«Золотая клетка для светского льва»

Золотая клетка для светского льва Юлия Климова

Светские львы Константин и Егор, устав от игры в бильярд и слегка перепив, ищут новых развлечений. Свежая идея Костика заключилась в следующем: при выигрыше Егор получает обратно промотанные деньги, а в случае проигрыша - женится на первой встречной. Их интригующий разговор слышит бармен Тихон и, оценив информацию по достоинству, тотчас звонит дочке Дашеньке. Девушка очень удачно сталкивается с Егором на выходе из клуба. Что остается делать одному из самых богатых женихов города? Отдать долг чести и жениться. И вот уже юное трогательное создание, очутившись в стенах вожделенного особняка, со знанием дела запихивает все древнее, дорогое, блестящее в большую сумку. Дочь знаменитого вора "Маркиза" достойна самого лучшего, а выходить замуж для этого совсем не обязательно…    

Любимой сестре Насте

Сделав несколько глотков виски, Егор обернулся и кивнул официанту – душа требовала продолжения «банкета».

– Сколько мы здесь торчим? – спросил он, отмечая, что зеленые лампы, нависающие над бильярдным столом, похожи на престарелых балерин в поникших пачках. Качнуть бы одну, чтобы абажуры встретились и издали легкое дзинь-дзинь и… Картинка дрогнула и поплыла в сторону.

– Часа четыре, – хмыкнул Костик, протягивая руку к высокому стакану с янтарным пивом. – Ты продулся в пух и прах. Пожалуй, теперь я смогу купить новую машину! Обязательно дам тебе на ней прокатиться.

Разорять друга еще больше не хотелось. Пьяны были оба, но все же Егор налегал на напитки покрепче, из-за чего дальнейший бой выпадал из разряда честных.

Услужливый официант принес еще виски. Костик поправил очки и сморщил нос – пора уходить, гонять шары надоело, а играть на деньги уже неинтересно.

– Еще одну партию, – решительно взяв кий, сказал Егор. – Сейчас ты увидишь, кто из нас мастер. Считай, до этого момента тебе просто везло. – Он хохотнул и подкинул на ладони мел.

Костик улыбнулся – желание немного пораз-влечься заерзало в душе, распространяя по всему телу бодрые и шкодливые импульсы. В голове завертелась одна уморительная идея, с помощью которой можно закончить этот развеселый вечер на должной ноте.

– Ладно, согласен на последнюю партию. Только одно условие…

– Какое? – торопливо спросил Егор, закатывая рукава голубого свитера.

– В случае твоей победы я возвращаю все деньги, которые сегодня выиграл, ну а если победителем буду я… – Костик сделал многозначительную паузу, – ты женишься на первой встречной.

Предложение показалось Егору забавным. Настроение скакнуло вверх, и, почувствовав, как от надвигающегося риска обостряются все чувства, он усмехнулся, посмотрел на друга и кивнул. Лицо Костика раздвоилось и замелькало – но это ничуть Егора не смутило. Сделав еще один глоток виски, он беззаботно бросил: «Договорились» – и громыхнул стаканом о бортик соседнего стола.

Тихон сидел за барной стойкой и покуривал ароматную сигару. Молодые люди давно привлекли его внимание, и он прислушивался к каждому их слову. Лениво почесывал круглый животик, пощипывал «щеточку» жестких усиков и поглаживал пухлыми пальцами бокал с белым сухим вином. Соленый арахис из тарелки с бесплатной закуской периодически отправлялся в его рот. Особенно Тихона радовали суммы ставок, которые делали молодые люди. Заслышав фразы «пятьсот долларов», «тысяча долларов», он крякал от удовольствия и качал седой головой. Пухлые губы растягивались в улыбку, а серые глаза щурились. Похоже, сегодняшний вечер будет удачным.

Когда до слуха донеслась последняя ставка, Тихон на мгновение замер, затем развернулся и стал неотрывно следить за игрой.

– Не мой сегодня день! – воскликнул Егор и, смеясь, швырнул кий на зеленое сукно стола.

– На свадьбу-то пригласишь? – засмеялся в ответ Костик и добавил: – Пойдем вниз, закажем шашлык, посидим немного и махнем искать тебе жену.

Тихон еле дождался, когда молодые люди спустились на первый этаж клуба. Выпил залпом остатки вина, промокнул усики салфеткой, потер руки и достал из кармана пиджака мобильный телефон.

– Дашута, ты где? Дома? Прекрасно! Ноги в руки – и бегом к клубу «Заводная утка». Ну да, ну да, мы там были на прошлой неделе… Лети пулей, поняла?! Встанешь, как часовой, у входа… Не перебивай. Выйдут два парня. Один высокий, волосы русые, губы тонкие, смазливый вроде. Он в голубом свитере… правда, если наденет куртку, ты свитер не увидишь… Второй – коренастый, лопоухий, волосы черные, «ежиком» торчат. В очках и ямочка на подбородке. Как выйдут из клуба, так сразу бросайся к высокому… ну да, к тому, что посветлее будет. Как – что дальше?.. Я же сказал – бросайся к нему и смотри, чтобы никто тебя не опередил, а уж остальное он сам сделает. – Тихон засмеялся и отправил в рот горсть арахиса. – Удачи тебе, моя маленькая Дашута!

Глава 1

Будьте моей женой!

Дашенька хлопнула крышкой мобильника и заметалась по комнате. Вот так всегда – беги, хватай, взбирайся, ползи или еще что-нибудь в этом роде. Нет чтобы поинтересоваться, а не занята ли она, а нет ли у нее каких-нибудь неотложных дел…

– Есть, есть! – выпалила Дашенька, скидывая спортивные штаны и натягивая джинсы. – Я, между прочим, уже полчаса как мечтала!

Да – она мечтала, а нарушать сей процесс преступно. Перед глазами уже проплывала яркая сумочка, набитая новой жизнью, в воздухе кружились счастливые вздохи и пахло, божественно пахло мандаринами. А чем же еще может пахнуть под Новый год?!

Надо сказать, что новую жизнь Даша начинала практически каждый понедельник, и в последнее время это ассоциировалось именно с покупкой новой сумки. Не маленькой, пригодной лишь для хранения помады и ключей, а огромной, вместительной, с многочисленными карманами и отделениями. Дашенька любовно называла этот чемодан «сумочкой» и представляла, как запихивает в него одежду, покупает билет на поезд и едет неизвестно куда, но обязательно на встречу с приключениями и, конечно же, с любовью. Сейчас же мечталось особенно хорошо – впереди маячил Новый год, и желания, размножаясь со скоростью звука, создавали приятную мешанину в голове.

– «Бросайся к нему и смотри, чтобы никто тебя не опередил», – буркнула она, натягивая водолазку. – Что еще за глупости?!

Даша подлетела к зеркалу, стянула волосы цвета карамели в хвост и, секунду поразмышляв – накраситься или нет, махнула рукой, надела вязаную кофту и устремилась в коридор к массивному, украшенному коваными узорами шкафу.

– Черт! – воскликнула она, когда, открыв дверцу, утонула в вывалившихся на нее вещах: четыре новые сумки, не тронутые с прошлых понедельников, свитера, зонт и куча прочего барахла, не простившего хозяйке своего длительного пребывания на покосившейся полке. – Лежите смирно, – приказала Дашенька, сдвинув брови, – вернусь, уберу.

Сунув ноги в короткие сапожки, подхватив шапку, шарф и куртку, она выскочила из квартиры и, одеваясь на ходу, устремилась вниз по ступенькам. Главное – успеть, правда, пока неизвестно, навстречу каким напастям она так спешит.

– Привет, козявка, куда это ты торопишься?

Только не это! Натолкнувшись на соседа, Дашенька остановилась и тут же стала придумывать сто один способ прошмыгнуть мимо – ссориться не хотелось.

От Ильи Зарубкина последнее время не так-то просто было уйти. Все началось с того, что его маман, Аглая Петровна, полгода назад впервые переступила порог Дашиной квартиры. Зашла за солью, да так и остолбенела. Массивные шкафы, тумбы, тяжелые зеркала, узорчатые ковры, переливающиеся перламутром люстры, вазы. Обстановка поразила алчную Зарубкину, и она во что бы то ни стало решила женить своего единственного сына на щупленькой Дашеньке.

Замысел был понятен с самого начала, и «невеста» лишь посмеялась и отмахнулась от предложения соседки. Но та отступать не собиралась и, хорошенько обработав сына, благословила его на подвиги во имя любви.

Илья давно не мог придумать себе подходящего занятия. Работа охранником автостоянки отнимала не слишком много времени – сутки дежуришь, а трое отдыхаешь. Придя к выводу, что жена с приданым очень даже неплохо скрасит его тягомотную жизнь, он поднялся с дивана и совершил свой первый подвиг – купил гвоздику, коробку конфет и, не слишком расшаркиваясь, сделал Даше предложение руки и сердца. «Давай-ка, подруга, выходи за меня, а то ведь тебя, такую тощую, все равно никто не возьмет», – сказал он и торжественно протянул гвоздику. Предложение было отклонено, Дашенька с тех пор обходила Илью стороной – очень уж он надоедал.

– Дел полно, – выпалила Даша.

– Поздно уже, я провожу. Или, может, ты хахаля завела, так учти, мне это не нравится. – Илья тряхнул лохматой головой и поскреб небритую щеку. – Жениться-то мы когда будем?

– О чем это ты? Я еще молодая, мне только двадцать два года стукнуло, так что ни о какой свадьбе речи быть не может.

Дашенька размышляла – отпихнуть его в сторону и броситься вниз по ступенькам или все же выделить две минуты на интеллигентную беседу.

– Иди ко мне, лапонька, – раскинув руки, сказал Илья, и его судьба была решена. – Будем с тобой ворковать, как…

Договорить он не успел. Дашенька буркнула «извини», мило улыбнулась и толкнула его обеими руками в грудь. Воспользовавшись недоумением соседа, прошмыгнула мимо него и застучала каблучками по ступенькам. Скорее, скорее!

С машиной повезло, стоило протянуть руку, как тут же затормозила новенькая «десятка». Через пятнадцать минут Даша была уже возле клуба «Заводная утка». Расплатилась, вылезла из машины и побежала по тротуару к подъезду, украшенному еловыми ветками и гирляндами. Реклама и новогодняя мишура мелькали перед глазами, крупные белые снежинки липли к лицу, и какое-то непонятное веселье заставляло ее улыбаться до ушей. Притормозив около кукольного Деда Мороза, она встала рядышком с ним и поплотнее обмоталась шарфом.

– Ну и где они? – засовывая руки в карманы, спросила Дашенька. Дед Мороз хранил молчание. – И зачем я только так бежала… О! Вроде эти!

Молодые люди показались за стеклянными дверьми. Один – коренастый, черноволосый, второй – высокий, в голубом свитере, куртка под мышкой. Мысленно скомандовав себе: «На старт, внимание, марш!» – Дашенька для разминки подпрыгнула на месте и, установив прицел на светловолосого парня в свитере, стрелой пустилась в его сторону.

– Ой! – воскликнула она, врезаясь в его широкую грудь. – Извините, не рассчитала.

Парень поднял голову и с удивлением посмотрел на маленькое создание, замотанное в объемный длинный шарф.

– Ты кто такая? – спросил он, качнувшись.

– Даша.

– Отлично, – заржал черноволосый молодой человек и, хлопнув друга по плечу, добавил: – Судьба! Поздравляю!

Дашенька сделала маленький шажок назад и с подозрением уставилась на незнакомцев. Что теперь делать и где Тихон?

– А я Егор, – представился светловолосый. – Может, ты несовершеннолетняя? – в голосе сквозила надежда.

– Очень даже совершеннолетняя, – хмыкнула Дашенька, расправив плечи. – А что?

Егор почесал затылок, тяжело вздохнул, посмотрел на друга, потом на девушку и спросил:

– Замуж за меня пойдешь?

Дашенька на секунду онемела – в разных переделках она побывала за свою недолгую жизнь, но такого с ней еще не случалось.

– Ты пьян? – спросила она скорее из-за желания потянуть время, потому что сомневаться в этом не приходилось.

Она покосилась в сторону в надежде увидеть Тихона, который, собственно, и должен был объяснить, что здесь происходит.

О чудо! Тихон стоял на противоположной стороне улицы, ехидно улыбался и… часто-часто кивал. Дашенька вздохнула с облегчением – значит, он в курсе этого безумия и ей нужно просто сказать «да».

– Выпил, – пожал плечами Егор, – но к моему предложению это не имеет никакого отношения. Так ты выйдешь за меня замуж?

– Соглашайся, – подмигнул черноволосый парень, – будете жить долго и счастливо, как в сказке.

– Да. Я согласна, – ответила Дашенька и улыбнулась. – Очень надеюсь, что ты не деспот и любишь детей.

– Прощай, Коська, прощай, друг, – выдохнул Егор и опять качнулся, – закончилась моя холостая жизнь!

– Ничего страшного, все там будем. Вези невесту домой, а то еще потеряетесь в этом огромном мире. – Костик еще раз хлопнул друга по плечу и, явно веселясь, направился к синему джипу.

Егор поежился – в свитере было холодновато – и галантным жестом указал на серую «Мазду».

– Прошу к нашему шалашу, – сказал он, пропуская девушку вперед.

– Машину поведу я, – деловито ответила Дашенька, – ты пьян, а мне умирать в расцвете лет вовсе не хочется.

– А ты умеешь?

Дашенька хмыкнула в ответ и протянула руку, требуя ключи.

Коттеджный комплекс на краю Москвы приятно удивил. Собственно, в финансовой состоятельности Егора можно было не сомневаться: «Мазда», золотые часы на руке, дорогой свитер.

Дашенька на всякий случай опустила окошко, чтобы ее увидел охранник – мало ли как дальше пойдет, пусть знает, что она лучшая подружка Егора, которой он доверяет сесть за руль своей роскошной машины.

– Третий дом слева, – сказал Егор, разлепляя глаза. Всю дорогу он дремал, лишь изредка подсказывая, куда ехать. В голове его было пусто, и он даже не думал о том, как завтра станет выпутываться из мелькающего на горизонте брака.

Дашенька довольно быстро осталась в одиночестве. Ее жених, махнув в сторону гостиной, мол, располагайся и чувствуй себя здесь будущей хозяйкой, поплелся прямо в ботинках по коридору, где и растворился в дверном проеме между двумя разлапистыми пальмами.

– Хорош, нечего сказать, – усмехнулась Даша и отправилась на экскурсию по дому.

Чисто, просторно, уютно, богато. Кто здесь еще живет, кроме Егора? Хотя какая разница, главное – сейчас в доме больше никого нет. Дашенька подошла к окну, посмотрела на темный дворик, утопающий в желтых от света фонаря снежинках, и достала из кармана мобильник.

– Это я, – тихо сказала она, оглядываясь на дверь. – Что делать-то?

– Ты можешь остаться и стать женой преуспевающего бизнесмена, – засмеялся Тихон, – или…

– …или все, как всегда… – продолжила Дашенька.

– Да.

– Эх ты, – она покачала головой и улыбнулась.

– Это в последний раз.

Дашенька сунула телефон обратно в карман и, натягивая на ходу перчатки, зашагала к комнате Егора.

Ах, этот вечный «последний раз»! Клятвенное обещание – и вновь темные истории, не говоря уже о большем…

– Спит, – прошептала она, глядя на безмятежно похрапывающего «жениха». Подошла поближе, наклонилась и так же тихо добавила: – Не выйду я за тебя замуж, некогда мне.

Развернулась и тенью скользнула в коридор. Нет, она больше не Дашенька… она – Дашута!

Объемную сумку оказалось не так уж и сложно найти – глубокий шкаф в смежной с холлом кладовкой предлагал многочисленные варианты, начиная от кожаной борсетки и заканчивая чемоданом на колесиках с выдвижной ручкой.

– Угу, – кивнула Дашута, дернув металлический замочек «молнии».

Вжик! Ни в чем не отказывай себе, «невеста»…

Тяжелый подсвечник, маленькая картина с подписью художника в углу, потрепанная книга с плетеной закладкой, серебряный кубок с изображением несущегося в степь табуна лошадей, медный чайник с изогнутым носиком и чеканкой на дне – «1810 год», перламутровое ожерелье – крупные жемчужины в два ряда, пепельница, позолоченная по краям… Древнее, новое, дорогое, блестящее, тусклое – все в сумку.

Дашута вновь дернула замочек «молнии», огляделась и ровным шагом направилась к выходу. Сбежала по ступенькам, заглянула в зеркало, поправила шарф, подмигнула себе, передразнила Егора: «Может, ты несовершеннолетняя?», метнула взгляд на часы и устремилась к окну. Как тут у нас дела?

А дела-то у нас плохи…

К дому чинно, не торопясь, подъезжали две иномарки. Точно ленивые бегемоты, они двигались к невысокому забору, украшенному гирляндой разноцветных лампочек, они двигались к припорошенной снегом дорожке, ведущей к крыльцу, они двигались… к Дашуте.

1991 г.

Детство Дашеньки напоминало пеструю ленту, вроде бы и надо загрустить, а не получается – вот же разноцветные полосы: зеленая, голубая, розовая, фиолетовая, красная. А еще есть желтая полоса, ароматная, с хрустящей корочкой – это когда повариха тетя Паша протягивает еще теплую булочку и говорит: «Ешь, голубушка, ну до чего же ты тощая». Дашенька ела и не толстела, такой вот маленький организм – юркий, как лесной зверек.

По детскому дому она вышагивала, как принцесса. Огромный бант на голове, сведенные брови (на всякий случай) и сшитая нянечкой из старого шарфа муфта. Идея с муфтой была позаимствована из «Снежной королевы» – Дашенька частенько устраивала представления, в которых абсолютно все роли играла сама. При этом она никогда не хотела стать актрисой, ей просто нравилось быть разной.

А еще у нее был личный враг – Мотька Ерохин, рыжий пацан с хитрыми, но одновременно добрыми глазами. Сколько же раз она таскала его за чуб, и сколько же раз он мял ее рисунки и срывал спектакли.

– Дурак ты, Мотька, – говорила Дашенька после каждой нанесенной обиды, – и замуж я за тебя не пойду.

– Не больно-то и хотелось, – фыркал «враг», потирая свеженький, только что заработанный синяк.

Жизнь шла своим чередом, не предвещая коренных изменений в судьбе. Одна половина воспитательского состава не чаяла души в кареглазой крошке, а другая половина приходила в ужас только при одном ее появлении – шалить и шкодничать Дашенька очень любила, причем делала это с такой непосредственностью и мастерством, что долго на нее сердиться было просто невозможно. «Была бы поспокойнее и потолще, глядишь, и пригрел бы кто-нибудь, – вздыхала украдкой повариха тетя Паша. – Хотя шесть лет уже… вряд ли кто возьмет…»

Но одним весенним днем на пороге комнаты, заставленной детской мебелью, появился полноватый дядечка с коротко стриженными усиками. Он стоял минут пять, облокотившись о ярко-голубой шкафчик, и следил за играющей ребятней. Малыши, те, что посмелее, окружили его и стали дергать за край пиджака.

– Ты к кому пришел? – важно спросил Мотька Ерохин, морща нос.

Дядечка улыбнулся и пожал плечами, потом поднял голову и остановил взгляд на худенькой светловолосой крошке в красном вельветовом сарафане. Девчушка, пользуясь общей суматохой, прихватив со стола воспитательницы запретные ножницы, двигалась в сторону традесканции, желая ее подстричь как можно скорее. Жить несчастному растению оставалось не так уж и долго…

– Наверное, к ней, – ответил дядечка, наблюдая, как на ковер падают длинные зеленые стебли.

Когда Дашеньку пригласили в кабинет директрисы, она приготовилась к худшему – сейчас обязательно за что-нибудь влетит… Определить, за что именно, не получалось – слишком много подвигов было совершено на этой неделе.

– Заходи, заходи, – ласково сказала директриса, чем уже ее напугала.

– Здрасте, – кивнула Дашенька и ей, и пухлому дядечке с усиками. – Я, как всегда, ни в чем не виновата, оно само как-то получилось…

Эх, знать бы конкретно, за что влетит, легче бы было выкручиваться.

– Познакомься, Дашенька, – пропуская последние слова девочки мимо ушей, сказала директриса. – Это Тихон Ефимович Волошин, он хочет с тобой поговорить.

Она загадочно улыбнулась и покинула кабинет.

– Вы милиционер? – сразу же поинтересовалась Дашенька. – В тюрьму меня посадите? А я вас не боюсь, так и знайте – не боюсь!

Она вздернула нос и поджала губы.

Тихон Ефимович захохотал. «Милиционер, надо же, милиционер», – приговаривал он, смахивая выступившие на глазах слезы.

Целый час они болтали о всякой ерунде, перебивая друг друга. Дашенька призналась во всех своих «тяжких грехах», а Тихон Ефимович рассказал о большом магазине «Детский мир», о цирке, о зоопарке и о многом другом. А когда в кабинет вернулась директриса, он погладил Дашеньку по голове и спросил:

– Пойдешь ко мне жить, Дашута?

– Пойду, – твердо ответила она и решительно направилась в комнату – собирать вещи.

Глава 2

Доброе утро, Егор!

Дверцы машин распахнулись. Дашенька увидела сначала одну женщину, потом другую, потом вышел мужчина, потом вроде девушка… Смотреть, как дальше будут развиваться события, времени не было.

– О-го-го, – покачала головой «невеста». Бросила взгляд на сумку и добавила: – Ну, замуж так замуж, почему бы и нет?

Память не подвела – к тому моменту, когда в коридоре началось оживление, все стояло и висело на своих местах: и подсвечник, и картина, и серебряный кубок, и ожерелье… Дашенька, скинув шарф и куртку, устроилась на диване в гостиной. Протянула ноги на низкий стеклянный столик и со скучающим видом принялась листать журнал. Шур, шур, шур – очень интересно, о чем же тут пишут… «Ну же, давайте, изумляйтесь, я жду».

– О! Ты кто? – раздался голос, и Дашенька оторвалась от глянцевых страниц, заляпанных яркой рекламой.

Нет, на бурное знакомство рассчитывать не стоит… Перед ней, замерев и открыв рты, выстроилась в шеренгу вся семья Егора. В том, что это его близкие и родные, можно было не сомневаться.

– Добрый вечер, – улыбнулась «невеста» и торопливо убрала ноги со столика.

– Ты кто? – повторил вопрос худой сутулый парень – на вид лет двадцати пяти, светлые волосы затянуты в хвост, а пухлые губы капризно поджаты.

Ну и как ответить на его вопрос? Сказать правду? Дашенька представила себе неутешительную картину: вот та дамочка – вторая слева, с накрахмаленными белым воротничком и манжетами, обязательно завизжит, носатый дядька с плешью на макушке шмякнется на ковер и по пути наверняка стукнется головой об угол кресла (Дашенька поморщилась, сочувствуя ему заранее), молоденькая блондинка с двумя унылыми косичками, конечно же, забегает по гостиной, сметая все на своем пути, а вот эта женщина, с кудряшками и румянцем на щеках, чинно подойдет к телефону и позвонит в милицию… О других можно и не размышлять – уже сейчас в их глазах пульсирует слово «паника».

– Даша, – просто ответила «невеста», для приличия поднимаясь с дивана.

– И чему обязаны? – задребезжали «манжеты и воротничок».

– Сейчас проснется Егор и все объяснит, – излучая невинность и любовь ко всему живому, ответила Дашенька.

– Егор… А он тут при чем?! – выходя из шеренги, воскликнула остроносая девушка с волосами цвета меди.

У-у-у-у… А это уже ревность! Дашенька сто раз пожалела, что не расспросила Тихона поподробнее – с чего это молодой успешный бизнесмен сделал ей предложение руки и сердца? Теперь-то уж поздно метаться – надо придерживаться выбранной линии поведения, тем более что Егор все подтвердит. Если алкоголь, конечно, не стер его память…

– Как это при чем? – удивленно захлопала ресницами Дашенька. – Мы с ним помолвлены.

– Что? – просипела остроносая девица и, ища поддержки и утешения, посмотрела на пышную женщину с кудряшками.

– Не понимаю, к чему это удивление, – пожала плечами та, – мой сын – свободный мужчина и вполне может позволить себе помолвку. Обидно, что он не известил нас заранее, но, с другой стороны, кому нужны эти формальности…

– Но, Евдокия Дмитриевна…

– Никаких «но», – важно ответила «будущая свекровь». – Даша, прошу вас, чувствуйте себя как дома. Мы только что вернулись с благотворительного концерта и несколько не в себе. Как оказалось, нынешняя эстрада действует на психику весьма разрушительно. – Евдокия Дмитриевна откашлялась и, выстукивая махровой тапкой ритм, пропела: —«Я потеряла интерес, когда ты в душу мне залез. Теперь кругом меня тоска – прощай, мерзавец, навсегда!» Это что, я вас спрашиваю?!

– Нормальная песня, – протянул сутулый парень и зевнул. – А че Егор-то спит?

– Да! – ухватилась за соломинку остроносая девица. – Почему он спит, почему он не с ней?!

– Потому что он устал, – ответила Дашенька и подмигнула красотке, которая тут же побледнела и плюхнулась в кресло.

– Голубушка, пойдем со мной, – сказала Евдокия Дмитриевна, подхватывая гостью под локоток, – ничего, что я на «ты»? Думаю, мне это позволительно. Сейчас мы познакомимся поближе, и я расскажу тебе абсолютно все про нашу большую семью. Вот сюда, на второй этаж, – сказала она, подталкивая Дашеньку к лестнице. Хитро улыбнулась и прошептала: – Терпеть не могу Ирму, раньше она встречалась с Егором, но это в прошлом… Крутится под ногами, сил никаких нет! Я уже киллера хотела нанять… шучу. – Она хихикнула и, обернувшись в сторону еще не пришедших в себя родственников, тихо продолжила: – А ты мне сразу понравилась, наконец-то мой сын обратил внимание на нормальную девушку. И почему он спит, я знаю, потому что выпил лишнего. Есть повод – пятнадцать лет фирме! Ее основал мой покойный муж, и теперь она принадлежит Егору. Надеюсь, они хорошо погуляли – грех не отпраздновать такое событие.

«Будущая свекровь» Дашеньке понравилась сразу.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась она в ответ, вспоминая храпящего Егора, – они хорошо погуляли.

Внешняя невозмутимость была показной, внутри у Дашеньки все подпрыгивало, попискивало и взрывалось. О-хо-хо, что же будет дальше?.. Главное – вовремя унести ноги. Ничего чужого взять не успела, так что никаких претензий к ней быть не должно. Все просто.

– Хочу тебе сразу сказать – к этой чокнутой семейке я не имею никакого отношения, – объявила Евдокия Дмитриевна, устраиваясь на кушетке, заваленной маленькими подушечками, – отрекаюсь, отрекаюсь, отрекаюсь! Вынуждена жить с ними под одной крышей, потому что иначе эти горемыки пропадут.

Дашенька села рядом и с интересом оглядела комнату. Здесь она уже была – заскакивала во время поверхностной разведки, но теперь можно было расслабиться и осмотреться не торопясь. Кругом все мягкое, бархатное, местами позолоченное, точно открыл шкатулку для драгоценностей и непонятным, чудесным образом шагнул в нее. Но, несмотря на некоторую помпезность, комната вовсе не казалось вульгарной – она казалась сказочной.

– Взять хотя бы мою двоюродную сестрицу – Акулину, это та, что с дурацкими манжетами… Двадцать лет валяется на печи и живет на алименты. Тоска! Девчушка с косичками – Виолетта, ее дочь и, соответственно, моя племянница. Мать боится до смерти. Понятное дело… Моя сестрица хочет выдать ее замуж за астролога…

– За кого? – изумилась Даша, позабыв о некотором стеснении, терзавшем ее душу.

– Видела рыхлого носатого мужика с плешью? Это Пастухов Фома Юрьевич, но в нашем доме его принято называть – астролог Феликс. Тьфу! Акулина совсем от безделья с ума сошла – советуется с ним по любому поводу и дочь родную за этого прохиндея хочет выдать.

– Кошмар, – покачала головой Дашенька.

– И я о том же. Кто такая Ирма, думаю, ты уже поняла. Она бывает у нас набегами – мечтает вернуть Егора, но это дохлый номер. Мне она никогда не нравилась, но тоже приходится терпеть… Ирма – дочь лучшей подруги моей двоюродной сестрицы, так что по любому поводу и без повода приходит в гости. А Акулина и рада стараться – зовет ее постоянно… Сумасшедший дом!

– Угу, – согласилась Дашенька, слушая буквально открыв рот. Не жизнь, а сплошной сериал! Хотя ей ли изумляться, у самой все шиворот-навыворот и набекрень.

– Вадим – мой младший сын. Разбаловала я его, ох разбаловала. Отрастил конский хвост, стричься отказывается – в парикмахерскую не загонишь! Так… кто у нас остался?.. Ах да! Максим Леонидович – друг моего покойного мужа, несколько скучен и замкнут, но я его знаю уже много лет и привыкла. Он здесь не живет, просто частенько провожает нас на благотворительные вечера, концерты, в рестораны и прочее. Сегодня я его пригласила к нам на вечерний чай. Максим Леонидович делает в квартире небольшой ремонт, там ужасно пахнет краской, я предложила ему погостить у нас некоторое время, все же у него аллергия. Не знаю, что он решит… Еще есть Леночка, она помогает мне по хозяйству. – Евдокия Дмитриевна развела руками и добавила: – Вот такая семейка. Егор изредка ворчит, особенно в сторону астролога, но ничего тут не поделаешь. Дом этот пять лет назад купил мой муж, через год умер, и с тех пор мы так и живем… – «Будущая свекровь» вздохнула. – А где ты познакомилась с Егором?

– На улице, – честно ответила Дашенька, – я бежала и врезалась в него.

Евдокия Дмитриевна улыбнулась и, похлопав ее по руке, сказала:

– Замечательное знакомство, почти как в кино.

Дашенька вздохнула про себя: «Да уж, лучше и не придумаешь…» – а Евдокия Дмитриевна подумала о том, что маленькая тощая девчушка совсем не во вкусе ее сына и очень странно, что он выбрал ее в жены. И выбрал ли?

– Пойдем, – сказала она, – уже поздно. Я покажу тебе комнату для гостей. А завтра, за семейным обедом, вы с Егором расскажете нам обо всем более подробно.

* * *

Егор Андреевич Корнеев просыпался долго и мучительно. В голове гремела канонада, а тело превратилось в нечто вялое и малоподвижное. Обнаружив, что заснул в одежде, он поморщился, сел на кровать, издал многозначительное «м-м-м» и сделал вялую попытку встать. Попытка увенчалась успехом, и Егор, зарекаясь никогда больше не пить, поплелся к ванной комнате. Принял прохладный душ, привел себя в относительный порядок и, натянув серый махровый халат, побрел по коридору. Сейчас он мечтал только об одном – о большом стакане холодной воды.

– Нет, больше не пью, – в очередной раз дал он зарок, перешагивая порог кухни.

– Доброе утро, Егор, – раздался ироничный голос.

Егор медленно повернул голову в сторону холодильника. За кухонным столом сидела незнакомая девушка. На носу забавные конопушки, а глаза искрятся смехом. Незнакомая?.. Он тряхнул головой, и память, точно поезд, скользнув по рельсам вчерашнего вечера, расставила все по своим местам. Егор потер лоб, закрыл на секунду глаза и вновь издал многозначительное «м-м-м». Бильярд, ставки, Костик с дурацкой затеей, виски, хлопья снега и она, укутанная в шарф: «Замуж за меня пойдешь?»… Этого не может быть, потому что… не может быть!

– Доброе утро, – ответил Егор, пытаясь вспомнить, как зовут девушку.

– Даша, – напомнила она, еле сдерживаясь, чтобы не прыснуть от смеха. – Чаю хочешь?

– Нет, спасибо, я выпью воды… – И добавил про себя: «Хотя лучше водки».

Дашенька практически не спала – было непривычно в чужом доме. Поговорив с Тихоном и выяснив подробности своего появления около клуба «Заводная утка», она даже посочувствовала Егору – бедняга, как же он теперь будет выкручиваться? Ну не может же она уйти просто так, не получив максимального удовольствия от ситуации. Да и неудобно перед Евдокией Дмитриевной, она так к ней хорошо отнеслась, надо проститься по-доброму. Дашенька улыбнулась, вспоминая, как Тихон тут же стал собираться, чтобы вызволить ее из неволи, пришлось десять минут шептать в трубку под одеялом одно и то же: «Все в порядке, это даже забавно, ничего страшного, завтра к обеду уже буду дома».

– А ты… м-м-м… – начал Егор, но запнулся.

– Ночевала здесь и уже познакомилась со всеми членами твоей семьи, – помогла Дашенька, подавляя очередной приступ смеха.

– Понятно…

Егор жадно выпил стакан ледяной воды из-под крана, умылся и еще раз тряхнул головой – залпы орудий вновь громыхнули в висках. Ну и что теперь делать? Надо позвонить Костяну…

– Я сейчас, – сказал Егор, – сиди здесь и никуда не уходи.

Позабыв о похмелье, он заспешил в свою комнату, схватил брюки, вытащил из «кобуры» мобильник и торопливо нажал ряд нужных кнопок.

– Привет, – проскрипел Костик, – как же башка болит!

– Можешь утешиться тем, что тебе по крайней мере не надо жениться! – выпалил Егор, вышагивая по комнате. – Что мне с ней делать?!

– С кем?

– С девчонкой этой – Дашей?

– А она что… у тебя?

– А где ей еще быть, если она по твоей милости теперь – моя невеста!

В трубке на мгновение воцарилась тишина, затем раздался раскатистый хохот Костика:

– Слушай, ну ты даешь! Зачем ты ее к себе домой потащил? Я, конечно, видел, что ты пьян, но не думал, что настолько! А с другой стороны, чем ты недоволен – ты проиграл и должен на ней жениться.

– Ты же это не серьезно? И хватит ржать!

– А черт его знает – серьезно или нет, – успокоившись, ответил Костик. – Девчонка-то как? Ничего? А то я ее только в куртке, обмотанную шарфом видел.

– Какая разница, как она выглядит, – раздраженно ответил Егор. – Я ее знать не знаю. Больше никогда не буду пить виски и вообще ничего пить не буду! – Он сел на кровать и потер щеку. – Что делать, я тебя спрашиваю?

– Ну, от этого долга я тебя, конечно, освобождаю, – усмехнулся Костик, – это ж я так, пораз-влечься хотел…

– Молодец, мне сейчас очень весело! Она сидит в кухне и чай с печеньем пьет… Говорит, уже со всей семьей познакомилась. Ну, это ладно – плевать, придумаю что-нибудь, но как ее из дома выпроводить?

– А в чем проблема? – зевнул Костик. – Так и скажи: мол, напился, ничего не помню, дурака свалял. Спроси, куда ее отвезти, или предложи вызвать такси.

– Да неловко как-то… – пожал плечами Егор. – Девчонка же совсем, вдруг я ее обижу, она-то уж точно во всем этом не виновата.

– Тогда женись на ней, – хохотнул Костян. – Благословляю!

– Иди в баню!

Егор отключился и с раздражением швырнул мобильник на плед. Обхватил голову руками и погрузился в раздумья. Если бы сейчас в кухне сидела какая-нибудь длинноногая фифа, он бы быстренько выпроводил ее вон, но там клюет печенье рыжий воробей… как такое «недоразумение» выставить за дверь?

– С другой стороны, – сказал себе Егор, – она поехала к чужому мужику домой. Пусть к пьяному, мало что соображающему, но поехала… Может, это у нее только видимость такая – беззащитное дитя?

Аргумент показался весомым, Егор решительно поднялся с кровати и отправился обратно в кухню. Надо просто ей все объяснить, вызвать такси – и никаких проблем! А родственникам можно сказать, что это был розыгрыш. Самый обыкновенный розыгрыш.

Девушка по-прежнему сидела за столом и завтракала. Егор устроился напротив на небольшом синем диванчике и, барабаня пальцами по подлокотнику, начал свою речь:

– Даша, я вчера очень много выпил и, возможно, позволил себе лишнего…

– Ну что ты, – пожала плечами Дашенька. – Ты всего лишь попросил меня стать твоей женой.

– Вот как раз об этом я и хотел поговорить… Я был пьян. Глупо, конечно, получилось… Но… Ты же понимаешь, что о браке не может быть и речи.

«Конечно, не может», – мелькнуло в голове Дашеньки, но вслух она сказала иное.

– Отчего же? – ее правая бровь изумленно поползла вверх. Дразнить так дразнить!

Глаза их встретились, но только на миг. Дверь широко распахнулась, и в кухню крейсером «Аврора» вплыла Евдокия Дмитриевна. Ей оставалось только сказать нужные слова, которые изменили бы ход истории, и она их сказала:

– С тобой, Егор, я отказываюсь разговаривать до завтрашнего утра – ты наказан. Тоже мне, сын называется, чуть не женился втихаря!

– Но… – начал Егор.

Евдокия Дмитриевна договорить не дала.

– Мое слово твердо! Не хочу ничего слышать. Дашенька, солнышко, что же ты тут сидишь так скромненько? С этой минуты ты – моя гостья, и я буду о тебе заботиться. Пойдем, дорогая, я проведу тебя по дому. Надеюсь, после свадьбы вы будете жить здесь, я хочу понянчить внуков!

Дашенька встала, послала Егору мимолетную улыбку и последовала за Евдокией Дмитриевной – искорки озорства и веселья фейерверком замелькали в ее душе. Пожалуй, она не смогла бы объяснить, почему так поступает, но точно знала – при первой же возможности она позвонит Тихону и предупредит о своей отлучке еще на один день.

– В моей комнате ты уже была, пойдем, я покажу тебе кабинет Егора. Мой сын, как и положено всем мужчинам, помешанным на работе, никого туда не пускает, но мы с тобой – это же явное исключение, – деловито сказала Евдокия Дмитриевна, указывая на комнату, смежную с гостиной.

– Очень интересно, – улыбнулась Дашенька, ступая на мягкий серый ковер. Ну-ну, посмотрим, как живет тот, который не хочет на ней жениться.

Глава 3

Вперед, в светлое завтра

Проклиная гололед, каблуки, холод, мужчин и всех Даш вместе взятых, Ирма спешила к своей машине. Старенький «Хундай» зеленого цвета пискнул сигнализацией и, напрасно ожидая ласкового взгляда, сверкнул боком.

– Ненавижу тебя, – пнула ногой колесо Ирма и распахнула дверцу.

Конечно, разве это машина? 1998 года выпуска, поцарапанное крыло со стороны водителя, прожженные сигаретами сиденья – куплена по дешевке у одноклассника как временное средство передвижения и вот уже четыре года служит верой и правдой, раздражая с каждым днем все больше и больше. Нет, не о такой жизни мечтала Еремеева Ирма Станиславовна…

Четыре года назад случилось то, что Ирма считала одним из самых важных событий в своей жизни, – одноклассник Степка Самохин зажал ее на вечеринке около туалета и, шаря руками по упругому телу, пробубнил:

– Ну и хороша же ты… кто бы знал, что из такого заморыша получится такая краля? Тебе, дуре, надо пользоваться этим, а не время терять. Причепурься и выходи на большую дорогу!

Не разобравшись сразу, куда клонит разомлевший от водки и страсти Степка, Ирма убрала его руки со своей аппетитной груди и обидчиво протянула:

– Ты мне карьеру падшей женщины прочишь, что ли? Я не такая.

– Ха! – выдал дружок, возвращая руки на прежнее место. – Головой думай! Сейчас мужики приподнялись, вырвались вперед, и им хочется видеть рядом с собой вот таких ярких куколок, как ты. Ищи себе богатого да тащи в ЗАГС – на всю жизнь упакована будешь.

Конечно, Ирме и раньше хотелось заполучить какого-нибудь красавчика (и желательно, чтобы он был богат), но природная лень и не слишком богатая фантазия изрядно тормозили процесс завоевания достойного мужчины. Это же надо подняться с дивана, сходить в хороший салон, заняться спортом, и главное – начать посещать клубы, вечеринки, благотворительные вечера и так далее. Сам-то миллионер на голову не свалится – шевелиться надо, шевелиться.

И вот теперь, когда Степка Самохин уже расстегивал ее лифчик, на Ирму снизошло озарение. Да! Да! Только так и надо поступить! Нельзя ждать милостей от судьбы, надо предъявить ей счет, и пусть выполняет все по пунктам! Это почему одним везет, а ей уже сто лет с неба ничего не падало?!

Мозг заработал, как овощерезка, – мысли ровными брусочками уложились одна на другую: ей нужны деньги, машина и связи.

– Мне нужны деньги, машина и связи, – сказала она вслух.

– Хочешь, я отдам тебе свою тачку за копейки? Разбогатеешь, купишь что-нибудь получше, – прижимаясь сильнее, предложил Степка. – А все остальное – не обессудь, сама уж как-нибудь крутись.

Ирма расслабилась, хищно сверкнула глазами и, надеясь выторговать на подержанную иномарку хорошую скидку, заерзала, распаляя одноклассника.

«Хундай» несколько разочаровал Ирму – салон пропах табаком и черт знает еще чем, модель старая, цвет тусклый. Но выбирать не приходилось – это было необходимо для нового имиджа. Уверенность в себе, независимость, расчет – вот те киты, на которых она отныне будет сидеть, точно на троне.

Машина тут же была отправлена в мойку. Химчистка и профилактические работы тоже сделали свое дело: «Хундай» ожил и перестал нервировать. Ничего, еще немного, еще чуть-чуть, и у нее будет другая иномарка – подороже и помоднее.

Следующий вопрос был финансовый. Где взять деньги на новую жизнь: на салоны, на стильные шмотки, на небольшой ремонт в квартире (вдруг придется кавалера тащить домой) и на многое другое?

Проблема разрешилась сама собой.

– Хоть здесь повезло, – фыркнула Ирма, открывая потрепанную дверь квартиры недавно умершей тетки.

Мать отказалась от наследства в пользу дочери, других родственников не нашлось, и на будущую невесту миллионера свалилось богатство в виде крохотной жилплощади в «хрущевке».

Вещи и полуразвалившаяся мебель практически сразу же отправились на помойку, а квартира была продана впопыхах за средненькую сумму (можно было подождать и получить больше, но у Ирмы горели пятки – скорее привести себя в порядок и рвануть на поиски отличного во всех отношениях жениха).

Дорогие салоны и бутики со стильной одеждой внесли существенные коррективы в устоявшийся образ – Ирма стала эффектной соблазнительной девушкой с уже завышенной самооценкой. Теперь ей казалось, что, стоит ей только выйти на улицу, и все иномарки дороже пятидесяти тысяч долларов выстроятся в ряд и загудят, приглашая ее присесть в одно из мягких, отделанных плюшевой тканью кресел.

Иномарки не останавливались и не гудели. Это был неплохой повод загрустить, но Ирму уже нельзя было остановить. Каждый вечер протоптанной дорогой она направлялась в клуб, умеренно пила, демонстрируя некоторую доступность, и стреляла глазами направо и налево. От этих выстрелов дрогнули два подходящих «жениха»: успешный банкир и торговец недвижимостью. Первый оказался до неприличия скуп и денег на свою «королеву красоты» тратить не хотел, а второй оказался женатым – это было печально и в данном случае неисправимо. Но Ирма успела вытянуть из обуреваемого страстью торговца несколько довольно дорогих украшений, скромную стопочку долларов и приличный взнос на счет мобильного телефона. «Неплохо, неплохо», – подвела она итог, добавляя к этим словам благодарность Степке Самохину. Спасибо, надоумил – жизнь-то пошла совсем другая: не надо больше горбатиться за скромную зарплату секретарши и не надо мотаться на работу, просыпаясь в полвосьмого утра.

Теперь Ирма собиралась в ночной клуб, как на работу. А чтобы расширить поиск, стала бывать на презентациях, выставках с последующим банкетом, аукционах и прочих мероприятиях, суливших женихов.

Три года пролетели незаметно, никакого благосостояния Ирма не нажила, можно сказать, осталась при своих. «Хундайчик» же теперь раздражал очень сильно – он был постоянным напоминанием того, что планы так и остались планами, что молодость проходит, а жизнь все так же переминается с ноги на ногу в двухкомнатной квартире, а не в роскошном коттедже поблизости от Москвы. Ирма скрипела зубами, но ничего поделать не могла – замуж никто не звал.

И вдруг удача улыбнулась охотнице за богатством. Мать протянула ей билет на благотворительный вечер, подаренный подругой, и попросила сходить вместо нее. Особой радости эта просьба не вызвала: Ирма очень сомневалась, что Акулина Альфредовна Почечуева может посещать дельные мероприятия. Подруга матери представляла собой занудную даму в накрахмаленных белых воротничках и манжетах, к тому же существовала она на алименты мужа – никакие перспективные женихи около нее крутиться в принципе не могли. Но, вспомнив, что Акулина Альфредовна живет в частном доме на краю Москвы, Ирма передумала и, пожав плечами – чем черт не шутит, отправилась к шкафу выбирать наряд.

«Хундай», несмотря на вечные проклятья, несущиеся в его сторону, решил сделать последний добрый жест для своей хозяйки – в первый раз за три года он заглох. Но заглох не абы где, не на МКАДе, не на проселочной дороге, не ночью в глухом переулке, а прямо перед машиной Егора Андреевича Корнеева. Ирме оставалось только выпорхнуть из своего средства передвижения и кинуть взгляд, полный отчаяния, на тонированное лобовое стекло «Мазды».

Егор, проявив джентльменские качества, помог эффектной девушке вернуть «Хундай» к жизни. И, может быть, это знакомство так и осталось бы мимолетным, если бы не вмешалась Акулина Альфредовна, сидевшая на заднем сиденье «Мазды». Прикинув, что лучше иметь рядом как можно больше союзников, что Ирма при благоприятном исходе со временем станет хозяйкой дома, она активно вошла в роль свахи. Старания увенчались успехом – через месяц Ирма и Егор уже активно встречались и на всех светских вечеринках появлялись вдвоем. «Неплохо, неплохо», – вновь подводила итог Ирма, поглядывая на «Хундай» с нескрываемой брезгливостью. Мысленно она уже прохаживалась по автосалону и приглядывала себе роскошную иномарку, которую, конечно же, оплатит Егор.

Но Егор ничего, кроме ресторанных счетов и одежды, оплачивать не собирался. Да, он дарил подарки, проявлял некоторое участие к ее судьбе, но не более того. Речь о браке все не заходила, между ними даже наметился некий холодок…

Однажды Ирма совершенно случайно подслушала разговор Егора и его друга Костика. Рвала и метала она потом очень долго – Егор сказал, что с Ирмой ему скучно и что никаких чувств в его душе нет. Даже зарождающаяся страсть покрылась толстым слоем пыли, и пора уже этот роман заканчивать.

Досталось за все это прежде всего «Хундаю». Ирма стучала по нему кулаком, пинала колеса острым мыском туфли и цедила: «Ненавижу, ненавижу». «Хундай» терпеливо сносил обиду и, казалось, уже назло ей блестел ярче прежнего.

Акулина Альфредовна немедленно собрала совещание, состоящее из двух человек – она и Ирма. Утешив девушку: «Не каждый человек может сразу разглядеть свое счастье», – она пообещала усилить свои старания в два раза. «Браку быть!» – грозно огласила Почечуева, протыкая воздух костлявым пальцем. Ирма, приободрившись, кивнула и вот уже полгода безрезультатно слонялась по дому Корнеевых в надежде все же заполучить Егора в свое бесконечное личное пользование.

– Только Дашки этой мне не хватало, – буркнула Ирма, направляясь в сторону Белорусского вокзала – именно там проживал Давлетов Константин, друг Егора и человек, способный хоть как-то объяснить происходящее.

1998 г.

Дашеньке совершенно не нравилось, что Тихон временами исчезал на ночь, а то и на сутки. Где это он ходит и почему на следующий день довольно пощипывает усики и мурлычет под нос незатейливую песню? После некоторых рассуждений Дашенька пришла к выводу, что, по всей видимости, в недалеком будущем в доме появится еще один человек – женщина. Не зря же Тихон перед своим очередным исчезновением более тщательно одевается, волнуется и, уходя, бросает: «Пожелай мне удачи, Дашута!» Он, конечно же, влюбился и, конечно же, ходит на свидания.

– Хитрый какой, – охарактеризовала Тихона Дашенька и сощурилась. Нет, так дело не пойдет! Тихон добрый и временами даже чудаковатый, как бы не ошибся он в выборе жены. Надо проконтролировать этот момент…

Дождавшись подходящего вечера, когда Тихон вновь взволнованно принялся крутиться около шкафа, заранее выбирая наряд, Даша протяжно зевнула, потянулась, сказала «спокойной ночи» и отправилась в свою комнату. Надела спортивный костюм и шмыгнула под одеяло. Под кроватью ровненько стояли спортивные ботиночки на мягкой подошве. Нет, не перехитрить Дашуту, ни за что не перехитрить!

Ждать пришлось до трех часов ночи.

Хлопок двери был сигналом – она метнулась к окну.

Тихон, проигнорировав своего железного друга, компактный «Фольксваген Гольф», зашагал по дорожке. Через три минуты Дашенька уже бежала следом. Тенью она спешила за знакомой спиной, пытаясь мысленно представить себе, какая именно женщина пленила Тихона. Блондинка, брюнетка?

Тихон шел не торопясь, явно пребывая в прекрасном расположении духа. Миновав несколько кварталов, он свернул к набережной и двинулся вдоль узорчатого ограждения. Дашенька кралась по противоположной стороне дороги чуть позади него, прячась за деревьями и ларьками. Страха не было никакого, наоборот, в нее вселилась какая-то неведомая ранее сила, которая подталкивала вперед и щекотала нос.

Тихон подошел к углу небольшого магазинчика, витрины которого были украшены яркими наклейками: бусы, золотые цепочки, браслеты, кулоны, часы. Дашенька удивилась: зачем он сюда пришел? Не за обручальным же кольцом для возлюбленной – ночь на дворе.

Тихон на мгновение мелькнул в свете фонаря и исчез. Дашенька щурилась, вставала на цыпочки, наклонялась, но больше его не видела.

– Все самое интересное пропущу, – ворчливо сказала она, торопливо перебегая дорогу.

То, что произошло дальше, можно было сравнить только с фрагментом из детективного фильма.

До слуха Дашеньки донесся еле уловимый звон, вернее, она его не услышала, а почувствовала – воздух влетел в легкие и задрожал. И еще она почувствовала, что Тихон попал в беду.

Она бросилась к фонарю, заметалась, свернула за угол магазинчика и увидела аккуратно выдавленное стекло. Обернулась – вдали виднелась машина, она неслась вдоль набережной на всех парах, точно голодный зверь. Ночь и слишком большое расстояние не позволили разглядеть ее хорошенько, но Дашенька знала: это темно-синяя машина с надписью «милиция» на боку.

Интуитивно она все поняла…

– Не получите вы Тихона, – сверкнула глазами Дашенька и юркнула в широкий проем окна.

Маленький зал, застекленные узкие столы-прилавки, распахнутая дверь-калитка, еще дверь, узкий коридор, в конце решетка, а за ней… Тихон.

– Заблокировалась, – пожал он плечами и, виновато посмотрев на Дашеньку, добавил: – Технический прогресс, мать его, не поспеваю.

Дашенька ничего не понимала в технических прогрессах, но черную плоскую коробочку, прикрепленную к стене, увидела сразу. Она мигала красным огоньком и тихо-тихо звенела. Коробочку взрослый человек заметить не мог – она была прикрыта небольшим стендом с коричневой надписью «Информация». Дашеньку выручил ее маленький рост и все та же природная интуиция.

– Беги домой! – скомандовал Тихон.

Но она послушалась не его, а своего внутреннего голоса. «Надень перчатки», – прошептал он, и Дашенька, благодаря осень за то, что та выдалась холодной, сунула руки в карманы куртки.

Стенд полетел на пол, плоская коробочка, вырванная с корнем, отправилась следом. Противное дзинь-дзинь-дзинь наконец-то перестало пульсировать в висках, а решетчатая дверь поддалась сразу.

Вылетев на улицу, каждый думал о своем. Дашенька – о том, что в мире все устроено очень странно, а Тихон повторял про себя только одно: «Это моя дочь, это моя дочь!»

Глава 4

Он мой, и только мой!

– Да, мама. Конечно, мама. Как скажешь, мама.

Константин Витальевич Давлетов, будучи взрослым мужчиной тридцати одного года, не имел абсолютной свободы. Его жизнь находилась в цепких руках матери, и это устоявшееся безобразие исправлению не подлежало.

– Да, мама. Хорошо, мама. Непременно, мама. До свидания, мама.

Он потер лоб и положил телефонную трубку на стол. Все – отмучился! Полчаса покоя обеспечено.

Ирина Григорьевна уже давно окружила сына нездоровой материнской любовью и старалась изо всех сил контролировать каждый его шаг. Больше всего она боялась, что ее любимый сыночек женится. Нет, нет и нет! Только не это! Это же означает, что какая-то совершенно посторонняя женщина войдет в его жизнь и займет ее место – самое главное место! Уступать свою территорию Ирина Григорьевна категорически не хотела. Костик должен принадлежать только ей!

Константин первое время боролся с таким собственническим отношением к себе, но потом понял – бесполезно. Тайно купив однокомнатную квартиру, он бежал из родительского дома под покровом ночи, о чем еще ни разу не пожалел. Ирина Григорьевна, конечно же, устроила скандал и, конечно же, потребовала немедленного возвращения блудного сына обратно, но он уже хлебнул воздуха свободы и на все слезы, уговоры и требования решительно отвечал: «Нет!» Обиженная родительница погоревала, погоревала и взялась за старое. Теперь мучить сына своим повышенным вниманием было сложнее, но все-таки можно. Утешив себя тем, что Косте для здоровья в любом случае необходимо общаться с женской частью населения, Ирина Григорьевна откорректировала свои порывы – главное, чтобы дамочки не задерживались в жизни Костика, а просто скользили по его судьбе, выходя на нужной остановке.

