«Мистер Монк и две помощницы»

Мистер Монк и две помощницы (fb2) - Мистер Монк и две помощницы (пер. Владимир Владимирович Гранаткин (PriestZldbr)) (Детектив Монк - 4) 719K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ли Голдберг

Ли Голдберг Мистер Монк и две помощницы

Валери и Мэдисон, которые держат меня в здравом (относительно) уме

Благодарности и примечание автора

Хотелось бы поблагодарить доктора Д.П.Лайла, Уильяма Рабкина, Пэт Тирни, Сару Бьюли, Айвана Ван Лэнингема, Рис Боуэн, Боба Морриса, Уильяма Тэппли, Кэрол Шмидт, Пэгги Бердик, Марка Мерфи, Аннет Махон, Мэри Эллен Хьюз, Алексу Бретту, Джеку Квику, Роберту Томсону и Энн Топлин за их техническую помощь касательно различных аспектов убийств. Любые ошибки и технические вольности — моя вина, а не их. Хотя, полагаю, их можно объявить соучастниками преступления.

Особое спасибо Керри Донован, Джине Маккоби, Стефани Престон и больше всех Энди Брэкману, создателю Эдриана Монка, за их невероятную поддержку и поощрение.

Я стараюсь как могу оставаться верным непрерывности телесериала, и это не всегда возможно, учитывая долгое время, пока я пишу книги, и пока их публикуют. В течение этого периода могут транслироваться новые серии, которые будут противоречить деталям или ситуациям, упомянутым в моих книгах. Если обнаружите такие неточности, надеюсь на ваше понимание.

Мне бы хотелось узнать ваше мнение. Зайдите на и поздоровайтесь. Не забывайте пользоваться зубной нитью по двадцать раз в сутки.

Глава 1. Мистер Монк наслаждается игрой

Меня зовут Натали Тигер. Я добропорядочная мать-одиночка среднего достатка и горжусь этим. Моя двенадцатилетняя дочь Джули играет в защите клуба «Слэммеры» в девчачьей лиге. Дети собираются в парке Долорес по субботам для тренировок, а по воскресеньям — для игр.

В это воскресенье мой босс, Эдриан Монк, легендарный детектив, присутствовал на игре. Он был слишком обеспокоен, чтобы оставаться дома. Последние два дня он расследовал зверское избиение до смерти И.Л.Ланкастера, управляющего ипотечным подразделением банка Сан-Франциско.

Ланкастера не любили практически все, кто имел с ним дело. Он даже своих родителей выселил из дома, когда его стареющий отец пропустил пару платежей по ипотеке.

Я не шучу. Вот таким милягой был Ланкастер.

Единственная улика, от которой Монк мог отталкиваться — небольшая запутанная цепочка кровавых следов, принадлежащих убийце.

По версии капитана Лиланда Стоттлмайера, следы остались после оборонительного удара жертвы в голову атакующего, отчего у последнего началось головокружение.

Лейтенант Рэнди Дишер, правая рука капитана, проверил в ближайших больницах, не обращался ли кто с травмой головы.

Я видела, как Монк раскрывает убийства, едва прибыв на место преступления. Но в данном деле обнаружилось слишком много подозреваемых и слишком мало улик. Расследование для Монка оказалось более крепким орешком, чем обычно.

Основной проблемой босса является его навязчивое желание навести порядок в беспорядочном по сути мире. Эту задачу ему не решить ни за какие коврижки! Но он не одинок в своих бесполезных попытках. Все мы, так или иначе, сталкиваемся с этой проблемой, только не в масштабах метаний Монка.

Возьмите, к примеру, меня. Моя работа — регулировать жизнь Монка, насколько возможно, чтобы он сосредоточился на устранении хаоса, которым в его понимании являются убийства. А этим он зарабатывает на жизнь, в свою очередь, обеспечивая зарплату мне.

Когда Монка рядом нет, я пытаюсь поддерживать порядок в своей жизни и создавать последовательную, безопасную и благоприятную среду для дочери.

Я заставляю себя платить по счетам, стирать, содержать дом в чистоте, возить Джули в школу вовремя, проверять домашнюю работу, координировать посещение кружков, матчей и… Хорошо, ваша взяла! Многие, вероятно, живут аналогично.

Я никогда не смогу преуспеть во всем. Не сумею держать все под контролем. И зная это, все равно пытаюсь.

Как и Монк.

Только я не одержима неспособностью держать жизнь под контролем.

Я не похожа на босса, посему попытка регламентировать существование не открывает мне уникального взгляда на мир — того, что позволил бы видеть не видимое другими и решать сложные загадки.

Я научилась принимать, что неразбериха вечна, многие вещи невозможно проконтролировать и такова непредсказуемая, беспорядочная и независимая природа мироздания. Это жизнь.

Беспорядок внезапен. Это всегда открытие. Перемены. И когда очень трудно привести все в систему, в глубине души мы понимаем: небольшой беспорядок делает жизнь интересней.

Так зачем мы постоянно продолжаем приводить свою жизнь к регламенту? Почему я это делаю?

Не знаю.

Иногда я думаю, что Монк занимается наведением порядка лишь из-за навязчивой идеи.

Знаю, как замешательство от убийства Ланкастера снедает Монка. И я волнуюсь, как он сумеет компенсировать свое беспокойство.

Поэтому воскресным днем я решила взять босса на футбольный матч, хоть Джули умоляла меня об обратном, но я переживала и хотела убедиться, что с ним все благополучно.

Оказалось, тревоги мои не напрасны.

Обнаружив Монка в коленно-локтевой позиции, чистящим ковер с помощью увеличительного стекла и зубной щетки, я не смогла бросить его одного и предложила пойти с нами, несмотря на пылкие протесты Джули. Не могу винить ее за нежелание. Однажды босс помогал мне тренировать ее баскетбольную команду, это была катастрофа!

Я попыталась утешить дочь, уверяя, что на этот раз мистер Монк будет просто зрителем на трибуне. Много ли он оттуда навредит?

Мало я знала…

Мы играли в парке Долорес в ясный солнечный день, в воздухе висел небольшой туман. Парк находится на крутом холме, отделяющем Ной Вэлли, окрестность, где мы живем, от урбанистически-суетливого Сивик Сентер. У зрителей не только прекрасный вид на поле, но и на центр Сан-Франциско в придачу.

«Слэммеры» играли против «Киллер Клитс»[1], команды номер один в лиге — а заодно и самой подлой. «Киллер Клитс» играли в футбол, похожий на контактный вид единоборств, сбивая с ног любого ребенка, попавшего под ноги. Они слишком грубы, а их тренер, крупный ворчун Харв Фельдер, правит ими тяжелой рукой, жестоко ругая каждого игрока, вернувшегося без плоти противника в зубах.

Тренеры и семьи игроков обеих команд находились на одной стороне поля, но на отдельных секторах металлических трибун со скамейками в четыре ряда.

В начале первого тайма одна из игроков «Киллер Клитс» получила мячом в затылок, что позволило игроку «Слэммеров» обойти ее и забить гол.

Судья дунул в свисток и объявил краткий тайм-аут, позволяя травмированной девочке по имени Кэти покинуть поле.

Кэти отошла на обочину, стараясь не плакать, а другая девочка из их команды вышла на замену.

— Отличная защита, Кэти. Хороший стиль, — приободрил ее Рауль Мендес, тренер нашей команды, когда она проходила мимо. У него самого четыре дочки, и он реально милый парень. Девочка взглянула на него, но признательности не выказала.

— Ты называешь это игрой! — заорал ей прямо в лицо Харв Фельдер, наклонившись так близко, что на нее наверняка брызнула слюна из его рта. — Ты неудачница, Кэти, хныкающий червяк! Меня тошнит от тебя.

Кэти залилась слезами, а Фельдер передразнивал ее, пока она бежала к своим смущенным родителям.

— Хнык-хнык-хнык. А ты еще и плакса впридачу, — добавил тренер. — Убирайся с глаз, пока меня не вырвало!

Рауль с отвращением покачал головой. — Эй, парень, не кажется ли тебе, что ты ведешь себя грубовато? Они просто дети, а это всего лишь игра.

Фельдер начал глумиться над ним. — Так рассуждают только неудачники.

Игра возобновилась, и сразу же девочка из «Киллер Клитс» врезалась в соперницу, толкнула ее в спину и натурально пробежала по ней, чтобы забить гол.

Фельдер поднял кулак в воздух и продемонстрировал небольшой победный танец.

— Ненавижу его, — прошипела я Монку.

А сиденье рядом опустело… Монк стоял у трибун, уговаривая людей пересесть на другие места, чтобы в каждом ряду получилось четное количество зрителей. Я вскочила и потащила его на место.

— Пожалуйста, прекратите смущать родителей, — попросила я.

— Взгляни на них, — не внял моей просьбе Монк, — трое сидят на одном ряду, пятеро на другом и один — на третьем. Это безответственно. Они должны служить примером для детей.

«Киллер Клитс» распихали локтями соперников, ногами пробили себе путь и забили еще один гол в ворота «Слэммеров».

— А как насчет примера, который подает он? — я махнула рукой в сторону Фельдера, начавшего танцевать.

— Пустите им кровь! — заорал своей команде кровожадный тренер.

— Нашу команду просто убьют! — на меня нахлынуло отчаяние.

Монк посмотрел на Фельдера. — Звони капитану.

— Я говорила не в буквальном смысле, — запротестовала я.

— Все же позвони, — Монк повел плечами и наклонил голову. — Передай, пусть захватит с собой наручники.

Капитан появился в начале второго тайма, счет был 7–1, а Монк до того доконал родителей нашей команды, что они все вместе пересели на центральный ряд.

— Потом меня поблагодарите, — уверял их босс.

Вот уж сомневаюсь. Мне могут запретить посещать матчи. Я нутром чувствовала, как все на меня злобно уставились, но притворилась, что не замечаю.

Стоттлмайер ходил с тем же выражением на лице, что и родители. На нем была футболка, ветровка и выцветшие джинсы. Капитан явно не впал в восторг, что его вытащили из дома в выходной день.

— Надеюсь, у тебя достаточно веская причина для этого, Монк, — тяжело уронил капитан.

— Вам необходимо поговорить с ними, — Монк указал на родителей команды соперников. — Они не слушают меня.

— Ты позвал меня сюда пересаживать людей на трибунах?

— Это вопрос безопасности, — кивнул Монк.

— Угу, — пробурчал Стоттлмайер и показал Монку спину, пропустив момент, как вратарю «Слэммеров» ударили мячом по лицу, после чего в ворота нашей команды забили очередной гол. — Я ухожу.

— Подождите, — остановил Монк. — Вы не можете уйти, не арестовав тренера.

— За вольное расположение на трибунах?

— За убийство, — припечатал Монк.

Стоттлмайер остановился и медленно повернулся. — Я не могу арестовать его за победу в игре.

— А за убийство банкира? — поинтересовался босс.

Стоттлмайер недоверчиво прищурился. — Шутишь?

Монк указал на Фельдера, отплясывающего обезьяний победный танец. — Это объясняет следы.

— В самом деле?

— Такой у него ритуал всякий раз после победы, — объяснял Монк. — Эти шаги соответствуют последовательности кровавых следов у банка.

Капитан с боссом подошли поближе к тренеру, глядя на его пританцовывающие ноги.

— Будь я проклят! — воскликнул капитан, потирая густые усы.

Фельдер развернулся и уставился на них. — Чем, черт возьми, вы занимаетесь?

Стоттлмайер сверкнул значком перед его физиономией. — Полицейское Управление Сан-Франциско, отдел убийств. Вы арестованы по подозрению в убийстве И.Л.Ланкастера, менеджера банка «Золотой штат».

Челюсть Фельдера отвисла в изумлении. Как и моя. Они отвисли у всех.

Стоттлмайер надел на него наручники, зачитал права и повел к машине.

Монк кашлянул. — Вы ничего не забыли?

Стоттлмайер застонал, потом сверкнул значком перед трибуной родителей команды «Киллер Клитс».

— Внимание, слушайте все, — обратился капитан. — У вас есть два варианта: либо вы садитесь четным количеством на каждом ряду, либо все вместе на один ряд.

— Почему? — спросил один из родителей.

— Вопрос безопасности, — отрезал Стоттлмайер. — Если хотите избежать повестки в суд, предлагаю вам послушаться его. — Стоттлмайер кивнул головой в сторону Монка и повел Фельдера с поля.

«Слэммеры» и их родители зааплодировали. Мы радовались аресту Харва Фельдера, но Монк все истолковал неправильно.

— Видишь? — улыбнулся мне он, — Люди высоко ценят сбалансированное сидение.

Глава 2. Мистер Монк и несчастный случай

Сомневаюсь, что в футбольных правилах описано, как поступить, если тренера команды во время игры арестовывают за убийство. Арбитр растерялся. Родители команды «Киллер Клитс» хотели забрать детей и разъехаться по домам. Рауль сиял — если соперники откажутся продолжить игру, им объявят поражение. «Киллер Клитс» не пожелали проигрывать, поэтому матч продолжился.

Рауль, вероятно, полагал, что соперники шокированы зрелищем, как их тренера волокут в тюрьму, и их дух сломлен настолько, что остался шанс победить. Но они лишь стали злее, вернувшись на поле стаей бешеных волков.

Кристи Кларк, форвард «Клитс», покатила мяч по центру поля. Девочка размером с двух среднестатистических сверстниц и пробивная как бульдозер.

Большая часть «Слэммеров» проявила благоразумие, убравшись с ее пути. Но только не моя дорогая, милая и очень упрямая дочь.

Джули не собиралась позволить мячу прокатиться мимо. Она поморщилась и атаковала Кристи.

Мне показалось, я даже услышала ее рычание.

Кристи и Джули налетели друг на друга, словно разъяренные лоси, мяч прыгал между ними, пока они толкались. Каким-то образом Кристи удалось пнуть мяч мимо Джули, оттолкнув ее.

Моя дочь со страдальческим криком упала на газон. В этом крике смешались в равных пропорциях боль и ярость.

Кристи и «Киллер Клитс» пронеслись мимо моей девочки и забили очередной гол. Команда разразилась овациями.

Слава Богу, они не затоптали Джули, что можно считать актом милосердия с их стороны. Я вскочила и ждала, когда дочь поднимется на ноги.

Монк дернул меня за блузку.

— Ты стоишь, — прошипел он.

— Знаю, мистер Монк.

— Но остальные сидят. Ты рушишь равновесие.

— Я беспокоюсь за дочь!

— А если еще кто-нибудь встанет? Тогда двое будут стоять, а остальные сидеть, и прежде чем ты это осознаешь, мир рухнет в анархию!

В этот момент пресловутый мир сузился для меня до двенадцатилетней девочки, которая не вставала. Я понеслась на поле. Рауль присоединился ко мне.

Монк встал и махнул остальным, чтобы они последовали его примеру. Запуганные речью Стоттлмайера родители поднялись на ноги.

Когда мы с Раулем подбежали к Джули, она скорчилась, прижимая к себе правую руку и изо всех сил стараясь не расплакаться.

— С тобой все хорошо, солнышко? — чуть не задохнулась я.

Она покачала головой. — Думаю, у меня сломана рука.

— Возможно, простое растяжение, — предположил Рауль.

Он привык к чрезмерно эмоциональному восприятию детьми боли от неожиданного падения. Но он не знал Джули как я! Будучи младенцем, она однажды перелезла через столешницу довольно высокого стульчика для кормления и упала на пол. Другой ребенок тут же разревелся бы, но Джули терпела, борясь с желанием заплакать.

Она боец, как и ее отец.

Вид глаз, налитых слезами, сказал мне больше, чем любой рентген. Если дочь говорит, что рука сломана — так и есть.

Я подняла голову и увидела, как Монк выстраивает вокруг нас кольцо из недовольных родителей. По его разумению, если один из зрителей находится на поле, то и остальные должны быть там же. На лице босса боль читалась сильнее, чем у Джули. Он наклонился и прошептал мне на ухо:

— Держи себя в руках, женщина. Нельзя так вести себя в публичном месте.

— Мы едем в больницу, мистер Монк, — меня трясло.

— Зачем вам творить такие сумасшедшие вещи? — раздраженно пробурчал он, когда мы с Раулем осторожно подняли Джули на ноги.

— Неужели Вы не видите, что Джули поранилась? — возмутилась я, когда мы привели Джули к стоянке. Хоть я и уверилась в переломе, но не хотела подтверждать свои страхи, говоря о них вслух.

— Ты не можешь вести ее в больницу, — босс настойчиво махал рукой, чтобы все остальные следовали за нами. — В ней же полно больных людей!

— Именно туда нам и надо, — отрезала я. — Если хотите взять такси до дома, тогда до свидания.

Он застонал: — Это то же самое, что предложить на выбор перерезать себе горло или выстрелить в голову.

Но все равно поехал с нами.

* * *

Врач уже поставил предварительный диагноз, и дочь вернулась из кабинета рентгенолога, когда Монк присоединился к нам. Он приоткрыл занавесь, окружающую койку Джули в скорой помощи, словно выходя на сцену.

Дамы и господа, поприветствуйте Эдриана Монка!

Ему удалось найти халат пациента и надеть его поверх одежды. А еще резиновые перчатки и хирургическую маску, прикрыв руки и нос.

Довольно забавное зрелище, оправдывающее ожидание. Он вызвал улыбку у Джули, а это дорогого стоит. Только он не понял, что ее развеселило.

— Что? — невозмутимо поинтересовался Монк, не обращая внимания на свой шутовской прикид.

— Не принимайте близко к сердцу, — прыснула Джули, — но Вы выглядите глупо.

— Думаю, ты имела в виду «разумно одет».

— Вы правы, — она ехидно посмотрела на меня, — именно это я и подразумевала.

— Рад слышать, — он вкатил тележку и вытащил из нее халаты, перчатки и маски для нас обеих. — Возможно, еще не поздно вас спасти.

— От чего? — полюбопытствовала я.

— От того, что называется Черной смертью, Эболой и цингой.

— Цингой невозможно заразиться, — возразила Джули, — она проявляется, если ешь мало апельсинов.

— Бабкины сказки, — парировал Монк, раздавая амуницию. — Рассказанные бабками, которые потом умерли от цинги.

Именно тогда и пришел доктор. Молодое лицо врача было таким мрачным, что я обмерла, будто он собирается сообщить о раке мозга у моей дочери.

— Боюсь, у тебя сломано запястье, — хмурился он. — Хорошая новость — это чистый перелом, без осколков. Гипс придется поносить всего пару недель.

Если он собирался поведать лишь о переломе, почему лицо такое серьезное? Может, он считает, что так выглядит солиднее и ученее, чтобы пациенты не пеняли на молодость?

Он походил на человека, съевшего ленч, который готов вырваться назад.

— Могу ли я выбрать цвет гипса? — спросила дочь.

— Безусловно, — заверил он и махнул медсестре.

Она стояла позади Монка, держа на подносе десяток образцов гипса разного цвета на выбор. Что-то в ней показалось знакомым, но я не могла понять, что.

Густые вьющиеся каштановые волосы с проблесками светлых прядей и горделивая осанка. Она излучала грубую уверенность в себе. Такую неприступность можно получить лишь в больших городах, а не в загородных жилых массивах. Взрослея в пригороде, вы становитесь более наивными.

— У нас широкий выбор расцветок, — показал доктор. — Или ты можешь выбрать белый и использовать руку в качестве рекламной площадки.

— В самом деле? — заинтересовалась дочь. — А сколько платят?

Меня озадачил ее вопрос. Вот уж не думала, что Джули стала такой предприимчивой.

— Я пошутил, — улыбнулся доктор.

— Но идея отличная, — Джули посмотрела на меня. — Мы можем пройтись по местным предприятиям, вроде пиццерии или магазина велосипедов, и узнать, интересно ли им использовать загипсованную руку в качестве ходячего рекламного щита.

Сломанное запястье открыло мне совершенно новую сторону дочери.

— Прекрасная идея, — похвалила я.

— А еще ты могла бы предложить им особый бонус — рекламу на обеих руках, — добавил Монк.

— На левой руке не будет гипса, — подняла бровки Джули.

— Нет, будет, — кивнул Монк.

— Нет, не будет, — оспорила она.

— Именно так они и поступают в такой ситуации.

Медсестра начала ерзать, в нетерпении постукивая ногой по полу.

— Но мое левое запястье не сломано, — опешила Джули.

— Неважно, — отмахнулся босс, — стандартная медицинская процедура.

— Вы хотите, чтобы мы наложили ей гипс и на левое запястье? — недоверчиво осведомился у Монка доктор.

— А разве так не делается?

— Нет, — ответил доктор.

— Вы не можете накладывать гипс только на одно запястье, — запаниковал Монк. — Девочка станет несбалансированной.

— Гипс не тяжелый, — резонно заметил доктор. — Могу Вас заверить, ее баланс не нарушится.

— Это если гипс будет на обеих руках, — Монк повернулся ко мне. — Как парень закончил медицинский институт? На твоем месте я бы к его мнению не прислушивался.

На лице медсестры росло напряжение, щеки покраснели. Она выглядела так, словно собиралась ударить Монка своим подносом по голове.

Прекрасно понимаю, что она чувствовала. Мне следовало прекратить дебаты, а то боссу срочно потребуется медицинская помощь.

— На левом запястье Джули не будет гипса, — подвела итог я, — поскольку оно не сломано.

— Ты мыслишь не рационально. Это, видимо, последствия шока от травмы Джули. Необходимо, чтобы тебя осмотрел врач, — Монк презрительно взглянул на доктора. — Настоящий врач.

— Мне не нужен гипс на обеих руках, — Джули едва не захныкала.

— Не волнуйся, милая. Его и не будет, — успокоила я.

— Конечно, будет, — снова заладил Монк. — Девочка не может оставаться неуравновешенной.

— Вы же говорили «несбалансированной», — поправил доктор.

— Да что Вы понимаете? — вспыхнул Монк.

— Что Вы сами неуравновешенный, если зациклились на несбалансированности девочки, — ухмыльнулся своей остроте медик.

Но Монка в тупик поставить не просто. — Вы арестованы.

— За что? — удивился доктор.

— Вы выдаете себя за врача.

— Вы полицейский?

— Я полицейский консультант, — приосанился Монк. — Расследую убийства.

— Я никого не убивал, — скривился доктор.

— Пока нет, — согласился Монк. — Но убьете, если продолжите медицинскую практику.

Вдруг медсестра гневно запустила подносом в стену, напугав всех.

— Ну, хватит уже, Эдриан! — закричала она. — Веришь ты или нет, мир не вращается вокруг тебя и твоих особых потребностей. Бедняжка и так сегодня многое вынесла, не считая твоего занудства. Поэтому заткнись и дай нам выполнить свою работу!

Монк вздрогнул при звуке ее голоса, в шоке широко раскрыв глаза.

Медсестра вздохнула с облегчением и повернулась ко мне. — Мне очень жаль, но Ваши аргументы здесь бессильны. Поверьте мне. Единственный способ обрести мир и гармонию — наложить девочке гипс и на левое запястье.

Прежде чем я успела возразить, медсестра подошла к Джули. — Не волнуйся, малышка. После того, как гипс застынет, я надрежу его и приделаю липучки, чтобы ты могла надевать его, когда мистер Монк рядом, и снимать, когда он уходит. Проблема решена.

Эдриан? Услышав подобное обращение к боссу от постороннего человека, я поразилась. Никогда не слышала, чтобы кроме брата и психиатра его кто-то называл по имени. Я предположила, что это успокаивающая техника медсестер и других медработников для борьбы с эмоционально и психически нездоровыми личностями.

— Или я могу надеть смирительную рубашку на этого парня, — сузил на Монка глаза доктор. — Это тоже решит проблему.

— Спасибо за предложение, но, думаю, мы обойдемся вторым гипсом, — я обратилась к Джули. — Если ты не против, милая.

— Не против, — вздохнула Джули. — Я хочу поскорее оказаться дома.

Медсестра улыбнулась. — Как и все мы. Я сейчас вернусь.

Она собирала брошенные ею образцы. С тех пор, как она заголосила, Монк остолбенел. Думаю, он даже не моргал. Меня впечатлило, как решительно она разрулила ситуацию, но не могла понять, почему резко замолк мой босс.

Врач проинформировал о повторном посещении через пару недель, дал рецепт на обезболивающие для Джули, затем ушел лечить других пациентов.

Я посмотрела на Монка. Казалось, он примерз на месте.

— Вы не против остаться на минуточку с Джули? — тронула я его за плечо.

Монк слабо кивнул. Он никуда не собирался.

Я догнала медсестру у шкафа с оборудованием.

— Простите, — обратилась я. — Я хотела поблагодарить за помощь. Иногда мой друг становится просто неуправляемым.

— Я к этому уже привыкла, — печально улыбнулась она, собирая склянки.

— Должно быть, Вы постоянно встречаете людей вроде мистера Монка?

Она устало вздохнула. — Таких, как Эдриан, больше нет.

Она снова назвала его по имени. И говорила с сильным нью-джерсийским акцентом, уколовшим меня в солнечное сплетение. Внезапно я поняла, что, она не такая уж и незнакомка.

— Вы уже имели некий опыт работы с ним? — закинула я удочку.

— Что-то вроде того, — она обернулась и едва ли не с лаской взглянула на Монка. — Раньше я выполняла Вашу работу.

Тут я заметила бэдж у нее на груди, и мои подозрения подтвердились.

Шарона вернулась.

Глава 3. Мистер Монк и воссоединение

Как я упоминала, Монк всегда был подвержен обсессивно-компульсивному расстройству, но после смерти его жены, Труди, взорвавшейся в автомобиле, оно полностью овладело им. Он вообще оказался неспособен к какой-либо деятельности. Полицейское управление вынудило его уйти в неоплачиваемый отпуск и амбулаторно пройти курс интенсивной психиатрической терапии.

Монку было так плохо, что для его социализации потребовался практически круглосуточный присмотр медсестры.

Этой медсестрой стала Шарона Флеминг.

Разведенная женщина, в одиночку растящая сына, ровесника моей дочери. По личному опыту знаю, что ухаживать за Монком в его худшие дни, да еще и за собственным ребенком очень непросто. У нее, вероятно, имелся такой запас прочности, что позавидовал бы и Арнольд Шварценеггер.

Шарона не только помогла Монку выйти из дома в социум, но и уговорила консультировать полицию в особо запутанных убийствах. Благодаря ей босс постепенно преодолел безутешное горе и начал неплохо справляться с фобиями, и возможность возвращения в полицию становилась менее призрачной.

Но однажды утром в понедельник Шарона не вышла на работу. Она оставила записку, проинформировав Монка, что вернулась в Нью-Джерси и снова выходит за Тревора, своего бывшего мужа.

И вот, уже отчаявшись найти новую помощницу, Монк наткнулся на меня, женщину без опыта ухода за кем-либо. Тогда я была молодой вдовой, которая в одиночку растила дочь и трудилась барменом в занюханной забегаловке. По странной причине у нас все сладилось.

Монка не волновало, что у меня нет квалификации. А для меня имело значение лишь то, что я могла каждый вечер укладывать дочь в постель, и никакого алкаша теперь на меня не стошнит.

Поначалу я ощущала себя актрисой, заменяющей любимого персонажа в популярном телешоу. В первые месяцы казалось, что Монк сравнивает меня с Шароной, и сравнение явно не в мою пользу.

Но мы прекрасно сработались.

Чтобы Монк, Стоттлмайер и Дишер приняли меня такой, какая я есть, а не клон Шароны, потребовалось время и определенные усилия. Я даже приобрела навыки детектива.

Наконец-то у меня появилась работа, где я более полезна и компетентна. Да и дела шли гладко.

А теперь Шарона вернулась, черт бы ее побрал!

Я повернулась к Монку. Он не шевелился. Она проследила за моим взглядом.

— Он воспринял мое появление гораздо лучше, чем я предполагала, — констатировала Шарона.

— Да он в ступоре, — не согласилась я.

— Скоро пройдет, — заверила она. — А пока наслаждайтесь покоем.

— Мистер Монк мне больше нравится оживленным.

— Да, я заметила, — усмехнулась она и направилась к Джули.

Я последовала за ней, непонятно почему разозлившись. Будь у меня медицинская и психологическая подготовка, я смогла бы объяснить причину гнева. Я посмотрела на босса. Он по-прежнему стоял, широко раскрыв глаза, и смотрел на что-то, чего мы не видели.

— Джули, это Шарона, — представила я медсестру.

Брови дочери подскочили вверх. — Та самая Шарона?

Бывшая помощница Монка улыбнулась. — Я же не знаменитость. Полагаю, мне стоит чувствовать себя польщенной.

— Не стоит, — возразила я.

Джули посмотрела на меня, заставляя устыдиться собственной враждебности. Шарона ничего плохого пока мне не сделала. Но она причинила боль Монку!

— Ты ничего не почувствуешь, — успокоила Шарона Джули. — Просто держи руку, а я все сделаю.

Она начала обертывать сломанное запястье дочки бинтом.

— Ты даже не попрощалась, — пробормотал, почти прошептал Монк.

— Что? — кинула на него взгляд Шарона. — Говори громче.

— «До свидания», — откашлявшись, расправил плечи Монк. — Ты не сказала.

Шарона обертывала бинт между большим и указательным пальцами Джули, и вокруг запястья. — Для твоего же блага. Предупреди я, что собираюсь уехать, ты бы меня ни за что не отпустил. Ты бы развалился.

— Я и развалился.

— Могло быть хуже.

— Нет, не могло, — мотнул головой Монк.

— Эдриан, мы оба знаем, что это правда, — перебила Шарона. — Ты был готов к независимости, а у меня своя жизнь, которую необходимо налаживать. Я приняла верное решение для нас обоих.

— Вы обманули его, — вмешалась я.

— Вовсе нет, — нахмурилась она, накладывая тонкие полоски влажного вещества на сломанное запястье Джули.

— Вы по-прежнему в Сан-Франциско, — уточнила я, — а не уехали в Нью-Джерси.

— Уехала.

— Тогда почему сейчас Вы здесь?

Она холодно взглянула на меня. — Это, конечно, не Ваше дело, но дела пошли не так, как я рассчитывала. Через несколько месяцев после возвращения в Нью-Джерси друг Тревора из Лос-Анджелеса предложил купить его ландшафтный бизнес: покос газонов, подрезка живых изгородей и все такое. Тревору приспичило выкупить его. А на это ушли бы все наши сбережения.

Шарона закончила с правой рукой Джули, и занялась левой.

— Но дело казалось прибыльным, и я подумала, что это хороший старт для нас. Мы переехали и купили бизнес. Дела шли хорошо до поры до времени. А потом мы с Тревором снова разошлись. И я с Бенджи переехала сюда.

— Почему же в Сан-Франциско? — полюбопытствовала я. — Почему не вернулись в Нью-Джерси?

— Потому что я знаю, в одиночку мне Бенджи не поднять, а здесь у меня хотя бы есть сестра.

— И я, — прибавил Монк.

— Знаю, Эдриан, — улыбнулась она, — но ты больше нуждаешься в помощи, чем сам способен помочь.

— Ты бы заботилась обо мне, — бормотал Монк, — я — о тебе. Все можно вернуть.

Мне хотелось схватить его и хорошенько встряхнуть.

Что за ерунду он мямлит? Шарона бросила его! Где его негодование? Он говорит так, будто сам виноват. И вдруг меня озарило: может, именно так он и думает?

— Я собиралась позвонить тебе, Эдриан. Честно. Но я пока не готова к твоему появлению в моей жизни. Все слишком сложно.

Я несколько утешилась.

— Из-за чего вы с Тревором снова разошлись? — спросил Монк.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Он кого-то убил.

Все, за исключением Шароны, ахнули. Я, Монк, Джули, санитар, проходивший мимо.

Не знаю, что меня больше удивило: что ее муж убийца или что она не позвонила Монку, лучшему в мире детективу, расследующему убийства, после ареста Тревора.

Шарона посмотрела на санитара, и тот быстро ретировался, предвкушая распространение сплетни среди персонала больницы.

— Вашего мужа обвинили в убийстве, — изумилась я, — а Вы не позвонили мистеру Монку?

Шарона повернулась к нему. — Ты бы мне не помог.

Он кивнул.

Почему? Он не должен соглашаться! Монк во многом беспомощен, за исключением детективных навыков. На тот момент любой мог абсолютно согласиться, что он лучший из лучших в расследовании убийств.

И ей это известно. Но я решила все равно напомнить.

— Раскрытие убийств — конек мистера Монка. Его суперспособность.

— По моей просьбе он выяснил, кто убил пожарную собаку, — подала голос Джули. — Он великий детектив!

— Знаю, милая, но в моем случае это не имеет значения, — ответила Шарона, накладывая влажные полоски на руку Джули. — Потому что мой муж виновен.

— Он признался? — опешила я.

— Конечно, нет, — скривилась она. — Тревор утверждает, что невиновен. Он всегда так говорит, но это неправда. Поэтому я с ним уже разводилась.

— Может, на сей раз он прав, а Вы отреклись от него, когда он больше всего в Вас нуждался, — заметила я. — Кажется, Вы в таких делах довольно искусны.

— Возможно, — Шарона проигнорировала мою грубость. — Но я сбежала после того, как он исчерпал мое доверие. Не хочу подвергать себя и Бенджи ужасам судебного разбирательства. С меня хватит. Не следовало снова выходить за него.

— Значит, теперь ты живешь в Сан-Франциско и работаешь в больнице, — резюмировал Монк. — Каково тебе здесь?

— Это работа, — пожала плечами Шарона.

— Она лучше прежней?

— Ты о работе на тебя?

— Не скучаешь по ней? — не отставал он.

— Эдриан, моя жизнь изменилась, — Шарона взглянула на меня, потом снова на него. — И твоя тоже.

Конец разговора, по крайней мере, между взрослыми.

Шарона завязала беседу с Джули о школе пока гипс подсыхал. Затем она разрезала гипс на левой руке и заново закрепила липучками. Она зафиксировала руки лямками и полюбовалась на плоды трудов своих.

— Как выглядит, Эдриан?

— Сбалансированно, — похвалил босс.

— Да, лучше похвалы от тебя не дождешься! — рассмеялась Шарона. — Это лучший твой комплимент из всех, что я слышала в свой адрес.

Я злилась, что Монк причинил неудобство моей дочери, а Шарона еще и хвалилась!

— А я смогу на следующей неделе играть в футбол? — спросила Джули.

— С гипсом на руке? — удивилась Шарона.

— На руках, — поправил Монк.

— А почему бы и нет? — рассуждала дочь. — В игре используются в основном ноги, а не руки.

— Не думаю, что идея хороша, — усомнилась Шарона. — Но мне нравится твой настрой. Ты крепкий орешек.

— Я же Тигер, — выпятила грудь Джули, — а мы не сдаемся.

Не знаю, кому предназначался посыл: Шароне или мне, но в любом случае лестно.

— Верю, — Шарона посмотрела на меня. — Было очень приятно с вами познакомиться. Жаль, что при печальных обстоятельствах.

— И мне, — ответила я взаимностью.

Шарона повернулась к Монку. — Рада повидаться с тобой, Эдриан. Похоже, у тебя все прекрасно!

— Было, — сиротливо пробубнил он.

Я так разозлилась, что захотела оставить его в больнице. Пусть Шарона везет его домой, раз уж он соскучился по ней!

В конце концов, он последовал за нами с Джули к машине. Словно ничего и не случилось! Словно он прямо передо мной не предлагал вернуться на работу бывшей помощнице.

Как можно быть таким бесчувственным и эгоистичным?!

Таким Монком.

Мы доехали молча. Никто не произнес ни слова.

Я высадила босса возле дома и умчалась, даже не удостоверившись, что он дошел до двери. Он взрослый мужчина; и если не в состоянии преодолеть дорогу от тротуара до двери — тем хуже для него.

— Ты сердишься? — спросила Джули.

— С чего ты взяла? — отрезала я.

— Ты морщишься, и лицо покраснело. Это из-за меня? Из-за медицинских счетов?

— Нет, дорогая, конечно же, нет. На тебя я вообще не сержусь. Ты вела себя восхитительно. Я горжусь тобой!

— За что? Не такое уж достижение — перелом запястья.

— За твою храбрость, силу и выдержку. Ты была внимательна к мистеру Монку, когда он не был внимателен к тебе.

— Неправда, мам, — возразила она. — Мистер Монк боится больниц, но все равно пошел с нами. Должно быть, он очень волнуется за меня.

— Так и есть, — признала я.

— Теперь он знает, что и я волнуюсь о нем.

— Поэтому я и горжусь тобой, — искренне сказала я. — Ты беспокоишься о чувствах близких людей в то время, когда должна думать только о себе.

— Такого времени нет.

— Кто сказал? — осведомилась я.

— Я, — вскинула голову дочь. — Так я решила.

Я много лет учила дочь думать, и не заметила, как она начала думать самостоятельно. Моя маленькая девочка выросла в личность со своими убеждениями и взглядами на жизнь.

Когда это произошло? И почему вызывает слезы на глазах? Я становлюсь чересчур сентиментальной.

— Ты так и не объяснила, из-за чего разозлилась, — напомнила дочь.

— Меня разозлила грубость команды «Киллер Клитс». С ума схожу, когда тебе грозит опасность. И бешусь, что на обеих твоих руках гипс, когда он нужен только на одной.

— И злишься на то, что Шарона вернулась.

— Да, — призналась я. — На это тоже.

— Если ты потеряешь работу, мистер Монк будет навещать нас?

— Надеюсь, — вздохнула я.

Глава 4. Мистер Монк не может принять решение

Приехав домой, я сняла с левой руки Джули гипс, приготовила нам сандвичи с сыром и дала ей пару таблеток обезболивающего. Она рано отправилась в постель и уже через минуту заснула. Я улеглась почти одновременно с дочерью, но сон не приходил.

Меня серьезно беспокоило возвращение Шароны в жизнь Монка. Не буду врать, я почувствовала угрозу.

Работа с Монком, конечно, нелегка. Он нанял меня, чтобы я заботилась о нем, совмещая должности личного водителя, закупщика продуктов, секретаря и напарника. Поначалу работа больше походила на борьбу.

Со временем взаимодействовать стало проще. Вышло так, что не только я помогала ему, но и он мне. Мы научились полагаться друг на друга, а это уже выходит за рамки отношений работодатель — сотрудник.

Если отбросить фобии и прочие причуды Монка в сторону, у нас много общего. Мы оба лишились супругов в результате насильственной смерти: моего мужа, Митча, служившего пилотом ВВС США, сбили в Косово. Я так и не узнала, что на самом деле произошло с ним, а Монк не смог раскрыть дело об убийстве своей жены Труди.

Встретившись, мы оба еще не оправились от потерь и пытались справиться с ситуацией. Так и продолжается по настоящее время, по крайней мере, мы можем опереться друг на друга, без объяснений понимая нашу боль. Приятно осознавать, что это так. И наша дружба много значит для меня, помогая чувствовать себя менее одинокой. Думаю, для него тоже.

А еще Монк — надежный и постоянный мужчина в жизни моей дочери после гибели Митча. Конечно, я встречалась с разными парнями, но серьезных отношений не сложилось. Хотя я чуть не влюбилась в пожарного Джо Кокрэна, и все еще вспоминаю о нем. Иногда ругаю себя, что не отдалась чувству полностью. Но я боялась, что он может погибнуть на пожаре, как погиб Митч на войне. Я не знакомила Джули с другими мужчинами и никогда не приведу одного из них домой на ночь. Не хочу, чтобы дочь привязывалась к человеку, который может уйти, разбив ей сердце.

Никогда не думала, что она видит Монка не только как моего странноватого босса, но и как объект, о котором ей необходимо заботиться. Полагаю, несмотря на его причуды, она знает: на него можно положиться.

Монк — абсолютный человек привычки, усиленно сопротивляющийся переменам. Иногда детям это нравится.

Мы втроем провели много времени за обычными, нерабочими, мирскими делами. Мне было комфортно, безопасно и не хотелось лишаться наших отношений.

А именно так и произойдет, если Монк уволит меня и пригласит на работу Шарону.

У Шароны есть большое преимущество передо мной: она одна из тех, кто спас его, и это навсегда. Неважно, сколько я проработала на него и как близки мы стали. Мне не победить… Он простит ей все что угодно. Я всегда буду на втором месте.

Я боялась.

Но, как заметила Джули, я же Тигер! И сдаваться без боя не собиралась. Я уже решила про себя в больнице, отношения с Эдрианом Монком стоят борьбы.

Я бы с удовольствием позволила Джули пропустить школу в понедельник, но она захотела пойти. Думаю, ей не терпелось похвастаться гипсом и показать, какая она сильная. Ну и прекрасно! Я пообещала провести ее по разным предприятиям нашего богемного района Ной-Вэлли, чтобы она предложила торговцам свою руку в качестве рекламной площадки. У Джули появились кое-какие идеи по размещению на гипсе.

Думаю, у нее имелся неплохой шанс найти рекламодателей. Мы же живем в Сан-Франциско! В городе, где люди с энтузиазмом воспринимают все странное и безумное. Неудивительно, что Монк здесь комфортно себя чувствует и находит много вещей, которые нужно исправить, сбалансировать и организовать.

Сан-Франциско. Родина самой извилистой улицы в мире и Эдриана Монка. Бог доказал, что у него потрясающее чувство юмора.

Я высадила Джули у школы и поехала к дому Монка на Пайн. Рядом с домом на моем привычном месте стоял старый универсал «шевроле» с разрешением парковки сотрудникам больницы на лобовом стекле.

Я усмотрела в этом нервирующее смысловое значение. Шарона, определенно, времени зря не теряет. Происходящее напоминает войну. Теперь я все увидела.

Рванув дверь, я подлетела к его квартире, словно ревнивая жена в надежде поймать мужа на измене.

Они сидели за обеденным столом, поедая пшеничные подушечки «Чекс», разумеется, без молока. Монк боится молока, даже когда оно в чужой миске.

— Ты как раз вовремя, Натали, — поприветствовал Монк. — Шарона только что заскочила на завтрак. Она принесла подушечки.

— Мило, — скривилась я, имея в виду «Ужасно».

— Я ехала с работы и подумала, что могу заскочить и поздороваться, — пояснила Шарона. — Знаю, что Эдриан всегда ест много «Чексов».

— Ты только что с работы? — удивился Монк. — Но сейчас еще девять утра!

— Мне удалось получить лишь суточную смену по воскресеньям, — пожаловалась Шарона. — Остальные расхватали медсестры с большим стажем. Но что ж поделаешь? Мне нужна работа.

Это, вероятно, тонкий намек, чтобы ей вернули старую работу. Плохо уже то, что она подкупила Монка «Чексами».

— Кто же отвез Бенджи в школу? — забеспокоился босс.

— Моя сестра. Мы поживем у нее, пока не встанем на ноги, — ответила Шарона. — Но с юридическими проблемами Тревора это может растянуться надолго.

— А я думала, Вы отвернулись от него, — вставила я.

— Так и есть, но у нас пока общий счет, и он потратил то немногое, что на нем накоплено, на услуги адвоката.

— Уверена, мистер Монк мог бы помочь, — поддела я.

— Я бы не смогла занять деньги у Эдриана, — замялась бывшая помощница.

— Да, — кивнул Монк, — не смогла бы.

— Я имею в виду, вам с Бенджи не пришлось бы жить у Вашей сестры и оплачивать судебные издержки, вытащи мистер Монк Тревора из тюрьмы. — Я повернулась к боссу. — Все равно у Вас сейчас нет нераскрытых дел.

— Если Шарона говорит о его виновности, — возразил Монк, — уверен, так оно и есть.

— Откуда Вы знаете?

— Потому что его арестовала полиция, и он сидит в тюрьме, — объяснил Монк. — Значит, он считается виновным, пока его невиновность не доказана.

— А не наоборот? — усомнилась я.

— Неважно, — отрезал босс.

— Вы даже не взглянули на улики.

— Никто его и не просил, — надулась Шарона.

— А стоило, — заметила я.

— Может, кому-то не следует совать нос в чужие дела? — разозлилась Шарона.

— Мистер Монк как орешки щелкает убийства, которые называют нераскрываемыми.

— Знаю, — сквозь зубы процедила Шарона, — не забывайте, что я была рядом с ним.

— Вы были рядом при ранних, менее интересных делах, еще до того, как он поднялся на пик популярности, — сварливо заметила я. — А я тесно сотрудничала с ним во время расследования классических тайн, сделавших его знаменитостью. Про одно из расследований даже хотели снять фильм — про астронавта, убившего жену, а в качестве алиби улетевшего в космос.

— Слышала об этом, — кивнула Шарона. — Но разве в фильме помощницей Эдриана не должна была стать красотка-азиатка с невероятными навыками восточных единоборств?

Я люблю китайскую еду, у меня узковатый разрез глаз, да и пнуть могу неслабо, поэтому в фильме разница с реальностью показалась бы небольшой. Но ее все равно следовало поставить на место!

— Суть моего предложения в том, что мистер Монк с легкостью раскроет дело Вашего мужа, — твердила я. — Почему Вы не хотите, чтобы муж оказался на свободе?

— Да ты ничего не знаешь о наших отношениях с мужем! — перешла она на «ты».

— Мне известно, что он в тюрьме, а ты мечтаешь оставить его там! — последовала я ее примеру.

— Как и я, — встрял Монк. — Он — угроза для общества.

На самом деле, Тревор угроза для него, ведь выйди он на свободу, Шарона вернется к нему. А босс настолько эгоистичен, что скорее позволит невинному человеку гнить в тюрьме, чем поставит под угрозу личный комфорт.

— Тревор всю свою жизнь был мошенником и мелким воришкой, всегда искал какие-то схемы обогащения, — вдруг разоткровенничалась Шарона. — Он все готов поставить на кон, даже собственную семью. Я говорила, что у него озеленительный бизнес? Так вот, по ночам, когда клиентов не было дома, он проникал в их жилища и воровал вещи. А потом продавал награбленное на иБэй — под своим именем.

— Если он такой идиот, что ж ты не разошлась с ним? — съязвила я.

— Он не тупица, просто не думает о последствиях, — вздохнула Шарона. — Сплошная проблема. Он живет настоящим. Хотя, в этом и скрыто его очарование. Я влюбилась в него… два раза.

— У нее ужасный вкус на мужчин, — наябедничал Монк. — Она однажды встречалась с парнем из Синдиката.

— Синдиката?

— Так мы, работники правоохранительных органов, называем организованную преступность, — пояснил он.

— Называли, — уточнила Шарона, — годах в семидесятых.

— Не думаю, что Тревор так уж опасен, — не согласилась я. — Почему ты думаешь, что он убийца?

— Потому что он убил, — раздраженно ответила Шарона. — Женщина, у которой он работал, рано вернулась и застала его у себя дома. Он запаниковал, схватил лампу и ударил ее. Уверена, он не хотел убивать, но это его не оправдывает.

— Содеянное им непростительно! — воскликнул Монк. — Он заманил тебя в Нью-Джерси сладкими разговорчиками и лживыми обещаниями, заставил бросить людей, нуждающихся в тебе! Это погрузило их во мрак отчаяния, лежащий в самой глубине измученных душ.

Он заметил, что мы обе уставились на него, и поспешно добавил: — А еще Тревор кого-то убил, что тоже плохо.

Шарона посмотрела на меня. — Вот такие дела. Пожалуй, я здесь подзадержалась. Наверное, мне лучше уйти.

Тут она права.

— Что за спешка? — засопротивлялся Монк. — Мы можем измерить кубики льда, чтобы убедиться, что каждая их грань идеально квадратная. Помнишь, как ты любила заниматься этим каждый день?

— Ты любил это, Эдриан, — возразила Шарона. — Для меня это были обычные повседневные хлопоты.

— А что значит «хлопоты»? — спросил он, ожидая, что мы начнем ему подпевать. — То, что тебе нравится делать.

— Я так не думаю, — возразила Шарона.

— Так значится в словаре, — настаивал Монк. — Сама посмотри.

— Хорошо, давай посмотрим, — вздохнула Шарона. — Иди за словарем, я подожду.

Монк улыбнулся мне. — Разве она не умница? Это была наша фишка. И она вернулась к нам, словно Шарона никогда бездумно не бросала меня. Мы подходим друг другу, как удобная пара новых ботинок.

— Ты имеешь в виду «старых ботинок»? — улыбнулась Шарона.

— Кому захочется обувать старые ботинки? — покачал головой Монк и посмотрел на меня. — Понимаешь, о чем я? Вот где ценность! Тебе стоит записать это.

А может мне еще упасть перед ней на колени? Я не произнесла мысль вслух, но, думаю, на моем лице все читалось. По крайней мере, Шарона заметила. Она поспешно взяла сумочку и направилась к выходу.

— Мне правда нужно идти, — пробормотала она. — Если не уйду сейчас, просто засну за рулем.

— Тебе нужна новая работа, — выдал Монк.

— Какая же? — усмехнулась Шарона. — Супермоделью? Шеф-поваром? Международным шпионом? Только это я и умею.

— Ты могла бы вернуться к практике персональной медсестры, — напомнил Монк. — Могла бы посвятить себя потребностям одного чистоплотного человека, которого нужно ограждать от десятков немытых незнакомцев, разбрасывающихся микробами и жидкостями вокруг себя.

Я с недоумением смотрела на него. Он на самом деле сказал это, или мне послышалось? Неужели он не замечает, что я стою рядом? Разве мои чувства его совсем не волнуют?!

Очевидно, ответы на вопросы: да, нет и нет.

Будь это тестом на измерение чувствительности и порядочности, Монк бы его просто завалил.

— Это большая ответственность, не уверена, что я смогу справиться сейчас, — замялась Шарона. — Но я подумаю над твоим предложением, Эдриан. Увидимся.

Потом она ушла.

Увидимся? Что она подразумевала?

Они не живут в одном районе и не вращаются в одних социальных кругах. Не столкнутся же они в продуктовом магазине, где Монк реорганизует винные бутылки по форме и дате изготовления!

Они увидятся, только если она запланирует встречу. А ведь еще двадцать четыре часа назад она скрывалась от Монка! Теперь она собирается регулярно появляться в его жизни. Что поменялось?

Я скажу вам, что. Она обнаружила, что, вопреки ее страхам, Монк не испытывает ненависти за ее предательство. Сей факт открывает новые возможности, которые она даже не рассматривала: возврат к прежней жизни в Сан-Франциско, словно в последние несколько лет ничего не произошло. Будто меня рядом и нет вовсе.

— Разве не здорово, что она вернулась? — восторгался Монк.

— Я аж переполнена радостью.

— Чувствую, ты немного обижена, — прищурился он.

— Правда? — съязвила я. — Вам стоит работать детективом.

— Что тебя огорчает в счастливый, очень счастливый день?

— Вы, — я указала на него. — Ваша абсолютная ветреность.

— Тебе не нравится видеть меня счастливым?

— Разумеется, нравится, мистер Монк. Просто мне неприятно, что подразумевает Ваш всплеск радости.

— Что я не грущу?

Поверить не могу, какой же он тупица! — Вы считаете свою жизнь несчастной, когда я работаю Вашей помощницей?

— Не более несчастной, чем обычно, — пожал он плечами.

— Тогда почему хотите меня уволить?

— Я не хочу, — опешил он.

— Вы уже дважды, прямо при мне, предложили Шароне мою работу.

— Как ты можешь такое говорить?! Я не могу уволить тебя, — начал оправдываться он. — Не после всего, что мы пережили вместе.

Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах. — Правда?

— Я очень нуждаюсь в тебе, Натали! Разве ты не понимаешь?

— Вы представить себе не можете, какое облегчение принесли Ваши слова, — я чувствовала смущение и стыд. Какая же я дура! Как я могла плохо думать о нем? — Когда я увидела, как ошеломило Вас возвращение Шароны, подумала, что Вы собираетесь отдать ей мою работу.

— Не будь глупышкой, — махнул рукой Монк. — Меня хватит на вас обеих.

Мое сердце екнуло. — Что Вы имеете в виду?

— Можете поделиться мной друг с другом, — выдал он. — Мне требуется больше внимания, чем может дать один человек. Идеальное решение!

— Хотите, чтобы мы обе стали Вашими помощницами?

— Разве не прекрасно? Вы можете чередовать дни. Или дни и ночи. Или недели. Я гибкий парень. Уверен, вы, две девчонки, прекрасно справитесь.

Я вытерла с глаз слезы и почувствовала, как щеки побагровели от гнева.

— Собираетесь ли Вы платить нам, «девчонкам», полную зарплату?

— Почему я должен платить полную зарплату за выполнение половины работы? Будь реалисткой.

— Хорошо, вот какова реальность. Я едва свожу концы с концами, работая на Вас полный рабочий день. На половину зарплаты мне не прожить.

— Ты могла бы устроиться на вторую работу, — предложил он.

— Я не хочу вторую работу, — отрезала я.

— Тогда ты можешь использовать свободное время на приведение в порядок своего дома, — предложил он. — Только Бог знает, сколько всего там необходимо организовать и рассортировать.

— Я не собираюсь делиться с кем-то работой, мистер Монк.

— Она вернулась, Натали. Люди, бросающие меня, обычно не возвращаются. Я не могу позволить ей снова исчезнуть.

Эмоционально я могла ему посочувствовать. Отец ушел из семьи, когда он был ребенком, и только недавно объявился снова. А потом Шарона, ежедневная опора, внезапно покинула его. Я не психиатр, но очевидно, что ему нужно было отбросить гнев и вернуть ее назад, чтобы облегчить собственную неуверенность.

Весьма проницательно, не так ли? Зовите меня доктор Натали и предоставьте собственную телепередачу.

Но на практическом уровне мне стоило смотреть фактам в лицо и воззвать к боссу.

— Вы меня не слушаете, — настаивала я. — Я не могу позволить себе получать пятьдесят процентов зарплаты и не собираюсь устраиваться на вторую работу, чтобы оказать Вам услугу.

— Тогда что прикажешь делать мне?

— Выбирайте, — предложила я. — Шарона или я.

— Это несправедливо, — пригорюнился он.

— Несправедливо? — вспыхнула я. — Как Вы можете говорить мне о справедливости?

— Потому что я остаюсь рациональным, а ты нет?

Мне бы хотелось сказать, что я ответила блестящей репликой, поставившей его на место и заставившей задуматься над своей бесчувственностью. Но я просто вышла из дома, громко хлопнув дверью, только полностью укрепив его точку зрения.

Глава 5. Помощница мистера Монка отправляется в поездку

Уверена, у меня более близкие отношения с капитаном Стоттлмайером, чем у Шароны. Но не могу сказать, что это сильное утешение.

Первоначально с капитаном нас объединял лишь уход за Монком. Но его развод все изменил. Нет, мы не стали ходить на свидания — просто он начал делиться со мной переживаниями.

Думаю, ему больше не на кого их излить. Он не может жаловаться лейтенанту Дишеру, поскольку это подорвет непререкаемый авторитет Стоттлмайера в профессиональных отношениях. А кроме Монка у него не так уж и много друзей. По крайней мере, я о них не знаю.

Мне лестно его доверие и то, что он посвящает меня в сокровенные чувства, но, до появления Шароны, сама я не решалась рассказывать ему о своих проблемах.

В тот день я из дома Монка направилась прямо в офис капитана и вывалила на него все, что произошло. Меня даже не смутило присутствие Дишера.

— Честно признаться, я не ожидал, что она вернется, — поднял бровь Стоттлмайер, откинувшись на спинку рабочего кресла.

— Между мной и Шароной постоянно был некая эротическая напряженность, — поделился Рэнди. — Вроде «сойдутся / не сойдутся».

— Больше похожий на «никогда не будут вместе», — хмыкнул капитан.

— Но это было осязаемо, — возразил Дишер.

— Не сомневаюсь, — кивнул Стоттлмайер.

— Значит, у тебя с ней отношения, как со мной, — усмехнулась я.

— Правда? — заинтересовался он.

— «Никогда не будем вместе».

— Ну да, — не расстроился лейтенант. — Но это так обжигает! Даже окружающие могут почувствовать жар.

— Я сочувствую тебе, Натали, — сменил тему капитан, — но даже не знаю, что посоветовать. Монк сам должен выбрать, а сделать это нелегко.

— Вы можете помочь мне.

— Я не собираюсь принимать ни одну из сторон, — отрезал он. — Я очень уважаю Шарону. Она с Монком прошла через ад.

— Знаю и не требую, чтобы Вы принимали чью-то сторону, — успокоила я.

— Тогда что ты от меня хочешь?

— Хотелось бы узнать подробности убийства, в совершении которого Тревор обвиняется в Лос-Анджелесе.

— Тут я могу помочь, — Стоттлмайер взглянул на Дишера. — Позаботься, Рэнди.

— Вы же только что сами собирались заняться этим!

— Так и есть, — подтвердил капитан, — с твоей помощью. Одна из привилегий капитанства.

— Тогда Вам стоило сказать: «Я спрошу у Рэнди, сможет ли он помочь», — обиженно пробубнил Дишер. — А я сверился бы со своим графиком.

Стоттлмайер уставился на него.

— Что и произойдет прямо сейчас, — Дишер направился к своему столу.

Капитан повернулся ко мне. — Могу я угостить тебя чашечкой кофе?

— С удовольствием!

Мы отправились в кофейню через дорогу, поболтали о детях и его романе с успешной женщиной-риелтором, с которой он познакомился, когда я безуспешно пыталась переквалифицировать Монка в частного детектива, но это длинная история.

У детей все шло хорошо, с подругой отношения складывались прекрасно. Капитан впервые за долгое время казался счастливым и расслабленным.

— Жизнь прекрасна, — мечтательно вздохнул он.

Я радовалась за него. Последние пару лет ему досталось, и он заслужил немного покоя; насколько человек, ежедневно видящий трупы, может пребывать в покое.

Когда мы вернулись в офис Стоттлмайера, факсы из Лос-Анджелеса уже лежали на его столе. Капитан пролистал страницы, пока мы с Дишером молчали в ожидании. Через минуту он вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— У них веские аргументы, Натали.

— Как это понимать? — осведомилась я.

— Обнаружены отпечатки пальцев Тревора по всему дому, — объяснил Стоттлмайер.

— Ну конечно, — подтвердила я, — он же там работал.

— Он работал на улице, — заметил капитан. — Каким образом отпечатки косильщика лужаек оказались в доме?

Ух. Верно. Моих детективных навыков маловато для ответа на этот вопрос.

— А может, он из тех озеленителей с полным спектром услуг, — предположил Рэнди, — что поливают и комнатные растения?

— Это возможно, — закивала я.

— Нет, — покачал головой Стоттлмайер. — Полицейские нашли ювелирные изделия потерпевшей, спрятанные в его грузовике.

— Значит, Вы считаете, леди застала его во время кражи драгоценностей, он ее убил и вместо того, чтобы свалить оттуда к чертовой бабушке, продолжал слоняться в поисках оставшихся побрякушек? — выразила я сомнение. — Не кажется ли Вам странным такое поведение?

— Совсем не кажется, — парировал он. — Начнем с того, что с этой целью он и залез в дом.

— А потом он оставляет награбленное в грузовике, вместо того, чтобы при первой же возможности избавиться от него, — не отставала я. — Он что, совсем тупица?

— Ювелирные изделия слишком ценны, чтобы просто так их выбросить. Он не смог заставить себя избавиться от драгоценностей после случившегося. И попытался сразу продать их на иБэй.

— Есть ли у Тревора алиби? — поинтересовалась я.

— Он утверждает, что в момент убийства припарковался у обочины дороги, чтобы перекусить гамбургерами со своей командой.

— Ну вот, — обрадовалась я, — имеются свидетели, которые могут доказать его невиновность.

— Он обычно нанимает поденщиков на бульваре Сепульведа и платит им наличными. Он их даже не запомнил. Для него они все Хекторы да Хесусы, если понимаешь, о чем я.

— Нелегальные иммигранты, — пригорюнилась я.

Стоттлмайер кивнул. — Если свидетели и существуют, в чем я искренне сомневаюсь, то сейчас они находятся в другом государстве или пересекают границу. Последнее, что их интересует, — участие в расследовании убийства.

— И это все?

— До судебного заседания и признания его виновным… да, пока все, — резюмировал Стоттлмайер. — Твой-то какой интерес в этом деле?

— Я плохо знаю Шарону, но если она такая, как Вы рассказали, мне трудно поверить, что у нее настолько отвратительный вкус на мужчин. Вряд ли бы она вышла замуж, завела ребенка, развелась, затем повторно сочеталась браком, будь ее избранник способен на убийство.

— Вынужден согласить с Натали, капитан, — поддержал Рэнди.

— Как ты можешь соглашаться с тем, что не имеет никакого смысла? — обратился к нему Стоттлмайер.

— Я верю в инстинкты Шароны, — промямлил лейтенант, — даже если она сама в них не верит.

Стоттлмайер уставился на него, будто впервые увидел. — Будь я проклят!

— Не могли бы Вы устроить мне встречу с Тревором? — попросила я.

Капитан перевел взгляд на меня. — Зачем?

— Хочу услышать его версию произошедшего.

Он смерил меня долгим изучающим взглядом. — Хорошо. Полагаю, я легко могу устроить вам свидание.

— Вы имеете в виду, я могу устроить? — напрягся Дишер.

— Нет, я сам могу.

— Так как мне понимать? Действительно ли Вы имеете в виду, что сами сделаете это, или опять все придется исполнять мне? — недоумевал Рэнди.

— Верь в свои инстинкты, — засмеялся капитан и повернулся ко мне. — Я никогда не встречался с Тревором, но, судя по списку нарушений, он натворил массу глупостей. Иногда глупость смешивается с невезением, и заканчивается убийством. Ты, правда, думаешь, что он невиновен и Монк сможет помочь ему, или просто боишься потерять работу?

— Я воспользуюсь правом сохранять молчание, — насупилась я, — чтобы избежать самооговора.

— Ты не арестована, — напомнил Дишер, — и не задержана по подозрению в преступлении.

— Все так, — хмыкнул капитан, потянувшись за телефоном, — но она виновна.

Он прав.

* * *

Полет до Лос-Анджелеса занимает пару часов, а вылетая из аэропорта в Окленде можно прилично сэкономить на билете. Я попросила мамочку подруги Джули забрать мою дочь из школы и присмотреть за ней до вечера.

Джули расстроилась из-за невыполненного обещания пройтись по рекламодателям, но я потом все исправлю.

Проехав по мосту между Сан-Франциско и Оклендом, я оставила машину на краткосрочной парковке и вылетела рейсом Юго-Западных Авиалиний в аэропорт Бербанк, который ближе к центру, чем Международный Аэропорт Лос-Анджелеса.

В самолете я размышляла над вопросами Тревору, но в голову дельных мыслей не приходило. Пролетая над Сан-Хосе, я осознала бессмысленность своего вояжа, но поворачивать назад было поздно.

Посему я начала думать о наших отношениях с Монком. И по какой-то причине на ум постоянно приходил «Цементный корабль».

В семидесятые годы мои родители купили картину с таким названием в галерее в Кэпитоле, причудливом приморском городке около Монтерея, где я выросла. Они повесили картину в гостиной над камином, и я проводила много часов, разглядывая ее.

В редкие дни, когда я навещаю родителей, неизменно устраиваюсь с чашечкой кофе перед картиной и любуюсь кораблем, словно видом из окна.

Цементный корабль — реальное судно, потерпевшее крушение в конце рыболовного пирса в Аптосе, городском пляже между Монтереем и Кэпитолой. По-настоящему судно называлось Пало-Альто, цементный танкер, построенный в Сан-Франциско во время Первой мировой войны.

Часто задавалась вопросом, кому в голову пришла гениальная идея построить корабль из цемента.

Почему бы не построить корабль из кирпича?

Стало ли для горе-мастеров сюрпризом, когда корабль не поплыл?

Хотя это не совсем верно.

Он поплыл. Один раз.

Пало-Альто проделал один короткий рейс, прежде чем его отбуксировали к бухте Монтерея семьдесят пять лет назад и пришвартовали к берегу, открыв на борту танцевальный зал.

Пару лет спустя мощный шторм разрушил корабль, а обломки остались гнить на старом месте.

Цементный корабль над камином родителей казался разломанным неповоротливым здоровяком, исчезающим в тумане, словно теряющаяся память.

Картина восторгала меня.

Монк не смог бы на нее смотреть. От простого взгляда на океан, даже нарисованный, его укачивало. Но, думаю, его больше взволновали бы последствия кораблекрушения. Казалось бы, все можно исправить, собрать корабль заново, но его навсегда оставили хаотично разбитым на картине.

Полотно превратилось бы для Монка в криптонит для Супермена или распятие для вампира.

С картиной, беспорядок на которой невозможно исправить, Монк не может смириться. Нам приходится постоянно прикрывать ее листом бумаги, когда он в гостях.

А я находила покой, глядя на «Цементный корабль». Она расслабляла меня и одновременно концентрировала. Конечно, картина жуткая и очень грустная, но в ней своя красота.

Перальта, сестра корабля Пало-Альто, тоже потерпела крушение. Она, наряду с десятком кораблей, соединенных вместе, сформировала мол на реке Пауэлл в Британской Колумбии. Никогда не видела это судно, но мне интересно, не нарисовано ли и оно.

Если нарисовано, хотелось бы иметь эту картину.

Тогда-то я и вспомнила о красоте, очаровании и страхе перед крушением. «Цементный корабль» — не просто картина о крушении. А о моем личном крахе.

Иногда казалось, будто моя жизнь — цементный корабль, и я постоянно боролась за возвращение к своему берегу.

Может, жизнь Монка — тоже цементный корабль?

Мы — Пало-Альто и Перальта, вместе покинувшие порт Сан-Франциско.

И я верю, если нас разлучить, мы оба прибьемся к холодным скалам, и, в конечном счете, нас медленно размоет неустанный прибой.

* * *

Я прилетела в Бербанк к обеду, но времени нормально поесть не хватило, поэтому купила в терминале по ужасно завышенной цене пакетик картофельных чипсов и диетическую кока-колу. Везет, что я не склонна к полноте. Проглотив «здоровую» закуску по пути из аэропорта, я тормознула такси и попросила водителя отвезти меня в тюрьму в центре города. Билет на самолет и поездка на такси сожгли большую часть наличных.

Капитан Стоттлмайер загодя позвонил и все устроил, поэтому проблем не возникло. Сотрудники службы безопасности ждали меня с готовым пропуском. Пройдя через рамку металлодетектора, как в аэропорту Окленда, я прямиком направилась в зал для свиданий.

Все прямо как показывают по телевизору. Зал разделен пополам стеной из оргстекла. В каждой ячейке имелась телефонная трубка с длинным шнуром. Как в 1967 году. А вы думали, что тюрьмы сейчас оборудованы в стиле хай-тек, повсюду силовые поля как на гауптвахте в «Стар Треке»? Такие мысли витали у меня в голове, когда Тревор внезапно сел по ту сторону оргстекла, чем изрядно меня напугал.

Мне известно, что он примерно мой ровесник, но выглядел как испуганный ребенок с изогнутыми бровями, взъерошенными волосами и надутыми губами.

Несомненно, в его манерах и поведении есть что-то от уроженца Восточного побережья, но в чем конкретно это проявляется, я затрудняюсь ответить. Он выглядит, как все мужчины сериала «Клан Сопрано», хотя в нем нет той покоряющей агрессивности. Я увидела смятение, печаль и страх в его глазах.

Мы подняли трубки и откровенно уставились друг на друга. Он изучал мое лицо, словно искал некие ориентиры. А я пыталась разглядеть вопящие признаки его виновности.

— Мы знакомы? — осведомился он.

— Меня зовут Натали Тигер, — назвалась я, — я работаю на Эдриана Монка.

— Монка?! — он прямо засиял от надежды и облегчения. — Это потрясающе! Вау! Я знал, что Шарона меня не подведет. Он собирается помогать мне?

— Сначала Вы должны убедить меня, — немного охолодила я его.

— Почему? Я муж Шароны. Разве этого не достаточно? Кроме того, Монк слегка обязан ей за… — он запнулся, увидев мою мрачную физиономию. — Она не просила Монка помочь мне, так? Она реально считает, что я мог кого-то убить?

Я кивнула. И тогда он заплакал.

Глава 6. Помощница мистера Монка делает открытие

Глядя на мужские слезы, я всегда отвожу глаза. Но на сей раз не смогла себя заставить отвернуться.

Я откровенно пялилась на Тревора, изучая каждую стекающую по его щекам слезинку, каждую гримасу боли, каждое вздрагивание груди. Немного я видела плачущих людей, но все они обнажали в такие моменты душу. Это даже интимнее и откровеннее, чем секс.

Однажды я застала отца плачущим. Мне тогда было девять лет. Я направилась к нему в кабинет, чтобы показать свой рисунок с изображением нашей собаки. Дверь была не заперта, но что-то заставило меня остановиться и заглянуть в щелочку, прежде чем войти.

Папа сидел за столом в одиночестве, прижав руки к лицу, его плечи дрожали. Он убрал одну руку от лица, и я увидела изборожденную слезами щеку. И разглядела многое другое. Уязвимость. Страх. Стыд.

Он не заметил меня, и я ни словом не обмолвилась о том, что видела. Не узнала тогда, да и сейчас не ведаю, почему он плакал. Но никогда не забуду тот момент и свои чувства. Подобную неуверенность и страх я испытала лишь при землетрясении, когда твердая почва под ногами превратилась в желе.

Сидя в зале свиданий, я подумала, что папа чувствовал нечто подобное тому, что сейчас ощущает Тревор.

Посмотрев на мужа Шароны, я увидела лицо моего отца в пресловутый вечер. Нелегко подделать такие эмоции, если на вашем камине нет статуэтки «Оскара» или «Эмми».

Тревор плакал две минуты, может, три, и я заметила, что для него это непривычно и унизительно. Он взял себя в руки, сделав два глубоких вдоха и состроив гримасу. Затем оглянулся, не было ли свидетелей сцены, как его мужская сущность дала трещину, но в зале находились только я и охранники. А охранники если что и заметили, виду не подали.

Я не стала притворяться, будто не видела слез и уязвимости, которую они обнажили. Я не выдающаяся актриса.

Он вытер глаза рукавом джинсовой тюремной рубашки. — Я не убивал Эллен Коул, — сипло прохрипел он.

Впервые при мне упомянули имя бедняжки.

— Почему же ее вещи оказались в твоем грузовике?

— Меня подставили.

— Кто мог сделать это?

— Тот, кто огрел ее настольной лампой по голове, — ответил он. — Вот кто.

— Можешь назвать желавших ее смерти? — Разумеется, он не мог. Если бы мог, уже давно бы сообщил. Глупые вопросы, но умные в голову не шли. Я импровизировала.

— Нет. Я только косил лужайку, выпалывал сорняки и подрезал кусты, — обреченно всхлипнул Тревор. — Этим и ограничивались наши отношения.

— Почему же твои отпечатки остались по всему дому?

— Она постоянно просила меня помочь в разных мелочах. Не мог бы ты достать это? Поменяешь лампочку? Поможешь передвинуть комод?

— Она по возрасту старуха?

Он взглянул на меня. — Разве Вы ничего не знаете о деле?

— Честно говоря, нет, — призналась я. — Даже не знаю, о чем еще спросить.

— Ей около тридцати, она маленькая, с точеной фигуркой. Плюс она часто флиртовала, но я не реагировал. Я счастлив в браке. — Он вздрогнул, словно почувствовав физическую боль. — По крайней мере, был счастлив. Или думал, что был. Что Вы делаете для Монка?

— То же самое, что делала Шарона, — пояснила я, — но не столь хорошо.

— Откуда Вам знать?

— Потому что он хочет ее вернуть, — вздохнула я. Меня тянуло к откровенности с Тревором после его слез. — Почему же Шарона тебе не верит?

— Это самое худшее в случившемся, даже хуже пребывания здесь, — совсем скис Тревор. — Я негодяй, знаю. Я обманывал людей. Использовал их. Я всех разочаровал, особенно ее. Но я не виноват! Я не мог никого убить.

— Если ты негодяй, почему Шарона вернулась к тебе?

— Несколько лет назад я возвратился в Сан-Франциско провернуть небольшую аферу, чтобы снова сойтись с Шароной, — разоткровенничался он. — Мне было нужно показать моему богатенькому дядюшке, что я снова примерный семьянин. Он разорвал отношения со мной, когда Шарона ушла. Проблема заключалась в том, что на мне висели крупные карточные долги, и я позарез нуждался в его финансах.

— Он бы подумал, что деньги пойдут на Шарону и ребенка. Ты подло использовал их в качестве реквизита, — я покачала головой.

— Ага. Шарона поняла все в тот самый день, когда мы собирались вернуться на восток. Она отправила Бенджи к сестре, и когда я подъехал на грузовике, выложила все, что думает. Потом спросила, не хочу ли я позвонить Бенджи и рассказать, как я им манипулировал, или ей придется самой открыть ему глаза. Угадайте, что я выбрал?

— Ты вынудил ее саму делать это.

Он стыдливо кивнул. — Той ночью и ежедневно в течение нескольких недель я представлял их разговор и разочарованный взгляд моего сына. Это причиняло сильнейшую боль. Меня тошнило от себя. Я не мог смотреть в зеркало. Поэтому решил измениться.

— Что же ты предпринял?

— Я устроился на работу официантом и посудомойщиком, выплатил долги. После все деньги до цента посылал Шароне. Немного, но я хотел, чтобы она знала: я снова зарабатываю. Наконец, набрался смелости и позвонил Бенджи. Он не слишком обрадовался звонку, но я повинился в содеянном, попросил прощения. Я начал звонить каждую неделю, а потом и по два раза в неделю. В один прекрасный день мы с Шароной возобновили общение.

— Так одно привело к другому, — тихонько произнесла я.

— В этот раз я действительно больше всего на свете хотел, чтобы мы снова сошлись. И думал, Шарона убедилась, что я уже не тот парень, который разочаровал ее. А теперь Эллен Коул убили, и я обнаружил, что ошибался. Все ложь. Шарона не верила в меня по-настоящему. Она не знает, какой я. А это хуже, чем пилить меня, понимаете?

Я понимала.

* * *

Я прилетела в Сан-Франциско как раз вовремя, чтобы отвести Джули в пару местечек в нашем районе.

Когда мы вернулись домой, у нее в кармане лежал чек на тридцать долларов от «Пиццы Сорренто» и наклейка на гипсе. Любой, кто закажет пиццу и укажет, что узнал о ресторане, увидев рекламу на гипсе Джули, получит скидку в десять процентов. Если продажи окажутся высокими, Сорренто обещали оплатить и вторую неделю гипсорекламы (термин придумала Джули, и планирует его запатентовать).

Сделка не вполне устроила мою дочь. Она ошеломила меня познаниями об оговорке про скользящие цены во время переговоров. Если Сорренто наторгуют на пять сотен долларов, ее курс поднимется до пятидесяти долларов за две недели.

— Где ты научилась вести переговоры? — спросила я на выходе из ресторана. Ей заодно удалось выцыганить два куска пиццы, которые мы с удовольствием умяли по пути домой.

— Благодаря «Пан или пропал».

— Игровому шоу с лысым парнем и кейсами, набитыми деньгами?

— Отличное шоу, — пожала плечами Джули.

Теперь у нее появился стимул больше гулять, демонстрируя гипс. Уверена, она проведет агрессивный маркетинг ресторана «Пицца Сорренто» и в школе. Надеюсь, это не спровоцирует директора задушить бизнес в зачатке.

В конце концов, если Шарона отнимет мою работу, мы как-нибудь проживем на кусочках пиццы и рекламных долларах.

Глава 7. Мистер Монк берется за дело

В этот день забота о перевозке детей упала на плечи моей соседки, поэтому я могла поспать на несколько минут подольше и не одеваться сразу после пробуждения. Я могла до работы полчасика побездельничать в халатике и пижаме после ухода Джули в школу.

Чем я с упоением и занялась, попивая вторую кружечку кофе и почитывая «Сан-Франциско Кроникл». И уже собираясь в душевую, услышала настойчивый стук в дверь.

Удивительно, как много говорит о личности и характере простой стук! Даже не подходя к двери, я чувствовала, что барабанящий нетерпелив, раздражен и тороплив. Чтобы позлить нежданного визитера, я не спешила подходить к двери. Обошла два раза вокруг дивана и журнального столика, переложила журналы и газеты, лежащие на последнем…

Заглянула в глазок и удивилась, увидев Шарону на крыльце. Не нужно открывать дверь, дабы понять, почему она нагрянула ко мне с утра пораньше. И нет смысла притворяться, что меня нет дома или я принимаю душ. Она все равно знает, куда я направлюсь потом. Это явное противостояние, и мне не хотелось бы, чтоб свидетелем баталии стал Монк.

Вздохнув, я широко открыла дверь и, не поздоровавшись, жестом пригласила ее войти.

— Да, я ездила в Лос-Анджелес и разговаривала с твоим мужем, — опередила я.

Она продефилировала мимо. — О чем, черт возьми, ты думала?!

— Я подумала, что он может оказаться невиновным, — огрызнулась я и захлопнула дверь. — Удивлена, что тебя эта мысль не посетила.

— Ты не знаешь его и не знаешь меня! — повысила голос Шарона. — Держись подальше от моей жизни!

— А ты от моей, — парировала я.

— Я в нее и не лезу, — окрысилась она.

— Как раз лезешь, когда покушаешься на мое жизненное пространство.

Она посмотрела на меня.

— Ну, прости. Вот уж не знала, что никто не смеет встречаться с Эдрианом Монком без твоего одобрения! Мне сдать тебе справки о здоровье, отпечатки пальцев и образец мочи?

— Не разыгрывай передо мной невинность! — вспыхнула я. — Ты вчера не случайно оказалась в районе, где живет мистер Монк. Нам обеим известно, что происходит на самом деле.

— Ты и в самом деле психованная, — усмехнулась она. — Я знаю Эдриана Монка много лет. Просто навестила дорогого друга.

— Настолько дорогого, что скрыла от него свое возвращение в Сан-Франциско. Пока мы не попали в отделение скорой помощи, и ты не убедилась, что мистер Монк уже не злится на тебя. И, ах, на следующее утро, ты заявляешься ни свет ни заря к нему домой с завтраком и начинаешь ныть, как долго длится больничная смена и как ты мечтаешь получить работу получше. Мою работу!

— Не смеши меня, — задрала нос Шарона, — ты не достаточно квалифицирована, чтобы ухаживать за Эдрианом. У тебя есть медицинская подготовка? А как насчет психиатрического опыта?

Я разозлилась, но наезжать на кого-то, будучи одетой в розовый халат с тапочками-кроликами на ногах довольно глупо.

— Ты права. У меня нет квалификации. Это лишний раз показывает, в каком отчаянье он находился и как нуждался в помощи, когда ты — ТЫ! — бросила его. Он доверился мне, хотя я не имела никакого опыта решения чужих проблем. Если думаешь, что мне пришлось сладко, — заблуждаешься. Но вот что я поняла. Ему больше не нужна профессиональная медсестра. Ему нужен человек, просто заботящийся о нем, и это явно не ты!

— Я не стану извиняться за желание поменять свою жизнь, — отрезала она. — Знаю, что причинила Эдриану боль, и не желаю причинять новую.

— Поэтому отбираешь у меня работу, — кивнула я.

— Он сам предложил, — заметила она.

— Потому что ты манипулировала им, плачась в жилетку и сетуя на трудности.

— Я просто рассказала ему историю своей жизни, — насупилась она, — которая и сейчас не сахар. Но это не имеет значения. Он знает, насколько я профессиональна, и что смогу заботиться о нем лучше тебя.

— Речь идет не помощи мистере Монку, — не выдержала я. — Ты просто хочешь поправить свое положение!

— Думаешь, ты другая? Ты поперлась к Тревору не убедиться в его невиновности, а чтобы спасти свою драгоценную работу. Ты надеешься, что Эдриан докажет его невиновность, и я с ним опять сойдусь и исчезну с твоего горизонта.

— Да, именно этого я и хочу! И не понимаю, почему ты не хочешь того же.

— Тревор лгун, — выдавила она. — Всегда был таким.

— Он твой муж. Отец твоего ребенка. А ты бросила его, когда ему как воздух необходима твоя поддержка, — стыдила я. — Получается, бросать людей, нуждающихся в помощи — твое истинное призвание.

— Тревор сам виноват, — возразила Шарона.

— Но ты можешь спасти его. Не нужно отказываться от мужа.

— Я проходила через это раньше. Больше не хочу.

— Ты понятия не имеешь, как тебе повезло, — горестно вздохнула я. — Я бы все отдала за возможность спасти Митча.

И разрыдалась. Из глаз внезапно хлынули слезы; меня саму это шокировало. Вероятно, Шарону тоже.

Следующее, что я осознала — Шарона прижимает мое лицо к своему плечу, а я содрогаюсь от рыданий. На меня снова нахлынуло острое горе, как в день сообщения о гибели Митча.

Не знаю, сколько мы так простояли, но когда я перестала рыдать, то больше не злилась. Пусть она останется с Монком. Пусть забирает мою работу. У меня просто нет сил и желания бороться. Я обессилела от горя, которое, казалось, похоронила навсегда.

— Прости, — извинилась я и направилась на кухню за салфетками.

Не смогла найти ни одной, поэтому довольствовалась грубым бумажным полотенцем «Брауни».

Шарона пришла на кухню вслед за мной. Казалось, запала для борьбы в ней тоже не осталось.

Не спросив разрешения, она села и налила нам по кружке кофе. Я опустилась на стул напротив. Несколько минут мы сидели молча. Но молчание, как ни странно, дискомфорта не доставляло.

Затем она тихо спросила меня, как умер Митч. Я рассказала, что его самолет сбили над Косово, а самого застрелили на земле.

— Тревор-то не герой, — печально взглянула она.

— Митч тоже, во всяком случае, для всех, кроме меня и Джули. По официальной версии он как трус сбежал с места аварии, бросив раненый экипаж. Я не верю. Думаю, он пытался спасти товарищей и побежал, отвлекая на себя сербский патруль. Мне не суждено узнать правду о моем муже. Но ты можешь узнать о своем. Мистер Монк поможет тебе найти истину.

Шарона прикусила нижнюю губу. — Ты веришь Тревору, не так ли?

Я кивнула.

— Дуреха, — горько усмехнулась она. — Я была такой же.

Шарона допила кофе.

— Хотя думаю, я по-прежнему такая, — огорченно добавила она. — Попрошу Эдриана проверить дело в качестве одолжения для меня. Если он найдет что-то необычное, помогу во всем и не сдамся. Но если Эдриан сочтет Тревора виновным, сразу откажусь от него.

— Довольно честно. Не буду создавать проблем, если мистер Монк решит вернуть тебя обратно.

— Я еще не говорила, что соглашусь на работу, даже если он предложит ее, — сказала она.

— Он уже предложил, — заметила я, — а ты согласилась.

* * *

Мы с Шароной стояли в дверях Монка. Увидев нас вместе, он с восторгом и облегчением поманил нас внутрь.

— Я знал, что вы сработаетесь, — обрадовался он, — вы будете отличными со-помощницами.

— Со-помощницами? — поморщилась Шарона.

Я забыла рассказать ей о гениальном плане Монка поделить между нами счастье заботы о нем.

— Вы можете разделить обязанности как посчитаете нужным, — пояснял он. — Например, если работаете одновременно, можно чередовать: одна носит мою воду, а другая — салфетки. Будет забавно. А, вероятно, даже освободит вас от многих проблем.

— Как ты освободишь моего мужа из тюрьмы? — поинтересовалась Шарона.

— Ты хочешь, чтобы я спланировал побег из тюрьмы? — прищурился он.

— Хочу, чтобы ты доказал его невиновность.

— Но он виновен.

— Мы этого не знаем, — встряла я.

— Зато она знает, — он указал пальцем на Шарону. — А я очень верю в ее интуицию.

— Но я не настолько уверена, Эдриан, — покачала головой она.

— А я уверен, — нахмурился Монк. — Он виновен как грех. Нет, он виновен больше. Он виновен как грязь!

— Вы же ничего не знаете о деле, — вступилась я за мужа Шароны.

— Я не сомневаюсь, что полиция провела тщательное расследование. Им следовало запереть Тревора, выбросить ключ и забыть, куда его выбросили, — разглагольствовал он. — Ради блага человечества.

— Ты хотел сказать, ради твоего блага? — сузила глаза Шарона и уперла руки в бока. — Ты хочешь, чтобы он сидел за решеткой, а я снова работала на тебя.

— Это лишь одна точка зрения, — оправдывался он.

— А как насчет другой? — напирала она.

Он повел плечами, словно этот жест способен вернуть мир в состояние равновесия.

— Прекрасно же, если бы он сидел в тюрьме, а ты работала на меня.

— Звучит не намного лучше, Эдриан, — укорила Шарона.

— Для меня намного, — пожал он плечами.

— Сегодня мы отправляемся в Лос-Анджелес, мистер Монк. Сестра Шароны согласилась приглядеть за Джули и Бенджи, — сообщила я. — Капитан Стоттлмайер поговорил с лейтенантом Сэмом Дозьером, расследующим дело, и договорился о встрече с нами и ознакомлении нас с доказательствами.

— Лос-Анджелес в сотнях миль отсюда, — усомнился Монк.

— Да, Эдриан, придется немного попутешествовать, — улыбнулась Шарона.

— На самолете полет займет не больше часа, — предложила я.

— На самолете я не полечу, — запротестовал босс.

— У Вас не было проблем в самолете, когда мы летали на Гавайи, — напомнила я.

— Он летал с тобой на Гавайи? — изумилась Шарона.

— В тот раз я находился под влиянием наркотика на психику, — затараторил Монк. — Больше такого не повторится! Не хочу пригреть обезьяну на спине. Даже не хочу представлять обезьяну на своей спине! И вообще обезьяну, где бы то ни было! Но уже поздно. Она там. Я ее вижу. Теперь грязное животное находится у меня в голове. А кто знает, где она сидела до этого?! Посмотрите, что вы натворили! А я ведь еще не вышел из дома!

Шарона вздохнула и посмотрела на меня. — Может, мне принять тот наркотик вместо него?

— Поедем на машине, — успокоила я босса.

— У кого-нибудь есть салфетка? — нервничал Монк.

— Что Вы хотите протереть?

— Мой мозг, — выдал Монк.

Глава 8. Мистер Монк и долгая поездка

Автомагистраль I-5 проходит по долине Сан-Хоакин в центральной Калифорнии. Она настолько ровная, что можно вести машину без рук, лишь нажимая ногами педали.

Пейзажи, как и езда по ней, однообразны и неизменны: плоские участки опаленных солнцем сельхозугодий насколько хватает взгляда. Никаких тебе уютных городков или туристических достопримечательностей. Единственные признаки цивилизации — автозаправочные станции и забегаловки с фаст-фудом, расположенные примерно на расстоянии тридцати-сорока километров друг от друга.

Меня всегда удивляло, как людям приходит в голову жить и работать в пустынной местности у черта на рогах. Когда я была ребенком, отец сказал, что это вовсе не люди, а зомби, выбравшие вечную торговлю гамбургерами вместо адских мук.

И я ему поверила. Не то чтобы я была чересчур доверчивой. Но если вы заглянете в пустые стеклянные глаза этих кассиров, уверена, сами поверите. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, шутил ли он.

Если следовать знакам с ограничением скорости и останавливаться только для заправки, дорога до Лос-Анджелеса из Сан-Франциско займет шесть часов. Но часок можно сэкономить, если немножко полихачить. В поездке через долину напрямик есть огромное преимущество: не так-то много мест, где Высокогорный Патруль Калифорнии сумеет спрятаться. И если монотонная езда не вогнала вас в зомбирующий ступор, вы легко приметите их самолет, кружащий над шоссе, до того, как окажетесь в диапазоне их радаров.

Но с Монком на борту о превышении скорости и речи быть не могло. Еще спасибо Господу за круиз-контроль! Я старалась, чтобы скорость на спидометре держалась ровно шестьдесят четыре мили в час. Знаю, на ограничителях значится шестьдесят пять, но это число нечетное, а скорость в шестьдесят шесть сделала бы меня преступницей в глазах босса.

Мы с Шароной сидели на передних сиденьях моего «чероки», а Монк — на заднем, прямо посередине. Для вас это ничего не значит, но только не для него. Перед отъездом из Сан-Франциско он уговаривал меня взять четвертого человека, чтобы мы сидели ровно и сбалансированно.

Я отказалась.

— Хорошо, — согласился Монк, — тогда просто подберем автостопщика по пути.

— Не собираюсь я сажать незнакомца в свою машину только затем, чтобы нас стало четное число, — заявила я. — Им может оказаться убийца с топором.

— Автостопщики оказывают неоценимую услугу обществу.

— Неужели ты думаешь, они останавливают попутку для того, чтобы в машине стало четное число пассажиров? — поинтересовалась Шарона.

— Конечно, нет, — ответил Монк. — Чтобы добраться из одного места в другое.

— Приятно осознавать, что ты не полностью оторван от реальности, — улыбнулась Шарона.

— А в обмен они уравновешивают твой автомобиль, — продолжил Монк. — Это социальный контракт. Зародился еще в шестидесятые. Все противники войны так делали.

— Противники войны? — усмехнулась я.

— Знаешь, дайте миру шанс. Занимайтесь любовью, а не войной. Собирайтесь четными числами, — нес околесицу босс. — Дикие времена.

— Если вытащишь Тревора из тюрьмы, на обратном пути нас окажется четверо, — ввернула Шарона. — Пусть это станет твоим стимулом.

* * *

Монк хотел захватить с собой недельный запас еды и воды вместе со всей одеждой, постельными принадлежностями, посудой и столовым серебром.

Хорошо, что у меня большая машина.

Мы с Шароной взяли по одной сумке, паре бутылок воды и большой пакет сырных палочек на двоих. Я твердо верю, без них любое путешествие просто немыслимо.

Поездка проходила неплохо до тех пор, пока мы не приблизились к ранчо Харрис — семистам акрам кормовых площадок, изобилующих сотней тысяч коров, жующих траву, гадящих и ждущих смерти прямо у автострады.

Запах коров ощущается задолго до их появления в поле зрения. Монк начал извиваться и затыкать нос в первые секунды, как ветер донес до нас «благоухание» коровьего навоза. Как-будто из машины выкачали весь кислород, и он задыхается.

— Что это? — прохрипел он.

— Окрестности ранчо, — сообщила я. — Мы проедем мимо него через пять или десять минут.

— Когда я уже умру, — всхлипнул он. — Как и все мы.

— Дыши через рот, — посоветовала Шарона.

— И что изменится? — Монк передернулся с таким раздражением, какое только возможно при попытке говорить и не дышать.

— Перестанешь чувствовать запах, — пояснила Шарона.

— Вернись к реальности, женщина! Ты не почувствуешь запах излучения, а оно изжарит тебя в любом случае! — закричал Монк. — Даже если мы не погибнем сегодня, наши волосы клоками начнут осыпаться завтра! Тормози. Мне нужно достать противогаз из чемодана.

— Забудьте, — отрезала я. — Пока Вы роетесь в чемодане в поисках противогаза, потратите время, за которое мы проедем десяток миль.

Монк схватил у Шароны горсть антисептических салфеток и закрыл ими рот и нос. А еще глаза, чтобы не смотреть на этих коров и лепешки навоза. Я тоже не в восторге от здешнего вида, но не умею ездить с закрытыми глазами, даже на такой ровной трассе, как I-5.

Миновав ранчо и ужасные запахи, Монк выпил шесть бутылок воды «Сьерра-Спрингс», чтобы очистить организм от токсинов, которые могут создать для него неприятности.

* * *

— Мы должны немедленно развернуться и вернуться в Сан-Франциско, — внезапно заявил он.

— Почему? — опешила Шарона.

Отвечать ему не хотелось. Он повел плечами. Он скривился. Он скорчился.

— Мне необходимо в одно приватное место, — со стыдом прошептал он, — сделать одно приватное дело.

— Тебе надо в уборную? — усмехнулась Шарона.

Я взглянула в зеркало заднего вида. Монк покраснел.

— Отлично, — огорчился он, — теперь все в машине знают.

— Я водитель, и мне вроде как полагается знать такие вещи, — успокоила я.

— Ладно, — засопел он. — Но только во время дороги. Пусть это останется между нами.

— Мы остановимся на следующей заправке, — предложила я. — Она будет через пять миль.

— Ты, должно быть, шутишь, — поморщился Монк.

— А что ты собирался делать, Эдриан? — вспыхнула Шарона. — Терпеть все время, пока мы находимся в Лос-Анджелесе?

— Это один из вариантов.

— Даже если мы развернемся, ты не сможешь стерпеть до Сан-Франциско, — разозлилась Шарона. — Взгляни в лицо фактам, Эдриан. Тебе все равно придется воспользоваться уборной. Или деревом.

— Это сущий ад, — едва не плакал он.

Я была готова с ним согласиться.

Перед тем как зайти в туалет на заправке, Монк надел свой костюм, защищающий от опасных материалов, оснащенный собственным вентилятором и системой фильтрации воздуха. Я не шучу. Такие костюмы носят сотрудники Национального Института Здравоохранения, когда имеют дело с вспышками лихорадки Эбола. Он, как правило, надевает его, когда очищает лужайку перед домом от собачьего дерьма.

Монк обезопасил область, прилегающую к туалету, лентой для места преступления, а потом начал надраивать уборную чистящими средствами, прихваченными с собой.

Обычно, в подобных ситуациях я чувствую себя неловко и одиноко. И когда поблизости нет капитана Стоттлмайера, в конечном итоге мне приходится иметь дело с людьми, обозленными или возмущенными неудобствами, которые так зверски и эгоистично учиняет мой босс.

Но не в этот раз. С Шароной я получила хоть какую-то поддержку.

Она отнеслась к этой ситуации, словно все совершенно нормально. И если на Монка кто-либо смотрел с усмешкой, она отвечала тяжелым пугающим взглядом.

Когда растерянный менеджер заправочной станции вышел, чтобы убедить Монка не распугивать клиентов от туалета противорадиационным костюмом, Шарона красиво его обработала.

— Подумайте только: парень надраивает туалет, а это Вам не стоит ни копейки! — убеждала она. — Неужели у Вас из-за этого проблемы? Он у Вас корку хлеба отбирает, что ли, выполняя Вашу работу?

Объяснения менеджеру хватило. Он вернулся к кассе, не сказав ни слова.

Когда менеджер успокоился, а Монк был занят чисткой, дезинфекцией и, предположительно, опорожнением, мы с Шароной съели по гамбургеру в «У Карла-младшего» через дорогу от заправки.

Я подумала о том, что мой «суперстар с сыром» был из одной из тех коров, что попались нам по пути. Но голод не располагал к переживаниям.

Во время трапезы мы с Шароной разговаривали о трудностях бытия матерей-одиночек, которым, помимо прочего, еще приходится ухаживать за Эдрианом Монком.

— Словно ты мать-одиночка с двумя детьми, — поделилась я.

— Ну, хоть один из них убирается в своей в комнате, — улыбнулась она.

— И в твоей, — прыснула я.

Я обнаружила, что у нас намного больше общего, чем представлялось ранее. И теперь не могу плохо относиться к ней, даже если она собиралась разрушить мою жизнь.

Дела Монка заняли полтора часа, прежде чем мы вернулись на дорогу. Мы въехали в Лос-Анджелес около шести вечера, и, несмотря на час-пик, не попали в пробку, пока не достигли перевала Сепульведа, где шоссе на Сан-Диего переходит в горы Санта-Моники, а затем вниз к Лос-Анджелес Бейсин. Шестиполосного с каждой стороны шоссе не достаточно, чтобы обеспечивать свободное движение автомобилей. Я на животе ползаю быстрее, чем передвигаются машины на этом участке.

Поэтому казалось, что абсолютно все водят внедорожники размером с дом. Они столько времени проводят на этом шоссе, что решили иметь в машинах все домашние удобства.

Во внедорожнике перед нами виднелись подголовники, оснащенные теле-мониторами для удовольствия пассажиров на заднем сиденье. Мы с Шароной могли смотреть «Развлечения сегодня вечером» на одном из них, и выпуск вечерних новостей на другом.

Когда мы достигли вершины перевала, нам открылся прекрасный вид на Лос-Анджелес Бейсин и то, чем мы дышали.

Монку хватило одного взгляда на толстый бурый слой смога, чтобы немедленно надеть противогаз, который он вытащил из чемодана вместе с защитным костюмом.

Не могу винить его за желание спрятаться под противогаз. Мне и самой хотелось того же.

Шарона позвонила лейтенанту Сэму Дозьеру. Он присутствовал на месте убийства в антикварном магазине в Брентвуде, который находился рядом с нами. Мы предложили сразу встретиться там.

Меня удивило, что Дозьер положительно отнесся к нашему предложению. Наверное, ему хотелось увидеть воочию особенности Монка.

Что ж, он их увидит.

Еще как.

Глава 9. Мистер Монк и ширинка

Найти парковку у места преступления всегда нелегко, но на этот раз все обстояло гораздо хуже из-за дорожных работ. Улица забита бульдозерами, трубами и строительными материалами. Для движения осталась узенькая, как бутылочное горлышко, полоса.

Нам пришлось припарковаться в двух кварталах и протискиваться сквозь толпы дорожных рабочих и ротозеев, напирающих на полицейскую ленту, ограждавшую антикварный магазин.

Монк не любит столпотворения. Они значительно увеличивают шансы, что он коснется другого человека, и ему придется возвращаться домой и принимать душ минимум три раза.

Но сегодня у нас на это не было времени.

Мы с Шароной знали, как следует поступать. Лишь взглянув друг на друга, мы начали загораживать Монка, чтобы по дороге его никто не касался.

Мне неприятно признавать, но наличие со-помощника обладает определенными преимуществами.

У ограждающей ленты нас встретил полицейский в штатском, пожевывающий фильтр незажженной сигареты. У него отвисали здоровенные мешки под чудными глазами, бульдожьи щеки и живот, какой я таскала на восьмом месяце беременности.

— Лейтенант Сэм Дозьер, — представился он, приподнимая ленту, чтобы мы поднырнули, и протянув Монку пухлую руку.

Монк обменялся с ним рукопожатием.

Мы с Шароной по привычке одновременно протянули ему дезинфицирующие салфетки. Он взял у обеих, мудро решив не показывать, кто из нас любимица, и вытер ими руку.

— Я Эдриан Монк, а это мои со-помощницы, Натали Тигер и Шарона Флеминг, хотя, полагаю, с последней Вы уже встречались, — отрекомендовался босс. В противогазе его голос звучал как у Дарта Вейдера.

Дозьер пожал мою руку, потом повернулся к Шароне.

— Сожалею, через что вам с сыном приходится пройти, но, насколько я могу судить, это пустая трата времени, — посочувствовал он. — Дело об убийстве Эллен Коул закрыто, и Ваш муж — убийца. Я встретился с вами лишь из профессиональной вежливости по отношению к Полицейскому Управлению Сан-Франциско.

— Спасибо и на том, — поблагодарила Шарона.

— Почему Вы в противогазе? — поинтересовался лейтенант.

— Аллергия, — ответил Монк.

— А на что у Вас аллергия?

— На Лос-Анджелес, — развел руками босс. — Мне бы хотелось, чтобы Вы показали нам дом Эллен Коул и место преступления.

Он поднял руку перед лицом, загораживаясь от лейтенанта, словно защищал глаза от палящего солнца.

Но защищался он от иного.

— А это не может подождать до завтра или послезавтра? — осведомился Дозьер. — Как видите, я сейчас немного занят.

— Это нужно сделать сегодня, — щурясь на него поверх руки, настаивал Монк.

Я пыталась угадать, на что босс не может смотреть, но вариантов слишком много. Например, на раздробленный асфальт, урны перед магазином, биотуалет вниз по улице или обслюнявленную сигарету в зубах полицейского.

— Может, Вы не заметили, — перебил Дозьер, — но я нахожусь на месте убийства прямо сейчас.

— Ну, так закрывайте его и поехали, — поторопил Монк.

— Не так все просто, — пожал плечами лейтенант.

— Возможно, для Вас, — подала голос Шарона. — Но не для него.

Дозьер взглянул на Монка. — Это так?

— Покажи ему, Эдриан, — попросила Шарона.

— Я немного не собран, — признался Монк. — Уже прошел день или два, с тех пор как я раскрыл убийство.

— Если сможете закрыть для меня дело, — сказал Дозьер, — все мое внимание — в вашем полном распоряжении. Сколько бы вы здесь ни пробыли.

— Расскажите, что случилось, — вздохнул Монк.

— Тут-то все довольно просто, — Дозьер повернулся спиной и повел нас к очаровательному зданию в викторианском стиле, в котором находился магазин. — Обычное ограбление, завершившееся убийством.

Монк опустил руку от лица и последовал за полицейским. Мы пошли за ним.

— Преступник ворвался в магазин около часа назад, вытащил деньги из кассы, выстрелил в хозяина и скрылся.

— Звучит довольно просто, — Монк отпрянул от мусорного контейнера, будто тот собирался напасть на него. — А что говорят свидетели?

— Свидетелей не оказалось, — Дозьер повернулся к боссу, снова немедленно поднявшему руку к глазам. — Мусорный контейнер позади Вас загородил обзор, а отбойный молоток приглушил звук выстрела. Жена хозяина даже не услышала его, хотя находилась в соседней комнате. Это не имеет значения, поскольку все записано на видео.

— В чем же загадка? — удивилась Шарона.

— Мы знаем, что произошло, но не знаем, кто убийца. Его лицо скрыто под лыжной маской. — Лейтенант стоял в дверях магазина, уставившись на Монка. — Со мной что-то не в порядке?

— Что заставляет Вас так думать?

— Вы защищаете глаза, — пояснил Дозьер, — словно мой внешний вид отталкивает Вас.

Он прав. Я снова осмотрела его и увидела, в чем дело: ширинка расстегнута.

Монк спокойно мог рассматривать расчлененные трупы, но видеть парня с расстегнутыми штанами выше его сил.

— У меня очень чувствительные глаза, — оправдался он.

— Ваша ширинка расстегнута, — указала я лейтенанту.

— А разве подобное он не видит по нескольку раз в день с рождения? — усмехнулся полицейский, оглянув себя.

— Его беспокоит расстегнутая молния сама по себе, — прояснила Шарона. — Пропусти Вы пуговицу на рубашке, его реакция была бы аналогичной.

— Я слышал, что Вы со странностями, — ухмыльнулся Дозьер.

— Вообще-то, я уравновешен, — заметил Монк, по-прежнему прикрываясь. — И Вы станете таким, если застегнетесь.

— Я воспользовался туалетом недавно, и, думаю, в спешке забыл застегнуться, — Дозьер нагнулся, дернул молнию и вошел в магазин. — Так-то лучше.

Как только он отвернулся, я полезла в сумочку за салфеткой.

Не для Монка, для себя. Вспомнила, что тоже обменялась с ним рукопожатием. Почистив руку, выбросила салфетку в контейнер и поспешила в антикварный магазин вслед за всеми.

В наши дни люди называют любые вещи старше недели антиквариатом. Думаю, если называть что-то антикварным, оно должно быть минимум вдвое старше меня и представлять художественную ценность. В противном случае, это просто предмет коллекционирования.

Здесь же все забито антиквариатом. Тут не найдется коробок для завтраков с Рыцарем Дорог. Лишь керамика, мебель, картины и разные безделушки, в основном из Европы, с ценниками от трех до четырех знаков.

Несмотря на небольшой размер, в магазине не виднелось ни капли грязи и ни пылинки — Монк оценил, я уверена. Все предметы тщательно разложены и подсвечены галогеновыми лампочками, словно музейные экспонаты.

Касса стояла на резном деревянном столе в передней части магазина, слева от двери. На ковре подсыхало кровавое пятно и брызги крови на стене.

Монк посмотрел на камеру наблюдения, покачал головой из стороны в сторону, а потом взглянул на раскрытую кассу.

— Зачем он выбрал магазин для грабежа? — задался вопросом Монк.

— Затем же, для чего вообще грабят, — задвигал брылями Дозьер. — Ради денег.

— Но в таком бизнесе водится мало наличных. Здесь дорогостоящий антиквариат, — просветил Монк. — За него, как правило, расплачиваются кредитными карточками.

— Единственное, что преступник увидел — дорогое барахло, и ни о чем больше не думал, — заспорил Дозьер. — Мы имеем дело не с профессором Мориарти. Обычный наркоман, ищущий деньги на новую дозу.

— Но он достаточно умен, так как сумел войти в магазин незаметно, — заметил Монк. — И выстрелил в хозяина, когда работал отбойный молоток.

— Поверьте, Вы преувеличиваете его способности, — не согласился лейтенант. — Я видел сотни таких преступлений. Позвольте показать вам видео.

Он повел нас в заднюю комнату, тесную, без окон, где большую часть площади занимал большой стол, уставленный различными вещами: почтовыми марками, ножницами, чековыми лентами и рулонами пупырчатой пленки. Над столом висели мешки с пенопластовыми хлопьями для заполнения пустых пространств в картонных коробках.

Крошки хлопьев валялись повсюду на полу и столешнице, притягиваясь на статическое электричество. Стоило нам войти, все лодыжки покрылись пенопластом.

На стуле сидела женщина. Глаза ее налились кровью, нос покраснел, а щеки намокли от слез. Очевидно, жена хозяина — низенькая, стройная женщина лет тридцати пяти. Но даже в горе она оставалась изысканной и утонченной. Возможно, так мне показалось, потому что она сидела совершенно ровно, сосредоточившись на детективе-афроамериканце, снимавшем показания. Мне отчаянно захотелось избавиться от крошек пенопласта, приставших к ее ноге.

Я очень удивилась, почему Монк не заставил меня сделать это, но он пытался стряхнуть крошки со своих брюк. Судя по реакции, для него они сродни кровососущим пиявкам.

— Может, Вы хотите выйти отсюда, миссис Давыдова? — Дозьер кивнул в сторону видеомагнитофона и монитора на полке. — Нам необходимо еще раз просмотреть пленку.

Жена хозяина встала и посмотрела на Монка.

— Почему на Вас противогаз?

— Мои пазухи, — ответил он. — Мне хотелось бы сохранить их.

Вдруг он нечаянно толкнул коробки, ожидающие у двери курьера. В противогазе его периферийное зрение оставляло желать лучшего.

Миссис Давыдова поймала коробки, прежде чем они опрокинулись.

— Осторожней! — вскрикнула она. — Это хрупкий антиквариат, ожидающий отгрузки.

— Простите, — извинился босс.

Миссис Давыдова обратилась к Дозьеру. — Курьер должен прибыть с минуты на минуту. Позволите ему увезти коробки? Если их сегодня не отправить, можно не отправить вовсе. Не думаю, что смогу вернуться в магазин.

— Нет проблем, — заверил Дозьер. — Я лично прослежу за отправкой.

— Спасибо, — поблагодарила она и вышла с другим детективом.

— Прекрасная дама, — восхитился лейтенант. — Сейчас она хорошо держится, но после осознает все горе. Я уже видел подобные случаи.

Дозьер включил телевизор и нажал «воспроизведение» на видеомагнитофоне. Видео, снятое с камеры над стойкой, оказалось хорошего качества, но без звука. Мы увидели человека, элегантного, как и миссис Давыдова, заполнявшего за столом документы. У него виднелась небольшая залысина на макушке, старательно замаскированная зачесом волос.

Монк не обращал внимания на видео: его заботила расстановка коробок по размеру. Время от времени он прерывался, чтобы стряхнуть назойливый пенопласт.

Я посмотрела, как грабитель вошел в помещение: высок, широкоплеч, грудь колесом и с лыжной маской на голове. Свитер, маска и перчатки черного цвета. Из-за расположения стола видна только часть тела выше пояса.

Мистер Давыдов поднял голову. Грабитель поднял пистолет жестом, как бандиты в кино, и указал на кассу. Хозяин открыл кассу и схватил несколько банкнот, лежавших внутри. Грабитель все еще указывал на кассу. Хозяин вытащил денежный лоток, показал, что он пуст. Тогда грабитель выстрелил в него. Шокирующее зрелище, даже без звука.

Я оглянулась на босса, который смотрел на мониторе, как грабитель выбегал из магазина.

— Хорошо, что миссис Давыдова не видела, — посочувствовал лейтенант. — Представьте, каково увидеть смерть собственного супруга.

Я могла. И представляла. Если и есть запись смерти Митча, надеюсь никогда ее не увидеть.

Дозьер перемотал пленку на момент, когда миссис Давыдова выходит из задней комнаты. Временной код показывал, что прошло пять минут после смерти ее мужа. Она подбежала к покойному и закричала — выглядело впечатляюще и жутко в тишине.

— Заморозьте картинку! — вскрикнул Монк.

Дозьер нажал на паузу. Изображение застывшей миссис Давыдовой напомнило картину «Крик» Эдварда Мунка. Руки на щеках, глаза расширены, рот раскрыт в стенаниях израненной души.

Я точно знала, что она чувствовала в тот момент.

Монк подошел поближе, посмотрел на экран и склонил голову сначала в одну сторону, затем в другую.

Он раскрыл убийство.

Я поняла это, и судя по улыбке Шароны, она тоже.

— Я знаю, где Вы найдете человека, стрелявшего в мистера Давыдова, — потер руки босс.

— В самом деле? — не поверил Дозьер.

— Идите за мной, — позвал Монк.

Он вышел в торговый зал магазина и привел нас к сидящей на диване миссис Давыдовой, стараясь не смотреть на стол, за которым застрелили ее мужа.

— Миссис Давыдова, у Вас пенопласт на лодыжке, — указал Монк.

Она посмотрела на лодыжку. — Это не самая страшная из моих проблем.

— Вы очень сильно ошибаетесь, — покачал головой он. — Эта худшее, что произошло с Вами за всю жизнь.

Она вжалась в диван, словно прячась от зловония. — Сегодня убили моего мужа. Вы, правда, думаете, что это значит для меня меньше, чем кусок пенопласта на брюках? Что Вы за псих?!

— Он Эдриан Монк, консультант убойного отдела Полицейского Управления Сан-Франциско, — отрекомендовал Дозьер и перевел взгляд на Монка. — У Вас тоже пенопласт на штанах.

Монк испустил вопль и начал прыгать на одной ноге, пытаясь стряхнуть пенопласт.

— Он немного не в себе, — прошептал Дозьер.

— То-то я и вижу, — согласилась она.

В этот момент я ненавидела их обоих. Да кто они такие, чтобы судить об Эдриане Монке?! Дозьер — сплошной гротеск, а миссис Давыдова, несмотря на утрату, — задиристая сука. Они нисколько не лучше его.

Хотя босс прыгал в противогазе на одной ноге, что вряд ли показывает его в лучшем свете.

— Арестуйте ее, — прыгая, крикнул он. — Она — человек, стрелявший в мужа.

Странно слышать, что она — стрелок, но Монк высказал свою точку зрения. И я почувствовала оправдание за ненависть к миссис Давыдовой.

— Это безумие! — воскликнула она. — Я находилась в задней комнате, когда в него стреляли.

— Вы же видели видео, — опешил Дозьер. — Его застрелил плечистый мужик на добрый фут выше ее ростом.

— Это ничего не значит, — парировал босс.

Он случайно пнул журнальный столик и опрокинул вазу стоимостью в шестьсот долларов. Я ее поймала, прежде чем она упала. А ему, наконец, удалось избавиться от пенопласта на ноге.

Монк выпрямился, расправил рукава и повернулся к нам лицом. Я знала, что последует дальше. Он собирался изложить свою версию о произошедшем убийстве.

Неизменный ритуал.

Не для хвастовства или унижения кого-либо. Он делал так для себя.

В такие моменты он чувствовал, что поступает правильно и наводит порядок во Вселенной. Лишь тогда он освобождался от тревог и горя. По крайней мере, на мгновение или два.

Но затем он замечал какой-нибудь беспорядок, вспоминал, что беззащитен перед микробами и что убийство его жены по-прежнему не раскрыто, и фобии вновь набирали силу. И опять он изо всех сил будет пытаться навести порядок в мире, бросающем ему вызов.

— Вот как все было, — начал он.

Он пояснил, что миссис Давыдова в задней комнате дожидалась момента, когда рабочие включат отбойные молотки. Потом перевязала грудь эластичными бинтами, запихала большие подплечники и сунула ноги в туфли на огромной платформе. Это скрыло ее женственность, придало широту плечам и добавило рост. Она спрятала волосы под лыжной маской, надела водолазку, скрыв шею. В противном случае, отсутствие адамова яблока выдало бы ее пол. Вышла из магазина через переулок, натянула маску перед передней дверью и застрелила мужа. Потом выбежала на улицу, вернулась в заднюю комнату, сняла маскировку, а затем вышла голосить на камеру.

Дозьер уставился на Монка, когда тот подвел итоги. — Самая нелепая история из всех, что я когда-либо слышал.

— Пенопласт притягивается статическим электричеством. Он прицепляется ко всем, кто проходит через заднюю комнату, — продолжил Монк. — Вам стоило посмотреть запись, прежде чем вызывать полицию.

— Мне не хотелось ее видеть! — закричала она.

— Глупая ошибка. Посмотри Вы запись, заметили бы кусок пенопласта, прилипший к водолазке стрелка. Значит, убийца побывал в задней комнате. А там находились только Вы. Таким образом, видео, которое, Вы думали, оправдает Вас, выдало Вас с головы до ног.

— Я весь день ходила по торговому залу туда-сюда, — оправдывалась она. — Возможно, обронила пенопласт, который впоследствии оказался на монстре, застрелившем мужа.

— Это имеет смысл, — обратился к Монку Дозьер. — Мы, детективы, называем это «здравым объяснением». И если Вы правы, где же тогда маскировка и орудие убийства?

— Упакованы и готовы к отправке в Мэдисон, штат Висконсин. Именно они находятся в коробках, которые должен забрать курьер, — ответил Монк. — Вот почему миссис Давыдовой так важно, чтобы коробки увезли как можно скорее.

Дозьер повернулся к миссис Давыдовой, смотревшей на Монка с такой ненавистью, что я боялась, как бы она не вцепилась ему в шею зубами.

— Стоит ли нам вскрыть коробки, чтобы доказать его заблуждение? — осведомился лейтенант.

Она не проронила ни слова, люто прожигая глазами Монка.

— Миссис Давыдова? — настаивал Дозьер.

Она заморгала и очнулась. — Все дополнительные вопросы адресуйте моему адвокату. На этом разговор окончен.

Челюсть лейтенанта отвисла. На самом деле. Лишь через несколько секунд к нему вернулось самообладание. Он помахал другим детективам.

— Зачитайте даме права. А потом позвоните судье Муни, — распорядился он. — Нам потребуется ордер на обыск, чтобы открыть коробки. И, черт возьми, убедитесь, что курьер не заберет их быстрее.

Шарона положила Монку руку на плечо. Он съежился от прикосновения, но она руку не убрала.

— Я так давно не видела, как ты прищучиваешь убийц, что забыла, насколько мне это нравилось.

— А как насчет того, что не нравится?

— Я бы подкинула пару примерчиков, — пробормотала миссис Давыдова.

Глава 10. Мистер Монк и маленький ягненок

Темнело, когда мы подъехали к дому Эллен Коул в Санта-Монике, на пару миль западнее антикварного магазина.

Эллен жила в крошечном бунгало в стиле испанского возрождения с белыми лепными стенами, арочными окнами и остроконечной крышей из красной черепицы. Передняя арочная дверь выложена фигурной плиткой. Восхитительное бунгало.

Передний двор зарос и одичал с тех пор, как садовника посадили в тюрьму, но не требовалось усиленное воображение, чтобы представить, как красиво было, когда кустарник аккуратно подрезали.

— Это преступление, — Монк стоял на тротуаре напротив дома и качал головой. Противогаз так плотно сидел на голове, что казалось чудом, как кровь добиралась до мозга.

— Поэтому мы и здесь, — отозвался Дозьер.

— Он имел в виду траву, — пояснила Шарона.

— Почему никто не позаботился о дворе? — возмутился Монк. — Это оскорбление человеческого достоинства!

— Права собственности еще под сомнением, — ответил лейтенант. — Эллен Коул завещала его своей второй половине, но ее родители оспорили завещание, поскольку они находились в ужасной ссоре. Идет борьба за дом и право воспитания ее двухлетнего ребенка.

Мы с Монком и Шароной уставились на него. Он посмотрел на нас.

— Что? — озадачился он.

— Вы не упомянули, что Эллен Коул ужасно ссорилась с кем-либо, — протянула Шарона.

— А почему я должен был рассказывать?

— Потому что, у ее второй половины гораздо более сильный мотив для убийства, чем у Тревора, — нахмурилась Шарона.

— Но она не убивала ее, — покачал головой Дозьер.

— Она?!

— Эллен Коул лесбиянка, — хмыкнул лейтенант. — Они с возлюбленной, Салли Дженкинс, и ребенком жили вместе до ссоры.

— Значит, Салли знала код сигнализации? — уточнила я.

— Если Эллен не поменяла его.

— Вы проверяли? — приподняла бровь Шарона.

Он не ответил. Значит, нет.

— Возможно, Эллен пришла домой пораньше и застала Салли в доме, — размышляла вслух Шарона. — У них завязалась борьба, в ходе которой Салли ударила любовницу лампой по голове.

— С этой теорией есть одна проблема, — сказал Дозьер.

— Она заключается в том, что вы облажались! — взорвалась Шарона.

Дозьер проигнорировал замечание. — Салли Дженкинс никак не могла совершить убийство. В момент убийства Эллен Коул она находилась в Сакраменто, давала показания сенатскому комитету, рассматривающему законопроект, легализующий однополые браки. Это мы, детективы, называем «железным алиби».

— Мистер Монк разоблачал алиби и покруче, — парировала я и повернулась к Монку, который сидел на коленях, отмеряя травинки пальцами и подрезая их по отдельности маникюрными щипчиками.

— Эдриан! — воскликнула Шарона. — Чем ты занимаешься?

— Стригу газон, — ответил он, хотя его бормотание было трудно разобрать из-за противогаза.

— Таким способом Вы закончите процесс лишь через месяц, — вставила я. — А когда закончите, придется начинать сначала. Вы можете потратить на это всю жизнь.

— Я смогу с этим жить, — согласно кивнул он, отрезая новую травинку.

Шарона застонала, схватила его за ремень противогаза и поставила на ноги. — Мы тут расследуем убийство, Эдриан. Сосредоточься.

Она выхватила щипчики у него из рук и бросила в свою сумочку. — Получишь их назад, когда мы закончим, — отрезала она и одарила меня тяжелым взглядом. — Ты слишком сюсюкаешься с ним.

— Я стараюсь быть чувствительной и понимающей, — развела я руками. — Думаю, это более эффективно в долгосрочной перспективе.

— Бредовая идея! Если и дальше станешь так вести себя с ним, он наденет противогаз, выходя из дома.

Спустя мгновение Шарона поняла абсурдность своих слов. — Я имею в виду, постоянно, а не разово, — добавила она.

— Хорошее уточнение, — ухмыльнулся Дозьер.

Монк зашагал по дорожке к входной двери, прикрыв лицо руками с двух сторон, чтобы не видеть заросший газон.

Мы присоединились к нему на крыльце, где он пристально рассматривал дверь.

— Следов взлома не видно, — констатировал Монк.

— Он проник внутрь через незапертое окно, — сообщил Дозьер.

— Разве у нее нет сигнализации?

— Была, поэтому он наверняка знал код.

— Откуда? — удивилась Шарона.

— Да все просто, — заверил Монк.

— Неужели? — не поверила она.

— Сейчас сигнализация активна? — спросил босс.

Дозьер кивнул.

— Откройте дверь, но не вводите код, — попросил Монк. — Я сам его введу.

— Конечно, — Дозьер открыл дверь, и тут же зазвучала тревога.

Громкий электронный вопль напомнил сигнал боевой готовности звездолета «Энтерпрайз».

Знаю, это уже второе сравнение со «Стар Треком», но уж слишком большой частью американской жизни является этот сериал. Взгляните на свой телефон или на людей с блютуз-хреновинами в ушах, как у лейтенанта Ухуру, и скажите, что я ошибаюсь.

Монк подошел и потыкал пальцами по клавиатуре. — Код — 1212333.

Я впала в ступор. — Откуда Вы знаете?!

— Кнопки один, два и три грязнее остальных, — пояснил Монк, входя в гостиную и держа руки перед собой, словно режиссер, обрамляющий кадр перед съемкой.

Дом площадью около четырехсот квадратных метров был очень уютным, с большим количеством пушистых подушек на диванах и картин на стенах, преимущественно с пейзажами.

— Но как Вы угадали порядок цифр? — удивлялась я. — Вариантов-то не меньше тысячи!

— Монк понял все так же, как Тревор, — Дозьер набрал код. Звуковые сигналы наиграли знакомый мотивчик — «У Мэри был маленький ягненок». Сигнализация отключилась. — Вероятно, Тревор, работая в саду, слышал, как она отключала сигнализацию.

— И ему не помешал звук косилки и трель сигнализации? — усомнилась Шарона.

Монк ходил по гостиной, покачиваясь в слышном лишь ему ритме. Танец обозрения, его метод складывания деталей в помещении и восстановления картины произошедшего.

— А может он и не косил в это время, — предположил Дозьер. — Возможно, он стоял рядом с ней и разговаривал.

— С ее стороны это было бы ужасно глупо, — скривилась Шарона.

— Потому она и умерла, — заметил лейтенант.

А я по-прежнему находилась в ошеломлении, что Монку удалось вычислить комбинацию, и никто этому не удивился, особенно Дозьер.

— А Вас не удивило, что мистер Монк угадал код? — поинтересовалась я у полицейского.

— Не очень, — ответил тот. — Ян Ладлоу тоже его вычислил.

— Писатель Ян Ладлоу? — удивилась Шарона. — Он был здесь?

— Ладлоу помогал мне в нескольких сложных делах. Это вроде как наш Эдриан Монк, — похвалил Дозьер, и понизил голос до шепота. — Только в здравом уме.

Мне известно, кто такой Ладлоу. Невозможно зайти в аэропорт и не увидеть в руках чуть ли не каждого пассажира одну из его книжек о детективе Маршаке. Я даже задалась вопросом, не требует ли Федеральное агентство гражданской авиации в обязательном порядке читать его произведения.

Должно быть, у Ладлоу куча литературных «негров», поскольку почти каждый месяц новые романы с его фамилией на обложке появляются в супермаркетах на престижном и почетном месте между «Нейшнл энквайр» и «Стар».

Лейтенант Дишер, бравший у него уроки «продвинутого» языка в университете Беркли, назвал его «Львом Толстым злых улиц».

Я взглянула на Монка, рассматривающего место преступления, прерываясь, чтобы поправить подушки, криво висящие фотографии или расставить книги на полке в алфавитном порядке. Таков уж его метод, я не вмешиваюсь.

— Я работал техническим консультантом для пары книг Ладлоу, вдохновленного моими делами, — похвастался Дозьер. — Он создает напряжение в произведениях. Я же помогал с захватывающим реализмом.

— Значит, ширинка детектива Маршака будет открыта все время, — съязвила Шарона. — И он отправит орудие убийства в Висконсин.

— А что вы с Ладлоу здесь делали? — быстро спросила я, надеясь отвлечь полицейского от невежливого замечания Шароны.

— Его заинтересовало это дело, — ответил лейтенант. — Все, чем мы обладали — лишь смерть профессора гендерных исследований Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. В качестве подозреваемых мы рассматривали ее любовницу и студентов. Ладлоу помог нам прийти к выводу, что виновен Ваш муж.

Хоть Дозьер отвечал на мой вопрос, но последнюю фразу бросил Шароне — словно влепил пощечину.

Именно так она это и восприняла. Вероятно, она заслужила резкий выпад, издеваясь над его консультациями.

— Не здесь ли обнаружили тело? — раздался голос Монка издалека.

Я была настолько погружена в разговор с лейтенантом, что потеряла босса из виду. Он бродил по коридору рядом со спальней.

В центре спальни стояла огромная кровать с балдахином, покрытая пушистым одеялом с оборками и множеством подушек. Мне захотелось лечь в постель с хорошей книжкой и никогда не вставать.

По обе стороны кровати стояли одинаковые ночники. В одном имелась лампочка, в другом — нет. Понятно, откуда взялось орудие убийства.

До встречи с Монком мне бы и в голову не пришло обращать внимания на такие мелочи. С другой стороны, до знакомства с ним я представить себе не могла, что кто-то каждую неделю моет дверные ручки в посудомоечной машине!

К стене напротив кровати прикручен телевизор с плоским экраном.

На одну сторону комнаты выходили французские двери, ведущие во внутренний дворик. У стены на другой стороне стоял шкаф с зеркальными дверями.

Монк встал у шкафа Эллен Коул, изучая окровавленный ковер.

— Мы нашли ее лежащей прямо тут, — указал Дозьер. — Ее затылок представлял собой кровавое месиво.

— Не могли бы Вы показать, в какой позе она лежала? — попросил босс.

Дозьер подтянул штаны и свернулся калачиком на полу лицом к шкафу, положив голову рядом с кровавым пятном.

Монк присел рядом и изучал положение детектива. Затем встал, поднял руки перед собой ладонями вверх, словно греясь у костра, сотворил несколько пируэтов и остановился рядом со шкафом.

Подошел к нему и открыл двойные двери.

Одежда, висевшая на деревянной панели, оказалась сдвинута. За ней виднелись несколько коробок с папками. На полу, где стояла обувь, расчищено место еще для одной коробки.

Монк покачал головой и застонал.

— Эдриан? Что не так? — заволновалась Шарона.

— Все, — грустно ответил босс. — Тревор не убивал Эллен Коул.

Глава 11. Мистер Монк продолжает дело

А приятно, что я оказалась права насчет невиновности Тревора и моей работе теперь не угрожает разделение обязанностей. Но вместе с тем я беспокоилась за Шарону. Она присела на край кровати Эллен и обхватила себя за плечи.

— Боже мой, — раздался тихий стон, — что же я наделала?

Дозьер вскочил на ноги. — Он ошибается!

Шарона покачала головой. — Насчет убийств он никогда не ошибается. Н-и-к-о-г-д-а.

— В деле нет никаких сомнений, — не согласился лейтенант. — Тревор ее убил! Все улики указывают только на него.

— Лишь в том случае, если Вы не видите улик, указывающих на причастность другого человека, — парировал Монк.

— Например, каких? — не понял Дозьер.

— По Вашей теории Эллен пришла домой раньше времени и поймала Тревора за воровством ее вещей. Потом он ударил ее лампой и скрылся с места преступления.

— Так все и было, — кивнул детектив.

— Почему же Тревор не выбежал на задний двор, услышав, как она подходит к двери?

— Возможно, он не различил шагов, — предположил лейтенант. — Или не был уверен, что удастся скрыться незаметно. Поэтому и спрятался в шкафу.

— Несостоятельная версия, — покачал головой босс.

— Отчего же? — прищурился Дозьер. — Шкаф находился прямо за его спиной.

— Почему же он тогда просто не дождался, когда она снова уйдет? — влезла я.

— Может, запаниковал. А может, она открыла шкаф, обнаружила его и побежала вызвать полицию, а он схватил лампу и ударил ее.

— У Вас есть только «может», — усмехнулась я.

— Это потому что Тревор ничего не рассказал, — насупился Дозьер. — Но картина преступления ясно показывает произошедшее.

— Ну да, — протянул Монк. — А Вы не думали о проверке зрения?

— Кто-то сидел в шкафу — это же очевидно! — вспыхнул лейтенант.

— Да, это так, — склонил голову босс. — Но посмотрите на расположение ящиков. Некто передвинул одежду в сторону и положил коробку на пол, чтобы было на чем сидеть. Значит, убийца не торопился. Он долго ждал ее и расположился комфортно.

— Или коробки стояли так раньше, — гнул свое Дозьер. — И Тревор передвинул одежду, освобождая место, чтобы спрятаться.

— Но ее ударили по затылку, и она упала лицом вперед. Если бы он выскочил из шкафа и схватил лампу с тумбочки, она бы успела повернуться к нему лицом. И тогда ее бы ударили спереди, — объяснял Монк. — Если бы нанесли удар, когда она выбегала из комнаты, тело находилось бы в дверном проеме или в холле, а не перед гардеробом. Удар сзади доказывает факт, что лампа уже находилась в руках убийцы, когда он залезал в шкаф. Такой поступок не совершит человек в отчаянии. Это, как мы, детективы, обычно говорим — «преднамеренное убийство».

Последний покровительственный комментарий вызвал у меня улыбку. Очевидно, босс обратил больше внимания на предыдущие слова лейтенанта Дозьера, чем я думала.

— Я самая ужасная жена за всю историю, — корила себя Шарона. — Не стану винить Тревора, если он захочет со мной порвать.

Я присела рядышком и взяла ее за руку. — Ты слишком строга к себе, Шарона. Тревор частично сам виноват в твоей реакции на ситуацию. Если бы он раньше не подводил тебя, ты б имела все основания доверять ему.

— Вместо того, чтобы поверить, я думала о нем плохо, очень плохо! — причитала она. — Словно хотела, чтобы он на самом деле оказался виновным.

— Так он и виновен, — нетерпеливо перебил Дозьер.

— Знаю, как Вы себя чувствуете, — посочувствовал Монк. — Я бы тоже хотел, чтобы он оказался виновен.

— Ужасные слова, — возмутилась я. — Зачем Вам хотеть таких гадостей?

— Он плохо влияет на Шарону, — пояснил Монк.

— И чего же ужасного он заставил меня сделать? — удивилась Шарона.

— Снова выйти за него и вернуться в Нью-Джерси.

— Ты самый эгоистичный человек из всех, кого я знаю, — упрекнула моя со-помощница. — Эдриан, стыдись!

— Ко всему прочему, ваш босс еще и ошибается, — упорно настаивал лейтенант. — В грузовике Тревора мы нашли драгоценности Эллен Коул. Он крал ювелирные изделия клиентов и продавал их на иБэй. Платежи за сделки шли прямо на его личный чековый счет. Если он не виноват, как Вы объясните это?

— Я и не говорил, что он не вор, — развел руками Монк. — Но Эллен Коул убил не он.

— Он и не воровал вещи, — всхлипнула Шарона. — Это подстава.

— И кто же может подставить Вашего мужа? — съехидничал Дозьер. — Он — никто, и звать его никак.

— Не знаю, кто, но осуществить это не трудно, — огрызнулась Шарона. — Кто-то создал почтовый аккаунт на Yahoo, узнал номер расчетного счета Тревора и использовал его, открыв счет на иБэй на его имя. Дайте мне Ваше имя, один из Ваших чеков, и через десять минут я проверну махинацию без проблем.

— Это аукцион краденных вещей на иБэй навел Вас на Тревора? — осведомилась я.

— Об аукционе мы узнали после того, как вышли на него, — ответил Дозьер. — Ян Ладлоу сопоставил улики. Для меня это и раньше имело смысл, и сейчас ничего не изменилось.

— Даже после всего того, что рассказал мистер Монк?

— Это домыслы, — отрезал лейтенант. — Я вижу одни улики, он — другие. Пока ничто не заставляет меня думать, что мы арестовали невиновного.

— Именно так Вы и поступили, и мы докажем, — резко встала Шарона. — Так, Эдриан?

— Да, — печально кивнул он, — именно так.

* * *

Отдел детективных книг находился на краю кампуса Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе в центре Вествуд-Виллидж под огромной парковочной конструкцией.

Рядом стоял контейнер, наполненный распродажными книгами. Передние окна завешены плакатами с обложками новинок и фотографиями авторов детективных романов, которые, казалось, в обязательном порядке закупались в магазине кожаной одежды для фотосессии.

Первое, что мы увидели, войдя внутрь, — огромный стол, со стопками ранних книг Яна Ладлоу в твердом и мягком переплете, и отдельную горку его новейшего романа «Последнее слово — смерть».

— Что это с ним? — удивилась женщина с бэджиком ЛОРИНДА.

Думаю, немного клиентов в противогазе она встречала за свою практику.

— Астма, — сказала Шарона.

Лоринда была худенькой брюнеткой в топе с глубоким вырезом и с булавкой в ноздре.

Да, только в одной ноздре.

Я наперед прочувствовала проблему.

Монк незамедлительно принялся раскладывать книги Ладлоу в ровные стопки. Он раскрывал каждый том, смотрел дату публикации, а затем располагал их в хронологическом порядке. Откуда знаю? То же самое он провернул с моей книжной полкой.

Я посмотрела через плечо и увидела, что на титульном листе некоторых книг уже стоит автограф автора с датой. Это на время вогнало Монка в ступор, но потом он снова начал раскладку.

Около двадцати почитателей рвались встретиться с автором, сидевшим за столом и с невероятной скоростью подписывавшим книги.

«Толстой злых улиц» оказался мужчиной чуть больше тридцати, с коротко стрижеными волосами и суточной щетиной. На нем была черная кожаная куртка, черная футболка, выцветшие джинсы и бейсболка «Доджер», под которой, подозреваю, он скрывал преждевременные залысины.

Первым в очереди стоял человек с чемоданом на колесиках, набитым книгами, которые он привез Ладлоу на подпись. Перхоть некрасиво осыпалась ему на спину, а нагрудный карман распирало от мелкого барахла.

— Я купил все Ваши произведения, — сообщил он писателю, раскладывая перед ним книги. — Даже романы про Джека Бладда в мягкой обложке, что Вы написали под псевдонимом.

— Приятно знать, что не только у моей мамы есть полная коллекция моих книг, — улыбнулся Ладлоу, подписывая. — Храните их. Когда-нибудь их цена взлетит до небес.

— Не представляю, как Вы можете штамповать их с бешеной скоростью, — покачал головой мужчина.

— Я прирожденный рассказчик, — пояснил писатель. — Таково мое призвание. Это я умею лучше всего.

— Но Вы пишете по четыре книги в год, — встряла толстуха, прижимая к необъятной груди томик с последним детективным романом Ладлоу, словно кто-то может вырвать его у нее из рук. — Не боитесь, что поток Ваших историй иссякнет?

— Вероятно, так бы и произошло, полагайся я исключительно на личное воображение, — поделился автор бестселлеров. — Но окружающий мир дает неограниченный материал. Меня вдохновляют миллионы людей со своими историями. И дедлайны являются отличными мотиваторами. Если не успею сдать рукопись в срок, придется вернуть аванс.

Шарона взглянула на него издалека и нахмурилась. — Он выглядит намного выше и не таким суровым, как на фото.

— Они всегда делают мрачные снимки, — пояснила Лоринда. — Стараются выглядеть загадочно и сурово, чтобы читатели думали, будто они бродят по темным переулкам в поисках историй. — Она усмехнулась. — Единственные места, где бродит Ладлоу — книжные магазины, где он подписывает книги и приударяет за женщинами.

— Вы говорите не как поклонница, — заинтересовалась я.

— Мы поддерживали его с самого начала, когда он был безвестным автором… Но после того, как он закончит здесь, то направится в «Бордерс» подписывать книги. А они продают их на треть дешевле нас. Тем самым он подрывает наш бизнес, — объяснила она. — Но он ничего не может с собой поделать. Ему не обойтись без подписания книг — это вроде одержимости.

— Кто-то должен заставить его контролировать себя, — присоединился к беседе Монк, деловито расставляя книги на столе. — Не обязательно подписывать каждую книгу, на которой стоит твое имя. Разве трудно просто игнорировать неподписанные книги?

Мы с Шароной обернулись и уставились на него.

— Так же просто, как пройти мимо криво висящей картины и не поправить ее, — выпалила Шарона.

— Здесь другое, — возразил Монк. — Это вопрос государственной безопасности.

Ни я, ни Шарона не собирались и пытаться переубедить босса в том, что неровно висящие картины не представляют опасности для человечества, поэтому мы снова повернулись к Лоринде.

— Раз уж Ладлоу работает против вас, подписывая свои книги у конкурентов, — продолжила я, — зачем вы его приглашаете?

Она пожала плечами. — Он большой человек в жанре детективов. Наши клиенты ожидают продажи его книг, хотя в последнее время дошло до того, что найти неподписанный роман про Маршака труднее, чем подписанный.

Вдруг весь магазин загрохотал. Я сначала подумала — землетрясение, но быстро поняла, что причина в парковочной конструкции сверху. Надеюсь, арендная плата здесь невысокая.

— Вуаля, — бодро провозгласил Монк, выходя из-за стола. Не похоже, что на столе что-то изменилось, разве стопки стали ровнее… — Готово.

— И что Вы сделали? — осведомилась Лоринда.

— Кто-то разбросал книги на столе. Я расставил их в первоначальном порядке.

— В первоначальном порядке?

— Как они были расставлены раньше, — пояснил Монк. — По копирайту, дате печати и подписи, от самой новой книги вверху до самой ранней внизу.

— Ааа, — поморщилась Лоринда. — Первоначальный порядок. Спасибо.

Монк обратил на нее внимание, и его обеспокоило увиденное. Мы с Шароной обменялись усталыми взглядами, зная, что должно неизбежно произойти.

— Вы потеряли булавку, — он указал на нос продавщицы.

— Нет, — мотнула головой она.

— Я говорю о другой ноздре, — наседал босс.

— Она не проколота.

— А стоило бы, — настаивал Монк.

— Одна — это круто, — она задрала нос. — А две выглядели бы нелепо.

Для меня разницы нет. Думаю, все, кто ходит со скрепками, кольцами, костями или другими предметами в носу, выглядят глупо.

— Лица симметричны, таков Закон природы. Вы же не хотите его нарушать? — босс кивнул в сторону Шароны. — Она медсестра и с радостью поможет Вам вставить булавку в другую ноздрю.

— Ну уж нет, — горячо возразила Шарона.

Пока они спорили, последний посетитель, пришедший за автографом писателя, покинул магазин. Мужчину с чемоданом на колесиках так шокировал вид Монка в противогазе, что он едва не отдавил мне ноги, убегая.

— Ты дала клятву Гиппократа, — увещевал босс, — и твоя священная обязанность — спасти бедную женщину!

— Для прокалывания ноздри нет медицинских причин, Эдриан.

— Ты внимательно смотрела на ее лицо? Это же отвратительно!

— Отвратительно? — оскорбилась Лоринда.

— Рекомендую быть осторожнее, Монк, — Ян Ладлоу подошел к нам с дерзкой улыбкой, — у них под прилавком висит ружье. И Лоринда только ищет повод воспользоваться им.

— Вы знаете мистера Монка? — искренне удивилась я.

— Ну, разумеется! Я большой поклонник его творчества. Я преподавал курс творческого письма в Беркли во время полицейской забастовки, когда Монк расследовал дело Золотоворотского Душителя. Мне приходила в голову идея написать об этом книгу, но жанр серийных убийц изрядно устарел, от него попахивает нафталином.

— В отличие от полицейских детективов, раскрывающих такие дела, — высокомерно вставила Лоринда. — Это не устареет никогда.

— Милашка, не правда ли? — ухмыльнулся Ладлоу.

— Нет, пока с булавкой в одной ноздре, — возразил Монк. — Ее лицо — асимметричный кошмар.

— Я сниму булавку, если Вы снимете противогаз, — предложила она.

Ничья.

— Меня зовут Шарона Флеминг, а это — Натали Тигер, — отрекомендовала нас Шарона писателю. — Мы — его помощницы. Лейтенант Дозьер подсказал, что мы найдем Вас здесь. Мы расследуем убийство Эллен Коул.

— Ваш муж убийца, дело раскрыто, — внезапно посерьезнел Ладлоу. — Могу я подписать книгу для вас?

— Не думаю, что вы правы, — нахмурилась Шарона.

— Это большой дар для любимого, сидящего в тюрьме.

— Он не виноват, — повторила Шарона.

— Доказательства говорят об обратном, — отрезал Ладлоу.

— Но он говорит по-другому, — Шарона указала на Монка.

— Что ж, это все меняет, — поднял бровь Ладлоу.

Глава 12. Мистер Монк и брошь

— Решили включить сарказм? — поинтересовалась я у Ладлоу.

— Отнюдь. Я очень уважаю способности Монка, — ответил писатель. — Как я, простой писака, могу спорить с легендарным детективом? Вам подписать книгу?

— Конечно, — я взяла одну для себя и парочку на рождественские подарки и передала их Лоринде вместе с кредиткой. Она провела покупку.

— Как Вы оказались вовлечены в это дело? — спросил Монк.

— Как только заканчиваю очередную книгу, болтаюсь пару дней в участке с лейтенантом Дозьером, пока не происходит убийство, способное заинтересовать меня.

— Но это дело не являлось необычным или странным, — засомневалась я. — Оно кажется вполне заурядным.

— Именно это и привлекло меня, — охотно подхватил он. — Я обнаружил, что кажущееся простым или обычным при поверхностном осмотре часто оказывается более сложным и привлекательным, чем можно представить. Это визитная карточка моих книг.

— Ага, как и описание женских персонажей, начинающееся с груди, — хмыкнула Лоринда, протягивая мне квитанцию на подпись.

— Я всего лишь хочу придать пикантности моим произведениям, — оправдывался автор. — Что здесь криминального?

— Что пикантного Вы нашли в истории Эллен Коул? — скривила губы Шарона.

— Разыгрываете меня? — изумился писатель. — Она началась с банального удара по голове, но стоило копнуть поглубже, как обнаружились воюющие лесбиянки, битва за воспитание ребенка, политическая борьба в столице за однополые браки, предательство в университете и роман с женатым мужчиной. Столь дивного сюжета я и пожелать не мог! Материала хватит аж на два романа про детектива Маршака. Да еще имеется неожиданная развязка: убийца — садовник.

— Но он не виноват, — возразила Шарона. — Это сделал кто-то другой.

— Еще один шокирующий поворот, — кивнул Ладлоу. — История становится все лучше и лучше.

— Я бы почитала, — произнесла Лоринда, вкладывая мою копию квитанции в одну из книг и передавая мне.

— Вот видите, — улыбнулся Ладлоу, — книга пойдет нарасхват.

— А в чем интимная часть сей истории? — я протянула книги на подпись.

— В разрушенных отношениях. Салли изменяла Эллен, — взахлеб затараторил Ладлоу, подписывая книги, — с мужчиной. Доктором Кристианом Бейлисом. Хотите новую неожиданную подробность? Он был их тайным донором спермы. И он женат, по крайней мере, был, пока не всплыла эта история.

— И Вы считали моего мужа главным подозреваемым? — взорвалась Шарона. — Да у этой парочки миллион причин убить Эллен Коул!

— Смысл, безусловно, прослеживается. Салли и ее любовник — самые очевидные подозреваемые. Ску-ко-та, — зевнул Ладлоу. — Получается, когда Дозьер пробивал лбом стену, пытаясь прищучить их, я смотрел совсем в другую сторону.

— На наименее вероятно подозреваемого, — вставил Монк.

— Вы поняли. На парня никто и не смотрел, а у Тревора имелись средства и возможность. Не хватало лишь мотива. Дозьер кое-что проверил и выяснил, что Тревор — известный на Востоке мелкий аферист, постоянно ищущий способ урвать быстрый доллар. Я наткнулся на его счет в иБэй, и все встало на свои места.

— За исключением того, что Вы неправы, — негодовала Шарона.

— Я признаю, — сказал Ладлоу и повернулся к Монку. — А какая теория у Вас?

— Тревор не убийца. — Ответил босс. — Виноват кто-то другой.

— Хорошо, когда узнаете, кто виноват, сообщите мне, пожалуйста, — попросил писатель. — Получится чертовски удачная книга!

* * *

Мы остановились в Холидей Инн у пирса Санта-Моники на ночь вторника. Заняли номера 204 и 206. Монк расположился в одном из них, а мы с Шароной разделили другой.

Босс постелил свои простыни и положил на кровать свою подушку, потом достал на ужин часть еды, привезенной с собой. Мне кажется, что остаток ночи он провел, занимаясь уборкой в ванной. Не уверена — ел ли он вообще? Спал в противогазе или нет? Постеснялась спросить.

Мы с Шароной заказали пиццу и поужинали на балконе с видом на парковку торгового центра. Но если наклониться через перила и вытянуть шею, откроется отличный вид на пирс и колесо обозрения.

Пирс — приятное зрелище, если наблюдать в темноте и с расстояния. Вблизи же, полуразрушенный, с шумными торговыми точками и обшарпанными тележками, он напоминал мерзкие передвижные шапито, устраивающиеся по выходным на автостоянках у торговых центров.

Также темнота скрывала бездомных, собирающихся в длинном парке параллельно Оушен-авеню, обрывающемся у залива. Они, вероятно, считают его лучшим лагерем для бездомных в Америке.

Шарона попыталась позвонить Тревору в тюрьму с желанием сообщить, что верит в его невиновность и будет бороться за него до конца. Но ее с ним не соединили. Мы решили, что я с утра отвезу ее навестить мужа, а потом пообщаемся с Салли Дженкинс, бывшей любовницей Эллен Коул.

Еще вчера Шарона была моим злейшим врагом, но теперь мои чувства изменились. Я со стыдом поняла: мной двигал не только страх потери работы, но и банальная ревность.

По сути, мы похожи. У нас обеих двенадцатилетние дети, растили мы их в основном в одиночку. И мы работали на Эдриана Монка — этот подвиг никто, за исключением капитана Стоттлмайера, оценить по-настоящему не в состоянии.

Но есть и различия.

Она всегда будет номер один для Монка. Неважно, сколько времени я с ним, я — лишь замена Шароны, утешительный приз.

У нее нужная и полезная профессия, а у меня нет. Я так и не нашла свое истинное призвание, хотя до возвращения Шароны думала, что оно заключается в помощи детективу.

Еще у нее есть муж. Не будь мы так похожи, этот факт вряд ли вызвал бы у меня ревность.

Я думала о жизненных перипетиях, доедая холодный кусок пиццы, а Шарона смотрела на пирс и океан, наклонившись над перилами.

— Всего один толчок, и тебе больше не придется беспокоиться, что останешься без работы, — задумчиво протянула она.

— Мне это приходило в голову, — усмехнулась я, — но даже если я обставлю все как несчастный случай, Монка не проведешь.

— Он бы мог позволить тебе уйти от наказания, — выпрямилась Шарона. — Если я умру, а тебя посадят в тюрьму, кто позаботится о нем? Он же, в конце концов, самый эгоистичный человек в мире.

— Хорошая мысль. Посмотри-ка еще разок на чудесный вид.

Мы обе улыбнулись.

— Ты отличная помощница для него, — вздохнула Шарона. — Теперь вижу. Я заблуждалась, говоря некоторые вещи о тебе.

— Только некоторые?

— Вообще-то я ожидала признания, что ты тоже наговорила лишнего про меня, — хмыкнула она. — Это бы нас сблизило.

— Знаю, — согласилась я. — Но теперь если скажу, покажется, что я извиняюсь лишь потому, что ты этого ожидаешь. И не прозвучит искренне.

— А это было бы на самом деле искренне?

— Наверное, нет, — призналась я. — Но сейчас ты очень мне нравишься, если для тебя имеет значение.

— Имеет.

* * *

Весь час утром в среду, который Шарона провела на свидании с Тревором в тюрьме, мы с Монком просидели в машине. Я попыталась почитать одну из подписанных Ладлоу книг, но Монк не позволил мне насладиться чтением. Он истязал меня требованием помочь ему написать членам Конгресса письма с призывом о принятия закона, чтобы «M&M's» в пакетиках были одного цвета.

— Если мы хотим победить в войне с терроризмом, — вещал он, — нам следует начать со своего дома.

— Разноцветные «M&M's» — не террористический акт, — увещевала я.

— Вот и тебя одурачили! Это покрытая сахаром анархия! — горячился он. — Гениальное коварство! Замысел делает анархию доступной и даже вкусной. Оставаясь необузданной, она в конечном итоге разрушит наше общество и всю систему власти.

Мне трудно представить себе террористов, пытающихся уничтожить Америку с помощью разноцветных конфет.

Шарона вернулась с налитыми кровью глазами и заплаканным лицом. Села в машину, не сказав ни слова. Она молчала почти двадцать минут, пока мы проехали две мили по загруженному шоссе Санта-Моники.

— Он любит меня, — всхлипнула она. — Можете в это поверить?

— Да, — ответил Монк, — могу.

Я тоже могу.

Нам потребовался еще час, чтобы добраться до небольшого бутика, в котором Салли Дженкинс торговала «модными аксессуарами с остротами». Именно так значилось в рекламе.

Я не совсем понимала, что сие подразумевает, но собиралась выяснить.

Бутик оказался крошечным магазинчиком, втиснутым между цветочным магазином и «Старбаксом». Когда мы проходили мимо последнего, клиенты оторвались от ноутбуков и планшетов, пялясь на странного человека в противогазе.

Монк не обращал внимания. Всего раз я видела его смущенным — когда он вышел на улицу в рубашке с расстегнутой пуговицей на воротнике. Когда он узнал это, страшно огорчился из-за «публичной демонстрацией наготы».

В бутике царил эклектический беспорядок; хаотично наваленные модные ремни, шарфы, головные уборы и аксессуары выглядели, словно их выбросили из магазина ретро-одежды. Мне такое не по душе. Я лучше куплю нормальные вещи и гораздо дешевле.

Нас поприветствовала молоденькая девушка с шокирующе-белыми волосами и голубыми глазами. На белой блузке выделялась пришпиленная звездообразная брошь с тоненькой золотой цепочкой, уходящей за плечо.

— Могу ли я вам чем-то помочь? — с улыбкой встретила нас она.

— Вы Салли Дженкинс? — спросила Шарона.

— Она самая.

— Думаю, лейтенант Дозьер уже позвонил Вам утром и предупредил, что мы приедем пообщаться, — сказала моя со-помощница. — Это Эдриан Монк, он расследует убийство Вашей подруги.

— Бывшей подруги, — уточнила она. — Бывшей в смысле «мы расстались», а не «она умерла», разумеется. Это показалось бы черство и жестоко, а я не такая.

В этот момент на ее плечо выполз самый огромный таракан из всех, что я видела, и зашипел на нас.

Мы с Шароной инстинктивно дернулись. Монк же инстинктивно пулей унесся обратно к машине.

Через некоторое время мы поняли, что десятисантиметровое насекомое привязано к цепочке от броши Салли и его тушка украшена кристаллами Сваровски.

— Вижу, вы заметили мою тараканью брошь, — обрадовалась Салли.

— Такую трудно не заметить… — потрясенно уставилась я.

— Настоящая приманка для глаз и самый продаваемый аксессуар, — горделиво приосанилась она. — Мадагаскарский шипящий таракан.

— Кто хочет носить на себе таракана? — ошарашенно вымолвила Шарона.

— Любой, кто желает находиться на пике моды, бросая вызов общественному мнению, превращая уродливое и отталкивающее в искусство, — разглагольствовала Салли, — Я не могу держать их в магазине.

— Потому что они разбегаются? — предположила Шарона.

— Они доступны по цене, долго живут и требуют совсем мало ухода, — рекламировала хозяйка бутика.

— Непросто, наверное, их продавать как ювелирное украшение, — поинтересовалась я.

— Не хотите примерить одного из них? — предложила Салли.

— Нет, спасибо, — шарахнулась в сторону я.

Зазвонил мой телефон. По дисплею я поняла, что звонит Монк с мобильника Шароны из машины.

— Поверить не могу, что вы еще там! — раздался голос.

— Мы еще не поговорили с Салли, — напомнила я.

— На ней таракан размером с собаку! — закричал он.

— Это ювелирное изделие, — успокоила я.

— Бегите! Ради ваших жизней — бегите оттуда!

— Нет, пока не закончим, — отрезала я.

Переключила телефон в режим громкой связи, чтобы Монк слышал, что говорит Салли и тоже задавал ей вопросы. Первый мой вопрос казался довольно грубым, но я сочла, что женщина, носящая на себе таракана, справится.

— Убийство подруги немного упростило Вашу жизнь, не так ли?

— Хоть мы и расстались, но между нами оставалась глубокая и вечная связь. Ее смерть меня опустошила.

— Вернее, ее убийство, — поправила Шарона.

— Но теперь, когда ее не стало, Вам не придется бороться с ней за право опеки вашей дочери, — продолжила я. — Больше никаких судов, никакой неопределенности…

— Так и сомнений не было, что я получу право опеки, — отмела мои доводы Салли. — Я ее родила. Она мой биологический ребенок. Суд не собирался признавать, что лесбиянка сможет иметь право на опеку ребенка ее любовницы.

— А еще во время ее убийства Вы находились в столице штата на слушании дела об однополых браках, — вставила Шарона.

— Ну и что? — не поняла Салли. — Думаете, из-за разрыва с Эллен я перестала верить, что гомосексуалисты и лесбиянки должны иметь одинаковые права с гетеросексуалами?

— При условии, что суд не признает право опеки над ребенком за Вашей бывшей любовницей, — парировала Шарона. — Разумеется, теперь, когда она мертва, вопрос решен.

— Гнусно так говорить! — Меня поразило довольно причудливое заявление от женщины с огромным тараканом на плече.

— Странно то, что Вы боретесь за однополые браки после расставания с любовницей в пользу мужчины, доктора Кристиана Бейлиса, — заметила я. — Этот вопрос Вас уже заботить не должен.

— Неравенство затрагивает все наше общество! — распалилась она. — Мое выступление перед сенатом штата, особенно учитывая личные обстоятельства, показывает, насколько сильно я верю в принципы справедливости. Не вижу ничего странного.

— Тогда Вы, наверное, считаете нормальным сойтись с человеком, предоставившим сперму для искусственного оплодотворения, — гнула свое я.

— Разве не глупо? — поддержала Шарона. — Если Вы хотели бросить Эллен ради парня, могли бы сэкономить на ЭКО, забеременев по-старинке.

— Не будьте гротескными! — выпалила она.

Вот, опять. Мне захотелось указать на таракана, сидящего у нее на плече.

— И венчает все факт, что он женат, — не отступала я. — Поэтому, если я правильно поняла, Вы, вскоре после расставания с лесбийской любовницей ради женатого мужчины, искусственно оплодотворившего Вас, поехали в Сакраменто утверждать, что наступило время либерализировать наши представления о браке.

Ее лицо стало пунцовым. Она покраснела от гнева, а не смущения. Уверена, она не видела предосудительного в своем поведении.

— Не представляю, как такие гомофобы и грязные клеветники могут иметь отношение к расследованию убийства Эллен, — кипела она.

— Учитывая лицемерие и противоречия в Вашей истории, — посуровела Шарона, — циничный человек мог бы утверждать, что Вы поехали на слушание в Сакраменто только ради алиби на момент убийства бывшей любовницы.

— Вы в самом деле думаете, что я хоть что-то выиграла от ее смерти? — задвигала скулами она. — Тот, кто убил ее, превратил мою жизнь в ад. Моя личная жизнь теперь — достояние общественности, и брак Кристиана разрушен.

— Что делает его свободным для Вас, — подсказала Шарона. — Опять выигрыш.

— Дети теперь ненавидят его. И хотя у него неплохая должность, эта история скорее всего разрушит его шансы занять место председателя отдела гендерных исследований в университете.

— Разве не там работала Эллен? — удивилась я.

— Они были коллегами, — подтвердила Салли. — Она знала его достаточно хорошо, чтобы попросить стать донором спермы.

— Должно быть, это был занятный разговор, — подняла бровь Шарона. — Почему он?

— Кристиан был женат и плодороден, — сказала Салли. — Он бы не предъявил права на ребенка, и Эллен нравились его дети. Они яркие и привлекательные.

— Так почему осеменили не ее? — поинтересовалась я.

— Медицинские проблемы. Она не могла иметь детей.

— А Эллен тоже метила на пост председателя? — в лоб задала вопрос Шарона.

Лицо Салли так покраснело, что она стала похожей на царя помидоров, пожирающего тараканов.

— Да, — кивнула она.

— Значит, Вы получаете ребенка, мужчину, и скорее всего дом — резюмировала Шарона, — а если дела пойдут хорошо, Ваш мужчина еще станет председателем отдела. Да, убийство явилось большой трагедией для Вас. Не сомневаюсь.

— Где находился доктор Бейлис во время убийства? — подумала я вслух.

Этот вопрос, казалось, сильно скрасил настроение Салли. Она самодовольно осклабилась. — Он читал лекцию перед пятьюдесятью студентами.

Ну, вот и все.

Мой поток вопросов иссяк. Похоже, у Шароны тоже.

— Мистер Монк, у Вас есть вопросы? — сказала я в трубку.

— Да, — ответил динамик телефона голосом босса, — когда мы наконец сможем убраться из этого проклятого города?

Глава 13. Мистер Монк находит дырки

Офис доктора Кристиана Бейлиса находился на первом этаже Хайнс-холла, одного из четырех первоначальных зданий Калифорнийского Университета из красного кирпича, огибающих Диксон Плаза и построенных в романском стиле, который кричит об образовании и его дороговизне.

Кабинет не перенял величия, внушаемого зданием снаружи. Простые белые стены, потертый линолеум, акустическая потолочная плитка, да оконце с жалюзи. Места едва хватало для стола, крошечного навесного книжного шкафчика и самого человека.

Видывала я лифты более просторные.

Мы с Шароной вжались в уголок, задевая вешалку со спортивной курткой, запасными штанами и рубашкой.

Доктор Бейлис сверкал прекрасными зубами телеведущего; в глаза бросались массивный подбородок и плотный живот, оттягивающий верх брюк со стрелками.

Мы представились, напомнив, что нас послал лейтенант Дозьер, и изложили причину визита. Он воспринял наше появление совершенно спокойно.

— Рад помочь вам. Пока ждал вас, поискал мистера Монка в системе «Гугл», — поведал Бейлис. — Необычайно выдающийся человек. Только не могу понять, почему он заинтересовался этим делом.

— Садовник, обвиняемый в убийстве Эллен Коул — мой муж, — пояснила Шарона. — А я раньше была помощницей Эдриана.

— Понятно, — кивнул доктор. — Значит, полиция на самом деле не имеет сомнений в том, кто виноват.

— Теперь они засомневались, — твердо сказала Шарона.

Не совсем правда, но я не собиралась ее поправлять. Для нашего допроса лучше, если у доктора Бейлиса пошатнется уверенность в своем положении.

— Мистер Монк присоединится к нам? Или вы ведете расследование с его имприматура?

Ух ты! «Имприматур». Полагаю, он напоминал нам, что является единственным профессором в кабинете. Какой позор, что я оставила дома свой тезаурус!

— Он в холле, — ответила я.

— Почему же он не зашел?

— Захотел, чтобы мы сначала проверили Вас на отсутствие насекомых.

— Мы встретили Вашу подругу. Эдриан побоялся, что она подарила Вам зажим для галстука с живым тараканом на Рождество, — Шарона высунулась за дверь и помахала боссу. — Все нормально, Эдриан. На нем нет жучков.

Монк не решался зайти и стоял одной ногой в офисе, другой — в коридоре. Так или иначе, кабинет был слишком мал для четверых. Чтобы освободить хоть немного места для босса, Шарона потеснилась прямо к мусорной корзине, из которой торчал последний выпуск газеты «Дэйли Бруин».

— А почему на Вас противогаз? — озадачился доктор Бейлис.

— А почему он не на всех окружающих? — парировал Монк.

— Не вижу никакого дыма, — начал озираться по сторонам профессор. — И, насколько мне известно, воздух в этом помещении является вполне безопасным для дыхания.

Монк в шоке уставился на него. По крайней мере, мне так показалось. Не просто уследить за его мимикой в противогазе.

— Вы хоть высовывались наружу в последнее время?! — воскликнул Монк. — Над городом висит ядовитое облако!

— Простой смог, — отмахнулся Бейлис и начал заправлять низ рубашки, на котором угадывалось синее чернильное пятно.

— Название вещи другим именем не отменяет факта! — упорствовал босс.

— Давайте сменим тему? — предложила я. — Мы пришли сюда не для полемики о качестве воздуха. Мы хотели расспросить Вас об отношениях с Эллен Коул.

— Мы были просто коллегами в отделе гендерных исследований.

— Вы даете сперму всем своим коллегам? — съязвила Шарона.

— Я бы с удовольствием… — усмехнулся Бейлис.

— Давайте снова сменим тему, — взмолился Монк, — на ту, которая не касается этой… ну… субстанции.

— Вы хотели сказать «спермы»? — уточнил Бейлис. Думаю, сознательно. Похоже, ему нравилось, как корежит Монка.

Монк жестом попросил салфетку. Казалось, простое слово заставляет его чувствовать себя грязным. Я протянула ему одну.

— Как жена восприняла Ваше «донорство»? — поинтересовалась Шарона.

— Я ее не ставил в известность. Изабель ни о чем и не догадывалась, пока в нашу дверь не постучались лейтенант Дозьер и Ян Ладлоу.

— А чем занимался Ладлоу? — Монк поднял глаза от прочитанного им заголовка в газете, лежащей в корзине. Что-то о проблемах в студенческом магазине.

— Он консультировал или наблюдал. Честно говоря, меня удивляет, что полиция привлекает всяких третьих лиц к этому расследованию.

— Как Ваша супруга восприняла новости? — вернулась к теме я.

— Не очень спокойно. Но, откровенно говоря, наши отношения и так не совсем гладкие в последнее время. Она стала более жесткой в вопросах моей сексуальной доступности.

Я взглянула на босса. Казалось, он больше заинтересован дырками на фалдах спортивного пиджака на вешалке, чем нашей дискуссией. Но я знала, что он поглощал и подсознательно анализировал каждое слово. Я тщательно следила за ним, дабы он не продырявил другую сторону пиджака, пытаясь сделать его симметричным.

— Имеете в виду, ей не нравились Ваши измены? — прищурилась Шарона.

— Она вполне толерантна к свободному образу жизни. Но ей кажется, что оплодотворив другую женщину, даже искусственным путем, я пересек некую черту, — он пожал плечами и покачал головой, словно считая абсурдной такую точку зрения. — А так называемая измена ее не беспокоила сама по себе. Я всегда являлся активным мультисексуалом.

— Простите? — не понял Монк.

— Я могу заняться сексом с любым в этом кабинете, — объяснил Бейлис, — включая самого себя.

— Угу, — пробубнил босс.

И сразу же покинул кабинет. И здание.

Шарона сердито проследила за ним взглядом. Кажется, она подумала, что Монк предал ее, спасаясь бегством от толстопузого извращенца, имеющего связь с покрытой тараканами лесбиянкой.

Не то чтобы я его осуждала…

— Он выглядит ужасно встревоженным, — хмыкнул доктор Бейлис.

— А Вы — ужасно распущенным, — укорила я.

— Спасибо! Именно к этому я и стремлюсь. В этом суть мультисексуальности.

— Вы имеете в виду бисексуальность? — Шарона все еще злилась на Монка.

— Термин слишком жесткий и неадекватный, особенно по отношению ко мне, — поморщился доктор Бейлис. — В настоящее время я состою в эротических отношениях с лесбиянкой.

Он произнес это так, словно ожидал, что мы начнем аплодировать.

— Она больше не лесбиянка, раз уж спит с Вами, — заметила я.

— Салли не отказывалась от своей сущности, вступая со мной в отношения, — возразил доктор Бейлис. — Ее просто привлекли мои лесбийские качества.

— Вы же мужчина! — опешила Шарона.

— Который находится в контакте со своей внутренней лесбиянкой. Я отношусь к ней с женской, а не мужской точки зрения. Мы занимаемся любовью, как женщины. Это вообще не связь мужчина+женщина в гетеросексуальном смысле.

— Как бы Вы не именовали связь, уверена, Эллен Коул впала в бешенство из-за нее, — поморщилась я. — Она пришла к Вам за помощью создать семью ей и партнерше. Но Вы, в конечном счете, эту семью и разрушили. Вы забрали ее любовницу и их ребенка.

— Абсолютно уверена, ей это пришлось не по душе, — вмешалась Шарона. — Что она сделала, док? Угрожала рассказать о Вашем образе жизни? Пойти к Вашей жене? К руководству университета? В СМИ?

— Сделай она перечисленное Вами, было бы глупостью убивать ее, поскольку моя жизнь сразу станет достоянием общественности, не правда ли?

— Люди не всегда мыслят здраво, когда злятся, — отрезала со-помощница.

— Именно наш случай, — оскалился Бейлис. — Вы злитесь, что Ваш муж убил Эллен Коул. И вместо принятия факта, нападаете на невинных людей вроде меня и Салли. Вы, вероятно, забыли, что во время убийства Эллен мы с Салли находились не перед одним или двумя, а перед десятками людей. Мы не несем ответственности за это преступление.

— Отличные алиби, — скривилась Шарона. — Слишком прекрасные, чтоб оказаться правдой.

— А что насчет алиби Вашего мужа? — высокомерно задрал подбородок он. — Насколько оно хорошо?

Прежде чем Шарона смогла ответить, нас отвлек звук шагов, быстро приближающихся по коридору.

Я повернулась, ожидая Монка. Вместо него перед моим взором предстали два офицера в униформе полиции кампуса, направляющихся к кабинету. Оба мужчины: азиат и латиноамериканец. Нельзя обвинить полицию кампуса, что у них нет многонационального найма.

Мы с Шароной едва не залезли на книжный шкаф и стол, освобождая место полицейским. Именные таблички на груди указывали, что перед нами офицеры Трэн и Демпси.

— Доктор Бейлис? — спросил офицер Трэн.

— Да, — ответил тот.

— Мы здесь по заявлению Эдриана Монка.

Доктор Бейлис осклабился. — Я и не знал, что мультисексуальность является преступлением.

Офицер Трэн переглянулся с напарником. — Мультисексуальность?

— Он может заняться сексом с кем угодно в этом кабинете, — пояснила Шарона.

— Хрена с два он сможет, — процедил офицер Демпси, рассеянно кладя руку на кобуру.

— Мы здесь не из-за Ваших сексуальных предпочтений, — посуровел офицер Трэн. — Мы расследуем кражи в студенческом магазине.

Затренькал мой мобильник. Я ответила. Звонил Монк из здания братства Аккерман, в котором располагается студенческий магазин.

— Человек, с которым вы разговариваете — уродец, — сообщил босс. — Уродец-клептоман.

— Продолжайте говорить, — попросила я, включая громкую связь, чтобы все могли слышать. — Это мистер Монк.

— Доктор Бейлис крадет одежду и аксессуары в студенческом магазине. Потом он удаляет чипы безопасности с товара, но крайне неаккуратно. Поэтому у него на всей одежде либо дырки, либо чернильные пятна.

— Вы ошибочно приняли ущерб от моли и протекшую ручку за преступление, — возмутился Бейлис. — Конечно, нужно прикупить нафталин, но карманные пеналы носить я отказываюсь категорически!

— Хорошая попытка, — похвалил Монк. — Проблема в том, что дырки и пятна у Вас на нижней части рубашек, которые Вы обычно заправляете в штаны. Или на фалдах курток, где их не просто заметить. Насекомые не столь избирательны. И к вашему сведению, чернила — уникальный краситель устройств безопасности.

Полицейские посмотрели на одежду на вешалке и на рубашку на профессоре.

На верхней губе Бейлиса выступили капли пота.

— Уверен, вы ни слову не поверили, — обратился Бейлис к полицейским. — Просто сумасшествие!

— Обратите внимание на его очки и на вторую пару, лежащую на столе. Вы заметите, что дужки на них отломаны и снова склеены, — продолжил обличение босс. — Потому что он сломал их, неуклюже удаляя чипы безопасности. Одежда и очки этих брендов продаются в студенческом магазине.

Меня он убедил.

Шарону тоже.

И офицеров.

Да и самого доктора Бейлиса.

— Вам лучше пройти с нами в участок, — твердо произнес офицер Трэн. — Детективам очень захочется побеседовать с Вами.

Доктор Бейлис тяжело сглотнул. — Может, сначала мне стоит вызвать адвоката?

— Возможно, — согласился офицер.

Нам не удалось прищучить Бейлиса за убийство, по крайней мере, пока, но мы почувствовали удовлетворение, что его привлекли к ответственности хотя бы за одну содеянную пакость. К сожалению, закон может покарать его лишь за кражи.

— Я собираюсь сию минуту направиться пешком обратно в Сан-Франциско, — возник голос Монка. — Можете забрать меня по пути.

Глава 14. Мистер Монк возвращается домой

Верный слову, Монк обнаружился бредущим по бульвару Вествуд в направлении к Уилширу, откуда попадаешь на шоссе до Сан-Диего.

Жители Лос-Анджелеса походили на измученную муравьиную кучу, но даже их внимание заострялось на человеке, шагающем по улице в противогазе. Когда мы настигли его на машине, Монк привлек к себе столько взглядов, сколько обычно устремляют на кинозвезд или полуголых женщин.

Он либо не замечал проявленный к нему интерес, либо просто игнорировал окружающих. Монк забрался на заднее сиденье, захлопнул дверь и запер ее.

— Когда мы будем дома? — простонал он.

— Часов через шесть, — ответила я, выезжая через центр Вествуд-виллидж к бульвару Уилшир.

— Нам нельзя ехать домой, — заспорила Шарона. — Мы не раскрыли убийство Эллен Коул.

— Я не могу сделать это здесь, — мучительно закатил глаза Монк.

— Но убийство совершили именно здесь!

— Посмотри, что токсичный воздух делает с местными жителями. Они вживляют в себя ботокс, ходят с расстегнутыми штанами, носят на теле тараканов и спариваются со всеми подряд, — заломил руки Монк. — Если мы и дальше будем дышать с ними одним воздухом, превратимся в подобных.

— Но Вы не дышите с ними одним воздухом, — парировала я.

— Попомни мои слова: лет через пять все лос-анджелесцы станут трехглазы, хвостаты и с перепончатыми лапами. Следует изолировать весь город.

— Труди выросла здесь, — напомнила Шарона.

Думаю, это отчаянный удар в пах, но она и так отчаянная женщина, а ее муж сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал, поэтому ее можно простить. Надеюсь, Монк придерживался того же мнения.

— Она уехала отсюда в самый последний момент, — пробормотал он. — Но помоги, Боже, ее родителям.

— Ты должен еще внимательнее изучить Салли Дженкинс и доктора Бейлиса, — не сдавалась Шарона.

— Вы же прищучили парня, у которого в алиби значилось, что он находился в шаттле на земной орбите в момент убийства, — поддакнула я. — Только не говорите, что испугались женщины, у которой в свидетелях весь сенат штата Калифорния. И что она не находилась в Лос-Анджелесе во время убийства. По сравнению с тем это жалкое алиби.

— Я ей верю, — вздохнул босс.

— Она могла кого-нибудь нанять, — упрямо гнула Шарона.

— Тогда зачем подставлять Тревора?

— А как насчет доктора Бейлиса? — не унималась она. — У него имеется только лекционный зал студентов для поддержки. Ты можешь выяснить, как ему удалось находиться в двух местах одновременно, если заостришь внимание.

— Он извращенец, факт, — кивнул Монк, — но он прав: он больше потерял, чем приобрел от убийства Эллен Коул.

— У него больше причин на убийство, чем у Тревора. А сейчас в тюрьме мой муж.

— Может, жена доктора совершила убийство? — предположила я. — Должно быть, ее возмутило, что Эллен Коул губит ее брак.

— Разве тогда она не убила бы своего мужа или Салли? — поднял бровь Монк.

— Эллен же попросила его стать донором спермы, — заметила Шарона.

Монк поморщился, услышав это слово, встряхнулся и продолжил: — Но Салли в конечном итоге родила ребенка и увела у нее мужа. Бессмысленно убивать Эллен.

— Ладно, если они не убивали, значит, убийца все еще на свободе, — нервно потерла лоб Шарона. — Ты не можешь уехать, не переговорив с другими людьми, связанными с Эллен Коул.

— С какими другими людьми?

— Ну не знаю, должны же мы найти хоть кого-то.

— Ты найдешь их, — обрадовался Монк, — а потом заставишь их позвонить мне.

Шарона повернулась ко мне. — Разворачивайся.

Легко сказать, да сделать на бульваре Уилшир не так-то просто. Мне пришлось повернуть на бульвар Сепульведа параллельно шоссе, а затем проехать мимо огромного военного кладбища.

Я припарковалась у обочины, заработав несколько гудков от разгневанных автомобилистов, объезжающих меня. Надеюсь, им понравилось, ибо через пять лет с перепончатыми лапами это будет ой как непросто.

— Открой багажник, — попросила Шарона. — Достану свой чемодан.

— Ты в самом деле решила остаться? — спросила я.

— Мой муж сидит в тюрьме, Натали. У меня нет выбора. Придется искать других подозреваемых.

— Но как ты найдешь их?

— Покручусь вокруг, поговорю с ее коллегами и соседями. О детективной работе я малость узнала, работая на Эдриана. Что-нибудь да нарою.

— А как же твоя работа? Твой сын?

— Бенджи отлично поживет у моей сестры. В больницу я позвоню. Если уволят, ну, всегда смогу получить работу у Эдриана.

Она увидела выражение моего лица и пожала плечами. — Прости, Натали. Так всегда и случается, — она потянула чемодан из багажника, — иногда жизнь — отстой.

Как-будто я не знаю! — Как долго собираешься мотаться здесь?

— Пока деньги не кончатся, а это значит, вернусь через пару дней.

— Я в это время заставлю его продолжить расследование, — заверила я. — Сможет же он хоть чем-то помочь из Сан-Франциско.

— Надеюсь! Ради нас обеих.

Она слегка кольнула меня. Мне не нужна лишняя мотивация.

— Удачи, — пожелала я.

— Вам тоже, — попрощалась она. — Тебе предстоит вытерпеть шесть часов в одной машине с Эдрианом Монком. Такого я не пожелаю и злейшему врагу.

Дорога домой оказалась не столь плоха, как я ожидала. Монк пересел на переднее сиденье и не снимал противогаз, пока мы на сотню миль не отъехали от Лос-Анджелеса. Но он оставил его на сиденье рядышком на всякий случай. И потребовал, чтобы я предупредила его за полчаса до подъезда к ранчо Харрис.

Он начал перебирать книги Ладлоу. Сначала открыл «Имена на надгробиях», прочитал пару страниц и закрыл.

— Пчеловод виновен, — сообщил он.

Взял «Смерть не знает выходных» и пролистал несколько первых страниц. — Матадор убил.

Закрыл ее и взял третью, новейший роман Ладлоу — «Последнее слово — смерть». Снова пробежал несколько страниц и отложил книгу.

— Виновата массажистка.

— Вы же заглянули только в несколько первых страниц, — удивилась я.

— Ладлоу — такой неуклюжий писатель, что можно выявить убийцу по обложке. Убийца всегда имеет личные причуды, выдающие его.

— Откуда Вы знаете? Вы же не читали концовки?

Монк взял книгу, пролистал до конца и кивнул.

— Массажистка — клаустрофобик, открывающая окна на месте преступления, — сказал Монк. — Именно так Маршак и вычислил ее.

— Спасибо, что заспойлерили мне книги, — надулась я.

— В любом случае они паршивые, — отмахнулся Монк. — В жизни гораздо больше интересных загадок, чем может предложить этот писака.

— Но это его работа, — заступилась я. — Он пишет ради развлечения.

— Разве интересно чтение истории, где убийца всегда наименее очевидный персонаж, которого ловят одним и тем же способом?

— Уже нет, — согласилась я. — Больше никогда не смогу прочитать ни одной книги Ладлоу.

— Потом меня поблагодаришь.

— Вы всегда так говорите. А хоть кто-нибудь поблагодарил Вас?

— Полагаю, меня окружают невежливые люди, — пожал он плечами. — Ты бы могла меня поблагодарить.

— За что?

— За все, что я для тебя делаю.

— Вроде того раза, когда Вы выбросили всю мою посуду, увидев единственный скол на чашке?

— Прекрасный пример, — обрадовался босс.

— Да уж.

Несколько минут мы ехали в молчании, пока он снова не заговорил.

— Не понимаю твоего недовольства.

— Подумайте еще, — предложила я. — Потом меня поблагодарите.

Не поблагодарил.

Я предупредила за тридцать минут до ранчо Харрис, и мы миновали его без происшествий, хотя он все время просидел с закрытыми глазами, схватившись руками за приборную панель, словно несся на американских горках.

Спустя некоторое время после ранчо Харрис мне пришлось остановиться, чтобы посетить уборную. Я боялась, что придется подождать пару часов, пока Монк не надраит ее до блеска, чтобы самому ею воспользоваться. Но ему облегчаться не захотелось.

Чтобы не пользоваться уборной, ему пришлось ничего не пить с утреннего пробуждения. Он объявил, что не собирается ни пить, ни есть во время путешествия.

Я же не намеревалась подвергать себя испытанию. Поэтому заказала гамбургер, картофель-фри и экстра-большой стакан кока-колы в придорожной кафешке «У Венди». Пока я ела и пила, Монк сидел напротив, глотая слюни, хрипя и облизывая потрескавшиеся губы.

Я взяла еще стакан колы, и мы вернулись на дорогу. Всю оставшуюся часть пути его желудок ворчал, а сам босс издавал странные звуки удушья. Я включила радио, чтобы их заглушить. Через пару часов он то ли заснул, то ли потерял сознание от обезвоживания.

Мы вернулись в Сан-Франциско около восьми вечера, я растолкала его и помогла дотащить чемоданы до квартиры. Он так обрадовался дому, что расплакался, правда, из-за недостатка влаги глаза остались сухими.

Я заехала к сестре Шароны за Джули, и мы отправились домой. Возвращаться в родные пенаты приятно.

Джули присела за стол. Я достала две ложки и кварту шоколадного мороженого и примостилась рядом с дочерью. Мы поделились последними новостями, поедая мороженое из коробки.

Да, знаю, нездоровое питание, и я могла бы с тем же успехом накормить дочь крысиным ядом, но попробуйте сами впихнуть в ребенка рисовые лепешки.

Джули припасла хорошую новость.

— Гипсореклама стала настоящим хитом, — похвасталась она. — Продажи идут в гору, так что я собираюсь получить пятьдесят долларов на следующей неделе.

— Здорово! — похвалила я. — Тебе, наверно, будет жалко расставаться с гипсом, когда кость срастется и его снимут.

— Не совсем, — загадочно улыбнулась она. — Я решила сделать франшизу гипсорекламы.

— Сделать франшизу гипсорекламы? — удивилась я. — Что это значит?

Моя обожаемая дочь начинает изъясняться как акселератка из плохого ситкома. Как с этим бороться?

— Дети моего возраста постоянно ломают кости, — рассуждала она. — Их часто можно увидеть с гипсом в школе. Поэтому я связалась с Сорренто и другими предпринимателями Ной Вэлли по поводу рекламы на других детях.

— И что ты будешь иметь в результате?

— Я нахожу детей с гипсом и получаю двадцать процентов комиссионных, — горделиво задрала носик дочь. — Плюс мы получаем десятипроцентную скидку на любые покупки, которые совершаем у рекламодателей. Я поощрю реферральными вознаграждениями других детей за направление ко мне загипсованных людей.

— Кто же помогал тебе в новом бизнесе?

— Никто.

— Раньше ты не использовала словечки вроде «поощрять», «реферральными» и «франшиза».

— А ты думала, что я всю оставшуюся жизнь буду говорить только га-га-гу-гу? — возмутилась она. — Я же расту!

— И все же хотелось бы услышать, кто тебя научил всем премудростям.

Она вздохнула. — Сестра Шароны встречается с бухгалтером. Мы с Ларри перекинулись парой словечек о моем предприятии.

— Твоем предприятии?

— Почему ты постоянно повторяешь мои слова?

— Пытаюсь не отставать. Словарь немного оторвался от моего мозга. Итак, что он хочет взамен?

— Ничего, — беспечно болтала ногами она. — По крайней мере, пока мы не зарегистрировали акционерное общество.

— Меня не было целых два дня, — усмехнулась я. — Удивлена, что вы еще его не зарегистрировали.

— Как все прошло в Лос-Анджелесе?

— Мистер Монк раскрыл убийство и поймал магазинного воришку, — поведала я. — Но ему пока не удалось выяснить, кто убил Эллен Коул.

— Значит, отец Бенджи еще в тюрьме?

— Боюсь, что так. — вздохнула я.

— Мне понравился Бенджи, — поделилась Джули. — У нас есть что-то общее.

— Мистер Монк?

Она покачала головой. — Властная мать, желающая все контролировать.

— Еще фразочка, подсказанная тебе старым добрым Ларри?

— Доктором Филом, — мотнула она челкой.

— Ты слишком много смотришь телевизор.

— Надеюсь, мистер Монк найдет убийцу этой женщины, — посерьезнела дочь. — Не хочу, чтобы у нас с Бенджи стало общим кое-что еще.

— Что?

— Потеря отца.

Глава 15. Мистер Монк выходит подышать

Утром во вторник двадцатого октября гороскоп в «Сан-Франциско кроникл» предсказал, что моя жизнь вот-вот станет непредсказуемой. Только этого мне и не хватало!

В редкие случаи чтения гороскопа, я ищу утешения, осознания, что я чуточку возвышаюсь над судьбой. Последнее, чего мне хочется, — укрепления собственной неопределенности.

Мои страхи развеются, когда Монк раскроет убийство Эллен Коул и вытащит мужа Шароны из тюрьмы. Не представляю, как он провернет это, находясь в Сан-Франциско. Каким-то образом необходимо уговорить его вернуться в Лос-Анджелес.

И дело не только в сохранности моей работы. Мне хочется, чтобы дочь узрела торжество правосудия, и у них с Бенджи не появились общие негативные жизненные обстоятельства.

Не знаю, как уломать Монка поехать в Лос-Анджелес, разве что постоянно канючить, пока он не сдастся. Но сначала мне нужен день, чтобы распаковать вещи после нашей поездки и уладить бытовые дела — постирать и пробежаться по продовольственным магазинам.

Поэтому я позвонила Монку и сообщила, что сегодня беру отгул. Он воспринял известие абсолютно спокойно. Ему этот день необходим, чтобы отмыться, отдышаться и сжечь все вещи, оставшиеся после поездки.

Я отвезла Джули в школу, а вернувшись, увидела у дома знакомый красный пикап, стилизованный под пожарную машину. Он принадлежал Джо Кокрэну, пожарному, с которым я недавно встречалась. Мы познакомились, когда Джули убедила Монка расследовать убийство пожарной собаки, принадлежащей Джо; убитой, когда бригада выехала на тушение пожара.

Мы с Джо пару раз сходили на свидание, и, стоило мне почувствовать химию между нами, я его бросила.

Не потому, что он меня не привлекал. Как раз наоборот, я слишком к нему привязалась. А я не могу рисковать разбить сердца себе и дочери, связывая жизнь с человеком опасной профессии.

Но стоило лишь увидеть его машину, как мое сердце ожило, а губы растянулись в невольной улыбке.

Если б я знала, что увижу его, оделась бы стильнее, а не в потный, мятый топ и джемпер с капюшоном.

Джо вылез из пикапа, приветствуя меня с доброжелательной улыбкой. У него круглые, милые щеки, смягчающие естественную мускулистость, что делает его сильным и обаятельным, а не брутальным качком. Его огромные руки выглядят способными завязать в узел ствол дерева или уютно и тепло прижимать женщину к груди.

Я проделала серьезную работу по управлению своими эмоциями, поэтому смогла ограничиться его дружеским поцелуем в щеку, а не повалить на траву, срывая с нас одежду.

Он положил большие руки мне на плечи, получая от меня ответный поцелуй, и я поймала себя на мысли, что хочу прижаться к нему покрепче.

— Какой приятный сюрприз! — проворковала я.

— Я думал о тебе последние несколько месяцев, — сказал он. — Ты понятия не имеешь, сколько раз я проезжал мимо твоего дома и хотел остановиться.

— Могу предположить.

— Ты меня видела?

— Твой автомобиль очень заметный, а мне нравится посиживать у переднего окна и читать журнальчики.

— Вот почему мне нравилось проезжать тут.

— Почему же на сей раз остановился?

— Мне снова нужны вы с Монком, — объяснил он. — Бригаду вызвали вчера на тушение пожара в машине, а вернувшись, мы обнаружили, что украдена часть нашего спасательного оборудования.

— И Монк нужен для расследования.

— И ты тоже, — прибавил он.

— Больше походит на уловку, чтобы снова увидеться со мной, — прищурилась я.

— Ну конечно, — подмигнул Джо, — но мы и в самом деле хотим получить назад гидравлические инструменты.

— Мистер Монк расследует только убийства, — я немножко согрешила против истины. — И он сейчас занят делом. Очень важное убийство произошло в Лос-Анджелесе, и оно поглощает все его внимание.

— О, — вздохнул он, — жаль слышать.

— Почему бы не доверить полиции расследование?

— Ты бы могла сама провести его, — попросил он.

— Я же не детектив.

— Уверен, ты научилась разным премудростям у Монка.

— Ты просто хочешь, чтобы я весь день болталась в пожарной части, а ты попытаешься снова завоевать меня.

— И это тоже, — рассмеялся он. — Ты о-о-очень проницательна.

— Тебе нет смысла ждать, пока кто-то ограбит пожарную часть, чтобы пригласить меня на чашечку кофе.

— Ты же меня бросила.

— Кофе — это не свидание, — поправила я. — Просто кофе.

— Не уверен, что вижу различие, — почесал затылок он, — но спорить не буду.

Мы направились по улице к моей любимой кофейне напротив пиццерии Сорренто, рядом с маленьким книжным магазинчиком, где на оконной витрине выставлены копии последнего романа Яна Ладлоу.

Кофейня обставлена шероховатыми, но довольно приличными диванчиками из благотворительного магазина, и мы уселись на один из них, заказав кофе и пирожные.

Проболтали несколько часов.

Он рассказал о последних пожарных подвигах и об одиночестве, довлеющем над ним в часы досуга. Я поведала о деле Тревора, опасениях потерять работу и ревности к отношениям Монка и Шароны.

Огромное облегчение — поделиться с кем-то своими тревогами! А Джо — потрясающий слушатель. Он не стал пичкать меня советами, они мне и ни к чему. С ним я почувствовала себя комфортно и безопасно.

Потом он взял меня за руку и медленно повел к дому. Пока мы так прогуливались, я тупо и импульсивно пригласила его зайти на чашечку кофе.

Забавно, в нас и так бурлили несколько литров свежесваренного кофе, а на моей кухне имеется только растворимый, но не в этом дело. Это предлог побыть вместе еще часик или два. Между нами промелькнуло какое-то свечение, возможно, вызванное избытком кофеина, но мне не хотелось быстро отпускать это чувство.

Думаю, вы знаете, к чему ведут такие истории, поэтому не стану затягивать.

Да, мы занялись любовью.

Да, мы сделали это, хоть я и бросила его, и не собиралась начинать с ним новые отношения. Но между нами проскочила искра, а я нуждалась в ласке. Поэтому и позволила желаниям возобладать над интеллектом.

Кроме того, сегодня свободный день, Джули в школе, и никаких грандиозных планов, мешающих редкой интимной близости матери-одиночке.

Все произошло естественно, нам было так хорошо, что все ощущалось неизбежно и правильно. И потом, я не чувствовала вины, нуждающейся в индульгенции.

Казалось, Джо все понял правильно: случившееся — не начало и даже не конец отношений — просто несколько часов близости между людьми, некогда любившими друг друга и нуждающимися в утешении. Его поцелуи теплы и искренни, и я наслаждалась чувством безопасности и его сильными руками.

Я провалялась в постели еще час или два после его ухода, прижимая к груди забытую им футболку с логотипом Пожарного Управления Сан-Франциско, и дрейфовала между сном и явью, чувствуя на себе его руки, хотя он давно покинул мою постель.

Думаю, мой гороскоп оказался прав.

Я заставила себя встать с кровати, принять душ и постирать белье до возвращения Джули из школы. Но по магазинам так и не пробежалась. Поэтому на ужин мы воспользовались гипсорекламной скидкой Джули, и посетили пиццерию Сорренто.

Как только мы зашли, толпа посетителей заметила гипсорекламу на руке Джули, и мгновенно воспользовалась ее скидкой. Я думала, владелец огорчится, но не тут то было! Он выглядел страшно довольным, что куча клиентов решилась сделать заказы, и подал нам пиццу бесплатно.

В пятницу утром гороскоп не предсказал мне ни внезапности, ни романтики, а посоветовал разбудить творческие нотки и проявить изобретательность. Очень мило, но мне по душе гороскопы, приоткрывающие будущее, а не дающие советы. В этом я полагаюсь на печеньки с предсказаниями.

Я ощущала себя уравновешенной и отдохнувшей. И начала пересматривать мудрое решение держать Джо на расстоянии. Возможно, сердце подскажет, чему мозг должен уделять больше внимания.

Но насущные проблемы первостепеннее романтики. Надо заставить Монка сосредоточиться на деле Тревора. Чем раньше он раскроет его, тем лучше для всех.

И тогда я смогу серьезнее рассмотреть эмоциональные опасности моей спорадической интимной жизни.

Джули утром заметила перемены во мне, но ее радар не настолько точен, чтобы определить, что к чему.

Однако же она задалась вопросом, почему мужская майка с логотипом пожарной части затесалась среди развешенного для сушки белья.

— Ты ее разве никогда не видела? — притворно удивилась я. — Ее подарили в пожарной части после того, как мистер Монк раскрыл дело.

В некотором смысле это правда.

— Она не великовата для тебя?

— Она согревает меня в постели, — тоже правда. Кажется, дочь почувствовала честность, поэтому потеряла всякий интерес к продолжению темы.

Мы отправились в школу, но стоило немного проехать, как я заметила, что с рулевым управлением проблемы. Я вышла, заглянула под машину и увидела маслянистую жидкость на дороге. Я, конечно, в ремонте машин ничего не смыслю, но знаю — не есть хорошо, когда из них начинает течь.

Пришлось позвонить другой мамочке и попросить ее доставить Джули в школу, еще глубже вгоняя себя в долги перед местными мамами, а потом позвонила в автосервис. Ожидая эвакуатор, позвонила Монку предупредить, что опоздаю.

В мастерской сказали, что какая-то штуковина неисправна, и нужно ждать сутки, пока ее привезут и закончат ремонт. Они предложили мне покататься на маленькой «тойоте королле», пока мой джип на ремонте.

Монк ждал у своего дома, когда я подъехала на новом компактном автомобильчике. Он слонялся по тротуару, похлопывая себя по груди, и глубоко вдыхая.

— Чем занимаетесь, мистер Монк?

— Дышу, — ответил он. — Разве это не восхитительно?

— Да, я слышала, что это довольно захватывающе, — ухмыльнулась я. — Очень скоро все начнут дышать.

— Воздух! — он вдохнул, медленно выдохнул, наблюдая, как воздух выходит из него, словно дым. — Мне правда, правда нравится! Тебе стоит попробовать.

— Да я уже… Так каков наш следующий шаг в расследовании?

— Дыхание, — сообщил он. — Много-много дыхания.

— Как оно приблизит нас к разгадке, кто убил Эллен Коул?

Монк повел плечами. — Думаю, может Тревор сделал это?..

— Нет, не думаете, — возразила я.

— Все улики ясно указывают на него.

— Они указывают в неправильном направлении. Вы сами доказали.

— Так веских улик нет.

— Вы же видели то, что видели, — напирала я. — Для меня это достаточное доказательство. Для Вас, как правило, тоже.

— Все, что я говорил, все, что видел, — ты же не собираешься воспринимать всерьез? — занервничал он. — Я же находился под воздействием…

— Чего?

— Токсичного газа. Он омрачил мое мышление.

— Мистер Монк, Вам же известно, что он невиновен, — увещевала я.

— Я не могу вернуться в Лос-Анджелес, — всхлипнул он.

— Вы должны. Ради Шароны. Она же спасла Вас. Теперь у Вас появился шанс отплатить ей добром.

— Я бы лучше спас ее, оставив здесь. Тревор очень плохой человек.

— Она его любит, — взывала я. — Вы же знаете, каково терять любимого человека. Мы оба знаем. Правда хотите, чтобы и она чувствовала нашу боль?

Он глубоко вдохнул, смакуя воздух. — Но мне нравится дышать.

— Вы сможете дышать и там.

— Я не хочу, чтобы у меня появились перепончатые лапы.

— Теперь Вы простимулированы раскрыть дело быстрее.

— Простимулирован? — поморщился Монк.

— Обычное слово, его используют даже двенадцатилетние подростки.

Мы собирались войти внутрь, чтобы договориться о возвращении в Лос-Анджелес, когда затренькал мой мобильник. Звонил капитан Стоттлмайер.

— Привет, Натали, с возвращением! Слышал, Монк набрался впечатлений в Ла-Ла-Лэнде?

— У него там осталась масса работы, придется снова навестить город Ангелов.

— Это подождет, — отрезал капитан. — Он мне нужен.

— Он скоро вернется, — заверила я.

— Мне он нужен сейчас, Натали.

— Мистер Монк занят, — я не собиралась уступать. — У него другое дело.

— Если долг зовет, я должен ответить, — подал голос босс, — даже если я никогда не смогу покинуть Сан-Франциско.

— Другой клиент вызывает у меня только симпатии, — напирал Стоттлмайер, — но она не выдает Монку зарплату, а это значит, мы первые в очереди на его услуги.

Он прав, разумеется. Черт бы его побрал!

— Дело простое? — поинтересовалась я.

— Стал бы я вызывать Монка в таком случае?

Глава 16. Мистер Монк идет на пляж

Пляж Бейкер — идиллический участок гладкого песка длиной в полмили, под крутыми обрывами холмов Пресидио, увенчанных кипарисовыми и сосновыми лесами. К северо-востоку открывается потрясающий вид на мост Золотые Ворота, ослепительным великолепием показывающий, насколько правильно его именовали. Хоть я и живу в Сан-Франциско, пожалела, что не захватила фотоаппарата запечатлеть мост с этого ракурса.

Капитан Стоттлмайер ждал нас на песке, прислонившись к желто-коричневому знаку, предупреждающему загорающих об опасных приливах и коварных отливах. Его облик, казалось, излучал аналогичное предупреждение.

Монк с нетерпением пожал руку капитану. Ему так хотелось приступить к работе, что он даже не обратил внимания на волнообразность песка, и не бросился его разравнивать.

— Ладно, что мы имеем? — он судорожно потирал руки. — Давайте поймаем убийцу!

Стоттлмайер подозрительно покосился. — Ты почему такой веселый?

— Вы предоставили ему временную передышку перед возвращением в город Ангелов, — пояснила я.

— Вам бы не захотелось оказаться в радиусе сотни миль от этого вертепа, — встрял босс. — Вы не поверите, что там творится!

— Ну, не чуднее, чем творится здесь, — оторвался от опоры Стоттлмайер.

— Очень сомневаюсь, — не согласился Монк.

— Ты просто не видел, с чем нам сегодня пришлось столкнуться, — Стоттлмайер наклонил голову в сторону скал и водоема, заполняемого приливом.

Там у трупа толпились несколько офицеров и экспертов, но не они привлекли внимание Монка.

А загорающие. Полностью обнаженные.

Монк стремительно развернулся к ним спиной. Они были далеко не супермоделями, принимающими солнечные ванны. Гравитация, жирные продукты и возраст оставили неизгладимый след на их внешнем виде.

Восхищаюсь обыденной уверенностью и полным отсутствием комплексов этих людей. Они абсолютно комфортно чувствуют себя в своих телах, принимая все недостатки, как естественный жизненный факт. Могу только мечтать о такой самоуверенности.

— Вы собираетесь вызывать подкрепление? — нервно переминался Монк.

— Зачем? — не понял капитан.

— Чтобы арестовать этих извращенцев!

— Это же нудистский пляж, Монк.

— Эти люди никогда не слышали об элементарной человеческой порядочности?

— Все совершенно законно, — отрезал Стоттлмайер.

Монк в ужасе уставился на меня.

Он бы и на капитана посмотрел в ужасе, но для этого нужно развернуться и лицезреть наготу.

— В Калифорнийском Уголовном Кодексе, статья 314, четко указано, что любой человек, умышленно и похотливо обнажающийся в публичном месте, нарушает закон, — затараторил Монк. — Они умышленно обнажились! Никогда раньше не сталкивался с таким безобразием.

— Этот пляж — государственный парк, зона свободной формы одежды, — объяснил капитан. — Тебе придется осознать это, Монк. Идем.

— Вы идите, — отрицательно замотал головой Монк. — Я подожду здесь.

— Тело там, — Стоттлмайер указал на полицейских и экспертов в тридцати метрах от нас.

— Они же повсюду! — паниковал Монк. — И все голые!

— Я имел в виду мертвое тело, — пояснил капитан. — Ты должен осмотреть место преступления, если это на самом деле оно.

— Вы не уверены, убийство ли это? — спросила я.

— Отлично. Позвоните мне, когда определитесь, — Монк двинулся прочь, но Стоттлмайер схватил его за руку.

— Именно поэтому я вызвал тебя, Монк! Ты-то нам и поведаешь, убийство это или нет.

— Судмедэксперт не в состоянии принять решение? — сопротивлялся Монк.

— Поверь мне, это дело просто плачет по Эдриану Монку, — Стоттлмайер направился к полицейским и потянул Монка за рукав.

Монк тоскливо обратил глаза к небу, словно ища духовного руководства, но мне-то известно, что он пытался шагать по песку, не глядя на нудистов.

— Если боитесь увидеть обнаженное тело, почему просто не закроете глаза?

— Не хочу врезаться в какую-нибудь часть тела.

— Не похоже, что их разбросали по пляжу, — усмехнулась я.

Он заковылял за Стоттлмайером, позволяя вести себя, пока мы не достигли места преступления, расчищенного от загорающих.

Одетые в комбинезоны судмедэксперты тщательно просеивали песок, разделяя его на квадранты колышками и желтой лентой.

— Жертву звали Рональд Вебстер, — информировал Стоттлмайер. — Не женат, тридцать пять лет, работал в обувном магазине. Тело нашли загорающие сегодня утром.

— Умышленно обнажающиеся люди, — поправил Монк. — Хиппи, это обычное их поведение.

— Эксперты считают, что он скончался ночью. Но утверждать трудно, учитывая действие соленой воды.

Мы остановились на расчищенном экспертами участке. Дишер и судмедэксперт нависли над голым телом, плавающим лицом вниз. Живот мужчины был вскрыт.

Я с отвращением отвернулась.

Но Эдриан Монк, человек, не способный смотреть на голого нудиста, вполне спокойно изучал изуродованный труп. Он казался просто очарованным им!

Я не психиатр, но полагаю, он видел перед собой не обнаженное тело. После смерти человек переставал для него быть человеком, а переходил в разряд объекта, фрагмента головоломки, который необходимо поставить на место в общей картине.

Стоттлмайер мягко положил руку мне на плечо. — С тобой все в порядке? Могу попросить офицера проводить тебя назад к машине.

— Все нормально, — заверила я.

Я не намерена сбегать, даже если мне и хотелось. Не хочу показаться слабачкой перед здешними детективами. Кроме того, Монку стало бы хуже, сиди я в машине.

Я пару раз глубоко вздохнула, медленно выдохнула, успокаиваясь, и развернулась.

Монк присел рядом с экспертом, лысеющим доктором Дэниэлом Хетцером, методично потирающим двухдневную щетину на бледных мясистых щеках.

— Что думаешь, Монк? — обратился Стоттлмайер.

Монк поднялся, не говоря ни слова, и вытянул руки перед собой, наклоняя голову из стороны в сторону, чтобы осмотреть Рональда Вебстера под различными углами.

Затем перевел взгляд на его одежду, аккуратно сложенную у скалы.

— Где лежал его бумажник?

— В кармане брюк, — отозвался Дишер и поднял пластиковый пакет для улик с бумажником. — Думаю, ничего не пропало. Внутри куча кредиток и около сотни долларов наличкой.

— А ключи от машины?

— На брелке вместе с ключами от дома.

— Где его машина?

— В регистрационной службе автотранспорта сообщили, что Вебстер водил «бьюик люцерн», но его нет на стоянке, — уведомил Стоттлмайер. — Патрульные на всякий случай проверяют машины в близлежащих окрестностях.

— Если он не вел машину, — рассуждал Монк, — как же попал сюда?

— Возможно, это указание на убийство, — кивнул Стоттлмайер. — Обзвоним таксомоторные компании и поговорим с водителями местных автобусов, мало ли, вдруг кто-нибудь вспомнит его.

— Это популярное место для ночных тусовок, — подключился Дишер. — Возможно, Вебстер приехал вместе с особым дружком для купания голышом.

Монк вздрогнул при этой мысли, но продолжил: — Находились ли ночью на стоянке другие машины?

— Нет, — почесал ухо карандашом Дишер. — А если приятель живет недалеко, и они пришли пешком?

— Или особый дружок припарковался на улице, — предположил Стоттлмайер. — Но поскольку мы не знаем ни этого человека, ни автомобиля, то можем лишь получить номера пары сотен машин, парковавшихся в районе, и начать работу в обратном направлении. Слишком много человеко-часов, и я не могу санкционировать подобные действия, не зная, совершено преступление или нет.

— Если Рональд Вебстер пришел сюда с другом, — продолжил логическую цепочку Монк, — где этот друг сейчас?

— Возможно, его тело еще не прибило к дереву, — ляпнул Дишер.

— А где одежда друга?

Рэнди пожал плечами. — Вероятно, ее смыло отливом.

Монк покрутил головой и плечами, словно избавляясь от излома. Этот жест обозначает, что в деле многовато «может быть», «возможно» и «вероятно», а он их не выносит.

— Каково Ваше предварительное заключение о причине смерти? — обратился Монк к доктору Хетцеру.

Судебно-медицинский эксперт перевернул жертву лицом вверх. Вебстер был довольно молод, но в волосах уже искрилась седина. Лицо избежало фатального разрушения в отличие от тела.

— Не для протокола я сказал бы «утопление», — ответил Хетцер. — Раны страшны, но они не выглядят смертельными.

— Кто сотворил такое? — вырвалось у меня. — Акула?

Доктор Хетцер покачал головой. — Не думаю. Искривление раны и количество оторванной плоти не соответствует нападению акул. Рана узкая и длинная, что свидетельствует о наличии у нападавшего морды или рыла.

— Дикий кабан, — подал голос Дишер.

— Разве в Пресидио водятся кабаны? — поднял бровь капитан.

— Голодный волк, — выдал новую версию Дишер.

— Они передвигаются стаями и разорвали бы жертву на части, — парировал Стоттлмайер. — А он практически цел.

— Злая собака, — не унимался Дишер.

— Неувязочка, собака вцепилась бы в горло.

— Могучий тюлень.

— Рана не вяжется с тюленем, — вмешался доктор Хетцер. — Могучим или слабым.

— Гигантский моллюск.

Все укоряюще уставились на Рэнди. Он переступил с ноги на ногу.

— Ты хоть понимаешь, какие огромные размеры должен иметь моллюск, чтобы напасть на человека? — усмехнулся Стоттлмайер.

— Морские глубины по-прежнему великая тайна для человечества, — глубокомысленно изрек лейтенант.

— Неужели?

— Это последняя неисследованная территория на Земле, — Дишер поднял палец. — Недавно я читал, что ученые обнаружили новый вид осьминогов, которые слепы и светятся в темноте.

— Может, осьминог сделал это? — съехидничал Стоттлмайер.

— Возможно, — закивал Дишер.

— А вот и нет, — отрубил капитан и повернулся к Монку. — Кто, по-твоему, нанес раны?

— Это же очевидно, — пожал плечами тот.

— Разве? — удивилась я.

Монк кивнул. — Его атаковал аллигатор.

Это заявление не самое странное из всех его перлов, но, безусловно, входит в пятерку.

— Да уж, — вздохнул Стоттлмайер и снова повернулся к Дишеру. — Поведай больше об осьминоге.

— Это не осьминог или другая тварь, — настаивал босс, — а именно аллигатор.

— А Вам известно, что аллигаторы не живут в океане? — сказал доктор Хетцер.

— Да, — кивнул Монк.

— И что они не водятся в Сан-Франциско.

— Да, — еще кивок.

— Тогда как Вы утверждаете, что рану нанес аллигатор?

— Форма раны и проколы от зубов указывают на это.

Доктор Хетцер наклонился поближе к трупу и осмотрел рану. — Будь я проклят!

Такие слова частенько слышно вблизи Эдриана Монка, особенно на месте преступления.

— В отличие от зубов других существ, имеющих различную форму, размеры и функции, зубы аллигаторов одинаковы, — просветил Монк. — Потому что они их используют, прежде всего, для захвата добычи.

— Откуда ты все это знаешь? — опешил Стоттлмайер.

Ответ оказался вполне очевиден, по крайней мере, для меня. — Потому что зубы абсолютно идентичны. Это называется однородными зубами. Или одним словом — совершенство. Хотел бы я иметь такие же зубы.

— Полагаю, аллигатор мог нанести такую рану, — подтвердил доктор Хетцер. — Они не разрывают добычу. Хватают, тормошат и держат под водой, пока жертва не утонет. Все согласуется с ранами и вероятной причиной смерти. Но есть масса и других объяснений.

— Вроде дикого кабана, — поддакнул Дишер, — или гигантского моллюска.

Стоттлмайер поморщился и потер виски пальцами. — Так дело передается убойному отделу или службе надзора за животными, док?

— Спросите у меня завтра. Не могу дать окончательный ответ, пока не проведу вскрытие.

— Рэнди, на всякий случай позвони в службу надзора за животными, — приказал капитан. — Разузнай, не исчез ли у кого любимый аллигатор. Может, обращался кто-нибудь в округе о пропавших кошках или собаках.

— Спрошу так же о диких кабанах, — Дишер сделал заметку в блокноте.

— Как знаешь, — устало пробормотал капитан. — Попутно спроси про гигантского моллюска и осьминога.

— Разве подобные вопросы нужно задавать не морскому биологу?

— Я пошутил насчет осьминога и моллюска.

— А разве Вы не шутили по поводу аллигатора?

— Хотелось бы, — махнул рукой капитан. — Но я научился доверять догадкам Монка.

— Это не догадка, а факт, — обиделся Монк.

— Но это убийство? — уточнил Стоттлмайер.

Монк повел плечами.

— Да, оно самое.

Глава 17. Мистер Монк и вторые ботинки

Даже несмотря на заявление Монка об убийстве, капитан Стоттлмайер не торопился привлекать дополнительные полицейские ресурсы к расследованию смерти Вебстера, не получив официального заключения судмедэксперта.

Могу понять его нежелание.

Он застрял на пляже с парнем, которого, возможно, убил аллигатор. Тут волей-неволей лезут в голову разные вопросы, вроде «На чем парень приехал на пляж?» или «Откуда взялся аллигатор?». И ничто не указывает на предумышленное убийство, за исключением мнения Эдриана Монка.

Конечно, Монк никогда не ошибается в подобных случаях, но власть имущие в Полицейском Управлении Сан-Франциско не вполне уверены в его способностях, в отличие от Стоттлмайера. Поэтому капитану, чтобы сохранить должность, приходится применять политику «жди-и-наблюдай», пока не произведут вскрытие.

Но Монк горел нетерпением.

Он просто не в состоянии ждать.

Монк стремился бы расследовать дело, даже если б его не заставляли ехать в ненавистный Лос-Анджелес на помощь Шароне, хотя, я уверена, здесь имеет место дополнительная мотивация. Эта необычная смерть слишком интригующая для него, чтобы ее проигнорировать.

Мне не слишком понравилась его заинтересованность. Безопасность моей работы под вопросом, пока Тревор находится в тюрьме, Шарона маячит поблизости, а убийца Эллен Коул на свободе. Но обвинять Монка за задержку я не имела права. Расследование атаки аллигатора — акт закона и правосудия, а не способ оттянуть неизбежное. И чем быстрее он раскроет это дело, тем быстрее вернется к первоначальному.

Монк пожелал больше разузнать о Рональде Вебстере, чтобы понять, могут ли события его жизни объяснить странные обстоятельства кончины.

Итак, мы отправились в обувной магазин, где работал Вебстер. Совпадение, магазин находился в моем районе, неподалеку от пиццерии Сорренто.

Я никогда не покупала здесь обувь, но иногда присматривалась к витринам. Они торговали причудливыми башмаками итальянских брендов и беговыми кроссовками, стоящими больше двух годовых зарплат китайских фабричных рабочих, производящих их.

Хотелось бы сказать, что я не покупаю тут обувь по политическим мотивам, но в основном из-за непомерной цены и моей мизерной зарплаты.

Ну, хватит тянуть резину.

Внутри магазина находились три клиента, два продавца и кассир.

Всегда чувствую себя некомфортно, когда Монку необходимо допросить людей, не знающих, кто он и какое отношение имеет к полиции.

Проблема заключается в том, что у нас нет официального статуса, а значит, люди, с которыми мы встречаемся, редко желают беседовать с нами на темы личного характера.

Требуется некоторая утонченность, чтобы их разговорить. Идя в магазин, я пыталась придумать ловкий ход.

Внутри, у выставочных стендов, стояли стулья для примерки обуви. Задняя стена от пола до потолка увешана сотнями прозрачных полок, уставленных различными моделями.

Монк направился прямиком к продавцу, ожидающему у задней стенки момента, когда сможет оказаться полезным.

— Могу я помочь Вам, сэр? — продавец растянул губы в улыбке, синтетической, как его пиджак. На бэдже значилось имя Морис.

Монк взял один ботинок с полки. — А где другой?

— У нас на складе имеется гораздо больше обуви, чем выставлено в зале, — скалился Морис. — Есть очень красивые модели. Не желаете взглянуть?

— Ботинок для правой ноги, — уточнил босс. — Где левый?

— Уверен, где-то в задней части.

— Почему он не здесь?

— Здесь всего лишь образцы, сэр, — ответил Морис. — Но я с удовольствием найду пару Вашего размера.

— Я хочу ботинок, идущий в паре с этим, — Монк начал тыкать на одиноко стоящие ботинки. — И с этим, и с этим, и с этим…

— Вы хотите примерить всю обувь на этой стене? — прервал его Морис, расширяя искусственную улыбку. И тут я придумала подход для получения нужной информации.

— Я хочу увидеть их на этой стене, — указал Монк.

— Зачем?

— У людей по две ноги, — настаивал Монк.

— Я в курсе, сэр, — начал сникать продавец.

— Ботинки выпускаются парами, — Монк указал на стену. — А здесь они без пары.

— Как я уже говорил, сэр, это образцы.

— Как можно разбивать пары обуви? — негодовал босс.

— Гораздо привлекательнее выставлять на стенде по одному ботинку в каждом стиле.

— Но Вы же обувной профессионал, — укорил Монк. — Вы должны больше других людей уважать верховенство нерушимых пар!

— Верховенство нерушимых пар? — растерялся продавец.

— Разрушение пар — преступление против природы!

— Вы утверждаете, что демонстрация обуви — преступление против природы?

— Разве не очевидно?

— Вы уж простите моего друга, — вмешалась я, отозвала продавца в сторону и добавила, понизив голос: — Обычно его обихаживает Рональд Вебстер. Рон отлично ладит с людьми. Он здесь?

— Сегодня не появлялся, — ответил Морис. — Кстати, его священник звонил утром и спрашивал о нем.

— Его священник? — удивилась я. — Странно…

— Рональд посещает все утренние службы в миссии Долорес, — поведал Морис. — А сегодня пропустил.

— Он каждое утро ходит на службы?

— Рональд прямой, как стрела. Пунктуальный, чистый и крайне организованный.

— Вы врете, — выпалил Монк.

Морис повернулся к нему. — Простите?

— Да посмотрите на стену! — он снова ткнул в обувь. — Она не организована. Богобоязненный человек не допустит подобного кощунства.

Продавец подозрительно уставился на меня. — Он забыл принять лекарство?

— Может, Рональд у подружки или проспал, — предположила я.

— У Рональда сейчас нет подруги, — замотал головой продавец.

— Могу поклясться, он упоминал о ней, — заспорила я. — Он говорил, что любит с ней купаться голышом на пляже Бейкер.

— Рональд? Никогда. Он даже не носит рубашки с коротким рукавом, — Морис посмотрел на меня с сомнением. — Магазин у нас маленький, и я работаю здесь пять лет. Не припомню, что видел Вас или Вашего друга раньше.

— Может, просто не замечали, — пожала я плечами.

В этот момент Монк развернулся к другому продавцу.

— Что Вы делаете?! — крикнул он.

Продавец, парень слегка за двадцать, выглядящий глуповатым неловким подростком, застыл посреди зала с открытой обувной коробкой в руке.

— Я, кхм, возвращаю ботинки в заднюю комнату, — пискнул он.

— Вы не имеете права! — напирал Монк.

— Почему?

— Потому что она надевала их на ноги, — босс осуждающе буравил взглядом снимавшую носки клиентку, напугав бедную женщину. Ей было за пятьдесят, на голове у нее красовалась прическа, которую, видимо, сделали в семидесятые годы, а потом заморозили.

— Я лишь примерила их, — оправдывалась она.

— Померила — купила, таков закон, — отрезал Монк.

— Вовсе нет, — возразил Морис.

— Но они не подошли, — лепетала женщина.

— Надо думать об этом до того, как надели их на ноги, — Монк неумолимо стоял на своем.

— Но я надевала носки.

— Их на Вас не было, когда входили в магазин.

— Они дали их мне, — она указала на другого продавца, — чтобы я померила ботинки.

Монк повернулся к Морису. — Вы дали ей грязные носки? На скольких вонючих ногах они побывали?

— Вонючих? — возмутилась покупательница. — Мои ноги не воняют!

— Они и не воняли, пока Вы не вошли сюда, — брякнул Монк. — Не прикасайтесь ими к пище.

— Я не ем ногами! — закричала она. — Я же не обезьяна.

— Тогда нет Вам оправдания за пихание своих ног во всю обувь, которую видите, — припечатал Монк.

Как я и говорила, утонченность.

Морис посмотрел на нас. — Ну, хватит. Немедленно покиньте зал, или я вызову полицию.

— Отличная идея, Морис, — я передала ему мобильник. — Можете воспользоваться моим телефоном. Спросите капитана Лиланда Стоттлмайера.

Вышло бы намного проще, позвони капитан в магазин перед нашим визитом. Но, чисто технически, официальное расследование убийства не объявлено; и если Монк попал в неловкую для отдела ситуацию, Стоттлмайер мог правдоподобно отречься от нее.

Я не задумывалась о политике деятельности Стоттлмайера, но во время неофициальной полицейской забастовки, когда Монка назначили капитаном отдела убийств, мне удалось изнутри взглянуть на работу отдела. И я поняла, что защита Стоттлмайера, в некотором смысле, продолжение моей заботы о Монке.

Но утонченность не сработала, хитрость не удалась, и мы не добыли нужной информации. Выбора не осталось. Возникла необходимость подключить Стоттлмайера.

Разумеется, капитану пришлось раскрыть Морису, что его коллега мертв.

Хорошая новость заключалась в том, что коллеги не были близки, поэтому известие не сокрушило Мориса. Тем не менее, он закрыл магазин посреди рабочего дня и присел с нами, отвечая на вопросы.

Пришлось довольствоваться малым, поскольку Морис практически ничего не добавил к сказанному ранее.

— Я хоть и работал с ним пять лет, но не возьмусь утверждать, что сейчас знаю Рона лучше, чем в первый день знакомства, — поделился Морис. — Он никого не впускал в свою душу.

— Что Вы имеете в виду? — уточнила я.

— Мы трудимся в обувном бизнесе. Время тянется здесь чертовски медленно, и когда нет покупателей, коллеги болтают, вы понимаете? О подругах, семьях, жизни и местах, которые посещали… Рональд же никогда ничего не рассказывал.

— У него были враги? — спросил Монк.

— Он продавал обувь, — развел руками Морис.

— Как насчет личной жизни? — выпытывала я.

— Какой личной жизни? — не понял Морис.

— У всех есть личная жизнь.

— Не у всех, — не согласился Монк.

Хорошая точка зрения.

— И все же, — настаивала я, — он мог быть конченым ублюдком и крысой за пределами вашего магазина. А вдруг он спал с замужними женщинами, расчленял старушек или предавал друзей?

— Хотелось бы, — ухмыльнулся Морис. — Тогда он смог бы хоть чем-то удивить коллег. Рон отличный парень, но ужасно скучный. Словно учился занудству.

Монк конкретизировал. — Что Вы имеете в виду?

Морис задумался. — Никто на самом деле не может влачить такое тухлое существование. Если честно, я не удивлюсь, если всплывут тайные стороны его жизни.

— Что заставляет Вас думать, будто у него имелась тайная жизнь? — подключилась я.

— Он же купался голышом на пляже Бейкер, правда? Парень, которого я знал, или не знал, никогда бы не решился на столь раскованный поступок.

— Может, он и не купался, — поправил Монк.

— Он вообще никогда ни о ком не упоминал? — спросила я. — Кто мог бы рассказать о нем побольше.

— Разве что его священник, — ответил Морис.

Глава 18. Мистер Монк посещает церковь

Монк запланировал пообщаться с отцом Боуэном во время утренней службы, поэтому мы решили встретиться с ним на следующий день. Думаю, это хорошая идея. К тому же, Стоттлмайер мог позвонить отцу Боуэну и предупредить, что мы придем. Не хотелось бы практиковать утонченность на священнике. У меня и так достаточно проблем с Богом.

Но нельзя позволять Монку целиком сосредоточиться на Вебстере, забросив дело Тревора. И как только он сел в машину, поневоле превратился в слушателя. К своему дому я поехала самым длинным путем, практически проведя экскурсию по Сан-Франциско для босса.

— Почему вы полагаете, будто смерть Рональда Вебстера — убийство? — начала я разговор.

— Его атаковал аллигатор, — ответил он.

— Такое может случиться.

— Где-нибудь в протоке — да, — заметил он, — а не на пляже в Сан-Франциско.

— А если кто-то держал аллигатора в качестве домашнего питомца, и тот сбежал?

— Значит, либо аллигатор полз по песку, подбираясь к жертве, либо ожидал в приливном водоеме, когда тот присядет на камень раздеться, и только потом атаковал. Мне трудно поверить в подобный сценарий.

— А может, Рональд полез поплавать, утонул, его тело выбросило на берег, а затем на него напал аллигатор?

— Такое могло произойти, — кивнул Монк. — Но я не верю.

— Почему?

— Потому что ситуация не вяжется с описанной личностью убитого и выглядит нелепо.

— Нелепости тоже случаются, — заметила я. — Представьте, что думали люди, видя Вас бредущим по городу в противогазе.

— И что тут нелепого?

Нет смысла даже пытаться объяснять, и я оставила тему. — Что еще заставляет Вас думать об убийстве, а не несчастном случае?

— Отсутствие его машины. Мы найдем ее либо у его дома, либо у обувного магазина. Ситуация на пляже — постановка. Некто отвез его на пляж, инсценируя атаку хищника на Вебстера во время купания голышом или принятия солнечной ванны.

— Думаете, нападение аллигатора фальшивка?

— Это простейшее объяснение и первое, что приходит на ум. Судебно-медицинский эксперт с легкостью определит, фальшивка или нет.

— Зачем кому-то изображать, что Рональда Вебстера убил аллигатор на нудистском пляже?

— В этом и состоит загадка, — сказал Монк.

Конечно, дело Вебстера загадочнее, чем убийство Эллен Коул, и привлекательнее для босса. И преступление произошло в Сан-Франциско, а не токсичных окрестностях Лос-Анджелеса.

— Это одна загадка, — резюмировала я. — А Вам нужно разгадать и вторую. Кто на самом деле убил Эллен Коул? Шарона очень рассчитывает на Вас. И Бенджи. Да и я.

Монк скорчился в кресле. — Все непросто.

Я посмотрела на него. — Кто-то ударил Эллен Коул лампой по голове. Вы раскрывали дела куда сложнее.

— В некотором смысле, оно слишком простое, — оправдывался он, — что переводит его в разряд сложного.

— Я не понимаю.

— Чем больше нестыковок в деле, тем проще мне его расследовать, — пояснил он. — Убийство человека аллигатором на нудистском пляже — настолько неправдоподобно, что задаешься массой вопросов, рассматриваешь кучу несоответствий и все хорошенько обдумываешь. А об Эллен Коул я знаю лишь, что кто-то, кроме Тревора, ударил ее лампой.

— И подставил Тревора! — не сдержалась я.

— Или нет, — уперся Монк. — Тревор может быть невиновен в убийстве, но повинен в остальных преступлениях, в которых его обвиняют. Он — идеальный козел отпущения. Над чем тут еще размышлять?

— Не так уж и много подозреваемых в деле, — напомнила я.

— У всех твердые алиби и объяснения, чем им не выгодна смерть жертвы.

— Для Вас это никогда не являлось проблемой.

— Я им верю, — не сдавался Монк. — Не думаю, что ее любовница, или любовник любовницы, или жена любовника любовницы убили ее.

Я запуталась, кто есть кто, но смысл его слов поняла.

— Значит, Вы поджали хвост, — упрекнула я.

— Конечно же! — радостно подтвердил он. — Ты же видела тамошних людей. Воздух, которым они дышат. А видеть воздух ты не должна, и тем более жевать его!

— Вы бежите по другой причине.

— Поэтому я убегал с криком.

— Вы убегали из Лос-Анджелеса, боясь потерпеть неудачу, — безжалостно провоцировала я. — Вы не имеете ни малейшего понятия, кто убил Эллен Коул, и не знаете, откуда начать поиски.

— Я не собираюсь торчать в Лос-Анджелесе и опрашивать всех имеющих отношение к Эллен Коул или Тревору Флемингу.

— Разве не так Вы обычно расследуете преступления: задавая вопросы, обрабатывая новую информацию и устраняя противоречия?

Монк покачал головой. — Я раскрываю дело сразу после осмотра места преступления. Вижу, что не так, и пытаюсь сложить пазлы по местам, выясняя, как совершено убийство на самом деле.

— Вы много чего видели, осматривая дом Эллен Коул.

— Но все не то.

— И думаете, найдете решение здесь? За сотни миль оттуда?

— Я уже все увидел. Просто не знаю, что именно нужно.

Для меня происходящее обрело смысл. — Вы беспокоитесь, что не раскроете дело?

— Такое случалось.

Он говорил о своей жене, Труди, и о бомбе в машине, убившей ее. Он не знает, кто ее убил и почему.

Он подвел ее.

На длительное время осознание этого факта превратило его в калеку. И человеком, который помог ему пройти через весь кошмар и вернуться к жизни, была Шарона. И теперь он в ужасе, что может подвести ее.

— Вы раскроете преступление, — пообещала я. — Знаю!

— Почему ты так уверена?

— Потому что Вы — Эдриан Монк, и я в Вас верю.

— Лучше бы ты не верила, — вздохнул он.

— Вы сами должны верить во что-то.

— Да, я верю. Но не думаю, что чистящее средство «Формула 409» решит мои проблемы.

* * *

Несмотря на невозможность играть в футбол из-за сломанной руки, Джули желала присутствовать на субботней утренней тренировке в парке Долорес, демонстрируя свой командный дух. Думаю, заодно она мечтала привлечь максимальную аудиторию к ее гипсорекламной кампании. Здорово, что я могла присоединиться к ней, поскольку Монк хотел пообщаться со священником миссии Долорес всего в паре кварталов от парка.

Миссию основали испанцы в 1776 году, обращая в свою веру индейцев, пять тысяч которых пали жертвами эпидемии кори, принесенной отвращающими их от язычества. Кирпичную церковь, стоящую по сей день, построили в 1791 году неофиты — причудливое словечко для коренных американцев, которые выжили после эпидемии и стали христианами. Стены толщиной в четыре дюйма выдержали испытание временем и землетрясение 1906 года. Полагаю, визит Эдриана Монка она тоже в состоянии вынести.

Я намеренно умолчала об эпидемии кори, случившейся сотни лет назад, иначе он убежал бы от церкви, как черт от ладана. А, возможно, вообще переехал бы из Сан-Франциско.

Мы с Джули рано позавтракали и отправились за Монком на арендованном автомобильчике. Я высадила дочь в парке; затем мы с боссом поехали к церкви, чтобы успеть к службе.

В длинном и узком храме толпа прихожан сгрудилась у позолоченного алтаря в стиле барокко, за которым стоял священник в белой мантии с зеленой оторочкой.

Впереди медленно ковыляла старуха, громко шаркая. Дьякон лет тридцати у двери поприветствовал нас вежливым кивком и улыбкой.

Старушка перед нами опустила руку в чашу со святой водой, перекрестилась и поцеловала пальцы.

Монк ахнул и попросил салфетку. Я дала ему, а он протянул ее женщине.

— Возьмите, — нервничал он. — Быстрее!

— Зачем? — удивилась она.

— Вода, — указал он на чашу, — разве не видите, что все люди совали в нее свои грязные руки?

— Все нормально, молодой человек, — зашамкала старушка. — Она благословлена.

— Но не дезинфицирована, — настаивал босс.

— Бог очистил ее.

— Вы стары и Ваш организм плохо сопротивляется инфекции, — уговаривал Монк. — Вам стоит немедленно прополоскать рот, пока смертоносные микробы не вторглись в Ваше одряхлевшее тело!

— Стыдно, молодой человек! — Воскликнула старушка, повернулась к нему спиной и заковыляла прочь.

— Эта дама желает смерти, — Монк оглянулся на меня в момент, когда я окунула пальцы в воду и перекрестилась. Я не слишком религиозна, но лишнее благословение не повредит.

Монк сунул салфетку мне в руку. — В уме ли ты, женщина?!

— Мистер Монк, успокойтесь, — увещевала я, — мы же в церкви.

— Мы в зоне распространения болезней! — психовал он. — Кто-то должен спасти этих людей!

— Думаю, именно этим и занят отец Боуэн, — я взглянула на священника у алтаря, следившего за нами с укоризной. Так мог бы смотреть сам Бог. Холодок пробежал у меня по телу.

Монк вернулся обратно к чаше, глубоко вдохнул и опустил в нее руки. Вздрогнув, словно сунул их в аккумуляторную кислоту, начал вычерпывать воду и выплескивать через дверной проем.

Дьякон в шоке вскочил перед ним, заблокировав дверной проход. — Что Вы творите?!

— Опустошаю выгребную яму, — ответил Монк.

— Это же святая вода! — воскликнул дьякон. — Она освящает нас.

— Она заражает вас, — не уступал Монк. — Потом меня поблагодарите.

— Вот и нет, — возразил дьякон. — Святая вода напоминает нам о Крещении. Она очищает нас от грехов, освящает души, когда мы входим во владения Господа.

Монк собирался вычерпнуть еще воды, но я схватила его за руку и потащила прочь.

— Если хотите очистить людей, — голосил Монк, — добавьте дезинфицирующее средство для рук!

— Мистер Монк, — шептала я. — Люди тысячелетия освящают себя водой.

— Это объясняет распространение Черной Смерти, — дергался Монк. — Салфетку. Салфетку. Салфетку.

Я передала ему три штуки согласно приказу, он начал чистить руки, словно шлифуя их.

— Просто невероятно, — бормотал он.

Да уж, определенно. Он совершенно не обращал внимания на уставившихся на нас людей. Мне же приходилось широко улыбаться, пытаясь загладить вину и неуважение босса.

Прихожане встали со скамеек и выстроились в центральном проходе для причастия. Меня покоробило ужасное предчувствие того, что вот-вот должно произойти. Оставалось несколько секунд, чтобы предотвратить катастрофу.

— Нам пора идти, — я стала выталкивать его к двери. — Вернемся попозже.

— Зачем нам уходить, — Монк выдернул свою руку. — Отец Боуэн ждет нас. Мы должны расспросить его.

— Давайте подождем окончания службы снаружи. Потом побеседуем.

— Я уже устал от твоих толчков, — пожаловался он.

— Извините, — я подняла руки. — Пожалуйста, мистер Монк, покиньте церковь ради меня!

Монк пожал плечами и повернулся к двери. Но стоило ему сделать первый шаг, как отец Боуэн возвестил:

— Тело Христово.

Возможно, упоминание тела привлекло внимание Монка. Или он просто услышал голос.

Независимо от причины, он посмотрел в сторону алтаря, когда отец Боуэн положил гостию из ларца с дарами на язык прихожанки.

Прихожанка, молодая женщина, проглотила ее, сказала «Аминь», отступила в сторону служителя, протянувшего чашу с освященным вином, и отхлебнула. Служитель протер ободок чаши и протянул ее следующему причащающемуся.

Монк в ужасе смотрел, как священник кладет гостию на язык мужчины. Тот двинулся к служителю с чашей вина и отхлебнул.

— Ты видела? — прохрипел Монк.

— Мы можем поговорить на улице.

Монк наблюдал, как лысеющий худой мужичок с бородкой открыл рот в ожидании гостии. Как только отец Боуэн протянул ее, Монк заорал: — Хватит!

Все замерли. Я мечтала заползти под скамью и притаиться. Кошмар, предугаданный пару минут назад, стал явью. Почему я не предвидела все час назад?!

— Что в вас пихают, люди? — заорал Монк на всю общину.

— Любовь Господню, — ответил худой бородач.

— Сначала вы пихаете пальцы в какую-то миску с водой. Потом позволяете этому человеку, — он ткнул в отца Боуэна, седого мужчину лет пятидесяти, казалось, постаревшего на десять лет за последние минуты, — пихать вам пальцы в рот, не помыв руки. Две секунды назад его пальцы были во рту другого человека. Разве вы не видите? Вы все слепы?!

— Это Святое Причастие, — еле вымолвил отец Боуэн.

— Это угроза здоровью людей! — надрывался Монк. — Как вы можете пить из одного стакана? Кто знает, сколько присутствующих разносят инфекционные заболевания?

— С нами Иисус, пожертвовавший собой на кресте, чтобы искупить наши грехи, — пришел в себя отец Боуэн. — Миллионы людей в мире причащаются каждый день.

— Просто чудо, что католики не вымерли! — воскликнул Монк. — Я блокирую это место, пока сюда не прибудет департамент здравоохранения. Вы все под карантином. Мы не позволим заразе распространяться.

Отец Боуэн повернулся к одному из служителей, передал ларец с дарами и что-то тихо прошептал. Потом снова повернулся к Монку.

— Давайте поговорим снаружи, — предложил он и жестом направил нас наружу на кладбище. — Мы еще в стенах миссии.

— Я не могу поверить в происходящее! — недоумевал Монк, направляясь к боковому выходу. — Мир изменился с тех пор, как Шарона вернулась.

Трудно поспорить.

Глава 19. Мистер Монк выслушивает исповедь

Отец Боуэн выглядел на удивление спокойным, учитывая встречу с человеком, сорвавшим ему утреннюю службу. Мы расположились рядом со статуей отца Хуниперо Серра, основавшего миссию Долорес и еще двадцать других по всей Калифорнии. Отцу Серра, рост которого был всего сто пятьдесят два сантиметра, пришлось бы встать на стремянку, чтобы оказаться глаза в глаза со своей статуей.

— Мне жаль, если наши религиозные практики идут вразрез с Вашими личными убеждениями, — начал отец Боуэн, — но пока Вы находитесь в церкви, я настаиваю на уважении наших ритуалов.

— Скажите это микробам, — фыркнул Монк.

Я определенно радовалась, что не упомянула при боссе о кори.

— Неужели Вы посетили нас исключительно из беспокойства о распространении болезней? — спросил священник.

— Меня всегда беспокоят рассадники заразы, — ответил Монк.

— Мы пришли поговорить о Рональде Вебстере, — уточнила я. — Это Эдриан Монк.

— Ах, да, — спохватился священник. — Полицейские оповестили, что Вы придете.

— Оповестили? — нахмурился Монк.

— Неудачно выбрал слово, — сконфузился отец Боуэн. — Они предупредили. И, конечно, я рад помочь, чем смогу.

— Начтите с надевания стерильных перчаток, когда берете в руки свои вафли, — оживился босс.

— Я имел ввиду дело Рональда Вебстера. Меня шокировало известие о его смерти.

— Что Вас шокировало больше: факт смерти, или ее обстоятельства?

— Мне сказали, что он утонул на пляже Бейкер. Что-то утаили?

— Это нудистский пляж, — пояснил Монк.

— И на него напал аллигатор, — добавила я.

— Аллигатор? — ужаснулся священник. Он впал в ступор, и мешком плюхнулся на скамейку.

— И он был обнажен, — продолжил Монк, — полностью.

— Как аллигатор попал на пляж? — переспросил священник.

— Мы не знаем, — развел руками Монк. — А Вас не удивляет его нагота?

— Не очень.

— Неужто Рональд частенько любил побегать по округе голышом? — недоумевал Монк.

— Нет.

— Тогда почему Вас не удивляет его нагота?

— Потому что его убил аллигатор, а в Сан-Франциско подобное раньше не случалось, — бормотал священник. — Во-всяком случае, я — не слышал.

— Погибший, что он за человек? — поинтересовалась я.

— Добросовестный, тихий и преданный Богу.

— И немного скучноватый, — конкретизировала я. — По крайней мере, нам так сказали.

— Он не был общительным, если Вы об этом, — вздохнул священник. — Но был хорошим человеком. Он очень много работал над этим.

— Зачем? — удивился Монк.

— Что зачем? — не понял отец Боуэн.

— Зачем ему трудиться над этим?

— Мы все стараемся стать лучше, мистер Монк.

— Но он старался усерднее остальных, не так ли?

— Возможно, — отец Боуэн немного сместился на скамейке.

— Зачем ему делать это? — настаивал Монк. — Какова причина?

— Бытие хорошим человеком — уже награда сама по себе, — назидательно поучал священник. — Оно позволяет получить Божье благословение.

— Должно быть, он был очень скверной личностью, раз ему требовалось настолько серьезное благословение, что он посещал церковные утренние службы ежедневно, — бестактно сморозил Монк. — И Вы, очевидно, знали силу его рвения, иначе не забеспокоились бы так сильно, что позвонили в обувной магазин, когда в одно прекрасное утро он не появился на службе.

— Я беспокоюсь о благополучии всех моих прихожан, мистер Монк.

— В таком случае Вы не позволили бы им пить вино из одного стакана, — возразил босс.

Я подала голос, чтобы сменить тему. — Что Вы можете рассказать об отношениях Рональда с семьей и друзьями? О его прошлом?

— Он об этом не говорил, — отец Боуэн снова заерзал на скамейке. — Мы в основном обсуждали вопросы веры.

Я конечно не психиатр и не специалист по жестам и мимике, и даже не проницательный чтец языка тела, но поняла, что наши вопросы ставят в тупик священника.

— Это вписывается в портрет Рональда, полученный от его коллеги, — резюмировал Монк. — Но коллеге казалось, что Рональд нарочно старается казаться скучным. Смешно, но Вы использовали аналогичные слова, описывая его потуги стать хорошим человеком.

— Не понимаю, о чем Вы, — сник отец Боуэн.

— Думаю, Рональд намеренно придерживался скучного образа. Он хотел быть незаметным, поэтому я не верю, что он сам решил пойти на нудистский пляж, — пояснил босс. — А еще думаю, он пытался избавиться от давящего чувства вины, именно поэтому и посещал церковь каждый день.

— Даже если Вы и правы, — устало бормотал священник. — Не понимаю, какое отношение это имеет к его смерти.

— Мне не приходит в голову причина, почему человек испытывает чувство вины и старается уйти в тень.

А я догадалась, стоило Монку только упомянуть об этом. — Рональд Вебстер совершил какое-то страшное преступление, и оно сошло ему с рук. Он хотел отпущения грехов.

— Он его получил? — обратился Монк к отцу Боуэну.

— Конечно же. Бог прощает.

— А закон — нет, — отрезал босс.

— А может, кто-то тоже не простил? — предположила я.

Монк кивнул. — Кто-то, у кого есть живой голодный аллигатор.

Отец Боуэн содрогнулся.

— Так что Рональд натворил? — не унималась я.

Священник пожевал нижнюю губу. Думаю, он решал проблему с моральной или этической точки зрения.

— Он мертв, отец Боуэн, — мягко подбодрила я. — Вы не нарушите святость исповеди, если поведаете о его признании.

— Это поможет нам поймать его убийцу, — заверил Монк.

— Капитан сообщил не о том, что Рональд убит, — обронил отец Боуэн. — А что обстоятельства его смерти пока неясны.

— Мне все ясно, — постановил Монк.

Отец Боуэн вздохнул. — Десять лет назад он мчался на машине где-то в Ист-бэй. Сбил молодую женщину. Ее отбросило на лобовое стекло, и в течение нескольких секунд он видел ее глаза, прежде чем она упала на обочину дороги. Вместо того, чтобы остановиться и помочь, он скрылся с места происшествия.

— Она умерла? — допытывалась я.

Священник покачал головой. — Она осталась жива. Получила множественные переломы и повреждения внутренних органов. Могла остаться калекой. Рональд рассказал, что история получила широкий общественный резонанс и полиция объявила вознаграждение о любых сведениях, которые помогут поймать водителя, скрывшегося с места ДТП. Но свидетелей не нашлось, а девушка ничего не помнила после катастрофы.

— Значит, преступление сошло Рональду с рук, — заключила я.

— Напротив, — не согласился отец Боуэн. — Он видел ее лицо каждый раз, закрывая глаза. Его мучило чувство вины.

— Не столь сильно, если он не признался и не понес наказание за свои действия, — перебил Монк.

— Он посылал ей деньги, — защищал священник. — Конверты, полные купюр, каждые несколько месяцев. Анонимно, разумеется.

— Сколько он послал? — полюбопытствовала я.

— Трудно сказать, — пожал плечами пастырь, — но сумма превышает несколько десятков тысяч долларов. К тому же, он щедро жертвовал церкви.

— Достаточно щедро, чтобы купить Ваше молчание? — съязвил Монк.

Лицо отца Боуэна покраснело от гнева. — Мое молчание не покупается, мистер Монк. Исповедуясь, люди уверены, что я сохраню информацию в полной конфиденциальности.

— Даже если они совершили преступление?

— Все мы грешники, мистер Монк.

— Только не я, — посуровел Монк — Я веду чистую жизнь.

— Никто не чист абсолютно.

У меня возник соблазн отвезти отца Боуэна домой к Монку, но жалко разрушать убеждения человека.

* * *

Я пристроила Джули с подружкой к одной из мамочек футболисток, согласившейся приглядеть за ней в течение дня. Слишком уж много у меня накопилось долгов перед другими матерями в последнее время. Полагаю, рассчитаться удастся лишь в долгосрочной перспективе. Но в ближайшее время я намерена потратить много утренних часов, развозя чужих детей в школу, и дневных, приглядывая за ними.

Пока я проворачивала сделку, Монк охранял трибуны и удостоверялся, что все родители сбалансированно рассажены. Они радовались возможности угодить ему, по крайней мере, сегодня. Неудивительно, ведь он отправил за решетку тренера команды противника, оказавшегося убийцей. В настоящее время «Слэммеры» стали легендами, хоть и не выиграли ни одного матча.

Потом мы с Монком сели в арендованную «короллу» и отправились в автосервис за отремонтированным «чероки», по дороге обсуждая дело.

Хоть отец Боуэн и не знал имени женщины, сбитой Рональдом Вебстером, я позвонила Дишеру и поделилась сведениями. Он заверил, что найти ее не трудно. Наши налоговые доллары в работе!

— Думаете, она заманила Вебстера на пляж, чтобы скормить аллигатору? — осведомилась я у босса.

— Безусловно, у нее веский мотив, — согласился он.

— Но зачем ждать так долго? Почему убивать на нудистском пляже? И зачем использовать аллигатора в качестве орудия убийства?

— Придется спросить у нее.

— Ведь есть масса простых способов убить человека, — вслух размышляла я.

— Что правда, то правда, — огорченно согласился босс. — Она могла бы ударить его лампой по голове. И где бы мы тогда находились?

— Не будьте к себе слишком строги, мистер Монк.

По правде говоря, мне приятно слышать, что он винит себя за неспособность раскрыть дело Эллен Коул. Значит, он о нем думает. А я думала о Рональде Вебстере.

— Наверное, это огромный аллигатор.

— Возможно.

— Думаете, люди бы заметили, имей она грозного питомца?

— Вероятно.

— А чем кормят аллигаторов?

Монк пожал плечами. — Полагаю, водителями, совершившими наезд и скрывшимися с места происшествия.

Мы забрали машину у Неда, моего механика. Монк отошел подальше, пока я оплачивала в кассе счет за ремонт. Боялся, что я выцыганю у него кредитку. Он — мудрый человек. Что мне требовалось по-настоящему, так это нашатырь.

От кассира я брела, ощущая себя ограбленной. Монк с механиком стояли у моей машины.

— Вы позаботились о тиканье? — приставал Монк к Неду.

— Она ничего не говорила о тиканье.

— Не говорила? — он повернулся ко мне.

— Я не слышала никакого тиканья, — отрезала я.

— Но оно было, — настаивал Монк. — И постоянно!

— Ну вот, знаток машин нашелся, — буркнул Нед. — Многие автолюбители принимают за тиканье предсмертный треск подвески.

— Но это не треск, а тиканье, — упорствовал босс. — Вроде того: тик-тик-тик.

— У меня деньги на исправление лишь одного тика, — разозлилась я. — На три не хватит. Мы забираем машину и уезжаем.

— А как насчет втулок подвески? — напомнил Нед.

— Отправлю машину в ремонт после выигрыша в лотерею.

— Но становится только хуже, — ужасался Монк. — Перед поездкой в Лос-Анджелес тикало раз в три секунды, а теперь — каждые две с половиной. Я сверился с секундомером.

— А не его ли тиканье Вы слышали?

Мы сели в машину и поехали. Рулевую колодку отрегулировали, и машина отлично работала, вопреки моим опасениям. Монк же жаловался на тиканье, которого я не слышала. Думаю, уловить его могут только Монк и собаки. Через несколько минут он забыл о тиканье и начал стонать о грязи в автомобиле. В частности, о нескольких песчинках на коврике, судя по его описанию, соответствовавших куче гравия.

— Вот уж простите, — все еще злилась я. — Я не успела воспользоваться услугами автомойки. Последнее время выдалось суматошным.

— Сейчас-то все устаканилось, — ныл он.

Поездка в автомойку с Монком занимает в лучшем три часа, а мне хотелось сэкономить время в пользу расследования.

— Вы расследуете два убийства, — напомнила я.

— Но сейчас у нас временное затишье.

— Оно нам не на пользу. Подумайте, о чем можно расспросить кого-нибудь.

— Уже. И придумал попросить тебя помыть машину.

Тренькнул мобильник. Звонил Дишер. Он нарыл имя и адрес женщины, сбитой Рональдом Вебстером. Ее звали Пола Дэлмас, она проживала в Уолнат-Крик.

— Затишье закончилось, — обрадовалась я.

— Какая бесполезная трата затишья, — огорчился босс.

Глава 20. Мистер Монк идет к ортодонту

Уолнат-Крик некогда был привлекательным городишкой на берегу крохотного ручейка, журчащего в рощах грецкого ореха в тени горы Дьябло. В шестидесятые и семидесятые годы рощи вырубили, ручей отвели, освобождая место для тысяч особняков различных сообществ типа Уолнат-Акрс, Уолнат-Гроув и Уолнат-Уок.

В новом тысячелетии центр Улнат-Крика разрушили и восстановили. Теперь он превратился в торговый центр а-ля Дисней, предназначенный вызывать воспоминания о маленьком американском городке вместо настоящего маленького американского городка.

Доктор Пола Дэлмас имела практику ортодонта в городском медицинском комплексе, идеально отражающем нравственный облик современного Уолнат-Крика. Ее отделение располагалось среди похожих на торговые точки офисов под общим название Докторский парк. Не хватало только ресторанчика «Панда Экспресс», хотя для большей аутентичности панде на логотипе пришлось бы нацепить на шею стетоскоп.

Доктор Дэлмас открывала в одну из суббот месяца прием для пациентов, в основном детей и подростков, которые не могли посетить врача в будние дни, поскольку их некому отвести к врачу.

Знакомая ситуация. Хотела бы я, чтобы ортодонт дочери принимал по выходным! Я даже подумывала прихватить Джули в Уолнат-Крик и воспользоваться субботним приемом.

Учитывая страх Монка перед стоматологами, я полагала, что затащить его в кабинет ортодонта — непростая задача. Но к великому удивлению, он не выглядел испуганным, напротив, вел себя очень уверенно.

Приемная оказалась теплой и удобной, окрашенной в спокойные натуральные тона и обставленной уютными мягкими креслами. Если б не плакаты на стенах с зубами до и после ортодонтии, не журналы «Хайлайтс для детей» на кофейных столиках и не банальный аквариум с тропическими рыбками, можно было бы поверить, что это частная гостиная.

На креслах сидели двое детей с отцом, ожидая врача или ее помощника. Вид детей с прозрачными, едва видимыми скобами на зубах, наполнил меня чувством горечи и ревности.

Когда я носила брекеты, мой рот заполняли провода, резинки и блестящее серебро, из-за которых я стеснялась улыбаться. Я накладывала воск на фиксаторы, чтобы не царапать щеки. Представляете, какой красоткой я выглядела? И это еще не самое худшее. После школы мне приходилось скреплять брекеты между собой. Получалось подобие орудия пытки из коллекции лондонского Тауэра, а лицо выглядело так, словно мне медленно снимают череп.

Двадцать лет спустя я по-прежнему чувствую стыд, поэтому меня возмущает, что современные дети не проходят через то, что прошла я. Очевидно, у меня есть проблемы, которые нужно решать.

Пока я представлялась в регистратуре, Монк восхищенно застыл в приемной перед одним из плакатов. Он заложил руки за спину, скрупулезно изучая яркие снимки кривых желтых зубов, и как они выглядят после выпрямления и отбеливания. Можно подумать, он очутился в Лувре.

— Великолепно! — воскликнул он.

Достав лупу из внутреннего нагрудного кармана пиджака, он начал рассматривать фотографии через нее.

— Непередаваемо!

Секретарша жестом поманила меня. — Доктор только что закончила с пациентом. Можете увидеться с ней, если желаете.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Обернувшись, я увидела, как Монк прикладывает рулетку к плакату. Понятия не имею, что он измерял, но кивал с явным одобрением.

— Изысканно!

— Мистер Монк, доктор примет нас сейчас, — сообщила я.

— Одну минуточку, — босс положил рулетку в карман и подошел к секретарше.

— Извините, — обратился он к ней, — где я могу приобрести эти произведения искусства?

— Какого искусства? — не поняла она.

Монк указал на плакат. — Чудное творение истинного гения!

— Вы имеете в виду фотографии зубов? — поморщилась она.

— Они бы сказочно смотрелись у меня в гостиной. Хотя, скорее всего эти шедевры мне не по карману.

— Эти плакаты? — спросила она. — Думаю, их прислали вместе с заказом стоматологического оборудования.

Монк улыбнулся. — Нет, правда. Я серьезен.

— Да они халявные, — засмеялась она. — Их бесплатно раздают.

— Понятно, доктор не желает, чтобы все знали, сколько она заплатила, — Монк понизил голос до шепота. — Выставление доходов напоказ перед пациентами обычно вредит бизнесу. Я восхищен вашей предусмотрительностью.

Монк направился за мной в смотровую. Коридор украшали рамки с фотографиями улыбающихся пациентов доктора Дэлмас. Некоторые с брекетами, некоторые — без. Монк медленно шел мимо них, внимательно разглядывая. По выражению лица читалось, что он впечатлен.

Смотровая представляла собой большую комнату с четырьмя стоматологическими креслами перед окном с видом на холмы.

В креслах сидели две девочки. Одна чистила зубы гигиенической щеткой, ротовую полость второй осматривала женщина-врач. Я предположила, что это и есть доктор Дэлмас, поскольку халат был только на ней.

Высокая и стройная, с завязанными в хвост волосами, она выглядела почти так же молодо, как и ее пациентки.

— Выглядит неплохо, Маришка, — похвалила она. — Но фиксатор придется надевать чаще, а то вернемся к тому, с чего начинали.

— Но фиксатор выглядит ужасно противно, — скривилась девочка.

— Не так противно, как твои зубы раньше, — сняла перчатки доктор Дэлмас.

— Вам стоит слушаться ее, юная леди, — горячо поддержал Монк. — Она делает Божью работу!

Доктор Дэлмас улыбнулась. — Очень приятный комплимент от человека, которого я раньше не встречала.

— Вы превращаете хаос в порядок и спасаете жизни людей!

— Я лишь выпрямляю зубы.

Монк покачал головой и посмотрел на меня. — Смотри, какая скромница!

Она с трудом поднялась со стула и неловко проковыляла к контейнеру с опасными отходами, куда выбросила перчатки.

Монк наблюдал за ее передвижением. Его, вероятно, обеспокоила ее неровная походка. Баланс и симметрия для него много значат. Но выражение лица босса вызвало у меня недоумение. В глазах — нежность, но щеки гневно натянуты.

Врач вымыла руки, повернулась к нам, и Монк убрал гримасу. Но я видела, какие усилия ему пришлось приложить. Ему не хотелось, чтобы она заметила его чувства.

— Значит, у вас есть ребенок, нуждающийся в помощи ортодонта? — спросила она.

— Да, — ответила я. — Но мы сейчас пришли по другому поводу.

Доктор Дэлмас сконфузилась. — Тогда что я могу для вас сделать?

— Мы хотели поговорить с Вами о Рональде Вебстере, — пояснил Монк.

— А это кто? — удивилась она.

— Человек, отправлявший Вам конверты с деньгами, — растолковал босс.

Она уставилась ему в глаза. Монк не дрогнул. — Пройдемте в мой кабинет, — предложила она.

Она захромала мимо нас, показывая дорогу. У Монка снова появилось странное выражение лица.

В ее светлом и просторном кабинете в вазах благоухали свежие цветы, на диване лежали подушки в цветочек, а на столе — фотографии мужа и маленького сына. Все регалии доктора развешены в рамках на стене вместе с семейными фотографиями. Очень гостеприимное и женственное пространство. Она села за стол, а мы заняли кресла для гостей.

— Вы не похожи на налоговых агентов, — констатировала она. — Вы детективы?

— Он, — подтвердила я. — Это Эдриан Монк, а я его помощница Натали Тигер.

— На кого вы работаете?

— Я консультант Полицейского Управления Сан-Франциско, — сказал босс. — Помогаю в расследовании убийства Рональда Вебстера.

Она мгновение обдумывала услышанное. — Он сбил меня и скрылся с места происшествия?

Монк кивнул. — Откуда Вы знаете?

— Я всегда считала, что это «повинные» деньги, — вздохнула она. — И лишь один человек настолько виновен передо мной.

— Когда деньги начали приходить? — поинтересовалась я.

— Точно не помню. Вроде, через год или два после трагедии. Я долго лечилась в больнице и вне ее стен. И потеряла счет операциям, которые потребовались, чтобы собрать меня буквально по частям. Врачи отлично потрудились.

— Вы прекрасно выглядите, — выдал комплимент Монк.

Я опешила. Не припомню случая, когда он хвалил женщину за внешний вид. Меня-то он никогда не хвалит.

— Вы просто не видели мои шрамы, — погрустнела доктор Дэлмас. — Я их скрываю.

— У каждого есть шрамы, и все их скрывают. Вам это удается лучше других.

— Я говорила не метафорически. Мои шрамы реальны.

— Как и другие, — поддакнул он.

— Однажды, когда я еще жила в Окленде, по почте прибыл толстый конверт с написанным от руки моим именем, — начала она печальное повествование. — Без обратного адреса, лишь штемпель Сан-Рафаэля.

— Сколько в нем было денег? — живо полюбопытствовала я.

— Пара сотен долларов. Конверты стали приходить каждый месяц, всегда со штемпелями разных почтовых отделений в районе залива.

— Он не хотел, чтобы его выследили, — закивал Монк.

— Через несколько лет после аварии я уехала из Окленда и поступила в училище в Сан-Диего. Более по старому адресу деньги не присылали. Зато конверт уже ждал меня в Сан-Диего. И повсюду, где бы я ни жила с тех пор, приходили переводы.

— Значит, он наблюдал за Вами, — слетело у меня с языка. — Жутковато, наверное.

— Ну да, — согласилась она.

— Но в полицию Вы так и не обратились, — констатировал босс.

— Я не была уверена, что деньги от него.

— Но это не помешало их тратить, — брякнула я.

Ее глаза вспыхнули гневом. — Никакие деньги не компенсируют мои утраты. Мое лицо реконструировали. Мои бедра разрушены, и я лишилась способности рожать детей. Нам пришлось усыновлять. Скажите, как я могла потратить хоть копейку из его денег? Даже мысль об этом приносит мне боль!

— Тогда что Вы делали с деньгами? — смутилась я.

— Через некоторое время я перестала вскрывать конверты, просто кидала их в коробку. Они так и лежат мертвым грузом.

— Зачем же Вы их храните? — удивился Монк.

Она пожала плечами. — Для сегодняшнего дня.

— А что происходит сегодня? — осведомилась я.

Она снова пожала плечами. — Где он жил?

— В Сан-Франциско, — ответила я. — Он работал продавцом обуви и каждое утро посещал церковь.

— Приятно знать, что он занимался чем-то другим, а не только посылал мне деньги, облегчая свою совесть, — вздохнула доктор Дэлмас. — У него есть семья?

— Могу сказать лишь, что он жил одинокой и намеренно скучной жизнью, — развел руками Монк. — Он всегда боялся, что его поймают.

— Тогда он тоже страдал, — вздохнула она.

— Полагаю, да. Но кто-то хотел, чтобы он страдал сильнее. Его убили особо жестоким способом.

— Каким?

— На него напал аллигатор, — поделился босс.

Она посмотрела на него. — Вы уверены?

— Я понял по укусу.

— Одинаковые зубы, — сказала доктор Дэлмас.

— Одинаковые зубы, — подтвердил Монк. — Красота!

Она склонила голову и взглянула на Монка в новом свете. — Да, соглашусь с Вами.

— Где Вы находились вечером в четверг? — встряла я.

— Тогда его убили? — переспросила она.

— Предположительно.

— Думаете, я скормила его аллигатору?

— У Вас отличный мотив.

— У меня нет аллигатора, а если бы и был, я не знала, кто он и где проживает. Но я видела его.

— Где? — оживился босс. — Когда?

— Один раз в камере хранения; потом, пару лет спустя, у кинотеатра, — поведала она. — Еще раз встретила его на трибуне во время матча Окленд Атлетикс, куда муж меня затащил.

— Но Вы так и не вызвали полицию? — уточнила я.

— Всего лишь лицо, смотрящее на меня из толпы. И я узнала его не по лицу, а по глазам. Никогда не забуду их. Все происходило быстро. Я моргну, отвернусь или передо мной кто-нибудь мелькнет, и он сразу исчезает. И вообще, я никогда не была уверена, что это не галлюцинации.

— Но знали, что их у Вас нет, — заметил Монк.

Она кивнула. — Знала.

— Вы так и не ответили про вечер четверга, — напомнила я.

— Мой муж в тот вечер забрал ребенка в Сан-Диего навестить бабушку. А я наслаждалась, долго принимая расслабляющую ванну и читая роман Норы Робертс.

— Получается, у Вас нет алиби, — подвела итог я.

— Полагаю, да. А в какую церковь он ходил?

— Миссия Долорес.

— Возможно, я отдам деньги им, — проронила она. — Это все? Мне нужно еще осматривать пациентов.

— У меня есть всего один вопрос, — опять взялся за свое Монк. — Где можно достать плакат вроде тех, что висят в Вашей приемной?

Глава 21.Мистер Монк и вскрытие

По дороге обратно в Сан-Франциско Монк ехал с опущенным козырьком, лицезрея расправленный на заднем сиденье плакат с преображающей силой ортодонтии, любезно подаренный нам доктором Дэлмас.

— Это произведение искусства превратит мою квартиру в галерею, — радовался Монк.

— Несомненно, в Вашем квартале только Ваша гостиная украсится стоматологическим плакатом.

— Возможно, придется потратиться на систему безопасности, — погрустнел он.

— И подписаться на «Хайлайтс для детей».

— Я уже подписан.

— Правда?

— Нахождение объектов в скрытых изображениях обостряет наблюдательность, — пояснил он. — Плюс, приключения Гуфуса и Галланта довольно занимательны.

— Надеюсь, доктор Дэлмас не окажется убийцей, — сказала я. — Иначе плакат будет выглядеть взяткой.

— Она не может быть убийцей, — заверил он.

— Рональд Вебстер переехал ее на машине и оставил калекой на всю жизнь, — напомнила я. — Она — наиболее вероятный подозреваемый. Но главное — у нее нет алиби.

— Она не смогла бы пойти на преступление, — замотал головой Монк.

— Почему нет?

— Потому что мы родственные души.

— Вы же совсем не похожи!

— Мы оба боремся с несправедливостью и исправляем ошибки.

— Она исправляет зубы. Не вижу борьбы с несправедливостью.

— Увидела бы, имей ты кривые зубы. Она, как и я, восстанавливает порядок.

— Может, ей показалось бы справедливостью, если б Рональда Вебстера сжевала тварь с идеальными зубами.

Я поймала момент, когда у нее загорелись глаза при рассуждениях босса о красоте идентичных зубов. В конце концов, они на самом деле могли быть родственными душами.

— Я наблюдала за Вами, когда она поднялась после осмотра пациентки, — заметила я. — У Вас было странное выражение лица. О чем Вы думали?

Стоило мне напомнить, как это странное выражение вернулось.

— Рональд Вебстер поломал ее. Врачи пытались исправить последствия, но безрезультатно. Теперь она посвящает жизнь помощи другим, и у нее отлично получается, — сказал он. — Ее трагедия ужасна и жестока. И еще, я подумал, не из-за несчастного ли случая она настолько хороша в работе?

— Мы никогда не узнаем ответ на этот вопрос.

— Я смогу узнать, — не согласился он.

Он бы мог. И я абсолютно уверена, как и в том, что он найдет убийцу жены.

Мы ехали посередине моста между Сан-Франциско и Оклендом, когда позвонил Стоттлмайер и сообщил, что судмедэксперт завершил вскрытие. Стоттлмайер хотел встретиться с нами в морге, чтобы ознакомиться с результатами.

По субботам мне нравится проворачивать кучу делишек, но посещение морга к ним не относится. В морге холодно, плохо пахнет и полно трупов. А в остальном неплохое местечко.

Разумеется, для Монка все иначе. Он в морге чувствует себя как дома: все стерильно и упорядоченно, везде блестящие металлические поверхности и сверкающий линолеум. Уверена, он скорее предпочтет принимать пищу в морге с пола, чем со столика для пикника в парке Золотые Ворота.

В морге нет неуместного и бессистемного. Ничего не разбросано. Тела тщательно помечены и выложены на столах для вскрытия или хранятся в холодильных камерах. Даже предметы, вытащенные из тел, аккуратно взвешиваются, измеряются, каталогизируются, а затем утилизируются.

А если возникает беспорядок, помещение сразу дезинфицируется, дезодорируется и, вероятнее всего, полируется, что объясняет блестящие поверхности.

Монк часто предлагал в свободное время помочь с уборкой в морге. Но судмедэксперт всегда вежливо отклонял предложения к негодованию босса и к моему облегчению. Поскольку именно мне пришлось бы его везти туда и обратно.

Стоттлмайер ждал нас в холле у лестницы, что крайне необычно. В подобных случаях мы встречаемся вокруг стола для вскрытия. Вроде Дня Благодарения, только без еды и парадной посуды.

— Что за приветственная комиссия? — улыбнулась я.

Стоттлмайер нахмурился. — У нас сегодня необычный гость, и я хотел подготовить вас к встрече.

В основном это касалось Монка, а не меня.

— Кто он? — поинтересовался босс.

— Он вроде консультанта, — закашлялся Стоттлмайер. — Рэнди думает, что он может свежим взглядом посмотреть на дело, и позвал его вчера после обнаружения тела.

— Но я же Ваш консультант, — испугался Монк.

— Думай о нем, как о консультанте Рэнди, — мялся капитан.

— Я думал, для Рэнди я тоже консультант, — бормотал Монк. — Почему я не могу консультировать всех и каждого?

— Если честно, Монк, я готов взять столько знающих консультантов, сколько смогу. Особенно, если они готовы работать бесплатно.

— Я буду работать бесплатно, — предложил Монк.

— Нет, не будете! — возразила я.

— Вы так и не сказали, что это за консультант, — перебил Монк.

— Ян Ладлоу, — буркнул капитан, ведя нас в прозекторскую. — Писатель.

Автор детективов стоял напротив лейтенанта Дишера и доктора Хетцера по другую сторону стола с телом Рональда Вебстера.

— Зачем ты его позвал? — насупился Монк на Дишера.

— Рэнди один из моих лучших учеников, и хорошо знаком с моей работой, — Ладлоу не дал Рэнди и шанса ответить.

— Я изучил почти каждое слово из написанных им книг, и это оказало громадное влияние на мою прозу, — подобострастно встрял Дишер и обратился к Стоттлмайеру. — Вы, наверное, заметили разницу в моих рапортах.

— Я читаю твои рапорты не ради прозы, — отрубил капитан.

— Тогда Вы лишаете себя тонких тематических образов и маленьких характерных штрихов, — юлил лейтенант. — Не говоря уже о сыром эмоциональном резонансе.

— Так вот что это было? — ехидно воскликнул капитан. — А я думал, рвотные рефлексы.

— Удивлен, что не Вы позвали меня сюда, — обратился к Монку писатель.

— Зачем это мне? — удивился Монк.

— Из-за поразительного сходства между этим убийством и моей последней книгой, — Ладлоу перевел взгляд на меня. — Я подписал Вам экземпляр «Последнего слова — смерть», во время нашей встречи в Лос-Анджелесе.

— Не удалось пока прочесть книгу, — развела я руками.

— Я пролистал пару первых страниц, — хмыкнул Монк. — Сразу стало совершенно очевидно, кто является убийцей.

— А я был сражен наповал неожиданностью, — благоговейно лепетал Дишер. — Вообще, считаю, план был идеальным.

— Во всех книгах убийца — наименее подозреваемый человек с какими-нибудь странностями, — вставил Монк.

— Разве? — поразился Дишер.

— А я думал, ты изучил все его работы.

— Значит, Вы все-таки читали мои книги, — обрадовался писатель. — Я польщен.

— Не стоит. Если прочитал одну, — подытожил босс, — считай, прочитал все.

— Здесь вам не книжный клуб, — нетерпеливо оборвал Стоттлмайер. — Мы собрались не обсуждать книги мистера Ладлоу, а узнать, что произошло с Рональдом Вебстером. Пора заняться непосредственно делом! Что у Вас нового, доктор Хетцер?

Судмедэксперт откашлялся и достал крошечную телескопическую указку, которой помахал над телом, словно волшебной палочкой. Может, он хотел заставить тело исчезнуть, а потом снова появиться.

— Видите ли, не просто определиться, утонул этот человек или нет, — пустился в объяснения доктор Хетцер. — Настоящая головоломка. Но я верю, именно это является причиной смерти. Остался вопрос: он утонул в океане или в другом месте?

Его палочка раскачивалась над голым телом Вебстера, привлекая к нему наше внимание. Осматривать труп стало еще неприятнее, чем раньше, поскольку помимо укусов аллигатора на теле появились следы вскрытия и грубые швы.

И все же в этот раз я чувствовала себя полегче. Возможно, из-за местонахождения или проведенного исследования. Или я просто привыкла к нему.

— Соленость океанической воды, как правило, составляет от тридцати трех до тридцати семи промилле, — продолжил судмедэксперт. — Тем не менее, соленость воды, найденной в легких, может не соответствовать солености воды, в которой он утонул. Все из-за физического явления, называемого «осмос», но не думаю, что вам надо в это вникать.

— Вы правы, — кивнул Стоттлмайер. — Буду признателен, если Вы просто поделитесь мнением.

Но доктор Хетцер не собирался ограничиться кратким резюме, как и Монк во время подведения итогов. Он хотел блеснуть умом и не желал лишать себя этого удовольствия.

— Существуют микроорганизмы, способные жить как в пресной, так и соленой воде, и лишь немногие из них встречаются в водопроводной воде, — сел на любимого конька судмедэксперт. — И, разумеется, вряд ли вы найдете отчетливые следы масла для ванн в воде водоема, заполняемого приливом.

— Говорите, Рональда Вебстера утопили в ванне, а потом бросили на пляже? — уточнил Стоттлмайер.

— Все указывает на это.

— Вы сэкономили бы нам кучу времени, начав с главного, — упрекнул капитан.

— Каково содержание его желудка? — спросил Ладлоу.

— Да кого это волнует? — взъелся Монк.

— Каждый факт существенен, — настаивал писатель.

— Пара-тройка ломтиков пиццы пепперони, — сообщил доктор Хетцер.

— Видите? — скривился Монк. — Бессмыслица.

— Подробности о пище, съеденной Рональдом, расскажут нам о месте, где он находился перед смертью, с кем и когда, возможно, был вместе. Скорость переваривания пищи также поможет установить время смерти. — Ладлоу обратился к доктору Хетцеру. — Что же говорит Вам содержимое желудка, доктор?

— Он убит примерно через полчаса после принятия пищи.

— Интересно, — протянул Ладлоу.

— Бессмыслица, — уперся Монк.

— В крови обнаружили наркотики? — продолжил Ладлоу.

— Нет, — покачал головой судмедэксперт.

— Таким образом, нам известно, что он не принимал наркотики, — заключил писатель.

— Блестящая дедукция, — босс театрально закатил глаза. — Теперь Вы скажете, что он мертв.

— Как насчет признаков борьбы? — подал голос Стоттлмайер. — По мне, так он выглядит довольно избитым.

— Синяки и ссадины на голове, на руках и плечах. Но не могу сказать определенно, получил он их в борьбе с нападавшим перед смертью или от аллигатора.

— Подождите, — остановил Стоттлмайер. — Вы по-прежнему думаете, что на него напал аллигатор?

Доктор Хетцер кивнул. — Я попросил зоолога изучить раны и зуб, обнаруженный мной в одном из ребер. Она согласилась с выводами Монка.

— Она согласилась со мной, — Монк явно повторил это для Ладлоу, — потому что я первый все понял.

— Мое официальное заключение: аллигатор затащил Рональда Вебстера под воду и держал его, пока он не утонул, — сказал доктор Хетцер.

— В своей ванне? — усомнился Стоттлмайер.

— Я озвучиваю лишь факты. Исходя из размера укуса, мы ищем большого засранца. Метра три в длину, не меньше.

Капитан поморщился и посмотрел на Монка. — Так и знал, что это дело просто плачет по тебе.

— По мне! — подчеркнул Монк, чтобы Ладлоу услышал. — Потому что я раскалываю их на раз.

— Разве укус нельзя подделать? — присоединилась я.

— Гораздо сложнее, чем можно подумать, — ответил писатель.

— Откуда знаете? — пренебрежительно отвернулся Монк.

— Одна из персонажей романа «Последнее слово — смерть» пыталась замаскировать убийство под нападение крокодила, — вновь залебезил Дишер. — Поэтому я вчера и позвал Яна. Уверен, он поможет нам проникнуть в разум преступника.

— Да ладно, — высокомерно обронил Монк.

— Я первым делом утром выехал из Лос-Анджелеса, — объяснил Ладлоу. — Считаю, помощь в расследовании — мой долг как писателя детективов, так и ответственного гражданина.

— И чисто случайно вышло, что огласка поднимет продажи Вашей новой книжки, — не выдержал Монк. — Ведь внимание прессы обеспечено! А Вы желаете, чтоб каждый человек провел параллель между этим делом и событиями в Вашей книге, как лейтенант Дишер.

— Я возмущен, мистер Монк, — оскорбился писатель. — Я помогал Полицейскому Управлению Лос-Анджелеса во многих делах, и моя честность никогда не ставилась под сомнение!

— И сейчас не ставится, — заверил Стоттлмайер. — Мы благодарны Вам. Ты тоже должен быть признателен, Монк.

— С чего бы? — возмутился босс.

— Потому что ты, похоже, не способен раскрыть дело в одиночку. — Капитан обернулся к Ладлоу. — Если нужно подделать укусы аллигатора, где взять челюсти?

— Голову аллигатора легко найти. В интернете их продают всего за пять долларов. Но трудность заключается в ином. Как изобразить укус?

— А если просто вырубить человека, держать его под водой, а потом сомкнуть на нем челюсти? — подкинула я идею.

— Аллигатор хватает жертву зубами и тормошит ее, потом, используя собственный вес, тащит под воду, — авторитетно заявил Дишер. — Если подобных признаков на теле нет, то нападение аллигатора — подделка.

Мы все уставились на доктора Хетцера. Он кивнул.

— Раны свидетельствуют о том, что жертву тянули и тормошили. Это я проверил с самого начала.

Дишер лучезарно улыбнулся. — Я узнал это из книги Яна Ладлоу.

— Возможно, убийца тоже, — нахмурился Стоттлмайер, — а потом инсценировал укус.

— Добиться подобного результата сложно, если вообще возможно, — размышлял писатель. — Трехметровый аллигатор создает давление почти в сто сорок килограммов на квадратный сантиметр. Сила получается больше тонны. Такое голыми руками не провернуть.

— Только при помощи медвежьего капкана, — выдал версию Дишер.

— Медвежьего капкана? — поднял бровь Стоттлмайер.

— Его использовала персонаж моей книги, — пояснил Ладлоу. — Она приклеила челюсть аллигатора к медвежьему капкану эпоксидной смолой, а затем опробовала на жертве. Она все сделала правильно, но немножко ошиблась с силой.

Стоттлмайер взглянул на доктора Хетцера.

— Сила этого укуса превышает сто сорок килограммов на квадратный сантиметр. Намного! Аллигатор имитирует жевательную биомеханику динозавров и кусает гораздо сильнее, чем любые существа на планете. Единственное создание, которое могло бы превзойти его силу укуса — тираннозавр рекс с 210 килограммами на квадратный сантиметр.

— Почти такая же сила, сколько весит мой «мерседес» класса «с», — усмехнулся Ладлоу.

— Хвастун, — пробормотал Монк.

— Получается, мы ищем человека, содержащего в питомцах трехметрового аллигатора, — заключил Стоттлмайер.

— Или детеныша Ти-рекса, — предположил Рэнди.

— Насколько трудно такого найти? — не обратил на него внимания Стоттлмайер.

Глава 22. Мистер Монк и человек, который не был собой

Все кроме доктора Хетцера перебрались в гостиную для сотрудников морга, чтобы обсудить дело за чашечкой дрянного кофе подальше от выпотрошенного трупа. Впятером уселись плечом к плечу за крошечный столик, переговариваясь под гул автоматов и стробоскопное моргание лампы дневного света, вызывающее головную боль.

Я бы предпочла тишину прозекторской.

— Что нам известно о Рональде Вебстере? — начал Ладлоу.

— Нам? — хмыкнул Монк. — Вы просто гость в этом морге, приятель. Я же сертифицирован штатом Калифорния в удалении крови и телесных жидкостей, дезинфекции, дезодорации и стерилизации в рамках федерального закона об утилизации медицинских отходов Федеральной программы здравоохранения!

— Правда? — удивилась я.

— Хочешь, покажу свою карточку?

— У Вас есть карточка?

— Она ламинирована, — он открыл бумажник и с гордостью достал сертификационную карту с государственной печатью.

— Ну, разумеется! — засмеялся Стоттлмайер. — Он бы и себя заламинировал, если б мог.

— Я пробил по базе отпечатки Вебстера и ничего не нашел, — доложил Дишер. — Поэтому пришлось копнуть глубже. Оказывается, он разделял номер социального страхования с другим Рональдом Вебстером, из Бьютта, Монтана.

— Наш покойник жил под чужим украденным именем, — размышлял Ладлоу. — Значит, он прятался от кого-то или от чего-то.

— Еще одно блестящее наблюдение, — съехидничал Монк. — Не знаю как другие, но я впечатлен.

Ян Ладлоу ничем не заслужил подобное отношение. Я восхищаюсь боссом, но иногда он невероятно и по-детски мелочен, чувствуя угрозу по отношению к себе. Когда он ведет себя таким образом, мне хочется отправить его в свою комнату, чтобы восторжествовал покой.

Единственный человек, при подобных ситуациях выглядящий плохо, — сам Монк, но он всегда слишком занят, чтобы признать свою неправоту. Опять же, он не замечает и не заботится о том, как выглядит в глазах окружающих.

Капитан посмотрел на него. — Сам-то можешь поделиться чем-то полезным?

Монк нахмурился и скрестил руки на груди. — Нет.

— Как насчет сегодняшних сведений? — напомнила я.

— Это не имеет значения, — надулся он.

— Нет, имеет! — настояла я.

Я рассказала о беседе с отцом Боуэном в миссии Долорес, куда Рональд Вебстер, или как там его звали на самом деле, приходил каждый день, облегчая чувство вины за сбитую в аварии и брошенную Полу Дэлмас. Сообщила, что Вебстер признался отцу Боуэну в преступлении и многие годы анонимно посылал деньги пострадавшей.

— Я бы такого даже не смог придумать, — изумился Ладлоу.

— Интересно, знает ли священник что-нибудь еще? — поинтересовался Рэнди.

— А мы спросим у него, — решил Стоттлмайер, — на этот раз официально. Продолжай, Натали.

Я поведала, что доктор Дэлмас не знала сбившего ее человека и никогда не пользовалась присланными деньгами.

— Но она призналась, что в течение многих лет несколько раз встречала его. Ее муж и сын на этой неделе уехали в Сан-Диего, а в четверг вечером, по ее словам, она принимала ванну дома.

— Может, она и виновата, что натравила аллигатора на Рональда Вебстера, — предположил Дишер.

— Нужно получить ордер на обыск ее дома и офиса, — согласился Стоттлмайер.

— Что надеетесь найти? — встряла я.

— Любые доказательства факта, что она была на пляже Бейкер или что у нее есть аллигатор.

— Возможно, ее муж и сын на самом деле не в Сан-Диего, — присоединился Дишер, — а их тоже сожрали.

— Интересная версия, — похвалил писатель.

— Пустая трата времени, — махнул рукой Монк. — Доктор Дэлмас не убивала Рональда Вебстера.

— Тогда кто? — спросил Ладлоу.

— Кто-то другой, — пожал плечами босс.

— Блестящее наблюдение, — отомстил писатель.

Монк заслужил.

— Здесь мы ответы не найдем, — прервал перепалку Стоттлмайер и поднялся, показав тем самым, что обсуждение закончено. — И я могу предложить только одно место, откуда можно начать поиски.

* * *

Пока мы ехали к месту жительства Рональда Вебстера, позвонила Джули с просьбой остаться ночевать у подружки. Я с удовольствием разрешила, поскольку подружка — коллега по команде, и мне не придется отвозить ее на воскресный матч.

Такие ночевки значительно облегчают жизнь, так как мне не приходится беспокоиться, чтобы кто-то приглядел за Джули, если в воскресенье мне придется работать. А в этот раз все вело к этому.

Заодно я смогу посвятить целую ночь себе — и это огромная редкость — наслаждаясь объятиями одного пожарного, если он, конечно, не на службе.

Я не пересмотрела своего решения не связывать судьбу с Джо. Это даже не совсем связь. Так, временное подобие связи, которую легко прервать.

Идеальная ситуация, по крайней мере, так я пыталась убедить себя, проезжая через район Мишен к шоссе 101 и промышленной набережной.

В Сан-Франциско быстро развивается рынок жилья, перестроенного из промышленных объектов, и в чем нет недостатка, так это в заброшенных и ветхих помещениях. Я не нахожу прелести в жилье, переоборудованном из завода, но есть люди, готовые вбухать миллионы за сомнительную «привилегию».

Рональд Вебстер жил в таком переоборудованном помещении, единственном реставрированном в ветшающей части района Мишен. Большой рекламный щит на стене здания изображал роскошные мезонины, доступные для покупки и немедленного заселения.

Опять же, я не считаю привлекательным проживание в помещениях, роскошно убранных внутри, но отвратительных снаружи, но я не богатый утонченный горожанин. И даже не бедный утонченный горожанин.

Думаю, Рональд Вебстер тоже им не являлся, хотя этот скучный человек полон сюрпризов.

На второй этаж можно подняться на грузовом лифте, но из-за неприязни Монка к лифтам мы направились по узкой грязной лестнице.

— В этом здании четыре квартиры, по две на каждом этаже. Три из них не заняты и ожидают покупателей, — объяснил Стоттлмайер, пока мы тащились наверх два лестничных пролета. Дишер с Ладлоу поехали на лифте.

— Значит, никто бы не услышал звуков борьбы, — заметила я.

— Можно притащить сюда аллигатора, льва и моржа, и никто не заметит, — подтвердил Стоттлмайер.

На площадке второго этажа одна из огнеупорных дверей была открыта. За ней виднелась гостиная, отделанная хромом, стеклом и мрамором, поразительно контрастирующими с балками и кирпичными стенами. Все пространство заливал свет из незанавешенных окон и стеклянной крыши наверху.

Комнаты представляли собой кабины с перегородками из нержавеющей стали и матового стекла на колесиках, позволяющими обустраивать пространство как угодно. Комнату разделял еще и книжный шкаф на колесиках, забитый книгами в твердом переплете. Единственные помещения, огороженные капитально, — кухня и ванные, хотя некоторые из их стен тоже на колесиках.

Выглядит впечатляюще! И безумно дорого.

— Скромный продавец обуви мог себе позволить такое жилище? — задалась я вопросом.

— Он и не мог, — Стоттлмайер надел перчатки. — О покойном Рональде Вебстере известно меньше, чем мы думали.

— С каждым часом дело становится все невероятнее, — присвистнул Ладлоу. — Всегда удивляюсь, что можно обнаружить, если поскребешь поверхность жизни простого человека. Кто бы мог подумать, что у торговца обувью столько секретов!

Монк остановился и принюхался. — Пахнет бензином.

Капитан понюхал. Я тоже, но запаха не уловила.

— Солярка, регулярная или не этилированная? — уточнил Стоттлмайер.

— Не могу сказать, — ответил Монк.

Стоттлмайер покачал головой. — Я разочарован в тебе.

— Я тоже, — приуныл Монк. — Все из-за воздуха Лос-Анджелеса. Он разрушил мое обоняние.

— Я пошутил, — усмехнулся капитан. — Никто не может определить сорт топлива по запаху.

— Вы просто пытаетесь быть вежливым.

Ладлоу продефилировал к кухонному столику, на котором лежала коробка из-под пиццы с приклеенной квитанцией. Кончиком ручки он приподнял крышку, под которой скрывались три заплесневелых куска пиццы.

Доктор Хетцер уже сообщил нам о содержании его желудка.

— Теперь мы знаем, где он съел последний ужин, — констатировал Ладлоу, взглянув на квитанцию. — Пицца Сорренто. Интересно, он ужинал один или с убийцей?

Мы с Джули ужинали у Сорренто вечером в четверг. Был ли Вебстер там в это время? Может, мы видели его?

Мы могли столкнуться плечами с его убийцей, даже не подозревая! У меня по коже побежали мурашки.

Знаю, звучит надрывно и мелодраматично, но подумайте, что бы вы почувствовали, оказавшись на моем месте. Недалеко от нас в ресторане сидели убийца и жертва. Да, и много других людей, но жутко осознавать, что мы находились близко от зла, и не почувствовали ничего кроме запаха чеснока и горячего сыра.

Я призадумалась о судьбе, какой жестокой и непредсказуемой стороной она иногда оборачивается. Разумеется, будь она другой, ее бы не называли судьбой. А, скажем, удачей.

Поэтому я решила, что Рональда Вебстера настигла судьба, а меня и Джули спасла удача.

Монк разглядывал шкаф Вебстера, словно он на вечеринке, а не на осмотре возможного места преступления.

— Вебстер — Ваш поклонник, — он указал писателю на шкаф. Пять или шесть романов Ладлоу в суперобложке выстроились на полке.

— Как и миллионы других читателей, — отмахнулся Ладлоу.

— Иначе как бы Вы позволили себе «мерседес»?

— Я многим обязан своим почитателям, но и они немало от меня ожидают. Например, новую захватывающую детективную историю каждые девяносто дней.

— У Вебстера нет Вашей последней книги, — заметил Монк. — Ему не представилась возможность прочесть ее.

— Если бы представилась, — усмехнулся Стоттлмайер, — возможно, он не пустил в дом человека с аллигатором.

Дишер вышел из-за перегородки из матового стекла, за которой находилась ванная.

— Взгляните-ка туда, — мотнул он головой.

Мы пошли за ним и увидели джакузи на платформе, покрытой травертином. Я серьезно задумалась о карьере продавца обуви.

Дишер перегнулся через край ванны. — Думаю, здесь остались засохшие пятна крови, — он указал пальцем в перчатке, — и соляное кольцо вокруг сливного отверстия.

— Магазинная соль, как я и думал, — удовлетворенно констатировал Ладлоу. — Гранулы более крупные.

Монк застонал громче, чем требовалось. Хотя, в принципе, и вовсе не требовалось.

— Думаю, мы нашли место, где Рональда Вебстера подали аллигатору, — заключил Стоттлмайер. — Нужно немедленно вызвать сюда команду криминалистов.

Рэнди вытащил мобильник и исполнил приказ.

Монк присел рядом с парой параллельных черных пятен на кафельном полу посреди комнаты. Пара идентичных пятен обнаружилась рядом с джакузи.

— Странно, — произнес Монк.

— Похоже на царапины, — капитан пригляделся. — Возможно, от подошв ботинок.

— Они находятся рядом, — возразил босс. — Царапины от ботинок шли бы в шахматном порядке и дальше друг от друга.

— В любом случае, криминалисты проверят. Уверен, когда они опрыскают ванну люминолом, она засветится.

Люминол — химическое вещество, реагирующее на гемоглобин, от чего начинает светиться. Гемоглобин долго остается на поверхности, даже после попыток смыть кровь. Эта информация известна мне больше от просмотра сериала «CSI: Место преступления», чем от реального опыта на местах преступления.

Монк покосился на пятно на полу. — Что это такое?

Мы все присели рядом с ним, осматривая пятно.

— Похоже на моторное масло, — предположил Рэнди.

— Или на тормозную жидкость, — добавил Ладлоу.

Монк нахмурился и встал. — Убийца удивительно неряшлив. Похоже, единственные улики, которые он не оставил, — это свое имя и номер телефона.

— Тем лучше для нас, — обрадовался Стоттлмайер. — Может, обнаружим отпечатки пальцев.

— Разве аллигаторы оставляют отпечатки пальцев? — озадачился Рэнди.

Я подумала: а не сигнал ли это нам уйти? Кроме того, мне хотелось начать наслаждаться дома вечером свободы. Я направилась к двери, и все последовали за мной. Кроме Дишера.

Как только мы вышли на улицу, Монк протянул мне руку. Я подумала, он хочет салфетку, но он покачал головой, когда я полезла в сумочку.

— Могу я позаимствовать твой телефон? — попросил он. — Мне нужно позвонить.

Я дала ему трубку и отошла, предоставив капельку личного пространства. Ладлоу нагнал меня у машины.

— Что за проблемы у Монка со мной? — спросил он.

— Это его больная мозоль, — поделилась я. — Он чувствует угрозу от другого эксперта.

— Но я же не эксперт, о чем он постоянно и напоминает.

Я улыбнулась. — Вы богатый, знаменитый автор детективных романов. Он не может помочь, и чувствует, что Вы затмеваете его.

Ладлоу кивнул на мой джип. — Такие джипы — настоящие рабочие лошадки. Как он ездит?

— Неплохо для старичка со ста семьюдесятью семью тысячами миль на одометре.

— Вот так и я чувствую себя иногда, — вздохнул писатель.

Монк присоединился к нам и отдал мне мобильник. — Еще не раскрыли дело? — обратился он к Ладлоу.

— Работаю над этим, — улыбнулся писатель. — Но я не питаю надежд, что мне удастся опередить Вас. Тут я Вам не конкурент.

— Конечно, нет, — горделиво поднял подбородок Монк.

— Последнее, чего мне хочется — наступать на Вашу больную мозоль и лишать славы. Я не детектив и не настолько талантлив, как Вы. А всего лишь писака, который мечтает раздобыть отличную историю. Когда все закончится, я уеду и напишу очередную книгу.

— Понимаю, — снизошел Монк. — Я прошу прощения, если был груб.

Ушам своим не верю! Монк фактически признал неправоту и извинился. Впервые!

Я хотела поймать его на слове, но в этот момент тренькнул мобильник. Я взглянула на дисплей и узнала номер. Звонил Пожарный Джо. Поскольку он всегда идеально выбирает время для звонка, его стоит называть Ясновидец Джо.

— Простите, — обратилась я к Монку, — звонит Пожарный Джо.

Отступила на несколько шагов, чтобы появилось личное пространство, и ответила на вызов.

— Надеюсь, я звоню не слишком рано? — раздался голос Джо.

— Я только что думала о тебе.

— Ты понятия не имеешь, насколько приятно слышать это.

— Раз уж на то пошло, у меня появилась свободная ночка.

— Раз уж на то пошло, у меня тоже.

— Не хотел бы ты насладиться свободой вместе?

— Мне приходила в голову такая мысль, но я не высказал бы ее лучше тебя.

— Позвоню после, только отвезу мистера Монка домой, — пообещала я и вернулась к машине, где одиноко стоял Монк. Ладлоу невдалеке разговаривал по телефону.

— Я думал, вы с Джо больше не встречаетесь, — удивился босс.

— Я тоже так думала. Но в четверг он пришел ко мне домой в поисках Вас, во всяком случае, так он утверждал, и…

— В четверг? — перебил Монк.

— Он хотел, чтобы Вы расследовали кражу, произошедшую в пожарной части в вечером накануне. Но, думаю, это всего лишь предлог, чтобы…

— Перезвони ему, — снова перебил Монк. — Скажи, что мы встретимся с ним там.

— Мы встретимся? — опечалилась я, чувствуя, что ночь свободы ускользает. — Но он сегодня не работает.

— Я хочу провести расследование.

— А разве нельзя подождать до завтра?

— Я и так опоздал на два дня, — отрезал он и уселся в машину.

Глава 23. Мистер Монк идет в пожарную часть

Дежа вю. Мы с боссом вернулись в пожарную часть на вершине холма в Норт-бич расследовать преступление, совершенное во время выезда бригады на пожар. Только на этот раз никто не пострадал: ни человек, ни животное.

Из пожарной части открывается захватывающий дух вид на башню Койт и пирамиду Трансамерика, но только со стороны входа. Несколько окон внутри пожарной части выходят на соседнее здание. Словно архитектор хотел лишить пожарных прекрасного вида.

Туман с залива накатывался на высотные здания, словно волны в надвигающейся темноте.

Я заметила, что Пожарный Джо тоже не горит восторгом оказаться здесь сегодня вечером, но общая неудовлетворенность создала интимную напряженность между нами, которую приятно будет сбросить.

Капитан Мантуз обрадовался Монку, наверное, потому, что он может не только вернуть украденное, но и отполировать хромированные части пожарных машин.

Прежде чем зайти, босс приколол к лацкану значок юного пожарного с красным шлемом. Я нашла этот жест трогательным и удивительным. Одеваясь с утра, он понятия не имел, что мы очутимся в пожарной части. Следовательно, значок всегда при нем.

Интересно, что еще он таскает в карманах?

— Расскажите, что именно произошло, — попросил Монк капитана Мантуза, человека лет пятидесяти, выглядящего высеченным из камня.

— Нас вызвали на возгорание в машине примерно в восемь пятьдесят две, — ответил пожарный начальник. — Локализовав огонь и проведя необходимую зачистку, мы вернулись сюда только через два часа.

— Расскажите о пожаре.

— Кто-то сунул тряпку, смоченную в бензине, в топливный бак фургона художника, припаркованного на Вашингтон-сквер, — присоединился Джо. — Взрыв был довольно мощный.

— И привлек много внимания, — задумался Монк.

— Обычно поэтому поджигатели и творят свои темные дела, — кивнул Джо.

— Мы вернулись примерно в одиннадцать, начали чистить оборудование, заливать воду в бак и выгружать снаряжение, — продолжил Мантуз. — Тогда-то один из парней и обнаружил, что у нас пропал гидравлический резак-расширитель и легковесный генератор.

— Почему вы не взяли их с собой?

— У нас их несколько, — пояснил Джо. — Разных размеров для различной работы. А запасные хранятся здесь.

— Покажите, на что похожа такая штуковина? — попросил Монк.

— Конечно, — Джо подвел нас к чему-то вроде гигантского болтореза. — Мы используем их в основном в автомобильных авариях, чтобы освободить людей, застрявших в покореженной машине.

Мантуз указал на лезвия. — Острия из алюминиевого сплава, закаленного сталью, могут распороть что угодно.

— Или мы закрываем лезвия, цепляем эту насадку, — показал Джо, — и вместо резки можем оттащить объект или поднять вверх.

— Хотелось бы взглянуть на генератор, — потребовал Монк.

Джо указал на штуку, похожую на двигатель для моторки без лопастей в квадратной железной раме, две стойки которой служат ножками устройства.

— Украденный — уменьшенная версия, — пояснил Джо. — В основе это четырехтактный двигатель «Хонда» в две с половиной лошадиные силы.

Монк кивнул, будто понял, о чем говорят эти характеристики. — На каком топливе он работает?

— Как и любой двигатель, — сказал Джо. — На бензине.

Тут-то я и почувствовала дрожь понимания: вот почему Монк так заинтересовался, зачем Джо посещал меня в четверг!

Монк присел рядом с двигателем и осмотрел его ножки. — А может один человек за раз унести генератор и спасательный инструмент?

— Конечно, — ответил Джо. — Сейчас они весят чуть больше восемнадцати килограммов. Мы называем комплект «Челюсти жизни».

Монк повел плечами. Новая улика перекатывались в его мозгу. Словно он использовал движения тела для удара по улике различными синапсами, как в пинболе. Надеюсь, он набил кучу очков.

— Какое давление оказывают на объект эти челюсти? — встал Монк.

— В зависимости от размера инструмента, — внес ясность Мантуз. — Я бы сказал, украденный резак имеет максимальную силу примерно тысяча двести пятьдесят килограммов на квадратный сантиметр.

Монк взглянул на меня. Я — на него. Понятно, почему в мезонине Вебстера пахло бензином. Понятно, что оставило следы на полу в ванной. И как убийца имитировал укус аллигатора. И совершенно ясно, что сегодняшняя ночь с Джо отменяется. Так или иначе, мне придется работать над делом.

Джо осведомился у Монка. — Вы догадываетесь, зачем кому-то красть наше оборудование?

— Да, — кивнул тот.

Я тоже. Здорово быть знающим.

— Как думаете, мы сможем получить его обратно? — поинтересовался Мантуз.

— Возможно, нет, — расстроил его босс. — Оно, вероятно, уже на дне залива.

— А как насчет виновного? Его-то Вы способны вычислить? — допытывался Джо.

— Определенно, — потер ладони Монк.

— Что ж, — вздохнул начальник пожарной части, — хоть что-то.

Он поблагодарил нас за помощь и спросил Монка, не хочет ли тот проверить чистоту пожарных машин. Босс едва не запрыгал от счастья.

Мы с Джо на мгновение оказались наедине.

— Сегодня ночью никакой интимной интерлюдии, не так ли? — пригорюнился он.

— Мне очень жаль, — опечалилась я.

— Надеюсь, в другой раз…

Я его вежливо поцеловала. Возможно, слишком вежливо.

— Всегда есть надежда, — я повернулась и пошла прочь.

Монка я нашла надраивающим радиаторную решетку пожарной машины. Если она засияет еще ярче, ее квалифицируют как звезду.

— Ну-ка, ну-ка, все ли я правильно понимаю, — обратилась я. — В среду вечером кто-то поджег машину в Вашингтон-сквер, дабы отвлечь пожарных на время, необходимое для воровства «Челюстей жизни», которыми он собирался сымитировать укус аллигатора.

— Он приклеил челюсти аллигатора на лезвия, — кивнул Монк.

— Убийца попал в мезонин Рональда Вебстера, вырубил его, раздел, бросил в ванну, наполненную водой, и насыпал соли, — рассуждала я. — Затем убийца притащил «челюсти жизни» и изуродовал ими жертву. Должно быть, Вебстер очнулся и боролся изо всех сил, поэтому генератор сдвинулся, оставив полосы на плитке.

— Очевидно, — одобрил Монк. — Слишком очевидно, если ты спросишь меня.

Он бросил тряпку в корзину для мусора. Мы пошли к машине. Он снял значок юного пожарного и убрал в карман.

— Потом убийца загрузил тело и «Челюсти жизни» в машину, приехал на пляж Бейкер и бросил там Вебстера, — продолжила я, — вместе с аккуратно сложенной одеждой.

— Ты кое-что пропустила, — остановил босс.

— Что? Зачем вообще убийце изображать укус аллигатора?

— Кто убийца.

Я застыла. — Вы знаете, кто убийца?

— А ты нет?

— Конечно, нет, — растерялась я. — Ибо зная, заявила бы: «Вот блин, убийца — мистер Икс, и вот что он натворил». Так поступил бы любой нормальный человек.

— Хочешь сказать, я не нормальный?

Он выглядел обиженным. Я глубоко вдохнула и попыталась побороть желание задушить его до смерти прямо на проезжей части. Он же мой работодатель, в конце концов.

— Я лишь говорю, что большинство людей начинает с сообщения наиболее важных новостей. Личность убийцы — самое главное, чего мы сейчас не знаем.

— Я знаю, — горделиво приосанился он.

Вот блин, — подумала я.

— Тогда, может, окажете любезность и поделитесь со мной, кто же убил Рональда Вебстера?

— Тот же человек, что убил Эллен Коул.

Я заморгала от удивления. Это слишком сложный логический скачок, даже для Монка.

— Но в этих убийствах абсолютно нет ничего общего.

— Они практически идентичны, — усмехнулся босс.

— Жертвы разного пола, жили в разных городах и убиты по-разному. Эллен Коул ударили сзади настольной лампой. Рональд Вебстер убит смехотворно сложным способом, имитируя нападение аллигатора на нудистском пляже.

— Именно, — подтвердил Монк. — Теперь заметила сходство?

Я потерла виски. У меня разболелась голова.

— Нет, не вижу.

— Дело во мне.

— Вы — убийца? — опешила я.

— Я объединяю их, — объяснил он.

Я открыла сумочку и поискала обезболивающие таблетки. Или пистолет. К сожалению, ничего не нашлось.

— Я сбита с толку и голова раскалывается, словно попала в «Челюсти жизни», — простонала я. — Думаю, Вы облегчите мою ослепляющую боль, прямо сказав, кто убийца.

— С удовольствием скажу, — заверил он.

— Отлично.

— Завтра утром. Шарона как раз вернется к тому времени.

— Вы разговаривали с ней?

— Ей я и звонил с твоего мобильника. Она проверит для меня кое-что, и первым же рейсом прилетит.

— Вы открыли ей, кто убил Эллен Коул и подставил ее мужа?

— Сказал, что она узнает все завтра.

— Как она восприняла известие?

Монк откашлялся. — Если завтра утром обнаружишь меня дома задушенным какой-нибудь моей анатомической частью, она — первый человек, которого следует подозревать.

— Только если не опережу ее, — процедила я.

Глава 24. Мистер Монк рассказывает все

Вот всегда он так! Подразнит разгадкой тайны и не поделится.

Раньше я думала, ему нравится мучить меня, как писателю, создающему напряжение, в котором держит читателя на протяжении всей книги.

Но сомневаюсь, что причина в этом. Просто ему нужно шагнуть назад и удостовериться, что он нигде не допустил ошибку. Ему необходимо больше времени, чтобы сопоставить улики и дважды проверить аргументацию. А еще он любит отшлифовать свое выступление. Посвятить нас в то, что он знает и как это понял, — девяносто процентов его удовольствия, и он себе в нем не отказывает.

Возможно, ему не нравится рассказывать мне одной, чтобы не повторять историю дважды. Завтра у него хотя бы найдутся слушатели. По меньшей мере, два.

Поэтому отсрочка разгадки — это не от жестокости, а из чувства безопасности, драматизма и лени.

Понимание, однако, не облегчило ожидания и полностью разрушило многообещающую ночь.

Дома я погрела «Лин кузин» на ужин, оплатила счета и просмотрела дешевые шмотки на иБэй. Но не перестала думать об убийстве Эллен Коул и Рональда Вебстера.

«Я объединяю их».

Так сказал Монк. Что он имел в виду?

Связь между Монком и Эллен Коул легко отследить: она убита якобы мужем Шароны. Но Монк не знал Рональда Вебстера, как и я, хоть это довольно странно, поскольку продавец обуви работал в моем районе и питался в той же пиццерии, что и я. И «Челюсти жизни», использованные для убийства, украли из пожарной части Джо.

Не я ли связующее звено с Монком?

Я легла в постель и попыталась следовать выбранной линии размышлений, но вскоре провалилась в сон об аллигаторе, сидящем в джакузи как человек и пожирающим куски пиццы. Ошметки сыра и куски пепперони застревали на проволоке, фиксирующей брекеты на заостренных зубах.

Затем в ванну залез Рик Спрингфилд и запел зажигательную версию «Девушки Джесси», но я была во сне уверена, он к убийствам не имеет отношения.

Я подъехала к дому Монка в девять утра — одновременно с Шароной. Она выглядела уставшей и злой. Казалось, прошел месяц с нашей последней встречи.

— Как в Лос-Анджелесе? — поинтересовалась я, входя в квартиру босса без стука, словно к себе домой. В некотором смысле, так и есть.

— Единственное, что я раскопала — мне никогда не стать детективом, — пробормотала она.

— Не каждый может быть Эдрианом Монком, — согласилась я.

— Тем хуже для человечества, — Монк показался из кухни. — Представьте, какой порядок и чистота царили бы в мире!

— Ты не сможешь принадлежать к этому миру долго, если не назовешь имя убийцы прямо сейчас! — пригрозила Шарона.

Но прежде чем он раскрыл рот, позади нас возник немного растрепанный капитан Стоттлмайер. В той же одежде, что и накануне.

Либо он работал всю ночь, в чем я сильно сомневаюсь, либо Монк вызвонил его от любовницы, и у него не осталось шансов сходить домой, принять душ и переодеться.

Капитан, возможно, и задал бы Монку взбучку, но его застало врасплох присутствие Шароны.

— Привет, Шарона, — обнял он ее. — Очень рад тебя видеть!

— Взаимно, капитан, — устало улыбнулась она.

— Как Бенджи?

— Все хорошо. А будет еще лучше, если его отца выпустят из тюрьмы.

— Очень жаль, что он там оказался.

— Ничего, — Шарона перевела взгляд на Монка. — Эдриан собирается исправить несправедливость прямо сейчас, не так ли? Ты сообщишь нам имя убийцы Эллен Коул?

— Да, — кивнул Монк. — Сообщу.

— Погоди-ка минуточку, — капитан уставился на Монка. — Ты поднял меня ни свет ни заря в выходной, потому что знаешь, кто убил Рональда Вебстера.

— Да, — снова кивнул Монк. — Все так.

— О каком деле мы сейчас говорим: моем или ее? — Стоттлмайер указал на Шарону.

— Об обоих. Убийца один человек.

— Кто он? — воскликнули мы в унисон. Прям как «Роллинг Стоунз».

— Ян Ладлоу, — потер руки Монк.

Он триумфально улыбнулся, но его заявление прозвучало неправдоподобно. Похоже на мелкую мстительность.

— Ради Бога, Монк, — взмолился капитан, — я понимаю, тебе ненавистно, что он нам помогает, и ты не получаешь все внимание. Но это чересчур даже для тебя!

— Он виновен, — настаивал босс.

— Как он может быть виновным? — недоумевал Стоттлмайер.

— Ладлоу помогал в расследовании убийства Эллен Коул и вывел полицию на Тревора, — терпеливо пояснил Монк. — А теперь он здесь, консультирует по расследованию убийства Вебстера.

— Он здесь лишь потому, что Рэнди вызвал его, — скрипнул зубами капитан.

— Лейтенант Дишер додумался до этого, поскольку убийство напомнило ему эпизод из новой книги писателя, — парировал Монк.

— Ну и что? — упорствовал Стоттлмайер.

— Это лишь одно из совпадений, — продолжил Монк. — Дальше — больше. Обувной магазин, в котором работал Вебстер, находится в районе, где живет Натали, как и ресторан, где он купил пиццу.

— Это ничего не значит, — возразил капитан. — Даже меньше, чем ничего. Ты настолько сильно чувствуешь угрозу от этого парня, что ищешь связи там, где их нет. Это не просто грустно — это жалко, — Стоттлмайер двинулся к двери.

— Постойте, еще не все, — остановил Монк. — Я знаю, как он подделал нападение аллигатора.

— Какое нападение аллигатора? — опешила Шарона.

— Долгая история, — шепнула я.

— Ладно, Монк, — капитан развернулся к нему, — как он это провернул?

— Ладлоу приклеил челюсти аллигатора к гидравлическому резаку и использовал спасательное оборудование, имитируя укус силой более тонны. Вебстер не мог освободиться, хоть отчаянно сопротивлялся, отчего и появились полосы на полу в ванной комнате.

— Вебстер убит кем-то, использовавшим «Челюсти жизни», — размышлял вслух капитан. — Это все объясняет, за исключением того, кто это сделал и зачем.

— Это Ладлоу, — насупился Монк.

— Твоя ревность и неуверенность просто патологические, но, по крайней мере, мы разобрались с аллигаторной ерундой. Жму твою руку. Теперь далее: забудь все касаемо вины Ладлоу. Доктор Крогер поможет тебе справиться с ситуацией, а мы сделаем вид, будто ничего не произошло.

— Но это Ладлоу! — в отчаянии воскликнул Монк.

— Потому что Вебстер торговал обувью и ел пиццу в нашем городе? — вскипел капитан.

— Потому что вечером в среду из пожарной части, где работает любовник Натали, украдены «Челюсти жизни», — топнул ногой босс.

Я почувствовала, как краснею от смущения. Не знаю, почему. Я взрослая. Имею право заниматься сексом.

— Он мне не любовник. Мы не встречаемся, — оправдывалась я, — часто.

— Часто? — ехидно ухмыльнулась Шарона.

— Мы практически не вместе.

— Практически?

— Ну, знаешь, — замялась я, — мы встречаемся, расходимся, снова встречаемся… В общем, практически мы не вместе.

Я смутилась еще сильнее. К счастью, Стоттлмайер меня спас.

— Странное совпадение. Займись им, Монк, — он деликатно обошел вниманием мою личную жизнь. — Явно имеется причина для создания этих совпадений. Ибо они произошли. И не связывай их с Яном Ладлоу.

— Или с убийством Эллен Коул, — встряла Шарона, — за раскрытие которого я с ума схожу.

— Есть еще кое-что, — вкрадчиво добавил босс. — Покажи, Шарона. Фотографию, которую я вчера попросил тебя сделать в доме Эллен Коул.

Шарона достала мобильник с камерой и предъявила фотографию книжной полки крупным планом. Мы рассматривали через ее плечо. Я узнала на корешках книг названия детективов Яна Ладлоу.

— У Эллен Коул имелись практически все книги Яна Ладлоу, — поднял палец босс. — Как и у Рональда Вебстера.

— Как и у меня, — отмахнулся Стоттлмайер. — И у миллионов других людей.

— Это и есть связь между двумя убийствами? — рассердилась Шарона. — Ерунда какая-то, Эдриан!

— Тебе никогда не стать детективом. Твои слова, и я с ними полностью согласен. Ты, очевидно, не замечаешь тонкой связи между уликами.

— А я детектив, — вступил Стоттлмайер. — И думаю, что она права. Хуже того, я считаю, у тебя психический кризис.

Я склонна согласиться.

— Есть еще кое-что, — не угомонился Монк.

— Ты уже так говорил, — отрезал капитан. — Но ничего стоящего не предъявил.

— Ладлоу признался нам. Трижды.

— Не помню такого, — я лихорадочно копалась в памяти.

— Я тоже, — присоединилась Шарона.

— Тебе он признался в первый раз, — повернулся к ней босс.

— Признайся он в убийстве Эллен Коул, я бы запомнила.

— Ладлоу пишет по четыре книги в год, — растолковывал Монк. — Когда мы присутствовали на раздаче автографов в Лос-Анджелесе, один поклонник спросил, не боится ли автор, что его идеи иссякнут. Ладлоу ответил отрицательно, так как получает истории от реальных людей.

— Не вижу, какое отношение это имеет к Эллен Коул, — озадачилась Шарона.

— Он заканчивает книгу, организует раздачу автографов, а потом общается с лейтенантом Дозьером, пока не произойдет убийство, которое его заинтересует. Но, уверен, он не просто ждет.

— Ты, правда, веришь, что он убил Эллен Коул ради книги? — округлила глаза Шарона.

— Он выбрал ее случайным образом, возможно, в толпе желающих получить автограф, проследил за ней, а потом убил. Он болтался с полицией, следил за развитием дела, собирал сведения о людях, с которыми жертва связана по жизни, а затем придумал концовку, свалив вину на Тревора, наименее вероятного подозреваемого.

— Ты вывел мотив из слов Ладлоу, что он вдохновляется реальными историями? — усмехнулся капитан.

— Есть еще кое-что, — снова повторил Монк.

— Прекрати так говорить, — потребовал Стоттлмайер.

— Так у него и появляются истории. Он сказал, что не смог бы придумать столь увлекательную канву детектива по сравнению с реальными конфликтами в жизни Эллен Коул. И вчера вечером в морге Ладлоу повторил практически то же самое. Позже, в доме Вебстера, он проговорился, что его всегда удивляет, как много тайн открывается, стоит лишь поскрести поверхность жизни обычного человека. Он понятия не имел, какой загадочной и сложной может быть жизнь простого продавца обуви.

— Не такой сложной, как способ его убийства, — хмыкнула я.

— Вот именно, — обратился Монк к Стоттлмайеру. — Вы сказали, убийство Рональда Вебстера просто плакало по мне. Вы правы, в этом весь смысл.

— Для тебя, — не уловил Стоттлмайер.

— Ладлоу убил Вебстера изощренным способом по двум причинам: для того, чтобы меня привлекли к расследованию, и чтобы Дишер заметил сходство с книгой Ладлоу и вызвал автора помогать с расследованием.

— Снова все дело в тебе, — вздохнул капитан.

— Да-да, теперь Вы все правильно поняли, — обрадовался Монк. — Когда я начал расследование убийства Эллен Коул, Ладлоу придумал способ, как добавить новый поворот в его историю. Он приехал сюда и убил Рональда Вебстера, очередного своего поклонника.

— И все для того, чтобы ты стал звездой его новой книги, — откровенно рассмеялся Стоттлмайер.

— Не обязательно звездой, — потупился босс, — но, конечно, главным героем.

— Ну конечно, — развел руками капитан. — Меньшего и ожидать нельзя! — Он устало направился к двери.

— Вы уходите арестовать Ладлоу? — вдогонку крикнул Монк.

— Нет, я просто ухожу.

И все. Капитан вышел.

Глава 25. Мистер Монк и арест года

Монк долго пялился на дверь, закрывшуюся за Стоттлмайером, после чего повернулся к нам.

— В чем его проблема?

— В тебе, Эдриан, — упрекнула Шарона.

— Я раскрыл два убийства. Он должен поблагодарить меня и арестовать этого жулика.

— Ты эгоист, эгоцентрист и абсолютный самолюб, — корила Шарона. — Весь мир должен вращаться вокруг тебя, а когда этого не происходит, ты просто бесишься.

Он обратился ко мне. — А ее проблема в чем?

— Мистер Монк, Вы знаете, что я очень сильно верю в Ваши детективные способности, — начала я.

— Ты и должна, — кивнул он. — Я всегда прав.

Шарона застонала. Я чуть не последовала ее примеру.

— Но мне кажется, Ваши выводы об этих делах напрямую зависят от Вашей враждебности к Яну Ладлоу, — я продолжила. — Слушая Вас сегодня, я подумала, что Вы готовы поставить себя впереди планеты всей, даже если придется подтасовать факты, чтобы Яна Ладлоу превратить в злодея.

— Ты правда так думаешь обо мне?

Я дважды переосмыслила сказанное. Монк никогда не ошибался насчет убийств, но все бывает в первый раз, и, кажется, сейчас именно такой случай. Его выводы требуют серьезного обоснования.

— Да, мистер Монк, — подтвердила я. — Уверена, Вы поступаете так не намеренно. Это просто способ интерпретировать факты.

— Факты неизменны, — не согласился он. — Есть только один способ их интерпретировать.

— В этом твоя проблема, Эдриан! Все должно быть по-твоему, — разозлилась Шарона. — Каждый должен видеть все твоими глазами, организовывать все твоим способом, действовать как ты, а иначе это преступление против природы. Не дай Бог, чтобы все стали похожими на тебя!

— Ян Ладлоу — жулик, разве вы не видите? Ничего не знающий хвастун, — доказывал Монк. — Он подставил твоего мужа в убийстве.

— Больше всего ранит не твоя неправота, а то, что настоящий убийца еще на свободе. И из-за эгоизма ты не можешь помочь мне. Я нуждаюсь в тебе, Эдриан, больше, чем в ком-то еще. Ты подвел меня. — Шарона хлопнула дверью и оставила меня с боссом наедине.

— Я прав, — уперся Монк. — В глубине сердца ты знаешь.

— Если Вы правы, мистер Монк, почему Ладлоу переживает о Вас?

— Потому что я блестящий, а он — нет.

Хорошо, что Шарона не слышала. — Что и требовалось доказать, — вздохнула я.

— Ты ничего не доказала, — возразил Монк.

— Вы позволяете своему эго и неуверенности ослепить Вас и отвергнуть другие возможные объяснения.

— Я так не думаю.

— Ну, разумеется, нет!

Спорить бесполезно. Шарона права, он никогда не изменится. Я повернулась, чтобы уйти.

— Ты не можешь уйти, — остановил босс.

— Сегодня у меня выходной.

— Но ты мне нужна, — тихо сказал он.

— Теперь Вам известно, что чувствует Шарона, — я почти достигла двери, когда в квартиру влетел Стоттлмайер с мрачным лицом.

Монк ослепительно улыбнулся. — Я знал, Вы все поймете! Вы хотите взять меня на арест года?

— Боюсь, нет, Монк, — отрезал капитан. — Натали, ты должна поехать со мной.

Я почувствовала укол ужаса. — С Джули все хорошо?! С ней что-то случилось?

— Нет, с ней все в порядке, — отмахнулся Стоттлмайер. — Монк, тебе тоже стоит поехать.

— Что происходит, капитан? — нервничала я, следуя за Стоттлмайером. — Куда мы направляемся?

— К тебе домой.

— Зачем?!

Но как только я задала вопрос, с удивлением заметила, что мой «джип-чероки» не припаркован у дома Монка. Он исчез! На его месте стояла машина Стоттлмайера.

— Угнали мою машину, — растерялась я.

— Не угнали, а отбуксировали, — пояснил Стоттлмайер.

— Кто отбуксировал? Я припарковалась в положенном месте, и платить за парковку здесь не надо.

— Мы не поэтому отбуксировали ее.

— Мы? — опешила я.

Но Стоттлмайер как в рот воды набрал. Не нравилось мне его молчание.

Улицу перед моим домом забили полицейские машины — черно-белые патрульные, седаны детективов без опознавательных знаков и фургоны бригады осмотра места преступления.

В последний раз помню у дома такое светопреставление, когда я убила взломщика, пытавшегося прикончить меня. Тогда я и познакомилась с Монком.

Сейчас ситуация аналогичная. Значит, в доме совершено преступление, или находятся предметы, связанные с преступлением. Для меня оба варианта нежелательны. Независимо от исхода дела, уверена, соседи уже составляют петицию с требованием о моем выселении.

Капитан молчал во время нашей короткой поездки, но подъехав к обочине перед домом, взглянул на меня через плечо и, наконец, заговорил:

— Мне ничего не известно. Как и Рэнди. Я услышал об этом, выходя от Монка. Ладлоу прыгнул через наши головы.

— Ладлоу? — переспросил Монк. — Что он натворил?

— Это его шоу, — сжал челюсти капитан.

Ян Ладлоу, Дишер и Шарона ожидали нас у меня в гостиной. Там же суетились копы в униформе, детективы в штатском и суетливые криминалисты. Не знаю, чем они так заняты, и почему вообще находятся у меня.

Уезжая, я заперла дом. Теперь эти люди бродят по комнатам, копаются в моих вещах, не спросив разрешения. Просто немыслимо! Уверена, у них имеется ордер, но все равно происходящее неправильно.

Дишер выглядел мрачным, да и Шарона излучала гнев. Понять не могу, зачем ее притащили? Опять же, при чем здесь я?!

— Спасибо, что пришли, — усмехнулся Ладлоу.

— Вообще-то я здесь живу, — раздраженно бросила я.

— И в самом деле, живете, — хмыкнул он.

— Еще одна блестящая дедукция, — съязвил Монк.

— Что мы здесь делаем? — перебила Шарона.

— Я думал, Вы хотели узнать, кто убил Эллен Коул, — писатель подозрительно ухмылялся.

— Вы же говорили, что это мой муж.

— Ошибался. Когда я услышал, что Монк поведал лейтенанту Дозьеру, понял, что введен в заблуждение доказательствами, и сразу решил докопаться до истины.

— И обнаружили ее у меня в гостиной! — закипела я.

— И в самом деле.

— Ну так колитесь, — потребовала Шарона. — Кто убил Эллен Коул?

Ладлоу улыбнулся. — Вы знаете ответ.

— Знай я его, не спросила бы.

— Вы убили Эллен Коул, — с пафосом выдал он.

Я уставилась на Монка. Он казался озадаченным. Его способности, наверное, захрустели от услышанной версии.

Стоттлмайер и Дишер вперились в Шарону.

— Тебе повезло, что здесь находятся двое полицейских, — яростно прошипела Шарона. — Иначе катался бы по полу, собирая зубы.

— Ваш лучший аргумент? — скривился бумагомарака. — Очередное насилие?

— Сначала ты сказал, что убил мой муж. Теперь же меня выставляешь виноватой. Что ты имеешь против нас? Мы переехали твою кошку или что?!

— Я многие годы знаю Шарону, — твердо отчеканил Стоттлмайер. — И не верю, что она способна на убийство.

— Именно Ваша привязанность и заставила меня прыгнуть через Вашу голову, добившись от комиссара ордера на обыск, а от капитана Топлина его проведения, — Ладлоу указал на коренастого человека, предположительно, Топлина.

Топлин откликнулся невыразительным кивком. Он держал в руках картонную коробку с вещественными доказательствами.

Но доказательствами чего?

— Я знал, что Вы слишком предвзято отнесетесь к сложившейся ситуации, — продолжил Ладлоу.

— Убедите меня, что я неправ, — нахмурился Стоттлмайер.

Если Ладлоу считает Шарону убийцей, почему полицейские обыскивают мой дом и мой автомобиль? И как мне себя вести?

— Шарона убила Эллен Коул и подставила мужа, — разглагольствовал писака, — чтобы избавиться от оскорбительного брака.

— Чтоб расторгнуть брак, мне не нужно никого убивать. Я просто развелась бы. Такое уже было.

— Да, было. Потому что Тревор — гад ползучий, неудачник и паршивый отец. Но что случилось? Он вернулся. Вы снова вышли за него, думая, что он изменился, — Ладлоу откровенно наслаждался. — Вы бессильны перед ним.

Монк кивнул в знак согласия. Шарона посмотрела на него.

— Чему киваешь, Эдриан? Он тут меня в убийстве обвиняет. Ничего не предпримешь?

— Я просто слушаю, — потупился Монк.

— Ты слушаешь и киваешь.

— Только тому, что касается Тревора, а не твоей виновности.

— Я никого не убивала, Эдриан! Это точка. Ты должен доказать ему, что он неправ.

— Вы знали, что только так можете спасти себя и сына, — продолжил изобличение Ладлоу. — Вы искали способ, чтобы Тревор исчез из Вашей жизни навсегда.

— Почему она его просто не убила? — поднял бровь Стоттлмайер.

— Потому что стала бы наиболее очевидной подозреваемой. Логичнее убить незнакомца, не связанного с ней, подставить мужа и упечь его в тюрьму навечно.

— Да, это имеет смысл, если ты безумец, — глаза Шароны полыхали яростью. Она повернулась к Монку в поисках поддержки, но он витал в своих мыслях.

— Такая у Вас стратегия защиты? — с издевкой спросил Ладлоу. — Временное помешательство?

— Ей не понадобится стратегия защиты, поскольку у Вас на нее ничего нет, — вступил Стоттлмайер. — Одни досужие домыслы. Где доказательства?

— Все доказательства против Тревора легко повернуть против нее.

— Как это понимать? — поинтересовался Стоттлмайер.

— У нее имелись отличные возможности, чтобы создать аккаунт на иБэй, используя данные мужа, и подбросить украденные вещи в его грузовик. — Он обратился к Шароне. — У Вас был полный доступ. И самый наглый поступок — Вы рассказали лейтенанту Дозьеру, как все провернули.

— Я лишь предположила, как легко все можно сделать.

— Наиболее показательный факт в этой истории, что Вы не обратились к своему бывшему работодателю, Эдриану Монку, за помощью. Он — один из лучших детективов в мире, но Вы не попросили помощи. Почему? Потому что знали, он докопается до правды, что Вы убили Эллен Коул.

— Я не обратилась к Эдриану, поскольку считала, он ненавидит меня за то, что я его бросила, и потому что не сомневалась в виновности Тревора! — заорала Шарона. — Ошиблась в обоих пунктах!

— По жестокой иронии судьбы, Вы все равно столкнулись с Монком и его новой помощницей, Натали. И Ваша тщательно продуманная схема дала сбой.

Я поняла, что Ладлоу сейчас не столько выступал, сколько писал книгу вслух. Все сказанное им выйдет из уст детектива Маршака.

— Разумный человек найдет тысячи способов интерпретировать сказанное Вами, — недобро сощурил глаза Стоттлмайер, — и сделает совершенно иной вывод.

— Для примера, — подхватила я, — может оказаться, что Вы убили Эллен Коул.

Я повернулась к Монку, ожидая поддержки, но он молчал. Я просто в шоке! Стоттлмайер же вздохнул с облегчением. Не хватало ему еще противостояния двух упрямых эгоистов с нелепыми теориями.

Тем не менее, я желала вмешательства Монка. Ради Шароны. Но он остался глух, хотя она так нуждается в нем! Понятия не имею, почему.

— Да ладно, это глупости, — почесал затылок Рэнди. — Мы сейчас говорим о Яне Ладлоу. Он убийца?

— А как насчет меня, Рэнди?! — опять сорвалась на крик Шарона. — Ты, правда думаешь, что я убила совершенно незнакомую женщину, чтобы подставить мужа?

— Ты больше подходишь на эту роль, чем величайший автор детективов нашего поколения, — трусливо отвел глаза Дишер и повернулся к Ладлоу. — Но я не думаю, что Вы правы. У Вас нет доказательств Ваших заявлений.

— Три дня назад их не было, — надменно отбрил лейтенанта Ладлоу. — Но потом ты позвонил и попросил приехать, чтобы выяснить, каким образом убили человека, обставив преступление как нападение аллигатора на нудистском пляже.

— Как убийство Рональда Вебстера доказывает, что Шарона убила Эллен Коул? — вмешалась я.

Ладлоу улыбнулся. — Потому что Вы убили его, Натали.

Глава 26. Мистер Монк остается без помощницы

С тем же успехом Ладлоу мог ударить меня в живот. Я задохнулась. Мне не хватало воздуха, чтобы ответить. Его обвинение настолько неправильно, несправедливо и ужасно, что я онемела.

Я растерялась, не зная с чего и начать. Как спорить с тем, что идет против всякой логики, но выдается за правду?

Просто нереально! Во-первых, я подумала, это защитная реакция на то, что я назвала его убийцей. Но, похоже, это тщательно продуманная домашняя заготовка.

Набрав, наконец, воздух, я воскликнула, собрав всю моральную твердость, правдивость и возмущение: — Это ложь!

Видимо, для Ладлоу мое отрицание прозвучало не очень убедительно, ибо он светился самодовольством. У Монка обычно такое лицо во время обличающей речи, за минусом самодовольства.

Я повернулась к боссу, в надежде, что он кинется защищать меня, но он промолчал, и это страшнее всего. Он не произнес ни слова с тех пор, как Ладлоу начал разбрасываться сумасшедшими обвинениями. Словно он часть публики, смотрящей телешоу, а не один из участников.

— Эдриан, скажи же что-нибудь! — психанула Шарона. — Или ты просто собираешься стоять и слушать чушь?

Монк пожал плечами и отвернулся. Мне он тоже отказал в помощи.

— Тебе должно быть стыдно! — укорила она, затем повернулась к Стоттлмайеру и Дишеру. — А вы двое? Потом Ладлоу и вас обвинит в убийстве!

— Я б не удивился, — пробурчал Стоттлмайер, — учитывая, как все складывается.

Ладлоу указал Шароне на меня. — Натали знала, сколько Вы значите для Монка. Она паникует, что он уволит ее и наймет Вас. Дабы этого избежать, ей нужно оправдать Тревора. Если его освободят, Вы вернетесь в Лос-Анджелес, и работа останется за ней.

Правда, но мне не хотелось признаваться, я боялась, что поспособствую повышению доверия к тому идиотизму, который он несет.

Но, к сожалению, Стоттлмайер и Дишер знали, что писака прав. Я покорно согласилась, хотя чувствовала себя неловко.

— Быть мелочной и эгоистичной — не преступление, хотя и довольно унизительно, — собрала я волю в кулак. — Но встретив Тревора, я перестала думать только о своих желаниях. Я поняла, что он невиновен. Поверила ему.

— Разумеется, поверили, поскольку он говорил истинную правду, — подтвердил Ладлоу. — Но это создало огромную проблему для Шароны. Ваше вмешательство могло отправить ее за решетку. Ей нужно было остановить Вас. Но как? Тут я позволю себе некоторую догадку.

— Только здесь, — усмехнулся Стоттлмайер, — потому что все остальное, сказанное Вами — непреложная истина.

Ладлоу проигнорировал сарказм капитана. — Каким-то образом Шарона убедила Вас, что Тревор паршивый муж, превращающий в ад ее с сыном жизни. И предложила Вам сделку: она соглашается навсегда исчезнуть из жизни Монка, если Вы поможете оставить Тревора в тюрьме.

— Твоя догадка абсурдна, — фыркнула Шарона.

— Такого разговора никогда не происходило, — присоединилась я. — И ничего подобного. Это фикция, в которой Вы — большой мастак.

— Вы придумали гениальную схему, — не слушал нас Ладлоу. — Вы совершили еще одно убийство в Сан-Франциско крайне странным способом в уверенности, что Монк не устоит. Да и полицейские скажут: «Это дело плачет по Монку». И пока Вы совершали преступление, Шарона в Лос-Анджелесе обеспечивала алиби и заметала следы, оставленные ею во время убийства Эллен Коул.

Эта теория настолько смешна, его рассуждения столь нелепы, что я почувствовала облегчение. Никто не поверит в его правоту.

— Вы считаете, я убила незнакомца, дабы сохранить работу у мистера Монка? Вам известно, сколько он мне платит?

— Вы сотворили это не из-за денег, а из-за влюбленности в него.

Сюрпризы так и сыпались из Ладлоу. Это самое глупое из всех обвинений.

Дишер ахнул и уставился на меня. — Правда?!

— Конечно, нет! Я не люблю его.

Я пожалела в тот же момент, когда вылетели слова.

Они причинили боль Монку. Я видела. Его тело, казалось, прогнулось от боли. Я разбила его сердце, хотя он-то меня не любит. Не так, как он любил Труди, или я — Митча.

— Я не это имела в виду, — покраснела я. — Я дорожу Вами и забочусь о Вас, но не так, как это выкручивает Ладлоу.

Я чувствовала себя отвратительно и ненавидела Ладлоу — он вынудил меня сказать обидные и ранящие слова близкому человеку. Это преступление, и я желаю найти способ наказать его.

Но в данный момент я лишь отбивалась от накатывающейся волны обвинений. И она не утихала.

— Вашим протестам было бы легче поверить, если б не столько исчерпывающих доказательств. Полагаю, тут есть и моя вина. Во вторник Вы купили подписанный экземпляр моей новой книги «Последнее слово — смерть», которая Вас вдохновила на дьявольский замысел.

— Я не читала Вашу книгу, — отрезала я.

— Ну, конечно, прочитали. Я попросил лейтенанта Дозьера кое-что проверить, — с ухмылкой парировал Ладлоу. — Он обнаружил, что в ночь на вторник Вы посетили веб-сайт «Сокровища Кэссиди», где своей кредиткой расплатились за покупку набора челюстей аллигатора со срочной доставкой на дом в Сан-Франциско.

— Неправда, — глухо возразила я. Нужно опровергнуть его слова фактами и рассуждениями, но я не могла. Фактов нет, да и рассуждать не было сил.

— Мы нашли упаковку в Вашей мусорной корзине, — Ладлоу указал на капитана Топлина, о присутствии которого я уже позабыла.

Топлин полез в коробку с вещдоками и вытащил мешок для улик с рваной картонной коробкой почтовой службы «ФедЭкс» и упаковкой с наклейкой «Сокровища Кэссиди».

— Кто угодно мог заказать, использовав мою кредитку, отправить заказ сюда и украсть тем утром с крыльца, — защищалась я. — Я не возвращалась из Лос-Анджелеса до среды.

— В тот день Вы и подожгли машину в Вашингтон-парке и украли «Челюсти жизни» из пожарной части, где работает Ваш любовник, — продолжил Ладлоу. — Вот откуда Вы знали, где их достать. Готов поспорить, у Вас даже есть ключ от здания.

— Той ночью я находилась дома с дочерью!

— Вы провернули все, когда она спала. Вы, скорее всего, убедились, что она не проснется, подменив ее болеутоляющее на снотворное.

— Я не опаивала дочь, у меня нет ключа от пожарной части и Джо Кокрэн не мой парень!

Я заорала. Не могла сдержаться. Сердце колотилось от ужаса, тело трясло от адреналина.

— Если он не Ваш парень, объясните, почему у Вас лежит его футболка? — Ладлоу снова указал на Топлина, который вытащил мешок с футболкой Джо. — И почему он провел с Вами здесь утро четверга? Можете не лгать. У нас есть показания соседей, видевших его.

Стоттлмайер и Дишер смотрели на меня с сомнением и разочарованием, а Монк с грустью. Единственный человек, глядевший на меня с симпатией и пониманием, — Шарона, но она сама оказалась в схожем положении.

— Тогда я впервые увидела Джо после месяцев расставания, — оправдывалась я. — Он заехал, чтобы попросить мистера Монка найти спасательное оборудование.

— И Вы рассказали Монку об этом? — Ладлоу укоризненно ткнул в меня пальцем. — Нет, Вы скрыли. Почему? Потому что знали, Монку сообщат о деле Вебстера в ближайшее время. И Вам не хотелось, чтобы украденные «Челюсти жизни» были у него на заметке. Иначе он бы быстро сопоставил факты и вышел на Вас, вместо месяцев вращения в кругах тщеты.

Круги тщеты. Я стану персонажем дрянной книжонки.

— Я не рассказала по другой причине, — воззвала я к людям, в надежде, что кто-нибудь прекратит мою муку.

Разве они не видят, что Ладлоу играет с фактами, как дурачок с соплями?

Почему Монк просто молча стоит? Почему не срежет писаку, ловко опровергнув каждое из нелепых обвинений?

Не потому ли, что он ему поверил?!

Я посмотрела боссу в глаза. По крайней мере, попыталась. Он не ответил на мой взгляд.

— Я не хотела отвлекать Вас от дела Эллен Коул. Чем раньше Вы бы выяснили, кто ее убил, тем скорее освободили Тревора, и моя жизнь вернулась бы в норму.

Мне необходимо, чтобы он мне поверил. Если нет — я погибла. Джули пропадет. Все пропадет.

— Пожалуйста, мистер Монк, скажите хоть что-нибудь, — умоляла я.

Но он молчал.

— Что я и говорил, — радостно потер ладошки Ладлоу. — Чтобы сохранить свою жизнь без изменений и услать Шарону прочь, пришлось убить человека. Вы превратили «Челюсти Жизни» в «Челюсти Смерти».

— «Челюсти Смерти», — благоговейно повторил Дишер. — Отличный заголовок для книги.

— Не будет никакой книги, — окрысилась я, — потому что все его слова — ложь.

— Ваш вчерашний звонок Джо оказался для Вас роковым. И для Шароны тоже. Когда я услышал, что Вы любезничаете с пожарным, все встало на места. В одно волнующее мгновение я понял, как сфальсифицировано нападение аллигатора. Как только я узнал, что «Челюсти жизни» украдены из пожарной части Вашего любовника, стало ясно, что Вы — убийца. Остальное элементарно.

— Остальное? — спросила я. — Не было никакого остального.

— Рональд Вебстер работал недалеко от Вашего дома, именно так Вы и выбрали его в качестве жертвы в четверг вечером.

— Впервые я увидела Рональда Вебстера на месте преступления на пляже Бейкер.

— Это ложь, и я могу доказать, — Ладлоу поманил Топлина с чертовыми мешками вещдоков.

На этот раз Топлин поднял мешок с крохотным листом бумаги.

— Что это? — спросил Дишер.

— Квитанция, прилепленная к коробке с пиццей с кухни Вебстера, — объяснил Ладлоу. — Он ходил в пиццерию Сорренто в четверг вечером, как и Вы, Натали. Тогда-то Вы и назначили его жертвой.

— Я его не видела!

— Квитанция с проштампованным временем показывает, что он получил десятипроцентную скидку на пиццу, поскольку он находился там одновременно с Вами и Вашей дочерью. Он получил скидку, воспользовавшись предложением на гипсе Джули. В этот момент Вы и выбрали его в качестве случайной жертвы.

— В ресторане огромное количество людей, — заметила я.

— Но выбрали Вы именно его. Его дом Вы посетили, когда заснула Ваша дочь. Его Вы убили.

— Мое нахождение с ним в одном ресторане в одно время еще не делает меня убийцей.

— Да, не делает, — кивнул Ладлоу. — Но это делает.

Вот черт, — подумала я.

Мы все повернулись к Топлину, не дожидаясь указания Ладлоу. Тот держал в руке контейнер с зеленой жижей.

— Воруя «Челюсти жизни», Вы не знали про утечку в гидравлике. Мы обнаружили фосфатную эфирную жидкость в Вашей машине, это та самая зеленая жидкость, обнаруженная Монком на полу ванной комнаты Вебстера.

Так вот почему отбуксировали мой джип. Проводили экспертизу.

— Должно быть, ее подбросили мне в машину, — объяснение звучало жалким и отчаянным, именно так я себя, безусловно, и ощущала. Если бы я сумела отбросить все ложные впечатления, созданные Ладлоу обо мне и о моих действиях!

— Но это не единственная утечка, способная Вас утопить, — присоединился Топлин, напугав меня. До сего момента он был при Ладлоу вроде молчаливой Ванны Уайт, если бы Ванна была мужиком средних лет в костюме из Уол-марта. — Мы нашли рулевую жидкость, протекающую из Вашей машины, она соответствует рулевой жидкости, найденной на стоянке у жилища Вебстера.

Меня подставили. Аккуратно и эффективно, как Тревора. Доказательства такие убедительные, что я почти поверила, будто убила Рональда Вебстера.

Если бы я послушала Монка и отправилась на автомойку, не нашлось бы никаких доказательств моей связи с убийством. Я обречена из-за собственной неряшливости.

Я снова посмотрела на Монка, надеясь на вмешательство. Он опять промолчал, отвернувшись.

Топлин шагнул вперед, доставая наручники. — Натали Тигер, Вы арестованы за убийство Рональда Вебстера.

Он указал Дишеру на Шарону. Понятный молчаливый приказ. Рэнди колебался, но, когда шагнул вперед, чтобы выполнить долг, Стоттлмайер остановил его.

— Нет, Рэнди, я сам, — капитан посмотрел в глаза Шароне. — Мне очень жаль. На самом деле. Шарона Флеминг, Вы арестованы за убийство Эллен Коул.

Ладлоу, торжествуя, растянул рот в омерзительной улыбке и выключил крошечный диктофон, спрятанный в кармане. Он раскрыл очередное дело и завершил то, что станет завершающей главой нового бестселлера.

Монк ничего не сказал. Даже не посмотрел на нас. Он опустил голову и поплелся прочь, пока нам зачитывали права.

Глава 27. Мистер Монк и арестантки

Мы с Шароной попали в камеру с парой женщин — подозреваю, проститутками и наркоманками. Они выглядели изможденными и обезвоженными.

Думаю, через несколько месяцев я буду выглядеть так же.

Перед тем, как посадить в камеру, у нас сняли отпечатки пальцев и зарегистрировали. Шарона воспользовалась правом на телефонный звонок, чтобы связаться с сестрой, любезно согласившейся позаботиться о Бенджи и Джули, облегчив мои волнения. Как объяснять дочери произошедшее и облегчить ее страхи по поводу будущего? Потому что у меня нет ответов.

Я же позвонила родителям в Монтерей. У меня не много денег, но я из богатой семьи. Я знала, что родители наймут лучшего уголовного адвоката в Сан-Франциско для нашей защиты, как только прослушают сообщение на автоответчике. Они уехали на выходные.

По крайней мере, я надеялась, что на выходные, а не в месячный круиз по Карибскому морю.

Уверена, их шокирует мое сообщение. Не каждый день их ребенка арестовывают за убийство. Я попыталась представить, как отреагировала бы на аналогичное сообщение от Джули.

Неважно, где находятся мои родители, сколько времени будут отсутствовать, одно ясно: мы с Шароной проведем воскресную ночь в тюрьме. И, если не повезет, оставшуюся часть жизни.

Я не боялась. И даже не злилась. Слишком устала. Громкое заявление о невиновности против гор обвинительных доказательств — изнурительный труд.

Устала я настолько, что бетонная скамейка казалась комфортной и приглашающей прилечь. Шарона присела рядом, плечом к плечу.

В течение долгого времени мы молчали. Просто смотрели в одну точку, покорно смирившись с ситуацией. Нас арестовали в такое время, когда мы мало что могли контролировать. Осталось лишь ждать и наблюдать, что произойдет дальше.

В некотором смысле, я благодарна за покой. Мои уши не звенели от лживых обвинений.

— Это кара, — прошептала Шарона.

— Чья?

— Господня. За неверие в Тревора. Теперь я страдаю, как он.

— Если нас посадят, дети станут сиротами.

— Их жизнь будет испорчена, — всхлипнула Шарона.

— Абсолютно, — согласилась я.

— У них будут складываться плохие отношения. Они станут искать стабильности, которой не получили в детстве.

— Они, вероятно, превратятся в алкоголиков или наркоманов, если повезет.

— Полагаю, вряд ли мы можем побороться за звание Матери Года, — закатила глаза Шарона.

— Я дисквалифицирована из гонки задолго до ареста за убийство, — горько констатировала я.

— Если подумать, — подтвердила Шарона, — я тоже.

Мы шутили, но в каждой шутке есть доля правды. Мы в самом деле боялись, что потеряем наших детей.

— Прости, — извинилась я.

— За что? — спросила она.

— За все гадости, которые я эгоистично думала о тебе, боясь потерять работу.

— И ты меня тоже прости.

— За что?

— За то, что бросила Эдриана, заставив его искать новую помощницу, — вздохнула она. — Не поступи я так, ты не оказалась бы в этом бардаке.

— Оказалась бы в другом, — скривилась я.

— Возможно, ты права, — кивнула она. — Но обвинили бы тебя в убийстве?

— Думаю, ты не слышала историю о том, как мы познакомились с мистером Монком?

— Нет, не слышала, — заинтересовалась она.

— Я застала в своем доме парня, ворующего камень из аквариума Джули. Он попытался убить меня, но я оказалась проворнее. Капитан Стоттлмайер отправил меня к мистеру Монку, чтобы выяснить обстоятельства.

— И что особенного в том камне?

— Он с Луны.

— Ты летала на Луну?

— До четверга нет, — улыбнулась я.

— Пожарный? — подмигнула она.

Я кивнула. — Дело в том, что Ладлоу рассказал много верных вещей обо мне и моей жизни, чтобы перекроить ложь в правду.

— И единственная причина сотворить то, в чем он тебя обвиняет, — убийство мной Эллен Коул, — подхватила Шарона, — чего я не совершала.

— Я знаю.

— Просто, чтобы ты убедилась. Дело против тебя основывается на деле против меня.

— Домыслы. Против тебя мало улик.

— Против меня улик нет, — подтвердила она. — Если мы докажем неправоту Ладлоу насчет убийства Рональда Вебстера, то дело против меня развалится.

— Как мы это сделаем? — хмыкнула я. — Если даже мистер Монк не сумел?

— Эдриан даже не пытался, — возразила Шарона. — Он просто застыл.

— Как он посмел поступить так с нами, после всего, что мы для него сделали?!

— Потому что он не знает.

— Не знает, что мы невиновны?

Она покачала головой. — Не знает, кто виновен.

Несмотря на усталость, уснуть мне не удалось. Лишь чуточку подремала. Во время бодрствования, когда было холодно и страшно, я думала обо всем, что случилось.

Размышляла о словах Шароны, что Монк застыл из-за незнания, кто настоящий убийца. Смысл есть. Неизвестность убийцы Труди заморозила Монка на годы. Он фактически не функционировал. Теперь два близких ему человека оказались в беде, и их свобода зависела от раскрытия двух убийств, которые он не мог раскрыть.

Повезет, если Монк не вернется к состоянию, в котором находился до знакомства с Шароной.

Или станет кататоником.

Я задалась вопросом: кто его спасет?

И кто спасет нас?

Я снова задремала — не знаю, надолго ли — и внезапно очнулась в панике, не понимая, где нахожусь. Мгновение спустя вспомнила, что я в тюрьме, по ложному обвинению в убийстве. Я мечтала, чтобы появился загадочный однорукий мужчина, настоящий преступник.

В попытке заснуть я начала считать одноруких мужчин вместо овец.

— Я тоже люблю его, — заговорила Шарона.

— Я не говорила, что люблю.

— Тебе и нет нужды говорить.

Я подумала о ее словах. — Тогда почему ты бросила его?

— Я вернулась к Тревору.

— Это не ответ. Если Тревор сильно хотел жить с тобой, то мог бы остаться в Сан-Франциско. Но ты решила бросить мистера Монка.

— Работа на Эдриана — не просто работа, — ответила она. — Она становится твоей жизнью. Сначала он нуждается в тебе, требует всего времени и внимания. А потом ты обнаруживаешь, что нуждаешься в нем почти так же, как и он в тебе.

Она права. Иначе зачем бы мне защищать свою работу? Раньше я меняла сферу деятельности как перчатки. Но тут что-то большее. Я это знаю, Шарона знает, и даже моя дочь знает.

— Тем больше причин не уходить, — не сдавалась я.

— А что будет, если ты снова влюбишься? А если захочешь выйти замуж?

— Не думаю, что это произойдет, — потупилась я.

— Произойдет, — заверила Шарона. — И как тогда Эдриан впишется в новую ситуацию?

— Я продолжу работать на него, — слабо сопротивлялась я.

— Ты не сможешь оказывать ему внимание, в котором он нуждается, без ущерба для брака.

— Тогда я уйду. Мы могли бы остаться друзьями и частью жизни друг друга.

— Вариант не сработает. Эдриан терпеть не может перемены. Он потребует уделять ему время. Я хотела дать браку новый шанс. Я многим обязана Тревору и Бенджи. Знаю, рядом с Эдрианом ничего бы не получилось.

— Значит, чтобы стать счастливой, мне придется причинить боль мистеру Монку.

— Ты не причинишь ему боль. Ты сломаешь его.

Шарона заснула, а моих сил повторить этот подвиг не хватало. Каждый раз, когда я начинала клевать носом, храп проститутки прогонял сон. Мне не хотелось бодрствовать в одиночку, и я растолкала Шарону.

— Между вами с Дишером что-нибудь было?

— Например?

— Эротическая напряженность, — вспомнила я его слова.

— Возможно, у него и была, — ухмыльнулась она. — Я соблазняюще действую на мужчин.

— Я тоже, — прохрипела проститутка.

Мы уставились на нее, но она закрыла глаза и снова захрапела.

— А ему кажется, что и у тебя она была, — зашептала я.

— Невинный флирт, — кокетничала Шарона. — Не более того, чем с кассиром в продуктовом магазине или механиком, ремонтирующим машину.

— Я бы даже не назвала это флиртом, — улыбнулась я. — Дружелюбие, внимательность, интерес. Но люди принимают обычные признаки социальной вежливости за эротическую напряженность.

— Думаю, мужики рождаются с эротической напряженностью, — засмеялась она. — Потому-то и совершают глупости.

— Так это же хорошо, — вновь очнулась проститутка, — иначе я осталась бы без работы.

* * *

Я снова проснулась утром понедельника, хотя во времени не уверена. Шарона и проститутки уже бодрствовали.

— Не хочу тебя обидеть, — начала Шарона, — но ты задумывалась, почему Эдриан нанял тебя?

— Да постоянно. Он сейчас тоже, наверное, задается этим вопросом, меня ведь выставили убийцей-социопатом.

— Меня тоже, помнишь?

— У мистера Монка отвратительные инстинкты, когда дело касается найма помощников.

— Он не нанимал меня помощницей, — напомнила она. — Меня приставили к нему в качестве медсестры. Эдриан называл меня помощницей, чтобы чувствовать себя увереннее.

— Понимаю.

— У тебя нет опыта медицинского ухода.

— Никакого.

— Чем же ты занималась раньше?

— Была барменом. Причем, паршивым.

Шарона кивнула.

— Думаю, Эдриан интервьюировал кучу квалифицированных медсестер до встречи с тобой. Но не нанял. Он нанял барменшу, которая убила человека в своей гостиной.

— Счел смешивание напитков и прокалывание людей ножницами хорошей квалификацией для работы на него.

— Думаю, я знаю, почему он нанял тебя.

— По-твоему, не из-за живой личности и неудержимого обаяния?

— Ты — это я, — бухнула Шарона.

— Ты только недавно доказывала, что я — не ты.

— Но у нас много общего. Ты — мать-одиночка с двенадцатилетним ребенком, как и я. Он не искал новую помощницу с навыками ухода или секретаря. Он искал новую актрису на ту же роль.

— Мои отношения с Монком сильно отличаются.

— Ну, конечно же, — согласилась она, — как бы Эдриан не пытался держать все по-старому, ты играешь роль по-своему. Ты можешь и напоминать меня внешне, но ты — не я. Мы разные абсолютно во всем.

— Кроме нашей любви к нему. Несмотря на его многочисленные недостатки.

— Да, — кивнула она, — точно.

— Думаешь, он нас любит? — задумалась я.

— По-своему.

— Он подарил мне бутылку дезинфицирующего средства и щетку на день рождения.

— Это по-Монковски, — расхохоталась она.

Глава 28. Мистер Монк и третье подведение итогов

Ранним утром в понедельник охранники надели на меня и Шарону наручники и повели нас на свидание с посетителями. Я надеялась, что приехали родители с самым лучшим адвокатом по уголовным делам, по сравнению с которым Перри Мейсон просто дилетант.

Нас провели в зал свиданий, где сидели Стоттлмайер, Дишер, Ладлоу и Монк. Я бы предпочла родителей с адвокатом.

— Можете снять наручники, — указал Стоттлмайер охранникам.

— Это против правил, — возразил старый охранник.

— Под мою ответственность, — настаивал капитан.

— Вы сильно рискуете, — предупредил охранник.

— Не думаю, — отмахнулся Стоттлмайер.

Охранники сняли наручники.

— Мы будем прямо за дверью, — уведомил охранник.

— Я уже чувствую себя в безопасности, — усмехнулся капитан.

— Что Вам нужно, Лиланд? — тон Шароны не звучал благодушно. — Если это не извинение, не хочу ничего слышать.

— Монк пригласил нас всех сюда, — оправдывался капитан. — Говорит, у него новые наработки.

Я взглянула на Монка, переминающегося у края стола с продуктовым пакетом в руке с блуждающей улыбкой на лице. Нет, даже не так. Он словно собирался запеть от радости.

Знаю я это выражение. Либо он нашел две идентичные картофельные чипсы (жуткое явление, очень редко встречающееся в природе, по его словам), либо раскрыл убийства.

Я посмотрела на Стоттлмайера, Дишера и Шарону и увидела, что они тоже догадались. Только Ладлоу оставался в неведении. Ненадолго.

— Так что за новость Вас взволновала? — закинул ногу на ногу писатель. — Вы нашли рычаги, чтобы столкнуть дамочек между собой?

— Этого не случится, — даже не повернулся к нему Монк.

— Вас бы удивило, на что люди могут пойти, лишь бы избежать тюремного срока.

— Они невиновны, — отрезал Монк.

— Думаю, я убедительно доказал, что все же виновны.

— Вы доказали обратное, — Монк поставил пакет на стол. — Но вчера я не мог опровергнуть, потому что было воскресенье.

— Ты решил взять выходной? — съязвила Шарона.

— Я не мог раздобыть окончательную улику до сегодняшнего дня. Нашел бы ее и раньше, если бы заметил, что она была прямо передо мной все время. Не погрузись я глубоко в себя, понял бы, что происходит и остановил. Я должен извиниться перед вами обеими.

— О чем он говорит? — обратился Ладлоу к Стоттлмайеру.

— Полагаю, он готовится сообщить, кто убил Эллен Коул и Рональда Вебстера, — улыбнулся капитан.

— Мы уже знаем, — Ладлоу мотнул головой в сторону меня и Шароны. — Они и убили!

— Нет, Вы, — покачал головой Монк.

Ладлоу рассмеялся, а Стоттлмайер застонал.

— А не расширите ли вы оба список подозреваемых, помимо присутствующих в комнате? — протянул капитан. — За стеной целый город возможных убийц. Выберите одного из них!

— По крайней мере, Монк не утверждает, что это Вы или я, сэр, — подал голос Рэнди. — Разве теперь не наша очередь?

— День только начинается, — дернулась щека Стоттлмайера. — Еще не вечер.

Мне очень хотелось бы, чтобы Ладлоу оказался убийцей. Но, должна признать, мое сердце слегка приуныло. Что если Монк впервые ошибся? Шарона стояла вовсе без эмоций, и я решила, что она испытывает ту же амбивалентность, что и я.

— Монк шутит, капитан, — ухмыльнулся Ладлоу. — Разве у Вас нет чувства юмора?

— У меня-то есть, — признал Стоттлмайер, — а вот у Монка нет.

— Просто мое чувство юмора совершенно, — нахохлился Монк. — Как антисептик.

— Не уверен, что понимаю, о чем речь, — покачивал ногой Ладлоу.

— У Вас в тюрьме будет достаточно времени, чтобы подумать над этим, — отвернулся Монк.

Писака рассмеялся. — Ладно, теперь я понял. Очень сухое остроумие.

— Я действительно имел в виду то, что сказал. Вы убили Эллен Коул и Рональда Вебстера. Вы не успевали со сроками, и Вам пришлось убить кого-то после раздачи автографов, наблюдать, как разворачиваются события, а затем уже выбрать наименее вероятного подозреваемого, чтобы подставить его.

Монк снова подробно изложил доказательства, как и у себя дома в воскресенье. Могу ошибаться, но мне показалось, что он говорил теми же словами.

Ладлоу слушал с усмешкой.

— Я могу использовать Вашу речь в своем романе. Вернее, я обязательно использую. Но не волнуйтесь, Ваше имя я упомяну в благодарностях.

— Монк, ты пока не поведал ничего нового, только повторил сказанное вчера, — заметил капитан. — И прозвучало все не более убедительно.

Неприятно признавать, но он прав. Надежда моя быстро испарялась, как и надежда Шароны, судя по выражению ее лица.

— Я вчера оказался не прав, допустив мысль, что Ладлоу придумал свои схемы только из-за меня. Это не так. Не уверен, знал ли он, что меня вовлекут в расследование, до тех пор, пока мы не посетили раздачу его автографов в Лос-Анджелесе. Именно тогда он задумал подставить Натали и добавить новый поворот в сюжет книги.

— Как Вы можете такое предполагать? — возмутился Рэнди.

— Потому что события, повлекшие смерть Рональда Вебстера, начались в тот момент, — пояснил Монк. — Когда Натали воспользовалась своей кредиткой, покупая книжку Ладлоу про убийство, обставленное как нападение аллигатора.

— «Последнее слово — смерть», — закивал Дишер, — которому суждено войти в пантеон классических детективных романов.

— Спасибо, — поблагодарил Ладлоу.

— Хватит подлизываться, Рэнди, — набросилась Шарона, — это отвратительно!

— Вот что произошло, — потер руки Монк. — Ладлоу заглянул через ее плечо и подсмотрел номер кредитной карты, а потом, для закрепления успеха, выкрал квитанцию об оплате, когда подписывал книгу. Он использовал номер кредитки для заказа челюстей аллигатора с доставкой в Сан-Франциско на следующий день.

— Допустим, ты прав, — оживился Стоттлмайер. — Но как он узнал о связи Натали с пожарным?

— Он и не знал, — развел руками Монк.

— Он и не знал, — повторил капитан. — Не много ли неувязок в твоей теории?

— Ладлоу преподавал в Беркли, когда я раскрывал дело Золотоворотского Душителя, — пояснил Монк. — Он говорил, что собирался написать об этом книгу.

— Слишком поздно, — задергался Дишер. — Я уже работаю над ней! Только я внес некоторые изменения.

— Дай, угадаю. — Не выдержала я. — Теперь повернутого на обуви маньяка единолично поймал лихой лейтенант полиции Сан-Франциско.

— И убийцу называют Обувной Оборотень, — не понял сарказма Рэнди, — как и следовало называть изначально.

— Ладлоу, вероятно, провел предварительные исследования обо мне и выяснил, что я расследовал убийство собаки в пожарной части, — продолжил босс. — Отношения Натали с Джо стали приятным сюрпризом, на которые Ладлоу рассчитывал, совершая случайные убийства.

— Ты не сможешь доказать, будто Ладлоу знал об отношениях Натали и пожарного, — нахмурился Стоттлмайер.

— Доказательство — ее обвинение в убийстве. Не знай он об их связи, она не попала бы сюда.

Капитан устало вздохнул. — Он рассказал, как о них узнал. Он услышал, что она любезничает с парнем по телефону.

— Да не так он узнал! Забудьте его версию, слушайте мою.

— Ваша история изобретательна, — не вытерпел Ладлоу, — но построение слабовато. Верится с трудом.

— Не принимайте критику близко к сердцу, — сказал Рэнди, — он сделал такие же пометки на моем первом рассказе.

— Мне и самому трудно следить за ходом истории, — почесал затылок Стоттлмайер. — Не хватает доказательств.

— Напротив, доказательства повсюду, — не согласился босс. — Полосы на полу в ванной комнате Вебстера. Соль в ванне. Засохшие пятна крови. Разлив гидравлической жидкости на полу. Коробка от пиццы. Упаковка ФедЭкса. Капли рулевой жидкости на стоянке и у дома Натали. Пожарная футболка Джо. И это только вершина айсберга.

Я подняла руку. — Футболка моя.

— Да все Ваше, — Ладлоу заметно нервничал.

— Зачем преступнику, придумавшему хитроумный и сложный способ убийства, совершать его вопиюще неряшливо? — задался Монк вопросом.

— Убийцы совершают ошибки, — быстро среагировал Ладлоу.

— Не в таком количестве, — помотал головой Монк. — Вы оставили очевидные улики, обличающие Натали, чтобы тем самым вывести на Шарону.

— Давайте на секундочку забудем, что в Вашем творческом сценарии не хватает доказательств, — вскочил Ладлоу. — В Вашем творческом мышлении есть существенный недостаток. Все описанное Вами произошло в ночь со среды на четверг. Но Рэнди не звонил мне до пятницы.

— Он прав, — подтвердил Дишер.

— В это время я находился в Лос-Анджелесе. И добрался сюда только в субботу. Я не мог провернуть все, в чем Вы меня обвиняете.

Монк улыбнулся.

И какая это улыбка! Такая появляется, когда на игровом автомате выскакивают три вишенки подряд.

Улыбка победителя.

Я заметила волнение в глазах Шароны.

— Ты звонил Ладлоу на мобильник, не правда ли? — обратился Монк к Дишеру.

— Да, — ответил тот. — И что?

— Получается, ты не можешь знать, где он фактически находится, принимая вызов. Он мог быть где угодно.

— Я был в Лос-Анджелесе! — вставил Ладлоу.

— Могу доказать, что Вы находились в другом месте. Как у всех авторов дрянных детективов, Ваши убийцы повсюду разбрасывают улики, позволяя детективу обличить их красиво и прочно. И Вы поступили также, подставляя Натали. Но одну улику Вы зря оставили.

Монк полез в продуктовый пакет и достал листок бумаги.

— Это копия квитанции, приклеенной к коробке пиццы Сорренто на кухне Вебстера, — показал Монк.

— Доказывающая, что Натали в четверг вечером посещала ресторан, — обрадовался Ладлоу.

— Правильно, — кивнул Монк. — Напомните, как именно доказывает.

— Потому что Вебстер получил десятипроцентную скидку, воспользовавшись предложением на гипсе Джули. Это доказывает, что они находились там одновременно.

— А откуда Вы узнали?

— Информация есть на квитанции, — ткнул пальцем Ладлоу.

— Да, это так, но как Вы все же узнали?

— Потому что я могу видеть.

— Нужно встретить Джули, чтобы узнать о рекламной скидке на ее гипсе, — потер руки Монк. — Но Вы ее никогда не видели. Так каким образом Вы узнали о скидке, если Вас здесь не было, и Вы не видели, как они заходят в ресторан?

Ладлоу вздохнул. — Кто-то в ресторане рассказал мне о ней во время расследования. Я очень дотошный.

— Это объяснение сработало бы, но, как и убийц в Ваших книгах, Вас предала личная причуда. Через дорогу от ресторана Сорренто располагается книжный магазин. К сожалению, он не работает по воскресеньям, поэтому я ждал его открытия сегодня, чтобы купить это.

Он снова полез в продуктовый пакет и достал экземпляр «Последнего слова — смерть».

— Вы хотите, чтобы я подписал ее для Вас?

— Она уже подписана, — усмехнулся Монк. — И датирована.

Монк открыл книгу на титульном листе, демонстрируя нам подпись Ладлоу и дату под ней.

Девятнадцатое октября.

Среда.

— Продавец книг в Лос-Анджелесе рассказала, что Вы одержимы: не можете пройти мимо книжного магазина, не подписав свои книги. Она права.

Дишер пораженно уставился на Ладлоу, не в силах вымолвить ни слова. Стоттлмайер тоже выглядел ошеломленно.

Мне потребовалось приложить массу усилий, чтобы не поднять кулаки в воздух и не закричать «Да!» во всю силу легких.

Мгновение спустя я поняла, что все же не сдержалась и кричу.

Шарона расплылась в счастливой улыбке и обняла меня.

Ладлоу глубоко вдохнул, медленно выдохнул и сел.

— Вы наблюдали за Натали и выбирали жертву, — обличал Монк. — Вы видели, как Рональд Вебстер вошел в пиццерию, пока Натали с дочерью ужинали там. Вы подружились с ним, а потом… Ну, мы и так знаем, что произошло потом, не так ли?

Ладлоу проиграл.

— Такое окончание гораздо лучше для моей книги, — печально усмехнулся он. — Никто не подозревает автора.

Глава 29. Мистер Монк и счастливое завершение

Мы с Монком и Шароной вместе покинули тюрьму. Я глубоко вдохнула. Никогда еще Сан-Франциско не пах так прекрасно! Мне не терпелось добраться до дома и крепко-крепко обнять дочь. Потом принять горячую пенную ванну и крепко заснуть в своей постельке.

Стоттлмайер и Дишер принесли нам извинения. Рэнди едва ли не на коленях вымаливал прощения, но мне этого недостаточно.

Монк-то не только извинился, но и спас нас. Но ни я, ни Шарона не поняли, как он провел воскресенье.

— Почему ты молчал, когда Ладлоу обвинял нас вчера? — потребовала объяснений Шарона.

— Во-первых, потому что мне было стыдно за свои ошибки, — оправдывался Монк. — И не хотелось, чтобы он догадался, что попался. Он бы отправился в магазин и выкупил все подписанные книги. Но оказалось, что волновался я совершенно напрасно.

— Почему же? — заинтересовалась я.

Монк открыл продуктовый пакет, заполненный книгами Ладлоу.

— В среду и четверг он наведался не в единственный книжный магазин, — поведал босс. — Он еще посетил магазины на Юнион-сквер и неподалеку от пляжа Бейкер.

— Вот идиот! — присвистнула Шарона.

— Он не ожидал, что его сочтут подозреваемым, — объяснил Монк. — Поэтому и не думал, что рискует. Он бы все равно не смог остановиться.

— Думаю, высокомерие — еще одна личная причуда, сгубившая его, — усмехнулась я.

— Представь, что значит иметь такую одержимость, — ужаснулся Монк. — Как ему удавалось функционировать в жизни?

Шарона посмотрела на него. — У тебя тысячи одержимостей.

— Да, — согласился он, — но у меня есть вы. И вы мне помогаете.

Он прав.

Сразу после ареста Ладлоу Тревора выпустили из тюрьмы, а через пару недель еще нескольких заключенных, осужденных за убийства, «вдохновленные» последними пятью книгами Ладлоу.

Монк сумел доказать прокурорам, что Ладлоу подставил их, как нас с Шароной. Структура доказательств против ошибочно осужденных людей поразительно походила на структуру его детективных романов, написанных до того, как он начал убивать людей ради вдохновения, чтобы успеть сдавать рукописи в драконовские сроки.

Лейтенант Дозьер также отметил, как Ладлоу уводил расследование в нужное ему русло. Помощь прокурорам — самоотверженный поступок с его стороны, этим он признал свое участие в несправедливом обвинении людей. Он ушел в отставку, чтобы не стать козлом отпущения для Полицейского Управления Лос-Анджелеса и города, которым придется выплачивать многомиллионные компенсации ошибочно осужденным людям.

О шестерых подставленных Ладлоу людях издательства немедленно предложили написать книги. Как и о самом писателе, дабы получить взгляд изнутри на его убийства.

Только Тревор отказался от предложения издателей. И от услуг адвокатов, предлагавших подать в суд на город.

Впервые в жизни ему дали две возможности разбогатеть по-быстрому, но он пересилил жажду наживы.

И Шарона любила его за этот поступок.

Тревор признался мне, что это непростое решение. На книге или судебных исках он мог бы заработать деньги, но они не стоят того, чтобы вновь переживать события, едва не разрушившие семью.

И если Шарона не верила раньше, то теперь можно смело утверждать: Тревор действительно изменился. У меня возникло ощущение, что их брак сохранится.

Но осталась загадка, не разгаданная Монком: кто же таинственный Рональд Вебстер, и откуда у него столько денег.

Монка это не интересовало. Он нашел убийцу — дело сделано.

Я задалась вопросом, почему эта часть тайны не гложет его, как убийства или ограбления, и после долгих раздумий догадалась.

Жизнь Рональда Вебстера не загадка, а секрет. Поиск ответа не наведет порядок, не разрушит несправедливость и не восстановит баланс. Он лишь принесет удовлетворение Стоттлмайеру. Мне. И, вероятно, вам.

Но не Монку. Ему все равно.

Мне бы хотелось рассказать, в чем разгадка, но ее пока не обнаружили.

Если вам удастся, сообщите.

Целая неделя потребовалась Монку, чтобы повесить зубоврачебный плакат. Во-первых, он выбирал правильное место на стене в правой комнате. Затем отцентрировал плакат, чтоб убедиться в его ровности, и балансировке остальной части комнаты с ним. Непростая задачка.

Уж поверьте, фэн-шуй и рядом не валялся с Монк-шуем.

Он закончил вешать плакат как раз перед вечеринкой с пиццей, организованной в его квартире в честь последнего дня пребывания в Сан-Франциско Шароны, Тревора и Бенджи. Они возвращались в Лос-Анджелес, где Тревор собирался вновь запустить садово-ландшафтный бизнес.

Единственными гостями были я, Джули и Монк. Стоттлмайера и Дишера не пригласили. Мы с Шароной не простили им нашего ареста. Конечно, они выполняли свой долг, но могли бы серьезнее побороться за нас.

Пиццу любезно предоставил Сорренто, наслаждающийся огромным количеством рекламных публикаций и ростом бизнеса в связи с нашумевшим арестом Яна Ладлоу. Джули ходила без гипса, но ее гипсорекламным концептом заинтересовались. Теперь каждый ребенок с гипсом в ее школе размещал рекламу, а она получала проценты. Сейчас она иногда надевает гипс на липучке, зарабатывая несколько лишних долларов.

Монк настоял на заказе неразрезанной пиццы, чтобы он сам отмерил и отрезал ломтики одинакового размера и идеальные по форме треугольники.

Он едва не выкинул пиццу, когда его измерения показали, что она не идеально круглая.

Нам с Шароной едва удалось убедить его не выбрасывать еду, напомнив, что она бесплатная.

— Потому что она дефектная, — поморщился он.

— Возможно, — пожала я плечами, — но на вкус весьма хороша.

— У нее недостаточно круглый вкус.

— Вы можете различить это? — удивился Тревор.

— А ты — нет?

— Нет, и полагаю, это не единственное, в чем я не смогу сравниться с Вами. Вы позаботились о моей семье лучше меня.

— Неправда, — возразила Шарона.

Тревор поднял руку, останавливая ее. — Хочу, чтобы Вы знали, мистер Монк: в этой области я попытаюсь затмить Вас. Это теперь дело всей моей жизни!

— Звучит отлично, — похвалил босс.

Тревор пожал руку Монку и вышел на улицу, где Джули и Бенджи пинали футбольный мяч.

Шарона подала Монку салфетку до того, как он попросил. — Еще одно прощание.

— Это первое прощание, — уточнил он. — В прошлый раз ты его пропустила.

— Хотелось бы все исправить, — вздохнула она. — Спасибо, что вернул мою жизнь, Эдриан!

— Ты однажды сделала для меня то же самое, — потупился Монк.

Шарона кивнула. — Думаю, мы сравнялись.

Его глаза загорелись. — Сравнялись. Мне нравится!

— Так все и должно быть, — улыбнулась Шарона.

Она поцеловала его в обе щеки, чтобы не нарушать баланс, и покинула нас.

Я предложила салфетку для щек, но он отказался. Прогресс.

Или любовь.

— Я буду скучать по ней, — честно призналась я.

— И я. Снова.

Я кивнула. — Но приятно вернуть назад с работу.

— Ты ее и не теряла. Она твоя на всю жизнь.

— Так долго?

— Нравится тебе это или нет, — хитро улыбнулся он.

Примечания

1

От англ. «Killer Cleats» — Бутсы-Убийцы.

(обратно)

Оглавление

Благодарности и примечание автора

Глава 1. Мистер Монк наслаждается игрой

Глава 2. Мистер Монк и несчастный случай

Глава 3. Мистер Монк и воссоединение

Глава 4. Мистер Монк не может принять решение

Глава 5. Помощница мистера Монка отправляется в поездку

Глава 6. Помощница мистера Монка делает открытие

Глава 7. Мистер Монк берется за дело

Глава 8. Мистер Монк и долгая поездка

Глава 9. Мистер Монк и ширинка

Глава 10. Мистер Монк и маленький ягненок

Глава 11. Мистер Монк продолжает дело

Глава 12. Мистер Монк и брошь

Глава 13. Мистер Монк находит дырки

Глава 14. Мистер Монк возвращается домой

Глава 15. Мистер Монк выходит подышать

Глава 16. Мистер Монк идет на пляж

Глава 17. Мистер Монк и вторые ботинки

Глава 18. Мистер Монк посещает церковь

Глава 19. Мистер Монк выслушивает исповедь

Глава 20. Мистер Монк идет к ортодонту

Глава 21.Мистер Монк и вскрытие

Глава 22. Мистер Монк и человек, который не был собой

Глава 23. Мистер Монк идет в пожарную часть

Глава 24. Мистер Монк рассказывает все

Глава 25. Мистер Монк и арест года

Глава 26. Мистер Монк остается без помощницы

Глава 27. Мистер Монк и арестантки

Глава 28. Мистер Монк и третье подведение итогов

Глава 29. Мистер Монк и счастливое завершение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg