«Естественный отбор»

Кукушка

Я очень люблю это тихое кафе на пересечении двух больших улиц. Кафе, которое, казалось бы, ничем, кроме странного названия «Зоопарк», от прочих других не отличается. Нет в нем ни диковинных блюд, ни изысканного интерьера, хотя бы отдаленно соответствующих названию. Единственная достопримечательность его – повидавший жизнь седовласый бармен.

Старый бармен не только ловко жонглирует бокалами и искусно взбалтывает коктейли. Он знает множество жизненных историй и великолепно их рассказывает.

Они очень разные: смешные и грустные, правдивые и не очень. Сам бармен, конечно же, утверждает, что все рассказываемое им – чистая правда. Мало того, он уверяет, что описываемые события наблюдал лично или же слышал из уст тех, с кем они непосредственно происходили. Может быть, может быть, не знаю…

Но самое удивительное – бармен, вероятно, для того, чтобы оправдать название кафе, – начал всем постоянным клиентам присваивать вместо имен, фамилий, званий и прочих атрибутов человеческой индивидуальности имена животных, наиболее, на его взгляд, подходящих посетителям.

Мне посчастливилось услышать немало интересных историй о жизни наиболее ярких представителей человеческой фауны, и, постепенно привыкнув к этим рассказам, я уже начал полагать, что ничем более удивить меня невозможно. Ах, как же я, оказывается, ошибался! Вот и сегодня, совершенно не подозревая о предстоящих почти научных открытиях, я сидел на своем привычном стульчике возле барной стойки и потягивал через трубочку легкий алкогольный коктейль.

– Завсегдатаев в последнее время стало намного меньше, – заметил бармен. – Как думаешь, почему?

Вопрос был явно адресован мне, поэтому, выпустив соломинку изо рта, я попытался дать данному факту какое-то логическое объяснение.

– Может, с деньгами стало туго? – предположил я. – Или просто надоело…

– Естественный отбор! – не согласился бармен. – Это все из-за него…

– А это еще что такое? – удивился я.

– Ты что, в школе двоечником был? – вместо ответа спросил бармен.

– Нет, хорошистом!…

– Значит, должен быть знаком с теорией Дарвина о естественном отборе. На этом самом отборе у Дарвина строится вся теория эволюции. Суть его в том, что более сильные и приспосабливаемые к среде обитания виды выживают, а более слабые и менее приспосабливаемые вымирают.

– А-а, – понял я. – Значит, те завсегдатаи, которые перестали посещать кафе, попросту вымерли, как, скажем, мамонты или динозавры!

– Не все, – покачал головой бармен. – Но очень многие. Вымерли, может быть, не в буквальном смысле. Кто-то разорился, кто-то угодил в тюрьму, кто-то слетел с той иерархической ступеньки, на которой стоял когда-то, ну а кто-то и вправду умер. Естественный отбор в человеческом обществе действует порою много жестче, чем у животных.

– Так что же получается? – не мог не подлить масла в огонь зарождающегося спора я. – Значит, шанс выжить имеют только так называемые хищники – те, у кого клыки побольше да когти поострее?

– Ну почему же, – улыбнулся оппонент. – Если бы существовала подобная тенденция, то к сегодняшнему дню в живых остались бы одни только «сильные мира сего». К счастью, природа оказалась намного умнее. В процессе эволюции животных многие более слабые виды приобрели способность к нормальному выживанию среди хищников. То же произошло и с людьми. Я выделяю четыре основные группы таких приспособившихся.

К первой группе относятся те представители человеческой фауны, которые вьют себе добротные благоустроенные гнезда или роют норы и прячутся в них от хищников и прочих жизненных неурядиц, причем не гнушаются при этом занять более удобное гнездо или нору своего соседа. Ко второй группе относятся особи, умеющие быстро бегать и при необходимости дать достойный отпор обнаглевшему хищнику. Третья группа – это те, кто подобно хамелеонам способен менять окрас под любую окружающую среду, то есть везде быть «своим человеком». Ну и четвертую группу составляют маленькие, на первый взгляд совершенно не приспособленные к жизни в городских джунглях насекомые, которые своей хрупкостью и беззащитностью притупляют бдительность врагов, а затем либо больно жалят того, либо просто разлетаются в разные стороны, словно мотыльки.

Выслушав подобный биологический опус, я просто не мог не спросить:

– И что, всему этому есть конкретные подтверждения?

– А как же! – засмеялся бармен. – Каждая серьезная научная теория должна основываться на конкретных фактах. Иначе грош ей цена!

Сказав это, автор новейшей теории развития человечества приступил к ее подробнейшему обоснованию.

Время делать добро

Знакомые называли Юлю и Артема Шарапановых идеальной парой. В ответ на это Юля, смеясь, обычно говорила, что комплименты в их с Артемом адрес несколько преждевременны, и чтобы заслужить их, надо дружно прожить не четыре года, как они, а не один десяток лет. На это ей с готовностью возражали, что в наше время скороспелых браков и поспешных разводов год совместной жизни идет за два, а то и за три года…

Отношения в семье Шарапановых были и правда безоблачными. Веселые, молодые, богатые, Артем и Юля только что закончили грандиозный ремонт в приобретенных ими на одной лестничной площадке трех смежных квартирах. Разобрали легкие гипсолитовые стены, сделали перепланировку, устроили на месте бывшей двухкомнатной квартиры огромный зал для приема гостей с подвесными потолками и галогеновыми лампочками, соединили три прихожие в одну, с зеркальными стенами, расширили кухню и ванную.

Юля, по профессии дизайнер, сама на компьютере сделала проект будущего жилища со свойственным ей вкусом. Теперь она придирчиво приглядывалась к каждой мелочи: не слишком ли вычурны обои в спальне? Достаточно ли освещение в зале? Хороша ли изготовленная на заказ мебель? Не режет ли глаз плебейская новорусская роскошь?

После того как Артем вбил последний гвоздь для Юлиных акварелей и картинки, изображавшие цветы, были развешаны в спальне и зале, на презентацию «последнего штриха» была приглашена друг семьи Шарапановых Полина. Семейство Полины проживало на этой же лестничной площадке, но на их квартиру, чтобы завладеть этажом целиком, Шарапановы не посягнули. Полина с родителями и братом жила в тесной двухкомнатной квартирке.

Полина восхищенно всплескивала руками, прогуливаясь по обновленным хоромам Шарапановых, цокала языком, рассматривая знакомые ей акварельки, щупала тонкие шелковые занавески – словом, вела себя так, как и ожидали гордые молодые супруги.

– Ну, вот и все! – промолвила она. – Труд завершен, и больше не к чему стремиться…

Слова были произнесены шутливым тоном, но Юле и Артему вдруг стало немного не по себе. Как будто Полина изрекла какое-то злое пророчество…

***

То, что произошло с ними после окончания долгосрочного ремонта, оказалось для Юли и Артема полной неожиданностью. Обычно, придя домой каждый со своей работы и наскоро поужинав, молодые врубали кассетник и под музыку клеили обои, лакировали паркет, навешивали светильники и всячески прихорашивали свое жилище – не все работы Юля и Артем доверили делать нанятой ими бригаде. Теперь мебель была расставлена, полы сверкали. Не надо больше ничего придумывать, изобретать, спорить, разглядывая каталоги. Период бешеной деятельности завершен, и молодым сделалось скучно.

Они, как и прежде, выходили по утрам из дому, садились в свои дорогие машины и разъезжались по офисам. Среди дня созванивались, чтобы узнать друг у друга, как дела. Так же, как и прежде, вечером встречались, готовили вкусный ужин, смотрели телевизор, слушали музыку. Но прежняя радость от общения друг с другом вдруг покинула их.

– Хоть снова ремонт затевай! – произнесла Юля в один из таких нудных и длинных вечеров.

– Это точно, – поддержал ее Артем, откупоривая очередную бутылку солодового напитка. – Хочешь пива?

– Нет, не хочу! – ответила Юля, похлопав себя по животу. – Я от него скоро лопну!

– Тогда давай сходим куда-нибудь? Может, в ресторан?…

– Только не это!…

– Тогда в казино или клуб?

Юля безнадежно покачала в ответ головой, как будто резерв удовольствий, отпущенный им на всю жизнь, был исчерпан полностью.

– Хорошо! – покладисто произнес Артем. – Давай как следует подумаем: что бы могло нас развлечь?

– Давай! – согласилась Юля. – Включим свои мыслительные аппараты на полную мощность…

Однако фантазия предлагала им все тот же джент-льменский набор удовольствий, не находивших серьезного отклика в душе. Уйти в отпуск? Улететь на Багамские острова? Отправиться в круиз по морю? Уехать кататься на горных лыжах в Альпы? Просто напиться… или поехать в гости к теще? Суровая комиссия в составе двух человек отвергла все эти варианты. В каждом не хватало чего-то главного, некой изюминки… Впору было оставить бесполезные попытки прогнать скуку и подчиниться унылому течению жизни, но тут, как иногда бывает, в дело вмешался его величество случай! В дверь позвонили…

– Это Полина, – вздохнула Юля. – Как раз во-время. Может, подкинет путную идейку!…

Артем улыбнулся. Услышать из уст Полины путную идею – это все равно что обнаружить питьевую воду в луже с мазутом… Полина была на редкость безынициативной женщиной. Тем не менее он с готовностью поднялся навстречу привычной гостье.

В руках Полины была свернутая в трубочку газета…

***

– Ох, не нравится мне эта затея! – скептически произнес Артем, когда они подъехали к небольшому одноэтажному домику из красного кирпича.

– Теперь уже поздно отступать, – ответила Юля.

…Дверь оказалась открытой. Супруги вошли в дом, ожидая увидеть в нем что-то экстравагантное, какую-то особую, свойственную тому роду занятий, которым предавалась хозяйка, атрибутику: горящие свечи, курящиеся благовония, черного кота, на худой конец… Но ничего такого в доме не было. Обстановку составляли обычные вещи: старенький сервант, диван, пара кресел, журнальный столик и доисторического вида телевизор в углу. Пожилая женщина вполне интеллигентного вида поднялась им навстречу.

– Проходите, проходите, – сказала она звонким моложавым голосом. – Присаживайтесь вот сюда на диван.

– У вас было открыто, – в порядке извинения отозвался Артем.

В ответ женщина улыбнулась:

– Я запираю дверь только на ночь. Днем у меня всегда открыто.

– И вы не боитесь? – поинтересовалась Юля.

– Нет, не боюсь!… Брать у меня особенно нечего, а вот вставать каждый раз, чтобы открыть дверь, – это для меня настоящая пытка… Ноги, знаете ли…

Гости покосились на ноги гадалки, на первый взгляд совсем здоровые, на всякий случай понимающе кивнули и сели на диван.

– Чаю хотите? – Не дожидаясь ответа, женщина налила чаю из небольшого электрического самовара в изящные пиалы, пододвинула к гостям баночки с вареньем, розетки и вазу с домашним печеньем. – Так вы, значит, у меня раньше никогда не бывали?

– Нет… мы, в принципе, вообще не… – попыталась объяснить Юля, но хозяйка дома прервала ее.

– Можете не объяснять! – сказала она. – Скука и любопытство привели вас ко мне. Так?

– Да, так!…

– Ничего удивительного, – улыбнулась женщина. – Как ни странно, большинство приходящих ко мне людей такие же, как вы, – красивые, молодые, обеспеченные и, как это ни парадоксально, не вполне удовлетворенные своей жизнью. Что ж, давайте для начала познакомимся: меня зовут Анна Павловна, а вас?

Они представились.

– Сейчас, в качестве разминки, я сама немного расскажу о вас для того, чтобы вы убедились, что мое ремесло вовсе не шарлатанство и не глупость… Гадание на картах – это очень серьезная вещь, целая нау-ка!… Вы улыбаетесь, что ж, это обычная реакция! Так вот, перед тем как устремиться в будущее, поговорим о вашем прошлом…

– Вам для этого, наверное, нужны какие-то общие данные: когда мы познакомились, например! – насмешливо предположил Артем.

– Нет, это ни к чему… Карты обо всем расскажут сами…

В руках гадалки вдруг возникла деревянная коробочка. Поставив ее на стол, женщина открыла крышку. Внутри лежало несколько запечатанных карточных колод. Предоставив гостям возможность выбрать одну из них, Анна Павловна загадочно произнесла:

– Уже по тому, какую из колод выбирает человек, очень многое можно сказать о нем!… Вы, кстати, вы-брали одну из самых редких!…

– Откуда вы знаете? – не удержалась Юля. – Они же все запечатаны!

Женщина лишь улыбнулась: видимо, подобный вопрос ей приходилось слышать довольно часто.

– Итак, друзья мои, перед тем как начать, я должна вам напомнить о том, что до сегодняшнего дня мы с вами ни разу не встречались, общих знакомых у нас также не имеется, мой номер телефона, как я понимаю, вы обнаружили в газете бесплатных объявлений и выбрали из десятка ему подобных совершенно случайно… Я пока ничего не наврала?

– Пока нет, – подтвердил Артем.

– Тогда приступим!… Юленька, я попрошу вас распечатать колоду и выбрать из нее любую понравившуюся вам карту. Это будет ваша личная карта!…

Подобных карт супруги еще никогда не видели! Они были сделаны из какой-то бархатистой на ощупь бумаги и на тонкой шелковой подкладке. В центре каждой карты наподобие окошечка нарисована миниа-тюрная обычная карта: король, семерка, дама, валет, туз… Окошечко окружали странные знаки и диковинные символы, а по краям, как орнамент, располагались какие-то крючочки и закорючки.

Около пяти минут ушло на то, чтобы из всего этого красочного многообразия Юля смогла выбрать одну карту – самую, на ее взгляд, красивую… Карту с бубновой дамой в крохотном окошечке. Ей показалось, что дама очень похожа на нее саму.

Анна Павловна с многозначительным кивком приняла из Юлиных рук карту, и гадание началось…

***

До глубокой ночи на восьмом этаже многоэтажного дома в просторной квартире, похожей на произведение искусства, не смолкали голоса… Артем в разговоре о гадалке настаивал на серии случайных совпадений, хорошем знании человеческой психологии и тонкой интуиции. Юля убежденно доказывала, что никакие совпадения и познания в психологии не помогут совершенно незнакомому человеку так глубоко проникнуть в прошлое людей. Приглашенная в качестве арбитра Полина помалкивала, попивая кофе. Ничего другого ей делать не оставалось, так как супруги в запальчивости забыли посвятить Полину в суть дела.

– Откуда, скажи, она знает о том случае со змеей на курорте? – наступала Юля. – Мы ведь никому об этом не говорили, даже Полине. Правда, Полина?…

– Правда, – согласилась Полина, – но вот если вы будете так любезны и объясните наконец, о чем спорите битый час, тогда я, может быть, кроме декорации, пригожусь вам еще на что-нибудь.

– Извини! – Юля хлопнула себя по лбу. – В пылу начавшегося спора совершенно забыли тебе все рассказать. Давай, Артем!…

– А почему именно мне оказана столь высокая честь?

– А кто у нас мужчина в доме! – отрезала Юля. Артем покорно развел руками и приступил к повествованию:

– Все началось вчера – в тот самый момент, когда ты, Полина, притащила к нам в дом эту газету бесплатных объявлений. Мы, в целях решительной борьбы со скукой и хандрой, не нашли ничего лучше, чем позвонить по одному из телефонов, указанных там. И как думаешь, кому мы позвонили? Гадалке!…

– Вот теперь мне кое-что становится ясно! – улыбнулась Полина.

– Сегодня мы нанесли ей визит!… Скажу честно – я ожидал чего угодно, но только не того, что услышал. Гадалка с помощью карт так точно описала наше прошлое, что теперь невольно верится, что и предсказанное ею будущее – не плод больного воображения… Самое гадкое во всем этом, на мой взгляд, состоит в том, что, даже если ее предсказания неверны, все то, что мы сегодня услышали, будет невольно накладывать отпечаток на нашу последующую жизнь. Теперь в каждом факте, на который еще вчера ни я, ни Юля не обратили бы внимания, будет усматриваться некий «знак судьбы», рок или еще какая-то мистика.

– А что, ее предсказания не предвещают вам ничего доброго? – спросила Полина.

– Как сказать, – ответил Артем. – Прогноза на далекое будущее гадалка не делала. Речь шла о ближайших двух-трех годах. Однако за это время событий, если ей верить, должно произойти предостаточно! Начнется с серьезных неприятностей у меня на работе. Но не это будет главным «хитом». Оказывается, совсем скоро появится человек с короткой стрижкой и белыми волосами, который попытается разрушить наш брак! Как тебе это нравится!

– Какое счастье, что у меня волосы черные и длинные, а то прощай наша многолетняя дружба! – заметила Полина.

– Тебе, кстати, можно улыбаться, – заявил Артем. – У тебя на ближайшее будущее – полный порядок.

– Так вы и про меня спрашивали гадалку?

– В порядке эксперимента. Чтобы мы могли сверить предсказанное с осуществившимся с помощью заинтересованного в этом деле человека. А ты теперь тоже лицо заинтересованное…

– Скорее – заинтригованное! – поправила Артема Полина. – Ну-ка быстро рассказывайте, откуда мне счастье привалит?!

– Хорошо, слушай… Вначале у тебя каким-то образом решится квартирный вопрос, затем в твоей жизни наконец появится он – сказочный принц на белом коне. В общем, вся твоя ближайшая жизнь – сплошной праздник! Можешь начать подготовку к встрече!…

– Сейчас прямо и начну! – засмеялась Полина. – Признавайтесь быстро – вы меня разыгрываете?

Юля и Артем дружно покачали головами.

– Да ладно врать-то! – не успокаивалась Полина. – Какой еще квартирный вопрос в семье медицинских работников, живущих на зарплату? Какой там сказочный принц при моей скелетоподобной фигуре и длинном носе?…

Супруги осторожно переглянулись. Подруга за-тронула свою самую больную тему. По поводу неказистой внешности Полина могла плакаться часами. Юля твердой рукой перекрыла начавший было вскипать фонтан отрицательных эмоций.

– А не пора ли нам всем спать, а? – позевывая, предложила она.

Полина тут же сообразила, что жалобы ее всем надоели, но, вместо того чтобы уйти, поинтересовалась:

– А что вам посоветовала гадалка? Должна же она была дать какой-то совет, как бороться с ожидающими вас неприятностями!

Юля и Артем переглянулись.

– В этом она не была слишком оригинальна, – сказала Юля, – посоветовала совершить как можно больше честных и благородных поступков. Сказала, что для нас сейчас наступило самое подходящее время…

– Какое время?…

– Время делать добро! – насмешливым тоном изрек Артем.

***

В доме Панфиловых пахло праздником. Плюшки, коврижки, пирожки издавали невообразимые запахи, раздражая слизистую оболочку соседей, проходящих по лестнице мимо квартиры номер тридцать семь.

– Ну, Александра Прокофьевна, вы сегодня просто превзошли себя! – отвалившись от стола, произнес один из самых горячих поклонников кулинарного таланта хозяйки дома доктор Аркадий Белов, который был частым гостем Панфиловых, из-за чего за послед-ний год прибавил в весе килограмма три-четыре.

– Все как обычно, – с достоинством ответила Александра Прокофьевна. – А ты, Валечка, почему так мало ешь?

Супруга доктора Белова Валентина Андреевна замахала руками:

– Больше я съесть не в силах! За полчаса, что мы здесь, я уже успела проглотить с десяток пирожков и теперь сижу и не могу пошевелиться…

– Это ничего, – заверила ее Александра Прокофьевна. – Вот посидишь еще немного и перейдешь к сладкому…

Валентина Андреевна, комически пожав плечами, обратила взор на сына хозяйки и своего лучшего друга Анатолия Панфилова:

– А где твоя очаровательная дочурка?

– Людмила? – С полным ртом произнес Анатолий, будто у него имелось несколько дочерей, из которых только одна – Людмила – была достойна звания «очаровательная». – М-м…

Из этого неопределенного мычания стало ясно, что отец понятия не имеет о месте пребывания дочери, а между тем в собственный – тридцать девятый по счету – день рождения он имел полное право знать, где она обретается.

– Людочка с подружками на дискотеке, – проявила осведомленность бабушка. – Она уже поздравила отца утром…

– Да, да, поздравила, – уверенно подтвердил Анатолий, который в этот день даже не видел дочь.

Уловив на лице Валентины Андреевны недоверие к словам сына, талантливый психолог Александра Прокофьевна мигом переключила внимание аудитории на то, что показывал в этот момент почти беззвучный телевизор. Шла передача «В мире животных».

– Смотрите, смотрите, что творит, хулиганка! Разоряет гнездо своих более мелких и слабых сородичей.

– Борьба за выживание, – философски заметил Анатолий. – Совсем как у людей… – Он хотел было продолжить разговор на эту тему, но зазвонил телефон.

Подняв трубку, Анатолий Панфилов услышал знакомый голос старшего лейтенанта Хвощева, который сегодня дежурил по отделу. Услышать голос дежурного в выходной день не означает ничего хорошего, об этом знает любой офицер милиции. Знал об этом и следователь восемнадцатого отдела внутренних дел капитан Анатолий Николаевич Панфилов.

– Чего тебе, Хвощев? – со вздохом сказал он.

– Как здорово, что ты дома!

– Для кого здорово, а для кого и не очень, – уныло отозвался Панфилов. – Что у тебя?…

– Ты уж извини, Толя, что приходится портить твой праздник! – вкрадчиво произнес Хвощев. – Но так уж случилось, что без тебя никак не обойтись. Сегодня не денек, а кошмар какой-то – происшествие за происшествием. Вот и сейчас обе дежурные группы на выезде, одна на проспекте Победы на «тяжких телесных», а вторая на ипподроме «рцд» («Рцд» – рецидивист, на милицейском жаргоне обычно так называют лиц, находящихся в розыске или бежавших из мест заключения. – Прим. авт.) задерживает. А тут еще самоубийство, кажется…

– Кажется или в самом деле самоубийство?

– Выйдешь из дому и разберешься на месте! Для начала выгляни в окно. Происшествие, по моей прикидке, произошло прямо напротив твоего дома.

С трубкой в руке Панфилов подошел к окну и отодвинул занавеску. Метрах в трехстах от его дома наблюдалось небольшое людское скопление с желтым милицейским «уазиком» в центре.

«Наверное, патрульно-постовая служба», – подумал Анатолий, возвращая занавеску в исходное положение.

– Ну теперь, Толя, ты понял, почему я позвонил именно тебе? – заговорил вновь Хвощев.

– Ты что, за мной в бинокль наблюдаешь?… Что там случилось, поконкретней можешь объяснить?

– Женщина с моста прыгнула.

– Насмерть убилась?

– Конечно, насмерть, – без тени сомнений заявил Хвощев. – Там высотища какая, а внизу асфальт. Много ли старушке надо!

– А кто сообщил об этом? – спросил капитан Панфилов, придерживая ухом трубку и на ходу одеваясь.

– Кто-то из прохожих позвонил на пульт «02».

– Ясно, – вздохнул Анатолий. – Жаль, что первыми женщину обнаружили не работники милиции с того желтого «уазика». При умершей может не оказаться документов.

В общем, впереди замаячила перспектива длительного опознания самоубийцы, да и самоубийцы ли на самом деле?…

– Ну ладно, Хвощев, пока. – Анатолий положил трубку и сделал скорбное лицо.

– День рождения человеку не дадут спокойно отпраздновать, – досадливо произнесла Александра Прокофьевна. – Положить тебе что-нибудь на дорожку?

– Нет, мам, – застегивая куртку, сказал Анатолий. – Я ненадолго. Да и зрелище, которое мне предстоит сейчас увидеть, вряд ли будет способствовать аппетиту.

– Может, и мне с тобою, коллега? – спросила Валентина Андреевна Глушенкова.

– Не надо, – ответил Анатолий. – Дело пустяковое. Помощь не потребуется.

***

Возле трупа было полным-полно зевак. Два молоденьких сержанта из патрульно-постовой службы явно работали в органах недавно. Они пребывали в состоянии полной растерянности.

– Удалите посторонних на положенное расстояние, – скомандовал им Панфилов, ткнув в лицо сержантов свое удостоверение капитана милиции.

Указания старшего по званию было выполнено. Сержанты, правда, вряд ли знали, что такое «положенное расстояние», равно как не знал этого и сам Анатолий. Тем не менее работа пошла. Панфилов стал осматривать труп.

На вид женщине было лет пятьдесят пять – шестьдесят. Ее одежда и обувь пребывали в ветхом состоянии, которое красноречиво свидетельствовало о бомжацком прошлом покойной. Слипшиеся в клочья волосы, крепкий запах спиртного… Впрочем, следователь Панфилов не любил делать поспешных выводов. Поэтому он решил обратиться к сержанту, который встал как пень в изголовье трупа и в оцепенении наблюдал, как все больше и больше удлиняется струйка крови, текущая из уха лежащей на асфальте женщины.

– Когда это произошло? – задал вопрос Анатолий.

– Минут пятнадцать назад, – ответил сержант, оторвав наконец взгляд от кровавого ручейка.

– Свидетели есть?

– Есть. – Милиционер указал пальцем в сторону толпы. – Вот эта женщина говорит, что все видела.

Панфилов подошел к женщине, на которую указал сержант.

Свидетельница лет шестидесяти имела грузную фигуру и волосы, выкрашенные в рыжий цвет и завитые мелкой «химией»… Практика показывала, что вышеописанный тип свидетеля либо совершенно никудышный, либо излишне дотошный и способен говорить, пока не выдохнется.

– Вы видели, как эта женщина падала?

– Нет. – Этим ответом свидетельница обрубила все радужные надежды следователя. – Как она падала, я не видела.

На всякий случай Анатолий решил прибегнуть к тактике «разговора по душам».

– Простите, я не представился, – произнес он. – Меня зовут Анатолий Панфилов, я – капитан милиции. А вас как зовут, позвольте узнать?…

– Евдокия Дмитриевна Безрукова, пенсионерка, – назвалась женщина.

– Евдокия Дмитриевна, расскажите, пожалуйста, подробно, что вы видели? – попросил Анатолий, бережно взяв женщину за локоть и отводя ее немного в сторону.

– Уф-ф, даже не знаю, с чего начать, – предвкушая возможность выговориться, заволновалась свидетельница.

– А вы начните с того, как вы здесь оказались.

– Очень просто… Я сегодня у золовки в гостях была, у Антонины. Засиделись мы, значит, дольше, чем обычно. И она мне и говорит, оставайся, мол, ночевать. А я отказалась. Думаю, чего это я их стеснять буду, у нее ведь, кроме нее самой, в доме еще муж – инвалид, участник войны, сын старший и сноха. А у той дети. Нарожала сдуру четверых, теперь вот не знает, как их обуть и одеть. Хорошо еще…

– Значит, вы шли мимо моста… – поспешил перебить ее Анатолий, чтобы перевести разговор с темы постоянно рожающей снохи в более продуктивное для следствия русло.

– Я ведь здесь нечасто хожу, – продолжала женщина. – Не нравится мне эта дорога. Одни булыжники под ногами. Пока до асфальта доберешься, всю обувку изобьешь. Я хожу здесь, только когда дождик пройдет и основную дорогу размывает. Она ведь, основная дорога-то, – сплошная глина. Когда сухо, идти одно удовольствие, но после дождя хоть на лыжах катайся. И когда ее заасфальтируют?

– А как вы заметили упавшую женщину? – торопил события Панфилов, чувствуя, что впереди маячит обсуждение работы жилищно-коммунальных служб города.

– Да очень просто. Иду я, значит, по булыжникам этим, под ноги как следует смотрю, чтобы не упасть, вдруг слышу удар. Будто тяжелый камень на землю с моста упал. Вправо-то повернулась, а – матушки! – это ж вовсе и не камень, а женщина! Я подошла к ней, смотрю, а вокруг кровищи!… Ну, я сразу к телефону-автомату побежала в «Скорую» звонить и в милицию…

– А давно это было?

– Минут двадцать назад, может, чуть больше…

– А когда вы подошли к упавшей женщине, она была жива?

– По-моему, жива, – пожала плечами свидетельница. – Даже вроде хрипела, будто сказать что-то хотела.

– Вот дьявол! – выругался Панфилов и, развернувшись в сторону одного из милиционеров, спросил: – Сержант, вы у этой женщины пульс проверяли, когда приехали?

– Нет. А зачем? Нам по рации сообщили о трупе, а не…

Тут лицо сержанта пошло пятнами. До него, видимо, дошло, какую чудовищную некомпетентность допустили он и его коллега.

Нагнувшись к лежащей на асфальте женщине, Анатолий потрогал пульс на правой руке. Он прекрасно знал, что положено на левой, но дотрагиваться до той руки, которая выглядела как сплошная груда сломанных костей в ошметках кровоточащего мяса, не решился.

«Кретин! – ругал он себя. – Как же ты не обратил внимания на то, что кровь еще сочится из ран. Да и обувь… Обувь на ногах, а это верный признак того, что женщина жива. В девяноста девяти случаях из ста обувь слетает с ног человека, если тот скончался от сильного удара, это знает любой курсант из милицейской школы. Стыд и позор вам, капитан Панфилов!…»

Примерно с минуту он пытался угадать: те еле слышные биения на кончиках пальцев – это его собственный пульс или признаки жизни прыгнувшей с моста женщины? Наконец Анатолий определил, что это ее пульс, редкий и слабый.

– Так, граждане-сержанты. Живо достали из своей машины аптечку!

Видя некоторое замешательство молодых милиционеров, он добавил:

– Только посмейте мне сказать, что у вас в машине нет аптечки!

– Есть! – ответили оба в один голос.

– А шприц и ампула с адреналином там имеются?

По удивленным лицам сержантов он понял, что они об этом не имели ни малейшего понятия. Впрочем, это сейчас уже было не столь важно. На мосту слышался вой сирены «скорой помощи»…

***

– Заканчивается вторая неделя после того, как мы узнали о существовании карточной науки… И что мы имеем – ничего!

– Не язви, – огрызнулась Юля. – Прошло еще слишком мало времени. К тому же мы должны быть чрезвычайно благодарны Анне Павловне хотя бы за то, что она своими предсказаниями покончила со скукой в нашем доме.

– Да уж, – протянул Артем. – Бедная скука наверняка повесилась где-нибудь в шкафу, слушая наши ежедневные споры.

– Ты лучше пей свой кофе, а то он, наверное, совсем остыл.

Артем сделал еще один глоток той жидкости, что в данном заведении именовалась «кофе», и поморщился:

– Где они его только берут?

– Как где? – усмехнулась супруга. – Это всем известно: на лучших плантациях по всему миру!…

– Сколько раз зарекался не пить здешний кофе!

…Между тем они очень любили это тихое кафе на углу улицы. Кафе, которое, казалось бы, ничем, кроме своего странного названия «Зоопарк», не выделялось. Дверь кафе приоткрылась, и на пороге появилась Полина.

– Привет, отшельники! Вот вы где, оказывается, скрываетесь!

Вид у соседки был более чем странный: на лице загадочная улыбка, на голове сногсшибательная прическа под названием «взбесившийся серпантин», а в руках полиэтиленовая сумка с шампанским и фруктами.

– Не знаю, в чем причина твоей бурной радости, – поспешил предупредить Артем, – но мы, между прочим, оба за рулем. Машины стоят около входа…

– Знаю, знаю! – отмахнулась от предупреждения Полина. – Благодаря машинам я вас и обнаружила!

Она решительно водрузила на стол все, что находилось в руках.

– Оставите свои железяки здесь – возле кафе. Скажете Вальку – он посторожит их до утра! Очень, между прочим, ответственный паренек. Он всегда дежурит возле кафе – присматривает за машинами.

– Да, но мне еще нужно заехать в аптеку, – возразила Юля. – Ближайшая отсюда довольно далеко – прикажешь пешочком прогуляться?

– А что тебе там понадобилось?

– Ну не за столом же…

– Стоп, все понятно! – обрадовалась Полина. – То, что тебе нужно, возьмешь у меня дома. У меня этого добра полно – ты же знаешь!…

– Тампаксы – фруктиксы – сникерсы? – проявил осведомленность Артем. – Понимаю… Не понимаю только, за что, собственно, пить собираемся?

– Ах да, – засмеялась Полина. – Я ведь еще не сказала, в чем дело! Вы только не сильно пугайтесь, ладно? – Она сделала паузу, внимательно всматриваясь в лица друзей, и увидела, что ее предупреждение возымело обратный эффект. Смутное предположение промелькнуло в головах супругов. Улыбки слетели с их молодых лиц. Первым решился озвучить свои мысли Артем:

– Ты хочешь сказать нам, что вам дали квартиру?

– Да, – кивнула Полина. – Четырехкомнатную. Ордер и ключи получим месяца через три-четыре.

– Ну вот, началось…

***

Всегда, когда человеку плохо, время тянется бесконечно долго. Эта странная закономерность имела место и сейчас. Минуло каких-то три недели с момента наступления «часа икс», а им казалось, что прожит уже год – не меньше!…

– Я не перестаю ругать себя за тот глупый поступок, – произнес Артем, воткнувшись невидящим взглядом в экран телевизора.

Юля устроилась на своем любимом, сконструированном по ее собственному проекту диване. Отложив в сторону наиглупейший и вместе с тем наимоднейший журнал, она ответила мужу так, будто сама давно уже размышляла на эту тему:

– Думаешь, если бы мы не сходили тогда к гадалке, то всего того, что произошло за эти три недели, не случилось бы?…

– Не совсем так! – поспешил поправить Артем. – Сами события наверняка произошли бы помимо нашей воли, но уверен, что перенести их было бы намного легче. Подумай сама, неужели набеги налоговой полиции, неожиданный приход аудиторов, потеря нескольких важных клиентов, да и прочие неприятности на моей работе… неужели все это мы стали бы воспринимать как некий «знак судьбы» или же «злой рок»? Нет! Лишь ожидание всех этих событий сделало их таковыми!… Не знаю, как ты, но лично я теперь каждый день с ужасом жду, что в любой момент может появиться предсказанный ею герой с короткой стрижкой и белыми волосами… И вот тогда начнутся настоящие испытания!…

– По-моему, мы превращаемся в параноиков! – засмеялась Юля. – Тебе не кажется?

– Да, есть в этом всем что-то ненормальное. Может, нам уже пора делать то самое добро, о котором говорила гадалка?

– Возможно!…

– Знать бы только, как это сделать? Отдать энную сумму на благотворительность? Ну уж нет, ни за что! – Артем решительно покачал головой. – Это все пойдет в лапы чиновников. Уж лучше выйти на улицу и раздать все нищим!

– Зачем же для этого на улицу выходить? Достаточно выйти на лестничную площадку!…

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду Полину и ее славное семейство…

– Каким образом оказать им это благодеяние? За четыре с лишним года, что я их знаю, они ни разу не просили денег… Или попросили наконец?

– Нет, не попросили. Ты же знаешь, какие в их семье железные принципы на этот счет. Изменят они им, наверное, только в гробу! Вспомни прошлый год, когда всем медикам не выдавали несколько месяцев зарплату – даже тогда они не попросили помощи. Я вынуждена была прибегать ко всяческим ухищрениям, чтобы заманить их в гости и накормить чем-нибудь… Не попросят и теперь – хотя именно сейчас, наверное, нуждаются в деньгах как никогда!…

– А что случилось? – спросил Артем.

– Оказывается, что родителям Полины как заслуженным врачам еще восемь лет назад обещали дать четырехкомнатную квартиру. Но, как всегда бывает с честными и порядочными людьми, им не повезло: ситуация в самый последний момент изменилась. Рыночная стоимость квадратного метра жилья возросла, и теперь им предлагают лишь трехкомнатную. Если же они захотят въехать в четыре комнаты, то им следует выложить за это удовольствие некоторую сумму – около четырех тысяч долларов примерно… Такая вот история!…

– Давай позовем Полину и попробуем уговорить ее взять деньги. Ситуация все-таки нестандартная!…

– Не питай иллюзий – откажется! – вздохнула Юля.

– Но придумать что-то необходимо. Что-нибудь оригинальное… Вроде выигрыша в лотерею, например…

– Они никогда ни в какие лотереи не играют, – отозвалась жена. – У них просто не остается денег, чтобы покупать билеты. Да и слишком это все сложно. Проще подбросить в подъезд сумку с деньгами, не понесет же она их в милицию!

– Не понесет, – ответил муж. – Она понесет их к нам…

– Думаешь, догадается?

– Уверен. Обязательно догадается. Если найдет деньги в подъезде. А вот если где-нибудь в другом месте!…

Супруги обменялись понимающим взглядом: похоже, что проблема осчастливливания лучшего друга была разрешена! Оставались тонкости. Но как раз в тонкостях и заключался успех всего предприятия – вдруг подкинутые деньги попадут не по адресу, вдруг Полина не пойдет в этот день своей обычной дорогой, вдруг… Нелепых случайностей могло возникнуть бесчисленное множество, и каждая из них грозила провалом всего дела! Для того чтобы исключить все случайности, необходима была четкая организация задуманного предприятия.

Артем взял инициативу в свои руки. Он стал набирать номер на мобильнике.

– Ему звонишь, – догадалась Юля, коснувшись указательным пальцем плеча, изображая погоны.

Артем кивнул.

Последние четыре года он набирал этот номер нечасто, если быть абсолютно точным – два раза в год: в день рождения абонента, а также в день профессионального праздника организации, к которой он принадлежал.

– Слушаю вас, – раздалось на том конце провода.

– Мне, пожалуйста, Ивана Ильича Владимирова!

– Кто его спрашивает?

– Артем Шарапанов…

– Хорошо, – ответил голос. – Ждите.

Прошло, как обычно, около минуты, после чего Артем услышал голос дяди:

– Здравствуй, Артем! Как твое драгоценное здоровье?

– Здравствуйте, Иван Ильич! Со здоровьем все нормально.

– По делу звонишь или так просто? – сразу же поинтересовался собеседник.

– По делу, причем не совсем обычному делу!

– Ну, если по необычному, тогда приходи сегодня вечером в гости – потолкуем. Еще не забыл, где я живу?

– Нет, не забыл… Заранее спасибо!…

– Благодарить потом будешь, если все получится.

– Получится, – улыбнулся Артем. – Дело-то, честно говоря, пустяковое… Совершить небольшой благородный поступок, всего-то!…

– Как знать, как знать, – засомневался голос на том конце провода. – В жизни, как это ни странно, именно добрые и благородные поступки даются труднее всего, а если вдруг что-то и получается, то расплата за это следует немедленно. Так что, прежде чем делать добро, стоит тысячу раз подумать…

– Вот мы вместе вечером и подумаем… До свидания!…

Артем положил трубку и посмотрел на жену.

– Что он сказал? – спросила она.

– Странный он стал какой-то, – ответил Артем. – Наверное, старость!… Боится превращаться из злого колдуна в доброго волшебника. А ведь ему-то как раз не мешало бы и о душе подумать!

***

– Что, царевич мой, невесел, низко голову повесил? – этими словами Глушенкова оторвала Анатолия Панфилова от глубоких размышлений, сопровождавшихся вялым прихлебыванием рассольника, который он ел вот уже добрых полчаса.

– Присаживайся! – Появление в ведомственной столовой его лучшего друга, инспектора по делам несовершеннолетних Валентины Андреевны, было как нельзя кстати.

– Как рассольничек? – поинтересовалась коллега, устраиваясь напротив.

– Так себе.

– Случилось что-нибудь?

– С чего ты взяла? – вопросом на вопрос ответил Анатолий.

– Вид у тебя такой, Толя, ложку вон проносишь мимо рта. Ну давай, выкладывай.

– Да выкладывать-то, честно говоря, нечего, – вздохнул капитан Панфилов. – Утомился. Не знаю, бывает с тобой такое или нет: работаешь, работаешь, мечешься, словно белка в колесе, не зная усталости, и вдруг – бац! Чувствуешь однажды, что все, нет больше сил – кончились…

– Бывает, Толя, еще как бывает, – понимающе кивнула Валентина Андреевна и тут же выдала рецепт выздоровления: – А не пора ли тебе в отпуск? Ты когда, собственно, последний раз был в отпуске?

– Полтора года назад. Мы тогда с дочерью к родственникам на Домбай ездили. На горных лыжах катались…

– Помню. Видела фотографии…

– Здорово там! – заулыбался, словно ребенок, Панфилов. – Правда, ссадин и ушибов было – не перечесть.

– Так бери отпуск. Махнете и в этом году туда же!

– А что, неплохая идея, – продолжая меланхолически улыбаться, промямлил Анатолий. – Только сейчас, в самый разгар лета, может быть, лучше на море махнуть? Как ты считаешь?

– И то дело.

– Точно, на море! – воскликнул Анатолий. – Это и для дочери будет полезно. Она этой зимой без остановки гриппом болела. Врачи говорят, что соленая вода – лучшая профилактика…

– А когда у тебя по графику отпуск?

– Через месяц. Но это ничего. Думаю, начальство согласится меня немного «сдвинуть». Я ж все-таки звезда районного сыска!

– Скромность – твое самое сильное качество! – заметила Валентина Андреевна.

– Дело, правда, одно нужно закончить. Я рассчитывал с ним еще пару недель назад завязать, но не получается. А дельце-то на первый взгляд казалось совсем пустяковым…

– Ты имеешь в виду дело той женщины, которая прыгнула с моста?

– Оно самое! – кивнул Панфилов. – Мог ли я предположить, что так надолго с ним застряну.

– Я думала, ты это дело давно закрыл… В нем, насколько я помню, не было ничего сложного, особенно для такой звезды районного сыска.

Этот легкий укол не остался незамеченным.

– Прежде чем поддевать, – заявил Анатолий, – неплохо бы ознакомиться с нюансами…

– С нюансами! Какие тут могут быть нюансы?… Бабушка по внешнему виду – явный бомж, в пьяном виде решает покончить с жизнью или же просто сваливается с моста ввиду чрезмерного употребления… Какие нюансы? Что, нашлись родственники? Кто-то объявил на нее розыск? Или, может быть, тебе удалось установить личность потерпевшей и разузнать кое-что из ее бурного прошлого?

– Нет, нет, – прервал речь коллеги Анатолий. – Личность потерпевшей установить не удалось, документов при ней не было, да и розыск на человека, схожего с потерпевшей по приметам, никто не объявлял. Признаюсь честно, если бы реанимационная бригада не сотворила чудо и женщина умерла, я спустя два-три дня закрыл бы это дело.

– Ты хочешь сказать, что старушка пришла в себя и смогла сообщить что-то такое?…

Анатолий покачал головой:

– Нет. Пострадавшая в глубокой коме. Врачи сказали, что положение ее практически безнадежно. Будь ее организм на тридцать лет помоложе, у нее еще оставался бы шанс, а так… – Капитан вздохнул, а затем продолжил: – Если в ближайшие два месяца не объявятся ее родственники, аппаратуру искусственного жизнеобеспечения отключат и она отправится туда, куда ее кто-то очень хотел отправить!

– «Хотел отправить»! – вскинула брови Валентина Андреевна. – Ты хочешь сказать, что она прыгнула с моста с чьей-то помощью?

– Да. – Анатолий убежденно кивнул. – Причем это не было неосторожностью или случайностью. Женщину убили намеренно и сделали все, чтобы человек, расследующий ее падение, как можно быстрее закрыл дело. Кто будет всерьез заниматься смертью какой-то бомжихи?…

– А с чего ты решил, что ее убили? Были свидетели?

– Нет, – усмехнулся Анатолий.

– Тогда что же?

– Вот, посмотри на это!

Панфилов вынул из внутреннего кармана пиджака какие-то фотографии. Это были снимки прыгнувшей с моста женщины, сделанные в больнице. Вид почти обнаженного старческого тела не слишком радовал, особенно за обеденным столом, поэтому Глушенкова немного поморщилась.

Анатолий разложил снимки на столе.

– Присмотрись, пожалуйста, к потерпевшей… Сейчас, когда на ней почти нет старой поношенной одежды, тебе в глаза ничего не бросается?

– Ты намекаешь на то, что она немного полновата для нищей?

– Нет, – усмехнулся Анатолий. – Я видел довольно многих бомжей, которые обладали отнюдь не скелетоподобным телосложением. Закавыка в другом. Присмотрись повнимательней…

Минут пять Валентина Андреевна и так и эдак вертела восемь фотографий, пытаясь высмотреть что-либо неординарное, что позволило бы наблюдательному следователю дать версию об убийстве, но, так ничего и не обнаружив, произнесла:

– Ладно, Толя, сдаюсь! Вскрывай карты!

Как никогда довольный собой, Анатолий с удовольствием приступил к процессу «открытия карт».

– Я был уверен, что ты догадаешься, – начал он, одновременно складывая фотографии словно карточную колоду в маленькую пачку… Наверху импровизированной колоды он расположил самую важную фотографию.

– Обрати внимание на ее руки, – продолжил Анатолий. – А точнее, на ее ногти… Ты когда-нибудь видела такие ногти у бомжей?

Валентина Андреевна удивленно присвистнула:

– Маникюр! Это же первоклассный маникюр. Чтобы сделать такой, нужно не один час просидеть в косметическом салоне, причем в очень хорошем салоне.

– Вот именно! – поддержал Панфилов. – Между прочим, маникюр есть и на тех ногтях потерпевшей, что были спрятаны в рваные носки и ботинки «прощай молодость». Как тебе это нравится?

– Мне это вовсе не нравится! – покачала головой коллега. – Женщина преклонных лет с дорогим маникюром на руках и ногах, накачанная водкой, наряженная кем-то в одежду «а-ля бомж» и сброшенная с моста, – такое вряд ли может понравиться!

– Я рад, что ты обо всем догадалась! – улыбнулся Анатолий. – Теперь-то ты понимаешь, что это дело непростое!

– Теперь понимаю… И что ты собираешься делать?

– Опознавать!

– Но как?

– По приметам. У потерпевшей имеется одна особая примета.

– Ты имеешь в виду маникюр? – догадалась Глушенкова. – Не собираешься же ты обойти все косметические салоны в городе?

– Я уже это делаю, – серьезно ответил Панфилов. – На текущий момент мною отработано семнадцать салонов красоты и маникюрных кабинетов.

– А осталось сколько?…

– Восемьдесят четыре, – засмеялся Анатолий. – Если не считать тех «теневых» мастеров, что работают на дому.

– Здорово! Это ж сколько времени нужно, чтобы всех обойти?

– Я надеюсь, что мне повезет и те мастера, что делали маникюр потерпевшей, не окажутся в списке самыми последними.

– Твой оптимизм достоин похвалы, – с явной долей скепсиса заметила Валентина Андреевна. – А ты уверен, что люди в салонах красоты и маникюрных кабинетах смогут опознать свою клиентку?

– Нет, не уверен, – весело отозвался Анатолий. – Поэтому я попросил своего знакомого художника Владика Молева – помнишь такого, он на фальшивых облигациях попался?…

– Помню, конечно.

– Так вот, я попросил его нарисовать с фотографий потерпевшей портрет в том виде, в каком она могла быть до ее прыжка с моста.

– Ну и как получилось?

– Пока не знаю. Наш гениальный художник все еще работает над образом. Он сказал, что быстрого результата ожидать не стоит. Фактура уж больно сложная!

– Фактура! – повторила Валентина. – А это что такое?

– Думаешь, я знаю?

На этом разговор друзей прервался. Каждый из них задумался о своем. Капитан Панфилов думал о том, как было бы здорово перебросить все висевшие на нем дела на кого-то из коллег и, получив отпускные, махнуть прямо завтра к южному солнцу и теплому морю. Там, у моря, он смог бы наконец отдохнуть и как следует выспаться. Валентина Андреевна Глушенкова думала о новых обстоятельствах «дела о женщине-самоубийце». Они поразили ее. Но еще больше поразило заявление Анатолия о том, что он начал обход всех имевшихся в городе заведений, в которых делают хороший маникюр. Учитывая то обстоятельство, что все мало-мальски престижные косметические салоны взяли за привычку работать допоздна, ей стало ясно, почему ее лучший друг Анатолий Панфилов стал так плохо выглядеть и клевать носом в тарелку с рассольником. Без сомнения, требовалось очень тонкое женское вмешательство в это дело.

– Знаешь что, Толя! – произнесла Валентина Андреевна, прерывая затянувшееся молчание. – А что, если мы с тобой поделим оставшиеся восемьдесят четыре косметических салона пополам? Представляешь, сколько тогда можно будет сэкономить времени?

Примерно с минуту Анатолий молчал, и его собеседница начала уже волноваться, думая, что Панфилов снова погрузился в то самое состояние, в котором она обнаружила друга в начале беседы. Однако опасения оказались напрасными. Капитан Панфилов вдруг резко поднялся из-за стола и, словно боясь того, что Глушенкова передумает, произнес:

– Жду тебя ровно в семь у твоего подъезда! Там я передам тебе все адреса, пароли, явки…

Сказав это, он помчался к выходу.

«Наверное, вспомнил что-нибудь важное!» – подумала Валентина Андреевна, принимаясь наконец за свой давно остывший рассольник.

***

Вечером следующего дня в дверь позвонили!

Выглянув в дверной глазок, Артем увидел коренастого молодого человека, одетого во все черное.

– Я от Ивана Ильича! – подал голос гость, каким-то образом догадавшись, что за ним уже наблюдают. – Я принес вам кассету!…

Пара минут ушла на отпирание и запирание дверей и передачу «ценного груза». Вернувшись в комнату, Артем победоносно взмахнул рукой, в которой находилась заветная черная коробочка:

– А ты сомневалась, что получится!…

– Беру свои слова обратно, – ответила жена, поудобней устраиваясь на своем любимом диване.

– Я, если честно признаться, тоже немного сомневался в успехе, – произнес Артем, погружая кассету в чрево видеомагнитофона. – Учитывая загадочный характер Полины, можно ожидать чего угодно… Однако раз кассета у нас, то все о'кей.

Тем временем на экране телевизора появились первые кадры. Съемка велась из автомобиля. Взору предстал их собственный подъезд с выходящими из него людьми. Дата и время в углу экрана указывали на то, что съемка производилась сегодняшним утром. Спустя пару минут появилась Полина. Она, как всегда, опаздывала, поэтому не шла, а почти бежала. Легкой рысью достигнув остановки, Полина успела одной из последних вскочить в автобус, номер которого оператор предусмотрительно показал крупным планом. Проехав положенные пять остановок, Полина вышла из автобуса и уже более спокойным шагом направилась в сторону сквера, отделявшего ее от места работы. Неизвестно каким образом, но камера следовала за ней.

Как только Полина миновала вход в сквер и углубилась внутрь по одной из тропинок, еле слышный голос за кадром скомандовал: «Внимание, маршрут номер три… работаем…» – «Понял… действую», – ответил другой невидимый голос. После этих слов камера начала быстро двигаться. Очевидно, несущий камеру человек бежал, так как изображение на экране подпрыгивало и быстро менялось.

Вдруг камера остановилась, запечатлев густые заросли боярышника. Затем, медленно приближаясь к кустам, она отыскала в них небольшую амбразуру и, проникнув в нее, уставилась своим оком на пустынную поляну. Вовремя! Буквально через пару секунд на поляну вышел человек. Человеком этим была Полина. Она остановилась. Испуганно оглядевшись по сторонам, присела и подняла с земли прозрачный полиэтиленовый пакет. Даже отсюда, из-за кустов, было прекрасно видно, что в пакете, сложенные в аккуратную пачку, лежат зеленые денежные купюры. С минуту экран показывал, как Полина безумным взглядом смотрит по сторонам. Наконец, видимо, потеряв всякую надежду обнаружить потерявшего пакет, она дрожащей рукой положила его в свою сумку и направилась дальше. Теперь Полина снова перешла на легкий бег, пока не вынырнула из пугающей тени сквера на открытую площадку…

До места ее работы – районной поликлиники – оставалось пройти совсем немного: триста метров, не больше… Однако впереди находилась, пожалуй, самая критическая точка всего путешествия. Об этом не замедлил напомнить голос за кадром: «Внимание, впереди линейное отделение милиции, будьте готовы к перехвату…» Достигнув опасной отметки, Полина остановилась. Сердце смотревших замерло… Оглядевшись еще раз вокруг, она приоткрыла сумочку, видимо, для того, чтобы окончательно убедиться, что это не сон, затем резко захлопнула ее и направилась дальше – в сторону своей родной поликлиники…

– Фу-у, слава богу! – вырвалось из уст Юли. – Я было подумала, что все пропало!…

– И я тоже! – поддержал Артем. – Зная ее характер, я бы нисколько не удивился, если бы она догадалась отнести находку в милицию!…

– А какую сумму ты положил в пакет?

– Пять тысяч двести! – ответил муж. – Специально положил немного больше, чем нужно, чтобы отмести даже ничтожное подозрение о неслучайности этого события.

– Правильно, молодец! – похвалила жена. – Полина отнюдь не глупа и может что-нибудь заподозрить. Нам теперь нужно быть предельно осторожными и постараться не выдать себя. Представляешь, в каком состоянии она предстанет перед нами сегодня?

– Думаешь, она нам расскажет?

– Уверена! – улыбнулась Юля и, посмотрев на экран, вдруг воскликнула: – Ой, смотри – кино продолжается!… Только время в углу: семнадцать двадцать – это же два часа тому назад…

– Они, очевидно, сняли момент ее ухода с работы, – пояснил Артем. – Странно только, почему Полина до сих пор не у нас?

– Сейчас все узнаем…

Они прильнули к экрану, на котором их подруга-"кинозвезда" уверенной походкой шагала на автобусную остановку. На этот раз она избрала иной маршрут – минуя сквер. Очевидно, теперь она будет старательно обходить его всю жизнь. Затратив на пешеходную прогулку почти в два раза больше времени, чем утром, Полина запрыгнула в автобус, номер которого не соответствовал тому, на каком она ехала утром. Проехав восемь остановок, она вышла на девятой в каком-то совершенно незнакомом зрителям месте. Лишь когда Полина удалилась от остановки на несколько сот метров, стало ясно, что это один из вокзалов. Пытливая камера последовала за ней и запечатлела то, как Полина покупает билет в кассе и спустя десять минут садится в пригородную электричку, следующую до станции Орехово. После того как состав тронулся в путь, по экрану телевизора пошли белесые искры, что означало конец фильма…

– И куда же отправилась наша лягушка-путешественница? – разочарованно произнес Артем.

– Очевидно, к родителям, в деревню! – также немного раздосадованно ответила Юля. – Они у нее со вчерашнего дня в отпуске, а деревня находится как раз возле Орехова… Да мы их подвозили туда пару раз, ты разве не помнишь?… Уверена, что за сутки-другие Полина не сможет растратить все свои эмоции, так что нам еще достанется. Нужно быть готовыми к ее появлению в любой момент, и главное – не дать ей заподозрить нас… Для начала надо спрятать подальше эту кассету!…

– Зачем ее убирать куда-то? – возразил Артем. – Практика показывает, что любая вещь, лежащая отдельно от других себе подобных, всегда вызывает повышенный интерес, особенно если это видеокассета! Проще положить ее вместе с остальными. Я еще ни разу не видел, чтобы Полина смотрела какие-либо кассеты без нашего разрешения!…

– Ты прав, пожалуй. Что-то я слишком законспирировалась!… Ты только напиши на ней какое-нибудь название, чтобы мы сами могли отличать ее от других…

Артем, вынув черную коробочку из кассетоприемника, на мгновение задумался, а затем взял со стола ручку и на том месте, где обычно указывают название фильма, написал: «Время делать добро (мелодрама)».

***

Артем ехал по вечернему городу, безотчетно радуясь всему, что мелькало за окном: домам, деревьям, медленно ползущим по тротуарам пешеходам. Даже главный недруг всех автолюбителей – светофор не вызывал сегодня в нем никаких отрицательных эмоций. Вынув из бардачка трубку сотового телефона, он уже в который раз принялся набирать свой самый любимый номер, но было занято. Поделиться радостью с дорогим сердцу человеком вновь не получалось. Наконец его попытки увенчались успехом – он услышал голос Юли.

– Здравствуй, милая! – облегченно вздохнул он. – До Лондона проще дозвониться, чем до тебя… Запарка… Понимаю!… У меня дела замечательные!… Собственно, я и звоню, чтобы поделиться… Ты права – как по взмаху волшебной палочки!… И аудиторы, и налоговая – все отвалили! Последние даже извинились! Я такое первый раз в жизни наблюдал, честное слово!… Да-да, ты права!… Главное вовремя сделать добро!… Точно… Так что есть повод отметить… Давай встретимся в «Зоопарке» часов в шесть… Что? А-а-а! Встреча с очень важным клиентом, ну хорошо… Тогда я куплю нашего любимого вина и буду ждать тебя дома!… Как там, кстати, наша Полина, не появилась и не звонила?… Странно… Что? Ты сама ей звонила?… Куда? На работу? И что они сказали? Отпуск! Сорок один день… Так мы ее теперь больше месяца не увидим?… Да… Ты снова права… Да… Не тот характер… Не выдержит – примчится!… Что?… А! Уже пора!… Ну, удачной сделки! До вечера… Что? Я тебя тоже люблю!…

Он спрятал телефон обратно в бардачок и остановил машину возле крупного супермаркета. Пройдя несколько метров, порылся в карманах в поисках мелочи, так как точно знал, что это одно из любимейших мест местных попрошаек. Он уже в который раз удивлялся себе, тому, насколько способен изменить человека один лишь добрый и благородный поступок. «Это как наркотик: попробовав раз, хочется еще и еще!» Как назло, именно сегодня благообразные бедные старушки, инвалиды, погорельцы и нуждающиеся в срочной операции отсиживались в своих берлогах.

– Ну и черт с вами, – беззлобно выругался Артем и направился на поиски своего любимого белого вина.

Обойти весь супермаркет и не найти того, что искал, – после такого любой может расстроиться. Любой, но только не Артем, во всяком случае не сегодня… Не теряя оптимизма, он решил вернуться к машине и доехать до того места, где это вино есть наверняка, забежав по пути лишь в располагавшееся возле самого выхода заведение, обозначенное на схеме супермаркета буквами «эм» и «жо».

Он намеревался потратить в мире кафеля, белоснежных унитазов и позолоченных умывальников всего пару минут, не больше.

…Артем вышел из туалета через полчаса бледный как смерть. Сидевшая напротив укромного места молоденькая продавщица испуганно спросила его:

– Вам плохо? Может, вызвать «скорую»?

Артем покачал головой:

– Не надо никакой «скорой»! Хотя хороший доктор мне сейчас бы не помешал!… Вы, случайно, не знаете, есть где-нибудь поблизости поликлиника или что-то в этом роде?

– Здесь недалеко, – сочувственно ответила девушка. – Буквально в соседнем дворе… Вам, наверное, кардиолог нужен?

– Почему вы так решили?

– Вы такой бледный… Наверное, сердце?!

– Нет, не сердце, это… – Он вдруг почувствовал, как горький комок подступил к горлу, мешая говорить. – Это… намного страшнее сердца!

***

– Вы вовремя успели, – приветливо произнес молодой доктор. – Приди вы на пять минут позже, в лаборатории никого бы не осталось и анализы пришлось бы делать завтра. А так уже все готово!…

– И каков результат?

– Результат, к сожалению, именно тот, который мы с вами и предполагали: самая обычная гонорея.

– Но этого не может быть… – пролепетал Артем.

– Ну почему же не может, – возразил доктор. – Ошибка исключена!… Да вы и сами не из детского сада, прекрасно все видите и чувствуете…

– Это точно, – тяжело вздохнул Артем. – Но как такое могло случиться – ума не приложу.

– Так же, как и у всех. Половым путем…

– Но это невозможно!… Я уже больше четырех лет не имел никаких половых контактов ни с кем, кроме своей жены.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – Артем ошарашенно взглянул на врача. – Я совершенно точно это знаю!… Неужели вы думаете, что это она?!

Доктор молча смотрел в окно. Артем, впрочем, был не маленький. Он и без доктора знал, что сами по себе такие заболевания не возникают, однако сейчас готов был поверить в любую небылицу, в любую ложь… Правда указывала на страшные и очень болезненные факты: самая надежная женщина на свете изменяет ему или, по крайней мере, изменила однажды, что в принципе одно и то же! Вполне возможно, что она его и не любила никогда, вышла замуж по расчету. «Нет, в это я поверить отказываюсь!» – мысленно вскипел Артем. Правда, однако, не собиралась сдавать свои наступательные позиции, напоминая о бесконечных командировках жены, ее вечерних встречах с клиентами, презентациях и прочих загадочных мероприятиях. «Так вот почему ей стало скучно… Вот почему перестала выходить куда-либо со мною – она просто не любит меня, не любит уже очень давно, а может быть, и с самого начала… Интересно, сколько у нее за это время было мужчин? Наверняка много, иначе не умудрилась бы подарить мне эту болезнь, и ходил бы я еще в рогоносцах неизвестно сколько лет…»

Доктор беспокойно заерзал в кресле. Очевидно, Артем пребывал в прострации слишком долго, и он уже начал волноваться.

– Я прекрасно понимаю, как вам нелегко, – произнес врач. – Наверняка вы мысленно уже раз десять линчевали свою супругу, но поверьте мне, что все напрасно. Скажу честно: в моей практике случаев отрицательных, в плане супружеской верности, встречалось гораздо больше, чем случаев положительных. Но бывают еще и нестандартные ситуации. Например, многие женщины подвергались насилию, но боялись признаться в этом мужу. Возможен и другой вариант: еще до вашей встречи жена могла заразиться данным вирусом и, не вылечившись окончательно, превратилась в носителя болезни, скрытый характер которой может продолжаться годами. Эти, да и многие другие варианты, какими бы маловероятными они ни казались, нельзя сбрасывать со счета. Так что постарайтесь успокоиться, отправляйтесь домой и очень откровенно побеседуйте с женой. В любом случае жду вас завтра с утра, с лечением болезни лучше не затягивать… Приходите вместе с женой. Желаю удачи!…

***

– Алло, Толя, хорошо, что ты дома! Спускайся вниз, к подъезду, мы сейчас за тобой заедем! Зачем?… А ты догадайся!…

Заинтересованный таинственным тоном Валентины Глушенковой, Анатолий Панфилов уже через минуту стоял возле подъезда своего дома. Вглядываясь в темноту, пытался выловить из нее свет именно тех фар, которые принадлежали машине супруга Валентины Аркадия. Наконец темно-серая «Волга» подъехала к дому. Анатолий сел в машину.

– Мы нашли его, – обернувшись к нему, произнесла с переднего сиденья Глушенкова. – Салон красоты «Фэнтази», что на Полежаевской улице. В твоем списке он значился под номером двадцать три.

– Везет же нам! Я боялся, что поиск растянется бог весть на сколько!…

– При таких-то помощниках, – ткнув пальцем в грудь, похвастался Аркадий. – Когда мы подъезжали к этому салону, у меня словно предчувствие какое-то было!

– Они опознали ее сразу, прямо по фотографиям, – продолжала Валентина Андреевна. – Так что художнику своему можешь дать отбой. Художественный образ потерпевшей нам уже не понадобится.

– А ошибки быть не может? – выразил сомнение пассажир с заднего сиденья.

– Какая ошибка, Толя! Наша прыгунья бывала в этом салоне минимум один раз в месяц и оставляла там такие суммы, что перепутать ее с кем-либо просто невозможно.

– Ты, я смотрю, уже очень многое узнала!

– За те полтора часа, что я провела там, – немудрено!…

– Полтора часа! – удивленно вскинул брови Панфилов.

– Вот. – Валентина Глушенкова с гордостью продемонстрировала ему свои руки. – Смотри, что там сотворили с моими ногтями. Этот маникюрный шедевр называется «назад к природе».

Присмотревшись к ее ногтям, Панфилов понял, сколь точным было название. Когти пантеры, а не ногти! Анатолий хихикнул, представив себе, как маникюрный шедевр будет смотреться на завтрашнем совещании в кабинете начальника. Но еще более страшный сюжет вырисовывался, когда он представил картину возможной семейной ссоры с легким рукоприкладством Валентины и ее мужа… Аркадию в этом случае понадобился бы хороший косметолог. «Как хорошо, что они живут мирно», – порадовался про себя Анатолий.

– Кстати, потерпевшей в основном делали маникюр под названием «вечная молодость», – продолжал новоявленный эксперт в области ногтей. – Это самый трудный и дорогостоящий вид маникюрных работ.

– И сколько он стоит? – поспешил поинтересоваться Панфилов.

– Порядка пятидесяти долларов, – возмущенным тоном ответил за супругу Аркадий.

– Сколько?!

– Может быть, даже чуть больше, – невозмутимо произнесла Валентина Андреевна. – Все зависит от состава и консистенции специального противогрибкового и омолаживающего лака, который применяется по завершении процесса. Именно этот так называемый омолаживающий лак дает необходимый эффект, и ногти шестидесятилетней женщины выглядят так, словно находятся на руках у девочки-подростка.

– Извиняюсь за любопытство, – слегка опешив от столь ценной информации, проговорил Анатолий, – а сколько стоит этот ваш «пожар в джунглях» или как там его?…

– «Назад к природе», – назидательно поправила Валентина. – Семнадцать долларов девяносто девять центов.

– Довольно дешево, – иронически проговорил Анатолий.

– Красота требует жертв, – вздохнув, объявил Аркадий. Непонятно, к чему относился этот вздох. Выражал ли он чувство досады, что с трудом заработанные деньги выброшены на ветер, или, напротив, радость от того, что деньги так ловко осели на кончиках пальцев любимой женщины.

Сама женщина предпочла истолковать эту фразу по-своему, предостерегающе положив руку с шедевром «назад к природе» мужу на колено. Муж, покосившись на ее нежную длань, слегка поежился.

– Твоя Анна Павловна была довольно богатой женщиной! – сообщила Валентина Андреевна.

– Анна Павловна?

– Прыгунью звали Анна Павловна Колесова. Ей шестьдесят два года. Проживает по адресу улица Фруктовая, дом шестьдесят три.

– Как ты узнала?

– Очень просто. В салоне красоты имеются ее данные, в том числе и паспортные.

– А паспортные откуда?

– Однажды у Колесовой при себе не было денег и ей пришлось ехать за ними домой, оставив в залог паспорт… Менеджер оказался дотошный – переписал ее данные себе в блокнот, на всякий случай.

– Вот так удача! – изумился Анатолий. Предчувствие подсказывало ему, что это еще не последняя радостная новость, которую ему предстоит услышать, сидя в машине. – Что еще тебе удалось узнать?

– Довольно много, – охотно откликнулась коллега. – Колесова наша отличалась болтливостью… И это неудивительно, ведь она была одинока.

– Что, никаких родственников?

– С ее слов – никаких! – подтвердила Валентина.

– Откуда у нее тогда деньги на маникюр – неужели пенсия?

– Никакая, даже министерская, пенсия подобных затрат не выдержит. К тому же, помимо маникюра, наша Анна Павловна делала в салоне ежемесячную стрижку, окраску волос и завивку. Я просмотрела счета за последний год – порою суммы доходили до двухсот долларов.

– Фешенебельная старушенция! – подал голос Аркадий.

– А насчет источника ее сказочного богатства удалось что-нибудь разузнать? – спросил Панфилов.

– А как же! – Валентина Андреевна заулыбалась. – Госпожа Колесова – в прошлом очень известный психиатр, заслуженный деятель медицинских наук и профессор…

– Все ясно. Сейчас она занимается тем, что лечит неврастению и сексуальные расстройства у новых русских…

– А вот и не угадал! Анна Павловна после выхода на пенсию увлеклась гаданием на картах. Со своим потрясающим знанием человеческой психологии она могла себе это позволить…

– Да уж… – вздохнул Панфилов. – К сожалению, ее мастерство оказалось столь потрясающим, что кто-то сбросил ее с моста.

– Думаешь, конкуренты?

– Не исключено. Хотя иных версий может быть сколько угодно.

– Например? – поинтересовался Аркадий.

– Например, кто-то из ее бывших пациентов-шизофреников мог таким образом свести с ней счеты, – ответил Анатолий. – Кстати, переодевание жертвы в лохмотья очень смахивает на действия психически больного человека.

– Да, не завидую я тебе.

– Я себе тоже… Может, и правда, махнуть пока в отпуск. Дело это передам кому-нибудь, а после отпуска с новыми силами займусь всеми этими шизофрениками, любителями предсказаний и зловредными конкурентами.

– А что, – поддержала Валентина Андреевна. – Действительно, махни в отпуск. Я тебе это уже давно предлагала.

– За время отпуска, может быть, другой следователь это дело раскрутит! – бодро произнес Аркадий.

Эта фраза была встречена снисходительными улыбками.

– Я сказал что-то смешное?

– Очень, – подтвердила его жена. – Просто ты не знаешь наших маленьких милицейских тонкостей…

– Каких тонкостей?

– Когда ты передаешь дело своему коллеге – это вовсе не означает, что тот сломя голову бросится раскрывать его. Если, конечно, переданное дело не требует раскрытия по горячим следам. Хотя, собственно, такие дела и не передаются… Обычно так называемое переданное дело лежит себе на полке и дожидается того, кто его начал.

– Но разве так можно? – наивно ответствовал Аркадий.

– Нельзя, конечно. Но в наше время по-другому невозможно. На следователях сразу висит столько дел, что без этой самой «передачи» нельзя было бы не то что в отпуск уйти, но даже взять отгул.

– А сколько обычно дел одновременно висит на следователе? – не преминул полюбопытствовать муж.

– Толя, сколько у тебя сейчас дел в производстве?

– Одиннадцать, – ответил Анатолий.

– Так много? – изумился Аркадий.

– Это разве много? – пренебрежительно усмехнулся Панфилов. – Зимой их у меня было действительно много, а сейчас – просто семечки. Тем более что, кроме последнего дела, все остальные не находятся в стадии «активного» расследования.

– То есть?

– То есть все они практически закончены: виновные задержаны, протоколы составлены, необходимые формуляры заполнены. Нужно только как следует посидеть и внимательно перечитать все показания и документацию.

– А это еще зачем?

– Адвокаты в последнее время стали слишком шустрые, – скорбным тоном заметил бывалый следователь. – Малейшая неточность в оформлении бумаг – и дело из суда возвращают на доследование. А это уже плюсик в пользу обвиняемого. Я стараюсь подобных плюсиков никому в его уголовную «зачетку» не ставить.

Машина притормозила рядом с покрытой белым кафелем лестницей, над которой горела красновато-неоновая надпись "Салон красоты «Фэнтази».

– Ну, я пошел, – вздохнул капитан Панфилов, открывая дверь автомобиля.

– Иди, иди, Толя, – подтолкнула его Валентина Андреевна. – Одна голова – хорошо, а две – лучше. Ты все-таки мужчина, причем симпатичный, а там, насколько я успела заметить, работает довольно много незамужних и привлекательных женщин. Чтобы расположить тебя к себе, они, возможно, скажут нечто такое…

– Не пугай меня. Я и без того напуган. Вдруг в обмен на информацию меня тоже заставят сделать себе маникюр.

– Насчет маникюра не знаю, но то, что ты у них, как минимум, пострижешься, – это я пообещала.

– Ах ты, коварная бестия! – воскликнул Анатолий, захлопывая дверцу машины. – Сколько стоит у них стрижка, ты узнала?…

***

– Сколько мы с тобой не виделись?

– Около четырех лет…

– Многовато!

– Но я же звонил…

– Звонить и видеться – не одно и то же. Я уже в том возрасте, когда каждый прожитый год идет за два, а то и за три. Хорошо еще, что узнаем друг друга при встрече!…

– Да вы не очень-то изменились.

– Не надо комплиментов, я не девушка. К тому же имею обыкновение каждое утро смотреться в зеркало, а зеркало, скажу тебе, это такая штука, обмануть которую очень сложно…

– С вашими-то возможностями?…

– Перестань смеяться. Лучше расскажи, как прошло то странное дело с подбрасыванием денежного контейнера… Тьфу, черт! Даже здесь от казенных штампов не могу отделаться… Ты не обиделся, что я тогда подсунул вместо себя своего помощника? Срочная командировка, сам понимаешь! Служба!…

– Да нет, – ответил Артем. – Даже и не думал обижаться. Ваш помощник организовал все просто замечательно… А обо всех подробностях и побудительных мотивах как-нибудь позже – сейчас есть дела поважнее…

– Ну, как хочешь…

Генерал Владимиров замолчал и сосредоточился на дороге. Моросящий дождь в союзе с надвигающимися сумерками настолько ухудшал видимость, что закованному в броню «Мерседесу» приходилось уворачиваться от назойливых «жигуленков» и «москвичей».

– Давненько за рулем не сидели? – поинтересовался Артем, видя, как напряжен и сосредоточен его спутник.

– С год, наверное, – ответил Иван Ильич. – А что, сильно заметно?

– Да!

– Я же говорил, что нужно взять водителя.

– Правильно сделали, что не взяли, – произнес Артем. – Не хочу, чтобы кто-то чужой был посвящен в мои сугубо личные проблемы. Вы как-никак родственник… Да я и сам, если что, могу за руль сесть…

– Какой тебе, к черту, руль! – возмутился родственник. – Ты полюбуйся на свою пьяную физиономию. Какой уже день не просыхаешь?

– Третий, кажется. Точно не помню…

– Раньше ты, помнится, не пил вообще!

– Раньше все было иначе.

– Да уж! – вздохнул пожилой генерал. – Зря ты все бросил тогда ради этой своей…

Артем усмехнулся:

– Вы, Иван Ильич, – редкий экземпляр. Я давно уже хотел сказать об этом, но все как-то случая подходящего не было. Почему – спросите вы? Ответ прост: я мало видел на свете людей, которые, работая в спецслужбах, желали бы своим детям или близким родственникам повторения собственной карьеры и судьбы… Или племянников нынче за ближайшую родню не считают?…

Генерал Владимиров ответил не сразу. Пару минут он молчал, делая вид, что внимательно следит за дорогой. Лишь когда машина преодолела очередной коварный поворот, Иван Ильич заговорил.

– Твой дурацкий юмор неуместен, – начал он. – Ты сам прекрасно знаешь, что я к тебе отношусь как к собственному сыну. После гибели твоих родителей особенно… Я вовсе не желал тебе повторения собственной судьбы. Думал, что так я смогу приглядывать за тобой. Это, однако, не помешало мне посчитаться с твоим мнением, когда ты захотел уйти из «конторы» и открыть свое дело. Ты прекрасно помнишь – я даже помог тебе тогда с начальным капиталом.

– Как не помнить! – угрюмо согласился Артем.

Минут пять они ехали молча, думая каждый о своем. Дождь все моросил, а сумерки почти полностью овладели городом. Наконец тишину салона нарушило восклицание Артема:

– Вот она! Это ее машина!

– Мы ее чуть было не упустили, – сдержанно заметил Иван Ильич. – Смотри, рядом с ней уже кто-то сидит.

– Это скорее всего кто-то из коллег по работе… Не станет же она назначать встречу любовнику прямо у своей фирмы!

– Логично, – пожал плечами генерал. – Тогда едем за ними и выясним наконец, что же такое на самом деле: «встреча с очень важным клиентом»…

– В принципе, это может оказаться правдой, – нерешительно проговорил Артем. – Ее работа в этом и заключается…

– Пытаешься подарить себе последнюю надежду! – Иван Ильич нахмурил брови и взглянул на племянника.

– Если честно, то да! Для вас, возможно, эта тема неактуальна, но я люблю ее!…

– Почему же она для меня неактуальна… Я тоже любил, и, откровенно говоря, случись тогда со мной нечто подобное, – тоже, наверное, цеплялся бы за любую спасительную соломинку. В этом все люди одинаковы! Я тебя прекрасно понимаю. Однако жизненный опыт меня всегда предостерегал от глубоких чувств к женщинам. Стоит на секунду расслабиться, и тебя уже готовы обдурить. Так что ты очень мудро поступил, не послушав этого докторишку, который советовал поговорить с ней по душам. Будь уверен, как только ты открыл бы рот и начал говорить, в тот же самый момент она уже знала бы, что тебе соврать. В этом искусстве женщинам равных нет… Лучше все узнать самому… и самому после этого принимать решение…

– Смотрите, они остановились!

– Вижу, не кричи.

– Выходить из машины они вроде не собираются… ага, снова тронулись… Может, нас заметили?

– Вряд ли. Скорее всего они остановились, чтобы прочитать вывеску на торце здания. Похоже, ищут подходящий ресторан… Этот им не подошел, поэтому они отправились дальше… Между прочим, меня одолевают сильные сомнения, правильно ли мы делаем, что именно сегодня пытаемся проследить за твоей женой?…

– Почему?

– Ну сам подумай, ведь у нее сейчас те же самые проблемы, что и у тебя. Какой, извини меня, секс с любовником, если она, извиняюсь, не совсем здорова…

– Отстаете вы от жизни, Иван Ильич, – усмехнулся племянник. – Нынче для сексуальных отношений много других возможностей, помимо обычного способа.

– Избавь меня от подробностей, – брезгливо поморщился генерал. – Меня интересует совсем другое. Я хочу объяснить тебе, что она ведет себя очень странно. Так, будто специально хочет порвать с тобой.

– Что-то я не очень вас понимаю?

– Чего же тут непонятного! – удивился Иван Ильич. – Она продолжает свой обычный образ жизни, хотя прекрасно знает, что заразила тебя. Вывод напрашивается сам собою: ей или абсолютно наплевать, что ты знаешь об измене, или она невиновна…

– Тогда получается, что это я сам… – возмутился Артем. – Но я еще не сошел с ума и прекрасно знаю, что это неправда…

– Значит, в таком случае верен первый вариант – она специально ищет повода, чтобы поссориться с тобой! Другого объяснения я не нахожу!…

Неожиданно машина, за которой они следили, остановилась. Из нее вышел белокурый молодой человек, а следом за ним выпорхнула Юля, улыбающаяся и оживленная. Артем помертвел. Молодая пара направилась к зданию отеля «Ночлег усталого странника».

– В машине есть оружие? – проскрежетал Артем, побелев от злобы.

– Ты же знаешь, что есть, – усмехнулся генерал. – И ты также знаешь, что я тебе его не дам… Вокруг сотни свидетелей… В милиции они распишут тебя во всей красе, так что выбрось эту бредовую мысль из головы. Потом, если захочешь… Мы всегда будем рады помочь тебе: организуем этому кавалеру кислотную ванну – от него даже пуговиц не останется…

– Потом, боюсь, злость пройдет. Сейчас бы в самый раз…

– Может, это вовсе и не он?

– Он, я точно знаю! У этого ублюдка тот самый цвет волос… Белый!

– Ну и что? У тебя что, особая предвзятость к блондинам?

– Как же была права эта старая ведьма!

– Что еще за ведьма?

– Гадалка! – выдохнул Артем.

– Это какой-то совершенно новый персонаж, – невозмутимо промолвил Иван Ильич, припарковав машину и заглушив двигатель. – Расскажи-ка мне о нем поподробней… И вообще, расскажи обо всем, что произошло за последнее время. Что-то не нравится мне все это! Сначала дурацкая история с подбрасыванием денег, потом слежка за женой, а теперь еще и гадалка… Что все это значит?… Ну-ка, выкладывай!

– Ладно, – нехотя согласился Артем. – Расскажу, только не знаю, с чего начать… Началось-то все по-дурацки, можно сказать, от скуки…

***

«До отправления поезда осталось двадцать минут!» – известил толпящихся на перроне людей вокзальный громкоговоритель, и на глаза Александры Прокофьевны навернулись слезы. Ее сын Анатолий с легким укором произнес:

– Ну, мам, ты что? Будто на целый год расстаемся. Всего-то на месяц, а может, и того меньше…

– Как доберетесь и поселитесь, обязательно позвони, – со всхлипами напутствовала Александра Прокофьевна.

– Позвоню, позвоню.

– Да ты не бойся, бабуль! – вклинилась в церемонию прощания матери с сыном внучка – двенадцатилетняя Людмила. – Я там за ним присмотрю!

– А вот кто за тобой присмотрит? Смотри у меня! От отца ни на шаг!

– Есть, – ответила Людмила, взяв руку «под козырек».

Стоявшие немного поодаль Валентина Глушенкова и ее муж Аркадий молча наблюдали за этой сценой. Валентина Андреевна чувствовала, что Панфилов хочет сказать что-то важное, для того и попросил ее приехать на вокзал.

– Ой, папка, ты у меня на юге, с такой моднючей стрижкой у пляжных старлеток будешь просто нарасхват! Придется всем говорить, что ты мне не отец, а любовник!

– Это еще что такое! – начала возмущаться бабушка.

– Ничего, ничего, мам, – остановил ее сын. – Она вчера кино насмотрелась, вот и попугайничает.

– Тьфу, какая пошлость! – целомудренно заметила бабушка.

– Кстати, своей стрижкой я обязан вот кому! – произнес Анатолий, указывая пальцем на Валентину.

– Тебе очень идет, – отозвалась та. – Самому разве не нравится?

– Нравится. Только коротковато немного…

– Ничего не коротковато, – компетентно высказалась дочь. – Сейчас все так носят. Это, папуля, самый последний писк!

Пока Людмила выслушивала наставления отозвавшей ее в сторону бабушки, Анатолий подошел к Валентине и Аркадию.

– Я передал дело Рябову.

– Хочешь дать мне какое-то поручение? – догадалась Глушенкова.

– Небольшое. Я был сегодня в больнице, в которой лежала Анна Павловна Колесова.

– Лежала?

– Рано утром она умерла.

– Так. Тебя что-то гложет?

– Есть немного, – признался Анатолий. – Нехорошо как-то получается. Она умерла, а я, вместо того чтобы искать убийц, отправляюсь на курорт.

– Ты не навсегда туда отправляешься. К тому же какой из тебя сейчас сыщик? Вот отдохнешь немного и сцапаешь этих мерзавцев, обязательно сцапаешь. Они ведь уверены в том, что их хитроумный план сработал, не так ли?…

– Так, Валюша, все так, – уныло согласился Панфилов. – Но все равно я не могу отделаться от ощущения, что поступаю подло.

– С возрастом ты становишься слишком сентиментальным. Вспомни, сколько ты оставил дел, когда уходил в отпуск в прошлый раз?

– Много. Но среди них не было ни одного убийства…

– Все, хватит, – вспылила Валентина. – Не хочешь ехать в отпуск – оставайся. А если хочешь, тогда выкладывай поскорей, что у тебя за просьба ко мне.

– Сегодня днем, когда я был в больнице, мне сообщили любопытную новость. За несколько мгновений до того, как отойти в мир иной, Анна Павловна пришла в себя.

– Невероятно!

– Ничего невероятного! – произнес молчавший до этого ее супруг. – В моей медицинской практике подобное случалось довольно часто. Примерно в двадцати случаях из ста бесчувственные больные перед самой смертью приходили в себя. Некоторые даже пытались говорить или вставать. Это лишь одно из проявлений предсмертной агонии.

Терпеливо переждав комментарий специалиста, Анатолий Панфилов продолжил:

– Так вот, в предсмертной агонии Анна Павловна Колесова смогла произнести кое-что.

– Что именно?

– Она сказала «кукушка»…

– Кукушка?

– Так, по крайней мере, показалось медицинской сестре, которая находилась в тот момент рядом с умирающей, – пояснил Анатолий.

– И в чем заключается твоя просьба? – спросила Валентина, поглядывая на зажегшийся зеленый свет семафора.

– Попытайся узнать, нет ли среди знакомых умершей человека с похожей фамилией либо кличкой, – торопливо проговорил Анатолий, запрыгивая вместе с Людмилой на подножку тронувшегося ва-гона.

– Хорошо, – крикнула ему вслед Валентина Андреевна. – Я постараюсь…

***

Пока в квартире хлопали двери, выдвигались и задвигались ящички, щелкали металлическими затворами чемоданы, Артем поглощал одну банку пива за другой. Иногда он закрывал глаза и прислушивался к непривычным звукам за стеной, которые знаменовали собою конец целого периода в его жизни, может быть, самого счастливого периода!

Порою ему хотелось подняться с кресла и, бросившись в соседнюю комнату, упасть к ее ногам, умоляя остаться, но сделать это не позволяли уязвленное самолюбие и гордость. Противоположные чувства удерживали его в кресле, как ремни безопасности. Артем чувствовал, что в жизни его произошла катастрофа. «Как жить и кому теперь верить?» – эти вопросы роились в голове, словно пчелы возле разоренного улья… Чтобы отогнать их прочь, Артем прибегнул к помощи тяжелой артиллерии. Двести граммов водки пришлись как нельзя кстати! Он почувствовал, как наливается теплом тело, а разум погружается в спасительное забытье… Но тут все рухнуло: из спальни вышла Юля с чемоданами в руках. Поставив их на пол, жена пристально взглянула на Артема.

– Я просто не узнаю тебя! – заговорила она враждебным голосом. – Мало того что ты опустился до слежки за женой, так еще и начал напиваться, как грузчик!

На какой-то миг сознание Артема прояснилось, и он ответил, как ему показалось, весьма достойно:

– А ты что, знаешь, как пьют грузчики? Ты что, с грузчиками тоже спала?…

У Юли побелели скулы от гнева. Было заметно, что ей пришлось собрать в кулак всю свою волю и самообладание, чтобы не закричать.

– Вот что я тебе скажу напоследок, мой некогда любимый и нежный человек! Я всегда считала тебя самым умным, сильным и порядочным мужчиной на свете. За это, наверное, я тебя и полюбила! Я боялась думать о том, что ты, так же как и большинство особей мужского пола, станешь изменять мне. Надеялась, что ты у меня – особенный, не такой, как все, но ошиблась. Когда ты меня наградил венерической болезнью, как самая последняя дура, я отправилась к одному из лучших венерологов в надежде отыскать какие-нибудь уникальные случаи самозаражения. Я все еще тешила себя надеждой на исключительность моего избранника!… К сожалению, доктор развеял мои иллюзии, и тогда я готова была провалиться сквозь землю. Было очень плохо, был даже момент, когда я мечтала покончить с собой, но, к счастью, вовремя передумала… Наверное, в тот момент я все еще любила тебя. Поэтому решила поступить иначе – простить тебя, причем не просто простить, а окружить такой заботой и вниманием, чтобы ты и думать забыл о других! Ты вдруг резко изменился! Стал холоден и резок. Начал безбожно пить. На любой мой вопрос отвечал либо глупой шуткой, либо молчанием. Мне было больно, но я терпела, надеялась, что все это скоро пройдет, но в очередной раз ошиблась – это оказалось лишь прологом, сама пьеса только начиналась!… Ты превзошел самого себя и прибегнул к отвратительной лжи и подлости, решив сыграть на опережение, обвинить во всем меня!… Прости, но уж настолько горькую пилюлю я проглотить не в состоянии!… Я ухожу! Слава богу, что у меня хватило когда-то ума не продать мою маленькую квартирку! Живи теперь в этом дворце один, приводи сюда своих шлюх, я теперь не помеха… Только будь осторожен, не подцепи что-нибудь похлеще, а то уже никому не будешь нужен – даже своему любимому дядюшке!…

Закончив последнюю, самую, на ее взгляд, сокрушительную фразу, Юля, однако, не спешила браться за чемоданы. Она ожидала ответной реакции. Артем, несмотря на слегка затуманенное водкой сознание, прекрасно это понимал и поэтому не стал торопиться с ответом. Он предпочел сперва подумать.

«Итак! – в который раз начал мысленно рассуждать он. – Наличие у нас обоих болезни означает то, что кто-то из нас изменяет другому. Это – факт! Если этого не делал я, значит – она. Это тоже факт! Но она так убедительно настаивает на своей невиновности… Я был бы готов поверить ее словам, потому что во-очию не видел ее измену, не поймал ее в постели с мужчиной, если бы точно не знал, что один раз Юля уже солгала. Совсем недавно она утверждала, что среди ее знакомых нет ни одного блондина. Но я видел собственными глазами ее в сопровождении белокурого молодого человека. Так что с таким же невинным видом Юля может пудрить мне мозги насчет всего остального. Но теперь возникает еще один вопрос: готов ли я простить ее? Скорее да, чем нет!… Что же теперь делать, как поступить? Может быть, дать ей послед-ний шанс, позволить покаяться?…»

– Ты все еще любишь меня?

Юля кивнула.

– Если ты меня действительно любишь, тогда почему не можешь сказать правду, зачем делаешь из меня дурака! Ты же прекрасно знаешь, что я не изменял тебе. Почему не можешь признаться?…

– Признаться в чем?

– Во всем…

– Мне не в чем признаваться, – вскипела Юля. – Признание как раз я мечтала от тебя услышать! Но ты вместо этого продолжаешь ломать комедию…

Артем тяжело вздохнул и потянулся к стоявшему неподалеку стакану. Наполнив его прозрачной жидкостью, поднес ко рту, так как дальше говорить было не о чем.

Юля, видимо, тоже поняла это. Она тихо подняла свою тяжелую ношу и, не сказав больше ни слова, спокойно удалилась из квартиры, из подъезда, из дома и из его жизни…

Совсем не так он представлял себе подобные сцены!…

Время за добро расплачиваться

В жизни каждого человека бывают периоды, когда он, внезапно вынырнув из бурного водоворота событий, вдруг оказывается наедине с самим собою. Появляется время, а самое главное, желание думать, рассуждать, анализировать и давать всему оценку. В большинстве случаев каждый мечтает повернуть колесо своей жизни вспять в тот момент, когда была сделана роковая ошибка. Человеку, обогащенному опытом, кажется, что уж тогда бы он ни за что не совершил ее.

…Артем проснулся очень рано. Поворочавшись с полчаса с боку на бок, он понял, что попытки снова уснуть тщетны. Он огляделся. Его взгляд остановился на предмете, которого еще вчера здесь не было. Это был красочный календарь. Изображенная на нем пышногрудая девица в купальнике указывала пальчиком на дату: пятнадцатое сентября. «Прошло уже три месяца, – подумал Артем. – Целых три месяца!» Он вдруг отчетливо вспомнил события трехмесячной давности: обшарпанные стены зала суда, равнодушного пожилого судью и ее – тихую и спокойную Юлю… Все произошло на удивление быстро! Судья задал несколько скучных вопросов и получил в ответ заранее заготовленные ответы. Формулировка «не сошлись характерами» развела в разные стороны еще одну, некогда счастливую семейную пару…

Артем быстро привык к одиночеству. Так быстро, что частенько задавал себе вопрос: «А была ли она, любовь-то?» И не находил на него ответа. А жизнь тем временем продолжалась…

Эпопея с пьянством и болезнью завершилась довольно быстро. Не прошло и двух недель, как он снова ввел для себя сухой закон. На лечение ушло немного больше времени. Между тем на работе его ожидали любопытные события… Узнав о разводе своего обожаемого шефа, вся женская половина фирмы буквально сошла с ума. За считанные дни офис стал напоминать филиал пляжа в Акапулько, а платья сотрудниц – полупрозрачные бикини. Количество документов, требующих непосредственной подписи рукою шефа, возросло, как минимум, раз в пятьдесят. Подобную агрессию трудно выдержать любому мужчине, а уж тем более тому, чей сексуальный пост длился более двух месяцев. Артем начинал чувствовать, что способен сорваться, нарушив тем самым свой железный принцип: не заводить служебных романов! Вот тогда он принял решение всех перехитрить, и в первую очередь себя, – уехать в отпуск на море.

…Бросив прощальный взгляд в сторону пышно-грудой красавицы на календаре, Артем быстро собрался и пошел на пляж. Изящная, хрупкая женская фигурка, с длинными ногами, узкими бедрами и упругой, словно теннисный мяч, грудью, между другими загорающими и нежащимися под лучами солнца телами привлекла его внимание. Он остановился в двух шагах от красотки, спрятавшей глаза под черные очки, и принялся беззастенчиво ее разглядывать. Бронзовая от загара, изумительно гладкая кожа. Рассыпавшиеся по полотенцу, на котором она лежала, темные волосы. Присмотревшись повнимательней, можно было различить под предплечьями едва заметные шрамы – следы от недавно проделанной пластической операции. «На что только не идут женщины, чтобы придать своей груди более аппетитные формы!» Да, он знал про силикон, но, как ни странно, это вовсе его не отталкивало, совсем наоборот…

Почувствовав, что ее разглядывают, женщина беспокойно заворочалась и приподняла голову. Артем поклонился ей. В ответ она улыбнулась и медленным, завораживающим движением сняла солнечные очки. Артем от удивления вскрикнул. Это была Полина! Точнее, это была уже не та Полина, которую он знал раньше, а совсем другая женщина, причем не только внешне. Каждое движение дышало свободой и раскованностью. Полина пальчиком поманила его к себе. Она напоминала настоящую жрицу любви: страстную и распутную… Как же совершилось это чудесное превращение?…

***

Панфилов в своем кабинете бесцельно водил мышью по коврику, не замечая, что компьютер не включен. Анатолий был зол на себя, очень зол. Вот уже два месяца после своего отпуска он не мог нащупать след убийцы пожилой гадалки. Дело, которое «звезда районного сыска» собирался раскрыть сразу по возвращении из отпуска, грозило вылиться в очередную длинную и нудную текучку. Поражало то, что не существовало абсолютно никаких фактов, за которые можно было бы зацепиться. Свидетели самого преступления отсутствовали, списка клиентуры нигде найти не удалось, а показания немногочисленных соседей гадалки ничего существенного не дали. Не оправдались надежды и на версию о мести кого-то из бывших больных-шизофреников. И даже то, сказанное перед смертью, слово «кукушка» оказалось бесполезным. Валентина Глушенкова потратила свое свободное время понапрасну. А тут еще высокое начальство подбросило сразу несколько заковыристых дел! Взять хотя бы последнее – убийство у подъезда собственного дома известного предпринимателя Альфреда Жукинса.

– Как тебе нравится фамилия Жукинс? – спросил Панфилов вошедшую в кабинет Валентину Андреевну.

– Я в восторге, – ответила она, – но об именах и фамилиях попозже… Кажется, я нашла твою «кукушку».

– Как? – изумился Анатолий. – Где?

– В самом косметическом салоне, где ты имел удовольствие подстричься перед отпуском!

– Она там работает?…

– Нет. Она клиентка…

– Ну, рассказывай, рассказывай, – торопил Анатолий.

– Расскажу все по порядку. За несколько секунд моего подробного рассказа твоя «кукушка» никуда не улетит! Прошлым вечером мы ехали с Аркадием на машине, и нам на глаза попалась неоновая вывеска "Салон красоты «Фэнтази». Я автоматически посмотрела на свои ногти, и муж понял меня без слов. Через минуту он уже читал газету в машине, а я сидела в маникюрном кресле и отпаривала пальчики в теплой воде. Спустя некоторое время одна из девушек принялась за массаж рук, вторая поинтересовалась, какой именно маникюр я хотела бы сделать: как в прошлый раз или что-нибудь новенькое? Сама не знаю почему, может, просто для смеха я взяла и заявила: "Хочу, – говорю, – маникюр под названием «кукушка».

Обе работницы салона, услышав это, переглянулись. Я было решила, что названием поставила их в тупик. Но не тут-то было. Одна из девушек как ни в чем не бывало произнесла:

– Вы знаете… К сожалению, у нас сейчас нет ингредиентов, используемых для данного состава лака. Может быть, выберете что-нибудь другое?

Немного придя в себя от неожиданно свалившегося на голову успеха, я заказала себе самый простой маникюр и попросила рассказать мне, что такое «кукушка». Сказала, что много слышала от своих подруг об этом маникюре, но ни разу его не видела. И вот что я услышала.

Оказывается, это один из самых дорогих видов маникюрных работ. Стоит он порядка трехсот долларов. Особенность маникюра «кукушка» состоит в том, что в состав лака, которым покрываются ногти, вводятся микрокрупицы скорлупы яиц кукушки. Скорлупа эта имеет очень своеобразную пятнистую окраску, что якобы придает ногтям неповторимый оттенок…

– Раз этот маникюр так дорого стоит, – прервал ее рассказ сгорающий от нетерпения Анатолий, – значит, клиенток было не так много!

– Ты сама догадливость! – похвалила его коллега. – Клиенток, когда-либо делавших на своих ногтях этот шедевр в салоне, было всего восемь. Но нас интересовать может только одна, та, что находилась в салоне в тот самый день и в тот самый момент, когда там же делала себе укладку волос Анна Павловна Колесова во время своего последнего посещения за три дня до смерти. По ходу моего расследования открылась очень интересная вещь. Наша загадочная Анна Павловна всегда посещала салон в определенные дни, а в тот раз записалась вне графика, на две недели раньше, причем от маникюра наотрез отказалась. Велела сделать себе только укладку, к тому же, по словам парикмахера, вела она себя в тот день очень капризно, заставляя переделывать укладку несколько раз. Хорошо, что в «Фэнтази» великолепно ведется отчетность – это дало мне повод для некоторых раздумий. И вот что получилось: Анна Павловна явилась в салон ровно в девять вечера. Парикмахер полагал, что пробудет она там не больше часа, поэтому отметил в графике время предполагаемого ухода клиентки в десять. На десять был назначен уже другой клиент, но тому пришлось прождать, судя по графику, сорок пять минут, так как наша Анна Павловна раскапризничалась. Причину странного каприза можно понять, если обратить внимание на то, что клиентка, которой делали маникюр «кукушка», была записана на десять часов пятнадцать минут. Судя по всему, нашей уважаемой Анне Павловне нужно было обязательно увидеть клиентку с «кукушкой», только вот зачем?

– И правда, зачем? – повторил Анатолий. – И вот еще что: сама эта клиентка видела Анну Павловну?

– В тот день скорее всего нет! Из маникюрного зала не видно то, что делается в зале парикмахерском, зато из парикмахерского вся маникюрная как на ладони.

– Вот, значит, как! – вздохнул Анатолий. – Не так-то, оказывается, проста наша Анна Павловна. Что ж, покопаем немного, благо что теперь ясно, в каком направлении… Надеюсь, адресочек этой дамы с «кукушкой» ты раздобыла?

– Обижаешь! – улыбнулась Валентина, извлекая из кармана вчетверо сложенный листочек.

***

Тихо играла музыка. Несколько пар танцевало. Седовласый бармен возле стойки нашептывал своему приятелю очередную байку. Напротив Артема в непринужденной позе сидела красивая женщина… Все как обычно. Все, за исключением последнего: раньше на этом месте сидела другая…

«Какая странная штука – жизнь! – думал Артем. – Еще совсем недавно я точно знал, что со мной рядом может быть только один человек, но как все с тех пор изменилось!… Неужели я стал таким беспринципным? А может, дело в другом! Быть может, вот она, настоящая любовь! Нагрянула внезапно!… Как поется в песне: „Когда ее совсем не ждешь"… Хотя о чем это я? Нас пока объединяет три дня близкого знакомства, точнее – три ночи. Я ведь даже ничего не знаю о ней. Знаю лишь то, что просто схожу с ума, прикасаясь к ее телу! Это ненормально! Это пахнет колдовством!… Ну вот, опять я о колдовстве… Не пора ли, в самом деле, посетить психиатра?»

В этот момент Полина, поставив на стол фужер с недопитым вином, произнесла:

– Еще там, на море, хотела рассказать тебе одну историю, но все не знала, с чего начать. История эта настолько невероятная, что порою мне кажется, что в ней замешаны потусторонние силы…

«Не один я, оказывается, сумасшедший!» – мысленно обрадовался Артем.

– Тебя наверняка интересует, почему я так неожиданно исчезла в начале лета, – продолжала Полина. – Из-за своей скромности ты не задаешь мне вопросов, ждешь, вероятно, когда я сама обо всем расскажу… Мне не терпится поделиться тем, что со мной произошло, но боюсь, что ты не поверишь – слишком уж все смахивает на мистический роман.

– Обещаю, что поверю, – не выдержал Артем. – Со мной, насколько ты знаешь, за это лето тоже произошло немало удивительных событий…

– Начну по порядку!… – сказала Полина. – С того самого момента, когда я узнала, что некая гадалка – Анна Павловна, кажется, – нагадала мне кучу всяких приятных вещей… Тогда я восприняла это как сущий бред, и не задумалась всерьез над пророчеством гадалки даже тогда, когда узнала, что нам наконец-то дают квартиру. Посчитала совпадением. Но то были лишь цветочки – ягодки ждали впереди!

Полина выпила вина и продолжила:

– Тут мне необходимо кое-что напомнить тебе. Изначально моим родителям должны были выделить четырехкомнатную квартиру, но в последний момент выросла стоимость одного квадратного метра, и поэтому нам пообещали дать лишь трехкомнатную. Чтобы получить четырехкомнатную, нужно было доплатить из своего кармана четыре тысячи долларов. Их, естественно, у нас не оказалось… Посему мы согласились получить ордер на трехкомнатную. Родители и брат укатили на дачу, и я тоже собиралась вскоре присоединиться к ним. Как раз подоспело время моего отпуска. Но в самый последний рабочий день случилось невероятное.

Полина заговорщицки огляделась по сторонам. Артем с трудом удерживался от смеха.

– Утром в сквере перед своей работой я нашла целую кучу денег! Больше пяти тысяч долларов в обычном целлофановом пакете! – Артем сделал удивленный вид. – Да-да! Подхватив пакет, я тут же помчалась в деревню, к родителям и брату. Я хотела обрадовать их своей находкой. Сказать, что нам здорово повезло и мы можем въехать в четырехкомнатную квартиру. Но, сама не знаю почему, промолчала. Через день мне на глаза попалась какая-то газетенка с рекламой лучшей в стране клиники пластической хирургии. Ну, знаешь, где написано: «любая коррекция фигуры, одновременно отдых и лечение». Клиника находилась в Сочи. И здесь в меня просто какой-то бес вселился! Я вдруг поняла, что совершенно неожиданно может сбыться моя самая тайная, самая сокровенная мечта. То, о чем я даже в сказочном сне не смела подумать. Я могла изменить свое неуклюжее тело, выпрямить нос, могла сотворить из себя то, что мне всегда хотелось, глядя на обложки модных журналов. Ты скажешь, что я эгоистка, что люблю только себя. Да, возможно! Но искушение было слишком велико… В общем, через неделю я оказалась в клинике. Две операции, месячный курс терапии, море, солнце и похотливые взгляды озабоченных мужиков на пляже – все это сделало из меня совершенно другого человека не только внешне, но и внутренне. Я стала более уверенной в себе, более защищенной! Не улыбайся, ты просто не знаешь, каково это – быть невзрачной женщиной, не знаешь, что значит прятать свое тело под балахонистую одежду и бюстгальтер с поролоновыми вставками…

– А что родители и брат? – поинтересовался Артем. – Так до сих пор ничего и не знают?

– Они знают совершенно другую историю, – ответила Полина. – Правду я им сказать не смогла.

– И что это за история?

– Пришлось выдумать повесть о безумной любви молодого талантливого пластического хирурга к простой российской медсестре – ко мне то есть! – на фоне Черного моря и золотого песка… О том, как он сделал мне пластическую операцию, конечно же совершенно бесплатную. К этой истории я придумала печальный финал, который соответствовал жанру… Хирург бросил меня ради какой-то стервы… Такая вот примерно история!…

– Ну и фантазия у тебя, оказывается! А что твои? Неужели проглотили все это?

– Да, – подтвердила рассказчица, – знаю прекрасно, что поступила с ними непорядочно… Но что делать, должна же я была немного позаботиться о себе…

***

Когда Анатолий Панфилов показал Юлии Шарапановой свое удостоверение, девушка удивленно присвистнула и сняла цепочку с двери. Панфилов вошел в дом и огляделся. Квартирка была неплохая, видно, что совсем недавно в ней сделан ремонт. Мебель вполне приличная. Вот только беспорядок вокруг, вещи навалены на спинку кресла, по столу разбросаны книги, многослойная пыль на телевизоре.

Как будто оглядев глазами гостя собственную квартиру, девушка немного покраснела:

– Извините, у меня бардак! Присаживайтесь.

– Благодарю, – ответил Анатолий и, расчистив пятачок от валявшихся на кожаном диванчике журналов, уселся.

– Кофе хотите? – спросила хозяйка.

– Нет, спасибо. Так вы, значит, и есть Юлия Шарапанова?

– Зовите меня просто Юля! Фамилия Шарапанова навевает на меня неприятные воспоминания. Это фамилия моего бывшего мужа, – объяснила Юля и нахмурилась.

– А почему вы не спрашиваете, зачем я к вам пришел? – немного озадаченно спросил ее Анатолий.

– Зачем спрашивать? Думаю, сами скажете…

– Логично. Расскажите, пожалуйста, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Анной Павловной Колесовой?

Говоря это, Анатолий внимательно следил за реакцией девушки на произнесенное им имя. Лицо девушки ничего не выразило.

– Я знала одного человека с таким именем-отчеством, – ответила она после секундного раздумья. – Вот только фамилию не назову! Да и виделись-то мы всего однажды.

– Где, не вспомните? – Задавая этот вопрос, Анатолий рассчитывал услышать в ответ: «В салоне красоты „Фэнтази"». Но услышал совсем другое.

– Мы виделись у нее дома! Адреса, к сожалению, не помню, но если потребуется найти этот дом, то, пожалуй, сумею отыскать его.

В том, что хозяйка квартиры говорит именно о Колесовой Анне Павловне, у Анатолия никаких сомнений не было. Важнее было то, как она говорит. В голосе собеседницы не появилось даже тени испуга или нервозности. Либо он имел в лице сидевшей напротив него девушки преступника с крепкими нервами, либо та была абсолютно непричастна к происшествию на мосту.

– А при каких обстоятельствах вы оказались у Анны Павловны дома? – задал свой очередной вопрос Анатолий.

– Ой, – усмехнулась Юля. – Это такая глупая история, даже не знаю, стоит ли она того, чтобы занимать ваше время.

– Стоит!

По опыту он уже знал, что, как правило, именно те истории, которые, по словам свидетелей, не стоило рассказывать, приносят следователю наибольшую пользу.

«Надо же! – подумал Анатолий. – Я уже записал ее из обвиняемых в свидетели! Ох и велика же сила женского обаяния!»

Тем временем обаятельная рассказчица начала свое повествование. Чем дольше слушал ее Анатолий, тем больше поражался тому, насколько, казалось бы, совершенно нормальные люди склонны верить в различные предсказания и пророчества. Впрочем, к концу рассказа он и сам уже был готов поверить в «судьбу». Но главное – он, кажется, начинал понимать, для чего Анна Павловна Колесова ломала комедию в косметическом салоне «Фэнтази», хотела своими глазами увидеть то, как клиентке по имени Юля Шарапанова делают маникюр «кукушка»…

Панфилов имел кое-какое представление о закулисной кухне гадалок и прорицателей. Если в среде политиков и бандитов существует такое понятие, как заказное убийство, то среди предсказателей судеб в последнее время стало практиковаться «заказное пророчество»… Спонсируют подобные трюки обычно богатые бизнесмены, желающие подшутить над друзьями либо «развести конкурентов на деньги». Схема действия довольно проста: под любым соусом заманить своего конкурента к гадалке и, вложив в уста вещуньи необходимые слова, заставить действовать того в соответствии со своими финансовыми интересами. Причем для большей убедительности заказанного шоу используется старый как мир прием: гадалке сообщается некоторое количество сведений из прошлого лоха конкурента – фактов, известных якобы только ему одному. Пораженный такой осведомленностью абсолютно незнакомого человека, лох и вправду готов поверить во что угодно, даже в то, что нужно срочно сворачивать свой бизнес и бежать за границу. Чем-то подобным наверняка промышляла и сброшенная с моста Анна Павловна Колесова.

"Если принять данную версию за основу, – размышлял Анатолий, – тогда очень легко понять, что делала погибшая в салоне «Фэнтази» в тот самый день, когда там была Юля. Она знакомилась с потенциальным клиентом, точнее, не с потенциальным, а с уже «заказанным» клиентом. Видимо, ей необходим был прямой контакт с Юлей, чтобы найти подходящие психологические ходы к сознанию своей будущей клиентки и ее супруга. Теперь остается только догадаться – ради чего старался сам заказчик. Что ему было нужно? Поссорить супругов Шарапановых?… Вряд ли! Практика показывает, что почти за всеми подобными преступлениями стоят деньги. Деньги, деньги и еще раз деньги.

– Скажите, Юля, чем занимается ваш супруг? Простите, бывший супруг…

– У него своя фирма. Мазут, бензин, солярка, в общем, весь перечень нефтепродуктов.

"Опля! – обрадовался про себя Анатолий. – Нефтепродукты – это то, что надо. Это «горячо», очень «горячо».

– А вы людей, которые с ним имели дела, хорошо знали?…

– Некоторых хорошо, некоторых не очень… Вы, может быть, объясните мне, почему задаете эти вопросы? А то я уже почти час сижу, отвечаю на них, рассказываю всякие мистические истории и до сих пор даже не знаю зачем…

Капитан Панфилов на несколько мгновений погрузился в задумчивость. Интуиция подсказывала ему, что он может открыть девушке причину своего визита.

– Я расследую уголовное дело об убийстве Анны Павловны Колесовой.

Юля удивленно посмотрела на него:

– А за что ее убили?

– Это я и пытаюсь выяснить.

– Так, значит, вы меня подозреваете?

– Нет, – покачал головой Анатолий. – Просто по долгу службы я должен опросить всех, кто знал убитую.

В этот момент следователь обратил внимание на сложенные вместе ладони девушки, точнее, на кончики ее пальцев, на которых уже не было и следа от того знаменитого маникюра из яичной скорлупы.

– Где же ваша знаменитая «кукушка»? – спросил он.

– Что? – изумленно вскинула брови Юля.

– Я говорю про маникюр!

– Откуда вы знаете?

– Знать – это моя профессия, – отшутился следователь.

– А все-таки?

– В косметическом салоне «Фэнтази» мне сказали, что это ваш любимый вид маникюра, – ответил Анатолий.

– Вы уже и там побывали! – усмехнулась Юля. – Но зачем?…

– Потому что именно благодаря слову «кукушка» наша с вами встреча состоялась. Это слово перед смертью произнесла Анна Павловна Колесова, – объяснил Панфилов.

Девушка задумалась. Видно было, что она о чем-то напряженно размышляет. Анатолий попытался представить ход ее мыслей. Юля, конечно, удивилась тому, что гадалка перед смертью, вместо того чтобы по всем канонам криминального жанра назвать имя своего убийцы, произнесла глупое слово «кукушка». Но будучи при жизни яркой и нестандартной личностью, она и перед лицом смерти поступила нестандартно, назвав не имя своего убийцы, а имя его жертвы.

«А ведь она, Юля, и ее муж Артем, – озарило капитана, – наверняка и есть те самые жертвы, в которые метил убийца. Сбросив ненужного сообщника-свидетеля с моста, он лишь хотел заставить того замолчать навсегда. Откуда ему было знать, что Анна Павловна сумеет сказать перед смертью слово, давшее следствию верное направление?»

В том, что он движется в верном направлении, у капитана Панфилова сомнений не оставалось. Дело за малым: выудить из Юли информацию о друзьях, знакомых, прихлебателях и недоброжелателях.

– Юля, скажите, пожалуйста, кто мог желать зла вам и вашему мужу?

– У нашей бывшей семьи и у меня лично был и навсегда остается только один-единственный враг, родственник Артема, – твердо произнесла девушка. – Я вам все скажу…

***

– Фу, еле вырвалась! – Полина бросилась на сиденье машины, на ходу стаскивая с себя халат. – Ты не представляешь, скольких трудов мне стоило вырваться оттуда…

– Вижу, – ворчливо ответил Артем. – Но у меня через двадцать минут встреча…

– Извини, пожалуйста! – взмолилась Полина. – Я ведь не нарочно! Первый рабочий день сегодня – заставили «прописаться»…

– И как «прописка»?

– Нормально… Коллектив на первый взгляд вроде ничего! Даже не очень пьющий – тремя бутылками водки и бутылкой сухого ограничились. Для медицинских учреждений это ничтожно мало…

Тронувшись с места, Артем снова бросил взгляд на крыльцо здания, откуда только что выпорхнула Полина, и ядовито произнес:

– Смотри-ка, у тебя уже успел появиться поклонник. Какой-то рыжий усердно машет тебе рукой.

В ответ он услышал смех.

– Это не рыжий, а рыжая, – поправила его Полина.

– Не может быть!

– Очень даже может! Это женщина! Моя подруга Алла. Это она меня сюда устроила…

– Издалека от мужчины не отличишь, – удивился Артем, а затем, на мгновение задумавшись, добавил: – А я и не знал, что у тебя есть еще друзья.

– С Аллой мы дружим с самого детства. Впрочем, дружим – это слишком крепко сказано… Скорее, поддерживаем приятельские отношения. Она всегда относилась ко мне с симпатией. Старалась помочь, чем могла. Вот и сейчас помогла с работой…

– Может, лесбиянка? – заволновался Артем, скосив глаза на Полину.

– Ты что! У нее муж и двое детей… Правда, теперь она в разводе, а детей суд мужу присудил…

– Извини!… Просто внешность у нее соответствующая: сутулая фигура в брюках и пиджаке, короткая стрижка, рыжие волосы и так далее…

– С фигурой ей действительно не повезло. Такую уже никакая «пластика» не поправит. А рыжая Алла только временно. Она перекрашивает волосы в зависимости от душевного состояния. Каких только цветов я не видела: белый, черный, фиолетовый и красный… Но человек она просто замечательный, добрый и отзывчивый. Как узнала, что я без работы осталась, сразу к себе пригласила…

– А что это за заведение?

– ИМИС, – ответила Полина и не без гордости добавила: – Сюда, между прочим, не так-то легко устроиться на работу!

– Ты не могла бы расшифровать, что означает «ИМИС», если, конечно, это не страшная военная тайна?!

– Нет, не тайна, – улыбнулась Полина. – ИМИС – это Институт медицинских исследований имени Семашко.

– И что же они тут исследуют?

– Все, что угодно… Хотя, если честно, я сама еще толком не знаю. Да мне, собственно, и знать не положено, мое дело – сидеть в архиве и разные умные книжки да папки выдавать.

– И сколько платят за такую работенку?

Полина назвала цифру, от которой у ее спутника поползли брови наверх.

– Ты что, шутишь? Разве можно за такие деньги работать? Уж лучше сидела бы дома…

– Это, между прочим, почти в два раза больше, чем то, что я получала в своей поликлинике, – слегка надулась Полина. – А насчет сидения дома – мы уже с тобой говорили. Я не хочу быть содержанкой, и больше, пожалуйста, об этом разговор не заводи…

Оба замолчали, почувствовав, что на этом разговор следует закончить, если они не хотят впервые за месяц поссориться. Лишь когда подъехали к улице, которая была нужна Артему, он, выходя из машины, заботливо проговорил:

– Я не буду глушить двигатель, чтобы ты не замерзла! – Получив в ответ нежную улыбку, подтверждавшую, что небольшой топорик войны зарыт в землю, Артем захлопнул дверцу и направился на поиски нужного дома.

Вынув из кармана записную книжку, Шарапанов еще раз внимательно взглянул на адрес. Странное дело, но этот адрес показался ему знакомым. Артем огляделся. Без сомнения, он здесь когда-то был.

– Вот тупица! – воскликнул Артем, хлопнув себя по лбу. – Это же то самое место, тот самый дом… Но как такое может быть, неужели Борисыч решился на глупый розыгрыш? Но как он узнал? А впрочем, что зря голову ломать? Нужно зайти в дом и все узнать…

Дверь оказалась запертой, да это была уже вовсе и не та дверь, что раньше. «Неужели перепутал дома?» – пронеслось у него в голове. Еще раз оглядевшись, он убедился, что это тот самый дом – дом, где живет гадалка. Точнее, жила… Железная дверь на входе, свежая краска на стенах и брусчатка под ногами подсказывали ему, что скорее всего у дома сменился владелец.

Артем нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыл тот человек, с которым была назначена встреча, – Борис Борисович Моисеев.

Обменявшись рукопожатием, Борис и Артем направились в комнату. Там и следа не осталось от той скромной мебели, что запомнилась Артему. Его глазам предстал типичнейший кабинет чиновника средней руки. Запах краски и лака все еще витал в воздухе.

– Ну, как тебе мой новый офис? – спросил Борис, удовлетворенно похлопывая по компьютеру на столе.

– Так себе домишко! – ответил Артем. – Мог бы и получше что-нибудь откопать!

– Чтобы откопать получше, деньжат нужно побольше. А у меня их, к сожалению, с каждым днем все меньше и меньше… Вот и ты, наверное, по поводу денег приехал, так ведь?

– Честно говоря, да! – ответил Артем, усаживаясь в кресло. – Но в данный момент меня интересует другая вещь. Как давно твоя лавочка перебралась сюда, в этот дом?

– Ровно десять дней назад – видишь, даже ремонт не успели закончить…

– Вы взяли дом в аренду или купили?

– В аренду, конечно! Откуда деньги на покупку?… Дом ведь почти в самом центре. Знаешь, сколько он стоит?

– А кто до вас здесь жил?

– Не знаю. Мы на этот дом напали совершенно случайно, через мою родственницу в Комитете по имуществу. Его хозяева то ли умерли, то ли уехали…

– Жаль, – покачал головой Артем. – Очень жаль.

– А что, тебе это очень нужно?

– Да не помешала бы некоторая информация. Здесь одно время жила женщина, которая сыграла в моей жизни довольно серьезную роль.

– Положительную или отрицательную?

– Это смотря с какой стороны посмотреть! – загадочно улыбнулся Артем.

– Эту женщину, случайно, зовут не Анна Павловна?

– Откуда ты знаешь?

– Три дня назад приезжал ее родственник на шикарном «Мерседесе». Зашел, осмотрелся по-хозяйски и спрашивает: где, говорит, моя любимая тетя Анна Павловна, куда вы ее дели? У меня прямо ноги подкосились!

– Почему же у тебя подкосились ноги? – удивился Артем.

– А то, что узнал я его, «родственника» этого, – округлив глаза, сказал Борис. – Владимиров это, Иван Ильич. Семнадцать лет назад он дело мое вел, тогда еще за валюту срок давали… Он мне и вколбасил пятилетку строгого режима. Капитаном он тогда был, сейчас, наверное, полковник, не меньше.

– Генерал, – поправил его Артем.

– Ты что, его тоже знаешь? – сочувственно проговорил Борис. – Он тебя тоже…

– Нет, не тоже… Он мой родной дядя!

– Ну и родственнички у тебя, однако. И ты с такими родственниками за свои деньги беспокоишься? А может, это ты его прислал, чтобы он меня пуганул как следует и я поскорее тебе долг вернул? Так я и без этого вернул бы…

– Прекрати чушь молоть! – огрызнулся Артем. – Неужели не видишь, что для меня самого это новость! Да еще какая!… Вспомни, пожалуйста, как можно точнее все, что он говорил, все до последнего слова…

– Да он много и не говорил, – ответил Борис. – Спросил только, где его любимая тетка Анна Павловна. И все…

– А ведь я ему ее имени не называл, – раздумчиво произнес Артем.

– Что? – не расслышал Борис.

– Это я не тебе… Вспомни точно: больше он ни о чем не говорил?

– Нет, больше ни о чем… И вы меня в свои игры не впутывайте!…

– Никто тебя не впутывает, – раздраженно ответил Артем. – А за бесценную информацию спасибо! За это выплату долга я тебе откладываю на полгода.

Артем вышел на улицу и быстрым шагом направился к машине. Гнев кипел у него в груди, руки дрожали от злости, тело бил озноб.

«Значит, Анна Павловна и мой любимый дядюшка были знакомы друг с другом. Значит, все это дурацкое колдовство и предсказания не более чем блеф! Значит, я полнейший идиот и ничтожество, с которым можно поступать как угодно… Так, значит? А вот мы посмотрим, так ли это… Посмотрим!… Всего в жизни учесть невозможно, мой милый дядя! Разве мог ты предположить подобное случайное совпадение – нет, не мог… А должен был просчитать и это! Стареешь! Не пора ли на покой? Пора, пожалуй!… Вот я тебе это и устрою. Вряд ли кто-нибудь посмеет заподозрить скорбящего племянника…»

***

Анатолий Панфилов ехал на троллейбусе тринадцатого маршрута и впервые в жизни мечтал о том, чтобы кончилось электричество или отвалились «рога», до того ему не хотелось идти на назначенную встречу. Шутка ли: его у себя дома будет принимать генерал госбезопасности. Встреча не из разряда «чаю попить», нет, встреча иного рода. Он, следователь Анатолий Николаевич Панфилов, станет задавать хозяину вопросы, а хозяин, он же генерал-лейтенант Владимиров Иван Ильич, вынужден будет на эти вопросы отвечать. И чем закончится вечер вопросов и ответов, предположить трудно. Наверное, поэтому он на всякий случай предупредил Валентину Глушенкову и ее мужа Аркадия, чтобы те сидели дома на телефоне и ждали его звонка. Если до десяти вечера он им не позвонит, то супругам надлежало действовать по обстановке.

Что такое «действовать по обстановке», ни Панфилов, ни его друзья толком не знали, да и что, собственно, можно предпринять в противовес действиям человека, обличенного практически безграничной властью? Скорее его уговор с друзьями был направлен на успокоение собственной нервной системы. Всегда легче совершать отважный поступок, если твои тылы прикрыты. А то, что собирался сделать капитан Панфилов, действительно можно было считать отважным поступком. Он собирался предстать перед одним из самых могущественных людей страны и сказать ему: «Товарищ генерал, я подозреваю вас в убийстве!» Конечно, это был самый крайний вариант, который рисовала Анатолию его разбушевавшаяся фантазия. В глубине души он знал, что вряд ли решится на это, но кто знает, как сложится ситуация?…

Троллейбус остановился. Посмотрев на часы, Анатолий понял, что прибыл намного раньше, чем было назначено.

«Может, прогуляться? – нерешительно подумал Анатолий. – Нет уж, раз приехал – нужно идти!» – скомандовал он себе и не спеша направился в сторону высотного здания старой постройки.

Подойдя к подъезду, Панфилов набрал код, дверь бесшумно отворилась. Краем глаза Анатолий заметил движение человека, стоявшего метрах в двадцати и одетого во все черное.

«Киллер!» – подумал Анатолий.

Он быстро захлопнул дверь и направился к лифту. Как ни странно, но дверцы лифта были открыты, словно ожидая входящего. Под барабанную дробь собственного пульса он зашел в кабину и нажал кнопку шестого этажа. Сквозь щель закрывающихся дверей он заметил, что человек, одетый во все черное, тоже вошел в подъезд.

«Все, мне конец!» – Кровь еще сильнее запульсировала в висках.

Не сознавая еще, зачем он это делает, Панфилов нажал на клавишу «стоп». Кабина остановилась.

Но что это? Где-то за стенками шахты вдруг послышался крик и возня.

«Что там происходит? – спросил сам себя замурованный в лифте Анатолий. – А впрочем, какая разница? Двум смертям не бывать!» – Рука бесстрашно нажала на кнопку «шесть», и дверцы стоявшего практически уже на нужном этаже лифта открылись.

Представшая перед глазами картина сильно озадачила. Озадачила, если не сказать больше…

***

– Красивый у тебя пистолет! – произнес Иван Ильич, улыбаясь. – «Вальтер», кажется?… Не подскажешь, где сейчас можно достать такой?

– Я бы на вашем месте так не веселился! – ответил Артем. – Лучше расскажите, зачем вы разрушили мою семью, точнее – не зачем, а как! Зачем, я примерно знаю – мою жену вы с самого начала невзлюбили… А вот как вы это сделали, до сих пор не могу догадаться.

В подъезде послышался шум.

– Если это кто-то из ваших «шестерок», крикните им, чтобы не поднимались! – приказал Артем. – Иначе я убью вас сразу – без исповеди. А мне этого очень не хочется. Любопытство, знаете ли!

– Ты же прекрасно помнишь, – ответил Иван Ильич, – что из дому я выхожу без охраны, или забыл?…

– Инструкции за четыре года могли измениться, – парировал племянник. – Как знать, может, теперь вы настолько важная персона, что даже в туалет ходите с охраной, поэтому предупреждаю…

Договаривать угрозу не было необходимости, так как шум внизу стих.

– Вот видишь, – произнес находящийся под прицелом Иван Ильич. – Твои страхи совершенно напрасны, так что давай-ка лучше пройдем ко мне в квартиру и обо всем спокойно, без излишних эмоций поговорим.

Сказав это, генерал потянулся было к ручке дверного замка, но тут же был остановлен.

– Не двигаться! – закричал Артем.

Рука застыла на половине пути.

– Не двигаться, – еще раз предупредил Артем. – Еще одна такая выходка или резкое движение – и я сразу стреляю. Понятно?

– Понятно, понятно, – подтвердил Иван Ильич, опуская руку. – Ты только успокойся!

– Я успокоюсь только тогда, когда отправлю вас на тот свет!

– Можно хотя бы узнать – за что?

– Не надо паясничать! Вы же стреляный воробей и должны понимать, что раз я здесь с пистолетом в руке, значит, вы на чем-то прокололись. Наверняка сейчас ломаете голову – на чем, чтобы похитрее вы-крутиться. Не догадаетесь! Такой нелепейшей случайности даже вы не могли предусмотреть. Откуда вам было знать, что Борис – мой старый деловой партнер!

– Какой еще Борис? – Лицо генерала изобразило полное непонимание.

– Неубедительную тактику избрали! – мрачно заметил Артем. – Очень неубедительную. Когда интересовались своей тетей по имени Анна Павловна, наверняка играли получше!

Тут Артем заметил, как выражение лица генерала изменилось. «Понял, в чем дело. Решает, что делать дальше. Как только решит – наступит самый опасный момент… Зачем я ввязался в эту бесполезную дискуссию, нужно было кончать с ним сразу же. А теперь и злость куда-то улетучилась. Да и ведет он себя как-то странно. А смогу ли я убить его? Вот вопрос. Родственник все-таки…»

В этот самый момент сзади послышался шорох. Легкий, еле уловимый. «Не оборачиваться, не упускать цель из виду! – мысленно скомандовал себе Артем. – Человек так тихо ходить не может. Наверняка это кошка или собака. А главная опасность – вот она, впереди!…»

К своему удивлению, он увидел, что Иван Ильич смотрит мимо него полными ужаса глазами. Артем не успел ничего подумать, как генерал закричал:

– Нет, нет, отставить!…

Этот крик заставил Артема обернуться… Последнее, что он увидел, проваливаясь в небытие, – ослепительная вспышка и темный силуэт…

***

Как учили когда-то в одном весьма специализированном заведении, очнувшись, он не стал спешить открывать глаза. Сперва попытался прислушаться и понять, где он находится. Затем постарался убедиться в правильном функционировании конечностей, пошевелив пальцами рук и ног. К его удивлению, все было нормально. Когда он уже было собрался слегка приоткрыть глаза и оценить обстановку визуально, над ним прозвучал голос:

– Хватит изображать из себя убиенного! Поднимайся.

Артем открыл глаза и увидел над собой голову дяди, озаренную нимбом света красивой хрустальной люстры. Он догадался, что находится в квартире генерала Владимирова. Присев и опершись о пол руками, Артем осмотрелся. В квартире, кроме него и генерала, находилось еще два человека. Один из них был одет во все черное. Его лицо показалось ему знакомым.

«Тот, что приносил кассету!» – вспомнил Артем. – Наверное, именно он и «приголубил» меня в подъезде!"

– Ну, ты как, оклемался немного? – поинтересовался дядя.

– Да, – ответил племянник. – Что это было?

– Электрошок, – ответил тот. – Ты мог бы сейчас оказаться на том свете, если бы я не успел предупредить его… – Дядя кивнул в сторону человека в черном.

– Какое благородство! – язвительно заметил племянник.

– Смейся, смейся, – ответил Иван Ильич. – Вместо электрошокера в его руке мог быть пистолет. Витал бы ты сейчас, племянничек, среди облаков с крылышками за спиной!… Хотя какие, к черту, крылышки, скорее всего варился бы в огненном котле. Ты ведь у нас далеко не ангел.

– Это смотря с кем сравнивать. Если с вами, то меня прямиком в рай нужно направлять – в самый центр райских садов.

– Отправишься, еще успеешь… Лучше расскажи, за что меня хотел отправить в том направлении?

Искренность, с которой были сказаны эти слова, слегка озадачила Артема. Впрочем, озадачила она не только его, но и тихо стоявшего у подоконника следователя Панфилова. Первоначальный шок от странных событий, разыгравшихся у него на глазах на шестом этаже, постепенно прошел, и Анатолий с нетерпением ожидал развязки.

Тем временем Артем, перебравшийся с пола на стул, услужливо подставленный ему человеком в черном, продолжал:

– Ответьте-ка лучше вы мне, откуда вам известно имя гадалки и ее адрес? Насколько помню – я этого вам не сообщал. Только не нужно говорить, что Анна Павловна действительно ваша родная и любимая тетушка. И заодно расскажите, ради чего вы разрушили мой брак? Ради собственной прихоти? Ради денег? Или, может, были какие-то особые причины, нам, смертным, непонятные?

– Вот, значит, в чем был смысл дула «вальтера», направленного на меня в подъезде! – усмехнулся в ответ генерал. – Спасибо, что сказал! А я и не знал, что мой племянник – параноик! Это ж надо было до такого додуматься!… Кстати, даже если именно я разрушил твой брак, не вижу причины убивать меня за это! Разве твое теперешнее существование тебя не устраивает?

Услышав это, Артем отвел взгляд в сторону. В словах его родственника была огромная доля правды. Действительно, не случись всех тех событий, приведших в итоге к разводу, он, может быть, никогда и не узнал, что такое настоящее чувство к женщине, не узнал, что такое настоящая страсть…

– Чувствую, что настал момент для исповеди! – продолжал генерал. – Если бы мой родной племянник не обвинял меня в грубом вмешательстве в его личную жизнь, а присутствующий здесь следователь не мечтал обвинить в убийстве гадалки, я бы никогда не стал говорить того, что собираюсь сейчас сказать.

Закончив свое вступление, Иван Ильич посмотрел на племянника, лицо которого побледнело, и добавил:

– Да, да, милый мой племянничек. Напророчившая тебе всякую чепуху гадалка была убита. Ее сбросили в пьяном виде с моста, нарядив предварительно в одежду бомжа. И если бы не дотошность уважаемого капитана Панфилова из местного РОВД, все выглядело бы как несчастный случай, или, на худой конец, как самоубийство разочаровавшейся в жизни старой женщины… Только ведь вот в чем дело. – Говоривший повернул голову в сторону стоявшего у окна следователя. – Я к гибели Анны Павловны Колесовой не имею никакого отношения!

Взгляд его снова обратился к Артему.

– Я действительно вмешался в твою жизнь, но только после того, как ты развелся. О том, что трюк с гадалкой кем-то умело подстроен, я догадался, когда услышал твой рассказ о «чудесных предсказаниях». Сперва предположил, что это чей-то злой розыгрыш. Но когда узнал, что одна из его участниц прыгнула с моста, понял, что пора проводить собственное расследование. Я стал искать людей, кому могли быть выгодны твои неурядицы в семейных отношениях. Проверил всех твоих друзей, конкурентов и просто завистников, но ничего подозрительного не обнаружил. И вот тогда я понял, что ищу не там. Тогда из сферы материальной я перебрался в духовную. И, признаюсь честно, первый человек, кого я заподозрил, была твоя бывшая жена.

Артем хотел что-то сказать, но Иван Ильич удержал его жестом.

– Я начну, пожалуй, вот с чего: с моего отношения к вашему с Юлей браку!… Не стану кривить душой, к твоей женитьбе я поначалу относился с прохладцей. Сам не знаю почему. Что-то меня настораживало! Уж слишком положительной вырисовывалась фигура твоей супруги: и собою хороша, и характер без изъянов… Сильно мне в это не верилось. Однако время шло, а ничего настораживающего в ваших отношениях не было. Я уж было совсем успокоился, обрадовался даже, что ошибся на ее счет, но тут вдруг появляешься ты – со своими, мягко говоря, странными просьбами, и спокойствия моего как не бывало… Ты прекрасно знаешь – я не верю ни в колдовство, ни в магию, ни в прочую подобную чепуху, поэтому, когда я услышал твой рассказ, сразу почуял аферу и надувательство… Каюсь, в тот момент я подсознательно почти сразу же выработал для себя основную версию происходящего, где главной отрицательной героиней, естественно, была твоя жена. Мой мысленно составленный сценарий вкратце был таков: главная героиня, твоя жена, разлюбив тебя, решает избавиться от ненужных оков супружества, с помощью лжепредсказаний предпринимая попытку вывести тебя из равновесия и используя твое состояние, заставляет совершить какой-либо необдуманный поступок – убить так называемого, а быть может, и настоящего любовника, например. Учитывая твой вспыльчивый характер, это вполне могло случиться. Цель – естественно, деньги и фирма… Все очень банально и просто. И, при-знаюсь, именно так я и думал вплоть до вашего развода, поэтому, ты уж извини, я велел своим людям присматривать за вами обоими… Однако, когда вы развелись без лишнего шума и пыли, то есть без моральных и материальных претензий друг к другу, я немного растерялся. Основной мотив рухнул. Тогда я стал тешить себя надеждой на иной коварный умысел: развод с целью ухода к любовнику! Но и тут меня ждало полнейшее разочарование – ни тот самый блондин, ни кто-либо другой в ее фарватере за более чем три с половиной месяца со дня развода не появился. Она находилась в полнейшем одиночестве. В полнейшем, понимаешь!… Так мне докладывали мои сотрудники. И я, так же как и ты, не видел в этом ничего необычного, пока не задал себе на первый взгляд вполне безобидный вопросец: а где же ее хваленая подруга? Где Полина? Почему более чем за три месяца они ни разу не встретились и не обмолвились ни единым словом?… Ответ напрашивался сам собою: у Юли были причины, возможно, основанные на интуиции, чтобы кое в чем подозревать свою подругу и не искать с ней встречи. Я стал копать дальше. То есть вернул ситуацию в исходную точку, в тот день, как вы попали к гадалке…

– Я ведь уже говорил, – прервал его Артем. – Мы попали к ней абсолютно случайно. Нашли номер в газете бесплатных объявлений и позвонили…

– Я данного факта и не оспариваю, – ответил дядя. – Меня интересует несколько иное: не помните ли вы, сударь, каким по счету был набранный вами номер?

– Точно я сказать не могу, но помню наверняка – он не был самым первым…

– Совершенно верно, – согласился генерал. – Он был третьим!

– Может быть!… Разве это имеет какое-то значение?

– Еще как имеет!… Ты даже представить себе не можешь, как имеет! Дело в том, что двух первых телефонов, стоявших перед вашим, не существует вообще, поэтому, когда вы набирали их, то в трубке раздавались короткие гудки, означающие, что данный номер занят. Тем самым была создана иллюзия, что вы набрали абсолютно случайный – третий по счету номер, который фактически являлся первым, где вам могли ответить.

– Вы хотите сказать, что все было подстроено заранее! Но ведь это же абсурд! – засмеялся Артем. – Несуществующие номера могли опубликовать в какой угодно последовательности по отношению к нужному…

– А вот и нет! – возразил оппонент. – Все три номера могли стоять только так, как они стояли в тот самый день. В этом виноват существующий в подобных газетах порядок: первыми всегда печатаются объявления оплаченные. А эти три объявления были как раз таковыми. Оплатил их один и тот же человек. Некая гражданка Иванова, по описанию принимавших объявления – вылитая Полина.

Для полной ясности картины остается лишь вспомнить, кто принес к вам в дом эту «заряженную» газетенку?…

Несколько мгновений Артем смотрел на дядю расширенными от ужаса глазами, а потом, закрыв лицо рукой, прошептал:

– Понятно теперь, откуда гадалка узнала так много из нашей с Юлей личной жизни… Да, но как быть с теми фактами, о которых знали лишь только мы двое?…

– Это уже вопрос к вашим стенам! – отозвался дядя.

– Вы думаете?…

– Здесь и думать нечего! Установленный факт: в двух местах общей стены – той, что выходит на вашу спальню, имеются почти сквозные отверстия. Во время вашего двухгодичного ремонта сделать это было парой пустяков!

– А как об этом узнали вы?

– Ты же знаешь, для меня это тоже пара пустяков!

Племянник помотал головой – на большее возмущение у него сил явно не хватало.

– Представляю себе эту картину, – чуть слышно произнес он. – Мы беседуем о сокровенном, шутим, смеемся, занимаемся любовью, а посторонние уши все слышат, анализируют, запоминают!…

– Но самое главное – завидуют! – наставительным тоном добавил Иван Ильич. – Завидуют наичернейшей завистью, завидуют неистово и одержимо долгих четыре года, каждый день, пряча под улыбкой и дружескими поцелуями лютую зависть! Неизвестно, сколь долго созревал коварный план, но в какой-то момент Полина поняла: «Пора действовать». А тут еще, как нельзя кстати, в Юлиной фирме появляется новый сотрудник: красавец блондин, с которым та по роду своей работы общается чаще других и который просто создан для воплощения образа героя-любовника. Впоследствии, твоя супруга сделала роковую ошибку, утаив существование «предначертанного судьбой светловолосого искусителя». Побоявшись твоих безосновательных подозрений, она тем самым сама дала для них реальную почву!… Но обо всем по порядку! Безусловным является тот факт, что предсказанных неприятностей на работе, которые можно было обеспечить анонимными звонками в контролирующие твою фирму организации, было явно недостаточно, поэтому в игру для большего правдоподобия был введен заранее приготовленный «джокер». Таким «джокером» стало «внезапное» получение родителями Полины квартиры.

– Так это что, правда? – удивился Артем.

– Чистейшая правда! – подтвердил дядя. – Квартиру им действительно выделили, и действительно вместо обещанной четырех-трехкомнатную. Но выделили не внезапно и не вдруг, а восемь месяцев назад. Об этом просто не говорилось. Выжидался подходящий момент… Так что, не используй Полина подброшенные тогда тобою деньги на изменение своей внешности, можно было бы твердо занести этот твой поступок в «копилку добрых дел»… Все бы у меня сложилось в отчетливую картинку, если бы не один щекотливый момент: откуда взялась эта чертова болезнь?… Не ветром же занесло?… Чтобы выяснить это, мне пришлось прибегнуть к помощи авторитетнейшего специалиста в области венерологии – доктора медицинских наук Греднигер Иды Леопольдовны. – Рассказчик выдержал некоторую паузу, чтобы как следует насладиться вниманием аудитории, в основном племянника и Панфилова, которые буквально ели его глазами. – Предварительно конфисковав результаты анализов у твоего лечащего врача, я принес их на суд этой женщине. Меня волновал лишь один вопрос: возможно ли в данном случае внеполовое заражение. Ответ ее был категоричен: невозможно! Вот тут вся моя теория рухнула. «Значит, все-таки измена, – думал я, кусая ногти. – Значит, все мои разоблачения гроша ломаного не стоят!» После этого я очень серьезно задумался над этой историей, перебрал в мыслях все, даже самые малюсенькие и незначительные факты, которые ты мне открыл. И вот во время этого поиска я набрел на очень любопытную мысль! Чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку, я снова направился к специалисту, и мое предположение подтвердилось.

Вновь последовала многозначительная пауза.

– А побыстрее можно? – взмолился уже сгоравший от нетерпения племянник.

– Можно! – улыбнулся Иван Ильич. – Для того чтобы все понять, достаточно подойти к окну и прочитать, что там, на улице, написано!

Артем поднялся с дивана и подошел к окну. Перед взором открылся огромных размеров щит, на котором висело множество рекламных плакатов.

– «Виртуальная жена, – прочитал он. – Удобно и безопасно!»

– Не то, – засмеялся дядя. – Смотри ниже…

– «Свежесть и чистоту вам дадут тампоны»… О боже!…

– Да, да, именно, – подтвердил догадку Артема Иван Ильич. – Вспомни тот самый день, когда Полина объявила, что им дают квартиру. Ты и Юля сидели в кафе и отказывались пить из-за того, что нужно было заехать в аптеку. Тогда Полина предложила выручить подругу! Именно эта «помощь» и оказалась роковой. Хорошо еще, что была выбрана не слишком страшная болезнь: видимо, Полина опасалась за твое здоровье. Интересно, сколько уже было изготовлено подобных штуковин в недрах ИМИСа…

– Где? – удивился Панфилов.

– В Институте медицинских исследований имени Семашко, – объяснил генерал. – Именно там сейчас работает Полина, и именно там заведует лабораторией вирусных инфекций ее подруга по имени Алла. Слышал о такой?

– Слышал, – кивнул Артем. – Значит, это Алла изготовила те самые «заряженные» тампоны.

– Она, – подтвердил Иван Ильич. – Но не только в этом заключалось ее участие в данном проекте… Да простит мне грех мой коллега – капитан милиции Анатолий Панфилов, но с помощью прослушивания бесконечных телефонных разговоров Аллы с Полиной удалось выяснить, что именно в доме Аллы, который, кстати, находится в ста метрах от дома Анны Павловны Колесовой, и была опоена до беспамятства гадалка. Именно там состоялась церемония переодевания ее в лохмотья… Впрочем, двум убийцам в юбках не хватило внимательности. Они совершенно забыли придать запущенный вид рукам своей жертвы, что не ускользнуло от опытного глаза моего коллеги. Честь и хвала ему за это…

– Но зачем им вообще было убивать Анну Павловну? – не мог удержаться от вопроса Анатолий Панфилов.

– Были три основные причины сделать это, – охотно пояснил Иван Ильич. – Во-первых, гадалка заломила с девушек очень уж большую цену за свои услуги. Во-вторых, она не забывала каждый раз при встрече напоминать сообщницам, что может выдать их. В-третьих, Полина и Алла боялись того, что всеми этими странностями в жизни племянника заинтересуюсь я. А Анна Павловна была не из разряда партизан, что молчат на допросах.

– Понятно, – произнес Анатолий. – А как они доставили гадалку на мост?

– Проще простого. На машине… У Аллы имеется машина – новенькая «восьмерка». Покопавшись в ней, вы наверняка найдете какие-нибудь улики: волосы, отпечатки или еще что-нибудь.

– А магнитофонные записи телефонных разговоров Полины и Аллы у вас сохранились? – задал вопрос следователь, хотя и без того верил генералу. Слишком уж все услышанное было невероятным, чтобы оказаться выдумкой. Вообще эта история напоминала какой-то мексикано-бразильский телесериал с отголосками Хичкока, и выдумывать подобное, чтобы обвинить вместо себя кого-то, для опытного генерала было бы верхом глупости. А Панфилов считал генерала Владимирова каким угодно человеком: самолюбивым, жестоким, изворотливым, но только не глупым…

– Конечно же, все аудиоматериалы сохранены, – заверил его генерал и, указав взглядом на молчаливого человека в черном, добавил: – Они у моего помощника. Только вот использование их в суде будет, мягко говоря, незаконным. Ведь сделаны они без санкции прокурора…

– А разве не в вашей власти эту санкцию обеспечить задним числом?

Генерал ничего не сказал в ответ, только очень внимательно посмотрел на племянника. В порыве обсуждения судебно-процессуальных тонкостей оба служителя закона совершенно забыли, что разговор их напрямую касается одного из присутствующих, а именно Артема Шарапанова. Им трудно было представить, что сейчас творится в мозгу молодого человека, какие противоречивые мысли одолевали его. Ведь, судя по всему, он очень привязался к Полине и даже полюбил ее…

– Можно мне задать один вопрос? – произнес Артем, обращаясь к дяде через несколько минут внутренней борьбы.

– Конечно, – ответил Иван Ильич.

– Только обещайте, что ответите на него искренне?

– Обещаю…

– Ради чего она все это сделала? Ради денег или ради меня?

Этим вопросом Артем сказал буквально все о своих чувствах к Полине. Он любил ее. Любил и готов был схватиться за любую спасительную соломинку в своем желании простить…

– Я не знаю, – пожал плечами генерал. – Честное слово, не знаю. Мне так и не удалось понять, ради чего был придуман этот полубезумный проект под кодовым названием «Кукушка»…

– «Кукушка»! – встрепенулся Анатолий.

– Да, «Кукушка», – заулыбался Иван Ильич, явно обрадованный возможностью сменить тему. – Этим словом Полина, Алла и покойная Анна Павловна окрестили свой проект.

– Почему? – без особого энтузиазма спросил Артем.

– У-у-у, это целая идеология… Ты видел когда-нибудь, каким образом размножаются и поддерживают свой вид кукушки? – спросил дядя и, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать: – Это очень интересный процесс… Когда самец и самка кукушки откладывают яйца, то не высиживают их сами, а подбрасывают в гнезда к птицам других видов. Те добросовестно их высиживают, радуясь, что из самого большого пятнистого яйца вылупляется наконец здоровый птенец. Не важно, что он нисколько не похож на своих родителей и на других птенцов, они усердно кормят его наравне со своими кровными птенчиками. Вот только улетая в лес за пищей, по возвращении они обнаруживают в гнезде все меньше и меньше своих собственных детишек. Хитрая и более сильная кукушка просто выбрасывает тех из гнезда. Выбрасывает, пока не остается в полнейшем одиночестве, вдоволь лакомясь приносимыми приемными родителями вкусными червяками и личинками. Задуманный Полиной трюк очень похож на то, что делает в гнезде хитрая кукушка, не правда ли?…

– Может быть, – как-то безразлично ответил племянник.

– Впрочем, для данного названия имеется еще один повод, – произнес дядя, явно неудовлетворенный реакцией на свой рассказ.

– Какой? – скорее из вежливости отреагировал Артем.

– Кукушка – так, кажется, называли Полину в детстве?…

– А-а-а, – вяло улыбнулся племянник. – Да, кажется…

В этот момент собиравшийся уже было откланяться Анатолий Панфилов вновь встрепенулся.

– Постойте-постойте, – произнес он, впиваясь взглядом в развалившегося в кресле Артема Шарапанова. – А ваша бывшая жена Юлия знала об этом прозвище?

– Конечно, знала… А что?…

– Ничего, – машинально ответил Анатолий и быстро устремился к выходу.

– В чем дело?

Вдруг Анатолий затормозил в дверях. Он вспомнил, что у него нет машины, а добираться до нужного места на троллейбусе или автобусе было бы верхом беспечности. Можно, правда, поймать такси, но… «К черту все эти варианты!» – подумал он и, повернувшись к удивленно смотрящим, спросил:

– У кого-нибудь внизу есть машина?

– У меня, – растерянным голосом произнес Артем Шарапанов.

– Быстро за мной…

***

Когда они подъехали к дому Артема, путь преградила большая толпа людей. Особенно много среди них оказалось старушек. «Нужна была веская причина, чтобы заставить их бросить просмотр „мыльных опер" и притащиться сюда», – промелькнула у Анатолия мысль… Выйдя из автомобиля, Артем и капитан Панфилов начали пробираться через толпу, активно работая плечами. Но тут Артема вдруг кто-то сильно дернул за рукав. Обернувшись, он увидел Валька.

– Ты бы не ходил туда, – сказал Валек. – Что ты там не видел?…

Однако это странное замечание цели не достигло, наоборот… Еще активней работая локтями, Артем пробирался все ближе и ближе к своему подъезду, ощущая, как с каждым движением нарастает необъяснимое волнение. Когда наконец последняя преграда в виде дородного мужчины была преодолена, он увидел ее!… Полина лежала на асфальте, раскинув руки в стороны. Глаза ее, казалось, смотрели прямо на него.

– Надо же! – произнес кто-то за спиной. – Такая молодая и вдруг – с восьмого этажа прыгнула…

Артем подошел еще ближе. Тонкая струйка крови тянулась от губ и ушей мертвой Полины. Странно, но он в этот момент ничего не почувствовал: ни горечи, ни радости, ни боли – ничего. В голове почему-то витал один-единственный вопрос: зачем?…

Пробравшийся с опозданием к эпицентру всеобщего внимания Анатолий, казалось, нисколько не удивился. Подобный финал он и ожидал увидеть. «В конце концов, не всегда именно кукушка оказывается сильнейшей в гнезде», – подумал капитан.

Примерно о том же думала в этот момент неприметная девушка, выскользнувшая из подъезда. Ничто не выдавало в ней участницу разыгравшихся возле подъезда событий, может быть только слегка подрагивающие от возбуждения руки, сжимавшие черную видеокассету, на которой было начертано «Время делать добро» (мелодрама)".

Бегущий кабан

Я лежал в постели с температурой, пил горячий чай с малиновым вареньем. Вдруг зазвонил телефон.

– Куда ты запропастился? – услышал я голос моего приятеля-бармена. – Тут рядом с кафе такое творилось… Разгорелся самый настоящий бой, с автоматами, дробовиками и прочими огневыми средствами. Трупов просто немерено.

– Кто? – насторожился я.

– Приеду – расскажу, – произнес бармен. – Должен подойти следователь из милиции, чтобы взять у всех сидевших в кафе свидетельские показания. Как только дам показания, сразу махну к тебе.

– А как же работа? – удивился я.

– На сегодня работа отменяется, – ответил голос из трубки. – Всем заведениям и учреждениям в округе велели закрыться, чтобы лишние люди не мешали следственным действиям. Но мне сдается, что сделано это для того, чтобы обезопасить всех тех чиновников и генералов, что слетелись сюда словно мухи на дерьмо.

– А что, кого-то из их тусовки уложили?

– Точно не известно, – произнес бармен. – Я постараюсь выудить что-нибудь из милицейских чиновников, которые наверняка забегут в кафе, чтобы промочить горло или кофейком побаловаться.

– Ты же говорил, что кафе закрывается? – попытался я поймать собеседника на слове.

– Ты думаешь, для них табличка «закрыто» что-то означает? – быстро нашелся бармен.

– Ты прав, – вынужден был согласиться я. – Так во сколько тебя ждать?

– Часика через два.

– Хорошо, жду…

Положив трубку, я начал вспоминать всех знакомых из числа посетителей «Зоопарка», пытаясь представить, кто же из них в этот вечер стал очередной жертвой естественного отбора…

Двенадцать сигарет

Часы показывали ровно десять. Джип стоял на своем обычном месте – напротив подъезда. Со скамейки в небольшом сквере, на которой сидел Кирилл, подъезд был виден как на ладони. Сквер расположен так удачно по отношению к объекту наблюдения, что можно часами сидеть на лавочке с газетой в руке, не вызывая ничьих подозрений и не привлекая лишнего внимания. А именно это и требовалось Кириллу. Вынув из кармана пачку сигарет и зажигалку, он закурил, не забыв отметить про себя, что сигарета была уже десятой по счету из числа тех, что он выкурил, сидя на этом месте. Через пару сигарет, по расчету Кирилла, должен был появиться клиент. Пока же он развернул газету бесплатных объявлений и принялся изучать свою любимую рубрику, где печатаются наиболее экстравагантные объявления.

«Молодая пара ищет для проведения совместного досуга женщину до 30 лет с хорошей фигурой и без вредных привычек»…

«Молодой гей, очень приятной наружности, мечтает познакомиться с единомышленниками с целью проведения досуга и создания клуба»…

«Ну надо же! – усмехнулся Кирилл. – Настоящий герой! Не побоялся указать свой домашний адрес! Хотя, как правило, подобные объявления дают веселые друзья гея, который наверняка таковым вовсе и не является!»

Он даже чуть слышно рассмеялся, представив удивленное лицо юноши, к которому без конца стучатся странного вида мальчики с певучими голосками. Честное слово, забавная ситуация!…

…Шум заводящегося двигателя мгновенно отвлек Кирилла от возникшей в его воображении картины. Он чуть было не упустил нужного ему человека.

«Пора», – скомандовал себе Кирилл, щелчком отшвырнул недокуренную сигарету, неторопливо сложил газету, сунул ее в карман черной рубашки и, подхватив лежавший рядом с ним черный полиэтиленовый пакет с чем-то тяжелым внутри, поднялся на ноги. Оглядевшись, Кирилл с удовлетворением отметил, что вокруг почти никого не было. Только метрах в пятидесяти справа, возле обочины, копошились мусорщики, пытаясь зацепить крюком мусорной машины непослушный контейнер.

«Здорово шумят, молодцы!» – одобрил мусорщиков Кирилл, продвигаясь вперед. Перемахнув через небольшой заборчик, разделявший сквер и проезжую часть, он оказался в нескольких метрах от никак не хотевшего заводиться джипа. Когда же наконец тот завелся, Кирилл был уже совсем рядом. Он поймал настороженный взгляд водителя, взгляд, в котором появился животный страх. Когда он вплотную подошел к машине, человек за рулем дернулся, словно только что окончательно осознал, что сейчас произойдет, но Кирилл успел трижды выстрелить. Тело человека, сидевшего в машине, обмякло, голова свесилась на грудь. Привычное зрелище. Кирилл на нем обычно не сосредоточивался. Работа есть работа…

Осмотревшись, он убедился в том, что никто не обратил внимания на три чуть слышных хлопка. Мусорщики продолжали бороться с капризным мусорным баком, а вышедшие из соседнего подъезда две молоденькие девушки были слишком заняты разговором, чтобы глядеть по сторонам. Теперь главное – не суетиться! Работать в прежнем ритме!…

Спокойно положив в пакет пистолет с глушителем, Кирилл не спеша направился через дорогу. Преодолев уже до мельчайших деталей знакомый сквер, он очутился перед шестиэтажным домом с проходными подъездами. Однако, вместо того чтоб пройти через подъезд, Кирилл поднялся на самый верхний этаж и в мгновение ока сбросил с себя второй комплект одежды, который он предусмотрительно надел поверх первого, перед тем как отправится на дело. Теперь из человека, одетого во все черное, он превратился в человека, с головы до ног одетого в белое. Сменил окраску также вывернутый наизнанку полиэтиленовый пакет. Кирилл снял с головы рыжий парик и отклеил усы. Все это не заняло и минуты. Оставалось избавиться от пистолета, исчезновение которого было запланировано в нескольких десятках метров от этого дома, там, где протекала небольшая речушка.

…Очутившись на берегу реки, он достал из кармана носовой платок и, тщательно вытерев пистолет, зашвырнул его подальше в камыши, туда, где было много ила и куда наверняка не сумеют забросить свои крючки и блесны любители городской рыбной ловли. Пакет Кирилл собирался сунуть в мусорный бак, быть может, в тот самый, с которым, судя по доносившемуся до него шуму, все еще продолжали бороться мусорщики.

Выбравшись из прибрежных зарослей на открытое пространство, Кирилл вдруг увидел несущуюся прямо на него большую черную собаку. Приготовившись к обороне, он с облегчением вздохнул, когда понял, что здоровенная псина чуть взяла в сторону и бросилась в воду.

Кирилл двинулся дальше с твердым намерением побыстрее избавиться от последней незначительной улики, но вынырнувший из кустов пес вновь привлек его внимание. Собака что-то держала в зубах.

«Не может быть!» – ахнул Кирилл. Ему показалось, что псина держит в пасти его пистолет… Кирилл похолодел. Неужели он допустил промашку? Пока он лихорадочно соображал, что предпринять, неподалеку прозвучал голос девушки:

– Карат, Карат, ко мне!

«Только этого не хватало!» – Кирилл почмокал губами, пытаясь привлечь внимание пса.

Собака на постороннего человека не отреагировала. Она гордо затрусила к своей молодой хозяйке с явным намерением похвастаться находкой.

– Молодец, молодец Карат, нашел палочку, ай молодец!…

И в самом деле, к великому облегчению Кирилла, предмет, который собака положила у ног хозяйки, оказался самой обыкновенной палкой.

Кирилл мысленно выругался: «Вот дурачина! Палку от пистолета отличить не можешь! Совсем плохой стал, пора на отдых!»

Карат устремился вперед по тропинке. Девушка шла рядом с ним, то и дело наклоняясь, чтобы потрепать пса по загривку. Собака резвилась, пытаясь выказать свою преданность хозяйке, вставала на задние лапы, упершись в плечи девушки передними, прыгала вокруг нее, как щенок, восторженно повизгивая. Когда Кирилл приблизился, пес первым отреагировал на его приближение. Он пригнул голову к земле и угрожающе зарычал в сторону Кирилла.

– Карат, рядом! – тут же скомандовала хозяйка, но собака не изменила своей воинственной стойки.

– Да вы не бойтесь, – произнесла девушка, оборачиваясь к Кириллу. – Он не укусит!

– А я и не боюсь, – равнодушным тоном отозвался Кирилл. На самом деле он сильно недолюбливал собак. В детстве все было наоборот. Тогда, в те блаженные времена, дня не проходило без того, чтобы он не притащил в дом какую-нибудь живность – собаку, кошку или, на худой конец, ежа. Когда с ним произошла перемена в отношении к животным, Кирилл не помнил, но последние время стал замечать, что собаки весьма недружелюбно относятся к нему, – это означало, что они чувствовали недоброе отношение к себе…

– Проходите, прошу вас! – проговорила девушка, сделав шаг в сторону от тропинки.

– Только после вас, – возразил Кирилл, видя, что собака, в отличие от хозяйки, пропускать незнакомца не намерена.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Мы, собственно, уже нагулялись, пора и домой… А вот некоторые сегодня, – продолжала она, обратив суровый взор в сторону своего пса, – не получат за отвратительное поведение вкусной косточки. Понятно?

Услышав это, собака, поджав хвост, покорно поплелась за хозяйкой, оглядываясь на идущего позади человека, будто спрашивая у него, в чем она провинилась и за что ее собираются лишить любимой мозговой косточки?…

Кириллу стало немного жаль собаку, которая вовсе не виновата в том, что он ее испугался. Кирилл даже собирался было выступить в роли адвоката пса и обратил свой взор на хозяйку… Но как только он это сделал, собака была забыта. Как же он прежде умудрился только скользнуть взглядом по этой умопомрачительной фигурке и отвести глаза, переключив внимание на пса! Девушка явно не из тех, на кого можно смотреть, оставаясь равнодушным. Хотя спортивный костюм не слишком подчеркивал ее формы, но невозможно было не заметить длинные ноги, узкую талию, красивые плечи, аппетитную грудь, пышные, каштановые с медным отливом волосы, лучезарную улыбку и прелестного разреза темно-серые глаза. Кирилл подумал, что будет круглым дураком, если не познакомится с очаровательной хозяйкой ротвейлера.

– Извините, вы, случайно, не курите?

– Вы у меня спрашиваете? – Девушка снова приостановилась.

– Полагаю, ваш песик не травит себя никотином, – ответил Кирилл.

– Карат, ты не куришь? – Девушка потрепала пса по спине. – Вы правы, собака ведет здоровый образ жизни.

– А хозяйка?

– Хозяйка имеет эту вредную привычку, но она не взяла с собой на прогулку сигареты.

– Могу ли я предложить ей сигарету? – улыбаясь, спросил Кирилл.

– Она примет ваше предложение с благодарно-стью, – заверила его девушка. – О-о, какие замечательные сигареты. Благодарю вас.

Кирилл решил, что самое время перейти на «ты».

– Меня, кстати, Кириллом зовут, а тебя?

– Кира, – засмеялась девушка.

– Это шутка? Я серьезно спрашиваю.

– Паспорт я тоже с собой не прихватила, так что придется тебе поверить мне на слово. Меня действительно зовут Кирой… Кирилл и Кира! Прямо как Карл и Клара…

– При таком удивительном созвучии имен не продолжить ли наше знакомство? – предложил Кирилл.

Девушка не стала возражать.

– Можно вас проводить?

– А ты уже это делаешь, – заметила Кира и зашагала вперед по тропинке.

Кирилл последовал за нею. Узкая тропинка не давала ему возможности пойти рядом с Кирой. Но только что состоявшийся диалог давал надежду на самое замечательное развитие событий.

«Нет, все-таки хороший народ – собаки, – подумал Кирилл. – Преданный, верный, не то что люди! Эти за деньги готовы на все, даже…»

Вспомнив о том, что произошло двенадцать сигарет назад, Кирилл удивился сам себе. Он чувствовал себя так, словно его знакомству с девушкой ничего не предшествовало! Не было человека в джипе, выстрелов… Кирилл вдруг вспомнил, что до сих пор не избавился от вывернутого наизнанку полиэтиленового пакета.

«Ай– ай-ай, ну как же так, -пожурил он себя мысленно. – Разве так можно относиться к уликам! Интересно, что по этому поводу сказал бы Наставник?»

***

Панфилов подолгу готовился к каждому выстрелу: задерживал дыхание, расслаблял нужные мышцы, плавно давил на спусковой крючок. В общем, делал все то, чему учат книжки по стрелковому делу, однако теория мало помогала. Выпускаемые его табельным оружием пули, словно издеваясь над стрелком, попадали куда угодно, но только не в «десятки» и даже не в «девятки». «Восьмерки», «семерки» и в особенности «шестерки» – вот те места на мишени, где находили себе пристанище маленькие свинцовые кусочки, посылаемые его «макаровым». От злости Анатолий хотел было запустить в мишень самим пистолетом, но прозвучавший за спиной знакомый женский голос вовремя отвлек от этого намерения.

– Привет, Толя! Как дела? – Голос принадлежал лучшему другу незадачливого стрелка, инспектору по делам несовершеннолетних, старшему лейтенанту Валентине Андреевне Глушенковой.

– Отвратительно! – сварливо признался Панфилов, присматриваясь к обнажившемуся после последнего выстрела дулу своего оружия.

– Думаешь, дуло криво? – насмешливо полюбопытствовала коллега.

– Я уж не знаю, что и делать, – пожаловался Анатолий. – Вроде бы делаю все правильно, но никак не могу выбраться из сорока очков за пять выстрелов. А у тебя, кстати, какой результат?

– Ты по сравнению со мной просто снайпер! У меня всего тридцать три очка. Еле-еле до нормы дотянула. Я вообще-то не очень люблю оружие…

– Знаю, знаю… Тем не менее это не мешает тебе каждый год укладываться в норму.

– Просто везение!

– Так ли?…

– Так, так, можешь не сомневаться… Но скоро, думаю, этому везению придет конец. Говорят, что в следующем году зачет будет уже из двух мишеней.

– Как это из двух?

– Очень просто. Вместо одной статической круглой мишени будем выстреливать еще одну – динамическую!

– А если попроще? – улыбаясь, попросил капитал Панфилов.

– А если попроще, то со следующего года вводится новый зачет – стрельба по движущейся мишени «бегущий кабан». Что это за «кабан» такой и куда, собственно, он бежит, можешь не спрашивать: я об этом не имею ни малейшего понятия. Однако название мне лично очень не нравится!

– Мне тоже, – кивнул Анатолий.

– Эх вы, темнота! – прозвучал голос за их спинами.

Обернувшись, друзья обнаружили «персону, особо приближенную к императору», а точнее к начальству, – лейтенанта Хвощева. Уж в том, что тот наверняка знает, что это за «кабан» такой и с чем его едят, сомневаться не приходилось.

– Итак, «бегущий кабан», – лекторским тоном начал Хвощев, – это термин, используемый в траншейной стрельбе. Так называется движущаяся мишень в виде кабана в натуральную величину. Мишень двигается влево и вправо, появляясь в обзоре стрелка с периодичностью в пять секунд, за которые нужно успеть прицелиться и произвести выстрел…

– А не лучше кабана заменить человеческой фигурой? – осторожно поинтересовался капитан Панфилов.

– Стандарт есть стандарт, – ответствовал Хвощев, значительно подняв палец, радуясь, что сумел ответить так коротко и емко. – Разве с утвержденными кем-то стандартами поспоришь? – продолжал он развивать свою мысль. – Нет, с ними только надо смириться. Станем отрабатывать стрельбу на кабане… Ну, вы отстрелялись? Уступите место человеку…

Анатолий Панфилов и Валентина Глушенкова вышли из тира.

– Надеюсь, нам перед новым зачетом дадут немного потренироваться? – сказала Валентина Андреевна.

– Должны, наверное! Хотя лучше бы и не давали…

– Почему?

– Представляешь, какой потом придется писать отчетище о расходе боеприпасов! – заметил Анатолий.

– Это точно. Я об этом не подумала… Кстати, об отчетах! Ты уже сдал свой квартальный?…

– Еще вчера, – ответил Анатолий. – А ты?

– Нет еще… Никак не могу совладать с новой формулой, по которой нужно подсчитывать процент раскрываемости… И кто ее только выдумал, что за Лобачевский такой?

– Понятия не имею, – усмехнулся Анатолий. – Слышал, что эту формулу позаимствовали у французских полицейских.

– Ну и ну! Неужели и у французов практикуется подобный маразм!

– А чего ты разволновалась насчет этой формулы? У тебя наверняка, как обычно, процентов девяносто пять – не меньше, а то и все сто. Тут и подсчитывать нечего!

– Это тебе только кажется… Знаешь, сколько у меня нераскрывашек?

– Сколько?

– Много…

– Ну сколько – много?

– Три!

– О! – воскликнул Анатолий. – Целых три! Вот это цифрища! Просто кошмар какой-то! Как ты после этого можешь смотреть в глаза своим коллегам?

– Ты иронизируешь?… А у тебя сколько нераскрытых дел?

– Десять. На мне висит целая десятка. По инструкции начальству уже давно пора объявлять мне «служебное несоответствие» или вообще выгонять из органов.

– Не прибедняйся, – ободряюще похлопала друга по плечу Валентина Андреевна. – Все прекрасно знают, что нераскрытых дел у тебя столько из-за того, что все самое трудное поручается расследовать именно тебе. Ты же у нас, так сказать, флагман борьбы с преступностью. Так что неси свой крест достойно, флагман!

– Все шутишь, – проворчал капитан Панфилов, – а мне, если честно, не до шуток, так замучил этот шлейф нераскрывашек за спиной… Одно убийство вообще с прошлого года на мне висит, и высокое начальство не забывает за него периодически проедать кусок плеши. Нет бы дело другому следователю передать, раз не справляюсь!

– А что за убийство?

– Да ты его наверняка прекрасно помнишь… В сентябре прошлого года на проспекте Победы возле собственного подъезда был расстрелян некий Альфред Жукинс, бизнесмен, меценат и все такое прочее… Кто-то разрядил в этого Жукинса всю обойму из пистолета ТТ. Естественно, что никто ничего не видел и не слышал. В общем, типичная заказуха.

– Так чего от тебя начальство требует? – вскинулась Валентина Андреевна. – Подобные преступления, как правило, вообще не раскрываются, а ты, насколько я знаю, довольно далеко в нем продвинулся…

– Продвинулся! Ни черта я не продвинулся. Хотя поначалу дело шло как по маслу. И подозреваемые были, и мотивы, но со временем все лопнуло словно мыльный пузырь!

– Почему?…

– Потому что и подозреваемых, и мотивов было слишком много! Жукинс имел столько врагов и недоброжелателей, что «заказать» его могло, как минимум, человек пятьдесят.

– Ладно, не грусти, – посочувствовала Валентина Андреевна. – Все наладится, вот увидишь! Не мне тебе говорить, что подобные преступления только с помощью ума, опыта и знаний раскрыть невозможно. Нужен еще его величество случай, везение! Кто-нибудь когда-нибудь да проколется. Потеряет осторожность и обязательно проколется. С твоим терпением и вниманием к мелочам есть все шансы на успех. Наверное, поэтому высокое начальство и не забирает у тебя это дело. Оно прекрасно понимает, что вряд ли кто-то, кроме тебя, с ним справится!

– Ты пролила мне бальзам на душу! Спасибо! Вот только что мне с этим проклятым процентом раскрываемости делать? Может внести в формулу несколько новых значений – терпение и внимание, например?

– Да ну его, этот дурацкий процент! – махнула рукой Валентина Андреевна. – Давай на сегодня забудем о нем. У меня на вечер есть неплохая программа!

– Что за программа?

– Программа под кодовым названием «напиться и забыться».

– Хорошая программа, – одобрил Анатолий. – А каков повод?

– Повод замечательный. Вспомни, какой сегодня день?

– Вторник.

– А число?…

– Девятнадцатое, кажется…

– Не кажется, – засмеялась собеседница. – А совершенно точно – девятнадцатое. А теперь вспомни, что ты делал в этот день ровно год назад?

В течение нескольких секунд следователь Панфилов копался в архивах своей памяти, пытаясь извлечь оттуда хоть какие-то воспоминания о событиях годичной давности, но, так ничего и не вспомнив, сдался:

– Не помню.

– Эх ты! – покачала головой Валентина Андреевна. – Ровно год назад ты сидел в элегантном костюме с бабочкой в грузинском ресторане и, надрывая голосовые связки, орал «горько»!

– Не может быть! – схватился за голову Анатолий. – Как я мог забыть! Как мог забыть о том, что ты уже год замужем! Нет мне прощения!

– Это точно – нет! Хотя, если честно, я сама чуть не забыла о годовщине. Мой внимательный Аркадий напомнил мне об этом знаменательном событии прошлым вечером.

– М-да, с мужем тебе повезло… Аркадий – мужик что надо! Как, кстати, у него дела?

– Вечером сам спросишь его… Ждем тебя в «Зоопарке» в восемь.

– В «Зоопарке»? – удивился Анатолий. – Решили отметить на широкую ногу? И много будет приглашенных?

– Кроме тебя, еще три человека.

– Вот как… И кто же эти персоны, позвольте узнать?

– Две персоны тебе хорошо знакомы – Сергей Барсов и его супруга – Тамара…

– А третья? – спросил Анатолий, почуяв неладное.

– А третья – это сюрприз! – услышал он ответ, подтверждающий его дурные предчувствия.

Вот уже несколько раз ему говорили о существовании очень красивой женщины по имени Людмила. Помимо того, что та была красива и являлась дво-юродной сестрой мужа Валентины Аркадия, она, со слов последних, обладала еще целым набором умопомрачительных достоинств. Валентина Андреевна давно мечтала сократить холостяцкий стаж капитана Панфилова и познакомить его с «женщиной со всех сторон положительной и красивой».

– Значит, придется облачаться в костюм, нацепить галстук, – не скрывая уныния, произнес Анатолий.

– Ты сама догадливость!

– А может быть, как-нибудь…

– Нет, нет и нет! – решительно возразила собеседница. – Даже не думай о том, что можно не приходить! Я с тобой потом здороваться не буду!

– Я вовсе не это имел в виду! – поспешил пояснить Анатолий. – Просто хотел поинтересоваться, смогу ли произвести хорошее впечатление на даму, явившись в джинсах и свитере. Уж очень не хочется облачаться в неудобный костюм, галстук-удавку и узкие туфли.

– Приходи в чем хочешь! – великодушно разрешила Валентина Андреевна.

Панфилов почувствовал неотвратимое приближение жизненных перемен.

***

С каждым днем передвигаться становилось все труднее и труднее. Вот сейчас, поднявшись с кресла, он еле-еле на ватных ногах подошел к защищенной со всех сторон бронированными стеклами лоджии. Руки слушались куда лучше ног. Он с легкостью распахнул дверь лоджии, а затем и тяжелые створки окон.

Наступали сумерки, но на небе не было ни одной звезды. Полная луна туманным пятном вырисовывалась среди плотных облаков. Жаль, подумал Наставник. Самое любимое его занятие – любоваться звездами. Он мог делать это часами. Усевшись в удобное кресло и устремив взор на небо, полностью отключался от окружающего мира, позабыв обо всем на свете. Сейчас это было бы как нельзя кстати.

Зазвонил телефон. «Ну, наконец-то, – пронеслось в голове. – Дрянной мальчишка, я тебе задам!» Расстояние до телефона было небольшим, и больные ноги справились с задачей достаточно быстро. Звонил Кирилл. Наставник выслушал его сбивчивый отчет и произнес одну фразу:

– Жду через час, не позже!

Кирилл, Кирилл! Исполнительный паренек, но, увы, склонный к импровизации. Индивидуалист. Наставник редко ошибался в людях, может, поэтому он и Наставник, а не какой-нибудь там Утюг или Рашпиль, или Копченый. Именно Наставник.

Прозвище это прилипло к нему очень давно, еще тогда, когда не было теперешних академий и гимназий, только обычные ПТУ и школы. Окончив с отличием пединститут, он попал в ПТУ и остался этим весьма доволен. Оказалась, что нет ничего лучше того податливого материала, тех изгнанных из школ и не попавших в престижные техникумы мальчишек, из которых, как из глины, можно вылепить все, что угодно. Дай только время.

В скромном, расположенном в одном из самых убогих районов города ПТУ № 33 Наставник был звездой. Его уважали учителя, обожали ученики, им восхищались родители. Каждое занятие он умел превратить в увлекательное шоу с самим собой в главной роли. Для укрепления своих позиций в ПТУ Наставник организовал факультатив. Стал заниматься с группой самых трудных подростков, настоящих малолетних бандитов. Но Наставник их укротил с помощью нехитрого трюка, совместив дополнительные занятия по слесарному делу с занятиями по физкультуре. На физкультурных занятиях он занимался с подростками борьбой. Но не боксом, не карате, а уличной жестокой борьбой. Для хорошей практики нужны настоящие противники. Наставник решил эту проблему.

На одной из вечерних тусовок он расстелил перед мальчишками карту родного города и сказал:

– Давайте сыграем в интересную игру. Расчертим город на районы. Наш район будет самым главным. Мы станем защищать его и бороться с теми, кто тоже претендует на первенство. Мы будем патрулировать границы нашего района.

Воцарилась тишина. Глаза мальчишек сияли от восторга. Теперь они были не просто хулиганами. Теперь они как бы получали статус настоящих воинов, которые станут заниматься важным делом. И они начали им заниматься, несколько изменив первоначальный план.

…За двое суток весь город был разделен на районы, каждому из которых придумали название. Особой фантазии для этого не требовалось. Названия придумывались просто – за основу брались местные ориентиры. К примеру, если в намеченном квадрате находился магазин с экзотическим названием «Фиалка», то жители этого района назывались «фиалками». Обитатели района, через который проходила железная дорога, стали именоваться «железками». Проживающих в районе, где располагался обелиск Славы погибшим войнам, по аналогии с памятником в виде свечи, прозвали «свечками». И так далее.

Долго придумывали название своему собственному району. Это оказалось самым трудным, так как оно должно было быть звучным и красивым. Но в районе не оказалось никаких достопримечательностей, на которые могла бы опереться фантазия. Единственным более-менее ярким мазком в серой картине района являлась расположенная вблизи родного ПТУ хоккейная коробка, на которой приходила поиграть в футбол или хоккей чуть ли не половина города. После долгих дебатов решили так и называться – «коробка».

Теперь дело оставалось за малым – довести до сознания «фиалок», «железок», «свечек», «аулов» и «ромашек» их новые прозвища и места прохождения границ их районов.

Это оказалось просто. Когда группа патрульных из пяти-шести человек встречала подростков на своей территории, им задавали вопрос, откуда они. Ребята начинали объяснять, а в ответ слышали:

– А, из «ромашки»…

Или, скажем:

– А, из «железки»… Вали отсюда, пока цел, и передай всем своим «железякам», что теперь сюда можно приходить только с нашего разрешения.

По всему городу расползлись слухи о новоявленных хозяевах тех или иных районов. Поначалу все шло гладко, но спустя некоторое время избитые и униженные «ромашки», «железки» и «аулы» стали объединяться в группы и нападать на выполняющих свои функции патрульных. Вот тогда организатор-ский гений Наставника засверкал с новой силой.

Был создан штаб во главе с самыми крутыми малолетками. Он располагался на территории недостроенного детского садика. Там постоянно дежурили от двадцати до пятидесяти подростков. Связные на велосипедах оповещали штаб о появлении противника. Разведчики, засланные во «вражескую» территорию, собирали информацию о местах скопления подростков. Город охватила настоящая подростковая война. С каждым месяцем она разрасталась. Совершенствовалась не только тактика, но и вооружение. На смену металлическим прутьям и легким бомбочкам, примитивным и производящим лишь шумовые эффекты, пришли настоящие бомбы. Конструкторы-самоучки изобрели немало разрывных шедевров. Венцом творения стала так называемая бомба-вставка, сделанная из предохранителей трамвайных вагонов, которая могла нанести серьезные увечья.

Общественность и милиция были в шоке. О росте подростковой преступности сообщали пресса, радио и телевидение. Со скромного места во второй сотне по детской преступности маленький городишко буквально за год угодил на третье. Интернаты для трудных подростков, тюрьмы, КПЗ, спецшколы были переполнены юными «партизанами». По иронии судьбы, реже всех туда попадали более организованные и ловкие представители «коробки».

Вечерняя жизнь в городке вымерла. Появляться после восьми часов вечера на улицах стало опасно не только подросткам, но и взрослым. Никакие меры властей по пресечению беспорядка не помогали. Организованная преступность набирала обороты…

Наставник ликовал. Его глупые несмышленыши повзрослели, окрепли. Некоторые уже переросли детские шалости с «защитой своего района» и обращались к Наставнику с вопросом: а что дальше?…

А дальше было вот что. Отобрав несколько самых крепких и надежных парней, Наставник направил их на настоящие «дела». Затрещали магазины, склады, базы, квартиры спекулянтов и торгашей. В глазах молодежи все ее подвиги выглядели не как преступления, а как благородные набеги юных робингудов, отнимающих добро у барыг и спекулянтов. Самым трудным для Наставника оказалось сдержать стремления ребятишек прибарахлиться, приобрести на экспроприированные деньги часы, велосипеды, кроссовки, джинсы и мопеды. Это грозило провалом общего дела. На подобных мелочах случился первый срыв. Сметающие с прилавка дорогие вещи подростки привлекли однажды к себе внимание милиции, и двое из элиты Наставника были арестованы.

Пришлось перестраиваться на ходу. Все деньги и вещи после «дел» стали изыматься, обращаясь где-то на стороне в денежную массу, оседавшую в «общаке», который был разбросан по сберегательным книжкам и тайникам. Менее чем за год на счету у привилегированных членов банды Наставника имелись суммы с четырьмя нулями, а то и больше. И они хорошо понимали, кому обязаны своим обогащением…

***

…Мелодичный звонок отвлек Наставника от воспоминаний. Он посмотрел на экран видеодомофона, который занимала физиономия охранника.

– Кто там?

– Кирилл.

– Впусти его.

Через минуту перед Наставником предстал Кирилл с самым покаянным видом.

– Не надо строить мне рожи, – холодно произнес Наставник. – Докладывай!

– Дело я сделал еще утром, – начал Кирилл.

– Знаю, – прервал его Наставник. – Про дело знаю. По всем каналам уже передали. Молодец. Но почему не доложил сразу?… За это ответишь копейкой. Пару «штук» с тебя снимаю.

– Но…

– Никаких «но»! Дисциплина прежде всего. Если не согласен – проваливай. Иди продавай «сникерсы» в ларьке. Есть еще претензии?

– Нет, – ответил Кирилл и уставился на тумбочку. На ней лежали деньги. «Те самые проклятые зеленые бумажки, вокруг которых все и вертится на этой планете», – подумал он.

– Здесь восемь штук, – продолжал Наставник, поймав взгляд Кирилла. – Если еще раз так поступишь – накажу. Спрашивать, где был, не буду – все равно наврешь, это у тебя ловко получается. Забирай деньги и иди. Встретимся послезавтра в полдень. Смотри не опаздывай.

Кирилл ушел, и Наставнику стало как-то не по себе. В голову полезли ненужные мысли. «Может, зря я с ним так. Может, он не так уж и плох. А вот интересно, мучает ли его совесть по ночам, так же, как меня, или нет? Наверное, нет. Меня в молодости тоже ничего не мучило».

Отбросив глупые мысли, он с трудом добрел до лоджии и снова уставился на небо. Теперь луны не было видно. Черным-черно. «А ведь в такую же ночь я познакомился с Людмилой», – вспомнил он.

…Прошло уже больше двадцати лет с того момента, а помнил он все почти до мелочей. Праздновался какой-то юбилей, и в ресторане «Осень» по этому поводу был роскошный банкет. Дела у Наставника шли в гору. Самое время перебираться из провинции в более крупный город. Все было готово к этому. Первым в город должен был отправиться Советник – правая рука Наставника. Гордый и безжалостный, он вырос из той самой, организованной в ПТУ, шайки малолеток.

Стол был накрыт, все заняли свои места, не видно только Советника. Подобные опоздания не прощались никому, кроме него – любимчика. Это был один из тех редких случаев, когда все собирались вместе с женами, любовницами – в общем, с представительницами противоположного пола. Наставник находился в обществе блондинки с пышными формами и томным выражением лица. Было выпито несколько «разгонных» бокалов, рюмок и фужеров, и завязался разговор, как всегда в присутствии женщин, ни о чем.

И вдруг что-то изменилось. В дверях появился Советник, а с ним она – Людмила. Наставник понял мгновенно – это его девушка. Только он в этом городе имел право обладать таким алмазом. Весь вечер он беззастенчиво пожирал ее глазами, не обращая внимания на свою спутницу, пришедшую с ним на банкет… Еще тогда он решил, что во что бы то ни стало добьется ее, даже если ему придется переступить через Советника…

…Мысли снова вернулись к Кириллу. Он мог бы быть его сыном, если бы Людмила попалась ему на глаза раньше, чем Советнику. Интересно, испытывал бы он к своему сыну родительскую привязанность? Или он, Наставник, лишен обычных человеческих чувств? Страстей, свойственных обыкновенным людям?… Может быть, и лишен. Может быть, и о Людмиле он стал мечтать из-за чувства соперничества, потому что хотел взять верх над своим молодым и самым талантливым выкормышем… А так, если вдуматься, зачем она ему? Что может быть лучше одиночества? Ведь звезды тоже одиноки…

***

«Какая красивая женщина!» – подумал Панфилов, окидывая взглядом стройную женскую фигуру, стоящую рядом с кафе «Зоопарк». На вид лет тридцать пять, может, чуть больше. Одета она была в черное платье строгого кроя с длинными рукавами. Ее плечи окутывало пепельное меховое манто. Женщина достала из сумочки зеркальце, чуть поправила прическу – короткую стрижку, которая, как ни странно, очень гармонировала с ее старомодным одеянием, легко поднялась по ступенькам и вошла в кафе.

«А вдруг это и есть Людмила?» – Капитан Панфилов открыл дверь и вошел в кафе с тайной надеждой и волнением.

Оказавшись внутри и оглядевшись, Анатолий понял, что его робкое предположение подтвердилось. Она уже сидела за одним столиком с Валентиной Глушенковой, ее мужем Аркадием и супругами Сергеем и Тамарой Барсовыми. Сердце у Анатолия дрогнуло.

«Сегодняшний вечер мне определенно нравится!» – С этой мыслью капитан Панфилов двинулся к заставленными приборами столику в самом углу кафе…

***

…Они шли по набережной в сторону центра и говорили, говорили, говорили… Иногда, чтобы немного передохнуть, присаживались на лавочку и молчали, глядя сквозь ажурную решетку на воду. Потом снова завязывалась беседа, не важно о чем: они хорошо понимали друг друга, как будто были знакомы много лет. Пожалуй, впервые в жизни Анатолий по-настоящему жалел, что у него нет машины – как славно вдвоем прокатиться по ночному городу. Вообще мысль приобрести наконец машину – эдакую старенькую «копейку», а может быть даже «пятерку», «шестерку» или, чем черт не шутит, «восьмерку», последнее время его не оставляла. Панфилов даже записался на курсы подготовки водителей, куда уже успел сходить четыре раза. Собственно, об этом в данный момент и зашел разговор между ним и Людмилой.

– Я чувствую себя на курсах настоящим стариком, – улыбаясь, говорил Анатолий. – Вокруг сплошная молодежь, причем большинство, как ни странно, девушки. Многие приезжают на курсы на собственных машинах, да на каких!… Как только они ездят на них без водительских прав?…

– Раз у них имеются машины, – ответила Людмила, – значит, есть и деньги, чтобы штрафы платить.

– Логично! А как же безопасность? О чем думают те, кто купил им эти машины, прежде чем девушки заимели права?

– Вы считаете, что самостоятельно девушки приобрести себе машину не могли? – с шутливой обидой в голосе спросила Людмила. – Поверьте, я вовсе не прожженная феминистка, но считаю, что женщина способна заработать на колеса. Я, знаете ли, тоже долгое время ездила, не имея прав. Примерно с год кружила по дворам и закоулкам, объезжая гаишные посты.

– Так у вас есть машина! – удивился Анатолий.

– Есть, – ответила Людмила. – Вон, кстати, она стоит, моя милая «букашечка».

Посмотрев в указанную спутницей сторону, Анатолий увидел припаркованную возле обочины многоэтажного дома красненькую «Оку».

– Здесь, значит, вы и живете?

– На восьмом этаже. Сто двадцатая квартира.

– Вместе с сыном? – Анатолий уже знал о том, что у этой очаровательной женщины имеется совсем взрослый сын по имени Кирилл, равно как и собеседница знала, что у ее провожатого есть тринадцатилетняя дочь, ее тезка.

– Кирилл уже почти год не живет со мной, – грустно вздохнула Людмила. – У него своя однокомнатная квартира в соседнем районе.

– Он ведь совсем взрослый! – отозвался Анатолий, немного удивленный печалью, проскользнувшей в тоне его спутницы. – Родители обычно радуются, когда их детям удается обзавестись собственным жильем…

Но Людмилу почему-то явно не устраивало, что сын живет отдельно.

– Даже слишком взрослый… – неопределенно ответила она. – Мы практически не общаемся, так как он в постоянных делах и разъездах. Изредка перезваниваемся, но чаще всего мне приходится общаться с его автоответчиком, который я просто ненавижу! Мне даже стало казаться, что Кирилл намеренно избегает меня. А ведь когда-то не проходило ни одного вечера, чтобы мы не поболтали о чем-нибудь за чашечкой чая. Что с ним такое?…

Анатолий промолчал. Его интуиция подсказывала, что сейчас лучше не говорить, а слушать. Видимо, в душе Людмилы накопилось столько материнской горечи, что держать это в себе уже не было больше сил. Вероятно, он показался ей тем человеком, которому можно как следует выговориться.

Оба снова присели на лавочку перед домом и заговорили о детях. Для всех родителей это самая благодатная тема. Бессонные ночи, ветрянки, крапивницы, расшибленные коленки, двойки и тройки, дискотеки… Анатолий терпеливо ожидал, когда от воспоминаний Людмила перейдет на те проблемы с сыном, которые тревожили ее сейчас.

– А который сейчас час? – спросила она вдруг.

– Половина двенадцатого.

– Так поздно!

– Да.

– Была бы моя воля, я проговорила с вами хоть до утра, – сказала Людмила. – Мне с вами очень интересно! Просто так получилось, что сегодня вечером у меня запланирована встреча с сыном!

– С сыном? – Анатолий был удивлен.

– Звучит странно, я понимаю! Но, к сожалению, таковы реалии наших с ним отношений. Мне приходится всеми правдами и неправдами добывать информацию о том, где Кирилл проводит время, а затем как бы случайно оказываться там, чтобы увидеться и убедиться, что с ним все в порядке.

– А что, есть основания беспокоиться? – слегка насторожился Анатолий. Профессиональная привычка в нем часто брала верх над личными переживаниями.

– Оснований для беспокойства вроде бы нет, – продолжала Людмила. – Просто никак не могу отделаться от дурных предчувствий. Не знаю, может, просто нервы расшатались, но с тех пор, как он начал работать в фирме у Виктора Остаева, на сердце стало неспокойно!

– Виктор Остаев! Постойте, постойте, это, случайно, не тот…

– Тот самый, – прервала Людмила. – Это тот самый Остаев, который известен в ваших милицейских кругах как Наставник.

«Остаев, Остаев! – Меньше всего Панфилов был готов услышать печально знаменитое имя из уст этой милой и интеллигентной женщины. – Ее сын работает в фирме самого Наставника, человека в криминальном мире далеко не последнего. Так, по крайней мере, утверждает Паша Воронов из отдела по борьбе с организованной преступностью… Вот это сюрпризец! И кем, интересно, он там работает?»

– Должность моего сына – главный менеджер отдела стратегического планирования, – словно подслушав мысли Панфилова, произнесла Людмила. – Я наводила справки – это совершенно нормальная и абсолютно безопасная должность с очень высоким окладом. Работай он в какой-нибудь другой фирме, я была бы спокойна. Но если речь идет о фирме Остаева, то под словом «планирование» может скрываться что угодно!

– Вы хорошо с ним знакомы?

– Слишком хорошо… Будь я немного поуступчивей в молодости, именно он мог оказаться отцом Кирилла.

Эти слова не требовали комментариев.

«Вот вам, гражданин следователь, еще один сюрприз, – произнес про себя Панфилов. – Оказывается, предмет вашего внимания и глава самой мощной на сегодняшний день организованной преступной группировки в нашем городе – давнишние знакомые, а может быть, и не только знакомые, но и…»

Людмила снова как будто угадала его мысли.

– К бизнесу Виктора Остаева я не имею ни малейшего отношения. Мало того, я очень сильно недолюбливаю этого человека. Это еще слишком мягко сказано. Ему довелось сыграть в моей жизни очень нехорошую роль. Какую – объяснять слишком долго. Потом, если захотите, расскажу! Но самое ужасное, что я не смогла оградить сына от влияния этого человека. Пусть он занимается хоть трижды легальным и безопасным делом в фирме Остаева, я все равно не нахожу себя места от тревоги… Не нахожу только потому, что этот страшный человек находится рядом с Кириллом. В любую секунду он может подойти к моему сыну и заговорить с ним, похлопать дружески по плечу или рассказать анекдот. Когда, в какой момент я упустила сына, уже не помню, и не вернуть наших прежних отношений… Теперь мне ничего не остается, как буквально урывками видеться и общаться с Кириллом. Вот сегодня, например, я узнала, что он заказал номер в загородном гостиничном комплексе «Синий утес». Очевидно, собирается развлечься своей очередной двухметроворостой моделью. Что ж, пусть развлекается. Я же заказала себе апартаменты неподалеку. Сделаю вид, что наткнулась на него и его пассию совершенно случайно.

– А он не догадается?

– Пусть! Мне все равно, я очень хочу увидеть его, даже мельком…

Анатолий не знал, что сказать в ответ. Да и нужно ли было говорить что-либо. Скорее всего нет – так решил он и был абсолютно прав.

– Вы удивительный человек, Анатолий! – вполголоса сказала Людмила. – Вы обладаете одним не-обыкновенным даром… Даром выразительного молчания.

Анатолий покрутил головой.

– Вы не смогли бы озвучить мое красноречивое молчание?

– Оно говорит примерно следующее: какая странная женщина, какие странные отношения у нее с сыном! И вообще, ей не помешала бы помощь хорошего психиатра!… Так?

Панфилов положил руки на ее плечи и притянул Людмилу к себе.

– Нет, не так… – прошептал он.

Губы Людмилы скользнули по его щеке.

– Спасибо за прекрасный вечер! До завтра! – проговорила она и быстро направилась к своей машине.

***

Кира вернулась домой поздно. Не раздеваясь, бросилась на кровать и предалась приятным воспоминаниям.

…Впрочем, встреча с Кириллом оставила двойственное впечатление. Симпатичный неглупый парень понравился ей сразу же. Она чувствовала, что тоже приглянулась ему, и это чувство вскружило ей голову. Кира и оглянуться не успела, как оказалась у него дома и в его постели. Как это было здорово, такого она еще никогда не испытывала!… Кира уже собралась позвонить маме и сказать, что остается ночевать у подруги, но в этот момент Кирилл вдруг как бы опомнился и принялся названивать какому-то Наставнику.

На Киру этот звонок подействовал как ледяной душ… Так бы сразу и сказал, что женат и торопится вернуться домой. Конечно, именно домой, ведь та квартира на нормальное человеческое жилье вовсе не похожа… Необжитая какая-то, неуютная…

«Вот дура! Попалась, как девятиклассница, – думала Кира. – Телефон мой взял, а сам сейчас, наверное, смеется, сидя дома у телевизора в пушистых домашних тапочках с кисточками». Она вдруг представила Кирилла в тапочках с кисточками, в уютном кресле, похлопывающим по попке румяного карапуза, и ей стало смешно. Ну, нет, на него не похоже! Слишком идиллическая картина. Он, наверное, сейчас в ночном клубе цепляет очередную такую же дуру, как она. От этой мысли Кире захотелось разреветься. Но вместо этого она решительно встала, скинула с себя всю одежду и, обратившись к зеркалу, спросила:

– Ну разве я не хороша? Разве такими разбрасываются? Если да, то все мужики – идиоты!

Кира с разбегу снова запрыгнула на кровать и завернулась в одеяло.

«И чего только им всем нужно? – продолжала мысленно рассуждать Кира. – Ведь я красива, красива! И нахожу этому подтверждение буквально на каждом углу. Не успеваешь за хлебом выйти, как тут же какой-нибудь „мерс" притормаживает. А что мне с той красоты? Ничего! Уже двадцать стукнуло, а у меня нет ни мужа, ни просто постоянного мужика. Сплошной вакуум. А ведь пора бы кем-нибудь обзавестись».

На ум опять пришел Кирилл. «Ну до чего же хорош, подлец. Ну хоть бы один изъян найти – было бы легче…»

И тут зазвонил телефон.

– Алло, ты еще не спишь? – услышала она голос Кирилла. – Мы знакомы с тобой меньше суток. Тебе, может, это покажется странным, но я уже чертовски соскучился. Не знаю, какие у тебя взаимоотношения с родителями, но у меня не так много времени. Послезавтра вечером, возможно, придется уехать, поэтому очень хочу встретиться с тобой прямо сейчас. Если ты не против, конечно.

Кира не раздумывала ни секунды.

– А когда ты сможешь приехать?

– Я уже здесь, внизу, в машине.

– Когда я спущусь вниз, ущипни меня как следует, потому что это все похоже на сон.

– Ущипну, но сон только начинается…

***

Сон действительно только начинался. Это Кира поняла, когда огненно-красный «Мустанг», с легко-стью преодолев полторы сотни километров по ночному шоссе, подкатил к роскошной вилле. Нет, это была не вилла, а настоящий дворец. Сколько в нем окон, она сосчитать не успела, потому что перед ними вдруг отворились ворота и машина понеслась дальше.

– Это домик для гостей, здесь слишком многолюдно, – пояснил Кирилл, видя изумленное лицо девушки.

Всю дорогу он хранил молчание, и это были его первые слова.

– А куда мы едем? – не выдержала Кира.

– Мы уже почти приехали, тебе понравится!

Через минуту Кира увидела чудесное зрелище: огромное озеро, на берегу которого стоял еще один дом.

– Это все твое?! – изумилась девушка.

– Да нет, что ты, – со скромным видом ответил Кирилл. – Все принадлежит одному моему хорошему знакомому… Точнее, знакомому моей матери. Здание, которые ты видела вначале, – что-то вроде гостиницы, а это летний дом. Сейчас здесь никого нет. Только обслуживающий персонал и охрана.

Машина притормозила у подъезда, из которого тут же выбежали два человека. Не успела Кира глазом моргнуть, как они проворно открыли дверцы машины, застыв с каменными улыбками на лицах. «Страшные у них улыбки, – промелькнуло в голове у Киры. – Кажется, что тебе улыбаются волки».

Оказавшись внутри дома, Кира буквально остолбенела. Под ногами у нее был изумрудного цвета пол, похожий на лед застывшего пруда. Кира механически наклонилась, чтобы проверить, так ли это, потрогала пол пальцем.

– Да, – улыбнувшись, сказал Кирилл. – Я тоже, когда оказался здесь в первый раз, подумал, что это лед. Но это все-таки пол, причем с подогревом…

– Какая роскошь вокруг! – изумилась Кира, не переставая оглядываться. Они поднялись на второй этаж.

– Да, – подтвердил Кирилл. – Мне иногда кажется, что если каждый квадратный метр этого дома вместо отделочных материалов выложить стодолларовыми купюрами, то получилось бы намного дешевле… А вот здесь наши апартаменты! – Кирилл госте-приимно распахнул настежь дверь. – Прошу!…

В просторной комнате с высокими стрельчатыми окнами все блестело – полы, зеркала, мебель. Как драгоценная, сверкала фурнитура на комоде в стиле Людовика Солнца. Кровать с балдахином была застелена золотистым покрывалом; перед нею стояла резная скамеечка. Полированный столик возле трюмо был заставлен парфюмом в необыкновенных по форме флаконах и баночках.

Когда Кира взяла один граненый флакон в руку, в комнате что-то мелодично зазвенело. Оглядевшись, Кира увидела источник звона. Это был стоявший возле входа телефон в форме какой-то странной птицы, похожей на цаплю. Несомненно, что если бы во времена Людовика существовали телефоны, то они вы-глядели бы именно так.

Кирилл между тем уже стоял возле птицы и что-то внимательно слушал, прижав к уху трубку.

Через минуту он произнес:

– Хорошо, мам, сейчас заеду!

Он повесил трубку и повернулся к Кире:

– Мне нужно отлучиться на полчасика. Доеду до гостиницы и обратно. Хорошо?…

– Хорошо, – ответила девушка. Что еще она могла ответить?…

***

После разговора с мамой на душе всегда оставался какой-то странный осадок. Кирилл, безусловно, любил ее, но любовь проявлялась довольно своеобразно. Они могли часами разговаривать по телефону, но вот когда встречались… Кирилл не мог вынести проницательного взгляда темно-карих глаз. Ему всегда казалось, что они видят его насквозь, проникают в самую душу и выворачивают ее наизнанку. Он не мог врать матери, и тем не менее приходилось делать это. Последнее время все чаще и чаще…

Выйдя из домика для гостей, Кирилл почувствовал заметное облегчение. Сегодня ее вопросы били не в бровь, а в глаз. Никогда раньше таких вопросов слышать не доводилось.

«Чем ты занимаешься, сынок? Когда ты последний раз был в церкви? Почему до сих пор не завел себе постоянную девушку?…»

…В ответ вранье, вранье и еще раз вранье. "Ей не дает покоя мысль о Наставнике, – усмехнулся про себя Кирилл. – Наша близость с Наставником пугает ее. Ну и что? Зачем он взял меня под свое крыло? Какая разница! Он дает мне самые трудные и ответственные задания… А вот интересно, – подумалось ему. – Наставник лично убивал кого-нибудь? Возможно, что нет. Зачем? Он обладает грандиозным даром подчинения своей воле. В его присутствии любой человек превращается в человечка, в маленького, пугливого человечишку. «Людишки, – часто повторял Наставник, – это жалкое стадо, которому нужен пастух. Именно для того эти никчемные людишки придумали себе Бога. Им нужно кого-то бояться, кому-то поклоняться и перед кем-то пресмыкаться, и как только ты поймешь это – жить становится намного легче. Из маленького человечка ты сразу вырастаешь в пастуха».

«Интересная теория, – вздохнул Кирилл, снова садясь в автомобиль. – Немного, правда, отдает манией величия, психической болезнью, которая называется „сверхценная идея"… Но почему она спросила про церковь? Неужели догадалась, чем я занимаюсь?»

Двигатель тихо заурчал, и машина медленно тронулась. Кирилл включил радиоприемник. Оттуда донеслась детская песенка:

Из чего же, из чего же, из чего же Сделаны наши мальчишки?…

Распахнув дверь в спальню, он увидел на кровати спящую Киру. Сбросив одежду, Кирилл пробрался под одеяло и прижался к ее жаркому телу.

– А я боялась, что ты уехал совсем, – сонно промурлыкала она. – Теперь-то я тебя никуда не отпущу, ты теперь в плену.

– Кстати, – опомнился вдруг Кирилл. – А что ты сказала родителям?

– Ничего, – засмеялась девушка. – Я оставила им записку. Написала, что уехала с очень хорошим человеком на пару дней.

– А откуда ты знаешь, что я хороший человек? У хорошего человека есть какие-то особые признаки?

Кира на секунду задумалась.

– Мне так кажется. Не исключено, конечно, что ты коварный злодей-искуситель, который отвезет меня завтра в гарем к однорукому старику миллиардеру… Но я вижу, что в тебе есть что-то такое…

– Какое?

– А вот такое! – Девушка вдруг прыгнула на Кирилла и быстро уложила его на лопатки. – Моли, злодей, о пощаде или тебе несдобровать!…

Глаза Кирилла, как ни странно, потухли. Он прижал девушку к себе и на минуту отключился. Такое на него иногда находило. В разгар веселья или занятий любовью им вдруг овладевало какое-то странное оцепенение, и он вспоминал минуты своего унижения, которые не могли вытравить из его памяти ни деньги, ни женщины, ни вино. Он вспоминал ту далекую пору, когда был зеленым юнцом, нерешительным, боящимся призыва в армию. Этого Кирилл боялся, этого боялась и его мать. Она настаивала на поступлении в институт, но ему не хотелось учиться. Впрочем, выбора не было. Пришлось думать об институте. В какой – не имело значения. Поступил в политехнический. Учеба давалась легко. Иногда было даже интересно. Но тут правительство отменило отсрочку от призыва в армию всем без исключения студентам, и перспектива оказаться в камуфлированной одежде где-нибудь на Кавказе снова появилась перед Кириллом. И тут он впервые услышал об отце. Столько лет мать избегала разговоров о нем, а однажды вечером вдруг сказала:

– Ничего не поделаешь, придется обратиться к отцу.

Вздыхая, мать набрала номер телефона и после короткого разговора куда-то ушла… Когда вернулась, смотреть на нее было страшно. Открыв бутылку водки, мать налила себе полный стакан, чего не делала никогда в жизни, и полностью осушила его.

– Этот мерзавец от тебя отказался. Подлец! Как я могла любить такого?…

Она плакала очень долго. Выпила почти всю бутылку водки. Потом ее рыдания стихли и она снова взяла в руки телефон.

– Есть еще один человек. Уж он-то точно поможет.

Взяв трубку, она вдруг прошептала:

– Господи, прости, что я делаю это!

Спустя некоторое время Кирилл впервые увидел Наставника. Мать была рядом. Кирилл заметил, что Наставник очень странно смотрел на нее. Глаза его как будто вспыхивали, и он тут же переводил взгляд на Кирилла. За весь вечер гость не проронил ни слова, слушая, как мать последними словами ругает какого-то типа со странным прозвищем Советник. Только в конце разговора Кирилл догадался, что этот Советник и есть его отец. Понял он и то, что всю троицу – мать, отца и странного старика, сидящего в кресле, связывали какие-то сложные отношения. В какой-то момент они разошлись по непонятной причине и встретились вновь лишь спустя много лет.

Выслушав мать, странный гость поднялся и взял в руки свою шляпу. В дверях он произнес лишь два слова: «Я помогу». И в эту минуту Кирилл вдруг осознал, что произошел поворот в его судьбе…

***

– Кирилл!

Его кто-то сильно тряс за плечи. Он открыл глаза и увидел испуганное лицо Киры.

– Господи! Как я испугалась. Я думала, ты потерял сознание. Больше не пугай меня так.

Кирилл приподнялся:

– Вставайте, сударыня! Нам предстоит прогулка на катере по сказочным местам…

***

Катер плавно воткнулся в песок. Двое путешественников соскочили на берег и начали карабкаться по крутому склону.

– Сейчас я тебе кое-что покажу, – произнес Кирилл, когда они были почти наверху. – С озера этого не видно.

Взору открылась красивая старая церковь.

– Она построена без единого гвоздя, – объяснил Кирилл.

На фоне ярко-алого заката по небу плыли пурпурные, фиолетово-серые, жемчужные облака. Силуэты темных неподвижных елей со всех сторон окружали озеро, по темной глади которого лишь изредка пробегала легкая рябь. Глубокая тишина царила вокруг.

– Давай разожжем костер, – предложила Кира и тут же принялась собирать дрова.

«Просто мотор, а не девчонка», – улыбнулся про себя Кирилл, не собираясь помогать ей. Он побрел к церкви. Пробрался внутрь и по витой деревянной лестнице с полусгнившими ступенями вскарабкался на самый верх, туда, где когда-то висели колокола. Кирилл забирался сюда уже седьмой раз – семь раз довелось ему побывать в загородной резиденции Наставника… Он обычно селился в летнем домике и никак не мог понять, отчего его мать всегда останавливалась в гостинице. В дом у озера она приезжать отказывалась даже тогда, когда там был сын. Странно, очень странно!

Кирилл снова вспомнил Наставника. Одну их встречу, которая перевернула его жизнь…

Однажды мать уволили с работы. Прогнали из фирмы, где она работала товароведом. Ее шеф по фамилии Жукинс растратил больше половины денег фирмы и все списал на мать, причем так ловко, что комар носа не подточит. Жукинс потребовал, чтобы она выплатила долг. Из квартиры в оплату долга ушло почти все более или менее ценное. Но этого оказалось мало. Оставалось еще четверть суммы. Тогда Жукинс предложил матери погасить долг в обмен на интимную встречу. Мать категорически отвергла притязания бывшего шефа, а на следующий день от него пришли люди и заявили, что если она не отдаст остальное, то ее вместе с сыном вытряхнут из квартиры.

Впору было снова обратиться к Наставнику, но мать заняла у знакомых денег и отдала долг. Устроилась на работу в другое место и почти год работала на погашение долгов. Но Жукинс не оставил ее в покое. Однажды он явился со своими холуями, когда Кирилла не было дома, и чуть не добился своего силой… Помешала соседка, услышавшая шум и пригрозившая вызвать милицию. Вот тогда Кирилл отправился к Наставнику.

– Ну и что ты собираешься предпринять? – спросил его Наставник, выслушав сбивчивый рассказ Кирилла.

– Я убью этого ублюдка!

– Ух! Как страшно, – засмеялся Наставник. – Не думай, что это так просто – убить человека. Сказать намного легче, чем сделать. Только в кино все легко, пиф-паф и готово. Чтобы сделать «пиф-паф», нужно твердо знать, на что идешь.

– Мне наплевать, я тюрьмы не боюсь!

– А я не про тюрьму. Есть вещи пострашнее. Совесть – вот что самое страшное. Эту безжалостную штуку – совесть обуздать не так-то просто… Ну хорошо, попробуй, коли не шутишь. Мои люди дадут тебе наводку на этого типа…

Два дня пас Кирилл Жукинса возле дома его любовницы. Он провел бессонную ночь. Кирилл стоял около подъезда и курил. Карман отвисал под тяжестью ТТ. Колени предательски подкашивались. Его бил озноб. «Прав был старикашка – не так-то это просто. Вон как зубы настоящую морзянку выстукивают. Хорошо хоть сигареты есть, а то совсем худо было бы».

Наступил вечер. Как назло, возле подъезда было многолюдно. Кто-то постоянно проходил мимо: старушки с авоськами, мужчины с собаками, женщины с детьми, дети катались на роликах. «Почему они не утихомирятся, не сядут к телевизору? И где этот тип, уж не завис ли он еще на одну ночь? Все! Последняя сигарета. Когда приходил сюда, загадал – буду ждать до тех пор, пока не кончатся все сигареты. Сейчас выкурю последнюю – и домой».

Чиркнула зажигалка, послышались шаги. Идет. Не повезло тебе, господин Жукинс…

Кирилл точно раздвоился. Он видел все происходящее как будто со стороны. Плотный мужчина, поигрывая ключами от машины, вышел из подъезда. В это же время молодой человек в куртке сделал несколько шагов к подъезду, поднял руку с оружием, нажал на курок… Помедлил с полминуты, глядя, как осело полное тело на землю…

А потом зашагал прочь, сунув пистолет в карман…

***

По телевизору показывали свежие криминальные новости.

– «На улице Пролетарской найден труп женщины. Ведется следствие… На перекрестке Большой и Малой аварийных улиц столкнулись два автомобиля… В переулке Студенческом подрались два студента. Причина ссоры выясняется…»

Наставник убавил громкость. Он дожидался Синицына с отчетом о его встрече с Советником. Поза-вчера ему сообщили, что кредит на строительство нефтепровода отдан фирме, контролируемой Советником. Кредит крупный – сто пятьдесят миллионов долларов плюс возможность привлечения офшорных средств. Каким образом Советнику удалось перехватить этот лакомый кусок, Наставник не знал, но понял одно: влиятельность его бывшего ученика стала огромной. Вопрос решался на самом высоком уровне.

Он сел в кресло и закрыл глаза. Теперь Наставник очень жалел, что позволил своему лучшему воспитаннику выйти из-под контроля. Подумать только, ведь этот мерзавец – отец Кирилла и человек, которого любит Людмила, и ведь любит до сих пор. Всю свою жизнь он, Наставник, пытался добиться ее расположения, привязать ее к себе любыми способами, разными ухищрениями… А этот мерзавец бросил ее, даже не узнав о существовании сына, бросил на произвол судьбы, бросил, как только узнал, что он, Наставник, положил на нее глаз. Трус проклятый. Сбежал в другой город, открыл свое дело. «А я идиот, в тот момент обрадовался, даже помог ему вначале. Наивно полагал, что чем дальше он будет от нее, тем легче станет мне. Ан нет! Вышло по-другому. Единственное, чего удалось добиться, так это вытащить Людмилу вместе с сыном из провинции, незаметно помочь с трудоустройством, так же незаметно уладить вопрос с квартирой и прочими мелочами жизни… Все незаметно, потому что от явной помощи она обычно отказывалась наотрез… Всю свою любовь отдала сыну, всю до конца. Не знает, наивная, какое чудовище воспитала. Истинного сына своего отца, внешне похожего на него как две капли воды. Но Людмила все-таки молодец. За двадцать с лишним лет ни разу не показала их друг другу – и это очень кстати…»

Это обстоятельство должно было сыграть решающую роль в плане Наставника. То будет его главный и, возможно, последний в жизни эксперимент… Сколько он их поставил над людьми, не перечесть…

Наставник открыл глаза. Перед ним стоял Гена Синицын. Наставник несколько секунд молчал, глядя на Синицына.

«Глупый, верный дурак, – подумал он. – Прибежал узнать, что делать. Судя по его растерянной физиономии, Советник умыл его как следует. Ну ничего. Решение принято. Все обдумано и проанализировано. Роли расписаны. Осталось малое – дать выучить их артистам, распределить массовку, и вот тогда спектакль начнется. Ох, какой он организует спектакль!»

– Так что будем делать? – не выдержал Синицын.

– Устранять, – кратко ответил хозяин.

Улыбка осветила угрюмое лицо Геннадия.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул он. – А я уж думал, что ты не произнесешь заветное слово никогда…

– Думал, что старик размяк? Думал, думал, знаю. Нет. Просто время не подошло, да и главная роль не была продумана до конца.

– Надеюсь, главная роль – моя?

– Нет, не твоя. Но от твоей внимательности будет зависеть все. – Наставник наклонился поближе и почти прошептал: – Все. Ты понял, абсолютно все. Если ты упустишь хоть какую-нибудь деталь, все рухнет, и твоя голова упадет в первую очередь.

– И где мы будем мочить мерзавца?

– В его кабинете, там, где ты сегодня был! – с видимым удовольствием отозвался Наставник. Лицо его помощника вытянулось от удивления.

– Но это же невозможно, Наставник! – вскричал Синицын. – Там такая охрана! Такие прибамбасы! Можно целый батальон положить, а до кабинета Советника так и не добраться!

– А батальона и не нужно, – загадочно улыбнулся Наставник. – Достаточно одного человека.

– Одного человека! – выпучил глаза Синицин.

– Да, одного человека! – невозмутимо подтвердил Наставник.

– И кто же он?

– Кирилл.

– Кирилл!… Этот безмозглый мальчишка? Да он же дилетант в нашем деле! Он не справится!

– Он талантливый дилетант! – уточнил Наставник. – Но самое главное то, что только ему под силу выполнить задание!

– Но почему?…

– А вот это тебе знать вовсе не обязательно, – покачал головой шеф. – Лучше расскажи-ка мне о сегодняшнем визите в кабинет Советника. И поподробней, пожалуйста. Каждая мелочь в твоем рассказе может сыграть решающую роль в придуманном мною плане.

Геннадий Синицин, проникнувшись ответственностью момента, выдержал паузу и с каменным выражением лица начал рассказ.

– Как известно, – начал он, – офис Советника находится в тридцатиэтажном доме на улице Революции. Прибыл я туда в тринадцать тридцать, а через полчаса уже разговаривал с Советником в его кабинете… Встретил он меня весьма дружелюбно, предложил выпить, выслушал… А затем столь же дружелюбно сказал, чтобы я катился к такой-то матери, причем вместе с тобой…

– Замечательно, – улыбнулся Наставник. – Значит, он чувствует себя в полной безопасности. Этот факт должен сыграть нам на руку.

– Но там ему действительно ничего не угрожает! – воскликнул Синицын. – У него такая система безопасности, что никому не под силу проникнуть в здание незамеченным, тем более с оружием.

– Тебе понравилась система безопасности Советника?

– Очень!

– Расскажи о ней поподробней…

– С удовольствием, – ответил Синицин. Уж теперь-то он докажет хозяину всю нелепость его намерения доверить операцию Кириллу. С такой системой охраны даже ниндзя-невидимка не справится, чего уж говорить о каком-то сопляке, который и оружием владеть как следует не умеет. – Это не здание, а настоящий укрепрайон! На первом этаже сразу два пропускных пункта, выполненных по принципу самоизоляции. То есть когда ты прошел первый смотровой пункт, то во второй попадаешь лишь после того, как закрывается бронированная дверь первого. Взорвать эту дверь можно только вместе со всем зданием. Пройдя второй пропускной пункт, оказываешься в так называемом предбаннике, где тебя просвечивают рентгеновскими и лазерными сканерами. Кроме того, изымаются абсолютно все предметы, могущие представлять опасность для хозяина.

– Что, такой процедуре подвергаются все сотрудники, работающие в этом здании?

– Нет. Для них существует совершенно автономный вход и выход в здание, отдельный от той системы, которую удалось увидеть мне.

– Понятно. Продолжай.

– Итак, в предбаннике изымаются все предметы, представляющие хоть какую-то угрозу для хозяина. У меня, между прочим, даже носовой платок изъяли. После шмона попадаешь в лифт, который абсолютно автономен. Он имеет только две кнопки; с цифрами «один» и «тридцать». На тридцатом этаже находится резиденция Советника. Кабина лифта выполнена из прочной стали и движется очень быстро. Секунд через десять – пятнадцать я уже находился на тридцатом этаже. Тут меня поджидал еще один смотровой пункт, пройдя его я очутился в просторной полукруглой комнате. Посередине нее нечто вроде круглой барной стойки, внутри четыре охранника, вооруженных автоматами, и секретарша… Увидев меня, секретарша сказала, что я могу проходить в левую дверь. Дверей много. Та, в которую я вошел, кажется, была седьмой. Наш информатор уже докладывал ранее, что Советник имеет более десятка совершенно одинаковых бронированных кабинетов, специально оборудованных для приема посетителей. Следовательно, система безопасности Советника абсолютно идеальна.

– Идеальных систем не бывает! – возразил Наставник. – Всегда можно найти изъян.

– Но в данном случае изъянов нет. Все очень продумано. Тридцатый этаж выбран не случайно. Ни одного расположенного поблизости от офиса высокого здания.

«Молодец, – подумал Наставник. – Все высмотрел, почти все. Теперь пора спросить о самом главном».

– Теперь давай поподробнее, о том, что произошло в самом кабинете…

– Эта свинья выслушала наши требования, поухмылялась, а потом заявила, чтобы мы катились с этими требованиями ко всем чертям. Что он будет поступать так, как ему вздумается, что времена изменились и властью пора поделиться… Не успел я и двух шагов сделать, как открылась дверь и влетели охранники. Вытащили меня и принялись «окручивать». А он, гад, все смеялся и велел передать Наставнику, что соваться к нему – глупая затея.

– Вспомни, – потребовал Наставник, – что делал Советник в тот момент, когда ворвались охранники.

– Да ничего, просто стоял и улыбался. Рука у него была в кармане, очевидно, там находился пульт. Он им и воспользовался. За минуту до этого инцидента открыл верхний ящик стола. Очевидно, почуял опасность и решил приготовить на всякий случай оружие…

Синицын споткнулся на полуслове, и тут его лицо неожиданно просияло. Кажется, он понял, что задумал Наставник.

– Неужели… Но как, как?… – Слова застряли у него в горле.

– Да, да, именно. Мы убьем его собственным оружием, – подтвердил Наставник. – То, что комната полностью звукоизолирована, – это великолепно, выстрела слышно не будет.

– Да, там ничего не слышно. Но как послать к нему убийцу? Из посторонних туда никого не пустят, это однозначно…

– А мы постороннего и не пошлем, – загадочно улыбнулся Наставник. – Мы пошлем к нему родственника, причем самого близкого. Нужно лишь продумать, как это потоньше сделать. Теперь оставь меня одного.

Как только дверь за Синициным затворилась, Наставник взял с журнального столика телефонную трубку и набрал номер своей загородной резиденции «Синий утес». Когда трубка на том конце провода была поднята, он сказал:

– Алло, это я. С кем разговариваю? Алексеев! Слушай, Алексеев, узнай-ка по-быстрому, гостья из четвертого номера еще там? Передай ей мою убедительную просьбу: пусть дождется меня, я приеду через час-полтора. Есть очень важный разговор…

Эксперимент

Кто твой настоящий друг, а кто враг – понять непросто.

Он сильно сдал за последне время. Людмиле было даже немного жаль этого еле передвигающего ногами, когда-то грозного и могущественного человека. В маленьком родном городке о нем до сих пор рассказывают легенды… Видели бы его земляки сейчас…

Людмила задернула шторы и опустилась в кресло. «Недавно он сказал, что жить ему осталось не больше года. Странная и страшная болезнь. Сначала отказывают ноги, затем все тело, мозг умирает последним. Жить с этим под силу, пожалуй, только ему – Наставнику! И зачем он рассказал об этом? Он ничего не делал в жизни просто так. Хотел разжалобить? Нет. Здесь что-то другое! Что? Возможно, сейчас ответ будет получен. Впервые он приезжал так внезапно, и впервые его голос звучал так взволнованно…»

– Я очень долго поднимался к тебе, – это было первое, что услышала Людмила. – Ноги совсем не подчиняются. Живут собственной жизнью.

– Давно бы вылечил их – с твоими-то возможностями.

– Отдать себя на съедение медицинским крысам? Они изрежут вдоль и поперек, выставят многомиллионный счет, а затем сообщат, что, мол, медицина пока бессильна. Это я и без них знаю – грамотный… К тому же не хочется так бездарно проводить свои последние дни, хочется сделать что-то такое…

– Уж не храм ли построить?

– Знаешь ведь, не верю я в Бога. Если он есть, то там, – Наставник указал на небо, – и потолкуем. А пока что нет. Еще не время. А ты уже видела девчонку Кирилла? Мне доложили, что она чертовски хороша. На тебя похожа.

«Вот это да! – подумала Людмила. – А ведь мне Кирилл ничего не сказал».

– Кстати, о сыне, – перешла в наступление Людмила. – Что ты сделал с ним? Он прячется от меня. Вот сегодня, например. Мы были в трехстах метрах друг от друга, а виделись всего полчаса, не больше.

– Ничего особенного, – ответил Наставник. Он прекрасно знал, что встреча матери с сыном длилась целых три часа. – Это адаптация. К неожиданно свалившемуся на юные плечи достатку нужно привыкнуть.

– Ты так опекаешь его, будто это твой собственный сын. Уж не думаешь ли приручить к себе мальчика?

– Приручишь такого – вылитый папаша. Кстати, о папаше.

Наставник изобразил задумчивость. Людмила сразу поняла, что сейчас он скажет главное, то, зачем приехал. И не ошиблась…

– Так вот о папаше, об уважаемом Советничке. Этот твердолобый умник вдруг возомнил себя великим стратегом и решил ухватить мой кусок пирога. Из-за него сорвалась очень важная сделка, и я хотел бы поговорить с ним по этому поводу.

– И что же дальше?

– А дальше то, что ни со мной, ни с моими людьми он на контакт не пойдет – боится. Поэтому я хочу, чтобы Кирилл с ним встретился. Вернее, чтобы ты попросила его об этом. Я расскажу Кириллу то, что хотел бы передать ему, а он донесет мои слова до слуха уважаемого господина Советника, а заодно полюбуется на папашу. По-моему, уже пора.

– Это что-то новенькое, – заметила Людмила. – С каких пор люди перестали уважать самого Наставника?…

– А ты до сих пор любишь мерзавца, – раздумчиво промолвил Наставник. – Столько лет прошло, а любишь. А ведь он бросил тебя, бросил как ненужную вещь, как тряпку после мытья полов. Более двадцати лет даже не интересовался ни тобой, ни сыном, мало того, о существовании сына узнал лишь пять лет назад, но и после этого – ноль эмоций.

– Он сказал, что это не его сын… Мало того, он думает, что это твой сын! Поэтому с Кириллом на контакт он тоже не пойдет.

– Чушь собачья! – вскипел Наставник. – Этот подлец прекрасно все знает. После того как ты пришла к нему за помощью пять лет назад, он поднял все архивы, опросил десятки человек, навел тысячу справок. И теперь он точно знает, что это его сын, – знает уже пять лет!

Похоже, что Наставник говорил правду. Умерла последняя надежда. Всю жизнь она пыталась оправдать его – отца Кирилла и любимого до сих пор человека. Выходит, он все-таки прекрасно знает, что у него есть сын, но ничего не изменилось. Чудовище, какое чудовище! Наставник вырастил достойного питомца. Настолько достойного, что теперь не знает, что с ним делать.

– Так что тебе нужно? – спросила она.

– Я уже сказал. Я хочу, чтобы они встретились. Больше ничего.

– Это опасно?

– Нет.

– Я тебе не верю. Ни одному слову, ни одному жесту. Я жалею о том, что когда-то попросила тебя помочь сыну. Он теперь мне чужой, совсем чужой. Раньше я чувствовала его, понимала. Теперь нет. Ты уже успел переделать его по своему образу и подобию. Хотя нет – ты же у нас единственный, неповторимый…

– Перестань! – Наставник неожиданно поднялся и проковылял к окну. Откинув шторы, он вдруг сказал: – Ты посмотри, звезды какие! Это к удаче. Вчера ни одной звездочки не было, а сегодня – смотри!

– При чем здесь звезды?

– Звезды – это то немногое, что у меня осталось сейчас. Когда я смотрю на них, мир мне не кажется таким мелким и скучным…

Наставник перевел дыхание и повернулся к ней.

– В жизни я сделал не так уж много добра, – сказал он. – Так получилось, что я умираю, а оставить все то, что нажил, совершенно некому. Есть лишь два человека, которые близки мне – ты и Кирилл. Больше никого. Я желаю мира с Советником. Именно поэтому я хочу, чтобы этот мир заключил твой сын, потому что ему я оставлю все, что у меня есть. А есть немало. Ты только представь себе – твой сын из обычного смертного превратится в хозяина огромной империи. С ним будут считаться политики и банкиры. Ему не нужно будет повторять моего пути, перешагивать через людей. У него все будет. Нужно лишь преумножать нажитое. Ну, еще иногда приходить на мою могилку, цветы поливать… – Наставник улыбнулся – то была страшная улыбка…

На минуту воцарилось молчание. Людмила не знала, что ответить. Выглядело все очень правдоподобно, но нужно знать Наставника. Когда тот улыбался – жди беды.

– Интересная сказка, – проговорила Людмила.

– Это не сказка! Это правда. Возможно, первый раз в жизни я говорю правду.

…Ах, как хотелось ему верить! Как хотелось хоть раз в жизни поверить этому душегубу! Как хотелось увидеть сына богатым и преуспевающим! Как хотелось поехать куда-нибудь, повидать мир! Все это казалось совсем близким и реальным. Протягивай руку и бери. Но стоп! Навстречу тянется рука Наставника – а это опасно!…

– Так что требуется от меня? – спросила Людмила.

– Практически ничего. Снять трубку, набрать номер Советника и уговорить его встретиться с сыном. Только не называй причину, иначе получишь отказ. Он пока еще не знает, что Кирилл работает на меня. Пусть это будет сюрпризом.

– Ах вот в чем дело! – засмеялась Людмила. – Я-то уж было поверила в этот бред о сказочном наследстве. Оказывается, все очень просто: хочешь указать Советнику на место – смотри, мол, папаша, даже твой сын со мной – твоя плоть и кровь работает на меня, подчиняется мне, и только мне. Ловко! Но мне кажется, Советника это не проймет. Лучшее, на что можно рассчитывать, так это на то, что он вышвырнет Кирилла вон, а тебе даст пинка в очередной афере!

Глаза Людмилы горели. Она была уверена, что разгадала тайную мысль Наставника. Впервые в жизни раскусила его. Ей даже стало жаль его – совсем, значит, старый стал.

Наставник стоял рядом, держа телефонную трубку в руке…

***

Панфилов был нередким гостем в отделе по борьбе с организованной преступностью, в кабинете Павла Воронова, которого коллеги называли «неуловимый Джо», так как он постоянно находился в разъездах по городу, по местам происшествий.

– А я вам говорю, что это не машина, а развалина! – загремел Пашин голос, едва Анатолий открыл дверь кабинета. Оказалось, всю мощь своего голоса Воронов направил в телефонную трубку. – На этом маломощном тарантасе не за преступниками гоняться, а покойников на кладбище развозить!

Паша швырнул трубку с такой силой, что из телефона должны были посыпаться искры. Но телефон уже привык к своему хозяину и к проявлениям его гнева, внезапно вспыхивающего и неожиданно затихающего.

– Здравствуй, Толя! – нормальным голосом произнес Воронов. – Слышал дискуссию?

– Слышал, – ответил Анатолий, осторожно вынимая руку из крепких ладоней коллеги. – Что, опять проблемы с транспортом?

– Еще какие, – немедленно вспыхнул Воронов. – Представляешь, всем отделам выдали «Волги» с движком «Ровер», а нам обычную! Представляешь!

В чем заключалось преимущество движка «Ровер», Анатолий понятия не имел, но на всякий случай сокрушенно промолвил:

– Представляю!

– Вот и я говорю этим придуркам из хозчасти: «Какого черта вы машину с мощным движком выписали в инспекцию исправительных работ, а в отдел по борьбе с организованной преступностью дали черт знает что?» А они заявили, что это, мол, указание сверху… Нет, я этого дела так не оставлю. Сейчас пойду к начальнику, сяду у него в кабинете и не уйду до тех пор, пока он в этот беспредел не вмешается! – Произнеся эту тираду, Паша ритмично стучал кулаком по столу.

– А можно немного попозже?…

– Позже будет уже поздно, Толя! Нужно действовать немедленно. Ты просто не представляешь, как нашему отделу необходима быстро бегающая машина! Я тебе нужен, что ли? Так подожди меня минут пять.

Сказав это, «неуловимый Джо» пулей вылетел из кабинета.

Анатолий пересел на только что выбитый Вороновым у начальства новенький кожаный диван, который, очевидно, тоже был предметом первой необходимости в отделе по борьбе с организованной преступностью. В других кабинетах капитан Панфилов подобной роскоши не видел.

Откинувшись поудобнее, он погрузился в воспоминания прошлого вечера. Одна фраза Людмилы, собственно, и заставила его явиться с самого утра в этот кабинет.

…А начиналось вчерашнее свидание вполне обычно, так, как и должно, наверное, начинаться второе по счету свидание немолодых уже людей.

…Ровно в восемь он стоял у назначенного места с букетиком цветов в руке, а Людмила, как положено красивой женщине, немного опаздывала. Появление ее было, можно сказать, гимном всем эмансипированным женщинам, так как сопровождалось оно не облаками и туманами, а скрипом тормозов и запахом явно перегретого двигателя.

– Простите ради бога, Анатолий! – выходя из своей раскаленной красной букашечки, произнесла Людмила. – Я мчалась на всех парах, но на дорогах такие пробки!

– Издалека мчались? – Панфилов протянул ей букетик.

– Из «Синего утеса» – это сто с лишним километров от города! – ответила Людмила. – Я сильно опоздала, да?…

– Вовсе нет. Для такой красивой женщины пятнадцать минут – это не опоздание!

– Спасибо! А как вы узнали, что я люблю фиалки?

– Разведка! – таинственно ответил Анатолий.

– Валентина, – тут же разоблачила источник разведданных Людмила.

– Не стану лукавить…

– Удивительная женщина! Вам очень повезло с другом!

– Я тоже так считаю.

– Так какие у нас на сегодняшний вечер планы?

– Предлагайте, – развел руками Анатолий.

Оглядевшись по сторонам, Людмила наткнулась взглядом на криво наклеенную на заборе афишу, которая гласила: «Только сегодня и только для вас, на арене…»

– Может быть, в цирк? – предложила она.

– Согласен! Мы успеем?…

– Конечно, успеем! У нас ведь имеется быстроногий железный скакун… Не хотите сесть за руль? Насколько я помню, вам скоро сдавать на права. Лишняя практика не помешает!

– Нет, нет, только не это! – взмолился Анатолий. – Мне искренне жаль вашу машину. Из меня пока что такой же водитель, как, к примеру, космонавт или инженер.

…Представление было так себе. Утомленные клоуны, вялые, с признаками недоедания хищники, полузамороженные питоны – все это производило довольно удручающее впечатление. Если бы не нежная рука Людмилы, лежавшая в его ладони, то вечер вообще можно было бы назвать неудавшимся. Еле дождавшись конца представления, они вновь сели в машину и поехали на набережную. Осмотревшись кругом, заметили, что таких, как они, парочек на машинах вокруг было довольно много. Кто-то из сидящих в салонах своих авто мирно разговаривал, кто-то ссорился, кто-то целовался.

– Набережная любви! – улыбнулась Людмила.

– Словно название какого-то эротического фильма! Может, уедем?

– Не место красит человека!

– Возможно… Скажите, а вам с сыном удалось повстречаться?

– Да, удалось, – с легкой грустью ответила Людмила.

– Встреча оказалась невеселой?

– Как и всегда в последнее время, – ответила Людмила.

Анатолий понял, что еще немного и настроение его спутницы испортится окончательно, и виноват в этом будет именно он, поэтому поспешно переменил тему.

– В детстве я часто приходил на эту набережную ловить рыбу, – произнес он. – Вот только не помню, чтобы здесь в то время бывало столько машин.

– Наверное, машин и вправду было меньше… А может, просто в то время ваши интересы находились в иной плоскости.

– Наверное.

– А что, тут разве водится рыба?

– В те времена водилась, – оживленно подхватил Анатолий. – Уклейка, плотва, чехонь, вся эта живность ловилась регулярно.

– Надо же. А я была уверена, что в наших город-ских реках вся рыба давно повымерла.

– Сейчас, может быть, и повымерла. Но во времена моего детства ее здесь было полным-полно. Помню, накопаешь опарышей, червей или личинок жуков…

– Жукинсов! – рассеянно усмехнулась Людмила.

– Жукинсов?…

– Был у меня один знакомый по фамилии Жукинс. Противный такой мужичонка, весь какой-то неприятный и скользкий, словно личинка жука. Надо же, какое точное сравнение наконец-то к нему подобралось! Только теперь это мне уже ни к чему…

– Почему? – поинтересовался капитан Панфилов, что-то припоминая.

– Потому что господин Жукинс в данное время находится в обществе своих сородичей – личинок и червей, – с неожиданной злобой ответила Людмила. – Я понимаю, что нехорошо так отзываться о покойниках, но в случае с моим бывшим шефом Альфредом Жукинсом так и хочется сказать, что смерть ему очень к лицу!

– Уж не тот ли это Жукинс, которого застрелили у собственного подъезда год назад?

– Он, – подтвердила Людмила. – А вы его знали?

– Как же, как же. Это убийство до сих пор портит мне всю отчетность!

– Так значит, вы вели это дело? Вот так совпадение!

– Действительно совпадение. А вы, следовательно, работали у этого Жукинса в фирме?

– Верно…

– Тогда почему я вас не допрашивал в качестве свидетеля?

– За полгода до убийства меня уволили!

– Вот как! И за что, если не секрет?

– Не секрет!… За растрату.

– За растрату? – не поверил Анатолий.

– Собственно, растраты никакой не было, – вздохнула Людмила. – Просто многоуважаемый господин Жукинс промотал огромную сумму денег и все свалил на меня.

– И чем все это кончилось?

– Кончилось все тем, что я выплатила недостающую сумму, а затем два года работала на долги, которые после этой выплаты остались.

– Вот это да! А что же вы в милицию не обратились?

Ответом была лишь грустная улыбка.

***

…Анатолий невольно вздрогнул, когда в кабинет ворвался Паша Воронов.

– Толя! Ты все сидишь?! Прости, старик, я о тебе совсем забыл. Военные действия в кабинете начальника отняли все силы!

– Понимаю… Ну хоть «Волгу» с «Ровером» отвоевать удалось?

– А как же! Я им все по понятиям разложил! Ха-ха-ха… Ну что у тебя? Кто на этот раз тебя интере-сует?

– Виктор Отаев!

– Наставник? – удивленно вскинул брови хозяин кабинета. – И чего же он натворил такого, чего бы я не знал? Может, сообщишь по секрету?

– Мне кажется, он виновен в одном убийстве, – ответил Анатолий.

– Ух ты, – засмеялся Воронов. – Мне лично давно кажется, что он повинен, как минимум, в пятидесяти убийствах… Но где улики, где доказательства? Наставник – хитрая бестия, ничего не делает собственными руками… Так что уличить его практически невозможно! Если вдруг это тебе удастся, то считай, что орден, который мне пообещал министр за то, что я прищучу этого шизофреника, достанется тебе, почет и слава соответственно!

– Шизофреника?

– Ты разве не знал, что он психически больной человек?

– Нет.

– Я думал, раз ты им начал интересоваться, то уж об этом-то проведал, – стерев улыбку с лица, сказал Воронов. – Вот, смотри. – Он несколько раз ткнул пальцем в клавиши своего компьютера. – Выписка из больничной карты гражданина Остаева Виктора Самуиловича… Читаем: «Остаев В. С. доставлен в приемное отделение психиатрической больницы номер один с предварительным диагнозом: нервное расстройство. В ходе осмотра специалистом предварительный диагноз был изменен на депрессивный психоз. Назначено амбулаторное лечение. В ходе амбулаторного лечения предварительный диагноз не подтвердился. Было установлено, что пациент страдает более тяжелой формой психического расстройства, а именно шизоаффективной шизофренией. Назначен курс лечения нейролептиками».

– Откуда это у тебя? – удивился Анатолий.

– Из того самого городка, где в молодости жил Наставник! Между прочим, уникальный документ. Попал в мои руки абсолютно случайно, из-за рассеянности работников архива психиатрической клиники. Все остальные упоминания о своей болезни Наставнику, должно быть, удалось уничтожить. А зря, между прочим… С таким диагнозом он неподсуден.

– А что такое – шизоаффективная шизофрения?

– У-у-у, старик, – вновь ощерился в улыбке коллега. – Этого без стакана я объяснить не смогу. Но если кратко, это такая фигня, когда человек живет в своем собственном мире и чувствует себя центром этого мира. Все остальные люди для него – низшие существа.

– Нечто вроде мании величия?

– Нет, старик, – покачал головой Павел Воронов. – Мания величия – это совсем другое! Та штуковина, которая гложет мозги Наставника, намного круче. Если хочешь, то я могу тебе дать распечатку доклада светила в области психиатрии доктора Носова. Там про шизоаффективную шизофрению все обстоятельно написано.

– Ты, я смотрю, основательно подкован! – не мог не восхититься коллегой следователь Панфилов. – Вот только вряд ли я пойму, что там написано.

– Как хочешь.

– А кстати, – опомнился Анатолий. – Может, он вылечился давно? Ведь это твоя выписка из медицинской карты, как я понимаю, сделана еще тогда, когда Виктор Остаев был довольно молод. Сколько ему тогда было?

– Девятнадцать, – ответил Павел. – Только вот вылечиться он не мог. Шизофрения неизлечима. А та ее форма, которой болен Наставник, с возрастом только прогрессирует, вызывая, кроме нервных расстройств, еще и побочные заболевания, причем очень серьезные!

– Например?

– Например, кровоизлияния мозга, паралич!…

– Вот это да! – изумился Анатолий. – А я и не знал, что подобное может быть вызвано психической болезнью.

– Я тоже не знал, пока не стал как следует вникать во всю эту медицинскую кухню, – признался Воронов.

– Значит, он всего лишь самый обычный сумасшедший?

– «Гениальность и помешательство», – изрек Воронов, – так называется труд Чезаре Ломброзо. Слыхал?… Кстати, кто-то пришел рассказать мне об убийстве, которое совершил Наставник… Или ты уже передумал?

– Это одни догадки… Вспомни, пожалуйста, не пересекались ли когда-нибудь интересы Наставника и некого Альфреда Жукинса, главы концерна «Оптиум».

– Нет, не пересекались! – категорично заявил коллега.

– Да ты не спеши… Вспомни!… Поройся в своем компьютере, посмотри в бумагах. Может, ты просто не помнишь?…

– Толя, дорогой, ты бы смог забыть человека с фамилией Жукинс? – улыбнулся в ответ Воронов.

– Тогда извиняюсь. А может?…

– Нет, не может!

– Ты только что убил такую хорошую версию, – вздохнул Анатолий.

– Ничего я не убивал, – не согласился хозяин кабинета. – Ты мне задал вопрос, я на него ответил! Скорее всего ты хотел выяснить: мог ли Наставник заказать убийство этого Жукинса. Так ведь?…

– Так.

– И я тебе дал понять, что не мог… Но ты, Толя, упустил из виду один очень важный момент. Напоминаю, Наставник психически неуравновешенный тип, и приказать убить человека, для него совершенно безвредного, он может просто так, ради какого-то дурацкого эксперимента, скажем.

– Ты серьезно?

– Аб-со-лют-но! Нет, старик, тебе явно нужно прочитать статью этого психиатра – Носова. Да и вникнуть заодно в труд Ломброзо. Иначе ты так и будешь всему удивляться! Сделаю-ка я тебе распечаточку!…

– Ради бога, не надо! – взмолился Анатолий, поднимаясь со стула. – Того, что ты мне наговорил, – вполне достаточно!

– Ну смотри. Если вдруг передумаешь – заходи.

– Непременно, – отозвался Панфилов.

***

Настало время осуществить свой самый смелый и, как ни печально, последний эксперимент. Эксперименты, эксперименты… А ведь началось все из-за пугающей его скуки. Когда многого добьешься в жизни, жить становится скучно. Приобретая безграничную власть над людьми, в один прекрасный момент просто не знаешь, что с ней делать. Именно в такой момент Наставник и придумал свой первый эксперимент над человеком. Не убийство, не подкуп, не шантаж, а именно психологический эксперимент. Ни деньги, ни женщины, ни изысканные блюда и отдых в экзотических уголках мира не приносили Наставнику такого удовлетворения и ощущения полноты жизни, как экс-перименты над людьми, тонкий психологический расчет, головоломные душевные задачи, которые ему приходилось решать. Он выяснил, что человек устроен куда проще, чем это принято думать; проще, но таинственны механизмы его поступков, в которых он сам не отдает себе отчета.

Начало этому развлечению было положено почти десять лет назад. Был тогда у Наставника один человечек, олицетворявший собою верх преданности и исполнительности. Жил этот человечек с женой-красавицей, которую боготворил. Увидев как-то на одном из приемов в честь каких-то заграничных гостей эту влюбленную парочку, Наставник заметил явную дисгармонию. Красавица брюнетка с фигурой богини – и рядом муж, маленький сморчок… Такой мезальянс имел бы объяснение, если бы красотка была из бедной семьи… Но нет. Дочь известного дипломата, она с детства купалась в роскоши. «Что-то здесь не то», – приглядываясь к странной паре, подумал Наставник. Шутки ради приставил к ней двух соглядатаев. Он был уверен, что красивая женщина имеет множество любовников, про которых неказистый муженек даже не подозревает. Люди Наставника вели ее в течение полугода, но красавица оказалась безупречной женой.

Наставник не прекратил поисков причины, соединяющей двух явно не подходящих друг к другу людей. Он нанял аналитиков. В течение месяца они изучали вкусы красавицы: какие она любит книги, журналы, что за фильмы смотрит, какой тип мужчин ей нравится, какой тип женщин… И тут выяснилась одна интересная деталь. Когда-то в детстве она обожала французские фильмы с участием Бельмондо. Это был ключ к загадке. Как известно, детские пристрастия играют большую роль в жизни человека. Не зря почти все преступления на сексуальной почве психиатры объясняют детскими комплексами.

Команда Наставника занялась поисками человека, похожего на актера, и он был найден. Наставник не пожалел времени и затрат, приставил к нему, бывшему слесарю, хороших учителей, обучавших «Бельмондо» манерам настоящего героя-любовника и светского человека. После того как процесс обучения был завершен, «Бельмондо» представили дочери дипломата. Бывший слесарь очень быстро покорил красавицу. Месяца не прошло, как она бросила своего сморчка и убежала к новоявленному Бельмондо.

На этом можно было бы завершить эксперимент, но Наставник не жалел останавливаться… Он приставил к брошенному мужу случайных советчиков, которые внушали ему, что его бывшая жена не заслуживает ничего, кроме смерти. Психологическое воздействие со всех сторон оказалось таким сильным, что сморчок в конце концов свел счеты с изменницей. Красавица скончалась от ножевых ранений, полученных ею от любящего когда-то мужчины…

Наставник ликовал. Эксперимент удался. И теперь уже ничто не могло остановить его. С каждой новой удачей росла вера в свое могущество, свою исключительность. На каком-то этапе он запутался и потерял счет собственным удачам.

Сейчас ему предстоял наиболее изощренный изо всех его экспериментов, можно сказать, венец творения… Сын, убивающий собственного отца за деньги!… А затем… Впрочем, об этом после.

Советник давно заслуживал смерти. Уже в течение семи-восьми лет Наставник чувствовал чье-то горячее дыхание у себя за спиной. Потихоньку устраняя одного соперника за другим, Наставник понимал, что главный его враг прячется за чужими спинами, продолжая вредить его империи. Наконец путь Наставника пересекся с некой организацией, по структуре очень похожей на его собственную, а по уровню дисциплины и безопасности даже в чем-то его превосходящую. И вот тогда он все понял. Он сам позвонил Советнику и пытался договориться с ним. Остаев предпринял не одну попытку решить вопрос миром, и никто не подозревал, что Наставник просто развлекается, пытаясь продемонстрировать добрую волю Советнику. На Советнике был поставлен крест сразу, как только стало понятно, кто главный враг, и все попытки договориться являлись лишь частью сценария.

…Наставник включил телевизор. Шел какой-то фильм. Джунгли. Униформа. Вьетнамцы. Автоматы. Раскрашенное под цвет травы лицо. Лицо знакомое. Сталлоне. Опять крошит кого-то из своей неиссякаемой берданки. «Вот они, кумиры молодежи!» На такой благодатной почве выращивать убийц намного проще, чем философов или, скажем, космонавтов. А ведь когда-то ему, Наставнику, хотелось быть космонавтом. Когда жгучий интерес вызывали в нем двойные солнца, сказочные планеты, пески Марса, кольца Сатурна… Как это далеко сейчас. Когда же произошел перелом? Когда юноша романтик превратился в безжалостного экспериментатора? Наставник прекрасно помнил этот момент.

…Произошло это на уроке биологии. Изучали простейших. И вдруг, взглянув в микроскоп, Наставник увидел модель всего человеческого мира как на ладони. Вот они, маленькие клеточки, все куда-то снуют, торопятся. Все подчиняются какому-то определенному закону, им, примитивным, совсем непонятному. Сильные клетки размножаются, слабые погибают. Время от времени возникают новые клетки, которые ни с того ни с сего начинают жить по своему собственному закону, но их тут же окружают другие и пожирают. Это ли не модель человеческих отношений?… Как легко ими управлять сверху! Ткнул пинцетом – и вот уже у них стихийное бедствие, «засуха» или «землетрясение», и сотни, тысячи клеток гибнут… Капнул раствором кислоты, и внизу началась «эпидемия»…

Он тогда впервые задумался о ничтожности всего живого на земле, в том числе и человека. Человека – особенно. Человека, зависящего от чужой воли или мнения, корыстного, ранимого, ущербного… Среди людей он не находил равных себе по интеллекту и отваге. Из человеческой массы можно было слепить что угодно с помощью внушения и денег, денег и внушения… Некого было уважать в этом мире деления клеток, претендующем на некую сложность и многомерность. Он устал от однообразной картины, наблюдаемой через его личный микроскоп…

***

Машина мчалась с бешеной скоростью. Мелькали мимо сосны, ели, дома, люди. Сказка улетела прочь. Кирилл торопился. В полдень у него была какая-то очень важная встреча. Кира вынула из сумочки фотографию и в который уже раз залюбовалась ею… Она стоит за рулем катера, а Кирилл обнимает ее и показывает рукою куда-то вдаль… «Ну просто голливудская картинка!»

Девушка бросила взгляд на своего спутника. Хмурый. Наверное, встреча ему предстоит и в самом деле очень важная, раз так волнуется. Кира вновь посмотрела на фотографию. Как не похожи друг на друга эти два человека – улыбающийся парень со снимка и сидящий рядом, ушедший в собственные мысли, угрюмый человек.

Кира спрятала фотографию и посмотрела в окно. Стало грустно. Перелесок исчез из виду. Показался город, жестокий безжалостный город. В горле запершило от знакомого запаха гари и пыли.

…А ведь еще вчера вечером Кирилл был весел, ласков и нежен. Все изменилось, когда появился этот странный старик. Они обмолвились лишь несколькими фразами, но этого оказалось достаточно. Кирилла как будто подменили. Нет, он по-прежнему был внимателен к ней, но в каждом его слове и жесте чувствовалось какое-то напряжение, и даже улыбка изменилась. Мальчишка превратился в мужчину. За два дня, проведенных с Кириллом, она не узнала о нем ничего, кроме того, что он великолепный любовник, имеет сказочно богатого старика покровителя и… и это все. А так хотелось узнать о нем побольше, так хотелось, чтобы он открыл ей душу, рассказал о чем-нибудь личном, сокровенном…

«Самое обидное, что неясно, кто же я для него? Может, он просто играет со мною? И что я буду делать, если вдруг мой сказочный принц высадит сейчас меня из машины, пообещает позвонить и никогда больше не позвонит, никогда!»

Очнувшись от раздумий, Кира поняла, что они уже приехали. Это был ее дом, ее подъезд, ее старушки на лавочке, глазеющие на диковинную машину.

– Я позвоню сегодня вечером. Куда-нибудь сходим, – произнес Кирилл и распахнул перед нею дверцу машины.

Вечером они встретились в «Наутилусе». Там было очень тесно. Гремела музыка. Кирилл сказал, что этот клуб принадлежит его другу. «Другу, – подумала Кира. – Ничего себе. Такой друг может положить в свой карман весь город».

Столик за стеклянной перегородкой уже был накрыт. Кира заметила, что многие смотрят в ее сторону с удивлением и откровенной завистью. Вокруг них закружились девочки-официантки.

Кирилл закрыл стеклянную перегородку, отделявшую их столик от остальных, и стало намного тише, даже можно было разговаривать, не опасаясь надорвать голосовые связки.

– Ну как прошла встреча? – поинтересовалась Кира.

– Нормально. Завтра у меня будет небольшая работенка, а затем пару недель отдыха.

Он закурил, медленно затягиваясь, и, казалось, собирался с мыслями.

– У меня к тебе есть одно предложение, – произнес наконец Кирилл.

– Какое?

– Поедешь со мной куда-нибудь?

– На край света? – засмеялась девушка.

– Немного ближе, куда-нибудь, где тепло и красиво. Может, в Испанию?

Это уже вовсе походило на сон. Испания! «Оказывается, сказка не закончилась, а только еще начинается». Кира закурила. Голова у нее слегка закружилась.

– Мне нужно уговорить родителей. Мой позавчерашний сумасбродный поступок сильно подорвал рейтинг доверия ко мне.

– А ты покажи им меня, и рейтинг повысится.

– Ты так в себе уверен?

– Да.

– Ну хорошо. Я познакомлю тебя с родителями. Но не сегодня. Сегодня они на даче.

– Что я слышу, – сказал Кирилл. – На даче! Отчего же ты не пригласишь меня к себе?

– Считай, что ты приглашен, – ответила Кира.

Оставив почти не тронутый ужин на столе, они поехали к Кире домой.

– Здорово, псина, – сказал Кирилл Карату, бросившемуся к Кире на грудь. – Ты меня помнишь?

– Ты, кажется, немного отошел, – заметила Кира.

– Отошел от чего?

– Понятия не имею. Ты весь в своих мыслях. Хотелось бы знать, о чем ты так напряженно размышляешь?

– Поверь мне, это не слишком интересно…

– Так называемые мужские дела, – язвительно сказала Кира.

– Я думаю о том, как мы с тобой скоро поедем в Испанию!

– Ты думаешь об этом с таким выражением лица, будто мы поедем не в Испанию, а на тот свет…

Кирилл внимательно посмотрел на нее:

– Ну что ты. Какой еще тот свет!… А вот ты не могла бы выключить этот свет?…

Кира щелкнула выключателем. Закрыла собаку на кухне. В темноте притянула Кирилла к себе…

***

Телефонный звонок пробудил его ото сна. Кирилл поднял трубку – в ответ тишина. И так несколько раз.

– Ну кто там балуется? – высунулось заспанное личико Киры.

– Не знаю. Но чувствую, что нам пора вставать.

Он погладил девушку по растрепанной головке. Кира сейчас очень походила на испуганную зверушку.

– На сборы у нас меньше часа. Я – в душ.

В ванной Кирилл вдруг увидел свое отражение в зеркале. Он не мог отвести от него глаз, как будто не узнавал сам себя. В зеркале стоял призрак. Бледный как смерть, с запавшими глазами, впалыми щеками, потухшим взглядом.

"Почему Наставник велел взять Киру с собой? Что за странные звонки за два часа до встречи с Советником? Ведут! Да, несомненно. Ведут от самого «Наутилуса», а может, и того раньше. И все ради чего? Ради сегодняшнего дела. Ради одного-единственного выстрела. Звонят заранее, чтобы, не дай бог, не проспал. Важное дело сегодня. Наставник сказал – решающее. Восемьдесят тысяч за него дает… Господи! Какой я идиот! Такие задания поручают только смертникам. Вот поэтому и ведут. Боятся, что я догадаюсь и улизну. Но почему он велел взять с собой Киру? Он сказал: «Пусть посидит в машине. Это успокоит клиента. Раз ты приехал с девчонкой, значит, опасности нет». А что, если она появилась в моей жизни не случайно? Что, если Наставник подбросил ее, организовав встречу в целях какого-то очередного жуткого эксперимента, которые он обожает? Кира, моя милая Кира, неужели и ты всего лишь винтик в большом механизме? Хотя нет, не похоже… Но что же теперь делать? Удирать? Не дадут! От Наставника еще никто не смог удрать или спрятаться. Остается одно. Выполнить задание и уже затем попытаться изобрести что-нибудь эдакое, то, чего никак не ожидают… Времени на это будет немного, минут пятнадцать, не больше. От здания отъехать, пожалуй, дадут, а потом… Наставник сказал: «Ни в коем случае оружие с собой не брать, даже в машину, так как ее могут обыскать при подъезде к зданию, и уж тем более не брать ничего с собой. Действовать строго по плану, строго по плану…» В этом он прав. С логической точки зрения прав, прав абсолютно. Значит, оружие необходимо спрятать неподалеку от здания, но как? Где? И кто это сделает, ведь меня ведут… От сыскарей Синицына оторваться практически невозможно.

А может, поехать к Наставнику, упасть в ноги и молить о пощаде? Глупость. Сразу же попадешь в разряд «мелких людишек», и тогда надежды на выживание никакой. А так шанс есть, пусть небольшой, но все-таки есть. Ах, если бы догадаться пораньше, тогда можно было бы спрятать где-нибудь свой заветный чемоданчик, и уж тогда посмотрели бы, кто кого! Тогда игра была бы на равных. Заветный чемоданчик! В нем любимая игрушка – шестнадцатизарядная автоматическая «беретта» с тремя запасными обоймами и неприкосновенный запас – двадцать пять тысяч долларов и немного рублей…"

Кирилл посмотрел на часы. Оставалось ровно два часа до назначенного времени. Еще можно было что-то предпринять. Можно. Но нужно ли? Вдруг все не так, как кажется? Вдруг все, о чем только что думалось, лишь плод разбушевавшейся фантазии? Вдруг ощущение слежки за спиной возникло из-за обычного человеческого страха? Но почему же так неспокойно на душе, неспокойно уже третий день подряд, с того самого момента, когда Наставник предупредил о предстоящем очень важном и значительном деле, которое, как он сказал, станет «венцом творения»? Да, да, именно так и сказал: «Это будет венцом творения, после которого можно уйти на покой, оставив все в надежных молодых руках… „Идиот! Самонадеянный идиот! Возомнил, что эти самые „молодые руки“ – твои! С какой стати? Кто ты такой, чтобы рассчитывать на это? Но что стояло за этой фразой?…»

Кирилл поднял голову и мысленно обратился к собственному зеркальному отражению: «Так что же ты такое? Человек? Призрак? Новый Наставник? А может, просто – очередная мишень, „бегущий кабан", в которого будут стрелять?»

Ему вспомнилась одна осень, на удивление жаркая и сухая. Кирилл тогда только начал работать на Наставника. На его счету еще не было ни одного «клиента», кроме Жукинса, – этот клиентом не считался. «Тот был так, для души…» – любил посмеяться Наставник, похлопывая Кирилла по плечу. Настоящий «клиент» появился именно тогда, в ту самую осень. Он был мишенью – «бегущим кабаном», а не человеком…

То был один из многочисленных экспериментов Наставника. Эксперимент представлял собою самую настоящую охоту, но не на лисицу, уток или кабана – охоту на человека. Кто был тот несчастный «бегущий кабан» и чем он так не угодил Наставнику, Кирилл не знал. Ему сообщили, что «кабан» будет одет во все красное с черной меткой на лбу, нанесенной несмываемой краской…

Все выглядело как на настоящей охоте. Глухой лес, охотники с ружьями, пытающаяся улизнуть от них жертва. В задачу последней входило лишь одно – пробраться из пункта А в пункт Б. Тогда «кабану» будет дарована жизнь. Задача охотников – не допустить этого. Нужно отдать должное «бегущему кабану», он оказался хитрее, чем ожидал Наставник. Он не пошел в ожидаемом направлении, отказался от прямого пути, затаился, окопавшись в земле. Трое суток пробыл без пищи и воды. Наставник был в бешенстве и собирался прекратить охоту, заменив ее на полномасштабные поиски, но именно в этот момент «кабан» не выдержал. Он появился в одной деревне, чтобы раздобыть что-нибудь съестное. «Кабана» заметили разбросанные по ближайшим населенным пунктам соглядатаи, и охота началась.

Игра захватила Кирилла. Ему доставляло огромное удовольствие сидеть в засаде, наблюдать за «периметром» из укрытия на дереве, патрулировать околицу. Все напоминало военно-патриотическую игру «Зарница», напоминало до тех пор, пока на следующее утро он не столкнулся с жертвой лицом к лицу.

Кирилл был в этот момент один. Случайность, тщательно спланированная Наставником, столкнула его с «бегущим кабаном» на проселочной дороге.

…Одетый во все красное, с черной меткой на лбу, он уже почти утратил человеческий облик. Кирилл сразу понял, что «кабан» устал прятаться. Он шел прямо на охотника и, казалось, был даже рад этой встрече.

– Ну что, парень, дождался своего часа? Теперь стреляй. Эта тварь наблюдает сейчас за тобою в бинокль. Вы все считаете себя охотниками? Никакие вы не охотники. Охотник один, а вы все мишени, все до одного. А теперь – стреляй, я уже больше не могу, да и не хочу жить…

– А если я отпущу тебя? – неожиданно для себя самого произнес Кирилл.

– У меня нет будущего, меня незачем отпускать. Если не хочешь сам стать «бегущим кабаном» – стреляй.

Кирилл поднял ружье и выстрелил.

…Сейчас, глядя на себя в зеркало, он подумал, что сам стал походить на того человека.

Кирилл закурил в ванной сигарету, сосчитал, сколько осталась в пачке. Оставалось восемь. «Двенадцатая, – подумал он, – странное совпадение…» С сигаретой в зубах он полез под душ. Зашумела вода, смывая неприятные воспоминания.

– Я пришла потереть тебе спинку, – раздался тихий голос сзади, и к его спине прижалось нежное тело.

«Как же будет страшно жить на свете, если я узнаю, что и это нежное создание принадлежит Наставнику! Кого любить? Кому верить? Разве только матери. Матери… Вот дурак, как же я о ней не подумал? Где она сейчас?»

Кирилл отстранил девушку, выскочил из душа, по ходу завернувшись в полотенце. Набрал знакомый номер. «А вдруг телефон прослушивается? Ладно, – промелькнуло у него в голове, – была не была».

Гудок, еще гудок, третий, четвертый, пятый…

– Алло!

– Мам, ну слава богу, ты уже дома!

– Что-нибудь случилось?

– Да, случилось. Я к тебе с огромной просьбой. У меня через два часа очень важная встреча, а я забыл дипломат с документами дома. Сам заехать за ним не успею.

– Так что мне нужно делать?

– В прихожей, на вешалке, второй комплект ключей. Пожалуйста, возьми его, поезжай ко мне домой и забери дипломат. Я буду ждать тебя ровно в семнадцать ноль-ноль возле кафе «Зоопарк»…

– Договорились.

– Я, возможно, задержусь минут на двадцать – тридцать. Пожалуйста, дождись меня, я приеду обязательно.

– А где ты сейчас?

– Далеко.

– А поточнее?

– Это не важно, мам! Так сделаешь или нет?

– Что-то ты мудришь, сынок. Что-то здесь не так. Я сделаю все, как ты велел. Но когда встретимся, мне нужно будет с тобой как следует поговорить. И не надейся улизнуть от меня.

– Ну все, до встречи…

Всегда после разговоров с матерью на душе оставался какой-то осадок. И сейчас тоже Кириллу было не по себе. «Мама о чем-то догадывается!» Как избежать длинного разговора с ней, ведь чем длиннее будет их встреча, тем большей опасности он ее подвергнет. А как же быть с Кирой?… Зачем все-таки Наставник потребовал взять ее с собой?

Он закрыл глаза и стал вспоминать инструкции Наставника. Это была шкатулка с секретом, которую можно открыть, зная, где запрятан хитрый механизм. Слово за словом перебирал в памяти Кирилл напутствие Наставника.

«Ты должен подъехать к зданию ровно в семнадцать ноль-ноль, – начал вспоминать он. – Ни одной минутой позже. „Клиент" скорее всего будет смотреть в окно или на экран… Девчонку обязательно возьми с собой – она успокаивающий фактор. Раз приехал с девушкой – опасности нет! Оружие не брать с собой ни в коем случае. Теперь о самом главном. Как только войдешь в кабинет, изобрази сильное волнение, но не переиграй, попроси выпить, сразу же! Нужно сделать так, чтобы клиент отошел от стола к бару. Когда увидишь, что обе его руки заняты бутылкой и бокалом, перегнись через стол, открой верхний ящик и хватай пистолет. Стреляй сразу, если он успеет опустить руку в карман – все пропало. В кармане у него пульт. Если он нажмет на кнопку, тебе не выбраться из здания даже с оружием, там полно охраны, а чудеса бывают только в дурацких боевиках. Поэтому ты должен успеть. Кабинет полностью звукоизолирован, так что выстрела никто не услышит… Потом положишь оружие на место, поторчишь в кабинете минут пятнадцать и после этого можешь выйти. Внизу сядешь в машину, проедешь три перекрестка, и тогда со своей девушкой пересаживайся на метро или в автобус. Доберетесь до Артельной улицы. Там будет ждать Синицын. Он доставит вас в мой загородный дом. Отсидитесь пять-шесть дней, потом получишь свои восемьдесят штук». – «У меня один вопрос, – сказал ему тогда Кирилл. – Что, если клиент не пожелает отойти от стола, а предложит мне самому наполнить бокал… Что тогда?» – «Тогда весь наш план насмарку, – произнес Наставник после минутной паузы. – Тогда ты садишься в кресло и начинаешь слушать… Уверен, Советнику будет что тебе рассказать». После этих слов Наставник вдруг рассмеялся.

Теперь, припомнив этот странный смех, Кирилл понял, что за ним что-то скрывается. Но что?… Что?…

***

Людмила занялась поисками чемодана, о котором просил ее сын. Она не любила бывать в его квартире. Боялась наткнутся там на какие-то новые свидетельства его преуспеяния, которое повлекло их отдаление друг от друга. Людмила нашла чемодан, то есть внушительных размеров кейс, и удивилась его тяжести. Что он туда, кирпичей насовал, что ли? Документы, о которых упоминал Кирилл, не могут быть такими тяжелыми. Конечно, внутри кейса находятся не бумаги. Подозревая недоброе, Людмила попыталась открыть его. Замки не поддавались. Ключа не было. Обеспокоенная еще больше, она стала орудовать столовым ножом, нимало не заботясь о том, что испортит кейс. Внутри что-то гремело и перекатывалось. Наконец, сорвав замки, она распахнула чемоданчик.

– О боже, что это?!

Людмила опустилась на стул, в ужасе глядя на оружие, лежащее среди упакованных в пачки купюр. Только теперь она поняла, к чему привело принятое ею покровительство Наставника.

Захлопнув кейс, она дрожащими руками набрала знакомый номер.

– Виктор. – Людмила в первый раз в жизни обратилась к Наставнику по имени. – Умоляю, не вешай трубку, выслушай меня. Я все знаю. Знаю, чем занимается Кирилл. Я знаю, зачем ты посылаешь моего сына к Игорю. Прошу, не делай этого! Если ты хоть испытываешь к нам какие-то добрые чувства, если есть в тебе хоть капля человеческого – отмени приказ, пусть он вернется обратно. Ты же убиваешь и Кирилла и меня…

На том конце трубки молчали.

– Если ты не отменишь задание, я сейчас же позвоню Игорю и все расскажу ему.

– Все его телефоны заблокированы, – отозвался наконец Наставник. – Ты не сможешь до него дозвониться. Кириллу ничто не угрожает, они просто встретятся и поговорят.

– Я не верю тебе, лживый подонок, – крикнула в трубку Людмила. – Слышишь, ты, проклятое Богом чудовище! Ты исковеркал всю нашу жизнь, ты сделал моего сына убийцей…

– Он сам выбрал свой путь, – прервал ее голос на том конце провода. – Я лишь подсказал правильное направление…

– Ах какая же ты мразь! Ты что, себя возомнил сверхчеловеком? Нет, ты – маленький человечишка с больными мозгами! Шизофреник проклятый! Я тебя ненавижу, я ненавидела тебя всегда, с самой первой минуты! У тебя есть власть, и ты, вместо того чтобы помогать людям, втаптываешь их в грязь! Теперь ты до сына моего добрался. Неужели тебе не страшно? Неужели не понимаешь, что пора остановиться? Ведь подохнешь скоро, подохнешь медленной и мучительной смертью, и даже некому будет тебе стакан воды подать… Нет ни одного человека на земле, ни одной букашки, ни одной твари, которая бы любила тебя. Тебя ненавидят все. Неужели тебе не страшно перед лицом смерти, неужели ты не в состоянии сделать хотя бы один хороший поступок за всю свою поганую жизнь? Не отнимай у меня сына, слышишь?!

– Я тебе еще раз повторяю, – монотонным голосом произнес Наставник. – Ему ничего не угрожает. Если, конечно, ты не наделаешь сейчас глупостей…

– У тебя еще есть время, – не слушая его, кричала Людмила. – Останови Кирилла, пусть он вернется! Он не выйдет оттуда живым, я знаю, я чувствую это. Ну почему он, почему?…

Из трубки послышались короткие гудки…

Стиснув зубы, Людмила стала набирать телефон Анатолия Панфилова.

***

Капитан Панфилов вернулся домой немного раньше обычного, ошарашенный сделанным им открытием. Он решительно не знал, как с ним поступить. Искать подтверждения фактам?… Идти с ними на руках к прокурору? Но тогда он потеряет Людмилу, в этом нет сомнения! Анатолий перебирал в уме события сегодняшнего дня, вспоминал все, что удалось узнать по делу Жукинса… А узнать удалось довольно много.

Во– первых, он побывал в офисе концерна «Оптиум», поговорил с бывшими сотрудниками Людмилы. Все в один голос говорили, что ее уволили совершенно ни за что. Одна женщина рассказала, что покойный Жукинс свел с Людмилой счеты за то, что она не ответила на его ухаживания взаимностью.

Во– вторых, Анатолий навестил соседку Людмилы, тетю Шуру, которая поведала ему о том, как однажды какой-то мужчина, по описанию похожий на Жукинса, пришел к Людмиле домой и попытался ее изнасиловать. Соседка ставила себе в заслугу то, что ее бдительность спасла Людмилу от насилия. Услышав шум и крики из-под двери Людмилы, тетя Шура не растерялась и стала молотить в дверь кулаками, крича, что если безобразие не прекратится, она вызовет милицию, после чего какой-то мужчина открыл дверь и с перекошенным от злобы лицом крикнул: «Уходим!» -а следом за ним вышли еще двое. Тетя Шура изрядно была напугана, когда увидела их, тем не менее вбежала в квартиру, чтобы посмотреть, что с Людмилой. Через пять минут после того, как все это произошло, явился Кирилл. Людмилу била дрожь от пережитого потрясения. Узнав о том, что мать чуть было не подверглась насилию, он стал кричать, что убьет этого гада, чего бы ему это ни стоило, но перед этим прострелит «мерзавцу все его мужские принадлежности» – так, по крайней мере, деликатно выразилась тетя Шура, передавая смысл слов разъяренного юноши.

Год назад, читая заключение судмедэскпертов о смерти Жукинса, Панфилов удивлялся странному разбросу пуль, угодивших в его тело. Четыре пули попали в область грудной клетки, две в голову и две в область паха. Тогда две последние пули навели Панфилова на мысль, что стрелял дилетант. Теперь, после рассказа соседки Людмилы, он понял, что именно Кирилл свел с Жукинсом счеты. Участвовал ли в этом Наставник? Интуиция подсказывала Анатолию, что он имел отношение к этому убийству… Но что делать? Что делать? – в который уже раз спрашивал себя Анатолий и не находил ответа.

И в этот момент зазвонил телефон.

***

Семнадцать ноль-ноль. Пора. Кирилл вышел из машины и огляделся. Здание выглядело впечатляюще. Казалось, оно нависало над всем кварталом как неуклюжий монстр. «Наверное, в соседних домах никогда не видят солнечного света», – подумалось Кириллу. Как только он стал подниматься по лестнице, к машине подошли трое людей в униформах и принялись осматривать салон, даже не попросив Киру выйти.

Открыв входную дверь, Кирилл попал в холл. Там находилось несколько охранников и множество камер. Миновав первый пропускной пункт, он очутился во втором. Рентгеновские лучи тщательно прощупывали каждый миллиметр одежды пришельца – не принес ли он какое-нибудь диковинное взрывное устройство, капсулу с ядом или же смертоносный вирус. «Нет, он чист!» – ответили лучи, и Кирилл продолжил свой путь. Он вошел в лифт. Поднялся наверх невероятно быстро, прошел по коридору последнего этажа и оказался в полукруглой просторной комнате, где тоже сидела охрана. Один из охранников жестом попросил его остановиться. Кирилл остановился. Тот нажал на кнопку громкоговорителя и сказал, что гость пришел. Голос из динамика ответил, что можно войти, и тут же открылась одна из дверей. Она была такой толщины, что произойди внутри кабинета хоть ядерный взрыв, об этом весь остальной мир узнал бы, наверное, лишь по показаниям счетчика Гейгера.

Дверь закрылась, и Кирилл увидел сидевшего в кресле человека. Лицо его было ужасно знакомым, но где они встречались, он не помнил. Кирилл, в соответствии с инструкциями Наставника, попытался изобразить волнение на лице. Не получалось. Они молча смотрели друг на друга. Это было не предусмотрено сценарием Наставника.

– Садись, – сказал вдруг хозяин кабинета. Странно, но и голос этот Кирилл уже когда-то слышал!

Он сел в кресло прямо напротив стола, отметив про себя, что верхний ящик чуть приоткрыт. «Человека губят его привычки. Положи он пистолет в другой ящик, и мои шансы на успех были бы равны нулю. Но нет же, ему так удобней!…» – с каким-то странным сожалением подумал Кирилл. К его удивлению, хозяин кабинета вдруг сам произнес:

– Выпить хочешь?

– Да! – обрадованный таким поворотом, выпалил Кирилл.

– Что будешь? – спросил тот, поднявшись из-за стола и сделав два шага в сторону бара.

– А что есть?

«Клиент» ухмыльнулся. Открыв дверцу бара, произнес:

– Есть все!

– Мартини с апельсиновым соком, если можно. И еще, если можно, лед…

Теперь руки «клиента» будут заняты достаточное для выстрела время. Но что-то мешало Кириллу. Внутренний голос нашептывал ему: «Не делай этого!» Однако Кирилл понимал, что, если не выстрелит, ему самому крышка! Пора решаться. Вот уже последний кубик льда опустился в бокал… Все, пора!

– Давай, сын, выпьем с тобой за встречу…

Эти слова прозвучали за секунду до выстрела…

Бокал выпал из рук человека, в которого выстрелил Кирилл, и сам он, дернувшись всем телом, сполз по стене на пол.

«Сын? Какой такой сын? Что за чушь! Нет, нет, нет. Быть этого не может. Не может – и все тут! Не может, не может, не может…» – ошарашенно думал Кирилл и вдруг вслух произнес:

– Что я наделал? Что я наделал? Ведь это же он. Это он, точно он.

Кирилл подошел к бездыханному телу. Из раны на груди сочилась кровь. Мертв. Отец мертв. Он застрелил собственного отца!…

Кирилл опустился в кресло и засунул руку в карман – туда, где должны были лежать сигареты. Их не оказалось на месте. «Отобрали при шмоне», – вспомнил Кирилл. Поднялся с кресла и подошел к бару. На полке лежало несколько пачек. Одна из них была открыта. "Он тоже любил «Мальборо», – пронеслась в голове мысль. Кирилл открыл пачку, машинально пересчитал сигареты. Двенадцать! Знакомое число… Он закурил. «Да, отец, Наставник все-таки одолел тебя. Да еще как – руками твоего же сына! Представляешь?» Он смотрел на покойника в тайной надежде, что тот вдруг повернет к нему голову и заговорит с ним. «А ты действительно очень похож на меня. Точнее, я на тебя. Как же я сразу не заметил? – Кирилл вдруг почувствовал, как слезы заструились по щекам. – Что же ты не заговорил со мной сразу? Почему молчал? Зачем пошел к этому дурацкому бару? Почему не обнял меня, не улыбнулся, не выругался, не послал к черту, наконец? Ведь я же сын твой, сын! И я убил тебя. Представляешь? Я, подонок эдакий, взял и застрелил тебя!»

Он снова сел в кресло и закрыл лицо руками.

«Нет, ну тот просто дьявол какой-то, согласись? Все предусмотрел, все рассчитал. Какой риск был, а! Огромный. Все могло произойти не так, как сейчас, но этот сукин сын Наставник знал наверняка, что ты будешь лежать с дыркой в груди, а я буду курить эту проклятую сигарету. Знал ведь! Представляешь?… Молчишь? Ну-ну, молчи! Тебе сейчас что! Лежишь себе, отдыхаешь от этого дерьмового мира… А меня ждет настоящий ад! Если я выйду из здания и меня не пристрелят твои охранники, то наверняка попытаются пристрелить „шестерки" Наставника. Вот так! А если и не пристрелят сейчас, то сделают это потом или устроят на меня охоту. Ты знаешь, что такое стать „бегущим кабаном"? Нет? Ну, теперь никогда и не узнаешь, а я вот видел однажды… Невеселое зрелище. Невеселое».

Кирилл посмотрел на часы. Пора! Он нагнулся и, взяв тело отца под руки, перенес его в кресло. Усадив его поудобней, он положил пистолет в ящик стола и, нажав на кнопку открывания двери, направился к выходу.

***

Как только Кирилл вышел из офиса, по рации прозвучал голос Синицына: «Он вышел. Закурил сигарету. Направляется к машине. Что нам делать? Следовать за ним или работать на месте?… Стоп! Появилась какая-то женщина. Она вышла из такси и бежит через дорогу. У нее в руке дипломат. Наставник, что нам делать?… Она что-то кричит Кириллу. Отдала дипломат… Наставник, черт возьми! Что нам делать? Они уже садятся в машину. Не молчи! Ответь что-нибудь!…»

– Работайте! – отозвался Наставник.

***

Кирилл вышел из здания, огляделся, закурил. На улице все было спокойно: машина, ожидавшая хозяина, Кира, поднявшая руку в приветственном жесте, прохожие, снующие по улице, медленно плывущие по дороге автомобили и автобусы.

«Пора ехать на встречу к матери. Это всего в двух перекрестках отсюда. Успею или не успею – вот в чем вопрос?» Бросив окурок, Кирилл направился к машине. Все вроде бы шло нормально, но он сердцем чувствовал, что его ведут. Осмотрелся. Снова закурил. Взгляд ухватил двух человек на тротуаре напротив офиса, двоих за стеклом кафе в десятке метров от машины, троих в автомобиле слева. Удачно расположились! Ничего не скажешь. Неужели все произойдет прямо здесь? От Наставника можно ожидать и такого. Ну все. Пора".

Кирилл направился к машине, не упуская из виду стоявших на тротуаре и сидевших в кафе подозрительных типов. В этот момент мотор оказавшегося за спиной автомобиля заработал. «Все! – пронеслось в мозгу. – Очередь из автомата в спину». Однако в этот момент что-то произошло на улице. Раздался визг тормозов, и грубый мужской голос прокричал:

– Идиотка! Куда ты лезешь?!

Кирилл увидел, что этот возглас адресовался его матери… Она поспешно пересекала улицу, не обращая внимания на вопли чуть не сбившего ее водителя микроавтобуса, с кейсом в руке. Кирилл стремительно обернулся. Один из сидевших в машине, которую он заприметил, что-то говорил по рации. «Не знает, что ему делать, – сообразил Кирилл. – Спрашивает у Наставника. Это хорошо. Значит, есть еще немного времени! Есть!»

– Ты уже там был? – услышал он вдруг голос матери.

– Да.

На глаза у нее навернулись слезы.

– Не время плакать. Быстро садись в мою машину. Давай мне кейс.

– Я видела, что там лежит.

– Я же говорю, садись в машину. Не время разговаривать. Быстро.

Люди на тротуаре засуетились, а сидевшие в кафе быстро выскочили оттуда и запрыгнули в «Мустанг». Кирилл открыл кейс – вот она, холодная и знакомая сталь «беретты». И тут ощутил удар. Почувствовал, как немеет левая рука. Еще удар – теперь в плечо.

– На землю. Быстро! – крикнул Кирилл матери.

Отпрыгнув в сторону, он прижался к колесу какого-то «жигуленка» и выпустил короткую очередь в вышедших из машины трех человек. Одного из них отбросило назад. И тут раздалась автоматная очередь. К ней присоединилась еще одна, затем последовали короткие выстрелы из пистолетов. Билось стекло, лопались шины, воздух наполнился гарью. Кирилл пополз вдоль припаркованных у обочины машин в надежде добраться до своей, изредка высовываясь и отпуская по очереди наугад.

В этот момент стрельба вдруг неожиданно прекратилась, и он услышал голоса:

– Двое есть! Остался последний!

"Что значит – последний? Что значит «двое есть?» – промелькнуло в голове у Кирилла.

– Вон там, за фургоном. Заходи слева!…

Кирилл достал из кейса новую обойму и выглянул из-под колеса. В десятке метров от него на тротуаре лежало тело женщины, изрешеченное пулями.

– Ну нет, не может быть! Просто случайная прохожая. Нет! – побелевшими губами произнес он.

И тут вдруг со всем сторон заговорили автоматы и дробовики. Это выбежавшая из здания охрана принялась палить в вооруженных людей. Те отстреливались. Сейчас всем стало не до Кирилла.

Воспользовавшись этим, Кирилл побежал назад и достиг той самой машины, из которой вылезло трое убийц. Рядом с машиной лежал один из них. Голова была прострелена, а рука все еще сжимала автомат. Подхватив автомат, Кирилл высунулся из-под капота.

Отсюда было все видно. Упавшая на тротуар женщина и в самом деле его мать. Стоявшая рядом машина вся изрешечена пулями. Из открытой дверцы свешивалось удивленное лицо Киры. Из ее рта тонкой струйкой текла кровь. «Боже мой! Боже мой!! Что я наделал? Что я наделал? Зачем теперь жить? На кой черт мне эта проклятая жизнь теперь?» Кирилл за-жмурился. Стрельба не стихала. Какой-то человек, перебросив тело через дорогу, упал рядом с ним.

– Ты Кирилл?

– Да, – ответил он, ожидая выстрела.

– Я Анатолий, друг твоей мамы. Она говорила тебе обо мне?

– Она…

– Я вижу. Спешил вам на помощь, но не успел.

– Ты меня арестуешь? – спросил Кирилл.

Анатолий ничего не ответил.

– Может, подождешь немного! Пару дней хотя бы. Я должен расквитаться с этим подонком!

– Уходи, – сдавленным голосом произнес Анатолий. – Я прикрою тебя…

***

Идти уже не было сил. Левая половина тела налилась тяжестью и пыталась пригнуть его к земле. Он проковылял в подъезд, поднялся на лифте на седьмой этаж. Позвонил в дверь.

– Кто там?

«Нужно взять себя в руки. Ну, с Богом».

– Я из маркетинговой компании. Мы проводим социологический опрос. Открой, пожалуйста.

Удача улыбнулась Кириллу. Дверь приоткрылась, и он быстро просунул в щель дуло автомата.

– Ой!

– Молчать и не двигаться. – Кирилл распахнул дверь ногой и увидел перед собой испуганную девушку лет семнадцати. – Кто в квартире, кроме тебя?

– Мама…

Кирилл вошел внутрь и захлопнул дверь.

– Позови ее сюда… Нет, лучше давай сами пройдем к ней. И не бойся, я не грабитель, не маньяк, мне лишь на несколько часов нужна ваша квартира.

Моложавая женщина с рыжими крашеными волосами, увидев его, вскрикнула от страха.

– Кто с вами живет еще? – спросил Кирилл.

– Никого, – дрожащим голосом ответила женщина. – Мы живем одни. Вы, наверное, ошиблись, не мы вам нужны. Наверное, соседи наши! Они богатые, у них джип! А у нас и брать-то нечего.

– Я не грабитель. Ничего плохого вам не сделаю. Просто посижу здесь у вас часик-другой и уйду… У вас есть медикаменты?

– Там. – Девушка указала на стенной шкаф. – На самой верхней полке.

Кирилл достал коробку. Вытряхнув содержимое, обнаружил пачку тромала. Заглотив половину упаковки, Кирилл спросил:

– Телефон в доме есть?

– Есть.

– Это хорошо.

Он положил кейс на стол и открыл его. Бросив одну пачку на колени девушке, Кирилл объяснил:

– Это вам за беспокойство.

– Давайте я сделаю вам перевязку, – робко сказала девушка. – А то вы нам весь пол запачкаете.

Действительно, по полу уже расползалось большое красное пятно. Кровь капала с рукава пиджака.

– Ну давай, если не боишься. Как тебя зовут?

– Наташа.

– Бинтуй что есть сил, Наташа.

Через десять минут Кирилл почувствовал, что лекарство почти сняло боль. Наташа и ее мать перебинтовали его раны. После этого Кирилл подошел к окошку, раздвинул шторы. Интуиция привела его, почти теряющего сознание от боли, туда, куда надо. Он оказался напротив знакомого дома. «Далековато, – подумал Кирилл. – Метров восемьсот. Без оптики не обойтись. Что же делать?» Нужно решаться.

– Вот что, – сказал Кирилл, повернувшись к обеим женщинам. – Мне потребуется ваша помощь. За эту помощь я хорошо заплачу.

Они молчали.

– Сейчас вы, – он указал на мать, – возьмете у меня деньги и отправитесь в магазин. Да, да, в магазин. В двух кварталах отсюда находится магазин «Охотник». Вы купите там то, что я напишу…

Девушка подала ему ручку и бумагу, и Кирилл написал, что ему было нужно.

– Если не будет этой маркировки, берите подобный оптический прицел, там подскажут. Ваша дочь останется здесь, в залог. Так что, пожалуйста, без глупостей.

– А если мне не дадут? Ведь нужно какое-то разрешение…

– Сейчас никому ничего не нужно. Демократия. Нужно лишь вот это. – Он достал из кейса увесистую пачку рублей. – Поторапливайтесь, пожалуйста…

– Но ведь это же соучастие… – робко заметила женщина.

Указав взглядом на автомат, Кирилл произнес:

– А у вас разве есть выбор? Ступайте и помните о дочери.

После того как женщина вышла, девушка сказала:

– А вы не похожи на убийцу.

– А что, они выглядят как-то по особенному?

Девушка немного подумала:

– Не знаю. А что, если моя мать сделает что-то не так, вы меня действительно убьете?

Кирилл не ответил. Вместо этого он достал из окровавленного пиджака пачку сигарет. Пачка была в крови, но сигареты не промокли. Вытащив одну сигарету, он сосчитал оставшиеся. Оставалось всего четыре.

– Вот здесь, – сказал он Наташе, показывая пачку, – сейчас четыре сигареты. Когда их было немного больше, у меня был стимул для того, чтобы жить. У меня были мать, отец, любимая. Сейчас всех их уже нет. Они убиты. Убийца находится там. – Он указал на дом напротив. – Понятно?

– Понятно… – еле слышно ответила девушка.

***

Наставник тяжело поднялся с кресла и подошел к трезвонившему уже минуты полторы телефону. Сегодня ноги почти совсем не слушались. Взяв в руки трубку, услышал голос Синицина:

– Наставник, его нет нигде. Поначалу мы думали, что с ним покончено, но только что позвонил наш человек из уголовки и сказал, что труп не нашли. Мы подняли на ноги всех, прочесали округу и знакомые адреса. Ничего.

Наставник ненадолго задумался:

– Так, значит, он забрал автомат?

– Да.

– Это хорошо, – почему-то обрадовался хозяин. – Тогда вот что. Бери всех своих людей и расставь возле моего дома и дома, что напротив.

– Вы думаете, он решится? – начал Синицин, но Наставник перебил его:

– Я не думаю, я знаю. Так что бери всех своих людей и делай так, как я говорю. Каждый подъезд должен быть под наблюдением. Под таким наблюдением, чтобы даже муха не пролетела без вашего ведома. Все, действуй!

Наставник, не выпуская из рук трубку, проковылял на лоджию. «Молодчина Кирилл, все-таки улизнул. Ну а теперь ты должен оправдать надежды старика. Не подведи! – Он открыл ставни и посмотрел на небо, которое искрилось от звезд. – Хороший признак! – Оглядев небосвод, Наставник заскользил взглядом по соседнему дому. – Далековато, пожалуй, без оптики не справиться… Но ведь ты что-нибудь придумал. Ведь правда? Не зря же я на тебя так рассчитывал!» Наставник достал из приготовленной на балконе пачки сигарету…

***

Наставник курит! Это невероятно. Кирилл вдруг вспомнил, как тот когда-то сказал: «И как вы можете заглатывать вонючий дым в легкие и получать от этого удовольствие? Ни за какие деньги я бы не стал загонять в себя эту дрянь, разве что перед смертью». Разве что перед смертью… Черт бы тебя побрал! Так ты знаешь, что я здесь!"

Кирилл взглянул еще раз в окуляр. Наставник невозмутимо дымил сигаретой. Через оптический прицел было видно, что глаза его смотрят прямо на Кирилла.

Кирилл схватил последнюю сигарету со стола и тоже закурил. «Он знает, что я здесь! Знает. Тем не менее как ни в чем не бывало любуется своими проклятыми звездами. Знает, что смерть с секунды на секунду настигнет его, но…»

Кирилл отошел от окна и прислушался. Запертые им в ванной женщины вели себя тихо. Было нестерпимо тихо. Тишина просто резала слух. Кирилл вспомнил звон стекла, вой взрывающихся автомобильных шин, изрешеченные пулями тела двух самых любимых на свете женщин, лицо отца…

– Негодяй! – вдруг закричал Кирилл. – Подонок! Думаешь, ты самый умный? Ты думаешь, что смерть тоже подчиняется тебе?

Он сгреб со стола телефон и, набрав знакомый номер, прильнул к окуляру оптического прицела. Наставник стоял на месте, там же, где и раньше, только теперь без сигареты. В его руке была телефонная трубка.

– Здравствуй, парень, – услышал Кирилл спокойный голос Наставника. – Я уже начал бояться, что ты выстрелишь, так и не поговорив со мной. Это было бы не очень хорошо с твоей стороны, ведь я так много для тебя сделал.

– Сделал? – вскричал Кирилл. – Ты уничтожил все, что у меня было в жизни!…

Не услышав на это ответа, Кирилл сглотнул подступивший к горлу комок и продолжал:

– Это еще один из твоих дурацких экспериментов над людьми? Ну хорошо! Понятно, почему ты уничтожил отца, понятно, почему уничтожил Киру, но почему мать?… Ведь ты же любил ее? Почему?

– Почему, почему и еще раз почему, – усмехнулся Наставник. – Все очень просто. Я-то уж было подумал, что ты догадался.

– Нет, не догадался!

– Тогда я задам тебе такой вопрос: сидел бы ты сейчас с автоматом на изготовку и целился в меня, если бы погибли только эта девчонка и папаша? А?…

– Не знаю, – сцепив зубы от злости, ответил Кирилл.

– Вот видишь. А я должен был быть уверен наверняка. Ненависть твоя должна перебороть страх. И она это сделала.

– Но ведь ты же чудовище. Просто маньяк какой-то! – закричал Кирилл. – Уничтожать всех самых близких людей, не оставляя после себя ничего, кроме зла! Неужели тебе не страшно перед смертью? Неужели ты даже на миг не задумываешься, а что там потом, после? Вдруг там нет тех мелких людишек, которыми можно управлять, как марионетками, вдруг действительно есть ад и рай? Неужели ты никогда не думал об этом?!

– Ну почему же не думал? Думал, конечно. Но для меня лично намного страшнее другое. Вдруг после смерти нет никакого будущего, в чем я, в принципе, нисколько не сомневаюсь… Вдруг, кроме двухметровой глубины, досок и червей, нет больше ничего? Вот что по-настоящему страшно. Вот отчего мурашки по коже. «Оставить след на земле, вырастить сына, посадить дерево, построить дом» – какая чушь! Это придумали людишки, не смеющие даже думать о том, что можно жить по-другому. Да, я – воплощенное зло: маньяк, убийца, потрошитель – как угодно. Но этим я возвысился над всеми. Я делал то, что хотел, я вершил судьбами, перекраивал их, как хотелось мне. Где он, ваш Бог? Что же он не уничтожил меня? А вот нет его. И получается то, что прав я и мне подобные. Живи, как хочется, управляй людишками, тогда сам уподобишься Богу. Бред сумасшедшего, подумаешь ты. А мне плевать. На всех плевать. Я прожил жизнь интересную, такую, какую сам себе выбрал, и теперь можно умереть. Умереть не по воле какого-то там еврея из Назарета, умереть по собственной воле, пригласив свою смерть в точно назначенное время. Теперь ты понял меня! Понял?…

Кирилл вместо ответа взглянул в прицел.

– А ведь ты все равно боишься! – произнес в трубку Кирилл и выбросил потухшую сигарету в открытое окно. Это была последняя, двенадцатая. Пора нажимать на курок. Но он медлил это сделать. – Знаешь, – сказал Кирилл, – у меня возникла одна идея… Твой последний эксперимент включает в себя мой выстрел. Ты рассчитывал на то, что я тебя застрелю, восхищаясь твоей отвагой и предусмотрительностью. Тебе не хочется медленной смерти. Не хочется лежать на кровати, как труп, чтобы под тебя подкладывали судно. Ты мечтаешь умереть красиво, докурив последнюю сигарету и глядя в звездное небо. Но я не стану убивать тебя, нет, не стану…

Отпрянув от окуляра, Кирилл швырнул телефонную трубку и направился к ванной. Выпустив своих пленниц, сказал:

– Заприте за мной дверь.

– Вы забыли свой дипломат, – сказала ему женщина.

– Он мне больше не нужен, – ответил Кирилл.

***

…Голос из рации: «Наставник, мы засекли его. Он вышел из третьего подъезда в доме напротив, идет по тротуару. В руках – ничего. Что нам делать?»

«Все! Последний эксперимент рухнул, – подумал Наставник, – провалился, взорвался, погиб! Провалился первый раз в жизни!» Он подошел к стенному шкафу. Отворив дверцу, достал темную картонную коробочку. Открыл ее. Холодная сталь внутри сверкала, радуясь тому, что наконец-то кому-то понадобилась. «А ведь я никогда в жизни никого не убил лично, – пронеслась в мозгу странная мысль. – Сейчас будет первый раз…»

Голос из рации не умолкал: «Наставник, он направляется к восемнадцатому отделу милиции… Ждем указаний. Что делать? Он сейчас войдет! Наставник!…»

– Отпустите его, – послышалось в ответ.

– Что?!

– Я сказал – отпустить. Пусть идет куда хочет!…

– Но…

– Никаких «но». Это сказал я, Наставник. Значит, так тому и быть…

Затем в рации раздался какой-то хлопок, и как ни пытался Геннадий Синицин услышать что-нибудь еще, ничего больше не услышал.

Последний эксперимент был завершен.

Хамелеон

Едва открыв входную дверь в кафе, я почувствовал, что внутри что-то не так. Осмотрев как следует зал, сразу же понял, в чем заключается дисгармония: практически все посетители находились возле барной стойки. «Может, какой-нибудь чудак угощает всех бесплатно пивом?» – возникло предположение. Однако его развеял голос одного из выходящих:

– Иди скорее к бару, глянь, что там за чудовище!

Я подошел к указанному месту и тут же услышал голос бармена:

– Тихо, тихо, чего вы расгоготались, не видите, он боится!

– Он вообще ничего не слышит, – ответил кто-то.

– Как бы не так, не слышит! – не согласился бармен. – Вон как покраснел. Это с ним происходит, когда он чем-то сильно недоволен. А недоволен он вашим ржанием.

– Может, он есть хочет? – предположил голос из толпы.

– Или в туалет? – добавил следующий.

– В туалет он ходит без всякого на то указания, – ответил бармен. – Где и когда захочет. А вот насчет еды – это очень даже может быть.

– А чем он питается? – спросил кто-то.

– Ест он всяких насекомых: мух, тараканов, сверч-ков, жуков и так далее, – пояснил бармен.

– Полезное животное! – констатировали присутствующие.

Любопытство взяло свое, и уже через несколько секунд я стоял возле барной стойки и смотрел на какую-то пучеглазую рептилию, похожую то ли на саламандру, то ли на ящерицу.

– Кто это? – удивился я.

– Хамелеон, – ответил бармен. – Мне его внук оставил до вечера. Он у меня в кружок юных натуралистов ходит и постоянно в дом всякую гадость приносит – то змей, то жаб, то крыс, а теперь вот этого красавца притащил. Сам он сегодня на какой-то там «рейв» умчался, а мне это чудище отдал на сохранение.

– Ну и как себя ведет это чудище?

– Отвратительно, – покачал головой бармен. – Я его уже три раза терял. Цвета меняет, как хочет, паразит! Под любой окружающий фон может замаскироваться. Я его чуть не раздавил пять минут назад, когда он забрался на стул, принял черный окрас под цвет обивки и затаился. Представляешь?

– Ой, смотрите, смотрите! – заверещала одна из стоявших возле барной стойки девушек. – Он меняет окраску.

– Сейчас будет коричневым, – по-юннатски компетентно заявил временный хозяин хамелеона. – Будет маскироваться под цвет древесного шпона, на котором сидит.

Буквально пять-шесть секунд понадобилось животному, чтобы перекраситься из пятнисто-красного в светло-коричневый цвет.

– Вот так и некоторые люди, – обобщил бармен. – В какие угодно цвета готовы обрядиться, лишь бы приспособиться к окружающей среде. – Сказав это, автор теории естественного отбора в среде гомо сапиенс подмигнул мне. Данный жест я истолковал как знак того, что немного позже предстоит услышать еще одну историю в подтверждение данной теории. Как выяснилось впоследствии, догадка моя оказалось абсолютно верной.

Теория полезных знакомств

10 ноября. "Осмотр места происшествия производится в 19.45 при искусственном освещении в ванной комнате квартиры номер сорок девять дома номер сорок три по улице Вознесенской. Осмотр производится оперуполномоченным восемнадцатого отдела внутренних дел Агатовым О.Л., следователем Панфиловым А.Н. в присутствии понятых Рассадина В.С. и Рассадиной Е.П.

Труп тринадцатилетней девушки Добровольской Виктории Леонидовны находится в частично обнаженном виде в ванной, полностью заполненной водой. Кровеносные артерии на обеих руках перерезаны, что, по всей видимости, и послужило причиной смерти. Рядом на полу, на расстоянии двадцати четырех сантиметров от ванны обнаружена окровавленная опасная бритва фирмы «Шик». Предполагается, что именно с помощью данного предмета Виктория Добровольская совершила акт суицида. Присутствующий на месте происшествия судмедэксперт Банков Ю.Ф. констатировал, что смерть наступила от большой потери крови предположительно в период с 17.00 до 17.30 сего дня…"

Валентина Андреевна оторвалась от чтения протокола и подняла полный недоумения взгляд на Анатолия Панфилова.

– Не понимаю, с чего вдруг мудрое начальство решило подключить меня к расследованию? Ведь это самоубийство или убийство! Этим должны заниматься исключительно следователи из отдела особо тяжких – следователь Панфилов, например…

– Названный вами следователь делом уже занимается! – с готовностью ответил Анатолий. – Вернее, если быть точным, топчется на одном месте!

– И который день? – полюбопытствовала Глушенкова.

– Третий.

– Стыд и позор следователю Панфилову!

– Согласен, – вздохнул Анатолий. – Но ничего не могу поделать. Малолетний контингент ни в какую не хочет идти на контакт. Разговариваю с ними, словно с инопланетянами, на непонятном им языке! Помоги, очень прошу…

– Так значит, тебе я обязана своим подключением к делу?

– Мне, – с обезоруживающей искренностью признался Анатолий.

– Спасибо! Уж не знаю, как благодарить тебя. Ты настоящий друг!

– Извини. Но без тебя действительно в этом деле сложно будет разобраться. Кто у нас в отделе лучше тебя понимает подростковую психологию и…

– Ну ладно, хватит! – остановила поток дифирамбов Валентина Андреевна. – Лучше излагай факты!

– Добровольская Виктория Леонидовна, тринадцати лет, – начал Анатолий. – Училась в средней школе номер сто тринадцать. Хорошистка. Посещала музыкальную школу по классу фортепиано. Преподаватель из музыкальной школы утверждает, что девочка была одаренная. Друзей имела немного, обладала замкнутым и малообщительным характером. Единственным человеком, с которым ее связывала настоящая дружба, был старший брат Александр… Скромна, работоспособна. За те три дня, что я расследую обстоятельства ее смерти, я все больше и больше не понимаю, что могло заставить такую девушку, как она, взяться за бритву!…

– А ей, случайно, никто не помог?

– Это самоубийство, – уверенно заявил Анатолий.

– Хорошо, рассказывай дальше!

– Виктория, по рассказам окружающих, вовсе не являлась представителем той породы экспансивных акселераток, которые сначала что-то делают, руководствуясь эмоциями, а спустя час начинают ломать голову, зачем они это сделали, – продолжал капитан Панфилов. – Спокойная и рассудительная девушка.

– Ты сказал «по словам окружающих»! Взрослых или сверстников?

– Взрослых, – ответил Анатолий. – Конечно же, взрослых!… Из уст немногочисленных сверстников ничего, кроме фраз типа «не знаю, не видел, не могу предположить», услышать не удалось. Так что пришлось полагаться на мнение взрослых…

– Должна тебя разочаровать! В подобных ситуациях мнение взрослых о подростке практически никогда не совпадает с реальным положением вещей. Их осведомленность о характерах и проблемах детей в большинстве случаев близка к нулю.

– Но родители и педагоги произвели на меня хорошее впечатление. Мне они не показались людьми, которые не способны понять нужды подростка!

– Это в тебе говорит отцовская гордыня! – отрезала Валентина Андреевна. – Ты, как и любой родитель, наивно полагаешь, что знаешь все, чем живет твое любимое чадо, забывая при этом, что обладать этим знанием почти невозможно. Проще говоря: для того чтобы знать, чем живет маленький человечек, нужно самому представить, чем была занята твоя собственная голова, когда тебе было столько же лет. Когда ты последний раз совершал подобные экскурсы в прошлое?

– Неужели и моя собственная дочь в любой момент может вытворить такое? – со страхом сказал Анатолий. – Ведь я, если честно, понятия не имею, что у нее на душе! А ей тоже тринадцать!

Валентина Андреевна не позволила другу углубиться в горестные раздумья:

– Расскажи мне о родителях нашей юной самоубийцы.

– Родители у нее очень хорошие! Отец – Добровольский Леонид Степанович, по профессии столяр-краснодеревщик. Делает мебель из особо ценных пород дерева. В дочери души не чаял. Сейчас лежит в больнице с инфарктом. Мать – Добровольская Ирина Тимофеевна, в прошлом технолог химического комбината, а ныне пенсионерка…

Валентина Андреевна, слушая рассказ Анатолия о родителях, преподавателях, соседях покончившей с собой девочки, поневоле приходила к выводу, что Вику Добровольскую и в самом деле окружали только добрые и хорошие люди. Плотное кольцо добродетели, замыкавшее существование девочки, исключало появление причин для отчаянного поступка. Информация, полученная от взрослых, явно неверна. Ее надо собирать в иной среде. В среде подростков. Анатолий прав. Настало время инспектора Глушенковой, ее выхода…

– А скажи-ка мне, Толя, как зовут бойфренда Вики Добровольской, сколько ему лет, где он учится или работает и каковы были их отношения в последнее время?

По тому, как вытянулось лицо друга, Валентина поняла, что тот находится в состоянии глубочайшего удивления.

– Я, конечно, допускаю мысль, что тебе известно больше, нежели мне… Насколько я знаю, у Виктории Добровольской не было бойфренда…

– Успокойся, Толя! Больше, чем ты, я, конечно же, не знаю. Но готова побиться об заклад, что так называемый бойфренд у нее имелся.

– Вика Добровольская не такая! – запальчиво возразил Анатолий. – Ее помыслы находились абсолютно в иной сфере! Она занималась музыкой, много читала. Я уже говорил тебе, что…

– Слышала, слышала! Она не относилась к числу тех экспансивных акселераток, которые сначала делают что-то, руководствуясь эмоциями, а спустя час ломают голову над тем, зачем они это сделали!

Почти дословная цитата из его недавней вступительной речи обезоружила Анатолия.

– Хорошо, продолжай!…

– Практически у каждой девочки в тринадцать лет уже есть свой кумир! Мальчик из параллельного класса, рок-музыкант, артист и так далее. Кто-то встречается со своим кумиром, целуется в темном подъезде, но большинство лишь страстно мечтают о нем, сознавая, что обыкновенной девчонке суждено быть со своим идеалом только в мечтах…

– Откуда ты это знаешь? – удивился Панфилов.

– Мне самой когда-то было тринадцать! И у меня тоже был свой недосягаемый кумир. Сколько раз я умирала с мыслях во имя его – не сосчитать!

– И кто же он? Какой-нибудь известный актер той поры?

– Если бы! Это был Вовка Фиксов – сосед по парте. Я страдала по нему целых два года, а он этого даже не замечал.

– Негодяй! – возмущенно заметил Анатолий.

– Еще какой! Однажды я застукала его целующимся с Надькой Дорогиной из параллельного класса. Что со мной было тогда – вспоминать страшно!

– Значит, ты считаешь, что мы имеем дело с любовной историей?

– Скорее всего. Подавляющее число самоубийств среди подростков происходит именно на этой почве.

Анатолий недоверчиво покачал головой:

– Должен заметить, что если это так, мы столкнулись с довольно некрасивой любовной историей…

Он взял в руки отброшенный в самом начале чтения протокол осмотра места происшествия с заключением судмедэксперта и, открыв на самой последней странице, дал прочитать его коллеге.

– Вот подонки! – дочитав до конца, воскликнула Валентина Глушенкова. – Ну, гниды! Кто бы вы ни были, мы вас отыщем и воздадим по заслугам!…

***

Три недели назад. Он убивал время, шатаясь по залитым неоновыми огнями улицам и глазея на витрины магазинов. До назначенного часа оставалось целых сорок минут, тупое созерцание окружающего неонового мира с навязчивыми рекламными щитами и плакатами уже наскучило ему. Требовался более изощренный подход к процессу убивания времени.

Он вспомнил про игровые автоматы и вошел в вестибюль ближайшего кинотеатра. Разменяв свои немногочисленные бумажные купюры на железные жетоны, медленно прошелся вдоль длинного ряда игровых автоматов, пытаясь определить, который из них мечтает одарить его сказочным выигрышем. Выбрав наконец из мигающего разноцветными лампочками разнообразия «Однорукого бандита», запустил в него несколько жетонов и с силой дернул автомат за железную ручищу. «Бандит», видимо, не ожидая такой прыти от паренька, немедленно разразился звоном падающих в железный поддон жетонов. Поверив в то, что именно сегодня злодейка фортуна решила сделать его своим любимцем, игрок принялся с усердием дергать «бандита» за руку, с каждым разом получая взамен все меньшее и меньшее количество падающих в поддон жетонов. Когда железное днище игрового автомата отозвалось тишиной, что означало проигрыш, он взглянул на часы. Пора отправляться туда, куда он приглашен. Улица Вознесенская, дом сорок один, квартира двадцать три. Кэт, правда, сказала, что опаздывать не возбраняется…

Они познакомились в «Зоопарке» перед самым закрытием кафе. Что его толкнуло предложить ей бокал вина, объяснить трудно. Ведь она была совершенно не в его вкусе: худощавое телосложение, узкое некрасивое лицо и рыжие короткие волосы. В ушах и на губах пирсинговые кольца. Маленький рюкзачок за спиной.

Кэт, видимо, и сама не обольщалась насчет своей женской привлекательности, поэтому была благодарна за оказанный знак внимания настолько, что сразу же после выпитого бокала токайского повела нового знакомого к себе домой на «чашечку очень крепкого кофе». Он не слишком горел желанием отведать кофе, но от нечего делать согласился. Впоследствии не переставал хвалить себя за то, что пошел с Кэт. Результатом его ночных стараний стало приглашение на сегодняшнюю вечеринку, от которой он много ожидал, потому что сама Кэт проживала в роскошных апартаментах и, как выяснилось, имела высокопоставленных родителей. Он предполагал, что на вечеринке соберется очень неслабая публика и можно будет завести полезные знакомства.

Относительно «полезных и бесполезных» знакомств у него существовала целая теория, которая, ввиду довольно малого жизненного опыта, была пока испытана только на школьных учителях, родителях, знакомых и родственниках. К числу полезных относились знакомства с людьми, которые могли бы способствовать повышению его материального благосостояния, росту карьеры или просто способны доставить удовольствие. Оставшаяся часть человечества его не интересовала. Бесполезные знакомства могли нанести материальный урон или моральную травму. Главным в теории было вовремя определить, к какой группе относится тот или иной объект, и в соответствии с этим принять меры по сближению с ним либо к отторжению от него.

Несмотря на свою вторичность и примитивность, теория помогала потихоньку карабкаться по жизни вверх. Пока только карабкаться, а не лететь или хотя бы бежать. Однако теоретик не отчаивался. В свои восемнадцать с небольшим он не без оснований полагал, что где-то там, впереди, его уже ждет так называемый человек-проводник, который переведет его на совершенно другой уровень. Уровень, где количество людей полезных будет в несколько раз превышать число бесполезных и где он сам наконец сделается полезным… Статусом полезного человека теоретик наделил Кэт.

…Металлическая дверь со скрежетом открылась, и на пороге он увидел улыбающуюся Кэт.

– Привет!

– Здравствуй, – ответил гость. – Я опоздал немного.

– Ерунда, – махнула рукой Кэт. – Больше половины народу еще не подтянулось. Идем пока знакомиться с теми, кто нарисовался.

Девушка вдруг нахмурила свой небольшой, покрытый рыжей челочкой лобик и вдруг прошептала:

– Ты только не подумай обо мне чего плохого. Я не какая-то там озабоченная самка, которая бросается на первого встречного.

– Я и не думаю, – успокоил гость.

– Ты только не обижайся на меня, но я, хоть убей, не помню, как тебя зовут!

"Ничего удивительного, – подумал гость, вспомнив, какое количество спиртного было употреблено прошлым вечером. – Удивительно, что я еще что-то помню! Если бы не теория «полезных знакомств»…

– Меня зовут Филипп.

– Филипп, – шепотом повторила девушка. – Неужели я могла забыть такое имя?… Знаешь что, это имя звучит как-то слишком длинно и смешно. Наши местные острословы непременно придумают вместо него какую-нибудь смешную погонялу, и она прилипнет к тебе, как репей. Лучше самим на этот счет подсуетиться. Давай немного подсократим твое имя. Ты будешь не Филипп, а, скажем, Фил! Как тебе?…

– Нормально! – согласился Филипп.

– Тогда пошли знакомиться!

Пройдя по длинному коридору, похожему на лабиринты старых коммуналок, они оказались в большом полукруглом помещении, где играла негромкая музыка и толпились какие-то молодые люди. Стол был заставлен тарелками с бутербродами с икрой, колбасой, сыром и красной рыбой. Не слишком изысканное угощение, если принять во внимание, что люди на вечеринке собрались избалованные. «Впрочем, – тут же подумал гость, – такие люди всегда сыты». В центре стола находилась огромная корзина с фруктами, со всех сторон обставленная бутылками коньяка и вин.

Кэт, держа за руку нового гостя, протиснулась к столу:

– Минуту внимания, ребятки! Я хочу вам представить своего нового друга. Его зовут Фил.

Фил принялся направо и налево пожимать руки. Пока длилась эта церемония, он пытался запомнить хотя бы несколько наиболее звучных имен из тех, что ему назывались. «Майк, Тиф, Тарпан, Тача, Бася, Бабасик, Флик, Рыба, Коп, Матосик, Спок». Среди этих замечательных прозвищ имя Фил звучало настоящим анахронизмом.

Указав на группу других молодых людей, стоящих особняком у окна, Кэт дернула его за рукав и, увлекая за собой, шепнула на ухо:

– Сейчас я познакомлю тебя с «тяжеловесами».

Гость приободрился, с любопытством глядя на эту группу. Прежде он представлял себе тяжеловесов с тучными фигурами, тупыми физиономиями и дорогим прикидом от модного кутерье. Толпящиеся у окна тяжеловесы казались на вид вполне обыкновенными молодыми людьми в обычных джинсах и толстовках. Кэт успела шепнуть ему, что большинство из них были детьми довольно известных промышленников, банкиров, политиков и бандитов. Несколько названных фамилий оказались гостю известными.

Кэт снова попросила минуту внимания, и тяжеловесы вежливо обратили свои лица к Филу, поочередно потягивая руки.

– Это Байт, – начала Кэт. – Наш компьютерный гений.

– Фил, приятно познакомиться, – отозвался новичок.

– Взаимно.

– Это Марчелло, – продолжала Кэт. – Правда, похож на Мастрояни?

– Правда, – подтвердил Фил, отметив про себя, что сходство Марчелло с итальянским актером было примерно таким же, как у статуи Свободы с Эйфелевой башней. Он получил свое прозвище скорее всего из-за черных вьющихся волос и из-за того, что был сыном известного кинорежиссера.

– Это Тина, – представила Кэт единственную девушку из компании «тяжеловесов». – Тина – начинающая певица и, несомненно, в будущем большая известность. Так что можешь брать у нее автограф, пока не поздно. Через несколько лет она зазнается, заведет кучу телохранителей и к ней уже будет не подойти.

– Прекрати пугать человека! – улыбнулась будущая знаменитость. Улыбка эта, конечно, укладывала возле ее ног многих мужчин, но он был не из их числа.

«Напрасно стараешься!» – усмехнулся по себя гость, продвигаясь дальше.

– Это Дормидонт. – Кэт указала на жирного, с маленькой лысой головкой и кругленькими очками с фиолетовыми стеклами мужчину. – Наш Дормидонт – художник, – продолжала Кэт. – Вот только если захочешь нарисовать свой портрет – к нему не обращайся. Он работает только с женской натурой, причем по большей части с обнаженной.

– Очень приятно.

– Это Глюк, – назвала следующего молодого человека Кэт, не снабдив представление никаким комментарием.

Болезненно бледный юноша слегка поклонился.

– А вот единственный член нашего коллектива, который удостоился чести называться всеми исключительно по фамилии, – продолжала Кэт, указывая на юношу с внешностью матерого прохиндея. – Ибо фамилия его такова, что любое прозвище по сравнению с ней просто меркнет.

– Абломкин, – представился самостоятельно обладатель и впрямь незабываемой фамилии.

– И наконец, последний участник данной вечеринки из числа присутствующих – Макс! – произнесла Кэт голосом конферансье.

Белобородый, очень маленького роста паренек лет семнадцати-восемнадцати, одетый в подобранные не по размеру брюки и потрепанный свитер, протянул руку Филу.

Почему-то именно неказистый по виду паренек произвел на гостя самое большое впечатление. Интуиция подсказывала: «Это он! Это тот, кто перевернет твою жизнь». Кэт шепотом подтвердила предположения Фила, произнеся фамилию, которую знала вся страна.

– Приятно познакомиться! – произнес Макс. – Кстати, «Фил» – твоя собственная придумка или не обошлось без вмешательства Кэт?

– Это наш совместный проект.

– Удачный проект… Мне лично очень по душе имена, состоящие из трех, максимум четырех букв. Не то что у некоторых!

Сказав последнюю фразу, Макс многозначительно посмотрел на Дормидонта и Абломкина.

– Хорошего человека чем больше – тем лучше! – не смутился Абломкин.

– А не пора ли нам пойти и что-нибудь слопать! – вспомнил Дормидонт.

– Тебе бы только лопать! – засмеялся Макс. – Скоро одежду будешь заказывать не в ателье, а на фабрике по пошиву парашютов.

– Ой, ой, как смешно! Лучше уж отовариваться на парашютной фабрике, чем в «Детском мире»!

Публика переместилась к столу. Фил внимательно наблюдал за Максом. Когда тот взял себе бутерброд с соевой пастой, Фил сделал то же самое. Макс это заметил.

– О, – одобрительно воскликнул он. – Ты, я вижу, тоже любишь икру с ржаным хлебом!

– Обожаю! – произнес Фил, с гримасой неописуемого удовольствия проглатывая отвратительный на вкус бутерброд.

– Наконец-то я нашел человека со вкусом! Ешь – не стесняйся! Если не хватит – я еще бутербродов наделаю. У меня в холодильнике есть две банки.

Предложение было ужасным, но благодаря ему гость понял, что вечеринка происходит в квартире Макса.

«Неслабая квартирка!» – отметил он про себя.

– Давайте-ка лучше выпьем! – произнес вынырнувший откуда-то сбоку Абломкин, спасая новенького еще от одной порции соевой пасты.

– Давайте выпьем, – поддержал Макс, откупоривая бутылку хорошего сухого вина. – За знакомство!

Затем последовал еще один тост, затем еще и еще… Постепенно емкости стаканов у всех вокруг увеличивались, а крепость напитков повышалась. Фил пил немного. Он хотел произвести благоприятное впечатление на окружающих. Интуиция подсказывала, что это ему удается. Особенно его рейтинг подскочил, когда он на глазах у изумленной публики вежливо отклонил домогательства быстро опьяневшей Тины и нежно обнял девушку, которая пригласила его на вечеринку. Он успел заметить, что к Кэт у всех присутствующих необычайно теплое отношение. Бесспорно, она была здесь любимицей.

– Слушай, Фил! – обратился к нему Дормидонт. – А чем ты занимаешься? Как зарабатываешь бабки?

Фил успел приготовить ответ на этот вопрос.

– Если откровенно, то до вчерашнего вечера я не знал вообще, что такое зарабатывать деньги! Это делали за меня мои родители. Я же их только старательно тратил. Но со вчерашнего вечера все изменилось. Предки меня из дома выгнали. Сказали, что я бездельник, что ничего не умею и ни к чему не стремлюсь, а только сижу на их шее. Ну, слово за слово и… Я рассердился и хлопнул дверью.

– Ну и правильно сделал! – поддержал Абломкин. – Нафига терпеть террор старых маразматиков!

– Это точно, – поддержали остальные. – Мы почти все прошли через подобное…

Среди участников вечеринки разгорелась жаркая дискуссия на животрепещущую тему отцов и детей. Вспоминали о том, кто и сколько раз ругался с родителями, пытался покончить с собой и уходил из дома. Фил почувствовал на своем плече нежное прикосновение Кэт.

– Если хочешь – можешь пожить пока у меня!

Вместо ответа он крепко обнял ее.

– Ой, больно! – вскрикнула Кэт.

– Прости, – извинился Фил. – Я от избытка чувств.

Услышав это, Кэт покраснела. Видимо, приняла слова Фила на свой счет. Она не догадывалась, что Фил ликует по другому поводу. Его приняли за своего! Это был триумф – самый настоящий триумф! Сына простого рабочего и домохозяйки бесящиеся с жира отпрыски толстосумов приняли как себе подобного.

За это стоило выпить. Наполнив свой стаканчик какой-то коричневой жидкостью, он произнес тост:

– За дружбу!

***

12 ноября. – Ничего, если я буду обращаться к тебе на «ты»? – вежливо поинтересовалась Валентина Андреевна Глушенкова.

– Ничего, – согласился молодой человек лет восемнадцати. – Но ваш коллега – Анатолий Николаевич – уже спрашивал меня обо всем. И я рассказал ему все, что мне было известно.

– Я знаю. Вот только боюсь, что мой коллега спросил далеко не обо всем. Надеюсь, ты не станешь возражать, если и я тоже задам тебе несколько вопросов. Однако должна тебя сразу предупредить, что некоторые из них могут показаться тебе странными и даже неприличными. Поверь – я буду задавать их не из праздного любопытства…

– Хорошо, спрашивайте! – согласился юноша. От волнения он постоянно щелкал золотистого цвета авторучкой «Паркер».

Валентина Андреевна внимательно посмотрела на сидевшего напротив нее молодого человека. Она знала, что порой внешность и одежда способны сказать о человеке очень многое. Однако сейчас перед ней восседала не поддающаяся определению личность, аморфная и странноватая. Александр Добровольский – брат покончившей с собой Виктории, показался ей совершенно бесцветным. Бесконечно щелкавшая в его руке дорогая ручка подсказывала лишь то, что детям в семье Добровольских позволялось покупать себе дорогие игрушки.

– Я слышала, что вы с сестрой были очень дружны?

– Да, – коротко ответил юноша.

– Вы делились друг с другом тайнами и сокровенными мыслями?

– В разумных пределах.

– А можно эту фразу расшифровать немного? – улыбнулась Валентина Андреевна.

– Мы не вдавались в интимные переживания. Это глубоко личное дело каждого.

– Что? Совсем-совсем? – засомневалась Глушенкова. Именно эта область жизни Вики Добровольской ее интересовала прежде всего.

– Совсем, – отрезал собеседник.

Валентина Андреевна немного замешкалась. Такого сильного отпора и нежелания говорить она от брата Виктории явно не ожидала. Напрашивалось два вывода: либо тот что-то скрывал, либо слишком боготворил свою покойную сестру и не мог сейчас говорить о ней. Необходимо было внести перелом в ход неудачно начавшегося разговора.

– Вот что, Саша! – как можно ласковей произнесла она. – Я прекрасно понимаю твои чувства к сестре. И представляю, насколько оскорбительными для ее памяти могут казаться мои вопросы, но поверь мне, я не стала бы их задавать, если бы не одно обстоятельство…

– Какое обстоятельство?

– За несколько часов до самоубийства твоя сестра была изнасилована, – произнесла Валентина Андреевна, наблюдая за реакцией Александра.

Лицо его ничего не выразило. «Очевидно, я столкнулась с той породой людей, у которых эмоции запрятаны столь глубоко, что даже в микроскоп не разглядишь!» – подумала Валентина Андреевна и, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию на свои слова, добавила:

– Изнасилована – это еще очень мягко сказано… Точнее сказать – зверски изнасилована.

Александр недоверчиво покачал головой:

– Не может быть! Вика не общается с людьми, которые способны сделать такое.

– Для того чтобы тебя изнасиловали, вовсе не обязательно общаться с кем-либо, – начала терять терпение инспектор Глушенкова. – Насколько я знаю, все это происходит помимо воли и желания…

– Не сердитесь на меня. Я, наверное, не так выразился. Просто хотел сказать, что Вику окружали нормальные люди. В сомнительных компаниях она время не проводила, со сверстниками практически не общалась.

– Изнасиловать могут не только сверстники! – тут же вставила Валентина Андреевна, обрадовавшись завязавшемуся наконец разговору.

– Вы правы. Но ведь у взрослого человека, насколько мне известно, совершенно иные критерии женской привлекательности. Вика была еще совсем ребенком.

С этим нельзя было не согласиться. Действительно, у Вики Добровольской практически отсутствовали те внешние половые признаки, что отличают ребенка от женщины или девушки. Однако по своему следственному опыту Глушенкова знала, что именно такой тип представительниц женского пола привлекает психически больных людей, пьяниц и маньяков.

– А что означает формулировка «зверски изнасилована»? – спросил вдруг Александр.

– Я не могу сказать, – ответила инспектор Глушенкова. – Во-первых, меня удерживает от этого следственная тайна, а во-вторых, этические нормы.

– Понятно. Тогда задавайте свои, как вы выразились, «странные и неприличные вопросы». Я готов на них ответить.

– Твоя сестра вела половую жизнь?

– Насколько мне известно – нет, – уверенно ответил Александр.

«А откуда такая уверенность?» – подумала Валентина Андреевна.

– Вас, наверное, интересует, откуда мне это известно? – продолжал Александр. – Примерно неделю назад у меня с сестрой состоялся разговор. Мы засиделись в моей комнате допоздна, обсуждая какую-то книгу. И вдруг Виктория сменила тему и стала рассказывать о том, как познакомилась недавно с одним мальчиком возле музыкальной школы и тот даже проводил ее до дому. На следующий день мальчик снова проводил ее, а затем еще и еще раз. Однажды он даже поцеловал Вику и спросил, не желает ли она с ним куда-нибудь сходить после музыкальной школы… В тот вечер мы беседовали о взаимоотношениях полов и все такое прочее… С родителями она поговорить на эту тему не могла – они у нас хоть и замечательные и самые лучшие на свете, но немного старомодные. Считают, что разговаривать с детьми о подобных вещах неприлично. В общем, в тот вечер я понял, что сестра совсем еще девчонка. Вообще Вика была не из той породы девиц, что начинают рано половую жизнь.

– Это хорошо, – произнесла Валентина Андреевна. – Это значительно сужает круг поиска. Так как, ты говорил, зовут того мальчика?

– Какого мальчика?

– Того, который провожал Вику после музыкальной школы?

– А я и не говорил, как его зовут. Вика не называла его имени.

– Ну хоть что-то она о нем рассказывала, – с надеждой спросила инспектор. – Хоть что-нибудь!

– О внешности его, кажется, что-то говорила… Говорила, что ухажер ее немного полноват и что это не удивительно, ведь он постоянно носит в карманах пряники. Он их просто обожает.

Услышав о пряниках, Валентина Андреевна чуть было не подпрыгнула от радости. Чтобы убедиться в своей догадке, она спросила:

– Скажи, пожалуйста, в какую именно музыкальную школу ходила Вика?

– В одиннадцатую. Я уже говорил об этом вашему коллеге Анатолию Николаевичу. И даже схему рисовал с указанием маршрута, по которому Вика всегда возвращалась домой.

– Я видела эту схему, – кивнула Валентина Андреевна. – Хорошая схема, подробная. Только там не было… Припомни, поблизости от музыкальной школы есть автостоянка?

– Да. Это платная автостоянка, – уточнил Александр.

Валентина Андреевна задумалась. Скорее всего ухажером Вики был тринадцатилетний Петр по прозвищу Пряник, названный так за излишнюю склонность ко всякого рода мучным сладостям. В школу Пряник не ходил, занимался бизнесом, который состоял в том, чтобы открывать и закрывать ворота перед въезжающими и отъезжающими машинами на автостоянке, что располагалась как раз напротив одиннадцатой музыкальной школы. Помимо должности «открывающего», Петька Пряник был знаменит еще тем, что водил дружбу с дочерью капитана Панфилова тринадцатилетней Людмилой и с двумя не менее знаменитыми личностями того же возраста – Валентином Варнаковым по прозвищу Валек и Вовкой Лузгачевым по кличке Кощей. Все эти персонажи приблизительно с год назад были главными действующими лицами одного очень интересного дела, которое ей, инспектору по делам несовершеннолетних, довелось вести. Однако тогда все они, в том числе и Петька Пряник, выступили как положительные персонажи.

– А скажи мне, Саша, чем занимаешься ты? Работаешь? Учишься?

Задав этот простой вопрос скорее для продолжения беседы, нежели по существу дела, она вовсе не собиралась смутить собеседника, сбить его с толку. Валентине Андреевне показалось, что на лице недавно абсолютно спокойного Александра Добровольского промелькнул испуг. Впрочем, может, это только показалось…

***

Три недели назад. Сколько людей находилось сейчас в салоне новенького пятидверного джипа марки «Паджеро», Фил сосчитать не успел. Он любовался чудесным пейзажем, открывающимся перед ним с переднего правого сиденья. На коленях у него сидела легкая Кэт.

На заднем сиденье и в отделении для багажа народ лежал вповалку, особенно не смущаясь тесноты. Время от времени до Фила доносились визгливые возгласы, которые давали представление о скученности в салоне машины.

– Хватит меня лапать!

– Нужно больно! Мне просто руку некуда девать.

– А ты попробуй засунуть ее в свою ширинку, а не в мою!

– А чего я там забыл? В твоей намного интересней.

Салон наполнился смехом.

– Хватит ржать! – послышался голос из багажного отделения. – У меня уже печенка болит от смеха! Сколько можно! Давайте лучше еще один косячок запалим… Макс, – обратился Дормидонт к водителю. – Жми кнопку!

Фил уже знал, что значила знаменитая фраза из фильма «Большие гонки». «Жать кнопку» – это быстренько соорудить из папироски «ядреную палку», после которой чувствуется необычайная сухость во рту и возникает желание смеяться, только палец покажи. «Ядреных палочек» в коллективе за время поездки было «взорвано» уже пять или шесть.

– Что-то жрать охота! – произнес кто-то.

– И мне…

– И мне…

– И мне…

– А давайте прямо здесь остановимся! – предложила молчавшая до этого Кэт. – Смотрите, какое место классное.

– Точно классное! – подгоняемые аппетитом, поддержали остальные.

– А как же наше место? – попытался оказать сопротивление забивающий косяк Глюк.

– Так до него еще километров двадцать пыхтеть! – произнес Дормидонт. – Был бы у Макса мобиль повместительней – тогда еще потерпели бы, а так…

– Вместительней машин не бывает, – проговорил хранивший всю дорогу молчание Фил.

– Точно – не бывает! – обрадовался поддержке Макс. – Разве только автобус.

– Вы смотрите, как они спелись! – обратился к общественности Дормидонт. – Словно какая-то секта. Секта «сидящих на удобных передних сиденьях». А вы потусуйтесь немного с «народом», с выходцами из багажника. Тогда мы посмотрим!

– Ну-ка, ты, «представитель народа», отвали в сторону! – скомандовал Байт, вынося из багажника ведро с нарезанным мясом, шампуры и мангал.

Через полчаса компания с увлечением поглощала шашлыки. Фил, который в этот день сжевал отвратительные бутерброды с соевой пастой, видя, что все заняты едой, незаметно умял целых три шампура.

– Ой, братцы, – живу! – промурлыкала Кэт, потирая свой небольшой животик. – А где там у нас, кстати, косячок? Сдается мне, что кто-то его припрятал!

– Никто его не припрятал, – возразил хранитель «ядреной палки» Глюк. – Вот он, «взрывайте», если хотите. А у меня что-то нет настроения. Пойду-ка я лучше достану себе винца из багажника.

– И мне…

– И мне…

– И мне…

– Там, кстати, и фрукты должны быть, – добавил Глюк. – Если их Дормидонт своим толстым задом не раздавил.

– А куда, интересно, пропал наш загадочный господин Абломкин? – поинтересовался «компьютерный гений» Байт.

– Он весь в делах! – ответил Глюк.

– Что за дела на ночь глядя?

– Обычные дела. «Лавы» небось зарабатывает.

– Ага, «лавы»! – вмешалась в разговор Кэт. – Знаем мы эти его «лавы». За спиной у Макса клиентуру переманивает!

– Он же не виноват, что у него цена меньше! – проговорил Глюк. – К тому же он лучше и оперативней работает. Макс вон сейчас машину свою обмывает, а тот трудится!

– Не гони пургу! – слегка наехал на адвоката отсутствующего Абломкина самый молчаливый из всей компании крепкого телосложения парень по прозвищу Коп. – Козел – он и в Африке козел!

– А ты это ему в глаза скажи!

– Запросто! Я ему не просто скажу! Я ему еще кое-что покажу! Скажи, Макс…

Сказав это, Коп продемонстрировал кулак размером с футбольный мяч.

Фил внимательно слушал перепалку, пытаясь выловить из нее полезную для себя информацию. Он понял, что между намеченным в друзья Максом и загадочной личностью по фамилии Абломкин существуют некоторые разногласия.

Фил сидел у затухающего костра, медленно пережевывая мясо, запивая его прекрасным грузинским вином, изредка отвлекаясь на то, чтобы поцеловать меж двух колечек пирсингованное ушко Кэт. Ей эта процедура очень нравилась, и уже в который раз он слышал из ее разгоряченных губ предложение прогуляться по лесу. Поначалу он его ласково отклонял, полагая, что покидать компанию ради прогулок по лесу признак дурного тона, но когда увидел, что многие парочки, в том числе Макс и Тина, отошли от костра, решил также последовать их примеру. Удалившись на сотню метров от компании, Фил, словно лесной зверь, набросился на удивленную Кэт и повалил ее возле огромного муравейника.

…Неизвестно, что думали о них муравьи, но сидевшие возле костра люди по возвращении измученных налетевшей на них страстью Фила и Кэт посмотрели на них с удивлением:

– Ну вы, ребята, даете! Как после пятнадцати лет разлуки! – озвучила общее удивление Тина. Ее недавняя прогулка по лесу в обществе Копа отличалась подозрительной краткостью.

Постепенно все вернулись на круги своя: затрещал новыми сучьями костерок, новая порция мяса стала нанизываться на шампуры, и завязался разговор на отвлеченные, ни к чему не обязывающие темы.

В самый разгар общего разговора к Филу подошел Макс:

– Есть разговор, отойдем в сторону…

– Отойдем, – согласился Фил.

Когда они подошли к машине, Макс, указав пальцем на переднее сиденье, произнес:

– Присаживайся… Ты живешь сейчас у Кэт?

– Нет, – ответил Фил.

– Помирился с родителями?

– Нет. Я живу пока у одного знакомого.

– А я думал, что у Кэт, – улыбнулся Макс, усаживаясь рядом.

– Почему?…

– Она ведь тебе предлагала?…

– А откуда ты знаешь? – насторожился Фил.

– Не подумай чего плохого, – покачал головой Макс. – Просто я знаю свою сестру – у нее слишком доброе сердце!

– Сестру! – удивился Фил.

– Двоюродную, – уточнил Макс.

– Ты думал, я воспользуюсь ее предложением и сяду доброй девушке на шею?

– Да, – не стал скрывать Макс. – Но я очень рад, что ошибся. Ты оказался настоящим мужиком. Мужиками я называю всех тех, кто имеет смелость уйти от обеспеченных родителей и начать жить самостоятельно. Начать с нуля! Как я, например…

– Как ты? – удивился Фил.

– Да, как я! – подтвердил собеседник. – Не подумай, это не рисовка и не вранье. Это чистая правда. Странно, что Кэт еще не рассказала тебе об этом.

– Так ты расскажи, – попросил ошарашенный этой новостью Фил.

Все, о чем он мечтал, грозило рухнуть в одночасье. «Впрочем, вряд ли любящие родители совсем уж бросили свое чадо на произвол судьбы. Не верится, ох как в это не верится! Нет, не следует сходить с намеченного курса… Это даже хорошо, что Макс в ссоре с предками! Потом, в будущем, никто не посмеет упрекнуть меня в том, что я подмазался к сыночку больших родителей. Так что зря я так разволновался. Зря!»

– Не стану говорить о причинах моего конфликта с родителями, – начал между тем свой рассказ Макс. – Они примерно таковы, что и у тебя. Их постоянные упреки в том, что я никто и ничто без них, однажды так меня достали, что я ушел из дома и вот уже шестой год там не появляюсь. Поначалу, конечно, трудновато приходилось. Даже в институт не поступил с первого раза, пришлось идти в армию.

– Институт, армия? – вопросительно уставился на собеседника Фил.

– Что, – заулыбался Макс. – Ты думал, что я еще сопляк? Нет, брат, я уже далеко не сопляк. Мне уже двадцать два года. Просто телосложение у меня такое хрупкое. В этом мы с Кэт очень похожи.

«Это уж точно!» – не мог мысленно не согласиться Фил.

– Неужели твои родители запросто позволили тебе пойти в армию?

– Что ты! – усмехнулся Макс. – В ногах валялись, умоляя позволить им вмешаться и придумать мне либо болезнь, либо какую-то отсрочку…

– А ты? – все еще не верил собственным ушам Фил.

– А я отказался, конечно же!

– И отслужил?…

– И отслужил! Два года от приказа до приказа. Правда, уверен, что в отношении места прохождения службы мама и папа подсуетились. Не воинская часть была, а какой-то санаторий. Я там даже поправился на два килограмма.

– Ну ты даешь!

– Так вот, отслужив, – продолжал Макс, – я поступил в Политехнический университет на факультет прикладной автоматики. Туда конкурс был поменьше, да и на вечерний факультет можно было перевестись в любой момент.

– Зачем?…

– Как зачем!… А кушать-то мне было на что? С родителями я так и не общался. И в конце концов мне все равно пришлось уйти из университета и пойти работать. Устроился я на фабрику мягкой игрушки наладчиком оборудования. Снял небольшую квартиру на первом этаже захудалой хрущобы с видом на облезлый сарай. В общем, зажил самостоятельно в полном смысле этого слова. Правда, чтобы нормально жить, мне пришлось впоследствии очень сильно крутиться! Но об этом после. Я еще слишком мало тебя знаю.

"Вот только криминала мне не хватало! – подумал Фил. – Может, он торгует наркотой. Судя по тем обрывкам разговора, которые Фил слышал некоторое время назад, мысль про наркотики казалась весьма правдоподобной.

Между тем собеседник вдруг резко сменил тему:

– Скажи честно – у тебя с Кэт серьезно или как?

– Тогда не знаю! – вздохнул Фил. – Она мне очень нравится. Вот все, что я могу сказать пока. Скажи я больше сейчас – это было бы ложью.

По лицу собеседника стало ясно, что именно такого ответа он ждал.

– Нет, ты определенно – мужик! – заулыбался Макс. – Не зря ты мне сразу понравился. Есть в тебе некая закваска, которая отличает ото всех этих маменькиных сынков и папенькиных дочурок.

«Ты даже не представляешь, как сильна во мне эта закваска!» – мысленно усмехнулся Фил.

– Кроме меня и отсутствующего сейчас Абломкина, никто из присутствующих не зарабатывает себе на жизнь самостоятельно! – сделал необходимые пояснения Макс. – Мне кажется, что и ты способен стать таким независимым, как мы. Как тебе моя мысль?

– То не мысль, а грандиозная мыслища!

– Вот и хорошо. – Макс дружески стукнул Фила по плечу. – А насчет всех этих дурацких вопросов относительно Кэт – извини! Просто я ее очень люблю. Она единственный человек, который мне дорог.

– Понимаю, – кивнул Фил.

– Знаешь что? Может, действительно переберешься пока к ней жить? Места хватит…

– Нет, – отрезал Фил. Как, интересно, он объяснит свое переселение родителям? Да и Кэт для него не была королевой грез, с которой хотелось бы проводить дни и ночи.

– В принципе, другого ответа я от тебя и не ожидал! – удовлетворенно заметил Макс. – Но хоть работать на меня ты не откажешься?…

– Нет, не откажусь. Работа мне нужна. Что нужно будет делать?

– Не беги впереди паровоза! – загадочно произнес Макс. – Приходи ко мне домой послезавтра. Там я тебе все покажу и введу в курс дела.

«Он хранит наркотики прямо у себя дома! – ужаснулся Фил. – Он сумасшедший!» Вслух же произнес совсем другое.

– Обязательно приду, – сказал он. – Во сколько?

– В два, – ответил Макс, вылезая из машины.

– Заметано.

***

14 ноября. Валентина Глушенкова проснулась ровно в шесть. Муж, сонно размежив веки, спросил: «Ты куда так рано?» – на что Валентина Андреевна кратко ответила: «Надо», и быстренько направилась в душ. Смыв с себя остатки сна, выпорхнула на кухню и, щелкнув выключателем электрочайника, взглянула на часы. 6.15. «Успею», – решила она. Через минуту из чайника повалил пар. Затем все происходило словно по хронометру: ровно пятнадцать минут ушло на чаепитие с любимыми с детства лимонными дольками, пять минут на выбор гардероба, две минуты на одевание, полчаса на макияж. Когда на электрических часах зажглись цифры 7.10, она вышла из дому.

Пройдя несколько сотен метров до автобусной остановки, Глушенкова отметила, что на улице было очень мало людей. Странно. Обычно в это время народ ручейками течет к остановке.

«Может, время перевели?» – подумала Валентина Андреевна.

На остановке было пусто. Обычно люди толпились, нетерпеливо поглядывая на дорогу. Сейчас к ней присоединилась лишь какая-то сильно подвыпившая пара и, кутаясь в одну на двоих женскую курточку, начала целоваться.

«Наверное, только что из ночного клуба!» – предположила Валентина Андреевна.

И тут вдруг она догадалась, почему так мало людей на улице. Сегодня суббота – выходной день… Валентина Андреевна нерешительно постояла на остановке, соображая, стоит ли ждать автобус, который по выходным ходит так, как водителю заблагорассудится.

До нужного ей места – автомобильной стоянки, было не так уж далеко, всего четыре остановки. Валентина Андреевна стронулась с места, пытаясь сообразить, просыпается ли так рано в субботнее утро клиентура «открывающего ворота» Петьки Пряника. Вчера она имела неосторожность прибыть на стоянку в одиннадцать тридцать утра, и дружелюбный охранник объяснил ей, что с одиннадцати до трех – мертвое время, Пряник на эти часы залегает в спячку, отсыпается то есть! Вся клиентура подгребает ближе к вечеру. Но самый верняк – это раннее утро, примерно с половины седьмого до десяти, когда все со стоянки разъезжаются по делам. Утром «сшибать грины» с не желающих выбираться из тепленьких машин на холод водителей – самое время.

Этот промежуток времени инспектор Глушенкова сегодня и наметила себе для встречи с Пряником. Вот только неясно было, распространялся ли принцип прибыльного промежутка на выходные дни?…

И тут вдруг она вспомнила целующуюся на остановке парочку, которая наверняка всю ночь где-то куролесила.

"А ведь таких ночных гуляк на стоянке окажется предостаточно! – обрадовалась она. – Причем после ночных похождений наверняка никому не захочется вылезать из машины и открывать ворота. А это значит, что мой клиент там. Как выразился охранник – «сшибает грины».

Возможность убедиться в этом представилась довольно быстро, так как уже на следующей остановке Валентину Андреевну нагнал автобус, который буквально за минуту домчал ее до нужного места.

Петька с широкой ухмылкой на круглой физиономии встретил ее у дверей своей вотчины. Сотрудникам милиции редко оказывают такой радушный прием. Валентина Андреевна была польщена в душе. Они поприветствовали друг друга, как давние знакомые.

– А я по твою душу, Петр.

– Да я уж догадался, – отозвался Пряник.

– А по какому поводу, тоже догадался?

– Да, конечно, – вздохнул Пряник. – Может, чайку? Разговор ведь, наверное, будет длинным!…

– Не откажусь. А где накроешь чаек-то?

– Как где? В моем «офисе», конечно. – Петька взглядом указал на небольшой сарайчик, стоявший неподалеку. Он был собран из странного набора железных, пластмассовых и деревянных конструкций. Эстетическая сторона строительства, вероятно, тоже волновала Петьку. Рядом со входом в «офис» красовались два разноцветных флюгера. Крыша была увенчана колесом, выкрашенным в ядовито-зеленый цвет, посреди которого посверкивал цветок из металлической стружки.

«Идеальное место для изнасилования! – подумала Валентина Андреевна. – Вот только добродушного Петьку Пряника невозможно представить насильником, способным оставить осколки стекла бутылки в половых органах беззащитной девочки!»

– Добро пожаловать в мой «офис»! – Петька распахнул перед нею шаткую и скрипучую дверь.

Войдя внутрь, гостья была поражена интерьером «офиса». Стены сарая оклеены дорогими виниловыми обоями. Добротно сбитые табуреточки выкрашены, под стать колесу на крыше, в продвинуто зеленый цвет. Той же самой краской покрыта и печка-буржуйка с закипавшим на ней зеленым чайником. Пол выстлан отличным линолеумом странного фиолетового оттенка. Вся гамма цветов напоминала отделку в чрезвычайно модном ныне стиле авангард.

– Кудряво живешь, – проговорила Валентина Андреевна. – Откуда дровишки?…

– У меня тут один «коммерс» на стоянке паркуется, – объяснил Петька. – Коммерсант то есть… Так вот этот самый «коммерс» строительством занимается. Ну, я к нему подхожу однажды и говорю: давай заключим с тобой сделку – я тебе полгода бесплатно дверь открываю и мою машину, а ты мне за это стройматериальчиков для ремонта моего «офиса»… Не обязательно новых, можно каких-нибудь обрезков… Он только посмеялся надо мной тогда! «Ну, – думаю, – жлобяра! Я тебе за то колеса-то на твоем тарантасе попрокалываю». Но зря я так подумал. На следующее утро он из своего «Корвета» мне столько всякой всячины выгрузил, что я аж обалдел. «На, – говорит. – Отделывай свой „офис". А за бесплатно работать на меня не надо! Будешь получать согласно таксе». Во какой мужик оказался! А я, дурак, хотел ему колеса проколоть…

Достав из зеленой тумбочки две теплостойкие пластиковые кружки, очевидно также подаренные ему кем-то из «коммерсов», Петька произнес:

– Сейчас будем чай пить! У меня есть вкуснющее печенье! Вчера вечером одна клиентка с красного «Лексуса» подогнала. У клиентки этой три кондитерских магазина. Я у нее частенько чем-нибудь эксклюзивным разживаюсь.

«Из этого Пряника в будущем вырастет матерый „коммерс"!» – подумала Валентина Андреевна, наблюдая, как тот расторопно выкладывает на импровизированный стол из двух сдвинутых табуреток дорогое печенье, красивые салфетки и разливает чай. Закончив сервировку стола, Петька включил магнитофончик в углу, из которого тут же грянул хриплый вопль:

…Родился я, парни, в какой-то психушке. Игрушками были шприцы да подушки. Маньяки и шизы меня окружали. Как выжил я, братцы, скажу вам едва ли…

– Нравится? – поинтересовался Пряник. – Крутая текстура, правда?

– Круче не бывает, – улыбнулась Валентина Андреевна и поспешила найти пальцем кнопку «выкл.».

– А вы пейте чаек, Валентина Андреевна, а то остынет!

– Спасибо, – ответила гостья, делая глоток обжигающего и очень крепкого чая. – А Вику Добровольскую ты поил таким же крепким чаем?

– Нет, – отозвался Пряник. – Она у меня чай не пила. Отказывалась от чая. И вообще, Вика была здесь у меня всего три раза.

– А когда должна была побывать в четвертый раз?

– В тот самый день, – насупился Петька. – А вы что, меня в чем-то подозреваете?

– Нет, Петя, не подозреваю, – поспешно ответила Валентина Андреевна. Она представила себе, как господин Пряник, услышав из ее уст ответ: «Подозреваю», вдруг вытащит из кармана мобильник и примется набирать номер своего личного адвоката…

– Так вы, значит, договорились встретиться в тот самый день?

– Да, – подтвердил Пряник. – Только она не пришла…

– Встречать ее у музыкальной школы ты не собирался?

– Нет. Она была против того, чтобы я ее встречал возле музыкалки. Она это…

– Что – это?…

– Она стеснялась меня показывать своим знакомым! Хотя сама «лепила отмазки» типа «я не знаю, когда у меня закончится сольфенджо» и все такое прочее…

– Сольфеджио, – поправила Валентина Андреевна.

– Точно, сольфеджио, – немного покраснел Петька.

– Почему она стеснялась тебя показывать?

– Это самое мое «сальфенджо» разве вам не сказало все, что нужно? Вы бы стали встречаться с таким валенком?…

– Ты сказал, что она стеснялась показывать тебя своим знакомым… А кто были эти знакомые?

– Я, собственно, не видел их ни разу. Но и без этого догадаться несложно, что они из каких-нибудь крутых и навороченных.

– Почему ты так считаешь?

– А вы Вику видели? – вопросом на вопрос ответил Пряник.

– Ну, вообще-то видела!…

– Нет, – покачал головой Петька. – Вы ее живой видели?

– Не видела.

– Вот если бы видели, тогда сразу все поняли! Вика была знаете какая! Она была… В общем, она была девчонка что надо! Вся упакованная и холеная. Я как ее в первый раз увидел, просто обалдел! Примерно с месяц даже близко подойти не решался: думал – отошьет. А потом как-то набрался наглости и подвалил к ней прямо возле музыкалки. «Давай, – говорю, – я тебя до дому провожу». Она огляделась по сторонам, не видит ли ее кто, и говорит: «До дому провожать не надо, а вот до перекрестка можно». Я взял ее папку для нот и нес ее, как верная собачонка, до самого перекрестка… Через два дня мы снова встретились возле музыкалки, посидели немного у меня в «офисе». Провожать она себя на этот раз запретила даже до перекрестка.

– Может быть, ее кто-нибудь там ждал?

– Может, – согласился Пряник.

– А тебе не было любопытно?

– Вы хотите узнать – не шпионил ли я за ней? Нет, не шпионил, не в моих это правилах – за друзьями шпионить.

– Кстати, о друзьях… Ты своим друзьям рассказывал о Вике или твой роман для них полнейшая тайна?

– Они знали про Вику, – покраснел Пряник.

– Вы с Викой не ссорились?

– Не ссорились и даже почти не спорили. Да я если бы и захотел поспорить с ней, то не смог. Она такая умная, такая…

Пряник замолчал. На глаза его навернулись слезы.

«Нет, он не похож на насильника и извращенца! Хотя, безусловно, недоговаривает что-то! – вздохнула про себя инспектор Глушенкова. – Однако именно с него придется начинать неприятную процедуру под названием „идентификация сперматозоидных клеток". Вот только как сказать об этом?…»

– Вот что, Петя, – произнесла она. – В понедельник приходи, пожалуйста, по этому адресу.

Валентина Андреевна достала из кармана приготовленный заранее листок бумаги с написанным на нем адресом и протянула собеседнику.

– Улица Революции, дом одиннадцать. Центр судебно-медицинской экспертизы, кабинет номер семь, десять ноль-ноль! – прочитал вслух записку Пряник. – А зачем мне туда приходить?

– На экспертизу, – коротко ответила гостья.

– Что за экспертиза?

– Там тебе все скажут, – уклонилась от прямого ответа Валентина Андреевна.

– Нет уж, я хочу знать это заранее! Иначе я никуда не пойду. Да у меня, между прочим, в десять часов работы невпроворот…

– Я не хотела тебе говорить этого, но ты сам вынудил… Дело в том, что если ты не явишься добровольно на экспертизу, тебя приведут туда насильно.

– Но почему? За что?

– Этого я не могу тебе сказать.

– А что хоть за экспертиза-то? – не сдавался Пряник.

– Судебно-медицинская, – вновь уклонилась от ответа гостья.

– Какую маньякам, что ли, делают? – Лицо Петьки вдруг перекосилось от внезапной догадки. – Так что, Вику…

– Ее изнасиловали. Возможно, поэтому Вика и наложила на себя руки…

Петька изо всех сил стукнул кулаком по табуретке:

– Я вам все скажу. Записывайте…

***

Три недели назад. Фил шел по уже знакомому маршруту, отыскивая глазами нужный номер дома. Разные мысли одолевали его. Он представлял себе, как Макс покажет ему товар, станет объяснять, где и как продавать его. Фил еще не решил для себя, согласится ли он на предложение нового знакомого или нет. Все-таки риск большой. Но и возможность подружиться с таким человеком, как Макс, отвергать не следует… Фил решил, что будет действовать, как подскажет ему интуиция.

Дверь открыл Макс, от которого довольно сильно разило перегаром. При виде Фила лицо его изобразило недоумение. Казалось, он совершенно не помнил о том, что сам назначил ему встречу и по какому поводу.

– А, это ты, Фил? – наконец произнес Макс и посторонился, пропуская гостя в квартиру. – Заходи…

– Может, мне зайти в другой раз?

– Нет. Я сейчас…

Макс неопределенно махнул рукой, что можно было истолковать как приглашение, и потопал в душ.

Фил решил как следует осмотреть его жилище, на вечеринке такой возможности не было. Квартира показалась ему чересчур большой для одного человека. Такую квартиру имеет смысл держать как офис или склад, но Фил нигде не находил следов той деятельности, которой, по его предположению, занимался Макс.

Из полукруглого зала три двери вели в спальни. Фил осмотрел их, еле удержавшись от искушения заглянуть под кровать и в шифоньер. У него было чувство, что за ним кто-то наблюдает. В одной из спален имелась дверь, которая была заперта на ключ. «Видимо, там он и хранит товар!» – подумал Фил. Он нерешительно подергал за дверную ручку, но в этот момент шум воды, доносившийся из ванной, стих, и Фил отошел от загадочной двери.

В зале было прибрано. Вдоль стены аккуратно расставлены стулья. Никаких следов недавно отгремевшей вечеринки, только немного душно. Фил подошел к окну и распахнул форточку настежь. В эту минуту за его спиной кашлянули. Фил вздрогнул и обернулся: он не слышал никаких шагов и был удивлен, увидев в зале «компьютерного гения» Байта.

– Здравствуй! – поздоровался неизвестно откуда взявшийся Байт.

– Привет, – ответил Фил. – А как ты сюда попал?

– Я здесь уже давно.

– Что-то я тебя не заметил.

– А я был за той дверью в спальне, которую ты не смог открыть, – пояснил Байт. – В той комнате есть видеокамера. Так, на всякий случай… Пойдем, я покажу тебе все наше хозяйство.

«Что еще за хозяйство? – промелькнуло в голове Фила. – Здесь что, фабрика по производству героина?»

Байт гостеприимно распахнул перед гостем таинственную дверь. Фил вошел в комнату, заставленную всевозможной аппаратурой, назначение которой он не знал. Однако в воздухе витал запах полиграфии.

– Макс сказал, что ты с сегодняшнего дня будешь с нами работать, и велел все тебе показать и рассказать, – произнес Байт. – Так что смотри и запоминай. Здесь у нас находится мозг предприятия. – Он ткнул пальцем в сторону компьютерных мониторов. – Это компьютеры, причем самые разнообразные – «Селероны», «Пентиумы», «Дэллы». Все с новейшими системными блоками… Далее у нас идут копировальные аппараты, среди которых можно выделить вот этот. – Подойдя к массивному агрегату, Байт нежно погладил того, как арабский шейх своего выигравшего приз скакуна. – Красавец! Просто красавец! Последняя новинка. Набор сервисных функций безграничен, а печать… Какая печать!… Пятьдесят две копии в минуту, пять лотков подачи бумаги, дуплекс с двусторонним копированием, с автопередатчиком оригиналов…

Байт так и сыпал терминами и неизвестными названиями. Фил не решался прервать его, чтобы признаться, что из всего сказанного он понимает значение только двух слов: «компьютер» и «красавец», а что такое «матричные мультимедийники» и «сканерные полноцветники», понятия не имеет.

– А вот еще один предмет гордости! – заявил Байт, показывая пальцем на стоявший в углу неуклюжий станок, внешне очень похожий на фрезерный. – Это наша «биржа». Почему он называется «биржа», об этом ты узнаешь позже, когда познакомишься с «акциями» и всем, что с ними связано. В простонародье данный предмет называется "типографским станком фирмы «Эрфурт»…

Байт подпихнул ногой ящик с бутылками, стоящий возле станка. В этой обыкновенной таре Фил увидел самые разнообразные бутылки, как будто приготовленные для гостей. Он подумал, что Байт предложит ему выпить, но тот сказал с едва заметным волнением в голосе:

– Это продукция нашей фирмы!

– Спиртное?…

– Бери выше!

– Этикетки?…

– Еще выше…

– Пробки, что ли? – с некоторым сомнением произнес гость.

– Еще немножечко повыше, – вновь засмеялся Байт.

Фил взял одну из бутылок в руки и принялся внимательно рассматривать ее.

– Акцизные марки! – догадался наконец он.

– Они самые! – подтвердил «компьютерный гений».

– Неужели на этих маленьких штуковинах можно заработать приличные деньги?

– Еще как можно! – В дверях появился Макс, одетый в спортивное трико и майку, с мокрыми волосами. – Фу, как я ненавижу холодный душ! Зато хмель как рукой снимает. Снова чувствуешь себя человеком, а не пьяной свиньей.

– Может, пивка? – поинтересовался Байт.

– Э нет, после пива снова захочется выпить.

– Тогда объясни нашему новому члену команды, что к чему! – сказал Байт. – В вопросах «дебета – кредита» ты разбираешься лучше меня.

– Охотно, – произнес Макс и пнул ногой ящик с бутылками. – Перед нами разнообразные формы зеленого змия. Чтобы попасть на прилавок, наш друг-змий должен быть отмечен специальной акцизной маркой, которая показывает покупателю, что приобретенный им продукт самого что ни на есть натурального заводского происхождения. Но, что еще более важно для продавца, марка должна доказывать это и проверяющим органам, будь то санэпидемстанция, отдел стандартизации и сертификации, налоговая полиция или представители отдела по борьбе с нелегальным оборотом алкогольной продукции. Задача карающих и контролирующих органов – поймать мошенников, торгующих бодягой, задача же вторых – обмануть тех, кто их хочет поймать. Ни для кого не секрет, что половина алкогольной продукции, продаваемой у нас в стране, либо производится нелегально, либо ввозится из-за границы и продается без уплаты положенных акцизов. Данный факт родил небывалый спрос на так называемые левые акцизные марки. Этому феномену обязана своим появлением такая новая отрасль подпольного бизнеса, как изготовление и сбыт акцизных марок. Поначалу этим делом занимались многие. Я не знаю ни одной типографии, где бы не промышляли подобным образом. Но по мере того, как хитрое государство стало придумывать новые степени защиты для марок, все кустари-одиночки постепенно вымерли, уступив место профессионалам, обладающим точно такими же технологиями, что и государственные предприятия, выпускающие акцизки. Остались, правда, «мамонты», которые все еще пытаются работать на старых офсетных машинах, но спрос на их дешевку падает с каждым днем, так как государство не дремлет, конфисковывая у решивших сэкономить торговцев одну партию спиртного за другой… Мы выпускаем продукцию высочайшего качества, которую без специальных лабораторных исследований отличить от настоящей марки практически невозможно. Для этого, правда, нам с Байтом пришлось как следует вложиться, распотрошив закрома байтовских родителей. Те до сих пор ломают голову над тем, какой такой хакер взломал их банковские счета и спер оттуда энную сумму денег. Еще больше они, наверное, удивлялись тому, почему этот самый хакер не украл все деньги, во-первых, и почему вдруг вернул все украденное спустя три месяца, во-вторых… Они не подозревают, что в роли хакера выступил их собственный сын и что тому хватило трех месяцев, чтобы провернуть с умом родительские денежки. Так что теперь вот уже почти год мы с Байтом работаем только на прибыль, прикупая, правда, изредка той или иной прибамбасик, способный еще больше улучшить выпускаемую продукцию.

– Так почему бы вам, имея столь крутое оборудование, не делать деньги? – задал вопрос Фил.

– Все дело в себестоимости, – улыбнулся ожидавший подобного вопроса Макс. – Пятисотенные купюры подделать даже на нашем оборудовании достаточно сложно и трудоемко, настолько хорошо они защищены! А ляпать сторублевки просто-напросто глупо, так как на изготовление одной купюры уходит около семидесяти пяти рублей. Работать из-за четвертака прибыли – это верх расточительности.

– А доллары?

– С этим делом мы изначально связываться не хотели, – покачал головой Макс. – Мы наводили справку у знакомого из госбезопасности. Так вот, баксы и прочую валюту очень легко отследить, и занимаются этой отслежкой далеко не лохи. А кто, скажи мне, будет отслеживать акцизки? Налоговики? Или санэпидемстанция? К тому же, насколько я знаю, наша продукция еще ни разу не вызывала ни у кого никаких подозрений и на лабораторные исследования ее не брали.

– Работаем без палева! – подвел резюме под слова коллеги по бизнесу Байт.

Фил был поражен:

– Неужели эти маленькие штучки и вправду выгодней печатать, чем сами деньги?

– Без базара! – компетентно заявил Макс. – Вот посмотри. – Он взял со стола одну из пахнущих краской бумажек, на которой была надпись: «Крепкие алкогольные напитки от 0,5 л до 0,69 л». – Данную акцизную марку мы продаем по одному рублю за штуку, а она нам обходится по себестоимости в одиннадцать копеек. Чувствуешь разницу по сравнению с купюрами?

– Еще как чувствую! Но для чего вам я понадобился, не понимаю!

– Сбыт! – коротко ответил Макс. – Мы просто зашиваемся со сбытом. По вполне понятным причинам мы не можем приглашать свою клиентуру сюда. Приходится встречаться с ними в условленных местах, соблюдая необходимую осторожность. Это отнимает массу времени. Именно поэтому нам позарез нужен еще один человек.

– А почему выбор пал на меня?

– Если б я мог все на свете объяснить, то назывался бы Богом! – очевидно, какой-то цитатой ответил Макс. – Сам не знаю почему… Хотя ответ, наверное, лежит на поверхности. Ты сам видел наше окружение. Спроси себя – кому бы ты доверил столь деликатное дело?

Фил вспомнил друзей Макса и Байта и, не задумываясь, произнес:

– Абломкину!

– Абломкин, Абломкин, – тяжело вздохнул Макс. – Увы, наш Абломкин сам занимается аналогичным бизнесом. Он наш самый главный конкурент и страшная головная боль.

– Почему?

– Потому что умеет работать намного лучше нас. Я не имею в виду качество продукции – с этим у него дела обстоят немного похуже. Но у него просто поразительная работоспособность и огромный талант организатора. Он развел такую широкомасштабную сеть сбыта, что с каждым днем все теснее и теснее прижимает нас в угол. Не гнушается при этом иногда переманивать и наших постоянных клиентов, понизив им цену за марку до девяноста, а иногда и до восьмидесяти копеек.

– Так вы бы поговорили с ним серьезно!

– Да много раз уже говорили! Но он отвечает: «Коль сам кривой, нечего на зеркало пенять!» В переводе на язык бизнеса это означает – «Если не можешь работать как следует, то и не берись!». В этом он абсолютно прав – работать на его уровне мы не умеем.

– Значит, моя задача – научиться работать, как Абломкин? Я правильно понял? – спросил Фил.

– Да, – подтвердил Макс. – Я слышал от Кэт, что ты умеешь водить машину?

– Умею.

– Замечательно!

– Только у меня нет прав!

– Это ерунда! – усмехнулся «компьютерный гений». – Права мы тебе изготовим в лучшем виде. Будут круче натуральных.

– Значит, так, – произнес Макс. – Сейчас мы поедем на авторынок и купим тебе для работы машину. Ты какую марку предпочитаешь?

– Мне все равно…

– Нужно купить что-нибудь недорогое, но со вкусом. Какой-нибудь «фолькс» или «мерс» пятилетней давности… У тебя документы с собой?

– Нет! – соврал Фил.

– Жалко, – покачал головой Макс. – Но ничего, ладно. После рынка заедем к моему знакомому нотариусу – он оформит машину без всяких документов. А еще лучше, если она будет оформлена на абсолютно левого пассажира.

– Как это? – не понял Фил.

– Очень просто. Байт тебе сейчас слепит права на какого-нибудь гражданина Балалайкина Филиппа Ивановича… Вот на этого Балалайкина мы машину и оформим у нотариуса… Байт, хакерни-ка гибэдэдэшный компьютер, глянь, нет ли там какого-нибудь Филиппа в списке подходящего нам возраста?…

– Уже гляжу, – отозвался «компьютерный гений». – Есть сразу несколько подходящих Филиппов. Например, Барахоев Филипп Рамазанович, восемнадцать лет, проживает…

– Без национальных меньшинств, пожалуйста! – отверг предложение Макс.

– Хорошо. Тогда вот вам – Сбитнев Филипп Антонович, девятнадцать лет.

– Этот пойдет, – согласился Макс. – Так вот, Фил, оформляем тебе водительские права на Сбитнева Филиппа Антоновича, приобретаем машинку на его имя по генеральной доверенности, а когда подойдет время ее поменять и купить новую, то найдем старого хозяина и попросим оформить продажу через него…

«Предусмотрительный малый, – улыбнулся про себя Фил. – Только сколько денег будет перепадать мне? Это он забыл упомянуть».

– Кстати, мы тут с Байтом посоветовались и решили, что доля твоя составит тридцать процентов от прибыли! – словно прочитав его мысли, произнес Макс. – Прибыль с одной акцизной марки для российской продукции составляет восемьдесят девять копеек, – принялся объяснять он. – А с одной марки для импортной продукции девяносто одну копейку. Таким образом, средняя прибыль получается девяносто копеек за одну марку, а соответственно твоя прибыль приблизительно двадцать восемь копеек с одной марки. Средний ежемесячный объем продаж у нас – около пятисот тысяч экземпляров. Твоя доля в месяц – примерно сто сорок тысяч рублей или пять тысяч долларов!

Услышав это, Фил переменился в лице. Помимо выгодной дружбы, он получит еще и приличные деньги! На такой подарок судьбы Фил не рассчитывал!…

– Когда приступать?

– Прямо сейчас, – в один голос ответили друзья.

***

19 ноября. – Везде одни обломы! Просто кошмар! – с такими словами капитан Панфилов ворвался в кабинет Глушенковой. – С человеком, на которого указал твой Пряник, облом вышел. Он не насильник.

Валентина Андреевна, хоть виду и не подала, тоже была разочарована.

…Несколько дней назад Пряник посоветовал ей произвести экспертизу над неким гражданином Головко, более известным в криминальных кругах под кличкой Башка. Петька утверждал, что за несколько часов до гибели Вика Добровольская села именно в эту машину.

– Твой Пряник ввел тебя в заблуждение, чтобы не проходить экспертизу, – продолжал Анатолий. – Навесил ярлык насильника на первого пришедшего ему в голову уголовника!

Валентина Андреевна задумалась.

– Не похоже, – проговорила она. – Ни один ребенок не способен столь правдоподобно лгать. Уверяю тебя, Петька не может сочинить такое ради собственной выгоды.

– Тем не менее сданный им человек никакого отношения к изнасилованию Виктории Добровольской не имеет! Его вообще тогда не было в России. Он все это время пребывал со своей девушкой Мариной в Объединенных Арабских Эмиратах и прилетел оттуда только вчера.

– Это проверено?

– Проверено…

– Вот тебе на! – покачала головой хозяйка кабинета.

– Кроме того, господин Пряник не мог видеть машину гражданина Головко в тот день возле стоянки, так как за две недели до этого Сергей Головко свою машину продал по генеральной доверенности человеку, живущему в другом конце города.

– А если новый владелец только прописан в другом конце города, а живет где-то поблизости? – предположила Валентина Андреевна.

– Исключено. Я выяснил домашний телефон владельца машины и позвонил. Его самого, правда, дома не оказалось, но поднявшая трубку жена сказала, что муж постоянно проживает в этой квартире.

– А передать машину кому-нибудь на время он не мог? – высказала новую версию инспектор Глушенкова.

– Я об этом не спросил, если честно. Но у нас будет возможность поинтересоваться этим у нового владельца. Я попросил его супругу передать мужу, чтобы он сегодня к двенадцати ноль-ноль приехал в отдел на беседу по поводу аварии, в которой он якобы подозревается. Так что жду его с минуты на минуту…

***

Когда дверь кабинета Глушенковой отворилась и на пороге возник молодой человек в старенькой кожаной курточке, промасленных спортивных штанах и видавших виды ботинках, Валентина Андреевна и Анатолий Панфилов переглянулись. Им пришла в голову одна и та же мысль: с приходом этого человека ситуация только еще больше запутается. Уж слишком вошедший не гармонировал с образом владельца автомобиля «Фольксваген», темно-серый металлик, с номером три семерки, который был им приобретен у гражданина Головко за восемь тысяч долларов.

– Здравствуйте, – робко поздоровался вошедший. – Мне нужен капитан Панфилов.

– Это я, – представился Анатолий. – Проходите, присаживайтесь. Вы, насколько я понимаю, Сбитнев Филипп Антонович. Прошу вас, садитесь.

Сбитнев присел на край стула.

– Насчет аварии, – заговорил он, – это, наверное, какая-то ошибка… Я никакой аварии не совершал. У меня ведь еще до сих пор нет машины. Так уж получилось – права есть, а машины нет. Все денег не хватает. Сами знаете, какие сейчас зарплаты на заводах…

Милиционеры снова обменялись многозначительными взглядами. Им стало ясно, что этот молодой человек, сам того не подозревая, имел двойника по документам. Чтобы удостовериться в этом, следователь Панфилов спросил:

– Скажите, у вас, случайно, документы в последнее время не пропадали? Паспорт, скажем, или водительские права?

– Что вы! Я к документам отношусь со всей серьезностью, – убежденно промолвил Сбитнев. – За всю свою жизнь ничего никогда не терял.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

Валентина Андреевна молча забарабанила пальцами по столу, что было у нее признаком крайнего разочарования. Все приходилось начинать с ноля. Вот только с чего начинать?…

Выбор

Три недели назад. – Алло, слушаю! Здравствуй, Анзор! Как твое здоровье? Замечательно! У меня тоже все нормально. Да, биржа работает. Акции какого предприятия или компании тебя интересуют? Нижегородский завод керамической игрушки! Сколько? Десять тысяч. Куда доставить? По прежнему адресу? Конечно же, доставлю, жди в течение дня. Курс? Курс прежний. Ну, все – пока!…

Развернув свою машину, Фил направился на «биржу» за «акциями». Тот, кто догадался назвать акцизные марки «акциями», а производящие их конторы «биржами», честное слово, достоин премии за находчивость. Удобно и понятно. Телефонные переговоры можно вести легко и непринужденно. Стороннему слушателю покажется, что речь идет о каких-то вполне законных биржевых операциях. Кто-то желал купить, к примеру, пакет акций какого-то российского предприятия по цене один рубль за акцию. «Что это за хиленькое предприятие такое, стоимость акции которого всего один рубль?» – посмеется сторонний слушатель. Откуда ему знать, что речь идет об акцизных марках на алкогольную продукцию? Название предприятия непосвященному ничего не скажет. А оно необходимо лишь для того, чтобы указать номер региона, который должен быть проставлен на марке. Например, если речь идет о каком-нибудь предприятии из Волгограда, регион номер 34, появляется цифра «34». Если клиент мечтает разжиться столичными марками, то он называет, например, Московский шарикоподшипниковый завод, и на марке, помимо индивидуального номера, ставится цифра «77».

Позвонивший Филу Анзор Дзамихов просил десять тысяч акций Нижегородского завода керамической игрушки. Это означало, что спустя два-три часа он получит ровно десять тысяч акцизных марок, на которых будет стоять номер города Нижний Новгород, а именно цифра «52».

С акцизными марками на импортное спиртное было еще проще, так как в его классификации не было деления на страны-производители. Сведения о нем ограничивались лишь крепостью и емкостью бутылки. Так что импортные «акции» продавались лишь в двух вариантах: «большими пакетами», что означало крепость более 28%, и «мелкими пакетами» – с крепостью спиртного ниже 28%.

Всю эту «биржевую» кухню Фил освоил довольно быстро. Теперь он ехал в роскошном автомобиле, чувствуя себя большим человеком.

Ему очень нравилась езда по городу. Причем не только по делам. Машина была предоставлена в полное его распоряжение также и после работы, чем он пользовался с лихвою. Особое удовольствие – проезжать на малой скорости мимо автобусных остановок с сотовым телефоном в руке. Ему казалось, что все без исключения стоящие сейчас в ожидании автобуса люди безумно завидуют проезжавшему бизнесмену, которому даже после работы не дают покоя деловые звонки.

Теория полезных знакомств принесла свои плоды. Фил за считанные дни добился того, на что у многих уходят долгие годы тяжелейшего труда. И работа на Макса дала результаты. Благодаря его новому занятию круг полезных знакомств расширился. В «обойму» Фила вошли не только мелкие спекулянты и «бодяжники». Как оказалось, услугами так называемых биржевиков весьма охотно пользуются руководители очень крупных ликеро-водочных предприятий, которые гонят неучтенную и не облагаемую никакими налогами водку. Буквально вчера Фил отвез на загородную дачу одного из таких водочных боссов аж сто пятьдесят тысяч «акций», получив взамен целый чемодан денег. Почти треть этих денег осела в его карманах и в данный момент не давала разбогатевшему Филу покоя. Сорок тысяч рублей! А он еще не истратил тех денег, что заработал до вчерашней крупной сделки. Ну, приоделся немного, купил подарок Кэт. Хотел было родителям купить что-нибудь, но потом передумал: «Как объяснить им, откуда на меня свалились деньги?» Отец Фила и сам прилично зарабатывал, но таких денег сроду не имел.

Бесцельно катаясь по вечерним улицам, Фил уже решил было заехать к Кэт, чтобы позаниматься немного «акробатическими этюдами», как они это называли, а затем, оставив машину под ее окнами, отправиться домой, но тут его внимание привлекла переливающаяся всеми цветами радуги вывеска: «Пиковая дама».

«Забегу на минуточку, – подумал Фил. – Узнаю, что это за дама такая!»

Отдав ключи подбежавшему к машине «человеку», он поднялся по сверкающей лестнице наверх и очутился в царстве зеленого сукна и красного дерева. За столиками казино сидело множество игроков. Фил давно мечтал посетить игровое заведение подобного уровня, но не делал этого до сегодняшнего вечера, ограничиваясь обшарпанными фойе кинотеатров и автоматами типа «однорукого бандита». Прежде он не посещал казино не потому, что не было денег. При необходимости он, несомненно, мог бы выклянчить у родителей тыщонку-другую. Дело не в деньгах. Дело – в статусе. До сегодняшнего вечера, какая бы сумма ни находилась в кармане, он не мог чувствовать себя человеком на этом «празднике жизни». Он не был бы равным тем людям, которые посещают казино. Теперь же все было по-другому. Имея друзей с известными фамилиями за спиной, приличную машину на парковке, в одежде от модного кутюрье и с абсолютно шальными деньгами, которые не жалко было потратить, он уже не стеснялся окружающих.

Фил подошел к кассе и наменял фишек. К нему тут же подскочил бойкий темноволосый менеджер и с лучезарной улыбкой спросил:

– Во что желаете сыграть? Рулетка? Блэк Джек? Покер? Баккара? Может, желаете сделать ставки на скачки?

– Я осмотрюсь пока, – прохладным тоном ответил Фил.

Он обошел все столы, где гоняли рулетку, – желание сыграть почему-то не возникло, затем прошелся взглядом по зеленому сукну с надписью «Блэк Джек»… Выбор его остановился на столике, где играли в покер. Филу понравилась высокая, яркой внеш-ности блондинка, на бейдже которой красовалась надпись «Наташа». Он присел на единственный, словно специально для него оставленный, свободный пуф.

– Делайте ставки! – пропела приятным голоском Наташа.

Однако Фил делать свою ставку не торопился. Слишком приветливый голос дилера Наташи не вы-звал у него доверия. Он решил сначала посмотреть на игру. Парень, сидевший слева от Фила, у которого на руках было «две пары» в виде двух восьмерок, двух валетов и одной семерки, проиграл на его глазах, потому что у дилера тоже выпала «две пары», только старшей парой были «короли».

Решив, что удача не улыбается дважды подряд даже дилеру, Фил вынул из кармана свои фишки и, расположив одну, десятидолларовую, в поле для ставок, включился в игру. В этот кон удача дилеру Наташе действительно изменила – ее карты «не сыграли», а зря, так как у Фила оказалась на руках очень симпатичная «пара» их двух тузов. Выиграв в этом кону всего десять долларов вместо ожидаемых двадцати, Фил поставил в свое игровое поле полтинничек. Симпатичная девушка-дилер одарила его теплой улыбкой – видимо, новый клиент начинал ей нравиться.

Как признак явной симпатии к себе Фил мог расценить и розданные ему карты. Три десятки, дама и туз.

– У вас «стрит», поздравляю! – объявила девушка и вручила выигравшему много больше жетонов, чем в первый раз. Получив десятидолларовый жетон в качестве вознаграждения, Наташа поблагодарила Фила и ловко запустила его в копилочку для чаевых.

Фил уже было подумал, что сейчас благодарная «хозяйка карточной колоды» одарит его каким-нибудь «флешем» или «фулл хаусом», но вместо этого девушка вдруг произнесла:

– Смена дилера, спасибо за игру.

– Наташенька, на кого ж вы нас покинули? – иронически промолвил сидевший справа от Фила низенький мужчина с большим животом, которого Фил мысленно окрестил «пузаном». Когда Наташа отошла, он сказал Филу: – Прикинь, парень! Эта стерва «опустила» меня на три штуки баксов за каких-то сорок минут.

– А чего ж не перешел за другой стол? – спросил Фил.

– Все надеялся, что Фортуна повернется ко мне лицом, а не задом… Кстати, ты обратил внимание, какая у этой Наташи аппетитная попка?

– Добрый вечер! – поздоровался между тем новый дилер, совсем еще молоденький парнишка в кругленьких очках. На его бейджике было написано «Володя».

– Ну, Володя, – произнес сосед справа. – Дай нам отыграться немного, а то твоя предшественница нас всех так прибила…

Фил перешел за другой стол. Что-то подсказывало ему, что Володя был не так добродушен и щедр, как казалось. Спустя минут десять его догадка подтвердилась. За тем столом, куда перешел Фил, оказался и его пузатый сосед с двумя десятидолларовыми фишками в руках.

– Этот сукин сын Володя, наверное, родной брат Наташи! – высказал свое возмущение Филу «пузан». – Просто монстр какой-то! В последнюю ставку дает мне две пары, а себе «стрит», прикинь?…

– Подлец, – согласился Фил.

– Еще какой подлец! Кстати, давай познакомимся, что ли. Меня Борисом кличут, а тебя?

– Фил, – ответил он, пожимая потную руку своего нового знакомого.

– Фил? Американец, что ли?

– Нет, русский. Просто подсократил свое имя для удобства.

– Ой, смотри, смотри, что этот шайтан тебе раздал! – закричал вдруг сосед. – Это же «флеш», в натуре «флеш»! Только бы сыграл сам… Туз и король! Прикинь, Фил, ты выиграл! Сколько у тебя было на кону?

– Тридцать баксов…

– Эх, жалко, что мало, – расстроился Борис.

Сказав это, он вытащил из кармана огромную пачку баксов и помчался в кассу, чтобы наменять себе побольше фишек и побыстрее оказаться за фартовым столом.

«Еще одно полезное знакомство», – подумал Фил, раскладывая выигранные фишки в аккуратный столбик.

Через полчаса к их столику подошла Наташа:

– Добрый вечер… Делайте ваши ставки.

«Вот так удача, – подумал Фил. – Просто знак судьбы какой-то!» Он поймал себя на мысли, что все время думал о ней. Девушка, видимо, это чувствовала. Ее лучистый взгляд несколько раз останавливался на Филе. «Женщины вообще чувствуют, когда мужчины их раздевают взглядом», – вспомнил Фил суждение специалиста по части обнаженной женской натуры – Дормидонта.

«Интересно, что они при этом ощущают? – размышлял Фил. – Не пора ли спросить об этом у кого-либо из представителей лучшей половины человечества. Скажем, у Наташи?»

Эти мысли настолько выбили его из игрового ритма, что он проиграл несколько больших ставок, чем существенно уменьшил свой сложенный совсем недавно разноцветный столбик из фишек. Фил понял, что пора уходить. Время удачи кончилось.

Бросив в копилку для чаевых двадцать долларов, чем вызвал милую улыбку дилера Наташи, он поспешил удалиться. Перед самым входом Фил столкнулся с Борисом, который возвращался из туалета.

– Что, Фил, уже проигрался?

– Нет. Просто решил остановиться.

– Ну ты хоть в выигрыше?

– Да, немного!

– Ну молодец! – похвалил Борис. – Пока!…

Фил вышел из казино. Солнце вдруг ударило его по глазам. Он был поражен. Филу казалось, что он находился в казино не больше часа. За игрой незаметно прошла целая ночь.

В дверях появилась Наташа.

– Пока, ребята, – сказала она охране.

– Может, остановить такси? – предложил один из охранников.

– Не надо, – отозвалась Наташа. – Вот стоит молодой человек. Он наверняка на машине. Попрошу его подбросить меня до дому…

***

25 ноября. Пока работниками Госавтоинспекции велся безуспешный поиск автомобиля «Фольксваген-пассат», номерной знак три семерки, Глушенкова стала действовать иным путем. С разрешения Анатолия Панфилова она собралась поговорить с его дочерью, тринадцатилетней Людмилой, более известной в кругу тинейджеров под прозвищем Людоедка. Рассчитывать на успех после того, как с дочерью пытался побеседовать отец, было трудно. Но Валентина Андреевна знала, что для девочек существуют такие темы, о которых они ни за что на свете не станут говорить с мужчиной, будь он хоть трижды любимым отцом. Встреча должна была состояться в кафе «Зоопарк» за третьим столиком от входа. Если столик будет занят, назначившая встречу по телефону Людмила предлагала заменить его на любой другой.

Однако Валентина Андреевна, как опытный конспиратор, позаботилась о том, чтобы «тайная» встреча состоялась именно за назначенным столиком, для чего прибыла на место за двадцать минут до установленного времени и выпивала уже третью подряд чашку чаю. Наконец в дверях кафе появилось юное создание в голубой куртке с огромным капюшоном, в разодранных по последней моде в области колен синих джинсах и кроссовках на внушительном протекторе. На голове у девочки был берет «а-ля Че Гевара» ядовито-зеленого цвета.

– Все-то вы, взрослые, путаете! Я же говорила, чтобы вы ждали меня за четвертым столиком, а не за третьим, – выговорила Людмила Глушенковой.

Валентина Андреевна прекрасно помнила, что речь в телефонном разговоре шла о третьем столике, но спорить не стала.

– Куда так спешила?

– Как куда? – удивилась Людмила. – На встречу с вами…

– А после?

– А после на дискач во Дворец молодежи. Я так торопилась, что даже визажнуться не успела!

– «Визажнуться»?

– Ну, тетя Валь! Это же элементарно! «Визажнуться» – это значит подкраситься, припудриться, причесаться…

– Совсем недавно, насколько я помню, все это называлось «наштукатуриться»! – заметила Глушенкова.

– Устарело! – махнула рукой Людмила. – Сейчас уже никто так не говорит.

– Постараюсь намотать на ус… Чай будешь?

– Лучше кофе…

После того как бармен принес девочке кофе и «Сникерс», Валентина Андреевна начала разговор:

– Я слышала, что ты достаточно хорошо знала Вику Добровольскую, – это правда?

– От кого вы это слышали?

– Источник информации не разглашается! – загадочно отозвалась Валентина Андреевна.

На самом деле она вовсе не знала, а только лишь предполагала, что Людмила Панфилова в меру своей суперобщительности и суперкоммуникабельности должна хорошо знать девочку Вику из параллельного класса. Учитывая то, что собеседнице, кроме всех вышеперечисленных достоинств, была присуща еще и суперлюбознательность, Валентина Андреевна не без оснований полагала, что разговор может оказаться довольно продуктивным.

– Это Пряник, что ли, наболтал? – спросила Людмила. – Ну, я устрою ему!… Ладно. Так что вас конкретно интересует про Викушку?

– Все, что ты знаешь о ней.

– Викушка была девчонка тихая, незаметная. С девчонками почти не общалась, да и с мальчишками тоже, хотя на вид вроде была вполне нормальной. Комплексов никаких за ней не наблюдалось. Да и чего ей, собственно, комплексовать-то? Матер с фатером у нее вроде нормальные – не пьяницы и не шизы, материально обеспеченные, старший брудер тоже ничего пацан. Он раньше частенько Викушку в школу провожал…

– Может, мальчики на нее внимания не обращали?

– Очень даже обращали. Один чувак из старшего класса, Ванька Бугорников, к ней подъезжал с ухаживаниями. Она его отшила, дурочка. А ведь он пацан ничего. Я бы лично с таким стала ходить. Опять же Петька Пряник. Он по ней вообще с ума сходил. Даже стихи стал писать. Я, правда, сама не читала, мне он их не показывал, а вот Вовка Кощей их слышал и говорил, что они классные…

– А сама лично ты с ней общалась?

– Много раз! А что?

– Как тебе кажется, из-за чего она покончила с собою?

Ответом собеседницы было очень выразительное пожимание плечами.

– А что говорят девчонки из ее класса?

– Теряются в догадках, – отрезала Людмила.

«Плохо, очень плохо, – подумала Валентина Андреевна. – Если бы молодежный вариант „сарафанного радио" что-либо знал о кавалере на „Пассате", то, несомненно, родилась бы и версия самоубийства, связанная с ним. Нет ни малейшего сомнения, что эта версия была бы услышана чуткими ушами Людки Людоедки! Человек на „Фольксвагене" с номером три семерки по-прежнему остается загадкой».

– А скажи-ка мне, Люда, вот что! – произнесла вслух инспектор. – Ты допускаешь такую мысль, что Вика Добровольская могла встречаться со взрослым парнем или с мужчиной?

– Вы хотите сказать, что Викушка с кем-то трах… Ой, простите! – поправилось юное создание. – Вы хотите сказать, что эта тихоня жила с каким-то взрослым мужиком?

– Я вовсе этого не говорила, – поспешно возразила Валентина Андреевна, представив, сколько разговоров может возникнуть завтра в школе, где училась Людмила. – Я просто спросила тебя. В принципе такое возможно?

– Да вы что, тетя Валь! – категорично заявила Людмила. – Да я скорее способна представить пингвина на велосипеде, чем Викушку в объятиях мужчины.

– А могла Вика сесть в машину к какому-то незнакомому человеку? Или это исключено?

Юное создание погрузилось в глубокую думу. Валентина Андреевна терпеливо ожидала, надеясь на то, что в голове у Людмилы за время молчания созреет идея, представляющая интерес для следствия. Но Людмила наконец произнесла:

– Так, значит, ее изнасиловали!

– С чего ты это решила?

– После ваших вопросов даже клинический идиот догадается, в чем дело!

– Ты не скажешь, кто из знакомых Вики способен сделать такое?

Задавая этот вопрос, Валентина Андреевна почти была уверена, что не получит на него ответа.

– Скажу, – вдруг злобно прошипела Людмила. – Один чокнутый художник! Он частенько пасется возле школы и приглашает девчонок-старшеклассниц в свою студию позировать!

– И кто-то соглашался? – не очень веря сказанному, спросила Валентина Андреевна.

Девочка бросила на нее снисходительный взгляд:

– Тетя Валь! Этот художник, между прочим, хорошие деньги дает за позирование. А деньги в наше время нужны всем, особенно молодым.

– И много он платит?

– Таксы я не знаю. Те девчонки, что у него побывали, не колются. Слышала только, что тем, кто позирует полностью в обнаженном виде, он платит побольше, а те, что в полуобнаженном, поменьше.

– Но как можно…

– Если вы, тетя Валь, насчет женского достоинства, то совершенно напрасно… Оно у нашего поколения имеется. Просто изменилось отношение к собственному телу… Сейчас оно рассматривается как дополнительное средство для зарабатывания денег. Ведь в том, что девчонки позируют голыми, нет ничего аморального. Они ведь не занимаются с этим художником сексом за деньги, а только позволяют рисовать себя…

Последнее утверждение вызывало у Валентины Андреевны большие сомнения. Да и сама концепция «тела как средства для зарабатывания денег» казалась ей ужасной. В будущем она обязательно как следует поспорит со своей юной оппоненткой на эту тему, а пока ее интересовали более конкретные вещи.

– Сколько лет тем девочкам, которым художник предлагал позировать?

– Старшеклассницы… В основном.

– А не в основном?

– В последнее время он стал предлагать позировать девчонкам помоложе… Мне, например, как-то предлагал. Но больше всех он приставал к Викушке. Он сулил ей просто золотые горы за позирование!

– Но почему именно к ней? – спросила Валентина Андреевна, вспомнив совсем еще детское тело-сложение Виктории Добровольской.

– Мы, помню, с девчонками тоже поинтересовались как-то – зачем ему нужна такая плоская доска?

– И что он сказал?

– Сказал, для того чтобы изобразить образ невинности и беззащитности. Мы еще тогда посмеялись над тем, как точно он попал со своим «образом»!

– А где живет этот художник?

– Сама не знаю, но могу спросить у девчонок! – ответило юное создание.

– Узнай, пожалуйста, побыстрее, – попросила инспектор Глушенкова. – И как только узнаешь, то сразу же звони.

– Заметано!

– Кстати, Люда! Ты не знаешь, случайно, у этого художника есть машина?

– Не знаю. Но я обязательно выясню это…

***

Три недели назад.

– Привет, Байт…

– Здравствуй, Фил, – оторвавшись от монитора, произнес «компьютерный гений». – Говори…

Открыв свой блокнот, Фил стал диктовать:

– На сегодня мы имеем две тысячи «акций» – Москва, тысяча – Питер, тысяча – Самара, пятьсот – Владикавказ, пятьсот – Ярославль, триста – Владимир, сто – Калуга. На импорт заказов нет.

– Что-то негусто, – констатировал Байт. – И так уже третий день подряд. Как считаешь, в чем дело?

– Абломкин! – коротко ответил Фил.

– Думаешь?…

– Уверен. У меня даже факты имеются. Сегодня утром Алик Звягинцев с мелкооптовой ярмарки в «Центральном» недвусмысленно дал понять, что нам пора снижать цены. Мол, появилась такая «биржа», которая продает «акции» по семьдесят копеек за штуку, а если берешь «пакетом» по десять тысяч, то и по шестьдесят. Качество, правда, похуже, чем у нас, но для непредвзятых проверок и не слишком дотошных покупателей вполне годится.

– А может, это вовсе не Абломкин, а кто-то другой? – высказал предположение Байт.

– Ты сам веришь в то, что это кто-то другой? – спросил Фил.

Ответом было молчание, которое прервал появившийся в помещении Макс:

– Привет, Фил!

– Здравствуй, мы тут…

– Не надо, я все слышал, – остановил ненужные объяснения Макс. – Только Абломкин здесь ни при чем. Он сам только что звонил и наехал на нас за то, что мы сбиваем цены.

– Элементарный упреждающий удар, – не поверил Фил.

– Нет, – твердо заявил Макс. – Я знаю Абломкина с самого детства. Он от природы коммерсант! Коммерсант, но не подлец. Так сильно гадить за спиной друга он не посмеет. К тому же он не такой дурак, чтобы сбивать цену так сильно. Десять, максимум двадцать копеек – вот стиль легкого демпинга. Тридцать копеек – это уже не его почерк!

– Тогда что же нам делать? – поинтересовался Байт. – Тоже снижать цены?

– Ни в коем случае, – покачал головой Макс. – Будем держаться, а там посмотрим… Кстати, Фил. Ты почему без машины?

– Да что-то в подвеске застучало, – не моргнув глазом соврал Фил. – Я загнал ее в сервис, пусть посмотрят, что там.

– Правильно! С иномарками нужно обходиться предусмотрительно! Одна малюсенькая поломка может повлечь за собой большое попадалово! А когда обещали сделать?

– Скоро, – ответил Фил.

Макс выразительно почесал затылок, что-то прикидывая в уме.

В небольшой аварии, в которую угодил «Фольксваген» Фила, была виновата Наташа. Уж слишком горячо и страстно она обнимала его. Фил не заметил, как перед капотом его автомобиля вдруг выскочил столб. Хорошо еще, что он вообще успел его заметить. Все могло закончиться намного хуже, чем замена бампера и рихтовка правого крыла. Мастера автосервиса сказали Филу, что если он хочет, чтобы на машине не осталось и следа аварии, то им потребуется для работы не меньше четырех дней. У автомобиля, видите ли, очень необычный «колер». Пришлось согласиться.

– Сегодня на вечер намечено одно мероприятие. Если честно, я надеялся, что мы поедем туда на твоей машине, но, видно, придется ехать на моей.

– Ну хорошо, – как бы нехотя согласился Фил. – Как знаешь. А что за мероприятие?

– День рождения…

– У кого?

– У моей родной тетки Тамары Степановны! – торжественно произнес Макс. – У матери Кэт то есть!

– Вот как, – вздохнул Фил, сразу догадавшись, кто инициатор его приглашения на мероприятие. Макс, впрочем, и не собирался скрывать этого.

– Кэт настояла, чтобы ты был приглашен. Она, похоже, влюбилась в тебя по уши! Никого еще не знакомила со своими родителями!

«Какая высокая честь!» – усмехнулся про себя Фил, прощаясь мысленно и с приятно проведенным вечером в «Пиковой даме».

– Ты, кажется, не рад приглашению?

– Почему же, рад… Просто все это очень неожиданно! К тому же мне совершенно нечего надеть по такому случаю.

– Фигня, – улыбнулся Макс. – Парадных костюмов не понадобится. Юбилей организуется без галстуков и смокингов. Все будет происходить на фоне первозданной природы, недалеко от санатория «Синий утес».

«Крутое местечко! – вспомнил Фил, и его настроение несколько улучшилось. – В конце концов, именно об этом я и мечтал! Именно к этому стремился. И вот, когда все подается мне буквально на тарелочке с золотой каемочкой, я начинаю крутить носом. Глупо, очень глупо!»

– Когда и где встречаемся? – более жизнерадостным голосом спросил он.

– Часиков в шесть вечера, здесь! Только не опаздывай.

– Не опоздаю! – заверил Фил и, повернувшись к Байту, поинтересовался: – Как там наши «акции»?

– Все готово! – Байт вынул последнюю сотню марок из аппарата под названием «биржа».

Фил аккуратно сложил «акции» в полиэтиленовый пакетик и помчался выполнять свои «брокерские» обязанности…

***

Юбилей был организован на огромном поле для игры в гольф, и в сравнении с размерами поля приглашенных оказалось не так уж много. Филу было лестно оказаться в кругу известных личностей. Впрочем, более всего его занимал вопрос, когда же, собственно, произойдет то событие, ради которого его сюда и «вывезли». А именно его, Фила, презентация отцу и матери Кэт. Он озирался по сторонам, пытаясь угадать, где находятся Алексей Анатольевич и Тамара Степановна, родители Кэт. Заметив его замешательство, Кэт взяла Фила за руку и подвела к паре в центре оживленно беседующего кружка:

– Это Фил! Я вам о нем рассказывала!

– Очень приятно, – дружно произнесли родители Кэт.

– Мне также! – ответил Фил, пожав протянутую мужской половиной руку.

– Крепкое рукопожатие! – сказал отец Кэт. – Меня зовут Алексей Анатольевич. – А как, простите, ваше полное имя?

– Филипп…

– Если не возражаете, мы будем величать вас именно так… Мы, если честно, не настолько продвинутые родители, чтобы принимать во внимание прозвища.

– Я не против, – расплылся в улыбке Фил.

– Вот и хорошо. А чем вы, Филипп, занимаетесь? Работаете? Учитесь?

– Работаю, на бирже, брокером…

– Вот как! – с долей скепсиса в голосе произнес собеседник. – В таком юном возрасте – и на бирже. А как же учеба? Или вы считаете, что это не столь важно?

– Нет, я так не считаю, – стараясь угодить отцу Кэт, ответил Фил. – Я учусь… заочно.

– Почему же заочно? Вас не пугает перспектива близкой службы в армии? Или надеетесь на помощь своих родителей?

– Ни на чью помощь я не надеюсь, – как можно тверже произнес Фил. – Службы в армии не боюсь. Коль придет повестка – пойду служить!

– А кавказские события вас не пугают? – со светской улыбкой на лице поинтересовалась Тамара Степановна, мать Кэт.

– Кому-то же надо это делать! – ответил Фил.

Было видно, что ответ отцу Кэт очень понравился. Видимо, давало о себе знать советское патриотическое воспитание.

– Слова, достойные настоящего мужчины! Не знал, что из уст представителя нынешней молодежи можно услышать такое!

– Нынешняя молодежь не так уж плоха, как кажется на первый взгляд, – проговорил Фил. – Серьги в ушах, наколки на теле и странная одежда – это все внешнее, уверяю вас!

– Не знаю, не знаю! – сказала Тамара Степановна, покосившись на дочь. – Порою это «внешнее» переходит все разумные границы!

– Не знаю, не знаю! – парировал Фил. – Для того чтобы установить истину, нужно расспросить вашу маму: что говорила она, глядя, как ее дочь облачается в одежду хиппи или брюки клеш?

На лице женщины проступила улыбка. Фил попал в самую точку. Видимо, в молодости Тамара Степановна действительно хипповала.

– А с вами, молодой человек, довольно приятно беседовать! – сказал Алексей Анатольевич. – Если вы не против, мы удалимся к гостям, а начатую дискуссию продолжим немного позже, за семейным столом.

– С удовольствием, – согласился Фил. Ему очень понравились последние слова отца Кэт. Он понял, что произвел на родителей девушки хорошее впечатление.

Однако Фил почему-то особенно не обрадовался. Может, потому, что мысленно находился за много километров от поля для игры в гольф, в «Пиковой даме» рядом с Наташей.

«Нужно позвонить ей!» – подумал Фил, глядя на часы. Наташина смена должна закончиться через пятнадцать минут.

Воспользовавшись тем, что Кэт отошла, Фил достал из кармана трубку сотового телефона и набрал знакомый номер.

– Казино «Пиковая дама»! – произнес приветливый женский голос.

– Здравствуйте, – сказал Фил. – Соедините, пожалуйста, с дилерской комнатой.

– Соединяю.

– Алло? – отозвался на том конце провода мужской голос.

– Мне Наташу…

– Ее смена еще не закончена, а до конца смены дилер не имеет права разговаривать по телефону! – словно робот, произнес наизусть заученную фразу из инструкции по безопасности казино голос.

Фил, разочарованный, сунул трубку в карман.

Он представил себе, как Наташа выходит из вестибюля «Пиковой дамы» прощается со стоящими в дверях охранниками и на предложение одного из них поймать ей такси отвечает: «Нет, не нужно. Вот стоит молодой человек. Он наверняка на машине. Думаю, он не откажется подвезти меня до дому…»

Все может произойти точно так же, как тогда, тем самым утром… Только теперь вместо Фила будет другой парень. И этот другой не откажет ей. Потому что она прекрасна. Она восхитительна. Никогда еще ему не доводилось встречаться с такой девушкой, как Наташа. Никогда еще его руки не прикасались к столь идеальному женскому телу, а губы не целовали столь приятные на вкус губы.

«Я должен во что бы то ни стало вырваться отсюда к ней! – решил Фил. – Придумать любой повод и вырваться!»

Откуда-то из темноты вынырнул изрядно подвыпивший Макс:

– А, Фил, вот ты где!

– Ты зачем опять нализался? – заботливо произнес Фил. – Ты же хотел завязать.

– Хотел, но не смог. Среди этой своры высокопоставленных жлобов ничего больше не остается делать, как напиваться. Представляешь, мои предки тоже здесь. Пришли зарыть топор войны между собою и сыном! А сын-то напился как свинья! Прикинь!…

«Иронизирует над родителями, – усмехнулся про себя Фил. – Как будто между ними серьезный конфликт. Только все фальшиво, ненатурально! Какой там конфликт! Просто блажь очумевшего от огромных денег своих предков сыночка, который прекрасно знает, что в трудный момент они придут ему на помощь…»

– Я тебя прекрасно понимаю! – сказал он вслух. – Только, пожалуйста, не пей больше.

– Не буду. Но ты должен мне помочь.

– Как?

– Не позволяй мне больше пить!

– А если ты не будешь меня слушаться?

– Тогда смело бей меня по тыкве! – заявил Макс.

Фил вздохнул и поплелся вслед за Максом туда, где играла музыка…

***

29 ноября. Она впервые проводила оперативное совещание сама. Местом действия оперативки был не кабинет восемнадцатого отдела милиции, а полуразрушенное здание, продуваемое всеми ветрами, в котором не решались поселиться даже бомжи и которое стало местом встречи четырех друзей – Людки Людоедки, Вовки Кощея, Петьки Пряника и Валентина Варнакова по прозвищу Валек. Сегодня совещание пришлось расширить. Кроме вышеперечисленных участников, присутствовали не менее известные личности – Колька Пупс, Валерка Гастрит, Илюха Резонатор, Танька Сарделька и другие. Всего четырнадцать человек. Председательствующая, Валентина Андреевна Глушенкова, выбрала именно этих представителей тинейджерской братии среди прочих вовсе не случайно. Все они являлись «компетентными» фигурами в районе, то есть обладали авторитетом среди сверстников и хорошо знали многих из них.

Она впервые прибегала к подобному варианту «расширенной» подростковой помощи. Ничего другого не оставалось. Дело в том, что прошла уже неделя, а работники Госавтоинспекции не смогли обнаружить машину, на которой ездил насильник.

– Я собрала вас, – начала свою речь Валентина Андреевна, – чтобы сообщить, что мы, то есть милиция, оказались беспомощными в одной ситуации. Мы не можем найти очень нужную нам машину.

– Что за машина? – развязным тоном поинтересовался Илюха Резонатор, маленький рыжий холерик.

– Машина марки «Фольксваген-пассат», цвет темно-серый металлик, номер У777КЛ.

– Так это ж Башки машина, – подала голос крупная девица лет пятнадцати, Танька Сарделька, и тут же получила чей-то мощный тычок в спину.

– Ты чего стучишь, дура, – прошипел ей в ухо Валерка Гастрит, тощий и длинный.

– Сам дурак! – отозвалась Сарделька. – Думаешь, в милиции не знают, что это Башки машина? Думаешь, там такие же, как ты, «тормозилы» работают?

– Не надо спорить, – вмешалась Валентина Андреевна. – Да, нам известно, что эта машина принадлежала раньше многоуважаемому господину Головко. Так что никто никого не сдал. Мы ищем человека, которому он ее продал. Купивший машину – настоящий подонок, насильник и извращенец. На его совести гибель тринадцатилетней девочки.

После этой фразы по аудитории пронесся легкий шепот. Впрочем, Валентина Андреевна не сомневалась, что подростки в курсе, о чьей именно гибели идет речь. Колька Пупс, бесценный информатор Глушенковой, о чем никто не подозревал, солидным голосом произнес:

– А что, нельзя было нового владельца через ГИБДД или через нотариат вычислить?

– Пробовали, не получилось, – обезоруживающе честно призналась Валентина Андреевна. Физиономии членов совещания выразили удивление. – Я не могу рассказывать все в подробностях. Скажу только, что преступник оказался хитрее, чем мы думали. Единственная ниточка, за которую пока удалось ухватиться, – это автомобиль. К сожалению, очень велика вероятность того, что машина уже перекрашивается или вообще разбирается на запчасти в какой-нибудь мастерской.

– Может, ее продали давно и отогнали в другой регион? – высказал предположение Резонатор – большой специалист по части автомобильной техники.

– Может. Но пока есть шанс, что машина в городе, нужно его использовать.

– Но ведь наша компетенция распространяется только на родной район, – заявил Вовка Кощей.

– Начнем с малого, – промолвила Валентина Андреевна. – Имейте в виду, кстати, что о нашей встрече никто из моих коллег не знает! А то, что я умею хранить тайны и держать слово, присутствующим известно. Поэтому могу дать стопроцентную гарантию, что о человеке, сообщившем мне информацию об этой машине, никто ничего и никогда не узнает! Даже из числа тех, кто находится сейчас здесь!

– Такой расклад нам по душе! – выкрикнул Петька Пряник. Остальные одобрительно загудели: «Базару нет».

– У меня только к вам одна большая просьба! – остановила Валентина Андреевна уже начавших было расходиться подростков. – Никакой самодеятельности. Разыскиваемый преступник очень опасен. Думаю, не стоит описывать то, что может произойти, если вы начнете проявлять излишнюю инициативу. Так что будьте осторожны. Мне от вас нужна только машина. Все остальное оставьте милиции!… Вот вам всем мои номера телефонов: рабочий и домашний, звоните в любое время дня и ночи.

Сказав это, инспектор Глушенкова раздала каждому заранее приготовленные листочки бумаги с телефонными номерами.

Теперь можно было не сомневаться в том, что если темно-серый металлик с номером три семерки все еще находится в этом районе, он обязательно будет найден.

***

Возле парадного крыльца восемнадцатого отдела внутренних дел стояло несколько иномарок. Поднимаясь по лестнице, Глушенкова подумала, что родное отделение посетили банкиры, нефтяные магнаты и звезды шоу-бизнеса. Чтобы выяснить, что им здесь понадобилось, Валентина Андреевна заглянула в дежурку к лейтенанту Хвощеву:

– Что за нашествие?

– Сам теряюсь в догадках, – ответил дежурный по отделу, который обычно все знал.

По коридору разливался аромат дорогих одеколонов. Ничего доброго он не предвещал. Богатые посещали милицию редко, но метко, доставляя ментам каждый раз большие хлопоты.

Из кабинета начальника выскочил взмокший и раскрасневшийся капитан Панфилов. Судя по озабоченному виду Анатолия, водители иномарок прибыли именно по его душу.

Валентина Андреевна, удержав его за руку, спросила, так ли это.

– Что б их черти взяли! – вместо ответа выругался следователь Панфилов, прислонившись плечом к стене. – Все уже соки высосали, гады! У тебя, случайно, нет сигаретки?

– Случайно – нет. А когда это ты снова закурил?

– Только что…

– Ну-ка, пойдем ко мне в кабинет. Расскажешь…

Войдя в кабинет Глушенковой, Панфилов без приглашений плюхнулся на стул.

– Так кто же эти гуси на иномарках? – спросила Валентина Андреевна.

– Адвокаты. Черт бы их побрал.

– Чьи?

– Некоего Дормидонтова Эдуарда Вениаминовича.

– Что за птица?

– Это не птица, – скорбно усмехнулся Анатолий. – Это жеребец.

– Не понимаю?

– Это тот самый художник, что приставал к девочкам возле школы с предложениями «попозировать обнаженной». Мы задержали его два часа назад. Но он изловчился позвонить из дежурки и сообщить об этом своим родителям. Те, естественно, тут же примчались в сопровождении трех известных адвокатов: Смульского, Авдеева и Бернштейна. Представляешь, что тут было?…

– Примерно! – вздохнула Валентина Андреевна.

– Содом и Гоморра! – обрисовал картину Анатолий. – Вот что здесь было! Помимо того что два часа подряд на меня наезжали эти адвокатские рожи, так еще в кабинет начальника сыпались звонки один другого круче. Кто только не звонил! Не позвонили только инопланетяне, и то, наверное, потому, что линия была постоянно занята.

– И что наш начальник? Неужели не капитулировал?

– Наш начальник держался молодцом! – похвалил Панфилов. – Настоящий мужик! Сразу заявил всем этим буржуям, что отпустит подозреваемого под подписку или под залог только после того, как станут известны результаты экспертизы.

– Так ты уже на экспертизу этого художника свозил! – восхитилась оперативностью коллеги Валентина Андреевна.

– Сразу же после того, как увидел при обыске в квартире его «художественные шедевры».

– А что за «шедевры»?

– Сама полюбуйся! – произнес Анатолий и вынул из кармана увесистую пачку фотографий. – Я, как только узнал, кто у этого Дормидонта родители…

– У кого?

– У Дормидонта! Такое у этого подонка прозвище!… Так вот, как только я узнал, чей он сынок, то сразу же велел фотографу сфотографировать все написанные этим художничком картины и быстренько проявить фотографии. Сами картины сданы в комнату вещдоков с соблюдением всех необходимых формальностей, чтобы с ними, не дай бог, ничего не случилось.

– О боже!

Картина изображала полностью обнаженную девушку лет пятнадцати в отвратительно неприличной позе. Это была не просто обыкновенная порнографическая подделка. Из гениталиев хрупкого тела девушки торчали какие-то предметы. Руки и ноги ее были в наручниках.

Быстро просмотрев остальные снимки, Валентина Андреевна достала из кармана платок и тщательно вытерла руки.

– И вот после этого, – кивнув на фотографии, произнесла она, – адвокаты еще смеют просить о подписке или залоге?

– Еще как смеют! Один из них, Авдеев, закатил такую шараду насчет свободного полета мысли художника, который якобы способен рисовать подобные картины не только с натуры, но руководствуясь своей раскрепощенной фантазией, что впору господину Дормидонту премию давать за огромный вклад в современное искусство.

– А как же быть с совершенно реальными девочками школы номер тринадцать, которые изображены на его творениях?

– Наверняка и по данному поводу найдется какая-нибудь подходящая теория.

– Нужно срочно взять показания у изображенных на фотографиях девочек.

– Вряд ли это возможно, – покачал головой Анатолий. – Я слышал, как отец этого мерзавца уже названивал кому-то по телефону и убедительно просил поработать со свидетелями, не жалея кошелька. Так что в наш материальный век шансов на успех практически никаких.

– Пожалуй, ты прав. Если бы девочки хотели заявить на этого извращенца, то сделали бы это намного раньше. Значит, единственный шанс – экспертиза?

– Да.

– А если эксперты скажут, что это не он?

– Ты имеешь в виду, что и их подкупят? Это практически невозможно. Слишком многих людей придется покупать. А я не думаю, что все наши эксперты так уж мечтают продаться!…

– Я не это имела в виду, – произнесла Валентина Андреевна. – Что, если этот самый Дормидонт, несмотря на всю его отвратительную сущность, даже не прикасался к Виктории Добровольской?

– Не прикасался! – воскликнул Анатолий и, выхватив из рук коллеги пачку с фотографиями, вытащил одну. – Ты на лица-то смотрела или нет? По-твоему, Вика сама могла засунуть в себя эти бутылки из-под шампанского, заткнуть себе рот кляпом и привязаться к батарее?…

Валентина Андреевна, не дотрагиваясь до фотографии, взглянула на нее. Под бедной девушкой была лужа крови. У Глушенковой невольно вырвался возглас:

– Вот подонок, вот животное, задушила бы собственными руками!…

***

Три недели назад. Этим вечером ему опять повезло. Два подряд «стрита», «каре» и «флеш». Любой человек, знающий толк в покере, скажет, что подряд такое выпадает нечасто. Тем более приятен выигрыш, когда он получен честно, без жульничества и подтасовок. Впрочем, так ли это на самом деле? Фил несколько раз пытался выведать у Наташи, с помощью какого секрета обычно в выиграше остается казино. Тогда как клиенты чаще всего уходят из него с выпотрошенными кошельками.

– В победе казино над игроком нет ничего мистического. Это математический вопрос. А тебе я советую – бросай это дело как можно скорее. Иначе затянет, как трясина, и в конце концов проиграешься однажды в пух и прах! – предупреждала Фила Наташа.

Какая-то корпоративная тайна все же существовала, но Наташа не собиралась открывать ее своему любовнику.

Они вернулись домой поздно вечером. Наташа разделась, уселась перед зеркалом и принялась расчесывать длинные шелковистые волосы.

– И все равно там у вас что-то нечисто! – любуясь ею, воскликнул Фил. – Рано или поздно я пойму, в чем дело.

– Сотни лет все игроки пытались разгадать тайну карт вместо того, чтобы взять учебник по математике и внимательно изучить раздел «Теория случайных чисел». Вот тогда всем стало бы понятно, что обыграть казино невозможно!

– А как же мои частые выигрыши? – не унимался Фил.

– Не бывает правил без исключений! Но рано или поздно чистая математика возьмет свое. Так что будь начеку… Кстати, тебе не кажется, что я немного поправилась? Посмотри, какой стал кругленький животик?

– Значит, кто-то там живет, – засмеялся Фил и добавил: – Ну-ка иди сюда. Сейчас мы проведем фундаментальные исследования… В них будут задействованы самые передовые технологии, включая глубинное бурение…

– «Глубинное бурение»! Интригующе звучит! – засмеялась Наташа, с разбега запрыгнув на кровать.

…Через час Фил поднялся с кровати и направился в душ. Воды не было. Фил выругался. Черт дернул его купить для Наташи квартиру на шестнадцатом этаже. Мог бы немного подождать и подкопить денег на более приличное жилье. Он поступил необдуманно. Попал под влияние одного из тех импульсов, которым руководствуется мужчина, безумно желающий обладать женщиной и готовый ради этого на любую глупость. Впрочем, Наташе квартира нравилась, и периодическое отсутствие воды не смущало ее.

Когда Фил, несолоно хлебавши, вернулся из душа, то увидел, что Наташа с обиженным выражением на лице кладет на место сотовый телефон.

– Тебе звонила какая-то Кэт! Спросила, кто я такая, а когда услышала кто, то сказала, что это неправда. Сказала, что на самом деле я сука и она мне волосы повыдергает. Что скажешь?…

– А что ты ей ответила на вопрос: кто ты?

– Сказала, что я твоя девушка… Надеюсь, что это действительно так, правда?

– Я же просил тебя не отвечать на звонки! – раздраженно заметил Фил.

– Просто телефон трезвонил не умолкая, – пожала плечиками Наташа. – Я подумала, может, что-то срочное…

– Зря ты подняла трубку, – покачал головой Фил, придумывая версию, которая смогла бы согнать с лица Наташи обиду. – Теперь эта чокнутая… снова станет бросаться с моста или вешаться.

– Какая чокнутая?

– Моя бывшая подружка. Мы расстались примерно год назад, но она все равно время от времени названивает мне. Я сначала психовал, но постепенно привык.

– А зачем она это делает?

– Говорит, что должна постоянно слышать мой голос, иначе, мол, умрет, – рассмеялся Фил. – Ну, умрет она или нет, не знаю, но если вдруг в трубке вместо моего раздается чей-то голос, у нее крыша начинает ехать.

– Неужели она и вправду способна покончить с собой?

– Нет, конечно. Способ привлечь к себе внимание. Врачи, по крайней мере, считают именно так!

– Врачи?…

– Да, врачи, – подтвердил он. – Моя бывшая подружка находится на учете в психдиспансере. Думаю, ее угрозы – чистый блеф…

– А может, все-таки проверить? – засомневалась Наташа.

Филу того и надо было.

– Ну, хорошо, если хочешь, я сгоняю туда и обратно. Проверю, что там да как, – небрежным тоном произнес он.

***

Кэт удалось утешить довольно быстро. Влюбленная девушка готова принять на веру любую историю, чтобы не поссориться с возлюбленным. Фил сказал, что поднявшая трубку девушка – это его сестра, ревнующая брата к представительницам прекрасного пола. Он даже сделал вид, что оскорблен подозрениями Кэт, и предложил ей сейчас же отправиться к «сестре», чтобы у девушки не осталось никаких сомнений в его честности.

После объяснений и взаимных упреков Кэт бросилась ему на грудь:

– А я уж было подумала, что ты разлюбил меня!

– Что ты, глупенькая! Конечно же, я люблю только тебя!

– Правда любишь?

– Правда…

– Нет, не любишь!…

– Очень люблю…

Чтобы лирическая дискуссия не перешла в постельное русло, на что у Фила не было сил и желания, он предложил:

– А давай сходим куда-нибудь? Мы уже сто лет нигде не были!

– Давай, – согласилась Кэт.

– Может, в «Неон» или в «Батискаф»?

– Мне все равно.

– Тогда поехали?

Спустя пару минут они мчались по ночному городу.

«Как хорошо, что Макс дал мне машину, – думал Фил. – Однако пора наведаться за своей».

– Ой, смотри, смотри! – показала пальчиком Кэт в сторону сверкающих вдалеке огней. – Может быть, зайдем в «Пиковую даму?»

«А что, очень даже неслабая идейка! – подумал при себя Фил. – Будет обеспечено алиби перед Наташей, которая обязательно поинтересуется, чем это я занимался со своей бывшей подружкой всю ночь. Играл в казино! – таков будет ответ. – Если не веришь – спроси у своих коллег!»

Фил притормозил у казино и нежно прикоснулся губами к губам девушки.

– А куда, скажи, пожалуйста, подевались все кольца из нижней губы и из носа? – спросил он ее после поцелуя.

– Я их выбросила, – засмеялась Кэт. – Несолидно будущей маме носить на себе всякие железяки!

– Какой еще маме?…

– Я беременна, – гордо сказала Кэт.

***

1 декабря. В первый день зимы повалил снег. Возле восемнадцатого отдела внутренних дел в течение рабочего дня появилось несколько снеговиков. Вокруг них дети воздвигли снежные бастионы. Их веселые возгласы доносились до инспектора Глушенковой, мешая разговаривать по телефону. Она и без того еле слышала голос Коли по прозвищу Пупс, доносившийся сквозь оглушительные помехи, как будто Николай звонил ей с другой планеты. Зажав пальцем ухо, Валентина Андреевна прокричала:

– Что случилось, Коля?

– Как – что случилось? – донесся до нее голос Пупса. – Вы же сами велели вам звонить в любое время суток, когда отыщется нужная машина.

– Машина? – повторила Валентина Андреевна и тут же вспомнила, какое поручение совсем недавно давала тинейджерской братии в составе четырнадцати человек.

Забыть об этом было немудрено, ведь следственные действия по делу об изнасиловании Виктории Добровольской были прекращены в связи с полным изобличением насильника. Несмотря на усилия родителей и высокооплачиваемых адвокатов, он был заключен под стражу. Экспертиза показала, что человеком, изнасиловавшим Вику, и в самом деле оказался Дормидонт. Правда, обстоятельства, сопутствующие изнасилованию, обвиняемый прояснить отказался, ссылаясь на то, что был пьян и ничего не помнит. Не вызывало сомнений, что эту версию ему успели подсказать адвокаты, для того чтобы добиться психиатрической экспертизы и всеми правдами и неправдами заполучить для подзащитного формулировку «в момент совершения преступления был невменяем». После подобного диагноза максимум, что грозит «невменяемому», – полгода принудительного лечения в психиатрической клинике. Ну а уж что это будет за «принудительное лечение», понятно даже ежу!

В суматохе навалившейся текучки, которая была основательно заброшена во время розыска насильника, Валентина Андреевна совсем забыла о данном ей подросткам поручении, считая, что раз преступник изобличен, то отыскивать «Фольксваген» с номером три семерки не так уж необходимо.

– Так что насчет машины? – скорее из благодарности за проделанную работу, чем из настоящего интереса спросила инспектор Глушенкова.

– Машина эта стоит в одном сервисе уже недели три! – доложил Пупс. – Местные пацаны сказали, что видели, как хозяин снимал с нее номера перед покраской. Буквы они не запомнили, только цифры – три семерки. Они думали сперва, что он снимает номера только на время, чтобы краской не запачкать, но на следующий день тот притащил другие номера – три двойки. Они еще подумали тогда: что за придурок! Три семерки намного покозырней, чем три двойки! Хотя это дело вкуса. По мне лично, дело не в номере, а в тачке. Клевая тачила даже со стремным номером смотрится нормально! Впрочем, это не важно. Интересно другое. Какой дурак «темно-серый металлик» перекрашивает в «сафари», скажите, пожалуйста?

Валентина Андреевна промолчала на эту сентенцию, так как с большим трудом представляла себе, что такое цвет «сафари». С «темно-серым металликом» было намного проще.

– Так вот этим дураком и является водитель того «Фольксвагена»! – продолжал Пупс. – Он велел мастерам перекрасить весь кузов в «сафари», и как можно быстрее. Пацаны местные говорили, что мастера, услышав это, аж рты поразевали. Видно, такого кадра им в своей жизни видеть еще не доводилось. Мне, если честно, тоже!

– Понятно! – произнесла в ответ Валентина Андреевна и, взяв со стола ручку и блокнот, спросила: – Так где находится этот сервис?

– На «Пролетарской», в гаражах, – отозвался Николай. – Знаете это место?

– Знаю…

– Бокс номер сто тридцать четыре!

– Спасибо! – Валентина Андреевна записала адрес. – Я теперь твоя должница…

– Сочтемся! – ответил Пупс.

Когда в трубке зазвучали короткие гудки, Валентина Андреевна позвонила по местному телефону:

– Толя, это я! Как хорошо, что ты еще не ушел. Оденься и приходи ко мне. Нам предстоит небольшая прогулка…

***

Отыскать мастерскую по покраске автомобилей удалось без особого труда. Кузовных дел мастера, оба армянина, увидев перед собой двух человек с милицейскими корочками в руках, перепугались. Тот факт, что одним из милиционеров была женщина, навел их на мысль, что пришедшие занимались выявлением нарушителей паспортного режима, коими оба мастера, несомненно, являлись. Они приготовились к вопросам о документах и прописке, но мужчина-милиционер спросил их о другом:

– Чья машина вот в этом боксе?

– Клыенты! – ответил один из мастеров.

– Понятно, что клиента. Нас интересует его имя, фамилия и адрес.

– Мы нэ спрашивалы адрэс! Имя тоже нэ спрашивалы! – ответил второй мастер. – Знаем толко, что он нэдалэко живет.

– Откуда знаете? – спросил капитан Панфилов.

– Он сам гаварыл.

– А когда придет за машиной? – вступила в разговор инспектор Глушенкова.

– Он нэ гаварыл. Сказал, что загялнэт как-ныбудь…

– А машина его готова?

– Пачти гатова. Кузов пакрасилы, как он хатэл, в цвэт «сафары». Получилас просто канфэтка. Осталось только собрат все…

– А можно посмотреть на машину?

– Пажалуста, сматры! – Оба мастера распахнули дверь бокса.

Забравшись в машину, Панфилов и Глушенкова принялись осматривать внутреннюю обшивку «Фольксвагена». Первым предметом из числа обнаруженных оказалась подробная карта города, затем женская расческа с несколькими рыжими крашеными волосами, третьим предметом, извлеченным из бардачка, оказался блокнот, испещренный какими-то записями. Анатолий поднес находку поближе к свету:

– А хозяин-то, кажется, работает на бирже!

– С чего ты решил? – спросила Глушенкова.

– А вот посмотри. – Панфилов показал ей первую страницу блокнота. – Алик – пять тысяч простых акций – Владикавказ, Антон – пятьсот простых акций – Москва, Борис – три тысячи акций расширенным пакетом… И так далее и тому подобное…

– Посмотри, может, на блокноте написаны имя, фамилия, телефон или хотя бы инициалы!

Анатолий внимательно осмотрел находку, но никаких особых пометок не обнаружил.

– Ничего нет! – покачал головой капитан Панфилов.

Положив блокнот обратно в бардачок, он хотел было уже приступить к осмотру багажника, но тут его взгляд наткнулся на какой-то валявшийся возле резинового коврика предмет. Подняв его, Анатолий улыбнулся и сказал:

– Хорошенькой ручкой писал наш брокер!

Валентина Андреевна выхватила у него «Паркер» из рук и поднесла ручку поближе к свету.

– Нет, нет, такого совпадения быть не может! Это он! Это, конечно же, он…

– Кто – он? – удивился Анатолий.

– Ведь говорила мне Людмила, говорила, – прошептала Валентина Андреевна, – говорила, что Вика ни за что не села бы в машину к незнакомому человеку. А я, глупая, не прислушалась к ее словам… Вика Добровольская и в самом деле не садилась в тот самый вечер в автомобиль к незнакомцу. Она села в машину к человеку, которому абсолютно доверяла.

– Да скажешь ты мне наконец, в чем дело?

– Идем за мной, – услышал Анатолий вместо ответа. – Здесь недалеко.

– Зачем?…

– Знакомиться с мерзавцем, который отдал свою родную сестру на растерзание похотливому животному…

– Сестру? – повторил Анатолий. – Этого не может быть!

– А вот я почему-то уверена в обратном, – тяжело вздохнула Валентина Андреевна и вышла из бокса.

***

Три недели назад. 10 ноября. Он медленно открывал свою последнюю карту. Вот показался краешек масти.

«Черная, – пронеслось в голове. – Значит, пики или трефы. Это хорошо. Так как все остальные карты бубны и черви…»

Фил смахнул рукой пот со лба и открыл карту.

– Девятка! – воскликнул он. – У меня девятка! Это же «стрит»! Я отыгрался! Я все отыграл! Черт бы вас всех побрал!…

Зеваки, наблюдавшие за игрой, воодушевленно загудели. Все прекрасно понимали: «стрит» – это почти выигрыш. А стоявшие на кону двадцать пять фишек по тысяче долларов каждая, даже в случае отсутствия «игры» у дилера, давали двадцать пять тысяч выигрыша. Что уж было говорить о том замечательном варианте, когда карты дилера «сыграют»!…

Однако опытные игроки не торопились радоваться за парня. Сначала нужно посмотреть карты дилера.

Первая из открывшихся дилерских карт вызвала вокруг стола едва ли не ликование. То была восьмерка. Каждый игрок в покер знает верную примету – если первой вылезла восьмерка – удачи не жди!

Однако игроки со стажем не спешили делать выводы, не упустив из виду того обстоятельства, что у вскрывшего свои карты молодого человека восьмерки в раскладе отсутствовали. А это означало, что капризная теория случайных чисел могла приготовить и зрителям и игроку неприятный сюрприз.

Как только в дилерском поле появилась еще одна восьмерка, тревожные предчувствия овладели и самим игроком.

«Пара восьмерок – это ерунда! – успокаивал себя он. – Сейчас обязательно выпадет что-нибудь другое!»

…Червовая дама разбавила угрожающую картину из двух восьмерок.

В этот критический момент Фил вспомнил про Наташу, которая сейчас была дома и могла только догадываться, что ее возлюбленный находится сейчас в ее родном казино за столиком «VIP», пытаясь отыграть все то, что умудрился проиграть за последние три дня. А проиграл он буквально все. Единственное, что осталось, так это ее, Наташина, квартира, даже продав которую он не сможет полностью отдать накопившиеся долги…

…На игровом столе появилась еще одна восьмерка.

«Фигня! – попытался успокоить себя Фил. – „Стрит" из девяток бьет „стрит" из восьмерок!»

Все с нетерпением ждали появления последней – пятой карты. В воздухе повисла мертвая тишина. Казалось, что абсолютно все вокруг перестали дышать. И вдруг…

– Каре! – словно выстрел прозвучал голос дилера.

Четвертая восьмерка лежала на столе…

…За спиной Фила уже бурно шло обсуждение игры, а он, совершенно потерянный, никак не мог осознать, что произошло…

«Как же это так? Как же это? На мой „стрит" они выдали „каре"! И это называется „теория случайных чисел"? Да это же чистой воды надувательство!»

– Шарлатаны! Шулеры! – закричал что есть силы Фил. – Отдайте немедленно мои деньги! А не то я вас…

Договорить он не смог. Несколько человек из службы безопасности казино, отлично знающие свое ремесло, быстро приблизились к нему… Спустя мгновение Фил уже был выброшен на улицу.

Поднявшись на ноги и отряхнувшись, он увидел стоявшего возле выхода Бориса, который дал ему денег в долг под залог автомобиля. Наверное, он явился за положенной ему машиной.

Достав из кармана ключи от своего «фолькса», Фил протянул их кредитору.

– Нет, Фил, – покачал головой Борис. – Пока не надо. Поезжай домой, отоспись, приведи себя в порядок. Утро вечера мудренее! Может, завтра найдешь где-нибудь деньги и отдашь…

***

Вот уже который час он сидел на берегу какого-то вонючего водоканала и, вливая в себя прямо из горла бутылки дешевый коньячный напиток, проклинал всех на свете: Наташу с ее утешениями, Макса и Байта с их звонками насчет «акций», Кэт с ее несвоевременной беременностью, дилера с его коварными восьмерками и всех, кого знал.

«Нужно что-то срочно придумывать! Но что?… Попросить денег в долг у Макса? Обратиться за помощью к Кэт? А может, упасть в ноги к родителям! – пытался сообразить Фил. – Тьфу, черт! Одна идея паршивей другой!… А кто, собственно, сказал, что я должен отдавать деньги этому Борису? Ну и что, что у него есть моя расписка? Пошел он!… Нет, так не пойдет. Рано или поздно об этом станет известно. Карточный долг – это дело святое!… А что, если обратиться к человеку, который меня достаточно знает, но не станет болтать о моих проблемах всем подряд. Но есть ли такой человек среди моих знакомых?…»

Таких людей было двое. Первый – Абломкин. Но он вряд ли согласится бескорыстно помочь представителю своих конкурентов по бизнесу. Абломкин наверняка потребует за услугу что-нибудь взамен. Например, сдать ему часть клиентуры Макса и Байта. А уж он сумеет быстро подмять клиентуру под себя. Ведь это именно он, а не кто-то другой, вот уже которую неделю сбивает цены на «акции», вешая своим «друзьям» увесистую лапшу на уши про каких-то «беспредельных залетных конкурентов»!

Вторым подходящим на роль мецената человеком был Дормидонт. Этот типус буквально купался в деньгах, сорил ими направо и налево. За внешней беспечностью и безалаберностью Дормидонта проглядывался сильный характер. Из всей компании, пожалуй, только ему, Филу, посчастливилось узнать об этом. А случилось это вот как.

…Примерно с неделю тому назад у Тины был день рождения. Несмотря на ее убедительнейшую просьбу ничего не дарить, «тяжеловесы» присмотрели в антикварном магазине скромненький подарок – часики от Фаберже за три тысячи долларов! Подсобрали «зеленки» и на следующий день направили двух делегатов за покупкой. Делегатами оказались Фил и Дормидонт. Каково же было удивление делегатов, когда часиков на витрине не оказалось. Продавец сообщил, что часы отложены!

– Как это – отложены? – спросил Дормидонт.

– Приходил один клиент, оставил залог, попросил отложить их, – объяснил продавец. – Сказал, что явится за ними с остальной суммой через час.

– Давай купим другие? – предложил Фил.

– Нет, – с каменным выражением лица заявил Дормидонт. – Мы купим именно эти часы.

– Но ведь они уже фактически куплены другим человеком.

– Ничего, мы уладим этот вопрос, – не сдавался Дормидонт. – Позовите нам хозяина магазина.

– Хозяина сейчас нет, – покачал головой продавец. – В данный момент в магазине вообще никого нет, кто бы мог решить этот вопрос.

– Тогда я улажу этот вопрос с тобой! – уверенно заявил Дормидонт. – Предлагаю за эти часы не три, а четырем штуки.

– Я всего лишь продавец и не имею права менять цену, – растерянно отбивался тот.

– Пять тысяч!

– Нет.

– Семь тысяч, – произнес Дормидонт, доставая деньги.

– Я…

– Восемь тысяч…

– Но…

– Девять тысяч…

– А…

– Десять тысяч – это моя последняя цена! – крутя пачкой стодолларовых купюр перед лицом продавца, сказал Дормидонт. – Представь, из этих десяти – семь достанутся лично тебе! Прикинь, что ты можешь купить на них! Итак…

– Я согласен, – прошептал продавец.

– Продано! – засмеялся Дормидонт.

Пораженный этим странным торгом Фил молча вышел из магазина и сел в машину. Довольный Дормидонт последовал за ним.

– О том, что ты сейчас видел, всем остальным распространяться не обязательно.

– Хорошо, – ответил Фил. – Но зачем ты это сделал? Там было полно других часов.

– Но ведь мы пришли именно за этими часами, не так ли?…

***

Квартира Дормидонта была похожа на художественный музей. Повсюду на стенах висели картины. Только вот что странно – полотна висели лицом к стене. Возможно, то был новый взгляд на искусство!

– Я устал от всех этих картин, – заметив удивленный взгляд гостя, пояснил Дормидонт. – Сплошное однообразие. Все устарело, все пропахло плесенью, нет новизны, нет первозданности. Если б ты только знал, как я устал!

Развалившись на белом кожаном диване, хозяин квартиры внимательным и цепким взглядом смотрел на Фила.

– У меня к тебе дело.

– Деньги понадобились? – моментально догадался Дормидонт.

– Ты, я смотрю, ясновидящий.

– Да нет, просто человек, знающий жизнь! Соблазнов вокруг слишком много, мы так слабы…

– Это верно, – вздохнул Фил.

– Так что тебя сгубило? Бабы, наркота, азарт?

– Азарт.

– Казино, что ли? – снова угадал Дормидонт.

– Да…

– И сколько ты проиграл?

– Двадцать пять тысяч…

– Баксов? – удивленно вскинул брови хозяин квартиры.

– Да…

– И как же ты смог так втюхаться?

– Получил «каре» из восьмерок на свой девяточный «стрит», – откровенно признался Фил.

– Ничего себе расклад.

– Так я могу рассчитывать на твою помощь? – почти молящим тоном произнес Фил. – Ты, наверное, знаешь, чем я занимаюсь, работая на Макса. Наш бизнес приносит хорошую прибыль. Месяца через два я все отдам, если хочешь с процентами…

– Вот что мне в тебе нравится, так это напор! – язвительно проговорил Дормидонт. – Ты всегда наступаешь. Даже если лежишь в «партере» и почти на лопатках. Мне по душе такой жизненный принцип. Я сам живу по такому же…

Сказав эту несуразицу, хозяин квартиры вдруг погрузился в раздумья. Пока он думал, Фил пытался угадать по непроницаемой физиономии Дормидонта, каков будет ответ.

Дормидонт неторопливо поднялся, подошел к орехового дерева секретеру и достал оттуда какую-то черную коробочку. Вернувшись на диван и положив коробку на колени, он произнес:

– Конечно же, я дам тебе денег, но только в обмен на одну услугу!

– Что за услуга?

– Услуга не совсем обычного рода. Мне нужна одна девочка.

– Какая девочка? – не понял Фил.

– Я безумно хочу нарисовать ее, – продолжал Дормидонт. – Это желание просто сжигает меня. Ее образ преследует меня повсюду.

– Так поговори с ней, предложи денег побольше…

– Я пробовал. Она отказывается наотрез.

– А сколько ей лет?

– Тринадцать…

– Ну, – усмехнулся Фил. – Зачем тебе эта соплячка? Подожди годик-полтора, когда она немного повзрослеет и у нее появятся серьезные материальные запросы. Тогда она к тебе сама прибежит!

– Через год-полтора это уже будет совсем не тот образ, который нужен, – категорично заявил Дормидонт. – Она мне нужна именно сейчас. Приведи ее ко мне, и я дам тебе двадцать пять тысяч безо всяких расписок и процентов. Можешь даже вообще не отдавать мне деньги…

«Да он, оказывается, совсем больной! – подумал Фил. – Просит притащить к нему какую-то малолетку! Неизвестно, чем он тут будет с ней заниматься! Вон взгляд какой обезумевший… Пошел он со своими маниакальными просьбами! Схожу-ка я лучше за деньгами к Абломкину. Пусть даже придется сдать ему несколько клиентов Макса – это много лучше, чем завлекать какую-то сопливую девчонку для этого борова!…»

Фил поднялся с кресла и направился к выходу.

– Куда же ты пошел, Саша? Мы еще не закончили разговор…

Фил вздрогнул и застыл на пороге. Медленно повернулся к расплывшемуся в ухмылке Дормидонту:

– Что ты сказал?

– Брось, Санек, не кипятись! – смахнув улыбку с лица, ледяным голосом заговорил Дормидонт. – Я просек, что ты не тот, кем себя называешь, уже очень давно! Не стану утомлять тебя подробным рассказом о том, как, когда и где я вытащил из кармана твой паспорт и заглянул в него… Давай лучше вернемся к нашей сделке. Тебе нужны деньги и сохранение до поры до времени твоего инкогнито – не так ли? Я помогу тебе, но при одном условии – приведи ко мне часика на два-три свою сестру Вику!

– Что? – чуть слышно проронил гость. Он был готов броситься на Дормидонта и придушить его.

Однако Дормидонт не дремал. При первом движении противника он выхватил из черной коробочки хромированный маленький пистолет и навел дуло ему в лоб.

– Как видишь, я предусмотрел и это! – спокойно проговорил он. – С документами на оружие у меня, между прочим, все в порядке, так что при попытке ограбления я вполне могу его использовать… Да и кто будет особенно разбираться после в гибели какого-то там Саши Добровольского, сына столяра… А каков сюрприз будет для нашей тусовки, когда все узнают, кем на самом деле оказался великолепный Фил. В твоих планах наверняка вырисовывались радужные перспективы на будущее: как следует подружиться с Максом, влюбить в себя по уши Кэт, может быть, даже сделать ей «киндер-сюрприз», а если и вылезет наружу правда, то все будет восприниматься как невинный розыгрыш. Так и будет, если ты сделаешь то, о чем я тебя прошу. Итак, выбор у тебя очень простой: либо ты выйдешь сейчас из этой двери сыном столяра Сашей Добровольским, с огромными долгами и без перспектив на будущее, либо ты останешься Филом – человеком, которого, благодаря уникальной способности приспосабливаться, несомненно, ждет большое будущее… Ну что, парнишка, каков твой ответ?

– Будь ты проклят, – прошептал «парнишка». – Я согласен.

Мотылек

Сегодня я пребывал в том отвратительнейшем настроении, когда хочется как следует напиться. Наверное, я так бы и поступил, если бы не одно обстоятельство: несколько минут назад мой старый приятель-бармен послал на «пейджер моих ушных перепонок» интригующее сообщение: «Не напивайся, сегодня я расскажу тебе НЕЧТО». Эта фраза так крепко засела в голове, что часам к десяти вечера следов пребывания в организме пяти рюмок текилы уже практически не ощущалось. Как только я понял это, то немедленно совершил марш-бросок с самого первого от входа столика к бару и, сев на свой привычный пуф, обратился к рассказчику с немым вопросом: «Где обещанное НЕЧТО»?

– Знаешь, кто сейчас сидит за твоей спиной? – вместо обещанного рассказа спросил бармен.

– Нет, – честно ответил я, так как в отличие от хамелеона не обладал круговым зрением.

– Там сидят эндемики, – произнес бармен.

– Кто?…

– Эндемики, – повторил голос из-за барной стойки. – В животном мире так принято называть очень редкие виды, которые могут жить только в каком-то ограниченном пространстве, так как слишком отличаются от всех остальных видов. Попросту говоря – они слишком индивидуальны!

Услышав столь странное слово и еще более странную его трактовку, я не мог не обернуться назад и не посмотреть, кто же удостоился чести быть награжденным подобным эпитетом. Мой взгляд задержался на двух человек, сидящих за самым дальним столиком. Это были мужчина и женщина, которых я достаточно хорошо знал лично, но еще более заочно – по рассказам моего приятеля. Именно они были теми людьми, которым пожилой бармен долгое время не мог придумать клички из мира зверей. Видимо, для того, чтобы не мучить себя дальнейшим поиском, он и решил выделить их в самостоятельную группу с несколько странным и немного смешным названием.

– А что, интересно, означает сие название в мире людей? – поинтересовался я.

– Неравнодушие к проблемам и несчастьям окружающих! – коротко, но необычайно емко ответил бармен. – В наши дни эти качества стали настолько редкими, что не выделить за это их обладателей в свою самостоятельную группу просто невозможно.

– А что за девушка вместе с ними? – спросил я. – Тоже этот, как там его?…

– Эндемик.

– Он самый, – кивнул я.

– Нет, – покачал головой бармен. – Это представитель иного отряда. Отряда насекомых.

– Полезных или вредных?

– Зависит от того, с какой стороны посмотреть, – хитро улыбнулся собеседник.

– Что это значит? – удивился я, так как до этого сталкивался только лишь с крайностями в оценках насекомых. Либо ты противная бестия, наподобие саранчи или таракана, либо полезная букашечка вроде пчелы или муравья.

Я и не представлял в тот момент, что ответ на мой вопрос плавно перетечет в научно-познавательную историю о жизни и взаимоотношениях насекомых с эндемиками, да и не только с ними…

Туз

Начало сегодняшнего дня не предвещало ничего хорошего. Из-за по-настоящему крепкого зимнего мороза дорога обледенела, что резко уменьшило количество машин. А это значило, что с выручкой сегодня ей не повезет и Ирка останется в большом «пролете». Как это некстати! У нее не шла из ума роскошная блузка, которую она присмотрела прошлым вечером в одном небольшом магазинчике.

"Плакал мой «блузон», – с сожалением вздохнула девушка, перетаптываясь от холода на обочине малолюдной городской дороги. Одета Ирка была явно не по погоде. Под потертым пуховиком с капюшоном и драповой длинной юбкой с «молнией» во всю ее длину на ней было только коротенькое гипюровое платье без рукавов, сквозь которое соблазнительно просвечивало тело. В такой обдергушке удобно пойти на пляж, и то в жаркую пору. Зато в машине она молниеносно скидывала с себя пуховик и юбку, а все остальное снимать клиенты с нее, как правило, не требовали: в этом платьице ее хрупкое тело казалось почти обнаженным, и Ирка экономила время на раздевании. Это была маленькая профессиональная хитрость. Прошло около часа, прежде чем возле нее притормозил средних лет мужчина на «Жигулях».

– Здравствуй, Мотылесса. – Его усатая физиономия осветилась добродушной ухмылкой. – Поди совсем окоченела, лапа?

– Самую малость, лапушка, – отозвалась девушка, запрыгивая в хорошо прогретый салон. – Как тут у тебя тепло! Словно в Африке!…

– Специально для тебя прогрел машину, – желая сделать ей приятное, сказал мужчина. – Хочешь кофейку горячего? У меня есть немного в термосе…

Девушка, не церемонясь, налила себе в пластиковый стаканчик кофе и сделала несколько глотков.

– Спасибо. Может, еще чем угостишь?

– Угощу уж, – с юморком ответил усатый. – Каков сегодня будет маршрут? Парк или гаражи?

– Лучше парк, – вздохнула Мотылесса. – Там с утра народа меньше…

– Хорошо. Держим курс в парк.

Пока машина неторопливо катила к парку, в котором в этот час дня почти никого не было, в салоне завязался обычный для давно знакомых людей разговор.

– Как дела на работе? – поинтересовалась пассажирка. Она немного отогрелась, и настроение у нее улучшилось.

– Отвратительно, – пожаловался водитель. – Говорят, что наш отдел скоро сократят, а его остатки вольются в планово-экономический сектор. Вполне естественно, что я уже не буду там начальником, а всего лишь замом. Зарплата меньше. Да и вообще – неприятно все это…

Ирка от души разделяла негодование клиента. Ведь сокращение его зарплаты повлечет за собой уменьшение и ее плановой выручки. В ее гарантированный ежемесячный доход входили те двести или триста рублей, которые давали встречи с постоянным клиентом, прозванным ею «научный работник».

– Ну а как семья, как дети? – отвлекая клиента от неприятных мыслей, спросила девушка.

– Нормально, – охотно отозвался мужчина. – Старший сын увлекся в последнее время дзюдо. Даже не знаю, запрещать ему или разрешать?

– Разрешить. Тогда это скоро ему надоест, и он сам все бросит!

– Ты так считаешь?

– Вот здесь останови, – услышал он вместо ответа. – Хорошее место.

Остановившись и как следует оглядевшись, «научный работник» одобрил выбор девушки.

– Место и вправду замечательное.

– Какой у нас сегодня вариант, с полным расчехлением или ускоренный? – спросила Мотылесса.

– Ускоренный. Через полчаса я уже должен сидеть на совещании в кабинете начальника. Как раз будет обсуждаться вопрос о слиянии нашего отдела с планово-экономическим…

– Ясненько, – произнесла в ответ девушка, радуясь тому, что не придется раздеваться.

Во время работы Мотылессе приходили на ум странные мысли. Она представляла жен своих клиентов – усталых, измученных домашней работой, капризами мужа и проблемами детей женщин со стертыми лицами, полными фигурами, огрубевшими от стирки и уборки руками, для которых выполнение супружеских обязанностей давно сделалось тяжелой повинностью. Ближе к ночи, падая от усталости в кровать, они в ответ на заигрывания супругов огрызались: «Отстань со своими глупостями, ты ведешь себя, как озабоченный мальчик!» Чтобы сбросить груз мужской невостребованности, мужчины, проворочавшись всю ночь с боку на бок, с утра спешили на тот участок дороги, где, они знали, ждала их Мотылесса, которая не откажет никому и ни в чем.

…Мужчина, разразившись стоном облегчения, отвалился от Ирки. Она оправила на себе платьице, надела через голову длинную юбку. «Неужели и правда женам так трудно это делать? – подумала она. – Впрочем, если б они знали, что семейный бюджет страдает от ежемесячных потерь, они бы потерпели немного, не сахарные небось». Правда, Ирка понимала, что чем больше на свете закомплексованных и усталых женщин, тем больше у нее возможности заработать.

Спустя несколько минут девушка уже снова стояла на прежнем месте у обочины дороги с первым заработанным полтинником в кармане. Теперь морозный денек не казался таким безнадежным…

***

Он очень любил рыбалку и мог часами сидеть над лункой в ожидании заветной поклевки, а затем словно ребенок радоваться выброшенной на лед маленькой и абсолютно несъедобной рыбешке. Когда он «заболел» этой странной болезнью под названием «зимняя рыбная ловля»? Наверное, это случилось в далеком детстве, когда отец алкоголик брал его с собой на зимнюю забаву для того, чтобы когда напивался до чертиков, сынок не дал замерзнуть в сугробе по пути домой или прямо возле лунки.

Поначалу местные рыбаки поглядывали с опаской на чудаковатого старикана в шикарной одежде, приезжавшего на джипе поудить рыбешку. Однако постепенно местные привыкли к «чужаку». Познакомившись, стали по-свойски называть его Яковлич. Конечно, не последнюю роль в установлении добрых отношений сыграли непременно привозимые им две-три бутылочки хорошего коньяка, которым он щедро потчевал окружающих. Очень скоро приезды Яковлича на реку стали для местных настоящим праздником.

Сегодня его улов был небольшим. Пара плотвичек и окунишка. Но старик совершенно не расстроился. Ловил он рыбку не пропитания ради, естественно, а для успокоения нервов. Да и его любимый кот Тимофей не брезговал плотвичкой. Хозяин Тимоши, гурман, вообще рыбные блюда не очень жаловал, предпочитая им мясные, в которых был большой знаток.

За время ловли старик успел проголодаться. Он с вожделением думал о ресторанчике под названием «Поросячий визг», где всегда подавали великолепно приготовленную свинину.

Представив себе прекрасно накрытый стол, он принялся бойко сворачивать снасти, после чего рысцой направился к своему автомобилю, завел мотор, включил печку и через несколько мгновений река, первый зимний морозец и рыбаки у лунок превратились для него в приятное воспоминание.

Спустя сорок пять минут его «Лендровер» влетел в город и начал обгонять словно нарочно ползущие с черепашьей скоростью машины. Обогнав с добрую сотню автомобилей, старик резко сбавил скорость, вспомнив, что время еще слишком раннее и ресторан пока закрыт.

С досады он резко крутанул руль вправо, и чуть было не впечатал в отбойник какую-то «десятку». Представив мысленно, как трехэтажный мат разносится сейчас в салоне чудом избежавшего столкновения с ним автомобиля, водитель «Лендровера» притормозил возле обочины и стал ожидать дальнейшего развития событий. Он предполагал, что сидящие в «десятке» немедленно выскочат и попытаются выяснить отношения с ним. Старик этого не боялся. Он любил перепалки подобного рода и всегда выходил из них победителем. Но водитель «десятки» ограничился тем, что показал старику кулак, и машина понеслась дальше. Разочарованный, Яковлич выругался.

В этот момент открылась правая передняя дверца его «Лендровера» и показалось маленькое размалеванное чудовище женского рода.

– Желаем поразвлечься?

– Что? – не понял водитель.

– Я говорю, не желаете ли поразвлечься? – нахально повторила малолетняя девица.

Какое-то воспоминание пронеслось в голове, как будто он уже где-то видел эту уродку.

– А ну пошла отсюда! – тем не менее прикрикнул он.

Проехав метров двести вперед, он снова притормозил. Где он ее видел? Ясно, что она – голосующая шлюшка, дешевая девица, но старик никогда не обращал на таких внимания. Но эту девчонку он точно где-то видел и почему-то запомнил ее мордочку.

Он взглянул в зеркало и увидел, что возле девчонки остановилась милицейская «Газель». Пигалица упиралась, но два дюжих милиционера затащили ее в машину. И в этот момент догадка осенила его… Старик вспомнил о прошлом, о тех далеких, почти нереальных временах, когда он любил и был любим самой прекрасной женщиной по имени Тамара.

«Да, эта пигалица помогла мне вспомнить о ней», – подумал водитель «Лендровера». В зеркало было видно, как милицейская машина стронулась с места и повезла малолетнюю шлюшку в неизвестном направлении. Еще не отдавая себе отчета, зачем он это делает, поехал вслед за «Газелью»…

***

Сидевшая напротив Валентины Андреевны Глушенковой личность была ей хорошо знакома. Четырнадцатилетняя Ира Малахова по прозвищу Мотылесса раньше привлекала внимание инспектора по делам несовершеннолетних потому, что наотрез отказывалась ходить в школу и периодически убегала из дома. Сейчас Глушенкова от неожиданности чувствовала себя не в своей тарелке. Утренний рейд полиции нравов по улицам города принес богатый улов так называемых мотыльков – проституток-малолеток, в числе которых и оказалась Ира. Теперь стало понятно, откуда у ее подопечной столь странное прозвище – Мотылесса. Вот только почему ее, инспектора Глушенковой, информаторы до сих пор не сообщили, чем промышляет девушка на городских улицах?

– Что, Валентина Андреевна, не знаете с чего разговор начать? – пришла на помощь девушка.

– Если честно, то действительно затрудняюсь. Удивила ты меня, очень удивила…

– Так вы начните с главного. Спросите, как же ты, Ира, докатилась до жизни такой? – подсказала инспектору Мотылесса.

– Спасибо за помощь. Так как же ты докатилась до жизни такой?

В ответ Ирина Малахова выразительно пожала плечами.

На самом деле хозяйка кабинета прекрасно все понимала. Как и в случаях с остальными, более взрослыми проститутками, дело было не в пресловутых невыдачах зарплат. Банальное нарушение баланса между материальными запросами и этическими нормами привело девушек на панель. И больше ничего. Никакого большого несчастья или необходимости пожертвовать своей честью ради близких за деятельностью мотыльков не стояло. Валентина Андреевна и не предполагала найти поведению Ирины благородное объяснение. Другое интересовало ее. Как известно, проституция, как и любая другая отрасль криминальной экономики, живет по рыночным законам, и раз существует огромная прослойка несовершеннолетних мотыльков, работающих по сравнению со своими взрослыми коллегами-бабочками за очень скромные деньги и берущих свое количеством обслуживаемых клиентов, значит, на них существует спрос. Так кто же те люди, что обеспечивают работой Иру Малахову и ей подобных?

– А скажи-ка мне, пожалуйста, Ира, кто твои клиенты? Я не прошу тебя называть имена и фамилии, тем более что ты их вряд ли знаешь. Меня интересует, кто твои клиенты по социальному статусу. Бизнесмены, чиновники, бандиты?… Понятен мой вопрос?…

Вопрос Ире Малаховой был вполне ясен, но она медлила с ответом. Ее немного удивила малая осведомленность опытного инспектора по делам несовершеннолетних. Ни одна из перечисленных хозяйкой кабинета категорий не являлась профилирующей в списке клиентуры Мотылессы. Конечно же, случались деньки, когда какой-нибудь дядька на шикарной машине и при стильном галстуке остановится для быст-ренькой встряски застоявшихся гормонов, но то были лишь редкие исключения. Все эти «коммерсы», «бандюганы» и особенно «чиновники» имели большие претензии к внешности девушки, с которой им предстояло провести немного времени. Не понимают, дурачки, что такая вот невзрачная на вид девчонка способна доставить им, причем по дешевке, куда больше удовольствия, чем дорогая шлюха.

– Клиентура в основном простые работяги или служащие, у которых жена либо страшная жаба, либо нормальная, но с заморочками, – отозвалась Ира.

– Ты хочешь сказать, что твои клиенты – это обычные люди? Те самые, что работают на заводах, фабриках, других подобных местах и не имеют возможности много зарабатывать? Я правильно тебя понимаю?

– Да.

– Но откуда они берут деньги, чтобы расплачиваться с тобой?

– «Куркуют» от жен, наверное! – усмехнулась девушка. – Откуда ж им еще взять? Мне недавно один мужик рассказывал, что каждую неделю берет у жены денег на бензин, чтобы якобы заправить свой «Москвич» и ездить на нем на работу. А сам на «Москвиче» этом доруливает только до меня, получает удовольствие, а машину гонит снова в гараж.

– А на работу как же?

– А городской транспорт на что? – отрезала Мотылесса.

– Но ведь не у всех, кто мечтает воспользоваться твоими… – немного поперхнувшись, произнесла Валентина Андреевна, – твоими услугами… Ведь не у всех имеется машина…

– Не у всех, – согласилась Мотелесса. – Некоторые на своих двоих приходят. Но ничего, с такими тоже работа проводится как следует. Метрах в пятидесяти от того места, где я обычно стою, имеется гаражный кооператив. Там я у старичка одного, за пять обслуживаний его в месяц гаражик небольшой арендую. Гараж на вид ничего особенного, но внутри довольно приличный – с кроватью и, главное, с отоплением. Некоторые ведь знаете какие придирчивые клиенты попадаются – ты перед ними и разденься, и танец какой-нибудь станцуй. Насмотрятся фильмов про шейхов арабских и давай чудить. Но я, правда, за чудачества всякие дополнительную плату беру… – и тут вдруг рассказчица, словно опомнившись, добавила: – Только где этот гараж, я не покажу и имя старичка сообщать не буду!

Инспектор Глушенкова на это и не рассчитывала. Она, собственно, вообще не рассчитывала услышать то, что услышала. Не каждый день в голове рушится отчетливо сформировавшийся образ человека, способного купить женщину. Теперь к бизнесменам, банкирам, чиновникам, коммерсантам, водителям-дальнобойщикам и прочим категориям граждан, пользующихся услугами проституток, можно приплюсовать простых смертных мужского пола.

– А скажи, пожалуйста, ты классифицируешь своих клиентов по каким-то признакам или нет? – Глушенкова вспомнила весьма четкую классификацию клиентуры у взрослых бабочек: «бакланы», «беспредельщики», «папики», «говоруны». Интересно узнать, существует ли нечто подобное у их младших коллег по ремеслу.

– Конечно! – заулыбалась Мотылесса. – А вы что, собираетесь диссертацию на эту тему писать, да?

– С чего ты так решила?

– А у меня был один клиент. Какой-то доцент с потными ручками… Так вот, он тоже меня все выспрашивал насчет того, как я всех называю. Сказал, что собирается написать диссертацию на тему подросткового сленга. Только он очень боялся, что пока диссертацию напишет и защитит, она уже здорово устареет.

«Не зря боялся! – улыбнулась про себя инспектор Глушенкова. – За сленгом современной молодежи и впрямь не угнаться».

Каждый день общения с подростковой братией приносил в ее лексикон сразу по нескольку новых словечек. Вот и сейчас Валентина Андреевна рассчитывала пополнить свой словарь, чтобы иметь возможность разговаривать с определенной частью молодежи на ее языке.

– Вам как рассказывать, по порядку? – спросило юное создание.

– Лучше по порядку! – Хозяйка кабинета вынула из стола ручку и блокнот.

– Ну, самые стремные клиенты – это землеройки! – начала рассказ Мотылесса. – Почему они называются землеройками? Да потому что руки у них грязные и грязь под ногтями. Тьфу… Я с такими работаю только в особых случаях, когда безденежье совсем замучает. Эти самые землеройки на заводах халтурят какими-нибудь слесарюгами или фрезеровщиками. Получат зарплату и давай ее пропивать, а когда остается последний полтинник, вспоминают о девочках. Вот уроды, нет чтобы сразу о нас вспомнить!… Работать с ними одна морока… Дальше идут мазилы. Эти работают на каких-нибудь стройках или ремонтах. От них всегда пахнет красками или растворителями. Эта порода мужчин немного посолидней землероек. В сущности это те же самые землеройки, но только мазилы вовремя ушли со своих заводов и переучились в маляров, штукатуров, плиточников… В общем, освоили строительную профессию, которая сейчас в цене… Третья категория – чертилы. Не от слова «черт», а от слова «чертить». Они – начальники землероек и мазил. Прорабы, мастера, менеджеры и прочие шустрики. Эта масть самая, пожалуй, лучшая и спокойная. Их девиз – «Отстрелялся по-быстрому – и в семью!» Четвертая категория – клетчатые сумки. Ну это, наверное, вы догадались, кто такие – челноки и рыночные торговцы, из тех, кто собственный контейнер или палатку имеет. Простой рыночный продавец к этой категории не относится. Он либо мазила, либо землеройка, только волею судьбы заброшенный в несвойственную ему среду. Клетчатые сумки тоже ничего народец, но уж больно шумный и не в меру похотливый. Все норовят получить побольше, заплатив поменьше. К тому же среди них очень много сумок в черную клетку – лиц кавказской национальности то есть. Что этих отличает от остальных – они всегда стараются напоить тебя как следует, а затем угостить твоим телом своих многочисленных друзей и родственников. Но я не дура, меня на подобном «ишаке» не объедешь… Далее идут жиги, ребята, которые ездят на «Жигулях», в основном на «десятках» или «девяносто девятых». Те, что на лучшие машины наворовали, от нас нос воротят. Им моделей подавай – ногастых да худющих. Если уж только кому приспичит сильно, а модель вызвать – деньги кончились. Таких, кстати, мы называем толстолобики, рыба такая есть, знаете?…

Пораженная обилием информации, Валентина Андреевна только кивнула в ответ.

– Дальше идут уже те, кто в клиенты попадает довольно редко – коммерсанты всякие, банкиры, крупные чиновники… Их называют тузами. Девчонки говорили, что им попадались неплохие тузы. Алка Леденец рассказывала, что недавно подкатил к ней один такой на «Ауди»-"сотке", попросил всего-навсего, чтобы она его любименьким папулей назвала несколько раз да поцеловала в щечку, а потом поговорил с ней по душам и дал после этого сто баксов… Я бы, если честно, в такое не поверила, но Алка мне сто баксов эти показала, вроде как в доказательство. Алка девка импульсивная – деньги тратит моментально! Без крупного фарта ей сто баксов накопить все равно, что до Луны долететь. Кстати, потратила она их просто феноменально – купила себе пальто коротенькое с накладным цигейковым воротником. Я ей говорю: «Алла, ты посмотри на свои ноги! Тебе не короткое пальто носить надо, а монашескую тогу, чтобы их не видно было». Да к тому же зиму обещали холодную. А ей хоть бы что – нацепила его и ходит. Представляю, каково в нем в такую-то погодку!… И последняя категория клиентов – моталы. Это те, кто мотается на своих разнокалиберных тачках по городу в поисках приключений, а когда оно им подворачивается, то с удовольствием в него бросаются. Такие могут принадлежать к разным группам, кроме землероек, которым в принципе чужд дух романтики и приключений. Моталы – народ самый интересный и поэтому непредсказуемый. От них можно ждать чего угодно, как бабок охапку, так и по фейсу кулаком. Мне лично чаще доставалось первое. Три моих самых крутых дневных заработка были получены от этих самых мотал. Но самое интересное, что двое из них просто болтали со мной и катали меня по городу. Один даже пивом хорошим напоил вдоволь. Представляете, какие чудаки?…

– А каков был твой самый большой заработок в день?

– Тысяча триста, – не задумываясь, ответила Мотылесса, но тут же, вздохнув, добавила: – Но то был ломовой денек.

– А самый маленький?…

– Самый маленький – это баранка!

– То есть ноль?

– Он самый.

Возникла небольшая пауза. Валентина Андреевна обдумывала, что ей делать с сидевшей напротив девушкой. Закон требовал оповестить о роде ее занятий родителей и взять с них административный штраф. Но Глушенкова немного знала сурового отца Ирины, который может попросту прибить дочь. Мотылесса, словно что-то почувствовав, жалобно произнесла:

– Валентина Андреевна, только вы родителям не сообщайте. Пожалуйста. Папуля у меня сами знаете какой, стукнет один раз своим кулачищем – второго удара уже не понадобится!

– А может, это как раз то, что нужно?

– Вы что, поощряете телесные наказания?

– В исключительных случаях.

– Ну, пожалуйста, ну не надо! – взмолилось юное создание. – Ну не говорите родителям…

Инспектор Глушенкова и в самом деле не хотела сообщать о задержании дочери супругам Малаховым, но закон есть закон.

– Я обязана сообщить все твоим родителям, ты это прекрасно знаешь, – сказала она. – Единственное, что я могу сделать, так это подержать тебя здесь, в отделении некоторое время, чтобы твой отец немного поостыл.

– Значит, мне снова надо будет убегать из дома, так получается?…

Это был явный шантаж, на который инспектор Глушенкова никогда не поддавалась.

– Это твое дело, – ответила она. – Можешь убегать, если тебе так хочется. Но можно поступить по-другому: взяться наконец за ум, вернуться в школу. Все остальное ты уже много раз от меня слышала.

– А я-то думала, что вы не такая! – разобиделась девушка. – А вы, оказывается, вон какая!…

– А что ты от меня хотела, Ира? Ты думала, что я, узнав о твоем занятии проституцией, скажу: «Ах, какая она бедняжка, до чего ее довела жизнь, нужно ее пожалеть, погладить по головке и отпустить…» А потом, спустя год или полтора, твое тело найдут в вонючей сточной канаве, после какого-нибудь бандитского «субботника» или после передозировки… Именно такой конец тебя ожидает, увы, я не сомневаюсь в этом. Или вы, безмозглые мотыльки, насмотревшись всяких там «Красоток» и «Стриптизерок», считаете, что можно совершить прыжок из проституток в царевны! Черта с два! Все это бывает только в кино! Сточная канава, а в лучшем случае дешевый бордель – вот ваш истинный конец!…

Ирина была поражена речью Валентины Андреевны. Обычно Валентина Андреевна говорила сдержанно, иногда с юмором. В таком тоне беседа не велась никогда. Мотылесса даже слегка прослезилась.

– Может быть, я тебя чем-то обидела, ты уж извини, – спокойным и ровным голосом проговорила Глушенкова. – Это оттого, что мне небезразлично твое будущее. Я не могу смотреть спокойно на то, как страшно вы растрачиваете свою юность. И я не в состоянии вам помочь. У меня нет денег, чтобы выплачивать вам всем стипендии.

– Вы думаете, дело только в деньгах?

– А в чем же?…

– В основном, конечно же, всеми нами движет денежный интерес, – произнесла девушка. – Но не только. Вот вы, когда тут кричали на меня, упомянули про то, что каждая самая последняя шлюха мечтает когда-нибудь превратиться в прекрасную царевну! Так оно и есть, представьте себе! Не знаю, как там у взрослых давалок, но спросите у любой моей ровесницы – о чем она мечтает больше всего на свете?… Она мечтает о том, что когда-нибудь к ней подъедет шикарный лимузин, из него выйдет красивый парень и скажет: «Девушка, вы так прекрасны, что я не мог проехать мимо вас. Давайте проведем этот вечер вместе: поужинаем в хорошем ресторане, послушаем приятную музыку, сходим в театр или в оперу, а ночью… Ночью мы с вами займемся самой настоящей любовью! Настоящей! Без всякой фальши! А наутро будет кофе в постель и теплая ванна с густой пеной…» Но реально надеяться на такое могут только настоящие красавицы! Удел таких страхолюдин, как я, – обочина дороги возле гаражей да всякие уроды… И с этим ничего не поделаешь!…

Мотылесса и вправду не отличалась особой привлекательностью – угловатая фигура, близко посаженные глаза и тонкие губы… Все это, безусловно, не могло поразить в самое сердце парня на лимузине.

– Ни рожи, ни кожи, правда? – спросила девушка, увидев, что Глушенкова рассматривает ее.

– Это дело вкуса…

– Да ладно вам! Что я, в зеркало не смотрюсь? Вурдалак, и тот покозырней, чем я, выглядит! Но на вкус того быдла, с которым мы имеем дело, все мотыльки – настоящие красавицы, потому что сами они еще ужасней… Поневоле почувствуешь себя нужной кому-то, а может быть, даже и любимой…

В кабинете тишина. Нарушить ее долгое время никто из собеседниц не решался. Между тем за дверью находилось еще несколько таких же, как Ирина Малахова, мотыльков.

– Все, иди, – произнесла Валентина Андреевна. – Завтра придешь ко мне ровно в одиннадцать с мамой. Отца можешь с собой не брать и ничего ему пока не рассказывать…

***

Мороз был таким сильным, что пробирало буквально насквозь. Клиентуры не было. Вот уже больше часа промерзшая Мотылесса ходила от одного столба к другому, проклиная небесную канцелярию. Еще одним поводом для проклятий были ее родители. После разговора с инспектором Глушенковой мать выставила Ирину из дома. Сначала она, правда, долго на нее кричала, грозила рассказать обо всем отцу, и эта угроза больше всего испугала Иру. Собрав свои вещи, она решила никогда больше не возвращаться домой. Ей уже приходилось ненадолго исчезать из дома. Кантовалась у подружек, а то и просто в подъездах. Сейчас же у нее был отапливаемый гаражик, работа с неплохим стабильным доходом и небольшая заначка, надежно спрятанная в гараже, составляющая триста двадцать долларов. Ира спрятала деньги в банку из-под растворимого кофе в специально выдолбленном углублении в полу. Она надеялась, что эти деньги помогут ей начать самостоятельную жизнь. Ведь не все же ей стоять на обочине в ожидании клиента!

Сделав еще несколько пробежек от одного столба к другому, Мотылесса собралась уже отправиться в свой гаражик отогреваться, но тут вдруг нарисовался позавчерашний «Лендровер» с «пенсом» – пенсионером за рулем, который в прошлый раз ее грубо отшил. «Неужели все-таки созрел для обслуживания? – подумала Ира. – На этот раз тебе, дружочек, долго ждать придется. Уж очень я вся оледенела для работы…»

«Дружочек» тем временем уже открыл правую дверцу и произнес:

– Садись…

Мотылесса не заставила себя уговаривать.

– Привет! Меня зовут Мотылесса, а тебя как?

– Мотыль, наверное, – без улыбки отозвался старик. – Раз ты Мотылесса, значит, я старый Мотыль.

Ира Малахова любила людей с чувством юмора. Обычно они оказывались довольно щедрыми.

– Таксу знаешь? – спросила она. – Какой вид услуг нужен господину Мотылю?

– Можешь называть меня дядей Левой, – отозвался клиент. – А услуг мне от тебя никаких не нужно. Давай просто поболтаем. Как твое настоящее имя?

Мотылесса решила сразу расставить все по своим местам.

– За поговорить, дядя, тоже платить надо, причем по специальной таксе, так как за это время я могла бы обслужить десяток клиентов!

– Вот тебе оплата вперед за разговор! Этого хватит?

– Да, – кратко ответила девушка, быстренько спрятав деньги поглубже в карман куртки.

– Так как твое настоящее имя?

– Ира, – ответила Мотылесса.

– Не может быть!

– Почему не может? Имя как имя. Меня так в честь бабушки назвали. Царствие ей небесное!

Старик, услышав это, засмеялся. И вправду, странным казалось услышать о царствии небесном от девочки, торгующей собственным телом.

– А сколько тебе лет?

– Шестнадцать!

– Не ври, – не поверил дядя Лева.

– Ну, тогда четырнадцать. А какая тебе разница?

– Никакой, просто интересно…

– Ты какой-нибудь ученый, да?

– Разве я похож на ученого?…

– Нет.

– А на кого я похож, по-твоему?

– Кто тебя знает… – рассмеялась Мотылесса.

– Кстати, перекусить не желаешь? Я здесь живу недалеко, может, заедем?

Мотылесса насторожилась. Она обдумывала предложение. На моталу клиент не похож, скорее на туза тянет, а судя по прикиду и тачке – на козырного туза. Так что же ему от нее надо? Может, маньяк какой? Что-то не похоже. А может, просто слишком стеснительный или брезгливый? Хочет вымыть ее как следует, перед тем как употребить. «А, была не была, – подумала Ира. – За пятьсот рублей можно рискнуть! Да и перекусить тоже не мешало бы!…»

– Поехали! – произнесла она.

Машина резко рванула с места.

Через несколько минут остановились возле шикарного дома.

– Выходим, – скомандовал дядя Лева.

В молчании они медленно поплыли на очень просторном лифте наверх. Когда лифт остановился и двери его отворились, гостья прочитала табличку на стене: «Двенадцатый этаж». Пройдя по устланному мягким ковром коридору несколько метров, они остановились возле двери с номером «девяносто девять». Щелкнуло несколько замков, они вошли в квартиру.

Не сказать, чтобы квартира дяди Левы слишком поразила гостью. Обыкновенная трехкомнатная квартирка, чистая и уютная, со скромной мебелью… Не то что красивые интерьеры из модных глянцевых журналов…

В то время как хозяин квартиры доставал из холодильника еду, гостья осмотрелась. Две небольшие спальни, зал, ванная, из которой неторопливо вышел рыжий кот. Очевидно, отреагировав на звук открывающегося холодильника.

– Проголодался, разбойник! – приветствовал своего любимца дядя Лева. – Сегодня я тебе свеженькой рыбки не наловил, ты уж извини. Придется довольствоваться колбаской.

Хозяин бросил на пол шмат свежей колбасы. В эту минуту Мотылесса пожалела, что родилась не кошкой.

– Познакомься, мой самый лучший друг по имени Тимофей! – представил гостье кота хозяин квартиры. – А это Ира!

Кот не обратил внимания ни на Иру, ни на дорогую колбасу. Очевидно, его кормили более изысканно. С обиженным видом Тимофей прошагал в спальню и улегся на кровать.

– Он у меня мужчина с характером, – объяснил дядя Лева.

Из холодильника были извлечены многочисленные салаты, холодец, мясо, фрукты, пирожные. Ира удивилась. Как будто к ее визиту готовились заранее. Мотылесса подключилась к сервировке. В голове у нее стучало: «Что все это значит? Уж не влюбился ли в меня этот пенс? Только этого не хватало! Хотя, впрочем, почему бы и нет? Мужик он вроде на первый взгляд ничего. Да и не очень старый даже». Между тем дядя Лева достал из холодильника бутылку шампанского. Ира внимательно следила за его движениями, когда он стал разливать вино, опасаясь, что клиент что-нибудь подсыпет в ее бокал. Но дядя Лева ничего не подсыпал.

– Давай выпьем за встречу!

– Давай, – согласилась гостья, продолжая внимательно наблюдать за его действиями. Когда он отпил из своего фужера, девушка тоже пригубила вино.

– Вкусно, – произнесла она. – С чего рекомендуешь начать трапезу?

– Вот с этого, – ответил старик. – Это заливной язык. Его делал замечательный повар. Тебе должно понравиться.

Ира Малахова не была избалована заливными языками, дорогой колбасой, которую не пожелал отведать кот, как, впрочем, и всем остальным, что было на столе. К тому же ей очень хотелось есть. Она набросилась на мясо, на салаты, на пирожные, не думая о том, что ее жадность произведет на хозяина невыгодное впечатление. Все запивалось шампанским и сдабривалось беседой.

Как ни странно, но язык у Мотылессы развязался как никогда раньше. Она ни с кем из клиентов не позволяла себе быть откровенной. Интерес хозяина дома к ее персоне подстегивал словоохотливость Иры. Она говорила о родителях, о брошенной ею школе, о подругах. Единственное, чего она старательно избегала в разговоре, это подробностей, связанных с ее профессией. Ей вдруг стало стыдно за то, чем она занималась. Наверное, потому, что этот внимательно слушавший ее дядька начинал ей нравиться. Иру здорово развезло от шампанского.

«Вот только зачем же я так напилась?» – промелькнуло в голове. Как ни хотелось Мотылессе верить этому человеку, ею вдруг овладело подозрение, что старик успел что-то подсыпать в шампанское. Неужели он из рода извращенцев, способных наслаждаться бесчувственным телом. Она ощущала, что проваливается в беспамятство.

– Слышишь ты, извращенец? Мне плохо…

– Слышу, слышу, – засмеялся дядя Лева, подхватывая Мотылессу. – Ну и развезло же тебя с трех фужеров. Ты что, не пила раньше никогда?…

***

Проснулась Ирина на мягкой постели. На ней было только нижнее белье.

«Ага, значит, все уже произошло!» – подумала она, вспоминая то, что предшествовало ее обмороку. Ира быстро оглядела себя. Ни следов от укусов, ни царапин, ни наручников на руках… Может, все-таки она ошиблась? Может, пенс вовсе не маньяк никакой, и ничего в шампанское ей не подсыпал? После бессонной ночи, вкусной еды и алкоголя не мудрено так быстро отключиться! В ее ногах лежал свернувшийся в клубок кот. Мотылесса села и механически погладила его.

– Ну, как вы тут спали?

Вопрос дяди Левы, вероятно, относился и к ней, и к коту. Тимофей предпочел промолчать, а девушка ответила:

– Замечательно! Который час?

– Без пятнадцати десять…

– А почему так темно? – Ира потянулась так, что хрустнули косточки.

– Так вечер, – отозвался старик.

– Ух ты. Вот это я надавила на массу! Пора и честь знать…

Она хотела было подняться, но вспомнила, что на ней нет одежды. Бегать в нижнем белье перед этим человеком ей почему-то было стыдно.

– А где мои вещи?

– Я помог тебе раздеться, – улыбнулся хозяин квартиры. – Извини. Но я решил, так тебе будет удобнее. Ты хочешь уйти?

– Хочу, – кивнула Мотылесса. – Ты сам знаешь – у меня работа! Правда, поздновато уже, но ничего, часиков до одиннадцати еще есть время.

– А почему именно до одиннадцати? Почему не позднее?

– Позднее – это уже не время для маленьких мотыльков, это время больших бабочек, – пояснила девушка. – Наш пятидесятирублевый контингент после одиннадцати в основном или спит, или нянчится со спиногрызиками, или выслушивает упреки жены из-за своей мизерной зарплаты. На дороги выходят матерые хищники, от которых лучше держаться подальше.

– Ну, а по утрам… Что за работа может быть по утрам?

– Для мотыльков самое время. Невостребованный ночью мужчина – это и есть наш клиент! Ты вот, например, подкатил ко мне тоже утром! Правда, я до сих пор так и не поняла зачем. Если из жалости, то напрасно. Таких, как я, жалеть не стоит. Мы от жалости из рабочей колеи выбиваемся, а вернуться в нее потом очень трудно…

– А что если вообще не ходить? – спросил старик, присаживаясь на край кровати.

– Только не надо проповедей, я тебя умоляю!

– Я не собираюсь проповедовать. Зато у меня к тебе вполне конкретное предложение. Я плачу тебе по пятьсот рублей в сутки, а ты поживешь со мной недельку-другую…

– В каком смысле поживешь?

– Вовсе не в том, в котором ты подумала! Я имею в виду не сексуальные отношения, а дружбу. Обычную человеческую дружбу!

«Что– то здесь не так, – засомневалась Мотылесса. – Что это за дружба между богатым пожилым дядькой и малолетней проституткой?»

– Тебе ведь все равно негде пока жить?

– С жильем у меня проблемы нет. Мой гараж, конечно, не похож на эти апартаменты. Но я к нему уже привыкла. К тому же там намного безопасней! Так мне подсказывает интуиция.

– Интуиция, говоришь, – тяжело вздохнул собеседник. – Ну, хорошо. Раз у тебя интуиция, мне придется прибегнуть к правде…

Сказав это, он удалился в зал, а спустя минуты две появился снова, с какой-то фотографией в руке, которую протянул Мотылессе.

– Вот посмотри.

На фотографии была девушка лет пятнадцати на вид. Эта девушка улыбалась. Но даже делающая каждого человека красивым улыбка не могла добавить девушке привлекательности. Ее лицо показалось Ире очень знакомым.

– Кто это?

Старик молча вручил ей небольшое круглое зеркало, которое держал в другой руке.

Мотылесса машинально глянула в зеркало, потом на фотографию, затем, улыбнувшись, еще раз посмотрела в зеркало и снова на фотографию…

– Так это я, что ли? – недоуменно спросила она. – Но когда сделана фотография и где? Что-то я не помню этого момента!

– Эта фотография сделана восемнадцать лет назад, за несколько дней до смерти моей дочери. Ее, кстати, тоже Ирой звали…

– Дочери? На фотографии твоя дочь?

Ирина еще раз посмотрела на фотографию, затем на свое зеркальное отражение, после чего перевела взгляд на дядю Леву. У него было плачущее выражение лица. Жалость кольнула сердце Мотылессы.

– Хорошо, я согласна!

А затем, немного подумав, она добавила:

– Только деньги за неделю вперед… А вас правда зовут Лев?…

***

Это утро оказалось еще более щедрым на сюрпризы, чем прошлое. В десять в квартире дяди Левы появился высокий красивый парень лет двадцати, в теплом коричневом свитере и черных джинсах. Дядя Лева, отвлекшись от приготовления кофе, представил его девушке.

– Это мой хороший знакомый Никита. Мне сейчас нужно будет отлучиться по делам. Я оставлю тебя на его попечение. Никита у нас большой знаток по части нескучного времяпрепровождения, так что тебе, я думаю, в его обществе будет интересно. Для начала прошвырнись с ним по магазинам, купи себе что-нибудь из одежды. Ты, конечно, меня извини, но в том, в чем ты сейчас, появляться в приличных местах неуместно… Потом обязательно заскочите в какой-нибудь косметический салон, пусть там займутся твоей прической и всем остальным. Ну а затем – развлекайтесь, как вашей душе будет угодно. Вот вам деньги, надеюсь, хватит…

Сказав это, дядя Лева небрежно бросил на стол несколько зеленых бумажек. Мотылесса смотрела на них, как зачарованная. Зато Никита безмятежно сгреб денежные купюры в карман.

– Все будет в самом лучшем виде, не сомневайтесь! – сказал он.

– Я и не сомневаюсь, – улыбнулся дядя Лева и начал одеваться.

Спустя несколько минут скромная на вид, но не-обычайно залюксованная внутри «девятка» Никиты доставила их к магазину с пугающим для простого смертного названием "Бутик «РОККО». Войдя туда и попав под удивленный взор продавцов, Ирина почувствовала некоторую неловкость, но это ощущение быстро развеялось, когда она стала примерять шикарное нижнее белье и колготки от «Триумфа», платье великолепного кроя от Валентино, пиджак от Гуччи и изящные замшевые сапожки. Служащая магазина, вмиг сделавшись любезной, принесла ей норковую шубку с пушистым клетчатым шарфиком от «Диора», после чего Мотылесса решилась наконец выйти в зал и показаться Никите. Тот, придирчиво осмотрев ее, заметил:

– Ничего. Теперь поехали, купим тебе джинсу.

Из магазина джинсовой одежды Ира вышла в новеньких синих джинсах, теплом свитере и в необыкновенно продвинутых ботиночках на рифленой подошве. Затем красная «девятка» сделала остановки возле косметического салона «Фэнтази», магазина спортивной одежды «Мускул» и специализированного магазина «Сумки, чемоданы, кошельки»… Теперь можно было наконец и перекусить. Никита указал девушке на ресторан, но она отрицательно покачала головой, у нее появились свои планы.

– Давай пообедаем в другом месте?…

– Как скажешь, – согласился водитель. – Говори, куда ехать.

Пассажирка назвала улицу. Краем глаза она заметила, что Никита изменился в лице.

– «Зоопарк», что ли? – спросил он.

– Точно.

– Мне очень не нравится это место, забегаловка какая-то… Может, пойдем все-таки в ресторан?

– Никакая не забегаловка, – немного обиделась девушка. – «Зоопарк» – классная кафешка. Я тут иногда бывала раньше. А ты?…

– Я – нет! – быстро ответил Никита. – Ну ладно, поехали…

Ира достала из сумочки зеркальце и стала поправлять прическу, предвкушая большое удовольствие от посещения «Зоопарка». Когда они подъехали к кафе, Никита отказался выйти из машины.

– Ну не хочешь, как хочешь, – фыркнула Мотылесса. – Тогда я пойду одна. Дай мне немного денег.

Ее упрямство, видимо, сильно озадачило Никиту.

– Хорошо, пусть будет по-твоему! – сказал он. – Пошли!

Едва они вышли из машины, как перед их взором возник давнишний знакомый Мотылессы.

– Привет, Валек, – улыбаясь во весь рот, произнесла девушка. – Присмотришь за машиной, ладно!

– Само собой! – проговорил Валек. Его физиономия выразила крайнюю степень изумления.

– Мотылесса – это ты, что ли?

– Я, кто же еще.

– Ну, ты даешь!…

Это был триумф, самый настоящий триумф. Входящая в кафе респектабельная леди уже мысленно представляла себе, как Валек расскажет сегодня вечером друзьям о том, как она преобразилась. Девушка и не ожидала, что внутри кафе ее ждет еще более приятная встреча: с Людкой Людоедкой, Танькой Помидором и Светкой Прокуроршей.

Как только они увидели вошедшую юную даму в сопровождении красавца мужчины и распознали в ней хорошую знакомую им Ирку Мотылессу, то чуть не подавились своими «сникерсами». Такой фишки и повода для сплетен они, несомненно, не ждали.

Присев за один из столиков возле окна, Мотылесса небрежно обратилась к своему спутнику:

– Давай закажем что-нибудь рыбное. Мясо здесь готовят так себе…

– Как скажешь, – ответил Никита. Он уже не был так мрачен, как несколько секунд назад. Видимо, кафе приглянулось ему. Но некоторое напряжение во взгляде все же чувствовалось. Он смотрел в сторону входа, словно боясь, что кто-то, кого он не хочет видеть, войдет в кафе и сделает ему какую-то гадость. Впрочем, Ирине было не до него. Она откровенно наслаждалась эффектом.

Пожалуй, впервые в своей коротенькой жизни девушка была счастлива. Счастлива, несмотря на то что прекрасно понимала, что счастьем, подаренным ей чудаковатым дядей Левой, наслаждаться недолго.

***

Темно-серая «Волга» двигалась в плотном потоке машин, перестраиваясь из одного ряда в другой. Коварные светофоры словно нарочно включали красный свет именно тогда, когда машина приближалась к перекрестку.

– Интересно, какой такой гений регулировал все эти светофоры? – возмущался Аркадий Белов.

– Что ты сказал? – спросила сидевшая рядом жена.

– Я выразил негодование по поводу безобразной регулировки светофоров.

– С какой бы ты ни ехал скоростью, ни за что не сумеешь проехать так, чтобы не попасть на каждом углу под красный свет.

– Скажи это Толе Панфилову, – улыбнулась Валентина Андреевна. – Он у нас без пяти минут водитель. Предупреди нашего друга, что автомобиль не роскошь, а средство переползания от дома до работы.

– Он купил машину?

– Вчера. Прости, забыла сказать тебе об этом.

– И что за зверя приобрел?

– «Жигули», – ответила Глушенкова. – «Пятерку»-семилетку кофейного оттенка. Ему ее один знакомый продал. Совсем дешево…

– А права? – поинтересовался супруг.

– Права он получил еще два дня назад… Так что на сегодняшний вечер у нас намечено торжественное мероприятие.

– Где?…

– У него дома.

– Надеюсь, мероприятие будет с пирожками и кулебяками?

– А разве когда-нибудь раньше было иначе? – улыбнулась в ответ Валентина Андреевна.

– А ты покупку своей машины как отмечал? – поинтересовалась супруга.

– Ой, – засмеялся Аркадий. – Даже вспоминать неудобно.

– А поподробней? – попросила женщина.

– Подробностей, если честно, не помню, – продолжал смеяться супруг. – Помню только, что был я тогда еще самым обычным врачом, не замом и не главным. И слава богу! Иначе бы тут же разжаловали. Произошло это летом, на природе. Отмечающих человек тридцать и почти все – врачи, и почти у каждого при себе немножечко чистейшего медицинского спирта. В итоге мы все так наотмечались, что, очнувшись утром, увидели мою новенькую «Волгу» перевернутой в овраге метрах в ста от места ее обмывания. Кто тогда на ней так «удачно» прокатился – до сих пор загадка. Никто не помнит или не признается. Мне потом пришлось с кузовом довольно основательно повозиться.

– Вот это да! – отреагировала на воспоминание Валентина Андреевна. – Муж-то у меня, оказывается, алкоголик.

– Я очень рад за Толю. Машина, скажу я тебе, серьезная веха в жизни каждого мужчины. Это как первая по-настоящему любимая женщина…

Произнеся эту фразу, Аркадий смущенно покосился на жену. Он вспомнил о погибшей от пули Людмиле. Валентина Андреевна, догадавшись, о чем сейчас думает супруг, положила свою ладонь на его руку и произнесла:

– Как странно, они виделись друг с другом всего четыре раза, но он до сих пор не может ее забыть!

– А что с ее сыном Кириллом?

– Его осудили недавно. Дали четырнадцать лет.

– Четырнадцать лет, – покачал головой Аркадий. – Как же это много, почти четверть жизни…

Валентина Андреевна кивнула. Да, четырнадцать лет… Много это или мало? Ире Малаховой тоже четырнадцать лет. И где-то ее теперь искать? И почему вдруг забеспокоилась о ее исчезновении мать?

В этот момент она увидела дефилирующую от одного фонарного столба к другому малолетнюю девицу с сигаретой в зубах. «На ловца и зверь бежит», – подумала Глушенкова. И попросила мужа остановить машину. Но это была не Ира Малахова. В юном мотыльке Валентина Андреевна узнала Аллу Леденец. Распахнув дверцу машины, она окликнула девушку.

Алла, узнав инспектора по делам несовершеннолетних, уныло поплелась к машине.

– Алла, садись-ка, разговор есть, – сказала Валентина Андреевна.

Девушка на всякий случай зашмыгала носом.

– Сырость разводить в машине не нужно! – командирским тоном произнесла Глушенкова. – Я не при исполнении. Так что в отдел отвозить тебя не собираюсь. Нам сейчас предстоит не воспитательная беседа, а, если можно так выразиться, научно-познавательная.

Слезы у девушки на глазах моментально высохли.

– Где Ира Малахова?

– Кто? – удивленно нахмурила лобик Алла. – Не знаю такую…

– Где Мотылесса? – поправилась Глушенкова.

– Не знаю…

– А ты уверена?

– Ну, Валентина Андреевна, когда я вас обманывала?

– Всегда, – отрезала инспектор. – Вот совсем недавно, например, я из твоих уст слышала торжественное обещание прекратить заниматься проституцией и пойти в школу. А ты снова здесь…

– Так ведь занятия в школе уже кончились!

– Ага, – усмехнулась Валентина Андреевна. – А здесь ты автобуса ждешь. Так получается?

– Да ладно вам. Я действительно понятия не имею, где сейчас Мотылесса. Я ее не видела с тех самых пор, как она с каким-то тузом здесь, перед семафором, нарисовалась.

– Когда это было?

– Четверо суток назад…

– А что за туз, ты его знаешь?

– Нет, – мотнула головой Алла. – Этот туз мне незнаком. Да и машину его я не замечала здесь раньше.

– А что за машина?

– «Девятка» красная…

– Тузы разве ездят на таких машинах? – с видом знатока поинтересовалась Валентина Андреевна.

– Нет, не ездят, – согласилась юная особа. – Но тот, что был с ней, точно туз. Не мотала, не жига и не клетчатая сумка. Я клиентуру с полувзгляда выкупаю. Этот, с Мотылессой, точно был тузом, хоть и молодым.

– А сколько ему лет?

– Лет, наверное, двадцать…

– Как он выглядел?

– Весь холеный такой, красивый. Одет в дорогие шмотки. Если понадобится опознать его, то я готова…

– А с чего ты решила, что его нужно будет опознавать?

– Ну, вы же просто так им интересоваться не будете? – высказала догадку Алла. – Значит, он с Иркой сотворил что-то нехорошее! Так ведь?

– Ты меня, пожалуйста, своими предположениями не пугай. Все совершенно не так, как ты думаешь. С Ириной, я надеюсь, все в порядке. Просто на нее объявлен розыск, вот и все…

– Кем? – очень сильно удивилась Алла.

– Родителями…

– Да ладно гнать-то… Ой, извините, я хотела сказать – не может такого быть…

– Почему же не может? Родители все-таки…

– Да ладно вам, родители, – усмехнулась Алла. – Название только одно. Им мебельный шкаф и тот ценнее дочери. Хотя, если они прознали про ее хахаля, да то, как она преобразилась, тогда очень даже может быть, что дочурка им и понадобилась…

– Преобразилась?

– Из лягушки стала царевной! – подтвердила девушка. – Ирку нашу просто не узнать. Прича на голове обалденная, прикид вообще вумат, ну а про парня ее я уже говорила: не парень, а картинка. В общем, подфартило нашей Мотылессе, видимо, сильно подфартило… Но мы с ней лишь с минуту пообщались.

– На какую тему?

– Она сказала, чтобы на ее место пока никого не пускали. Мало ли что!…

– И все?

– И все. Короткий был базар.

Информация, прозвучавшая из уст Алки Леденец, дала Глушенковой больше вопросов, чем ответов. Кто такой этот туз? Откуда он взялся? Почему Ира забросила свой бизнес? С чем связано ее перевоплощение из лягушки в царевну? Надолго ли оно?

Однако стал ясен ответ на один вопрос: почему родители Ирины объявили на нее розыск? В этом Алла, кажется, была права на все сто процентов. Они, очевидно, каким-то образом пронюхали о привалившем их дочери сказочном богатстве и о богатом женихе и решили на всякий случай заявить свои права на потенциальный источник доходов.

«Как это мерзко!» – подумала про себя Валентина Андреевна, а вслух произнесла:

– Скажи, Алла, а номер машины того туза ты запомнила?

– Не очень, – покачала головой девушка. – Помню только, он какой-то не очень запоминающийся был, то ли 628, то ли 826. У меня вообще на цифры память плохая. Если, конечно, эти цифры не дензнаки. Ха-ха-ха! А вы насчет номерка этой машины в «Зоопарке» поспрашивайте. Мотылесса со своим красавцем туда отужинать как-то приезжала. Их там многие видели…

– А кто конкретно?

– Валек, Танька Помидор, Людка Людоедка, Светка Прокурорша…

– Спасибо тебе, Алла, за полезную информацию. Можешь выходить, если хочешь. Но лучше, конечно, если мы подбросим тебя до дома…

– А может, лучше здесь?

Можно было, конечно, не спрашивая Аллу, довезти ее до дома, но инспектор Глушенкова прекрасно понимала, что как только их машина скроется из поля видимости, эта молодая особа незамедлительно сядет на трамвай и через двадцать минут снова окажется на том же месте.

– Выходи, – вздохнув, произнесла Валентина Андреевна.

– Спасибо, – сказала Алла и быстренько вылезла из машины.

Аркадий тут же спросил:

– Кто это?

– Алла Сахарова. Она больше известна под именем Алка Леденец.

– А что она здесь возле дороги делает?

– Работает…

– Как работает? Кем?

– Проституткой, – спокойно ответила Валентина Андреевна.

– Прости… Как проституткой? – не поверил Аркадий. – Вот эта маленькая девочка – проститутка?

– Да…

– Не может быть!…

– Может, – сказал Валентина Андреевна. – Еще как может.

Гарантия

Вот уже шестой день подряд распорядок дня Мотылессы был примерно одинаков. Она просыпалась часиков в десять утра, завтракала, в обществе дяди Левы наводила на себя красоту с помощью доселе недоступной ее кошельку косметики. Затем приходил Никита, и беззаботная молодежь отправлялась по своим делам, а представитель старшего поколения – по своим.

И это утро не предвещало девушке никаких особенных перемен. Проснувшись в половине десятого, она набросила на себя халатик и пошла в ванную, не забыв постучаться в соседнюю спальню, чтобы разбудить дядю Леву. Ира с наслаждением подставила тело под струи душа, попеременно то горячие, то холодные, ощущая бодрость и радость жизни. Затем последовала процедура чистки жевастиков, то есть зубов, и несколько секунд активной работы вшивогонкой, то есть щеткой для волос. Глянув в зеркало, Ира осталась довольна собой. Из кухни уже доносились знакомые звуки: дядя Лева, заваривал ароматный кофе, поджаривал тосты и делал фруктовый салат.

– Доброе утро! – благодушно поприветствовал он Мотылессу.

– Доброе утро!

– Как спалось?

– Как всегда, отлично. – Девушка присела на свой любимый пуфик перед барной стойкой. Через несколько секунд перед ней уже стояли большая чашка кофе, два тоста и салат.

Единственное, что немного тяготило ее во время совместных завтраков, это постоянное упоминание дяди Левы о погибшей дочери. Конечно, Ира понимала: человек до сих пор не может справиться с горем. Но она решительно не знала, как реагировать на его слезливые воспоминания, и каждый раз ощущала неловкость. Невозможно было сделать ни одного жеста без того, чтобы дядя Лева тут же бы не вспомнил ее злополучную тезку.

– В то самое роковое утро она тоже съела два тоста, намазанных шоколадной пастой, запив их чашкой кофе, – тяжело вздохнул дядя Лева. Мотылесса поспешно принялась намазывать себе третий тост. Она терпеть не могла всякие роковые совпадения.

– Ничего не предвещало неприятностей в то утро, – монотонно продолжил дядя Лева. – Все было, как обычно… Позавтракав, мы вышли из дома, сели в машину и я повез ее в школу. Откуда тогда взялся этот проклятый автобус?…

Дядя Лева закрыл лицо руками и отвернулся. И эта поза была уже знакома Ире. Надо было как-то на нее реагировать. Отложив в сторону бутерброд, Ира спросила:

– Значит, в вашу машину врезался автобус?

Она слышала эту историю не один раз.

– Да, распроклятый «Икарус» врезался сбоку в правое крыло. Я сначала подумал, что ничего страшного. Удар был не очень сильным. Однако когда я посмотрел на дочь, то сразу все понял… Врачи потом сказали, что смерть наступила практически мгновенно.

Ира сочувственно поморгала, не решаясь доесть бутерброд.

– А что было с тобой? – наконец спросила она.

– Ни единой царапины, – сквозь зубы произнес дядя Лева. – Видимо, кому-то там на небесах нужна была душа моей дочери, а не моя. Если бы я только мог совершить обратный обмен…

Услышав это, Мотылесса почувствовала, как тело ее покрылось мурашками. Что означает обратный обмен? Уже не собирается ли этот старик совершить обмен с ее помощью, принести ее в жертву своей умершей дочери? Может, именно этим его намерением объясняется та странная забота, которую он проявляет о ней? Мотылесса иногда листала газеты, в частности, прочитывала криминальные хроники, из которых запомнились заголовки: «Ритуальные убийства стали нормой жизни!» или «Труп девочки без головы должен был оживить усопших!» От внимания дяди Левы не ускользнула перемена в лице Мотылессы, покрывшемся смертельной бледностью.

– Ты чего испугалась, глупенькая? Ты что подумала?

– Ничего, – шепотом ответила девушка.

– Ты у меня эти мысли брось, – погрозил ей пальцем хозяин. – Начиталась всякой мистики-беллетристики!…

Он излучал добродушие. Девушка немного успокоилась. И правда, дядя Лева вовсе не похож на маньяка. К тому же, если б ему понадобилось, он бы давно уже убил ее. Ира устала гадать, для чего он пригласил ее к себе и устроил замечательную жизнь, неужели только в память о своей несчастной дочери? Конечно, все может быть, но Мотылесса твердо знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– А как отреагировала на смерть дочки ее мама? – спросила она, чтобы не повисло молчание.

– Тамара никак не реагировала на это, – грустно отозвался дядя Лева. – Она к тому моменту уже четыре года, как скончалась. У нее был рак легких.

– Извини.

– Ничего, ничего.

От новой тяжелой паузы Мотылессу спасло появление Никиты.

– Ну и холодрыга сегодня! – произнес он, сбрасывая дубленку. – Кофейком горячим меня не угостите?

– Конечно, угостим, – на правах хозяйки объявила Мотылесса.

Необычная резвость, с которой девушка принялась обихаживать гостя, не укрылась от цепкого взора дяди Левы.

– Вы, я смотрю, уже спелись за моей спиной! – пошутил он. – Сегодня я разобью ваш союз на несколько часов. Встретитесь друг с другом только вечером.

– Как? – удивилась девушка.

Впервые за шесть дней в распорядке ее дня наметились перемены.

– Вот и вся любовь, – иронически заметил дядя Лева. – Не хотят с нами, стариками, больше общаться!

– Ничего подобного. Просто я уже привыкла к определенному расписанию. Вот и все…

– И все? – подозрительно покосившись сначала на девушку, затем на Никиту, произнес дядя Лева.

– И все! – Ире не хотелось, чтобы он над нею подшучивал, а главное, дал понять Никите о ее чувствах к нему. Девушка старательно скрывала от Никиты свой интерес. В его обществе она терялась. Представить себе даже не могла, что когда-нибудь прикоснется к нему, обнимет его. К тому же Никита и виду не показывал, что она ему может нравиться. Он вообще вел себя очень сдержанно. Слишком сдержанно и корректно. "Может, это дядя Лева запретил ему заводить со мной шашни? – тешила себя надеждой Мотылесса, хотя сердцем чувствовала, что она Никите безразлична. «Я просто не нравлюсь ему – вот и все!»

Дядя Лева тем временем излагал план действий на сегодня. В этом плане Мотылессе отводилась роль родной дочери старика. Дело необременительное. Ирине всего лишь нужно повсюду сопровождать своего временного отца, пока тот будет встречаться с важными людьми и совершать какие-то сделки. Время для более интересного времяпрепровождения наступит лишь в восемь вечера, когда дядя Лева передаст ее под опеку Никиты, обещавшего сводить Иру в одно экзотическое место…

Дядя Лева сам выбрал Мотылессе одежду – светло-серый деловой костюм с шелковой белой блузкой – и проследил за ее минимальным макияжем. Пока Ира причесывалась, они немного порепетировали: дядя Лева хотел, чтобы она как можно естественней называла его папой. Он же будет обращаться к ней «дочка». Мотылесса не понимала, зачем все это старику, но розыгрыш казался безобидным.

***

Дурные предчувствия овладели Валентиной Андреевной Глушенковой с того самого момента, когда на телефонный запрос в ГИБДД по поводу владельца автомобиля с номерным знаком У862НО она получила ответ, что автомобиль числится за фирмой «Колесо». Данная фирма, насколько было известно, занималась сдачей машин в аренду. Еще более усилились ее подозрения, когда, прибыв в офис «Колеса», она обнаружила в журнале учета арендованных автомобилей в графе «арендатор» напротив нужного ей номера пустое место. На вопрос, почему временный владелец этой машины не записан в журнале, она получила довольно странный ответ менеджера.

– Так пожелал клиент, – произнес невозмутимый молодой человек в кругленьких очках.

– А если он не вернет машину?

– Нам это будет только на руку, – усмехнулся менеджер.

– Почему?

– Во-первых, машина застрахована, а во-вторых, за нее клиентом внесен огромный денежный залог.

– Понятно, – произнесла Глушенкова.

На самом деле ничего не было понятно. "Зачем оставлять такой огромный залог? Ведь на такие деньги спокойно можно купить новую машину той же модели. Несомненно, это было сделано для того, чтобы не предъявлять для оформления аренды никаких документов, а следовательно, сама машина предназначена для совершения преступления. В этом нет никаких сомнений. Что же следует предпринять? Попросить начальство, чтобы дало команду «повесить флажок» на этот номер? («Повесить флажок» – милицейский термин, означающий «при обнаружении задержать». – Прим. авт.).

Но как обосновать это? Что сказать начальству? Что прошлым вечером во время «обмывания» автомобиля и водительского удостоверения капитана Анатолия Сергеевича Панфилова его дочь Людмила по большому секрету сообщила Глушенковой, что объявленная родителями в розыск Ирина Борисовна Малахова приезжала как-то в кафе «Зоопарк» на красной «девятке» с номером У862НО в обществе человека, который показался Людоедке весьма подозрительным типом? Что этот подозрительный тип не предъявил документов при оформлении сделки по аренде машины?…"

Она представила примерно, что ей скажет начальник, услышав такие доводы. Скажет, чтобы она перестала заниматься пустяками.

«И будет абсолютно прав, – думала Валентина Андреевна. – Что это за повод для задержания – желание гражданина икс сохранить свое инкогнито? Может быть, у него ревнивая жена. К тому же у икса могло не оказаться в тот момент с собою документов, а машина была нужна позарез. И такая версия имела право на существование. Да и прочих подобных, вполне разумных и без криминального душка версий можно придумать сколько угодно. Сама Ирка Мотылесса, по словам видевших ее свидетелей, отнюдь не была похожа на пленницу, которую удерживают силой. Наоборот, она светилась от счастья. Абсолютно все ее сверстники считают, что Ира Малахова вытащила козырную карту из колоды жизни и совершенно не нуждается в чьей-то помощи и защите. В это почему-то не верится только мне! Почему?»

Валентина Андреевна решила обратиться за советом к капитану Панфилову.

Анатолий выслушал историю о Мотылессе с весьма саркастическим выражением лица.

– Ты думаешь, что с твоей подопечной может случиться что-то нехорошее?

– Да.

– Но я не вижу причин для тревоги. Ну нашла себе девчонка молодого красивого спонсора, а может быть, даже и больше чем просто спонсора. Разве это плохо?

– В том-то и дело, что молодого и красивого, – повторила слова друга Валентина Андреевна. – Твоя дочь вчера мне сказала, что он потрясающе красив. Тебе не кажется это немного странным?

– А что в этом странного?

– Ты хоть видел, как выглядит Ирина Малахова?

– А что?

– Она очень непривлекательна.

– Ну и что? Сколько подобных странных парочек вокруг?

– И сколько? – с прохладцей в голосе поинтересовалась Глушенкова. – Приведи хоть один конкретный пример…

Анатолий немного замялся.

– Среди своих знакомых я таких не нахожу. Но это не значит, что внешне не подходящие друг другу люди не могут быть вместе.

– Где же их можно увидеть? Разве только на экране телевизора, где противная лягушка превращается в прекрасную царевну и выходит замуж за Ивана-Царевича. Так ведь это, Толя, всего лишь сказка! В реальной жизни все происходит совсем не так. А если и так, то крайне редко. Я не уверена, что этот случай – то самое редкое исключение из правил.

– А ты, оказывается, законченный скептик, – сказал капитан Панфилов.

– Я не скептик, Толя, я практик. Я слишком долго общаюсь с молодежью, чтобы не знать наверняка, что внешность для молодых людей в возрасте до двадцати двух-двадцати трех лет имеет колоссальное значение. Особенно для мужчин. Одно дело – заниматься с некрасивой девчонкой сексом, в котором она может быть большой мастерицей, но совсем другое – выставлять ее на публичное обозрение, став тем самым всеобщим посмешищем.

– А что, если мы имеем дело с причудой какого-то богатого маменькиного сынка? Может, это у него нечто вроде протеста против общепринятых норм…

– Все может быть, Толя, не спорю. Вот только такой бунтарь не станет арендовать в прокатной фирме машину за бешеные деньги, делая это только для того, чтобы при оформлении сделки не засветить своих документов.

– Давай «навесим флажок» на эту «девятку», – предложил Анатолий. – Пусть нашего красавца задержат и выяснят, что это за загадочная личность!

– А основания для этого какие придумаем?

– Основания? – почесав затылок, произнес Анатолий. – Да… вот с основаниями – загвоздка.

Однако не зря Валентина Андреевна так на него надеялась. Уже спустя минуту лицо друга расплылось в довольной улыбке. Это означало, что решение найдено.

– Этот тип ударил меня в правое заднее крыло сегодня утром! – воскликнул Анатолий. – Ударил и скрылся!

– Как ударил? – не поняла инспектор Глушенкова. – Кто ударил?

– Ну, этот тип на красной «девятке». Он ударил меня сегодня на светофоре в правое заднее крыло и скрылся с места происшествия. А я, не долго думая, записал его номерок и в ГИБДД позвонил. Как тебе такое обоснование?…

– А как быть с правым задним крылом?

– Оно у меня и в самом деле немного помятое, – ответил Анатолий. – Оно таким было еще до покупки.

– А если водителя красной «девятки» задержат и будет очная ставка, что ты скажешь?

– Скажу, что это не он. Обознался, скажу, с номером машины. Может, буквы какие перепутал, а может, и цифры. Это не главное. Главное, что подозрительный субъект окажется в наших руках и мы сможем его расспросить кое о чем и выяснить его личность.

– А этим фокусом мы не подставим ребят из автоинспекции?

– Не понял?

– Сам посуди, – начала объяснять Валентина Андреевна. – Задерживать интересующего нас субъекта будут, как самого обычного участника ДТП… А что, если желание того не открывать свое инкогнито столь велико, что он станет действовать не как человек виновный в обычной аварии, а как матерый, да еще, не дай бог, вооруженный преступник.

– Логично, – вздохнул капитан Панфилов и принялся обдумывать возможные варианты изменения своего сценария.

– Придумал! – произнес он спустя несколько секунд. – Нужно сообщить, что у врезавшегося в меня нахала на красной «девятке» я заметил на заднем сидении предмет, похожий на ружье. Здоровенное охотничье ружье. А еще нужно добавить, что по манере езды совершившего аварию можно судить о том, что водитель находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и при задержании может быть опасен.

– Гениально! – только и могла вымолвить Валентина Андреевна. – Тебе бы, Толя, авантюрные романы писать, а ты в милиции свой талант закапываешь. За твою гениальную идею следует выпить!

– Охотно! – бодро отозвался Панфилов.

– Чаю с брусничным вареньем, – добавила Глушенкова.

Энтузиазм друга мгновенно угас.

– Что ж, – вздохнул он. – Чаю так чаю. Где моя большая кружка, наливай моя подружка…

***

Как ни странно, но проведенный в обществе дяди Левы день Мотылессе понравился. Сначала они побывали в каком-то шикарном офисе, где ее временный папа что-то обсуждал с пузатым и лысым дядькой с огромными золотыми часами на руке, а грудастая секретарша этого типа услужливо подносила ей, Ире, пирожное-мороженое и соки. Затем они посетили ресторанчик «Поросячий визг», где отведали вкусной жареной свининки. После ресторана отправились в банк. В банке пришлось провести много времени. Дядя Лева что-то очень долго и довольно бурно обсуждал с несколькими банковскими тузами. Речь шла о каких-то векселях, акциях, закладных и прочих ценных бумагах, в которых Мотылесса ничего не понимала. Ее роль в данной дискуссии ограничивалась только потягиванием через тонкую трубочку апельсинового сока и милой улыбкой, когда ее папа, вдруг вспомнив о ней, спрашивал: «Иришка, дочка, ты не устала?» Ира отвечала: «Нет, папочка». Она вела себя как пай-девочка.

Процедура обсуждения закончилась около шести вечера полной победой дяди Левы, насколько могла Мотылесса судить по его приподнятому настроению.

– Ты не представляешь, что мы с тобой только что сделали! – произнес дядя Лева, когда они выходили из здания банка.

– И что же мы сделали? – поинтересовалась Мотылесса.

– Мы их очаровали!

– Очаровали? – удивилась девушка. – А что, разве это так важно в бизнесе?

– Это важно везде!

Спустя несколько минут «папа с дочкой» были уже дома. «Папа» набросился на холодильник, чтобы съесть чего-нибудь мясного, а «дочка» надолго заперлась в ванной. Потом любящие родственники разошлись по своим спальням.

***

Иру в половине двенадцатого ночи разбудил Никита.

– Кофе мне, умоляю, горячего кофе!

– Сейчас сделаю, – сонно отозвалась Мотылесса.

– На улице фантастический мороз. – Никита плюхнулся на пуф, потирая руки. – Градусов, наверное, тридцать пять, а может, и больше. Что-то не помню, бывало ли такое раньше. Я промерз буквально насквозь, пока шел от машины к подъезду.

«А каково в такую-то погодку работать? – промелькнуло в голове у Мотылессы. – Как там Алка Леденец, Машка Фестивалька и остальные девочки? Клиентов-то, поди, сейчас совсем нету. Может, навестить их завтра? Денег подбросить немножко? Может, и они мне когда-нибудь помогут…»

В этот самый момент Никита обнаружил лежавшую на подоконнике записку.

– Представляешь, – произнес он, прочитав ее. – Дядя Лева, оказывается, укатил на водохранилище к своему другу, чтобы завтра с утра отправиться на рыбалку. Вот сумасшедший, в такой-то мороз!

– Он уехал на рыбалку?

– У каждого свои причуды.

– Разве он не может купить рыбу в магазине?

– Может, – улыбнулся собеседник. – Но его волнует сам процесс.

– Никогда не понимала, какой может быть интерес в тупом созерцании мормышки?

– А ты, я смотрю, хорошо подкована в области рыбной ловли. Приходилось часто сталкиваться с рыбаками?

– Еще как приходилось, – с горечью усмехнулась девушка. – Мой дорогой папаша просто обожает это дело. Особенно зимой. Я имею в виду папашу натурального, того, от которого меня угораздило родиться.

– Я понял.

– Но моего-то папашку можно понять. Он-то хоть эту самую рыбу жрет! А вот что заставляет такого человека, как дядя Лева, удить рыбу в лютый мороз – я не понимаю. А может, это только отмазка? Может, он чем другим в это время занимается?

– Нет, – засмеялся Никита. – Он действительно ловит рыбу. Сам несколько раз видел.

– Но ведь у него завтра очень важная встреча с банкирами в три часа? Я слышала, как он договаривался…

– Успеет, – заверил ее Никита. – Всегда отправляется порыбачить перед важной встречей.

– А ты давно его знаешь?

– Лет пять, наверное, – уклончиво сказал собеседник.

– А как вы познакомились?

Вместо ответа Никита посмотрел на часы.

– Между прочим, нам уже пора! Я обещал тебе показать сегодня нечто экзотическое? Так вот, чтобы увидеть это, нам нужно поторопиться. Шоу начнется ровно в час ночи.

– А как туда нужно одеваться?

– Одежда не имеет никакого значения! Главное – это состояние духа…

Эта фраза звучала чрезвычайно интригующе. Ирина быстренько побежала в свою комнату переодеваться.

***

За время своего временного удочерения она вместе с Никитой успела побывать уже в нескольких ночных заведениях совершенно разного профиля. Это были и обычные ночные дискотеки, и тематические тусовки с обязательным присутствием всевозможных чудаков в неглиже или латексе, и бары с так называемой «клубничкой». Однако круче того действа, что ей посчастливилось наблюдать в заведении, скрывавшемся под табличкой "Клуб «Иллюминатор», придумать вряд ли возможно…

Идя по очень узкому и длинному коридору, Мотылесса все ждала, когда же наконец взгляду откроется какое-нибудь помещение, где, как она полагала, и состоится обещанное спутником экзотическое шоу. Но помещения все не было и не было. Вместо этого в коридоре стали попадаться весьма странные люди. Они застыли лицом к стене, как будто их, как напроказивших детей, поставили в угол. Некоторые стояли молча, а некоторые что-то бурно обсуждали со своими соседями по углу.

– Смотри, смотри, какой! – завизжала обтянутая в кожу здоровенная бабища своей тощей, как палка, соседке.

– Класс, – согласилась та. – Я б с таким не отказалась…

Заинтригованная этой сценкой Мотылесса остановилась и попыталась определить, к чему могли относиться эти реплики. Встав так же, как и они, лицом к стене, она ничего интересного не обнаружила.

– Пододвигайся ко мне, – услышала она приглашение одной из созерцательниц обшарпанной штукатурки, той, что была тощей, как палка.

Осторожно подвинувшись к ней, Мотылесса обнаружила в стене небольшое кругленькое оконце, похожее на иллюминатор. Там, за иллюминатором, творилось такое!…

– Ну, как тебе этот гидравлический пресс? – поинтересовалась спустя пару минут ее соседка.

Под гидравлическим прессом, очевидно, подразумевался огромный голый мужчина, который неистово обнимал хрупкую, маленькую девицу.

– Ничего! – ответила немного обескураженная Ирина. Теперь она поняла, что за зрелище приготовил для нее Никита. В каждой каюте клуба было по паре, и за действиями этих пар наблюдали в иллюминаторы зрители.

«Тоже мне – экзотика! – усмехнулась Мотылесса, нехотя передвигаясь от одного иллюминатора к другому. – Приходили бы к нам на улицу Коминтерна в рабочее время, там бы увидели настоящую экзотику!»

Оглянувшись, она увидела Никиту, прильнувшего к одному из иллюминаторов.

– Нравится? – спросила Ирина.

– Не очень, – раздраженно отозвался Никита. – Сегодня контингент так себе.

– А ты здесь часто бываешь?

– Не так чтобы очень, но захаживаю…

«Может, он ненормальный? – подумала Мотылесса. – Вроде не похож! Хотя кто их разберет, этих психов, все они на первый взгляд самые обычные мужики…»

Никита взял Ирину за руку и распахнул перед ней незаметную дверь. Она вошла в каюту. Кроме потертого кожаного дивана и брошенной на пол возле него грязной медвежьей шкуры, там ничего не было.

– Здесь пусто, – сказала девушка.

– Это каюта для нас! – ответил Никита.

Она подумала, что ослышалась, но Никита невозмутимо принялся расстегивать на себе рубашку.

– Ты что, серьезно?

– Абсолютно, – ответил Никита. – Если хочешь, то мы закроем иллюминатор, а можем даже и свет выключить!

– А может, не здесь, – покачала головой девушка. – Что-то мне это местечко – не очень…

– Как хочешь, – разочарованно проронил ее спутник.

Когда они оказались в машине, Никита сказал ей:

– Ты прости, что я отмочил такой номер. Я почему-то решил, что нравлюсь тебе…

– Ты мне в самом деле нравишься, – не стала скрывать Мотылесса.

– Значит, я переборщил с экзотикой?

– Да уж.

– Просто я подумал, что от обычного секса тебя, наверное, уже воротит! Вот и решил придумать нечто неординарное…

– Как раз обычного секса у меня очень давно и не было, – возразила, улыбнувшись, Мотылесса. – Сплошная экзотика…

– Значит, у меня есть надежда на вторую попытку?

– А то как же, – засмеялась девушка.

– Тогда скорее домой, – произнес Никита, нажав на педаль газа.

Машина уже набирала приличную скорость, но тут из-за поворота выскочила милицейская машина и милиционер, сидящий рядом с водителем, распахнул дверцу и вытащил руку с жезлом, требуя, чтобы Никита остановился. Выругавшись, Никита остановил машину возле притормозившей «Волги». Человек с жезлом в руке, назвавшись сержантом Зайцевым, потребовал у Никиты документы.

– А разве я что-нибудь нарушил?

– Конечно, – ответил сержант. – Вы двигались со скоростью восемьдесят километров в час на участке с ограниченным скоростным режимом до сорока километров…

– А может быть, обойдемся без документов и прочих формальностей? – произнес Никита. – Я полностью признаю свое недостойное поведение на дороге и готов заплатить любой штраф, конечно, если он не будет превышать мои финансовые возможности.

– И каковы ваши финансовые возможности? – начал сдавать свои позиции сержант.

– Триста рублей вас устроит?

Милиционер ненадолго задумался. В это мгновение к нему подошел водитель, молоденький ефрейтор и сказал:

– Ты на номер посмотри!…

Взглянув на номер, сержант Зайцев посуровел. Передернув затвором висевшего на шее автомата, он произнес:

– Выйдите, пожалуйста, из машины!

– А что случилось? – удивился Никита.

– Я сказал, выйдите из машины! – повторил сержант, наставив дуло автомата на водителя.

– Хорошо, хорошо, – не стал спорить Никита, открывая дверцу. – Но уверяю вас, это какая-то ошибка. Вы меня, наверное, с кем-то спутали. Вот мои документы!…

Сказав это, Никита под бдительным взглядом вооруженного сержанта достал из кармана брюк свой паспорт, но от волнения уронил его на землю.

– Ой, – воскликнул он. – Вот растяпа! Можно, я подниму паспорт? Вы не будете стрелять?

– Поднимайте, – разрешил милиционер.

Дальнейшее произошло в несколько секунд. Нагнувшийся за документами Никита вдруг резко выпрямился. В мгновение ока в руках его оказался пистолет, не целясь, он два раза выстрелил. Мотылесса ошеломленно смотрела, как милиционеры падают на землю, как расплываются под ними две лужи крови. Она ущипнула себя за руку. Нет, это не сон. Никита – хладнокровный убийца? А она – его пособница. «Нет, нет, не может быть, – твердила Ирина про себя. – Я сейчас проснусь. Обязательно проснусь».

Пнув ногой бесчувственные тела, Никита равнодушно сказал:

– Ничего не поделаешь, ребята. Сами нарвались… – заметив перекосившееся от ужаса лицо Иры, добавил: – Эй, на борту! Не раскисать и не хандрить! Иначе отправишься вслед за ними, ясно?

«Уж чего яснее!» – подумала Мотылесса.

– Мне понадобится твоя помощь, – продолжил Никита. – Сейчас сядешь за руль милицейской машины… Я буду двигаться впереди тебя на «девятке». Понятно?

– Понятно, – пробормотала Ира. – Только я водить машину не умею.

– Я разве сказал «водить»? – повысил голос Никита. – Ты поедешь за мной на тросе. В багажнике твоей машины будут лежать они… – Он небрежно кивнул в сторону двух милиционеров.

Выполняя указания своего спутника, Мотылесса пересела в милицейскую машину. Она видела в зеркальце, как Никита укладывает безжизненные тела в багажник. Он управился довольно быстро, как будто привык к подобной работе.

Покружив по городу минут двадцать, они остановились на обочине какой-то неприметной дороги. На ней было пусто. Никита вышел из своей машины, отцепил трос от милицейской «Волги» и произнес:

– Выходи.

«Вот тут он меня и порешит!» – подумала Мотылесса, дрожа от страха.

– Стой, – сказал Никита, когда девушка сделала несколько робких шагов в сторону от милицейской машины. Как только она остановилась, он подошел к ней вплотную и стянул с ее шеи длинный шарф.

«Он решил не тратить на меня пулю, а придушить шарфом! – решила девушка. – Какая кошмарная смерть!» Но Никите шарф понадобился для другого. Не обращая внимания на Ирину, он старательно протер шарфом руль, чтобы не оставить отпечатков пальцев девушки.

– Садись в «девятку», – скомандовал он. – Да не за руль…

Когда они отъехали от оставленной на обочине милицейской машины, девушка осмелилась заговорить:

– А зачем мы привезли их сюда?

– Мы привезли их сюда затем, чтобы нас не смогли вычислить менты.

– А теперь они не смогут нас вычислить?

– Они не знают, где произошло убийство, – пояснил водитель.

– А если бы знали?…

– А если бы знали, то без труда сообразили, откуда в половине второго ночи ехала самая последняя остановленная их коллегами машина… Ведь место, где нас остановили, находится буквально в трехстах метрах от «Иллюминатора».

– Понятно, – кивнула Мотылесса. – А откуда у тебя пистолет?

– Из кармана.

– А…

– Больше никаких вопросов, – резким тоном оборвал ее Никита.

Ира умолкла.

То, что сегодня произошло, до сих пор казалось ей сном. Мотылесса вовсе не отличалась чувствительностью. Ирина привыкла ко многому. Она видела много изощренных развратников, злобных психопатов, мелких воришек, шантажистов и привыкла относиться к ним со свойственной людям ее профессии индифферентностью. Но убийство! Убить двух человек, не моргнув глазом, – такое не укладывалось в ее голове. И тут Иру посетила еще более ужасная мысль: если Никита, шестерка дяди Левы, – такой хладнокровный убийца, то каким должен быть сам шеф?…

***

Валентина Андреевна Глушенкова видела своего друга Анатолия в таком расстроенном состоянии нечасто. Он выглядел так, будто на нем более суток воду возили. Когда Толя, оторвавшись от лежащих на его столе дел, поднял на нее побледневшее, осунувшееся лицо, Валентина Андреевна решила, что его надо непременно отпаивать свежим чаем.

– Что с тобой, Толя?

– С четырех утра на ногах, – коротко пояснил хозяин кабинет.

– А что случилось?

– Убийство… И меня вызвали на это убийство потому, что двое убитых работников ГИБДД были застрелены человеком, которого именно я объявил в розыск.

– Ты имеешь в виду нашу темную личность на красной «девятке»? – догадалась Валентина Андреевна.

– Да.

– А откуда известно, что убийцей был именно он? Есть свидетели?

– Свидетелей нет, – покачал головой Анатолий. – Машину с убитыми вообще нашли черт знает где, совершенно не в том районе, где несли службу сержант Зайцев и ефрейтор Глоткин. Однако в машине имелся «журнал учета и регистрации правонарушений», в котором дисциплинированный ефрейтор сделал свою последнюю запись следующего содержания… – Анатолий вынул из верхнего ящика стола изъятый с места происшествий журнал учета и, открыв его на нужной странице, протянул Глушенковой.

– «1 час 45 минут. Кр. девятка. Номер У862НО. Превышение скорости», – прочитала Валентина Андреевна.

– Вот так-то, – вздохнул Анатолий, возвращая журнал на место.

– А может, убийство произошло после?

– Вряд ли. Слишком много совпадений. Во-первых, смерть милиционеров, по заключению экспертов, наступила примерно в то время, когда сделана отметка в журнале. Во-вторых, в том же районе вскоре обнаружена и красная «девятка» с записанным в журнале номером. И в «девятке» этой наблюдалась весьма странная картина: повсюду разбросан табак, а отпечатки пальцев стерты с необыкновенной тщательностью. Были обработаны даже те места, о которых дилетант наверняка от волнения никогда бы не вспомнил. Например – рычаг регулировки наклона сидений и внутренняя поверхность крышки капота…

– Ты хочешь сказать, что человек, с которым разъезжала на машине Ира Малахова, – профессиональный убийца?

– Именно! – подтвердил Анатолий. – Для того чтобы уложить двух человек, вооруженных автоматами и закованных в бронежилеты, ему понадобилось всего два выстрела из маленького пистолетика ППС калибра 5,45. Выстрелы сделаны в голову, причем не в упор, а на значительном расстоянии, так как в районе входных отверстий обеих пуль экспертами не обнаружено никаких следов от пороховых газов.

– Да, – вынуждена была согласиться Валентина Андреевна. – Похоже, что мы столкнулись с профессионалом. Но что ему нужно от четырнадцатилетней девочки? Да и жива ли она вообще?…

– Ты все о своем, – грустно улыбнулся Анатолий. – А мне больно, что из-за розыска какой-то проститутки погибли двое молодых, только начинающих самостоятельную жизнь парней. И в их смерти отчасти виноваты мы с тобой…

– Какой-то проститутки, – раздумчиво повторила Глушенкова. – Ты не думаешь о том, что она такой же человек, как и два погибших милиционера?… У нее так же, как и у них, имелись свои виды на жизнь, пусть и не такие, как нам с тобой хотелось бы. Мы собирались выручить ее из беды…

– А что, если она ни в какую беду не попадала? Что, если она была и есть заодно с убийцей?

– Ты хоть сам в это веришь?

– Не очень. Но в жизни бывает всякое.

– Бывает, – согласилась Валентина Андреевна. – Что собираешься предпринять?

– Набор мероприятий типичен для подобных случаев, – ответил Анатолий. – Составление фоторобота, отработка архивов на предмет схожих с фотороботом физиономий… То обстоятельство, что убийца так старательно уничтожал отпечатки пальцев, дает повод надеяться, что он уже где-то раньше засветился и что у нас в картотеке имеются его фотографии. Может, по уголовным делам, а может, по военным…

– Думаешь, мы имеем дело с бывшим или действующим работником спецслужб? – удивилась коллега.

– Очень даже может быть. Мне дали трех помощников. В ближайшее время нужно выяснить личность этого мерзавца, а там видно будет.

– А я пообщаюсь еще раз со всеми подростками, кому довелось видеть его и Мотылессу. Может, смогу вытянуть из свидетелей что-то новое…

– Попробуй, – согласился Анатолий. – Учти, важной может оказаться всякая мелочь, любая деталь.

– Не волнуйся. Мы отыщем его, обязательно отыщем. И не вини себя. В том, что погибли двое наших ребят, нет твоей вины. Если уж на то пошло, то виновата в этом я. Именно мне пришла в голову мысль каким угодно способом задержать водителя красной «девятки». Ты лишь придумал, как это сделать!

– Эх, и успокоила же ты меня, – тяжело вздохнул Анатолий.

***

Мотылесса впервые видела дядю Лева в таком гневе за все время их знакомства. Обычно сдержанный и учтивый в обращении с нею и Никитой он рвал и метал.

– Идиот! Какой же ты идиот! Зачем ты это сделал? Зачем? – брызгая слюной, яростно вопил дядя Лева.

– У меня не было другого выхода, – оборонялся Никита.

– Как это не было выхода?! Да у тебя был целый вагон этих выходов! Ты мог отбрехаться, откупиться, просто-напросто удрать наконец! Но ты вместо этого решил сыграть в ковбоя!… Сыграл! Молодец! Теперь вся милиция и спецура стоит на ушах, разыскивая твой слащавый фейс. И будь уверен, рано или поздно они до тебя доберутся!

– Меня никто не мог видеть, – отбивался Никита. – Кроме нее, конечно, – многозначительно добавил он.

Мотылесса, услышав это, помертвела. Она поняла, что часы ее жизни сочтены. Если не убьют сейчас, то все равно ей не на что рассчитывать. С ней могут расправиться в любую минуту. После того как Никита отъехал от милицейской «Волги» с двумя трупами в багажнике, она не переставала обдумывать план своего побега… Но Никита, похоже, догадался, о чем она думает. Когда они вышли из машины, он крепко схватил ее и буквально втащил в подъезд.

– Хорошо хоть девчонку оставил в живых! – между тем продолжал яриться дядя Лева. – Как у тебя хватило ума сделать это – не представляю!

– Не надо сгущать краски! Я не настолько туп. И, между прочим, могу обидеться…

– Да что ты говоришь! Обидеться! И что, интересно, ты сделаешь – застрелишь и меня заодно? Так стреляй поскорее! А потом иди и зарабатывай себе на жизнь самостоятельно. Промышляй тупорылыми налетами да гоп-стопами, как ты делал это до того, как я подобрал тебя, кретина!…

Никита поиграл желваками, но ничего не ответил.

– Давай, вспоминай, где ты мог наследить? – спросил дядя Лева.

– Я же говорю – меня никто не мог видеть!

– Я не о стрельбе по милиционерам говорю! Я спрашиваю, где ты мог наследить до этого?

– Нигде, – уверенно заявил Никита.

– Ну, как же «нигде»! – вышел из себя дядя Лева. Ире казалось, его громовый голос разносится по всему дому. – Ты же мне сказал, что тот ефрейтор попросил сержанта обратить внимание на номер машины. Значит, с машиной было что-то не так! Может, ты в какую аварию залетал!

– Нет.

– Может, сбил кого?

– Нет…

– Может, правила сильно нарушил, а кто-то заметил это и настучал на тебя?

– Не думаю…

– Но тогда какого черта на тебя ни с того ни с сего наставили автомат и потребовали выйти из машины?

– Ну я же сказал – не знаю! Не знаю! – закричал в ответ Никита.

После этого всплеска эмоций в помещении повисла тишина. Крикуны разбежались по своим углам: старший к кофейнику, чтобы заварить кофе, а младший подошел к окну, чтобы вспомнить, где он мог попасться на милицейскую заметку. Никита яростно потер лоб. Но ничего путного ему в голову не приходило.

– А можно мне тоже кофе? – подала голос Мотылесса.

– Что? – не расслышал дядя Лева.

– Кофе, – пролепетала девушка.

– Какой еще кофе! – взорвался временно исполняющий роль папы. – Отправляйся немедленно спать. В три часа у нас важная встреча! Ты должна выглядеть там, как дочь преуспевающего человека, а не как проведшая бессонную ночь потаскуха!

– Спать? – удивилась девушка. – Вы думаете, я способна уснуть сейчас?

– Еще как способна! Возьми в моей комнате, в тумбочке, таблетки со снотворным, проглоти две, нет, лучше три штуки и отправляйся к себе в спальню. Сейчас на часах десять тридцать. Я разбужу тебя в половине третьего. Четыре часа поспишь и будешь к положенному времени как свеженький огурчик. Все – отправляйся…

«По крайней мере до трех часов меня не убьют!» – с этой мыслью Мотылесса отправилась искать снотворное. Войдя в комнату дяди Левы и открыв тумбочку, она без особого труда нашла там таблетки в красивой желтенькой упаковке. Внимательно осмотрев пачку, Ира попыталась обнаружить надпись, свидетельствующую о том, что это действительно снотворное, но, так и не найдя ее, подумала: «А зачем, собственно? Не отравить же меня хотят, в самом деле? Ну и пусть. Такая смерть даже лучше, чем удавка, опасная бритва или полет с двенадцатого этажа».

И тут взгляд ее упал на мобильный телефон, лежавший на кровати дяди Левы…

***

– Извините, не подскажете который час? – задал вопрос Глушенковой краснощекий мальчуган лет семи.

– Половина третьего.

– Спасибо, – поблагодарил мальчик и ускорил шаг.

«Наверное, торопится, чтобы посмотреть мультики!» – предположила Валентина Андреевна. Она тоже когда-то в детстве обожала мультфильмы. Едва только в доме появлялась программа передач на неделю, тут же брала в руки красный фломастер и спешила подчеркнуть то, что представляло для нее тогда интерес. Мультфильмы подчеркивала двумя линиями, рядом с «Чебурашкой», «Винни Пухом» и, конечно же, «Ну, погоди» ставила восклицательный знак. Так делали многие ее сверстники и сверстницы. Почему все дети почти одинаковы в своих пристрастиях и поступках? Может, потому, что смотрят одни и те же мультфильмы, читают одни и те же книжки, заучивают наизусть одни и те же стихи? Зато, вырастая, они становятся столь разными, что порою совершенно не способны понять тех, с кем еще не так давно играли в прятки и пели походные песни.

Размышляя об этом, Валентина Андреевна пыталась отвлечься от неожиданной размолвки со своим другом Анатолием Панфиловым. Эта размолвка мучила ее. Ей казалась безнравственной постановка вопроса: кто важнее для общества – четырнадцатилетняя проститутка или два работника правоохранительных органов? Мысль о том, что здесь возможен выбор в чью-либо пользу, приводила Валентину Андреевну в бешенство. Она не делила людей по профессиональному признаку, как это делал ее коллега. Единственный критерий, который она признавала, – порядочный или непорядочный. И все! И больше ничего! Будь ты хоть трижды банкир, депутат, врач, учитель, спасатель или милиционер – для нее это не имело никакого значения. Иру Малахову, по прозвищу Мотылесса, Валентина Андреевна считала существом порочным, безалаберным, глупым, но не злым и не подлым. Она должна разыскать четырнадцатилетнюю девочку, которой, как была уверена Глушенкова, угрожала серьезная опасность.

Но не только Валентина Андреевна мучительно переживала размолвку с другом. Панфилов тоже не мог найти себе места. Так Глушенкова решила, когда, подходя к отделу, увидела маячившего в окне капитана Панфилова. Наверняка он выглядывал именно ее. Валентина Андреевна остановилась, через полминуты Анатолий стоял рядом.

– Прости меня. Я был не прав. Сам не знаю, что вдруг на меня нашло. Просто очень уж жалко тех ребят! Никак не могу отделаться от чувства вины за их смерть… Прости.

– Забыто! – произнесла в ответ Валентина Андреевна. – Давай лучше рассказывай, что у тебя новенького?

– По этому делу пока ничего. Моя милая дочурка и ее подружки составляют с нашим фотографом фоторобот. А трое моих помощников разбежались кто куда: один к криминалистам, второй к баллистикам, третий на место происшествия. В общем, работа кипит… Но у меня, Валюш, все буквально из рук валится. Да и начальство наседает. Хотят подключить к расследованию в качестве буксира какого-то очень крутого следователя из управления… А что новенького у тебя?

– Как это ни прискорбно, но тоже ничего, – ответила Валентина Андреевна. – Разговаривала только что еще раз с Аллой Сахаровой…

– С кем?…

– С Алкой Леденец. Увы, ее показания ничего нового в копилку расследования не прибавили. После того как твоя дочь и другие свидетельницы составят фоторобот, препроводи их, пожалуйста, ко мне в кабинет… Потолкую с ними по душам, по-нашему, по-бабьи. Может, что любопытное вспомнят…

– Ясно.

– Только умоляю, Толя, – взмолилась Валентина Андреевна. – Сними, пожалуйста, это выражение со своего лица. А то тебе прохожие милостыню скоро начнут подавать, как несчастному беженцу или погорельцу.

Черты лица капитана Панфилова немного ожили.

– Ладно, все! Беру себя в руки!

– Вот и правильно! Пойдем работать…

Когда друзья появились в поле зрения дежурного по отделу, пожилого старшины Сан Саныча Тимофеева, раздался его громоподобный голос:

– Валя, Валя, иди-ка сюда! Тут тебе сообщение!

– Какое еще сообщение?

– По телефону передали еще утром, часов около одиннадцати, наверное… Я хотел разговор на твой кабинет переключить, но там никто трубку не брал, видно, ты уже ушла. Тогда я записал то, что попросила тебе сообщить девушка…

Сан Саныч одел очки с большими линзами и зачитал написанное на тетрадном листке в клеточку немногословное послание:

– «Ждите меня у входа в банк „Гарантия" начиная с трех часов и до упора… А не то меня убьют!»

На этом старшина Тимофеев чтение закончил и посмотрел на инспектора Глушенкову и стоявшего рядом капитана Панфилова. Оба понятия не имели, что это за послание и как на него реагировать.

– У тебя есть кто-то знакомый в банке «Гарантия»? – спросил Анатолий.

– Нет, – ответила Валентина Андреевна. – Сан Саныч, миленький, а эта девушка как-то представилась?

– То ли Мотылевкая, то ли Могилевская, точно не помню…

– Мотылесса! – в один голос вскричали друзья и одновременно взглянули на электронные часы висевшие над «дежуркой».

На них горели цифры 15.05…

***

Данное дело было венцом его творчества. После него он собирался завязать с криминалом, собрать в кучку разбросанные в различных банках деньги и, добавив к ним огромную долю заработанного на этом деле, раствориться где-нибудь в тропических джунглях или среди альпийских лугов. Где конкретно, он пока не решил. Однако существовала еще одна причина, чтобы взяться за это трудное и практически не выполнимое дело. Оно могло стать украшением его криминальной карьеры, чем-то вроде раритетного алмаза в коллекции ювелира. После такой аферы он, безусловно, станет настоящей легендой в уголовном мире, ведь до него банк «Гарантия» не удавалось «кинуть» еще никому. Аферист с многолетним стажем, Лев Яковлевич Ряховский, по кличке Лев, будет первым и, наверное, последним, кто сделает это. Последним, потому что после такого «ляпа» клиентов у банка должно очень сильно поубавиться, и вряд ли он сможет вообще существовать дальше. Целью нанявших его людей было не примитивное невозвращение кредита или другой подобный швырок. Нанявшие его господа – очень серьезные люди, и цель, выбранная ими, тоже серьезная. Им был нужен закладной вексель крупнейшего в стране авиационного завода, купленный банком «Гарантия» еще на заре перестройки за сущие копейки про запас, из расчета «авось когда-нибудь пригодится». Купившие вексель и не мечтали о том, что спустя одиннадцать лет этот завод так поднимется и что скромная бумажка станет ценнейшим денежным эквивалентом, который когда-либо хранился в банке.

За трудную, почти невыполнимую задачу Лев Яковлевич Ряховский взялся около трех месяцев назад. Каких только планов не разрабатывал его изворотливый мозг за это время, но в каждом был изъян, могущий привести к провалу. А провал означал неминуемую смерть – в этом он полностью отдавал себе отчет. И вот когда уже чаша терпения его нанимателей начала переполняться, в голове Льва забрезжила гениальная идея.

– А что, если в банк «Гарантия» однажды явится адвокат руководства авиационного завода и скажет: «Мои клиенты желают выкупить вексель»? – заявил он тем, кто его нанял.

– У завода нет таких денег! – категорично заявили его наниматели.

– А если пустить ловко обставленную дезу о переговорах, которые ведутся дирекцией завода с «Боингом» или, скажем, с «Макдональд Дуглас»?

– Тогда, может, и проглотят, – согласились его наниматели. – Но что это нам даст?

– Это нам даст возможность выкрасть вексель! – смело заявил Лев.

– Маразм, утопия, чушь, лапша, фуфло, – ответили ему.

Лев дал им выговориться. Он не обиделся, услышав эти слова. Еще четыре дня назад Лев Яковлевич и сам плюнул бы в лицо тому, кто посмел бы заявить, что можно выкрасть вексель из неприступного банка «Гарантия». Идея возникла случайно, когда он увидел на улице самую обычную малолетнюю проститутку. Она вовсе не являлась красавицей, которая способна соблазнить директора банка и, выведав у него секретный код, похитить вексель из сейфа. Нет, подобные голливудские расклады могли поисходить лишь в кино. Лев обратил внимание на девицу, потому что она была как две капли воды похожа на его дочь. Да, да, именно дочь. У него и в самом деле была дочь: в далеком городке Минусинске прекрасная женщина по имени Тамара родила от него девочку. К сожалению, внешность дочурка унаследовала папину, отчего и получилась такой неказистой. Девочка скончалась от лейкемии, когда ей исполнилось четырнадцать. Тамара написала ему об этом, в письме была фотография. Мать ненадолго пережила дочь. И вот недавно Лев увидел на обочине дороги копию своей дочки. Малолетняя шлюха идеально вписывалась в его план. Рассказывать подробности нанимателям он не собирался, так как малейшая утечка информации грозила провалом.

– Скажите мне, пожалуйста, что сделает руководство банка «Гарантия», если за вексель будет предложена очень серьезная сумма в долларах?

– Продаст, – в один голос ответили наниматели.

– Но сам вексель отдаст только тогда, когда вся сумма будет находиться на их счете, – добавил кто-то, и все остальные его поддержали. С этим был согласен и Лев Яковлевич.

– Прежде чем совершать обмен, – продолжал он, – противоположная сторона, то есть якобы руководство завода, должна быть уверена, что выкупленный ею вексель настоящий, не так ли?…

– Тогда все происходит по привычной для подобных случаев схеме! – озвучил мнение всех один из нанимателей. – Проводится так называемая экспертиза. Адвокат, представляющий интересы авиазавода, приглашает эксперта, которому он доверяет, и тот делает подтверждение подлинности векселя. Иногда, правда, когда требуется особая тщательность, стороны прибегают к экспертизе вне стен учреждения. Но нет сомнения, что руководство банка «Гарантия» никогда на это не пойдет. Если только вдруг случится чудо или если в банке останется такой залог, который бы дал «Гарантии» полную гарантию, что все будет без обмана.

– Вот именно, – подхватил Лев Яковлевич. – Господа, через пару недель вексель будет лежать вот в этой комнате, вот на этом столе! Готовьте деньги!

Ответом была гробовая тишина. А Лев Яковлевич, не давая никому опомниться, продолжал:

– Для успешного проведения операции мне нужны хорошо скроенная дезинформация о переговорах руководства авиазавода с одной из крупных компаний Запада, сорок тысяч долларов и пятьсот тысяч рублей наличными, хорошая квартира, снятая не менее чем на год, машина представительского класса без «хвостов», документы на имя какого-нибудь известного адвоката из того самого города, где расположен завод, с обязательным условием, что у данного адвоката имеется дочь четырнадцати-пятнадцати лет по имени Ирина. Естественно, необходимо прикрытие на родине этого адвоката. Он и его семья должны на время операции исчезнуть. Кроме того, вышеупомянутый адвокат должен быть действительно нанят руководством завода на работу. Не мне вам говорить, что все эти факты будут тщательно проверяться службой безопасности банка «Гарантия» и проколы в моей легенде должны быть исключены. Перечень более мелких необходимых мне вещей я сообщу дополнительно…

Сказав это, Лев покинул помещение, оставив в полном недоумении своих нанимателей, которые рассчитывали, что он будет просить у них новейшие сканеры, детекторы, приборы ночного видения, отмычки, взрывчатку, а может, что и покруче.

– Уж не водит ли он нас за нос? – всполошился один из присутствующих.

– Не думаю! – ответил другой. – Я знаю Льва не один десяток лет. Он всегда отвечал за свои слова. И если он заявил, что через две недели вексель будет лежать на этом столе, значит, он уверен в том, что это возможно. Наша задача – сделать все, о чем он просил. Проколов и недоработок быть не должно!

– Но почему он не рассказал, как собирается это сделать?

– Профессиональная привычка – никому и никогда не доверять!

Лев Яковлевич Ряховский и в самом деле никому и никогда не доверял. Наверное, именно поэтому ему удалось многого добиться в своем ремесле. Он решил использовать Мотылессу, разыграв спектакль. Дочь должна находиться под постоянным контролем. Контроль осуществлял Степан Мараев, временно переименованный в Никиту. По замыслу режиссера, ежедневное присутствие Никиты придаст девушке уверенность, и она в качестве дочери преуспевающего адвоката будет излучать счастье на всех окружающих, в том числе и на совет директоров банка «Гарантия». Стоит отметить, что дочь справилась со своей ролью отменно, а вот ее партнер чуть было не провалил весь спектакль стрельбой в милиционеров.

Степан Мараев уже второй год жил по фальшивым документам. Надежных документов Лев Яковлевич своему помощнику делать не торопился, не без основания полагая, что тот, получив их, просто напросто застрелит своего шефа или исчезнет в неизвестном направлении. Степан побывал в Чечне, около года был снайпером в разведроте, после чего дезертировал. Познакомился со своим будущим шефом младший сержант Мараев, угрожая трофейным пистолетом и требуя сто рублей, чтобы купить поесть.

В ответ на его требование Ряховский сказал:

– Если хочешь, я дам тебе работу.

– А что это за работа?

– Работа по твоему профилю… Только зарабатывать будешь намного больше, чем сейчас.

– Когда приходить наниматься? – без лишних раздумий поинтересовался Мараев.

– Прямо сейчас, – засмеялся Лев Яковлевич. – Отдел кадров вон там, за углом, в кафе «Зоопарк». Там, кстати, и перекусим!

В «Зоопарке» Лев как следует присмотрелся к активно работающему челюстями парню и отметил, что тот довольно хорош собой. Красноречивые женские взгляды с соседних столиков навели на мысль, что парня необходимо на какое-то время отдать толковым женщинам, которые провели бы с ним полный курс эротического обучения. Авось оно пригодится не столько самому Степану, сколько Льву Яковлевичу. Ведь подобраться к определенным женщинам можно было только через красивого, умеющего заниматься сексом мужчину, от которого дамы теряли бы голову. Одно дельце с особой женского пола по имени Светлана Степан провернул блестяще. За ним последовали другие… Лев, глядя на успехи своего питомца, потирал руки от удовольствия.

…Впрочем, все прошлые дела ничего не стоили по сравнению с тем, что должно было завершиться сегодня. Закладной вексель крупнейшего авиационного завода страны будет украден из банка «Гарантия» и спустя несколько минут положен на стол перед нанявшими его людьми. Их восемь человек. И от каждого из них Лев получит по триста тысяч долларов.

«Подумать только! – рассуждал Лев Яковлевич. – Весь этот обмен будет возможен благодаря простому человеческому чувству, которое к финансовой сфере не должно иметь отношения. Чувство это, называемое отцовской любовью, принесет мне два миллиона четыреста долларов! Хотя нет, сто тысяч полагается Степану! Ему сегодня, вероятно, тоже предстоит работа. Вряд ли осторожные банкиры отдадут вексель на независимую экспертизу, не дав мне в провожатые нескольких своих охранников, даже несмотря на то что в залоге у них останется самое дорогое, что только может быть у любящего отца, – его ненаглядная дочурка по имени Иришка! Интересно, что они сделают с любимой дочуркой, когда поймут, что их кинули? Ох, что они с ней сделают! Бедное дитя!…»

***

– Может быть, она что-то перепутала? – произнес Анатолий Панфилов, глядя на часы, которые показывали 16.55.

– Может, – согласилась сидевшая напротив Валентина Андреевна.

– А может, мы просто опоздали?

– Может, – во второй раз согласилась коллега. – Только в послании было сказано, чтобы мы ждали до упора.

– И до какого «упора» мы будем ждать? До завтра?

– Если нужно будет, то и до завтра, – ответила инспектор Глушенкова.

В недрах белой «Газели» вместе с капитаном Панфиловым и старшим лейтенантом Глушенковой находилось еще несколько рядовых, несколько сержантов, один старшина, один лейтенант и один майор. Это были бойцы отряда быстрого реагирования. На кратком инструктаже перед началом операции их предупредили, что им предстоит во что бы то ни стало задержать негодяя, хладнокровно застрелившего сегодняшней ночью двух милиционеров. Уже больше часа глаза всех, кто находился в машине, были прикованы ко входу банка «Гарантия». Наконец входные двери открылись…

– Да это же Ряховский! – воскликнул капитан Панфилов. Льва Яковлевича сопровождало трое здоровенных парней.

– А кто это? – спросила Валентина Андреевна.

– Ряховский Лев Яковлевич, – ответил Анатолий. – Мошенник экстра-класса. Знаменит тем, что еще ни разу не садился в тюрьму за то, чем, собственно, и занимается, – за мошенничество. Он и у меня проходил как-то по одному делу, но зацепить его тогда не представлялось возможным. Он все слишком хорошо продумывает и просчитывает. Но что он делает в этом банке?

– Может, хранит здесь свои честно наворованные деньги? – предположила инспектор Глушенкова.

– Может, стоит задержать его на всякий случай? – в ответ выдвинул предположение капитан Панфилов.

– Хочешь свести с ним старые счеты?…

– Счеты тут ни при чем… Тебе не кажется странным, что Мотылесса из тысячи банков назначила тебе «стрелку» именно у того, откуда вальяжной походкой выходит сейчас аферист Ряховский?…

– Немного странно, конечно. Но не настолько, чтобы задерживать твоего старого знакомого. Если он окажется в итоге ни при чем, сдается мне, что не миновать иска об оскорблении чести и достоинства и все такое прочее.

– Пожалуй, ты права, – вздохнул Анатолий.

В этот момент Валентина Андреевна перевела взгляд в ту сторону, куда направлялся Ряховский в сопровождении трех охранников. Несомненно, все они шли к темно-синему джипу, что стоял метрах в ста впереди «Газели». Их там уже встречал высокого роста молодой человек в коричневой дубленке. Человек показался ей знакомым.

– Можно на секунду? – обратилась она к одному из бойцов, у которого на шее висел бинокль.

Наведя резкость, она несколько секунд разглядывала юношу. Глушенкова вспомнила, где видела его раньше, – на фотороботе…

– Ребятки, – обратилась она к бойцам группы немедленного реагирования. – Кажется, вам пора за работу! Ваши клиенты – эти четыре человека возле темно-синего «Лендровера»…

Пока клацали затворами автоматы и раздавались необходимые команды, Валентина Андреевна обратилась к Панфилову:

– Пока они будут класть на землю всю эту компашку возле джипа, давай пройдемся по банку. Сдается мне, что Мотылесса находится там…

– Согласен, – кивнул Анатолий. – Прихватим с собой пару бойцов на всякий случай?

– Я не против…

***

Сегодняшний денек по части клиентуры был просто замечательным. Три клетчатые сумки, двое чертил и один мазила… И все за каких-то два часа. Мотылесса была в восторге от подобного расклада. В голове уже брезжила тайная мыслишка о каком-нибудь тузе или о мотале, но вместо этого вдруг подрулила серого цвета «Волга» и из нее показалось знакомое лицо.

– Как идет торговля? – поинтересовалась Валентина Андреевна Глушенкова.

– Так себе, – немного смутилась Мотылесса.

– Нет желания закончить сегодня пораньше и присоединиться к нам?

– К кому это – к нам? – спросила девушка.

– Там узнаешь, – улыбнулась собеседница. – Могу только сказать, что в том месте, куда мы едем, имеется очень вкусный чай и обалденная выпечка. Даю слово, что ты такой никогда не пробовала.

– Вы, правда, хотите, чтобы я поехала с вами или просто не хотите, чтобы я здесь стояла? – посчитала необходимым выяснить Мотылесса.

– Это тот самый случай, когда два желания человека соединяются в одно! – ответила Валентина Андреевна. – Так ты едешь или нет?

– Еду.

Когда машина тронулась с места, пассажирка с заднего сиденья наклонилась к Валентине Андреевне и спросила шепотом, указывая взглядом на водителя:

– А это ваш муж, да?

– Да, – ответила Валентина Андреевна.

– Ничего, – кивнула девушка.

– И мне так кажется, – улыбнулась та.

– А он знает?

– Что знает?

– Знает, зачем я тут стою возле дороги?

– Конечно, знает, – вздохнула Валентина Андреевна. – Ты здесь ждешь автобуса…

– Что?…

– Ждешь автобуса, – повторила она. – Разве не так?…

Оглавление

Кукушка

Время делать добро

Время за добро расплачиваться

Бегущий кабан

Двенадцать сигарет

Эксперимент

Хамелеон

Теория полезных знакомств

Выбор

Мотылек

Туз

Гарантия