Теперь Ирина Григорьевна частенько наведывалась к сыну, и с предупреждением, и без предупреждения, и вела активную политику осторожного вмешательства: высматривала, разнюхивала, разведывала. Костик делал вид, что ничего не понимает, и гнул свою линию – жил, как хотел, но давал возможность матери чувствовать себя на коне. Так было проще, так было спокойнее.

Тяжелое похмелье после вчерашнего празднования настигло Костика часам к десяти утра, сразу после разговора с родительницей. Что было неудивительно – Ирина Григорьевна отлично умела доводить сына до состояния легкого помешательства, действуя на мозги, как каток на асфальт. В висках Костика застучали молоточки, организм потребовал воды, а в животе неприятно загудело и заныло. Общее самочувствие оставляло желать лучшего.

Костик достал из морозилки пачку пломбира, заготовленную именно для такого случая, и поплелся к столу. Полпачки обычно хватало на то, чтобы почувствовать себя лучше, еще полпачки закрепляли результат, и похмелье медленно, но верно отступало. Развернув блестящую упаковку, Костик потянулся к ложке, но дверной звонок нарушил его планы.

– Это еще кто? – пожал он плечами.

Гостя в лице крепко любившей его мамули он ждал не так рано – ну не могла она добежать от своей квартиры до его дома за десять минут.

На пороге стояла Ирма.

– Привет, – кинула она, расстегивая кожаные пуговицы припорошенной снегом шубки. – Я к тебе по делу. Только не говори, что у тебя после вчерашнего болит голова и ты не в состоянии отвечать на мои вопросы!

– Не буду, – пообещал Костик, глядя на Ирму с жалостью.

Жалел он ее вовсе не потому, что, как он уже понял, появление Дашеньки в доме Корнеевых убило красотку наповал, нет, впереди Ирму ждал еще худший кошмар – знакомство с его ревнивой мамой. «Милая» Ирина Григорьевна пообещала явиться в самое ближайшее время для проведения генеральной уборки (во время которой она, конечно же, тайно надеялась обнаружить что-нибудь интересное из мира личной жизни Костика). Бедная Ирма…

– Кто эта Даша?! Где он с ней познакомился? Когда это произошло? – начала допрос охотница за богатством.

Костик мысленно прикинул: когда появится мамуля? Через двадцать минут. Ну что ж, надо продержаться не так уж и долго, а потом ситуация разрешится сама собой…

– Мороженого хочешь? – радушно предложил он.

– Хочу! – резко ответила Ирма. В ее душе все сильнее разгорался пожар ненависти и злобы, который не мешало бы немного притушить.

Костик медленно поплелся на кухню, взял тарелки, пачку пломбира, нож, ложки и так же медленно, растягивая время, вернулся обратно.

– Давно он знает эту пигалицу?

– Не очень, – расплывчато ответил Костик.

– Гад, – подвела итог Ирма и тут же добавила: – Нет, гадина! Она гадина! А он – дурачок, которого окрутили! Ты же не хочешь, чтобы твой друг испортил себе жизнь, женившись на проходимке, совершенно не любящей его?

Нет, Костик этого не хотел, поэтому еле сдержался, чтобы не спросить: «Это ты сейчас о себе говорила?»

– И имя у нее какое-то противное… Даша! Он действительно сделал ей предложение?

Костик, мягко говоря, недолюбливал Ирму и поэтому ответил честно и с большим удовольствием:

– Ага, сделал, я при этом присутствовал.

Ирма, подавив приступ паники, взяла секунду на размышление, затем, приободрившись, растеклась в улыбке и выдала:

– Я поняла, я все поняла! Он был пьян – иначе это и объяснить нельзя, и я не удивлюсь, если все случилось именно вчера!

«Где мама, где мама?» – с горечью подумал Костик, первый раз жалея, что купил квартиру так далеко от родительского дома.

– Почему обязательно пьян… – обиделся он за друга.

Ирма вскочила с кресла и заметалась по комнате. Будь проклята эта мужская дружба, сто раз проклята! Слова из него клещами не вытащишь, прикрывает Егора и совершенно не сочувствует ей – несчастной брошенной женщине!

– У них был секс? – остановившись, спросила она.

– Секс… – мечтательно протянул Костик, вспоминая, как неделю назад его мамуля влетела в квартиру на самом интересном месте и как официантка из итальянского ресторана, приглашенная на «чашечку чая», спасалась бегством, перепрыгивая через ступеньки.

И тут раздался визг дверного звонка. Костик улыбнулся – мама от нетерпения поймала такси и, конечно же, всю дорогу подгоняла водителя, обещая заплатить вдвойне. Только от ее пухлого пальчика звонок мог издавать такие отчаянные звуки, точно его убивали и он орал от боли, призывая на помощь. Материнская любовь, что тут еще скажешь…

– Это кто? – оживилась Ирма.

«Это мое спасение и твоя погибель», – ответил про себя Костик, а вслух сказал:

– Не знаю, пойду открою…

Ирина Григорьевна охоту на невест не планировала. О своем визите она проинформировала сына заранее, так что пребывала в прекрасном расположении духа – сегодня день принадлежит только им. Она и Костик – это идиллия!

Мысленно она уже копалась нетерпеливыми пальчиками в ящиках его стола, изучала полки шкафа, отыскивая чужеродные предметы (такие, как лифчик, чулки или помада), и готовила борщ, голубцы и блинчики, чтобы Костик помнил, кто его по-настоящему любит и кто готов о нем заботиться до конца дней своих.

Шагнув в коридор, она театрально раскинула руки и заголосила:

– Сыночек родной, да как же я соскучилась! Похудел-то как, осунулся!

– Когда бы я успел? – разумно поинтересовался Костик, прикидывая, сколько еще минут осталось жить Ирме. – На прошлой неделе виделись.

– Нет, все же самостоятельная жизнь не идет тебе на пользу, эти хищные особы, – тут она сделала многозначительную паузу, – выматывают тебя и мешают заниматься карьерой. Про себя я уж и молчу, месяц в родном доме не был! – Губы Ирины Григорьевны жалобно дрогнули, а в глазах заблестели профессиональные слезы. – Так, ну, что тут у нас? – она нетерпеливо потерла руки и вплыла в комнату.

А у нас тут Ирма… Которая в данный момент не подозревала о сгущающихся над ее головой тучах и меньше всего на свете думала о чужих матерях, душу которых до дыр изъела ревность.

Костик благоразумно отошел в угол к дивану и замер, ожидая развязки кровавого боевика под названием: «Руки прочь от моего сыночка!»

Увидев размалеванную особу в короткой юбке, отравляющую воздух в комнате сигаретным дымом (а как же легкие Костика? Это же прямая угроза его жизни!), Ирина Григорьевна крякнула три раза. Первый раз от шока, второй – от гнева и третий – в качестве настроя на битву.

– Тэк-с… – протянула она, складывая дважды два: раз Костик предусмотрительно не выпроводил эту девицу, значит, дела обстоят серьезно… Уж не хочет ли он познакомить свою дорогую мамулю с будущей женой?..

– Познакомься, – добавил дров в огонь ревности Костик, – это Ирма.

– Тэк-с… – повторно протянула Ирина Григорьевна и двинулась на девушку, которая не пожелала проявить элементарную вежливость и так и осталась сидеть в кресле.

– Здравствуйте, – бросила Ирма, закидывая ногу на ногу.

– Бесстыжая… – Ирина Григорьевна хищно сдвинула брови и внутренне сжалась в пружину. – Ишь, на что позарилась… Кошка облезлая…

Ирма пока еще не понимала, за что получила порцию оскорблений, но заподозрила, что перед ней женщина, не одобряющая ее отношений с Егором. Она резко подскочила, уперла руки в бока и, решая отстаивать свои интересы до последнего вздоха, выпалила:

– Он мой, и только мой!

Душа ее, собственно, уже давно требовала жертвы, на которую можно было выплеснуть свое нервозное состояние. Хотелось мести, но подходящая кандидатура не подворачивалась. Дашка хоть и находилась рядом, но, по сути, была недосягаема – не устраивать же разборки на глазах Егора и Евдокии Дмитриевны!

Ирина Григорьевна замерла – сердце ухнуло вниз, а потом снарядом полетело вверх, обрастая по пути черной ненавистью.

– Нет, паскудница! – выплюнула слова «героическая» мамочка. – Тебе его не видать, как собственного целлюлита на заднице! Не для того он на свет народился, чтобы скакать вокруг размалеванных дур!

– Я себе цену знаю, – фыркнула Ирма, – и не позволю вам…

Договорить она не успела – осеклась. Ирина Григорьевна не спеша подошла к столу, взяла в одну руку нож, а в другую подтаявший пломбир, сверкнула глазами и двинулась на «разлучницу». Весовая категория их была слишком разной, чтобы Ирма достойно приняла бой – Ирина Григорьевна никогда не отказывала себе в пирогах и лишней тарелочке тушеной картошки с мясом.

Ирма попятилась к окну (хотя разумнее было бы вылететь из квартиры пулей) и бросила на Костика взгляд с требованием о помощи. Но Костик не так часто позволял матери получать подобное удовольствие и к тому же недолюбливал бывшую девушку друга, поэтому просто пожал плечами: мол, все понимаю, но поделать ничего не могу, и отошел от двери, щедро даруя жертве возможность самостоятельного побега.

Сначала в Ирму полетел пломбир, который повис на ее ухоженных волосах цвета меди сопливыми тающими сосульками. Она взвизгнула и, глядя на то, как белые капли падают на дорогую юбчонку, сначала растерянно икнула, а потом разозлилась. Это что еще за толстая старая гадина встала у нее на пути, будет тут еще каждая указывать, встречаться ей с Егором или нет!

– Да как ты смеешь, старая калоша! – заорала Ирма, позабыв о разной весовой категории. Схватила с подоконника горшок с кактусом и запустила в обидчицу. Прицел, видимо от волнения, сбился, и колючий темно-зеленый комок врезался в угол шкафа.

Ответный ход не заставил себя ждать – Ирина Григорьевна подкинула на ладони нож и, чувствуя себя как минимум вождем краснокожих, метнула его в сторону мерзавки, возжелавшей ее сына. Костик зажмурился и мысленно принял тяжелое для себя решение – вмешаться в расправу над бывшей подружкой приятеля. Но нож, звякнув об оконное стекло, упал на пол и больше уже причинить вреда никому не мог, так как дамы перешли к более тяжелым видам оружия. Ирма взяла в руки пластиковую бутылку с минералкой, а Ирина Григорьевна вцепилась в диванную подушку.

Грохот, визг и звуки разбивающейся посуды звучали около десяти минут. Ирме все-таки пришлось спасаться бегством – Ирина Григорьевна вошла в кураж и уже не собиралась отпускать «любовницу» сына живой. «Оле-оле-оле-оле!» – на манер футбольных болельщиков запевала немолодая женщина, подбадривая себя. Хватала с полки шкафа очередную статуэтку и кидала в «разлучницу». Костик нервно морщился и вспоминал слова дизайнера, вложившего душу в оформление интерьера: «А здесь, Константин Витальевич, у вас будет особый уголок, настраивающий на позитив».

Бой закончился со счетом пятнадцать – шесть в пользу Ирины Григорьевны, Ирме оставалось только утонуть в проклятьях и в качестве утешения громко хлопнуть дверью.

– Дура, – выругалась она, торопливо сбегая по ступенькам, – выжившая из ума дура! Ну ничего, я вам всем отомщу, – она гневно потрясла кулачком, – поплатится у меня эта Дашка, ох поплатится!

Мысок сапога предательски вляпался в собачью какашку, что на секунду выбило из колеи.

– Это к богатству, это к богатству, – затараторила Ирма, вспоминая примету.

Глава 5

Держите вора!

– Тебе сколько лет?

– Двадцать два, – охотно ответила Дашенька, разглядывая картину, которую еще не так давно торопливо прятала в сумку.

– Выглядишь на шестнадцать, – не считая это в данном случае комплиментом, хмуро сказал Егор.

– Я просто худая и невысокая.

– А родители твои не беспокоятся: где ты, что с тобой? – все еще надеясь выставить девчушку поскорее за дверь, поинтересовался Егор.

– Нет, – мотнула головой Дашенька, – я детдомовская.

Сдержала улыбку и переключилась на книжную полку. Пусть задает свои вопросы, она даже готова на них отвечать – правдиво… почти правдиво…

– Значит, из детского дома, – тяжело вздохнул Егор. Только этого не хватало! Теперь понятно, почему она поехала с ним и почему не торопится домой… Эх, не получается сделать из нее отрицательный персонаж и отправить по месту прописки. Это же надо было случиться такому, чтобы первой встречной оказалась именно такая девчонка! Как ни крути, а она ни в чем не виновата, и поступать с ней грубо – подло. Он вздохнул и сделал последнюю попытку расставить все на свои места: – Ну, а раньше ты где жила, до того, как мы встретились около «Заводной утки»?

– У одного человека, – опять правдиво ответила Дашенька. Сняла с полки книжку и издала ликующее: – Ух ты!. Тяжелая, красивая и наверняка интересная.

Уже лучше… Егор приготовился задать самый важный вопрос: а не планирует ли юная леди вернуться к этому «одному человеку»? Но его порыв был вновь убит на корню Евдокией Дмитриевной – она, сама не ведая того, превратилась для Дашеньки в добрую фею из сказки, которая всегда оказывалась в нужном месте в нужное время.

Из коридора донеслись радостные возгласы и громкое: «Па-па-па-па!», дверь распахнулась, и Евдокия Дмитриевна, переступив порог комнаты для гостей, объявила:

– Вот оно – мое новогоднее платье! – на вытянутых руках она держала большую коробку. На лице сверкала довольная улыбка. – Смотрите и завидуйте!

Обед в доме Корнеевых прошел скомканно, Егору и Дашеньке так и не пришлось рассказать «историю своей любви» – Евдокия Дмитриевна придерживалась объявленного бойкота и усиленно изображала материнский гнев. В душе же ее царил абсолютный покой, и по большому счету на сына обиды она не держала. Это уж она так, поворчала для порядка, чтобы не расслаблялись. Хозяйка она в доме или не хозяйка, в конце-то концов?! Мать или не мать?! Вот то-то же!

Поглощая с аппетитом спагетти с чесночным соусом, Евдокия Дмитриевна внимательно наблюдала за Егором и Дашенькой. Нет, так влюбленные себя не ведут, и, конечно же, так не ведут себя те, кто в самом ближайшем будущем собирается посетить ЗАГС. Так что же происходит? Может, Егор договорился с этой милой девчушкой устроить спектакль, который раз и навсегда избавит его от Ирмы? Вряд ли, тогда бы все выглядело иначе – они бы с утра до ночи изображали потерявших голову влюбленных, а бывшая подружка скрипела бы зубами и паковала чемоданы. Но все не так.

Происходящее пока оставалось загадкой.

«Да пусть делают что хотят», – устав от размышлений, мысленно махнула рукой Евдокия Дмитриевна и перевела взгляд на сестрицу и нервно жующую салат Ирму. Только за одно то, что эти двое бесились и, образно говоря, бегали по потолку, стоило относиться к Дашеньке с почтением. Пусть гостит девочка сколько хочет, это же такое ни с чем не сравнимое удовольствие – наблюдать за истериками Акулины и ее подружки Ирмы!

После обеда каждый отправился по своим делам.

Вадим погрузился во всемирную сеть Интернет. Сайты знакомств, на которых смазливые профессионалки предлагали рай на земле, уже давно отнимали все свободное время молодого человека. Средств на прелестниц не хватало, но мечтать-то никто не запрещал.

Астролог Феликс, прикупив стопку журналов, заперся в своей комнате и углубился в изучение последних страничек. Именно на них обычно красовались подробные рекомендации, без которых жизнь была невозможна, а именно: чем на этой неделе разрешается заниматься Тельцам, какие внутренние органы желательно поберечь Девам, а кому лучше вообще не выходить из дома до следующего понедельника. Подход к укоренившемуся шарлатанству у Пастухова был основательным, может, поэтому ему и удавалось так долго пудрить мозги впечатлительной Акулине Альфредовне.

Фома Юрьевич Пастухов готовился к каждой встрече со своей покровительницей на пять с плюсом. Выписывал из журналов в столбик все благоприятные дни и все неблагоприятные. Оставлял только те, что повторялись, считая это некоей гарантией – ну не может же сразу столько астрологов ошибаться! Заучивал особенно красивые фразы и временами не гнушался мелким обманом. Однажды, воспользовавшись компьютером в комнате Вадима, Пастухов распечатал лист, на котором сорок раз значилось одно и то же: «Астролог Феликс, дипломированный специалист-диагностик». Заприметив в журнале какую-нибудь толковую статейку, он вырывал страничку, заклеивал имя журналиста, мага или астролога полосочкой со своим именем, бежал на телеграф, ксерокопировал и гордо возвращался обратно. Смущаясь, заходил к Акулине Альфредовне, мялся на пороге и говорил: «Вот, опять пропечатали мои труды, тираж, правда, маленький, да и журнал не московский, мне приятель ксерокопию переслал». Почечуева счастливо вздыхала, смотрела на Пастухова влюбленными глазами и утешала: «Ничего, талантливым людям на Руси всегда было нелегко, придет день, когда вас, мой друг, оценят, тогда будут и тиражи, и положенный почет».

Ирма после обеда сбегала в салон, вернулась и тоже засела в комнате, которую уже давно считала своей. Вспоминая встречу с грубой теткой, явившейся к Костику, она нервно расхаживала по комнате и непрерывно выстраивала планы мести противной Дашке.

Акулина Альфредовна, пришив на платье свежие накрахмаленные манжеты и воротничок, тоже занялась планированием – ситуация выходила из-под контроля, и выбранная на роль хозяйки дома Ирма могла остаться у разбитого корыта. А значит, и она сама со временем могла оказаться лишней. «Надо действовать, надо действовать, – бормотала Почечуева, барабаня пальцами по столу. – Может, обсудить это с Феликсом? О чем там говорят звезды?»

Виолетта, лишенная многих привилегий молодости – мать запрещала ей практически все, – обложившись каталогами с одеждой, мечтала купить хоть что-нибудь из этих модных вещей. Две тощие косички вздрагивали каждый раз, как только она переворачивала страничку. «Где бы взять денег?» – тянула Виолетта, не очень-то надеясь на чудо. Даже если бы ей удалось купить хотя бы одну короткую, отделанную блестками юбку, она бы не смогла надеть ее при матери, но как приятно было бы ею обладать! «Я бы клала ее в сумку и переодевалась в туалете института», – мечтала Виолетта, поглядывая с ненавистью на светлые обои – за стеной проживала Акулина Альфредовна.

Евдокия Дмитриевна после обеда отправилась к портнихе. Свершилось то, чего она ждала два месяца, – платье для встречи Нового года готово, и его необходимо забрать. Этот праздник для хозяйки дома был особенным, и она всегда трепетно относилась к наряду, ведь он должен был гармонировать с… С одной необыкновенной драгоценностью – подарком покойного мужа.

К портнихе Евдокия Дмитриевна решила пойти с Дашенькой, но, заглянув в комнату для гостей, увидела, что девушка беседует с Егором. «Что ж, пусть поговорят, может, это для них важно», – подумала она и отправилась за платьем одна. И вот наконец она дома, с большой коробкой, в которой лежит новогоднее волшебство.

– Нет, – покачала головой Евдокия Дмитриевна, переводя взгляд с улыбающейся Дашеньки на хмурого Егора, – здесь не то освещение, пойдем ко мне.

Она развернулась и зашагала по коридору к своей бархатной комнате-шкатулке. Но так просто идти было скучно – предпраздничное настроение рвалось на свободу.

– Па-па-па-па! – продолжила оглашать свой восторг Евдокия Дмитриевна, прижимая к груди коробку. – Вылезайте из своих конурок – и марш все за мной! Па-па-па-па! Левой, правой, левой, правой – вперед, к Новому году!

Восклицания не остались незамеченными, из своих «конурок» повылезали практически все. И когда Евдокия Дмитриевна подошла к своей комнате, за ней уже тянулся приличный хвост из любопытных обитателей дома. Кроме Дашеньки и Егора, сзади шествовали Акулина Альфредовна, астролог Феликс, Ирма, Виолетта и Вадим.

Евдокия Дмитриевна торжественно положила коробку на застеленную скользким алым покрывалом кровать, сняла крышку и, воскликнув: «Вуаля!» – откинула края тонкой хрустящей бумаги.

Дашенька вытянулась вперед и увидела аккуратно сложенное платье черного цвета. Вроде ничего особенного… Но когда Евдокия Дмитриевна ловким движением вытащила его из коробки и встряхнула – все изменилось. Шелковистая материя расправилась и засверкала в свете люстры тончайшими золотыми нитями, складки заиграли, точно волны, а тонкое кружево отделки подчеркнуло изысканность и очарование наряда.

– Удобное, наверное, – сдержанно произнесла Акулина Альфредовна.

– Барахло, – скривился Вадим.

– Очень красивое, мама, – ответил ничего не понимающий в платьях, но очень надеющийся на перемирие Егор.

– Вот это да! – выпалила Дашенька, залюбовавшись.

– Я рада, дорогая, что тебе понравилось, – фыркнув в сторону завистливо поджавшей губы Ирмы, ответила Евдокия Дмитриевна. – Сейчас я тебе еще кое-что покажу.

Она прошествовала к трельяжу, не торопясь, выдвинула один из ящичков и достала коричневый бархатный футляр.

– Эту брошь мне подарил покойный муж, и я очень дорожу ею. Она необыкновенно красивая, работа голландских мастеров – сделана в виде бабочки и покрыта рубинами вишневого цвета, а на кончиках усиков по бриллианту. Называется – «Полет мечты», – Евдокия Дмитриевна подмигнула Дашеньке. – Смотри…

Она открыла футляр… На шершавой коричневой подушечке ничего не было. Пусто…

На миг в комнате повисла абсолютная тишина, затем пролетел всеобщий вздох волнения.

– Это украла она, – раздался четкий голос Ирмы, и все повернулись в ее сторону. Ирма указывала на Дашеньку.

– Да! – воскликнула Акулина Альфредовна и тоже ткнула костлявым пальцем в сторону гостьи. – Больше некому! Пусть отдает брошь и немедленно убирается из дома!

Глаза Дашеньки превратились в щелочки. Мысленно пристрелив и ту и другую, она вздернула нос и размеренно ответила:

– Вы заблуждаетесь, дамы, я здесь совсем по другому поводу, – и ласково улыбнулась своему «жениху».

Егор шагнул вперед, взял из рук онемевшей матери футляр, захлопнул его, поднял голову и спросил:

– Мама, когда ты последний раз видела брошь?

– Пару часов назад, – выдохнула Евдокия Дмитриевна, – перед тем, как поехала к портнихе. Я достала ее, приложила к кусочку ткани, из которой шили платье, и убрала на место, обратно в футляр.

Сказанное означало только одно: кража была совершена в течение последних часов, когда в доме было полно народу, значит… значит, брошь взял кто-то из своих.

Виолетта вдруг качнулась, сделала маленький шажок вперед, на манер Ирмы и своей матери подняла руку и, направив палец на ненавистного астролога Феликса, твердо сказала:

– Это он взял брошь!

Пастухов тут же повернулся к Вадиму и, пробуравив его взглядом, произнес:

– Кражу совершил этот юноша.

Вадим послал астрологу кривую улыбочку и огласил свою версию свершившегося:

– Это дело рук Акулины Альфредовны, можете в этом не сомневаться.

Почечуева, не ожидая такого выпада в свою сторону, сжала кулачки, подпрыгнула на месте и взвизгнула:

– Ах ты, малолетний поганец! Да как ты смеешь!

– Давайте без оскорблений, – резко бросил Егор и покосился на Дашеньку.

Дашенька переводила взгляд от одного члена семьи к другому и думала, без конца думала: кто же из них украл брошь-бабочку под красивым названием «Полет мечты»? Сама она к этому не имела никакого отношения – это уж точно!

И еще Дашенька думала о том, а на кого бы указали Максим Леонидович (просидевший целый день в выделенной ему комнате) и горничная Леночка (затеявшая с утра генеральную уборку), если бы сейчас были здесь…

2001 г.

– Это в последний раз! – громко сказал Тихон, но Дашенька с трудом разобрала долетевшие до нее слова.

– Где-то я уже это слышала, – недовольно буркнула она, поглядывая на горку кирпичных осколков.

– Застрял…

– Вижу, – сокрушенно кивнула Дашенька и попробовала плечом вытолкнуть Тихона вперед, но попытка не увенчалась успехом.

– Обязательно сяду на диету, – донеслось следующее обещание.

– Я это проконтролирую, – проворчала Дашенька, глядя, как ноги Тихона смешно отталкиваются от пола. – До чего же ты у меня чудной, – добавила она, зная, что он ее не услышит.

Половина туловища Тихона находилась с другой стороны стены – в сейфовой комнате банка, а все остальное украшало один из залов пребывавшей в стадии капитального ремонта аптеки…

«Это будет ограбление века! – восклицал Тихон месяц назад, расхаживая по комнате и размахивая от волнения руками. – Мы вдвоем возьмем банк! Такого уже давно никто не делал. Надо только найти подходящий…»

Подходящий долго искать не пришлось. Изучая список недавно открывшихся филиалов успешного коммерческого банка «Грань», Тихон ткнул пухлым пальцем в один из адресов и сказал:

– Знаю я, где это, недавно проезжал мимо, – край Москвы. Там еще ремонт идет во второй половине здания… – И, улыбнувшись, добавил: – Ну что ж… подходит.

Раздобыв план аналогичного дома этой серии и убедившись, что в качестве преграды выступает кирпичная стена, не слишком-то богатая на толщину, Тихон решил грабить банк с максимальным эффектом.

Ограбление века обязательно должно поражать своей дерзостью – иначе никак нельзя!

Оказалось, что банк, помимо операционного зала, имеет еще два небольших помещения и санузел. Оставалось только понять, где именно находится сейфовая комната, и можно приступать к делу.

Одна из комнат имела вентиляционный выход на улицу, из которого с двух до трех, во время обеденного перерыва, доносился запах разогреваемой пищи. Это была комната работников банка, включающая в себя кухню. После этих наблюдений, полученных во время очередной разведки, Тихон вернулся домой и обвел красным фломастером на плане нужную комнату.

– Вот она, – счастливо сказал он и добавил: – Дашута, мы близки к цели!

– Но это в последний раз, – строго сказала она, разглядывая чертеж.

– Само собой, – как всегда, пообещал Тихон.

Аптека сдалась без боя. Никакая сигнализация не сторожила заваленные стройматериалом залы – при входе была только железная дверь и два замка, испугавшиеся отмычек. Дальше – все по оговоренному плану.

– Дырку надо делать здесь, – посветив фонариком, указал на свежевыкрашенную стену Тихон и торопливо принялся доставать инструменты из сумки. На случай, если комната по периметру обнесена решеткой, он прихватил даже газовую сварочную горелку.

Дырку-то он сделал, но в ней же и застрял. Кряхтел, сучил короткими ножками, но выбраться не мог…

– Вдохни! – скомандовала Дашенька и вновь налегла плечом на широкое «мягкое место» Тихона. – Давай, давай, еще чуть-чуть! Нет… лучше выдохни!

Он старательно вдыхал и выдыхал, мысленно худел килограммов этак на двадцать, но ситуация в лучшую сторону не менялась. Собственно, она не менялась ни в какую сторону.

Дашенька поднялась с пола, досадливо пнула ногой какую-то мятую картонку и, нахмурившись, погрузилась в размышления.

Тут необходим нестандартный подход…

Эврика! Тихона надо напугать, и напугать сильно! Но чего он боится?

Она подошла к стене и резко крикнула:

– Милиция!

Тихон, точно объевшаяся мухами лягушка, лениво дрыгнул ногой, поерзал и гулко поинтересовался:

– Уже едет?

– Нет, – покачала головой Дашенька и предприняла следующую попытку: – Мышь!

Это слово произвело на Тихона убойный эффект. Он на секунду затих, потом издал душераздирающее: «Ай-ай-ай!», несколько раз дернулся и так заработал ногами, что Дашенька подумала – он сейчас разнесет бетонный пол до основания. Валяющиеся повсюду кирпичные осколки полетели во все стороны, точно перепуганные воробьи.

Тихон «похудел» мгновенно – тощим угрем он скользнул вперед, смел по пути стул и чуть ли не взобрался на сейф. Остановила исполнение этого акробатического трюка Дашенька – просунув голову в дыру, она назидательно сказала:

– Воровать все же нехорошо, это абсолютно расшатывает нервную систему.

– Это в последний раз, – выдал свою присказку Тихон и клятвенно прижал к груди фонарик.

Затертое до дыр обещание он позабыл уже через три дня, когда, в очередной раз прогуливаясь, наткнулся на салон мехов – норковые, лисьи, каракулевые, леопардовые шубки разной длины, они пленили его целиком и полностью.

Глава 6

Подозреваемая номер один

– У тебя есть с собой паспорт? – спросил Егор, глядя Дашеньке в глаза.

– Хочешь обвинить меня в краже броши?

– Пока нет.

Она усмехнулась. О! Ее можно обвинить в ограблении трех ювелирных магазинов, нескольких частных домов, одного банка, картинной галереи, и еще, если припомнить, наберется несколько вылазок по мелочи, но только не надо ее обвинять в краже усыпанной вишневыми рубинами брошки-бабочки – это мимо, это не к ней.

– Сейчас принесу, – ответила Дашенька, по-детски морща нос, и ехидно добавила: – Я же понимаю, у невесты не должно быть тайн от своего жениха.

Егор устало сел за стол, подпер щеку кулаком и, глядя на удаляющуюся фигурку, произнес:

– Мне кажется, она никогда не уйдет… Этот маленький тощий кошмар никогда не исчезнет из моей жизни.

Утешив мать и пообещав ей найти пропавшую драгоценность в самое ближайшее время, Егор разогнал всех по комнатам и, взяв Дашеньку за руку, потянул в свой кабинет. Подсознательно ему тоже хотелось, чтобы виноватой в краже оказалась именно она – это бы очень облегчило жизнь. Но кареглазая девчушка никому облегчать жизнь не собиралась. Глядя на нее, нельзя было сказать, что она напугана, и главное, – на что очень надеялся Егор, – собирается спасаться бегством. Казалось, ее все забавляет и дико интересует. Не так себя должен вести человек, стянувший под шумок дорогущую брошь.

– Это не она, – покачал головой Егор, вынимая из подставки карандаш. – К сожалению, не она.

Дашенька вернулась с паспортом, положила документ на стол и отошла к окну.

– Спасибо, – поблагодарил Егор и сразу же открыл листок с пропиской. Москва, Мытная улица… Оказывается, ей есть куда идти, так почему же она отрицала это? Разве отрицала? Егор нахмурился – нет, он просто не спрашивал конкретно, а она сама не говорила. Умалчивала?

Да что же за девчонка такая – голова кругом! Егор захлопнул паспорт и сказал:

– Он пока побудет у меня.

– Хочешь снять ксерокопию?

Егор поднял глаза – она улыбалась.

– Да, – честно ответил он.

– Молодец, – одобрила Дашенька, – на твоем месте я поступила бы точно так же. – Она села на стул, потянулась и спросила: – У тебя какое отчество?

– Андреевич.

– Так что собираешься делать, Егор Андреевич? Брошку стащили, и я подозреваю, стоит она немало. Кругом одни родственники, и знакомить их со следователем под Новый год как-то не очень празднично. Конечно, есть еще я – удобная подозреваемая, но в глубине души ты знаешь, что к краже я не имею никакого отношения.

– Отчего же? – теперь бровь Егора делано-удивленно поползла вверх. Сейчас он видел перед собой совсем другую Дашу – умную, цепкую девчонку, и этой – новой Даше – ему захотелось отомстить за собственное прошлое смущение и за ее «отчего же», когда он мялся, пытаясь объяснить, что брак между ними невозможен.

– Евдокия Дмитриевна отсутствовала приблизительно два часа, и это время я провела с тобой. Отвечала на вопросы и просто болтала – это мое алиби.

– Я три раза выходил из комнаты поговорить по телефону.

– Каждый раз максимум на десять минут.

– Вполне достаточно, чтобы добежать до комнаты моей матери и украсть брошь.

– Для этого мне необходимо было точно знать, где она лежит, а я даже не догадывалась о ее существовании.

– После того, как мы приехали из «Заводной утки», я завалился спать, ты могла беспрепятственно ходить по дому и изучать, что где лежит.

– Тогда почему же я не сбежала еще тогда – ночью, прихватив эту самую брошь?

– Ты не успела – вернулись мои родственники.

О! Как он был близок к истине!

– Допустим, – усмехнулась Дашенька, – но ты же не думаешь, что я настолько глупа, чтобы воровать вот так – среди белого дня? Чужак всегда становится главным подозреваемым.

– Но для всех – ты моя невеста.

– Для всех, но не для тебя.

Словесная дуэль на этом закончилась – последними словами Дашенька поставила жирную точку.

– Нет, ты не глупа, – тихо сказал Егор, понимая, что все сейчас перевернулось с ног на голову. Как же теперь себя вести с этой новой Дашей?

– Так я могу вернуться домой? – едко улыбаясь, спросила она.

– Нет, пока ты побудешь здесь. Я приглашу частного детектива, уверен, у него будут к тебе вопросы. – Егор сделал последнюю попытку ее уколоть.

– Отлично, – кивнула Дашенька. – Я еще никогда не видела частного детектива и уж тем более не отвечала на его вопросы.

Напевая, она вышла из кабинета и направилась в свою комнату. Тихон, Тихон, ты опять будешь недоволен затянувшейся отлучкой, но что тут поделаешь – судьба не отпускает ее из этих стен.

Егор взъерошил волосы и придвинул к себе телефонный справочник.

– Пришлите самого лучшего, – сказал он в трубку через пять минут и посмотрел на календарь. До Нового года оставалось чуть больше недели.

«Самый лучший» приехал через два часа. Увидев его, Дашенька поморщилась и сделала неутешительный вывод: в ближайшей пятилетке брошь найдена не будет.

Частный детектив Евгений Петрович Ежиков доверия не внушал. Все надежды, устремляясь к нему стрелами, в лучшем случае отскакивали мячиком в сторону, в худшем – скисали и стекали к его ботинкам мутными кляксами. Переступив порог гостиной, он поежился, представился и тут же поинтересовался:

– А где мои тапочки? Я предпочитаю теплые, из натурального материала, синтетику не уважаю. – Затем шмыгнул носом и задал следующий вопрос: – А во сколько ужин?

– Тапочки в магазине, а ужин еще заслужить надо, – радушно ответила Дашенька, жалея, что Егор срочно уехал по делам и не видит этого напыщенного фрукта. Вряд ли бы он одобрил его кандидатуру.

Евгений Петрович, получив на свои вопросы такой развернутый ответ, опешил. Пригладил мятый пиджак, еще раз шмыгнул носом и почесал за ухом. Абсолютным дураком он все же не был и поэтому принял решение сдерживать свое негодование. Но только до тех пор, пока не станет ясно: кто в доме хозяин, а кто тут на птичьих правах. Портить отношения с «нужными людьми» он не собирался, лишаться заработка тоже.

– Я бы хотел поговорить с Егором Андреевичем Корнеевым, – выдавливая миролюбивую улыбочку, сказал Ежиков.

– Увы, – развела руками Дашенька, – его нет. Будет чуть позже. Так что проходите и ни в коем случае не чувствуйте себя здесь как дома. Помните, вы на работе и должны искать преступника, – она усмехнулась и подмигнула вконец растерявшемуся Ежикову. – Надеюсь, со своими обязанностями вы справитесь.

Егор собирался лично ввести в курс дела вызванного частного детектива, но работа откорректировала его планы, и пришлось спешно отправляться на встречу с покупателем. Поговорив с матерью, он попросил ее довериться «отличному» сыщику (так его рекомендовали по телефону) и снабдить его всей необходимой информацией. Евдокия Дмитриевна согласно кивнула, но, как только дверь за сыном закрылась, погрузилась в уныние и переадресовала это задание Дашеньке. «Сил нет сидеть тут и поджидать его, – тяжело вздохнула она, – ты уж встреть его и приведи ко мне. А то боюсь, как бы Ирма с Акулиной не навешали бедняге лапши на уши – у них всегда во всем свой интерес. Ох, я так расстроилась, что, пожалуй, выпью снотворное и вздремну немного».

Дашенька пообещала встретить частного детектива радушно, если он, конечно, окажется этого достоин. Устроившись на диванчике в гостиной и прыгая по каналам телевизора, она стала подумывать о «побеге» из этого дома. Зачем путаться под ногами, поразвлеклась – и хватит.

Собственно, никто ее и не держал – вставай и уходи, но Егор забрал ее паспорт с собой, а возвращаться за ним потом как-то не хотелось. Зато хотелось посмотреть на частного детектива, утереть нос Ирме, напакостить Акулине Альфредовне, и еще много чего подскакивало и вертелось в ее душе.

– Решено, – поразмышляв, сказала Дашенька, – заберу паспорт и уйду.

Через некоторое время раздалась трель дверного звонка, а через минуту порог переступил Ежиков Евгений Петрович…

– В моей компетенции вы можете не сомневаться, – важно сказал Ежиков в ответ на слова «надеюсь, со своими обязанностями вы справитесь». – За моими плечами огромное количество раскрытых преступлений. А расследование квартирных краж – это вообще мой конек! – В качестве доказательства своих слов он выпятил грудь колесом.

Евгений Петрович врал, бессовестно врал – его опыт работы измерялся несколькими минутами, а за плечами было только одно расследование, раскрытое по «горячим следам». Соседка по коммуналке нажарила котлет, которые исчезли, не долежав до обеда. Конечно же, она обратилась за помощью к новоиспеченному сыщику, и тот, обнюхав спавшего на потертом кресле кота Савелия и учуяв легкий аромат жареного мяса, постановил: преступник найден! О том, что сам Ежиков стащил и съел ровно столько же котлет, сколько и кот, он предусмотрительно умолчал.

Еще совсем недавно Евгений Петрович и не думал, что окунется с головой в волнующий мир криминальных страстей. Он работал в редакции скромного журнальчика для домохозяек и писал статейки, которые все были похожи одна на другую: «Мы провели опрос и выяснили, что это средство для мытья окон – самое лучшее, вот что по этому поводу считает Елена Загоруйко, проработавшая пятнадцать лет в сфере услуг…»; или: «Мы решили побывать в доме отдыха «Здравствуй, путник» – давно уже к нам приходили письма с благодарностями в адрес персонала этого дома отдыха. Вот что нам пишет Наталья Тесемкина, мать троих детей…», и так далее. Деньги он получал смешные – реклама была дешевая и занимала всего одну тоненькую колонку на предпоследней странице. Амбиции же требовали большего.

Навестив два месяца назад своего двоюродного братца – азартного неудачника, Ежиков изрядно напился и решил начать новую жизнь. Сколько можно ему – умнейшему человеку, горбатиться на этой жалкой работе за гроши? Хватит! «Угу», – согласился братец и предложил заняться самым плевым делом: розыском мелких преступников, слежкой за неверными женами и прочей галиматьей, о которой рассказывает каждый второй сериал. «А что, – погладил свою лысину Ежиков, – неплохая идея». Дальше идея начала расти и крепнуть, потому что мания величия, помноженная на алкоголь, – это страшная сила!

К утру Евгений Петрович, несмотря на похмелье, чувствовал себя великолепно. Наконец-то он станет значимым человеком и докажет всем, как они заблуждались на его счет! Он представлял, что однажды явится на предыдущее место работы и гордо пройдется вдоль столов, заваленных бумагами. Секретарши и бывшие коллеги ахнут (особенно когда увидят пистолет, который он обязательно себе купит, бережно уберет в кобуру и прицепит к ремню). Что, не ожидали?! Не думали, какой человек работает рядом с вами?! Ну так кусайте теперь себе локти!

Денег хватило только на то, чтобы в справочнике на 2007 год разместить красочную рекламу. Справочник вышел неделю назад, и вот оно – первое расследование…

– Кстати, я работаю не только в России, но и за рубежом, – опьяненный своим новым положением, выдал Ежиков.

– Не сомневаюсь, – вздохнула Дашенька, жалея Евдокию Дмитриевну. Нет, вести этого фрукта к ней смысла нет, пусть расстроенная женщина лучше выспится и как можно дольше не знает, что ее брошь будет искать самый худший из всех худших частных детективов на свете. – Приступайте к работе, – благословила она, надеясь, что Ежиков до прихода Егора сможет сам себя развлечь.

– Но я о краже знаю только в общих чертах. Егор Андреевич по телефону ничего толком не рассказал. А вы кем ему приходитесь?

О! Отличный вопрос – прекрасное начало расследования. «Невеста» хозяина дома улыбнулась и ответила:

– Я ему прихожусь Дашей, это понятно?

Евгению Петровичу ничего понятно не было, ему очень хотелось славы, почета и восхищенных взглядов, но пока он ничего подобного не получал. Это огорчало и несколько сбивало с волны самолюбования. Где же, где же положенное ему обожание?

И тут судьба сжалилась над «великим сыщиком».

– Добро пожаловать! – раздался дружный хор голосов, и из кухни вынырнули Ирма и Акулина Альфредовна. Подхватив с двух сторон под локотки встрепенувшегося Ежикова, они, шепча ему что-то в уши, устремились по лестнице на второй этаж. Внимательно слушая установки, без сомнения, направленные в сторону подозрительной самозванки Дашки, он все время оборачивался и кивал. Лысина, так же, как и засаленный воротник мятого пиджака, поблескивала в свете ярких люстр.

Дашенька еще раз вздохнула, еще раз пожалела Евдокию Дмитриевну и направилась в кухню. Пожалуй, чашечка крепкого кофе сейчас не помешает.

Около плиты суетилась Леночка. Перемазанная мукой, пританцовывая в такт музыке, летевшей из маленького плоского телевизора, она металась от стола к столу и то лепила аккуратненькие пирожки, то помешивала тушившуюся капусту, то снимала пенку с бульона. Ее нельзя было назвать приятной особой, но и отталкивающего впечатления она не производила. Про таких обычно говорят: себе на уме. На вид Леночке было лет двадцать пять, совмещая работу горничной с работой кухарки, она несколько набрала в весе, но, пожалуй, полнота была ей к лицу.

– Ну, как он там? – спросила она Дашеньку, не скрывая любопытства.

– Тоска зеленая.

– А эти две… – Леночка осеклась.

– Можешь смело называть вещи своими именами, – улыбнулась Дашенька, – не выдам.

– А эти две занозы сказали, что он вроде ничего – представительный. Целый час сидели здесь и шептались, а как детектив пришел, так сразу к двери ушами приросли, – Леночка закатила глаза и фыркнула. – У меня из-за них тесто плохо подошло, боялась, вообще скиснет в их присутствии.

Дашенька понимающе кивнула – флюиды зависти, шедшие от Акулины Альфредовны, прекрасно вплетались в ауру злобы Ирмы. Та еще парочка – гремучая смесь гиены и змеи. Засели тут, как в окопе, и поджидали удобного момента, чтобы перехватить Ежикова – сейчас наверняка крутят из его мозгов прочные веревки и сматывают их в клубок.

– А ты как думаешь, кто украл брошь? – спросила Дашенька, поглядывая на аппетитные пирожки. Леночка вынула первую партию из духовки, и запах вкуснейшей сдобы, витавший в кухне, заметно усилился.

– Не знаю, кто украл, – она пожала плечами и, взяв очищенную морковку, принялась ее нарезать ровными тонкими колесиками, – но мне бы хотелось, чтобы воровкой оказалась противная Акулина. Вечно она мной недовольна, а кто ей мешает взять да и сварить суп или пыль стереть с мебели? Целый день дурью мается, то на телефоне зависнет, то с астрологом звезды считает. – Леночка фыркнула, смахнула нарезанную морковку в миску и принялась за вторую. – А Феликс этот – абсолютный прохиндей, чтоб ему луна на голову упала!

Дашенька хихикнула, приподняла край полотенца и стащила еще горячий пирожок.

– Кушай, кушай, – одобрила Леночка.

– Спасибо, очень вкусный, – жуя, поблагодарила Дашенька. – А может, Феликс брошку украл?

– Тоже было бы неплохо. Сколько за кражу дают? Лет пять? Вот бы мы от него отдохнули!

– А про Берестова Максима Леонидовича ты что думаешь? Какой он?

Леночка вздрогнула, порезала ножом палец, вскрикнула: «Черт!» – и бросилась к крану. Включила холодную воду и отвернулась.

Дашенька следила за ней с удивлением – почему этот простецкий вопрос вызвал такую реакцию? Сама она с Берестовым не общалась – встречалась с ним только за столом и в коридоре. Евдокия Дмитриевна говорила, что он мрачный и замкнутый человек, собственно, такое впечатление он на нее и произвел.

– Берестов… он тихий и почти незаметный, – наконец-то ответила на вопрос Леночка и вновь вернулась к нарезке овощей для гарнира. Ответила довольно равнодушно, но обмануть Дашеньку было невозможно – колесики морковки, отлетающие от ножа, больше не были тоненькими и ровными.

* * *

Акулина Альфредовна, усадив гостя в мягкое глубокое кресло, сама устроилась за столом – с правой от него стороны. Ирма, тихо радуясь, что детектива все же удалось перехватить, села на край дивана, слева от Ежикова.

Расправивший плечи, уже лоснившийся от собственной значимости, Евгений Петрович и не догадывался, что оказался на жирной линии огня, нетерпения и одержимости.

– Нам очень приятно с вами познакомиться, – важно начала разговор Акулина Альфредовна. – Этим неприятным, можно даже сказать, кошмарным делом должен заниматься именно такой умный и интеллигентный человек, как вы.

– Да, – подтвердила Ирма, отправляя Ежикову такой многозначительный взгляд, что он тут же обмяк и расплылся в глупой улыбке.

– Не беспокойтесь, – заверил он дам, – с кражей я разберусь дня за два, максимум за три.

– Это было бы чудесно, – кивнула Акулина Альфредовна, – скоро Новый год, и мне совершенно не хочется, чтобы моя двоюродная сестра грустила в праздничный день. И кто только тот негодяй, укравший брошь?!

– Найдите вора, – с мольбой в голосе произнесла Ирма и томно вздохнула. Расчет у нее был простой – надо зацепить этого мужичка, а уж потом он расстарается и наведет тень на кого надо. На Дашку!

Ежиков обмяк еще больше и лишний раз убедился в том, что выбранный им путь верен – давно надо было уволиться из газетенки, вон какие женщины млеют только от одного его вида, а что будет, когда он купит пистолет! Да они замучают его своей любовью, в подъездах дежурить станут!

– А кто та девушка, с которой я разговаривал внизу? – поинтересовался он.

Акулина Альфредовна поморщилась.

– Так… – небрежно махнула рукой Ирма, – приятельница Егора – навязалась, не выгонишь. Даже не знаю, где он с этой Дашей познакомился… Хочу обратить ваше внимание, что до ее появления в доме у нас ничего не пропадало.

– Да, – охотно подтвердила Почечуева, – жили душа в душу и горя не знали.

Евгений Петрович, заерзав в кресле, крякнул от удовольствия. Конечно же, отправляясь на первое расследование, он нервничал и побаивался, что растеряется и запаникует. Да – он самый лучший, но все же дело, за которое он брался, было незнакомым, и как подступиться к поиску подозреваемых, он не знал. Братец снабдил его липовой лицензией и липовым удостоверением, сказал: «Набирайся опыта, пока документы справим», – и благословил на все четыре стороны. Вот и вся наука. А тут такое везение – вор практически найден! Ехидная Даша, которая не понравилась ему с первой минуты знакомства, оказывается, появилась в доме как раз перед кражей – чего тут думать!

В душе Ежикова волнения быстренько улеглись – теперь он знал, какую линию гнуть и в кого ткнуть пальцем. Но сдавать сразу же свои козыри не собирался – братец рекомендовал трудиться в поте лица и изображать активность денно и нощно. К тому же он еще не насладился образом частного детектива, да и красавица Ирма явно к нему благосклонна – к чему торопиться?

– А перечислите-ка мне всех, проживающих в доме, – почувствовав уверенность, практически потребовал Евгений Петрович. Закинул ногу на ногу и глянул на Ирму уже не робко, а по-хозяйски.

Акулина Альфредовна, жалея, что приходится отвлекаться от главной подозреваемой, жужжа, как назойливая муха, стала рассказывать о каждом в подробностях. Характеристики выдавались, конечно же, исходя из личных интересов. Так, Вадим, например, был объявлен чуть ли не наркоманом, Феликс – честным и преданным человеком, а горничная Леночка – обнаглевшей склочницей. Остальным досталось поменьше.

Ирма, слушая свою идейную подругу, поглаживала плед, кидала страстные взгляды на Ежикова и временами для пущей верности краснела. Если Почечуева пудрила частному детективу мозги, то Ирма – душу.

Через полчаса Евгений Петрович представлял собой идеальный образец обнаглевшего, самоуверенного, развращенного успехом человека.

– А теперь, – потер он ручки, – я бы хотел осмотреть комнату Дарьи. Как я понимаю, Егор Андреевич тяготится ее присутствием и в любом случае возражать не будет.

– Тяготится, тяготится, – закивали охваченные азартом Ирма и Акулина Альфредовна. Вдруг повезет, и прямо сейчас они найдут у этой выскочки украденную брошь!

О том, что надо поинтересоваться мнением Даши на этот счет, Ежиков не подумал, если раньше он свои полномочия представлял смутно, то теперь все сомнения и грани дозволенного стерлись без следа.

Глава 7

«До свидания», или – «Прощай!»

– А где ее вещи? – изумленно спросил Ежиков, заглядывая в шкаф.

Почечуева сунула нос за дверцу и задумчиво пожала плечами – на полках не было даже носового платка.

– Наверное, она не собиралась долго гостить, – предположила Ирма, последовавшая примеру Акулины Альфредовны. – Хотя я не представляю, как можно выйти из дома без косметички… Может быть, под подушкой…

Она подошла к кровати и приподняла подушку.

– Даже пижамы нет.

– Она что… спит голая?! – возмутилась Акулина Альфредовна так, будто за это обычно вешают на реях.

– Безобразие, – на всякий случай поддакнула Ирма.

Ежикова больше интересовали документы Даши – должен же он правильно огласить полное имя обвиняемой и сорвать при этом аплодисменты всех проживающих в этом доме.

– А где ее паспорт? – спросил он, выдвигая ящик небольшого столика. Пусто, как и везде.

– Наверное, в куртке. Она висит внизу, в общей гардеробной, – предположила Ирма, жалея, что нельзя сейчас же спуститься на первый этаж и стащить паспорт.

Перед тем как устроить обыск, они покрутились около двери кухни и убедились, что Даша им не помешает и пять-десять минут у них есть – девчонка нахваливала пирожки Лены, а уши Ирмы и Акулины Альфредовны в последнее время улавливали даже вздох уснувшего таракана.

– Потом посмотрю, – важно ответил Евгений Петрович и переключился на кровать, вернее, на матрас. – Может, она прячет брошь именно здесь? – задумчиво произнес он, за что тут же получил страстный взгляд Ирмы.

– Не помешаю? – раздался спокойный голос хозяйки комнаты, и троица, одновременно вздрогнув, резко обернулась. – Разве вы не помните, Евгений Петрович, что я вам сказала при встрече?

– О чем это вы? – надулся он, чувствуя поддержку стоящих за его спиной дам.

– Я вам сказала: ни в коем случае не чувствуйте себя здесь как дома, а вы – ай-яй-яй, – Дашенька погрозила пальцем, – так бессовестно роетесь в моей постели. А может, вы попросту извращенец? Любите перебирать чужое бельишко?

Ежиков побагровел, шагнул назад и наступил на ногу тощей Акулины Альфредовны.

– Ой! – взвизгнула она и тут же вступилась за частного детектива: – Напрасно ты так себя ведешь, Даша. Евгений Петрович при исполнении, и это надо уважать. Наши комнаты он уже осмотрел, и мы, понимая всю важность расследования, не возражали.

– А почему же вы не позвали меня поучаствовать в этом? – улыбнулась Дашенька.

– Евгению Петровичу нужен твой паспорт, – вылезла на первый план Ирма. – Где он?

– Да. Мне бы хотелось ознакомиться с вашими документами.

– А он у Егора, – наслаждаясь вытянувшимся лицом бывшей подружки своего «жениха», ответила Дашенька.

– А зачем он его взял? – прошипела Акулина Альфредовна.

– Надо же подавать заявление в ЗАГС, – растягивая слова, словно она очень устала от глупых вопросов, ответила Дашенька. – Егор на всякий случай хочет снять ксерокопию, вдруг понадобится, зачем портить себе настроение и бегать потом в поисках ксерокса? Лучше все предусмотреть заранее, не так ли?

– Какой ЗАГС? – не понял Ежиков.

– Пойдемте отсюда, – резко выпалила Акулина Альфредовна, хватая горе-сыщика за локоть. – Вы наверняка проголодались и не откажетесь перед ужином перекусить пирожками с чаем.

Мысли оголодавшего Ежикова резко изменили свое направление – он дернулся к двери и поволок за собой повисшую на его руке Почечуеву. Ирма заспешила следом.

Но Дашенька нарушила их планы.

– Стоять! – четко сказала она, и троица замерла. – Дамы могут идти, а вас, Штирлиц… – она пробуравила Ежикова ехидным взглядом, – я попрошу остаться!

– Я потом зай-й-йду, – икнув от страха, сказал Евгений Петрович и вылетел в коридор.

Захлопнув дверь, Дашенька пожалела, что не слопала сама все два противня пирожков – врагам бы ничего не досталось.

– Вот ведь пиявки, – усмехнулась она и кинула взгляд на настенные часы.

Пора домой, пора возвращаться к Тихону.

Егор приехал к ужину – стол уже накрыт, и вся семья в сборе. Обменявшись с Ежиковым вежливыми приветствиями, он сел на свое привычное место и сначала посмотрел на мать: довольна ли она вызванным частным детективом? Евдокия Дмитриевна в ответ закатила глаза, что переводилось как: «Сыночек, дорогой, по сердцу мне этот скользкий и глупый индюк не пришелся, будь так любезен, выгони его к чертовой прабабке!»

Затем Егор посмотрел на Дашеньку. Вопроса в его глазах не было, скорее информация к размышлению: «С паспорта я ксерокопию снял, ты это учти». «Невеста», в свою очередь, улыбнулась и многозначительно покосилась на Ежикова, что переводилось примерно так же, как и взгляд Евдокии Дмитриевны: «И зачем ты вызвал этого идиота?»

Егор переключился на еду, мысленно твердя себе, что женщины всегда чем-то недовольны и не стоит принимать никаких решений сгоряча.

Евдокии Дмитриевне действительно досталось от Ежикова: он замучил ее совершенно непонятными вопросами и постоянно просил изобразить, как она подошла к трельяжу, как открыла ящичек, как достала бархатный футляр и как обнаружила пропажу. После седьмого такого спектакля Евдокия Дмитриевна заскрипела зубами и выставила частного детектива вон из комнаты. Выпила валокордина и на час слегла с головной болью.

– Как проходит расследование? – поинтересовался Максим Леонидович, оторвавшись от овощного салата. – Что-нибудь интересное нашли?

Дашенька внимательно посмотрела на Берестова – это были его первые слова, которые она услышала за все время своего пребывания в доме Корнеевых.

Максим Леонидович, несмотря на приближающееся шестидесятилетие, выглядел очень даже неплохо. Седина на висках и морщины на лбу скорее придавали ему мужественности, чем портили общее впечатление. Единственное, что отталкивало, – это сощуренные глаза и какой-то хитрый и одновременно мутный взгляд.

– Уже есть некоторые наметки, – важно ответил Ежиков, поглядывая на селедку «под шубой». Очень хотелось взять третью добавку, но он побаивался, что тогда в него не влезет горячее.

– Понятно, – коротко ответил Максим Леонидович и уткнулся в тарелку. Челка его съехала на лоб, а глаза вновь сощурились и превратились в щелочки.

– Да че тут думать, – возбужденно выпалил Вадим, – обыскать всех, и вопрос решится сам собой!

– Не все так просто, – возразила Акулина Альфредовна, с неприязнью глядя на Дашеньку. – Брошь могли вынести из дома. Преступник, скорее всего, очень хитер.

– Тогда признавайтесь, кто выходил из дома, пока маман была у портнихи? – продолжил активно докапываться до истины Вадим.

– Я выходил за прессой, – первым ответил Феликс, – и вам, молодой человек, очень советую читать газеты, это, знаете ли, развивает.

– А я никуда не выходила, – улыбнулась Дашенька и посмотрела на Егора: – Кстати, сегодня мою комнату обыскали. Евгений Петрович прекрасно справляется со своими обязанностями. Чувствую: не уйти преступнику от правосудия!

– А у меня тоже все осматривать будут? – Виолетта вопросительно посмотрела на Евдокию Дмитриевну.

– Не волнуйся, деточка, – утешила та, – товарищ частный детектив уже выполнил норму по обыскам на год вперед.

Больше к вопросу о краже не возвращались: Ирма, боясь, что до Ежикова слишком рано дойдут слухи о скорой женитьбе Егора и Даши, затянула разговор о погоде, который плавно перешел на новогоднюю тематику: будет ли зима снежной, кто какую елку предпочитает – настоящую или искусственную, и кто верит в Деда Мороза.

После ужина Егор пригласил Дашеньку в кабинет.

– Могу я получить свой паспорт? – спросила она, усаживаясь в кресло.

– Да, конечно, – кивнул Егор, вынимая документ из кармана пиджака. – Вот, забери. Теперь, если понадобится, я тебя легко найду.

– Это ты намекаешь на то, что брошь все же могла украсть я, или речь идет о том светлом дне, когда мы пойдем подавать заявление в ЗАГС? – Дашенька не стала сдерживать улыбку.

Егор вздохнул, потер ладонью лоб и сказал то, чего и сам от себя не ожидал:

– Сколько ты хочешь денег?

– Что? – не поняла Дашенька.

– Давай расстанемся по-хорошему. Тебе, возможно, нужны деньги… Я готов заплатить…

Презабавно… Дашенька внимательно посмотрела на Егора. Он смутился, но старательно скрыл это.

– А за что ты собираешься платить, я не понимаю? – сверкнула она глазами.

– За то, что ты уйдешь, – слишком резко ответил он.

«Эх, ты… – подумала Дашенька, – да я бы и так ушла. Неужели думаешь – стала бы навязываться и проситься под венец? Эх, ты…»

– Сколько? – спросила она.

– А сколько ты хочешь? – Егор замер, не веря в происходящее.

– Две тысячи долларов.

– Хорошо…

Он поднялся из-за стола, подошел к низкому шкафу, взял с полки борсетку, достал деньги, отсчитал и протянул Дашеньке. Ему вдруг очень захотелось, чтобы она не взяла их. Но не потому, что было жалко двух тысяч долларов, а потому, что… Он не мог этого объяснить – не хотел, и все. Не хотел.

Дашенька взяла деньги.

– Спасибо, – кинула она и дерзко посмотрела в глаза Егору. – Ну, я пошла.

– Иди…

Возвращаться в комнату за вещами не было нужды – забирать нечего. В душе скользнуло теплое желание попрощаться с Евдокией Дмитриевной, но, решив, что все же этого делать не стоит, Дашенька надела куртку, обмоталась длиннющим шарфом и вышла на улицу. Снег приятно захрустел под ногами, а доллары неприятно захрустели в заднем кармане джинсов.

– Вот ты и возвращаешься домой, Дашута, – сказала она, направляясь к воротам.

Егор стоял у окна и смотрел вслед удаляющейся фигурке.

– До свидания, – произнес он и тут же, вспомнив, как Дашенька взяла деньги, передумал и добавил: – Прощай.

* * *

Тихон уже вторые сутки нервно пощипывал усики. И зачем он только отправил Дашуту неизвестно куда, и где ее теперь черти носят?!

Конечно, сам виноват – не удержался… Что поделаешь, азарт, как всегда, взял верх над разумом, и вот результат! Не надо было звонить ей из «Заводной утки», не надо было затевать очередную авантюру! Неисправим, неисправим…

– Хотя могла бы уже вернуться, – пытаясь выгородить себя, посматривая на часы, сказал Тихон. Побарабанил пальцами по животу и прошелся по комнате.

Чувство вины захлестывало с головой, и лучшим выходом было свалить вину на Дашеньку.

– Совершенно же меня не слушается! Никакого воспитания и уважения к старшим!

Он посмотрел в окно, недовольно фыркнул и направился в кухню, надеясь, что чашечка крепкого кофе немного успокоит нервы. Но дверной звонок откорректировал его планы.

– Ну, наконец-то! – выдохнул Тихон и, пряча улыбку, поспешил впустить гулену домой.

Но на пороге стояла не Дашенька.

– У вас товар, у нас купец! – радостно вскричала соседка Аглая Петровна, врываясь в квартиру со скоростью двести километров в час.

Радушно ее здесь никогда не встречали, так что она уже по опыту знала – эффект неожиданности и скорость передвижения играют в такие моменты наиважнейшую ударную роль.

– Добрый вечер, – буркнул Тихон, понимая, что этот самый вечер сейчас будет безнадежно испорчен очередным сватовством.

– Где Дашенька? Я кое-что принесла для нее, – расплываясь в приторной улыбке, сказала Зарубкина.

– Хотел бы я знать, где она…

– Ах, молодежь… – закатила глаза Аглая Петровна. – Надо скорее выдать ее замуж, уверяю вас, Тихон Ефимович, она сразу же изменит свой образ жизни. Гулянки закончатся, а начнутся борщи, котлеты, распашонки и памперсы. – Она смущенно хихикнула и положила на стол объемистый целлофановый пакет. – Ну, ничего, раз Дашеньки нет, то я вам покажу, что принесла.

– Увольте, – отрицательно мотнул головой Тихон, но соседку это не остановило. Она пробежалась глазами по комнате, мысленно подсчитывая стоимость ковров, плоского телевизора, старинных книг, массивных шкафов и прочей обстановки, и выложила на стол первый предмет.

– Ну как? – надуваясь от гордости, спросила она.

Тихон вытянул шею, но ничего интересного не увидел, более того, он не увидел ничего, что можно было назвать хотя бы понятным. Его взору предстала обыкновенная квадратная доска с выдолбленной ближе к середине дыркой.

– Это что? – спросил он, подумывая, а не вызвать ли санитаров Аглае Петровне? Это могло решить все проблемы. Врачи наконец бы занялись делом, а ему больше не пришлось бы оттачивать терпение и скрипеть зубами.

– Это Илюшенька сам сделал в шестом классе. Лобзиком выпилил, – еще больше выпячивая грудь вперед, ответила Зарубкина. – Он у меня очень талантливый.

Тихон подавил приступ любопытства. Очень хотелось спросить: а какое задание было на уроке труда и что, собственно, должно было получиться? Но зачем же растягивать пытку?

– Давайте дальше, – благословил он, понимая, что Аглая Петровна не уйдет, пока не предъявит все поделки сына.

На столе появились: две аппликации, говорящие о буйном воображении мастера, бумажный самолетик с нарисованной на крыле полуобнаженной женщиной (не то она пассажирка, не то стюардесса, не то парашютистка, и ее просто размазало по левому борту), склеенный из спичек домик, явно переживший пожар, и заключал всю эту нерукотворную красоту небольшой скворечник, на крыше которого было написано фломастером: «Добро пожаловать, друзья!» Тихон взял скворечник в руки и осмотрел его, но никакой дырки, дверцы или окошка не нашел, наверное, он был изготовлен для птиц, умеющих пролетать сквозь стены.

– Ну как? – вновь поинтересовалась Аглая Петровна.

– Весьма, – тактично ответил Тихон.

– Так вы отдадите Дашеньку за моего Илюшеньку?

– Э…э…э… Видите ли, Аглая Петровна, Даша – самостоятельный человек, и к тому же она несколько своенравна. Вы же не думаете, что я могу обязать ее выйти замуж за вашего сына?

– Именно обязать!

– Это исключено. – Тихон сморщился, точно съел дольку лимона. – И давайте не будем больше возвращаться к этой теме.

– А когда она придет? Я хочу с ней поговорить.

Понимая, что больше вытерпеть соседку он не в состоянии, Тихон принялся быстро укладывать творения ее сына обратно в пакет.

– Приходите в следующий раз, – сказал он, подталкивая Зарубкину к двери. – А где Даша, я не знаю, может быть, она познакомилась с отличным парнем и…

– Как это познакомилась! С каким еще парнем! – подскакивая от негодования, перебила Аглая Петровна. – Это невозможно! Это невозможно…

Последние слова долетели уже слабым всплеском – Тихон захлопнул дверь и, махнув рукой на кофе, отправился к бару, где стояли в рядок бутылки с любимым коньяком.

А вдруг и правда Дашута не возвращается из-за этого Егора?.. Нет! Тихон тряхнул головой и почувствовал, как по спине побежал холодок. От нее можно всего ожидать – вот в чем проблема. А последнее время она вообще постоянно мечтала о путешествиях и переменах.

Тихон направился в коридор, распахнул шкаф, посмотрел на сумки, которые сам же сложил на полку после возвращения из «Заводной утки», и поджал губы. Надо бы с ней построже, а то ведь выросла, а он и не заметил.

Где она? Почему не возвращается?!

В ответ в замке загремели ключи.

Тихон, можно сказать, впервые в жизни решил примерить на себя роль строгого отца.

Глава 8

Привет! Не ждал?..

– Вот я и дома, – хмыкнула Дашенька, отправляя на вешалку куртку, шапку и шарф.

– Так-так… – протянул Тихон и сцепил пухлые пальчики на животе. – И года не прошло…

– А апельсиновый сок остался?

– Угу… стоял тут и ждал тебя все это время.

Дашенька покосилась на Тихона – какая муха его укусила?

– Что-нибудь произошло? – пока еще сохраняя миролюбивый тон, спросила она.

– Да, произошло! Ты где была?!

– Разве ты не знаешь где?

– Ты почему сразу же не вернулась?

– Если меня не подводит память, я звонила тебе и все объясняла.

Тихон заметался по коридору, как хомяк по картонной коробке.

– Украли брошь – ладно, это я понимаю, пришлось задержаться… Кстати, а почему ее украла не ты?

Правая бровь Дашеньки поползла на лоб. Тихон понял, что опять отклонился от правильного курса, притормозил, нахмурился и выпалил:

– Почему ты не ушла до того, как украли эту чертову брошь?!

– А почему я должна была уйти? – начала злиться Дашенька. – Мне захотелось немного развлечься, и я себе это позволила.

– Развлечься?.. О чем ты только думаешь! И вообще – ты еще маленькая, чтобы развлекаться… в чужом доме!

– Ага, банки грабить не маленькая, а все остальное можно будет только после тридцати, так?

– Что все остальное? – заволновался Тихон, и в его сознании опять всплыл образ Егора. – Ты влюбилась, да? Отвечай немедленно!

Он топнул ногой, побледнел, потом побагровел и для порядка погрозил пальцем.

– Не говори ерунды, – отмахнулась Дашенька, засовывая ноги в тапки.

Но Тихона уже несло, он вдруг действительно испугался, что в один прекрасный день его крошка достанет из шкафа одну из своих новеньких сумок, сложит туда вещи и уйдет. Конечно, девушки выходят замуж, и это нормально, и даже хорошо, но его-то Дашута еще маленькая, да и он к этому как-то не готов. К тому же нельзя создавать семью с первым встречным.

– Больше из дома – ни ногой! – выпалил он. – Этот Егор… он к тебе приставал?

– К сожалению, нет, – съязвила Дашенька, употребив выражение «к сожалению», только чтобы позлить Тихона. – Я вообще не понимаю, чем ты недоволен – это же ты позвонил мне и сказал: «Беги к нему, а уж остальное он все сам сделает», – с вызовом добавила она, зная, что и эти слова не будут одобрены.

Тихон свою вину понимал и знал, что частенько сначала совершает поступки, а уж потом задумывается – надо было так делать или нет? Но сейчас его роль строгого отца требовала держать марку и не идти на попятную.

– Я знаю, что лучше, а что хуже! – резко сказал он, протягивая пухлую ладонь вперед. – Немедленно отдай свой мобильник, и, если этот наглец позвонит, я уж с ним разберусь!

– Не отдам, – мотнула головой Дашенька, тем самым говоря твердое «нет» любой тирании.

Секунду помедлив, она подхватила шарф, куртку и, громко хлопнув дверью, выскочила в тапочках из квартиры. Поддавая махровым мыском белоснежный снег, она уже знала, куда поедет.

* * *

– Привет, а это я.

– Вижу, – тяжело вздохнул Егор, увидев легкую усмешку Дашеньки. – Какими судьбами?

– Хочу обратно.

– Куда обратно?

– Замуж, куда же еще.

Егор вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь.

– Мы с тобой обо всем договорились, – четко сказал он, хмурясь. – Я уже объяснил маме, что ты уехала…

– Уехала, приехала… – пожала плечами Дашенька, – на мой взгляд, это не принципиально.

После того как ее фигурка исчезла за окном, Егор полчаса не мог найти себе места – дом казался пустым и неуютным. Только погрузившись в работу, он отвлекся и даже успел порадоваться, что одной проблемой стало меньше. И вот, пожалуйста, – она вернулась.

– Прощай, – кинул он и дернул ручку двери.

– Не пустишь?

– Нет.

– А я замерзла, – Дашенька наклонила голову набок и улыбнулась. – Заболею и умру, будешь потом локти кусать.

– Не так уж и холодно, – раздраженно сказал Егор, понимая, что затронутая тема не слишком-то выгодна для него. – До дороги двести метров, деньги у тебя есть, поезжай домой.

– Так ночь на дворе, страшно.

– Хорошо, я сам тебя отвезу.

– А я правда замерзла, – опять улыбнулась Дашенька и выставила вперед правую ногу в припорошенном снегом махровом тапке. – Пальцы уже в ледышки превратились.

Против таких аргументов Егор устоять не смог. Разозлившись, он подхватил Дашеньку, как шаловливого котенка, за воротник и втолкнул в теплый коридор.

– А где твои сапоги? – рассерженно и раздраженно спросил он, глядя, как она по-хозяйски отправляет куртку в шкаф.

– В надежном месте, – заверила Дашенька и прошествовала в гостиную. Да, здесь ей определенно нравится, и к тому же она знает, чего от кого можно ожидать.

Была еще одна причина, по которой Дашенька вернулась именно в дом Корнеевых, – первой мириться с Тихоном ей не хотелось. Конечно, он будет звонить, но объяснения по мобильнику вряд ли получатся развернутыми и исчерпывающими. Где она пропадала последние сутки, он знает – адрес она сообщила, еще когда отпрашивалась в первый раз, так что можно засекать время: к утру Тихон остынет, почувствует себя виноватым и приедет за ней. Уж он-то свою Дашуту знает: непременно из вредности она должна была поехать именно к Корнеевым.

– Пойдем ко мне, – кивая на дверь кабинета, надеясь, что еще можно как-то решить эту проблему, сказал Егор.

Устроившись в мягком глубоком кресле, Дашенька вытянула ноги, потянулась и зевнула. Она вдруг почувствовала невозможную усталость, захотелось свернуться в клубочек, закрыть глаза и уснуть.

– Зачем ты приехала? – спросил Егор, подходя к столу. – Мы с тобой обо всем договорились…

– Угу, и ты даже заплатил мне…

– Да, заплатил.

– Ну, так я могу вернуть тебе деньги. – Дашенька достала из кармана тысячу долларов и положила на стол.

– А что так мало? – усмехнулся Егор.

– Все по-честному. Половина тебе – возвращаю, так сказать, а половина мне – за моральный ущерб.

– За что?!

– За моральный ущерб, – твердо повторила Дашенька и развела руками: мол, а что ты хотел, жизнь – суровая штука.

– А позволь спросить, чем я тебя обидел, какой вред нанес твоей ранимой душе?

– Ты отказался на мне жениться, и теперь, между прочим, мне с этой болью жить всю оставшуюся жизнь.

Внутри у Егора вновь поднялась буря.

– Хватит! – он хлопнул ладонью по столу. – Я сейчас найду тебе обувь и отвезу домой!

– Значит, ты и дальше собираешься отказываться от свадьбы? – невозмутимо спросила Дашенька и сгребла со стола только что выложенную тысячу долларов, – тогда я забираю еще и эту часть – в счет будущего морального ущерба.

Она поднялась, одарила Егора очаровательной улыбкой и выскользнула из кабинета. Пулей взлетела по лестнице на второй этаж и юркнула в комнату, которую уже вполне могла считать своей. Рухнула на кровать, издала победное: «Йо-хо-хо!» – и заерзала на пледе, устраиваясь поудобнее.

Егор, понимая, что эту битву он проиграл, вышел в гостиную, постоял немного, прислушиваясь к тишине, посмотрел на часы – двенадцать, сунул руку в карман брюк и достал мобильный телефон.

– Костян, она опять здесь, – устало пожаловался он другу.

– Смирись, – хохотнул тот, – против судьбы не попрешь.

* * *

Закончившимся днем Евгений Петрович Ежиков был весьма доволен. Приняли его хорошо (если не считать ехидной Дашки, которая вроде бы уехала и пока путаться под ногами не будет) и даже разрешили остаться на ночь. Отличная еда, внимание красотки Ирмы, мягкая постель – определенно быть частным детективом неплохо! Правда, придется завтра рано вставать и начинать активные поиски вора – именно под таким предлогом Ежиков выклянчил себе комфортный ночлег. Егор Андреевич, выслушав выдвинутые им аргументы: «Утром никто мешать не будет, и я смогу все хорошенько осмотреть, вы же понимаете, как важны тишина и сосредоточенность в таких делах…», только сдержанно кивнул и попросил Леночку показать частному детективу его комнату.

– Без сомнения, во всем виновата Даша, – причмокивая губами, уверенно сказал Евгений Петрович и перевернулся на другой бок. – И где она прячет эту брошь? Наверное, уже из дома вынесла… Плохо…

Ежиков стал жалеть, что не обыскал Дашеньку при выходе, затем попытался сосредоточиться на вопросах, которые непременно надо задать всем членам семьи, потом задумался о завтраке: будет ли подана его любимая яичница с беконом?

– Чтобы желточки остались целые, пухленькие и блестящие… – пробубнил он, натягивая одеяло на плечо.

Мечты о пухленьких желточках сыграли с Ежиковым злую шутку – перед глазами вырос яркий образ Ирмы, а если точнее, образ ее пышной груди. Глубокий вырез кофты и маленький медальончик на золотой цепочке, утопающий в желобке между двумя…

– …упругими булочками, – выдохнул Ежиков, откидывая одеяло в сторону.

Ему вдруг стало нестерпимо жарко, а волнение заставило подскочить с кровати.

– А как она на меня смотрела! – воскликнул он, облизываясь. Взмахнул руками, включил ночник и заходил по комнате.

Остатки разума кричали: «Не дури, ложись спать!», а раздувшееся самомнение тихонько нашептывало одно и то же: «Иди к ней, она ждет, ты лучший, она не может уснуть, мечтая о тебе…»

– Я ее только потрогаю разочек, и все, – пришел к компромиссу с разумом и самомнением Ежиков. – Или два разочка… – он задумчиво почесал затылок, нервно перечисляя про себя: «Желточков две штуки, булочек две штуки, грудей две штуки, значит, и разочков должно быть два…»

Уговаривать себя долго не пришлось – образ Ирмы уже не был плоским, он манил пальчиком и призывал липкой, многообещающей улыбкой. Евгений Петрович пригладил лысину, натянул повыше «семейные» трусы в вишенку, широким жестом сдернул с кровати простынку, обмотался ею и, чувствуя себя Наполеоном, отправляющимся в опочивальню к любовнице Жозефине, торопливо выскользнул из комнаты.

Астрологические прогнозы на будущую неделю не радовали: об этом сообщали все купленные журналы. Акулине Альфредовне звезды обещали дрязги, споры с родными, плохое самочувствие и целую кучу недругов. Думая о том, как бы помягче об этом сообщить своей покровительнице, Феликс отчаянно боролся с бессонницей: взбивал подушку, ерзал и считал овечек, все время сбиваясь на пятидесяти. Наконец-то мысли разгладились, и сон окутал его своей паутиной, послав в качестве компенсации за муки стройный силуэт с двумя косичками.

– Виолетта, – пробубнил Феликс, дергая мясистым носом.

Чувства к дочери своей покровительницы у Фомы Пастухова были двоякие. Изначально он выразил желание на ней жениться, только исходя из взвешенного расчета – пристроившись к такой женщине, как Акулина Альфредовна, можно ни о чем не беспокоиться. Она четко знает, что надо делать, чтобы жить в достатке, и тащит за собой Виолетту, соответственно потащит и его – Феликса. Тепло и удобно.

На брак намекнула именно Почечуева, так что особенно стараться не пришлось.

Избранница же под венец не спешила, более того – резко отказала, крикнув: «Этого не будет никогда!» Акулина Альфредовна ее пилила, изводила разговорами, обещала золотые горы, шантажировала больным сердцем, лишала денег на мелкие расходы и доводила до истерик, но пока все оставалось по-прежнему.

Некоторые трепетные чувства проснулись в душе Феликса месяц назад. Виолетта вернулась с вечеринки раскрасневшаяся, с распущенными волосами и, пользуясь тем, что матери нет дома, юркнула в ванную комнату смывать с лица косметику. Пастухов почувствовал первый укол страсти – Виолетта оказалась эффектной блондинкой со стройными ножками. Молоденькой аппетитной девчонкой, которая вполне могла еще согласиться стать его женой. Теперь к холодному расчету добавились скользкие желания и непонятно откуда взявшаяся уверенность в собственных силах.

Феликс стал подсовывать Виолетте замученные старостью розочки, купленные по дешевке, сложенные в целлофановый пакет карамельки-ассорти и носовые платочки с незамысловатой вышивкой (платочки продавались пачками – по семь штук, но он дарил по одному, растягивая презенты).

Виолетта сопротивлялась всем попыткам наладить теплые отношения, злилась и фыркала, но вот теперь – во сне – была податлива и красива, как тогда, после вечеринки…

– Иди же сюда, цыпочка… – пробубнил Феликс, принимая видение за реальность.

Дверь немного приоткрылась, и на середину комнаты вплыла тень. Диван скрипнул краешком…

Виолетта во сне подошла совсем близко, вильнула бедром, закусила нижнюю губу и сделала несколько коротких ритмичных движений под упавшую с неба музыку. А затем, улыбаясь, принялась танцевать, скидывая с себя при этом то туфли, то кофту, то ажурную маечку на тонких бретельках.

– Да, – тоненьким голоском пискнул Феликс. Дыхание перехватило, а ноги нервно дернулись под одеялом. – Да, – пискнул он еще раз и тут же почувствовал робкие поглаживания по плечу.

Виолетта, продолжая танцевать, обошла астролога и прижалась к его спине плоским животиком и шершавой тканью лифчика. Феликс, хихикая от удовольствия, заерзал и тихонько заскулил: «У-у-у, а-а-а…»

Поглаживания стали более активными, переходящими в пощипывания и даже в покусывания.

– Булочка моя, – раздался сзади хрюкающий голос, – давай-ка посмотрим, как там поживают твои желточки…

Образ расшалившейся Виолетты мгновенно погас, а инстинкт самосохранения заставил Феликса открыть глаза и резко развернуться.

Встретившись нос к носу с Ежиковым, он заорал так, как не орал никогда. В голове запульсировали последние услышанные слова: «Давай-ка посмотрим, как там поживают твои желточки…» – этого было вполне достаточно, чтобы заработать инфаркт.

– А-а-а!!! – кричал Пастухов, вскочив на диван и прижавшись спиной к стене – так, решил он, будет в большей безопасности его персона. – А-а-а!!! – кричал он, нервно ощупывая полосатую пижаму. Что уж он намеревался там обнаружить, даже для него было загадкой, но он точно знал, что проверить все необходимо.

Ежиков находился в не меньшем шоке, чем астролог, и он бы тоже заорал, но горло сдавило тисками, а тело парализовало. Он сидел на краю дивана в своих трусах в вишенку и, выпучив глаза, смотрел на дверь, в которую вваливался заспанный перепуганный народ. Как он мог перепутать двери – он решительно не понимал. Он же все отсчитал правильно – третья от угла… или третья от кадки с пальмой?

– Что здесь происходит?! – резко спросил Егор, отстраняя бледную Акулину Альфредовну в сторону.

– Этот человек! – взвизгнул Феликс, тыкая пальцем в Ежикова. – Пришел ко мне… То есть не ко мне… Он извращенец!!!

– Но… это недоразумение… – хлюпнул носом Евгений Петрович. Это единственное, что он смог сказать в свою защиту.

Народ в дверях загудел.

Увиденного и услышанного было достаточно, чтобы прекратить все это безобразие разом. Егор смерил Ежикова гневным взглядом и сказал:

– Вы уволены, немедленно покиньте этот дом!

Дашенька, созерцающая пикантную сцену из-за спины Берестова, улыбнулась: неплохо, одним союзником у Ирмы и Акулины Альфредовны стало меньше.

Третьим человеком, встретившимся в эту ночь с бессонницей, стал Максим Леонидович Берестов. Он вообще не любил ночевать вне дома и остался погостить у Корнеевых, только уступив уговорам Евдокии Дмитриевны. Случившееся с Феликсом его вообще выбило из колеи – перед глазами все время мелькали орущий астролог и онемевший частный детектив.

– Н-да… – протянул Максим Леонидович и подошел к окну. Ветер раскачивал разноцветные гирлянды, а снег искрился, точно россыпь бриллиантов. – Красиво… – выдохнул он, любуясь украшенными к Новому году двориками.

До его слуха донесся еле уловимый шорох, и Берестов резко обернулся. Из щелки под дверью струился тусклый свет. Вот он на секунду погас – по полу что-то скользнуло и остановилось около ножки кресла.

Берестов быстро включил свет, поднял белый конверт, вскрыл его, развернул листок бумаги и прочитал:

– «Я все знаю».

Неровные печатные буквы.

Вздрогнув, он еще раз пробежался глазами по строчке, затем резко распахнул дверь и вышел в холл.

Тихо. Никого нет.

Глава 9

Добро пожаловать в наш дом!

– Дашенька, какая же радость, что ты вернулась, – под зубовный скрежет Ирмы и Акулины Альфредовны сказала Евдокия Дмитриевна. – Я уж подумала: поругались мои молодые, надо срочно их мирить.

– Да нет, – улыбнулась Дашенька, кидая в чашку кубик сахара, – дела неотложные навалились, вот и пришлось спешно уехать.

Евдокия Дмитриевна ответно улыбнулась и вновь задумалась: что же происходит между ее сыном и этой щупленькой девчушкой?

– Ну где же Егор? – недовольно спросил Вадим, кроша овсяное печенье на блюдце.

– Десять минут уже ждем, – поджала губы Акулина Альфредовна, не скрывая своего раздражения.

Утром Егор попросил всех собраться в гостиной к десяти часам. Леночка принесла чай с печеньем и, так как слова хозяина дома относились и к ней, села на край дивана и с напряжением стала поглядывать на Вадима. Он ломал печенье, не то от разыгравшихся нервов, не то из вредности. Леночка придерживалась второй версии – крошки сыпались на скатерть, а значит, ей придется их убирать.

– Извините, меня задержал важный телефонный звонок, – сказал Егор, выходя из кабинета. Плотно закрыл дверь и занял место посреди гостиной. – Попрошу тишины, – он немного помолчал и, кашлянув, продолжил: – Все вы знаете, что у нас произошло – украдена рубиновая брошь-бабочка «Полет мечты». Я не собираюсь тыкать в кого-либо пальцем и, если честно, не желаю больше приглашать посторонних людей в дом, – он опять помолчал, давая всем возможность вспомнить ночной кошмар, устроенный Ежиковым, – поэтому хочу сейчас сделать небольшое заявление. Тот, кто располагает какими-либо сведениями и поможет найти похищенную драгоценность, получит вознаграждение – двадцать тысяч долларов. Так же я буду очень рад, если брошь каким-нибудь невероятным образом, совершенно случайно, окажется на моем столе в кабинете. Обещаю – инцидент будет забыт, и никто и никогда об этом вспоминать не станет. Данное предложение действительно до Нового года. Прошу хорошенько обдумать мои слова и…

– Не хочешь ли ты сказать, – фыркнув, перебила Акулина Альфредовна, – что подозреваешь каждого из нас?

– По-дурацки все как-то, – пожала плечами Виолетта.

– Я уже сказал по этому поводу все, что считал нужным, – пресек разговоры Егор. – Даша, мне нужно с тобой поговорить, пойдем в мой кабинет.

– Значит, больше никаких частных детективов не будет? – поинтересовался Вадим, наконец перестав крошить печенье.

– Это еще под вопросом, – ответил Егор.

– Может, нам спокойно встретить Новый год, а уж потом… – забубнил Феликс и тут же осекся. После ночного происшествия ему хотелось превратиться в мышь, которую никто не видит и не слышит. Он покраснел и продолжать не стал.

– Егору виднее, – коротко сказал Максим Леонидович и с сочувствием посмотрел на смущенного астролога.

В кабинете Егора Дашенька уже чувствовала себя как дома. Забравшись на широкий подоконник, она посмотрела на своего «жениха» и спросила:

– Что тебе надобно, старче?

– Покоя, – честно ответил Егор.

– Это не ко мне.

– Знаю, но все же решил с тобой поговорить, очень надеюсь, ты меня поймешь.

Дашенька поболтала ногами и согласно кивнула:

– Давай, излагай.

Егор был задумчив и несколько расстроен, и она приняла трудное для себя решение – пока не шалить.

– Пять лет назад эту брошь подарил маме на Новый год мой отец. С тех пор она всегда в память о нем надевала ее именно в этот праздник. Сейчас она, конечно, не показывает, как сильно расстроена, но поверь мне – это так. Я не собираюсь огорчать ее еще и нашими с тобой разборками, поэтому просто хочу сказать… Я ничего о тебе не знаю и допускаю, что у тебя есть какие-то свои проблемы. В этом доме ты оказалась по моей вине, так что, если тебе нужно где-то пожить пару дней, – оставайся. Но давай потом расстанемся по-хорошему и не будем осложнять друг другу жизнь. Повторяю – я не хочу огорчать маму еще больше. Постарайся меня понять.

Эту речь Егор готовил полночи. Выставить Дашеньку по-хорошему не получилось, выставить ее за деньги – тоже не вышло, теперь настал следующий этап – прощание через призыв к совести.

С совестью у Даши было все в порядке, к тому же жить в доме Корнеевых всю оставшуюся жизнь она не собиралась. Предложение Егора устраивало ее целиком и полностью, тем более что за «моральный ущерб» она уже получила две тысячи долларов (все та же совесть изредка намекала – деньги надо бы вернуть, но вредность и обида удерживали ее от этого шага).

– Договорились, – сказала Дашенька и спрыгнула с подоконника. – А ты что… правда не будешь приглашать другого частного детектива? Думаешь, кто-нибудь сознается?

– Честно говоря, не думаю, но и желания еще кого-то звать нет. – Егор подошел к окну, вздохнул и продолжил: – Мне вообще кажется, что дело это распутать невозможно… вернее, обыкновенный человек разобраться тут не сможет…

– А какой сможет?

– Не такой, как мы… особенный… – Егор улыбнулся. – Есть одна легенда, мне ее Костик рассказал. Помнишь, со мной парень был около «Заводной утки»?

– Ага.

– Мы с ним выпили как-то, и разговор покатился в сторону анекдотов и баек. Так вот… был, а может, и сейчас есть ловкий вор по кличке Маркиз. Ничего о нем практически не известно, никогда он не попадался и из любого переплета выкручивался без потерь – с каждого дела возвращался цел и невредим и всегда с добычей. Он вроде и не гнался за какими-то особыми деньгами, а так… промышлял для жизни и для души. У него настоящий воровской талант – без особой подготовки влегкую банки грабил…

«Ну, это врут люди…» – мрачно подумала Дашенька, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– …правда, однажды его интуиция подвела. Владелец небольшого ювелирного магазинчика как раз накануне ограбления поставил хитрую сигнализацию – вроде несложная, но если о ней не знаешь, то оказываешься в ловушке. Решетчатая дверь захлопывается, и все, что вору остается, так это ждать приезда милиции. Сам он выйти не может – сигнализация отключается только с другой стороны, да и отмычки тут роли не сыграют. Вот Маркиз и попался в эту ловушку… Казалось, обратной дороги нет, но и оттуда он как-то умудрился выбраться…

– Очень интересно, как…

– Не знаю… – пожал плечами Егор. – Оперативники обнаружили в магазине детские следы, что, в общем-то, непонятно: Маркиз всегда на дело ходил один, невозможно предположить, что там был еще и ребенок…

«Чего же тут невозможного?..» – подумала Дашенька.

– …загадочная история… Хотя чему удивляться – про обыкновенных людей легенды и не слагают. Кстати, у Маркиза есть татуировка на правом плече. Что там изображено – не известно, но что-то очень странное…

– Сказки все это, – буркнула Дашенька.

– Ну почему сказки, – улыбнулся Егор, – в жизни всякое случается. И вот такому человеку я бы доверил отыскать брошь…

– Вору?!

– Ну и что? В данном случае – это его талант и к тому же у него другой взгляд на жизнь, он посмотрел бы на ситуацию иначе… можно сказать, изнутри…

Егор распахнул створку окна, и в комнату ворвались снежинки. Прилипнув к Дашиным волосам и плечам, они замерли, отказываясь таять.

– Красиво, – тихо сказал он и сделал шаг вперед – к ней, но, натолкнувшись на насмешливый взгляд, тут же остановился, резко развернулся и направился к столу. – Это все, что я собирался тебе сказать, – торопливо бросил он, борясь с непонятно откуда взявшимся смущением.

– Хорошо, – улыбнулась Дашенька и не двинулась с места. – Я только хотела уточнить… Ты заплатишь двадцать тысяч долларов любому, кто найдет брошь?

– Любому, кто найдет брошь или укажет на вора, – подтвердил Егор, мысленно возвращаясь к легенде о неуловимом Маркизе.

– Это хорошо, – прошептала Даша. Сунула руку в карман, сжала мобильник и направилась к двери.

Гордость Тихона трещала по всем швам. После ссоры с Дашутой он дал себе слово не звонить и не мириться, но к утру этот уверенный настрой перевернулся вверх ногами и поплыл в противоположную сторону. Тихон нервничал, не находил себе места, не переставая каялся, вздыхал над уже остывшим завтраком, поглядывал на часы и нервно мусолил телефон. Позвонить – не позвонить, позвонить – не позвонить…

– Конечно, я во всем виноват, – ковыряя вилкой в горке любимой гречневой каши, вздохнул он. – Она же еще совсем маленькая… и вредная…

Отодвинув тарелку на середину стола, он встал и заметался по комнате. Наверняка она вернулась обратно – в дом к этому Егору и теперь дуется и не собирается мириться первой!

– Надо ехать, – сдвинул брови Тихон, отвергая вариант с телефонным звонком – ссорились они очень редко, и просто натянутый разговор успокоить его душу не смог бы. – Надо ехать, – повторил он, уже снимая пальто с вешалки.

Память у Тихона была отменная, да и Москву он знал, как карась – дно родного пруда, так что адрес, по которому проживал Егор, в нужный момент без проблем всплыл в голове.

– Взяли моду – в коттеджах проживать, – ворчливо буркнул Тихон, уже не зная, к чему придраться. Вышел на улицу и поежился: – Холод-то какой…

Вспомнив, что Дашута убежала в тапочках, он вернулся за ее сапогами и заспешил к своей машине.

Оказавшись около дома Егора, Тихон разволновался еще больше – нажать сразу же на кнопку звонка он не решился. Оттягивая время, оправдывая себя тем, что к разговору с Дашенькой надо подготовиться, он сначала прогулялся вдоль аптеки и трех маленьких разномастных магазинчиков, потом посидел на скамейке, затем вернулся обратно и, почувствовав, что ноги в ботинках на тонкой подошве окоченели, стал пританцовывать на месте.

– Надо зайти уже, – сказал он себе и с тоской посмотрел на дверь. – Нет… еще чуть-чуть погуляю.

И в этот момент в кармане задрожал телефон. Увидев в окошке мобильника родное имя «Дашута», Тихон заулыбался и торопливо нажал кнопку.

– Привет, – звонко раздалось в ухе, – как дела?

– Плохо, очень плохо, – сразу же перешел к примирению Тихон, – я, конечно, виноват… вспылил, но ты постарайся меня понять…

– Ну, я тоже немножко переборщила, – пошла на мировую Дашенька. Обида давно улеглась, и сейчас ей хотелось побыстрее перейти к делу. – Я в доме Егора…

– Я так и подумал…

– Ты должен срочно сюда приехать.

– Так я уже это… приехал.

– Уже?!

– Ну да, – замялся Тихон, продолжая пританцовывать – пальцы в ботинках молили о пощаде, а кожа на щеках и носу покалывала иголочками, намекая на скорую простуду.

– Отлично. Слушай меня внимательно… У тебя юридическое образование, опыт работы в суде и прокуратуре. Сейчас ты забросил прежнюю работу и в основном преподаешь в высших учебных заведениях, пишешь брошюрки по криминалистике и прочей ерунде. Понятно?

– Нет, – замотал головой Тихон, чувствуя, как трубка примерзает к уху, – ничего не понятно.

– Все очень просто, – прошипела Дашенька. – У тебя есть возможность заработать двадцать тысяч долларов честным путем, и к тому же ты будешь первый раз не вором, а сыщиком…

– Сыщиком? – задумчиво переспросил Тихон.

– Да. Ты найдешь украденную брошь и получишь за это приличные деньги. Сейчас я все тебе подробно объясню…

По иронии судьбы, Тихон с самого раннего детства мечтал о должности следователя. Он по сто раз перечитывал любимые детективы и представлял себя то с большой лупой в руке изучающим ковер или ровные досочки паркета, то бегущим по набережной за преступником с пистолетом наголо. Но жизнь распорядилась иначе…

Сколько раз, растворяясь в ночи после удачного ограбления, Тихон думал: вот если бы я был на месте следователя, я бы любого ловкача поймал. Представлял, как он отыскивает улики, выстраивает схемы расследования, улыбался и спешил домой.

И вот судьба преподнесла подарок – украдена брошь, и может так получиться, что искать воришку будет именно он – Тихон, известный и одновременно неизвестный вор по кличке Маркиз.

– Не волнуйся, я тебе помогу, – закончила речь Дашенька и распахнула дверь.

Оказавшись в уютной гостиной, Тихон застучал зубами.

– Кипятка с заваркой, – выдохнул он, позабыв от холода и волнения простое слово «чай».

Дашенька, почувствовав, что невозможно соскучилась, чмокнула Тихона в пухлую щеку и упорхнула в кухню.

– Так, так… – протянул профессиональный вор, претендующий на роль сыщика. Прошелся взглядом по гостиной и повторил: – Так, так…

Сейчас ему не терпелось взяться за расследование – казалось, весь дом напичкан уликами, которые, стоит только скомандовать, сами вылезут из укромных местечек и приветственно запищат: «А вот и мы!»

– Добрый день, – раздался приятный женский голос, и Тихон, вздрогнув от неожиданности, обернулся.

По лестнице величаво спускалась дородная женщина с прической, состоявшей из венца очаровательных светлых кудряшек. На щеках румянец, а на шее бусы из серо-зеленой бирюзы, под цвет глаз.

Именно таких женщин изображали на своих полотнах великие художники – по-особому красивых, с внутренним светом, льющимся из самой глубины души.

Сердце Тихона дернулось, точно в него влетела стрела с отточенным наконечником.

– Здравствуйте, – просипел он, низко кланяясь.

– Евдокия Дмитриевна, – шагнув на последнюю ступеньку, нежно улыбаясь, представилась дама, – хозяйка этого дома.

Тихон, подавив растерянность, подхватил ручку Евдокии Дмитриевны и, затараторив: «Очень приятно, несказанно рад», – многократно ее поцеловал, скользя при этом губами вверх и вниз.

– А я – Тихон Ефимович Волошин, родитель Дашеньки, – выдохнул он, размышляя, повторить обряд целования или все же воздержаться. С одной стороны, никто не знает, когда еще представится такой случай, а с другой – излишняя навязчивость при первом знакомстве ни к чему.

– Что вы говорите! – счастливо воскликнула Евдокия Дмитриевна. Смутилась и добавила: – Добро пожаловать в наш дом.

Ее сердце тоже по совершенно непонятной причине дернулось. «Какой приятный мужчина», – мелькнуло в голове.

– Как замечательно, что вы приехали к нам в гости, – улыбнулась она. Взяла Тихона под руку и направилась с ним к заваленному подушечками дивану. – Пожалуй, нам давно надо было с вами познакомиться. Наши дети надумали пожениться, а мы с вами в стороне. Пора, пора подключаться…

– Они еще так мало знают друг друга… – занервничал Тихон, присаживаясь на край дивана.

– Возможно, это любовь с первого взгляда, хотя вы, конечно, правы – торопиться в таких делах не стоит… – Евдокия Дмитриевна улыбнулась и сменила тему: – А вы сами чем занимаетесь?

Дверь кухни распахнулась, и Тихон встретился глазами с Дашенькой, которая в одной руке держала чашку с чаем, а в другой тарелку с эклерами.

– У меня юридическое образование, – без запинки выдал он, – уголовно-правовая специализация.

И дальше его речь полилась рекой…

Евдокия Дмитриевна слушала, кивала и смотрела на гостя со все возрастающим интересом – именно такой человек им сейчас и нужен. Именно такой! Умный, образованный и главное – не чужой.

* * *

Нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла, Максим Леонидович в который раз мысленно повторял одно и то же: «Я все знаю, я все знаю, я все знаю…»

– Дурацкое послание! – фыркнул он и, подскочив, подошел к столу.

Выдвинул ящик и достал конверт. Поднес его к лицу и понюхал. Никакого резкого или особенного запаха. Марка отсутствует, строчки для адреса – тоже.

– Такие конверты обычно продаются в магазинах вместе с поздравительными открытками, – пробубнил Берестов, вспоминая отдел с книгами, газетами и журналами в супермаркете, в котором недавно побывал.

Рядом с прессой располагалась крутящаяся стойка с открытками на все случаи жизни, он ее задел корзинкой, и на пол упали похожие белые конверты.

У таких стоек в основном крутятся женщины – именно им свойственно писать всем друзьям и знакомым сентиментальные поздравления.

Максим Леонидович вынул записку и внимательно изучил буквы. Несколько неровные, торопливые, «з» с загогулиной. Сама строчка ползет в правый верхний угол – кажется, это говорит о том, что писавший является мечтательной натурой.

– Это женщина, – пришел к выводу Берестов и теперь уже понюхал саму записку, но запаха духов так и не смог обнаружить.

Он мысленно стал перебирать кандидатуры, но каждая казалась мало подходящей на роль шантажиста, а Максим Леонидович не сомневался – его будут шантажировать. Это только первая капля, которая должна заставить его нервничать.

Наконец он определился – Виолетта. Вернее, для начала он решил остановиться на ней. Молода, находится под неусыпным контролем матери и, конечно, мечтает о свободе, а значит, о деньгах. Наверняка выдумка с шантажом ей кажется простой и даже забавной.

– Надо бы изучить ее почерк, – решил Берестов, надеясь, что это даст ему возможность сделать более определенные выводы.

Выйдя в коридор, он огляделся и твердым шагом направился в сторону комнаты Виолетты. Постучался и, не услышав ответа хозяйки, юркнул за дверь. Взгляд его сразу же остановился на сумке, набитой тетрадями с лекциями. Прислушавшись, Максим Леонидович достал блокнот, первую попавшуюся тетрадь и приступил к изучению. Прикладывая записку к исписанным страницам, он пытался понять – схож почерк или нет? Особенно его интересовала буква «з» – с загогулиной или без?

Виолетта последнее время явно витала в облаках, потому что три последние лекции напоминали скорее плохо вспаханное поле, заляпанное голодными галками, чем аккуратно законспектированные слова преподавателя. Буквы часто были не похожи одна на другую, то слишком удлиненные, то, наоборот, кругленькие, с изрядной долей хвостиков. Но что сразу бросалось в глаза – строчки, несмотря на линовку, настойчиво ползли вверх.

– Она или не она? – задумчиво спросил себя Максим Леонидович и прислушался. За дверью раздались шаги и голоса, один из которых точно принадлежал Виолетте. – Черт, – раздосадованно брякнул Берестов, торопливо убирая блокнот и тетрадь в сумку.

Суетливо оглядев комнату, он остановил взгляд на тяжелых плотных шторах. Сунул записку с устрашающей фразой мимо кармана и ринулся к окну.

Прижимаясь спиной к подоконнику, он ругал себя за глупую игру в прятки, но выбираться из укрытия и изображать случайного гостя было уже поздно. Дверь распахнулась, и в комнату вошла сначала Виолетта, а затем астролог Феликс.

После ночного позора Фома Юрьевич Пастухов впал в глубокую депрессию. Его мясистый нос на нервной почве покрылся красными прыщиками, а плешь засверкала капельками пота – к существующим комплексам добавилась еще парочка.

Он всегда старался улучшить свою внешность, поэтому на одной из полок шкафа трепетно хранил щипчики для бровей, тональный крем, баночку с глиняной маской для лица и прочие «инструменты красоты». Особо любовно он относился к маленькому круглому паричку-накладке, купленному специально в одном из салонов Москвы. Накладка идеально подходила по тону волос и была точно такого же размера, как и плешь на голове Пастухова. Ему до дрожи в коленях хотелось однажды предстать в полном великолепии перед упрямой Виолеттой, и он частенько репетировал этот момент. В гордом одиночестве прилаживал паричок на нужное место и расхаживал по своей комнате туда-сюда, точно объевшийся медовыми финиками павлин.

И вот – он опозорен Ежиковым! Перед глазами все еще не перестают мелькать ухмылочки живущих в этом доме… Кошмар! Пастухов даже два раза всплакнул, вспоминая, как он визжал, точно порося перед смертью, стоя с ногами на диване.

– Это могло случиться с каждым, как же они этого не понимают, – жалобно всхлипывал он, рассматривая в зеркале мешки под глазами. – Сорок пять лет, мне уже сорок пять лет… – ныл он, дергая прыщавым носом. – Как же жить дальше?..

Ответ на этот вопрос родился в голове довольно быстро. Что тут думать – надо начать все заново, выйти однажды из этой комнаты другим – обновленным человеком и потребовать от судьбы то, что причитается по праву. По какому праву – это уже были мелочи, на которые Феликс отвлекаться не собирался.

Он достал тональный крем, решительно замазал прыщи на носу, промокнул платком постоянно выступающий на макушке пот и ловко прицепил на плешь накладку. Теперь он в зеркале увидел не дряблого неудачника, а почти сказочного принца, которому не хватало дивной принцессы. Да – он готов предстать перед всеми в новом облике и – да, он готов серьезно поговорить с Виолеттой!

Выпив три рюмки перцовки, бережно хранившейся там же, где и щипчики с маской для лица, он отправился на поиски своей возлюбленной. Обнаружив девушку в небольшой комнатке, выделенной для занятий спортом, отметив, как она изумительно смотрится в железном плену тренажеров, он попросил уделить ему несколько минут, желательно в более уютной обстановке.

– Что вам угодно? – резко спросила Виолетта, как только дверь ее комнаты закрылась. Матери поблизости нет, и можно вести себя как угодно. Она посмотрела на астролога и скривилась – болван, какой же он болван!

– Виолетта, – начал Пастухов, теребя пуговицу на рубашке, – мне кажется, ты слишком небрежно относишься к своему будущему… Судьба женщины зависит от двух факторов: от того, какое она получит образование, и от того, насколько удачно она выйдет замуж… – Астролог сделал паузу, давая девушке возможность оценить его острый ум и заодно подумать о завтрашнем дне. До таких премудростей он дошел не сам, а вычитал в одном из тощих журналов, в колонке, напечатанной рядом с астрологическими прогнозами. – И, как мне кажется, ты уже встретила достойного человека, который готов сделать все для твоего счастья.

Виолетта закусила губу и сделала шаг назад.

– Я имею в виду себя, – уточнил Феликс, вспоминая свое дивное отражение в зеркале. Ему очень захотелось потрогать паричок-накладку (как там он поживает?), но этот жест он посчитал лишним.

– И что вы готовы сделать для моего счастья? – фыркнув, решила уточнить Виолетта.

– Абсолютно все, – закивал Феликс.

– Ну… – протянула она, вспоминаю сказку про Конька-Горбунка, – тогда искупайтесь сначала в котле с кипящим молоком, затем в котле с кипящей водой, а затем в студеной воде… Кажется, так.

– Что? – не понял ошарашенный астролог.

– Возможно, станете добрым молодцем, – хихикнула Виолетта, – и тогда не придется цеплять на голову пучок крысиных хвостиков. Ну а уж после мы обязательно поженимся. Обещаю!

В глазах у Пастухова потемнело, но вовсе не от возмущения – первые слова девушки до его разума не долетели, зато последние застучали в висках отбойными молотками: «Поженимся, поженимся, поженимся…»

– Как я понял – ты даешь мне надежду, – выдохнул он, игриво виляя тяжелым задом и делая три шажка-прыжка вперед.

«Что это с ним?» – мрачно подумала Виолетта и еще немного отступила назад.

– А я ведь знал, знал, баловница, – погрозил он пальчиком, скользко улыбаясь, – знал, что нравлюсь тебе! Шалунья!

– Ага, – угрюмо продолжила Виолетта, понимая, что перед ней неадекватный, возможно, пьяный человек, – это просто природная стыдливость и девичья скромность мешали мне броситься к вам в объятия.

«Паршивый козел», – добавила она про себя.

Мясистый нос Феликса покраснел от восторга, даже тональный крем не смог скрыть рвущегося наружу ликования. В сознании всплыл недавний сон – ах, как она танцевала, как она сбрасывала с себя одежду, как манила!

Раскинув объятия, растянув рот в такой улыбке, что стали видны все имеющиеся в наличии зубы (двадцать две штуки, три из которых были золотыми), Феликс двинулся прямо на шалунью и баловницу.

– Цыпочка моя тепленькая, – брызгая слюной, выпалил он и вновь троекратно вильнул задом.

Виолетта, которая собиралась просто посмеяться над опухшим от безделья Пастуховым, вдруг не на шутку испугалась. Она одна, наедине с полупьяным астрологом, и не известно, есть ли еще кто-нибудь на втором этаже, а до первого ее зов о помощи точно не долетит… Коротко взвизгнув, она вскочила на стоявший у окна стул и, нервно размахивая руками, попыталась сформулировать хоть какую-нибудь достойную ответную фразу. «Пошел вон отсюда!!!» – подсказал мозг нужные слова, но горло перехватило, и наружу вырвался только хрип.

– Вау! – выдохнул от восторга Феликс, когда практически врезался лицом в стройные ножки Виолетты. – Вау! – выдохнул он еще раз и обхватил колени девушки.

От омерзения Виолетта на секунду потеряла рассудок: вцепившись в макушку Феликса, она выдернула с корнем (с волосами, к которым крепился паричок-накладка) пучок крысиных хвостиков и швырнула его на пол.

– У-у-у! – взвыл от боли астролог и, отпустив девушку, запрыгал на месте, кружась по часовой стрелке и стыдливо прикрывая резко вспотевшую и теперь уже обнаженную плешь.

Виолетта спрыгнула со стула и брезгливо поддала ногой темный ком волос.

– Убирайтесь отсюда! – воскликнула она. – Убирайтесь отсюда вместе со своей крысиной нашлепкой! И больше никогда, слышите, никогда не прикасайтесь ко мне!

Феликс, мгновенно подхватив с пола паричок, прижал его к груди и, непонимающе мотая головой, пушечным ядром вылетел вон из комнаты.

– За что мне это, вот за что?! – свела на переносице брови Виолетта. – Ну ничего… еще немного, и я буду на свободе…

Ее взгляд упал на уголок белой бумажки, торчащей из-под кресла. Наклонившись, она подняла записку и прочитала:

– «Я все знаю».

Вздрогнув, Виолетта еще раз пробежалась глазами по строчке, затем торопливо сунула бумажку в сумку, одернула кофту и направилась к кухне. Налила из крана стакан ледяной воды и выпила ее залпом.

Максим Леонидович на негнущихся ногах вышел из-за шторы, тяжело вздохнул, вытер платком лицо и заспешил к себе – ничего интересного узнать не удалось. То, что Феликс полный идиот, – это давно уже не было новостью.

Глава 10

Да здравствует новый частный детектив!

Егор смотрел на Тихона и пытался вспомнить: где он его видел? Эти хитрые серые глаза, усики «щеточкой», круглый животик… Показалось? Да, наверное, показалось.

– …и я считаю, поиск броши надо доверить именно Тихону Ефимовичу, – закончила свою речь (которая в основном состояла из перечисления заслуг нового гостя) Евдокия Дмитриевна.

Егор покосился на Дашеньку. Довольное выражение ее лица заставило его нахмуриться: проиграл, опять проиграл! Так вот зачем она уточняла, кому может быть выплачено вознаграждение… Заранее все продумала – браво!

– Хорошо, – согласно кивнул Егор, понимая, что в данном случае абсолютно неловко спрашивать диплом или трудовую книжку у отца девушки, на которой он якобы собирается жениться. Да и к тому же мать свято верит, что этот человек отыщет украденную брошь. Ладно, пусть так – до Нового года остались считаные дни, не так уж и долго придется терпеть этот водевиль. – Я предупрежу всех, чтобы Тихону Ефимовичу оказывали всяческое содействие, – добавил он.

– Прекрасно! – засияла от радости Евдокия Дмитриевна. – А где же мы поселим Тихона Ефимовича?

– Ну что вы, это совсем необязательно… – замотал головой Волошин.

– В моей комнате есть отличный диванчик, – перебила Дашенька, которой теперь хотелось остаться не только из вредности, но еще из-за предстоящего расследования, – тебе же там будет удобно, правда, Тихон?

– Даже не знаю, – протянул он.

Жить в чужом доме пока не входило в его планы.

– Мама, мы и так злоупотребили добротой Тихона Ефимовича, – начал Егор, желая одержать хотя бы маленькую победу, – перед праздниками всем хочется отдыхать, а не работать. Давай же не будем заставлять Тихона Ефимовича жить у нас, возможно, это для него не очень удобно…

– Удобно, удобно, – вмешалась Дашенька, кидая на родителя сердитый взгляд.

– Вообще-то… – занервничал Тихон, – мне действительно лучше побольше проводить времени в вашем доме… Для расследования это очень полезно.

– Вот-вот, – поддакнула довольная Дашенька.

– Пожалуйста, – улыбнулась Евдокия Дмитриевна, – поступайте так, как вам комфортнее, а сейчас располагайтесь и, если что-нибудь понадобится, обязательно скажите, чувствуйте себя как дома.

На этом была поставлена точка, и Егор недовольно вздохнул.

Дашенька, поблагодарив Корнеевых за гостеприимство, подтолкнула Тихона к двери – надо поскорее сматываться, пока Егор не надумал задать какие-нибудь совершенно ненужные вопросы.

– А почему Дашенька называет Тихона Ефимовича по имени, а не папой? – поинтересовалась Евдокия Дмитриевна, когда за гостями закрылась дверь.

– Он не родной отец. Даша из детского дома, а Тихон Ефимович ее удочерил, – ответил Егор.

– Боже мой! – воскликнула Евдокия Дмитриевна, прижимая руки к груди. – Какой человек, какой человек!

Оказавшись в Дашиной комнате, Тихон вальяжно уселся в кресло, закинул ногу на ногу и сказал:

– Мне нужны трубка, скрипка, клетчатый плед, большая лупа, трость и собака. Кстати, купи себе толстую тетрадь – будешь записывать в нее каждый мой шаг.

– Что-то рановато у тебя началась мания величия, – усмехнулась Дашенька. – Лучше давай подумаем, с чего нам начать.

– Мне надо осмотреть место преступления, – потер ручки Тихон.

– Осмотришь, но не думаю, что там можно найти что-нибудь стоящее. Футляр с брошью лежал в ящичке трельяжа…

– А замок сломан?

– Не-а, – мотнула головой Дашенька, – да и не было там никакого замка. Почти сразу после случившегося я разговаривала с Евдокией Дмитриевной. Она сказала, что все драгоценности хранит в сейфе Егора – в кабинете, но эту брошь на днях достала, потому что сначала подбирала ткань под цвет рубинов, потом ее одолели воспоминания о покойном муже, а потом она захотела ее примерить вместе с готовым платьем – вот брошь у нее всегда под рукой и была.

– Замечательная женщина, не правда ли? – спросил Тихон, и его взгляд затуманился.

– Эй! Ау! – вернула его на землю Дашенька. – Не отвлекайся. Во-первых, надо поговорить с каждым подозреваемым. Я забыла рассказать… Когда обнаружилась пропажа броши, все стали обвинять друг друга в воровстве. Ирма и Акулина Альфредовна показали на меня, Виолетта – на Феликса, Феликс, в свою очередь, – на Вадима, а Вадим – на Акулину Альфредовну. С двумя противными гарпиями все понятно – они спят и видят, чтобы я убралась из дома, но какие мотивы были у остальных? Почему они предъявили именно такие обвинения?

– А ты молодец, – похвалил Тихон, – правильно мыслишь! Думаю, Егор уже предупредил домочадцев о моих полномочиях – мне не терпится взяться за дело и кого-нибудь допросить, – он вскочил с кресла, застегнул пуговицы на жилетке и спросил: – Ну, где тут поживают твои враги? Начнем именно с них!

– Я тебя обожаю, – улыбнулась Дашенька, и Тихон зарделся от счастья.

Известие о том, что расследованием кражи будет заниматься отец Дашеньки, повергло Акулину Альфредовну в глубокую печаль. Накапав в рюмку успокоительных капель, выпив их залпом, она приняла решение временно не показывать своего истинного отношения к сопернице Ирмы – так будет надежнее и эффективнее.

«Уйду в глубокое подполье», – решила она, все еще веря в победу.

– Так почему же вы, Акулина Альфредовна, посчитали, что брошь взяла именно Даша? – щурясь, спросил Тихон. Уж он постарался, чтобы каждое его слово для этой тощей женщины с бегающими глазками прозвучало как выстрел.

– Я… Э-э… Мы просто мало знали друг друга, и… все так неожиданно случилось…

– То есть вы уже так не считаете?

– Нет, конечно.

«То-то же», – улыбнулась Дашенька, мысленно гордясь Тихоном.

– Может, теперь ваши подозрения пали на кого-то другого?

– В этом доме живут только порядочные люди, – надулась Акулина Альфредовна, – и я не могу допустить даже мысли…

– А чем вы сами занимались во время отсутствия Евдокии Дмитриевны? – перебил Тихон. Он откинулся на спинку кресла и смерил хозяйку комнаты взглядом, который вряд ли ей понравился.

«Может, и правда купить ему скрипку, трубку и собаку? – подумала Дашенька. – Ну до чего же хорош!»

Акулина Альфредовна расправила плечи, слегка наклонила голову набок и голосом милой пастушки ответила:

– Я читала Библию, а потом вышивала.

– Похвально, похвально, – кивнул Тихон, не веря ни единому слову. – Значит, из комнаты вы не выходили?

– Ну… я уже не припомню…

– А вы постарайтесь, – влезла Дашенька.

Конечно, расследование ведет Тихон, но разве возможно оставаться в стороне, когда враг так близко и к тому же явно находится не в своей тарелке!

– Нет, не выходила, – твердо ответила Акулина Альфредовна.

– А как вы думаете, – подался вперед Тихон, – почему младший сын Евдокии Дмитриевны – Вадим указал на вас? Почему он посчитал, что именно вы украли брошь?

– Откуда мне знать, что в голове у этого мальчишки! – возмутилась подозреваемая. – Вы загляните под его кровать – это же кошмар! Неужели вы можете доверять словам такого человека?!

– А что у него под кроватью? – поинтересовалась Дашенька.

– Там… там… – покраснев, забормотала Акулина Альфредовна, – там падшие женщины лежат!

– Живые или мертвые? – поинтересовался Тихон. – Будьте любезны, объясняйтесь точнее.

– Я отказываюсь об этом говорить, – фыркнула Акулина Альфредовна.

– А откуда вы знаете, что хранится у него под кроватью? – спросила Дашенька.

– Пришлось однажды убираться… Леночка заболела, и на меня свалили самую тяжелую работу!

– Значит, вы настаиваете на том, что Вадим вас просто оклеветал, – уточнил Тихон.

– Настаиваю, еще как настаиваю! Из комнаты я не выходила.

– Пожалуй, – задумчиво сказал Тихон, – мы организуем вам очную ставку.

– Ага, – поддержала Дашенька, – не будем откладывать это мероприятие в долгий ящик. Я сейчас приведу Вадима.

Она выскочила из комнаты Акулины Альфредовны и побежала в кухню, именно там, по ее подозрениям, и должен был находиться в данную минуту любитель падших женщин – двадцать минут назад она видела его спускающимся по лестнице.

Интуиция не подвела: разламывая вилкой кусок холодца, Вадим покачивал ногой и клянчил у Леночки рюмку водки, которую она прятала вот от таких лоботрясов в шкафу за пачками с макаронными изделиями.

– Тебе что, жалко, я не понимаю? – бубнил Вадим, с тоской поглядывая на холодец.

– Нет у меня водки.

– Не ври, я видел.

– Это для выпечки, я в тесто добавляю, – упорно гнула свою линию Леночка, совершенно правильно полагая, что, уступив один раз, навеки обречет себя на подобные разговоры. Бегай потом в магазин из-за недостающего ингредиента!

– У меня, может, депрессия, а ты помочь не хочешь.

Дашенька скептически посмотрела на «депрессивного» Вадима. Диагноз ему можно было поставить только один – гипертрофированная форма безделья.

– Пойдем со мной, тяжелобольной, – усмехнулась она.

– Это еще зачем? – на всякий случай напрягся Вадим.

– Вызываем тебя на очную ставку с Акулиной Альфредовной.

– Ого, да твой папаша времени зря не теряет, – лениво поднимаясь со стула, удивился Вадим, – а правда, что он спец по раскрытию краж?

– Правда, – кивнула Дашенька, гадая, откуда у парня такая информация, похоже, Евдокия Дмитриевна тоже пробежалась по своим родственникам, превознося Тихона до небес.

Увидев Вадима, Акулина Альфредовна сдвинула брови и натянуто улыбнулась. Что означала такая реакция, понять было затруднительно. То ли любительница Библии хотела пригрозить парню, то ли намекала на вознаграждение за его молчание, то ли пыталась при помощи своей перекошенной физиономии вызвать у него амнезию.

Тихон представился, кивнул на свободное кресло, пожалел в сотый раз, что у него нет трубки или хотя бы сигары, нахмурился, пытаясь добавить себе важности, и продолжил расследование.

– Значит, вы, Акулина Альфредовна, продолжаете утверждать, что не покидали свою комнату после обеда в тот злополучный день.

– Да, продолжаю! – взвизгнула Почечуева.

– Теперь вы, молодой человек: пожалуйста, ответьте, почему вы обвинили Акулину Альфредовну в краже броши?

– Потому что я видел, как она выходила из комнаты матери, – фыркнул Вадим.

– Он врет! – подскочила Почечуева.

– Подозреваемая, сядьте! – строго и громко отчеканила Дашенька. Сдержала улыбку и сказала уже Вадиму: – Продолжай, мы тебя внимательно слушаем.

– Так я все сказал, – пожал он плечами.

Душа Тихона была до краев переполнена волнением – как же это увлекательно, быть сыщиком! Кто-то врет, кто-то выкручивается, кто-то говорит правду, а он должен все это разобрать, уравновесить и обдумать. Тэк-с, тэк-с…

– А вы, молодой человек, что сами делали рядом с комнатой Евдокии Дмитриевны? – поинтересовался он, торопливо расстегивая жилетку: от нахлынувших чувств ему стало жарко.

– Честно говоря, – сморщился Вадим, – хотел попросить у матери денег…

– Да, да! – перебила его Почечуева. – Ему нужны деньги на падших женщин!

– Эх, – мечтательно вздохнул Вадим, – да если б хоть одна хотя бы раз около меня упала…

– Попрошу не отвлекаться, – пресек ненужные разговоры Тихон. – Значит, вы хотели попросить денег…

– Да, сначала я спустился на первый этаж – брат уехал на работу, и я подумал – загляну в его кабинет…

– Он хотел украсть у Егора деньги. Кошмар! И вы можете верить такому человеку! – вновь влезла Акулина Альфредовна.

– Ну, взял бы я у него пару сотен, тоже мне трагедия, – сморщил конопатый нос Вадим, – у него денег полно, он бы и не заметил.

Тихон покачал головой, погрозил пальцем и выдал короткую нравоучительную речь.

– Воровать нехорошо, – сказал он и слегка покраснел.

Почесав макушку, он попытался еще что-нибудь добавить по этому поводу, но больше ничего в голову не пришло.

– Да, – протянул он, – очень нехорошо.

Посчитав, что внес серьезный вклад в дело воспитания молодежи, Тихон перевел взгляд на Акулину Альфредовну:

– Вы все еще продолжаете настаивать, что не выходили из своей комнаты? Пока я еще ни с кем, кроме вас, не разговаривал, но, возможно, другие члены семьи тоже могли видеть вас в коридоре.

– Я точно не помню… – заерзала Почечуева, ненавидя всех, кто стоит рядом, до глубины своей высушенной до острых корок души. – Кажется, я заходила к сестре… поговорить. Но ее не было, и я тут же вернулась к себе.

– А о чем вы хотели поговорить? – поинтересовалась Дашенька, едко улыбаясь.

– Не скажу.

– Можно, я уже пойду? – заныл Вадим, вспоминая о холодце. – Я свое черное дело сделал – родную тетку правосудию сдал, а вы тут уж сами с ней разбирайтесь.

– Наглец! – выкрикнула Акулина Альфредовна. Схватила с дивана подушку и швырнула ею в двоюродного племянника. – Бесстыжий наглец!

Уклонившись от летевшего в него мягкого снаряда, Вадим выскочил из комнаты.

– Так о чем же вы хотели поговорить с Евдокией Дмитриевной? – настойчиво спросил Тихон.

– Об Ирме, – резко ответила подозреваемая. – Она любит Егора, и они были бы отличной парой… Ты, Даша, ему совершенно не подходишь, – Акулина Альфредовна сверкнула глазами. – Вы с ним слишком разные…

Она осеклась, понимая, что сейчас сболтнет лишнее, села на край дивана, сложила руки на коленях и с видом первоклассницы-отличницы спросила:

– У вас есть еще ко мне вопросы, товарищ частный детектив?

– Нет, – мотнул головой Тихон.

– Тогда позвольте мне побыть одной, перепалка с Вадимом вывела меня из равновесия. Я бы советовала вам приглядеться к нему получше – он же родину продаст за копейки!

– Непременно, – кивнул Тихон, – мы и с вами еще не раз побеседуем.

Он отправил Акулине Альфредовне скользкую улыбочку и шагнул к двери.

Дашенька последовала за ним. В душе поскрипывало дурацкое негодование, плотно переплетенное с непонятной тоской. Это почему еще она Егору не подходит?! То есть она и не собиралась за него замуж, но все же… но все же…

* * *

Кровать раздражающе скрипела, а свет луны казался слишком ярким. Максим Леонидович приподнялся, взбил подушку и звонко чихнул. Снова лег и заерзал. Пора возвращаться домой, свой долг он выполнил – Евдокию Дмитриевну после кражи поддержал, нечего ему тут больше делать.

– И куда только подевалась эта записка? – пробубнил он, натягивая одеяло до подбородка.

А может, так оно и лучше – потерял записку, и черт с ней!

– Да, – согласился сам с собой Максим Леонидович, – ерунда все это.

Успокоившись, он закрыл глаза и практически сразу погрузился в царство Морфея. Ему приснился астролог Феликс, который был почему-то абсолютно лыс и гол. Он собирался прыгнуть в котел с кипящим молоком, и Максим Леонидович всю ночь пытался отговорить его от этого шага. Спасла астролога Акулина Альфредовна, она появилась неожиданно – в свадебном платье, с белой лилией в волосах. «Это я, твоя невеста, касатик», – сказала она и протянула руку Феликсу. Но тот признавать в себе жениха отказался и вытолкнул на передний план вспотевшего Максима Леонидовича. Берестов, заикаясь, стал объяснять, что он-то тут как раз ни при чем, но Феликс сзади толкал все сильнее, а Акулина Альфредовна, продолжая петь: «Соколик мой ненаглядный», – уже хищно щурилась, облизывая при этом губы…

– А-а-а! – подскочил на кровати Максим Леонидович за секунду до того, как Почечуева одарила его страстным поцелуем. – Бред, какой же бред, – замотал он головой, глядя на часы.

Восемь утра.

Кряхтя и отмахиваясь, точно прогоняя ночное наваждение, Берестов встал с кровати, зевнул и… посмотрел на пол. Около кресла лежал белый конверт, точно такой же, как и в прошлый раз.

«Ну и как вам теперь спится, Максим Леонидович?» – гласила записка.

Крупные печатные буквы, и строчка слегка едет в правый верхний угол.

– Плохо, – выдохнул Берестов, вытирая выступивший на лбу пот. – Плохо мне спится!

Глава 11

А не выпить ли нам по рюмочке?..

– Не кажется ли вам, что в доме образовалась совершенно невыносимая, гнетущая атмосфера? – спросила за завтраком Евдокия Дмитриевна. – Нет, это никуда не годится. Я категорически против такого безобразия!

– А чего ты хотела? – фыркнула Акулина Альфредовна, демонстративно отодвигая тарелку. – Все эти допросы… это так… неприятно!

– Глупости, – отмахнулась хозяйка дома, – беседы с Тихоном Ефимовичем неприятными быть не могут. – Она отправила Тихону нежный взгляд. – Сегодня вечером попрошу всех собраться за ужином. Устроим небольшое торжество, будем пить шампанское и баловать себя чем-нибудь вкусненьким.

– Мама, прости, но я, скорее всего, не смогу, – намазывая масло на ломтик белого хлеба, сказал Егор, – вечером у меня деловая встреча.

– Ну уж нет! – возмутилась Евдокия Дмитриевна. – У тебя каждый день совещания и встречи. На сегодняшнем ужине ты обязан присутствовать.

– Почему? Неужели вы не обойдетесь без меня?

– Нет, не обойдемся… Я хотела сделать сюрприз, но, видимо, придется рассказать все заранее… Вы с Дашенькой решили пожениться, и я, как мать, требую нормальную помолвку и пышную свадьбу! С рюшечками, занудным тамадой, букетом невесты, летящим в незамужних подружек, и прочими глупостями…

– Мама! – резко перебил Егор.

– Дорогие мои, – не обращая внимания на сына, громко сказала Евдокия Дмитриевна, – с радостью приглашаю вас на помолвку моего сына Егора и очаровательной Дашеньки, которую я уже люблю, как собственную дочь. Извините, Тихон Ефимович, что не поговорила с вами о торжестве заранее, но мне так хотелось сделать сюрприз.

– Ничего, – скрипнул зубами Тихон и посмотрел на Дашуту – выпутываться из этого, похоже, придется именно ей.

– Надеюсь, – продолжила Евдокия Дмитриевна, – ты, Дашенька, не будешь вредничать, как мой сын, и поддержишь эту затею. Я с радостью прогуляюсь с тобой по магазинам, и мы купим тебе самое роскошное платье!

– Я вредничать не буду, – улыбнулась Дашенька и посмотрела на Егора. – Работай, милый, – сказала она ему, – встретимся вечером за праздничным столом.

Тихон крякнул. Егор тяжело вздохнул. Акулина Альфредовна закусила губу. Ирма сжала под столом кулаки.

– Вот и отлично! – хлопнула в ладоши Евдокия Дмитриевна, подхватила с прозрачной тарелки пышный бисквит с абрикосовой прослойкой и добавила: – Чтобы вечером все были нарядные и довольные жизнью! Закатим отличную вечеринку!

– Я вам закачу вечеринку, – процедила Ирма, распахивая дверцы шкафа. – Я вам закачу такую вечеринку, что будете ее до конца своих дней помнить!

Швырнув на кровать два свитера и брюки, она гневно свела брови на переносице.

– Самой красивой буду я, а не Дашка!

Ирма сняла с вешалки бордовое платье, отделанное стразами, и закусила губу. А ведь она принесла его в надежде, что Егор пригласит ее в ресторан…

Нет! Хватит бездействовать, хватит утопать в жалости к собственной персоне, надо немедленно взять ситуацию под контроль. Но как навредить, не выдав себя? Хм… для начала можно отправиться к какой-нибудь дипломированной ведьме, и пусть наведет на противную девчонку порчу. Точно, Дашка подурнеет, заболеет, а у Егора к ней начнет вырабатываться отвращение.

– Неплохо, неплохо, – улыбаясь своим мыслям, сказала Ирма. Осталось только купить журнал с объявлениями, выбрать ведьму посолиднее, и порядок – Дашкины дни сочтены!

Но для наведения порчи наверняка понадобится вещь разлучницы: носовой платок, шарфик или еще что-нибудь… Нет, лучше раздобыть волос или фотографию!

– Чтоб до костей пробрало! – радостно выпалила Ирма.

Как бы заполучить фотографию? Может, она есть у Егора? Вряд ли, конечно, но попробовать поискать можно.

Ирма переоделась и вышла из комнаты, спустилась на первый этаж и остановилась около двери кабинета. Прислушалась. Тихо. Значит, никто не помешает. А с чего ей волноваться, она просто пришла поговорить с Егором, могла же она не знать, что он уехал на работу почти час назад.

Постучав, Ирма нажала на ручку двери. Та приоткрылась. Ура, это судьба, значит, она на верном пути – Егор частенько запирал кабинет, а тут, надо же, повезло – заходи и бери что хочешь!

Ирма скользнула в комнату и сразу же направилась к столу. Никаких рамочек с фотографиями не наблюдалось, ничего удивительного – Егор никогда не был слишком сентиментальным, да и отношения с Дашей у него какие-то странные: никаких ласковых прозвищ, никаких телячьих нежностей.

Ирма осторожно выдвинула верхний ящик стола.

– О, спасибо, спасибо! – воскликнула она, на секунду поднимая глаза к потолку.

На зеленой папке, распухшей от документов, лежала ксерокопия Дашиного паспорта.

– Волошина Дарья Тихоновна, – скривилась Ирма. – Приятно познакомиться… очень приятно познакомиться.

Планы тут же изменились. Ирма взяла листок для записей и ручку.

Теперь у нее есть адрес ненавистной Дашки… Почему бы для начала не узнать о ней побольше, а уж потом нанести серьезный удар, который можно будет смело приравнять к падению весомого метеорита.

– Поплатишься у меня за все… – прошипела Ирма и быстрым шагом направилась к двери.

«Хундай» закудахтал и сорвался с места. Стараясь не раздражать хозяйку, он плавно двинулся в сторону Мытной улицы.

– Быстрее, старая коряга, – торопила Ирма, хлопая ладонью по рулю. – Быстрее!

Притормозив около нужного дома, она на секунду задумалась: а что делать дальше? Пообщаться с соседями? Хорошо бы, но в наше время незнакомых гостей на порог не пускают.

А может, Даша проживает не только со своим папашей, но и еще с кем-нибудь?

– Буду импровизировать, – решила Ирма и вышла из машины. Хлопнула дверцей и стала подниматься по ступенькам, отыскивая квартиру разлучницы.

На седьмом этаже она остановилась, отдышалась и кивнула:

– Вот твое логово, змеюка подколодная!

Надавив кнопку звонка, Ирма понадеялась на удачу, но дверь никто не открыл. Негодующе топнув, она резко развернулась и вскрикнула от неожиданности.

– Это что же за жар-птица такая к нам прилетела? – медово пропел лохматый парень с лицом, напоминающим масленый блин.

– А я к Волошиным, – ответила Ирма и по привычке выдала одну из своих профессионально волнительных улыбочек. Вильнула бедром, облизала губы и выставила правую ногу немного вперед.

Вот он – счастливый билет! Сейчас она расспросит этого парня обо всем, и уж потом… Там видно будет, можно прямиком к ведьме какой-нибудь – порчу наводить, а можно, если повезет с информацией, обратно к Егору – нашептывать на уши гадостей.

– Знакомиться давай, – подмигнул парень, одергивая застиранную байковую рубашку. – Илья Зарубкин, живу чуть ниже.

– Очень приятно, – хихикнула Ирма. – Ты так незаметно подкрался…

– Так я тут целый день на посту, Дашку поджидаю. А тебя-то как зовут?

– Ирма.

– Клевое имя, – одобрил «часовой», – как у актрисы. Да и сама ты очень даже ничего.

Разомлев от примитивного комплимента и надеясь выудить из парня хоть какую-нибудь стоящую информацию, Ирма захлопала ресницами и, вздыхая, сказала:

– Вот приехала родственников повидать, а кажется, никого нет… Два года от них ни слуху ни духу, я уж волноваться стала.

– Ты, значит, родственница Дашкина?

– Ага, – кивнула Ирма и добавила на всякий случай: – Дальняя, а в Москве проездом. Заскочила на пару часиков, и вот такая неприятность…

– Чего ж не позвонила заранее?

– Я звонила, но, мне кажется, они номер сменили. Ох, я так расстроилась, даже не знаю, что теперь делать.

– А чего тут думать? – усмехнулся Зарубкин. – Идем ко мне. Выпьем по рюмочке, поболтаем. Я тебе про Дашку расскажу, она же невеста моя…

– Что?! – перебила Ирма.

– Ну да, невеста, – важно ответил Илья. – Вот только шляется где-то, устал уже ее караулить. Ну, ничего, после ЗАГСа шелковая станет, будет по дому суетиться, а не по подружкам бегать. У меня с этим строго – как я скажу, так и будет.

Ирма, впав в пограничное состояние между ликованием и шоком, стала спускаться по ступенькам вслед за радушным Зарубкиным. Свалившаяся на нее новость заставляла ее глупо улыбаться и нервно подскакивать при каждом шаге. У Дашки есть жених! Она морочит голову Егору, пользуясь его наивностью! Наверняка хочет выкачать из него побольше денег, а потом смыться. Хотя почему смыться, может, она решила быстренько поменять одного жениха на другого – на более богатого?

Ирма ехидно хмыкнула: что ж, хотят объявить помолвку, собираются устроить вечеринку по этому поводу – пусть так, только она-то молчать не будет и в подходящий момент откроет глаза жениху и всей его семье!

– Проходи, – сказал Илья, пропуская гостью вперед, – сейчас сообразим что-нибудь выпить и закусить, а там, глядишь, и познакомимся поближе. Ну, в смысле перейдем на «ты», и все такое.

На «ты» они перешли сразу, но последние слова Зарубкина ничуть Ирму не смутили, наоборот, ей вдруг и самой захотелось познакомиться с этим парнем поближе. Во-первых, он станет более откровенным, а во-вторых, она устала чувствовать себя брошенной и несчастной. И как же хочется отомстить Егору! И Дашке тоже!

Ирма сняла сапоги и прошла в кухню.

Скромная обстановка, крошки на столе и немытая посуда.

– Устраивайся на диванчике, – открывая холодильник, гостеприимно предложил Илья. Достал початую бутылку водки, длинный тощий огурец, кусок колбасы, пучок петрушки и добавил: – Посидим как люди, небось проголодалась с дороги?

– Проголодалась, – ответила Ирма и сразу перешла к делу. – А давно вы с Дашей встречаетесь?

– Давно, – махнул огурцом Илья. – Папаша ее малолетней считает, вот мы до сих пор и не поженились. Ну, я-то что… Я волю родителя уважаю, жду, когда благословение даст.

– А вы с ней в каких отношениях? – после первой рюмки водки поинтересовалась Ирма.

– В тех самых, – расплылся в самодовольной улыбке Илья. – Уж не только за ручку в киношку ходим – все по-взрослому!

Врал он от души и с удовольствием. Пусть эта остроносая пышногрудая красотка знает, с кем имеет дело, он не какой-то там прыщавый неудачник, он – Илья Зарубкин, мечта всех девчонок в радиусе трех, а то и четырех кварталов. А Дашка все равно кобенится не по-настоящему – цену себе набивает, ясное же дело.

– Давай-ка еще выпьем, за знакомство, – разливая водку по хрустальным низеньким рюмкам, сказал он.

– А ты, значит, не знаешь, где она сейчас? – щурясь, спросила Ирма.

– Не-а, – мотнул головой Илья, – характер у нее не больно-то покладистый… устал бороться, но, поскольку люблю, многое прощаю. Она в институте учится, что-то с туризмом связано… Я же себе в жены абы кого не возьму, мне надо, чтобы умная была, у детей могла бы потом уроки проверить, мне-то некогда будет, я уже о-го-го каких высот к тому времени добьюсь. – Илья вытащил из подставки зубочистку и погрузил ее в щель между испорченными никотином зубами. – А сейчас каникулы, так что пусть погуляет девчонка последние денечки перед свадьбой.

– А у вас уже и дата назначена?

– Не-а, никак до ЗАГСа не доберемся, но после праздников уже откладывать не будем.

Ирма почувствовала нестерпимый голод и торопливо слопала сразу два колесика колбасы. А что все-таки происходит? То ли Дашка ведет двойную игру, то ли пока не хочет расстраивать этого парня отказом, придерживает на случай провала с Егором. На двух стульях сидит, змеюка!

– А ты хороша, – разомлев, сказал Илья. – Дашке бы такую фигуру. Эх!

Ирму захлестнула радость – наконец-то хоть кто-то превознес ее выше этой выскочки. Да уж, у нее все в порядке, все на месте: и бедра, и грудь, и длинные ножки!

– Мне кажется, Даша недооценивает тебя… Она, конечно, моя родственница, но я ее осуждаю. Если бы у меня был такой жених, я бы все свободное время проводила только с ним. – Ирма провела пальцами по глубокому вырезу своей кофточки, медленно положила ногу на ногу и выгнула спину. Верхняя пуговка на кофточке самостоятельно расстегнулась, обнажая кружева лифчика. – О таком мужчине можно только мечтать…

Илья подался вперед, сунул в рот полпучка петрушки и, давясь набежавшей слюной, быстро заработал челюстью. Чувствуя, что гостья настроена весьма благосклонно, он пересел к ней на диванчик и вновь наполнил рюмки.

– За тебя! – гаркнул он и выпил водку залпом.

– И за тебя, – поддержала Ирма, следуя его примеру.

– Ну до чего же ты хороша!

– А то!

Илья придвинулся ближе и смело ущипнул Ирму за грудь. Она в ответ не растерялась, развернулась к нему лицом, схватила его за уши и притянула к себе.

Губы их слились в страстном поцелуе, а руки поползли по одежде в поисках пуговиц и «молний».

– Сольемся в экстазе! – скидывая с себя рубашку, страстно выдохнул Илья. Выпятил вперед живот, покрытый редкими черными волосами, и издал стон, который, по всей видимости, должен был извещать о его полной боевой готовности.

Ирма, сраженная водкой и желанием отомстить, тоже застонала в ответ.

– М-м-м, – протянула она, посылая Зарубкину обольстительный взгляд. – Иди же ко мне, мой нетерпеливый хищник, мой когтистый зверь!

«Когтистый зверь» издал трубный рык и молниеносно завалил на диванчик пышногрудую козочку. Диванчик вздрогнул, скрипнул, но не развалился, хотя мог бы, потому что в этом году разменял уже третий десяток лет.

Одежда полетела в сторону, а рычание и стоны постепенно превратились в довольное похрюкивание и театральное повизгивание.

Первое, что увидела Ирма, вынырнув из омута экстаза, были метровый французский багет и металлический совок с длинной ручкой. Эти незамысловатые предметы держала в руках явно воинственно настроенная женщина, стоящая в дверном проеме кухни.

Ирма удивленно захлопала ресницами и, отмечая про себя, что лицо женщины такое же блинообразное, как и у Ильи, попыталась отыскать глазами свою одежду.

– Распутница… – просипела женщина и, точно кнутом, разрезала воздух багетом.

Аглая Петровна распланировала свой день по минутам и домой после гуляний по магазинам и визита к двум сестрам собиралась вернуться только к ужину. Но на рынке, около прилавка с пряностями, она почувствовала себя дурно: в висках застучало, во рту пересохло, а сердце, казалось, вот-вот остановится. Решив, что лучше отлежаться в теплой постели, она, отдышавшись, поспешила домой.

Звуки, которые она услышала уже в коридоре, ее несколько напугали – уж не воры ли забрались к ним в квартиру? Вынув из пакета багет, заглянув в ванну и вооружившись совком, она на цыпочках подкралась к кухне…

Увиденное убило ее наповал – ее горячо любимый сыночек бессовестно елозил на какой-то девице. Собственно, чем бы дитя ни тешилось, то и во благо, но только не сейчас! Должен же Илья понимать, что из-за таких неосторожных глупостей может сорваться его брак с Дашенькой?! Это же ни в какие рамки не лезет!

– Мама, это Ирма, – сползая с гостьи, выпалил Илья.

– Да мне хоть Екатерина Вторая! – топнула ногой Аглая Петровна и крепче сжала металлическую ручку совка.

В памяти Ирмы тут же всплыл эпизод, произошедший в квартире Костика. Да что же все старые вороны с ума-то посходили! Молниеносно одевшись и оценив свое безоружное положение, она приняла единственно правильное решение – бежать, надо отсюда бежать! Получив по спине и мягкому месту багетом и совком, она поклялась больше никогда не заходить в квартиры малознакомых мужчин, не убедившись предварительно, что они проживают одни и никого в ближайшие сто лет в гости не ожидают.

– Ну ничего, – всхлипнула она около лифта, – за все Дашка поплатится, за все… Пусть объяснит Егору, почему у нее два жениха одновременно! Будет ей сегодня помолвка!

Погрозив воображаемой врагине кулаком, Ирма спустилась на первый этаж и, разбрызгивая во все стороны флюиды гнева, вышла на улицу. Села в машину, громко хлопнула дверцей и рванула с места.

– Давай, старая коряга, вези! – по привычке принялась она ругать «Хундай». – Скоро продам тебя, металлолом проклятый! Да чтоб ты сдох!

«Хундай» был по природе своей терпелив и долгое время искренне ждал хотя бы каплю любви от своей хозяйки. Он всегда старался ей помогать и никогда не позволял себе держать обиду более трех секунд. Но в этот миг его многострадальное терпение лопнуло. Выбрав столб напротив небольшого красочного магазинчика, он вильнул к тротуару и, точно стрела, выпущенная из арбалета, полетел к цели.

– Ты что делаешь, гад! – вскричала Ирма, чувствуя, что руль ее больше не слушается.

В ответ раздался глухой удар и звон разбивающихся фар.

* * *

– Моя комната в вашем полном распоряжении, – гостеприимно сказала Евдокия Дмитриевна, пропуская Тихона и Дашеньку вперед, – ищите улики, сколько вам будет угодно. Вот ящичек, в котором лежал футляр, – она подошла к трельяжу и указала на один из крайних ящичков, – собственно, футляр там и сейчас лежит, только пустой…

– Не надо печалиться, – приободрил Тихон, тепло улыбаясь, – я сделаю все, чтобы брошь к вам вернулась. А теперь попрошу всех соблюдать тишину.

Он потер ладони, точно ему предстояло отведать наивкуснейшее ароматное блюдо, сощурился, мелкими шажками прогулялся до окна и обратно и только потом подошел к трельяжу. Зеркала, полочки с хрупкими статуэтками, ящички разной величины…

Тихону вдруг нестерпимо захотелось сразу же наткнуться на нечто стоящее и важное – должен, должен воровской талант указать ему нужное направление!

Сейчас он мечтал произвести благоприятное впечатление на хозяйку дома и заодно проверить свою интуицию.

Сделав шаг назад, Тихон попытался максимально сконцентрироваться.

Вор знал, что брошь находится в этой комнате, скорее всего, подглядел, как Евдокия Дмитриевна разглядывала ее или прикладывала к ткани, но он не знал наверняка, где хранится эта драгоценность.

Вот воришка стоит напротив трельяжа… к какому ящику могла потянуться его рука в первую очередь? Взгляд Тихона остановился на среднем зеркальном ящике. Украшенный разноцветной стеклянной крошкой, он точно просил: «Открой меня».

– Тэк-с…тэк-с… – произнес Тихон и выдвинул ящик. – Что это за письма? – спросил он, оборачиваясь к Евдокии Дмитриевне.

– Я изредка переписываюсь со своими одноклассницами, – ответила она, подходя ближе. – Мы не любим эти новомодные штучки… я имею в виду сообщения по мобильному телефону и электронную почту. Обычным письмом как-то теплее… Конечно, мы и по телефону общаемся, но как-то повелось со школьной скамьи вести переписку, вот мы и поддерживаем эту традицию.

– Это хорошо, – одобрил Тихон, изучая содержимое ящика. – А это чернила? – спросил он, указывая на пузатую бутылочку.

Евдокия Дмитриевна смутилась.

– Да, – кивнула она, – наверное, я очень романтичная натура, но мне нравится писать перьевой ручкой… в голове рождаются совсем иные фразы, более…

– Более душевные, – подсказала Дашенька.

– Да, именно так.

– А посмотрите, пожалуйста, здесь все лежит как обычно? – спросил Тихон, отмечая, что на правой стенке ящика красуется смазанное чернильное пятно.

– Вообще-то нет, – напряглась Евдокия Дмитриевна. – Надо же, я только сейчас обратила внимание… Бутылочку с чернилами я всегда ставлю в этот угол, видите, здесь даже есть коробочка-подставка, чтобы она не упала и ничего не перепачкала… А теперь бутылочка на противоположной стороне, в другом углу…

Тихон улыбнулся. Правильно: воришка отставил ее, чтобы посмотреть, не лежит ли за ней футляр с брошью, а на место вернуть забыл.

– А это пятно, не припомните, давно здесь?

– Нет, что вы, – замотала головой Евдокия Дмитриевна, – этот трельяж я купила совсем недавно… все было чисто…

– Мне, мне покажите, – потребовала Дашенька, вставая от нетерпения на цыпочки. – Это отпечаток пальца?

– Нет, не похоже… – ответил Тихон и выдвинул ящик побольше.

За пятном он увидел производственный брак – небольшая трещина, от которой отошла тоненькая щепка. В щепке застряла темно-бордовая ворсистая нитка. Кто-то зацепился, скорее всего, правым рукавом свитера или кофты, дернулся, и ниточка оторвалась. Возможно, вор, возможно, кто-то еще.

Тихон осторожно вынул нитку и подошел к окну, Даша и Евдокия Дмитриевна поспешили следом.

– Что это? – спросила Дашенька.

– Постарайтесь вспомнить, кто-нибудь был в тот день в свитере или кофте такого цвета? – вместо ответа спросил Тихон, кивая на находку.

– Что-то не припомню, – пожала плечами Евдокия Дмитриевна, – у меня подобных нарядов точно нет, слишком мрачновато на мой вкус.

– Я вроде тоже ни на ком ничего похожего не видела, – ответила Дашенька.

– Не беда, – улыбнулся Тихон, – не все сразу.

Вернувшись к трельяжу, он взял листочек для записей, завернул в него нитку и убрал в карман. Обследовал остальные ящики, изучил футляр и сказал, указывая на светлый край бархатной подушечки:

– Здесь тоже есть след от чернил, значит, мы на верном пути.

– Вы великий сыщик! – воскликнула Евдокия Дмитриевна, прижимая руки к груди.

– О наших находках пока никому рассказывать не надо, – смутившись от ее похвалы, предупредил Тихон. – Это будет наш общий секрет.

Щеки Евдокии Дмитриевны порозовели – она уже давно мечтала иметь как можно больше секретов с этим удивительным человеком.

«С ума сойти, – подумала Дашенька, чувствуя, как по комнате кружит легкий ветерок влюбленности. – Этого Егор уже точно не переживет…»

Глава 12

Привет, дружище!

Виолетта дернула плечом и с мольбой в голосе произнесла:

– Умоляю вас, посадите его в тюрьму лет на пятьдесят, он мне ужасно надоел.

– Ты не ответила на мой вопрос, – мягко улыбнулся Тихон, уже зная, что девушку активно склоняют к браку с астрологом. Сочувствовал он ей от всей души. – Почему ты обвинила в краже Фому Юрьевича? Из-за личной неприязни?

– Это он украл брошь, кто же еще! Больше таких дураков в этом доме нет! И к тому же я его видела около окна на втором этаже, ну там, где пальма стоит. Евдокия Дмитриевна как раз уехала за платьем, а он там крутился. Вы в горшке посмотрите, он наверняка брошь в землю зарыл и теперь надеется, что пальма скоро начнет плодоносить рубинами!

Виолетта покрутила у виска пальцем, наглядно демонстрируя, что она думает по поводу умственного развития Феликса.

– А он просто стоял или был чем-то занят? – решил уточнить Тихон.

– Да вроде просто стоял… в окно смотрел, а потом пошел к себе в комнату. Я-то на него не заглядывалась, прошмыгнула к лестнице, чтобы он не прилип со своими мерзопакостными чувствами, и пошла в кухню. Хотела у Леночки яблочный пирог к ужину попросить, но ее не было. Я просидела в кухне минут двадцать – на подоконнике любовный роман лежал, я его полистала, ну а потом вернулась к себе.

– И по пути ты больше никого не встретила?

– Нет, – дернула тонкими косичками Виолетта, – даже Леночки нигде не было. Но вы не сомневайтесь – это Феликс брошь украл. Я вас очень прошу, посадите его за решетку!

Выйдя из комнаты Виолетты, Тихон направился к кадке с пальмой. Осмотрев плотную землю, подернутую зеленоватым пухом не то мха, не то плесени, он пришел к выводу, что здесь никто ничего не прятал. Вздохнув с сожалением, он направился к Феликсу – пусть этот звездочет объяснит, отчего он назвал вором Вадима.

Предложенную тему звездочет поддержал с радостью. Глазки его заблестели, а мясистый нос задергался от перевозбуждения.

– Младший сын Евдокии Дмитриевны – весьма опасный субъект! – выдал он, приглаживая волосы. Наткнувшись на плешь, торопливо опустил руки и сцепил их замочком на животе. – Родную мать продаст и не вздрогнет!

– Это почему вы так решили? – спросил Тихон, присаживаясь на край дивана.

– А вы посмотрите на него. Отрастил себе длинные волосы и ходит, трясет ими!

Тихон чуть было не прыснул от смеха: по всей видимости, Феликс не мог простить парню именно его богатую шевелюру.

– Он дерзок и невоспитан, – продолжил свою обвинительную речь Пастухов. – Впрочем, о нем вам лучше всего расскажет Акулина Альфредовна, уж она от него натерпелась… несчастная женщина. А вы спросите у Вадима, чем он был занят, пока его мать ходила к портнихе, я вот нисколько не удивлюсь, если окажусь прав – брошь украл именно этот малолетний наглец!

– Я с ним уже побеседовал, – кивнул Тихон, – и он вовсе не отрицает, что прогуливался по дому и, кстати, видел около комнаты своей матери Акулину Альфредовну…

– Врет, он врет! – бросился защищать свою покровительницу Феликс.

– Не надо так волноваться, – усмехнулся Тихон.

Роль сыщика ему нравилась все больше и больше, и, пытаясь вытащить на поверхность истину, он получал несказанное удовольствие от самого процесса расследования.

– Да как же тут не волноваться, – развел руками Феликс, – я не могу молчать, когда пытаются очернить такого замечательного человека, как Акулина Альфредовна!

– Не пойму, – насмешливо сказал Тихон, – почему вы хотите жениться на Виолетте, а не на ее матери?

– Что? – замер Феликс. Его глаза округлились и выкатились вперед. – Ну что вы, – засопел он, вновь приглаживая волосы, – она старше меня на десять лет…

– А Виолетта младше вас более чем на двадцать лет, это вас не смущает?

– Нет, – астролог надулся и покраснел. – Я мужчина в самом соку, и Виолетта Львовна мне очень подходит.

Тихон тяжело вздохнул и направился к двери.

– Благодарю за беседу, – сказал он, выходя из комнаты. Представив Пастухова у алтаря именно с Акулиной Альфредовной, он улыбнулся и прошептал: – Отличная бы пара получилась, просто отличная.

* * *

– Уберите от меня руки, ветеринары чертовы! – взвизгнула Ирма, когда молоденькая медсестра попытался намазать ссадину зеленкой. – Я не могу быть сегодня уродиной, понимаете, не могу! Пригласите пластического хирурга, пусть он немедленно все исправит!

– В нашем травмпункте нет пластических хирургов, – устало вздохнул врач, поправляя очки, – могу пригласить уборщицу Марию Сергеевну, она даст ведро, вы наденете его на голову, и поверьте мне, врачу с огромным опытом, никто никаких дефектов на вашем лице не заметит.

Врезавшись в столб, Ирма стукнулась лицом о руль и на пару секунд потеряла сознание. Очнувшись, выскочила из машины, поскользнулась и упала на припорошенную снегом дорогу, больно ударившись при этом коленом. Взглянув на разбитый бок «Хундая», она негодующе плюнула в его сторону и торопливо вернулась в салон. Народ уже стекался и, шумно обсуждая случившееся, надеялся на продолжение спектакля с обязательным участием гаишников. Но Ирма не собиралась доставлять удовольствие зевакам. Во-первых, у нее болели синяки, оставшиеся после «массажа» багетом и совком, во-вторых, у нее ныло и распухало лицо, в-третьих, она боялась, что у нее отберут права и затаскают по инстанциям, в-четвертых, она не хотела опаздывать на вечернее торжество, на котором планировала выставить Дашу хитрой и непременно падшей особой. Никакие гаишники сейчас Ирме не были нужны.

Дав задний ход, она распрощалась со столбом и зеваками и рванула до ближайшего травмпункта. Вырвав из рук молоденькой девушки, дежурившей в регистратуре, тонкую карточку, Ирма, приволакивая ногу, буквально влетела в кабинет врача с требованиями немедленно сделать из нее прежнюю красавицу. Врач же вместо того, чтобы тут же сотворить чудо – дать какую-нибудь таблетку, от которой все ушибы волшебным образом исчезли бы, отправил Ирму по кабинетам проверять: не пострадал ли ее мозг, не пало ли смертью храбрых колено?

Вернувшись с кучей бумажек, «тяжелобольная» еще раз мужественно подошла к зеркалу, висевшему над белоснежной раковиной. Подошла – и взвыла. Обозвав врача и медсестру лентяями, второгодниками и криворукими Айболитами, она наконец-то уселась на стул и позволила медсестре подойти к ней для обработки ран на расстояние вытянутой руки. Перепуганная женщина перебежками, оглядываясь на врача и ища у него сочувствия и поддержки, приблизилась к больной и сделала первую попытку продезинфицировать рану, за что тут же получила емкое: «Ветеринары чертовы!»

Обалдевший от происходящего врач, уставший и рассерженный, уже не сомневался: мозг пациентки поврежден очень сильно, и, скорее всего, это произошло еще при ее рождении. Если бы мог, он бы сам с удовольствием надел на голову Ирмы ведро – как бы стало тихо в кабинете, как тихо!

– Я на вас в суд подам! – взвизгнула Ирма, и медсестра испуганно отскочила в сторону, выплеснув при этом на пострадавшую полпузырька зеленки. – А-а-а! – заголосила Ирма, смахивая с себя лечебную жидкость. Но зеленка вовсе не собиралась исчезать бесследно, она молниеносно впиталась в кожу на щеке, шее и руке.

Оценив масштабы случившегося, Ирма подскочила со стула. Размахивая руками, она принялась высказывать все, что думала по этому поводу. От проклятий, которые она разбрызгивала вместе со слюнями и слезами, у врача и медсестры зазвенело в ушах.

– Сволочи! – наконец-то закончила она свою речь и, подхватив сумку, вылетела из кабинета.

Около дома Корнеевых Ирма немного успокоилась. Утешив себя тем, что от жалости до любви совсем небольшое расстояние, она понадеялась вызвать у Егора сначала первое чувство, а затем сразу же второе.

– Он, конечно же, захочет меня обнять и поцеловать, – всхлипнув, сказала она, застегивая «молнию» куртки до горла.

Следы зеленки оказались частично скрыты, но все же вид был именно тот, который обычно вызывает всеобъемлющую жалость.

– Это ничего, это даже к лучшему, – приободрила она себя, глядя в зеркальце. Вынула из сумочки телефон и набрала номер Акулины Альфредовны. – Это я, – торопливо сказала она, услышав знакомый голос, – ужас, ужас… я попала в аварию… чертов «Хундай» вздумал врезаться в столб – ненавижу эту машину, ненавижу! Да, да – уже подъехала к дому… кости целы, но что ужаснее всех переломов – у меня разбито лицо! Криворукая медсестра еще заляпала меня зеленкой! Спускайтесь быстрее, только прихватите Егора… он уже вернулся? Отлично… А лучше прихватите всех – масштабы трагедии не имеют границ! Егор непременно должен почувствовать себя виноватым! Возможно, он сразу же пересмотрит свое отношение ко мне.

Досчитав до пятнадцати, Ирма увидела, как распахивается дверь и во двор выскакивают: Почечуева, Евдокия Дмитриевна, Вадим, противная Дашка и все остальные.

Молодец Акулина Альфредовна – оперативно сработала!

Приоткрыв дверцу, Ирма не торопясь, охая и ахая, стала выбираться из машины. Ее профессиональные стоны, которые она однажды отрепетировала и закрепила в своем репертуаре, неслись над заснеженной землей, сотрясая воздух.

– Что случилось, деточка моя?! – воскликнула Акулина Альфредовна, явно переигрывая.

– Я чуть не погибла, – пытаясь хромать обеими ногами одновременно, ответила Ирма.

Сделав несколько шагов, она облокотилась о капот машины и затряслась от рыданий.

– Жива? – осведомилась Дашенька, разглядывая синяк на щеке врагини. – Не волнуйся – заживет.

– Отойди от меня!

– Ирма, тебе необходимо пройти в комнату и лечь, я сейчас же вызову врача, – резко сказал Егор, подходя ближе. – Хотя, наверное, будет лучше, если я отвезу тебя в больницу.

– Обязательно в больницу, – обеспокоенно закивала Евдокия Дмитриевна.

Ирма на миг затихла и покосилась на Акулину Альфредовну, они обменялись быстрыми взглядами. Этот немой диалог можно было перевести приблизительно так:

«Точно, мы сейчас уедем! В больнице Егор меня одну не оставит, и вечернего торжества не будет вообще…»

«Правильно, какая может быть помолвка без жениха, время-то уже к ужину».

«В больнице он будет скакать вокруг меня, и кто знает, кто знает…»

«Вперед, моя девочка! Вперед!»

Ирма уже хотела кивнуть и вцепиться в Егора мертвой хваткой, но тут вспомнила об Илье Зарубкине… Нет, наоборот, – пусть устраивают помолвку! Пусть разоденутся в пух и перья, пусть приготовятся к празднику, а она-то им карты спутает… Хотя почему она? Это Дашка будет во всем виновата – нечего сидеть на двух стульях!

– Нет, не надо в больницу, – слабо ответила Ирма, беря Егора под локоть, – я уже побывала в травмпункте и прошла обследование, переломов нет.

Акулина Альфредовна уставилась на нее с недоумением, но Ирма отправила ей следующий взгляд: «Все под контролем, так надо».

– Ого, как помялся! – воскликнула Дашенька, приседая около машины. – Эх, «хундайчик», «хундайчик», угораздило же тебя…

– Мало ему досталось, – фыркнула Ирма. Топнула больной ногой и тут же заохала: – Как болит, как болит, ненавижу его, ненавижу!

Дашенька зачерпнула горсть снега и протерла им кровавую ссадину на крыле.

– Бедняга, – сочувственно сказала она, – ну ничего, залатают тебя, будешь как новенький.

– Вот еще, чинить эту рухлядь! Продам на запчасти, будет знать, как со столбами дружбу водить!

– Отдай его мне! – выпалила Дашенька, подскакивая.

– Что значит отдай, – фыркнула Ирма. – Он денег стоит.

– Сколько ты хочешь?

Ирма из вредности решила не продавать противной разлучнице надоевшую и нелюбимую машину. Но потом, понадеявшись, что «Хундай» еще раз врежется в какой-нибудь столб, когда за рулем будет именно Даша, передумала.

– Шесть тысяч долларов.

– Здесь – две тысячи, – вынимая деньги из кармана джинсов, сказала Дашенька, – бери сейчас, чтобы потом не отказывалась. А остальное – после Нового года.

Она посмотрела на Тихона, и тот еле заметно кивнул.

– Забирай, – усмехнулась Ирма, кидая на машину брезгливый последний взгляд. – Видеть его не хочу.

Егор, понимая, что аванс был отдан за счет его денег, выплаченных за моральный ущерб, вздохнул и… улыбнулся. На душе по непонятной причине стало тепло и уютно, будто только что на его глазах было совершено благое дело, к которому и он косвенно оказался причастен.

– Пойдем, я провожу тебя до комнаты, – сказал он Ирме и обернулся, чтобы посмотреть на Дашеньку.

Она вновь присела на корточки и, похлопав «хундайчика» по боку, тихо сказала:

– Ну, здравствуй, дружище, мы теперь с тобой – одна команда.

То ли мелькнули огни новогодней гирлянды, то ли так упал свет фонаря, но Дашеньке вдруг показалось, что «хундайчик» подмигнул ей разбитой фарой – точно хотел ответить: «Привет, я тоже рад нашему знакомству».

Глава 13

Горько! Горько!

– Какая помолвка, какая помолвка! – Тихон вышагивал по комнате, нервно подергивая усики.

Усики, если бы могли говорить, давно бы уже запросили пощады.

– Самая обыкновенная, какая же еще, – улыбнулась Дашенька, изображая святую невинность.

– Дашута, ты мне это брось! – Тихон остановился и погрозил пальцем. – Шутки шутками, но это зашло уже слишком далеко!

– Говори тише.

– Ты же не пойдешь за него замуж?.. Безумие какое-то…

– Конечно, не пойду. Мне просто нравится его злить.

– А Евдокия Дмитриевна? Ты о ней подумала? Пора заканчивать эту комедию.

– Вот помолвку отпразднуем – и закончим.

– И чему тебя только учат в институте?.. Вранье до добра не доводит!

– Тогда пойди и расскажи всем, что ты никакой не дипломированный специалист по поимке преступников, а легендарный вор Маркиз, – хитро щурясь, прошептала в ответ Дашенька.

– Н-да… – тяжело вздохнул Тихон, – отличная у нас семейка, нечего сказать! – Пройдясь еще раз по комнате, он сел на диванчик и добавил: – Но ты учти, я этого не одобряю.

– Само собой, – улыбнулась Дашенька и достала из шкафа платье и туфли, купленные сегодня днем специально для праздничного вечера.

После обеда Евдокия Дмитриевна пригласила Дашеньку в магазин и сама придирчиво выбрала ей платье. «Чтобы всем врагам назло!» – объявила она и подмигнула ошарашенной девушке, восседающей за кассовым аппаратом. «Ага», – согласилась Дашенька и с нескрываемым удовольствием прижала к груди яркий пакет – такого платья у нее никогда не было. Она просто всегда отдавала предпочтение джинсам и незамысловатым свитерам, а теперь, налюбовавшись на себя в примерочной, поняла: она хорошенькая, очень даже хорошенькая.

– А ты часом не влюбилась? – вдруг спросил Тихон и тут же, испугавшись возможной правды, замахал руками: – Ничего не говори, ничего не говори!

С этими словами он быстро вышел из комнаты, оставив Дашу наедине со своими мыслями.

– Влюбилась ли я?.. Нет, конечно же, нет, – замотала она головой и, задержав взгляд на своем отражении в зеркале, строго добавила: – И не надо на меня так смотреть…

* * *

– Явилась на помолвку без опоздания! – отчеканила Дашенька, и Егор от неожиданности вздрогнул и обернулся.

Маленькая? Нет, хрупкая. Забавная? Нет, дерзкая. Вредная? О, да! Тысячу раз – да!

– Это платье тебе идет.

– Хочешь жениться – так и скажи, чего ходить вокруг да около, – усмехнулась Дашенька и вздернула нос.

Евдокия Дмитриевна попросила ее зайти за Егором – она считала, что к столу они непременно должны выйти вдвоем. Вот «невеста» и пришла за «женихом».

– Не хочу, – усмехнулся в ответ Егор и подошел совсем близко.

– Жаль, что за этот моральный ущерб ты мне уже заплатил, – Дашенька улыбнулась и развела руками, – а то мне на «хундайчик» немного не хватает.

– Ну, вы же очень скоро найдете брошь и получите вознаграждение. – Егор посмотрел ей в глаза. – Тихон Ефимович – большой специалист в этом деле, не так ли?

– Очень большой, – ответила Дашенька, представляя, как бы сейчас вытянулось лицо ее «жениха», узнай он, кем на самом деле является Тихон. Эта маленькая тайна ее изрядно взбодрила.

– Надеюсь, ужин пройдет тихо и без сюрпризов, – высказал свое пожелание Егор.

– Именно так, какие могут быть сюрпризы на помолвке?

– Я рад, что тебя это забавляет, но это всего лишь семейный ужин, – он наклонил голову набок.

– Мне кажется, Евдокия Дмитриевна думает иначе.

– Она немножко заблуждается.

– Я, собственно, за тобой, все уже за столом и ждут только нас, – выделяя последние слова, сказала Дашенька и, развернувшись, вышла из комнаты.

Егор оценивающе скользнул по ее фигурке, поймал себя на мысли, что ему нравятся ее волосы цвета карамели, прямая спина, тонкая талия…

– Черт, – тихо буркнул он, злясь на себя.

Какая еще спина, какая талия?! Сопливая девчонка – вредная, как туча пчел, и колкая, как орава ежиков!

– Полчаса посижу за столом для приличия, – решил он, – и пойду в кабинет работать. С меня хватит.

Когда они вошли в гостиную, украшенную небольшими букетами (Евдокия Дмитриевна постаралась от души), все уже были в сборе. Вадим нетерпеливо поглядывал на тарелки, мечтая поскорее наесться до отвала, Тихон в костюме, за которым он ездил домой после разговора с Феликсом, нервничал около окна, Акулина Альфредовна с Ирмой, плечом к плечу, точно двуглавый орел, застыли на диване (одна сверкала выпученными глазами, вторая – синяками и зеленкой), остальные сидели на креслах и тоже ждали команды: «Прошу к столу!»

– Ну, наконец-то! – умилилась Евдокия Дмитриевна. – Дашенька, ты чудесно выглядишь. Егор, а почему ты не при параде?

– Не успел переодеться, – соврал он. Рубашка и брюки вполне приличные, не хватало еще галстук надевать на этот спектакль.

– Молодых – во главу стола! – скомандовала Евдокия Дмитриевна, и Ирма негодующе вскинула брови.

Пока ее планы трещали по всем швам: Егор, конечно, проявил заботу после случившейся с ней неприятности, но хватило его только на двадцать минут. Затем бросил дежурное: «Если что-нибудь понадобится, скажи», – и ушел. Неужели он не понимает, что ей уже очень многое нужно! Например, кольцо с бриллиантом, свадебное платье и поездка в Италию…

– Ирма, ты здесь садись – рядом с уткой, – распорядилась Евдокия Дмитриевна. – Смотри, какой у нее грустный вид, вместе вам будет веселее.

Акулина Альфредовна сжала локоть подруги, мол, мужайся, победа все равно будет за нами, и в знак солидарности тоже устроилась рядом с обсыпанной ароматными сухофруктами уткой.

Евдокия Дмитриевна произнесла трогательную речь (шампанское заплескалось в бокалах), Ирма заерзала, Егор терпеливо промолчал, Дашенька легонько толкнула его под столом и тихо спросила:

– Ты счастлив, дорогой?

– Сиди смирно, – растягивая губы в улыбке, ответил он.

– Как скажешь, дорогой.

Леночка внесла поднос, заставленный кокотницами с жюльеном, и по комнате распространился аппетитный аромат жареного лука и грибов. За столом образовалось оживление, которое тут же было подкреплено еще одним тостом от Евдокии Дмитриевны и следующим тостом от Максима Леонидовича. Сказанные слова вроде имели отношение к «молодым», но в то же время были весьма обтекаемы, что Тихона несколько успокоило.

Далее веселье пошло полным ходом, алкоголь оживил собравшихся, и от первоначальной натянутости не осталось и следа.

– Тебе подложить салатика, дорогой? – продолжая развлекаться, спросила Дашенька.

– Нет, – ответил Егор, – я не люблю свеклу.

– Я это запомню, дорогой. А может быть, креветочный коктейль?

– Не стоит беспокоиться.

– А мне совсем нетрудно.

Егор вздохнул, мысленно сформулировав все, что он думает о происходящем, и резко развернулся к Дашеньке. Наткнувшись на озорные искорки, подпрыгивающие в ее карих глазах, он тепло улыбнулся и покачал головой. Девчонка, совсем еще девчонка.

– Горько! Горько! – раздался радостный голос Евдокии Дмитриевны.

– Ты что! Это кричат только на свадьбах, – одернула сестру Акулина Альфредовна.

– Когда хотим, тогда и кричим, – махнула рукой мать «жениха». – Так ведь, Тихон Ефимович? Горько! Горько!

Тихон с надеждой повернулся в сторону Дашеньки: э-э-э… не собирается же она целоваться?

– Горько! – подхватил Вадим и хрустнул малосольным огурчиком.

Егор отложил в сторону салфетку, встал, протянул руку Дашеньке и, улыбаясь, тихо спросил:

– Ну что, дорогая, слабо?

Ирма, вцепившись в край стола, зажмурилась. Когда же сказать про Зарубкина? Сейчас? Или позже?

Дашенька тоже встала, тоже улыбнулась и, вздернув нос, ответила:

– Нет, дорогой, не слабо.

Сразу после четвертой рюмки Максим Леонидович вышел из-за стола и, сославшись на деловой разговор по телефону, поднялся на второй этаж. Сейчас был отличный момент, чтобы продолжить поиски таинственного письмоносца, – все ужинают, шумно разговаривают, и можно без лишних волнений заглянуть в одну из комнат.

Максим Леонидович приоткрыл дверь, оглянулся и ступил на ворсистый ковер.

Обитель астролога Феликса напоминала космический корабль, старательно превращенный в сельскую библиотеку. Вроде все современно и стильно, но со всех полок свешиваются потрепанные журналы, на столе беспорядочно гнездятся книги и тетради, всевозможные вырезки высовываются из папок с яркими тесемками, а толстый атлас раскрыт посередине, демонстрируя глубины Вселенной. На подоконнике покоятся странные приспособления, которые скорее могут пригодиться магу, а не астрологу: хрустальная пирамидка, маленькие весы с пластмассовыми чашечками, ступка и три разноцветных шара.

Первое впечатление, несмотря на бардак, все же благоприятное – работает человек… не покладая рук и мозгов, работает! С утра до ночи поддерживает связь с космосом. Молодец!

Максим Леонидович взял одну из тетрадей и открыл ее на первой странице.

«Акулина Альфредовна. Гороскоп на пятницу», – значилось сверху.

– Корявые крупные буквы, – прокомментировал Берестов и стал читать дальше: – «Берегите свои нервы, враги не дремлют… Планы на будущее… Интуиция подскажет правильное решение проблем… Верьте в себя… Не откладывайте ничего на завтра…» – Максим Леонидович скривился, точно разжевал дольку лимона, и положил тетрадь обратно на стол.

Буква «з» была без загогулины – это, конечно, Феликса не оправдывало целиком и полностью, но все же стирало его персону с первых позиций в списке подозреваемых.

– Скорее всего, – задумчиво сказал Максим Леонидович, выходя из комнаты и прислушиваясь к крикам «Горько!», несущимся с первого этажа, – сегодня мне принесут еще одно письмо. Алкоголь подтолкнет этого человека к действиям… Да, сегодня ночью…

Он притянул ее к себе, нарочно медленно просунул руку в вырез платья на спине, погладил шелковистую кожу и только потом заглянул в ее глаза.

«Ну что, передумала, струсила?» – означала его ироничная улыбка.

Дашенька не шевельнулась, не выказала ни протеста, ни согласия, она опять хитрила, сваливая ответственность на Егора. Ее улыбка означала: «Выкручивайся как хочешь, принимай решение сам, а я постою, подожду, мне торопиться некуда».

– Стойте! – раздался визгливый голос Ирмы.

Крики, звон бокалов и разговоры стихли.

– Ну что еще? – возмутилась Евдокия Дмитриевна, которой до ужаса хотелось лицезреть целующегося сына. Осталась-то всего секунда, опять эта вертихвостка влезла! Надо было запереть ее в подвале!

– Она не та, за кого себя выдает!

Тихон побледнел и посмотрел сначала на Дашеньку, а затем на дверь. Не так уж все и плохо… в три прыжка они доберутся до выхода, а там – ищи ветра в поле.

Он ни секунды не сомневался, что эта пышно-грудая девица сейчас укажет на его легендарное прошлое.

– Да! – подскочила Акулина Альфредовна. Она была уже в курсе темных делишек противной самозванки. – Я сама скажу!

– Давайте уж быстрее, – хмельным голосом протянул Вадим, отбирая у Виолетты остывший жюльен, – не задерживайте следующий тост.

– У Дарьи Тихоновны есть жених – Зарубкин Илья, – отрапортовала Ирма, волнуясь, как бы Акулина Альфредовна ее не опередила. – Я с ним разговаривала, и он мне все рассказал! Наша многоуважаемая невеста пудрит мозги обоим!

При последних словах она даже подпрыгнула, боясь, по всей видимости, что ее слова не долетят до противоположного края стола. Но слова долетели – все обернулись к Дашеньке, ожидая ответа.

Даша почувствовала, как напряглась рука Егора, но он не вынул ее из выреза платья.

Никаких слов оправдания она сказать не успела: раздался искренний и громкий хохот Тихона. Поняв, что опасность миновала и вылетать в дверь или окно не придется, он от души веселился, вспоминая, как мать Зарубкина демонстрировала ему доску с дыркой и «гостеприимный» скворечник.

– Ох, давно я так не смеялся, – вытирая слезы, сказал он. – Пожалуй, я сам все объясню. Илья Зарубкин – это наш сосед, абсолютный лоботряс и весьма недалекая личность, уж извините за такую правду. Он давно преследует Дашеньку, и мы уже устали объяснять и ему и его матери, что никакого родства между нами никогда не случится. Ох, и насмешили вы меня…

– Ирма! Кушай утку! – сердито крикнула Евдокия Дмитриевна и перевела негодующий взгляд на сморщившуюся от досады Акулину Альфредовну. – И ты кушай утку тоже! – велела она еще и ей, а про себя добавила: «Такой момент испортили – дуры!»

– Горько! – подскочив, закричал Вадим, и Евдокия Дмитриевна посмотрела на него с благодарностью.

Егор сильнее прижал к себе Дашеньку и, больше не медля, поцеловал ее.

Глава 14

Стой! Кто идет?!

Ох, молодежь, молодежь… Совсем с ума посходили! Творят что хотят! Тихон заворочался на диванчике, кряхтя и хмурясь. Перед глазами все еще стояла яркая картинка: Егор целует Дашеньку.

– И она это позволила, – буркнул он, косясь на кровать. – Спишь?

В ответ – тишина.

Конечно, нацеловалась и теперь дрыхнет без задних ног! Устала!

Тихон знал, что он весьма преувеличивает – поцелуй был всего один. Пусть не такой короткий, как хотелось бы, и не в щеку, а в губы, но он все-таки был, и это теперь доводило его практически до инфаркта. Но что было еще ужаснее, Тихон видел, как они смотрели друг на друга… Сердце подсказывало – это не последний их поцелуй.

Сунув ноги в кожаные тапочки, Тихон поднялся с диванчика, натянул брюки, надел рубашку и подошел к кровати, на которой спала Дашенька. Поправил одеяло, вздохнул и направился в сторону кухни. Заснуть сегодня все равно не получится.

– Кофе и газета, – прошептал он, осторожно закрывая за собой дверь, – вот что мне сейчас нужно.

Нервно теребя пуговицу на рубашке, стараясь отвлечься от произошедшего за ужином, Тихон, не торопясь, не производя лишнего шума, устремился к лестнице. В доме стояла абсолютная тишина, и нарушать ее не хотелось.

Пуговица оторвалась и, выскользнув из пухлых пальцев, упала на ковер. Докатившись до одной из дверей, сделала круг и улеглась на мягких ворсинках. Тихон, засвидельствовав ее путь, покачивая головой, устремился следом.

Объемный животик изрядно мешал в поисках, поэтому пришлось опуститься на колено и хлопать ладонью по ковру.

– Ух, – выдохнул Тихон, наконец-то наткнувшись на беглянку.

Дверь резко распахнулась, и невидимая сила сначала обрушилась на него мягким, но все же весомым ударом, затем оторвала от земли и поволокла в комнату.

«Вот она, расплата за беспутную жизнь», – подумал Тихон и в знак несогласия дрыгнул два раза ногой.

– Попался! – прогремел голос Максима Леонидовича, и в лицо Тихону ударил свет настольной лампы.

– Вы что? – опасливо поинтересовался Тихон, пока еще не понимая, что происходит.

– Ой… – отступил на шаг Берестов.

Спать он не ложился, поджидая коварного письмоносца, сидел в кресле и мысленно готовил подходящие слова, которые планировал предъявить как обвинение. И вот победная минута наступила – полоска под дверью на миг потемнела, и послышалось чье-то тяжелое дыхание. Попался, голубчик!

Берестов взял небольшую диванную подушку и, оглушая врага, нанес ему решительный удар. Волнение, полутьма, скорость происходящего и коленопреклоненная поза Тихона помешали ему сразу разглядеть в «негодяе» искавшего пуговицу сыщика.

– Простите, – развел руками Максим Леонидович, протягивая руку Тихону, – обознался. Даже не знаю, как так получилось… поспешил… Простите, ради бога…

– Ничего, – поднимаясь с пола и потирая макушку, ответил нежданный гость, – бывает… А вы, извините за любопытство, кого так встретить хотели?

– Если б я знал…

– Это как понимать?

Максим Леонидович секунду помедлил, затем выдвинул ящик стола, достал конверт и протянул его Тихону.

– Кто-то изводит меня дурацкими записками… Это вторая, первую я по недоразумению потерял.

– «Ну и как вам теперь спится, Максим Леонидович?» – прочитал Тихон и с недоумением посмотрел на Берестова. – А что было в первом письме?

– «Я все знаю».

– Однако… И давно вы получаете подобные записки?

– Недавно…

– У меня напрашивается только один вопрос. Это вы украли рубиновую брошь «Полет мечты»?

– Нет, что вы, – схватился за голову Максим Леонидович. – Эту брошь подарил мой покойный друг своей жене! Да и как это можно – воровать?..

Очень даже можно! Тихон вздохнул, потер еще раз макушку и сел в кресло. Сам он, предпочитая магазины и галереи, редко промышлял по частным владениям, но все же – случалось, случалось…

– Но почему вы тогда молчали, почему не поговорили с Егором или со мной? Вас явно планируют шантажировать, неужели вы этого не понимаете? Раз вы не совершали ничего дурного, то и бояться вам нечего.

– Не все так просто, – вздохнул Максим Леонидович и облокотился на стол. – Не знаю, как признаться в подобном… Но надеюсь, вы меня поймете.

– Конечно, пойму, – сгорая от любопытства, ответил Тихон, – рассказывайте, давненько я не слушал отличных историй. Кстати, не беспокойтесь, вашего недруга мы обязательно найдем.

Берестов кивнул, смущенно сцепил пальцы, вздохнул и сказал:

– Понимаете, я по сути одинокий человек и… с женщинами у меня как-то не получается… в смысле, я неловко себя чувствую в их присутствии…

– Прекрасно вас понимаю, я и сам такой.

– Леночка мне давно нравится… но она так молода… я ей в отцы гожусь.

– Нет, ну вы еще ничего… – попытался поддержать собеседника Тихон.

– Так вот… в тот день, когда у Евдокии Дмитриевны украли брошь, как раз в то самое время, когда она была у портнихи, у меня с Леночкой случились… эти самые, как их…

– Интимные отношения, – подсказал Тихон, розовея.

– Да, – кивнул Берестов и сокрушенно вздохнул.

– Поздравляю!

– Спасибо, конечно… но боюсь, меня собираются шантажировать именно по этому поводу… Я даже не знаю, как это все получилось… Леночка зашла, такая привлекательная… хотела прибраться, но я попросил ее поговорить со мной, она села рядом и… – Берестов развел руками и еще раз вздохнул.

– Прекрасно, прекрасно, – пощипывая усики, затараторил Тихон.

– Что же здесь прекрасного? То есть, с одной стороны, это действительно удивительно, но с другой… Я не могу допустить, чтобы эта история открылась, и таинственный негодяй прекрасно об этом знает, – Берестов потряс в воздухе письмом. – Во-первых, Леночка замужем, и я не хочу, чтобы из-за меня у нее были неприятности. Во-вторых, я очень дорожу расположением Евдокии Дмитриевны. Вряд ли между нами останутся прежние отношения, если она узнает о случившемся. Я – среди бела дня… в ее доме… с молоденькой девушкой… Кому же это понравится?..

Тихон поежился – ситуация, конечно, щепетильная, и надо ее как-то решать. Хм, ну что ж, его прямой долг – найти злоумышленника и сделать так, чтобы все осталось в тайне.

– Зато у вас и у Леночки теперь есть алиби, – приободрил он Берестова.

– Прошу вас, не беспокойте ее пока вопросами, мне бы хотелось сначала узнать, кто меня собрался шантажировать. Не стоит ее пугать раньше времени.

– Конечно, конечно, без проблем.

– Извините еще раз, что огрел вас подушкой.

– О, не стоит извиняться, обычный рабочий момент. – Тихон улыбнулся и, сунув палец в петельку, осиротевшую без пуговицы, добавил: – Завтра же возьмусь за поиски шантажиста.

Палец в петельке застрял, и Тихону пришлось дергать его, чтобы спасти из заточения.

– Я уже провел небольшое расследование, – сказал Максим Леонидович. – Заглянул в записи Виолетты и Пастухова, ознакомился с почерком… Пока результатов нет. В первом послании буква «з» была с загогулиной, я надеялся наткнуться именно на этот момент, но ничего похожего не увидел.

– Загогулину могли оставить и специально, чтобы запутать следы.

– Да… я как-то об этом не подумал…

Тихон опять порозовел, гордясь своим уместным предположением.

– Значит, Максим Леонидович, вы теперь, забыв про сон, выжидаете, когда принесут еще один конверт?

– А что еще остается, хочу схватить негодяя за руку.

– Я, пожалуй, с вами подежурю. Эх, давно я не сиживал в засаде, – приврал Тихон, потирая ручки.

В девять часов утра в комнате стоял дружный храп. Тихон спал в кресле, свесив руку с подлокотника. Его лицо выражало полнейшее умиротворение. Максим Леонидович Берестов, свернувшись калачиком, лежал на покрывале. Дергая кончиком носа в такт шумным вдохам, он тоже казался совершенно счастливым.

Конверт, скучающий на полу около двери, ничуть не мешал им видеть приятные сны.

Глава 15

Кладбище падших женщин

Предъявив матери прыщ, вскочивший на носу, Виолетта отпросилась в аптеку под тем предлогом, что ей непременно, во что бы то ни стало, нужна салицилово-цинковая паста, которая, как ей рассказывала подружка, прекрасно высушивает на коже любую ненужную гадость. Акулина Альфредовна по таким вопросам предпочитала советоваться с врачами, но тут махнула рукой и, ни о чем не беспокоясь, отпустила дочь на все четыре стороны.

В основном она терроризировала ее из-за вечерних отлучек, к утренним же относилась прохладно, наивно полагая, что никакими «глупостями» никто по утрам заниматься не может.

Полчаса назад Виолетта отбила на мобильном телефоне шифровку и теперь спешила к условленному месту, боясь опоздать. Двадцать минут на маршрутном такси, две станции метро и пол автобусной остановки пешком до маленькой кафешки с дешевыми булочками и бесплатной второй чашкой кофе.

Увидев черноволосого паренька в потертой спортивной куртке, она приветливо махнула рукой и, задевая за стулья, устремилась к нему.

Бросив сумку на широкий подоконник, торопливо глотнув уже остывший чай, она, не раздеваясь, плюхнулась на стул и, вынув из кармана помятую бумажку, выпалила:

– Вот, Венька, читай!

– «Я все знаю», – произнес парень и, приподняв бровь, с интересом уставился на Виолетту.

– Это я нашла у себя в комнате. Что теперь делать? Он все знает, понимаешь, все знает…

Венька Курносов любил Виолетту давно – с первого курса. Тощая, нескладная, она, как игла, проткнула его сердце, да так там и осталась. Своих чувств он никогда не показывал, ограничивался дружбой и редкими встречами в кафешке. Выпить кофе, по-приятельски поболтать «за жизнь» – вот они, будни влюбленного Веньки.

Он обитает в коммуналке с занудой теткой, подрабатывает на фирме приятеля, собирая из кучи барахла вполне пригодные для жизни компьютеры. А она живет на краю Москвы в хоромах, в окружении богатых родственников. Вряд ли им понравится Венька Курносов, вряд ли.

А тут еще напасть – Виолетта за последние годы изменилась и из гадкого утенка превратилась в настоящую королевишну с длинными волосами и глубокими серыми глазами. Венька робел, вздыхал и все же надеялся на лучшее. Он стал учиться на «отлично» и, повысив свою производительность труда до небывалых высот, начал зарабатывать столько, что смог снять комнату неподалеку от института. С приятелем они разработали суперплан, который в ближайший год должен был весьма улучшить их благосостояние. И вот только тогда, когда он уже мог предложить Королевишне «хоть что-то», Венька позволил себе поцеловать ее на дне рождения сокурсника. Виолетта, шокированная случившимся, повела себя странно, она не сказала: «Ты забыл, мы просто друзья», – не заорала и не треснула его по голове сковородкой (дело было в кухне), а прижалась к нему, всхлипнула и затем убежала. Венька посчитал, что поторопился, и больше вылазок на территорию любимой не делал.

Переломный момент случился на студенческой вечеринке по случаю предстоящего Нового года…

– Все, – сминая записку, сказал Венька, – хватит. Сейчас поедем к тебе, и я набью ему морду.

– Ты что, маму удар хватит!

– Ты, конечно, извини, но твоя мама… Слушай, а откуда он мог узнать? Не следил же он за тобой.

– Не знаю, – Виолетта хлюпнула носом. – Он чокнутый, понимаешь? Чокнутый! Он на плешь надевает какую-то мочалку и ходит так по дому. А эта штука… ну, мочалка… она такая замызганная, будто ее три дня в канаве валяли… Наверное, это когда-то и было париком, но сейчас-то уже нет! Я боюсь…

– Чего ты боишься? Я же с тобой.

– Он все знает и меня шантажирует!

На новогодней вечеринке случилось именно то, о чем Венька мечтал, засыпая каждую ночь, и что, по мнению Акулины Альфредовны, должно происходить только после свадьбы. Виолетта, уставшая жить под вечным надзором, уставшая от скользких поползновений дряблого Феликса, растаяла в объятиях Веньки Курносова в актовом зале за старыми декорациями к спектаклю «Ромео и Джульетта».

Для Виолетты это было впервые, и она до ужаса боялась, что мать узнает правду и, поставив какой-нибудь ультиматум, заставит ее выйти замуж за Феликса. И финансово, и морально она зависела от нее, к тому же, как ни крути, все-таки привыкла жить в комфорте. Боясь то гнева, то позора, то брака с Феликсом, то еще неизвестно чего, она позабыла покой и сон и уже не могла трезво мыслить. Казалось, весь ее благоустроенный мир может рухнуть в одну секунду, стоит только тайному превратиться в явное.

– Мать меня прибьет, – всхлипнула Виолетта. – Вдруг он сейчас обо всем ей рассказывает?

Венька посмотрел на нее с тоской: как, ну как можно жить с такими родственничками? А главное – чего их бояться?

– Выходи за меня замуж, – просто сказал он, отправляя мятую записку в чистую пепельницу.

* * *

«Оделись, как на подбор… кобры», – подумала Дашенька, переводя взгляд с бордовой кофты Ирмы на белую с бордовым орнаментом кофту Акулины Альфредовны. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, нет ли у вас на рукавах зацепок…

Дашенька вытянула шею, но ничего разглядеть не смогла.

– А тебе этот цвет очень идет, – сказала она Ирме и протянула руку к последней песочной корзиночке со взбитыми сливками.

Акулина Альфредовна тут же, сверкнув маленькими глазками, сделала выпад вперед и сцапала пирожное с блюда. Она уже съела пять корзиночек, и эта, конечно же, была лишней, но допустить, чтобы лакомство досталось врагине, она не могла. Сделав приличный укус, давясь и тяжело дыша, она усиленно заработала челюстью.

– Приятного аппетита, – усмехнулась Дашенька.

– Ты что имела в виду? – процедила Ирма, придвигая к себе сахарницу.

Наверное, для нахальной выскочки ей было жалко даже сахара.

– О чем ты?

– Ты сказала, что этот цвет мне к лицу… Ты намекаешь на мои синяки?

«А ведь я всего лишь хотела позавтракать», – подумала Дашенька.

– Нет, – вздохнула она, – просто отметила, что бордовый цвет тебе идет.

Вообще-то, вспоминая нитку, застрявшую в ящике трельяжа, она еще хотела спросить, а часто ли Ирма надевает такие кофточки, но ответ на этот вопрос все равно не дал бы ничего конкретного, и Дашенька решила не связываться.

Ирма насупилась и с вызовом положила в свою чашку четыре ложки сахарного песка. Кажется, вчерашний ужин выбил ее из колеи, и от открытого боя она пока решила воздерживаться. Но вот ее подруга сдаваться точно не собиралась. Дожевав пирожное, Акулина Альфредовна хищно облизала губы и перешла в наступление.

– Учти, я не поверила ни одному слову твоего папаши, – прошипела она, – я уверена, что, как последняя дрянь, ты подкатывала свои тощие бока соседу.

– На свои бы бока посмотрели, – улыбнулась Дашенька. – Буратино умер бы от зависти, увидев вас. Дуремар, впрочем, тоже.

– Ты наглая, своенравная девица… И ты все равно вылетишь из этого дома, как пробка из бутылки! Феликс подготовил астрологический прогноз на будущую неделю, и вот там говорится…

– Ах, ну если астрологический прогноз, – нарочно тяжело вздохнула Дашенька, – да еще, оказывается, его подготовил сам Феликс, – она закатила глаза к потолку, – тогда конечно… тогда мне пора паковать чемоданы.

– Твои дни сочтены! – не унималась Акулина Альфредовна.

– Пожалуй, я поговорю со своим будущим мужем о вашей скромной персоне, – мило улыбнулась Дашенька. – Мне кажется, вы отравляете воздух в этом доме, да и вообще всю окружающую среду.

– Да кто ты такая… без роду, без племени… Сиротинка! Детдом по тебе плачет!

– Не-а, – мотнула головой Дашенька, – давно уже не плачет.

Она резко отобрала у Ирмы сахарницу, показала Акулине Альфредовне язык, подошла к холодильнику, достала огромное блюдо со свежими корзиночками, украшенными фруктами, и демонстративно села завтракать.

Последние слова, касающиеся детского дома, Дашенька прощать не собиралась и, отправляя в рот кубик ананаса, перепачканный взбитыми сливками, прикидывала план мести. Кажется, Акулина Альфредовна испытывает особую неприязнь к увлечениям Вадима… Дашенька вспомнила, как она брезгливо морщилась, упоминая о падших женщинах, о которых, по всей видимости, парень бредит днем и ночью. Ну что ж, сама напросилась!

Вадим как раз отбывал в сторону центра Москвы. Выцыганив у Егора приличную сумму на подарок к Новому году, он планировал пробежаться по магазинам и осчастливить себя новым монитором, клавиатурой и дисками. Толкаться среди покупателей, неожиданно вспомнивших, что приближается праздник, он не хотел, поэтому заставил себя встать пораньше и, быстро одевшись, прихватив на кухне бутерброд, жуя на ходу, вышел из дома.

Проводив Вадима взглядом, Дашенька направилась к его комнате. Дверь оказалась запертой.

– Ишь ты, – усмехнулась она и, развернувшись, устремилась к своим апартаментам.

Сунула руку в потайной карман пиджака Тихона, достала его универсальную отмычку, частенько решавшую многие вопросы, и вернулась обратно. Замок, крякнув, сдался без боя.

– Наивный, – охарактеризовала Дашенька Вадима и шагнула в его комнату.

Порядка здесь не наблюдалось. На широкой кровати, наполовину застеленной синим плюшевым пледом, на полу, в кресле-ракушке, на подоконнике и на столе хаотично располагался весь богатый внутренний мир Вадима. Диски, плееры, толстые журналы, фотографии, пакеты от чипсов, горочки скорлупы от фисташек, банки от пива и прочая дребедень. Все это великолепие украшал компьютер, обклеенный вкладышами от жевательных резинок. В основном на них были изображены длинноногие модели, возлежавшие на иномарках.

– Двадцать пять лет парню, – вздохнула Дашенька, – а как будто пятнадцать. Еще туда же – дверь закрывает! Наверное, боится, бедняга, что кто-нибудь доест его чипсы.

Заглянув на всякий случай в шкаф – нет ли там чего-нибудь бордовенького, и не найдя ничего интересного, кроме свешивающихся с полки оранжевых носков, Дашенька сразу подошла к кровати и выдвинула узкий бельевой ящик.

– Вот оно – кладбище падших женщин, – улыбнулась она, пробегая пальцами по глянцевым журналам, обложки которых пестрели красивыми обнаженными девушками. Ничего другого она и не ожидала увидеть. – Ну что, девчонки, – добавила Дашенька, щурясь, – пойдем с вами в гости к Акулине Альфредовне?

* * *

– Докатилась… – выдохнул Тихон.

Дашенька сидела на полу и, вырывая из журналов Вадима листочки, складывала их стопкой.

– Что это?!

– Это… – она взяла одну из страничек и прочитала: – Смелая Китти-наездница. Так, во всяком случае, здесь написано.

– Я тебя спрашиваю, что это? – Тихон побелел.

Вот оно! Дождался! Нацеловалась и теперь вообще ничего не соображает!

– Да ладно тебе, – дружелюбно улыбнулась Дашенька, – разворчался. Журналы я стащила у Вадима, они мне для дела нужны.

– Для какого?

– Для Почечуевой. Эта грымза меня обидела… не буду говорить как, а то ты ее разорвешь на части, ну, я и планирую ей отомстить…

Душа Тихона успокоилась, более того, он так обрадовался, что его Дашуте эти эротические картинки совершенно ни к чему, что, проходя мимо, погладил ее по голове и тепло сказал:

– Мсти, моя девочка, сколько хочешь – твое дело правое!

– А ты, кстати, где был? У Евдокии Дмитриевны?..

– Ты что! – Тихон покраснел и, занервничав, затеребил осиротевшую петельку на рубашке. – Как можно…

– Ну, это я так, предположила, – хихикнула Дашенька.

– Эту ночь я провел с Максимом Леонидовичем.

Даша оторвалась от журналов и, еле сдерживая смех, стараясь быть серьезной, спросила:

– А ты знаешь, что предыдущего частного детектива уволили за то, что он хотел провести ночь с Феликсом?

– Ты мне это перестань, – погрозил пальцем Тихон. – Я в засаде сидел, понятно?

– Честно говоря, не очень.

– Дело весьма щекотливое… и огласке не подлежит.

– Торжественно обещаю молчать. К тому же ты просто обязан все рассказать – расследование мы ведем вместе!

– Дело в том, – после некоторой паузы произнес Тихон, – что Максима Леонидовича шантажируют. Вот, ознакомься.

Он вынул из кармана сложенный белый конверт и протянул его Дашеньке.

– «Готовь пять тысяч долларов. P.S. Передавай привет Леночке», – прочитала она. – А где ты это взял?

– Я же говорю… всю ночь вместе с Берестовым сидел в засаде…

Стараясь оттянуть финал, Тихон не торопясь поведал историю Максима Леонидовича. Подчеркивая, как им тяжело и страшно было дежурить у двери, он смял концовку торопливым: «Ну а потом мы случайно заснули».

– Н-да… – покачала головой Дашенька. – Сыщик, называется!

– Если бы ты не стала целоваться с Егором и я от расстройства и волнения не выпил бы рябиновой настойки, я бы ни за что не уснул! – попытался выгородить себя Тихон.

– Это я, что ли, во всем виновата? – фыркнула Даша.

– А кто же еще!

– Ты!

Тихон надулся и отвернулся к окну, Дашенька насупилась и уткнулась в журналы. Пять минут в комнате стояла тишина. Первым не выдержал новоиспеченный сыщик.

– Ну вот зачем ты с ним целовалась? – тихо спросил он.

– Не знаю, – так же тихо ответила Дашенька, и они оба тяжело и шумно вздохнули.

Она старалась не вспоминать вчерашний ужин, и особенно старалась не вспоминать тот долгий, волнительный и… очень приятный поцелуй. Она потом смеялась и шутила и дерзко смотрела Егору в глаза – ничего же не случилось, не так ли, дорогой? Но сердечко подрагивало… и еще… и еще оно пело.

– А может, это Леночка его шантажирует? – сменила тему Даша. – Знает же, какой он замкнутый человек, и прекрасно понимает, что такой скандал для него нежелателен. Пришла, соблазнила и теперь пишет письма крупным почерком.

– Я тоже об этом думал, но она замужем и несколько рискует в таком случае.

– Ничем она не рискует, ну, не даст Берестов денег, так она просто не будет об этом никому рассказывать. Не получилось, да и ладно. А вообще, я бы на его месте не переживала, он взрослый мужчина, свободный – подумаешь, нашалил!

– Он не просто взрослый мужчина, он весьма взрослый мужчина, и это – дом его покойного друга… Берестов боится поссориться с Евдокией Дмитриевной, и шантажист этим пользуется. Кстати, и Максима Леонидовича, и Леночку можно вычеркнуть из числа подозреваемых, у них есть алиби, и брошь ни тот, ни другой украсть не могли.

– Почему нет? – возразила Дашенька, приступая к потрошению следующего журнала. – Леночка вообще могла все это устроить только для прикрытия. Украла брошку и бегом к другу семьи за алиби. И письма, кстати, могла заодно состряпать, надеясь, что все откроется и каждый будет знать, что, пока Евдокия Дмитриевна отсутствовала, она сама была очень занята и брошку не видела и не брала.

Тихон вздохнул и развел руками:

– Ну никак не удается сократить количество подозреваемых хотя бы на одного человека. Если так рассуждать, то и Берестов остается под вопросом. Видя, что девушка проявляет к нему симпатию, он мог ее соблазнить после того, как украл брошь, тоже, так сказать, позаботился об алиби. Шепнул мне об этом на ушко – и он вне подозрения. А письма ему только на руку – есть повод продемонстрировать свою невиновность.

– Да уж, искать преступников не так легко, как кажется, – тоже вздохнула Дашенька. – А я-то думала: с чего это Леночка так заволновалась, когда я с ней на кухне про Берестова разговаривала, а у них, оказывается, приключилась двухчасовая страсть.

– Поменьше об этом думай, – строго сказал Тихон.

– Не волнуйся, я до сих пор уверена, что детей приносят в больших почтовых сумках уставшие аисты, – она положила вырванный листок ровненько на стопочку. – Давай лучше подумаем, что нам делать. До Нового года остались считаные дни, брошь мы не нашли, а тут еще Берестов со своим эротическим приключением.

– Даша!

– Ну, с мимолетным увлечением. Так пойдет?

– Пойдет, – поджал губы Тихон.

– Сегодня Ирма была в бордовой кофте, а на кофте Акулины Альфредовны узор такого же цвета. Как только они переоденутся, я проберусь в их в комнаты и посмотрю, нет ли зацепок на рукавах, если увижу выдернутую ниточку, то можно считать: преступника мы нашли.

– Я приглядываюсь ко всем, пытаюсь определить, кто бы мог совершить кражу, но у меня ничего не получается.

– Не надо отчаиваться, ты же сам говорил: не все сразу, – улыбнулась Дашенька.

Взяв в руки последний журнал, она раскрыла его на первой странице и уже подняла руку, чтобы оторвать лист, как наткнулась на нечто странное.

Глянцевые прелести амазонки Мэри были щедро исписаны печатными буквами. «Доброе утро», «Гони деньги», «Об этом узнают все» – красовались фразы на пышных достопримечательностях брюнетки. Почерк – везде разный.

– Попался, голубчик, – произнесла Дашенька и, поднявшись с пола, протянула журнал Тихону. – Я же говорила, не надо расстраиваться раньше времени.

– Что это? – удивленно спросил он, не веря своим глазам. – Вадим… Письма подбрасывал он?

Дашенька ткнула пальцем в грудь красотки и кивнула:

– В этом можно не сомневаться! Тренировался парень, руку набивал. А я-то еще переживала, что за мою месть Акулине Альфредовне достанется именно ему, а он, похоже, вполне заслуживает хорошенькой взбучки.

– Ничего себе, – выдохнул Тихон. – Ну ты, Дашута, молодец!

– Да я тут как раз ни при чем – чистая случайность.

– Мы раскрыли преступление! Мы раскрыли преступление! Понимать же надо!

Дашенька посмотрела на Тихона с умилением. Испытывая невообразимую радость от маленькой удачи, он, пританцовывая, кружил по комнате, размахивая уликой.

– Только ты Максиму Леонидовичу скажи, что мы весь дом перевернули, прежде чем нашли шантажиста, – усмехнулась она.

– Само собой, Дашута, само собой!

Глава 16

Беги отсюда, беги!

Бух, бух, бух…

Она спускалась по лестнице, гордо подняв голову.

Бух, бух, бух – ухала огромная сумка по ступенькам. Виолетта была не в силах оторвать ее от пола и поэтому просто тянула за длинные лямки за собой.

Бух, бух, бух…

Акулина Альфредовна, сняв очочки, оторвалась от газеты и подняла голову вверх. Увиденное ей не понравилось. Она вот уже полчаса почитывала прессу в гостиной и, конечно же, не догадывалась, какие грядут перемены.

Феликс, ее верный паж, сидел неподалеку около окна и с умным видом взирал якобы на небо. Звезды к обеду, как ни странно, не высыпали, но, надеясь, что его поза и вид говорят о многом, а именно – о связи с космосом, он терпеливо смотрел на стекло, по которому ползала пузатая муха. Феликс ее внимательно изучал, особенно его волновали два важных вопроса – есть у этой мухи плешь или нет, и если есть, то как она с этим живет? Муха потирала лапки, вертела золоченой попкой и отказывалась вступать в контакт с озадаченным астрологом. Это нервировало и угнетало.

Бух, бух, бух…

– Ты куда-то собралась? – сощурилась Акулина Альфредовна. Ответ был и так ясен, но она вдруг так растерялась, увидев дочь с огромной сумкой, что не сразу собрала слова в кучу и выдала этот вопрос.

– Замуж собралась, – отчеканила Виолетта, нарочно дернув сумку сильнее. Бух!

Акулина Альфредовна отложила газету и медленно встала. Ее планы, мечтания, принципы и многое другое никак не вязались с тем, что сейчас происходило.

– Это как?

– По-человечески, – ответила Виолетта, шагнув с последней ступеньки.

Феликс, который сразу оторвался от мухи, почувствовал, что запахло жареным. И подгорала сейчас не каша и не картошка, а его собственная шкура, и подгорала не одна, а вместе с его нереализованными слюняво-маслеными фантазиями.

– Ты как с матерью разговариваешь! – очнувшись от шока, взвизгнула Акулина Альфредовна. – Я ничего не понимаю… Что происходит?! Зачем ты тащишь эту сумку? И куда ты ее тащишь?!

Из кухни выглянула Дашенька и, чувствуя, что сейчас разыграется драма в нескольких действиях, застыла около двери, мысленно принимая сторону Виолетты, – Акулина Альфредовна никак не могла быть правой.

– Мама, я хочу жить самостоятельно. Я никогда не стану женой этого шарлатана, – Виолетта ткнула пальцем в сторону Феликса. – Потому что он ужасен, и я его не люблю. Я встретила очень хорошего человека, и я выхожу за него замуж. Это понятно?

Акулина Альфредовна закрыла и открыла глаза, но уверенная в себе Виолетта не превратилась в испуганное создание, которым можно понукать.

– Какого еще хорошего человека ты встретила? – просипела бледная Почечуева, хватаясь за голову.

– Вениамина Курносова, – честно ответила Виолетта.

Акулина Альфредовна пошатнулась, фамилия избранника ее, мягко говоря, потрясла.

– Ты что… сошла с ума?!! – заорала она так, что Дашенька поморщилась, а Феликс икнул. – Как за такого можно выйти замуж?!

– Очень просто! – не выдержав, заорала в ответ Виолетта. – Я его люблю! Понятно? И я тоже хочу, очень хочу быть Курносовой!

Около перил второго этажа появился Тихон, а из кабинета вышел Егор.

«Молодец, девчонка! – подумала Дашенька – Браво! Так ее, так ее!»

– Одумайся! – завопила Акулина Альфредовна, размахивая руками. – У нормального человека не может быть такой фамилии!

– Значит, мы будем с ним вдвоем ненормальные, и мы будем счастливы! И плевать мне на все астрологические прогнозы, вместе взятые!

– Да где ты жить собралась?!

Виолетта вновь вздернула подбородок и уже спокойно сказала:

– Он снимает комнату в коммуналке.

Этот факт несчастную мать шокировал еще больше. Акулина Альфредовна, точно рыба, захлопала ртом и, пытаясь найти поддержку хоть у кого-нибудь, посмотрела сначала на Егора, затем на Тихона, а затем на Феликса.

– Виолетта… – замямлил астролог, – ты торопишься… надо же все обдумать… так нельзя… я ничего не понимаю…

– А как можно? – с вызовом спросила она. – Надо, как вы? Пристроиться на тепленьком местечке, есть, пить и спать, пока не облысеешь?

Слова резанули по больному месту. Схватившись за плешь, Феликс умолк.

– Ты никуда не пойдешь, – топнула ногой Акулина Альфредовна. – Ты моя дочь и должна делать только то, что я скажу.

– Я так не думаю, – коротко ответила Виолетта и поволокла сумку к двери.

– Подожди, – остановил ее Егор, – я помогу. Куда тебя отвезти?

– Спасибо, я сама… у ворот, около охранной будки, меня ждут…

Сердце Дашеньки прыгало от восторга, она смотрела на Виолетту и твердила про себя: «Беги отсюда, беги! Там, за воротами, тебя ждет целая жизнь…» Она перевела взгляд на Егора. До слуха долетели его слова, сказанные Виолетте: «Ты поступаешь правильно, я позвоню, и мы все обсудим». Дашенька вспомнила о своих сумках, купленных для новой жизни: она тоже уже давно мечтала о чем-то таком… нежданном и сказочном… она тоже мечтала о любви.

– Я этого не вынесу, – пробормотала Акулина Альфредовна и, как только дверь за Егором и Виолеттой закрылась, всхлипнула, закатила глаза и стала медленно оседать на диван.

Феликс был не в состоянии поддержать покровительницу, он и сам подумывал упасть в обморок, в данном случае это было бы очень удобно – до Нового года можно проваляться с нервным срывом в постели, получая внимание и заботу окружающих. Так что к Акулине Альфредовне метнулась Дашенька.

– Ну что вы, не надо так волноваться, – голосом заботливого психоаналитика сказала она, подтягивая тощую, но отчего-то тяжелую Почечуеву повыше, на подушки. – Наверняка этот Курносов – отличный парень, и вы еще будете драться с его матерью, выясняя, на кого больше похожи внуки.

После этих слов несчастная Акулина Альфредовна совсем обмякла, а Дашенька, пользуясь случаем, разогнула ее руку и тщательно изучила правый рукав кофты. Орнамент был в полном порядке – ни одной зацепочки, ни одной пропущенной ниточки.

– Черт, – мрачно сказала Дашенька.

– Что? – спросила Акулина Альфредовна, открывая один глаз.

– Я спрашиваю, кого вы первого хотите – мальчика или девочку?

В ответ раздался душераздирающий стон.

* * *

– Максим Леонидович, можете вздохнуть спокойно. Мы проделали огромную работу, провели тщательное расследование и нашли шантажиста, – довольно улыбаясь, сказал Тихон. – Ваша репутация в безопасности.

– Но кто это?

– Вадим.

– Хм… Как вы об этом узнали?

– Маленький профессиональный секрет, – развел руками Тихон.

– Я немедленно с ним поговорю!

– Не стоит. Даша позаботится о том, чтобы Вадиму больше никогда не приходило подобное в голову. Вы можете не волноваться, он никому ничего не скажет, поверьте, Дашенька умеет убеждать…

– Спасибо, вы здорово меня выручили.

– Не стоит, не стоит, – улыбнулся Тихон и, сцепив руки на животе, добавил: – Извините за вопрос, но мне необходимо кое-что узнать… Чтобы выйти на след вора, я сопоставляю некоторые факты. Как долго вы с Леночкой… э… были вместе?

Максим Леонидович потер висок и несколько смущенно ответил:

– Час… может, час десять…

– Ну, больше не буду вам докучать. Повторюсь – ни о чем не беспокойтесь.

Тихон вышел из комнаты Берестова и направился к себе.

Значит, у Леночки было достаточно времени на кражу… Она могла взять брошь, а потом заскочить за алиби к другу семьи. Да и Максим Леонидович, получается, не слишком-то был занят… хотя, он производит благоприятное впечатление. К тому же если бы он был виновен, то наверняка бы прибавил еще полчасика к своему, как говорит Дашенька, эротическому приключению, но он этого не сделал.

– А если он испугался, что Леночка назовет другое время? – буркнул себе под нос Тихон. – Все слишком приблизительно, – он поморщился и свернул к комнате Евдокии Дмитриевны.

После неожиданного раскрытия «дела о шантажисте Вадиме» (Тихону нравилось именно такое определение) он почувствовал небывалое воодушевление и бросил все силы на разгадку еще одного преступления. Подумав о том, что вор все-таки должен был на некоторое время выйти из дома (глупо же прятать украденное под носом у хозяев), он опросил каждого и получил следующую пищу для размышлений:

1) Феликс выходил за прессой;

2) Ирма прогулялась до магазинчика;

3) Акулина Альфредовна зачерпнула во дворе миску снега («О! Вы не представляете, как полезно мыть голову талой водой!»).

Больше никто не признался в том, что покидал дом. С Виолеттой поговорить не удалось, сначала она где-то пропадала, а потом ушла с сумкой и гордо поднятой головой. Это вовсе не означало, что ее можно вычеркнуть из списка подозреваемых – Тихон старался разделять личное отношение и работу.

При первой же возможности Виолетта отказывается от комфортных условий и отправляется жить в комнату в коммуналке. Что это? Любовь или возможность избежать наказания и начать новую жизнь на деньги от продажи броши? Конечно (если предположить, что драгоценность все же у нее), она измучается в поисках покупателя, но, если ей удастся продать ее по хорошей цене, она сможет купить себе квартиру, и уж тогда – прощай, мамочка, и, возможно, прощай, Курносов.

Еще один момент, который заставлял Тихона тасовать мысли, – куда можно спрятать или отнести брошь? Либо у вора есть сообщник, либо неподалеку у него имеется подходящее место-тайник: дача, квартира, гараж…

Вряд ли кража была хорошо спланирована (драгоценности Евдокия Дмитриевна обычно хранит в сейфе сына), скорее всего, некто узнал, что брошь находится в легкодоступном месте, и не удержался. Но на подготовку у него все же было некоторое время – хозяйка не торопилась возвращать бабочку «Полет мечты» в сейф, и вор ходил кругами… решался, прикидывал… возможно, договаривался с сообщником…

Тихон шел к Евдокии Дмитриевне с желанием мило поболтать, но теперь, после некоторых размышлений, понял, что хочет задать ей несколько вопросов.

Он робко постучал в дверь и, разволновавшись, пригладил волосы и одернул жилетку.

– Заходите, – раздался мелодичный голос, который заставил сердце сыщика закружиться в вальсе.

– Простите… это я…

– Проходите, Тихон Ефимович, – тепло улыбнулась Евдокия Дмитриевна, – с удовольствием с вами поболтаю. Что-нибудь случилось?

– Нет-нет…

– Эх, жаль, я не видела триумфального ухода Виолетты! Разговаривала по телефону с подружкой и, как оказалось, пропустила самое интересное. Я рада, что у девочки хватило духа все это провернуть.

– Да, – кивнул Тихон, – мне тоже кажется, что она поступила правильно. – Про себя он добавил: «Если за этим, конечно, не скрывается нечто большее…» – Но Акулина Альфредовна всеобщей радости не разделяет.

– О! Оно и понятно – бедный Феликс остался без жены! – Евдокия Дмитриевна хохотнула и, убрав с кресла клубок розовых ниток со спицами, пригласила гостя сесть.

– Мне почему-то кажется, – улыбнулся Тихон, присаживаясь, – что Акулина Альфредовна сама неравнодушна к Феликсу, но только этого не понимает.

– Да? – правая бровь Евдокии Дмитриевны поднялась. – А точно! Мне как-то не приходило это в голову. Вообще-то, они подходят друг другу, но, если они поженятся, боюсь, мы никогда не расстанемся с этим чудо-астрологом.

– Извините, что отнимаю у вас время, – перешел Тихон к делу, – но мне хотелось бы вас кое о чем спросить.

– Ну что вы… Мне очень приятно с вами общаться… Буду рада, если смогу чем-нибудь помочь.

– Давно ли в вашем доме работает Леночка?

– Больше года, отлично справляется со своими обязанностями. У меня к ней претензий нет.

– Она замужем?

– Да, но с ее мужем я незнакома, даже ни разу не видела.

– А где она живет?

– Недалеко. Минут пятнадцать на маршрутке, я так и искала себе помощницу, чтобы жила рядом. Боялась – привыкну к человеку, а потом услышу: «Извините, устала к вам ездить и нашла себе другую работу, поближе к дому». Такое же часто случается.

Евдокия Дмитриевна подошла к трельяжу, тщательно изучила свое отражение и, придя к выводу, что один локон слишком уж непозволительно выбивается из прически, поправила его и кокетливо повела плечом.

Тихон, косясь на женщину, которая с каждым днем все больше занимала его мысли, пытался сосредоточиться на персоне Леночки. Если представить, что муж – сообщник, то все даже очень неплохо вытанцовывается. Подвернулся удачный момент: она позвонила супругу, и он спешно выехал к дому Корнеевых. Они встретились, Леночка отдала брошь и бросилась обратно. Это могло занять десять-пятнадцать минут… Но есть в таком предположении небольшой пробел: Леночка сказала, что из дома не выходила. Смущаясь после рассказа о шантаже Вадима, она подтвердила свою мимолетную связь с Берестовым, но настойчиво отвечала «нет» на вопросы об отлучке.

– А почему вы так интересуетесь Леночкой? – спросила Евдокия Дмитриевна. – Вы думаете, это она украла брошь?

– Уверенности такой нет, пока я просто собираю сведения.

– Спасибо, что вы взялись за это расследование…

– Ну что вы, это вам спасибо… за доверие…

– Да как же можно вам не доверять?..

– Но все же…

Щеки Евдокии Дмитриевны и Тихона вспыхнули. Пауза затянулась, и надо было срочно что-то говорить.

– А когда вы вернулись от портнихи, вы не заметили ничего странного?

– Нет, – не сразу поняв вопрос, ответила Евдокия Дмитриевна.

– Подумайте, для меня важны даже мелочи, – Тихон откашлялся и побарабанил пальцами по углу трельяжа.

– Нет, все было как всегда. Я зашла, положила коробку с платьем на полку шкафчика, повесила шубу в шкаф, переодела сапоги… Я не сразу нашла свои тапочки – это важно?

– Важно, – кивнул Тихон, не столько потому, что его волновали тапочки, сколько от того, что ему хотелось как можно дольше разговаривать с Евдокией Дмитриевной. – И где же они оказались?

– Под сапогами Леночки. Сапоги высокие, завалились набок, да еще в гардеробной одна лампочка перегорела, вот я их и не сразу нашла.

– Значит, вы надели тапочки… а дальше что?

– Нет, я их не надевала. Мысок оказался мокрым, видимо, с сапога натекло, и я их отправила на батарею, а сама взяла другую пару, ту, что у нас лежит для гостей.

Тихон тряхнул головой – разволновался, растекся, размечтался и перестал понимать, о чем ему говорят! Простофиля! Сапоги упали на тапочки – ну это ладно, бывает, но на них явно был снег, который растаял… А это что значит?

– Она выходила на улицу, – пробормотал Тихон.

– Что вы говорите?

– Огромное вам спасибо, вы даже не представляете, как мне помогли!

– Правда?

– Еще как!

Поцеловав Евдокии Дмитриевне руку, Тихон заторопился на первый этаж к Леночке. Оторвав ее от приготовления ужина, наполнив голос строгими нотками, он задал напрашивающийся вопрос:

– Почему вы меня обманули?

– Когда? – Леночка вытерла руки клетчатым полотенцем и, взяв со стола яблоко, принялась его чистить.

– Сегодня. Я вас спрашивал: не выходили ли вы из дома на протяжении того времени, пока Евдокия Дмитриевна ездила к портнихе? И вы мне ответили «нет».

Леночка промолчала, и Тихон, не вдаваясь в подробности, каким образом он наткнулся на правду, сказал:

– Вас видели выходящей из дома. Где вы были и что делали?

– Понимаете… ну, я же не каждый день… ну, вы понимаете… после того, что у меня случилось с Максимом Леонидовичем, я очень разволновалась и захотела покурить… я вообще-то не курю, но держу пачку так, на всякий случай, – затараторила Леночка. – Я никуда и не ходила, просто зашла за дом и выкурила всего одну сигарету.

Тихон решил быть суровым до конца:

– Значит, у вас есть пачка на случай стресса или плохого настроения… хорошо, покажите мне ее.

– Но… это была последняя сигарета, а пустую пачку я выбросила.

Вся эта натянутость Тихону не понравилась, но он решил сделать вид, будто объяснения его устраивают.

– Ладно, – махнул он рукой, – вы меня убедили, но, надеюсь, в следующий раз на мои вопросы вы будете отвечать честно.

– Извините, – виновато улыбнулась Леночка. – Я просто очень боюсь, что до мужа дойдут какие-нибудь слухи… С Максимом Леонидовичем как-то случайно так получилось.

– Понимаю, – тоже улыбнулся в ответ Тихон. – А курить бросайте – вредно. Минздрав, сами знаете, предупреждает об этом очень настойчиво.

* * *

Окончательно успокоиться Акулина Альфредовна так и не смогла. Выпив рюмку травяной настойки на спирту, она всплакнула, витиевато высказалась в сторону неведомого ей Курносова и устроила в комнате Виолетты обыск. Что уж она там собиралась найти, пожалуй, она и сама не знала, но, переворошив кровать и шкафы, она почувствовала невыносимую усталость и, прихватив Ирму, отправилась на прогулку.

Прохаживаясь вдоль домов, она корила Виолетту и предрекала ей сладкую жизнь с голой задницей. Идейная подруга внимательно слушала, со всем соглашалась и часто кивала в ответ. Ирма, правда, никогда не понимала, почему Акулина Альфредовна настаивает на таком женихе, как Феликс (за душой у него практически ничего не было), но все же не возражала, полагая, что на это есть какие-то свои особые причины.

Нагулявшись вдоволь, частично выплеснув свое негодование наружу, Акулина Альфредовна вернулась в дом и, посадив Феликса за составление гороскопа на целый год вперед, направилась в свою комнату. Надев домашние брюки, она сунула руку в карман и, нащупав шуршащую бумажку, вынула ее на свет. Раздраженно разворачивая лист, она не слишком-то задумывалась, что перед ней, но, когда картинка предстала в полном великолепии, Акулина Альфредовна закрыла рот рукой и издала странный звук: «Й-й-и-й».

На нее дерзко смотрела обнаженная Китти-наездница: точеная девушка с явно тянувшей ее к земле грудью сверкала белозубой улыбкой, сжимая в одной руке хлыст, а в другой – потертое седло.

– Й-й-и-й, – повторила Акулина Альфредовна, отшвыривая от себя листок.

Китти упала на пол, но сверкать зубами не перестала.

Почечуева наклонилась, подхватила запечатленную на глянце «падшую женщину», гневно порвала бумагу, смяла кусочки и, спустившись в кухню, выбросила в мусорное ведро. Подозревать в подобной выходке она могла только одного человека – Вадима, поэтому решила сначала успокоиться, а уж потом разобраться с ним в полной мере.

Подойдя к кровати, она легла поверх пледа и уже собралась представить себе, как Виолетта вернется обратно и, рыдая, станет молить о прощении, проклиная Курносова, как вдруг что-то хрустнуло… Вскочив, Акулина Альфредовна откинула плед – на простыне лежал листок: пышнотелая блондинка, утопая в стоге сена, отчаянно протыкала небо грудью.

– Нет… – выдохнула Акулина Альфредовна. Она и в страшном сне не могла представить, что однажды ей придется разделить собственную постель с одной из падших женщин. – Убирайся отсюда! – взвизгнула она, сминая листок и швыряя его под журнальный столик.

Интуиция холодком пробежала по спине, и Акулина Альфредовна медленно подняла подушку. Зеленоглазая рыжеволосая Алекс, демонстрируя единственный атрибут одежды – красный шарфик, застыла в такой акробатической позе, что, глядя на нее, наверняка у каждого второго мужика начинала кружиться голова. «Таких берут в космонавты!» – было написано яркими оранжевыми буквами у ее ног.

Акулина Альфредовна бросилась к шкафу. Под каждой кофточкой, футболкой, чулками лежали они – роскошные и почти всегда голые: Марианны, Жужи, Донны и прочие сирены. На этот раз звук, который она издала, был такой частоты, что человеческое ухо его уловить и распознать не могло. Подскочив на месте, тряся в воздухе кулачками, она выпалила то, во что сейчас глубоко верила:

– Я убью тебя! Я убью тебя, грязный растлитель порядочных женщин!

С этими словами она вылетела из комнаты – воплощать желаемое в жизнь.

– Ох, и достанется же тебе сейчас, – вздохнула Дашенька, поднимаясь с кресла. Она сидела около лестницы, ожидая развязки. – Прости, Вадим, но иначе никак нельзя.

Она почесала затылок и стала считать.

Один, два, три, четыре… извини, но надо же как-то отбить у тебя охоту шантажировать Берестова… пять, шесть, семь, восемь… извини, но это тебе пойдет на пользу… девять, десять, одиннадцать…

– Нет, я больше не могу, она и вправду его убьет!

Дашенька отбросила газету и заспешила на выручку к Вадиму.

Еще несколько минут назад великий шантажист после покупки самому себе новогодних подарков наворачивал вторую тарелку плова и в очередной раз клянчил у Леночки хотя бы одну рюмку водки.

– Сдурела, что ли… – донеслось до Дашеньки, и она торопливо распахнула дверь…

Леночка, сжимая половник, прижималась к раковине. В ее глазах искрились недоумение и паника. Вадим, забившись в угол, закрывая голову руками, вяло отбивался от перевозбужденной Акулины Альфредовны, которая в самозабвении кидала в него все, что попадалось под руку.

– Будешь знать, будешь знать, – твердила она, хватая широкую металлическую банку, в которой хранилась соль. – Я-то тебе мозги прочищу!

– Да идите вы… – отплевываясь и пытаясь смахнуть с себя муку и остатки плова, взвизгнул Вадим, – я не ваш сын, что вам от меня надо?!

– Паршивец, паршивец!

Акулина Альфредовна зачерпнула соль и, сверкая манжетами, отправила ее в сторону врага.

Дашенька, поймав вопрошающий взгляд Леночки, рискуя жизнью, бросилась на выручку Вадиму – схлопотал, и хватит! Поймав Акулину Альфредовну за талию, она отпихнула ее к раковине, дернула заляпанную жертву за руку и потянула за собой к двери.

– Всем спасибо, все свободны! – бросила на прощание Дашенька и поволокла Вадима на второй этаж.

– Ну и как? Понравилось? – сурово спросила Дашенька, скрестив руки на груди.

– Дура она, – осипшим голосом выдал Вадим, стягивая с себя грязную рубашку. Слезы обиды навернулись на глаза, и он, точно маленький ребенок, всхлипнул. – Совсем чокнулась, что я ей сделал?

– А ты не ей сделал, – ласково пропела Дашенька. – Зачем Берестова шантажировал?

Вадим отбросил футболку, метнулся к двери, забыл с перепуга, в какую сторону она открывается, и ударился лбом о гладкую полированную поверхность.

Дашенька закатила глаза – ну и шантажисты пошли…

– Как тебе такое в голову пришло? – спросила она, усаживая израненного Вадима на кровать.

– Не знаю… Я шлялся по дому, думал, где бы денег раздобыть… Брат с тобой трепался, да и не дал бы он – я у него за день до этого сто баксов выклянчил, конечно, можно было подарочные попросить, но у Егора наверняка после пьянки голова раскалывалась… не стал я на грубость нарываться. Кабинет закрыт, мать уехала, ну, думаю – была не была, попрошу денег у Берестова…

– А он оказался занят, – улыбнулась Дашенька.

– Ну да. Я гляжу, в его комнату Ленка заходит – в одной руке тряпка, в другой бутылка с какой-то фигней, грязь оттирать, наверное… Я решил подождать, пока она выйдет, – Вадим шмыгнул носом и потер плечо. – Болит, зараза…

– Не отвлекайся.

– Сижу, сижу, а изменений никаких – Ленка не появляется. Я подошел, ухо к двери приложил… звуки какие-то… тихие. Я на пол опустился, в щелку посмотрел… ног нигде нет, а туфли Ленкины на коврике лежат. Что я, дурак? В таких делах не разбираюсь?! Ясно же как белый день, докатились люди до…

– Не выражайся, – на всякий случай предупредила Дашенька.

– Ну, я и решил ситуацию в свою сторону повернуть. Срубил бы деньжат, и полный порядок.

– Молодец, не растерялся.

– Да ладно тебе издеваться, – Вадим дотронулся до глаза. – Посмотри, очень опух?

– Прилично, – ответила Дашенька, морща нос.

– Гадина эта Акулина, ей-то какое дело до Берестова и Ленки?

– А она, как Супермен, – защищает хороших и карает плохих.

– Сбрендила она, что ли? – опешил Вадим, который мог ожидать от Почечуевой даже этого.

– Ну, почему сразу сбрендила, она просто несет справедливость и добро в массы.

– Она?! Ты соображаешь, что говоришь?

Дашенька усмехнулась и сказала:

– Значит, так: поболтали, пошутили, а теперь слушай меня внимательно. О том, что знаешь, забудь, нечего языком мести, людям жизнь портить. Если тебя опять потянет на приключения, то учти, в следующий раз тебя отделает уже не Акулина Альфредовна…

– Ладно, ладно, – занервничал Вадим, потирая шишку на лбу, – не буду я больше. Че мне, жалко, что Берестов Ленку…

– Не выражайся, – опять остановила поток его красноречия Дашенька.

Она подошла к двери и назидательно погрозила пальчиком.

– А как вы меня вычислили? – спросил Вадим.

– Тебя, дружок, погубили падшие женщины, – улыбнулась Дашенька и, подмигнув горе-шантажисту, вышла.

Глава 17

Друг мой, я пришла…

Снежок приятно похрустывал под ботинками, наполняя душу беспричинной радостью, а тело бодростью. Хруп-хруп, хруп-хруп.

– Красота-то какая! – выдохнул Тихон, обводя взглядом коттеджный поселок.

Всю ночь падал снег, и вот теперь – кругом все искрится и сияет.

Лохматые елки, высаженные в ряд вдоль забора, принарядились в белые шапочки и гостеприимно протягивали ветки, видимо, желая поздороваться, – привет, проходи, чувствуй себя здесь как дома.

Рано утром Тихон съездил на Мытную, забрал некоторые свои и Дашины вещи и заспешил обратно. Радуясь, что не наткнулся на Зарубкиных, предвкушая продолжение расследования, он прошел мимо поста охраны, притормозил и, развернувшись, направился к небольшому домику с красной крышей.

– Доброе утро, – дружелюбно сказал он, просовывая нос в комнату, которая частично являлась кухней, частично спальней и частично гостиной. – Разрешите войти?

– Валяй, – добродушно ответил охранник, хлопая себя ладонями по коленям. Он сидел на стуле около окна и явно скучал. – Пятьсот рублей.

– Что – пятьсот рублей? – удивленно спросил Тихон, вытирая ноги о разлохмаченный по краям грязно-коричневый коврик.

– Цена информации – пятьсот рублей.

– А откуда вы знаете, что я к вам за информацией пришел?

– А за чем же еще? – усмехнулся охранник, приглаживая редкие седые волосы. – Ко мне частенько с вопросами приходят, особенно из третьего дома, восемнадцатого и двадцать пятого. Меня, кстати, Петровичем кличут.

– Приятно познакомиться, – дежурно ответил Тихон, вынимая из кармана деньги. – И какие же вам вопросы обычно задают?

– А известно какие, – хмыкнул охранник, – мужики беспокоятся: выезжали ли куда их жены и во сколько, ну, и дамочки с такими же вопросами относительно своих мужей лезут. У меня же все записано! С женщин я беру четыреста рублей, потому как бабья доля тяжела и неказиста. – Петрович отлепился от окошка, застегнул пуговицы на вытянутой кофте и тяжело вздохнул, сочувствуя прекрасному полу. Взял деньги, сунул их под большую белую кружку, стоявшую на столе, и спросил: – Чайку не желаете?

– Спасибо, но вынужден отказаться – тороплюсь.

– Тогда давайте сразу же перейдем к делу.

Петрович вновь пригладил волосы, подхватил с тумбочки потрепанную тетрадь и спросил:

– Какой день интересует?

– Воскресенье.

– Номер машины?

– Мне бы хотелось узнать: покидал ли пределы поселка с 13–00 до 16–00 зеленый «Хундай»…

– Знаю я его, – перебил Петрович, – девица на нем разъезжает, вроде как Корнеевых знакомая. Смазливая, и грудь у нее…

– Да, именно она владелица машины.

Палец охранника заскользил вниз по строчкам.

– С часу до четырех не выезжала. Не сомневайтесь, я свою работу хорошо знаю – все четко.

– А серебристый «Мерседес»? – Тихон назвал номер машины Берестова. – В это же время не покидал поселок?

– Нет, – мотнул головой Петрович, – замечен не был.

Направляясь к небольшому магазинчику, украшенному искусственными еловыми ветвями и большими блестящими красными и золотыми шарами, Тихон размышлял и хмурился. Делая ставку на то, что вор, боясь разоблачения, должен был вынести брошь из дома, он решил проверить слова Ирмы – она якобы никуда не ездила, а только выходила в магазин, чтобы купить шампунь. Ну что ж, охранник подтвердил – за руль она действительно не садилась, с территории поселка не выезжала. Жаль, жаль, подловить ее на каком-нибудь вранье было бы совсем неплохо…

Магазинчик оказался настолько маленьким и неуютным, что Тихон еле протиснулся между стеклянными витринами-колбами, демонстрировавшими всю палитру парфюмерии, кремов, шампуней и бытовой химии.

– Надо худеть, – пробурчал Тихон и втянул живот, надеясь не задеть стойку, забитую рекламными листовками и пробниками.

– Что вы говорите?! Худеть надо? – раздался скрипучий голос, и из-под прилавка вынырнула полная загорелая блондинка, похожая на подгоревшее пирожное безе. Раздув щеки, она тряхнула головой, и высокая объемная прическа заколыхалась, точно желе. – У нас есть отличное средство, – она взяла с одной из полок длинный тюбик с кремом, небрежно бросила его рядом с кассовым аппаратом и выдала заученную и, видимо, уже надоевшую рекламу: – Эффективное средство по уходу за телом. Не выходя из дома, вы можете корректировать свою фигуру. Экстракт хвоща и морских водорослей изменит не только ваши объемы, но и вашу жизнь. Вы почувствуете завистливые взгляды окружающих, молодые женщины и мужчины сами начнут искать с вами встреч…

– Э… – перебил Тихон, отодвигая от себя тюбик подальше, – мужчин мне не надо… да и молодых женщин тоже…

В душе его всплыл милый образ Евдокии Дмитриевны – удивительная женщина, удивительная! А ведь он до сих пор ни разу не подарил ей цветы. Безобразие, сущее безобразие!

– А что тогда хотите? – недовольно поджала губы продавщица.

– Вы не могли бы подсказать, покупала ли у вас в воскресенье шампунь такая молодая эффектная девушка… Волосы длинные, распущенные, медного цвета. Носик остренький…

– Покупала! – гаркнула продавщица и при этом так стукнула кулаком по прилавку, что Тихон от неожиданности вздрогнул. Тюбик с кремом несколько раз нервно подпрыгнул. – Из-за нее у меня два дня спина болела. Шампунь ей оттеночный подавай! И этот цвет не такой, и тот! Пришлось все коробки перетрясти, пока не нашла то, что ей в голову втемяшилось! А здесь, как видите, ни пройти, ни проехать, с моей ли комплекцией порхать в этакой тесноте? А она еще уперлась – заноза такая: вы тут работаете, вот и ищите, сама даже на полках отказалась смотреть! Тьфу, зараза грудастая!

Тихон поежился и на всякий случай отступил на шаг – продавщица так разбуянилась, что, казалось, вот-вот взорвется.

– А вы точно помните, что это было в воскресенье? – осторожно спросил он.

– Да уж куда точнее, я еще подумала – и зачем я с Лизкой сменами поменялась, вот бы она тут в этих катакомбах корячилась!

– А не подскажете, сколько было времени, когда эта девушка заходила?

Лицо продавщицы посерело. Пошлепав пухлыми губами, скрестив руки на груди, она обошла прилавок, протиснулась между витринами со стиральным порошком и освежителями воздуха и, точно змея, прошипела:

– А ты чего это, мил человек, вопросы задаешь? Чего это ты тут вынюхиваешь…

– Да я так… просто поинтересовался… – выдавил из себя Тихон и, чувствуя надвигающуюся опасность, втянув живот, бросился к двери.

Молниеносно протискиваясь между витринами-колбами, он только один раз ударился локтем о стеклянный угол. Пять секунд, которые понадобились на преодоление препятствий, показались ему вечностью. Душу не покидало ощущение, что в спину ему дышит огромная разъяренная женщина-безе и любое промедление граничит с мгновенной смертью.

– Еле живым ушел, – выдохнул Тихон, как только дверь захлопнулась за его спиной.

Внутренне раздуваясь от гордости, – не каждый готов рисковать собой ради истины, – он направился к воротам.

Похоже, и тут Ирма не обманула – шампунь она покупала, правда, не удалось выяснить, во сколько она посещала магазин. Собственно, это было и не слишком важно – узнать, покидала ли она поселок пешком, не представляется возможным. Шампунь – это мог быть только предлог, чтобы выйти на улицу. Тихон сунул руки в карман дубленки и пошел быстрее. А если он рассуждает неправильно, а если никто и не выносил брошь из дома? Если она до сих пор лежит где-нибудь в укромном местечке и дожидается, когда же все стихнет? А если Виолетта ее ловко унесла вместе со своими вещами?

– Хватит, – приказал себе Тихон, – необходим маленький перерыв…

Голова действительно уже раскалывалась от предположений и от целого вагона разрозненной информации. Сейчас он немножко отвлечется, а потом – опять за дело. Да, именно так он и поступит.

– Эх, жаль, я не знаю, какие цветы она любит больше всего… – вздохнул Тихон, любуясь искрящимся снегом.

Улыбнувшись своим мыслям, он приветливо махнул бдительному Петровичу и вышел за ворота.

* * *

– Значит, ты до сих пор ходишь в женихах, – усмехнулся Костик, поправляя очки. – Твоему терпению можно позавидовать.

Он прошелся вдоль шкафа, проводя пальцем по корешкам книг, и бросил на друга весьма ироничный взгляд.

– Смейся сколько хочешь, – вздохнул Егор, облокачиваясь на спинку кресла. – Мне и самому смешно… – Он улыбнулся и пожал плечами. – Я уже давно махнул рукой на происходящее: мать довольна, отвлеклась от грустных мыслей, и я ни во что не вмешиваюсь. До Нового года осталось несколько дней, потом все встанет на свои места.

– Девчонка тебе нравится?

– Конечно же, нет!

Костик еще раз ухмыльнулся – слишком торопливо и эмоционально его друг ответил на этот вопрос.

– А ее отец – действительно большой специалист по ловле преступников?

– Не знаю, – мотнул головой Егор, – ничего не знаю. Он производит довольно хорошее впечатление и весьма тактично занимается поиском броши. С одной стороны, в доме тишь и благодать, с другой… У меня иногда появляется такое ощущение, будто вокруг происходит нечто странное, почти безумное, и я уже не в силах это понять и проконтролировать.

– Конечно, безумное! – захохотал Костик. – Ты привел в свой дом первую встречную, затем пригласил еще и ее отца, поучаствовал в помолвке и, что самое забавное, – собираешься и дальше идти тем же курсом!

– Я не совсем это имел в виду… Не знаю, как объяснить. – Егор вдруг почувствовал себя неловко.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Костик, – не накручивай. Я, если честно, тебе даже завидую – у меня вот никаких перемен: мать звонит три раза в день, приезжает с обысками и изводит нотациями. И ругаться устал, и иначе уже не получается. Может, и мне найти себе какую-нибудь первую встречную, такую, чтоб как твоя Даша…

– Она не моя!

– Не придирайся к словам. Ты же говоришь, что у нее характер, как бенгальский огонь, шипит и искрится, вот такая могла бы разобраться с моей маман. Одолжи девчушку на недельку.

– Да иди ты!

Костик вновь захохотал и добавил:

– Что и требовалось доказать…

Егор в ответ лишь улыбнулся.

– Мне пора, – сказал Костик, снимая со спинки стула пиджак, – хорошо посидели, – он кивнул на початую бутылку коньяка и два пустых бокала. – С Ирмой-то как?

– Терпимо. Я провожу тебя.

Они вышли из кабинета и… застыли.

Рядом с лестницей стояла смущенная Евдокия Дмитриевна, ее щеки пылали, а пальцы перебирали тонкий поясок платья. Она была так счастлива и взволнована, что не видела никого, кроме человека, протягивающего ей огромный букет чайных роз.

– Это и есть отец Дашеньки? – прошептал Костик, понимая, что ситуация действительно вышла из-под контроля.

– М-м-м, – только и смог ответить Егор.

– Они что… тоже жених и невеста?..

– Я убью тебя! – донеслось в ответ тихое шипение.

– Меня-то за что?

– За все… за ставку, за Дашку и за то, что я сейчас наблюдаю… – выдавил Егор.

– А мне кажется, они счастливы, – не удержался от ухмылки Костик.

– Я точно тебя убью…

Евдокия Дмитриевна приняла букет, пробормотала: «Спасибо, но зачем… мне безумно приятно…» – и только потом обратила внимание на сына и его друга. Чувствуя головокружительное смятение, она отправила не менее взволнованному Тихону сто первый взгляд благодарности и сказала:

– Добрый день, Костя, очень рада тебя видеть. Как мама?

– Здравствуйте, Евдокия Дмитриевна. Мама поживает прекрасно, передавала вам привет.

– Спасибо, ты, пожалуйста, тоже передай ей от меня привет.

Теперь, когда приличия были соблюдены, можно было подумать и о бегстве. Понимая, что впоследствии ей не удастся избежать вопросов Егора, Евдокия Дмитриевна улыбнулась Тихону и заспешила на второй этаж в свою комнату.

Егор представил Тихона Константину и, скрипя зубами, потащил друга в коридор к гардеробной.

– Он подарил цветы моей матери… – пробормотал он, – ты же не думаешь, что это серьезно?

– Я думаю, что тебе уже ничему не стоит удивляться, – улыбнулся Костик, – ты, кстати, помнишь великие слова: как встретишь Новый год, так его и проведешь?

– Молчи, прошу тебя, молчи!

Одевшись, Константин вышел из дома Корнеевых и неторопливо направился к машине. Странное ощущение, будто он уже где-то встречал Тихона – этого пухлого, невысокого человека с круглым животиком, – терзало его душу. Он знал, что не успокоится, пока не вспомнит – где и когда мог его видеть раньше?

– Где я его видел, где?.. – хмурился Костик, нажимая кнопочку сигнализации на брелке. – …усы… сощуренные серые глаза… где я мог его видеть… где?..

* * *

Акулина Альфредовна страдала. Пропитанное злобой сердце ныло и вздрагивало, точно его кололи толстой спицей. Это за что же такое наказание выпало на ее судьбину и почему все планы лопаются, точно мыльный пузырь?! Растила, растила дочь, ночей не спала, берегла от дурного, а она, негодная, в Курносовы решила податься! А Феликс? Разве эта срамница подумала о нем?! Замечательный же человек: образованный, талантливый, а главное, искренний! И что теперь?.. Его сердце разбито, и не известно, сможет ли он еще когда-нибудь поверить женщине…

Душевные метания Акулины Альфредовны достигли предела, и она, всхлипнув, полезла за платком в карман.

– Все для нее делала… все, что могла и не могла, а она… – промокая глаза, пробубнила расстроенная мать. – Бедный Феликс, бедный Феликс…

– Да что же вы плачете, – всплеснул руками Тихон, проходя мимо распахнутой двери кухни, – нельзя же так!

Он зашел, налил из чайника в стакан остывшей воды и поставил его перед Акулиной Альфредовной.

– Выпейте, – строго сказал он, хмурясь. – Не надо так переживать, ваша дочь полюбила, а это прекрасно…

– Да уж! – перебила его Почечуева. – Вам хорошо говорить! Даша выходит замуж за обеспеченного человека, а моя дуреха – за голодного студента!

– Вы так говорите, будто он ее может съесть… – замялся Тихон, который сам гнал мысли о замужестве любимой Дашуты как можно дальше. – И потом, вот вы хотели, чтобы Виолетта стала супругой Фомы Юрьевича… но он же тоже не богат…

– Много вы понимаете! Он прекрасный человек, надежный… Такому можно простить даже отсутствие денег! – Акулина Альфредовна выпила воду залпом и откинулась на спинку стула.

Тихон отметил, что ее манжеты и воротничок по-прежнему идеально белы, к тому же накрахмалены, похоже, она перешивает их каждое утро… а может быть, и три раза в день.

– Ну, если даже отсутствие денег, – хмыкнул он, – тогда конечно…

– Как он теперь будет жить?.. Несчастный, его сердце разбито, а вера в женщин наверняка подо-рвана раз и навсегда. Мне стыдно смотреть ему в глаза!

Акулина Альфредовна вновь всхлипнула и, уже не стесняясь нахлынувших эмоций, безудержно зарыдала.

Тихон присел на соседний стул и пожал плечами: как утешить Почечуеву, он не знал.

– Вы за Фому Юрьевича-то хоть не переживайте, – начал он, царапая пальцем гладкую столешницу, – он взрослый мужчина, разберется…

– Удар… ему нанесли удар… – глухо ответила Акулина Альфредовна, содрогаясь.

– Так, может, вам… как-то поддержать его… – Тихон почесал затылок и нервно дернул себя за усики, – ну, в смысле… согреть теплым словом… э… э… вернуть веру в светлое завтра?..

– Да как ее вернуть, эту веру, когда Виолетка хвостом вильнула и теперь куролесит со своим Курносовым не пойми где?! Прокляну я ее, ох прокляну! – Акулина Альфредовна сотрясла воздух тощим и костлявым кулачком.

– Ну и пусть девочка строит свою жизнь, оставьте ее в покое, – начал сердиться Тихон.

– Вот еще! Она, значит, будет там, а я с Феликсом – здесь?

В кухне повисла тишина. Тихон, понимая, что Акулина Альфредовна наконец-то наткнулась на ту мысль, которая уже наверняка много месяцев росла и крепла в ее голове, осторожно встал и тихонько, не оборачиваясь, вышел.

– Согреть теплым словом… вернуть веру в светлое завтра… – медленно повторила Акулина Альфредовна слова Тихона.

Щеки ее тут же стали пунцовыми, а кончик носа задергался. Конечно, конечно… Зачем же такому хорошему человеку, как Феликс, пропадать? Да и как можно его, родного, отдать какой-нибудь незнакомой дамочке? Нельзя, никак нельзя потерять его!

Уход Виолетты тут же был рассмотрен под другим углом – ушла, ну и ладно, пусть теперь сама разбирается, как ей жить и что делать. А Феликс свободен и, более того, нуждается в теплом слове.

– Как же это я раньше ничего не понимала?.. – изумилась Акулина Альфредовна, чувствуя, как сердце ухает от… любви и… страсти…

Вяло борясь с новыми ощущениями, она медленно встала и поплыла в свою комнату: сейчас ей очень хотелось побыть одной, пересмотреть гардероб и хорошенько изучить свое отражение. Конечно, Феликс ее несколько моложе, но это не беда… у великих людей (а Феликс очень умен, не зря же его статьи печатают в журналах) всегда были зрелые жены, которые их поддерживали и вели по жизни за руку. Гении, они же слабые и нуждаются в постоянном контроле… Контроль – вот ключевое слово! Любовь плюс контроль – это то, чего она хочет, это – уравнение счастья и успеха!

Дверь собственной комнаты Акулина Альфредовна открывала дрожащими руками – волнение нарастало, тело покалывали иголочки нетерпения и страсти.

– Очень хорошо, что Виолетта ушла, – пробормотала Акулина Альфредовна, распахивая шкаф. – Хватит мне жить для других, теперь поживу для себя…

Она поднялась на цыпочки, дотянулась до верхней полки, просунула руку под стопку идеально ровно сложенной одежды и сразу наткнулась на то, что искала, – хрустящий пакет, в котором лежало бесстыдное барахло. Именно так она сама назвала коротенькую розовую, украшенную черными кружевами ночную рубашку – подарок Евдокии Дмитриевны на Восьмое марта. Выкинуть рука не поднялась, а носить… но это кем надо быть, чтобы напялить на себя такое?

Теперь Акулина Альфредовна знала ответ на этот вопрос: надо быть одержимо влюбленной женщиной, желающей произвести должный эффект на мужчину…

– Сегодня ночью…. – торжественно сказала она, прикладывая к себе прозрачное «бесстыдство».

* * *

День для Феликса пролетел незаметно. Натягивая пижаму, он тяжело вздыхал, поглядывая на часы.

Его положение в доме пошатнулось, и интуиция подсказывала: после Нового года ему укажут на дверь. Может быть, не сразу и наверняка тактично, но укажут. Вроде бы ничего особенного и не произошло: отношений с Виолеттой у него все равно никаких не было, но статус все же поменялся. Из выжидающего без пяти минут жениха он превратился в брошенного неудачника. Поэтому подсознательно хотелось оттянуть наступление Нового года – пусть дни тянутся медленно, а страх оказаться на улице так и останется пустым страхом.

Взбив подушку, Феликс лег, закрыл глаза и практически сразу уснул. Но сон навалился не глубокий, а беспокойный и прерывистый. То ему хотелось поджать ноги, то натянуть одеяло на голову, то перевернуться на другой бок, то вообще раскрыться. Ерзая, он издавал редкие звуки, которые можно было оценить как храп, помноженный на поросячий визг.

– Уи-уи, хррр, хррр, уи-уи, хррр, хррр…

Пятнадцатый заход «соловьиных трелей», случившийся около двенадцати ночи, не остался безответным. Дверь приоткрылась, и раздался тихий, но четкий голос Акулины Альфредовны:

– Друг мой, вы уже спите?

Друг спал.

Дверь скрипнула, а затем бесшумно захлопнулась – Акулина Альфредовна шла к кровати верного астролога, от всей души желая сделать его бесконечно счастливым. Ну, и себя заодно тоже.

Скинув халат, она осторожно положила его на кресло и на некоторое время замерла.

Флиртовать и кокетничать Акулина Альфредовна не умела и никогда в этом не нуждалась. Сейчас же она планировала не только разбросать во все стороны флюиды страсти, но собиралась выдать еще и порцию завораживающей пластики (этот момент ей казался необходимым). Вспомнив многочисленные фотографии падших женщин, которыми еще совсем недавно была нашпигована ее комната, она распрямила плечи, выставила правое бедро в сторону и взбила волосы.

– Друг мой, просыпайтесь… пришло наше время!

Фома Юрьевич Пастухов ответил протяжным: «Уи-уи, хррр, хррр, уи-уи», – почмокал губами, недовольно сморщил нос и открыл глаза – комната утопала в полумраке, луна заглядывала в окно, оставляя тусклый свет на подоконнике и на полу.

В тощей фигуре, облаченной в нечто короткое, заляпанное темными пятнами, Фома Юрьевич не сразу разглядел Акулину Альфредовну. «Ежиков, Ежиков, – запульсировал мозг, распространяя тревожные импульсы по всему телу, – он опять пришел, и ему опять нужны желточки…»

– Не отдам, – тихо прохрипел Феликс, но Акулина Альфредовна его слов не разобрала.

– Друг мой, – завела она свою шарманку, – наконец-то вы проснулись…

Она подошла ближе и для порядка вильнула бедрами сначала в одну сторону, потом в другую. Миражи Пастухова покинули, и он наконец-то смог понять, кто именно перед ним стоит – уже немолодая мать Виолетты в коротком розовом одеянии, густо украшенном черными кружевами, смотрела на него так, как сирена смотрит на проплывающий мимо корабль.

Феликс остро нуждался в нескольких минутах, которые должны были дать ему возможность прийти в себя. Он захлопнул глаза и громко захрапел, показывая всем своим видом, что сейчас он очень далеко отсюда – он там, где показывают полнометражные цветные сны.

– Хррр, хррр, хррр…

Акулина Альфредовна растерялась, но только лишь на секунду – она зрелая женщина, и она понимает, что он – ранимый и слабый мужчина, и она будет мудрее. Конечно же, Феликс стесняется, конечно же, он боится, и, конечно же, она поможет ему преодолеть ложную скромность ради их совместного счастья.

«Что здесь делает эта калоша? – думал Феликс, продолжая старательно храпеть. – Почему она так одета? Не думает же она… или думает?» Он приоткрыл один глаз и издал стон отчаяния – Акулина Альфредовна подошла к кровати вплотную, и ее острые коленки непонятно отчего раскачивались вправо и влево. Большего Феликс увидеть не смог – обливаясь холодным потом, он закрыл глаз и принялся витиевато молиться.

Акулина Альфредовна танцевала, вернее, она думала, что танцует, на самом же деле она просто содрогалась, колыхая подолом ночнушки. Стон Феликса она восприняла как призыв и, не дожидаясь второго приглашения, смело юркнула под одеяло.

Феликс заплакал – жалобно и протяжно. Он мечтал о юной Виолетте, а получил ее мать, Акулину Альфредовну! Разве это равноценная подмена? Где же справедливость?!

– Душа моя, все у нас сейчас получится, – донеслись до него слова, и на его дряблый живот упало нечто сухое и жесткое.

Скосив глаза вниз, Фома Юрьевич увидел тощую руку своей гостьи, которая явно чувствовала себя уверенно на его уже дрожащем теле… Большего он пережить не мог. Громко всхлипнув, Феликс подскочил, схватил подушку, одеяло и истребителем вылетел из комнаты. Шлепая босыми ногами по полу, он мотал головой, отгоняя от себя то образ Ежикова, то образ Акулины Альфредовны.

Забившись в угол под лестницей, он около двух часов прислушивался к скрипам и шорохам в доме, надеясь, что одержимая сирена в розовой ночной рубашке не явится за ним и не потребует выполнения… супружеских обязанностей. Очнувшись от сна в пять утра, он перебежками добрался до своей комнаты, всхлипнул, помолился и только после этого осторожно открыл дверь.

Кровать была пуста.

Глава 18

Этого не может быть!

– Зацепки на кофте Ирмы не обнаружено, – отчиталась Дашенька, – другой одежды бордового цвета я у нее не нашла. Вчера целый день ждала, когда же она уедет куда-нибудь, а она, как назло, сидит в своей комнате и сидит.

– Интересно, а она где-нибудь работает? – нахмурился Тихон.

– Вроде нет.

– Откуда же она берет деньги на жизнь?

– Ну… Я вот учусь, а ты меня содержишь, может быть, и у нее родители – тоже известные…

Тихон укоризненно посмотрел на Дашеньку, и слово «воры» она проглотила. Только хихикнула и пожала плечами: мол, а что поделаешь – такова правда жизни.

– А если мы идем не по тому следу? – сказала она, плюхаясь в кресло. – А если нитка принадлежит не вору, а, например, сборщику мебели? Давай лучше сосредоточимся на чернильном пятне.

– Чернильное пятно… – пробормотал Тихон, – чернильное пятно…

Он прошелся по комнате, остановился, издал «м-м-м» и «н-да», посмотрел на потолок, а затем опустил глаза на пол. Махровый край ковра заканчивался около одного из кресел.

Тихон скользнул взглядом по паркетной доске: узкие прямоугольники из натурального дерева, уложенные наискосок. На каждом неповторимый рисунок, созданный самой природой: изогнутые прожилки, темные полосочки, волны, крестики… Перед глазами всплыл неровный, слегка смазанный синий овал, оставленный кем-то на правой стенке ящика. Это был не отпечаток пальца – не тот узор… Узор?

– Я сейчас! – выпалил Тихон и, распахнув дверь так, что она стукнулась о шкаф, торопливо вышел из комнаты.

– Ну да, буду я тут сидеть и ждать, – хмыкнула Дашенька и устремилась следом.

Тихон натолкнулся на Евдокию Дмитриевну практически сразу. Напевая: «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам…», она шла к сестре Акулине, чтобы узнать, почему та не вышла к завтраку.

– Извините, что отрываю вас от дел, – целуя руку своей богине, вкрадчиво произнес Тихон, – но мне необходимо еще раз осмотреть ваш трельяж. У меня возникла некая версия, которая требует подтверждения.

– Конечно, конечно, я с удовольствием провожу вас в свою комнату.

Наблюдая эту картину, Дашенька еще раз посочувствовала Егору. Лично она очень рада за эту парочку – нравятся люди друг другу, так что же здесь плохого, тем более что Евдокия Дмитриевна – такая замечательная женщина. Но вряд ли ее сын посмотрит на ситуацию под тем же углом зрения…

Тихон выдвинул ящик с письмами, осторожно вынул чернильницу и отставил ее в сторону – пятно никуда не исчезло и бледнее не стало.

– Вот оно, родимое, – довольно выдохнул великий сыщик. Достал из кармана жилетки узенькие очочки и приложил их к глазам.

Это бесспорно отпечаток пальца или части ладони – чего же еще? Но никакого узора, по которому можно определить личность преступника, здесь нет и не может быть, потому что он был в перчатках!

– Глупец, какой же я глупец, – пробормотал Тихон, щурясь.

Конечно, вор должен был позаботиться о том, чтобы его не нашли, уж кому как не Тихону это знать! Да уж, одно дело – брать, что плохо лежит, и совсем другое – докапываться до истины, примечая мелочи, постоянно перебирая версии.

Но все же воришка не был профессионалом, а значит, использовал те перчатки, которые были у него под рукой.

– Вот они, рубчики… с краю, – прошептал Тихон и улыбнулся.

Теперь он знал: ему необходимо найти вязаные перчатки… бордового цвета. И если на них окажется чернильное пятно, то дело можно считать решенным.

– Мне нужно отлучиться, – сказал он и, отправив Евдокии Дмитриевне загадочный взгляд, вышел из комнаты.

– Я пойду прослежу, чтобы все было в порядке, – важно сказала Дашенька и хвостиком засеменила за родителем.

Торопясь в гардеробную, Тихон очень надеялся на то, что вор не оказался слишком предусмотрительным и перчатки не выкинул – скорее всего, про чернильный след он ничего не знает, зачем же ему избавляться от привычной удобной вещи?

В гардеробной Тихон сразу углубился в поиски. Дашенька заняла место у двери и с интересом взирала на действия своего родителя, который сначала прошелся вдоль вешалок, затем заглянул в шкаф, а затем замер посреди небольшой комнатки и задумчиво почесал затылок.

– Неловко как-то, – пробормотал он.

– Что неловко? – осведомилась Дашенька.

– Обыск устраивать, – Тихон вздохнул и, удивляясь собственному смятению, все же принялся за дело.

Шубка Ирмы – в карманах розовые тонкие вязаные перчатки.

Куртка Ирмы…

– Кожаные, – констатировал Тихон, убирая перчатки обратно в карман.

Пальто Вадима. Под ним на полочке – узорчатые варежки в серо-синих тонах.

– Модник какой, – усмехнулась Дашенька и сморщила носик. Она уже догадалась, что именно ищет Тихон, но помогать не спешила – это должна быть его победа.

Перчатки Максима Леонидовича тоже оказались кожаными с меховой отделкой по краю.

– Вещи Евдокии Дмитриевны и Егора я трогать не буду – в этом нет смысла, да и раньше я видел, какие у них перчатки… – сказал Тихон и, хмурясь, отошел от вешалок, – а вот у Акулины Альфредовны и Феликса вообще ничего нет…

– Посмотри в сушке, – посоветовала Дашенька, кивая на дверку, выступающую на противоположной стене.

На белой полке-решетке лежали бежевые лохматые варежки, украшенные коричневыми кисточками.

– Странно, на них нет белых манжет, – улыбнулся Тихон, не сомневаясь, что эта парочка принадлежит Акулине Альфредовне – варежки были явно женские.

Он закрыл дверцу сушки и оглядел гардеробную. Взгляд остановился на дерматиновом потертом портфеле, привалившемся к спинке деревянного стула. Тихон щелкнул замками и сразу же увидел то, что искал, – бордовые перчатки лежали поверх корешков журналов.

Он не торопясь достал их и расправил.

Под большим пальцем правой перчатки виднелось небольшое чернильное пятно, а чуть ниже – зацепка, заканчивающаяся лохматым кончиком нитки.

– Ну вот и все, – улыбнулся Тихон, раздуваясь от гордости.

– Ну вот и все, – улыбнулась Дашенька, любуясь своим родителем.

* * *

Осенило Костика к обеду.

Он протянул руку к стакану, наполненному пивом, и замер. Покосился на свиную отбивную, покрытую мелкой крошкой панировки, перевел взгляд на ровный золотистый картофель фри и практически ощутил тот самый аромат блюд, который обычно долетал из ресторана клуба «Заводная утка» с первого этажа на второй.

Костик пробормотал: «Не может быть» – и хлопнул себя ладонью по лбу. Отчетливо вспомнился бильярдный зал, низкие зеленые лампы, услужливый официант и… кругленький мужчина за барной стойкой. Усики, животик, сощуренные глазки… Тихон!

– Я его видел в клубе, – пробормотал Костик, отрываясь от приготовленной трапезы.

Они тогда с Егором выпивали, шутили и громко разговаривали… А потом была предложена ставка… И вот она – первая встречная: маленькая девчонка, замотанная в шарф… приемная дочь Тихона… Не слишком ли странное совпадение?

Костик вышел в коридор, вынул из кармана куртки мобильник и набрал номер друга.

– Слушаю тебя, – раздался бравый голос Егора.

– Да уж, ты меня послушай…

Костик эмоционально и подробно стал рассказывать о своем открытии: как он пожарил отбивную, параллельно мучаясь с картошкой, как сел обедать, как решил выпить пива, как вдохнул аромат еды и как память отправила его в путешествие по недалекому прошлому.

Закончив яркую речь вопросом: «Ну и что ты думаешь по этому поводу?», Костик наконец-то затих, давая возможность другу выплеснуть свои мысли в полном объеме.

– У меня почему-то такое чувство, – спокойно ответил Егор, – что меня уже ничем нельзя удивить.

– Так ты считаешь, что это просто совпадение?

– Нет, я как раз так не считаю… Похоже, меня просто обвели вокруг пальца. – Егор помолчал немного, а затем от души захохотал.

– Ты чего смеешься? – Костику вдруг тоже стало весело. – Обманули тебя, лопуха, а ты и радуешься.

– Молодцы…

Насмеявшись вдоволь, Егор положил мобильник на стол и вновь окунулся в мир расчетов, договоров и планов, но уже через пару секунд понял: работать теперь он не сможет. В голове навязчиво кружились вопросы…

Зачем дипломированному юристу пользоваться такой ситуацией и отправлять свою приемную дочь под венец с незнакомым мужчиной?..

Ну ладно, в то, что Тихон – гроза преступности, он и не верил – всегда это списывал на Дашины забавы, но все же зачем, зачем Тихон вызвал ее к клубу? Хотел поучаствовать в розыгрыше?.. Нет, не то. Хотел выдать дочь за успешного бизнесмена? Но глупо предполагать, что, протрезвев, он бы действительно женился на первой встречной…

– Бред, – пробормотал Егор.

Может быть, все же Даша украла брошь? Может быть, она пришла в этот дом именно за ней? Нет… Она не могла знать о ее существовании, и Тихон не мог знать, что на кону будет такая ставка.

Стащила первое, что подвернулось под руку?

– Опять нет, – покачал головой Егор, – пока мать отсутствовала, я практически не расставался с Дашей. За дверь выходил, только когда звонил телефон – но она никак не могла прошмыгнуть мимо меня незамеченной… Черт! Да не брала она эту брошь!

Егор резко откатил кресло и подошел к окну, распахнул его и вдохнул холодного зимнего воздуха.

Пользуясь представленной возможностью, снежинки торопливо влетели в кабинет и, кружась, мягко упали на пол…

Несколько дней назад, когда здесь была Дашенька, он вот так же распахнул окно, и тогда тоже влетели снежинки – они цеплялись за ее волосы и не таяли. Она была такой забавной, такой…

– О чем мы с ней говорили? – спросил себя Егор, не сдерживая улыбки. – Кажется, я ей рассказывал легенду о Маркизе…

Кажется, она тогда была смущена, растеряна, или ему так только почудилось?..

«…был, а может и сейчас есть, ловкий вор по кличке Маркиз. Ничего о нем практически не известно, никогда он не попадался и из любого переплета выкручивался без потерь… промышлял для жизни и для души. У него настоящий воровской талант – без особой подготовки влегкую банки грабил…»

Порыв ветра влетел в окно, но Егор не шелохнулся. Рама хлопнула раз, другой, но он стоял неподвижно.

«…правда, однажды его интуиция подвела. Владелец небольшого ювелирного магазинчика как раз накануне ограбления поставил хитрую сигнализацию – вроде несложная, но если о ней не знаешь, то оказываешься в ловушке… Вот Маркиз и попался в эту ловушку… Казалось, обратной дороги нет, но и оттуда он как-то умудрился выбраться… Оперативники обнаружили в магазине детские следы, что, в общем-то, непонятно – Маркиз всегда на дело ходил один, невозможно предположить, что там был еще и ребенок…»

– Детские следы… детские следы… – тихо произнес Егор и вспомнил еще очень важный момент этой легенды…

«…хотя чему удивляться – про обыкновенных людей легенды и не слагают. Кстати, у Маркиза есть татуировка на правом плече. Что там изображено – не известно, но что-то очень странное…»

– Этого не может быть… Этого не может быть!.. – пробормотал Егор, прокручивая в голове события последних дней. А ведь еще пять минут назад он сказал Костику, что теперь его ничем удивить нельзя… Ошибся, ошибся…

Быстрым шагом Егор направился на второй этаж, взбежал по ступенькам и, не тратя время на предупредительный стук, резко распахнул дверь Дашиной комнаты.

Тихон, мерно почитывающий газету, оторвался от серых страниц и вопросительно посмотрел на хозяина дома.

– Вы не могли бы выполнить одну мою маленькую просьбу? – спросил Егор, плотно прикрывая за собой дверь.

– Какую? – поинтересовался Тихон, переводя взгляд на Дашеньку.

Интуиция подсказала обоим: разговор будет не из легких.

– Снимите, пожалуйста, рубашку.

Тихон, не торопясь, встал, отложил газету в кресло, одернул жилетку и спокойно ответил:

– Я не могу удовлетворить вашу просьбу, Егор Андреевич: дело в том, что я не имею привычки раздеваться перед мужчинами.

Их глаза встретились.

– Маркиз… – произнес шокированный этим открытием Егор.

* * *

– Ты…

– Я.

– Он…

– Да. – Дашенька подошла к Егору совсем близко, вздернула нос и с вызовом спросила: – Что, не нравится?!

– Ты ненормальная…

– Разве я? Ты же сам хотел, чтобы поиском броши занимался не такой человек, как все, – особенный человек!

– Да, но я же не думал…

– А в твоем возрасте уже пора думать, – перебив, фыркнула Дашенька.

Сейчас она была похожа на задиристого воробья, который готов биться до последнего вздоха.

После того как Егор назвал Тихона его тайным именем, Дашенька поняла: ситуацию надо брать в свои руки. Вытолкнув «жениха» за дверь, она потащила его к пустующей комнате Виолетты и, прикидывая, как бы получше сгладить возникшую проблему, злилась и подбирала слова для атаки. Сомневаться не приходилось: Егор знает, кто на самом деле Тихон, не зря же он попросил его снять рубашку…

Егор же чувствовал себя растерянным…

Он восхищался ловким вором Маркизом, и вот сейчас этот человек находится в его доме, более того, ухаживает за его матерью… Последний пункт не только беспокоил – он шокировал! Бум! – как будто на голову упал кирпич.

Нет… это все хорошо и даже замечательно, но… но это никуда не годится!!!

Его мать в объятиях вора Маркиза… это же с ума можно сойти!!!

– Вы должны покинуть этот дом, – твердо сказал Егор, глядя Дашеньке в глаза.

– Да, ты прав, – она едко улыбнулась. – Мы здесь немного подзадержались, и нам уже пора.

Егор почувствовал, как дернулось сердце. Он ждал… подсознательно ждал, что она просто рассмеется ему в лицо и тут же выдаст сто причин, по которым ей надо обязательно остаться. Но этого не случилось…

Хотя так будет лучше… они действительно должны уйти…

– Вот и договорились, – кивнул Егор.

– Но я надеюсь, ты не оставишь нас без ужина. – Дашенька наклонила голову набок, и в ее глазах запрыгали чертики. – Накорми уж на дорожку.

– Да, конечно. Я буду рад, если вы останетесь на ужин, – слишком официально ответил он. Все получится правильно – плавно и как-то само собой… А все-таки хорошо, что она не уйдет прямо сейчас… Он сунул руки в карманы, бесшумно вздохнул и добавил: – Тихон действительно старался найти украденную брошь, и я, конечно же, отблагодарю его за это.

– О, нет! Мы так не договаривались. – Дашенька хитро улыбнулась. – Двадцать тысяч долларов за поимку вора – вот какой был уговор.

– Но вор не найден.

Она пожала плечами и подошла к двери. Обернулась и бросила:

– До свидания, до ужина.

– Подожди… – Егору очень хотелось задать один вопрос, но он медлил: – А какая у Тихона татуировка?

Дашенька усмехнулась:

– Отвечу, если скажешь: откуда ты узнал, что он и есть Маркиз?

– Костик вспомнил, где раньше видел Тихона – в клубе «Заводная утка» в тот самый вечер, когда мы с тобой познакомились. Я сопоставил некоторые детали и предположил…

– И все-таки забавно получилось, – Дашенька кивнула своим мыслям.

– Да… забавно… – он вспомнил, как она дразнила его, вспомнил помолвку, обвинительные слова Ирмы, будто у Даши уже есть жених Илья… как же тогда ему стало тошно – необъяснимо тошно… А потом он ее поцеловал, не потому, что все кричали «Горько!», а потому, что уже давно хотел это сделать…

Егор тряхнул головой, точно отгоняя прошлое, и повторил свой вопрос:

– Так какая у него татуировка?

– На плече Тихона написаны слова: «Это в последний раз!» Он подарил мне эту татуировку на день рождения. Он всегда мне это обещал… – Она тепло улыбнулась и вышла из комнаты.

Глава 19

Приятного аппетита!

Картофельная запеканка с баклажанами и козьим сыром превзошла все ожидания. Тихон умял вторую добавку и мысленно поблагодарил Леночку за ее кулинарные способности. Задержав взгляд на тарелке с куриным рулетом, нашпигованным черносливом, он запретил себе даже думать о еде. Нельзя же так! В доме Корнеевых он гостит несколько дней, а поправился уже минимум на три килограмма. Брюки трещат по швам, а пуговицу на поясе необходимо срочно перешивать сантиметров на пять в сторону грусти и комплексов. Не безобразие ли это? Сущее безобразие!

Тихон посмотрел на Евдокию Дмитриевну и тяжело вздохнул: надо бы ему похудеть. Надо.

Дашенька лишь расковыряла вилкой запеканку и, что было несвойственно ей, налегала на вино и слабосоленую рыбу. Она запрещала себе смотреть на Егора, изображая полнейшее равнодушие к его персоне, и поглядывала на Фому Юрьевича Пастухова, отчасти даже сочувствуя ему.

Да, бедному астрологу можно было посочувствовать…

Акулина Альфредовна пересела к Феликсу и, мило улыбаясь, без перерыва накладывала в его тарелку все, что было заботливо приготовлено Леночкой. Пастухов давился, морщился, но не смел поднять глаз от скатерти. После ночного кошмара он не знал, чего еще можно ожидать от Акулины Альфредовны, поэтому был тих и покладист. Она же, в свою очередь, поняв, что поспешила с демонстрацией рвущихся на свободу чувств и особенно с коротенькой розовой ночнушкой, решила не торопиться и завоевывать сердце астролога постепенно – надо же учитывать, что он сейчас в печали из-за предательства Виолетты!

Акулина Альфредовна была смущена. Глядя на Феликса с обожанием и благодарностью за понимание (сохранил же он ее опрометчивый поступок в тайне и даже делает вид, будто ничего не случилось), она старательно пыталась загладить свою вину переваливающейся через край заботой.

– Приятного аппетита, Фома Юрьевич, – шепнула она на ухо Феликсу.

– Приятного, – запихивая в рот квашеную капусту, кивнул он. Да когда же она перестанет валить в его тарелку все что только можно!

– Попробуйте вот эти биточки, – порекомендовал Тихон, указывая на глубокую тарелку, заваленную аппетитными медальками с хрустящей корочкой, – очень вкусно!

Акулина Альфредовна тут же подхватила несколько биточков и отправила их по прямому назначению – на тарелку любимому Феликсу. Тот злобно сверкнул глазами в сторону сыщика и усиленно заработал челюстью.

Тихон не сочувствовал Пастухову – астролог был ему неприятен. Только одно его влечение к юной Виолетте заставляло смотреть в его сторону с долей брезгливости и раздражения. «Кушай, хорошо кушай», – ехидно подумал Тихон.

Когда ужин наконец-то закончился и все расслабленно откинулись на высокие спинки стульев и кресел, давая возможность дивной еде удобно устроиться в желудке, Дашенька подошла к окну и подмигнула Тихону – пора!

Но начал разговор Вадим.

– Ну и как там дела с нашей горсткой рубинов? Подвижки есть? – насмешливо поинтересовался он, отправляя в рот шоколадную конфету. Наткнувшись на строгий взгляд Максима Леонидовича, он тут же растерялся и пробормотал: – А что?.. Я просто хотел уточнить… все в сборе, почему бы не поделиться хоть какими-нибудь новостями…

– Да! – вдруг поддержала Вадима Ирма. – Столько слов, вопросов… а расследование, похоже, с мертвой точки не двигается!

– Может быть, Тихон Ефимович уже знает имя преступника, – ехидно предположила Акулина Альфредовна, – и прямо сейчас хочет сообщить его нам. А, Тихон Ефимович? Я угадала?

– Угадали, – улыбнулась Дашенька и посмотрела не на своих врагинь, которые раскрыли рты от удивления, а на Егора.

Он стоял к ней спиной, разговаривал о чем-то с матерью и старательно улыбался. Услышав емкое слово «угадали», он резко развернулся и, натолкнувшись на все тех же чертиков в карих глазах, выпрямился и немного закинул голову назад. Неужели и тут она одержала победу?..

– Да, пришло время подвести итоги, – мягко сказал Тихон, поднимаясь с кресла. Он подошел к столу и встал так, чтобы все присутствующие в комнате могли его видеть. – Акулина Альфредовна, вы совершенно правы: я знаю имя человека, укравшего брошь под красивым названием «Полет мечты». – Он помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом, и продолжил: – Я коротко расскажу вам о ходе расследования.

Вадим издал радостное: «Ух ты» – и, приоткрыв рот, замер, готовясь услышать нечто очень интересное. Акулина Альфредовна фыркнула, но тут же несколько подалась вперед и дернула пару раз носом, – пожалуй, любопытство сейчас полыхало в ее душе приличным костром.

– Неужели, Тихон Ефимович, вы разгадали эту загадку? – умилилась Евдокия Дмитриевна и добавила уже твердым голосом: – Я ничуть в этом не сомневалась и очень рада, что некоторые… – она посмотрела на Ирму и двоюродную сестру, – оказались не правы в своих предположениях.

– А что сразу я… – занервничала Акулина Альфредовна. – Да… я несколько сомневалась, что Тихон Ефимович найдет вора, но… но я рада, что все наконец-то закончится… Я уверена: никто из нас не мог совершить подобного… и надеюсь, так все и оказалось.

– Должен вас разочаровать, – развел руками Тихон, – виновный сейчас находится в этой комнате.

Щека Феликса дернулась.

– Рассказывайте же быстрее! – потребовал Вадим.

– Это совершила женщина? – глупо надеясь, что каким-то чудесным образом коварной злодейкой все же окажется противная Дашка, спросила Ирма.

Егор сел рядом с матерью, откинулся на мягкую спинку дивана и, как и все, приготовился услышать имя виновного.

– Надо сказать, – начал Тихон, – я в этой истории не проявил должной смекалки. Воришка не является профессионалом, и найти его можно было буквально за пару часов. Но хорошие, нужные идеи, как известно, часто приходят в самый последний момент, так что я потратил на расследование гораздо больше времени, чем оно заслуживает. – Тихон сунул руку в раздутый карман пиджака, нащупал сложенные пополам перчатки Феликса и нахмурился. Только сейчас в его душе появилось ощущение, будто он пропустил какой-то важный момент – увидел нечто существенное и по торопливости это прошляпил.

– Ну и? – протянул Вадим, которому не понравилось, что сыщик задумался.

Тихон вынул руку из кармана и продолжил:

– Евдокия Дмитриевна, мы с вами внимательно изучили трельяж, а именно его ящики, и обнаружили…

– И обнаружили чернильное пятно и нитку! – продолжила Евдокия Дмитриевна, победно вздернув нос. Да – она была в гуще поисков и до определенного момента умалчивала о найденных уликах, хотя разболтать очень даже хотелось. Но интересы следствия – прежде всего!

– Именно так, – кивнул Тихон. – На стенке одного из ящиков было обнаружено пятно – воришка искал брошь и испачкался чернилами. Так же чернилами была испачкана подушечка футляра, в котором хранилась драгоценность.

– А что за нитка? – спросил Максим Леонидович.

– Шерстяная, лохматая и бордовая, – охарактеризовала ее Евдокия Дмитриевна.

– Да, – улыбнулся Тихон. – Вот эти две улики и помогли мне подобраться к разгадке.

Он вкратце пробежался по основным моментам своего расследования. Рассказал, как искал свитер или кофту бордового цвета, как выяснял, кто покидал дом в интересующем его промежутке времени, и как разговаривал с охранником коттеджного поселка и продавщицей небольшого магазинчика.

– Неужели вы подозревали меня?! – воскликнула Ирма. – Невероятно! Меня!

– А почему бы и нет? – спросила Дашенька.

– Потому что… потому что… это возмутительно!

– Приходилось подозревать всех, – важно ответил Тихон. – А сегодня утром я вдруг понял, что заблудился в трех соснах. Позор, но я должен это признать!

– Так кто же это? – опять не утерпел Вадим.

Тихон вновь сунул руку в карман, вновь испытал странное чувство, будто один из пунктов истины ускользнул от него, и положил на стол бордовые перчатки.

– Именно в этих перчатках была совершена кража. На них есть чернильный след и маленькая дырка с оборванной ниткой. Фома Юрьевич, они ваши? – спросил он у побледневшего астролога.

– Мои-и-и, – икнул в ответ астролог и, медленно поднявшись со стула, неуместно хихикнул.

Глаза его округлились, руки нервно пробежались по крупным пуговицам серой кофты, а редкие волосы, казалось, отлипли от головы и встали дыбом.

Да, да – это он взял дурацкую брошку! Подумаешь – событие! Феликсу вдруг стало очень весело. Постоянный страх, что его вычислят и в лучшем случае выгонят из дома, а в худшем – сдадут органам правосудия, наконец-то отступил.

– Мои-и-и, – еще раз икнул он и подошел к столу танцующей походкой. – Да, это я стащил брошь! И, если честно, не думал, что ее так быстро хватятся. Вы, Евдокия Дмитриевна, могли бы и не суетиться так! Но, конечно, вам же не терпелось приложить дорогущую побрякушку к платью! Шмотница!

– Попрошу без оскорблений, – строго сказал Тихон, останавливая Егора взглядом: тот уже собирался хорошенько встряхнуть враз обнаглевшего астролога.

– Фома Юрьевич, это действительно вы взяли брошь? – спросил Егор. – Если это так, то попрошу вернуть ее нашей семье. Я не собираюсь обращаться куда-либо по этому поводу…

– Надоели вы мне, надоели! – взвизгнул Феликс и топнул ногой. – Паршивые овцы и старые развратные дуры!

Теперь округлились глаза Акулины Альфредовны. Она уже было собиралась закричать, что все это клевета и как не стыдно порочить имя честного человека, но, услышав признание Пастухова, а также колоритное «старые развратные дуры», захлопнула рот и, теряя сознание, навалилась на плечо Ирмы. Этого никто не заметил, даже боевая подруга осталась безучастна – все смотрели на Феликса.

А Феликс вновь расплылся в улыбке и, излучая неподдельную радость, закружился на месте. Все неприятные события прошедших дней слайдами замелькали перед глазами. Вот ему в ухо дышит ненормальный Ежиков: «Желточки, желточки, отдай свои желточки!», вот Виолетта срывает с его головы любимую и трепетно хранимую накладку-паричок, вот она, юная соблазнительница со стройными ножками, бросает его – почти гениального человека – и уходит к неведомому молоденькому Курносову! А ведь как он ее желал, как надеялся!.. А вот сухонькая, уже седая Акулина Альфредовна, облаченная в короткую ночнушку, пристраивается к нему и задевает своей острой коленкой его ногу…

– А-а-а! – выдал Феликс и перестал кружиться. – Я… я… украл эту брошь! И отдал ее ей, – он ткнул пальцем в уже возвращающуюся к жизни Почечуеву. Та тут же вскрикнула и вновь погрузилась в обморок. – Или ей! – Феликс сначала ткнул пальцем в Ирму, а затем продемонстрировал ей свой длинный розовый язык. – Бе-е-е! – заблеял он, виляя задом.

– Он врет, он врет, я здесь совершенно ни при чем, – замотала головой Ирма.

Егор, понимая, что Пастухов явно теряет рассудок, резко поднялся. Необходимо отвести Феликса в комнату, возможно, там он придет в себя. Вернет брошь, и пусть катится на все четыре стороны!

– Ну, дела… – протянул Вадим.

– Кошмар! – выдохнула Евдокия Дмитриевна.

Увидев приближающегося Егора, великий астролог испугался. Криво улыбнувшись, попятился к широкому коричневому дивану, вскочил на него и вжался в угол. Замотал головой и истошно крикнул:

– Жук, жук, жук!!!

Егор в изумлении остановился и посмотрел сначала на Тихона, а затем на Дашеньку. О чем это он?

Дашенька пожала плечами и кивнула на телефонную трубку, лежавшую на небольшом столике около лестницы: мол, надо вызывать врачей, может быть, они вколют Пастухову какое-нибудь успокоительное – жалко же человека, ну, украл, с кем не бывает…

– Жуки, кругом жуки, – уже бормотал Феликс, усиленно стряхивая с себя несуществующих насекомых. – Ползают, гады, размножаются… везет же им…

Из кухни на шум выскочила Леночка. Понаблюдав три секунды за астрологом, который перешел к активному почесыванию своего рыхлого тела, она прикрыла рот ладошкой и юркнула обратно за дверь.

– Нет, я больше никогда воровать не буду, – твердо сказал Вадим, каясь за всю мелочовку, которую таскал у брата, – это ж так и в психушку угодить можно…

– Уберите жуков! – потребовал в ответ Феликс. Заерзал и захихикал. – Щекотно же… уберите жуков!

Тяжело вздохнув, Егор направился к телефону. Надо спасать астролога – срочно!

Два коренастых парня в голубых одеяниях и сухонький врач с пышными рыжими усами застали Феликса в весьма плачевном состоянии: он то махал руками, то плевался, то требовал денег и Виолетту.

– Виолетта – это кто? – поинтересовался врач, извлекая из чемоданчика шприц.

– Моя блудная до-очь, – завыла Акулина Альфредовна и кинулась на грудь Егору.

– Хватит закатывать истерики, – строго сказала Евдокия Дмитриевна и, отцепив от сына двоюродную сестру, потащила ее на второй этаж. – Сама девчонку довела! Пристала со своим астрологом…

– Я ему в тюрьму пирожки носить буду, – всхлипнула Акулина Альфредовна.

– Какая еще тюрьма, – отмахнулась Евдокия Дмитриевна, – придет в себя, и пусть катится из нашего дома куда хочет. – Она на секунду задумалась и добавила уже тихо: – Хотя придет ли он в себя?..

– Подайте мне Виолетту! – раздался бравый крик Феликса. – Подайте мне сюда эту молоденькую курочку! А старую несушку сварите на обед!

Акулина Альфредовна качнулась и стала оседать на ступеньки.

– Да что же это такое! – возмутилась Евдокия Дмитриевна, подхватывая сестру за талию. – Доктор, умоляю, дайте ему снотворное!

– Уже, голубушка, уже, – кивнул врач, убирая шприц и пустую ампулу в свой прямоугольный чемоданчик.

Получив порцию успокоительного, Феликс сначала заерзал на диване, а затем улегся на горку маленьких подушек в позе эмбриона и, шлепая губами, смачно захрапел. Все присутствующие в комнате облегченно вздохнули.

Егор слушал чередующиеся звуки «хррр» и «пфы-рр» и с сожалением понимал: след броши «Полет мечты», скорее всего, навсегда потерян. Пастухов производил впечатление человека, надолго простившегося с разумом, а угадать, куда он припрятал драгоценность, вряд ли возможно. Конечно, есть некоторая вероятность, что Феликс не вынес рубиновую бабочку из дома, но вероятность эта очень мала. Очень мала.

– А как вы полагаете, – спросил Тихон у врача, – он долго пробудет в таком состоянии? Я имею в виду не сон, а его помешательство.

– Кто ж знает? – развел тот руками. – Сейчас отвезем в больницу, его обследуют, а там уж видно будет… Ничего обещать не могу. Давайте-ка, ребятки, – обратился он к своим помощникам, – несите его в машину, у нас еще два вызова. Новый год на носу, а они с ума сходят… Куда это годится, я вас спрашиваю? Безобразие!

Как только дверь за храпящим Феликсом и представителями медицины закрылась, Егор пригласил Тихона в свой кабинет. Дашенька тоже хотела поучаствовать в разговоре, но намекать на это не стала. Поднявшись на второй этаж, она зашла в свою комнату, села на край диванчика и тяжело вздохнула: похоже, теперь ей придется покинуть дом Корнеевых навсегда.

* * *

– Спасибо вам за проделанную работу, – выбрав официальный тон, сказал Егор. – Мои слова о вознаграждении, конечно же, остаются в силе. Вы предпочитаете наличными или…

– Наличными.

– Ну да… понимаю…

В кабинете воцарилась минутная тишина, которую нарушил Тихон:

– Жаль, что так получилось… Будем надеяться, Фома Юрьевич в самое ближайшее время придет в себя и вернет Евдокии Дмитриевне ее драгоценность.

– Честно говоря, я на это не очень рассчитываю. Попробую обыскать весь дом, может, повезет, и я наткнусь на брошь…

– Не хочу вас огорчать, но, похоже, Феликс вынес ее сразу же после того, как украл, не зря же он бегал за газетами и журналами. Он полагал, что Евдокия Дмитриевна хватится броши только на следующий день или вообще ближе к новогодней ночи – такой ход событий был бы ему очень на руку. Никто бы уже не смог определить, когда именно исчезла рубиновая бабочка из ящика трельяжа, кто выходил из дома в это время, а кто – нет. – Тихон сцепил пухлые пальцы на животе и прошелся по кабинету. – Но все произошло несколько иначе, и Пастухову сразу же пришлось признавать, что он отлучался за прессой, иначе его могли бы поймать на лжи…

Тихон вдруг вспомнил слова Виолетты: «Это он украл брошь, кто же еще! Больше таких дураков в этом доме нет! И к тому же я его видела около окна на втором этаже, ну, там, где пальма стоит. Евдокия Дмитриевна как раз уехала за платьем, а он там крутился». В душе опять заерзало ощущение, будто нечто важное ускользнуло прямо из-под носа. Тихон нахмурился и попытался поймать неуловимую нить… Бесполезно.

Значит, Феликс крутился около окна… Может, он поджидал сообщника, которому и должен был отдать брошь?..

Почему Феликс твердил о каких-то жуках – просто момент помешательства или нечто большее? Где же рубиновая бабочка?.. Эх, как же хочется, как же хочется вернуть ее замечательной Евдокии Дмитриевне!

– Да, вы правы, – вздохнул Егор, – наверное, все так и было, и, скорее всего, Пастухов давным-давно вынес брошь из дома, но, как говорится, надежда умирает последней, и завтра же я осмотрю все комнаты, коридоры и вообще все, что только можно.

– Удачи, – с грустью сказал Тихон и, помолчав немного, добавил: – Пожалуй, нам с Дашенькой пора… загостились мы у вас…

– Еще раз спасибо за помощь… и… и я рад нашему знакомству…

Они кивнули друг другу.

– Я совершенно, совершенно не готова с вами прощаться, – сердито сказала Евдокия Дмитриевна. Ее привычный румянец погас, а русые кудряшки поникли. – Обещайте, что Новый год вы будете встречать у нас.

– Думаю, это вряд ли получится, – замялся Тихон, понимая, что Егору такой расклад не понравится.

В кармане Тихона лежала бумажка, на которой был записан номер мобильного телефона Евдокии Дмитриевны, и этот приятный момент наполнял его душу трепетным восторгом. Номер раздобыла Дашенька, и, кажется, эта шалость ее очень забавляла.

– До свидания, мне у вас очень понравилось, – улыбнулась она, застегивая «молнию» на куртке.

– До свидания, – едко ответил Егор и тоже улыбнулся.

Евдокия Дмитриевна посмотрела сначала на сына, а затем на Дашеньку. Она с самого начала понимала, что есть нечто странное в истории их отношений, то, о чем они умалчивают, и эту загадку за прошедшую неделю ей так и не удалось разгадать. Ну, ничего уж тут не поделаешь… Пусть сами во всем разберутся, пусть вновь окажутся на расстоянии друг от друга, а там, глядишь, и многое поймут, то, чего раньше понять не могли… Евдокия Дмитриевна вздохнула и кивнула своим мыслям – вон как волнуются… оба волнуются.

– Жаль, что мне так и не удалось найти брошь, – развел руками Тихон.

– Ну что вы… я вам за все благодарна… за все, – смутилась Евдокия Дмитриевна.

Дашенька хихикнула.

Егор сдвинул брови – еще чуть-чуть, и этот спектакль закончится, осталось потерпеть совсем немного. Один, два, три, четыре, пять… надо будет позвонить Костику, пусть порадуется вместе с ним… шесть, семь, восемь… поиграли в жениха и невесту, и хватит… девять, десять…

Дашенька с Тихоном вышли на припорошенное снегом крыльцо, вдохнули морозного воздуха и обменялись мимолетными взглядами.

– Ну что, Дашута, домой?

– Ага.

Тихон направился к своей машине, а Дашенька – к помятому «хундайчику». Сев за руль, она подмигнула зеркальцу заднего вида и сказала:

– Пора возвращаться… пора. А тебя я после праздников отдам в починку – подлатают, и будешь как новенький.

Она почувствовала на себе взгляд Егора, но оборачиваться не стала. Зачем? Она уедет легко, не показывая грусти, не признавая своего поражения ни в чем ни на секунду.

– Пусть смотрит, – буркнула Дашенька себе под нос. – Пусть, если ему делать нечего.

Счистив снег с лобового стекла, Тихон помахал рукой Евдокии Дмитриевне, прильнувшей к окну, снял перчатки и… замер. Память, закружившись вихрем, весьма ощутимо подтолкнула его обратно к дому. Что же он там забыл?.. Что? В ответ в ушах раздался дружный хор несмолкаемых звуков: «Клик-клак, клик-клак, клик-клак», – так щелкали замочки портфеля Фомы Юрьевича Пастухова. Перед глазами промелькнули его бордовые перчатки, корешки журналов и что-то еще – тонкое, блестящее.

– Я сейчас! – крикнул Тихон Дашеньке и, спотыкаясь, бросился к крыльцу.

Буквально пролетев мимо удивленного Егора, послав Евдокии Дмитриевне растерянную улыбку, он вбежал в гардеробную, схватил потертый портфель Феликса и плюхнулся на стул.

– Это здесь, это где-то здесь, – забормотал Тихон, теребя разлохмаченный дерматиновый ремень.

Неприятное ощущение, будто он что-то упустил, наконец-то стало сглаживаться, а интуиция и предчувствие победы, наоборот, нашептывая: «Ты на верном пути – вперед, только вперед!» – заставляли быстрее расправляться с преградами в виде замков и «молнии».

Ее он увидел сразу. Увидел и улыбнулся. Тоненькая, темно-синяя, с серебряным колпачком и кнопочкой в виде кубика, она, казалось, смотрела на Тихона с легким укором – эх ты, как же ты мог не обратить на меня внимания, как же мог оставить одну в этом темном, пропыленном мешке, мы же с тобой уже встречались… забыл?

Тихон осторожно вынул из небольшого узкого кармашка портфеля ручку и покрутил ее перед глазами. «10 марта 2005 года», – сверкнула надпись на серебре колпачка.

– Жук, – улыбнулся Тихон. – Санька Жук!

Он неторопливо встал, сунул ручку в карман пальто, вышел в коридор и, пробормотав: «Думал, что забыл телефон», – направился к машине. Теперь он знал, где искать рубиновую брошь-бабочку «Полет мечты».

2005 г.

– Если бы у меня был миллион долларов, я бы женился. Ей-богу, женился бы, – клятвенно стукнув кулаком в грудь и искренне веря в свои слова, выпалил Санька. – Взял бы себе такую ладненькую мамзельку с точеной фигуркой, в меру пышной грудью и обязательно с голубыми глазами. Блондинку… Точно! Блондинку с голубыми глазами! Но у меня, к сожалению, миллиона нет, – он пожал плечами и, подцепив на вилку блестящий кусочек селедки, отправил его в рот. Глотнул водки, крякнул от удовольствия и покачал головой, – так и живу один… совершенно не востребованный, вдали от самого обыкновенного человеческого счастья.

– Мне кажется, – усмехнулся Тихон, – если бы ты сложил все свои заначки в одну большую кучу, то миллион обязательно бы получился.

– Нет, – мотнул головой Санька, – чувствую, ста тысяч бы не хватило.

Особой дружбы Тихон ни с кем не водил – в его ситуации это была непозволительная роскошь. Но некий приятельский круг имелся, и временами случались затяжные встречи, сдобренные хорошей выпивкой, закуской и байками из собственной жизни или из жизни товарищей по профессии.

Санька Жук был не просто приятелем, он был любимчиком, при взгляде на которого с трудом удавалось сдержать улыбку. Ему очень подходило забавное определение – чудак-человек. Наблюдая за его суетливыми движениями, Тихон частенько гадал: Жук – это фамилия или прозвище, полученное за длинные рыжие усы, круглое тело и короткие ноги? Спрашивать об этом он не решался – Санька временами был настолько обидчив, что невинным вопросом можно было спровоцировать настоящую ссору с громкими фразами: «Больше никогда ко мне со своей селедкой и водкой не приходи» или «Все следователю расскажу, когда время придет».

Санька Жук был вором – удачливым и увлекающимся. Уже с раннего детства он таскал все, что плохо лежит, а с отрочества научился таскать и то, что лежит хорошо. Отправляясь в магазин за хлебом, он мог вернуться с карманами, набитыми цепочками и браслетами или всевозможными наручными часами. Санька совершенно не помнил, где и что он брал, и самое невероятное – он не помнил, куда он это впоследствии положил. Он, точно запасливая белочка, всю жизнь прыгал от одного потайного уголка к другому: зарывал, заворачивал, запихивал и забывал – в чем никогда и никому не признавался.

Можно было не сомневаться: миллион у Саньки давно уже был, но в силу все той же беличьей болезни собрать его воедино не представлялось возможным. И никто от этого не страдал – ни мечтательный Санька, ни его миллион.

– Женщины очень много едят, – задумчиво произнес Санька, отправляя в рот еще один глянцевый кусочек селедки, – я ведь не прокормлю ее, если заранее финансово не подготовлюсь. Некоторые наметки я уже начал делать… – он улыбнулся и хитро подмигнул Тихону, – придумал я способ зарабатывать кучу денег, не выходя из квартиры. Деньги рекой потекут. Рекой! А главное – никакого риска!

Тихон смотрел на приятеля с умилением. Несколько разомлев от водки, он откинулся на мягкую спинку старого зеленого кресла и готовился услышать новый способ обогащения, который поможет Саньке прокормить всего одну женщину.

– Я писателем стану, – важно произнес Жук и, поднявшись, царственной походкой прошествовал к книжным полкам. Зацепившись мыском тапки за край ковра, он споткнулся, недовольно поморщился, обернулся и сердито погрозил пальцем початой бутылке водке, совершенно справедливо считая ее виновницей этого конфуза.

Тихон спрятал улыбку в усах и нетерпеливо заерзал в кресле. Куда это Санька направился с таким важным видом? Раздулся, как индюк! Ишь ты – писателем он решил стать! Умора!

– Вот! – Санька вернулся к столу с плоской кожаной коробочкой. Раскрыл ее и протянул Тихону.

– Что это?

– Ручка, не видишь, что ли?..

– Вижу, – пожал плечами Тихон и вынул темно-синюю ручку из футляра.

– Колпачок серебряный, это чтобы работалось лучше, чтобы вдохновение меня не покидало ни днем, ни ночью, – пояснил Санька, возвращаясь на стул.

– «10 марта 2005 года», – прочитал Тихон и с изумлением посмотрел на приятеля. – А это что значит? – поинтересовался он.

– Вчера было десятое марта… вот я и вывел… ну, чтобы на всю жизнь запомнить день, когда я решил стать великим писателем. Это же я не только для своего самолюбования стараюсь, – фыркнул Санька, – это я, так сказать, облегчаю жизнь своим читателям-почитателям и потомкам. Чтобы знали, когда это историческое событие случилось, и не ломали голову понапрасну.

– Понятно, – кивнул Тихон.

– Ты же знаешь, как я уважаю во всем организованность. А то будут потом музей имени меня открывать – устанут собирать информацию, я же натура многогранная!

– Это да, – согласился Тихон, возвращая ручку обратно в футляр.

– Я и сюжетец уже для книжки мысленно набросал… рассказывать пока не стану, а то тебе читать неинтересно будет. Давай еще по рюмочке – за меня и за мою будущую жену. Ох, и нелегко ей будет… мы – писатели, народ очень капризный.

– Удачи тебе, Санька! – подкладывая на тарелку приятеля маринованных грибочков, благословил Тихон.

Глава 20

А где же брошь?

Ирма, потеряв союзницу (Акулина Альфредовна впала в депрессию), решила действовать самостоятельно. Сколько можно ограничивать свое общение с Егором легким кокетством? Довольно! Она попробовала быть милой и пушистой, не навязываться и не делать даже легких поползновений в сторону секса, и чем это обернулось? Да ничем! В этом-то и проблема.

– Сейчас пойду, лягу перед ним на стол, и тогда посмотрим, кого он на самом деле хочет: меня или эту пигалицу Дашку! – выпалила Ирма и даже принялась нервно стаскивать с себя водолазку. Но потом решила все же не рисковать и не шокировать Егора своим полуобнаженным видом. Наведя марафет, она спустилась на первый этаж, распахнула дверь кабинета и уверенным шагом подошла к столу. Вскарабкавшись на него, она изогнулась, как ей показалось, в очень эротичной позе, и замерла, ожидая Егора, – борсетка его лежит, значит, он еще заглянет сюда перед работой.

Егор проснулся задолго до того, как зазвенел будильник. Бодро прошлепав босыми ногами в ванную комнату, он принял душ и, напевая, стал одеваться.

Он пел, улыбался и даже подумывал, а не сходить ли вечером с Костиком в ресторан, не отметить ли свое освобождение от «невесты»? Это же так здорово – наконец-то она не путается под ногами!.. Он перестал петь и скрипнул зубами. Отшвырнул пиджак и пошел на кухню. Кофе. Много крепкого кофе – и бегом на работу, чтобы в голове были только отчеты, цифры и скучные договоры.

Даша. Даша. Дашка… Упрямая, дерзкая девчонка с карими глазами и волосами цвета карамели. И пахнет от нее конфетами – шоколадными конфетами…

– Спит, наверное, еще, – буркнул Егор, вспоминая, как увидел ее в кухне на следующий день после встречи около «Заводной утки». Голова его тогда гудела от похмелья, а в сердце точно заноза какая засела… Заноза! Вот подходящее определение для этой девчонки! Ну сколько можно, сколько можно думать о ней?

Егор почувствовал раздражение. Почувствовал и очень обрадовался этому – хорошо, что он на нее злится, очень хорошо.

Первый день без нее – сколько же он этого ждал?! Неделю.

Он налил кофе и вышел в гостиную. В доме тихо. Тихо и как-то пусто…

Нет, нет, не может одна маленькая девчонка испортить ему такое замечательное утро просто своим отсутствием.

– Не может, – уверенно сказал Егор и направился в свой кабинет.

– А это я, – пропела Ирма, как только дверь распахнулась. Она кокетливо потянулась, точно кошка, и облизала губы. – Ну что же ты так долго не шел, – приторно упрекнула она и закинула голову назад. – У меня уже все онемело, и тебе придется изрядно потрудиться, чтобы я…

Договорить она не успела. Егор захлопнул дверь, развернулся и, пробормотав: «Сумасшедший дом какой-то…», – вернулся в кухню. Вылил недопитый кофе в раковину, схватил губку, плеснул на нее жидкость для мытья посуды и с нездоровым энтузиазмом принялся драить чашку.

«Можно позвонить ей… только чтобы узнать, как они вчера доехали. Адрес у меня есть – номер телефона раздобыть не проблема. Позвоню и скажу… нет, этого я говорить не буду… Дашка, Дашка, да что же ты за заноза такая…» Егор с грохотом отправил чашку на полку, тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и приказным тоном сказал себе:

– Хватит! Сейчас на работу, а вечером видно будет.

Не желая лишний раз встречаться с Ирмой, он махнул рукой на борсетку и направился в гардеробную. Старательно напевая один из музыкальных хитов, пытаясь вернуть себе хорошее, беззаботное настроение, он надел ботинки, натянул куртку, убедился, что ключи от «Мазды» преспокойно лежат в кармане, и обернулся.

На крючке, касаясь бахромой верхних полок обувного шкафчика, висел длиннющий вязаный шарф Дашеньки…

– Забыла, – выдохнул Егор и потер лоб ладонью.

Закрыл глаза – и тут же открыл их, точно пытался проверить – не мираж ли это?

Не мираж.

Он улыбнулся до ушей, сунул шарф за пазуху и торопливо вышел из дома.

– Спасибо тебе, Даша, спасибо, – тихо сказал он, сбегая по ступенькам крыльца.

Теперь у него был прекрасный повод навестить семейство Волошиных вечером.

* * *

Оставив машину около продуктового магазина, хвастливо демонстрирующего плакаты с рекламой и новогодними скидками, Тихон свернул в Леонтьевский переулок, прошел сто метров и остановился около серо-коричневой башни. Последний раз он был здесь давно: то одно, то другое, вот и не получалось выбраться, но адрес не забыл и, неторопливо поднимаясь на четвертый этаж, с любовью поглядывал на старые надписи и рисунки, которые украшали ярко-зеленые стены.

Хозяин квартиры среагировал на звонок практически сразу – дверь распахнулась, звучно стукнув ручкой о стену.

– Тихон!

– Санька!

– Старый чертеняга!

– Усатый жук!

Санька, одетый в короткий махровый клетчатый халат, смешно подпрыгнул на месте и раскинул руки в стороны, приветствуя гостя. Его правая рука была плотно обмотана бинтом, под которым угадывался гипс, а в районе указательного пальца красовался белый лохматый бантик.

Санька буквально затащил Тихона в квартиру, радостно обнял его и вкрадчиво осведомился:

– Селедку принес?

– А то! – Тихон продемонстрировал целлофановый пакет, в котором покоилась традиционная сельдь пряного посола. Не порезанная, потерявшая в вакуумной упаковке и вкус, и запах, а настоящая – целая, бочковая.

– Ну, молодец, ну, голова! – похвалил Санька и подтолкнул Тихона к кухне. – Ты где пропадал, пень этакий?!

– Да завозился совсем… ремонт делали… летом.

– Буржуй, одно слово – буржуй! – выставляя на стол рюмки и тарелки, воскликнул Санька.

– А с рукой у тебя что? Перелом?

– Он самый. Не повезло – упал на ровном месте, и вот случилась такая неприятность… Перелом-то еще какой-то дрянной, еще месяц забинтованным ходить, – Санька скорчил гримасу, наглядно показывая, какие муки ему предстоит вытерпеть.

– Что же ты так неосторожно?..

– Да если б знал, где упаду, – ортопедический матрас бы постелил и сверху пуховую подушку положил. Эх, не будем о грустном, давай-ка, как в старые добрые времена, закатим пирушку до последней капли водки!

Тихон устроился за столом, рядом с холодильником, и принялся приводить селедку в должный вид: постелил на доску целлофановый пакет, положил на него рыбу и заработал маленьким отточенным ножиком.

Скромно обставленная кухня приятеля, клеенчатая скатерка, запах сушеных грибов и жареной картошки очень располагали к задушевным беседам, но сегодня Тихон пришел не только ради праздной болтовни – был у него один очень важный вопрос, на который мог ответить только Санька Жук.

Тарелки с нехитрыми закусками заняли почти половину стола, картошка на сковородке призывно зашипела – «я уже готова», бутылки с пивом выстроились в ряд, отливая магнетическим янтарным светом. Санька пригладил рыжие усы, заправил белую футболку в старенькие тренировочные и радушно объявил начало трапезы.

– Накладывай побольше, – сказал он, потирая руки, – где ты еще так вкусно пообедаешь? Нигде!

– Это верно, – кивнул Тихон, искренне разделяя точку зрения приятеля. Хорошо кормили в доме Корнеевых, но между изысканным жюльеном из грибов и языка и кусочками рассыпчатой картошки с квашеной капусткой он, не задумываясь, выбрал бы второе. – А я же к тебе по делу, – честно признался Тихон, разламывая кусок мягкого черного хлеба. – Очень рассчитываю на твою помощь… тут такое дело…

Санька обожал различные истории, и еще больше он любил быть в центре всеобщего внимания. Мгновенно оценив смущенное состояние Тихона, он решил, что на этот раз как минимум вся жизнь на планете Земля зависит целиком и полностью от него – от всемогущего Саньки Жука! Он разлил пиво по стаканам, сделал большой глоток, перепачкал нос пористой белой пеной и крякнул:

– Давай скорее выкладывай, что там у тебя. Хотя учти, я на тебя в обиде – год где-то пропадал и зашел, как оказалось, по делу.

Ворчливость была напускной – так Санька чувствовал себя более важной персоной.

Тихона два раза просить не пришлось. Он красочно поведал обо всем, что случилось за последнюю неделю. Подробно рассказал, как превратился в сыщика, как жил в доме Корнеевых и как вычислил Феликса.

– …а он, негодник такой, возьми да и сойди с ума… Кто ж знал, что у него такая ранимая психика?.. – попытался оправдаться Тихон, наворачивая то картошку, то селедку, то салат из свежих овощей. Салат не удался – зимние овощи истинным вкусом не радовали, но сейчас, от разбушевавшегося волнения, Тихон поглощал все, что было на столе, с повышенной скоростью.

Санька же, наоборот, есть перестал. Держа в одной руке стакан с пивом, а в другой вилку с наколотой маслиной, он слушал, открыв рот, не веря своим ушам. Брошь-бабочка, Феликс, перчатки… и среди всего этого – Тихон!

– …а потом, представляешь – открываю портфель, а там ручка! Твоя ручка! С серебряным колпачком и датой: «10 марта 2005 года». Помнишь, ты писателем стать хотел? Ты, кстати, им стал?

– Не-а, – выдохнул Санька и наконец-то глотнул пива. – Некогда мне было.

– Ну так вот я и приехал узнать… ты что-нибудь знаешь об этой рубиновой брошке?

– Знаю ли я?! Ха! Да еще пару дней назад я держал ее в руках!

– Как?! – Тихон подскочил, задев животом край стола. Тарелки звякнули, а стакан с пивом чуть не повалился на полосатую клеенчатую скатерку.

– А вот так, – усмехнулся довольный произведенным эффектом Санька. Привалившись к стене, он почесал небритую щеку и многозначительно приподнял правую бровь. – Это я попросил Фомку, или, как ты его называешь, Феликса, украсть брошь. Сейчас расскажу все по порядку… Я же последнее время совсем разленился: сижу дома и ожидаю заказов. Позвонят, скажут, где и что нужно взять, я и суечусь тогда. Платят обычно хорошо, да и не надо голову ломать, куда потом пристраивать барахлишко. Меня теперь рекомендуют как специалиста высокого класса, – Санька поднял палец и цокнул языком, – это тебе не хухры-мухры, я, вишь, теперь птица высокого полета! Ну и тут заказ поступил – украсть рубиновую брошку. Работы на копейку, а награду в двадцать пять тысяч долларов обещали.

– Недурно, – согласился Тихон.

– И я так тоже рассудил. Но тут, как назло, случился у меня перелом руки, – и Санька поднял вверх многострадальную руку, облаченную в гипс. – С таким-то кренделем разве можно на дело идти? Однозначно – нет! Я уж хотел отказаться, но зацепили меня эти двадцать пять тысяч долларов, сил нет как зацепили! Ну, думаю, никто меня вроде не торопит – брошку, сказали, лучше после Нового года брать, мол, народ подвыпивший будет, небдительный… Понадеялся я на то, что рука заживет в недельный срок, а она надежд моих не оправдала – разболелась еще больше. Тут уж я было совсем закручинился, – Санька вздохнул, сморщил нос и продолжил: – Но решил напоследок, перед тем как от заказа откажусь, прогуляться к нужному мне дому. Потопчусь, покружусь, а там авось умная мысля ко мне и придет – это я, значит, так мозгами пораскинул. Доехал до поселка, а там дома добротные, некоторые даже на средневековые замки смахивают. Все же народ у нас чудной, им зеленый свет дали, и они тут же взялись дребедень всякую строить…

– Не отвлекайся, – перебил Тихон, боясь, что приятель сейчас заберется в такие дебри, из которых его потом днем с огнем не вытащишь.

– На воротах дежурил охранник, это меня, конечно, смутило. С гипсом-то я заметный, а мне светиться ни к чему. Прошелся я вдоль заборчика, взгрустнул относительно доли своей горемычной, мысленно уже простился с деньгами… и тут – удача! Из ворот Фомка выходит. Я аж глазам своим не поверил!

– А ты откуда его знаешь? – поинтересовался Тихон.

Санька растянул губы в загадочной улыбке, неторопливо разжевал холодный кусок отварной говядины, обмазанный горчичкой, и только потом ответил:

– А он родственник мой. Правда, бывший.

– Как это так?

– Сестрицы моей двоюродной бывший муж. Лет семь назад она развелась с этим дармоедом и выскочила замуж за грека. Теперь на свою новую жизнь просто не нарадуется…

– Феликс был женат?! На твоей сестре?!

– Чего раскричался-то? – хмыкнул Санька. – Ну, выскочила она за него по молодости да по глупости, что уж тут поделаешь.

Тихон привалился спиной к холодильнику и издал ошарашенное: «Ну, эх, во дела!» Представить Феликса чьим-то мужем он не мог, если только не брать в расчет Акулину Альфредовну…

– Ты бы только знал, как она с ним настрадалась! Пастухов целыми днями лежал на диване и жаловался то на печень, то на почки, то на щитовидную железу. Все у него, видите ли, болит, ему нужна особая диета, минимум нагрузок и спокойная атмосфера. Сестрица моя работала да еще ему пюре всякие протирала, а он – лось, волками недогрызенный, то в философию вдарится, то еще в какую галиматью влезет. Ну, она терпела, терпела, а потом выгнала его. А куда ж ему, горемычному, идти, коли он к жизни совершенно не приспособленный, да еще и лентяй, каких свет не видывал? Вот он и прибился к какой-то бабе…

– Акулине Альфредовне, – уточнил Тихон.

– Может быть, – кивнул Санька, – я подробностей-то не знаю… И вроде как он в этом доме почти на законных правах обосновался… Слушай, невесту его Виолеттой, кажется, звали, ты так сказал? Или как?

– Это такая история, – махнул рукой Тихон, – лучше даже и не вникай.

– Охотно верю. Я уж этого пройдоху знаю. – Санька хихикнул. – Рассказываю дальше. Встретил, значит, я это чудо у ворот и возликовал: вот она, удача, плывет ко мне в руки сама! Хлопнул я Фомку по плечу раз, хлопнул другой, а потом под белы рученьки проводил его в ресторан, где напоил, накормил и кучу денег пообещал. Думаю, плевать на этого дуралея, пусть он мне брошь притащит, а там уж сам как хочет выкручивается. Мой адрес он не знает, мобильник на чужое имя куплен, да и сестрица теперь с греком далече – не найдет он меня. Не найдет!

– И он так сразу согласился?

– Не-а. Фомка по своей природе трусоват, потерять тепленькое местечко очень боялся, но я ему пятнадцать тысяч долларов предложил и пообещал проконсультировать по полной программе. Утешил, что можно так все обставить – никто его и не заподозрит. У него мечта есть тайная: волосы себе на макушке нарастить. Вроде с одного места берут, а на другое пересаживают. Ему деньги на эту операцию ох как нужны – вот он и не устоял!

Санька встал со стула, достал из морозилки бутылку ледяной водки и победно поставил ее на середину стола.

– Это исключительно для пользы дела, – сказал он, не уточняя, для какой именно пользы.

Тихон согласно сдвинул заранее приготовленные рюмки и улыбнулся. Сейчас в его душе порхали бабочки, правда, не рубиновые, а живые. Еще немного, еще чуть-чуть, и он узнает окончание этой истории. Останется только отправиться туда, где сейчас находится брошь, и все – полный порядок! Он представил, как возвращает драгоценность Евдокии Дмитриевне, и несколько смутился. Задергал усики и машинально положил в свою тарелку еще горку картошки и квашеной капусты.

– Кражу наметили на второе января. Вроде как все будут уже уставшие от праздников, с опухшими головами. Я Фомку опять потащил в ресторан. Снял ВИП-зальчик, заказал еды повкуснее и стал делиться с ним воровскими премудростями. Я его заранее попросил сфотографировать сейф и рассчитывал по снимкам определить сложность предстоящей работы. Но, о чудо! Меня ждал приятный сюрприз! Фомка случайно подглядел, как…

– …как Евдокия Дмитриевна достала из сейфа брошь и отнесла ее в свою комнату, – догадался Тихон.

– Ну да. Хозяйка вроде принялась готовиться к Новому году, и брошка ей нужна была под рукой. Пастухов мне радостно сообщил об этом, и я понял, что надо срочно использовать ситуацию в своих целях. Смог бы этот дуралей распечатать сейф или нет – не известно, а тут – только зайди в комнату и возьми, что требуется! – Глаза Саньки радостно засветились, точно у ребенка, которому вот-вот должны были купить долгожданную игрушку. – Я сразу же дал команду: брать брошь, как только представится возможность. Сам же засел дома и ждал звонка.

– Феликс украл брошь, позвонил тебе, и ты срочно выехал к коттеджному поселку.

– Ага, так все и было. Добрался я довольно быстро. Встретились с ним в километре от дома. Он отдал брошь и сразу же стал требовать деньги. Ну, я и навел тень на плетень. Сказал, что брошку заказчику отдам, а уж потом и с ним расплачусь. Ну а чтобы успокоить его, подарил ручку, мол, колпачок серебряный и сама она коллекционная – девятьсот долларов стоит. В качестве аванса, значит, отдал…

Санька хохотнул, взял двумя пальцами горстку квашеной капусты, закинул голову и опустил пучочек в рот.

– Дурилка Фомка, как есть дурилка, – улыбнулся он. – Как можно мне верить, не понимаю? – Санька пожал плечами и почесал затылок. – Инструктаж я, правда, провел. Сказал: сиди тихо, доказательств твоей вины нет и не будет. Перчатки ты надел, никто тебя не видел – нечего волноваться. Будь спокоен, говорю, скоро на твоей голове заколосятся новенькие волосы – девчонки табуном бегать будут! Он тут же заблестел, точно масленый блин, и галопом припустил к дому.

В общем-то приблизительно такой сценарий Тихон и предполагал. Феликс слишком мягкотелый, чтобы решиться на такое самостоятельно, и Санька со своими наставлениями и оптимистическими обещаниями сыграл значительную роль. Теперь осталось только узнать, где сейчас находится брошь?

– А где же брошь? – спросил Тихон, очень надеясь, что ответ на этот вопрос его не разочарует.

– Как и положено, – смахивая со стола в ладонь хлебные крошки, ответил опьяневший Санька, – у заказчика. Я уж и денежки получил. Спал вот сегодня плохо, все ворочался, думал: поделиться чуть-чуть с Фомкой или пусть ручкой балуется? Все же у сестрицы моей он много кровушки попил.

– А заказчик кто?

– Так я не знаю. Любопытство в таких делах до добра не доводит, – Санька многозначительно приподнял брови. – Да и, если честно, меня это мало интересует.

– А кто с тобой расплачивался?

– Старик.

– Какой старик?

– Ювелир. Надо же было засвидетельствовать, что вещица неподдельная и все честь по чести.

– А зовут его как?

– Я же говорю – Ювелир. Прозвище такое. Он на коллекционеров работает, на тех, которые не любят, когда им отказывают, которые ни перед чем не остановятся, лишь бы получить заветную вещичку. И плевать, что потом никому ее показать не смогут, для них главное – сам факт обладания. Чахнут над этими побрякушками в одиночестве, как Кощеи, и тихо радуются. – Санька выпучил глаза, от чего еще больше стал похож на жука. – Я такой любви к золоту и камушкам не одобряю – паранойя, да и только!

Тихон тяжело вздохнул. Похоже, путь до броши может оказаться вовсе даже не близким.

– Рассказывай все подробно, не торопись, – потребовал он. – Я обязательно должен найти брошь, и для меня любая мелочь важна.

– Да что мне, жалко, что ли, – фыркнул Санька и на всякий случай обиделся. – Я вообще думаю, может, украдем ее еще раз и опять продадим?

– Нет, – покачал головой Тихон, – я должен вернуть брошь ее хозяйке. Во-первых, это мое первое дело как сыщика, во-вторых… не важно, и первого пункта вполне достаточно.

Санька, глядя на смущенного приятеля, сделал абсолютно правильные выводы – женщины, ах эти женщины…

– А я вот так и не женился, – невпопад сказал он. Помолчал немного, оглядывая опустевшие тарелки с закусками, и добавил: – Вот думаю два миллиона долларов накопить, и тогда, наверное…

Тихон сначала захихикал, а потом захохотал. Звонко, раскатисто, от души.

– Ну, хватит уже, – покраснев, замялся Санька. – Точно тебе говорю… не прокормишь их, не прокормишь! – Он отодвинул рюмку в сторону и, чтобы сменить щекотливую и для него тему, вернулся к недавним событиям: – Заказчик в первый раз позвонил мне сам: дал инструкции, пообещал заплатить сразу же, как я стащу брошь, и попрощался. Ничего особенного – обычный разговор при сделке. Номер его на мобильнике не определился. А с Ювелиром я встречался два дня назад. Он зашел ко мне, устроился за столом в большой комнате, достал из кармана бархатную тряпочку, лупу и еще какую-то измерительную штуковину. Минут пять молча изучал брошь, потом вынул из сумки деньги, положил их на стол и ушел. Я ему никаких вопросов не задавал – мне без надобности было. Заплатил он в рублях по курсу, купюры новенькие, хрустящие, пятитысячные.

– А кто может быть заказчиком, как думаешь?

– Кандидатур не так уж и много. Далеко не все любители драгоценностей готовы протянуть руки к чужому. Я знаю только трех таких хитрых и нетерпеливых лисов. Это Мартынов Григорий Олегович – коллекционирует различные безделушки с рубинами и бриллиантами. Предпочитает браслеты, броши и запонки – на другое очень редко обращает внимание.

– Еще кто?

– Свифт – это прозвище, имени его никто не знает. Даже на аукционы вместо него приезжает доверенное лицо – какой-то толстый дядька с вытянутым носом. Этот типчик одержим рубинами, только в последние полтора года, думаю, у него не слишком пополнилась коллекция. Хотя поговаривали, что первое время он вообще скупал все, что попадалось ему на глаза. – Санька закинул ногу на ногу и, понимая, что Тихон его сейчас слушает очень внимательно, улыбнулся. Очень уж ему нравилась роль важного информатора. – Потом есть еще Базукин Кирилл Арнольдович. Увлечен драгоценностями в виде различных животных. Не знаю, интересуют его стрекозы и бабочки или нет, но кошек и слонов он приобретает очень охотно. Вот об этих коллекционерах я пару раз слышал не слишком-то положительные истории, да и с Ювелиром они дружбу водят, вернее, он с ними.

Ну, хоть что-то вырисовывается! Тихон сощурился и тоже довольно улыбнулся. В эту минуту он был похож на большого пушистого кота, перед носом которого замаячила мисочка с атласными кусочками говяжьей печенки.

– А ты знаешь адрес или телефон этого старика Ювелира? – спросил он, подавшись немного вперед.

– Не-а, – мотнул головой Санька. – Но могу поспрашивать.

– Поспрашивай, непременно поспрашивай! – Тихон заволновался, подскочил и метнулся к чайнику. Плеснул в стакан немного воды и выпил ее залпом. – До Нового года осталось несколько дней… я должен найти рубиновую бабочку… должен!

Санька понимающе кивнул.

Они посидели еще немного, похрустели квашеной капустой, выпили водки и поболтали по мелочам. Под вечер, глянув на часы, Тихон заторопился домой: и так уже придется оправдываться за выпитое – Дашенька, мягко говоря, спиртное никогда не одобряла.

«Скажу, что это были вынужденные посиделки в интересах следствия, – мелькнуло в голове Тихона, – пришлось рискнуть здоровьем ради дела! Да. Точно. За такое ругать категорически нельзя!» Он качнулся, крепко обнялся с Санькой, требовательно выпалил: «Про Ювелира не забудь» – и поспешил к вешалке.

– Слушай! – хлопнул себя ладонью по лбу Санька. – Я же про Дашуту забыл спросить! Как она? Невеста уже совсем, наверное… Замуж-то еще не вышла?

– Нет, – мотнул головой Тихон, – не вышла… пока еще. Но у этой молодежи все так быстро происходит… не уследишь. – Он снял с вешалки пальто, опять качнулся и попытался попасть в рукав с первого раза. Попытка не удалась, и пришлось целиться вновь. – Болит у меня за нее душа, ох болит, – вздохнул Тихон.

– Всю жизнь около себя не продержишь, да и не надо этого, – философски заметил Санька, помогая приятелю справиться с пальто. – Ты, кстати, ей правду сказал?

Тихон насупился, сунул руки в карманы и тихо произнес:

– Правду… правду… Можно подумать, это так просто – сказать правду…

Глава 21

Шарф с доставкой на дом

Дверцы лифта разъехались.

Этого не может быть… Два Егора сразу?

– Один, два, – посчитал Тихон и зажмурился.

– Добрый вечер, – раздался знакомый голос. – Вам плохо?

Тихон открыл глаза – две картинки слились в одну, что уже радовало.

– Выпил лишнего, – честно признался он и спросил, понижая голос: – Дашута дома?

– Нет, – улыбнулся в ответ Егор. – Я минут десять как приехал. Звонил, никто не открывает.

– Она, наверное, по магазинам решила прогуляться – Новый год на носу. А я… а я… а я в разведку ходил!

– Ну и как?

– Хорошо. Важная встреча с информатором прошла в теплой, дружественной обстановке. – Тихон вздернул подбородок и, пытаясь идти ровно по воображаемой прямой, двинулся в сторону своей квартиры. – Прошу следовать за мной, – сформулировал он свою мысль, поворачиваясь к Егору.

Это телодвижение ему делать не стоило – ботинок уперся в порожек тамбура, зацепился за стертую дощечку, и Тихон полетел вперед.

– Осторожно! – воскликнул Егор и бросился на выручку. Подхватив сыщика почти у самого пола, он помог ему приподняться и, понимая, что тому срочно нужно принять горизонтальное положение, предложил: – Давайте ключи, я сам дверь открою.

– В кармане, – махнул рукой Тихон и вздохнул: – Ох, как же все не просто… как не просто…

– Что?

– Так… ничего…

Егор втащил Тихона в квартиру, включил свет в коридоре и в большой комнате. Ему очень было интересно узнать, как живет легендарный вор Маркиз и… как живет Даша. Воображение рисовало разные картины, но увиденное абсолютно не соответствовало фантазиям. Нет, обстановка не напоминала фотографии из глянцевых журналов, рекламирующих различные варианты интерьера, и никакие золотые люстры с потолка не свешивались. Все было довольно просто и добротно, но только с сильным налетом старины и тайны. Шкафы притягивали взгляд своей важностью, светильники, лучась перламутром, волновали и поселяли в душе тепло, кресла на изогнутых ножках казались живыми, круглый стол, занимающий середину комнаты, поражал тяжелой, по краям резной, столешницей. С одной стороны, в такой обстановке не было никакой вычурной роскоши, но с другой… даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – вся мебель, все предметы интерьера подбирались тщательно, с трудом и заботой, и цена их – немалая. В этом скорее чувствовалась рука Тихона, а не Дашеньки.

– У меня в баре коньяк есть… сейчас по маленькой…

– Я за рулем, – отклонил предложение Егор.

– Оставишь свой руль здесь, ничего с ним не случится.

– Я шарф принес. Даша забыла…

– Бро-ось его в коридоре-е, – протяжно ответил Тихон, устремляясь к широкому буфету, полки которого были заставлены различными маленькими фигурками и кофейными чашечками.

Через пять минут Егору пришлось не только выпить коньяк, но и закусить его бутербродом с варено-копченой колбасой (на этом настоял Тихон: «Все у Саньки было, а вот варено-копченой колбасы не было», – буркнул он и настойчиво придвинул к гостю тарелку).

– Как там Евдокия Дмитриевна? – не удержавшись, спросил Тихон.

– Спасибо, хорошо, – коротко ответил Егор. Разволновался и выпил залпом еще одну рюмку коньяка. – Готовится к Новому году. Составляет список блюд и наряжает дом.

– Эх, – только и смог выдохнуть Тихон.

– А как Дашенька? – помедлив, поинтересовался Егор, полагая, что теперь спросить об этом уместно.

– Спасибо, вполне, – кивнул Тихон. – Тоже готовится к Новому году.

– Это хорошо…

– Да…

Они посидели молча, выпили еще коньяка и одновременно оба тяжело вздохнули – каждый о своем, но все же мысли их были схожими. Егор думал о Дашеньке. Прислушиваясь к звукам в тамбуре, он надеялся, что она скоро вернется.

Почему он хочет ее увидеть? Да просто так… почему же еще!

Какая же она забавная девчонка… что же она не идет?..

– А я ведь отец ее, – вдруг выдал Тихон и торопливо расстегнул ворот рубашки.

Егор повернулся в его сторону и замер. Спрашивать: «Чей?» – он не стал, и так было ясно.

– Настоящий… – добавил Тихон и отодвинул рюмку в сторону. – А как признаться ей в этом, не представляю, да и надо ли?..

– Но…

– Знаю, знаю, что скажешь. Удочерил, мол, и все такое… Ирина – это мать Дашеньки, была певицей, выступала в ресторанах, изредка на концертах. Цветы, поклонники, нервные метания и капризы… А я любил ее… Расстались мы как-то глупо… очередной скандал, и все пошло прахом, – Тихон потер щеку и вздохнул. – Она исчезла из моей жизни, громко хлопнув на прощание дверью, и больше я ее никогда не видел… Наверное, меня заела гордость или я просто устал, но попыток встретиться и поговорить я не предпринимал… Если бы я знал тогда, если бы знал! Прошло лет шесть, и мне позвонила тетка Ирины – Вера Федоровна, еще молодая женщина, но ворчливая, как целая армия старух. Однажды я был у нее в гостях, и уверен, что совсем ей не понравился, впрочем, как и она мне. Так вот, она позвонила и давай бубнить в трубку – я даже не сразу понял, о чем идет речь… а когда понял, чуть не упал со стула! Оказалось, Ирина родила дочь, и эта дочь – моя! В свидетельстве о рождении стоит мое имя! – Тихон хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Егора. – Дальше она поведала мне печальную историю… Ирина умерла, когда девочке было два года. Некоторое время о ней заботилась сама Вера Федоровна, потом Дашенька ей стала в тягость, и она пристроила ее в детский дом и зажила своей жизнью, не слишком-то беспокоясь о малышке. Но года через три, разбирая вещи племянницы, Вера Федоровна наткнулась на письмо, которое Ирина написала мне и по каким-то причинам не отправила… передумала, наверное… – Тихон еще раз вздохнул и, схватив вилку, стал нервно накалывать прилипшее к тарелке огуречное зернышко. – В письме Ирина рассказывала о своей обиде на меня, о Дашеньке, о том, что я ее отец… Вера Федоровна и так была в курсе всего, но именно с этого дня, как она призналась, ее стала мучить совесть. А к этому недугу еще добавилось повышенное давление, дисбактериоз и что-то еще… Не помню уже. Испугавшись, что это наказание за равнодушие к маленькой Дашеньке, и страшась еще более тяжких болезней, Вера Федоровна наконец-то разыскала меня и обо всем рассказала. Она отдала мне письмо Ирины и пообещала подтвердить везде, где только понадобится, что я – ее настоящий отец. Слово свое она сдержала. Я тогда числился в одном научно-исследовательском институте – приятель был большим начальником и как-то уговорил меня завести трудовую книжку, так что перед лицом закона я был очень даже неплохим человеком… И набегался же я тогда по инстанциям, но это было такой сущей ерундой по сравнению с тем, что очень скоро я должен был увидеть свою дочь – Дашеньку… Эх, все же не зря у Веры Федоровны случился дисбактериоз! – Тихон посмотрел на коньяк и добавил: – Давай еще по одной, а?

– Давай, – согласился Егор, которому глоток алкоголя тоже сейчас был очень нужен. – А почему же вы сразу ей не признались? – спросил он, прислушиваясь: показалось или в коридоре раздался шуршащий звук?

– Ты сам знаешь, кто я такой, – буркнул Тихон, глядя на колбасу уже с чувством глубокой усталости. – Я пытался поначалу все как-то исправить, скрыть, сгладить… а потом все так обернулось, что скрыть мое прошлое и настоящее было уже невозможно, а еще потом подумал: захочет ли она такого отца?

– Захочет, – твердо сказал Егор. – Конечно, захочет!

Он обернулся и увидел Дашеньку. Она стояла около двери кухни, прислонившись к косяку, и первый раз в ее глазах не прыгали озорные искорки – в них блестели слезы.

* * *

Пару часов назад Дашенька решила встряхнуться и отвлечься. А лучший способ поднять себе настроение в предпраздничные дни – это отправиться в какой-нибудь большой магазин, смешаться с пестрой взволнованной толпой и накупить целую кучу подарков всем, кому только можно.

Дашенька быстро собралась и протянула руку к полке, на которой обычно лежал ее шарф. Но его там не было.

– Забыла у Егора, – сердясь на себя, буркнула она.

Эх, подумает теперь, что она специально так поступила. А с другой стороны – какая разница, что он там думает, ей теперь нет до него никакого дела.

– Мне нет до него никакого дела, – отчеканила Дашенька, выходя из квартиры.

Новогоднее настроение поджидало ее уже за углом дома – бабулька в короткой искусственной шубке и вязаной малиновой шапке бойко торговала с лотка конфетти, серпантином и бенгальскими огнями.

– Подходи, налетай! – зазывала старушенция, размахивая пушистыми варежками. – Не забудьте купить маленькую приятность для ваших близких!

И Дашенька налетела! Купила целую кучу пакетиков и коробочек, сунула их в сумку и вприпрыжку устремилась к автобусной остановке. В душе ее наконец-то замелькали лампочки гирлянд, а в нос ударил терпкий, приятный еловый запах. Новый год! Новый год! Новый год!!!

В магазине первые десять минут с ее лица не сходила счастливая улыбка: все блестит, переливается, зовет и манит. Затем в душе вновь зазвенели звоночки, и настроение стало то подскакивать вверх, то рушиться вниз.

Огромный Дед Мороз в центре зала… очень похож на того, с которым она немного поболтала около «Заводной утки»…

А вот искусственный снег в коробочке… почти такой же, какой сыпал в ту ночь, когда она встретила Егора около «Заводной утки»…

А вот плюшевая утка…

Хватит, хватит!

Дашенька вновь растянула губы в улыбке и пошла вперед к полкам, заставленным всевозможной ерундой. Надо выбрать подарок Тихону – самый лучший подарок, такой, чтобы он от радости подпрыгнул до потолка! А уж потом она выберет подарки всем остальным. Кому? Евдокии Дмитриевне, Вадиму, Леночке, Берестову, Егору…

– Я сошла с ума, – уверенно сказала Дашенька. – Я точно сошла с ума!

– Вы что-то хотели? – раздался приветливый голос девушки-продавщицы.

– Ой… нет, – торопливо ответила Дашенька, – я еще выбираю…

«Лучше я куплю подарок Илье Зарубкину и его матери, вот они обрадуются», – подумала Дашенька и, не сдержавшись, захихикала. Дальше дело пошло веселее.

Подарки для Тихона были куплены быстро. Мысли завертелись юлой, и больше ничто другое обрадовать глаз уже не могло. Дашенька купила трубку, скрипку, клетчатый плед, большую лупу и собаку. Скрипка и собака были маленькими – игрушечными, но это не имело значения – именно о таком наборе мечтал Тихон, когда ему доверили отыскать брошь. Кажется, он еще хотел трость, но в магазине ее найти не удалось.

– Заверните, пожалуйста, каждый предмет отдельно, – попросила Дашенька курносую упаковщицу. – Очень красиво заверните.

Домой она шла бодрым шагом, надеясь, что ее родитель еще не вернулся – надо же успеть припрятать подарки, чтобы не испортить сюрприз.

Дашенька сунула ключ в замок и повернула его очень осторожно: если Тихон все же вернулся, то у нее должно быть две-три минуты на то, чтобы запихнуть коробки в шкаф. Будет лучше, если ее появление он заметит не сразу.

– Не повезло, – прошептала Дашенька, глядя на полоску света, тянущуюся из кухни.

Она медленно, стараясь не издавать никаких звуков, приоткрыла дверцу шкафа, отправила на нижнюю полку пакеты с подарками и прислушалась…

Слова, которые долетели до слуха, заставили ее резко подняться и шагнуть в сторону света…

– Привет, – сказал Егор, чувствуя, как заноза в его душе вертится и впивается глубже. – Я принес твой шарф.

Он нарочно сказал это, чтобы и у Дашеньки, и у Тихона было время прийти в себя. Пусть всего несколько секунд, но этого хватит.

– Я его как раз искала… – ответила она и шмыгнула носом.

Егор улыбнулся и, повернувшись к потерявшему дар речи Тихону, сказал:

– Спасибо вам большое, но мне уже пора…

Уходить не хотелось, но он прекрасно понимал – сейчас он здесь лишний.

– Заглядывай, когда время будет, – выдавил из себя Тихон и молниеносно отправил в рот сразу три кусочка колбасы. Один за другим. Он всегда, когда нервничал, начинал много есть.

– До свидания, – сказала Дашенька.

– До свидания…

– Спасибо за шарф.

– Не за что.

Егор прошел мимо нее, снял с вешалки куртку, сунул ее под мышку и вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь.

– Не за что, – передразнил он самого себя и, махнув рукой на выпитый коньяк, направился к «Мазде».

– А я это… – начал Тихон, но тут же запнулся. Он встал, одернул джемпер, кашлянул и добавил: – Оно самое… как его…

– Я слышала…

– И что? – спросил он, чувствуя, как сердце сжимается в маленький болезненный комочек.

Дашенька ничего не ответила: она бросилась на шею к Тихону и зарыдала.

Под утро, когда, наговорившись, они наконец-то решили улечься спать, она вышла в коридор, достала все сумки, купленные когда-то для новой жизни, и выбросила их в мусоропровод. Ее больше не интересовала никакая другая жизнь – в душе все наконец-то успокоилось. И все, что ей теперь было нужно, находилось именно здесь. Рядом.

Глава 22

Сыщики с большой дороги

– …а потом мне приснилась еще одна женщина. Красивая и аппетитная, как сдобная булочка с изюмом… Помнишь, такие булочки продавались в хлебном на Тверской? Продолговатые, слегка обсыпанные рублеными поджаренными орешками… Объеденье! Ты меня слушаешь или нет?

– Слушаю, – буркнул Тихон. Повернулся на другой бок и плотнее прижал телефонную трубку к уху.

Большую часть Санькиного рассказа он пропустил по весьма уважительной причине – дремал. Приятель разбудил его звонком и взахлеб принялся делиться своими эротическими снами (такими он их, во всяком случае, считал), а у Тихона слипались глаза, и он и сам был не прочь погрузиться в царство Морфея и встретить там… ну, например, Евдокию Дмитриевну.

– И эта женщина причесывалась перед зеркалом. Представляешь?

– Честно говоря, нет, – промычал Тихон, старательно поддерживая разговор.

– Вот и я подумал – с чего бы это и как это так?!! Потом она поворачивается… и я вижу располневшую Лизку Курочкину! Я, значит, в пятом классе сходил по нужде в ее портфель, а она, зараза, через столько лет отомстила! Явилась в мой сон и испортила всю картину!

– Это она не права, конечно, – тяжело вздохнул Тихон, понимая, что свой личный сон придется отложить до ночи. Часы показывали десять, и в принципе пора было уже вставать. Нехотя он свесил ноги с кровати и, решив проявить небывалую чуткость, спросил: – А дальше-то что было?

– Дальше она снимает халат и начинает кокетливо вертеть бедрами. А на ней, кроме белой ночной рубашки в зеленый горошек, ничего нет! Я говорю: «Лизка, ты чего?» А она только улыбается и надвигается на меня, как айсберг. И тут я замечаю, что у нее в руках каким-то непонятным образом появился портфель. Тот самый – красный с синими лямками, в который я сто лет назад отчаянно пописал…

– Как пописал? – перебил Тихон, с тоской поглядывая на кофеварку. Вот чего он сейчас уже не сможет сделать, так это выпить кофе.

– Отчаянно! – вскричал Санька. – Ты разве не понимаешь, какой это был подвиг в те времена? Мне отец весь зад разлиновал за это.

– Герой, – согласился Тихон, протягивая руку к обсыпанной маком сушке. – Думаю, что и в наши дни такой поступок можно приравнять к подвигу.

– Лизка, кстати, стала ко мне приближаться, да и амплитуда вращения бедрами заметно увеличилась. Я, как дурак, размяк, начал стягивать с себя тренировочные и майку, а она – поганка такая, подошла вплотную – и хрясь меня портфелем по голове! Тут я и проснулся.

– Печальный сон, – подвел итог Тихон, очень надеясь, что в эту ночь приятеля больше никакие кошмары не посещали.

– Так я чего звоню-то! – вдруг спохватился Санька. – Я же узнал адрес Ювелира.

– Что?!

– Поспрашивал по друзьям-знакомым и рассекретил наконец-то этого старого пня. Правда, номер квартиры остался загадкой. Не то пятнадцатая, не то тридцать третья, не то сорок восьмая. Но это ерунда – улицу и дом я разведал точно.

Тихон в данную минуту не мог видеть Саньку, но не сомневался, что тот сейчас гордо выпятил грудь и самодовольно поглаживает усы.

– Ты молодчина! – радостно и искренне похвалил он. – Немедленно едем к нему!

Санька попробовал запротестовать, он надеялся еще лечь поспать и, чем черт не шутит, может, ему приснится вторая серия триллера «Сладкая месть Лизки Курочкиной» (ну должна же она иметь совесть и как-то загладить свою вину за подлый удар портфелем по голове!). Но Тихон и слушать ничего не хотел: время поджимает, завтра – тридцать первое декабря, и откладывать расследование нельзя даже на полчасика! У Евдокии Дмитриевны должна быть брошь именно к новогодней ночи!

Вздохнув, Санька согласился. Прощай, Лизка, прощай…

Договорившись с приятелем о месте и времени встречи, Тихон стал торопливо собираться. Дашенька еще спала, поэтому все его движения были практически бесшумны.

– Попался, Ювелир, попался, – прошептал он, осторожно закрывая за собой дверь.

Вид Саньки удивлял и изумлял одновременно. Мысленно примерив на себя шкуру заправского сыщика, он, соединив воедино образы Агента-007 и Шерлока Холмса, разоделся, как павлин, приготовившийся к брачным играм. На голове у Саньки красовалась черная вязаная шапка, и натянул он ее почти до глаз. Далее шли узкие солнцезащитные очки в ярко-красной оправе, коричневый клетчатый шарф, тонкий плащ не по погоде и лаковые ботинки, сверкавшие на солнце.

– Я костюм надел и взял с собой кое-что нужное и важное, – заговорщически шепнул он, залезая в машину и указывая на оттопыренный карман.

Тихон понимал – лучше сразу спросить, что собой представляет это нужное и важное, а то Санька лопнет от нетерпения.

– И… – начал было он, но приятель его тут же перебил:

– Полбутылки водки, – серьезно сообщил Санька Жук, чем очень порадовал Тихона. Хорошо, что не пистолет – отстреливаться…

– Зачем? Сейчас не до этого.

– Ох, и непредусмотрительный же ты субъект, – сморщился Санька, – сразу видно, что в сыскном деле ты новичок. Вдруг в засаде придется залечь, понимать надо! На дворе, чай, не июль месяц. Водка – для сугрева!

– В какой еще засаде? – улыбнулся Тихон. – И потом, в машине прекрасно работает печка.

– Недальновидный ты человек, недальновидный, – фыркнул Санька и с нескрываемой обидой отвернулся к окошку.

До дома Ювелира они доехали быстро – пробок, несмотря на предновогоднюю суету, не было. Припарковавшись около детской площадки, сразу за двумя укутанными снегом кустиками и бездарно слепленным снеговиком, Тихон посмотрел в сторону подъезда голубой башни.

– Здесь он проживает, – хмыкнул Санька, считая в данную минуту Ювелира чуть ли не своим личным врагом. В роль он вжился просто замечательно. – Как только появится, будем брать…

Тихон задумался. Можно выйти и поспрашивать соседей – авось кто и укажет на нужную дверь, а можно посидеть в засаде, вдруг повезет, и Ювелир выйдет за покупками или еще за чем-нибудь. Тогда Санька его опознает, и (о-ля-ля!) его можно будет прижать к стенке. Хотя на его особую откровенность все же рассчитывать не стоит – ему невыгодно выдавать своих клиентов. Пригрозить? Подкупить? Эх, вряд ли это поможет. Тихон покачал головой и спросил:

– А ты думаешь, он нам скажет, кто его попросил забрать брошь?

– Честно говоря, нет… Но ты не волнуйся, я из него эту правду вытрясу. – И, показывая, как он это будет делать, Санька взметнул кулак вверх.

– Давай-ка пока посидим, подождем… – вздохнул Тихон.

– Я же говорил, что нам может понадобиться водка!

– Ты уже замерз?

– Нет, но такая вероятность существует.

Они посидели полчаса, Санька вспотел и разволновался: попросил выключить печку и снял свою шпионскую шапочку и плащ. Увидев его костюм, Тихон ахнул. Черная атласная ткань, в левом кармашке – искусственная бордовая гвоздика.

– Ты откуда все это взял? – изумленно спросил он, вспоминая вечные, давно потерявшие цвет тренировочные штаны приятеля.

– Хоронили одного авторитета, – отмахнулся Санька, – пришлось купить. Там с этим строго, абы в чем не явишься.

– Понятно… – протянул Тихон.

– Вот! Вот! Смотри! – вдруг заголосил Санька и подпрыгнул так, что головой стукнулся о потолок машины. – Это он! Старик! Ювелир!

Тихон тоже подпрыгнул, но только от неожиданности. Оторвав взгляд от играющих в снежки детей, он посмотрел на долгожданного Ювелира. Около подъезда стоял тощий пожилой мужчина в длинном темно-сером пальто и меховой шапке. Натягивая кожаные перчатки, он зевал и поглядывал в сторону контейнеров с мусором, обнесенных решетчатым забором.

– Ждет кого-то, – лихорадочно надевая шапочку и очки, сказал Санька. – Может, шмякнем его по голове чем-нибудь – и в машину?

– Нет, – категорично мотнул головой Тихон и сощурился.

Старичок как старичок – ничего особенного. Как к нему подступиться, как?

– Посмотрим, кого он ожидает, – пробормотал Тихон, – кажется, он собрался куда-то… проследим, а там видно будет.

– Дай я сяду за руль, – потребовал Санька, распахивая дверцу машины.

Тихон схватил его за воротник и втащил обратно.

– Сиди спокойно, – скомандовал он, – нечего нам перед ним мелькать.

– Это верно, это верно… – заныл Санька, – но как же хочется за руль! Наверняка же нам предстоит погоня!

Со стороны мусорки из-за угла соседнего дома показалась иномарка. Засеребрившись на солнце, она неторопливо подъехала к пятачку, на котором слегка переминался с ноги на ногу Ювелир. Тихон сто раз похвалил себя за сообразительность – припарковался он очень удачно, заснеженные кусты и наполовину разрушенный ребятней сугроб отлично скрывали большую часть его машины. Такая конспирация, как оказалось, была отнюдь не лишней – серебристый «Мерседес» с до боли знакомым номером принадлежал вовсе не какому-то таинственному незнакомцу – он принадлежал Максиму Леонидовичу Берестову!

– Ты его знаешь? – мрачно спросил Тихон, кивнув на мужчину, поправляющего «дворники».

– Знаю, – приподняв очки, ответил Санька. – Тоже коллекционер, встречал его пару раз на аукционах. Вроде иностранщиной всякой увлекается, ну заграничными безделушками с камушками. Подробностями не располагаю, он как-то в стороне от всех держится. Уж я-то в свое время часто по галереям и аукционам шерстил…

– Поедем за ними, – перебил Тихон, сдвинув на переносице брови.

– А может, я все-таки за руль? – с надеждой в голосе спросил Санька.

– Нет, я сам.

Происходящее в голове у Тихона не укладывалось. Он готов был увидеть кого угодно, даже графа Дракулу, но только не друга семьи Корнеевых – тихого и серьезного Берестова. Ах, как же он тогда сокрушался по поводу своих мимолетных отношений с Леночкой, как краснел и переживал! А на самом деле – просто мило провел время и отчасти воспользовался ситуацией, чтобы отвести от себя подозрения!

Тихон не сомневался: заказчик – Берестов. Разные бывают в жизни совпадения, но такое – это уж слишком…

– Я этого фрукта знаю, – процедил Тихон, аккуратно протискиваясь между «десяткой» и «Волгой». – Ох и достанется ему от меня, ох и достанется… Помнишь, я тебе рассказывал про Максима Леонидовича? Его еще шантажировали? Так это он и есть!

– Да ну!

– Точно.

– Брать их надо, сейчас же брать! – разволновался Санька.

– Рано, может, он сейчас будет передавать ему брошь.

– Не хочу тебя огорчать, но это вряд ли. Три дня прошло, наверняка они уже виделись – народ в таких делах тянуть не любит. Не думаю, что старику нравится хранить у себя ворованное.

Санька оказался прав. Встреча Берестова и Ювелира носила чисто дружеский характер. Они подъехали к довольно-таки скромному ресторанчику, посидели немного, выпив вина и откушав салатика, и на этом расстались – никаких коробочек, пакетов или чего бы то ни было еще друг другу не передавали («сыщики» дежурили у окна и подозрительных телодвижений не заметили). Затем Ювелир поймал машину и отправился по своим делам, а Берестов поехал домой. За ним Тихон и увязался. Раньше он никогда ни за кем не следил и поэтому держался на приличном расстоянии, чем очень нервировал Саньку.

– Да быстрее же, дуралей! – кричал он. – Уйдет!

Берестов остановился около новенькой многоэтажки. Стены без единого пятнышка – кирпичик к кирпичику, панорамные окна, подъезд, напоминающий филиал музея, ровная дорожка, два ряда голубых елок по краям. Максим Леонидович вышел из машины, машинально огляделся и направился к ступенькам.

– Знаю я такие дома, – фыркнул Санька, – двухэтажные квартиры и площадка для вертолета на крыше.

– И охрана… – задумчиво продолжил Тихон.

– Чего?

– Охрана, говорю.

– Ты в его квартиру полезешь? Я с тобой! – Санька хлопнул ладонью по матовой передней панели. – А если нам еще удастся раздобыть вертолет…

– Нет, – твердо сказал Тихон, – за брошью я пойду один.

– Дело чести?

– Оно самое.

Глава 23

С Новым годом!

Дашенька сидела на диване и наблюдала за метаниями Тихона. Он, по своей давней привычке, расхаживал по комнате и что-то бубнил под нос. Глаза блестят, усы торчком, а густые брови то взлетают вверх, то встречаются на переносице, сливаясь практически в прямую линию.

– Завтра, завтра… – наконец-то смогла она разобрать слова.

Вернувшись с прогулки, которая включала в себя розыскные работы и мини-погоню, Тихон обо всем поведал Дашеньке. То, что заказчиком оказался Максим Леонидович Берестов, ее несколько удивило. Вернее, она воскликнула: «Ничего себе!», – подскочила на стуле и залпом допила остывший за время разговора чай, а потом попросила рассказать все с самого начала еще раз.

– А может, сегодня? – прекрасно понимая, о чем речь, спросила она, как только Тихон остановился и посмотрел на нее.

– Нет, завтра. Он будет встречать Новый год у Корнеевых, мне Евдокия Дмитриевна говорила об этом, а значит, помешать нам не сможет. К тому же так будет легче проникнуть в его дом – гости, родственники, соседи… суета и толкотня – это то, что нам нужно.

– Но ты же хотел вернуть брошь до Нового года, чтобы Евдокия Дмитриевна могла ее надеть к праздничному столу.

– А мы сделаем все быстро. Туда и обратно… Успеем. Они друг от друга не так далеко живут.

Дашенька кивнула – они успеют, обязательно успеют.

– А если он хранит брошку не в квартире? Она все же ворованная.

– Не знаю, как тебе объяснить, но я чувствую, что она именно там. Внутри что-то дрожит, подсказывает… Столько лет он терпел, не посягал на нее, теперь уж точно держит под боком.

– Ну, завтра так завтра, – еще раз кивнула Дашенька. Интуиции Тихона она доверяла целиком и полностью. – Представляю себе лицо Максима Леонидовича, когда он увидит брошь, приколотую к наряду Евдокии Дмитриевны!

– А вот этого лучше не надо… – задумчиво сказал Тихон, – боюсь, как бы он не испортил ей праздник своей перекошенной физиономией. Ничего, я что-нибудь придумаю…

* * *

Тридцать первого декабря в доме Волошиных царила атмосфера азарта и нервного возбуждения. Тихон, разложив на застеленной кровати отутюженный черный костюм, то вертелся около зеркала, критически разглядывая свой немаленький животик, то бросался к шкафу перебирать все свои четыре галстука. То ерошил на голове волосы, то пил крепкий кофе, то звонил Саньке, то начинал придирчиво изучать пальто и ботинки. Дашенька дополняла весь этот вихрь суеты не слишком стройным пением, жужжанием фена и странными продолжительными вздохами, заслышав которые Тихон на секунду замирал. О ком это она так вздыхает?

На протяжении дня три раза приезжал Санька. В первый раз он привез серый в черную полосочку галстук, который надевал на похороны авторитета, – Тихон так и остался недоволен своими и попросил приятеля одолжить что-нибудь приличное и строгое. Во второй раз он привез большую круглую жестяную коробку, которую почему-то, завидев Дашеньку, стыдливо спрятал за спину. В третий раз он явился с целлофановым пакетом, по очертанию которого можно было догадаться, что в нем лежит банка, приблизительно литровая. Дашенька на секунду подумала – а не анализы ли он свои принес? Но потом решила, что это вряд ли: в таком случае баночку можно было бы взять и поменьше.

– Откройте! – потребовала она, когда Санька, юркнув в комнату Тихона, плотно закрыл дверь и явно встал «на стреме».

– Подожди немного… – раздался в ответ голос Тихона.

Впустили ее только через полчаса. Войдя в комнату, Дашенька сразу увидела большую круглую коробку, упакованную в яркую праздничную бумагу, украшенную сверху огромным красным бантом из широкой ленты. Коробка стояла на столе и была не просто красивой, она была восхитительной.

– Это мне?! – спросила Дашенька.

– Нет, – улыбнулся Тихон, – тебе лучше даже не знать, что там лежит…

Только тут она почувствовала легкий, но все же неприятный запах, витающий в воздухе. Да уж, похоже, не стоит уточнять, что собой представляет этот подарок…

Пожелав Тихону удачи, Санька отправился на дежурство к дому Берестова. Дашенька, прекрасно понимая, что возможности преподнести папе купленные ею вещички потом не будет, принесла в комнату свои коробки и протянула их стопочкой Тихону. Тот, смущаясь, стал торопливо снимать упаковочную бумагу. Когда же он на диване рядом с костюмом разложил все дары, то чуть не разрыдался от умиления.

– Спасибо, – прошептал он и чмокнул Дашеньку в щеку, – а я тоже кое-что купил для тебя. – С этими словами он подскочил к шкафу, распахнул дверцу и достал с полки хрустящий розовый пакет. – Вот… нравится? Это в твою коллекцию.

Дашенька заглянула в пакет и увидела черную бархатную сумочку с кожаной отделкой на кармашках и удлиненных ручках.

– Спасибо! – воскликнула она. Закружилась по комнате и звонко и счастливо засмеялась.

– Вот сумасшедшая, – пряча довольную улыбку в усы, пробормотал Тихон.

– Просто она самая лучшая, самая лучшая!

В восемь часов вечера была объявлена боевая готовность.

Дашенька надела серые джинсы, водолазку болотного цвета, в очередной раз привела в порядок прическу, слегка подкрасилась и замерла около зеркала. Вздохнула и четко сказала: «Все у нас получится».

Тихон облачился в костюм, пригладил волосы и направился за одобрением в большую комнату.

– Ну как я? – спросил он, автоматически втягивая живот.

– Почти министр, – одобрила Дашенька.

– Это хорошо, я должен выглядеть именно так. Чтобы никто не приставал с лишними вопросами и видел во мне очень важного господина.

Мобильный телефон Тихона запиликал, и он взял трубку. Это звонил Санька. Захлебываясь от переполняющих его эмоций и от ощущения собственной значимости, он поведал о том, что Берестов покинул свою квартиру, сел в «Мерседес» и уехал.

– Быстрее сюда! – радостно заголосил Санька и торопливо стал диктовать точный адрес Максима Леонидовича, который он, по его словам, раздобыл без особых проблем. – Я сейчас за ним двинусь, провожу, так сказать… А может, я потом вернусь и все же схожу с тобой на дело? – попросил он, мысленно уже вскрывая квартиру Берестова.

– Нет, – ответил Тихон, – спасибо огромное, ты и так мне очень сильно помог.

– Ну ладно, – вздохнул Санька и добавил: – А я же тебе подарок приготовил.

– Какой подарок?

– Приедешь, узнаешь. Тут ларек около автобусной остановки есть, вроде круглосуточный, я презент продавщице оставлю – договорюсь уж с ней как-нибудь… Так ты забери, не забудь, только до того, как к Берестову пойдешь.

– А что там? – улыбаясь, спросил Тихон.

– Так… ерунда… стащил у нашего коллекционера, когда он около своего «Мерседеса» крутился – снег счищал. Пришлось толкнуть его немного, – Санька хихикнул, вспоминая, как тот обозвал его «неуклюжим тюленем». Эх, хорошо, что раньше они общались только по телефону и Берестов не мог его узнать.

– Спасибо, заберу, – ответил Тихон.

Нажав на мобильнике красную кнопку, он кивнул Дашеньке. Пора!

Продавщицей оказалась добродушная бабуся в пуховике. Стрельнув глазками в Тихона, она застенчиво улыбнулась и тут же выпалила:

– Пароль!

– Какой пароль?

– Вы же не думаете, что я отдам то, что мне оставили, первому встречному? – она широко улыбнулась, сверкнув передним золотым зубом.

– С Новым годом, – мрачно поздравил Тихон и, отойдя в сторону, полез в карман за мобильником. Санька про пароль ничего не говорил.

– Ну, вы, гражданин, даете! – воскликнула бабуся, высунув голову в окошко. – Шуток не понимаете, что ли? Скажите имя друга, и отдам я вам сверток, – она кокетливо подмигнула левым глазом.

– Санька, Санька Жук! – радостно выпалил Тихон и тут же получил небольшой мятый кулек.

Развернув газету, он увидел связку ключей, среди которых имелись два брелка – большой и маленький. На каждом – по кнопочке.

Вот это подарок! Всем подаркам подарок!

В подъезд Тихон вошел при параде. Пальто распахнуто, пуговицы на костюме блестят, рубашка слепит белизной, в левой руке букет роз, а в правой – коробка с бантом.

– С наступающим вас! – громко сказал он и лучезарно улыбнулся ярко накрашенной дамочке, листавшей журнал в небольшой прозрачной кабинке.

– И вас также, – ответно улыбнулась она и добавила: – Ох, какой подарок красивый, повезет же кому-то!

Тихон обвел взглядом стены и потолок и отметил, что камер нет. Он не слишком-то боялся быть запечатленным на пленку (Берестов все равно узнает, кто лишил его новой игрушки), но сейчас было важно, чтобы никто не помешал – время было рассчитано по минутам.

Не дожидаясь, когда дежурившая дама поинтересуется, в какую квартиру он направляется, Тихон шагнул к лифту. Сзади хлопнула дверь, и в подъезд шумным вихрем влетела молодежь, это сработало отличным прикрытием.

Восьмой этаж. Отделанная светлым деревом дверь. Три замка.

Тихон улыбнулся и сунул руку в карман. Замки? Какая мелочь, право…

Щелк. Щелк. Щелк.

Дверь плавно открылась.

А теперь настало время брелков, вот только какой для чего? Тихон повернулся направо и увидел белую плоскую коробочку с маленьким экранчиком.

– Здравствуй, старая добрая сигнализация, – поприветствовал он ее, нажимая на кнопку серого овального брелка. Раздалось тихое «пилик», и красный огонек, пульсировавший в углу экрана, перестал мигать. – Надо же, – улыбнулся Тихон, – угадал с первого раза.

Прогулявшись по-хозяйски по первому этажу квартиры, отметив, что на журнальном столике лежит квитанция об уплате за телефон, Тихон устремился к лестнице – наверняка свою коллекцию Берестов хранит в одном из укромных уголков второго этажа.

Две безликие комнаты (не то для гостей, не то для количества), светлая библиотека (не все книги расставлены по полкам), ванная и туалет, спальня Максима Леонидовича… На стуле висит свитер, на подоконнике лежит толстый ежедневник – да, здесь его обитель.

– Извините, я без приглашения, – вытирая ботинки о бежевый с коричневыми полосками ковер, сказал Тихон.

Бегло осмотрев комнату, он изучил и простучал массивный стол и аккуратно прощупал широкую кровать (особенно матрас). Коллекционеры представлялись Тихону такими чудаками, что он вполне мог предположить, будто они с огромным удовольствием спят прямо на трепетно собранных ими драгоценностях.

Пятнадцать минут поиска не дали никаких результатов. Неохваченным остался только дубовый с золочеными ручками шкаф. Его Тихон оставил напоследок, так как полагал, что эту махину, возможно, придется двигать.

Он подошел к шкафу, распахнул дверцы, пробежался взглядом по полкам и, вынимая одежду и постельное белье, стал аккуратно класть стопки на кровать. Вынув так же сами полки, он провел рукой по полированной задней стенке. Прислушиваясь, постучал по ней. Затем нахмурился, достал связку ключей и, выбрав второй брелок, нажал на кнопку. До слуха донесся приглушенный звук: «пилик».

– Нашел и уже отключил, – улыбнулся он, заглядывая за шкаф. Вделан в стену – профессиональная работа, сразу и не догадаешься.

Отойдя в сторону, Тихон задумался: как же открывается эта потайная ниша?

– Неплохой сейф… лом бы сейчас, – мечтательно произнес он, понимая, что дубовую доску так просто не пробьешь.

Должен быть выход, должен…

Тихон шагнул к шкафу и еще раз погладил стенку, осмотрел каждый сантиметр и не нашел никакого крючка, никакой загогулины. Тогда он изучил металлические уголки, на которых держались полки. Винты на верхних креплениях несколько отличались от других, они были более плоскими, с широкими шляпками.

– Посмотрим, посмотрим, – пробурчал Тихон и нажал сначала на один винт, а потом на другой.

Раздался еле уловимый щелчок, и задняя стенка шкафа медленно поползла вниз, открывая взору узкие полки, заставленные всевозможными бархатными и кожаными футлярами.

Рубиновая бабочка лежала на атласной подушечке в центре – видимо, как последнее приобретение, она пользовалась особой любовью. Внутренняя подсветка ниши подчеркивала красоту вишневых рубинов и заставляла бриллианты в усиках ярко сиять.

– Пойдем со мной, – улыбнулся Тихон и осторожно убрал брошь во внутренний карман пиджака.

Он вернул одну полку на место, пристроил на нее коробку с подарком, включил телевизор (чтобы хозяин квартиры, заслышав звуки, сразу устремился бы наверх и, не дай бог, не пропустил бы бой курантов), выключил свет и спустился на первый этаж. Взял со стола квитанцию об уплате за телефон, прочитал номер, набрал его и, услышав голос Берестова, взволнованно пропищал в трубку:

– Максим Леонидович, Максим Леонидович! В вашей квартире потоп! Немедленно приезжайте сюда! Да, да, это я – дежурная с вахты! Прошу вас, быстрее возвращайтесь, скоро придет слесарь, и мы будем вынуждены вскрыть вашу квартиру…

Больше слов не потребовалось, чертыхнувшись, Берестов рявкнул: «Сейчас!» – и отключился.

Тихону безумно захотелось развалиться в кресле, закурить сигару и, возможно, даже затянуть какой-нибудь давно позабытый всеми романс, но на это, к сожалению, не было времени…

* * *

Максим Леонидович несся к машине вприпрыжку. Что могло дать протечку, что? А может быть, его заливают сверху? О-о-о! А как же недавно сделанный ремонт?

– Что там сейчас происходит?.. – взволнованно выдохнул он, садясь в «Мерседес» и срываясь с места.

Никто не имеет права вторгаться в его квартиру без разрешения! Он убьет и вахтершу, и слесаря, и всех соседей, вместе взятых, если только кто-нибудь перешагнет порог его владений!

– Сволочи, – на всякий случай проворчал Берестов и увеличил скорость. Более дурацкого Нового года и не придумаешь!

Он достал из кармана мобильный телефон, отыскал номер вахтерши и приложил трубку к уху. Бесконечные гудки окончательно выбили его из колеи.

– Крутится, зараза, около моей квартиры, вместо того чтобы сидеть в своей будке! – гневно выплюнул он и раздраженно отбросил телефон на соседнее сиденье.

Вахтерша же в это время и не думала где-то там крутиться, она душевно попивала шампанское в обществе милой и болтливой старушенции, проживающей на нижнем этаже. Сдружились они давно и заранее запланировали маленькую вечеринку под бой курантов – авось никто и не узнает.

– Куда прешь! – вскричал Берестов, когда черная «Нива» попыталась его обогнать – сейчас нервировало практически все.

Сейф, его сейф… Не повредила ли вода проводку? А если повредила, то не сработала ли сигнализация?

Максим Леонидович представил себе вой сирены и отряд милиции, устремляющийся к его двери… Стало дурно – в глазах потемнело, а рубашка на спине взмокла от пота. Нет, надо сохранять спокойствие – никуда они без него не полезут и на брошь «Полет мечты» не наткнутся. К тому же они все равно не знают, что она ворованная.

Берестов икнул раз, еще раз и издал продолжительный скулящий звук. О! Как он ее хотел! Как он о ней мечтал! Столько лет ждал, терпел, уговаривал себя не делать этого – и не сдержался. Не сдержался!

Свое увлечение драгоценностями Максим Леонидович никогда не афишировал – зачем кричать на каждом перекрестке, что ты являешься хранителем столь дорогих безделушек? И потом, как же приятно их перебирать в одиночестве… Гладенькие, блестящие, дорогие… Но тут друг купил своей жене то, о чем можно было только мечтать, – необыкновенно красивую брошь-бабочку – работа голландских мастеров, вишневые рубины, бриллианты на усиках… И теперь, как назло, ему, Берестову, заполучить эту вещичку не представлялось возможным.

Корнеев вскоре умер, и Евдокия Дмитриевна ни за что не согласилась бы продать подарок мужа. Да и как попросить о таком – он же друг семьи. Оставалось только одно средство заполучить желаемое – кража, и, потратив несколько лет на борьбу со страхом и сомнениями, Берестов этим средством воспользовался.

Да особо и хлопотать не пришлось. Максим Леонидович давно уже вращался в кругах коллекционеров: многих знал он, и многие знали его. Несколько полуфраз, полунамеков, и вот в его руках номер телефона Саньки Жука и рекомендация: «Он малый не промах, сделает все в лучшем виде». А еще Максим Леонидович был знаком с Ювелиром, не тесно – вскользь, но этого оказалось достаточно.

Все прошло по плану, вот только брошь он просил украсть после Нового года (легкий жест благородства – пусть уж Евдокия Дмитриевна покрасуется напоследок), но вышло иначе, и рубиновая бабочка оказалась в его руках несколько дней назад. Да если бы он знал, что так получится, он бы не стал на время переезжать в дом Корнеевых, все же быть под подозрением – мало радости. Но нанятый Жук, видимо, напутал или попросту поспешил (доверяй после этого людям!), и пришлось отвечать на дурацкие вопросы Тихона. А тут еще эта история с Леночкой… Берестов облизал губы. Хотя эта история пришлась кстати – вроде как и для алиби она роль сыграла, и Вадим со своим шантажом обеспечил ему образ несчастной жертвы. Удачно сложилось, удачно! Эх, вот только Жуку надо было заплатить тысяч на пять поменьше за то, что он поспешил и тем самым добавил волнений.

А этот пухлый Тихон обвинил во всем Феликса – комедия! Астролог, видимо, давно уже умом тронулся, если все взял на себя, не зря его в больничку упекли. Интересно, как же удалось Саньке Жуку пробраться в дом, остаться незамеченным и украсть брошь? Профессионал. Да, одно слово – профессионал!

Но все же брошь теперь у него, и это – самое главное. Максим Леонидович сжал крепче руль и вспомнил свои ощущения в тот вечер, когда заполучил ее. О, такой радости он уже давно не испытывал! Попрощавшись с Ювелиром, пройдясь в танце вокруг стола, он нацепил рубиновую бабочку себе на грудь и целый день ходил, не снимая ее, ежеминутно улыбаясь. Она теперь принадлежала ему! Только ему!..

Подъехав к дому, Берестов хлопнул дверцей машины и бросился к подъезду, пролетел мимо пустующего закутка вахты и, проклиная дур, которые, вместо того чтобы работать, суют свой нос куда не следует, опустил руку в карман пальто. Ключей от квартиры не было.

Этого еще не хватало! Обронил у Корнеевых или в машине?.. Потерял? Черт, черт, черт! Да что же за Новый год такой!

Максим Леонидович ткнул кнопку лифта и, нервно ероша волосы, начал молиться, чтобы дверь его квартиры оказалась нетронутой и все драгоценности лежали на месте.

Его этаж пустовал – ни вахтерши, ни милиции, ни рассерженных соседей, ни слесаря… никого! Берестов бросил взгляд на часы – до двенадцати оставались считаные минуты. Все за столом, как люди! А он?!

А он подошел к двери и увидел, что она не заперта, осторожно толкнул ее и шагнул через порог. Включил свет и почувствовал еле уловимый аромат мужской туалетной воды. Знакомый аромат… мягкий, но с терпкими нотками.

Чувствуя дрожь во всем теле, Максим Леонидович стрелой полетел на второй этаж. Ступеньки, дверь спальни… включенный телевизор, букет роз на столе, ровные стопки одежды и постельного белья на кровати – и распахнутые дверцы шкафа.

– Мои крохотулечки!.. – заныл Берестов, на цыпочках приближаясь к полкам. – Вы же здесь, мои дорогие? Вы же не покинули своего папочку?

«Крохотулечки» все были на своих местах за исключением одной… Вишневая брошь-бабочка исчезла, точно ее здесь никогда и не было. Зато на нижней полке, там, где обычно покоились аккуратно сложенные простынки, теперь стояла круглая, красиво упакованная коробка с большим красным бантом, а рядом лежал белый конверт. Опять белый конверт!

Дрожащими руками Максим Леонидович схватил «подарок» и принялся нетерпеливо распаковывать его. Отложил бумагу в сторону и с изумлением уставился на круглую жестяную коробку, на которой была нарисована аппетитная выпечка и написаны слова «Сказочно вкусное печенье «Сюрприз».

– Сюрприз, – выдохнул Максим Леонидович и гневно сорвал крышку.

В нос ударил тошнотворный запах тухлятины, а по рукам поползло нечто омерзительное и цепкое. Берестов взвизгнул и заорал так, что сирена сигнализации, промолчавшая в этот вечер, в один миг умерла от зависти.

Работающий телевизор не слишком хорошо освещал комнату, и поэтому Максим Леонидович не сразу понял, что же ему подарили. Он бросил коробку на пол и, подпрыгивая, точно его кусали разъяренные пчелы, виртуозно повизгивая, добежал до светильника и дернул за шнурок.

На полу валялась коробка, из которой во все стороны разбегались жирные, блестящие тараканы, а на бежевом ковре, привалившись к жестяному боку коробки с надписью «Сюрприз», мирно покоился увесистый кусок тухлой рыбы.

Берестов, смахивая с себя существующих и несуществующих насекомых, закрутился на месте волчком. В голове пульсировала только одна фраза: «Как встретишь Новый год, так его и проведешь…» В ближайший час Максиму Леонидовичу предстояло только одно занятие – ловля тараканов и препровождение их обратно в коробку…

– Я убью, я убью эту сволочь! – взвизгнул он, хватаясь за голову. – Кто посмел?! Кто?!!

Вспомнив о конверте, он на секунду замер, а потом бросился к шкафу.

Кто? Вадим?

– Убью, убью… – бормотал он, отрывая склеенный край.

Глаза побежали по строчкам, а по ноге побежал таракан, но на него сил уже не было…

«Не советую…» – было написано на небольшом листе бумаги. Дальше шла подпись: «С наилучшими пожеланиями. Тихон».

Берестов всхлипнул, дернул ногой в отчаянной попытке смахнуть таракана и побрел к телевизору. Все, что ему оставалось, – это выслушать поздравительную речь президента и забыть о безмятежном сне.

– Ну, где справедливость, где?.. – шмыгнул он носом, и взгляд его упал на тухлый кусок рыбы.

Эпилог

Ветерок пролетел мимо, лишь слегка задев челку цвета карамели. Дашенька накинула на голову капюшон и неторопливо зашагала в сторону дома Корнеевых.

– Только обязательно сделай так, как я попросил! – крикнул ей вслед Тихон. – Развязка должна быть эффектной, обязательно эффектной!

– Ладно, – обернувшись, улыбнулась Дашенька, – только ты сам все не испорти раньше времени.

Она миновала реденький лесочек и подошла к воротам. Приветливо махнула знакомому охраннику и шагнула на территорию коттеджного поселка. Теперь левее – первый дом, второй… третий.

Дашенька обогнула забор, внимательно изучая окна (какое из них открыто?), и остановилась в том месте, где виднелась крыша бани.

– Второй этаж, – тихо сказала она и протянула: – Н-да-а-а!

Но это было все же лучше, чем если бы все окна оказались закрытыми.

Дашенька ловко перелезла через забор, тенью скользнула к дому, огляделась и, подпрыгнув, ухватилась за изогнутый крепеж, на котором держался украшенный коваными узорами фонарь.

– Эх, – выдохнула она, подтягиваясь, – где те старые добрые времена, когда существовали практичные пожарные лестницы?..

Капюшон свалился на спину, и снежинки, терпеливо ожидавшие своего часа, вплелись в волосы и засверкали, точно бриллианты, небрежно рассыпанные щедрой рукой.

Добравшись до второго этажа и слегка толкнув створку окна, Дашенька почувствовала, как нос щекочут иголочки озорства, а в душе растекаются теплые лучи счастья. Она тихонько чихнула, хихикнула и, забравшись на подоконник, спрыгнула на пол.

– Добрый вечер, Акулина Альфредовна, – прошептала она, оглядываясь и представляя, какие следы она оставляет на ковре этой «милой» женщины.

Дашенька подошла к двери, приоткрыла ее и прислушалась: с первого этажа доносились музыка и оживленные голоса.

– Готовятся к встрече Нового года. Молодцы! – одобрила она и направилась к комнате Евдокии Дмитриевны.

Шампанское охлаждалось в ведерке со льдом. Все нетерпеливо смотрели на часы, отсчитывая последние минуты до Нового года. Телефон Евдокии Дмитриевны запиликал, и она, отойдя к лестнице, нажала кнопку вызова.

– Добрый вечер, – раздался знакомый голос, и на ее щеках мгновенно появился румянец. – Хотя, может быть, уже ночь…

– Добрый, – тихо произнесла она и стала подниматься по ступенькам.

– Мама, – недовольно окликнул ее Вадим. – Ты куда? Еще пять минут, и мы будем открывать шампанское!

– Я сейчас, – ответила Евдокия Дмитриевна и плотнее прижала трубку к уху.

– Извините, что так поздно, я не хотел помешать…

– Ну что вы, Тихон Ефимович, я так рада, что вы позвонили… Как Дашенька?

– Замечательно.

– Жаль, что вы не смогли встретить Новый год с нами…

– Это ничего, – в голосе Тихона скользнула улыбка. – Зато мы приготовили вам подарок. Он в вашей комнате… Надеюсь, он вам понравится.

– Спасибо, но как…

– Не стоит благодарности, – он торопливо перебил, желая избежать подробностей. – Еще я хотел спросить… Не согласитесь ли вы пойти со мной в ресторан? Например, завтра вечером?..

– О да, конечно! – Евдокия Дмитриевна закивала так, что чуть не выронила трубку.

– Огромное спасибо, завтра, с вашего разрешения, я позвоню еще раз. А сейчас, пожалуйста, посмотрите наш подарок, я бы очень хотел, чтобы вы его открыли до Нового года.

На этом он попрощался. Евдокия Дмитриевна прижала руку к груди и устремилась к своей комнате. Распахнула дверь и сразу же увидела небольшую розовую коробочку, которая лежала на атласном покрывале на краю кровати.

Волнуясь, она сняла оберточную бумагу и осторожно приподняла крышечку. На золотистой ткани лежала рубиновая брошь-бабочка «Полет мечты». Вишневая, красивая и такая родная.

– Спасибо! – выдохнула Евдокия Дмитриевна, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Мама, что случилось? Мы ждем тебя, – раздался за спиной голос Егора. Он подошел к матери и заглянул через ее плечо. – Откуда?.. – пробормотал он, наткнувшись взглядом на вишневый блеск рубинов. Но в ответе он не нуждался – он и сам знал ответ, вернее, почувствовал его…

Егор бросился к окну и увидел худенькую фигурку, удаляющуюся от его дома. Эту фигурку он узнал бы из миллиона других… Дашенька! Необыкновенная девчонка с искрящимися карими глазами.

Он медлил лишь секунду, а затем распахнул окно и перегнулся через подоконник.

– Даша, подожди!.. – закричал он изо всех сил. – Ты выйдешь за меня замуж?!!

С первого этажа донесся звонкий бой курантов. Дон-дон-дон… С Новым годом! С Новым годом!

Слова его бархатными снежинками закружились в душе Дашеньки. Она остановилась… и улыбнулась.

Оглавление

Золотая клетка для светского льва Юлия Климова Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg