«Все красное (журнальный вариант)»

Иоанна Хмелевская Все красное

— С чего ты взяла, что Аллеред означает все красное? — возмутилась Алиция. — Что за чушь?!

…Так началось мое пребывание в Аллеред. Мы стояли у вокзала и ждали такси. Если бы Алиция обладала даром предвидения, мой перевод возмутил бы ее гораздо сильней.

— А что тебе не нравится? Ред — красный, алле — все…

— На каком, интересно, языке?

— На немецко-английском.

— А… Слушай, что у тебя в чемодане?

— Твой бигос, твоя водка, твои книги, твои вазочка, твоя колбаса…

— А свое у тебя что-нибудь есть?

— Конечно — пишущая машинка. «Ред» — это красное. И все. Я так решила.

— Ерунда! «Ред» — это что-то вроде просеки. Такой вырубленный лес. Рос себе рос, никому не мешал, а потом раз — и не стало его…

Подъехала машина. Водитель помог нам втиснуться в кабину вместе с чемоданами. Дорога заняла ровно три минуты.

Я не унималась:

— Всем известно, что «ред» — это красный, а про лес никто и не слыхал. Раз его вырубили, то и говорить не о чем. Аллеред — все красное.

— Сама ты красная. Загляни в словарь и не пори чушь! — рассвирепела Алиция.

Она вообще была не в себе. Это сразу бросалось в глаза. Но выяснить, в чем дело, я так и не смогла: дороги хватило только на «все красное», а в доме оказалось полно народу, и поговорить спокойно не удалось. Зато наш спор увлек всю компанию, и мой перевод, несмотря на ярость Алиции, всем пришелся по вкусу.

— Располагайся, умывайся, делай, что хочешь, только не морочь мне голову, — нетерпеливо сказала она. — Сейчас еще явятся…

Я поняла, что попала на светский прием средних размеров, только никак не могла разобраться, кто тут гость, а кто в этом сумасшедшем доме живет. Просветил меня Павел, сын нашей общей приятельницы Зоси. Сама она наотрез отказалась от всяких разговоров, самозабвенно отдавшись приготовлению соответствующей моменту изысканной закуски.

— Когда мы приехали, Эльжбета уже была, — начал Павел. — Эдек ввалился сразу за нами, а Лешек — сегодня утром. Четверо пришли в гости: Анита с Хенриком и Эва с этим, как его там, Роем. Алиция в бешенстве, мать в бешенстве, а Эдек пьет.

— Без перерыва?

— По-моему, да.

— А по какому случаю Содом и Гоморра?

— Лампу обмываем.

— Что еще за лампа?

— В саду. То есть, я хотел сказать, на террасе. Подарок Алиции на именины от какой-то родни — пришлось подвесить. Датское общество уже отметило это событие, сегодня наша очередь…

Пришли остальные. Я с любопытством разглядывала Аниту и Эву, которых не видела почти два года. Рядом с Эвой миниатюрная загорелая Анита с буйной копной черных волос выглядела мулаткой. Ее муж Хенрик, обычно спокойный и добродушный, показался мне слегка взволнованным. Рой, муж Эвы, высокий худой блондин, сверкал белозубой улыбкой и смотрел на жену еще нежней, чем два года назад.

После ужина торжество, достигнув кульминации, перенеслось на террасу, где в метре от пола сияла красным светом виновница торжества, обтянутая большим черным абажуром, не пропускавшим света.

Алиция, как челнок, сновала между кухней и террасой, с маниакальным упорством обслуживая гостей. Я поймала ее в дверях.

— Ради бога, сядь наконец! У меня голова кружится, когда ты так носишься.

Алиция вырвалась у меня из рук и пыталась умчаться одновременно в разные стороны.

— Апельсиновый сок в холодильнике… — в полуобмороке пробормотала она.

— Я принесу! — вынырнул из полумрака Павел.

— Вот видишь, он принесет… Сядь в конце концов, черт тебя побери!

— Он принесет! Откроет холодильник и будет глазеть… Ну ладно, неси, только внутрь не смотри!

Павел сверкнул в темноте странным взглядом и пропал в глубине дома.

Я втащила Алицию на террасу и заставила сесть в кресло, заинтригованная до крайности.

— Почему нельзя смотреть в холодильник? Там у тебя что-нибудь этакое?.. — Я сгорала от любопытства.

Алиция расслабленно вздохнула, вытянула ноги и взяла сигарету.

— Ничего этакого. Просто, если холодильник долго держать открытым, придется его размораживать. А Павел распахнет дверцу и будет сто лет сок высматривать…

Из мрака вынырнули ноги Павла, потом появилась его рука с молочной бутылкой.

— Что ты принес? — расстроилась Зося.

— Алиция велела брать не глядя.

— Не уносите молоко. Хенрик с удовольствием выпьет! — вмешалась Анита.

Обычно тихое жилище в Аллеред напоминало разворошенный муравейник. Одиннадцать человек носились вокруг многоуважаемой лампы, временами исчезая в черной дыре между кухней и террасой. Из-за датчан — Роя и Хенрика — говорили на нескольких языках сразу. А я все не могла понять, кому пришло в голову устроить этот бедлам. Воспользовавшись шумом, попыталась что-нибудь узнать у Алиции.

— Ты что, свихнулась и специально созвала всех разом, или это просто стихийное бедствие? — спросила я, не скрывая неодобрения.

— Бедствие! — взорвалась Алиция. — Какое там бедствие! Просто у каждого свои капризы! Я все продумала, распределила, когда кому приезжать, но им, видите ли, так удобно! Сейчас очередь Зоси и Павла, и вовремя приехали только они. Эдек собирался ко мне в сентябре. А тебя я ждала в конце июня. А сейчас у нас что?

— Август…

— Вот именно.

— Раньше не могла — влюбилась.

— А Лешек…

Алиция оборвала фразу на полуслове и посмотрела на меня изумленно:

— Что сделала?!

— Влюбилась, — призналась я с раскаянием.

— Тебе что, мало было?! С ума сошла? В кого?

— Ты его не знаешь. Похоже, я встретила того самого блондина моей жизни, которого предсказала гадалка. Долгая история, как-нибудь расскажу. Так когда приехали Лешек и Эльжбета?

— А, Лешек… Подожди, и что? Разлюбила и приехала?

— Наоборот. Поняла, что мой отъезд уже ничего не изменит, и приехала. Ну а Лешек и Эльжбета?

— Кто это?

— Бог мой, ты не знаешь Лешека и Эльжбету?! Отец и дочь, вон сидят перед тобой, Кжижановские их фамилия…

— Идиотка. Я о твоем хахале спрашиваю. Лешек приплыл на яхте на несколько дней, а Эльжбета приехала из Голландии, тоже ненадолго. Возможно, поплывет обратно с отцом, не знаю. Честно говоря, я их вообще не приглашала.

— А Эдек почему сейчас приехал? У меня хоть уважительная причина.

— Он вроде бы хочет сообщить мне что-то страшно важное и неотложное. Да вот три дня уже не может объяснить, в чем дело. Никак не протрезвеет…

Главным занятием Эдека на протяжении всей сознательной жизни было пьянство, только поэтому Алиция в свое время не закрепила юношеских чувств прочными узами и ограничилась дружбой. Может, теперь чувства возродились?

— Пьет все так же? — полюбопытствовала я, потому что к Эдеку у меня свой интерес, очень нужно было, чтобы он хоть на минуту протрезвел. — Не бросил?

— Куда там! Половину того, что привез, уже успел вылакать.

Я захотела выяснить, не догадывается ли Алиция, о чем Эдеку так не терпится с ней поговорить, но опоздала. Она сорвалась с кресла и исчезла во тьме. Павел и Зося тщетно искали апельсиновый сок. Анита вызвалась им помочь. Эва вспомнила вдруг, что как раз сегодня они купили несколько банок, и послала Роя за ними в машину. Апельсиновый сок поглощал все мысли, ревел Ниагарским водопадом, и казалось, что нет больше ничего на свете — только апельсиновый сок…

Наконец Алиция его нашла. Зато Эльжбета проголодалась и принесла себе несколько аппетитных бутербродов. Тут же захотели есть Павел и Лешек. Алиция, никому не доверяя, понеслась делать бутерброды сама. Зося начала искать новую банку кофе. Эва потребовала для Роя очень крепкого. Анита по ошибке налила Хенрику пива в молоко…

Вечер набирал обороты. Каждый считал своим долгом как можно чаще вскакивать с места, и все с редкой изобретательностью все время чего-то хотели. Только три пары ботинок под красной лампой оставались недвижимыми. Две из них принадлежали Лешеку и Хенрику, обсуждавшим на странной смеси немецкого и английского достоинства и недостатки разных типов яхт. Они так увлеклись, что полностью игнорировали всех остальных. Эдек также не покидал своего кресла, под рукой у него стоял большой ящик с запасом напитков, которые он употреблял без разбора и ограничений.

И вдруг раздался дикий вопль.

— Алиция!!! — заорал Эдек, перекрывая общий шум. — Алиция!!! Что ты себе позволяешь?!

Вопрос прозвучал в темноте так странно и неожиданно, что все вдруг замолчали. Алиция не ответила — ее не было на террасе.

— Алиция!!! — снова гаркнул Эдек, с грохотом ставя стакан с пивом на ящик. — Алиция, черт тебя возьми, ты чего нарываешься?!

Ноги Алиции, видимо, услышавшей глас вопиющего в пустыне, появились наконец в красном круге. Эдек пытался подняться, но рухнул обратно в кресло.

— Алиция, ну чего ты?..

— Ладно, ладно, — мягко сказала она. — Не дури, Эдек, разбудишь весь город.

— Ты на что нарываешься?.. — продолжал Эдек чуть тише. — Зачем ты принимаешь в доме этих?.. Ведь писал же тебе!..

Мрак над красным кругом снова наполнился гамом. Вся компания, учитывая состояние Эдека и не зная, что еще он может ляпнуть, на всякий случай пыталась его заглушить. Это удалось — голос Эдека потонул в общем шуме. Лешек расхваливал Хенрику чью-то корму. Анита настойчиво уговаривала всех съесть последние бутерброды. Зося голосом Валькирии требовала, чтобы Павел открыл бутылку пива…

Алиция подсела к Эдеку:

— Не позорься, тут не кричат — тут Дания…

— Я же тебе писал, чтобы поостереглась, была осторожней! Писал же!..

— Возможно. Я не читала.

— Алиция, вода готова! — позвала Эльжбета из темноты.

— Я тебе сейчас все расскажу, — упорствовал Эдек. — Раз ты не читала, я сам расскажу! Ему, кстати, тоже скажу!.. Ты почему не прочитала письмо?

— Оно куда-то пропало. Ладно, расскажешь, но не сейчас.

— Сейчас!

— Ладно, сейчас, только подожди минуту, я тебе кофе сделаю…

Я слушала эти реплики с большим интересом. Алиция пошла варить кофе. Я за ней, в надежде, что помогу ей быстрей вернуться и Эдек еще что-нибудь скажет. Потом понадобились сливки, сахар, соленые палочки, пиво, коньяк, швейцарские шоколадки… В дверях появлялись и исчезали смутные силуэты, под лампой возникали и пропадали красные ноги. Эдек получил кофе, успокоился и затих, видно, утомленный коротким, но бурным выступлением.

— А главное, это еще не конец, — сказала нервно Алиция, присаживаясь рядом. — Еще приедут Владек и Марианн… Он что, спит?

Я посмотрела на неподвижные ноги Эдека.

— Наверное. Будить будешь или оставишь тут до утра?

— Не знаю. Интересно, что он мне написал?

— А письмо вообще было?

— Было. Правда, не успела прочитать. Потом пыталась его найти, но безуспешно. Совершенно не представляю, что бы это могло быть. Спьяну он совсем невменяемый.

Незадолго до полуночи Эва дала сигнал к отбою. Алиция зажгла свет по другую сторону дома, над дверями возле калитки, и наконец стало что-то видно. Все, кроме Эдека, вывалились на улицу к автомобилям Роя и Хенрика.

— Наконец-то! — выдохнула измученная Зося, когда мы вернулись на террасу. — Оставь, я уберу. Павел, за дело! Алиция, ты это все не трогай, займись Эдеком.

— Эдека оставь напоследок, — посоветовала я Алиции, собирая посуду. — Лучше его сразу уложить.

— Отдайте мне Павла. Поможет нести постель, — вздохнула Алиция. — Слава богу, что больше нечего обмывать!

Эльжбета начала мыть посуду. Лешек и Павел внесли в комнату часть стульев и кресел и помогли Алиции переоборудовать дом на ночь.

— Эдек спит на катафалке, — обратилась ко мне Зося. — Может, лучше положить его сегодня тут, на диване? До катафалка его придется тащить по лестнице…

— Предложи это Алиции.

Катафалк стоял на возвышении в ателье Торкилля, пристроенном к основному зданию. Это была кровать неслыханно сложной конструкции, купленная, видимо, для частично парализованных гостей. Там было малоуютно, но неожиданно удобно. При слове «катафалк» Алицию передергивало, и мы честно старались при ней избегать этого прозвища, что удавалось, правда, с большим трудом.

— Возможно, вы правы, — неуверенно сказала она, посмотрев на Эдека, одиноко сидящего на террасе. — На диване действительно будет проще.

— А на катафалке кто будет спать? — заинтересовался Павел. — Тьфу, то есть, я хотел сказать — на постаменте.

— Павел!.. — выкрикнула Зося с упреком, видя блеск в глазах Алиции.

— Ну, на этом родильном столе, — поправился Павел поспешно. — То есть, на операционном…

— Павел!..

— Ну, я уже ничего не говорю…

— А кто раньше спал на диване? — спросила я громко, чтобы прекратить эти бестактности.

— Эльжбета, — с облегчением ответила Зося. — Эльжбета переселится на эстраду… то есть, я хотела сказать, на… кровать.

— Эльжбета! — устало позвала Алиция. — Ты в гробу спать будешь?

— Могу, — ответила с каменным спокойствием Эльжбета, появляясь в кухонных дверях с тарелкой в руках. — Где у тебя гроб?

— В ателье.

— Какое-то новое приобретение? — вежливо поинтересовалась Эльжбета.

— Катафалк, — желчно объяснила Алиция.

— А, катафалк! Конечно, я посплю на этом памятнике. Мне никогда ничего не снится…

Меня не было на террасе, когда Алиция, Лешек и Зося попытались разбудить и транспортировать Эдека. Услышав крик Зоси, я выбежала из дома.

В падающем из комнаты свете было ясно видно смертельную бледность, запрокинутое вверх лицо, бессильно упавшую руку и недвижимые, широко открытые, всматривающиеся в черное небо глаза.

Эдек был мертв.

В том, что это убийство, сомневаться не приходилось. Удар был нанесен сзади.

Мы сидели за завтраком, тупо уставясь в тарелки и напряженно вслушиваясь в телефонные переговоры Алиции. С половины второго ночи до пяти утра табун полицейских носился по дому и саду в поисках орудия преступления. Их попытки объясниться с нами по-датски имели весьма плачевный результат.

Мы реагировали на происшедшее по-разному. Алиция держалась в основном благодаря присутствию Лешека — давнего друга. Сам Лешек и Эльжбета сохраняли философское спокойствие, бывшее, вероятно, их семейной чертой. У Зоси все летело из рук. Павел был захвачен сенсацией. Я же чувствовала себя выбитой из колеи: не для того ехала в Аллеред, чтобы наткнуться на труп.

Очередной звонок. Любезные до крайности полицейские сообщали новые подробности.

— Удар выдает профессионала, пырнули сзади острым, не очень длинным предметом, — поделилась Алиция, кладя трубку.

— Вертел! — вырвалось у Павла.

— Помолчи, а? — мрачно буркнула я.

— Никакой не вертел, а стилет, — ответила Алиция. — Возможно, пружинный. Не знаю, бывают пружинные стилеты? Сейчас они опять приедут искать. Ешьте быстрей.

— Почему они думают, что стилет, да еще пружинный, если в Эдеке ничего не было? — брезгливо спросила Зося.

— Рана выглядит как-то типично. Ешьте быстрей…

— Думаешь, лучше будет, если мы еще оптом подавимся?

— Ешьте быстрей… — простонала совершенно потерявшая чувство юмора Алиция.

Мы покорно проглотили все, не жуя, и привели помещение в порядок. Правда, полиция появилась только через полтора часа.

Из-за языковых сложностей для проведения следствия к нам прислали некоего г-на Мульгора — худого, высокого, бесцветного и очень скандинавского. Этот господин (его служебный ранг навсегда остался для нас тайной) имел каких-то польских предков и на польском изъяснялся весьма своеобразно, полностью пренебрегая принятой в Польше грамматикой. Впечатление, однако, он производил симпатичное, и все мы искренне желали ему успеха.

Его помощники сразу кинулись искать тонкий и острый стальной предмет. Мы же собрались за длинным столом в большой комнате. Г-н Мульгор примостился в кресле с большим блокнотом в руках. Следствие началось. Алиция присутствовала при обыске, и за столом не осталось никого, кто бы говорил по-датски.

— Итак, было ли особ тьма и тьма? — спросил он любезно, беря быка за рога.

Мы единодушно вытаращили глаза. Павел неприлично фыркнул, Зося застыла с сигаретой в одной и зажигалкой в другой руке. Лешек и Эльжбета, похожие, как сиамские близнецы, уставились на него неподвижным взглядом с одинаково загадочным выражением. Все молчали.

— Было ли особ тьма и тьма? — терпеливо повторил г-н Мульгор.

— Что это значит? — вырвалось у Павла.

— Может быть, он спрашивает, как много нас было? — предположила я с сомнением.

— Да, — подтвердил г-н Мульгор и приветливо мне улыбнулся. — Сколько штук?

— Одиннадцать, — кротко ответил Лешек.

— Кто есть оные?

Сообщили ему анкетные данные всех присутствовавших во время преступления. Г-н Мульгор записал.

— Кто и что делали особы?

— Почему только мы? — вознегодовала Зося, считая, что вопрос относится к женщинам.

— А кто? — удивился г-н Мульгор.

Лешек сделал в сторону Зоси успокаивающий жест:

— Мы тоже. Он имеет в виду нас всех. Говорите, кто что помнит.

— Я — ноги, — решительно заявил Павел. — Помню только ноги.

— Какие ноги? — заинтересовался г-н Мульгор.

Павел смущенно посмотрел на него.

— Не знаю, — начал он неуверенно. — Наверное, чистые…

— Почему? — нахмурив брови, спросил г-н Мульгор.

Павел испугался окончательно:

— Господи! Не знаю. Наверное, их мыли, нет? Тут все моют ноги.

— Павел, ради бога!.. — расстроилась Зося.

Г-н Мульгор производил впечатление человека, который терпеливо снесет все:

— Почему одни ноги? А остальное туловище нет?

— Нет, — сказал поспешно Павел. — На ногах была лампа, а на остальном туловище нет.

Видимо, манера изъяснения г-на Мульгора становилась заразительна. Зося попробовала поправить дело.

— Павел, подожди! Наверху туловища было темно. Тьфу! Скажите это как-нибудь по-польски!

— Может, слезем с этого туловища, — предложил Лешек, — и попросту покажем пану…

Г-н Мульгор пожелал воспроизвести обстановку полностью. Мы продемонстрировали ему лампу, расставили стулья и кресла так же, как вчера. Удалось установить, кто где сидел. Я решила внести свою лепту.

— Лешека и Хенрика можем выбросить из головы, — заявила я без колебаний. — Оба, этот пан и Хенрик Ларсен, целый вечер не двигались с места, могу подтвердить под присягой.

— А пани двигалась? — спросил г-н Мульгор, видимо, подозревая во мне скрытую эпилептичку.

— Конечно. Несколько раз ходила за сахаром, за сигаретами, варила кофе…

Эльжбета, Эдек, Лешек, Хенрик и я, Алиция, Эва, Рой, Зося и Павел сидели по часовой стрелке от входа. Сидели чисто теоретически: на самом деле все время вскакивали, ходили, занимали чужие кресла. Только Лешек и Хенрик сидели как прикованные. Г-н Мульгор проверил, не мог ли случайно Лешек убить Эдека, не сходя с места, но эксперимент не удался. Тем более не мог этого сделать Хенрик, сидевший еще дальше.

А значит, убийцу следовало искать среди остальных восьми человек.

Под бдительным взором г-на Мульгора мы долго и безрезультатно пытались установить, кто что делал и где при этом находился. Потом занялись поисками мотива преступления.

— Или не голубила его одна особа? — спросил наш Шерлок Холмс, не сводя с нас пронзительного взгляда.

Мы заколебались. Можно было, конечно, сказать, что его голубила Алиция, но г-на Мульгора скорее интересовало, не питал ли кто к Эдеку неприязни. Ничего такого не приходило на ум. Эдек в трезвом состоянии был очень милым и обаятельным.

— Нет, — сказал Лешек после долгого молчания, — все его любили.

Господин Мульгор задумался и задал следующий коварный вопрос:

— Инцидент. Случался какой, либо нет?

Мы смотрели на него, избегая глядеть друг на друга. Молчание затягивалось. Каждый боялся что-нибудь ляпнуть без согласования с Алицией. Был ли в выкриках пьяного Эдека какой-то смысл? Она его знала лучше…

Я поняла, что молчать дальше становится неприлично, и решила найти Алицию.

— Сейчас вернусь! — заявила я, не вдаваясь в подробности, и покинула террасу прежде, чем господин Мульгор успел открыть рот.

Алицию я нашла в ателье стоящей на четвереньках с головой, засунутой под катафалк. Мне показалось, что проще залезть к ней, чем пытаться ее оттуда вытащить.

— Эй, послушай, — сказала я ее локтю, пытаясь одновременно выпутать волосы из каких-то элементов конструкции. — Дошли до инцидентов, которые были. Не знаем, говорить ли о воплях Эдека. Ты как считаешь?

— Не знаю, — сердито ответила Алиция. — Может, оно сюда завалилось? Не могу, к чертям собачьим, его найти! Где оно, к дьяволу, может быть?!

— Кто?!

— Письмо от Эдека! Не знаю, что он там написал.

— А нам молчать, пока ты его не найдешь? Решай быстро, говорить правду или нет?

Алиция отодвинула локоть и с большим трудом повернулась ко мне.

— Какую правду? — подозрительно спросила она.

— Я же тебе объясняю. Он спрашивает, были ли инциденты, а мы все молчим, как глухонемые. У тебя тут самые верные приятели. Признаваться или нет?

— Эй! — вдруг откуда-то сзади заорал Павел. — Теперь всегда будут только ноги, без туловища?

— Что ему надо? — буркнула Алиция. — Я не понимаю, что он говорит.

— Зато я понимаю. Чего тебе надо?

— Мне ничего. Но этот тип хочет, чтобы вы обе пришли. Он вас ждет!

Мы отцепили головы от катафалка и начали выкарабкиваться на свет. Алиция вдруг решилась:

— Ладно, о воплях скажем, этого не скроешь. Но о письме ни слова. Может, это все пьяные бредни.

Господин Мульгор назначил следственный эксперимент. Чтобы точно воспроизвести события, он попросил позвать в Аллеред всех гостей, чем довел Алицию до состояния, близкого к апоплексии. Наконец он покинул дом вместе со всей свитой и несколькими килограммами разнообразных металлических предметов — портновскими ножницами, куском старого подсвечника, стальной измерительной рулеткой… Ничего похожего на стилет не нашли.

На следующий день Алиция решительно заявила: к телефону не звать — ее нет дома, и неизвестно, когда она вернется. Это почти соответствовало истине: мы с ней решили заняться крапивой в дальнем углу сада, уверяя друг друга, что физический труд хорошо влияет на психику. Мысли мои при этом были заняты иным.

Неожиданная смерть Эдека задела и меня лично. Мне необходимо было задать ему один вопрос. Ответить мог только Эдек, и никто другой.

— Понять не могу, кому Эдек встал поперек дороги?! — свирепо сказала я. — Ужасное свинство так неожиданно его прикончить!

— Он что-то знал, — задумчиво произнесла Алиция. — С самого приезда делал какие-то намеки.

Я навострила уши. Но Алиция вдруг горестно застонала.

— Что я за дура? Рта ему раскрыть не давала! Обращалась как с пьяным! Не слушала, что он говорил!

— Перестань! Он действительно был пьяный! Кто же мог предположить, что протрезветь он уже не успеет!

— А теперь ничего и не скажет…

— Конечно, не скажет, сдурела, что ли? Если бы он сейчас что-нибудь сказал, ты тем более не стала бы слушать, а удрала бы со всех ног. Кому он еще хотел это сказать?

— А действительно, кому?

— Откуда я знаю? По-моему, он махнул рукой.

— Все время махал руками. Темно же было. Дурацкая затея с этой лампой. Кажется, показал где-то между тобой и Эвой.

— Мы обе женского пола, — я чудом увернулась от очередного пука крапивы, которым Алиция размахивала у меня перед носом. — Ты не могла бы бороться с сорняками чуть менее энергично? От ревматизма я уже вылечилась: меня две недели кусали красные муравьи.

— Почему красные? — рассеянно спросила Алиция.

— Такие водятся там, где я была…

— Подожди. У меня с ними что-то связано…

— Наверное. Муравьи красные. Все красное.

— Подожди. Красные муравьи… А Зося об Эдеке не знает? Что-то она говорила, похоже на красных муравьев…

— Зося может знать. Она же видела Эдека в Польше. Надо спросить.

— Может, он там с кем-нибудь встречался?..

Внутри у меня что-то дрогнуло.

— Похоже, Эдек что-то о ком-то знал, — осторожно сказала я. — И этот кто-то его укокошил. Ты как думаешь: кто-то из нас или чужой?

Алиция рассвирепела:

— Кто-то из нас — это кто, ты?

— Рехнулась? Почему я?!

— Ну и не я. Возможно, и не ты. Лешек и Хенрик отпадают. Кто остается? Зося? Павел? Эльжбета?

— Еще Анита, Эва и Рой. Про них забыла?

— Я мыслю логично. Он их почти не знал. Скорее он имел в виду кого-то из Польши, он ведь никуда не ездил. Будь любезна, убирайся отсюда к чертовой бабушке!

Я опешила.

— Бога ради, почему?! — спросила я пораженно. — Так сразу?

— Что? — буркнула рассеянно Алиция. — Пошла вон! Будешь еще тут жужжать!

— Я думала, это ты мне, только не поняла, убираться из крапивы или вообще из Аллеред. Делала бы ты, что ли, паузу, меняя собеседника!

— Что?.. Нет, это я осе. К гостям пока еще так плохо не отношусь.

— Может, и зря. Из вчерашних событий следует, что Эдек был прав. Принимаешь у себя черт знает кого…

Наступившие сумерки прервали наше занятие.

Вытащенная на террасу Зося задумалась.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — наконец сказала она. — Какая связь между красными муравьями и Эдеком? Ничего такого не помню… Павел!

Павел оказался более полезным.

— Знаю! — разволновался он. — Это про того типа в красной рубашке. Не муравьи, а рубашка красная…

— Действительно, — вспомнила Зося. — Павел как-то видел Эдека…

— Что за тип? — нетерпеливо прервала Алиция. — Его кто-нибудь знает?

— Не в курсе, — сказала Зося. — Павел?..

— Я его не знаю. Месяца два назад видел Эдека с этаким черным типом в красной рубашке. Я же вам говорил!

— Возможно, я пропустила мимо ушей, — призналась Алиция. — Кто это был?

— Говорю, не знаю. Похоже, что оба были на бровях, то есть, хочу сказать, под мухой… Ловили такси и махали руками, как ветряные мельницы. Этот черный в красной рубашке похож на южноамериканца. Они еще пытались залезть в угольный фургон. Поэтому, собственно, я на них и смотрел: интересно было, что еще выкинут…

Павел замолчал, посмотрел на нас и спросил осторожно:

— Может, вы уже знаете, кто его убил?

— При чем здесь этот тип в красной рубашке? — возмутилась Зося.

— Пока не знаем, — ответила я одновременно Зосе и Павлу. — Может, вам что-нибудь придет в голову?

— Меня это вообще не касается! — вспылила Зося. — Меня тошнит от убийств!

Алиция вдруг очнулась.

— Тип в красной рубашке ничего не значит, — заявила она решительно. — Мало ли с кем Эдек мог спьяну ездить на угольном фургоне! Все это бесполезно. Не знаю, зачем завтра снова устраивать этот ад. Никто ничего не помнит. А кстати, мне готовить такой же ужин? В холодильнике — ни крошки!

— Может, он надеется, что убийца хлопнется в обморок и тем себя обнаружит? — предположил Павел.

— Чушь! — сердито сказала Зося. — Обойдутся! Пусть наедаются дома!

— Кофе, — предложила я Алиции. — В крайнем случае — остатки водки.

— Водку жалко…

— Ну, без водки. Пиво. Вечер по-датски, с одним пивом. Эва, может быть, привезет апельсиновый сок.

Про апельсиновый сок Эва, конечно, забыла. Была слишком взволнована и расстроена необходимостью снова приехать в Аллеред в том самом наряде, что и накануне. Два раза кряду появиться в одном и том же платье, да еще в присутствии тех же людей — с этим могла смириться далеко не каждая женщина.

Бардак, устроенный на этот раз, был вне конкуренции. Сидевший на месте Эдека полицейский (он должен был в надлежащий момент крикнуть что-нибудь и стукнуть стаканом по ящику) от усердия постоянно издавал дикие рыки. Посланный в машину за соком Рой принес банку смазочного масла. На журнальных столиках стояло с полтонны сахара, муки и соли в разнообразных сосудах. Пива оказалось мало. Точнее, мало закрытых бутылок, которые Павел должен был открывать. Содержимого открытых бутылок хватило бы еще недели на две. Датская полиция во главе с г-ном Мульгором наблюдала за нами с легкой паникой. Какой-то элемент покоя вносили Лешек и Хенрик, сразу занявшие свои места и погрузившиеся в продолжение вчерашней беседы.

— Я ставлю на мужчину, — заявила Анита, наблюдая за Роем, плутавшим в темноте с банкой. — Нужно иметь немалую силу в руке, чтобы так запросто это проделать…

— Тебе хорошо говорить, — раздраженно сказала Эва. — У Хенрика алиби. А Рой шатался за его плечами целый вечер…

— Ну, дорогая моя, муж-убийца — это же так интересно!

По заметному даже в темноте блеску глаз я поняла, что вряд ли отношение Эвы к Аните будет в дальнейшем особенно нежным. Анита же купалась в сенсации, как саламандра в огне.

Веселый вечер наконец подошел к концу. Г-н Мульгор, тысячу раз извинившись, сообщил нам, что никому нельзя покидать Аллеред без его согласия. Эве, Рою и Аните разрешалось жить дома, не выезжая за границы Роскилля и Копенгагена. Полной свободой пользовались лишь Лешек и Хенрик.

— Мне очень жаль, дорогая, что вынужден бросить тебя в такой идиотской ситуации, — печально сказал Лешек. — Но я должен отплыть. Да и вряд ли от меня был бы толк. Чем меньше здесь будет гостей, тем лучше для тебя.

Алиция меланхолично кивнула.

— Приезжай, когда все это кончится, — сказала она со вздохом.

Г-н Мульгор собирал свою команду. Я стояла на пороге террасы и видела, как в кухонном проеме Эльжбета задержала Алицию и что-то сказала ей. Алиция оживилась, но на полуслове их прервали: уезжали представители власти. Пройдя мимо меня, Алиция вышла на террасу. Эльжбета скрылась на кухне.

Я сделала шаг, чтобы тоже выйти, но вдруг услышала в прихожей какой-то шорох. Было совсем темно, и я лишь уловила, как дверь скрипнула и кто-то тихо вышел наружу…

Я обошла дом и вышла на дорожку. Там стояли Рой и Эва, Анита и Хенрик, Лешек, Зося, Алиция и Павел. Полицейские как раз уезжали.

Я задержалась у калитки, поглядела на них и ощутила беспричинную тревогу. Кто же из них минуту назад вышел из темной передней так таинственно и так осторожно?

В понедельник Алиция сочла за лучшее пойти на службу. Домашний арест никто особенно близко к сердцу не принял, и все собрались ехать в Копенгаген. Зося должна была встретиться там с Алицией и вместе с ней вернуться домой. Мы с Павлом хотели посетить Тиволи. Эльжбета намеревалась пойти к приятелям и вернуться позже. Г-н Мульгор на все дал согласие…

В доме не было ни крошки съестного. Мы с Зосей обошли магазины и среди прочего купили виноград — любимое лакомство Алиции. Вымыли его, красиво уложили в миску, поставили на низкий стол у дивана. И вышли из дома…

Я стояла вместе с Павлом у рулеточного стола в Тиволи и думала об убийстве. Эта история все больше мне не нравилась.

— Павел, скажи правду! — потребовала я, решив поставить вопрос ребром. — Переждем тринадцать… Не ты убил Эдека?

— Почему я? — возмутился Павел, не отрывая глаз от крутящегося круга. — Переждем девятку…

Моя страсть к азартным играм всегда была неукротима.

— Который раз? — спросила я с интересом.

— Сейчас будет восьмой.

— Будь внимателен. Может скоро выйти… Не знаю, почему ты. Если окажется, что это ты, тогда и начну удивляться. А сейчас я спрашиваю: ты?

— Нет, — рассеянно ответил Павел. — Зачем мне его убивать? И никакого стилета у меня никогда не было. Смотри, смотри — тринадцать!..

Он кинул дикий взгляд на номер в обводе круга.

— Нет, проскочило! Сейчас, слава богу, тоже не будет! Послушай меня, оставь на девятке.

— Сейчас?

— Да. Точно не ты?

— Честное слово! Ну?.. Есть!

— Девять. Четыре кроны, — сказал крупье.

— Ставь еще раз. Должно выйти. Слушай, если это не ты…

— Это мое? — оживился Павел, показывая на жетоны.

— Твое. Забирай. Слушай, если не ты…

— Девять. Восемь крон, — сказал крупье.

— О!.. — утешился Павел и сгреб следующую кучу железок. — Ну, теперь опять переждем. Теперь должно быть тринадцать.

— Не будет, но поставь. Слушай, если не ты…

— Пять и девять. Четыре кроны, — сказал крупье.

— Я же говорила, чтобы держался девятки. Ставлю на тринадцать. Или нет, переждем. Послушай в конце концов, что я говорю! Если это не ты, то скажи мне, где ты был, когда все помчались провожать полицейских?

— Там же. Помчался провожать.

— Каким путем? Вокруг дома?

— Ага. Я теперь пережду четверку.

— А перед этим ты был на террасе?

— Ага.

— Разорюсь на этом идиотском тринадцатом… А еще там кто был?

— Все. Сейчас поставить?.. Нет, еще пережду.

— Кто все? Вспомни… Ну, есть!

— Тринадцать. Восемь крон, — сказал крупье.

— С шестого раза вышла, ставлю. Пережди четверку. Все — это кто? Кого-то должно не хватать?

— Кого? — заинтересовался Павел.

— Не знаю. Я тебя спрашиваю. Вспомни, кто там был.

— Хенрик и Эва. Лешек. Полицейские. Алицию тоже видел. В общем, все были. Ага, Эльжбету я не видел.

— Она была на кухне. А кто вышел из дома через другие двери, — ты не видел? Посмотри на эту четверку!

— Нет, я теперь пережду семерку. Знаю, кто не выходил. Хенрик и Лешек. Эва почти все время была с ними. Она пришла сразу за полицейскими. А тот, кто не был, он что?

— Ничего. Но, возможно, это был убийца. Какой мне толк от Хенрика… похоже на то, что и Эва отпадает…

В последний вагон последнего поезда в Аллеред мы вбежали за секунду до отправления. Выходя на платформу, столкнулись с Алицией и Зосей, которые ехали в соседнем вагоне.

— И чего мы так спешили, — сказал Павел обиженно. — Думал, что ты уже давно ждешь и рвешь на себе волосы от волнения.

— А если бы не спешили, то шли бы двадцать километров пешком или ночевали на вокзале? — заинтересовалась Алиция.

— Конечно, — сказала Зося желчно. — Он никогда не спешит, а потом оказывается, что вмешались высшие силы.

— Ой-ой! Какие такие высшие силы! — оскорбился Павел. — Ну, раз что-то случилось…

— Не раз, а по крайней мере двадцать раз!

Мы с Алицией оставили их выяснять отношения с глазу на глаз и пошли вперед.

Зося с Павлом остались далеко позади. Мы повернули на тропинку, ведущую к калитке.

