«Экспресс в рай»

Терри СТЮАРТ

ЭКСПРЕСС В РАЙ

Глава 1

Тяжелые башмаки Маата громко стучали по металлическим ступеням крутой лестницы, ведущей в блок смертников.

Он покинул столовую для дежурных надзирателей с чувством неприятной тяжести в животе. Как всегда, мешала одышка. Выверенным, спокойным шагом вошел в длинный коридор без окон, ярко освещенный электрическим светом. Нажал на кнопку, и двойная бронированная дверь открылась. Перешагнув через порог, Маат сразу почувствовал себя, как дома.

Справа тянулся ряд отвратительных камер. Царила тишина, унылая и плотная.

Идя по коридору, Маат удивился, увидев первую камеру пустой, потом вспомнил, что ее обитателя накануне вечером отправили на электрический стул.

Бросил взгляд во вторую: Джонни Ньюман. Ограбления банков. Пять убийств, среди которых убийство агента Федеральной безопасности. Волосатыми руками Ньюман раскладывал замасленную колоду карт на коричневом одеяле, и Маат увидел квадратную голову и взгляд больного зверя.

Соседняя камера: Отис Дженканум. Убийца школьниц и некрофил.

- Привет, Отис, - громко сказал Маат. - Успокоился?

Тот улыбнулся, как провинившийся ребенок. В его глазах, казалось, отсутствовало какое бы то ни было желание". Смутившись, Маат отвернулся и ускорил шаг.

"Вот Джесс Уэбстер, - подумал он, шагая дальше. - Этот уложил семью из одиннадцати человек за четыре доллара и шестьдесят три цента..." Уэбстер спал, лежа ничком на грубой скамье и спрятав лицо в ладонях.

В следующей камере худой человек в очках с золотой оправой читал толстую книгу в потрепанном переплете, медленно шевеля губами. Он даже не поднял головы на звук шагов Маата. Этого человека звали Нильс О'Хиггинс, он был пастором в Белтонвилле, штат Алабама. Защитник общественной нравственности... Хорош защитник, как же: убил пятерых нагих танцовщиц из театра.

Маат прошел мимо двух пустых камер и, наконец, подошел к последней. Здесь сидел Бен Свид.

Когда Бену надоедало лежать, он ходил. Шесть шагов вдоль, три шага поперек, и всегда одно и то же движение ногой, чтобы обойти умывальник.

С потолка свисала негаснущая лампа в металлической решетке. Ему до тошноты надоел этот резкий свет, от которого болели глаза. Он услышал резкий звук шагов Маата. Тот заговорил мягким и мирным голосом.

- Ну, как, Свид?

- Что как?

- Я могу войти?

- Вы бы лучше оставили меня в покое, - проворчал Бен, но потом добавил:

- Входите, если душа просит. За это я платы не беру.

Маат одними глазами улыбнулся Бену, который, стоя спиной к стене, был все так же враждебен.

- Вам курить запрещено, - сказал он, вытащив из кармана пачку сигарет, но мы можем договориться. И потом, я не люблю пускать дым в глаза.

Бен ничего не ответил, но впился взглядом в пачку.

- Это против инструкций, но если вы очень хотите... - продолжал Маат.

Бен распрямил пальцы, взял сигарету, наклонил голову к спичке и глубоко затянулся. Он долго держал дым в легких, затем медленно выдохнул.

- Прекрасно, - пробормотал он. - Что нового? Маат сел на табурет.

- Чейн Клейтон схлопотал тридцать лет отсидки в тюрьме Джолиет. Его взяли с подругой в Каире. Это из сегодняшней газеты.

- Никогда не слышал об этом Клейтоне... Да и вообще, мне наплевать.

- Свид, мне бы хотелось...

- Чего?

- Мне бы хотелось услышать вашу историю. Не ту, которую рассказали в газетах, а настоящую.

- Вам это интересно?

Бен размышлял. Вообще-то Маата ему ненавидеть было не за что. Этот толстяк в форме действительно делал все, чтобы скрасить последние часы осужденных. Не то что подонок Ларсон, который постоянно выкрикивал своим отвратительным голосом разные угрозы.

- Мне было бы интересно узнать, почему вы оказались здесь, - сказал Маат. - Это может показаться глупым, но вы сдались без сопротивления. Обычно все происходит наоборот, не так ли?

- Не люблю, когда мне задают вопросы, - проворчал Бен.

- Говорить будете вы. Я ни о чем спрашивать не буду. Да и комиссия по приведению приговора в исполнение никогда их не задает.

- Скажите, Маат, эта комиссия, ну, эти типы проверяют.., что эта штука хорошо работает?

- Да.

- Надеюсь, что она не откажет. Бен улегся на кушетку, подтянул ноги и воткнул сигарету в угол рта.

- Послушайте, Маат, у меня нет привычки болтать вот так с легавым.

Маат бросил пачку "Голд Доллар" на грудь Бена. Бен взял ее и стал рассматривать.

- "Голд Доллар", - ухмыльнулся он. - Должно быть, заколачиваете вы немного!

- Не очень, но мне довольно...

- Почему вы хотите знать мою историю?

- Да так, чтобы скоротать время, - медленно ответил Маат. - Но если не хотите, не буду вам надоедать.

- Ну что ж, я расскажу...

Рука Бена ощупывала пачку, будто это была очень ценная вещь.

- Лицо у вас симпатичное, - продолжал он. - И стоит ли ломаться перед вами только потому, что мне не нравится ваша профессия?

Бен был счастлив оттого, что мог курить. Его лишили табака до дня казни за плохое поведение перед судьями. До своего последнего дня...

- ., побери! - сказал он вслух. - Вы молодец, Маат.

Вам дорого может обойтись, что разрешаете мне курить, но в блоке смертников доносчиков нет. Не то, что в той жизни. В мире так много подонков! Их взгляды встретились, и Бен усмехнулся:

- Полагаю, вы не любите, когда лгут?

- Не очень, - признался Маат. - Уж если говорить, то лучше откровенно.

- Только прошу вас, не задавайте вопросов, даже если они возникнут по ходу моего рассказа. Он может послужить вам для написания книги.

- Книги? Вы шутите! Меня в этот блок и поместили-то потому, что я не написал ни одного рапорта без ошибок.

Черты лица Бена обострились, а голос перестал быть звонким.

- Через шесть дней, - продолжал он, - мне идти на электрический стул. Шесть дней - это так долго, когда это все, что осталось от жизни.

- Долго? - удивился Маат.

- Постарайтесь понять меня, и вы убедитесь, что я прав. Маат, моя песенка спета. Когда я думаю об этом, прихожу к выводу, что все произошло слишком быстро! Конечно, при той жизни, которую я вел, мне не следовало надеяться дотянуть до старости. Жизнь сгорает незаметно, как свеча. Мне все равно... Уже ничего не поделаешь. Одни загибаются в своей кровати, другие попадают в переделку. Для меня - стул. Так что нечего нервничать: я знаю, как уйду из жизни и когда. Мне не страшна моя смерть, так же как не страшна смерть тех, кого я убил. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Нет, Маат не понимал. Он не мог понять Бена, потому что не был приговоренным к смерти.

Но все-таки сказал "да".

- Тогда о'кей.

Сколько времени продержится еще Свид? По опыту работы Маат знал, что последние дни становятся невыносимыми для заключенных. Возмущение против уничтожения в конце концов пересиливает все остальное. Были такие, которых надзирателям приходилось оглушать, чтобы дотащить до стула. А там дожидались, когда они очнутся, чтобы включить ток.

Бен продолжал:

- О настоящем волке судят по тому, как он погибает. Нужно уметь держаться, когда пришел конец. О! Я отлично знаю: не очень приятно ждать, когда за вами придут. Самое тяжелое, Маат, это видеть, как угасает свет в одно и то же время. Каждый раз, когда это происходит, я думаю: "Еще один приятель сел на сковороду..." И от этой мысли сразу холодеет в животе. Поэтому, когда наступает положенный час, я ложусь ничком, крепко закрываю глаза и затыкаю уши, чтобы не слышать тех, кто орет, как сумасшедший, пытаюсь думать о нормальных вещах, и это проходит... Как видите, просто...

"Не так уж это просто", - подумал Маат. Ему казалось, что он знаком со всеми ужасами, которые существуют на земле. Он знал, как переворачивается от взрывов земля, он перевязывал растерзанные тела солдат. Там, на войне, не все бомбы убивали... Однако эта железобетонная клетка с ослепляющим светом, этот медленно говорящий человек с холодным взглядом превосходили все ужасы, порожденные войной.

Знать же, что умрешь через столько-то часов, умрешь молодым и красивым, чувствовать жестокую неизбежность конца - это настолько варварское дело...

- Недавно, - сказал Бен, - перед тем, как вы заступили на дежурство, приходил пастор с подобающей случаю мордой. Он начал заливать мне что-то о вечной жизни. Черт побери, Маат, что мне сейчас вечная жизнь? Вечная жизнь! Надо же! Значит, жизни на земле недостаточно, если хотят добавки? Я спросил у него, буду ли я иметь право убивать в той вечной жизни. Он сразу скис и сделал вид, что не понимает. Тогда я сказал ему: есть люди, получающие удовольствие от того, что убивают других. Люди, которых перспектива собственной смерти оставляет совершенно равнодушными...

- Вы ему рассказывали о своем прошлом?

- Как бы не так! Я понимаю, вас интересует моя история, я же говорю обо всяких пустяках.

Он выплюнул окурок и вытянул ноги. Его спокойствие раздражало Маата, которого трудно было отнести к разряду нервных. Маату хотелось уйти, но неуемное любопытство приковывало его к месту, а беспокойство нарастало. Это смутно напоминало ему одно из беспорядочных отступлений, когда глупо останавливаешься, не зная, сзади враг или впереди. А бежать страшно.

- Так вот, - сказал Бен, - начал я, когда мне едва исполнилось девятнадцать, летом. Заметьте, я никогда не считал, что возраст в этом деле имеет значение. Думаю, для этого нужно быть предназначенным.

- Для чего? - глупо спросил Маат.

- Для убийства, для чего же еще! Вас это удивляет?

- Боже! Для этого нужна по крайней мере веская причина.

- У меня она была, - усмехнулся Бен.

- Могли бы выбрать что-нибудь другое... Бен резко оборвал его:

- От своего несчастья не убежишь, если используешь те же ходы, что и все. Мне никогда не приходили в голову "ваши" решения. Я, можно сказать, бросился, очертя голову: ведь каждый должен построить свою жизнь сам.

"Это уж слишком, - подумал Маат, шокированный таким откровенным признанием. - Что же с ним произошло? Что с ним могло произойти, чтобы, размышляя, как все, он оказался здесь?"

- И как же это случилось? - робко спросил Маат.

- Это случилось, потому что должно было случиться, - резко ответил Бен. Я жил в двух милях от Эвансвилла, в Индиане. Если появится свободное время, побывайте там. Увидите, там очень красиво. Мой городишко назывался Мэйкомб Филдс. Размером он, как говорят, с носовой платок. Зато с промтоварным магазином, торгующим и машинами для фермеров, кинотеатром для субботних выходов и респектабельным баром, где последнее убийство произошло где-то около 1885 года. А так полная пустота, как скорлупа выеденного ореха. До самой смерти моя старушка держала продовольственный магазинчик и зарабатывала достаточно денег, чтобы считаться приличным человеком. Я бросил школу в тот самый день, когда ее хоронили.

Мне было пятнадцать лет. Все время, что я жил в Мэйкомб Филдс, я жил на деньги, которые оставила мне мать. Когда было желание, я подрабатывал на фермах за несколько долларов... Можете мне поверить, это было действительно хорошее время. К сожалению, у меня его было не так уж много.

Огонек радости вспыхнул в его глазах. Он посмотрел на Маата, и тот впервые увидел, как молод его собеседник. Эта застывшая маска, словно из гипса, которая была ему свойственна, принадлежала человеку зрелому. А быстро прошедшая радость, изменив взгляд, показала его настоящий возраст.

- Маат, - спросил Бен, - в каком возрасте вы влюбились впервые? Маат пожал плечами и постарался вспомнить.

- Лет в шестнадцать, - сказал он наконец. Засмеялся и добавил:

- Она была рыжая и пахла козлом. Почему вы об этом спрашиваете?

- Мне только хотелось знать, что у вас было, как у всех. Все, кого я в то время знал, тоже начинали в этом возрасте... У меня было все по-другому.

- Почему?

- Когда я был совсем малышом, со мной произошел несчастный случай... Так что, Маат, я не такой, как другие... Я не могу делать это.

Маат схватился за горло и пробормотал:

- Можно сказать, это черт знает что!

- Поэтому я избегал девчонок. У каждого своя гордость! И все же по природе я не скромник... Самое неприятное было в том, что я все же думал об этом, и в конце концов это стало вертеться в моей голове постоянно.

Его глаза потемнели, а уголки губ опустились:

- Я не должен был задавать вопросов, Маат. Надо мной издевались, а девчонки смеялись, когда я проходил мимо. Однажды я разозлился. Я не мог больше слышать, как они смеются. Я избил старшую дочь Доббса, потому что она крикнула мне, что у меня его нет.

- Ну и наделали же вы шуму!

- Еще бы! Доббс отделал меня ручкой от вил. Я дополз до дома, весь в крови, и не выходил целую неделю. Мне хотелось убить Доббса. Были моменты, когда у меня болели все мускулы от мысли о том, что я с ним сделаю... С ним и его шлюхой дочкой...

После этой истории надо мной все стали издеваться еще больше, кроме одной блондиночки, которую звали Дора Бенфорд. Она никогда не насмехалась надо мной и даже иногда улыбалась мне... Улыбалась по-настоящему, Маат: совершенно беззлобной улыбкой. Иногда мы болтали. А как-то раз случилась гроза...

- Гроза?

- Однажды вечером, когда я пешком возвращался из Эвансвилла, Дора шла к ферме своих родителей, и мы встретились как раз, когда загремел гром. Это была сухая буря, резкие порывы ветра гнали красную пыль. Дора испугалась. Мы спрятались в каком-то сарае.., как будто мы были, как другие... Меня удивляло, что девушка, с которой я остался наедине, не посматривает на меня с затаенным смехом... Раздался удар грома, более сильный, чем остальные. Дора вскрикнула. Ее глаза были полны ужаса. Она спрятала голову у меня на груди и задрожала всем телом.

Бен на мгновенье замолчал, и его взгляд остановился. Он снова заговорил:

- Ее руки были свежими, а кожа очень нежной. Нежной, как птичий пух... Мне было приятно прижимать Дору к себе, приятно и непривычно. И тогда я подумал, что лучше бояться грозы, чем насмешек мальчишек и девчонок. Нужно просто отдать свой страх другим. Да, Маат, не бояться: все дело только в этом.

Его монотонный голос стал роковым. Маат пошевелился. Он чувствовал, что в жизни Бена произошла драма.

- Ей было семнадцать лет, - вновь заговорил Бен. - Глаза, как у газели, а талия гибкая, как хворостинка. Она была хрупкой, и мне нравилось быть с ней. Я спросил, хочет ли она, чтобы я поцеловал ее, но она не захотела. Мне же хотелось делать, как другие, и ничего больше. Может быть, она не поняла? Я боялся, а вдруг она рассмеется, и думал, что тогда сделаю ей больно. Она удивленно посмотрела на меня и повторила, что целовать ее не нужно. Я хорошо знал, что Джок Брэдди крутился вокруг нее, и спросил, не поэтому ли она отказывает мне? Она пожала плечами.

Брэдди нас видел. На следующий день он налетел на меня. Ну и драка была! Он бы так просто не справился со мной, если бы не бросил в меня поленом... С тех пор все пошло кувырком. Переносить это становилось невозможным. Черт побери, Маат, я ведь не сделал им ничего плохого! Я никому не мешал развлекаться и был не виноват в том, что я не такой, как они!

Бен сжал кулаки.

- Я ничего не мог поделать, - продолжал он глухим голосом. - Только ненавидеть их... Всех вместе! Именно с того дня я почувствовал, что убью Джока Брэдди. И не только потому, что он служил легавым в Мэйкомб Филдс, но и потому, что между ним и мной смерть незримо просунула свою ехидную морду.

- А я, - тихо сказал Маат, - подумал, что речь идет о Доре.

- Нет, Маат. Ничего подобного.., по крайней мере, в тот момент. Я виделся с Дорой. Мы часто гуляли по окрестностям подальше от любопытных. Мне это нравилось. Мне нравились ее волосы цвета пшеницы и ее налитые груди. Мы разговаривали, и я говорил ей все, что приходило мне в голову. Мне было приятно не держать все в себе. Иногда Дора смотрела на меня не отрываясь, как будто я говорил что-то сверхъестественное, и она удивилась, когда узнала, что и я тоже, несмотря на мой недостаток, думаю о любви. Я говорил об этом, как говорят о золоте шахтеры из Колорадо, которые никогда не находят его и умирают от этого. Если бы другая, а не Дора бросила меня, я бы понял. Но она никогда! Мне казалось, ей нравилось гулять со мной. Как-то она призналась, что ей действительно приятно говорить со мной, и что ей не по себе, когда парни щупают ее. Меня охватило беспокойство... Вы никогда не жили в деревне, Маат?

- Нет, а что?

- Я о злых языках. В Нью-Йорке можешь делать все, что хочешь: это не должно интересовать кого-либо еще. В маленьком городке нужно быть начеку, особенно если, как я, имеешь плохую репутацию. Я знал двух старых дев, которые жили у нас, - две змеи, худые, как палки, и ядовитые. Эти старухи издалека чуяли, когда кто-нибудь увяжется за девушкой. Так что можете представить, как мы с Дорой прятались. Она - из-за своих родителей, я - из-за Джека Брэдди. Прятаться было легко. Вокруг - луга, поля кукурузы, берега Оук Ривер. Мне нравилась Оук Ривер, там можно было купаться в прозрачной воде и доставать со дна розовые камешки и агаты. Там я научил Дору плавать. Там все и случилось...

Он замолчал и с трудом выпрямился. Потом провел рукой по волосам и посмотрел куда-то поверх головы Маата.

- Мне неприятно рассказывать вам эту историю, Маат...

В тот день мы были на берегу реки, в тихом месте, под ивами. Несмотря на солнечный день настроение мое было полной противоположностью погоде. Все тяготило меня, и Дора надоедала своими историями. В конце концов она заметила это и спросила, в чем дело.

- Все в порядке, - ответил я ей. - Не обращай внимания.

- С тобой что-то происходит. Я это вижу по твоим глазам, - сказала она. Может, я надоела тебе?

Она угадала. Да, она надоела мне. Все, от чего другие получают бесконечное удовольствие, для нее не имело значения. В голове у меня было множество мыслей. Мыслей, начала которых я не находил. Хотелось чего-то неопределенного, того, чему никак не удавалось свершиться. Это похоже на слишком высокую стену. В общем, Дора сказала, что больше не будет встречаться со мной. Я не хотел, чтобы она уходила.

- Наверное, лучше было уйти вам, - сказал Маат. Бен взмахнул рукой и усмехнулся:

- Уйти? Ну, вы скажете! Что-то мне подсказывало:

Дора здесь для того и была, чтобы показать мне то, что я бессознательно чувствовал. Я не мог с ней говорить об этом... Задавать вопросы? Какие, Маат, если я ничего не знал?

Чтобы отвлечься от этих мыслей, я искупался. Быстро устав, стал нервничать, и когда отдыхал в воде, наблюдал за Дорой, которая плавала на глубине Она ныряла, как дельфин. Мне было приятно следить за ее красивыми и размеренными движениями. Я волновался, глядя на нее, и не знал, чем все это кончится... Не знал, Маат.

Бен чувствовал запах воды, деревьев и теплой земли. Он видел, как Дора возвращается нащупывая дно и смеясь от радости и здоровья, восстанавливал в памяти ее движения, их совершенство - эту ожившую механику, которая блестела на солнце, в жемчужинах воды, это белое и нежное тело...

- Пытаясь думать о чем-то другом, - рассказывал Бен, - я спрашивал себя, что же произойдет, если эта механика остановится... Маат, это меня так потрясло, что мне захотелось все перевернуть. Ощущение было таким, как если бы, рожденный слепым, я вдруг увидел свет. Какая-то невероятная сила блуждала во мне, опускалась в левую руку, которая становилась твердой, как сталь... Я сделал знак Доре. Она подошла. Я почувствовал пустоту в животе. Спина у меня болела.

Он торопливо зажег новую сигарету.

- Тогда я положил левую руку на горло Доры и легонько сжал. Под рукой билась жизнь. Я сжал немного сильнее. Она взяла меня за кисть и откинула голову назад.

- Не жми так, - сказала она каким-то странным голосом.

Ее глаза все еще смеялись, в них появилось удивление... Потом они перестали смеяться и стали очень большими.

- Отпусти, Бей, - выговорила она. - Ты мне делаешь больно.

Я сжал еще сильнее. Как будто волны катились в моей голове, нет - будто черные тучи прятали от меня солнце. Я сжал, чтобы увидеть свет хотя бы на секунду...

***

Маат смотрел на эту левую руку, грубую и сильную, которая сжимала пустоту. Лицо Бена словно уменьшилось, кожа натянулась на скулах, а глаза превратились в две точки, и в них светился лунный свет.

Он, Бен, чувствовал что-то в своей руке! Что-то билось, в его ладони, ногти впились в предплечье.

- Моя левая рука сжимала все сильнее, - сказал он. - Я понимал, что правая рука мне не понадобится... Что-то не очень крепкое хрустнуло...

Пальцы его разжались, будто он выронил что-то, и Маат увидел, что Бен рассматривает голый пол. Тело его размякло, лицо внезапно успокоилось, но побледнело и стало некрасивым. Взгляд был отсутствующим, а на подбородок стекала струйка слюны.

- Я резко отбросил ее, - тихо продолжал Бен. - Она исчезла под водой. Когда Дора погружалась, ее рука задела мою ногу, потом течение стало уносить тело. Оно перекатывалось по розовым камням, а волосы струились между ними, как водоросли.

Бен поднялся и прошелся по камере. Шесть шагов вдоль, три поперек, третий немного короче из-за сидящего на табурете Маата.

- Вот так я сломал механизм. Я один, и сделал это за какое-то мгновение...

Маат кашлянул. Кашлянул, чтобы встряхнуться, отогнать этот кошмар. В горле у него пересохло, ему не нравилось, когда что-то мешало его пищеварению. Но злая сила, словно волчье дыхание, действовала на него, не оставляя места ни состраданию, ни даже удивлению.

- Если бы я оказался на вашем месте, - сказал он наконец, - я бы не чувствовал себя спокойным после такого дела.

- Это пришло позже, - рассудительно стал объяснять Бен. - Когда я пришел в себя, подумал, что что-то не в порядке. У меня дрожали руки. Естественно, ведь это было в первый раз... Дору я видел теперь только как светлое пятно, которое постепенно таяло в зелени воды. Я не должен был упускать ее и сказал себе: "Бен, сейчас не время раскисать. Нужно все спрятать, если хочешь, чтобы для тебя это хорошо закончилось... Все спрятать: Дору, ее одежду, следы на песке. И быстро уйти самому".

Он усмехнулся:

- Тогда я был осторожным. Нырнул, чтобы достать Дору и вытащить ее из воды. Она была не тяжелой, а глаза ее вызвали у меня дрожь. Мысли разлетались, как пробки от шампанского. По правде говоря, я не знал, с чего начать. Положил Дору на траву под деревьями и некоторое время смотрел на нее, спрашивая себя, что же в самом деле произошло. Это было не просто понять...

Мне хотелось посмотреть, действительно ли она мертва. Когда повернул ее голову, изо рта у нее вылилось немного воды. Это странно подействовало на меня. В ее глазах застыл страх. Я попытался закрыть их, как это делали, когда мой папаша попал под косилку. У меня не получалось. Ресницы снова поднимались. Мне было не по себе. Я нажимал пальцами какое-то время... Ничего.

В длинном коридоре раздался звук открываемой двери. Послышались шаги, потом затихли.

Маат встал.

- Который час? - спросил Бен.

- Без четверти пять. Мне надо заняться Уэбстером. Губы Бена вздрогнули, он тут же прикусил их.

- Огня, Маат.

Он задыхался, а взгляд был устремлен в угол, как будто там было что-то грязное, злое, что надвигалось на него. Он держал голову прямо, и Маату пришлось вытянуть руку, чтобы дать ему прикурить.

Бен с трудом сглотнул слюну.

- Еще одного поджарят, - пробормотал он. - Самое время.

Маат положил ему руку на плечо, вышел из камеры. Недалеко проскрипела по полозьям решетка, затем раздался крик, похожий на вой пойманного зверя.

Крик резко оборвался.

- Ударили по башке, - усмехнулся Бен. - Правильно. Мне этого не потребуется. Маат знает.

Только животные молчат, когда их ведут на бойню. Животные и солдаты.

Группа людей прошла по коридору, первым - Маат. Двое дежурных поддерживали кого-то в сером, чья голова, обритая и безвольная, свешивалась вперед. На виске был синяк.

Металлическая дверь лязгнула в другом конце коридора. Глаза Бена поднялись к лампочке на потолке. Он застыл, жадно затягиваясь сигаретой. Все смертники погрузились в эту жестокую тишину. Они ждали того физического явления, которое бросает человеческое существо в абсолютную пустоту.

Лампочка пожелтела.

Роковой звук пронесся по тюрьме, прошел сквозь двери, пролетел по длинным коридорам, перескакивая с одной железной лестницы на другую.

Бен ничком упал на кровать и лежал, кусая коричневое одеяло. Лампочка снова стала яркой.

Маат вернулся, а Бен даже не заметил этого. Он вошел в камеру, достал из заднего кармана плоскую бутылку и дотронулся до спины Бена:

- Глотни по-быстрому. Это настоящее виски. Бен вырвал бутылку из рук Маата и стал пить, жадно глотая. Он с благодарностью и страхом смотрел Маату в глаза.

- Спасибо, - улыбнулся Бен. - Сегодня не так уж много шума. С самыми крикливыми уже покончено... Черт побери, Маат, как можно вынести это?

- Думаю, иначе сделать невозможно, - проворчал Маат, притворившись, что не понимает. - Сейчас лучше?

- Понемногу проходит. Это вы ударили Уэбстера?

- Нет, - солгал Маат, проявляя милосердие, и быстро добавил. - Что же произошло после этого?

- После чего?

- После того, как вы достали Дору из реки.

- А вы курса не теряете! Так вот, я дико влип. Она остывала, а я видел следы своих пальцев на ее шее. Они были голубоватыми. Настоящая роспись... Так или иначе, надо было что-то делать. Будут поиски, следствие, разговоры. Спрятать труп - это, как мне казалось, лучший выход.

Я столкнул Дору под куст вместе с одеждой и туфлями. Потом оделся и побежал домой, стараясь, чтобы меня никто не увидел. Вернувшись с лопатой, я вырыл большую яму в мягкой земле, довольно глубокую. Сбросил Дору туда, потом и все остальное. Быстро стал закапывать. Когда я уже заканчивал утаптывать землю, услышал позади себя голос:

- Ты что, Бен, золото ищешь?

Это был Джок Брэдди. Худшего не могло случиться. Он шел со стороны деревьев, с усмешкой глядя на меня. Я застыл, держа в руках эту чертову лопату и не смея сдвинуться с места. Однако в конце концов мне нужно было что-то ответить, пошевелиться хотя бы.

- Бен, - сказал Джок, - ты, никак, клад нашел? "Пропади ты пропадом с этим кладом", - подумал я, ему же ответил:

- Тебя это не касается.

Джок стал скручивать сигаретку. Улыбнувшись, сказал, чтобы я не злился. Ему просто показалось, что у меня какой-то странный вид. Если бы не этот вид, он никогда не стал бы задавать вопросов. Сволочь! Ему хотелось знать, что я делаю. Разговаривая со мной, он смотрел вокруг. Я же беспокоился, что на песке остались следы.

- Ты не видел Дору Бенфорд? - спросил он.

- Нет, - ответил я. - Со мной ее не было.

- Родители ищут ее.

Я сказал, что мы больше не встречаемся, она надоела мне. Это было опасно: он не верил мне, этот Брэдди. Мне очень хотелось, чтобы он ушел. Не знаю, что бы я сделал, только бы не видеть его отвратительной рожи... Но он был здесь, усмехающийся и уверенный в себе.

- Так-так, - сказал он, когда я закончил говорить. Его маленькие глазки продолжали смотреть вокруг. Брэдди был совсем не дурак и мог понять все точно так же, как и вы. Он подошел к берегу реки и наклонился, толстым пальцем показывая на отпечаток ноги Доры. Здесь же, рядом, я заметил и свои следы. Как сейчас вижу его на берегу, с сигаретой на нижней губе, с руками на поясе...

Бен усмехнулся, сухо и злорадно.

- Он считал, что я попался, этот сукин сын! Лучше бы он сразу сказал мне, что все видел. Возможно, он хотел поиграть со мной. Положив ладонь на мою левую руку, он сказал:

- Смотри-ка! Да ты весь исцарапан! Можно подумать, ты хотел утопить кота. Говорят, такие, как ты, жестоки.

- Совсем нет, - ответил я, - это от колючек. Он усмехнулся, потом снова его лицо сделалось серьезным. Он хотел, чтобы я начал раскапывать там, где лежала Дора. Больше можно было не сомневаться, Маат. Он все видел и теперь забавлялся со мной ради собственного удовольствия. Все, что он мне болтал, было чистой чепухой, чтобы сказать потом, будто обвиняемый не выдержал огня его искусных вопросов... Подонок! Он знал, что мне крышка, да и я осознавал это не хуже его. Но я-то хотел выпутаться. Начинало темнеть, и я вдруг подумал о Доре, вспомнил, как сжимал ей шею... Странно, но мне опять жутко захотелось этого! Левой рукой я сжал рукоятку лопаты, как будто хотел сломать ее... Брэдди был начеку. Он следил за мной и вдобавок был крупнее меня. К тому же в кобуре у него лежал кольт. Момент был совсем не для шуток, все это могло дорого мне обойтись. Его нужно было брать осторожно... Взгляд Бена уперся в Маата.

- Но было еще одно обстоятельство, - сказал он.

- Какое? - спросил Маат.

- Я опять хотел получить удовольствие, как с Дорой.

- Вы, наверное, должны что-то ощущать, когда убиваете?

- Наслаждение, Маат.

Маат почувствовал краску на щеках и почесал лоб.

- Тогда, - продолжал Бен, - я начал протестовать. Я сказал Брэдди, что это несправедливо - вешать на меня грязное дело. Если Дора исчезла, я здесь ни при чем: она уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.

- Ты ошибаешься, Брэдди, - возмущенно говорил я ему.

- Я никогда никого не убивал, а уж тем более Дору, которая всегда делала для меня все, что могла. В Мэйкомб Филдс подонков хватает. Если мы с тобой не ладим, это еще не причина думать, что я убил ее. Это не правда, Джок. Ты пытаешься запугать меня этими дурацкими следами. Если бы ты присмотрелся внимательней, то увидел бы, что мои ноги меньше, чем эти следы. Почти на полдюйма. Смотри! Я поставил ногу на песок. Бен громко рассмеялся:

- И он это сделал, придурок! Вдруг его смех изменился, к нему добавилась частичка неопределенной грусти.

- Моя лопата раскроила ему череп... Он сдох сразу же, даже не вскрикнув... Я был доволен и почувствовал облегчение. Рука Брэдди вздрагивала на песке, словно отодранная паучья лапа...

Мне хотели сделать плохо, а я победил, Маат. Победил совсем один, и от Брэдди ничего не осталось. Но вам это чувство не знакомо. И не пытайтесь меня понять.

- Я как раз пытаюсь, - откровенно признался Маат.

- Только теряете время. Не надо. Знаете, что я сделал с Брэдди?

- Вы набили его рубашку и брюки камнями и оттащили Брэдди туда, где берег нависает над глубокой ямой в реке. Там же нашли и лопату, которая была привязана к его подтяжкам.

- Именно так все и было.

- После этого вы уехали из Мэйкомб Филдс?

- Да. У меня не было желания оставаться там. Я боялся, что возникнут трудности, и не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы устоять против слишком точных вопросов. Я неизбежно проиграл бы...

Вернувшись домой, я поел и сложил чемодан. А ночью уехал со ста двадцатью пятью долларами в кармане. Я хотел ехать в Нью-Йорк.

Бен бросил окурок в умывальник.

- Вот так я и начал.

Глава 2

- На такого желторотого, каким я был, - рассказывал Бен, - приезд в Нью-Йорк в разгар дня производит странное впечатление. Я никого и ничего не знал. Тем более не знал, куда идти.

Я вышел на Пенсильванском вокзале примерно около часу дня. В громадном холле стояла толпа людей, через которую старался протолкнуться, пытаясь выйти наружу. Этот шум раздражал меня, к тому же страшно хотелось спать. Поставив чемодан на край скамейки, я улегся на нее и заснул. Маат, вы верите в сны?

- Не очень, - ответил Маат. - Мне никогда не удается вспомнить, что я видел по сне.

- Обычно, - продолжал Бен, - мне не снятся сны. Но в тот день приснился, и я отлично помню все, что происходило в моей голове. Ко мне приходила Дора и поздоровалась. Казалось, она плавает в чем-то зеленом. Это было похоже на воду Оук Ривер. Она смеялась, ее волосы были распущены, словно водоросли в реке. "Ты пропал, Бен, ты пропал, - говорила она. - Ты слишком спешишь. Сдерживай себя, не перелей масла в огонь. Подумай, прежде чем начать. А главное - не спеши!.."

Бен рассмеялся:

- Ничего себе советы, а? Забавно, не правда ли? Маат молча покачал головой, а во взгляде Бена пробежала тревога.

- Я помню все сны, которые я видел после этого, - пробормотал он.

- Угрызения совести? - спросил Маат.

- Ничего подобного. Меня никогда не мучила совесть. Я не знаю, что это такое. Я испытывал отвращение, страх, но угрызений совести не было.

Он вдруг поднял голову и посмотрел на лампочку:

- Вот что я точно могу сказать, так это что никогда не испытал удовлетворения.

- Что? - воскликнул Маат. - Послушайте, Бен, это уж слишком, вам не кажется?

- Вы меня не понимаете. Может быть, оно и к лучшему. Вам, верно, кажется, что мне доставляет удовольствие останавливаться на этих мелочах. Но они имеют значение... И как доказательство - все сложилось так, что я подыхаю именно здесь. У меня есть причины, чтобы постараться понять себя. Потому что я здесь теряю свою шкуру.

Маат подумал, что уже поздновато его собеседнику заниматься поисками правды. Но ему было интересно, до каких пор Бен будет мучиться этим. А Бен продолжал:

- Тот сон меня многому научил. Я не боялся ареста. И готов был к тому, чтобы меня избили до смерти. Перспектива драки нисколько не пугала меня. И все же я догадывался, что в Мэйкомб Филдс пожар уже разгорелся. Единственное, чего я боялся и чего боюсь до сих пор, - непредсказуемых обстоятельств. Со мной такое бывало, но я всегда успевал проскочить. Приехав на Пенсильванский вокзал, я знал, что буду убивать еще. Конечно, я не предполагал, что стану делать это привычно, как автомат, что к этому добавятся другие чувства и постепенно все разрушат.

- Разрушат что? - не понял Маат.

- Вы никого не убили в своей жизни?

- Конечно же, нет!

- Но в какой-то момент, возможно, у вас возникало такое желание?

- Это правда.

- И как вы вышли из положения?

- Я надрался, - сказал Маат, рассмеявшись. - Я нашел такой выход. Просто, не так ли?

- Проще не бывает, - ответил Бен. "Но до этого надо было додуматься, сказал про себя Маат. - В том-то и заключается разница".

- А я, - продолжал между тем Бен, - я убийца. Я - Бен Свид, тот, кого называли Черным Ангелом. Но я не могу осознать, что я настоящий преступник. Знаю, глупо говорить вам такие вещи, но у меня есть свое оправдание. Я убивал, потому что мне нравилось убивать. Это так же, как другие любят трахнуть красивую девку или напиться, когда все идет из рук вон плохо... Скажите, что понимают седобородые мужи, которые пишут книги о морали, что они знают обо всем этом? Есть мерзавцы, убивающие деньгами, и делают это мирно. Они наживаются на подобных преступлениях, и все молчат, пока они достаточно осторожны и не сталкиваются с тем или иным законом... И что? Убивать нехорошо. Это запрещено, но всегда делалось... А нарушать законы? Знаете, Маат, я долго думал над этим. И даже если я буду убит по закону, от этого ничего не изменится. Никто не в состоянии решить проблемы, стоящие перед человеком. Чтобы узнать правду, каждому следовало бы откровенно рассказать, что он делает и о чем думает. Но как раз это и невозможно. Или еще. Нам известно много болезней, но отнюдь не все. Но даже если бы все были описаны, неизвестно, отыскалось бы безотказное лекарство от каждой из них.

Маат нашел, что все это правильно, но поскольку Бен тщательно искал себе оправдания, значит, он считал себя виновным. Он рассуждал, как человек, который старается смягчить свою вину. Закоренелый гангстер никогда не стал бы рыться в себе.

- Когда я вышел из здания вокзала, - вернулся к своей истории Бен, - меня мучили голод и жажда. Стало не так жарко, и солнечные лучи косо освещали улицу. Мне нужно было поесть и найти комнату. На метро я доехал до станции, расположенной на Пятидесятой улице. Долго ходил, знакомясь с Нью-Йорком, видел расположенные повсюду рестораны, но не отваживался зайти.

Я обалдел, видя вокруг столько хорошеньких девушек. Ни к одной из них я, конечно, желания не испытывал. Мне нужно было нечто большее, и выбор у меня был! Я вспоминал Дору в тот момент, когда сжимал ей шею, и Джока, когда лопата разваливала его череп. Вот это была настоящая работа! И я чувствовал себя счастливым, думая об этом. В глубине души я презирал толпу, которая устремлялась мимо меня во всех направлениях. Меня охватывало желание кричать ей о том, что я сделал. Мне неприятно было смотреть на это стадо, которое не знало обо мне ничего...

Скоро я устал. Мне до чертиков надоело хождение по городу в такой духоте. Да, Маат, когда впервые оказываешься в таком большом городе, как Нью-Йорк, зная только то, о чем никому нельзя рассказывать, можно растеряться.

- Нью-Йорк - не очень удобный город, - сказал Маат, - к нему нужно привыкнуть.

- Мне это удалось, - продолжал Бен. - На это потребовалось совсем немного времени. Как только я вошел в маленький бар на Лексингтон Авеню, я окунулся с головой в атмосферу большого города. Было уже поздно, за стойкой стояла официантка - брюнетка с серыми глазами. Пока я уплетал котлету из рубленого мяса с луком, брюнетка вовсю разглядывала меня. Она мило улыбнулась, и мы начали разговаривать.

- Могу поспорить, вы не местный, - сказала она.

- Нет, - ответил я, не переставая жевать. - Я из Аризоны. По мне это заметно?

- Не очень. А зачем в Нью-Йорк? За наследством? Я ответил ей, что хочу работать.

- Надоело ковыряться в грязи? - спросила она и улыбнулась уголками губ.

Я тоже засмеялся. Мы стали говорить о том, какая работа мне больше всего подойдет. Чего я хотел, так это заработать денег и ни о чем не заботиться.

Маату вспомнилось то далекое время, когда он зарабатывал шесть долларов в неделю, разнося посылки.

- Потом, - снова заговорил Бен, - она стала кокетничать. Я ей понравился тем, что не был похож на других. Она была не прочь, чтобы ее пощупали... И все-таки я сказал ей, что она красива. Брюнетка была единственным человеком, с которым я познакомился. И я решил извлечь из этого все, что можно.

В глазах Бена промелькнуло мечтательное выражение.

- У нее была красивая шея. Тонкая и длинная, белая и свежая.

Чтобы спрятать свое замешательство, Маат откашлялся в ладонь.

Бен рассмеялся:

- Она спросила у меня, знал ли я женщин... Как вам это нравится?

- Да, в точку, - ответил Маат, тоже пытаясь засмеяться.

- Тогда я ответил этой дуре: "Что за вопрос! Вы что думаете, красотка моя, я пользовался палкой?" Можете себе представить, как мы смеялись! Но у нее-то была другая мысль.

- Я это к тому, - сказала она, - что у вас какой-то странный вид. Знаю, я не должна спрашивать об этом, но вдруг вы сделали что-то плохое?..

Представьте, как я удивился, услышав это. Я сказал ей, что много времени провел в поезде, потом, как марафонец, бегал по городу. Похоже, она поверила. И дала мне стакан ледяного ананасового сока, сказав, что за него платить не нужно. Я поблагодарил и завел разговор о том, где можно снять комнату. К сожалению, у нее было не много знакомых. Она подумала и наклонилась ко мне:

- Придумаем что-нибудь. У меня есть комната, в которой никто не живет. Вы можете остаться там на ночь. А завтра найдете что-нибудь получше.

Меня это удивило. Предложения такого рода - дело необычное в Мэйкомб Филдс из-за существующих предрассудков. Я сказал ей, что она ничего не знает обо мне.

- Будет время узнать, - ответила она сладким голоском. - Ну, согласен?

- Сколько мне это будет стоить?

- Нисколько, милок... Послушайте, я только позвоню хозяйке и предупрежу, что ко мне из деревни приехал двоюродный брат. С нее этого будет достаточно, а по вашим шмоткам она увидит, что вы родились не в Бронксе. Деньги у вас есть?

- Около ста долларов, - ответил я голосом миллионера.

Она присвистнула от восхищения, а потом сказала мне, что зовут ее Хилька Рэнсон. Мы пожали друг другу руки, как брат с сестрой, и я ушел, пока она подсчитывала кассу и закрывала лавочку. Около часа я побродил по улице, а потом, как договорились, зашел за ней.

Мы вышли, и она взяла меня за руку. Я рассказывал ей веселые истории, все время стараясь касаться ее и не забывая пощипывать за ляжки, чтобы она ничему не удивлялась. Она жила на Западной 92-й улице...

Она все-таки была красивая, эта Хилька Рэнсон. Высокая, стройная, с немного заостренной и упругой грудью и большим ртом, смеющимся за двоих. Маленькое сокровище, которое удовлетворило бы любого, самого требовательного... Но больше всего, конечно, мне нравилась ее шея...

Когда мы пришли к ней, я устроился в комнате, о которой она мне говорила. Мы посмеялись, перетаскивая матрац и одеяло. Хилька сказала, что я крепкий парень и, делая вид, что хочет пощупать мои бицепсы, все время прикасалась ко мне. Это было неприятно, но я не мешал ей, чтобы не показаться подозрительным. Не упоминая о Мэйкомб Филдс, я многое рассказал ей о своей жизни. В конце концов она достала бутылку виски, и мы продолжали разговаривать, понемногу потягивая его.

Через час она уже выглядела прилично поддатой. Ей стало казаться, что в комнате жарко. Она приподнимала платье, показывая ножки, расстегивала и застегивала молнию. Я думал, что, выпив как следует, она тихонько уснет и оставит меня в покое, чтобы я мог спокойно отдохнуть. Я помог ей раздеться и сразу же отправился спать. Вспомнив о Доре, я уже засыпал, когда Хилька притащилась в мою комнату.

- Вы спите? - тихо спросила она.

- Нет. Что-то не так?

- Все в порядке, - ответила она, посмеиваясь. Потом она попыталась пристроиться рядом со мной. Я сказал, что не в форме, что страшно устал от путешествия и хочу спокойно поспать, а позже можно будет подумать об этих милых играх. Она пыталась настаивать, но наконец поняла и отправилась к себе. Мне стало страшно. От запаха ее тела у меня мурашки побежали по коже. Я был рад, что она ушла.

Наутро мне пришлось объясняться. Она обиделась на меня, будто я оскорбил ее в женских чувствах. Дура! Вы не находите?

- Женщины все такие, - сказал Маат поучительным тоном. - Не надо их прогонять, когда они хотят подарить вам то, что умеют.

- Если бы я подарил ей то, что умею! - усмехнулся Бен. - Хотел бы я на нее посмотреть! Короче, объяснить, что у меня не в норме, я не мог. Представьте себе, как бы она смеялась и издевалась надо мной!

Бен улыбнулся, как мальчишка, который хвастается своей силой:

- Я убил бы ее, если бы она это сделала!

- Говорите вы убедительно, - скривился Маат.

- Представьте, что бы произошло, если бы я рассказал ей правду и только правду? Что не могу заниматься любовью, что это не для меня. Могу только убивать...

Маат надул щеки и выдохнул.

- Так что, - продолжал Бен, - клюв я не раскрывал и подождал, когда она закончит причитания. Я поблагодарил за постель и предложил заплатить. Она отказалась, и я ушел.

Бен остановился, чтобы прикурить сигарету:

- Вот тогда-то меня и постиг новый удар. Вы увидите, как все переплетается и что значит судьба. Я зашел в небольшой бар, чтобы перекусить. Нужно платить, а у меня ни гроша. Сотня долларов испарилась! Будь вы на моем месте, вам бы это тоже не понравилось. Изловчившись, чтобы меня не заметили, я вышел на улицу и задумался. Накануне я истратил доллар и шестьдесят центов в баре у Хильки. Так что по логике мои бабки были еще при мне, когда я выходил. После, болтаясь по городу в одиночку, я купил пакетик кукурузы за пятнадцать центов и получил сдачу с доллара. Что же произошло? И потом, даже если бы я потерял деньги, но не все же сразу, потому что крупные лежали у меня во внутреннем кармане пиджака, а остальные - в брюках. Исчезло все...

- Хилька Рэнсон все подчистила, - сказал Маат.

- Когда я отсыпался у нее. Я не долго сомневался и направился к Хильке с твердым намерением вернуть свои бабки. Внизу я наткнулся на хозяйку. Объяснив, что я - двоюродный брат Хильки Рэнсон и что забыл у нее кое-какие свои вещи, я поднялся и вошел к ней. Извинившись за беспокойство, сказал, что долго не задержу ее, если она будет так добра вернуть мне мои деньги. Она притворилась удивленной и спросила, не сошел ли я с ума. Или, может быть, хочу, чтобы она выплачивала мне пенсию? Ну а поскольку я не люблю, когда надо мной насмехаются, я сразу перешел в наступление. Закрыв дверь на ключ, прислонился к ней спиной, разозлившись не на шутку.

- Отдай мои деньги, - сказал я этой стерве, - иначе я не завидую твоей шкуре. Хоть я и из деревни, но там, где я жил, дураки не растут.

Она распсиховалась и стала кричать, что вызовет полицию, если я не уберусь через минуту... Вызовет полицию! Нет, как вам это нравится? Я понял, что уговоры ни к чему не приведут, и залепил ей крепкую пощечину. Она набросилась на меня, как фурия, чтобы ответить тем же. И получила хороший тычок в зубы. Она пыталась кричать, пришлось уложить ее на пол левым в челюсть, так что она клацнула, как крышка.

Я начал обыскивать комнату, не теряя ни минуты. Бабки лежали в шкафу, под бельем. Это меня только подстегнуло! Я забрал все, что у нее было: тридцать восемь долларов и какая-то мелочь на дне сумочки.

У двери я внезапно остановился, держа ключ в руке. Посмотрел на Хильку, потом обвел взглядом комнату, потом - опять на Хильку. Она все еще не пришла в себя... В голове у меня стало переворачиваться, как уже было раньше. Левой рукой я схватил Хильку за горло. И сразу подумал, что это будет не то, потому что она не могла реагировать. Точно так же я мог бы попытаться задушить ножку стола. Однако нужно, чтобы это жило, было живым. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Маат внимательно рассматривал свои башмаки.

- Я привел ее в чувство, опрокинув стакан воды на лицо. Она открыла глаза, пробормотала что-то и попыталась встать, но я тут же ее притормозил...

Смех, который услышал Маат, можно было сравнить разве только с отчаянным лаем сидящей на цепи собаки. Твердым и громким голосом, который не скрывал буйной радости, Бен произнес:

- Она была чертовски живуча! Видит Бог, она сопротивлялась, и мне приходилось бить ее по лицу! Она хрипела, изгибалась, рычала что-то неопределенное, ее слюна текла изо рта и намочила мне запястье. Видя, что она не прекращает отбиваться, я оторвал ее от пола и бросил на кровать, а сам уселся сверху. Это мешало ей двигаться.

Все произошло даже лучше, чем с Дорой. Своими пальцами я ощущал, что она цепляется за жизнь, как утопающая за соломинку. Все, что она могла сделать, чтобы освободиться, она сделала. Она не хотела подыхать, эта маленькая потаскуха! Моя рука ломала ее шею, как гнилую ветку, и мне было жаль, что она уходит... В конце концов она сдалась. Она понемногу синела... И тогда, раз! Это был конец, и сделать она уже ничего не могла.

Бен перевел дыхание и снова закурил.

- Я был опустошен, - заговорил он своим обычным голосом. - Немного передохнул: и заслужил это... Потом уложил ее на кровати и натянул одеяло до подбородка. Вытер кровь, которая шла у нее из носа, ее же платком, потом сунул его под подушку. Я привел себя в порядок и ушел, чувствуя себя совершенно спокойным после этой драки, стоившей в тысячу раз больше, чем та, в которой я одолел Дору... Дора едва сопротивлялась, ну а о Брэдди и говорить нечего. С мужчинами все по-другому... Хилька - мое лучшее воспоминание, Маат.

- Что вы сделали потом? - спросил Маат.

- Потом? Мне, конечно, пришлось подумать о том, как обезопасить себя. В течение нескольких часов я шел и добрался до порта. Целый день я ничего не ел. Подумал, что неплохо бы изменить немного внешний вид. Не раздумывая, забросил чемодан в воду, не забыв наложить в него камней. По чемодану меня могли узнать. И поскольку у меня были длинные волосы, я зашел в парикмахерскую постричься. Какой-то толстяк устроился в кресле по соседству. Я не обращал на него внимания, думая только о том, чтобы отдохнуть, пока мне обстригали волосы. Мой сосед читал газету. Через какое-то время он небрежным жестом протянул ее мне.

- Не хотите почитать немного? - спросил он. Когда наши взгляды встретились в зеркале, он улыбнулся. Мне не понравилась эта улыбка. Я взял газету и просмотрел несколько статей. Тут вдруг я увидел маленькое сообщение о том, что обнаружено тело Хильки. Да, работают они быстро! Никаких подробностей не было, так как, видимо, сообщение вставили в последнюю минуту. Морда у меня, наверное, вытянулась, потому что толстяк вдруг стал тихо смеяться. Я вернул ему газету.

- Ничего интересного, - сказал безразличным тоном.

Он продолжал рассматривать меня в зеркало. Я еще не знал, что этот человек сделает для меня. Я думал лишь о страхе, который охватил меня в эту минуту. А боялся я ужасно... Нет сомнений, это полицейский в штатском. Мои коленки дрожали, и я никак не мог взять себя в руки...

Бен замолчал и посмотрел на Маата.

- Вы, должно быть, слышали об этом человеке, - вновь заговорил он. - Его звали Фэтти Спайви.

- Фэтти Спайви? - задумался Маат. - Подождите-ка... Уж не его ли застрелил полицейский месяца два назад?

- Точно. Тот самый Фэтти, который играючи взорвал плотину в Мраморных горах по заданию треста Рэлстона. Ну, что, помните?

- А как же! Кроме того, его обвиняли в убийстве этой скотины Лоуза Лонгшоу.

- Не знаю, он ли убил его, - сказал Бен. - Во всяком случае, он был не последним в этом деле. Короче, Фэтти как-то странно смотрел на меня. Мне хотелось побыстрее улизнуть от него, потому что я все больше убеждался, что это легавый, который за мной следит. Я заплатил и поспешно вышел. Не прошел и пятидесяти ярдов, как этот Фэтти догоняет меня и пристраивается, чтобы идти рядом.

- Ну что, малыш? Та брюнетка надула тебя? Теперь уж никаких сомнений: иначе откуда бы он знал? Однако я все же не понимал, каким образом он узнал, что именно я убил Хильку, если в газете не было никаких подробностей.

- Не знаю, что вы имеете в виду, - сухо ответил я.

- Знаешь! - сказал он, резко повернувшись ко мне. - У меня как раз было там одно дело. Я видел тебя. Видел, как ты выходил от нее. Может, это не правда? Скажи, что это не так!

- Может быть, и так, но мне наплевать, - ответил я. - Я знаю, что это сделал не я, и не пытайтесь свалить на меня эту историю.

Тогда он сказал мне, чтобы я не прикидывался идиотом и выслушал его. Все, что он рассказал мне, было совершенно точным: Хилька - в морге, отделанная, как нельзя лучше, а потом все обо мне - моя ссора с ней, мой чемодан в воде, ну, и все остальное.

Я почувствовал слабость. Я и представить себе не мог, чего Фэтти хотел от меня. На лбу у него не написано. Кроме того, я был молод и неопытен.

- Предположим, - добавил он, - легавые захотят тебе задать несколько вопросов. Что ты им ответишь?

Я сказал, чтобы он убирался ко всем чертям, потому что не имею к этому никакого отношения. Он опять рассмеялся и звонко хлопнул меня по спине. Потом сразу стал серьезным:

- Слушай внимательно. Ты можешь говорить все, что хочешь. Но я-то знаю, что произошло на самом деле. Старую обезьяну не надо учить корчить рожи. Ты влип по самую макушку и, похоже, прекрасно понимаешь, чем это может для тебя закончиться. Меня ты можешь не бояться, потому что мы с полицией по разные стороны реки. Так что, дурачок ты мой, можешь не беспокоиться. Ты сделал глупость, но у меня скорее филантропические намерения относительно тебя. Ты все не так уж плохо провернул для новичка, но тебе не хватает техники. Думаешь, если жмурик лежит в кровати, никто не догадается, что он не спит? Если ты не откажешься от таких мыслей, ты попадешься так же верно, как то, что Бруклинский мост сделан не из хрусталя. Почему ты убил эту малышку?

Я все объяснил ему, как вам только что. Он считал, что я не должен был убивать ее. Достаточно было хорошей трепки. Тогда, не задумываясь о том, что он подумает, я признался, что другого выхода у меня не было. Он довольно долго молчал и смотрел себе под ноги.

- Да, - наконец сказал он, - тебе пришлось прикончить ее. Думаю, ты сделал это, потому что тебе хотелось. Ну ладно. Я помогу тебе. Ты, вроде, малый что надо и, готов поставить пять долларов, ты здесь впервые. Ищешь, как и все, что-нибудь подходящее. О'кей. Лучшего нельзя придумать, чем постучаться к Фэтти Спайви. Ну, что скажешь?

Я до сих пор не могу понять, как он сумел расположить меня к себе быстрее, чем об этом можно рассказать. Фэтти был хороший парень. Я это особенно оценил, когда мы попадали в передряги. Я без него, а он без меня сгорели бы куда быстрее...

Он задавал мне много вопросов, а я все пытался вывернуться. Однако было не так-то просто провести его.

- А до Хильки? - спросил он тоном, от которого мне стало нехорошо.

- Что до Хильки?

- До нее ты никого не убивал?

Вот тогда я все рассказал ему: что это у меня в крови, что мне нравится расправляться с людьми, ну, и все такое.

- У тебя - дар настоящего убийцы, - сказал Фэтти. - Если ты научишься делать это профессионально, это принесет тебе кое-что, кроме пыли.

Я не понимал его. Зарабатывать убийством? Можно убить при ограблении, или когда защищаешься... Мне хотелось побольше знать, и он просветил меня. Это был действительно поучительный разговор!

Оказывается, есть такие шишки, которым иной раз нужны не очень чувствительные ребята для работы, какую они не могут сделать сами, не рискуя по-крупному. Представьте, допустим, директора завода, из крутых, само собой, у которого завелся в его деле конкурент. И один, и другой стремятся вырваться вперед. Сначала они используют законные способы, выбрасывая тысячи долларов, чтобы сломить соперника. Они любят друг друга, как собака кошку, но перезваниваются по-дружески и уговаривают один другого сдаться. Однако на самом деле и тот, и другой - парни крутые. Здесь не будет такого: "О'кей, старик, спасибо за деньги, вы эту партию выиграли. Я проиграл и зла на вас не держу". Понемногу дело становится все серьезнее. Они доходят до того, что напрямую гадят друг другу. Кончается все это каким-нибудь темным трюком. Власти настораживаются и заводят дело. Тогда они ненадолго затихают. Один из них заставляет работать свое воображение. Он говорит себе, что несчастный случай - вещь нередкая, а на свете полно ничтожных людей. Остается только договориться с парнем, который обеспечит ему победу за приличную сумму. Найдя такого человека, он договаривается с ним, и в один прекрасный момент конкурента находят мертвым по причине, которая не имеет никакого отношения к действительному делу. Все делается очень просто.

- Но, - сказал Маат, - если полиция возьмется всерьез, то может не поздоровиться тому, кто сделал самую грязную работу.

Бен снисходительно улыбнулся:

- Будьте уверены, тот человек совсем не дурак. Он знает, что означает слово алиби. И он заинтересован в том, чтобы защитить убийцу, потому что тем самым он защищает себя...

Так вот, Фэтти считал, что я отлично подхожу для такой работы. Он находил меня сильным и не очень впечатлительным. Именно то, что нужно. И предложил мне работать на одного человека.

Мне это понравилось. Зарабатывать, делая приятную работу, это именно то, о чем я мечтал. Я знал, что прикончить кого-нибудь - дело пустяковое, и если другие подумают о том, чтобы уничтожить следы, почему бы мне этим не заняться?

- Хорошо, - ответил я Фэтти. - Я готов, но это будет стоить недешево.

Он обещал позаботиться о моем алиби на историю с Хилькой Рэнсон. Мы направились к стоянке, где он оставил свою машину. Фэтти распахнул передо мной дверцу кадиллака. Мы ехали медленно. И поскольку мне нужно было хорошо знать город, он описывал мне места, где мы проезжали.

Бен горько усмехнулся и посмотрел на дымящийся уголек своей сигареты.

- Я не предполагал, - сказал он, что хорошее время уже кончилось, и теперь надо быть предельно осторожным. Что в течение многих недель мне придется встречаться с людьми, которые знают этот город, как свои пять пальцев. С типами, которые шутить не любят. Времени больше терять не придется: быстрота, точность, результат - вот что станет главным. Об удовольствии думать некогда. Настоящая каторга, Маат.

- У вас не было возможности остановиться? - спросил Маат.

- Остановиться? Спросите-ка у парня, в руках которого автомат, а на голове каска, может ли он остановиться. Возможно, он когда-нибудь и остановится, но только вкусив, что такое смерть... То же в каком-то смысле было и со мной. Моя война была без перемирий. Но если бы я тогда знал, во что ввязываюсь, я бы не так легко поддался на уговоры Фэтти.

Он ухватился за прутья камеры и опять заговорил:

- Я действовал добровольно, создал для себя мир и старался довольствоваться им. Был он, как свет вдалеке, который виден, но в действительности не существует. Осознание этого пришло позже. Не надо отчаиваться, - говорил я себе, - когда-нибудь тебе повезет, и ты останешься по-настоящему доволен...

Может, это будет связано с моментом, когда я сяду на электрический стул? Как знать? Видите ли, Маат, я собственными ногами вступил в эту жизнь, как человек, который в темноте вляпался на улице в дерьмо. Это моя жизнь, но она не самая справедливая.

Его черты лица стали жесткими, и он внезапно взорвался:

- Черт возьми, Маат! Разве для того я работал, как проклятый, чтобы в конце концов остаться ни с чем? Нет, это несправедливо! Я тысячу раз рисковал своей шкурой, я играл, заранее зная, что проиграю, и теперь, когда все кончено, у меня ничего не осталось... Я не могу в это поверить, не могу!

Отчаянная злоба билась в бесконечном потоке его слов:

- Что, что осталось от того, что я делал, от этой вечной охоты, от бесконечной цепи неприятностей? Меня надули, Маат, вы слышите? Надули, как последнего идиота. Я сам себя надул... Я и есть глупее всех...

Можете смеяться надо мной и обзывать, как душе угодно. Я заслужил эти оскорбления, и даже те, которые еще не придуманы. За удовольствия, которые я получал, я заплатил хорошую цену! Чтобы добиться своего, мне пришлось раскроить череп многим: толстым и худым, мужчинам и женщинам... И все - ради чего? Я ничего не получил, Маат. Нет, одно получил - одиночество. Оно пришло однажды, внезапно, как удар кулаком прямо в зубы. Это тяжело!.. Я был глупцом, от начала и до самого конца!..

Он пожал плечами, вернулся к кровати. Выхватил сигарету из пачки, коротким жестом зажег спичку и прикурил.

- Мне смешно, если вам стало жалко меня, - сказал он. - Жалеть Бена Свида за пять дней до смерти?.. Не делайте этого и не рассказывайте обо мне своим друзьям. Нельзя жалеть дурака, который все потерял. Это запрещено жизнью. Вы скажете, что у вас есть чувства, а я отвечу вам: мне на них наплевать. Вот так! Человечности не существует. Она не имеет права на существование. Мы звери, вот мы кто. Хищники. Жизнь - это джунгли, борьба за то, чтобы тебя не сожрали. И слабаков, баранов уничтожат первыми. Их надо уничтожать!

Я делал так, как другие, Маат. Я поверил в силу, которую обрел. Мне достаточно было пошевелить рукой, и тот, от кого я хотел избавиться, взлетал на воздух... Как будто я был Богом! Это волновало меня, нравилось, но оставляло неприятный привкус во рту... Я был, как голодная собака. Я рылся во всех мусорках, с ножом или автоматом в руке. Я усеял свой путь трупами, поскольку для меня это было лакомством, как крем с торта... А потом приходила тоска... Маат, я бы застрелил себя, если бы не мог найти этого... Да, точно, убил бы себя!

Он засмеялся и добавил:

- Теперь остался только я и то, что скоро должно произойти. Когда я думаю об этом чудаке пасторе и его нравоучениях, уверен: они мне без надобности. А если на той стороне я буду таким же? Что случится?

Он вытянулся на кровати и скрестил ноги. Дым от сигареты поднимался прямо над ним.

- Не обращайте внимания, - сказал Бен. - Бывают моменты, когда сам не знаю, что говорю. Мне кажется, я слишком много хотел понять. Лучше быть придурком и жить спокойно...

Но есть одно, во что вы должны поверить, Маат: я сумел быть благодарным тем, кто делал мне добро. И даже однажды, в последний раз, я не смог убить. Знаю, моя чаша уже давно переполнена. Но надо признать: я почти всегда убивал только подонков. Отвратительных грязных крыс, потому что нельзя оставлять в живых такую пакость.

В коридоре послышался шум шагов и звяканье кастрюль.

- Ну, - сказал Маат, - вот и суп. Продолжим наш разговор завтра.

Глава 3

- Итак, - начал Бен, познакомившись с Фэтти Спайви, я отправился вместе с ним в один из домов на 42-й улице, в ночной клуб, один из самых модных. Вы, вероятно, слышали его название: Даймонд Снукер?

- Конечно, - ответил Маат. - У меня есть друзья, которые ходили туда, когда там происходили ваши истории. Одно время там перед дверью стояли полицейские.

- Точно. В тот день Фэтти остановился перед входной дверью, и мы поднялись наверх. Он привел меня в шикарный салон, который расположен над игровыми залами. Он попросил подождать. Устроившись в большом удобном кресле, я посмотрел по сторонам. Вокруг все было покрыто позолотой, добротная мебель отражалась во множестве зеркал. Подошвы моих ботинок утопали в ворсе большого, на всю комнату, красного ковра.

Можете вообразить, как я был поражен! Раньше мне ре приходилось видеть таких дорогих вещей. Я говорил себе, что все это должно стоить огромных денег. Повсюду валялись пачки сигарет не знакомых мне марок, в основном египетские и турецкие. Были даже сигареты с картонным мундштуком из России.

Помню, я стянул по несколько сигарет, чтобы сравнить их. Мне очень понравились сигареты из пачки, на которой была изображена голая женщина с распущенными волосами. Малышка стояла на бильярдном столе. Внизу имя: "Сандра Эбботт". Они были с тонким запахом. Я долго хранил одну такую сигарету, но потом все-таки скурил и ее.

Когда я заканчивал вытаскивать сигареты, дверь открылась, и на пороге появилась какая-то женщина в сопровождении Фэтти. Она была красива в свои тридцать - тридцать два года, и фигура, что надо: высокая, округлые бедра, выдающаяся вперед грудь, которая была недвижима, когда красотка приближалась ко мне. Копна ярких волос падала ей на плечи.

Я был ошарашен, поскольку думал, что таких женщин не существует. На ней было длинное домашнее платье, шитое золотой ниткой по темно-зеленому фону, и маленькие туфельки с мехом по верху. А декольте настолько глубокое, что захватывало дух. Сбоку на платье был разрез, и каждый раз, как она делала шаг, в разрезе мелькала ее голая нога цвета летней луны...

Это была женщина высшего класса, можете мне поверить. Она выглядела спокойной, нежной и приятной. Ее глаза ласково смеялись, когда она разглядывала меня сверху донизу. И вдруг она прикусила губу. Во взгляде появился, страх. Она дотронулась рукой до шеи, и я увидел крупный зеленый камень на среднем пальце. Не понимая, чего она может бояться, я все же почувствовал себя не в своей тарелке.

. - Это он? - спросила она у Фэтти ровным и немного глухим голосом.

- Да, он, - ответил Фэтти.

Она поздоровалась со мной и назвала меня по имени, добавив, что ее зовут Сандра Эбботт. Я попытался выдавить несколько слов повежливей. Она угостила меня сигаретой, потом села и каким-то удивительным жестом одернула платье на коленях. Я курил и не отрываясь смотрел на нее... Мне кажется, я и сейчас вижу ее такой, как она была тогда. Она осталась во мне.

- Думаешь, он справится? - спросила она у Фэтти. Тот рассмеялся и ткнул в меня пальцем:

- Посмотри на его физиономию и скажи, что ты об этом думаешь.

Я продолжал смотреть на нее. Шея у нее была действительно замечательная. Гибкая, мягкая и длинная. Я говорил себе, что с этой справиться было бы нелегко, вид у нее был довольно внушительный, чтобы постоять за себя.

Она догадывалась о моих мыслях и позже призналась мне, что пришила бы меня, сделай я хоть одно движение, которое бы ей не понравилось. Она сразу поняла, что я опасен. Есть люди, которые моментально чувствуют это, она была из их числа.

Как я позже узнал, Сандра перенесла в жизни много тяжелых ударов и поэтому научилась защищаться. Она оценивала людей с первого взгляда, ощущая опасность, как запах, который определяют непроизвольно. Нам обоим досталось, Маат, и нет ничего, что я не сделал бы для нее. Я был ее телохранителем во время той войны между ночными клубами. И не жалею об этом. Она была шикарная девица, лучшая из всех, кого я когда-нибудь видел. Тот, кто в конце концов достал ее, знал, чего она стоит.

- Что меня удивляет, - сказал Маат, - так это то, что убили ее не вы.

Глаза Бена превратились в две тонкие щелочки, и Маат пожалел, что сказал это. В мгновение его рука сама легла на кобуру револьвера. Он попытался вернуть свою фразу, только чтобы остаться в безопасности.

- То есть, я хочу сказать, что с ней было не так-то легко договориться. Бен улыбнулся, и весь его гнев пропал.

- Да, вы правильно говорите, это было нелегко. Один из нас должен был командовать другим. Выиграла она, но иногда были моменты, когда отношения накалялись... А если откровенно, то мне нравилось работать на нее. Для меня она в конце концов стала чем-то вроде моего собственного мира.

- Удивительно, - пробормотал Маат.

- Удивительно или нет, но это так. То, что я делал, не было чем-то сверхъестественным. Это был мой способ оплачивать долги. Такое объяснение вам подходит?

- Подходит, - заверил Маат.

- Тем лучше. Ну а тогда она закончила рассматривать меня и сказала Фэтти:

- Его надо дрессировать, этого Черного Ангела. Нельзя его выпускать в дело, пока он хотя бы немного не узнает город и его законы. И займешься этим ты, потому что ты привел его.

- Хорошо, - ответил Фэтти. - Я уже начал работать с ним.

Он замолчал и внезапно засмеялся. Потом попросил Сандру повторить, как она меня только что назвала.

- Черный Ангел, - ответила она и улыбнулась мне. - Ты не находишь, что это имя ему подходит?

- Может, и подходит, - ответил Фэтти. Так у меня появилось новое имя. С этого времени я стал Черным Ангелом. Сначала для Сандры и ее друзей, потом для всего Нью-Йорка... Бен усмехнулся и закурил:

- Я видел многих, которые бледнели, едва только слышали эти слова. Были и другие, которые подохли потому, что произносили это имя слишком громко.

Маат ощутил что-то вроде крайнего возмущения. Он вспомнил, как его однажды обозвали грязной скотиной, а он никого не убил. Тот, который оскорбил его, потерял всего два зуба, но не жизнь. Впервые он удивился, что врачи считали Бена совершенно здоровым психически.

- Затем, - продолжал Бен, - Сандра попросила Фэтти оставить нас вдвоем. Она хотела поговорить со мной. Я же не мог смотреть на ее шею без того, чтобы не чувствовать, как дергается левая рука. Это подступало, Маат, и спокойствия как не бывало. Только сейчас вы сможете до конца понять, что Сандра была отнюдь не дурой. Она спокойно встала и достала из ящика автоматический "Люгер". Взвела затвор прямо перед моим носом. Я сразу же понял, что это означало, почувствовав себя ягненком перед волком. Мне совсем не хотелось получить пулю в живот, а поведение Сандры было в этом смысле многообещающим.

- Послушай меня, Бен, - сказала она тихо. - Только не считай, что ты король везунчиков, раз тебе сошел твой фокус. Ты еще многого не знаешь, и первое, что ты должен узнать, - что я родилась не вчера и отлично читаю твои мысли. Меня ты врасплох не застанешь, предупреждаю тебя сразу. Ты такой же убийца, как и другие, которых полно в Америке. Я поняла, кто ты, когда взглянула в твои глаза. Ты с клеймом, и с такими, как ты, нужно обращаться осторожно. Ты - как динамит, но не забывай: у меня есть чем тебя успокоить.

Говоря это, она повела стволом "Люгера". Я улыбнулся, ведь ей ничего не стоило продырявить меня.

- Если вы будете платить мне, - сказал я, - я не вижу оснований, чтобы вы не доверяли мне. Возможно, я о чем-то и подумал, увидев вас, но это дело прошлое.

- Не хвались, Бен. Фэтти навел справки о тебе. Это было не так уж сложно сделать. Не слишком распространяйся о своем прошлом. Научись молчать, ты понял? Здесь ты не в деревне. Ты в мире горилл, и всегда найдутся скоты, которые захотят воспользоваться твоим невежеством. Твои преступления известны...

- Уже? - удивленно спросил я. Она пожала плечами и рассказала об агентствах, которые собирают информацию со всей страны.

- Понимаешь, - продолжала она, - известным становится все. Поэтому помалкивай о том, что касается твоих чувств или намерений. Никто ничего не должен знать. Ты не первый убийца, с которым я сталкиваюсь, но ты первый, кого я действительно испугалась. И еще - убийцы до старости не доживают. Но ты особенный и пойдешь далеко, если сумеешь держать язык за зубами.

Я спросил, чего она ждет от меня. Она рассказала, что один павлин по имени Монк Сэлто хотел прибрать к рукам ее ночной клуб, как и все клубы, которые расположены в этом квартале. Многим он уже доставил серьезные неприятности. Им пришлось откупаться от него, чтобы обезопасить себя. Сэлто имел репутацию терпеливого, но бил крепко, когда терпение подходило к концу. Короче, Сандра и не думала оставлять дела по его первому знаку. Даймонд Снукер приносил ей несколько тысяч долларов в неделю. Поэтому и речи быть не могло о том, чтобы сдаться этой скотине Сэлто. Однажды она отказалась иметь с ним дело, но знала, что он постарается обогнать ее на повороте.

Долго ждать не пришлось. Он начал с того, что засылал громил, которые ломали мебель и скандалили. Сандра расправлялась с ними при помощи полиции. В то время она зацепила на крючок начальника полиции своего района. За пачку долларов каждый месяц и несколько девочек он делал все, что она хотела.

Тогда Монк Сэлто начал действовать по-крупному. Он договорился с некоторыми политиками, предложив им свое участие в их избирательной кампании. Страшно подумать, что можно сделать для политики, когда занимаешься ночным клубом! Сэлто занялся рекламированием этих деятелей. В результате приятель Сандры из полиции крупно залетел.

Не подумайте, что после этого она подняла белый флаг. Как бы не так! Она вооружила свой персонал, и в следующий раз Сэлто нарвался на то, чего никак не ожидал. Это стоило ему нескольких человек и кучи неприятностей.

Затем Сэлто стал готовить решающий удар. Тогда только вышел закон о наркотиках, а вы знаете, что в Вашингтоне с агентами федеральной службы шутить не стоит. Сэлто устроил одного из своих людей работать в Даймонд Снукер. Этот тип занимался героином и всей прочей гадостью, которая туманит мозги. Он сбывал травку кому-то, кто трепался достаточно, чтобы об этом стало известно. Это был ловкий трюк, чтобы утопить Сандру с головой. Однако и Фэтти ходил не с заткнутыми ушами и не с конфетами в кармане. Он выследил этого типа и выбрал подходящий момент, чтобы отправить его погулять где-нибудь у Ист-Ривер. Всем сразу все стало понятно, а Сэлто в очередной раз остался с носом.

Когда я появился у Сандры, дело остановилось на этой стадии. Сэлто притих, но Сандра была уверена, что он готовит что-то очень серьезное. Прошел слух, что он связался с бандой головорезов и ее главарем Чарли Рэйнзом. Сандра поручила Фэтти связаться с двумя-тремя наемными убийцами-профессионалами, но ни один не брался за дело, когда узнавал, что здесь замешан Рэйнз. Рэйнз был настоящим чудовищем. Да и Сэлто тоже не подарок. Дело было сложным и совсем небезопасным! Так что Сандра рассчитывала теперь на меня и пообещала две тысячи долларов, если я прикончу Сэлто в момент, который она сама выберет.

Две штуки за шкуру подонка - хорошая цена. При мысли, что у меня будет столько денег, я весь затрепетал. И без раздумий согласился. Сандра спрятала свою пушку, чтобы показать, что сейчас, когда я работаю на нее, я могу быть спокоен.

Ну а что касается меня, мне не терпелось увидеть физиономию Сэлто. Этого долго ждать не пришлось...

Вдали раздался вой сирены. Маат насторожился, быстро вышел из камеры и побежал по коридору к телефону. Он снял трубку, набрал номер, несколько секунд слушал. Потом медленно вернулся в камеру. Бен помог ему отодвинуть решетку.

- В чем дело? - спросил он.

- Кто-то из заключенных попытался сбежать через мастерские, - ответил Маат. - Его зажало в дверях. Оторвало руку...

- Не повезло, - пробормотал Бен, усаживаясь на кровать. Маат усмехнулся:

- Нужно быть сумасшедшим, чтобы попытаться сбежать отсюда.

Он положил нераспечатанную пачку сигарет на одеяло и хлопнул Бена по плечу.

- Ваш Монк Сэлто, я уверен, был большой хитрец, - сказал он, - но если бы он оказался здесь, даже его ум не помог бы ему.

- Когда он был жив, тоже не воспользовался им, - проворчал Бен. - Через несколько дней Сандра как-то утром зашла ко мне. Моя маленькая комнатка со всем необходимым была на последнем этаже здания. Сандра хотела, чтобы мы поехали и купили что-нибудь из одежды для меня. Поехали к Мэйси. Чего я только не примерял! Костюмы, шелковые рубашки, туфли, в общем, все. Она сама повязала мне галстук. Я стоял, не шевелясь, и был доволен новыми вещами. Продавцы глазели на Сандру, и мне было приятно, что я рядом с ней... Женщины для таких, как я, не очень-то нужны, но все-таки приятно...

После этого Сандра повела меня перекусить в ресторан к О'Кефферу. Она забавлялась тем, как я глазею на всех и вся, словно какой-нибудь краснокожий, который вырвался из своей резервации. Она объясняла мне то, чего я не знал, а не знал я очень многого. Когда мы заканчивали есть, какой-то высокий смуглый парень встал и через весь зал направился к нам. Он подошел к нашему столику, улыбаясь во весь рот. Сандра побледнела. Она надеялась, что за дальним столиком в углу нам будет спокойно, ан нет. Этот тип принял любезный вид.

- Кого я вижу, - воскликнул он, усаживаясь на свободный стул слева от меня. - Ты все так же прекрасна, дорогая Сандра, все так же мила!

- Не трать силы, Монк, - ответила Сандра сухо. - Твои комплименты давно раздражают меня. Шел бы лучше к своей блондинке.

Блондинка не обращала на нас внимания. Она была занята едой. Вой оркестра не перебивал ей аппетита.

Монк Сэлто рассмеялся и зажег сигару. Он был отвратителен. Его взгляд был из тех, которые мне особенно не нравятся. Все складывалось как нельзя удачнее, и если пойдет так и дальше, то долго ждать ему не придется. На меня он едва обратил внимание.

- Я думала, ты уже умер, - сказала Сандра.

- Еще нет, - ответил он. - Не думай, что я отошел от дел, если обо мне не слышно. Совсем наоборот. Когда я что-нибудь задумал, я не отступаю.

- Я и не рассчитывала, - заметила Сандра, - что ты бросишь свои грязные козни. Поэтому я бы предпочла, чтобы ты умер. Мертвых тоже не слышно.

Услышав это, он выпустил дым прямо в лицо Сандре.

- Дым, - сказал он, - и твой клуб тоже превратится в дым, даже если мне самому придется поджечь его. Если ты наконец не образумишься. Соглашайся на те двести тысяч, которые я тебе предлагаю. Но будет плохо, если ты заставишь меня ждать слишком долго. Даю тебе еще десять дней на размышление. Потом ты увидишь, что я могу сделать, если берусь за дело серьезно.

- Иди к черту, Монк, - беззлобно сказала Сандра. - Это все, что я могу тебе ответить.

Я заметил, что она нервничает. Тогда, поскольку Сэлто не вставал со своего места и продолжал усмехаться, слово взял я:

- Ты, придурок, не слышал, что тебе сказали? Проваливай отсюда, и побыстрее!

Он взглянул на меня. От удивления его бровь изогнулась, и он попытался рассмеяться мне в глаза:

- Спокойно, малыш!

- Заткнись и сматывайся, - не унимался я. - По быстрее, слышишь? И оставь Сандру в покое. Я понятно говорю?

Он поежился, потом повернулся к Сандре.

- А ничего твой выкормыш, - сказал он, посмеиваясь. - Я и не знал, что ты набираешь своих прямо из люльки...

Больше я не мог сдерживаться. Моя левая рука огрела его, как хлыстом. Увернуться он не успел, и ладонь с хлопком опустилась ему на шею. Я удерживал его на стуле и давил большим пальцем под челюстью, там, где это убивает. Правой рукой, так, как мне показывал Фэтти, вытащил его пушку из внутреннего кармана пиджака. Никто на нас не обращал внимания. Сандра мило улыбалась. Внезапно воздух, который Сэлто выдыхал, перестал находить выход. Я даже не заметил, что сжал так сильно.

Черты лица Бена перекосились.

- Сэлто покрылся потом. Пот начал струиться по лбу. Моя рука выжимала из него соки!

- Отпусти, - прохрипел он, как будто ветер прошелестел под дверью. Отпусти меня! Я тебе ничего не сделал!.. Ты с ума сошел!!! Ты удавишь меня!

Нет, я не чувствовал, что душу его. Тогда Сандра положила руку мне на плечо:

- Отпусти его, Бен. Не надо, здесь не место. Я подчинился. Прикосновение ее руки сразу успокоило меня. Я отпустил Сэлто, и он, тяжело сглатывая, стал восстанавливать дыхание. Он смотрел на меня бешеными глазами, пальцем цепляясь за воротник своей рубашки. Я тоже не спускал с него глаз.

- Пока, - прохрипел он. - Еще увидимся. Он быстро отошел. Сандра дала мне сигарету и зажгла спичку. Ее движения были спокойными и неторопливыми. В глазах появилось меланхоличное выражение.

- Расслабься, - сказала она. - Не надо доводить себя до такого состояния. Из-за тебя у меня могут быть неприятности... Покури, это пройдет.

Хорошо, что Сандре удалось так быстро успокоить меня. Иначе Монк Сэлто мог загреметь раньше времени.

Мы вернулись домой, и Фэтти занялся мной вплотную. Этот квартал я уже знал, как свои пять пальцев. За десять - пятнадцать дней, что мы с Фэтти болтались здесь, я узнал его настолько, что мог один выезжать на машине.

А сейчас я расскажу вам кое-что интересное...

"Долго же ты тянул", - подумал Маат.

- Как-то утром, - сказал Бен, - Фэтти повел меня в подвалы Даймонд Снукер. В одном из них он показал мне мишень на дальней стене и сунул в руку громадный пистолет.

- Видишь мишень? - спросил он. - Отлично. Теперь попробуй попасть в черное. Не надейся, что удастся с первого раза, но, думаю, времени тебе потребуется немного, чтобы научиться. Стреляй медленно и не напрягайся.

Я взял пушку, кольт 45-го калибра последней модели, и выпустил обойму быстро, совсем не так, как мне сказал Фэтти.

Фэтти надулся:

- Ты стреляешь, как голливудский ковбой. Надо держать себя в руках, черт возьми! Только одна пуля легла рядом с мишенью. Я вижу это отсюда. Давай еще раз, и постарайся целиться получше.

Он взял новую мишень и снял ту, в которую я стрелял. Ну и глаза у него были, когда он вернулся!

- Ничего себе! - бормотал он. - Я не рассмотрел: из девяти пуль восемь - в черном! Ты меня поражаешь!

Это была истинная правда.

- Скажи, Бен, тебе, наверное, доставляет удовольствие разыгрывать меня? спросил он с недовольным видом. - Ты не мог сказать мне сразу, что чемпион в этом деле?

До этого дня я никогда не держал в руках такого оружия. Я поклялся ему, что стрелял только из охотничьего ружья, а что касается кольта, то я не представлял, куда палю. Он не мог поверить.

Когда я опустошил вторую обойму, пришлось поверить: все девять пуль были в черном. Вся обойма! Посмотрели бы вы на лицо Фэтти!

- Ты стреляешь интуитивно, - сказал он мне. - Мне говорили, что такое существует. Это встречается редко, и я сталкиваюсь с таким впервые.

Он был взволнован тем, что ему попался способный ученик, меня же это заинтересовало. Я поупражнялся еще, а потом Фэтти дал мне автомат Томсона. При по мощи этой штуки я стал забавляться тем, что вычерчивал человеческие силуэты.

Фэтти пошел за Сандрой, чтобы посмотрела она. Я повторил. Мне нравилось. Запах пороха пьянил меня, мне чудилось, что золотые огоньки выстрелов зажигались во мне. Мне нравилось смотреть на короткие вспышки, которые вылетали из дула, как крепкие слова.

- Отлично, - сказала Сандра. - Ты в самом деле ас, Бен. Если бы кто-нибудь рассказал мне о том, что здесь произошло, я бы не поверила. Это у тебя в крови. Видимо, Сэлто очень бы расстроился, увидь он тебя за этим занятием. Пойдем наверх. Пора приступать к делу. У меня теперь есть все нужные сведения.

Когда мы поднялись к ней в комнату, Сандра налила мне хорошую порцию бурбона. В настоящем хрустальном стакане. Она смотрела на меня с какой-то странной улыбкой, которую трудно было понять. Я спрашивал себя, о чем она думает... Но узнал это после того, как убил Сэлто. И это едва не стоило ей жизни!

- А в чем дело? - спросил Маат.

- Увидите. Будьте терпеливы, черт побери!.. Что касается Сэлто, то Сандра знала, что он был в хороших отношениях с Чарли Рэйнзом. Вы слышали о Чарли?

- Как и все, - ответил Маат.

- Тогда мне не нужно говорить вам больше, чем следует. Вряд ли кто-нибудь работал пучше него. И банда тоже была на него похожа. Я знаю это, потому что мы сцепились с ними, как дикие звери...

Фэтти тоже не терял времени. Его люди по крупицам собирали нужные сведения. По их словам, Сэлто выходил из своего клуба через дверь, которая открывалась в ведущий на улицу коридор. Он ставил машину поблизости, и сопровождали его редко. Поскольку Сандра приняла все меры предосторожности, она думала, что он не догадывается о слежке.

Чтобы осмотреться, мы с Фэтти пошли на место. Мы увидели маленькую входную дверь. Коридор был узкий и совершенно темный. Сэлто возвращался домой около четырех или пяти часов утра. Теперь я стал следить сам, чтобы привыкнуть к местности. План ухода был прост: сделав дело, я пробегу к перекрестку, где Фэтти должен ждать меня в машине. Двое его людей будут страховать нас в случае, если кто-то из банды Сэлто вдруг окажется поблизости. Не сложно, как видите.

Сэлто погубило то, что он был слишком уверен в своих силах. Ему следовало быть осторожнее, особенно после того, как он угрожал Сандре сжечь ее клуб. Разыгрывая из себя мудреца, он в конце концов нарвался на неприятности и сломал шею. Он плохо знал Сандру и потому проиграл.

Бен лег на спину и положил руки под голову.

- Большинство глупцов так и кончают, - сказал он поучительным тоном. Итак, в намеченный день я пробрался в коридор, взломав замок на маленькой двери. Было три часа ночи - я пришел раньше, хотя Сандра считала это ненужным риском. Часа через два я начал думать, что жду напрасно, и совсем загрустил в своем вонючем закутке. Уже начинало светать, когда услышал, как открывается входная дверь. Я прислонился к стене и вытащил свой 45-й. Вдруг слышу голоса, один голос мужской - Сэлто, второй - женский, какой-то кислый. Черт! Подумать только: Сэлто был не один. Курочка смеялась, говоря, что боится темноты. Она была в хорошем подпитии. Я слышал, как она спотыкалась, и это смешило их. Я видел белую рубашку Сэлто и светлое платье его подруги. Они приближались, а я не знал, что делать... Пока они подходили ко мне, шутливо пререкаясь, счастливые, я решил прикончить сначала Сэлто, потому что пришел сюда за этим и потому что он был наиболее опасный из этой парочки. И ошибся на все сто! Самым опасным был не он, если хорошо разобраться. Тем не менее, я прицелился в его рубашку и влепил пять пуль. Он пикнуть не успел и тихо растянулся на полу. Прежде чем девчонка закричала, я бросился на нее. Левой рукой схватил ее за горло, в правую перехватил фонарик. Я посветил ей в лицо.., у нее был жалкий вид, клянусь вам! Ее глаза были полны ужаса и дышала она совсем не так, как вы сейчас. Изо рта вырывались стоны. Обеими руками она старалась оттолкнуть меня, эта шлюха! Я вдыхал отвратительный запах ее духов, запах блевотины, от которого и меня начинало тошнить. Тогда я подумал, и не без оснований, что двух тысяч вовсе недостаточно за такую работу. В качестве компенсации я мог разделаться и с девкой. Так я и сделал. Мне попался хороший десерт... Ее шея начала хрустеть, и когда она обмякла, я бросил ее. Она упала, как мешок, и кровь, которая потекла у нее из носа, капала прямо на рубашку Сэлто, где было пять черных дырок и большое пятно вокруг. Теперь все перемешалось... Настоящая любовь! Маат рискнул усмехнуться.

- Я выбежал очень довольный, - продолжал Бен и тоже усмехнулся. - Фэтти был на месте. Машина тронулась, а двое других остались на месте, чтобы понаблюдать.

- Ну вот, - сказал я Фэтти, - дело сделано.

- О'кей, Бен. Он мертв?

- Еще бы! - скривился я. - От пяти пуль не попрыгаешь.

Он хотел, чтобы я рассказал, как все произошло. Когда дошел до девчонки, он оборвал меня:

- С ним была девчонка?

- Ну да, и в нашем плане этого не было.

- Ее ты тоже убил? - спросил он.

- Конечно, а что мне оставалось делать? Фэтти задумался, и я поинтересовался, что ему не нравится в этой истории.

- Ты видел лицо девчонки?

- Конечно, - ответил я. - Когда Сэлто упал, я осветил ее фонариком.

- Какая она была? - задал вопрос он, не дав мне закончить фразу.

- Блондинка, голубые глаза, маленький нос. Симпатичная. Да, слева на шее у нее была родинка.

- Родинка? - вскрикнул он. - На шее? Чтоб ты пропал, придурок! Знаешь, кого ты прикончил?

- Откуда мне знать?

- Это Карла Барлоу, да будет тебе известно. Подружка Чарли. Можешь поздравить себя с этим! Ее ты тоже застрелил?

- Нет, в нее я не стрелял, - будто извиняясь, сказал я. - Я задушил ее. Фэтти задумался.

- Сейчас, конечно, пойдут разговоры, - сказал он. - Вся банда Чарли сядет нам на хвост. Ты понимаешь, что это значит? Тебе придется уложить несколько человек, если, конечно, тебя не уложат первым. Сэлто видел тебя у О'Кеффера, и могу поспорить на твою шкуру, он рассказал ему, как ты с ним обошелся. Поскольку манеры у тебя не очень обычные, Чарли сразу догадается, чьих это рук дело. Он сделает все, чтобы найти тебя.

- Если он будет хорошо искать, - сказал я сухо, - то найдет меня.

- Все это слова, - проворчал Фэтти. - Ты не знаешь, что говоришь. Рэйнз настоящий подонок, а Карлой он дорожил, как бриллиантом в сто карат.

Тогда засмеялся я, подумав, что Чарли не так уж сильно дорожил Карлой, иначе не отпустил бы ее с Сэлто. Он бы мог догадаться: занимаются они не только тем, что едят клубнику в сахаре, когда остаются одни.

- Посмотрим, - сказал я. - Нечего беспокоиться раньше времени. Однако Фэтти был обеспокоен:

- Послушай, Бен, тебе надо бросить эту дурацкую привычку всех душить. Пользуйся пушкой, если не можешь не убивать, но в остальном будь осторожен. Пушка безлика. Дураки, которые пользуются руками, быстро попадаются, если не вносят разнообразия в свои методы. Вбей это себе в голову и постарайся не забывать. Не знаю, что об этом скажет Сандра, но думаю, она будет не очень довольна тобой.

И в самом деле, Сандра не была на седьмом небе, но и не ругала меня, как можно было ожидать. Она боялась того, что могло произойти в ближайшие дни.

- Я не могла предположить, что Сэлто и Карла сговорились за спиной Рэйнза, - сказала она. - Возможно, в тот день у О'Кеффера с ним была она. Сейчас, когда она мертва, будьте осторожны, детки. Чарли Рэйнз станет бушевать, и вам будет непросто успокоить его. Носите с собой оружие и избегайте темных углов. Ты, Бен, останешься со мной. Я не хочу, чтобы ты свалял дурака. Тебя шлепнут так, что ты не успеешь и глазом моргнуть. Они не должны знать, что ты прячешься здесь. Ты меня понял? Если что-то случится, ты всегда успеешь защитить себя. А пока - никаких глупостей и полное спокойствие.

- Идет, - ответил я. - Но я буду защищать и тебя тоже. Для этого я здесь. Если Рэйнз чего-то от тебя хочет, я объяснюсь с ним с глазу на глаз.

Она улыбнулась мне, и я заметил, что мне нравится, когда она делает это для меня. Фэтти, несмотря на ранний час, пошел узнать, что происходило на улице. Он хотел предупредить тех двух парней, которых мы оставили на месте, чтобы они были готовы помочь нам. Я остался с Сандрой. До полудня я проспал в кресле. Сандра улеглась в своей комнате. Следующий день мы провели вместе, а вечером она решила не открывать клуб. Она не хотела, чтобы Рэйнз воспользовался неразберихой и устроил бойню, которая погубила бы нас. Это была правильная мысль, но я нервничал, оставаясь без дела, тем более что Фэтти до сих пор не вернулся.

- Куда же пропал Фэтти? - повторяла без конца Сандра.

Никто этого не знал. Наконец зазвонил телефон, и я взял трубку. Это был Фэтти. Я не сразу узнал его голос.

- Это ты, Бен? Дело плохо. Я звоню из магазина напротив ресторана Рифа. У меня на хвосте парни Рэйнза, мне не удается оторваться от них.

- А где твои двое? - спросил я.

- Их только что застрелили в Хобокене, куда я отправил их кое-что узнать. Они даже не успели ничего сделать, чтобы защититься. Послушай, Бен, скажи Сандре, что я влип. Я не смогу выбраться отсюда.

- Подожди минутку, - сказал я, - даю трубку Сандре.

Она сказала Фэтти, чтобы тот не паниковал, она отправит меня на помощь. Я только этого и ждал, бросился в гараж и вскочил в машину Сандры.

Дождь лил, как из ведра, и когда я выезжал на почти пустую улицу, какой-то тип выбежал навстречу и замахал руками. Я затормозил и опустил стекло.

- Где Фэтти Спайви? - закричал он.

- Я еду за ним, - ответил я.

В ту же секунду эта скотина резко вскинула руку, и я едва успел пригнуться: пуля проделала дырку в ветровом стекле и просвистела у меня над ухом. Я тут же отпустил педаль тормоза, вдавил педаль газа и крутанул руль. Левым крылом я зацепил парня за бедро. Зацепил крепко, потому что протащил его метров сто. Навряд ли он остался жив. Это мне было уроком.

Подъехав к магазину, я остановился на противоположной стороне, у входа в ресторан на Западной 32-й улице. Место было тихим, я внимательно осмотрелся, чтобы обезопасить себя от неприятных сюрпризов. Передо мной стояла большая черная машина. В ней сидели три человека и курили. Я вышел из машины и вытащил сигарету. Поравнявшись с машиной, я спокойно повернулся к ним.

- Огня не дадите? - спросил я у того, который сидел за рулем.

Это позволило мне рассмотреть их рожи и заметить ствол автомата, который высовывался из-под одеяла. Я не ошибся: ребята были из компании Рэйнза. Потом я зашел в ресторан Рифа и позвонил в магазин. Фэтти позвали к аппарату.

- Слушай внимательно, - сказал я ему, - за тобой увязались трое. Сделай вид, что собираешься уходить, а я прикрою тебя.

- Ничего не выйдет! - прорычал он. - Они никогда не выйдут из машины. Это не новички какие-нибудь, малыш! Они изрешетят меня, и ты ничего не успеешь сделать. Говорю тебе, что здесь ловить нечего. На меня уже начинают косо смотреть: из-за меня они не могут закрыться. Два часа подряд я поедаю одно за другим персиковое мороженое и запиваю молоком. Если выберусь отсюда, поноса не избежать.

- Выходи, - сказал я, - и ни о чем не беспокойся. У меня был свой план. Поскольку они ждали Фэтти, я должен опередить их. Остановившись на пороге ресторана, осмотрелся. Надо было использовать момент. Я взял свою пушку и двинулся вперед. Чтобы подойти к машине, мне нужно было пройти мимо той, в которой сидели гориллы Рэйнза. Я спокойно шел, не выпуская сигареты изо рта, и вдруг рраз!.. Я выпустил всю обойму, не останавливаясь... Бросился к своей машине, почти на месте развернулся и подобрал Фэтти! Он, слава Богу, сообразил, что к чему!

Бен затянулся и выпустил три ровных кружка дыма.

- Позднее, - сказал он, - мы узнали, что убиты были все трое. Больше всех радовался, конечно, Фэтти. Он буквально не знал, как меня благодарить, и говорил, что я замечательный парень, ну, и все такое прочее. Я на самом деле был доволен собой. И все-таки такая работа, на скорую руку, мне не очень понравилась, но пришлось сделать ее ради этого толстяка.

Сандра ждала нас и сильно беспокоилась. Она молча слушала рассказ Фэтти. Но ему не удалось рассказать до конца: в самый интересный момент ему приперло. Пришлось заканчивать мне. Сандра посмотрела мне прямо в лицо, как только она умела делать, и я снова подумал, что она мне нравится. Я не хотел думать о другом.

- Как это к тебе пришло? - вдруг резко спросила она. Я прикинулся идиотом:

- Что?

- Мания убивать.

Мне не хотелось говорить об этом, и я стал изворачиваться. Но она настаивала.

- Не знаю, как это пришло, - сказал я, пытаясь не раскрываться. - Мне кажется, для меня это естественно. Это, наверное, от рождения, как родимое пятно.

Вы, Маат, знаете, в чем дело. Это пришло тогда, когда я убил ту девчонку из моей деревни. До того момента я ничего не знал, находясь как бы в подвешенном состоянии. Возможно, мне этого не хватало. Но попробуйте объяснить это женщине, чтобы она не рассмеялась при этом.

- Ты получаешь удовольствие, - настаивала она, не оставляя своей мысли. Я сказал, что да.

- Настоящее удовольствие?

- Черт! - воскликнул я. - Лучше всего делают то, что любят.

- Больше, чем от любви? - продолжала Сандра.

- Я ничего не понимаю в любви, - ответил я грубо. Она удивилась, а в глазах мелькнуло любопытство.

- Возможно, тебя просто некому было научить, - сказала она нежно.

Тогда мне захотелось выложить, что ей этого знать не нужно. Она улыбнулась. Свет пробежал по ее волосам, как будто она вздрогнула:

- Нет, я должна знать. Мне достаточно видеть твои глаза. Ты смотришь, как змея. Твои глаза, как из камня, они холодные.

Меня вдруг разобрал смех, но я сдержался. У нее было свое объяснение. Если бы я рассказал ей все, как оно было на самом деле, она бы рассмеялась.

- Ты счастлив? - спросила она.

- Не знаю, - ответил я. - Я только чувствую в себе какую-то силу, и мне кажется, что это все.

- Но ты доволен?

Тогда я не сдержался: я одним духом сказал ей правду, как будто говорил не я:

- Нет, я не доволен. Это давит на меня. У меня всегда такое чувство, что в этот раз не удалось, и что в следующий раз... Боже мой! Это никогда не кончится! Мне всегда нужен следующий раз!

Я попросил оставить этот разговор. Мне не нравилось, что мы говорили обо мне. Мне казалось, что Сандра интересуется этим, вынашивая свою мысль.

- Бен, - сказала она, - я тебе нравлюсь? Скажи мне откровенно.

Я внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить. На ней было красивое зеленое платье с вышивкой на груди, как раз напротив сосков. Это платье очень шло ей и резко оттеняло кожу.

- Ты красива до невозможности, - выдал я, не останавливаясь.

- И тебя не тянет?

- Что не тянет?

- Ко мне не тянет?

Она стояла здесь, передо мной, приоткрыв рот в улыбке, с немного влажными губами. Грудь натягивала ткань ее платья. Это было любопытно... А ее шея, Маат! Она была красива, словно вырастала из воротника ее платья, как нежный цветок. Мои пальцы дрожали, как у алкоголика.

- Да, тянет, - сказал я быстро. - Ты не можешь себе представить, как я хочу тебя.

Она сильно побледнела. Рукой она прикрыла шею, как в первый раз, когда мы оказались лицом к лицу. Возможно, она не узнавала мой голос. О, Маат, мне казалось, что я схожу с ума! Как с другими... Мы думали не об одном и том же...

- Ты пугаешь меня, - сказала она тихо. Она встала из кресла и налила мне чего-то выпить. Я хорошо понимал, что она пытается вытащить меня...

Она была смелая, моя Сандра.

- Не думай больше об этом, - добавила она еще. - Есть много вещей, о которых ты не знаешь и которые не так уж неприятны.

Она села на диван рядом со мной. Это было очень смело. Она не знала, что такое моя сила. Если бы знала, Маат, она бы убежала и закрылась на ключ в своей комнате.

Сандра взяла мою левую руку в свои и легонько сжала.

- Эта рука, Бен?

- Откуда ты знаешь?

- Она дрожит. Это заметно. Остерегайся своей левой руки, когда это находит на тебя. Она может выдать тебя. И запомни, что легавые очень наблюдательны.

- Я буду осторожен, - пообещал я. - Хорошо, что ты предупредила меня.

Она была права. Затем налила мне еще бурбона. Полный стакан. Я не хотел пить, но из вежливости выпил.

- Бен, - сказала она, - ты красивый малый. Ты хорошо сложен, и ты нравишься мне, ты сдержан и нежен, когда захочешь. Это редкость. Мне будет неприятно, если с тобой что-нибудь случится. С твоими привычками ты встал на дорогу, которая приведет к электрическому стулу. С тех пор, как ты здесь, у меня было время убедиться в твоей смелости. То, что ты сделал сегодня для Фэтти, немногие смогли бы. Это риск. Видишь ли, Бен, я знала много мужчин. Все они хотели обмануть меня, одни потому, что хотели меня, другие - потому что хотели мои деньги. И они втягивали меня в свои грязные истории исключительно из жадности. Ты, я уверена, никогда не сделал бы этого.

Я действительно не собирался делать ей ничего плохого. Как можно такое предположить! Услышав это, она наклонилась ко мне и поцеловала.

Бен повернул голову в сторону Маата и самым естественным тоном продолжал:

- До чего же она была упряма! Я не препятствовал ей. А почему, если это ей нравилось?

- Твои губы такие холодные! - сказала она. Мне так не казалось, но она, наверное, знала лучше меня... Все это осталось в моей памяти, как будто разговор с Сандрой происходил вчера. А ведь это, Маат, было давно. Может быть, времени с тех пор прошло не так уж много, но ничего не поделаешь: вся моя жизнь уложится в несколько месяцев. Даже года не будет, если все сложить. И несмотря на это я многое знаю, Маат. Я знаю больше, чем старик, который вкалывал всю жизнь и до самой смерти копил жизненный опыт. Он с грустью засмеялся и добавил для себя:

- Все это очень глупо.

Дверь в коридоре открылась. Раздались шаги и голоса.

- Сегодня день пастора, - сказал Маат. Бен выпрямился, опершись на кулаки. Темное облако пробежало в его глазах. Маат вышел из камеры.

- Не оставляйте меня, Маат! Не оставляйте меня одного!

- Я сейчас вернусь, Бен. Это недолго.

Бен бросился к решетке и ухватился за нее. Процессия прошла перед ним, Маат - впереди. Четверо надзирателей окружали пастора О'Хиггинса, который продолжал читать свою толстую книгу. Казалось, он похудел, и брюки на нем обвисли. Проходя мимо, он поднял глаза и посмотрел на Бена, заложив страницу пальцем.

Он бросил Бену:

- Не создавайте для себя мир в последние дни. Нет наказания слаще, чем смерть.

Наклоняя голову, Бен ударился о решетку. Фаланги его пальцев побелели.

- Маат, - пробормотал он, чувствуя себя совершенно потерянным.

Он не видел, как свет стал желтым. Он почувствовал это спиной, как будто кто-то дотронулся холодной рукой. Он стоял к ослабевшему на миг свету спиной, потому что знал: лицо не выдержит этого ока смерти. Ресницы причиняли ему боль, он с силой прижимал их к белкам глаз.

Когда Бен снова открыл глаза, все уже было по-прежнему. Он вытянулся на животе. Незнакомый огонь жег его мысли, огонь очистительный и добрый.

Маат бесшумно вернулся, прислонился к решетке. Бен лежал без движения, и Маат с любопытством смотрел на неподвижное тело, освещенное резким светом лампы. Бену навязывали другую правду, и Маат не завидовал ему.

- Все кончено, - сказал он, стараясь быть спокойным.

Бен медленно перевернулся на спину, пошарил рукой по одеялу, нашел сигареты. Маат дал ему прикурить.

- Спасибо, - выдохнул Бен.

Он с жадностью втягивал в себя дым, стараясь, чтобы эти сизые клубы успокоили его.

- Осталось всего четыре дня, Маат. Это не так уж много часов, не так ли?

- Еще довольно много. Не думайте об этом.

- Не думать об этом?! - воскликнул Бен. - Легко говорить, когда знаешь, что жить тебе еще много лет! Мне-то осталось всего ничего!.. Часы, Маат, и часы очень короткие!

"Шесть дней - это долго, когда это все, что осталось, - вспомнил Маат. Не так уж и долго, в конце концов".

- Думаю, Сандра считала вас смелым? - просто спросил он.

Выражение тревоги исчезло с лица Бена. Улыбка тронула уголки его губ, когда он стряхивал пепел.

- Она верила в меня, Маат. Я дал ей множество доказательств, что она может верить в меня. И я едва не убил ее, когда однажды ей пришло в голову, что она знает больше меня. На чем я остановился?

- Вы говорили, что она поцеловала вас. Что вы сделали потом?

- А вы любопытны! Ну ладно, слушайте дальше. Лучше говорить об этом, чем думать о чем-то другом. Может, вы думаете, что она на этом остановилась? Как бы не так! Она повела меня в свою комнату и, ни слова не говоря, стала снимать платье. Все, чего я сильнее всего боялся, как раз и происходило со мной!

Сандра на самом деле ничего не поняла. Я боялся сказать ей. У каждого свои слабости, не так ли? Во всяком случае, вид у меня, видимо, был довольно глупый, потому что она стала смеяться.

- Раздевайся, Бен, - сказала она. - Я тоже хочу тебя, но по-своему.

Вы не можете представить, что со мной происходило! Это было безумие. Я снял пиджак. Глядя на нее, я почти страдал. В животе у меня похолодело, я жадно глотал воздух, как будто мне не хватало его. Это было ужаснее, чем тогда, в прошлом.

Его голос стал глухим, торопливым и беспокойным.

- Убить ее, Маат? Я не мог это сделать. Я был не в состоянии броситься на нее и убить. Внутри я весь дрожал, как котенок, которого кинули в воду. Я ничего не мог с собой поделать. Ничего, черт возьми!.. Я был обязан ей всем: крышей над головой и едой, деньгами и этими проклятыми шмотками, которые ей бы хотелось, чтобы я снял. Каждый честен по-своему, черт меня подери! Есть вещи невозможные, Маат. Вы понимаете, что я хочу сказать?

- Конечно, понимаю, - ответил Маат.

- С какой-нибудь другой все было бы проще простого. Я бы с ней уже давно покончил, но только не с Сандрой. Скажите, что вы сделали бы на моем месте? Сдерживаясь, я мучился, а левая рука тряслась, как железный прут, по которому бьют молотком. Она дрожала, эта рука наркомана смерти...

Что я мог сделать? Она была здесь, рядом со мной, я видел ее прекрасную шею и улыбающиеся губы, и всю ее, которая ждала от меня того, что я не мог ей дать... Я лучше пустил бы себе пулю в лоб, чем... Я бы мог убить Фэтти, несмотря на нашу дружбу и все, что он сделал для меня... Да, черт возьми! Я с радостью разорвал бы его, окажись он рядом!

Внезапно Бен рассмеялся по-детски звонким смехом:

- А его, беднягу, несло от персикового мороженого! И снова голос его стал серьезным:

- К счастью для него!.. Испытывая нестерпимую муку, я сжал кулаки и подошел к Сандре. Она гладила свои волосы, совершенно голая в розовом свете лампы. Она улыбалась мне, глаза ее нежно блестели. Я быстро прицелился и достал ее кулаком в подбородок. Она перевернулась и растянулась на ковре, слабо вскрикнув от удивления...

Бен провел рукой по лбу и вытер выступивший пот, затем прикрыл ладонью глаза, будто хотел отогнать от себя этот кошмар. Затем откашлялся и продолжал:

- Ударив ее, я был уверен, что больше не причиню ей вреда. Я вовремя вспомнил о том, что произошло с Хилькой Рэнсон. Это и спасло Сандру...

Я вышел из комнаты и выпил бурбона прямо из бутылки. Постепенно успокоился. Как только пришел в себя, вернулся в соседнюю комнату. Сандра была в сознании, я помог ей надеть халат. Она еще плохо стояла на ногах, бедная девочка! Я избегал смотреть на нее, и это было легко, потому что в глазах у меня стоял туман. Она молча прилегла на кровать, я сел рядом. Тогда она обхватила мою голову руками и посмотрела прямо в глаза:

- Бедный малыш. Бедный малыш, который не захотел этого...

На подбородке у нее образовалась маленькая шишка, до которой я смущенно дотронулся пальцем. Сандра с грустью смотрела на меня. Я видел, что она не сердится, и положил голову ей на плечо. Тепло ее тела было приятно мне. Это напоминало время, когда я был совсем маленьким и болел.

- Не делай этого больше, - сказал я ей на ухо. - Я едва не убил тебя. Если бы на твоем месте была другая, она была бы сейчас мертва.

- Ты испытывал бы угрызения совести? - спросила она.

- Да. Ты была так добра ко мне. Это мне и помешало. Однако если тебе вздумается повторить, возможно, я не смогу сдержать себя. Мое удовольствие, Сандра, - это женская шея. Постарайся понять. Это то же самое, как если бы ты предложила собаке стакан виски вместо ее кости. Ты любишь виски, и хочешь, чтобы она любила его, как и ты. Но это невозможно, Сандра. Я предпочитаю свою кость, даже если на ней уже не осталось мяса. И ничего не могу поделать, я не виноват. Знаю, это ужасно, это ненормально. Сегодня я впервые понял, как это отвратительно. Возможно, похоже на то, как насилуют.

Послушай, Сандра, когда мы будем одни, постарайся делать так, чтобы иметь под рукой пушку. Я многого не знал из того, что узнал за десять минут. Твое плечо нежно и приятно. Я хотел бы сойти с ума, но не могу. В этом вся беда.

- Успокойся, - сказала она. - Ничего не говори.

- Возьми пистолет, Сандра.

Она улыбнулась и поцеловала меня еще раз, но уже по-другому. Я почувствовал это. И все-таки я оставался в своей яме и знал, что никогда не смогу вернуться на поверхность: мне не хватит на это времени. И долго ждать не пришлось. Напротив, все случилось очень быстро!

Он бросил сигарету и продолжал:

- Я отвратителен, Маат, но я не виноват в этом. С тех пор, как я узнал Сандру, в глубине души я чувствовал, что когда-нибудь проиграю... Перед вами я часто стараюсь выглядеть жестоким. Это не правда. Он приподнялся и посмотрел на Маата:

- Я не боюсь подохнуть не потому, что мне на все наплевать. Мне все надоело. Вы слышите: надоело! До крайности, до тошноты!

Бен опустил глаза, встретившись взглядом с Маатом:

- Я повторил Сандре, чтобы она держала пистолет при себе и без колебаний стреляла.

- Не беспокойся, - ответила она. - И потом, Бен, ты знаешь, я сильная.

Тогда я показал ей двадцатипятицентовик, который был у меня в кармане. Пока я боролся с собой, чтобы не прикончить ее, я согнул монету пальцами. Как картонку.

- Как картонку? - недоверчиво переспросил Маат. - Неужели это возможно?

Бен сунул руку в карман и бросил согнутую монету Маату на колени.

- Это сувенир, - сказал он. - Когда меня.., ну, одним словом, после этого.., я бы хотел, чтобы вы отправили ее одному человеку.

- Кому?

- Джилл Скотт, Хоббарт Билдинг, Амстердам Авеню... Сделаете?

- Обещаю вам, - произнес Маат, записывая адрес.

Глава 4

- Это замечательно, что вам разрешили беседовать со мной, - сказал Бен. Вы скрашиваете мое одиночество. Если бы не вы, мои последние дни были бы вовсе жуткими. Как я говорил вам раньше, когда мы только познакомились, многое вспоминается, когда подходишь к последней черте. Лучше быть с кем-то, кто может разделить это с вами. Заметьте: принимать события со смехом легко при условии, что не слишком задумываешься над ними. При их осмыслении трудно поверить в то, что происходящее с вами вдруг кажется смешным... Вы не угостите меня сигаретой? Маат протянул ему новую пачку.

- Огромное спасибо, как говорил один актер в кино... Сейчас, Маат, мне совсем не смешно вспоминать то, что произошло со мной в последние месяцы. Вы меня достаточно хорошо знаете, чтобы видеть, когда я шучу, а когда нет. Сейчас мне не до смеха. И вообще, я уже давно не Смеялся. Думаю, это ушло вместе с остальным. И я ничего не могу поделать. Во мне бродит много призраков. Призраков, которым на меня наплевать. Они насмехаются надо мной, и я не могу избавиться от них. Вы знаете, убийство - это, говорят, как наркотик. Все было бы о'кей, если бы эффект оставался постоянным. Но этого как раз нет. И никогда не будет. Чем больше людей убиваешь, тем больше хочется убивать. В этом вся сложность и ужас. Конечно, я бы мог вам солгать, выдумывая что-то другое, но зачем?

Бен на секунду задумался, а потом с оттенком горечи сказал:

- Если разобраться, жизнь очень несправедлива. Вот, например, на войне вас заставляют убивать кого-то, кто вам совершенно ничего не сделал и кого вы даже не знаете. Разница между ним и вами состоит лишь в том, что вы одеты в форму другого цвета. Чем больше людей вы убьете, тем больше у вас шансов получить медаль на грудь. Разве подобные вещи не идиотизм? В обычной жизни все не так... Ты убил? Хорошо. Ты, дорогуша, готов для шашлыка, и никто не будет стесняться называть тебя преступником и последним из подонков.

Он презрительно выдохнул дым и сказал, жестикулируя рукой с сигаретой:

- Что касается меня, то меня сводит с ума, когда из нас стараются создать машину, которая должна делать одно и не делать другого, потому что этого хочет закон... Закон! Черт бы его побрал! Должно быть, те, кто нами руководит, считают нас полоумными, если заставляют считаться с этими убогими глупостями. И никто никогда не спросит, как вы сами понимаете то, что происходит. Ничего подобного! Почему? Да потому, что это - закон.

Маат бросил короткий взгляд на рукав своей формы.

- Для таких, как я, - сказал он, - закон - это двадцать два доллара в неделю плюс кормежка.

- Вам платят не за все, что вам приходится делать. Ваш закон не такой, как мой, но не это главное: главное - как мы его понимаем. Вы многое знаете, Маат, и уж наверняка лучше, чем мне, вам известно, что я имею в виду. Я прав, и догадываюсь, вы согласны со мной. Вы для меня, как брат, Маат!..

- Это как понимать?

- Я говорю совершенно серьезно. Я не смог совладать с собой, когда еще было время. Может быть, потому, что мир был не особенно нежен со мной?.. Ну ладно, хватит! Слишком много болтовни. Если я такой, как есть, значит, я должен быть таким. Больше об этом говорить не стоит.

Мне кажется, не следовало рассказывать вам о Сандре. После ареста я не хотел думать о ней. Но воспоминание само пришло ко мне. Я, наверное, должен был пройти через это, чтобы мой рассказ был более убедительным. Приказать себе можно не всегда. Тем не менее, я не жалею, что рассказал.

- Говорят, это облегчает душу, - заметил Маат. Бен удивленно посмотрел на него.

- Как бы то ни было, я - человек, который убил кучу людей, прежде чем меня взяли из-за излишнего сострадания... Да, дорогой, сострадания. И я называю это возвращением под фанфары...

Ну, а что касается продолжения, скажу, что с Чарли Рэйнзом было много шума, особенно после того, как я управился с четырьмя его гориллами, которые даже не успели защититься.

Через два дня после истории с Фэтти в танцевальный зал Даймонд Снукер бросили бомбу. Мы с Сандрой в это время прикидывали, стоит ли открывать игровые залы. Взрывом нас повалило на пол, и нам просто повезло, что остались целы. В полу верхнего этажа была большая дыра, а часть потолка кусками падала нам на головы. Как только мы опомнились, спустились на нижний этаж, чтобы обсудить происходящее. Появился Фэтти, весь покрытый пылью.

- Это уж слишком, - сказал он. - Весь зал разнесен в клочья, полно убитых и раненых!

Внизу стоял невообразимый шум. Все было вверх дном и перемешалось: столы, люстра, посетители. На полу кругом - лужи крови, так что некуда ногу поставить. Одним словом, полный разгром.

Прежде чем мы успели что-нибудь сделать, появилась специальная бригада полиции. Шеф-инспектор сразу взял Сандру в оборот. Она рассказала ему все, что знала о Сэлто и Рэйнзе. Легавый хотел также знать, что она думает о смерти Карлы и Сэлто. Сандра утверждала, что она здесь ни при чем, и ей как будто поверили. По ее словам выходило, что Рэйнз расправился с Сэлто, потому что тот увел у него девушку. Затем он решил наказать Сандру, которая отказалась покупать у него наркотики и контрабандный алкоголь.

Я помогал санитарам разносить убитых и раненых по машинам скорой помощи. Это было ужасно. Кровавое скопище тел с оторванными конечностями...

Сандра вынуждена была закрыть клуб. Конечно, в разгар сезона это было очень невыгодно. Помещение требовало ремонта, но полиция запретила ей это до тех пор, пока дело не будет закрыто. Следствие могло продолжаться долго, если принять во внимание то, как полиция действует в определенных случаях...

После пережитого кошмара мы думали, что все кончено и что Рэйнз получил-таки то, чего добивался. Как бы не так!

Однажды вечером Сандру вызвали в полицию, чтобы взять показания, а по возвращении она повела меня в гараж и показала свою машину. Я насчитал одиннадцать отверстий от пуль! Стреляли на перекрестке 56-й улицы и 3-й авеню. Это было чудо, что Сандра проскочила. В ветровом стекле и на стороне водителя было несколько дырок.

Я страшно разозлился.

- Черт побери! - закричал я. - Этого я им не прощу! Ты видела, кто это был?

Она едва успела заметить машину, стоящую недалеко от перекрестка, которая с места пыталась обогнать ее. Оттуда открыли огонь. Сандра была уверена: это конец.

Но как только поняла, что они промахнулись, изо всех сил нажала на акселератор, чтобы оторваться от них. Когда она наконец решилась сбавить скорость, той машины уже не было видно.

- Это становится серьезным, - сказал я, доставая свой пистолет. Сандра пыталась улыбнуться.

- Тебе так кажется? - спросила она.

- Послушай, - продолжал я, - здесь все ясно. Чарли все еще пытается отомстить тебе. Я не хочу, чтобы платила по счету ты. Я сам займусь Рэйнзом и клянусь, что очень быстро найду его. Мне не хотелось бы, чтобы повторилось то, что произошло сегодня, иначе для тебя это плохо кончится.

Говоря это, я размахивал своей пушкой над головой. Сандра забрала ее у меня и вложила в кобуру под моей левой рукой. Потом хлопнула по плечу и сказала:

- Не сходи с ума.

- Я убью его, - твердил я. - Я знаю, где его искать.

- Ты знаешь, где живет Чарли? - удивленно спросила она.

- Да. У него есть дом на выезде из города по дороге, которая ведет в Филадельфию. Место называется Шью Пойнт или что-то в этом роде. Я был там, поскольку предвидел, что это может пригодиться. Мне шепнул об этом, Коузлл, педераст, который держит бар, где подловили друзей Фэтти. Я поговорил с ним, и он выложил мне все, что я хотел знать. У Рэйнза есть еще дюжина ребят, которых собрал он, предвидя потасовку.

- И Коуэлл не побоялся сказать тебе все это? Ты уверен, что он не предупредит Чарли о твоем визите? Я тихо засмеялся:

- Мертвые не разговаривают...

Сандра с ужасом посмотрела на меня. Она не подозревала, что я способен идти до конца, чтобы получить такие сведения.

- Так что сейчас, - продолжал я сухо, - не мешай мне, и я расправлюсь с Чарли раз и навсегда.

- Их двенадцать, Бен, - заметила Сандра. - Да еще Чарли. Что ты сможешь сделать один против них?

- Фэтти мне поможет.

Она улыбнулась и обняла меня:

- Глупый ты малыш! Смелый, но совершенно безрассудный! Ты знаешь, что с тобой будет, если я отпущу тебя? Ты пропадешь ни за грош. У тебя нет ни одного шанса на удачу. Я не хочу, чтобы ты погибал бесполезно, а от того, что ты сцепишься с Чарли, не будет никакой пользы. Можешь быть уверен: он ждет ответа и готов отразить любой удар. Нет, Бен, здесь ничего не поделаешь. Я не хочу начинать войну против Чарли. И хватит об этом.

Тогда я схватил ее за плечи. Я не мог смириться с ее решением отступить и сносить все молча.

- Я должен серьезно поговорить с тобой, - сказал я - Веришь ты в меня или нет?

- Верю, мой дорогой, но этого мало!

Она попыталась освободиться, но я удержал ее.

- Не двигайся! - приказал я. - Вот что ты сделаешь. Тебе больше нельзя оставаться в городе, я уверен, Чарли сделает все, чтобы рано или поздно покончить с тобой. Ты должна спрятаться. Ты все время говоришь обо мне, но совсем не думаешь о том, что может произойти с тобой. Я - за то, чтобы драться, ты - нет. Поэтому закройся и не спорь о том, чего не знаешь.

Она удивленно смотрела на меня и видела, что я не шучу. И, возможно, догадывалась, что у меня есть какой-то план.

- Куда же мне ехать? - спросила она.

- Мест, где ты можешь спрятаться, хватает, - уверенно сказал я. - Главное, чтобы ты исчезла. Чарли разнес твою лавочку, а сейчас он хочет добраться до тебя. Этот обстрел в машине для него очень важен: он знает, что промахнулся в этот раз. А вот меня он не знает, и надо этим воспользоваться. Враги, которых не знаешь в лицо, самые опасные. Теперь ты видишь, что у нас есть хороший шанс избавиться от него.

Она задумалась, потом сказала:

- Может быть, мне уехать на виллу в Лонг-Айленд?

- У тебя там есть дом?

- Да, Уайтстоун. Я редко бываю там, так что мне будет чем заняться.

- О'кей, - ответил я. - Собирайся и уезжай немедленно. Я предупрежу Фэтти, и мы проследим, чтобы тебя не увидели.

Она больше не возражала.

Бен с сожалением улыбнулся:

- Странно, но она была так доверчива и привязана ко мне. Я не до конца понимал ее. Кроме нее я никого никогда не любил. Когда я думаю об этом, меня мучит совесть. Я убежден: у меня было серьезное чувство к ней.

С ее стороны было еще удивительнее. Согласитесь, что женщин понять почти невозможно. Сандра могла бы заполучить любого красавца, которого пожелает, но лучше всех для нее был я. Я, который до нее не дотрагивался и который едва не придушил ее!

Так вот. Я пошел к Фэтти и рассказал ему свой план. Он согласился, что Сандре нужно спрятаться на некоторое время. Он и сам хотел с ней поговорить об этом, но не осмеливался: Сандра была с ним слишком строгой. Однако это не мешало быть по-своему верным ей и рисковать из-за нее жизнью.

Как только Сандра была готова, я вышел через задний ход и осмотрелся. С тех пор, как в меня стреляли, я всегда был настороже. Вокруг не заметно было ничего подозрительного. Вернувшись в дом, спустился в гараж, где меня ждали Сандра и Фэтти, и предложил Сандре взять новую машину, только что купленную Де Сото. Она поехала первой, а мы с Фэтти - следом, готовые в любой момент воспользоваться оружием...

Все прошло спокойно. Мы проводили Сандру до Уайтстоуна, и мне захотелось остаться там с ней. Вилла была симпатичной и удобно расположенной. Сандра не забыла осыпать нас кучей предостережений. Я сказал, что все это лишнее, и ей самой следует быть повнимательнее. На этом мы расстались.

Не теряя времени, мы с Фэтти поехали на другой конец города, к дому Чарли. И легко нашли его. Это был обычный загородный дом на обочине дороги. Перед оградой сада стояла машина, в которой сидели несколько человек. Обнаруживать себя не имело смысла.

На обратном пути Фэтти спросил:

- Что будем делать?

- Нечего и думать, чтобы напасть на них в открытую, - ответил я. Единственный выход - это ловить их поодиночке и заставить бояться, по-черному. Удар туда, сюда, и уход в туман. Короче, угрожать надо непрерывно.

Можете мне поверить, это было не так уж глупо - именно то, что нужно, когда вас немного. Я быстро понял это, и Чарли тоже.

Довольный вид Бена заинтересовал Маата. Они обменялись улыбкой заговорщиков, и Бен продолжал:

- Фэтти знал большинство громил из банды Чарли. Самым опасным был Миллз Ханрахан из Дэйтона, Огайо, насквозь фальшивый и жестокий до крайности. Его считали правой рукой Чарли. Поэтому я решил, что начнем с него. И здесь мне очень пригодился Фэтти, он многое знал из жизни этих громил.

Ханрахан любил повеселиться и провести время с девочками. Это вынуждало его приезжать в Нью-Йорк в поисках развлечений. В общем, мы не поленились и выследили его в Шью Пойнте. Он особо предпочитал Кубинский бар, где потаскухи готовы лизать вам руки, если только не поскупитесь...

Все произошло как нельзя проще. Однажды вечером мы подкараулили его у выхода. Фэтти пошел ему навстречу, а я стоял в темноте наготове.

- Привет, - сказал Фэтти. - Видел когда-нибудь такую штуку? И он направил ему пушку в живот.

- Что тебе надо? - пробормотал испуганный Ханрахан.

- Поговорить с тобой. Только не валяй дурака и вынь руки из карманов.

- Я тебя не знаю, - пытался возражать тот, - но предупреждаю - у тебя будут неприятности.

- Мои неприятности тебя не касаются, - ответил Фэтти. - Иди за мной.

Фэтти спрятал свою пушку: это было предусмотрено планом. Ханрахан, естественно, стал шарить в кармане, но в этот момент я подтолкнул его своим 45-м в спину.

- Нас двое, - сказал я в свою очередь. - Ты готов, болван, лезь в машину!

Не переставая ругаться, он подчинился. Пока Фэтти садился за руль, я обезоружил его. Мы поехали на пустырь к арсеналу. Здесь я спокойно объяснил Ханрахану, чего мы от него хотим:

- Ты и Чарли уже довольно долго доставляете неприятности Сандре Эббот. Мне это надоело, и ты - первый на очереди. Будь уверен: в одиночестве ты не останешься, вас будет много. Я, видишь ли, не выношу типов, которые разговаривают при помощи бомб и испытывают удовольствие, терроризируя других. Если Карлу прикончили, виноват в этом Сэлто. Рэйнзу не надо было знакомить ее с Сэлто, или хотя бы получше следил за этой шлюхой. Вот все, что я могу тебе сказать. Ты доволен?

- Ты мне за это заплатишь, - прошипел он.

- Платить придется тебе.

Я начал с того, что ударил его по глазам дулом пистолета. Он попытался заслониться руками и стал кричать, но Фэтти хорошенько приложился ногой в пах, чтобы тот заткнулся. Он грохнулся на землю. Чего только мы с ним ни делали, мама моя! Переломали ему все кости, благо железяк под ногами было много, разукрасили морду, да и все остальное. Он стонал, пытаясь пошевелить вывернутыми руками и не в силах двинуть ногой. Потом я выпустил в него половину обоймы...

Мы решили не оставлять его здесь. Фэтти принес кусок брезента, в который завернули его, прежде чем уложить в машину. И направились в Шью Пойнт. Мы медленно подъехали, погасив все огни, к ограде. Выбросили Ханрахана на дорогу, прямо напротив выхода, и быстро убрались.

Бен щелчком выбросил сигарету.

- Это был первый...

Опасаясь нападения, мы уехали из Даймонд Снукер, который был слишком на виду. Мы с Фэтти нашли пустой дом в самом конце Бруклина. И правильно сделали, потому что Чарли рассвирепел. Его ребята подложили вторую бомбу в помещение клуба. Но нам на его гнев было как-то наплевать. Я сказал Фэтти, что будет разумным затаиться на несколько дней, пока Чарли немного остынет.

К несчастью, Фэтти скоро показалось, что выжидаем мы слишком долго. Несколько вечеров мне удалось удержать его дома, но потом он все-таки ушел. Нам едва не обошлась слишком дорого его привычка выпивать регулярно рюмку-другую...

Что он сделал? Однажды он сказал мне, что познакомился с роскошной, по его словам, девочкой. Он намеревался привести ее сюда, вместо того чтобы снять комнату в гостинице. Я считал это глупым, но не хотел раздражать его. На следующий день я пошел с ним в бар, куда он обычно ходил, и увидел эту девочку. Смазливенькая и веселая, но с очень короткой шеей. Для меня это был существенный недостаток. Мне казалось, ее голова торчит прямо на плечах. В конце концов она поехала с нами, и надо было видеть, как Фэтти тискал ее, пока я вел машину. Как с ума сошел!..

Они направились в спальню, а я расположился в соседней комнате. Оттуда, из спальни, раздавались такие звуки, как будто это был конец света. Я не делал им замечаний, это меня не касалось. Однако потом я насторожился. Мне показалось, малышка задает слишком много вопросов о том, чем мы занимаемся. Фэтти был пьян и начал выкладывать о Чарли и хвастаться, что он ему еще покажет.

Я незаметно пошел за девчонкой в город. Она долго разговаривала с кем-то по телефону из молочного бара. Вернувшись домой, я рассказал об этом Фэтти.

- Ты дурачок, - сказал он со смехом. - Фиона с нами совершенно откровенна. Она думает лишь о том, чтобы немного развлечься с таким хорошим парнем, как я. Ты слишком все усложняешь. На твоем месте я пропустил бы стаканчик-другой и не думал об этих пустяках.

- Я не хочу пить с тобой, - ответил я. - Пусть хотя бы у одного из нас голова будет светлая. Ты слишком много болтаешь, Фэтти.

Он рассмеялся и стал уверять меня, что Чарли о нас ничего не знает, и вообще, я не должен так серьезно относиться к этому.

- Ему достаточно хоть что-то заподозрить, - заметил я. - Думаю, он не глупее любого другого.

- Во всяком случае, - сказал Фэтти, - уж только не Фиона расскажет ему, где мы сейчас.

- Не уверен, - возразил я. - Ты без ума от этой девицы. И Чарли в конце концов узнает, где мы обитаем, если ты будешь так неосторожен. Если мы хотим добиться своего, нужно держаться потише и избегать лишних контактов. Я не хочу, чтобы Сандра могла в чем-нибудь упрекнуть меня. Так что если хочешь оставить Фиону при себе, я сматываюсь. Справлюсь один, и думаю, так будет лучше. Вместе мы, конечно, покончили бы с этим делом быстрее, однако я вижу, что от твоей пустой головы пользы не будет.

Я решил бросить Фэтти. Позвонил Сандре и рассказал ей обо всем. Она сказала мне, чтобы я не очень беспокоился о Фэтти. Иногда случалось, он валял дурака и успокаивался обычно через неделю. Поэтому я решил остаться. И правильно сделал, иначе Фэтти пропал бы в этом доме ни за грош.

Вот как это произошло. На обед к нам пришла Фиона. Она была молчалива, что уж никак не было в ее характере. Я знал, вечером она опять кому-то звонила. Заметив ее бегающие глазки, подумал: здесь что-то не то. Я чувствовал, что нам грозят неприятности, как чувствуют приближение грозы...

Фэтти опять напился. Он рассказывал подряд все, что приходило ему в голову. Через час Фиона не могла усидеть на месте. Я поднялся из-за стола и сказал Фэтти:

- Пройдем в комнату, мне нужно показать тебе что-то.

Он пошел за мной, не проминув по дороге ущипнуть Фиону за грудь. Ему, подлецу, это нравилось! Догадываетесь, что я хотел показать ему? Я двинул ему в челюсть и закрыл в комнате. Потом вернулся к Фионе.

- Ну что, малышка, будем шутить и дальше?

- Нет, - ответила она. - Этот толстяк меня достал. Пора сматываться.

- Мне кажется, ты очень торопишься. Ты кого-нибудь ждешь? Она через силу засмеялась:

- Нет, я никого не жду. Просто, мне здесь надоело.

- Ну хорошо, - сказал я. - Иди куда хочешь и передай привет Чарли. Она встала и, услышав имя Чарли, резко дернулась.

- Кто такой Чарли?

- Чарли Рэйнз, - объяснил я. - Ты ничего не слышала о нем? Как я и предполагал, она попыталась рассмеяться.

- Чарли Рэйнз! - воскликнула она. - Ну у тебя и шуточки! Я его никогда не видела, если это тебя волнует. Не люблю гангстеров, с ними вечно вляпаешься в какую-нибудь историю.

Я жестом приказал ей сесть. Она подчинилась.

- Что касается истории, то ты права. Я, кстати, могу рассказать одну, она не будет длинной и заинтересует тебя. Ты находишься здесь по приказу Чарли. Молчи, не мешай говорить мужчине... Он приказал тебе познакомиться с Фэтти, чтобы узнать, кто убил Ханрахана.

- Все это ложь! - закричала она. - Я не знаю Чарли, я не знаю никого! Я живу одна, и у меня даже нет подруги, с которой можно провести время.

- Что ты говоришь! - сказал я, смеясь. - Значит, ты одна на всем белом свете? Кому же ты тогда звонила, маленькая лгунья? Уж не самому ли Богу?.. Слушай меня, милая: ты специально познакомилась с Фэтти, чтобы разговорить его, а этот глупый толстяк не смог понять этого. Ты залепила ему глаза своей фигуркой. А сейчас ты хочешь смыться, потому что здесь скоро запахнет жареным. Не так ли?

- Это не правда! - в панике кричала она. - Мне наплевать на Чарли, я даже не знаю, как он выглядит! Я ни на кого не стучу! Ты достал меня своими подозрениями и привычкой слушать под дверью. Ты мне надоел, как и твой дружок.

- Останешься здесь, - приказал я. - Командовать буду я.

Тогда она побежала к двери. Я едва успел догнать ее. Она повернулась и хотела броситься на меня, но получила удар в челюсть, который остановил ее. Уткнувшись в стену, поднесла руку к губам: на пальцах была кровь. Сейчас она выглядела не очень привлекательно. Ее охватил страх. Очень хотелось встряхнуть девчонку, но я сдержался, - я еще не все знал... Фиона дрожала, и слезы лились по ее щекам.

- Лучше говори, ты слышишь? - крикнул я. - Если будешь молчать, обещаю тебе: ты пожалеешь о том, что появилась на свет.

Я подошел к ней поближе, держа руки в карманах. Она все еще стояла, прислонившись к стене, и смотрела на меня испуганными глазами.

- Итак? - спросил я.

Что, вы думаете, она сделала? Плюнула мне в лицо!

- Скотина! - в бешенстве прорычала Фиона. - Подонок и подлый убийца!

Я схватил ее за локоть. Она опять стала кричать и извиваться, чтобы освободить руку. Я спросил:

- Ты знаешь Чарли, да или нет?

- Нет!

И добавила еще несколько слов, которые ввели бы в краску даже армейского старшину.

То, что произошло потом, трудно описать словами. Угол, где стояла Фиона, быстро принял вид мясорубки... Она была упряма, эта чертова девчонка! Чего я только не испробовал: даже колол ее вилкой и гасил на ней сигарету... Ничего, ни слова лишнего. Она молчала, если не считать криков... Я немного отдышался и ополоснул руки. Кровь мешала... Фиона превратилась в бесформенный кусок мяса, и я уже исчерпал весь свой репертуар. Тогда я поднял ее и прислонил к стене. Она тяжело дышала, и я вылил на нее графин с водой. Это оживило ее...

Не подумайте, что я был зол. Я думал только о Сандре, а это означало, что я был готов на все...

Фиона видела теперь только одним глазом. Второй налился кровью и затек. Картина что надо! Но вся ее ненависть была сконцентрирована в том, который был еще цел.

- Грязная скотина! - с трудом выдохнула она. - Тебя прикончат, слышишь?

- Кто? - спокойно спросил я.

- Думаешь, скажу? Ошибаешься, подонок. Я буду молчать, точно так же, как сейчас это делает Миллз Ханрахан...

Я только этого и ждал и вежливо поблагодарил ее.

- Чарли вытащит из тебя кишки! - кричала она, видя, что по-глупому проиграла эту партию.

Последние слова мне не понравились. Я усадил ее на стул и пошел за Фэтти, который спал в соседней комнате. Разбудив, все рассказал ему о Фионе. Он тут же захотел всыпать ей, но когда увидел, в каком она состоянии, понял, что даром времени я не терял.

- Да, - сказал он, - ты и поработал! Малышка выглядит теперь не очень привлекательно! Мог бы и мне немного оставить.

- Перестань, - прервал я его. - Сейчас надо подумать, что делать дальше. Эта шлюха предупредила Чарли, и мне кажется, сейчас здесь будет жарко.

Фэтти схватил Фиону за волосы и приподнял ее голову.

- Ты можешь еще поразвлечься, - предложил я. - Она не подохла.

До этого оставалось совсем немного. Она издавала глухие стоны, ее голова качалась слева направо среди грязных тарелок. Я просунул ногу под стул и резко дернул. Она растянулась на полу, как мешок с песком. Напоследок ботинком ударил ей в висок. Теперь с ней было покончено.

- Иди собирайся,. - сказал я Фэтти. - Достань запасные канистры с бензином. Я сам займусь этой стервой. Мы заберем ее с собой и вернем Чарли.

Фэтти быстро ушел. Когда заворачивал Фиону в одеяло, я вдруг насторожился. Мне послышались шаги на лестнице: кто-то осторожно поднимался...

- Фэтти! За дверью кто-то есть! Он на цыпочках подбежал к двери и закрыл задвижку.

- Мы пропали, - сказал он тихо.

- Еще неизвестно. Доставай пушку: придется отбиваться.

Я подошел к окну. На улице стояли две машины, и два каких-то типа прохаживались по тротуару с беззаботным видом. Колебаться было некогда. Я взял автомат, вставил магазин и стал целиться из окна, укрываясь за выступом стены. Ждал до тех пор, пока оба парня не оказались в моем поле зрения.

- Фэтти, - сказал я, - следи за дверью. Фэтти весь напрягся.

- Они в коридоре, - прошептал он сквозь зубы.

- Опрокинь стол и укройся.

Как, только те двое оказались у меня на прицеле, я выпустил очередь. Совсем короткую. Оба упали на тротуар. Один из них пытался встать, опираясь на руку. Я опять выстрелил, и тогда он замер.

- Теперь давай вместе, - прокричал я Фэтти.

- О'кей, - ответил он. - Я готов.

Мы стали стрелять через дверь. Кто-то вскрикнул от боли и зашелся в протяжном крике. Затем мы услышали стон, но это был уже другой голос. В ответ они стали стрелять, как сумасшедшие. От этой стрельбы с потолка упала лампочка, разлетелось зеркало, и осколки стекла летали по всей комнате.

Фэтти похлопал себя по ляжкам и засверкал глазами.

- Черт бы вас всех побрал! - кричал он. Из-за двери отвечали очень активно. Я выпустил очередь, чтобы успокоить их, и бросился плашмя на пол. И правильно сделал, Маат: теперь начало доставаться и окну. Пули отщипывали куски пола в нескольких дюймах от моей головы. Это означало, что ребята стреляли из многоэтажного дома напротив. Я отполз немного в сторону от линии их огня. Нам повезло, те придурки за дверью лишили нас света. И те, кто был в доме напротив, не видели нас и сберегли нам жизнь. Продолжая стрелять, я думал, и не мог найти выхода из этого положения.

Стрельба немного утихла. И тогда в голову мне пришла одна мысль. Это было очень рискованно, но в создавшемся положении выбирать не приходилось. Взяв канистру с бензином, я заполнил им бутыль емкостью около четырех литров и, заткнув ее пробкой, обвязал горлышко тряпкой, намоченной в бензине.

- Что ты делаешь? - спросил Фэтти, который слышал, как я вожусь в темноте.

- Не обращай внимания. Выпускай всю обойму, но не торопись.

Что ты все-таки хочешь сделать? - не унимался он.

- Подброшу огоньку в коридор, - ответил я.

- Хочешь, чтобы мы сгорели? С ума сошел, что ли?

- Заткнись, пожалуйста, - ответил я. - Хочу взять их на испуг и воспользоваться этим. Вот что мы сделаем: ты откроешь задвижку и привяжешь подтяжки к ручке двери. Затем встанешь, как тебе удобно, и распахнешь дверь, когда я тебе скажу. Я брошу бутыль. Это рискованно, но надо попробовать, если не хочешь оказаться в морге. Давай.

Он немного попыхтел на своем огромном животе, но сделал так, как я хотел.

- Все, - вздохнул он.

- Возьми автомат и будь готов прикрыть меня. Эта проклятая бутыль была очень неудобна. Я поджег тряпку и крикнул Фэтти:

- Открывай!

Размахнувшись, я бросил ее в коридор. Мне повезло, что в меня не попали. Просвистело совсем рядом.

Их автоматы продолжали стрелять, потом вспыхнуло яркое пламя. Раздались крики, и я увидел одного из них - у него по ногам бежал огонь. Они посыпались с лестницы, попытавшись было воспользоваться огнетушителем. Однако Фэтти дал хорошую очередь, и огнетушитель взорвался в руках того, кто его держал.

Это был наш момент! Нельзя сказать, что на этом наши страхи закончились. Перестрелка в коридоре и на лестнице - дело тухлое, но к счастью, мы находились на втором этаже. Так что я сгреб Фиону сзади за платье и велел Фэтти идти за мной. В коридоре было полно дыма, все горело и дышало черным жаром. Я держал Фиону перед собой, и она защищала нас от пуль и от огня... Мы шли вперед, пряча голову, и проскочили через пламя, не опалив ни одного волоска.

Все шло как нельзя лучше. Я слышал, как Фэтти за моей спиной делал какие-то замечания. Я сказал ему, чтобы он закрылся и был повнимательнее.

За поворотом лестницы нас обстреляли. Фиона все взяла на себя. Я чувствовал, как пули стучат в ее тело, и подумал: идея была хорошей, только бы пули не прошли насквозь. Я пытался отстреливаться, но Фэтти все же досталось задело ногу. Он выругался и навалился на меня сзади.

- Стреляй, Фэтти, черт возьми! - закричал я. - Еще немного, и мы выберемся.

Моя рука начинала деревенеть от веса Фионы. Дым першил горло, а огонь бежал по лестнице почти так же быстро, как мы.

Внизу я наткнулся на тело. Сверху тянуло запахом жженного мяса, а это доказывало, что был по крайней мере еще один, который поджаривался в коридоре. Фэтти опять стал стрелять короткими очередями. Ему никто не отвечал.

Мы услышали шум мотора и крики женщин. Я отпустил Фиону и выглянул на улицу. Те двое, которых я уложил раньше, так и остались на тротуаре. Одна из машин стояла здесь же, видимо, брошенная.

Самое неприятное было то, что стал собираться народ. Послышалось завывание полицейских машин со стороны Бруклина. С минуты на минуту они могли быть здесь.

Я вернулся к Фэтти, он связал носовые платки и перевязывал рану. Чтобы было удобнее, поставил ногу на Фиону и ругался, как только умел.

- Давай быстрее, - сказал я ему. - Ты слышишь, полиция уже здесь.

Он сильно хромал и опирался на мое плечо, когда мы вышли.

- Черт, да здесь полно людей! - проворчал он. И действительно, зеваки были повсюду.

- Подожди, - сказал я. - Сейчас мы заставим их быстренько вернуться в свои норы.

Я выдал очередь в воздух. Все с криком разбежались. У Фэтти разгладились морщины - он рассмеялся. Мы залезли в машину, захватив с собой Фиону. Через десять минут мы были уже далеко и по дороге встретили пожарных...

Мы медленно подъехали к Шью Пойнт, а потом отвезли тело Фионы к ней домой. Мерзкое было дело, Маат! Во всяком случае, нам повезло. Думаю, если бы не трюк с бутылью, нас бы уложили, как миленьких.

Банде Чарли досталось, как надо. На следующий день из газет мы узнали, что они потеряли шестерых. Это еще раз доказывает, что лучший способ защищаться броситься в кучу и сохранять спокойствие.

Бен глубоко вздохнул и снова закурил.

- Вы помните, что газеты писали в то время? - спросил он.

- Да, - ответил Маат с тяжелой усмешкой, - это было похоже на панику.

- Точно! Громадные заголовки на всю страницу:

"Две соперничающие банды сводят счеты в центре Нью-Йорка"... "Мостовые Бруклина затопленные кровью воюющих гангстеров"... "Снова побоища после пятилетнего перерыва".., и т, д., и т, п.

Когда начинают разговаривать при помощи бомб, устраивают пожары, не говоря об остальном, - этого вполне достаточно, чтобы разбередить полицию и озадачить федеральных агентов штата Вашингтон. Я подумал, не стоит выставляться, и решил избегать шумных и заметных драк. Сандра сказала мне то же самое, когда мы приехали к ней в Уайтстоун, чтобы отдышаться и подлечить рану Фэтти. Узнав о том, что мы сделали, она поругала нас за то, что подняли шум на весь город. Я объяснил ей: другого выхода у нас не было, ведь ребята Чарли свалились на нас совершенно неожиданно. Надо было спасать свою шкуру, не особенно заботясь об остальном. Но несмотря на мои разумные объяснения я видел, что наше приключение не доставило ей удовольствия. Было ясно: она боялась за меня. Она видела, что я бросаюсь навстречу опасности, как дикий зверь, и понимала, что уже поздно останавливать меня. Я хотел этого и добивался только повторения, чтобы покончить с Рэйнзом. Сандра убеждала, чтобы я оставил эту затею, но я решил, что во что бы то ни стало доберусь до этого Чарли. Никто не мог мне помещать действовать так, как я задумал. Даже Сандра, ее грустные глаза и манера обвивать мою голову руками, будто я был малышом, которому взрослые прощают его шалости, потому что знают: делает он их не нарочно.

Маат подумал, что Бен все немного преувеличивает. Выражение полной невиновности, которое выпячивал Бен, вызывало у него смущение, причину которого он хотел бы понять. Он уже не раз спрашивал себя: не ломает ли Бен комедию так талантливо, что правду обнаружить невозможно? А Бен между тем спокойно продолжал:

- Я не мог остановиться. Я чувствовал себя в форме и как будто летал.

Однажды я подумал, что было бы интересно подшутить над Сандрой. Я вошел к ней в комнату, когда она спала, и улегся рядом с ней, стараясь не разбудить ее. Мне хотелось понаблюдать за собой. Так вот, Маат, я был совершенно спокоен, я отлично контролировал себя. Никаких неприятностей с левой рукой. Я заснул, а Сандра очень удивилась, увидев меня рядом с собой.

- Ты в самом деле не такой, как все, - сказала она. - Почему ты не сказал мне раньше, что тебе было бы приятно спать рядом со мной?

- Не знаю, - ответил я. - Это произошло само собой. Я не хотел будить тебя. Послушай, ты разрешишь мне поспать еще?

Она прижала меня к себе, мне это было приятно. Это напомнило мне детство, когда ночью мне было страшно, и мать укладывала меня к себе, пока отца не было дома. Ему детские страхи были непонятны...

Две недели я прожил в Уайтстоуне, ничего не делая. Наконец мне показалось, что время тянется слишком медленно. Фэтти же был совсем другого мнения. Его рана быстро заживала. Он толстел, потому что только и делал, что ел и спал. Эта жизнь ему нравилась.

Я хотел вернуться в Нью-Йорк и продолжить свое дело. Здесь мне становилось все хуже, особенно после того, как я поцапался с официанткой в открытом кафе в Лонг-Айленде. В общем, ничего особенного. Она подумала, что я с ней заигрываю, и я не стал разубеждать ее. Это сильно расстроило меня. Я стал много пить. В результате мы с Сандрой поругались, хотя она была здесь совершенно ни при чем.

А потом, как-то утром, прочитав газету, я понял, что попался, и попался из-за одного сукиного сына журналиста, который оказался слишком прытким. Его звали Гарри Рэншоу, он работал для "Нью-Йорк Ньюс". Рэншоу собрал много данных, были среди них и правдивые, которые мне не понравились. По его словам выходило, что соперничала с ребятами Чарли вовсе не банда. Рэйнзу противостояло всего два человека. Эти двое были не просто бандиты. Он полагал, что главным был молодой, недавно приехавший в Нью-Йорк. Кто был этот молодой убийца? Не из Индианы ли он, где полиция Эвансвилла как раз разыскивает молодого преступника, который скрылся после двойного убийства в Мэйкомб Филдс? Почему полиция упрямо ищет его в Индиане, вместо того чтобы делать это в Нью-Йорке?.. Этот кретин стал сводить в одно целое Мэйкомб Филдс, Дору, Хилку Рэнсон, Карлу Барлоу и все остальное. Конечно, многое он придумал, но у него был нюх и правильный подход. В целом он угадал. Говорил он и о Сандре Эбботт. Его удивляло ее внезапное исчезновение, и он задавался вопросом: не пошел ли этот молодой убийца к ней на службу? Из-за этого умника вся история с Монком Сэлто снова всплывала на поверхность, а Сандра оказывалась втянутой в эту историю самым неприятным образом.

Я спрятал газету, ничего не рассказывая Сандре, но решил, что с этим надо кончать.

- Я возвращаюсь в Нью-Йорк, - сказал я Сандре на следующий день.

- Что ты собираешься делать там? - спросила она. Я ответил, что мне нужно проветриться. И потом мне хотелось узнать, что слышно о Чарли.

- Понимаешь, - попытался я убедить Сандру, - если он затаился, это еще не значит, что мы можем быть спокойны. Мне нужно проверить на месте.

И я уехал. В Нью-Йорке я первым делом разыскал адрес Рэншоу. Он жил на Шестой Авеню. Я позвонил ему и сказал, что знаю одного человека, который рассказал мне много интересного о Чарли Рэйнзе и Сандре Эбботт. Он клюнул на мой крючок и предложил подойти в гостиницу "Сихорс" на Мэдисон Сквер. Я отказался под предлогом, что пока еще дорожу своей жизнью, но могу лишиться ее, если меня увидят с журналистом. Сказав, что с Чарли у меня старые счеты и что он непременно прикончит меня, узнай он о нашей встрече, я согласился прийти к нему домой, и ни в какое другое место, поскольку дорожил своей шкурой. Чтобы убедить его, я попросил пятьдесят долларов. Он согласился, и я направился к нему.

Я хотел увидеть Рэншоу и не был разочарован. Он был молод, хорошо одет, выглядел крепким и все время улыбался. Он предложил мне виски и сел напротив:

- Что вы хотите мне рассказать такого, что стоит пятьдесят долларов?

- Единственное, что я хочу, - это выяснить все до конца, - ответил я. - Вы когда-нибудь слышали о Черном Ангеле?

- Нет. А кто это?

- Это я.

Он посмотрел на меня и слегка поклонился:

- Рад познакомиться.

Конечно, мое прозвище ему ничего не говорило, но у меня было чем заинтересовать его.

- И почему же вас так называют? - спросил Рэншоу, зажигая сигарету.

- Потому что я - убийца, - ответил я. - Я убил немало людей, и думаю, вы к ним скоро присоединитесь.

В ответ он улыбнулся. Он не выглядел испуганным и был спокоен. И даже не вздрогнул, когда я показал ему мордочку своего 45-го.

- Какие тому причины? - спросил он бесстрастно.

- Очень серьезные, - ответил я. - Вы слишком любопытны, Рэншоу. Поэтому мне бы хотелось увидеть вас и, по возможности, без свидетелей. Я бы позволил вам делать свое дело, не заговори вы о Сандре Эбботт.

- Вы любите ее или работаете на нее? - спросил он, положив локти на стол.

- Это женщина, которую я уважаю, Рэншоу, единственная, кстати. Она была очень добра ко мне. Я покажу вам, как защищаю людей, которые мне нравятся. Таких немного, и поэтому я очень недоволен, когда кто-то пытается насолить им. Это плохая привычка.

- Это моя профессия, - возразил он.

- Возможно, тогда не мешайте мне заниматься моей. Вы слишком много знаете, а я не хочу, чтобы у Сандры были неприятности.

- Я подозревал ее не напрасно, - заметил Рэншоу, - сведения, на которых основано мое расследование, точны.

- Не буду спорить с вами, - сказал я. - Да, вы были правы, когда предположили, что я тот самый человек из Мэйкомб Филдс. Это я убил Дору Бенфорд, Джока Брэдди, Хильку Рэнсон, Монка Сэлто, Карлу Барлоу и еще Миллза Ханрахана, Фиону Уэйтон и десяток парней из банды Чарли Рэйнза. Не удивляйтесь такому количеству: я работаю сериями. У меня нет намерения останавливаться на этом, если вы хотите знать все до конца. Я не люблю, когда лезут в мои дела, и если вы имели удовольствие видеть Фиону в морге, то можете подтвердить, что я довольно жесток. Теперь можете раскрыть уши пошире: я ищу Чарли Рэйнза, а он меня. И расправлюсь с ним так же, как и с другими, потому что он - последний из мерзавцев. Я ненавижу стукачей, но еще больше ненавижу тех, кто бросает бомбы в места, где находится много людей. Я никогда не видел Чарли, но непременно найду его, а вас уже не будет, чтобы помешать мне. Вы хотели знать правду об убийце из Мэйкомб Филдс и вы узнали ее. Хотите что-то сказать? Прошу, я не спешу убивать вас.

Он опять закурил и задумчиво посмотрел на меня. Ему, Гарри Рэншоу, не было страшно. Моя пушка смотрела ему прямо в живот, а он держался хорошо. Настоящий храбрец!

- Вы - Бен Свид, - сказал он просто.

- Да, и что из этого?

- Знаете, чем вы кончите?

- На стуле, потому что никому не удастся справиться со мной.

- И вам это безразлично?

- Абсолютно.

Маат отметил гордость в голосе, прямоту ответов.

Бен продолжал:

- Он опять улыбнулся и дружески подмигнул мне.

- Настоящий убийца! Спасибо, Свид, живого я еще и одного не видел.

- Рад, что оказываю вам последнюю услугу, - вежливо ответил я.

Разговор был скорее смешным. Спокойствие Рэншоу выводило меня из терпения, и я подумал: не прячется ли кто-нибудь из его друзей поблизости, готовый броситься мне на спину.

- Я один, - сказал он, будто читая мои мысли. - Вы ничем не рискуете, но я советую вам побыстрее спуститься по служебной лестнице, когда закончите свою работенку. Долго мне ждать?

- Не думаю, - ответил я. - Еще один вопрос, и закончим на этом: почему вам вздумалось заговорить о Сандре Эбботт? Она ведь ничего не сделала.

Он пожал плечами, налил себе бурбона и сказал:

- Она была на ножах с Монком Сэлто, и я уверен, что именно она стоит у истоков этого дела. Иначе вы бы ей не понадобились.

- Она не виновата, Рэншоу. Сэлто сделал все, чтобы отобрать у нее Даймонд Снукер. Доказательство - скандалы, которые происходили до моего приезда в Нью-Йорк. Сандра никому не делала зла, она только защищалась от этого проходимца. А ведь это не преступление!

- Нет, - сказал он, - это не преступление, но она воспользовалась вашими услугами, а это уже сомнительно. Черный Ангел становится известным благодаря своим пагубным талантам.

- Не забывайте, что вы единственный, кому известно, что так называют меня. Уверен, вы не будете кричать об этом на всех углах.

- Жаль... Не забудьте о служебной лестнице.

- Спасибо за совет, Рэншоу. Почему вы хотите, чтобы я выпутался еще раз?

- Потому что когда вас возьмут, вас обвинят в бессмысленном убийстве, которое гарантирует стул даже при условии, что оно единственное.

Я медленно поднял дуло пистолета так, чтобы попасть ему в лицо.

- Нет, Свид, прошу вас, только не в лицо, - сказал он.

- Вам-то какая разница? - рассмеялся я. - В зеркало на себя вы уже не посмотрите.

- Это точно, - ответил Рэншоу. - Но моя невеста придет для опознания, и я хотел бы уберечь ее от этого мерзкого зрелища. Вы понимаете это?

- Да, - сказал я, - не такая уж я сволочь. Он тщательно раздавил окурок в пепельнице слегка дрожавшими пальцами.

- Не страшно? - спросил я с улыбкой.

Он посмотрел мне прямо в глаза и просто сказал:

- О'кей.

Тогда я положил две пули прямо в его сердце и тихо ушел.

Бен затянулся, потом с удовлетворением выдохнул дым.

- Это был хороший парень, - сказал он. - В тот же вечер я позвонил Фэтти и рассказал ему, что произошло с Гарри Рэншоу. Он сначала подумал, что я рассказываю сказки, но потом выругался так, что у меня из рук едва не выпала трубка.

- Ты соображаешь, что делаешь?! Ты сошел с ума! Гарри Рэншоу так же известен в Соединенных Штатах, как президент! Ты просто идиот! Сейчас все федералы бросятся за тобой и ты узнаешь, что это такое. Тебе конец, Бен, это так же верно, как то, что ты - король придурков. Я умываю руки: с меня хватит. Бросаю все и сматываюсь, пока это можно сделать.

- Ты бросаешь нас?

- И чем раньше, тем лучше! Ты становишься совершенно невыносимым. От тебя надо держаться подальше, а ты прекрасно обойдешься без меня. У меня нет желания превратиться в сито от пуль легавых.

Я попытался уговорить его:

- Во-первых, еще не известно, возьмутся ли они за это дело. Оно касается полиции Нью-Йорка, а на нее мне плевать.

- Безумец! Ты, значит, ничего не понял, - добавил он. - Дело все в Рэншоу, мой милый! Так что большой привет, и не кашляй!

Он повесил трубку, и мне стало очень грустно...

Видите ли, Маат, это не принесло ему удачи, потому что смерть он принял от рук федералов.

Короче, я остался один против Чарли и был уверен, что Сандра поступит со мной так же.

Глава 5

- В этот раз, - сказал Бен, - я действительно влип под самую завязку и знал, что не должен слишком высовываться, иначе мне не сдобровать. Смерть Гарри Рэншоу посеяла в городе панику. День ото дня я становился все известнее, поэтому вернулся в Уайтстоун.

На следующее утро Сандра отыскала меня в саду, где я решил вздремнуть. В руках у нее была кипа газет. Она положила мне их на колени и сказала:

- Тебе не мешало бы прочесть это, Бен. Думаю, тебя это заинтересует.

В первой же газете на первой полосе и огромными буквами... Статья занимала большую часть полосы и пестрела выражениями, от которых можно было расплакаться: "Последнее разоблачение нашего уважаемого коллеги Гарри Рэншоу, подло убитого молодым преступником".

"Молодой преступник"! Что за подлый народ! Нет, кроме шуток, не мог же я позволить этому Рэншоу и дальше разоблачать меня! Была это его профессия или нет, но он мне доставлял неприятности, и поэтому я избавился от него. В жизни надо уметь защищаться, и если бы он молчал, он избежал бы такого конца. Что вы об этом думаете?

Маат рассеянно покачал головой.

- Что поразило меня больше всего, - продолжал Бен, - он смог рассказать о нашем разговоре. Сначала я ничего не понимал, но дочитав статью до конца, понял. Оказалось, совершенно незаметно для меня он включил свой диктофон, и все оказалось записанным на пленку, начиная с первого слова и до выстрелов в конце. Вот так.

Все газеты были полны сплетнями о Черном Ангеле. Я стал одновременно звездой и попал в самое трудное положение, которое только можно представить. Газеты требовали вмешательства федеральной службы, жаждали крови, в общем, брызги во все стороны. Бесплатная реклама и больше ничего!

Мне было глубоко наплевать на всю эту болтовню жалких писак. Едва подумав обо мне, они уже делали в штаны. Мне же оставалось только одно: продолжать свое дело и сеять страх. Мне нужен был Чарли, я должен был добраться до него и в конце концов добился своего. Весь город был против меня, Маат, семь миллионов человек против одного! Такое случается не каждый день.

Указательным пальцем Бен коснулся руки Маата и доверительно сказал:

- Большинство людей губит то, что в обстановке, когда требуется принять решение, они не осмеливаются на крутые меры... Они колеблются нажать на спусковой крючок. А я - нет. Убитый - он и есть убитый. Все было против меня: законы, полиция, люди. Они хотели моей смерти. Почему они вмешивались в мою свару с Чарли? Это их не касалось. Вот тогда я набычился, решив покончить с этим и показать им, что мои личные дела никого не касаются.

Какое-то время я был хозяином Нью-Йорка. Я был повсюду, но неуловим. Я играл с полицией и насмехался над обывателями, держа в кармане смерть, как главный козырь. Думаю, если бы я долго учился, то и тогда не заставил бы себя так уважать. Каждый знал: с выстрелом я не задерживаюсь, и, могу сказать, этим я воспользовался, когда встретился с парнями Чарли. Говорили, что происшедшее со мной было просто невероятно.

Бен замолчал, притянул к себе колени и обвил их руками. Внезапно в глазах его пробежал темный огонек, и возбуждение сразу прошло, будто задули свечу.

- Меня очень угнетало положение Сандры, - сказал он. - Меня теперь знали, и поэтому я не мог оставаться с ней. Это было слишком опасно. Легавые в любой момент могли приехать в Уайт-стоун. Они и сделали это, но слишком поздно.

С другой стороны, Фэтти бросил нас, и мне следовало как можно быстрее расстаться с Сандрой. Поскольку ее клуб был разрушен, ей легко было объяснить свой отъезд из Нью-Йорка. Что касается меня, то она могла отрицать знакомство со мной и довольно легко отвечать на вопросы полиции. Мне казалось, что находясь вдали от нее, я смогу лучше защитить ее.

Я сказал Сандре, что уезжаю. Она боялась оставаться одна. В тот день я заметил, как сильно привязалась она ко мне. Теперь хозяином был я. Я успокоил ее, как мог.

- Если я останусь', - убеждал я ее, - сюда нагрянет полиция, и тогда тебя ничто не спасет. Они в конце концов узнают, что я в Лонг-Айленде. Я теперь заметная личность, и все, что касается меня, становится опасным. Поняла? Так что не двигайся отсюда никуда и не мешай мне действовать. Ты меня никогда не видела и ничего обо мне не знаешь. Хорошенько запомни это.

- Но я боюсь Чарли! - закричала она, комкая платок. - Не забывай, что он охотится за мной. Думаешь, он не воспользуется этой суматохой, чтобы спокойно отыскать меня?

- Ты ошибаешься, - сказал я. - Я уверен, он боится меня. Прежде всего я расправлюсь с ним. Тем хуже для него, если он думает, что я в безвыходном положении: он будет менее осторожен. Я не могу терять ни минуты.

- У тебя ничего не получится, - снова закричала Сандра. - Ты один против толпы людей, которые жаждут твоей крови! Все против тебя, Бен: Чарли, легавые, весь город. Когда-нибудь они тебя поймают. Есть вещи, которые человек не может сделать, пойми это!

Рэншоу действительно хорошо потрудился! Это можно было сравнить с очень метким выстрелом.

- Наплевать на них, - сказал я. - Сначала - Чарли, а уж потом я позабочусь, чтобы спрятаться самому. Поеду в Бостон или еще куда-нибудь.

- Чарли убьет тебя, - не унималась Сандра. - Он очень опасен. Полиция бессильна против него. Он покупает политиков и адвокатов.

- Отлично, - не сдавался я. - На мой взгляд, опаснее из нас двоих я. Ты это знаешь, да и он начинает догадываться. Я расправился с доброй половиной его банды и не боюсь его. Я никого не боюсь в этом проклятом городе! Готов поспорить: Чарли перестал играть гордеца и задумывается о том, не лучше ли заключить мир... Я возьму его, Сандра. Мир между нами невозможен. Я хочу посмотреть на него в упор, а ты наконец успокоишься. Мне наплевать, если я завалюсь на этом, но я возьму его. Если брошу тебя, как Фэтти, Чарли убьет тебя.

Она улыбнулась и перестала сморкаться в платок. Обычно она была такой гордой, так владела своими чувствами, а теперь дрожала, как маленькая девчонка, и все это из-за меня. Можете себе представить, как я был взволнован!

Бен покачал головой, вздохнул и положил подбородок на руки, сложенные на коленях.

- Видите ли, Маат, Сандра стала необходимой мне. Я любил приходить к ней, видеть ее насмешливые серые глаза, ее шелковистые волосы. Я любил вдыхать ее запах - теплый и нежный. Она была частью меня, а я ведь знал ее не так уж долго.

Я был спокоен, когда находился рядом с ней, потому что знал: она скажет слова, которые утешат в тяжелые минуты моей жизни... Иногда нервы мои были так натянуты, что я чувствовал: они вот-вот лопнут... И были бесконечные ночи...

Она любила меня, но я так и не понял, почему? Когда мне было плохо или виделся какой-то кошмар, она всегда находила средство вывести меня из этого состояния. Были моменты, когда я боялся остаться один, мне хотелось выть на луну. Я кусал подушку или часами бродил вокруг... Она слышала, она чувствовала, как я волнуюсь, и всегда успокаивала меня своей нежностью и теплотой.

Бен на мгновение закрыл глаза, улыбнулся и продолжал:

- Возможно, она уже сталкивалась с такими, как я, не знаю. И тем не менее я делал все ради нее, не жалея сил, не имея ни гроша, если не считать тех двух тысяч долларов, которые я получил за Монка Сэлто. Я работал бесплатно и часто не в свое удовольствие. Но это позволяло мне возвращаться к ней. Я говорил себе: она терпит меня, потому что я защищаю ее, убиваю - чтобы уберечь ее. Я нуждался в ней.

Надо мной всегда была туча, полная трупов и смеющихся лиц. Дора в глубине Оук Ривер, Брэдди и его мозги, плывущие по лицу, Сэлто в простреленной рубашке, изувеченный Ханрахан... И другие, убитые мной и тихо ждущие в своем углу, когда я посмотрю на них: Карла и ее бешеные глаза, Хилька в кровати со сломанной шеей, простреленная Фиона с безвольно мотающейся головой... Как это было тяжело! Иногда мне казалось, что я не выдержу. Я боялся сойти с ума, и если бы не Сандра, я бы точно свихнулся...

Мне было трудно расставаться с ней. Праздник окончен, Маат, вот что это значило...

Бен усмехнулся и с иронией взглянул на Маата:

- Вам мои рассуждения покажутся, возможно, совсем непонятными. Но ведь сейчас модно говорить о себе. Газеты пишут о так называемых комплексах... Вы ведь хотели знать обо мне, не так ли? Так что не жалуйтесь.

- Я и не жалуюсь, - сказал Маат. - Вы чертовски заинтересовали меня.

- Отлично. Итак, я начал с того, что снял квартиру в Ист-Сайде. Район отвратительный, но спокойный, и как раз там, где нужно. Мне оставалось только раскрыть уши, чтобы интересующие меня вещи сами попадали туда. Никто не обращал на меня внимания, и мне было забавно слышать о Черном Ангеле от тех, кто его никогда не видел. Однако у меня были свои заботы: я искал сведения о Рэйнзе, который уехал из дома в Шью Пойнте.

Я часто наведывался к Ма-Це-У, китайцу, который держал бар и потихоньку приторговывал опиумом. И вот однажды я услышал имя Брента Моффета. Это был осведомитель Чарли Рэйнза, и Фэтти говорил мне о нем.

Я узнал, что после той истории с бензином Моффет и Чарли повздорили и разбежались в разные стороны. Моффет отошел от этого дела. Он часто приходил к Ма-Це-У покурить опиум. Так что мне нужно было приложить все силы, чтобы использовать его на всю катушку. Я пошел к китайцу и положил перед ним сто долларов. Он сразу понял, что мне нужны какие-то сведения или услуги.

- Чем я могу быть полезен вам? - спросил он с азиатской вежливостью и застывшей улыбкой на лице.

- Это касается Брента Моффета, - ответил я. - Мне бы хотелось, чтобы вы лишили его на некоторое время опиума.

- Это трудно, очень трудно, - сказал он задумчиво. - Господин Моффет хороший клиент, и я не знаю, могу ли я помешать ему курить в моем доме. Несколько жалких долларов не покроют моих убытков...

- Так что, ста долларов мало? - Этот узкоглазый начинал нервировать меня.

- Этой суммы явно недостаточно, чтобы заплатить за услугу, которую вы от меня требуете. Если вы добавите еще пятьдесят долларов, то я, может быть, смогу позаботиться о здоровье г-на Моффета.

- О'кей. Вот твои деньги.

Он улыбнулся еще шире, когда мои бабки исчезли в его широком рукаве.

- Теперь, - сказал я, - не вздумай надуть меня. Я этого не люблю. За это я тоже плачу, но не долларами. Держи Моффета на крючке и постарайся помешать ему отовариваться в другом месте. Пусть твои дружки поддержат тебя и тоже не продают ему. Ты понял, желтая твоя душа?

- Можете рассчитывать на мое беспрекословное подчинение, - поклонился он.

Для того чтобы держать Моффета, большего не требовалось. Я выждал четыре дня, а потом решил, что пора поговорить с ним о том, что меня интересует. И вот однажды вечером я встретил его в баре Ма-Це-У. Он был очень бледен. Я видел, что нервы его на пределе, и заговорил с ним, чтобы завязать знакомство. Вы ведь знаете, за бутылкой знакомятся легко.

Мы быстро стали друзмми. Поскольку это входило в мой план, я решил наведаться к нему домой. Он жил недалеко - только пересечь улицу. Когда я пришел, он лежал на кровати, выкурив столько сигарет, что в комнате стоял дым, как туман в ноябре.

- Что с тобой, Брент? - спросил я. - Ты не заболел? Тебя что-то не видно.

Он сел на кровати. Его руки дрожали, а пальцы были желтые от табака. Уставившись на меня горящим взглядом, он тяжело дышал, будто ему не хватало воздуха.

- Ма-Це-У не дает мне опиума! - закричал он. - Я не могу больше терпеть!

- Подожди немного, - пытался я успокоить его. - Для тебя это не так уж плохо, заодно сэкономишь немного денег.

- Какая экономия? - снова закричал Моффет. - Ты издеваешься надо мной? Где уж тебе знать, что это такое, черт возьми! Мне плохо, я подыхаю! Так что заткнись или говори о чем-нибудь другом.

- А почему он не дает тебе опиума? - спросил я.

- Эта скотина говорит, что я слишком много болтаю и что из-за меня приходили легавые и задавали ему вопросы о его курилке. Но это не правда, я никогда ничего не говорил!

Он соскочил с кровати и стал рыться в ящиках, выбрасывая все на пол.

- Что ты ищешь? - поинтересовался я.

- Паяльник... Легавым я не болтал. Ты ведь знаешь, я никогда не сделал бы этого. Он не верит мне и не хочет поэтому продавать свое контрабандное зелье, будь он проклят!

- Успокойся, - спокойно сказал я, надеясь, что это выведет его из себя окончательно.

- Как бы не так!.. Я разорву эту скотину на части! Не знаю, почему я так долго ждал.

Как он размахивал руками! А в какой-то момент едва не грохнулся на пол.

- Успокойся, - повторил я. - Скорее всего, Ма-Це-У просто боится тебя. Он подскочил ко мне и рассмеялся в лицо:

- Боится? С чего бы это? Нет, здесь что-то другое... У него нет причин бояться меня.

- Я сейчас объясню, и ты все поймешь. Он думает, ты водишь компанию с Чарли Рэйнзом. Ты понимаешь, он боится именно этого. Он достает наркотик у своих соплеменников, которые привозят его из Сан-Франциско. Ты, видимо, знаешь - у Чарли монополия на опиум в Нью-Йорке, и конкуренции он не потерпит. Ма-Це-У считает, что Чарли хочет сыграть с ним злую шутку и поэтому отправил тебя шпионить за ним.

- Все это чепуха! - закричал Моффет. - Вот уже несколько месяцев я порвал с Рэйнзом, и мне наплевать на их дела с контрабандой. Мне нужна моя трубка, понимаешь? Нет трубки - нет человека. Поэтому я пойду приведу в чувство этого узкоглазого.

- Не будь идиотом, Брент, - просил я. - Не заводись. Убив Ма-Це-У, ты свои проблемы не решишь. Послушай меня: ты бросил Чарли, почувствовав, что он не завалит Бена Свида, который за ним охотится. Это правда?

- Да, - признался он. - Откуда ты знаешь?

- Ты сам сказал мне. Не помнишь?

Он почесал в затылке с недовольным видом.

- Возможно, я говорил тебе это. Да, я ушел от Чарли после той истории с пожаром и бойни в Бруклине. Он слишком крутой, этот Свид, и Чарли с ним не совладает. Я это кожей чувствую.

- Ты знаешь Бена Свида? - спросил я.

- Что ты хочешь этим сказать? - он удивленно посмотрел на меня.

- Я спрашиваю, ты знаешь Бена Свида? - повторил я.

- Ты с ума сошел! Я никогда не видел его!

- Это я!

Лицо его перекосилось, и он с трудом сглотнул слюну.

- Ты - Черный Ангел? Ну и ну! Тогда почему тебя зовут здесь Бэдфорд Рэнсон?

- А ты туго соображаешь, - сказал я. - Тебе не приходило в голову, что на это есть причины? В "Индиана Рекорд" все, кому не лень, могли видеть мою физиономию.

- Это не местная газета, - ответил Моффет. Я показал ему свою фотографию, вырезанную из газеты. Увидев ее, он едва не упал.

- Чего ты добиваешься? - тихо спросил он.

- Если ты имеешь в виду себя, ничего. Но у меня, возможно, есть средство помочь тебе и уладить дело между тобой и Ма-Це-У. Так что слушай меня внимательно.

Ему было страшно, он волновался. Я заговорил снова:

- Я хорошо знаю Ма-Це-У. Если я приведу серьезные аргументы в твою пользу и докажу, что ты не имеешь никакого отношения к Чарли, он послушает меня.

- Это очень просто сделать, - сказал Моффет. - Я работаю на Рэндалла и каждый день отмечаюсь у него. Ма-Це-У может проверить это.

- Хорошо, - согласился я. - А Чарли?

- Я знаю о нем все. Он уехал из старого дома из-за тебя. Он все еще разыскивает Сандру Эбботт и хочет отомстить, потому что очень дорожил Карлой. Это ведь по ее приказу наемный убийца уничтожил Карлу и Сэлто.

- Наемный убийца! Ну, ты и выражаешься, Моффет. Где Чарли? Он пожал плечами и сел на кровать:

- Не знаю, не мое дело совать в это нос. Тогда я подошел к нему, положил левую руку ему на плечо и сжал...

- Рожай, пока не поздно!

Он посмотрел на меня, и то, что увидел в моих глазах, сразу убедило его в необходимости говорить:

- Чарли сейчас живет на 12-й Восточной улице. Дом выходит окнами на улицу, номер 3604. Я заходил к нему на прошлой неделе, чтобы получить часть денег, которая причиталась мне. Собираешься к нему?

- Вполне возможно, - ответил я. - Сколько человек у него осталось?

- Сейчас он набирает новых, - объяснил Моффет. - С ним их пятеро, плюс Анна Хилтон.

- А это кто такая?

- Подруга Портера Нилберга, - ответил он. - Этот всегда оказывается без оружия, когда у него проблемы с полицией. Его пушка у Анны. И если его обыскивают, не могут обвинить в том, что он носит оружие. Когда же возникает необходимость, Анна отдает ему пистолет, и он готов в одну секунду. Это хороший трюк, и давно испытанный.

Теперь я понял, почему Гарри Рэншоу сказал, что Сандра могла быть моей подругой. Никогда не поздно узнавать полезные вещи.

Этой Анны Хилтон я тоже должен опасаться. В трудных переделках она наверняка не теряет присутствия духа... Моффет рассмеялся.

- Почему ты смеешься? - спросил я.

- Вот уже много недель, как вы с Рэйнзом враждуете, но ни разу не видели друг друга. Это похоже на драку негров в темном туннеле.

- Не твое дело, - буркнул я. - Скоро познакомимся. Когда я кого-нибудь ищу, нахожу обязательно.

- Ну, что ж, тогда будь осторожен, - ответил он. - От твоих проделок Чарли просто сходит с ума. Не надейся, что он уступит. Если захочет, он может собрать сотню человек.

- Теперь не соберет, - сказал я сухо.

- Почему?

- Потому что есть такой Черный Ангел, ты понял, кусок дерьма?.. Расскажи мне об остальных. Кто они? Он начал считать на пальцах:

- Кен Хэллоу, его специалист по наркотикам; Вигорито Даноцелли, сицилиец, который делает ему бомбы;

Топека Браун - бывший грабитель поездов из Нью Гемпшира, и еще двое, о которых я тебе рассказал. Это все крутые ребята, сливки, я бы сказал. На всю банду набежит лет двести тюрьмы. Так что думай сам!

Я рассмеялся ему в лицо, на меня это не произвело никакого впечатления, и сказал:

- В тюрьму я их отправлять не собираюсь.

- Как хочешь, - ответил он. - Несомненно одно:

Сандра Эбботт сорвала приличный куш, когда встретила тебя.

В заключение Моффет хорошо описал мне всех из той банды. Всех, кроме Рэйнза. Мне хотелось оставить сюрприз для себя. И я оказался не прав: это едва не погубило меня.

А вскоре мне довелось узнать, до какой степени Чарли был зол и злопамятен...

- Не забудь предупредить Ма-Це-У, - сказал Моффет, когда я уходил.

- Сделаю это завтра, сегодня вечером я занят. Я ушел и сразу же направился туда, где жил Чарли. Начинало темнеть, но на улицах было еще много прохожих. Остановив машину у тротуара напротив входа в дом, я стал рассматривать всех, кто входил и выходил. Никого из знакомых я не увидел. Остановилось такси. Меня это удивило, поскольку такси в Ист Сайде - вещь довольно редкая, это квартал бедняков. Симпатичная девушка вышла из дома с овчаркой. Лицо у нее было необычным. Глаза замечательные: большие и голубые. Шея тонкая и белая, как раз такая, как я люблю. Она была небольшого роста, совсем молоденькая и одета тщательно, но без излишеств. Копна золотистых волос падала ей на плечи. Она прошла возле машины, и все это время я не отрывал от нее взгляда. У собаки был смешной ошейник, который переходил в длинный поводок. С ней поздоровались дети, она улыбнулась им.

И тогда я увидел одного типа, коренастого и черноволосого, который шел по тротуару. Кремовая, шляпа скрывала его лицо. Я вышел из машины, догнал и положил руку на плечо.

- Вы Даноцелли? - спросил я. Он посмотрел на меня маленькими блестящими глазками:

- Тебе это мешает?

- Совсем наоборот! - ответил я ему с довольным видом и, держа руку в кармане, дал ему почувствовать дуло своего пистолета.

- Иди со мной, мне нужно кое-что сказать тебе. Я втолкнул его в машину и застрелил в тупике поблизости. Я сделал это очень быстро, потому что не хотел, чтобы он кричал, - ведь итальянцы способны на это. Мой план был прост: взять Чарли в гнезде вместе со всем его стадом. Было уже темно, я не надеялся на чудо.

- Это был весьма рискованный шаг, - подал голос Маат. - Я бы сказал, что вам повезло.

- Что правда, то правда, - ответил Бен. - Даноцелли сказал мне, что все они там. Так что случай был слишком хорош, чтобы упустить его.

Я подъехал к дому Чарли около десяти часов. Без труда вошел в нижний холл, держа Даноцелли за талию и закинув его руку на шею. Он был не тяжелый, но сильно вонял. Думаю, в последний момент он-таки наложил в штаны. Это иногда случается перед смертью. Я делал вид, что разговариваю с ним, как с пьяным. Наверху я прошел по коридору и, никого не встретив, позвонил в квартиру Чарли. Кто-то посмотрел в глазок, но, как я это предвидел, перед ним "оказалась физиономия Даноцелли. Он сразу открыл дверь и сказал:

- А вот и Даноцелли! Ну и пьян же он!

Я резко бросил труп и схватил этого парня за горло. Оно сразу же хрустнуло, как стекло, так сильно я сжал. Готов!

Прямо перед собой я увидел троих парней в рубашках вокруг стола и девчонку, которая пилила ногти, сидя на ручке кресла. Все были в сборе. Я знал, что удивление их будет длиться недолго, и решил сразу показать, как я решаю такие проблемы.

Я прижал того, которого только что задушил, к себе, а свободной рукой показал свою пушку.

- Салют приятной компании. Бен Свид жмет вам руки. Руки на стол!

Один из парней вскочил, сильно побледнев. Сосед силой усадил его на место.

- Кто здесь Чарли Рэйнз? Я давно хочу посмотреть на его морду.

Парень, который только что пытался встать, открыл рот, но Анна Хилтон опередила его.

- Это он, - сказала она, кивая подбородком на высокого блондина, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.

- Рад видеть тебя, Чарли. Наконец-то мы встретились. Видишь, я принес тебе Даноцелли. Ты ведь знаешь, себе я ничего не оставляю и подарков не принимаю.

Рэйнз молча смотрел на меня. Он забывал затягиваться сигаретой. Я подумал, что для мерзавца, каким он был, он не производит впечатления.

Он заговорил:

- Тебе не нужно было душить Топоку Браун, чтобы представиться. Могли бы поговорить все вместе. Про Даноцелли ничего не говорю...

- Хватит, - сказал я. - Я не мог предположить, что у вас замедленная реакция. Кто здесь Кен Хэллоу?

- Это я, - ответил худой, который все время моргал, будто свет резал ему глаза. - Что ты хочешь?

Он сразу узнал это: моя пуля снесла ему половину черепа, и он упал на стол, забрызгав все вокруг. Тогда тот тип, который вскочил при моем появлении, встал.

- Я здесь совершенно ни при чем! - закричал он резким голосом. - Я зашел сыграть в карты. Вы должны позволить уйти мне. Это не мое дело, говорю вам!

- Не твое дело? Сядь и умолкни. Но он двинулся в мою сторону, весь покрывшись потом от страха.

- Я совсем не из банды Чарли! Вы мне верите?.. Я пришел сыграть в карты... Послушайте, я вам скажу правду: Чарли...

Больше он ничего не сказал: раздался выстрел, и он схлопотал пулю в спину. Его лицо исказилось, он согнулся, раскрыв рот. Он попытался что-то сказать, но получил еще две пули. Из-за этого придурка, медленно оседающего на пол, я ничего не видел. Я не мог понять, кто стрелял, и начал сомневаться, что это для меня хорошо кончится.

Наконец он упал к моим ногам, а тот, кого я держал, получил пулю в живот. Несмотря на дым, я увидел, что стреляла Анна. Почему она убила этого типа? Момент был не самый подходящий для размышлений, тем более, что еще один шарил в кармане пиджака, висящего на спинке стула. Я убил его с первого выстрела.

Меня охватила бешеная радость. Черт возьми, Маат, они падали, как подкошенные! Помните, я вам говорил, что медлить нельзя? Здесь раздумывать некогда: стрелять! Стрелять быстро!

Палец Бена нажимал на воображаемый спуск. У Маата раскраснелись щеки.

- Рэйнз лежал на полу, - продолжал Бен, - оставалась только Анна. Она укрылась за угол шкафа, и я услышал, как она меняет обойму. Я выстрелил в ее сторону. Пуля отколола кусок дерева, а Анна рассмеялась:

- Зачем так волноваться, Черный Ангел! Если хочешь поговорить, давай поговорим. Твоя жизнь против моей, недоносок.

Едва закончив фразу, она выстрелила. Пуля пролетела совсем рядом: я почувствовал, как шевельнулись волосы... Игра не на шутку! Она знала свое дело, эта малышка!

Мне надоело удерживать Брауна. Я стал подыскивать какой-нибудь угол, потом выстрелом сбил лампу. В темноте я полз, прикрывшись телом Брауна. Анна стреляла в меня, но вреда не причинила. Она нервничала и обозвала меня кучей добрых слов, которые вызвали столько же шума, как ее пушка, но и столько вреда.

Я не отвечал, терпеливо ожидая, когда глаза мои привыкнут к темноте. На Анне было черное платье с белым воротником. Я сказал себе, что когда увижу воротник, смогу выстрелить наверняка.

Дым от выстрелов сжимал горло, и Анна беспрерывно кашляла. Краем глаза мы следили друг за другом, и никогда я не испытывал такого желания убивать. Ах, старина Маат! Это было непреодолимо!

Наконец, мне показалось, что я увидел белое. Быстро прицелившись, я выстрелил. Она вскрикнула, ее пистолет упал на пол. Я бросился к ней, чтобы не дать возможности поднять его и в упор выстрелить в меня. Когда я навалился на нее, она немного подалась вперед, и я едва успел отбросить ногой пистолет подальше. Она коленом ударила меня в живот, а ногтями впилась в лицо. Я наносил удары стволом своего пистолета, не зная, куда они попадают. Она тяжело дышала, и мне все-таки удалось попасть ей в висок. Захрипев, она осела. Я схватил ее за шею и за ногу и - в стену! Она перестала двигаться. Моя рука и лицо были залиты кровью. Я вытер их и немного отдышался.

Почувствовав себя обессиленным этой борьбой в темноте, я открыл окно и закурил сигарету. Горло горело от жажды. На столе стояла бутылка бурбона. Я отпил хороший глоток, чтобы восстановить силы. Наконец-то с Чарли было покончено...

И вдруг за спиной раздался слабый шум. Я был не настолько глуп, чтобы сразу повернуться, и посмотрел в зеркало шкафа, держа бутылку в руке. В комнате кто-то был.

- Добрый вечер, Свид, - услышал я насмешливый голос. - Надеюсь, ты будешь вести себя спокойно. Ты хотел объясниться с Чарли Рэйнзом, я здесь.

Я чувствовал пистолет, направленный мне в спину, и видел силуэт в зеркале. Я сказал:

- Рэйнз мертв. Кто ты?

- Я - Чарли, а не его призрак, - ответил он смеясь. Анна обманула меня. Когда я пришел, Чарли здесь не было. Я вспомнил, как протестовал тот тип, который говорил, что пришел поиграть в карты. Эта сволочь Анна не растерялась. Она наудачу подставила кого-то из друзей, может быть. Портера Нилберга, и была уверена, что Чарли возьмет меня сзади. Именно это и произошло, только с небольшим отставанием во времени.

Мой мозг лихорадочно работал, в то время как Чарли подходил ко мне. Я продолжал стоять, не двигаясь, чтобы не давать ему повода прикончить меня сразу же. Как бы я выстрелил сейчас на его месте!.. Вспыхнул свет: он включил маленькую лампу в углу. Через секунду он вытащил мой 45-й и забрал бутылку.

- Теперь, - сказал он, - можешь повернуться. Мы посмотрели друг на друга. Он был не очень высок, худ, щеки покрыты морщинами. Его светло-серые глаза изучали меня с холодным любопытством и не упускали ни одной детали. Он усмехнулся:

- Ну что, петушок, ты и есть Черный Ангел?

- Да, - сказал я, - и пришел за твоей шкурой. Его рот перекосился в улыбке, напоминающей лезвие бритвы.

- Возьми ее, - сказал он тихо.

Я окинул взглядом комнату, не отвечая ему. Мне хотелось отвлечь его, но знал, что сделать это нелегко. Картина вокруг была живописная: трупы во всех углах и облака дыма над паркетом.

- Ты хорошо поработал, - сказал он, присвистнув сквозь зубы. - Тебе не повезло, что упустил меня. Это погубит тебя, тем более, что недавно я отыскал один симпатичный домик в Лонг-Айленде. Может, он знаком тебе? Мне бы хотелось еще раз съездить туда.

Черт! Эта акула нашла-таки Сандру!

- Ну что ж, - сказал я, - думаю, Сандра уже получила свое?

- Еще нет. Я не эгоист и хочу, чтобы и друзья получили свою долю. Я надеялся, что и ты окажешься поблизости. Видишь, я уважаю тебя, как никого не уважал до сих пор.

Я посмотрел на часы.

- Ты боишься опоздать на свидание? - спросил он.

- Возможно.

- Ты уже не сумеешь прийти, даже если назначишь свидание на завтра или через полтора месяца.

Сделав вид, что замечание не касается меня, я спросил:

- Ты сам нашел дом Сандры?

- Почти. Один из старых друзей подсказал мне. Ты, как будто, задавал ему много вопросов обо мне. Он не захотел, чтобы я по-предательски попался, и рассказал мне много интересного.

- Брент Моффет? - спросил я.

- Совершенно верно. Кстати, ты хорошо взял его в оборот через этого Ма-Це-У. А ты не знал, что наркотик поставляю ему я?

- Конечно, знал, - ответил я, - но сделал это, чтобы Моффет раскололся. Так что мы с тобой пользуемся одними источниками.

Глаза Чарли наполовину закрылись:

- Да? Он рассказал тебе обо мне. Здесь все ясно. Короче, он одинаково боялся и тебя, и меня. Надо будет заняться им, когда я покончу с тобой.

Он удобно расположился в кресле, направив на меня пистолет.

- А сейчас, Черный Ангел моей души, я скажу тебе, что собираюсь сделать с Сандрой Эбботт. Ты знаешь штучку с зубочистками? Их вводят под ногти, а потом поджигают... Говорят, не очень приятное ощущение.

Он говорил это спокойным тоном, и я знал, что он способен на все. На лице его было мечтательное выражение, которое говорило, какое удовольствие он предвкушает.

- Ты умрешь, прежде чем сумеешь сделать это, - сказал я ему. - Ничто не может спасти тебя.

- Умру? - удивился он.

- Ты попался, как крыса в ловушку, Чарли.

Говоря это, я смотрел на часы и в окно. Он наблюдал за мной, и его уверенность постепенно исчезала.

- Почему ты все время смотришь на свой будильник? - спросил он нервно. Пытаешься обмануть меня?

Я опять посмотрел в окно. Выругавшись, я рассмеялся:

- Никто не убьет Моффета! Никто не убьет Сандру! Чарли, легавые уже внизу!

Он подскочил к окну. Я схватил бутылку со стола и бросил в него изо всех сил. Он обернулся слишком быстро и получил бутылкой прямо в лоб.

- Скотина! - прорычал он.

В тот же миг я бросился ему под ноги; Он выстрелил, и пуля ударила в паркет рядом с моим лицом. Я опрокинул его, но он видел мое движение - я не смог схватить его за горло. В то время, как я цеплялся за все, что мог ухватить на нем, мне удалось дотянуться до бутылки. Я хотел ударить его по лицу, чтобы ослепить. Потом вцепился зубами в его руку, которая оказалась на моем лице. Он попытался встать, а я придавил собой его пистолет. Но прежде чем успел выстрелить, он сильно ударил меня ногой в грудь.

Он бросился к двери. Я выстрелил, не целясь, но бесполезно: он уже выскочил и захлопнул меня в квартире. Усталость помешала мне опередить его утомительно убивать слишком многих в один прием: реакция становится не такой быстрой от слишком большого напряжения.

Маат отметил точность наблюдения.

- Конечно, вы поняли, что никакой полиции не было, - продолжал Бен. - Это был блеф, но вполне вероятно, что они могли прибыть сюда. Надо было уходить.

И тут я вспомнил о Сандре. Чарли должен лететь к ней, это наверняка! Я схватил кресло и с силой бросил его в дверь. Без толку. Я растерялся. Пуля в замок - вот что нужно было делать...

Через двадцать секунд я был на улице. Спускался по пожарной лестнице, внизу были слышны голоса. Дом сразу наполнился полицейскими. Оставаясь незамеченным, я обогнул здание и забрал свою машину прямо из-под носа у двух легавых, которые сторожили вход. В глубине коридора открылась дверь.

- Как, - удивился Бен, - уже время ужинать? Завтра я много чего расскажу вам, Маат. Я говорил долго, но с вами время проходит незаметно.

- Завтра приду, - пообещал Маат. - Спрячьте сигареты.

- О'кей. Скоро никто не сможет рассказать вам то, что осталось узнать.

Маат покачал головой и закрыл за собой стальную решетку.

"Вот кто счастливчик!" - подумал Бен.

Глава 6

- Вы можете представить себе, как я спешил в Лонг-Айленд. Меня беспокоили две вещи, одинаково важные. Во-первых, Чарли опережал меня, а во-вторых, я знал, что легавые идут за мной по пятам.

Я не рассчитывал, что приеду в Уайтстоун первым. В лучшем случае я мог бы приехать одновременно с Чарли, и это было бы удачей... Я вел машину, и разные чувства одолевали меня. Я был готов отказаться от убийства Чарли, только бы приехать вовремя и увезти Сандру. Мне хотелось покончить с этим, помириться и зарыть топор войны. Я был так огорчен, что не понимал: между мной и Чарли не может быть мира, пока оба мы живы... А через минуту я уже представлял, что сделаю с Чарли, когда он окажется в моих руках...

В довершение ко всему испортилась погода. Я ругал себя за то, что терял драгоценные минуты, когда пытался выломать дверь креслом. Въехав в полосу тумана, который появился совершенно неожиданно, я вынужден был снизить скорость. Вести машину было очень трудно. Что можно представить хуже! Из-за тумана я продолжал терять минуты, но Чарли тоже был где-то в этом молоке!

Бен замолчал, пока доставал из пачки сигарету и прикуривал.

- В кино, - наконец сказал он, - погони всегда идут на неимоверных скоростях. Герои так проходят повороты, что можно подумать, резина соскочит со всех четырех дисков, а проскочить между машинами они умеют так, что не заденут и крыла. Это красиво, и народ любит это зрелище. Чем глупее оно, тем больше вызывает переживаний.

Попробуйте представить эту настоящую погоню, в замедленном темпе, когда ни черта не видно. Я чувствовал, как закипаю от злости, и непроизвольно трогал ногой педаль газа. Все было бело, мне не хотелось врезаться в переднюю машину, учитывая возможный результат. Изо всех сил я надеялся, что с тем подонком что-нибудь случится. Я представлял, что он застрял в куче разбитых машин и поджаривается, как поросенок... Но мне не повезло.

Приехав на место, я тихо подошел к дому Сандры. Он едва был различим в тумане и темноте. Возле ограды машины не было. Никого... Мне не нравилась эта тишина - только туман и вдали слабый шум Ист Ривер. Из предосторожности я достал свой 45-й, бегом пересек сад по краю лужайки. Я не рискнул идти по гравию дорожки. Возле стены остановился и посмотрел через окно в гостиную. Туман, казалось, проник и в дом. Меня угнетало отсутствие движения. Я подошел к входной двери и бесшумно открыл ее своим ключом. Проскользнул внутрь и клянусь, что почувствовал себя грабителем! Туман волнами вкатывался вслед за мной...

Силы почти покинули меня, когда я приблизился к комнате Сандры. Я знал, что кто-то раньше меня входил сюда, потому что внутри уже плавал туман. Возле двери мое сердце забилось сильнее: я заранее знал, что находилось за ней... Я вошел и включил свой карманный фонарик.

Сандра лежала в кровати с открытыми глазами, с руками под одеялом... Как Хилька Рэнсон... Мне показалось, что она мертва, но ее ресницы дрогнули. Я медленно подошел к ней и опустился на колени возле кровати.

Ее губы шевельнулись, и в горле возник какой-то шум, как дыхание, которому мешает препятствие. С виду ей было не очень больно или она не показывала этого, но я знал: это очень серьезно. Только сейчас я увидел отверстие в одеяле, которое находилось напротив груди. Как будто его разорвали специально...

- Сандра, что у тебя болит?

Она повернула голову ко мне, и кровь потекла у нее изо рта. Большая черная капля медленно стекала по шее. Я стер каплю пальцем, но кровь продолжала течь.

- Это работа Чарли?

Ее ресницы утвердительно дрогнули. Я отвел луч фонарика и откинул одеяло. Широкое темное пятно расплылось у нее на груди. Это был удар ножом, Маат... Я смотрел на Сандру, и что-то теплое полилось у меня из глаз. Ее взгляд встретился с моим. Он был невероятно глубок... Я понял все, что хотели сказать ее глаза... Я не могу передать вам, это невозможно: для этого нет слов... Сандра подняла руку и поднесла к моим волосам. Тогда, зарыдав, я упал ей на грудь... Во мне все кипело: "Слишком поздно, Бен, ты приехал слишком поздно. Ты всегда приезжаешь слишком поздно..."

- Она умерла, Маат.

Бен выбросил сигарету, подошел к умывальнику и ополоснул лицо. Потом вернулся к кровати и сел. Он начал обкусывать ноготь, глядя куда-то в пустоту. Внезапно его глаза заблестели, как, должно быть, они блестели в тот вечер.

- По потолку что-то стукнуло. Почти неслышно, как будто наверху упала пуговица. Я схватил пистолет и бросился к лестнице, уже не заботясь о том, чтобы не шуметь. "Подонок! Подонок!" - кричал я. Задыхаясь, остановился перед дверью комнаты, которая находилась над комнатой Сандры. Раньше здесь спал я... Нажал на ручку: закрыто. Я начал стрелять в дверь и понемногу приходить в себя.

Я вел себя, как дурак, и Чарли наверняка смеялся, слыша весь этот шум. Вставив новую обойму в пистолет, я на этот раз выстрелил в замок, держась немного в стороне. Кусочки свинца долетали до моего лица. Дверь сдвинулась на петлях, и я помог ногой. Вытянув руку, выстрелил. На мой выстрел ответили двумя... Он был здесь! Потом тишина. Я выстрелил еще раз, и мне показалось, услышал звук сдвигаемой рамы. Посветил фонариком и увидел руку, которая держалась за выступ окна. Я тут же выстрелил в эту руку. Чарли взревел и исчез в пустоте, оставив палец на выступе, отрезанный, как ножом.

Я сбежал по лестнице. Бежал я так быстро, что потерял фонарик и в самом низу растянулся на животе. Выскочил во двор. В тумане исчез его силуэт. Он трижды выстрелил в меня, но пули легли справа и слева. Я не ответил, вошел в траву и начал преследование. Чарли бежал по дорожке, и я слышал, как его ботинки шуршат по гравию. Ничего не видя, по звуку я догадывался, что догоняю его. Вскоре замаячил расплывчатый силуэт. Я мог бы положить ему пару пуль в спину, но не сделал этого. Мне хотелось почувствовать свои пальцы на его горле...

Я медленно приближался к нему, укрываясь за деревьями и ощущая его страх. Иногда он останавливался, чтобы прислушаться, и расстояние между нами еще больше сокращалось. Когда я был уверен, что достану его, я прыгнул на него, зажав горло левой рукой. Правой я вырвал его пистолет и забросил в кусты. Шея его начала трещать, но я отпустил. Я хотел посмотреть ему в лицо напоследок, ударил кулаком ниже переносицы, и он упал.

- Встань! - сказал я.

Он сел на коленях, глядя на меня снизу вверх, и внезапно метнул в меня нож. Я отскочил в сторону, но нож все-таки задел ногу выше колена. Еще немного, и он попал бы, куда целился Чарли.

- Мимо, - сказал я. - Теперь вставай.

Он быстро вскочил и начал наносить мне удары. Я легко отражал их. Мне было забавно видеть, как он извивается. Дважды я ударил ему в лицо, вложив в удары всю силу своей руки. Он опрокинулся на спину, я прыгнул на него сверху. Он пытался ткнуть пальцами раненой руки мне в глаза, но ему это не удалось. На меня полетели капли крови. Тогда я ударил его по руке, и он закричал, пытаясь вырваться. И тут же получил хорошую добавку по зубам.

- Ну вот, - сказал я, - приехали. На сей раз я сделаю то, что обещал. Помочь тебе больше некому. Нас здесь двое. Стисни зубы, Чарли, я сделаю тебе больно.

Он попытался перевернуться на бок, но я сильнее придавил его раненую руку. Его крик растворился в тумане.

- Сдаюсь, - сказал он плаксивым голосом, - отпусти руку, говорю тебе, отпусти! Я больше ничего тебе не сделаю.

- А я - как раз наоборот.

Ногтями я стал скрести его рану. Чарли, как лук, изогнулся подо мной.

- Больно, приятель?

- Да, да, больно!... Не трогай руку, Свид, не трогай! Но я не слушал его и продолжал бередить рану. Я хотел, чтобы он зашелся слюной, чтобы он стонал, и он наконец начал стонать и визжать, как побитая собака.

- Ты ударил ее ножом в грудь! - кричал я. - Ты знал, что я тебе этого не прощу!

- Отпусти руку, прошу тебя!

Я наслаждался, что могу заставить его умирать медленно, причиняя ему боль и, и... Черт! Не знаю, что еще!

Ногти Бена скребли одеяло. Маат наблюдал за ним с задумчивым интересом.

- Я задушил его очень медленно. Я не спешил, потому что хотел, чтобы он увидел приближение своей смерти. Шесть раз я давал ему отдышаться и шесть раз перекрывал дыхание. Я чувствовал, что он шевелится, еще живой, но уже почти труп. Его живот и грудь надувались, он хрипел... Когда все кончилось, я поднялся. Я дрожал, как лист, гнев мой пропал. Понемногу спокойствие вернулось ко мне, но от этого стало еще ужаснее...

Я почувствовал себя одиноким, совершенно одиноким. Повернулся в сторону дома Сандры, как будто там был уголок райской земли. Что-то во мне сломалось, что-то, что уже никогда не вернется. И это было грустно, Маат, очень грустно... Такая вокруг пустота... Передо мной - ничего. Все хорошее осталось в прошлом. Жизнь показалась мне ненужной... Умираешь, и все кончается.

Бен вздохнул, провел ладонью по глазам и лег на спину.

- Я уехал оттуда, - продолжал он. - Мне осточертело это свинство, в котором я жил в последнее время. На меня все это давило, словно хотело выдавить мою смерть. Я знал, что не выберусь из этой истории, но не представлял, что со мной может случиться. Я плыл по течению и ждал, что меня втянет в водоворот, но не сопротивлялся. Ничего не видя, я ехал в Нью-Йорк, и туман душил меня. Точно так же я задыхался бы, если бы светило солнце. В голове никаких мыслей, только отвратительное чувство, что находишься в самом конце своего пути...

Приехав в город, я остановился, чтобы пропустить стаканчик. Было уже утро. В углу, за стойкой, бармен читал утреннюю газету.

- Виски со льдом, - попросил я, - и побыстрее. Он отложил газету и посмотрел на меня. Я не видел, какой я грязный от налипшей земли.

- Что? - спросил я. - Я сделал что-то не так?

- Уходите отсюда, Свид, - ответил он тихо. - Вокруг полно полицейских, они задают мне вопросы о вас. Сон мой как рукой сняло.

- Вопросы? Какие вопросы?

- Они интересовались не заходите ли вы сюда. Они спрашивают это во всех барах города и оставляют вашу фотографию. Хотите взглянуть?

- Нет, - сказал я, - не стоит. Свою морду я давно изучил. Ты будешь звонить в полицию? Он усмехнулся и ответил:

- Я не стукач. Пусть сами разбираются. Я дам вам выпить, но уходите побыстрее. Он поставил стакан на стойку и приготовил напиток.

- Не обижайтесь, что прошу вас поторопиться, - продолжал он. - Вы переполошили весь город.

Этот парень был откровенен. Мое безразличие уходило. Я снова мог контролировать свои чувства. Настало время встряхнуться: ближайшие часы будут окрашены наверняка не в розовый цвет.

- Не оставайтесь в Нью-Йорке, - добавил бармен. - Полиция долго раскачивается, но сейчас у вас на хвосте даже Вашингтон. Это написано в газете. Вашингтон заявил, что пора покончить с этой бойней, а здешнего шефа полиции уволят, если вас не поймают до конца недели. Сегодня вторник. Можете представить, что здесь творится! Если хотите знать мое мнение, вам не следовало трогать Гарри Рэншоу. У него были большие связи.

- Тебя не спрашивают, - сказал я.

- Как вам будет угодно. Меня это не касается.

Я заплатил и ушел. Проехав два квартала, я купил газету. Пять тысяч долларов обещалось тому, кто задержит меня или поможет задержать. Меня принимали всерьез, Маат, и я скоро заметил, что бармен был прав.

Тревога чувствовалась повсюду. Несложно было заметить радиофицированные машины, которые патрулировали по улицам, не включая сирен. Мне нужно было убираться отсюда, если я не хотел неприятностей. Но прежде чем покинуть этот город, я решил в последний раз наведаться к Ма-Це-У. Я не хотел оставлять за собой долги. Не стоит говорить, что виски ударило мне в голову, так как я не ел со вчерашнего дня, а каждый знает, что стакан виски - это не бутерброд с горчицей.

Ма-Це-У провел меня в свой кабинет.

- Вы вернулись сюда, г-н Свид? - спросил он с вежливой улыбкой.

- Да, представь себе, - ответил я. - Ты видел Моффета? Мне нужно поговорить с ним.

Он спрятал руки в широких рукавах своей куртки и принял серьезный вид.

- Полиция волнуется, - сказал он, как если бы говорил о море, а сам жил в горах. Я спросил у него, что он имеет в виду. Он ответил:

- Черный Ангел очень беспокоит джентльменов из штаб-квартиры, и не стоит обижаться на них, что свое беспокойство они проявляют публично.

Я полез в карман и достал две пятидесятидолларовые купюры, которые положил перед ним. Ма-Це-У даже не посмотрел на мои деньги.

- Послушай, - сказал я, - я не могу терять времени, и ты знаешь, почему. Я должен уехать, но хорошенько запомни то, что я тебе скажу: я охотно задержусь на пятнадцать минут, чтобы вытащить из тебя кишки, если ты не скажешь, где находится Моффет.

- У меня приличный дом, - сказал он тихо. - В нем никогда никого не убивали.

Я не мог понять, к чему он клонит этими нескончаемыми увертками. Наконец до меня дошло: Моффет где-то недалеко, возможно, в курительной. И все-таки что-то здесь не клеилось. Я всегда чувствовал приближение опасности, а здесь она явно присутствовала.

Ма-Це-У был невозмутим. Он глазами следил за мной, но как будто не видел меня. Он как бы смотрел внутрь себя. Вы понимаете, что я хочу сказать?..

Зазвонил телефон. Он взял трубку.

- Да, все устраивается, - ответил он на вопрос, который задали.

Я бросился на него и вырвал трубку из рук. Приложил ее к уху и услышал громкий голос:

- Хорошо. Если он у вас, все в порядке. Постарайтесь задержать его, иначе вам будет плохо. Моффет и вы разделите награду за эту работу... Алло? Вы слышите меня?

Я схватил пистолет и вернул трубку Ма-Це-У, приказав ему ответить, что он все понял, но нужно подождать полчаса. Он сделал все, как я сказал. Я выдернул провод, спрятал пистолет и положил свои деньги на место, а потом кулаком ударил Ма-Це-У. Воспользовавшись положением, я заорал его двести долларов. Очень кстати.

Бен с удовлетворением рассмеялся.

- Не надо гнушаться и малым, - сказал он, разведя для убедительности руки в стороны. - Потом я направился в курительную. Там отыскал Моффета, который смотрел в потолок, улыбаясь, как дебил. Он был под кайфом! В этом крольчатнике невыносимо воняло опиумом. Рядом с ним лежала совершенно голая молодая китаянка, зажав голову руками. С другой стороны еще одна девица складывала на поднос кувшинчики и трубки. Она повернула голову ко мне.

- Трубку? - спросила она певучим голосом. Тут она получила со своей трубкой! Она растянулась на спине, утирая кровь с лица.

Я убил Брента Моффета иглой, которой пользуются для чистки трубок. Он даже не почувствовал, как игла вошла ему в глаз и добралась до мозгов. Он вздрогнул, но выражение лица осталось прежним. Возможно, он сказал себе, что это было частью китайского наслаждения.

Итак, дело было улажено. Все, кто искал для меня неприятностей, были мертвы. Я уехал из города. Никто не гнался за мной, так как я был очень осторожен и выезжал маленькими улочками.

Я ехал в Сиэтл, чтобы переждать там несколько недель. У меня было достаточно денег, чтобы продержаться месяц, не очень бедствуя.

Бен умолк и посмотрел на Маата, на лице которого впервые застыло отсутствующее выражение.

- Вы дремлете? - спросил он.

- Совсем нет. Я размышляю. Знаете ли вы, что ваша история утомляет?

- Это однообразно, - сказал Бен извиняющимся тоном, - но что я могу рассказать вам? Вы хотите не правду?

- Если бы вы лгали, я заметил бы это.

- Не сомневаюсь, - согласился Бен. - Я всегда занимался только тем, что убивал. Сапожник будет рассказывать вам об обуви, не так ли? Так и я не могу рассказать вам ни о чем, кроме убийств, потому что это было моей работой, и на каждом шагу я имел возможность убить кого-нибудь. Это находило меня, как семена почву.

- Объяснение не хуже любого другого, - сказал Маат совершенно серьезно.

- Вот видите! Поэтому я не прятался от своей судьбы. Она была спланирована заранее.

- Но вам это нравилось, - предположил Маат.

- Не очень, - признался Бен, подумав немного. - Это тяжело и оставляет чувство пустоты. Из всех моих убийств полиция установила только двенадцать.., едва ли половину. Это доказывает, что у нее свой способ подсчета. Остаток я оставил бы себе, не приди вы ко мне, чтобы немного отвлечься.

- Вы сожалеете об этом?

- Нет, - сказал Бен и добавил:

- На самом деле справедливость здесь обманута. Чтобы я получил то, чего заслуживаю, меня должны были убить столько же раз, сколько убил я. Это невозможно, и потому я в выигрыше. Я выигрываю не много, и пользы мне от этого нет, но я все-таки доволен.

Маат изобразил подобие улыбки.

- Я знал, что это рассмешит вас, - сказал Бен.

- А что вы делали в Сиэтле?

- Скучал, как дохлая крыса. Лечил рану, которую получил от Чарли, и ждал, когда она заживет. В квартале, где я жил, никто не говорил о Черном Ангеле. В каком-то смысле это было обидно, зато спокойнее...

Так прошел месяц. Месяц, ставший мучительным из-за ночей, которые я проводил в одиночестве. Я страдал от бессонницы и часами лежал с открытыми глазами, видя перед собой все свои призраки. А их становилось все больше! Когда было совсем невмоготу, я звал Сандру! Но она не приходила, ведь убил ее не я... Это был ад, Маат. Я больше не мог жить в одиночестве. Я начал терять уверенность в себе.

В тот день, когда я обнаружил, что у меня всего тридцать долларов, меня будто ударили. Я встряхнулся и сказал себе, что за прошедший месяц полиция Нью-Йорка, возможно, слегка утратила бдительность. Поэтому я вернулся туда, надеясь, что буду не так одинок в городе, который мне знаком.

Я осторожно совал нос в разные места, пытаясь найти какую-нибудь работу. Связался с гангстерами, но те, кого я видел, были обыкновенной мелкой шушерой. Все серьезные ребята исчезли и, можете мне поверить, никто не хотел связываться со мной, когда слышал мое имя. Они боялись, что я заведу их слишком далеко своей привычкой расчищать вокруг себя территорию.

А полиция, между тем, была начеку и задерживала по поводу и без повода. Федеральное Бюро серьезно взялось за дело. Все осторожничали и следили друг за другом.

Преступный мир оттолкнул меня. Я казался себе вонючим пьянчугой, от которого все отвернулись. И вот тогда появился некий Лэдди Уэбб. Именно он, не зная того, отправил меня на смерть.

Я встретился с ним случайно. Он обходил бары в поисках человека, который смог бы поработать на него. Я сразу понял: мне нечего его бояться. Он был наслышан о моих делах и кое-что в них понимал.

Однажды вечером мы приступили к делу.

- Ты хочешь поработать, но желательно без риска, - сказал он мне. - Я могу кое-что предложить тебе, но предупреждаю: меня это не касается. Я договорился с одним типом, у которого есть деньги. Он заплатит тебе, работа легкая.

- Все таинственное можешь опустить, - сказал я. - Рассказывай.

- Нужно без шума убрать одного человека. Пять тысяч долларов, если все будет сделано чисто.

Это было тем, что надо. Я все-таки спросил у него, почему бы ему самому не сделать это?

- Я не убийца, - ответил он холодно. - Здесь нужен человек, знающий свое дело и не очень слезливый. Не умею хладнокровно убивать людей, это не для меня.

Я сказал ему, что не уверен, займусь ли этим делом. Мне надоело убивать. Я был похож на человека, который съел слишком много однообразной пищи. Кроме того, я был чересчур известен, и если кого-то убью, легавые сразу догадаются, кто это сделал. Мой способ казался мне слишком заметным.

Уэбб усмехнулся и налил мне выпить.

- На сей раз ты ничем не рискуешь, - сказал он. - Тебя будут защищать влиятельные люди, у которых большие связи и длинные руки. Все продумано заранее.

Фэтти Спайви рассказывал мне об этом. Здесь было примерно то же. Уэбб говорил, что меня прикроют. Мне нужно убить человека по заданию другого, который сам это сделать не может. Я согласился. Уэбб вытащил из кармана бумажку, прочитал ее, потом разорвал на мелкие кусочки.

- Пойдешь на Парк Авеню, 1308. Там спросишь г-на Дориана Джилки. С ним и разговаривай. Мне же причитается сто долларов за то, что я нашел тебя. Остальное касается только вас двоих.

- Когда я должен идти к нему? - спросил я.

- Сегодня, в девять часов вечера, - ответил он. - Скажешь, что тебя прислал Лэдди Уэбб. Я встал , и мы вышли вместе.

- Спасибо, - сказал я ему. - Когда отработаю, можем вместе отдохнуть. Я ведь твой должник. Он покачал головой:

- У меня нет желания увидеть тебя еще раз. Ты слишком заметен и опасен. С такими, как ты, дружбу не водят.

Он тут же подумал, что я рассержусь, и быстро добавил:

- Надеюсь, я тебя не огорчил? Я сказал, что нет.

- Тогда все в порядке. Уходи отсюда и больше не возвращайся. За твою голову обещана награда. Я могу клюнуть на это.

- Ты слишком молод, - сказал я смеясь. - Поинтересуйся у Чарли Рэйнза и других. Привет!

Он убежал - только пятки сверкали... Не хочу хвастаться, Маат, но репутация делает свое дело.

Дом Джилки найти было легко - большой роскошный особняк в конце Парк Авеню. Я толкнул ворота и поднялся по ступенькам крыльца. Слуга в белых чулках открыл мне дверь. Он посмотрел на меня так, будто я только что вылез из урны.

- Что угодно? - спросил он ледяным тоном. Ну и рожа! Еще немного, и я влепил бы ему, чтобы посмотреть, есть ли у него кровь, как у других.

- Мне угодно войти, - сказал я, скорчив гримасу.

- Вам, вероятно, назначена встреча? - спросил он.

- Именно так, старый осел. Уйди с дороги, я тороплюсь. Я от Лэдди Уэбба. Скажи это своему боссу.

Оттолкнув его рукой, я вошел. Можете представить, что было внутри! Пол, уложенный кусками красного, белого и черного мрамора. Картины в позолоченных рамах на стенах, а на них - господа в старинных костюмах. На пьедестале посреди холла я увидел что-то смешное. Это был какой-то тип, который дул сразу в две дудки, с рогами, раскосыми глазами и волосатыми козлиными ногами. Надо быть сумасшедшим, чтобы делать такие штуки!..

Я услышал, как сзади кто-то кашлянул. Слуга смотрел на меня своим презрительным взглядом.

- Ты простудился, - сказал я ему.

- Не угодно ли пройти за мной?

- Пошли, старый болван.

Он привел меня в большой кабинет, роскошно обставленный, где я увидел человека, сидевшего в кожаном кресле. Я чувствовал себя в форме и хлопнул дверью перед носом слуги.

- Привет, - сказал я. - Это вы Дориан Джилки?

- Сядьте, - ответил он, затягиваясь сигарой. Я уселся напротив него и зажег сигарету.

- Арманьяк? - спросил он.

Я не понял, и он объяснил мне, что так называется напиток. Он протянул мне стакан. Напиток был вкусный и теплый. Потягивая из стакана, я наблюдал за ним: не меньше сорока, животик и, темные волосы, приглаженные бриолином. Глаза жесткие и рот, который улыбался, как бы извиняясь за глаза.

- Как вас зовут? - спросил Джилки. Услышав ответ, он почесал подбородок, выпятив нижнюю губу.

- Имя весьма известное, - сказал он.

- Возможно, но работу я делаю не при помощи имени. Я не виноват, что остались люди, которые что-то помнят. Не могу же я очистить от них весь этот проклятый город?

Он на некоторое время задумался, а потом стал сладким, как мед.

- Я хочу предложить вам одну тонкую работу.

- Вы думаете, я справлюсь с ней? - спросил я. Он посмотрел мне в глаза. Это длилось всего мгновение. Потом сразу отвел взгляд и поглубже уселся в кресло.

- Думаю, что да, - ответил он. - Вы, я вижу, все еще активны, несмотря на полицию и пять тысяч долларов премии. Я считаю хорошими качествами осторожность и умение вовремя скрыться. Вы хорошо стреляете?

- Достаточно хорошо, чтобы выбить из клюва вашу сигару.

Он немного отклонился назад. Вынул сигару и раздавил ее в пепельнице, как человек, который не любит испытывать судьбу.

- Отлично, - с наигранным спокойствием сказал он. - Я хочу предупредить вас, что вам не придется воспользоваться пистолетом. Будете действовать руками.

Я скривился, предвидя множество осложнений.

- О'кей, - все же ответил я.

Он встал и принялся вышагивать взад и вперед, сложив руки за спиной. Он смотрел, в пол, подыскивая слова.

- Это просто, - заговорил он. - Один человек из числа моих знакомых вскоре должен получить в наследство крупную сумму денег. Я всегда считал, что эти деньги должны принадлежать мне, что и произойдет, если этот человек исчезнет. Речь идет о пятидесяти тысячах долларов, и если вы будете работать на меня, десятая часть этих денег попадет в ваш карман. Все ясно?

Он скривился в усмешке и добавил:

- Моя племянница не получит ни цента, вы понимаете? По закону наследником буду я, так должно быть.

Он вытащил бумажник и тут же дал мне пятьсот долларов новенькими банкнотами.

- Вот задаток. Остальное получите, когда все сделаете.

Я стал спрашивать о том, какие меры он собирается предпринять, чтобы у меня не было неприятностей.

- Не беспокойтесь, Свид, - сказал он с иронией. - У моей племянницы есть несколько ювелирных изделий, которые способны привлечь, кого угодно. Имейте это в виду. Поиски будут направлены не на вас, могу вас в этом заверить. Я не желаю, чтобы меня обвинили в пособничестве Черному Ангелу. Завтра вечером я ужинаю с одним крупным чиновником. Он нуждается во мне. Этого вам достаточно?

- Вполне, - ответил я. - Если все произойдет не так, считаю своим долгом предупредить вас, что мне наплевать на вашего чиновника. Хорошенько уясните себе, что на повороте я вас отделаю, если вы попытаетесь меня обмануть.

Он рассмеялся.

- Не надо нервничать! Я держу свое слово и всегда осторожен... Кто назвал вас Черным Ангелом?

- Одна женщина. Не будем говорить об этом, лучше поговорим о вашей племяннице.

- У нее была собака, но вчера она умерла. Я подумал, что человек, которого Уэбб пришлет мне, не очень обрадуется, встретившись с немецкой овчаркой.

- Правильная мысль. А двуногих животных там нет? - спросил я.

- Нет, - заверил он. - Вот уже много лет моя племянница живет одна. Ваша задача очень проста. Сможете вы сделать это сегодня вечером?

- Смогу, - ответил я. - Где живет ваша племянница?

- На Амстердам Авеню, в доме Хоббарта, на четвертом этаже. Ее зовут Джил Скотт.

Странно, Маат, хотя я не знал женщин и мне неизвестно, что они дают мужчинам, но все происходило именно из-за них. В жизни у меня было две женщины. Первая дала мне почувствовать вкус убийства, умерев по моей вине. Вторая привела сюда, сохранив свою жизнь...

Маат вздохнул и отвел взгляд от Бена. Он снова увидел это выражение безысходного отчаяния, которое источало его лицо. Никогда больше растерянность Бена не была так очевидна. Маат задавал себе вопросы и не мог найти на них ответа. Он предпочитал приступы дьявольского бешенства или взрывы черной ненависти этому лицу несчастного животного. Что же скрывал Бен?

Маат упрекал себя в том, что испытывает участие к осужденному. Он не мог избавиться от этого чувства, даже когда повторял себе, что перед ним чудовище.

- После этого разговора я ушел из дома Д жилки, - продолжал Бен. - Пока я ждал назначенного часа, я испытывал чувство, что прожил долгие-долгие годы. Думаю, естественно размышлять об этом. Редко кому случается убивать больше одного раза в жизни, и наверное, этот момент забыть нельзя, когда осознаешь, что это значит.

Работа, которую поручил мне Джилки, заставила меня испытать совершенно новые чувства. Я вдруг ощутил себя таким старым, как собор на площади. А мне, Маат, всего двадцать, и жить мне осталось недолго. Я никогда не брился чаще, чем раз в три дня. Я знаю не много, а то, что я знаю, не заслуживает внимания. Вам меня жалко?

- Да.

- Не жалейте, - сказал Бен. - То, что я вам расскажу, приведет в порядок ваши мысли. Вам повезло: вы знаете, куда пойдете на следующей неделе и что будете делать. У вас еще будут удовольствия и неприятности. А со мной все кончено. Со мной все было кончено, когда я направился к Джил Скотт.

Бен вздохнул и посмотрел на лампочку.

- Я расскажу немного, осталось самое важное. Будьте снисходительны, Маат, прошу вас.

Глава 7

- Перед дверью я немного постоял в нерешительности. Не знаю, почему я колебался, прежде чем нажать на кнопку звонка. Я услышал легкие, но не быстрые шаги. Дверь не открывали, и я подумал, уж не отправил ли меня этот Джилки прямо в ловушку. Вытащив пистолет из кобуры, на всякий случай, я опустил его в карман пиджака, не выпуская рукоятки.

Наконец дверь открылась. Я открыл рот от изумления: передо мной стояла та девушка, которую я однажды видел в Ист Сайде, в тот день, когда один расправился с бандой Чарли. Я сразу узнал ее по золотистым волосам на плечах и голубизне глаз. Она вежливо улыбнулась мне, но смотрела куда-то в пустоту и не двигалась, немного удивленная моим молчанием. У нее было самое красивое лицо, которое можно представить: нежное и грустное... Да, грустное, похожее на лица тех людей, которым не хватает чего-то жизненно необходимого. Она стояла передо мной, держась очень прямо, и придерживала дверь рукой.

У меня возникло желание убежать... Убить этого ребенка? Нет, Маат, это было невозможно! Я не мог сделать это, это казалось мне несправедливым, грязным, бесполезным...

Тогда она заговорила, и голос ее был таким же нежным, как сама.

- Дядя звонил мне. Вы пришли по его поручению? Я пробормотал что-то. Эта скотина еще посмел предупредить ее о моем приходе, чтобы быть совершенно уверенным: смерть придет к ней в тот час, который он назначил!

- Входите, пожалуйста, - предложила она. Я пошел за ней с самым глупым видом. Она шла впереди, нащупывая углы мебели рукой. Не раздумывая, я взял ее за руку.

- Спасибо, - сказала она, повернувшись ко мне лицом.

Мне вдруг пришло в голову: уж не выпила ли она чего? Но она была слишком мила, чтобы напиваться. Мы вошли в гостиную, где горела лампа под голубым абажуром. Она сделала жест рукой, приглашая меня сесть. Я сел, а рука ее была направлена в пустоту рядом со мной... И тут я все понял: Джил Скотт была слепой! Она скрестила руки на коленях, доверчивая, слабая и улыбающаяся. Вероятно, она ждала, что я заговорю первым, а я все не мог решиться.

- Почему вы молчите? - спросила она с боязливым удивлением.

Что я мог сказать ей, Маат? А говорить я должен был, и быстро! Иначе она бы в конце концов испугалась.

- Вы красивы, - сказал я. - Поэтому я смотрю на вас. Мне кажется, в этом нет ничего плохого?

Она наклонила голову. Ее скрещенные на коленях руки сделали движение снизу вверх, и она засмеялась, сильно смутившись. Ее волосы блестели, как золото.

- Не нужно говорить со мной так, - сказала она. - Скажите, пожалуйста, свое имя.

- Бен Свид.

Она вздрогнула. Я сразу прикусил язык, заметив в комнате радиоприемник.

- Скажите, вы действительно слепая?

- Да, вот уже пять лет.

- Это тяжелый удар для вас. Должно быть, очень трудно ничего не видеть. Она резко подняла голову.

- Было трудно. Сейчас я начинаю привыкать. Я чувствую то, чего не вижу. Мир стал для меня игрой в угадайку. И потом, поверьте, есть вещи, которые лучше не видеть.

С этим, наконец, надо было кончать, и я стал вспоминать мои первые случаи, чтобы войти в форму... Ничего не получалось, Маат. Желание отсутствовало, левая рука не подчинялась мне.

Она наклонилась вперед, держа локти на коленях. Каждый ее жест казался мне совершенным.

- Зачем вы пришли? - спросила она.

- Убить вас.

Мои слова повисли в воздухе, как вонючий дым, нависший над спокойствием ее жизни. Ее рот немного сжался, черты лица заострились, как будто я резко ударил ее.

Она сказала, выдавив подобие улыбки:

- Убить меня? Так Дориан хотел этого?!

- Да, - закричал я, - я пришел, чтобы убить вас! Ваш дядя Джилки все придумал и подготовил. Ему нужны ваши деньги, у него своих, наверное, недостаточно! Он думает, что слепые могут питаться воздухом, а лучше их уничтожить. Он убил вашу собаку, но ему не хватает смелости закончить все самому. Поэтому он обратился ко мне. Это должно принести мне пять тысяч долларов. Такой кучи денег я никогда не видел.

Что вы думаете об этом? Черт побери! Мне стыдно, что я согласился на это, и впервые я не решаюсь... Однажды я уже видел вас в Ист Сайде и подумал тогда, что хотел бы еще раз встретить вас. Я не могу объяснить, что со мной происходит... Вы здесь одна, и никто не приходит, чтобы рассказать, какого цвета листья на деревьях и тучи на небе. Я все это вижу, но я сижу без денег, а полиция разыскивает меня вот уже несколько месяцев, потому что я убийца. И все-таки я кому-то нужен. Джилки сказал себе: "Что ему стоит? Свид убил столько людей. Убьет и еще одну. Для него это не имеет значения. Ему это, что высморкаться. Все будет тихо, потому что у меня есть связи, и все от этого выиграют, даже Свид заработает..." Это он, должно быть, говорил себе, а я согласился помочь этой акуле отнять у вас то малое, что есть... Я ни за что не сделаю вам зла. Я не прикоснусь к вам и верну ему пятьсот долларов аванса, которые я только что получил. Хоть раз в жизни я буду чист!

Я давно все потерял. Это пришло ко мне неизвестно как и, поскольку я не знал раскаяния, я не мог остановиться... После первого убийства остановиться трудно. Я обречен, я знаю, как кончу, но мне все равно... Боже! Мне все равно! Пусть это будет так.

Она слушала меня и не пыталась прервать. Вся бледная, она дрожала, как будто я передал ей часть того холода, который был во мне. Ее мертвые глаза плакали.

- Почему вы говорите мне все это? - спросила она.

- Мне нужно было высказаться...

- Но это страшнее, чем быть слепой! Как вы, должно быть страдаете!

- Я всегда был несчастным, но остальные смеялись над моим несчастьем. Чей-то недостаток всегда вызывает смех у того, кто счастлив. Я думаю об этом уже довольно долго. Женщина, которую я любил, убита. У меня слишком много мыслей, слишком много теней. Это - как чума, разрушающая меня.

Почему я рассказываю вам все это? Не знаю. Я остался один в этом проклятом мире! Я сам создал вокруг себя пустоту. И если мне суждено погибнуть когда-нибудь в одной из переделок, тому, кто будет целиться в меня, придется стрелять издалека. К Черному Ангелу нельзя приблизиться, не рискуя своей шкурой. Говорят, у убийц нет души, им удалось убить ее вместе с жертвой. Пропади я пропадом, если это правда!

Рядом с Джил у меня было лишь одно желание, Маат: убраться и побыстрее. Зачем оставаться, охваченному этим жутким страхом, который крепко засел во мне?.. Выстрелить в себя? Но именно это было единственное, чего я не мог сделать! Я испугался смерти, вы понимаете? Я испугался смерти и себя... Много раз я пытался внушить вам, что я смелый. Это была шутка, Маат. Я не хочу умирать...

- Что вы собираетесь делать? - спросила Джил.

- Буду делать то, что умею, пока не попадусь, - ответил я. - Вот увидите, они ни за что не убьют меня с первого раза.

Она неподвижно сидела в своем кресле. О чем она думала? Что понимала она во всей этой мешанине? Я выложил ей все, не сумев удержаться, и почувствовал облегчение. Тогда я внезапно сказал:

- Вы можете оказать мне одну услугу? Позвоните в полицию и скажите, что я у вас дома. Я сдамся им, но не надо медлить.

Сказав это, я достал пистолет и положил ей на колени. Она дотронулась до него кончиками пальцев и стала поглаживать рукоятку, как будто та была живая.

- Я не могу это сделать, - сказала она. - Я не испытываю ненависти к вам.

- Подумайте об обществе, - усмехнулся я.

- Я никому ничего не должна. Бен, уезжайте из этой страны, постарайтесь все забыть и перестаньте убивать.

- Я ничего не забуду, - сказал я. - Это невозможно. Звоните в полицию. Я не всегда буду в таком состоянии, как сейчас. Вы меня образумили, но откуда я знаю, сколько времени это продлится? Приятно чувствовать себя спокойным - это то, что я обрел благодаря вам. Поэтому воспользуйтесь этим и сделайте то, что я говорю вам.

Она отказалась и положила пистолет на маленький столик около себя.

- Если вы хотите, чтобы я помогла вам, я сделаю это, - сказала она. - Вы боретесь против себя самого, как когда-то боролась я. Попытайтесь представить себе, что вы ничего не видите. Закройте глаза всего на пять минут и все время повторяйте, что никогда больше не увидите света... Я пыталась убить себя, но не смогла.

Она протянула мне руку:

- Посмотрите на запястье.

Я увидел шрам, который шел от запястья до самой середины предплечья. Как она поработала бритвой! Я держал ее руку в своей, и она ничего не делала, чтобы освободиться. Я чувствовал, как кровь пульсирует в вене под шрамом.

- Больше я никогда не пыталась сделать это. Я старалась привыкнуть. Вы находитесь еще в большей тьме, чем я. Думаю, стоит попробовать отыскать свет. Это не правильно - считать, что все потеряно. Надо выбирать, Бен, - измениться или пропасть.

Она была права, Маат. Но поздно! Что я мог сделать, предоставленный самому себе? Мне нужно было искать мир, придуманный специально для меня, мир, в котором будут только такие, как Сандра и Джил. Так?.. Рука Джил сжимала мою, теплая и добрая. От нее не пахло духами, был только запах ее кожи, и это было приятно.

- О'кей, - сказал я. - Я верну деньги Джилки и скоро вернусь, Джил. Пока.

- Приходите, - сказала она радостно. - Ко мне никто никогда не приходит.

Я выскочил от нее и направился к Джилки. Слуга пытался помешать мне войти, но я свалил его прямым в челюсть. У меня не было времени на разговоры. Я знал, что если верну деньги, мне будет легче последовать совету Джил. Эти деньги буквально прожигали мне карман. Я прошел в кабинет и уже собирался повернуть ручку двери, когда услышал голоса.

- Он придет завтра, - это говорил Джилки. - Когда он войдет, вы сразу же позвоните в полицию, Бэртонз. Ну, а вознаграждение мы поделим.

- Спасибо, г-н Джилки, - ответил второй, - Этого Свида схватят, и электрический стул ему обеспечен. Я вытащил пистолет и толкнул дверь:

- Привет. Вы говорили обо мне?

Дружок Джилки сделал движение, которое я как раз не советовал бы ему делать. Он растянулся на полу с двумя пулями в животе.

Я улыбнулся Джилки:

- Рад снова видеть вас. Вы - дерьмо, Джилки, и мне приятно сказать вам это.

Он попятился к стене, и пот покатился у него по лицу.

- Я пошутил! - сказал он.

- Ну и наглец! Послушайте, я только что разговаривал с Джил Скотт. Убивать я буду не ее, а вас. И закончу на этом.

- Вас отправят на стул, Свид. Я стал шарить в кармане, продолжая держать его на мушке. Скомкав деньги, я бросил их ему в морду.

- Вот ваши бабки. Я просто хотел отдать их вам, но сейчас к ним будет небольшая добавка.

Его губы дрожали и кривились, а руки он вытянул вперед, как будто хотел оттолкнуть то, что должно было вылететь из дула пистолета.

- Не делайте этого, Свид - закричал он. - Я отдам их вам, эти пять тысяч, и даже могу удвоить эту сумму, если хотите.

- Мне нужно больше, - сказал я.

- Двадцать тысяч? Это большие деньги, но они будут ваши, обещаю! В его глазах был животный страх.

- Деньги меня не интересуют, - сказал я.

- Что же тогда?

- Ваша шкура, Джилки, и я получу ее. Я выстрелил, и он, перекосив рот, упал к моим ногам. Я еще трижды выстрелил в его лицо. Бен усмехнулся и добавил:

- Дайте мне еще сигарету, Маат.

Маат протянул ему пачку сигарет и спички.

- Когда я вернулся к Джил, - продолжал Бен, - сердце у меня стучало, но чувствовал я себя счастливым. Только что благодаря мне мир избавился от отвратительного чудовища. Джил подошла открывать все так же медленно и нерешительно, как в первый раз.

- Это Бен, - сказал я.

Я взял ее за руку и закрыл дверь ногой.

- Все в порядке, Джил. Я только что убил Джилки и того, другого. Меня вынудили.

В нескольких словах я рассказал ей, что произошло. Я ввел ее в гостиную и усадил в кресло. Телефон стоял рядом, я протянул ей трубку.

- Вперед, Джи, - приказал я. - Звоните быстрее.

- Почему вы сами не позвонили туда? Почему я должна делать это? Разве вы не видите, то, что вы заставляете меня сделать, - ужасно?!

- Возможно, - сказал я твердо, - но сделать это должны именно вы. Вы не можете видеть меня, поэтому для вас это не имеет значения. Представьте, что я - ничто. Вы вообразили, что мне достаточно захотеть, чтобы я перестал убивать. Теперь вы видите, что это глупость. Я не могу вернуться назад: при первой же возможности я снова буду убивать.

- Вы сделали это нарочно! Я улыбнулся и тихо сказал:

- Я всегда делаю нарочно.

Она закрыла глаза и на мгновенье прислонилась к спинке кресла. Я взял ее руку в свои и положил на трубку телефона. Дрожащей рукой она набрала номер:

- Полиция? С вами говорит Джил Скотт из меблированных комнат Хаббарта. Немедленно приезжайте. Здесь Бен Свид. Он только что убил двух человек.

Трубку повесил я сам. Щеки ее были мокрыми от слез. Я сел у ее ног и положил голову ей на колени.

- Теперь все кончено, Джил, спасибо.

Я чувствовал себя освобожденным. Она положила руку мне на голову... Какая нежная это была рука, Маат! Она не убирала ее до самого прихода полиции.

Поскольку на звонок никто не отзывался, они взломали дверь и ворвались в комнату, как ураган. Смешно было смотреть на них! Их было много, у всех автоматы и газовые винтовки. Впереди - какой-то толстяк в гражданском, похожий на собаку. Он подошел ко мне со свирепым видом, но то, что увидел, приковало его к полу.

- Ничего себе! - сказал он довольно громко, в то время как остальные столпились за его спиной и наслаждались спектаклем.

Я спокойно встал и бросил пистолет на ковер.

- Вы, вероятно, этого ждали? - спросил я. Мне было забавно смотреть на их испуганные морды. Я услышал за спиной плач и повернулся к Джил. Я взял ее под руку, чтобы помочь встать на ноги.

- Это не стоит ваших слез, - сказал я ей. - Представьте, что все это не больше, чем кино, и увидите - это скоро пройдет.

Я поцеловал ее шрам на руке, затем полицейский подошел и взял меня за руку. Он на всякий случай похлопал по моим карманам, но там ничего не было.

- Руки вперед, - сказал он.

- Минуту. Постарайтесь не забыть, что задержать меня без ущерба для здоровья вам удалось благодаря Джил Скотт. Награда принадлежит ей.

- Нет! - воскликнула она.

- А вы помолчите! Это вам вреда не принесет, об остальном не заботьтесь.

Наручники клацнули на моих запястьях, и меня быстро увели.

Бен глубоко вздохнул.

- Вот, Маат, теперь все... Я благодарен Джил за то, что она позволила мне уйти красиво. Так уж произошло. Завтра для меня большой день. А сейчас оставьте меня одного. У меня осталось не много времени, а еще нужно многое сказать мысленно двум женщинам, которых я любил. Зайдите немного позже, и я, возможно, расскажу вам еще одну глупость...

Глава 8

- Это произойдет сегодня, Маат, сегодня! Из-за меня свет на секунду ослабнет. Он станет желтым как раз на то время, которое необходимо, чтобы ток вошел мне в голову. Я больше не увижу его, и потому я начинаю любить свет именно сейчас.

Я подписал себе приговор своей же рукой, и Бен Свид теперь - не больше чем труп, которых он много оставил на своем пути... Рассмешит ли это кого-нибудь, Маат?.. Погодите, останьтесь, не бросайте меня. Так тяжело ждать! Никогда не поверил бы, что это так тяжело. Мне жалко каждую минуту, которая уходит... Прошлой ночью я хотел уснуть, но не смог сомкнуть глаз ни на секунду. Я выкурил все, что оставалось от ваших сигарет, и сейчас умираю от жажды... Жажду я могу пересилить. Есть отличное средство утолить ее, и я не буду просить воды.

Что вы думаете обо мне, Маат?.. Вы не хотите осуждать меня, потому что это уже сделано? А имеет ли это значение?.. Правда в том, что вы делаете свою работу и не заботитесь об остальном. Я был интересен вам только как любопытная вещь, а сейчас вас может заинтересовать другая... И это вполне естественно: вы один будете знать их. Вас это радует, не так ли?.. Нет?.. Извините, Маат, я несправедлив к вам, не надо обижаться на меня. Я, конечно, не могу сказать вам встать на мое место, но все-таки постарайтесь понять. Я знаю, вы - самый лучший, и вы бы сделали то же самое, что и Гарри Рэншоу, если бы вам предоставилась возможность. Догадываюсь, сколько терпения вам потребовалось, чтобы выслушать мою историю. Который час, Маат?..

Я боюсь, и больше нет смысла скрывать это. Боюсь так, что у меня сжимает живот...

Маат, я не был знаком с Джил Скотт и двух часов, но иногда бывает, что это время может длиться дольше, чем вся жизнь. Будь я с ней, я, может быть, стал бы человеком. Но что она могла понять из того, что я говорил ей?.. Я схожу с ума от мысли, что она может подумать, будто я - зверь. А что она может думать еще? Я во всем признался ей, и это заставило ее заплакать. Она вместе со мной опустилась в мою грязь и увидела все своим сердцем. Я не гангстер. Убивая, я только один раз получил деньги, а это немного, если хорошо подумать. Если бы каждое убийство приносило мне тысячу долларов, у меня действительно была бы причина продолжать. Но этого не было. Типы вроде Монка Сэлто или Дориана Джилки были настоящими преступниками, потому что их, подонков, интересовали только деньги. Настоящие гангстеры - они, а не я...

Который час?

Ну, что ж, время идет. Остался всего лишь час. Шестьдесят минут, как меня учили в школе...

Маат, расскажите мне немного о городе. Что там происходит? О чем пишут в газетах? Что говорят о Черном Ангеле?.. Могу поспорить, кое-кому стало легче дышать от мысли, что меня скоро поджарят.

Ну, Маат, говорите... Мне больше нечего вам сказать...

***

Дэн Финеган, директор тюрьмы, предложил Маату маленькую кубинскую сигару. Спичку он поднес с крайней почтительностью.

- Спасибо, - сказал Маат и удобно скрестил ноги.

- Итак, - спросил Финеган, - когда вы уезжаете в Вашингтон?

- Чем раньше, тем лучше для меня, - ответил Маат. Он вдохнул ароматный дым, пощупал хрустящую сигару и с уважением опять зажал ее губами.

- Моя работа закончена, - добавил он, - и, признаюсь вам, мне надоело играть роль тупого надзирателя.

- Эта роль вам прекрасно удавалась, - улыбнулся Финеган.

Маат пожал плечами и поглубже втиснулся в кресло. Пальцем он сбросил пепел, который упал на его безукоризненный светло-коричневый костюм.

- Может быть, даже слишком хорошо, - проворчал он. - Я просто злоупотребил доверием этого бедняги самым ужасным образом.

Финеган слегка повел рукой.

- Это не имеет значения, - сказал он. - Как личности, эти убийцы, в основном, не интересны. В данном случае имеет значение ваш доклад федеральным властям. Я уверен, что психологический отдел плодотворно воспользуется результатами ваших наблюдений. Если верить слухам, ваша репутация намного превосходит потребности ФБР.

Маат не ответил на комплимент. Он меланхолично смотрел на свою сигару.

- Этот Бен Свид психологически представлял собой очень сложный случай, сказал он. - Я не уверен, что понял его до конца. Я видел, что в нем спрятан мир - темный, незаконченный и, несмотря ни на что, чрезвычайно жизнеспособный. Этот мир напрасных надежд и волнений составляют призраки, низменные по характеру комплексы, неудовлетворенность и ненависть. Этот мир является прекрасным примером пароксизма. В целом это был человек незаурядного ума, конечно, одностороннего, но в котором не было ни грамма безумия. Он понимал, что ничего не добился. Его ум и инстинкт доказали ему бесполезность этого короткого периода жестокой борьбы. Свое единственное богатство, богатство, которое имеет каждый из нас, он вот уже час, как потерял.

- Каждому - свое, Маат, здесь ничего не поделаешь, - возразил Финеган. Откуда это сочувствие? Маат поднял голову.

- Сочувствие? - повторил он резко. Он задумался, улыбнулся и продолжил:

- Вы правы, это именно то слово. Мне жаль, что Свиду не повезло в жизни. Я не говорю, что он был бы, как все, но пусть у него остался хотя бы один шанс. Я считаю, что это несправедливо и незаслуженно. В конце концов, черт возьми, не все сексуально ущербные, которые стали такими в результате болезни или несчастного случая, обязательно становятся монстрами. В наших городах живет достаточное количество импотентов, но преступников среди них в среднем значительно меньше, чем в таком же количестве нормальных людей.

- Это доказывает, что беда не в этом, - рассеянно сказал Финеган.

- Конечно, беда не в этом! Дело в другом - в людях, которые называют себя нормальными. Свид начал убивать, потому что они смеялись над его ущербностью, потому что об этом знали. Он убежал от своего стыда при помощи силы, убийства. Удовольствие, которое он в этом нашел, сохранялось недолго. Он пичкал себя убийством, как наркотиком, и умер от этого.

Финеган затянулся сигаретой и как будто заинтересовался.

- И как же это происходило?

- Вначале все шло неплохо, - сказал Маат, - но до кризиса было недалеко. Блок смертников - это адская пытка, даже для такого случайного человека, как я... Свид умирал тяжело, Финеган. Когда я в последний раз уходил от него, я прочитал в его взгляде все, что ему предстояло испытать. Он посмотрел на меня этими ледяными и одновременно странно чувственными глазами настоящего убийцы. Вся невероятная жестокость его жизни ушла из этого взгляда, пропала, как туман. Осталось только непередаваемое одиночество его души, его беспомощный страх, его неосознанная чистота. На его лице проявились следы причиненных им смертей. Каждая такая смерть как бы оцарапала его. Самым страшным из всех убитых был он. Все, что в нем было хорошего и чистого, исчезло под этой маской скопившейся и всепожирающей грязи. Финеган неодобрительно посмотрел на Маата.

- Мне кажется, вы преувеличиваете, - сказал он сухо.

- А мне - нет... Когда он прощался со мной, его лицо моментально изменилось. Оно отражало безграничное отчаяние, огромную черную пустоту, где теплилась последняя надежда. Он был не первый, кто проходил этот путь, а что можно сделать для них? Только убить, Финеган, только убить. Я видел, как он делает усилия, чтобы вернуть хотя бы подобие улыбки. Он знал, что круг скоро замкнется.

"Маат, - сказал он мне, - скажите Джил, что я принял смерть достойно".

Я обещал ему это, и он добавил, смутившись, что меня особенно потрясло: "Даже.., даже если это и не совсем точно".

Его растерянность передалась мне настолько, что у меня возникло желание побыстрее уйти. Он сам выбрал свою смерть, но это не так уж необычно.

Вспомните, что сказал Ницше: Разве нельзя предположить, что преступник будущего сам будет назначать себе наказание, ничего не боясь, в том смысле, что закон для себя он выберет сам?.."

- Это мне представляется верным, - сказал Финеган.

- Он протянул мне руку, - продолжал Маат, - и мне стыдно сказать, что я не сразу увидел ее. Когда же увидел, то понял, что он ожидал последнего человеческого жеста, что еще раз хотел приобщиться к человеческому роду... Редкий жест в таких обстоятельствах... Я пожал его руку. Он поблагодарил меня и объяснил очень естественно: "Я говорю вам спасибо, Маат, потому что вам это не противно". Потом он сказал последние слова, слова, которые обобщали все, и голос его при этом был почти веселым, когда он добавил: "Знаете, у меня много раз появлялось желание вас убить..."

Финеган кашлянул, вытянул пальцы и стал внимательно рассматривать ногти.

- Черный Ангел был слишком уверен в своих силах, - тихо подытожил Маат. Поэтому его смерть стала всего лишь жалким олицетворением его жажды жизни.