. Он ловил каждое мое слово, но общего смысла не понял. И как только я закончила разговор, настойчиво потребовал объяснений.

— Давай я потом подробно расскажу все, а сейчас коротко. Время дорого!

— Валяй! — великодушно разрешил приятель.

— Маньяк похитил Татьяну и, судя по нашим с психиатром выводам, собирается ее убить. Так что времени у нас с тобой нет совершенно. Нужно найти по базам адреса Владимира Анатольевича Кислова. Впрочем, полагаю, в полицейской базе преступников его нет. Значит, нужно найти у Татьяны в бумагах чеки оплаты. Он картины по безналу оплачивал. А ты через банковские счета сможешь узнать все адреса Кислова. И не только прописки. Он может и в квартире жить, но обязательно имеет загородный дом. Это может быть дача или просто частный сектор, только дом на отшибе, где соседей мало или далеко до них. Чтобы никто делишки ему проделывать не мешал!

— Женька, а ты уверена насчет Кислова этого? А то сейчас начнем в эту сторону копать, да время драгоценное потеряем, — усомнился Генка.

— Гена, не дискутируй, лучше помогай искать! — проорала я, лихорадочно роясь в шкафчике с чеками и счетами. — Не сомневайся, он это! Еще на заре Таниной карьеры этот Владимир купил сразу четыре ее картины. Горный пейзаж с долиной, заросшей вереском, фантастический сюжет с изображением внеземного города и высокой башни в голубых горах, ангела, который держит в руках пылающее сердце, а также изображение прекрасной ведьмы, что с клинком в руке творит заклинание в лесу у ярко горящего костра. В этой картине, Гена, он и усмотрел сюжет легенды, на которой зациклен! Это однозначно наш тип, просто поверь мне!

— Ладно, тогда давай искать!

* * *

Пока Генка пробивал адреса по банковскому счету, я собралась, переоделась, подготовила и рассовывала по карманам оружие. А потом в панике и ярости металась по квартире. Он убьет ее, медлить особо не будет! Понимает, что его искать станут. Но он обязательно захочет исполнить свой замысел, соблюсти ритуал. Только поэтому теплилась надежда, что мы можем успеть вовремя, если не допустим ни одного просчета и будем действовать оперативно.

— Женька, я нашел! — наконец порадовал Генка. — Собрал все сведения. У Владимира Кислова имеется квартира на Малиновского и загородный дом в поселке Орефьево. Это сразу за городом, со стороны заводского района.

— Поселок?

— Да, тот, где речка, бережок да сосновый лесок. Места там замечательные, а в последние годы поселочек местные богатеи облюбовали. Шикарные дома там строят, не дома — дворцы настоящие!

— Так, Гена, отправляй наряд на квартиру. Так, на всякий случай, пусть все проверят. А мы с тобой и остальной кавалерией — в Орефьево! Полагаю, он должен там Татьяну держать.

— Не ошибиться бы, Женя, — буркнул Генка на ходу, пока мы выбегали во двор и запрыгивали в машину.

— Это точно в Орефьево! И дом частный, и участки большие, да заборы высокие, раз соседи состоятельные. И в дела друг друга лезть там не принято. И заводской район, где он трупы оставлял, относительно недалеко.

К двухэтажному, по местным меркам скромному особняку мы подъехали в рекордно короткое время. По Тарасову и по трассе летели с полицейскими сиренами, а ближе к поселку сирены выключили, чтобы раньше времени не насторожить преступника.

Выйдя из машин, полицейские осторожно рассредоточились вдоль высокого забора. Спецназ, как водится, опаздывал.

— Будьте внимательны, тут могут быть камеры видеонаблюдения, — шипел на своих людей Генка. — Женя, не торопись, штурмовая группа уже на подходе.

Приятель заметил, что я оценивающим взглядом окинула забор, прикидывая, где его удобней перелезть.

— Сколько их ждать придется, неизвестно, — буркнула я, — и вообще, я сама себе штурмовая группа. А ты жди, если хочешь. Или давай, тряхни стариной, пошли со мной вместе на штурм.

— Ладно, погоди минутку, только бронежилет надену.

«И зачем он тебе?» — хотела поинтересоваться я, но потом решила не спорить. Только время зря потеряем.

Генка надел жилет, проверил оружие, сунул его пока в кобуру, чтобы освободить руки. Потом встал спиной к забору, сложил руки в замок и отвесил шутливый полупоклон:

— Прошу вас, мадам.

Я, словно пружина, подброшенная сильными руками приятеля, в один миг оказалась на заборе, подтянулась, уселась на него верхом, закрепилась. Подала руку Генке и с видимым усилием втянула его наверх.

— Отяжелели вы, однако, господин полковник. Тут высоковато. Сам спрыгнешь? Или мне лесенку поискать?

— Ты давай, Охотникова, не издевайся, — тяжело дыша, пропыхтел приятель и словно куль с мукой ухнул вниз, безвозвратно погребя под собой какой-то экзотический кустик. Я приземлилась в рыхлую землю, тихо и мягко, как дикая кошка.

— Ты как? — прошептала я Генке.

— Все норм, — буркнул он, поднимаясь и отряхиваясь.

— Так, давай под прикрытием растительности до стены. Потом вдоль нее быстренько пробежимся, оглядимся и поищем, куда можно проникнуть без особого шума.

— Похоже на план. Давай, двинули!

Мы осмотрели окна первого этажа, пройдя одну стену, завернули за угол и увидели окно, открытое на проветривание.

— Так, Гена, это нам подойдет.

— Разобьем? — почему-то воодушевился полковник.

— Ты что, сейчас нельзя шуметь! Я гибкая, просуну руку вместе с плечом, дотянусь до ручки и открою. Только стань под стену, я заберусь на твои крепкие плечи, здесь цоколь высокий.

— Ладно, как скажешь.

Через пару минут я бесшумно пролезла в окно, как оказалось, кладовой.

— Эй, Женька, а я как влезу? Высоко, и окошко для меня, боюсь, узковато.

— Ген, ты следи за обстановкой и жди своих. Если услышите стрельбу, ломайте двери. Я сама осмотрю дом, так будет и тише и быстрее.

— Ладно, давай, подруга, удачи. И будь осторожна.

— Ага.

Стараясь не шуметь, я быстренько пробежалась по всему дому. Сначала поднялась наверх, потом обследовала первый этаж. И никого не нашла. Дом казался пустым.

— Этого просто не может быть, — пробормотала я озадаченно.

Стоп! Мне в голову пришла мысль. У этого дома очень высокий цоколь, значит, обязательно должен быть подвал. Я и дверку, кажется, видела, чуть в стороне от лестницы. Долго не раздумывая, я спустилась вниз по темной узкой лестнице.

Впереди виднелся тусклый, колеблющийся свет. Я продвинулась вперед и осторожно заглянула в полуоткрытую дверь, на всякий случай нащупывая в кармане парочку сюрикенов.

Большая комната с высокими потолками была освещена множеством свечей, которые горели в подсвечниках, вмонтированных в стену или стоящих прямо на полу. Стены были сплошь увешаны полотнами Татьяны и декорированы драпировками из ткани. На низком диванчике, стоящем посредине комнаты, лежала связанная Таня с кляпом во рту. Над ней стоял Владимир, облаченный в странный шелковый балахон, расшитый звездами и пайетками. В мерцающем свете свечей балахон поблескивал, и в мрачной обстановке темного подземелья он почему-то смотрелся комично.

Мужчина что-то бормотал. Он то начинал ходить кругами вокруг Татьяны, то останавливался и воздевал руки кверху. В правой руке он сжимал кинжал с рукояткой из лунного камня. Оценив обстановку, я толкнула дверь и шагнула через порог.

— Я убью тебя и подарю тебе вечную жизнь! — сказал маньяк. — Круг замкнется, и четвертый кинжал обретет мрачную силу.

— А себя убьешь? — насмешливо и громко поинтересовалась я. — Нет, мне просто любопытно. Ведь план был именно такой? Тогда зачем тебе сдался волшебный нож?

Владимир замер с поднятыми вверх руками. Он как раз был повернут спиной ко мне, поэтому выражения лица было не рассмотреть. Но зато я прекрасно видела, как напряглась спина мужчины.

— Вот так и стой. Руки можешь не опускать, — разрешила я. — Только сделай два шага в сторону и разожми пальцы, брось нож на пол.

— Это древний магический кинжал, невежда! И ты ничего не изменишь! Кровь сегодня обязательно прольется!

Мужчина стал медленно разворачивать корпус, словно собирался повернуться ко мне лицом. На самом деле я видела: он готовился нанести удар своей жертве. Но сделать это я ему, разумеется, не дала. Целясь в кисть, точным движением метнула сразу два сюрикена. Он завопил и, выронив оружие, схватился за кровоточащую конечность.

— Как скажешь, — буркнула я, подбегая, — прольется так прольется!

Не теряя времени, я свела руки преступника вместе и застегнула наручники. Потом освободила Татьяну, попросила ее подняться наверх и, отворив входную дверь, позвать полковника Петрова с остальными полицейскими.