— Эльжбеты еще нет? — удивилась Алиция. — Везде темно!

— Может, она в ванной? Или спит…

— Да ну! Она поздно ложится…

Алиция не могла найти ключ, и я открыла дверь своим.

— Куда он мог подеваться, всегда лежит тут, в сумке, в карманчике, — бормотала Алиция, входя следом за мной и зажигая свет в прихожей. — О, Эльжбета! Ты почему сидишь в темноте? А где сюрприз? — Все это она говорила, не двигаясь с места и роясь в сумке. Я вошла в комнату, нажала на выключатель и буквально вросла в пол на пороге комнаты, потеряв разом голос и силы.

На диване за столом сидел совершенно незнакомый тип. Его лицо было какого-то ужасного сине-зеленого цвета. Рот полуоткрыт, вытаращенные глаза неподвижны, руки бессильно разбросаны по сторонам.

Алиция наконец нашла ключ, и вдруг, что-то почувствовав, посмотрела на меня, потом на диван у стола.

— Что вам… — начала она и замолчала. Медленно поставила сумку и медленно подошла к дивану.

— Это и есть сюрприз? — спросила она с ужасом. — Кто это?

За дверями раздались голоса Зоси и Павла. Алиция перевела слегка обезумевший взгляд с покойника на меня.

— Кто это? — спросила она, пытаясь сохранить хладнокровие. — Ты его знаешь?

— В жизни не видела.

Вошла Зося и застыла на пороге.

— Иезус Мария!.. Кто это?! Что ему?! Что с ним случилось?..

— Невероятно! — сказал Павел, задумчиво глядя на незнакомца. — Что же это делается! Кто это такой?

— Как, вы не знаете его? — возмутилась Алиция. — В таком случае кто же это? Как он сюда попал?! Где Эльжбета?! И каким образом я должна поддерживать в доме порядок, если первый встречный может прийти сюда и умереть!..

— Где Эльжбета?! — истерически взвизгнула Зося.

— Я здесь, — раздался спокойный голос Эльжбеты, и она вышла из ванной в халате, с волосами, накрученными на бигуди. — Что-нибудь случилось? — Посмотрела на диван, подошла ближе и вздохнула: — Бедный Казио. Я не знала, что мне с ним делать…

— Как?! — прошептала с ужасом Алиция. — И убила его?!

— Да нет, — ответила Эльжбета, не теряя спокойствия. — Привела его сюда, надеясь, что ты позволишь ему переночевать на месте Эдека. Он забыл ключи от своей квартиры. Интересно, что с ним стряслось?..

Совершенно подавленные, мы сидели на кухне и ждали г-на Мульгора. Стараясь не смотреть в сторону комнаты, слушали Эльжбету, а Зося, совсем одурев, периодически повторяла, что несчастья ходят парами, или начинала сетовать на мой дурной глаз.

— Он в меня влюбился, — ровным голосом продолжала Эльжбета. — Поэтому тут и сидел. Я тебе о нем еще вчера хотела рассказать. Это тот, который видел убийцу.

Нас чуть не хватил удар. Павел поперхнулся кофе. Зося уронила ложечку. Я, уставившись на Эльжбету, погасила сигарету о край сахарницы. Эльжбета же тем временем говорила, что Казио работал в Копенгагене, жил в Аллеред, ехал вместе с ней домой, а ключи от дома, как оказалось, оставил в конторе. Поэтому она и привела его к Алиции. Но главным было не это: влюбленный Казио в пятницу вечером спрятался в зарослях в саду Алиции, стараясь углядеть предмет своего обожания. Видел и еще что-то — кусты, которые он облюбовал, находились как раз за плечами Эдека…

— И не сказал тебе, что видел?! — потрясенно спросила Алиция.

— Только сегодня признался, что там сидел. Вчера я не была в этом уверена.

— Ты же еще вчера говорила, что есть свидетель!

— Говорила, что, возможно, найдется. Я же знала, что Казио там сидел, хотя он и не признавался. А если сидел, значит, должен был что-то видеть. По крайней мере мне так кажется. Подумала, что ты мне простишь, если приведу его сюда — вдруг скажет что-нибудь интересное…

— Почему ты не спросила сразу?

— Меня это не интересовало, — отмахнулась Эльжбета с выражением безграничного равнодушия на прекрасном лице измученной мадонны.

Павел бросил на Эльжбету шокированный взгляд. У Алиции в глазах было отчаяние.

— Эй, слушайте, — сказала она. — Если кто-то из вас хочет мне что-нибудь сообщить, пусть делает это сразу. Я уже сыта по горло.

— Подождите, — заволновалась я. — Когда вы говорили об этом? Случайно, не тут, на кухне, когда полицейские уезжали?

Алиция и Эльжбета переглянулись.

— Да. А ты откуда знаешь?

Теперь переглянулись мы с Павлом.

— Значит, это действительно был убийца! — Павел заерзал от волнения.

— Где?!

— Убийца был в прихожей, — объявила я торжественно. — Подслушивал ваш разговор, а потом выскользнул через те двери. Я так и не увидела, кто это был! Если это ты, — обратилась я к Зосе, — то учти: я о тебе ничего такого не знаю и ничего не хочу сказать Алиции. Предупреждаю об этом прямо, потому что хотела бы еще немножко пожить.

Павел нервно захохотал, а Зосю передернуло:

— Она с ума сошла?! — недоверчиво спросила она. — Слушай, не цепляйся ко мне!

— Перестаньте! — рассердилась Алиция. — Я думаю. Этот, который был в передней… Ты не выдумала?

— Конечно, нет.

— Что он мог услышать? Вспомни, что ты мне говорила!

Эльжбета, спокойствие которой казалось просто нечеловеческим, очнулась от задумчивости:

— Что я говорила? Подожди. Что кое-кто мог бы быть важным свидетелем. А ты спросила: кто? Я сказала, один тип, который был тут в пятницу.

— И меня, как всегда, кто-то позвал, — дополнила Алиция с раздражением. — А этот все услышал. Кто-то, кого не было на террасе…

— Большое открытие, — язвительно заметила Зося.

— Не мешай! Нужно вспомнить, кого не было на террасе.

— Мы с Павлом уже пробовали вспомнить. Ничего это не дало. Чисты как снег только Лешек и Хенрик.

Алиция задумчиво мешала кофе. Потом очнулась:

— Я себе сахар положила?

— Да, — произнесла Зося.

— Нет, — добавил Павел.

— Сойдитесь на чем-нибудь!

— Может, попробуешь? — посоветовала я.

Алиция попробовала.

— Нет, — констатировала она, потянулась за сахарницей, вытащила из нее окурок и немного пепла и задумчиво бросила все это к себе в чашку. — Что-то здесь не так. Его убили, чтобы он мне ничего не сказал. Откуда они могли знать, что он сюда попадет? Эльжбета, может, ты говорила как-то иначе?

— Возможно, — согласилась Эльжбета. — Возможно, сказала, что я кое-что знаю и завтра уточню. Все возможно…

— Но это же огромная разница! Если говорила, что ты что-то знаешь, скорее пытались бы убить тебя! Хотя мы с Зосей должны были вернуться раньше, вы позже, а Эльжбета еще поздней. Не знаю, как он себе это воображал…

У меня вдруг что-то мелькнуло: мы раньше, вы позже…

— Повтори еще раз. Что-то здесь не так.

Скрип калитки и шаги за дверью возвестили о прибытии г-на Мульгора. Алиция поднялась со стула.

— Что не так? — спросила она уже из прихожей.

— Не знаю. Что-то у меня такое мелькнуло. Сейчас нет времени. Потом поговорим.

— Ради бога! — закричала Алиция, поворачиваясь ко мне. — Говори сейчас же! Не желаю тут еще и твоего трупа!

Г-н Мульгор стоял уже в дверях и слышал эти слова. Вместе с ним и следственной бригадой приехал врач. Мы взяли себя в руки и вошли в комнату, где сидел покойник.

Врач с минуту держал за руку несчастного Казио, и на его лице возникло выражение любопытства. Я успела подумать, что, видимо, Казио умер каким-то необычайно редким, интересным способом… И тут покойник моргнул!

Мы замерли. Покойник моргнул снова. Я услышала за спиной чей-то стон. Врач быстро уложил моргающий труп на диван и продолжил осмотр.

— Жив! — сказал он уверенно. — В санитарную машину, быстро!

Произнес это по-датски, но поняли все. Прежде чем мы успели опомниться, санитарная машина с Казио, мигая и воя, понеслась к больнице.

— Как это жив? — сказал Павел с некоторой претензией. — Где это видано, чтобы так выглядеть и быть живым!

— Жив, жив! — сияла Алиция. — Его усыпило, парализовало. Какой-то быстродействующий яд, но, кажется, мало съел. Еще долго будет без сознания… Зося, ради бога!

Зося, глубоко дыша, села на сумку с покупками, уминая разом паштет, салат и крем в порошке. Кротко позволила вытянуть ее из-под себя, но взамен потребовала успокоительного.

Полицейские забрали фрукты со стола, разнообразные лекарства и часть нашей косметики, сопровождая конфискацию версальскими реверансами.

Г-н Мульгор приступил к опросу свидетелей.

— Какого трупа пани желает себе тут? — поинтересовался он любезно, открывая свой блокнот. — Ухо мое слышало. Какого-то трупа желают.

— Секундочку, — Алиция сделала жест, отодвигающий г-на Мульгора куда-то далеко в сторону. — Кажется, ты начала говорить что-то важное. Что ты имела в виду?

— Он же не мог знать наверняка, что Эльжбета вернется раньше, — неуверенно сказала я.

— Я прошу рассказа вещей поочередно, — строго прервал нас г-н Мульгор. — Сначала было, какого трупа пани себе желает?

Некоторое время казалось, что мы никогда не поймем друг друга. Но в конце концов до него все-таки дошло, что Алиция себе не желает никаких трупов. Не только моего, но вообще ничьего. Ее потребности в этой области полностью удовлетворены.

После некоторого колебания мы рассказали ему о моих вчерашних наблюдениях и сообщили сведения Эльжбеты. А также дали понять, что Эдек хотел чем-то поделиться с Алицией, но ему помешала таинственная рука. Г-н Мульгор слушал внимательно и кивал, будто все ему было понятно. После чего заявил совершенно обратное:

— Я не понимаю ничего. Он не сказал перед убийством?

— Нет, не сказал.

— Почему?

— Он был пьяный, и я не стала слушать, — произнесла Алиция с тяжелым вздохом.

— Второй труп также? Не сказал ничего?

— Нет, — ответила на этот раз Эльжбета.

— Почему? Пани спрашивала?

— Нет.

— Почему?

— Чтобы сразу сказал Алиции. Зачем ему было два раза повторять?

Г-н Мульгор посмотрел на нее как-то странно и снова обратился к Алиции.

— Пани никакими домыслами не обладает, о чем убитый желал поведать? Пани не знает ничего?

— Нет, не обладаю. И ничего не знаю, — заявила Алиция.

— Не понимаю, — покачал головой г-н Мульгор и погрузился в глубокую задумчивость.

Не знаю, как долго он оставался бы в этом состоянии, если бы не телефонный звонок. Из полицейской лаборатории передавали последние новости.

— Да, — сказал г-н Мульгор, отложив трубку. — Наше суждение такое. Тонкая игла, инъекция. Маленький кусочек около руки. Он съел два фрукта, всего шесть фруктов — яд. Другие нет.

— Бога ради, что он говорит? — побледнела Зося.

— Что кто-то вколол это свинство в виноград, — объяснила я. — В оторванную гроздь, которая лежала на самом верху.

— Это же был виноград для Алиции!!!

— Вот именно. — Все вдруг встало на свои места: Алиция должна была вернуться домой раньше, а о ее страсти к винограду знали все…

— Яд был тоже для Алиции, — заявила я с бессмысленным торжеством. — Ясно было, что она слопает виноград прежде, чем кто-нибудь успеет глазом моргнуть. Он вообще не хотел убивать Казио и Эльжбету!

Алиция посмотрела на меня с сомнением.

— И Эдека не хотел убивать? Спутал со мной?

— Дура! Эдеку заткнули рот, но ты можешь узнать…

Я замолчала, спохватившись, что Алиция решила не говорить о письме.

— Выражаю подтверждение, — сказал г-н Мульгор. — И я не понимаю. Это отрава для женщины, которая первая поест. Неживая особа, — он показал пальцем на Эльжбету, — должна прийти последней. Утолить голод должна была та дама. Или та дама…

Осуждающим жестом он указал по очереди на Алицию и Зосю.

— Видите, что вы наделали, — вмешалась я. — Идете себе в гости, а из-за вас травится невинный человек…

— Павел… — шепнула Зося побелевшими губами. — Вы с Павлом… могли вернуться раньше…

— Вот именно. Не жалуйся в другой раз, что я не спешу, — удовлетворенно заметил Павел.

— Мы бы его не тронули! — возмутилась я. — Это же было для Алиции!

Тут Зося перестала владеть собой окончательно.

— Мы его купили! Для нее!

— Боже ты мой, возьми себя в руки! Мы ведь не фаршировали его отравой!

— Но никто другой не знал!..

— Все знали, что она его молотит, как машина!

— Заткнитесь! — сказала Алиция решительно. — Вы правы, это предназначалось мне. Сожрала бы его за милую душу. Этот тип меня боится. Угробил Эдека, а теперь моя очередь.

С минуту мы молча смотрели на нее. Как предполагаемая жертва коварного покушения, она явно заслуживала уважения.

— А почему? — вдруг вступил г-н Мульгор.

— Не знаю. Может, я ему не нравлюсь как женщина. Или у нас не сходятся вкусы…

— …Возможно, пани известием владеет о той особе, убийце. Пани должна умственную работу проделать. Намыслить, что на память вашу залегло, и разогнать все мраки.

— Но память не говорит мне ничего… Ничего не помню и не знаю, что Эдек имел в виду. Но могу подумать…

Г-н Мульгор выразил ей признательность и перешел к следующему преступлению. Не утверждал прямо, что виноград был отравлен Зосей, Павлом или мной, но ясно было, что мы кажемся ему наиболее подозрительными. Эльжбету исключил: если бы она хотела отравить Алицию, то не позволила бы съесть яд Казио. Зося снова разволновалась:

— Мы его принесли, помыли и положили в миску. Так?

Я кивнула.

— И говорили, что это для нее. Окна были открыты. Он мог подслушать.

— Дом отворен стоял?

— Нет, — ответила я. — Дом был заперт. На ключ.

— Может, какое-нибудь окно осталось открытым? — спросила с надеждой Алиция.

— Исключено, — запротестовала Зося. — Я сама запирала.

— А иная особа ключ имеет во владении?

— Кто из вас имеет во владении ключи? У Иоанны один, у меня второй, у Эльжбеты третий, у фру Хансен четвертый, а пятый? Было пять комплектов. Зося, у тебя есть?..

Зося нервно подскочила, уронив на пол спички, сигареты и перевернув вазочку с цветами, высыпала содержимое сумочки на стол.

— Есть! Вот пятый!

— Кто это — фру Хансен? — спросила я подозрительно. Мне показалось, что Алиция говорит сама о себе.

— Уборщица. Приходит раз в неделю. Ее зовут так же, как и меня.

Г-н Мульгор что-то записал и задумчиво посмотрел на нас:

— Потерялся, быть может, один ключ? Пропавшим стал? Пребывают они где?

— Преимущественно у нас в сумках. Или в карманах…

— Секундочку, — прервала нас Алиция. — Я не могла найти своего, помнишь?

Г-н Мульгор сразу заинтересовался, где Алиция хранит сумку. В конце концов установил, что сумочка Алиции стояла вчера как обычно в передней, на комоде. Вынуть из нее ключ, сделать оттиск и положить обратно можно было запросто. С таким же успехом эту операцию можно было произвести у нее на службе. Отправляясь, например, на завтрак, Алиция оставляла сумочку на столе.

Алиция ужасно расстроилась:

— Значит, у кого-то есть ключ от моего дома? Что же теперь, менять замки? Одуреть можно! Может, все-таки какое-нибудь окно было открыто?..

— Сейчас проверим! — разволновалась Зося и сорвалась с места.

Мы двинулись обходить дом, поочередно отворяя все двери и проверяя окна, и наконец добрались до комнаты, из которой вел вход в ателье.

— Ну вот, — сказала Алиция удовлетворенно. — Какое счастье!

Двери из ателье в сад были открыты настежь.

— Холера! — расстроилась Зося.

— Не огорчайся, — утешила ее Алиция. — Я даже рада. Чертовски не хотелось бы менять замки!

Мы вернулись обратно к столу и продолжили беседу. Эльжбета привела Казио в одиннадцать. Посадила на диван, дала какой-то журнал и пошла мыть голову. Казио сидел спокойно и не мешал, что ее несколько удивило. Теперь уже не удивляет.

— Ради бога, ищи письмо! — потребовала я, когда г-н Мульгор наконец ушел, а Эльжбета, Зося и Павел пошли спать. — Если ты его не найдешь в ближайшее время, это плохо кончится!

— Что, прямо сейчас? — возмутилась Алиция. — Три часа ночи! Мне утром на службу!

— По такому поводу можешь и опоздать: не советую слишком тянуть, разве что хочешь избавиться еще от пары друзей. И от себя в том числе.

— Думаешь, он и дальше будет продолжать в том же духе? — удивилась Алиция и открыла стоящий у стены сундук для постели.

— Уверена, что на этом не кончится. Разве что его поймают… Ты что, надеешься найти письмо здесь?

Алиция рылась между подушками и пледами.

— Не знаю. Во всех разумных местах я уже искала. Кто-нибудь мог убрать его вместе с постелью. В этом доме все всё убирают…

На всякий случай я сама заглянула в сундук, но никаких писем там не обнаружила. Алиция добралась до самого дна, нашла коробку спичек, запихнула все обратно и начала медленно закрывать крышку.

— Так, подумаем. Зося отпадает, но Павел?.. Молодежь теперь такая странная… Может быть, это такая шутка? Твои дети как?

— Благодарю, здоровы. Убийств они до сих пор не совершали, если ты это имеешь в виду, и в ближайшем будущем, по-моему, ничего такого не планируют. Шутят иначе.

Алиция пожала плечами, тяжелая крышка сундука выскользнула у нее из рук и захлопнулась с пушечным грохотом. Минутой позже на пороге появилась Зося в пижаме, с бледным лицом и безумными глазами.

— Что случилось? Кто-то стрелял?!

— Ничего, это я, — вздохнула Алиция. — Я разбудила тебя? Извини. Ищу письмо от Эдека.

— Боже мой, — сказала Зося, хватая ртом воздух, — в этом доме можно с ума сойти!

— Бери пример с Эльжбеты, — посоветовала я.

— Эльжбета! — фыркнула Зося. — В Эльжбету можно стрелять из пулемета… Она без нервов!

— Тем более бери с нее пример.

— Поищи на кухне, — предложила я без особой надежды. — Если уж искать в дурацких местах, то последовательно.

Заодно решили сварить кофе. Алиция надумала вообще не идти на службу, признав, что два убийства подряд, даже если одно из них не совсем удачное, достаточное оправдание.

Алиция погасила огонь под чайником и всыпала нам по две ложки кофе в чашки. Я думала о своем.

— Если серьезно, — сказала она, садясь за стол, — кто из них на самом деле мог это сделать? Эва кажется мне вполне возможной кандидатурой.

— Почему? Зачем ей, к дьяволу, убивать Эдека? Видела его первый раз в жизни!

— Второй, — поправила Алиция. — Первый раз они встречались в Варшаве. Привозила ему от меня кисточки для бритья.

— И это произвело на нее такое впечатление, что при следующей встрече сразу его укокошила?

— Дура. Могла сделать какую-нибудь глупость. Была одна без Роя… Эдек об этом узнал…

— С таким же успехом его мог убить Рой. Чтобы не болтал. От любви к Эве.

— Теоретически это возможно. Никогда бы не подумала, что датчанин может до такой степени влюбиться, — добавила Алиция задумчиво.

— Эва очень хороша, — буркнула я. — Меня бы это не удивило. И не такое совершали ради прекрасных дам. Никак только не могу вообразить, что она могла сделать в Варшаве. Кстати, ты в холодильнике искала?

— Холодильник — это уж слишком! — запротестовала Алиция, но встала и открыла дверцу. — Ничего тут нет. Я тоже себе не представляю. Ведь не хахаль же? Кто теперь убивает из-за хахаля?! Кто там еще остается?

— Анита. Кроме нас, только она.

— Она бывала в последнее время в Польше?

— В Польше не появлялась почти год. Но могла что-то натворить и два года назад. Она знала Эдека?

— Не знаю. Наверное, нет. Ничего через нее не посылала. А она не слишком легкомысленна?

— Для чего? Для убийства? Считаешь, что преступления совершают только люди солидные?!

— Нет, я имела в виду, что ей на все наплевать. Ее ничего не интересует до такой степени, чтобы ради этого убивать. Она слишком ленива!

— Ну да, чтобы совершить преступление, нужно быть работящим человеком. Она ленива только в области домашнего хозяйства. Что-то ничего у нас не выходит. Может, лучше подумаем, у кого из них есть алиби?

К рассвету нас окружали исключительно преступники и преступницы разного пошиба. Наконец мы пошли спать, ужасно поругавшись по поводу методов установления алиби. Назавтра Алиция с самого полудня искала письмо. Сидела за письменным столом и выкладывала на него чудовищную кучу бумаг. Под вечер я не выдержала:

— Сомневаюсь, найдешь ли ты его таким методом. Может, лучше искать дедуктивным путем? Что ты делала, когда пришло письмо?

— Откуда я знаю, когда оно пришло? — отмахнулась Алиция.

— Проверь по календарю. Ты ведь записываешь, когда получаешь письма?

— Конечно, но календарь куда-то пропал. Может быть, оставила в конторе.

— Может, ты и письмо оставила в конторе?

— Нет, я его получила дома вместе с другими.

— А ты уверена, что не постирала его в стиральной машине?

— Ну, я бы заметила, когда вынимала белье…

— Оно могло быть в кармане халата…

Алиция бросила на меня мрачный взгляд и ушла в свою комнату, старательно закрыв за собой дверь.

Зося, твердившая, что хозяйственные дела действуют на нее успокаивающе, приготовила, наконец, обед. Павел накрывал на стол.

— Не знаю, все ли в порядке с этим обедом, — сказал он мне вполголоса. — Завтрак у нас как-то проскочил, а сейчас немножко страшновато все это есть.

— Ты действительно думаешь, что твоя мать всех убивает? — заинтересовалась я.

— Нет, но кто-нибудь мог подсыпать. Не знаю, что мы там будем есть…

Я заглянула в кастрюлю…

— Картофель вроде в порядке, кукуруза из банки, рыба мороженая, мы ее купили сегодня собственноручно вместе с салатом.

— Помидоры! Было в винограде, может быть в помидорах. Нужно сначала дать кому-нибудь попробовать.

— Кому? У тебя есть на примете какая-нибудь жертва?

— Я тут видел кота в саду, он, по-моему, беспризорный. Можно дать коту.

— От помидоров он будет в восторге… Кроме того, я против издевательства над животными. Человеку еще могла бы предложить…

— Обед на столе, — сказала Зося.

— Я нашла счет, который потеряла два года назад, — меланхолично поведала Алиция, выходя из комнаты. — Хорошо простирался, ничего не разберешь.

Приблизительно к половине обеда она отложила бумаги и села за стол. Была очень задумчива. Мы разговаривали тихо, чтобы не мешать ее умственной деятельности.

— Павел, поставь воду для кофе… — произнесла Зося.

Алиция, по-прежнему не реагируя на окружающее, вернулась к письменному столу. Я вынула чашки для кофе. Зося открыла банку.

— Тут же ничего нет, — сказала она недовольно. — По две ложечки на нос. Павел…

Павел потянулся к стеклянной банке с кофе, открутил крышку и заглянул внутрь.

— Тут немного. — Он подал банку Зосе и повернулся за большой чашкой для чая.

— Господи! — завопила Алиция страшным голосом. — Совсем забыла! Только этого мне не хватало!

Банка с кофе вылетела у Зоси из рук. Павел уронил чашку вместе с блюдцем. Алиция поднялась со стула с какими-то бумагами в руке и подошла к нам.

— Тетка Торкилля пишет… О?.. Что здесь случилось?

— Ничего, — ответила я. — В другой раз воздержись от эффектных воплей, иначе мы ни за что не отвечаем. Какая-то нервная атмосфера создалась…

— Если я после этого отпуска останусь жива, будет чудо! — заявила Зося. — Что, интересно, может писать тебе тетка Торкилля, чтобы так всех пугать? Последний кофе кондрашка хватила. У тебя есть еще какие-нибудь запасы?

— Понятия не имею. Иоанна, посмотри в шкафу, с левой стороны…

— Павел, подвинься!.. Есть шоколад в порошке, какао и какие-то окаменелые остатки растворимого кофе, — доложила я, роясь в шкафчике.

— Может, оно и к лучшему. Пойдем пораньше спать и не будем пить кофе.

— Если только не придут гости, — легкомысленно пошутил Павел. И, конечно, накаркал. В хаосе последних дней все, включая Алицию, забыли о приезде Владека и Марианн. Не успело еще отзвучать эхо легкомысленного предсказания Павла, как перед домом остановился автомобиль и раздался стук в дверь. Увидев, кто приехал, Зося онемела от расстройства: известно было, что Владек и Марианн жить не могут без кофе.

— Вот ужас-то! Слушай, где можно купить кофе? Павел!

— Что я его, рожу? — буркнул Павел. По неизвестным причинам он терпеть не мог Владека.

— Ужин мы съели в Роскилле, но кофе приехали пить к тебе, — радостно выкрикивал Владек. — Уж что-что, а кофе у тебя всегда найдется!

Зося разволновалась окончательно.

— Бога ради, Иоанна! Где сейчас можно купить этот чертов кофе?!

— Нигде. Разве что на Центральном вокзале в Копенгагене и в автоматах.

— Павел!..

Наконец удалось выпихнуть Павла на улицу. Владек и Марианн без зазрения совести продолжали молить о кофе.

Мы между тем обменивались последними новостями.

— Ну ты подумай! — воскликнул потрясенно Владек. — Эдек убит? Тут, у тебя?!

Владек и Марианн проявили ничтожный интерес к нашим заботам. Марианн давно не скрывала усталости, а Владек после взрыва бодрости начал зевать прямо ужасающе. Нужно было срочно с ним что-то делать. Алиция заволокла меня в ателье.

— Слушай, как их устроить? Господи, где Павел?.. Куда он подевался? Я начинаю волноваться… Что делать?

— Не знаю. Во-первых, избавиться от Владека и Марианн, они дольше не выдержат. Где ты собираешься их положить?

— Или там, или тут…

— Ага, понятно. Значит, я должна переехать на катафалк. О, пардон, я имела в виду памятник…

— Ты согласишься?

— Во-первых, не вижу другого выхода, а во-вторых, не имею ничего против.

— И тебе не будет мешать, что отсюда выход в сад?

— Наоборот. Люблю выходы в сад, и моя машинка тут тоже никому не будет мешать…

Алиция вдруг заинтересовалась.

— Новая книжка?

— Нет, письма. Послания к любимому мужчине.

— А кстати! Ты должна мне сказать, кто это!

— Что, прямо сейчас?! Не успели выяснить, в чем дело с этой самой теткой Торкилля, — Марианн и Владек помешали. Собрались положить спать Марианн и Владека — пропал Павел…

— Черт возьми! — зарычала Алиция. — Еще эта тетка! Ты даже не представляешь, какие у меня с ней сложности! Секундочку, Владек и Марианн…

— Постель, — смиренно подсказала я. — Забирай отсюда то, что для них, а я принесу свою. Давай скорей, иначе они заснут за столом.

— Чушь, Владек зевает нарочно, чтобы показать, что ему на меня наплевать…

Наконец Владек и Марианн, шатаясь, ушли спать. Зося дошла до состояния полной невменяемости, но тут в дверях появился пропавший Павел.

Выглядел он так, что всякие возгласы замерли у нас на устах. Одежда была порвана, в волосах торчали сорняки и ветки, на щеке — царапина, в глазах — безумие, из распоротой сумки торчал кофе, завернутый в носовой платок.

— Я кого-то выслеживал, — трагически заявил он, предупреждая возможные упреки.

— Кого?! — спросили мы хором, хотя каждая из нас собиралась сказать совсем другое.

— Не знаю. Кто-то здесь прятался, а потом залез в машину и был таков!

— Ты представляешь, что я пережила?! — завопила Зося душераздирающе. — Как ты выглядишь?! У тебя совесть есть?!

— Где прятался? — недоверчиво спросила Алиция.

— На какой машине? — заинтересовалась я.

Павел пытался ответить на все вопросы одновременно. Зося устроила скандал, затрудненный необходимостью сохранять тишину. Алиция вырвала у Павла кофе вместе с носовым платком.

— Не знаю, как выглядел, темно было, — говорил вдохновенно Павел. — Ну, знаю, знаю, что ты волнуешься, ничего же со мной не случилось! Никто на меня не нападал, я вообще к нему близко не подходил! Уже возвращался… Услышал — что-то шевелится… О господи, что со мной может случиться?! Вроде бы заглядывал внутрь, а потом дунул через сад, на улицу, я себе чуть глаз не выбил этой веткой сливы. Ну не выбил же!.. Не знаю, женщина или мужчина — в брюках… через какие-то чужие сады… а потом завелся мотор машины, не знаю, какой, я ее вообще не видел. Легковая. Когда я выбрался, его уже не было.

— Если еще раз сделаешь что-нибудь подобное!… — зловеще зашипела Зося.

Купленный Павлом кофе оказался довольно паршивым. Но, разволновавшись от всех этих новостей, мы решились его выпить.

Зачем убийца прятался под окном? И убийца ли это? Алиция снова засомневалась, что покушались именно на нее, и все доказательства этого воспринимала как проявление дебилизма. Ее упрямство отбило у нас всякую охоту к разговору.

— Может, расскажешь наконец, что там с теткой? — спросила я устало. — Или тут скрывается какая-то семейная тайна?

— Угу. Для меня, — ответила Алиция меланхолично. — Для меня полная тайна, как я должна к этой тетке обращаться. Теток две, с одной я на «вы», а с другой на «ты». Не имею понятия, кто есть кто, не различаю их ни в лицо, ни по именам.

— По-моему, это не повод для таких жутких криков, — обиделась Зося.

— Что вы ко мне привязались? Не было никаких криков! Главное, что одна из теток приезжает в Аллеред (не знаю, которая), а я вообще об этом забыла.

— Почему ты? Есть же более близкие родственники?

— Она приезжает ко мне. Жила тут когда-то давно. Остались какие-то вещи, теперь она хочет их забрать, хотя должна была это сделать восемнадцать лет назад.

— Фисгармонию?! — загорелась я. — Или ту картину в последней комнате?..

— Господи, если она заберет картину, я готова для нее на все! — оживилась Зося, жившая в одной комнате с картиной.

— Нет, — вздохнула Алиция. — Картину она возьмет, но не ту…

Интерес угас так же быстро, как и родился.

— И когда она должна приехать? — мрачно спросила Зося.

— Не знаю. Куда я, кстати, положила это письмо? Там было написано.

— Ты держала его в руке во время обеда. Потом понеслась встречать Владека и Марианн.

— Я должна его найти! Оно такое коротенькое… Никто никуда его не перекладывал?

— Похоже, что теперь будешь искать два письма, — сказала я желчно. — Ищи письмо от тетки — может, найдешь и от Эдека. Человек всегда находит не то, что ищет.

Алиция совсем расстроилась и от расстройства решила идти спать. Зосе она поручила исполнять завтра обязанности хозяйки, а нам с Павлом — купить продукты и заняться гробницами в саду, чтобы они не слишком бросались в глаза к приезду тетки.

Назавтра мы встали не слишком рано (за исключением Алиции, которая опоздала на службу всего лишь на сорок минут). Я напилась чаю, взяла из прачечной пилу и топор и вышла из дома. Зося хозяйничала на кухне, гоняя Павла с мести на место и готовя завтрак. Владек и Марианн еще спали.

Справившись с самыми толстыми ветками, я решила устроить перерыв, взяла кошелек и отправилась в магазин за сигаретами. Вернувшись, заглянула в открытую дверь дома.

Зося ревела в три ручья, опершись лбом на плечо перепуганного Павла. Слова, долетавшие сквозь плач, меня насторожили.

— Владек и Марианн!.. — всхлипывала Зося. — Боже мой!.. Я уже больше не могу! Я хочу домой!..

— Что вы тут болтаете? Что-нибудь случилось?

— Владек и Марианн!.. Мертвые!.. Я их нашла!!!

Мне сделалось дурно.

— Как мертвые?

— Совсем…

— Да не о том речь! Понятно, что не наполовину! Как погибли? От чего?!

— Не знаю! Никаких следов! Ничего не видно! Ничего нет!..

— Ну нет, есть трупы… — утешающе сказал Павел.

Зося оторвалась от его плеча.

— Что за дети пошли!.. — горестно завопила она. — Для вас нет ничего святого, вам на все наплевать! Уйди с моих глаз!

— Хорошо, я уйду, но у тебя нет носового платка…

— Отдай платок и убирайся!

— Я, конечно, не знаю, — обиженно сказал Павел, — но, по-моему, надо что-то делать…

Зося вырвала у него из рук носовой платок.

— Умерли, — всхлипнула она. — Хотела их разбудить к завтраку… Пресвятая мадонна, что теперь?

— Я должен уйти с твоих глаз, — с достоинством заявил Павел и вышел.

Я наконец набрала воздуха, подошла к приоткрытым дверям соседней комнаты и заглянула внутрь. Долго присматриваться не пришлось. Владек и Марианн не производили впечатления живых.

— Над этим домом тяготеет какое-то проклятие, — сказала я. — Ты проверяла, они точно мертвые?

Зося перестала вытирать нос.

— Как, интересно, проверять, господи, ведь и так видно!.. Слушай, что теперь? Опять мы виноваты?

— Нужно позвонить Алиции, пусть сама объяснится с полицейскими. Что с ними, черт побери, случилось?

— Похоже на отравление, — неуверенно сказала Зося. — Видишь, пятна?

Я не видела никаких пятен, но поверила Зосе на слово. Была слишком оглушена, чтобы мыслить самостоятельно.

— Господи, но чем они могли отравиться?

— Не знаю. Хорошо, что обед они ели в Роскилле, а не у нас! Нужно звонить Алиции. Слушай, позвони ты, у меня слова застрянут в горле.

— У меня тоже застрянут. Пусть Павел звонит.

— Павлу она не поверит.

— Неужели она подумает, что он шутит?

— Не знаю. Я бы подумала. Невозможно поверить в то, что тут делается! Хочу домой.

То, что делалось, действительно было невероятно. Труп за трупом, убийство за убийством! Что этот чертов Эдек знал такое, скажите на милость?!

Павел категорически отказался сообщать новость Алиции. Зося опять начала плакать. В результате звонить выпало мне.

Алиция сама взяла трубку.

— У меня сейчас нет времени, — сказала она решительно, едва я успела назваться. — Позвони часа через два, не раньше. Владек и Марианн пусть делают, что хотят.

— Подожди! — поспешно вскричала я. — Тут у нас новая неприятность…

— Говорю тебе: сейчас не могу, не морочь голову!

— Но Владек и Марианн…

— Есть машина, пусть едут осматривать замок в Хиллеред.

— Но Владек…

— Слушай, я действительно не могу разговаривать…

— Заткнись!!! — заорала я наконец. — Владек и Марианн окочурились!

Может быть, это был не самый деликатный способ сообщения о трагической гибели приятелей, но иначе с ней разговаривать было невозможно.

— Пусть не придуриваются, я работаю, увижусь с ними вечером, — не слушая меня, продолжала Алиция.

— Это ты перестань придуриваться! — бешено рявкнула я в трубку. — Владек и Марианн мертвы, к чертям собачьим, у тебя новые трупы в доме, звони в полицию!!!

На лице Зоси читалось неприкрытое осуждение как моей тонкости, так и деликатности. Алиция онемела.

— Шутишь, — произнесла она механически.

— Все мы шутим, как дьяволы! Эдек первый начал!

— Как это, мертвые?.. Оба?! Ты уверена, что они мертвые?!

— Оба. Зося тоже уверена. Совершенно точно, оба мертвы.

— Ради бога, что случилось?! На машине?! Авария?!

— Какая там авария. Не знаем, что с ними случилось, но думаем, они отравлены. Как вечером легли, так и лежат до сих пор.

