«Варшавская вендетта»

Варшавская вендетта (fb2) - Варшавская вендетта (Телохранитель Евгения Охотникова) 930K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Серова

Марина Серова

Варшавская вендетта

© Серова М. С., 2019

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

* * *

Эта история началась несколько месяцев назад.

Я, телохранитель Евгения Охотникова, выполняла секретное задание в одной европейской стране.

Как правило, все знакомства, заведенные во время подобных миссий, недолговечны, если не сказать мимолетны. Называешься вымышленным именем, пользуешься поддельными документами, излагаешь заранее разработанную легенду или экспромтом придуманную ложь — не важно какую. Главное, что с людьми, встреченными в пути, приходится распрощаться раз и навсегда.

Но недаром в каждом правиле бывают свои исключения.

На цветущей поляне, у горного озера со спокойной, словно стекло, кристально чистой и прохладной водой я познакомилась с милым парнишкой. Выглядел молодой человек несуразно и даже слегка комично.

Представьте себе высокого, худого, словно жердь, паренька, с длинными, нескладными конечностями. С огромной головой, украшенной нежными, пушистыми, как одуванчик, рыжими кудряшками. Лицо с неправильными чертами подергивалось, стоило пареньку задуматься или начать нервничать. Все это вовсе не предавало ему дополнительного шарма. Неизменным и драгоценным украшением внешности молодого человека были его глаза. Они были огромные, миндалевидные, нереально яркого синего цвета.

Марек, а именно так звали моего нового знакомого, был талантливым сочинителем и довольно известным музыкантом.

В Европу он приехал на гастроли и ненадолго задержался в уютном частном отеле в горах. Чтобы отдохнуть и полностью посвятить себя любимому занятию — сочинению музыки.

В тот день Марек отдыхал, любуясь облаками, лежа прямо в траве, на цветущей поляне. И в первые минуты нашего знакомства я решила, что пареньку просто напекло голову весеннее солнышко…

— И он принял меня за настоящую валькирию!

Гордую и бесстрашную воительницу, одну из дочерей бога Одина. Тех, что витают над полями кровавых сражений и уносят павших воинов, отличившихся особой доблестью, в Валхаллу. Это огромный зал, крыша которого состоит из позолоченных щитов, а опираются они на длинные копья. У зала имеется пятьсот сорок дверей, через которые могут одновременно выйти восемь сотен воинов, чтобы принять участие в последней битве, сражении с жуткими чудовищами, в преддверии конца света.

В Вальхалле воины предстанут пред самим Одином. И те, кого он изберет, будут тренироваться, сражаться друг с другом в жестоких боях днем и погибать. Воскресать будут к вечеру, чтобы пировать вместе с богами до самого утра.

— Какая интересная легенда, — всплеснула руками тетя Мила.

— Женька упустила в своем рассказе, что по ночам избранных воинов станут ублажать прекрасные девы, — ехидно ввернул мой приятель Генка Петров. — Этот пункт является центром любой мало-мальски жизнестойкой легенды. Что нужно обещать воину, чтобы он не боялся умереть на поле боя или от жестоких ран? Прекрасную воительницу в проводники! Любимое занятие — драку каждый день! Пир с обильными яствами и возлияниями вечером! А также секс по ночам с прекрасными женщинами. А с утра все снова по кругу! Чем не райская жизнь для погибшего бойца?!

— Надо же! — После таких подробностей щечки моей милой тетушки целомудренно покраснели.

— Все верно, теть Мил, так и было, — усмехаясь, кивнула я.

Мы пили чай с тортом в нашей уютной гостиной.

Тетя Мила, замечательный повар и настоящий кулинар, часто балует свою любимую племянницу разными вкусностями. От простых пирогов, блинчиков и разных печений с плюшками до шедевров кулинарного искусства. Торты, сделанные ее руками, не стыдно подать на десерт не только в хорошем кафе, но и в самом дорогом и престижном ресторане.

Правда, тетушка считает, что для приготовления такого шедевра обязательно нужен повод. Праздник, знаменательная дата или визит дорогих гостей.

Сегодня таких поводов было два. Мой отъезд в ближайшие дни в Лондон. А также визит Генки Петрова, полковника полиции, начальника местного управления. И моего давнего приятеля.

— Значит, все же будешь браться за эту работу? — неодобрительно протянул Генка.

— Ага, — широко улыбнулась я.

— А как твое плечо? Больше не беспокоит?

Сейчас Генка намекал, что во время той самой миссии я умудрилась поймать пулю. И что осторожный и дальновидный человек после такого случая не станет торопиться приступить к работе.

— Ноет перед дождем! — заявила я, улыбаясь так, будто сообщаю прекрасную новость.

— Так, может, стоит немного повременить? Не пускаться сразу на поиски новых приключений, а сначала хорошенько восстановиться?

— Брось ты, я в прекрасной форме. И потом времени нет ждать, ну совершенно! Марек нуждается в моей помощи! И она нужна ему без лишних промедлений!

— Погоди, — вклинилась тетя Мила, — Женечка, ты хочешь сказать, что собираешься охранять того самого странного молодого человека?! Дорогая, это ведь может быть опасно.

— Рассказывая вам эту историю, я как раз собиралась все объяснить.

— Извольте, милая леди, — усмехаясь, приятель сделал шутливый полупоклон, — мы тебя внимательно слушаем и не станем более перебивать.

— Мне вскоре стало понятно, что Марек, пусть не лишенный некоторого чудачества, все же вполне адекватный молодой человек. Гениальный композитор и исполнитель к тому же.

— Ах, неужто?! — воскликнула тетя Мила и через секунду добавила: — Прости, ведь мы обещали не перебивать. Пожалуйста, продолжай, дорогая.

— Я ничуть не преувеличила. Марек в свои юные годы успел снискать славу талантливого музыканта не только у нас на родине! Его популярность стремительно растет, особенно после европейских гастролей.

— Ой, Женечка! — В детской непосредственной радости тетушка мгновенно запамятовала, что секунду назад обещала не перебивать. — Неужели ты, в кои-то веки, станешь охранять респектабельного музыканта, а не какую-нибудь шпану криминальную?!

— Да, — усмехнулся Генка, — и не станешь ввязываться в сомнительные авантюры с погонями, драками и перестрелками?!

— Ой, Женечка! — Тетя Мила на секунду замялась, памятуя о присутствии Генки, моего потенциального кавалера. Но любопытство все равно взяло верх. — Скажи, пожалуйста, а этот молодой человек, он ведь не женат?!

— Тетя Мила, ты бесподобна! — громко заржала я.

Через пару секунд ко мне присоединился приятель.

— Дуралеи вы оба, — надула губки тетушка, — я же просто так поинтересовалась, из любопытства.

— Рассказывай тем, кто тебя немного хуже знает, — давясь смехом, посоветовала я, — мысленно ты уже все просчитала и спланировала. Торжественную помолвку, грандиозную свадьбу своей племянницы! С кучей гостей, банкетом в ресторане и шикарными нарядами для тебя и виновницы торжества. Внушительные доходы молодого мужа, позволяющие мне сразу же после свадьбы забросить работу! Милый особнячок в центре Варшавы. Уютное шале в горной Швейцарии. Выезд всем семейством на курорт в Ниццу! И, да! Парочку милых карапузов, с которыми ты возишься, когда у няньки выходной.

Мы с Генкой снова громко заржали. И продолжали смеяться, не в силах остановиться.

— Ладно, вы пока порезвитесь тут, детки. А мне пора позвонить Марии Федоровне. Мы договаривались срочно обсудить нечто важное. — Тетя Мила встала и выплыла из гостиной, гордо подняв голову.

— Кажется, она обиделась, — отсмеявшись, выдвинул предположение Генка.

— Брось, я не сказала ничего обидного. Как и ни слова неправды, впрочем. Мозг тети Милы действительно работает примерно так. И зациклена она обычно лишь на одной, главной идее «фикс» — срочно выдать замуж свою дорогую племянницу.

— Но все же, думаю, она немного обиделась.

— Не бери в голову, потом извинюсь. Тете Миле все равно не нужно знать все подробности, связанные с моей новой работой. А я как раз с тобой поговорить хотела.

— Так, — протянул Генка, — давай, колись, что там за очередная драма назревает?

— Ой, а как ты догадался? — усмехнулась я.

— Женька, рассказывай немедленно! — насупился Петров.

— Ладно. Эта история скоро станет достоянием широкой публики, так что никаких тайн я не раскрываю и конфиденциальности не нарушаю. С первого мгновения нашего знакомства Марек решил, что я защитница, посланная богами, чтобы оказать ему помощь.

— А какие такие проблемы или беды могут быть у известного музыканта? — насмешливо протянул Генка.

— Если копнуть хорошенько, свои сложности или проблемы есть в любой семье. А у этого парня в прошлом скрывалась настоящая трагедия. Дело в том, что в детстве Марек попал в аварию вместе с родителями. Родители погибли, а паренек получил травму головы и амнезию на долгие годы. Он забыл абсолютно все из своего прошлого, все, что было в его жизни до аварии. И был словно чистый лист. Опеку над парнем получили ближайшие родственники. Родной дядя по отцу Людвиг и его жена Ядвига. К слову сказать, склочная, жадная и крайне неприятная тетка.

— Имела «удовольствие» с ней познакомиться?

— Еще там, в горном отеле. Ядвига не просто опекала молодого человека и не давала шагу ступить самостоятельно. Они с мужем взяли под контроль все финансы Марека. Включая и его заработки и наследство, оставленное отцом.

— А кем у нас был папа? — заинтересованно поднял вверх бровь приятель.

— Довольно успешным польским бизнесменом. Владел то ли фабрикой, то ли заводом, не спрашивала подробностей. И знаешь, что самое гадкое? Пользуясь юным возрастом, а затем непрактичностью Марека и его некоторой отстраненностью от мира, а также неспособностью заниматься финансовыми вопросами, родственнички наложили лапу на все деньги Марека. Представляешь, они рассказывали парню байки, что дело отца давным-давно прогорело, и остались после него одни только долги. На уплату которых ушло все проданное имущество. И, внимание! Деньги самого дяди! И теперь, когда Марек может сам зарабатывать, он должен оплатить все долги отца, а также расходы на его содержание, воспитание и учебу.

— Каковы мерзавцы! — припечатал Генка.

— Да, и не говори. Я тоже так подумала. Но, к сожалению, тогда была занята выполнением задания и никак не могла вмешиваться.

— Ладно, а откуда ты вообще заполучила подробные сведения о семье Марека, да еще такие, которые, судя по всему, сам парень не знал?

— Я его подозревала в начале знакомства, поэтому навела подробные справки по своим каналам.

— Понятно. И что было дальше?

— Я выполняла задание. И, следуя необходимости, покинула ту местность, едва попрощавшись с пареньком.

— Но ты оставила ему свои настоящие координаты, насколько я понимаю?

— Да. Согласна, это было рискованно. Но паренек искренне верил, что я появилась в его жизни, чтобы помочь. А я вынуждена была его разочаровать. Так что, уж не обессудь, помощь Мареку пообещала, как только освобожусь.

— Но как я понимаю, это еще не вся история? — недоверчиво протянул приятель.

— Ты прав. Мы с подопечным тогда метались по небольшой европейской стране, преследуемые врагами, из одного ее края в другой. И совершенно случайно снова пересеклись со Збигневыми. Встретили Марека и его тетку Ядвигу в большом отеле при казино. Но я по-прежнему не могла уделить свое внимание парню. И, пожалуй, была еще более занята, чем при первой встрече. Кроме того, находиться рядом для него тогда было слишком опасно. Что я и попыталась объяснить. Но Марек — парень слегка себе на уме. И решил, что ему все же виднее. Или что нас свела судьба. И что у нее на все происходящее вокруг имеются свой взгляд и собственные планы. Впрочем, события, которые произошли потом, скорее свидетельствуют в пользу версии парнишки, если говорить откровенно.

— Ах, там что-то еще произошло? — ехидно протянул Петров. — Уж будь добра, не таи подробности от верного друга.

— Марек решил, что сбежать от тетки будет замечательной идеей. Но не просто сбежать, а отправиться в путь вместе с нами. Со мной и с подопечным. И для воплощения в жизнь своей идеи Марек спрятался в моей машине. А нам с подопечным пришлось срочно бежать, спасаясь от преследования. И когда мы обнаружили присутствие Марека, возвращать его назад не было никакой возможности. Более того, нам пришлось бежать от погони, скрываться. А потом противники устроили нам засаду. Пошли в лобовую атаку на трассе, и мы попали в аварию. То есть у меня получилось увернуться от прямого удара. Но он прошел по касательной, и автомобиль несколько раз перевернулся и слетел в кювет. Впрочем, потом началась перестрелка. Я устроила взрыв машины. Пошла в атаку на противника под прикрытием густой завесы дыма. Марек с подопечным, конечно, прятались в кустах, чуть в отдалении от эпицентра основных событий. Но парнишка пережил многое и многому стал свидетелем. Потом был допрос захваченного противника, снова побег. Отдых в загородном коттедже, который, планируя эту авантюру, заранее снял Марек. Незаконное пересечение парочки границ на спортивной яхте паренька и еще много всего интересного.

— Понятно, — медленно протянул Генка, — именно тогда тебя и ранили?

— Да, во время перестрелки. Но более всего любопытно в моем рассказе вовсе не это обстоятельство.

— Правда?! — ерничал приятель. — И что же тогда?

— Через некоторое время после аварии к Мареку неожиданно вернулась память! И он вспомнил все, без исключения, все события из детства. А также обстоятельства, при которых погибли его родители.

— Грандиозно! И довольно увлекательно. Но что с того?

— А то! Это настоящая криминальная история, дорогой мой друг! Выяснилось, что авария, в которую попала семья Збигневых, вовсе не была случайной. Марек вспомнил, что за рулем грузовика, который врезался в их автомобиль на трассе, был родной дядя, брат отца, Людвиг!

— Ого! Вот это поворот! — присвистнул приятель.

— И это еще не все! За грузовиком на легковом автомобиле ехала тетя Ядвига, которая впоследствии приняла активное участие в убийствах.

— То есть ты хочешь сказать, что это еще только начало?

— Да, пассажиры пострадали от удара, но не погибли. Марек не видел, потому что дремал на заднем сиденье, но, возможно, его отцу удалось избежать лобового столкновения. И удар пришелся куда-то в бок. Машину закрутило по трассе, взрослые потеряли сознание. А парнишка совершенно не пострадал. Поначалу Марек по детской наивности решил, что родственники приехали, чтобы оказать им помощь. Он даже не задался вопросом, как именно они здесь оказались и почему. Но вскоре заблуждение развеялось, мальчишку вытащили из машины. Потом заблокировали двери автомобиля с живыми еще людьми внутри и подожгли!

— Кошмар какой, Женька, ты в этом абсолютно уверена? Что все было именно так? Это же двойное убийство с особой жестокостью!

— Похоже на то. По крайней мере, Марек, рассказывая свою историю, вспомнил массу подробностей и называл факты, из которых можно сделать однозначные выводы. Так что я склонна верить парнишке. Тем более что память вернулась к нему после шока, сильного испуга, связанного с аварией, которая случилась при очень похожих обстоятельствах. А в психиатрии изучены и описаны подобные случаи. Да и мистер Смит, его лечащий врач, все подтверждает.

— И что же было дальше? Я имею в виду, Марек потерял память вот так, просто от шока?

— Как говорил герой одного старого фильма: «Голова — предмет темный и до конца не изученный».

— Кажется, это была шутка в старой комедии, — уточнил Петров.

— Верно, — кивнула я, — но в каждой хорошей шутке таится доля истины. Мозг до сих пор не изучен до конца и полон загадок. Так что мистер Смит, кстати говоря, светило в своей области, а также собранный им консилиум из коллег затрудняются сказать, от чего именно Марек лишился памяти на столько лет. От сильнейшего шока или от удара по голове.

— Погоди, так он все же пострадал при аварии?

— Нет. В тот вечер семья возвращалась из загородной поездки. Пикник у живописного озера, игры на свежем воздухе, все это утомило ребенка. И он заснул, лежа на заднем сиденье автомобиля. Так что во время аварии не получил ни синяка, ни царапины. Даже не сразу понял, что именно произошло. Просто потом мальчишка кричал и вырывался из рук коварных родственников. Его родители были без сознания. Но ребенок видел, как только что раненный отец дышал в машине, слышал, как стонала мать. Он понимал, что родители живы и что сейчас, прямо в данный момент, их убивают. Это само по себе сильный шок, тем более для детской психики. Ребенок не просто нервничал и кричал, он вырывался и поднимал много шума, полагаю, поэтому его ударили по голове. Он не видел, но кто-то из взрослых, думаю, дядя. Достаточно сильно, кстати сказать, мальчик потерял сознание и очнулся, уже когда на месте происшествия было полно полиции. А чтобы они добрались до того участка трассы, нужно было, чтобы кто-то увидел аварию, вызвал дорожную полицию. Плюс время для того, чтобы добраться им, разумеется, требовалось. Так что без сознания Марек был достаточно долго. После такого сильного удара немудрено и памяти лишиться.

— Слушай, Женька, а чем родственнички руководствовались, когда оставляли парня в живых? Они ведь здорово рисковали. Не могли же они в самом деле всерьез рассчитывать на то, что случится амнезия! Мальчишка мог начать рассказывать правду о происшествии на всех углах. И полицейским, и всем вокруг.

— Да, родственничкам парня феерично повезло с этой амнезией, без сомнения. Но, полагаю, какой-то предварительный план у них все же был. Его просто подкорректировали согласно обстоятельствам. Да, и, думаю, они вовсе не по доброте душевной оставили Марека в живых. На то могли быть свои существенные причины.

— Например?

Я пожала плечами:

— Откуда же мне знать? Но это расчетливые люди, хладнокровные и жадные. Они спланировали оба убийства и все исполнили, не моргнув даже глазом. Заметь, не чужих людей убивали, кровных родственников. Для таких действий нужна немалая решимость и злость. Я вижу, и слова Марека подтверждают мои выводы, два основных мотива. Зависть и деньги. Людвиг завидовал более успешному брату, которого все вокруг любили. И они с Ядвигой мечтали наложить лапу на деньги родни. Возможно, отец Марека оставил завещание или еще как-либо подстраховался. В любом случае мальчик был им необходим, раз супруги-преступники, не глядя на соображения безопасности, все же пошли на риск. И оставили в живых ребенка. Да и вообще долгие годы возились с ним. А потом неожиданно для всех Марек стал писать восхитительную музыку и талантливо, просто пронзительно исполнять ее. Это нашло отклик у публики. Вскоре пришли популярность и довольно приличные гонорары.

— И мальчишка из необходимой обузы превратился в курицу, несущую золотые яйца!

— Именно так!

— А ты, значит, умыкнула у злодеев эту чудную птицу счастья?! — заржал приятель.

— Между прочим, Марек сам сбежал без моего ведома! И судя по всему, готовился к побегу заранее, задолго до знакомства со мной. По крайней мере, он купил яхту, скопил деньги на расходы и аренду домика. То есть строил планы. А наше общение послужило всего лишь катализатором.

— Ага, рассказывай! А ты даже и не подбивала разговорами своими. Небось поощряла парня и фантазии его странные.

— Я этого и не отрицаю, но, Гена, поверь, все было абсолютно невинно. Марек как творческая личность, конечно, витает в облаках и фантазиях. И спорить не стану, эти фантазии несколько своеобразны. Например, он уверял меня, что видит ауры некоторых людей и может понимать их настроение или даже угадывать профессию по цветовым колебаниям. Уверенно заявил, кстати, что я могу быть по жизни только воином или защитником. Что тогда могло критическим образом повлиять на мою легенду. Так что я была вынуждена все отрицать. И подвергнуть сомнению верность его выводов. В конечном итоге мы сошлись, что таким причудливым образом на мою ауру влияет фамилия. Нечто вроде генетической памяти, ведь многие мужчины нашего рода, начиная с отца, посвятили себя военной карьере или служили в органах правопорядка, а также военной разведке. А все это, по сути, является родственными профессиями.

— Вот это как раз то, о чем я говорю! Ты поощряла фантазии парнишки! Хоть сама во всю эту ерунду ни разу не веришь.

— Ты прав, я скептик по жизни и не верю в мистику, гадания на ауре и на кофейной гуще. Но обладаю широкими взглядами. И не стану никого разубеждать, навязывать свое видение мира или перевоспитывать. Более того, Марек — гениальный парень. А гении или просто творческие люди частенько бывали с чудинкой. Например, Людвиг ван Бетховен никогда не брился перед работой. Уверяя, что бритье лишает его вдохновения. А прежде чем заняться делом, выливал себе на голову ведро холодной воды. А Шиллер считал, что вдохновение ему дарит запах гнилых яблок. Поэтому он забивал яблоками все ящики своего стола и месяцами запрещал слугам убирать свой кабинет. О странных и весьма экстравагантных выходках Сальвадора Дали вообще ходят легенды. Так что на их фоне Марек почти нормальный парень, и я общалась с ним и слушала его. С удовольствием, кстати. А также поддерживала заданный им, пусть немного чудаковатый, тон беседы. Ведь Марек талантливый человек и, бесспорно, интересный собеседник. И это, пожалуй, можно расценить как поощрение. Даже можно сказать, что именно я спровоцировала парнишку на неповиновение родственникам. И, как оказалось, не зря! Между прочим, бдительная Ядвига сразу уловила угрозу в нашем общении. Она постоянно цеплялась ко мне, лезла с задушевными беседами, а потом и вовсе начала угрожать. Правда, вздорная баба почему-то решила, что Марек в меня влюбился. Представляешь?! — Я весело фыркнула и помотала головой. Правда, веселилась, пока не наткнулась на внимательный взгляд приятеля.

— Ты у нас настоящая красавица, Женька, так что немудрено, — грустно усмехнулся Петров.

— Да ладно ерунду болтать-то! — сердито фыркнула я.

— Ага, — кивнул Генка. Тихонько крякнул, немного помолчал и только потом, меняя тему, продолжил: — А что сейчас с Мареком? Я так понимаю, что он покинул страну вместе с вами? То есть нелегально пересек границу?

— Да, но это не помешает парню вернуться домой. Один мой знакомый обещал все уладить. А сейчас Марек в Лондоне, гостит у мистера Смита.

— Что значит «гостит»? Он лежит в клинике у знаменитого психиатра?

— Разумеется, в госпитализации нет нужды. Марек ведь не буйный пациент. И психических отклонений у него нет никаких, как выяснилось. Так что Генри приютил парнишку у себя дома. Провел тщательное обследование своего нового пациента, сделал серию тестов. И клинически доказал, что Марек Збигнев полностью здоровый психически молодой человек. С адекватными суждениями и нормальной социальной адаптацией. Потом мистер Смит собрал консилиум из своих коллег, которые ознакомились с результатами обследования, сами провели серию тестов, и официально подтвердили выводы знаменитого психиатра. Марек Збигнев нормальный, полностью дееспособный молодой человек. И он может претендовать на юридическую и финансовую независимость.

— Как все сложно, оказывается.

— Это я еще кратко рассказываю. На самом деле человеку с таким диагнозом очень сложно доказать свою вменяемость. Честное слово, проще клеймо со лба свести, чем такой диагноз отменить. Людвиг с Ядвигой прекрасно знали, что делали. Они снова все тщательно рассчитали. Так что на эту работу у психиатра ушло достаточно много времени и сил. Но теперь все в порядке. Марек отдыхает, сочиняет любимую музыку. И терпеливо ждет моего возвращения.

— Я так понимаю, парнишка задумал учинить некую вендетту? — прищурился Петров.

— Имеет право, между прочим! — азартно воскликнула я, а потом добавила: — Но не подумай, все в рамках закона. Марек хочет финансовой и юридической самостоятельности. И отобрать у Людвига с Ядвигой все, что осталось от родительского наследства. И получить, наконец, контроль над собственными финансами. Деньги, что они уже успели прикарманить, боюсь, канули в Лету безвозвратно. Доказать, что они грабили Марека все эти годы, к сожалению, очень сложно. Но я найму хорошего бухгалтера или аудитора и посмотрю, что можно будет сделать по этому вопросу.

— План хороший. Но зачем тебе туда ехать, я не совсем понимаю? Толкового финансового следователя, как и адвоката, Збигнев и сам нанять может. То есть я хочу сказать, зачем Мареку в такой ситуации телохранитель понадобился? Все эти тяжбы судебные — скука и волокита. И тянуться они могут годами. Но здоровью и жизни они никоим образом не угрожают.

— Конечно, Гена, ты абсолютно прав. Но не забывай, что Людвиг и Ядвига способны на многое. А Марек тем временем озабочен не только финансовыми делами. Парень хочет добиться возобновления расследования по делу гибели родителей. Собирается дать показания против родственников, чтобы наказать их за убийство матери и отца. Посадить в тюрьму на долгие годы. Конечно, если разработать грамотный план, а потом осторожно его придерживаться, можно свести к минимуму все возможные риски. Но не стоит забывать о различных случайностях и досадных поворотах судьбы. Тем более что Людвиг с Ядвигой ушлые матерые преступники. Они умеют действовать исподтишка и манипулировать людьми. Полагаю, не остановятся и перед подкупом различных должностных лиц. Так что планы Марека станут им известны достаточно быстро. И тогда жизнь Марека будет в огромной опасности.

— Потому что гадские родственнички и перед убийством не остановятся?

— Разумеется, тем более что им убивать родню не впервой.

— Да, но мальчишку они вырастили. Пусть он им был всего лишь для получения денег нужен. Но все равно, кормили, учили, заботились.

— И что? Думаешь, теперь они привязаны к Мареку, словно к сыну родному? — фыркнула я.

— Даже звери привязываются к своим приемышам.

— Звери и не убивают друг друга из-за денег. Биология не знает подобных примеров.

— Значит, какой вывод мы можем сделать?

— Не один вывод — сразу два. Родственники Марека не остановятся перед убийством парня, как только увидят, что он угрожает им разоблачением. Или когда поймут, что он может лишить их финансов, а также привычного образа жизни.

— И ты возьмешься за эту работу? И станешь охранять парня от родни?

— Разумеется, — кивнула я.

— Это и есть твой второй вывод?

— Нет, Гена. Я давно уже долгие годы думаю, что животные гораздо лучше людей. По крайней мере, честнее.

— Да, Женька, похоже, ты права, — не-много подумав, ответил он.

* * *

В тот день дружеская встреча слегка затянулась и плавно перетекла в вечер воспоминаний. После того как я рассказала другу все возможные подробности о моей новой работе, мы приняли решение еще немного посидеть. В конце концов, когда еще предстоит увидеться, раз Генка вечно занят делами управления. А я уезжаю в заграничную командировку на достаточно длительный срок.

Поэтому Петров отправился в магазин, чтобы купить выпивки и какой-нибудь закуски. А мы с тетей Милой наскоро приготовили салат и горячее. Вернее, это я настругала салатик из рукколы, петрушки, укропа и отваренных всмятку яиц. А тетушка приготовила вкуснейшие крутоны для салата. И запекла в духовке восхитительно вкусное, нежное, ароматное мясо. Ибо, как выражается тетушка, слегка перевирая цитату всем известного классика: «Алкоголь чем ни попадя закусывают только буржуи недорезанные». А люди приличные должны употреблять крепкие напитки с горячей, умеренно жирной закуской. При наличии парочки свежих салатов. И, разумеется, в хорошей компании.

Как я уже сказала, наши посиделки плавно перетекли в вечер воспоминаний с обильными возлияниями. Который прошел весело и достаточно шумно. И затянулся до поздней ночи.

Ввиду того, что полковник Петров основательно принял на грудь, мы с тетей Милой приняли решение оставить его на ночь в нашей гостиной на диване. А я, после того как убедилась, что приятель хорошо устроен и ни в чем не нуждается, отправилась к себе в комнату, немного поразмышляла над планами, которые так и не воплотила в жизнь, и приняла соломоново решение отправиться спать. А завтра с утра заняться сборами и приготовлениями в дорогу.

Утром после обычной пробежки и тренировки я вернулась домой. Приготовила приятелю горячий кофе и омлет, с огромным трудом растолкала Генку. С еще большим трудом уговорила съесть горячий завтрак и отправила на работу. А сама приступила к сбору вещей, необходимых в дороге и длительной командировке.

«Пожалуй, отправлюсь налегке, — думала я, осматривая свой чемодан, — пара смены белья, кое-что по мелочи, две пары джинсов, ботинки, универсальный брючный костюм, в каком можно пойти как на деловой обед, так и в ресторан средней руки. Пара вечерних платьев, туфли к ним, меховая накидка, которая согреет плечи прохладным вечером и одновременно идеально замаскирует спрятанный револьвер. Кстати об оружии, — подумала я, — несмотря на то что приятель давеча предрекал мне нудную тяжбу и скучное времяпрепровождение, стоит быть готовой к любым неожиданностям. Но и забывать о том, что я отправляюсь в чужую страну, тоже нельзя. Значит, будем соблюдать осторожность и умеренность в выборе арсенала. Полагаю, револьвера, комплекта метательных ножей и набора сюрикенов из высокотехнологичного пластика будет вполне достаточно». После недолгих размышлений я добавила к выбранным вещам набор для макияжа и грима, а также контактные линзы без диоптрии, меняющие цвет глаз, да парочку париков. В жизни я зеленоглазая брюнетка с правильными чертами симпатичного лица. Но в случае необходимости могу придумать и примерить на себя любой образ. От застенчивой школьницы или мальчишки-сорванца до сварливой, вечно недовольной «нынешней молодежью» старушки.

— Женечка, смотрю, ты уже собралась? — На пороге моей комнаты показалась тетя Мила.

— Да, осталось только посмотреть рейсы и заказать билет на ближайший, — сказала я, усаживаясь у компьютера, — а что ты в такую рань встала?

— Хочу что-то в дорогу тебе приготовить, дорогая.

— Теть Мил, да зачем же?! В самолете кормят, да и лететь не так уж долго, чуть больше шести часов.

— Знаю я, какой гадостью там обычно накормить норовят, — фыркнула тетушка, — я тебе лучше пирожков испеку. Или печенья и бутерброды сделаю. Не слишком полезная еда, но все же домашняя.

— Не стоит, теть Мил. Тем более что ученые давным-давно доказали, что на большой высоте вкусовые рецепторы у нас во рту работают совсем не так, как на земле. И поэтому любая еда покажется пресной и невыразительной. Как по мне, то лучше кофейку или соку выпить, а поесть уже после приземления.

— А для наслаждения соком и кофе что, рецепторы уже не нужны?

— Ты права, лучше водички попить.

— Вечно ты, Женя, со своими шуточками, — заявила тетя Мила и удалилась.

— Интересная реакция на всем известные факты, — тихонько пробормотала я и хотела было крикнуть вслед тете что-то остроумное и веселое. Но в этот момент зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Эжени, — говорил мистер Смит, — простите, что потревожил своим звонком. Я не слишком рано?

— Все в порядке, Генри. Я собиралась выезжать к вам завтра или сегодня вечером. И мы вроде бы не договаривались больше созваниваться. Значит, что-то случилось?!

— Вы, как всегда, правы, дорогая Эжени. У меня не очень приятные новости. То есть, если говорить точнее, произошла настоящая катастрофа!

— Что-то случилось с Мареком?! — расстроенно вскричала я. — С пареньком все в порядке?!

— Да, все было хорошо! Мы, как и договаривались, сумели доказать полную нормальность парня. Комиссия из британских и польских медиков выдала заключение — сертификат, в котором говорится о полной вменяемости Марека Збигнева. А также о том, что он обладает возрастным интеллектом и вправе получить полную финансовую самостоятельность. А кроме того, обязуется нести полную юридическую ответственность за свои действия.

— Хорошо. А что случилось потом?

— Сначала Марек терпеливо ожидал вашего, Эжени, возвращения. Он сочинял музыку, играл и даже дал несколько небольших концертов и парочку благотворительных выступлений. Что произошло потом, я не очень хорошо понял, но несколько дней назад Марек внезапно засобирался домой в Польшу. На все мои уговоры немного подождать он не реагировал. Или говорил, что все понимает, но мертвые ждут отмщения и жаждут справедливости. И что-то там еще, я не со-всем понял. От волнения Марек стал слишком неразборчиво говорить на английском. Неразборчиво, но очень быстро, кажется, он то и дело вставлял в речь польские слова. А я этим языком совсем не владею. Так что ничего не уловил. И не понял, почему у парня столь резко сменилось настроение. Рискну лишь предположить, что на Марека повлияли его сновидения. То есть, возможно, у парня была парочка кошмаров с участием его родителей. В общем, он заверил меня, что будет очень осторожен, знает, что теперь делать, и поедет домой.

— А он сказал, что именно будет делать?

— Прямо на месте Марек собирался нанять толкового адвоката, чтобы он начал готовить для него иски против Людвига и Ядвиги Збигневых. И уже там спокойно дожидаться вашего, Эжени, приезда, который должен был состояться буквально через считаные дни.

— Нужно было сразу же сообщить мне о решении парня, я бы ускорила свой приезд.

— Я, к сожалению, не догадался. Простите, так совпало, в клинике в те дни была большая загрузка. И решение Марека застало врасплох. Так что я был несколько рассеян и позволил ему просто уехать.

— Ладно, это не страшно. Марек, конечно, зря поторопился и тем самым увеличил риски. Но он в принципе собрался действовать правильно. Так что, если это все, я просто отменю свой визит в Лондон и поеду сразу в Польшу, в его родной город Белосток. Он ведь там сейчас?

— Да, верно, тот крупный город на северо-востоке страны. Но это еще не все, Эжени. Недавно случилось страшное!

Мистер Смит на несколько секунд замолчал, словно собирался с духом, или у него от волнения пропал голос.

— Генри, — торопила я, — пожалуйста, не молчите, что произошло?!

— Я толком не знаю. Но сначала было все хорошо. Марек звонил мне, сказал, что нормально добрался. И поселился в загородном поместье родителей, которое дядя с тетей уже привыкли считать своим. Но, к счастью, не продали. То ли не успели, то ли сохранили за семьей для престижа. Подробностей я не знаю, но разразился страшный скандал. Но Марек настроился преодолевать сопротивление родственников. И был готов ко всему. Он нанял адвоката, а тот добился соответствующего постановления. Но заселяться парню пришлось в присутствии судебных приставов и с оглушительным скандалом. Родственники «плевались ядом», как выразился парень, и сыпали угрозами, перемежая их с проклятьями.

— Что ж, похоже, Марек не пострадал. И действовал он правильно, так что эти события можно считать первой победой.

— Вроде бы не пострадал, и в тот раз все прошло хорошо. Но буквально на следующий день Марек встретился с теткой Ядвигой у дверей кафе или паба, я не понял и не стал уточнять. Она начала провоцировать его на скандал, и парень не сдержался. Это я уже знаю со слов адвоката, который, собственно, мне и позвонил.

— Так, значит, вышел новый скандал? Это не удивительно, Ядвига тетка склочная, уж мне можете поверить, да на язык гадкая. Представляю, чего такого она могла наговорить мальчишке.

— Это сейчас уже не очень важно. Главное, что Марек не сдержался, вышел из себя. И они не просто обменялись оскорблениями, дошло до угроз! Причем угрожал Марек, и тому нашлось много свидетелей!

— Понятно, — мрачно сказала я, предчувствуя большие неприятности, — и что случилось потом?

— Сегодня ночью, вернее, рано утром Ядвигу нашли мертвой в ее машине.

— Произошла авария?

— Нет, Эжени, убийство, однозначно! Я совсем не знаю подробностей, но по обвинению в этом убийстве задержан Марек Збигнев!

— Марек не мог убить, он не такой человек! И, кстати, Генри, с этой дикой новости и нужно было начать разговор.

— Простите, Эжени, я просто очень разволновался и не хотел ничего напутать или упустить важные детали. Значит, думаю, и рассказывать нужно было в хронологическом порядке.

— Конечно, Генри, я искренне благодарю вас за помощь. И не переживайте, я выезжаю в Польшу немедленно. И обязательно со всем этим разберусь и все улажу. А мы с вами еще свидимся, непременно, только не сейчас. А немного позже, уж не обижайтесь.

— Конечно, Эжени, о чем речь! Главное, теперь Мареку помочь. И пожалуйста, держите меня в курсе событий. За время, что мы провели вместе, я привязался к этому неординарному и талантливому молодому человеку. И мне не безразлично, что с ним будет дальше.

— Разумеется, Генри, я буду звонить вам регулярно и сообщать свежие новости.

— Спасибо, я буду ждать вестей с нетерпением. И удачи вам, Эжени.

— Спасибо на добром слове. И еще раз спасибо за вашу работу и помощь.

Я положила телефон на столик и задумчиво уставилась на почти полностью собранную сумку.

Бог знает, что в голове у этого молодого человека! И куда он так торопился?! И почему было меня не предупредить заранее?!

«Ладно, — сама себя перебила я, — не об этом сейчас. Нужно выезжать немедля. Только теперь билеты смотреть в Польшу. Полагаю, быстрее будет, если добраться до Варшавы. На нее всегда много рейсов практически отовсюду. А там уже по обстоятельствам до Белостока на самолете или поезде. Там всего-то около двухсот километров останется».

* * *

В столицу Польши Варшаву я прибыла ранним утром.

Этот прекрасный, старинный и, пожалуй, самый крупный в стране город встретил меня пасмурным небом и мелким дождиком. Странно, а на календаре начало зимы, впору снегу выпасть. Хотя дул ледяной ветер и дождь был такой промозглый, что прямо в воздухе витало и ощущалось скорое и неминуемое похолодание. Так что я не удивлюсь, если этот дождик через пару часиков перейдет в мокрый снег.

Раньше мне уже доводилось бывать в Варшаве. Но, как сегодня, проездом или исключительно по работе. А так хочется иногда насладиться достопримечательностями этого красивого города. Посетить Королевский замок с его величественной площадью, посмотреть на колонну Сигизмунда с бюстом этого правителя и великолепную башню с часами. Насладиться произведениями искусства, выставленными в торжественных залах, украшенных росписью и позолотой. Ведь там представлены картины Рембрандта, Яна Матейко, Бернардо Беллотто. А потом было бы здорово побродить по старому городу, который находится неподалеку. Посидеть в уютном уличном кафе с бокалом горячего напитка.

«Впрочем, сейчас сидеть в уличном кафе — небольшое удовольствие. По такой погодке сказочной можно и к стулу примерзнуть, — хмыкнула я, сама себя одергивая: — Какие тебе неспешные прогулки романтичными мощеными улочками, Евгения?! Размечталась! Ждет тебя лишь только марш-бросок до железнодорожного вокзала. А там скорый поезд до Белостока. Судя по расписанию, я вполне успеваю на ближайший рейс, если не копаться, разумеется. А времени терять я не имею права. Ведь Марек ожидает помощи, и бог знает, что с ним может в тюрьме приключиться. Значит, тянуть нечего, надо вытаскивать парня оттуда как можно скорее».

Дорога до нужного города пролетела незаметно.

Сначала я размышляла над предварительным планом действий. Потом просмотрела местную прессу, купленную на вокзале. Ра-зумеется, из всех новостей меня интересовала новость об аресте юного музыкального дарования Марека Збигнева по обвинению в убийстве родной тетушки. Центральные газеты пока проигнорировали эту сенсацию. А вот одно из местных, белостокских, изданий уделило новости половину полосы, и то, к счастью, не главной. Вот и хорошо, полагаю, Мареку вовсе не нужна реклама такого рода. Вокруг его имени в скором времени и так будет море сплетен, слухов и толков, когда на свет всплывет старая семейная трагедия.

Потом я снова строила планы, обдумывала стратегии, изучала карту города, в котором мне бывать ранее не доводилось. И, в конце концов, задремала под мерный стук колес. Снилась мне полномасштабная война, которую я была вынуждена затеять в городе на северо-востоке Польши, чтобы освободить из тюрьмы своего клиента и друга. А также ее юридические, экономические и политические последствия.

«Нужно все проделать таким образом, чтобы обошлось без кровопролитных сражений», — подумала я, открывая глаза за пятнадцать минут до прибытия поезда. Как раз есть время, чтобы привести себя в порядок. Умыться прохладной водой, поправить макияж и причесаться.

Еще с десяток лет назад сами поляки называли Белосток большой деревней. Подозреваю, потому что это единственный областной город Польши, в котором до сих пор нет аэропорта. Да и серьезной промышленности в округе нет. Зато здесь хорошая экология, чистый воздух. Не так промозгло и сыро, как в столице. И сегодня крыши домов украшал небольшой слой пушистого снега, а щеки пощипывал легкий морозец.

При прощании Генри Смит снабдил меня телефонным номером адвоката.

Ян Ковальский был молодым специалистом, кроме того, занимался в основном гражданскими исками и не имел опыта работы с клиентами, которые обвинялись в уголовных преступлениях. Поэтому в данной ситуации он слегка растерялся, по словам мистера Смита. И не знал, что толком предпринять.

Еще в Варшаве я связалась с Яном. Заверила его, что скоро приеду на помощь. Правда, не стала говорить, что собираюсь трудиться телохранителем Марека. Из стратегических соображений и для соблюдения конспирации. И адвокату, и всем знакомым Марека в дальнейшем я планировала представляться его невестой. Переводчицей, которая познакомилась с талантливым музыкантом в горном пансионате несколько месяцев назад, будучи в отпуске.

Ян очень обрадовался предстоящей поддержке. Правда, никак не мог уяснить, какую именно помощь я способна оказать. Но все же пан Ковальский несколько раз заверил, что несказанно рад. Ждал встречи и пылал энтузиазмом. Видимо, прав был знаменитый психиатр. Ян действительно слегка растерялся от казуса, что произошел с его клиентом. И просто был рад любой поддержке.

По приезде в город я поселилась в гостинице. Снова созвонилась с адвокатом и договорилась с ним о встрече завтрашним утром. Нужно было уточнить все возможные подробности и обстоятельства ареста Марека. А также узнать последние новости по его делу. И вместе разработать стратегию защиты. Разумеется, ее будет проводить Ян, а разрабатывать стану я. То есть выступлю в скромной роли серого кардинала.

Гостиница, в которой я поселилась, была устроена в старинном здании, которое отреставрировали, сохраняя исконный стиль. Лишь только добавили современные санузлы, что не слишком гармонировало со всей окружающей обстановкой. Но я полагаю, и многие со мной согласятся, что жить в здании восемнадцатого века это одно удовольствие. А пользоваться удобствами того же самого славного века — другое, весьма сомнительное, кстати сказать. Впрочем, сегодня, утомленная дальней дорогой, я лишь быстренько приняла душ, а потом уснула, едва коснувшись подушки. И на качество бытовых условий мне было совершенно наплевать.

Проснулась я рано, как, собственно, привыкла. Немного пробежалась по прилегающим улицам и сделала комплекс упражнений в парке, который располагался неподалеку от гостиницы. И заодно сделала привязку к местности.

Нет, настоящих боевых действий я не планировала. Но привыкла быть готовой ко всему, включая внезапные атаки и стратегические отступления.

Назначая свидание пану Ковальскому, я решила не мудрствовать и предложила встретиться в кафе при гостинице. В преддверии рождественских праздников многие стали украшать магазины, кафе и частные дома гирляндами и фонариками, для создания соответствующего настроения, в лихорадочном ожидании покупательского бума.

Менеджер нашего кафе тоже не остался в стороне.

Правда, кроме обычных гирлянд, а также изображений Санты, саней и оленей, служащий вынес в зал фонари, по виду старинные. В них вставлялись свечи, которые было положено зажигать вечером, когда стемнеет. Это должно быть очень красиво. Наверное, приятно смотреть, как колеблющееся пламя свечи отбрасывает блики на толстые цветные стекла фонаря. Должен создаваться дополнительный уют и чувство ожидания наступающего праздника.

Мои размышления прервало появление молодого высокого мужчины в костюме и строгом коротком пальто. Он, как только вошел внутрь, расстегнул верхнюю одежду, поправил шарф, снял головной убор, тряхнул светлыми, модно подстриженными волосами и начал оглядываться.

Я махнула рукой, и молодой человек двинулся в мою сторону.

— Приветствую. Полагаю, вас зовут Евгения Охотникова? — с вежливым поклоном поинтересовался он.

— Здравствуйте. Ян Ковальский? — в ответ улыбнулась я.

— Да, с приездом. Очень рад встрече и знакомству с вами, Женя! Даже не подозревал, что у Марека невеста настоящая красавица.

— Спасибо, — я помолчала несколько секунд, — откровенно говоря, вас я тоже не-много иначе себе представляла.

— Правда?

— Да, несколько старше.

Неожиданно молодой человек густо покраснел:

— Вы правы, пани Евгения, мне действительно не хватает опыта. Но, нанимая адвоката, пан Збигнев настаивал именно на том, чтобы претендент был как можно более молодой, лучше сразу после окончания института. Марек уверял, что на опытных адвокатах клейма ставить негде. Все, как один, лжецы, выжиги и плуты.

— Узнаю Марека. И что, — усмехнулась я, — пан Збигнев был прав?

— Я честный человек! — торжественно заверил Ян и снова густо покраснел.

— Что ж, это замечательно, — кивнула я и тем самым словно подвела черту под ритуалом знакомства и приветствий.

Правда, потом мы еще немного поболтали, договорились называть друг друга на «ты» и по именам, чтобы упростить общение.

После нам принесли по чашечке кофе с чизкейками. И мы продолжили деловой разговор.

— Ян, расскажи мне, пожалуйста, все обстоятельства ареста Марека. И заодно объясни, в чем именно его обвиняют?

— Это очень странная и темная история, Женя. Но Марека обвиняют в убийстве тетки Ядвиги.

— Я в курсе истории его семьи. И так понимаю, Марек и вас посвятил в обстоятельства гибели его родителей? Также вы знаете о том, что последовало дальше?

— Да, парень пылал гневом и жаждой мести. — Произнеся эту фразу, молодой мужчина резко замолчал, словно внезапно поперхнулся. — Боюсь, это прозвучало несколько двусмысленно. То есть скорее обвиняет Марека, чем оправдывает.

— Тебе не нужно оправдывать Марека в моих глазах. Я ему верю и верю в его невиновность. Он собирался отомстить, но планировал пойти законным путем. И мы вместе обязательно докажем, что Марек не мог быть причастен к убийству Ядвиги.

— Понимаю. И сейчас все расскажу. Но начать я должен с того скандала при заселении.

— Конечно, Ян, время есть. И я тебя внимательно слушаю.

— Загородный дом Збигневых находится в нашем воеводстве на краю старого леса. От Белостока семь километров по пятьдесят восьмой восточной трассе. Лев Збигнев, отец Марека, завещал дом, бизнес и прочее имущество жене Злате и сыну. И поскольку Злата погибла в один день с мужем, единственным наследником становился Марек Збигнев. Его родственники оформили опекунство над парнем и распоряжались имуществом сначала на этом основании. А потом, когда парень стал взрослым, отдельным решением суда он был признан недееспособным. И Людвиг с Ядвигой продолжили распоряжаться имуществом по собственному усмотрению.

— При этом Мареку они рассказывали, что родители оставили ему лишь только долги.

— Именно! Поэтому парень до последних дней не знал, как именно обстоят дела с его имуществом. И по его просьбе я провел полный аудит, насколько это возможно. То есть я хочу сказать, Людвиг с Ядвигой распродавали имущество родственников на протяжении десяти с лишним лет. И некоторые вещи, например предметы обихода, картины, дорогую посуду и драгоценности, уже не отследить.

— Они что, и посуду продавали?

— Марек вспомнил, что при жизни матери они пользовались сервизами из китайского фарфора. Их было в доме несколько, также Злата Збигнева коллекционировала старинные статуэтки из китайского и японского фарфора. Марек уверяет, что коллекция имела внушительный размер. Но ее описи никто не составлял. Сейчас мне удалось обнаружить лишь несколько ваз и блюдо. Вся посуда и коллекция статуэток были распроданы. Также большая неразбериха получилась с драгоценностями. У Льва был лишь портсигар из золота с инкрустацией из бриллиантов. Да парочка швейцарских часов. Все это обнаружилось у Людвига и было изъято. А вот жене Злате успешный бизнесмен дарил много интересных и дорогих вещиц. Не все их удалось обнаружить. Что-то из вещей было, вероятно, продано. А львиную долю забрала себе Ядвига. И во время скандала с заселением Марека приставы произвели обыск. И все украшения, которые нашли и на которые Ядвига не смогла предъявить чеки, были временно изъяты. Для установления происхождения и, как следствие, определения владельца.

— Наверное, это долгий процесс?

— Да, может на месяцы затянуться. Но рано или поздно мы все докажем. Как вы понимаете, уже сам факт выселения Людвига и Ядвиги им не понравился и сильно разозлил. Еще опекуны, а до недавнего времени они все еще являлись официальными опекунами, были возмущены внезапным отъездом Марека с гастролей без предупреждения. Они уверяли, что подозревали худшее, похищение или даже смерть молодого человека. И в суде о снятии опеки оперировали к этому факту, чтобы не дать Мареку Збигневу обрести самостоятельность.

— При похищении выдвигают требования выкупа, — фыркнула я, — а на смерть Марека они скорее надеялись. Поверьте, Ядвига прекрасно поняла, что Марек сбежал от нее. Просто они предпочли не поднимать шума. И пытались найти молодого человека своими силами.

— Думаете, Ядвига так и не написала заявление о пропаже? Но почему?

— Любое обращение в полицию влечет за собой разбирательство или даже расследование. А во время них обычно задают вопросы, и много. У Людвига с Ядвигой, что называется, было «рыльце в пушку». Они не могли рисковать и привлекать к себе лишнее внимание. И когда Марек принял решение убежать, он это прекрасно понимал, кстати.

— Пожалуй, ты права, все так и есть. Но я продолжу рассказ. Марек злился, но сдерживал себя. И, кажется, сначала даже пытался мирно поговорить с родственниками. И предложить им покинуть его дом, а также добровольно вернуть все украденное. Они отказались, парень нанял адвоката, меня, и мы составили несколько исков.

— Первый о признании Марека самостоятельным?

— Да. И этот иск был удовлетворен достаточно быстро. В результате Марек вернул назад свой загородный дом со всей обстановкой, а также бизнес отца и пару автомобилей. Счета супругов Збигневых были арестованы до дальнейшего разбирательства. Городскую квартиру, несколько раритетных машин и некоторое другое имущество они успели распродать. Позже, вернее уже скоро, Марек сможет предъявить родне иск о мошенничестве с целью получения материальной компенсации. Но ее размер еще нужно установить. Ибо пока непонятно, сколько Людвиг и Ядвига изъяли средств, потому что источников было слишком много. Это и вещи, что они продавали, компания, с которой получали незаконный доход, а также гастроли и концерты самого Марека. С другим иском все гораздо сложнее.

— Что еще Марек собирается предъявить своей родне? — спросила я, уже зная ответ.

— Пан Збигнев собирался возобновить расследование гибели родителей. И обвинить Людвига с Ядвигой в убийстве.

— Но он ведь не сказал им об этом, на-деюсь?! — нахмурилась я, предвидя ответ.

— В том то и дело, что сказал! — горячо вскричал адвокат.

— Как?! — вспыхнула я. — Господи, да зачем же?!

— Понимаешь, когда мы вместе с судебными исполнителями и прочими представителями властей прибыли в поместье — выяснилось, что это скорее поместье средних размеров, чем дом… В общем, Людвиг с Ядвигой бегали по комнатам, вереща и изрыгая проклятия.

— Людвиг тоже верещал? — искренне изумилась я.

— Нет, — молодой мужчина усмехнулся, — я имел в виду, что самую бурную реакцию выдала Ядвига. Но Людвиг, разумеется, тоже был не в восторге, правда, мужчина пытался сдерживаться, чтобы сохранить лицо и хотя бы видимость приличий.

— Понимаю. Но как Марек умудрился выйти из себя? Полагаю, из-за Ядвиги?

— Разумеется, тетка вела себя безобразно, отказывалась сотрудничать, бегала за приставами, хватала за руки сотрудников, что делали обыск. В конце концов, на нее пришлось надеть наручники и водворить скандалистку в гостиную под присмотром пристава. Но и тогда она не успокоилась. Продолжала орать, изрыгать проклятия, оскорблять и плеваться. Кажется, злобная баба крикнула Мареку, что ненавидит его и попросту уничтожит. Марек вскипел и ответил, что сам скоро их уничтожит, потому что смог вспомнить все! И теперь он знает, кто виноват в гибели родителей, а скоро узнают и все на свете! После этого супруги Збигневы несколько стушевались и замолчали. Вернее, Ядвига замолчала, но лишь на время. Она продолжала кричать на сотрудников. Называть каждый описываемый или изъятый предмет своим и так далее. В общем, эта безобразная сцена растянулась на много часов. Но в дальнейшем Марек держался совершенно спокойно и, видимо, жалел о своей недавней несдержанности.

— Разумеется, жалел! — вспылила я. — Это было очень важно для его безопасности. Нужно было хранить в секрете эту информацию как можно дольше. И сейчас можно сказать, что теперешние неприятности Марек сам себе организовал!

— Женя, неужели ты думаешь, что Людвиг мог пожертвовать собственной женой, чтобы насолить племяннику и обвинить его в убийстве?!

— А почему бы и нет?! Когда-то он уже пожертвовал собственным братом, чтобы заполучить пусть большие, но всего лишь деньги! Так что можешь смело считать, что первый шаг на этой дороге он сделал давным-давно.

— Но у этой твоей теории совсем нет доказательств.

— Потому что пока их никто не искал. — Произнося эту фразу, я сделала ударение на слове «пока». Ян растерянно моргнул, немного помолчал, но не стал ничего уточнять. — Кстати о доказательствах, что у полицейских есть на Марека? И его только задержали? Или уже предъявили обвинения и арестовали?

— Сегодня собираются предъявить обвинения.

— Понимаю, и что у них есть? Тебе как адвокату должны быть известны все нюансы дела.

— Конечно. Ядвигу обнаружили ранним утром на трассе за рулем собственной машины. Горло женщины было перерезано.

— Следы крови, следы борьбы? — деловито уточнила я.

— Что? — слегка оторопел адвокат.

— Поясняю. Если перерезано горло, должно быть очень много крови, брызги и потеки. Если крови нет или ее немного, это означает, что женщину убили или, как вариант, смертельно ранили в другом месте. Следы борьбы — это беспорядок в одежде, прическе. Порезы на руках — следы оборонительных ран. Все это в совокупности означает, что Ядвига пыталась защищаться перед смертью, дралась со своим убийцей. То есть он был или незнакомцем, или просто успел насторожить и сильно испугать женщину.

— Нет, нет, я читал протоколы и пусть недолго, но рассматривал фото с места преступления. Оборонительных ран или следов беспорядка не было.

— Значит, Ядвигу убил человек знакомый. Тот, кому она доверяла или, по крайней мере, не опасалась.

— Полицейские тоже так решили. Они говорят, что Марек Збигнев вписывается в круг таких людей.

— Как и ее муж, — возразила я, — парикмахер, булочник или молочник. Подруга, приятель, любовник. То есть любой человек, входящий в узкий круг ее знакомых.

— Понимаю, — Ян немного помолчал, — полагаю, именно это я должен сказать полицейским на предварительных прениях?

— Да, в том числе.

— Конечно, я все понял. Что касается потеков или брызг крови, Ядвигу убили именно в машине.

— То есть она стояла просто на трассе? И никаких строений поблизости? Наверное, это немного странно.

— В том-то и дело, что машина Ядвиги стояла на пятьдесят седьмой восточной трассе. Дороге, что ведет к дому Марека. И нет, там поблизости нет никаких жилых или административных зданий.

— Полагаю, это и есть следующий аргумент полицейских?

— Именно так! Говорят, это логическая связь между пострадавшей и подозреваемым.

— Но сама трасса проложена не только ради поместья Збигневых? — сочла нужным уточнить я.

— Нет, конечно же нет. Но шоссе не слишком оживленное. Особенно поздними вечерами, когда, собственно, и убили женщину. Полицейские думают, что она ехала поговорить с Мареком. Потом, чего-то опасаясь, остановилась на трассе. Созвонилась с парнем, попросила его приехать. Он прибыл, пересел в ее машину, чтобы поговорить. Потом они поссорились, и Марек убил свою родственницу. Да и еще заранее, собираясь на встречу, взял с собой нож, что уже говорит о преступном намерении.

— Это очень слабый аргумент. Даже на косвенное доказательство не тянет! Всего лишь предположения, причем притянутые за уши. Если бы машина стояла на лужайке у дома Марека, он стал бы первым подозреваемым. Потому как это логично. А по трассе мог ехать кто угодно. И с женщиной, которая остановилась по неизвестным, кстати сказать, следствию причинам, могло произойти что угодно. В конце концов, она могла ехать не одна изначально. И погибнуть от руки своего пассажира. А могла подобрать кого-то на трассе. Только при чем здесь Марек Збигнев?

— Это я тоже скажу полицейским.

— Именно. Еще нужно обратить внимание на следы шин.

— Если предположить, что у Ядвиги на том месте действительно была назначена встреча, ее визави должен был приехать на машине. Ведь эта трасса далеко от города, пешком не дойдешь. А поскольку на улице снежок выпал, возле машины Ядвиги должны быть следы другого автомобиля.

— В деле нет ничего подобного. Да и снег выпал всего лишь сутки назад. Так что четких следов могло и не быть вовсе. Но я подниму этот вопрос.

— Хорошо. Кстати, об орудии убийства, его нашли?

— Медики говорят, это острый нож. С не слишком широким, коротким лезвием. И нет, его не обнаружили.

— Плохо для расследования. Но хорошо для твоего, Ян, клиента. А отпечатки пальцев? В машине обнаружены следы посторонних людей?

— Нет. Отпечатки только самой Ядвиги и ее мужа. Что неудивительно, ведь он мог ездить в машине вместе с женой.

— Понятно. Что еще есть у полицейских? Не могут же они предъявлять обвинение с такими скудными доказательствами?

— Есть свидетельские показания Людвига Збигнева. Он уверяет, что Марек ненавидел их с женой и угрожал им расправой.

— В свете уголовных исков, которые грозили обоим супругам, Людвиг не может считаться надежным свидетелем.

— Возможно. Но не он один слышал угрозы Марека.

— Что?! Как это возможно?! Ян, боюсь, что я не совсем хорошо поняла тебя. Каких именно свидетелей нашел Людвиг?

— Дело в том, что до гибели Ядвиги между Мареком и его родственниками произошел еще один инцидент.

— Господи, когда же он все успел?! — расстроенно всплеснула руками я.

— Так просто сложилось, не совсем удачные стечения обстоятельств.

— Полагаешь?! — Я немного помолчала. Пан Ковальский тоже не рискнул нарушить тишину, что повисла за нашим столом. — Ладно. А можно узнать подробности?

— Лично я там не был. Так что перескажу со слов Марека.

— Внимательно слушаю.

— После приезда молодому человеку понадобились некоторые мелочи из бытовых вещей. И он отправился в магазин. Вернее, поехал в большой торговый центр в городе. И, видимо, по привычке туда, где бывал с родственниками. По странному стечению обстоятельств в то же время в торговый центр отправились и родственники Марека. Дядя с тетей, я имею в виду.

— Да, уж поняла.

— И они столкнулись в этом торговом центре, прямо у дверей кафетерия.

— Допустим, столкнулись, — согласно кивнула я, — город небольшой, бывает. Но совпадение это или нет, Марек должен был сдержаться! Молчать, не вестись на провокации, если они были. И так далее.

— Понимаю, — пожал плечами молодой человек. Потом немного помолчал и добавил: — Но знаешь, Женя, иногда это проще сказать, чем сделать.

— Наверное, ты прав, — снова согласилась я. — И что же там произошло? Очередной скандал?

— К сожалению, не только, — глубоко вздохнул адвокат, — разумеется, все снова началось с несдержанной, злой на язык Ядвиги. Женщина не смогла молча пройти мимо. И начала оскорблять племянника и обвинять его в бедах, свалившихся на них, а также в черной неблагодарности. Уверяя, что они вырастили мальчика, относились к нему всегда как к родному сыну. Растили и заботились, дали блестящее образование, которое и помогло молодому человеку развить свой талант, довести умения до совершенства. А теперь, когда Марек всеми признанная знаменитость, он решил, что может позволить себе все, что угодно. Издеваться над родственниками, сбегать без предупреждения! Лишить их родного дома и всего имущества. Так ему и этого мало! Марек вознамерился довести родню не только до нищеты на склоне лет, но и до тюрьмы! А они так старались и не заслужили подобных лишений и позора!

— Похоже, что пани Ядвига просто работала на публику, — высказала я предположение.

— Согласен, я тоже думаю, что так и было, Женя, — не стал со мной спорить Ян, — и это только лишь цензурные слова. Как ты понимаешь, лексикон Ядвиги более обширен.

— О, да!

— Потом к оскорблениям Ядвиги присоединился ее муж. Только, по словам Марека, Людвиг не причитал и даже на оскорбления особо не напирал. Он скорее сетовал на неблагодарность парня.

— То есть декорация была примерно такая: «Неблагодарный, знаменитый племянник не просто забыл своих стареющих родственников. Он решил их оскорбить, унизить. Лишить средств к мирному и достойному существованию и всего ценного имущества».

— Да, Женя, ты практически слово в слово повторила слова Людвига, — восхищенно присвистнул молодой адвокат.

— Всего лишь обоснованное предположение, — сдержанно кивнула я, — пожалуйста, продолжай, и что было дальше?

— Марек вполне ожидаемо вспылил. Он стал кричать, что родственники уничтожили его семью и убили его детство. Лишили воспоминаний на долгие годы! А кроме всего прочего, беззастенчиво лгали ему и воровали! Распродавали за монеты память, что осталась ему от родителей! И что он за это уничтожит их! Растопчет, ославит на весь мир и обязательно отомстит! На что Людвиг ответил нечто резкое и обидное. Мол, давно ли он стал таким смелым, молоко на губах еще не обсохло, и все такое прочее.

— И все?

— Нет. Боюсь, Людвиг добавил еще парочку обидных эпитетов. А Марек не сдержался и ударил дядю по лицу.

— Правда?! — несказанно удивилась я. — Не думала, что Марек на это способен!

— Он сказал, что сам от себя не ожидал. Но в тот момент ярость просто кипела в его жилах, и он не сдержался.

— И плюс ко всему парень наговорил родственникам угроз?

— Как минимум. То есть его слова можно истолковать по-разному. А уж Людвиг постарался, чтобы полицейские услышали тот самый смысл, что сойдет за угрозу смерти.

— Вы намекаете, что свидетели были подкуплены?

— К сожалению, я не смог выяснить это точно. Но полагаю, что некоторые люди оказались там не случайно.

— Нужно срочно выяснить имена и адреса свидетелей. Как адвокат пана Збигнева, вы имеете право знать эту информацию, а также допросить их всех.

— Понимаю.

— Но перед допросом, и я вам помогу в этом, нужно будет навести об этих людях подробные справки. Но об этом позднее. Дискредитация свидетелей может нам понадобиться позже. Сейчас, прямо сегодня, нам нужно добиться освобождения Марека из-под стражи. Ему не должны предъявить обвинения. Ты ведь помнишь, что нужно сказать в полиции?

— Конечно, я запомнил все аргументы, буквально слово в слово.

— Хорошо. Кроме этого, ты должен срочно запросить у сотового оператора распечатку разговоров Марека Збигнева в вечер, предшествующий смерти Ядвиги.

— Но зачем это нужно делать? — растерялся мужчина.

— Теория, что Ядвига ехала, но не доехала до поместья Збигневых, а потом позвонила племяннику и вызвала его на встречу, буквально притянута полицейскими за уши. И нам очень легко доказать ее несостоятельность. Она рассыплется в пыль, как только выяснится, что Марек не разговаривал в тот вечер с Ядвигой.

— А если выяснится, что все было как раз наоборот? — робко пролепетал адвокат.

— Значит, на то есть другое объяснение. А мы с тобой станем держать этот факт в секрете. Ведь таковы обязанности адвоката — блюсти интересы клиента. Впрочем, полагаю, полицейские сами могут догадаться проверить распечатку звонков. Но нам нужно обязательно рискнуть, хотя бы для того, чтобы опередить их. И держать руку на пульсе. То есть иметь возможность дать логичное объяснение любому факту.

— Понял, — энергично кивнул Ян, — я все сделаю немедленно.

— Хорошо. Но для снятия обвинений с Марека нам стоит сделать еще парочку вещей. Надо собрать свидетельские показания прислуги, что живет в доме. Ты уверяешь, что он большой, это целое поместье? Значит, чтобы управляться с таким хозяйством, нужно много помощников.

— Да, у Збигневых работал целый штат прислуги.

— Полагаю, Марек не стал их менять? Просто не успел или не захотел, сейчас неважно.

— Женя, ты же понимаешь, что, если слуги в доме работают еще со времен родителей Марека, это один вариант. Они согласятся свидетельствовать в пользу парня. А если ту прислугу Людвиг и Ядвига уволили и наняли других, преданных себе людей, они могут дать какие угодно показания. И может статься, эти свидетельства будут как раз во вред Мареку?

— Нам от них нужны правдивые показания! Если Марек не покидал тем вечером поместье, это снимет все вопросы и подозрения.

— А если покидал?

— Тогда возможны варианты. Парень действительно мог поехать куда-то. Прогуляться, развеяться, что-то купить, встретиться в городе со старым знакомым, причин может быть сколько угодно. Но я не верю, что он поехал на встречу с Ядвигой. Зачем? Лишний раз взвинтить себе нервы?! Получить новую порцию оскорблений? Глупо и нелепо!

— А если Марек все же решил отомстить? — пробормотал Ковальский.

— Давай попробуем нарисовать себе эту картину, смоделировать. Марек решил отомстить, а после такого решения нужно действовать активно, но осторожно. А парень спокойно сидит дома, ждет визита тетки? Вернее, когда ей вздумается позвонить, не доехав до места? По-моему, это глупо.

— Так могли просто обстоятельства сложиться.

— Ладно, допустим. Идем дальше! Потом Марек поднимает трубку, говорит с Ядвигой и отправляется на встречу? Обязательно берет с собой нож, ведь иначе как же мстить-то?! Сначала они мирно или не слишком мирно общаются. А потом Марек спокойно разрезает горло тетке? Что до недавнего времени была ему родной? То есть парень так считал до недавнего времени, не важно. Но если все взвесить, Ядвига как умела, по-своему, но все же заботилась и воспитывала его многие годы. Марек не мог так поступить, даже если у него смешанные чувства, в которых доминируют злость и желание мести. Он не такой человек! Нет, я в это не верю! И версия полиции звучит глупо и нелепо. И действовать так было в высшей степени глупо. А Марек умный парень! Изобретательный и талантливый! Зачем ему так подставляться? И мстить столь неизящно и неэффективно? Ведь месть она тоже бывает разная. Тут всегда масса вариантов имеется. И потом, повторюсь, но совершить убийство, заметь, кровавое и жестокое, вовсе не в его натуре! Да, он возненавидел родственников, как только вспомнил обстоятельства гибели своих родителей. Но хладнокровно убить он не мог. Тем более не стал бы с тетки начинать. Ведь Ядвига была всего лишь подельницей дяди. Все основные действия проделал Людвиг. Он угнал грузовик, он пытался сбить автомобиль с братом, невесткой и племянником с дороги, и он же потом поджег машину.

— Мы не знаем, вдруг Ядвига была в этом деле идейным вдохновителем?! — усомнился Ян.

— Ты прав, но и Марек этого знать никак не может! Парень знает лишь те события, в которых участвовал непосредственно. В любом случае, на эту тему можно много рассуждать. Можно и с самим Мареком поговорить. Но только потом. Сейчас время слишком дорого, чтобы тратить его на бесполезную болтовню.

— Ты права, Женя. Так с чего нам нужно начать, чтобы напрасно не распылять усилия?

— Сначала сделай запрос сотовому оператору. Потом отправимся в отделение полиции и попытаемся устроить свидание пана Збигнева со своей невестой и с адвокатом. А потом можно будет и в предварительных прениях поучаствовать. У полицейских нет на Марека ничего существенного. Эти доказательства не выдержат разбирательства в суде. С тем, что сейчас есть у полицейских на руках, они не станут предъявлять обвинения, иначе проиграют дело. А значит, будут вынуждены отпустить парня уже сегодня. Представляю, как ему нелегко в СИЗО, бедному. Это ведь другой специфичный мир, совершенно не похожий на все, к чему он привык. А Марек сам человек особенный, если не сказать, чудной. Его там не поймут.

— Пана Збигнева пока не отправили в следственный изолятор, его в отделении держат.

«Хороший признак, — подумала я, — значит, правоохранители сами сомневаются в силе собственных доказательств». А для Яна добавила:

— Тем лучше, меньше волокиты будет. Диктуй мне адрес, там и встретимся через час. Тебе времени на все хватит?

— Да, конечно, я постараюсь управиться. А ты сможешь сама добраться? Город-то незнакомый. Не заблудишься?!

— Это ведь где-то в центре? Конечно, доберусь. За меня не стоит переживать, все будет в порядке, — уверенно кивнула я, — давай еще раз по прениям пройдемся. В отделении я не смогу тебе подсказывать. Разве что в самом крайнем случае.

— Одно твое присутствие будет поддерживать во мне боевой дух, — заверил Ян Ковальский.

И я не совсем поняла, это он шутит так или говорит совершенно серьезно.

— Вот и замечательно, — растерянно пробормотала и ненадолго задумалась. Впрочем, сразу же отбросила посторонние мысли. Сейчас важно сосредоточиться на работе.

— Женя, прости, я могу позволить себе задать один вопрос? Личный и не относящийся к нашему общему делу?

— Конечно, Ян, задавай, пожалуйста, смело, если что-то интересно. Мы все утро общаемся, почему бы и не узнать друг друга ближе.

— Ты кто будешь? По профессии, я имею в виду? А то мне самому не понять никак. На польском языке ты говоришь, словно местная уроженка. Разбираешься во многих тонкостях уголовного права. А также в способах проверки алиби или ненадежных показаний.

— И на местности легко, хорошо ориентируюсь?! — задорно рассмеялась и после короткой паузы добавила: — Я переводчик. Хорошо знаю, то есть свободно владею несколькими языками, включая польский. Тружусь в одной крупной российской фирме. А в свободное время читаю много детективов. Кроме того, мой папа полковник полиции. И с детства, слушая разговоры в нашем доме, я такого нахваталась, что иногда диву даешься.

— Вот и я смотрю, ты все дело прямо по полочкам разложила. И с ходу подняла вопросы, которые мне даже в голову не приходили.

— Что ты, Ян, не расстраивайся. Это ведь твое первое дело подобного рода?

— Да. — Молодой мужчина снова густо покраснел.

— Вот и не переживай. Все придет само собой и в свое время, вместе с опытом. А сейчас давай займемся делом и освободим твоего клиента и моего жениха из-под стражи. Уверена, Марек томится в ожидании нашей помощи.

* * *

Полицейский участок располагался рядом с ратушей на площади Костюшко в небольшом старинном здании, выкрашенном в нарядный белый цвет, с красной крышей и красными оконными рамами.

Я намеренно явилась на встречу много раньше назначенного времени. Чтобы спокойно осмотреться и все проверить. Ознакомиться с местностью и убедиться в полном отсутствии к моей скромной особе интереса со стороны посторонних людей или подозрительных личностей.

Времени с лихвой хватило на все задуманное. Кроме этого, я успела прогуляться по площади, выпить чашечку горячего шоколада с корицей и прочесть все местные вывески и таблички. Это было весьма информативно.

Я, например, с удивлением узнала, что городская ратуша была почти полностью разрушена в годы Второй мировой войны. Потом отреставрирована. Но она никогда не выполняла функции административного здания. Уж не знаю почему и что там было раньше. Но нынче местные власти устроили здесь краеведческий музей и художественную галерею.

Нужно будет посетить, когда найдется свободное время, что не жаль потратить на развлечения.

До визита пана Ковальского у меня мелькнула мысль, что стоит также подробно ознакомиться и с историей, а также с планировкой того здания, где располагался полицейский участок. Кто знает, вдруг переговоры адвоката с властями провалятся или зайдут в тупик по независящим от меня причинам. Тогда ведь придется принимать другие меры по освобождению моего подопечного.

Думаю, побег здесь не слишком сложно будет устроить. Здание старое, стены кирпичные, планировка простенькая, без затей. Забора, колючей проволоки, мощных запоров, решеток на окнах и прочего не имеется. Сигнализация простой конструкции, далеко не последнее слово в современной технике. Взломать такую будет проще простого. Да и держат Марека небось в обычной, не приспособленной для длительного содержания, камере.

Да, это будет не сложно.

Хотя, — одернула я свою бурную фантазию, — Мареку еще жить предстоит в этой местности. А также разбираться со всеми обстоятельствами гибели родителей. Значит, плотно взаимодействовать с местными властями. А делать все это, будучи в бегах, согласитесь, не слишком удобно. Значит, план «Б» отпадает. И нам нужно действовать строго в рамках закона. Да и ладно, шансы на успех все равно неплохие.

Адвокат Ковальский появился у здания в назначенное время.

Вот и хорошо, а то как бы я не рванула на приступ тюрьмы. Так просто, от скуки.

Разумеется, я не стала посвящать адвоката в свои мысли. Просто на его вежливое приветствие мило улыбнулась. И поинтересовалась, как дела? А перед тем как зайти внутрь, мы отошли немного в сторонку, чтобы коротко переговорить.

— Я взял распечатку разговоров пана Збигнева, — улыбаясь, адвокат похлопал по своему портфелю.

— Судя по всему, меня ожидают хорошие новости? — высказала я предположение.

— Именно! За все время после возвращения на родину Марек Збигнев звонил всего несколько раз. Четыре раза мне. Два раза в Лондон. Видимо, своему психиатру Генри Смиту. И один звонок был им сделан в Россию.

— А это он звонил мне, — усмехнулась я. — А как обстоит дело с входящими звонками?

— Несколько из России, парочка из Англии и от меня два или три звонка. И ни одного входящего в вечер или ночь гибели Ядвиги Збигневой. Так что это можно считать предварительной победой!

— Новости действительно отличные, — просияла я.

— Женя, эта идея с распечаткой звонков просто великолепна! Пусть попробуют теперь заявить, что мой клиент виновен!

— Мы разбили в пух и прах лишь только одну теорию, — скептично усмехаясь, заявила я.

— Хочешь сказать, что полицейские прямо вот так, практически на ходу, станут придумывать новые теории и отговорки?

— Не могу сказать, как заведено в вашей стране, пока не сталкивалась. Но у нас полицейские крайне не любят лишний раз напрягаться. И один раз, заполучив подозреваемого, очень злятся, когда приходится его лишаться. Ведь это автоматически означает, что нужно проводить заново все расследование и повторить львиную долю работы.

— И что же тогда делать? — насупился адвокат.

— На самом деле у нас всего два варианта.

— Целых два?! А каких?!

— Терпеть стойкую ненависть всех полицейских в этом городе. Или предложить им свою посильную помощь в расследовании, — рассудительным тоном провозгласила я.

— Женя, неужели ты думаешь, что они будут не против нашего, то есть формально, моего участия?!

— С юридической точки зрения, ты, как адвокат, вполне имеешь право проводить собственное расследование. Полагаю, гораздо продуктивнее объединить усилия. А вообще, стоит смотреть, внимательно слушать и действовать по обстоятельствам.

— Пожалуй, ты права, и не нужно слишком забегать вперед.

— Разумеется. Давай сначала разберемся с насущными проблемами.

С этими словами мы вошли в дверь с деревянными панелями, прошли небольшое фойе с колоннами, перегороженное пополам стойкой с вертушкой. И оказались у стола дежурного по участку. Я предпочла не вмешиваться в переговоры Яна с дежурным. А потом и с полицейским, в чине старшего лейтенанта, который, видимо, ведет дело об убийстве. Просто стояла в сторонке и скромно помалкивала, пока адвокат протягивал мои документы. Рассказывал историю нашего знакомства с Мареком Збигневым. И пояснял причины моего срочного приезда, а также говорил о том, как важно нам с задержанным увидеться именно сегодня.

Наконец лейтенант заявил, что все решать будет капитан, вместе с офицером, который ведет дело. И провел нас на второй этаж полицейского участка.

Потом переговоры продолжились, вернее, повторились в кабинете капитана.

Я не вмешивалась в переговоры по двум причинам. Во-первых, служители закона не должны видеть во мне соперника, способного оказать достойное сопротивление. По крайней мере, до поры до времени. Во-вторых, со стороны и когда тебя никто не воспринимает всерьез обычно наблюдать гораздо удобнее.

Тем временем адвокат продолжил переговоры с капитаном и старшим лейтенантом. И, по моему скромному мнению, дебаты несколько затягивались.

Мужчины никак не желали приходить к общему знаменателю. Потом капитан поднял трубку, велел кому-то на проводе привести задержанного Збигнева. И снова нажал несколько кнопок на телефоне, примерно минут десять поговорил, как я поняла, с кем-то из вышестоящего начальства или из прокуратуры. И только после этого офицеры продолжили переговоры с адвокатом.

Я начинала скучать.

Лениво прислушалась к разговору.

Может, я ошиблась в молодом адвокате? Слегка переоценила его напористость и общие возможности? Да нет вроде бы. Ян грамотно излагал наши с ним выводы. И оперировал контраргументами и фактами на возражения капитана и старлея.

Просто служащие попались слишком тупоголовые, да и упертые к тому же. Они упорно отказывались воспринимать информацию, то есть слушать чужие аргументы и делать выводы.

Вернее, по моему мнению, не хотели лишаться хоть сколько-нибудь перспективного подозреваемого.

Наверное, это хорошо, что капитан вы-звал кого-то на помощь. Возможно, другой служащий окажется более гибким и сговорчивым. И, выслушав доводы адвоката, поймет, что дело в его нынешнем виде просто развалится в суде. Или все обстоит еще проще. И капитан не рискнет принимать важное решение единолично. И желает заручиться в этом деле одобрением начальства.

— Может, мы позволим влюбленным немного поговорить? — донеслась до меня фраза Яна.

Похоже, адвокат решил сменить тактику. И прервать прения до появления начальника. Что ж, это правильный ход. К чему повторяться, словно попугай? В споре от частого повторения аргументы слегка тускнеют. А чтобы этого не произошло, пока стоит сменить тему.

— Конечно. Пусть пообщаются. Только кабинет покидать, тем более без сопровождения конвойных, задержанному запрещено. А держать здесь конвой дольше положенного я не могу.

— Марек Збигнев — уважаемый человек! Знаменитый композитор и музыкант. Неужели вы полагаете, что он способен, не знаю на что?! Совершить побег?! Навредить собственной невесте?! Что именно вас смущает?!

— А что в таком случае смущает вас? Или способно смутить их, к примеру?! Если хотят поговорить, пусть устраиваются вон за тем столом в дальнем углу моего кабинета. Мы с вами все равно будем слишком заняты, чтобы подслушивать интимные секреты молодоженов.

— Они еще только обручены, — зачем-то возразил Ян.

И собирался еще что-то добавить. Но замолчал, потому что как раз в этот момент дверь отворилась, и конвойный ввел в кабинет задержанного.

Марек осунулся и был довольно бледен. Но не той бледностью, что бывает у нежных барышень в романах. Или такой, которой модницы Средневековья достигали при помощи густых белил.

Кожа молодого человека была восково-желтоватого оттенка.

Полагаю, от недостатка свежего воздуха и витаминов. И, возможно, немножко от терзаний и переживаний.

— Валькирия моя! — Как только Марек заметил в комнате мою особу, бросился вперед с распахнутыми для объятий руками. — Ты пришла, чтобы спасти меня! Снова!!

— Здравствуй, любимый! — Разумеется, я не успела предупредить Марека о своей легенде.

Пожалуй, это был мой просчет, не сказать все парню заранее. Просто вначале я не ждала от этой работы сложностей. А от ситуации особых неприятностей. Но теперь, когда ставки так стильно подросли и когда, возможно, за нашим круглым столом имеются другие, пока неизвестные нам игроки, нужно быть настороже каждую секунду. А также нужно опережать наших соперников хотя бы на парочку ходов. И если окружающие станут воспринимать меня как обычную девушку, что на курорте познакомилась с перспективным парнем и вознамерилась выйти за него замуж, не глядя на возможные трения кандидата в мужья с законом, они будут спокойно относиться к тому, что видят меня постоянно рядом с Мареком. А также потенциальные неприятели не буду ждать от меня подвоха или специальных навыков.

Значит, таким поведением я обеспечу для себя отличную фору. Вот только Марек не в курсе нашего измененного статуса. Как бы он сейчас не сболтнул чего-то такого, что может разрушить мою легенду. Нужно его предупредить. Или просто сыграть роль заботливой и беззаветно влюбленной невесты. Но осторожно, не переусердствовать с энтузиазмом. Все вокруг и на том курорте, и дома были уверены, что парнишка влюблен в меня без оглядки. Будет не очень удобно, если он примет какие-то мои слова за поощрение. Или воспримет действия всерьез.

Несколько долгих секунд мы подержали друг друга в объятиях.

Я старательно улыбалась и даже смахнула с глаз две маленькие непрошеные слезинки. А потом, когда убедилась, что внимание полицейских и адвоката больше не сосредоточенно на наших особах, осторожно отстранилась.

— Вчера неподалеку была очень сильная гроза! — улыбаясь, восторженно сообщил Марек. — И как только я услышал раскаты грома, то сразу понял, что ты скоро прибудешь ко мне, о, прекраснейшая из дочерей Одина!

— Что такое он болтает? — совершенно растерялся капитан.

Значит, они только делают вид, что не обращают на нас внимания, а сами тем временем внимательно слушают, — мгновенно сделала я вывод.

Потом увлекла Марека подальше от зрителей к столу и снова обняла.

— Подыграй мне, — быстро шепнула на ушко, — пусть все думают, что мы обручены.

— Прости, любимая, наверное, наша свадьба откладывается на неопределенное время, — пробормотал Марек, впрочем, достаточно внятно, для того чтобы его услышали.

— Это ничего, это ерунда и не самое страшное в жизни, — лепетала я, положив голову на плечо парня и прислушиваясь к разговорам за соседним столом.

— Да о чем они говорят вообще?! — поддержал капитана старший лейтенант.

Ян растерянно поморгал. Но он не зря выбрал профессию адвоката. Нашелся молодой человек достаточно быстро:

— Понимаете, Марек творческая личность! И он привык мыслить образами! А изъясняться при помощи поэтических эпитетов!

— Ян, что же ты! Будь добр, говори попроще! — сквозь зубы пробормотала я.

— Чего?! — недоуменно переспросил кто-то из офицеров.

— Они так общаются между собой, понимаете? Объясняются в любви! Пан Збигнев сравнивает свою невесту с полубогиней! Восторгается ее красотой и грацией! От полноты чувств! Из нежной влюбленности!

— А, — протянул один.

— Тогда понятно, — задумчиво добавил другой.

И оба замерли, в надежде услышать нечто новенькое или пикантное.

— Как ты здесь, солнышко мое?! — пролепетала я, поглаживая плечо молодого человека, словно не веря, что он сейчас рядом. — С тобой хорошо обращаются?

— Женя, ты прости меня, — слегка невпопад ответил Марек.

— Ничего, не извиняйся. Тебя здесь нормально содержат?

— Кровать с панцирной сеткой, — послушно отрапортовал Марек, — кормят какой-то странной едой. Однородной консистенции, пахнет она непонятно. Пить дают гадкое пойло, не смог выяснить, кофе это или какао. И постель, правда, ни разу не меняли. Вот все добиться не могу. И гулять меня не выпускают почему-то. А в комнате очень душно все время, и простора нет.

— А ты в этой комнате один? Или там есть кто-то еще? — Я решила сосредоточиться на вещах более важных.

— Один, — кивнул молодой человек, — очень скучно. Я пытался музыку писать. Но там душно очень и нет простора. Музыка не идет из моего сердца!

— Это ничего. Не страшно. Скоро ты выйдешь отсюда, и мы станем гулять хоть целые дни напролет. Улицами города, в парке, а если пожелаешь, то и в лесу. А потом все пройдет, забудется, как страшный сон. И все наладится потихоньку, и музыка пойдет потоком. Живительным прохладным ливнем! Она смоет все плохие воспоминания и очистит душу.

— Правда?! Насовсем?! — оживился молодой человек. — Они отпустят меня насовсем?! Женя, я не убивал Ядвигу, честное слово! Я даже не видел ее с тех пор, как мы в торговом центре столкнулись. Ты прости, что я тебя не послушался и один уехал! Уж слишком торопился домой! Жажда мести жгла мое сердце, словно каленым железом. Но я не ожидал ничего подобного. А ты была совершенно права, когда говорила, что моей родни нужно опасаться. Потому как от таких людей можно чего угодно ждать. Но такие опасности мне и в голову не приходили!

— Марек, дорогой, не стоит сейчас об этом. — Я оглянулась на беседующих мужчин, но нас, кажется, уже не слушали.

В этот момент в кабинет зашел представительный мужчина в штатском. Капитан встал и шагнул к нему навстречу. Все шумно заговорили, начали обмениваться приветствиями и знакомиться. И совсем перестали обращать на нас с Мареком внимание наконец-то.

— Мы с адвокатом постараемся вытащить тебя отсюда уже сегодня, — обнимая за плечо, наклонилась ближе и шепнула я, — только не говори лишнего. После все обсудим. — Потом добавила громче: — Я так тебя люблю, солнышко мое.

— Знакомство с тобой самое лучшее, что случалось в моей жизни! — сияя синими глазами, заявил молодой человек.

«Блин, — подумала я рассеянно, — не перестараться бы с этой легендой. И он меня точно понял? Или сделал какие-то свои выводы, интересно знать?!»

Тем временем в стане наших с адвокатом оппонентов наметился раскол. Начальник, что появился недавно, выслушал аргументы Яна, просмотрел распечатки звонков. И немного поразмышлял.

— Что ж, господа, я считаю доказательства, предоставленные паном Ковальским, стоящими внимания. А его аргументы вескими и весьма толковыми!

— Но позвольте, — возразил капитан, — у нас нет другого подозреваемого в этом деле!

— Работать нужно лучше! Искать нужно! Криминалистов подключайте. Ищите свидетелей. Вот молодой коллега, к примеру, взял на себя немалые обязательства, проделал серьезную работу. И поставил под вопрос всю вашу, к слову сказать, хлипкую доказательную базу.

— Но в деле есть показания Людвига Збигнева, мужа пострадавшей! — попытался вернуть себе хотя бы часть позиций старший лейтенант. — Он уверяет, что племянник затаил зло на них с женой! Пытался лишить их всего имущества. Кроме этого, он неоднократно угрожал им расправой! И не в частной беседе, а при свидетелях. У которых, кстати, мы тоже взяли показания.

— А никто из них случайно не видел, как Марек Збигнев резал горло своей тетушке?!! Или, может быть, он лично рассказал кому-то из ваших свидетелей, что собирается на встречу с женщиной, где и планирует ее убить?!! Нет?!!

— Нет. Разумеется, такого не было.

— Тогда показания ваших свидетелей гроша ломаного не стоят! Скандалят все, бывает! И чего не крикнешь в пылу спора или во время жуткой ссоры?! Но если человек действительно планирует убийство, он не станет угрожать при большом скоплении народа. Которые все являются потенциальными свидетелями! С этим аргументом только что выступил адвокат подозреваемого. А вы заставляете меня повторять его слова! Потому как я согласен с доводами пана адвоката.

— Но это может быть хитрой уловкой преступника! — ввернул лейтенант.

— Нет! Это лишь ваши измышления! Потому как обратное нужно доказать! А у вас нет ничего толкового! Включая показания мужа! Ведь всем известно, что в таких делах муж и есть первый подозреваемый, а вы в мальчишку вцепились зачем-то!!

— Но Людвиг уверяет, что Ядвига в тот вечер отправилась к племяннику, чтобы попытаться поговорить с ним. Немного вразумить, что ли. Марек ведь выгнал бедных супругов из собственного дома! — возразил капитан.

— Этот дом принадлежал родителям Марека. И по закону является его наследством, неделимой собственностью! — тут же влез адвокат. — Наоборот, Людвиг и Ядвига Збигневы пользовались собственностью незаконно. Как и другими активами семейства, завещанными Мареку родителями! И вот, вы можете ознакомиться с нашим иском. В нем собраны все претензии Марека к родственникам, включая финансовые. Ведь они обманом завладели его средствами и распоряжались ими по своему усмотрению на протяжении многих лет.

Ян выдержал паузу, чтобы начальник успел пробежать глазами весь документ:

— А теперь скажите, это ли не повод для пана Людвига Збигнева, чтобы устранить своего племянника любым способом, включая клевету?! И ложные обвинения!

— Но допустить, что Людвиг лично убил собственную жену, чтобы подставить и таким образом устранить племянника, нельзя! — возразил капитан. — Это попросту невозможно!

— Почему?! Вы знаете, в каких отношениях были супруги?! Каковы приоритеты пана Людвига и что он выберет в критической ситуации: деньги и свободу или свою жену?!

— Нет, мы не копались в его супружеских отношениях! Ведь под подозрением находился совсем другой человек.

— И совершенно зря, между прочим! — азартно заявил адвокат. — Ведь кто, как не Людвиг, по логике вещей, мог в тот вечер ехать в одной машине с женщиной?! Кто, как не родной супруг, попросив остановиться под надежным предлогом, мог напасть неожиданно?! Так, чтобы женщина не стала сопротивляться?! Просто не успела ничего понять, не оценила возможной угрозы?!

— Это всего лишь ваши предположения, пан Ковальский.

— Именно, уважаемые господа! Только я, в отличие от вас, не настаиваю на немедленном аресте Людвига Збигнева! И не собираюсь предъявить ему обвинения! Потому что для этих действий нужны веские доказательства. Тогда позвольте спросить: по какому праву вы все это проделали с моим клиентом?!!

Полицейские пристыженно молчали.

Их начальник поморщился, как будто у него только что зуб заныл, но тоже не стал ничего говорить.

— А он хорош! — негромко пробормотал Марек. — Только раньше я как-то не замечал в пане Яне такой уверенности и знаний уголовного права.

— Все люди совершенствуются, — пробормотала я, — особенно те, что регулярно работают над собой.

— Давайте мы решим все следующим образом, — начал капитан. — Мареку Збигневу все еще не предъявили обвинения. И мы не станем этого делать, по крайней мере, пока.

— Но в таком случае вы не можете больше держать моего клиента здесь, — возразил Ян.

— Разумеется, его освободят из-под стражи, под подписку о невыезде.

— И Марек Збигнев останется подследственным до окончания расследования. Или до появления в деле новых обстоятельств.

— В таком случае мы будем настаивать на участии в расследовании! — не растерялся Ян.

— Кто это мы? — подняв вверх одну бровь, уточнил начальник.

— То есть я имел в виду себя, разумеется. И своего клиента.

— Полагаю, ваше некоторое участие вполне приемлемо, пан адвокат.

— Тогда, если мы договорились, давайте покончим со всеми формальностями прямо сейчас. Полагаю, мой клиент должен подписать несколько документов?

— Да. Кроме того, оставить адрес своего постоянного проживания. И после этого он может быть свободен. Разумеется, ваш клиент обязан являться в участок сразу же после получения повестки.

— Зачем такие формальности? Обменяемся телефонами, и мы станем подъезжать сразу же после звонка.

— Но я хотел добиться возобновления дела о гибели моих родителей! — возбужденно выдохнул Марек прямо мне в ухо.

— Полагаю, для этого нужно сделать несколько запросов. И поднять некоторые документы. Что-то мы поручим твоему адвокату, что-то сделаем сами. И, разумеется, добьемся возобновления расследования. Только, Марек, не сегодня. Давай выполнять по одной задаче за один раз. Ладно?

— Но я так этого ждал, — расстроенно пробормотал он.

— А теперь ожидание откладывается. Полагаю, из-за некоторых весьма опрометчивых поступков одного молодого человека.

— Прости, я правда виноват. И теперь, вместо того чтобы помогать мне с расследованием, ты вынуждена вытаскивать меня из неприятностей.

— Это все заслуга Яна.

— Брось, как будто я не понимаю, кто его так быстро натаскал.

— Давай об этом потом поговорим. Когда домой доберемся.

— Хорошо. А ты будешь со мной жить? В моем поместье?!

— То есть?! — впала я в легкий ступор. — Это само собой разумеется! Марек, телохранитель обязан находиться рядом со своим клиентом!

— Но ты, полагаю, из каких-то своих со-ображений объявила нас женихом и невестой. А в некоторых кругах считается дурным тоном, когда молодые живут под одной крышей до брака. У нас в округе люди часто бывают такими ханжами.

— А ты об этом?! — облегченно выдохнула я. — Наплюем на приличия! Безопасность дороже репутации. Тем более что спать мы будем в отдельных комнатах. И самые придирчивые слуги не смогут усмотреть в наших отношениях намек на пошлость или моветон любого рода.

— Ладно, как скажешь, — не стал спорить молодой человек.

* * *

Наконец все формальности были улажены. Марека освободили, не без условий, конечно. Но это был лишь первый шаг.

Теперь я могла не переживать, что с клиентом случится нечто страшное и непоправимое в тюрьме. Правда, отныне парня придется защищать ото всех опасностей этого огромного мира. В условиях перманентной вражды с родней. Но эта задача привычная и полностью мне по плечу. Ведь я с этого часа все время буду находиться рядом с Мареком.

Теперь, как я и обещала своему клиенту, можно будет работать по всем направлениям сразу, устранять другие проблемы и решать новые задачи. Но, полагаю, мы все это начнем делать завтра. А сегодня молодому человеку нужно отдохнуть, принять душ, прогуляться по городским улицам. Может быть, посидеть в каком-нибудь приличном заведении, пообедать или поужинать, просто отметить свое освобождение. Ибо победы, пусть скромные и незначительные, положено праздновать. И тогда удача никогда вас не покинет.

— Какие будут планы? — поинтересовался Ян на пороге полицейского участка. — Полагаю, сегодня отдых? Делами начнем заниматься в другой день? И, наверное, влюбленные мечтают остаться наедине как можно скорее?

— Думаю, это решать Мареку, — мягко улыбнулась я. — Дорогой, ты сильно устал? Может быть, чувствуешь себя слабым или измученным?

— Я выгляжу изможденным? — изумленно хлопнул глазами Марек.

— Нет, разве что слегка бледным. Но, думаю, это от недостатка кислорода. Тебе ведь стало лучше на свежем воздухе?

— Все просто замечательно! Немного кружится голова, но я полон сил, энергии и чувствую себя абсолютно здоровым. Даже каким-то обновленным. Полагаю, это все от удовольствия видеть тебя, Женя, рядом. И, разумеется, от радости, что я покинул то неприятное место.

— Спасибо за комплимент, — я улыбнулась, — очень за тебя рада. Пожалуй, нам очень повезло. Хорошо, что тебя не успели в СИЗО перевести. Наверное, благодаря этому ты так быстро оправился. Потому что не сильно пострадал от заключения. Так какие у нас будут планы?

— Ян, ты занят или располагаешь временем? — обратился Марек к адвокату.

— Полностью к услугам вас обоих. Будем разрабатывать стратегию защиты? Или открывать новое дело?

— Честно говоря, я пока не знаю. Думаю, планы на будущее, будь то расследование или иск к родственникам, мы сможем выстроить завтра. Но и сегодня нужно кое-что сделать. Ты ведь на машине? Потому что вещи Евгении нужно забрать из гостиницы и перевезти в наше загородное поместье. А сюда меня доставили на полицейском автомобиле. Авто отца, что не успели разбазарить родственнички, остались все в гараже. И я не думаю, что господа полицейские будут столь любезны, что решат доставить нас домой.

— Брось, Марек, мы с тобой можем вы-звать такси. И до гостиницы, и до загородного дома тоже.

— Ни в коем случае, — возразил Ян, — мне будет в радость оказать вам эту услугу. Тем более что это не может занять много времени.

Но здесь молодой адвокат слегка просчитался. И наши бессмысленные передвижения по городу затянулись до самого вечера.

Сначала Марек, уже сидя в машине, поморщился и заявил, что от него воняет тюрьмой. И все без исключения вещи пропиталась запахом неволи. И было решено заехать в бутик, чтобы купить новый комплект одежды.

Потом Марек ожидаемо решил принять душ в моем номере, пока я собирала вещи, чтобы сразу и переодеться во все новое. Что тоже нас несколько задержало.

Чуть позже ввиду послеобеденного времени мы решили перекусить тут же в кафе при гостинице.

Утром во время первой встречи мы с Яном уделяли больше внимания нашим планам, уликам и доказательствам, чем завтраку.

А Марек вообще заявил, что все дни заключения ему давали странную, однообразного вкуса пищу неожиданной консистенции. И он ел, конечно, потому что организму требуются калории. Но весьма неохотно.

А сегодня утром, словно предчувствуя скорое освобождение, он совершенно утратил аппетит. И смог впихнуть в себя едва ли пару ложек того странного варева, что принесли на завтрак. Поэтому он страшно голоден. А дома, конечно, должен быть кто-то из слуг. Но сегодня они не ждут его возвращения, тем более с гостями. Так что на сытный и полноценный обед вряд ли можно рассчитывать.

Обед в кафе слегка затянулся. По крайней мере, когда на улице начало темнеть, мы все еще сидели в уютном заведении. И я смогла увидеть, как служащие зажгли свечи в старинных фонарях. И как языки пламени играли в гранях толстых стекол, отбрасывая вокруг причудливые цветные блики.

Сначала Марек заказал закуски. Потом по салату всем нам и два для себя. Затем заказал горячее для всех и по десерту. А после десерта с кофе вознамерился заказать еще и стейк с гарниром, и снова десерт.

— Дорогой, по твоему аппетиту видно, что еда в полицейском участке была отвратительная, — мягко улыбнулась я, — но, может, тебе стоит немного притормозить? Боюсь, может стать плохо с непривычки от длительного воздержания.

— Женечка, поверь, я все понимаю. Но никак не могу удержаться. Практически как тогда в торговом центре. Я попался на провокацию Ядвиги и Людвига. И попался, как полный дурак. Прости меня, пожалуйста.

— Дорогой мой, я на тебя не злюсь. И пусть предупреждала быть осторожным, сама не понимала, насколько твои родственники могут быть опасными. И какие козни они могут затеять, и какие меры они могут принять, чтобы вернуть себе утраченные деньги и положение.

— Женя, ты и вправду считаешь, что Людвиг мог лично убить Ядвигу?! Только для того, чтобы повесить преступление на племянника?! Я думал, эти заявления всего лишь часть нашей стратегии защиты, — изу-мленно выдал Ян.

— Если говорить откровенно, то да, это была такая стратегия. Потому как мы должны были решить поставленную задачу — освободить Марека из заключения. И действовать нужно было быстро и наверняка. Но я, как мы все прекрасно понимаем, не знакома с Людвигом Збигневым лично. Мне известно лишь о некоторых поступках этого мужчины. На основании которых тоже можно сделать определенные выводы. Но сейчас сложно сказать, как далеко он способен зайти. Так что я и правда не знаю, Людвиг убил Ядвигу или нет. Но у него была такая возможность, как ни у кого-то другого. И, возможно, были свои причины. Тут я не лукавила. Не зря, по статистике, во время убийства одного супруга в девяноста процентах случаев виновен другой супруг. Кто даст гарантии, что в этот раз дело обстоит не так?

— Ты совершенно права, Женя! — не переставая энергично жевать, поддакнул мне Марек. — Я видел, на что способен Людвиг! Еще тогда, в раннем детстве! Впечатления об этом кошмаре свежи! А воспоминания жгут мое сердце, словно раскаленное железо! Он мог убить Ядвигу, если счел, что это сулит свою выгоду, поверьте!

— Не нужно нервничать, дорогой. И торопиться никуда не нужно. Как это ни прискорбно, но твоим родителям мы никак не сможем помочь. А отмщение Людвига настигнет непременно.

— Но я и так слишком долго ждал! И больше не могу, никак не могу! Зло должно быть наказано!

— И будет! Обязательно! — заверила я. — Верь мне! Мы все для этого сделаем!

— Но как говорят мудрецы, — добавил Ян, — месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным!

— Я слишком долго медлил! — уперся Марек.

— Нет, дорогой, ты не медлил. Ты просто не знал до конца, что представляют собой дядя с тетей! Они виртуозы обмана! И обманывали тебя и всех окружающих на протяжении многих лет.

— Наверное, ты права. Но мне все равно тяжело сдержаться.

— Это понятно. Слушай, Марек, а ты мог бы рассказать нам о них немного?

— Я не совсем понимаю, рассказать о ком? — От изумления молодой человек на несколько секунд перестал жевать.

— Сейчас попробую пояснить. После известных событий в стране озер и лавандовых полей к тебе вернулась память в полном объеме. И после этого картина в твоем мозге полностью сложилась. Но в детстве и юном возрасте ты не помнил, какие Людвиг и Ядвига чудовища. Как ты к ним относился тогда? И как они вели себя с тобой, друг с другом, с вашими слугами, наконец?

Марек пожал плечами. И в этот момент по лицу парня пробежала брезгливая гримаса.

Я даже подумала, что он сейчас откажется говорить о родственниках. Под тем предлогом, что ему это неприятно.

Но парень достаточно спокойным тоном начал рассказ:

— Честно говоря, в последнее время я и сам достаточно много об этом думал. Вспоминал, анализировал поведение Ядвиги и Людвига, пытался делать какие-то выводы. И кое-что понял. Раньше, назовем это ранним детством, все ощущалось немного по-другому.

— Ты имеешь в виду то время, что было до гибели родителей?

— Да, именно. Так вот тогда я любил дядю. По крайней мере, мне так казалось. Но, понимаете, у меня было счастливое детство. Родители обожали меня и друг друга, и я в ответ обожал их и весь мир в придачу. Я рос в атмосфере всеобщего обожания и купался в любви. Моя вселенная казалась мне местом чудесным и безопасным, вся такая, из удовольствий, ярких красок, радужных разводов и цветных блесток.

— И несмотря на эту идиллию, ты уже тогда относился к Ядвиге настороженно?

— Почему ты так сказала?! — Марек замер, снова перестал жевать и уставился на меня своими огромными ярко-синими глазами.

— Я всего лишь предположила. Исходя из твоих слов. Даже сейчас, описывая свои чувства в те дни, ты сказал, что любил дядю, обожал родителей. И ни словом не упомянул о тете.

— Твоя интуиция, как всегда, на высоте, Женя. С первой минуты ты поняла то, что мне удалось понять после долгих часов размышлений и анализа. Да, ты права, даже в то радужное время безоблачного счастья я недолюбливал Ядвигу. Она появилась в нашей семье, когда мне было пять лет примерно. Конечно, не взрослый еще человек, но и не совсем несмышленыш. Она сюсюкала со мной и дарила мелкие подарочки при каждой встрече. Заглядывала всем в глаза и улыбалась, словно стремилась понравиться изо всех сил. Во время семейных встреч или вечеринок старалась не выходить на передний план. Все больше держалась скромно и словно немного в стороне. Очень мало пила, охотно смеялась над чужими шутками, хвалила мамины наряды и украшения. Но когда Ядвига отворачивалась в сторону и думала, что ее никто не видит, в ее глазах мелькало нечто темное. Это была то ли злость, то ли зависть. А может быть, и то и другое. По крайней мере, мне удалось перехватить парочку подобных взглядов. Взрослые частенько на детей не обращают особого внимания. И я никому ничего не говорил об этом, даже, наверное, не осознавал до конца. Поймите меня правильно. Я был тогда ребенком, а Ядвига была постоянно приторно-сладкой и допускала редкие проколы, мимолетные мгновения слабости. Они были словно вспышки, микроскопические проблески ее сути. Или ее настоящих чувств.

— И, разумеется, тогда ты не мог сделать какие-то выводы. Даже не придал ее поведению особого значения.

— Ты снова права, не придал значения, даже не замечал особо. Просто я ее слегка недолюбливал, если хотите, на подсознательном уровне. Но ни я, ни мои родители тогда даже предположить не могли, какими гадами окажутся Людвиг с Ядвигой. И хотите верьте, хотите нет, но я думаю, что это она подбила Людвига на убийства. Завидовала богатству отца, процветанию его фабрики. А главное, подаркам, что отец регулярно дарил маме. На каждый праздник — драгоценность, на каждое событие — колье или гарнитур. И это были интересные, очень примечательные и, вероятно, дорогие вещи. Теперь, когда описывали имущество, я и половину всего не нашел. Впрочем, и я это прекрасно помню, Людвиг с Ядвигой практически открыто продавали многие вещи. Они объясняли это тем, что после смерти отца выяснилось, что его фирма разорена. И осталось много долгов. Им мало было просто грабить нас! Они еще изо всех сил очерняли отца, высмеивали его способности, выставляя неудачником!

— Да, это похоже на изощренное издевательство, — согласился Ян.

— Я все время забываю спросить. А что за фирма была у твоего отца?

— Кожевенно-галантерейная фабрика. А потом он открыл еще и фурнитурный завод. Лучшие товары не только в нашем воеводстве, но и во всей Польше. У папы работали талантливые дизайнеры. Он производил сапоги, туфли и босоножки. А кроме того, кожаные сумки, портмоне и ремни. Помню, папа любил шутить, что его фабрика всегда будет на плаву. Потому как продукцию производит неоднородную. И если сумки — это товар, что может оказаться как на пике, так и на спаде моды, или в кризис люди могут начать просто экономить на аксессуарах, то обувь носить люди не перестанут никогда. И для процветания нужно лишь следить за конкурентами да модными направлениями. А также за качеством продукции. Ибо дырявые ботинки — позор для уважаемой фирмы.

— Правильная позиция. А что же сказал дядя? Даже ты, будучи ребенком, понимал, что отец толковый бизнесмен. Как Людвиг объяснил причину разорения отца?!

— Тогда я не мог сложить эти факты. Ведь что говорил отец, вспомнил лишь теперь, после того, как амнезия прошла. Поэтому я поверил его объяснению и не задавал лишних вопросов. А Людвиг тогда сказал, что папа якобы доверился не тем людям, неграмотным аналитикам. Или просто мошенникам. И вложился в провальный проект, после чего потерял много денег. Но правильных выводов все равно не сделал и провел кампанию по расширению своего производства. А на дворе был кризис, и вкладывать средства и тем более расширяться было рискованно. Вот папа и потерял большие средства в одночасье. А потом, чтобы покрыть дефицит, взял огромный кредит в коммерческом банке под большие проценты. И дядя рассказывал, что ему пришлось продать много ценных вещей, часть недвижимости и автомобилей, чтобы фабрики остались на плаву и не пошли с молотка за долги. А еще Людвиг любил повторять, что ему пришлось вкладывать все средства, что он смог найти, включая собственные. И я ему верил, тогда это звучало логично вроде. И вполне правдоподобно.

— Да, история продуманная. И самое главное, взята из жизни. В те годы так действительно разорился не один предприниматель.

— Да, но теперь я знал, что Людвиг — лжец еще тот. И был готов его уличить.

— Поэтому, прежде чем действовать, мы провели полный аудит на предприятиях, — добавил Ян, — и выяснили, с помощью цифр доказали, что фабрики никогда не были на гране банкротства. У предприятий не было дефицита, и отец Марека никогда не делал рискованных вложений. То есть весь его рассказ был ложью от первого слова до последнего.

— Это ясно.

— Именно, я должен был раньше догадаться! Отец при жизни не продал ни городскую квартиру, ни одного автомобиля из коллекции. И каждый праздник дарил маме новые драгоценности! Человек, у которого финансовые трудности, так не поступает! Он просто не сможет вести прежний образ жизни!

— Эта ошибка извинительна. Ты был маленький, а Людвиг — прожженный лжец. Плюс амнезия добавилась. Конечно, он сумел тебя убедить! Заметь, не тебя одного, а и всех окружающих! Ведь Людвигу должны были задавать вопросы люди, входящие в один круг знакомых с братом. И он тоже врал им! А они верили.

— Может быть, ты и права, — задумчиво пробормотал Марек.

— Конечно, права. Но, кажется, мы не-много отклонились от основной темы. Ты забыл все, что было до гибели родителей. Но с Людвигом и Ядвигой прожил много лет. Как они относились к тебе все это время? И как они относились друг к другу?

— Прежде чем я продолжу рассказывать, вы должны понимать одну вещь. Мое состояние тогда было не совсем нормальным. Я был словно прибит пыльным мешком по голове, понимаете? Не просто забылась, покрылась темной пеленой вся моя прошлая жизнь. И несколько месяцев, думаю, больше полугода после смерти родителей, я едва осознавал себя самого и помню очень плохо события тех дней. Но сейчас, когда я старался вспомнить и проанализировать, то понял, что родственники в тот период настороженно за мной наблюдали. Следили, словно пытались понять, как я себя буду вести.

— Или, может быть, старались вычислить, не симулируешь ли ты случайно амнезию?

— Да, именно, ты, Женя, снова права! Я только сейчас это до конца понял. Но Людвиг мне постоянно задавал разные вопросы, словно невзначай. Говорил что-то типа: «А ты помнишь, какой вкусный торт был на твоем прошлом дне рождения?» Или: «Я забыл, на каком курорте вы с родителями провели прошлый отпуск?» И так далее. Я старался, думал, вспоминал, но растерянно пожимал плечами, когда понимал, что ответа у меня нет. Но он продолжал испытывать меня неустанно. И эти вопросы всегда были исподволь, но вроде бы к месту.

— Полагаю, ты прошел все испытания, уготованные родственниками?

— Видимо, да, раз остался в живых. Со временем они решили, похоже, что я не опасен.

— Похоже на то.

— Родственники лгали мне. И притворялись на протяжении многих лет. Но относились они ко мне нормально, похоже, «в рамках легенды», если так можно выразиться. Они меня не морили голодом, не ущемляли, в необходимом не отказывали, правда, у меня даже игрушки были. Не слишком много и не самые роскошные, но все же. Правда, о долге отца мне напоминали регулярно. Но тем не менее меня не били, не унижали, ничего такого. Я рос тихим, послушным мальчиком, покладистым. Особых хлопот родне не доставлял, занимался уроками и музыкой, много читал. И никогда не бунтовал открыто, по крайней мере, пока не повзрослел. Потом, когда я начал зарабатывать собственные деньги, Людвиг выставил мне огромный счет за содержание и якобы за долги отца. А Ядвига взяла меня под полный контроль в финансовом плане. Но я все равно умудрялся хитрить, хотелось располагать хотя бы частью собственных средств.

— Помню, — я усмехнулась. — Планируя побег, ты арендовал коттедж на берегу озера и купил яхту, с помощью которой мы покинули страну. И с Ядвигой мне встречаться доводилось и сложить о ней собственное мнение тоже. Это склочная, жадная и корыстная тетка. А какой Людвиг? И как он относился все эти годы к жене, любопытно?

Марек ненадолго задумался:

— Только сейчас я осознал, что понятия не имею. То есть между ними никогда не было ссор или безобразных сцен. Но и нежных моментов, которые, к примеру, я часто замечал между родителями, не было практически никогда. Полагаю, они были скорее единомышленниками, чем страстно любящими супругами.

— Хочешь сказать, между ними не было конфликтов, но и особой любви не наблюдалось? А что насчет адюльтера?

— Даже не знаю, — слегка растерялся Марек.

— Понятно, ты был маленький и ничего такого не замечал. Это нормально, измены вообще принято скрывать. А Людвиг с Ядвигой — виртуозы обмана. Но для нашего расследования такая информация очень важна. Это, я полагаю, скорее к тебе вопрос, — повернулась я к адвокату.

— Я тоже ничего такого не знаю, — растерялся Ян.

— Разумеется, но ты можешь аккуратненько навести справки.

— Как? Расспросить общих знакомых?!

— Друзья-приятели могут молчать, а могут и вовсе не знать ничего важного или полезного для нас. Нужно расспросить прислугу. Но этим, пожалуй, я сама займусь. Тут нужно подумать немного, а затем проявить такт и осторожность. А ты, Ян, поищи бумажные или финансовые следы. Понимаешь, о чем я говорю?

— Боюсь, что не совсем, — пробормотал молодой мужчина.

— Фотографии в соцсетях, посты, слухи, сплетни. Например, Ядвига хвасталась подруге, что ездила отдыхать одна, без Людвига, и отлично провела время. Такую историю стоит копнуть: где бывала, как развлекалась, с кем общалась. Или наоборот, Людвиг любил по четвергам посещать покерный клуб. Тогда нужно расспросить персонал и осторожно постоянных гостей заведения. Лучше всего проверить траты обоих супругов.

— Я хороший аудитор, про финансовый след мне более или менее понятно.

— А мне не очень, — вставил Марек, запихивая в рот огромный кусок пирожного и запивая его кофе.

Я бросила на худую фигуру паренька короткий озабоченный взгляд и пояснила:

— Например, Ядвига как-то покупала дорогие часы или портсигар. Это подтверждают чеки и выписки с банковского счета. А у Людвига такой вещицы при обыске не обнаружили. Значит, женщина кому-то делала презент. Кому-то близкому.

— Ядвига?! — неожиданно весело рассмеялся Марек. — Да она спичечного коробка любовнику не подарила бы! Куда уж дорогие презенты?!

— Ладно, может, не Ядвига. Финансы Людвига тоже стоит проверить. Например, Ядвига часто сопровождала Марека на гастролях. Людвиг оставался в городе один. И если он в эти дни тратился на дорогие рестораны, гостиницы или покупал драгоценности, то однозначно имел любовницу. Вот вам и мотив для убийства жены! Или ревновал, или, наоборот, хотел избавиться. И племянника заодно подставить. А тут и случай подвернулся, Марек не сдержался и стал сыпать прилюдно угрозами. Вот он и не стал теряться. Чем не версия недавних событий?

— Я, конечно, все проверю, — начал Ян.

— Но это маловероятно, — закончил за него Марек.

— Ладно, пусть мое предположение об адюльтере неверно. Но финансы Людвига все равно стоит хорошенько тряхнуть, чтобы знать, чем он дышит. Он вообще представляется мне темной лошадкой. Вот чем, к примеру, занимался твой дядя? Я имею в виду, кем работал?

— Он занимался управлением фабриками. Но теперь я его отстранил, разумеется. И планирую разобраться с делами самостоятельно. А потом, может быть, нанять толкового и честного управляющего. А чем занимался Людвиг до смерти родителей и вообще кто он по профессии, я не знаю. Сначала не помнил. А теперь, когда завеса пала, понял, что просто не интересовался. То есть я помню, Людвиг чем-то занимался. Может, у него было какое-то свое небольшое дело. Но особого дохода фирма не приносила. Это совершенно точно. Я помню обрывок одного разговора родителей, который услышал случайно в детстве. Из него следовало, что отец периодически ссужал Людвига деньгами. То есть это были не совсем ссуды, скорее безвозмездная помощь. Деньги никто никогда не возвращал, но отец и не требовал.

— А ты не помнишь случайно, может быть, родители планировали прекратить выплаты? — решила уточнить я. — Просто это решение могло спровоцировать нападение.

Марек немного помолчал:

— Нет, я ничего такого не помню. В том разговоре отец словно оправдывался перед мамой. И говорил, что не может бросить брата на произвол судьбы и вынужден помогать. Потому как брату не слишком везет в делах. Мама хоть и не выражала особого восторга, но сказала, что не станет возражать и все понимает. Думаю, нападение на родителей могла спровоцировать обычная жадность и зависть.

— Поясни, что ты имеешь в виду?

— Отец подкидывал Людвигу деньги. Но, возможно, делал это не регулярно, а от случая к случаю. Более того, то были скромные суммы, если соотнести их с обычным доходом отца. И дядина семья не позволяла себе заграничных турне или драгоценностей и прочих предметов роскоши. Тогда как мы, напротив, нисколько не ограничивали себя в тратах. Думаю, они оба нам завидовали. Хотя Ядвига сильнее, чем Людвиг.

— Похоже на то. Ведь до ее появления дядя прожил с братом годы без особых конфликтов. Так?

— Да, они не ссорились. Собственно, не из-за чего было. Братья росли в обычной семье среднего дохода. Свою квартиру родители, бабушка с дедушкой, завещали братьям пополам. Но после там жил Людвиг один, а потом с женой. Мой отец не претендовал на ту недвижимость. И ко времени смерти родителей уже был преуспевающим бизнесменом и купил хорошую квартиру в городе. А через несколько лет и загородное поместье.

— А где отец брал начальный капитал? Может, ему ссудили родители, и Людвиг злобу затаил?

— Нет. Они не располагали большими деньгами. И отец начинал свое дело практически с нуля. То есть у них с братом были одинаковые активы на старте, просто отец больше преуспел.

— Значит, до появления Ядвиги братьям действительно было не из-за чего враждовать?

— Да, повода не было. Похоже, это Ядвига умело разожгла в сердце Людвига вражду.

— Я вот одного не пойму. Пусть сначала это было рискованно, но почему потом через время родственники так и не попытались тебя устранить. Привязались и по-своему любили? Или попытки были, но ты чудесным образом уцелел?

— Не могу сказать по поводу попыток, ничего такого не помню, — пожал Марек плечами.

— А что касается юридической стороны вопроса, — добавил Ян, — да, они могли счесть устранение ребенка лишним и не нужным риском.

— То есть?! — заинтересовалась я. — Поясни, что ты имеешь в виду. Дело в завещании?!

— Да. Не знаю, по какой причине, от недоверия к брату или по привычке все просчитывать и страховаться, но пан Збигнев-старший составил завещание, и в нем было несколько важных пунктов. Если не вдаваться в детали и мелкие выплаты, такие как прощальные подарки слугам, жертву в фонд католической церкви и выплаты благотворительным организациям, все имущество отходило жене и сыну. А в случае смерти жены Марек становился единственным наследником.

— А в случае смерти самого Марека?

— Тогда основное имущество расходилось по монастырям, отходило церкви и благотворительным фондам. Практически полностью. И теоретически близкие родственники могли его опротестовать. Но в таких случаях всегда есть риск, что суд вынесет решение в пользу наследников, указанных в завещании.

— Странно, но почему?! Не находите такое решение необычным? Лишить брата наследства?! Марек, может, твой отец что-то подозревал? А Людвигу вообще хоть какое-то имущество отходило?

— Да, одна из машин и небольшая сумма наличными.

— Конечно, это несоизмеримо с тем, что супруги получили в конечном итоге, — вставил Марек.

— Очень странно, — задумчиво пробормотала я, — может быть, все просто объясняется: и Лев хотел, чтобы брат не рассчитывал на него, а добивался всего сам в жизни?

— Да, может, ты снова права. Это было в характере моего отца. Но как бы там ни было, теперь понятно, что оставить меня в живых Людвигу с Ядвигой было выгодно, несмотря на расходы по содержанию и образованию, — горько хмыкнул Марек.

— Не принимай близко к сердцу, дорогой. И, пожалуйста, не расстраивайся.

— Мне обидно вовсе не за себя.

— Понимаю. Ситуация сложная, а поступки родни жестокие. Но мы вместе накажем виновных и по возможности все исправим.

«А еще поищем в поместье тайники с посланием от отца к сыну.

Ведь если Лев настолько не доверял брату, он должен был оставить сыну какие-то пояснения или предостережения. И должен был хорошенько их спрятать. Тогда, может быть, послание до сих пор не находили, — подумала я. — А еще нужно расспросить обслуживающий персонал. Обязательно! Слуги обычно все замечают. И часто знают о своих хозяевах много всего любопытного».

— Женя, ты о чем задумалась? — Марек наконец, кажется, насытился.

Он расплачивался по счету и обратил внимание на мой слегка отстраненный вид.

— Да так, продумываю дальнейшую стратегию. Если мы закончили, то, может быть, пойдем?

— Да, через десять минут отправимся в поместье, — ответил Ян.

— Я заказал еще немножко еды навынос, — пояснил Марек, отсчитывая чаевые, — можно было, конечно, заехать в магазин за продуктами. Но мы и так безбожно задержали Яна. А я боюсь, что дома меня никто не ждет и в холодильнике будет пусто, как на Северном полюсе.

— Мне вовсе не в тягость, — снова заверил Ян, — и пообщаться приятно. И не просто так ведь сидим, важные темы обсуждаем.

— И планируем свои дальнейшие действия, — кивнул Марек.

— Понимаю, тебе не терпится, но лишняя спешка в таких делах недопустима. И вообще, несмотря на душевный подъем, что ты сейчас, бесспорно, ощущаешь, организм твой нуждается в отдыхе. Так что давайте перенесем планирование на завтра.

— Хорошо, но в участок мы поедем завтра же! Прямо с раннего утра!

— Зачем?

— Чтобы добиться открытия уголовного дела! По убийству родителей! — энергично заявил Марек, словно его возмущала моя забывчивость.

— Для начала Ян завтра с утра подъедет в городской архив. И, как твой адвокат, запросит дело об аварии. А потом привезет его в поместье. Мы просмотрим все документы и поищем в деле так называемые «белые пятна», или недоработки органов, что вели расследование. Поскольку дело квалифицировано как гибель в результате аварии, его могли вести спустя рукава. И мы обязательно найдем, к чему придраться. Это необходимо, чтобы возобновить расследование. А только потом мы сможем добиться переквалификации дела о несчастном случае в двойное убийство.

— Да, это сложный и часто затяжной процесс, — подтвердил мои слова адвокат.

— Как скажете. А что завтра буду делать я?

— Понимаю, тебе так сейчас не кажется, но отдых и спокойствие тебе просто необходимы. Пусть ненадолго, пусть только на один день. Так что завтра ты покажешь мне дом и его окрестности. Неспешно расскажешь об истории поместья. Мы вдвоем немного прогуляемся по заснеженному лесу. И только потом вернемся к делам насущным.

— Хорошо, как скажешь. Но я настаиваю на прогулке ранним утром! — возбужденно воскликнул Марек. — Ранним утром там такая красота всегда!

— Хорошо. Я согласна.

* * *

В тот день мы попали в поместье Збигневых ближе к вечеру.

По дороге я расспросила Марека о слугах, что работали там. Мне срочно нужна была информация по ряду причин.

Во-первых, в интересах расследования я собиралась навести различные справки. И для этого нужно знать, кто на каком посту и сколько времени трудится.

Во-вторых, чтобы получить качественный результат, нужно понимать, кому и какие вопросы стоит задавать, а с кем лучше помалкивать или вообще держаться настороже.

И, в-третьих, я хочу знать, кто и когда нанимал слуг, что работают сейчас в доме. И понимать, кому они преданны.

Это важно для безопасности Марека, за которую я отныне отвечаю.

Ведь у слуг есть доступ к пище, постели, одежде молодого человека. Да вообще ко всему, чего он касается. Значит, имеются возможности как для покушения, так и для скрытой диверсии.

Но рассказ молодого человека немного успокоил меня. Хотя и не развеял до конца все сомнения.

Итак, в поместье работали две горничные. Обе молодые женщины, которых наняли относительно недавно. Пару лет назад. Экономка, женщина слегка за пятьдесят, которая работала еще при жизни родителей Марека. Камердинер, что служил в семье более двадцати лет. Сначала он занимался гардеробом Льва, потом Людвига. А теперь будет следить за одеждой и кабинетом Марека. Потом еще среди слуг была кухарка, опытная женщина, виртуоз кулинарии, если верить словам Марека. Она тоже проработала в семье достаточно долго. Но кто ее нанял, родители паренька или Людвиг с Ядвигой, я не поняла. Еще были садовник и механик, он же водитель, и конюх. Только конюх с водителем не жили в доме, а обитали в специальном строении для слуг, расположенном неподалеку. Садовник же жил в небольшом селении за лесом и был, так сказать, приходящей прислугой. Раньше у них еще работал второй механик, он же разнорабочий. Но Людвиг уволил мужчину сразу после того, как распродал бо́льшую часть автоколлекции брата, объясняя свое решение экономией.

Он заявлял, что теперь и одному механику мало работы. И с тех пор, если что-то требовалось починить в доме, Людвиг вызывал бригаду строителей для случаев крупного ремонта и одного мастера, если предстояла работа по мелочам.

Я обрадовалась, что́ большая часть прислуги работала еще при родителях Марека.

Это хороший признак, говорящий о на-дежности персонала. И смею предположить, что эти работники должны были недолюбливать Людвига и Ядвигу. И относиться к ним примерно как к захватчикам власти, что пришли, урвали, сколько смогли, материальных ценностей, но, в конце концов, потеряли свое влияние при последнем перевороте. И теперь, когда власть заполучил законный наследник, все вроде как вернулось на свои места.

Удивительно было другое. Что родственники сами решили оставить так много старого персонала.

Допустим, сначала они побоялись резко все менять в доме, опасаясь слухов и толков. Но потом по прошествии многих лет было логичней всего потихоньку избавиться ото всех, кто знал прежних хозяев. И знал, что мальчик, живущий в доме, законный наследник, а не сирота, пригретый из милости.

Почему остались слуги, я как раз понимала. Кто-то не хотел терять хорошее место. Кто-то решил хранить преданность сыну бывших хозяев и хоть как-то скрашивать его быт.

Но почему Ядвига решилась оставить всех этих людей? Она должна была довольно неуютно чувствовать себя в доме, где хозяйкой была другая женщина. И для собственного утверждения в этой роли проще всего было нанять новых сотрудников.

На мой вопрос Марек охотно пояснил, что у Ядвиги периодически случались стычки с работниками. И она требовала от мужа уволить то одного, то другого.

Людвиг же терпел истерики жены с философским спокойствием. И отвечал, что нынче найти квалифицированный персонал, который будет ответственно относиться к своей работе, не станет постоянно требовать прибавки к зарплате или воровать хозяйское добро, слишком сложно. Почти невозможно. И отказывался обычно увольнять, а просто налагал штраф на провинившегося сотрудника или лишал каких-то выплат. То есть бил по карману и таким образом воспитывал отношение к своей жене.

В итоге у них в доме остались почти все, кто работал при родителях.

Как именно они относились к Ядвиге, было доподлинно неизвестно. Все просто старались держаться от тетки подальше и взаимодействовать главным образом через экономку. И только горничные в доме менялись достаточно часто.

Эти женщины были вынуждены трудиться в непосредственном контакте со злобной, сварливой Ядвигой. И, что называется, «никак не могли сработаться».

То есть частенько увольнялись сами, не выдержав дурного нрава и вечных придирок тетушки. Или были уволены Людвигом по требованию Ядвиги после долгих перечислений недостатков и провинностей той или иной девушки.

Значит, в поместье Збигневых трудились старые и испытанные сотрудники. И две относительно новые горничные, которые успели поработать с Ядвигой и, смею предположить, тихо ненавидели злобную тетку. То есть весь персонал можно было считать надежным. Что успокаивало и вселяло надежду на то, что дома Марек будет в безопасности.

Но я, разумеется, все равно не собиралась терять бдительности.

Ранним утром на следующий день мы с подопечным отправились на прогулку по заснеженному лесу. Бродить тропинками, присыпанными свежевыпавшим снегом, было одно удовольствие. В свете начинающегося дня огромные сосны, покрытые пушистым снегом, выглядели сказочными красавицами. А когда солнце поднялось чуть выше, снежные кристаллики рассыпались радужными искрами, словно мелкие драгоценные камешки.

— Женя, ты была права, когда говорила, что мне нужно прогуляться! — восторженно щурясь на яркое солнце, почти прокричал Марек, — щеки молодого человека раскраснелись от ходьбы и легкого морозца.

А лицо приобрело ровный, здоровый цвет после полноценного отдыха на удобной кровати. И сейчас он совершенно не походил на себя вчерашнего. Бледного, издерганного, с запавшими глазами. Сегодня мне казалось, что даже рыжие вихры парня и яркие синие глаза стали намного ярче. Будто он, словно чудесная и волшебная птица из детской сказки, утратил все цвета в неволе. И, наоборот, на свежем воздухе на просторе быстро набрался сил и стал возвращать себе былые краски.

— Ты выглядишь намного лучше, — улыбнулась я, — только запахни куртку, простудишься. Ранним утром еще довольно прохладно.

— Я и чувствую себя гораздо лучше! И меня не возьмет никакая простуда! Не одолеют враги и невзгоды! Ибо ты, моя грозная воительница, оберегаешь мой покой и сон.

Вчера, перед тем как попрощаться на ночь, я объяснила Мареку, зачем мы вынуждены мистифицировать всех вокруг. И какие огромные преимущества влечет за собой столь невинный обман. Молодой человек полностью согласился с моими аргументами и, разумеется, обещал не разрушать легенду. И постоянно подыгрывать. Но сейчас, когда мы были наедине, притворяться не имело смысла.

— Знаешь, Женька, я так воодушевлен! — тем временем продолжал молодой человек. — Меня с такой радостью встретили дома и Мария Карловна, и Броня с Павлой, и все остальные! Понимаешь, мне ведь и раньше доводилось уезжать. В основном на различные конкурсы и гастроли. Но только вчера появилось чувство, что я вернулся домой. По-настоящему!

— Это, наверное, потому, что ты совсем недавно вернул себе право называться хозяином этого дома. И слуги, испуганные твоим арестом, очень обрадовались тому, что все обошлось. Ты жив, здоров и в неволе не произошло ничего плохого, да и задержался ты там не слишком долго. А еще, думаю, раньше служащие опасались так открыто радоваться твоему присутствию и всячески выражать любовь и привязанность. Теперь это возможно. Ведь Мария Карловна была экономкой еще у твоих родителей. Я правильно понимаю?

— Да, она очень любила и отца, и маму. После их гибели даже уйти собиралась, не хотела работать на родственничков. Но Людвиг ее отговорил. И знаешь, как он это сделал? — усмехнулся Марек.

— Расскажи, мне очень любопытно.

— Я случайно услышал часть разговора. Поэтому не могу поручиться, что это были все аргументы. Но они были последними, значит, решающими. Людвиг сказал, что Мария Карловна не должна нас бросать. Она должна остаться и проследить, чтобы дом мамы, то есть погибшей Златы, не потерял своего изящества и лоска. А ее сын, то есть я, никогда ни в чем не нуждался и поскорее оправился от страшного удара, что нанесла его психике трагическая гибель родителей. Ведь если мальчика будут окружать привычные предметы, знакомые, хорошо настроенные к нему люди, может, ему и лучше станет в скором времени.

— Если бы Людвиг не был талантливым манипулятором, он не смог бы ничего подобного провернуть, — пожала я плечами, имея в виду и преступление, и последующую аферу, — так что неудивительно. Ему нужно было оставить старую прислугу, чтобы избежать слухов и осложнений. Иначе он не стал бы прикладывать таких усилий, чтобы удержать экономку.

— Да, ты, как всегда, права, — вздохнул молодой человек.

— С Марией Карловной обязательно нужно поговорить. Чуть позже, когда мы друг друга лучше узнаем, — я хитро усмехнулась, — а еще, если я всегда права, нужно заметить, что нам давно пора возвращаться назад. Зимние прогулки не должны слишком долго затягиваться. Особенно если гуляешь после длительного перерыва.

— Конечно. Давай возвращаться. Я просил приготовить завтрак и подать к нашему возвращению с прогулки. Дома нас ждут горячие свежие булочки, домашнее масло. Омлет с ветчиной и сыром, апельсиновый сок и вкуснейший кофе по-венски. Это мой любимый кофе, ты обязательно его оценишь. А на десерт нежный творожный пирог.

— Когда ты успел заказать завтрак? — усмехнулась я.

— Еще с вечера, — рассмеялся Марек, — и, да, я вчера слегка зациклился на еде. Но тогда это было лишь стремление позаботиться, ничего более. И, к слову, если ты на завтрак предпочитаешь что-то другое, только скажи. И все будет сделано.

— Спасибо, все отлично. Я совершенно не прихотлива в быту. А вот важные вопросы действительно нужно обговорить.

— Важные? Женя, ты это о чем?

— Я не буду долго распространяться о правилах поведения для подопечного телохранителя. Просто держись всегда рядом. И в критической ситуации, если она вдруг возникнет, постарайся не растеряться.

— Ага, — с готовностью выдал молодой человек, — а что делать-то?!

— Выполнять мои рекомендации. В точности, без сомнений и рассуждений.

— То есть слушаться тебя во всем?

— Да, притом быстро, практически незамедлительно. И тогда все будет хорошо.

— Это я всегда готов! Не забывай, что в той страшной переделке, о которой ты вспоминала вчера, в той стране, я видел тебя в деле. И могу сказать откровенно, что не встречал бойца круче. Да что там не встречал, все эти фильмы, эти боевики, что в кинотеатрах обычно показывают, они ведь даже в сравнение не могут идти с тем, что ты устроила, когда нас зажали в горах!

— Тогда ситуация была немного другая, — усмехнулась я, — на нас нападала добрая половина небольшой частной армии. Здесь, дай бог, начинать боевые действия не придется.

— А что?! — хмыкнул молодой человек. — Я бы еще разок посмотрел.

— Не упускай один важный момент! — наставительно подняла вверх палец я.

— Какой еще момент?

— Тогда моим подопечным был совсем другой человек. И противники стремились добраться до него, вначале устранив меня, разумеется. А ты был случайным свидетелем событий, которого мне пришлось прикрывать заодно с подопечным. Нынче же все совсем не так. И если на нас нападут, основной мишенью будешь именно ты! Уверяю, когда человек осознает, что на него идет охота, сразу пропадает все желание становиться героем боевика.

— Почему? — прошептал Марек.

— Потому что в фильме герой, пусть слегка потрепанный и немного помятый, но обязательно доживает до финала. А в жизни героев обычно убивают. Или тяжело ранят, или они становятся никому не нужными инвалидами.

— В старости? — пораженно выдохнул Марек.

— До старости еще дожить надо, — хмыкнула я, — но злая тетка статистика уверяет, что герои гибнут именно молодыми. А нам ведь этого совсем не нужно?! — Я снова усмехнулась, чтобы немного смягчить свои слова.

— Прости, я совсем забыл, что, прикрывая нас, ты тогда была ранена, — как всегда, немного по-своему истолковал Марек сказанное.

— Это как раз ерунда, дорогой мой. Не рана, а царапина.

— Но ты ведь сумела тогда нас защитить! И заметь, я знал об этом с самого начала! С первой встречи говорил, что ты защитник и воин.

— Конечно, ты знал заранее, — снова усмехнулась я.

Просто, вероятно, у Марека, как у всех творческих людей, очень хорошо развита интуиция.

Болтая о разных вещах, мы сделали внушительный крюк по заснеженному лесу и вернулись к большому дому.

Адвокат не зря называл владения Збигневых поместьем.

Здесь был огромной площади участок, к которому примыкала часть леса. На открытой местности находился большой трехэтажный дом, построенный в викторианском стиле. Сразу за домом начинался обширный парк, который заканчивался фруктовым садом. Спереди к дому вела широкая подъездная аллея, усаженная кленами, а перед фасадом была разбита огромная клумба, сейчас пустующая. К левому крылу дома примыкала крытая цветочная галерея, которая выходила в большой летний цветник с маленьким искусственным прудом, мостиком, беседкой и лавочками для отдыха, разбросанными то тут, то там. Сейчас, по случаю зимы и морозов, вода из пруда была откачана, сам он закрыт специальным плотным чехлом. Впрочем, похожими чехлами были укутаны некоторые, видимо, слишком теплолюбивые кусты и мелкие деревца.

По правую сторону от центрального дома располагались хозяйственные постройки. Дом для прислуги, чуть дальше гараж, высокий сарай и в самом отдалении конюшня. Где, судя по доносящемуся ржанию, и сейчас держали не менее пяти лошадей.

Мы с Мареком приближались к дому со стороны цветника.

Тут была небольшая калитка, которая вела в начало парковой зоны, которая, в свою очередь, одной стороной примыкала к лесу.

— Летом тут можно собирать грибы и ягоды, — тем временем рассказывал Марек.

Мы приближались к дому и уже были открыты для посторонних глаз, поэтому я пошла совсем рядом с молодым человеком и немного погодя осторожно взяла его под руку.

— Это замечательно.

— Хотя и в саду полно этих разных плодоносящих кустарников, — рассеянно продолжил молодой человек, а потом немного невпопад добавил: — Честно говоря, я больше люблю верхом кататься.

— Если лошади правильно подкованы, то кататься и зимой можно.

— Разумеется! За этим Мацей, наш конюх, следит! Значит, мы с тобой покатаемся?!

— Конечно, обязательно, как только не-много мороз спадет. Не хочу тебя простудить.

— А вообще здесь летом очень красиво. А зимой дом словно теряет половину своих природных красок. — Молодой человек о чем-то задумался и заметно погрустнел.

— Марек, ты чего? Расстроился?

— Да так, подумалось. К лету эта история скорее всего закончится, и ты уедешь.

— Сейчас канун Рождества! — рассмеялась я. — Если эта история протянется до лета, ты рискуешь разориться на услугах телохранителя.

— Тут недавно выяснилось, что я довольно состоятельный молодой человек, — на-дулся Марек.

— Значит, не разоришься, — я мягко улыбнулась, — но мы решим твои проблемы гораздо раньше. И поверь, так будет лучше. Со временем, если ты пожелаешь, сможешь завести целый штат охраны. Правда, на-деюсь, что он тебе не понадобится. Что до меня, это была разовая сделка. Ты же понимаешь? Тебе просто не будет нужен телохранитель моей квалификации. Но это не значит, что мы не можем оставаться друзьями, общаться. И ты всегда сможешь пригласить меня в гости на сбор грибов или ягод. Или просто провести выходные вместе. Покататься верхом по лесу и выпить чаю в беседке.

— А еще в лесу есть небольшое озеро. Летом там вода хорошо прогревается и можно купаться. Значит, ты приедешь?

— Конечно. Почему бы и нет?! Мы вообще можем никогда не терять связи, в наш век интернета расстояние не имеет особого значения. И общаться можно легко, находясь в разных точках земли.

— Ты станешь отвечать на мои письма?

— Обязательно, мне же будет интересно знать, как у тебя дела? И что нового происходит в твоей жизни? Будем общаться, непременно. И вообще сейчас рано хандрить о том, что расставание наступит рано или поздно. Я еще рядом с тобой. И у нас достаточно много дел.

Мы вернулись в дом, наскоро переоделись, каждый в своей комнате. И прошли в столовую, где уже был накрыт горячий завтрак.

Только я ненадолго задержалась, чтобы сделать короткий звонок Генри Смиту.

Психиатр очень переживал за дальнейшую судьбу Марека, и я торопилась его успокоить и рассказать, что все в порядке. С обвинениями вопрос решен, над решением остальных проблем работаем.

Вчера звонить было поздно, а сейчас самое время. Еще утро, но уже не слишком раннее.

Потом я спустилась к завтраку.

Марек уже ждал меня с нетерпением. За едой мы продолжали болтать, разумеется. И начала я с передачи приветов от Генри. А потом перешла к решению насущных вопросов.

— Нам нужно будет на чем-то здесь передвигаться. Это можно организовать? — поинтересовалась я, намазывая маслом изумительно пахнущую булочку.

— Конечно. В гараже стоят три машины. Красный кабриолет, серый «Порше» и «Гелентваген» Людвига, его оставили здесь, как арестованное имущество, до судебного разбирательства. Я заявил, что он обворовывал меня все эти годы. И купленная Людвигом лично машина приобретена на мои средства. А он сказал, что трудился управляющим фабрик и ему начислялась законная заработная плата. Теперь аналитики все пересчитают и выдадут суду справку, мог ли мой родственник позволить себе подобные покупки.

— То есть суд решит, чья это будет в итоге машина?

— Да. У Ядвиги была белая «БВМ». Но ее сразу после убийства, когда криминалисты закончили работу, увезли в чистку. Оттуда звонили, еще до моего ареста, говорили, что обивку передней части салона, похоже, менять придется. А эту машину аудиторы временно оставили в пользовании родственничков. В общем, я сказал Марии Карловне, что пусть дядюшка сам с этим разбирается. Прошло то время, когда я оплачивал все их счета.

— Понятно. Я полагаю, для выезда в город и поездок по делам нам с тобой вполне «Порше» подойдет.

— Хорошо. Я скажу Ивану, он зальет бензин, все проверит. И будет готов сегодня к обеду? Или мы до завтра никуда не собирались?

— Ждем приезда адвоката, а потом будет видно. Может, Ян привезет важные документы, и мы сразу же в полицейский участок отправимся. Или, если хочешь, просто вечером прогуляемся по городу?

— Конечно, Женя, я с удовольствием.

— Только Иван машину пусть подготовит, а услуги водителя, скажи, нам не понадобятся. Я сама привыкла быть за рулем.

— Хорошо. Как скажешь.

Мы еще немного поболтали, закончили завтракать. И прошлись с небольшой экскурсией по дому.

Все комнаты были дорого обставлены и со вкусом отделаны.

Полагаю, изначально это была заслуга матери Марека.

Молодой человек рассказал, что обычно они полностью пользовались первым этажом. Там располагались гостиные, большая и малая, столовая, кабинет, кухня, галерея, ведущая в зимний сад, несколько санузлов.

На втором этаже обитаемой была часть спален и гостевых комнат, а также библиотека с камином.

А третий этаж почти полностью пустовал. Там были огромный бальный зал, парадная столовая, которые обычно пустовали, потому как Людвиг с Ядвигой были скуповаты и никогда не устраивали приемов. Еще наверху была бильярдная комната и оружейная.

Вернее, в последней отец Марека собирался устроить нечто вроде музея и собрать там коллекцию холодного оружия, а также старинных доспехов и кольчуг. Но ту малость, что он успел приобрести, Людвиг торопливо распродал после смерти брата. И многие годы комната пустовала.

После обзорной экскурсии я планировала немного познакомиться и пообщаться с прислугой. Но Мария Карловна доложила, что приехал пан Ковальский.

Она проводила молодого человека в малую гостиную и распорядилась подать чай. И мы поспешили на встречу с господином адвокатом.

— Простите за опоздание, — начал молодой человек сразу после взаимных приветствий, — я никогда не думал, что сотрудники архивов изобрели бюрократию, но они ее явно усовершенствовали.

— Это ты еще в нашей Ленинской библиотеке не бывал, — успокоила я, — в закрытых для широкой публики секциях.

— Но что-то удалось узнать? — От нетерпения лицо Марека раскраснелось, почти так же, как на морозе.

— Поверьте, мне пришлось выдержать настоящую битву с одной Горгоной и парочкой минотавров. Но дело раздобыть пока не удалось. Обещали завтра — максимум послезавтра. Когда запрос подпишет начальник. А сегодня его на работе нет.

— Тогда поезжай завтра, обязательно!

— Конечно. Прямо с раннего утра.

— А сегодня мы с Женей все-таки про-едемся до полицейского участка. Попробуем поговорить с тем офицером, что вел дело. А также добиться, чтобы у меня взяли показания. Новые, те, которые после амнезии.

— Тогда я поеду с вами, — сказал Ян, — может статься, что присутствие адвоката понадобится.

* * *

В полицейском участке со вчерашнего дня ничего не изменилось. Дежурный снова долго расспрашивал, что именно нам нужно. Потом сказал номер кабинета, в который мы можем пройти. Там быстро выяснилось, что офицер, который вел дело об угоне грузовика и наезде на машину супругов Збигневых, давно ушел на пенсию. А дело закрыто и сдано в архив, впрочем, об этом мы уже знали.

Наконец после долгих переговоров нам удалось найти хоть кого-то из действующих сотрудников, кто соизволит нас выслушать.

— Понимаете, — говорил нам незнакомый лейтенант после того, как выслушал речь адвоката и немного путаную тираду Марека, — дело давным-давно закрыто. Значит, расспросить кого бы то ни было или дать показания вы не можете. А чтобы посмотреть материалы, нужно, чтобы адвокат сделал запрос в архив.

— Мы уже сделали запрос, — кивнул Ян.

— Вот и отлично! Теперь ждите спокойно ответа.

— А если новые показания могут изменить квалификацию дела, — поинтересовалась я, — с угона и наезда на двойное убийство?! Ведь, насколько мне известно, у убийства не имеется срока давности!

— Это верно. Информация об убийстве всегда имеет приоритетный статус.

— Значит, мои показания о том, как Людвиг и Ядвига Збигневы убили моих родителей, сначала столкнули с трассы с помощью грузовика, а потом подожгли, вы все-таки возьмете? — горячился Марек. — Прямо сегодня, сейчас?

Молодой человек начинал потихоньку закипать. И мне с трудом удавалось его сдерживать. Что, впрочем, понятно, я сама разозлилась бы, если бы мне пришлось раз за разом повторять одно и то же.

Тем более рассказывать жуткую историю семейной трагедии. И убеждать равнодушных чиновников в том, что это правда, а не выдумка маленького мальчика. Или обозленного взрослого парня.

— Показания о любом убийстве очень важны. Но поймите, молодой человек, вы не являетесь надежным свидетелем.

— Это почему же?! — возмутился Марек.

— С юридической точки зрения мой клиент чист перед законом. Ему так и не предъявили обвинения. И вы не можете ставить под сомнение его надежность, — возразил адвокат.

— Я имел в виду вовсе не это, — парировал лейтенант. — Марек Збигнев и раньше во время задержания делал подобные заявления. И полицейский департамент не просто так остался глух к его словам. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с выводами нашего штатного психолога. Молодой человек, который в раннем детстве стал свидетелем жесточайшего преступления или просто страшных событий, унесших жизни родителей, и в результате шока потерявший память, не может считаться надежным свидетелем. Даже если впоследствии амнезия прошла и память вернулась в полном объеме.

— Но память действительно вернулась полностью! — горячо воскликнул Марек.

— А психологи уверяют, что это могут быть ложные воспоминания, которые мозг выдал на фоне стресса! Такие воспоминания не могут быть свидетельством в суде! Как и не могут служить основанием для возобновления дела!

— Что еще за ложные воспоминания?! — возмутился Марек. — Я помню все отчетливо и очень хорошо!

— Я это прекрасно понимаю и даже сопереживаю вам, поверьте! Но проблема в том, что ваш мозг не сумеет отличить настоящие воспоминания от воспоминаний ложных. Это редкая аномалия мозга при амнезии, но такое случается. Понимаете?! Есть зафиксированные и описанные психологами и психиатрами случаи. Они называют это конфабуляцией! Понимаете?! Даже термин придумали. Так что вы должны найти другие основания для восстановления расследования по делу! Как и основания для привлечения Людвига Збигнева обвиняемым в убийствах.

— И мы их обязательно найдем, — заверила я, — так что до встречи, пан офицер! Пойдемте, — кивнула Яну с Мареком.

Пока лейтенант рассказывал о редком феномене, я вспомнила, что читала несколько статей об этом. Там, кроме медицинских терминов и долгих рассуждений, описывались реальные случаи из жизни.

Так что на сей раз служитель закона был прав. Они не могут рисковать и отталкиваться от показаний, которые так легко оспорить.

Поэтому мы были вынуждены попрощаться и уйти.

— Почему мы не стали настаивать? Скандалить или законы искать? Почему ушли так быстро? — бушевал уже на улице Марек. — Они бюрократы, формалисты или просто бездельники! Расследование дела, похоже, категорически не желают возобновлять, чтобы лишний раз не напрягаться! Не переделывать плохо выполненную работу! Но я этого так не оставлю! И молчать не стану! Мы пойдем с жалобой в вышестоящие органы! Ян, кто там над полицией? Министерство юстиции или прокуратура? Или, может, сначала стоило пойти к начальнику этого умника? Кто он там, лейтенант?! А начальником в полицейском участке должен быть капитан или кто-то чином выше?

— Давайте не будем говорить на улице, а присядем где-нибудь. — Я взяла Марека под руку. — Ян, сориентируйте меня. Здесь поблизости есть приличное заведение?

— Да, небольшой пивной ресторанчик неподалеку.

— Марек, ты не возражаешь, если мы зайдем туда? Нужно немного пройтись в ту сторону направо?

— Да, все верно.

Поскольку я уже держала молодого человека под руку, то стала легонько надавливать рукой на его руку, тянуть в нужном направлении. И он с недовольной, раздосадованной гримасой на лице, но подчинялся этому давлению, словно лодка рулю.

— Ладно, давайте присядем и поговорим в этом заведении. Только я не понимаю зачем?!

— Мне и Жене нельзя алкоголь, — вставил Ян, — даже пиво, — а ты, если хочешь, можешь выпить бокальчик. Чтобы немного успокоиться.

— Это меня не успокоит, дорогой Ян, — фыркнул молодой человек.

— Все равно, мы что-то обязательно закажем. Если не алкоголь, то кофе, его подают везде. И, может быть, что-нибудь перекусим, если здесь приличная еда.

— Женя, у меня ощущение, что ты хочешь нам что-то сказать, — заявил Марек, как только мы вошли внутрь заведения и уселись за свободный столик, — только не решаешься. И собираешься сначала немного подготовить.

— У тебя хорошо развита интуиция, — кивнула я.

— Не нужно пытаться подсластить пилюлю, — поморщился молодой человек.

— Нет, ничего такого. Просто я не хотела говорить на улице. Там, где нас могут услышать посторонние люди.

— Значит, давайте сделаем заказ и поговорим. Тогда нас даже официант не потревожит.

— Хорошо.

За столом царило напряженное молчание, пока нам приносили кофе и какие-то закуски. На горячее молодые люди заказали тушеные ребрышки и жаренные на гриле сосиски с овощами, каждому по порции. А еще томатный сок и кофе в придачу. Меня заказ не особо интересовал. Я подбирала нужные слова для разговора с Мареком. Мы дождались, пока официант принесет приборы и заказ. И только потом продолжили наше общение.

— Женя, думаю, ты уже можешь сказать, что хотела, — в нетерпении Марек едва сдерживался.

— К огромному сожалению, полицейский прав. Твои показания не применимы в суде из-за амнезии. Мы, конечно, можем поспорить. Можем даже вызвать Генри Смита из Лондона в качестве эксперта. Но, возможно, правоохранители все равно откажутся возобновить расследование и привлечь Людвига к ответственности.

— Этого не может быть! Просто никак не может!! — вскричал Марек так громко, что на него обернулись посетители, сидящие за соседним столиком.

— К сожалению, может.

— Но я все отлично помню! Различные подробности из детства! Запах папиного одеколона! Вкус лимонных кексов, что пекла для нас мама по воскресеньям после мессы! И многое, многое другое! Каждый важный факт из моей жизни! И каждую ерундовую мелочь, я вспомнил все!

— Марек, и я, и Ян, мы оба тебе верим! И понимаем, что твои воспоминания настоящие. Но юридически, если возможность ложных воспоминаний существует, ты не годишься в свидетели! Зафиксированы случаи, когда люди с амнезией из кусков увиденных фильмов и прочитанных книг формировали воспоминания, которые якобы произвольно всплывали в их голове. И которые не только искажали факты, но и полностью меняли личность пациента, будто это был совсем другой человек. С другим характером, суждениями и привычками. Например, тихая, робкая и застенчивая учительница младших классов, находясь в психиатрической клинике, стала вспоминать, что работала на севере в женской колонии надзирательницей. Она рассказывала лечащему врачу подробности своей работы, как издевалась над заключенными. И как это ей нравилось. А это уже проявление садистских наклонностей! И потом во время расспросов врача женщина объясняла, как именно она смогла вспомнить тот или иной «факт» из «своей» жизни. То есть находила вполне осознанное обоснование. В первую неделю содержания в больнице она вела себя напористо и грубо. Хамила персоналу, кричала на больных, часто распускала руки.

— Почему же они заранее не знали, кто эта пани такая? — изумленно моргнул Ян.

— Она числилась как неизвестная, привезли с вокзала. То ли бродила, то ли сидела в зале ожидания. Полицейские вызвали медиков. Женщина не могла назвать себя, сказать, где и с кем живет, есть ли семья, дети, где и кем работает. Таких людей увозят в больницу, а потом в специальную клинику. Пока ее лечили, пытались отыскать родственников и в конечном итоге нашли мужа этой женщины. Она, когда увидела супруга, вспомнила свою настоящую жизнь и личность. И снова стала тихой и застенчивой. Марек, пойми, эти случаи очень редки! Но тем не менее существуют примеры, описанные разными психиатрами. Юристы называют подобное «прецедентом»! А значит, любой адвокат сумеет разгромить твои показания в суде. И полицейские не станут использовать твои показания. Поэтому, и только поэтому, а вовсе не из недоверия!

— Все понятно. Кроме одного: что нам теперь делать?! — Марек уже начинал успокаиваться, хотя глубокое разочарование все еще отражалось на его лице.

— Мы получим дело из архива. И обязательно что-нибудь придумаем.

— А если нет?! Если в том старом деле не найдется ни одной зацепки?!

— Тогда мы станем расследовать убийство Ядвиги. И если Людвиг окажется виновным и в этом убийстве, отправим его туда, где находится его место по праву — в тюрьму!

— А если нет?! — продолжал кипятиться Марек. — Если по странному стечению обстоятельств Ядвигу убил кто-то другой?!

— Такая вероятность сохраняется, — не стала лукавить я, — но у нас есть веские основания подозревать Людвига. Так что сначала мы все выясним. И только затем будем думать, что делать дальше. Потому как проблемы нужно решать исключительно по мере их поступления.

— Ты, как всегда, права! Но меня очень злит, что дело сильно затягивается.

Все остальное время, что мы провели в пивном ресторанчике, за столом не замолкали разговоры.

Марек окончательно успокоился и оживился. Он с удовольствием поглощал пищу, не забывая повторять, какая отвратительная еда была в тюрьме. И заказывал что-то еще.

Разумеется, мы строили планы и разрабатывали стратегии. Как начать расследование убийства Ядвиги? Чтобы, обладая ограниченными по сравнению с полицейским участком ресурсами, тем не менее опередить стражей закона?

Рассуждали, какие именно зацепки можно отыскать в старом деле, чтобы полицейские возобновили расследование, не опираясь на воспоминания Марека.

По возвращении в поместье я хотела пообщаться со слугами, что живут в доме. Но мы несколько задержались в городе, и Мария Карловна, и горничные все отправились в свои комнаты отдыхать. И я не сочла удобным их беспокоить.

В конце концов, будет завтрашнее утро и много времени для разговоров.

* * *

Утро следующего дня началось вовсе не так радужно, как предыдущее.

Моя комната была смежной с апартаментами Марека и сообщалась через дверь. Еще во время поселения молодой человек пытался воспротивиться моей идее «жить так непростительно близко», но я назвала его убеждения ханжескими и, смеясь, настояла на своем.

С вечера я убедилась, что все служащие разошлись по своим комнатам или покинули дом. Проверила двери с окнами, а также убедилась в надежности запоров. Комнату Марека осмотрела отдельно и более тщательно. Убедилась, что все нормально, и ушла в свою комнату. Слух у меня чуткий, а реакция быстрая, так что неожиданных визитов или прочих неприятностей не предвиделось.

Но тем не менее неприятности не заставили себя ждать. И пришли, как ни странно, совершенно с неожиданной стороны.

Ранним утром я убедилась, что Марек крепко спит в своей комнате. И отправилась на пробежку. Потом сделала некоторые упражнения прямо на свежем воздухе около зимней оранжереи. И вернулась назад в дом.

Горничная, не знаю которая, мы так и не познакомились, сервировала завтрак в столовой.

— Доброе утро, — улыбнулась я, — не знаю, как вас звать.

— Меня зовут Павла, пани. — Молодая женщина присела в легком реверансе.

— Я Евгения, можно просто Женя. И не надо никаких «пани» и прочего. — Моя рука описала в воздухе полукруг. — Марек уже проснулся, полагаю?

— Да, Мария Карловна понесла в спальню пана свежую прессу. А я накрываю завтрак. Вчера мы не получили по этому поводу новых распоряжений. Поэтому меню точно такое же, как и в прошлый раз.

— Это вполне подойдет, — кивнула я, — а у Марека, если будут пожелания, полагаю, он сам скажет.

— Да, конечно. — Мне показалось, что Павла хочет еще что-то добавить.

Но молодая женщина не успела ничего сказать.

Наверху раздался какой-то сдавленный вопль. И глаза Павлы мгновенно округлились от испуга. А я рванула наверх и перестала обращать на нее внимание. Перепрыгивая через три ступеньки, взлетела на второй этаж и в пару прыжков оказалась у спальни Марека, ибо кричали именно оттуда.

— Что случилось? — выкрикнула я, вихрем врываясь в комнату.

— Тут дело в том, что… — Обычно невозмутимая Мария Карловна покраснела и замялась. Бросила на меня виноватый взгляд, отвела глаза. И рефлекторно посмотрела на поникшего Марека и на газету в его руке.

За считаные доли секунды оценив обстановку, я поняла, что жизни моего подопечного ничего не угрожает. По крайней мере сейчас, и успокоилась.

Но прояснить ситуацию все же требовалось.

— Марек, что произошло?!

Молодой человек поднял на меня взгляд и тут же снова его отвел. Секунду назад он был бледен, как мел. А сейчас паренек слишком быстро покраснел.

— Мне очень неудобно. Но, впрочем, ты все равно все сама узнать можешь, — с этими словами молодой человек протянул мне несколько газет.

На первой полосе красовалась огромная статья.

Я быстро пробежала ее глазами. Если говорить в нескольких словах, автор смаковал скандал, разразившийся в семье Збигневых. Вернее, автор искренне считал скандальным именно поведение Марека. И писал, что талантливый музыкант, надежда нации, оказался настоящим проходимцем, неблагодарным родственником и талантливым преступником к тому же.

Молодой человек не только выгнал родственников и угрожал им, а, чтобы избавиться от надоевшей опеки, жестоко убил собственную тетушку. Женщину добрую, заботливую и ласковую, чуть ли не святую, которая даже не завела собственных детей, а посвятила всю свою жизнь воспитанию неблагодарного племянника! А молодой человек не только отплатил за добро черной неблагодарностью, нет! Он на деньги, что отнял у родни, нанял самого дорогого адвоката. И с его помощью избежал наказания. И нынче гуляет на свободе, вместо того чтобы находиться в тюрьме!

Пока я читала, Марек и Мария Карловна настороженно молчали.

Я бегло просмотрела остальные газеты. Там то на первой полосе, то на второй гордо красовались похожие статьи.

— Шикарный материальчик, — прокомментировала я, — и, похоже, заказной. Солнышко, ты сильно расстроился?

— Я?! Нет. Или как, — Марек немного помолчал, — честно говоря, не знаю, что и сказать.

— Конечно, мальчик расстроился! — Мария Карловна, видимо, была вне себя, — раз позволила себе отвечать на вопрос, заданный не ей. — Это возмутительная ложь! Все от первого до последнего слова! Курва! Как редакторы допускают подобное?! Печатать непроверенные сведения! Стыд!! Теперь все, кто прочитает эти газеты, будут думать, что мой мальчик прохвост и убийца!! Матка Боска! Что в мире творится! — с этими словами экономка покинула комнату.

— Никогда не слышал, чтобы Мария Карловна ругалась! — изумленно пробормотал Марек.

— Нужно подъехать в редакцию. Поскандалить там немножко и потребовать, чтобы написали опровержение.

— Да ладно, Жень, это все полная ерунда.

— Правда? — изумилась я.

— То есть неприятно, конечно, но ничего не поделаешь.

— Ты артист, публичное лицо! И от общественного мнения может многое зависеть. Например, гастроли, концерты, вся твоя карьера, наконец! Я уже не говорю о процессе, если дело до него дойдет, конечно же. Правильно сформированное общественное мнение может частично и на решение судей повлиять.

— Хочешь сказать, Мария Карловна не зря всполошилась? Брось, завтра, максимум через неделю, появится несколько других «сенсационных» новостей. И про этот ядовитый выпад ровным счетом все забудут.

— Мне бы твою уверенность, — пробормотала я. Но, впрочем, не слишком громко. Лишний раз расстраивать молодого человека очень не хотелось.

После завтрака Марек выразил желание уединиться, чтобы попытаться написать что-нибудь толковое.

А я, в свою очередь, обещала не мешать творческому процессу. И отправилась шататься по дому. Вроде бы бесцельно, просто от скуки. Но на самом деле хотела встретить кого-то из домашних слуг.

Может быть, получится узнать их мнение по поводу сегодняшнего происшествия. Или даже поговорить о Людвиге и Ядвиге.

Я обошла несколько комнат верхних этажей, все как в воду канули. И лишь через определенное время сообразила, что прислуга скорее всего собралась в одном месте, чтобы обсудить происшествие. И, вероятнее всего, они сейчас сплетничают на кухне. Или в небольшой комнате, примыкавшей к ней. Кажется, там женщины обычно обедают и отдыхают.

Я спустилась вниз, нашла нужную комнату и, постучавшись, вошла.

Экономка, обе горничные и полная блондинка, видимо, повар, сидели у небольшого круглого стола. Перед женщинами стояли чашки с чаем, тарелка с булочками и масленка. Но никто не ел, женщины оживленно болтали.

— Этого просто быть не может! — долетели до меня слова, прежде чем я успела войти.

— Еще как может, Броня! Я слышала про такое: заплати деньги, и тебе напишут буквально что угодно! А потом заплати еще и редактору, и эту писанину напечатают!

— Простите, что вторгаюсь, — робко начала я, — но никого не смогла найти. А мне нужна помощь.

— Чего желает пани? — поднялась со своего места экономка.

Пожалуй, все вместе они не станут отвечать мне ни на один вопрос.

— Сидите, отдыхайте! Мне, право, неловко, что беспокою вас во время перерыва. Но мне нужен утюг.

— Утюг?! — изумленно переспросил кто-то. — Но зачем?

— У меня одна блузка, она шелковая и очень нарядная, даже под свитер надеть можно — красиво смотрится. Но она вся измялась в сумке, нужно погладить.

— Вот Броня, она уже выпила чай. И сейчас все сделает! А еще мы со всеми этими событиями не успели спросить: пани желает, чтобы горничная разобрала ее чемодан и освежила вещи?!

На секундочку я представила, какие глаза станут у Брони, когда она, разбирая мою сумку, наткнется на револьвер или сюрикены, к примеру.

Разумеется, этого нельзя допустить, благородные дамы еще решат, что Марек нашел себе невесту-бандитку.

— Нет, спасибо, — я постаралась мило улыбнуться, — я живу с тетей, и у нас никогда не было помощников по дому. Мне это непривычно. И я лучше сама разберу сумку.

— Хорошо, — легко согласилась Мария Карловна, — но блузку вам отгладит Броня. Не то Марек решит, что мы все здесь совсем обленились.

— Ладно, спасибо, — кивнула я, — но где находится утюг, вы мне все же покажите. Уж не сочтите за труд.

Согласно кивнув, молодая женщина встала из-за стола:

— У нас есть гладильная комната, это чуть дальше по коридору. Пойдемте, я все вам покажу.

Броня была немного моложе Павлы и с более светлыми волосами. Но обе женщины были похожи по типажу. И сейчас в чепчиках, которые прикрывали волосы, и в одинаковой форме походили на родных сестер.

— Броня, вы ведь уже несколько лет в семье работаете? Можно я кое-то спрошу? — начала я, когда мы немного прошли вперед по коридору.

— Да, уже четвертый год пошел моих мытарств. Хотя теперь мы думали, что все наладится. А оно вот как обернулось. — Женщина вздохнула и украдкой вытерла слезинку в уголке глаза.

— Не понимаю, чем вы так расстроены? Из-за Марека переживаете?! Уж не думаете ли вы, что он виновен в убийстве и остальном?

— Конечно же, нет! — Женщина еще раз вздохнула. — Вы только не подумайте ничего плохого! Пусть вы еще не слишком долго знакомы, Марек замечательный, чистый и талантливый мальчик! Он совсем не корыстный. И вообще не способен на все те ужасы, что ему приписывают! — Похоже, женщина решила, что меня, как невесту молодого человека, могут испугать скандалы, роящиеся вокруг его имени. А пасквили, напечатанные в газетах, убедить в виновности парня.

— Я знаю Марека не долго, но этого достаточно, чтобы ему верить.

— Ох, хорошо, пани! Это очень хорошо! — Она приложила руку к сердцу. — Я тут работаю не так уж и давно. Но он очень милый, просто замечательный мальчик. А Мария Карловна так знала Марека с детства. Эти гады измывались над ним, постоянно шпыняли, упрекали за каждый кусок хлеба и заставляли делать грязную работу. Убирать конюшни и возиться с машинами, чтобы конюху и механику не платить. Мальчик вырос худенький, будто прозрачный. А сами родственнички деньги гребли лопатой! Да не свои, все Марека наследство. Ох, пани, мы тут такого насмотрелись! Думали, что теперь хоть нормально заживем, так нет! Неприятности эти, будь они неладны! Вот вы девушка вроде хорошая, без лишних затей! Нам бы такую хозяйку в дом и надобно!

На этом месте я рефлекторно прочистила горло.

Врать этим добрым людям было совестно, но пока я не видела другого выхода. И, разумеется, промолчала. А потом и вовсе поспешила сменить тему:

— Скажите, а какой была Ядвига? Я ее знала совсем немножко. И потом на людях человек обычно ведет себя не так, как дома.

— Пани, о людях умерших обычно плохо не говорят. Но это было что-то страшное! Здесь же горничные совсем не держались, пока мы с Павлой не пришли работать. А знаете, почему мы так надолго остались?

— Нет. Наверное, вы исполнительные и прилежные обе, — высказала предположение исключительно, чтобы подстегнуть откровенность.

— Это для нее было совсем без разницы. Наши предшественницы тоже хорошо работали и очень старались. Но Ядвига или увольняла их без выплат, или девушки сами уходили, не выдерживали. То скандал устроит, то в порче имущества обвинит. А одной девушке, говорят, подложила свои часики золотые, чтобы потом обвинить в краже. Ой, столько всего было, и не перескажешь! Просто Павла — сирота, ее взяли из приюта, когда выросла. Ядвиге такое понравилось, и через несколько лет там же выбрали для них и меня, из выпускниц. Нам просто некуда было идти. Вот и работали тут, и все терпели. А Ядвига старалась, все придумывала новые способы поизмываться. Да что мы, мы люди привычные, а вот Марека жалко было до ужаса, тоже ведь сирота. Она люто ненавидела его мать и страшно завидовала женщине. Даже после смерти! Представляете?! Она забрала все ее вещи, не только драгоценности и меха! Все, костюмы, платья, даже духи. Пани, вы представляете?! Она пользовалась чужими духами, уж не пойму, из зависти или из жадности. Сложно понять, что в этой женщине было сильнее. Одна для нас была радость, когда Ядвига отправлялась на гастроли с Мареком. Но не подумайте, что для помощи! Ей нужно было парня в железном кулаке держать! Но мы здесь молились за нашего малыша и отдыхали душой без ведьмы этой ненавистной!

— А как Ядвига относилась к своему мужу?

— К Людвигу? — несказанно удивилась Бронислава. — А как она должна была к нему относиться?

— Не знаю, вам виднее. Я с Людвигом совсем не знакома. Вот и хочу понять.

— Что именно?

— Каким он был хозяином? И вообще, что за человек?

— По сравнению с Ядвигой Людвиг гляделся ангелом. Только он им вовсе не был, понимаете?! Бог, он ведь людей парует — не зря так говорят. Вот и эти двое друг друга стоили. Только Людвиг, как бы это сказать, действовал обычно исподтишка. Понимаешь?

— Конечно, — я заметила, что от волнения Броня перешла на «ты». — А в чем это обычно выражалось?

— Да практически во всем. Вот Ядвига, к примеру, она ведь Мареку была чужая. А Людвиг — дядя родной. И он мог немного смягчить злую бабу или приструнить, не знаю. Как-то улучшить жизнь мальчика, но Людвиг не только ничего не делал. Заставлять паренька тяжело работать — это была дядюшки идея. А Марек, покладистое дите, не возражал и не злился.

— Понимаю, он такой, — кивнула я.

— А Людвиг, если посмотреть, с прислугой вел себя всегда предельно корректно. Чтобы с глупостями какими, ни в жизнь не приставал. И, как женушка, никогда не скандалил. Но в случае чего молча штрафовал. Просто недоплатит, а если спросишь, сразу все грехи припомнит. Но голоса не повысит и будет достаточно учтив при этом.

— А как они вели себя друг с другом? Я имею в виду, горничные ведь все замечают, они любили друг друга?

— Даже не знаю, что и сказать. Как по мне, Ядвига никого на свете не любила, кроме себя. А муж ей был необходим для статуса и чтобы жизнь безбедную обеспечить. Так что она чтила супруга, по крайней мере на людях. Скандалили, конечно, так нрав у Ядвиги такой был, не способна женщина решить мирно ни один конфликт.

— А что насчет любовника? — Меня очень интересовал повод, из-за которого Людвиг мог решить убить жену.

— У Ядвиги? — Молодая женщина очень удивилась. — Нет, не думаю.

— Не думаешь или не знаешь?

— Не слышала никогда ничего такого. И думаю, нет. У Ядвиги не было никого на стороне.

— Но мужа она не любила?

— Полагаю, не слишком. В ней вообще не было этого: женской нежности, что ли, мягкости, доброты. Без всего этого как любить? Чтобы завести интригу, нужны чувства и смелость тоже. Смелой Ядвига была, а вот с чувствами у нее сложнее было. Я вообще, знаешь, что заметила? — Глаза молодой женщины заблестели от возбуждения. — У нее была одна любовь и настоящая страсть! Это золото и драгоценные камни. Правда! Со стороны казалось, что Ядвига, как сорока, готова тащить к себе все блестящее. Но вещи, что она обычно носила, были красивые, стильные. Мария Карловна мне как-то шепнула, что все это были вещи матери Марека. Но Ядвига при всей своей скупости постоянно покупала новые драгоценности. Она держала их в коробке в своей спальне, где-то в шкафу. И тщательно ото всех прятала. Но одновременно Ядвига очень любила их вынимать и рассматривать подолгу, буквально часами. И однажды я случайно зашла, когда она сидела со своими цацками. И клянусь, она с ними разговаривала!

— В каком смысле «разговаривала»?

— Ворковала, как мамочки с маленькими детками воркуют. Или как, знаете, эти, не совсем нормальные тетки с мелкими собачками.

— «Наша прелесть» называла? — не сдержалась и хихикнула я.

— Я тоже этот фильм смотрела, — рассмеялась Броня, — нет, голос у нее не становился противным, как у того чудища. Она говорила нежным голоском что-то типа: «У тю, тю, мой сладенький!», «Манюська моя, птенчик мой, ты великолепен, красавец!».

— А что она в руке держала, когда говорила все это?

— Украшение новое. Золотая цепочка, витая такая, толстая и немного сплющенная с одной стороны и с другой, а посередине камень в оправе. Синего цвета, темный такой.

— Колье, значит! А Ядвига когда-нибудь это украшение носила?

— Не знаю, — пожала Броня плечами, — надевала или нет, не могу сказать, я же за ней не следила.

— Понимаю. А чем закончился тот эпизод? Ядвига увидела, что ты смотришь и все слышала?

— Нет, что ты! Я быстренько ретировалась, пока она меня не заметила. Не то со свету сжила бы, наверное. Или точно уволила бы.

— Да, это странно, без сомнения. А могу я спросить еще кое-что?

— Конечно, ведь уже разговорились, — улыбнулась молодая женщина.

— Вот ты говоришь, у Людвига и Ядвиги не было друг к другу особо нежных чувств. К горничным опять же мужчина никогда не приставал. Мог у него быть кто-то на стороне? Понимаю, — видя расширенные от изумления глаза Брони, торопливо добавила я, — хозяин не станет отчитываться горничным в таких делах. Но, может быть, тебе или другим девушкам случалось что-то замечать? Например, услышать нежную фразу, сказанную по телефону не жене. Или увидеть, что Людвиг купил для кого-то ценный подарок.

— Нет, ничего такого.

— Тогда, может быть, во время долгих отлучек жены Людвиг вел слишком вольный образ жизни, не замечали? Уезжал по вечерам, пропадал подолгу или вообще не возвращался домой на ночь?

— Что до подарков — Людвигу было до Ядвиги, конечно, далеко, но и он за мелкую монетку удавится. Так что нет, никому он ничего не дарил. И всегда вел себя как самый примерный семьянин. И в дом посторонних женщин не водил, и сам никуда не пропадал. — Бронислава тяжко вздохнула.

— Что такое?

— Когда мальчик вернулся, да не один, а с адвокатом, да судейскими чиновниками, и по закону начал тетку с дядей выгонять, да имущество описывать, мы, честно сказать, обрадовались очень. Подумали, что теперь начнется жизнь новая, счастливая. И у Марека, и у нас заодно. Да не тут-то было! Теперь, чую, Людвиг отыграется на нас по полной!

— Каким это образом, любопытно?!

— Когда не мытьем, так катаньем, вернет себе поместье!

— Можешь не переживать, этого никогда не случится! Марек вернул наследство отца совершенно законным способом! Наоборот, это Людвиг с Ядвигой пользовались многие годы чужим имуществом!

— Я это хорошо знаю. Но все другие как же?!

— Кто именно?! — не сразу поняла я.

— Все те люди, кто читают газеты! Они прочтут, станут Марека считать вором и мошенником. Там и до тюрьмы недалеко! В убийстве мальчика уже подозревают, так что же дальше?!

Несмотря на пещерное представление о судебной системе страны, в одном Броня была права: общественное мнение — великая сила. И если нападки на Марека в прессе продолжатся, сложно предсказать, чем именно это может кончиться. Но уже сейчас понятно, что ничем хорошим.

Поразмышляв об этом немного, я решила, что нужно действовать немедленно, и связалась с паном Ковальским.

— Добрый день, Ян, — вежливо поздоровалась я, — ты читал сегодняшнюю прессу?

— Здравствуй, Женя. Разумеется, читал. — По тону адвоката сложно было понять отношение ко всему прочитанному.

— Нужно что-то делать! Подготовить какой-то универсальный документ, что мы могли бы разослать по всем редакциям. Там обязательно должно говориться о лживости публикуемых ими сведений. Мы должны заявить протест, потребовать прекратить писать пасквили и опубликовать опровержение этой информации.

— Я уже приступил к созданию иска. Но проблема в том, что это, по большей части, желтые листки.

— Что, прости? Боюсь, я тебя не очень хорошо понимаю, Ян.

— То, что называют «желтой прессой», газеты, которые смакуют различные скандалы и сплетни.

— Если бы они представили историю, что произошла с Мареком, на суд широкой публики, как пикантную сплетню, можно было бы думать о целесообразности иска. Но они, все как один, напечатали заведомую ложь! И мы обязательно должны заявить протест! Иначе это может иметь негативные последствия для Марека.

— Но руководители этих газет привыкли к недовольным выпадам и протестам.

— Правильно, поэтому иск должен быть грамотно составлен. И если до этого дойдет, мы направим документ в суд! Они должны это осознавать!

— Я понял, Женя, обязательно все сделаю.

— А как продвигаются дела с архивом?

— Только что оттуда, бился бог знает сколько времени. Но раздобыть документы сегодня не получится.

— Понятно, — медленно протянула я, думая, как именно донести эту информацию до Марека, чтобы не расстроить паренька еще больше.

— Но у меня есть и хорошая новость, — тем временем продолжал Ян.

— Правда?! Какая?!

— Рассмотрев наш иск, полицейское управление заново открывает дело о гибели Льва и Златы Збигневых в автомобильной аварии.

— Правда?! Но не далее как вчера лейтенант нам целую лекцию прочел о ненадежности показаний Марека. И, повторюсь, он прав, показания парня не зачтутся в суде. Или адвокат Людвига Збигнева просто разобьет их в пух и прах.

— Полицейские и не планируют ссылаться на эти показания. Как и не планируют пока привлекать Людвига к ответственности. Ведь Марек — единственный свидетель. Но они тогда так и не выяснили, кто именно угнал грузовик со стройки. И теперь слова парня породили сомнения. И начальник управления распорядился возобновить расследование.

— Что ж, это действительно хорошая новость, я передам ее Мареку. Спасибо за помощь, пан Ковальский.

— Договорились ведь, просто Ян.

— Спасибо, Ян.

В тот день больше не было ни хороших, ни плохих новостей. Он прошел мирно и спокойно без особых происшествий.

Примерно до обеда Марек работал.

Потом мы вместе съели традиционный томатный суп, польские колбаски с отварным картофелем и запили все это чаем с яблочным штруделем. А после обеда не-много прогулялись по заснеженному лесу.

Я рассказала Мареку о новостях.

Мы спокойно обсудили этот момент, и молодой человек рассудительно заверил, что понимает: радоваться пока рано. И нам предстоит еще, похоже, не одна битва. Но маленький шаг к победе уже сделан.

После прогулки Марек заявил, что чувствует вдохновение, и отправился работать. Трудился молодой человек до самого ужина.

Я в это время вроде как бесцельно сновала по поместью. Посетила конюшни, полюбовалась на красавиц лошадей. Конюха, к сожалению, не встретила. Забрела на кухню, поболтала с поварихой. Зашла в гладильную комнату, обменялась парочкой мнений о разных вещах с работающей там Павлой. Встретила на лестнице Марию Карловну, задала экономке несколько важных вопросов.

Только особо ценных сведений, к сожалению, не раздобыла. Кроме того, что уже и так знала. Что ж, пока придется довольствоваться тем, что имеется.

* * *

На следующий день за завтраком мы с Мареком болтали о разных мелочах и обсуждали свои планы на день.

Молодой человек собирался снова поработать в ожидании новостей от Яна, а я придерживалась мнения, что нам нужно навестить Людвига и попытаться с ним поговорить.

От Марии Карловны я знала, что несколько лет назад Людвиг с Ядвигой приобрели большую двухэтажную квартиру в старинном доме, расположенном практически в центре города у парка. Там некая компания выкупила все квартиры, произвела ремонт с перепланировкой и превратила обычное жилье в роскошные элитные апартаменты.

Мария Карловна не без доли злорадства сообщила, что супруги хоть и приобрели дорогое жилье, продолжали обитать в поместье. А там ни разу не ночевали даже. До того момента, пока не вернулся Марек с судебным решением и не выселил их из поместья.

Теперь Людвиг жил там один. И я полагала, что мне пора было познакомиться с дядюшкой. Хочется составить собственное мнение об этом человеке. Прояснить некоторые моменты, а может быть, и узнать подробней о его намерениях.

Но Марек сам наотрез отказался ехать к дяде. И настойчиво просил меня этого тоже не делать.

Я нехотя согласилась повременить и задумалась.

Молодой человек вел себя немного странно. То есть, строго говоря, Марек всегда был не таким, как все окружающие, особенным человеком.

Таким, например, как в первый день нашей встречи. Он мог говорить метафорами или изъясняться образами. А мог даже начать уверять, что видит ауры людей и способен по их свечению узнать чужое настроение.

Я научилась это принимать спокойно. Резонно полагая, что все творческие люди особенные. А многие гении, которых знает мировая история, были, что называется, с чудачествами. А все, кто слышал музыку, написанную Мареком, да еще в исполнении автора, признавали, что паренек гениален.

Но сегодня парень вел себя странно даже для своего обычного поведения.

Конечно, у Марека было несколько неприятных столкновений с родственниками. И, возможно, теперь он попросту боялся спровоцировать новый скандал?

Да, я права, именно это чувство на несколько мгновений отразилось на лице молодого человека. Он чего-то достаточно сильно боялся! А еще, пожалуй, стыдился.

Но все притязания молодого человека были законными и справедливыми! Откуда же тогда чувство стыда и смущения? Странно.

Нужно было с этим обязательно разобраться! Но на мои осторожные вопросы Марек отвечал уклончиво. И я не стала настаивать, чтобы молодой человек не замкнулся в себе еще больше.

Итак, Марек заявил, что больше не может терять времени, и удалился в свою комнату, чтобы начать работать. А я решила пересмотреть материалы дела об убийстве Ядвиги, оставленные адвокатом. Может быть, мне повезет обнаружить ниточку, что приведет к преступнику.

Машину с трупом случайно обнаружил дорожный патруль. Они ехали ранним утром по трассе и заметили стоящий на обочине автомобиль. Полагая, что водителю может быть нужна помощь, остановились, подошли ближе и увидели много крови и окоченевший труп.

Экспертиза показала, что женщина погибла поздней ночью. На теле отсутствовали оборонительные раны, под ногтевыми пластинами чужой кожи или волокон ткани не обнаружили, а в машине не было следов борьбы или отпечатков посторонних людей. Значит, женщина перед смертью не сопротивлялась, то есть можно предположить, что нападение было совершенно неожиданным для нее. И еще логичней предположить, что нападение совершил близкий ей человек или, по крайней мере, хорошо знакомый. К сожалению, под это краткое описание подходили как Людвиг, так и Марек.

Камер видеонаблюдения на трассе не было. Водитель управлял автомобилем аккуратно, не нарушая правил, поэтому городские полицейские камеры не сделали ни одного снимка. А камеры, что ведут трансляцию онлайн, расположены слишком высоко и на них виден лишь автомобиль с его номерами. И нет возможности различить, кто находится внутри машины, и узнать, есть ли рядом с водителем пассажир изначально. Или он попадает вовнутрь позже уже на трассе.

Орудие убийства полицейские не обнаружили. Что логично, ведь это преступление, похоже, было хорошо продумано и совершено без ошибок. Эксперты лишь выяснили, что было применено ничем не примечательное оружие с коротким и не слишком широким острым стальным лезвием.

Тщательно изучив все материалы дела, я была вынуждена констатировать, что пока самостоятельное расследование даже начать не с чего. Можно было бы, конечно, поговорить с супругом жертвы. Выяснить, как она себя вела накануне гибели и какие строила планы? Почему поздним вечером решила отправиться в дорогу так далеко от дома? И почему супруг, который должен был всю ночь себе места не находить от волнения, так и не потрудился позвонить в полицию и забить тревогу?

На все эти вопросы очень полезно было бы получить ответы.

Жаль только, что супругом Ядвиги является Людвиг, и он не станет отвечать ни мне, ни полиции. Потому что некоторые ответы, очевидно, способны бросить тень на его историю и поставить под сомнение его версию событий.

Разумеется, Людвиг утверждал, что Ядвига отправилась навестить Марека, чтобы попытаться поговорить с парнем. Что, в свою очередь, бросает тень на самого Марека.

Но я склонна больше верить молодому человеку. И не только потому, что он мой клиент, а Людвиг является оппонентом.

Ян по моей просьбе проверил не только звонки Марека, но и звонки самой Ядвиги. Женщине тем вечером никто не звонил. Не было ни одного входящего, а также исходящего звонка.

Возникает закономерный вопрос. Вернее, даже два вопроса. Почему Ядвига, желая лично поговорить с племянником, не набирает ему предварительно на телефон? Ведь она рискует, что съездит зря и Марек откажется принять ее в доме, что молодого человека вообще не окажется дома.

Да, вечер поздний, но он взрослый, самостоятельный человек и мог быть где угодно.

Допустим, Ядвига решила, что они могут поссориться прямо по телефону, и рискнула ехать без предупреждения.

Второй вопрос все равно остается открытым.

Почему Людвиг, зная, что жена уехала поздним вечером поговорить с родственником, с которым они не в самых лучших отношениях, совершенно не беспокоится?

Почему он ей не звонит, чтобы узнать, как прошли переговоры?

А потом еще позже Ядвига вовсе не является домой на ночь. И Людвиг снова не звонит ей! И спокойно отправляется спать?! Он не беспокоится? Но почему? Не потому ли, что Людвиг к тому времени прекрасно знал, что Ядвиги нет в живых? Вот поэтому он и не звонил.

Хотя логичнее было бы сделать наоборот.

Одним или даже парочкой телефонных звонков можно было создать себе вполне правдоподобное алиби.

Людвиг не догадывается это сделать?

Но преступление было совершено человеком умным. И, без сомнения, решительным.

Я внимательно рассмотрела снимки с места преступления.

Удар женщине был нанесен твердой рукой, профессионально поставленной. Человеком, которому уже доводилось убивать.

Разумеется, я помнила, что Людвиг как раз убийца и есть. Но врезаться в машину грузовиком на полном ходу, а потом поджечь автомобиль с людьми без сознания, находящимися внутри, это одно. А нанести жестокий удар собственноручно — совсем другое.

Хотите верьте, хотите нет, для подобного нужна не только решимость и желание убить, но и определенный отработанный навык. И вообще, чем больше я думаю об этом преступлении, тем больше склоняюсь к мысли, что тут действовал настоящий профессионал.

Понять бы еще, что подобный вывод значит для моего клиента и для расследования в целом.

К вечеру этого же дня случилось еще одно происшествие.

Неожиданно к дому подъехало такси. Машина остановилась у подъездной аллеи и осталась стоять, заглушив мотор. Через некоторое время из салона вышел плотный мужчина среднего роста. Он был одет в дорогой костюм и куртку из тонкой кожи с меховым подбоем. Волосы с проседью подстрижены у дорогого стилиста, на руках заметен свежий маникюр. Черты овального лица в общем-то правильные. Разве что подбородок тяжеловат, и эта привычка презрительно кривить пухлые губы. Она выдавала человека надменного, высокомерного, способного легко распоряжаться чужими судьбами и отдавать приказы.

С гордым, хозяйским видом мужчина прошел в холл и собрался подниматься по широкой лестнице. Но притормозил, потому как наткнулся взглядом на мой любопытный и слегка бесцеремонный взгляд.

Я рассматривала незнакомца, опираясь на полированные перила верхнего этажа. И, разумеется, уже догадалась, что передо мной сейчас стоит Людвиг Збигнев.

Мужчина от удивления слегка опешил и замер.

Я не меняла позы и не отводила взгляда.

Он начал злиться, очевидно, считая подобное поведение непочтительным.

— Ты что делаешь в этом доме?! И кто вообще такая?! — выкрикнул он так резко и отрывисто, что я не сразу уловила смысл этих в общем-то простых слов, словно он говорил с сильным акцентом.

Из хулиганских побуждений я не стала сразу отвечать. А вместо этого растянула губы в легкой усмешке.

Примерно такую улыбку изобразил Леонардо да Винчи, когда писал свою «Джоконду». Не зря искусствоведы и многочисленные поклонники гениального итальянца называют ее «загадочная улыбка». Потому что, на первый взгляд, вообще непонятно, улыбается вам женщина на холсте или, наоборот, слегка издевается над публикой, что стремится разгадать ее тайны.

Похоже, мужчина тоже решил, что моя улыбка больше похожа на издевательскую. А может быть, его взбесила слишком долгая пауза, что получилась, пока я отстраненно размышляла и молча внимательно его разглядывала.

Но он сердито прокричал:

— Ты что, глухая?! Почему мне не отвечаешь?! Кто придумал набирать такую бестолковую прислугу?! — И добавил неизвестное мне, сленговое слово, подозрительно похожее на ругательство, которое, вероятно, должно было означать определение дамы легкого поведения.

Странно, что навело его на эту мысль? Неужели нечто во внешности?

Сегодня на мне были надеты темный обтягивающий пуловер и джинсы. На лице минимум косметики, волосы стянуты в простой хвост. Как по мне, вид вполне презентабельный и достаточно скромный.

— Ты мне будешь отвечать наконец или нет? — снова прокричал он.

При этом мужчина продолжал стоять у подножия лестницы и смотреть на меня снизу вверх. Почему-то, видимо из-за подобного положения, его злость выглядела не пугающе, а наоборот, скорее комично.

— Нет, — наконец спокойно сказала я, — наверное, не буду. А вам никто не рассказывал, что невежливо обращаться к незнакомым людям на «ты»? Тем более сразу с порога, не представившись, не объяснив цели визита, кричать?!

— Послушай меня, девочка, — все еще сердито сказал он, — когда я верну себе это поместье, то выкину тебя без выплаты пособия и без оплаты оставшихся рабочих дней!

— Какой кошмар! — съязвила я. — Во-первых, я здесь не работаю! А во-вторых, этот дом, как, впрочем, и вся прилегающая территория вам не принадлежит!

— Это пока не принадлежит! Но скоро все изменится! Точнее, вернется на круги своя! Понятно?!

— Любопытно, каким же образом должны произойти подобные перемены?

— Еще перед прислугой я не отчитывался, — фыркнул он и стал медленно подниматься по лестнице, громко выкрикивая: — Племянник! Племянничек!! Где ты, дорогой Марек?!

— Что вы хотите от пана Збигнева? — спокойно поинтересовалась я.

— Это наши с ним дела, — огрызнулся мужчина, но как-то вяло.

Казалось, что на предыдущую вспышку он растратил весь пыл.

Тем временем из глубины коридора привлеченный шумом прибежал Марек.

По мере приближения молодой человек замедлялся. Наконец он приблизился, встал рядом со мной, уставился на дядю долгим, тяжелым взглядом и глубоко вздохнул.

— Дорогой племянничек, твоя прислуга ведет себя из рук вон плохо! — усмехаясь кривой улыбкой, заявил дядя. — Это новая горничная? Или нет! Секретарь твой?! Менеджер?!

— Евгения не сотрудник, — спокойным тоном возразил молодой человек. — Она моя невеста!

Только я заметила легкую паузу перед словом «невеста». Также от моего внимания не ускользнуло, что спокойствие Марека было наносным. Он изо всей силы сжал руки в кулаки и впился ногтями в ладони.

— О! А ты, я смотрю, времени зря не теряешь, — язвительно усмехнулся мужчина.

— Людвиг, что тебе здесь нужно? Забыл, что это более не твой дом?! Здесь я законный хозяин! И я, кстати, тебя не звал!

— Мне это все равно, знаешь ли. Просто решил, дорогой племянник, навестить тебя и немного переговорить. Не предложишь пройти в гостиную или в кабинет?

— Для приема незваных гостей лучше лестницы места не найти! — обрадовал Марек. — Так вполне можно узнать цель визита. И ввиду отсутствия лишнего комфорта незваные гости долго не задержатся. Одни плюсы кругом.

— Ладно, я скажу здесь и не стану тянуть. Впрочем, у меня к тебе предложение, достаточно выгодное! За этим я и пришел.

— Внимательно слушаю. — Я бросила короткий озабоченный взгляд на лицо молодого человека.

Он был спокоен, произнося эти слова, даже едва уловимо усмехнулся. Но я чувствовала, что Марек сдерживается изо всех сил.

— Мне стало известно, что тебя выпустили и не стали предъявлять обвинения.

— Разумеется, я ведь тут стою!

— Но следователь не исключает тебя из фигурантов этого дела. И есть вероятность, что полицейские, покопавшись хорошенько, никого более подходящего не найдут. И повесят-таки это обвинение на тебя.

«А вот это уже интересно!» — подумала я, но ничего не стала говорить.

— Они ссылаются на твои показания. — Похоже, Марек тоже решил узнать чуть больше. А для этого спровоцировать дядю на откровенность.

— Правильно, в деле фигурируют мои показания. И рано или поздно тебя, мой мальчик, посадят за убийство тетушки. А это имущество отойдет государству.

— И что же нужно тебе, Людвиг?

— Я отзову свои показания. После этого интерес к тебе властей угаснет. Ты будешь свободен. Сможешь писать свою музыку, гастролировать и все такое.

— Но за это ты что-то хочешь? Я правильно понимаю? — Теперь Марек практически откровенно насмехался.

— Разумеется, — не усмотрел дядюшка подвоха, — ты отдашь мне назад это поместье и все остальное имущество. Свои вещи, одну из машин отца и квартиру родителей в городе, так и быть, можешь себе оставить. И на этом все! Тебе и этого будет за глаза! А в тюрьму сядешь, вообще ничего не получишь!

— А как же оба производства? — поинтересовался молодой человек, тем самым создавая у собеседника иллюзию, что на прочие условия он в общем-то согласен.

— Разумеется, по нашему договору я их у себя оставлю. Согласись, ты никогда ими не интересовался особо! А я же, наоборот, посвятил всю жизнь этому делу. Управлению производствами! И, по сути, это моя заслуга, что они до сих пор на плаву и даже приносят какую-никакую прибыль.

— Позволь тебе напомнить, что власти назначили полную проверку предприятий, — язвительно произнес Марек, — и я теперь хорошо знаю, что они стабильно приносят прибыль. Более того, никогда не были на гране банкротства. Что до управления, ты назначил себе за это очень щедрую зарплату, каждый месяц выписывал немалые премии. И теперь, когда я доказал, что ты все эти годы незаконно пользовался имуществом, завещанным мне отцом, все имущество вернется законному владельцу. А специальная комиссия разберется, сколько денег ты реально заработал на предприятиях, а сколько присвоил. И в итоге остался мне должен.

Во время этой достаточно долгой тирады Людвиг несколько раз порывался прервать племянника. Но не произнес ни слова.

— Похоже, ты не понимаешь! Когда тебя обвинят в убийстве и посадят в тюрьму, все имущество отойдет в пользу государства. А я предлагаю тебе оставить кое-что и сохранить свободу! А это уже очень немало! Ты молод, талантлив. Будешь гастролировать и зарабатывать себе на жизнь.

— А почему ты думаешь, что обвинят и посадят меня?! — разозлился Марек. — Ты такой же подозреваемый у полиции. Даже более перспективный, потому как муж погибшей женщины! А всем известно, что в девяноста процентах случаев в убийстве одного супруга виноват второй супруг! — На секунду Марек скосил глаза в мою сторону, и я поняла, что мои лекции не прошли даром. И молодой человек сейчас цитирует то, что я говорила ему не раз.

Людвиг в ответ лишь сдавленно крякнул. Помолчал немного и негромко молвил:

— Но я предлагаю тебе свободу.

— Она и так у меня есть!

— Всегда существует вероятность, — начал Людвиг, но Марек его перебил:

— А если нет, то я в срочном порядке женюсь! И перепишу на свою законную супругу все имущество. Она станет ждать меня из тюрьмы и, вооружившись немалыми доходами, бороться за мою свободу! А ты, Людвиг, все равно останешься ни с чем! Вернее, только лишь с тем, что успел у нас с родителями украсть, а потом хорошенько спрятать! Так что выслушай теперь мое предложение: привыкай жить скромнее! Найди себе какую-нибудь работу, ибо деньги, если их не воруешь, имеют свойство заканчиваться. И еще советую продать свою роскошную квартиру, пока можешь, и я не доказал, что она куплена на мои деньги. Продай и купи себе жилье скромнее. Ибо отныне ты сам оплачиваешь свои счета и можешь разориться на платежах за такого монстра!

— Ты не можешь лишить меня этих выплат. — Казалось, с мужчины разом слетела вся спесь.

— Могу, — заверил Марек, — более того, сообщаю тебе, что уже это сделал!

— Ненавижу, — прошипел дядя внезапно, — оставить тебя в доме и нянчиться столько лет было большой ошибкой.

— Вы оставили меня в живых не по доброте душевной! Просто провалиться в своей лжи боялись, да и денег лишиться тоже!

Глаза Людвига злобно сверкнули.

— Я могу исправить эту ошибку! — снова прошипел он.

— Разумеется, ты можешь попытаться, — усмехнулся Марек, — но я, с божьей помощью, совершу возмездие и отправлю тебя в места, быть в которых ты давным-давно заслужил. Там холодно, сыро, темно и очень неуютно, кормят скудно, а на окнах решетки! А теперь убирайся отсюда немедленно! Не то велю прислуге вышвырнуть тебя вон и спустить собак! Они тебя, между прочим, всегда недолюбливали. И не упустят случая отыграться! Так что поторопись!

— Любопытно, ты имел в виду людей или собак? — почти не разжимая губ, прошептала я.

Людвиг, шипя угрозы и проклятия, поспешил ретироваться к ожидавшей его машине.

Он, кстати, при всей своей надменности и не ожидал теплого приема с какао и плюшками. Поэтому даже не стал отпускать такси. Но сейчас меня заботил вовсе не Людвиг.

Я с тревогой наблюдала за лицом молодого человека. Он перестал напускать на себя спокойствие и сдерживать ярость. И сейчас лицо Марека сильно побледнело и нервно подергивалось. Обессиленный, парень сел на верхнюю ступеньку лестницы.

Я заметила, что он так и не разжал судорожно сведенные кулаки.

— Как ты, солнышко? — пробормотала я, пытаясь ласковым словом привлечь его внимание.

— И тех, и других, — ответил Марек.

— Чего? — слегка растерялась я.

— Людвига одинаково не любят и слуги и собаки. Работники помнят, сколько раз он их обижал и лишал положенных выплат. Придирался по мелочам и штрафовал совершенно незаслуженно. А собаки, может быть, они просто чувствуют плохого человека, вот и не выносят дядюшку на дух. Всегда так было, кстати.

— Ты же понимаешь, что, несмотря на все угрозы, которые сегодня прозвучали, тебе нечего бояться? — задала я вопрос, что волновал меня сейчас больше всего.

— Конечно, — широко улыбнулся Марек, — я, правда, нервничал. И видеть Людвига в моем доме было очень неприятно. Но мне придавало сил твое присутствие и осознание того, что рано или поздно справедливость восторжествует и дядю настигнет возмездие.

— Конечно, — пробормотала я.

Меня не покидало смутное ощущение, что сейчас Марек говорит не о тюрьме, а о чем-то другом. Но уточнять я пока не стала.

Несколько дней прошли в ожидании новостей от адвоката. Но мы не проводили все эти дни безвылазно в поместье. Часто гуляли по лесу, когда спадал мороз, много и с удовольствием, ездили верхом. Выбирались в город, чтобы погулять нарядными, полными праздничных украшений и веселых людей улицами. Выпить горячего шоколада в кафе или что-нибудь перекусить. Несколько раз ходили поплавать в современном открытом бассейне с подогревом. И регулярно посещали фабрики, что достались Мареку от отца.

Думаю, презрительные слова Людвига об отсутствии интереса к производствам слегка задели молодого человека, и он решил заняться делами. Если не навести в них порядок, то хотя бы провести ознакомительную работу. Ведь парень и правда никогда не занимался фабриками. Но вовсе не из отсутствия интереса, раньше Людвиг этого просто не допустил бы.

Марек занял кабинет управляющего, в первый день созвал на короткое совещание всех служащих высшего звена. Выслушал несколько докладов и окопался в кабинете, зарывшись в документы на долгие дни.

Я в это время осмотрела площадь фабрик и все помещения, нашла слабые места в охране зданий и прилегающей к производствам территории, набросала короткий план реорганизации службы охраны для Марека на будущее.

И отчаянно скучала все оставшееся время.

* * *

Сегодня ранним утром мы с Мареком завтракали в гостиной. Сначала у нас было запланировано посещение бассейна, потом работа на фабрике.

От Яна все еще не было новостей.

Вернее, адвокату пока не выдали на руки дело о гибели супругов Збигневых. Значит, мы пока не могли приступить к расследованию. И полицейским не требовались показания Марека, так что нас не вызывали.

Мне очень хотелось знать, как движется работа у господ полицейских. Но оставлять Марека одного не хотелось. Тем более я подозревала, что следователи не узнали ровным счетом ничего нового.

По моей просьбе Ян провел полный аудит счетов и трат Ядвиги и Людвига за последние несколько месяцев. И проверка только подтвердила то, что я уже выяснила раньше. Наличие внебрачных связей у Людвига или Ядвиги было маловероятным. И они никогда не тратили денег на посторонних особ.

После атаки недоброжелателей на Марека Збигнева в прессе Мария Карловна перестала приносить свежие газеты к завтраку.

Впрочем, после писем с претензиями и угрозами судебных исков, разосланных Яном в редакции, публикации резко прекратились. Хотя мы так и не дождались от них опровержений или, на худой конец, просто извинений.

Я полагала, что так оставлять это дело нельзя.

Марек же считал, хорошо, что публикации прекратились. Да и ладно. И демонстрировал то ли невероятное спокойствие, то ли странную покорность судьбе.

Сегодня же после завтрака, когда мы пили кофе, я заметила несколько свернутых газет на журнальном столике в гостиной. Почти сразу обратила внимание на сумрачный вид Марии Карловны. А еще заметила, как вытянулось ее лицо, когда Марек встал с кресла и потянулся за газетой.

— Что там? — спросила я после небольшой паузы.

— Они пишут новые гадости про мальчика! — прошипела Мария Карловна, обращаясь ко мне.

Она как вышколенная экономка из всех сил старалась сдержаться и промолчать. Но негодование взяло верх над осторожностью и воспитанием. После этого женщина смутилась и немедленно вышла из комнаты.

— Те же газеты?! — возмутилась я, подбегая к столику и перебирая издания. — Но мне казалось, что угроза судебного иска достаточно сильно испугала редакторов.

— Нет, это совсем другие издания, — поникшим голосом пояснил Марек.

От утреннего оживления и хорошего настроения молодого человека не осталось и следа.

Марек явно расстроился, но его щеки пылали. И мне снова показалось, что я вижу проявление стыда. Чего ему стоит стыдиться, интересно?

Я протянула руку, медленно взяла газету и прочла напечатанную там статью.

На этот раз автор почти не упоминал, что Марек Збигнев якобы обобрал собственных родственников до нитки и выгнал их из дому практически на улицу морозной зимой.

В статье говорилось, что талантливый музыкант находится сейчас под следствием. Потому как может оказаться причастным к убийству собственной тети, женщины замечательной и полной различных достоинств, которая самоотверженно растила мальчика и практически посвятила всю свою жизнь воспитанию неблагодарного парня.

— На этот раз они практически не отступают от фактов, — прокомментировал Марек, когда заметил, что я дочитала статью до конца.

— Да, на сей раз они взяли скандальную правду, преподнесли ее в самом неприглядном виде, приправили ложью. И выдали на-гора, пасквиль самый опасный. К такому практически не придерешься. И к суду за клевету не привлечешь! А люди между тем этому всему поверят! — пылая гневом, почти прокричала я. — Но мы все равно станем с продажным автором разбираться. Я немедленно позвоню Яну от твоего имени. И скажу, чтобы он потребовал опровержения всех искаженных фактов. И официальных извинений от редакции.

— Право, Евгения, это того не стоит, — вяло возразил молодой человек.

— Но почему?! Во-первых, эти публикации расстраивают тебя. А во-вторых, это вредит твоему имиджу!

— Ничего страшного, я переживу как первое, так и второе.

— А как же близкие люди, они ведь тоже расстраиваются?!

Марек ненадолго задумался:

— Ты права, близких людей у меня не-много, и их жалко. А что до меня, все неважно, это совершенно не ранит, правда.

— Такое смирение меня просто поражает! — Когда я произнесла эти слова, щеки молодого человека вспыхнули ярким румянцем. И клянусь всем, чем угодно, то была краска стыда!

На несколько мгновений между нами повисла пауза. После чего я решительно за-явила:

— Так, Марек, мне это надоело! Я не первый день замечаю, что ты таишь от меня секреты. И мы так, между прочим, не договаривались! Между телохранителем и подопечным должна быть полная открытость! Только тогда возможно плодотворное сотрудничество и понимание! Так что рассказывай, немедленно, чего ты там стыдишься? И почему, по твоему мнению, сам заслужил эту травлю в прессе?!

Молодой человек молчал, только бледность на его лице резко сменила недавнюю краску стыда.

— Марек! — с нажимом снова произнесла я. — Что именно ты от меня скрываешь?! Расскажи, пожалуйста. Ты можешь всецело мне доверять. Ты же знаешь, что я способна понять и поддержать тебя в любой ситуации. — Мне показалось разумным немного сменить тон и заговорить не так резко. Но молодой человек все равно молчал.

На сей раз повисла еще более долгая пауза, во время которой я сначала ждала ответа, а после задумалась. И начала потихоньку сопоставлять факты и свои опасения.

— Нет, не может быть! Марек, только не говори, что ты виноват в этом убийстве. Нет, где-то я тебя понимаю и даже склонна оправдывать. Но я не верю! Ты не мог. Даже если учитывать весь твой гнев, всю твою ненависть к одному из убийц отца, мне все равно сложно поверить, что ты способен на нечто подобное!

— Но почему же к «одному из убийц»? Людвига я ненавижу не меньше Ядвиги, — наконец, пробормотал молодой человек, — а может быть, даже и больше! Ведь он родной, единокровный брат отца. Людвиг должен был любить отца, а он ему завидовал! Отец так старался, помогал, поддерживал и заботился. А им этого было мало, они хотели заполучить все! Ты представляешь, как низко нужно пасть, чтобы без раздумий, без сожалений и без колебаний переступить через родную кровь! И не ради мести или свершения справедливости! Ради наживы! Чтобы жить в комфорте да другими помыкать! Таких людей уничтожать нужно, аки зверей диких!

— Понимаю твое негодование и злость. Сейчас, когда твой мозг избавился от амнезии, воспоминания о гибели родителей свежи. Так, как будто это было совсем недавно.

— Да, ты полностью права, Женя! Ты всегда меня очень хорошо понимала, как никто другой.

— Ты мне льстишь. Потому что сейчас я тебя совершенно не понимаю. Ты не способен на жестокие действия, это видно невооруженным глазом. И тем не менее, похоже, считаешь себя виновным в смерти Ядвиги. И почти открыто заявляешь сейчас, что Людвиг тоже заслуживает похожей участи. И снова практически не отрицаешь своих намерений относительно его. Поэтому я должна спросить открытым текстом. Что ты сделал, Марек?

Некоторое время молодой человек пристыженно молчал.

— Да, ты права, — наконец выдал он, — я действительно предпринял некоторые шаги. Я очень хотел, чтобы Людвига и Ядвигу покарали. Как только я вернулся в Польшу, да нет, еще даже будучи в Лондоне, я просто места себе не находил. Понимаешь?! Я не мог есть, не мог спать! Мне по-стоянно снилась то смерть родителей, то их свежие могилы. То бледные лица, глядящие на меня с укором. И я понял, что мне не будет покоя, доколе не свершится возмездие! И я хотел тебе все рассказать сразу же, как только мы увиделись! Честное слово, я правда собирался! Но так и не решился.

— Почему?

— При мысли, что ты осудишь меня, рассердишься, отвернешься, сдвинув брови, или как-либо еще выразишь свое неодобрение, мне становилось плохо! Честно, плохо на физическом уровне. Кровь то отливала от головы, то словно вся бросалась в лицо. Срывался голос, и дрожали колени, и сбивалось дыхание, словно идешь в гору на холодном ветру, который одновременно бьет прямо в лицо.

— Но теперь, когда ты знаешь, что я не стану тебя осуждать, то все расскажешь? Подробно и, пожалуйста, без утайки.

— Это я виноват в смерти Ядвиги, — медленно, с расстановкой произнес Марек, — более того, жду, что Людвиг тоже умрет рано или поздно.

«Рано или поздно все умрут! — хотелось выкрикнуть мне. — Почему ты думаешь, что Людвиг — уже практически не жилец?!»

Но я сдержалась и промолчала.

В этот момент мысли мои скакали, как блохи. А все усилия ушли на то, чтобы удержать спокойное, невозмутимое выражение на лице.

Неужели Марек действительно причастен к убийству?! А я так плохо умею разбираться в людях?! Нет, не может быть! Сам он точно не мог убивать! Это попросту невозможно. Но предположить, что молодой человек — вот так с ходу, не имея никаких связей в этой сфере, — нанимает киллера для убийства ненавистных родственников, тоже невозможно. Это в голове не укладывается! И вообще что-то здесь не так!

— Ты разозлилась? — пролепетал молодой человек. — Понимаю, ты воин и защитник. Идея убийства из мести должна претить такой честной и справедливой натуре. Тем более что ты обычно расследуешь убийства. И борешься за то, чтобы преступник был пойман и осужден. А сейчас я тебя, получается, обманом заставил охранять жизнь преступника.

— Лучший способ защиты своего подопечного, — ровным голосом начала я, — это устранение всех, кто ему угрожает. Если такая необходимость существует, разумеется. И тебе известно лучше многих, что убивать мне доводилось не единожды. Но ты, наверное, понимаешь, что убийство из мести не может считаться превентивной мерой.

— Пожалуй, я не совсем верно выразился! То была не банальная месть. А настоящее возмездие!

— Объяснишь мне разницу?

— Конечно. Месть — это мелочное действие. Направленное на то, чтобы тешить собственное самолюбие. А возмездие — деяние глобальное и всегда справедливое.

— Понимаю, — согласно кивнула я, — но раз уж здесь у нас такой откровенный разговор, ты можешь объяснить мне, что именно сделал?!

— Для возмездия?

— Да, именно. Расскажи мне все без утайки, Марек.

— Когда я гостил у мистера Смита в Лондоне, то давал там несколько концертов и выступал в клубах.

— Да, Генри мне говорил, — кивнула я.

— Так вот однажды после выступления в клубе я отправился прогуляться. К тому времени мы с Генри закончили все дела, и можно было отправляться домой. Я ожидал только твоего возвращения. Но не подумай ничего такого, я был готов ждать сколько нужно, ведь у нас была договоренность. Я спокойно бродил улицами Лондона, любовался архитектурой. И сам не заметил даже, как оказался в том квартале.

— Что за квартал такой? — насторожилась я.

— Там обитают разные эзотерики, маги и гадалки. Держат всякие лавочки и магазинчики с разными мелочами, травами или амулетами. Конечно, большинство из этих людей обычные шарлатаны.

— Конечно, — сочла нужным энергично поддакнуть.

— Понимаю. — После небольшой паузы Марек продолжил: — Я шел, разглядывал витрины. И, разумеется, никуда не собирался заходить. Но потом неожиданно увидел лавку с рунами на витрине и заглянул просто так, из любопытства. Подумал, что смогу подобрать сувенир для тебя. Амулет, брелок с рунами или с изображением валькирии, например. Мужчина, что работал там, оказался настоящим рунным жрецом. Мы разговорились. Он сразу заметил, что на сердце у меня печать от тайны, завеса которой недавно пала. И предложил провести обряд.

— Что за обряд? — поторопила я, потому как молодой человек опять надолго замолчал.

— Сложно описать абсолютно все детали. Ведь я очень волновался тогда и запомнил лишь урывками, что делал жрец. Но он окурил помещение благовониями и сухими травами. Бросил рунные камни на алтарь и прочел длинную молитву. Суть моления я не уловил, потому как этот язык мне не слишком близок, и я разобрал лишь несколько знакомых слов.

— А о чем молились-то? — Слушая рассказ Марека, я начинала постепенно успокаиваться.

— Это не просто молитва! — энергично уточнил молодой человек. — Говорю же, древний рунный обряд!

— Чего именно ты хотел с его помощью добиться?

— Возмездия, чего же еще?!! — искренне изумился молодой человек.

— Жрец объяснил тебе, как это работает? Как именно оно произойдет? — терпеливо выпытывала я.

— В общем-то да, в двух словах. Но я особо и не расспрашивал, потому как и сам это знал.

— Конечно, знал. А для меня пояснишь?

— Один — верховный бог! Воитель и отец остальных богов! Он обладает всеведением, магией и мудростью. Потому как отдал один глаз Мимиру, хозяину источника мудрости, за один лишь глоток из него.

«Никогда не считала сие равноценным обменом, — рассеянно подумала я, — да и бог с ним».

Марек тем временем продолжал:

— Потом Один получил от великана Бельторна, своего деда по материнской линии, магические руны, что значительно усиливали его мудрость. Раньше в давние времена Один принимал облик седобородого старца в синем плаще. Скрывал лицо капюшоном или широкополой шляпой и принимался бродить среди людей. Он подслушивал их разговоры и наблюдал. Просился на постой в дома и вечерами за миску похлебки рассказывал хозяевам старинные сказки, а иногда просто просил подаяния на улице. Таким образом, бог вступал в контакт, узнавал, что есть в душах людей. И награждал за доблесть и мужество. Или карал за вероломство и предательство. За непростительные преступления.

— Такие, как убийство родного брата с его женой? — пробормотала я.

— Именно! Ты снова все правильно поняла!

— То есть вы провели рунный обряд и призвали бога совершить возмездие?!

— Да, все так и было.

— А жрец пояснил или, быть может, ты сам знаешь, как именно Один станет вершить справедливость?

— Понятия не имею! Он же бог! И я не спрашивал, в конце концов, какая разница?!

— Но ты ждал, что Ядвигу убьют?

— Честно говоря, я очень сильно удивился. Во-первых, немного сомневался, что это сработает. А во-вторых, будь я богом, начал бы все-таки с Людвига.

— Понимаю. Можно теперь я задам тебе несколько вопросов?

— Конечно, я уже сказал все, чего страшился. Так что спрашивай смело.

— Ты называл рунному жрецу какие-то данные?

— Ничего не пойму, о чем ты говоришь?

— Как тебя зовут, сказал? Имя, фамилию? Может быть, назвал свой родной город или адрес тут, в Польше?

— Нет. Жрец спросил только, на какую букву начинается мое имя. Я ответил, что на «эм», это было важно для обряда. А все остальное, кого и за что должен покарать бог, жрец не спрашивал. Он пояснил, нужно, чтобы я во время обряда думал обо всей этой ситуации. Вот я и думал, как было велено.

— Понятно. А как зовут тетю с дядей или на какие буквы начинаются их имена, жрец спрашивал?

— Нет, он сказал, достаточно того, что это знаю я.

— Хорошо. — К этому моменту я совершенно успокоилась и поняла, что Марек никоим образом не мог быть причастен к смерти тетушки.

Это не киллеры были, которые берут заказ, для вида проводят «магический ритуал», а потом просто убивают неугодных клиенту людей.

Марек невзначай набрел на обычного мошенника, который, будучи хорошим психологом, мгновенно вычислил доверчивого парня с проблемами, склонностью к мистике. И понял, что Марек, который верит в скандинавскую магию, поверит и в действенность его манипуляций.

— Скажи, пожалуйста, что жрец попросил за свою услугу?

— Ничего, — Марек развел руками, — он помог мне просто из хорошего расположения.

— Ага, — я с умным видом кивнула, — совсем ничего не просил?

— Рунный жрец, правда, сказал, что нужна небольшая жертва.

— Так. Какая именно жертва?

— На алтарь нужно побрызгать кровью черного петуха и оставить какой-то подарок от себя лично.

— Чего?! — Я растерялась, несмотря на то что ожидала нечто подобное.

— Да, но это было не срочно. Петуха у жреца не было и купить негде, время позднее уже. Но он сказал, что это не к спеху, можно побрызгать и утром. Поэтому я дал ему немного денег. Но не за услуги. А на покупку птицы и в дар богам.

— Понимаю. Значит, боги деньги принимают? В дар, я имею в виду. А как и сколько ты дал? Просто хочу уточнить, то были наличные или карта? Вспомни, пожалуйста, это очень важно.

— Наличные. У меня с собой как раз гонорар за выступление был.

— И ты все отдал?

— Там было немного.

— Конечно, — улыбнулась я, — жрец точно не видел твои банковские карты или иные документы?

— Нет, конечно. Да у меня и не было при себе ничего, — беспечным тоном уточнил паренек.

— Знаешь, Марек, думаю, тебе не стоит терзаться или стыдиться. Ты ни в чем не виноват. Полагаю, тогда тебе довелось попасть к обычному мошеннику. А смерть Ядвиги — простое совпадение. И да, не стоит ждать скорой смерти Людвига. Этого не произойдет.

— И он не будет наказан?

— Почему же? Мы докажем его причастность к одному преступлению или к обоим. И его обязательно посадят в тюрьму.

— Но тогда, в Лондоне…

— Это был обычный мошенник, Марек, — веско сказала я, — вот где ты видел рунного жреца, у которого нет при себе петухов, черного и белого?!

— Ты думаешь? — Молодой человек ненадолго задумался.

— Конечно. И не расстраивайся. Мы сами устроим им возмездие! И не станем ждать милости грозных богов!

— Хорошо. Как скажешь, Женя.

Но сказать было намного проще, чем сделать. Власти не слишком торопились отдавать адвокату пана Збигнева материалы дела. И я подозревала, что то давнишнее расследование господа полицейские поторопились свернуть. А документы сдать в архив не просто так. Там могло остаться слишком много недоработок и «белых пятен». Что вовсе не означает простоту поставленной сейчас задачи. Наоборот, всем известно, и это печальный факт, со временем след остывает. И чем больше этого времени проходит, найти что-то полезное для расследования становится все сложнее.

После откровенного разговора с Мареком мы, как и планировали, собирались отправиться на производство. А визит в бассейн было решено перенести на более позднее время. Например, после обеда или даже ближе к вечеру, после того как мы расправимся со всеми текущими делами. Но неожиданно выяснилось, что планы придется поменять.

Ближе к полудню позвонил Ян и заявил, что пана Збигнева с его адвокатом настоятельно просят подъехать в полицейский участок для очередной дачи показаний по делу об убийстве Ядвиги Збигневой.

Я не совсем понимала, что именно господа офицеры хотят услышать, ведь очевидно, что Марек не мог сообщить им ничего нового.

Но, разумеется, спорить мы не стали и, соблюдая данные обязательства, отправились в участок.

Как я и предполагала, в кабинете следователя не происходило ничего нового. Старший лейтенант задал Мареку ряд вопросов по делу, которые ему уже задавали ранее, скрупулезно записал ответы. И поинтересовался, может ли пан Збигнев представить доказательства того, что не покидал поместье в ночь убийства. И выдвинул предположение, что, может быть, невеста сможет подтвердить его слова.

Марек заверил, что невеста, то есть я, приехала позже событий, о которых идет речь. И заявил, что его экономка и две горничные проживают в доме. И при необходимости могут засвидетельствовать, что он тем вечером никуда не собирался. А механик, он же водитель, хоть и проживает в домике для слуг, в свою очередь, засвидетельствует, что Марек поместье не покидал. Ибо от дома Збигневых до места на трассе, где обнаружили автомобиль Ядвиги, довольно приличное расстояние, проделать которое пешком за короткий отрезок времени не представляется возможным.

Сам же Марек не мог воспользоваться автомобилем, поскольку не имеет прав и вообще водить не обучен.

В свою очередь, Ян напомнил следователю, что Ядвига, отправляясь в поместье, должна была позвонить его владельцу и предупредить о визите. Или, когда собралась встретиться на трассе, вызвать племянника к себе. Но входящих звонков на телефон Марека Збигнева с ее номера не поступало. Как в тот вечер, так и в предыдущие, впрочем. И в этом следствие может убедить распечатка телефонных звонков, что по требованию адвоката предоставил сотовый оператор.

Пан полицейский внес факт получения документов в протокол и присоединил их к делу. Задал еще несколько несущественных вопросов, дал Мареку и Яну прочесть протокол и попросил Марека его подписать. А потом заверил, что все мы можем быть свободны. Но пан Збигнев все еще может понадобиться следствию, поэтому не имеет право покидать воеводство все то время, что идет расследование.

Еще у кабинета следователя Ян торопливо простился с нами и, сославшись на дела, убежал. А мы с Мареком спускались по лестнице в вестибюль, лениво обсуждая свои планы.

Я предлагала все же заехать в бассейн, а потом посетить производство.

Марек же склонялся к мысли вернуться домой. Попросить конюха оседлать лошадей и проехаться заснеженными дорожками зимнего леса.

Как емко выразился молодой человек: «После спертого воздуха полицейского кабинета мне незамедлительно требуется простор и свежий ветер, бьющий в лицо».

Я не стала спорить и с улыбкой отвечала, что поступим так, как он пожелает. И, наверное, произнесла эту фразу чуть громче, чем стоило.

— Надо же! Какое трогательное единодушие! — произнес ехидно Людвиг.

Пару минут ранее мужчина вошел в фойе, показал дежурному повестку, минул его пост и двинулся к лестнице, по которой мы спускались. Вернее, притормозил в просторном зале, спрятавшись за круглой колонной.

— Не могу сказать, что сюрприз приятный, — поморщился молодой человек. — Что ты здесь делаешь, Людвиг?

— Его тоже вызвали свидетелем, — прокомментировала я, — это же очевидно.

— Да, — криво усмехнулся мужчина, — и я дам показания против дорогого племянничка. И скоро его вернут назад в тюрьму. А невеста здесь от скуки да тоски быстренько выскочит замуж за другого. Найдет себе мужика без проблем и тюремного срока над головой. И сделает тебе ручкой вот так, — Людвиг, кривляясь, согнул ноги в коленях, приподнял руку и помахал ладошкой, — чтобы остаться в Европе и не возвращаться в эту свою Россию. В этот, из какого убогого городишки она там выползла?!

Пока он это говорил, я улыбалась.

Марек же, напротив, сначала побледнел, потом покраснел, словно мак.

— Знаешь, какое происхождение, то есть исконный смысл, у слова «убогий»? Если перевести его на русский язык. Это звучит так: «У Бога». Например, у бога за пазухой. Что означает защиту и комфорт, — усмехаясь, заявила я, обращаясь к Мареку.

Но на молодого человека мои слова не произвели особого впечатления. Слушая речь дяди, парень медленно закипал. И, в конце концов, сжал руки в кулаки и, зашипев какие-то не слишком понятные ругательства, рванул к Людвигу, намереваясь то ли разбить ему нос, то ли «затолкать слова обратно в глотку».

Я едва успела, положив руку ему на плечо, надавить весом своего тела и остановить.

Одновременно я приблизила лицо к щеке молодого человека, легко касаясь ее губами, и быстро прошептала:

— Держи себя в руках! Ты же понимаешь, что он просто провоцирует тебя.

Марек сделал над собой усилие, скрипнул зубами, но не сдвинулся с места.

— Этот человек никогда ничего не делает просто так, — заявила я пареньку, когда мы, проигнорировав явно разочарованного Людвига, спустились-таки с лестницы, прошли мимо и вышли на улицу.

— Ты поцеловала меня! — со странно восторженной интонацией обморочного голоса прошептал Марек.

— И чего такого?! Просто в щечку! И я твоя невеста как-никак! Кому придет в голову усмотреть здесь что-то странное или запретное?!

— Понимаю, — медленно протянул он.

— А вот тебя, друг мой Марек, дядя Людвиг сейчас бессовестно и без особых затей провоцировал! Я же недавно предупреждала! Нужно проявлять выдержку и самоконтроль!

— Но, Женя, он оскорблял тебя! Это уже совсем за пределами всякого человеческого терпения! И вообще зачем Людвигу все это может быть нужно?!

— Затем, например, чтобы выдать тебя за буйного кандидата в пациенты психушки! Гляди, он одним выстрелом убивает сразу двух зайцев! Возвращает себе полный контроль над поместьем и бизнесом. А также избавляется от нежелательного свидетеля. Ведь если сейчас полицейские не желают ссылаться на твои показания против родни, то потом, если будет посеяно сомнение в крепости твоей психики, ты вовсе свидетельствовать не сможешь. Ведь показания сумасшедших не учитываются ни в суде, ни во время следствия.

— Возможно, я был несколько неосторожен, — пробормотал молодой человек.

— Именно. Но это не страшно. Ведь для того я и нахожусь рядом, чтобы оградить тебя от неприятностей и предостеречь от ошибок.

В тот день мы все-таки отправились покататься верхом, чтобы немного развеяться. А до этого прогулялись улочками города, украшенными к Рождеству, рассматривая гирлянды, и причудливые композиции, и украшения в витринах магазинов. Заглянули в уютное кафе, попробовали несколько весьма интересных блюд местной кухни. Особое впечатление на меня произвел суп из утиной крови, который поляки очень любят и часто готовят, особенно зимой.

Когда я выразила удивление странному сочетанию макарон и бульона с кровью, Марек порадовал приглашением приезжать летом в гости. Тогда у них готовят традиционные сладкие супы из ягод. В их состав тоже входят макароны, а подаются эти супы, по случаю жары, холодными.

Представляю себе холодные макароны, которые плавают в сладкой жиже с ягодками. Наверное, это блюдо способно даровать невероятный гастрономический восторг.

Право, я лучше предпочту традиционные колбаски или кабаносы. На худой конец, вареники с творогом и картошкой, которые сами поляки почему-то называют «русские пероги».

* * *

Следующим утром нас ждала новая порция клеветы в местных газетах.

Я больше не высказывалась по этому поводу, но сделала себе заметку попросить Яна заняться этим вопросом вплотную, даже если Марек не считает нужным обращать на пасквили особое внимание.

Мария Карловна снова кипела от возмущения. Но на этот раз я читала мысли женщины лишь по выражению ее лица. Говорить она не решалась, очевидно, полагая, что вышколенная прислуга не позволяет себе комментариев в присутствии господ. Особенно если никто не спрашивает ее мнения. Женщина явно боялась уронить престиж дома в глазах гостьи, то есть меня.

За завтраком мы с Мареком болтали о разных мелочах, избегая неприятной темы атаки в прессе, которую, видимо, заказал и оплатил Людвиг.

По крайней мере, я не знала других людей, которым была бы выгодна эта систематическая травля.

— Какие у нас на сегодня планы? — поинтересовалась я.

— Давай, как и собирались вчера. Сначала съездим в бассейн, потом на производство. Мне уже звонила секретарь, говорила, что готовы некоторые отчеты, которые я запросил накануне. Мне с главным бухгалтером необходимо переговорить. И с главным технологом, так вышло, я еще не знаком. Как ты понимаешь, это упущение необходимо исправить. То есть мое присутствие там сегодня необходимо.

— Конечно, как скажешь, — согласилась я.

В этот момент в комнату вошла Мария Карловна, которая на протяжении завтрака сновала между кухней и столовой, а потом гостиной. Женщина несла вазу с фруктами.

— Пан Марек, к вам адвокат пан Ян Ковальский.

— Так проводите его к нам в гостиную, — оживился Марек.

— И подать горячего чаю для гостя?

— Да, и чего-то к чаю, печенья или булочек. О, Ян, приветствую тебя, проходи! — воскликнул Марек, потому как в этот самый момент в комнату вошел адвокат. — Я так понимаю, у тебя хорошие новости?!!

— Ты очень проницателен! У меня действительно новости, и они хорошие! Не без боя и различных проволочек, но дело мне выдали, наконец! Только не на руки, поскольку расследование возобновили. Хорошо, что хоть скопировать все материалы разрешили. Я, пока снимали копии, уже успел бегло просмотреть.

— Тогда рассказывай, — попросила я, просматривая листы бумаги.

— И если ты не успел позавтракать, угощайся, — гостеприимно предложил Марек.

— Спасибо. Я дома перекусил немного. Но пока мотался по городу, уже снова проголодался. Так что с удовольствием чайку выпью. О, булочки! О, домашнее масло! Обожаю. — Ян ловко разрезал и намазал булочку, шлепнул сверху кусочек ветчины, откусил, отхлебнул чаю и начал рассказывать, не прекращая жевать: — Авария про-изошла поздним вечером. Грузовик, который врезался в машину супругов Збигневых, был накануне угнан со стройки, которая располагалась в западной части города. Район там и сейчас не слишком густонаселен, а двадцать лет назад и подавно, сплошь стройки да пустыри. Так что свидетелей не нашли. Камер наблюдения не было, раньше их нигде особо не было.

— А охранник что же? Неужели он ничего не видел?

— Что? — растерялся адвокат. — Женя, ты о чем говоришь, я не совсем понял.

— На стройке должен был находиться охранник, если там технику оставляли. Но протоколов допроса я что-то не нахожу.

— Да, в деле есть данные владельца стройки. Я пообщаюсь с ним и проясню этот вопрос немедленно. То есть сегодня же.

— Хорошо. Что с отпечатками? Я смотрю, руль и внутреннюю часть кабины грузовика криминалисты проверили.

— Да. Грузовик бросили прямо на месте аварии, отпечатки пальцев заранее стерли. Криминалисты не нашли ни одного четкого оттиска.

— Преступники обычно еще под крышкой оставляют отпечатки. Но, смотрю, тогда это место криминалисты не сочли нужным проверить. А теперь за давностью лет этот вопрос не актуален. И его можно смело снимать с повестки дня.

Ян немного помолчал.

— Да, наверное, ты права. Еще в деле есть показания одной супружеской пары. В тот вечер они ехали по встречной полосе и увидели горящий автомобиль. Остановились, чтобы предложить людям помощь, и даже, кажется, попытались тушить пожар. Это они вызвали спасательные службы, а также медиков и полицию. И нашли поблизости мальчика без сознания.

— То был Марек.

— Да, они вроде бы пытались привести ребенка в себя. Но это удалось лишь работникам «скорой помощи».

— Супруги Ясиновские, так их зовут? Вижу, вот их показания. Они подробно все описывают. Вплоть до того, какую помощь пытались оказать Мареку до приезда «скорой помощи», чтобы привести его в чувство. Но почему никто не расспросил супругов о встречных машинах? Вероятно потому, — сама ответила я на вопрос, — что полицейские не знали того, что знаем мы. Ребята, похоже, мы нашли прокол Людвига и Ядвиги! Серьезный прокол! За него вполне можно зацепиться! Посмотрите скорее, там должен быть адрес и телефон Ясиновских! Они тогда были в каком возрасте?

Марек мельком глянул на даты, произвел в уме подсчеты:

— Пятьдесят лет Янушу, кажется, и сорок один его жене, Марии.

— Значит, им сейчас семьдесят и шестьдесят один соответственно. Только бы они были живы-здоровы! И проживали по тому же адресу, что и прежде. Не то искать замучаемся.

— Женя, я сейчас не очень хорошо понимаю, к чему ты клонишь, — растерялся Ян.

— Я тоже, если честно, — кивнул Марек.

— Это всего лишь предположение, но проверить его нужно обязательно. И чтобы понять ход моих мыслей, давайте смоделируем ситуацию. Людвиг совершил нападение. Потом извлек Марека из машины, его родители потеряли сознание. Ядвига, которая ехала за Людвигом, припарковала машину чуть в стороне, подошла к мужу, помогает ему удерживать Марека. Они поджигают машину, кто-то бьет мальчика по голове. Так все было?

— Да, точно так.

— Продолжаем моделировать. Что происходило дальше?

— Я очнулся, когда вокруг были полицейские и медики. И ничего не помнил.

— Ты описываешь, что было с тобой. А я спрашиваю, что делали Людвиг и Ядвига?! Мы можем предположить, что они сели в свою машину и поспешили скрыться с места преступления. И только потом вернулись назад, словно получили сообщение о трагедии. Или действительно дождались этого сообщения и после него вернулись! Может быть, даже приготовили какую-то легенду, что создаст им алиби на случай расспросов полиции. Только алиби должно было опираться на свидетельство друг друга, а не на слова посторонних людей. Чтобы проверить нельзя было.

— Это как? Я не совсем понял, — уточнил Ян.

— Например, они могли сказать, что тоже в тот день ездили в лес на природу. Устраивали романтический пикник, чтобы побыть наедине. Или наоборот, оставались все время дома. Смотрели фильм и ели попкорн. Такие сведения и сейчас достаточно сложно проверить. А двадцать лет назад и подавно.

— Понятно.

— Так вот. Родственники Марека уехали с места преступления. И двигаться они должны были в сторону города. Что из этого всего следует?

— Что? — дружным хором спросили молодые люди.

— Супруги Ясиновские ехали по встречной полосе. Трасса длинная и прямая, нет никаких поворотов. Значит, они должны были увидеть машину Людвига и Ядвиги.

— Допустим, — после недолгого размышления кивнул Ян, — но где гарантия, что они их рассмотрели и вообще запомнили? И вспомнят сейчас через столько лет?!

— Хоть какие-то детали они запомнить должны были! — азартно возразила я. — Потому как, проехав дальше по трассе, увидели горящую машину! Их должно было возмутить, что встречный водитель просто про-ехал мимо! Не остановился для помощи, не попытался вызвать полицию!

— Ты права, пусть полицейским они ничего не сказали, между собой сей факт обсудить должны были!

— Именно! А это в памяти откладывается. Надеюсь, тех деталей, что они смогут вспомнить, хватит, если не для обвинения Людвига, то для формирования крепких, обоснованных подозрений у господ полицейских.

— Значит, мы начнем наше расследование сразу в двух направлениях. Поищем следы охранника, что работал в ту ночь на стройке, и найдем супругов Ясиновских, чтобы поговорить с ними, — подвел итоги Ян.

— Что значит «найдем»? — слегка подпрыгнул на стуле Марек. — В деле обязательно должен быть адрес. И мы можем поехать к ним прямо сейчас!

— В принципе можем, — согласилась я, — то есть мы можем посетить адрес супругов Ясиновских, что указан в протоколах. И навести о них справки. Например, поговорить с соседями. Если выяснится, что Ясиновские до сих пор проживают там, мы можем попытаться поговорить с ними. Уточнить, что именно они знают и помнят. И если эти сведения окажутся полезными, убедить их явиться в полицию для дачи официальных показаний. Что до охранника стройки, в деле нет ни его имени, ни адреса. Что логично, раз показаний никто брать у него не стал. Значит, для начала нам нужно обратиться в фирму, что управляла стройкой. Выяснить, кто именно работал в тот день и год. У них же, разумеется, должны быть адреса сотрудников, даже бывших. И, только имея на руках адрес и имя охранника, будем искать мужчину, чтобы поговорить с ним. Полагаю, эту задачу мы можем поручить Яну.

Молодой адвокат, что за время моей длинной тирады успел впихнуть в рот несколько крекеров с сыром, энергично закивал:

— Да, разумеется, я все сделаю. И наведу справки в самое ближайшее время.

— Вот и договорились. Значит, можем действовать.

Но после того, как мы с Мареком съездили по адресу Ясиновских, выяснилось, что адвокату Ковальскому предстоят более обширные поиски, чем предполагалось вначале. Пригород, где проживали искомые супруги, летом должен быть похож на райский сад, где среди плодовых деревьев, цветущих клумб и красиво подрезанных кустарников стоят небольшие двухэтажные коттеджи с верандами и балкончиками. Сейчас все это утопало в снегу. А окна, двери и даже дворики были украшены гирляндами, рождественскими фигурками, сосновыми венками, а также изображениями Санты и его оленей.

Мы постучали в дверь, которая соответствовала нужному адресу. И миловидная молодая пани, которая вышла открыть, сообщила, что супруги Ясиновские давным-давно продали этот дом и съехали. И нового адреса они не знают. Потому как сами купили дом всего пару лет назад у супругов, что приобрели недвижимость у Ясиновских.

Бурча про себя: «А кто говорил, что будет легко?», мы с Мареком начали поиски. Систематично от одного к другому обошли все соседние домики и опросили живущих в них людей. Где-то нас встречали настороженно и коротко сообщали, что ничем не могут помочь, поскольку живут здесь не так давно. А в некоторых домах приглашали войти, выпить чаю с горячими пончиками или какао с шарлоткой. Такие гостеприимные хозяйки были весьма рады поболтать на разные темы, от политики до погоды и предпраздничной суеты, но все же не могли сообщить нам полезных сведений.

Мы тратили много времени и сил, чувствовали, что готовы лопнуть от поглощенной выпечки и выпитой жидкости, и понимали, как от дома к дому таяли наши шансы достичь успеха.

Как совершенно неожиданно мы набрели на дом с хозяйкой лет шестидесяти примерно.

Я говорю примерно, потому что европейские женщины предпенсионного или пенсионного возраста сильно отличаются от наших. Не в пользу последних, к сожалению.

Европейские пенсионерки регулярно посещают салоны красоты, следят за модой. Регулярно сидят с подругами в кафе и ресторанчиках. А летом прогуливаются в парках или вдоль набережной в легких платьях и милых шляпках. В общем и целом ведут даже более активный образ жизни, чем тогда, когда посвящали себя работе и воспитанию детей.

При виде женщины я сразу испытала прилив надежды.

Шансы на то, что эта пани живет здесь давно, сразу возросли. А также, полагаю, она могла дружить с Марией Ясиновской, ведь они близки друг другу по возрасту.

Мы быстро познакомились. Женщину звали Анна Новак. Она проживала в коттеджном городке одна, потому как муж давно умер, а дети разъехались кто куда. И даже внуки учатся в столице и теперь приезжают к бабушке от случая к случаю, все больше по праздникам. Вот, правда, к Рождеству обе-щали навестить. Но, к сожалению, всего на несколько дней, а не на все каникулы. У молодежи свои друзья-приятели и свои развлечения. Им вовсе не интересно сидеть рядом с нею целыми днями и поздними вечерами. И развлечения у современной молодежи совсем другие. Все в компьютере этом, или в игры играют, или просто «сидят в сети». Даже играют в карты с машиной! Представляете?! А ведь куда как интересней с живыми людьми! Вот у Анны друзья есть, пара, живущая по соседству. И еще приятельница, но она обитает на другой стороне города. Они так любят собираться вечерами, все вместе. И в картишки перекинуться, и новостями обменяться, и о соседях, чего греха таить, немного посплетничать. И так в хорошей компании время летит, быстро и незаметно! Посидели, поболтали, сыграли несколько партий, выпили чайку — вот уже и спать пора. Только приятели уехали навестить родню на все праздники. А к подруге тоже дети с внуками приезжают, и она вся в приготовлениях. А сейчас, когда Анна уже все приготовила к приезду внуков, купила подарки, подготовила продукты, необходимые для рождественского ужина, а традиционные кушанья готовить еще рано, ей совершенно нечем заняться. Потому она отчаянно скучает. Проводит все дни у телевизора, немного читает да болтает с дочками по телефону.

Женщина так обрадовалась нашему визиту, что немедленно затащила в дом. Несмотря на вялое сопротивление, усадила за стол с чаем и пряниками. И буквально за десять минут торопливо рассказала нам о своей жизни и быте, практически слово не позволяя вставить. А когда наконец мы сумели задать интересующий нас вопрос, общительная женщина очень расстроилась, что ничем особо не может помочь. Ведь когда-то давно она крепко дружила с Ясиновскими. А потом Януш заболел, и они решили переехать в небольшой городок, почти что деревню. Венгожево называется. Это Великопольское воеводство. У озера под названием Мамры.

Мария надеялась, что после смены климата ее муж выздоровеет. И ему действительно стало лучше, но ненадолго. После переезда Януш прожил всего несколько лет. И Мария овдовела. Что с пани Ясиновской стало потом, Анна не знала. Они с Марией переписывались сначала. Делились новостями, рассказывали об успехах детей. А потом переписка как-то разладилась. Анна затруднялась сказать, то ли она первая потеряла адрес подруги, то ли та перестала ей отвечать. Но что стало с Марией впоследствии и где она сейчас живет, Анна не знала. Даже подсказать точный адрес подруги затруднялась. Была уверена только в том, что Мария не высказывала желания переехать в ближайшее время. А городок там небольшой. Так что если мы отправим запрос, Марию Ясиновскую найдут достаточно быстро.

Мы попрощались с гостеприимной женщиной и отправились домой. А там, собрав военный совет, при участии пана адвоката решили подумать, что именно нам делать дальше.

Впрочем, было и так понятно, что у нас имеется всего два выхода. Отправить официальный запрос и найти Марию Ясиновскую с помощью властей. Полагаю, ответ прибудет не слишком быстро, учитывая приближающиеся праздники. Или попытаться ускориться и отправиться самим в Венгожеево и все там разузнать.

Но была одна загвоздка.

Марек не мог покидать город по условиям его освобождения. А я не хотела оставлять молодого человека одного, учитывая, что рядом кружит хищный дядюшка.

Так вариант оставался один — отправить Яна Ковальского на поиски.

Как адвокат он умеет наводить справки такого рода. А также имеет право вести расследование, искать свидетелей и действовать от имени своего клиента, Марека Збигнева.

* * *

Итак, Ян отправился вести расследование в другом воеводстве. А мы с Мареком тем временем занялись текущими делами.

Вернее, посвятили себя производствам изделий из кожи и фурнитуры. И настроились на долгое ожидание. А чтобы скоротать время, изо всех сил развлекались.

Разумеется, наши развлечения были просты и неприхотливы. И включали в себя прогулки по лесу пешие и конные, плаванье в открытом бассейне с подогревом в одном из городских комплексов, прогулки по городу, посиделки в кафе, долгие обеды и ужины с дегустацией блюд местной кухни. Или болтовня дома за чашечкой чая с разными печеньями, чизкейками и шарлотками, что в огромных количествах выпекала кухарка.

В этот день мы рано вернулись домой. Еще с утра Марек жаловался, что плохо спал сегодняшней ночью, что сны, которые ему снились, были мрачные, тягучие и тревожные. И оставили после себя тяжелое после-вкусие и мучительное ощущение нерешенной задачи.

Поэтому Марек ел завтрак совершенно без аппетита. А после приезда на производство молодой человек был рассеян и невнимателен. У него никак не получалось сосредоточиться на текущих рабочих моментах.

В конце концов, он заявил, что чем так работать, лучше не делать ничего вовсе. И стоит, пожалуй, отправиться куда-то погулять. Но по дороге к машине снова поменял планы и предложил просто поехать домой, пообедать в спокойной обстановке, расслабиться и немного подумать. А потом, если будет настроение и не поменяется погода, можно выехать в лес на конную прогулку.

Разумеется, я не стала спорить. Потому как не видела ничего зазорного в лишнем выходном дне, что может устроить себе молодой человек.

Особенно если самочувствие оставляет желать лучшего.

Говоря откровенно, мне было понятно желание Марека разобраться в деле отца. Но толковым управляющим я его не считала.

Возможно, при наличии стремления и упорства, он быстро постигнет азы и станет-таки хорошим директором предприятий. Но хороших управленцев вокруг много. А гениальных музыкантов на порядок меньше.

Не лучше ли заниматься любимым делом, в котором ты мастер? Чем тратить время и учиться тому, к чему совсем не лежит душа?

В любом случае Марек хотел доказать что-то другим или себе самому. Мне было не важно. Этими действиями он не подвергал себя опасности, значит, я не могла ставить под вопрос их целесообразность. Пусть поступает так, как считает нужным.

На обед в доме Збигневых подавали традиционный польский суп журек в тарелке из круглого подсушенного хлеба, утку, тушенную с черносливом. А под конец обеда — фрукты с десертным черным сыром.

Мне уже доводилось пробовать этот деликатес. Но неподготовленного человека своим видом сие лакомство может ввести в легкий ступор.

На самом деле «радикальный черный цвет» сыру придают чернила каракатицы. А запах у него восхитительный, кроме того, присутствует легкое послевкусие лимона, что придает сыру необычный вкус и помогает сочетаться с десертными винами и любыми фруктами.

Мне больше всего нравится, как этот сыр оттеняет сладкую сочную грушу, например. А Марек, похоже, предпочитал закусывать этот сыр виноградом.

— Наша кухарка такая затейница, — улыбнулся молодой человек, — похоже, она разрабатывает каждый день праздничное меню из-за визита гостьи. Вернее, моей прекрасной невесты.

— А ты предпочел бы что-то проще? Например, на десерт какой-нибудь пирог? Или, может быть, торт? Или, дай я угадаю, ты предпочел бы простой сыр наподобие голландского или серенады?

— Да, пожалуй, ты права, — усмехнулся молодой человек.

В этот момент в столовую вошла Мария Карловна. В руках женщина несла корзинку с апельсинами, украшенную лентой.

— Еще десерт? — проводила я ее внимательным взглядом. — Или это какой-то праздничный декор?

— Нет. Это презент для пана Марека, — уточнила женщина, — здесь есть карточка. Правда, имени на ней не указали. Написано: «Пану Мареку Збигневу от поклонницы его неординарного таланта. С любовью и уважением».

— Интересно.

— Да, как это замечательно, вы не находите? — словно ребенок, радовалась эко-номка.

— Да, наверное, — осторожно протянула я, совсем недавно мне довелось охранять талантливую художницу, которую ненормальный поклонник забрасывал разными подарками, включая сердца, вырезанные из убитых им людей. Возможно, эта история приучила меня несколько настороженно относиться к нежданным презентам от неизвестных дарителей. — А что, Мареку часто поклонники дарят различные презенты?

— Обычно только цветы, — кивнул молодой человек.

— Да, море цветов и самых разных! А еще, бывало, мягкие игрушки и различные сладости! То есть шоколад или конфеты. Но это все обычно дарят во время концерта или сразу после.

— А концертов ты в стране достаточно давно не давал? — протянула я.

— Но видите, Женя, поклонники помнят мальчика и ждут! Хотят поддержать даже! Чтобы он быстрее решил все свои проблемы и вернулся к концертной деятельности! Это ведь так здорово!

— Да, конечно! — кивнул Марек. — Апельсины, пожалуй, одни из самых любимых мною фруктов!

— А ты рассказывал об этом где-то? Может быть, в интервью? Или поклонницам после концерта, например, во время раздачи автографов?

Молодой человек ненадолго задумался.

— Нет, пожалуй, не припомню ничего такого, — покачал он головой.

— Значит, ты хочешь сказать, что никто из твоих поклонников не должен знать о любви своего кумира к апельсинам? Кроме того, в последние недели в прессе идет кампания по очернению твоего имени. А поклонники, несмотря ни на что, присылают апельсины? Прямо на дом?! И, кроме того, любезная дама, кто бы она ни была, не соизволила написать на карточке свое имя?

— Что такое, Женя? — рассмеялся Марек. — Что именно тебя настораживает? Давайте просто попробуем эти апельсины. И если они окажутся невкусными, можно считать, что их прислала недовольная поклонница. А если вкусными, сочными и сладкими, не станем морочить себе голову. Просто съедим это угощение, — произнося эту фразу, молодой человек, усмехаясь, уже тянул руку к корзинке с фруктами, чтобы взять один плод.

— Марек, подожди! — предостерегающе подняла ладонь я.

— Не понимаю, но почему? — растерялся молодой человек, он успел ухватить-таки апельсин, — Что именно тебя так беспокоит, Евгения?!

К сожалению, я не могла сейчас пояснить, что ощущала.

Что было отвечать этим людям: экономке, которая просто радуется за паренька, что вырос у нее на глазах, и своему подопечному? Да так, чтобы не разоблачить собственную легенду! И чтобы мне сразу и безоговорочно поверили! — у меня богатый жизненный опыт?! Профессиональное чутье?! Что мне сказать?!

— Давай считать это просто шестым чувством, ладно? — наконец выдавила я. — И, прежде чем наслаждаться фруктами, присланными неизвестно кем и непонятно почему, давайте их сначала просто проверим.

— Шестое чувство, говоришь? — Марек ненадолго замолчал, медленно положил апельсин обратно в корзину. — Да, пожалуй, я готов согласиться. И понимаю тебя.

— А я не совсем, — фыркнула Мария Карловна. — Впрочем, — сама себя одернула вышколенная прислуга, — это совершенно не мое дело. Поступайте так, как сочтете нужным.

— Ладно. Здесь должна быть санитарная служба. Или судебная лаборатория.

— К сожалению, я не знаю, — покачал Марек головой, — просто никогда не сталкивался.

— Она должна быть в любом крупном городе. Я сама уточню адрес. Только сделаю несколько звонков.

— Но чего вы вообще опасаетесь?! — изу-мленно вздернула вверх брови Мария Карловна.

— Ничего особенного, — ровным тоном ответила я, — будем считать, что мы просто решили перестраховаться. Мало ли чего бывает в этих импортных фруктах?! Гликоалоиды, пестициды! Совершенно ведь непонятно, где их покупали и кто был производитель? Вот мы и проверим сначала эти апельсинчики. Чтобы знать точно, какие в них витаминчики, — я рассмеялась, чтобы мои слова приняли за шутку, за чрезмерную заботу влюбленной невесты. Или, на худой конец, за невинное чудачество иностранки.

Похоже, Мария Карловна так и подумала. Потому что пожала плечами, словно хотела сказать, — кто этих иностранцев разберет, — и, высоко подняв голову, гордо удалилась из комнаты.

* * *

Через пару дней выяснилось, что опасалась я не зря. Ведь каждый сочный оранжевый плод был буквально под завязку напичкан цианистым калием, в просторечии цианидом. Ядом сильно действующим и, бесспорно, смертельным. В той дозировке пары-тройки съеденных апельсинов хватило бы, чтобы голодный человек среднего телосложения, пожелавший полакомиться плодами, умер в течение примерно одной-двух минут.

В судебной лаборатории нам заявили, что на руки могут выдать только лишь результаты анализов. Отравленные же фрукты отправятся на уничтожение после того, как криминалисты попытаются снять отпечатки пальцев с плодов и корзинки. А потом материалы отправятся в местное отделение полиции. Ибо согласно закону в таких случаях положено возбуждать уголовное дело.

Я согласно кивнула, только лишь попросила, чтобы дело отправили в сто второе отделение. Ведь согласитесь, есть в том некое изящество и симметрия, что дело, где Марек до недавнего времени фигурировал как подозреваемый, и дело о покушении на самого музыканта Збигнева будет расследовать одно и то же отделение полиции.

Разумеется, нас попросили подъехать туда в тот же день, чтобы дать показания. И написать заявление.

— Как ты заподозрила, что в апельсинах яд? — негромко поинтересовался Марек в кабинете следователя, пока тот вышел за бланками. — Это потому, что отравитель выбрал апельсины, да? Из-за резкого запаха цитрусов?! — Вопреки ожиданию парень совсем не испугался, и сейчас его глаза возбужденно блестели.

— У меня просто хорошо развита интуиция, — кивнула я, — а при чем здесь запах? Не совсем понимаю.

— Как же, я читал или в кино видел. Цианид обладает ярко выраженным запахом жареного миндаля.

— Думаю, знаю, откуда пошла эта байка. В горьком миндале действительно содержится цианистый калий, причем в достаточно большом количестве. И, возможно, раньше отравители пользовались миндалем непосредственно или какой-то вытяжкой из него. И тогда кристаллы яда могли иметь запах миндаля. Но современный цианид — чистое химическое соединение, он запаха, как и вкуса, не имеет вовсе. И я полагаю, отравитель выбрал апельсины, потому что у них пористая корочка, да и сам фрукт довольно сочный. То есть жертва не должна заметить следы введения яда.

— Значит, если бы не ты, я мог бы умереть? И ты спасаешь мне жизнь снова?!

— Всегда пожалуйста, ведь это моя работа. Но, знаешь, все это относительно и зависит от многих нюансов. Летальный исход, я имею в виду. Есть такое понятие, как индивидуальная чувствительность к яду. А в случае с цианидом имеет большое значение, как принят яд, разумеется, в каком количестве и на пустой или на полный желудок. Ведь принятая пища замедлит впитывание яда, а некоторые ее компоненты могут и частично расщепить его, то есть сработать как антидот.

— Я мог утащить эту корзинку к себе. И за часок съесть все фрукты, один за другим, — серьезно кивая, заверил Марек.

— В таком случае ты, вероятно, не успел бы доесть всю корзинку «угощения». Если дозировка большая, смерть от цианида происходит достаточно быстро. Буквально в течение нескольких минут. За это время появляется затрудненное дыхание и хрипы. Человек теряет сознание и не успевает позвать на помощь. Если дозировка меньше, все начнется со слабости, тошноты и, возможно, рвоты. Тогда есть надежда да и время оказать первую помощь.

— А чем тут можно помочь-то? — изумился Марек.

— Если знаешь, какой яд, можно постараться дать антидот, — пожала я плечами. — В данном случае глюкоза внутривенно помогла бы, скорее всего. Или если ее нет, а пациент в сознании, то обычный сахар или сироп.

— А как знать, что за яд убивает? Ведь времени на анализ и на визит к врачу практически нет.

— Можно угадать по симптомам. Яркий румянец при затрудненном дыхании. Широко распахнутые глаза, ярко выраженные расширенные зрачки обычно являются признаками отравления цианидом.

— Но если бы я ел апельсины в своей комнате, и ты не вошла бы, а я не успел позвать на помощь?

— Тогда наступила бы смерть, медленная или быстрая, неважно.

— Выходит, что ты меня все же спасла! — радостно констатировал Марек.

— Выходит, что так. Только давай больше не станем искушать судьбу? И при получении презентов от неизвестных личностей все отправлять на помойку. Или прямо в лабораторию.

— Ладно, — кивнул молодой человек. Немного помолчал и добавил: — Думаешь, могут еще что-то прислать?!

Разумеется, я так не думала.

Даже недалекий человек знает, что два снаряда не попадают в одну и ту же воронку в течение короткого отрезка времени. И если покушение на отравление потерпело фиаско, злоумышленник скорее всего повторит попытку. Но придумает нечто новое и совершенно другое. Ведь он вовсе не глуп, похоже. Поэтому я добавила вслух:

— Как бы там ни было, стоит быть настороже. Некто хочет избавиться от тебя. И, вероятно, не остановится просто так из-за одной неудачи.

— Бьюсь об заклад, это дело рук дядюшки, — зло хмыкнул молодой человек.

Я снова не стала спорить, хотя испытывала сомнения по этому поводу. Людвигу вряд ли под силу провернуть подобное.

В полицейском отделении нас продержали довольно долго. Дежурный пропустил нас внутрь быстро и без особых вопросов. Офицер, что принимал заявление, тоже заявил, что уже в курсе дела, так как ему звонили из криминальной лаборатории. Потом он направил нас к другому полицейскому. Тот долго искал какие-то бланки. Брал показания сначала у Марека, потом у меня. Составлял протоколы и вызывал криминалистов, чтобы сняли отпечатки пальцев. Как пояснил офицер, «на всякий случай».

У меня уже было достаточно опыта работы с «коллегами», и не всегда положительного, нужно заметить. Но частое общение с госслужащими научило меня терпению, смешанному с чувством легкого безразличия.

Ведь все знают, что для их работы хорошо подойдет поговорка: «Солдат спит — служба идет». Так что я не видела смысла в бесполезных действиях. И не возмущалась, не выказывала недовольства чужой медлительностью или нерасторопностью. И вообще никак не реагировала. В отличие от Марека, который сначала не замечал течения времени, потому как увлекся своими расспросами и моим рассказом о действии яда, а также о способах оказания первой помощи при отравлении цианидом. Но потом молодой человек начал отчаянно скучать и тихонько бурчать себе под нос. Возмущаться, терзаться и снова скучать. Среди жалоб на ожидание, неправильно поставленную работу и страшную скукотищу парень пару раз заявил, что когда он был подозреваемым, терзали его намного меньше, чем теперь, когда ему удалось пережить покушение. И он вроде как стал пострадавшим.

Но как все на свете имеет свойство заканчиваться, подошло к концу и это испытание. Под конец следователь умудрился вывести из себя и лишить доли невозмутимости даже меня. Когда начал настойчиво расспрашивать у Марека, где, по его мнению, отравитель достал цианистый калий.

Я злилась, но сдерживалась и молчала. А Марек вспылил и посоветовал стражу закона найти того самого отравителя и уже у него спросить, где именно он взял яд? Как поместил яд внутрь фруктов? Как организовал доставку к его дому? И вообще, зачем все это проделал? То есть зачем преступнику нужна смерть Марека Збигнева?

Потом молодой человек заявил, что намерен уйти. Взял меня под руку, высоко поднял голову и демонстративно удалился под взглядом растерянного служителя закона.

В принципе, то были правильные вопросы. И не знаю, как там полицейские, но мне стоило настойчиво поискать ответы.

Думаю, у меня это получится намного лучше, по крайней мере, оперативнее. Но после того, как я посвятила несколько дней расследованию, выяснилось, что не все так просто.

Мне удалось достаточно быстро найти фирму, что доставила корзинку с фруктами к дому Збигневых. Стоило только расспросить Марию Карловну и навести справки. А потом поговорить с курьером. Но этот, казалось бы, четкий след привел меня в тупик. Человек, что заказал доставку, был одет в пальто неприметного серого цвета с широким красным шарфом, повязанным сверху. И все вокруг запомнили именно эту деталь. Описать мужчину никто не мог, буквально никто не заметил, какого он был роста. Форма лица, цвет глаз, форма прически и цвет волос, все это благополучно ускользнуло от свидетелей. Они запомнили только лишь пальто, каких может быть тысячи вокруг, только шарф, которым была обмотана нижняя часть лица. Заказчик рассчитался наличными, адрес доставки продиктовал. Своих контактов, разумеется, не оставил.

Я постаралась не обращать внимания на эту неудачу и зайти с другой стороны.

Дело в том, что цианистого калия нет в свободной продаже как в нашей стране, так и в Польше.

Разумеется, человек, знакомый с химией, мог самостоятельно синтезировать препарат. В его производстве нет ничего сложного, да и основные ингредиенты имеются в свободной продаже. Но во время производства цианистого калия выделяется ядовитый газ, так что в кустарных условиях его все же не изготовить. Нужна лаборатория. А во всех лабораториях, будь то исследовательские или лаборатории при производствах, больших или малых, все отравляющие вещества находятся на строжайшем учете. Таков закон.

Я попыталась навести справки и выяснить, не было ли недавно выявлено кражи или недостачи в лабораториях. Но, судя по всему, цианид нигде не пропадал. Также не пропадали реактивы, необходимые для его изготовления. То есть вопрос, как именно злоумышленник умудрился достать яд, по-прежнему оставался открытым. Другими словами, и здесь мне не удалось напасть на след.

Поздним вечером, когда Марек и все домашние улеглись спать, я решила позвонить приятелю. Кажется, мне срочно требовался совет профессионала, причем способного взглянуть на ситуацию с точки зрения человека абсолютно беспристрастного.

— Привет, подруга! — Несмотря на поздний час, голос Петрова был радостный и бодрый. — Как жизнь молодая?! Как новая работа, дела движутся?!

— На моего клиента недавно покушались, — я предпочла сразу приступить к сути.

— Вот это финт! Не ты ли не столь давно уверяла меня, что это задание не сулит ничего серьезного или сложного? Простые внутрисемейные разборки вроде как! Присмотреть за мальчиком, чтобы родня его больше не обижала, насколько я понял.

— Да, парня нужно оградить от родственников. А еще освободить из-под следствия. Кроме всего прочего, у меня есть основания считать, что на жизнь Марека покушается кто-то еще. Кроме его кровожадного дяди.

— Правда?! Такой талантливый, такой молодой, — протянул Генка, — и уже успел завести множество могущественных врагов?!

— Сам знаешь, это может быть делом случая. А может все же быть происками дяди Людвига. Но на Марека устроил покушение профессионал, в этом у меня сомнений нет!

— Любопытно! А почему ты так думаешь?! — уточнил Петров.

— По ряду признаков, разумеется, друг мой, — хмыкнула я.

— Понятно, — медленно протянул Генка. — А как именно пытались избавиться от твоего подопечного?

— Ему прислали корзинку с отравленными апельсинами. Цианид.

— О! Классика жанра! — язвительно хихикнул Генка. — Тогда это стоит «шерше ля фам», как говорят французы.

— Искать женщину? То есть почему? Нет, у Марека не было романов, насколько я знаю. И после смерти Ядвиги врагов-женщин тоже, судя по всему, нет.

— Но как же! Давно доказано, что убийство с помощью отравления предпочитают совершать именно женщины. В девяноста процентах случаев, если я правильно помню. Так что, если ты права и работал действительно, киллер, нужно искать тетку.

— Спасибо, друг любезный, невероятно помог! — съязвила я. — Боюсь, дорогой мой, ты находишься в плену у стереотипов. И данный случай может попадать в те самые десять процентов. Работал киллер, профессионал. И скорее всего это мужчина.

— Но почему ты так в этом уверена?!

— Преступник провернул все дело таким образом, что совершенно не оставил следов. У него в распоряжении оказался яд, который достаточно сложно достать или произвести самому. А еще парень умеет правильно общаться с потенциальными свидетелями. И его этому где-то учили, можешь поверить.

— Вот сейчас не совсем тебя понял, — пробормотал Генка.

— Он не оставил никаких следов, когда заказывал доставку. А еще оделся таким образом, что свидетели запомнили лишь пальто да красный шарф. А, да, кроме того, одна молоденькая девочка на ресепшен доставки заявила мне, что они между собой совершенно не сочетались. И она все время об этом думала, а самого мужчину совершенно не запомнила, даже не рассмотрела толком.

— Феерично! — язвительно фыркнул Петров.

— Именно, — тем же тоном согласилась я.

— И что, у тебя совершенно нет никаких идей? В том смысле, чтобы понять, кто именно мог «заказать парнишку»?

— Идеи есть, разумеется. Марек ох как мешает Людвигу! Племянник стоит между деньгами и собственностью, которые так жаждет заполучить мужчина. А еще Марек угрожает свободе Людвига. Он добился повторного открытия дела. И мы работаем над тем, чтобы засадить дядюшку на долгие годы в тюрьму.

— Вот! — обрадовался Генка. — Ты сама ответила на свой вопрос, — это Людвиг заказал убийство племянника. Потому как всегда нужно искать того, кому выгодно! Первое правило детективного расследования!

— Да, задачка сходится на Людвиге. Но я боюсь, что все может оказаться не так уж и просто. Сомнения меня терзают, понимаешь? Чтобы нанять профессионалов такого уровня, какие покушались на Марека, нужно иметь очень хорошие связи в определенных кругах. А Людвиг, по сути, мелкая сошка. Он подстроил аварию, погубил брата с невесткой и провернул аферу, чтобы завладеть его богатством в обход интересов племянника. Но действовал мужчина с одним напарником — с собственной женой. Которая теперь мертва. Людвиг — одиночка, понимаешь? У него нет и не может быть связей в криминальных кругах. Плюс такая работа стоит недешево. А Марек перекрыл доступ ко всем финансам Людвига. Пока ведется судебное разбирательство, счета заморожены.

— Кто знает, может, он накопил приличную сумму наличными? И припрятал где-то?!

— Возможно, — протянула я, — но все равно, что-то тут не вяжется. Людвиг все эти годы был обычным управляющим двух небольших предприятий. Откуда ему иметь такие связи?

— Может быть, ты права. И есть еще заинтересованные лица в этой истории. А Людвиг ни при чем на этот раз. Но на твоем месте я бы не сбрасывал его со счетов. И бдительности не терял.

— Разумеется, я так и сделаю.

Мы еще немного поболтали с приятелем. Я расспросила, как у него дела на работе. Выслушала обычные жалобы Петрова на придирки начальства и надоевшие отчетность со статистикой. И поблагодарила Генку за то, что он не оставляет тетю Милу надолго без помощи.

Я регулярно общалась со своей тетушкой и знала, что в мое отсутствие Петров окружил ее вниманием и заботой, как настоящий преданный рыцарь.

* * *

На следующий день мы решили отправиться в бассейн прямо с утра.

Марек снова жаловался на плохой сон в течение ночи и непрерывные кошмары. Молодой человек заверил, что вода смоет усталость и остатки стресса и всячески обновит организм.

Я скептично воспринимала подобные заявления.

Впрочем, сама была вовсе не прочь не-много поплавать, вместо того чтобы скучать, сидя в кабинете управляющего на производстве. И полагала, что физические упражнения без всяких затей могут привести в норму любого человека, привыкшего к регулярным тренировкам, включая Марека с его экстравагантными взглядами.

После легкого завтрака Марек, как и я, предпочитал заниматься спортом на пустой желудок, мы сели в машину и отправились в город. Там практически в самом центре находился современный спортивный комплекс, оборудованный всем необходимым. Кроме сауны и тренажерных залов, в комплексе имелся большой бассейн с раздевалками и душами, а также несколько разных кафе, фреш-баров и небольшой пивной ресторанчик.

В свой первый визит сюда я собралась было язвительно поинтересоваться: как именно пиво сочетается со здоровым образом жизни?

Но Марек не понял моего вопроса. Ведь в Европе не принято делать культ из алкоголя. Так же, как и не принято им злоупотреблять.

Мы оставили автомобиль на парковке, прошли внутрь помещения. Марек пообщался с девушкой, сидящей на ресепшен, а я немного осмотрелась.

— Все, — через несколько минут кивнул мне молодой человек, — мы можем идти.

Вход в бассейн, как, впрочем, и во всех подобных заведениях, проходил через раздевалки и душ. А чтобы попасть в раздевалки, нужно было подняться по лестнице. В мужскую — по левой лестнице, а в женскую, соответственно, по правой. То есть сейчас нам с Мареком нужно было разделиться и некоторое время провести врозь, что в силу недавних событий меня совершенно не устраивало.

— Пойдем вместе. — Я решительно направилась в сторону левой лестницы.

— Ты что придумала?! — прошипел Марек так, чтобы его слова не достигли ушей девушки-служащей. — Женя, это лестница в мужскую раздевалку!

— Понимаю, — сосредоточенно кивнула я, — и собираюсь сегодня зайти через мужскую.

— Но там могут быть другие посетители! Голые! — От возмущения Марек подпрыгнул на месте, но остался стоять и таращить широко открытые глаза.

— Спасибо за заботу, я совершенно не стесняюсь.

— Но я! Как, по-твоему, я буду переодеваться?!! Я стесняюсь и очень, между прочим!!

— Что ты предлагаешь? На тебя недавно было совершено покушение. Поэтому забудь ненадолго о том, что мы разных полов. Я твой телохранитель и должна выполнять свою работу. То есть быть рядом!

— Но в данном случае это совершенно невозможно! Страшно неприлично! И просто неудобно!

— Неудобно спать на потолке, — буркнула я, — все остальное мелочи.

— Женя, так нельзя! Это стыдно! Так здесь не принято, нас совершенно не поймут! — Марек продолжал возмущаться и совершенно не двигался с места.

— Ладно, — согласно кивнула я, — пойдем, просто проверю раздевалку. Дождемся, чтобы оттуда вышли все посетители, потом пройдешь ты. И сам спокойно переоденешься. В конце концов, это ведь недолго.

— Но сейчас там могут быть голые мужчины! И женщинам запрещено заходить внутрь! Кто-нибудь из персонала обязательно заметит!

— А ты продолжай здесь стоять и вопить, — фыркнула я, — тогда да, конечно, и заметят, и услышат! Пошли быстрее!

Но Марек, словно упрямый мул, переступил с ноги на ногу, словно для лучшего упора, и отказался сдвинуться с места.

— Ладно, — махнула я рукой, — пусть будет по-твоему. Давай, пошли уже. Ты налево. Я направо. На нас действительно начали обращать внимание. И не столько персонал, но и посетители. Глядишь, скоро станут толпиться, как на ярмарке, и пальцем тыкать.

— То есть ты все же чего-то стесняешься! — язвительно поинтересовался Марек.

— Нет. Просто считаю неразумным привлекать к себе лишнее внимание.

Мы разошлись по разным раздевалкам. Но меня не оставляла мысль, что стоило настоять на своем. И поскольку беспокойство не утихало, а лишь только усиливалось, я в рекордно быстрое время разделась, натянула отдельный купальник и вышла к бассейну.

Быстрым шагом обошла его по периметру и скользнула в мужскую душевую.

Я намеревалась лишь только проверить обстановку, чтобы убедиться, что у Марека все в порядке. И понимала, что все это желательно проделать таким образом, чтобы молодой человек, да и остальные посетители мужской душевой, не заметили постороннего присутствия и лишний раз не нервничали и не смущались.

Душевая была разделена на кабинки без дверей и полна пара.

Я ступала совершенно беззвучно. Но из-за шума льющейся воды здесь мог спокойно пройти даже слон и остаться незамеченным. Несколько кабинок, что встретились мне на пути, оказались пустыми.

Видно, к этому времени почти все посетители или успели пройти к бассейну, или еще не вошли из раздевалки.

«Значит, в крайней кабинке, там, где льется вода, находится Марек, — подумала я, — и, судя по всему, просто моется. То есть у него все нормально».

Упокоенная, я собралась уходить, но притормозила. Что-то долго он копается. Договаривались же, максимально быстро!

— Марек! У тебя все в порядке?! — выкрикнула я и двинулась к кабинке.

То, что я увидела внутри, повергло бы в шок менее подготовленного человека.

Под струями горячей воды боролись двое. Вернее, парень атлетического телосложения в мокрых трусах с помощью обычного захвата сзади душил совершенно голого Марека!

Сначала нападавший стоял спиной ко мне, но после услышанного окрика развернулся и усилил захват. Торопился покончить со своей жертвой.

Кажется, Марек перестал сопротивляться и совершенно обмяк.

Нужно было действовать, и срочно, иначе парню будет нанесен непоправимый вред, — мозг еще не успел до конца сформировать эту мысль, тогда как тренированное тело выполнило команду.

Я сделала мах ногой, согнутой в колене, распрямляя ее уже в воздухе и слегка разворачивая корпус.

Удар пяткой пришелся как раз в висок незнакомца.

Я мысленно зажмурилась, совсем некстати припомнив, что височная кость одна из самых слабых во всем человеческом теле. А убивать нападавшего на Марека парня было совершенно не с руки. Но сейчас мне было не до того, нужно срочно спасать жизнь подопечного.

Нападавший потерял от удара сознание, в свою очередь, обмяк и расслабил руки. Он пошатнулся, уперся в мокрую стенку кабинки, отделанную кафелем, и сполз по ней на пол, увлекая за собой Марека.

— Вот почему в фильмах все схватки длятся так долго? — под нос себе самой пробормотала я, освобождая горло Марека от рук незнакомца и оттягивая тело подопечного в сторонку. — Наверное, чтобы сценки были более зрелищными. — Я положила Марека на полу, нащупала пульс и похлопала паренька по щекам.

Потом вспомнила о стеснительности парня, нашла полотенце и обернула вокруг его бедер. Нашла второе полотенце, разорвала его на полосы, скрутила удобную веревку и связала нападавшему руки за спиной.

К тому времени в душевую заглянул кто-то из посетителей, но тут же ретировался. И снова вернулся, но уже в сопровождении девушки с ресепшен и охранника в форме.

Видимо, Марек был прав, когда уверял, что здесь это совершенно не принято: женщина в мужском душе! Скандал и провокация!!

В отдалении раздавались какие-то крики и хлопанье дверей. Народ заметно нервничал и суетился.

— Что здесь происходит?! — взвизгнула девушка. — Пани! Немедленно покиньте территорию мужской раздевалки!! Не то вас выведет охранник! И, кроме того, имя пани занесут в черный список и не допустят даже на порог нашего заведения!

— Немедленно прекратите орать и поднимать панику! — поднимаясь с колен, властно распорядилась я. — Или хотите, чтобы ваше заведение засветилось на страницах скандальной прессы?! Причем обслуживание и охрана в нем были описаны в самом неприглядном виде!

— Вы кто такая? — Девушка немного сбавила уровень негодования.

Теперь она скорее недоумевала.

— Я телохранитель. И только что предотвратила убийство своего клиента, талантливого музыканта по имени Марек Збигнев.

— Да, это пан Збигнев, — кивнула она, бросив взгляд на паренька, — я его знаю.

— А это несостоявшийся убийца, — махнула я рукой в сторону незнакомца.

— Он что, мертв, что ли? — заинтересованно вытянул шею охранник, молчавший ранее.

— Просто без сознания, но он скоро очнется. И вообще, нужно действовать очень быстро. Вы, — повернулась я в сторону девушки, — спускайтесь вниз, там был телефон. Немедленно вызывайте полицию и медиков! Именно в таком порядке. Да, полицейским скажите, чтобы связались с лейтенантом Словецким. Он ведет дело Марека Збигнева и должен быть в курсе происходящего. И бегом, не нужно медлить. А вы, — я кивнула охраннику, — организуйте пост на дверях раздевалки. Пусть сюда никого не пускают. По крайней мере, до новых распоряжений полицейских. Придумайте сами какую-нибудь внятную причину. Чтобы не пугать и лишний раз не нервировать посетителей.

Служащие прониклись моим деловым тоном, перестали возмущаться и достаточно быстро развили бурную деятельность. Раздевалку закрыли с обеих сторон.

Администрация организовала для мужчин проход через временно освобожденное служебное помещение. Заявив всем любопытствующим, что в мужском душе прорвало трубу с горячей водой. И все последствия аварии в срочном порядке устраняются.

Мне принесли одежду из женской раздевалки.

Я полностью привела Марека в чувство и помогла ему одеться. Ведь на вопросы полицейских комфортнее отвечать полностью одетыми.

— Женя, что ты здесь делаешь? — тем временем пробормотал молодой человек и медленно, словно неохотно, открыл глаза.

— Лучше спросил бы, что это было? — хмыкнула я. — Давай помогу подняться, пол мокрый и холодный. Не хватало еще простудиться.

— Я уже пришел в себя какое-то время назад, — порадовал молодой человек, — и слушал, как ты тут раздаешь всем указания.

— Замечательно! И все это время продолжал лежать! Давай, помогу встать. Голова сильно кружится?

— Есть немного, — сознался он, — я тут все думал, пока лежал.

— Да? И о чем, любопытно? — поинтересовалась я язвительным тоном.

— Кто на мне полотенце завернул? — После этих слов Марек густо покраснел.

— Ты сейчас не думай об этом, — скрывая усмешку, заявила я, — может быть, киллер решил прикрыть, когда ты отключился.

— Он напал на меня внезапно, словно из-за угла выскочил, — потирая горло, ошарашенно пробормотал Марек, — и сразу схватил, я и пикнуть не успел. Не то что позвать на помощь!

— Тогда радуйся! — хмыкнула я.

— Чему, интересно? — насупился молодой человек.

— То ли моей развитой интуиции, то ли вечной привычке оспаривать приказы начальства или работодателя.

— То есть ты пришла проверить мужскую раздевалку, увидела, как тот тип душит меня, и уложила его?! — с сомнением в голосе произнес Марек.

— Мне обидно ваше недоверие, ясный пан, — хмыкнула я.

— Матерь божья, да он все еще тут лежит!! — наконец заметил молодой человек нападавшего. — Женя, неужели ты его убила?! Кошмар какой! И полицию вызвали?!

— Не, — прошептала я, скорчив жуткую гримасу, — сейчас вытащим тело через черный ход и прикопаем в скверике, прилегающем к комплексу.

— Это как же? — От пережитого Марек то ли соображал плохо, то ли вправду был готов мне во всем помогать.

— Расслабься, шучу. Полиция едет уже. А тип этот живой, сама проверяла. Видишь, связала его на всякий случай. А то зазеваюсь тут при скоплении народа, а он очнется да сбежит.

— Понимаю, — с деловым видом кивнул Марек. И покосился, как мне показалось, с опаской.

Потом ситуация развивалась по нарастающей.

Сначала приехали медики, после недолгих препирательств осмотрели Марека. Констатировали гематомы на его горле и дали подышать кислородом во избежание проблем со здоровьем. Затем написали справку, заверяющую, что молодого человека действительно душили. И только потом под моим бдительным присмотром осмотрели нападавшего. Заявили, что у него из травм небольшая ссадина да легкое сотрясение мозга. Рекомендовали при первом удобном случае дать парню чаю с сахаром.

Тут и подъехали наконец господа полицейские. Нужно сказать, что на место прибыл и лейтенант Соловецкий, что вел дело о первом покушении на Марека. Но было сложно понять, кого я должна за это благодарить. Расторопность самих полицейских или настойчивость девушки с ресепшен.

Потом началась самая нудная и дотошная часть дознания. Осмотр места происшествия, сбор улик. Сначала опросили Марека, потом взяли мои показания, затем показания охранника и других служащих. Нападавший молчал, словно воды в рот набрал, и его было решено не трогать пока. После лейтенант вернулся к моему допросу.

— Пани Евгения, ранее вы и пан Марек оба заявляли, что являетесь невестой пана Збигнева. А теперь выясняется, что вы его телохранитель! В чем я, пожалуй, не склонен сильно сомневаться. Ведь иначе мне пришлось бы допустить мысль, что столь хилый молодой человек, как пан музыкант, смог сам победить плотного, спортивного, тренированного парня в рукопашной схватке. И не просто победить, вывести его из строя на длительное время. Как говорят свидетели.

— Я не совсем понимаю, в чем состоит ваш вопрос. Но пока вы не стали сомневаться, что столь стройная симпатичная молодая девушка, как я, смогла вывести из строя плотного тренированного мужчину, вот, извольте убедиться в моих словах, — я протянула офицеру «корочки» и визитную карточку.

— Это удостоверение, но оно на русском.

— Разумеется. Я вам переведу. Или, если желаете, можете найти своего переводчика.

— Ладно. А что это такое? — заинтересованно повел бровью он, вертя в руках кусочек картона.

— Это телефонный номер российского полковника полиции Геннадия Петрова. Он подтвердит мои полномочия, статус частного детектива и даст обо мне развернутую справку. Правда, по-польски, Петров не говорит, так что учтите, вам понадобится переводчик. Впрочем, вы можете навести справки по своим каналам через вашего непосредственного начальника.

— Мы обязательно все проверим, — кивнул он, — и справки наведем. Только не прямо сейчас.

— Понимаю, — согласилась я, — но потом я буду настаивать на участии в расследовании.

— Каким образом?

— Хочу присутствовать во время допроса нападавшего. У меня как у телохранителя пана Збигнева к этому человеку имеются свои вопросы. Согласитесь, что я имею право их задать.

— Задержанный пока молчит, — порадовал лейтенант, — и мы не можем узнать даже причины, что побудили его напасть на пана Збигнева.

— Но вы ведь планируете повторить попытку и снова допросить его?

— Пока он останется задержанным. Но завтра мы попытаемся снова допросить мужчину. А тем временем установим его личность по отпечаткам пальцев, что снимут криминалисты.

— Хорошо. Значит, мы договорились?

— После того, как наведу о вас справки. А сейчас мне интересно знать, почему вы пошли на обман? И лгали о своем статусе всем вокруг, в том числе и служителям закона? Что является преступлением, между прочим.

— Я на задании, лейтенант. И у нас были основания опасаться за здоровье и жизнь пана Збигнева. И это был такой тактический ход, обычная работа под прикрытием. Понимаете?

— Честно говоря, не совсем.

— Если бы злоумышленники знали, что Марек Збигнев нанял для себя телохранителя, они поняли бы, что он настороже. И действовали бы совсем по-другому. Более изощренно и жестоко. Или ждали бы момента для нападения, когда я далеко. Или применили бы другую тактику. Например, могли заложить бомбу в том же бассейне. И тогда могли быть разрушения и жертвы, немалые жертвы среди населения.

— По-моему, вы преувеличиваете, — с сомнением покачал головой следователь.

— Разве?! Давайте размышлять вместе. Моего клиента преследовали буквально с детства. Заставили пережить страшную и жестокую гибель родителей. Обокрали финансово, кроме того, выставили сумасшедшим. Вывод, кто именно его преследует теперь, напрашивается сам собой.

— Вы говорите о Людвиге и Ядвиге Збигневых? И намекаете, что сейчас в преступлении замешан Людвиг?

— Да, нет секрета, что то были действия супругов Збигневых.

— Но кто устроил покушение сейчас, нам пока неизвестно. Так что давайте оперировать исключительно фактами.

— Хорошо. На моего клиента за достаточно короткий срок совершено два покушения! И это факт! На основе которого можно выдвинуть несколько предположений. Марек Збигнев кому-то очень сильно мешает. И враг или враги для его устранения не остановятся ни перед чем! Даже перед массовой акцией! То есть мое первое предположение вовсе не было преувеличением.

— Массовые акции? — Лейтенант слегка подпрыгнул на своем стуле. — Но что же тогда делать?!

— Не терять бдительности. Временно ограничить передвижения Марека Збигнева. Но этим я сама займусь. А также как можно быстрее выяснить личности преступников и задержать их. Ибо задержанный сегодня мною мужчина — всего лишь исполнитель. Возможно, наемник довольно высокого уровня. Но организатор преступления все еще находится на свободе.

— Найти и арестовать! Это проще сказать, чем сделать.

— Наверное, вы правы. Но для настоящих специалистов нет ничего невозможного. И для увеличения результативности я предлагаю объединить усилия.

— Что ж, это, пожалуй, можно будет, — пан полицейский немного помолчал, — но после того, как я наведу о вас справки.

— Хорошо. Договорились.

В тот день мы вернулись домой поздно. Сначала достаточно много времени ушло на работу криминалистов и опросы в здании бассейна. Потом мы переехали в полицейский участок. Там лейтенант распорядился отвести задержанного в помещение, оборудованное камерой видеонаблюдения. И оставил немного посидеть, чтобы, как он выразился, «парень немного дозрел».

Пока лейтенант в очередной раз расспрашивал Марека, я через монитор, на который выводилось изображение камеры, рассматривала поверженного врага.

Молодой человек был немного старше моего подопечного. А может быть, просто выглядел таковым. Ведь щуплому Мареку никак не дашь его годы. Парень был примерно на голову выше его и гораздо плотнее. Поскольку задержанный молчал, полицейские далеко не сразу нашли его одежду. А найдя, зачем-то отправили на экспертизу. А парня обрядили в нечто бесформенное темно-синего цвета, напоминающее робу. Но я помнила, как выглядел молодой человек, когда напал на Марека. Тренированное тело, нигде нет ни грамма жира. Рельефные мышцы бугорками просматриваются во всех нужных местах. На правом предплечье татуировка. В художественной композиции были причудливо переплетены римский или спартанский шлем, гладиус — короткий меч римского легионера. И крупная роза того же оттенка, что и остальная татуировка.

Занятно, что сие может означать? Защита, нападение, тайна?

Всем давно известна любовь профессиональных военных или наемников к татуировкам. Но в военной организации со строгим уставом различные изображения на теле должны быть под запретом. Ибо это может раскрыть наемника или агента на службе, во время операции или рейда по тылам противника.

С другой стороны, в этом изображении нет намека на род войск или службу в каком-то определенном месте. Ее вообще можно трактовать по-разному.

Но я не сомневалась, что передо мной сейчас профессионал. И как раз благодаря изображению на его руке стала подозревать, что парнишка состоит в какой-то военной или полувоенной организации.

А в таком случае нам нужно разговорить его во что бы то ни стало. И не ждать завтрашнего дня. Потому как завтра может быть поздно.

Я высказала свои соображения пану лейтенанту. После чего офицер предпринял еще одну попытку допросить задержанного. Но ничего не смог добиться.

Парень молчал, словно откусил себе язык. И на его невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул.

Его выражение напоминало мне застывшую маску, которая изображает спокойствие и безразличие.

В конце концов, офицер заявил, что подозреваемый совершенно вывел его из себя. И он переносит все допросы на завтра. Когда, возможно, о незнакомом молодом человеке станет известно хоть что-нибудь конкретное, какой-то факт, на котором можно было построить допрос, что-то, за что получится зацепиться.

А пока мы знали, что парня привезли к зданию спортивного комплекса на серой «Хонде». Машина остановилась у въезда на паркинг, пассажир вышел и направился к лифтам, а автомобиль тем временем покинул парковку.

Парень был одет в спортивный костюм и толстовку. Верхней одежды и головного убора на нем не было. Документов, денег, банковских карт или оружия он также при себе не имел. Как злоумышленник прошел внутрь здания, минуя камеры, оставалось загадкой.

То есть мне-то как раз было понятно, что парень заранее изучил планы здания, с нанесенными на него камерами видеонаблюдения. И разработал маршрут, а может быть, даже несколько вариантов маршрутов для передвижения таким образом, чтобы в эти самые камеры не попадать.

Личный мотив для нападения на Марека Збигнева отсутствовал. По крайней мере, так уверял сам Марек, ведь парень молчал.

Нападал злоумышленник совершенно беззвучно. То есть не только тихо двигался, но и не говорил ни слова. А еще не пользовался абсолютно никаким оружием. Что характеризует подготовленного физически специалиста.

Впрочем, киллер ведь заранее знал имя своего клиента, и как он выглядит, тоже. А нескладная, тощая фигура Марека никому не способна внушить даже толику почтения. Так что это тоже можно понять. Поскольку попытки поговорить с задержанным не увенчались успехом, было решено все же отложить допрос до завтра. И мы с Мареком покинули полицейское отделение.

Но отправились домой далеко не сразу.

Сначала Марек попросил немного прогуляться по городу, чтобы, как он выразился, «успокоить нервы». А также «стряхнуть со стоп надоевшую суету и бюрократию полицейского участка». Так что мы не-много прошлись, перекусили в небольшом кафе. И только после этого отправились в поместье.

Дома Марек запросил плотный ужин, заявив, что возросший в разы аппетит связан с недавними переживаниями. А я предложила пригласить к столу всех домашних. Экономку, обеих горничных и кухарку.

Я понимала, что так не принято в богатых домах, и заранее извинилась перед Мареком за самоуправство. Но мне требовалась помощь этих женщин.

Более того, пришла пора расставить акценты и рассказать о своем статусе телохранителя. А также пояснить, что на Марека за последние дни было совершено два покушения. И заверить, что злоумышленники могут повторить попытку. Поэтому нам всем, включая женщин, работающих по дому, нужно быть предельно внимательными и не терять бдительности.

* * *

Утром я напомнила Мареку, что нам пора ехать в «рассадник суеты и бюрократии». Молодой человек поморщился так, будто у него заболели все зубы разом. И стал канючить, что лучше бы ему остаться дома, немного поработать. А мне съездить самой.

Пришлось напомнить, какое это неприятное чувство, когда чужие руки смыкаются на твоем горле. Как они сдавливают все сильнее и сильнее, и несмотря на усилия, в легкие поступает все меньше воздуха. А мозг постепенно отключается, и сознание покидает измученное тело.

В конечном итоге, Марек насупился, заявил, что все понял. И поедет со мной без дальнейших разговоров. И что он готов слушаться и без прозрачных намеков и ненужного запугивания.

Я заверила его, что сегодня мы не станем проводить в отделении целый день. Просто узнаю свежие новости, поучаствую в допросе задержанного парня. Может быть, нам повезет. И полицейским удастся хоть что-нибудь выяснить о злоумышленнике. А у нас, в свою очередь, получится напасть на след его работодателей.

Но в полицейском участке меня ожидало жестокое разочарование. Еще при входе в организацию я поняла, что произошло нечто неординарное. Так как заметила излишнюю суету и нервозность.

Дежурный отказался пояснять, что происходит, но все же пропустил нас в здание. И мы прошли в кабинет лейтенанта.

— Доброе утро, пан следователь, — с этими словами мы зашли вовнутрь.

Причем Марек лишь только кивнул и досадливо поморщился.

А лицо лейтенанта, словно в зеркальном отображении, повторило гримасу Марека. А потом он буркнул:

— Не такое оно уж и доброе, это утро.

— Я так понимаю, что-то случилось?

— Именно. Пожалуй, как раз то, что вы вчера предсказывали, ясная пани.

— То есть? Мы лишились пленника? Но что именно произошло?

— Злоумышленник умер в камере. Как показала предварительная экспертиза, покончил с собой.

— Каким способом? — От вопроса к вопросу мой голос становился все мрачнее.

— Он раздобыл где-то гвоздь и вскрыл себе вены. Охранник думал, что задержанный просто спит. В общем, когда они кинулись оказывать помощь, уже было некому, парень умер. И ничего не расскажет. Не ответит ни на единый вопрос, — снова поморщился следователь.

— Досадно, — я немного помолчала, — а вы уверены, что он это сделал сам?

— Уважаемая пани, вы сейчас намекаете на коррупцию в наших рядах?! — немедленно взвился полицейский.

— Не нужно кипятиться. Это было всего лишь предположение, которое стоит про-верить.

— Мы обязательно проверим, — буркнул лейтенант. Потом немного помолчал и добавил: — Кстати, ваш послужной список впечатляет. Честно говоря, не ожидал ничего подобного.

— Вы навели справки? Замечательно. Значит, будем сотрудничать?

— Но, насколько я понял, вы желали участвовать в допросах подозреваемого. А теперь, когда его нет, не знаю, в чем именно может состоять наше сотрудничество?

— Я помогу вам с расследованием.

— Честно говоря, я полагаю, что мы здесь зашли в тупик, — понуро кивнул лейтенант, — и я просто не представляю, с чего можно вообще начать.

— Давайте начнем с самоубийства этого парня. Полицейских, что дежурили сегодня ночью, полагаю, допросили?

— Да. Говорят, что посторонних не пропускали, сами никуда не удалялись, в камеру задержанного не заходили.

— Это понятно, что так говорят. Нужно проверить их слова. Например, что показали камеры видеонаблюдения?

— Камеры имеются только в коридорах. Изоляторы временного содержания ими не оснащены.

— Хорошо. И что на тех камерах, что в коридорах? Слова сотрудников подтвер-дились?

— Наверное, да.

— То есть как это: «Наверное»? — слегка опешила я.

— На двух основных камерах повреждена запись. Несколько часов видео не сохранилось.

— Но тогда как раз стоит предположить обратное. Что слова сотрудников могут быть ложью. И допросить их еще раз или даже несколько раз с давлением. Чтобы добиться правдивых показаний.

— Этим займется служба внутренней безопасности.

— Конечно, не стану вмешиваться. Мне только хотелось бы знать результаты.

— Когда будет что, я сообщу, — с полупоклоном заверил лейтенант.

— Хорошо, буду вам признательна. Вернемся к незнакомцу, что напал на пана Збигнева. Его личность удалось установить?!

— Нет! Каким образом, интересно знать?!

— По отпечаткам пальцев! Их нет в базе данных?!

— Выяснилось, что у молодого человека вообще нет отпечатков!

— То есть как?!! Сведены?!

— Да, медики говорят, что давно, много лет назад, сведены предположительно кислотой!

— Понимаю, — медленно и многозначительно протянула я.

— То есть вы сейчас намекаете на то, что молодой человек был наемником? Сотрудником какой-то организации?! В которой провал равнозначен смерти?! Поэтому он с собой покончил?!

— Или покончил, или помогли. Но, в принципе, вы верно все поняли.

— Это уму непостижимо! И мне кажется, что вы преувеличиваете. Но, с другой стороны, вы как-то поняли все! И притом еще вчера?! Вы ведь об этом пытались меня предупредить, когда настаивали на немедленном допросе парня?!

— Я лишь предполагала нечто подобное.

— Но с чего вообще вы сделали такие выводы?

— Это было видно по уровню подготовки. По физической форме, в которой находился парень. Потом еще татуировка.

— Что за татуировка? — искренне изу-мился следователь.

— Понимаю, голым вчера нападавшего долгое время видела только я. Но это изображение на предплечье парня, а полицейские ему дали робу с коротким рукавом. Так что татуировку должны были заметить все.

— Будем считать, что я не обратил внимание.

— Ясно. Так вот там было изображение из скомбинированных между собой предметов: шлема, крупной розы и меча. Такую картинку мог выбрать только воин. Значение меча, полагаю, пояснять не нужно? Это символ борьбы с противником, а также мужества и чести. Плюс меч, изображенный на картинке, по виду напоминал оружие римского легионера. Это прямой намек на наемников, полагаю. Шлем тоже символизирует воина, сильную и целеустремленную личность.

— Да, но роза? — поднял брови лейтенант. — Я думал, что цветочки разные, там амуры да сердечки, это исключительно для женщин годится.

— Здесь может быть масса смыслов. Роза — один из самых популярных цветов в символике, геральдике и символизме. Разный смысл могут также нести розы различных оттенков. Но известно ли вам, что в некоторых странах и культурах изображение розы является символом тайны и молчания?

— Нет, я не знал, пожалуй.

— Но главный смысл несет в себе сочетание этих трех предметов. Так что можете мне поверить, молодой человек был элитным наемником. И, видимо, состоял в какой-то полувоенной или полулегальной организации.

— О вас самой отзываются весьма неоднозначно, моя пани. Что, пожалуй, говорит само за себя. Но я вам верю, вашему опыту, по крайней мере.

— Ладно, — я предпочла пропустить мимо ушей этот несколько сомнительный комплимент, — тогда продолжим мозговой штурм. При себе у молодого человека не было никакого оружия. А в вещах его что-нибудь нашли? Пригодятся не только документы или банковские карты. Это могут быть бирки, метки на самой одежде или чеки в карманах.

— Нет. Мы абсолютно ничего не нашли.

— Понимаю, и это досадно. Но до спортивного комплекса парень как-то добрался? Была машина вроде бы. Серая «Хонда»?

— Именно, но это все, что мы можем о ней сказать. То есть машина заезжает и останавливается совсем ненадолго, притом стоит таким образом, что номера в камеры совершенно не видно. А искать серую «Хонду» в таком большом городе, как наш, все равно что иголку в стоге сена. Их здесь может быть сотни, если не больше.

— Я уже не говорю о том, что машина вместе с водителем могла давно покинуть город.

— Именно! Такой вариант я рассмотрел бы в первую очередь.

— То есть у нас действительно нет ни зацепок, ни выхода на возможных сообщников или подозреваемых?

— Конечно, есть! — подал голос молчавший ранее Марек. — Моя смерть выгодна одному только на всей земле человеку — Людвигу Збигневу! Но вы, господа полицейские, даже допросить его по этому поводу не соизволили.

— Мы уже отправили пану Збигневу повестку, — торопливо заверил лейтенант, — он должен явиться сегодня.

— Тогда вы сообщите нам о результатах беседы, — дипломатично уточнила я.

— Конечно, мы поставим вас в известность.

— Разумеется, он будет все отрицать. Включая свою причастность, — ехидно прокомментировал Марек.

— Вот и посмотрим, — подытожила я, — а сейчас нам, пожалуй, здесь больше делать нечего. Давайте, пан лейтенант, обменяемся номерами телефонов. Чтобы в случае надобности быть на связи.

Мы попрощались со следователем и покинули полицейский участок.

Марек по дороге домой заявил, что настроен сегодня поработать. А в ближайшее время, может быть, даже стоит договориться о нескольких концертах. Разумеется, в этом городе, ведь сейчас не до больших гастролей. Но что-то он совсем заскучал без музыки и без зрителей.

Я бы предпочла, чтобы Марек возобновил концертную деятельность уже после того, как разрешатся все его проблемы и будут устранены угрозы. Но, разумеется, не могла возражать и указывать молодому человеку, как ему планировать развитие собственной карьеры.

Пользуясь тем, что Марек сочиняет в своей комнате музыку и не намерен ее покидать, я решила заняться текущими делами. Осмотрела прилегающую территорию, убедилась, что все в порядке, сделала несколько необходимых звонков. А потом позвонила Генке Петрову.

— Привет, подруга, — хмыкнул приятель, — ждал твоего звонка. Мне тут недавно пришло изображение по факсу. Что это за народное творчество?

— Это татуировка, — коротко пояснила я и замолчала в ожидании, что полковник Петров сделает свои выводы.

— Занятно, — хмыкнул Генка, — как-то парнишка позирует странно. Он там живой у вас?

— Я сфотографировала предплечье у трупа.

— Надо же! — хмыкнул Генка. — Вот как бывает! Скажешь какую-то ерундовую шутку, а это окажется правдой!

— Да. — Я коротко рассказала про второе покушение на Марека, описала задержанного парня, а также сообщила, что сегодня утром киллера нашли в камере мертвым.

Выслушав мой рассказ, Генка немного помолчал:

— Слышь, Женька, а ты его случайно не пристукнула там до смерти? Я имею в виду, бывает же такое. Голова, как известно, предмет темный и до конца не исследованный. Оторвался тромб от удара, человек еще не-много трепыхается. А потом все же умирает себе тихонько?

— Гена, его нашли со вскрытыми венами! И медики уверяют, что парень сделал это сам, ржавым гвоздем!

— Ого! А ты уверена, что ему не помогли?

— Пока нет. Там что-то мутное с записями камер. Но лейтенант, что ведет дело, клятвенно заверял, что разберется с этим вопросом и расскажет о результатах расследования. Сейчас это не слишком важно, сам парень убил себя или ему помогли.

— Не скажи. Если сам — то у него дух самурая! А если помогли, — Генка на секунду замолчал.

— То они сработали слишком оперативно! — закончила я за него мысль. — Не успели молодого человека задержать, да и допросить толком, как он умирает прямо в камере!

— Именно, дорогая подруга! Что же за работодатели могут быть у паренька, если его устраняют за банальный прокол?! Да еще быстрее, чем кто-либо опомниться может?!

— Вот, Гена, ты зришь в самый корень проблемы! Именно это мне и необходимо выяснить и как можно скорее!

— Я боюсь, что не совсем тебя понял, выяснить что? — растерялся Генка.

— Петров, это очень важно, понимаешь?! Боюсь, создалась патовая ситуация. Я не знаю, каким образом Людвиг, если это он, разумеется, умудрился выйти на наемников подобного уровня!

— Может, это и вправду не он?

— Поверь, я работаю над этим. Пытаюсь выяснить, кто именно еще может иметь зуб на Марека и одновременно располагать такими связями. И это важно, разумеется.

Генка немного помолчал, раздумывая:

— Понимаю. Ты хочешь сказать, что это важно, но к патовой ситуации, по сути, не имеет отношения.

— По сути, да. Ты же знаешь, как это работает. Кто бы ни сделал этот заказ, отозвать его практически невозможно. И сейчас не имеет особого значения, что мне удалось устранить киллера и предотвратить оба покушения. Марек по-прежнему остается в опасности. Я одна, а их, похоже, много. То есть это значит, что покушения будут продолжаться одно за другим. И рано или поздно парня обязательно достанут.

— Ты давай, Женька, не кипятись там особо! Мы еще не знаем ничего до конца. И пока не проверили, не стоит горячиться!

— Но этот вариант развития событий единственный, что приходит в голову, судя по фактам.

— Все равно, давай сначала наведем справки.

— Собственно, как раз об этом я и хотела тебя просить. Я попытаюсь поднять свои связи. Но тебе по своим каналам и по каналам смежников будет удобнее все осторожно узнать.

— Ты права, — задумчиво пробормотал Генка, — удобнее, да и быстрее, пожалуй. Ладно, Женька, ты давай там, будь осторожна. И помни: клиент клиентом, но и себя тоже беречь надо.

— Ген, о чем ты вообще говоришь? Со мной все в порядке будет. Как, собственно, и с подопечным.

— Знаю твое упрямство, дорогая подруга. Будешь нестись вперед, как бронепоезд, несмотря ни на что, — буркнул Генка. И торопливо добавил: — Давай сейчас не будем спорить. Просто будь осторожна. И более осмотрительна, чем обычно.

— Конечно, спасибо за беспокойство.

— Не прощаюсь надолго, до связи, дорогая подруга.

Судя по торопливости, с которой Генка свернул беседу и попрощался, он уже наметил, к кому стоит обратиться. И запланировал действовать немедленно.

Он совершенно прав. Время сейчас может сыграть против нас с подопечным.

Как всегда, верный приятель не подвел.

Ранним утром следующего дня Петров позвонил. Не теряя времени, полковник рассказал, что именно ему удалось узнать. В частности, Генка заверил, что моя интуиция, как всегда, оказалась на высоте. И предположения, высказанные мной недавно, были в общем-то верны.

Похоже, погибший молодой человек действительно состоял в некоей полувоенной организации, которая, по слухам, оказывает услуги разного рода. И спектр этих услуг очень широк, лишь бы деньги платили. Ибо вознаграждение требуется немалое. Но за него заказчику обеспечивается полная конфиденциальность, а также гарантируется выполнение контракта.

Причем человек, который мешает заказчику, устраняется не только в ста процентах случаев, а в оговоренный временной срок! Ходит байка, что однажды объекту удавалось достаточно долго скрываться от киллера. Или даже от команды киллеров. Как он это умудрился проделать, история умалчивает, может быть, сам был хороший специалист. Неважно. Но известно, что после, когда срок исполнения контракта истек, организация выплатила заказчику огромную неустойку. Разумеется, все специалисты, потерпевшие неудачу, были наказаны тем или иным способом.

Еще Генка рассказал, что в эту организацию, снова по слухам, вербуют специалистов по всей Европе. И туда хотят попасть многие, потому как платят сотрудникам очень прилично. Но и требования соответствующие. Соискателем не может стать человек просто с улицы. И даже хороший специалист по собственной инициативе не может. Только по приглашению кураторов или вербовщиков организации. На вакантную должность всегда объявляется конкурс.

По неподтвержденным слухам, между соискателями могут устроить соревнование на выбывание, во время которого нередки серьезные травмы, увечья и даже смерти, что организаторам всегда удается замять. Зато сотрудники у них только лучшие из лучших.

Но даже после поступления на службу требования остаются высокими. От специалистов требуется уметь буквально все. Кроме того, они должны быть готовы жить на нелегальном положении. Браться за любую, пусть даже весьма сомнительную, работу. Уходить от контактов с властями, а также избегать раскрытия, разумеется. Быть способными исчезать, словно призраки, уходить в глубокое подполье. Адаптироваться, втираться в доверие, меняться, словно хамелеон, приспосабливаться к любым обстоятельствам. А также выслеживать свою жертву месяцами или даже годами. И судя по тем же слухам, агента, который провалился и дал себя задержать властям, ждет неминуемая расправа. Особенно если он раскроет хоть какую-то информацию о себе или о своей организации.

Задержанный мною агент ничем себя не выдал. Не раскрыл никакой информации. И не сказал ни слова, даже рта не раскрыл. И тем не менее его поспешили убрать. Или он сам предпочел свести счеты с жизнью.

«Жесткие у них порядки, однако», — думала я, сидя у камина с кружкой горячего чая с корицей.

Сегодня утром Марек встал рано и удалился в свой кабинет. Он до сих пор продолжал усердно работать. И не стал прерываться даже на то, чтобы перекусить. А мне нужно было посидеть немного в тишине и обдумать хорошенько информацию, что подкинул Генка.

Тот факт, что агент боится собственных работодателей, как огня, мне говорил о многом. Недостаток общеизвестной информации вполне компенсировал мой опыт в подобной сфере. Ведь если подумать здраво, возникает вопрос: к чему такие строгости, если не сказать, крайности?

По сути, агент никак не прокололся, не допустил ни одной ошибки. Ничем не выдал свою личность и не раскрыл собственную контору. Он виноват лишь в том, что уступил мне в схватке, и, увлеченный Мареком, немного поторопился. А также слишком раскрылся в физическом смысле, если говорить точнее.

Возможно, все дело в тактическом пре-имуществе, которое я обеспечила себе благодаря трюку с «невестой музыканта».

Нужно признать, что эта невинная ложь сработала на все сто процентов и погубила вражеского агента. Ведь иначе парень знал бы, что я телохранитель. Мог заранее навести обо мне справки, быть все время настороже. И выбрать другую тактику нападения.

Разумеется, после схватки он все понял. А также решил, похоже, что эту ошибку ему никто не простит. Не мог же агент всерьез полагать, что в полиции его станут пытать и таким образом заставят выдать важные сведения, в самом деле!

Значит, сейчас я со своим подопечным нахожусь в еще более невыгодном положении, чем думала вначале.

Слухи разносятся быстро, и скоро все будут знать, что я телохранитель Марека. А значит, об этом будут знать и руководители таинственной организации, кто бы они ни были, а также их агенты. Ибо у них информация должна быть поставлена на самый высокий уровень.

То есть к нам продолжат подсылать одного киллера за другим. Только теперь они будут знать не только, что я телохранитель. Они разведают все, исследуют каждый пункт в моем послужном списке. Чтобы понимать, чего ожидать, и станут действовать соответственно.

И тогда они пошлют к нам не одного киллера, а целую команду. Или устроят некую масштабную акцию из таких, которыми я недавно пугала лейтенанта полиции. Ведь в таких организациях обычно идут на все ради достижения поставленной цели.

Или еще хуже.

Полагаю, противнику не составит особого труда узнать, по какой схеме я обычно работаю. И как только они поймут, что я ни одного клиента не охраняю длительное время, а покидаю должность, как только минует угроза, агенты смогут просто затаиться! На месяцы или даже на годы. А потом нанести удар, когда Марек будет абсолютно беззащитен!

Я бы сама сделала нечто подобное, если необходимо.

Но сейчас у меня другая, противоположная задача. И создавшееся положение вещей меня вовсе не устраивает! Ибо я не могу отступить, отказаться от задания или как-либо отпустить дело на самотек.

Марек — не просто клиент, я искренне привязалась к пареньку. И причинять ему вред никому не позволю! Ни таинственной организации, ни отдельно взятым людям!

Значит, нужен другой подход. И, пожалуй, мне стоит задать себе вопрос: что именно я могу сделать в сложившейся ситуации?

Ответ на него будет предельно прост.

В первую очередь нужно срочно установить, кто именно заказал убийство Марека в таинственной организации.

Это должен быть человек влиятельный. Ибо подобные контакты могут быть далеко не у всех. Ведь даже полковник Петров со своими обширными связями смог вытащить на свет божий лишь размытые сведения да смутные слухи.

Значит, нужно установить заказчика и устранить его как можно быстрее. А потом выйти на руководство исполнителей и убедить их отозвать своих людей.

Я осознаю, что это очень сложно, почти невозможно. Но я умею быть убедительной и не остановлюсь, если придется пустить в ход разные аргументы. И выйти за установленные законом рамки.

А потом, вероятно, мне нужно будет устранить Людвига Збигнева. Ибо дядя всегда будет представлять собой угрозу для Марека. То есть продолжить расследование давнего убийства супругов Збигневых. И поиск возможных свидетелей. А также наши попытки отправить мужчину в тюрьму на длительный срок. И только если эта затея по какой-то причине не удастся, рассмотреть другие варианты.

Впрочем, вопреки моим расчетам, дядя Людвиг может оказаться тем самым заказчиком, который неизвестным мне способом вышел-таки на закрытую организацию и заказал собственного племянника.

Что ж, тогда это может многое упростить. Но, повторяюсь, решить эту задачку нужно в самое ближайшее время. Ибо счет может идти на часы, а форы нам никто не даст.

Итак, сидя с кружкой душистого чая у горящего камина, слушая, как потрескивают поленья в огне, и вдыхая их сказочный аромат, я приняла важное решение.

Я не буду ждать нового нападения. А вместо этого подниму все свои немалые связи и найду способ донести до сведения руководителей или кураторов таинственной организации, что готова пойти на превентивные меры. И, если понадобится, наплюю на букву закона, спрячу своего подопечного в на-дежном месте. И устрою агентам настоящую глобальную войну.

Тогда посмотрим, решится ли руководство поступиться одним контрактом, чтобы в обмен сохранить свою организацию в целости.

Ибо я — Евгения Охотникова! Военный, агент, снайпер, диверсант и детектив! Владею восточными единоборствами, холодным оружием, могу стрелять из чего угодно и управлять практически любой техникой. А что валяется под рукой, умею превратить в оружие, взрывчатку или напалм.

Я хамелеон, способный адаптироваться в любой среде. Мастер перевоплощения, и способна сыграть любую роль. А кроме того, слов на ветер никогда не бросаю. А также не раздаю обещаний, выполнить которые не способна!

Марек Збигнев дорог мне, и я буду за его жизнь бороться!! И враг должен будет отступить, или пожалеет!

* * *

Несколько дней прошли в тишине и спокойствии.

Я разослала сообщение и ждала ответа. Так как понимала, что дойдет оно не сразу.

Марек все свободное время посвящал сочинению музыки и постоянным репетициям. Пареньку почему-то казалось, что он далек от совершенства. И это обязательно нужно исправить.

Как по мне, Марек сам себя накручивал. Играл он ничуть не хуже, чем обычно. И, как всегда, гениально.

Впрочем, люди очень по-разному реагируют на стрессовые ситуации. И я этот приступ творческого самобичевания относила к последствиям сильного стресса. Но, как давно известно, искусство врачует душу. Так что, возможно, Марек инстинктивно выбрал то, что способно помочь ему быстро восстановиться. Так что я предпочитала не мешать.

Но несмотря на свое решение посвятить все время творчеству, Марек прерывался несколько раз в день ненадолго, по моей просьбе. Мы пили вместе чай, иногда наскоро перекусывали, и я задавала молодому человеку множество вопросов о его связях, родственниках, а также знакомых, близких и дальних.

Целью этого опроса было выяснить, есть ли в кругу общения Марека Збигнева еще кто-то, кроме Людвига, кому была бы выгодна немедленная смерть парня.

Потом я анализировала слова молодого человека. И мы вместе обсуждали мои наработки. А уже затем я проверяла самых перспективных подозреваемых на причастность к покушениям.

Положа руку на сердце, стоит сказать, что среди всех этих людей не было ни одного, хоть сколько-нибудь убедительного. А также никто из подозреваемых явно не дотягивал до уровня Людвига Збигнева. О чем мне не без доли ехидства постоянно напоминал Марек. Но я должна была проверить всех, включая очень дальних родственников. Людей, которых вольно или невольно мог обидеть Марек, а также всю домашнюю прислугу, включая тех, кто уже не работает. В поступках всех этих людей я искала мотив для устранения Марека. Но так и не преуспела.

Кроме того, мне предстояло проверить всех мужчин и женщин, входящих в пеструю толпу поклонников молодого человека. Всех, кто когда-либо выходил с ним на связь, писал или присылал подарки. Ведь ни для кого не секрет, что среди поклонников встречаются неадекватные, странные люди. А если при этом человек окажется агрессивен или нездоров психически, то ему не нужен мотив для нападения.

Достаточно того, что такому поклоннику покажется, что его игнорируют. Или дают обещания, а потом не выполняют. Или что он имеет какие-то права на своего кумира. И так далее. Причин может быть столько, сколько фантазии хватит.

Это было столь перспективное направление в моем расследовании, что я даже решилась на проверку нескольких подозреваемых. Но, в конце концов, была вынуждена убедиться в правоте Марека. Пусть это и звучало невероятно, вариантов больше не было. Пока неясно, как он мог это проделать. Но, похоже, это Людвиг Збигнев умудрился заказать своего племянника.

Тем временем прошло уже несколько дней после того, как я разослала сообщение. Для его отправки понадобилось поднять все мои связи. И задействовать уйму народу. Плохо было, что я не могла просчитать, сколько времени уйдет на доставку, а также не знала, удостоят ли меня ответом.

Нас с Мареком не беспокоили. Но стоит считать это лишь затишьем перед бурей, или отменой приказа, я пока не могла понять. И, разумеется, не теряла бдительности.

В эти тревожные дни до нас дошла и хорошая новость.

Нам позвонил Ян Ковальский. Адвокат не сильно продвинулся в поисках охранника стройки. За давностью прошедших лет это было сделать очень сложно. И руководители фирмы, что когда-то управляли стройкой, то ли уничтожили, то ли утратили часть документации.

Но зато Яну удалось напасть на след Марии Ясиновской. А женщина, как ни крути, была более перспективным свидетелем.

Оказалось, что Мария давно покинула Венгожево и переехала немного южнее, в туристический городок Величка, расположенный неподалеку от Кракова и знаменитый своими соляными шахтами.

Работавшие в них шахтеры превратили опустевшие выработки в удивительные храмы, подземные часовни и длинные галереи, украшенные скульптурами. Это настоящий музей на девяти уровнях под землей. И по слухам, Мария работала там когда-то экскурсоводом. Так что Ян заверял, что на поиски женщины уйдет не больше двух-трех дней. И был полон надежд на успех своей экспедиции.

* * *

Этим вечером мое терпение кончилось.

Я решила, что бездействие просто невыносимо, нельзя и дальше просто ждать и томиться в тоске. Так можно и с ума сойти, и до нервного истощения себя довести. Ведь я сделала все, что могла, для расследования и везде уперлась в глухую стену. Затем отправила сообщение организации, что присылала киллеров, и терпеливо ждала ответа, сообщения или знака.

Но ожидание затягивалось. А ничего не происходило.

Это начинало действовать мне на нервы. Так сильно, что я почти молила о том, чтобы хоть что-то произошло. Нападение, диверсия или любой другой вызов.

Я предпочла бы любую, пусть даже заведомо провальную, с превосходящими силами противника, стычку. От злости я все равно смогла бы победить.

Все лучше, чем это дурацкое и невыносимое ожидание.

Марек знал, что еще не все закончилось, но не подозревал, какая именно опасность ему угрожает.

Я решила, что пока не стоит рассказывать все подробности своих изысканий. Тем более что результат переговоров, если они вообще состоятся, пока неясен.

Молодой человек, обладая высоким творческим потенциалом, имел хорошо развитое чутье. Несмотря на наносное спокойствие, он умудрялся улавливать нотки нервозности, исходящие от меня. Но думал, это потому, что расследование застопорилось.

Дело затягивается, Людвиг все еще на свободе, а я каждый миг ожидаю возможного нападения.

И где-то парень был прав.

Я действительно чувствовала себя как на иголках. Марек же продолжал уверять, что это все происки коварного дядюшки. Не уставал повторять, что я зря трачу время и силы, проводя поиски других недоброжелателей. И напрасно подозреваю хороших, добропорядочных людей. И сейчас я была склонна с ним согласиться.

Я думала, что могу еще предпринять, чтобы ускорить ожидание или прояснить ситуацию. И решила зайти с другой стороны. Отправиться на разведку прямо в логово врага.

Возможно, эта идея и покажется кому-то безрассудной, но я решила пробраться в жилище Людвига, чтобы поговорить, прояснить его намерения или допросить, посмотрим, как пойдет. А дальше действовать по обстоятельствам.

Возможно, если уверения Марека в том, что киллеров нанял именно Людвиг, а никто другой, верны, мне придется устранить мужчину. После сегодняшней вылазки просто не останется другого выхода.

Поэтому сегодня вечером я тщательно собралась, приготовила неприметный темный спортивного стиля костюм, который не сковывал движения, вечернее платье, косметику. Сложила все это и прочие необходимые мелочи, включая холодное оружие, в небольшую сумку, похожую на дорожный кофр. Надела стильный твидовый костюм-тройку с короткой юбкой и ботинками на высоком каблуке. Провела краткий инструктаж для Марека и позаботилась о его безопасности на время своего отсутствия. Теперь можно было отправляться к месту обитания Людвига Збигнева.

Но для начала мне нужно было обеспечить себе надежное алиби. На всякий случай, мало ли как обернется ситуация.

Машина, которую я выбрала в гараже Збигневых, была самой неприметной. Но я не стала проявлять беспечность. Доехала на ней до города, припарковала в центре у современного казино, которое представляло собой целый игорно-развлекательный комплекс, состоящий из зала с игровыми автоматами, отдельного зала с рулеткой, покером и прочими азартными играми, парочки ресторанов и отеля.

Войдя, я первым делом отправилась на ресепшен отеля. И, мило улыбаясь смазливому парнишке-служащему, поинтересовалась, могу ли снять номер на пару дней.

Молодой человек уточнил, делала ли я предварительное бронирование.

Я виновато улыбнулась, экспромтом придумала незатейливую историю и рассказала, что работаю неподалеку за городом и давно собираюсь отдохнуть.

Тут неожиданно и работодатель расщедрился и выделил несколько выходных, которые я и желала бы провести в их сказочно красивом отеле. Но поскольку отдых не планировался мною заранее, я не могла позаботиться о бронировании комнаты.

Молодой человек ожидаемо проникся. И заверил, что хоть это и не принято, он сделает все, что может. И действительно, вскоре нашел номер, который буквально только что освободился и еще не был забронирован.

Отличный номер на восьмом этаже с видом на часть парка, площадь, украшенную к празднику нарядной елкой, был всем хорош.

В нем имелись спальня, гостиная с мягкой мебелью и шикарная ванная комната. Только требовалось немного подождать. Буквально полчаса, чтобы горничные успели сменить белье и навести там порядок после других постояльцев.

Я заверила, что слегка проголодалась. И могу пока перекусить в местном ресторанчике. Протянула молодому человеку свою банковскую карту. И дело было улажено.

Я стала обладательницей номера на двое суток. А заодно железным алиби на сегодняшний вечер и остальную ночь. Портье теперь меня точно запомнит. Да и списание определенной суммы денег с банковского счета станет дополнительным доказательством.

Но этого было недостаточно.

Алиби должно выглядеть настоящим, а не сфабрикованным. Поэтому я действительно отправилась ужинать в ресторан. Там задала несколько вопросов о меню официанту. Послала несколько не слишком навязчивых улыбок мужчине, сидящему за столиком напротив, в компании симпатичной блондинки. С аппетитом съела принесенный стейк с салатом и выпила бокал вина. Взяла на десерт яблочный штрудель и мороженое фламбе с кофе. А при расчете оставила официанту приличные чаевые.

Теперь, если было недостаточно моей внеземной красоты, парнишка меня точно запомнит.

Потом я заселилась в номер, освежилась. Привела себя в порядок, сделала прическу, обновила макияж и переоделась в вечернее платье. А затем спустилась в казино. Обменяла деньги на фишки, немного посновала от столика к столику, задержалась ненадолго у парочки столов, где шла настоящая игра. И была там ровно столько времени, чтобы меня успели заметить и запомнить. Снова немного прошлась по залу и только потом осторожно выскользнула через служебный выход.

На случай, если бы в этих коридорах довелось встретиться с кем-то из служащих, я заготовила целую историю, объясняющую, как бестолковая, слегка подвыпившая девица умудрилась войти не в ту дверь, потом пару раз не туда свернуть и заблудиться в ходах, лестницах и переходах, которые и в самом деле весьма похожи на причудливый лабиринт. Но мне удалось добраться до лифта, а потом до своей комнаты и никого не встретить.

Разумеется, я позаботилась о том, чтобы не попасть в объективы редких здесь камер.

Мысленно возблагодарив всех богов удачи, я внедрилась в собственный номер. Торопливо создала иллюзию присутствия подвыпившей, слегка увлекшейся местными развлечениями дамочки. Для этого разбросала по комнате некоторые детали одежды. Налила в бокал вина из местного бара, а стакан, стоящий на тумбочке у кровати, наполовину заполнила водой. Потом расстелила постель, смяла простыни и подушки. Быстренько приняла душ, смыла косметику, переоделась в черный костюм, вооружилась, повязала волосы, чтобы не мешали. Закинула за плечо маленький рюкзачок с нужными мелочами и осторожно покинула номер.

Спускаться лифтом и выходить через фойе, разумеется, не стала. Пройдя коридором, спустилась на пролет ниже по служебному коридору, свернула налево, прошлась еще немного вперед и вышла на пожарную лестницу. А уже по ней осторожно спустилась вниз и попала в небольшой переулок-аппендицит, где стояли мусорные баки. Перемахнула через бетонную стену средней высоты и оказалась на улице, по которой вышла на ближайшую остановку городского транспорта. На автобусе немного покаталась по городу. Потом проехалась на такси до парка и немножко пробежалась.

Если здесь меня могли увидеть местные жители, должны принять за поборницу здорового образа жизни — бегунью.

Так я добралась до старинного много-этажного дома в южной части города, где несколько лет назад Людвиг и Ядвига Збигневы купили роскошную квартиру.

От Марека я знала не только адрес дома и номер квартиры, но и расположение, а также примерную планировку комнат.

Я бросила взгляд на часы.

Вечер достаточно поздний для визита. Но еще не ночь, то есть мой визави гарантированно будет дома, да и спать еще пока не должен.

Впрочем, если Людвиг и задремал, можно будет его и разбудить.

Я все же правильно рассчитала время. Провела столько часов в отеле с казино, сколько было нужно, чтобы все вокруг считали, что дамочка поужинала, немного развлеклась, в меру или не совсем в меру, выпила и завалилась спать.

Плюс учла время на дорогу. И вот я здесь, у хорошо освещенного, нарядно украшенного подъезда высокого дома улучшенной планировки. Широкие лоджии, аккуратные балкончики опоясывали дом, что очень удобно для меня. Рядом буквально через узкий проулок скверик и хорошо освещенная, видимо, платная парковка, что, наверное, очень удобно для жильцов.

Везде камеры видеонаблюдения. На парковке и на аллеях, и возле подъезда, кроме того, консьерж, и, видимо, наблюдение в вестибюле.

Безопасность здесь на высоте, то есть ей уделили внимание и вложили немалые средства. Это уже не слишком удобно для меня. Но, впрочем, не может остановить и заставить изменить намерения.

Мои опасения крепли.

В том смысле, что я мысленно прибавила еще один плюс теории Марека о виновности Людвига в покушениях на него.

Збигнев-старший явно не нуждался в деньгах. То есть он, конечно, многое потерял, когда Марек вернул свое состояние и недвижимость, но резервы у Людвига имелись, и весьма приличные.

Иначе он просто не смог бы позволить себе жить в таком доме и оплачивать коммунальные и прочие услуги.

Значит, Людвиг мог позволить себе оплату услуг киллеров, сколь велика бы она ни была.

Я осторожно осмотрелась. Разумеется, стараясь не попасть в объективы камер, а также на глаза консьержу и другим возможным свидетелям. Что ж, здесь тоже имелась пожарная лестница. Она, правда, заканчивалась достаточно высоко от земли. Но это не было препятствием для человека, находящегося в моей физической форме. Так что подняться по ней до пятого этажа оказалось делом техники и не заняло много времени.

Еще на земле, пока я осматривалась, заметила, что балконы квартир расположены достаточно близко к пожарной лестнице. До балкона Людвига нужно было миновать три соседских балкона. И самое сложное для меня в этом было, пересекая их, не попасться неосторожно на глаза хозяев.

Еще испугаются или примут за вора, полицию вызовут.

Но сегодня удача была на моей стороне. Я быстро миновала все препятствия и не попалась на глаза, возможно, уже мирно спящим соседям.

Балконные окна, как, впрочем, и вся квартира, не были оборудованы сигнализацией.

«Люди не были бы так беспечны, если бы понимали, как просто открыть пластиковое окно с помощью одной только стальной отвертки», — думала я, внедряясь на балкон, а потом и внутрь квартиры.

Вся операция не заняла и пяти минут, и я не произвела абсолютно никакого шума.

Выйдя с балкона, я оказалась в гостиной на первом уровне квартиры. Комната была пуста и не освещена. Глаза уже достаточно хорошо привыкли к темноте, чтобы разглядеть очертания дивана, кресел, камина и огромной напольной вазы, декорированной, по случаю праздников, сосновыми ветками, синими шариками и мишурой золотистого цвета.

Я, осторожно ступая, прошла и, разумеется, ни на что не наткнулась. Впрочем, я всегда хорошо умела ориентироваться в темноте. Даже в незнакомом доме.

Еще осматриваясь на улице, я обратила внимание, что свет горит только в двух комнатах на верхнем уровне. Судя по всему, это были спальня и рабочий кабинет Людвига.

Я осторожно осмотрелась внизу, чтобы обошлось без сюрпризов, и двинулась по лестнице вверх, ступая подальше от центра ступеньки и снова не производя абсолютно никакого шума.

Если в спальне горит свет, Людвиг еще не ложился.

Впрочем, мужчина мог читать, лежа в постели. Хотя для этой цели лучше подойдет ночник. Но у людей бывают странные привычки.

Впрочем, свет горел еще и в кабинете. Стоит предположить, что Людвиг сейчас там.

Интересно, что может делать в кабинете человек, который нигде не служит и не выполняет никаких функций? Не занимается творчеством или какой-либо работой на дому? Может, он строит стратегию захвата предприятий или планирует новые козни против Марека?

Что ж, с него станется, пожалуй.

Дверь была полуоткрыта, и в скудно освещенный коридор пробивалась полоска света. Я толкнула створку и осторожно вошла.

Наверное, раньше нужно было как-то обозначить свое присутствие. Слегка пошуметь, немного потопать, что-то толкнуть или уронить. Чтобы человек насторожился или догадался, что уже в квартире не один.

«Ведь я собиралась сначала поговорить, — напомнила я себе, — а то так Людвиг может испугаться не на шутку».

Боюсь, он сильно рассердится и не захочет вести диалог.

Впрочем, вероятно, Людвиг вообще не будет настроен общаться или договариваться. Хотя Марек тоже весьма решителен в этом вопросе. Он желает, чтобы дядя понес наказание за содеянное. Не тем, так другим способом. И я не думаю, что между этими двумя людьми возможно примирение в результате дипломатических переговоров. Тогда и копья ломать не стоит.

Просто узнаю, действительно ли Людвиг заказал убийство племянника, и потребую уточнить, как именно он это проделал.

Разумеется, мне понадобятся всевозможные контакты, которыми располагает Людвиг. Мне хочется иметь собственные выходы на руководителей тайной организации. На случай, если мои послания так и останутся без ответа. Тогда мне придется действовать еще более решительно. И показать на деле, что мои слова не стоит игнорировать.

Людвиг сидел в кресле за письменным столом. Поза мужчины была расслабленная, одна рука лежала на столе, другая опущена вдоль тела, голова немного откинута назад. В правом виске зияла аккуратная дырка с обожженными краями. Людвиг был мертв, застрелен из револьвера. Выстрел произведен практически вплотную. Оружие валялось тут же, на полу с правой стороны от кресла.

Я осторожно дотронулась до тела. Вот и алиби пригодилось, смерть наступила не больше двух часов назад. Сложно сказать точнее, но в это время я как раз лавировала между столиками казино или ужинала в ресторане.

Сейчас важно спокойно осмотреться, чтобы понять, что именно здесь произошло. На столе перед Людвигом лежала записка, написанная от руки. Не прикасаясь к листку бумаги, я прочла текст, написанный убористым почерком с легким наклоном.

Я, Людвиг Збигнев, решил покончить со своей жизнью. И чтобы облегчить свою участь в загробном мире, сейчас на пороге смерти вынужден признаться во всех преступлениях, что я совершил, идя по жизни. Много лет назад я убил собственного брата с его молодой женой. И это страшное преступление мучило меня и терзало душу все это время. Я бы никогда не решился на подобное деяние, если бы не настойчивость моей жены Ядвиги. Она завидовала брату и невестке, их доходам и возможностям. Хотела заполучить все это для себя. Ядвига просила, умоляла и угрожала уйти, пока не склонила-таки меня к действию. Она придумала план, а я согласился и все исполнил. Угнал грузовик на стройке и поехал навстречу семье брата, когда они возвращались из поездки на природу. Я врезался в машину с братом, его женой и маленьким сыном внутри. Но брату удалось избежать лобового столкновения, и удар пришелся по касательной. И их машину лишь прокрутило по дороге. Она не слетела в кювет, не перевернулась, и все остались живы. У мальчика вообще не было травм, у взрослых, насколько могу судить, травмы были незначительные. Тогда мы с Ядвигой вытащили Марека из автомобиля, потом заблокировали двери и подожгли. А Марека я ударил по голове обрезком трубы. Что делать с племянником, мы тогда еще не решили. Но Ядвига требовала, чтобы, на всякий случай, мальчишка был жив. Чтобы он мог наследовать состояние и недвижимость отца. Я виноват перед парнем. Мы оставили его в живых, но обобрали до нитки. Объявили невменяемым и забирали себе его доходы. Даже когда мальчик подрос и стал прилично зарабатывать сам. Ядвиге всего было мало. Она придумала держать мальчика все время рядом, чтобы контролировать постоянно. Но как почти все на свете, это закончилось. Все эти годы амнезия странным образом и защищала Марека, и вредила ему одновременно. Потому как делала мальчика уязвимым и зависимым от нас. Но необходимость в устранении мальчика отпала сама собой. Не знаю, как ему удалось все вспомнить. Как удалось найти столько знакомых себе в помощь, но Марек в достаточно кроткий срок успел сделать многое. И провести целую кампанию против нас с женой. Включая его попытки завести уголовное дело. Стоит сказать, что это было неожиданно и пугающе.

Еще я должен признаться в убийстве своей жены Ядвиги. Я не хотел идти на крайние меры, но она не оставила мне выбора. Просто загнала в тупик! Сначала, как только Марек исчез неожиданно во время гастролей, Ядвига требовала найти его и вернуть домой. Она нервничала так сильно, словно предвидела дальнейшее развитие событий. Но долгое время мы оба полагали, что все еще можно исправить. А потом я обнаружил эту запись. Ядвига все просчитала! Она предвидела не только, что Марек пожелает обрести самостоятельность. А также, что парень вспомнит все и решит мстить за своих родителей. И моя жена предприняла некоторые шаги, чтобы обеспечить себе свободу и безбедную жизнь. Она приготовила запись для полиции, в которой рассказывала о нашем преступлении. Но Ядвига значительно подкорректировала факты. Вернее, совершенно изменила их. В своей записи она называла меня инициатором убийства, разработчиком плана и непосредственным его исполнителем. А себя невинной жертвой садиста-мужа, который побоями и угрозами убедил ее помогать. То есть присутствовать во время преступления и обеспечивать алиби. И все эти годы она вынуждена была провести в страхе. Еще Ядвига говорила, что я с самого начала планировал избавиться от Марека. И только ее вмешательство, настойчивые уговоры и горькие слезы сохранили мальчику жизнь. И позволили сохранять ее долгие годы. Но теперь, говорила Ядвига, она больше не в силах молчать. Муки совести терзали ее все эти годы, и, наконец, она решила во всем признаться. Но чтобы обезопасить себя и уберечь от мести сатрапа-мужа, она вынуждена бежать за границу, а эту запись отправить в полицию почтой.

Я сначала ничего не сказал Ядвиге о своем открытии, но держался настороже. А еще, когда она отправилась в свой обычный поход по магазинам и косметологам, тщательно обыскал все ее вещи. И выяснил, что она давно планировала если не сбежать, сдав меня в полицию, то обрести некую самостоятельность. Я всегда замечал за Ядвигой странную тягу к драгоценным металлам и камушкам. И она все эти годы лихорадочно вкладывала средства в дорогие, эксклюзивные изделия. Но я не подозревал, что их у нее уже так много. И, кроме того, втайне от меня жена копила собственные наличные деньги. И даже тогда я не решился действовать и просто выжидал.

Возвращение Марека, вооруженного законным постановлением, в компании адвоката и приставов было для нас с Ядвигой полной неожиданностью. Он умудрился выставить нас из дому, заморозить счета и отобрать большее количество ценностей. Но, вопреки ожиданиям, Ядвига успела спрятать коробку с драгоценностями, что она покупала все эти годы. Деньги же она держала наличными на этой квартире и в арендованном банковском сейфе…

Здесь мне понадобилось перевернуть страницу.

— Ничего себе опус, — пробормотала я, осторожно касаясь листка бумаги пальцами, обмотанными носовым платком. А затем продолжила читать.

…Сначала Ядвига требовала что-то предпринять, приструнить парня. И устраивала мне нескончаемые истерики. А потом, когда поняла, что Марек решительно настроен нас уничтожить, собралась действовать. То есть решила бежать с деньгами и драгоценностями, а меня сдать в полицию. Но поскольку я был настороже, то просто не позволил ей этого сделать. Тем вечером мы решили предпринять еще одну попытку и поговорить с Мареком и поехали в поместье. По дороге я задал несколько вопросов жене на тему ее дальнейших планов, и мы поссорились. А еще, полагаю, она поняла, что я все знаю. Ядвига остановила машину и начала орать на меня, а потом велела выйти вон. Сказала, что мне уже все равно. Ибо она уезжает немедленно, а диск с записью отправит в полицию. Так что меня в любом случае ожидают годы в тюрьме. А она проведет остаток своих дней где-нибудь в другой стране в уютном домике у теплого моря.

Но я был настороже уже некоторое время. Поэтому оказался готов действовать. И резко резанул ножом по горлу жены. Она не сопротивлялась и ничего не успела понять. Нож я все это время носил с собой. А во время ссоры тихонько достал из кармана пальто. Этот нож я не стал выбрасывать. И оставляю на столе рядом со своим телом. Хоть я и вымыл его, ручаюсь, что эксперты обнаружат остатки крови на лезвии, как и отпечатки моих пальцев на рукоятке.

После того как я покинул автомобиль, некоторое время пешком двигался по лесополосе в восточном направлении, пока не вышел на соседнюю трассу. А уже там поймал попутку и вернулся в город.

Диск, оставленный женой, я уничтожил. А деньги и драгоценности оставил себе. Кроме того, я предпринял попытку обвинить Марека в этом убийстве. Что было подлостью, разумеется. Но я видел в том единственный шанс вернуть все на круги своя. То есть вернуть себе счета, поместье и предприятия. Но Марек снова умудрился обыграть меня. И вышел из заключения, доказав свою невиновность. Более того, он добился возобновления расследования смерти своих родителей. И думаю, не за горами тот день, когда он преуспеет и в этом деле. Так что я решил не ждать, когда на моих руках сомкнутся стальные браслеты. Я не хочу в тюрьму. Думаю, что не вынесу унижений и лишений заключения, поэтому принимаю решение уйти из жизни сейчас. Когда еще я сам волен распоряжаться собственной судьбой.

В конце предсмертного письма была короткая приписка.

«Вместо завещания», — была озаглавлена она.

Поскольку я не имею законных или незаконных детей, а также близких родственников, кроме моего племянника, Марека Збигнева, а также в силу того, что на протяжении большей части жизни я обворовывал этого молодого человека, все свое движимое и недвижимое имущество, а также содержание сейфа, состоящее из украшений, что приобретала Ядвига, и наличных денег, которые остались от моих трат, я завещаю Мареку Збигневу. И умоляю его не держать больше на меня зла.

«Вот это финт, господа хорошие!» — как сказала бы тетя Мила.

Я нервозно хмыкнула, так как воспоминание о тетушке в этот момент выглядело слегка неуместным. Нужно здесь хорошенько осмотреться. Ведь пусть полицейские и отнеслись лояльно к моему желанию участвовать в расследовании, на место преступления они меня вряд ли допустят.

Я прошлась по верхнему этажу, осмотрела кабинет, заглядывая в шкафы в поисках сейфа. В комнате, как и во всей квартире, был полный порядок. Входная дверь тщательно заперта изнутри. Все вещи, включая достаточно ценные, на своих местах. Сейф заперт и, судя по всему, полон. По крайней мере, замки были целые, без следов вскрытия отмычками.

Насколько я могу судить по календарю с пометками и ежедневнику, записка написана рукой Людвига. Рана на виске мужчины со следами ожога и пороха. То есть стреляли практически в упор, как делают обычно самоубийцы. Судя по запаху пороха, стреляли из того самого револьвера, что лежит на полу. Но с ним еще должны поработать эксперты и криминалисты. То есть на теперешний момент все улики в комнате и квартире говорят о том, что Людвиг был дома один. И что сегодня вечером он сам покончил с собой.

Впрочем, сам Людвиг свел счеты с жизнью или его убили и представили преступление как самоубийство, неважно. Над этим вопросом можно поразмышлять и позднее.

«А сейчас, пожалуй, пора убираться отсюда», — здраво рассудила я.

Но задержалась еще ненадолго, чтобы протереть двери, полки и шкафчики. Все, к чему прикасались мои руки. Также пришлось навести порядок на балконе. И постараться придать первоначальный вид окну, через которое я внедрилась внутрь. И мне это хорошо удалось: окошко выглядело как новое, по крайней мере внешне. А полицейские, что будут осматривать квартиру, думаю, не станут копать так глубоко и выяснять, сам сломался зажим у створки или кто помог? И когда именно это произошло?

Квартиру я покинула так же, как и проникла внутрь. По чужим балконам, до пожарной лестницы и вниз. Быстро, осторожно и осмотрительно. Ибо сейчас вдвойне важно не попасться на глаза случайному прохожему или жильцу, которому не спится.

В свете последних событий только случайных свидетелей мне не хватало.

Итак, я покинула квартиру и немного прошлась быстрым шагом. Прохладный воздух помогал мне прийти в себя от легкого шока и все хорошенько взвесить. А также решить, что предпринять дальше.

Похоже, будет правильно позвонить в полицию и сообщить им о смерти Людвига Збигнева.

Разумеется, я не могла заявить, что влезла в квартиру и обнаружила в ней свежий труп. Но это мелочи, придумаю что-нибудь прямо на ходу. Пока я размышляла над этим вопросом, на пути попался телефон-автомат. Очень удачно, и от дома не слишком далеко, так что подойдет вполне.

Я набрала номер полиции.

— Здравствуйте. — Я виртуозно придала голосу легкое старческое дребезжание.

— Полицейский участок, оператор двести двенадцать. Слушаю, — приветствовал меня бодрый женский голос.

Я назвала адрес дома Людвига и тяжело выдохнула.

— Вы там проживаете? — деловито уточнила девушка.

— Да. И я звоню, чтобы сказать, что недавно слышала звук выстрела, — продребезжал мой голос.

Девушка на том конце провода сделала настороженную паузу:

— Вы уверены, что-то был именно выстрел? Может, у кого-то покрышка лопнула на улице.

— Вечер уже достаточно поздний, и на улицу я выглянула. На дороге в тот момент не было машин. И муж мой покойный был охотником и вообще любитель оружия. Так что мне ли не узнать выстрел?!

— А из чего, по-вашему, стреляли? — уточнила девушка.

— Это был револьвер! — Дребезжащий голос приобрел безапелляционный тон. — А выстрел раздался со стороны стенки моего соседа. Людвиг Збигнев живет в той квартире. Тот парень, у которого жену недавно убили. Вы все записали, дорогая?

— Погодите секунду, — заторопилась девушка, — когда именно раздался выстрел?

— Право, я затрудняюсь точно ответить. Совсем недавно, но пока я собиралась позвонить вам, кажется, немного вздремнула.

— Понимаю, — не смутилась девушка, — и еще мне нужно уточнить ваши полные адрес и имя, пожалуйста.

— Ага, записывайте! — азартным тоном продребезжала я и немедленно положила трубку.

Первым моим порывом было отправиться домой к Мареку.

Вторым — просто позвонить парнишке. Нет, сообщать новость я пока не собиралась. Просто хотелось узнать, как он и что делает. Но я подавила оба порыва и отправилась к отелю, в котором остановилась.

Сначала я шла пешком, высматривая такси или запоздавший городской транспорт. Потом мне несказанно повезло остановить дальнобойщика с белорусскими номерами. Они с напарником возили из Минска какое-то сырье для производства под Варшавой. И в городе были проездом, а завтра вечером после разгрузки вообще возвращались на родину по объездной трассе. Напарник почивал в люльке. И мы поболтали с разговорчивым дядькой о разной ерунде, и дорога пробежала незаметно.

Он подбросил меня практически к самому отелю.

Вернее, к парку у площади, что его окружал. А там я легко и быстро пешком про-шлась, вернее, пробежалась. Потом взобралась на свой этаж по пожарной лестнице. И проникла в свой номер.

Приняла душ, переоделась и позвонила Мареку.

Молодой человек спал. Он стойко выслушал мои вопросы и сонным голосом доложил, что у них все в порядке и все спокойно. Я попрощалась, до утра отложив рассказ о моем визите, а также новость о смерти Людвига.

Для начала я пробежалась по номеру, проверяя оставленные метки. Все было в порядке, сном подвыпившей девицы никто не интересовался. Как и не проверял, есть внутри номера постоялица или ее там нет.

Похоже, все было в порядке. Моя вылазка прошла довольно успешно, в том смысле, что осталась незамеченной. И тот факт, что с Людвигом так и не удалось поговорить в свете последних событий, уже не расстраивал.

Я улеглась в постель и блаженно вытянула уставшие от ночной беготни ноги. До утра оставалось не так уж и много времени. Но я все равно прикрыла глаза. Даже короткий отдых благотворно повлияет на организм и улучшит цвет лица.

Завтра, вернее уже сегодня, прямо ранним утром я собиралась выписаться из номера и покинуть отель. Свою функцию это заведение выполнило. А мне нужно возвращаться к Мареку, чтобы быть рядом, сообщить ему о смерти Людвига. И ждать звонка из полиции, который последует так быстро, как сработают господа полицейские.

Это будет не скоро. Сначала сообщение пройдет по разным подразделениям. Может, отправят наряд позвонить в дверь искомой квартиры. И только потом, когда никто не откроет, вызовут бригаду, управляющего домом и слесаря. Взломают дверь, снова вызовут бригаду, но на сей раз ту, что занимается более серьезными преступлениями. И только потом, когда осмотрят тело, позвонят Мареку. Полагаю, к обеду, не раньше.

Я стала медленно погружаться в сон. В этот момент раздался чирикающий звук.

На сотовый телефон пришло эсэмэс-сообщение.

«Бог с ним, — сквозь сон, подумала я, — наверное, тетя Мила или Генка. Потом посмотрю, что там».

— Стоп, — окончательно просыпаясь, возразила сама себе я, — дома слишком рано. И тетушка еще изволит почивать. А если письмо от Генки, там должно быть что-то срочное и важное.

Я протянула руку к телефону. Сообщение пришло с засекреченного номера. Это интриговало и настораживало одновременно. Я открыла письмо.

«Ваш ультиматум принят к сведению. Конфликт интересов улажен. Контракт отозван. Это все. Больше встречи не стоит искать».

Я удобней устроилась в кровати. Сон больше не шел. Вместо него в голове роились тревожные мысли.

Они велят мне больше не искать контактов, то есть не пытаться с ними связываться. И это своего рода ответный ультиматум.

Но, по сути, я одержала победу. Ведь к моим словам прислушались и отозвали контракт.

— Стоп! — сама себя прервала я. — Считается, что добиться отзыва контракта очень сложно, почти невозможно. Похоже, мои яростные угрозы возымели свое действие. И представители верхушки организации предпочли «уладить конфликт интересов». Но это означает только одно, что заказчик мертв. Иначе они рискуют спровоцировать новый конфликт. Уже со своим заказчиком, который волен требовать завершения начатого дела, то есть убийства. Или может запросить оплаты огромной неустойки. То есть представители организации рискуют своей репутацией. А в этом бизнесе, особенно когда организация находится на полулегальном положении, от репутации зависит многое, если не все. То есть от Людвига, а мы предполагаем, что заказчик именно он, предпочли избавиться. У них просто не было других вариантов. А мои угрозы не оставили выбора!

Значит ли это, что прощальное письмо было ложью или подделкой?

Ведь Людвиг признает свою вину во многих преступлениях. Но не сознается, что нанял убийц для устранения племянника. Теперь понятно почему. Это утверждение вызовет новые вопросы и спровоцирует расследование, которое может привести к таинственной организации. А если предположить, что послание написано рукой Людвига, но под диктовку агента, который пришел его устранить? Тогда, пожалуй, все становится на свои места.

* * *

Марек с радостным воплем выбежал мне навстречу.

Я слегка отрешенно наблюдала, как сияло лицо молодого человека, когда он вприпрыжку сбегал по лестнице.

— Привет, Женя, ты не представляешь, какие у нас замечательные новости!

«Неужели я просчиталась, и о смерти Людвига уже сообщили? — немного растерялась я. — Знала, конечно, что Марек ненавидит дядю. Но, честно говоря, не предполагала, что парнишка будет так неприкрыто радоваться его смерти. Это на него совсем не похоже».

— Привет, — выдавила я улыбку, — что за новости?

— Звонил Ян, он возвращается назад! И у адвоката грандиозные подвижки в расследовании!

Я выдохнула, значит, о смерти Людвига Марек пока не знает.

— Он смог найти свидетельницу? — улыбаясь, высказала я предположение.

— Да! Правда, Мария Ясиновская не слишком хорошо себя чувствует. У женщины что-то там с ногами. Поэтому к нам в город она ехать отказалась. Но это не главное! Ян долго разговаривал с женщиной и расспросил ее подробно обо всем. Выяснилось, что она очень хорошо запомнила тот день. И страшные события врезались в память обоих супругов накрепко. Так что после они частенько между собой обсуждали многое. И про встречную машину они, как выяснилось, вспоминали постоянно. В полиции не упоминали о паре, что, похоже, проехала мимо горящей машины, и ребенка без сознания, лежащего неподалеку, потому что о них не спрашивали. И это тогда казалось не особо важным. Но супругов Мария запомнила. И по фотографии уверенно опознала Людвига Збигнева. Сказала только, что он довольно сильно постарел.

— Таких показаний может быть недостаточно, их слишком легко оспорить, — начала я. Потом сама себя одернула: — Впрочем, это уже неважно.

— Конечно, неважно! Потому что в этом деле главное же зацепиться! Мы вначале всего лишь хотели, чтобы дело открыли. А теперь полицейские начнут Людвига подозревать! И не спорь со мной, начнут обязательно! Ковальский со свидетельницей поехали в местное отделение полиции. И Мария дала показания. Кроме того, они устроили опознание по всем правилам. Мария узнала фотографию Людвига среди фото других, похожих мужчин. И дала четкое описание Ядвиги.

— Марек, — за время тирады молодого человека я несколько раз открывала рот, чтобы прервать его. Но так и не успела вставить ни слова, — это уже не важно. То есть важно, конечно, но больше не имеет такого значения.

— Почему? — оторопел парнишка.

— Потому что сегодня ночью твой дядя Людвиг умер.

— Умер? Как это?! — растерялся Марек.

— Скоро тебе позвонят из полиции и скажут, что Людвиг покончил с собой в своей квартире в городе. Может быть, попросят подъехать прямо туда. Может, в полицейский участок.

Молодой человек запустил пальцы в курчавую шевелюру и как стоял на нижней ступеньке лестницы, так и сел на нее.

— Как это случилось? Я имею в виду, от чего он умер?

— Застрелился.

— Сам? — Марек поднял на меня пронзительно синие глаза. — Это точно?

— Рядом с телом на столе полицейские найдут записку, написанную рукой Людвига. Так что да, все выглядит именно так.

— А на самом деле?

Я выразительно пожала плечами, что могло означать как недостаток информации, так и нежелание ее сообщать.

— А ты откуда об этом знаешь, если из полиции еще не звонили? — наконец насторожился молодой человек.

Я молчала.

— Ты отпросилась вчера вечером! — В тоне Марека отразилась вся палитра чувств, что он сейчас, видимо, переживал.

— Я ездила отдохнуть. Поиграть в казино, поужинать в ресторане. И тому есть не один десяток свидетелей.

— Женя, я ни в чем тебя не обвиняю. И, разумеется, ничего никому не стану сообщать. Но мне ты можешь сказать правду? Пожалуйста! Это для меня важно!

— Я отправилась с ним поговорить. Потому как не видела другого выхода. И хоть была готова на многое, но я его не убивала. Людвиг уже был мертв.

— И ты думаешь, что это он сам себя? — почему-то прошептал Марек.

— Все похоже на то. Очень похоже. — Я немного помолчала. И хотела еще что-то добавить, но не стала.

— Но ты сомневаешься?!

Я снова пожала плечами. И понимать этот жест можно было как угодно.

Да, сейчас можно было рассказать Мареку абсолютно все. Про то, что родной дядя действительно заказал его убийство в таинственной организации. Что, судя по информации, которую мне удалось узнать о ней, ее агенты продолжали бы охоту и не остановились бы, пока объект, в данном случае Марек, не окажется мертв. И что Марек был бы в опасности до конца своих дней независимо от того, удалось бы ему отправить Людвига в тюрьму или нет. И что я не видела другого выхода, кроме как развязать полномасштабную войну. И уничтожить столько агентов и кураторов организации, сколько получится. И, возможно, развалить ее всю до основания. И что я нашла способы сообщить это кураторам организации. А они, вероятно, навели обо мне справки, оценили степень угрозы и предпочли «уладить конфликт интересов». А для этого устранили главный камень преткновения на пути — Людвига Збигнева.

Я могла все это рассказать Мареку, но сочла, что не стоит.

Паренек никогда не останется прежним, если услышит такое. Он не сможет больше доверять людям. И будет постоянно ждать нападения и видеть угрозу во всем и во всех.

Я не могу этого допустить. И не желаю быть виновной в подобных переменах. Не могу уничтожить то светлое и чистое, что, несмотря на все жизненные испытания и невзгоды, есть внутри этого чудаковатого милого парнишки.

* * *

Все утро и часть дня мы провели в тревожном ожидании.

Марек нервничал и выражал беспокойство. Мне едва удавалось сдерживать нетерпение молодого человека. И то и дело напоминать, что мы не можем подъехать или позвонить в полицейский участок. Чтобы, как бы невзначай, поинтересоваться свежими новостями. Ибо это прозвучит слишком подозрительно. Ведь нам неоткуда знать о смерти Людвига. Как и о том, что вообще есть свежие новости.

К обеду подъехал Ян и подробно рассказал о своих приключениях и передвижениях во время поисков Марии Ясиновской. А я, в свою очередь, рассказала о покушениях на Марека, наших злоключениях в полиции. А также призналась, что никогда не была невестой Марека. И являюсь нанятым им частным детективом, что вызвало шквал новых вопросов и объяснений.

Разумеется, я рассказала только то, что могла или что посчитала нужным.

Когда парни немного поутихли и в комнате повисла пауза, я начала всерьез опасаться, что Марек не выдержит и проболтается Яну о новости более значимой. И попытается поговорить о том, что его сейчас больше всего беспокоит.

Адвокат, конечно, был на нашей стороне. И Ян хороший парень, но как он отреагирует на мои приключения и достаточно вольную трактовку законов, я не знала. И полагала, что в данном случае неведение, в котором прибывает пан Ковальский, на пользу и мне и Мареку.

Но тут, словно читая мои мысли, появилась Мария Карловна и доложила, что стол с горячими блюдами сервирован в малой гостиной. И господа могут переместиться туда, чтобы отобедать.

Еда отвлекла обоих парней в степени, необходимой для того, чтобы сменить тему. И поговорить об особенностях польской и русской кухни, а также их отличиях.

Я старательно поддерживала гастрономическую тему, задавала море вопросов и с искренним интересом выслушивала ответы. А иногда давала пояснения, которые требовались от меня, как от представителя другой культуры. Или знатока кухонь разных стран мира, где мне доводилось бывать.

После обеда мы переместились назад в библиотеку, чтобы выпить чай с корицей и травами у горящего камина. Сосновые бревна шипели и потрескивали, распространяя дивный аромат.

Ян заговорил о наступающем Рождестве и предстоящей предпраздничной суете. О подарках, елках и традициях разных стран, с ними связанных.

Я тихо радовалась оживленной болтовне, а также тому, что тема снова сменилась на довольно нейтральную и безопасную. И можно лишь поддакивать, вставлять иногда реплику или задать вопрос. И беседа потечет с новой силой. Ибо каждому в этой связи было что вспомнить и сказать.

Наконец, позвонили из полиции и попросили подъехать в отделение. Разумеется, Ян увязался вместе с нами, мотивируя, что присутствие адвоката обязательно, какие бы ни были причины приглашения в полицию.

Кроме того, он и так собирался в отделение, чтобы завезти показания свидетельницы. После этих слов мы с Мареком лишь коротко переглянулись. И, разумеется, не стали говорить, что эти показания уже не понадобятся.

В отделение мы прошли без каких-либо препятствий, потому как нас уже ждали.

— Соблаговолите сообщить нам, пан Збигнев, где вы были сегодня ночью, — попросил лейтенант после приветствия, когда мы все вошли в его кабинет и расселись на предложенных стульях.

— Я был у себя дома. Работал до позднего часа, потом лег спать. Это может подтвердить моя горничная Павла. Она приносила чистую сорочку, и экономка Мария Карловна, она чуть позже, примерно, когда я уже спать собирался, приносила теплого молока с медом и печенье, чтобы я мог перекусить перед сном. А вы с какой целью интересуетесь?

Но лейтенант проигнорировал вопрос Марека и задал свой, обращаясь уже ко мне:

— А вы, пани Охотникова? Где были вы прошлой ночью?

— Пан Збигнев дал мне плановый выходной. И я отправилась смотреть достопримечательности города и развлекаться.

— Что вы имеете в виду? Поясните, пожалуйста.

— Сначала я немного прогулялась по городу. Потом, когда поняла, что вечер уже достаточно поздний, не рискнула возвращаться в поместье. А сняла номер в отеле рядом с казино. И продолжила развлекаться. Так как выходной у меня был до следующего утра, а спать еще не хотелось.

— Понимаю, сообщите мне название этого казино, чтобы я мог проверить ваши слова.

— Французский отель, рядом с казино, название у него такое же, — спокойно уточнила, — я расплачивалась банковской картой. Кроме того, ужинала в местном ресторане и посетила казино. Полагаю, во всех этих заведениях найдется много людей, что видели меня. Будь то служащие или гости.

— Понимаю, — кивнул лейтенант, — что было потом? Как пошла игра? Много выиграли? Или, наоборот, проиграли?

— Пожалуй, осталась при своих, — я улыбнулась, — не могу назвать себя слишком азартным человеком. И никогда не теряю голову. Мне сначала везло, потом не слишком, а потом снова улыбнулась удача. На это все обычно уходит много времени, так что я играла в казино до позднего вечера. Пока не устала, прикинула свои финансовые активы, решила, что пора сворачиваться. Потом поднялась в свой номер, приняла ванну и легла спать. А утром выписалась и отправилась в поместье к своему работодателю.

— А почему, собственно, вы задаете все эти вопросы?! — не выдержав, рванул в атаку Ян. — Я вот, например, в это время как раз был в дороге. Возвращался в город после поисков свидетелей того, что Людвиг и Ядвига Збигневы убили родителей Марека Збигнева! Я почти всю ночь провел за рулем и был один в машине. Так что подтвердить это никто не может!

— Скажем, это не совсем так, — начала я, но вовремя прикусила язык.

Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы выдавать свою осведомленность в вопросах подтверждения или создания алиби.

— Если вы ехали по крупной трассе или останавливались на заправках, ваши слова легко подтвердить, — заверил лейтенант. — В этом помогут камеры видеонаблюдения. Более того, ваше алиби нам и не требовалось. И вообще мы поинтересовались лишь алиби пана Збигнева как человека заинтересованного. А заодно и особы, что выдавала себя за его невесту, а потом мистическим образом оказалась телохранителем. И, кроме того, специалистом экстра-класса, как говорят нам наши источники. Есть мнение, что от таких можно ожидать буквально чего угодно.

— Если вы нас в чем-то обвиняете, — начал кипятиться Марек, — то потрудитесь объясниться! А также озвучить свои обвинения!

— Нет никаких обвинений. У меня для вас важное сообщение. Сегодня ночью Людвиг Збигнев покончил с собой.

— Этого не может быть! — неожиданно выдал Марек.

— Может. Мы уже провели расследование. Все подтвердилось. Ваш дядя не просто покончил с собой, он признался во всех преступлениях. В тех, что вы его обвиняли. А также в том, что они с женой десятки лет подряд обворовывали вас, пан Марек.

— А как же убийство Ядвиги? — недоумевал Ян.

— Это тоже вина Людвига. Жена хотела уйти от него, предварительно обвинив в убийстве Златы и Льва Збигневых. Одно-временно полностью отрицая свое участие. Как вы понимаете, Людвиг не мог этого позволить и убил жену в порыве ярости во время ссоры. Она произошла в машине, когда они ехали в поместье с намерением поговорить с Мареком.

— Какой кошмар, — негромко выдохнула я в повисшей тишине.

— Скажите, а что побудило Людвига к этому действию?

— В записке он пишет, что муки совести, терзающие на протяжении многих лет. Но мы думаем, что в первую очередь страх перед заключением. Ибо в той же записке Людвиг говорит, что боится расследования смерти брата и его жены. И уверяет, что не позволит арестовать себя, отправить в тюрьму и так далее. То есть Людвиг принял меры, чтобы этого не случилось.

— Я могу увидеть предсмертную записку? — поинтересовался Марек.

— Это целое письмо. И сейчас с ним работают эксперты. На всякий случай, проверяют, нет ли посторонних отпечатков. Но я могу показать вам фотокопии, как и снимки с места преступления, если пожелаете.

— Да, будьте любезны, — кивнул Марек.

И некоторое время мы все молча рассматривали фотографии.

Криминалисты очень тщательно подошли к своему заданию. И охватили практически весь интерьер кабинета.

Разумеется, они сделали и кадры самого тела, чтобы было понятно расположение рук и оружия, а также ножа и самой записки.

— Не смотри этот, не нужно, — достаточно громко прошептала я, склонившись над Мареком, который как раз взял в руки фото с входным отверстием, снятым крупным планом.

Он торопливо перевернул снимок.

— Пожалуй, ты права. Этого мне видеть не стоит.

— Я должен сообщить кое-что еще, — добавил лейтенант.

— Мы вас внимательно слушаем, — заверил Марек.

— Думаю, эта информация относится к разряду конфиденциальных, — с нажимом возразил следователь.

— От моего адвоката и, — молодой человек на секунду замялся, — и телохранителя у меня секретов нет.

— Людвиг Збигнев назвал вас Марек своим единственным наследником.

Молодой человек немного помолчал, растерянно моргнул и неожиданно резко выдал:

— Все, что было у Людвига, он украл у моих родителей или у меня! И я добился ареста всех его счетов и отобрал все ценности.

— Похоже не все. Вы это поймете, если до конца прочтете прощальное письмо вашего дяди.

— А если в двух словах? — с брезгливой гримасой на лице попросил уточнить парнишка.

— Людвиг владел элитной недвижимостью, вполне приличной машиной. И коллекцией драгоценностей.

— Откуда первое, а также второе, я знаю, — кивнул Марек, — а о каких драгоценностях идет речь?

— Их покупала Ядвига, которая, в свою очередь, подворовывала деньги у Людвига. Для того, чтобы сбежать от него.

— Значит, она всерьез готовила побег?

— Планировать — не значит исполнить. Но да, она могла, наверное, рассматривать такой вариант. По крайней мере, Людвиг в своем письме называет Ядвигу мозгом их криминального дуэта.

— Возможно, так и есть, — согласился Марек. — Ядвига всегда была хуже Людвига. Впрочем, теперь они оба в том месте, которого заслуживают, — мрачно добавил молодой человек, очевидно, имея в виду наказание после смерти, обещанное для грешников многими религиями.

— И что теперь будет? — уточнил Марек после небольшой паузы.

— По делу еще не закончены некоторые проверки, — скосив глаза на бумаги, ответил лейтенант, — но уже сейчас можно сделать предварительные выводы. Это было действительно самоубийство. А значит, дело вскоре закроют. Кроме того, дела о гибели ваших родителей, а также об убийстве Ядвиги Збигневой тоже будут закрыты в связи со смертью главных подозреваемых. Кроме того, с вас, пан Збигнев, тоже, разумеется, снимут все подозрения и ограничения.

— А подписка о невыезде? — оживился адвокат.

— Пока присутствие пана Збигнева может понадобиться. Но все ограничения будут сняты в самое ближайшее время. А пока будем на связи. Теперь же не смею вас более задерживать, господа.

* * *

Прошло две недели. Как и предрекал лейтенант, дело о самоубийстве Людвига признали не криминальным. А уголовные дела поторопились закрыть в связи со смертью главных подозреваемых.

Все претензии к Мареку были сняты с повестки дня. И молодой человек действительно получил деньги и драгоценности, оставленные Людвигом. А скоро вступит в права владения квартирой и машиной. Оформлением всех бумаг любезно занялся адвокат Ковальский. Марек же, кажется, выразил желание, как только будет возможно, распродать все на аукционе. И пожертвовать вырученные деньги на благотворительность.

Я понимала, что Мареку больше никто не угрожает. Но воспользовалась любезным предложением молодого человека провести у него Рождество и немного погостить. Осталась, чтобы убедиться, что моего подопечного действительно никто не попытается устранить. А то с этих деятелей станется, еще решат абсолютно все концы зачистить. Впрочем, они должны понимать, что мне не составит труда справиться о своем подопечном. И я, в случае чего, им это с рук не спущу.

Сегодня мы с Мареком по устоявшейся привычке почти весь день провели вместе. Позавтракали, выехали в лес на конную прогулку. А после обеда просто побродили по окрестностям. И только когда мы продрогли до костей, то вернулись домой и уютно устроились у камина в библиотеке, где Мария Карловна велела сервировать чай с медовыми пряниками.

Спустя некоторое время, когда чай был выпит, а все слова сказаны, между нами повисла гнетущая пауза.

— Настала пора прощаться? — наконец спросил Марек.

— Да, — кивнула я, — завтра в дорогу, и рано вставать на поезд, хочу всыпаться.

— Я обязательно тебя провожу, — порадовал молодой человек.

— Не стоит, я вызову такси. Лучше попрощаться сейчас, а не в толчее вокзала.

— Ты бы правда для меня это сделала? — спросил Марек после новой паузы, и я сразу поняла, о чем он говорит.

— Да, если бы не нашлось другого выхода. — Разумеется, я не стала уточнять, что косвенно все же виновата в смерти Людвига.

— Это очень много для человека, который тебе даже не дорог, — с неожиданно пронзительной болью в голосе выдохнул паренек.

— Неправда! — горячо возразила я. — Ты мне дорог, Марек! Очень!

— Но твое сердце закрыто. Я вижу это, видел с первой встречи. И не возражай! Сейчас ты начнешь рассказывать про мужчину, что ждет тебя дома. Эти байки не нужны. Мне ясно, что он для тебя просто друг!

— Ты совершенно прав.

— Но, может быть, когда-нибудь ты сможешь увидеть во мне нечто большее, чем паренька с пронзительно синими глазами?!

— Сейчас тебе сложно в это поверить, но ты для меня и вправду значишь гораздо больше, — я немного помолчала, — но ничего, кроме дружбы, я тебе не могу предложить.

— Понимаю, — Марек тоже немного помолчал, — и я буду всю жизнь гордиться этой дружбой. И надеяться на большее. Ибо ты женщина редкой красоты и выдающихся талантов.

— Это в тебе хранится редкий талант, — возразила я, — такой же редкий, как цвет твоих глаз. Знаешь, сначала мне казалось, что они похожи на драгоценные топазы. Но все топазы мира поблекнут рядом. Так что твои глаза скорее оттенка редких синих турмалинов.

— Я знал, что ты так скажешь, — не-ожиданно рассмеялся Марек. И, видимо, на моем лице отразилось что-то в этот миг, потому как он добавил озорно: — Не веришь?! Вот, держи. — Марек протянул руку к низенькому столику, где за вазой с цветами пряталась широкая бархатная коробочка.

— Это подарок от меня. На долгую память, в надежде на новую встречу.

Я открыла коробочку и оторопела.

В свете камина и тусклой настольной лампы в мои глаза брызнули тысячи ярких синих бликов. На светлом атласе лежал гарнитур из белого золота и синих турмалинов с дополнением мелких брильянтов, чтобы всего лишь оттенять и подчеркивать их великолепие, а не отвлекать внимание на собственный блеск.

Колье и серьги великолепной работы и бешеной стоимости, автоматически отметил мозг. Кажется, я несколько раз открывала и закрывала рот, не в силах выдавить из себя ни звука.

— Это стоит целое состояние. И я не смогу их принять.

— Пожалуйста, ради меня. Как дополнение к твоему обычному гонорару.

— Я хорошо разбираюсь в драгоценностях. Это турмалины «Параиба», и они стоят дороже самых дорогих брильянтов.

— Они замечательно оттенят единственную настоящую драгоценность — тебя. Я сам изготовил эскиз и заказал их для тебя. И ни одна другая женщина не станет это носить. В конце концов, ты спасла мою жизнь, причем несколько раз. Так что я могу дарить тебе подарки хоть каждое Рождество, мы все равно не будем квиты. И я настаиваю.

— Спасибо. Я буду носить их с удовольствием.

Мы еще немного помолчали.

— Я должен признаться тебе кое в чем. — Марек виновато склонил курчавую голову.

— Давай. Ты же знаешь, что можешь сказать мне все.

— Я сразу понял, что самоубийство Людвига инсценировка, — прошептал Марек.

— Как?! — слегка опешила я.

— Понимаешь, дядя был левшой. Но каким, раньше почему-то в школах считалось, что писать левой рукой нельзя и нужно ребенка переучивать. Вот и Людвиг писал правой, а многие другие основные действия делал левой рукой. Например, брал в левую руку нож, отвертку, взял бы иголку, если бы ему пришло в голову самому что-то зашить.

— А пистолет оставили около правой руки, — пробормотала я.

— Именно! Тот, кто убил его, просто этого не знал. Честно говоря, я сначала думал, что это ты. Но ты отрицала.

— Это не я. И поверь, тебе лучше не знать, кто его убил.

— Наверное, кто-то из его мутных знакомых, — буркнул молодой человек.

— Каких знакомых? — Секунду спустя поняла. — То есть ты хочешь сказать, Марек, — сама себя прервала я, — чем занимался Людвиг до гибели твоих родителей? Ты говорил, какой-то мелкий бизнес, и не знал подробностей.

— Да, в его сейфе я нашел бумаги, письма и документы. У него было охранное агентство, но оно прогорело. Людвиг уверял, что просто не везло. То девица наймет следить за мужем, а тот бандитом окажется. Да не простым, а со связями. То, следя в отеле за парочкой, занимающейся адюльтером, еще в какие-то неприятности влипнет. Людвиг постоянно тратил дикие суммы на взятки, отступные или другие платежи по искам. Именно для этого отец подкидывал ему деньги. Но не все, конечно же, вот и контора со временем издохла.

Но на этой работе Людвиг и приобрел те самые связи, что позволили ему выйти на поставщиков элитных киллеров.

«Охотникова! Частный детектив, черти тебя дери!» — в сердцах пробормотала я.

— Мы оба ничего не знали. Но ты смогла вычислить его другим путем, — утешил Марек, глядя, как я сокрушенно качаю головой.

— Это да! Все хорошо, что хорошо кончается.

— Знаешь, я предпочитаю верить, что грозные северные боги все же свершили свое возмездие. Ведь как бы там ни было, а Людвиг с Ядвигой поплатились за все! За обман, жадность и коварство!

— Наверное, ты прав.

Мы еще немного помолчали.

— Тебе действительно нужно ехать? — прошептал Марек. — Прямо завтра?

— Я с удовольствием провела бы в твоем доме и рождественские каникулы, и новогодние. Но не могу. Труба зовет!

— Тебя ждет новая работа?

— Скорее старое незавершенное дело. Но да, все говорит о том, что пора расставлять точки.

— Пообещай мне, что будешь осторожна. И вообще, пообещай, что не станешь пропадать!

— Конечно. Будем поддерживать связь. А летом жди меня в гости на сбор ягод. Или грибов.

— Я буду очень, очень рад! Правда!

— Ты тоже пообещай мне кое-что. Живи полной жизнью, занимайся творчеством. Обязательно занимайся! И ничего не бойся. Но живи с оглядкой, не будь беспечным. И если тебя что-то испугает или насторожит, сразу обращайся ко мне! Я подскажу, какие меры безопасности принять, и, если будет нужно, срочно приеду.

— Хорошо, я обещаю.

— И реорганизуй службу безопасности на производствах. Охранник из Людвига и правда никакой был. В кабинете на столе план лежит, я набросала. Придерживайся его, и все будет хорошо.

Эпилог

Я действительно не стала терять связи с Мареком. Мы часто переписываемся, и я знаю, как у него обстоят дела.

У парня теперь все хорошо. Он обрел спокойствие и мир в душе.

Адвокат Ковальский провел целую кампанию в польской прессе в защиту доброго имени Марека Збигнева. Я сама читала статьи в интернете. Правда, осталось загадкой, насколько это тронуло самого Марека. Но, полагаю, Мария Карловна с девушками утешились.

Марек провел несколько аукционов, на которых, как и собирался, распродал все имущество Людвига и Ядвиги. А вырученные деньги пошли на помощь детям из детского дома, где воспитывались Броня с Павлой. Марек организовал целый фонд, который помогает выпускникам найти работу, жилье или учиться дальше выбранной профессии.

Еще Марек нанял толкового управляющего для работы на производствах. И вроде как со дня на день собирается завести новое оборудование. Адвокат Ковальский продолжает сотрудничать с Мареком. Следит за делами на фабриках, в фонде и проверяет заключенные контракты.

Марек занимается творчеством. Дает концерты, ездит с гастролями и сочиняет красивейшую музыку. Только теперь он выступает с небольшим оркестром, состоящим из талантливейших музыкантов. Молодой человек движется дальше. Идет по жизни смело, уверенный в том, что грозный бог Один своим единственным глазом бдительно следит за его благополучием.

А недавно на одном из концертов Марек представил на суд публики сразу две новые симфонии под названием: «Танец отважной валькирии» и «Возмездие грозных богов».

Оглавление

Варшавская вендетта Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg