«Невеста в саване»

ХЕЛЕН РЕЙЛИ

НЕВЕСТА В САВАНЕ

Глава 1

Единственное злосчастное упущение, которое допустил патрульный Грим, это забыл посмотреть на часы. В конце концов, это только секунда. Установи он точно время, все было бы намного проще. Но у Грима было оправдание. Тело свалилось практически ему под ноги из мерцающей тьмы нижнего Нью-Йорка.

Правда, не такой уж и мерцающей в этой части города да ещё в такой час. Днем Лафайет и Бликер Стрит кипели жизнью. Ночью здесь простиралась пустыня. Фабрики, склады и магазины на добрую четверть мили вверх и вниз, к западу и к востоку были закрыты. Здесь практически не было театров и ресторанов. Темные, пустынные улицы. Повсюду тишина.

Время шло к десяти.

Грим брел по восточной стороне Лафайет Стрит, лениво помахивая дубинкой, когда это произошло. Бликер Стрит была у него за спиной, Бонд Стрит - впереди. Посередине между Бликер и Бонд был указатель поворота на Шайнбоун-аллею. Аллея была очень старой - грубо мощенная щель, бегущая в недра старинных построек, сворачивающая направо и кончавшаяся на другом конце Бликер Стрит.

Когда он пересекал начало аллеи, что-то заставило Грима посмотреть наверх. Может, это было эхо слабого отчаянного крика, может, предупреждающий о роковом падении шорох. В любом случае, он замедлил шаг, вскинул голову к небу и увидел эту вытянутую светящуюся белую фигуру, стремительно падающую, крутясь и переворачиваясь.

У Грима волосы встали дыбом. Изумление и ужас овладели им. Вытянутый падающий предмет был человеческим телом. Высоко вверху, где черная башня возносилась к невидимым звездам, тьма немного рассеивалась; полоской белых зубов на темном лице выделялся ряд освещенных окон. Тело, должно быть, упало оттуда. Оно глухо ударилось о мостовую, подпрыгнуло, перевернулось и замерло.

Грим пустился бегом.

Толпа, возникающая из ниоткуда, - одно из чудес больших городов. Мгновение назад не было никого, кроме случайных прохожих, тонкой струйки транспорта на Лафайет и полудюжины стоявших у тротуаров лимузинов и седанов, и тут же начались чудеса. Невольный вскрик Грима, громкий топот бегущих ног привели все в движение.

Шоферы выскакивали из стоящих машин, чтобы посмотреть, куда направляется Грим; остановилось такси, взвизгнув тормозами, раздались возбужденные возгласы.

- Происшествие?

- Похоже на то...

- Где?

- Здесь - в Шайнбоун-аллее...

И представление началось.

Аптека на углу, соседняя кулинария выплескивали своих клиентов - Грим и моргнуть не успел, как ему пришлось отгонять целую толпу.

- Отойдите, ей нужен воздух. Отойдите.

Люди спереди не создавали проблем, но задние толкались и пихались, пробираясь в узкую темную щель между высокими стенами. Первые ряды не придвигались ни на дюйм. Есть вещи, которых не могут вынести даже самые храбрые, самые стойкие, самые любопытные, безрассудные или нечувствительные. То, что лежало на грубых булыжниках в свете фонарика патрульного ( в аллее было темно, хоть глаз выколи), было из этих вещей.

Бессознательный стон всколыхнул зевак, как ветер листву. Грима затошнило.

На грязной, неровной мостовой неуклюже распласталось тело молоденькой девушки в атласном свадебном наряде с длинной фатой. Удар был ужасен. Результаты - слишком очевидны...

Грим ужаснулся, покрылся потом, во рту пересохло, руки стали липкими. Он упал на колени в поисках признаков жизни. Их не было. Слава Богу, девушке больше не требовался воздух. Она была мертва.

Цветы прикрепляли фату капюшоном к тому, что осталось от головы. Веточка была под подбородком, другая - над бровями, незабудки и крошечные розовые бутоны роз. По иронии, эти хрупкие соцветия, мерцающий, цвета слоновой кости атлас подвенечного наряда и прозрачная фата практически не пострадали, не считая пары разрывов и пятен. Но тело, которое они облегали... Ручейки алой крови обильно текли из-под него и сочились меж камней.

Грим сжал трясущиеся губы, подавил тошноту и огляделся. Он не осмеливался покинуть пост. Нужна была помощь. Позади него мужчину жестоко рвало, другой монотонно бормотал: "Господи...", слышался высокий детский дискант: "- Мама, я хочу домой. Я хочу домой, мама." Мальчик кашлял, собака скулила. Оглядывая бледные потрясенные лица, Грим заметил одно знакомое. Это был Том, клерк из аптеки на углу.

- Том, - завопил он. - Привет, Том. Позвони в участок. Скажи им, что произошло. Скажи, где я.

Клерку пришлось с боем прочищать себе дорогу. Все больше и больше людей стекалось, чтобы присоединиться к темной толпе, забившей аллею. Этой ночью толпа пресытилась драматизмом, ужасом и неизвестностью. Молодая красивая невеста в подвенечном платье и фате разбилась на их глазах. Кто она? Откуда она, без жениха или свидетелей, без колокольчика, библии и свеч? По соседству не было ни церквей, ни гостиниц, ни квартир или частных домов. Волнующая загадочность смешивалась с испугом.

Между тем клерк по имени Том добрался до телефона. Звонок поступил в Восьмой участок на Центр-стрит в десять ноль девять. Отсюда он по невидимым эфирным волнам распространился в дюжине направлений. Машины мчались к аллее, помощник районного прокурора схватился за шляпу, глава муниципалитета выскочил из постели. Лейтенант Ширер и трое мужчин выехали из отдела убийств.

Кристофер Макки, начальник участка, узнал о тревоге, когда садился возле управления в служебный "кадиллак" после совещания с комиссаром. В этом не было чего-то особенного. "Отдел Убийств, Шайнбоун-аллея и Лафайет, женщина, белая, выпала или выпрыгнула из конторского здания. Личность неизвестна." За день бывало с полдюжины подобных звонков.

Инспектор сказал шоферу:

- Думаю, заглянем по дороге, Тони. Езжай по Малберри, так будет быстрее.

Он откинулся на подушки возле капитана Пирсона, чтобы резко сесть прямо меньше, чем через полминуты.

Высоко над ними, на вершине высокого серого здания, которое они оставили позади, из золотой трубы вещал замогильный голос:

- Шайнбоун-аллея - убийство, Барбара Бэрон, проживающая в доме 22А по Восточной 32-й Стрит. Шайнбоун-аллея - убийство, Барбара Бэрон, проживающая...

Нельзя сказать, что капитан Пирсон сел прямо. По другому он не сидел. Его масса не позволяла ему развалиться, как сделал худой высокий шотландец. Но у Пирсона отпала челюсть, что придало ему выражение изумленного лори. Он произнес: "Боже!" - и заскрипел зубами.

Макки кивнул. Его глаза затуманились и заблестели.

- Валяй туда, Тони.

Невидящим взглядом он уставился сквозь ветровое стекло. Слова были не нужны. Оба знали репутацию Барбары Бэрон и поняли, что это сообщение означает. Макки знал её в лицо. Она была частью фона многоликого Нью-Йорка, который он должен был знать. Он видел её в Сток-клаб меньше недели назад танцующей с Рональдом Флеком, роковую красавицу в зеленом наряде, с надменным, несчастным и слишком выразительным лицом. Безразлично и мимоходом он определил её, как источник неприятностей.

Она была одной из наиболее известных молодых светских львиц. Прошлогодняя дебютантка была обязана вниманию публики тем, что репортеры устали и занимались одним-двумя именами, а не делили свои предпочтения в равной мере. Ни одна колонка светской хроники не появлялась без упоминания каким-то образом её имени.

"Вчера на чаепитии в Волфстаун Брасейз Барби Бэрон была в одной из своих дерзких шляпок. Они с Эйлин Шерри смеялись..."

И все в таком духе. Она не была ни самой богатой, ни самой красивой, ни самой известной из милых молодых женщин. Если она и превосходила их умом, это ещё ничего не значило. Ее покойная мать, уроженная Ван Скотт, вышла из "голубых воротничков". Отец, Хью Бэрон, был владельцем фабрики, но не таким богатым, как когда-то.

"Кадиллак" с голубым пропуском на ветровом стекле затормозил. Впереди лежала Бликер Стрит. Пирсон застонал при виде сборища, сплошной черной массы, заполнившей Лафайет от Бликер до Бонд Стрит. Сотрудники в форме пытались разогнать транспорт. Шотландец выскочил из машины до полной остановки и пробивался сквозь плотно сжатые тела, как нож сквозь сыр, вместе со следующим по пятам Пирсоном.

- Полиция. Отойдите, пожалуйста, полиция.

Патрульные из четырех машин с трудом очистили аллею, отогнав людей в стороны. Прибыла "скорая" из больницы Сент-Винсент. Врач небрежно нацарапал в бланке три буквы "М.П.П", - мертва по прибытии. Это все, что от него требовалось. Свою миссию он исполнил.

Пространство справа и слева от тела огородили веревкой. Макки перешагнул ограждение и осторожно подошел к мертвой девушке. На ней скрестились мощные фонари. Они сгущали тьму шершавых темных стен, тесно подступивших со всех сторон, где пойманный в ловушку воздух был насыщен зловонием, запахом веков и отбросов, прокисшей земли и застарелых конских куч.

Старый гнилостный запах, запах тления.

Макки остановился и взглянул вниз.

Глянцевый блеск атласных туфель цвета слоновой кости, нежное облако белого тюля, скрепленного цветами, подчеркивали ужас неуклюже раскинутой разбитой плоти. Девушка, которая улыбалась великой Америке с обложек журналов, которая нежилась в ароматических ваннах и расслаблялась дорогими сигаретами, поддерживала безупречный цвет кожи парижскими мылами и лосьонами, кремами и мазями, которая была самой яркой среди всех веселых и ярких нью-йоркцев последние восемнадцать блистательных месяцев, теперь лежала, невидяще уставившись на густую толпу зевак, сгрудившихся за ограждением, чтобы крупным планом увидеть столь сенсационный и неожиданный финал. Они никогда не мечтали увидеть тело Барбары Бэрон. Никто не ожидал видеть её такой. Это было уже слишком.

Белый атласный наряд был изодран, измазан в пыли и крови. Златокудрый затылок, покрытый фатой, разможжен, но лицо более-менее уцелело. В широко раскрытых глазах, подкрашенных тушью и зелеными тенями, застыло чуть презрительное удивление, как будто мертвая красавица не до конца поверила в случившееся. Она полулежала на боку, раскинув руки. Одна стройная ножка была разута, другую, немыслимо вывернутую, обнимал атласный туфелек, застегнутый жемчужной пряжкой.

Макки встал на колени. Изысканный запах духов... Его рот зловеще скривился. Он их узнал. Назывались они "Оправданное безумие". Он изучил руки. В них были жадность и слабость. И целеустремленность. Ноготь на левой был сломан. Свежий слом. Он был подпилен. Вокруг обоих запястий - едва различимая краснота, которая могла стать синяками. Не от падения. Он коснулся кожи. Припудрены. Брови Макки взлетели. Кто-то не так давно крепко сжимал эти запястья.

Он наклонился ближе, снял крошечную темную крупинку с нижней губы, опустил в конверт, извлеченный из кармана, и поднялся. Прибыла новая группа сотрудников, фотографов с Центр-стрит, местный глава администрации, помощник окружного прокурора со стенографисткой и лейтенант Ширер с тремя детективами из своего отдела. Он обменялся приветствиями с прокурором и окружным начальством; Грим и и полицейский с рацией ждали чуть подальше, Макки направился к ним.

Грим доложил обстановку.

Когда он сказал, что не знает точно, во сколько тело ударилось о землю, что это было не раньше десяти и не позже пяти-шести минут одиннадцатого, Макки нахмурился.

Радиста звали Корбет.

- Она упала оттуда, - он указал на маленький ряд огоньков на верхнем этаже сравнительно современного здания, возле которого они стояли. - Это окна Международной Школы Дизайна. Там идет показ мод. Мисс Бэрон была студенткой школы и принимала участие в показе. Тот все ещё продолжается. Не похоже, чтобы её хватились. Во всяком случае, тревоги не было. Мы перекрыли все выходы.

Международная Школа Дизайна была одной из лучших художественных школ страны. Из её стен вышло немало громких имен.

- Кто опознал девушку?

- Ее кузен по имени Артур Инглиш. Они с женой были на показе, но ушли раньше. Спустившись, они наткнулись на толпу. Хватило только взгляда, и миссис Инглиш упала в обморок. Муж хотел отвезти её домой, но я подумал...

Макки кивнул.

- Да. Перед тем, как подняться, я с ними поговорю. Где они?

- Сюда, инспектор.

Корбет провел Макки и Пирсона в черные недра аллеи за поворот. Как раз на другой стороне на широком белом камне в двух шагах от заброшенной джутовой фабрики сидели, прижавшись друг к другу, мужчина и женщина под охраной постового. Под пледами на них были вечерние наряды. Когда в свете фонаря возник Макки, Артур Инглиш убрал руки с плеч жены и вскочил. Он был среднего сложения, лет двадцати пяти, с чисто выбритым лицом, тщательно уложенными волосами и приятными манерами. Но выглядел нездоровым.

Инглиш сказал напряженным голосом:

- Слушайте, инспектор, если вы человек чести, я хотел бы отвезти жену домой. У неё сильный шок.

Макки кивнул:

- Я понимаю. Простите, но есть несколько вопросов. Во сколько вы покинули показ в Международной Школе Дизайна?

- Как только кончился сам показ. Мы не стали ждать решения жюри. Мы пришли с кузиной - голос его сорвался, произнося имя погибшей девушки.

- Она была жива, когда вы уходили?

- Да. Она сходила с подиума, где демонстрировала свадебный наряд.

Миссис Инглиш зарыдала и спрятала лицо. Инглиш дрожащим голосом продолжал:

- Мы не прощались с Барби; мы собирались встретиться на ужине в Серт-рум в "Уолдорф". Она...

Его жена с усилием поднялась. Он обнял её за талию, и женщина, рыдая, прильнула к мужу. Макки отметил, что она миниатюрна, пухленька и красива.

- Да, мистер Инглиш, вы говорили?..

- Только что мы должны были увидеться позднее. И как ужасно было найти её такой, когда мы видели её живой каких-то десять минут назад, - Инглиш громко шмыгнул носом.Мне нужно отвезти жену домой.

Макки сказал:

- Боюсь, вам придется ненадолго задержаться, пока мы не поднимемся туда и не проведем дознание. Это много времени не займет.

- Но послушайте...

Не успел Инглиш запротестовать, как шотландец зашагал прочь, многозначительно взглянув на постового. Лейтенант Ширер из его участка поджидал возле входа в дом. Здание не было новым, но все равно казалось свежевымытым подростком среди своих закопченных ветхих соседей, добрая часть которых покрылась сажей ещё когда Бен Франклин бегал в ползунках.

Холл был забит детективами. Три лифта выключены, и работал этим вечером только один. Дежурная, плотная женщина средних лет в серой с белым форме, сидела за пустым столом.

Она сказала, что показ, обязательная часть курса обучения, начался в восемь тридцать. На нем представляли одежду, разработанную и созданную студентами-модельерами. Присутствовало около двухсот пятидесяти человек, включая студентов, зрителей, жюри и нескольких представителей швейных фабрик.

Сам показ закончился в десять. С того времени спустилось с полдюжины человек. Назвать она могла только одного, мистера Монтана, здешнего преподавателя.

Ширер продолжал допрос, когда Макки прервал.

- Мистер Монтан спустился до происшествия в аллее?

Женщина не знала. Она услышала об этом только несколько минут назад. Стены толстые, дверь вне поля зрения, в стороне. Сейчас он знала, что погибшая оказалась Барбарой Бэрон, и в глазах сверкнул явный блеск любопытства и возбуждения, но не слез.

Макки спросил:

- Вы были знакомы с мисс Бэрон?

- Я знала её в лицо.

- У неё были близкие друзья среди студентов?

Такая дружба среди молодых людей иногда дает ниточку. И было что-то в лице мертвой красавицы...

- Нет. Ребята и девушки, посещающие школу, были не её круга. Она для них слишком хороша. Но, - лицо женщины смягчилось, - у неё здесь есть кузина. Найрн.

- Найрн?

- Найрн Инглиш. Найрн теперь преподает. Она была студенткой, но потом умер отец, она осталась без средств и пришлось пойти работать. Мы все рады были снова её увидеть.

Найрн Инглиш. Необычное имя. Родственница Артура Инглиша? Он не говорил, что у него в школе есть родственники.

Пирсон вышел из телефонной будки в углу. Отца погибшей девушки Хью Бэрона не оказалось дома. Слуги не знали, где он может быть.

- Ладно, Ширер, - Макки не терпелось подняться наверх.Убийство - от убийцы, мужского рода. Убил мужчина. Заключение - несчастный случай, самоубийство или убийство, будет зависеть от того, что мы там обнаружим.

Лейтенант кивнул. Он всех уже проинструктировал, и теперь оставалось полагаться на удачу.

Инспектор Макки вошел в лифт в сопровождении капитана Пирсона и двух детективов, двери закрылись и кабина помчалась вверх.

Глава 2

Атмосфера, в которую они попали, разительно отличалась он царящей внизу. Все было тихо, благопристойно, безмятежно. Никаких холодных официальных коридоров не было. Из лифта они вошли прямо в просторную приемную. Под ногами - толстый лилово-серый ковер; вокруг - удобные кресла и столы с бумагами, на стенах цвета слоновой кости - веселые островки рисунков, образцов, моделей, очаровательная обнаженная фигура, написанная пастелью, эскиз рекламы.

Студия, в которой проходил показ мод, была чуть дальше. Единственный звук нарушал тишину - четкий стук клавиш машинки, доносившийся слева из-за выходившей к лифтам приоткрытой стеклянной двери.

Сделав знак своим спутникам оставаться на месте, Макки вошел через неё в офис, такой же неофициальный, как и холл. Это было недалеко от места, откуда упала Барбара Бэрон; единственное окно выходило на Бликер Стрит. Здешний секретарь мисс Дрейк при виде Макки поднялась из-за стола - высокая темнобровая женщина не первой молодости, которой было явно за тридцать. За роговой оправой очков выделялись красивые карие глаза, но в остальном лицо совершенно не производило впечатления. Зато простой черный костюм придавал фигуре элегантность.

- Да? Я могу чем-нибудь помочь? - У неё был ломкий голос и обходительные манеры.

Худое лицо шотландца, превосходный костюм серой английской шерсти и не намекали на его профессию. Он представился, и мисс Дрейк очень удивилась. Макки сказал, что с одной из студенток произошел несчастный случай, и она поразилась. Он произнес имя Барбары Бэрон, и снова заметил, как у дежурной в холле, ту же неприязнь, даже враждебность. Очевидно, погибшая не пользовалась любовью в том чужом мире, куда она вторглась.

Секретарша не выказала ни любопытства, ни озабоченности, и даже не уточнила, что именно произошло с Барбарой Бэрон.

- Я не знала, что мисс Бэрон ушла. Она принимала участие в показе, она взглянула на часы. Было двадцать восемь минут одиннадцатого. - Жюри ещё не вынесло решения, по крайней мере, насколько мне известно.

Она запнулась. Распахнулись двери в дальней стене, ведущие в недра школы. Две возбужденные девушки просунули головы. Та, что повыше, светловолосая красотка, спросила:

- Не видели Барби Бэрон, мисс Дрейк? Мисс Карлайл зовет её. Жюри идет.

Девушка пониже, живая брюнетка, добавила:

- Наверно, победит Бэрон, черт возьми, а не Хэппи. Должна была бы Хэппи.

Выражение лица секретарши их остановило. Повисла холодная пауза. Они вздрогнули и исчезли.

Макки спросил:

- Не могли бы вы провести меня в зал, мисс Дрейк? - и подал знак капитану Пирсону.

Мисс Дрейк повернулась, посмотрела мимо него и впервые заметила в приемной группу мужчин. Ее глаза раскрылись, потом прищурились. Сразу напрягшись, она предложила:

- Я лучше позову мистера Фэрчайлда - или мисс Карлайл?

Макки покачал головой.

- С ними я поговорю потом.

Больше она не протестовала. Одного сотрудника в холле наблюдать за лифтом, другого - при входе в коридор, и секретарша повела через не слишком освещенный холл с поворотами, мимо комнаты отдыха, мимо вешалки с женскими шляпками и пальто. Из-под небольшой арки справа доносились голоса и смех, там помещалась гримерная. Мольберты и чертежные доски, табуретки и стулья громоздились вдоль одной стены; в углу стояло зеркало во весь рост; рядом вешалки с платьями и длинный столик с косметикой, туфлями, чулками и женскими аксессуарами.

Секретарша провела их в студию дизайна, где проходил показ мод. Макки остановился на пороге и огляделся.

Огромная комната была превращена в импровизированный театральный зал и кишела народом. Зрители смотрели на сцену, у той же стены, что и арка, но намного дальше. Никто не заметил маленькой группки мужчин в тени под железным балконом, который огибал три стены комнаты и уходил в студию, из которой они вышли. Высокое жужжание голосов не прервалось. Свет прожекторов был сосредоточен на сцене, и потому большая часть зала погружена в полумрак. По дальней стене шел ряд окон, они и были видны из аллеи. Они были слева от того места, где упала Барбара Бэрон. Справа от окон во внутренней стене были две белые двустворчатые двери. И обе заперты.

Эти двери, лестница на железный балкон и холл, через который они вошли, очевидно, были единственными выходами из студии. Барбара Бэрон должна была воспользоваться одним из них, чтобы попасть туда, где её настигла смерть. По его кивку детективы незаметно выскользнули, чтобы закрыть засовы. Макки повернулся к сцене.

Та располагалась в тридцати футах от арки, где он стоял, пятнадцати футов в ширину и десяти в высоту, открытая в соседнюю студию. Большая роспись по холсту в паре футов от неё выполняла двойную функцию: отгораживала арку и служила задником сцены со ступеньками по бокам и покрытым черном бархатом подиумом. Модели выходили из-под арки и обходили холст, проходя по сцене, спускались с дальней стороны и возвращались.

По ступенькам поднималась стройная женщина лет сорока, со светлыми волосами, заколотыми высоко на аккуратной, хорошо посаженной головке. Она была в черном вечернем платье с обнаженными руками и плечами. Черты её казались слишком правильными. Она выделялась скрытой силой, двигалась с решимостью и грацией.

Мисс Дрейк прошептала:

- Джоан Карлайл, жена мистера Фэрчайлда.

Мисс Карлайл подошла к краю подиума. В руках у неё был лист бумаги. Люди, сидящие в креслах, ряды и ряды лиц приподнялись в ожидании; гул голосов стал затихать и смолк.

- Леди и джентльмены! - Мисс Карлайл говорила теплым контральто, с естественным шармом и без театральности. Макки показалось, ей не нравилось то, что предстояло сказать, и хотелось поскорее от него отделаться. - Имею честь вам сообщить, что после обсуждения и совещания жюри присудило первый приз за оригинальность дизайна и превосходное исполнение нашей невесте, мисс Барбаре Бэрон.

Аплодисменты разразились после небольшого замешательства. Мисс Карлайл вопросительно огляделась по сторонам в поисках девушки, которой уже не суждено было появиться.

Взгляд Макки блуждал по публике. Он заметил пристальный взгляд женщины в глубине комнаты. Ее лицо пылало. Толком разглядеть её он не мог - слишком далеко.

Аплодисменты начали стихать. Мисс Карлайл занервничала.

- Если мисс Бэрон изволит выйти сюда...

В соседней студии эхом повторили имя девушки. И тут Макки пересек пространство до сцены, поднялся на неё и встал рядом с мисс Карлайл.

Разом все смолкло. Мисс Карлайл повернулась и уставилась на него, заметно побледнев. Макки слегка ей поклонился и быстро негромко сказал:

- Произошел несчастный случай. Барбара Бэрон мертва.

Услышав судорожный вдох сквозь хруст бумаги в стиснутых пальцах, он повернулся к публике. Человек в первом ряду привстал. Но рухнул обратно, когда Макки заговорил.

- Леди и джентльмены!

Шотландец мог произнести это во сне, настолько часто приходилось это делать в самых разных местах: на премьере "Фауста", на палубе океанского лайнера, в соборе после вечерни, в цирке и в множестве ночных клубов и кафе.

- Я - инспектор Макки из отдела убийств... К несчастью, Барбара Бэрон не появится... Произошел несчастный случай, но нет повода для паники... Полиции необходима некоторая информация... Если вы спокойно останетесь на местах, детективы запишут ваши имена. Мы сожалеем о задержке. Мы постараемся сократить её, насколько возможно.

Мгновение оглушающей тишины, и поток слов. Гул голосов становился выше и выше, совершенно заглушая отдельные реплики. Некоторые люди вскочили - и тут упали обратно, одернутые своими более законопослушными товарищами. Это была хорошо воспитанная толпа, колышущаяся, как поле под ветром, в которой каждый возмущался, но оставался на месте.

Макки взглянул на мисс Карлайл, когда они спускались со сцены. Она не произнесла ни слова. Лицо было бесцветным, не считая голубых кругов под глазами. Она держалась стойко.

Инспектор сказал:

- Мисс Бэрон упала на аллею откуда-то отсюда, примерно между десятью и пятью-шестью минутами одиннадцатого. Что вы можете предположить?

- Ничего, - ответила мисс Карлайл почти неслышно. - Она ушла со сцены в десять, нет, без нескольких секунд десять, я посмотрела на часы, когда отводила жюри в комнату для совещания, а это было ровно в десять. Она прошла через арку в студию. Больше я её не видела.

Игнорируя остальных, к сцене широко шагал мужчина, встретив их на ступеньках. Он был во фраке и белом галстуке. Фэрчайлд, муж мисс Карлайл и директор школы. Она поспешно их представила.

Фэрчайлд был представительным мужчиной, высоким и широкоплечим, с чистой оливковой кожей, правильными чертами и большими горящими глазами. В свои сорок лет он сохранил живость и молодую энергию тридцатилетнего. Седина в прядях густых черных волос, венчавших хорошо посаженную голову, придавала ему яркую индивидуальность.

Не успел он заговорить, как мисс Карлайл положила руку ему на рукав:

- Джордан, дорогой, такой удар... Бедняжка Барбара...

Остальное сказал её тон. Фэрчайлд не шелохнулся. Он переводил взгляд с жены на Макки и снова на жену. Красивые глаза были пусты. Ноздри тонкого носа раздулись, губы сжались. На лбу вздулась и пульсировала жилка.

- Ты имеешь в виде - она мертва?

- Да, Джордан, - и добавила совершенно непроизвольно, - она не страдала.

Макки заинтересовался. Фэрчайлд не производил впечатление чрезмерно впечатлительного человека. Но смерть известной в обществе студентки, казалось, нанесла сокрушительный удар. Конечно, последуют неприятности с его школой...

- Что произошло? - с трудом, запинаясь, спросил Фэрчайлд.

Макки рассказал. Когда он сказал, что тело девушки упало в Шайнбоун-аллею, художник пробормотал:

- Она, должно быть, вышла на балкон покурить...

Глаза его покраснели. Как и жена, последний раз Фэрчайлд видел Барбару Бэрон, когда она сходила со сцены с белом подвенечном платье с развевающейся фатой.

За исключением преподавателя по фамилии Монтан, кузена мертвой девушки, Артура Инглиша, его жены и трех неизвестных мужчин и женщин, никто не покидал школу после окончания показа. И даже больше - большинство людей, находящихся сейчас здесь, оставались в зале.

Макки вновь обратился к публике, поднятой рукой призывая к вниманию. И он его добился. Публика напряженно ожидала новостей. Но вместо них последовал вопрос.

- Видел кто-нибудь мисс Бэрон после того, как она сошла со сцены и прошла в студию?

Мгновение никто не отзывался, потом послышались насколько голосов разом. Барбара Бэрон вошла в зал сразу же, как сошла с подиума. Она вышла через маленькую боковую арку, прошла под балконом и вышла через большие двойные двери сзади.

Макки уже приметил эти двери. Они вели в нужную сторону.

Гул снова стих, Фэрчайлд сумрачно уставился в никуда, мисс Карлайл с беспокойством за ним наблюдала; у неё было поразительное самообладание.

Макки наклонился к ним обоим:

- Вы не подождете в кабинете? Я был хотел задать вам пару вопросов. А сейчас собираюсь взглянуть, откуда упала мисс Бэрон. Если все в порядке, мы отпустим этих людей.

Это "если все в порядке" прошло мимо Джордана Фэрчайлда. Он явно был подавлен. Решительность его покинула. Но не его жену. Она одарила шотландца быстрым горящим взглядом, в котором неожиданно сверкнула сталь. И тут же ресницы опустились.

Она взяла мужа под руку:

- Джордан, пошли.

Они направились к арке. Макки - в противоположную сторону. В сопровождении Пирсона он прошел под балконом к двум широким дверям.

Глава 3

Двери были заперты. Макки открыл их, взявшись через носовой платок за основание ручки, а не за неё саму. На латуни должны были остаться отпечатки. За дверью было темно. Макки с Пирсон вошли и закрыли её за собой. Тьма стояла кромешная. Правда, через какое-то стекло пробивалась неясная полоска света с улицы. Макки зажег фонарь. И в этот миг услышал откуда-то шорох. Очень слабый.

Луч света рассек мрак, но в поле зрения никого не было, хотя ощущалось какое-то движение. Инспектор нахмурился, нащупал включатель и зажег свет.

Они оказались на выставке картин, в зале примерно сорок на двадцать футов. Там был прекрасный ковер, несколько старинных сундуков, стол и скамьи, большинство - эпохи Тюдоров. Стены завешаны сюрреалистическими полотнами. Широко открытый глаз уставился на Пирсона из разреза в груди безголового торса мужчины, томно склонившегося над огромной лилией. Рядом что-то вроде распухшей, разложившейся устрицы выползало из ила, воздев пару тонких детских ручек.

Капитан заметил:

- Боже, не хотел бы я попасть сюда в депрессии!

Кроме двери, через которую они вошли, в зале было ещё четыре двери. Две - в длинной внутренней стене, одна - в дальней части, ведущая в приемную, и одна слева, через стекло которой и пробивался свет. За дверью было единственное большое окно со свисающими до пола тяжелыми бордовыми бархатными портьерами. Макки потянул их. Окно было заперто. Слой пыли говорил, что замок не трогали. Он отпустил портьеру и задумался.

Потом сделал жест Пирсону, означавший : "- Зайди за нее, капитан, и смотри во все глаза". А вслух он произнес, так, чтобы слышал тот, кто покинул галерею, когда они вошли, но мог оставаться поблизости:

- Снаружи есть балкон, Пирсон. Возможно, оттуда упала Барбара Бэрон. Пошли взглянем.

Солидные дверные косяки, свисающие прямо бордовые портьеры - если не считать легкой выпуклости, - живота Пирсона.

Макки дружелюбно заметил:

- Тебе вправду стоит сесть на диету, Пирсон.

Выпуклость с возмущенным сопением исчезла, Макки открыл носовым платком стеклянную дверь, вышел и закрыл её за собой.

Он оказался на балконе, о котором упоминал Фэрчайлд. С него было видно пол Гринвич-Вилледж. Площадку тридцать на восемь футов огораживала сплошная четырехфутовая кирпичная стена, не считая редких щелей возле пола для стока воды. Барьер был слишком высок, чтобы выпасть.

Макки подошел к краю и посмотрел вниз.

Прямо под ним, далеко-далеко внизу шевелились в кругу света от мощных фонарей черные фигурки детективов. Две крошечные фигуры в белых халатах, люди из морга, несли длинный мешок с тем, что осталось от Барбары Бэрон, в игрушечный вагончик, тронувшийся по Лафайет. Так казалось отсюда.

Макки выпрямился и огляделся в темноте. В глаза бросился неясный клочок белизны на темной стене в дальнем конце террасы. Он включил фонарь.

Клочок белизны оказался боа из белого горностая, расшитым персиковой тафтой. Боа трепетало на краю стены, часть свисала наружу. Широкий край зацепился за парапет. Боа запуталось, растрепалось, потеряло обычный вид. Оно слетело, когда девушка оказалась снаружи, в черной бездне - значит, произошло это внезапно и быстро. Боа удержалось только благодаря своему весу.

На плиточном полу балкона напротив стелющегося хвоста меха и шелка лежали три вещи. Макки их не тронул, просто смотрел.

Первой был комбинированный портсигар с инициалами мертвой девушки и зажигалкой вдобавок. Из под неё сочилась струйка бензина.

Вторая была незажженной сигаретой с красными отпечатками на фильтре.

Третья, чуть в стороне, в добрых трех футах справа, была деревянной спичкой, обыкновенной хозяйственной спичкой, черная головка которой говорила, что её зажигали. Но горела она только секунду или две.

Шотландец застыл, уставившись на коллекцию предметов и прикидывая, какая вырисовывается картина.

Боа, металлический портсигар с вытекшей жидкостью, обгорелая, быстро потушенная кухонная спичка рассказывали историю. Они видели, как Барбара Бэрон пришла сюда, все ещё в подвенечном наряде и фате, опьяненная успехом. Она швырнула боа на стену и села на него. Две складочки показывали, что их придавила тяжесть.

На стену было нетрудно взобраться без посторонней помощи. Как раз под местом, которое она выбрала, был сток для воды с решеткой из железных прутьев. Стройная ножка коснулась её, легкого тело напряглось - и она наверху. Устроившись на стене, она достала портсигар, вынула сигарету и зажала её губками. Крошечная темная крупинка, которое он снял с её губ в аллее, была табаком.

Этакий эксцентричный жест. Она не думала о своей участи. Не знала, что скоро умрет. Даже не думала. Расположение боа подтверждает это. И все же она сама подозвала смерть, балансируя на краю небытия, чуть наклонившись вперед со скрещенными стройными лодыжками и руками, лениво лежащими на парапете или на коленях.

Но Барбара Бэрон была на террасе не одна. Это подсказала обгорелая спичка. Она была слишком громоздка для портсигара, оснащенного, кстати, зажигалкой; он думал, что и в карманах такую не держат, и трудно представить, чтобы она ходила с ними в пригоршнях.

Поднятое лицо, сигарета в губах, её бормотание:

- Спички?

- Зажигалка? - это её собеседник.

А потом - конец.

Вспыхнула деревянная спичка, мужчина - или женщина - держащий её, наклонился к ней, спичка полетела прочь, стремительный толчок, сбивший дыхание...

- Счастливого пути!

И она полетела вниз, кувыркаясь, раскинув руки, хотя помощи быть не могло.

Сигарета выпала изо рта, когда она закричала от ужаса, опрокидываясь назад, в пустоту.

Да. Так все и случилось. Сомнений не было. У него, по крайней мере. Смерть Барбары Бэрон не была ни несчастным случаем, ни самоубийством. Она не упала. Ее столкнули, и независимый штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк, район Манхэттен, познакомился с изящным убийством - убийством на показе мод, где по грубым подсчетам было двести пятьдесят человек.

Красиво! О да, очень красиво.

Шотландец медленно двинулся к двери. Но тут же прибавил ходу, когда услышал за ней звук шагов.

Глава 4

- Убери руки! Пусти меня!

Посередине выставочного зала боролись капитан Пирсон и девушка. Девушка не была ни высокой, ни низкой, но в её изящных ручках, которые пытался удержать Пирсон, было достаточно силы, и девушка пыталась вырваться.

- Потом, мисс, потом. Никто не причинит вам зла. Если вы только... Я только хочу знать...

Лицо капитана побагровело, голос умолял. Он боялся этого ускользающего из его толстых пальцев существа.

- Ладно, Пирсон. Все в порядке.

Девушка повернулась к Макки. Она задыхалась. Маленькие белые губки открыли белоснежные зубы; личико побелело от бешенства.

Это была девушка, которая напряглась, когда мисс Карлайл провозгласила Барбару Бэрон победительницей. Он заметил её благодаря её светлым волосам. Того рода волосам, о котором приходилось читать, но редко видеть, кроме как на холстах. Блестящие волны червоного золота сбегали по её широкому белому лбу и кончикам ушек на плечи, золотясь на висках и завитках и розовея во впадинках. Продолговатые влажные серые глаза под изящно изогнутыми бровями метали молнии. Они покраснели. Похоже, она плакала. Но сейчас на гладких щеках не было и следа слез.

Капитан заявил со смесью негодования и триумфа:

- Она вышла из той двери, инспектор, - он махнул на одну из двух дверей в дальней стороне галереи. - Не видела меня, я был за портьерой. И подкрадывалась к двери на балкон. У неё в руках что-то было. Когда я вышел, она сунула это в карман и бросилась бежать. Я велел остановиться, она не послушала, поэтому мне пришлось...

Макки кивнул и повернулся к девушке. Та поправила плечики спортивной клетчатой шотландки, расправила складки плиссированной юбки на стройных, округлых бедрах. Гнев прошел. Казалось, она только была раздражена вульгарностью физического вмешательства, и ничего более. Раздражена собой. И сказала, прекрасно контролируя голос:

- Простите, инспектор. Это действительно моя вина. Боюсь, я была большой идиоткой. Но ваш человек меня напугал, так внезапно выпрыгнув. Я возвращалась из дамской комнаты и вошла сюда - но не думала, что это предосудительно. Я направлялась на балкон подышать воздухом. Не могла я сейчас возвращаться в студию. Понимаете, Барби Бэрон была моей кузиной.

У неё было достаточно самообладания для столь юных лет - было ей не больше двадцати двух, максимум трех.

- Значит, вы Найрн Инглиш? - вежливо спросил Макки. - Вы в родстве с мистером Артуром Инглишем, который был на показе с женой?

- Он мой брат.

- О! Понимаю. Что вы сунули в карман?

- Вот...

Она предъявила платочек, маленький голубой льняной квадратик с её инициалами в уголке.

Он улыбнулся.

- Ну, это не слишком опасно, не так ли?

Пирсон многозначительно кашлянул. Если инспектор видел только маленькую, бледную, как привидение девушку, пытающуюся свести все к шутке, и ей поверил...

Макки не обратил на него внимания.

- Когда вы ушли из студии, мисс Инглиш? Вы были там, когда я вошел. Но я не видел, как вы уходили. А я просил всех оставаться на местах.

Что-что, а извиняться она умела.

- Простите. Я вышла, когда вы поднимались на подиум. Мне было нехорошо, я боялась, что меня стошнит, и я сказала полицейскому у двери, что мне нужно в дамскую комнату, он разрешил. Потом, когда я была с другой стороны арки, я услышала, что вы из отдела убийств, вы упомянули Барби - и я увидел лицо Дрейки - мисс Дрейк, и поняла, что...что с Барби случилось что-то ужасное.

Ее серые глаза не отрывались от его. Она судорожно вдохнула.

Макки отнесся с симпатией и пониманием.

- Это должно быть стать для вас шоком. Вы видели кузину после того, как она спустилась со сцены сегодня в десять?

- Нет.

Ее "нет" звучало убедительно. Но в ней все было убедительно. Эта девушка не путалась в словах и делах, если была убеждена в необходимости того, что делала, как бы неприятно это ни было...

Пауза, стойкий гул голосов из студии.

- Могу я идти?

- Конечно.

- Спасибо.

Она повернулась к дамской комнате, но Макки сказал:

- Не сюда, мисс Инглиш, в те двери.

Он махнул на двери, через которые они вошли в зал, сделав знак Пирсону открыть одну из них.

Лицо её потухло.

- Но я думала, вы сказали, я могу идти?

Шотландец возразил:

- Я не имел в виду домой. Не сейчас, ещё нет. Нам ещё нужно поработать, провести эксперимент. Понимаете, ваша кузина, мисс Бэрон, не упала с балкона. Ей помогли - умышленно.

Найрн Инглиш уставилась на него. Она стояла расслабленно, опустив руки и держа в одной голубой льняной платочек. И в мгновение ока вдруг напряглась. Было видно, как её охватил страх, и можно было догадаться о крепости её защиты, которую теперь начисто смело ужасным известием.

- Убийство, - выдохнула она сквозь мгновенно побелевшие губы. И вдруг стала ребенком, потерянным, испуганным и беспомощным.

- Убийство, - повторила она.

Это не было вопросом; это было утверждение, вырвавшееся из пересохшей глотки, нечто очевидное, решенное и - возможно - она подозревала или даже знала, но надеялась, что никто другой не догадается.

Пирсон двинулся к дверям; она машинально развернулась.

Макки наблюдал, как она уходит, будто лунатик, не останавливаясь ни на чем взглядом, пока тот не упал на крупного, крепкого, краснолицего капитана, нажимающего ручку так, чтобы не затронуть её саму. Это, казалось, привело её в себя. Головка червоного золота откинулась назад; рука с голубым платочком взметнулась ко рту, она прижала его к губам, чтобы остановить рвущиеся слова, крик, имя, обвинение, оправдание. И поспешно выпорхнула за порог в большой, битком набитый гудящий зал.

Пирсон закрыл дверь, повернулся и строго посмотрел на шотландца.

- Слушайте, инспектор. Вы не видели девушку, когда она считала, что здесь никого нет. А я видел. Она что-то замышляла. Она...

- Да, - протянул Макки. - Мисс Инглиш очень опасна. Милашка. И умна к тому же. Она напоминает мне ту красотку... Как её звали? Иду Сирз, за которой мы охотились в Кливленде. Она отравила своего мужа и двоих детей. Найрн Инглиш была в галерее, когда мы только вошли. Мы слышали звук - это она выскальзывала. Мы спугнули её. Упорная девушка. Она ждала в дамской комнате, пока не подумала, что путь свободен, и вернулась.

Капитан был озадачен.

- Для чего, инспектор? Здесь ничего нет. А если у неё были ушки на макушке, она должна была знать, что мы, то есть вы, на балконе. Она не могла рассчитывать что-то здесь сделать.

- Ее волновал не балкон, - мрачно буркнул шотландец. - А ручка двери, ведущей на него. Маленькая ретушь. Свяжись с управлением. Вели направить сюда парочку людей. Я хочу снять отпечатки с этой ручки. Пусть Ширер подключит всех, кого найдет. Нам потребуется серьезная помощь. Позвони комиссару, доложи, что произошло. И попытайся ещё раз связаться с отцом Барбары Бэрон. А теперь насчет Джордана Фэрчайлда... И что нам делать с этой толпой?

Глава 5

Менее чем через четверть часа заработала машина, отбирающая среди двухсот пятидесяти случайных людей, бывших на показе, мужчину или женщину, столкнувших Барбару Бэрон.

Похоже, с мотивами не будет затруднений. Пока Макки вводил сотрудников в курс дела, пронырливый маленький детектив по имени Тодхантер собрал кучу информации о мертвой дебютантке. За те три месяца, что она была студенткой в Международной Школе Дизайна, Барбара Бэрон умудрилась завоевать всеобщую ненависть. Она была грубой, наглой, невыносимой, злой, снобкой и лгуньей. Но и это неважно, это можно было бы игнорировать или высмеять. Важна была её страсть к лести и мужскому вниманию и то, на что она шла ради этого.

Она разбивала дружбу, на корню губила романы и щедро раздаривала разногласия и огорчения. У неё было для этого все - всепоглощающее тщеславие, злобный ум, очаровательная внешность, сладкий, как мед, голос и взгляд, когда она этого хотела, и эффектная аура богатства и положения в обществе. Некоторые умнейшие мужчины попались на это - к своему несчастью. Барбару Бэрон они не интересовали. Что ей нужно было, так это греющее сознание своего превосходства в новом мире, в который она вторглась.

Она стала любимицей Джордана Фэрчайлда, что не добавило ей популярности.

Слоняясь вокруг, Тодхантер собрал с дюжину уклончивых оценок.

- Д.Д. (Джон Джордан Фэрчайлд) будет очень печалиться о своей маленькой любимой девочке...

- Маленькой любимой сучке.

- И Фил тоже.

Филом был Филипп Монтан, художник, выполняющий функции наставника.

- Ну, зато мисс Карлайл не будет. Не скажешь, что она любила Барбару Бэрон. Та ей нравилась, да, но...

- Ты сошла с ума. Джоан Карлайл и Д.Д. не живут вместе уже годы.

- Я не сказала, что она ревновала, глупая. Она просто не любила Бэрон. Кроме того, моя тетя видела её с мужчиной в Терраса-клаб. Довольно красивый голубок, представляешь? Ну, все же Найрн не будет выплакивать глаза. Ты не слышала, что Бэрон сказала про портрет Найрн работы Филиппа Монтана?

Рассказчица передразнила аффектацию дебютантки, диссонируя гласные и произнося согласные с придыханием больного аденоидами.

- Барби сказала: "- Но Филипп, дорогой, ты не схватил её глаза. Они чуть косят - разве не так, а ты нарисовал прямыми. А её рот - он у неё всегда раскрыт..."

Найрн. Найрн Инглиш. Тодхантер слышал имя златокудрой красавицы снова и снова, произносимое с пренебрежением, жеманством, уважением, завистью. Секретарша, мисс Дрейк, внесла свою долю. Она не благоволила к погибшей девушке и жестоко ссорилась с Д.Д. насчет нее. Все было очень смутно. Это указало им поле деятельности.

Информация, относящаяся к Джордану Фэрчайлду и его жене, инспектора заинтересовала. То, что она носила девичью фамилию, ничего не значило; многие женщины её оставляют, и в её поведении с художником, и в его все говорило, что они лучшие друзья. Возможно, они были чуточку чересчур вежливы друг с другом. Взаимная неучтивость - единственный надежный показатель содержательной семейной жизни. У Фэрчайлда была внешность баловня. Он выглядел Дон Жуаном, но после сорока романтические бредни надоели и мешали всем, включая их несчастного владельца.

Что до секретарши, она занималась своими делами и ожидала от других того же. Тут не было большой фантазии, но зато полно здравого смысла, действенности и силы. Если Барбара Бэрон переступит границы, мисс Дрейк уничтожит её, не моргнув глазом.

Да, насчет мотивов здесь было над чем поработать. Опять нужен был благоприятный случай, чтобы отбросить тех, кто не мог убить несчастную красавицу.

Насколько они сейчас знали, только пятеро покинули показ между окончанием шоу и решением жюри. Эти пятеро были: мистер и миссис Инглиш, художник Филипп Монтан, Билл Джекобс, независимый фотограф, женщина по фамилии Нордоф, делавшая материал для рекламного журнала. Послали людей разыскать их, следующим шагом было восстановление картины смерти Барбары Бэрон.

Это дело становилось все более рутинным. В целом люди работали прекрасно. Предварительные приказы его собственным людям и ближайшим к Шайнбоун-аллее патрульным облегчали дело. Задержка была недолгой. Пока запущенная машина работала, Макки направился с новостями к Джордану Фэрчайлду и мисс Карлайл, ожидавшим его в кабинете.

Шотландец не стал ходить вокруг да около. Время для этого прошло, он рубил с плеча.

Смерть Барбары Бэрон не была ни несчастным случаем, ни самоубийством; это было убийство. Ее убил некто вышедший с ней на балкон покурить, когда она покинула студию в десять, или убийца присоединился позже.

Фэрчайлд сломался. Он был похож на безумного скептика, пораженного и неверящего. Он сидел, подавшись вперед и уронив голову на руки; когда Макки заговорил, он вскочил на ноги, пьяно шатаясь, со слепым взглядом.

- Я не могу! Господи, нет!

Лицо его из белого стало красным, вены вздулись, будто его хватил паралич. Было очень похоже на то. Руки царапали воротничок, из глотки вырывался хрип.

Секретарша - не жена - кинулась на помощь, усадила на стул, принесла воды из холодильника, спокойно и с неумолимой решительностью расстегнула воротник. Джоан Карлайл не обратила на мужа никакого внимания. Она сама была слишком подавлена. Высокая застывшая фигура, окаменевшие мраморные руки и плечи, живое острое личико осунулось, и все же это было элегантное лицо смерти с героической скорбью.

После этого интерес Макки возрос. Здесь все не поверхностно, а намного глубже. Убийство в школе, в самом помещении одной из наиболее ярких студенток было шоком, ударом. Но в реакции Фэрчайлда и его жены было что-то более глубокое и сокровенное, чем просто шок. Может потому, что втайне они надеялись услышать о несчастном случае, а не об убийстве?

Секретарша, очевидно, тоже это почувствовала, потому что сказала, торопливо, слишком торопливо и вкрадчиво:

- Барбара Бэрон была родственницей мистера Фэрчайлда, инспектор. Они с мисс Карлайл знали её долгие годы.

Да, эти люди рачительно выдавали информацию. Почему они не сказали этого раньше?

Макки не задавал никаких вопросов. Это позже. Он просто объяснил, что должно быть сделано, как это делал лейтенант Ширер сосредоточенной и внимательной публике в студии; восстановление картины критического интервала, с десяти часов до десяти ноль пять.

Это не так сложно, как казалось. Все сводилось к троекратной проверке. А находился приблизительно рядом с В и С, В - с А и С, а С - с ними обоими. Ни Фэрчайлд, ни Джоан Карлайл не стали протестовать. К Фэрчайлду частично вернулось хладнокровие, но сил было слишком мало, чтобы растрачивать их на протест, тщетный в любом случае. Его жена успешнее вернула себе нормальное состояние, но женщины быстрее реагируют и управляют эмоциями лучше мужчин.

Все было готово, когда небольшая процессия вошла в студию, с Джорданом Фэрчайлдом и его женой во главе - они действительно были очаровательной парой - и с Макки и секретаршей замыкающими.

Норма Дрейк находилась в кабинете примерно с десяти до прихода полиции, поэтому Макки попросил её сыграть роль погибшей девушки, чтобы все согласовать. Мистер и миссис Инглиш уже были в студии. Инглиш доставил жену наверх, протестующе заявляя, что ей следует быть дома в постели. Они сидели в первом ряду с полудюжиной других людей, считая трех членов жюри.

Фэрчайлд присоединился к ним, упав в соседнее с миссис Инглиш кресло. Вероятно, отупелому выражению и бледностью кожи она обязана была стрессу.

Верхний свет потушили. Все прожектора сосредоточились на сцене. Публика, более двухсот сорока человек, ожидала, лица мужчин и женщин в вечерних нарядах, молодых людей и девушек в обычной одежде стали белыми овалами, эллипсами, квадратами. Несколько человек оставались в соседней студии: учитель-закройщик, который помогал Барбаре Бэрон с платьем, девушка с предыдущего выхода с подругой и Найрн Инглиш, которая выводила модели через арку.

Джоан Карлайл заняла место, где была во время показа, слева от задника, повернувшись к публике и сцене. Даллиган и Херчфилд установили на стратегических позициях две съемочных камеры из криминальной лаборатории, проходы заполнили детективы с остановленными часами в руках, вперед вышел лейтенант Ширер.

Людей уже проинструктировали. Его голос звучно тек из микрофона:

- Прошу вас представить, что сейчас ровно десять. Оглядитесь и посмотрите, все ли так, как было перед появлением на сцене мисс Бэрон.

Завертелись головы, зашуршали женские наряды, люди шепотом переговаривались; шепот затих, никто не сказал ни слова.

Ширер снова заговорил в микрофон:

- Сейчас делайте то же самое, что делали тогда, займите то же положение, разговаривайте с теми же людьми, производите те же действия. Продолжайте, пока не дадут команду остановиться.

Он отошел и поднял руку; затрещали камеры, Норма Дрейк медленно обошла задник и поднялась по ступенькам на сцену. В это время мисс Карлайл начала читать описание платья на Барбаре Бэрон.

Конечно, эта темнобровая женщина в роговых очках и строгом черном костюме нисколько не походила на эффектную фигуру в атласе слоновой кости и с плывущей фатой, скрепленной цветами под подбородком и над красивыми детскими бровями, которая стояла тут прежде. Женщины истерично захихикали, мужчины закашляли. Но ни к чему люди не привыкают так быстро, как к свершившемуся факту. Барбара Бэрон мертва. Полиция проводит расследование. Стадный инстинкт был силен; они делали, что им сказали. Представление продолжалось.

По его окончании, через каких-нибудь полчаса, двести сорок четыре человека из двухсот пятидесяти трех были исключены из возможных убийц. Они не могли приложить руку к убийству Барбары Бэрон. Во время проверки они все время находились в пределах двух студий.

Остались девять, девять человек, которые, по всеобщему признанию выходили из студий между десятью и десятью ноль пятью, а значит, могли столкнуть погибшую дебютантку с перил балкона в Шайнбоун-аллею.

Этими девятью были:

- Фэрчайлд и его жена Джоан Карлайл;

- секретарша Норма Дрейк;

- Найрн Инглиш;

- её брат и его жена;

- и трое ушедших, - художник Монтан, фотограф и женщина-корреспондент.

Девять человек. Неплохо.

Макки был ужасно доволен. Это было не бесспорно: кто-то мог перепутать, кто-то мог появиться позже. Но он надеялся, что нет; девятерых было достаточно, но фактически оказалось, и восьмерых много. Шотландец отправил детективов в толпу собирать показания, чтобы продолжить отсев, и сразу же наткнулся на загвоздку.

Найрн Инглиш не была там, где сказала, когда убили её кузину.

Глава 6

- Но, Найрн, дорогая - Фанни Инглиш недоуменно уставилась на свою молодую золовку, приглаживая хорошенькой ручкой с тонкими пальцами и красивыми ухоженными ногтями прическу. В этом не было надобности. Выглядела та превосходно. Невозможно представить миссис Инглиш иной, кроме как изящной, будь это дома или в свете, днем или ночью. Даже в центре циклона эта женщина будет озабочена, как сидит шляпка или складкой на чулке.

- Тебя не было здесь, - повторила она несчастно. - Я имею в виду, где была я. Я искала и звала тебя, но тебя не было.

"Здесь" означало дамскую комнату и примыкающий туалет, куда, как сказала Найрн Инглиш, она вышла незадолго до десяти и где пробыла приблизительно с четверть часа. Фанни Инглиш, взяв шаль, зашла туда в одну - две минуты одиннадцатого и потом присоединилась к мужу у лифта в приемной.

Комната была маленькой. Поместились там туалетный столик, кушетка, два стула; да ещё четыре двери. Дверь напротив ведущей в коридор открывалась в выставочный зал, галерею, которую нужно было пересечь, чтобы совершить убийство и вернуться, чтобы спрятаться в толпе - или исчезнуть.

Найрн Инглиш сидела на ручке кресла, слегка упершись ногами в пол и сунув руки в карманы. Пока её невестка говорила, под покровом одежды они сжались в маленькие твердые кулачки. Очень осторожно своим чуть осипшим, богатом оттенками голосом она возразила:

- Нет, я была здесь, Фанни. Не будь дурой. Я была здесь.

И указала на две кабинки напротив ряда раковин за открытой дверью туалета.

Полная шея Фанни Инглиш и нежное удивленное лицо залились густой малиновой краской. У неё был традиционный склад ума, и её смущало и расстраивало столь грубое упоминание в присутствии инспектора об одной из жизненных потребностей. Но она держалась своего с присущим ей дружелюбием и вежливостью.

- Найрн, дорогая, тебя не было. Это я и пыталась сказать. Тебя не было здесь. Нигде. Я открыла обе двери и посмотрела.

Она почти плакала. Ее взгляд умолял молодую золовку простить её и объяснить глупую ошибку, вокруг которой поднялась такая суета.

Маленькие яркие губки Найрн Инглиш сложились в не очень-то победную улыбку. Больше было похоже, что она хотела бы искусать свою родственницу. Тон остался холодным.

- Прости, Фанни, но ты ошибаешься. Я вошла сюда, когда Барби ещё была на сцене, и провела здесь добрых пятнадцать минут. Мне нужно было смыть косметику, и у меня болела голова. Если ты настаиваешь, что меня здесь не было, разве ты не видишь, что делаешь? Ты разбиваешь собственное алиби. Потому что, если ставить вопрос, кто был здесь и кто не был, - я была. Подумай ещё раз, Фанни, дорогая. Столько всего произошло, что ты могла перепутать или забыть.

Это была самая наглая и откровенная попытка фальсифицировать показания, с которой шотландцу приходилось когда - нибудь сталкиваться. Похоже, Фанни Инглиш этого не поняла.

- Алиби? - прошептала она, и её фарфоровые голубые глаза без видимых следов теней расширились от ужаса. - Алиби! Но ты же не думаешь... Ну конечно, ты не думаешь, что я могу быть как-то связана с... С тем, что Барби упала с балкона! О, какой ужас!

Хлынули слезы. Она открыла бархатную вечернюю сумочку, вынула изящный белый платочек, расправила его, вытерла глаза и вскинула мокрые ресницы на шотландца.

- Барби была мне подругой, - сказала она. - Думаю, несмотря ни на что, я была её самым близким другом. Она была вздорной девчонкой, временами невыносимой, но я её понимала. Она приходила ко мне с проблемами, рассказывала вещи, которые никогда никому не говорила. Уверена, никто не поверит, что я замешана в её смерти.

Чуткое ухо Макки уловило в её тоне тихую угрозу. Адресованную не ему, а Найрн Инглиш. Зуб за зуб.

- Барби рассказывала мне то, что больше никому никогда... Она приходила ко мне со всеми проблемами..., - продолжала в запале Фанни Инглиш. - Вы заступитесь за меня, и я все расскажу присяжным.

Макки повел себя осторожнее. Миссис Инглиш была особой с характером осмотрительным, методичным и осторожным. Такая женщина ничего не делает в спешке. Если он хочет чего-то он неё добиться, то не здесь и не сейчас, ей надо время все обдумать.

Она не спускала с него тревожного взгляда. Макки чистосердечно сказал:

- Дело не в том, что я думаю, миссис Инглиш, дело в фактах. Мы должны строго придерживаться фактов, иначе ничего не добьемся. Чтобы совершить убийство, для начала нужен был удобный случай. Чтобы пройти на балкон, откуда упала мисс Бэрон, нужно пройти через выставочный зал. Туда можно попасть из студии, из приемной и из этой комнаты. Мисс Бэрон была убита между десятью и десятью ноль пять...

Проклятый патрульный Грим. Если бы он только посмотрел на часы, когда тело рухнуло на мостовую! Во всяком случае, он вполне мог ошибиться на пару минут.

- Вы говорите, что в это время были здесь; мисс Инглиш тоже утверждает, что была. Вы не встретились. Если предположить, что, как вы говорите, вы делали, мисс Инглиш, - взгляд его прошелся по кабинкам туалета и по обеим женщинам, - это невозможно.

Он подождал. Найрн Инглиш упрямо молчала. Она сказала все, что собиралась. Фанни Инглиш беспомощно повторила:

- Я вошла сюда, и обе кабинки туалета были пусты.

Если неотразимая сила сталкивается с инертным телом - это тупик. Одна из этих женщин лгала. Вот разве что... - Макки посмотрел на четвертую дверь, напротив туалета, пересек комнату и открыл ее; это была фотолаборатория.

Он включил свет.

Обычное оборудование: раковина, увеличитель, рабочие столы, полки, камера для копий, разные принадлежности, бумага и химикаты. Второго выхода не было. Под одним из столов валялся маленький светлый клочок.

Макки остановился и поднял его. Это был голубой льняной платочек, смятый в мокрый комочек. Он его расправил. Инициалы "Н.И." в уголке. "Н.И." - Найрн Инглиш; девушка была в комнате совсем недавно; платочек ещё не высох. Он был похож на тот, с которым она направлялась к двери на балкон. Она явно им пользовалась.

Все было ясно. На её лице были следы слез, когда они впервые столкнулись в выставочном зале меньше часа назад, слез, пролитых до их прихода. Экспертиза платка не требовалась, Найрн Инглиш рыдала в него, неистово и безумно, чуть раньше этим вечером.

Что произошло с ней за те пятнадцать минут, которые её не было в студии после окончания шоу, пятнадцать минут, включающие пресловутые пять, в которые убили Барбару Бэрон? Макки уже догадался о её антипатии к покойной кузине. Только сильные эмоции могли вызвать такой бурный поток слез, ненависть, или страх, или ярость, или все сразу.

Он неторопливо вернулся в дамскую комнату.

Девушка сидела в той же позе, обняв руками скрещенные колени и склонив золотистую головку.

- Почему и когда вы входили в темную комнату, мисс Инглиш?

Молчание. Она продолжала смотреть в зеркало на туалетном столике в углу, будто его не слышала - или пыталась придумать подходящий ответ.

Зеркало! Он пристально взглянул на него. Может быть. Это было тройное зеркало с двумя чуть отведенными створками. Туалетный столик стоял так, что сидевший за ним видел часть выставочного зала, если дверь была отворена.

- Дверь была открыта или закрыта, когда вы вошли в эту комнату около десяти часов, мисс Инглиш?

Он задал вопрос так неожиданно, что это вывело её из равновесия. Ее мысли были явно заняты темной комнатой и правдоподобным оправданием. Она повернулась и взглянула на него. В серых глазах застыл ужас.

- Я... не знаю, - беззвучно выдохнула она.

Макки подошел к закрытой двери и на фут приоткрыл её. Там снимали отпечатки, работая со светом, камерами и порошком; он подошел к туалетному столику, сел на пуфик напротив него и посмотрел в зеркало. В правой створке отразилась часть выставочного зала, включая край ведущей на балкон двери. Потом инспектор повернулся и взглянул на девушку.

Щеки её были цвета сливок. Она уперлась ногами в пол и вцепилась в ручки кресла обеими руками. Фанни Инглиш в недоумении переводила взгляд с одного на другого. Она была напугана и взволнована.

Макки заметил светским тоном:

- Если вы не говорите, что произошло, мисс Инглиш - скажу я. Вы сидели здесь, за туалетным столиком, когда ваша кузина, мисс Бэрон, зашла в выставочный зал в десять часов. Вы увидели, как она пересекла его и вышла на балкон. Вы последовали за ней. Потому вас не было в этой комнате, когда миссис Инглиш зашла парой минут позже. Вы нашли мисс Бэрон сидящей на перилах террасы. Она сидела с сигаретой. Вы спросили: "- Огоньку, Барби?" и зажгли спичку. Вы подошли к ней. А потом...

- Нет!

Неистовый вопль вырвался у съежившейся в кресле девушки. Это было выкрикнуто с болью и невероятным усилием. Лоб её покрылся крошечными бисеринками пота. Одна из них сползла по виску на щеку. Она не пыталась смахнуть её, просто сидела, безучастная, уставившись пустыми глазами в никуда.

...Убийство первой степени. Обвиняемая утверждает о своей невиновности, ваша честь. Но выглядит чертовски виновной.

Шотландец почувствовал вспышку раздражения, что было необычно для него. Если она невиновна, почему, Бога ради, она этого не скажет?

- Нет, мисс Инглиш? Тогда, если вы не выходили на террасу и не столкнули мисс Бэрон с перил, что в точности вы делала после того, как вошли вечером в эту комнату?

Она боролась с черными волнами паники, которые её почти захлестнули. Вокруг бесцветных губ образовалось бледное кольцо. Наконец они разъединились.

- Я... Да, вы правы, - произнесла она тускло и безжизненно. - Дверь была открыта, когда я вошла Я... не заметила этого сразу, а потом кто-то, пересек галерею. Я подумала, что это Барби. Я... Я встала и закрыла дверь. Пока я стояла там, я услышала, что кто-то идет по коридору. Это, должно быть, была Фанни. Я... не очень хорошо себя чувствовала, не хотела... говорить ни с кем. Я... только хотела побыть одна. Чуть погодя, когда мне стало лучше, я вышла сюда опять. Комната была пуста. Я умылась, вымыла руки и вернулась обратно в студию.

Макки задумчиво её разглядывал. Такого рода сбивчивые объяснения он слышал и раньше. От женщин, которым был дан шанс совершить заветное убийство, но настолько короткий, насколько и роковой, и не было времени заранее придумать лазейку.

- Сколько вы пробыли в темной комнате, мисс Бэрон? - он не пытался смягчить свой тон.

- Я... не знаю. Пять, может, десять минут.

- Почему вы плакали, когда были там?

- Плакала?

- Да, - Он показал ей смятый клочок проклятого льна.

- О, это... просто нервы. Я очень устала. День был длинным. Подготовка к показу - всегда тяжелая нагрузка. Слишком много надо сделать.

- Конечно, вы вошли в темную комнату не после возвращения с балкона, мисс Инглиш, чтобы - скажем, прийти в себя после случившегося?

- Совершенно точно.

Его не покидало ощущение, что Найрн Инглиш не любила свою кузину, Барбару Бэрон, считала её ужасной особой, что они жили в разных мирах: у Барби Бэрон было все, деньги, одежда, путешествия, независимость и уверенность, тогда как она вынуждена была зарабатывать на жизнь, оставшись без гроша после смерти отца.

- Но, Найрн, дорогая, ты могла бы пойти с нами домой. Ты знаешь, что Артур предлагал..., - Фанни Инглиш продолжала тревожно увещевать. - О, инспектор, Найрн не сделала бы - не смогла бы. Она сейчас упадет в обморок!

Но Найрн Инглиш не упала в обморок. Напротив, она приходила в себя. Головка червоного золота гордо поднялась, румянец вернулся. Шотландец был полон сожаления. На миг он подумал, что поймал её. Очень плохо. Признание сейчас сберегло бы много нервов и лишней головной боли.

Ее день был самым обычным. У неё была комната с ванной в маленьком домике в Ниннета Плейс, по соседству с мисс Карлайл и секретаршей Нормой Дрейк. Она была занята работой в школе с утра, пообедала с мисс Дрейк. Днем она помогала некоторым девушкам с нарядами, ушла домой в четверть пятого и вернулась в школу в восемь, чтобы помочь подготовить показ, который начинался в половине девятого. С Барби Бэрон на протяжении вечера они не разговаривали, насколько она помнила.

Через пять минут Макки плюнул и отпустил женщин.

Если Найрн Инглиш не убила Барбару Бэрон сама, она выгораживала кого-то, кто, по её мнению, это сделал. Ни для одной из версий доказательств не было - пока. Чтобы крепче закрутить гайки, сначала придется многое выяснить.

Полить ароматическое масло вместо соли на разбереженные раны, смыть страх, придать им смелости. Он встал, улыбаясь, и позволил себе облегченно и удовлетворенно вздохнуть.

- Ну, хорошо, прекрасно. Нам трудно, вы знаете. Девятерых людей не было в студии, когда мисс Бэрон вышла на балкон. Это метод исключения. Мы установили, что вы обе были здесь. Установили твердо. Уже легче. Прошу прощения, если я доставил неприятности, но это было необходимо. Убийство многим доставляет неприятности, не только несчастным жертвам.

Фанни Инглиш робко ему улыбнулась. Она успокоилась, суровое испытание кончилось.

- Мы понимаем, инспектор; должно быть, вам нелегко, но это ваша работа.

Девушка не улыбнулась. И ничего не сказала. Она явно сберегала силы для продолжительного испытания, которое, без сомнения, ждало её дальше.

Шотландец открыл дверь. Родственницы вышли в коридор. Группа детективов дожидалась с докладами, Тодхантер был среди них. Макки кивнул ему на девушку, и Тодхантер немедленно последовал за ней. Стоящий рядом постовой шепнул:

- У лейтенанта Ширера проблемы.

Макки нашел лейтенанта в студии.

Двое мужчин и женщина собирались возбудить дело против департамента полиции; насчет одной девушки никто не мог вспомнить, где она находилась во время убийства, и некий молодой человек хотел покинуть здание по пожарной лестнице.

Макки быстро осадил возможных истцов. Неизвестная девушка была маленькой, с худеньким личиком и шелушащейся кожей. Она утверждала, что с десяти до половины одиннадцатого была в рекламном классе, заканчивая надписи на постере для завтрашних занятий. Рекламный класс за студией выходил на Лафайет-стрит. Чуть подальше балкона над Шайнбоун-аллеей. Вряд ли эта мисс Тремли смогла бы пройти через толпу незамеченной. Краски надписей ещё не просохли.

Макки записал её адрес и отпустил её.

- Вы не имели права так поступить со мной. Я не делал ничего... ничего... дурного. Я только хотел уйти домой. У вас нет оснований разговаривать со мной, как с преступником.

Молодого человека, пытавшегося незаметно удалиться по пожарной лестнице, звали Вилли Клит. Это был крепкий парень с сильными руками, короткими толстыми ногами и глупым красным лицом. Костюм его был поношен и нуждался в утюжке; рубашка запачкана, галстук перекошен. Жуткие жидкие волосы сползали на покатый лоб.

Норма Дрейк и мисс Гарден, учитель кройки и шитья, уже все объяснили лейтенанту Ширеру. Парню девятнадцать, хоть и выглядит на двадцать девять, но с интеллектом отсталого одиннадцатилетнего. Он находился в школе по просьбе благотворительной организации в надежде на улучшение умственного состояния.

Клит стоял, прислонившись к стене и уставившись на Ширера и помощника прокурора Эванса. Он был возбужден и рассержен. Никто не знал, где обретался Вилли в интересующий период.

Мисс Гарден, которая вместе с Найрн Инглиш проводила моделей на выход, сказала, что, по её впечатлению, Вилли крутился вокруг студии весь вечер до десяти, но не позже. Она была одна, когда Барбара Бэрон наконец вышла на сцену. Вилли заявил, что не знает, где был, и с оскорбленным видом отрицал причастность к её смерти.

У него было то же оправдание, что и у девушки по имени Тремли. На балкон из студии было только два пути: главный коридор и выставочный зал. Если бы люди, стоящие у выходов, видели Вилли Клита, они бы сказали. Тем не менее шотландца этот тип смутно беспокоил. Из гула голосов возникла мама Клита - тихая маленькая женщина, болезненно худая, кожа да кости в поношенной черной одежде в чужого плеча, слишком просторной для нее.

Бедность и неудачливость отпрыска научили её стойко переносить позор. В ней было тихое достоинство. Она сказала, что Вилли пытался бежать, потому что испугался. Любое потрясение всегда его расстраивает. Инстинктивной реакцией было скрыться.

- Он не должен бы сюда ходить, инспектор, но они думают, так будет лучше для него.

"Они" - всемогущее "они", управляющие жизнями нуждающихся и больных. Она протянула руки в сторону окружавших её неуклюжего сына людей безмолвным жестом. От горечи у Макки круги пошли перед глазами. Благополучное общество, черт!

Как можно мягче он сказал:

- Поговорите с Вилли, миссис Клит, узнайте, знает ли он что-нибудь, хоть немного, о смерти Барбары Бэрон, и дайте мне знать. Вы всегда найдете меня по этому номеру.

Он дал ей карточку и вышел из студии, чтобы поговорить с людьми, которых ещё не расспрашивал, людьми, которые отсутствовали в студиях в интересующий период и могли быть причастны к убийству.

- Кофе, инспектор?

- Спасибо, нет, мисс Дрейк. Не сейчас.

Секретарша собирала перекусить в личной студии Джордана Фэрчайлда, куда он ушел после окончания показа. Та находилась в противоположном от выставочного зала конце здания.

Макки заметил мимоходом, что кофейные чашечки, которые разносила мисс Дрейк, - севрского фарфора, маленькие изящные вещички, зеленые с золотом, с крошечными расписными медальонами, разными с каждой стороны и на каждой чашке.

Здесь собрались все, - Фэрчайлд и его жена, Джоан Карлайл, Артур и Фанни Инглиш, девушка со золотыми волосами и темнобровая секретарша.

Когда вошел Макки, Фэрчайлд и Джоан Карлайл тихо переговаривались чуть в стороне от других. Он остановился на пороге и оценивающе огляделся со смесью любопытства и интереса.

Студия художника смотрелась потрясающе. Пятьдесят футов на тридцать, окна с трех сторон. Но не размер комнаты привлек его внимание, а обстановка. Она была забита редкими и красивыми вещами. Рубенс на одной стене, Дель Сарто на другой; под ними в двух великолепных красных с золотом китайских шкафчиках беспорядочное нагромождение драгоценностей, фарфора, фрагментов скульптуры, гравюр, бронзы - некоторые истинно музейной редкости. То же было разбросано по столам, ящикам и полкам, так небрежно, будто купленное на распродаже. Пол покрывали прекрасные старинные восточные ковры.

Присоединившись к Фэрчайлду и мисс Карлайл, Макки заметил:

- Как вижу, вы коллекционер, мистер Фэрчайлд.

Фэрчайлд холодно покосился на него.

- Да. Я приобретаю время от времени вещицу - другую.

Враждебное поведение. Но не у его жены. Макки начал теперь понимать, почему её называли красивой, хотя вряд ли она могла на это претендовать. Джоан мягко рассмеялась:

- Вещицу - другую! Если бы он голодал, инспектор, и встал выбор между одной из этих вещей и куском мяса, он предпочел бы остаться голодным.

Она взяла мужа под руку и снисходительно потрепала его по рукаву. В ней не было желчи. У Фэрчайлда, должно быть, были личные доходы, потому что самая процветающая школа не могла позволить тратить такие средства на дорогие безделушки, захламляющие комнату, и держаться на плаву.

Макки заметил, что мисс Карлайл обеспокоенно чуть передвинулась, чтобы отвлечь его взгляд. И посмотрел мимо нее. В дальнем углу комнаты стоял мольберт с натянутым холстом. Рядом на столе - палитра, краски и кисти. Холст был портретом Барбары Бэрон. Теперь его взгляд стал острее. То, что он сначала принял за недописанную часть, ей не было. Две широкие перекрещивающиеся красные полосы намеренно увечили картину.

Заметив, что он смотрит на портрет, Фэрчайлд угрюмо буркнул:

- Он не удался, я собирался писать заново. А теперь не смогу.

Голос без капли эмоций, ровный, будто выдавленный. Лицо тоже непроницаемо. Но несмотря на прямую осанку и великолепную физическую форму, у него был вид человека, получившего молотом по голове и не пришедшего в себя. Несмотря на жизненную силу, этот человек не мог противостоять нажиму ситуации.

- Кто это сделал? - Макки указал на пересекающиеся мазки.

- Я сделала, - спокойно сказала Джоан Карлайл. - Я согласна с Джорданом. Портрет неудачен. Вымучен и мертв.

Она говорила с отрешенностью критика, глядя на портрет, чуть склонив голову.

- Когда это произошло, мисс Карлайл?

Она, казалось, удивилась его интересу. Брови взлетели вверх.

- Сегодня утром. Когда я впервые его увидела. Я была в отпуске и вернулась только вчера. Мне не понравился портрет, инспектор. Я знаю, что Джордан способен на большее, вот увидите.

Макки согласно кивнул. Но согласился ли? Он совершенно не был уверен. Ревновала ли мисс Карлайл к увлеченности своего мужа умершей дебютанткой, его студенткой, да ещё и родственницей? Нет, какие бы чувства её ни обуревали, это не ревность, решил он. Мисс Карлайл была увлечена этим человеком, это видно, но в их отношениях не было собственничества, невоздержанности страсти.

Он на время оставил портрет и подошел вместе с художником и его женой к группе в углу.

Артур и Фанни Инглиш сидели рядышком на диване в стиле ампир; в двадцати футах, боком к ним, взгромоздилась на подоконник Найрн Инглиш, обняв подтянутые колени. Помощник прокурора уже ушел, захватив подписанные показания, показания, от которых они не могли увильнуть.

Фэрчайлд и мисс Карлайл уселись в противоположном дивану углу вместе с секретаршей. Мистер и миссис Инглиш слева, девушка справа. Макки подтянул стул и сел лицом к ним.

- Мне нужна вся информация, которую вы можете сообщить о Барбаре Бэрон, включая её перемещения с утра. (Какого черта Фанни Инглиш так сочувственно смотрит на Фэрчайлда? Он не в худшем положении, чем каждый из них). У вас преимущество, мистер Фэрчайлд, вы знали мисс Бэрон как в школе, так и вне её.

- Да.

Фэрчайлд, ни загадочный, ни краткий по природе, умудрился стать и тем, и другим. У него все тот же вид, будто внутри тлела скрытая боль или жестокая обида.

- Кем вам приходится мисс Бэрон?

Ответила мисс Карлайл.

Брат Джордана, Титус Фэрчайлд, брат сводный и гораздо старший, если быть точным, давным-давно женился на тете бабушки Барбары, Люсиль. Люсиль умерла. Барбара Бэрон и Найрн и Артур Инглиши были детьми двух племянников Люсиль. Как раз Титусу, скорее, его нянечке, шел звонить Фэрчайлд, когда закончился просмотр. Титус, давно уже инвалид, был прикован к постели в своем доме в Ривердейле.

Фэрчайлд не видел и не говорил с Барбарой Бэрон после её прибытия в школу около девяти. Она ехала из дому, захватив по дороге Артура и Фанни Инглишей. Сразу же по приходу в студию Инглиши заняли свои места в первом ряду рядом с Фэрчайлдом. Барбара Бэрон осталась в боковом проходе, разговаривая с разными людьми, пока не пришло время идти в другую студию переодеваться, - приблизительно в двадцать минут десятого.

Макки принял уважительное отношение этих людей к трагедии, но продолжал набрасывать вслух контуры события.

Фэрчайлд звонит из кабинета (проверить это), мисс Дрейк в своем кабинете, Найрн Инглиш в дамской и в темной комнате, Артур Инглиш рядом в ткацком классе, соседнем с выставочным залом, забирает одежду, Фанни Инглиш прихорашивается и присоединяется к мужу у лифтов, а Джоан Карлайл идет в свою комнату. Комната выходит на балкон, который тянется по трем сторонам студии и по одной стене жилой комнаты. Она поднялась наверх по винтовой железной лестницы в углу закроечной, в которую отвела жюри, и возвратилась в студию по лестнице, ведущей прямо вниз.

На этом месте мисс Карлайл его перебила. Она не пыталась выпутаться. Она приняла его объяснение и безразлично заметила:

- Если бы я хотела убить Барби, инспектор, успела бы я выйти из комнаты, спуститься по главной лестнице, зайти в холл, перейти в выставочный зал, перейти его и выйти на балкон, а потом тем же путем вернуться? Я зашла к комнату за чистым платком и парой таблеток аспирина, и отсутствовала очень недолго.

Макки кивнул:

- Да, вы успели бы, мисс Карлайл. Это можно сделать за две минуты. Вас не было по крайней мере пять или шесть.

- Но разве я не встретила бы кого-нибудь на таком долгом пути?

- Не обязательно. И мы не допросили троих людей, которые ушли раньше: Монтана, фотографа и женщину-корреспондента.

Он посмотрел на Артура Инглиша. Инглиш смотрел на свою молодую сестру. Ее белый профиль выделялся на темном оконном стекле. В его взгляде не было дружелюбия. Похоже, брат и сестра не были друзьями. Ну да, так часто бывает в семьях, врожденная антипатия усугубляется вынужденным общением в период взросления.

- Кто-нибудь из этих людей спускался с вами в лифте, мистер Инглиш?

- Кто-нибудь что? - Инглиш вздрогнул от неожиданности.Нет, инспектор, мы были единственными пассажирами. И никого не встретили.

Макки гадал, показалось ему, или мисс Карлайл при этих словах как-то вдруг расслабилась при этих словах. Взгляд Инглиша был напряжен. Шотландец рассмотрел его внимательнее.

Парень приятной внешности, живой, настороженный и довольно умный. Ничего выделяющегося. Понятные, но тщательно контролируемые эмоции. Худой от рождения, он явно начинал полнеть от хорошей жизни и правильных намерений. Типичный образчик молодого американского бизнесмена. Сотни таких можно найти в любом деревенском клубе, на полях для гольфа, шикарных приемах, в вагоне-ресторане хорошего поезда, в понедельник утром прибывающего в Нью-Йорк; хорошие отцы, хорошие мужья, порядочные граждане, по крайней мере с виду; в любом случае, с понятиями о нравственности. Он и его младшая сестра различались, как день и ночь. С трудом верилось, что они отпрыски одних родителей.

Фанни Инглиш обожала своего мужа. Очень красивый. Очень правильный. Оба они были очень расстроены, что не волновало Макки. Барбара Бэрон была их кузиной и подругой.

А вот что его волновало: они были чем-то возбуждены, и в зародыше этого возбуждения лежало зерно удовольствия. Любой из них мог убить свою очаровательную родственницу. Но чего добивались все эти люди, включая секретаршу, которая явно её не любила?

Ему предстояло найти выход из этого запутанного лабиринта.

- Как насчет вас, мисс Дрейк? Вы сказали, что все время были в приемной, а оттуда хорошо видны лифты. Вы должны были видеть, как уходил кто-нибудь из этих людей.

Секретарша покачала темной, коротко подстриженной головой. Она была неумолима. Она была привязана к Фэрчайлду и его жене, и школа много для неё значила. Теперь она настороженно встретила вопрос Макки.

- Когда я вошла в кабинет в пять минут одиннадцатого, я никого не видела, инспектор. Я была занята. Нужно было многое сделать, и я хотела закончить до ухода домой.

Макки был разочарован.

Девять человек покидали студию после окончания показа, и, значит, могли убить Барбару Бэрон. Если бы у двух-трех нашлось алиби, осталось бы приемлемое для начала число. Но ничего не подучилось; напротив, возник десятый, темная лошадка, влетевшая галопом. Пока Макки расспрашивал мисс Дрейк, в дверь постучали, и вошел детектив.

За ним следовала высокая величественная седовласая женщина. Это была миссис Бейкер, чья дочь училась в этой школе. Миссис Бейкер рассказала о "темной лошадке", - мужчине на балконе, огибавшем студию, который был там при окончании показа, но ни мгновением позже, и сейчас его в зале не было. В этом она была уверена.

- Он был высок, инспектор, не молод - по крайней мере, у меня такое впечатление - в вечернем костюме, черный галстук, как мне кажется. Когда я впервые его заметила, он облокотился на перила балкона, курил сигарету и смотрел вниз. Мисс Бэрон как раз уходила со сцены. Когда я снова взглянула наверх, всего через пару секунд, мужчины там не было.

- Как насчет ведущей на балкон лестницы? Не мог он спуститься по ней?

Миссис Бейкер затрясла седыми локонами.

- Нет. Это мне тоже приходило в голову. Он был слишком далеко от нее. Оттуда, где я сидела, виден почти весь балкон и лестница. Его нигде не было. Он просто пропал - как будто испарился.

Вмешалась мисс Карлайл, внезапно показавшаяся очень уставшей и даже постаревшей.

- Я объясню. Конечно, никакой мистики тут нет. Кем бы мужчина ни был, он, должно быть, вышел через мою комнату в главный холл и спустился с пятнадцатого этажа на лифте.

Но так не получалось. Миссис Бейкер вежливо возразила, послали за лифтером, и женщина твердо заявила, что этой ночью никого с пятнадцатого этажа она не забирала. Она спустила вниз две партии с четырнадцатого, первыми Монтана и ещё двоих. "- Потом вот этих двух", - указала она на мистера и миссис Инглиш, во второй заход. Но зато она вспомнила, что отвозила подходящего под описание миссис Бейкер мужчину наверх на пятнадцатый около половины десятого.

Мужчина на балконе студии - это важно. Он мог спуститься на четырнадцатый по лестнице, мог выйти на балкон... Лифтерша им не слишком помогла: она не могла припомнить, свозила его вниз в первый заход, или нет. Во втором Инглиши были одни. Между двумя поездками прошло не более минуты.

Макки отпустил женщину и приказал обыскать здание. Вернувшись в комнату, он ощутил возросшее напряжение. Фэрчайлд ерзал, будто пытаясь сбросить поглотившую его апатию. Мисс Карлайл указала на низкий кофейный столик перед диваном, и секретарша приготовила Фэрчайлду свежую чашку, посластив и добавив рому. Да, тот был человеком, вечно вызывавшим сочувствие у женщин. Однако Фанни Инглиш, которая уставилась на него полным сожаления взглядом, начала действовать шотландцу на нервы.

А потом это случилось.

Мисс Карлайл открыла маленькую парчовую вечернюю сумочку, вынула сигарету и лениво размяла её в пальцах. Секретарша спросила: "- Огоньку, Джоан?" - сунула руку в карман и достала спички, обыкновенные хозяйственные спички, длинные и толстые, с голубыми головками.

Макки бросился и выхватил их у нее. Он стоял и смотрел на них, потом медленно обвел взглядом испуганные лица. Пришлось объяснить, что точно такую же спичку он нашел на балконе поблизости от развевающегося горностаевого боа погибшей девушки. Ее бросил убийца.

Норма Дрейк судорожно вдохнула и вжалась плечами в спинку дивана. Ее глаза за роговыми очками зло вспыхнули. Она была сердита и испугана. Пыталась что-то сказать - и не могла.

За неё это сделала Найрн Инглиш. Девушка была тиха, как мышь, пока шли разбирательства с мужчиной на балконе и допрос её брата. Но теперь она заерзала на подоконнике и жестко заявила:

- Вам придется оставить Норму в покое, инспектор. Вам не везет. В школе каждый пользуется такими спичками. Они валяются повсюду. Коробка есть на столе в кабинете Нормы, несколько здесь, - она махнула в сторону дальней части комнаты, на отделенную занавеской кухонную нишу. - Есть у меня самой. Смотрите.

Она достала из кармана пиджака и показала.

Макки почувствовал, как почва уходит из-под ног. Ниточка от спичек к убийце себя не оправдала. Они были у девушки и у Фэрчайлда, даже Инглиши не стали исключением. Фэрчайлд заявил, что во время показа Инглиш просил у него спички для жены и ушел к ней с коробком.

И несмотря на это, спичка вызвала взрыв. Он не знал, что произойдет, когда чиркнул спичкой и поднес её к сигарете в крепких белых зубах. Он только знал, что что-то произошло с Фэрчайлдом.

Казалось, тому опять грозил паралич. Он замер, как окаменев, с набрякшим и побагровевшим лицом. Казалось, вспышка зажигаемой спички, которую инспектор все ещё держал в руке, подожгла пороховой фитиль внутри красавца - художника. Голосом, хриплым от усилий сдержатся, он заявил:

- Вы тратите свое и наше время, инспектор. Этот фарс слишком затянулся. Больше я молчать не могу. В нашей школе этим вечером был мужчина, имевший и возможность, и повод совершить убийство. Этот мужчина многие недели преследовал мисс Бэрон нежелательным вниманием, с ним ей пришлось бороться этим днем, чтобы избежать его оскорбительных намерений. Этот мужчина - Филипп Монтан, наш преподаватель.

Глава 7

Когда Фэрчайлд замолчал, на мгновение всю группу словно поглотил пузырь молчания, пузырь, который рос, рос и вдруг взорвался криками изумления, любопытства, ужаса, облегчения, осуждения и отрицания.

- Нет!

Отчаянный протест Найрн Инглиш и послужил булавкой, проткнувшей пузырь. Но тут же потерялся в общем замешательстве. Она страстно повторяла его, хотя сама непрерывно теряла уверенность, наклонившись вперед и вцепившись негнущимися руками в подоконник, не отводя глаз от богатства красок Рубенса на противоположной стене.

- Джордан! Что ты имеешь в виду? Что он сделал? Какой ужас! - Артур и Фанни Инглиш забросали Фэрчайлда вопросами. Джоан Карлайл повернулась и уставилась на мужа. Темнобровая секретарша была удивлена и озадачена.

- Фил? - переспросила она с крайним удивлением и даже недоверием, и, нахмурившись, села на детеныша леопарда из белого жадеита на кофейном столике.

Сам же Фэрчайлд сжался в углу дивана, став похожим на шприц, совершенно истощенный обличением.

Внимание шотландца привлекла реакция Найрн Инглиш. Если она не убила Барбару Бэрон сама, то теперь не осталось сомнений, кого она пыталась выгородить. Полноты и раскрытости её страстного крика хватило бы на три романа. Этого человека Фэрчайлд только что обвинил, обвинил её приятеля Филиппа Монтана.

Макки подумал о сломанном ногте мертвой дебютантки, о свежем изломе. И о синяках.

- Была борьба между мисс Бэрон и мистером Монтаном? Вы это имели в виду, мистер Фэрчайлд?

- Да!

Фэрчайлд встряхнулся, сел, положил ногу на ногу и закурил. Глаза его стали холодными голубыми льдинками; голос жестко скрежетал.

- Монтан некоторое время приставал к мисс Бэрон, крутясь вокруг неё в школе, подстерегая на улице и пытаясь уговорить пойти с ним куда-нибудь, просто потому, что случайно встречал её пару раз на приеме или ещё где до того, как стал у нас преподавать. Я узнал об этом только сегодня.

- Тогда, - мисс Дрейк всем существом выражала несогласие, она не могла больше сдерживаться, - вы, должно быть, были слепы. По крайней мере, насколько Барби...

Фэрчайлд не дал ей закончить, прервав с яростным порывом и достоинством:

- Поосторожней, Норма. Вы никогда не любили Барбару, я знаю. Лучше мне вас предостеречь. Вы говорите о девушке, которую я надеялся увидеть своей женой.

Вот так! Словно гром среди ясного неба. При своей живой жене, сидящей в двух шагах!

Если недавно были изумлены остальные, теперь настала очередь Макки. О том, что под мягкой кожурой скрывается крепкий орешек, он уже догадывался. Не было другой причины раздерганных эмоций Фэрчайлда, его странной прострации. Но все-таки Макки не ожидал такого заявления. Слепое увлечение или безумный роман - это одно, женитьба - совсем другое.

Казалось, мисс Дрейк сейчас рухнет со стула. Она с открытым ртом уставилась сначала на Фэрчайлда, как на сумасшедшего, потом на мисс Карлайл. Фанни Инглиш покосилась на мужа. Она, конечно, знала, потому и смотрела на художника с такой жалостью. Инглиш был крайне озабочен раскуриванием сигары. Найрн Инглиш, казалось, ничего не слышала. Джоан Карлайл не выказала ни намека на шок, удивление или ярость. Она чуть улыбалась. И пояснила как все ещё онемевшей секретарше, так и шотландцу:

- Извини, Норма, дорогая. Я давно хотела тебе сказать, но Джордан собирался сохранить все в секрете, пока это не станет очевидным фактом. Я ездила не в Сан-Франциско. И вообще не была в Калифорнии. Я поехала в Рено. Джордан свободен уже почти неделю.

Макки вмешался:

- А вчера, вернувшись в школу, вы узнали, что ваш муж собирается жениться на Барбаре Бэрон? Так, мисс Карлайл?

- Нет. Я знала, что он думает о повторной женитьбе, но не знала, на ком. Сказал он мне сегодня днем, после сцены между Барби и Монтаном, когда Барби уехала домой.

У Макки накопилось множество вопросов. Но он промолчал. Расследование намерений Фэрчайлда он решил оставить на потом. Его заботила только одна вещь, которая имела прямое и важное отношение к смерти дебютантки.

- На когда была назначена ваша свадьба с мисс Бэрон, мистер Фэрчайлд?

Фэрчайлд ответил с каменным лицом, уставившись в пространство:

- На завтра.

Вздох, который Фанни Инглиш пыталась подавить, перешел в кашель; завтра, день, который никогда не наступит. День, которому не дали наступить?

- Сегодня около полудня, мистер Фэрчайлд?

- Да. Я только случайно узнал, как вел себя Монтан. Барби мне не говорила. Она была слишком честной, слишком скромной, чтобы причинить кому-то неприятности. Даже такому негодяю. Школа пустеет в четверть пятого. После этого мы с Барби собирались выпить чаю, чтобы все обговорить и уточнить детали. Мы собирались завтра в Коннектикут. Хотели, чтобы мировой судья поженил нас без шума.

Я ожидал её здесь. Когда она не пришла, пошел её искать. Мисс Карлайл была в холле. Она сказала, что Барби, возможно, все ещё в студии, и предложила заглянуть туда. Я так и сделал, дошел до конца коридора и обнаружил... - он резко оборвал рассказ, когда распахнулась дверь и в комнату шагнул мужчина.

Ему было далеко за двадцать, он был в сером мешковатом пиджаке поверх черных парадных брюк и без шляпы. Он был высок, худ и широкоплеч, с угловатым, дочерна загорелым лицом. Из-под нависших черных бровей неподвижно смотрели широко посаженные глаза цвета лесного ореха, дополненные решительным ртом и тяжелым подбородком.

Мужчина окинул быстрым взглядом людей в уголке. Взгляд наткнулся на Найрн Инглиш, и остановился.

Детектив Саундер, пытавшийся его остановить, запоздало доложил:

- Мистер Монтан, инспектор.

Они обменялись короткими кивками и быстрыми оценивающими взглядами.

Больше никто не двинулся и не заговорил, кроме Фэрчайлда, вскочившего на ноги с пепельным лицом. Секретарша и мисс Карлайл усадили его обратно.

Макки любезно заметил:

- Вы пришли, когда мы больше всего в вас нуждались, мистер Монтан. Мне нужно будет задать вам несколько вопросов. Вы записали показания мистера Монтана, Саундер?

- Да, инспектор, все, что он рассказал.

Саундера не слишком заботил человек, который заставил его промчаться полмили по улицам города с риском для жизни и конечностей. Он протянул Макки листок с каракулями, который, несомненно, окажется в толстой папке с заголовком:

"9-24360, Барбара Бэрон, отдел убийств".

Макки взглянул на рапорт и на Монтана.

- Так как вы знали, что мисс Бэрон мертва, когда спускались в лифте и выходили на улицу, мистер Монтан? Я не очень понимаю...

Монтан грубо перебил:

- Я этого не знал.

- Нет? Это странно, потому что, когда детектив Саундер сказал вам, что случилось с мисс Бэрон, вы ответили, - он постучал по рапорту: "- Да, знаю. Как это касается меня?"

- Может, вы дадите мне закончить, инспектор? Я не знал - тогда. Знал, что случилось какое-то несчастье. У выхода на Лафайет уже собиралась толпа. Я не остановился посмотреть, в чем дело. Вышел на Бликер-стрит и по Бликер дошел до аптеки на углу. У меня кончился табак, а я хотел курить. Пока я выкурил трубку и выпил чашку кофе, какие-то люди вошли в аптеку и сказали, что Барби Бэрон убили.

Я сразу же вернулся в школу. Долго вертелся вокруг, но там ужасная толпа, и я не мог подойти к двери ближе, чем на милю. Поэтому решил пойти домой и позвонить оттуда. Что произошло? Она упала или спрыгнула?

Фэрчайлд взорвался. И снова мисс Карлайл и секретарша его удержали.

- Не надо, Джордан. Пожалуйста, не надо! Подожди. Ты изведешь себя.

Теперь заговорил Макки. Он был безжалостен и краток. Слова "убийство" явно глубоко задели крепкого молодого преподавателя. Он попытался от него уйти. И неуверенно сказал:

- Послушайте, она, должно быть, бросилась сама или упала. Да, упала. У неё была привычка сидеть на перилах. Я её не раз предупреждал. А она говорила, что взгляд вниз так возбуждает... Четырнадцать этажей. О, Господи!

Он глубоко вздохнул. Вид у него был явно нездоровый.

- Во сколько вы ушли из студии, где проходил показ, мистер Монтан?

Никто не видел, как он уходил. Если верить показаниям свидетелей, он разговаривал с матерью одной из студенток где-то в дальнем углу с девяти сорока и до десяти. Но с десяти никто его не видел.

- Что вы подразумеваете? Минуты? - Монтан вытащил платок из нагрудного кармана и вытер лоб. - Не имею ни малейшего представления. Все, что я знаю, - шоу кончилось.

- Когда вы ушли, каким путем вы шли?

- Каким? - у него у него явно было плохо с головой. - О, я прошел через выставочный зал. Мой кабинет этажом ниже, около двери, ведущей в него. Там были мои шляпа и пальто. Так ближе всего.

Шотландец мягко уточнил:

- Не просто ближе всего, мистер Монтан, это единственный путь, ведь так?

- Единственный...

- Да. Только так вы могли попасть на балкон, куда только что ушла мисс Бэрон, и откуда через несколько мгновений она полетела навстречу смерти...

До него долго доходило.

- Вы думаете... я убил Барбару Бэрон?

В целом у него получилось неплохо. Недоверчивое, мрачное и едкое удивление, отрицание - и все на одном дыхании. Да, в самом деле очень хорошо. Но под прикрытием ошеломленной мины он собирался, все переоценивал и готовился к борьбе.

- Нет, - мягко поправил шотландец. - Нет. Я ничего такого не думаю. Я просто собираю данные. Но так думает мистер Фэрчайлд. Об этом он и говорил, когда вы вошли.

- Фэрчайлд! - Монтан развернулся и уставился на директора школы. Фэрчайлд в упор смотрел на него. Глаза его налились кровью, его трясло от ярости. Он не контролировал себя. И ядовитым потоком хлынули слова.

Он повторил все то, что прежде, добавив остроты. Сказал, что сегодня днем Монтан пытался обнимать Барбару Бэрон, зайдя со спины под предлогом помочь с платьем, что той пришлось бороться, чтобы избежать его животной хватки, что он сдавил её запястья и отказывался отпустить.

- Она боролась с ним, когда я появился на пороге, - процедил Фэрчайлд. - Он не знал, что я там; внимание было занято другим. Но потом сообразил, что кто-то вошел, сразу отпустил Барбару, развернулся и сделал вид, что занят кистями.

Барби выбежала ко мне в коридор. Она была потрясена. Я отвел её в эту комнату и узнал всю историю. Она не хотела рассказывать. Она пыталась оправдать парня, не хотела, чтобы тот потерял работу. Она знала, как это важно для него. И только потому не жаловалась раньше. Но тот раз переполнил чашу. И вот теперь Барби мертва...

Фэрчайлд замолчал на мгновение, собираясь с силами.

- Я видел то, о чем рассказал, собственными глазами, видел, как он тискал Барби, видел, как Барби боролась. Пусть он отрицает, если сможет... и осмелится.

Фэрчайлд замолчал и упал на диван. Монтан ничего не ответил. Он просто стоял и пялился на Фэрчайлда, как немой. Все ждали.

Макки подтолкнул его:

- Ну, мистер Монтан?

Монтан вздрогнул и вышел из глубокой комы. Рот его открылся, закрылся и открылся опять. Он сказал: "- Я..." - и смолк. Губы крепко сомкнулись, лицо переменилось. Оно осунулось, потемнело и застыло каменной маской.

Шотландец резко бросил:

- Вы подтверждаете, что были наедине с мисс Бэрон в студии сегодня днем, когда все студенты ушли домой?

- Да.

- И вы... вы держали мисс Бэрон за запястья ( вот и следы, темнеющие синяки), а она пыталась вырваться?

- Да.

- И чтобы заставить мисс Бэрон молчать - вы не знали, что она уже рассказала - и сохранить свою работу, эту работу или любую другую в любой приличной школе, вы последовали за ней на балкон и столкнули с перил в надежде и вере, что её смерть сойдет за несчастный случай, или, в худшем случае, самоубийство.

- Нет.

Макки вздохнул. При таких обстоятельствах оставалось только одно. Он не хотел этого делать. Это было преждевременно, плохо. Но где альтернатива? Приходилось действовать.

Он кивнул двум детективам, которые вошли за Саундером и его пленником и стояли возле двери. Те незаметно подошли поближе.

- Отвезите мистера Монтана в местное отделение для допроса. Наблюдайте за ним. Я скоро буду. Видите ли, мистер Монтан, мисс Инглиш была в дамской комнате с десяти часов. Дамская комната открывается в выставочный зал. Дверь была приоткрыта. Она видела, как мисс Бэрон вышла на балкон, видела, как вы присоединились к ней мгновением позже...

Монтан повернулся и уставился на девушку на подоконнике. Та даже не взглянула на него. Глаза её остановились на Рубенсе. Личико её было обезображено страданием, искажено, пухлые яркие губки сжались в тонкую линию. Жизнь в ней осталась только в золотых кудрях.

- Найрн, - хрипло закричал Монтан. - Ты ведь не говорила этого, правда? Ты не могла...

Его голос разбился о её абсолютную каменную неподвижность. Она даже не моргнула.

Монтан резко развернулся на каблуках, взглянул на детективов и пожал плечами.

- Хорошо. Пошли, ребята? Куда угодно, лишь убраться к дьяволу отсюда, - и он направился к двери.

Та мягко захлопнулась за ними. Никто ничего не сказал. Звонок телефона, разбивший тяжелую паузу, заставил всех подпрыгнуть. Аппарат стоял на столике возле локтя мисс Карлайл. Она сняла трубку с рычажков, безразлично произнесла: "- Да?" и напряглась. Человек на другом конце провода был отцом Барбары Бэрон, которого безуспешно пыталась обнаружить полиция.

Хью Бэрон только что вернулся домой. Он уже знал, что дочь мертва. Мисс Карлайл явно не улыбалось с ним разговаривать. Она снова превратилась в элегантное воплощение смерти. Пару раз она сказала "да" и "нет", и потом заверила:

- Никакой халатности с нашей стороны, мистер Бэрон. Полиция уже здесь. Они думают, что Барбара была... убита.

Макки взял у неё трубку, попросил мистера Бэрона подождать и обещал приехать через несколько минут. Как только он положил трубку, вошел Пирсон с докладом. Макки слушал и кивал. Потом повернулся к группке измученных людей, пожимая плечами:

- Простите, но вам придется ещё ненадолго остаться. Окружной прокурор Двейр едет сюда. Он хочет сам поговорить с вами.

И не взглянул ни на кого, Макки вышел из комнаты.

Глава 8

Только этим визитом в дом на 63-й авеню, прямо рядом с Парк-авеню, завершился список подозреваемых. Хью Бэрон был в школе на Шайнбоун-авеню этим вечером. Он и был темной лошадкой, человеком на балконе студии, который ускользнул по окончании показа. Признается он сам или нет, оставалось загадкой. У него не было выбора, обстоятельства вынуждали.

Бэрон ожидал их, когда они подъехали к дому. Это был симпатичный домик из красного кирпича с зелеными ставнями и зеленой дверью. Он был только чуть-чуть менее изящен и ухожен, чем его соседи. Ну, дела в последние несколько лет далеко не процветали, а такой дом вместе со дочерью светской львицей наносили существенную прореху папочкиному кошельку.

Их встретила женщина средних лет в белом переднике, с совершенно сухими глазами. Где-то трезвонил телефон. Макки посмотрел на часы. Четыре минуты второго. Он послал одного из прихваченных с собой детективов допросить слуг и, в сопровождении Пирсона, последовал за женщиной наверх, мимо модернистской, не слишком приятной гостиной, через довольно мрачный холл в маленькую, забитую книгами заднюю комнату. К ней примыкала спальня. Дверь распахнута настежь.

Кабинет был запущен, но обжит и удобен. Посреди него стоял Хью Бэрон. Лет пятидесяти, среднего роста, стройный, слегка сутулый, как кабинетный работник или ученый. Лицо было слишком длинным, но с высоким и широким лбом. Сине - зеленые глаза мечтателя смотрели куда-то внутрь, контрастируя с квадратной челюстью и тонкими, прекрасной формы губами. Он был в штучных брюках, белой плиссированной рубашке и при черном галстуке под поношенным твидовым спортивным пиджаком с дыркой на локте.

Погибшая девушка не имела с ним ни малейшего сходства; она все унаследовала от матери, урожденной Ван Скот. Портрет покойной Вирджинии Бэрон висел над пустым камином. Худенькая блондинка с чеканными чертами, требовательными голубыми глазами и надменной миной.

Смерть единственной дочери не могла не стать ужасным ударом для Хью Бэрона. Он был скорее потрясен, чем опечален. Возможно, печаль придет потом. Он воспринял факт убийства без возражений и ужаса, не выразил никакого удивления и слушал молча, пока шотландец вкратце рассказывал ему, что произошло.

Когда Макки закончил, он заговорил, запинаясь и косясь на Пирсона.

Капитан, сидящий на стуле лицом к камину, вдруг насторожился. Заметенный далеко вглубь чернеющий брусочек был деревянной хозяйственной спичкой, сломанной и погнутой, как гнут её пальцы глубоко задумавшегося о чем-то человека.

Не все спички в мире были из Международной Школы Дизайна на Шайнбоун-аллее. Тем не менее, шотландец был начеку. Бэрон смотрел в сторону от камина на его непроницаемое лицо. Он медленно произнес:

- Я был в школе сегодня вечером, вы знаете, - затем упал на вращающийся стул за столом и рассказал подробности.

Его действия были очень похожи на то, что Монтан рассказал о себе. Спустившись вниз после окончания показа, он наткнулся на толпу, ещё не зная, что посереди неё лежит изувеченной тело его дочери. Разница была в том, что Бэрон оказался внизу позже, он добрался до аллеи, когда Инглиши уже опознавали погибшие. В ином случае он бы с ними встретился - чего не произошло.

Бэрон объяснил, почему спустился свободно и его не остановили. Он спустился с пятнадцатого на четырнадцатый этаж, открыл дверь в приемную и увидел племянника с женой, ожидающих лифта.

- Я не хотел видеть Артура или Фанни Инглиш, инспектор. Артур прекрасный парень, прекрасный, а она милая женщина, она мне нравится, но я не хотел тогда обсуждать с ними дела Барбары и Джордана Фэрчайлда. Они не одобряли; я знаю, они не одобряли, потому что оба говорили со мной по телефону перед обедом. Барби заезжала к ним сегодня днем по дороге домой, и все рассказала.

Итак, мистер и миссис Инглиши знали о предстоящий женитьбе. Не её ли невозможности они так обрадовались? Если да, то почему? Ответа не было.

- Да, мистер Бэрон?

- Да. Ну... - Бэрон собирался вернуться в художественную школу, он просто вышел за сигарами, но ему пришлось идти дальше, чем он предполагал, а ночь была чудесна, поэтому он плюнул на возвращение и вместо этого пешком отправился домой. И только там узнал, что его дочь мертва - звонили и газетчики, и полиция.

Макки не знал, где в своем рассказе Хью Бэрон исказил правду. Должно быть, в самом начале; но где-то точно. Он был приятным мужчиной. Но не был обожающим отцом, и вполне мог убить свою дочь. Неприятная мысль - но такое слишком часто случалось в истории преступлений, чтобы просто её отбросить.

Жизнь девушки оборвалась накануне её свадьбы с Фэрчайлдом. Бэрон сказал, что не одобрял этой свадьбы. Макки поинтересовался, почему. Бэрон пожал плечами:

- Я просто думал о само собой разумеющемся. Я ничего не имею против лично Фэрчайлда. Я знаю его долгие-долгие годы. У меня нет к нему неприязни. Он одаренный художник и вдобавок ещё неплохой бизнесмен. Эта школа приносит, или должна бы приносить, большой доход. Но Джордану сорок восемь или сорок девять, а Барбаре двадцать три. Женитьба даже при располагающих обстоятельствах - азартная игра. Но с такой разницей в возрасте... к тому же, это невыгодно финансово. Я пытался объяснить это Барби. Джордан небогат, а она... она привыкла к роскоши.

- Но школа - вы согласились, что это хороший источник дохода.

- О, да. Но Джордан каждый заработанный цент тратит на коллекцию. Если бы не Джоан Карлайл и мисс Дрейк, он был бы по уши в долгах.

- Он чего-нибудь ожидал от своего больного сводного брата?

Джордан Фэрчайлд был красивым мужчиной, привлекал внимание женщин. Барбара вращалась в свете полтора года, а подходящие женихи были редки и осторожны. Фэрчайлд не был потрясающим избранником - но мог быть дополнительный стимул.

- От Титуса? - Хью Бэрон покачал головой. - Нет. Хотя, конечно, Титус и богач, но после его смерти деньги вернутся в нашу семью.

Деньги!

Макки навострил уши. Они не корень всех зол, но они, или чаще их отсутствие, очень вплотную связаны с преступлениями.

- И много это, мистер Бэрон?

- Большую часть своего состояния Титус получил от жены, моей тети Люсиль. Умирая, она оставила все состояние - не очень большое тогда, около двадцати шести тысяч долларов - своему мужу, Титусу. Ни я, ни мой кузен, Дэйв Инглиш, не упоминались, хотя мы были единственными детьми её сестры, и нас убедили, что мы унаследуем все, что есть у тети Люсиль. Но они с Титусом понимали друг друга, потому что вскоре после смерти тети он написал завещание, оставив свои собственные четыре тысячи своему сводному брату Джордану, а остальное состояние, полученное от тети Люсиль, должно быть разделено поровну между моим кузеном Дэйвом и мной. Дэйв мертв. Он оставил двух детей, Артура и Найрн Инглишей, своих наследников.

Макки нахмурился.

- Четыре тысячи мистеру Фэрчайлду, а двадцать шесть будут разделены между вами и детьми вашего кузена. Вы сказали, что Титус Фэрчайлд богат, мистер Бэрон?

Бэрон улыбнулся.

- Я бы назвал его богатым. Завещание было сделано более двадцати лет назад. Титус был тогда в здравом уме, но вскоре после этого его лишился. Мой кузен Дэвид, как один из главных наследников, был назначен опекуном наследства. Титус никогда не поправится. Дэвид был ловким менеджером, если речь шла о собственности других, чего не скажешь о его собственной. Он умножил начальные тридцать тысяч до двухсот. В прошлом году он умер, и меня назначили опекуном на его место.

Насколько видел Макки, все это не имело отношения к смерти Барбары Бэрон, - исключая разве то, что девушка была наследницей отца, и Фэрчайлд мог собираться жениться из-за денег, которых лишался.

- Итак, сейчас вы распоряжаетесь деньгами Титуса Фэрчайлда, мистер Бэрон?

( Зацепись за это. Тут может что-то быть).

При слове "распоряжаетесь" Бэрон надменно выпрямился и сухо бросил:

- Счет открыт для любого, кто захочет его проверить. Как вы, возможно, знаете, законы такого опекунства строги. Когда оплачиваются расходы Титуса, проценты пересчитываются...

Макки любезно улыбнулся:

- Я не спрашивал о ваших методах, мистер Бэрон. Я просто все выясняю. Я никогда не был силен в арифметике, даже в детстве. Относитесь снисходительно, пожалуйста, - он смутно чувствовал, что напал на что-то, хотя не знал точно, на что. - Дайте я окончательно разберусь, прежде чем мы закроем тему. После смерти Титуса Фэрчайлда от его более чем двухсоттысячного состояния Джордан Фэрчайлд получит только четыре, я прав? Остальное уйдет к женской ветви семейства?

- Правильно! Хотя Титус собрал силы и составил другое завещание - оно недействительно.

- Джордан Фэрчайлд когда-нибудь выражал недовольство таким неравным разделением состояния сводного брата?

Бэрон улыбнулся.

- Часто, и вполне оправданно. Титус хотел сделать наследником Джордана. Начальные четыре тысячи Титуса выросли в семь или восемь раз, и пропорционально Джордан должен бы получить около тридцати тысяч. Действительно, были какие-то предложения по этому поводу, и когда понадобится, их, возможно, учтут.

- Когда вы впервые узнали, что ваша дочь собирается замуж за Фэрчайлда?

- Сегодня днем, когда мне позвонила Фанни Инглиш - это было сразу после того, как Барби от них ушла.

- Вы высказали дочери свое недовольство?

- Да.

- У вас произошла ссора?

- Скорее... расхождение во мнениях.

- Мистер Бэрон, я хочу задать вам прямой вопрос. Вы были сегодня вечером в художественной школе не ради показа, верно?

- Нет, инспектор, конечно не ради показа. Я пришел увещевать Джордана, попытаться заставить его понять, что их свадьба просто абсурдна.

- И все же ушли, не сделав этого.

Бэрон потер глаза. Он выглядел очень усталым.

- То, как выглядела Барби, стоя на подиуме, меня прогнало. Все выглядело таким чудовищным... Она была так молода, так - о, я не знаю. Я боялся, что потеряю самообладание, если останусь.

Не потерял ли он его, когда спускался с балкона; не присоединился ли к девушке на балконе? Несложно догадаться, что вышла за сцена, мольбы Бэрона: "- Не выходи за него, Барби", отказ слушать; порывистое его движение, быть может, без намерения столкнуть её вниз.

- Вы уверены, что не видели дочери после того, как вышли из студии и спустились на четырнадцатый этаж?

- Совершенно уверен. Я вообще не заходил в зал. Кроме того, инспектор, как я мог знать, где она? Помещение большое, я там не слишком хорошо ориентируюсь.

Это была правда. И это была мысль. Без точного знания, где Барбара Бэрон, убийца не мог действовать быстро и точно. И все же в поведении Хью Бэрона чувствовалось непонятное и необъяснимое напряжение.

- Эта спичка в камине, мистер Бэрон, - Макки кивнул Пирсону, который её вытащил, - вы бросили её туда после возвращения домой?

- Да. Такой коробок лежал на столе мисс Карлайл. Я сунул несколько штук в карман, когда проходил через её комнату на балкон, но обнаружил, что забыл сигары. Закурил сигарету и забыл о них.

Макки решил не развивать этот вопрос. Это была ложная нить. А их и так развелось слишком много.

- Ваша дочь говорила когда-нибудь о мистере Монтане, преподавателе из их школы?

Бэрон кивнул.

- Фил Монтан? Да, я знал его отца, Джона. Крутой был парень.

Бэрон был слегка смущен такой переменой темы, но почти расслабился.

- Это загадка, инспектор. Никогда не знаешь, что делать с детьми. Если слишком строг - они перестают слушаться, если слишком мягок - результат тот же.

Его мнение о молодежи было не высоким. Макки все больше и больше склонялся к мнению, что отношения между отцом и дочерью не были близкими.

- Джон Монтан был строг с Филиппом, - продолжал Бэрон.Они дрались, как бандиты. Старик чуть не сошел с ума, когда Филипп решил стать художником; он отказывался видеться и говорить с ним и оставил все после смерти кошачьему приюту. А сам всегда ненавидел кошек.

- Поэтому работа в школе была для Филиппа так важна?

Бэрон осторожно заметил:

- Я так думаю. Как на самом деле, не знаю. Все хотят есть.

- Джордан Фэрчайлд обвинил Филиппа Монтана в убийстве вашей дочери.

Бэрон уставился на шотландца, не сводя глаз. Что-то промелькнуло в этих сине-зеленых льдинках. Он откинулся на спинку стула.

- Фил Монтан! Я не верю. Зачем ему убивать Барби?

Несмотря на все его удивление, Макки мог поклясться, что первым чувством было облегчение.

- По Джордану Фэрчайлду, потому, что он был без ума от мисс Бэрон и делал ей непристойные предложения. Фэрчайлд поймал его сегодня днем. Монтан не знал, что его видели. Он убил её, чтобы не позволить рассказать Фэрчайлду и не потерять работу.

- Без ума от Барби... - Бэрон был искренне поражен. - Но я думал, они с Найрн... по крайней мере, когда Барби впервые пришла в школу...

Когда он говорил о своей молодой родственнице, в его голосе было что-то, чего не было, когда он говорил о дочери, какое-то тепло, какое появлялось при упоминании имени девушки и у дежурной лифтерши, и даже у непреклонной мисс Дрейк. Хью Бэрону, без сомнения, нравилась Найрн Инглиш.

- Вы думаете, между мисс Инглиш и Филиппом Монтаном что-то было, мистер Бэрон?

- Это мое впечатление. Ничего определенного.

Конечно, в студии Джордана Фэрчайлда девушка не выказывала к Монтану особой нежности. Но и не стала бы в том случае, если - кажется, этого было не избежать - он бросил её ради богатой, светской и известной в обществе кузины. Как только представилась бы возможность, она убила бы Барбару Бэрон. Ее мотив был сильнее и убедительнее, чем у Монтана. Дьявол не показывает ненависти...

Макки первую половину жизни потратил, чтобы избавиться от аксиом, а во второй признал, что их безоговорочность и циничная краткость сохраняет время и силы.

Больше ничего от Бэрона узнать не удалось. Бэрон собирался сказать. Вмешались подводные течения. Они есть всегда, но попробуй их уловить...

Через десять минут инспектор поднялся. Краткий осмотр спальни погибшей девушки этажом выше не прибавил ничего нового. Разве что подтвердил слова отца о привычке к роскоши. Странно, что она собиралась замуж за сравнительно небогатого человека вроде Фэрчайлда; должно быть, была безумно влюблена?

Было почти два часа, когда Макки со своими людьми вышел из дома. За четыре часа им удалось выявить девятерых человек, включая фотографа и женщину-репортера, которые могли убить Барбару Бэрон. Двенадцать, если считать идиота Вилли Клита, который не любил её и пытался сбежать, худую девушку с кроличьим лицом, которая была одна в рекламной комнате в десяти до десяти тридцати, и собственного отца Барби.

Признаков сговора не было, обвинить можно было только одного мужчину или женщину. Если смотреть на мотивы, они говорили, что единственной подходящей парой были Филипп Монтан и Найрн Инглиш. Девушка пребывала под наблюдением, Монтан - под стражей.

"Кадиллак" ждал у обочины. Оставив одного детектива приглядывать за симпатичным домиком на Шестьдесят третьей Стрит, Макки сел в длинный голубой седан и двинулся к восьмому отделению допрашивать Филиппа Монтана хоть до рассвета, если потребуется.

Велев остановиться у аптеки, он вернулся в машину, недоумевая, почему Джоан Карлайл, разговаривавшая с Хью Бэроном по телефону, когда тот вернулся домой, не упомянула, что Фэрчайлд обвинил Филиппа Монтана в убийстве и что Монтан арестован.

У неё на уме должно было быть что-то другое, что-то чрезвычайно важное.

Глава 9

К востоку от Шайнбоун-аллеи лежала часть города, известная как Гринвич Вилидж. Именно здесь, в маленьком ответвлении Гей-Стрит, жили Джоан Карлайл, Норма Дрейк и Найрн Инглиш, сюда Тодхантер последовал за ними после ухода инспектора.

С того момента, как Макки вышел из комнаты отдыха, отдав яркую девушку под его личное наблюдение, Тодхантер превратился в тень, неосязаемый туман, без размеров в пространстве, но с парой громадных глаз и ушей.

Школа дизайна опустела к половине второго, если не считать Джордана Фэрчайлда и горстки детективов, занятых рутинными операциями. Фэрчайлд жил здесь, когда не гостил у брата Титуса в Ривердейле на северном берегу Гудзона. Студии, холл и коридоры стали вдвое больше, померкли и отдавались эхом, уже не наполненные голосами и людьми.

После ухода инспектора не случилось ничего особо интересного. Инглиши быстро уехали, причем Фанни Инглиш повисла на руке мужа, её вялость и усталость не вязались с возбужденным блеском глаз. Так много случилось за такое короткое время. Ее молодая кузина по мужу была убита - и полиция поймала убийцу. Она была уверена, что Филипп Монтан виновен.

Джоан Карлайл осталась в студии с Фэрчайлдом, пока секретарша, захватив Найрн Инглиш, обошла все, закрыла двери и окна, проверила, все ли в порядке.

Обрывки фраз, адресованных Джоан Карлайл Джордану Фэрчайлду:

- Бедный ты старый романтик... Почему бы тебе сегодня не поехать со мной домой? Мы больше не муж и жена, но я отношусь к этому достаточно легко. Ты меня не скомпрометируешь.

- Нет. Нет, Джоан, спасибо. Лучше я останусь здесь. Со мной... все будет в порядке.

Фэрчайлд не мог сидеть на месте. Он бродил по комнате, брал вещи и клал их обратно.

Норма Дрейк оживленно и деловито заперла дверь на балкон - над Лафайет-стрит, за рекламным классом, была вторая - убедилась, что прилегающая комната заперта, позаботилась о забытых вещах, о которых вспомнят завтра утром, заперла сейф в офисе и ящики стола. Найрн Инглиш равнодушно помогала ей, двигаясь, как кукла. Она не раскрыла рта с той минуты, как увезли Монтана.

Один раз, когда она думала, что осталсь одна, Найрн вдруг сломалась. Замерев на балконе над студией, она стиснула перила и стояла, глядя вниз в огромную тусклую комнату, уже без декораций, подготовленную к завтрашним занятиям. Может, перед ней прошли три проведенных здесь года, два студенткой и один - ассистентом преподавателя. Неожиданно она сжалась, спрятала лицо в ладонях, и на мгновение её худенькие плечи затряслись. Но почти мгновенно она взяла себя в руки.

- Готова, Найрн? А ты, Норма?

- Секунду, Джоан, я попрощаюсь с Д.Д.

Перед уходом секретарша проследила, чтобы Фэрчайлду приготовили постель и сварили свежего кофе.

- Позвоните, если я понадоблюсь вам раньше, Д.Д, или я приду в восемь тридцать.

Три женщины взяли шляпки и пальто. В аллее они свернули налево, избегая пятачка между дверью и Лафайет-стрит, где на неровной мостовой лежало тело Барбары Бэрон. Они дошли до Бликер Стрит другой дорогой, сели в автобус через два квартала и доехали до Гей Стрит. Там они вышли, прошли две сотни ярдов по узкому кривому переулку и прошли через зеленую дверь в стене, ведущую к Ниннета Плейс.

Будто кто откусил от огромного, возвышающегося со всех сторон массива кирпича и извести маленький прямоугольник. Здесь было всего пять домов, крошечных, будто игрушечных, выходящих в сад, в котором была засаженная цветочными кустами продолговатая лужайка и огромный раскидистый клен. Деревья и кусты в ярде сзади домов только подчеркивали уединенность.

Место было старым, даже старинным. Когда-то перед дверями стояли упряжки и ряды кленов, из которых остался один. Самим домикам было больше ста пятидесяти лет. В Вилидж можно отыскать с полдюжины таких анахронизмов.

Тодхантер подумал о Клав Корт, где укрывали двух преступников, и о Крэнберри Лейн, где бегал с ножом безумный банкир. Но эти домики были меньше, более уютными да ещё и очаровательными. Они смяли настроение маленького детектива. Ступив внутрь, тот затаил дыхание и почувствовал странную подавленность, будто здесь случилось, или должно было случиться нечто ужасное. Как и в Шайнбоун-аллее, здесь пахло вечностью. Он думал о всех мужчинах, женщинах и детях, которые здесь жили и умерли, чьи кости превратились в пыль, об их унынии, если бы они вернулись и увидели себя поглощенными большим городом и заточенными в крошечной клетке.

Он сел на каменную скамью в темноте под кленом, лицом к двум домам, в которых исчезли три женщины. В одном - мисс Карлайл и секретарша, в другом - Найрн Инглиш. Когда Джоан Инглиш и Джордан Фэрчайлд только поженились, они жили в номере два Ниннета Плейс. Позже, когда они договорились полюбовно разойтись, место Фэрчайлда на верхнем этаже заняла мисс Дрейк. Найрн Инглиш узнала, что соседний дом сдается, от Джоан Карлайл.

Прощания на пороге. Похоже, старшие женщины беспокоились о девушке. Джоан Карлайл сказала:

- Не волнуйся, дорогая, ни о чем.

Более прямая секретарша добавила:

- Монтан не убивал Барби Бэрон, Найрн - неважно, что говорил Джордан.

Девушка резко отвернулась.

- Я не волнуюсь. Спокойной ночи.

Дверь захлопнулась.

Наверху в маленьких домиках вспыхнул свет. Джоан Карлайл и секретарша опустили жалюзи. Найрн Инглиш не стала - и у Тодхантера был превосходный обзор. Обычно люди под слежкой не так услужливы, но дом не был виден из соседних окон благодаря густому туману, а что кто-то есть в самом саду, она не догадывалась.

Комната, в которую вошла Найрн, была маленькой, футов десять на двадцать, дверь в дальнем конце вела в ванную и крошечную кухоньку. Неровные стены покрыты вздувшимися, выгоревшими обоями в цветочек и увешаны карандашными набросками, акварелями и зеркалами. Диван напротив миниатюрного камина служил тахтой днем и кроватью ночью; четыре стула, книжный шкаф, стол - обстановка дома мисс Инглиш была проста.

Она включила свет, закрыла дверь за собой и прошла по комнате. В углу стоял незастекленный шкаф с телефоном на нижней полке. Она сняла трубку и принялась вновь и вновь набирать номер. Вероятно, не отвечали. Бросив трубку, она подошла к окну и замерла, глядя в темный сад.

Тодхантер спрятался поглубже в тень, но опасности не было. Девушка ничего не замечала. Она стояла, прислонившись лбом к темному стеклу и впившись пальцами в раму. Свет из-за спины создавал нимб вокруг её яркой склоненной головки.

Портрет подавленной молодой женщины.

Девушка стояла так, может, минут пять. На мостовую перед соседним домом падали квадраты рассеянного света. Сначала погас свет у секретарши, потом у мисс Карлайл, и остался только тусклый огонек. Как по сигналу, девушка резко повернулась, дотянулась до выключателя и погрузила комнату в темноту. Естественно - она не могла иначе раздеться, если не опустила занавески - с таким же успехом можно было укладываться спать в витрине магазина. Маленький детектив нащупал плечами ствол клена и откинулся назад.

И резко вскочил всего через минуту-другую.

Дверь дома была открыта. Теперь её осторожно закрывали. Девушка тенью проскользнула мимо затворенных штор мисс Карлайл и через мостовую к зеленой двери в стене. Мисс Найрн Инглиш направлялась на улицу.

Ну-ну. Тодхантер поднялся и отправился вслед.

Пешком, быстрым шагом, не оглядываясь, девушка шла сквозь лабиринт пустынных ночных улиц - шел уже третий час - по явно знакомому ей маршруту. Она ни разу не колебалась. Через Шестую, к Фэнчер, по Фэнчер к Гроув, с Гроув на Чэмбер. Красные отблески бара на углу, яркие вспышки ресторана на другом - где огромную свинью с чесноком запекали с картофелем и сыром. Найрн Инглиш приостановилась в сумраке в пятидесяти ярдах дальше, свернула, поднялась по ступенькам четырехэтажного дома из коричневого камня, достала ключ и исчезла.

Тодхантер заметил белый номер под бледно-желтым кондиционером. Двадцать восемь - Филипп Монтан жил на Чэмбер, двадцать восемь. Это был старый дом, переделанный под квартиры. Он жил на втором этаже.

Тодхантер тихо присвистнул. У девушки есть ключ от квартиры Монтана. Они, должно быть, были в очень близких отношениях, пока он не втюрился в Барбару Бэрон. Чего хотела Найрн Инглиш? Дождаться возвращения Монтана? Ей пришлось бы ждать очень долго. Должно быть, она звонила Монтану, и ей очень важно было с ним встретиться, если она пришла сюда в столь ранний час.

Маленький детектив поднялся по ступенькам. У него в кармане была изрядная связка ключей, которые могли открыть, а могли и не открыть входную дверь. Но мучиться не пришлось, дверь не была захлопнута. Он вошел в длинный мрачный коридор и поднялся этажом выше.

Опять почерк дилетанта: дверь Монтана тоже была закрыта, но не захлопнута. Он приоткрыл её и через щелку заглянул в маленькую пустую прихожую со стеклянной дверью направо. Гостиная за ней была погружена во тьму, но из следующей комнаты лился свет, и дверь стояла приоткрытой

Тодхантер оказался у двери мгновенно и бесшумно, как мышь, маленькая темно-серая фигура мышиной расцветки и с мышиными глазками. Комната, в которую он заглянул, оказалась большой спальней. Найрн Инглиш стояла у дальнего края кровати возле стула, на котором лежал черный смокинг. Она склонилась над чем-то невидимым, что держала в руках.

Тодхантер передвигался быстро - но недостаточно быстро. Мелькнуло вспышкой над левым плечом маленькое бледное личико, и она отпрыгнула. Пока он покрыл разделявшее их расстояние, она выбежала через дверь в дальней стене. Дверь захлопнулось, и защелка клацнула в гнезде.

Тодхантер собирался постучать, но опустил руку. Комната, в которой она исчезла, была ванной. Заурчала вода. Что бы у неё ни было в руках, когда он вошел в спальню, по элементарной логике эта вещь больше не существовала. Она спустила её в канализацию.

Рев воды начал стихать, дверь открыли, Найрн Инглиш вышла из ванны и остановилась на самом пороге. Она была бледна, но спокойна и собрана. А когда посмотрела на Тодхантера, казалось, даже излучала бодрость.

Он был не тем, что мгновение назад. Перемена изумляла. Все было проделано настольно искусно, что комар носа не подточит. Шляпа съехала на затылок, волосы взъерошены, галстук перекошен и все в таком духе. В лице, фигуре и осанке появились приметы типичного пьяницы. Такое перевоплощение было одним из фокусов, которыми он забавлял сослуживцев. Он тренировался годами. Успех основывался на упорных тренировках. Было очень важно, чтобы девушка его не узнала и не помешала его миссии. Люди в отделе шутили, что у него лицо из резины.

Девушка не узнала его - что не удивительно. Она не заметила, что за ней следят, а в школе дизайна маленький детектив был вовсе незаметен среди множества известных людей.

Он перешел в наступление. Склонив голову, он коварно поинтересовался:

- Что вы здесь делаете, а? Что вы делаете здесь? Я видел, как вы входили. Где Фил? Мне нужен Фил. Надеюсь, я не помешал? - он многозначительно кивнул и подмигнул.

Страх девушки исчез. Она рассеяно нахмурилась и сжала тонкими пальцами нижнюю губу. Она напряженно думала.

- Вы друг мистера Монтана? Вы хорошо его знаете?

- Как брата, - Тодхантер махнул левой рукой и только на дюйм не попал по часам на шкафу. - Фил был... добр ко мне. Добр ко всем. Добрый старый Фил.

Глаза налились сентиментальными хмельными слезами.

Девушка приняла решение.

- Слушайте, - сказала она. - Не можете вы сделать кое-что для него... и для меня?

- Конечно, конечно, конечно, конечно. Все, что скажете.

- Тогда скажете ему, - встревоженный взгляд оценивал, способен ли Тодхантер передать сообщение и решил, что лучшего не будет, - скажите ему, что я - Найрн Инглиш - была здесь и взяла это. Найрн Инглиш взяла это. Запомнили? И велите ему никому ничего про это не говорить. Никому. Поняли?

Тодхантер яростно закивал.

- Скажите ему..., - он повторил сообщение с угодливой важностью. Подожду его здесь, да, подожду, пока он придет. Но сначала отведу вас домой.

Найрн Инглиш начала протестовать, но, очевидно, ей доводилось общаться с пьяными, поэтому она позволила вывести себя на улицу, подождала, пока он сходил за угол и вернулся с такси, уже давая наставления водителю.

Когда девушка вернулась в маленький домик в Ниннета Плейс, она второй раз выключила свет и легла, наконец, спать. Тодхантер снова замер на скамейке под кленом, в центре лужайки. По дороге он поймал патрульного и передал инспектору сообщение о происшествии в квартире Монтана на Чэмбер Стрит.

Глава 10

Макки был доволен сообщением Тодхантера. Ему нужна была малейшая помощь. Добравшись до Восьмого участка из дома Бэрона на Шестьдесят третьей Стрит, он нашел Джона Френсиса Двейра упорно работающим над молодым художником, которого Джордан Фэрчайлд обвинил в убийстве Барбары Бэрон.

Несмотря на пухлые щеки и рот, похожий на бутон розы, - этакий подарок карикатуристу - воинственный и живой окружной прокурор был проницательным и практичным человеком. Насколько понимал Филипп Монтан, его поведение во время гибели Барби более чем подходило под версию Двейра. Отпечатки пальцев на ведущей на балкон двери оказались смазаны, и проку от них было мало, но несколько молодых сотрудников вовсю занимались опросом студентов Международной Школы Дизайна.

Не было никаких сомнений, что Монтан уделял молодой девушке огромное внимание. Он разговаривал с ней, обедал с ней, висел над её мольбертом так, что она не могла рисовать. Мужчина явно потерял голову от девушки, которая с ним только развлекалась. Ревность Фэрчайлда и страх потерять работу заставили его убить её в припадке смертоносной ярости.

- Вы это сделали, верно, Монтан? Может, вы не хотели делать этого, но вышли с нею на балкон и скинули её с перил, когда она сказала, что собирается за Фэрчайлда замуж, ведь так?

Методом Двейра было свалить все в кучу. Это действовало в девяти случаях из десяти. Тюрьма плюс непрестанные удары молота по заскорузлому, замшелому интеллекту, уже ослабленному преступлением, - это было невыносимо своей монотонностью и жестокими повторениями. Для всех, за исключением наиболее стойких преступников. К чести прокурора, он применял это, только если было уверен в виновности подозреваемого. Но его нельзя было назвать предубежденным, и, если не помогало, не ленился дать задний ход.

Комната была маленькой, а ночь жаркой. Когда ввели Монтана, по лицу Двейра струился пот, но он не замечал его. Воротничок обвинителя был ослаблен, волосы перепутались. В помощи у него была целая команда людей, плюс окружной комиссар и помощник главного инспектора Сирс.

Филипп Монтан сидел в центре живого круга высокопоставленных особ. После двух часов безжалостного перекрестного допроса он остался так же холоден, как и в начале. Положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, он свободно раскинулся на жестком стуле. Сильное треугольное загорелое лицо ничего не выражало. Такое впечатление, что он сидел на выпускных экзаменах, которые его утомили, и заставлял себя быть внимательным. Его манеры были утомленно-учтивыми.

Макки спросил окружного комиссара, который присоединился к нему на входе. Тот пожал плечами.

- Ничего нужного и куча дряни. Старый армейский принцип.

Шотландец кивнул. Он был слишком хорошо с этим знаком. Чувства обострены, рты закрыты и ничего добровольного. Труднопреодолимая защита. И ни к чему нельзя придраться. Если бы все так делали - довольно часто и настойчиво - слуги закона были бы повержены ещё до начала. Такое бывает редко, но временами случается.

Окружной комиссар угрюмо буркнул:

- Крепкий немец - плохо, крепкий швед - ещё хуже, но крепкий ирландец - упаси Господи!

Макки двинулся вперед. На это было приятно посмотреть, как на фигуры танца. Двейр уступил слово помощнику главного инспектора Сирсу. Сирс уступил слово Макки. От жесткого к мягкому. Шотландец был вежлив, приветлив и спокоен. Он подтянул стул и сел лицом к Монтану. Потом махнул, чтобы остальные отошли. Взял пачку сигарет и предложил Монтану. Тот нетерпеливо потянулся неосознанным жестом, но отдернул руку. Макки бросил ему сигарету.

- Это не запрещено, мистер Монтан. Сигарета пойдет вам на пользу. Как насчет чашечки кофе?

Монтан покачал головой. Детектив поднес ему спичку, и он глубоко затянулся, выпуская дым через ноздри.

- А теперь, мистер Монтан, займемся вами и мисс Бэрон...

Макки потерял все, чего добился. Разговорить молодого художника ему удалось не лучше, чем Двейру. Монтан ответил вежливостью на вежливость.

- Я не убивал мисс Бэрон, инспектор. Я не знаю, кто это сделал. Больше мне нечего сказать.

Он продолжал повторять это с каменной монотонностью, несмотря на трезвые уступки шотландца, его косвенные вопросы, отвлекающие маневры. Свободно развалившись на деревянном стуле, с отсутствующим взглядом, он будто перенесся в гораздо более приятное место, бесконечно далеко от этой душной тесной клетки.

Макки уже отчаялся, когда подоспело сообщение Тодхантера. Он быстренько его переварил. Ясно, что, чем бы ни было "это", о котором упоминает Найрн Инглиш, она достала его из смокинга Монтана, лежавшего на стуле, когда маленький детектив вошел в спальню.

Макки сказал, наклонившись вперед:

- Вы забыли свой смокинг, правда, мистер Монтан? И то, что было в кармане, - и он рассказал ему о случившемся.

Ни движения, ни морщинки на худощавом, загорелом лице, но под непроницаемой маской произошла какая-то перемена - и тут Двейр все испортил.

Монтан выпрямился. Поставил обе ноги на пол. Резко спросил:

- Найрн - мисс Инглиш приходила туда? В мою квартиру? - и умолк.

Двейр стоял за Макки лицом к Монтану. Он взвился, как от острой боли:

- Что-то в кармане его пиджака, за чем приходила девушка? Что это было, инспектор?

М - да, ну и вопрос. И в ненужный момент. Двейр не должен был его задавать. Его вмешательство пресекло сомнения Монтана в зародыше, породило подозрения, вознесло обратно на вершину. Он переводил взгляд с Двейра на шотландца и улыбался.

Макки сказал с притворным добродушием:

- Мистер Монтан вам все расскажет, прокурор.

Это не сработало. Да он и не ожидал. Монтан был слишком умным человеком, чтобы попасться на такую очевидную уловку. Возможность выудить признание мелькнула и исчезла.

Макки отдал бразды допроса снова Двейру, а Двейр - помощнику главного инспектора. Дело в свои руки взял начальник участка. Заглянул комиссар, послушал пару минут и снова ушел. Так продолжалось снова и снова.

Они испытали все, гнев, угрозы, мольбы, лесть и призывы. Если он сам не убил Барбару Бэрон, знает ли он, кто это сделал? Они рады любому клочку информации. Все будет держаться в секрете, его имя не будет упомянуто.

Ни малейшего проку.

Еще через два часа Монтан был свеж - и молчалив - как огурчик, а они уже лишились сил разговаривать.

В соседней комнате проходило короткое совещание полицейских; на востоке пылал рассвет, птицы на водосточном желобе завели свою проклятую трескотню, когда Макки сказал:

- Сердце короля благороднее сердца корнета. Вы так от него ничего не узнаете. Отпустите его. Он будет нам куда полезнее на свободе.

Двейр запротестовал. Он бешено воскликнул, взорвавшись яростью, в ответ на настойчивые предостережения и пророчества шотландца:

- Я письменно протестую против этого. Я не буду отвечать за то, что случится. И хочу, чтобы это поняли.

Итак, в шесть часов утра освобожденный Филипп Монтан был в своей квартире на Чэмбер Стрит, а шотландец - в Отделе Убийств. Сидя за своим столом в длинном узком кабинете на третьем этаже Десятого участка, он принялся просматривать показания, показания и показания: двухсот сорока случайных людей, которые оказались в Международной Школе Дизайна этой ночью, но не могли убить Барбару Бэрон, показания одиннадцати или двенадцати людей, которые могли, показания медика, патрульного Грима, справку из отдела коронера, куда отправили останки мертвой девушки.

Он рассеянно просматривал бумаги: один белый атласный подвенечный наряд, одна пара белых атласных туфелек, одна фата, нижнее белье, белый шифон, и т.д, и т.д, и т.д.

Что-то было... чего-то недоставало. Чего-то, что он заметил раньше, и что не было указано в списке. Вдобавок к бесконечным показаниям, на его столе лежали фотографии. Он их уже видел. Их сделали его сотрудники и команда поддержки.

Пока Макки занимался Хью Бэроном и Филиппом Монтаном, допрашивали независимого фотографа, который пришел на показ по службе. Он выпал из общей картины потому, что они с женщиной-репортером были вместе все интересующее полицию время. Ее ещё не допрашивали, но он сказал, что они покинули студию в одну-две минуты десятого, наткнулись на Монтана в лифте и разговаривали в холле внизу ещё и после ухода Инглишей. Выйдя на улицу, они попали в толпу, в центре которой лежала мертвая дебютантка.

Не имея возможности к ней подобраться, фотограф бросился обратно в офис проявить с полдюжины фотографий девушки, которая, как он понял, так удачно свернула себе шею. В свежайшем выпуске появится живописная сенсация из первых рук - шанс, выпадающий раз в жизни. Он подарил полиции пачку снимков. Макки взял их и стал просматривать снова. На третьем он вдруг замер.

Девушка уходила в студию в подвенечном платье, ставшем саваном. И он был прав. Вот она на фотографии, вещь, которую он запомнил, на её левой руке. Ее не было - он ещё раз внимательно прочитал список - ни в списке вещей, которые сняли с тела мертвой дебютантки в морге, ни в списке вещей, в которых она приехала в школу, нет, её среди них не было.

Браслет, бывший на Барбаре Бэрон до её ухода в студию, пропал.

Макки откинулся на спинку и сцепил руки на затылке. Глаза за короткими густыми ресницами излучали решимость. Усталость исчезла, в них светились мысли, догадки, версии. Потерянный браслет, насколько он понял по фото, далеко не из дорогих. Его нет в морге; его не было в аллее. Может, он где-то в школе. Если нет... Он начал насвистывать один из своих любимых маршей, слегка фальшивя.

Потерянный браслет... полнейшая неуместность, его связь со смертью владелицы настолько невозможна, что её трудно представить. Да...

Он неожиданно осознал, что если найдет эту связь, то вплотную подойдет к разгадке, чьи руки протянулись и швырнули девушку в подвенечном платье и фате через перила балкона в темную бездну Шайнбоун-аллеи.

Он вдавил звонок, и, когда вошел лейтенант Ширер, приказал ему с командой отправиться в Международную Школу Дизайна и обыскать каждый закоулок и каждую щель в поисках потерянного браслета. Потом заехал домой принять душ и побриться перед началом нового дня. Было шесть тридцать. В полседьмого позвонил Ширер. В помещении школы браслета не было.

В десять пятнадцать, после совещания с комиссаром, главой округа и помощником главного инспектора Сирсом, Макки вышел на поиски потерянной побрякушки сам.

Глава 11

- Он был плоским, инспектор, и тонким, - сказала Фанни Инглиш, ободок примерно в четверть дюйма шириной с хрустальной инкрустацией и свисающей хрустальной цепочкой. Он не из дорогих. Я имею в виду, он отличался от других драгоценностей Барбары, настоящих драгоценностей, оставленных ей матерью.

В своей квартире на Пятой Авеню Фанни Инглиш надевала чепчик на восьмимесячного ребенка, когда этим утром зашел Макки. Высокое белое здание к северу от площади Вашингтона не имело ничего общего с лежащим к югу Гринвич Вилидж. Все по последнему слову архитектуры, и свежий чистый воздух.

Миссис Инглиш была превосходной женой и матерью. Аккуратная, старательная, добросовестная, она жила домом, мужем и ребенком. Она приветствовала шотландца любезно, но рассеянно, слишком поглощенная своим важным занятием, чтобы уделять ему внимание, пока не закончит.

- Будь осторожно с этими завязками, Эйлин. Дай, я сделаю.

Она отняла у няни чепчик и нацепила его на голову хрипло протестующего отпрыска, на чьем сморщенном личике явно отражалось дурное настроение - оно и понятно, коме нравится быть закрытым от солнца и воздуха хитрым шлемом из колышущейся органди и лент.

Миссис Инглиш поправила оборки, наказала няне следить за ребенком и провела шотландца в гостиную, остановившись по пути срезать увядшие листья с герани и снять две почти невидимые нитки с ковра сливового оттенка благочестивая Марта, озабоченная уходом за мужем, ребенком, большой квартирой и тремя служанками.

Браслет был на Барбаре Бэрон, когда она заехала к Инглишам прошлой ночью. Фанни заверила:

- На ней были зеленые перчатки и черное вечернее платье. Браслет надет поверх перчатки. Я, помню, подумала, как это бросается в глаза. Вы думаете, кто-то в школе, кто-то из студентов, наверное, украл его?

Шотландец ещё не был в школе, и ответил:

- Я подумал, что сначала зайду сюда. Это по пути.

Миссис Инглиш была возбуждена, взволнована. Она хотела узнать, сознался ли "тот ужасный человек, Филипп Монтан".

Макки сказал, что ещё нет, и продолжал её расспрашивать. Прошлой ночью она видела браслет впервые; она не думала, чтобы он имел какое-то сентиментальное значение, и оценила его не более чем в двадцать пять долларов.

Невелика помощь. Макки воспользовался случаем, благо они были одни, чтобы вытянуть у неё подробности насчет слов "Барби была со мной ближе, чем с любым другим, приходила ко мне со всеми проблемами", как бросила та своей молодой золовке.

- Вы знали о предстоящей женитьбе Джордана Фэрчайлда на мисс Бэрон, миссис Инглиш?

- Да, Барби сказала мне об этом вчера рано вечером, когда заехала сюда по дороге из школы домой.

- Вы это не одобряли, ведь так?

Возможность посплетничать о других была одним из главных удовольствий Фанни Инглиш. Она молчала о себе. Макки догадывался, что это тщеславие, порой вредящее, сделало её такой аккуратной, такой внимательной к окружению и желающей слыть образцом всех добродетелей. Это была её защита; она никогда не общалась с женщинами, у которых качество, называемое очарованием, было бы менее развито.

- Я ни одобряла, ни возражала, инспектор. Я хотела, чтобы Барби была счастлива. Джордан для неё слишком стар, и мне казалось, что ей нужно подольше подумать. Конечно, я понимала, что она несчастлива в семье...

- Несчастлива, миссис Инглиш?

- Да. Она никогда не могла сблизиться с отцом. Хью очарователен, и я просто восхищаюсь им, но он настолько отгородился этой своей фабрикой,.. И потом, деньги всегда были их больным вопросом.

- Деньги?

- Да. Нехорошо смешивать бизнес с семейными делами. Вирджиния Бэрон, мать Барби, вложила большую часть своих денег в фабрику Хью. Когда она умерла, то оставила все, что имела, Барби. И, хотя Барби была действительно богатой девушкой - восемь - девять тысяч долларов на дороге не валяются она не могла потратить ни цента, потому что все они вложены в фабрику под Бруклином.

Хорошо, хорошо, очень хорошо, миссис Инглиш. Посмотрим формулировку последней воли Вирджинии Бэрон. Как мотив убийства это может подойти. Барбара Бэрон собиралась замуж, её свадьба могла изменить финансовый статус-кво.

Он перешел к Монтану и подтвердил свою мелькнувшую догадку. Осознавала она это или нет, но Фанни Инглиш ненавидела свою молодую золовку. Должно быть, девушка её когда-то чем-то оскорбила. Хотя говорила миссис Инглиш о ней с заботой и участием.

- Бедная Найрн! Но она выпала из игры, инспектор. Монтан безумно влюбился в Барби, она сама мне об этом рассказывала. Я думаю, Найрн ревновала. Ну, вряд ли её можно в этом обвинить её. Они с Монтаном были вместе довольно долго, пока не появилась Барби. Я думаю, именно это сделало её потом такой раздражительной. Свадьба была бы для неё решением, бедняжечка в такой трудном положении. Она только преподаватель - стажер, получает совсем немного, двадцать пять долларов в неделю. Конечно, на это можно жить, но она просто выбрасывает деньги на ветер. Артур пытался увещевать её, но, - миссис Инглиш пожала плечами, - она только оскорбилась.

- Но у мисс Инглиш ожидаются деньги?

- Когда умрет Титус. Это может случиться через десять лет, а Найрн нельзя назвать терпеливой. Ее рыжие волосы наградили её бешеным темпераментом и агрессивным поведением. Стыдно, потому что на самом деле она милый ребенок, но это отпугивает мужчин.

Она повела пальцем по столику возле себя, словно проверяя наличие пыли, потом задумчиво его исследовала.

- В чем-то я обвиняю Барби. Она была настолько привлекательна, что не могла не увлекать мужчин. Найрн дикарка, я знаю. Удивляюсь, как Джордан не заметил раньше, что Монтан без ума от Барби.

Очень изящный намек на скрытую ревность со стороны Джордана Фэрчайлда, которая могла вспыхнуть и заставить его совершить убийство в приливе необузданной ревности. Макки гадал, зачем, если у Фанни Инглиш не было собственных корыстных целей, если она и её муж были абсолютно невиновны, она так щедро расточала основания для подозрений.

Его сомнения усилились после замечания в сторону Джоан Карлайл:

- Странно, что она отдала Джордана без борьбы, не правда ли, инспектор?

Потом последовал выпад в адрес "этой грубой секретарши, которая просто ненавидела милую Барби, которая никогда ничем ей не вредила.

Унося догадки с собой, инспектор ехал по залитым жарким солнцем улицам в сторону Шайнбоун-аллеи.

В закусочной на соседнем углу он подобрал Пирсона и выслушал его доклад, пока они поднимались наверх.

Дверь Международной Школы Дизайна была открыта, как и всегда в восемь тридцать. Джордан Фэрчайлд все-таки провел ночь не в школе. Он ездил к брату в Ривердэйл. Секретарша, Джоан Карлайл и Найрн Инглиш уже были на месте, когда он прибыл, безукоризненно одетый, но с мешками от бессонной ночи под прекрасными глазами.

Несмотря на перенесенный прошлой ночью удар, Найрн Инглиш была на ногах и работала. Для нее, как и для остального персонала, дело было главным жизненным компасом. Тем не менее, атмосфера в школе определенно стояла натянутая. Пирсон перечислил с полдюжины самых прозаических столкновений.

Вилли Клита отправили домой после драки с другим студентом за пачку рисунков углем; один рисунок был утерян, другой - изувечен. Девушка, которой принадлежал этот рисунок, подняла шум.

- "Дурак безмозглый", - орала она, инспектор, размахивала руками и требовала чьей-нибудь крови.

Даже натурщица занервничала. Капитан был возмущен этим, потому что сорвалась она на него.

- Эта толстуха, инспектор, застыла обнаженной, даже без фигового листка. Я сначала подумал, что это статуя. Я был на балконе и наблюдал. А тут она как подняла крик, чтобы мисс Карлайл меня убрала! "- Этот мужчина уставился на меня, мисс Карлайл. Уберите его". Да, прямо так и сказала.

Шотландец проводил Пирсона обратно в школу. Естественно, потерянного браслета нигде на территории школы не было, но кто-нибудь из студентов мог случайно подобрать его и отнести домой. Мисс Дрейк ему помогала. Когда он вошел, она по телефону отшивала кредитора:

- Да, мы знаем, что должны по закладной. Мы так же озабочены её уплатой, как вы - получением денег. Мистер Фэрчайлд пришлет вам деньги на следующей неделе, - она положила трубку. - Да, инспектор?

Она не улыбнулась ему, но и не вздрогнула. Хотя карие глаза смотрели встревоженно. Позже он узнал, что у неё в школе есть денежные интересы, а в то утро были отменены не меньше полдюжины предложений на следующий год. Зато лицо её просветлело, когда речь зашла о браслете.

Мисс Дрейк сказала, что того не было, когда она обходила все прошлой ночью. Она провела его из класса в класс, через рекламную, текстильную, оформительскую, жилую, закроечную студии, и всюду спрашивала о потерянном браслете. Головы вопрошающе поднимались, но покачивались отрицательно. Около дюжины студентов вспомнили, что видели его на Барбаре Бэрон; но ни один не знал, что с ним стало.

Макки оставался в школе ещё с полчаса после ухода мисс Дрейк в офис, стоя на балконе, на котором прошлой ночью стоял Хью Бэрон. Браслет продолжал его беспокоить. Он растворился в воздухе. И причина его исчезновения была связана с убийством Барбары Бэрон.

Он рассеянно смотрел вниз на оживленную сцену.

Все признаки показа моделей исчезли. Юноши и девушки сидели за столами и партами, рисовали или писали в студии дизайна; дальше, в закроечной, студенты работали с ножницами, бумагой, булавками и ярдами материи, один сидел за швейной машиной, две девушки вырезали выкройку, ещё одна с помощью булавок драпировала органди на манекене. В большой студии полная женщина позировала на постаменте, вокруг плотным полукругом сгрудились студенты, одни за мольбертами, другие сидели на табуретках, закрепив рисовальные доски между ножками перевернутых стульев.

Первое впечатление бесцельной суеты было обманчиво. Все эти люди работали, погрузившись в дело. Двадцать минут позирования, пять минут отдыха; у все слышащего, но невидимого на балконе Макки начало складываться о школе первое впечатление.

Никто не горевал о смерти Барбары Бэрон. Никто не торжествовал, хотя она и была высокомерной, надменной и нелюбимой; это их попросту не заботило. Она была мертва, и все тут. То, что из-за этого у Филиппа Монтана возникли неприятности, - очень плохо. Нужно отдать ей должное, если он и толкнул её, то не умышленно, но она вечно подстрекала его, околачивалась вокруг и привлекала его внимание.

Что до намерения Д.Д. жениться на красавице, это все восприняли легко. Он переживет. Он постоянно в кого-нибудь влюбляется. Свидетели - студентка из Франции, девушки из Южной Америки и Дрейки. Пару лет назад он был без ума от Дрейки.

Макки уже объяснил себе преданность секретарши Джордану Фэрчайлду. Она очень увлечена им. К несчастью, в её увлеченности не было страсти. Но её нельзя упускать. Может всплыть ещё один мотив для убийства Барбары Бэрон.

Худая, по-заячьи напуганная девушка была испугана больше, чем обычно, и усердно склонилась над рекламным постером. Проследить её связи с умершей девушкой.

Найрн Инглиш появилась и пропала; в волосах червонного золота, которые золовка назвала рыжими, запутался свет. Лицо её было напряжено, но все же, несмотря на скрытую трагедию и личную драму, какой бы она ни была, в ней была искрилось воодушевление, когда она раскритиковала часть работы и блестяще показывала, как это нужно делать.

Пробежавший шепот предупредил о появлении мисс Карлайл и заставил лентяев работать:

- Карлайл. Смотрите, вот там - под аркой.

Джоан Карлайл выглядела очень уставшей, намного более уставшей, чем Найрн Инглиш; все-таки она была куда старше. Тем не менее, мрачная тень, скользившая по лицу, когда она думала, что её не видят, привлекла внимание шотландца.

Да, очень поучительные полчаса. Впоследствии Макки будет жестоко обвинять себя за них. Будущие несчастья рождались здесь, под его пальцами, перед его глазами - он обладал достаточной информацией - и ничего не предпринял. Он просто повернулся спиной и вышел, дав Пирсону указания относительно девушки-зайчика, и поехал в Бруклин поговорить с Хью Бэроном про утерянный браслет.

С тем же успехом он мог оставаться на месте. И насчет этого, и всего остального. Хью Бэрон был занят, и взволнован, и опечален, и озабочен, и полностью измучен. Столько всего нужно было решить, столько всего сделать. Макки сказал, что тело его дочери, возможно, будет выдано сегодня. Нет причин его удерживать.

Даже после описания Макки Бэрон не смог припомнить браслет.

- У неё было столько вещей, инспектор...

Его горе было все так же окрашено чем-то ещё кроме всепоглощающей печали. Ну, по всем параметрам умершая девушка не была той дочерью, что может умаслить отцовское сердце. И ни один умный, тихий, сдержанный человек не станет выворачивать душу наизнанку перед инспектором полиции.

Узнать о его управлении состоянием Титуса Фэрчайлда и о последней воле и завещании его жены, не афишируя такое любопытство. Совет юношам насчет женитьбы прекрасно подходил и для криминалистики: "- Не женись на деньгах, мальчик, но иди туда, где деньги делаются". Жить не в розовом кусту, но возле роз. Большинство преступлений, в конце концов, сводятся к этому, если не непосредственно, то, во всяком случае, в основе.

Шотландец отбыл. И едва приехав в офис, узнал, что исчез кинжал. Пришлось сразу же вернуться на Шайнбоун-аллею.

Глава 12

В самой школе ничего страшного пока не произошло. Перед тем, как это случилось, заходил Филипп Монтан. потом на это особенно напирал окружной прокурор. Монтану пришлось вернуться в художественную школу, чтобы наспех собрать свои вещи, немного освежиться и выглядеть, как говаривал Пирсон, на миллион долларов. Джордан Фэрчайлд закрылся в своей студии, так что встретиться он не могли.

Монтан прошел прямо в приемную, где поболтал с Нормой Дрейк, присев на край её стола, беззаботно покачивая длинной ногой и дымя трубкой. Чернобровая секретарша обменялась с ним энергичным рукопожатием. Несмотря на её преданность Фэрчайлду - и, возможно, школе - Монтан явно ей нравился и она не собиралась этого скрывать. Пирсон не мог слышать, о чем шла речь, но немного погодя Норма Дрейк встала, вышла из офиса и прошла по коридору.

В международной школе дизайна не было звонков, но высоко на стене висели часы, которые были видны из многих классов. Студенты начинали посматривать на них с половины двенадцатого. Точно в двенадцать часов кисти откладывали в сторону, отодвигали мольберты и холсты, юноши и девушки потоком устремлялись в коридор и направлялись к лифту.

Пирсон пробился сквозь толпу следом за Нормой Дрейк. Та разыскивала Найрн Инглиш.

- Где Найрн? Кто-нибудь видел Найрн?

Отозвалось с полдюжины голосов. Найрн находилась в примерочной, помогая одной из студенток подогнать атласный халат.

Пирсон не обладал даром Тодхантера быть невидимым. И вполне возможно, когда Норма Дрейк найдет Найрн Инглиш, а студентка уйдет, они заметят капитана, расположившегося наверху на галерее, с которой он мог все видеть и слышать.

Норма Дрейк сказала:

- Найрн, Фил в приемной. Он пришел по своим делам и хотел бы встретиться с тобой.

Найрн Инглиш отложила ножницы и катушку красных ниток, подошла к окну, выглянула и сказала не оборачиваясь:

- Но я не хочу его видеть. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом. Не могла бы ты это ему передать, Дрейки?

Секретарша пожала плечами, вернулась к себе и сделала все, как было сказано. Монтан встал, хмуро посмотрел на неё и вышел в коридор. Но Найрн Инглиш его опередила. Она убежала из примерочной и уже направлялась к лифту, когда он её догнал.

Четверть часа спустя, очистив свой стол, стоявший под лестницей, и забрав вещи из жилой комнаты - ящик с красками и изображение обнаженной красотки, которое он отколол со стены, - Монтан собрался уезжать, задержавшись только в приемной чтобы попрощаться с мисс Карлайл. Та всегда к нему хорошо относилась. Во всей школе только Джордан Фэрчайлд вел себя так, словно преподаватель рисунка с натуры был убийцей. Остальные либо так не думали, либо, если и думали, то не придавали этому значения.

Джоан Карлайл с секретаршей обедали с Фэрчайлдом в его комнате. Незадолго до окончания перерыва - примерно без пяти час - закипел обратный поток юношей и девушек от восемнадцати до двадцати пяти лет, привлекательных и некрасивых, высоких и маленьких, умных и глупых, некоторые родом из самых разных частей света.

В пять минут второго мольберты и холсты в студии уже были разобраны. Студенты второго курса после обеда писали с натуры, остальные посвящали свое время тем предметам, в которых специализировались: гобеленам, рекламе, театральным костюмам, сценическому дизайну или высокой моде.

Из-за ширмы вышел натурщик, тот же самый парень, с которым они работали целую неделю, - уроженец Ост - Индии по имени Падлиопли. Он вошел за ширму в коричневом костюме и белой рубашке, с коричневой шляпой в руках; когда он вышел из-за ширмы, на нем не было ничего, кроме полоски коричневой кожи вокруг бедер и белого тюрбана на голове.

Но Пирсона, наблюдавшего все с балкона, поразило не это. Толстая леди, которую он видел утром, убила в нем способность удивляться человеческим формам, были те божественными или совсем наоборот. Нет, мистер Падлиопли буквально плясал от ярости.

К сожалению, капитан не обладал способностью к языкам, а уроженец Ост - Индии в возбуждении перешел на родной диалект. Студенты сгрудились вокруг него. Послали за Джорданом Фэрчайлдом и мисс Карлайл. Те были смущены и сбиты с толку. Потом появилась мисс Дрейк и взяла дело в свои руки.

- А теперь, мистер Падлиопли, прекратите скандал. Что с вами произошло? Из-за чего весь шум? Успокойтесь и говорите по-английски.

Понадобилось относительно немного времени, чтобы все выяснить.

Индиец имел привычку оставлять вещи, которыми пользовался во время сеансов позирования, в ящике небольшого стола, стоявшего за ширмой. На этот раз там были набедренная повязка, тюрбан и небольшой кинжал, который он держал в руке, стоя на колене и наклонившись вперед, угрожающе вытянув руку.

И кинжал исчез.

Макки прибыл через полчаса после звонка Пирсона. Его усилия оказались столь же безрезультатны, как и усилия капитана. Кинжал обнаружить не удалось.

Существовало более пятидесяти красочных изображений кинжала, выполненных углем и красным мелом, пером, чернилами и карандашом, маслом и акварельными красками, так что у Макки не возникло никаких трудностей по части описания исчезнувшего оружия.

Лезвие длиною в шесть дюймов было снабжено небольшой изогнутой деревянной рукояткой. Он был трехгранным, каждая грань снабжена желобком для уменьшения сопротивления, и оканчивался он тонким, как игла, острием. Шутить с такой вещью не следовало. Это было старинное изделие, настоящее смертоносное оружие, созданное истинным мастером. Чтобы вонзить эту тонкую изящную вещь в тело жертвы, больших усилий не требовалось.

Мистер Падлиопли заявил, что это подарок его двоюродного брата - сына телохранителя местного магараджи, что кинжал уже отправил на тот свет больше дюжины предателей и он высоко его ценил. Выяснилось, что он не только демонстрировал преимущества кинжала, но и прочел в школе лекцию по правильному им владению.

- Погружая кинжал в тело, следует работать кистью. Или в живот - вот таким образом - или между лопаток сверху вниз. Не в сердце или в то место, где, как вы думаете, находится сердце, - там кость, а вверх под ребра или в горло...

Вот такая лекция состоялась в начале недели. Убийство - как результат шести простых уроков. И вот теперь оружие, которым можно было совершить убийство, исчезло.

Макки холодно подумал про себя, что это выглядит совершенно абсурдно, и попытался подавить неприятное ощущение в желудке. В мире было полно способов и средств для совершения убийства. Одним больше или меньше - не имело никакого значения.

И кинжал вовсе не был таким уж удобным оружием. Для того, чтобы тщательно сделать дело, нужно быть специалистом. А неумелая работа - хуже, чем ничего. Жертва могла остаться в живых, или умереть с именем убийцы на устах. Нет, здесь бояться было нечего. Он позвонил в участок и попросил обыскать квартиру Монтана и вещи, которые тот взял с собой, покидая Шайнбоун-аллею, но человек, следивший за художником, ещё не сообщал об их местонахождении.

Обыск продолжался, и проводился очень тщательно. Кинжал, кинжал, кто мог его взять? Несколько наиболее развязных студентов уже устроили из этого игру. Джордан Фэрчайлд оставался апатичным и безразличным, и не понимал, из-за чего вся эта суета. Он раздраженно бросил:

- Если парень потерял свой нож, или кинжал, или что там было, пусть воспользуется чем-нибудь еще. Это не имеет никакого значения до тех пор, пока ему не придется изменить позу.

Джоан Карлайл, невозмутимая и грациозная в своем тонком черном костюме и белой блузке, которые молодили её лет на десять, была расстроена, но не слишком.

- Инспектор, я понимаю, что у вас свои методы, но это мешает работе мы и так уже отстаем от расписания. Почему вы думаете, что случившееся так важно?

Подавляя крошечного червячка сомнения, так в нем и свербившего, инспектор сказал:

- Мисс Карлайл, мои люди дежурили здесь прошлой ночью. Если кинжал представляет известную ценность, мне бы не хотелось, чтобы на них легла ответственность за его исчезновение.

Мисс Дрейк была явно вне себя. Ей пришлось переговорить по телефону с немалым числом испуганных родителей. Однако это никоим образом не помогло делу. Что же касается Найрн Инглиш, она занялась своей обычной работой на дальней демонстрационной доске так, словно полиции вообще не существовало. С указкой в руке она продолжала обсуждать проблемы, возникающие при создании украшений, даже не глядя по сторонам. Вела она себя спокойно и безмятежно, лицо казалось золотисто-розовой маской, словно вырезанной из камня.

Обыск продолжался. Балкон, выставочный зал, студии, прилегающие комнаты, холлы и коридоры, комнаты отдыха и туалеты, комната мисс Карлайл, студия Джордана Фэрчайлда, приемная были обследованы буквально дюйм за дюймом.

В разгар обыска Макки уехал в отдел по расследованию убийств.

Если бы можно было установить время исчезновения кинжала! Говард и Бейкер, ответственные за предыдущий обыск в поисках браслета Барбары Бэрон, ничем не могли помочь. Бейкер сказал:

- Там было столько столов с ящиками, либо придвинутых к стенам, либо стоящих друг на друге, и мы с инспектором искали браслет, а не нож. Он мог там быть, а мог и не быть. Я перебрал чертову уйму вещей...

Такое объяснение ничего не давало. Была допрошена толстая натурщица, позировавшая утром. Для этого пришлось съездить в студию польского художника на Восточной пятьдесят седьмой улице, где она позировала для картины, изображающей Еву. Толстуха решительно заявила, что когда она была там в девять утра, кинжала в ящике стола не было.

Таким образом, тот забрали в промежутке между этим временем и четырьмя часами десятью минутами пополудни предыдущего дня, когда мистер Падлиопли положил его или сказал, что положил. Прекрасно. Единственный плюс - если вор хоть как-то связан с убийством Барбары Бэрон, это сокращало список подозреваемых.

Фэрчайлд, Джоан Карлайл, мисс Дрейк, Найрн Инглиш и Монтан могли забрать кинжал накануне вечером, но Хью Бэрон не мог этого сделать; он вообще не был в студии. Макки надеялся, что удастся исключить мистера и миссис Инглиш, но лейтенант Ширер возражал: те были в студии. Они помогали, или точнее миссис Инглиш помогала, а её муж при этом присутствовал, собирать наряды, которые Барбара Бэрон надевала во время показа мод и которые потом сменила на свадебный наряд, в котором и встретила свою смерть.

- Но маловероятно, что кто-нибудь мог шарить по ящикам столов, сказал Пирсон.

Макки подумал о дотошности Фанни Инглиш, её вниманию к деталям, её чувстве собственности. Пожалуй, она вполне могла пошарить. Если она открыла ящик и увидела кинжал, ей бы хватило всего лишь мгновения, чтобы схватить его и спрятать в складках накидки, перекинутой через руку.

Но зачем? В том-то и состоял вопрос.

Снаружи начали сгущаться сумерки. День шел к концу. Мистер Падлиопли, несмотря на его протесты, был под эскортом проведен по тем местам, которые посетил вчера после художественной школы и где мог оставить кинжал. Инспектор совсем не рассчитывал на успех, и когда в половине девятого узнал об отрицательном результате, то остался лицом к лицу с тем фактом, что кинжал гуляет на свободе. Этого только не хватало!

Теперь у него на руках было нераскрытое убийство, убийство, которое потрясло Нью-Йорк, о котором кричали заголовки груды газет, лежавших у него на столе, а люди, которые могли его совершить, разгуливали на свободе, да к тому же ещё таинственно исчезло загадочное смертоносное оружие. Правда, за всеми подозреваемыми велось наблюдение, но Макки не тешил себя лишними иллюзиями и понимал, что, если понадобится, всегда можно избавиться от хвоста, по крайней мере на достаточно продолжительное время.

Кинжал, браслет, браслет, кинжал... Какая связь существовала между ними? Сражаясь с охватившим его оцепенением и мрачными предчувствиями, он отчаянно ринулся в анализ всего случившегося, пытаясь добиться ясности и простоты.

Напряженные размышления прервал телефонный звонок. Миссис Клит, мать дефективного Вилли, начала очень осторожно.

- Инспектор, вы просили меня поговорить с Вилли. Распросить, не знает ли он чего-нибудь про ту девушку... ту, что погибла вчера вечером в школе. Думаю, он знает. По крайней мере у него есть одна вещица, которая...

- Браслет с маленькими хрустальными подвесками, не так ли, миссис Клит?

- Да, - вздохнула миссис Клит.

Через полминуты в длинном синем "кадиллаке" Макки с Пирсоном мчались на совершенно недопустимой скорости к дому на Десятой авеню.

Глава 13

- Инспектор, вы же ничего... вы же ничего не сделаете Вилли? Вы же не... не арестуете его?

Миссис Клит ждала их на лестничной клетке. Дом был типичной многоквартирной многоэтажкой, каких немало к северу от Сорок шестой стрит. Все вокруг было темным, плохо освещенным, изношенным или поломанным. В холле было душно и сыро. Слабая электрическая лампочка едва освещала напряженно выпрямившуюся фигурку миссис Клит. На ней поверх чистого, но выцветшего ситцевого платья наброшено было мужское пальто. Но вид полон достоинства.

- Нет, если он не совершил преступления, миссис Клит.

Такой ответ удовлетворил хозяйку и она провела мужчин в комнату за холлом. В комнате восьми футов в ширину и десяти в длину вместо окна было только вентиляционное отверстие. Она служила одновременно кухней, гостиной и столовой. Много места занимала угольная печка. Еще там была потемневшая раковина, расшатанный буфет со всякой всячиной вроде старых фарфоровых чашек и нескольких грязных графинов, старый диван с лоскутными подушками. Под раковиной стояло жестяное корыто. В дальнем конце комнаты была другая дверь.

- А где Вилли? - спросил Макки, и миссис Клит ответила:

- Спит вон там, - она показала на дверь. - Я хотела сначала поговорить только с вами.

- Я должен проверить.

Когда шотландец двинулся к двери, миссис Клит судорожно сжала кулачки. Любезно улыбаясь, он заметил:

- Нужно быть уверенным, миссис Клит. Ведь вам пришлось выйти, чтобы позвонить.

Мистер Тивертон Брукс, которому принадлежала эта чрезвычайно доходная часть города и который присматривал за своими капиталовложениями из-за границы, не предусмотрел для своих жильцов телефонов.

Женщина подкралась к двери, осторожно приоткрыла её, заглянула внутрь и поманила инспектора. Заглянув через её плечо, он увидел в кислом зеленоватом полумраке скорчившуюся под одеялом фигуру на латунной кровати у стены.

Закрыв дверь и вернувшись к дивану, миссис Клит рассказала свою историю. Это заняло не так много времени, всего пять-шесть минут, не больше. В конце концов такая задержка не ничего не решала. Однако об этих потерянных шести минутах шотландцу пришлось пожалеть, как ни о чем другом.

Миссис Клит сказала, что вернувшись накануне с Шайнбоун-аллеи, Вилли выглядел как-то странно, но она не придала этому значения - необычное всегда вызывало у него возбуждение и беспокойство. Сегодня утром он встал как обычно и отправился в школу, но, вернувшись в половине второго, к своему удивлению она обнаружила Вилли уже дома.

Когда она вошла в комнату, сын что-то сунул в карман, словно не хотел, чтобы она увидела. Вначале сын сказал, что студентов распустили до завтра, а потом добавил, что его отправили домой, потому что он поссорился с девушкой и велел ей держаться подальше от мисс Инглиш.

- Он очень её любит, инспектор. Даже носит с собой её локон, потому что считает, что у неё прекрасные волосы.

Миссис Клит видела, как сын что-то спрятал в карман. Вел он себя таинственно и скрытно, но она не хотела зря его раздражать. Если ему надоедать, он мог взорваться и надолго выйти из себя. Она сделала вид, что ничего не заметила, но после ужина уговорила сына показать его сокровище. Это был браслет Барбары Бэрон.

Миссис Клит сказала:

- Вилли клянется, что браслет ему дала она сама. Я сказала, что его посадят в тюрьму и отберут браслет, если он солгал, но он поклялся. Думаю, сын говорил правду. Он больше не ворует. После того, как он взял арбуз с лотка, а продавец швырнул в него ножом, уже два года он не берет чужого.

- А где сейчас браслет, миссис Клит?

- У него в кармане. Он мне его не отдал. Потому я вам и позвонила.

Когда Макки встал, она прошептала:

- Пожалуйста, инспектор, будьте с ним помягче.

- Да, конечно, миссис Клит. Разбудите его. Если войдет посторонний человек, он может испугаться.

Миссис Клит открыла дверь и вошла в спальню.

- Вилли, - позвала она. - Вилли...

Фигура на кровати не шевелилась.

- Вилли...

Миссис Клит пересекла комнату, наклонилась над постелью, положила руку на одеяло и с тихим криком отпрянула назад.

Макки бросился к кровати и сорвал одеяло. Вместо Вилли Клита под ним оказалась груда старой одежды, сложенная в виде фигуры человека.

Шотландец выпрямился и замер. Идея этой старинной выдумки могла быть вычитана из затрепанных приключенческих журналов, валявшихся на кресле. Вилли понял, куда пошла звонить мать. Он испугался, что у него отберут браслет, может быть испугался ещё чего-то. Наспех соорудив куклу, он сбежал, но не через холл и дверь, а по пожарной лестнице. Высота была небольшой, а возле лестницы валялась раскрашенная жестянка с водой и кистями в ней и ржавая жестяная тарелка.

Миссис Клит тихонько плакала. Пирсон выругался и спросил:

- Позвонить в участок, инспектор? Объявить тревогу?

Макки не ответил. Он смотрел в окно.

За деревом в квартире напротив женщина открывала на кухонном столике банку томатов, мужчина рядом с ней читал газету, положив ноги на подоконник. Даже на таком расстоянии был виден заголовок, напечатанный крупными буквами: УБИЙСТВО В ШАЙНБОУН-АЛЛЕЕ. УБИТА ДЕБЮТАНТКА.

Вещь, которую Найрн Инглиш вытащила из кармана Филиппа Монтана, была не браслетом. Браслет был у Вилли. Барбара Бэрон отдала браслет ему. Отдала... в подарок. Как плату за услугу.

Отдельные кусочки сошлись вместе - и неожиданно в его голове сложилась такая ясная и полная картина, словно он сам был свидетелем происшедшего. Барбара Бэрон, уделившая внимание дефективному мальчику, портрет, изуродованный полосами краски, ужас Найрн Инглиш... Исчезновение Вилли... Пирсон, больше часа допрашивающий миссис Клит. И исчезнувший кинжал.

- Пошли, - резко бросил Макки и, обращаясь к миссис Клит, добавил: Мы дадим вам знать.

Слова ещё не успели слететь с его губ, а он уже был на темной вонючей лестнице. Если бы только успеть вовремя. Ах, это вечное "если"! Он скептически относился к подобным вещам, однако теперь решительно отбросил скептицизм в сторону. Дело было слишком ужасным. Этого просто нельзя было допустить. Выйдя на улицу, он пустился бегом, но не к "кадиллаку", а к ближайшему телефону.

Глава 14

Проследить за Вилли Клитом после того, как тот сбежал из дому, особого труда не представляло. Он оставлял за собой след шириною в милю, и видели его с полдюжины детективов.

В средине дня, убедившись, что кинжал натурщика пропал, Макки отдал приказ взять под наблюдение всех, кто мог быть заподозрен в причастности к смерти Барбары Бэрон. И все, что они делали, куда направлялись, начиная с пяти часов тщательно фиксировалось.

Хью Бэрон вернулся домой с фабрики в Бруклине в половине шестого. Он оставался в доме на Шестьдесят третьей стрит до восьми тридцати, потом взял такси и отправился на Гей - стрит, сошел в её начале и зашагал к зеленой двери в стене, которая вела в Нинетт-плейс.

К удивлению следившего за ним детектива Тренча, в узкой улочке слонялись без дела ещё две фигуры, в которых он узнал Бромбовского и Крика из отдела по расследованию убийств; Бромбовский следил за Джоан Карлайл, а Крик - за мисс Дрейк. Обе женщины вернулись полчаса назад, поужинав у Барни с Найрн Инглиш, которая отправилась куда-то еще.

Крик и Бромбовский следили за ними вплотную, а Вилли Клит подстерегал во тьме Гей - стрит, где мог наблюдать, не опасаясь быть обнаруженным.

Бромбовский обследовал другие возможные выходы с маленькой площади, усыпанной листвой, а Крик следил за домом, когда Вилли открыл зеленую дверь, просунул любопытную физиономию, а следом втиснулся и сам, пробираясь по вымощенной кирпичом дорожке к парадному входу. Но уже на полпути он был остановлен высокой белокурой дамой в поношенном твидовом костюме, которая спросила, что он здесь делает.

- Кто вы такой, молодой человек? Откуда вы взялись? Что вам угодно?

Ответ Вилли не был слышен засевшему в кустах Крику, который проклинал женщину за шум, который подняло её вмешательство. Это привело к тому, что все жильцы начали выглядывать из окон. Тем временем, отчитав Вилли, хозяйка сообщила, что мисс Инглиш нет дома и он может убираться прочь.

Крик шепотом посовещался с Бромбовским, который оказался по ту сторону деревянного забора. Второго выхода с Нинетт-плейс не было, и детективы решили занять позицию на относительно оживленной Гей-стрит, где их присутствие не так бросалось в глаза. Так они и объяснили Тренчу, следившему за Бэроном, когда тот присоединился к ним.

Постепенно отряд детективов вырос с трех до семерых. Происходил сбор всего клана. Предстояла нелегкая ночь. За следующих двадцать минут прибыли миссис Инглиш, Джордан Фэрчайлд, Артур Инглиш и Филипп Монтан. Они появлялись поодиночке и по одному проходили в зеленую дверь. В их появлении здесь не было ничего необычного; все они были родственниками или друзьями, за исключением Монтана. Если тот и был непрошенным гостем, то вошел достаточно решительно. Следовавший за ним детектив присоединился к коллегам, толкавшимся снаружи. Пару минут спустя после его прибытия появилась подозреваемая номер два, Найрн Инглиш.

Стало совсем темно, небо низко нависло над головами. Погода стояла не по сезону сухая, но теперь явно надвигался дождь. С востока дул сырой холодный ветер. Детективы, которых стало уже восемь, расположились в тени на таком расстоянии, чтобы легко достичь зеленой двери.

В Нинетта-плейс явно оказалось тесновато для Филиппа Монтана и девушки, в которую он когда-то был влюблен и которую покинул ради её более яркой кузины. Через минуту после того, как Найрн Инглиш миновала зеленую дверь, та распахнулась настежь, пропуская торопливо шагавшего Монтана. Он повернул налево и пошел вдоль Гей-стрит. За ним последовал детектив Лорбер. Вскоре оба исчезли из виду. Остальные спокойно остались на своих местах.

Кирпичная стена была высока, зеленая дверь - довольно толста; перед тем, как Монтан вышел, никто из них не слышал крика Найрн Инглиш о помощи. Дул сильный ветер; он словно принес на своих крыльях инспектора Макки всего через несколько секунд после того, как Монтан исчез за углом Гей-стрит.

Даже не взглянув ни на команду, двинувшуюся к нему навстречу, ни на Пирсона, спешившего следом, он направился прямо к двери в стене. Но возле неё поскользнулся и чуть не упал.

Инспектор судорожно выпрямился и взглянул вниз.

Второй раз смотреть не было нужды. Он понял, на чем поскользнулся. И даже более того - был готов к этому. Светло-серые плиты от двери к подъездной дорожке казались чистыми, если не считать полудюжины темных липких пятен. Некоторые из них были большими, влажными и темно-красными. Красная жидкость была кровью. И оставил там её Монтан, поспешно покидавший Нинетта-плейс буквально минуту назад.

Макки протянул руку и распахнул дверь настежь.

Глава 15

Внутри было темно и слышался шорох листьев. Видно было довольно плохо. Уже прошло больше часа, как стемнело. Слева уединенно стояли небольшие домики, окруженные розами, зелеными кустами, лимонными и абрикосовыми деревьями. Перед ними - большой старый клен, темным конусом упиравшийся в низкое пасмурное небо, слабо светившееся отблесками огней города, находившегося, казалось на расстоянии многих миль. Клен затенял все вокруг.

Макки ещё немного постоял у зеленой двери. Позади него ждала группа молчаливых мужчин, с тревогой наблюдавшая за неожиданным развитием событий.

Шотландец негромко сказал:

- Свет, - и лучи света разогнали тьму, пересекаясь на цветущих кустах и сплетенных ветвях деревьев.

Темные пятна крови вели от двери к краю лужайки, где терялись в зелени молодой травы, почти неестественной в ярком свете карманных фонарей.

Прослеживать эти пятна до конца не было нужды - за них это сделали стоны. Откуда-то доносились звуки фортепиано, и стоны прорывались сквозь череду звенящих нот - низкие, гортанные и болезненные, искаженные щемящей болью.

Они нашли её среди цветущих кустов в полусотне футов от зеленой двери. Найрн Инглиш стояла на коленях, опираясь руками о землю, пыталась подняться и выпрямиться, но не могла. В нескольких ярдах от нее, раскинув руки, на земле ничком лежал мужчина. Лежал неподвижно. Пальто, плечи и шея залиты красным. И под ним натекла лужа того же цвета.

Между мужчиной и девушкой, ближе к клену, торчал воткнутый в землю кинжал мистера Падлиопли.

Человеком, лежавшим на земле, был Вилли Клит. Вилли был мертв. И убит только-только.

Пирсон с инспектором зашли с двух сторон. Макки опустился на колени. Он был знаком всеми деталями последних происшествий в жизни человека во всей их неприглядности. Инспектор приподнял голову убитого, не трогая тела, осмотрел рот и подбородок, осторожно опустил и поднялся, выругавшись про себя.

Еще минуту назад Вилли Клит был жив.

Макки негромко поставил задачу своим людям; большая часть из них отправилась следом за Монтаном, тут же составили соответствующее сообщение: убийство при отягчающих обстоятельствах, Вильям Клит, Нинетта-плейс.

Потом инспектор помог девушке подняться на ноги. Шляпа её отлетела в сторону. Жакет и юбка были покрыты листьями и крошками земли. Длинная прядь волос свисала на лоб и спускалась по щеке. Стоны уже прекратились. На бледном лице застыло отсутствующее выражение. Едва не теряя сознания, она стояла и слегка покачивалась, поддерживаемая руками шотландца.

Макки даже не пытался с ней заговорить. Он повел её между цветущими кустами по лужайке, затем по подъездной дорожке к двери дома. Их проход остался незамеченным. Никто не появился. Где-то продолжало играть фортепиано и смеялась женщина, поднимался и затихал отдаленный шум уличного движения. Две вытертые каменные ступеньки, приоткрытая дверь наверху. Пирсон распахнул её настежь, стоя на маленькой площадке, от которой узкий лестничный марш уходил в темноту. Комната девушки находилась слева. Ключ был у неё в кармане жакета. Капитан достал его, открыл дверь и включил свет. Макки провел девушку в комнату и усадил её в кресло.

За все это время - ни малейших признаков желания сопротивляться или протестовать. В её послушном почти детском поведении было что-то пугающее. Макки задумчиво смотрел на девушку. Она была опасно близка к тому, чтобы сломаться. Сейчас ей нужны снотворное, постель, одеяло и сон. Однако их не было - пока.

- Мисс Инглиш...

- Да?

Когда она заговорила, выяснилось, что дело обстоит даже ещё хуже. Звук голоса был слышен, но то, что является главным, что наполняет его информацией, самая его суть полностью отсутствовала. Она не проявляла никакого нетерпения или страха в обычном смысле этого слова. Но то, что с ней произошло десятью минутами раньше, когда она прошла через зеленую дверь со стороны Гей-стрит, убийство или присутствие при убийстве нанесли ей ужасную рану.

Это была психическая травма: её необходимо было вывести из шока.

- Мисс Инглиш, вы убили Вилли Клита?

- Нет.

- Вы знаете, кто это сделал?

- Нет.

Отрицание - вот на чем она зациклилась. Она хитроумно защищала свою линию фронта и сохраняла её неприступной, но тем самым все глубже и глубже погружалась в себя в слепом инстинктивном стремлении найти ту изначальную тьму, в которой можно обрести отдых, мир и сон.

- Мистер Монтан убил Вилли Клита, и вы это видели, верно?

Вопрос застал её врасплох, остановил её падение на полпути. Она замерла посреди темного тоннеля, остановилась и огляделась.

- Оставьте меня в покое, - раздраженно бросила она, и подбородок задрожал.

- Послушайте, мисс Инглиш, вы же разумная молодая девушка. Вы открыли зеленую дверь и пошли по дорожке. Услышав шум за кустами на лужайке, вы кинулись туда и обнаружили лежащего на земле Вилли Клита и стоящего над ним Монтана с кинжалом в руках, с тем самым кинжалом, которым он убил Вилли Клита. Ваше появление испугало Монтана. Он бросил кинжал и убежал.

Да, она явно возвращалась обратно. Безумное стремление скрыться где-то в укромном уголке, слепое желание найти убежище, сменилось пониманием, что такого убежища не существует - она, тяжело дыша, вскочила с кресла.

- Нет, - она буквально выдохнув это слово и даже подалась ему вслед. Нет. Этого не было. Это неправда. Я...

Она упала бы, не подхвати её шотландец, и разразилась рыданиями.

Все это так решительно и очевидно обвиняло Филиппа Монтана, словно она во всеуслышание кричала это с крыши дома. Очевидец убийства... Макки должен бы быть доволен. Но он не испытывал удовлетворения, а чувствовал себя усталым и странно равнодушным.

Инспектор усадил девушку на диван, помог ей снять жакет и туфли, укрыл одеялом и подложил подушку под голову. Пирсону он сказал:

- Посмотрите, не найдется ли здесь немного виски или коньяка, - а детектива Симса спросил: - Посмотрите, здесь ли ещё Фернандес? Если здесь, то скажите, что он мне нужен. - И после этого взялся за телефон.

В участке все ещё не было никаких сообщений от Лорбера, последовавшего за Монтаном. В штаб-квартире полиции тоже никаких новостей. Оснащенные радиоустановками полицейские машины, прибывшие на Гей-стрит с Бартлет-стрит тоже пока ничего не обнаружили. Хотя с того момента, когда Монтан миновал зеленую дверь, прошла всего лишь четверть часа. Он никак не мог уйти далеко. И Лорбер был хорошим полицейским. Пока не следовало слишком беспокоиться.

Симс вернулся вместе с только что прибывшим Фернандесом, помощником медицинского эксперта. Изящный молодой брюнет как всегда относился к делу с большим старанием.

- Прекрасные волосы, - заметил он, сделав Найрн укол и проследив, как тот подействовал. Потом укрыл руку девушки под одеяло. - С ней кто-то должен посидеть. Нет, никакой опасности нет. Она пережила сильнейший шок, но у неё крепкий организм, и она успешно с этим справится.

Макки сказал:

- Я оставлю здесь своего человека и найду ещё кого - будь, - и снова взялся за телефон. Он позвонил миссис Рилли, вдове одного из своих лейтенантов, погибшего во время операции, и обо всем договорился. Женщина обещала приехать через полчаса.

Оставив на какое-то время Пирсона с девушкой, Макки прошел с медицинским экспертом в укромный уголок. Он двигался медленно, как в летаргическом сне, так как был совершенно подавлен. Шотландец сознавал свой провал.

Предупредить преступление - куда важнее, чем найти преступника и наказать его, и с этим он не справился. Он позволил убить Вилли Клита, не дав ему ни малейшего шанса себя защитить. Бедный полоумный мальчик пошел как ягненок на бойню. Возможно, он слабо вскрикнул, когда нож вошел в его тело, вздрогнул в немой агонии, волна смертельной боли затопила тело перед тем, как его крик захлебнулся в потоке крови и глаза навеки закрылись... А убийца, умный, смелый и хладнокровный преступник, ходил среди них.

Браслет все ещё был в кармане Вилли. Фернандес быстро обследовал тело убитого прямо на месте среди цветущих кустов сирени, опьянявших сильным приятным запахом. В ответ на вопрос Макки он только пожал плечами и вытер руки куском марли.

- Трудно сказать, сколько он ещё прожил после удара. У некоторых людей запас жизненных сил значительно больше, чем у других. Все зависит от индивидуальной реакции организма. Больше ничего не смогу вам сказать, пока не обследую его в лабораторных условиях. А что случилось? Это убийство как-то связано с убийством в Шайнбоун - аллее?

- Да.

Шотландец рассказал, что вечером кинжал был украден в Международной школе дизайна. Значит, убийство было преднамеренным. Потом он с горечью сказал:

- Все признаки готовящегося преступления были налицо. Но я оказался настолько слеп, что не заметил их. Барбара Бэрон отдала браслет Вилли Клиту в знак признательности за услугу, которую он оказал ей вчера вечером, после того, как она прошла в студию живописи, и до того, как переоделась в подвенечное платье. В чем бы не заключалась эта услуга, она самым тесным образом связана с обеими этими смертями. Поиск браслета привлек внимание к Вилли и сделал его убийство неизбежным. Возникла опасность, что он может заговорить.

- И вы предполагаете, что это была она... Макки, вы знаете?

- Нет, - буркнул шотландец, - я не знаю.

Фернандесу была знакома эта суровая интонация. Какие бы мысли и подозрения не существовали у инспектора, никакими силами невозможно было вырвать из него ни слова по существу до тех пор, пока он не располагал доказательствами, такими доказательствами, которые могли отправить убийцу Вилли Клита в камеру смертников.

- Монтан некоторое время назад был здесь, - уже спокойнее продолжал инспектор. - Именно здесь, среди кустов. Он решил встретиться с Найрн Инглиш. Она увидела его с кинжалом в руках - конечно, в том случае, если не он увидел её с кинжалом. Во всяком случае, он скрылся.

Фернандес присвистнул.

- Это весьма похоже на Монтана, не правда ли? Сегодня днем я разговаривал с Двейром. Он просто взбешен тем, что парня оставили на свободе. Похоже, у Двейра на него зуб. Сердит он и на вас. Хотя от этого все равно никакого проку.

При упоминании окружного прокурора Макки вздрогнул.

- Может быть, Двейр и прав, - протянул он. - Я не уверен, я совершенно не уверен, вот в чем дело.

Фернандес кивнул. Он понимал, что Макки имеет в виду внутреннюю убежденность, ту абсолютную убежденность, которая позволяет произнести формулу: "- Вот этот человек!" - время для которой ещё не настало.

- Монтан ухаживал за Барбарой Бэрон, не так ли? - спросил он.

- Так говорят.

- Но вы не верите этому?

- Я уже не знаю, чему верить.

- А как насчет рыжеволосой красотки, оставшейся в домике? Каким образом она со всем этим связана?

- Они с Монтаном проводили вместе много времени. Но потом появилась её более молодая и более красивая кузина - и они перестали встречаться. А потом Барбара Бэрон умерла.

- Вы хотите сказать, что девушка каким-то образом приложила руку к смерти Барбары? Найрн Инглиш была влюблена в Монтана?

- Возможно. Даже если сама этого не признает. Она думает, что ненавидит его.

- А он влюблен в нее?

- До вчерашнего вечера я был склонен думать именно так. Теперь - не знаю. Будь у него к ней хоть малейшее чувство, тогда я просто не могу понять, как он мог сбежать и оставить её в такой ситуации. Мужчина, девушка, труп и кинжал. Мужчина убегает, оставив девушку наедине с трупом и кинжалом. Очень милое поведение для близкого друга. Влюбленный побежал, чтобы принести в подарок букет роз. Отбросим в сторону всякие литературные выдумки, ведь мы с вами прекрасно знаем, что если кого-то обнаруживают наедине с человеком, убитым при загадочных обстоятельствах, ему придется чертовски многое объяснять. А Найрн Инглиш не может объяснить. Или, по крайней мере, до сих пор ничего не объяснила. Убийство Вилли Клита позволит выявить убийцу Барбары Бэрон. У мисс Инглиш были для этого и мотив, и возможность.

- Кажется, вы не очень уверены, что это сделала девушка или Монтан. Если не они, тогда кто же?

Шотландец быстро ответил.

- Норма Дрейк, секретарь школы, Джордан Фэрчайлд, его бывшая жена, Джоан Карлайл, Хью Бэрон, отец убитой девушки, её двоюродный брат Артур Инглиш или его жена Фанни. Все они здесь. И все пришли поодиночке. Когда домоправительница прогнала Вилли Клита прочь, он не ушел, а спрятался в кустах.

Предположим, что он выбрался и встретился с одним из этих людей... Совсем нетрудно представить, что могло случиться дальше. Можно было положить руку ему на плечо, и приговаривая:" - Я помогу тебе, Вилли", отвести его сюда - а потом нанести удар. Это могло занять всего лишь несколько секунд. При это на убийцу могла даже не попасть кровь, если он или она отшатнулись и убежали. Можно было совершенно спокойно оставить Вилли, - что бы не случилось потом, он уже не способен был сказать ни слова.

Просто не представляю, как вернуться и сказать бедной женщине, что её сын умер.

- Ну, не нужно так переживать, Макки, - дружески возразил Фернандес. Кстати, он ведь был не особенно смышленым.

- Смышленым, смышленым, смышленым, - яростно воскликнул Макки. - Он все, что у неё было.

Инспектор помолчал. Слева раздавались какие-то возгласы; фотографам и специалисты по отпечаткам пальцев уже прибыли с Централ-стрит. Пришел конец тишине и спокойствию этого укромного уголка, тишине, воцарившейся после бегства Монтана, обнаружения убийства и нервного срыва Найрн Инглиш. Окна были распахнуты, всюду слышались громкие голоса.

Макки обратился к Фернандесу:

- Пожалуйста, сообщите мне как можно скорее все, что удастся установить по поводу раны, а самое главное - обратите особое внимание, как долго мог прожить Вилли после того, как ему был нанесен удар?

Он отвернулся, Фернандес спросил:

- Что вы теперь собираетесь делать?

И шотландец ответил:

- Пойти в дома, поговорить с людьми, которые могли убить Вилли Клита, если ни девушка, ни Монтан этого не делали. И попытаться выяснить, что же за поручение дала Барбара Бэрон Вилли Клиту вчера вечером за четверть часа до своей гибели.

Глава 16

Дом Джоан Карлайл был вдвое больше того коттеджа, в котором снимала комнаты Найрн Инглиш. Окна были задернуты венецианскими шторами, но рамы стояли настежь и шум со двора не мог быть не слышен. Когда Макки шагал к крыльцу в сопровождении Пирсона, освободившегося после приезда миссис Рилли, одна из штор резко поднялась и выглянула мисс Карлайл, прикрывавшая рукой глаза.

Она заметила инспектора, а он следил, как быстро она взяла себя в руки, восстановила самообладание и отвернулась. Вход оказался не заперт, она встретила их в холле. Домашний халат из толстого темного шелка подчеркивал её рост и стройную фигуру. Мисс Карлайл не спеша и без особого удивления спросила:

- В чем дело, инспектор? Что-то случилось?

- Боюсь, что у меня для вас плохие новости, мисс Карлайл.

- Плохие новости? - Она нахмурилась и обернулась. По лестнице торопливо спускалась Норма Дрейк. Поверх полосатой пижамы на ней был темно-синий купальный халат. Выскочила она босиком и явно казалась испуганной, но ничего не сказала. Макки оставил Пирсона в холле, а сам пригласил обеих женщин в гостиную.

Это была симпатичная, аккуратно и просто обставленная комната. В одном её углу был оборудован обеденный уголок, стены обшиты деревянными панелями, а вокруг стола поставлены сосновые скамьи, обитые красной кожей. На одной из них сидел Фэрчайлд, на другой - Артур Инглиш. Фанни Инглиш поместилась рядом с мужем на небольшом желтом стульчике, а Хью Бэрон встал им навстречу, отодвинув виндзорское кресло.

Похоже, там проходило какое-то совещание. На столе стоял поднос с виски, минеральной водой и бокалами, а также ваза со льдом. Перед Артуром лежал листок бумаги с какими-то цифрами, в руках он вертел карандаш.

При появлении шотландца все посмотрели на него. Трудно было уловить какие-то эмоции помимо вполне естественного недовольства и беспокойства.

Холодно и без всякого вступления Макки рассказал, что случилось. Вилли Клит мертв. Убит, как и Барбара Бэрон. Убийство совершено кинжалом, похищенным у натурщика, кем-то из тех, кто вечером вошел в Нинетта - плейс со стороны Гей-стрит.

Ответом ему были взгляды, полные изумления, ужаса и в первый момент чего-то еще, - недоверия, общего недоверия и страха, словно это был приступ тропической лихорадки, которой только что ни у кого не было.

Именно к этому и стремился Макки: тонкий яд подозрений не признавал родства. Раньше или позже это должно было принести свои плоды.

Вскрик мисс Карлайл разорвал воцарившуюся было тишину.

- Вилли! Бедный мальчик! О, бедный, бедный мальчик!

Глаза её наполнились слезами. Она смахнула их тыльной стороной ладони. Норма Дрейк не плакала. Как и Найрн Инглиш, ей было трудно плакать, но она резко отошла к окну и, отвернувшись, уставилась наружу.

Бэрон рухнул в стоявшее позади него кресло, словно от удара в живот, а Инглиш произнес: - Убийство! Снова! О, Боже! - голосом, в котором явно пробивался страх.

Фанни Инглиш ничего не сказала. Лицо её почти не дрогнуло. Видимо, смерть Вилли Клита не стала для неё слишком большим потрясением.

Джордан Фэрчайлд пристально смотрел на шотландца. На его оливковых щеках проступили красные пятна. Красивые темные глаза сузились и сверкали.

Все эти люди были невиновны - или один из них оказался очень талантливым артистом.

Макки был готов к такому обороту, также как и к последовавшему со стороны Фэрчайлда резкому выпаду.

- А где Монтан? - громко и требовательно спросил тот, с такой силой стукнув кулаком по столу, что бокалы звякнули, а один из них даже упал. Конечно, это он убил Вилли. Почему вы не посадили его за решетку? Это ваша ошибка. Мы не можем считать себя в безопасности; никто из нас не будет в безопасности, пока он не окажется в тюрьме.

Макки спокойно и чуть более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле, сказал:

- Мистер Монтан находится под наблюдением, - и начал задавать вопросы, чтобы выяснить то, что его интересовало: никого нельзя было исключить и любой из этих людей мог воспользоваться экзотическим кинжалом.

Мисс Карлайл и Норма Дрейк вернулись домой незадолго до девяти. Вилли вошел в Нинетта-плейс через пять минут после них, встретил домоправительницу, сделал вид, что ушел и спрятался в кустах примерно в девять двенадцать - девять тринадцать. Хью Бэрон пришел в девять двадцать четыре; после Бэрона в девять тридцать пришла Фанни Инглиш. Она объяснила, что ждала мужа дома, но он задержался в офисе, так что она решила встретиться с ним здесь. Фэрчайлд появился без четверти десять и наконец без пяти десять прибыл Артур Инглиш. Все они отрицали, что видели или слышали Вилли Клита, и утверждали, что не подозревали о его присутствии.

Две женщины, Норма Дрейк и Джоан Карлайл, оказались в наиболее благоприятной ситуации. Они действительно были в доме, когда на сцене появился Вилли и вступил в перебранку с домоправительницей у соседней двери. Проверка на слышимость не могла дать определенных результатов. Если вы были настороже, то могли слышать, что происходит во дворе, но могли и не слышать, а обе женщины утверждали, что были заняты. Норма Дрейк принимала ванну, потом переодевалась, мисс Карлайл тоже после душа переоделась, поджидая гостей.

Причину общего сбора объяснил Хью Бэрон.

Уже некоторое время он полагал, и Артур Инглиш с ним согласился, что на случай смерти Титуса Фэрчайлда следовало сделать соответствующие распоряжения относительно будущего его состояния, и сделать их более справедливыми, чем в имеющихся документах. В ближайшем будущем он собирался отправиться в поездку за границу и хотел оформить и подписать все бумаги до своего отъезда. Как он уже указывал, в соответствии с волей сводного брата он мог получить из нынешних двухсот двадцати тысяч капитала только четыре тысячи долларов. А рассчитывал по крайней мере тысяч на сорок.

Фанни Фэрчайлд выпрямилась на своем маленьком желтом стульчике. Ее круглые голубые глаза смотрели решительно и твердо. Она взглянула на мужа тот слегка покачал головой, и невысказанный протест сменился приведением в порядок прически, чуть касаясь волос тонкими прекрасными пальцами.

Хью Бэрон признал, что ни он, ни Инглиш не юристы, но, будучи главными наследниками, они намеревались по взаимному согласию подписать документ, предоставлявший Фэрчайлду большую долю, а позднее оформить все это официально. Не имея желания возвращаться в Шайнбоун-аллею, он позвонил Фэрчайлду и Инглишам и они договорились встретиться здесь.

Джордан Фэрчайлд не выказал ни благодарности, ни интереса к столь благородным предложениям. Он сидел, скрестив руки и глядя в пространство. Норма Дрейк была настроена спокойно, но решительно. Она и должна была быть такой - в том что касалось денег и её работодателя. Тут она была совершенно откровенна. Воспоминания о бедности, пережитой в детстве, её не покидали, и она не хотела снова к ней вернуться.

Джоан Карлайл вела себя совсем иначе. Она не обращала особого внимания на Инглишей, как, впрочем, и они на нее. Загадочная женщина в совершенстве владела собой. Тут она была мастером. Но в чем она лгала?

Ее основное внимание было приковано к Фэрчайлду, хотя тот больше ничего для неё не значил. Она с явной охотой дала ему развод, казалось, ей уже нечего переживать. По крайней мере, так могло казаться.

Но было нечто большее. Под внешним спокойствием в этой комнате происходило что-то, что Макки чувствовал, но не мог определить, - нечто темное, неожиданное и безобразное.

Никто из них не имел ни малейшего представления, когда и зачем Барбара Бэрон дала Вилли Клиту браслет.

Мисс Карлайл, Джордан Фэрчайлд, Артур и Фанни Инглиш находились в другой студии в тот момент, когда дебютантка вернулась в зал после показа мод. Мисс Дрейк была в офисе или направлялась туда перед тем, как Барбара Бэрон вошла, чтобы переодеться. Хью Бэрон мог видеть и слышать свою дочь с расположенного наверху балкона, но не мог попасть в помещение студии и вытащить из ящика стола кинжал мистера Падлиопли, которым позднее был убит Вилли. Казалось, ни у кого не было мотива для убийства Вилли.

И тут произошел прорыв, тот прорыв, которого без особой надежды ждал Макки. В какой-то момент размеренный гул голосов, сдержанно и осторожно отвечающих на вопросы, разорвал донесшийся снаружи крик, отчаянный визг, дверь распахнулась и в комнату ввалился Пирсон, тащивший за руку молодую женщину.

Это была худенькая девушка, дрожащая, как испуганный кролик, та самая, что якобы трудилась в рекламном классе, когда накануне вечером Барбара Бэрон направилась навстречу своей смерти. Если тогда она была просто напугана, то сейчас она была в ужасе.

Мышиного цвета волосы, откинутые с высокого выпуклого лба, были влажными и грязными; выпученные глаза под жидкими бровями растерянно озирались по сторонам.

- Я этого не делала! - заикаясь, бормотала она. - Я не убивала Вилли. Не убивала! - Она упала в кресло, которое ей пододвинула Норма Дрейк, закрыла лицо руками и разразилась рыданиями. Легкое пальто распахнулось. Под ним поверх простенького черного платья был надет веселенький ситцевый передник.

Вытирая лоб, Пирсон пояснил:

- Она вышла из кухни и пыталась улизнуть, - борьба с пытавшейся убежать девушкой далась ему явно нелегко.

Норма Дрейк успокаивала девушку, налила ей немного виски и заставила выпить.

- Послушай, Хэппи, выпей это и прекрати скулить. Никто тебя ни в чем не обвиняет.

- Хэппи?

Так звали девушку, которая соревновалась с Барбарой Бэрон на показе мод и, по словам одного из студентов, должна была выиграть приз.

Джоан Карлайл отозвала шотландца в сторону.

Хэппи была очень умная девушка, бедная и вынужденная содержать больную мать.

- Иногда так случалось, инспектор, что я давала ей работу. Она оказывала разные мелкие услуги, когда приходили гости, готовила сэндвичи и кофе, а потом мыла посуду. Она живет здесь неподалеку.

Через пять минут Хэппи оказалась в состоянии говорить более или менее связно.

Накануне вечером, когда Барбара Бэрон зашла в студию, чтобы переодеться, там оказались и она, и Вилли Клит. Там же были преподаватель кройки и шитья и Найрн Инглиш. Был ли там кто-нибудь еще, припомнить девушка не могла.

Барбара прошла в дальнюю часть комнаты, чтобы переодеться. Там был длинный стол, большое зеркало и вешалка с нарядами для показа.

Барбара Бэрон принялась развязывать пояс своего вечернего платья, остановилась, что-то поискала на столе. Потом подошла к мольберту, прислоненному к стене. Там была нарисована красным мелком обнаженная женщина. Барбара оторвала снизу длинную полоску, вернулась к столу, нашла карандаш - там валялось множество карандашей - и что-то написала.

Вилли Клит в это время разговаривал с Найрн Инглиш возле арки. Барбара Бэрон его позвала, он подошел. Она что - то сказала, он посмотрел на нее, протянул руку и коснулся браслета на её руке.

- Этого браслета? - Макки показал Хэппи тонкое кольцо, которое нашел в кармане Вилли. Симпатичная, но дешевая игрушка стоила бедняге жизни, а теперь ярко сверкала в свете лампы.

- Да.

- И мисс Бэрон отдала ему браслет?

- Нет, не тогда. Она свернула вдвое полоску бумаги, отдала ему и он пошел в другую студию.

Девушка замолчала.

- Продолжайте, мисс Тремли, - поторопил Макки.

Кончиком языка Хэппи облизала пересохшие губы и судорожно проглотила слюну. Казалось, она не хочет больше говорить.

- Барбара Бэрон разделась и надела свадебный наряд. Вилли вернулся и подошел к ней. В это время они стояли возле двери в рекламный класс. Барбара спросила:" - Ну и что, Вилли?" - а тот ответил: "- Я передал записку мистеру Монтану, и тот сказал, что все в порядке." Потом Барбара отдала Вилли браслет и через полминуты прошла через большую арку на сцену...

Значит, записка была предназначена Филиппу Монтану.

Макки и раньше так предполагал. Теперь же знал точно. Записка и была той вещью, которую Найрн Инглиш забрала из кармана пиджака Филиппа Монтана и уничтожила в своей комнате на Чамбер-стрит ранним утром, последовавшим за убийством в Шайнбоун-аллее.

Что же было в записке?

Вера Тремли категорически отрицала, что знает содержание записки. Сам Макки нисколько в этом не сомневался. Это было, это должно было быть требование встретиться на балконе за выставочным залом после того, как Барбара покинет сцену.

Ну, что же, она пришла на назначенное свидание.

Пришла - и умерла.

Молчание, казалось, переполняло комнату. Реакция людей, многие из которых были близки с погибшей девушкой, представляла немалый интерес. Но мало что давала.

Как Норма Дрейк не стремилась сохранить непроницаемое выражение, на лице её явно читалось удовлетворение. Она была предана Фэрчайлду и школе, не любила Барбару Бэрон и не стеснялась говорить об этом вслух, и теперь торжествовала. Хью Бэрон, казалось, совсем не удивился, что у его дочери были какие-то дела с мужчиной накануне свадьбы с другим. Инглиш сурово нахмурился; Фанни Инглиш была удивлена и взволнована; Джоан Карлайл беспокойно косилась на бывшего мужа.

Джордан Фэрчайлд, крупный, широкоплечий симпатичный мужчина, сидел в углу, пристально глядя на свои скрещенные пальцы. Его лицо никак не изменилось. Добрый и мудрый, даже пораженный горем, он все ещё оставался на переднем плане. Но, должно быть почувствовав тяжесть устремленных на него взглядов, он зашевелился. Осторожно снял какую-то соринку с ногтя большого пальца и положил обе руки на медового цвета сосновые доски. Потом тихо сказал, и голос чуть дрогнул:

- Барбара, моя бедная Барбара! Она хотела дать этому негодяю ещё одну возможность, хотела сказать ему, что я все знаю, хотела заступиться за него передо мной. Она была такой... такой доброй.

Голос его неожиданно сорвался, он подался вперед, согнулся и прикрыл лицо руками. Тщеславие этого человека было невероятным. Он просто отказывался поверить, что какая-то женщина, которой он оказывал знаки внимания, могла увлечься другим. Или это было нечто большее, чем простое тщеславие?

Ревность как мотив убийства встречалась так часто, что не было нужды подчеркивать это обстоятельство. Если Фэрчайлд отказывался признавать очевидное...

Одним словом, веселенькая складывалась история - и проще она не становилась. Задача Макки состояла в том, чтобы выяснить, кто еще, кроме Монтана и Найрн Инглиш, знал о записке, и как её содержание могло быть связано с тем, где в известный момент находилась Барбара Бэрон.

При первых же его словах все возмутились и запротестовали, кроме мисс Карлайл. Артур Инглиш выразил общие чувства, когда холодно, но спокойно заметил:

- Полиция получила исчерпывающие доказательства вины Монтана. Но отказалась задержать его. Результатом этого стало второе преступление. Со своей стороны я считаю, что ваши непрерывные допросы невинных людей переходят всякие границы.

Фанни Инглиш возмущенно заявила:

- Мы с Артуром даже не знали этого Вилли Клита. - Голос её звучал раздраженно и визгливо.

Но тут вмешалась Джоан Карлайл. Длинное черное шелковое платье красиво облегало её изящную фигуру, руки свободно лежали на подлокотниках кресла. Она сказала:

- Нет, миссис Инглиш, вы встречались с ним. Не помните? Такой румяный коренастый паренек. Джордан представил его вам во время показа мод.

- Так это он? - Фанни Инглиш неожиданно залилась краской. - Я не знала, что это был Вилли Клит.

- Да. - Джоан Карлайл повернулась к Макки. - Инспектор, мы гордились Вилли. Школа на самом деле сделала с ним чудо. Вы смогли бы это понять, если бы видели его, когда он впервые пришел к нам два года назад. Когда в тот вечер он пришел в студию, я стояла между первым рядом кресел и платформой, на которой появлялись манекенщицы. Он спросил меня, где найти Монтана. И заодно спросил про Джордана. Видимо, Барбара не хотела, чтобы Джордан увидел записку. Вилли был похож на того мальчика на велосипеде, который отчаянно старается не врезаться в какое-то препятствие - и наезжает прямо на него. Он наткнулся на Джордана. А также на мистера и миссис Инглиш, - любезно добавила она. - Он постоял и поговорил с ними примерно с пару минут, а потом улизнул и нашел Фила Монтана. Так что видите...

Макки действительно видел - причем с удручающей ясностью. Он видел, что все эти люди, включая Норму Дрейк, вполне могли знать, куда собиралась направиться Барбара Бэрон после того, как ушла со сцены. Хотя не было никаких доказательств, что кто-то действительно знал. Записка наверняка попала в руки тому, кому предназначалась. И Монтан оказался на месте. На том месте и в тот момент, когда убили Вилли, принесшего записку.

Нужно найти Монтана. И на этот раз заставить его говорить...

Макки поспешно распрощался, покинул дом и вернулся в офис, чтобы услышать, что Монтан до сих пор не найден и что нет никаких сообщений от Лорбера, - детектива, который должен был за ним следить.

Глава 17

Инструкции Макки детективам, следившим за подозреваемыми в убийстве в Шайнбоун-аллее, были самыми обычными: смотреть и ждать с тем, чтобы собрать как можно больше информации, не насторожив объекты наблюдения. И до убийства Вилли Клита все это казалось вполне нормальным. Но после этого картина изменилась. К сожалению Лорбер, опекавший Монтана, ушел с места событий до того, как обнаружили тело Вилли, так что он не подозревал, что Монтан вырвался из толпы соперников, наступавших ему на пятки, и теперь его шансы на получение двойного приза за убийство составляли семь к одному.

Покинув около девяти Нинетта-плейс, Монтан свернул налево, на Гей-стрит. Та была одной из самых извилистых улиц, шла так, как ей хотелось, и не имела ничего общего с кратчайшим расстоянием между двумя точками. Там было полно закоулков и всяких щелей, нашлось бы и с полдюжины тупиков. И вот один из этих тупиков использовал Монтан, чтобы доставить неприятности Лорберу.

Недалеко от поворота на Бартлет-стрит фасадами к востоку стояли три маленьких домика. Шагавший широко, но не поспешно, Монтан, подходя к ним, замедлил шаг. Потом повернул к среднему дому, поднялся по легкой лестнице, распахнул дверь наверху и исчез внутри. При этом дверь за собой он не закрыл. Именно это и должен был клюнуть Лорбер, у него должно было сложиться впечатление, что множеству людей, пользовавшихся этой дверью, было совершенно безразлично, надежно ли она защищает вход. Позднее он обнаружил, что этой дверью пользовались для того, чтобы пройти в соседний квартал.

Во всяком случае, Лорбер осторожно последовал за Монтаном, прошел длинный холл, открыл очередную дверь и оказался в небольшом овальном дворике, на противоположной стороне которого на верхней площадке лестницы Монтан безуспешно пытался войти в дом. Немного погодя он повернулся, сбежал вниз и подергал пару дверей в подвалы. Художник приподнял одну из створок, согнулся, проскользнул в образовавшееся отверстие и бесшумно опустил створку на место.

И снова Лорбер осторожно последовал за ним. Дверь в нижней части каменной лестницы казалась запертой. Детектив решил, что Монтан попытался скрыться на другой улице, чтобы избавиться от слежки. Он ещё раз попытался открыть дверь, и теперь она распахнулась в темноту.

Лорбер прислушался, ничего не услышал и достал карманный фонарик. Он оказался в маленьком подвале, где установлен был водяной нагреватель, хранились садовые инструменты и стояла деревянная скамья. В подвале было чисто и пусто.

Помимо двери, в которую он вошел, в помещении было ещё две. Дверь в правой стене была заперта. Дверь прямо перед ним была открыта. Именно этим путем скрылся Монтан; отодвинув задвижку. Нажав на дверь, Лорбер попробовал её открыть; потом снова прислушался и снова зажег фонарик. В очередном помещении с выкрашенными белой краской стенами и цементным полом основную часть площади занимала большая емкость для мазута.

Наверняка должен был существовать другой выход по ту сторону мрачного прохода, затянутого паутиной; он обошел вокруг емкости, остановился и растерянно уставился на глухую каменную стену, покрытую пятнами сырости.

В этот миг он услышал слабый звук позади и понял свою ошибку - но было слишком поздно.

Монтан обманул его. Когда он обходил емкость с одной стороны, Монтан проделал то же самое, но с другой. Лорбер повернулся и кинулся назад. Но когда ему оставалось добрых десять футов до единственной двери, та захлопнулась и щелкнула задвижка. Дверь была достаточно толстой, а задвижка - крепкой. Лорбер, на которого Макки так надеялся, чтобы сохранить лицо, оказался в ловушке, а Монтан был свободен, как птица.

Это произошло примерно в четверть одиннадцатого. И только часа в три ночи владелец квартиры наверху, вернувшийся с женой с вечеринки, услышал шум и крик в подвале. Как человек осторожный и благоразумный, он тотчас вызвал полицию. Так что Лорбер имел честь быть выпущенным представителем местного полицейского участка. Яростно обругав своих спасителей, он вырвался из этого кошмарного местечка с такой прытью, словно за ним гнался сам дьявол, и помчался в отдел по расследованию убийств, где впервые смог добраться до телефона.

Эта новость не слишком удивила Макки. Затянувшееся молчание Лорбера уже подготовило его к чему-то подобному. Сокрушаться было не в его обычае, но Монтан исчез, и у него оказалось в запасе почти пять часов. Было сделано все возможное, чтобы его обнаружить; однако он все ещё оставался на свободе, когда Макки в половине восьмого утра пришлось отправиться на Саттон-плейс в дом комиссара Кери, чтобы встретиться и переговорить с ним, помощником главного инспектора Сирсом и окружным прокурором Джоном Френсисом Двейром.

- Он убил Барбару Бэрон и был у вас в руках. Но вы позволили ему уйти, и после этого он убил Вилли Клита.

Окружной прокурор от ярости буквально выпрыгивал из синего двубортного костюма, расшагивая взад-вперед по толстому ковру в столовой комиссара Кери. Его обычно розовощекое пухлое лицо теперь побагровело. Кери и Сирс с мрачным усердием поглощали кофе, тосты и яйца всмятку. Макки устроился в кресле возле окна и наслаждался видом цветущей дикой яблони в саду.

Вдыхая свежий воздух, он не спеша заметил:

- Я не до конца уверен, что именно Монтан убил Барбару Бэрон, а потом и Вилли Клита.

- Вы не уверены? - У Двейра отвалилась челюсть. Он остановился и вытаращился на шотландца.

- Успокойтесь, Двейр, не то у вас будет сердечный приступ, - сказал Макки. - Послушайте, что я скажу. У Монтана слишком слабый мотив для убийства.

- Слабый! - закричал Двейр. - Он же сходил с ума по Барбаре, не так ли? А она собиралась выйти замуж за другого, и вдобавок он должен был потерять свою работу и оказаться выброшенным на улицу. И вы называете это слабым мотивом?

- Не гоните волну, мистер окружной прокурор, и ответьте мне на несколько вопросов, - спокойно сказал Макки. - Во первых, вы говорили с ним, не так ли? Можете ли вы назвать Монтана глупым человеком? Нет, не можете, и никто другой на это не отважится. Барбара Бэрон написала ему записку, в которой просила встретиться с нею на балконе после показа мод. Он пошла туда и была убита. Он знал, что она убита, и что полиция появилась в доме гораздо раньше, чем он успел добраться до своей комнаты с компрометирующей запиской в кармане. Но даже не сделал попытки от неё избавиться. Не кажется ли вам это странным?

То, что Монтан не уничтожил записку, на какое-то время остановило Двейра - но только на время.

- Откуда вы знаете, что Инглиш спустила в туалет именно записку Барбары Бэрон? Отвечайте!

Вопрос был справедлив. Шотландец пожал плечами.

- Не знаю, но я не вижу, что ещё она могла взять. Я согласен, что это доказательство от противного. А вот нечто более прямое. Смерть Вилли Клита была запланирована. Монтан не мог забрать кинжал натурщика, кинжал, которым был убит Вилли, вчера вечером после того, как получил записку. А когда сегодня днем он заходил в художественную школу, кинжал уже украли. Я считаю, что кинжал украли в период между тем моментом, когда, как мы предполагаем, была убита Барбара Бэрон, и девятью утра. Все это время Монтан был под постоянным наблюдением, с тем же успехом он мог находиться за миллион миль от кинжала - так как же вы собираетесь доказать, что кинжал был у него?

Двейр плотно сжал губы, сердито посмотрел вокруг, подошел к столу и налил себе чашку кофе. Комиссар Кери задумчиво постукивая ложечкой, заметил:

- Возможно, дело обстояло следующим образом. Монтан первоначально собирался заколоть Барбару Бэрон и для того украл кинжал, а потом, когда увидел, что она сидит на ограждении балкона, столкнул её вниз.

- Ха! - воскликнул Двейр. - Вот именно. Все так и было. Готов держать пари на что угодно, что все было именно так.

Вновь почувствовав твердую почву под ногами, он с облегчением вздохнул и залпом допил свою чашку, налил вторую и щедро заправил её сливками и сахаром.

- Да, вот теперь все ясно. После той стычки, которая произошла у него с Барбарой Бэрон днем, он задумал убить её. Заранее забрал кинжал, но, когда на балконе ему представилась иная возможность, им не воспользовался. Вернуть его на место он не мог, так как не хотел мозолить в школе глаза и предпочел затеряться в толпе. Если бы мистер и миссис Инглиш случайно не оказались вместе с ним в лифте, у него была бы неуязвимая позиция. Он мог бы утверждать, что покинул школу задолго до падения Барбары Бэрон.

В этот час на Шайнбоун-аллее прохожих не было и тело девушки долго могло оставаться необнаруженным. Но тут ему не повезло: мимо проходил патрульный полицейский Грим, да ещё Инглиши спускались вместе с ним, так что пришлось пересмотреть планы. Вот почему он забыл о записке. Макки, вы не хуже меня знаете, что каждый убийца когда-то ошибается.

Помощник главного инспектора Сирс в общем был склонен, хотя с известной долей осторожности, согласиться с окружным прокурором насчет возможной вины Монтана. Комиссар свое мнение высказывать отказывался. Они вновь и вновь обсуждали ситуацию, разбирая её вдоль и поперек. И Макки продолжал повторять

- Я не утверждаю, что Монтан невиновен. Я просто говорю, что не убежден в его вине.

- Тогда почему в таком случае, - хотел знать Двейр, - он сбежал? Почему он прячется?

Ответа у шотландца не было, а если и был, он не хотел пока его озвучивать. Сказал только, что по результатам медицинской экспертизы Вилли мог убить любой из тех, на кого пало подозрение и кто находился в тот вечер в Нинетта-плейс. Рана, ставшая причиной смерти, могла быть нанесена по крайней мере за полчаса до того, как он умер.

Макки рассказал о шагах, которые предпринимаются. В настоящий момент изучают отношения мисс Тремли с погибшей. К Найрн Инглиш приставили женщину - полицейского. В школе дизайна сейчас толчется множество людей, которые приглядывают за Джорданом Фэрчайлдом, мисс Карлайл и секретаршей. Оперативники караулят возле квартиры Инглишей и офиса самого Инглиша. Присматривают и за Бэроном...

Тут комиссар недоуменно поднял брови.

- Хью Бэрон? - спросил он. - Макки, разве он не единственный человек, который стоит в стороне от всех неприятных обстоятельств, связанных с похищением кинжала и смертью молодого Клита?

Шотландец поднялся, вытер руки и осторожно заметил:

- Есть что-то связанное с компанией Инглиш - Бэрон - Фэрчайлд Карлайл, чего я не могу ухватить. Не просите меня что-либо объяснить, я не смогу этого сделать. Это может быть связано с нашими двумя убийствами, а может быть и не связано. Нужно немного подождать.

Где-то в соседней комнате радиоприемник перестал наигрывать мелодию вальса "Голубой Дунай" и диктор стал читать новости. Его звучный голос свободно долетал через открытое окно.

- А теперь последние новости об убийстве в Шайбоун-аллее, которое поставило на ноги весь Нью-Йорк. Полиция сообщает, что Филипп Монтан исчез. Вчера поздно вечером...

Двейр стремительно пересек комнату и с треском захлопнул окно. Макки усмехнулся и принял свою шляпу. В дверях он сказал:

- Комиссар, не позволяйте им взять вас за горло. Предстоит длинная дорога, на которой может быть немало поворотов. Ну, это все, что я могу сказать на данный момент. Я буду держать вас в курсе, - и вышел.

На улице он сел в свой кадиллак и направился в офис, чтобы встретиться с Тодхантером, который все последние двадцать четыре часа был занят тем, что пытался раскопать прошлое всех подозреваемых.

Глава 18

У маленького усатого детектива не возникло никаких проблем с семейством Инглишей. Оказалось достаточно просто найти их во времени и пространстве. Жизнь Фанни Инглиш представлялась открытой книгой, страницы которой заполняли записи о безупречной молодой женщине из верхушки среднего класса, благоразумной и благонравной, располагающей немалыми деньгами.

- Но их никогда не бывает достаточно, - задумчиво заметил Макки. Нет, у неё истинная страсть к деньгам. Это единственная форма превосходства, которую она может себе представить и понять. Быть дочерью Мидаса - целомудренной и законопослушной. По крайней мере внешне.

Фанни вышла замуж за Артура Инглиша четыре года назад. Ее отец, оптовый торговец бакалеей, давно умер; мать и сестра жили в Огайо. Барбара Бэрон предоставила Фанни возможность подняться по социальной лестнице: время от времени брала её с собой, представляла своим друзьям; видимо, она нашла в ней восхищенную и неспособную на критику подругу, зеркало, отражавшее её собственное изображение, но увеличенное и приукрашенное.

- Нарцисс, - пробормотал Макки.

- Кто, миссис Инглиш? - удивленно спросил Тодхантер.

- Нет, погибшая - и Джордан Фэрчайлд. Союз между ними был совершенно невозможен. Оба готовы были в последнюю минуту отступить. Вот почему девушка в последний момент кинулась к Монтану. Он был весьма благоразумен.

Шотландец казался печальным. Зазвонил телефон, и он поспешно схватил трубку. Но задержанный на дальнем конце Лонг-Айленда оказался вовсе не столь напряженно ожидаемым молодым художником, а донельзя рассерженным мистером Генри Б. Шивером из Индианаполиса.

- Так что известно относительно Артура Инглиша?

Его жизнь также казалась безупречной. Приличная школа, Принстон; после университета он попал прямо в бизнес и хорошо себя там проявил, увеличив за шесть лет своей деятельности ежегодный доход фирмы с трех тысяч пятисот долларов до двенадцати тысяч.

- Хотя он тоже любит деньги, - почти прошептал Тодхантер. - У него появилась возможность приобрести пакет акций со скидкой, с этим пакетом к нему пришло бы и вице-президентство в фирме. Но денег он ещё не нашел. Мисс Бэрон дала взаймы тысячу долларов, когда его жена родила, и требовала их обратно. В вопросе о деньгах она могла быть столь же нетерпимой, как и во многом другом.

Макки, прищурившись, взглянул на маленького блеклого человечка, и Тодхантер покраснел. Он обладал несчастливой привычкой выступать защитником неудачников, особенно если таким неудачником оказывалась симпатичная молодая женщина. Он явно симпатизировал Найрн Инглиш.

Джордан Фэрчайлд, Джоан Карлайл, Норма Дрейк - их безупречность начинала раздражать. Они на самом деле были такими, какими представлялись со стороны. Никаких ярких черт, никаких сомнительных приключений, никаких скрытых периодов в жизни.

Макки перебирал биографические детали и пытался выудить хоть что-нибудь.

О скрытой стороне брака Джордана с Джоан Карлайл, которым весьма интересовался Макки, Тодхантер ничего не нашел. Они поженились, прожили какое-то время вместе, потом разошлись, оставшись при этом хорошими друзьями; такую историю можно было услышать не менее пятидесяти раз в любом квартале города, причем в самой добропорядочной среде. Когда Джордан выехал из Нинетта - плейс, туда тотчас же въехала Норма Дрейк, жившая до этого с матерью.

- Ах, - вздохнул Макки, - если бы мы смогли заставить эту женщину заговорить! То, чего она не знает об этих людях, наверное и не стоит того, чтобы знать. Она хладнокровна и умна. Но она прекрасно понимает, чей хлеб ест. Понимает, что когда все будет кончено, и школа, и Джордан Фэрчайлд никуда не денутся. Может быть...Может быть.

- Инспектор, кажется, она безумно влюблена в мистера Фэрчайлда?

- Она влюблена в него, Тодхантер, но безумно?.. Нетнет. С тем же успехом можно ждать, что кактус полетит. В её привязанности к нему нет никакой страсти, и она никогда никого не убьет ради любви. Но она может иметь к этому какое-то отношение, исключительно ради выгоды. Знание иногда можно превратить в наличные. А что известно о Вере Тремли?

Девушка, смахивавшая на испуганного кролика, давала немало поводов для подозрений насчет её отношений с дебютанткой. Барбара Бэрон отбила у Хэппи её приятеля только для того, чтобы поиграть с ним и бросить за ненадобностью. Было известно, что мисс Тремли неоднократно угрожала Барбаре. Единственная трудность состояла в том, что невозможно пройти от рекламного класса, расположенного в юго-западном углу четырнадцатого этажа, до балкона за выставочным залом в северо-восточном углу, и остаться незамеченной.

Хотя, рассуждая теоретически, пока не было доказано обратное, приходилось считать, что это могло быть сделано. Таким образом приходилось заниматься и этим.

Макки протянул руку к телефону и переговорил с лейтенантом Ширером, посоветовав ему выделить человека для наблюдения за Верой Тремли и дав её адрес.

Тодхантер перешел к Найрн Инглиш и начал объяснять разницу между нею и её братом Артуром. Помимо врожденной разницы характеров определенную роль сыграло и окружение. Миссис Инглиш долго хворала и ей приходилось много путешествовать для укрепления здоровья. Девушка оставалась с матерью и отцом, тогда как Артур жил у Бэронов. Жена Хью Бэрона, покойная Вирджиния, была очень привязана к нему. Одноклассница Найрн Инглиш возмущенно сказала как-то об Артуре Инглише и его жене:

- Да, они предложили Найрн после смерти отца поселиться с ними. Просто им нужна была постоянно живущая в доме прислуга, работающая только за содержание. Утонченная форма белого рабства и старые платья Фанни Инглиш. У Найрн ведь не осталось ничего. И она совершенно справедливо послала их к черту.

Макки глянул в окно на залитую жарким солнцем улицу. Да, Найрн динамичная и сильная молодая женщина.

Раз или два она встречалась с Монтаном ещё до того, как он пришел в школу преподавать живопись. Всю осень и зиму они были вместе, пока Барбара Бэрон, которой все успело наскучить и надоесть, не решила прослушать курс лекций по дизайну костюма в школе на Шайнбоун-аллее. Интерес Монтана к ослепительной юной дебютантке стал явным только за месяц до её гибели. До той поры он был с ней если и не груб, то совершенно безразличен. Но девушка, разбившая сердца дюжины самых блистательных студентов, заезжего лектора - француза и приятеля Веры Тремли, наконец-то добралась и до Монтана.

- Странно, что Фэрчайлд этого не замечал, - сказал Макки, размышляя над резкой фразой Нормы Дрейк: "- Тогда, должно быть, вы были совершенно слепы"...

Тодхантер покачал головой.

- Нет, инспектор, все было чисто, я хочу сказать, по крайней мере с виду. Здесь много чего происходило, но все делалось неофициально, не так как в других школах, с которыми мне приходилось сталкиваться. Кроме того, полагаю, Монтан был достаточно скромным.

Скромность не относилась к числу тех достоинств, которые Макки числил за молодым художником. Он продолжал беспокойно постукивать пальцами по столу.

Тодхантер ещё не закончил. Он поднял с пола большую груду бумаг, развернул их и, разгладив, положил перед шотландцем.

Рисунки на плотной шершавой бумаге изображали ноги и руки, безголовые тела, разрезы, сделанные так, словно тела были разрублены топором мясника. Кости были нарисованы белым мелом, а мышцы - красным.

Мужчины переглянулись. Это было наиболее суровое обвинение против Монтана или девушки, находившейся в кустах в тот момент, когда умер Вилли Клит. Анатомические зарисовки. Монтан преподавал анатомию, Найрн Инглиш слушала этот курс, и стопроцентно успевала.

- Кто бы не ударил Вилли Клита, он знал куда бить, - мрачно буркнул Тодхантер. - Конечно, могло и просто повезти.

Макки ничего не сказал, но резко отодвинул от себя рисунки. Его нервировало что-то связанное с девушкой с волосами червонного золота. Не её внешность, и не манера поведения; может быть, взгляд её удлиненных серых глаз, смотревших так прямо, страстно и невинно. Или, по крайней мере, так ему казалось.

- А что насчет Хью Бэрона? - резко спросил он.

Тодхантер аккуратно свернул длинные листы бумаги.

- Мне не удалось раскопать ничего нового, и я как раз собирался поговорить с мисс Рен. Она знает всех этих людей. Она была крестной матерью Барбары Бэрон и воспитывала её. У неё дом в Ривердейле недалеко от дома Титуса Фэрчайлда. А кроме того, у неё дом в городе, на Шестьдесят восьмой стрит. Я заглянул, но там оказалось закрыто.

Макки бессмысленно вертел свой блокнот. Его место было здесь, возле телефона, откуда он мог руководить поиском Монтана и следить за развитием событий. Но он оттолкнул свое кресло и встал.

- Пошли, я поеду с вами.

- Ну, инспектор, это просто замечательно. Я уверена, что вы останетесь пообедать.

Оливия Рен устремила взгляд своих пронизывающих темных глаз на Макки, сидевшего в гостиной на втором этаже большого угрюмого дома на берегу Гудзона, дома, заполненного до такой степени, что просто негде было повернуться, самой безобразной мебелью, которую ему когда-либо приходилось видеть. Это была необычайно крепкая женщина лет шестидесяти, с незапамятных времен известная в высшем свете Нью-Йорка. Сейчас она ушла в со сцены и явно этим наслаждалась, но, должно быть, время от времени это ей надоедало, и потому она так живо приветствовала их появление.

В дверях улыбалась стоявшая наготове служанка, но Макки отклонил приглашение.

- Я бы очень рад, мисс Рен, но у меня слишком трудно со временем.

- Ну ладно. Нен, - мисс Рен повернулась к служанке, - заберите Туддлса вниз.

Туддлсом звали ожиревшего и дряхлого фокстерьера, грозно рычавшего и явно собиравшегося укусить. Он обнюхивал ноги Тодхантера, сидевшего совершенно неподвижно и делавшего вид, что он деревянный. Его белые носки, казалось, приводили Туддлса в возбуждение. Служанка подхватила собаку и исчезла.

- Неприятная собачонка, верно? - заметила мисс Рен, улыбаясь гостям. Я имею в виду, для вас. Ему уже четырнадцать лет. Но мне нравится его скверный характер. Меня никогда особенно не привлекало дружелюбие, это же чертовски противно. Ну, я думаю, что вы пришли из-за Барбары Бэрон?

Она продолжала улыбаться. Ее спокойствие, которое, казалось, превосходило её пышные размеры, позволяло ей с равной стойкостью воспринимать и жизнь, и смерть.

Макки подтвердил и после нескольких вступительных фраз спросил:

- Мисс Рен, что вы можете сказать об отношениях между Барбарой Бэрон и её отцом?

Величественная престарелая дама пристально посмотрела на него, перебирая пальцами свои драгоценности, поблескивавшие в приглушенном полусвете гостиной.

- Ну, это довольно серьезный вопрос, не так ли? А чтонибудь не так с Хью? Я влюблена в Хью. Надеюсь, вы не думаете, что он мог убить Барбару?

Она хохотнула, но тут же вновь стала серьезной. Подумав немного, она сказала:

- Нет, инспектор. Хью никого не смог бы убить. У него нет, - как бы это сказать, - железа в характере. Если бы он мог, он должен был убить свою жену, вместо того, чтобы позволять ей умереть своей смертью. Я знала Вирджинию ван Скотт с раннего детства и до могилы. Не думаю, что кто-либо ещё был мне так неприятен.

Она вздохнула.

- Бедный Хью! Вирджиния была прекрасной, изящной, блестящей и испорченной. Она сохраняла свою якобы девическую манеру поведения долго после того, как та стала совершенно неприемлемой, пытаясь ей маскировать свой змеиный характер. Слава Богу, что я родилась некрасивой. Никогда не перестаю благодарить Его за это. Старея, я испытывала удовольствие, а не боль. Для Вирджинии это было невыносимым страданием. Вот почему она доставляла Хью такие неприятности. Она коллекционировала мужчин примерно так же, как я в свое время коллекционировала чайники, и примерно с такими же чувствами. Она просто хотела оттачивать на них свое самолюбие. Барбара выросла очень похожей на мать.

- Миссис Бэрон оставила все состояние своей дочери, не так ли, мисс Рен?

- Да, но не полностью. Большая его часть вложена в бизнес Хью и должна была оставаться там до тех пор, пока Барбара не выйдет замуж, или ей не исполнится двадцать пять лет. Она все время жаловалась на безденежье. Мне кажется, это стало одной из причин её замужества - после брака с Джорданом Фэрчайлдом она могла немедленно заполучить крупную сумму денег.

- Мисс Рен, когда вы узнали о её предстоящем замужестве?

- В начале того вечера, когда Барбара погибла. Мне позвонила Фанни Инглиш. Она была очень возбуждена и хотела, чтобы я что-то сделала. Предостерегала меня. Единственная вещь, которой люди охотно делятся с другими - это ответственность: что бы после не случилось, они всегда могут сказать, что это была ваша ошибка.

- Складывается впечатление, что миссис Инглиш противилась этому браку, хотя и не имела для этого причин, так что я...

- Противилась? Конечно она противилась. Эта женщина обладает воробьиным умом, если у неё вообще есть ум, но это проницательный и хитрый воробей. Потяни Барбара ещё пару лет, вполне могла бы остаться одинокой. Вы же знаете этих очень милых девушек, которые так стремительно стартуют в жизни, но потом это как-то ни к чему не приводит. Да, конечно, я думаю, Фанни представляла себе Барбару в будущем в роли очень богатой тетки старой девы маленького Томми или Джерри или как там зовут зовут малыша Инглишей. Не улыбайтесь. Вы не знаете нашу Фанни так, как знаю я. Когда умрет старый Титус Фэрчайлд, большая часть его денег перейдет к Хью, а ему некому их оставить, кроме Барбары.

Постепенно эта слабая тень на горизонте стала проявляться все сильнее: двести тысяч Титуса Фэрчайлда, из которых должно было остаться вполне достаточно даже после всех расходов, связанных с его смертью, представляли весьма существенный мотив в расследуемом деле. Хотя явная связь все же не просматривалась. Барбара даже не была наследницей, если не считать далекого будущего, и её устранение ничего не решало.

Нет, эта версия явно не работала.

Оливия Рен любила поговорить. Довольно долго она рассказывала, как старый Титус Фэрчайлд сошел с ума, когда умерла его жена Люсиль, как Люсиль была привязана к Дейву Инглишу и Хью Бэрону, единственным сыновьями её сестер, о том, как Барбаре Бэрон поневоле приходилось навещать Титуса и как грубо она вела себя с бедным стариком, особенно когда ещё ребенком её брали на ежегодное празднования дня рождения тети Люсиль. По её словам, именно с тех пор Барбара и Найрн Инглиш возненавидели друг друга. Еще она заговорила о Хью Бэроне, о том, как сильно тот любил свою молодую жену.

- Какими глупцами становятся мужчины, увидев симпатичную мордашку...

Здесь Оливия Рен позволила себе высказать несколько наблюдений по поводу любви, брака и продолжения рода, заставивших Тодхантера покраснеть. Она сказала, что Хью слишком долго терпел всю эту чепуху с Вирджинией и что его это не очень волновало.

- У него существовало множество запретов. Если бы он хоть однажды напился, или завел бы шуры-муры со служанкой - - но было слишком поздно: Вирджи и Бабс постоянно восстанавливали его против женщин.

Странно, но она очень холодно отозвалась о Найрн Инглиш.

- Я предложила этой девушке свой кров, когда умер её отец. Мне нравился Дейв, но думаю, она не захотела запереть себя как в тесной клетке в этом безобразном старом доме с безобразной старой хозяйкой.

С одной стороны с гордостью, а с другой стороны с уязвленным тщеславием Макки был предложен бокал шерри, для чего хозяйка позвонила прислуге, пока инспектор наматывал на ус все эти мелочи, которые позднее могли оказаться полезными.

Оливия Рен знала Монтанов. Она с интересом слушала рассказ Макки о том, что произошло, хлопнула себя по колену и искренне рассмеялась, когда услышала о трюке, который Фил проделал с детективом Лорбером.

- Его отец был настоящим болваном, но сильным человеком. Мальчик, видимо, кое-что унаследовал от него, хотя они недолго были вместе.

В этом месте Макки потерял нить повествования. После он очень сожалел, но не мог ухватить нить рассказа, ибо внимание его было неожиданно отвлечено. Собравшись поставить свой бокал шерри на соседний столик, он заметил две миниатюры, вставленные в двойную золотую рамку на полке размещенного в углу какого - то кошмарного сооружения. Портреты Хью Бэрона и его жены явно писались много лет назад. На Бэроне был мундир, на Вирджинии Бэрон - подвенечное платье и вуаль.

Но не платье, не вуаль и даже не то, что Барбара очень походила на свою мать, заставили его замереть на месте. Художник изобразил все со скрупулезной тщательностью; даже крошечные розы в букете у невесты были ярко-красными, такое же внимание досталось и глазам мужа и жены. Глаза Бэрона были голубовато-серыми с зеленым, глаза Вирджинии - как васильки, их синева напоминала безоблачное небо.

А глаза погибшей красавицы были темно-карими!

Всю дорогу в офис инспектор старался вспомнить те обрывки из теории Менделя, где говорилось о голубоглазых родителях и их потомках. Насколько он мог припомнить, теория наследственности решительно выступала против появления у них ребенка с карими глазами. Это следовало проверить. Если подозрение, к которому это вело, окажется верным, как бы ни было трудно это доказать, автоматически отпадет один из самых сильных сдерживающих факторов, не позволявших Хью Бэрону убить юную дебютантку. Более того, это может дать дополнительный мотив для убийства.

В любом случае следовало подумать над этим - и основательно.

Глава 19

- Теперь, мисс Инглиш, я ставлю перед вами этот вопрос просто и ясно. - Голос окружного прокурора Джона Френсиса Двейра был столь же нежен, как у воркующей голубки. Такой неожиданный переход давался ему нелегко.

Двейр был создан для нападения, и когда пытался изобразить мягкость, то получалась скорее хитрость, которая не могла бы ввести в заблуждение даже грудного младенца. Но он уже совершенно отчаялся. Была уже половина пятого, и он безрезультатно бился с Найрн Инглиш больше трех часов, пытаясь получить от неё твердое заявление, что она видела, как Монтан убивал Вилли Клита.

Двейр не обладал искусством шотландца разобрать человека на кусочки, а потом снова сложить их вместе. Его попытки победить её с помощью сладкоречивых увещеваний, после того, как он потерпел поражение, пустившись на штурм, оказались такими же тщетными.

Измученная и внутренне обливавшаяся кровью от бесчисленных ран, нанесенных колючим языком Двейра, Найрн Инглиш продолжала держаться все того же утомительного отрицания.

Все началось в час дня, когда Фернандес, протолкнувшись через толпу любопытных, запрудившую Гей-стрит, вошел в маленький домик в Нинетта-плейс и объявил, что девушку можно допросить. Но проделать это следовало на месте, так как она чувствовала себя не столь хорошо, чтобы везти её в офис окружного прокурора.

Помощник медицинского эксперта некоторое время после прибытия Двейра ещё задержался, но манеры того и его воздействие на побледневшую девушку в конце концов заставили Фернандеса уйти.

- Мисс Инглиш, у вас был роман с мистером Монтаном?

- Мы были друзьями.

- Были между вами близкие отношения? Вы же не ребенок, вы понимаете, что я имею в виду.

Гнев вызвал румянец на бледных щеках и яркие искры в удлиненных серых глазах.

- Нет, я не ребенок и действительно понимаю, что вы имеете в виду. Боюсь, что я не воспользовалась предоставлявшимися мне возможностями. Извините, если я вас разочаровала.

- Однако у вас был ключ от квартиры Монтана. Что вы делали, когда приходили туда? Играли в пинг-понг?

- Там для этого не было достаточного места. И у него не было стола.

Однако при всей её холодности и деликатном презрении, она была глубоко задета этим вторжением в её личную жизнь, при котором разрывались в клочья и втаптывались в грязь те отношения, какими бы они не были. А ведь они должны были нести на себе свежесть, глубину, нерешительную нежность и застенчивый жар, которые такая девушка могла внести в свою первую настоящую любовь.

Фернандес был убежден, что она глубоко любила Монтана. Наблюдать за тем, как Двейр работает с нею, было все равно что смотреть, как грубые, отвратительные, заляпанные кровью руки мясника ощупывают нежный белый пух на горле кролика.

Она признала, что видела с большого расстояния, как Вилли Клит передал Монтану записку Барбары Бэрон, и тот положил её в карман, стоя в дальнем конце комнаты. Продвигаться дальше этого она отказывалась.

- А теперь, мисс Инглиш, я обращаюсь к вам как к интеллигентной молодой женщине. Вы были там, возле тела Вилли Клита, в тот момент, когда прибыл инспектор. Вы сказали, что не убивали Вилли Клита. Мы склонны поверить этому, но взамен вы должны быть с нами честны. Монтан скрылся. Он убил этого бедного мальчика, и вы видели его с кинжалом в руках. Согласитесь хотя бы с этим.

Сейчас же дело обстоит так, что вы препятствуете правосудию и доставляете всем большие неприятности. Откуда вы знаете, что Монтан не убил Вилли Клита в порядке самозащиты? Откуда вы знаете, что не Вилли Клит украл кинжал в школе? Предположим, что когда Монтан ждал вас, Клит выпрыгнул на него из кустов, что ещё оставалось делать Монтану, как не попытаться овладеть оружием? Если бы вы согласились признать, что видели Монтана возле юноши с кинжалом в руках - вам даже не нужно ничего говорить, достаточно кивнуть головой.

Приманка была весьма соблазнительной. Это можно было заметить, можно было видеть, как Найрн рассматривает её, движимая умственным напряжением и физической усталостью, но она продолжала сопротивляться. Она отвернулась и не признавалась ни в чем.

- Я вошла в Нинетта-плейс. Справа раздавались стоны Вилли, и я бросилась через кусты. Вилли лежал там. Кинжал был воткнут в землю. Я не видела мистера Монтана. А потом появилась полиция.

Это было такой очевидной ложью, таким ужасающим обманом, что окружной прокурор потерял самообладание. Короткий и резкий поток брани пролетел по комнате, заставив подпрыгнуть миссис Рилли. Двейр не выразил никакого раскаяния по поводу своего взрыва, хотя не в его привычках было называть молодых женщин грубыми именами. Он шагнул к своему стенографисту, схватил шляпу и со словами:

- Не обманывайтесь и не надейтесь, что вам удастся выкрутиться подобным образом, и что все сойдет с рук. Мы ещё вернемся, - хлопнул дверью.

Несмотря на усталость, после ухода прокурора девушка ложиться не стала. С вымученной кривой улыбкой она попросила у миссис Рилли разрешения и отправилась в душ. Это пошло ей на пользу. Когда она вышла из ванной в бледно-розовом свежем халате, подпоясанная широким голубым кожаным поясом, то почувствовала себя уже менее измученной и истощенной. Ее охватило какое-то странное ощущение спокойствия и в то же время надвигающегося жуткого несчастья.

Женщины немного поговорили, вернее, к своему собственному удивлению, миссис Рилли принялась рассказывать девушке разные вещи из своей замужней жизни, которых она никогда и никому не рассказывала. В пять часов из соседней двери вышла Норма Дрейк.

- Привет, Дрейк, - небрежно поздоровалась с ней Найрн Инглиш. В её поведении не было ни малейшего намека на суровое испытание, которое ей пришлось пережить.

- Привет, Найрн, как ты себя чувствуешь? - Мисс Дрейк холодно взглянула на миссис Рилли.

Девушка улыбнулась.

- Дрейки, она ничего не может с этим поделать. Это её работа.

- Я рада, что не моя, - лаконично заметила Дрейк и опустилась в кресло рядом с девушкой. - Найрн, я сделала то, что ты просила.

Миссис Рилли взяла журнал и отошла с ним в дальний конец комнаты. Хотя в том, о чем они говорили, не было никакой тайны. Девушка просила Норму Дрейк встретиться с миссис Клит и позаботиться об организации похорон Вилли.

- Бедняжка, она совершенно потрясена, - сказала Дрейк. - Ее очень жаль. Может быть, позднее нам удастся отправить её за город, найти ей более подходящее место для жизни, какую-то иную работу. Ты бы только посмотрела на это жилище...

- Дрейк, сколько все это будет стоить?

- Джордан и Джи Джи хотят помочь; они даже настаивают на этом. Сейчас я посчитаю, - мисс Дрейк извлекла карандаш из кармана своего жакета и блокнот из сумочки. - Думаю, будет достаточно пятидесяти долларов с каждого.

Найрн Инглиш поднялась и прошла к стоявшему у стены столу.

- Я хочу прямо сейчас с тобой рассчитаться. - Она открыла чековую книжку, обнаружила, что та пуста, достала другую из ящика, выписала чек и передала его секретарше. Норма Дрейк взглянула и нахмурилась.

- Здесь семьдесят пять долларов.

- Это на цветы.

Секретарша хотела было сказать, что этого слишком много, но потом её лицо смягчилось и она сказала только:

- Хорошо, Найрн.

Найрн Инглиш не обратила на это внимания. Она внимательно смотрела на последний корешок пустой чековой книжки, к которой вернулась, чтобы перенести остаток в новую. Похоже было, что она испытала неожиданное потрясение. Ее яркие губы плотно сжались, ноздри раздулись.

Миссис Рилли удивила такая перемена. Может быть, она превысила кредит? Нужно будет позднее взглянуть на эту чековую книжку. Но вскоре, когда, разговаривая о школе, они занялись на маленькой кухоньке приготовлением чая и миссис Рилли взяла в руки чековую книжку, последний корешок отсутствовал. Его вырвали.

Позднее она нашла его остатки в мусорном ведре. Но это был всего лишь почерневший клочок бумаги с зубчатым краем. Найрн Инглиш воспользовалась представившейся ей возможностью и сожгла корешок, когда на несколько минут уединилась с мисс Дрейк в маленькой комнатке позади гостиной.

Когда миссис Рилли в восемь вечера позвонила в отдел по расследованию убийств, Макки там не оказалось. Он был на совещании с комиссаром и ещё тремя федеральными агентами по поводу другого дела, так что звонок принял лейтенант Ширер и шотландец услышал об этом только на следующее утро.

Найрн Инглиш завтракала с Джоан Карлайл и мисс Дрейк в соседнем доме, когда в десять утра Макки вошел в её гостиную.

Полчаса спустя в лаборатории полицейской академии молодой эксперт химик по имени Мерфи начал процесс получения чистой и яркой фотографии слабых отметок, оставленных пером на чистом листе последней страницы пустой чековой книжки Найрн Инглиш.

Макки не стал дожидаться подтверждения своих предположений. Это нужно было только для официального ведения дела. Чек, соответствовавший корешку, на сумму двадцать семь долларов, был выписан на имя мисс Сильвии Бейнс.

Макки вернулся в офис. Не было смысла спрашивать у Найрн Инглиш, кто такая Сильвия Бейнс и почему вид её имени вместе с суммой в двадцать семь долларов до безумия напугал её. Сначала она им ничего не скажет, а потом это заставит её насторожиться. Придется выяснить самим.

Сильвия Бейнс не числилась ни в одном из пяти районов Манхэттена; не было её и в Лонг - Айленде, Коннектикуте или Нью-Джерси. Она никоим образом не была связана с международной школой дизайна. Аннулированный чек был выписан не ранее чем за неделю до смерти Барбары Бэрон. Он не был обращен в наличные, или все ещё находился в обращении; он также ещё не вернулся в банк Найрн Инглиш для учета.

Поиски Монтана продолжались с неослабной настойчивостью и все более слабой надеждой. След постепенно остывал. В доме на Гей-стрит, где он поймал в ловушку Лорбера, не удалось обнаружить ничего существенного. Монтан снимал квартиру в этом доме в прошлом году и был хорошо знаком с подвалом и бойлерной, так как не раз помогал хозяину, мистеру Фуллертону, менять засорявшийся фильтр на масляном обогревателе. Хладнокровие, с которым он провел Лорбера, только добавляло черной краски во все это дело и говорило против него.

Газеты печатали все новые материалы об убийстве в Шайнбоун - аллее, привлечено было внимание общественности - и все, что за этим обычно следует. Комиссар был мрачен, Двейр в ярости. Помощник главного инспектора Сирс звонил шотландцу каждый час. Однако тот хранил спокойствие.

Похороны Барбары Бэрон были назначены на следующее утро. Но Хью Бэрон мудро переменил решение и все было срочно перепланировано. В четыре часа пятнадцать минут вечера громоздкий черный катафалк выехал из похоронного бюро на Лексингтон-авеню. Длинный полированный ящик внутри него заключал все, что осталось от изящной фигуры девушки, танцевавшей в шикарных ночных клубах, плававшей в Саутгемптоне, присутствовавшей там же на скачках, загоравшей на пляжах Палм-бич и блиставшей повсюду.

Катафалк проехал незамеченным. Сопровождаемый детективами, в обстановке строжайшей секретности небольшой кортеж неприметных участников похорон двинулся из города. Среди них был и Макки.

Барбару Бэрон должны были похоронить на кладбище Вудлауна в пять часов. Шотландец хотел там присутствовать.

Глава 20

Макки покидал Манхэттен не один. С ним было несколько детективов тех, что прежде следили за подозреваемыми. Их пришлось заменить другими. Вытянувшись на заднем сидении длинного черного "кадиллака" и прикрыв глаза так, что казалось, он дремлет, шотландец слушал отчеты, разговоры и обрывки разговоров, которые записывались скрытыми микрофонами.

Найрн Инглиш не собиралась присутствовать на похоронах двоюродной сестры, но Бэрон попросил её пойти с ним, и она согласилась. При других обстоятельствах его сопровождали бы Артур Инглиш с женой, но сегодня днем его посетила Фанни, и её визит вывел его из себя.

Она неожиданно появилась в доме на Шестьдесят третьей улице после того, как пробежалась по магазинам и привезла черный галстук, черные перчатки и черную шелковую ленту для Хью Бэрона.

Шотландец взглянул на машинописные странички, чтобы схватить суть разговора между ними. Фанни Инглиш вошла в кабинет Хью, не дожидаясь, когда о ней доложит служанка, и заявила:

- Дорогой Хью, я знаю, что ты должен чувствовать. Не волнуйся. Я просто привезла кое-какие вещи, которые могут тебе понадобиться. У тебя есть черный костюм? Отлично. Если ты дашь мне пальто, я прикреплю к нему эту ленту, это займет буквально одну секунду.

Бэрон отклонил её предложение. Он поблагодарил, сказал, что она весьма предусмотрительна, но он надеется, что его домоправительница миссис Брембл уже обо всем позаботилась.

После нескольких замечаний относительно его здоровья, общих друзей и погоды Фанни сказала:

- Хью, теперь, когда я оказалась здесь, я хотела бы поговорить с тобой кое о чем. Но сначала ты обещай, что ничего не скажешь Артуру. Он ужасно рассердится на меня. Но зная тебя настолько, насколько знаю я, зная твою доброту, твою щедрость... Это очень важно. Я решила, что должна тебя кое о чем попросить. Если не сможешь, не стесняйся и скажи прямо. Но если сможешь, я была бы ужасно счастлива. Не мог бы ты... дать Артуру взаймы некоторую сумму?

- И сколько же, Фанни?

- Двадцать пять тысяч долларов.

- Великий Боже, конечно, нет! Подожди минутку, моя дорогая. Не расстраивайся так. Мне бы не хотелось быть грубым, но у меня нет таких денег. Дела идут отвратительно. Чтобы удержаться, последних два года мне пришлось вкладывать каждый цент прибыли в дело. Сейчас я связан по рукам и ногам. Если в ближайшее время дела не поправятся, придется закрыться по крайней мере на шесть месяцев. Послушай, Фанни, подожди, позволь мне налить тебе чего-нибудь выпить, или чаю, или чего-нибудь еще. Ты неважно выглядишь. Что случилось, моя дорогая? Ведь Артур не попал же в беду?

Миссис Инглиш расплакалась.

- Хью, со мной все в порядке. Дело в том... просто дело в том... теперь она просто рыдала, - Это просто ужасно, что сейчас, когда Артуру наконец-то представился шанс, он не может им воспользоваться. Он так много работает ради меня и ребенка. И он так добр к нам...

А теперь из-за того, что он не сможет найти денег, чтобы купить нужное количество акций, он потеряет возможность стать вице-президентом и увеличить наш доход на две с половиной тысячи долларов в год. Я думала, что если бы ты смог выделить нам эти деньги, мы без труда смогли бы выплачивать проценты, а когда Титус умрет, он же не может жить вечно, ты немедленно получил бы всю сумму обратно.

В этот момент "кадиллак" добрался до Седьмой авеню. Макки окликнул водителя и машина подъехала к тротуару. Шотландец проинструктировал детектива Симса, чтобы тот позвонил в офис и немедленно послали человека к дому Титуса Фэрчайлда в Ривердейле. Симс помчался звонить, а машина поехала дальше.

После беседы в доме Бэрона Фанни Инглиш вернулась домой, а Бэрон отправился в Нинетта-плейс. До того, как он приехал, там в гостиной Джоан состоялась интересная беседа между Найрн Инглиш, Нормой Дрейк и Джоан Карлайл. Миссис Рилли не присутствовала при этом разговоре, но вместо неё присутствовал небольшой стальной диск с умело спрятанными проводами, выходившими на крышу, где весь разговор внимательно слушал детектив, пригнувшийся за парапетом.

Дом напоминал осажденную крепость. Толпы любопытных окружали изгородь и заглядывали сквозь листву из соседних домов. Это напряжение уже начинало сказываться на женщинах. Может быть, этим и объяснялось раздражение мисс Карлайл, когда разговор зашел о Монтане.

Начала разговор Норма Дрейк. Ее участие явно вывело из себя Найрн Инглиш. Посреди разговора она неожиданно сказала, что разумнее было бы переехать в какой-то отель, пока не уляжется вся эта шумиха.

- Послушай, Найрн, ты тревожишься за Фила Монтана, не так ли? Ты стала похожа на привидение. Ради Бога, сядь и расслабься, иначе ты сломаешься. Я не верю, что Фил убил Барбару Бэрон, да и Вилли Клита тоже. Вилли ему нравился. Он всегда был добр с ним. И он не трус. Я могу понять, что он покончил с Бабс, она всем отравляла жизнь, но это же смешно, совершенно нелепо думать, что он всадил нож в Вилли, чтобы спасти свою шкуру. Это просто лишено всякого смысла.

Она продолжала развивать эту тему, голос её звучал спокойно, но в нем явно слышалось осуждение. Девушка ничего не ответила, но после небольшой паузы заговорила Джоан Карлайл:

- Норма, дорогая, все правильно, и я понимаю, что ты хочешь сделать как лучше, но не следует слишком усердствовать. Если Монтан невиновен и сможет это доказать - дай Бог, но если он виновен, то чем быстрее Найрн осознает это, тем лучше. Я понимаю, это трудно, но факты есть факты и не имеет смысла закрывать на них глаза.

Секретарша, должно быть, сделала какой-то жест, выражавший несогласие с мисс Карлайл или симпатию по отношению к Найрн Инглиш, так как девушка неуверенно произнесла:

- Дрейки, со мной все в порядке. Но... в любом случае спасибо тебе.

На этом разговор не закончился. Послышалось чирканье спички, потом кашель (прибор был настолько чувствителен, что можно было услышать даже сдерживаемое дыхание) и Джоан Карлайл сказала:

- А кроме того, Норма, при всей твоей привязанности к Фэрчайлду, я не совсем понимаю, как ты можешь занимать такую позицию.

Мисс Дрейк:

- Что ты имеешь в виду... когда говоришь о моей привязанности к Фэрчайлду? У тебя есть какие-то претензии? Да, я люблю его. Разве я должна за это извиняться? И если я люблю его, разве я должна думать так, как он?

- Дорогая Норма, - мисс Карлайл была явно шокирована, - не нужно разговаривать в таком тоне. Я не хотела тебя обидеть. Конечно, ты любишь Джордана. Я тоже люблю его. Но, учитывая его чувства по отношению к Монтану, едва ли ему стоит слышать то, что ты сейчас сказала.

- Послушай, Джоан... - Голос секретарши был на грани срыва.

К несчастью, прибытие Хью Бэрона прервало то, что могло превратиться в очень крупную и очень интересную для следствия ссору.

Макки продолжал читать отчеты.

Джордан Фэрчайлд собирался отправиться на похороны невесты и просил Норму Дрейк поехать с ним. В последний момент к ним присоединилась и Джоан Карлайл.

"Кадиллак" проскользнул под металлической эстакадой сабвея. После поворота на Централ - авеню дома и магазины остались позади. Слева был Ван Картленд-парк, а справа - чистые поля. Впереди показалась ограда кладбища Вудлаун. Они проехали через ворота с Ганхилл роуд.

Участок Бэронов лежал на склоне холма в полумиле к юго-западу. Там были похоронены его отец, мать и жена, а также тетя Люсиль, жена Титуса Фэрчайлда.

Площадку окружала невысокая изгородь, вокруг четырех могильных плит росли цветы; новую могилу уже вырыли и могильщики расстилали вокруг неё на свежевскопанной земле ковер искусственной травы. Большую груду песка и глины позади скрывала открытая спереди палатка, так что ничто не раздражало глаз. На деревьях пели птицы. Солнце уже село, и с запада надвигалась грозная стена мрака. День был очень жарким и душным, и явно собиралась гроза. Небо затянули тяжелые серые облака.

Макки, Пирсон и ещё двое детективов прибыли на место за пять минут до того, как начал звонить колокол на воротах. Вскоре появился медленно движущийся катафалк, его лошади то и дело переходили на шаг. Позади катафалка двигались три машины. В первой сидели Бэрон и Найрн Инглиш, во второй - Фанни и Артур Инглиши, в третьей - Джордан Фэрчайлд, Джоан Карлайл и секретарша.

Все по очереди вышли из машин, медленно пересекли лужайку и заняли места слева от могилы, направляемые большим солидным мужчиной с торжественным яйцеобразным лицом и густыми бровями, одетым в черную визитку, черные брюки, в белых перчатках и с цилиндром на голове.

На рукаве у Хью Бэрона не было траурной ленты. Он выглядел одиноким и измученным, каким-то съежившимся под серым дождевиком, надетым поверх легкого серого костюма. На Найрн Инглиш, стоявшей рядом с ним у изголовья могилы, был темный синий костюм и надвинутая на глаза маленькая голубая шляпка. В кроне деревьев мелькнула какая-то маленькая красная птичка. Фанни Инглиш в черном с головы до ног неодобрительно покосилась на красную птичку и встала рядом с девушкой. Широкая траурная лента Артура Инглиша эффектно украшала рукав его почти черного костюма. Новый черный костюм Джордана Фэрчайлда очень ему шел. Он потрясающе красиво смотрелся в синевато-багровом зареве молний, когда шел рядом с Джоан Карлайл и секретаршей. Они обе были в черном, но не в траурных платьях. Джордан остановился в ногах могилы.

Гроб в металлическом ящике был снят с катафалка, подхвачен гробовщиками и осторожно опущен на груду земли, скрытую зеленым ковриком. Никто не сказал ни слова. Еще днем в похоронном бюро провели короткую заупокойную службу.

Похоронных дел мастер выступил вперед, прижав руками к груди свою шляпу, и торжественным голосом начал читать молитву. Ветер вздыхал, шевеля листьями. Громко пела малиновка, и слева и справа доносились красивые музыкальные трели. Никаких других звуков слышно не было.

Закончил, церемонимейстер бросил несколько пригоршней земли серебряной лопаточкой из серебряной корзины на крышку гроба, дал знак и отступил назад. Гроб пошел вниз. Цветов на нем не было. Джордан Фэрчайлд повернул голову и осмотрелся, Позади него на могиле Люсиль Фэрчайлд расцвели тюльпаны.

Со сдавленным рыданием Фэрчайлд повернулся, подбежал к ним, набрал полную охапку прекрасных цветов, вернулся к могиле Барбары и бросил их на гроб, который уже опустился на фут ниже поверхности земли. Потом закрыл лицо руками. Джоан Карлайл взяла его руку в свои, Норма Дрейк придвинулась ближе...

На лице Хью Бэрона ничто не дрогнуло. Он смотрел прямо перед собой на цветущий куст возле надгробья своей матери. Владелец похоронного бюро шагнул вперед и тронул его за рукав. Церемония кончилась, пора было разъезжаться. Фэрчайлд, поддерживаемый секретаршей и бывшей женой, уже уходил. То же самое сделали и Инглиши. Фанни Инглиш судорожно всхлипывала, муж пытался её успокоить.

И тут Бэрон упал, как подкошенный.

Только благодаря расторопности владельца похоронного бюро и подоспевшей Найрн, схватившей его за плечо, он не рухнул в могилу на гроб своей дочери.

Поднялась суматоха, остальные остановились, Фанни Инглиш пронзительно вскрикнула. Ее крик разбудил эхо в окружающих деревьях. Владелец похоронного бюро недовольно оглянулся - такое поведение ему явно казалось неприличным. Все столпились возле Бэрона, поддерживаемого шотландцем. Он не потерял сознания, глаза его были открыты, и срывающимся голосом он заговорил:

- Со мной... все в порядке. Ничего. Сейчас станет лучше.

Но это усилие исчерпало его силы, и Макки, владельцу похоронного бюро и детективу пришлось перенести его и устроить на заднем сидении автомашины. Губы его посинели, он едва дышал.

Остальные участники похорон неподвижно стояли в стороне. Лица их на фоне темнеющего неба были почти неразличимы. На западе полыхали молнии и гремел гром.

Бэрон пошарил в кармане.

- Лекарство, - прошептал он.

Шотландец нашел маленькую бутылочку и открыл её. Она была наполнена маленькими белыми таблетками, похожими на аспирин, но это был не аспирин. На бутылочке был приклеен рецепт. Макки попытался прочесть его, но не смог. Он немного поколебался, но внешне все выглядело нормально, а Бэрон срочно нуждался в лекарстве. Он не был похож на человека, собирающегося покончить жизнь самоубийством на могиле своей дочери. Решительно это было не в его духе. Он слишком владел собой, был слишком благоразумен и отношения между ними не давали оснований для этого.

Макки решительно отбросил охватившие его было опасения, достал одну таблетку и дал её Бэрону, а чтобы запить, протянул изящную серебряную фляжку, поданную владельцем похоронного бюро. Через минуту лекарство начало действовать. Шотландец отодвинулся, выпрямился, оглядел присутствующих - и замер. Найрн Инглиш не было видно. Когда они несли Бэрона к машине, она была прямо позади него. А теперь исчезла.

Ну-ну. Все случилось очень просто. Она воспользовалась суматохой и исчезла.

Со всех сторон их окружали могильные плиты, обелиски и скорбящие ангелы. Буря уже придвинулась вплотную. Но неожиданно его лицо просветлело. Если исчезла Найрн, то исчез и Пирсон. Отличный работник. Десять к одному, что она попытается встретиться или как-то связаться с Монтаном.

Затевать преследование казалось совершенно безнадежным. Холм спускался на три стороны. Десяти секунд было вполне достаточно, чтобы фигура беглеца исчезла в темноте среди кустов, деревьев и могильных камней самых разных форм и размеров.

Макки сказал Бэрону, уже почти пришедшему в себя и беспокойно вглядывавшемуся в темноту, что Найрн Инглиш решила пройтись пешком, и когда три автомашины тронулись, сел в свой "кадиллак" и поехал в ближайший полицейский участок дожидаться новостей от Пирсона.

Глава 21

Капитан Пирсон был прекрасным полицейским офицером. Возможный недостаток сообразительности он восполнял храбростью, тщательностью и упорством. Именно это качество и позволило ему продолжать присматривать за Найрн Инглиш, когда Хью Бэрону стало плохо. Как слон, он никогда ничего не забывал. У них уже были неприятности с этой девушкой. Похоже, она готова была в любой момент от них избавиться. Что же касается его, он испытал истинное удовольствие, когда она попыталась это сделать.

Среди возникшего переполоха он заметил, как она скользнула мимо открытой палатки над незасыпанной могилой Барбары Бэрон. Инспектор был не виден за группой людей, столпившихся возле открытых дверец машины Бэрона. Капитан не стал терять драгоценные секунды, чтобы с ним связаться, а просто побежал вокруг палатки, следуя за убегающей девушкой.

В странную игру играли Пирсон и Найрн Инглиш на большом пустынном кладбище, под раскаты грозы, при все густевшей темноте. Вот вы меня видите, а теперь нет. За первые три-четыре минуты они намного удалились от участка Бэрона. Девушка стремилась на восток, а спуск в ту сторону был довольно крут. То тут, то там между бесконечными могильными плитами, мраморными и гранитными надгробьями мелькала стройная темная фигурка, и капитан настойчиво топал следом за ней.

У неё не могло возникнуть никаких сомнений, что её преследуют. Пирсон производил столько же шума, как целая армия. А между ударами грома и длинными раскатами, уносившимися за горизонт, до того, как дождь ещё не усилился, тишина была глубокой и жуткой, буквально осязаемой, словно мертвые, беспомощно лежащие у них под ногами, посылали волны враждебности тем, кто тщетно суетился наверху.

Пирсону никогда в жизни не приходилось видеть такого количества ангелов, ангелов с арфами, ангелов с мечами и без них, с покрытой и непокрытой головой, одиноких и собравшихся целыми группами. Гонка начала сказываться. Он весил двести восемнадцать фунтов и ему было уже почти сорок; Найрн Инглиш было двадцать три года, весила она сто пятнадцать фунтов и явно знала дорогу: здесь же был похоронен её отец. Если бы она не слишком перемудрила, её стало бы просто невозможно поймать. А так её собственное хитроумие её и подвело. Но до этого произошло несколько неприятных инцидентов.

Огибая какой-то греческий храм, Пирсон кувырком полетел в открытую могилу, приготовленную на завтра. К счастью, могила осталась недокопанной, и ему удалось выбраться, вытащив полтонны грязи на ногах и на одежде.

К этому происшествию капитан отнеся добродушно, тогда как другой инцидент оказался более серьезным. Он схватил не ту женщину. Обогнув большую урну на двойной могиле, он практически наткнулся на горько рыдавшую склоненную темную фигуру, и только когда крепко схватил её и попытался поставить на ноги, то обнаружил, что перед ним пожилая седая женщина, рванувшаяся прочь с диким криком, словно он был воплощением самого дьявола.

С трудом переведя дыхание и извинившись, Пирсон помчался дальше. Девушка была где-то впереди в северо-восточном углу кладбища. Он внимательно осмотрел склон холма и участок кладбища к югу.

Девушка исчезла из виду.

Сверкнула молния, раздался удар грома. Он напряженно вглядывался. Кажется, что-то темное шевелится возле белой мраморной арки?

Пирсон осторожно продвинулся вперед.

Да, она была там, на участке, окруженном высокой изгородью из мирта. Она стояла к нему спиной, и видел он над изгородью только голову и одно плечо. Но он узнал её шляпку. Снова сверкнула молния и осветила высунувшуюся этот момент из листвы красную птичку. Найрн, видимо, думала, что будет здесь в безопасности.

Пот катился по лицу Пирсона, грязь на башмаках тянула его вниз. Несмотря на дождь, нечем было дышать. Он подождал следующего удара грома и метнулся вперед.

Добравшись до изгороди, Пирсон вытянул вперед руки и крепко ухватился за плечо, выступающее над изгородью. Только в этот момент он понял, что фигура, которую он держит, вовсе не из плоти и крови. Это был мраморный серафим, на склоненную голову которого Найрн Инглиш пристроила свою шляпку, украшенную маленькой красной птичкой.

Он швырнул шляпку на землю, поддал её ногой и выругался. И когда он остановился, чтобы перевести дух, а гроза на какое-то мгновение стихла, выше и левее послышался какой-то слабый звук. Ошибиться было невозможно, звук постукивания металла по металлу.

Теперь он не сомневался, что Найрн Инглиш пытается скрыться не через главные ворота, а через боковую калитку, выходившую на Ганхилл роуд.

После этого у Пирсона все пошло как по маслу.

Он оказался прав. Выбравшись наконец на широкую темную улицу, заполненную мчавшимися в обе стороны автомашинами, он увидел её на дальнем склоне холма, почти добравшейся до вершины. А четверть часа спустя стоял под деревьями возле ограды Ван-Картленд парка и смотрел на слабо освещенный большой старомодный дом, позади которого было множество конюшен.

Найрн Инглиш только что вошла внутрь. Но не это обстоятельство заставило забиться от радости сердце капитана, а вопрос, который задала девушка, когда дверь открылась. Ей открыла женщина лет тридцати, полная, с пышной гривой мягких спутанных светлых волос, в брюках для верховой езды и рубашке с открытым воротом, обнажавшей загорелую шею.

Девушка поспешно спросила:

- Мисс Бейнс, скажите, Фил Монтан здесь? Или, может быть, вы знаете, где его найти? Мне необходимо срочно с ним встретиться.

Мисс Бейнс смотрела на нее, разинув рот.

- О, мисс Инглиш, что у вас за вид! Хорошо, входите, - она буквально втащила гостью через порог и дверь захлопнулась.

Капитан задумчиво почесал подбородок, не замечая, что тем самым испачкал плащ красной глиной. Что же делать? Он мог, он был в этом уверен, войти в дом и справиться с девушкой. Но был ли там и Монтан? Если да, то против него окажется трое, а возможностью задержать Монтана рисковать не хотелось. Как бы выяснить, что происходит в доме, выяснить, там ли Монтан?

С трех сторон дом окружала широкая веранда. Пирсон забрался на неё и по очереди заглянул в три комнаты. В первой было темно, вторую слабо освещал свет, падавший из холла, в третьей свет горел, но шторы были опущены до самого подоконника. Его удивили громко разносившиеся голоса, но оказалось, что одно из окон было открыто.

Капитан подобрался поближе.

- Оставайтесь здесь, мисс Найрн, - сказала мисс Бейнс, - а я пойду позвоню и выясню, смогу ли устроить вам встречу.

Но звонить мисс Бейнс и не думала. Пирсон наблюдал за нею через другое окно. Она закрыла девушку в комнате, бесшумно пересекла холл и поднялась по лестнице. А через полминуты спустилась вниз. На этот раз она взяла девушку с собой.

Входная дверь была заперта, Пирсон слышал, как в замке повернулся ключ. Он начал проверять окна. Четвертое от толчка открылось. Он перебрался через невысокий подоконник в темную комнату, пересек её, ни на что не наткнувшись, открыл скрипучую дверь и увидел Сильвию Бейнс, входящую в комнату, куда она перед этим провела девушку. Войдя, она закрыла за собою дверь.

Никого не было видно. Пирсон мгновенно выскочил из комнаты и поднялся по лестнице. В холле второго этажа было темно, если не считать длинной полоски, пробивавшейся из под двери в дальнем конце. Дверь был прочной и открывалась внутрь. Пирсон не решился её тронуть и почесал в затылке.

Ба, крыша веранды! Если ему только удастся на неё выбраться.

Из другой комнаты это удалось. И ему повезло. Он не только слышал, но и видел. Видел почти всю комнату, где находился Монтан.

Капитан с удовольствием разглядывал фигуру Монтана, шесть футов два дюйма крепких костей и упругих мускулов. На нем был желтый свитер и широкие коричневые брюки, он стоял позади кресла, из которого, видимо, только что встал, держа в руках трубку. И смотрел на девушку.

Пирсон решил, что ему просто повезло, что он не стал ломиться в дверь. Девушка остановилась, прислонившись к ней спиной, и походила на тонущую мышку. Одежда её была в беспорядке, волосы мокрыми прядями свисали на лоб и щеки. Но на щеках горел румянец, глаза сверкали.

- Я ничего им не сказала. Они все поняли. И окружной прокурор, и этот инспектор. Но если ты думаешь, что это я сказала, то ошибаешься.

Монтан рассеянно набивал табаком трубку, косясь на девушку.

- Это хорошо, Найрн. Мне приятно, что ты сочла нужным прийти сказать мне, что не выдала меня полиции. Ты все ещё думаешь, что я убил Барбару Бэрон и Вилли Клита? - холодно спросил он.

Девушка пристально посмотрела на него и отвела глаза. Немного помолчав, она сказала:

- Я... не знаю. Может быть... ты этого не делал. - И без всякого предисловия слезы заполнили её глаза и незамеченными потекли по щекам.

- Найрн, дорогая. - Монтан бросился к ней. Но при его первом же движении она вытянула вперед руки и закричала:

- Не подходи ко мне! Я тебя ненавижу. Боже мой, как я тебя ненавижу! Ты никогда не узнаешь, как сильно я тебя ненавижу. Я умру, если ты прикоснешься ко мне. Отойди прочь, ты меня слышишь?

Монтан неподвижно замер в центре комнаты и улыбнулся. Но отнюдь не радостной улыбкой.

- Ты - просто дурочка, - мягко сказал он, - просто ужасная маленькая дурочка. Мы же раньше обо всем с тобой говорили. И это не может служить для тебя извинением. Бабс Бэрон нуждалась в том, чтобы ей был преподан урок. И я это сделал. Послушай меня, Найрн. И послушай внимательно. Я хочу сказать тебе кое-что. Мне совершенно наплевать, если ты...

Она нащупала за спиной ручку двери и распахнула её. Монтан и Пирсон прыгнули одновременно. Капитану пришлось идти немного дальше по крытой жестью крыше веранды к окну; жесть прогнулась под ним, правда только на несколько дюймов. Так что он удержался, перемахнул подоконник и оказался в комнате.

Монтан услышал, как он ворвался в комнату, и схватил девушку за плечо, крича:

- Смотри, Найрн, - и когда Пирсон оказался посреди комнаты, схватил девушку в свои объятия.

Монтан оказался совершенно неготов к тому, что его ожидало. Девушка откинула голову и сильно двинула его в челюсть. От боли и неожиданности он шарахнулся назад и они оба упали на пол. Маленькая промокшая девушка, вся, казалось, состоявшая из локтей и коленок, и большой сильный мужчина, оглушенный и разъяренный.

Когда Пирсон наконец-то решил, что делать дальше, ему пришлось столкнуться с Сильвией Бейнс, выскочившей из полумрака с занесенным над головой стулом.

- На помощь! Убивают! Полиция! - закричала она и, повернувшись к девушке, продолжила:

- Не стой столбом! Бей его сзади.

Пирсон попытался образумить женщин, но несмотря на все его объяснения, они продолжали считать его грабителем. Когда ему удавалось справиться с одной, тут же приходилось отбиваться от другой. Все это растянулось на добрых пятнадцать минут, прежде чем ему удалось покинуть комнату.

Капитан поспешно осмотрел весь дом, но безрезультатно. Монтан, разумеется, исчез. Пирсон схватился за телефон. Сообщение было немедленно передано в местный полицейский участок; машина, набитая детективами, ждала у начала Перо - стрит, она подъехала к дому, только чтобы захватить капитана и немедленно начать повсеместные поиски.

Филипп Монтан сбежал на машине Сильвии Бейнс.

Глава 22

Через полчаса брошенная машина была найдена возле станции Фордхем-роуд восточной ветки подземки. Если у Монтана не было возможности выехать из города, оставалось скрыться в самом городе, и из всех мест в мире, где понадобилось бы разыскать человека, это место с его миллионами и миллионами укрытий и огромными толпами людей, безымянных и безразличных, и к тому же все время перемещавшихся с места на место, как морские волны, было худшим из худших.

Когда Двейр услышал новости, он взревел, как бык в предсмертной агонии:

- Он дважды был у вас в руках. Дважды! И вы позволили ему уйти!

- Его следует найти, - сказал комиссар.

- Это ни к чему не приведет. Он опять ускользнул от нас. Это плохо, заметил помощник главного инспектора Сирс.

- Инспектор, вы собираетесь упрятать этих женщин в тюрьму, верно? спросил Пирсон.

Только Макки говорил очень мало. Он не был слишком подавлен исчезновением Монтана, и сухо бросил:

- Пока девушка у нас в руках, никуда он не денется.

Пирсон потрогал шишку размером с яйцо у себя на голове и недоверчиво проворчал:

- Вы считаете, она ему нравится?

Шотландец усмехнулся.

- Милый мой, о вкусах не спорят, и не забывай, что она не может прийти к мужу с пустыми руками.

Пока Макки ждал на станции Кингсбридж известий от Пирсона, он воспользовался случаем и заглянул к Титусу Фэрчайлду. Ривердейл относился к этому полицейскому участку и с тех пор, как двадцать два или двадцать три года назад умерла его жена, Титус жил здесь в старом доме на берегу Гудзона немного к северу от дома Оливии Рен.

Общее мнение состояло в том, что Титус спятил, но был совершенно безвредным. В хорошую погоду можно было видеть, как он медленно бродит по большому участку, сопровождаемый сиделкой. Прислуга состояла из кухарки, которая также присматривала за домом, медицинской сестры и садовника. Часто приезжал художник Джордан Фэрчайлд, сводный брат Титуса, навещали его и другие родственники.

Макки поговорил с доктором Стенхоупом, который долгие годы лечил старого джентльмена, получив его в наследство от своего отца. Стенхоуп Макки понравился. Тот считал, что Титус пребывает во вполне приличной форме, если не считать его артрита. На прошлой неделе был довольно неприятный приступ, но сейчас он уже поправляется.

- А вот насчет его умственного состояния, инспектор, боюсь, не смогу сказать вам ничего утешительного. Правда, никогда нельзя сказать наверняка, но Джордан Фэрчайлд привлек лучших врачей, весной они его осмотрели и не оставили никаких надежд.

После этого Макки поговорил с врачом Хью Бэрона, жившим на Парк авеню. Существовала возможность, что Бэрон инсценировал приступ, чтобы дать своей молоденькой племяннице шанс сбежать. Они ехали вместе в машине, и он был очень к ней привязан.

Но доктор Блейк даже слушать такого не хотел. Он сказал, что у Бэрона серьезные проблемы с сердцем. Это не опасно, если относиться к своему здоровью внимательно и осмотрительно. А в бутылочке с таблетками было стимулирующее лекарство, совершенно безвредное.

Все, что касалось остальных, тоже выглядело вполне нормально, но какое-то странное чувство не покидало Макки при воспоминании о приступе Бэрона, словно засела заноза, словно что-то происходило не так, чего-то недоставало, словно он должен был что-то заметить и никак не мог, заметить нечто большое, к чему он должен был быть готов - и оказался не готов, так как не знал, о чем идет речь. Так что он с радостью приветствовал появление Пирсона.

Сильвию Бейнс никак не удавалось найти, потому что она числилась в академии верховой езды в Брентвуде. Жила она тем, что сдавала в аренду лошадей и время от времени - комнаты. В конюшне позади дома держали четырех верховых лошадей, за которыми она ухаживала сама с помощью конюха, жившего над конюшней.

Для Монтана это было прекрасным убежищем. Он был её старым приятелем и частенько там оставался. Несколько раз он привозил с собой Найрн Инглиш. И чек, который она выписала, был за перековку лошади. Когда Найрн взглянула на корешок, она никак не могла вспомнить, куда делся чек; именно это и напугало её до ужаса.

Сильвия Бейнс кипела от возмущения, но разговаривала с ними вежливо.

- Вы только взгляните на этого человека, инспектор. - Она небрежно махнула зажженной спичкой в сторону капитана, а потом поднесла её к кончику своей сигареты. - Откуда мне было знать, что он - полицейский? Чтобы вы подумали, если бы неожиданно увидели подобного человека в одной из своих спален на втором этаже? Причем не забывайте, что он появился без всякого предупреждения.

Пирсон покачал головой и откашлялся, чтобы сдержать себя. Но когда шотландец, улыбаясь, подвел его к зеркалу, капитан изумленно отпрянул. Его не узнала бы собственная мать. Также как и Найрн Инглиш, он потерял свою шляпу. Мокрые волосы прилипли ко лбу, лицо было залеплено красной глиной, особенно в тех места, где он его тер; вся одежда тоже была покрыта красной глиной, а башмаки превратились в бесформенные комья глины и грязи.

Мисс Бейнс сказала, что Монтан приехал позавчера около полуночи. Она категорически отрицала, что ей что-либо известно об убийстве Вилли Клита или что Монтана разыскивает полиция.

- У меня нет радиоприемника, а газет я не читаю.

Пирсон с надеждой покосился на инспектора, но тот просто сказал, что все понимает. Они осмотрели комнату, которую занимал Монтан и забрали оттуда костюм, рубашку, галстук и башмаки, которые были на нем, когда он приходил в Нинеттаплейс. Все это было в пятнах крови.

Мисс Бейнс не знала или не хотела говорить, куда мог пойти Монтан, были у него какие-то другие друзья, которые могли бы предоставить ему убежище, каковы были его планы, прихватил ли он с собой ещё одежду помимо того свитера и широких брюк, в которых его видел Пирсон, были ли у него с собою деньги.

Они ещё не ушли, когда раздался телефонный звонок. Детектив Симс, следивший за Хью Бэроном, сообщил:

- Я говорю из аптеки на Двести тридцать шестой западной стрит. Все участники похорон собрались в доме Титуса Фэрчайлда на Ривердейл. Бэрон почувствовал себя плохо, мистер Инглиш остановил машину и предложил задержаться, чтобы Бэрон смог отдохнуть.

Четверть часа спустя, оставив людей в академии верховой езды на случай, если Монтан вдруг вернется, Макки вместе с Найрн Инглиш поехал на Ривердейл. Но перед этим он провел весьма конфиденциальную беседу с доктором Стенхоупом, который заверил, что рад будет оказать содействие, внимательно выслушал инструкции шотландца и повторил их, чтобы убедиться, что все правильно понял.

Поездка была непродолжительной. За это время Макки предпринял ещё одну отчаянную попытку пробиться через твердую скорлупу, в которую спряталась девушка. Он был почти уверен, что она не убивала ни Барбару Бэрон, ни Вилли Клита; почти, но не окончательно. Если бы он смог получить хоть унцию дополнительной уверенности, все могло пойти по-другому. Но та лишь ещё глубже пряталась в свою раковину, крепко стиснутые губы выражали полное нежелание прислушиваться к его словам и открытое неповиновение.

- Мисс Инглиш, что имел в виду Монтан, когда сказал, что вы с ним уже предварительно обо всем говорили, что мисс Бэрон следовало преподать урок, и что он это сделал?

- Не имею ни малейшего понятия.

Ее тон говорил сам за себя. Не было никакого смысла продолжать разговор, поэтому Макки тихо сказал:

- Вам никогда не приходилось видеть, как умирает человек на электрическом стуле, не так ли, мисс Инглиш? Нет, думаю, что нет. Видите ли, это... не очень приятно. Это было бы просто ужасно - помочь посадить на электрический стул невиновного человека, просто из-за отказа сказать правду, всю правду, свободно и откровенно, не считаясь с тем, каких усилий это потребует. Только люди, которые чего-то боятся, могут в таких случаях скрывать правду.

Ответа не последовало, если не считать, что она ещё сильнее сжалась в своем углу, только бледное лицо чуть выделялось на фоне золотых волос.

Гроза уже миновала, но дождь продолжался, и хотя была всего половина восьмого, на улице совсем стемнело. Машина свернула на Двести сорок вторую стрит, миновала лесок у Манхэттенского колледжа, Фельдстоун, снова въехала в парк, покинула его и снова оказалась в лесистой местности с разбросанными в ней редкими домами, чьи огни неясно светились сквозь дождь. Потом дома отступили. Перед ними появился холм, машина взобралась на его вершину и начался длинный пологий спуск к реке. На полпути появились две каменные колонны, на которые и показала Найрн. "Кадиллак" свернул, проехал между ними, потом по круговой дорожке подъехал к дому и остановился под большими вязами возле крыльца.

Кончики веток в разных местах касались дома, но кустов вокруг не было, и стволы деревьев походили на стройные колонны. Сам дом был просторным и удобным, хотя довольно некрасивым и старомодным, с множеством окон в мансарде и глубоких нишах; над крышей возвышалась небольшая башенка.

Служанка провела их через большой красиво обставленный холл в гостиную.

Здесь все казалось каким-то застывшим, чопорным и поблекшим, словно помещением давно не пользовались. Красную ткань на стенах покрывала пыль, потолок украшали фрески в виде гирлянд цветущих роз, выглядывавших из-за лепки и всяческих завитушек. Все походило на старый свадебный торт, который так никогда и не разрезали.

Там горел камин, искусно украшенный черным деревом и голубым кафелем. Перед камином стояли кресла. На одном из них вытянулся Бэрон, ноги его лежали на небольшой кушетке. По другую сторону камина сидел Фэрчайлд, и сквозь коктейль в руках и смотрел на пламя. Между мужчинами расположились Джоан Карлайл и Норма Дрейк. Инглишей не было видно.

Мисс Карлайл облегченно вздохнула.

- Найрн, что с тобой случилось? Мы все ужасно переволновались.

Норма Дрейк бросила на неё быстрый внимательный взгляд, но ничего не сказала. Если она даже и не знала, то прекрасно понимала, куда исчезла девушка. Фэрчайлд с некоторым раздражением посмотрел на Найрн. Улыбка Бэрона была теплой и приветливой.

- Найрн, все в порядке?

- Да, Хью, со мной все в порядке.

На появление шотландца никто не реагировал. Он поспешил заявить:

- Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк. Хотелось бы знать ваши планы, чтобы найти вас, если возникнет необходимость.

- Инспектор, сегодня я собираюсь остаться здесь. Я слишком неважно себя чувствую, чтобы отправиться в путь, - сказал Бэрон и с усмешкой добавил, - И мне не очень-то хочется возвращаться на Шестьдесят третью улицу. Я уже устал каждый раз, выходя из дома, встречать фотографов с их лампами-вспышками.

Джоан Карлайл протянула к огню красивые руки. Несмотря на погоду, в комнате было тепло, даже немного душновато; она явно давно не проветривалась.

- Мне бы тоже хотелось найти какое-то убежище. Вы бы видели Нинетта-плейс... Это просто осажденная крепость. Приходится буквально сражаться, чтобы выйти из дома и опустить письмо в ящик. И после всего того, что там произошло... - Она чуть вздрогнула. - Думаю, ближайшие дни я проведу в отеле.

Бэрон взглянул на нее, потом на Фэрчайлда. Затем перевел взгляд на Найрн и секретаршу.

- А почему бы нам всем не остаться здесь на уикэнд? Конечно, если Джордан не считает, что это по каким-либо причинам неудобно. Мы все прошли через весь этот ужас и отдохнуть здесь, где нет ни фотоаппаратов, ни толпы, ни газетчиков, было бы просто замечательно. - При мысли об этом он вздохнул и расслабился в кресле. - Что ты на это скажешь, Джордан?

Ему пришлось повторить вопрос, прежде чем Фэрчайлд обратил на него внимание и протянул:

- О, да. Да, конечно, почему бы и нет?

Однако не похоже, что его особо обрадовала такая идея. Пока разговор крутился вокруг этого, вошли Артур и Фанни Инглиш, и тоже решили поддержать неожиданную затею.

- Джордан, Титус не очень хорошо себя чувствует. Нам в любом случае приезжать сюда завтра. Ты же знаешь, какой сегодня день. Но раз уж мы здесь, то почему бы и не остаться...

- Какой день? - нахмурился Бэрон. Потом хлопнул себя по лбу. - О, Боже... я и забыл.

- А какой сегодня день? - вопросительно посмотрел на него Макки.

Бэрон объяснил.

Титус всегда беспокоился по поводу семейных праздников, и одним из таких был день рождения его жены Люсиль. После её смерти этот день стал для него самым важным в году. Он украшал и поддерживал денежными вкладами небольшую соседнюю церковь, в которую обычно ходила Люсиль, и каждый раз двадцать второго мая вся семья собиралась в Ривердейле, на панихиде в церкви, а потом возвращалась домой ужинать. Даже при его затуманенном сознании и полном безразличии ко многому другому старик никогда не забывал об этой дате.

- У него очень нежная душа, - продолжал Бэрон. - Кажется, ему доставляет радость видеть в этот день нас всех. И мы всегда ему в этом потакали. Это стало своего рода обычаем. Помнишь, Найрн, как твой отец, где бы он ни был, торопился в Нью-Йорк и привозил тебя с собой? - Он улыбнулся девушке.

Та кивнула, не улыбнувшись, и стряхнула пепел сигареты в уродливую вазу с восковыми цветами на столе.

Фанни Инглиш была этим буквально шокирована.

- Найрн, дорогая, ты же их подожжешь. Вот возьми. - Она протянула пепельницу. Единственным признаком того, что девушка услышала эти слова, была её слабая презрительная усмешка. Фанни повернулась к мужу.

- Артур, не знаю, смогу ли я остаться на ночь. Ребенок...

- Чепуха, - бросил Инглиш. - За что мы платим няне девяносто долларов в месяц? Позвони ей и скажи, что нужно сделать.

Все было нормально. Ничего особенного не происходило. Все эти люди вместе и порознь были здесь частыми гостями; друзья и родственники, они поддерживали близкие отношения и постоянно встречались. Однако Макки снова почувствовал, как это уже было с ним в гостиной мисс Карлайл в Нинетта-плейс, какое-то брожение под внешне спокойной поверхностью.

Например, отношения Джоан Карлайл с Хью Бэроном были вовсе не дружескими, скорее даже несколько враждебными. Однако она позвонила ему сразу после того, как полиция покинула дом в Шайнбоун-аллее, и была так поглощена разговором, что совершенно забыла сообщить про арест Монтана.

Был ли этот звонок сделан от имени Фэрчайлда? Или, несмотря на развод, она сохранила близкие отношения с художником, и они вдвоем затеяли какую-то сложную игру? Фэрчайлд, даже если допустить, что между ними все было и прошло, ей далеко не безразличен. Будь так, зачем ей перечеркивать портрет Барбары Бэрон, узнав про их помолвку?

На все эти вопросы следовало найти ответ. Но только не там. Ему ужасно не нравилось, что они остаются все вместе, под одной крышей, но ничего не поделать - оставалось только принять собственные меры.

Норма Дрейк не захотела остаться на ночь в Ривердейле. Она не имела ничего против возвращения в Нинетта-плейс, тем более, что там осталась срочная работа.

Фэрчайлд продолжал настаивать.

- Норма, если вы не хотите остаться здесь, мне тоже придется поехать в школу. Мы должны подготовить для распечатки расписание на следующий семестр.

В конце концов договорились, что секретарша поедет в Нью-Йорк вместе с шотландцем, заберет там одежду для женщин, то, что может понадобиться ей самой, и позже вечером вернется.

Макки получил истинное удовольствие от этой поездки в город. Норма Дрейк была умной деловой женщиной, но она устала, обычная собранность и осторожность её покинули. Ей точно также, как и ему, не нравилось то, что все эти люди собрались вместе под крышей дома Титуса, и она чего-то опасалась.

- Джордану лучше бы уехать из того дома, - раздраженно заметила она. К чему вся эта чепуха по поводу дня рождения покойницы? Словно Титус сможет что-то узнать. Он уже давно в постели. И она двадцать лет как в могиле. Инглиши действуют Джордану на нервы, и ему сейчас не позавидуешь.

Она не скрывала, что влюблена в Фэрчайлда. Но, казалось, влюбленность была не того сорта, чтобы заставить пойти убийство, когда после развода тот собрался жениться на другой. Из-за развода возникла трещина в их отношениях с Джоан Карлайл. Прежде они были хорошими подругами. Норма Дрейк жаловалась:

- Она должна была понимать, что происходит. Она же знает Джи Джи. Нельзя было давать ему развода, и тогда ничего не случилось бы. Слепое увлечение Барбарой Бэрон скоро бы прошло - на самом деле его никогда не интересовал никто, кроме Джоан.

Макки снова спросил её о том промежутке времени между десятью часами и десятью часами и шестью или семью минутами, когда была убита Барбара Бэрон.

- Мисс Дрейк, вы были в офисе и могли видеть часть холла и ведущий к нему коридор.

Секретарша внимательно всматривалась в ветровое стекло. Легкая морщинка прорезала её высокий лоб. Неожиданно по лицу скользнула тень и морщинка стала глубже. Но, если она и могла заговорить, если что-то и вспомнила, если у неё и возникли подозрения, она передумала.

- Нет, - твердо сказала она. - Нет. Я была занята. Не думаю, что я поднимала глаза от стола после того, как начала работать с этими отчетами.

Макки не стал настаивать. Разговор ушел в сторону от убийства. Секретарша была умной женщиной и умела быть очаровательной, когда несколько расслабилась и забыла о своих неприятностях, работе и школе. Но это продолжалось совсем недолго. Случайное замечание вернуло её к мрачным мыслям о том доме, из которого они уехали и о чем-то, чего она явно боялась...

Когда они добрались до Тридцать третьей стрит, Макки отправил машину с детективом Шульцем отвезти мисс Дрейк в Шайнбоун-аллею, приказал проводить её до Нинетта-плейс, а потом найти такси и отвезти её в Ривердейл.

Поднявшись по узкой лестнице в свой кабинет, он просмотрел поступившие отчеты, которые не сказали ему ничего нового, без особого удивления выслушал доклад, что по - прежнему нет ничего нового о Филиппе Монтане, отказался от приглашения поужинать с Двейром и секретарем мэра и проинформировал комиссара о том, что делают его люди.

Потом положил трубку и задумчиво уставился в окно на стайку порхавших в небе голубей. От прежнего оптимизма и следа не осталось. Он не продвинулся ни на шаг. Фактически они дрейфовали по воле волн, тонкий лед под ними мог в любой момент треснуть, и все могли провалиться в черную ледяную пучину третьего несчастья.

Инспектор сердито отогнал мрачное и подавленное настроение, нажал кнопку звонка, послал за кофе и сэндвичами и энергично взялся за работу, но предварительно позвонил доктору Стенхоупу, врачу Титуса Фэрчайлда.

Ему сказали, что доктор Стенхоуп уже выехал в дом Титуса Фэрчайлда в Ривердейле.

Глава 23

- Это даже не дождь, просто льет как из ведра, правда?

Миссис Карр, кухарка и домоправительница Титуса Фэрчайлда, подавала кофе в столовой. Ужин кончился. Все были там, кроме секретарши: трое Инглишей, Фэрчайлд, Джоан Карлайл и Хью Бэрон.

Миссис Карр давно служила в этой семье и поэтому многое себе позволяла. Она только что вернулась от телефона. У мисс Хобсон, сиделки Титуса, возникли неприятности с нарывом на пятке. Когда она отправилась к доктору, чтобы тот его вскрыл, доктор Стенфорд сказал, что у неё очень неприятная инфекция, и отправил бедняжку в больницу.

Миссис Карр адресовала свои замечания к Джоан Карлайл. Та пожала плечами и ничего не ответила. Естественно, с ней всегда консультировались, когда она приезжала как жена Джордана и невестка Титуса. Но сейчас она ими больше не была.

- Боже мой, бедная мисс Хобсон, - вздохнула Фанни Инглиш. - Кто-то должен побыть с Титусом, верно? Я могла бы помочь. Но боюсь, ему нужна квалифицированная сиделка. Артур, дорогой, тебе не кажется, что мисс Кинг, та симпатичная девушка, что присматривала за тобой прошлой зимой, когда ты свалился с воспалением легких, могла бы помочь Титусу? Она такая заботливая.

Но оказалось, что доктором Стенхоупом все уже улажено: он направлялся сюда с новой медсестрой.

Доктор был умным человеком, профессия научила его не задавать ненужных вопросов из опасения получить на них ответ. Он молча выслушал инспектора, не высказал никаких замечаний и точно подчинился всем его инструкциям.

Девушка по имени Люси Штурм будет ждать его у станции подземки на Ван Картленд парк, на северо-западном её углу, в восемь тридцать. Она была квалифицированной медицинской сестрой и должна была оставаться с Титусом Фэрчайлдом впредь до дальнейших распоряжений.

Очень хорошо. Стенхоуп поехал её встречать.

Люси Штурм была плотной блондинкой лет под тридцать, со спокойными внимательными голубыми глазами за стеклами очков, твердыми линиями рта и упрямым подбородком. Ее связь с департаментом полиции была настолько законспирированной, что только три человека знали о её существовании. Она не имела чина, не значилась в платежной ведомости, её никогда не вызывали в суд в качестве свидетеля. Макки много раз прибегал к её помощи и был к ней очень привязан.

Поговорив с ней по телефону перед тем, как уехать из академии верховой езды и после звонка Стенхоупу, Макки коротко сообщил, как обстоят дела, и велел:

- Присматривайте за Титусом Фэрчайлдом и никого к нему не подпускайте. Не знаю, попытается кто-то это сделать или нет, но хочу иметь уверенность. Присмотритесь к женщине, что служит в доме; если она достаточно надежна, можете понаблюдать за остальными, но Титус при этом ни на минуту не должен оставаться один.

Люси усмехнулась тому, как спокойно он давал задание, для выполнения которого понадобилось бы полдюжины мужчин.

- Инспектор, я смогу поспать?

- Выспитесь потом, когда мы кончим с этим делом. В саду будут наши люди. Так что поглядывайте в оба и поддерживайте со мною связь.

Больше ничего сказано не было, но Люси прекрасно понимала, что от неё требуется. По пути от метро доктор Стенхоуп рассказал ей про Титуса и объяснил, что нужно делать.

Он сказал, что Титус никогда не проявляет агрессии, но как все люди, страдающие маниакальной депрессией, подвержен приступам глубокой хандры, во время которых отказывается говорить, двигаться и есть, так что приходится прибегать к принудительному кормлению, поэтому следует по возможности ему потакать. Сейчас он как раз выздоравливает после очередного приступа артрита.

- Возможно, у него неполадки с мочевым пузырем, - сказал Стенхоуп. Придется его оперировать. Но в этом теле ещё полно жизни и он может протянуть немало лет. Если ничего другого не поможет, дайте ему кодеин или скипидар.

Подъехав к дому, они не поднялись на крыльцо, а прошли через солярий, соединявший комнаты Титуса с остальным домом. В его распоряжении было собственное крыло: гостиная внизу и спальня с ванной наверху.

Гостиная - явное творение Дюморье - заставлена мебелью, богато отделана и удобна. На длинном столе - множество всяческих игр, там же и радиоприемник. На другом столе разместилась игрушечная железная дорога.

Доктор Стенхоуп поднялся в спальню.

Титус Фэрчайлд лежал на большой старомодной кровати с балдахином и выцветшими занавесями, спускавшимися до самого пола. Возле него сидела домоправительница. Одеяло ниже пояса поднималось на большую металлическую раму, чтобы не беспокоить забинтованную ногу. В комнате стоял сильный запах скипидара.

Люси Штурм с интересом посмотрела на старика. Двадцать лет - немалый срок, чтобы прожить его с затуманенным сознанием.

Мужчина лет семидесяти, высокий и чрезвычайно худой, с орлиным профилем, мог бы выглядеть очень красивым, если бы не отсутствующее выражение лица. На голове - пышная шапка седых волос. Казалось, его внимание приковано к чему-то, чего здесь не было, но чрезвычайно важному, и требовавшему всего его внимания, так что лишь часть его он мог уделять тем, с кем разговаривал.

Он взглянул на Стенхоупа, потом на Люси, а затем снова на Стенхоупа, и кротко улыбнулся.

Врач представил гостью:

- Это Люси Штурм, Титус, она будет вашей новой сиделкой. Вы должны хорошо себя вести и слушаться. Она постарается сделать все как можно лучше, чтобы вы снова могли выходить в сад.

Титуса трогательно послушно кивнул.

- Мисс Штурм... Как поживаете, мисс Штурм? - он протянул тонкую костлявую руку и поздоровался с ней. - Чувствуйте себя как дома. Вскоре придет моя жена. Она где-то задерживается. Не знаю почему, во всяком случае телеграмма об этом лежит в холле, вы же наверное её видели, когда проходили, не так ли, доктор?

В этом и состояло помешательство Титуса Фэрчайлда. Он считал, что жена по-прежнему жива, что дверь в любой момент может открыться и она войдет в комнату. Иногда он думал, что она больна и лежит в больнице, иногда - что она уехала навестить друзей, иногда считал, что она путешествует по Европе. В остальном же он различал людей, временами мог вести вполне разумный разговор, но мог на середине беседы потерять её нить и забыть, где он находится или с кем разговаривает.

В тот вечер у него было одно из просветлений. Спальня, которую предстояло занять Люси, располагалась позади спальни Титуса и сообщалась с ней через ванную комнату. Девушка распаковала чемодан, надела белый халат, шапочку и белые тапочки на резиновой подошве. Когда она вернулась к Титусу, миссис Карр уже ушла, а возле постели сидела Найрн Инглиш, держа Титуса за руку.

Доктор Стенхоуп уже все объяснил. Найрн спросила:

- Вы мисс Люси Штурм, не так ли?

Люси улыбнулась и кивнула, но про себя отметила: предупредить миссис Карр насчет того, чтобы она не оставляла пациента ни с с кем, не предупредив её.

Девушка с волосами червонного золота выглядела бледной и усталой. Со стариком она вела себя нежно и ласково. Казалось, она очень к нему привязана.

Люси Штурм взяла стул, села в дальнем конце комнаты и достала свое вязание.

Одним из качеств, которое Макки считал наиболее ценным в некрасивой и довольно флегматичной медицинской сестре, была её наблюдательность. Она была внимательной, аккуратной и совершенно лишенной стремления комментировать и редактировать свои наблюдения. У неё не было никаких пристрастий. Она отметила, что мистер и миссис Инглиш, Хью Бэрон и Джордан Фэрчайлд приходили и оставались со старым джентльменом по нескольку минут; казалось, все его очень любят.

В десять часов вечера Титусу полагалось лечь спать. Люси разбинтовала больные опухшие ноги, протерла их скипидаром, убрала пузырек, забинтовала снова, обтерла его спиртом, дала стакан воды и поправила одеяло.

Потом она заперла дверь в небольшую прихожую, и дверь в основной коридор. Окна были заделаны решетками - единственный признак, выдававший состояние Титуса. Их скрывали тонкие муслиновые занавеси, той же ткани и того же покроя, как те, что больше двадцати лет назад своими руками сделала и повесила Люсиль Фэрчайлд. Для Титуса в этой комнате ничего не менялось.

Мебель была громоздкой, прочной и некрасивой: большой старомодный туалетный стол с огромным зеркалом, достигавшим высокого потолка, гигантское бюро с бесчисленным количеством полочек и шкафчиков, покрытых тонкой резьбой. Еще там стояло с полдюжины кресел с прямыми спинками под красными и зелеными чехлами, а также три стола с мраморными крышками и витыми ножками. По янтарно - желтому ковру были рассыпаны выцветшие гирлянды роз, а стены оклеены обоями, на лимонно-желтом поле которых было изображено нечто, похожее на цветную капусту. На стенах висела картина Уоттса "Надежда" и три-четыре больших гравюры по металлу в тяжелых рамах.

После грозы на улице похолодало. Люси открыла фрамугу одного из окон. Дождь ещё продолжался. Капли падали на стену зелени перед окнами, и плотная масса листьев шуршала под холодным ветром. Она решила, что если бы дом принадлежал ей, она велела бы срубить эти деревья.

Люси прошла в свою комнату, оставив соединяющие их двери открытыми, почитала немного, а потом в четверть двенадцатого спустилась на кухню, чтобы захватить с собой что-нибудь из еды, на случай, если ночью она проголодается.

Дверь её комнаты открывалась в широкий центральный коридор. Она воспользовалась главной лестницей, задержавшись ненадолго на промежуточной площадке. Мистер и миссис Инглиш, Найрн, Джоан Карлайл и Хью Бэрон отправились спать. Секретарша и Джордан Фэрчайлд ещё бодрствовали. Через открытую дверь гостиной внизу справа, было видно, что они сидят друг против друга за столом возле окна. На столе лежали карандаши, бумага, какие-то блокноты и небольшая пачка фотографий.

Мисс Дрейк что-то писала. Фэрчайлд откинулся в кресле и смотрел прямо перед собой, в одной руке у него был бокал с коктейлем, в другой сигарета. Не поднимая глаз от бумаги, мисс Дрейк сказала:

- Я не знаю... Джи Джи, думаю, нам следовало бы включить настенные панно работы Кеннеди и театральные декорации Джима Пейджа. Это потребует только двух врезок, и если не гнаться за цветом, то стоить будет только чуть дороже.

Когда Фэрчайлд не ответил, она подняла голову и удивленно спросила:

- Джордан! Что с тобой, что случилось?

Люси Штурм внимательно посмотрела на них. Мужчина действительно выглядел странно, каким-то окаменевшим и в то же время чем-то рассерженным. По его красивому лице блуждала легкая улыбка, которая не относилась ни к чему определенному.

Секретарша бросила на стол карандаш.

- Хватит на сегодня, Джордан, - фыркнула она. - Ты устал. Если мы подготовим материал к печати завтра к вечеру, то вовремя отправим все по телеграфу, и у нас ещё останется время в запасе. А сейчас тебе лучше пойти спать. Ты совершенно измотан.

Джордан Фэрчайлд не пошевелился. Но его улыбка стала глубже. Это была странная противоречивая улыбка, как-то не подходившая к его породистому лицу. Он покрутил в пальцах бокал, посмотрел сквозь него на Норму Дрейк и сказал едва слышно:

- Я не устал, дорогая. Мне просто интересно. - А потом совершенно другим тоном, кипевшим от злобы. - Норма, разве ты не видишь, что происходит. Неужели не видишь? Боже мой! - Он поднял бокал и так резко швырнул его на стол, что тот треснул и жидкость потекла на бумаги. Норма... Ты выйдешь за меня замуж? - требовательно спросил он.

Она беспомощно и испуганно взглянула на него.

- Джордан, не говори глупостей...

Люси Штурм перестала их слушать - её внимание привлек слабый шум над головой. Кто-то прятался в тени за перилами лестницы.

Люси вздрогнула, - сама она стояла на виду. Поэтому она спустилась на первый этаж, прошла через холл и столовую в большую буфетную, сделала себе несколько бутербродов и вернулась наверх.

По дороге она никого не встретила. В гостиной было темно. Фэрчайлд и секретарша, видимо, пошли спать. В верхнем холле было пусто, все двери закрыты. Свет лампы, стоявшей на столике возле окна, спокойно падал на высокий подсвечник с двенадцатью красными свечами, на свободно спадавший занавес, край картины, на двойной ряд массивных дверей. Все выглядело очень солидно и спокойно.

Люси решительно не понравился неожиданный срыв Джордана Фэрчайлда, а ещё тот факт, что кто-то, очень не хотевший, чтобы его увидели, слышал по крайней мере часть этого разговора.

В своей комнате она включила весь свет, убедилась, что с Титусом все в порядке, слегка приоткрыла свою дверь и приступила к дежурству.

Ничего не произошло. Абсолютно ничего.

Наступил рассвет, вместе с ним пришли чистое небо и свежий ветер. Дом постепенно просыпался. Но Люси не могла забить мрачную и горькую злобу в голосе Фэрчайлда. И затем неожиданное предложение вступить в брак, когда тело девушки, с которой он был помолвлен, ещё не успело остыть в могиле!

В этом была какая-то страстная мольба. Не мольба, вызванная желанием или любовью, а скорее призыв о защите.

Беспокоил Люси и неизвестный, появившийся в верхнем холле и так упорно старавшийся не попасть на глаза.

Титус был умыт, перевязан и удобно устроен; когда миссис Карр принесла поднос с завтраком, Люси оставила её с ним, спустилась в столовую, ища каких-либо признаков облегчения на лицах собравшихся там людей - и ничего не обнаружила.

Когда она вошла, там были Фэрчайлд, мистер и миссис Инглиш и Норма Дрейк. Мисс Карлайл, Найрн Инглиш и мистер Бэрон появились несколько минут спустя. Она получила свою порцию утренний приветствий, все были исключительно любезны.

- Доброе утро, мисс Штурм. Как себя чувствует сегодня утром Титус?

Она сказала, что, похоже, боли несколько ослабли и больной совершенно спокоен. Мисс Карлайл и Инглиши поинтересовались, как себя чувствует Бэрон, и тот заверил, что значительно лучше. Джоан Карлайл спросила Фэрчайлда, как он спал, и тот сказал, что отлично.

Намазывая тосты маслом и прихлебывая кофе, Люси незаметно наблюдала и была удивлена и несколько растеряна. В лице Фэрчайлда не было заметно ни малейших признаков вчерашней злобы. У него был хороший цвет лица, глаза ярко блестели под красиво очерченными черными бровями. И тем не менее секретарша явно нервничала, и мисс Карлайл тоже.

Может быть, художник распространяет вокруг себя какое-то неподдельное напряжение?

Бэрон казался усталым и поглощенным едой и питьем. Найрн Инглиш отвечала, когда её спрашивали, но больше занималась кофе и сигаретами. Под глазами у неё лежали синеватые тени, темный свитер и юбка только оттеняли её бледность. В ней было что-то непреклонное, колючее, словно она только что пережила какую-то битву. Натюрморты с мертвыми рыбами и птицами, украшавшие стены, тяжелая мебель, крупный кактус, поглощавший большую часть света, не способствовали улучшению атмосферы в столовой.

Разговор шел о погоде, о Титусе. Именно за завтраком возникла мысль, что Люси тоже следует пойти на панихиду по Люсиль Фэрчайлд в церковь, до которой было около мили. Потом она не могла припомнить, кто первым сказал об этом.

Церковь очень старая. Высокие контрфорсы и часовня, и особенно оконные витражи, подаренные Титусом, придавали ей особую прелесть. На это стоило сходить посмотреть. Ей не следовало пропускать такую возможность.

Тогда это предложение не привлекло её внимания, она всего лишь расценила это как стремление собравшихся найти нейтральную тему для разговора.

Люси улыбнулась и оставила вопрос открытым, а потом вернулась в спальню к своей работе. Будь её больше, это доставило бы ей истинное удовлетворение. Но после того, как она тщательно вычистила комнату с помощью пылесоса и влажной швабры, заглянула под кровать, под буфет и туалетный столик, протерла все углы, больше делать было нечего.

Насколько она могла судить со слов миссис Карр, этот день рождения покойной Люсиль ничем не отличался от таких же дней в прежние годы. Если не считать того, что не было Барбары Бэрон, а Титус не мог передвигаться. Титус уже несколько недель предвкушал, как все произойдет, а они его всячески поддерживали. Уже много лет назад все отказались от бесплодных попыток убедить его, что жена умерла. Он доверительно сказал Люси:

- Миссис Фэрчайлд уехала, видите ли, она немного задерживается. Но ей очень нравится её церковь и священник, и её воскресная школа. Она всегда дарит детям подарки на Рождество. Я не могу из-за своих ног пойти в церковь, не могу ими даже шевельнуть, но потом у нас здесь будет вечеринка.

После заупокойной службы в маленькой церкви в шесть часов вечера должен был состоятся ужин, во время которого поднимались бы тосты за здоровье Люсиль, для этой цели специально приготовили особое вино. Титусу разрешалось выпить немного, потом ему давали снотворное и укладывали спать, а наутро до следующего дня рождения оставался уже целый год.

В тот день он был очень беспокоен и чувствовал себя неважно. Все по очереди заходили к нему и немного разговаривали. Он погружался в воспоминания о прошлом, отрывочные куски без начала и конца о Люсиль в белом платье на земляничных гуляниях, "в белом, во всем белом", о Люсиль на рыбацкой лодке, когда они чуть было не перевернулись. О ферме, которую они купили, и поле, на котором выращивали капусту. Мягкий старческий голос то усиливался, то затихал, иной раз вообще срываясь на середине слова, когда он полностью терял ощущение реального времени и пространства и бродил в потерянном мире, населенном тенями.

Люси старалась по возможности наблюдать за тем, что делают остальные.

Джордан Фэрчайлд и Норма Дрейк работали, точнее, мисс Дрейк работала, а Фэрчайлд расхаживал взад-вперед по холлу первого этажа, пока она сидела за пишущей машинкой, готовя окончательный вариант расписания на следующий семестр.

Бэрон целый день отдыхал и читал, лежа на диване, если не считать краткого визита к Титусу.

Найрн Инглиш, похожая в своем темном свитере и темной юбке на стройное молодое привидение, с журналом подмышкой курила и бродила по веранде, не обращая особого внимания ни на кого и ни на что.

В три часа дня ей кто-то позвонил. Люси слышала, как она сказала:

- Кто? - а потом: - О, привет, Оливия... Почему?... - а потом через минуту нерешительно протянула: - Да. Все в порядке. Я сделаю.

Войдя в гостиную, она сказала Хью Бэрону:

- Звонила Оливия Рен. Она хочет, чтобы я провела вечер с ней. Собирается отправиться на службу в собор святой Маргариты и сказала, что заедет за мной по дороге туда.

- Найрн, если ты проведешь с ней несколько дней, это будет прекрасно, - согласился Бэрон. - Ты неважно выглядишь. Небольшая перемена обстановки пошла бы тебе на пользу. Я сам собираюсь, как только смогу, уехать из Нью-Йорка.

Миновал полдень. Стоявшая всю неделю теплая погода внезапно испортилась. Температура упала на тридцать восемь градусов (по Фаренгейту прим. пер.). Солнце скрылось, с севера подул пронизывающий ветер. Титус не переносил холода. Дом был оборудован центральным отоплением, и оно работало вовсю. В спальне стояла невыносимая духота, и над всем господствовал запах хвойного масла. Деревья росли вплотную к окнам и внутри потемнело. В четыре часа дня Люси пришлось включить свет.

И тут Титус принялся настаивать, чтобы Люси вместе со всеми отправилась в церковь.

- Мисс Штурм, вы должны сделать это в честь дня рождения моей жены. Люсиль выбирала витражи для церкви, и канделябры, и аналой. Да, я это помню... - Он начал бессвязно перескакивать в своем сбивчивом рассказе с одного на другое. Но в тоже время он прекрасно все понимал. Его не обманули её кивок и улыбка. - Сестра, я надеюсь, вы постараетесь сделать мне приятное? Вы ведь пойдете, верно? Мне бы хотелось, чтобы после вы рассказали мне, как все прошло. Я очень хотел бы пойти туда, если бы не мои ноги.

В это время в комнате находились Джоан Карлайл, Фэрчайлд, Фанни Инглиш и доктор Стенхоуп. Стенхоуп успокаивающе сказал:

- Конечно, Титус, мисс Штурм пойдет в церковь, - а потом, отведя Люси в сторону, добавил, - Вы можете просто выйти из дома на часок и подышать воздухом. Потом он будет задавать вам вопросы. А здесь побудет миссис Карр; она присмотрит, чтобы с ним все было в порядке. В любом случае в пять часов он должен принять кодеин и уснуть. Уезжая, я поговорю с миссис Карр.

Воспользовавшись этой возможностью, Люси позвонила инспектору. Но Макки на месте не оказалось. И она не могла задерживаться у телефона, подошла Фанни Инглиш.

- Мисс Штурм, пройдите в гостиную и выпейте чаю. Я просто не представляю, как вы можете час за часом выдерживать этот ужасный запах скипидара. У меня от него начинает болеть голова.

Этот запах и странные зеленоватые сумерки смешивались с неярким светом ламп в старомодной гостиной второго этажа с множеством окон. После Люси пришла к выводу, что если бы не эти два обстоятельства, она никогда бы не вышла из дома. Они замаскировали некоторые вещи, которые она видела, но которые осознала только на ярком свету и на свежем воздухе.

И кроме того, если продолжать упрямо отказываться от такой простой вещи, как оставить не больше чем на час спящего пациента в его собственном доме вместе с его домоправительницей, это может вызвать сомнения в её искренности и помешать ей наблюдать и впредь.

Это было в пять часов. Мемориальная служба в память Люсиль Фэрчайлд должна была начаться не раньше шести часов. Маленькая церковь святой Маргариты находилась всего в четверти часа пешей ходьбы. Поэтому Люси вернулась на свой пост, дала Титусу кодеин и стала ждать.

Глава 24

Когда Люси звонила в отдел по расследованию убийств, Макки находился в пустой школе на Шайнбоун-аллее, где проводился эксперимент, практически подтвердивший, что Вера Тримли, девушка с лицом испуганного кролика, ненавидевшая Барбару Бэрон, не могла приложить руку к её смерти. Из Шайнбоун-аллеи он отправился в дом Хью Бэрона на Шестьдесят третьей стрит.

Вместе с ним поехали Пирсон и Фернандес. У помощника медицинского эксперта был выходной, и он старался уговорить шотландца с ним поужинать.

- Крис, пара часов отдыха никак не подорвут вашу работоспособность. А насколько я могу судить, вы практически не спите с той минуты, как эта красотка упала с балкона. По-моему, она того не стоит.

Макки рассеянно протянул:

- Поужинать? Возможно. Не знаю, может быть, позже.

Позади у него был длинный, трудный и непродуктивный день. Он снова шаг за шагом перепроверял все имевшиеся к этому моменту улики. Он допросил не меньше пятидесяти человек, стремясь воссоздать точную картину того, что происходило, когда Вилли Клит доставил Филиппу Монтану записку Барбары Бэрон. И не смог обнаружить никого, кто бы видел, что Вилли где-то задержался или кто-то перехватил записку.

Когда Фернандес снова стал настаивать, Макки отмахнулся:

- Нет, не сейчас. Я должен посмотреть...

- Что посмотреть? - нетерпеливо переспросил эксперт.

- Посмотреть, смогу ли я что-нибудь сделать, чтобы разрушить комбинацию, которая задумана в доме на Ривердейл, - мрачно буркнул шотландец. - Каждая минута, проведенная этими людьми вместе под одной крышей, представляет потенциальную опасность, если Монтан невиновен и один из этих людей - преступник. Мне это не нравится. Слишком много мы оставляем на волю случая.

- О Монтане по-прежнему ничего?

- Нет, - сказал Макки, - и сейчас меня это не слишком волнует. Он сам вернется.

Капитан неодобрительно поджал губы. Фернандес рассмеялся.

- Вам нужно послушать, что говорит об этом Двейр. Он утверждает, что с одной стороны вы - глупец, а с другой - фокусник и любите держать все в секрете и вытаскивать кролика из шляпы в самом конце под звуки фанфар.

- Правда? - усмехнулся Макки.

- Да, - кивнул Фернандес. - Он настаивает, что вы утратили всякое представление о действительности, и что вам следовало бы потребовать себе мантию покойного Эдгара Уоллеса, которую он решительно и бесповоротно готов вам предоставить. Может быть это связано с тем, что ему вырвали пару зубов, но он очень зол на Монтана.

Макки безразлично пожал плечами и вышел из машины. Пожилая миссис Брембл, домоправительница Хью Бэрона, провела их в дом на Шестьдесят третьей стрит, который был лишь немногим менее ухожен, чем соседние. По просьбе Макки она поднялась вместе с ними в кабинет Хью Бэрона. Комиссар вежливо сказал ей:

- Мне хотелось бы, чтобы вы поднялись вместе с нами, миссис Брембл, чтобы вы могли видеть, что мы будем делать, и убедились, что мы все оставим в полном порядке. - При этом он не упомянул, что возможно позже ей придется выступить в качестве свидетельницы на суде.

Миссис Брембл была тронута и смущена. Ей понравился высокий вежливый мужчина в хорошо скроенном шерстяном костюме. Он должен был делать то, что ему положено, но при этом не вел себя грубо и резко. Он был джентльменом и знал, как вести себя с леди.

Фернандес бродил по комнате, разглядывая корешки книг в книжных шкафах. Миссис Брембл села в кресло в сторонке, а Макки и Пирсон методично осмотрели письменный стол Хью Бэрона. Там не оказалось ничего интересного, если не считать комбинации, позволяющей открыть большой зеленый сейф, вделанный в стену.

Макки опустился на колени и повернул ручку, замок щелкнул и дверца открылась.

Хью Бэрон был аккуратным человеком. Все содержимое двух полок было посвящено делам Титуса Фэрчайлда, так как он представлял комитет, управляющий его делами, комитет, состоящий из одного человека. На первой полке лежали счета, квитанции за ремонт, данные о выплате заработной платы, квитанции о плате за содержание дома, оплаченные счета; на второй полке закладные, банковские документы, акции и облигации.

Шотландцу не представило труда найти то, что он искал. Он достал конверт, на лицевой стороне которого было написано: "Титус - последняя воля", и вынул из него документ.

Тот был озаглавлен: "Последняя воля и завещание", после этого следовали обычные вступительные формулировки. "Я, Титус Фэрчайлд, находясь в здравом уме и твердой памяти, этим документом провозглашаю свою последнюю волю" и т.д.

"Во - первых"... - Макки пропустил распоряжения Титуса относительно уплаты долгов и выделении средств на похороны перешел дальше.

"Во-вторых, я выделяю и завещаю четыре тысячи долларов моему брату Джордану Фэрчайлду.

В-третьих, я поручаю, чтобы все оставшееся после меня имущество было разделено на две равные части. Одну из этих частей я завещаю Дэвиду Инглишу, племяннику моей покойной жены. Вторую часть я завещаю Хью Бэрону, племяннику моей покойной жены.

В-четвертых, этим документом я назначаю Хью Бэрона распорядителем моего состояния и поручаю ему выполнять эти обязанности без вознаграждения.

В-пятых, я уполномочиваю моего распорядителя закладывать, сдавать в аренду и продавать любое недвижимое имущество, которым я буду владеть на момент моей смерти.

В присутствии свидетелей документ подписан собственноручно и скреплен печатью десятого марта 1919 года."

Документ был подписан Титусом Фэрчайлдом; все необходимые юридические формальности и правила насчет свидетелей были соблюдены.

Шотландец стоял на одном колене перед открытым сейфом, держа документ в руках, Пирсон и Фернандес читали через его плечо. Они давно закончили чтение и замерли в ожидании, но Макки не шевелился. Он снова вернулся к первой странице и стал медленно её перечитывать. В нем произошла какая-то необъяснимая перемена: все тело, руки, шея словно окаменели. Согнувшись перед сейфом, он производил впечатление охотничьей собаки, лениво бежавшей по полю и неожиданно наткнувшейся на птицу таких огромных размеров, что она не знает, что дальше делать.

Фернандес взглянул на Пирсона, тот молча кивнул.

Инспектор что-то нашел, что-то несомненно очень важное. В такой момент мешать ему не следовало. Однако миссис Брембл не понимала этой охоты, ставкой в которой были жизнь или смерть, разыгрывавшейся в такой непосредственной близости от неё в стенах этого небольшого комфортабельного кабинета, где тишину нарушало только прерывистое дыхание капитана и шорох юридических бумаг. Она с воодушевлением заговорила:

- Вы знаете, что интересно? Когда вы меня распрашивали, я как-то не подумала об этом. Но примерно за месяц до своей гибели Барбара Бэрон сделала то же самое. Мистер Хью страшно рассердился и крупно с ней поговорил.

Макки небрежно и тихо спросил:

- А что вы имеете в виду, когда говорите, что она сделала то же самое? Она тоже прочитала завещание?

Миссис Брембл кивнула.

- Да. С ней был её молодой человек, юрист, племянник судьи Коттета как бишь его зовут-то - Питер. Да, правильно, Питер Коттет. Она как раз показывала Питеру завещание, когда вошел мистер Хью. Я была в холле и слышала, о чем они говорили. Он чертовски отругал её. Он...

Миссис Брембл запнулась и с трудом удержалась от вскрика. Макки вскочил и одним махом очутился возле телефона, находившегося от него в десяти футах, сорвал трубку и торопливо набрал номер телефона в доме Титуса Фэрчайлда. Ответом ему было молчание. К телефону никто не подошел.

Он не стал ждать, подвинул телефон Пирсону и сказал:

- Дозвонитесь. Свяжитесь с этим домом и позовите Люси Штурм. Пусть она позовет наших людей, которые караулят снаружи. Пусть соберут всех, кто находится в доме, и держат их вместе, пока я не приеду. Пошли, Фернандес. И, не попрощавшись с удивленной и испуганной домоправительницей, он выбежал из комнаты, спустился вниз и помчался по тротуару.

Шофер за рулем "кадиллака" увидел его и открыл дверь. Макки сказал только:

- К дому Титуса Фэрчайлда в Ривердейл - и побыстрее, - прыгнул в машину и откинулся на спинку сиденья, кусая пальцы и пристально вглядываясь в ветровое стекло, пока они, расчищая путь сиреной, набрали скорость, проскочили несколько перекрестков на красный свет и наконец выехали на скоростную автостраду.

Фернандес крепко надвинул шляпу на голову. Ветер свистел у него в ушах, желудок буквально взбунтовался. Он подступил было к горлу, пытаясь выскочить, потом передумал и начал метаться слева направо за ребрами. Эксперт совершенно ничего не понимал и был словно в тумане. Он прочел завещание очень внимательно, и уже раньше слышал о его содержании от Макки, причем этот рассказ не слишком отличался от слов Хью Бэрон. После смерти Титуса четыре тысячи долларов переходили его брату Джордану, а остальная часть состояния двумя равными частями к клану Бэронов - Инглишей.

Так в чем же было дело, зачем Барбаре Бэрон понадобилось за месяц до гибели знакомить с завещанием молодого юриста, и что так взволновало шотландца?

Фернандес решился спросить инспектора. Пришлось кричать, чтобы быть услышанным. Не отрывая взгляда от дороги, Макки сказал:

- В завещании ничего нет - в этом все и дело. Все заключено всего в четырех словах.

- В четырех словах? Каких четырех словах?

- Не мешай, я думаю.

Медицинский эксперт вздохнул. Обрыв с жилым домом наверху надвинулся на них с такой ужасающей скоростью, что он уперся ногами в пол, вжался плечами в сидение, вцепился изо всех сил в ручку и закрыл глаза.

Потом все оказалось проще простого, как это всегда бывает с неразрешимой загадкой, когда вы знаете ответ. Но тогда, по дороге в Ривердейл, загадка оставалась неразгаданной, занавес ещё не поднимался.

Примерно в то время, когда Макки входил в кабинет Хью Бэрона, Люси Штурм собиралась уйти из дома в церковь. Титус выпил снотворное, миссис Карр сидела возле него в большой слабо освещенной спальне, наполненной запахом хвойной живицы. Он был очень слаб, и у него осталось слишком мало плоти, чтобы его согреть, так что все окна плотно закрыли. За ними раскачивалась и шумела под порывами ветра плотная стена зелени.

Выйдя на крыльцо и спускаясь по ступенькам, Люси вздрогнула, настолько это её поразило. Вместо мая вполне мог быть март, ледяной ветер не давал заметить разницы. Также никакой разницы не давал и уход Люси. Ну разве что, останься она дома, события приняли бы несколько иной оборот.

Машина Артура Инглиша стояла перед домом. Он привез Хью Бэрона и свою жену. Джордан поехал на старом "паккарде" Титуса, рядом с ним сидела Норма Дрейк, а на заднем сидении устроились Люси и мисс Карлайл. Оливия Рен, которая приехала несколько минут назад, огромная фигура, завернутая в кокон из пелерин и шалей, уже исчезла, прихватив с собой Найрн Инглиш.

После четверти часа езды по сельской местности мимо крупных поместий, которых не коснулось прошедшая к востоку шоссе, они добрались до места. Маленькая каменная церковь стояла на склоне крутого холма, спускавшегося к излучине реки. Внизу виднелись железнодорожная станция и городок, представлявший отсюда беспорядочное нагромождение крыш. Церковь была освещена и священник, худой седоволосый мужчина в белой рясе поджидал, когда они минуют вестибюль и войдут внутрь.

Достопочтенный Генри Эдмонд мог себе позволить ждать: больше ему особо нечего было делать. Он пребывал здесь исключительно благодаря деньгам Титуса Фэрчайлда. В дни массового наплыва верующих вся его паства состояла из сорока или пятидесяти человек, старинных обитателей городка, ходивших сюда уже много лет.

Жесткие деревянные скамейки с тонкими красными подушечками на них, неф в углублении, окна с прелестными витражами, тихо играл весьма неплохой орган. Началась служба. Прошло добрых пять минут, прежде чем медсестра обнаружила отсутствие Найрн Инглиш. Она оглянулась туда, где должна была бы сидеть девушка, рядом с Оливией Рен на одной из задних скамеек. Мисс Рен была там, но Найрн исчезла.

Джордан Фэрчайлд сидел слева на передней скамье, Норма Дрейк и Джоан Карлайл позади него, Инглиши и Хью Бэрон справа на передней скамье - Найрн Инглиш в церкви не было.

Ее охватила паника, накатила какая-то черная волна. Она встала со скамьи, вышла в проход и остановилась возле Оливии Рен.

- Где мисс Инглиш?

Огромная невозмутимая старая леди холодно подняла на неё глаза.

- Кто вы такая, моя милая?

Люси Штурм схватила Оливию Рен за плечо и тряхнула.

- Где она?

Выражение лица Оливии Рен изменилось, она нахмурилась и пробормотала:

- Не знаю... Она вышла из машины по дороге сюда, но я не имею ни малейшего понятия, куда она направилась.

Торжественный голос преподобного Эдмонда умолк, все головы начали поворачиваться к ним. Люси не стала ждать. Она бросилась к дверям, и те с мягким стуком за ней закрылись.

У Артура Инглиша был "бьюик". До того ей никогда не приходилось водить "бьюик", но это и не понадобилось. На другой стороне дороги из-за поворота показался "форд". За рулем сидел один из людей Макки, которого она знала. Когда она бросилась к нему, парень нахмурился.

- Я работаю на инспектора, - закричала она. - К дому Титуса Фэрчайлда, и побыстрее. Это очень важно.

Детектив просигналил стоявшему перед ним грузовичку булочника, сказал:

- Очень хорошо мисс, садитесь, - запустил мотор и нажал на газ.

Глава 25

Как и предполагал Макки, Оливия Рен очень хорошо относилась к Найрн Инглиш и была огорчена, что год назад девушка отказалась жить с ней после смерти своего отца. Что же касается самой Найрн, она восхищалась пожилой женщиной и любила её, но не хотела пользоваться ничьими благодеяниями и была решительно настроена любой ценой добиться независимости.

И тем не менее её глубоко огорчала трещина в их отношениях, вызванная её отказом. Найрн была тронута, когда днем ей позвонила Оливия. Ничего не могло быть приятнее, чем её слова:

- Найрн, все зашло слишком далеко. Осмелюсь сказать, что я упрямая старуха, но ты - упрямая девица. Я не слишком хорошо себя чувствую, и мне скучно до слез, так что черт тебя подери, если ты немедленно не приедешь ко мне и не утешишь меня. Если не хочешь, тебе нет нужды оставаться здесь больше чем на день или два, но мне нужен хоть кто-нибудь, чтобы поговорить - иначе я сойду с ума.

Поэтому Найрн пообещала и Оливия Рен за ней заехала; они расцеловались, простили друг друга и уехали вместе. В эти первые мгновения девушка испытала чувство огромного облегчения. Она хотела уехать из этого дома не столько из-за Титуса, сколько из-за людей, в нем собравшихся, и их связи со всем тем, что ей пришлось пережить.

Все они знали, что она была влюблена в Филиппа Монтана и что он её предал. Что он швырнул ей в лицо её любовь в тот момент, когда она в него поверила, отнеслась к нему серьезно и отдала все, что могла. А он в это время тихо посмеивался над нею в рукав.

Ее щеки начинали гореть, когда она думала о том, как он делал вид, что критикует Бабс, тогда как все это время тайно за ней ухаживал. Невозможно было отрицать то, о чем сказал Джордан, - что Монтан пытался обнять Барбару в день её смерти и что она его оттолкнула. Она никогда бы не смогла ни забыть, ни простить ему предательства и двойной игры.

С того момента, как она увидела, что Вилли принес ему записку Барбары, и услышала, как несколько минут спустя Вилли передал: "- Мистер Монтан сказал, что все в порядке", - её жизнь превратилась в сплошную муку. Несмотря на весь ужас гибели Бабс и последовавших за этим событий, когда она пыталась спасти Фила, уничтожив ту злосчастную записку, несмотря на все допросы в полиции, не было ни мгновения, когда бы все её нутро не болело и не горело. Гибли её уважение к себе, её мир, даже её разум.

То, что она оказалась так глупа, повела себя так по-идиотски, сводило её с ума.

Оказаться вместе с Оливией, казалось, сулило покой. Та ничего не знала об ужасном деле. Когда они достигли подножия холма и вместо того, чтобы повернуть направо к городку и церкви, повернули налево к дому Оливии, до которого оставалось с четверть мили по дороге, девушка просто удивилась. Но вскоре все прояснилось.

Взяв её руку в свои, Оливия сказала:

- Найрн, я - старая женщина, но я ещё не забыла свою юность. Мне тоже хватало проблем из-за непонимания, и я убедилась, что все это глупость. В мире происходит достаточно бед, если не принять своевременных мер. В моем доме сейчас находится гость, которого ты должна увидеть. Да, там находится Монтан - Найрн, Найрн, подожди...

Но Найрн не стала ждать. Она вырвала руку из рук Оливии. Ярость бушевала в ней гигантским смерчем.

- Пожалуйста, остановите машину.

При этой холодной и ясной команде юной гостьи человек за рулем притормозил и оглянулся через плечо. Оливия закричала:

- Найрн... остановись! - но та распахнула дверь, выскочила из машины на дорогу и, перебежав через нее, перемахнула каменную стену, огораживающую усадьбу Титуса.

Она побежала. Высокая сухая трава хлестала её по коленям, она спотыкалась на невидимых кочках, ветки шиповника цеплялись за чулки и рвали их. Она не останавливалась до тех пор, пока прямо перед ней не появился дом на вершине холма.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, Найрн невесело улыбнулась. Она надеялась найти убежище в другой атмосфере, где она могла бы забыть Филиппа Монтана. Прошло менее получаса - и она снова оказалась в том же ужасном мире, где всюду незримо присутствовала Бабс и жили люди, которые знали о её помолвке, о её позоре, и кто пытался по-хорошему отнестись к ней. Но доброта делала все ещё хуже. Лучше всего отнеслась к ней Норма, но и та оставила её в одиночестве, а Фанни, Артур и даже Хью... Нет, это непереносимо.

Она подавила рыдания и бросилась сквозь деревья к дверям. Девушка не заметила детектива Винтерса, который наблюдал за домом. Он видел её, но не помешал войти, так как получил приказ следить за теми, кто выходит из дома.

Найрн вошла внутрь и закрыла за собой дверь. В доме было очень тихо. Миссис Карр должна была сидеть с Титусом. Найрн почувствовала, что страшно хочет пить. Выпить чего-нибудь холодного, потом подняться наверх и переодеться. Кухня была в полуподвале.

Она прошла через столовую, вошла в буфетную, спустилась по лестнице. И замерла, когда увидела миссис Карр.

Отвращение заставило её содрогнуться. Она сразу поняла, что произошло. Она не просто подозревала, она раз - другой имела возможность убедиться, что домоправительница время от времени выпивает. Но её не касалось и никогда не заходило так далеко. Так вот почему миссис Карр так охотно бралась за дополнительную работу, вот почему она была так разговорчива после полудня!

Женщина отключилась полностью. Должно быть, она понемногу выпивала весь день, а когда они уехали и она осталась с Титусом одна, то уже не смогла устоять перед бутылкой вина, которую принесла из погреба для сегодняшнего ужина. Бутылка стояла возле её локтя, опустошенная на три четверти.

Найрн тряхнула её.

- Миссис Карр, миссис Карр, очнитесь.

С тем же успехом она могла пытаться поднять мертвого. Однако нужно признать, что миссис Карр попыталась пошевелиться. Она даже зашла так далеко, что подняла свое багровое опухшее лицо.

- Спать, - пробормотала она, - просто немного поспать. Все будет хорошо... через несколько минут. А сейчас... уходите.

Найрн взглянула на часы на стене. Четверть седьмого. Фанни, Хью, Артур и все остальные не вернутся до семи. Может быт,ь к тому времени миссис Карр сможет прийти в себя? Она налила себе бокал имбирного пива, выпила и медленно поднялась по лестнице.

В тот момент она не боялась. Ей не пришло в голову, что можно чего-то бояться. Титус скорее всего спал, и ей захотелось на него взглянуть. Она прошла, но не через главный холл, а через солярий, в гостиную Титуса. И, подняв голову, замерла опять, ноздри её раздувались, сердце стучало, как молот.

Дым. Она ощутила запах дыма. Да, сомнений не оставалось. Титус в постели, совершенно беспомощный... Она взлетела по лестнице, бросилась к двери, распахнула её и отпрянула назад.

Оттуда действительно валил дым, плотные клубы дыма поднимались стеной. Только это была не стена, дым волнами накатывался на неё и вихрился вокруг на сквозняке, поглощал и душил. С постели, невидимой в этом удушающем море, раздалось слабое хныкание, жар стоял ужасный, у неё кружилась голова, её тошнило, она ничего не видела. С криком: "- Титус, не волнуйся, я - здесь, я тебя вытащу" она бросилась туда, где по её представлениям должна была стоять кровать, кашляя, задыхаясь, утирая слезы из воспаленных глаз. И неожиданно она сильно ударилась головой об острый угол старого комода орехового дерева.

Острый край резьбы рассек ей висок, хлынула кровь. Но Найрн Инглиш не обратила на это внимания. Продолжая ободряюще кричать и стараясь помочь беспомощному инвалиду, она споткнулась обо что-то бесформенное между краем кровати и верхней площадкой маленькой лестницы у дальней стены.

Дверь за ней с тихим стуком захлопнулась.

Макки приехал в дом парой минут позже. За ним по пятам следовала Люси Штурм. Взбегая по ступенькам крыльца, он заметил, как её машина тормозит у ворот, но ждать не стал. Пробежав через холл, взлетев по главной лестнице, он бросился прямо к спальне Титуса Фэрчайлда. Не оставалось сомнений в источнике гари и вони. Когда он распахнул дверь в спальню, пламя уже начало маленькими веселыми желто-голубыми язычками лизать покрывало на постели.

Макки, держась рукой за стену, обошел комнату, нашел постель, сорвал и отбросил прочь занявшееся пламенем одеяло, умело подхватил на руки старика, поднял безвольное тело и направился к двери в маленький коридор, а оттуда в главный холл и вниз по лестнице.

Титуса он положил на диван в гостиной. Детективы Винтерс и Брумбау последовали за ним. Им едва ли нужно было отдавать приказы: в машинах были огнетушители, а в водопроводных кранах - вода. Топот ног, крики по всему дому, Фернандес, склонившийся над потерявшим сознание стариком, плачущая Люси Штурм, пытающаяся объяснить Макки, что девушка исчезла из церкви.

Макки успел только спросить:

- Что-что? - и тут заметил, что на пороге появилось новое лицо. Это был Филипп Монтан.

Он несколько мгновений постоял в дверях; молодой человек выглядел так, словно зашел на чашку чая или просто позвонить по телефону; на его смуглом загорелом лице ярко горели глаза. Прислушавшись к тому, что говорила медсестра, он, не дожидаясь, когда она закончит или расскажет все детали, стремительно бросился вверх по лестнице и исчез из виду.

Монтан не знал, что Найрн Инглиш осталась в спальне. Он никак не мог этого знать. И тем не менее попытался её разыскать и нашел. Сомнительно, удалось бы без помощи огнетушителей, начавших бить из холла, и потока свежего воздуха из выбитого окна им обоим живыми выбраться оттуда. И все-таки удалось, хотя оба они были в ужасном состоянии, девушка без сознания, да практически и Монтан тоже.

Из машин, примчавшихся от церкви, высыпала группа людей с мертвенно-бледными лицами. Они увидели, что в доме хозяйничает полиция, а сам дом окутан дымом и видны обуглившиеся деревянные стены. Фанни Инглиш стало плохо. Воцарилась мертвая тишина, но те, кто должен был действовать, вели себя совершенно иначе.

Макки отрывисто отдавал приказания.

Монтана и девушку передали Фернандесу - Титусу непосредственная опасность не угрожала; участников поездки в церковь собрали в столовой. Огонь наконец-то потушили. Старомодная комната, окна которой закрывала стена зелени, так что предупреждающие об опасности клубы дыма наблюдающими снаружи за домом детективы заметили слишком поздно, превратилась в руины. Детективы обследовали их дюйм за дюймом, люди копались в каждой комнате, в основном это были полицейские, наблюдавшие до этого за группой ошеломленных людей, собранных внизу в столовой.

Макки бродил по дому, заглядывая повсюду, и снова и снова расспрашивал Люси Штурм.

Только к восьми часам вечера Люси помогла ему найти нужную зацепку. Участники этой странной вечеринки собрались в столовой и делали вид, что заняты едой, наспех приготовленной Джоан Карлайл и Нормой Дрейк.

Макки и Люси Штурм расположились в верхнем холле возле спальни девушки. Люси сидела у лестничной площадки, отвернувшись к окну, а Макки пытался успокоить и утешить её.

- Кто-то пытался убрать с дороги Титуса и для этого организовал прикрытие, собрав в доме множество гостей и обеспечив себе тем самым алиби. Если бы вы остались в доме и это не получилось бы таким способом, наверняка нашелся бы другой путь.

Люси чувствовала себя совершенно разбитой.

- Так вы думаете, пожар устроили намеренно?

- Да, конечно. И этот трюк мог пройти только в тот момент, когда все собрались вместе. Это моя ошибка. Я должен был все это поломать с самого начала. Но я просто не представлял, что преступник решится на такие крайние меры. Нет, это не ваша ошибка.

- Но, инспектор, я-то должна была догадаться, что эта ужасная миссис Карр уже пьяна. Только свет в комнате был такой неясный, меня так отвлекало наблюдение за остальными, да ещё этот запах хвойной живицы... Так что я не смогла ощутить запаха спиртного. Я... - Она неожиданно запнулась на полуслове, посмотрела внимательнее, нахмурилась и продолжала пристально куда-то вглядываться.

Макки проследил за её взглядом.

- В чем дело, Люси?

Она сказала, не отрывая взгляда от высокого подсвечника с двенадцатью красными свечами, стоявшего у дальней стены:

- Двенадцать - но их же не двенадцать! А вчера вечером было двенадцать. Посмотрите - на том конце одной не хватает.

- Ага, - удовлетворенно кивнул шотландец и буркнул:Двенадцатый апостол... Вот теперь все ясно. Люси, пожалуйста, пришлите ко мне Пирсона и Ширера. - Он повернулся и направился к большому бронзовому подсвечнику.

Глава 26

После этого все стало сравнительно просто. Но понадобилось некоторое время, чтобы все окончательно прояснить. И в тот момент, когда Макки собрал к половине десятого всех растерянных и пораженных обитателей дома в гостиной, ему ещё не хватало одной очень важной детали.

Помимо Фанни и Артура Инглишей, Хью Бэрона, Нормы Дрейк, Джоан Карлайл и Джордана Фэрчайлда присутствовали также Фернандес и Двейр, сопровождаемые стенографисткой. Окружной прокурор в двубортном синем саржевом костюме, галстуке консервативных тонов и с непроницаемым лицом походил на мрачную гранитную глыбу. Он пришел похоронить Цезаря и не стесняясь демонстрировал это.

Дело было не в том, что он лично не любил шотландца, совсем наоборот. Ему не нравилась манера, в которой тот вел свои дела, и данное дело в частности. Доказательства были совершенно очевидными, и не нашлось бы человека, которому захотелось явиться в суд с более прочными основаниями, чем у шотландца, но отпускать убийцу на таком длинном поводке, какой он предоставил Монтану, было чистым безумием. Он заявил это сразу, как только прибыл в дом.

- Ну, Макки, теперь, я надеюсь, вы удовлетворены. Как я понимаю, Монтан прятался в каком-то поместье в четверти мили отсюда. Пожар, да? Он оказался очень уж к месту, не так ли? Девушка была главным свидетелем против него. Ему не было нужды сочинять всю эту сцену - должно быть, он просто взял её из какой-то бульварной пьесы. Самое главное было - появиться после прибытия полиции. Обратите внимание, после. Это ужасно дурно пахнет.

Макки ничего не ответил. Он просто хмуро пожал плечами и продолжал шарить по спальням второго этажа в поисках неизвестного предмета. В одной из них лежал Монтан, уснувший под действием принятого снотворного. Двейр поставил возле его постели двух полицейских из своего собственного отдела. Теперь он флегматично ждал, когда Макки будет готов провести свой последний допрос и окончательно свяжет все концы с концами.

Первыми в комнату вошли Инглиши. Фанни Инглиш была мрачна, улыбка её исчезла, она казалась старше и уже совсем не походила на юную девушку. Артур Инглиш держался прямо, но был бледен. Все тело Джордана стало каким-то вялым и обвисшим, словно начал разрушаться тот каркас, который поддерживал этот красивый фасад. Бэрон и мисс Карлайл выглядели почти как обычно, только имели очень усталый вид.

Мисс Дрейк попросила и получила разрешение закончить составление рекламного буклета, содержащего запланированные для изучения в школе в будущем году курсы, и за ней послали детектива. Наконец она появилась и опустилась в кресло возле Фэрчайлда. Лицо её было спокойным, но глаза сужены, напряжены - и насторожены.

Фэрчайлд и секретарша сидели слева, Инглиши устроились на кушетке в центре, мисс Карлайл и Хью Бэрон расположились по концам дивана в правом углу комнаты. Они сидели лицом к Двейру, Макки и Фернандесу.

Двейр и Фернандес сидели, а Макки прислонился к спинке высокого кресла с подлокотниками, стоявшего перед пустым камином. Сидение кресла было скрыто от присутствующих. Он начал с того, что попросил извинения за задержку и за то, что собрал их так поздно, но объяснил, что ему необходимо задать им несколько вопросов.

- После этого все кончится и вы сможете отдохнуть.

- На какое-то время я хотел бы вернуться к тому вечеру, когда была убита мисс Бэрон. Мисс Карлайл, когда вы покинули студию и направились в свою комнату после завершения показа мод, вы же пошли не за носовым платком, правда? Вы пошли, чтобы поговорить с мистером Бэроном!

- Да. - Тон её был холодным и сдержанным.

- Но не нашли его?

- Нет.

- Понимаю... Так что вы позвонили ему домой после того, как мы уехали с Шайнбоун-аллеи. Вы настаивали на том, чтобы он предпринял определенные действия, верно?

Она не ответила, и Макки продолжал:

- Эти тайные переговоры продолжались между вами и позже. Так например, вчера вечером, когда все кроме мистера Фэрчайлда и мисс Дрейк отправились спать, вы пришли в комнату мистера Бэрона. Если не хотите, можете не отвечать, но факты говорят сами за себя.

Во-первых, вы охотно предоставили мужу развод, когда он попросил вас в марте этого года, хотя прежде ему в этом отказывали. Вы изменили свою точку зрения, так как полюбили Хью Бэрона. Я не понимал этого, пока вчера не сопоставил некоторые несоответствия. Вы давно знали друг друга; не было причин для вашей явной антипатии к нему, следовательно, её и не существовало, или точнее она существовала только для прикрытия.

Сопоставить это с вашим отношением к портрету Барбары Бэрон, которое проявилось в день возвращения из Рено и день смерти Барбары, не составило труда. Выйти замуж за отца второй жены вашего бывшего мужа было для вас чем-то вроде холодного душа, не так ли? И едва услыхав от мистера Фэрчайлда эту новость, вы позвонили Хью Бэрону. Он приехал в художественную школу.

И ещё одна маленькая деталь, характерная для этих двух убийств: вы, мисс Карлайл, не могли их совершить, а Хью Бэрон мог.

Судорожное "- Нет!" вырвалось из плотно сжатых губ Джоан Карлайл. Бэрон ничего не сказал. Он продолжал сидеть неподвижно, глядя прямо перед собой, лицо его оставалось непроницаемым.

Макки мягко заметил:

- Я ещё не сказал, что все это сделали вы, мисс Карлайл. Я только проясняю ситуацию для окружного прокурора. Ему нравится, чтобы все точки над "и" были расставлены. Все совершенно правильно, в этом и состоит его работа.

Двейр начал было сердито возражать, но потом замолчал. Он мог позволить себе ждать. Макки не сможет пустить ему пыль в глаза всеми этими надуманными театральными сценами.

Фернандесу казалось, что шотландец теряет время. И в этот момент Макки бросил свою бомбу.

Он сказал, что до последнего момента ещё сегодня днем он считал, что в основе убийства Барбары Бэрон и Вилли Клита лежат деньги Титуса Фэрчайлда: слишком многим людям это давало мотив для убийства. Он не собирается углубляться в детали. В этом нет нужды. Как только он прочел завещание Титуса Фэрчайлда, картина изменилась.

- Видите ли, - спокойно продолжал инспектор, - существуют только двое наследников. Дэвид Инглиш умер, когда завещатель, Титус, был ещё жив. Так как Титус не вставил после своих слов уточнение "и его потомкам", то сто тысяч долларов, предназначенные Дэвиду Инглишу, возвращались обратно и в случае смерти Титуса должны были перейти к Джордану Фэрчайлду, как следующему родственнику.

Раздался вздох Фанни Инглиш.

- Артур, это значит... значит, вы с Найрн ничего не получите...

- Видимо так, - резко бросил Артур, не сводя глаз с инспектора.

- Что дает нам, - невозмутимо продолжал шотландец, - только двух людей, которые получили бы выгоду, окажись сегодняшнее покушение на жизнь Титуса Фэрчайлда успешным. Эти люди - Хью Бэрон и Джордан Фэрчайлд.

Он наклонился, поднял с сидения кресла поднос и поставил его на стол для всеобщего обозрения. Поднос был накрыт большим чистым листом бумаги. На листе лежали две вещи: круглая металлическая банка с чистящей жидкостью и цилиндр из красного воска длиною в шесть дюймов.

Макки объяснил значение этих предметов.

Восковой цилиндр длиною в шесть дюймов был остатком свечи, взятой с подсвечника в холле. Остальная часть свечи в сочетании с жидкостью, вылитой из банки, должна была составить смертельную ловушку, в которую должен был попасть Титус Фэрчайлд.

- Вооружившись кусочком свечи и мягкой тряпочкой, пропитанной чистящей жидкостью, убийца проник в спальню Титуса в какой-то момент после того, как там в час дня была произведена уборка. Положить пропитанную жидкостью тряпочку и свечу, прикрепленную к небольшой пепельнице, чтобы стояла вертикально, под спускавшиеся до самого пола занавеси над кроватью Титуса для хитроумного убийцы, поджидавшего удобного случая, не составило никакого труда. Остальное было просто.

Вы отправились в церковь. Миссис Карр оставила пациента одного и отправилась на кухню, чтобы продолжить выпивку, что также, насколько я могу судить, входило в планы убийцы; догоревшая свеча должна была воспламенить тряпочку, а от неё вспыхнули бы и занавеси над постелью.

Он сделал паузу, коснулся подноса пальцем, посмотрел вниз, а потом снова поднял глаза на окружающих.

- Эти вещи были найдены в спальне мистера Хью Бэрона.

Воцарилась гнетущая тишина, которую разорвал вдруг крик Джоан Карлайл. Челюсть Двейра отвалилась, он был совершенно ошарашен. Хью Бэрон положил руку на пальцы Джоан Карлайл. Он страшно побледнел, но продолжал улыбаться и выглядел очень уверенно, когда сказал:

- Прекрасный образчик реконструкции событий, инспектор, беда только в том, что все с самого начала и до конца неверно. Видите ли... - он запнулся.

В холле послышался какой-то шум, дверь открылась и в комнату поспешно вошел Пирсон. В вытянутой руке он нес какой-то длинный темный предмет. Им оказалась темно-коричневая плиссированная шерстяная юбка. Он пересек комнату, подошел к шотландцу и что-то ему шепнул. Макки кивнул и начал рассматривать какое-то место на юбке, на которое указал Пирсон.

Потом Макки повернулся. Все ждали, затаив дыхание. Он холодно сказал:

- В самом конце своих приготовлений убийца совершил небольшую ошибку. Когда он растапливал основание обрезанной свечи, чтобы прикрепить её к пепельнице, капля жидкого воска упала на юбку и осталась незамеченной. - Он показал маленькое пятнышко красного воска между складками возле шва. - Мне кажется, эта юбка ваша, мисс Дрейк.

Инспектор протянул юбку секретарше и закончил стандартной формулой:

- Норма Дрейк, я арестую вас за убийства Барбары Бэрон и Вилли Клита и за покушение на убийство Титуса Фэрчайлда. Все, что вы скажете, может быть...

И это было все, что касалось остальных людей, присутствовавших у комнате. После этого последовала ужасная сцена. К сожалению, Макки был слишком хорошо знаком с такими сценами. Они всегда заставляли его чувствовать себе неловко вне зависимости от того, как часто повторялись. Норма Дрейк утратила остатки благоразумия, так характерного для неё последних четыре дня. Она все отрицала, приходила в ярость, заикалась, бессвязно что-то бормотала, даже попыталась убежать, что было совершено бесполезно... Наконец её увели.

Шотландец вышел вместе с ней. В результате допроса, длившегося следующие три часа, удалось добиться от неё признания. Вся ирония судьбы состояла в том, что если бы Норма Дрейк остановилась после первого убийства, ей возможно удалось бы избежать обвинения в убийстве, она могла выйти сухой из воды.

Она знала все, что происходило между Джорданом Фэрчайлдом, Джоан Карлайл и Хью Бэроном, знала, что тщеславие Джордана уязвлено: ведь Джоан влюбилась в другого мужчину! Дрейк считала, что необходима Джордану она сама, и что когда их с женой пути разойдутся, она сможет занять место Карлайл.

Она открыто призналась, что примерно год назад прочитала завещание, когда Бэрон послал её взять в сейфе документы относительно художественной галереи, в которую собирался вложить деньги; он нуждался в мнении Джордана. Она правильно поняла его значение и ей стало ясно, что достаточно просто ждать и когда придет время, Джордан упадет ей прямо в рот как спелый плод.

Ее не беспокоило его увлечение Барбарой Бэрон - такого рода увлечения случались у него постоянно, как легкие перемежающиеся приступы кори, которые никогда не продолжалось слишком долго. А потом в день показа мод Джоан Карлайл вернулась из своей предполагаемой поездки в Калифорнию, - на самом деле в Рено, - и планы секретарши достигли её ушей.

Барбару Бэрон следовало не только убрать, это следовало сделать быстро, иначе могло оказаться слишком поздно, и Фэрчайлд вместе с наследством в сто тысяч долларов, на которые она так рассчитывала, могли навсегда остаться вне её досягаемости.

Во время продолжавшегося всю ночь разговора с комиссаром Кери, помощником главного инспектора Сирсом и окружным прокурором Макки сказал:

- Судя по тому, что она рассказывает, я не думаю, что у Нормы Дрейк были планы убийства Барбары Бэрон хоть чем за полчаса до того, как она на самом деле это сделала. Но она не упускала возможностей, быстро соображала и, кроме того, вся кипела от ярости. Весь вечер она наблюдала за Барбарой, видела из коридора, как та написала записку, поговорила с Вилли, когда он проходил мимо, прочла записку и вернула её.

Потом она спряталась за шторой в выставочном зале, видела, как Барбара прошла на балкон, видела, как Монтан вошел в зал, подошел к двери, взялся за ручку, пожал плечами и вернулся к лифту.

Я не думаю, что у Нормы Дрейк был план убийства до того, как она вышла на балкон, но когда она увидела девушку, опершуюся о заграждение, мысль о великолепном решении всех проблем молнией промелькнула у неё в голове.

И она уже не могла ей противиться. В мыслях она давно созрела для убийства. Она сунула руку в карман, достала спички, спросила:" - Огоньку?", шагнула вперед и толкнула девушку через ограждение. Тело ещё не успело долететь до мостовой, а она уже была в выставочном зале, направляясь к себе в приемную.

Во всем этом было одно слабое место, уязвимое звено - и она это знала. Артур Инглиш одевался в соседней комнате, тоже самое делала Фанни Инглиш, присоединившаяся к мужу у лифта; Монтан тоже был там. Когда дверцы лифта закрылись, она проскользнула в приемную и села за стол. Однако она не знала, и не могла быть окончательно уверена, что никто её не видел, что этот человек не вспомнит и ничего не расскажет.

Смерть Вилли Клита не нуждается в объяснениях. Когда Вилли приехал в Нинетта-плейс, Норма Дрейк и Джоан Карлайл были в доме, но пока Джоан Карлайл предавалась собственным невеселым размышлениям, Норма Дрейк была настороже.

При первом же упоминании о браслете она поняла, что браслет у Вилли. Загодя она уже вооружилась кинжалом мистера Падлиопли. Вероятно, она предпочла бы пистолет, но тот трудно быстро достать, а потом за ним можно было бы проследить. Совершенно ясно, что она не собиралась убивать Вилли, но у неё не оставалось выбора.

А кроме того, риск был не так уж велик. Она слышала, как Вилли пререкался с домоправительницей, знала его упрямство и видела, как он проскользнул в кусты. В доме было темно. Она осторожно спустилась по лестнице и догнала Вилли. Возможно, она положила ему руку на плечо, чтобы остановить, быстрый удар - и все, вы же знаете, что кинжал был сделан для убийства. Ждать она не стала, снова проскользнула в дом, разделась и легла в постель.

Что же касается Титуса Фэрчайлда, то здесь она собиралась одним ударом убить двух зайцев - подставить нам в качестве преступника Хью Бэрона и загрести весь жар - состояние в двести двадцать тысяч долларов. Она хорошо знала дом в Ривердейл, так как бывала там раньше вместе с Джорданом, возможно знала, что миссис Карр выпивает, видела, как она пила вчера, и на этом построила свой план действий.

Комиссар был ошеломлен, Однако помощник главного инспектора Сирс отнесся ко всему сказанному скептически.

- Мне кажется, она должна была опасаться, что домоправительница почувствует запах, когда начнется пожар, найдет его источник и погасит пламя.

Макки покачал головой.

- Дрейк - хороший психолог. Она понимала, что миссис Карр уйдет из комнаты, чтобы как следует выпить в своей уютной кухоньке до того, как все вернутся из церкви. Кроме того, миссис Карр не отличается блестящим умом и в том одурманенном состоянии, в котором она находилась, была просто не в состоянии предпринять какие-то решительные действия.

- Странно, - заметил Кери, - что все окружающие не заметили состояния, в котором находилась женщина.

Макки пожал плечами.

- Вы же знаете, насколько хитры бывают пьяницы. Когда вокруг неё находились люди, она вела себя осторожно. А кроме того, все были слишком погружены в себя. В любом случае задолго до того, как пожар в запертой комнате, окруженной к тому же деревьями, был бы замечен моими людьми, дежурившими в саду, Титус отправился бы на тот свет.

Мне бросилось в глаза отсутствие "двенадцатого апостола". Не было предпринято никаких попыток скрыть это отсутствие. Когда мы обнаружили остаток свечи и пустую банку из под чистящей жидкости, завернутые в испачканную рубашку, в задней части ящика стола в спальне Хью Бэрона, мне стало ясно имя убийцы. Принимая во внимание завещание, - и покушение на Титуса делало это весьма существенным, - оставалось только четыре человека, которые могли пытаться убить его и располагали для этого существенным мотивом, Этими людьми были Бэрон, мисс Карлайл, Джордан и секретарша.

Фэрчайлд в притворщики не годится. Он искренне верил, что все, на что он может рассчитывать после смерти Титуса - это четыре тысячи долларов. Ради этого он не стал бы убивать старика. Что же касается Бэрона, он человек умный и не стал бы прятать такие важные улики среди своих вещей. Джоан Карлайл любит его и не стала бы его так подставлять - следовательно, оставалась только Норма Дрейк.

- И она оказалась настолько неосторожна, - заметил комиссар.

Шотландец поерзал в кресле, посмотрел в окно на яркую утреннюю зарю, потом достал сигарету и закурил.

- Да, - согласился он, - но это было очень небольшое пятно, и кроме того, она торопилась.

В его тоне было что-то странное, хотя остальные этого не заметили. Фернандес подозрительно взглянул на шотландца, но тот продолжал увязывать все нити. Уже наступил день, когда Двейр, полный энтузиазма и помолодевший Двейр, уже ничего не опровергая, пожал руку Макки на ступеньках крыльца.

- Отличная работа, инспектор, - сказал он, - в целом отличная работа. Я всегда полностью вам доверял. Конечно, если бы вы раньше подумали об этом завещании и принесли его мне... Но хорошо то, что хорошо кончается.

Он похлопал шотландца по плечу и удалился, до конца оставшись все таким же пошлым и банальным.

Фернандес усмехнулся и зевнул.

- Пора спать...

Но Макки покачал головой.

- Я назначил вам свидание за завтраком, - и направился к телефону.

Оливия Рен поджидала их в большом, комфортабельном, но уродливом доме на Ривердейл, находившемся на расстоянии броска камнем от той усадьбы, где накануне произошло так много событий. Когда они появились в девять утра, она встретила их с распростертыми объятиями. Когда она в какой-то мере удовлетворила свое любопытство, Макки поинтересовался, как чувствует себя пациентка, имея в виду Найрн Инглиш, которую по её настоятельному требованию доставили сюда накануне поздно вечером.

Улыбка Оливии Рен потускнела, она уныло нахмурилась.

- Инспектор, я все спланировала. Ведь у них обоих нет ни цента, и я собиралась превратить весь третий этаж в квартиру для них. Там был бы отдельный вход и все прочее; им даже не было необходимости встречаться со мной, но боюсь, что все это было напрасно. Фил звонил Найрн вчера вечером, но она не захотела с ним разговаривать. Попросила меня поблагодарить его за все, что он для неё сделал, но сказала, что больше никогда не хочет его видеть. Думаю, я возьму её за границу в небольшое путешествие.

Макки улыбнулся.

- Мисс Рен, не думаю, что в этом будет необходимость. Неплохо бы Фернандесу её осмотреть, а потом я должен буду кое-что сказать.

Когда они вошли в большую спальню наверху, девушка уже проснулась. Утонув в подушках, она выглядела слабой и разбитой, но залихватская шапочка из бинтов, пересекавших её лоб и золотые волосы, придавала ей вид храброго юного солдатика, прошедшего войну и видевшего, как рядом падают товарищи.

Найрн вежливо поздоровалась с Макки, слегка улыбнулась ему и молча выдержала манипуляции Фернандеса. Когда тот закончил и кивнул, Макки взял стул, сел поближе к ней и перешел прямо к делу.

- Вы несправедливы к мистеру Монтану, мисс Инглиш.

Она удивленно покосилась на него, плотно сжала губы, но ничего не сказала.

- Да, - сказал шотландец, - вы обвиняете его в том, что на самом деле неправда. Он сам говорил вам об этом.

Девушка продолжала смотреть на него, Выражение её лица оставалось сдержанным и терпеливым. Но очень твердо она сказала:

- Мистер Монтан сказал мне, что он не убивал Вилли Клита. Теперь я ему верю. Не совсем понимаю, почему он тогда убежал, но это не имеет значения.

Макки заметил:

- Он убежал, потому что не хотел, чтобы его арестовали и посадили за решетку, прежде чем ему удастся перевести вас в безопасное место. Вот почему он в конце концов попросил помощи мисс Рен. Он был убежден, что либо один из Инглишей, либо Бэрон - убийцы, и опасался, что вы видели слишком много в тот вечер, когда погибла Барбара Бэрон, и что следующая очередь будет ваша.

Девушка подумала и рассудительно кивнула, но лицо её не смягчилось.

- Понимаю. Это было весьма благородно с его стороны. Полагаю, он чувствовал, что обязан мне после всего, что случилось. Ну хорошо, он заплатил свой долг. И может с чистой совестью идти своей дорогой.

Макки неожиданно обнаружил, что столкнулся с нелегкой задачей.

- Вы думаете, - сказал он, - о рассказе Джордана Фэрчайлда о сцене между мистером Монтаном и мисс Бэрон, когда он неожиданно застал их в студии живописи в тот день, когда Барбару убили.

Удар попал в цель. Бледные щеки девушки залила краска, удлиненные серые глаза расширились.

- Я... это не имеет значения. Это неважно. - Но она была вынуждена обхватить руками колени, чтобы скрыть их дрожь.

- До известной степени это важно, - мрачно буркнул шотландец. - Мистер Монтан, к несчастью для него - человек благородный. Он может ударить очень сильно, если противник имеет возможность ответить ударом на удар. Однако он не мог, хотя боюсь, что это глупо, очернить имя погибшей девушки, сказав, что она преследовала его, а не он её, что она задержала его, когда все студенты ушли, а не он, и что он крепко держал её за руки в тот момент, когда в студию заглянул мистер Фэрчайлд, не для того, чтобы помешать ей уйти, но для того, чтобы не дать ей броситься ему на шею и в недвусмысленных выражениях высказать все, что он думает о ней и о её поведении вообще. Задача не из приятных; люди не любят брать на себя роль Иосифа, но он думал, что Барбара нуждается в уроке и был решительно настроен преподнести ей такой урок.

Девушка в постели смотрела на Макки, но не видела его. Напряжение постепенно спадало.

- О - о - о! - трепетно простонала она.

Наконец-то до неё дошли его слова. Наступившая разрядка было слишком сильна, слишком велик был тот ужас, который она продолжала испытывать даже после кошмарной сцены в спальне Титуса, ужас от мысли, что она была с презрением отвергнута и брошена человеком, которого - и это самое мучительное - она продолжала любить и знала, что будет любить всегда.

Глаза на прозрачном лице неожиданно стали огромными и наполнились слезами. Оливию Рен испугал её вид.

- Воды! - закричала она, - нет, лучше виски!

Но у Макки было лекарство получше. Снаружи в "кадиллаке" ждал Монтан. Они захватили его из дома Титуса, когда проезжали мимо. Макки послал за ним, и тот вошел в комнату, когда они выходили. Только два слова долетели до них, прежде чем закрылась дверь.

- Найрн!

- Фил!

Это были не просто слова. Это было все, что мужчина и девушка могли в них вложить. И вложили они очень много.

Оливия Рен откровенно плакала, спускаясь по лестнице в к завтраку. Но Фернандес с шотландец завтракать не остались. Инспектора срочно вызывали в отдел по расследованию убийств.

Прощаясь, Макки сказал Оливии Рен:

- Кстати, ещё одно - адвокат Нормы Дрейк наверняка будет совать нос в чужие дела. Ведь нападение - лучшая защита. Если он станет задавать вопросы относительно матери Барбары Бэрон, покойной Вирджинии, мне бы не хотелось быть нескромным, но на вашем месте я постарался бы избегать всяких упоминаний о пути наслаждений, даже если это была всего лишь короткая прогулка.

Оливия внимательно посмотрела на него своими старыми умными глазами и Макки понял, что его незначительных познаний в теории Менделя оказалось вполне достаточно. Фернандес быстро перевел взгляд с одного на другого, но больше ничего не было сказано. Однако по дороге в город он основательно принялся за шотландца.

- Макки, вы что-то скрываете. Есть что-то такое, о чем вы не говорите.

Высокий худой человек, вытянувшийся в углу автомобиля, пожал плечами.

- Преступление гангстера легко раскрыть, но трудно добиться признания. Убийство, так сказать, в частной жизни трудно раскрыть, но легко добиться признания, после того как вы знаете, кто его совершил. Эти люди - не закоренелые преступники. Они теряют голову в тот самый момент, когда должны работать ею как можно лучше, начинают говорить именно в тот момент, когда следует хранить молчание. Фокус состоит в том, чтобы убедить их, что у вас на руках козырная карта - и добиться, чтобы человек заговорил.

Фернандес изумленно посмотрел на него, нахмурился, а потом тихо присвистнул.

- Так капля воска на юбке Нормы Дрейк - она действительно?..

Лицо Макки оставалось непроницаемым.

- Она была там, не так ли? Так чего вы ещё хотите? - И он поспешил сменить тему. - Как вы думаете, кто повесил мышку?

- Повесил мышку?!

- Да. - И Макки погрузился в обсуждение ожидавшего его на Тридцать седьмой стрит дела, ставшего впоследствии известным как дело об убийстве шести белых мышей.