— Ты сама не понимаешь, что натворила! — вопил мужчина, баюкая раненую руку. — Если бы не я, Татьяна так и не раскрыла бы свой потенциал. Я хотел увековечить ее. Сделать художницей, знаменитой на весь мир! Все художники становятся знаменитыми после смерти! А тут еще история романтической любви и яркого, незабываемого ухаживания. А теперь все пропало, пойдет прахом! Прахом!

— Мужик, у тебя такая каша в голове! — буркнула я, усадила его на тахту и присела рядом в ожидании кавалерии.

Потом дом наполнился полицейскими и криминалистами. Из руки арестованного извлекли сюрикены, наложили повязку и увезли. Генка с деловым видом отдавал распоряжения своим людям.

Полковник велел исследовать дом с чердака до подвала, если нужно, разобрать его по кирпичику, но найти доказательства, что позволят связать подозреваемого с убийствами женщин.

Я полагала, что Владимир не станет запираться на допросах, а, наоборот, будет бахвалиться своими убийствами. Стоит только найти нужный подход и слегка подыграть маньяку, и мы узнаем все недостающие подробности и получим ответы на вопросы. Кем были его жертвы? Как он с ними знакомился? И как умудрялся войти к ним в доверие и затащить в свой загородный дом? В том, что он убивал здесь, я не сомневалась.

Также мне было интересно, кем был сообщник на серой «Мазде», что помогал Владимиру похитить Татьяну. Ибо, полагаю, в этом деле мужчина не мог действовать один. Думаю, это был какой-то знакомый, которому Кислов посулил денег и рассказал какую-то небылицу. Например, что это розыгрыш такой. Но возможно, личность сообщника удастся установить и полицейским, ведь мы знаем марку его машины и часть номера, так что это вопрос времени.

Сейчас самым главным было успокоить и утешить Татьяну, а потом отвезти ее домой отдыхать. Я полагала, что больше женщине ничего не грозит. Она может смело передвигаться по городу, встречаться с друзьями, заниматься творчеством, демонстрировать полотна на выставках, развивать свою карьеру. А также может смело отказаться от услуг личного телохранителя.

Эпилог

Прошло несколько месяцев. Хочу сразу сказать, что предсказания Владимира Кислова не сбылись. Карьера Татьяны продолжает стремительно идти в гору. Слухи о ее злоключениях и о поклоннике, что помешался на творчестве талантливой художницы, постоянно просачиваются в прессу, к огромной досаде полковника Петрова. Полагаю, это происходит стараниями хитрого менеджера Татьяны, Жорика. Но на волне всеобщего интереса с большим успехом прошли выставки Таниных работ в Самаре и Саратове, а скоро должны состояться выставки в Питере и Москве.

Недавно тетя Мила болтала с Верой. Мама стремительно восходящей российской звезды рассказала, что, по уверениям Павлова, не за горами и выставка за границей.

Следствие по делу серийного убийцы все еще идет. Полковник Петров приложил много усилий, чтобы опознать безымянных жертв маньяка, а также заполучить неоспоримые доказательства его вины. Генка полагает, что Владимира Кислова ждет пожизненное заключение.

Впрочем, маньяк огорчен лишь тем, что не смог довести до конца свой план, и с удовольствием рассказывает о своих жертвах на допросах. И подолгу беседует с Ириной Вячеславовной. Рассказывает ей, как собирался улучшить древнюю легенду и сделать могущественными старинные кинжалы, а также прославить в веках любимую женщину.

Меня иногда посещает крамольная мысль. Может, стоило метнуть второй сюрикен не в кисть, а в шею? Тогда и Татьяна могла бы спать спокойней, и жертвы маньяка были бы отомщены. Но поступить так — значило выразить недоверие полковнику Петрову и его команде, а также превысить необходимые меры по защите клиента, ведь ситуация и так была под моим контролем.

Кстати. Чуть не забыла! Кинжалы оказались раритетами, которые неизвестный мастер изготовил в двенадцатом веке! Недавно к Татьяне обратился какой-то коллекционер с предложением уступить ему ее экземпляры за солидную сумму. По слухам, тот же самый коллекционер собирается сделать подобное предложение Минюсту после процесса, чтобы выкупить четвертый кинжал и все ножны и снова собрать набор.

Из суеверного страха или каких-то других соображений, но Татьяна продавать кинжалы отказалась. Впрочем, она и так женщина обеспеченная. Получает вполне приличные гонорары. И в скором времени выходит замуж, оценив наконец любовь достойного и преданного мужчины.

Члены танцевального коллектива «Вересковый мед» помирились с Лизой Брянцевой и взяли ее обратно. Они танцуют в свое удовольствие, выступают на фестивалях и гастролируют по стране.

А ваша покорная слуга отправляется в Лондон, чтобы помочь другу и клиенту, который терпеливо ждет ее участия. Впрочем, это совсем другая история.

Оглавление

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg