«Избранник Ворона (Черный ворон - 4)»

Дмитрий ВЕРЕСОВ

ВОРОН

ИЗБРАННИК ВОРОНА

Анонс

Новая книга Дмитрия Вересова "Избранник Ворона" продолжает серию блестящих романов "Черный ворон", "Крик ворона" и "Полет ворона", где читатели встретятся как с полюбившимися, так и новыми героями. Роман эксцентричен по своему сюжету и неожиданно злободневен. Тайная подоплека поведения героев предыдущих романов Дмитрия Вересова находит здесь реальное объяснение.

Знаешь ли, милая,

Жизнь неизбежна.

Хватит мечтать,

Знаешь, хватит мечтать...

Павел Кашин

Пролог

"Богарт, 13-13" (Петербург, 2001)

Получив на свой электронный адрес совершенно шпионское по форме послание - "Богарт, 13-13. Т", - я был озадачен явно сверх меры. То, что некто ждет меня 13 числа в 13 часов в кафе "Богарт" на Малой Конюшенной, я понял сразу. Но вот кто?

Мысленно перебирая всех знакомых, чьи имена, фамилии или прозвища начинались на "Т", я все гадал, кому из них могло прийти в голову назначить встречу столь экстравагантным образом. Получалось, что некому. И даже когда в сознании кометой пронеслось имя "Таня", к комете моментально пристроился жаркий протестующий хвостик - с какой стати, ведь с одной из Танечек я не далее как сегодня утром виделся в тон-ателье, а с другой и вовсе час назад общался по телефону!

"Совсем спятил со своим кино! - не преминул высказаться внутренний голос. - Не с Танечками ты беседовал, а с актрисами, исполняющими их роли! Одна из них, между прочим, вообще Анечка!"

"Мэссидж" был получен в 12:17 тринадцатого марта, времени оставалось в обрез, но в "Богарт" я входил, не испытывая ни малейшего сомнения в том, кто именно ждет меня за порогом.

Но за порогом никто меня не ждал. В центре зала, за заваленным бумагами столиком сидела молодящаяся бизнес-дама лет шестидесяти в обществе делового партнера, похожего на малолетнего форточника, да в "бельэтаже" виднелся кудрявый профиль юной брюнетки, лениво потягивающей что-то красное из высокого бокала.

Я уселся и от нечего делать принялся любоваться интерьером. Розовые стены украшали увеличенные фотографии великого Боги, в экранных образах и без, с его любимой Бэби - Лорен Бейкал - и без. Негромко журчали голливудские шлягеры пятидесятых. Стильной обстановке соответствовала стильная скудность меню: фирменный салат, фирменное горячее блюдо, кофе и лично мне неинтересная карта вин.

Выкурив сигаретку, я поднялся и подошел к стойке.

- Эспрессо.

- И бокал "Сант-Эмильон", - произнес сзади женский голос.

Молоденькая буфетчица в бейсбольной кепке посмотрела на меня вопросительно.

- Ну да... - неуверенно подтвердил я.

- Сто пятьдесят шесть, - бесстрастно сообщила буфетчица.

Я безропотно расстегнул кошелек.

Обернуться я позволил себе, лишь когда получил заказ.

До чего же она была элегантна, чертовка, - до кончиков холеных ногтей! И выглядела максимум лет на тридцать, хотя кому, как не мне, было знать, что через два с небольшим месяца ей стукнет сорок пять. Что ж, как сказано у классика, это кровь.

- А я ждал рыжую, - сказал я после двукратного, на французский манер, поцелуя.

- Кто сказал, что цвет волос женщины - величина постоянная?

- А цвет глаз?

- Тонированные линзы, ты же сам писал... Ладно, рассказывай.

- О чем ты хотела бы услышать? Прошлым летом начали снимать кино, телевизионное. Очень долго искали, кто бы мог сыграть тебя. В Питере не нашли, в Москве не нашли. Пришлось из Праги выписывать... Но попадание удивительное. Даже имя...

- Да я читала... Любопытно было бы взглянуть.

- Это несложно устроить.

- Желательно не очень заметно... Что пописываешь?

- Сценарии.

- И?

- И сценарии...

- А где обещанный "Дальний берег Нила"? Мы ждем с нетерпением.

- Мы?!. Ах да, конечно... Процесс так затягивает... Главное - чем дальше, тем лучше понимаешь, что решительно некому передать бразды... Так что самое раннее - через годик. Зато грядет переиздание "Ближнего берега".

- Когда?

- Через месяц-другой. Издательство хочет подгадать под трансляцию первых серий.

- Вполне успеем.

- Извини, что успеем?

Она достала из блестящей черной сумочки кожаный портсигар, извлекла из него короткую толстую сигару, протянула портсигар мне.

- Хочешь? Брунейские.

Я покачал головой и достал из кармана "Кент № 4".

- Спасибо. Здоровья осталось только на сигареты супер-лайт.

Она вынула маленькие, похоже, серебряные щипчики, обрезала кончик сигары, щелкнула черной с золотом зажигалкой. Выпустила два колечка пряного дыма, пригубила вина...

- Так что же мы должны успеть?

- Слегка подредактировать твой опус.

Я поперхнулся кофе и долго не мог откашляться. Она курила и с усмешкой смотрела на меня, потом извлекла лазоревый томик Вересова, а из нагрудного кармана черного пиджачка - очки в тонкой металлической оправе. Раскрыла книгу на титульном листе. Рядом с названием "Ближний берег Нила, или Воспитание чувств" я через стол прочитал - и тоже вверх ногами - "Избранник Ворона".

- Кое-какие мелочи я уже подправила, - перехватив мой взгляд, сообщила она. - Потом разберешься - этот экземпляр я оставлю тебе.

- Ты сделала мне предложение, от которого я не в силах отказаться... По всей справедливости, я должен буду обозначить тебя соавтором. А что "Дмитрий Вересов, Татьяна Захаржевская". Будет неплохо смотреться на обложке...

Она вздохнула вздохом учителя, беседующего с особо тупым учеником.

- Татьяны Захаржевской не существует. Есть мадам Ван-Норден, ничем не примечательная домохозяйка из кантона Женева. А здесь я вообще предпочитаю быть инкогнито.

- Как же мне тебя называть?

- Да как хочешь. Допустим, Галина...

Глава первая

Психоанализ по его превосходительству

I

(Москва, 1982)

В спальных вагонах "Красной стрелы" народ ездит непростой иностранцы, артисты, большое и малое начальство, - и обхождение с ними требуется нестандартное, галантерейное. Памятуя об этом, Настя поостереглась дать волю праведному гневу, а осторожно переступила через спущенные в проход ноги в импортных джинсах и самым деликатным образом потеребила храпящего пассажира за рукав, при этом автоматически отметив мягкую добротность кожаной выделки.

- Гражданин, а гражданин, вы бы поднимались. Прибыли уже.

- М-м-м...

Упитанный брюнет характерного московско-грузино-еврейского обличия зачмокал пухлыми губами, но глаз так и не раскрыл.

- Нажрался, паразит! - Настя вложила в свой свистящий шепот всю рабоче-крестьянскую ненависть.

И впрямь, гражданин, похоже, провел веселенькую ночку. Откидной столик был завален элитарными ошметками - шкурками сырокопченой колбасы, апельсиновой и банановой кожурой, обертками шоколадных трюфелей, тут же банка из-под камчатских крабов, пустая сигаретная пачка с иностранными буквами, опорожненная бутылка дорогого коньяку. На одеяле бесстыдно валялась упаковка известного резинового изделия. Дух стоял соответствующий - окна в поезде не открывались, а кондиционер был уже отключен.

- Гражданин, я вам русским языком говорю! Настя дернула за рукав куда решительней. Толстая волосатая пятерня плавно приподнялась, пошарила в воздухе и замерла на груди проводницы. Этого Настя не выдержала, с маху шлепнула по руке и заорала благим матом:

- Глаза разуй, кобелина!

Брюнет затряс головой, разлепил наконец мутные очи и с тупым недоумением уставился на Настю. - Эт-то... Ты кто вообще?

- Во нажрался, а? Проводница я!

- Проводница? А где Аня? Аня где?! Аня!

- Чего разорался?! Нет тут никакой Ани! А вот милицию позвать - это мигом! В пикете отоспишься! Брюнет растерянно захлопал глазами.

- В каком пикете?

- В вокзальном!

- Так мы что, приехали уже?

- Приехали! - со злорадной усмешкой заявила проводница. - Вы бы еще дольше дрыхли, гражданин, так и обратно бы в Питер уехали. Давайте-ка, выметайтесь по-быстрому!

Заспавшийся пассажир дернулся и поднес ладонь к виску.

- Болит? - с иронией осведомилась Настя. - Неудивительно. Вон как гульнули. - Она показала на захламленный стол. - Совсем наглость потеряли.

- Погоди... Минуточку, минуточку... - Брюнет усиленно заморгал. - А где Аня? Ушла, что ли?

- Да какая тебе еще Аня? Если ты про рыженькую, попутчицу вашу, так она в Бологом вышла и очень просила не будить.

- Что!!! - взревел брюнет так, что Настя отпрянула и перекрестилась. А вещи?! Вещи где?

Он ухватился за край полки, надсадно крякнув, рванул ее вверх и вытащил на свет Божий серый пластмассовый портфель-"дипломат" с номерным замком, прижал к сердцу.

- Все... Все... - с натугой проговорил брюнет. - Не сердись, хозяюшка, дело такое... Слушай, у тебя в заначке граммулек сто не найдется? Я заплачу.

Настя мгновенно успокоилась и, оценив ситуацию по-новому, вновь шагнула в купе.

- Я тебе что, корчма?

Ох и перепугал же ее этот деляга холеный! А с другой стороны, вон как страдает человек, бодун его бодает нешуточный, видать, не слабей, чем любого пролетария. Проводница сжалилась:

- Ладно, на Ярославском в буфете тетю Асю найдешь, скажешь, от Насти со "Стрелы", она тебя остаканит.

- Вот спасибо! - Брюнет достал из кармана кожанки желтый пакетик жвачки и дрожащей рукой протянул ей. - В знак благодарности.

- Иди, иди!

Проводница вытолкала его сначала в коридор, потом и вовсе на перрон. Брюнет потряс в воздухе портфелем, прислушиваясь к чему-то, и нетвердой походкой двинулся к зданию Ленинградского вокзала.

Дойдя до начала перрона, он двинулся не на Ярославский, а к телефонам-автоматам.

- Вадим Ахметович? Доброе утро, это Яков Даниилович. Я в Москве. Наша договоренность в силе?

- Разумеется, Яков Даниилович. Вас не затруднит подъехать ко мне на службу часикам, скажем, к пяти?

- Нисколько, Вадим Ахметович. Буду ровно к пяти.

- Адрес знаете?

II

(Ленинград, 1982)

- Ну-ну, успокойтесь, Мария Кирилловна, вот, хлебните водички и давайте продолжим. Итак, вы говорите, что мужчина садился в поезд один?

Пожилая проводница всхлипнула и протерла глаза рукавом. Капитан Самойлов одновременно с ней смахнул со лба обильный пот - и тоже рукавом.

- Один, один, - закивала проводница. - Веселый такой, обходительный. Когда я зашла к нему, он на оба места билеты предъявил, попросил никого не подсаживать, сказал, что в Бологом друг присоединится... Чаю заказал, с сухариками...

Мария Кирилловна вновь опустила голову и шмыгнула носом.

- Понятно. И багажа, значит, при нем, кроме ременной сумочки-визитки, не было?

Проводница кивнула, подтверждая - не было, мол.

- И в дороге, говорите, никто к нему не подсаживался?

- Не видела. В Бологом, правда, меня бригадир к себе в третий вагон вызывал, так что, может быть...

Дверь служебного купе приотворилась, в щели показалась стриженая голова и лацкан милицейского мундира.

- Разрешите, товарищ капитан.

- Что там? - недовольно спросил Самойлов.

- Да вот, пассажиры... по домам просятся.

- Фамилии, адреса, телефоны у всех записал?

- Так точно!

- Предупредил, что вызовем в ближайшее время? Так точно!

- Иди... Ну все, Мария Кирилловна, спасибо вам.

- Не за что. - Проводница отвернулась.

- Да, и вот еще что - вы точно ничего там не трогали, не убирали? Ну, когда...

- Да что вы! Только вошла сказать, что подниматься пора, приезжаем скоро... Подошла, за ручку тронула...

Проводница прикрыла глаза рукой и заплакала. Капитан Самойлов встал и вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Там было уже пусто, только у ближнего тамбура дежурил милиционер, да возле прикрытой двери седьмого купе нервно курил высокий мужчина в штатском. Капитан подошел к нему.

- Ну что, Феденька, отдыхаем?

- Да, там теперь эксперты колдуют.

- А ты уже отстрелялся?

- Отстрелялся... Похоже, Коля, в этом деле все мы уже отстрелялись.

- То есть? - нахмурился Самойлов.

- Судя по всему, не наша тут епархия. Во всяком случае, без смежников не обойтись.

- Вещички?

- Они. Интересные такие вещички, я бы даже сказал - типа будьте нате!

- Ну уж! - капитан хмыкнул. - Что-нибудь по части ОБХСС?

- Бери выше.

- Неужели Конторы? Секретные документы, что ли?

- Зайдем, сам увидишь. Не сюда, в соседнее. Там и без нас тесно. Поймав на себе неодобрительный взгляд капитана, Федор добавил: - Ладно, порядки знаем. Все запротоколировано и сфотографировано.

На откидном столике аккуратным рядком стояли многочисленные предметы, в их числе на треть опорожненная граненая бутылка виски с золотисто-бордовой этикеткой, длинная сигаретная пачка тех же тонов с латинскими буковками "Santos-Dumont", курительная трубка с чуть изогнутым черным мундштуком, два пустых стакана, два коричневых сигаретных окурка с чуть заметными пятнами розовой помады, обручальное кольцо, рыжий парик, плоский флакон с этикеткой "Lighter Fluid", финка с пластмассовой наборной ручкой, полпалки твердокопченой колбасы. Каждая вещь была упакована в полиэтиленовый пакет и снабжена биркой.

- И что? - поморщившись, спросил капитан. - Видал я все это хозяйство при первичном осмотре. Что ли, прикажешь из-за буржуйского виски Большой дом теребить? Бдительность демонстрировать? Они тебе быстро песню про коричневую пуговку напомнят. Сейчас, дорогой, не сталинское время, сейчас каждый, кто с понятием, подобное пойло хлебает невозбранно...

- Так ведь я, собственно, не это хочу показать. На полке, поверх застеленного одеяла стояла продолговатая дорожная сумка ярко-красного цвета. Федор наклонился над ней, двумя пальцами извлек еще один полиэтиленовый пакет с биркой и показал капитану. Самойлов присвистнул.

- Погоди свистеть, это, как говорили в старину, лишь первая перемена.

- Красавец! Такой и в руке подержать приятно. - Самойлов потянулся к пакету.

- Потом, капитан... Револьвер системы "наган", шестизарядный, калибр семь-шестьдесят два, отечественного производства, 1930 года выпуска...

- Силен, бродяга! Уже и год вычислил.

- А как же! Особенно, если вся цифирь на раме выбита. И звездочка с серпом. Ствол заслуженный. Нутром чую - баллистика не пустая будет, где-то им уже работали.

- Блажен, кто верует... И это, говоришь, только первая перемена?

- Ага. Второй экспонат мы нашли в кармашке. Федор вынул из сумки еще один пакет. Самойлов увидел две аккуратно упакованных пачки денег. Вид у купюр был непривычный.

- Что ли доллары? - удивленно спросил он.

- Десять тысяч.

Самойлов снова присвистнул. Федор улыбнулся.

- И это еще не главное блюдо.

- Ох, не томи...

И на Божий свет был извлечен небольшой пластмассовый кейс серого цвета. Вид у кейса был не вполне товарный - верхние половинки хитрых номерных замочков были незатейливо выломаны из пластмассового корпуса.

- Чехословацкое изделие, - заметил Федор, перехватив взгляд капитана. - С замками постарались, а корпус хлипкий.

- Не учли братцы швейки, что против лома нет приема, - согласился Самойлов.

- Лом не применялся, хватило финки, - с серьезным видом сказал Федор. - Которой сервелат резали, кстати, тоже финский.

- Красиво жить не запретишь! - Федор выразительно посмотрел на капитана, тот запнулся и поспешил внести существенную поправку: - А красиво помирать - тем более...

- Да ты крышку-то подними, не бойся, все пальчики я уже на пленку перевел.

На этот раз Самойлов не свистнул, а только оторопело уставился на открывшееся его взору долларовое изобилие.

- Тут еще пятьдесят пять тысяч американских долларов, - с наслаждением проговорил Федор.

- Да здесь даже не в особо крупных размерах, а в особо особых... пробормотал Самойлов. - Разное я повидал на своем сыскарском веку, но таких Рокфеллеров...

- Но и это еще не все. - Как фокусник из шляпы, Федор вытащил из сумки еще один пакет.

- Что за пластины? - спросил Самойлов.

- Клише. Для тех же долларов, кстати.

- Выходит, это все фальшак, что ли? На лице Самойлова невольно проступило разочарование.

- Ну, я в таких делах не Копенгаген, с валютчиками не работал. Кому надо разберутся.

- Эти разберутся! - По лицу Самойлова было видно, что он очень хотел выматериться, но чудом удержался. - Ладно, по части документов есть что?

Федор вложил в руку капитана паспорт в черном чехле и заваренный в целлофан студенческий билет. Первым Самойлов раскрыл паспорт и с минуту сосредоточенно изучал его.

- А ведь похожа ксива на правильную, - задумчиво произнес он. Гражданин Штольц, национальность - немец... Только сдается мне, что из нашего терпилы такой же этнический немец, как из меня - председатель Мао.

- Уже результат. Если гражданин черно-белыми пользуется... пользовался, значит, почти наверняка по криминалу уже светился.

Самойлов раскрыл студенческий и хмыкнул.

- Макаренко, Анна Григорьевна... С такой фамилией только в малолетней колонии работать!

- А почему бы и нет? На юридический многие через учреждения попадают.

- Еще не факт, что билет подлинный. Сегодня же надо связаться с ВЮЗИ, проверить, значится ли у них такая личность... Тьфу!

На этот раз Самойлов от фольклора не удержался.

- Ты что это? - обеспокоенно спросил Федор.

- Обидно. В кои веки раз по-настоящему крутое дело намечается - и сразу отдай. Эх, чому ж я не сокил... На Литейный звонил?

- Не успел.

- Так дуй срочно, один нога тут - другой там, нам состав на перроне задерживать нельзя.

- Может, заодно и тру повозку вызвать?

- Нет, Федя, сначала комитетчиков дождемся, пусть сами решают, что да как. Ты, коли хочешь, отзвонившись, перекуси чего-нибудь, а я немного поработаю композитором.

- Оперу писать? - усмехнулся Федор.

- Ее самую. Худсовет сегодня будет строгий. Федор вышел, а Самойлов присел возле столика, расчистил место, чуть передвинув пакеты с вещественными доказательствами, достал из потрепанной кожаной папочки чистый лист бумаги и ручку за тридцать пять копеек и разборчивым почерком вывел: "19.04.1982 года в 10 часов 48 минут дежурная бригада Дзержинского райотдела УВД г. Ленинграда в составе..."

III

(Москва, 1982)

- Понял.

Вадим Ахметович Шеров с силой швырнул трубку на светло-серый кнопочный аппарат и резко бросил:

- Поздравляю, товарищи!

Торжества в его голосе не наблюдалось, зато сарказм звучал явственно.

Архимед - многолетний, испытанный помощник Шерова, официально занимающий скромную должность делопроизводителя при украинском постпредстве в Москве - устремил взор в потолок, пустив туда же облачко сигаретного дыма. Подполковник КГБ Евгений Николаевич Ковалев, напротив, стиснул пальцами подлокотники кожаного кресла итальянского производства и подался вперед, не сводя глаз с шефа.

- С чем, Вадим Ахметович? - спросил он, четко выговаривая каждый звук.

Сухое, надменное лицо Шерова перекосила нехорошая усмешка.

- Наша беглянка обнаружена, - столь же отчетливо артикулируя, ответил он.

- Где?

- На Московском вокзале города Ленинграда. В спальном вагоне "Красной стрелы".

- Валюта? При ней?

- О да! - Шеров вновь усмехнулся, показав мелкие желтые зубы. - В целости и сохранности. Принято по факту, сдано по протоколу.

- Шеф, - подал голос Архимед. - Я не понимаю. Ее что, горяченькой взяли?

- Холодненькой... Я, Евгений Николаевич, в буквальном смысле: в Ленинград прибыл труп. Даже два - она и некто Штольц, судя по всему, сообщник... Причины смерти устанавливаются, вероятнее всего - отравление. Поскольку на месте происшествия обнаружена иностранная валюта в особо крупных размерах, дело передано вашим, Евгений Николаевич, коллегам.

- Уж не тем ли, что вели уважаемого Якова Данииловича? - осведомился в пространство Архимед.

- Сомнительно, - отозвался Шеров. - После нашего небольшого спектакля, полагаю, оргвыводы последуют незамедлительно... - Он фыркнул. - А вот денежки, конечно, плакали, и это, товарищи, большое упущение...

- Вот ведь сучка! - не выдержал Ковалев. - И на что рассчитывала? Не могла же не понимать, что мы ее из-под земли достанем...

- Теперь уж точно - из-под земли, - задумчиво добавил Архимед. Только зачем?

- Должно быть, ей не показались убедительными наши гарантии безопасности, - сказал Вадим Ахметович.

- Хозяюшке не поверила... - Архимед покосился на висящий над диваном овальный портрет рыжекудрой красавицы верхом на породистом вороном коне. Вот ведь дура!