Алиция застонала.

— Господи, что они ели?!

— Не знаю, ничего не ели, а если ели, то ночью, откуда я знаю, что! На них пятна!

— Какие пятна?!

— Не знаю. Зося, какие пятна?

— Синие, — мрачно сказала Зося.

— Синие, — повторила я в трубку. — Перестань задавать дурацкие вопросы, раз у тебя нет времени. Звони в полицию и возвращайся в эту мертвецкую!

— Господи, — шепнула Алиция и отключилась.

Окончательно изнемогшая Зося приподнялась с кресла.

— Завтрак готов, — выдохнула она. — Не знаю, как вы, но я ничего в рот не возьму.

— Я бы взяла — от работы на свежем воздухе появляется зверский аппетит, — но, может быть, Павел прав насчет кота… Павел!

Павел задумчиво раскапывал гробницу. Ссыпал в тачку землю с лопаты, оперся на черенок и посмотрел на меня вопросительно.

— Тут нет где-нибудь поблизости кота? Есть хочется!

Павел огляделся, отрицательно покачал головой, вбил лопату в землю и двинулся в сторону дома.

— Крысы, — сказал он, входя, — самые несимпатичные животные.

— Где крысы?! — стремительно обернулась Зося. — Если окажется, что тут еще и крысы, я немедленно уезжаю!

— Продаются белые мыши в клетках, — продолжила я мысль Павла.

— Белых мышек мне жалко, — меланхолично сказал Павел.

Подумав, мы решились на нераспечатанную рыбную пасту и салат. От разглядывания их через филателистическую лупу меня оторвал телефонный звонок.

— Послушай, — раздался в трубке взволнованный голос Аниты. — Мне пришло в голову, что теперь, пожалуй, в Аллеред должно явиться привидение. Ты как считаешь?

Я подумала, что она действительно бьет все рекорды по легкомыслию.

— По-моему, уже, — ответила я мрачно.

— Что ты говоришь? А что вообще слышно?

— Слышно немного, хуже с видами. У нас новые трупы.

— Шутишь! Где?!

— Тут, рядом, валяются около ателье.

— Ну, конечно, в этом доме всегда что-нибудь валяется! У Алиции такой беспорядок, везде какие-то трупы… А кто на этот раз?

— Сразу двое. Ты о них слышала — Владек и Марианн.

— Как! Вместе?!

— Лоб в лоб…

— Ну, это уж слишком! И как вы себя чувствуете?

— Средне. Постепенно начинаем привыкать.

— Конечно, ко всему можно привыкнуть. И Алиция в этом балагане еще может что-нибудь найти?

— Наоборот, теряет новое.

— А письмо, которое искала, тоже не нашла?

— Я же говорю, что потеряла следующее.

— Зато из всего этого можно извлечь выгоду, — оживилась Анита. — Если появится привидение, Алиция сможет брать плату за вход. Недорого, по пять крон с носа, а за ночлег, например, пятнадцать. Без постели.

Я невольно задумалась.

— Знаешь, это неглупо… Если привидение в саду, то можно просто впускать в сад на ночь без особых хлопот. Но пока по саду бродит убийца.

— То есть?

Я вкратце рассказала ей о вчерашних приключениях Павла. Анита заинтересовалась.

— Так и не узнал его? Не заметил ничего характерного?

— Ничего конкретного. Было темно.

— Молодежь теперь ни на что не пригодна. Одни растяпы! Не знаю, в курсе ли ты, но мы об этом хотим написать поподробней. У меня уже есть статья…

Я забеспокоилась: Анита была секретарем редакции одной из крупнейших газет Копенгагена, а я не была уверена, что Алиция заинтересована в широкой огласке.

— Слушай, подожди пока с этим. Алиция будет недовольна. Если не сможешь, то хоть проследи, чтобы не назывались имена и подробности.

— Попробую. Сделаю, что смогу. Но все свежие новости только нам. Больше никому!

Я обещала, что будем молчать как рыбы, и положила трубку. Павел закончил изучение продуктов, признал их съедобными, но на всякий случай выскочил в магазин за молоком. Купленный им кофе признали безопасным: мы пили его вчера и до сих пор живы. Новое потрясение лишило аппетита только Зосю. Павел Владека не любил, а Марианн увидел впервые. Я же почти не знала их обоих.

Алиция приехала на машине вместе с г-ном Мульгором, ужасно расстроенная и полная угрызений совести. Тут же подкатила «Скорая», которую я вызвала на всякий случай. Полицейский врач и врач «Скорой» вместе начали осмотр. Мы были так уверены, что на этот раз убийце повезло и Владек с Марианн пали жертвами его упорства, что заключение обоих эскулапов потрясло нас не меньше, чем моргание Казио.

— Живы!!! — заорала Алиция со слезами счастья на глазах. — Их удастся спасти!!! То же, что с Казио!..

— Невероятно! — проворковала в радостном изумлении Зося. — Мне бы и в голову не пришло!

— Чудо! — набожно заявила я.

— Какое там чудо, просто убийца — идиот, — рассудил Павел.

Оба врача удалились вслед за жертвами, дружно гарантировав благополучный исход, но предупредили, что лечение будет нелегким. Убийца применил какой-то необычный яд. Симптомы выглядели на редкость нетипично.

Г-н Мульгор задумчиво покачал головой.

— Удивление ощущать надлежит, — изрек он. — Весьма непростой съели яд особы неживые. Что они употребляли?

— Обыкновенный кофе употребляли, — ответила Алиция.

Павел оторвался от созерцания г-на Мульгора.

— Вовсе не обыкновенный! — запротестовал он. — Я купил самый дорогой, какой был!

— Они вообще не пили твой кофе, — вмешалась я. — Выпили остатки того, из банки. Твой мы начали уже потом.

— Не было ли пищи иной в устах этих особ? — спросил г-н Мульгор.

— Не было. Ничего не ели, пили кофе и коньяк.

— Напитки, — понимающе кивнул г-н Мульгор. — Обозреть желательно оные напитки.

— Кофе будет трудно обозреть — его выпили, но коньяк еще остался. — Алиция открыла шкафчик и вытащила бутылку с остатками коньяка. — Это пили все.

— Сосуд от кофе надо осмотреть! — Г-н Мульгор дал знак помощнику. И вызвал этим замешательство: оказалось, что Зося в расстройстве и безумии все убрала и перемыла, ликвидируя всякие следы преступления. Кофе, купленный Павлом, она высыпала из пластиковой упаковки в банку. Г-н Мульгор был чрезвычайно расстроен.

— Подождите, — сказала я. — Упаковка должна быть в мусорном баке.

— Нет ее там! — чуть не заплакала Зося. — Павел выбросил мусор!

— Совсем сдурела с этой уборкой! Павел, беги за мусором, может, его еще не увезли!

Павел бросился к двери. Через минуту он вернулся, с триумфом неся пластиковую банку от кофе.

— Есть!

Мы внимательно оглядели упаковку.

— Та.

— Ну, и какой от нее толк? — полюбопытствовала Алиция.

— Обрати внимание: мы себя чувствуем хорошо, а Владек и Марианн скорее наоборот…

— Я заметила это пару часов назад. И что?!

— Они должны были есть не то, что мы…

— Они вообще ничего не ели!

— Перестань меня прерывать. Значит, пили что-то другое. Если все пили этот кофе, они пили другой, коньяк-то весь из одной бутылки. Кофе у нас как раз кончился, и в этой упаковке оставалось только на две чашки. Заметь, ты варила его в экспрессе, и они пили, а мы нет… Сверху в банке кофе, купленный Павлом, а внизу это свинство. Пусть они его исследуют.

Г-н Мульгор взял кофейную банку и отдал ее помощнику.

— Опять кофе не будет, — буркнул Павел. — Больше я не пойду!

— Вы. — Г-н Мульгор показал авторучкой на Павла. — Ухо мое слышало. Не употребляли кофе. Наносили визиты кустам.

— Что я делал? — переспросил Павел недоверчиво.

— Наносил визиты кустам, — перевела я.

— А! Когда выслеживал этого?..

Г-н Мульгор пожелал подробных объяснений. Рассказывая, мы сами начали удивляться происшедшим за столь короткое время событиям. Убийца рисовался личностью необычайно активной, имевшей одну цель в жизни — укокошить Алицию.

Наконец г-н Мульгор ушел, взяв с нас обещание немедленно сообщать ему о событиях, которые покажутся нам странными. Поздно вечером он позвонил, любезно сообщая о результатах анализа остатков кофе.

— Этот полицейский так доволен, будто открыл бог знает что… — сказала Алиция, положив трубку. — Об убийце до сих пор не имеет понятия… Что он себе воображает?

— Ничего он себе не воображает, — объяснила я. — Он попросту ждет, когда наконец тебя укокошат. Тогда он поймет, в чем дело, устроит обыск, найдет письмо…

— Он же не знает о письме. Или кто-то ему сказал?

— Вроде никто. Прямо удивительно, столько народу о нем знает, и никто ничего не ляпнет!

— Столько народу? А кто еще, кроме нас?

— Ну как это? Все, кто тогда был на террасе. Ты же сама говорила, что оно пропало до того, как ты его прочла.

— По-моему, я ничего такого не говорила. С чего ты взяла, что все знают? Кто именно?

— Например, Анита. Она сегодня интересовалась, не нашла ли ты письмо.

— Анита знает, а полиция не знает?.. Эва тоже знает?

— Наверное, тоже.

— Я ее сейчас спрошу…

Разбуженная Эва сказала, что о письме первый раз слышит, обещала ничего не говорить полиции, пожелала Алиции не оставлять поисков и непременно найти письмо.

— Эва не знает, — Алиция задумчиво нахмурила брови. — Анита знает… Откуда? Это подозрительно.

— Убийца знает о письме, — тоже задумалась я. — Пытается тебя прикончить, прежде чем ты его найдешь. Как это ни печально, мне подозрительной кажется Эва. Убийца скорее должен делать вид, что ему на это наплевать. Анита же сама спросила…

— Тогда зачем Эва уговаривала меня искать?

— Чтобы ты от нее отвязалась. Уже половина двенадцатого, нормальные люди в это время видят сны…

Честно говоря, я вовсе не была уверена, что моя речь имеет какой-нибудь смысл, но очень хотелось спать, и было совершенно все равно, какую точку зрения отстаивать.

Неуверенность во всем происходящем жила во мне до самой пятницы — то есть еще два дня.

В пятницу утром позвонила Эва и стала уговаривать пойти на выставку скандинавской живописи, открывающуюся вечером. Алиция и Зося решительно отказались, Павел после работы в саду едва дышал, и я пошла одна.

Выставка меня потрясла. Художники достигли потрясающе похоронных эффектов. Я нашла там пейзаж, который бы охотно купила, чтобы, глядя на него, сдерживать природную веселость.

Эва отвернулась от очередной картины, потянула меня за руку и вдруг застыла. В глазах у нее была паника. Я проследила за ее взглядом.

Раздвигая толпу, в нашу сторону пробирался потрясающе красивый высокий черноволосый мужчина, одетый весьма оригинально, но вместе с тем элегантно. Южноамериканский тип вообще не в моем вкусе, но должна признать, что такие могут нравиться. На нем были темный костюм, светлый галстук и красная рубашка.

Эва вдруг ожила. Выражение ее лица изменилось. Она смотрела в пространство сквозь приближающуюся фигуру ледяным невидящим взглядом, быстро тесня меня к выходу.

— Это какой-то кошмар, что там у вас творится! — тараторила она. — Просто ужас! Неужели вы не можете с этим как-нибудь покончить? Это же несносно, столько жертв, на каждом шагу покойник!

Тип врос в пол, и на его прекрасном лике рисовалась полная растерянность. Он смотрел на Эву и становился все мрачней и мрачней, потом вдруг отвернулся и отошел.

— Ужасно! — заявила я прочувствованно, так как связь Эвы с типом в красной рубашке действительно ужасно поразила меня. — Вся выставка — полное дерьмо!

— Ничего подобного! — запротестовала ошеломленная Эва, и мы вышли на улицу.

— Хочешь, пойдем до Центрального вокзала, посмотрим витрины? — предложила она. — Давно тут не была.

Витрины я уже смотрела три дня назад, но мне нужно было решить, как вести себя. На дипломатию я сразу махнула, зная, что это не самая сильная моя сторона.

— Смотри, какие чудные зеленые сапожки! — оживилась Эва. — Обожаю зеленую замшу! А погляди на эту юбку!

— Что это был за тип? — спросила я, не преминув взглянуть на действительно симпатичную юбку.

— Какой тип? — Эва сразу утратила весь энтузиазм.

Я решила идти напролом.

— Тот черный, в красной рубашке, который собирался к нам подойти.

— Не хотела тебе признаваться, — ответила Эва, медленно проходя вдоль витрины. — Ну, ладно, скажу. Это была моя большая любовь. Никому не рассказывай. Все кончилось много лет назад. Была тогда смертельно влюблена и ужасающе глупа. Порвала с ним окончательно и больше не собиралась встречаться. И сейчас не собираюсь, хотя бы из-за Роя. Рой о нем ничего не знает. Я так испугалась, когда его увидела, захотелось провалиться сквозь землю… Не желаю его знать!..

— Как его зовут? — с вежливым любопытством поинтересовалась я.

— Джузеппе, — выдохнула Эва. — Джузеппе Грассани. Он итальянец.

— А где он живет?

— Не знаю. Когда-то жил в Марселе, там-то и проходил наш сумасшедший роман. Но потом он сразу уехал, больше я ничего не знаю.

Всю дорогу до Центрального вокзала я ломала голову над возникшей ситуацией. Не прерывая этого занятия, спустилась по лестнице, села в поезд и, конечно, забыла купить билет! Ехала зайцем и на каждой остановке тряслась, пока не поняла, что это грозит мне всего-навсего утратой двадцати пяти крон, и ничем больше.

Датские родственники Алиции, до сих пор тактично державшиеся в стороне, решили наконец навестить преследуемую несчастьями своячку, и в этот момент все оказались в Аллеред.

С миной радушной хозяйки Алиция подавала на стол кофе, сливки, марципаны и песочные пирожные. Павел в укромном углу предварительно просматривал все это через лупу. Зося, не владея собой, громким шепотом отказывалась отвечать за жизнь стольких персон. Гости же, не подозревая о нависшей над ними опасности, наперебой выражали свое сочувствие.

— Я просто в ужасе, — сказала Зося, и видно было, что это святая правда. — Алиция дала им коньяк, который пили Владек и Марианн.

— Но в нем же ничего нет — полиция проверяла!

— В открытую бутылку можно было уже сто раз подсыпать. Не хватало еще, чтоб все эти датчане тут окочурились!

— Лучше, конечно, чтобы они окочурились у себя дома…

— Перестань, мне и так дурно…

— Ничего, пока они выглядят вполне прилично. А потом, может, ему опять не повезет?..

— Когда-то же ему должно повезти!..

На диване и в креслах сидели оба брата Торкилля, Иенс и Оле, с женами, двоюродная сестра Карин, кузина Грета и племянник Торстен. Торстен был единственным среди них человеком, который вообще понимал, о чем идет речь. Остальные, казалось, с интересом слушали рассказ о своеобразных варварских обычаях, бытующих у поляков. Страсти-мордасти, разыгравшиеся в Аллеред, конечно, прибавили хлопот их свояченице, но зато позволяли посмотреть вблизи арену этого увлекательного и чуточку неприличного действа. Засидевшиеся допоздна гости позволили мне еще раз обдумать ситуацию и принять окончательное решение.

— Слушай, Павел. Ты узнал бы типа, которого видел с Эдеком?

— Какого типа?

— Ну, черного в красной рубашке.

— Конечно! Я на них долго смотрел.

— А что? — поинтересовалась Алиция, отпихивая Павла от дверцы холодильника. — Он где-нибудь поблизости?

— Не знаю. Как он выглядел?

— Черный, — сказал Павел, опираясь на раковину. — Такой типичный южноамериканец, с носом, с волнистыми волосами. Высокий. Скорее худой. Матери такие нравятся.

— Какие мне нравятся? — подозрительно спросила Зося, входя с грязной посудой и отодвигая Павла от раковины.

— Такие, как тот, которого я видел с Эдеком, — пояснил он.

— Не хочу быть негостеприимной, но разве обязательно все должны толкаться на кухне? — поинтересовалась Алиция, отодвигая Павла, чтобы поставить в шкафчик банку с кофе и остатки печенья. — По-моему, в этом доме есть и другие помещения.

— Это не мне такие нравятся, а Алиции, — мстительно ответила Зося. — Павел, ради бога, убирайся отсюда! Иоанна, и ты тоже.

— Ну-ка подождите, дорогие дамочки, — решительно прервала их я. — Перестаньте к нему цепляться — дело важное. Я сегодня встретила в Копенгагене черного типа в красной рубашке. Южноамериканец, очень красивый, с носом, с волнистыми волосами. Ну что?

Все тотчас повернулись ко мне.

— Думаешь, он все время ходит в одной рубашке? — заинтересовалась Алиция.

— Ты считаешь, тот самый? — спросила Зося недоверчиво. — Где ты его видела?

— На выставке. Рубашка выглядит вполне чистой — может быть, иногда он их меняет.

— Брюнетов в Копенгагене полно, — сказала Алиция скептически. — Все они имеют право носить красные рубашки — черным красное к лицу. С чего ты взяла, что это именно тот, из Варшавы?

Я не могла ответить на вопрос, не впутывая Эву. Паника в ее глазах была главной причиной моей уверенности.

— Не знаю точно, — уклончиво ответила я. — Может быть, и не он, но выглядит очень похоже. По-моему, Павел должен на него взглянуть.

— Не впутывай Павла! — немедленно запротестовала Зося.

— Он и так впутан, — пробормотала Алиция.

— Почему? — возмутился Павел. — Тоже мне впутывание — посмотреть на какого-то типа! Он же меня не удушит, если я на него посмотрю! Где он?

— В Копенгагене.

— А именно?

— Не знаю. Где-то. Вчера был на выставке, но сомневаюсь, что он до сих пор там сидит. Он похож на человека, ведущего ночной образ жизни.

Павел кивнул так энергично, что стукнулся затылком о дверь, на которую опирался.

— Подходит. Тот, с Эдеком, тоже так выглядел. Возможно, это он. Где его искать?

— Не знаю. Где в Копенгагене ведется ночная жизнь?

— Нигде, — сказала Алиция, возвращаясь к уборке кухни. — Можешь усесться на Ратушплац и ждать, когда он пройдет. Когда-нибудь дождешься.

— Что за бред! — возмутилась Зося. — Сидеть на Ратушплац!.. Идиотизм. Зачем он вам вообще нужен?

— Подождите! — Я вспомнила рассказ Эвы. — Похож на приезжего. Может жить в отеле или пансионате. Если посещать каждый день по одному и смотреть в холле, рано или поздно мы его увидим…

— Ну! — энергично подтвердил Павел. — Конечно, посижу!

— Можем сидеть по очереди, — великодушно предложила я.

Красавец мужчина в красной рубашке мучал меня невыразимо. Его загадка ушла в землю вместе с Эдеком. Кто он? Ни в чем не повинный человек или участник сложной аферы?

— Делайте, что хотите, — процедила сквозь зубы Зося. — Не знаю, почему знакомый Эдека должен быть в Копенгагене, и не понимаю, какое он имеет отношение к делу, но если вы считаете, что это чем-то поможет… Только будьте осторожны!..

Наутро Зося, от волнения вообще не спавшая, выволокла из постели Павла и потащила его в город за покупками. Алиция довольно вяло искала письма. Я сидела на диване и столь же вяло делала маникюр, расставив по всему столу разнообразные лаки и ацетон.

— Иоанна! — вдруг позвала Алиция, выглянув из своей комнаты. — Можешь зайти на минуту? Я тебе хочу кое-что показать.

Я прервала свое занятие, растопырила пальцы и побежала к ней.

— Посмотри. — Алиция зловеще указала пальцем на полку, где стояли скульптуры Торкилля. — Ты видишь?

Большинство скульптур я видела раньше. Среди них была группа из двух сирен, хвостами оплетающих друг друга. Таких групп было несколько. Я долго таращила глаза, уверенная, что вот-вот увижу что-то ужасное, быть может, связанное с новым преступлением…

— Ну? — спросила я наконец, обеспокоенная тем, что ничего такого не вижу.

Алиция потянулась к концу полки и переставила одну из скульптур на середину.

— Раньше это стояло так. Видишь?

— Ну? — повторила я, не понимая, к чему она клонит. — Ну и что?

— Кто-то ее переставил.

— Ты уверена?

— Совершенно. Я сама их расставляла, еще в мае. Ты здесь что-нибудь трогала?

— Что я, с ума сошла?

— Вот именно. А теперь посмотри сюда. Вот эта папка со счетами всегда лежала слева, а сейчас она на середине. Видишь?

Я добросовестно вытаращила глаза, пытаясь увидеть то, что Алиция называла папкой со счетами. На письменном столе находилась какая-то коробка, прикрытая крышкой в цветочек, корзинка с нитками, одежными щетками и еще чем-то, может быть, кремом для обуви, две черные сумки, несколько пар перчаток, чулки, множество разнообразных бумаг, нижняя юбка, моток веревки и большой кухонный нож. Ничего похожего на папку не было.

— Нет, — сказала я вежливо, но решительно. — Не вижу.

Алиция нетерпеливо отодвинула одну из сумок и показала край пластиковой папки для документов.

— Теперь видишь? А раньше она лежала там, на левой стороне. Тут кто-то рылся!

— Я даже могу тебе сказать, кто, — мрачно произнесла я. — Убийца. Потерял терпение и сам стал искать письмо от Эдека. Видимо, у него небольшой выбор: найти письмо или убить тебя. Может, ты знаешь что-то, что его погубит…

Я замолчала и подозрительно посмотрела на нее. Она в ответ подозрительно посмотрела на меня, села в кресло и задумчиво уставилась в пространство.

— Ты что-то знаешь, — сказала она наконец.

Я спихнула со стула какие-то вещи и тоже села.

— Не уверена. Возможно. Зато ты, по-моему, знаешь что-то, чего не знает никто другой. Что это может быть?

Алиция оторвалась от изучения пространства и посмотрела на меня.

— Совершенно точно никто не знает, где я закопала цветочные горшки с клубнями. Но я этого тоже не знаю. Уже несколько месяцев не могу их найти.

— Сомнительно, чтоб его интересовали клубни. Особенно, если учесть, что их давно уже удар хватил…

— Подожди, — прервала Алиция. — Он не знает, что я не знаю. Он думает, что я знаю!..

Мгновение мы молча смотрели друг на друга.

— Ха! Мне всегда казалось, что в компании ты становишься умней. Ясно: он думает, что ты знаешь, и не знает, что не знаешь. А может быть, ты что-то должна узнать?

— Интересно, ты-то что знаешь? — не поднимая головы, вымолвила Алиция. — Ясно же, что не в красной рубашке дело. С чего этот черный тип тебе втемяшился?

— Ладно, — после некоторого колебания согласилась я. — Ладно уж. Черный тип из Варшавы может быть замешан в некоторые несимпатичные дела, а черный тип из Копенгагена связан с одной особой, присутствовавшей во время убийства…

Алиция вскинула голову и вдруг резко вскочила со стула.

— А ну, иди отсюда, холера! — заорала она страшным голосом, бросаясь на меня.

Сигарета вылетела у меня из рук, я стукнулась обо что-то локтем и чуть-чуть не перевернулась вместе со стулом. За окном раздался какой-то шум, неясная фигура отскочила назад и бросилась в георгины.

— А ну, иди!.. — повторила с жаром Алиция, погрозила кулаком и вернулась на свой стул.

— Господи, — сказала я слабо, хватая ртом воздух и пытаясь прийти в себя. — Ты сдурела?! Учти, у меня нервы пошаливают. Что там было? Убийца?

— Мальчишки приходят красть сливы, — ответила Алиция сердито, — и ломают живую изгородь. Надеюсь, они уже удрали.

Прежде чем я успела возразить против такого отношения к детям, за окном что-то зашелестело.

— Алиция? — спросил неуверенно тихий женский голос.

— Что?! — поразилась Алиция и быстро надела очки. — О господи! Агнешка!!!

Я быстро обернулась. Агнешку я не знала, но слышала о ней: где бы она ни находилась, немедленно возникали сложности. Год назад она впервые приехала в Аллеред в качестве невесты двоюродного брата Алиции, после чего моментально преобразилась в невесту племянника Торкилля, затем согласилась с заменой племянника на одного из наших молодых приятелей, некоего Адама. Брат винил во всем Алицию, племянник тоже винил Алицию, Адам был к Алиции в претензии за их претензии, и только Агнешка кротко, послушно и без всяких претензий соглашалась с каждой заменой. Наконец она уехала вместе с Адамом, наступил покой, и претензии стихли.

Ужасно сконфуженная Алиция открыла двери.

— Я, кажется, что-то себе разбила, — сказала Агнешка беспомощно. — Боже, как ты меня напугала! Мне действительно уйти?

— Да нет, заходи же! Я думала, это мальчишки… Почему ты так странно выглядишь?

Агнешка рассказала нам, что путешествовала автостопом по Европе. Ей выпала оказия до Дании, но по дороге водитель начал нахально приставать. Добиралась до Аллеред пешком. Денег у нее ни гроша, не спала уже две ночи, очень хочет есть и вымыться и надеется, что родственники пришлют ей денег на адрес Алиции.

Я с любопытством ее рассматривала. Она была действительно красива, с какой-то телячьей кротостью в глазах. Вероятно, эта кротость и составляла особую прелесть для ее энергичных поклонников, которые, на мой взгляд, чересчур уж активно носились за ней.

— Нужно ее куда-нибудь положить, — озабоченно сказала Алиция. — Боюсь, она опять наделает хлопот… Ты останешься в ателье? Тогда положу ее в последней комнате…

Вернулись Зося с Павлом. Измученная, невыспавшаяся, хромающая Агнешка вышла из ванной и вдруг совершенно преобразилась: Павел выглядел старше своих лет и был недурен. От Агнешки немедленно стали распространяться какие-то флюиды, доверчивый и удивленный взгляд сиротки Марыси не отрывался от Павла ни на секунду. Даже хромать она стала соблазнительно. Павел от этого несколько обалдел, а Зося тут же начала лопаться от злости. Зато я воочию убедилась, откуда берутся все эти троянские войны.

— Вот именно, — вздохнула Алиция, с которой я поделилась своими наблюдениями. — Уж такая она есть. По-моему, это рефлекс, она сама не ведает, что творит.

— Ну, уж нет! Меня на мякине не проведешь! Она прекрасно знает, что делает. Тоже мне, жертва губительных страстей! Павел младше ее по крайней мере лет на пять.

Зося вспомнила вдруг про типа в красной рубашке. Она жить без него больше не могла и потребовала, чтобы Павел немедленно отправлялся в любой отель. Понять ее было нетрудно, и я великодушно предложила составить Павлу компанию. Договорились, что я посижу в «Англетере», а Павел проверит небольшой, но приличный пансионат на одной из боковых улиц.

Я была уверена, что «Англетер» окажется пустым номером: тип не производил впечатления миллионера, он должен был жить в каком-нибудь отеле средней руки. Я спокойно пристроилась на красном диване в глубине холла, пытаясь с тоски читать датскую газету.

Вдруг двери лифта открылись, и показались двое. На этот раз он был в желтой рубашке. Рядом шла ослепительно элегантная Эва в большой, закрывающей лицо шляпе. Они медленно проследовали через холл и вышли на улицу.

Я настолько обалдела, что опомнилась лишь тогда, когда они уже скрылись за дверью.

Выскочив на улицу, я успела увидеть отъезжающий «форд» и обругала себя последними словами за то, что приехала из Варшавы не на машине, затем выволокла Павла из пансионата и рассказала ему обо всем. Павел разволновался и решил чуть ли не с рассвета заступить на пост.

— Думаю, этим стоит заняться не раньше полудня, — сказала я желчно. — Вряд ли он встанет слишком рано.

Около восьми вечера мы добрались до Аллеред. Агнешка спала. Алиция висела на телефоне, что-то выкрикивая по-датски, и энергично отмахивалась от непосредственных собеседников.

— Это какое-то проклятье! — сказала Зося раздраженно. — Что за дурацкое лето! Мало того, что эта девка сюда приблудилась, так еще и чертова тетка приезжает! Оказывается, Алиция должна была заказать ей номер в отеле, а теперь нигде нет мест. Тетка уже едет…

Она прервала фразу, вскочила со стула и нервно опорожнила пепельницу.

— Осталось каких-нибудь двадцать минут. Нужно ехать встречать! Что она себе думает?!.

— Нигде ничего нет, — пожаловалась Алиция. — Чертов туристский сезон… Который час? Проклятье, она сейчас будет тут! Придется ей здесь ночевать.

— Что у нее, больше родственников нет? — рассвирепела Зося. — А Оле и Йенс не могут принять свою тетечку?

— Их, как назло, нет дома. Не могу же я привезти им тетю в виде новогоднего сюрприза. У нас есть хоть что-нибудь на ужин?

— Продуктов много, что-нибудь придумаем. Не морочь себе голову, дуй на станцию! Павел, и ты с ней, у тетки наверняка полно барахла…

После колебаний, совещаний и безрезультатных поисков ключей от машины Павел с Алицией вылетели наконец диким галопом из дому. Зося рухнула на стул, вскочила с места, принесла себе пепельницу и рухнула снова.

— Ну и отпуск, чтоб ему пусто было! — мрачно сказала она. — А где она, интересно, собирается класть тетку?

Позже оказалось, что именно этот вопрос все время мучал Алицию. Маленькие комнаты были заняты Зосей и Павлом, катафалк — мной, а в лучшем помещении, на самой лучшей кровати сейчас спала Агнешка. Оставался только диван в салоне, что для тети безусловно не годилось.

Пока тетя была в ванной, мы провели экстренное совещание.

— Пересели Агнешку на диван, — предложила Зося.

— Не выйдет. Агнешка больна, ее надо оставить в покое.

— Ну, давай Павла на диван, а тетю — к нему.

— Я лучше положу ее в своей комнате, а сама лягу на диване.

— Исключено! Пусть на диване спит Павел, а ты у него!

— Отцепись, не переворачивать же из-за одной ночи все вверх ногами! Диван очень даже удобный.

— Он узкий!

— Павлу не узкий, а мне узкий? Считаешь, что я такая корова?

В конце концов Алиция настояла на своем. Вынесла из своей комнаты две коробки с вещами, сменила постель и прикрыла мусор на столе роскошным купоном розового материала.

— С постельным бельем все! — сообщила она. — Я дала ей последнюю смену. Надо срочно стирать — вдруг, не дай бог, еще кто приедет!

От ужина тетя отказалась. Нам это показалось очень разумным для ее 89 лет. Она была невероятно энергичной старушкой. Судорожным галопом обежала все помещения, собирая в кучу вещи, сделала небольшую постирушку, напилась кофе и, наконец, закрыла за собой дверь комнаты Алиции. Некоторое время мы молча отдыхали, сидя на кухне за столом.

— Невероятно, — сказала Зося. — Откуда у нее столько сил?

Алиция подперла голову рукой и с тоской посмотрела в окно.

— Все бы ничего, — произнесла она печально. — Узнать бы только, как ее зовут…

— Ты же общалась с ней все это время?

— Ну и что? Она рассказала о путешествии. Наверное, у нее склероз — повторяла все по два раза. А может, я показалась ей тупой, и она боялась, что с одного раза не пойму?

— Ей 89 лет. Может, знаешь, какая старше?

— Обеим 89. Они близняшки.

— Близняшки? В таком возрасте?.. — удивился Павел.

— Надо же, не побоялась ехать одна! — восхитилась Зося. — Где она живет? В Виборге? Ты же должна знать, которая из них живет в Виборге?

— Обе они там живут…

— Слушай а, может, она вообще одна?..

Неразрешимая проблема тети поглотила Алицию до такой степени, что с ней ни о чем другом нельзя было говорить.

— Хорошо, что Павел не лег на диван, — сказала я. — На кой черт уступать кровать, если она на нее даже не сядет? Целую ночь будет искать пропавшее письмо.

— Может, заодно найдешь письмо от Эдека? — съязвила Зося.

Наутро Павел вскочил первым: возможно, виной тому была Агнешка. Шумом в ванной он разбудил всех нас. Подгоняемые мрачной Алицией, мы нервно готовились обрушить на гостью все польское гостеприимство и хлебосольство.

Торопились мы зря. Завтрак давно стоял на изысканно сервированном столе, а тетя все спала. Алиция ничего трогать не позволила, и мы все печально расползлись по разным углам, чтобы зря не возбуждаться. Павел с Агнешкой слонялись по террасе — Агнешка благодарно опиралась на его руку, — а Зося скрылась в комнате, чтобы не видеть ни завтрака, ни этого безобразия.

Мы с Алицией в это время дня были к еде равнодушны, поэтому спокойно сели за заставленный стол. Чтобы отвлечь ее от навязчивой идеи, я рассказала о встрече в «Англетере». Это ее действительно отвлекло.

— Кстати, ты так и не сказала, с чего к нему прицепилась.

Она осторожно стряхнула пепел в единственную пепельницу, которую Зося позволила нам запачкать, и посмотрела на меня вопросительно. Я заколебалась.

— Понимаешь, он очень важная фигура. Павел видел с ним Эдека. А я знаю… Как бы тебе сказать… Я ничего не знаю.

— Да, ценная информация!

— Я не знаю, и никто точно не знает, но, возможно, один черный тип принимает участие в одной несимпатичной афере. В подробности не вникаю…

— Не может быть! — ядовито прервала Алиция. — Не вникаешь? Что с тобой случилось?

Я придвинула к себе пепельницу и решилась рассказать ей все. Эва же солгала и встретилась со своим Джузеппе. Если солгала раз, могла это сделать и по другим поводам.

Алицию мой рассказ взволновал до такой степени, что она даже захотела есть. Я еще раньше присмотрела себе бананы, но они, конечно, уже исчезли.

— Не представляю себе Эву преступницей, — начала Алиция, — но если она действительно встречается с этим красавчиком… И если он встречался с Эдеком, и Эдек хотел мне рассказать… Неужели она так испугалась, что всех переубивала?

— Во-первых, не всех, а только Эдека, а потом, после Эдека, она просто обязана была убить тебя, а то, что ты все еще жива, — твоя личная заслуга. Может, он ее шантажирует? А у нее дом, Рой, дети…

— Один ребенок. И то не от Роя, а от первого мужа… Черт возьми, умерла там эта тетка, что ли? — Алиция вдруг вскочила со стула. — Сколько можно спать? Я умру от голода!

— А ты ее разбуди, — посоветовала я без особой уверенности. — Уже одиннадцать. Может, она давно не спит и только из ложной скромности не выходит?

— Ты что, рехнулась? Какая скромность?

— Кроме того, должна тебе сказать, что остальные уже сожрали все бананы, вылакали молоко и прикончили сыр, который лежал на полке.

— Сыр? Надо же, а я его хотела выбросить… Ну что ж, рискну…

Она уже подняла руку, чтобы постучать, остановилась, приложила ухо к двери, снова подняла руку и снова заколебалась.

— Как мне к ней, черт возьми, обратиться? На «вы» я с ней или на «ты»? Думала, что она сегодня первая заговорит!

— А ты начни так: доброе утро!..

— Подожди, может, заглянуть в окно?

— Думаешь, лучший способ разбудить пожилую даму — внезапно всунуть голову ей в окно? А если от твоей головы ее хватит удар?

Алиция тяжело вздохнула и постучала.

Ответа не было. Алиция постучала чуть громче. Безрезультатно. Постучала в третий раз.

— Слушай, она не глухая? — предположила я. — Ты вчера не заметила?

Алиция с бешенством забормотала что-то себе под нос, снова забарабанила и, выждав мгновение, нажала ручку. Осторожно приоткрыла дверь, заглянула внутрь и застыла в странном поклоне.

— Го-осподи!!! — хрипло застонала она.

Я подбежала, чтобы посмотреть через ее плечо, но не успела вовремя затормозить, дала ей пинка, и мы обе рухнули всей тяжестью на дверь, которая с пушечным грохотом ударилась в стену. Стеллаж у стены задрожал, и гипсовый бюст с верхней полки разлетелся вдребезги у наших ног.

— Боже мой! — только и смогла прошептать я.

