«Таллинские палачи - 1»

Между молотом и наковальней

— Стас!

— А?

— Там у ворот клиент ожидает — по твоей части.

— Щас гляну!..

Стасис отложил отвертку, недоразобранный стартер со всеми отделенными уже частями сунул в коробку, толкнул в дальний угол стола и отправился мыть руки. По пути бросил взгляд на часы: «Половина четвертого. Недурно! Еще часок — и в дамки; то бишь — домой».

У ворот его ждал серебристый «Форд-Скорпио». За распахнутой дверцей, облокотившись на крышу кабины, стоял молодой парень с холеным, почти детским личиком, разодетый, может, и не во всем по последнему «писку», зато по максимуму ЕЕК [1] на каждый квадратный сантиметр долговязой поверхности. В кабине сидел кто-то еще, но яркое майское солнце отсвечивало в лобовое стекло, и разглядеть загадочный силуэт издали было невозможно.

Не спеша, почти степенно приближаясь к машине, Стасис окинул критическим взглядом запыленные борта, после чего удостоил тем же и владельца.

«Лопушок! — мелькнула в голове насмешливая оценка, при взгляде на пухлощекое личико и круглостеклые очки приобретшая оттенок презрительности.

— Богатый папаша отчалил куда-нибудь на Канары, а чадо поспешило воспользоваться моментом и повыпендриваться на его иномарке. Кролик!»

Лицо парня, замершее в смущенной улыбке, и впрямь напоминало кролика из мультфильма про Винни Пуха.

— Какие проблемы?

Вопрос был задан без особого интереса. Стасис уже предвидел какой-нибудь пустяк, представляющий для холеного неумехи большой секрет.

На секунду клиент замер, изобразив на лице серьезнейшее раздумье, и Стасис поморщился, ожидая раздражения по поводу обслуживания на языке, далеком от нынешнего строго государственного.

Но ничего подобного не последовало. Более того, клиент сам грешил «оккупационным» происхождением.

— Аккумулятор разрядился, — совсем юным голоском и по-ребячьи виновато поведал он. — Вот сейчас машина заглохла вдруг у ворот — и завести уже не могу…

— Ясно! — со значением вздохнул Стасис и нырнул под капот.

Как и ожидалось, причина неполадки обнаружилась быстро. Через потрескавшийся, да еще и мокрый (!) изолятор плюсовой клеммы генератор «коротил» на корпус. Чуть-чуть, но этого вполне хватило, чтобы разрядить аккумулятор.

— Тебе еще повезло! — осчастливил Стасис замершего в трепетном ожидании парня. — Сел бы контакт на корпус основательно — значительная часть электрики погорела бы к чертям!

Очкарик блаженно проглотил тягучую слюну.

— Значит, ничего серьезного?

— Ну… — Стасис некоторое время боролся с искушением воспользоваться явной обеспеченностью несимпатичного ему клиента; но силы были неравны. Как сказать… Не так серьезно — сколько дорого…

— С чего же это? — усомнился противный очкарик, мгновенно потеряв нерешительность. — Сколько может стоить замена какого-то изолятора?

Стасис хмыкнул, жалея о непроведенном спектакле с тестером, состроил мину седовласого академика и снисходительно поведал:

— Изолятор — в самом деле чепуха. Однако, как правило, в подобных случаях страдают еще и диодные «мосты» генератора. Кроме того, часть проводки наверняка перегрелась. Есть ли смысл с ожидаемой проблемой появляться здесь через месяц, а может, и через пару дней?

— Хорошо, — кивнул клиент. — А сколько времени на это понадобится?

Стасис перевел задумчивый взгляд на кротко дожидающийся своей участи генератор, словно по его внешнему виду уточняя необходимое количество дней.

— Штука американская. Запчасти для них у нас в некотором дефиците…

— Я все оплачу! — очкарик испытывал явное удовольствие от демонстрации своей финансовой состоятельности.

— Не в этом дело, — «Еще бы ты не платил!» — Просто в таких случаях я пытаюсь подобрать что-нибудь из более распространенных систем. Возможно, придется вообще заменить генератор…

Щедро улыбаясь, клиент махнул узкой ладонью:

— И черт с ним!

— Послезавтра утром сможешь забрать тачку.

— Годится.

Стасис удовлетворенно кивнул, почесал выглядывающую из-под распахнутой куртки пока еще едва загорелую, мускулистую грудь. Поскольку так легко прошла первая часть беседы, настала пора откровенного грабежа, ибо в фирме строго соблюдалось железное правило: урывая работу себе, не забывай об интересах других.

— Кстати! Стоило бы воспользоваться моментом и проделать тачке небольшую профилактику, — он ткнул пальцем в сторону грязного борта «Форда».

— Все равно часть моей работы будет идти вне машины.

Клиент почти не размышлял, что вызвало в наглом электрике тайный восторг, на секунду прорвавшийся наружу в виде широченной улыбки. Все же не каждый, далеко не каждый день, вот так вот — безо всяких усилий — буквально копеечную работу удается раздуть до темы в несколько сотен крон!

— А где это оформить?

— В конторе, — Стасис указал на дверь небольшой пристройки рядом с ремонтным боксом. — А я пока машину заведу.

Очкарик кивнул и странной, почти девичьей походкой направился в подсказанную сторону. Его грабитель, прежде чем идти за тележкой с аккумулятором, под воздействием очередной волны хорошего настроения азартно зафутболил попавший под ногу камешек. Однако, не будучи Гаринчей, вместо столба угодил в зад клиента.

Парень замер, не оборачиваясь. При этом так сжался, что Стасис понял: за свою жизнь бедняге довелось получить немало таких вот камней и просто тумаков от более сильных, но менее осчастливленных родителями знакомых.

Стасису стало стыдно, ибо он вовсе не завидовал.

— Извини, приятель! Твой зад не был моей мишенью.

Пострадавший облегченно кивнул и засеменил дальше.

Пару минут спустя Стасис вернулся к машине с аккумулятором. Прежде чем нырнуть под капот, он коротко глянул через стекло и кабину, разглядел за ним смутные черты девицы. В ней было нечто очень знакомое; однако, чем напрягать намять, Стасис предпочел поскорее разобраться с «Фордом».

— Барышня! — крикнул он из глубины машины. — Поверните ключ зажигания.

Двигатель весело заурчал с первого же оборота стартера.

— Благодарю за содействие! — с громким хлопком крышка капота вернулась на место.

— Здравствуй, Стасис.

Барышня, наконец, вышла из машины, с чуть насмешливой улыбкой взирая на замершего в изумлении парня.

— Здравствуй, — ответ прозвучал довольно хмуро; но не зло — в памяти осталось все же больше хорошего.

Хотя теперь…

Увидеть Ингу, расцветшую в роскошную женщину, в компании с парнишкой, являющим собой подлинное чудо природы, — это сильно!

«А ей-то что? Он при бабках — и, наверное, совсем не малых. По нынешним временам…»

— Я слыхала, что ты пропал без вести где-то в Закавказье, — с мягкой улыбкой Инга склонила набок увитую смоляными кудрями голову.

Стасис пожал плечами и, все еще не глядя на нее, буркнул:

— Пропал — да нашелся.

— Сбежал?

Глаза парня так отчетливо полыхнули яростью, что барышня потеряла улыбку и чуть попятилась.

Стасис же, поборов гнев, досадливо сплюнул и поволок тележку с аккумулятором и бокс.

* * *

Радченко тяжело вздохнул, вышел из машины; на ходу застегивая нижнюю пуговицу пиджака, направился к месту убийства. Вокруг древнего «Мерседеса» уже вовсю кипела обычная полицейская работа — сверкали молнии фотовспышек; эксперты тщательнейшим образом осматривали каждый сантиметр в кабине; ребята в форме оттесняли жидкую, но упорную кучку любопытствующих.

«На трупы глазеют! — с досадой качнул головой следователь, закуривая; остановился на минуту, с хрустом потянулся и шумно вдохнул смешанную с ароматным дымом вечернюю прохладу. — Хорошо-то как!.. Хотя могло бы быть и лучше…»

Он еще немного полюбовался висящим над верхушкой леса краем багрового солнца, сделал пару глубоких затяжек и услыхал, как за спиной коротко тормознула легковушка.

«Крийзимана привезли», — догадался он, прислушавшись к приближающимся шагам.

— Тоже из постели вытащили?

Радченко всегда говорил с Крийзиманом по-русски. Всегда. Даже теперь, когда во всех госучреждениях возгосподствовал эстонский, которым он владел неплохо и со всеми остальными сотрудниками-эстонцами общался именно на нем.

И Крийзиман уже не ершился…

В свое время — на волне «поющей революции» — в милиции Таллина шли первые крупные кадровые перестановки. Тогда-то Радченко и получил взамен малополезного, но хоть безотказного и веселого Орлова (племянника отставного полковника КГБ), на первый взгляд, весьма делового и активного Крийзимана.

Однако очень быстро выяснилось, что новый напарник спец лишь по бумажкам да в вопросах налаживания теплых отношении с высшим начальством, при этом полный дуб не только в криминалистике, но и вообще во всем, требующем логического мышления.

Поначалу Радченко с любопытством взирал на человека, вся жизнь которого построена на элементарных трафаретах; потом попытался хоть чему-нибудь научить, но вскоре бросил этот труд и повесил на Крийзимана всю бумажную работу — хоть какая-то польза. Ведь избавиться от внука героя Освободительной войны все равно невозможно…

Сам внук с самого начала поглядывал на Радченко свысока и все отчетливее видел себя в кресле старшего следователя — даже прикинул необходимые перестановки мебели. И ведь была в его надеждах определенная логика, если учесть, что соперник представлял собой всего-навсего «иммигранта», присланного в Эстонию из Москвы, — то есть самого настоящего оккупанта.

Можно представить себе расстройство Крийзимана, когда именно в дни предвкушаемого скорейшего повышения он увидел, как вокруг неизменно невозмутимого Радченко забегали вдруг чиновники из префектуры и Департамента миграции и в несколько приемов оформили тому синюю книжицу только бы не вздумал срываться в Нижний Новгород к зовущему в свое агентство старому приятелю!

Внук героя прекрасно понимал, что произошла чудовищная ошибка, а то и вовсе предательство. Однако инстинкт удержал его от вмешательства…

Осталось лишь подчиниться тяжким обстоятельствам и затаить в душе хилую надежду на непременное торжество справедливости. И ежели доселе Крийзиман позволял себе выпить лишь иногда, да и то под натиском переполняющего душу сладкого томления, то с той поры «запотел» основательно и быстро опустился, превратившись из явно преуспевающего чиновника в некое подобие давно уволенного и ныне безработного школьного завхоза.

Радченко не очень понимал, как может так уж сильно повлиять на человека крушение столь незатейливой мечтенки, особенно если тот и без того взобрался незаслуженно высоко. Но Крийзиман ему не мешал, покорно уткнувшись в бумаги, тихонько лелеял свою надежду, что, в общем-то, было вполне приемлемым условием их мирного сосуществования…

— Да… Гм… Только успел лечь, — напарник дохнул из-за спины Радченко свежим винным перегаром; кстати, говорил он по-русски на удивление чисто и грамотно.

— Считай, повезло! — отозвался Радченко, едва заметно поморщившись. Потому как спать нам до утра вряд ли доведется.

Крийзиман молча согласился. Он достаточно хорошо знал, что такое ночное бдение после получасового сна, однако в последнее время это случалось слишком часто. «Пока на Тоомпеа поют, преступный мир балдеет!» вспомнил он чье-то высказывание, усмехнулся (почему-то злорадно), но, спохватившись, вновь стянул рыхлую желтую физиономию в обычный для него «деловой пупок».

Ребята из оцепления на миг расступились, и к следователям подошел розовощекий констебль Виснапуу. После слабых рукопожатий он встряхнул, расправляя, листок и, сверяясь с пометками на нем, доложил:

— Около двадцати двух ноль-ноль на машину обратил внимание проезжавший мимо господин Блатов. Он и сообщил обо всем в наш отдел. По словам эксперта Крулля, на первый взгляд, убийство было совершено около девяти часов вечера.

Сидевший за рулем — некто Сергей Лавочкин…

— Ва! — не удержался Радченко, тут же спохватился:

— Продолжайте, констебль, продолжайте.

Виснапуу с любопытством глянул на него, почесал за ухом.

— Этот Лавочкин застрелен из пистолета в затылок. Личность второго пока не установлена…

Констебль запнулся, кадык на его толстой шее чуть дрогнул:

— Есть в нем нечто примечательное.

— Что же? — поинтересовался Радченко после короткой паузы.

— Вы лучше сами взгляните, — сдался констебль, беспомощно опуская руку с бумажкой.

— Это дело ежесекундно становится все более интересным, — протянул Радченко, затер окурок подошвой туфли и не спеша направился к «Мерседесу»: «Мне бы этого розовощекого толстячка Виснапуу в напарники. Вполне сработались бы…»

Крийзиман не последовал за шефом: не выносил он кровавых зрелищ.

Полицейские из оцепления расступились перед следователем без вопросов.

Попав в заветный круг, Радченко кивнул в знак приветствия эксперту Круллю, упаковывающему вместе с ассистентом собранные вещдоки в два специальных кейса, после чего воззрился на трупы в кабине.

Первым в поле его зрения попал смутивший Виснапуу неизвестный на ближнем сиденье. На вид парню было лет двадцать пять. Ничем особенным от своих сверстников он не отличался; разве что одет был отнюдь не по среднестатистической зарплате. Даже после смерти лицо сохранило столь светлое выражение, что можно было усомниться в причастности его обладателя к каким-либо темным делам.

Если бы не «нечто примечательное»…

Всего одна деталь в общей композиции свидетельствовала о том, что убитый — один из людей Хлыста. И представляла она собой кинжал, торчащий из крестообразного разреза в груди парня.

— Повторяется восемьдесят девятый?

Радченко перевел мрачный взгляд на подошедшего Крулля, подумал немного, поглядел на искаженное предсмертным ужасом лицо Лавочкина и пробормотал:

— Боюсь, все будет много хуже.

* * *

Стасис никак не мог заснуть. Ворочаясь в мокрой постели, он силился заставить бунтующий мозг отключиться от мыслей и погрузиться хотя бы в легкую дремоту.

Тщетно.

Часам к десяти он понял бесполезность борьбы, не одеваясь, сел за стол и закурил.

За окном царила голубизна майского вечера. На спортплощадке во дворе, не взирая на строгие крики родителей из окружающих окон, пацаны еще гоняли мяч. По улице промчалась грохочущая колонна редких теперь рокеров. Минуту спустя в том же направлении прошла компания хохотливых девчонок.

Стасис стал уже почти таким же, как и все они.

Почти…

Но временами, хотя все реже, мучили его такие ночи. Ночи почти без сна, наполненные болью детских и более взрослых обид, невыносимых утрат, стоящим в ушах криком Лехи Иващенко: «Мужики! А здесь и впрямь, как на войне!..» — после чего перепонки застилало уханье взрыва, разметавшего парня в абсолютный ноль. В такие ночи память истязала то несуществующими уже прикосновениями нежных пальцев, то вонью гниющего мяса…

Эх, Инга…

Почему так много людей вокруг остается незамеченными, даже если питают к нам самые лучшие чувства, а избранные единицы даже при мимолетном соприкосновении умудряются выжечь в сердце глубочайший след?

Впрочем, знакомство с Ингой было совсем не фрагментом. Ведь они знали друг друга с детства: жили в одном дворе… Лучше сказать: в соседних домах, ибо понятие «двор» среди серых глыб новых районов слишком размыто.

Познакомились случайно. И этого вполне могло не произойти: Стасис по сей день даже визуально знал не всех жильцов соседних подъездов собственного дома.

В первую осень после переезда семьи на новую квартиру все вечера Стасик проводил на улице — новые знакомства, костры из многочисленного после завершения стройки хлама, бои с «брызгалками» из опустошенных флаконов для шампуней и моющих средств. Ну, и однажды, когда вся ребятня рассосалась уже по домам, не утоливший жажду впечатлений Старик остался бродить сам по себе и увидел прогуливающую своего песика длиннющую, худенькую, как тростинка, девчонку.

Это была Инга.

Сейчас он уже не помнил, каким образом завязалось знакомство. Наверное, разговор начался сам собой…

После первой встречи последовали другие. Стасису пришла в голову замечательная идея брать с собой кота Алексия — эдакого огромного, мохнатого монстра сибирской породы, восхитившего Ингу и ужаснувшего ее белоснежного песика своими потрясающими размерами, абсолютно черной, пышной шерстью и совершенно диким нравом: никого из посторонних Алексий к себе не подпускал, а малютку Тоби первое время и вовсе терроризировал.

Пару недель спустя кот и песик все же подружились. Стали даже скучать друг без друга во время длительных перерывов между прогулками. Алексий и к Инге попривык; сохраняя определенную дистанцию, позволял себя погладить, а в минуты особой лености — подержать несколько секунд на руках. Нервный Тоби очень ревновал хозяйку к Стасису, но ничего изменить не мог и находил некоторое успокоение в общении с менее чувствительным котом.

Стасис в то время испытывал к Инге чисто приятельские чувства. В свои девять лет имея уже опыт некоторых бурных романов в детском саду и в школе, отношения с долговязой чернобровкой он мог уверенно отнести к разряду дружеских. С ней было просто интересно; к тому же у ее родителей имелась целая библиотека фантастики!

Таким образом миновало года два. Пока одним чудным весенним днем не исчез Алексий: ушел через оставленную приоткрытой дверь — и не вернулся…

Искали всей семьей — бесполезно!

Встречи с Ингой некоторое время продолжались, хотя и заметно реже.

Расцветающей девочке мальчишка становился все менее интересен: она поглядывала на старших парней.

А всего через полгода после исчезновения Алексия в семью пришло тяжелейшее горе — умерла мать. Смерть стала неожиданным ударом для всех знавших ее. Никому ведь и в голову не приходило, что с легкостью тянущая две работы и все семейные хлопоты женщина может быть смертельно больна.

Врачи-мерзавцы не сумели отличить злокачественную опухоль от доброкачественной…

Оглушенный Стасис вывалился из накатанной колеи, в которой не смог удержать его растерявшийся отец. Стал тайком покуривать, пошли трудности в школе. До предела натянулась нить отношений с окружающими. Закомплексовал Стасис. Раньше он хоть хорошей учебой выделялся среди сверстников — теперь не стало и этого. Тогда он предпочел стать дурковатым отшельником, чем вообще никем.

Но время лечит…

Прошло несколько нелегких лет. Отец научился много прирабатывать; не только выплатил кооператив, но и купил машину, сына приодел. А к окончанию Стасисом десятого класса поменял старый «Жигуль» на собственноручно отделанный «Форд». Сыну же в день завершения учебы торжественно вручил двухкассетный «Шарп» и джинсы «Ливайс». Тогда это было нечто!

Сам Стасис к тому времени сильно изменился. Свыкшись с мыслью о смерти матери, как-то незаметно потерял свои комплексы, раскрепостился. В школе его по-прежнему считали дурковатым, не подозревая, что одноклассники не интересуют парня уже вообще — друзей хватало и без них; с двумя самыми закадычными он ходил в тогда еще подпольную школу каратэ.

После учебы Стасис недолго маялся вопросом — куда пойти? Не желая до службы в армии делать какие-либо решительные шаги, он устроился на работу в фирму отца. И понравилось. Над душой никто не стоял; дали задание — твое дело выполнить все качественно и в разумные сроки; как — это уже никого не касается. Копаться же в машинах было интересно. Да и мужики в бригаде подобрались отличные.

Жизнь обрела новые, сочные краски.

Стасис расцвел. Избавление от мучавшей бессмысленными условностями школы, смена обстановки освежили его, дали почувствовать вкус пока относительно, но все же самостоятельной жизни. Некому было теперь считать его чудиком и материалом для воспитания; неожиданно став равным со старшими, он даже разговорился — поначалу с непривычки заикаясь, но все более уверенно, с удивлением обнаруживая у себя вполне «подвешенный» язык.

Еще одни мазок палитра судьбы добавила новой встречей с Ингой…

Что представлял собой к этому времени Стасис — уже известно. А она…

Достаточно было бы упомянуть се семнадцатилетний возраст. Но добавим роскошные, ниспадающие на спину черные волосы, стройную, округляющуюся фигурку и ошеломляющую женственность девушки, переставшей быть девочкой, но еще не дамы.

Дружба редко забывается. Расстались они не по обиде — и их детские отношения всплыли в памяти с ласковым ореолом романтики. Искорка почти сразу переросла в нежный огонек…

Который горел всего несколько месяцев. Незадолго до ухода Стасиса в армию Инга призналась, что у нее появился новый парень (уж не тот ли кролик?).

— Не обижайся, Стасик. Это ведь к лучшему. У тебя впереди целых два года службы — я все равно не выдержала бы! Только тогда это получилось бы нечестно.

Она хотела поцеловать его на прощание — в знак примирения. Стасис зло шарахнулся; побрел прочь — вновь оглушенный…

Армия быстро проветрила мозги. Судьба зашвырнула его в Карабах.

Извилины у всех стирались там в ноль; оставалась лишь одна мысль выжить!

Первый же после короткой учебки бой стал для пария и последним. Его ранило в ногу осколком снаряда. И вместе с двумя товарищами он угодил в плен к армянским боевикам.

Тогда-то и пришла ясность, что врагами в этой странной войне являются именно армяне, коих замполит величал исключительно «террористами» и «преступными элементами». Армия была на стороне азербайджанцев. Оставалось загадкой — почему армяне не имеют права получить в состав своей республики территорию, населенную в основном их собратьями, и как может армия делить на «своих» и «врагов» два народа собственной страны?

Армяне уже хорошо знали политику Москвы и Баку и на солдат особого зла не держали. Пленных старались обменять на товарищей или завербовать в свои ряды. Однако и первое, и второе случалось нечасто. Противная сторона к угодившим в плен своим традиционно была в лучшем случае равнодушна, а вновь закладывать свою жизнь — хоть за деньги, хоть за правду (и чужую) — мало кому хотелось. Посему добрая половина парней маялась месяцами в плену, пассивно ожидая своей участи; бежать не составляло никакого труда, но дальше что — опять в окопы?

Стасис не бежал и по другой причине. Он физически не был на это способен. Местный лекарь осколок из-под колена выскоблил, но обработать рану должным образом не сумел. Нога стала гнить, угрожая заражением крови.

Периодически охранявшая пленных женщина пожалела мучившегося парня и буквально заставила его уйти. Стасис выполз в дурманящую свежестью ночь сознанием стоящих впереди чудовищных проблем.

Но подхватила волна везения. Доковылял до Барды, приютился почти на месяц в одной сердобольной семье. У хозяев дома в это время два старших сына тоже служили в армии. Пожалели они несчастного солдатика: переодели в гражданское, нашли врача, сумевшего вылечить искалеченную ногу.

Городок был очень близок к Карабаху. В нем царил настрой на «священную» войну с «подлыми» армянами; периодически набиралось пополнение в добровольческие отряды. К счастью, на Стасиса никто особого внимания не обращал. Приютившие его люди говорили всем, что в отпуске парень, служит с их сыном — большой друг.

Искушать судьбу Стасис не стал. Только пришел в норму — отправился дальше. Заняв у спасителей пятьдесят рублей, он задумал ехать в Грузию, где с его специальностью можно было быстро подзаработать неплохие деньги, купить липовые документы и укатить куда подальше.

Судьба распорядилась иначе. Еще в Евлахе все его планы неожиданно изменились. Подвернулся случай подзаработать на машине «дальнобойщика» из Махачкалы. Когда выяснилось, что Стасис в «свободном полете», неплохо знает каратэ, да и вообще увлекается восточными единоборствами, водила предложил ему попытать счастья у дедушки Ахмета — его родственника, живущего высоко в горах в полном одиночестве и ищущего себе молодого ученика по кавказской школе рукопашного боя, в коей он великий мастер.

Сообщение о кавказской школе заинтриговало. К тому же возможность отсиживаться в горах неопределенно долгое время пришлась беглому солдату как нельзя кстати.

Новая жизнь Стасису очень даже понравилась. Великие горы лишь поначалу напоминали Карабах; потом же дали неведомое доселе успокоение. Дед вбивал в Стасиса совсем не лишние навыки — он и в самом деле был великим бойцом.

Кроме прочего, он научил молодого горожанина сельской работе попотеть в поле да на пастбище пришлось сполна; солнце прожгло так, что если бы не выцветшая почти до белизны шевелюра, Стасис вполне сошел бы за местного.

В свое время у дедушки Ахмета были уже кандидаты в ученики. Но от двоих местных ребят он вынужден был отказаться, а привезенный как-то все тем же водилой сибирский медведь Алеха спустя четыре месяца сам сбежал. Дед был очень тяжел характером. Однако пророчески видя в Стасисе свой последний «материал», смирился с недостатками норовистого прибалта и сумел передать ему многое из своих знаний.

Потихоньку миновал целый год. Из заработанных у деда денег Стасис вернул долг приютившим его в Барде людям. Через близких знакомых в Таллине завел осторожную переписку с отцом. Все складывалось так здорово, что он полагал возможным прожить в том же духе сколь угодно долгое время.

Но второй год принес тоску по дому. Захотелось нормальной, привычной жизни среди обилия людей.

Однако не виделось еще и перспективы безопасного возвращения.

Внимательно следя за развитием политических событий, Стасис молил господа, дабы тот помог Эстонии поскорее отделиться от Союза. Этого ему хотелось всегда, но ныне сей сепаратизм подкреплялся вполне понятными «корыстными» соображениями!

В марте бабахнула сногсшибательная новость: Литва объявила о восстановлении государственной независимости! Стасис загорелся — появилась возможности какое-то время переждать у литовской родни.

Лишь вера в мудрость дедушки Ахмета удерживала.

— Подожди еще немного, сынок…

Он явно предчувствовал близость смерти.

Которая не заставила себя долго ждать и явилась пару месяцев спустя в обличий майора КГБ с десятком солдат. Им нужен был прячущийся у Ахмета дезертир…

Дед не выдал Стасиса и поплатился за это жизнью…

Более оставаться не имело смысла. Похоронил Стасис Ахмета, дождался очередного приезда водилы, взял свои три «штуки» и помчался домой…

Отец закатил такую встречу, что многим присутствовавшим она до сих пор вспоминается. Не таились уже. Во времена, когда на призывных пунктах не досчитывались тысяч новобранцев, у армии и милиции не было особого интереса к некогда объявленным пропавшими. Да и с документами чудно вышло: Стасис ведь, как и многие другие, паспорт свой в военкомат не сдал; а отец его из квартиры не выписывал. Стало быть, и не покидал парень родного города.

Но жизнь напоследок припасла еще один мощный удар. Не прошло и недели после возвращения Стасиса, как счастливый и пьяный отец угодил под поезд…

Пришлось осилить и это. Стасис сумел побороть в себе ужас полного одиночества, зажил самостоятельно, вернулся в ставшую кооперативом фирму отца, стал хорошо зарабатывать, обзавелся потихоньку новыми друзьями.

Если бы не эти ночи!

* * *

Радченко судорожно потянулся, потер колени закинутых на стол ног, тоскливо глянул в окно, за которым уже светало, потом на часы, свидетельствовавшие, что славный город Таллин не спеша вплыл в пятый час утра. Пару секунд он обваривал сей факт в вялом мозгу, после чего обратил насмешливый взор на напарника.

Крийзиман выглядел не лучшим образом. Хмель сошел с него давным-давно, но озноб первых минут протрезвления упорно не покидал кислое тело. Обычно пышные рыжие усы как-то сникли, свесившись чуть ли не до подбородка. Опухшим векам, то и дело смыкавшимся под своей тяжестью, явно не хватало какой-нибудь подпоры — например, спичек.

— Крийзиман, — окликнул Радченко.

Напарник сумрачно поджался в своем кресле, расплывшуюся физиономию стянул поближе к пупырчатому носу и сквозь узкие щелки глянул на потревожившего его старшого.

— Давай, наверное, еще по чашечке примем!

Крийзиман был рад предложению — без лишних раздумий бросился к кофеварке.

Шеф же отсутствующим взором уперся в дальний верхний угол кабинета, слишком тщательно размял сигарету и, наконец, закурил.

— Ничего нового… — тихо произнес он с первой затяжкой — Странно!

— Почему? — после некоторого сомнения Крийзиман все же решился обнаружить свою несообразительность.

— Ведь должен был последовать ответ на то, что мы видели вчера вечером на шоссе!

— Так скоро?

Радченко поежился, раздраженно повел плечами.

— Естественно! Ну, сам посуди: люди Хана укокошивают своего изменника и прихваченного с ним агента Хлыста; почти принародно, да с памятным намеком — это же прямой вызов! Хан-то прекрасно понимал, что каким-нибудь образом Хлыст непременно и очень быстро узнает обо всем в мельчайших подробностях. И какова, по-твоему, должна быть его реакция?

Серые глаза Крийзимана дважды моргнули — черт его знает!

— Хан и Хлыст давние враги, — нетерпеливо начал объяснять Радченко. Еще в восемьдесят девятом второй сбежал от первого, прихватив с собой немалые деньги и большую часть своих подчиненных…

— Ну, да… Тогда Хан устроил за ними погоню. Такими же кинжалами, как и обнаруженный вчера в «Мерседесе», всего за трое суток четверых убили. Но двоим, включая самого Хлыстова, удалось исчезнуть…

— А что мы имеем теперь? — Радченко вскинул указательный палец. Хлыст сколотил спою банду и сумел охватить влиянием половину Ласнамяэ. Более того — он стал активно напирать на интересы бывшего босса. Кинжал в груди неизвестного — объявление войны.

Крийзиман задумчиво сощурил правый глаз, переварил все услышанное и, почесывая затылок, обескураженно поинтересовался:

— Откуда такая уверенность, что таинственный неизвестный — человек Хана?

Радченко на мгновенье замер н выдохнул:

— Да потому что он действительно таинственный неизвестный!

— А?

— Ха! — рявкнул Радченко, минуты за полторы поборол в себе гнев непонятого мудреца и, барабаня по столу музыкальными пальцами, чрезвычайно терпеливо разъяснил:

— Хлыст и его люди нам известны — почти все; ведущие персоны — уж точно. Ни Хана, ни кого-либо из ближайшего к нему окружения мы не знаем.

Даже о связи с этой группой какой-то мелочи только догадываемся. Отсюда следует несколько простых выводов. Первый состоит и том, что убитый незнакомец не принадлежал к банде Хлыста. Согласно второму совершенно очевидно, что этот самый неизвестный совсем не малая фигура, потому как не стал бы на него Хан растрачивать дорогое и уже символичное коллекционное оружие. Кто же он такой?

Крийзиман разлил приготовленный кофе по чашкам, вернулся в свое кресло, чуть отхлебнул и вальяжно закурил. Радченко тоже отведал глоток из своей чашки, удовлетворенно крякнул и выжидающе глянул на напарника.

— А почему Хлыстов не выдает нам ненавистного Хана? — спросил тот. Для него это было бы простейшим выходом еще тогда, в восемьдесят девятом.

— Простейшим, — кивнул с усмешкой Радченко. — Но не лучшим. Похоже, он очень надеется и Хана убрать, и богатую казну заполучить. Вряд ли он горит желанием отдавать вместе с врагом и его миллионы… Если не десятки миллионов.

— Да где ему, — махнул Крийзиман.

Радченко долго размышлял над убежденным возгласом напарника, после чего снова закурил, почесал смоляную бровь и, сделав большой глоток кофе, медленно произнес:

— Но Хлыст почему-то уверен в другом.

Крийзиман на его слова не обратил уже никакого внимания: он хотел домой.

— И сколько мы еще будем ждать?

Радченко глянул на просветлевшее небо за окном, одним большим глотком допил содержимое чашки, покрутил посудинку на краю полированного стола.

— Докурим — и пойдем.

Крийзиман одарил шефа недоверчивым взглядом, но промолчал. Он уже был свидетелем неожиданного озарения старшого в самый неподходящий момент и не видел особых причин, дабы страшное не случилось и теперь.

Однако Радченко встал сразу после того, как затушил окурок.

— Пошли…

И тут зазвонил телефон.

У Крийзимана упало сердце. По реакции шефа он безошибочно определил, что именно этого тот и ждал долгие часы.

Радченко держал трубку возле уха секунд двадцать, постепенно горбясь и очерчивая желваки на скулах.

— Едем! — он бросил трубку и хмуро уставился на Крийзимана.

— Случилось то, чего мы ожидали? — хрипло буркнул тот, поднимаясь.

— Не совсем… Ладно, поехали — на месте все и уясним.

* * *

В последнее время Стасис и его друзья Олег и Игорь редко захаживали куда-либо с целью провести вместе несколько вечерних часов. Некогда любимые заведения здорово сдали; да и растущая занятость каждого из троицы давала о себе знать.

В тот пасмурный вечер после тренировки они единогласно порешили провести в «Олимпии». Конечно, не потому, что бары этого отеля вдруг стали выделяться по сравнению с иными в лучшую сторону, просто ближе.

К некоторому их удивлению бар на втором этаже был почти пуст.

Сказывались, очевидно, отнюдь не средние цены и понизившийся авторитет.

Неторопливо пройдя через длинный зал, друзья выбрали уютный угловой столик и взяли для начала не правдоподобно дорогую бутылку шампанского и по одному кофе с бутербродом на брата.

— Вообще-то для употребления этого необходим приличествующий повод, глядя на мощный сосуд, Олег озабоченно почесал затылок.

— А хорошее настроение — это не повод? — вопросил Стасис.

— Фи-и, — скривился Олег. — Как же это вульгарно.

— Зато искрение…

— Нужна солидная дата.

Все трое призадумались. Дата — это, конечно, хорошо. Но где же взять ее, коль память на сей день не содержит никаких знаменательных событий.

— Вспомнил! — расплылся Олег. — Сегодня же день образования славного государства Израиль. Он окинул товарищей победоносным взором.

— Помянем! — кивнул Стасис.

Игорь был возмущен:

— Ну сколько можно, мужики? То Индонезия, то Буркина-Фасо, то…

— Так это же прекрасно! — воскликнул Стасис. — Очень важно не забывать дружественные нам народы…

— А они, глядишь, и о нас когда-нибудь вспомнят! — подхватил Олег, с обычной ловкостью откупоривая бутылку.

Игорек сурово покачал коротко стриженной головой:

— Хронические шуты! Кик, впрочем, и пьяницы.

— Как ты можешь? — возмутился. Олег, разливая желтоватую пенящуюся жидкость по бокалам.

— Да! — строго кивнул Стасис. — КАК ты можешь?

— Я всяк могу, — невозмутимо буркнул Игорек и глотнул кофе.

Постепенно бутылка опустела. Весьма оперативно ее сменили бокалы с коктейлем из водки и «Мазики», клубничной настойки. Друзья совсем расслабились, в глазах усилился озорной огонек, и потекла привычная в таких посиделках беседа обо всем на свете, сдобренная изрядной порцией беззлобных шуток друг над другом.

Между тем за соседним столиком, оккупированным дюжиной бритых парней и смазливых, густо «наштукатуренных» девчонок, разрасталось шумное, почти безумное веселье.

— На волю вырвались ребята! — прозорливо подметил Олег, вложив в слова некоторую симпатию.

— Чуханы! — брезгливо скривился Игорек. — Лагерные шавки; из тех, что крикливы с «духами», а пахану делают минет, как ни одна баба не сумеет.

Возражать друзья не посмели. Ибо Игорь, лишь два года назад сам вернувшийся из «мест не столь отдаленных», знал, что говорил.

О своем зэковском опыте он рассказывал крайне редко — чаще всего неожиданно для окружающих и весьма скупо. Но друзья знали, что сел он по глупости. Примерно так же, как и крикуны за соседним столиком, кутил в ресторане, радуясь первым дням после дембеля. К его подружке привязался вдруг крайне невоспитанный тип. Будь Игорек трезв… Но с ослабленными тормозами недолго думая врезал нахалу мощным кулаком в лоб. Силы и уменья КМС по боксу, прошедшему закалку в ВДВ, не занимать; возмутитель спокойствия получил сотрясение мозга, а Игорь — срок.

Стасис глянул на часы.

— В десять, мужики, надо будет закруглить это дело.

Брови Олега взмыли ввысь:

— А почему бы не посидеть подольше?

— Потому что мне, господин студент, завтра на работу, где я обязан быть хотя бы относительно свежим.

Олег воззвал к помощи молчаливо слушавшего их Игоря. Но и тот не оказал поддержки:

— И мне завтра рано вставать. Мы с Нинкой едем в Нарву к ее родителям.

Олег совсем растерялся:

— Значит, и в воскресенье тебя не будет?

— Угу…

— Ну, класс!

— А тренировка? — в свою очередь удивился Стасис.

— Не давите на мозоли, мужики! Я и так в последнее время меж вами и Нинкой, как меж двух огней.

— Гляди, Игорь Сергеевич, — Олег грозно плюхнул пальцем по краю столика. — Женит она тебя на себе — и очень скоро.

— Ты думаешь, это беспомощное существо сопротивляться будет? — и в подтверждение правомерности вопроса Стасис указал на поникшего Игорька.

Олег мрачно мотнул головой:

— Не — не будет!

Последние минут пять Стасис краем глаза ловил на себе чей-то пристальный взгляд, который смущал все больше и больше. Наконец, он не выдержал — обернулся и замер в растерянности.

Инга…

Она приветливо махнула ручкой. Сидевшие рядом три барышни направили на него любопытствующие взоры.

Несколько секунд Стасис раздумывал: стоит ли отвечать на приветствие?

Но когда на Ингу обратили внимание друзья, пришлось кивнуть.

— Кто эта милашка? — оживился Олег.

— Знакомая. Жили когда-то в одном дворе.

— Недурна, — веско протянул студент. — А красотки эти с ней?

Стасис безразлично пожал плечами:

— Я-то почем знаю? Наверно…

— Очень хорошо! По две дамы на брата — чего еще ждать от судьбы?

Стасис флегматично потер переносицу:

— Если под братьями ты подразумеваешь нашу компанию, то счет не совсем верный…

Воспламененный страстью Олег не дал ему довести мысль до логического завершения:

— Все точно, как в аптеке! Нашего несчастного друга я вынужден не учитывать, так как, кроме известной нам особы, его фантазию не пробуждаем уже никто. Что же касается нас, грешных…

— Тебя, — поправил Стасис. — Я сегодня в полном штиле.

Олег внимательно поглядел на друга, но угадать причину его апатии не сумел. Веселиться единолично как-то не хотелось — пришлось с великим сожалением «закруглить» неудавшуюся тему:

— Остается только одно — напиться и забыться… Игорек, пойдем возьмем еще по двести.

Воспользовавшись предоставленной минуткой одиночества, Стасис обмяк, раскинулся и просторном кресле и, углубляясь в себя, прикрыл глаза.

Почти сразу он почувствовал, как рядом кто-то сел.

— Привет.

Инга.

Стасис открыл глаза — она действительно сидела рядом, чуть исподлобья поглядывая на него своими темными глазами, — Здравствуй, — ответное приветствие произнесено было без приличествующей встрече старых знакомых улыбки, даже как-то подавленно; словно загнанного в угол ежа любопытная овчарка вынудила на не совсем желаемое общение.

Возникла неловкая пауза. Пока Инга исподволь разглядывала Стасиса, явно ожидая от него начала разговора, сам мученик нетерпеливо поерзывал в преддверии возвращения друзей; оно непременно смутит его, но и даст шанс на избавление… Инга ломала голову лад причинами странного поведения забавного парня и не могла понять, что же вызывает у него столь своеобразную реакцию отторжения.

Сердечко подсказывало, что сумрачная колючесть Стасиса — элементарное проявление почти детской ревности, может, даже безотчетной. Столько лет спустя?

— Это твои друзья? — Она указала в сторону стоящих к ним спиной Игоря и Олега.

Стасис кивнул, подчеркнуто сдержанно.

Инга постаралась изобразить на лице предельно легкую улыбку:

— Что-то отмечаете?

Левая бровь на его лице чуть сжалась, в то время как правая, изогнувшись, взмыла вверх.

— Да… — хрипло булькнул он, морщась, прокашлялся и добавил, — День независимости государства Израильского.

В первую секунду Инга нахмурилась, чуть подалась назад и прикинула: просто ли это шутка или сигнал о нежелании с ней разговаривать. Но затем, отдав предпочтение первому, широко улыбнулась, обнажая жемчужинки верхних зубов и игриво поинтересовалась:

— Часто вы отмечаете такие даты?

Стасис пожал плечом:

— Как и положено — раз в год.

Друзья, наконец, возымели желанную влагу и направились обратно к столику. Олег уже в самом начале пути отреагировал на изменение ситуации: сунул одни из своих бокалов почти спящему Игорьку и освободившейся рукой принялся энергично взъерошивать доселе приглаженные смоляные волосы, обретая облик нахохлившегося попугая. Он полагал и, судя по известным успехам, не без оснований, что столь оригинальный вариант прически производит на представительниц слабого пола неизгладимое впечатление, иной раз близкое к шоку («Женщина для мужчины всегда была тем же, чем Россия для Наполеона!» — разводил он тогда руками).

У столика Олегу пришлось выстоять не менее минуты в нервном ожидании представления, после чего он взял инициативу в свои руки:

— Стас! Мог бы и не вынуждать своего самого большого, хотя и не самого толстого друга брать на себя непомерную наглость самостоятельно знакомиться с сидящей рядом с тобой прелестной девушкой.

На лице Стасиса промелькнула гримаса смеси сразу двух чувств. В первый миг он чуть было не улыбнулся, в который раз поймав себя на мысли, что витиеватость речи в присутствии дам свойственна Олегу и ему в равной мере; однако тут же по губам полоснула дрожь раздражения — стало еще неуютнее.

— Это мои друзья — Олег и Игорь. Барышню зовут Ингой… Павловной.

Странность представления не ускользнула не только от опешившей Инги, но даже от целиком поглощенного ею Олега. Он почесал в раздумье затылок, еще раз глянул на потупившуюся барышню и понял, что ему и Игорьку лучше было не возвращаться. Теперь же ловкое исчезновение представляло непростую задачу; пришлось собрать всю силу воли.

— Одна дама и три туза — перебор явный… — неуверенно процедил он и вполне бодро развил задетую тему. — Милая Инга… Павловна. Надеюсь, вы не станете возражать, если я с моим пока немым другом попытаюсь хоть в какой-то мере восполнить тяжелую утрату за покинутым вами столиком, где подруги, похоже, начали скучать?

Неуверенно пожимая плечиком, Инга все же дала добро на предложенную акцию, Игорек приоткрыл было рот, желая выразить сомнение в целесообразности затеянного обмена, но Олег оперативно давлянул ему на мозолистую ногу и с тщетно скрываемым усилием развернул плотный корпус друга в нужную сторону.

Уже через минуту беспримерное мужество и ораторский талант Олега позволили захватить внимание девушек, весело принявших неожиданных гостей и совсем позабывших о своей подруге.

— Ты за что-то злишься на меня? — подуставшая Инга решительно перешла в лобовую атаку.

Стасис чиркнул глазами по ее насупленному личику и уперся ими в предусмотрительно оставленные Олегом два коктейля.

— Угощайся, — он чуть подвинул ей один из бокалов.

— Спасибо. А что это?

— «Мазика» с водкой.

— Ой! — Инга пугливо отшатнулась от вполне мирного сосуда. — Наверное, это слишком крепко для меня.

За все время разговора с ней Стасис впервые дозволил себе мимолетную усмешку:

— Попробуй — узнаешь.

Внимательно разглядывая содержимое бокала, Инга приблизила к нему личико, попела носиком, затем тщательно размешала коктейль соломинкой и пригубила.

— А ничего! — она поймала на себе улыбку Стасиса. — Что?

— Ты всегда отличалась капризной разборчивостью, — пояснил тот, уже не пытаясь вернуть прежнюю хмурь.

В знак признания справедливости замечания Инга тихонько хохотнула, сложила ладони на коленях и с интересом, откровеннее прежнего воззрилась на Стасиса:

— А ты здорово изменился!

Он тяжело вздохнул, досадливо поморщился:

— Изменился я или нет — судить могут лишь те, кто достаточно хорошо знал меня ранее и знает теперь. Ты в число таковых не входишь.

Ингу это задело.

— Ты считаешь, что я тебя не знала?

Стасис еще раз усмехнулся, глотнул из бокала и глянул на столик, где весьма уютно устроились его друзья. Особенно Олег; обхватив за плечи белокурую, смешливую симпатяжку, он водил пальцем по ее узкой ладошке, обращая ее внимание на тот факт, что с нынешней встречи судьбы их переплелись до гробовой доски.

— А где твой?.. — Стасис не мог подобрать удачное определение: спутник, приятель или даже муж?

Но Инга и без того поняла, кого он имеет в виду:

— Уже не мой.

Бровь отметила некоторое удивление:

— Что так?

Инга задумчиво накрутила на пальчик длинный локон.

— Что-то вроде… Да и не в моем он вкусе.

— И сколь же долго ты пробовала его на этот самый вкус?

— Месяц, — улыбнулась барышня и поднесла к губам бокал.

Стасис призадумался. Инга, конечно, всегда любила пофлиртовать да как следует поморочить молодым людям голову, но теперь в ее поведении и в словах проскальзывало нечто новое…

Он хотел было задать еще один продолжающий тему вопрос, поднял глаза на Ингу и осекся. Излучая всем своим существом предельное напряжение, она неотрывно глядела в сторону стойки бара.

Стасис направил взгляд туда же и увидел облокотившегося на округлый угол стойки крепкого красавца, облаченного в классический набор из кожи и дорогой материи, почитаемых среди обеспеченной и совсем не обеспеченной молодежи. Холодное и, надо отметить, весьма красивое лицо его выражало силу и граничащую с наглостью уверенность. Светлые глаза были направлены на Ингу и излучали таинственный сигнал.

— Одни из твоих месячных? — иронично вопросил Стасис.

Инга вздрогнула, опустила лицо и с неестественной жадностью припала к соломке. Озадаченный ее реакцией, Стасис еще риз глянул на парня.

Их взгляды встретились; в обоих читалось пристальное внимание…

* * *

— Однако и темень! — удивленно буркнул Стасис, перепрыгивая через свежую лужу.

— Так, глядишь, и белые ночи нас минуют! — Олег был солидарен с возмущенным другом, хотя и радовался последождевой прохладе, встряхнувшей его охмелевший мозг.

— Да и черт с ними!

Игорек, будучи уроженцем южного Киева, не понимал прелести той поры, когда ночь — вроде и не ночь, а сильно растянувшиеся вечер и утро. Возможно, на его восприятие влияло и то, что первые впечатления от белых ночей связаны с «зоной».

— Что ж ты блондиночку свою покинул? — с искренним недоумением поинтересовался у Олега Стасис.

В романтическом порыве тот задрал лицо к небесам, отчего к горлу подкатил комок прозаической тошноты, едва слышно помянул «Мазику», нашел в себе силы на мечтательную улыбку и пояснил:

— Любовь, мой юный друг, не терпит спешки…

— Знаем, — кивнул Игорек, зевнул протяжно и добавил:

— Не ловля блох.

Олег досадливо поморщился.

— Фи-и, до чего же грубо.

— Согласен, — поддержал его Стасис, смачно сплюнув. — Но справедливо.

— В общем, ограничился пока телефончиком…

На Нарвском шоссе они расстались: далее у каждого был свои путь.

Вопреки обычаю Стасис решил добираться до дома пешком. За время пути он надеялся хорошенько протрезветь, да и больно уж приятно было брести по притихшим в поздний час улицам майского города; приятно еще и потому, что все в округе напоминало о проведенном здесь раннем детстве.

«Совсем замучила старческая ностальгия».

На глаза вдруг попалась странная парочка. Мальчонка лет семи, белобрысый и жутко загорелый (как только умудрился поймать столько солнца?), деловито ковырял длинной палкой ямку в газоне. За ним внимательно наблюдал крохотный еще котенок — неуклюже передвигающийся по кругу на своих лапках-загогулинках комочек белоснежной шерсти. Дурной пример заразителен глупое существо тоже пожелало занять себя чем-нибудь более важным, нежели однообразное топтание асфальта. Трепетно внюхиваясь в неведомый след, оно засеменило к разбитому окну в подвал рядом находящегося старинного дома.

Минуту спустя еще раз глянуло на мальчишку, убедилось, что тот пребывает на своем месте, и отважно нырнуло в темноту. Паренек почти сразу после этого потерял к ямке всякий интерес и, постукивая палкой по асфальту, исчез за ближайшим поворотом.

Стасис заинтересовался реакцией котенка на случившееся и стал ждать его появления.

Не прошло и полминуты, как из проема высунулась знакомая белая мордашка и неистово задергалась из стороны в сторону в поисках пропавшего паренька.

Очень скоро котенок выпрыгнул наружу и, дрожа всем телом и шевеля усиками, засеменил в абсолютно правильно избранном направлении.

— Кис-кис-кис, — насмешливо шепнул Стасис.

Котенок остановился; ушко, словно чувствительный локатор, повернулось на зов, а вслед за мим и вся мордашка. Зеленоватые глазенки неторопливо проползли по Стасису с ног до головы: «Що це за фрукт?» Наконец, следопыт сделал было шажок в сторону незнакомца, потом чихнул — «А-а, тьфу на тебя!»

— и легкой трусцой пустился в прежнем направлении.

«Экая девица!» — улыбнулся Стасис н пошел своей дорогой.

Ноги сами привели я детство, в квартал, где с еще живыми родителями он жил много лет назад. И где был в последний раз очень давно.

— Сказала вам — не пойду! — взвизгнула вдруг неподалеку обладательница очень знакомого голоса.

«Опять?» — насторожился Стасис.

На всякий случай он прислушался повнимательнее. Из-за угла ограды миниатюрного садика перед старинным домом доносился шумок возни. Сквозь листву высокого кустарники видны были мелькающие лица. Девичий голос не звучал более так четко, но Стасис и так знал, кому он принадлежит!

Он вздохнул, закурил, размышляя. Инга, судя по всему, попала и затруднительное положение. Вмешиваться же совсем не хотелось. Не только потому, что не хотелось вновь встречаться с героиней своих печальных воспоминании. Стасис вообще не испытывал желания впутываться во что бы то ни было. Вдобавок ко всему он не мог быть уверен, что Инга страдает зря — с ее нынешними повадками…

— Отстаньте! — почти взмолилась тем временем барышня, и шум возни усилился.

Стасис в сердцах обильно сплюнул и подошел к бурлящей группе, в центре которой извивалась Инга. Она тут же увидала его и уставилась на пришельца округлившимися глазами; губы чуть дрогнули, в зрачках застыло выражение ожидания.

При виде терзаемой Инги Стасису вдруг стало как-то неловко за свои недавние размышления.

— Какие проблемы, ребята?

Лица всех троих мучителей Инги обернулись в сторону спрашивающего — и не было в их выражениях ничего ласкового.

— Чего тебе, странник? — с печалью в глазах поинтересовался на вид самый умный из них — очевидно, старший.

— Иди отсюда! — крякнул другой, весьма тщедушной наружности; наколка с изображением Терминатора на его плече выглядела столь же эффектно, как и на девичьем.

— А вдруг вы совершаете ошибку? — не без иронии усомнился Стасис.

Предполагаемый старший группы поморщил нос и дал знак третьему парню, представлявшему собой весьма распространенное сочетание мощных мышц и тупой физиономии. Со скверной гримасой злорадной улыбки тот направился к пришельцу, всем своим видом выказывая последнее предупреждение.

Стасис мог бы поступить аналогично. Но его предупреждение в лучшем случае проскользнуло бы мимо ушей. Посему он просто стал в боевую стойку, раскинув согнутые в коленях ноги чуть шире плеч и подняв пока расслабленные кисти на уровень груди.

Тупомордый качок лишь усмехнулся на его приготовления. Было похоже, что он не раз уже сталкивался с чем-то похожим, оказывавшимся на поверку самым заурядным пижонством. Без какого-либо вступления он слегка откинул корпус назад и ступней правой ноги описал широкую дугу, пытаясь провести нехитрую подсечку.

Стасис легко избежал падения, подняв выставленную вперед ногу. Затем мгновенно подался вперед, выкидывая и резко распрямляя другую ногу. Носок кроссовки ухнул в бок хрипнувшего от удивления и боли парня. Секунду спустя хлестким ударом внешней стороной кулака от плеча Стасис врезал ему в давно не бритую челюсть. Голова жертвы бессильно мотнулась и поникла. Спихнуть тело с ног толчком ступни в живот было уже совсем легко…

Инга обомлела. Минуту назад ничего подобного ей и представиться не могло. Чтобы тот самый тихоня, которого она знала несколько лет назад, без особых усилий расправился теперь с матерым громилой… Она зачарованно взирала на лицо Стасиса, его резко очертившиеся скулы, поблескивающие знанием своей силы глаза.

Умник тоже был несколько сбит с толку. Судя по отражению лица, столь бесславное поражение сотоварища расширившиеся его глаза фиксировали совсем не часто. Имея мышечную массу, лишь немного уступающую показателям тупомордого, но значительно лучше представляя возможности противника, он направился к Стасису с осознанием своего преимущества перед предшественником и явной целью воспользоваться им сполна. Но как следует обороняться не умел, да и боль терпеть не привык — за что и поплатился. Вопреки всякой логике он схватился за подбитое Стасисом колено и с воем согнулся, вынося открытое лицо вперед. Официального приглашения Стасис дожидаться не стал и мгновенно опустил пятку на подставленную макушку. Сложившись пополам, куча бесполезных мышц рухнула на бок.

Стасис с готовностью перевел взгляд на то место, где несколько секунд назад находился заморыш с чудной наколкой, но Инга пребывала уже в полном одиночестве. Лишь легкое колыхание ветвей за изгородью подтверждало реальность недавнего присутствия одного из ее мучителей.

— Спасибо! — выдохнула барышня. — Никогда бы не подумала…

— А зря! — Стасис схватил ее за запястье и повел прочь. — Хоть иногда, но надо шевелить извилинками — меньше шансов угодить в такое.

— Куда мы?

Стасис остановился.

— Я планировал посадить тебя на подходящий транспорт. Где ты теперь живешь?

Инга сложила ладони на животе, отвела взгляд и сторону.

— В основном у подруги… Но сегодня к ней Костя должен прийти.

Стасис досадливо нахмурился.

— У него тоже к тебе какие-то претензии?

— Это ее парень! — хохотнула барышня.

— Гм… Значит, к предкам…

По нахмурившемуся лицу Инги стало ясно, что и к родителям отправиться она не может. Или не хочет…

Ладно, переночуешь у меня.

Лишь мгновение спустя Стасис подумал, что такое приглашение вовсе не входило в его планы…

* * *

— И где матрелка? — поинтересовался Валдис, уже подозревая, что до нее неопределенно далеко.

— Не привезли мы ее, — пробурчал Чабан, потирая синюшную щеку.

— Больно крутой прохожий подвернулся, — тихо добавил Казбек, глотая тошнотворный комок.

— Прохожий? — с сарказмом переспросил «бригадный».

Будучи и впрямь самым умным в троице, Казбек понял: лучше пока отмалчиваться. Обладая куда более простым мозгом, Чабан во всех тонких делах привык идти и ногу с мудрым товарищем. Однако сидя к Казбеку боком, трудновато было наблюдать за его реакцией; пришлось пойти на компромисс с желанием выговориться и ограничиться скупым кивком. Что касается Коготка, так он вообще проявлял к разговору минимум внимания, в который уже раз с завистью взирая на обстановку в доме Валдиса.

— Теперь подробнее, — более спокойно потребовал Валдис.

Красноречивым взором Казбек перевел приказ на Чабана. Тот басовито хрипнул и начал детальное изложение событий до момента завершения поединка с незнакомцем; разумеется, напирая на хитрость приемов коварного врага.

Валдис пропускал мимо ушел красочные дополнения, пытаясь отделить их от сути рассказа.

— Покажи — как он бил?

Занимавшийся пару лет боксом, Чабан неплохо имитировал пережитый удар в челюсть. Но кривоватые и не привыкшие к махам ноги едва справились со второй половиной задачи.

— Ясно! — хмыкнул Валдис. — Садись.

Рассказ Казбека не добавил ничего существенного. Из него следовало лишь то, что предыдущим излияниям пусть и с натяжкой, но можно было доверять.

Ну, а Кого-ток честно сознался, что от своей порции драки он просто «ушел». Но не во имя спасения тонкой и чувствительной шкурки, а дабы проследить — куда беглецы отправятся.

— И?..

— Они еле успели вскочить в «тридцать пятый»…

— Ласнамяэ? — скривился Валдис. — Отыщи теперь…

— Да уж, — кивнул Казбек.

«Неужели и впрямь крутой каратюга? — задумался „бригадный“. Допустим… Главное — случайный ли? Почему они рванули именно в Ласнамяэ?»

— Ладно! — выдохнул он и хлопнул крепкой ладонью по подлокотнику кресла. — Будем считать, что вам не повезло. Но Инга должна быть здесь в течение ближайших трех дней. Я не собираюсь прощать ей должок в четыре «штуки»!

— Сделаем! — спешно заверил Чабан, помня поговорку о двух снарядах в одной воронке.

* * *

— А где твой отец? На работе?

Сердце легонько кольнуло.

— Он погиб три года назад.

— Погиб?

— Эффектно звучит? — горько усмехнулся Стасис. — А суть омерзительна!

Пьяным под поезд угодил.

Инга прильнула к дверному косяку; на лице отразилась жалость.

— Извини…

— Какого черта?! — Стасис зло дернул в воздухе свободной рукой, ухнул другой в самовар кружку воды. — Чего ты извиняешься?

Инга присела на табурет между столом и холодильником, уперла ладони в сомкнутые колени и заглянула снизу вверх в его глаза:

— Тебе ведь не доставило удовольствия мое нечаянное напоминание.

Стасис тоже сел, провел по лицу Инги коротким взглядом. В его глазах она заметила раздражение и боль; боль от чего-то другого, не связанная с памятью об отце.

— Может, я и без твоего напоминания хоть иногда подумываю об этом? И вообще; ненавижу, когда из пустых требований приличия заверяют в том, чего на самом деле не испытывают! Знаешь, когда при знакомстве мне говорят совершенно стандартное «очень приятно», да еще и с идиотской улыбочкой, порой так и хочется сказать: «Че ты лыбишься, придурок? Может, через пять минут в рожу вцепишься!»

— И что же мешает тебе это сказать?

Стасис опешил. Незаметно для себя он попал в разряд кухонных скандалистов, а Инга поймала его.

Пару секунд они напряженно смотрели друг на друга, после чего, опустив глаза, барышни произнесла:

— А я думала, вся хмурь твоя напускная… Оказывается, ты по-настоящему злой. Неужели так сильно ненавидишь людей? Что они тебе сделали?

Стасис хотел было ответить, что люди обрекли на смерть его мать, что они же послали его в Карабах, где убивали его товарищей и ранили его самого, что человек убил дедушку Ахмета и очень хотел расправиться с ним, только бегством спасшимся от инвалидности на всю жизнь… Очень хотел он все это сказать, но вовремя передумал и, протирая утомленные глаза кулаками, тихо буркнул:

— Какая тебе разница?

— Никакой!

На минуту установилась тягостная тишина. Инга дулась. Ожидая, когда закипит в самоваре вода, Стасис думал о том, что завтра придется ползти на работу недоспавшим и весь день слоняться по боксу хмельным привидением.

— Чай будешь пить или кофе? — спросил он наконец, желая отбросить предыдущую скандальность разговора.

Инга еле заметно повела плечиком:

— Не знаю.

— Тогда чай, — Стасис поставил на стол две чашки. — Для кофе время уже неподходящее — скоро баиньки.

— Ты так рано ложишься спать? — в вопросе Инги присутствовало искреннее недоумение.

— Мне к восьми на работу, которую я, кстати, достаточно ценю… А ты чем сейчас занимаешься? Помнится, в Москве собиралась учиться.

— А-а! — махнула она ладошкой. — Бросила. Один курс окончила и поняла, что невелик смысл убивать пять лет жизни во имя двухсотрублевой зарплаты.

— Неужели ты надеешься, что до самой смерти будешь иметь под рукой состоятельных месячных болванов? — Стасис заметил, как дрогнула Инга, и смягчил напор:

— Или планы какие имеются?

— Не-а! Но и секретаршей работать… На большее-то не тяну!

— Секретаршей? — изумился Стасис. — Так щас ведь в путевой акционерке…

— Вот именно — сейчас и в путевой, — вздохнула Инга. — Даже в богатые фирмы берут чаще для увеселения шефа.

— Но и в прежние славные времена в секретарши шли те, кто рассчитывал иметь много больше официальной зарплаты: с твоими данными — это полный верняк!

— Много ты знаешь! — насупилась Инга, но тут же заинтригованно блеснула глазками:

— Так высоко оцениваешь мои данные?

— Смотря применительно к чему, — напрягся Стасис.

— Ну… — она кокетливо округлила губы. — Например, к себе.

«Она меня доведет…»

— Вскипел, — Стасис рывком выдернул штепсель, немного суетливо занялся приготовлением чая.

Инга как-то разочарованно вздохнула, встала.

— Ты чего?

— Хочу взглянуть на обиталище одинокого злюки. Хотя — она обернулась у двери и гостиную. — Так ли ты одинок?

Стасис ответил взглядом искреннего недопонимания.

— То, что неженат, — это ясно, — рассудила Инга. — Но кто-то же есть у тебя.

До Стасиса дошла, наконец, суть вопроса. Он устало усмехнулся, закурил, обдумывая ответ.

— Гоша есть у меня!

У барышни ножки подкосились. Видя ее реакцию, Стасис от души развеселился и поспешил дать успокоительное пояснение:

— Гоша — это большой рыжий прусачок, мой верный друг и товарищ.

— У тебя водятся тараканы? — ужаснулась Инга, но с заметным облегчением.

— Повторяю: таракан.

— И где он?

— Ныкается в какой-нибудь своей щели и крайне агрессивно взирает на нас. Не любит он посторонних.

— Понятно! — рассмеялась Инга. — А могу я получить серьезный ответ?

— В каждой шутке есть доля истицы, — вздохнул Стасис. — И вообще: с какой стати я должен выворачиваться перед тобой наизнанку? Надо было сплавить тебя Олегу…

— Ответ достоин приверженца высоких моральных принципов! — фыркнула Инга. — Но зачем они тебе?

— Кто?

— Высокие, моральные и принципы, — вкрадчиво перечислила барышня, поправляя прическу перед большим зеркалом в прихожей.

Стасис в недоумении пожал плечом:

— Вряд ли они высокие. Но они мои.

Инга включила в гостиной свет и замерла на секунду у порога, окидывая комнату немало удивленным взором. И не японский телевизор, видеомагнитофон да югославская «стенка» удивили ее, а неплохой порядок в обиталище одинокого друга тараканов.

«Все же есть у него кто-то!»

Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.

— Уборкой сам занимаешься? — как бы безразлично поинтересовалась Инга, с ногами устраняясь в обширном кресле.

Еле слышно крякнув, Стасис прилег на диван, подставил под голову ладонь упертой и локоть руки; брови скользнули вверх:

— А то кто же? Правда, редко до этого руки доходят. С гостиной, слава богу, проще — стараюсь поменьше здесь находиться.

Инга пригубила горячий чай, еще раз обвела комнату внимательным взглядом.

— Ты, похоже, хорошо зарабатываешь.

— Нормально.

— Скромно утаиваешь баснословные прибыли? — Инга кокетливо склонила голову набок; черный локон пал со лба на тонкую бровь.

— Ну… — Стасис лениво поморщился. — Окладец в фирме немного превышает две «тонны»; плюс пару-тройку сотен за сверхурочные… Прирабатываю, конечно — иной месяц срываю две-три сотни «крошками» и кое-что в марках и «баксах».

— Ты, оказывается, ценный жених!

Стасису стало надоедать чрезмерное (и какое-то нервное) кокетство барышни, и он раздраженно поинтересовался:

— Да ты никак мужа ищешь?

Пропустив мимо ушей сарказм в его словах, Инга мечтательно поежилась:

— Всякая женщина имеет право на личное счастье!

— Сомневаюсь, что твое связано именно с этим, — тихо произнес Стасис.

Улыбка медленно смазалась с личика Инги. Она внимательно глянула на отвернувшегося Стасиса, пытаясь понять, сколь серьезно он относится к своему предположению. Если да, то почему с таким раздражением?

А Стасис, уставившись в узор ковра, окончательно трезвея, судорожно поежился, глотнул тяжело идущий чай. Вспоминая ту, давнишнюю Ингу, и сравнивая ее с нынешней, он находил много странных перемен. Он не знал, как к ним относиться, но чувствовал, что новая Инга не только отталкивает его.

Было в ней теперь и нечто чертовски притягательное. Это тревожило…

— А чего от тебя хотели те «кадры»?

Инга медленно повела плечами, уставилась на «Панасоник», словно желая непременно запомнить его внешний вид в мельчайших подробностях.

— У? — Стасис поднял глаза на хмурую гостью.

— Тебе-то что? — тихо огрызнулась она. — Неужели волнуют мои проблемы?

Стасис хрипло вздохнул. «Приколы» в настроении барышни и подкатившая к горлу кислота изжоги подступали к порогу терпения.

— Любопытно, — он кашлянул, сглотнул, морщась, тугую слюну. — Может, зря за тебя иступился…

Увидев вдруг прямо перед собой розовощекое личико подсевшей к дивану Инги, он осекся. Теплые ладошки мягко сжали его свободную от поддержки тяжелой головы ладонь; ноздри щекотнул аромат близкого женского тела.

— Не зря, Стасик! — она ткнулась прохладным, гладким лбом и его колючую щеку. — Совсем не зря!

Стасис обалдело замер и окончательно осознал, что вновь, как и прежде, хочет ее прикосновений, ее шепота над ухом, ее ласки — всю ее!

Чутко уловив мысли ошалевшего парня, Инга с облегчением прерывисто вздохнула и прильнула к его губам своими — мягкими, ароматными, чуть подрагивающими в ожидании предстоящего. Потом ножка ее мягко вклинилась меж его ног; пружинистая грудь ткнулась в его шею; рука заботливо подхватила опадающую голову…

* * *

Автомобили неторопливо подкатали к одной из очень многих здесь, в Ласнамяэ, панельных девятиэтажек и замерли у подъезда, где над входом в подвал красовалась неоновая вывеска «ВИДЕО».

— Ну, что, мужики, — Валдис заглушил мотор, махнул сидящим в задней «восьмерке», — сходим в киношку?

Все семеро покинули машины и спустились в оборудованный в подвальном помещении видеосалон — типичный продукт совдеповской кооперативной «перестройки»; где за треху «крошек» пять-десять пятнадцати-семнадцатилетних, а часто и двенадцатилетних зрителей, сидя на разваливающихся стульях в грязном, заплеванном зальчике, упивались мерзкого качества копиями дешевеньких боевиков, фильмов ужасов, а зачастую и чернейшей детской порнухой. За пару последних лет, когда очень многие таллинцы обзавелись своими видеомагнитофонами, почти все подобные заведения просто исчезли или сменили профиль. Однако этот салон еще жил, открыв и прокат кассет, что позволяло удерживать определенный доход.

Узенький коридорчик, в который спустились «гости», упирался в стол. За ним сидели два работника: «оператор» Вася — выглядевший старше своих двадцати пяти длинноволосый брюнет, и новенький билетер — совсем еще юный, огненно-рыжий паренек со слишком бледным для молодого человека лицом.

— Половина фильма уже прошла, ребята, — юнец оторвал голову от тетради с какими-то записями.

Он хотел сказать что-то еще, но узнавший вошедших Вася толчком локтя остановил его.

— Жаль! — огорчился Валдис, оперевшись в стол кулаками и воздвигнувшись над пареньком. — Но вы ведь прокрутите для нас с начала, правда?

Рыженький проглотил возникший в горле комок и стал уменьшать свои и без того крохотные размеры. До него дошел скрытый в словах ухмыляющегося здоровяка смысл: «Бить будем!»

К счастью, Валдис мгновенно потерял всякий интерес к неопытному юнцу и перевел сияющий угрозой взгляд на покрывшееся испариной лицо Васи.

— Как бизнес?

«Оператор» молчал; он прекрасно понимал, что к делам салона интерес Валдиса минимален, и любой ответ будет пропущен мимо ушей.

Некстати для себя рыжий несмышленыш решил вдруг встрять в чужой разговор.

— А что вы хотите? — робко вопросил он. Валдис широко улыбнулся и похлопал его по покатому плечу.

— Бить будем, дружок.

Парнишка пугливо отшатнулся, уперся спиной в спинку стула и обиженно всхлипнул:

— Мы же вам ничего не сделали!

Чабан залился хриплым хохотом, вяло подхваченным остальными.

— А что бы ты хотел нам сделать? — он подошел к столу, положил потную ладонь на бритый затылок рыжика и резким рывком ткнул его лицом в тетрадь не очень сильно, но больно.

Заикаясь от рвущегося наружу страха и все поглядывая на уткнутого в стол напарника, Вася поспешил отвести от себя возможный удар:

— Н-но мы-то п-причем? Мы же на К-костика работаем… Он все решает!

Нас-то ваши дела не касаются!

На идеально гладком лбу Валдиса прорезалась едва замочная морщинка:

— И где же он — К-к-костнк?

— Сорвался куда-то в Россию! — готовно выпалил Вася. — Н-наверное, в Москву — за кассетами.

Валдис приблизил к нему лицо — в нос ударил терпкий запах ужаса.

— Ты ведь в курсе его дел, Василий?

Тот качнул головой; на кончик носа стекла крупная капли пота.

— Так в чем беда? Почему он перестал ценить нас?

Вася судорожно сглотнул — врать не было смысла.

— Вы-то гарантировали ему неприкосновенность… — он еще раз сглотнул — сошедшие с ума железы вырабатывали слюну безостановочно. — А пару недель назад заявились громилы какого-то Хлыстова…

— Хлыста? — недоверчиво переспросил Валдис.

— Не знаю я его! — взвизгнул Вася. — Слыхал только, что какой-то местной мафией заправляет, — Опять Хлыст, — буркнул Чабан негодующе; он так возмутился, что отпустил голову бедного паренька, со вздохом отвалившегося от крышки стола и сползшего с края стула на колени; на исписанном тетрадном листе в память о нем остались мутно-синие разводы.

— Что потом? — сухо поинтересовался Валдис.

Вася резко дернул плечами:

— Трогать нас они не стали. Просто предложили Костику свою «крышу», да еще и на выгодных условиях… Что ему оставалось делать?

— Потому-то и слинял! — хмыкнул Казбек. — Надо было нам позвонить. Вася понуро шмыгнул:

— Что бы с нами стало, пока бы вы приехали? А эти всегда здесь…

— Что? — Валдис скомкал в цепких руках рубашку на груди парня и подтянул его к себе. — И сейчас?

Вася нещадно заморгал куцыми ресницами и понял, что главные неприятности еще впереди.

— Да…

«Бригадный» глянул на Коготка. Поняв задачу без лишних слов, тот заглянул в зальчик и поднял ладонь с двумя вытянутыми пальцами. Потом прикрыл дверь и изумленно хихикнул:

— Сидят у двери два каких-то дохлика!

Валдис недоуменно усмехнулся, ослабил стягивающую Васину рубашку руку:

— Зови их!

Парень вздрогнул, обреченно сгорбился и заковылял на непослушных ногах к двери.

* * *

Стасис застыл на пороге и обалдело уставился на Ингу — никак не ожидал он, что она так долго будет задерживаться в его доме.

— Как точно я угадала! — довольная собой барышня обхватила его за шею и чмокнула в щеку. — Ужин только что сготовлен, — она чуть отодвинулась и ожидающе глянула на Стасиса; тот не был пока способен ответить что-либо вразумительное; и она с тихой усмешкой продолжила:

— Еда не ахти какая — приготовлена ведь на основе запасов твоего холодильника и моих невысоких кулинарных способностей. Но это лучше, чем хлебные корочки.

Она кокетливо хихикнула и вновь заглянула в его глаза:

— Ну, гожусь я на роль любящей жены?

«Странные эти существа — женщины! С одной стороны — изо всех чахлых силенок рвутся к свободе и независимости. И в то же время, с другой…»

Судя по всему, Инга угадала ход мыслей Стасиса, спрятанных за рассеянной улыбкой. Она обиженно отошла на шаг назад:

— Иди мой руки — и к столу.

Они молча поглощали жареную картошку с яичницей и запивали ее не слишком свежим кефиром. Инга мельком поглядывала на Стасиса и при виде подрагивающей в его руке вилки прятала в ладонь неодолимую улыбку. Надо же — стесняется, оказывается!

Он и впрямь был смущен. Однако не столько присутствием во время интимного процесса питания кокетливой девчонки, сколько тем, что вспомнил о проведенной с ней ночи. Случись такое лет в семнадцать — неделями отходил бы от кайфа! Однако нынешние впечатления его были подозрительно туманными…

Только вот отказаться от повторения он все же не сможет.

— Что новенького на работе? — Инга между тем решила развивать понравившуюся ей роль внимательной супруги.

Стасис протяжно вздохнул, глянул на нее исподлобья:

— Все по-старому. А как детишки? Хорошо себя вели?

Жмурясь и розовея, некоторое время Инга боролась с приступом смеха, после чего очень серьезно и даже с грустью спросила:

— Сколько бы ты хотел иметь детей?

Стасис досадливо поморщился, уткнулся в пустую уже тарелку.

— А я двоих, — совсем тоскливо поведала барышня.

Зазвонил телефон.

— Спасибо за ужин! — Стасис вскочил, суетливо сунул посуду в раковину умывальника.

Пока он разговаривал с Олегом, Инга мыла тарелки, лишь на секунду вспомнив о ненависти к этому делу, и думала: как в жизни бывает все странно и совершенно неожиданно! Могла ли она еще месяц назад представить себе, что не просто встретится с этим странным Петраускасом, но и будет жить у него, готовить ему, наконец, спать с ним? Ей и в голову никогда бы не пришло, что он окажется способен заинтересовать самим фактом своего существования.

Хотя — было же… Детство, конечно, но ведь было!

«Любопытно, а что он думает обо всем происходящем с нами сейчас?»

Почти ничего. Стасис воспринимал случившееся словно сквозь сон настолько ирреальным ему это казалось. Самое главное — бессмысленным. Ведь ничем путным сей театр абсурда закончиться не может.

Но соблазнительница ночь вновь сблизила их, заставив отмести все раздумья…

— Стасик, — все еще тяжеловато дыша, Инга плотнее прижалась к нему. Что же с нами происходит?

— Откуда я знаю, — едва слышно пробурчал тот в ответ. — Но долго продолжаться так не может.

Ее пушистые ресницы щекотнули мочку его уха.

— А как может?

Стасис молчал. И она поняла: не знает.

— Что это было? — Инга коснулась кончиками пальцев пунцового треугольного шрама под сто коленом.

— Осколок… — в горле его клокотнуло; всякий раз при этом слове всплывал в памяти запах гниющего мяса.

— Ты воевал там? — вместе с удивлением в голосе ее слышались раздражающая никчемностью жалость.

— Давай спать…

* * *

С ритуальным уже волнением Валдис отодвинул дверь огромной гостиной и на миг застыл на пороге.

Хан восседал в черном кожаном кресле улы6ающимся лицом навстречу любимцу.

— Рад тебя видеть! — его в меру крепкий кавказский акцент странным образом подчеркивал эмоции. — Присаживайся.

Невзирая на все недавние неприятные события, Хан был в хорошем настроении. Одной рукой он поглаживал сводящую женщин с ума округлую смоляную бороду, другой разлил в бокалы на низеньком столике так любимый им «Вана Таллин».

По отсутствию Лейлы, обычно ухаживающей за хозяином и его гостями, Валдис понял серьезность предстоящего разговора.

— Итак, — Хан поставил бутылку в центр столика. — Насколько я понимаю, Хлыст нападает на нас осе более решительно?

Валдис закинул ногу на ногу, будто размышляя, выждал коротенькую паузу и дал приличествующий его положению осторожный ответ:

— Похоже.

Они чокнулись, пригубили тягучий напиток.

— Никак не могут вернуть прежнее качество! — огорчился Хан, разглядывая бокал на свету. — Расскажи подробнее об истории в салоне какие выводы?

Валдис был любимцем Хана. А посему обладал редкой в окружении босса привилегией иметь по отдельным вопросам собственную точку зрении. Подобное позволялось даже не всем телохранителям — ближайшим подчиненным и самым доверенным лицам. Валдис не входил в их число по одной совсем простой причине — срок не подошел. Будучи человеком в определенных пределах консервативным, Хан не торопил события, предпочитая быть в любимце абсолютно уверенным; да и опыт «бригадного» не мог быть лишним на высшей ступени карьеры.

— Глупо все это… — начал Валдис и краем зрения отметил, как скользнула чуть вверх бровь над темным глазом босса. — Такое впечатление, что Хлыст в порыве небывалой наглости пытается над нами посмеяться…

— Подробнее, — мягко потребовал Хан и степенно закурил сигару.

— Хлыст предложил Костику свою «крышу» и вроде как на более выгодных условиях. Еще и воткнул на постоянку двух человек… Но они же полные лопухи! Мало того, что дохлики и трусы, гак еще и проработали на Хлыста всего пару месяцев. Не верю, что этот шакал мог всерьез на них рассчитывать…

— Пожалуй, — проронил Хан, задумчиво пуская дымные кольца. — Похоже, он и в самом деле обнаглел сверх всякой меры. Однако откуда такая уверенность в себе?

Вопрос был чисто риторический. Для ответа Валдис обладал еще меньшей информацией, чем сам Хан.

— Что же будем с ним делать?

«Бригадный» поднял на босса изумленное лицо и понял, что тот в самом деле ждет от него ответа.

— А что делать с предателем, который чудом когда-то уцелел, а теперь вдруг нагло встал на твоем пути?

Хан задумчиво прищурился, вновь погладил 6ороду. В глазах его отражался поиск выигрышных ходов в крайне туманной ныне партии.

— Есть у меня ценный информатор в близком окружении Хлыста. Недавно тот сообщил, где и когда с тем можно будет покончить, причем очень легко, учитывая наличие у него всего одного постоянного телохранителя. Я послал четверых отличных парией во главе с Рудиком… Что там произошло, известно теперь лишь Хлысту и его псу… Все четверо мертвы.

— Ничего себе! — изумился Валдис, хорошо зная класс и мощь телохранителей босса.

— Сдается мне, этот человек и есть одна из главных причин небывалой смелости Хлыста. Его появление там примерно совпадает с началом всех последних событий… Точнее говоря: не появление, а активизация.

Валдис закурил, кое-что из услышанного переварил.

— А что представляет из себя этот супермен?

— Загадку, — усмехнулся Хан. — Информация о нем, конечно, имеется, но очень скудная. В свое время этот человек был призером СССР по каратэ. Потом, когда боевые искусства запретили, куда-то запропастился; на добрый десяток лет, по некоторым слухам, уехал не то в Китай, не то в Японию. Какое-то время назад вернулся; но о его жизни до встречи с Хлыстом ничего не известно. А тот, кстати, очень ценит его — поручает изредка самые ответственные дела и буквально осыпает деньгами… Интересная деталь: как этот мерзавец умудряется постоянно находиться возле шефа?

Валдис затушил сигарету, перекинул ноги.

— Каратэ — это хорошо. Но парни Рудика тоже ведь не лыком шиты. И на дело шли, я думаю, не с пустыми руками.

Хан вяло кивнул в ответ.

— В полицейском отчете зафиксировано, что их трупы были обнаружены с массой переломов и странными ранами, нанесенными колющими и режущими предметами, не встречавшимися ранее в уголовной практике. Более того: ни одного из этих предметов на месте не было. Зато стреляных гильз из «пушек» моих ребят валялось вокруг больше десятка.

Валдис окончательно осознал, что в последнее время происходит нечто из ряда вон выходящее. И будет происходить впредь, принося массу неприятностей… По меньшей мере.

— Что же теперь? — вопросил он безрадостно и обратил внимание на то, что Хан странно весел — словно не понимает серьезности ситуации или скрывает нечто, позволяющее ему чувствовать себя весьма уверенно.

Некоторое время босс молчал, искоса поглядывая на своего любимца и пуская клубы густого сигарного дыма. Наконец, вздохнул и победно изрек:

— Очень скоро придет партия металла. Такой объем за раз через нас еще не проходил — три тонны высокосортного кобальта… В слитках! Мартинсон готов взять его у меня за восемьдесят пять тысяч «зеленых».

Вместе с восторгом по спине Валдиса пробежал легким холодок — если бы не Хлыст с его проклятым телохранителем!

— Главное — доставить груз на корабль Мартинсона, — продолжил Хан. — И этим займешься ты, Валдис. Но на сей раз не один, а в компании с Антоном.

Есть серьезные подозрения, что Хлыст стал неплохо ориентироваться в моих делах и наверняка попытается перехватить металл. Думаю, стоит проявить разумную осторожность.

Валдис слушал невнимательно. Приятно было, конечно, предвкушать отменный заработок… Однако в последние дни каждый доллар обрастал все новыми пугающими неприятностями!

— Может, на сей раз встретим машину в Нарве?

— В этом нет никакой необходимости, — Хан плеснул опустевшие бокалы. Я рассчитываю на людей Ибрагима, как на своих.

Некоторое время он задумчиво молчал, после чего неожиданно резко спросил:

— У тебя проблемы с какой-то девицей — это так?

«Кто же из моих такой шустрый? И как он вообще вышел на босса?»

— Значит, правда, — мгновенно понял Хан; в глазах отразилось беспокойство. — Только ли должок вынуждает тебя тратить на нее время и силы?

Вновь «бригадный» не вымолвил ни слова.

— Хорошо — оставим это… Однако тебе мой совет: плюнь на нее, по крайней мере, пока… Подумай над этим как следует!

* * *

— Мне уже надоело! — шумно дыша, вскричал Дэн.

Но Стасис, мертвой хваткой вцепившийся в верхнюю перекладину «шведской стенки», явно вошел во вкус и менять позицию не собирался.

— Слезай! — простонал Дэн. — Я давно знаю тебя как непревзойденного мастера… как это… «шухера»! Но мы ведь ас для этого встречаемся.

— Отчего же? — спокойно возразил беглец. — Тебе лучше моего ведомо, что настоящий мастер должен изо всех сил избегать поединка…

— Ну, мастер!..

Возобновилась невообразимая беготня, в ходе которой Стасис очумело метался по спортзалу, успешно ускользая от кипящего яростью китайца, да еще и успевая иногда показать ему язык.

Вскоре Дэн сдался. Согнувшись и уперев ладони в колени, он около минуты отдыхал. Стасис настороженно поглядывал на него с почтительного расстояния и готовился в любой момент продолжить повышение своего мастерства.

— У тебя опять нет желания заниматься чем-нибудь серьезным? поинтересовался Дэн.

Стасис виновато мотнул головой, приложил руку к сердцу.

— Откуда такое предубеждение к нунчакам? — непонимающе скривился китаец.

Лицо Стасиса перекосила ответная гримаса отвращения.

— Я застрял на них четыре года назад; даже мой почитаемый учитель…

— Это кто?

— Неважно. Так вот даже он не сумел пере6ороть мое к ним отношение. Я же их боюсь, Дэн!

— Это не аргумент. Смешно бояться своего оружия. Бери пример с Игоря и Олега…

— Кстати, — спохватился Стасис, — Игорек сегодня не придет.

Дэн извлек из сумки роскошное махровое полотенце, перекинул его через плечо.

— Почему?

— В Нарву уехал. Нинка потащила к родителям, — Стасис подхватил свое полотенце и последовал за сифу в душевую.

У порога спортзала Дэн обернулся:

— Странные вы, русские…

— Я не русский! — в который уже раз возразил Стасис; против данной, как и любой иной, национальности он ничего не имел, но во всем любил предельно возможную точность.

Дэн согласно кивнул:

— Я имею и виду язык. Ты назвал невесту Игоря «Нинкой» — а это не самая уважительная форма в русском языке, который для тебя и твоих друзей является родным. Я уже понимаю, что ничего плохого в это ты не вкладывал. Тогда почему?

— Не знаю! — крикнул Стасис из-под шипящего душа. — Но объяснить попытаюсь. Видишь ли, в семнадцатом году…

— Что за народ! — возопил Дэн, спешно смывая с глаз едкое мыло. — Все ваши беды берут начало в этом магическом году. Не слишком ли?

— Год ведь был суровый и переломный, — попытался оправдаться Стасис. Но, пожалуй, тут вес от возраста зависит. Было бы ей лет сорок — назвал бы Ниной.

Когда они вернулись в зал, Олег уже переодевался.

— Хэллоу, гайз! — он широко улыбнулся, вскинув вверх ладонь с сомкнутыми в знак «о'кей» пальцами. — Ваш папа уже здесь.

Сие утверждение также прозвучало на псковско-рязанском английском.

Однако Дэн сумел расшифровать послание, скрестил руки на груди и вопросительно глянул на Стасиса. Тот только пожал плечами, предоставляя темпераментному китайцу всю свободу действий.

В три молниеносных подъема переворотом Дэн преодолел разделяющее его и наглого самоубийцу расстояние, все еще висящую вверху ладонь потянул на себя, легким ударом щиколотки под качено осадил его на пол и вывернул захваченную руку.

— Я больше не буду! — поклялся поверженный шутник.

Дэн с усмешкой отпустил покаявшегося и засеменил на кривоватых ногах в центр зала.

— Думал я сегодня отпустить тебя; раз уж Игорь не придет. Но твоя остроумная выходка подсказала новый вариант тренировки — и мы его немедленно опробуем!

Олег покосился на Стасиса и с ужасом обнаружил, что тот собирается уходить.

— Ты что? — он схватил руку друга, словно соломинку утопающий. Хочешь, чтоб я остался один ни один с этим озверевшим гонконгским монстром?

— Нечего было дразнить его. Не будем же мы с Игорьком всю жизнь разделять с тобой результаты твоих дурацких экспромтиков. К тому же по воскресеньям мы тренируемся в разнос время.

Олег стал смахивать на затравленного зверька. Он метал горящий жалостью к самому себе взор то на Дэна, то на Стасиса и лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Довольно скоро губы вытянулись в некоторое подобие улыбки:

— Дэн, а известно ли тебе, сколь многозначны слова и английском языке?

И у меня есть старший брат — большой спортсмен…

* * *

По пути домой Стасис оценил на пять баллов теплый солнечный денек и вдруг подумал: почему бы не провести вечер с Ингой и в каком-нибудь достаточно уютном заведении?

«В самом деле, пора уж завязывать какие-то толковые отношения!»

«Поздно!» — понял он, не застав Ингу дома.

Она могла просто выйти прогуляться — не сидеть же без конца в четырех стенах, тем более — в такой денек. Но Стасис чувствовал: она не вернется ни вечером, ни вообще когда-либо.

Какое-то время он бесцельно бродил из комнаты в комнату, то плюясь в душе на современную молодежь, то поливая себя последними словами за тупость и безразличие к откровенно тянувшемуся к нему человеку. И курил сигарету за сигаретой; пока не попался на глаза телефон…

И уже в восьмом часу Стасис, Олег и вернувшийся из Нарвы Игорь сидели в уютном подвальчике «Карика» и потягивали вязкий «Вана Таллин». Друзья видели подавленность Стасиса, но не вмешивались в его путаный внутренний мир. Они понимали: главное сейчас для горемыки их простое присутствие рядом.

Существовала еще и надежда, что после трех-четырех рюмок их печальный собрат оживится, забудет о проблемах и вспомнит извечные радости бытия.

Но шло время, и становилось вес явственнее, что с мозгом Стасиса случилось нечто непоправимое, ибо он не желал ничего забывать.

— Что-то с ним не то! — недовольно буркнул Олег, удалив несчастного за очередной порцией «огненной воды».

Игорек кивнул в знак полного согласия.

— Женить его надо, — и, не обращая внимания на косой взгляд прожженного ловеласа, довел мысль до логического завершения. Невостребованные гормоны бьют в слабую голову!

— Может, ты и прав, — задумчиво протянул Олег. — У меня порой тоже проявляются нехорошие симптомы; как проведу дней пять без женщины, так левая половина моею могучего мозга начинает вдруг пошаливать, а потом еще и шум в ушах появляется. Ипохондрией вроде это зовется…

С возвращением мрачного товарища обсуждение сложной внутриполитической обстановки пришлось на время отложить. Горько сокрушаясь, друзья по-прежнему наблюдали увядание Стасиса и ничего не могли с этим поделать. Более того — незаметно для себя чахли вместе с ним.

Всего через полчаса уже все трое задумчиво грустили и наперебой скулили на неимоверные трудности проклятой жизни, где всегда все совсем не так, как надо для нормального счастья.

— Тъфу ты! Во заразный! — выругался Олег в коридорчике, где он и Игорь дожидались своей очереди и туалет.

— Пора линять отсюда! — убежденно пропыхтел Игорек, утирая покрытый испариной лоб. — Еще минут десять — и окружающие начнут бросать нам монетки.

Однако Стасис уходить не желал. Он возмутился принятию столь важного решения в обход его, после чего твердо заявил, что никуда не пойдет. И в подтверждение своих самых решительных намерений стал в коротенькую очередь перед стойкой бара: «Я возьму себе чего-нибудь успокоительного, а вы, мерзавцы, можете валить к чертям собачьим!»

Друзьям оставалось лишь прибегнуть к силовому воздействию. Завязалась шаткая возня, в ходе которой Стасис, выворачиваясь из вялых рук своих мучителей, закачался из стороны в сторону. При этом он постоянно норовил опрокинуть какой-нибудь из столиков, наводя ужас на ошарашенных посетителей.

— Прошу… й-ик!.. прощения, леди и джентельмены! — воровато озираясь и потея от нарастающих усилий, хрипло пробурчал Олег. — Сохраняйте полное спокойствие! Сейчас мы выведем нашего подвыпившего товарища…

— Предатель! — зашипел Стасис, схватил чью-то рюмку и выплеснул ее содержимое в сторону Олега; тот увернулся, и липкая жидкость пала на висящую на спинке стула куртку ничего не подозревающего посетителя; Стасис вознамерился было запустить следом и рюмку, но в последний момент передумал, вернул ее на столик и взвыл:

— Не дают человеку жить по воле его измученного сердца! А ежели я повеситься возжелаю — из петли меня, разнесчастного, потащите? Палачи! это он уже крикнул, вынуждая сбитого с толку бармена кинуться к телефону.

Секунду спустя Игорек цепко ухватился за куртку разнесчастного друга и потянул на себя. Стасис ошалело дернулся, не удержался на нетвердых ногах и рухнул на колени, уткнувшись носом прямиком в округлые коленки взвизгнувшей барышни.

— Не хочу, — упрямо пробубнил возмутитель всеобщего спокойствия, шлепая губами по ткани ажурных чулок. — Здесь такие девочки!

Он поднял расплывшуюся физиономию на хозяйку так понравившегося ему белья и на миг окосел.

— Вам плохо? — вопросил подрагивающий юношеский голос с другой стороны столика.

— Хуже, чем тебе, — вряд ли, — выдохнул Стасис и кисло глянул на сердобольного паренька; при виде его красивого, почти девичьего лица туманные очи полыхнули вполне правдоподобным алчным пламенем; чуть ли не разрывая на груди рубашку, пьяный хулиган плюхнулся животом на столик и выкрикнул прямо в нос теряющему сознание бедняге:

— А какие тут мальчики!

Терпение Игорька лопнуло. Он схватил Стасиса за шею, потянул на себя и от всей негодующей души врезал другу кулаком в затылок:

— Успокойся, орел ты комнатный!..

— А я думал, степной, — тоскливо признался Стасис, очнувшись минут через пять.

Кряхтя и ругаясь, верные друзья тащили его по малолюдному в этот поздний час Старому городу. Тяжеловато было — троицу носило из стороны в сторону.

— Тебе, чем к людям цепляться, надо было в «толчок» сходить.

— А что? — Стасис испуганно повел носом: не имея некоторое время прочной связи с мозгом, тело могло натворить немало неприятностей.

— Тебя, дурака, все ж легче тащить было б! — пояснил Олег.

— А-а! — облегченно выдохнул дурак. — Литр-другой я бы и впрямь скинул…

В голову ему пришла вдруг замечательная мысль помочь друзьям собственными ножками. Но вышло почему-то совсем не замечательно; только эти самые ножки попытались не волочиться, а ступать по мостовой — движение группы вперед почти прекратилось, выписываемые же по узенькой улочке петли стали столь крутыми, что то Олег, то Игорь начали задевать плечами стены домов.

— Да он же за булыжники цепляется! — возопил охрипший от перенапряжения Олег.

Стасис испуганно поджал провинившиеся ходули и чуть не завалил этим обессилевших друзей.

— Я больше не могу! — простонал Олег.

— А с виду — что пушинка, — буркнул Игорек.

— Что в переводе с махлайского означает: «слонодав»!

Головушка Стасиса, проникшегося масштабом приносимых им проблем, горестно сникла.

— Бросьте меня, мужики. Все равно не донесете — сами хоть дойдите…

— А ты обратно в «Карику» почешешь? — сообразил самый трезвый из них Игорек. — Лучше мы сдохнем.

— Не хотелось бы, — честно признался Олег, но покорно поволок с другом тяжкий свой крест.

Стасис между тем очень быстро освоился с необычным положением. Более того — на пего наплыл вдруг порыв романтизма, столь свойственного людям, не обремененным тягловыми работами. Во все трезвеющие очи он воззрился на прекрасный Старый город и представил, что парит над его сказочными улочками.

Несколько раздражали сильный перекос тела, волочение ног по булыжникам и крайне невысокая скорость «парения». Но в целом было увлекательно.

— Передохнуть бы, — еле слышно просипел Олег.

— Ладно, — Игорек и сам уже выбился из сил. — Дотянем этот мешок до Поцелуйки — посидим чуток. Может, он и сам дальше поползет.

«Размечтался! — злорадно подумал „мешок“. — Не фиг было тащить меня из подвальчика!»

Поцелуйка, между прочим, оказалась подозрительно пустынной. В иной ситуации друзья, возможно, и приняли бы сию информацию к некоторому размышлению… Сейчас же Игорька более всего интересовала возможность присесть и отдохнуть, а Олег был осчастливлен тем, что при подъеме по лестнице Стасис вновь попытался помочь друзьям своими ножками, не зацепив на сей раз ни единой ступеньки!

Однако на самом верху, у беседки, вдруг выяснилось, что горка не совсем уж и пустынна; друзей встретила троица весьма недружелюбно настроенных парней.

— Че надо?

Олег виновато потупил взор и честно признался:

— Живем мы здесь, братцы.

— «Сниматься» пришли! — огрызнулся Игорек. — Твое какое дело?

Для подробного ответа вопрошавший сжал было тяжелые кулаки; но тут Стасис поднял озаренное ангельской улыбкой лицо, в которое с жаром впились три пары глаз.

— Опять тот козел! — пискнул Кого-ток, подавшись чуть назад. — Говорил я: будет он ее искать.

Казбек и Чабан тоже узнали Стасиса.

— Эй, Фан! — крикнул первый кому-то через плечо. — Есть для тебя работка.

Стасис мгновенно протрезвел и вспомнил, какие впечатления доставила ему последняя встреча со стоящими перед ним неприятными личностями. Не имело смысла в этот раз ожидать чего-либо лучшего. Поэтому секунду спустя после возгласа Казбека, опираясь на плечи друзей, он вскинул распрямляющуюся в пути ногу и врезал не столь старому знакомому носком кроссовки в подбородок.

Не успели товарищи Казбека и дернуться (в разные, между прочим, стороны), как освободившиеся от тяжкой ноши Олег и Игорь короткой серией кулачных ударов вывели из боевого состояния и их.

Вошедший в раж Олег помахал еще — уже и воздух — и торжественно вопросил:

— Кто на новенького?

— Я, — последовал спокойный ответ.

Из-за кустов вышел худощавый, белобрысый парень.

— Это кто еще такой? — Олег взглянул на Стасиса.

В ответ тот пожал плечами:

— Наверное, такой же засранец, как и эти.

«Новенький» не спеша приблизился к ним, глянул на поверженных «стареньких». Раздавленные губы Коготка вызвали у него уважительный кивок, но вся картина в целом — блеск злобы и прищуренных глазах.

— Нехорошо, — констатировал он и стал в боевую стойку каратэки.

Друзья переглянулись.

— К барьеру, мушкетер! — Игорек хлопнул Олега по спине.

— Боюсь я, — хихикнул тот. — Больно красиво у него получается картинку могу испортить…

— Эстет хренов! — буркнул Стасис, переступая через мычащего Чабана.

Недолгий поединок получился весьма эффектным, и, кроме пары пустячных синяков, доставил Стасису массу удовольствия. Особенно последние секунды, давшие возможность блеснуть своим мастерством.

Истолковав некоторую вялость противника как неопытность, белобрысый взвинтился и в высоком, изящном прыжке с разворотом попытался свернуть ему ногой шею. Но Стасис мгновенно среагировал, без особых усилий блокировал удар и, пока белобрысый находился в воздухе, вспрыгнул сам и изо всей силы резко распрямил правую ногу. Получилось даже лучше ожидаемого, ибо целился он в пах, а угодил подъемом ноги под зад, да так мощно, что вынудил белобрысого совершить комичное сальто.

— Не хило! — присвистнул Игорек.

— Что не хило? — взбунтовался Олег. — Еще минут пять назад это западло висело на наших хрупких плечах! А теперь — герой?

Стасис тут же почувствовал головокружение и осел на колени.

— Это был кратковременный всплеск сил, вызванный суровой необходимостью нашей неприглядной повседневности…

* * *

Валдис разлил по бокалам «Чинзано», поставил бутылку обратно в бар.

— Честно говоря, я уж и не надеялся разыскать тебя, — признался он, пока разворачивался, затем спросил:

— За что выпьем?

Он поставил бокалы на столик, подсел к Инге и положил руку на ее узкие плечи. Она чуть дрогнула, не сумев скрыть смятение. Валдису такая реакция доставила видимое удовольствие. Он все больше убеждался, что Ингины должки не в первую очередь заставили его проявить упорство в поисках. Хотя именно их наличие значительно упрощало достижение желаемого…

К дому вдруг подъехала пара машин, с визгом тормозя у калитки.

Валдис вскочил, на мгновение теряя свойственное ему обычно абсолютное спокойствие, пружинистым шагом подошел к окну и заглянул за чуть отдернутую штору.

— Что еще за фокусы? — буркнул он себе под нос, видя, что его люди возвратились с дела намного раньше должного.

Уловив волнение Валдиса, Инга впервые за прошедший час решила заглянуть ему в лицо. На секунду глаза их встретились. Инга поняла, что наглость и самоуверенность Валдиса не столь уж безграничны, как ей до сих пор казалось.

Валдис с досадой обнаружил, что потерял несколько баллов.

— Парни зачем-то дернулись, — произнес он, возвращая лицу обычную улыбку. — Я сейчас…

Дальше порога он их не пустил.

— Получили у Рыбина бабки?

В ответ хлынул ноток оправданий. За пять минут до назначенной встречи появился вдруг тот самый придурок, который с неделю назад увел у них девку; и не один, а с двумя корешами, дерущимися, между прочим, ничуть не хуже его.

Даже Фана, козел, «замесил»… Он точно на Хлыста «пашет»! Иначе с чего бы это постоянно путался под ногами в самый неподходящий момент?

— А я-то решил, что это вы у него под ногами путаетесь, — зло процедил Валдис. — Чего же он теперь хотел?

Ребятки призадумались. Спросить об этом пришельца они как-то не удосужились. Да и не было необходимости…

В отсутствие Валдиса Инга немного пришла в себя. Убедившись, что самые страшные ее ожидания не имеют под собой существенной почвы, она успокоилась и решила оглядеть дом, в котором оказалась впервые.

«Вот так, дорогие товарищи, живут в нашей стране честные труженики!»

Она невольно сравнила владения Валдиса с квартирой Стасиса. Даже по очень приблизительной оценке разница в стоимости, включая все содержимое, получалась раз в десять в пользу первого. Как рассказывал ей Валдис, дом достался ему в наследство от какой-то одинокой родственницы. Но было видно, что недавно в доме провели капитальный ремонт, установив в нем дорогую импортную мебель.

Она достигла тупика темного коридора и по узкой лесенке поднялась на второй этаж.

— Ах!

До ремонта, возможно, это был просто замусоренный чердак. Но теперь…

Все просторное помещение было превращено в нечто среднее между роскошной спальней и комнатой отдыха, все детали которой подобраны друг к другу тщательнейшим образом и в ином сочетании непредставимы. Что касается затраченных на это сумм — тысяч сто, если не больше!

«Вот где предстоит мне провести сегодняшнюю ночь».

Инга присела на свежезастланную, источающую почта неуловимый аромат чертовски высокую кровать и провела ладонью по холодной ткани темно-синего одеяла.

«А какая я здесь по счету?»

Перед глазами пробежала незамысловатые сюжетцы о сменяющих друг друга в этой постели самых разных девочках-девицах. Конечно, большинство из них оказывалось здесь лишь потому, что очень уж хотелось пожать ночь-другую чужой, никогда более недоступной роскошью — мечта, реализация которой оплачиваема чем угодно.

Инге захотелось хоть чем-нибудь оправдаться пред занывшей душенькой, отделиться от других… Не очень-то получалось. Шаткий это аргумент — долги денежные. Да и смешно утешаться тем, что не нужна тому, кого сама желаешь…

Кстати, «не для протокола», сколько же можно испытывать судьбу бесконечными поисками высоких чувств? Недаром же люди говорят, что от добра добра не ищут. Все, к кому Инга относилась с большим вниманием, причем, всегда идя навстречу первой, все эти люди приносили ей если не аборт с долгой сердечной и физической мукой, то уж чувство неуверенности с последующим осадком в душе — непременно.

«Валдис же — совсем другое дело. Его не надо любить. Достаточно делать влюбленный вид, особенно перед окружающими. Хорошая актерская работа будет им всегда оплачена».

Инга залпом осушила бокал, хлопнула ладонью по горячей щеке, на минуту надулась. Но очень быстро ее пробрал хмель и очистил головку от лишних размышлений. Она скинула с себя одежду, полюбовалась стройным тельцем в большом зеркале рядом с кроватью Довольная осмотром, заулыбалась и юркнула под одеяло.

«Хорошо быть красивой — можно выгодно себя продать… и даже неоднократно перепродать».

— Казбек, — устало протянул Валдис, и гордый, никогда не бывший трусом лезгин все же дрогнул. — На поиски этих типов даю вам трое суток. Узнать: кто такие, где живут и имеют ли отношение к Хлысту или кому другому.

— Но времени…

Казбек не договорил. Его попытку возразить прервал ноток русско-латышской брани. После чего с очень сильным, резким акцентом Валдис спросил:

— Теперь все ясно?

— Теперь — да…

— Тогда проваливайте!

На сей ласковой фразе они и расстались. Не удостоив своих парней и кратким прощальным взором, Валдис вернулся в дом, почему и не услышал, как удрученный Чабан буркнул:

— Хоть за девку сказал бы спасибо.

А на пороге гостиной Валдису пришлось испытать некоторое смятение.

«Сбежала?»

Одного бокала на столике не хватало. Что и успокоило: приличные барышни с чужой посудой в окна не сигают.

Он присел на кресло, закурил.

«Что же это за странная троица? Неужели Хлыст в самом деле набрал целую ораву крутых бойцов? Откуда? Да и когда успел?»

Валдис снова вспомнил об Инге — и все иные мысли отступили на второй план.

— Инга!

А в ответ — тишина…

«Где же она?»

Валдис обошел весь первый этаж — безрезультатно. Ощущая нарастающее волнение, он неторопливо поднялся наверх и расплылся и щедрой улыбке одобрении.

«А она первая, кто вынуждает меня трепетать подобно шестнадцатилетнему юнцу».

* * *

Понедельник — день тяжелый. Всегда. Для Стасиса на сей раз он оказался вообще невыносимым. Зря взятые отгулы измотали его бессмысленной пустотой. В воскресную ночь он до трех проворочался в постели и вышел на работу совершенно разбитым.

Хорошо хоть «вкалывать» особо не пришлось. Стасис закончил все неотложное до обеда, скислой физиономией проглотил обычную тройку бутербродов и вторую половину рабочего дня бродил унылой тенью по боксу да дворику и тянул сигарету за сигаретой, мечтая о той сладостной минуте, когда окунется в родную постель.

Можно было бы завалиться на лежак на крыше да позагорать. Если бы не риск уснуть… А то однажды возникшую над ним тень Стасис спросонья принял за любителя шуточек Леху Карпухина и «не распечатывая» глаза, послал «на седьмой этаж» мастера Буревича, к счастью человека понятливого…

До окончания рабочего дня оставалось уже менее получаса, когда к воротам подкатили две совершенно одинаковые «Тойоты» с крутым экипажем «на борту». Стасис в это время сидел на скамейке перед боксом, мрачно посасывал сигарету и считал последние минутки выпавшего на его долю сурового испытания. Увидев вышедших на машин парней, он с тоской почувствовал, что дело у них именно к нему.

Так и оказалось. Только вот за желанием непременно сегодня выяснить, почему не работает печка (это летом-то!) скрывалось нечто подозрительное.

Лишь выданная в качестве аванса свеженькая двадцатипятка отмела все сомнения на задний план, и Стасис в меру энергично взялся за работу.

Изучая приболевший агрегат, он не заметил, как все остальные закончили свои дела и разошлись по домам.

— Что, один остался? — дружески поинтересовался плотный верзила, наблюдавший за электриком с заднего сиденья машины.

— Наверно, — Стасис безразлично пожал плечами. — Время-то рабочее уже вышло.

Гонимый желанием поскорее покончить с ремонтом, он не обращал никакого внимания на странных клиентов, изучающе поглядывающих на него и «шарящихся» но всей территории фирмы. Однако сосредоточиться на работе никак не удавалось.

— Слушайте, мужики, — сдался, наконец, Стасис. — Давайте на завтра отложим. Туго я сегодня соображаю — не выспался ни хрена.

Мужики переглянулись. Тот, что поупитаннее, усмехнулся:

— Настоящий боец всегда должен быть о форме.

— Чего? — поморщился Стасис, настораживаясь.

Самый рослый из четверки, обладатель наиболее симпатичного, густо загорелого лица с маленьким шрамом на лице, вкрадчиво, почти доверительно пояснил:

— Нам сказали, что ты очень крутой, — он приблизился к Стасису на расстояние в полшага и, глядя на него с верха своих ста девяноста, добавил:

— Хотелось бы проверить.

После столь откровенного намека даже у такого отпетого оптимиста, как Стасис, сомнений быть не могло: бить собрались, причем все четверо на одного. Стасис тяжело, прерывисто вздохнул: дошло мол. В его сигнале была и пометка: неохота, братцы. Но он не делал на ней акцентов, ибо знал — не поймут. То есть — даже и знают, что «настоящий боец» сегодня с превеликим трудом по поверхности земли-матушки перемещается, а ведь только радуются.

— Кто же это такой знаток моих способностей? — поинтересовался Стасис, оттягивая время и пытаясь собрать хоть какие-то силенки. — Он уже не желает утвердиться в своем мнении?

— Ха! — расплылся загорелый. — У этого паренька наблюдается присутствие чувства юмора.

Толстяк повел плечами, отодвинул воротник джинсовой куртки от шеи чуть назад и упер ладони в бока:

— Начнем, пожалуй?

Стасис отступил на пару шагов назад, поджался:

— И сколько же в его глазах в тот момент было сострадания…

В следующую секунду одни из четверки бросился к Стасису, и, целясь ему в глаз, с внушительной силой вынес квадратный кулак вперед. Стасис едва успел изобразить дерганый, не очень удачный блок предплечьем левой руки, отнесший все же удар от головы чуть в сторону.

— О-о, — загорелый вяло похлопал в ладоши. — Счет в вашу пользу, сэр; один — ноль. Любопытно, каким он будет в конце нашей товарищеской встречи?

Стасису не понравился развязный тон комментатора. Но поскольку до него было далековато, он выместил все раздражение на его приятеле, так нагло совсем недавно ринувшемся в бой. Не успела на его невзрачном лице смазаться ехидная улыбочка, как кулак Стасиса с еле слышным свистом мелькнул от плеча и внешней стороной хлопнул по впалой щеке. Пока ошарашенный парень менял выражение скошенного лица, Стасис подпрыгнул и с хрипом почти предельного усилия резко распрямил согнутую в колене правую ногу. Носок промасленной кроссовки ухнул в подбородок парня, зубы изумленно клацнули, и, выгнувшись дугой назад, он рухнул на покрытый толстым слоем затверделой грязи пол.

Сотоварищи поверженного мигом посерьезнели и поджались, готовясь к нешуточной драке.

— Теперь уже и в самом деле одни — ноль! — с улыбкой сообщил Стасис, приободренный неожиданно быстрым первым успехом. — Полагаю, для полной победы четырех очков вполне хватит…

— Не обольщайся, — мрачно посоветовал загорелый. — За тебя назначена слишком хорошая плата, чтобы все так хорошо закончилось.

«На меня кто-то неплохо ставит; — подумал Стасис с тоскливой гордостью.

— Четыре к одному, плюс немалые „бабки“… Знать бы, кто этот индюк».

В размышлениях своих он допустил небольшую ошибку, ибо против него было уже не совсем четыре человека. Однако на оставшихся троих выпали основные трудности. Взялись они за Стасиса всерьез, да и оказались намного круче своего приятеля.

Стасиса в его не слишком еще длинной жизни били достаточно, чтобы он мог теперь отличить опытного бойца от обычного уличного хвалыги. И он сразу и с полной уверенностью отнес противников к первой категории. Ибо били его очень больно, потому что по-настоящему сильно, точно и кучно. Еще бы шестерка кулаков размером с пудовую гирьку, да по такой миниатюрной мишени, как Стасис!

Уже через минуту побоев парень осознал, что долго так не протянет.

Опытные громилы отлично знали, что каким бы королем драки их «подопечный» ни был, ему не устоять против одновременно нападающей тройки. А посему не останавливались ни на секунду. Кое-что и им перепадало от щедрого недруга, но это не шло ни в какое сравнение с его потерями!

В одни удачный миг Стасис все же сумел отступить на спасительный шаг назад, вытянулся в струну и во все горло заорал нечто нечленораздельное, однако и очень жуткое. На секунду все трое его мучителей опешили и замерли, осознав свою ошибку лишь тогда, когда Стасис махнул в воздухе ножками, на лету поворачиваясь вокруг оси, прыгнул на руки и окончательно приземлился на широко расставленные ноги метрах в трех от прежнем точки.

Теперь он возымел долгожданную возможность маневра.

Слаженность в рядах тройки пропала. Первым опомнился толстяк, дернулся вперед — и был встречен Стасисом, который совершил высокий прыжок с разворотом и изо всех сил носком ступни разгибаемой ноги заехал ему в удачно подставленную пухлую щеку. Последовал звонкий шлепок, и заплетающимся шагом толстяк засеменил бочком в заданном направлении.

Немало изумленный тем, что жертва его сокрушительного удара еще ходит, широко распахнутыми глазами Стасис проследил, как толстяк добрел до ближайшего верстака и, оперевшись на него, замотал одурелой головой.

«Передохни, приятель», — решил Стасис и бросился к загорелому — явно самому грозному своему противнику.

Удар не удался: запястье было крепко схвачено неподалеку от ненавистного лица.

— Нельзя! — с улыбкой пояснил загорелый.

Подобная легкость в обращении обидела Стасиса до глубины души. Да еще рядом стоящий длинноволосый уродец засиял так, словно именно он принес своей команде дополнительные баллы.

— Ты-то че лыбишься? — рявкнул Стасис, не очень сильно, но вполне душевно смазал ненавистную улыбку грязной подошвой кроссовки и едва успел перехватить мчащееся к его горлу предплечье загорелого.

— Молоток! — похвалил тот, отстраняясь, и покосился на приятеля, вытирающего лицо ладонями. — Но товарищеской ничьи не получится.

В следующее мгновение он подсек ногу Стасиса, вынудив того упасть боком на пол. Но стремительно опускающаяся туфля была перехвачена возле живота и даже чуть вывернута. Резким движением загорелый вырвал ногу из захвата и тут же попытался пнуть поверженного другой ногой.

Однако Стасис уже откатился в сторону и вскочил на ноги с улыбкой озверевшего людоеда.

— Ловите кайф, ублюдки! — посоветовал он, в одни прыжок достиг приходящего в себя толстяка, стоя боком к нему и держа в поле зрения двух других, резкими ударами локтя в живот и внешней стороной кулака в лоб окончательно вывел того из строя, после чего схватил лежащую на верстаке увесистую стальную трубку и с закрутом метнул ее в загорелого, отгоняя его на пару секунд от очередной своей жертвы; этих самых секунд вполне хватило, чтобы подскочить к длинноволосому, отбить его вялый удар и молниеносными ударами в солнечное сплетение, горло и лоб отключить того на очень неопределенное время.

Теперь Стасис остался один на один с загорелым. С минуту они пожирали друг друга свирепыми взглядами и готовились к завершающей фазе «товарищеской» встречи.

— А ты и впрямь крутой, — похвалил загорелый сквозь зубы.

— Зато вы орлы только в куче.

Их поединок длился около десяти минут и под конец измотал обе стороны.

Еще бы — с бешеной скоростью метаться по всему боксу и «сердечно» молотить друг друга, порой куда попало. Тут уж одними синяками не обошлось. У загорелого были порваны штаны, кровоточили угол рта и укушенный локоть; левый кулак Стасиса оброс налипшей на густую кровь грязью, через правую грудную мышцу проходила широкая царапина, ныло ушибленное колено.

— Все равно я тебя удавлю, — тяжело дыша, пообещал загорелый во время короткой паузы.

— Куда тебе, — хрипло усомнился Стасис. — С такой-то прической.

Ранее симпатичный чубчик загорелого и впрямь уже сник.

Тем не менее, бой продолжался с не меньшим упорством. Разница состояла лишь в том, что теперь соперники полагались больше на сюрпризы, чем на иссякающие силы.

Один момент заставил Стасиса испытать даже секундный страх, когда ему чудом удалось блокировать совершенно незнакомый, но судя по направленности в висок явно смертельный удар.

После этой неудачи загорелый отскочил на шаг назад и с искаженным от ярости лицом выкрикнул:

— Ты все равно труп!

Наглая несгибаемость какого-то электрика из задрипанного автосервиса лишила его всякого самообладания.

Сам наглец едва держался на ногах. Кроме всего прочего, ему так сильно хотелось спать, что участившиеся порывы зевоты начали мешать нормальному ведению поединка, хотя и взвинчивали загорелого, по-своему истолковывавшего странное поведение противника. В общем-то Стасис уже готов был получить как следует по морде, лишь бы дали потом хлебнуть немного «Пепси» да запалиться в постель.

Как там у Пушкина? Мечты, мечты — где ваша сладость?..

И в какой-то момент Стасис озверел. Да так, что перестал зевать, потерял остатки самоконтроля и ринулся в решительнейшую атаку. Он уже не почувствовал нескольких полученных ударов, вообще толком не понял, как все произошло, — тело само выполняло одну из заложенных многолетними тренировками программ. Последовал с десяток ударов — сильнейших, сопровождающихся треском переломов и брызгами крови…

С тяжелым вздохом загорелый повалился на пол и «отключился».

— Четыре — ноль! — крикнул Стасис бесчувственному телу. — Четыре ноль!

* * *

— О чем задумалась?

Инга оторвала глаза от экрана телевизора, повела плечиком.

— Сама не знаю…

С первого этажа едва слышно зазвал к себе телефон. Краешком глаза Инга с удовлетворением отметила, как мученически поморщился Валдис.

«Только бы ничего срочного», — взмолился он, нехотя поднимаясь с кресла. Надеясь, что на том конце его не дождутся, он спускался не спеша и у аппарата постоял несколько долгих секунд. Однако звонки не прекращались.

— Да, — отозвался, наконец, Валдис, хрипло булькнув.

— Я у «Олимпии», — без лишнего вступления выпалил Хан. — Жду тебя.

Гудки раздались вроде даже раньше, чем он успел договорить.

«Ну, почему именно сегодня?» — подумал Валдис, понуро залезая в шкаф за курткой. Он понятия не имел, что могло случиться и как долго это продлится.

Поэтому не стал утруждать себя сочинением вразумительного объяснения для Инги — ушел, не говоря ни слова.

Инга все поняла, но, тем не менее, обиделась…

«Кадиллак» Хана Валдис заметил, уже проезжая перекресток возле «Олимпии», и именно тогда понял, что вызов его связан с близящейся перевалкой металла. Очевидно, в отеле босс встречался с посланником своих поставщиков.

Валдис припарковал машину и неторопливо подошел к стоящему на другом краю стоянки «Кадиллаку».

— Привет, Тармо! — махнул он водителю и влез на заднее сиденье рядом с Ханом, прикрывшим ладонью усталое лицо.

— В нашей игре уже очень много трупов, — сообщил 6осс, не отрывая руки от глаз.

Само по себе сообщение не вызвало у Валдиса особых эмоций — всякое бывало. Однако тон настораживал.

— Снова Хлыст?

Хан тихо вздохнул, несколько секунд помолчал. Потом взглянул на любимца своими редкостно темными, прищуренными глазами.

— Твои питерские приятели мертвы.

— Как это? — оторопел Валдис.

— Все четверо убиты.

— Убиты?!

— Да, убиты! — приглушенно рявкнул Хан. — У каждого ножом проткнуто сердце. Кроме того, у одного вывихнута челюсть, а еще у одного — два открытых перелома.

На минуту воцарилась полная тишина. Хан дал Валдису возможность переварить полученную информацию, в то время как тот прикидывал, пора ли начинатьиспытывать страх передвсесильным инеуязвимым полубогом-полуэлектриком?

— Но они же не мальчики, Хан!

— Знаю. Помню, как сломали Ашанова. Но они мертвы.

— А тот?

— Кто? — не понял Хан. — А-а, парень из автосервиса?

— Ну, да.

— Жив, наверное… Какая разница?

Хан вновь направил глаза на «бригадного».

— Может, я чего-то «не догоняю»… Но мужики уложены. Судя по всему, так же, как и посланные на «убор» Хлыста…

— Неплохая у тебя намять, — с усмешкой похвалил Хан. — А вот с логикой туговато. Неужели ты думаешь, что таинственный телохранитель Хлыста и есть этот парнишка из автосервиса?

— Маловероятно…

— Отсюда вывод: этот парень в нашу бойню угодил совершенно случайно и крайне изумлен происходящим с ним в последние дни. Без него там, конечно, не обошлось; может, он даже видел убийцу… Хотя — вряд ли. Иначе трупов было бы пять.

— Непривычно…

— Что?

— Слишком мудрено все это для Хлыста.

— Хорошая мысль, — мрачновато усмехнулся Хан и похлопал Валдиса по колену. — Боюсь, мой старый знакомый в силу не самых выдающихся умственных способностей свалил на второй план. Кто-то другой — дьявольски хитрый и сильный — из-за его спины ведет крутую игру и пока весьма успешно навязывает нам свои правила.

— Может, этот электрик валенком прикидывается?

— Да прекрати ты! Нет, ну дерется он, возможно, в самом деле здорово. А так — самый обыкновенный законопослушный гражданин. Слишком молодой к тому же. Кстати, твоя подружка должна о нем кое-что знать: когда-то жили они в одном дворе, и заступился парень за нее скорее всего именно поэтому.

Кровь хлынула в голову Валдиса от такой новости.

— Ты что? — удивился Хан. — Глаза как заполыхали! Прекрати буйствовать из-за какой-то девки!

— Да я не буйствую, — Валдис отвернулся. — А что ты здесь делал?

— Вел последние переговоры перед приемкой товара…

* * *

Сладкий сон Стасиса был потревожен о одиннадцатом часу настойчивыми звонками, перемежающимися с усиленным стуком крепких кулаков в дверь.

Какого черта? Неужели неясно, что «нет никого»?

Упрямый в своем желании отоспаться во что бы то ни стало, Стасис натянул одеяло на уши и мгновенно вернулся в сладкое забытье.

Ни хруста взломанного замка, ни шлепанья нескольких пар туфель хозяин квартиры не слышал.

— Да наверняка его нет дома!

— Еще бы — станет он дожидаться!..

Однако тот, о ком шла речь, совершенно спокойно подавал посапывающие сигналы из уютной постельки. Он никого не ждал, но и пускаться в бега не собирался.

И четверо вооруженных полицейских застали подозреваемого в четырех убийствах Петраускаса, скрывающимся под своим одеяльцем, из-под которого торчала стоптанная пятка левой ноги, при гнусной попытке выспаться.

— Хярра Петраускас! — рявкнул Крийзиман из-за двух прикрывающих его констеблей. — Вы задержаны по подозрению в совершении убийств…

Край одеяла шевельнулся — щелкнули на пистолетах предохранители — и на свет божий всплыла опухшая от минувших невзгод сонная физиономия «Джека-потрошителя».

«А еще говорят, что я не смогу получить гражданство. Советская милиция, между прочим, мне никогда не снилась. Понять бы еще, про что этот забавный сон, исполненный, кстати, на чистейшем государственном…»

* * *

Инга недолго дулась по поводу молчаливого ухода Валдиса. Развеяв обиду, она подумала, что, вернувшись, он наверняка захочет перекусить и скрасила одиночество приготовлением легкого ужина.

Валдис приехал всего через час. Выглядел усталым и каким-то удрученным, что заставило Ингу насторожиться.

Ели поначалу молча. Валдис пронзал отрешенным взором тарелку с выложенной на нее половиной банки кильки в масле и салатом из свежей зелени; Инга опасливо поглядывала на него в ожидании хоть какого-то слова.

Наконец, она сама отважилась завязать разговор.

— Какие-то неприятности на работе?

Валдис поднял отрешенное лицо:

— На работе? Да, вроде того…

И вновь молчание.

Инга убрала посуду в умывальник, открыла до упора кран. Ее начало охватывать раздражение. Еще бы — ускакал черт его знает куда, не говоря ни слова, а спустя час вернулся с такой миной, словно она в чем-то виновата!

— Ты знаешь… этого… как там его… Петраускас, что ли?

Валдис не мог не заметить, как Инга стала медленнее протирать тарелки.

— Знаешь, — проговорил он. — А чего так затихла?

Она не отвечала — выжидала.

— В одном дворе ведь жили. Да недавно повстречались — он героически спас тебя от моих парней!

Инга резко обернулась:

— Так вот отчего ты такой заторможенный. Ну, и что же тебе про нас наговорили? А?

Валдис опешил — не ожидал, что подозрения его подтвердятся с такой легкостью:

— Значит, было что-то?

Поняв свою ошибку, Инга досадливо закусила губу. Необходимо было побыстрее составить вразумительное оправдание. Главное — не слишком привирая.

— Ну, — она сжала дрожащие пальчики до побеления, — после школы, перед его уходом в армию был у нас небольшой романчик…

— Который при недавней встрече повторился вновь, — хмуро кивнул Валдис.

— Вот где ты пропадала.

— Да у Светки я жила! — психанула Инга и отвернулась. — И вообще — у нас с тобой тогда еще ничего не было. Так что и ревновать глупо…

— Ревновать? — взревел Валдис. — Тебя? Да ты ведь здесь свой должок отрабатываешь!.. Шлюха позорная!

Он многое хотел сказать. Но выплеснув чуток, остановился: чего ради тратить нервную энергию на какую-то девку? Прав был Хан!..

— Вот как, — тихо произнесла Инга. — Когда же я смогу быть свободной?

— Когда деньги вернешь.

— Но ведь даже по меркам позорной шлюхи я свой долг вполне вернула через постель…

— Через постель ты погашаешь пени, — зло усмехнулся Валдис. — И буду я тебя трахать до тех пор, пока не получу свои четыре «штуки»!

— Неужели ты со всеми так?..

— Могу обрадовать — ты исключение.

* * *

Стасис и представить себе не мог, что когда-нибудь в своей довольно спокойной жизни окажется в столь известном здании на Лубья. Сам по себе сей факт ничего плохого еще не означал, если бы его не «пригласили» сюда в несколько неожиданном качестве.

— Итак, Петраускас… — сидящий перед Стасисом по другую сторону стола Радченко сделал подобающую ситуации внушительную паузу, непонятно зачем взялся за узел галстука.

— Не сбежал! — одобрительно улыбнулся Стасис.

— Что? — моргнул следователь.

— Я говорю: галстук ваш, к счастью, на месте!

Радченко перевел взгляд па стоящего у окна Крийзимана. Тот зло хмыкнул, отчего его прыщавое лицо стало еще противнее, пожал плечами: «А кого ты ожидал увидеть?»

— Господин Петраускас, вы ясно представляете себе, по подозрению в чем вас задержали? — с некоторым сомнением поинтересовался следователь.

Подозреваемый тоскливо зевнул, через решетку распихнутого окна глянул во двор. На карнизе окна напротив радостно щебетал воробышек. Стасису показалось, что тот посмеивается над ним, — до чего нелепо, ирреально было вес происходящее в этой комнате.

— Горечь утраты рвала в клочья его большое, свободолюбивое сердце, буркнул он едва слышно.

— Чего? — не понял Радченко.

— Я говорю: да здравствует эстонская полиция!

Следователь откинулся на спинку кожаного кресла, улыбнулся уголками тонких губ, полюбопытствовал:

— Паясничаешь?

— В меру своих ограниченных возможностей, — Стасис брякнул по столу наручниками.

— Хочешь снять их на время допроса?

— Вам-то по барабану мое желание. Эксперты небось уже установили, что несчастных младенцев месил человек, неплохо владеющий приемами рукопашного боя. Следовательно, я потенциально опасен и без оружия. Странно, как еще и ножки в кандалы не заковали — и на том спасибо!

Крийзиман сложил руки на груди; в глазах сверкнул алчный огонек — он бы заковал!

— Каяться начинаешь?

— Че? — скривился Стасис.

— Ну, ты ведь признал, что избил этих парней, — пояснил Радченко.

Стасис безразлично пожал плечами:

— А я и не собираюсь отнекиваться. Да, пришли в конце рабочего дня эти редиски в количестве четырех штук и стали приставать: «Дай десять центов не то в морду получишь!» А центики-то у меня трудовые; это морда халявная, от родителей в наследство досталась…

— Прекрати кривляться, подлец! — взревел Крийзиман, багровея.

— Не буду, не буду, — тут же пообещал Стасис, виновато моргая.

В порыве бессильного гнева Крийзиман кинулся к наглому задержанному, устрашающе завис над ним, хлопнув ладонями по столу.

— Ваше высокоблагородие, только не надо ногами по голове, — вежливо попросил Стасис, глядя в его налитые кровью (и вином) глаза. — Я этого с детства не люблю.

— Крийзиман, — тихо, но твердо окликнул Радченко неуравновешенного помощника. — Пусть поприкалывается — недолго осталось.

Крийзиман с трудом оторвался от стола и вернулся к окну.

— Что значит — недолго? — уже вполне серьезно поинтересовался Стасис.

— Ну вот, — улыбнулся Радченко. — Он и растерял свою наглость.

— И все же!..

Радченко широко зевнул, потянулся до хруста, кинул взгляд на бумаги перед собой.

— Дело-то твое довольно ясное. Остается лишь уяснить кое-какие детали…

— Ничего себе детальки! — возопил Стасис. — А вам, ребята, не хочется выяснить, кто же ухрюкал тех болванов? Или решили на меня все списать?

— Что-то не пойму я, — нахмурился следователь. — Ты ведь, кажется…

— Креститься надо! До него только начинает доходить, что он чего-то не понял! Я же сразу сказал, что не убивал их. Или в моей жизни была острая нехватка тюремной обстановки?

Радченко озадаченно почесал переносицу.

— Крийзиман, ты проверил картотеку?

— Да, — глухо отозвался тлеющий помощник. — Нет ни него ничего.

— Хм…

— Более того, — глаза Стасиса блеснули озорством. — В августе девяносто первого, когда возле Тоомпеа водружали противотанковые валуны, я организовал в Ласнамяэ рытье противотанковых…

— Национальный герой, значит? — усмехнулся Радченко.

— Ну… — Стасис скромно потупился. — А мой литовский дедушка…

— Я понял, — поспешно кивнул Радченко. — Это у вас наследственное… Мы обязательно учтем поведанные тобой факты. А пока, раз уж ты отрицаешь нашу версию, расскажи, как там все было. Только серьезно.

Стасис сосредоточенно почесал подбородок.

— Ну, приперлись они будто бы «тачку» ремонтировать…

— На машине, значит?

— На двух…

— Каких?

— «Тойоты»… — Стасис закатил глаза, припоминая. — «Короллы»…

— На территории фирмы нами была обнаружена только одна «Тойота»! злорадно выпалил Крийзиман, глянул на один из листиков на столе. «Тойота-Краун». Где же сейчас пребывают упомянутые вами?

Стасис медленно повернулся в его сторону, одарил взглядом, преисполненным искреннего сострадания: «Бедняжка. Он ведь всерьез надеется, что задаст исключительно каверзные вопросики».

— Вариант «А»: сгорели в адском пламени; вариант «В»: взяли и уехали; вариант «С»…

— Хватит, Петраускас, — усмехнулся Радченко. — Давай дальше.

Стасис устало вздохнул, постучал пальцами по лакированной крышке стола.

— Уговорили они меня делать ремонт именно сегодня… Хотя я очень не хотел: не выспался.

— За сколько уговорили? — язвительно полюбопытствовал Крийзиман.

— Конфетку дали, — на сей раз Стасис даже не повернулся в его сторону.

— Когда все наши расползлись, говорят: «Бить будем, потому что кое-кому ты не правишься, и он за тебя хорошие „бабки“ выложил».

— Назвали его? — насторожился Радченко.

— Нет.

Некоторое время следователь ждал продолжения, но Стасис молчал.

— А дальше-то что?

— Ну, а что мне, по-вашему, делать после такого сообщения? Сложить лапки по швам и доложить: «„Груша“ готова, хлопцы!»?

— Чем закончилось?

— Уложил я их — чем же еще? Может, с кем и переборщил чуток — так их же пятеро было против меня одного. Последний вообще тяжелым оказался — пока не ломанул ему пару косточек, ни за что лечь не соглашался!

— И потом ты ушел?

— Ну да! И вообще: если бы я их прикончил, спал ли бы после этого дома?

Только тупица…

— Всякие бывают, — махнул Радченко. — Года два назад был случай, когда один семнадцатилетний мерзавец зарезал приятеля — семь ножевых ран — за девятисотрублевый должок. Родители жертвы, между прочим, в это время смотрела телевизор в соседней комнате. И взяли его на следующее утро из постели…

— Так то ж идиот.

— Но никто до случившегося этого не замечал. Радченко протянул Стасису пачку «Экстры», взглянул на него с возросшей симпатией.

— Спасибо, — кивнул тот, неловко бряцая наручниками, прикурил от протянутой противным Крийзиманом зажигалки.

— Допустим, — вздохнул Радченко, — так все и было. Тогда кто и, главное, зачем убил тех парней, после твоих усилий ставших абсолютно безопасными?

— Это уж вам выяснять. Может, заказчик? Ну, скажем, недоволен остался…

— Он бы сам с тобой разобрался, коль уж ас побоялся в «мокрое» вляпаться.

— Кстати, — оживился Стасис, — судя по всему, он имел связанные со мной какие-то неприятности. Бугаи те сказали, будто предупреждены, что я не «фантик» из первого «А».

Радченко озадаченно почесал затылок:

— И тебя их сообщение не навело ни на какие размышления?

— Была у меня за последнее время пара стычек… Чисто случайных — я этих людей раньше никогда не встречал.

— Что за люди?

— Болваны какие-то. Первый раз я им натрескал, когда они приставала к подруге моего детства. Второй раз — совсем уж недавно — опять-таки совершенно случайно повстречались на Поцелуйке…

— Ты смог бы опознать их?

— Запросто.

Радченко задавил окурок.

— Хорошо. С этим мы разберемся. Но с убийствами намного сложнее. Кроме неясности чьих-либо иных мотивов на месте не обнаружено никаких подкрепляющих твою версию следов.

— Здорово! — просиял Стасис. — Вот уже и есть одна примета — ищите человека в перчатках.

* * *

На следующий день Стасиса повезли на следственный эксперимент. Сидя в душном фургоне полицейского «козлика» в обществе смешно сурового, совсем молодого констебля уголком губ он улыбался счастливой перспективе хоть пару часов побывать в знакомом и совсем не похожем на камеру месте. Его охранник по-своему истолковывал блеск в глазах опасного подозреваемого и не убирал руку с колена ни на секунду, готовясь в любой момент залезть в предусмотрительно расстегнутую кобуру.

Однако порадоваться смене обстановки Стасису особенно не дали. Если немного симпатизировавший ему Радченко пытался вести дело не спеша, как бы основательно, то мерзкий Крийзиман рвал и метал — выслуживался, зараза. В результате его стараний все дело ужали до сорока минут.

— Так, везите его обратно! — приказал вислоусый служака. — Он нам больше не нужен, пусть в «номере» прохлаждается.

Он никак не мог забыть Стасису эксцесс с соседями по первой камере, когда трое старожилов стали объяснять новичку что-то про мужское братство, маму и одну общую сиську, а тот их не понял и, недолго думая, уложил «спать». Конечно, можно было бы приписать наглому Петраускасу еще один пунктик в его славное дело. Но вмешался Радченко, который все старания помощника зарубил, а задержанного просто перевел в другую камеру, где он и пребывал ныне в сладком одиночестве, посмеиваясь над Крийзиманом и неудавшимися попытками его запугать…

В обратную дорогу Стасису выделили нового провожатого — здоровенного мордоворота, какие обычно от не фиг делать гнут подковы да гвозди кулачиной забивают. Первому «ангелу-хранителю» пришлось срочно сорваться в больницу, куда с сильным отравлением угодила вдруг его жена.

Минут пять охранник и его подопечный тряслись в фургоне, искоса поглядывали друг на друга и изо всех сил изображали расслабленный вид.

Правда, Стасис и в самом деле не слишком напрягался, ибо ничего дурного от констебля Голованько не ожидал.

Но в один прекрасный миг тот вдруг подскочил к парню, повалил его на скамью и обхватил шею потными лапищами.

— Теперь тебе точно конец, ублюдок зеленый, — пробасил он, усиливая охвативший Стасиса ужас вонью из годами нечищенной пасти.

На какое-то время Стасис растерялся и обмяк. Хрипя сдавливаемым горлом, он с тоской думал лишь об одном: «Чего это все так навалились на меня? Уже и менты почитают за честь ухайдакать бедного Петраускаса!»

Стало вдруг так обидно за себя! Такая ярость вдруг вскипела в сжавшемся от боли и самосострадания сердце!

«Ну уж нет! Скорее вы все передохнете, чем случится что-либо со мной!»

Стасис напрягся всем телом и рванулся, выворачиваясь из-под тяжеленной туши набок. Маневр был неожиданен и иррационален, что вполне удался ослабляя на пару секунд железную хватку лапищ, констебль оказался на боку и предоставил жертве некоторую свободу действий. Если данное применимо к человеку в наручниках…

Стасис, кстати, о своих ручках не очень-то переживал. Он пихнул 6угая коленом в дряблый живот, с любовным трепетом прислушался к выразительному хрюканью и для большего эффекта повторил удар. На сей раз Голованько охнул, закатил глаза, но слабеющих рук с шеи парня все равно не убирал.

Тогда Стасис рванул головой, освободил шею и упал со скамьи на холодный, грязный пол фургона. Вставание на колени заняло у него некоторое время, ибо машину изрядно мотало. И как только он поднял лицо, в лоб ухнул тяжеленный квадратный кулак, заваливший его обратно на спину.

— Прыткий, гаденыш, — оценил констебль, делая шаг к Стасису.

Не тратя времени на ответные любезности, гаденыш вновь пустил в ход ноги; подцепил ступней щиколотку нагибающегося над ним верзилы и пяткой другой ноги толкнул его под колено. Голованько взмахнул руками-кувалдами, не удержался и, ударившись затылком о стальную стену, рухнул в угол фургона.

Стасис приподнялся на локте, опасливо глянул туда — никакого движения.

Не доверяя первому впечатлению, он подполз к раскинувшему конечности мучителю и разглядел его вблизи. Тот едва заметно дышал и не подавал никаких признаков работы сознания.

Стасис облегченно выдохнул — он ожидал куда более длительной и напряженной борьбы.

Однако на радостные переживания времени не было. Он спешно обшарил кармины Голованько, нащупал висящую на брелоке связку с ключами и дрожащими руками расстегнул наручники.

Пришла пора прощаться.

Стасис встряхнул малость отвыкшие от свободы руки, повернулся к двери.

И в следующий миг скорее почувствовал, нежели услышал, позади подозрительное движение и мгновенно метнул туда локоть, угодивший в челюсть не кстати для себя ожившего констебля.

— Лучше тебе пока полежать, — посоветовал Стасис и шагнул к дверце…

* * *

— Черт бы побрал эти белые ночи! — ругнулся Чабан, грызя фильтр несчастной сигареты.

— Напрасно ты так, — Валдис шумно выдохнул, устроился на сиденье поудобнее. — В этом вся прелесть северных городов. Наверное, из-за белых ночей я и переехал сюда из Риги…

Он искоса глянул на саркастически усмехнувшегося Казбека и добавил:

— Да и пасмурно сегодня.

Вообще-то, об освещенности Чабан беспокоился совершенно напрасно. Место перегрузки было выбрано совершенно безлюдное — «дикий», каменистый пляж; с одной стороны ограниченный душистым хвойным леском, с другой упирающийся в шипящее слабым прибоем море. Здесь и днем-то редко кто появляется, не говоря уже о середине ночи.

— Где же эти козлы? — в третий раз за последние минут пятнадцать возмутился Чабан.

Валдис перестал обращать внимание на его стенания. Он знал, что машина должна прибыть с часу до двух, а до этих самых двух оставалось еще минут двадцать.

Заботило совсем другое. Казавшийся спокойным и вполне законопослушным, странный Петраускас сбежал из-под следствия. Этот факт смутил и Хана, ранее убежденного в полной нейтральности парня. Ведь не просто драпанул, а именно в день прибытия товара. И чего засуетился, если не виноват в смерти питерских ребят?

Валдис еще раз внимательно взглянул на берег, где томились ожиданием люди Антона. Им предстояло встретить машину, погрузить товар на катер и доставить его на причал в Копли. Они понятия не имели, что неподалеку находился Валдис со своими людьми — на случай непредвиденных обстоятельств.

По замыслу Хана любому «стороннему» наблюдателю должно было казаться, будто он, как всегда, обходится одной бригадой…

Наконец, на идущей к морю через лесок дорожке запрыгали приближающиеся огни фар.

— Вот и долгожданный товар, — улыбнулся Валдис, потягиваясь. — А до двух еще целых семь минут.

Беспокоясь в отличие от Хана, более о том, что если с машиной что-то и случится, то до Таллинна, он мог теперь расслабиться и отдыхать: «дело в шляпе».

Знакомые контуры автофургона «Авиа», неторопливо переваливающегося через кочки, стали уже различимы во тьме леска. Люди на пляже с готовностью рассыпались, Антон извлек из кармана куртки фонарик и просигналил — в ответ мигнули фары машины.

— Порядок, — выдохнул Чабан, разваливаясь на задних сиденьях, мечтательно закатил глаза. — Часа в три буду у Верки — вот душу отведу!

— Она занята до четырех, — хохотнул Казбек и подмигнул Валдису.

— Пошел ты!..

Пару недель назад подружка заставила Чабана, мягко говоря, немного попереживать. Заглянул он к ней средь ночи, а там гость — «таинственный незнакомец». Чабан бил его минут двадцать — до потерн сознания. А когда Веркин визг перешел в хрип — и за нее взялся… Словом, небольшая любовная драма приключилась. Не будь Чабан при хороших «бабках» — конец истории. Но за свои двадцать четыре года бурной жизни, из которых не менее десяти было посвящено освоению искусства «постельной борьбы», Верка четко усвоила, чего стоит денежный хахаль. Два дня она «замаливала» грехи и умасливала ревнивого любовника. И удалось: Чабан вроде даже поверил, что пойманный им гость действительно был случайным и ни в чем не повинным странником…

— Э! — встревожился Казбек. — Там что-то не то творится!

Валдис прищурился, вглядываясь. В самом деле происходило нечто непонятное. Сначала Антон у двери водителя, а затем и остальные члены его команды стали нехотя тянуть руки вверх и отступать понемногу назад. Один кинулся было бежать, но приглушенный хлопок из кабины автофургона повалил его навзничь.

— Мать твою! — побелел Чабан. — Вляпались же, а?!..

— Не скули! — оборвал его Казбек, проглотил тугую слюну, глянул на Валдиса: какое будет решение?

«Бригадный» в это время лихорадочно соображал: что произошло?

Сопоставив факты и выстроив нехитрую логическую цепь, неожиданно для себя он нашел ответы на все мучавшие его доселе вопросы. Первое: Хлыст осведомлен о делах Хана не хуже его самого. Второе: у него (скорее же — у кого-то за его спиной) вполне хватило ума перехватить машину где-то по пути из Нарвы в Таллинн, да еще и превратить ее в шикарную ловушку. Третье: этот Петраускас… Конечно же, он человек Хлыста! А Инга с ним знакома — какова ее роль во всем происходящем?

Драма у фургончика между тем прискорбно развивалась и обрекала людей Хана если не на смерть, то на великий позор. Парни Хлыста (много же их было — с десяток только на виду!) вышли на каменистый берег, построили бригаду Антона спиной к себе в короткий рядок и стали связывать им руки.

— Валдис! — в окошко сунулся выскочивший из второй машины Кого-ток. Надо же что-то делать, пока их всех не повязали.

— Раздухарился-то как! — нервно усмехнулся Казбек. — С каких это пор мы такие смелые?

В этот момент спокойный настрой на берегу вдруг сбился. Неожиданно для всех Антон молниеносно развернулся лицом к подошедшему парню и ловко сбил его с ног. Да еще и выхватил из его разжавшихся пальцев очень небесполезный пистолет. А в следующий миг, опережая потянувшегося за своим оружием ближайшего из врагов, начал стрельбу в упор по ошеломленным мишеням.

Не ожидая ничего подобного, люди Хлыста растерялись; почувствовав это, парни Антона бросились в атаку; даже те, кому успели связать руки. И даже когда у Антона иссякли патроны, они упорно продолжали борьбу, потому как были убеждены, что в случае сдачи их ждет только смерть…

Валдис мгновение оценил создавшуюся на берегу ситуацию:

— Пора трахать этих свиней!

Все выскочили из машины, окружили «бригадира».

— Сперва накроем тех, что отсиживаются в фургоне… Только и ждут, скоты, когда кто-нибудь из наших окажется открытым!

И тут же, словно в подтверждение его слов, прозвучал хлопок выстрела из кабины фургона — кто-то дождался, но, к счастью, не попал.

— Действуй, Фан!

В знак понимания своей задачи парень коротко кивнул, еле слышно выдохнул и с привычной осторожностью крадучись устремился к машине. Товарищи напряженно следили за ним — от его успешных действий зависело очень многое.

Фан не подвел — как всегда. Через пару высунулся из «завоеванной» кабины и приглашающе махнул рукой.

— Вперед! — облегченно скомандовал Валдис.

Уже из-за машины они еще раз взглянули на схватку на берегу. Драка не прекращалась, хотя явно утомила обе стороны. К счастью, парням Хлыста пока не удавалось воспользоваться оружием. Пока…

— Возьмем их без проблем, — торжествующе заявил Валдис, сверкая глазами. — Фан и ты, Кого-ток…

Неожиданно произошло нечто молниеносное и совершенно непонятное.

Сначала откуда-то сзади донесся неясный звук, похожий на шумок ветра в ветвях деревьев. За ним последовал звонкий шлепок сильнейшего удара — и Кого-ток, виновато раскинув ручки, влетел внутрь распахнутого фургона.

Быстрее всех успел среагировать Фан. Хотя и без толку, ибо прежде, чем он сделал половину намеченного движения, и челюсть его ухнул загадочный кулак, и голова пария звонко ударилась о дверцу. Затем что-то черное и молниеносное с четким хрупом сломало ему ногу — коротко вскрикнув, Фан завалился набок.

Пока ошарашенный Валдис соображал да разворачивался, таинственный незнакомец успел уложить наземь всех его людей. Поэтому лицом к лицу они оказались уже одни на один. Это самое лицо «бригадного» перекосилось от попытки отразить сразу несколько несовместимых эмоций. Видя перед собой лицо человека, с ног до головы укутанного в самую настоящую форму ниндзя, каждая деталь которой точно соответствовала всему известному по книгам и фильмам, Валдис должен был расхохотаться. Однако только что произошедшее вызывало противоположную реакцию.

Желая завязать беседу, Валдис вяло шлепнул губами, но его тут же перебили:

— Инге — привет!

В следующий миг крепкий кулак резким и очень сильным ударом в лоб лишил «бригадного» всякой связи с действительностью и избавил от обременительной необходимости говорить что-либо в ответ. Однако обняв на секунду стройную сосенку, он успел подумать: «Ты моя родная — я пришел к тебе»…

* * *

С минуту Игорь и Стасис взирали друг на друга немного очумелыми глазами — словно увиделись впервые, страстно желают познакомиться, да не знают как.

— Ты че? — вопросил, наконец, Игорек, когда его ничем неприкрытую волосатую грудь стала пробирать ночная прохлада.

— В гости! — выпалил Стасис и, отодвигая животом полуголого друга, протиснулся в узкий коридор. — Сигарету, водки и кофе.

Игорек склонил голову набок:

— Здравствуй…

— Очень прозорливо! — похвалил Стасис, скидывая кроссовки. Единственное пожелание, которое имеет для меня сейчас какой-то смысл.

Игорь почесал затылок, сложил руки на груди и последовал за Стасисом в гостиную. «Гость» уже сидел за круглым столом и нетерпеливо барабанил пальцами.

— Где?

— Что?

— Сигареты! — сопровождающий сие шипение взгляд подчеркивал недовольство нерасторопностью хозяина.

Игорек извлек из ящика допотопного шкафа свежую пачку, порылся в другом ящике и плюхнул на стол перед другом сигареты и спички.

Стасис распечатал пачку, суетливо закурил и после двух обильных, сладостных затяжек уже более спокойно произнес:

— Кофе покрепче… Не стой истуканом: нам еще поговорить надо кое о чем!

— Тебя отпустили? — настороженно поинтересовался Игорь.

— Убег, убег! — поморщился Стасис и тут же расплылся в милой улыбке:

— Привет!

— Дошло-таки.

— Приветик.

Игорек обернулся и увидел в дверях завернувшуюся в одеяло Нину.

— Юноша! — окликнул его Стасис. — Для начала замкни свое расхлябанное «межножье» (и без того не бледная барышня залилась густым пунцом), после чего сообрази, наконец, что-нибудь насчет выпить, запить и закусить. Вас же, дамочка, я попросил бы прикрыть дверь.

Нина на цыпочках вплыла через порог, просунула меж складками пончо-одеяла тонкую ладонь и потянула дверь на себя.

— Чудненько, — похвалил Стасис. — Но стой стороны, пожалуйста.

Глаза барышни сверкнули яростью. Она собралась было выразить свой гнев по поводу наглого вторжения мерзавца в ее и Игоря личную жизнь, но выбрала для начала неподходящий жест, отчего одеяло сползло с плеч и едва не обнажило загадочную грудь. Одновременно с этим потерялся весь ораторский пыл.

— Да ну вас обоих! — прошипела Нина и скрылась в темноте коридора.

Игорь к тому времени понял: пока Стасис не получит желаемого, нормальный разговор с ним невозможен.

— Вареную колбасу будешь?

Брови вопрошаемого взмыли верх:

— Даже от копченой не откажусь.

По мере того, как на столе возникали кофе, бутерброды и поллитра водки, Стасис постепенно успокаивался и отвлекался от своих проблем. Взирая жадными глазами на «изысканные» яства, он восторженно произнес:

— Стоило линять с «Лубянки» хотя бы ради этой пищи!

Игорь кивнул, усмехаясь. Уж он-то знал сии эмоции по собственному и куда более богатому опыту.

— А чего рюмка только одна? — вопросил Стасис, отдергивая руку от соблазнившего его бутерброда.

— Я не хочу…

— Да ладно тебе! Не могу же я пить в Полном одиночестве, — обиделся гость. — Да и то, о чем я буду рассказывать, на трезвую голову не понять.

— Ммм…

— Пятьдесят — за спасение?

Пока Игорек ходил за второй рюмкой, Стасис уронил в желудок пару «бутиков» и чашку кофе. Так что хозяину пришлось затем сходить еще за двумя чашками кофе — на сей раз и для себя.

Опрокинули по пятьдесят «Смерти под парусом», торопливо зажевали, глотнули кофе и закурили.

— У-у! — выдохнул Стасис. — Кажется, начинаю отходить.

Игорь отпил из чашки еще и внимательно взглянул на теплеющего друга.

— Ты в самом деле сбежал?

— А то нет! — буркнул Стасис. — Пополз бы я к тебе на дачу черт знает за сколько километров от моего дома.

Теперь тебя искать будут…

— Серьезно?

— Что делать собираешься?

Беглец многозначительно глянул на бутылку, почесал переносиц. Немного поразмыслив, Игорек все же наполнил рюмки.

— Кстати! — встрепенулся Стасис, и полусотенные застыли на полпути. Ничего, если я поживу здесь некоторое время?

— Да ради бога, — понимающе кивнул Игорь. — До следующих выходных уж точно. А там…

— Надеюсь, этого времени мне вполне хватит.

— Для чего? — насторожился Игорь.

Стасис задумчиво выдохнул, неопределенно повел плечом.

— Давай выпьем за мою удачу, и потом я тебе все расскажу.

После второй рюмки Стасис стал быстро «косеть».

Его измотанный минувшими испытаниями организм не в силах был бороться с энергией «огненной воды», да и не очень-то хотел…

— Почему я всем мешаю? — вопросил он небеса, тяжко вздохнул и пояснил Игорю:

— Сперва четыре хмыря горят желанием «отметелить» меня только потому, что я жутко кому-то не поправился. С превеликим трудом мне удастся возразить им, но какая-то падла тут же протыкает всех их ножиком, и полиция хватает меня из постели с идиотским обвинением в убийствах. Мало того, на следующий же день озверелый кабан-охранник совершенно искренне полагает лучшим для меня выходом — порвать с миром при помощи его потных лапищ…

При воспоминании об отвратительной сцене в полицейском фургоне Стасиса передернуло омерзением, и он решил еще выпить.

— Ты серьезно? — хмуро вопросил Игорек, наполняя рюмки.

— Чего?

— Ну, насчет того, что полицейский хотел тебя угрохать.

— Еще бы!

— Зачем?

— Ты меня спрашиваешь?

Выпили еще по одной, после чего Стасис совсем захмелел. Подперев тяжелую голову ладонью, он уставился в волосатую грудь Игоря (выше глаза уже не дотягивались) и начал неравную борьбу со сном.

— Нинка, наверное, дуется на меня? Я…

— Да ладно, — отмахнулся Игорь. — Дальше-то что с тобой будет? Розыск ведь объявят.

— Всесоюзный? — просопел беглец. — Но делать что-то надо — это верно.

Поймать бы ту поганку, которая никак не хочет оставить меня в покое!

Он безуспешно попытался сдержать приступ зевоты, и покосился на настенные часы, указывавшие половину четвертого.

Игорек понял его мысли.

— Щас приду.

Он поднялся наверх, угомонил кипевшую гневом Нину, захватил одеяло и подушку и вернулся в гостиную.

Стасис уже спал, свернувшись калачиком на коротком диване. И явно крепко — без лишних сейчас снов…

* * *

Валдис очнулся от доставшегося ему удара судьбы часа три спустя. Как-то резко — толчком, словно после сеанса гипноза. Но боль во лбу напомнила, какой им занимался «гипнотизер».

Было уже светло и прохладно. Весело щебетали пташки, со стороны шоссе доносился шорох проезжающих машин. Часы показывали шесть утра.

Валдис встал, тряхнул гудящей головой, огляделся по сторонам.

Пусто. Никого и ничего кругом. Только истоптанный песок меж камней подтверждал реальность случившегося ночью.

«Инге — привет».

Вспомнив наглую фразу ряженого мерзавца, он заалел угольком — только что пар из ушей не повалил.

Какой позорище!

«А Хан-то… „Заурядный“, „законопослушный“… И так простенько „обул“ на восемьдесят тысяч „баксов“!»

Нетвердым шагом Валдис подошел к морю, опустился на корточки и обильно ополоснул лицо и шею соленой свежестью.

«Где все наши? Не могли же их забрать, забыв про меня…»

«Инге — привет».

«Почему он это сказал?»

Потому и сказал, что знал — передавать этот самый привет уже некому!

Сделав свое черное дело, Инга спокойно «слиняла», от души смеясь над своим грозным любовником. А какое дело? Разве имеет это теперь хоть какое-то значение? Ну, отлавливала всякую там косвенную информацию и передавала своему Петраускасу…

Погруженный в свои горестные мысли, Валдис вышел из леска на обочину шоссе и замер в изумлении. Хорошо знакомый злосчастный автофургон преспокойно стоял себе в паре десятков шагов от него и только что травку не пощипывал.

Очередная пакость Хлыста?

Еще минуту назад Валдис пришел к выводу, что его оставили в живых лишь потому, что Хан теперь сам уничтожит проколовшегося любимца и сделает это куда более изощренно. С появлением в поле зрения фургона в душу закралось подозрение, что это предположение не совсем верно.

Он медленно приблизился к машине. Тщательный наружный осмотр не выявил ничего подозрительного. Но ведь не просто так ее оставили!

«Только бы не какой-нибудь дьявольский сюрприз», — подумал Валдис и, зажмурив глаза, потянул на себя ручку дверцы фургона.

Его жутко передернуло, когда что-то не очень тяжелое, вполне ассоциирующееся на слух с небольшой бомбой, шмякнулось на пол.

Но взрыв почему-то задерживался.

Валдис приоткрыл правый глаз и увидел перед собой нечто мохнатое, похожее на фантастическую тварь из фильма ужасов.

Это же голова!

— Чабан!

— Ммм… — спросонья парень явно не соображал, что с ним происходит, где он находится и, самое главное, почему так удобно упиравшаяся в дверцу голова шлепнулась вдруг на пол.

Приободренный столь счастливым открытием, Валдис чуть ли не с отеческой нежностью приподнял голову-бомбу своего подчиненного и повернул лицом к себе.

— Ты что здесь делаешь?

— Живем мы здесь, — из глубины фургона понесся раскатистый перемат проснувшегося Казбека.

Валдис распахнул вторую дверцу и хмуро оглядел неприглядную обстановку «общежития» целиком. В фургоне ютилась неполная дюжина связанных по ручкам и ножкам его и Антона людей; валялись как попало, порой даже друг на друге.

Вкупе с синяками и кровоточащими ранами они производили весьма жалкое впечатление.

После того, как все были развязаны, выяснилось одно мрачное обстоятельство — парням пришлось провести несколько часов в компании с двумя трупами. Думали, с тремя, но искалеченный Фан все же ожил, когда его тронули.

— Хан нас повесит, — обреченно бубнил совершенно подавленный Антон.

— Он придумает нечто более забавное, — зло щурясь, заверил Валдис. — А вешать будем мы!

— Кого это?

— А того ряженого…

— Как? — вполне справедливо озадачился Антон.

Валдис энергично потер ладони, вместо ответа подозвал Коготка.

— Ты ведь узнал, где живет хоть одни из тех трех козлов?

— Каких?

— Тех самых! — рявкнул «бригадир» нервно замахиваясь.

— А-а… — не совсем уверенно начал припоминать Кого-ток и на всякий случай втянул затылок под воротник куртки. — Да… Тот, что самый «мосластый», живет в Коплях… Я даже знаю, где его дача…

— Дача, говоришь… — прищурился Валдис, соображая. — Почему бы беглецу не прятаться там некоторое время? Всех в фургон!

— А с мертвецами че?

— Пусть там пока и остаются. Потом разберемся… — «Неужели этот кретин и не догадывается, как мы к ним близки?»

Минуту спустя «Авиа» неслась по гладкому шоссе, обходя одну машину за другой. Парией кидало по фургону до тошноты, но они стойко переносили выпавшие на их долю очередные испытания. Появилась вера в близость расплаты, которая в случае успеха позволяла надеяться на снисхождение Хана.

Терзаемый своими сокровенными думами, Валдис остановил машину у первого же телефона-автомата.

Ты чего? — вопросил Антон, да в воздух.

Валдис перезвонил два раза, но к телефону никто не подходил. Что, впрочем, и ожидалось…

— Сука! — ругнулся он, срывая «Авиа» с места.

О ком он так, Антон спрашивать уже не стал.

* * *

Сквозь пелену сна Стасис уловил поблизости какое-то движение, поежился под тоненьким одеяльцем, нехотя приоткрыл глаз и увидел, что двигается Нина, — накрывает на стол.

Пару секунд он решал: спать дальше или подавать признаки пробуждения и благосклонно принять приглашение к столу? Тихое урчание желудка почти сразу поставило точку в его размышлениях.

Неторопливо отходя ото сна, он прошелся глазами по ладной фигурке Нины.

«А она на Ингу здорово смахивает. Даже цвет волос…»

Стасис вдруг осознал, что впервые за несколько бурных дней вспомнил ту, из-за которой и начались все его неприятности. Где она сейчас? Сердце кольнуло тоской и обидой. Вновь потерять девчонку и оказаться в полнейшем дерьме — тут необходимо особое везение. Впрочем, возможно, это и к лучшему, что Инга исчезла из его жизни.

Как и всякая настоящая женщина, Нина почувствовала упершееся в ее круглый задок нечто любопытствующее. Обернувшись, она с насмешкой убедилась в верности своей догадки — это были сонные глаза Стасиса.

— Проснулся-таки. Вставай попроворнее: скоро кофе будет готов.

Она докомплектовала последний бутерброд и убежала на кухню.

Стасис протяжно, трагично и прерывисто вздохнул, неторопливо приподнялся на локте, медленно опустил ножки на пол и в том же аристократическом темпе принял сидячее положение. Тело ныло так надрывно, словно весь предыдущий день его топтали ногами в кирзовых сапогах. В желудке дотлевал ядерный реактор, выбрасывая в пересохшее горло ядовитые испарения.

Похрустывающие застарелой коркой носки источали специфический запах, именуемый в некоторых неаристократических кругах просто вонью.

«До чего же я несчастный-то!» — горько посокрушался Стасис, поскребывая густую щетину на щеке.

Ему так стало жалко себя, что переполняющие душу эмоции повыперли целиком на мятую физиономию.

Вернувшаяся с кухни Нина, глянув на парня, едва не обронила чашки с дрогнувшего в руках подноса.

— Ты чего это? — вопросила она жалостливо. — Игореша говорил: у тебя неприятности.

Стасис собрал всю волю и физиономию в единый могучий пучок, скинул с себя одеяльце.

— Минутная слабость, — он вскочил с дивана и пояснил. — О Гоше переживаю — как он там без меня?

— Братик твой?

Стасис не стал вдаваться в никчемные детали.

— Где я могу умыться, побриться и… как бы это… вернуть природе хотя бы малую часть того, что употребил в последнее время на поддержание огня жизни в измученном поил одами теле. Хорошо сказал — правда?

Нина задумчиво поморщила носик, подбоченилась сурово.

— Ты бы вчера ночью с таким пафосом беседовал!

Стасис па секунду замер, окрашивая щеки и мочки ушей, после чего решил искать необходимые помещения самостоятельно. Но перед исчезновением поведал:

— Не помню — был пьян, не соображал — не виновен; и вообще мнительная ты какая-то…

Вернулся минут через пятнадцать; в одних джинсах, вытирая на ходу махровым полотенцем густую, потемневшую от воды шевелюру. Негромкое, но весьма выразительное урчание выдавало испытываемое им наслаждение. Нина в это время уже приподымалась со стула, готовая упорхнуть по своим делам лишь упрямо не проглатывающийся «бутик» удерживал ее. При взгляде на Стасиса жевательные движения неожиданно прекратились, ибо нижняя челюсть просто обязана была отвиснуть.

— Чего? — Стасис, попривыкший к скверным сюрпризам судьбы, шарахнулся в сторону, но в дверях за собой никого не увидел и обратил озадаченный взор на барышню.

— Худой-то какой, — жалостливо протянула она сквозь остатки упрямого бутерброда и едва не прослезилась.

Стасис глянул сверху на свое и впрямь несколько утончившееся в последнее время тело, прикрыл его кое-как полотенцем и не очень твердо возразил:

— Вовсе я не худой. Можно сказать… ммм… несколько мясистый!

— Ой! — спохватилась Инна. — Пора мне… А ты поешь как следует.

— А как следует? — робко вопросил Стасис. — Игорек-то где?

— За Олежкой поехал! — успела крикнуть барышня лишь за секунду до того, как за ней захлопнулась дверь.

— Ну, девки, ну, народ, — недовольно пробурчал Стасис. — На себя, селедок, сперва посмотрели бы. Худой… Зато подвижный! И умный… И добрый…

Он хотел зачитать весь список своих великих достоинств, но жажда и голод вынудили направить остатки сил на чертовски соблазнительный завтрак.

Лишь когда весь запас бутербродов был уничтожен и было выпито две с половиной чашки кофе, способность мыслить, пусть пока и вяло, вернулась к Стасису. Почти всю ее он употребил на то, чтобы правильно отползти от стола, плюхнуться на хорошо знакомый уже диванчик и, блаженно пыхтя сигаретой, размечтаться о том чудном дне, когда прекратится ныне истязающая его лихорадка погонь и драк, и он сможет беспрерывно наслаждаться сытными, вкусными завтраками да ароматными сигаретами.

В тот самый миг, когда Стасис потушил коротенький окурок и с чувством потянулся, готовясь чуть вздремнуть до приезда друзей, в дверь громко постучали…

Беглец ошалело вскочил, бросился к окну. У калитки стоял синий автофургон.

Стасис с облегчением вспомнил о рассказах Игорька про парней, развозящих по дачам на таком фургоне молоко с близлежащих хуторов.

Оставалось лишь утереть со лба испарину ужаса и выйти на крыльцо, дабы сообщить гостям, что в молоке в данный момент надобности нет.

Перед дверью стоял действительно молодой и удивительно знакомый парень, да еще и с подозрительном синюшной отметиной на лбу. Более того — в руках у него почему-то не имелось ожидаемого бидона или хотя бы баночки. Улыбка на красивом лице носила явно зловещий характер.

— Ты кто? — настороженно поинтересовался Стасис.

— Дед Пихто! — признался Валдис и сильным ударом кулака в лоб закинул его аж в середину коридора.

Секунд через пять Стасис приподнялся, мотнул головой, принял сидячее положение и пощупал раскаленный лоб: появившаяся на нем бурая отметина в чем-то породнила его с гостем.

— Дедуля, — прослезился он. — Ну, наконец-то!

Слезы были искренни. Но вызвало их не появление нового «родственника».

Растрогало совсем другое — как мною, оказывается, людей по-прежнему помнят о нем и ищут с ним встречи…

Валдис поначалу опешил: решил, что одним ударом избавил ненавистного врага от его недавно мощного разума. Но когда тот взялся за лежащую рядом стальную трубку, предназначенную для Игорева турничка, понял: не тут-то было!

Стасис утер скупую слезу, поднялся на ноги и оценивающе потряс увесистым оружием.

В гостиной зазвенело разбиваемое стекло, что-то крупное грузно шмякнулось на пол.

— Кажется, и бабуля пожаловала. — Стасис опасливо заглянул о комнату, где из-за стола поднималась тупая физиономия Чабана. — О-о, старый знакомый!

Как же я скучал по тебе и по твоим друзьям!

Хлопанье распахиваемого на кухоньке окна заставило Стасиса изрядно помрачнеть. С каждой секундой «гостей» становилось все больше, чего нельзя было сказать о нем, по-прежнему остающемся в полном одиночестве. Да и приобретенная с помощью Валдиса позиция оставляла желать много лучшего.

С последним неблагоприятным обстоятельством Стасис решил совладать как можно скорее. Прежде чем Валдис успел ему помешать, юркнул в гостиную, захлопнул за собой дверь и закрыл ее на крепкую защелку. В эту самую дверь секунду спустя забарабанили крепкие кулаки, но Стасис уже переключил внимание на новый объект. Помахивая грозной трубкой, он двинулся к Чабану, все еще пребывавшему на коленях за круглым столом.

— Мама… — буркнул Чабан и шумно, чуть ли не с многократным эхо сглотнул; не ожидал он оказаться один на один с уже известными ему жуткими конечностями.

— Не отвлекай ее сейчас, — вкрадчиво пропел ужас Чабана, обходя стол. — Она молится за тебя.

С этими словами Стасис коротко взмахнул своим оружием и с хрустом проламываемого дерева опустил его перед самым носом Чабана, едва успевшего отдернуть взмокшую физиономию.

— Сегодня ты немного подвижнее… — похвалил Стасис, но не договорил отвлек проломивший дверь кулак.

Чабан мгновенно проявил несвойственную ему сообразительность. Еще только начал Стасис поворот лица в сторону «прорыва», он с грохотом опрокидываемого стула бросился к спасительному окну. На пути вдруг возникла совершенно неуместная в тот миг физиономия «товарища по работе»; Чабан «отодвинул» ее кулаком в челюсть и сиганул в окошко.

Тем временем Стасис, совсем забыв о существовании в природе субъекта по кличке Чабан, метнулся к двери и с наслаждением врезал трубкой по тянущимся к защелке пальцам. Раздался яростный вопль, и пересеченная иссиня-бурой полосой пятерня исчезла.

— Нельзя! — пояснил Стасис свои действия. — Я занят!

Он отчаянно паясничал, прекрасно понимая, что долго так не продержится.

Но какого-то выхода из сложившейся ситуации — победного выхода — не виделось. Оставалось лишь кривляться, уповать на судьбу и отбиваться до последнего.

А последнее приближалось очень быстро. Вслед за полуминутным затишьем в выбитую ногами дверь и в окно посыпались вдруг знакомые и незнакомые, но единые в горячем стремлении парни. Стасиса так смутило их количество, что, огрев трубкой Казбека, он застыл в смятении, не зная, что и делать.

Определиться с незатейливой программой действий помогли сами пришельцы, кучно набросившиеся на свою одинокую жертву. Стасису оставалось только отбиваться от них ровно столько, на сколько хватит сил.

И первое время он действовал, можно сказать, даже успешно. Разглядывать врагов было некогда — бил наугад, куда придется; и получалось неплохо, хотя в ответ доставалось очень даже немало.

Однако периодически Стасиса достигал весьма крепкий и умелый кулак, удары которого разительно отличались от остальных. Ему удалось разглядеть, что это руки Валдиса, с трудом пробивающегося через свору своих людей к вожделенной мишени. Теперь они оба горели желанием войти друг с другом в более тесный контакт, но пока никак не удавалось…

В избиении Стасиса вскоре произошло серьезное изменение. «Уведя» из толпы пару парией, он начал сдавать свои и доселе жалкие позиции. На всем его теле выше пояса оставалось крайне мало «неосвященных» участков, а некоторые синяки закровоточили. Силы пошли на убыль, он медленно оседал под толчками своих мучителей.

Валдис отчетливо видел, что Стасис уже слабо реагирует на удары и лишь отталкивает от себя не намного меньше его усталых палачей. Оставалось лишь улучить подходящий момент… Который представился на удивление скоро; меж парией образовался отличный просвет, и в предвкушении близкого возмездия Валдис отвел к плечу сжатый до хруста кулак.

В тот самый миг в окно влетело нечто опасно крупное; все взоры устремились ни вторгшийся в процесс мщения объект, при тщательном рассмотрении оказавшийся… Олегом!

— Скорую вызывали? — деловито вопросил тот и досадливо причмокнул, видя в сколь плачевном положении пребывает его окровавленный друг. Так-так…

Диагноз очевиден. Мы очень вовремя, коллега!

— Не сказал бы, — недовольно пробурчал Игорек, переваливаясь через подоконник и окидывая гневным взором погромленную комнату. — Но проветрить помещение все равно надо!

Сам «пациент» осознал происходящее далеко не сразу. В последние секунды избиения он окончательно понял, что не может справиться с судьбой и припомнил ранее совершенно непонятное правило: «Если вы видите, что это неизбежно, расслабьтесь — и получите удовольствие». Что Стасис и сделал, постепенно переключившись на мысли о творчестве Бенни Хилла и о работе парламента в последнее время. И так увлекся, что когда на самом деле получил удовольствие, только секунд через десять понял, почему: его перестали бить.

Подняв распухшее лицо и увидев перед собой друзей, он прямо подпрыгнул от радости:

— Наконец-то!

Никогда не забывая о долгах, он оттолкнул стоявшего рядом Антона и изо всех сохранившихся сил врезал Валдису в неплохо подставленную челюсть.

Однако они оба разлетелись в разные углы комнаты, ибо Валдис успел-таки нанести свой долго киснувший у плеча удар.

Прошло минут двадцать.

— Очнись, орел!

Стасис, наконец, почувствовал хлопки по щекам. Он уже многое понимал, но говорить пока не мог, лишь промычал в ответ нечто нечленораздельное.

— Чего? — не понял Олег и вопрошающе глянул на Игорька, все еще исходящего яростью по поводу погрома в любимом домике.

— Он говорит, что его полная кличка — Орел Комнатный… — перевел тот; стул под ним вдруг развалился, и, матеря в полете недавних «гостей», он рухнул на пол.

Стасис совладал с небывало тяжелыми веками и увидел в образовавшиеся смотровые щелки физиономию расплывшегося в извечно щедрой улыбке Олега. Одно его ухо было явно больше и краснее другого.

— Досталось вам…

— Ха! Какие нежности! Бьюсь об заклад — на тебе сейчас и с лупой не найти хотя бы крохотного живого местечка.

— Завидуешь?

Глаза Олега округлились и в недоумении уперлись в пересевшего на диван Игоря.

— Еще скажи, не знаешь, что девки обожают целовать героические мужские раны?

— Ну, пока он доползет до ближайшей…

— А где все эти? — Стасиса волновало совсем другое.

— Твои уголовные знакомые? — уточнил Олег. — Подрапали… Но одного взять мы успели! И даже допросили.

С максимальной осторожностью Стасис принял сидячее положение и увидел привязанного к стулу в углу понурого, изрядно побитого Коготка.

— И что удалось из него высосать?

— Наверное, все, — пожал плечами Олег. — Немного, конечно… Этот кроха, как и все остальные, работает на какую-то мафию — занимаются рэкетом и контрабандой чего ни попадя — например, наркотиков и металлов. Заведует всем у них некто Хан, которого сам он в глаза не видел. У них, мол, четкое распределение — доступ к шефу имеют только «бригадиры» отдельных команд. Во главе его «бригады» Валдис — тот красавчик, с которым ты так лихо «поцеловался». Его координаты юноша ведает.

Стасис судорожно вздохнул, попросил сигарету.

— Чем же я им не понравился?

— Вот тут мы услыхали нечто забавное, — Олег протянул ему пачку «Форм».

— Кроха уверяет, что от тебя у них сплошные неприятности. Например, вчера ты со своими людьми (с нами, очевидно) при самых гнусных обстоятельствах отобрал у несчастных ребятишек металл на тридцать тысяч «зеленых»! А немного ранее ты же угрохал четверых крутых парней, посланных обучить тебя хорошим манерам… В связи со всем этим у меня вопрос — кто такой Хлыст и не устроишь ли ты меня к нему на работу? Хотя бы уборщицей…

— Я бы с удовольствием тебе ответил, — вздохнул Стасис, потирая виски нещадно гудящей головы. — Но о таких людях в справочниках «Кто есть кто» не пишут.

* * *

Вечер неспешно вступил в свои права. Солнце уже почти легло на горизонт, раскраснелось на минуту перед тем, как скрыться на часок-другой.

Воцарилась соблазняющая покоем абсолютная тишина.

— А на небе — ни облачка! — вздохнул Олег, мечтательно взирая в лишенное стекла окно.

Игорь и Стасис сурово глянули на некстати размякающего друга, глаза второго, вернее, то, что проглядывало между синюшными веками, заставило Олега подтянуться и иначе выразить свое настроение:

— Я хотел сказать, что именно в такую погоду и должны совершаться настоящие дела. Кавказцы, например…

— Пошли! — нетерпеливо перебил его Игорек, пружинисто встал с дивана.

Стасису это понравилось. Он попытался подняться именно таким же образом, но вышло гораздо медленнее, и сопровождалось сие действие подозрительным хрустом в подрагивающих суставах.

Олег скептически оглядел несчастного товарища, которому для завершенности картины не хватало хотя бы костылей, и в очередной раз выразил по этому поводу свое особое мнение:

— Я глубоко убежден, что мы с Игорьком вполне справимся с этим Валдисом и без твоего участия.

— Я пойду, — скупо парировал Стасис.

— К тому же мы поедем, — добавил Игорь и направился к двери.

— Не на твоем ли тарантасе? — насторожился Стасис.

— Может, на автобусе? — ехидно полюбопытствовал Игорь. — И вообще: ты сколько в автосервисе работаешь?

— А это причем?

— Да при том, что даже сейчас там люди за такое время делают себе даже две машины.

— Так был «Форд»; продал — нет особой нужды…

— Тогда терпи.

— Да! И кавказцы…

Игорек глянул на Олега столь яростно, что рот у того захлопнулся сам.

— Молчу, молчу, — буркнул поддакивала, после чего встрепенулся и громко протрубил. — Так мы будем бить морду этому гаду пли мы не будем бить морду этому гаду?

— Пошли! — во второй раз скомандовал Игорь, и сам подал пример.

На обочине дороги своих лихих наездников терпеливо ожидал старенький, обшарпанный «Москвичек».

— В полутьме он не так уж и страшен, — похвалил Стасис, мысленно делая скидку еще и на свои побитые глаза.

— Кто поведет? — вопросил Игорь, вполне утвердительно взирая на Олега.

— Я неважнецкий ездун — сами знаете.

Студент озадаченно почесал затылок, перевел неуверенный взор на Стасиса.

— А че я? — возмутился инвалид. — Ремонтник — не водила! Да и состояние моего несчастного организма…

— Классная у нас компаха! — воскликнул Олег. — Один — владелец «тачки», второй — спец по ней. Но вести ее будет тот, кто никогда ничего подобного не имел и тем более не ремонтировал.

— В этом-то вся прелесть нашей взаимодополняющей дружбы, — расплылся Стасис, отчего его сузившиеся глаза совсем скрылись из виду. — Кстати, и кавказцы…

— Поехали! — рявкнул Олег, залезая в кабину.

Минуту спустя дряхлый «Москвичек» натужно уркнул и, болезненно почихивая, покатил в туманную даль…

До места добирались минут сорок.

— Где-то здесь, думаю, — сообщил Олег, сворачивая на одну из улочек беспорядочного Меривялья.

Машину оставили метрах в пятидесяти от цели, до коей вполне благополучно добрались неторопливым шагом.

— Я бы не отказался заиметь здесь двухэтажный коттеджик! — со вздохом признался Олег, любуясь местными архитектурными своеобразностями.

— Не о том думаешь, — осадил его Стасис. — С этим Валдисом особо фантазировать не будем. Ударим по врагу его же методой! Я зайду через парадную дверь… Ну, а все задние ходы предоставляю в ваше распоряжение.

— Наш Стасик, как всегда, опупенно щедр, — недовольно пробурчал Олег, получил от Игорька честно заработанную оплеуху и покорился судьбе.

Некоторое время они разглядывали дом из-за угла ограды, пытаясь определить: один ли там Валдис? И жив ли вообще — ибо от Коготка было известно, что Хан явно не в восторге от потери драгоценного товара и наверняка примет по отношению к провинившимся строжайшие карательные меры.

— Во всяком случае, дома кто-то есть, — определил Олег по свету в трех окнах. — А кто, кроме одинокого хозяина?

— Пошли! — в который уже раз скомандовал Игорек и перемахнул через низкую ограду.

Стасис неторопливо миновал мягкое покрывало неухоженного газона, вышел на бетонное крыльцо-подиум, дождался, пока тени друзей исчезнут за противоположными углами дома, и нажал кнопку звонка. Лишь после трели колокольчика за дверью в голову пришла запоздалая мысль, что Валдис, наученный недавними событиями, может и не открыть, пока не убедится в своей безопасности. Напрасная тревога!

Валдис выглянул без лишних вопросов. Судя по ударившему в нос крепкому перегару, Стасис мог не беспокоиться ни о чем — хозяин дома пребывал в крайне заторможенном состоянии. Мутные глаза его взирали сквозь гостя в абстрактную бездну Вселенной, очевидно, пытаясь узреть хоть какой-нибудь знак будущего в круто меняющейся судьбе. Лишь каким-то шестидесятым, еще не залитым спиртом чувством в улыбающейся синюшной опухлостью физиономии он угадал обращенную к нему угрозу.

Однако Валдис еще думал, а Стасис уже действовал — толчком правой руки распахнул дверь настежь и кулаком левой завалил ничему не удивляющегося хозяина лома на пол его просторного коридора.

— Привет, дедуля!

Четко поставленными движениями Стасис ворвался в дом, захлопнул за собой дверь, запер ее на мощный засов, поднял Валдиса за грудки, швырнул спиной на дверь и всадил кулак в вялый живот.

— Как жизнь, родимый?

Глаза Валдиса выкатились из орбит; пуская жидкую слюну, рот беспомощно задергался, пытаясь втолкнуть живительный воздух в сбившиеся с ритма легкие.

Из задних комнат донеслись звуки вторжения.

— Внуки, — ответил Стасис на недоуменное движение бровей Валдиса.

Сзади послышалось новое движение, которое Стасис расценил поначалу как приход одного из друзей. Он обернулся, но никого не увидел. Лишь секунду спустя в самом конце длинного коридора, на площадке, ведущей на верх лестницы, краем глаза заметил нечто темное, расплывчатыми контурами своими напоминающее силуэт человека.

Стасис почувствовал опасность, шарахнулся к стене, едва успевая ускользнуть от свистящего на лету ножа, но самую рукоятку вонзившегося в грудь Валдиса. Совершенно автоматически, не думая об отвращении и вообще ни о чем, кроме спасения собственной жизни, он вырвал нож из оседающего и искаженного изумлением парня и метнул обратно. После чего округлившимися глазами пронаблюдал, как странный человек, с ног до головы закутанный во все черное, с легкостью поймал нож у плеча, торжествующе смеясь, поднял его над головой и скрылся наверху…

Буквально секунду спустя в коридоре появился Олег, с интересом озирающийся по сторонам.

— Нет нигде никого, — сообщил он, зевая, и глянул на полулежащего в углу Валдиса. — Здорово ты его! Надеюсь, скоро очухается? Надо же…

Выражение на лице Стасиса заставило его насторожиться.

— Ты че?

— Кажется, меня опять подставили, — вздохнул Стасис, понуро сползая по стене на корточки.

— А?

— Он мертв!

— В каком смысле?

Не получив разъяснений, Олег приблизился к Валдису и теперь заметил разрастающееся на фоне красной футболки кровавое пятно.

— Ого! Что здесь произошло?

— Это ты его? — вопросил возникший рядом Игорек.

Стасис вкратце поведал о случившемся.

— … Этот «чернорубашечник» наверняка сделает так, чтобы ножичек с моими отпечатками попал куда следует…

— Почему и не повторил попытку, — грустно кивнул Игорек.

— Ни хрена себе чего! — воскликнул Олег. — Ниндзя — это вещь!.. Но с чего это отпечатки будут только твои, ежели и он ножик лапал?

— В перчатках он был!

— Отсюда мораль, — вздохнул Олег, прислоняясь к стене. — Белые перчатки, господа людоеды, отнюдь не роскошь.

— Пошел ты!..

— Пришли уже! — заверил Игорь. — Дельце, судя по всему, табачком попахивает.

— Пахнет оно керосином, — поправил моралист. — А что с трупиком делать будем? Не оставлять же здесь… — глаза его округлились. — А «дедуля» наш на тот свет не торопится!

Валдис и в самом деле стал подавать некоторые признаки жизни. Друзья бросились к нему; Стасис завис над зашевелившимися губами.

— Это Хан…

— Он что у вас — ниндзя? — опешил Олег.

— Умеет… я видел… платить…

— При его-то «бабках», — пожал плечами Олег.

— Не… не хотел…

Больше Валдис не сказал ни слова. Друзья пощупали его пульс, пару раз встряхнули — для уверенности — и убедились в окончательной смерти.

И содрогнулись…

— У меня на глазах еще никто не умирал, — тихо произнес Игорь.

Олег досадливо скривил губы, отвернулся.

— За что боролся, на то и напоролся.

— Только вот не предназначался ли ножик мне? — озадачился Стасис. Меня за последние дни уже столько раз пытались укокошить, что трудно предположить наличие у кого-то более изощренных помыслов.

— Тот чухан бросил бы во второй раз, — резко заверил Игорь. — Вполне возможно, его устраивал любой вариант развязки… И вообще: не о том думаем, мужики! Надо же как-то выбираться из этого дерьма!

— Логично, — похвалил Олег. — Но ты ведь говорил, что для разбора дел надо добраться до Хана.

— Говорил… Мне этот маскарад не понятен. Не поверю, чтобы какой-то местный мафиоза был настоящим ниндзя! На кой черт ему понадобилось путаться в его дело; что — дефицит стоящих людей?

— С этим вопросом к психологам обращайся. — Игорек задумчиво потер висок. — Надо было нам, дуракам, в первую очередь адрес его босса выспросить. И что он там насчет умения платить ляпнул?

— Ясное дело! — махнул Олег. — Я б на его месте тоже умел!

Стасис вдруг просиял:

— А что если разделить эти слова и приплюсовать к соседним?

— Как это?

— Стасис нервно передернул плечами:

— Очень просто! Хан умеет, то есть владеет ниндзюцу, что и видел когда-то Валдис. Если так, то платить он…

— Не хотел! — воскликнул Олег и нахмурился. — Кому и за что?

— Кроха говорил про то, как некто отобрал у них очень дорогой товар, намекнул Стасис.

— Возглавлял тех людишек человек в черном… — начал Игорек.

— И с повадками ниндзя! — просиял Олег.

— Так вот этот ниндзя-Хан и подставлял меня своим людям и полиции!

Валдис, видать, оказался хитрее ожидаемого — пришлось его убрать, подставив меня в последний раз.

— Недостаточно гладко, — усомнился Игорь, почитающий во всем предельную основательность. — Зачем избавляться от проверенного человека, если на его место придется искать нового?

— Новый наверняка стоит значительно дешевле. Плюс неуплата доли за товар!

— Допустим. Но полицейский в честь какого праздника на тебя бросался?

Ответ на этот вопрос подсказал Олег.

— А свали на него что-нибудь с таким алиби, как пребывание в КПЗ! Ни товар тогда не брал Стасик, ни милого Валдиса не «пришивал».

— Выкуривал, значит, — зло хмыкнул Стасис. — Сам-то я никуда не собирался… Такой тупой этот кабан был на вид, а оказалось актер-профессионал!

— Фиг с ними со всеми, — выдохнул Игорек и глянул на часы. — Как бы там ни было, оставаться здесь нет никакого смысла…

По ведущей к дому бетонной дорожке застучали приближающиеся острые каблучки.

Друзья покраснели — как-то незаметно стало очень жарко.

Всего через пяток мерзких секунд дверь дрогнула, и зазвенел проклятый колокольчик, явно пытающийся созвать на место преступления всех жителей Меривялья.

— Проклятье! — возмущенно зашипел Стасис. — Да это копия московского Царь-колокола!

— А может, «нет никого»? — робко предложил Олег.

— Как же! — фыркнул вспотевший Игорек. — Свет горит чуть ли не во всех комнатах этого проклятого домины.

Колокол загрохотал еще раз — настойчивее.

— Смываться надо! — Олег попятился в глубь коридора. — И ведь предупреждала меня мама…

— Стой! — прошипел Стасис. — Если этот человек живет с Валдисом, он может нам здорово помочь.

Игорек замер на секунду, улавливая ход мысли товарища.

— Суметь бы только все объяснить…

— Много ты объяснишь жене или мамаше трупа! — затараторил Олег, продолжая отступление, — Прощай, мой дом; ты был прекрасен…

— Попытаемся, — твердо решил Игорь и, шумно выдохнув, распахнул дверь.

Стасис остолбенел — на пороге стояла Инга.

— Вы что здесь делаете? — изумилась она, узнав пока только Игоря.

«Людоедствуем», — подумал Олег.

Игорь же собрался поведать барышне нечто достаточно вразумительное и пока не обладающее всеми жуткими красками истины. Но тут совсем некстати рука прижатого дверью Валдиса вывалилась на пол и попала в поле зрения похолодевшей Инги. Видя, что глаза се приобретают размер рублевых монет (советского образца), Игорек попытался исправить положение, галантным движением ноги возвращая неуместную руку за дверь. Инга все равно приготовилась кричать, чему помешала лишь оперативность Олега. Он отпихнул вросшего в пол Стасиса, захлопнул ладонью распахнувшийся ротик барышни и втащил обессиленное страхом тельце в коридор.

— Это не мы! — крикнул Игорек, запирая дверь и открывая тем самым окровавленное тело взору барышни.

— Будешь хорошо себя вести — мы тебя не тронем! — слишком театрально, чем и очень убедительно, пообещал Олег своей пленнице.

— Че ты порешь? — схватился Игорь за виски.

— Сам не знаю, — хихикнул студент вовсе не театрального. — Уж больно возбуждающе она трепещет!

У Инги от таких слов и ножки подкосились. До сих пор она думала лишь о смерти; теперь стало ясно, что на самом деле для начала ее изнасилуют.

И тут раздался истерический хохот Стасиса. Пока друзья препирались и наводили на Ингу ужас, он ошалело глазел на всех них и пытался понять: реально происходящее или же перенапряженные нервы бросили сознание и галюцинационный сон? Когда же ощущение реальности утвердилось, клапан прорвало, и, тыча пальцем то и пунцового от смущения Игорька, то во взъерошенного Олега и висящую в его объятиях Ингу, Стасис залился блаженным смехом расслабления.

Барышня только теперь узнала его несколько изменившееся лицо и вздохнула с облегчением. Смерть Валдиса перестала быть загадочной и даже обрела романтический ореол.

«Никогда бы не подумала, что он способен на такую ревность!»

* * *

Стасис неторопливо прошелся от пожарного выхода через зал, сел на скамью, сквозь солнечные очки глянул на часы. Дэн должен был появиться с минуты на минуту. В ожидании его Стасис закурил, задействовал и качестве пепельницы опустошенную пачку и использовал имеющееся свободное время для наведения порядка в разгоряченной последними событиями голове.

Ох уж, эта Инга!

Она превратилась в тягчайший рок Стасиса, так или иначе оказываясь замешанной во всех недавних гадостях.

«Впрочем, о другом надо думать, о другом…»

Убедить Ингу в своей непричастности к смерти Валдиса друзьям удалось не сразу. Но получилось, хотя она так и не поняла, за что же это кто-то решил убить его, такого сильного и влиятельного. В общих чертах она ведь знала о роде его деятельности и догадывалась о том положении, которое занимал…

При мысли о том, что Инга больше недели провела и доме Валдиса в качестве его любовницы, скулы Стасиса резко очертились, глаза жестко сузились.

«Опять не о том!»

После короткой перепалки с барышней по поводу ее нехорошего поведения Стасис был отстранен от ведения беседы. И пока он сбрасывал в отведенном ему уголке накопившийся пар, более уравновешенный и менее пристрастный Игорек быстренько выяснил, что предполагаемое имя Хана — Юсуп Имранович, а живет он в нескольких «кэмэ» от Пярнуского шоссе, где имеет «огромный и красивый» дом. Инга была там один раз — дожидалась в машине Валдиса, заехавшего к шефу своей «акционерки» по неотложному делу.

«Это и есть Хан! Иначе Валдис зашел бы с ней!»

Потом закопали труп. Все еще дрожащая Инга пообещала молчать о случившемся. И столько, сколько потребуется. Но вот согласие пожить в доме Валдиса далось ей с превеликим трудом. После долгих переговоров сошлись на том, что определили ей срок в семь дней.

Теперь Стасис ожидал Дэна, чтобы обсудить с ним очень важный вопрос.

Через свои почти забытые связи Игорек в это время добывал необходимое оружие, а доблестный студент выполнял не менее важную задачу — вел за домом Хана бдительную слежку. Эти действия стали результатом ночного «заседания», на котором друзья посчитали прямым долгом помочь Стасису «во взятии» Хана.

Кроме того, Игорек кипел праведным гневом по поводу погрома на его любимой даче, а Олега, как всегда, разрывала жажда приключений.

Вот это приключеньице!

— Ты пришел сюда?

Стасис направил взор на вошедшего Дэна. Лицо китайца выдавало дружеское соучастие и сопутствующее ему сомнение.

— Полисмены и тебя потрошили?

— Да, приходили, — более спокойно ответил Дэн, привычно пустил сумку скользить через зал к скамейке и пошел вслед за ней. — Что за неприятности у тебя? Что с лицом?

— Неужели они утаили? — усмехнулся Стасис, плюнул в импровизированную пепельницу и потушил в ней окурок. — Про убийство ничего не говорили?

— И ты в самом деле?.. — Дэн сел рядом с ним.

— Нет, конечно. Только доказать не могу. Вдобавок, вчера еще одного «убил»! А окровавленный ножик с моими пальчиками наверняка уже на столе исходящего оргазмом Крийзимана.

— Неприятный человек, — произнес Дэн отрешенно, провел ладонью по шее.

— Кто-то выдаст тебя за убийцу? Зачем?

Стасис отложил пачку-пепельницу на низкий подоконник, сунул сжатые кулаки в карманы куртки.

— Ты веришь в ниндзя?

— Они существуют, — вскинул Дэн брови. — В Японии.

— А за ее пределами?

— Отдельные ниндзя — не кланы. К тому же далеко не высшего уровня. А что?

— Похоже, и здесь отдельные завелись, — произнес Стасис так, словно речь шла о тараканах или блохах.

— Здесь?

Стасис поведал Дэну историю своих злоключений от встречи с Ингой до вчерашней смерти Валдиса. Делал это обстоятельно, припоминая, как обычно, наиболее эффектные моменты, в которых его мужество, принципиальность, острый аналитический ум, талант организатора и блестящие бойцовские качества проявились с максимальной остротой.

Дэн достаточно хорошо знал Стасиса, почему и не упал в обморок при упоминании, надо сказать, одаренным рассказчиком многочисленных кровавых подробностей. Тем не менее, суть дела поразила его до глубины души.

— Никогда не думал, что такой красивый, тихий город может быть похожим на Сянган! — воскликнул он в сердцах.

— А он и не похож, — заверил Стасис. — Здесь свои заморочки. Ты мне лучше вот на что ответь: как определить степень профессионализма этого ниндзя и как с ним эффективно бороться?

Дэн усмехнулся, озадаченно пожал плечами:

— Только поединок — как еще? А вообще, не мой вопрос: я никогда не сталкивался с настоящим ниндзя.

— А мне довелось, — вздохнул Стасис. — Если он еще действительно ниндзя… Да не о нем речь. Тот настоящий — без вопросов!

Стасис глянул на ошарашенного китайца и усмехнулся:

— Нет, драться с ним не пришлось. Но я видел его в деле… — он повел плечами, вздохнул еще раз и начал повествование:

— Весной одного проклятого года забрали меня в армию. Зашвырнули в Карабах — там уже шла война…

Ровным, почти безразличным голосом он поведал Дэну о той части своей жизни, которую даже друзья знали лишь в набросках. О войне, о ранении. О том, как сидел в ледяном каменном сарае с гноящейся и воняющей ногой. Как пожалели армянка, приняли и вылечили сердобольные азербайджанцы в Барде. И как жил почти два года у дедушки в горах; помогая по хозяйству и обучаясь мастерству дагестанской школы рукопашного боя…

— Вот оно! — Дэн хлопнул себя по колену. — А я все думал: почему твое кунг-фу такое странное?

— Понимаю, — кивнул Стасис и продолжил.

В последнюю весну дед почувствовал близость смерти, которая и явилась в последние дни июня в виде майора КГБ с целой сворой солдат. Кто-то донес, что у Ахмета прячется дезертир. Майор же знал деда и держал на него за что-то большой «зуб».

— Я смотрел на все из потайного погреба, — Стасис спрятал глаза в ладони. — Дед спрятал меня там, когда увидел поднимающихся по тропе военных…

— Ведь мог ему помочь, — со стыдом признался он. — Страшно было! Да и бесполезно было вмешиваться…

Он проглотил тугой комок и на минуту замолк. Вспомнилась косая ухмылка майора перед уходом — понимал ведь, что дезертир где-то затаился и сжат страхом.

Дэн молчал — ждал продолжения.

— Во-о-от… Дед меня не сдал, конечно. Сперва на него солдаты рыпнулись, но кэгэбист их остановил. Еще немного поговорил с дедом (словно старый знакомый) и… они стали драться! Майор, оказалось, отлично «машется»! И стиль… Понимаешь, никогда я не видел такого в живую…

— Ниндзюцу, — понимающе кивнул Дэн.

— Да! Он дрался с дедом без особого напряга, порой даже играючи! Ну, и минут через десять…

Стасис снова закурил, делая глубокие затяжки и постоянно стряхивая пепельную пыль в уже опробованную пачку.

— Думаешь, это может быть тот ниндзя, который тебе сейчас покоя не даст? — с сомнением вопросил Дан.

— Нет, конечно. Хан — кавказец и мафиоза. А тот чувак — узкоглазый…

Стасис осекся, виновато глянул Дэна.

— Мы и вправду узкоглазые! — усмехнулся тот. — Но не хочешь ли ты сказать, что тот майор — японец?

— Да откуда мне знать! — Стасис неторопливо поднялся, с тихим хрустом выгнул слегка поющую спину. — Пойду, пожалуй…

— Что теперь? — Дэн тоже поднялся.

— Будем Хана брать: иного выхода из положения не видно.

— Ты, Олег…

— И Игорек… Кстати, они велели тебе передать большущий привет. И самые лучшие пожелания в дорогу — ты ведь скоро домой?

— Да, — кивнул Дэн немного растерянно. — Билет до Хельсинки уже взял…

Но, может, вам помощь нужна? Я бы…

— Спасибо, — Стасис дружески пожал его плечо. — Но дело это только наше. Вот насчет ниндзя ты мог бы здорово помочь.

Дэн развел руками в знак извинения.

— Счастливой дороги! — улыбнулся Стасис и направился к пожарному выходу.

— И вам удачи! — крикнул Дэн ему вослед. — Погоди!

Стасис обернулся и в некотором удивлении воззрился на смутившегося Дэна:

— Че?

— Извини, конечно, но я не могу понять.

Стасис догадался, что вопрос касается Инги — единственной загадки его жизни.

— Твоя подруга… Извини, но я действительно не понимаю… Она жила с тем парнем и до тебя?

— Да нет, — махнул Стасис. — Особа она, конечно, своеобразная… Но с кем попало в постель не ляжет — это факт! А Валдис ее на должке подхватил; да и то — очень не сразу.

Он помолчал секунду, вздохнул протяжно:

— И все равно она мерзавка!

* * *

Как и предполагалось, на подготовку вполне хватило недели. Все это время Стасис жил на даче Игоря, усиленно тренировался, на всякий случай уделяя особое внимание технике боя с мечом, и готовил ужины для съезжавшихся на вечерние «сходки» друзей. Игорь раздобыл по дешевке три внушительных «ТТ» с глушителем и упаковкой патронов к каждому. Олег же выяснил, что Юсуп Имранович и в самом деле Хан, ибо один из его людей именно так своего босса и назвал. Заметил он еще и то, что этот самый Хан в последние дни чего-то забоялся и усилил штат охраны своей драгоценной особы аж вдвое!

В воскресенье друзья собрались уже на обед. К ужину им предстояло завершить все приготовления, отшлифовать план затеянной «акции», а к ночи прибыть на место «дислокации».

— Стас, — Олег мрачно изучал булькающее содержимое кастрюли. — Ты никогда не задавался вопросом — почему это твои верные товарищи за последние дни… скажем так: не прибавили в весе ни грамма?

— Не! — искренне сознался тот и, подозревая в словах студента предисловие к нелестной нотации, взялся за большую деревянную ложку.

— Ммм, — зоркий глаз критика заметил сей маневр и остановил на некоторое время движение языка.

— А что? — невинно моргая, настаивал Стасис.

Игорек в это время нарезал ломтики хлеба и развлекал себя разглядыванием сквозь них пейзажа за окном.

— Ничего особенного, — буркнул он. — Просто Олежек убежден: ты настолько перевариваешь жратву, что из нее выпаривается большая часть калорий.

— Да они от этой вони разбегаются! — мужественно поправил Олег и злорадно хихикнул уже из-за стола, когда ложка, предназначавшаяся его красивому, умному лбу, просвистела бессильной злобой в воздушном пространстве.

— Хорошо, — прошипел Стасис. — Тому, кто жалуется на нехватку калорий, — уговорил — двойная порция!

В ответ на это хитрец потер под столом загребущие руки и шепотом потребовал у хозяина дома предельно объемную ложку.

После обеда они взялись за отличный костариканский кофе, чью бодрящую крепость соединили с мягким ароматом не менее классных штатовских сигарет из кармана Олега. Против всех ожиданий действие сего коктейля оказалось несколько иным, чем было бы надо после плотного обеда да в канун крайне важного совещания.

— Теперь, думаю, можно и к делу перейти, — лениво протянул Стасис.

— Можно, — согласился Олег. — А вот нужно ли?

— Хотя бы для того, чтоб не уснуть, — совсем уж через силу молвил Игорек; он редко выказывал свои эмоции даже незначительными знаками, однако нынче щелки сузившихся глаз были весьма красноречивы.

— Тогда кто начнет? — вопросил Стасис, давая понять, что это будет совсем не он; попытавшись принять сидячее положение, он не удержал в нем обмякшее тело и с характерным звуком трения грубых джинсов о кожу дивана сполз обратно — в почти лежачее.

А вот Олегу, расположившемуся в противоположном углу, это удалось. Его тут же уличили в подозрительной подвижности и во имя искупления «избрали» почетным председателем последнего заседания «Клуба юных заговорщиков». После изнурительных телодвижений сил на сопротивление у того уже не осталось, и он с глубоким вздохом покорился судьбе.

— То, что Хан увеличил охрану вдвое, вы уже знаете. Мы вместе пришли на днях к выводу о том, что последние события и полная беспомощность «политуры» и деле поимки Стаса вполне могли насторожить Имраныча и вынудить более серьезно отнестись к нам. Теперь же я придерживаюсь более реалистичной точки зрения. Заключается она в том, что Хан давным-давно забыл о нашем существовании, а тревожится нынче совсем по иному поводу. Помните, как Кого-ток про какого-то Хлыста говаривал?

— Вполне правдоподобная версия, — кивнул Игорек после секундного раздумья.

— Не согласен, — мотнул головой Стасис. — Скорее всего, Хина насторожило то обстоятельство, что полиция до сих пор меня не взяла… Что касается итого Хлыста, то он отличается от меня хотя бы тем, что не шляется крайне нежелательным свидетелем.

— И здесь ты не прав, — вздохнул Олег. — Я вчерась с нашим крохой чуток поболтал…

— Как он там, в сарае? — спохватился Игорь.

— Нормаль, — Олег сжал поднятый кулак. — Утирает скупую мужскую слезу и тихо мечтает о том светлом дне, когда сорвется в родной Урюпинск… Так вот: занес я ему «хавчик», а он, бедняга, жутко истосковавшись по общению с братьями по разуму, уговорил меня еще поспрашивать его о делах «конторы».

Под это дело я и узнал, что известный нам Хлыст в последнее время чрезмерно активно наседает на пятки своему бывшему боссу! Отчаянная конкуренция у них — понимаете? Стасис н Игорь переглянулись.

— Думаешь, именно из-за него удвоена охрана? — неуверенно вопросил первый, и без того зная ответ.

— Конечно.

— Не хватает нам еще впутаться в разборки мафии, — угрюмо буркнул Игорь, — Но все сказанное очень похоже на правду.

Олег допил кофе, вновь закурил и выдвинул очередное гениальное предположение:

— Перепалка Хана с Хлыстом окажет нам неоценимую услугу. Мы под этот шумок…

— Ничего себе «шумок»! — возмутился Игорь, энергично почесывая волосатую грудь через тоненькую майку с нарисованным на ней двуглавым орлом, держащим в когтистых лапах серп и молот. — Можно подумать, эти головорезы запрограммированы «крошить» только строго определенных людей.

— Угу! — усмехнулся Стасис и не без иронии добавил:

— А за главарей сразу двух банд нам могут премии выписать, однако.

Олег тяжело вздохнул, окинул друзей критическим взором Учителя.

— Чего этот Хан, исходя из ранее сказанного, ждет? Что в его владения с шумом-гамом ворвется армия ласнамяэскнх головорезов и начнет палить по всей линии горизонта из крутых «погремушек»…

— Мой юный друг, — прервал увлеченного теоретика встревоженный Стасис.

— Ты насмотрелся второсортных и совсем не наших боевиков.

— Возможно, — махнул Олег. — Но я продолжу. На мой взгляд, Хан совсем не ожидает молниеносного вторжения небольшого, но хорошо подготовленного отряда…

— Ха! — взвизгнул Стасис, хватаясь за живот.

— Не студенческо-токарно-слесарный ли этот отряд? — с изумлением вопросил Игорек.

Олег обиделся.

— Ну, знаешь!.. Джеймс Бонд в своей жизни бывал вообще кем попало.

— Только… — Стасис с большим трудом подавлял охватывающие его приступы смеха. — Только автоэлектриком, токарем или студентом он не был никогда!

— В этом-то и была его некоторая слабость.

После столь веселого отвлечения вернуться сразу к серьезному разговору было невозможно. Посему сделали небольшой перерыв для заваривания очередной порции кофе, после чего по предложению Игоря перешли на крохотную веранду дома, куда перенесли из кухни маленький столик и расположились вокруг него на складных матерчатых креслах.

— Предлагаю продолжить наше заседание! — прорычал Олег и с шумом отпил из чашки пару миллилитров еще очень горячего кофе.

— Принято твое предложение, — без ответных эмоций сообщил Стасис. Мужики! Вся наша трепня о предполагаемых схватках Хана бессмысленна. Так мы ни к чему не придем. Давайте для начала определимся в главном — будем осуществлять задуманное или нет?

— Какие могут быть сомнения? — изумился Олег.

Стасис перевел вопрошающий взгляд на пока молчащего Игоря, сосредоточенно изучающего возлежащие на коленях свои широкие ладони. Спустя секунду тот заметил обращенное на него внимание, выпрямился и энергично кивнул.

— Вы хорошенько подумайте, — настаивал Стасис. — В свете несколько минут назад упомянутых фактов дело наше выглядит мрачнее прежнего…

— А ведь до сих пор таким светленьким казалось, — сыронизировал Олег.

— Вот что! — Игорь протянул руку, в кою получил от Олега сигарету, задымил и с расстановкой изложил:

— Нам надо тщательно изучить и запомнить во всех подробностях зарисованный студентом план владений Хана. На месте пристреливаться будет некогда…

— Тем более — в темноте, — кивнул почитатель Бонда.

— Да. Во-вторых: не мешает поупражняться в стрельбе. Мне приходилось иметь дело с такими «пушками» — так что для вас в качестве инструктора сгожусь.

Он шумно выдохнул, подумал секунду.

— Вроде бы все.

— Еще одно, — Стасис поднял указательный палец. — Прошу всех четко усвоить — Хана необходимо взять живым. Его труп в деле моей реабилитации не значит ничего.

Олег озадаченно почесал затылок:

— Но ведь могут возникнуть обстоятельства…

— От которых надо мягко уйти, — перебил Игорек. — Стас нрав. А ты показывай свое творение.

Олег порылся в карманах и смущенно выложил на столик мятый лист с начертанным на нем планом.

— Я, конечно, не топограф…

— К сожалению, ты вообще типичный малограмотный советский студент. Что олицетворяет сие подобие квадратика?

— Погоди-ка, щас припомню…

— Игорек! Кофе этому раздолбаю боле не давать!

— Не надо гак жестоко! Я же изо всех сил вспоминаю…

— Чем это?

* * *

Они расположились за теми же кустами, из-за которых Олег вел основную часть своей шпионской деятельности. Днем территории просматривалась отсюда очень отчетливо. Но ночью — если сама вилла Хана на фоне темно-серого неба выделялась достаточно четко, то пристройки совершенно сливались с зарослями.

— В двух окнах свет горит, — шепнул Игорь. — Не знаешь…

— Не знаю! — прошипел Олег, буквально ежесекундно теряющий былой холодный героизм. — Я же сказал: про дом ничего не знаю. Лучше помолчим.

«Патрульные» могут пройти мимо нас и любую минуту!

Замолчали. Преступно медленно ползло время ожидания — словно деньги Хана имели какую-то власть и над ним. Не было слышно ни шагов, ни вообще каких-либо относимых к человеку звуков.

Где-то поодаль надрывались свихнувшиеся коты. Их воплям внимали притихшие птицы и, естественно, члены «небольшого, но хорошо подготовленного отряда».

— Кошаки какие-то больные, — решил Олег.

— Никак по тембру определил их состояние? — усмехнулся Стасис.

— По сезону, — буркнул кошачий спец. — Их песни взяты из февральско-мартовского репертуара.

— Арии, наверное?

— Частушки, — хмыкнул Игорек.

— Но насчет сезона — это ты верно подметил, — Стасис клацнул зубами, шумно выдохнул порцию блеклого пара. — Холодрыга такая, что и я бы спутал.

— Че тут путать? — холодно возмутился Игорек. — Обычная ночь начала эстонского июня, после дождя, да еще с перепугу… А теперь заткнитесь!

«Ух ты, е-мое!» — Стасис, конечно, понимал, что данный момент никак не располагает к беседам. Но что же делать, коль без меры охлаждающий тело и сжимающий грудь страх так и прет наружу, грозя перейти в ужас, скопившийся где-то в горле?

— Я отойду, — шепнул Олег, тихонько пятясь назад.

— Только подальше, против ветра и недолго, — нервно усмехнулся Игорек и содрогнулся, поглубже влезая в кожанку — его тоже пробирало.

Стасис облегченно вздохнул — приятно сознавать, что кому-то борьба со своими страхами дастся тяжелее, чем тебе.

Однако вернулся Олег подозрительно быстро. И странный такой, словно грелку где-то раздобыл — расправился, стал заметно спокойнее. С его появлением Стасис уловил примешавшийся к аромату шиповника другой и удивительно знакомый запах.

— Коньяк! — шепнул он взбудораженно.

Игорек озадаченно шмыгнул носом:

— Молдавский.

Олег понял, что влип «по самые гланды».

— Только для сугреву. Чуть-чуть…

— И втихаря, — как всегда, холодно возмутился Игорь. — Ты еще в детском саду, наверное, «козявки» под одеялом трескал?

— Весь бутыль высосал? — насторожился Стасис, прикидывая, где же Олег прятал его до сих пор.

— Весь, — сознался тот, но добавил, спохватившись, — У меня второй есть!

— Второй? — на сей раз Игорек подал явные признаки крайнего изумления.

Стасис только распахнул рот и попытался подставить себе два кармана под поллитровки и их загадочное местонахождение.

А Олег извлек из внутреннего кармана куртки стограммовку и не без гордости протянул ее друзьям:

— Взял бы еще пару… Если б знал, что и вы будете.

— За людей нас Олежек уже не считает, — довольно спокойно констатировал Стасис и употребил половину бутылочки.

— Это плохо, — кивнул Игорек и осушил сосуд. — Но иногда умудряется предусмотреть то, о чем забываем мы…

— И это хорошо! — гордо подхватил Олег.

Почти сразу стало заметно теплее. Надолго этого хватить не могло, но пока предстоящее представилось в более радужных тонах. Лишь одно обстоятельство беспокоило не меньше прежнего.

— Эхх, — мечтательно выдохнул Олег. — Обойтись бы без «пушек».

Игорек мрачно усмехнулся:

— Раскатал губищу. Не мы их, так они…

— Может, хватит солью раны посыпать? — пробурчал Стасис. — Этот вопрос мы уже несколько раз обсасывали…

Тихо! — насторожился Олег, во что-то вслушиваясь.

Он очень вовремя предостерег друзей. К кустам приближались охранники.

— Холодновато, черт возьми, — хрипло ругнулся одни из них.

— Нормально, — возразил другой, хотя и без особого энтузиазма. — Но и мне уже опротивело «шариться» без толку вокруг дома изо дня в день. Сколько нам еще ползать-то?

— А я почем знаю? Да и какая разница-то? «Бабки» идут — и ладненько, хриплый тихо усмехнулся. — Хан все ждет, что к нему Хлыст со своей «шарагой» завалится.

— Зря ржешь. Кто-то ведь взял товар…

Олег вдруг рванулся на дорожку навстречу охранникам.

— Куда, балда? — сдавленно рявкнул Игорь, хотел было схватить друга за руку, но не успел.

Подчиненные Хана остолбенели, увидев пред собой незнакомого долговязого парня — в общем подозрительного, но на человека Хлыста не похожего.

— О, мужики! — бодро воскликнул «косящий» под выпившего незнакомец. Мы там с корешами «чернильца» заливаем: булочку али еще чего на закусон не подкинете?

— Чего? — скривился хриплый и потянулся во внутренний карман куртки.

Повторить вопрос Олег не успел. Позади охранников возникли две тени, последовали два глухих удара, и оба парня повалились на землю.

— И не понадобилось никакого хирургического вмешательства, — гордо констатировал студент вовсе не медицинского.

Он явно намеревался дополнить начатую речь дифирамбами в честь своих талантов великого актера, тактика и конспиратора. Однако со стороны дома донесся вдруг шум множества голосов. Друзья обернулись и в ужасе обнаружили, что во всех окнах там горит свет, свидетельствующий о тревоге в стане врага.

— Мама родная… — тихонько клокотнул Олег.

Стасис откинул полу куртки хриплого и нащупал на его груди небольшое устройство с кнопкой.

— Ну что, хирург хренов? — крикнул он на Олега, сплюнул в сердцах. Видишь, что твоя булочка наделала?

— Очень таинственное получается вторжение, — хмыкнул Игорек подрагивающими губами, схватил одного из телохранителей за руки и глянул на оцепеневшего Олега. — Че стоишь, балда? Тащим в кусты!

Они переволокли все еще бесчувственные тела, крепко перевязали им руки и ноги, а обнаруженные в карманах пистолеты зашвырнули как можно дальше.

— Так, господа удавы! — выпалил Стасис, глядя из-за кустов на взбудораженный тревогой дом Хана и утирая со лба пот. — Действуем теперь в таком духе: я беру на себя начало операции в доме, вы же занимаетесь всеми, кто окажется вис сто, — и я искрение надеюсь, что их будет не менее половины от всего состава. Встретимся в доме…

Отсекая всякую возможность дискуссий, он со всех ног помчался к лому по прикрытой кустами стороне, моля бога не попасться на глаза кому-нибудь из снующих теперь вокруг охранников. Друзьям же не оставалось ничего иного, как подчиниться приказу и начать «отлов дичи»…

Стасис вполне благополучно достиг цели, сбавив скорость всего в трех десятках шагов от нее. Как он и предполагал, у входа в дом стоял, вернее, нервно сновал один из парней Хана. В трясущейся руке он сжимал небольшой пистолет и периодически вскидывал его то в одном, то в другом направлении.

Приятно было видеть, сколь серьезно тебя воспринимают. Менее приятно знать, что ждут, мягко говоря, не совсем тебя и вовсе не в таком мизерном количестве. И уж совсем противно было испытывать аналогичный мандраж.

Стасис бегло осмотрел окружающую вход в дом территорию. Спрятаться негде, разве что… Но сейчас туда не забраться. Может, просто шваркнуть охранника из пистолета — делов-то… Гнусно, конечно, уподобляться этим тварям. Но вопрос в данный момент не столько в этике, сколько в проблеме выживания.

Со стороны леска за домом донеслись звонкие, раскатистые выстрелы, заставившие Стасиса дрогнуть всем телом. Насколько он помнил чертежик Олега, в том районе должна была находиться теплица. А звуки донеслись откуда-то дальше. Откуда?

Впрочем, какая разница?

«Да о чем я вообще думаю?» — ужаснулся Стасис, холодея.

До него лишь теперь дошло, что вся затеянная «лихая» операция — до жути примитивная игра со смертью! До чего же надо докатиться, до какой степени разогреть и без того развитое самомнение, чтобы позволить себе хоть какую-то степень уверенности в успехе борьбы троих среднестатистических граждан с двумя десятками профессиональных и полупрофессиональных головорезов, за очень хорошую плату охраняющих главаря мафии-ннндзя, которого надо взять живым!

«А есть ли у меня иной выход? Кто еще поможет мне, как не я сам? Только вот парни…»

В довершение секундной борьбы с душевным червячком Стасис трезво взглянул на ситуацию и пришел к выводу: бесполезно терзать себя сомнениями в тот момент, когда назад повернуть… ммм… несколько затруднительно.

Действовать надо!

Во имя укрепления духа Стасис даже хрустнул (разумеется, не слишком громко) кулаками и челюстями. Эффект оказался незначительным. По-прежнему сковывали предыдущие размышления о смерти.

«Вот почему во всех армиях мира разрешают думать только на привале.

Расфилософствовавшийся солдат в плане боеготовности особой ценности не представляет».

А секунды безудержно мчались в бесконечность!

Стасис вдруг вспомнил о самураях, которые разжигали в себе отвагу и воинственность поеданием не то сердца, не то печени поверженного врага…

Господи — людоедство какое-то… Однако те же самураи, не имея под рукой поверженного врага и, соответственно, даже самого крохотного его органа, подогревали себя в критических ситуациях вкусом собственной крови…

Хм!

«Самураи — салаги! Я обойдусь безо всякого допинга!» — решил Стасис, извлек из задних карманов джинсов пистолет и глушитель и стал торопливо воссоединять их.

Как пугливая болонка, подавшийся трясущимся телом в сторону, откуда исходили звуки выстрелов, охранник представлял собой пока вполне доступную цель. Держа наготове спущенный с предохранителя пистолет, Стасис выскочил из-за куста и подлетел к не ожидавшему нападения парню. Пока тот, уловив позади себя подозрительное движение, разворачивался, Стасис был уже рядом; ударом ноги в живот он заставил охранника согнуться пополам, перекинул «ТТ» из правой руки в левую и ударом ладони от плеча в лоб пнул его затылком в подпирающий навес крыльца столбик. Съехав по нему на задницу, парень пару раз клокотнул нечто невразумительное и сник, распластавшись на бетонированной площадке перед входом.

Стасис перекинул пистолет обратно и правую руку и стал на одно колено над лишенным сознания телом. Из кармана брюк он извлек два ремешка…

Невдалеке, чуть в стороне от прежнего места вновь грохнули выстрелы.

Стасис бросил ремешки на грудь охранника и, не поднимая лица, прислушался.

Ему показалось, что частота стрельбы поубавилась. Говорило ли это о том, что друзьям удалось «нейтрализовать» хотя бы одного-двух охранников?

Его вдруг пронзило чувство нарастающей тревоги.

По примерам из жизни ему было хорошо известно: не давая точного знания, интуиция безошибочно предсказывала надвигающуюся опасность. На сей раз можно было с полной уверенностью ожидать появления очередного противника.

Оставалось лишь успеть угадать — откуда и когда?

Он не заставил себя ждать и появился за застекленной входной дверью в облике здоровенного, бритоголового парня с пистолетом в руке, ствол которого неумолимо вздымался в направлении «гостя».

Стасис ощутил мощную волну холода, прокатившуюся по телу от пяток к сердцу и ударившую в грудь, но уже обжигая. Это была жуткая смесь из самого позорнейшего животного страха и отвращения перед необходимостью во что бы то ни стало опередить…

И убить!

Он вскинул руку и нажал на спусковой крючок. (Странно, что такое же действие заняло у бритоголового значительно большее время; возможно, парень просто не видел пистолет в руке противника, отчего и не спешил.) Ладонь встряхнуло, последовал приглушенный хлопок, сопровождаемый звоном разбиваемого стекла. Здоровяк вздрогнул — «прибавил в весе» в широченном плече. Тут же последовал второй приглушенный выстрел; бритоголового исказила ужасная конвульсия — пуля угодила в «солнечное сплетение». Довершила дело третья пуля, привнеся «девять граммов в сердце» невезучего охранника.

Разрезая лицо и руки об остававшиеся в дверной рамс острые осколки стекла, здоровяк ухнул навзничь, оказавшись верхней половиной тела на крыльце, но ногами так и не покинув дом… Пистолет вылетел из его разжавшихся пальцев и, пару раз крутанувшись, замер в полуметре от свежего трупа.

«А ведь даже в Карабахе я не убил ни одного человека!» — подумал Стасис, прислушиваясь к грохоту взбесившегося сердца; но он не мог быть в этом уверен с абсолютной твердостью — и теперь предпочел усомниться.

Сдавленно охнул приходящий в себя парень, которому довелось познать твердость столбика, но повезло не прибавить к весу свинцовые граммы. Он заставил Стасиса отмести все посторонние мысли и заняться делом. С жадностью схватил он лежавшие на груди поверженного ремешки и с задором стянул ему руки и ноги.

Боль в щиколотках и на запястьях привела охранника в чувство. Он осторожно приоткрыл глаза, свято хранившие в себе печать благоговейного страха.

Стасис нетерпеливо шмыгнул носом, приставил теплое дуло к щеке вновь затрясшегося парня и разъяснил ситуацию:

— Рыпаться не советую. Разинешь пасть… — хотелось сказать что-нибудь такое эффектное и совсем не банальное, но времени на литературные изыски не было; он просто пихнул парня пистолетом в щеку, тем самым направив его глаза на валяющийся радом труп, и тут же исчез, в три приема взобравшись на навес над крыльцом.

На всякий случай он внимательно обозрел оттуда доступные глазу ближайшие окрестности — никого. Вроде бы… Но так и должно быть, ибо какая-то часть охранников занята Игорьком и Олегом, а другая бережет драгоценную особу Хана. Только вот каковы здесь пропорции?

«Интересно, поняли они, что за люди их беспокоят?»

Стасис с трудом сплюнул густую, тягучую слюну, утер кулаком губы и вернулся к осуществлению задуманного. Его интересовало доступное теперь приоткрытое оконце, через которое, как выяснилось, хорошо был виден практически весь огромный, ярко освещенный холл.

«Обстановочка, однако! — оценил Стасис увиденное роскошество. Заметно, что здесь Хан живет».

Но куда большее внимание привлекло то обстоятельство, что прямо пол окошком находилась площадка лестницы, вздымающейся по стене на антресоли, выходящие ярусом к дверям комнат второго этажа. Очень не помешало бы знать: имеют ли эти комнаты вход с другой стороны? И вообще — что в них? Где-то с противоположной стороны дома и очень близко грохнул одинокий выстрел.

«Кажется, парни вполне преуспевают», — рассудил Стасис и вновь сосредоточился на своей задумке.

Он распахнул оконце до упора, сунул пистолет за ремень и, потея от адского напряжения, изощряясь пуще любой зверюги, проник-таки на заветную площадку лестницы. После чего едва удержался от соблазна шумно выдохнуть в честь удачного окончания первого пунктика плана…

«Но тут вернулся из командировки муж».

Почти неслышно отодвинулась дверь в холл, Стасис понял, что кто-то из охранников, несмотря на все его старания, заподозрил проникновение в дом чужака и решил навестить его. Оставалось только лечь спиной на ступеньки лестницы, превратиться в абсолютный слух и ждать… Действовать пока не представлялось возможным, ибо охранник (или охранники?) находился вне поля зрения — под антресолями и черт его знает точно где! Кроме того, он вполне мог оказаться под прикрытием, и напасть на него — значило бы выдать себя кому-то, находящемуся в явно более выгодном положении.

Стасису более всего хотелось, чтоб охранник не полез наверх и с миром ушел восвояси, дав ему возможность перевести дух и собраться с мыслями. В какой-то миг надежда переросла почти в уверенность. Пока не скрипнула первая ступенька лестницы… Стасис поднял на вытянутых руках пистолет и стал лихорадочно соображать: они не видят друг друга, благодаря сплошному дощатому бортику, подпирающему перила — и это дает «гостю» заметное преимущество перед охранником, понятия не имеющим, что его враг валяется посреди лестницы. Однако было очевидно и то, что охранника необходимо «устранить» первым же выстрелом…

Очень, очень долго поднимался парень Хана. За это время легкая капелька стекла по носу Стасиса и запасла на самом его кончике, раздражая своей никчемностью. В какой-то момент ему показалось, что бешено бьющееся сердце, сбившись с чудовищного ритма, захлебнулось и вот-вот остановится…

К счастью, самонадеянность противника и Фортуна были на стороне Стасиса. Всего через минуту он увидел над краешком перил кудрявую макушку глазеющего наверх парня. Осталось только дождаться, когда со следующим шагом покажется верхняя часть его лица, заставить закрыться нервно дергающийся левый глаз и нажать на спусковой крючок.

Охранник слишком поздно заметил опасность. Вздрогнув от неожиданного открытия, он дернул головой, когда пуля угодила в брызнувший почти черной кровью глаз, ударился спиной в стену и с грохотом покатился по ступеням вниз.

Стасис вскочил на ноги и, скрипнув пару раз злополучными ступеньками, взбежал на ярус. Он рассчитывал скрыться в одной из комнат второго этажа, но очень скоро убедился, что вряд ли это удастся — двери были заперты, во всяком случае, две ближайшие.

«После подобных испытаний нервной системы нормальные люди едут на отдых к морю, — вздохнул Стасис, прислонившись спиной к стене. — Если повезет…»

А ему не везло. Поднятый шум спровоцировал весьма оперативно последовавшие неприятности. Стоило помечтать об отдыхе, как тут же под Стасисом грохнул выстрел — и пуля продырявила дощатый пол всего в полуметре от обомлевшего парня. Последовал второй хлопок — и очередная дырочка появилась на таком же расстоянии от него с другой стороны. Оставалось лишь направить пистолет в центр намеченных координат…

Стасис завертелся в лихорадочных поисках хоть какого-то убежища. Кроме запертых комнат, ничего такого не виделось; оставалось только надеяться, что какая-то из них все же открыта. Со скоростью чемпиона мира он помчался к последней у поворота яруса двери, за которой понадеялся найти спасение. Его преследовали пули, дырявя пол возле самых пяток. Когда же он протянул руку, чтобы секунду спустя взяться за желанную ручку, выстрелы вдруг прекратились.

Мгновенно оценивший значение этого, Стасис замер и услышал, как чье-то тело внизу грузно рухнуло на пол. Неужели?..

— Это ты, Стас? — крикнул снизу Игорек.

— А то кто же! — облегченно выдохнул тот.

— Можешь спускаться, этот «кадр» больше не потревожит тебя.

Стасис собрался было так и сделать, но на секунду задержался и проверил свою везучесть. Дверь была заперта.

* * *

Весь вечер Инга металась по просторному дому Валдиса. Проклятое женское чутье предвещало беду и заставляло дергаться на любой шорох. Все казалось, что кто-то ворвется в дом и отомстит ей за Валдиса, в смерти которого она вовсе не виновна.

Часам к одиннадцати, когда она уже потребила пять чашек крепкого чая и мерзнувшие кончики пальцев все же отогрелись, удалось более четко настроиться на «волну» своих ощущений и понять: не ей следует исходить страхом.

Неужели с ребятами должно что-то случиться? Со Стасисом?

Или уже случилось?

Она прислушалась к шумно бьющемуся сердечку и со вздохом призналась себе, что больше всего переживает за него — за Стасиса. Но тут же в душу проник шорох обиды — сам-то он небось о ней и не вспоминает…

Инга прошлась взад-вперед по гостиной, попыталась выбросить из головы терзающие ее восприимчивую натуру мысли.

Как холодно он смотрел на нее во время прощания здесь неделю назад!..

Хотя как же реагировать на то, что она жила с Валдисом? С Валдисом, из-за которого у него какие-то жуткие неприятности… А какое право он имеет на выражение недовольства после всего, что у них было?

И все равно!..

Инга раскраснелась от охватившего ее смятения, зло пнула кнопку телевизора и плюхнулась в огромное кресло напротив. Она без труда уместилась в нем вся с обхваченными в коленях ногами.

А фильма не видела. Пустыми глазами уставившись в переливающийся красками экран, она продолжала маяться о своем сокровенном, все больше путаясь и краснея. Конечно, можно понять чувства Стасиса в тот вечер! С одной стороны… С другой — она прекрасненько помнит, как изо всех сил тужилась вызвать в нем хоть какие-нибудь ответные чувства; у Валдиса осталась потому, что надоело расшатывать это тяжеленное бревно!

Однако тревога за ребят между тем нарастала…

За ребят! Инга ухватилась за эту мысль; со Стасисом и его друзья хотя бы для них она может что-то предпринять.

Ну, и попутно…

Она приподнялась и, замерев на секунду, вновь осела в кресло. Помощь это хорошо. Но какая? Что она может сделать?

Инга вспомнила про интерес Стасиса н его друзей к шефу Валдиса по «акционерке». Спрашивали не из пустого любопытства. Надо съездить на дачу Игоря, где обитает пока Стасис (господи, один-одинешенек!), и, если его там не окажется, отправить к дому этого Юсупа Имрановича полицию.

Наскоро переодевшись, Инга успела отыскать листок с адресом дачи Игоря и «слепить» пару большущих бутербродов. Стасис там небось не очень-то сыт…

* * *

— А где Олега? — с тревогой вопросил Стасис, глядя на пересеченное широкой царапиной лицо Игоря. — Он в порядке?

— Вроде да! — прерывисто вздохнул Игорек, шумно шмыгнул носом и потрогал край сочащейся кровью полосы. — Ребята у Хана — универсалы!

Используют в борьбе все подручные средства, вплоть до ногтей.

— Продезинфицировать надо, — посоветовал Стасис, воровато глянул на входную дверь, сплюнул в сердцах при виде задней части того, кто еще совсем недавно претендовал на роль грозного убийцы. — У этих парней под ногтями грязь обычно водится.

— Почем знаешь? — усомнился Игорек.

— Ну, где студент?! — нервно взвизгнул Стасис.

— Где-где… С крыши атакует!

— Сказывается выучка ДШБ [2], - чуть облегченно осклабился Стасис.

— Да уж… Лучшего спеца по тылам во всей бывшей Совдепии не сыщешь!

Стасис стер с подбородка раздражающие липкие капельки, извлек из магазина обойму и подрагивающими пальцами дополнил ее патронами.

— Подведем первые итоги. Мною обезврежено в различной степени три человека.

— Нами — пять; если считать и двух самых первых. Еще одни, судя по всему, побег до дому — штанишки сменить. Тогда шесть… Разумеется, добавим и этого, — он указал на лежащего в паре метров от них коренастого крепыша, стрелявшего по Стасису снизу. — Значит, семь.

— В общей сумме — десять! — Стасис передернул затвор, удовлетворенно хмыкнул. — Но где-то «шарятся» еще несколько человек, количество которых мы представляем только приблизительно. Плюс сам Хан… Слушай, а если его уже и нет здесь?

— Да куда он, милок, с подводной лодки денется? — махнул Игорек. Здесь он, курилка!

— А студент где?! — раздраженно рявкнул вдруг Стасис, глянул на нахмурившегося друга, вспомнил и остыл немного.

В это самое время из предпоследней по коридору комнаты до них вдруг донесся подозрительный грохот, наводящий на мысль об отчаянной борьбе.

— Вот-те и Олег, — Игорек сплюнул в угол густой комок. — Похоже, снова у кого-то булочку выпрашивает.

— Может, поможем?

Их вмешательство не понадобилось. Очень скоро шум стих, сменился усталым кряхтением, и из распахнувшейся двери показалась задняя часть хорошо знакомого долговязого тела. С видимым усилием Олег выволок за ноги обесчувствленного им бандюгу в коридор, пошарил по карманам своих брюк и куртки, не обнаружил искомого, «душевно» ругнулся и только после этого заметил с улыбкой взирающих на него товарищей.

— Че лыбышься, жмот? — возмутился он, прожигая гневным взором Игоря. Ремешки давай! Все свои я уже истратил на бескрайних ханских полях.

— Одиннадцать! — удовлетворенно цокнул Стасис.

Игорек бросил обиженному студенту ремешки, несколько секунд с усмешкой пронаблюдал, как тот связывает свою очередную жертву, и вопросил:

— Дальше тоже будем действовать по отдельности?

Не то что ответить — даже задуматься над поставленным вопросом никто не успел. Из двух противоположных точек в коридоре началась вдруг невообразимая пальба, вынудившая друзей скрыться в комнатах.

Несколько секунд спустя стрельба прекратилась; так же неожиданно, как и началась.

Игорек осторожно выглянул из-за косяка двери в коридор и, глядя на множество дыр в стенах, тихо присвистнул:

— Похоже, этих болванов все еще приличная жменя!

— Чепуха! — отрезал Стасис. — Человека три-четыре — не больше. Просто перестали обалдевать от неожиданности. Из каких только точек они палили?

— Из разных…

— День ото дня становишься наблюдательнее. Ну, одно направление ясно занятый своим подопечным, Олег не мог видеть кого-то сзади, за углом коридора.

— Угу. И мы, любуясь им, не удосужились взглянуть ни туда, ни за спину!

— В общем, хвала нам всем! Че теперь делать будем?

— Остается одно, — пожал плечами Игорек, вставая с колен. — Ты будь здесь. Олег попридержит свое направление. Я же сигаю в окошко и захожу в тыл одному из стрелков.

— Какому?

— Первому встречному, — Игорь подбежал к окну, распахнул его. — До скорых встреч во сне и наяву! — и выпрыгнул…

Стасис почесал затылок. Потом ухо. Потом другое.

— Ты жив, Олега?

— Ммм… Судя по лихорадочному сердцебиению — есть на то некоторая надежда… Однако зря ты перекличку затеял — они не должны были знать, что нас много… Прикинь: тот тюфячок, руки которого я успел-таки связать, во время пальбы вдруг очухался и очень оперативно переполз ко мне. Сейчас, родимый, сидит рядышком, дышит крайне нервно и с любовью и преданностью взирает в мои гуманные очи…

— Игорек, кстати, шлет тебе пламенный привет! — Стасис весьма самоуверенно подался чуть вперед, попал в поле зрения одного из стрелкой, засевшего в ближайшей к выходу комнате, тут же начавшего крошить пулями косяк двери, отпрянул назад, выждал несколько секунд, перебарывая страх, в первое же мгновение затишья высунулся вновь и отправил в адрес противника горячий привет, вынудивший того скрыться из виду.

«Игорек, давай! Давай скорее!» — взмолился он, прекрасно понимая, что подобный статус-кво с людьми Хана может рухнуть в любой момент.

И Игорек «дал». Так «дал», что парень, несколько мгновений назад «заигрывавший» со Стасисом, подобно очумевшему страусу, выпорхнул из комнаты, сотряс стену коридора и рухнул на пол.

Ошарашенный увиденным, Стасис позабыл всякую осторожность, вышел из холла и округлившимися глазами уставился на лежащий в коридоре явный труп с залитым кровью лицом. Неестественно подогнутые ноги свидетельствовали о вполне вероятном наступлении смерти еще в момент соприкосновения лба со стеной, на которой в память о сем событии остался алый отпечаток.

— Еще секунда — и он пристрелил бы меня! — глаза вышедшего из комнаты Игоря еще держали в глубине зрачков память о пережитом испуге.

За спиной Стасиса прозвучали три приглушенных хлопка.

— Тринадцать! — из своего убежища вышел и Олег; присвистнув, направился к друзьям, проходя мимо Стасиса, посоветовал:

— Рот закрой: здесь не только мухи, но и пули летают, — сравнил со своим ростом высоту отпечатка на стене.

— Низко пошел — видать, к дождю.

Игорек чувствовал себя несколько неловко при коллективном обзоре результатов своих чрезвычайных действий и поспешил переменить тему.

— Ты чего своего подопечного оставил?

— Потому что ножки ему уже связал, — парировал Олег. — Судя по всему, остатки охраны Хана предпочли покинуть наше веселое общество. К чему бы это?

— Не одному тебе жить хочется, — рассудил Стасис. — Пошли искать их!

Врассыпную, разумеется. Если все пройдет нормально, встретимся на втором этаже.

— А если не пройдет?

— Тогда не встретимся!

— Логично, конечно…

Стасис отправился по левому ответвлению коридора. Шел очень даже неторопливо, держа наготове пистолет и опасливо заглядывая во все попадающиеся по пути комнаты. Оставалось лишь поражаться тому, что Хану не пришло до сих пор в голову отключить в доме свет и получить тем самым серьезнейшее преимущество перед «гостями». Наоборот — все комнаты были прекрасно освещены…

Это непонятное обстоятельство вкупе с полнейшей вокруг тишиной наводили на мысль об изощренной ловушке. Любое иное объяснение не представлялось логичным.

Стасис осознал, что ему уже слишком жарко и, не задумываясь, сбросил с себя куртку. Стало значительно лучше, как будто избавился от смирительной рубашки или сдавливающего шею галстука; в то же время возникло ощущение пугающей незащищенности, как если бы вместо куртки был бронежилет.

Ощущение близкой опасности нарастало. Интуиция вновь подсказывала, что в непонятной обстановке вокруг таится нечто угрожающее.

Но что?

Сзади, за только что пройденным поворотом послышался вдруг едва уловимый шорох.

Стасис резко обернулся, выкидывая пистолет вперед.

Никого…

Но что-то было! Не доверять своему слуху не было причин.

«Куртка! — похолодел он, водя кончиком языка по острию верхних зубов. — В кармане коробка с патронами!»

Им овладел секундный страх, перешедший в раздражение. Не столько из-за предполагаемой потери патронов, сколько перед необходимостью заглянуть за таинственный поворот и, возможно, столкнуться с очередной опасностью.

Страхи оказались не совсем верными. Ничего особого Стасис не увидел; то есть — вообще ничего, включая и куртку. Из чего можно было делать стопроцентный вывод: игра резко осложнилась и правила в ней кардинально изменились — хозяин дома устал от роли обалдевшей от неожиданности мышки (вернее, крысы!) и напялил костюмчик кошки!

Что в такой ситуации сказал бы Чернышевский? Ах, да — он спросил бы: «Что делать?»

Прежде всего — успокоиться…

Стасис прислонился спиной к стене, сделал глубокий вздох и… закурил.

Уже много часов он не прикасался к сигаретам, и теперь табак оказал на мозг и мышцы сильное расслабляющее воздействие.

«После этого не так противно и умирать», — подумал он с сарказмом, наслаждаясь крепким ароматом, хотя и понимал, что ему уготовили наверняка особую, изощренную смерть.

Впрочем, никогда не следует хоронить себя даже на секунду раньше времени.

«Из любой тупиковой ситуации сущее шуст как минимум четыре выхода», вспомнил Стасис прочитанное где-то забавное правило некоего армейского старшины и решил поверить в него.

«Почему меня не шлепнули, а только подобрали куртку? Побаиваются?

Забавляются? Скорее всего, и то, и другое вместе; возможно, думали „кокнуть“, но, шумнув, отложили на потом. На что эти людишки могут рассчитывать сейчас? На то, что вопреки их „флиртам“ я все равно попру вперед, ведомый хорошо известным им здоровым упрямством? Это же чертовски логично, батенька! Как и „слинять“, наложив в штаны… Но я поступлю нелогично — вернусь назад».

Стасис сделал еще пару глубоких затяжек, убедился в наличии в обойме двух патронов, раздавил подошвой кроссовки окурок и уверенно зашагал по коридору в обратном направлении.

* * *

Весьма благополучно Стасис вернулся к началу коридора, где в абсолютной, как и везде, тишине и в ярком свете по-прежнему валялось тело убитого Игорьком охранника и зияли в стенах пулевые дыры, напоминающие о последнем эксцессе. Так же, как и десяток минут назад, раздражали своим присутствием не сумевшие уйти ноги бритоголового.

Внутренний голос подсказывал: что-то здесь все же не так.

«Есть еще один!» — вспомнил Степс про связанного Олегом парня.

Он и в самом деле пребывал в той комнате, где его и оставили. Только вот вскрытая сонная артерия свидетельствовала о произошедших в отсутствие Стасиса изменениях.

Стасис стал осознавать, что в ведомой кем-то игре правила совсем не те, каких можно было бы ожидать от Хана. Сколь бы коварным и неблагодарным он ни был, все равно ведь не идиот, чтобы «грохать» совсем не лишних сейчас людей.

Но если не Хан — то кто?

Может, тот, кто добил памятную четверку нанятых Ханом громил?

Становилось ясно, что разделяться ему и друзьям не следовало. По ходу размышлений вес правдоподобней выглядела версия о параллельных действиях некой таинственной личности, пол прикрытием «небольшого, но хорошо подготовленного отряда», планомерно реализующей свои черные цели…

Где сейчас Олег и Игорь? Что с ними?

Только бы остались живы!

Отсутствующим взором Стасис уставился на закрытую дверь в холл и остановился, подсознательно чем-то недовольный. Секунду спустя глаза засверкали: эту дверь ни он, ни друзья перед уходом не закрывали!

Он прислонился спиной к стене и попытался понять, что может таить в себе очередное открытие. Может, и ничего…

— Входи, Петраускас, — предложил довольно приятный баритон за дверью.

Стасис облегченно выдохнул: «Половину ответов на вопросы мне уже подарили. И с какой легкостью! Кроме того, весьма любезно предложили два варианта последующих действий — войти-таки и схлопотать некоторые неприятности или драпануть… Думаю, и второй вариант стоит очень недешево!»

Он потоптался перед дверью, повертел в руках пистолет. Наличие всего двух патронов и неизвестность ситуации в холле делали оружие почти бесполезным. Или — чуть более ценным, нежели рогатка… С другой стороны, с эдакой штукенцией много проще напроситься на быструю смерть!

Стасис глубоко вздохнул, утер запястьем липкий лоб, поразмышлял еще с пару секунд и толкнул дверь в сторону. Пока она катилась на колесиках до упорных уголков, он успел вскинуть пистолет на вытянутых руках, прицелиться в голову стоящего у противоположной стены человека, замотанного в уже знакомую черную униформу, и сделать два выстрела.

То, что произошло вслед за этим, не было для него сногсшибательной неожиданностью — нечто подобное он и предвидел…

Без особого труда незнакомец отразил обе пули — вскинул руку с длинным, сверкающим в свете мощных ламп мечом, и, высекая из прочнейшего металла искры, убийственные снаряды срикошетили в сторону.

— Браво, Петраускас! — похвалил ниндзя; его раскосые глаза меж лоскутов маски сверкнули азартом отпетого игрока. — Однако стрелять в меня не следовало.

Свободная от оружия рука молниеносным движением метнула шакен [3] и вынудила Стасиса опасливо дернуться. Но пущена была пластина не в него, а вправо, вызвав чей-то глухой вскрик. Только теперь Стасис обратил внимание, что на широком диване в углу помещения сидели связанные по рукам и ногам две женщины, очень похожие друг на друга. Та, что выглядела старше, скосилась на бок; вокруг торчащего из груди шакена росло кровавое пятно.

— Наказание не слишком строгое, — спокойно продолжил незнакомец. Может, вообще не наказание — ты ведь впервые в жизни видишь служанку Хана и их дочь.

Стасис взглянул на девушку. Плечи ее сотрясала судорога отчаяния; из закрытых глаз струились окрашенные косметикой слезы.

По отношению к ней и ее матери он в самом деле ничего не испытывал никаких, даже самих вялых эмоций. Не перегружая себя, мозги поступали очень мудро — более чем хватало переживании о судьбе друзей.

Между прочим, были здесь и они — крепко обвязанные добротной веревкой, висели на поддерживающем антресоли столбике. Угрюмо пожевывали стягивающие рты повязки.

— А с Ханом че? — спросил Стасис совершенно автоматически, понимая, что надо что-то говорить.

— Жив пока, — усмехнулся незнакомец, махнув в недоступный взору Стасиса верхний угол комнаты. — Да заходи ты — гостем будешь!

Стасис послушно переступил порог, замер на секунду, резко повернул голову влево и увидел лежащего в метре от него подстреленного Игорьком пария, своими очень даже не правильными действиями не так давно ставившего под вопрос жизнь и деятельность Стасиса.

— Между прочим, — низко проклокотал незнакомец. — Чище надо работать, коль взяли на себя миссию палачей. Мне пришлось добить этого парня, исходившего очень нелицеприятной агонией.

Стасис терпеть не мог поучения кого бы то ни было и в какой угодно форме.

Возникшая злость стала возвращать ему былую боевитость, а с ней — и уверенность в себе.

— Надо же, — процедил он сквозь зубы, — какой жалостливый!

Незнакомец тихо усмехнулся, удовлетворенно щелкнул пальцами.

— Ты, как всегда, быстро осваиваешься в любой ситуации! Обо мне же скажем так: в меру жестокий… «Пушку» свою можешь бросить — все равно обойма пуста.

Стасис так и поступил, разжав пальцы. Без особой уже опаски вышел на середину роскошного, мягко пружинящего под ногами ковра, смерил более близкого теперь незнакомца коротким саркастично-изучающим взором и взглянул через плечо на висящего в углу перил Хана. Жалкое было зрелище: роскошный кавказец, совсем недавно глава грозной мафии, — и распят на перилах в холле собственного дома…

Стасис почувствовал перед собой некоторое изменение, мгновенно сообразил, что связано оно с исчезновением ниндзя, и, хорошо зная уже пристрастие того к эффектным трюкам, развернулся всем корпусом назад.

Он ошибся в своих ожиданиях лишь на самую малость. Незнакомец не пытался притаиться за его спиной для неожиданного нападения. Он просто взобрался на ярус и, оперевшись руками в перчатках на перила, взирал оттуда на Стасиса.

— Молодцом! — похвалил ниндзя. — Но успехи твои серьезно снижает некоторая замедленность реакции.

Стасис криво усмехнулся: «Наше дело молодое — вся жизнь… быть может, впереди», упер кулаки в бока и крикнул:

— Раз уж оратор взбирается на высокую трибуну, публика вправе ожидать от него пространной речи. Наверное, предвыборной?

— Гм… — в голосе незнакомца промелькнула откровенная грусть. — Ты действительно симпатичен мне, Петраускас. И очень жаль, что от тебя необходимо избавиться!

— А где приличествующее сюжету предложение сотрудничать?

— Разве я похож на идиота? Я прекрасно понимаю, что ничем не заманю тебя на свою сторону… Впрочем, хватит об этом — времени и так мало.

— Какая-то очередная забава намечается? — почти убежденно вздохнул Стасис.

— Разумеется! Но прежде я хотел бы похвастаться своими достижениями в области управления очень умными и абсолютно не внушаемыми людьми. Ты же хочешь узнать, каким образом угодил вдруг в крутую заваруху и с честью прошел се до самого конца?

— Конец еще впереди, — зло поправил Стасис, прикидывая, успеет ли он добежать до друзей раньше ораторствующего ниндзя, и понимая, что тот не позволит противнику утроить свои силы.

— Он впереди. Но он предрешен. Скажем так: почти — на девяносто девять и девять десятых…

— Вынужден согласиться — у тебя действительно ничтожно малые шансы.

Несколько секунд незнакомец помолчал, тихо вздохнул. После чего во всех красках поведал Стасису историю слежения за ним от момента спасения Инги и до последней минуты и раскрыл секрет манипулирования поступками десятков ничего не подозревавших людей.

Слушатель не очень-то удивлялся. Он и сам недавно заподозрил нечто подобное, ошибаясь только в личности таинственного дирижера судеб. Нынче стало известно, кто именно прикончил избитых Стасисом четверых громил, нанял констебля Голованько на «выкуривание» подозреваемого с Лубья, отобрал у Хана ценнейший товар, одной-единственной меткой фразой натравил Валдиса на Стасиса…

— Разумеется, нам помогало и простое везение, — признался ниндзя. Ведь не было, например, никакой гарантии, что озверевший Валдис не уничтожит тебя, мой ценнейший инструмент. Но и эффективных действий от тебя можно было ожидать только после очень сильных потрясений…

— Слушай, ты же на Хлыста «пашешь», — прищурился Стасис.

— Работал. До тех пор, пока необходимо было прикрытие. Но сегодня утром ни Хлыста, ни большинства его людей не стало. А ты и твои великолепные друзья наворотили здесь таких дел, что я без лишних усилий осуществил почти невозможное — вкупе с Хлыстовым ликвидировал и опаснейшую в городе преступную группировку небезызвестного нам Хана…

— Что-то терминология твоя отдает милицейщиной.

— Естественно! Ведь до недавнего времени я был сотрудником некогда славного Комитета — Отдел по борьбе с организованной преступностью.

В глазах Стасиса отразилась некоторая растерянность.

— Не стоит удивляться, — посоветовал незнакомец. — Я был внедрен в шайку Хлыстова с совершенно определенной и очень логичной (для девяностого года) целью — ликвидировать. И задачу свою даже перевыполнил… Но, как и на всякого дальновидного человека, новые веяния оказали на меня определенное влияние. С деньгами Хлыстова и Дариева я могу теперь начать прекрасную жизнь честного капиталиста.

— Осталось избавиться от последних свидетелей…

В Стасисе нарастало напряжение. Отличное владение мастерством ниндзюцу, служба в КГБ и раскосые глаза незнакомца наводили на определенные подозрения. Но возможна ли в реальной жизни столь потрясающая встреча?

— Однако пора! — незнакомец развел руки, перемахнул через перила и легко приземлился в паре метров от Стасиса. — Редко доводилось мне столкнуться с интересным и хоть сколь-нибудь опасным противником. Сегодня один из таких дней. И мы будем драться! А чтоб игра стала предельно азартной, я ввожу отличную ставку: против одной моей жизни — целых пять, если считать и твою!

Стасис постарался отвлечься от лишних сейчас обжигающих подозрений: «Он профессионал — это без вопросов. Где только выучили такого козла?.. Что могу выставить против? Двухлетнюю школу дедушки Ахмета и несколько лет вялой практики… Девятки кажутся бесконечными!» Ниндзя сделал величавый шаг вперед, извлек из ножен за спиной сверкающий великолепной сталью длинный меч и протянул его Стасису рукоятью вперед:

— Надеюсь, ты владеешь этим инструментом хотя бы немного?

Стасис принял оружие и совершенно неожиданно для противника полоснул редкостно острым кончиком по его ладони. Глаза ниндзя округлились от ярости и боли, из рассеченной руки хлынула кровь.

Криво усмехаясь, Стасис со свистом провернул меч у плеча и принял боевую стойку:

— Это — стимулятор от меня, — «Чувачок-то меньше всего ожидал от симпатяги Петраускаса какой-либо подлости. Правая лапка его теперь нетрудоспособна — и это радует!» — Должен признать: ты по-настоящему великодушен. Отдать в руки врага именной катана — это поступок!

Пару секунд незнакомец взирал на обильно стекающую из-под рассеченной перчатки алую кровь, рывками стянул кстати оказавшийся на запястье жесткий ремешок, левой рукой извлек из ножен за спиной короткий вакизаши и глухо пообещал:

— Твоя смерть будет уродливой.

Стасис понимающе кивнул:

— И я питаю к тебе самые нежные чувства.

Поединок был начат мгновение спустя неожиданным выпадом ниндзя.

Неожиданным и желанным, ибо Стасис менее всего хотел изнуряющего нервного противостояния, в котором он наверняка потерял бы несколько далеко не лишних очков. Он мог по праву гордиться своей выходкой с мечом, в самом начале резко изменившей психологический фон поединка.

Впрочем, рановато было извергать в свой адрес возвышенные дифирамбы.

Мастерство и боеспособность незнакомца раскрывались теперь во всей своей красе и демонстрировали, что даже с коротким мечом в левой руке этот человек потрясающе опасен.

«А может, он левша?»

Некоторое время Стасис только оборонялся. И через силу — подмывало бросить к чертям собачьим бесполезную железяку и пуститься наутек от греха подальше! Что он периодически и делал, в самый последний миг спасая то драгоценную задницу, то милые, до боли обожаемые конечности.

«Потрясающая у чувака техника! Только чудо помогает мне как-то противостоять этому бесу!.. Однако чисто физически я сильнее».

Нужда напомнила Стасису одно из важнейших правил дедушки Ахмета: «Развивай в себе артистизм. Голая техника без него немногого стоит…

Последовательные, логические действия всегда красивы, но иногда совершенно необъяснимый шаг становится верхом грациозности».

Пришел тот час, когда Стасису предоставилась возможность познать мудрость совета старого мастера на собственном опыте. Исходя из ситуации, он решил изобразить противостоящего разъяренного быку тореадора. Непросто было, учитывая, что он же являлся и красной тряпицей, раздражавшей зверюгу; но и забавно, особенно когда доселе бесстрастные глаза ниндзя выразили удивление перемене в противнике.

Изумляться было чему — Стасис преобразился. Исчезла нервозность, появившийся артистизм прибавил уверенности и даже сил, растрачиваемых теперь более разумно. Иной раз ему уже удавались проводить даже опасные выпады.

Правда, за один из них пришлось поплатиться. Ниндзя не только успел обезопасить себя, отодвинувшись далеко в сторону, но и провести молниеносный ответный укол. Стасис отреагировал позднее необходимого, и острейшее лезвие вакизаши обожгло плечо, оставив на ней глубокую кровавую полосу.

Боль подстегнула Стасиса. С яростным криком, изящно выгнув спину, он изо всей силы ударил мечом по оружию противника, да так, что выбил его из руки, отшвырнув метра на три в сторону.

Потрясенный незнакомец на мгновение замер, что позволило Стасису определить свою очередную задачу и своевременно приступить к ее реализации.

Понимая, что противник не прочь вернуть себе меч, он ринулся в очередную атаку, отгоняя того от вожделенной цели подальше.

Ниндзя отступил на пару шагов и швырнул на ковер перед Стасисом дымовую капсулу. Тот успел закрыть глаза в момент слепящей вспышки и, задрав голову, приготовился к тому, что хитрец ниндзя воспользуется своей невидимостью за дымовой завесой и попытается перелететь через него в каком-нибудь головокружительном сальто.

Досадная ошибочка вышла. Вместо ожидаемого из густых клубов метнулся конец отягченного грузом шнура, оплелся вокруг основания лезвия меча и вырвал его из руки Стасиса.

К счастью, ниндзя действовал поврежденной рукой, что его и подвело. Меч упал на ковер. Стасис оттолкнул его ногой подальше и кинулся в куда более привычный рукопашный бой…

Минут через пять невообразимых метаний по холлу, в ходе которых противники нещадно тузили друг друга, их силы начали сдавать. Стасис уже мало походил на себя прежнего, получив впридачу к порезу на плече сильный ушиб колена, несколько багровых пятен на теле и приобретя бурый от сплошных кровоподтеков цвет лица («Господи! До чего же замечательно, что в свое время я передумал заниматься боксом — там ведь каждый божий лень харя была бы такой!»). О состоянии поверхности его противника судить было затруднительно, но, зная производимый своими попаданиями эффект, Стасис мог не сомневаться — незнакомцу тоже досталось изрядно, тем более что в бой постоянно попадала раненая рука.

Волею поединка их занесло уже на антресоли, где они дрались на узком пространстве между стеной и бортиком, перемещаясь лишь взад-вперед. Ниндзя горел желанием сбросить Стасиса вниз, но, познав превосходство того в силе мышц, избегал вступать в чреватый скверными последствиями ближний бой.

Один раз ему удалось изловчиться, оказавшись между стеной и Стасисом, упереться спиной и обеими ногами столкнуть его с яруса. С треском круша бортик, Стасис успел ухватить ниндзя за ногу и увлечь за собой. Более того, во время короткого полета он умудрился оказаться над ним и приземлиться уже не на ковер, а на смягчившего удар противника.

Естественно, Стасис и пришел в себя быстрее. Пока ниндзя корчился на ковре, с прерывистым кашлем пытаясь вернуть легким утерянный ритм, он сорвал с него капюшон-маску и вскочил на ноги.

Все сомнения мгновенно улетучились — перед Стасисом валялся тот самый майор КГБ, который несколько лет назад убил дедушку Ахмета!

Майор-ниндзя, наконец, совладал с дыханием, не очень резво вскочил на широко расставленные нетвердые ноги, раскинув руки, еще туманными глазами уставился на Стасиса.

— Я тот самый дезертир, за которого ты убил Ахмета! — крикнул Стасис, брызжа слюной гнева; вялое лицо экс-кэгэбнста исказилось гримасой презрения.

— Тогда я струсил, не вступился… Пришла пора вернуть долг!

Он разорвал черный лоскут надвое и набросился на врага, ненавистного теперь вдвойне. Вся ненависть за смерть деда и пережитые недавно испытания обрушилась на потерявшего былую прыть ниндзя.

Стасис бил его с невероятной мощью, снося ногами из стороны в сторону и лишая всякой воли к сопротивлению. С каждым ударом на его кроссовках прибавлялась густая кровь «честного капиталиста», щедро брызгавшая на ковер из-под лопающейся кожи. Когда ниндзя уже едва держался на полусогнутых, беспомощно хрипя и водя руками в поисках хоть какой-то опоры, Стасис с шумным вздохом сконцентрировал все последние силы и с крутого разворота с оглушающим криком буквально вонзил ступню в его грудь.

Разлился громкий хруст ломающихся костей, и чудовищная инерция швырнула экс-майора на подпирающий ярус столбик. Бревно не выдержало, завалилось, и метра три яруса обрушилось на поврежденного, погребая его под досками.

— И этот низко пошел… — тяжело пробормотал Стасис, с натужной улыбкой глядя на все еще связанных друзей, прокашлялся и устало присел на окровавленный ковер. — Видать, и впрямь к дождю.

* * *

Стасис блаженствовал. Он с вожделением посасывал вторую сигарету подряд, попивал жгучий кофе из радченковского термоса, наслаждался прикосновениями нежных пальчиков молоденькой медсестры, накладывавшей на его еще горячее тело повязки, и тихонько посмеивался, взирая сонными глазами на царящий вокруг переполох. Ему впервые доводилось видеть полицию в настоящей работе…

В паре метров от «скорой», в которой приводили в порядок Стасиса, в полицейском «Мерседесе» сидел Игорек и, почесывая заклеенную пластырем щеку, давал насупленному Крийзиману свои показания. Минуту назад старые знакомые изрядно повздорили — Стасис откровение оплевал противного служаку, вздумавшего вновь лепить ему какой-то вздор своего больного воображения…

— Кайфуешь? — дружески поинтересовался подошедшей Радченко.

— Ага!

— Ну и натворили вы дел!

— Такова наша трудовая жизнь… Кстати, могу я теперь надеяться на доопупенный сон в родимой постельке?

Радченко почесал затылок, глянул на излучающего раздражение Крийзимана.

— Не мешало бы взять у тебя показания…

— Но можно же отложить это на денек! У вас и без меня работы будет пока в избытке.

— Ладно! — махнул Радченко. — Вали — отсыпайся!

Игорек вскоре освободился, нагнал отошедшего от «скорой» Стасиса.

— Пошли домой, а? Ну их к чертям лешим!

Стасис присел на капот одной из полицейских «девяток», пожал плечами:

— Я туда и собираюсь. Олежку только надо найти…

— Да он так увлекся одной сестричкой, что всерьез нацелился на госпитализацию.

— И черт с ним!

— А может поехали ко мне на дачу, а? — предложил Игорь, когда они подошли к воротам.

— Нет уж! — живо отреагировал тот. — Я домой хочу.

Они вышли на дорогу, по которой предстояло прошагать до «Москвича» около половины километра. Начинало светать, что в их глазах приобрело символичность приходящего на смену загадочной, холодной ночи теплого, возможно, солнечного дня.

— Стасис!

Он замер, резко обернулся.

Из кустов вышла растерянно улыбающаяся Инга.

— Ты-то как здесь оказалась?

Потупившаяся барышня остановилась в паре метров от друзей:

— Это я привела сюда полицию.

— Ты? — изумился Стасис и оторопело глянул на Игорька, пожавшего в ответ плечами: «Не сами же они приперлись».

Некоторое время все трое молча разглядывали асфальт, после чего Стасис решительно отчеканил:

— Все равно между нами не может быть больше ничего общего.

Инга встрепенулась, подалась вперед, желая что-то сказать.

— Стой! — словно защищаясь от нечистой силы, Стасис выставил руки перед собой. — Хватит, ей-богу! От тебя у меня одни неприятности!

Извиняясь, Игорек пожал плечами и последовал за другом, хмуро покусывающим губу.

— Э, мужики! — раздался позади голос Олега.

Друзья обернулись и с усмешкой воззрились на ковыляющего к ним студента, которому явно мешала плотная повязка на совершенно трудоспособном колене.

— Они там о какой-то операции болтать начали, — возмущенно объяснил он свой побег. — Сегодня меня уже пытались резать — хватит!

Друзья от души посмеялись, собрались было продолжить путь. Но Стасис удержал их, глянул на Ингу, сидевшую невдалеке на травке и с грустью обнимавшую согнутые в коленях ноги.

— Тебя куда подбросить? — крикнул он ей с едва сдерживаемой улыбкой.

— К черту! — огрызнулась она.

— Нет уж, — тихо засмеялся Стасис. — Только не ко мне! Может, к предкам?

Инга размышляла недолго — до тех пор, пока не стал вдруг накрапывать дважды предсказанный дождик…

Примечания

1

EEK — так в Эстонии сокращенно называются кроны

(обратно)

2

ДШБ — десантно-штурмовой батальон

(обратно)

3

шакен метательный снаряд в форме звезды с различным количеством «лучей», изготовленный из прочнейших металлических сплавов

(обратно)

Оглавление

.

Между молотом и наковальней . . . .