Тело на кровати представляло страшное зрелище. Голова тети выглядела еще хуже, чем бюст на полу, нельзя было разобрать, где лицо, а где затылок. Рядом, на перине, лежал молоток. Я закрыла глаза:

— Все красное…

«Скорая» приехала через пару минут. Врач, тот же, что и в прошлый раз, сделал какие-то таинственные процедуры, после чего тетю осторожно положили на носилки и понесли в санитарную машину.

— Ну что? — спросила я, едва за ними захлопнулись двери.

— Жива, как видишь!

— Она же совершенно изуродована!

— Ничего подобного.

— Как?! А это красное месиво?!

— Масочка из клубники.

Я онемела.

— Масочка из клубники… — обреченно повторила Алиция. — Готовый продукт придает коже свежесть розы…

Я сделала над собой усилие и обрела голос:

— Какая, к чертовой матери, масочка? Из скольких клубничек? Из пяти кило?

— Ну, там была и кровь тоже — у нее осколком порезана артерия над глазом.

— Так что же, она не умерла? Должна была умереть от потери крови!..

Пока г-н Мульгор с помощниками ехал из Копенгагена, мы успели наспех проглотить завтрак и убрать со стола. Случай с тетей уже никого не лишил аппетита — видимо, сказывалась привычка.

— Кажется, буду чувствовать себя не в своей тарелке, если поблизости никого не покалечат, — поделилась я с Алицией. — Кстати, тетя спасла тебе жизнь…

— Лучше бы она этого не делала. Что я скажу родственникам? Почему я ей не заказала эту чертову гостиницу? Там как-то меньше убивают.

— Идиотка! — вмешалась Зося. — Нашла о чем жалеть! Если бы ты заказала гостиницу, то сама сейчас лежала бы с разбитой головой!

— Подумаешь!

— Дура, он наверняка заметил в последнюю минуту свою ошибку и притормозил. Тебе бы досталось сильнее.

— Все четверо живы, и некоторые даже идут на поправку. Какой-то бездарный преступник!

Приехал г-н Мульгор. Было заметно, что и он потихоньку привыкает к образу жизни, укоренившемуся в последнее время в Аллеред. С любопытством поглядел на Алицию, видимо, удивляясь ее живучести, спросил об Агнешке и приступил к делу.

— Пани ожидает еще кого? Какие гости?

— Ради бога, не приглашай больше гостей! — взмолилась Зося.

— Не знаю, — неуверенно ответила Алиция. — Я никого не приглашала.

Г-н Мульгор сделал успокаивающий жест.

— Можно приглашать множество. Тут станет дозор. Мой работник будет стеречь безопасность. Нужно было сразу сделать так. Не сделали. Ошибка.

Алиция кинула на него неодобрительный взгляд.

— Пусть сидят, только чтоб мы их не видели.

Каждый день к нам приходил Торстен. (Честно говоря, я так и не смогла понять, чей он сын и какое родство связывает его с Алицией). Он давно уже заинтересовался событиями в Аллеред, но никак не мог закончить какой-то исторический труд. Сейчас наконец у него дошли до нас руки.

После покушения на тетю жизнь в Аллеред стала чрезвычайно оживленной и разнообразной. Полиция преисполнилась боевым духом. По вечерам вместе с г-ном Мульгором приезжали какие-то высокие чины и пытались объясниться с нами на разных языках. Родственники больше не скрывали неодобрения: польский темперамент польским темпераментом, но покушение на тетю — это уж чересчур!

Казалось совершенно естественным, что от такой жизни Алиция совсем рехнулась. Но, как выяснилось, дело обстояло еще хуже.

Несколько дней подряд Алиция звонила со службы и узнавала, нет ли писем из Англии. В понедельник и вторник я ей ответила отрицательно, а в среду письмо пришло. Вернувшись вечером домой, она быстро разорвала конверт и, начав читать, побледнела.

— Холера… — прошептала она голосом полузадушенной бешеной фурии. В этот момент в дверь постучала кузинка Грета.

Мы с Зосей сразу поняли, как просто на самом деле стать убийцей. Кузинка Грета чудом не была отправлена в мир иной насильственным способом.

— Что случилось?.. — шепотом спросила я, строя одновременно приветственные гримасы в адрес кузинки Греты.

— Не спрашивай! — прошептала Алиция, с огромным усилием скаля зубы в радостной улыбке. — Может, я уже лопну от злости? Не знаю точно — не дочитала до конца.

— А где у тебя письмо? — насторожилась я.

— Тут… Нет, сейчас… Куда я его положила?

Зося тихо ойкнула. Я подумала, что, если и это письмо пропадет, придется нам чтение ее корреспонденции взять на себя. Кузинка Грета мне никогда особенно не нравилась, а сейчас показалась прямо отвратительной. Лицом она напоминала лошадь, зато фигурой была один к одному корова. Производила впечатление могучего столба с огромными лапами, на который водворили конскую челюсть. Отвращение росло во мне как снежный ком.

— Посмотри на нее, — с ненавистью шепнула я Зосе. — Алиция не первой свежести, на ней ужасная юбка, зад обтянут, на брюхе собрано, и что? Рядом с Агнешкой Алиция выглядит последней лахудрой, а с Гретой — нимфой. Как же выглядит Грета?

— Как корова, — коротко ответила Зося. — Оставь ее в покое. Ищи письмо.

Я взяла себя в руки и мобилизовалась.

— Подожди, сейчас испробуем дедуктивный метод… Она тут стояла и читала. Эта шлюха постучала. Алиция перестала читать, открыла дверь, глупость какая, нужно было запереть на все засовы… стояла тут же, за мной и еще держала письмо в руке. Что она сделала потом?

— Не знаю. Я была на кухне. Когда она вышла из передней, письма в руках уже не было. Она к себе не заходила?

Мы закрылись в комнате Алиции. На ночном столике лежала куча рекламных брошюр. Из любопытства к датским товарам мы стали их просматривать и только поэтому наткнулись на письмо.

— Давай я его спрячу, — сказала Зося решительно. — А ты будешь свидетелем.

— Только не клади в доступное для нее место — она его куда-нибудь переложит. Положи в сумку. Или в чемодан. Отдадим ей, когда Грета пойдет ко всем чертям.

— В чемодан. Посмотри, я кладу за подкладку…

Мы были счастливы и горды собой до самого ухода кузинки Греты, после чего с триумфом вручили Алиции находку.

— Идиотки, — с состраданием сказала она, взяв письмо в руки, — это же письмо от тетки. Не видите, что оно написано по-датски? А то было по-польски, от Бобуся, из Англии. Куда я его, черт возьми, засунула?..

Я мрачно на нее посмотрела и снова пошла путем дедукции, который привел меня к ящику комода. Письмо лежало на самом верху.

— Это? — с беспокойством спросила Зося.

— Это… Да, это.

— Слава богу!

— Читай быстрей! — вмешалась я. — И говори, что случилось.

Мы ни секунды не сомневались, что в письме содержится что-то ужасное. Алиция прочитала, тихо опустила письмо на пол, посидела еще с минуту и разразилась звуком, какой издает локомотив, выпуская пар.

— Этого мне и не хватало, — процедила она с мрачным удовлетворением. — Кругом покой, тоска начала заедать… Ну ничего, теперь будет веселей! Раньше тут только убивали, а теперь еще откроется бордель. Бобусь пожелал увидеться с Белой Глистой. Лучшего места, чем Аллеред, для этого, конечно, не найти. Меня он даже не спросил. Любовь его распирает! Я думала, хоть эта шлюха не получит паспорта, хотела написать, что это исключено, и вот тебе, пожалуйста! В какое положение он меня ставит?!

Я все поняла. Бобусь, балбес высшего класса, много лет назад нелегально покинул Польшу и осел в Лондоне. Там он женился на милой, кроткой женщине с большим приданым, которой  Алиция  очень  симпатизировала.  Единственное,   что Алиция вменяла ей в вину, — это безнадежное ослепление Бобусем.

Белую же Глисту он пламенно и без взаимности полюбил еще в юности. Теперь она была женой одного из приятелей Алиции. Когда Белая Глиста узнала, что Бобусь разбогател, роман их извергся, как вулкан. У Белой Глисты хватило мозгов, чтобы не настаивать на разводе, который привел бы к потере состояния. Она держалась собственного мужа и только время от времени выезжала на Запад на романтические свидания, сохранявшиеся в великой тайне.

Алиция не выносила Белой Глисты, терпеть не могла Бобуся, зато чрезвычайно симпатизировала ее мужу и его жене.

Зося прекрасно знала и Бобуся, и мужа Белой Глисты. Знала, как относится к Бобусю Алиция, не подозревала только о старательно скрываемом романе.

— При чем здесь любовь? — поразилась она. — Ничего не понимаю. Что за Белая Глиста?

— Жена Славека, — буркнула Алиция. — Двуличная, лицемерная гнида, которая всегда одевалась в белое. Любовь Бобуся.

— Как же так, они со Славеком приятели! Она же говорила, что улаживала с Бобусем их общие дела.

— Общие, точно. Бобуся и Белой Глисты.

Зося была потрясена.

— Не может быть! Ну и сволочь этот Бобусь! А Славек идиот! Ты уверена? Откуда ты знаешь? И они хотят встретиться здесь? Ты их, может, еще и благословить должна? Но ты же не согласишься?!

— Поздно, — угрюмо ответила Алиция. — Они уже выезжают. Будут здесь завтра, самое позднее — послезавтра.

— Может, с ними еще что-нибудь случится? — с надеждой сказала Зося. — Предупреждаю, что я из-за Бобуся не уеду! Пусть Агнешка уезжает. Кстати, она еще долго намерена тут торчать?

— Пока не придут деньги, — ответила Алиция со вздохом. — А где Павел?

— В Копенгагене. Дежурит в «Англетере». Зося его услала подальше от колдовских чар. Где все-таки Агнешка?

— Не знаю, — пожала плечами Алиция. — Я ее сегодня не видела. А мой старый халат в красный цветочек тоже никто не видел? Агнешка его надевала после ванны…

Павел вернулся поздно и безо всяких результатов. Он принимал во внимание, что я могла ошибиться и спутать нашего героя с кем-нибудь другим, но в «Англетере» вообще не было никого похожего.

— Где Агнешка? — спросил за завтраком Павел.

— Почему тебя это интересует? — сразу ощетинилась Зося. — Наверное, спит еще.

Я почувствовала беспокойство.

— Не нравится мне это. Не хочу преувеличивать, но Владек и Марианн тоже спали, тетя спала, теперь спит Агнешка.

Некоторое время Зося и Павел молча смотрели на меня, потом вскочили и помчались в последнюю комнату. Я догнала их у закрытых дверей.

— Боюсь, — дрожащим голосом сказала Зося. — Может, сначала заглянуть в окно? О боже, боюсь…

После короткого размышления я постучала и решительно распахнула двери: комната была пуста, постель — не смята.

— Можешь открыть глаза, — сказала я Зосе. — Нет ее здесь. Похоже, что и не было.

— Слава богу! — выдохнула она с невыразимым облегчением. — Не люблю ее, но не настолько. Куда же она подевалась?

— Не знаю. Пошла вчера мыть голову и пропала.

— Не утопилась же в ванне? И я ее не видела… Может, позвоним Алиции?

— Она мотается где-то по делам. Оставь ее в покое. Узнает, когда вернется, а до тех пор Агнешка, может, и найдется.

Мы с Павлом собирались ехать в «Англетер», но Зося категорически воспротивилась. Заявила, что не останется одна в этом кошмарном доме, в котором люди не только падают жертвами от руки коварного убийцы, но и дематериализуются непонятным образом. На всякий случай мы заглянули в сундук, под кровать и в шкаф, но нигде не было никаких следов Агнешки.

Позвонила Алиция, сообщила, что Бобусь с Белой Глистой появятся сегодня, вероятно, около восьми, и велела нам любыми средствами приготовить приличный ужин, чтобы не скомпрометировать ее в глазах этой — очень даже ясно сказала… Мы ей рассказали про Агнешку, и она поручила мне связаться с г-ном Мульгором.

Я честно пыталась это сделать, но безрезультатно.

Потом позвонили еще несколько человек, оставляя для Алиции разные сообщения на разных языках. Я все добросовестно записала. Зося бешено утюжила выстиранное вчера белье, непрерывно бормоча что-то себе под нос.

Алиция вернулась около шести, и сразу нашелся г-н Мульгор. Он позвонил по телефону и вежливо, но твердо попросил кого-нибудь пойти осмотреть погреб. Довольно долго доказывали ему, что в доме нет погреба, наконец сошлись на нижней части ателье. Г-н Мульгор настаивал, чтобы мы пошли туда немедленно и сообщили ему о результате.

В ателье, конечно, помчались все, бросив начатый обед. Алиция еще не зажгла свет, а Павел уже спускался по ступенькам. Вдруг он как будто врос в землю. Я шла за ним и не предвидела его намерений. В тот момент, когда загорелась лампа, мы летели вниз, прямо в ящик с искусственным удобрением.

Агнешка лежала в углу, прямо возле стола, на котором были разложены репродукции шедевров архитектуры. Стол, стена и все, что находилось рядом, носили следы энергичной деятельности убийцы. Повсюду виднелись брызги крови.

— Цветы красные, — как в бреду бормотал Павел, выкарабкиваясь из ящика с удобрением, — лампа красная, все красное…

— Перестань! — крикнула Зося сверху.

— Пощупай ее, может, она тоже жива? — достаточно безнадежно предложила я.

Алиция поглядела на Агнешку с сомнением.

— Тут и думать нечего. Живые так не выглядят. Но если это опять сотрясение мозга, то ее лучше не трогать. Хорошо же я о ней позаботилась…

— Да, — сказала наконец в трубку Алиция. — Есть погреб. То есть Агнешка в погребе. Похоже, что мертвая, но точно не знаем…

— Ради бога, не пускай сюда Бобуся с Белой Глистой! — взмолилась Зося. — Вышвырни их! Я этого больше не вынесу!

— А мне казалось, что начинаешь привыкать, — съязвила я.

Алиция положила трубку.

— Почему? Если уж пускать кого-нибудь, так именно Бобуся и Белую Глисту.

Через десять минут «Скорая» была уже у нас. Мы во все глаза следили за манипуляциями врача.

— Жива, — сказал он. — Осторожно: сотрясение мозга и большая потеря крови.

Мы дружно признали это чудом. Убийца был так упорен, что в конце концов ему должно было повезти. Со вчерашнего вечера Агнешка могла умереть сто раз и умерла бы, если бы г-н Мульгор вдруг не заинтересовался погребом.

— Я же говорила, что он придурок! — никак не могла успокоиться Алиция. — Что он, раньше не мог позвонить? Идиот!

— Оставь его в покое. Успел же! Ничего с ней не случится.

— Откуда он вообще знал, что ее надо искать здесь?

— Ради бога, спроси у врача, куда они ее везут! Пусть положат в ту же больницу, что и тетю, а то скоро придется ездить по всей Дании!..

Долгожданный г-н Мульгор тут же все объяснил. Его человек, сидевший в кустах, видел вечером, как Агнешка вошла в ателье. Внутри зажегся приглушенный свет, некто вошел вслед за Агнешкой. Свет сразу погас. Некто вышел и пропал в темноте. Агнешку полицейский узнал по светлому халату. Ее долгое отсутствие наблюдателя не обеспокоило — существовал второй вход, через дом, — но на всякий случай он сообщил об увиденном сменщику. Весь следующий день сменщик Агнешки не видел, спросить у нас не мог, оставалось только доложить шефу. Узнав, что на Агнешке был халат Алиции, г-н Мульгор кивнул.

— Да, — сказал он. — Особа полагает, что это та дама, идет за. Дама обозревает картины, очень занята, не оглядывается назад. Особа хватает молот и ударяет. Который час был?

Мы поспешно ответили, что, наверное, около восьми, но оказалось, что г-н Мульгор спрашивал себя. Он посмотрел запись.

— Да, семь минут восьмого.

— А были вчера какие-то гости?

— Нет. Но сегодня будут, — рассеянно ответила Алиция…

Бобусь и Белая Глиста подъехали на такси как раз в тот момент, когда полицейские уезжали.

Первый порыв восторга, который мы испытали, глядя на ужасающе толстую Белую Глисту, схлынул, уступив место сожалению, что они не попали на Владека и Марианн или хотя бы на Казика! Я немедленно повернулась к Павлу:

— Отдай лупу! Где она у тебя?

В глазах Алиции и Зоси читалось одобрение: никаких предосторожностей для Бобуся и Белой Глисты!..

— А… — с интересом протянул г-н Мульгор. — Я вижу, новые гости?

— Да, — радостно кивнула Алиция. — Очень люблю гостей. Заходите, заходите, извините, ради бога, что не смогла вас встретить, сами видите, что тут делается. Шестое покушение в этом месяце. Я так рада, что вы приехали!

Суматоха улеглась уже поздним вечером. Г-н Мульгор уехал, а возмущенные до глубины души Бобусь и Белая Глиста пошли спать. Мы убрали со стола после ужина, бывшего одновременно обедом, и облегченно вздохнули.

— Зачем ты им сказала, что это уже шестое покушение? — ворчливо спросила Зося. — Свихнулась? Еще перепугаются!

— Потому что я хорошо воспитана. Если хотят, пусть рискуют. Не маленькие, должны понимать, что делают. Им, видите ли, не понравилось, что вы здесь, — они хотели одиночества! А про то, что я поселила их в одной комнате, вся Европа узнает…

— Значит, быстро удерут, и никто им ничего не успеет сделать, — огорчилась Зося.

— Бобусь, по-моему, не поверил, — утешила я ее. — Решил, что делаем себе рекламу.

— Вся надежда на то, что всегда был идиотом…

Алиция никак не могла успокоиться:

— На что она похожа? Чудовище! Куча сала! Выглядит на десять лет старше, чем должна.

— Зря радуешься, — охладила я ее. — Зато ее трудно будет спутать с тобой.

— Тетя тоже на меня не очень похожа, — спокойно ответила Алиция. — Не говоря уж о Владеке и Казике. Не положить ли их на мою кровать? Хотя бы одного?

— Я бы завтра вышла из дома, — размечталась Зося. — Павел с Иоанной пусть едут в отель, ты пойдешь на службу, а им неплохо было бы прогуляться. Нужно же иногда ему развязывать руки. Печально только, что завтра приходит уборщица.

— Фру Хансен будет здесь только в три часа, а мы уйдем в десять. В конце концов убийца не маленький, найдет время.

— Лишь бы ему не стукнуло в голову напустить в постель ядовитых змей, — с опаской сказала я. — Очень этого не люблю. Даже если будет метить в Алицию, это свинство расползется по всему дому. Чертовски трудно будет поймать…

— Все-таки интересно, кто это, — задумчиво сказала Алиция. — По-моему, полиция делает ставку на постороннего. На кого-то, кто был поблизости или, к примеру, сидел в кустах…

— В кустах сидел Казик.

— Вот именно. И мог что-то увидеть.

— Кстати, когда он наконец придет в себя?

— Ну, конечно! — вдруг оживилась Алиция. — Из-за всего этого я забыла вам сказать, что он уже очухался. И даже разговаривает!

От возмущения мы просто не нашлись что сказать. Все так ждали, когда Казик очнется: видел убийцу, был нашей главной надеждой!

— Ну знаешь! — воскликнула Зося. — Как ты могла?! Что он говорит?!

— Ну, — поторопил Павел. — Быстрее! Что он видел?

— Не скажу — не хочу выражаться, — ответила Алиция, скривившись. — Видел столько же, сколько и мы. Следил исключительно за Эльжбетой и узнавал ее по ногам. Единственное, в чем он уверен, это не она. Не ее ноги. Ее ноги не останавливались около Эдека и не всаживали в него стилет, насчет других ног ничего сказать не может.

— Что за кретин! — разочарованно процедил Павел.

— Я бы вообще исключила всякие там ноги, всаживающие стилет, — недовольно заметила я. — Что он, не мог посмотреть на руки?

— Смотрел, смотрел и ничего не видел… — проворчала Зося. — Куриная слепота! Какой от него толк?

— Никакого, — признала Алиция. — Я сама огорчилась. Думала, что смогу наконец послать к черту эти дурацкие поиски. А теперь? Что теперь делать?

— Ну, что-то делать надо…

— Проще всего было бы всех по очереди вывести из игры, — поделилась я. — Думала, вчерашний день что-нибудь решит, но все как сговорились — ни у кого нет алиби. Даже у нас…

Узнав о пропаже Агнешки, г-н Мульгор действительно тщательно проверил, где находился в это время каждый из подозреваемых. Это ему ничего не дало. Эва рано ушла со службы и пропала. Она утверждала, что осматривала разнообразные выставки. Рой нырял где-то на побережье, изучая дно. Скафандр его на самом деле был мокрый, но он мог с таким же успехом намочить его под краном. Аниту в четыре часа дня встретила Алиция. Та спешила на аэродром встречать каких-то иностранных гостей. После этого Аниту уже никто не видел.

У самой Алиции алиби тоже не было — моталась туда-сюда между Копенгагеном и Аллеред.

— По-моему, случай с Агнешкой снимает с тебя всякое подозрение, — заявила я. — Я могла бы понять, что ты убила Эдека, который отравлял тебе жизнь. Отравила Казика, который это видел. В конце концов можно понять даже, что пыталась прикончить Владека с Марианн, а тетку укокошила, чтоб не мучиться, на «вы» ты с ней или на «ты». Но на кой черт тебе убивать Агнешку?

— Действительно, — согласилась Алиция.

— Так что, уходим завтра из дома?

— Уходим, — решительно заявила Зося.

— А я завтра должна быть в больничной кассе, — вздохнула Алиция. — Потом у Йенса. Сменить масло в автомобиле. Съездить насчет раздела имущества. Может, меня все-таки уволят?..

Мы с Павлом целый день зря проторчали в «Англетере». Под вечер вернулись в Аллеред, так и не дождавшись черного типа.

Все уже были дома. Бобусь и Белая Глиста выглядели прекрасно, но Зося с Алицией не сводили с них полных надежды глаз. И, надо сказать, было на что посмотреть. На Белой Глисте — плотно облегающие брюки и такой же обтягивающий свитерок. Все, вместе взятое, производило впечатление одежды из хорошо надутых автомобильных камер. Павел так на нее засмотрелся, что никак не мог выйти из комнаты. Нам этот вид доставил подлинное наслаждение.

Одновременно с нами пришел Торстен.

— Проклятье, и он ведь останется, — шепнула мне Зося. — Салат, сыр и паштет можно есть наверняка — их мы привезли из Копенгагена. Салями тоже. И кофе из этой банки. Но с остальным что делать?

— Подсовывать ему только паштет и салат, — решительно заявила я. — Нельзя подставлять его под удар. Датчане тактичны и берут то, что им дают. Убрать подальше банку с солеными огурцами — я их первыми отравила бы для Алиции…

В эту секунду Бобусь как по заказу сказал:

— Алиция, что я вижу? У тебя есть соленые огурцы? Ну ты же не будешь скрягой — угостишь своих приятелей?

Алиция просто захлебнулась от бешенства. Я вполне могла ее понять. От таких шуток возмутился бы даже трухлявый пень!

— Дай ему огурцы, — мрачно шепнула я Зосе. Она посмотрела на меня, на огурцы, на Бобуся и заколебалась.

— Ну, Бобусь, перестань, — проворковала Белая Глиста. — Может, Алиция бережет эти огурцы для себя! Тут так трудно с огурцами!

Глаза Зоси сверкнули. Она начала яростно вынимать огурцы из банки. Выбирала верхние, старательно окуная их в рассол.

Алиция несколько странно проявляла чувство юмора, время от времени разражаясь сатанинским смехом. Торстен внимательно на всех посматривал и иногда что-то записывал. Павел подпирал стенку, периодически меняя место так, чтобы не терять из виду Белую Глисту, и был, по-моему, невменяем. Бобусь гулял по комнате, щедро одаривая нас блеском своего интеллекта.

— Боже мой, что творится на письменном столе! Как можно так хранить бумаги! Я бы тебе быстро навел порядок. Рассортировать, сложить, выкинуть, полчаса — и готово! Завтра займусь этим.

Я подумала, что на этот раз убийца может стать нашим союзником.

— Датские тебе будет особенно легко сортировать! — сказала Алиция, задыхаясь от ехидства.

— Нужно уметь пользоваться словарем. Для этого достаточно и капли ума.

— Нужно еще иметь эту каплю, — шепнула Зося.

— У вас есть польско-датский словарь? — удивилась я, как могла, невинно.

— У меня есть все словари, — снизошел Бобусь. — Культурный  человек  должен уметь справляться  с любым  языком.

— Еще нужно быть культурным человеком, — свирепо пробормотала Зося себе под нос.

— Но ведь тут, пожалуй, нет кулинарных рецептов, — с доброжелательной печалью сказала я. — Здесь в основном документы совсем другого содержания.

Бобусь казался несколько озадаченным. Накрывающая на стол Алиция замерла, в экстазе ожидая продолжения: она знала, к чему я клоню.

— То есть? — высокомерно спросил Бобусь.

— Ведь польско-датского словаря не существует. Есть только идиотские разговорники для туристов, в которых в основном речь идет о еде. Вам будет довольно трудно ими пользоваться…

Из Алиции вырвалось нечто среднее между кашлем и блаженным воркованием. Бобусь фыркнул и махнул рукой.

— Можно пользоваться английско-датским или немецко-датским словарем, — обиженно изрек он.

— Ага, — радостно подтвердила Алиция. — Нужно только знать немецкий или английский. Ужин готов, прошу к столу…

Вечер обещал быть прелестным. Дело в том, что Бобусь так и не сумел овладеть ни одним чужим языком. Несмотря на многолетнюю жизнь в Англии, какой-то скрытый дефект ума не позволил ему толком выучить даже английский. Он это старательно скрывал и упорно пытался производить впечатление полиглота.

Перед нами стояла важная задача — охрана Торстена. Алиция, Зося, Павел и я напряженно смотрели ему в рот, а также на его тарелку. Я отодвинула подальше горчицу. Готовая на все Алиция решительно выдернула у него из рук банку апельсинового джема. Торстен несколько обалдел, бросил на Павла странный взгляд и попытался было открыть рот, но джемом завладела Белая Глиста. Время от времени мы поглядывали на Бобуся и Белую Глисту, ожидая увидеть первые симптомы отравления, но они чувствовали себя превосходно. Бобусь о чем-то болтал, а Белая Глиста кокетничала с Алицией. После ужина они вышли в сад все в том же замечательном состоянии. Мы были возмущены!

— Может быть, он не воспользовался случаем? Что же нам, каждый день уходить из дома? — забеспокоилась я.

— Таких даже змеиный яд не возьмет, — с горечью сказала Зося.

Алиция вдруг вспомнила про масло в автомобиле.

— Завтра утром поменяешь, — предложила я.

— Утром я должна ехать в Виборг. Придется очень рано вставать. Попробую сегодня — станции обслуживания ночью не работают.

В дверях коридорчика появился Павел. (После ухода Белой Глисты он стряхнул наваждение и ушел в свою комнату.) Вид у него был перепуганный.

— Только без паники, — сказал он шепотом. — В моей комнате вроде бы кто-то лежит.

— Кто лежит? — удивленно спросила Алиция.

— Не знаю. Видны только ноги.

— Ты свихнулся?

— Павел, если это шутка… — дрожащим голосом начала Зося, но закончить не успела. Отпихивая Павла и налетая друг на друга, мы бросились в его комнату. Какие еще ноги могли лежать в этом доме?!

На небольшом участке свободного от мебели пола, между фисгармонией и кроватью Павла действительно лежали ноги в рабочих брюках. Остальное терялось под столиком для швейной машинки, накрытым тканью в желтый цветочек. Из-под ткани выглядывало что-то красное. Вид был достаточно устрашающий.

— Боже мой! — шепнула Зося.

— Это просто невыносимо! — возмутилась Алиция. — Я по горло сыта ногами. Где остальное?!

— Под столом, — объяснил Павел. — Я вот думаю: может, это не настоящее?..

— Настоящее или не настоящее, нужно его вытащить! Не лежать же ему там вечно!

— Не трогай! — остановила я наклонившуюся к ногам Алицию. — Может, оно живое! Вдруг позвоночник? Потянешь — и все!

— А что делать?

— Вызывай «Скорую», врача, полицию, какого черта ты ждешь? — крикнула Зося. — Иоанна права, убийца идиот, может, у него опять не вышло?!

— А если это не настоящее?..

Минут пять мы нервно и бестолково обсуждали, искусственные эти ноги или настоящие, и надо ли к искусственным ногам вызывать врача. Наконец Алиция решилась, присела на корточки и потрогала.

— Ноги, — сообщила она. — То есть похожи на настоящие.

«Скорая» приехала через четверть часа. Врач залез под стол с лампой в руке, с минуту там оставался, а когда вылез, попросил помочь осторожно вытащить тело из-под стола.

— Жива, — сказал он удовлетворенно.

— Фру Хансен! — застонала Алиция при виде верхней части.

— Ну, это уж слишком! — возмутилась Зося. — Рехнуться можно! Вместо Бобуся и Белой Глисты эта невинная женщина! Что это за свинья такая! Выродок! И как он мог ее с тобой спутать?!

Врач сделал перевязку и поручил нам точно запомнить положение тела и место, куда попали пули: в фру Хансен стреляли. Видимо, врач уже сдружился с г-ном Мульгором и пытался облегчить ему работу. Алиция металась между кухней и коридором, терзаясь беспокойством о фру Хансен и сомнениями, ехать ли менять масло до приезда полиции или после.

Торстен разрешил эту проблему, предложив свои услуги. Алиция с облегчением отдала ему ключи.

Врач решил дождаться полиции, уверяя, что фру Хансен это не повредит, а г-ну Мульгору наверняка поможет. Мы не протестовали.

Через пару минут приехал г-н Мульгор. Он выслушал нас, осмотрел место происшествия и переговорил с врачом.

— Убийца стоял тут, а непредвиденная особа — вот тут.

Он вышел в коридорчик и заглянул в комнату, как бы выступая в роли фру Хансен.

— Убийца нервный. Стрелял два раза.

— Он все делает два раза, — заметил Павел. — Два раза разбивал голову, два раза травил…

Г-н Мульгор с интересом посмотрел на Павла и продолжил:

— Особа падала тут, а убийца валял останки в комнату.

— А какого рожна запихнул ее под стол? — полюбопытствовал Павел.

— А куда он должен был ее запихнуть? Под кровать? Нет тут свободного места для целого человека…

— Видимо, она действительно застукала его во время поисков, — сказала Алиция.

— Интересно, она его узнала?.. Ну ладно, а что ваш человек? Опять ничего не видел?

Г-н Мульгор таинственно усмехнулся и пригласил нас в комнату. Там он объяснил, что его человек делал снимки. Сидя в зарослях довольно далеко от дома, он фотографировал все, что оказывалось в поле его зрения. Снимки проявят, увеличат и завтра покажут.

— Наконец-то разумная мысль, — похвалила Алиция.

Бобусь и Белая Глиста, видимо, обратили внимание на необычное движение в доме… Они зашли из сада как раз в ту минуту, когда выносили фру Хансен. За носилками несли материю, служившую ей подстилкой. Зрелище было захватывающее: пропитанные кровью лоскуты походили на клочья изуродованного в катастрофе человека.

Бобусь не сумел, как подобает настоящему мужчине, овладеть собой и дико взвизгнул. Звук этот пришелся на момент полной тишины и был так пронзителен, что все подскочили. Белая Глиста с душераздирающим стоном вцепилась в руку Бобуся. Г-н Мульгор посмотрел на них с интересом.

— Гости хорошо себя чувствуют? — любезно осведомился он.

— Очень хорошо, — с некоторой горечью ответила Зося.

— Чт-то это?.. — произнесла, заикаясь, Белая Глиста и пальцем показала на полицейского в дверях прачечной. — Что это значит?

— Полицейский, — вежливо объяснила я. — А значит это, что в доме новое убийство. На этот раз из огнестрельного оружия.

Я решила не уточнять, что жертва снова вышла из этого переплета живой.

— Ну знаешь, — фальцетом пропищал Бобусь. — Это ни на что не похоже! Мы приезжаем, а тут на каждом шагу какие-то трупы! У тебя в доме такие запасы или ты их время от времени пополняешь? Могла бы сделать перерыв!

— Думала, это вас позабавит, — ответила Алиция.

Белая Глиста начала вдруг выгибаться в талии и виснуть на Бобусе. Он был на голову ниже ее и оказался совершенно придавленным: его возмущение Алицией вскоре перешло в придушенное посапывание.

Алиция хладнокровно предложила ему пива. Бобусь разволновался еще сильней, весь уйдя в заботы о пошатнувшейся нервной системе Белой Глисты. Я с любопытством ждала, что будет дальше.

— Стилетом он пользовался только один раз, — сказал вдруг Павел г-ну Мульгору. — Надо это учесть.

— Травил два раза, — вспомнил г-н Мульгор.

— Коньячку, Кикочке надо коньячку!.. — упорствовал Бобусь.

Алиция вышла на кухню, ожесточенно бормоча:

— Ничего не получат! Закрытая бутылка «Наполеона» стоит в шкафчике. Я ее лучше в унитаз вылью, чем открою для этой…

— Если бы предвидеть его действия, можно было бы поставить ловушку, — увлеченно продолжал Павел. — И кого себе выберет… Ну да, ясно, что Алицию. Если бы еще можно было предвидеть, что сделает Алиция…

— Пойду спать, — решительно сказала Алиция.

Взбешенный Бобусь решил действовать энергичней. Он оторвался от Белой Глисты и трусцой побежал к угловому шкафчику.

— Хватит, Алиция! — решительно заявил он на бегу. — Сами справимся!

В треугольном, встроенном в угол комнаты шкафчике, кроме алкоголя, находилось ценнейшее серебро Алиции. Шкаф был заперт на ключ, ключ висел на гвозде сзади, все об этом знали, но никто не осмелился бы открыть его сам, без явного согласия владелицы.

Бобусь снял ключ с гвоздя и воткнул его в замочную скважину. Мы замерли на полуслове, с ужасом глядя на его невероятную наглость. Алиция окаменела. Г-н Мульгор что-то почувствовал и тоже замолчал, внимательно глядя на Бобуся.

Бобусь повернул ключ и открыл шкаф. Ослепляющий блеск, стук, жужжание, крики Белой Глисты и Бобуся — все слилось воедино. Раздался звон разбитого стекла. С минуту мне казалось, что Бобусю взрывом оторвало голову, и она, как снаряд, перелетев через комнату, разбила окно. Но голова по-прежнему торчала на плечах — Бобусь обхватил ее руками и застонал. Между пальцами текла кровь. Белая Глиста, увидев это, вскрикнула еще пронзительней и бросилась на г-на Мульгора, видимо, чтобы укрыться в его объятиях. Но полицейский не предвидел атаки. Сбитый внезапным толчком с ног, он рухнул на стеллаж, где стоял большой магнитофон. От грохота задрожали стены.

Все смешалось. Куда бежать и кого спасать? Бобусь потерял сознание. Опутанный шнурами и проводами г-н Мульгор тщетно пытался освободиться от Белой Глисты. Зося и Алиция кинулись к Бобусю. Павел набросился на разгромленный шкафчик. Я же кинулась за разбившим окно снарядом, видимо, не желая расставаться с мыслью, что это голова Бобуся…

Это был парик! Бобусь отделался содранной на темени кожей и несколькими ожогами. Значительно больше пострадал магнитофон — он разлетелся вдребезги. Г-н Мульгор получил лишь шишку на затылке.

— Ну вот, — философски заметил он, — стреляли два раза.

— Теперь остается только стилет, — утешился Павел.

Восторга Алиции не уменьшил даже разбитый магнитофон.

— Ну теперь он не будет рыться в моих вещах, — пробормотала она вполголоса, собирая обломки. — Может, по этому случаю открыть бутылку «Наполеона»?

— Нет, — отрезала Зося. — Только когда они уедут!

Израненный и оскорбленный Бобусь уезжать не собирался, в отличие от смертельно перепуганной Белой Глисты, готовой убраться из этого кошмарного дома хоть сейчас.

— Ты могла бы ему кое-что простить, — сказала я Алиции, помогая свертывать магнитофонную пленку. — Все-таки потерял парик и взял на себя очередное покушение. Ты бы так легко не отделалась.

— Разбил окно, сломал магнитофон… У меня уже порядочный список убытков, которые они мне причинили. И разве это его заслуга, что он ростом с сидящего пса? Мне бы куда попало?

— В самую середину лица. Ты вообще была бы уже без головы.

— Надо же, а я и не знала, что он носит парик!..

Наконец приехал специалист, вызванный сразу же после происшествия, и вместе с г-ном Мульгором и дрожащим от любопытства Павлом стал осматривать взорванный шкафчик. Специалист с первого взгляда все понял.

Мы глядели на его руки, колдующие над останками шкафчика, и обдумывали новые факты. Убийца должен был знать, что никто, кроме Алиции, шкафчика не открывает. Это знали только близкие, значит, пора отбросить мысль, что в наши дела вклинился кто-то посторонний. Тут уж убийца действовал наверняка: можно было спать в кровати Алиции и ходить в ее тряпках, но открыть заветную дверцу могла только она. Наконец-то он нашел что-то верное — мы ведь оставили целый день в его распоряжении. Убийца, видимо, не знал Бобуся…

— Алиция, тебе пора спать, — вдруг забеспокоилась Зося. — Уже первый час, утром ехать в Виборг…

— Как же я могу спать, когда в этом доме каждую минуту что-нибудь случается! Может, тут часовая бомба лежит или еще какое-нибудь свинство?

— Посмотри под своей кроватью и в машине…

— Кстати, где Торстен? — вспомнила Алиция. — Когда он поехал? В девять? Где он столько времени пропадает?

— Дорога в Копенгаген — полчаса, найти станцию обслуживания, подождать, поменять масло…

Специалист по шкафчикам наклонился и шепнул что-то г-ну Мульгору. Тот забеспокоился.

— Автомобиль номер пани какой есть? — обратился он к Алиции.

Алиция поглядела на него, потом на карточку, прицепленную к стеллажу.

— ВМ 18-235. А зачем?.. Что случилось?

Г-н Мульгор повторил номер по-датски и посмотрел на специалиста. Тот взглянул на него. Оба выглядели довольно ошарашенными.

— Нехорошо, — задумчиво сказал г-н Мульгор. — Очень плохо. Великий огонь на автостраде, автомобиль «вольво» ударил в цистерну с бензином, номер есть очень похожий…

— Торстен!.. — вскричала побледневшая Алиция.

Мы мигом сорвались с мест. Третье покушение за один день, это, пожалуй, чересчур! Специалист сказал что-то по-датски, и Алиция окаменела.

— Что он сказал? — заорала Зося, тряся ее за плечо. — Что он там говорит?!

— Обугленное тело внутри автомобиля, — перевел, полный сочувствия, г-н Мульгор.

Через несколько минут мы уже мчались к месту катастрофы в машине г-на Мульгора. На протесты покидаемых Бобуся и Белой Глисты никто не обратил внимания. Бобусь в роли незадачливой жертвы стал для нас неиссякаемым источником радости, уборщица была человеком чужим, но Торстен — близкий, знакомый, милый!.. Его смерть, такая ужасная, — это был уже предел безобразия.

Авария произошла на развилке шоссе. Случайные свидетели дружно подтвердили, что цистерна с бензином, выезжавшая с дороги в Хельсингер, притормозила при виде мчавшегося из Копенгагена «вольво». «Вольво» же, вместо того чтобы обогнуть ее, понесся вперед и врезался прямо в цистерну. Пожар вспыхнул сразу.

Народ на шоссе еще толпился, хотя огонь уже погасили — что ж, подобные зрелища бывают не каждый день! На машину Алиции страшно было смотреть. Труп уже погрузили в одну из санитарных машин, к другой было не протолкнуться.

Алиция всю дорогу лязгала зубами, а теперь перестала владеть собой окончательно. Она ревела, вырывалась из объятий Зоси и, совсем одурев, кидалась грудью на толпу у «Скорой», заметно увеличивая и без того немалую суматоху. Зеваки, привлеченные ее воплями, отхлынули от второй машины. За их спинами я увидела Торстена, живого, здорового, разве что слегка помятого.

Я локтями растолкала полицейских и настигла скандалившую Алицию.

— Успокойся! Пойдем отсюда! — орала я, пытаясь вывести ее из толпы. — Перестань оплакивать чужих, у тебя своих навалом! Торстен жив!!!

Алиция послушалась, бросила с трудом завоеванное место и… увидела Торстена. Торстен кротко позволял себя ощупывать, обцеловывать и тискать, только что-то взволнованно выкрикивал по-датски. Недовольный врач и полиция всеми силами пытались вырвать его у Алиции и запихнуть обратно в санитарную машину. Настоящее чудо, что они не разорвали его надвое! Сцена эта эффектно освещалась понатыканными всюду прожекторами.

— Он говорит, что кондрашка хватила рулевое управление, — уже на обратном пути объяснила нам Алиция. — Водитель — свое, а колеса — свое. Он уже ничего не успел сделать, это было перед самой цистерной, только снял ногу с газа. Очнулся через какие-нибудь полчаса, сейчас совсем хорошо себя чувствует. Но в больницу его все-таки забрали — боятся сотрясения мозга.

— Чей же в таком случае труп?

— Совершенно чужой мужчина. Они встретились на станции техобслуживания, у того сломался автомобиль, и Торстен взялся подвезти его в Аллеред.

— Ужасно! Невинный человек!.. Наверное, ему было предназначено…

— А шофер цистерны? Он жив?

— Жив, только обожжен, он тоже вылетел на другую сторону. Торстен говорит, что это было сделано специально.

— Возможно. Убийца, пока на тебя охотится, прикончит половину человечества. В конце концов на свете останетесь только ты, он и тараканы.

— Почему тараканы?

— А тараканы останутся даже после термоядерного взрыва. Впрочем, не знаю, может быть, не тараканы, а клопы. Во всяком случае, какие-нибудь несимпатичные твари.

— Интересно, когда он это успел сделать…

— Он такой работящий, что мог бы весь мир перевернуть, если бы очень постарался. Кто из них самый старательный? Не Анита же.

— Не хочу сгущать краски, но, пожалуй, самый работоспособный из них Рой…

До самого дома мы размышляли, когда было проще всего испортить машину Алиции и мог ли это сделать Рой. Алиция оставляла автомобиль где попало, предпочтительно в местах малолюдных и слабоосвещенных. Возможностей было множество, и прийти к какому-нибудь выводу нам так и не удалось.

— Какое счастье, что он застрахован, — вздохнула Алиция. — Кажется, теперь куплю наконец себе новый…

Разбуженный и страшно разобиженный Бобусь не преминул высказать свое мнение о катастрофе.

— Конечно, — процедил он, — если так обходиться с автомобилем, что-нибудь подобное непременно произойдет! Я это предвидел. Ведь машина в страшном состоянии!

— Ага, — охотно подтвердила я, — совсем сгорела.

Бобусь пожал плечами:

— Сгорела, не сгорела, все равно она уже давно была ни на что не похожа. Алиция ею вообще не умеет пользоваться. Кто-то там что-то поломал!.. Наверняка сама ковырялась и сломала.

— Ага. Регулярно ковыряюсь, — заверила его Алиция, которую чудесное исцеление Торстена и воспоминание о страховке привели в великолепное настроение. — Особенно усердно вывожу из строя руль и тормоза.

— Чтобы с тобой ездить, нужно быть самоубийцей…

— Нужно быть самоубийцей, чтобы жить в этом доме, — с трудом сдерживаясь, пробурчала Зося. — Интересно, когда это наконец до него дойдет?

— Но ты столько потеряла, дорогая, — пропела Белая Глиста тоном, в котором явственно сквозило удовлетворение, — столько потеряла!..

— Есть и еще большая потеря, — тотчас парировала Алиция и показала на пустое место на стеллаже. — Автомобиль был застрахован, а магнитофон нет.

— Старый хлам, а не магнитофон, — фыркнул Бобусь.

— Некоторые любят старый хлам, — меланхолично сказала я, пытаясь одним глазом смотреть на Бобуся, а другим на Белую Глисту, которая была старше меня на целых два года. Толще же — на двадцать.

— Слушай, я все-таки пойду спать, — сказала Алиция решительно, когда мы наконец остались одни. — Утром надо ехать в Виборг, а сегодня, надеюсь, уже больше ничего не случится…

Уходя, г-н Мульгор дал понять, что кое-что его удивляет и он хотел бы внести в эти вопросы ясность. Обещал прийти вечером, когда Алиция вернется из Виборга. Оставшейся без машины Алиции пришлось ехать на автомобиле Оле, так что существовала надежда, что она вернется вовремя.

Общество Бобуся и Белой Глисты чуть не свело меня с ума. Я решила удрать на целый день в Копенгаген, но жаль было оставлять Зосю с ними наедине.

Зося, чтобы не терять времени даром, стала искать письмо от Эдека.

— Она его не найдет до судного дня. Оставим ей эти паршивые бумажки и перероем все остальное. Во всяком случае, будем точно знать, где его нет.

Начали с погреба. Под вечер мы были совершенно измотаны и могли выбросить из головы ателье. Кусок за куском и сантиметр за сантиметром пересмотрели весь шкаф Торкилля с рисунками за тридцать пять лет, полки с садовым инвентарем и коробки с тысячью разных вещей. Просеяли искусственные удобрения и чуть не на куски разобрали катафалк. С ужасающей тщательностью проверили каждую штуку постельного белья. Теперь мы могли с чистой совестью присягнуть, что в ателье письма от Эдека нет.

— Если только она не спрятала его под паркетом, — сказала осатаневшая Зося.

Мы приготовили себе вполне заслуженное подкрепление. Бобуся и Белую Глисту на всякий случай решили не кормить.

— Если и сожрут что-нибудь неподходящее, пусть сами отвечают. Я не желаю принимать в этом никакого участия. Не знаю, как ты…

— Можешь быть спокойна, я тоже, — ожесточенно закивала Зося.

В тот момент, когда я азартно доказывала, что убийца непременно должен поинтересоваться результатами своих трудов и что первый, кто позвонит, окажется самым подозрительным, явилась Эва. Паштет с салатом тут же застряли у нас в горле.

— Я просто зашла узнать, что слышно, — как-то нервно сказала она. — Случайно оказалась рядом и решила этим воспользоваться. Где Алиция?

В голове у меня промелькнули миллионы разных подозрений.

— Ты на машине? — поинтересовалась я.

— Ах, нет, — ответила Эва. — То есть да. Меня подбросили на машине, но возвращаться буду поездом. Вы не могли бы дать мне капельку кофе?

— Алиции нет, не помню, куда поехала, и не знаю, когда будет, — мрачно сказала Зося. — Кофе я тебе, конечно, дам. Слушай, Иоанна, для них тоже?

Эва вяло реагировала на наши рассказы и каждую минуту смотрела на часы. Белая Глиста при виде ее спала с лица, совершенно утратила чувство юмора, быстро забрала кофе и с необычной тщательностью закрыла за собой дверь. Зося почти все время молчала и с неприязнью посматривала на нашу подозрительную гостью.

— Мне пора, — сказала вдруг Эва. — Слушай, Иоанна, ты меня не проводишь?

Я немедленно согласилась.

— Это ужасно, у меня уже нет никаких сил, — говорила Эва. — Не могу от него избавиться! Пришлось зайти к вам, ни за что не хотела ехать на его машине. Таскается за мной всюду! Хоть бы Рой не узнал! Он не поверит, что мне на него плевать, видела же, какой он раскрасавец!..

— Мне такие не нравятся, — осторожно вставила я.

Эва махнула рукой.

— Джузеппе черный, а у Роя бзик на этой почве! Он свято верит, что меня волнуют только черные! Как я ему объясню, как мы поймем друг друга, этот чертов язык?!

Ситуация действительно осложнялась тем, что она объяснялась с Роем исключительно на английском. Язык этот ни для нее, ни для него не был родным, и это вызывало различные недоразумения даже в будничных делах. А что уж говорить о таком, из ряда вон выходящем!

— Слушай, ну что мне делать?!

— Категорически отлучить его от груди, — ответила я без колебаний. — Не слишком ли ты с ним мягка?

— Ох, не знаю! Может быть, но я не умею отказывать! Боже, как он меня мучает!

Она была так подавлена, что у меня никак не поворачивался язык спросить, не она ли убила Эдека и покалечила еще семерых. Я начинала в этом сомневаться: ей без труда можно было приписать убийство в состоянии аффекта, но поверить в ее долговременную хладнокровную деятельность я, хоть убей, не могла. Разве что начала, а продолжил ее ошалевший от любви милый. Кстати, подумала я, он, наверное, уже вернулся в отель, где дежурит Павел. Наконец-то они встретятся!

— Слушай, а чем он, собственно, занимается, этот твой Джузеппе? — осторожно спросила я. — Кто он?

— Не мой!!! — горестно завопила Эва. — Не мой!!!

— Ладно, не твой? Что он делает?

— Ох, не знаю, мне все равно! Он делец. Какие-то там аферы… Ужасно богат. Но на кой черт мне его деньги!

У меня мелькнула соблазнительная мысль напустить на него Белую Глисту, но я тут же подумала, что после Эвы он на нее, конечно, не клюнет. Надо быть слепым или ненормальным. А жаль.

— Он был в Польше? — коварно продолжала я.

— Не знаю. Может, и был. Ездит по всему свету. Какое мне до этого дело! Не знаю, что мне с ним делать в Дании! Сейчас!

— Пожалуй, тебе в конце концов придется объяснить все Рою. В крайнем случае Рой даст ему по морде.

— Рой впихнет меня в его объятия, — прервала Эва. — Чтобы я была с ним счастлива. Он меня любит и из любви ко мне пожертвует собой.

Я задумчиво смотрела на Эву.

— Слушай, я, может быть, еще к вам заеду, — нервно продолжала она. — Предупреди Алицию как-нибудь подипломатичнее. Он считает, что мне надо чаще приезжать из-за этого убийства. Кстати, еще кого-нибудь убивали?

Я почувствовала себя слегка шокированной. До чего, однако, оглушает и ослепляет любовь!..

— Не знаю, на ком ты остановилась, кто у тебя там последний?

— По-моему, тетка Торкилля, — неуверенно предположила Эва. — Что-то я об этом слышала…

— Отстаешь в развитии. Во-первых, тетка тоже выжила…

— Что ты говоришь? В таком возрасте?

— Датские старушки крепкие. Следующие за тетей были Агнешка и фру Хансен, уборщица Алиции. Все больницы напиханы ошибками нашего убийцы. Торстена тоже держат, подозревают сотрясение мозга. Один человек был оскальпирован, и к тому же погиб совершенно чужой, не предусмотренный программой мужчина. Очень активный преступник!

— Ужасно, — рассеянно произнесла Эва. — Ужасно. Кровопролитие в Аллеред. Пора с этим кончать…

Затолкнув ее в поезд, я почувствовала себя не в своей тарелке. Она была права: пора с этим кончать! Надо быть полными идиотками, чтобы и дальше допускать убийства!

— Как ты можешь так вежливо разговаривать с преступницей?! — заявила возмущенная Зося, когда я вернулась домой.

У меня не было времени ей ответить: вернулся Павел.

Я жадно набросилась на него:

— Ну что?! Ты его видел?!

— Куда там! Его опять не было.

— Как это не было! Он полтора часа назад поехал! Целый час уже должен быть в отеле! Как ты мог его не видеть?!

— Не было его, честное слово! — защищался перепуганный Павел. — Я с самого утра сидел, голодный, как волк, эти сосиски у меня уже носом выходят! Не видел я никакого черного! В конце концов пришлось уйти — портье начал на меня поглядывать.

— Как ты мог! Какое тебе дело до портье?! Нужно было выдержать еще полчаса! Он должен вернуться!

— И совсем даже не должен! Мог уехать обедать куда-нибудь в город! Мог уехать куда угодно и вернуться в час ночи! Я уже сыт им по горло, непоседа какой-то! Нет ли места, где он бывает почаще?

— Подожди, — сказала я. — Мы идиоты, это факт. Я тебе завтра скажу, где и когда он должен оказаться, но это абсолютная тайна, если не он, с моей стороны будет ужасное свинство.

— Должен быть он, раз я столько времени за ним гоняюсь, — решительно заявил Павел.

Алиция и г-н Мульгор приехали почти одновременно. Алиция пообедала, г-н Мульгор от кофе категорически отказался.

Он любезно сообщил нам последние новости. Рулевое управление машины Алиции было испорчено весьма хитрым способом, который гарантировал, что рано или поздно владелицу машины постигнет удар. Может, убийца и не надеялся, что Алиция умрет на месте, но попасть в больницу она была обязана. Видимо, он хотел, пока ее не будет, разыскать проклятый документ.

— Пани его знает, — сказал г-н Мульгор, обвиняюще ткнув в Алицию указательным пальцем, — пани держит тайну!

— Какую тайну? — заинтересовалась Алиция.

— Этот убийца ищет, он разыскивает. Пани знает, что? Пани знает!

Сбитая с толку, Алиция молча смотрела на г-на Мульгора.

— Пани знает его, кто он есть! Что он желает узнать?! Что он ищет? Я желаю ответа!

— Ничего подобного, совершенно не знаю, что он ищет. В лучшем случае могу догадываться, а мои догадки никого не касаются.

Г-н Мульгор посмотрел на нее неодобрительно.

— Почему пани не давала алкоголь пану поцарапанному? Я понимаю по-польски все. Я слышал. Он желал, пани не давала. Пани ждала, пока он шкаф откроет. Пани знала о взрыве?

Алиция возмущенно отрицала участие в покушении на Бобуся.

— Зачем тогда пани не давала алкоголь пану поцарапанному?

Г-н Мульгор все больше мрачнел.

— Пани собственной особой сделала взрыв? Я желаю ответа!

— Чушь! — раздраженно ответила Алиция. — Делать мне нечего, только портить из-за этого кретина мебель, не говоря уже о стекле и магнитофоне!

— А! — сказал г-н Мульгор, и в глазах его что-то блеснуло. Некоторое время он задумчиво смотрел на взбешенную Алицию, и наконец лицо его прояснилось.

— Я думаю, что понимаю. Ну да… Ладно. Но он разыскивал. Пани знает, что?

Добрые десять минут их беседа звучала очень монотонно.

Отчаявшись что-нибудь выжать из нее, г-н Мульгор достал обещанные снимки. Они уже были показаны многим. Все замеченные на улице возле дома Алиции оказались членами семей соседей, их знакомыми или служащими разнообразных учреждений. На карточках были двое рассыльных из близлежащих магазинов, два почтальона, несколько работников магистрата, приводящих в порядок газоны и живую изгородь.

Только одного человека не узнал никто. Это был какой-то лохматый и бородатый тип среднего роста и средней упитанности, который, по словам постового, без цели крутился возле дома. Немножко походил по одной улице, немножко — по другой, остановился посмотреть, как служащий магистрата обрезает ветки, затем куда-то пропал. Если на карточках и был убийца, то это был он.

— Сними парик, отцепи бороду — и пес хромой его не узнает, — заволновалась Зося.

— Таких подозрительных нужно сразу задерживать, — наставительно сказал Павел.

— Павел, не вмешивайся!

— Я не вмешиваюсь. Но если бы его сразу задержали, проверили документы и обыскали, теперь и хлопот бы не было. А так снова гоняйся черт знает за кем…

Мы с Алицией молниеносно отреагировали, опасаясь, что он раньше времени выдаст Эву. Павел обиделся и ушел в сад. Г-н Мульгор вернулся к волнующей его теме.

— Убийца желает пани лишить жизни. Он хаживает вокруг. Он имеет повод. Он разыскивает. Странно. Он убивает множество особ, также разыскивая. Для какого повода он желает пани смерти?

Несмотря на форму, заявление г-на Мульгора звучало вполне разумно. Мы знали, что убийца панически боится письма от Эдека и пытается его найти. Одновременно пытается убить Алицию. Или это письмо написано шифром, понятным только ей, или она действительно что-то знает. Может, даже не отдавая себе в том отчета…

Я посмотрела на Алицию не менее подозрительно, чем г-н Мульгор.

— Может, тебе попробовать подробно рассказать нам обо всех событиях, которые ты наблюдала в последние пять лет, — задумчиво предложила я.

— Прямо сейчас? — ядовито поинтересовалась Алиция. — С подробностями?

— А почему бы нет? Сегодня у нас исключительно спокойный вечер. Никого не убивали, гостей нет. Бобусь и Белая Глиста сидят тихо.

Зося и г-н Мульгор одновременно забеспокоились.

— Простите, — удивился г-н Мульгор. — Белая… что?

— Вообще-то, — оживленно сказала Зося, — что-то они слишком тихо сидят…

Мы мигом вскочили, старательно скрывая надежду и изображая беспокойство и заботу, и стремительно бросились к дверям, с силой пихнули тяжелую створку двери, протиснулись…

— О, извините, ради бога!.. — сказала в замешательстве Алиция и поспешно стала отступать.

Бобусь и Белая Глиста ничего не сказали, наверное, потому, что у них перехватило дыхание. Если бы ко мне в такую минуту ввалились четыре особы разного пола, я бы тоже задохнулась…

— О, черт! — смутилась Алиция.

— Похоже, с ними ничего не случилось, — неуверенно произнесла Зося.

— Пожалуй, ничего, — подтвердила я, — разве что сейчас…

— Простите, — вмешался перепуганный г-н Мульгор. — Пани говорила, что? Белая что?

— Белая Глиста, — вежливо объяснила Алиция. — Эту даму так зовут.

— А!.. — г-н Мульгор помолчал и продолжил: — Итак…

Тут из сада донесся какой-то треск и пронзительный крик. Нас словно ветром сдуло.

— Павел!!! — истошно вопила на бегу Зося.

Двери на террасу, к счастью, были открыты. Возле частично раскопанной большой гробницы что-то металось.

— Свет! — крикнула Алиция.

Г-н Мульгор выхватил из кармана электрический фонарик. В его луче мы увидели Павла без ноги, копошившегося где-то у самой земли. Зося со стоном бросилась к нему.

— Не наступай сюда! — крикнул Павел. — О, господи, брюки порвались!

Мы в последнюю минуту притормозили, чтоб не упасть на него и на то, что под ним проломилось. Павел одной ногой застрял в глубокой, прикрытой досками дыре, поломанные доски валялись рядом. С громадным трудом мы помогли ему выбраться из ловушки без особого ущерба для гардероба.

— Какого дьявола ты туда влез? — недовольно спросила Алиция. — Вокруг столько места, а тебе обязательно надо именно сюда?..

— Убийца ли изготовил яму? — полюбопытствовал г-н Мульгор.

— Нет, — ответил Павел. — Убийца был там.

— Где?

— Подкрадывался к окну… Сбежал!!!

— Туда, через дыру!!!

Не вдаваясь в подробности, мы, спотыкаясь, понеслись к дыре в живой изгороди. Ветки сливы поймали за волосы сначала меня, а потом Зосю. Согнувшись пополам, мы друг за другом пролезли под толстой веткой и оказались на улице. Во время нашего галопа фонарик г-на Мульгора бросал во все стороны дикие блики.

В нескольких метрах перед нами, на ступеньках рядом с живой изгородью, стояла Анита и что-то держала в руках. Луч фонарика высветил ее удивленное лицо.

— Ради бога, что вы тут делаете? Играете в казаки-разбойники или занимаетесь бегом с препятствиями? Что происходит?

— А что ты тут де…лаешь… — голос Алиции постепенно замер. Предмет, который Анита держала в руке, оказался большим черным пистолетом.

Некоторое время мы все молчали, глазели друг на друга и пытались что-нибудь понять. Анита взмахнула пистолетом.

— Так что случилось? — с любопытством спросила она. — Скажите же что-нибудь. Я слышала крики и ужасный грохот, как будто стадо слонов продиралось через сад.

— Откуда у тебя это? — наконец обрела дар речи Алиция.

Анита удивленно посмотрела на пистолет.

— Да, в общем, не знаю. Выпал из кустов, когда я шла мимо. Я, конечно, подняла. Вы этим бросались в убийцу? Мне кажется, из него скорее стреляют.

Г-н Мульгор наконец шевельнулся, подошел к Аните и осторожно вынул у нее из руки пистолет. Мы сразу почувствовали себя гораздо увереннее.

— Откуда ты тут взялась? — облегченно вздохнув, поинтересовалась я.

— Иду от станции…

Как утверждала Анита, прямо перед нами кто-то с шумом и треском продирался сквозь кусты и перескочил через живую изгородь к соседям. Одновременно из кустов выпал на траву пистолет, который она машинально подняла. Еще ей послышался крик, и сразу вслед за этим из дыры вылезла вереница черных фигур.

— Это мы, — проинформировала Алиция.

— Я уже заметила…

— Господи, так чего мы ждем?! — разволновался Павел. — Нужно его догонять!

— С ума сошел! — запротестовала Зося. — Темно, ничего не видно. Он наверняка уже далеко. И, конечно, снова на машине!

— А если он сегодня пешком?

— Чушь! — решительно сказала Алиция. — Мог удрать в любую сторону. Оставим его в покое. О, слышите?..

Издали донесся рокот запускаемого мотора. Если это был убийца, погоня за ним не имела смысла.

В дверях террасы показался разъяренный Бобусь в пижаме.

— В конце концов это черт знает что такое! — раздраженно прошипел он. — Сумасшедший дом! Знаешь, Алиция, я не ожидал от тебя шуток на подобном уровне. Если так дальше пойдет, мы просто вынуждены будем уехать!

— О, боже! — шепнула из-за моего плеча Зося. — Не верю в такое счастье!

— Это просто хулиганство! — продолжал, пылая возмущением, Бобусь. — Кика ужасно расстроена.

Алиция громадным усилием воли пыталась скрыть восторг.

— Ничем не могу помочь, тут всегда что-нибудь происходит, — участливо объяснила она. — Сейчас еще довольно тихо. Скажи Кике, что бывает хуже.

Бобусь моргнул полным возмущения глазом, открыл рот, фыркнул и с достоинством удалился.

Г-н Мульгор справился наконец со столбняком, обрел энергию и взял в круговой огонь вопросов сначала Павла, а потом Аниту.

Павел, как оказалось, сидел на откосе рядом с ателье и смотрел на крайнюю гробницу. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение в глубине сада. Черная фигура, прячась за деревьями, проскользнула к окнам средней комнаты, где мы сидели, и остановилась, скрытая от него гробницей. Он хотел тихо подкрасться и атаковать таинственный силуэт, но вместо этого попал в дыру, прикрытую досками…

— Остальное вы знаете, — мрачно закончил Павел.

— Откуда эта дыра взялась?!

— Не имею понятия, я ее не копал. Шел себе, и вдруг…

— Господи, я совсем забыла вас предупредить, — сокрушенно призналась Алиция. — Это я ее выкопала давным-давно. И прикрыла досками, чтоб никто не провалился…

— Тебе это удалось, — мрачно сказала я. — Просто чудо, что я ни разу туда не свалилась. Ведь каждую ночь слоняюсь вокруг.

Г-н Мульгор заметно помрачнел и задумчиво посмотрел на Алицию.

— Нехорошо, — сказал он. — Свет был на пани особа. Он выполняет злые намерения через окно. Пани должна не сидеть на освещении.

— Вообще-то я сижу на заднице, — буркнула Алиция. — И что мне теперь делать? Запереться в сортире?

— Закамуфлировать амбразуры, — ответил г-н Мульгор вежливо, делая жест, имитирующий закрывание штор.

Штор не было вообще. Алиция неуверенно посмотрела на окна.

— Ты должна это сделать, — решительно сказала Зося. — У тебя столько тряпок — можно найти, чем занавесить! По-моему, ты уж слишком пренебрегаешь осторожностью.

— Повесить-то есть что, но на чем?

— У тебя же был для этого прут?

— Пропал… Я его уже пару месяцев не могу найти. Ума не приложу, куда он подевался.

Я посмотрела на нее слегка ошалело. Прут для штор был трехметровой длины. Количество мест, где он мог поместиться, было весьма ограниченно. Чтобы потерять такую вещь, нужно и вправду большое искусство!

— Кстати, не знаю, какой толк от штор, если стекло выбито, — заметила Анита. — Когда ты собираешься его вставлять?

— Завтра, я уже договорилась. Утром придет человек.

Г-н Мульгор с антипатией глядел на выбитое стекло и качал головой.

— Прятать амбразуры, — сказал он. — Ночной отдых перенести на другое место. Не разъяснять собственную особу…

— Ладно. Перенесусь на диван, — согласилась Алиция и сняла трубку зазвонившего телефона.

Пока она говорила, г-н Мульгор еще раз подчеркнул, что опасность грозит отовсюду, и без особого труда уговорил Аниту ехать в Копенгаген вместе. Они попрощались и ушли.

— Хотелось бы знать, когда я наконец пораньше лягу, — раздраженно сказала Алиция, закрывая за ними дверь.

— Может, сегодня пойдешь спать пораньше?

— Подождите, — осторожно вмешался Павел, — а вам это не кажется подозрительным?

— Что именно? — неуверенно поинтересовалась Алиция, застыв у раковины с кофейной чашкой в руке.

— Ну… Анита. Она как-то вдруг оказалась на улице…

Зося, поднявшаяся с кресла, чтобы убрать со стола, уселась обратно.

— Вот именно. Откуда она там взялась?

— Со станции. Ты же слышала, что она говорила.

— Ну что с того, что говорила? Могла и солгать.

По правде говоря, и мне присутствие Аниты показалось странным. Узнать о новостях она могла и по телефону. Откуда эта внезапная страсть проведывать Алицию?

— Мыслите логично, — вмешалась Алиция. — Если это она была в саду, зачем ей стоять с пистолетом в руках! Она бы его спрятала или выбросила!

— Не успела.

— Глупости! Уж пару минут наверняка прошло, пока мы вылезали из дыры.

— Но… — неуверенно начал Павел.

Кто-то неожиданно замолотил в дверь.

— Господи, кого еще черти несут? — забеспокоилась Алиция.

— Зря ты, пожалуй, сказала, что сегодня спокойный вечер, — пробормотала Зося.

В переднюю вошел совершенно не похожий на себя Рой. Угрюм, серьезен и явно взволнован, что в переводе на датские чувства означало бушевавший внутри него смерч.

— Простите, не заходила ли сюда моя жена? — спросил Рой без вступления, не знаю, на каком языке, но поняли все.

— Эва? — удивилась Алиция. — А что, собиралась зайти?

— Не знаю, — сказал Рой. — Я так думал.

Я решила вмешаться: скрывать визит Эвы не имело смысла.

— Она приезжала. Хотела видеть Алицию, но было еще слишком рано. И Эва поехала домой.

— А, понимаю. Спасибо. Извините, — Рой повернулся обратно к выходу. Алиция вдруг опомнилась и предложила ему кофе. Рой отказался, твердя, что слишком поздно. В дверях он на секунду задержался:

— Когда это было? Во сколько Эва ушла?

— Пару минут восьмого. Я проводила ее до станции.

— Ага. Большое спасибо. Доброй ночи.

Мы обалдело уставились друг на друга. Причем мое обалдение было самым меньшим.

— Что, скажи на милость, случилось? Зачем они ко мне все повадились?

— Наверное, лелеют мечту о самоубийстве, — пробормотала я.

— При чем здесь самоубийство? — удивилась Зося.

— Надеются, что им повезет и они падут следующей жертвой нашего вечно ошибающегося убийцы…

— Рой был какой-то странный, тебе не кажется? Что еще Эва выдумала? Она была тут одна?

— Тут — одна, — я сделала ударение на «тут».

— А где — нет?

— Не знаю. Видимо, где-нибудь в другом месте. Не имею понятия, что она выдумала, не знаю, почему ее нет дома и почему Рой ее ищет, но все это, вместе взятое, мне не нравится.

Алиция угрюмо смотрела в выбитое окно.

— Мне тоже. Откуда он взялся? Правда ли ее ищет? И почему тут? Сначала Анита, потом Рой…

Из-за странного поведения Роя и Эвы я вынуждена была раскрыть тайну. Павел и Зося наконец узнали, что существует какая-то связь между Эвой и типом в красной рубашке, и, пожалуй, только Эва могла иметь повод убрать скандалящего Эдека. Единственное, что не давало нам выстроить стройную и логическую версию, — это полная некомпетентность Алиции.

— Какого черта Эве нужно за мной охотиться! Даю вам честное слово, что я ничего о ней не знаю. Если ей надо сохранить секрет, пусть убивает Иоанну!

— Теперь ей вообще придется всех переубивать, — заметила я. — И Белую Глисту за компанию — она ее видела!

— Проще всего было бы взять пулемет, — вмешался Павел.

— Павел, тебе надо умыться, — рассеянно сказала Зося. — Слушай, Алиция, я тебя прошу, не спи сегодня в своей кровати. Не хочу сгущать краски, но полицейский прав.

— Интересно, а где мне спать? В отеле?

— Да хоть тут, на диване. Нет, тут я буду спать, а ты — у меня!

— И речи быть не может!..

Перед домом остановился автомобиль. Кто-то звякнул калиткой и постучал в дверь.

— Нет! — завопила Зося. — Я открою!

— Да уж, спокойный вечер, — поглядев на меня, желчно сказала Алиция. — Интересно, какой еще идиотизм тебе придет в голову…

В передней стояла Эва. В таком состоянии я ее никогда не видела. Растрепанная, заплаканная, с размазанным макияжем, в плаще, накинутом прямо на халат, и в тапочках. Зубы ее стучали.

— Алиция, — надломленным голосом начала она, опершись на дверь прачечной. — Ты не можешь мне одолжить немножко денег? Мне нечем заплатить за такси…

— Войди и успокойся, — мягко сказала Алиция. — Сейчас я заплачу.

— Нет! — бешено закричала Зося. — Заплачу я!!!

Алиция открыла рот, чтобы запротестовать, посмотрела на нее и послушно отдала кошелек. Эва оторвалась от двери, неуверенным шагом прошла в комнату и упала в кресло. Мы терпеливо ждали, пока она отдышится и что-нибудь скажет.

— Я убежала из дома, — проговорила она еле слышно.

— Навсегда? — сочувственно поинтересовалась Алиция.

Эва не очень уверенно покрутила головой и вытерла нос вытащенной из кармана тряпочкой для посуды.

— Не знаю. Алиция, нельзя ли тут у тебя… Иоанна, Алиция знает?..

— В общих чертах. Ты же запретила рассказывать.

— Скажи ей. Я уже не могу! Они встретились у нас дома!.. Рой ушел, Джузеппе его обманул… Я не могу ему объяснить!..

— Все совпадает, — вздохнула я. — Рой устранился, а она его не хочет, того, черного.

Алиция тут же все поняла.

— Оставайся, до завтра успокоишься, и все выяснится. Если хочешь, я поговорю с Роем. По-датски он поймет? И перестань реветь, а то тебя никто не захочет. Подожди, я сейчас сварю кофе…

Эва выпила рюмку коньяка, чашку кофе и сумбурно, со всхлипами, начала рассказывать о встрече Роя с Джузеппе.

Мы слушали, стараясь поспеть за ее мыслью и сориентироваться, кто есть кто, кто кому кого уступает, кто кого любит и кто кого бросает.

— Оставим все это до завтра, — решила Алиция. — Если хочешь, я поговорю с Роем…

— Ох, да! Прошу тебя! Объясни ему все на этом ужасном языке!

— Ладно, а теперь пошли спать. Ты еле на ногах стоишь, надо отдохнуть. Подожди, я дам тебе какую-нибудь пижаму, о, вот замечательная, я ее еще ни разу не надевала…

— Мне бы еще умыться…

— Где тебя положить?.. Как ты насчет этого дивана?

— Конечно! Где-нибудь! Ради бога, не беспокойся из-за меня!

— Какое там беспокойство!.. — пробурчала Алиция и повернулась ко мне: — Ты как думаешь, это уже конец спокойного вечера или еще что-нибудь будет?

— Выматывайся отсюда, — ответила я нелюбезно. — Еще могут приехать Рой и Джузеппе и драться на дуэли, но это будет уже не вечер, а глубокая ночь…

Измученная Эва сразу заснула и тяжело вздыхала во сне. Зося решительными жестами вызвала нас в комнату Алиции и закрыла за нами двери.

— Если ты все-таки ляжешь спать тут, — сказала она Алиции, — клянусь тебе, что до утра буду сидеть под окном. Очень просто можно соврать в случае чего, потому что опять вокруг нервные расстройства и преступления из головы, и где это видано, подозревать человека в таком состоянии, а трупы лежат. Или речь идет о больной жене, а трупы лежат…

— Знаешь что, скажи это еще раз в каком-нибудь другом порядке, — попросила Алиция, — а то я не совсем поняла, что ты имеешь в виду.

— Она хочет сказать, что Эва симулирует нервное расстройство, чтобы остаться тут и тебя укокошить, — объяснила я. — Или Рой приедет якобы искать пропавшую жену и тоже тебя укокошит, и вообще, может, они все вместе сговорились, чтобы тебя укокошить. Эва не похожа на симулянтку, я этого Джузеппе видела, и, пожалуй, ей верю, но на твоем месте я все-таки спала бы не здесь. На всякий случай.

Алиция бросила на меня странный взгляд:

— Ты и вправду считаешь вполне естественным с моей стороны подкладывать вместо себя кого-то другого? Кого мне теперь выбрать в жертвы?

— Никого, не придуривайся. Спи в ателье на матрасе. Места достаточно.

— В лучшем случае ты мне влезешь на голову…

— Можешь спать внизу. Чтобы влезть тебе на голову, мне нужно по крайней мере свалиться с лестницы.

— Она права, — вмешалась злая, как дьявол, Зося. — Хватит уже, перестань выдумывать идиотские отговорки! В ателье полк солдат поместится. Постель там готова, я сама постелила. Убирайся отсюда!

После недолгого сопротивления Алиция наконец улеглась. Чтобы не будить Эву и тем более не вторгаться к Бобусю и Белой Глисте, мы несколько раз резво обежали вокруг дома, посещая по очереди ателье, кухню и ванную…

Я проснулась на рассвете. Откуда-то издалека до меня донесся настойчивый, резкий звонок. Я подумала, что подойдет Алиция, и стала мечтать, как когда-нибудь идиотку-Кенгурицу хватит удар — больше в это время звонить некому. Потом я вспомнила, что Алиция спит рядом и, может быть, не услышит, и тоже решила не реагировать. Потом всплыло, что на диване спит Эва, и я подумала, что надо подняться и сказать ей, чтобы Алицию не звала, мол, уехала — на неделю.

Телефон звонил и звонил, и никто к нему не подходил. Я уперлась и решила не вставать ни в какую. Алиция, на счастье, похрапывала, так что ясно было, что жива. Сон у нее всегда был каменный, меня только удивило, как это выдерживает Эва.

Телефон звонил с ужасной настойчивостью и невыносимой размеренностью. Рядом, в комнате Бобуся и Белой Глисты, раздались какие-то приглушенные звуки. От радости, что им пришлось проснуться, я сама чуть не проснулась окончательно. Лежала и ждала, что они сделают дальше.

Тихий скрежет дверей дал знать, что кто-то из них встал и пошел к этому треклятому телефону. Минутой позже, гораздо пронзительней, чем телефон, зазвенел ужасный, полный паники крик Белой Глисты.

В мгновение ока дом наполнился шумом. Мы с Алицией столкнулись лбами в первых дверях, через вторые пропихнулись, одолев нерасторопного Бобуся. Зося и Павел вылетели со стороны кухни. Белая Глиста, съежившись в кресле, закрывала лицо руками и кричала. Телефон звонил.

Эва лежала на диване, лицом в подушку, так, как обычно спала Алиция. Если бы Алиция не стояла рядом со мной, я решила бы, что это она. Между лопатками торчала рукоятка тонкого стилета…

— Черт бы тебя побрал с этим спокойным вечером!!! — с горечью крикнула Зося.

— Уже утро, — возмущенно запротестовала я. — О спокойном утре я ничего не говорила!

— Успокой ее, к дьяволу, делай с ней, что хочешь, пусть она заткнется! — рявкнула Алиция, пихая Бобуся к Белой Глисте.

— Что же с этим телефоном, господи, боже ты мой, нужно же куда-то звонить! — разволновался Павел.

— Бога ради, пусть кто-нибудь наконец подойдет!!!

— Скажите этой старой холере, чтобы отцепилась ко всем чертям! Это Кенгурица! Эва!..

— Пусть пани отцепится, — гневно заорал Павел в трубку. — Все заняты!

Я щупала Эве пульс. Или это была иллюзия, или пульс действительно бился…

— Эва жива!!! Слушайте, она жива! Скорую!!!

— Павел!..

Павел с трубкой в руке, казалось, остолбенел.

— Что? — сказал он. — Ага. Да, снова жертва. Еще жива, нужна «Скорая»! Мы думали, что это Кенгурица… Все равно! Быстрей!..

Он положил трубку, прежде чем Алиция успела ее перехватить.

— Это не Кенгурица, — сказал он. — Это господин Мульгор. Они видели, как убийца приехал. Сейчас будут здесь…

Расстроенная и одновременно взбешенная Зося принесла из кухни громадный котел с водой и вылила его на голову Белой Глисте. Белая Глиста захлебнулась, и крик наконец затих. Алиция осторожно осматривала Эву.

— Посмотри, — с надеждой сказала она, — посмотри, куда он ее пырнул.

Стилет торчал с правой стороны.

— Метил в тебя…

— Идиотка, нет у меня сердца с правой стороны. Ты сама это выдумала! У меня оно слева, как у всех нормальных людей, только немного сдвинуто! Сделала из меня урода на всю Европу!

— Слава тебе господи! Может, она благодаря этому и выживет!..

Белая Глиста обрела наконец дар речи и заявила, что она отсюда немедленно уезжает. Мы все по очереди влезли в лужу воды, которую Зося на нее вылила. Бобусь вообще перестал с нами разговаривать. «Скорая» появилась через пять минут. Г-н Мульгор на пятнадцать минут позже.

— Пустяки, — снисходительно сказал врач. — Порезаны мышцы, ничего больше. Очень легко лечится. Сейчас заберем.

В половине шестого утра мы уже пили кофе и облегченно вздыхали. Хотя бы раз путаница оказалась чем-то полезна. Моя болтливость спасла жизнь Эве, у которой, слава богу, сердце было на месте. Врач считал, что удар был нанесен не раньше, чем без десяти пять. Мы полагали, что телефон зазвонил как раз в ту секунду, когда убийца занес руку. Это его спугнуло, и он не стал целиться точно, а просто всадил стилет с правой стороны и удрал, уверенный, что на звонок сейчас выйдут.

— На этот раз мы его здорово облапошили, — удовлетворенно заметил Павел.

А меня мучили страшные угрызения совести. Если бы я сразу вскочила к телефону, может быть, сумела бы ему помешать, и Эва не была бы даже поцарапана!

— Главное, что жива, — утешила меня Алиция. — Зато теперь мы знаем, что это не она. Подозреваемых остается гораздо меньше.

— Честно говоря, только Рой и Анита. А также все остальное человечество.

Тут к нам присоединился г-н Мульгор и даже выразил желание выпить кофе, который он предусмотрительно привез с собой. Мы готовы были исполнить любое его желание, только бы он поскорей рассказал, как они узнали, что убийца снова вышел на охоту. Но прежде чем он успел открыть рот, снова зазвонил телефон. Алиция посмотрела на часы.

— Без десяти шесть, — зло сказала она. — Если это Кенгурица…

Это был Рой. Без всяких вступлений Алиция сообщила ему, что на этот раз жертвой оказалась его жена. Рой на том конце провода обезумел совсем не по-датски.

— Или упал на время в обморок, или его вообще хватил удар, — мстительно сказала Алиция, положив трубку.

— Если он убийца, то так ему и надо. Может, теперь, наконец, успокоится.

— А если не убийца, то будешь на коленях умолять его о прощении за нетактичность, — дополнила я. — Я, впрочем, тоже за лень. Много у него будет работы с прощением.

— Заткнись в конце концов и дай пану вставить слово! — сердито сказала Алиция. — И вообще успокойтесь!

— Помощник мой видел черную фигуру, — начал г-н Мульгор. — Фигура прибыла в автомобиле «мерседес». Он владеет радио. Он вести давал до меня. Я телефонировал сюда долгий период, очень долгий период в полноте опасения, что все особы неживы. Потом одна особа мне говорит: пусть пани отцепится. Почему пани? Кенгурица, что это? Почему? Ожидание другое было?

Мы ему охотно объяснили, кто такая Кенгурица и почему мы так реагировали на звонок. Удовлетворенный, г-н Мульгор продолжил рассказ. Его человек обращал внимание на каждый автомобиль, слоняющийся ночью по территории Аллеред. На счастье, дорог здесь немного. Черная фигура, видимо, пробралась в сад Алиции через владения соседей, а потом, бросив машину, у которой дежурил полицейский, удрала в противоположную сторону. Судя по звукам, там находился второй автомобиль. Видимо, у убийцы был помощник. «Мерседес», естественно, оказался краденым. Его владелец спал блаженным сном и ничего не подозревал — это было установлено сразу.

— Я очень прошу, — с нажимом сказал г-н Мульгор. — Никаких больше гостей!

Алиция с воодушевлением поклялась, что никого больше на порог не пустит.

— Пока поцарапанную голову и пани Белую Глисту я также прошу вон!

Как раз в эту минуту Белая Глиста вышла из комнаты и услышала последние слова.

— Что такое? — спросила она, обращая на г-на Мульгора взгляд удивленной гарпии.

Г-н Мульгор, чтобы не было сомнений, решительным жестом показал на нее пальцем.

— Пани Белая Глиста и тот пан, прошу прочь! Отъезд!

У Белой Глисты занялся дух. У нас тоже. Никому и в голову не приходило, что г-н Мульгор отнесется к услышанному прозвищу всерьез. Мы совершенно не собирались таким образом обнаруживать перед Бобусем и его любимой наши чувства. Много лет употребляемое втайне прозвище было нашей маленькой радостью. Тем более сейчас, когда Белая Глиста отъелась и перестала одеваться в белое.

За Белой Глистой хлопнули двери.

— Ну вот теперь, кажется, уедут, — мстительно сказала Зося.

Сконфуженная Алиция махнула рукой.

— А, пес с ними! Если Бобусь захочет, могу ему в глаза повторить, что я о них думаю. Пожалуй, это и к лучшему, пусть себе не воображает, что я их одобряю.

Г-н Мульгор, не подозревая, что натворил, вернулся к прерванному разговору. Его интересовало, почему Эва в пижаме Алиции оказалась на диване.

Будучи слегка не в себе, мы рассказали ему больше, чем собирались. И о бестактном Джузеппе тоже. Видя, что другого выхода нет, мы рассказали и о встрече Эдека с черным типом в Польше. Г-н Мульгор не выказал удивления, сделал какие-то записи, осудил нашу скрытность, похвалил осторожность и удалился.

Бобусь вспылил настолько, что оставил чек на сумму, равную стоимости магнитофона. Белая Глиста покинула дом, не сказав ни единого слова и ни с кем не попрощавшись. Алиция вложила чек в конверт и выслала на адрес жены Бобуся. В одиннадцать все затихло.

— Я пошла, — сказала Алиция. — Из конторы обзвоню больницы и обо всех узнаю. Смотрите за домом: кто знает, что он еще выкинет?

Часом позже она сообщила нам по телефону, что все чувствуют себя превосходно.

Во второй половине дня г-н Мульгор прислал автомобиль за Павлом. Джузеппе был к его услугам, следовало только удостовериться, что именно он пытался ездить в угольном фургоне по улице Гагарина в Варшаве. Судя по паспорту, когда-то в Польше бывал. Павел разволновался и поехал.

Зося вынула почту из ведерка, служащего почтовым ящиком.

— Тебе, — сказала она. — Похоже, ты этого ждала?

Она критически смотрела на меня, пока я вскрывала конверт, затем добавила:

— Ты случайно не поглупела? Он действительно выглядитвесьма импозантно, но в таком состоянии я тебя еще не видела. Кажется, ты наконец выйдешь замуж!

— Поглупеть, конечно, поглупела, — вежливо признала я. — Но в замужестве очень сомневаюсь: жена — это не самое выгодное для меня амплуа, а так не хотелось бы его разочаровывать! Если уж тебе обязательно надо знать правду… то в этом письме должно найтись кое-что о здешних событиях. Не знаю, что именно, но что-то быть должно.

Зося так разволновалась, что выбросила в мусорный ящик тряпку для посуды, которую держала в руке.

— Господи, опять во что-то впуталась!.. Что у него с этим общего?! Так прилично выглядит!.. Читай быстрей!

Я прочитала письмо три раза и с трудом заставила себя переключиться с фрагментов сугубо личных на общественные. Зося стояла надо мной, как палач над приговоренным.

Смерть Эдека наделала много хлопот. Так и не удалось узнать, под какой фамилией выступал при знакомстве с ним тип в красной рубашке. Но было ясно, что личность чрезвычайно подозрительная, связанная с какой-то малосимпатичной организацией. Предполагали, что он сотрудничал с кем-то из нашего окружения в Аллеред, возможно, Алицией, но это не подтвердилось. Нам советовали быть крайне осторожными — дело серьезное, и убийца способен на все. Главное действующее лицо в этой истории — человек, который много путешествует и не возбуждает никаких подозрений.

— Если бы ты побольше путешествовала, то прекрасно бы подошла. Подозрений не возбуждаешь, с типом могла встречаться, Эдека знала…

— Отцепись! Если бы Анита не возбуждала подозрений… Но все-таки лучше всех подходит Эва. Все время мотается по свету, подозрений не возбуждает, черного типа знает, а ее помощник мог пырнуть ее для маскировки. Обрати внимание: при таких благоприятных условиях ей не сделали ничего плохого.

— Рой тоже совершенно не возбуждает подозрений, — задумчиво пробормотала я. — И это горе теперь: по ошибке пырнул свою любимую жену… Что за холера!.. Таких дурацких преступлений не станет совершать ни одна уважающая себя организация.

— Видимо, она себя не уважает, — рассудила Зося. — Оставим ее в покое, главное, узнает ли Павел типа.

Павел вернулся почти одновременно с Алицией. Он был крайне разочарован.

— Ну, поставили передо мной двадцать каких-то черных в красных рубашках. Откуда они их только взяли? Ни один не подходил, и, что хуже всего, я увидел Джузеппе. Это не он.

— Какого дьявола мы столько времени сидели в Англетере? — расстроилась я. — На кой черт нам вообще этот Эвин роман?

— Для расширения кругозора, — наставительно сказала Зося.

— Ты лучше думай о том, что надо быть крайне осторожными. Бобуся и Белую Глисту черт унес, теперь ему совсем не из чего выбирать. Самое печальное, что стилет уже отработан…

Зная, что педантичный убийца ни за что не воспользуется третьей попыткой, мы спокойно поели. Яд, стилет, огнестрельное оружие можно было выкинуть из головы. Молоток тоже. Мы очень старались, но никак не могли угадать, что еще взбредет ему в голову. Несмотря на протесты Алиции, мы решили, что она каждую ночь будет спать на другой кровати, а в ее постель будем класть куклу.

Около семи неожиданно приехал Йенс с бумагами, которые Алиция должна была у него подписывать. Пока они беседовали, мы тоже даром времени не теряли: взяли старый плед, всевозможные лоскуты, несколько рулонов туалетной бумаги, ночную рубашку, парик Алиции и занялись делом. Кукла вышла замечательная!

Показать Алиции ее двойника мы не успели. Зося в своей комнате еще дошивала наш шедевр, когда Алиция закрыла за Йенсом двери и вынула из сумки новую пачку сигарет.

— О, дьявол, ну и развлечение меня ждет!

Это прозвучало так зловеще, что я прекратила искать в косметичке английские булавки и с беспокойством посмотрела на нее.

— Ну? Что еще?

— Мне придется, — сказала Алиция и закурила сигарету, — мне придется устроить…

И тут кто-то застучал в дверь. Она положила сигарету на стол и пошла в переднюю.

— Что тебе, черт возьми, придется устроить? — потеряв терпение, заорала я вслед. В этом доме стук раздавался в самый неподходящий момент.

Я сидела за столом, вокруг меня на диване было рассыпано содержимое косметички. Хотела по случаю гостя быстро собрать весь этот мусор и выдвориться, но, увидев входящую, уже не смогла двинуться с места.

Это было чудовище. Несомненно, женского пола. Оно щебетало, на голову возвышаясь над Алицией. Я пыталась прикинуть на глаз его периметр, одинаковый от шеи до колен, и решила, что метр девяносто следует принять за минимум. На нем было ситцевое платьице, сверху болталась куцая черная шерстяная кофточка (в таких у нас в деревне перед войной пасли коров), из-под платьица же торчали огромные, бесформенные, собранные в складку шерстяные брюки. Они слегка напоминали слоновьи ноги, хотя слон вместе с ногами выглядит куда изящней. Несмотря на полученное в детстве строгое воспитание, я не могла оторвать от нее глаз. Сидела и с увлечением подсчитывала, сколько бы из нее вышло Алиций. Если не преувеличивать, то две с половиной, а может, и три.

Алиция нашла на письменном столе фонарик и секатор и вместе с гостьей вышла в сад. Сногсшибательная мадам светила, а Алиция обезглавливала растущие рядом с террасой георгины. Она составила красивый букет и отдала его гостье. Некоторое время они еще посидели за столом, не обращая на меня внимания, посмотрели какие-то проспекты, потом мадам извлекла из сумки пакетик с семенами, посовещалась о чем-то с Алицией, попрощалась и ушла.

Я пришла в себя и обрела дар речи. Помня дикий скандал насчет кузинки Греты, я уже собралась осторожно спросить, кто эта прекрасная и такая элегантная незнакомка, но Алиция меня опередила.

— Ну, и как тебе Лилиан? — ехидно спросила она.

— Действительно, женщина редкой красоты! — с облегчением сказала я. — Как, интересно, можно сделать из себя такого монстра? Что на ней было?

— Что-то, — ответила задумчиво Алиция, глядя в пространство. — По-моему, это не имеет значения. Но что он в ней нашел?

— Как это что? Наверняка надеялся, что количество перейдет в качество.

— Разом.

— Разом.

— Может, она в молодости была худющая?

— Вряд ли. Ее всегда должно было быть очень много. Так что же все-таки случилось?

— Ничего не случилось. Она просто купила семена и хотела проверить, те ли сеяла я…

— Ради бога! — застонала я. — Алиция, лечи склероз! Перед тем, как вошло это чудовище, ты сказала, что тебе что-то придется сделать! Что?!

— Что? — удивилась Алиция. — А, действительно. О, черт… Должна буду устроить ужин.

— Для кого? — мрачно спросила я, понимая, что это что-нибудь официальное.

— Для Херберта с женой. Они уже давно напрашивались на ужин по-польски. Я надеялась это оттянуть, но, оказывается, Херберт будет участвовать в деле о наследстве, а позвонить по делу, не пригласив, нельзя.

Я собрала английские булавки и решила, что Алиция преувеличивает. Херберта, сына нашего давнего приятеля, мы знали чуть ли не с пеленок, он окончил юридический, сделал блестящую партию, но это еще не повод, чтобы так с ним церемониться!

— Ну и что ж такого, ужин на двоих?

— Но это должен быть ужин по-польски!

— Что это значит? Все должны напиться и петь «Красный пояс»?

— Дура. Должен быть бигос или рубцы…

— Рубцы если только из тебя сделать. Но бигос я же тебе привезла!

— Мало! — с сожалением вздохнула Алиция. — Осталась только одна банка, остальное я уже сожрала.

По-польски или не по-польски, я все-таки не могла понять, в чем проблема. Озверевшая от моей тупости Алиция объяснила, что все дело в жене Херберта. Эта дама из высшей аристократии, родственница королевы, и вся сложность состоит в том, чтобы принимать ее как обычного человека, ни на секунду не забывая при этом, что перед нами родственница королевы. В общем, мы должны быть чрезвычайно изысканны и одновременно свободны.

— Жаль, что ни ты, ни Зося не воспитывались при дворе, — было бы проще. Разве что Зося поможет сделать бигос.

— За то, что не воспитывалась при дворе? И когда это должно состояться?

— Как можно скорей. Дело срочное. Лучше всего завтра или послезавтра.

Готовить бигос Зося согласилась, но предупредила, что придется начать немедленно. Я обычно ложилась последней, поэтому мне поручили погасить горелку. Алиция слегка поколебалась, решила, что половина десятого — вполне приличное время, и позвонила Херберту. Он с радостью принял приглашение.

Я сидела за столом и выбирала себе лошадей на ближайший четверг, то есть на завтра. Зося и Павел вслепую подсказывали, кто придет. Павел при этом открывал банку с кислой капустой, а Зося промывала грибки. Алиция заглянула в свою комнату, на секунду застыла в дверях, попятилась и внимательно нас оглядела, как бы удостоверяя наши личности.

— По-моему, все на месте? Кто в таком случае, черт побери, спит в моей комнате?

В первое мгновение у меня мелькнула мысль, что в доме опять чужой покойник. Но тут я вспомнила про куклу. Зося, оказывается, уже успела коварно подложить ее в кровать Алиции.

— Осторожность так осторожность, — спокойно, но решительно сказала я. — Ты там спать не будешь. Спи в погребе, в ванной, где хочешь, но не у себя. Там будет спать имитация. Можешь ее пощупать, — добавила я любезно. — Неплохо получилось, а?

Алиция молча вернулась в комнату и критически оглядела свою заместительницу.

— Морда немного страшновата. Ты и вправду думаешь, что можно ошибиться?

— Ты же ошиблась. Не придирайся. Физиономия из туалетной бумаги не может быть чудом красоты. Если он и заметит подмену, вряд ли будет искать тебя по всему дому!

— Кроме того, ты с ней будешь меняться местами. Раз она там, а ты на диване, а другой раз — она на диване, а ты там.

— Но сегодня я там!

— Нет, сегодня она там, а ты тут. А завтра, может, наоборот.

Алиция не устояла перед коллективным нажимом и приготовила себе постель на диване. Зося и Павел пошли спать. Капуста воняла по всему дому. Чтобы проветрить, я приоткрыла дверь на террасу и увидела, что идет дождь. Приятно было сознавать, что Бобуся и Белой Глисты уже нет, и не надо бегать в ванную через сад.

— Слушай, ты не видела, куда я положила сигареты? — беспокойно спросила Алиция. — Мне казалось, что у меня еще целая пачка.

— Была. Ты ее открыла на моих глазах.

— А где я ее взяла?

— В сумке. Сразу после этого пришла Лилиан.

Алиция вытрясла на стол содержимое сумки. Сигарет не было. Охваченная предчувствием, я взяла свою сумку и достала свои сигареты. Там были две последние.

— Когда закрывается киоск на вокзале? — забеспокоилась я.

— В девять. Слушай, ты не видела, что я с ними сделала? У тебя сигареты есть?

— Две. Мне кажется, что твои лежали на столе, когда эта слониха собирала свои пожитки. Я ничего не имею в виду, но потом их уже не было.

Алиция взяла у меня сигарету.

— Фу, с фильтром, — буркнула она с отвращением. — Это вполне возможно. Лилиан очень рассеянна, могла запихнуть в сумку все, что было на столе, в том числе мои сигареты. Это уже не первый раз. Потом она спохватывается, извиняется и отдает.

— А у нее нельзя забрать сразу?

— Не хотелось бы. Она живет на другом конце Аллеред.

Я пожертвовала собой, взяла зонтик, надела старые резиновые сапоги и пошла к ближайшему автомату. В автомате не было ни моих «Лооков», ни ее «Викингов», поэтому я купила только десять штук тех единственных, которые без фильтра.

— Ты же куришь с фильтром? — удивилась Алиция.

— Зато ты предпочитаешь без фильтра. Я хорошо воспитана и решила сделать тебе приятное. Дождь не такой уж сильный, чуть капает. Ты не хочешь кофе?

— Знаешь, это мысль. Может, запах кофе забьет эту чертову капусту?..

За кофе мы наконец смогли спокойно поговорить. Алиция внимательно выслушала мои подозрения насчет таинственной организации.

— Теперь меня еще больше интересует, кто твой… — пробормотала она. — Что это, к дьяволу, за организация? Эва, по-моему, отпадает, Рой — нуль, в Аниту не верю… Разве кто-то чужой? Прятался в кустах…

— И знает все твои привычки и особенности строения организма? Ты что, давала об этом объявление в прессе?

— Подожди, — прервала Алиция. — Забыла тебе сказать, что разговаривала с г-ном Мульгором. Убийца — большой талант, не оставляет никаких следов. И благодаря тому, что все делает только два раза, до сих пор не попался. У него, видимо, есть помощник с автомобилем. Сейчас увеличивают снимки, чтобы опознать кудлатого. Покажут всем нашим знакомым, но ни о какой организации разговора не было, ничего такого им в голову не приходит.

— Так пусть придет. Кто-то много ездит и не возбуждает подозрений… Алиция, ты должна что-то знать, ради бога, вспомни, что делала в последние пять лет! Где была, кого встречала, что подозрительного видела? Где ты вообще была?

— В Швейцарии, — ответила Алиция, — в Вене, в Париже, Флоренции, Монте-Карло, Амстердаме, Стокгольме. На севере Норвегии. В Варшаве.

Я недовольно посмотрела на нее:

— Много ездишь и не возбуждаешь подозрений… Алиция, признайся, может, это все-таки ты?

— Сама задумываюсь. Самой большой глупостью было загубить собственный автомобиль. Хорошо еще, что дом не пустила по ветру.

Все было без толку. Капуста воняла как сатана. Мы только начали входить в азарт, как опять кончились сигареты. Обыскали все, чтобы собрать следующие четыре кроны. На этот раз пожертвовать собой решила Алиция.

— А ты меня все интригуешь, — переобуваясь, сказала она. — Кто этот твой?

— Мой жизненный рекорд. Блондин, которого мне предсказали три гадалки. Я его придумала.

— Что сделала?

— Выдумала его. Эта странная история началась с того, что я поехала в лес за цветами.

Сгоравшая от любопытства Алиция задержалась в передней с зонтиком в руке.

— И там его встретила?

— Наоборот. Намертво забуксовала в таком болоте, что корову можно утопить…

— На кой черт заезжала в болото?!

— Не нарочно же! Болота совсем видно не было, все выглядело очень сухо и заманчиво. — Я замолчала и задумалась. — Нет, началось не с этого. Началось значительно раньше и совсем в другом месте. Давай, неси сигареты, и я расскажу.

Алиция вышла в мокрую темень совершенно заинтригованная и очень странно одетая. На ней были старые боты, какая-то замызганная, ни на что не похожая куртка, в руке — старый зонтик, из которого во все стороны торчали спицы. Я осталась, полная лирических воспоминаний, на фоне которых всплыли некоторые ассоциации, приведшие к тому, что я, как ошпаренная, вскочила и понеслась на улицу.

Осторожность!.. Крайняя осторожность!.. Предвидеть все!.. Что за кретинская мысль выпустить ее одну в эту тьму!!!

Теряя на ходу тапочки, я бросилась через калитку на улицу. Далекие фонари слабо рассеивали мрак. На краю сада Алиции у самой лестницы стоял какой-то автомобиль. Возле него двигались черные силуэты. Один из них держал над головой что-то, похожее на старую метлу… Я открыла рот, чтобы крикнуть, но раздумала и в полной тишине с открытым ртом двинулась в сторону автомобиля. Вдруг заревел мотор, и машина отчалила от кустарника. На перекрестке осталась одинокая фигура со старой метлой в руках.

— Откуда ты взялась? — удивленно спросила Алиция, когда мы уже вошли в дом. — Выскочила, как чертик из табакерки!

— Внутренний голос позвал, — ответила я, вытирая мокрые тапочки туалетной бумагой. — Это же надо додуматься, чтобы в такой ситуации одной шляться ночью по улице! Он упрямый, как дикий осел в капусте. Что это было?

Алиция в передней пыталась стряхнуть воду с зонтика.

— Сейчас мне кажется, что они хотели меня похитить или убить на месте, не знаю точно. Подъехали на машине… Смотри, опять оторвалось…

От возмущения я чуть не лопнула.

— Ради бога, оставь в покое зонтик, говори ясней. Откуда они взялись?

— Не знаю. Когда я возвращалась из автомата, машина уже стояла на перекрестке. Вышел какой-то тип, второй сидел за рулем. Тот, который вышел, хотел на меня наброситься, а потом ему как будто расхотелось.

— Интересно, почему? Ты ему не понравилась? Оказалась не в его вкусе?

Алиция, видимо, решила отложить починку зонтика, вынула из кармана сигареты и вдруг глупо расхохоталась.

— По-моему, произошла ошибка. По дороге я обдумывала покушения и как раз дошла до фру Хансен — мне пришло в голову, что раз он в нее стрелял, значит, она его видела…

— Ради бога, оставь в покое фру Хансен. Что было дальше?!

— Я тебе и рассказываю. Он выскочил и спрашивает: «Фру Хансен?» А я ему в ответ: «Что вы! Фру Хансен в больнице!» Он как будто обалдел: «В больнице? Фру Хансен?» «Да, в нее стреляли». Тут появилась ты, и он уехал. Уже тогда мне пришло в голову, что речь шла обо мне.

Я ошалело уставилась на нее.

— Ты бьешь все рекорды! Забыла, как тебя зовут?

— Вроде того, — смущенно признала Алиция. — Как-то не подумала, что это обо мне.

— Да уж, выглядишь так, что ошибиться немудрено. Ну и не везет этому бандиту! Других принимает за тебя, а тебя не узнает. Думаешь, он поверил, что опоздал и тебя успели прихлопнуть?

— Похоже на то. А потом ты пошла в атаку…

— Откуда он мог знать, что ты выйдешь? Дело к двенадцати, в это время обычно не выходят из дому! Догадался, что нам не хватит сигарет? Условился с Лилиан?

— С ума сошла! Я же должна была идти к Йенсу. Возможно, он ждал, когда я вернусь.

— Ага, и его смутило то, что ты выходишь из дома, а не входишь в него. Возможно. И если учесть, что вышла не ты, а какое-то замызганное неизвестно что… Откуда он знал, что тебе надо к Йенсу?

— Я же об этом говорила…

— Кому?!

Мы молча посмотрели друг на друга.

— Мы с ним договаривались по телефону, — неуверенно сказала Алиция.

— И кто это слышал? Говорили по-датски!

— Тут сидели мы, наш любимый г-н Мульгор и Анита. Анита понимает по-датски точно так же, как по-польски… А кто был у Йенса?

— Не знаю. Надо спросить…

— Кому ты еще об этом говорила?

— Господи, да все родственники знали! Подожди… Рой пришел сразу после этого… а если во время разговора сидел под окном и все слышал?..

— Опять Рой и Анита… Слушай, а если мы зря к ним цепляемся? Если это кто-то из твоей здешней родни? Например, Йенс?.. Он много ездит и не возбуждает подозрений…

Алиция в ответ подняла руку, чтобы постучать пальцем по лбу, остановилась, посмотрела на меня и осуществила задуманное.

— Эдек кричал, что принимаю таких людей. Йенса при этом не было.

— Был накануне. Эдек спьяну мог перепутать. Кричал же «ему тоже скажу»…

Алиция задумчиво покачала головой:

— У меня такое впечатление, что мы где-то близко и никак не можем попасть. Теплее, еще теплее, горячо. Что-то меня грызет внутри, но не знаю что.

— Звони г-ну Мульгору. Пусть думает, он за это деньги получает. Может, найдут автомобиль. Может, они до сих пор делают снимки?..

Назавтра я собралась в Шарлоттенлунн и предупредила, что, возможно, не вернусь. Там я должна была встретиться с одной приятельницей и могла после бегов заночевать. Не люблю ночевать по чужим домам, но по опыту знаю: если мы разговоримся после трехлетнего перерыва, наверняка пропущу последний поезд. Но подруга на скачки не поехала.

В лошадей словно вселился какой-то бес: делали фальстарт за фальстартом, и каждый следующий заезд начинался все с большим опозданием. Последний был в половине одиннадцатого. Я выиграла в нем какую-то мелочь, и пришлось ждать выплаты. Потом медленно, чтобы не оступиться в темноте, пошла через черный лес и, конечно, упустила ближайший поезд на Копенгаген… В результате перед домом Алиции я оказалась ровно в полночь.

Тогда я и обнаружила, что забыла ключ в кармане плаща. Дом был темен и производил жутковатое впечатление.

Я постучала в дверь, сначала слегка, потом сильней — без результата. Чтобы всех не перебудить, решила постучать в какое-нибудь окно. К окнам Зоси и Павла надо было пробираться через кусты и не стриженную с весны траву. Меня это мало прельщало. У Алиции окно было приоткрыто. Я сочла это за недопустимое легкомыслие и решила им воспользоваться, действуя по возможности тихо. Окно, на счастье, находилось очень низко.

Я отцепила крюк и подняла тяжелую раму. Перелезла через подоконник, одновременно думая, что среди всех потрясающих событий сама я не успела еще сделать ничего особенно глупого. Если убогое пропихивание в дом через окно будет моим единственным оригинальным поступком, значит, я уже совершенно опустилась.

Узкая юбка и высокие каблуки отнюдь не способствовали гимнастическим упражнениям. Я попыталась в темноте нащупать какую-нибудь опору внутри и наткнулась на стул, на который, видимо, было навалено немало барахла. Тяжелая, ничем не подпертая рама толкала меня сзади. Придерживая ее локтем, заторопилась, зацепилась за что-то каблуком, успела подумать, что нужно было снять туфли, и отпустила раму. Рама дала мне сильного пинка, и я рухнула в комнату головой вперед.

Приземлилась во что-то мокрое, скользкое и липкое, что-то перевернулось рядом со мной, что-то свалилось мне на голову. Лежала и думала, что же это такое омерзительное, и каким чудом грохот не разбудил Алицию. Глаза уже немного привыкли к темноте, из окна падал слабый свет далекого фонаря, и, приглядевшись, я увидела у себя на юбке, на коленях и на руках темные пятна. Посмотрела на кровать Алиции. Там, на фоне тех же темных пятен, лежало что-то скрюченное.

Я почувствовала, что задыхаюсь, что меня душит этот молчащий, вымерший дом…

Совершенно ополоумев, я попыталась трясущимися руками нащупать выключатель. Все выключатели как корова языком слизнула! Выскочила в переднюю, нажала на первую подвернувшуюся под руку кнопку. Зажегся свет. Пятна на моей юбке были цвета крови, руки — по локоть красные…

Сомнений не оставалось: в доме нет никого живого, была какая-то страшная бойня, в каждой комнате, наверное, трупы… Картина эта совершенно меня парализовала. Ничего не соображая, я ринулась в комнату Павла, которая была ближе всего, и зажгла свет. Павел дышал ровно и был как будто совершенно живой…

Наверное, я дернула его за плечо, возможно, за голову, очень может быть, что мой голос мало напоминал человеческий…

— Алиция!!! — хрипела я, охваченная безумием. — Ради бога!.. Павел!!! Помогите!!! Зося!!! Проснитесь, черт побери!!! Алиция!..

Павел подскочил, ничего со сна не соображая, и начал что-то бормотать. Бросила его и ринулась в комнату Зоси. Та уже стояла в дверях.

— Помогите!! Алиция!!!

Зося посмотрела на меня, и ее крик в мгновение ока перерос все мои жалкие потуги.

— Все красное!.. — всхлипывая, вопила она. — Все красное!!! Все красное!..

— Алиция!.. — Я отчаянно пыталась увлечь ее за собой. Зося вырывалась всеми силами.

И тут в соседних дверях появилась совершенно живая Алиция. Я отпустила Зосю и, чувствуя странную слабость в коленях, медленно опустилась по стене.

Удивление на лице Алиции сменилось ужасом. Со сдавленным криком она бросилась ко мне.

— Матка Боска, что случилось?! Зося!!! Павел!!!

— Все красное!!! — дико завыла Зося.

— Павел, воды!..

Весь дом словно обезумел. Зося вдруг пришла в себя и обрела силы, чтобы направить их против меня. Я ничего не понимала: все трое, как сумасшедшие, силой пытались уложить меня на диван, а я, в свою очередь, изо всех сил пыталась от них вырваться и выяснить, наконец, что за труп лежит в комнате Алиции. Моя бешеная энергия убедила их, что я пока не собираюсь умирать.

— Что вы от меня хотите?! Отцепитесь!!! Что вам надо?!

— Жива! — облегченно выкрикивали обе. — Жива!..

Я поняла, что они рехнулись.

— Вы что, сдурели?! Почему мне не быть живой? Это не я, это Алиция! Это вообще какой-то чужой человек!..

— Жива!..

Через некоторое время мы начали чуть-чуть понимать друг друга.

— Что на вас напало? — уже тише спросила я. — Почему, сто чертей и одна ведьма, именно я должна умереть?!

— О боже! Она еще спрашивает! — возмутилась Зося.

— Посмотри на себя в зеркало, — посоветовала Алиция.

Я посмотрела и все поняла. Сама бы не узнала этого пугала, с ног до головы вымазанного чем-то темно-красным. Лицо выглядело совершенно асимметрично, ко лбу что-то прилепилось, и казалось, что череп расколот надвое. На первый взгляд мне срочно требовалась врачебная помощь.

— И вдобавок еще кричала «спасите», — недовольно продолжала Алиция. — Я вообще не понимала, каким чудом ты еще жива. Думала, что, может, умерла и ходишь по инерции…

— Зато я не понимаю, почему ты жива, — обиделась я. — Что там в твоей комнате? Кто там лежит?

— А, ты была в моей комнате?.. Как я не догадалась! Никто там не лежит. Это ловушка свалилась.

— Что?

— Ловушка… Свалилась… — Теперь приступ истерического хохота начался у Павла.

— Ловушка!.. Сделали ловушку для преступника!.. Свалилась с полки!..

— Павел, сейчас же успокойся! — приказала Зося.

— Не могу… Чертовски хорошая ловушка!..

Мы зажгли в комнате Алиции свет, и я наконец смогла рассмотреть весь этот кошмар подробно. На постели и на полу было разлито море густой краски. По морю плавали черепки какой-то посуды, куски картона, останки упаковки от яиц и другой мусор. Именно в него я и влетела головой, а к моему лбу прилип остаток яичной тары.

— Да уж, — заметила я, — все красное. А это смывается?

— Надеюсь, — не слишком уверенно ответила Алиция. — Я еще не пробовала. Это свалилось, когда они уже легли, и мне не хотелось шуметь. Я тоже вляпалась. И ночная рубашка в этом, и халат… Никуда не положишь — все мажется. Засунула в кровать куклу, а сама ушла в последнюю комнату. Когда я увидела тебя, окровавленную, с разбитой головой, у меня совсем память отшибло.

— Ты совсем спятила, — расстроилась Зося. — Это же нужно смывать сразу. Когда высохнет, ее уже ничто не возьмет! Павел, собирай с пола! Возьми старые газеты и перестань смеяться, как дурак!

— Может, сначала попробуем отчистить Иоанну?..

Костюм и блузка на мне были старые, с их утратой я, пожалуй, могла бы смириться. Но с удовольствием убрала бы все красное с туфель, с рук и особенно с лица.

Уже через четверть часа мы поняли, что ни мыло, ни стиральный порошок, ни кипяток этой упорной краски не возьмут. От бензина же она просто размазывалась. Надежда оставалась только на растворитель для клея или чего-то в этом роде, который, по слухам, смывает все.

— Он стоит в шкафчике под потолком. Павел, влезь на что-нибудь! — скомандовала Алиция.

Павел взгромоздился на высокий кухонный столик. Зося пока ставила на мне опыты с помощью молока, спирта, лимонного сока и ацетона.

— По-моему, ты раньше сдерешь с меня кожу, а уж потом сойдет краска, — с сомнением сказала я. — Попробуй-ка лучше на туфлях!

— Что-то же должно на нее действовать, — пробормотала Зося с раздражением, стаскивая с меня вторую туфлю — первую уже держала в руках Алиция. Я тут же влезла чулком в близлежащее кровавое пятно.

— Ну вот, пожалуйста, — с удовлетворением заметил Павел. — Все красное!

— Перестань упражняться в колористике, открывай! — раздраженно сказала Алиция.

— Интересно, как? Тут не за что ухватиться.

Шкафчик находился под самым потолком, на его дверцах, очень плотно закрытых, не было никакой ручки, зато в узкой щели меж ними виднелся крохотный кусочек какого-то неопознанного предмета.

— С ним всегда что-то не так, — пожаловалась Алиция. — Имел привычку открываться самостоятельно, и мне пришлось прихлопнуть его посильней. Попробуй ухватить этот ошметок.

— Маловат.

— Возьми клещи, — посоветовала я. — Зося, дай ему клещи.

— Поддень ножом или вилкой, — предложила Зося.

Стоя с задранными кверху головами, мы увлеченно давали ему советы. Зося, не выпуская из рук моей туфли, подавала инструменты. Орудуя клещами и вилкой, Павел открыл шкафчик, захватив закопченный кусок бумаги.

Растворитель надежды оправдал. Краску он смывал запросто, правда, при этом адски вонял. Я тоже пропиталась насквозь этим ароматом.

— Алиция, ты не знаешь, это когда-нибудь выветрится?

— О, туфли отчистились! — радостно сказала Алиция. — Нет, это смердит месяцами. Потому я и держу его наверху. А ты что предпочитаешь: пахнуть или быть красной?

— Если в темноте, то, пожалуй, быть красной.

— Не расстраивайся, всегда успеешь покраситься заново… Зося, с одежды сходит?

— Да. Но на постель этого не хватит. Ну и вонь! Что там за гадость намешана? Аж в носу свербит!

Павел до сих пор торчал под потолком, разглядывая огрызок, который вытащил клещами.

— Слишком толсто сложено, — заметил он, кашлянул и чуть не свалился со столика. — Ну и запашок наверху!

— Закрывай скорей и слезай оттуда! — рассердилась Зося. — Нужно хотя бы пол отмыть, чтоб к нему не приклеиться. Еще Херберт завтра придет… Хватит отлынивать!

— Боже мой, Херберт! — перепугалась Алиция. — Черт с ними, с моей комнатой и постелью! Тут надо убирать!

Павел попробовал закрыть шкафчик, ничего не подкладывая, но через минуту дверцы уже широко распахнулись и вызывающе заскрипели.

— Воткни то, что там было, и не морочь голову, — сказала Алиция. — Если толсто, возьми половину.

Павел послушно развернул прокладку, но теперь оказалось слишком тонко. Попробовал сложить иначе.

— Не получается. Дайте другое… — Замолчал, вглядываясь в предмет, который держал в руках. — Алиция, — сказал он удивленно, — ты вообще знаешь, что это?

— Не знаю. Какая-то бумага. Возможно, кусок газеты.

— Это конверт. Слушай, это какое-то письмо. Тебе, заклеенное.

Алиция была занята наведением глянца на мою туфлю.

— Возможно. Оторви половину или сложи втрое… Делай, что хочешь, только закрой эти чертовы дверцы, чтоб они не скрипели над головой! Иоанна, тебе будет очень мешать, если возле подметки останется красное?

— Лишь бы не везде, — буркнула я и отобрала у Зоси кусок ваты. — Если позволишь, кожу с лица я уж сама себе сдеру…

— Алиция! — крикнул Павел. — Но это письмо тебе! Заклеенное!

До Алиции, наконец, дошло.

— Письмо мне? — удивилась она. — А что оно там делает? От кого?

— Не знаю. Здесь не написано.

— Ради бога, закрывай наконец и берись за дело! — раздраженно воскликнула Зося.

— А если нечем?

— О боже, влипла, — сказала Алиция. — Закрой письмом, какая разница, черт побери?.. Слушай, юбка тебе уже вряд ли пригодится, разве что перекрасить ее в красную.

— Ага. И блузку. И жакет. Надо уж было за компанию и туфли оставить. Все красное так все красное! Как вам вообще это удалось?

— Это клей… — начала Алиция.

— Я разлил перед порогом клей, — оживленно продолжал Павел, машинально воткнул письмо в дверцы, захлопнул их и слез со столика. — Чтобы оставались следы.

— Все время морочил голову с ловушкой, — перехватила инициативу Алиция, — и я вспомнила про краску. Попробуй раздеться и надеть халат… Нет, не выйдет, у тебя еще руки…

— И ноги, — заботливо добавила Зося.

— Конечно, если б их не было, было бы гораздо удобней, — желчно заметила я.

— Нужно было что-то яркое, чтобы убийца оставил четкие следы, — продолжал Павел. — И чтоб не смывалось…

— Это вам вполне удалось.

— Алиция смешала краску с клеем…

— Павел, бери и вытирай пол, — вмешалась Зося, всовывая ему в руку кусок ваты. — Не хватало еще, чтоб Хербертова аристократка тут приклеилась. Да не там! Здесь, в кухне! И в передней. И около входа. Везде, где ходила Иоанна.

— Черти ее по всему дому носили, — пробурчал Павел.

— Понимаешь, — продолжала Алиция, — отставила банку на полку, хотела добавить еще клея, но тут банка грохнулась… На кой черт ты лезла через окно?

— Чтоб не будить. Забыла ключи.

— Да, это у тебя неплохо получилось…

После часа каторжных усилий по дому можно было ходить. Свою загубленную одежду я бросила на постель Алиции.

— Какое счастье, что сумка мне мешала, и я ее бросила в кусты! Хоть что-то уцелело! В недобрый час придумала я все красное!..

Хлопоты, связанные с изысканным и одновременно свойским ужином, множились, как кролики по весне. Херберт с Анной-Лизой ожидались в семь. Перед этим надо было закончить с бигосом и выветрить из дома запах капусты, с которым смешался пронизывающий аромат растворителя. Он смердел по всему дому: Алиция купила еще бутылку, чтобы дочистить диван, на который эти безумцы меня вчера завлекли, и дверь, на которую я неосторожно оперлась. Спасти благоухающий растворителем диван Зося пыталась с помощью спирта, духов и кофе.

— Ничего не помогает, — принюхиваясь, сказала она. — Перебивает все.

— Как жаль, что нет клопов, — посетовал Павел. — Вымерли бы все, как один.

— Нужно что-то придумать. А то и впрямь похоже, что мы здесь морили тараканов. Нельзя так оставлять!

Подумав, я предложила воспользоваться луком. Или чесноком.

— Спятила, от лука вообще можно будет рехнуться! — запротестовала Зося.

— От чеснока — да. Но лук пахнет очень даже аппетитно. Сделаем салат из помидоров с луком. Пусть думают, что это от него.

— На диване будем пить кофе, — заметила Алиция. — Кофе с луком — превосходное сочетание!

В итоге наших совместных усилий диван мог смело конкурировать с наигрязнейшим восточным базаром, причем недавно пережившим дезинфекцию. Раскрыли все окна и двери, пытаясь устроить сквозняк. Ко всем блюдам для убедительности в изобилии добавили лук. Если бы он не кончился, Алиция, пожалуй, приправила бы им и мороженое.

Готовку завершили буквально в последнюю минуту. И тут выяснилось, что нам страшно повезло: у Херберта и Анны-Лизы был насморк! Сначала они, правда, слегка удивленно потягивали носами, но чуть позже вполне акклиматизировались.

Вечер протекал в приятной атмосфере. Гости впервые попробовали бигос и искренне его хвалили. Трудности возникли лишь под конец ужина. Из-за борьбы со зловонием мы не успели как следует подготовиться к следующему номеру программы. Кофе, пирожные, сливки, электрокофеварка, чашки и другие необходимые принадлежности все еще находились на кухне. Следовало как-то незаметно перенести их в комнату, но раздвинутый стол перекрыл прямое сообщение.

— Зося, кружным путем! — шепнула Алиция, одновременно поддакивая Херберту. — Через ванную!..

Зося свободным движением слегка задвинула занавеску, прикрыв от посторонних взоров глубину кухни, и пропала в дверях ванной с кофеваркой в руках. Я вступила в оживленную беседу по-французски с Анной-Лизой и попутно под столом лягнула Павла. Павел незаметно смылся.

Алиция плела сети насчет наследства и, наконец, добилась своего: Херберт сам предложил свои услуги. Теперь можно было встать из-за стола и перейти в салон пить кофе.

— Пирог, шоколадки и все прочее каким путем? — нервно шепнула Зося, убирая посуду.

— Обычной изысканной дорогой. Через сортир, — ответила Алиция. — Стол сложим позже.

Запах кофе пикантно смешался с ужасающим зловонием, исходящим от дивана. Я уступила аристократку Зосе и прислушалась к разговору Херберта и Алиции.

— Родители разбирали мансарду, — сказал Херберт, — и нашли сверток с твоими вещами. Может, хочешь забрать? Такая небольшая пачка…

— Мои вещи? — удивилась Алиция. — Интересно, что это может быть? Возьму при случае.

Херберт покачал головой.

— Сейчас они в отъезде. Но я могу забрать ее. Мы же все равно встретимся с тобой в ближайшие дни…

Поздним вечером гости покинули дом, искренне поблагодарив за прием и кашляя на каждом втором слове.

Вонь в передней стояла невыносимая — Зося оставила за дверями бутылку с растворителем.

— Стоит ли это наследство таких хлопот? — с сомнением спросила я.

— Интересно, как это подействует на их насморк, — задумчиво сказал Павел. — Вылечит или наоборот?

— Возьми бутылку и поставь ее наверх, — потребовала Зося. — Пусть наконец перестанет тут вонять! Не будем сегодня ничего мыть.

Зазвонил телефон. Павел поднял трубку.

— Минуточку, Алиция, тебя господин Мульгор!

Г-н Мульгор, уведомленный о вчерашнем происшествии, рассказывал о своих изысканиях на эту тему.

— Толку — чуть, — сказала Алиция, положив трубку. — По-прежнему ничего неизвестно. Хотя иногда мне кажется, что он от нас что-то скрывает.

— Было бы странно, если б не скрывал, — заметила я. — Полиция для того и существует, чтоб наводить тень на плетень. А что говорил, кроме того, что скрывал?

— У Аниты на вчерашний вечер нет алиби. У Роя тоже. Йенс звонил не из дома, а от приятеля, у которого как раз в гостях сидел какой-то подозрительный иностранец. Полиция на него уже давно глаз положила. Почему — не сказал. Снимки сделали. Автомобиль — «мерседес», за рулем сидел некто в больших очках и шляпе, надвинутой на глаза. Спрашивал, не приходил ли счет за живую изгородь. Не было ничего такого?

Все согласились, что не было.

— Наверняка еще будет. Вроде бы придумали какие-то новые способы борьбы, и при следующей попытке убийца непременно будет пойман.

— Что, требуются добровольцы на роль жертвы? — язвительно поинтересовалась Зося.

Алиция вздохнула.

— Не знаю. Может, все-таки лучше найти письмо от Эдека?

— Кстати, — вспомнила Зося. — Павел, поставь бутылку на место!

Павел послушно взял бутылку и начал восхождение, но вдруг застыл на кухонном столике с поднятой ногой и с интересом посмотрел на Зосю.

— Проассоциировалось с письмом наверху?

— С каким письмом?

— Шкафчик закрыт письмом. Я же говорил вам вчера!..

Мы тупо уставились на него.

— Боже! — с ужасом простонала я. — Кто-то тебе помешал, держала письмо в руке и не знаешь, что с ним сделала! А шкафчик открывался самостоятельно!.. Павел!..

Павел был уже наверху. Мы наперебой совали ему разнообразные инструменты. Он выхватил прокладку клещами, чуть не сорвав дверцы с петель: Алиция вырвала у него из рук конверт.

— Да, — сказала она. — Господи ты боже мой!

То, что мы не задохнулись от нетерпения, пока она вскрывала конверт, было просто чудом. Эдек писал:

«…Есть одно такое дурацкое дело, о котором хочу тебе сообщить. Скоро приеду и расскажу подробности лично. Не раскрывай объятий каждому — не все люди порядочные. Случайно узнал, что одна особа, которая у тебя есть на фотографии с ее дня рождения, дурная для тебя компания. Ты показывала оттиски, когда была в Польше в последний раз. На двух снимках ты, она и большой зверь, а на третьем — только ты и она. Она тут встречается с одним типом, который не может показаться в Дании. Если раскроются их махинации, у тебя будут холерные неприятности. За ним уже следят, за ней еще нет, но никогда не известно… Вообще-то она свинья: надувает всех, в том числе своего мужа, а мне это не нравится. Сообрази, кто это, и больше с ней не встречайся…»

— Далее идут поцелуи и всякое такое, — закончила чтение Алиция.

На минуту воцарилось молчание.

— Прочитай-ка еще раз, — мрачно потребовала Зося.

Алиция прочитала еще раз, опустила руку с письмом и посмотрела на нас.

— Я, она и большой зверь, — тупо повторила она. — Какой, к дьяволу, большой зверь?! Конь?.. Иоанна!

— Честное слово, у меня только один снимок, где я и конь, — быстро ответила я. — Мне было тогда девять лет, и я вообще тебя не знала!

— Что он, к чертовой бабушке, не мог сказать попроще?! — разозлилась Зося. — Большой зверь на именинах, который совершает махинации с типом… Что из этого можно понять?!

— Нам оставлено поле для дедукции, — пояснил Павел. — Алиция, на чьих именинах ты была?

— На чьих только не была! — грустно сказала Алиция. — И почти всегда делали снимки. У нее есть муж… До чертовой матери баб, у которых есть мужья…

— Оттиски! — закричала я. — Показывала оттиски, значит, должны быть у тебя! Надо искать три снимка с одной и той же особой, чтобы на двух из них был зверь!

Алиция красноречиво посмотрела на низ стеллажа, где находились многочисленные коробки с фотографиями, пленками и слайдами. Когда-то это все было тщательно разложено и рассортировано, а потом вместе с магнитофоном рухнуло на голову г-ну Мульгору.

— Ну что ж, значит, на ближайшие трое суток работой мы обеспечены, — меланхолично констатировала Зося. — Приступим!

— Только наплюйте на коня. Не поддавайтесь внушению! Это может быть с таким же успехом верблюд, слон или корова… Ищите Алицию с бабой, а зверя отловим потом.

Когда начало светать, мы были по уши зарыты в снимки. Отдельной кучей лежали те, где находилась Алиция в женском или зверином обществе. Зверей в натуральном виде нашли немного, но каждый возбуждал наши подозрения. Некоторое время провели в раздумье над фотографией Алиции с ее приятельницей, француженкой Соланж — дамой преклонных лет с котом на коленях.

— Вполне могла показывать ее Эдеку. Но неужели он назвал это большим зверем? — засомневалась Алиция.

На двух других Алиция выступала в обществе Торстена, кормящего слона в копенгагенском зоопарке.

— Зверь есть, — заметила я. — И вполне подходит по размерам. Только у Торстена, к сожалению, нет мужа, чтоб его надувать.

На восходе солнца мы уже имели несколько подходящих комплектов. Там была Алиция с Эвой на фоне конной гвардии, Алиция с Эльжбетой в обществе коровы. И, наконец Алиция с Анитой, расположившиеся в саду, в компании громадного пса.

— Все подходят, — мрачно констатировала Алиция. — Тут день рождения королевы, там — юбилей благодетелей, на последней — чествуем Хенрика. И кругом звери! Которая из них?

— Эльжбета отпадает, — рассудила я. — Она не замужем. Остаются Эва и Анита. То есть мы вернулись к исходной точке. Ищи дубли, ищи пленки!

— Спать не пойдем вообще? — робко спросила Алиция.

— Нет, — сказала Зося решительно. — Павел, ты уже не нужен, можешь идти, а я должна дойти до конца!

— Так дело не пойдет. — Павел душераздирающе зевнул. — Вместе так вместе!

Молча, одну за другой, проглядывали пленки. С фотографиями Алиция как раз обращалась на редкость аккуратно — это было ее единственное настоящее хобби. Она теряла все, что только можно, но никогда еще не потеряла ни одного негатива, карточки или пленки. Если бы не несчастный случай с г-ном Мульгором, нам бы хватило на поиски получаса.

— Есть! — наконец сказала Алиция. — Подходит.

— Есть! — одновременно сказала Зося, подсовывая под лампу другую пленку.

— Что у тебя?

— День рождения короля. Ты, Эва и лошади. Преимущественно задом. А у тебя?

— Анита с псом на именинах у Хенрика. На всех пленках я с ней только в трех кадрах, в том числе два — с псом. Проверьте у себя.

Проверили. На дне рождения короля Алиции, Эвы и коней было до черта. С Анитой же Алиция увековечилась только в трех экземплярах, и в двух случаях к ним примазался этот самый пес.

Мы тупо посмотрели друг на друга.

— Похоже, Эдек имел в виду Аниту, — произнес Павел. — Ну и что?

— Действительно, — недовольно заметила Зося. — Если Анита снималась с псом, это еще не доказывает, что она убийца.

— А где остальное? — поинтересовалась я. — Со всей пленки только один снимок. Где остальное?

— Давайте выпьем кофе, — предложила Алиция. — Не знаю, где остальное, сама удивляюсь. Может, после кофе что-нибудь прояснится?

Самое разумное, что нам пришло в голову, — это поговорить с г-ном Мульгором. Сами мы уже были ни на что не способны.

— Анита?.. — засомневалась Зося за второй чашкой кофе. — По-моему, безголовая психопатка, а вовсе не злодейка.

— Кроме того, я о ней ничего не знаю. Прочитала письмо, нашла ее на фотографии. И что?

— Можно ее спросить, — с готовностью предложила я. — Если это она, то должна знать.

Мое предложение никому не показалось странным. Никому и в голову не пришло, что задавать вопросы подозреваемому в убийстве не лучший способ расследования.

— Анита? — безжалостно ворвалась я в ее сон. — Слушай, получается, что ты убийца. Что на это скажешь?

Анита отчаянно зевнула в трубку.

— Ну да? И как это у вас получилось?

— Очень сложным путем. Никто, кроме тебя, не подходит.

— Кроме меня, говоришь? Что, полиция уже едет?

— Пока нет. Не сообщили им, потому что не можем понять, зачем тебе убивать Алицию. Ты можешь это объяснить?

— А что, прямо сейчас? — Анита снова зевнула. — Если б вы подождали до утра, наверняка бы нашла несколько поводов. Может, у меня мания?

— Да нет, не похоже. Скорей, ты во что-то впуталась, только не знаем, во что. Чем тебе мешает Алиция?

Анита вдруг проснулась.

— Что-то новенькое случилось? Опять жертвы?

— Пока еще нет.

— Так чего ж вы не спите? Я думала: по крайней мере тройное убийство!..

— Вычисляем преступника и как раз дошли до тебя. Алиция говорит, что ничего такого о тебе не знает. Совершенно не можем тебя понять.

— Я сама себя иногда не понимаю. Не принимайте близко к сердцу, — утешила меня Анита. — Но вы меня заинтриговали, пожалуй, сегодня к вам приеду. Разреши только чуть-чуть поспать…

Алиция с Зосей неуверенно переглянулись.

— Не знаю, не бестактно ли обращаться к человеку с такими вопросами в семь утра…

— Звонить в семь утра — это не только бестактность, это просто свинство, — добавила Алиция. — Если не она, придется извиняться.

Я пересказала им наш разговор. Алиция в двадцатый раз перечитала письмо Эдека:

— Наверняка не она. Он тут ясно пишет, что должен быть снимок с ее дня рождения, а то был день рождения Хенрика. Зря ее разбудила.

— Тогда какого черта мы просидели целую ночь? — с горечью спросила Зося. — Я иду спать, а ты как хочешь. Можешь звонить этому полицейскому, пусть ему тоже будет плохо.

Я успела до перерыва сбегать на почту и выслать бестолково написанное письмо. Г-н Мульгор, весьма заинтересованный, приехал около часа. Получил письмо Эдека, фотографии Алиции с Анитой и псом, пленки, просмотрел все и погрузился в размышления.

— Я скажу много, — заявил он, когда мы уже совсем потеряли надежду. — Не мое это дело.

Замолчал и бросил на нас задумчивый взгляд.

— Это действительно много, — пробормотала Зося.

Г-н Мульгор устроился поудобней и печально вздохнул.

— Не мое это дело, — повторил он. — Мое дело есть убийца. Но мои товарищи грызут другие дела. Они имели мужчину, давно, много лет назад. Мужчина пошел вон и никогда не возвращался. Делал подлую работу, изменял стране для…

Г-н Мульгор заколебался, умолк и внимательно на нас посмотрел. Мы ждали, сгорая от нетерпения.

— Это есть тайна, — предостерег он.

Мы хором поклялись, что никому не скажем.

— Подлая работа, — продолжал г-н Мульгор с отвращением, — для плохой особы в Греции. Наркомания.

— Ах!.. — выдохнула Алиция, лучше всех сориентированная в больных вопросах Скандинавии. — Международная контрабанда наркотиками!

Г-н Мульгор энергично кивнул головой.

— Да. Они делают свинские вещи на весь свет. Мужчина имеет помощь. Какая-то особа напряглась для этого. Великое множество особ делает подлую работу. Но мужчина весьма важный есть. Информацию имеем на тему великого милования.

Это неожиданное сообщение нас совсем захватило врасплох.

— Великого что?

— Великого милования. Сантимента. Любить весьма, чрезвычайно.

— Ну, это уж не Анита! — выкрикнула потрясенная с ног до головы Алиция. — Это Эва!..

Г-н Мульгор посмотрел на нее, взял в руки лежащие на столике карточки с Эвой и конями, перечитал еще раз письмо Эдека и душераздирающе вздохнул.

— Нет. Джузеппе Грассани не мужчина. Мои товарищи видели его. Другой, не тот самый. Имеем мы слишком мало…

Забрал снимки, аккуратно сложил их вместе с пленками и письмом и добавил:

— Есть это повод для подозрения. Не наверняка. Доказательств не хватает. Мои товарищи обладают сообщениями, они знают особа убийцы кто есть. Я также знаю…

— Что вы сказали? — невежливо перебила Зося. — Вы знаете, кто убийца?

— Я знаю, да, — подтвердил г-н Мульгор. — Все мои товарищи знают. Хотя особа убийцы малозначащая есть.

— О господи! — вырвалось у Павла.

— Боже, смилуйся над нами! — застонала Зося. — Злодей, пытавшийся убить восемь человек…

— Девять, — поправил Павел.

— …девять человек, не имеет значения?! Так что же тогда имеет значение?! О чем тут вообще разговор, кого ищут?! Должен убить девяносто девять?!

— Нету девяносто девять, — печально сказал г-н Мульгор. — Только пятьдесят восемь. Ужасно пострадавших. Особу знаем, доказательств нет…

— Как это пятьдесят восемь?..

Г-н Мульгор пошел на более подробные объяснения. Главной целью полиции было накрыть таинственную особу с черным типом, но для этого требовались доказательства их сообщничества. Преступника вычислили теоретически. Причем известно было, что девять жертв в Аллеред и десятая на автостраде для него просто пара пустяков. За ним тянулся хвост по крайней мере пятидесяти восьми преступных акций.

— Невозможно дело закончить, — пожаловался г-н Мульгор и указал пальцем на Алицию: — Пани что-то знает или что-то имеет! Память! Где она?

На этот вопрос было несколько вариантов ответа, но сомнительно, чтобы они удовлетворили г-на Мульгора. От всего этого мы так обалдели, что нам в голову не пришло спросить, кто убийца.

— Рехнуться можно! — гневно сказала Зося. — Бред какой-то. Мало что они там знают! Если у них нет доказательств, знают то же, что и мы. Анита и Эва. Мы никогда не отцепимся от одной из них?!

— Это есть наша цель и желание, — торжественно заявил г-н Мульгор.

— А через того типа? — поинтересовалась я. — Он не может нас на что-нибудь вывести?

— Неизвестно, встречался ли он с Эдеком в Варшаве? — потеряла терпение Зося. — Павел никого не узнал!

— Как мог узнать, если его тут нет? — возмутился Павел. — А может, есть какие-то снимки? У него такая характерная нижняя губа!

Г-н Мульгор грустно покачал головой и вздохнул.

— Не обладаем хорошей фотографией. Имеем крайнюю бедность. Таинственная особа украла.

— Ну, а если ты его узнаешь, что будет? — тревожно рассудила Алиция. — Это же не доказательство, что он связан с Эвой или Анитой.

— Что за великое милование? — мрачно поинтересовалась Зося. — Кого к кому?

— Особа имеет великое милование до мужчины, — пояснил г-н Мульгор.

— Значит, все-таки Эва, — решила Алиция. — Жалко, что Эве понадобилось меня убивать…

Наконец г-н Мульгор ушел, унося с собой пленки и письмо и оставив нас совершенно сбитыми с толку.

Во второй половине дня приехала Анита. Мы вспомнили, что о Греции г-н Мульгор сообщил нам строго конфиденциально. Поэтому рассказали Аните лишь о том, что нашлось письмо, и у нас остались на выбор только она и Эва.

— Когда же, наконец, вы выберете кого-нибудь из нас? — с любопытством спросила Анита.

— Не знаем. Даже если это ты, спи спокойно, — ни у кого нет никаких доказательств.

— А какие доказательства вам нужны? Может, я могу помочь?

— Ну, например, твое знакомство с тем типом, которого Эдек встретил в Варшаве. У тебя есть какие-нибудь снимки, где ты в его объятиях? Или любовные письма?

— К сожалению, нет. Но можно сделать фотомонтаж. У вас есть его карточка?

— Ни у кого нет…

— А вы этого типа знаете?

— Даже если знаем, то нам ничего об этом не известно.

— Жаль. Но если у вас снова возникнут вопросы, очень прошу, звоните в какое-нибудь другое время…

В понедельник Павла снова вызвали в полицию. Там он провел несколько часов, просматривая кипу портретов. Единственный снимок, на котором совершенно точно находился искомый индивидуум, представлял его сзади, в плаще и шляпе. Между шляпой и плащом виднелось ухо, увеличенное до слоновьих размеров. Его-то Павел и должен был опознать.

— Совсем спятили, — поделился возмущенный Павел. — Что я, специалист по ушам? Громадное, во всю стену, ни на что не похожее. Откуда я знаю, чье оно?

Во вторник поздним вечером появился загадочный г-н Мульгор и стал дожидаться Алицию, которая совещалась с Хербертом. Она приехала очень недовольная:

— Оказывается, не только у меня склероз, у Херберта тоже, хотя он гораздо моложе. Так было интересно, что в этой пачке, а оказалось, хербертовская жена увезла ее в автомобиле. Условились, что привезет завтра или послезавтра, если снова не забудет. Новости есть?

— Есть, — сказал г-н Мульгор. — Чужая особа стригла живую изгородь.

Он вытащил уже знакомую нам фотографию, сделанную в день нападения на Агнешку. Отдельные части снимка увеличены почти так же, как ухо, которое показывали Павлу.

— Какая-то мания с этим увеличением, — критически заметила Зося.

Мы внимательно осмотрели куски человека в рабочем комбинезоне. Кустистые брови, слегка затемненные очки и короткая борода. Лоб скрывал козырек шапки. Комбинезон производил впечатление местами чем-то набитого. Сабо были на исключительно толстой подошве. На одном фрагменте видна была только пятка, правда, не целиком, но в достаточной степени, чтобы понять, что на ней не мужской носок, а черные дамские колготки. На другом находилась часть горла, согласно нашей оценке, слишком изящная для мужчины. Все остальное было не настолько ясно, чтобы решить, какому полу принадлежит.

— Во всяком случае, одно известно наверняка, — удовлетворенно сказала Алиция. — Изгородь подстрижена, и счета мне не пришлют.

Я не переставала интенсивно размышлять. Убийца облюбовал Алицию и упорно пытается прикончить именно ее. Следовательно, она для него небезопасна. Но какую, черт побери, свинью Алиция может ему подложить? Когда г-н Мульгор ушел, я собрала всех и велела им думать.

— Письмо здесь ни при чем, — заявила Зося. — Оно нашлось, прочитано, и что с того? Ничего.

— Он же не знал, что Эдек там написал, мог бояться худшего, — заметила Алиция.

— Оставьте в покое письмо. Мы уже говорили, что после смерти Алиции оно найдется скорей, чем при жизни. Должно быть что-то другое. Алиция, ты обязана знать черного типа!

— Мне потребовать, чтоб он представился?

— Дура. Я имею в виду прошлое. Ты его наверняка видела с Анитой или Эвой, только не можешь этого вспомнить. А убийца боится, что вспомнишь. Может, все-таки пороешься в памяти?

— Аниту видела я с ее первым мужем. Впрочем, ты тоже. Светлый блондин скандинавского типа. Мог перекраситься, но нос себе вряд ли изменил.

— Ты лучше вспомни что-нибудь пораньше…

— Секундочку, — задумчиво произнес Павел. — Может, он думал…

— Может, все-таки правильней говорить «она», — предложила Зося. — Скажем прямо, на повестке дня у нас две бабы.

— Хорошо, — согласился Павел. — Может, она не знала, что Эдек ничего не успел сказать? Или думала, что он Алиции что-то привез, и это навеет какую-то мысль?

— Явно меня переоценили. Ничего мне не навевает.

— Потому что Эдек ничего не привез…

— Привез. Водку…

— Водка тебе тоже ничего не навевает?..

— Даже очень, но совсем на другие темы.

— Может, посмотрим еще раз снимки? — предложила я. — Какие-нибудь старые записи, календари или что-нибудь подобное… Старые письма, старые ботинки…

— Старые сумки, старые перчатки, старые шляпы…

— Перестаньте дурачиться, я серьезно!

— Из всего этого могу предложить только старые календари и шляпы, — меланхолично сказала Алиция. — Случайно знаю, где они лежат. Сомневаюсь, что это даст что-нибудь, но можем попробовать.

— Ты еще сохранила шляпы? — оживилась Зося.

— И они, к тому же, вполне доступны. Лежат в коробке, в погребе. Вынуждена была снять ее с антресолей, когда вытаскивала чемодан.

— Потрясающе! Покажи!

Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть ее удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.

Павел принес из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в передней, одержимые только одним желанием — мерить шляпы.

Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с черной вуалью, у меня — мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером. Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была прекрасна!

Анита окаменела на пороге, глаза ее засветились.

— Ну, знаешь! — вместо приветствия сказала она. — Должна ее носить!

— Должна ее носить! — присоединились мы хором. — Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!

— И спать в ней?

— И спать! Купаться! Сидеть в конторе! Должна ее носить!

— Безусловно, должна ее носить! Посмотри в зеркало: это же не ты!

— Она ни к чему не подходит!

— А черное? А светлый беж?

— К гнилой зелени тоже подходит, теперь в моде смелые цветовые сочетания, — решительно вмешалась Анита. — Не гневи бога, такое не должно пропасть.

— Алиция, ты должна ее носить! Без этой шляпы я тебя и знать не хочу!

Охваченные безумием, мы дружно решили стоять насмерть. Алиция неуверенно поглядела в зеркало и начала ломаться.

— Буду себя по-дурацки чувствовать…

— Ты же ее носила!

— Но это было десять лет назад…

— Ну и что? Выглядишь в ней как раз на десять лет моложе!

— Даже на пятнадцать!..

— Выглядишь потрясающе! Теперь мода на все! Должна ее носить!

У Аниты разгорелись глаза. Она содрала с головы Алиции шляпу и быстро надела на себя, скривилась и напялила обратно Алиции, задом наперед. Выяснилось, что в таком виде Алиция еще прекраснее. Под влиянием коллективного нажима она почти сдалась.

— Подождите, чуть не забыла, зачем приехала, — сказала вдруг Анита. — Могла, конечно, и позвонить, но я все равно курсирую между Копенгагеном и Хиллеред, так что вы мне по дороге. Не оставляла ли я у вас зажигалку?

— Не видели. Посмотри на всякий случай. Если забыла, то могли положить на полочку.

Анита посмотрела на полке под портретом прадедушки. Мы продолжали заниматься шляпами.

— Нет. Где же я могла ее оставить? Жалко, хранила как память, но ничего не поделаешь. Алиция, ты будешь носить эту шляпу или нет?

Алиция посмотрела на нас и, видимо, поняла, что отрицательный ответ ей может дорого стоить.

— Мегеры. Ну ладно…

— Не смей ее снимать!

После ухода Аниты Алиция послушно осталась в шляпе. Мы алчно продолжали рыться в коробке. Зося вытащила гранатово-белый ток.

— Помню его! — обрадовалась я. — Ты в нем первый раз ездила в Копенгаген!

— Во Флоренции я тоже его носила. Упал в фонтан. У меня даже снимок есть, как раз наклоняюсь…

Алиция замолчала и внимательно посмотрела на Зосю. Зося бросила беспокойный взгляд в зеркало и на всякий случай сняла ток.

— Что случилось? Его нельзя мерить?..

Алиция задумчиво сдвинула шляпу на затылок, почесала голову.

— А где, интересно, у меня снимки из Флоренции? Не видели?

— Видели слайды.

— Нет. Слайды делались позже. А это обычные оттиски, и вроде еще были две пленки…

— Если ты даже снимки начинаешь терять… — Тут у меня что-то блеснуло. — Не об этих ли пленках было столько разговоров еще на площади Святой Анны? Должна была сделать оттиски и кому-то послать, но сначала задержали в проявке, а потом не могла решить, какие увеличивать…

— Было что-то такое… Это те? Не знаешь, что я с ними могла сделать?

— В Варшаве их не было, — решительно вмешалась Зося. — Так что ко мне не цепляйтесь. Никаких пленок из Флоренции ты в Варшаве не проявляла.

— И здесь их не было. У тебя карточки не лежат в другом месте?

— Нет. Куда же они могли подеваться?

— Насколько я понимаю, Херберт их возит в автомобиле, — ядовито ответила я. — Чтоб мне провалиться на месте, если это не та таинственная пачка.

— Очень может быть. Видимо, я хотела их увеличить, запаковала…

Зося решительным жестом поправила на ней шляпу. Мы услышали скрип калитки и шаги. Кто-то постучал в дверь. Открывать пошла я.

— Добрый вечер, — сказала Эльжбета. — Боже, какая шляпа!

Эльжбета не появлялась уже почти две недели, так что нам было о чем поговорить, но все ушло на задний план в присутствии больших красных полей. Теперь сногсшибательную шляпу примерила Эльжбета. Оказалось, что ей она идет еще больше, чем Алиции.

— Ты ее будешь носить? — робко поинтересовалась Эльжбета.

— Сомневаюсь. Они ко мне привязываются, но я им, пожалуй, не поддамся. По-моему, ее должна носить ты.

Эльжбета из-под красных полей кинула на Алицию необычно сияющий взгляд. Что-то в этой шляпе было…

— Ты б ее мне не дала? Хотя бы на время!..

— Возьми насовсем. По крайней мере хоть эти мегеры перестанут ко мне цепляться. Выглядишь замечательно!

Чувство справедливости не позволило нам запротестовать. Шляпа была как будто создана для Эльжбеты!

Эльжбета, не отрывая глаз от зеркала, сообщила нам, что Казик наконец выходит из больницы и она сможет вернуться в Стокгольм. Есть какие-то вещи, которые кто-то должен у нее взять, но его сейчас нет, поэтому не разрешит ли Алиция оставить эти мелочи у нее?

— Они большие? — спросила Алиция, наученная горьким опытом: нередко мелочь оказывалась узлом величиной со шкаф.

— Да нет. Поместятся в обычной хозяйственной сумке. Можешь поставить куда угодно. Хоть в погреб.

— Ну ладно, приноси.

Эльжбета предупредила, что занесет сумку завтра вечером, и ушла, забрав с собой шляпу и не спросив, хотя бы из вежливости, о наших уголовных делах… Мы вернулись к снимкам из Флоренции.

— Я все больше склоняюсь к тому, что Херберт возит в автомобиле именно снимки, — сказала я. — Может, заберем у него?

— Конечно! Мы с ним завтра встречаемся. Что я там еще могла оставить?

— Что ты еще такого можешь знать?.. Уберите же к дьяволу шляпы, с мыслями собраться невозможно! Алиция, пошевели мозгами, не встречала ли Эву или Аниту где-нибудь в Европе при подозрительных обстоятельствах? Не видела ли, как одна из них тайком отклеивает пакет, прилепленный в ресторане под столиком? Или крадется в маске в кабинет дипломата?..

— Что за бред ты несешь? — удивилась Зося, укладывая шляпы в коробку.

— Откуда я знаю, строю предположения! Пытаюсь найти, чем она может грозить убийце.

— Подожди, — вмешалась Алиция. — Пожалуй, что-то видела…

Она нахмурила брови и уставилась в пространство. Мы боялись шелохнуться, чтобы не спугнуть появившееся воспоминание.

— Ну, так что же ты видела? — не выдержала я.

— Не могу вспомнить, — с досадой ответила Алиция. — Мне кажется, Аниту, но где, когда и при каких обстоятельствах? Может быть, в Риме, может, в Париже, а возможно, еще где-нибудь. Встретила ее случайно и только раз… Когда ты несла эту чушь, что-то у меня такое блеснуло…

— Повтори эту ахинею еще раз, — потребовала Зося.

Я повторила, развив и дополнив. Алиция меланхолично вглядывалась в банку с солеными огурцами. Покачала головой и достала один.

— Нет, не вспоминается. Кажется, на какой-то почте, где кто-то из нас посылал письмо. Но не уверена. Во всяком случае, маски на ней точно не было. И на четвереньках тоже не кралась. А вообще это могла быть почта в Копенгагене.

— У меня здоровья не хватает, — пожаловалась я, отказываясь от дальнейших поисков.

Половина следующего дня прошла спокойно. Под вечер Павел стриг остатки живой изгороди на дорожке со стороны улицы. Убийца прекрасно подстриг угол, но тропинкой пренебрег, и изгородь в этом месте шокировала глаз. Мы с Зосей на кухне обдумывали обед, когда Павел вдруг постучал в окно.

— Эй! Алиция идет!

— Так рано? — удивилась Зося. — У нее же свидание с Хербертом…

— Может, она забыла про сверток? — забеспокоилась я. — С ума от нее сойду!

— Обед! Некогда думать — делаем рыбу! Ставь картошку на огонь!

Я успела прикрыть кастрюлю крышкой и зажечь газ, когда с улицы донесся пронзительный визг тормозов, крик Павла и рев мотора. Мороженая рыба, как птичка, вылетела у Зоси из рук.

Я выскочила из дома первая, решив, что, даже если она хлопнулась в обморок, откачивать ее буду потом. Резкое, как взрыв, хлопанье двери возвестило, что обморок она отложила.

В нескольких метрах от дорожки Павел склонился над кем-то скрюченным, как бы вдавленным в кусты соседской изгороди. Рядом валялась красная шляпа с большими полями. Мы еще не успели подойти, как Павел уже помогал Эльжбете подняться. Одежда на ней висела клочьями, она держалась за левый локоть и не могла стоять на правой ноге. При этом ей удалось не утратить обычного хладнокровия, хотя на лице читалось легкое удивление. Павел же был белее снега.

— Я видел! — дрожащим голосом сказал он, поддерживая Эльжбету под локоть. — Он даже не пытался притормозить!

— И как ей удалось уцелеть?!

— Извиняюсь, — кротко ответила Эльжбета. — Мне показалось, что в последний момент он передумал. Толкнул меня как-то боком. Секундочку… Кажется, ничего не сломано…

Попробовала встать на ногу и сделала несколько шагов, сильно хромая и опираясь на Павла.

— Мчался на страшной скорости и свернул прямо на нее! Я видел! — упорствовал Павел. — И удрал как свинья! Думал, что это Алиция!..

— Покажи ногу! — потребовала Зося. — А теперь локоть… Можешь идти? Просто чудо, что попала в эти мягкие кусты!

— Средней мягкости, — уточнила Эльжбета. — Я услышала рев мотора и обернулась, возможно, чуть-чуть отступила, поэтому он толкнул меня боком. Крылом или буфером, не знаю… Ага, вот тут еще что-то болит… Ой, подождите… Шляпа!

Я подняла шляпу, нашла в зарослях сумки — маленькую и хозяйственную.

— Опять красное! — сказала Зося, с ужасом глядя на шляпу. — Скоро возненавижу этот цвет. Выбрось эту гадость!

— Ну нет! — живо запротестовала Эльжбета. — Мало того, что я вся в синяках, так еще и шляпы лишиться?!

Часом позже, когда вернулась Алиция, Эльжбета уже сидела, заклеенная пластырем, перевязанная, с компрессом на ноге. Кое-где вспухло, местами посинело, но, в общем, все обошлось благополучно. Забытая картошка разварилась напрочь, в разбросанную по полу рыбу влез Павел. Обед надо было начинать с нуля.

— Значит, это Анита! — подытожила Алиция. — Все из-за этой проклятой шляпы. Кроме вас, только она меня в ней видела!

— А вот и нет!!! — каким-то склочным голосом заорала Зося из кухни и треснула по столу сковородкой. — Сейчас звонила Эва. Спятить можно! Спрашивала, ходит ли Алиция в той чудесной шляпе?! Ну?!

— Эва? — хором переспросили мы.

Оказалось, что Анита, выйдя от нас, на минутку заскочила к Эве в больницу и рассказала ей об Алициной шляпе, описав ее самым подробным образом.

— По-моему, они сговорились, — печально закончила Зося.

— За рулем сидел мужчина, — вмешалась Эльжбета.

— Что за мужчина? Ты его видела? Может, ты что-то помнишь?

— Конечно, — спокойно ответила Эльжбета. — Перчатки.

— Какие перчатки?

— Его. Держал руки на руле, и единственное, что мне бросилось в глаза, — это перчатки. Могу описать.

— Ну так опиши, ради бога! Наконец хоть что-то конкретное!

— Темно-темно-серые, даже маренго. Автомобильные, с такой дырой и маленькими дырочками рядом. Толстые швы, сшиты черной ниткой. Очень короткая манжета, застегнуты на черные пуговки. Если понадобится, могу опознать пуговки.

— Гениально! — восхитился Павел.

— Как это тебе удалось?

— Мне казалось, что на меня несутся перчатки, они так и врезались мне в глаза. Все время их вижу.

— Господин Мульгор! — Алиция сорвалась с места. — Немедленно господина Мульгора!..

Г-н Мульгор приехал с двумя специалистами, собрал информацию, осмотрел место происшествия, прикинул повреждения, нанесенные машине, покачал головой и уехал. И тут я вспомнила о загадочной пачке.

— Оставил ее в конторе, — безнадежно сказала Алиция. — Забрал из машины и оставил в конторе. А мне было лень заезжать к нему на службу. Тем более он сам спешил… Договорились на завтра.

— Я с вами совсем спячу, — сказала Зося.

Эльжбета после всего пережитого чувствовала себя неважно. Ходила с трудом, и мы решили оставить ее ночевать. Устроили на место Владека, Марианн, Агнешки и Бобуся, на кровати Алиции оставили куклу. Алиция же легла на диване. Старательно позакрывали все окна и двери и успокоились.

Я умылась, как обычно, последняя, погасила свет и собралась идти спать, но вдруг ужасно захотела чаю. Задвинула кухонную занавеску, чтобы свет не разбудил уже похрапывающую Алицию, и протянула руку к выключателю. Пытаясь его нащупать, влезла прямо в прибитую на стене банку с солью. Терпеть не могу, когда соль влезает под ногти, поэтому я резко выдернула руку, банка выскочила из подставки и полетела на пол, зацепив по дороге сковородку.

Через минуту все, кроме Эльжбеты, были тут как тут. А я, устранив препятствие в виде соли, наконец зажгла свет.

— Господи, да что же это такое! — стонала Зося, хватаясь за голову и сгибаясь, как сломанная лилия, над кухонной плитой.

— Хочешь нас совсем прикончить? — спросила Алиция зловеще. — Что ты, к чертям собачьим, вытворяешь?!

— Просто мне захотелось чаю, — сокрушенно ответила я. — Идите к черту, сама здесь уберу. Идиотское место для соли.

Подмела соль, убрала, налила себе чай и на цыпочках отправилась в ателье, проверив по дороге, дышат ли Алиция и Эльжбета. Все было в порядке.

Едва заснула, как раздался ужасный шум. Пронзительный звон, лязг, треск выбиваемого стекла — все это гремело за стеной, в комнате Зоси. Вскочила с катафалка, рванула дверь, столкнулась в коридорчике с Алицией и Павлом и вместе с ними ринулась на таран Зосиной двери.

Зося, близкая к истерике, бешено пыталась выпутаться из чего-то невидимого. Ночник под потолком слабо освещал ее усилия.

— Жива! — констатировали мы с облегчением.

— К чертовой бабушке эту безопасность!

Подойдя ближе, мы увидели на полу перед кроватью огромную кучу битых бутылок, крышки от кастрюль и какие-то железные листы.

— Что ты с этим хотела сделать? — удивилась я: Зося мне всегда казалась нормальной.

— Ничего, холера этакая! Не нужно было будить меня этой дурацкой солью! Сама грохочешь, как слонопотам, и вот результат!

— Разбилось от грохота?

— Отцепись! Не могла заснуть, не умею спать с закрытым окном! Открыла и сделала сигнальное приспособление, чтоб никто не влез. Забыла, конечно, и влезла сама!

— Что сделала? — спросила заинтригованная Алиция. — Пыталась влезть через окно?

— Следующий отпуск проведу запертой в погребе! — пригрозила Зося. — Не брала ничего красного! Взяла только бутылки, обвязала вокруг ниткой и прикрепила к окну, а внизу положила все это, чтобы было больше шума. Если кто-то попытается открыть, бутылки полетят на пол… Захотелось пить, встала и запуталась в этой чертовой нитке! К дьяволу! — вдруг заорала она. — Идите отсюда!! Идите и охраняйте Эльжбету!!!

Мы послушно пошли спать, по пути объяснив Эльжбете, в чем дело.

— Есть еще какие-нибудь сигнальные устройства? — поинтересовалась она. — Например, по дороге в ванную. Вдруг мне туда понадобится… Ничего не зазвенит, не загудит?

— Да нет, не думаю, — с отчаянием ответила Алиция. — Разве что они… Признайтесь, вы больше ничего не изобрели?

— Ничего, слово чести!

— Отстань, — буркнула я и ушла на катафалк.

Не прошло и пяти минут, как ужасный короткий крик заставил меня снова подскочить на постели. Мне послышался голос Алиции. Один короткий страшный крик и — тишина!

Чуть не вывихнула себе руку, нажимая на выключатель. Диван был пуст! Алиции не было. В коридорчике услышала шум и голоса Павла и Зоси. Прежде чем я успела почувствовать слабость в коленках, Алиция уже появилась в дверях.

— Извините, ради бога!.. — с безграничным раскаянием сказала она. — Я ошиблась…

Зося, пошатываясь, молча шарила рукой у себя за спиной. Павел заботливо посадил ее в кресло. Я уселась рядом.

— Ошиблась и, вместо того чтобы закрыть глаза и спать, открыла рот и начала орать? — кротко спросила я.

— Не совсем. Забыла, где сплю. Разговаривала перед этим с Эльжбетой, кстати, как она?..

— Благодарю, неплохо, — вежливо ответила Эльжбета.

— Ну и замечательно. Потом пошла в ванную, напилась воды и машинально отправилась к себе в комнату, села на кровать… И, вообразите себе, села на кого-то!..

— На куклу, — шепнула Зося.

— Ну да. Но я же забыла, что там спит это страшилище! Представляете, каково это, когда человек садится на кого-то в своей собственной постели! Дурацкая затея с куклой! Может, я слегка и вскрикнула…

— Слегка! — возмущенно фыркнула Зося.

— Думал, что на этот раз тебя все-таки прикончили, — признался Павел. — Так еще никто не кричал.

— Никто не садился на куклу…

— Боже, что за кошмарная ночь! — простонала Зося. — Даю вам слово, что больше не вынесу! Алиция, делай, что хочешь: думай, ищи, вспоминай, что знаешь, забирай у Херберта пачку, в общем, лови преступницу, не то, клянусь тебе, я начну убивать!!!

— Не сегодня, прошу тебя, — умоляюще сказала Алиция. — Подожди до завтра. Позволь нам перед этим немножко поспать!

Алиция решила все-таки заполучить таинственный сверток. Снедаемый угрызениями совести, Херберт взял его и поехал к Алиции. Алиция же, потеряв терпение, отправилась к нему. Естественно, они разминулись по дороге. В это же время Алицию пытался поймать г-н Мульгор. Таким образом, все трое провели рабочий день, безрезультатно гоняясь друг за другом по городу. Наконец, Херберт встретил Алицию, подвез к дому и только в последнюю минуту вспомнил о причине всей этой суматохи.

С пачкой в руке Алиция триумфально вступила в дом.

— Вот! Если сейчас окажется, что там старые чулки…

В свертке находились карманный польско-итальянский словарь, старый календарик, одна висячая клипса из каких-то зеленых камней, очень оригинальная коробочка из керамической мозаики и пропавшие снимки из Флоренции. Две пленки и несколько фотографий.

— Выглядите, как голодные гиены, — критически заметил Павел, глядя, как мы выхватываем друг у друга долгожданные фотографии.

— Есть! — радостно вскричала Алиция, просматривая пленку над лампой. — Вот тут как раз шляпа летит в фонтан!

В ту самую минуту в дверь постучали. Открыл Павел — мы были слишком заняты. Вместе с г-ном Мульгором приехал очень важный незнакомец. Согласно правилам хорошего тона, он был нам представлен, после чего они, уже пренебрегая всякими правилами хорошего тона, бросились на клипсу, как голодные шакалы на падаль. Комната слегка напоминала палату буйно помешанных, так как все пытались сразу выяснить все. Откуда снимки, откуда клипса, и что надо этому господину… Примерно через четверть часа удалось рассортировать вопросы по степени важности.

— В этом свертке вещи из Флоренции, — радостно делилась Алиция. — Клипсу нашла на почте, где встретила Аниту. Сейчас это отчетливо вспоминаю. Наступила на что-то и машинально подняла. Выбрасывать не стала — глупо же выбрасывать золото!

— Эй, — вмешался вооруженный лупой Павел. — Это, пожалуй, Анита!

На фотографии был запечатлен один из многочисленных прекрасных видов. В перспективе старой улицы виднелись дома. Дверь одного из них была полуоткрыта — кто-то выходил. Одна нога у выходящего уже на лестнице, голова чуть повернута назад. Все это было чрезвычайно миниатюрное и неясное, но тем не менее фигура в дверях весьма напоминала Аниту.

Мужчины бросились к пленкам, добиваясь одновременно от Алиции точного времени, когда были сделаны снимки. Товарищ г-на Мульгора пылал, и Алиция решилась выжать из своей памяти все, что можно.

— Утром, — сказала она. — Вышли со Стефаном из отеля и по дороге, помню, фотографировали, а потом я пошла на почту. А вот еще снимок на почте. Видите, какой темный? Стефану приспичило проверить, выйдет ли в помещении. Этот я печатать не отдавала… А фонтан был тут же, около почты.

Г-н Мульгор энергично вскочил с кресла и несколько раз пожал ей руку.

— Теперь мы знаем все, — изрек он. — Имеем доказательства. Был разговор, пани знает. Он искал это!

— Что? — спросила сбитая с толку Алиция.

— Это, — повторил г-н Мульгор и указал поочередно на клипсу, календарик и снимки. — Это отыскивал. Пани очень мудрая. Очень благоразумно не укрыть это в доме.

— Как?! Так это все-таки Анита?!

Г-н Мульгор прочувствованно вздохнул:

— Да. Великая драма. Завтра прибуду. Остальное буду распознавать.

И г-н Мульгор с важным типом поспешно покинул дом, унося с собой снимки и клипсу. Мы продолжали тупо сидеть за столом.

— Я всегда знала, что я очень мудрая, — без особой уверенности произнесла Алиция.

— Невероятно, — шепнула Зося. — У нее железные нервы!

— Подходить-то она всегда подходила, — начал Павел.

— Совсем даже не подходит, — прервала его Алиция. — Большая любовь! Аните это совсем не идет.

— Зато стояла на тропинке. Знала, что стекло выбито. Алиция ей говорила, что возвращается домой, когда напали на Агнешку. Пряталась в передней, украла ключи… знала о шляпе!..

— Ну ладно, но любовь?!

Я не выдержала, бросилась к телефону и набрала номер Аниты. Г-н Мульгор ведь ничего не говорил о сохранении тайны!

— Слушай, — возмущенно сказала я, — значит, это все-таки ты! Ты что, на голову упала?!

— Вы уже знаете? — спокойно спросила Анита. — А я все надеялась, что Алиция не вспомнит… За мной следят, уже не могу сбежать. Черт бы вас всех побрал!

— Господи, но почему? Что тебе в голову стрельнуло?

— Для меня только одно важно на этом свете, — холодно и решительно сказала Анита. — Только одно! Плевать мне на все! И тебя могла убить, если б понадобилось. И надо было, ты одна знаешь… Говорила тебе когда-то… Да ладно, пусть все катится к чертям…

Я медленно положила трубку и попыталась прийти в себя. На меня напряженно смотрели три пары глаз.

— Нервы у нее пошаливают, — неуверенно резюмировала я. — Сидит дома, зажата со всех сторон, кажется, начала плакать…

— Отчаялась, — подтвердила Алиция. — Я подозревала, что она с приветом, но не до такой же степени! Что на нее напало?

Разоблачение преступницы, столько лет находившейся с нами в дружеских отношениях, подействовало на нас не лучшим образом. Выйти из этого состояния помог г-н Мульгор. Он приехал с цветами, всем поочередно пожал руку и разложил на столе более двадцати фотографий мужчин на все вкусы.

— Есть!!! — с триумфом воскликнул Павел. — Вот он!

— Но я его знаю! — удивилась Алиция и выхватила у него из рук фотографию черноволосого красавца (такой тип мне всегда был отвратителен!). — С этим греком я познакомилась много лет назад в Вене, а потом встретила его там, во Флоренции…

— Зачем же вы говорили, что у вас нет снимка, и заставили опознавать это дурацкое ухо? — обиделся Павел.

— Не было, — таинственно ответил г-н Мульгор. — Сегодня утром портрет прибыл фототелеграфом из Варшавы. Никакая особа не знает, от кого и по какой причине.

Он предложил нам для просмотра следующий комплект карточек — увеличенные фрагменты пленок Алиции.

— Это осмотреть прошу. Очень внимательно.

— Вот видишь, как просто все отпечатать и увеличить, — зло сказала я Алиции. — А ты столько лет тянула да еще гоняла с этим Херберта.

— Отвяжись!

На трех снимках была ясно видна Анита. На одном — в ее ухе торчала натуральной величины клипса, такая же, какая была в свертке Алиции. На двух других она была вместе с черным типом: в одном случае на первом плане оказался фонтан, в другом просматривалась, хоть и неясно, необычно захватывающая сцена внутри почты. Анита оглядывалась назад, а черный тип закрывал абонементный почтовый ящик, номер которого также можно было прочесть. Г-н Мульгор постучал по нему пальцем.

— Долгие годы, — изрек он, — множество лет тайные места многие особы отыскивали. Ни одна не нашла. Сегодня тайна стоит открытая. Там же — невыразимо полезный документ.

— Зря она не пришлепнула Стефана, хотя бы из мести, — заметила Зося. — Это он всему виной.

Г-н Мульгор показал пальцем на клипсу.

— Оного дня в том доме было преступление. Украшение найдено также. Другое украшение тут.

— Просто удивительно, что все подозрения не пали на меня, — пробормотала Алиция.

— Этот, — продолжал г-н Мульгор, — очень важная особа для подлой работы. Та дама работает сообща. Пани знает!

— Видела их вместе, — призналась Алиция, — во Флоренции и в Риме. Перед этим она как раз полгода была в Израиле…

— Нет, — прервал г-н Мульгор, — в Греции.

— В Греции? Говорила, что в Израиле… Когда на меня наткнулась, просила, чтоб никому об этом не рассказывала: мол, ей это может повредить по службе.

— Не понимаю двух вещей, — вмешалась Зося. — Во-первых, откуда об этом знал Эдек, и, во-вторых, почему она сотрудничала с этим типом. На кой черт ей торговля наркотиками?

— Великое милование, — грустно объяснил г-н Мульгор. — Дама чувствует великую любовь до грека.

— Анита?! Невероятно!

— Свихнулись все с этими великими любовями! — рассердилась Алиция. — Эва с Роем устраивают драмы. Анита от любви готова всех убить… Ты от любви приезжаешь не тогда, когда нужно… Эпидемия, что ли?!

Я меланхолично покачала головой:

— Я же говорила тебе, что ты не по-людски рационально устроена. Не понимаешь самых простых вещей: как назло, Хенрик, первый муж, был блондином, а у нее всегда был бзик на почве брюнетов… Когда ей попался брюнет, вцепилась в него намертво. Кроме того, неизвестно, добровольно ли она этим занималась.

— Известно, — уточнил г-н Мульгор. — Требования огромные учинял. Великие деньги делал. Весьма богатый есть. Обладает одним потомком. Дама произвела на свет.

Казалось, нас ничего уже не могло удивить, но г-н Мульгор, видно, обладал особым талантом. Сраженные последним сообщением, мы дружно вытаращили на него глаза. Анита призналась во всем. Мотивы преступлений в Аллеред медленно вырисовывались.

Я вспомнила многочисленные разговоры с Анитой, какие-то ее намеки, воспоминания, в свое время удивлявшие меня. Из всего этого вытекало, что существовали в ее жизни какие-то отношения, не вполне взаимные и чрезвычайно сложные.

С помощью г-на Мульгора мы кое-как воссоздали события.

Захваченная страстью, Анита согласилась на сотрудничество. Чтобы получить датское гражданство, вышла замуж за Хенрика. Стала представлять для грека некоторую ценность с тех пор, как часть Европы закрыла перед ним свои границы. Часто ездила в командировки, общалась со множеством людей, перевозила ценнейшую контрабанду, не возбуждая никаких подозрений… И все время боялась, что он ее бросит. Надеясь связать его, родила сына, просидев семь месяцев в Греции. Отказалась от сына, отдав его на воспитание греческой бабке, и продолжала участвовать в преступных акциях. Тип был беспощаден и требователен. Она лезла вон из кожи, чтобы удовлетворить все его желания, но панически боялась утратить мужа и службу, понимая, что в тот же миг потеряет и возлюбленного. Всячески угождала Хенрику и напропалую его обманывала. Одно дурацкое высказывание пьяного Эдека могло свести на нет все ее планы и намерения.

— Обезумела, — грустно констатировала я.

— Для этого надо иметь соответствующий характер, — заметила Зося. — Мне она всегда казалась эгоисткой. Захотела иметь этого брюнета, а на остальное ей наплевать. Хладнокровно могла переубивать пол-Европы!

— Ну да, — согласилась Алиция. — Сломалась, когда поняла, что ее красавца черти взяли. Уж он ни в чем не признается, это точно.

— Стоп, — вмешался Павел. — Анита Анитой, но ведь был еще мужчина! Тот, который переехал Эльжбету.

— А! — сказал г-н Мульгор и вытащил из саквояжа небольшой пакет. — Эпидемия царит на память. Перееханная дама должна узнать. Все особы, прошу свидетелями!

Ни минуты не колеблясь, Эльжбета из десяти продемонстрированных ей перчаток выбрала одну. Г-н Мульгор кивнул.

— Согласуется. Есть то сотрудник малая мошка.

— Какая еще мошка?

— Мелкая сошка, — шепотом пояснила Алиция.

— Особа для подлой помощи. Владеем им. Пойман.

— А! Такой второстепенный помощник для мокрых дел?

После   некоторого   размышления   г-н   Мульгор   согласился с этим определением. Сообщил также, что Анита отправлена на психиатрическую экспертизу, после чего один человек может с ней увидеться.

— Иоанна, иди ты! — сказали Зося и Алиция. — Может, хоть от нее узнаешь, при чем здесь Эдек?

Вскоре свидание было разрешено.

Анита, уже пришедшая в себя после нервного шока, немедленно развеяла мое мрачное настроение.

— Какие вы глупые! — беззаботно заявила она. — Я же ничего не имею против Алиции, наоборот, очень ее люблю. Вовсе не хотела ее убивать.

Я вытаращила глаза.

— Так что, ты просто хотела ей сделать приятное, убирая из ее дома излишек гостей?!

— Ну, это-то мне как раз удалось, а? Но не об этом речь. Я не хотела, но должна была ее убить, — она тяжело вздохнула. — Алиция встретила меня во Флоренции и сделала там свои идиотские снимки… Я знала, что на них виден Андреа…

— Какой еще, к чертовой матери, Андреа?!

— Мой… Его зовут Андреа. Это единственные фотографии, на которых он со мной, я просто обязана была их раздобыть. У местной полиции я тоже их украла, но с полицией было проще, у них все содержится в полном порядке. У Алиции же черт ногу сломит. А я так боялась, что она сама наткнется на снимки и вспомнит… Ты не представляешь, сколько у меня было хлопот, чтоб никому другому не причинить вреда!

— Но Эдек… — я прикусила язык, не зная, не бестактность ли это.

Анита снова вздохнула.

— С Эдеком я действительно потеряла голову. Хотела его попросту утихомирить. Пожалуй, у меня это слишком хорошо получилось. Ну, теперь ты видишь, что я сумасшедшая? — неожиданно подвела она итог беседы. — Уверяю тебя, что потеряла рассудок навсегда. Ничего они мне не сделают…

Да, это имело смысл. Датское правосудие считает безумцем каждого преступника и гораздо охотней отправляет на лечение, чем в тюрьму. Я и сама, вероятно, заподозрила бы ее в сумасшествии, если бы не эта безошибочная линия обороны.

Анита задумалась на секунду и добавила:

— Ну ладно, все равно все пропало, сделай милость, скажи хоть теперь, где она это прятала?

— В мансарде на площади Святой Анны. Она совсем об этом забыла, и если бы не Херберт и не ремонт мансарды…

— Если бы я знала, что это на площади Святой Анны… От Алиции действительно можно всего ожидать!..

Двумя днями позже пришло письмо от двоюродной сестры Эдека, его единственной наследницы. В письме находился другой конверт и записка, что она нашла это в старом пиджаке Эдека и решила отослать согласно воле покойного.

Конверт был воплощением крайней степени нищеты и отчаяния. На нем живописно смешались разноцветные пятна, в которых мы угадали сладкую вишневку, немного кофейной гущи и уксус от селедки. Письмо, находившееся внутри, выглядело не лучше.

— Должно быть, был страшно пьян, — заботливо сказала Алиция, — ничего не разберешь.

Каракули завивались клубком, залезали друг на друга, местами были размазаны. Пожалуй, над ними пришлось бы попотеть и квалифицированному специалисту. Мы напрягли все наши умственные способности, и в конце концов нам удалось узнать: Эдек встретил своего старого знакомого с послевоенных времен; за две недели, в течение которых они обмывали эту неожиданную радость, успел заподозрить его в шпионской деятельности, так как раньше тот носил другую фамилию, узнать, что его приятель имеет ключ от варшавской холостяцкой квартиры Аниты и выслушать весьма циничные признания на тему влюбленных женщин. Нечаянный товарищ не скрывал, что на чувства своей дамы не отвечает взаимностью, использует ее как орудие в своих рискованных делах и бросит тотчас, как она перестанет быть ему полезна. Про свою работу ничего подробно не рассказывал, но и подозрений в шпионаже не отвергал. Часть письма содержала угрызения совести и сомнения, по отношению к кому он должен сохранять лояльность: к Алиции, которой грозит опасность, или к приятелю, которому ничего не грозит в случае прекращения отношений между Алицией и подозрительной особой.

— Наверное, написал это, надравшись, засунул конверт в карман и забыл о нем. А потом написал второй раз, уже трезвый.

— Значит, Анита была права, боясь, что ее в любой момент могут бросить. Исключительно антипатичная личность.

— Странно, что он так разоткровенничался перед Эдеком. Какой-то придурок, — высказала свое мнение Зося.

— Он же не мог предполагать, что Эдек знает Аниту, а о моем существовании ему тогда вообще не было известно, — пояснила Алиция.

— Что-то мне становится жаль Аниту, хотя она, конечно, жалости не заслуживает…

Жизнь шла своим чередом. Зашла попрощаться почти уже переставшая хромать Эльжбета. Сразу же после нее появился выпущенный из больницы Торстен. Повеселевшая Эва сообщила по телефону, что скоро увидимся. Остальные жертвы неудавшихся покушений также стояли на пороге выздоровления. Нас начало охватывать давно забытое чувство беззаботности, события последних недель казались кошмарным сном…

— Ну, мои дорогие, — сказала Алиция, — по-моему, пришла пора открыть «Наполеон». Белая Глиста и Бобусь, надеюсь, уехали навсегда, Эва жива и невиновна, тетя не имеет претензий, а за машину возвращают полную стоимость. Лучше не будет!

Мы дружно согласились.

— С трупами покончено! — с безграничным облегчением вздохнула Зося. — Какая благодать!

Полные сантиментов, мы все столпились у кухонного стола. Алиция сварила великолепный кофе, и я еще раз во всех подробностях рассказала о свидании с Анитой.

— Просила передать тебе, что изгородь была в ужасающем состоянии… — вспомнила я. — А главное вот что: она видела, как ты нашла клипсу, и знала, где потеряла вторую. С тех пор уже не могла жить спокойно, все время ждала разоблачения.

— Это она клипсу искала?

Я выпила немного коньяка, прежде чем ответить, и в тишине — все напряженно ждали продолжения — услышала какой-то негромкий звук. Как будто что-то капнуло.

— И клипсу тоже. И снимки из Флоренции. Знала, что Алиция без них ничего не вспомнит.

Кап…

— Но зачем ей было меня убивать? — рассеянно поинтересовалась Алиция, навострив уши.

— Ты единственная видела их вместе…

Кап…

— Что-то течет, — сказала Зося. — Павел, закрути кран.

— Он закручен.

Кап…

Все замолчали.

Кап…

— Где это капает? — забеспокоилась Алиция. — В ванной?

Кап…

— Нет, скорее в уборной.

Кап… кап… кап…

Темп резко возрос. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга и пытались локализовать звук.

Кап… кап… кап…

Павел поднялся и заглянул в приоткрытые двери коридорчика.

— Это здесь, — сказал он, зажег свет. И замер.

Мы привычно вскочили с мест.

С антресолей струилась густая темно-красная жидкость. На полу расплывалась все увеличивающаяся лужа. Стены были все в красных брызгах…

— Нет!!! — зазвучал ужасный крик Зоси. — Ради бога, нет!!! Все уже кончилось!..

— Анита же арестована! — шепнула Алиция.

Первой пришла в себя Эльжбета.

— Боюсь, что придется туда залезть. Или предпочитаете подождать полицию?

— Боже?! Кто же на этот раз?!

— Сам туда влез или его запихнули?..

— Все возможно. Пожалуй, пора звонить в полицию…

Г-на Мульгора не было дома, не было на службе и вообще не было нигде. Посоветовавшись, решились посмотреть сами.

Пытаясь сдержать отвращение, Алиция обогнула лужу и поставила стремянку. На нее добровольно взобрался Торстен — наиболее из нас крепкий в психическом отношении. Осторожно откинул крышку, держа в другой руке фонарь, и заглянул.

Сверху на нас полился темно-красный дождь. Мы дружно вздрогнули от отвращения.

— За сундуком, — гробовым голосом сказал Торстен. Он вручил Павлу фонарик, жестом приказав светить вглубь. Перегнулся по пояс в недра антресолей и с усилием что-то передвинул.

— Не знаю, что это, — сказал он, слезая. — Но, по-моему, Алиция, это что-то твое. Уже все вытекло, взгляни сама.

— Господи! — странно оживилась Алиция и быстро полезла по стремянке. — Ну, конечно, весь вишневый сок вытек к чертовой бабушке! Наверное, банка лопнула, когда запихивала сундук!

Похоже было, что Зося организует нам новый труп, на этот раз Алиции. К счастью, она быстро обессилела.

— Больше у тебя ничего нет? Какого-нибудь другого цвета? Зеленого? Фиолетового? Голубого?.. Я уже не могу видеть красное!.. Подумать только, Дания считается спокойной страной! Даже скучной! И я приехала провести отпуск в спокойной стране!..

Уже на вокзале, провожая нас, Алиция вспомнила еще об одном, невыясненном вопросе.

— Слушай, откуда они, собственно говоря, взяли тот снимок?

— Который?

— Ну этого, Анитиного хахаля…

Не зря же я последнее письмо в Польшу выслала «авиа»… Но не имела теперь ни малейшей охоты это объяснять — сначала мне нужно было повидаться с блондином моей жизни. Я занесла ногу на ступень вагона. Зося и Павел уже были внутри.

— Ты же слышала: получили его из Польши этим научным методом, когда, знаешь, точки бегут…

— Ты меня точками не морочь. Кто его прислал? Никого ведь ни о чем не просили. Что там, в Польше, образовался коллектив ясновидцев?

Я поставила на ступень вторую ногу.

— Просто, наверное, это у них случайно оказалось, и они подумали: вдруг здесь пригодится?

— Ты, кажется, письма писала? О том, что здесь делается?

— Писала, ну и что?

Алиция посмотрела на меня внимательно, и мне показалось, что так легко ее не проведешь.

— Ну-ка, говори, кто этот твой?..

— Такая ты умная, как не знаю что, — недовольно сказала я. — А когда убийцу надо было вычислять, ты где была?

— Не виляй. Кто он?

— Один такой…

— Это он выслал снимок, да? И интересовался Эдеком? Ему нужно было имя этого бандита, а?

— Предположим. Ну и что?

— Так кто же он, черт побери? Во что ты на этот раз впуталась?

И тут, к счастью, поезд тронулся.

— Ни во что не впуталась! — закричала я, высовываясь из окна. — Это совсем другая история, продолжение которой вот-вот наступит! А что было раньше, я тебе при случае обязательно расскажу!

Кондуктор захлопнул двери вагона.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg