«Охота на флагманов»

И. И. Кубатько, О. И. Кубатько

ОХОТА НА ФЛАГМАНОВ

Трагедия в двух актах с прологом, интерлюдией и эпилогом

Авторы выражают глубокую признательность за консультации, помощь в работе и предоставленные материалы капитану I ранга А. В. Булатову, капитану I ранга В. Г. Дзюбе, члену Президиума Европейского совета военных союзов В. С. Нестерову, а также нашему коллеге Иосифу Дайчману

ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ВРЕМЯ

Величайшая война в истории человечества ещё очень долго будет предметом и художественных, и документальных, и специальных исследований. Тесное сплетение объективно-исторических и личностных факторов, чрезвычайная сложность, лучше сказать - многосложность событий, их обилие и взаимосвязь оставляют возможность для огромного числа попыток проанализировать, понять, ну и конечно же сопереживать героям и жертвам, вольным и невольным участникам. Немного и сейчас на свете найдется людей, кто остается равнодушным к этому историческому узлу - даже если они не осознают, что и сама их жизнь, и то, как она сложилась и в каких условиях происходит, предопределены Мировой войною.

То, что происходило в мире с конца тридцатых по окончание сороковых годов двадцатого века, вряд ли укладывается в какой-то единый поток событий, хотя основные этапы произошедшего достаточно четко определены.

Наверное, до сих пор ещё нельзя писать и рассказывать о войне в целом иначе, как в описательном плане; но вот об отдельных сторонах её, о событиях и процессах можно и должно говорить и разбираться углубленно - и такие работы могут дать очень много дню сегодняшнему. Анализ и понимание причин, механизмов и следствий произошедшего, непосредственно касается нашей сегодняшней жизни и, при правильном осознании, может скорректировать, а при необходимости и предотвратить некоторые из наших поступков. Война дала огромное множество уроков во всех сферах жизни и практической деятельности, и значение этих уроков ничуть не уменьшилось за прошедшие десятилетия.

Книга, которую вы держите в руках - о нескольких широко известных в свое время, по сложившемуся убеждению - ключевых моментах битвы на морях и океанах, которые вели Союзники против германского надводного флота.

Так получилось, в том числе по причинам, отчетливо отраженным в этой книге, что эта сторона войны меньше известна нашему читателю. Когда говорят о войне на море, прежде всего вспоминают действие подводных флотов, потом авиации (и авианосной, и береговой в плане действия против кораблей и судоходства) - и затем уже надводных, тем более артиллерийских кораблей. Но о флоте думать надо, думать придется всегда: не зря же три четверти поверхности планеты покрывает Океан. И то, что в книге до необходимого минимума сведены эпизоды подводной войны и о действиях авиации говорится в основном в той лишь мере, когда это касается непосредственно истории больших кораблей Кригсмарине, позволят лучше сосредоточиться на главной проблематике произошедшего и на том, какое это имеет значение сегодня.

То, что натворили германские рейдеры (всех классов) за неполных два года до начала военных действий против СССР, имело как минимум столь же важное значение для Англии и её союзников, как первый этап сухопутной кампании в Европе и наверняка больший, чем усилия англичан в воздушной битве. Неполных два года битвы за Атлантику привели у тому, что Англия уже стала к 22 июня 1941 года другой, в характере войны и во многих особенностях ведения военных действий стали явственно проступать черты, определившие решающее преимущество британцев и, шире, Союзников над врагом - и успешно развитые и продолженные в последующие десятилетия.

Когда 27 мая 1941 года около одиннадцати утра капитан английского крейсера "Дорсетшир" Мартин дал лаконичную радиограмму: "Бисмарк" потоплен в точке с координатами 49. 09 N 16. 07 W", это означало не просто окончание последнего акта одной из самых драматичных морских операций начала Второй мировой войны. Речь шла о действительно чрезвычайном событии. Уничтожение линкора "Бисмарк" стало не просто успехом британского военно-морского флота. Оно означало прежде всего устранение очень серьезной угрозы британскому судоходству в Атлантике - и тем самым реально создавало предпосылки для Англии переходить от сугубо оборонительной войны к движению к войне победоносной.

В октябре предыдущего года протекала заключительная фаза воздушной битвы за Англию, когда потерпели крах попытки немцев завоевать превосходство в воздухе над Британскими островами - а только полное, абсолютное господство авиации в реальных условиях могло дать хоть какой-то шанс для проведения большой десантной операции, для которой у гитлеровской Германии не было ни достаточных морских сил, ни плавсредств. И приказ Гитлера на высадку в Англии был отменен, нацистское руководство стало ускоренно готовиться к войне против СССР.

Самые тяжкие дни миновали, но говорить о решающем переломе было рано. Напротив, весна 1941 года принесла дальнейшие успехи державам Оси. В феврале в Северной Африке высадился немецкий Африканский корпус, в апреле были оккупированы Югославия и Греция, и теперь гитлеровская военная машина получила в свое распоряжение экономические ресурсы почти всей Европы.

Люфтваффе Геринга продолжали варварские налеты на британские города только в мае тяжко пострадали Ливерпуль, Белфаст, Клайдсайд, Лондон и другие. В Ираке в апреле вспыхнуло антибританское восстание, спровоцированное эмиссарами Оси. 20 мая немцы, последовательно осуществляя планы захвата контроля над Средиземным морем и выхода к нефтеносным районам Ближнего востока, высадили парашютный десант на Крит и за десять дней ожесточенных и кровопролитных боев заставили английские и греческие части эвакуироваться с острова из-за тяжелых потерь.

Естественно, что в такой ситуации главным для англичан стало держать под контролем все жизненно важные морские коммуникации, прежде всего в Атлантике. Речь шла о том, чтобы прежде всего обеспечить безопасность и саму возможность перевозки в Британию продуктов военных материалов из колоний и доминионов, а также из американских портов.

С другой стороны, командование германского военно-морского флота разработало концепцию разрушения гражданского судоходства в Атлантике пиратскими акциями против торговых судов, которые имели целью подорвать снабжение Британских островов.

Серьезность такой опасности ясно показали операции германского тяжелого крейсера или "карманного линкора" "Адмирал граф Шпее", который в самом начале войны за считанные дни потопил девять грузовых судов суммарным тоннажем свыше 50000 тонн. Другой корабль того же типа, "Адмирал Шеер", потопил на стыке 1940-1941 годов в Атлантике и Индийском океане грузовые суда общим водоизмещением 110000 тонн. Вот почему, когда в мае 1941 года в воды Атлантики прорвался "Бисмарк" - флагманский корабль нацистского "кригсмарине", самый современный и мощный военный корабль, бороздивший в то время волны мирового океана, - британские власти не на шутку встревожились.

Линкор "Бисмарк", как и его брат-близнец "Тирпиц", представлял высшее достижение программы перевооружения нацистского военно-морского флота, который фактически не оставлял попыток ремилитаризации ещё со времен веймарской республики.

Установленные на Версальской мирной конференции 1919 года ограничения практически исключили Германию из общества великих морских держав, но довольно скоро началась реализация программы строительства нового военно-морского флота. Учитывая, что по мирному договору немцы обязались не строить кораблей водоизмещением более 10000 тонн, начали они в двадцатые годы со строительства легких крейсеров, чей тоннаж не превышал этой границы. Так постепенно были спущены на воду "Эмден" (1925), "Кенигсберг" (1927), "Карлсруэ" (1927), "Кельн" (1928), "Лейпциг" (1929) и наконец "Нюрнберг" (1934).

Следующим этапом стала постройка "карманных" линкоров, которые вопреки упомянутому договору уже превысили лимит тоннажа в 10000 тонн - "Дойчланд" (1931, в 1940 переименован в "Лютцов"), "Адмирал Шеер" (1933) и "Адмирал граф Шпее" (1934). Это были современные боевые корабли водоизмещением примерно по 12 000 тонн, которые, разумеется, не могли тягаться с тяжелыми боевыми колоссами, но, с другой стороны, превосходили любые современные им крейсера как по огневой мощи, так и по бронированию.

После прихода в 1933 году к власти Гитлера нацисты очень быстро отказались соблюдать ограничения Версалького договора, и в 1935 году подписанием Лондонского морского соглашения Великобритания признала за Берлином право строить военный флот, чей суммарный тоннаж мог бы составлять 35% тоннажа британского флота, а в случае подводных лодок - даже 45%, хотя мирный договор поначалу вовсе запрещал Германии строительство военных подводных судов.

Меньше чем через месяц после подписания соглашения нацисты начали реализацию своей программы строительства флота. В 1936 году были спущены на воду линейные крейсера "Шарнхорст" и "Гнейзенау" (по 31800 тонн), в 1937-1938 годах за ними последовали тяжелые крейсера "Блюхер", "Адмирал Хиппер" (оба по 13900 тонн) и "Принц Ойген" (14800 тонн), которые сравнялись с современными им британскими кораблями по скорости (около 32 узлов) и огневой мощи, но существенно превосходили их бронированием (тоннаж британских крейсеров не превышал 10000 тонн).

Вершиной этой программы стало строительство огромных линейных кораблей "Бисмарк" и "Тирпиц" (по 42900 тонн), которые спустили на воду в 1939 году.

В апреле того же года Гитлер разорвал все ограничения в области морских вооружений, которым Германия прежде обязалась следовать.

После окончательного ввода в строй в августе 1940 года "Бисмарк" стал лучшим линейным кораблем в мире. Он имел водоизмещение 41700 тонн, а с полной загрузкой - 50900 тонн, на нем установили восемь орудий калибра 381 мм, двенадцать - калибра 152 мм, броню толщиной до 360 мм изготовили из специальной стали типа "Вотан" (6 см этой стали соответствовали 10 см стали, используемой для бронирования британских боевых кораблей). Линкор обладал прекрасной живучестью, что кроме прочего доказывает и то, что несмотря на сосредоточенный артиллерийский огонь, англичанам так и не удалось его потопить, на дно океана его не смогли отправить десятки торпед, в том числе выпущенные в упор предположительно в самые уязвимые точки. Могучие машины позволяли достичь скорости в 31 узел, на которую, кроме линейного крейсера "Худ", не были способны ни один линкор или линейный крейсер британского королевского военно-морского флота.

Восемь месяцев команда "Бисмарка" (2400 человек) готовилась к первому боевому походу. В соответствии с планом верховного главнокомандующего нацистским военно-морским флотом, гросс-адмирала Редера корабль должен был пройти через Северное море в сторону Исландии. Там ему предстояло объединиться в боевую эскадру с линейными крейсерами "Шарнхорст" и "Гнейзенау", которые собирались прорваться туда из французского Бреста. Однако после британских налетов на Брест в начале мая 1941 года "Гнейзенау" оказался поврежден, одновременно произошла авария в машине "Шарнхорста", так что далеко идущие планы потерпели крах.

Тогда решили, что сопровождать "Бисмарк" в его походе в Атлантику станет только тяжелый крейсер "Принц Ойген". Командующий эскадрой адмирал Лютьенс просил отложить начало операции, на что командующий военно-морскими силами Германии гросс-адмирал Редер ответил:

- Тогда уже настанет лето, мой дорогой Лютьенс, и "Бисмарку" не удастся прорваться в Атлантику незамеченным. Другой возможности не будет...

Тем самым командующий гитлеровским военно-морским флотом закрыл дискуссию об отправке флагманского линкора в воды Атлантического океана. Вскоре после этого Гитлер одобрил его решение, посетил корабль и держал речь перед командой. Теперь операцию "Райнюбунг" можно было начинать.

В ночь с 18 на 19 мая оба корабля покинули оккупированную немцами польскую Гдыню (переименованную немцами в Готенхафен), и вскоре из разных источников британскому адмиралтейству стало об этом известно. Появились даже сообщения, что целью немцев, кроме всего прочего, станет потопление легендарных трансатлантических лайнеров "Куин Мэри" и "Куин Элизабет".

Поначалу не было ясности с направлением движения вражеских кораблей, однако оставалось безусловным, что одно присутствие такого соединения в атлантических водах будет означать крайнюю угрозу транспортному сообщению с Британией. Поэтому командующий Флотом метрополии адмирал Джон Тови моментально объявил боевую готовность в главной военно-морской базе шотландском Скапа Флоу.

Вечером 23 мая тяжелые крейсеры "Норфолк" и "Саффолк" установили контакт с неприятелем в исландских водах и упрямо преследовали немецкий линкор вплоть до заключительной схватки. Следующий день, 24 мая 1941 года, когда в операцию против "Бисмарка" включились линкор "Принц Уэльский" и легендарный линейный крейсер "Худ", стал одним из самых черных в истории британского военно-морского флота. В ранние утренние часы 381-миллиметровые орудия "Бисмарка" отправили на дно гордость Альбиона - линейный крейсер "Худ" (42100 тонн), который затонул всего за пару минут. Из 1420 человек, находившихся на борту, спаслись только трое. Погибли капитан Керр и командующий эскадрой вице-адмирал Холланд, к тому же получивший тяжелые повреждения линкор "Принц Уэльский" вынужден был покинуть поле боя.

Известие о катастрофе с "Худом" молниеносно облетело весь мир, и миллионы людей не могли поверить, что такой прославленный корабль, символ британской морской мощи, лежит теперь на дне Атлантики.

Однако англичане быстро оправились от шока и взялись за подготовку ответной акции, единственной целью которой было любой ценой уничтожить "Бисмарк".

К несчастью, их линкоры, которые могли померяться силами с немецким флагманским гигантом, находились в далеких водах Западной Атлантики, в Скапа Флоу и в Гибралтаре, но все они немедленно были направлены на перехват "Бисмарка".

В ночь на 25 мая немецкий линкор впервые атаковали самолеты-торпедоносцы с авианосца "Викторьез". К этому времени "Бисмарк" шел уже один - адмирал Лютьенс приказал капитану "Принца Ойгена" продолжать плавание самостоятельно. Существовало мнение, что так он собирался отвлечь внимание англичан от своего флагмана и фактически пожертвовать крейсером.

Воздушный налет был частью мощной акции, организованной британским адмиралтейством. Под командой адмирала Тови к месту предполагаемой встречи отправилась эскадра Флота метрополии в составе линейного корабля "Кинг Джордж V", линейного крейсера "Рипалс" и авианосца "Викторьез". Из Гибралтара вышли линейный крейсер "Ринаун", авианосец "Арк Ройял" и легкий крейсер "Шеффилд", из канадского Галифакса - линейный корабль "Ривендж". Из сопровождения атлантических конвоев отозвали линкоры "Рэмиллес" и "Родни".

Непосвященному наблюдателю могло бы показаться, что в таких обстоятельствах, когда к "Бисмарку" со всех сторон стягивались самые могучие корабли Королевского флота, англичанам до победы рукой подать. Но не нужно забывать, что несмотря на подавляющее превосходство, ни один из британских кораблей не мог похвалиться такой совокупностью достоинств, как "Бисмарк". Так, например, "Родни", "Кинг Джордж V" и "Принц Уэльский" обладали большей огневой мощью, но, как и "Худ", уступали в бронировании. Почти все они способны были развить существенно меньший ход. Даже "Родни" на 7 узлов уступал "Бисмарку" в скорости. "Рэмиллес","Ревендж","Рипалс" и "Ринаун" уступали и в огневой мощи, и в скорости. Причем диспозиция была такова, что "перехватить" немецкий линкор при самом удачном раскладе могло только какое-нибудь одно соединение британских кораблей. Более того, как потом выяснилось, если бы капитан "Бисмарка" решил немедленно идти в оккупированный французский Брест, этому не смог бы помешать ни один из перечисленных британских линкоров.

А проблема возвращения настоятельно стояла перед немцами - в предыдущих столкновениях "Бисмарк" получил три попадания снарядов главного калибра, вытекающая нефть стала важным следом для англичан, и сверх того, на линкоре пришлось экономить топливо. Похоже, по этой причине возникли разногласия между капитаном линкора Линдеманом и командующим эскадрой адмиралом Лютьенсом, который только после налета в ночь на 25 мая все-таки склонился в пользу захода в Брест.

Шанс благополучно дойти до Бреста сквозь шторм в Бискайском заливе был весьма велик. Как позднее выяснилось, важную роль сыграл отчаянный налет торпедоносцев с авианосца "Арк Ройял". Попаданием торпеды было повреждено рулевое управление "Бисмарка", корабль потерял возможность маневрировать, что практически решило его судьбу.

В последней фазе этих драматических событий важную роль сыграли пять эсминцев под командой капитана Виана. Эти маленькие корабли сумели атаковать немецкий колосс и задержать его до тех пор, пока на поле боя не подошли крупные корабли. И тут при случае нельзя не отдать должное команде польского миноносца "Перун" (1760 тонн), который под командой капитана Эужениуша Плавского атаковал немецкий флагман, сумел задержать его и, как и другие эсминцы, покинул поле боя только из-за нехватки топлива.

27 мая 1941 года британские силы окончательно сгруппировались для завершающего удара, сцена для финального акта трагедии была готова. Адмирал Лютьенс тоже понял, что его флагман обречен, и отправил в штаб морского командования "Запад" и лично Гитлеру депешу такого содержания:"Корабль неуправляем. Будем сражаться до последнего снаряда. Хайль Гитлер." Через несколько минут последовала новая: "Вождю немецкого народа Адольфу Гитлеру. Сражаемся до последнего дыхания с верой в Вас, мой фюрер, в святой вере в конечную победу Германии".

Эти театральные радиограммы не могли скрыть неприглядную действительность - 2400 человек были обречены на верную смерть.

27 мая 1941 года к месту схватки подоспели линкор "Кинг Джордж V" и линейный крейсер "Родни", девять 406-милиметровых орудий которого представляли огневую мощь, способную наиболее реальным образом угрожать немецкому линкору. В 8. 47 капитан этого гиганта Далримпл-Гамильтон дал приказ открыть огонь. Через минуту загремели орудия флагманского линкора адмирала Тови, линкора "Кинг Джордж V", без одиннадцати девять им ответили орудия "Бисмарка".

И к десяти утра от гордости нацистских кригсмарине остался только пылающий остов.

В связи с нехваткой топлива в 10. 15 адмирал Тови приказал выпустить по линкору оставшиеся торпеды и покинуть поле боя. Дело завершили четыре торпеды с тяжелого крейсера "Дорсетшир", выпущенные с оптимальной дистанции по неподвижной цели, и взрывы специальных зарядов, установленных самими немцами. В половине одиннадцатого над "Бисмарком" сомкнулись воды Атлантики.

С британской стороны в битве участвовали 8 линейных кораблей и линейных крейсеров, 2 авианосца, 11 крейсеров, 21 эсминец и 6 подводных лодок. Было выпущено 60 торпед, из которых в цель попали только 3-4.

Из общего числа 2400 членов команды, находившихся на борту немецкого линкора, спаслись около сотни. Крейсер "Дорсетшир" из-за присутствия немецких подлодок вынужден был прекратить спасательную операцию, что стоило жизни десяткам немецких моряков. Остальные корабли, добравшиеся к месту схватки, большей частью сообщили только об обнаружении обломков и мертвых тел.

Операция "Райнюбунг" завершилась...

Потеря "Бисмарка" стала не первой неудачей нацистских кригсмарине. Уже в декабре 1939 года в устье Ла Платы был потоплен "карманный" линкор "Адмирал граф Шпее", в апреле 1940 при вторжении в Норвегию немцы потеряли тяжелый крейсер "Блюхер", и т. д.

Однако потеря гигантского флагманского корабля в известном смысле оказала решающее влияние на дальнейший ход войны на море. Нацисты постепенно отказались от крупных операций надводных кораблей, чьи возможные неудачи имели бы слишком негативный психологический результат. Все больше внимания стали уделять активизации действий, количественному и качественному усилению подводного флота, все с той же целью нарушить коммуникации союзников в Атлантике. Методы ведения нацистами подводной войны быстро достигли высшей степени жестокости.

Уже в сентябре 1942 года командующий подводными силами адмирал Дениц отдал свой печально знаменитый приказ, которым командирам подводных лодок категорически запрещалось спасать моряков с потопленных судов, позднее некоторые капитаны стали даже расстреливать безоружных моряков из пулеметов. Подобные факты совершенно однозначно разрушают миф о том, что немецкий флот, в отличие от сухопутных сил и авиации, вел так называемую "честную войну".

Поскольку нацистское руководство стало уделять все больше внимания подводной войне, вскоре закатилась звезда адмирала Редера, которого в итоге в январе 1943 года на посту верховного главнокомандующего Кригсмарине сменил идеолог неограниченной подводной войны адмирал Дениц. Его назначение оказалось тесно связано с дальнейшим ограничением действий крупных надводных кораблей, которые - кроме невыразительных операций "Тирпица" и "Шарнхорста" против метеостанций союзников на Шпицбергене в сентябре 1943 года и малоудачного рейда "Шеера" в Карское море - уже не предприняли ни одной крупной операции.

К тому же в последующие годы войны постепенно были выведены из строя все крупные боевые корабли. "Тирпиц" - линкор того же типа, что и "Бисмарк" - оказался тяжело поврежден атакой британских карликовых подлодок в норвежском Альтенфьорде в октябре 1943, а после налетов в апреле и ноябре 1944 окончательно вышел из строя. Это, а также потопление "Шарнхорста" у Нордкапа в конце декабря 1943 года, окончательно устранило серьезную угрозу конвоям союзников.

Весной 1945 года были уничтожены последние крупные военные корабли нацистов. Незадолго до освобождения польской Гдыни Советской армией 28 марта 1945 года немцы сами затопили в порту линейный крейсер "Гнейзенау", в апреле союзная авиация разбомбила карманные линкоры "Адмирал Шеер" и "Лютцов" и повредило тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер". Так что конец войны пережил лишь тяжелый крейсер "Принц Ойген", который как военный трофей попал в руки американцев, а те после войны использовали его в качестве мишени при испытаниях атомного оружия на Тихом океане.

Хотя ещё в 1940 году японцы спустили на воду колоссального размера линкоры "Ямато" и "Мусаши" (водоизмещение 65000 тонн), которые мощью и вооружением превзошли даже "Бисмарк", развитие военных действий на море ясно показало, что наступил закат таких гигантов. Главной ударной силой постепенно становилась прежде всего авиация, что было связано с развитием различных типов авианосцев. С другой стороны, возрастала доля затрат на строительство подводных лодок.

В те дни, когда происходили описанные здесь события, постепенно шла к концу первая фаза второй мировой войны - всего через месяц после потопления "Бисмарка", 22 июня 1941 года нацистская Германия напала на СССР. Свыше двухсот дивизий, 3500 танков и 3900 самолетов, 50000 орудий и минометов бросила гитлеровская Германия на первое социалистическое государство мира.

Вступление в войну Советского Союза стало ключевым моментом и решающим фактором второй мировой войны. Победа Советской Армии под Москвой в 1941 году ясно показала, что война с СССР станет не блицкригом, а концом безумных планов фашистов установить мировое господство. Решающий перелом в войне принесла историческая битва под Сталинградом, битва на Курской дуге и другие сокрушительные удары по врагу, ставшие видными вехами на пути к окончательному сокрушению нацистской империи. С исторической точки зрения очевидно, что решающее значение для этого имел разгром немецких армий на восточном фронте; кстати, это отчетливо прослеживается и в этой книге. В безнадежных попытках избежать полного и решительного поражения, гитлеровский Рейх сосредоточил все усилия на Восточном фронте, - в результате усилия по совершенствованию разведки, научно-технического и материального обеспечения, оперативной и боевой подготовки и практики, последовательно предпринимаемые союзниками, вылились в решающее преимущество в морской войне. Но эти усилия, этот своеобразный комплекс решений, предпосылок и действий, во многом стал определяющим для развития военной науки и военной практики в последующие десятилетия - а значит, непосредственно касается каждого из нас.

Ни в коем случае не желая недооценивать значение военных действий на море, следует понимать, что они ни в коей мере не послужили поводом для перелома в войне. Однако, с другой стороны, истории охоты на "любимцев фюрера" по заслугам принадлежит почетное место в анналах войн на море.

В. С. Нестеров

ПРОТАГОНИСТ

Home is the sailor,

Home from the sea...

(Р. Киплинг)

Всякую историю надо с чего-нибудь начинать. С действия, например скажем, такого: "...горячая, твердая, тяжелая пуля из офицерского "Вальтера" проломила лобную кость, разорвала вместилище того, что только что было разумом капитана первого ранга, ещё раз пробила череп и, дважды срикошетировав от стальных переборок, утихла в мякоти кресла..."

Можно начать с картины - например, с такой: "...громовой удар, равного которому давно - а может, никогда прежде - не было на Земле, донесся позже. А сначала воссиял ярче тысячи солнц огненный шар, мгновенно растаяли утренние облака и вскипела поверхность великого океана, а потом поднялась крутая волна и ударила, в считанные секунды после сокрушительного удара волны воздушной, в серый стальной бок последней жертвы уже законченной войны..."

Можно начинать и с фразы, к примеру с этой, Редеровской, навсегда впечатанной в Историю: "...остается только показать всему миру, как мы умеем с достоинством погибать..."

Всякую историю надо с чего-то начинать, особенно если речь идет об Истории. О той самой Истории, которая все повторяется и повторяется, вовсе не так прямо в зависимости от того, насколько мы усваиваем уроки предыдущего. О той самой Истории, которая превыше всех искусств, разве что кроме музыки, создает ощущение напряженной гармонии бытия - причем эта гармоничность вовсе не гарантирует благополучную развязку ни для всех, ни для каждого.

В музыке для каждого человека есть или хотя бы могут быть отдельные предпочтения, особые произведения, которые задевают нечто в струнах души, вызывают, наводят значительные, пусть и не всегда осознаваемые переживания. В Истории тоже есть свои "музыкальные произведения" - в основном, в той или иной степени, трагичные. Что поделать? Жизнь человеческая, учитывая её краткость, вообще достаточно трагическая штука - и можно ли ожидать, что из совокупности маленьких трагедий обязательно получится ода к радости?

В музыке истории тоже есть предпочтения.

Иногда эти "предпочтения" чрезвычайно распространенны, массовы, почти всеобщи - они избираются, оказываются или совершаются почти всеми, кто обращается к историческому материалу, - иначе говоря, они становятся настолько "распространенными" в общественном сознании, что Историческое превращается в легендарное (а возможно, и в мифологическое).

Иногда, естественно, эти "предпочтения" оказываются уникальны - и в этом качестве становятся предметом или анекдота, или историко-художественного повествования, или хотя бы специального научного исследования; но, как все, относящееся к накоплению и осмыслению исторического опыта, они все весьма ценны.

Наиболее выразительна для меня музыка исторического слома.

Разве может быть что-то возвышенней, глубже и трагичней, чем те мгновения (исторические мгновения - обычно они растягиваются на десятилетия), когда нечто значительное продолжает развиваться, достигает если не предела, то высокого совершенства - и оказывается погибшим ещё при жизни, перечеркнутым чем-то вроде совсем не столь значительным и величавым, но вот - новым, но вот - соответствующим новым временам.

Чаще всего - чтобы возродиться когда-нибудь впоследствии уже в новом качестве, возродиться не в прежнем виде и масштабе, даже порой под другим названием, но по большому счету схоже. Например, современный бронежилет не называют кирасой, но применяют его едва ли не более успешно, чем кирасу во времена оны...

История жизни, борьбы и гибели больших "артиллерийских" кораблей Третьего Рейха - именно такое переломное мгновение.

Трагедия, в которой есть завязка, перипетии, кульминация и развязка.

Трагедия, в которой есть герой (совсем ведь не обязательно, чтобы герой был "положительным" по общепринятым нормам) и есть Рок (здесь он проявляется в совокупности доброго десятка факторов).

Трагедия, исход которой, как всегда в трагедии, был предопределен заранее, прочувствован, в том числе и многими её непосредственными участниками, - но которая не могла не произойти, хотя и стала осознаваться как таковая значительно позже огненного её эпилога.

Действие этой трагедии растянулось на семь лет - и это были самые страшные, самые напряженные, самые трагические годы двадцатого века. За эти годы в грохоте сражений или в жуткой тишине голода, холода, удушья и болезней погибла не только десятая часть человечества, но и две главные идеи века - что, впрочем, далеко не многими было осознано сразу и ещё очень многими не признано до сих пор.

Но, если можно так выразиться, окраска этой локальной трагедии, "гибели морских богов", произошедшей на фоне трагедии глобальной, очень показательна и своеобразна. Если первый эпизод (или пролог, если угодно) её целиком и полностью осуществился по прошлым, как бы "естественным" канонам, практически ещё без воздействия Рока Слома Времен, то по мере развития этот "РСВ" проявлялся все сильнее - и эпилог уже был по сути просто демонстрацией наступления Нового.

Огнем и кровью "Адмирала фон Шпее" был написан пролог.

Ситуация.

По условиям Версальского договора Германии разрешалось иметь жестко ограниченное количество надводных военных кораблей (фактически только для нужд береговой обороны) и полностью запрещалось создание подводных лодок. Первый надводный корабль новых Кригсмарине, легкий крейсер "Эмден" был заложен в 1921 году и представлял собой несколько модернизированный военный корабль времен Первой мировой - его даже называли последним, пятнадцатым из серии "Кенигсберг-II". В 1925 - 1927 годах в Германии строились миноносцы береговой обороны (типа "Мёве" и "Ильтис") и ввод каждого из этих кораблей производился после вывода из состава флота старого миноносца из числа двенадцати, оставшихся после капитуляции. Затем, в 1928 и 1929 годах, были введены в строй три легкие крейсера водоизмещением 6650 тонн с комбинированной силовой установкой: дизельный двигатель "экономичного хода" и паротурбинная установка.

После прихода к власти национал-социалистов было построено три небольших броненосца, panzerschiffe (немецкое название) или тяжелых крейсера ("Дойчланд", "Адмирал граф фон Шпее" и "Адмирал Шеер"), вскоре и не без умысла прозванные англичанами "карманными линкорами", - устойчивая кличка стала основанием для их требования уменьшить "лимитный" тоннаж линкорного флота Германии на 30000 тонн.

Корабли эти и в самом деле имели тактико-технические данные и боевые возможности, превышающие соответственные у большинства британских, американских или французских крейсеров. При реальном водоизмещении 12 - 16 тыс. тонн они несли достаточно мощное вооружение: шесть 280-мм орудий в двух трехорудийных башенных установках, восемь 150-мм, шесть "универсальных" 105-мм орудий в двухорудийных башнях, четыре 37-мм зенитных "спарки" и ещё десять 20-мм зенитных автомата. Серьезной была и броневая защита, практически вдвое сильнее, чем у "вашингтонских крейсеров", создаваемых в странах, которые присоединились к Вашингтонскому соглашению: на башнях главного калибра до 140 мм, броневой пояс 80 - 100 мм, бронепалубы суммарно до 70 мм, ширина подводной защиты до 4, 5 метров (при осадке до 7, 5 мм).

Но главной особенностью была силовая установка: двухвальная дизельная, суммарной мощностью 56800 л. с. Компактные и легкие (по сравнению с турбоагрегатами) восемь дизелей обеспечивали достаточно высокую скорость (до 28 узлов), а запас топлива - автономность плавания до 21500 миль. Оказалось, правда, что грохот дизелей на полном ходу таков, что мотористы и механики глохли и чрезвычайно осложнялась работа других служб, но с этим пришлось временно мириться.

Получалось, что эти панцерники могут "справиться" с любым военным кораблем противника, который способен их догнать - и могут уйти от столкновения с любым из тяжелых кораблей. Исключение составляли в те годы только три британских линейных крейсера ("Худ", "Риноун" и "Рипалс").

Достоинства этих германских тяжелых крейсеров и опасность, которую сулил их выход в акваторию Мирового океана, были сразу же оценены потенциальными противниками: во Франции было начато строительство двух быстроходных линкоров ("Дюнкерк" и "Страсбург"), в Британии развернулись подготовительные работы и в 1937 году - строительство мощных быстроходных (до 30 узлов) линкоров типа "Кинг Джордж V". Развивалась и кораблестроительная программа США, которая в соответствующее время увенчалась, в классе артиллерийских кораблей, созданием знаменитой серии больших линкоров типа "Миссури". Но это был, так сказать, "традиционный ответ", ожидаемые и привычные чуть ли не во всей военной истории решения.

Но были и другие действия, как намного позже высказался один из политических лидеров, "несимметричный ответ", были и другие, нетрадиционные действия, решения и намерения; но об этом - по ходу повествования.

К началу войны один из панцерников, "Адмирал Шеер" стоял на ремонте в одном из дизелей проявились серьезные неполадки. Два других корабля представляли собой едва ли не идеальный вариант для осуществления крейсерства в Атлантике. Большая скорость, серьезная огневая мощь, весьма значительный запас хода - что ещё нужно для затяжного рейда?

Оказалось, что нужно ещё многое - но об этом подробнее несколько позже.

ПРЕДТЕЧА

...В начале августа 1939 года руководство Германии уже не просто знало, что до начала "горячей" войны в Европе остаются считанные дни, но и завершало программу подготовки к началу боевых действий. Ударные части Вермахта, Люфтваффе и группировка Кригсмарине заканчивали приготовления к нападению на Польшу. Как самый благоприятный вариант для Германии предполагалось, что Англия и Франция не выполнят, по крайней мере де-факто, своих союзнических обязательств по отношению к Польше. Удар по коммуникациям, по самому чувствительному звену в организме Британской империи, должен был "способствовать" тому, что если объявление войны с их стороны Германии произойдет де-юре, сохранению сдержанности западных противников де-факто.

Основные варианты развития событий были изложены в оперативных приказах капитанам "Адмирала графа Шпее" Гансу Лансдорфу и "Дойчланда" Паулю Веннекеру.

21 августа из Вильгельмсхафена вышел в плавание "Шпее", а через три дня - "Дойчланд".

Тремя днями раньше в условленный квадрат Атлантики отправился (из Порт-Артура, штат Техас) закачанный девятью тысячами тонн солярки танкер ВМФ "Альтмарк" под командованием каперанга Генриха Дау (для маскировки этот корабль шел под норвежским флагом. Позывные и ответы на запросы именовали его танкером "Согне" ил Осло).

"Шпее" вышел из Балтики курсом на север и вошел в зону сплошных туманов. К 23 августа он повернул на запад и вошел в Норвежское море. Затем взял курс на юг, прошел между Ирландией и Исландией и устремился к экватору. Первая встреча с "Альтмарком" и заправка значительно опустевших топливных цистерн предстояла в 700 милях северо-западнее островов Зеленого Мыса.

"Дойчланд", выскользнув тем же маршрутом из Балтики, обогнул Британские острова и все так же в зоне сплошных туманов, забрался дальше на запад, и занял позицию невдалеке от южной оконечности Гренландии.

Вышли в Атлантику и подводные лодки, но о них - совсем другой рассказ и, полагаю, в другом жанре.

Личность

Ганс Лансдорф, капитан первого ранга, в свои 45 лет был стройным, подтянутым, легким в движениях. Кадровый моряк, он начал службу во флоте ещё в Первую мировую. Кадетом он служил на линкоре "Великий Курфюрст", прошел через пламя Ютландской битвы 1916 года. К тому времени, как он взошел на мостик "Адмирала Графа фон Шпее", он приобрел в германском флоте авторитет одного из лучших командиров, требовательного до пунктуальности, но не педантичного. Его преданность морской службе казалась образцовой. Патриотизм, чувство морского братства, рыцарство - все это были не пустые слова для капитана Лансдорфа.

Что касается некоторой его риторики о преданности делу фюрера и ему (фюреру) лично, то, полагаю, в 1939 году это было в Германии если не всеобщим, то массовым. Со времен прихода к власти национал-социалистов и до начала сороковых Германия переживала подъем во многих сферах, в том числе и это, видимо, особенно чувствительно для профессиональных военных, - в развитии своего могущества. Трудности и унижения прошлых лет (если не веков) оборачивались, как это казалось очень и очень многим в стране, историческим триумфом.

Ганс Лансдорф был патриотом и офицером, и для него в тот период верность Рейху и преданность фюреру сближались, а на словах становились тождественны.

Но уж практическим "наци" Ганс Лансдорф никогда не был и на его корабле, и в его действиях не проявлялось ничего из преступных и отвратительных методов немецкого национал-социализма.

Кригсмарине не осталось, не могло остаться в жестко тоталитарном режиме, вне политики. Но что гросс-адмирал Редер отнюдь не насаждал во флоте ни идеологию, ни порядки, характерные, скажем, для Вермахта и уж тем более не стремился превращать боевые корабли в нечто вроде "СС-ваффен", было очевидно и признавалось даже его противниками.

После войны пожилой отставной гросс-адмирал был приговорен к пожизненному заключению - но в общем-то до сих пор не совсем ясно, за что же... К этому мы ещё вернемся.

...Встреча с "Альтмарком" и заправка прошла 1 сентября 1939 года, в день начала вторжения в Польшу, в первый день войны, которая ещё не была названа Второй мировой. Капитаны и команды судов уже знали о начале военных действий. Но обстановка заправки в солнечный тихий день была чрезвычайно мирной. Прозвучал только один винтовочный выстрел, и то вылетела не пуля, а "кошка" с привязанным тонким линем. С помощью линя подтянули прочный манильский трос, а когда корабли сблизились, с "Альтмарка" подали шестидюймовые гофрированные шланги топливопроводов. Старший механик "Шпее" Карл Клепп проследил за ходом заправки; скоро цистерны "панцерника" были заполнены по горловины.

Затем капитан Дау поднялся на борт "Адмирала графа Шпее", и командиры, вместе со старшим офицером Вальтером Кеем и штурманом Ваттенбергом, обсудили время и координаты мест дозаправки. Впредь они происходили раз в неделю (6, 13 и 20 сентября) и проходили спокойно - новым было разве что то, что разведывательный гидросамолет "хейнкель-114" барражировал над акваторией, предупреждая о приближении судов.

Южная Атлантика была пустынна. Панцерник за месяц не встретил ни одного корабля, не считая собственный вспомогательный "Альтмар". Тогда Лансдорф принял решение идти на запад, к южноамериканскому побережью и выйти на оживленный судоходный маршрут, ведущий в Пернамбуко.

30 сентября утром, в ста милях от Пернамбуко, с самолета-разведчика заметили британский сухогруз, идущий курсом на юго-восток. Капитан "Шпее" приказал дать полный ход и повел панцерник на перехват. Погоня на полном ходу продолжалась два часа; затем сигнальщик "Шпее..." передал настигнутому транспортнику приказ: "Стоп машины. Не включать рацию, или буду стрелять". Приказ подкреплял поворот грозной трехорудийной башни.

Капитан безоружного сухогруза (это был британский пароход "Клемент", шкипер Ф. Харрис, старший механик У. Байянт) предпочел выполнить приказ. Корабли застыли в полумиле друг от друга. Абордажная команда со "Шпее..." поднялась на борт и установила, что груз для рейдера совершенно бесполезен. Шифровальные книги и прочие важные документы были выброшены за борт, едва "Клемент" получил команду остановиться. В общем, первый приз оказался скорее символическим.

Лансдорф взял несколько человек из команды "Клемена" на борт "Шпее...", остальные отправились в шлюпках к сравнительно недалекому берегу, а несколько заложенных в трюмах мин отправили транспорт на дно.

Рейдер прошел вдоль торговых путей и 10 октября перехватил сухогруз "Хантсмен", идущий в одиночку из Калькутты в Ливерпуль с грузом колониальных товаров и одежды. До берега было далеко, а размещать 80 человек экипажа "Хантсмена" на панцернике не представлялось возможным; тогда Лансдорф направил на сухогруз призовую команду и повел за собой пленный корабль к месту очередной встречи с "Альтмарком". 17 октября пленных и часть груза перевезли на попечение капитана Дау, а "Хантесман" подорван зарядами, установленными в трюме ниже ватерлинии.

Затем "Шпее..." пошел на восток, 22 октября перехватил пароход-рудовоз "Тревеньян", снял с него экипаж. Рудовоз тем же порядком, без выстрелов, был подорван и затоплен.

Затем, после очередной дозаправки, "Шпее..." пошел на юго-восток, по большой дуге обогнул Мыс Доброй Надежды и вошел в Индийский океан. В Мозамбикском проливе он перехватил небольшой танкер "Африка Шелл"; приказ "Остановиться" капитан Питер Доув не выполнил, а на полном ходу попытался укрыться в португальских территориальных водах. Впервые заговорили орудия "Шпее...": из шестидюймовки был дан предупредительный выстрел по курсу танкера. Доув застопорил машины; абордажная команда с сожалением обнаружила, что танкер шел в балласте и поживиться там нечем.

Команду и Доува, который громко возмущался, уверенный, что уже успел войти в территориальные воды, доставили на борт "Шпее...", а танкер потопили на мелководье двумя залпами орудий вспомогательного калибра. Вечером Лансдорф с пленным капитаном Доувом обсудили навигационное противоречие за стаканом доброго шотландского виски; Доув получил ещё отменную вересковую трубку и табак взамен утерянных при посадке в катер с абордажной командой.

26 ноября "Шпее..." произвел ещё одну дозаправку и вернулся в Атлантику, в район острова Тристан-да-Кунья. Там рейдер перехватил самый ценный приз - крупный (водоизмещение свыше 10000 тонн) пароход-рефрижератор "Дорик Стар" с грузом мороженного мяса для Англии. После предупредительного выстрела сухогруз остановился, однако передал в эфир радиограмму: "RRR S 20 10 E 6 15 обстрелян линкором. "Дорик Стар".

Сообщение было передано только раз, но его приняли на нескольких британских кораблях и в тот же день - уже в виде специального предупреждения - его передали всем британским военным кораблям в Южной Атлантике.

Лансдорф хотел взять "Дорик Стар" как трофей и плавучий холодильник, но оказалось, что механики сумели безнадежно испортить двигатели. Пришлось принять на свой борт пленных, перегрузить побольше продуктов, а рефрижератор потопить несколькими орудийными выстрелами с ближней дистанции. Возня с "Дорик Стар" заняла почти целый день.

Вечером "Шпее..." пошел на юго-запад и на рассвете перехватил сухогруз "Тайроу" водоизмещением почти 8 тысяч тонн. Здесь пролилась первая кровь: с "Тайроу" были переданы сигналы о нападении линкора и координаты, переданы, несмотря на запрет и предупреждение - и только 105 мм снаряд, метко всаженный в радиорубку, прекратил передачу, разбив рацию и ранив троих английских матросов.

Груз "Тайроу" оказался непривлекательным. Лансдорф приказал снять английский экипаж, потопил сухогруз и на крейсерском ходу направился на запад. Целью его было широкое устье Ла-Платы, зона очень оживленного судоходства. Кроме того, это было в трех тысячах миль от точки, где были отмечены координаты нападения - и существовало совсем немного шансов, что "встречать" рейдер будут именно там.

6 декабря "Шпее..." встретился с "Альтмарком", пополнил запас топлива, сдал на вспомогательное судно часть пленных и захваченных грузов и направился на юго-запад.

7 декабря остановил пароход "Стрейнджл", снял экипаж и отправил судно на дно, доведя "рейдерский счет" до 50147 тонн и 9 уничтоженных судов. При этом не погиб ни один человек и даже пленные не могли посетовать на чрезмерно жесткое обхождение.

И вот - шестидневный переход через воды Южной Атлантики. Ни одного судна на горизонте, ни одного в поле зрения пилота разведывательного гидроплана, который раз за разом взмывает в лазурь, подброшенный катапультой с борта "панцерника". Мерный рокот дизелей на "экономичном" пятнадцатиузловом ходу. Хорошие новости приносит берлинское радио - на континенте и на морях победы, трофеи, успехи. Впереди - встреча с торговыми судами, которые не ожидают появления рейдера...

Летом 39-го...

В тех конкретных условиях, в которых действовал протагонист, "Адмирал граф Шпее", принципиальное изменение условий по сравнению с периодом Первой мировой войны уже произошло, но ещё не проявилось по-настоящему. Надводные корабли видели в общем-то столько, сколько могли разглядеть наблюдатели или, в оптимальном случае, что и сколько мог разглядеть пилот разведывательного самолета. Систематическое воздушное патрулирование только-только организовывалось и не перекрывало огромных акваторий. Факторы тумана, ночи, штормовой и ветреной погоды ещё имели чрезвычайное значение.

Заметно улучшилась радиосвязь - это, в частности, давало возможность и сообщить о появлении неприятеля, хотя сообщение могло и стоить жизни - и координировать перемещения и действия собственных кораблей. Но технические возможности реальной тогдашней радиопеленгации лишь незначительно и не во всех аспектах превышали возможности оптических систем наблюдения, целеуказания и особенно наведения; радиопеленгация в применению к морскому театру военных действий только делала первые шаги - и легко "блокировалась" режимом радиомолчания.

Навигация базировалась на традиционном методе времякоординаты, корабли либо встречались в заранее обусловленных квадратах, либо, при свободном плавании, встречались случайно - если проходили друг от друга в зоне оптической видимости. В таких условиях была возможность (и она осуществлялась в практике нескольких десятков кораблей), когда рейдерство могло продолжаться по много месяцев - но могло и оборваться, ещё и не начавшись.

В этих условиях огромное, порой решающее значение имело предвидение, предсказание возможных действий противника.

В этих условиях - как, впрочем, и во всех остальных - особое значение имела разведка, но её возможности проявились только несколько позже.

Славный коммодор

Практически все, кто писали об "огненном прологе", о первом и последнем рейде "Адмирала графа фон Шпее", отдавали должное (иногда в превосходных степенях) выдающимся флотоводческим и командирским качествам коммодора Генри Харвуда, командира Южноамериканской дивизии крейсеров Королевского флота. Он точно предугадал, куда пойдет "панцерник", сосредоточил в нужном месте и в нужное время свои, не слишком внушительные, крейсерские силы, навязал и выиграл бой. Все так, славное имя Генри Харвуда достойно заняло свое место в военной истории.

Но не следует забывать, что в те же часы и дни поиски, приготовления, сосредоточения сил проводили все британские группировки ВМФ в Атлантике: в районе Фритауна, где располагалась мощная эскадра, включающая лучший на то время британский авианосец "Арк Рояль" и линейный крейсер "Риноун" (эти корабли ещё не раз "всплывут" по ходу нашего повествования); в районе Мыса Доброй Надежды (там находились два тяжелых крейсера "Саффолк" и "Шропшир", каждый из которых уступал "Шпее...", но в соединении они представляли грозную силу; в районе Северо-Западной Африки - на порт Дакар опиралась соединенная англо-французская эскадра из четырех крейсеров и авианосца "Гермес"; также готовы были броситься наперехват боевые корабли из Гибралтара и линкоры из Скапа Флоу.

У Лансдорфа, действительно, было много вариантов, на какие именно транспортные пути направить "Шпее...", но он не мог сделать только одно: остаться в соленой пустыне посреди Атлантики или, прервав рейдерство, попытаться незамеченным пройти в родную гавань. Лансдорф должен был действовать - а раз так, то неминуемо "вышел" бы на одну из позиций кораблей союзников. Единственное, что могло бы измениться, это сроки и обстоятельства развязки.

В реальности события развивались следующим образом. Коммодор Генри Харвуд со своим штабом проработал единственно имеющий для них практическое значение вариант - действия в ситуации, если "Шпее..." от точки, где он проявился в последний раз, направился на запад, к южноамериканскому побережью.

Путь к Рио-де-Жанейро, - предположительно крайняя южная точка появления рейдера, - составлял около трех тысяч миль. Трудно было ожидать, что "Шпее..." пойдет не на "экономной" скорости 15 узлов - повышение скорости до максимальной вызывало увеличение расхода топлива в четыре раза. Полный ход применялся только в боевых условиях, не было ровно никакой необходимости гнать так через пустынные воды тропической Атлантики. Исходя из несложных для опытных моряков расчетов, можно было предположить, что на траверзе Рио "панцерник" появится утром 12 декабря; если же он направляется к Фольклендским островам, то подойдет к ним утром тринадцатого; а к устью Ла-Платы, наиболее оживленному (и важному с точки зрения интересов Британии) морскому пути - примерно четырнадцатого декабря.

Диспозиция

Коммодор Харвуд располагал двумя легкими крейсерами: однотипными "Аякс" и "Ахиллес" и двумя тяжелыми крейсерами "Эксетер" и "Камберленд". Впрочем, "располагал" - не совсем точно: за два дня до объявления тревоги на флотах "Камберленд", который провел долгое боевое дежурство, отправился на базу на Фолклендах пополнить запасы и к предполагаемой дате не мог встать в строй.

12 декабря три крейсера Харвуда собрались в 150 милях от Пунта-Меданоза и направились в сторону Монтевидео. Существенным элементом боевой подготовки стали тактические учения; действительно, четкое взаимодействие стало важным фактором предстоящего сражения. Затем крейсера в кильватерной колонне направились на юго-восток.

В 6 утра 13 декабря наблюдатель на "Шпее..." закричал:

- Вижу мачты прямо по курсу!

Через несколько минут капитан Лансдорф опустил бинокль и сказал:

- Похоже на крейсер и два эсминца. Вероятно, корабли сопровождения конвоя. Боевая тревога!

Колокола громкого боя перекрыли рокот дизелей. Сотни ног загрохотали по трапам, залязгали от киля до клотика водонепроницаемые двери и люки боевых постов. Ожили артиллерийские дальномеры, почти бесшумно повернулись на обоймах стальных шаров могучие орудийные башни.

В 6-14 британские наблюдатели засекли военный корабль на встречном курсе. Харвуд скомандовал капитану 1-го ранга Ф. Беллу, командиру "Эксетера":

- Проверить!

Тяжелый крейсер, набирая ход, вышел из строя и пошел на сближение; через несколько минут сигнальщик "Эксетера" передал на "Аякс", идущий под брейд-вымпелом Хартвуда:

- Полагаю, это "карманный линкор".

Ответ коммодора последовал незамедлительно:

- Атаковать!

Крейсера начали маневр, отработанный на тактических учениях: "Эксетер" заложил дугу, выходя на трассу по правому боту "Шпее...", а легкие крейсера попытались, все набирая скорость, проскочить по курсу "панцерника" так, чтобы оказаться по левому борту. Это вынудило бы "Шпее..." разделить огонь между противниками и существенно повышало шансы британской эскадры. Залп "Шпее..." весил чуть более 1800 кг - это на 30% больше, чем весили снаряды, выпущенные всеми тремя британскими крейсерами в одном залпе.

Наилучшим вариантом для соединения Хартвуда был выход за дистанцию артиллерийского огня без потери визуального контакта со "Шпее...". Скорость крейсеров позволяла висеть на хвосте у "панцерника" и вызывать подкрепление - и непременно наступил бы момент, когда "загонная охота" бы удалась. Но разорвать дистанцию можно было только, так сказать, с позволения Лансдорфа - сейчас корабли разделяли менее 10 миль. И опытный немецкий военный моряк мгновенно подсчитал возможности и приказал:

- Носовая башня - навести на эсминцы (большая дистанция ещё не позволила точно опознать корабли противника), комовая - на крейсер.

Башни главного калибра плавно развернулись, могучие стволы поднялись на углы стрельбы. На восемнадцатой минуте со времени обнаружения британских кораблей и на четвертой - со времени собственного обнаружения "Шпее..." дал первый залп.

Первый залп лег недолетом. В 6-20 ответил "Эксетер", в 6-21 почти одновременно открыли огонь шестидюймовки "Аякса" и "Ахиллеса". Недолет; но, оценив высоту вздыбленных снарядами столбов воды, Лансдорф сказал:

- Похоже, это легкие крейсера. Они пытаются заставить меня разделить огонь.

Лансдорф приказал перенести весь огонь орудий главного калибра на "Эксетер", а остальные орудия били по легким крейсерам. Артиллеристы "Шпее..." надежно захватили цели и теперь каждый залп накрывал британские крейсера. Трехсоткилограммовые бронебойные снаряды "Шпее..." разворотили третью носовую башню "Эксетера", серьезно повредили рулевое управление, перебили кабели внутрикорабельной связи, уничтожили расчет торпедного аппарата правого борта. Капитан Белл, который чудом остался в живых после того, как тяжелый снаряд разворотил мостик, был вынужден передавать команды рулевому кормового поста управления через цепочку матросов. В пробоины в корпусе крейсера обильно поступала вода, но "Эксетер" все ещё держался на боевом курсе, уцелевшие орудия вели огонь, а когда дистанция ещё сократилась, был дан торпедный залп.

Впрочем, он, как и все последующие (с "Аякса" и "Ахиллеса"), оказались бесплодными: на предельных дистанциях торпедных атак наблюдатели на "Шпее..." вовремя замечали пенные следы торпед и "панцерник", управляемый искусным капитаном, на полном ходу легко уклонялся, маневрируя между поставленными им самим стенами дымовых завес.

Досталось и легким крейсерам: снаряд главного калибра уничтожил обе кормовые башни "Аякса", попадания шестидюймовок серьезно повредили надстройки, снесли антенны, нанесли множество внутренних повреждений. Но крейсера на полном ходу (31 узел) атаковали с кормы и с борта, дважды выходили в торпедную атаку и разорвали дистанцию, только когда стало ясно, что "Эксетер" не может продолжать бой.

Повреждения тяжелого крейсера были очень серьезны. Несколько последних залпов "Шпее..." легли совершенно точно, уничтожили носовую башню, разбили репитеры гирокомпаса в ещё действующем кормовом посту управления, в нескольких местах пробили борт ниже ватерлинии. Вспыхнуло несколько пожаров и за крейсером потянулся шлейф черного дыма. "Эксетер" принял несколько сот тонн воды, сильно осел и накренился на левый борт. Через несколько минут вода залила механизмы кормовой орудийной башни - и все большие орудия умолкли.

61 моряк с "Эксетера" были убиты, около сотни - ранены. Из поста управления артиллерийским огнем "Шпее..." капитан Лансдорф проследил, как дымящийся, израненный "Эксетер" поворачивает к югу. До ближайшей базы на Фолклендских островах было около 1000 миль...

Последний залп орудий главного калибра "Шпее..." был дан через час двадцать минут после начала боя, уже на предельной дистанции, но один снаряд все-таки попал в "Аякс".

Первый бой, первый огневой контакт был за "Шпее...". Один из лучших тяжелых крейсеров Британии, "Эксетер", построенный всего только в 1931 году (последний в этом классе, построенный до войны, махина водоизмещением до 10 тысяч тонн), превратился в пылающую стальную руину; оба легких крейсера получили по несколько попаданий, потеряли часть своей боевой мощи, понесли потери в экипажах и, только используя не утраченное преимущество в скорости, вышли из боя.

Были повреждения и потери и на "Шпее...". Два снаряда калибра 203 мм и 18 шестидюймовых с легких крейсеров разбили катапульту и сожгли гидроплан, серьезно повредили два зенитных автомата, в нескольких местах пробили борт и бронепалубу, уничтожив несколько вспомогательных отсеков - увы, вместе со всеми, кто там находился: 35 матросов и один офицер.

Один снаряд пронизал каюту, где содержались британские пленники, но не взорвался.

Серьезным, с военной точки зрения обеспечения живучести, было только одно повреждение: рваное отверстие прямо на носу корабля, чуть выше ватерлинии. Носовой бурун постоянно захлестывал в эту пробоину.

К другим печальным итогам боя относилось то, что запасы топлива оказались на исходе и без дозаправки о дальнем броске нечего было и думать; кроме того, за время боя было израсходовано 60% снарядов главного калибра. Эти запасы пополнить было просто негде, кроме как в Германии.

В десять утра Лансдорф собрал офицеров и объявил, что переход через зимнюю Северную Атлантику без дозаправки и ремонта корпуса невозможен, а посему "Шпее..." следует в нейтральный порт. В Монтевидео.

Примерно в то же самое время коммодор Хартвуд отправил приказ тяжелому крейсеру "Камберленд" следовать на соединение с эскадрой в район устья Ла-Платы. Мысли Лангсдорфа коммодор читать не умел, но логику поступков "морского волка" просчитал достаточно точно.

Погоня

"Шпее..." двинулся на запад; до Монтевидео оставалось 150 миль. Легкие крейсера ринулись за ним, да так бойко, что вскоре "Ахиллес" оказался в зоне досягаемости орудий "Шпее...". С "панценика" не преминули дать два залпа, и снаряды второго врезались в воду у самого борта австралийского крейсера. Каперанг У. Э. Парри, командир "Ахиллеса", резко отвернул и, поставив дымовую завесу, отошел на безопасное расстояние.

Через час навстречу "Шпее..." попался грузовой корабль; связываться с ним не было времени, но "притормозить" преследователей следовало попытаться. Лансдорф дал радиограмму на частоте британских кораблей:

"Аяксу" от "Графа Шпее". Пожалуйста, подберите шлюпки с британского парохода".

К тому времени Лансдорф уже точно знал, с кем имеет дело - переговоры британских крейсеров были расшифрованы. Возможно, он полагал, что коммодор Хартвуд действительно отвлечется от погони для выполнения первейшего моряцкого долга - помощи терпящим бедствия в море; но, не получив ответа, не стал тратить ни свое время, ни снаряды на сухогруз под названием "Уильям Шекспир", а прогрохотал мимо, на запад.

Через полчаса, завидев пароход под британским флагом, Хартвуд приказал запросить, требуется ли помощь. Помощи не требовалось; соединение прошло в паре миль от "Шекспира", не изменив курса и не снизив скорости.

К вечеру стали видны очертания гор; преследователи вновь не рассчитали скорость и приблизились, и "Шпее..." двумя залпами весьма убедительно напомнил "Аяксу" об осторожности.

Еще раз орудия "Шпее..." заговорили полтора часа спустя, когда корабли огибали обширную песчаную отмель Банко Инглез у северного берега широченного устья.

Британские крейсера разделились: "Ахиллес" шел за "Шпее...", а "Аякс" обходил отмель с юга - на тот случай, если бы "панцерник" захотел воспользоваться благоприятным рельефом и темнотой и ускользнуть от погони в открытое море. О том, какое положение у "Шпее..." с топливом и как влияет на скорость пробоина на носу, британцы, естественно, не знали.

"Ахиллес", опасаясь "потерять" преследуемого в быстро сгущающихся сумерках, приблизился - и орудия "панцерника" дали три залпа; с "Ахиллеса" ответили, но так же не точно. Единственным результатом было то, что гром тяжелых орудий переполошил жителей ближних рыбачьих поселков.

Чуть позже Лангсдорфу вновь пришлось отстреливаться, но крейсера вновь вышли из-под обстрела.

В 22 часа "Шпее..." повернул на фарватер Монтевидео. Крейсера остались - "сторожить" выход в море. Сразу после полуночи "Шпее..." получил разрешение уругвайских властей и бросил якорь на рейде Монтевидео.

Рыцарский долг

Здесь Ганс Лансдорф довел до конца все, что входило в кодекс поведения капитана. Все пленные англичане были переданы уругвайским властям, раненые, требующие медицинской помощи, попали в госпитали. Погибшим морякам было устроено отпевание в Северном соборе Монтевидео и строгие похороны. На погребальную церемонию пришло несколько десятков британских моряков, освобожденных накануне; на братскую могилу был возложен венок с надписью "Памяти отважных моряков от их товарищей из британского торгового флота".

Повреждения "Шпее..." требовали довольно долгого ремонта. По нормам международного права, время стоянки военных кораблей воюющих стран в нейтральных портах не должно было превышать 24 часов, за исключением случаев, когда они повреждены или ожидают улучшения плохой погоды. Но уругвайские власти, под сильным нажимом посольств Англии и Франции, направили комиссию, которой предписывалось проверить, в какой степени повреждения влияют на мореходность "Шпее...". Комиссия предложила Лансдорфу и экипажу устранить повреждения за три дня и покинуть порт. Все стороны знали, что это просто форма скрыть демонстративный отказ в предоставлении совершенно необходимого убежища...

Тем временем к легким крейсерам присоединился "Камберленд" и начала распускаться дезинформация о том, что к выходу из устья Ла-Платы уже прибыли авианосец "Арк Рояль" с 60 самолетами на борту и линейный крейсер "Риноун", гигант с примерно такой же, как у "Шпее..", броневой защитой, с предельной скоростью 30 узлов и шестью громадными орудиями калибра 381 мм. Шансы прорыва становились (или представлялись) нулевыми, тем более, что с пробоиной над форштевнем просто нельзя было преодолеть Атлантику в гипотетическом случае невероятной военной удачи, которая позволила бы прорваться.

Капитан Лансдорф отправил пространную радиограмму в командование военно-морским флотом.

Гросс-адмирал Редер обсудил ситуацию с Отто Шнеевиндтом, начальником штаба ВМФ и затем предложил Гитлеру три варианта: интернирование в Уругвае, уничтожение "панцерника" или попытка прорыва в Буэнос-Айрес (позиция Аргентины была заметно более прогерманской, чем Уругвая; речь о переходе через Атлантику вообще не шла).

Итогом совещания стал приказ Редера: затопить корабль - никак нельзя было исключить, что иначе "Шпее..." окажется в руках противника, уругвайские власти могли сделать и такой жест.

Капитан Лансдорф выполнил этот приказ.

Капитан Лансдорф выполнил бы любой приказ, - даже на попытку прорыва в Атлантику и похода на северо-восток на остатках горючего и с истощенным боекомплектом.

Вечером 17 декабря большая часть экипажа была пересажена на германский танкер "Такома", а остальные пока находились на "Шпее..." - затем они пересели на два больших буксира, арендованных германским посольством.

Непобежденный, но обреченный корабль отошел на несколько миль от Монтевидео, сошел с судоходного фарватера и стал на последнюю стоянку. Капитан Лансдорф лично проверил размещение подрывных зарядов, затем, по настоятельному требованию офицеров, оставил корабль и перебрался на буксир "Колоссо".

Заряды были взорваны в 20-44 по электрическому сигналу. Основные заряды (боеголовки торпед) разорвали днище. Затем сдетонировали остатки боезапаса. Пламя и дым вырвались сквозь разорванную броню. Под шипение пара (вода лилась на раскаленный металл) "Адмирал Граф фон Шпее" осел на девятиметровую глубину и замер; закопченные надстройки остались над спокойной поверхностью Ла-Платы. Капитан Лансдорф стоял, взяв под козырек, на мостике "Колоссо", и слезы текли по его щекам.

Танкер и буксиры наутро прибыли в Буэнос-Айрес, где весь экипаж "Графа Шпее" был интернирован. Офицерам отвели место в помещениях пустого арсенала. Там капитан Лансдорф написал последнее письмо фон Терманну, послу Германии в Аргентине, в котором, в частности, сказал: "...для капитана, знакомого с понятиями чести, вне всякого сомнения совершенно очевидно, что его личная судьба не может быть отделена от судьбы корабля.

...Я могу только доказать своей собственной смертью, что солдаты Третьего Рейха готовы умереть во имя чести своего флага..."

Затем капитан Ганс Лансдорф попрощался с каждым офицером лично, пожал им руки и прошел в свою комнату. Сел, достал табельный пистолет - и горячая, твердая, тяжелая пуля из офицерского "Вальтера" проломила лобную кость, разорвала вместилище того, что только что было капитаном первого ранга, ещё раз пробила череп и, дважды срикошетировав, утихла в мякоти кресла.

Вестовой нашел тело капитана только наутро.

Героический пролог продолжался 154 дня. За это время новое практически не вмешалось в развертывание действий. Радиолокаторы практически не сыграли никакой роли, самолеты с обеих сторон выполняли только функции разведчиков и корректировщиков артогня. Радиоперехваты и радиопеленг не принесли ощутимых результатов.

Правда, британская дезинформация в определенной мере сработала - но история дезинформации началась в незапамятные времена и она не может быть признана новым.

Известную роль сыграла разведка - британская резидентура в Монтевидео бдительно караулила все движения, связанные со "Шпее...", сообщала о них "своим" и крейсерская эскадра сразу же потягивалась поближе.

Капитан Лансдорф не нарушил ни одного пункта кодекса чести морского офицера - и все-таки был вынужден уйти из жизни. Осмелюсь предположить, что его не пугали условия аргентинского плена (интернированные в странах вне Европы если и жаловались, то лишь на климат или такие мелочи, о которых просто не стал бы говорить никто из тех, кто изведал лагеря для военнопленных, концлагеря и ли ГУЛАГ). Гнев фюрера, если бы удалось вернуться в Германию, полагаю, его также не особо страшил: потопление "панцерника" было Гитлером санкционировано, а рейдерство и сражение Лансдорф провел безукоризненно.

Осмелюсь предположить, что Лансдорф ушел, потому что почувствовал: ушла его эпоха.

В его последнем письме есть слова о том, что он уже не способен принять участие в той борьбе, которую сегодня ведет Германия. Вот именно это: почувствовал, что уже не способен "принять участие". Дело не в интернировании - освобождение из Буэнос-Айреса и возвращение в Германию было вполне возможно, примеров в истории Второй Мировой сколько угодно.

Он был уже не способен принять участие в борьбе - в прежних, его канонах, в его правилах она была бессмысленна и безнадежна.

В грядущей "тотальной" войне сражались совсем по-другому.

Да и воевать за Открытое море следовало иначе.

Но как - по-настоящему не поняли ни Лансдорф, ни Редер, ни их соратники - но начали понимать и в конце концов поняли, осознали, правда ценою больших потерь и страданий, - их противники.

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

Гигантский линкор был построен на гамбургской верфи "Блом унд Фосс" и спущен на воду в 1939 году, в день святого Валентина, в день годовщины славной победы адмирала Нельсона у мыса Сен-Винсент.

Немецкие власти устроили по такому случаю пышный праздник. Гитлер, Редер, Кейтель, Геринг, Геббельс, Гесс, Риббентроп, Гиммлер, Борман и фон Ширах собрались на трибуне, и Гитлер произнес речь, в которой высказал уверенность, что будущий экипаж корабля будет проникнут неодолимым духом славного железного канцлера. Играли оркестры, развевались нацистские флаги, Гитлер с Редером сияли от счастья, толпа в восхищении взвыла, когда внучка фон Бисмарка, Доротея фон Левенфельд, окрестила крупнейший немецкий корабль именем великого немецкого канцлера.

"БИСМАРК"

Корабль-гигант, 270 метров в длину и 36, 6 метров в ширину, вооруженный восьмью 381-милиметровыми, 12 шестидюймовыми орудиями, 16 универсальными четырехдюймовыми орудиями (в двухорудийных башнях) и двадцатью зенитными автоматами разного калибра. Борта и башни оберегал 33-сантиметровый панцирь из специальной броневой стали марки "Вотан" (по основным параметрам эта броня была почти вдвое прочнее той, которая применялась в прежние годы на кораблях британского флота).

Мощные броневые палубы обеспечивали высокую защищенность от бомбардировок и артиллерийского огня, специальная конструкция днища противоторпедную защиту.

Важным элементом оснащения были шесть разведывательных гидросамолетов "арадо", которые запускались специальной катапультой.

Стандартное водоизмещение линкора превышало 42 000 тонн, а при полной загрузке - 50000 тонн. Никогда ещё прежде в мире никем не строились линкоры такой мощи1. Это в самом деле символизировало не только новый шаг германского военно-морского флота, но и реальную заявку на мировое господство, декларированное нацистским руководством Германии.

Орудия главного калибра, восемь 381-мм, размещались в четырех двухорудийных башнях. Все башни носили собственные имена: носовые - Антон и Брюн, кормовые - Цезарь и Дора. И в тот год, когда вермахт раздвинул границы рейха от Пиренеев до Нордкапа, от Атлантики до Одера, корабль стал боеспособен.

Откуда ты, парень, где дом твой, скажи...

Были назначены основные командиры боевых частей. Начальником артиллерии стал Адальберт Шнайдер, начальником аварийной службы - инженер Герхард Юнак. Потом появились остальные: Вальтер Леман - главный механик, Вольф Нойендорф - главный штурман, Ганс Ольс - первый помощник.

Третьим артиллерийским помощником стал барон Буркард фон Мюлленберг-Рехберг из старинной эльзасской семьи. Его отец сгинул на полях сражений первой мировой войны, брат Венделин погиб в люфтваффе в начале второй. Перед войной Буркард был заместителем военно-морского атташе в германском посольстве в Лондоне (когда послом был Риббентроп), жил на Гровенор-сквер и обзавелся множеством приятелей среди англичан. Он уже дважды участвовал в боевых операциях: на "Шарнхорсте", когда тот потопил "Равалпинди", и позднее - помощником капитана эсминца "Эрих Гизе" при высадке в Нарвике.

Капитаном линкора был назначен Эрнст Линдеман, умный и хладнокровный моряк, закончивший офицерское училище первым в своем выпуске, артиллерист по основной профессии, страстный любитель крепких табаков и кофе.

Вместе с капитаном на борт "Бисмарка" прибыл его стюард, бывший старший кельнер из любимого ресторана Линдемана в Гамбурге. Парень был вовсе не в восторге от флотской службы, но по крайней мере доволен, что отправится в море на чем-то столь большом и безопасном.

Личность

Эрнст Линдеманн родился в 1894 году в Альтенкирхене. Во флот пришел в годы Первой мировой войны. В послевоенные годы служил артиллерийским офицером на броненосцах "Эльзас" и "Шлезвиг-Гольштейн", В 1934 году успешно закончил Артиллерийскую Морскую школу. Был назначен Первым артиллерийским офицером сначала на броненосце "Гессен", затем на "карманном линкоре", тяжелом крейсере "Адмирал Шеер". До 1939 года работал штабе командования флотом (ОКМ) и наконец принял командование линкором "Бисмарк".

...24 июля корабль был уже готов к передаче флоту: на палубе играл оркестр, на мачте взвился нацистский флаг, "Бисмарк" вошел в строй германского военно-морского флота. Но ещё месяцы на борту продолжались работы и комплектование команды: прибывали связисты, медики, кочегары и машинисты, повара, шифровальщики, каптеры, артиллеристы и стюарды.

Как и во всем германском флоте, это были исключительно добровольцы и моряки по призванию; перед зачислением в команду им предстояло пройти немало испытаний, и конкурс был достаточно велик.

Торжественный выход

15 сентября "Бисмарк" покинул свое родное гнездо в Гамбурге и осторожно спустился фарватером Эльбы в студеные воды открытого моря. И все, кто видел линкор на ходу, не мог налюбоваться этим зрелищем. Военные корабли всегда поражали сочетанием силы и красоты, а "Бисмарк" - могучий и элегантный, с высокими бортами и благородным профилем, симметричными башнями и гордо высящимися мачтами, грозный и совершенный, был самым блистательным и могучим военным кораблем, когда-либо построенным на свете...

В закрытых водах Кильского залива провели ходовые испытания, доводя скорость до 30 узлов. В начале октября "Бисмарк" вернулся в Гамбург для устранения дефектов. Тут к нему присоединилось новое детище верфи "Блом унд Фосс" - новая подводная лодка U. 556, которая пришвартовалась рядом.

Большой маленький друг

Капитаном U. 556 был Герберт Вольфарт, которого коллеги ещё в довоенные годы прозвали "рыцарем без страха и упрека" и Парсифалем. Опытного и отважного моряка очень ценил Дениц. Вольфарт командовал уже третьей подлодкой.

Между экипажами и командованием надводного гиганта и подводного хищника установились приятельские отношения. Вот типичный эпизод: Вольфарт со своими офицерами подготовил "документ", старательно стилизованный "под старину". В нем U. 556 брала шефство над великаном "Бисмарком", обязуясь "защищать его от любой опасности, которая могла бы угрожать гиганту в открытом океане, морях, озерах, прудах и даже ручейках во веки веков, аминь." Декларация была украшена двумя рисунками: на одном рыцарь Парсифаль мечом отражал торпеды, метящие в "Бисмарка", на другом красовалась U. 556 с "Бисмарком" на буксире. Вольфарт запечатал документ отпечатком пальца и доставил его Линдеману.

Тот от души посмеялся, велел вставить документ в рамку и повесил его в офицерской кают-компании рядом с портретами Бисмарка и Гитлера. А на церемонию введения U. 556 в состав флота направил оркестр линкора.

Позднее, когда U. 556 отправлялась в свой первый боевой поход и миновала "Бисмарк", Вольфарт снова вспомнил про свое "шефство" и приказал передать семафором:

- Когда придет время вам выйти в море, будьте спокойны: мы постараемся, чтобы с вами ничего не случилось.

...Как причудливо тасуется колода... Настал день, когда это обещание могло бы исполниться...

В марте 1941 года "Бисмарк" отправился на восток к Готтенхафену, где его ожидала длительная программа учебы и маневров, проводившихся за переделами досягаемости британских бомбардировщиков.

Впервые загремели могучие орудия линкора, оглушая своим рыком новичков. Самолеты "арадо" взлетали с катапульт, корректировали артогонь, отправлялись в разведывательные полеты и садились на воду. На борт их поднимали специальным краном.

Отрабатывались зенитные стрельбы, буксировка и плавание на буксире, заправка с танкеров в открытом море, устранение аварий в машинах, тушение пожаров и аварийно-спасательные работы.

Вскоре к "Бисмарку" присоединился новый тяжелый крейсер "Принц Ойген" водоизмещением 14000 тонн, названный в честь принца Евгения Савойского освободителя Вены2.

Корабль был только что построен на верфях "Германия" в Киле и силуэтом до такой степени походил на "Бисмарк", что на расстоянии они были практически неотличимы.

Крейсер был вооружен восемью орудиями калибра 203 мм и мог достичь скорости 32 узла. Капитаном его был соученик Линдемана, Хельмут Бринкман из Любека.

"Принц Ойген" был не только похож обводами на "Бисмарк" и "Тирпиц", второй великий линкор, который вошел в строй чуть позже. И в нем самом, и в его драматической судьбе воплотилось, пожалуй, все, что характерно для Кригсмарине во Второй мировой войне - от технического совершенства и личных качеств команды до "типичного", хотя и уникального боевого пути и символического последнего мига во вспышке "ярче тысячи солнц"...

У владычицы морей...

К началу войны Британия располагала большим военным флотом, но не только распыленным по морям и океанам, до Гонконга и Австралии, но ещё и в значительной степени устаревшим. Пять линкоров знаменитой серии "Куин Элизабет", постройки 1915 - 1916 года, с предельной, практически недостижимой скоростью в 23 узла были разделены по флотам (3 сражались в Средиземном море, 2 состояли во Флоте Метрополии). Относительно в строю было ещё только 4 безнадежно устаревших, тихоходных линкора типа "Ривендж", из которых только два ("Ремиллес" и "Ривендж") участвовали в сопровождении и охране атлантических конвоев, а два ожидали и не дождались ремонта. Из серии "Нельсон" головной корабль взорвался на магнитной мине и более года (до августа 1940) находился на ремонте и модернизации, а "Родни", обладая хорошим артвооружением, был рассчитан на предельную скорость в 23, а реально развивал скорость около двадцати узлов - сказывались повреждения в корпусе. Все четыре новых линкора типа "Кинг Джордж V" ещё находились в стадии достройки и испытаний. Головной корабль вышел в море только в начале 1940 года, а "Принц Уэльский" - в мае 1941 года.

Два небольших и весьма устарелых авианосца ("Аргус" и "Гермес" использовались только для конвойной службы, "Фьюриес", однотипный с потопленными в первые месяцы войны, и переоборудованный из линкора "Игл" были, мягко говоря, недостаточно укомплектованы авиагруппой. Достаточно современный авианосец "Арк Роял" был фактически единственным на Атлантическом ТВД. Четыре авианосца типа "Илластриес" ещё находились в состоянии постройки, испытаний и комплектации.

Серьезное преимущество в крейсерском флоте (15 тяжелых и 38 легких крейсеров), в эсминцах (их было около 200, большинство "старой" постройки) и миноносцах существенно снижалось тем, что крейсерские и легкие силы особенно полно были рассредоточены по океанам и морям, и очень многие обеспечивали охрану подступов к побережью метрополии.

Весьма существенным фактором был также подводный флот Германии, боевым возможностям которого очень "помогло" и стратегическое изменение обстановки - летом 1940 года, после капитуляции Франции, немецкий военно-морской флот получил базы непосредственно на атлантическом театре военных действий.

В Лориенте, Бресте, Ля Рошели, Сен Назере верфи были задействованы в программе строительства подводных лодок. Отсюда субмарины Деница выходили в Атлантику и наносили с каждым месяцем все более чувствительные удары по британским кораблям. Немецкие рейдеры-перехватчики торговых судов, оперирующие на главных линиях мирового судоходства, получили указание конвоировать трофейные суда в французские порты.

Стратегически важным было и то, что Кригсмарине заранее вывела в Атлантику целую флотилию нефтеналивных и грузовых судов для осуществления дозаправки рейдеров и субмарин прямо в океане, что существенно расширяло возможности боевых действий.

Получалось так, что громадный, прославленный, образцовый, самый сильный в мире британский военно-морской флот к началу Второй мировой войны не мог обеспечить одновременное выполнение всех четырех стратегических задач, которые совершенно обязательны для жизни Британской империи.

Он уже не был в состоянии осуществить полный контроль над Северным морем и проливами, подавить или намертво запереть германский флот в Балтике.

Не мог обеспечить полный контроль за Средиземным морем - и тем самым обеспечить судоходство через Суэцкий канал, поддержание управления североафриканскими и ближневосточными колониями, и в дальнейшем, как оказалось, только ценой громадных потерь и перенапряжения сил едва только добился решения чисто военных задач - как в битвах за Крит и Мальту.

Не мог обеспечить полную охрану трансатлантических коммуникаций.

А с учетом действий Японии - не мог реально обеспечивать большой объем военных и транспортных операций в Индийском и Тихом океанах.

В 1938 - 1939 году для Германии сложилась ситуация "сейчас или никогда". Британский флот переживал серьезнейшую реконструкцию, но к началу сороковых должен был обновиться и, как оно и случилось в реальности, значительно усилиться.

Не исключено, что в отношении второго союзнического флота, французского, существовали совершенно определенные планы использования - и этому помешала только операция, которая до сих пор в известной мере остается тенью в англо-французских отношениях (впрочем, "теней" там за последние пару тысяч лет накопилось немало).

Маленькая справка для тех, кто слышал краем уха о героических французских моряках, которые пошли на уничтожение своего флота, чтобы он не достался гитлеровцам.

Через шесть месяцев после капитуляции Франции, когда французской флотилией в Оране командовал адмирал Женсу, там появился адмирал Соммервиль на "Худе" в сопровождении авианосца "Арк Ройял" и линейных кораблей "Валиант" и "Резолюшен". Приказ, полученный из Лондона, звучал так: "...власти опасаются, что французские корабли могут попасть в руки Гитлера, и потому адмирал Соммервиль должен уговорить адмирала Женсу присоединиться к британскому флоту, либо отправиться в какой-либо французский или британский колониальный порт, либо просто затопить корабли".

Женсу ответил решительным отказом.

Соммервиль с сожалением приказал поднять флаги, дававшие приказ открыть огонь, и орудия "Худа" вместе с орудиями остальных кораблей открыли огонь по кораблям того самого адмирала, под флагом которого "Худ" шел совсем недавно, во время совместной операции против Кригсмарине.

Французский флот был уничтожен, погибло 1500 моряков.

Французский флот не присоединился к флоту союзника, Британии.

Французский флот не ушел ни в один из множества портов ни собственных колоний, ни английских.

Французский флот не ушел даже в нейтральную страну, где мог интернироваться.

Французский флот не стал даже открывать кингстоны, чтобы если не предотвратить, то отсрочить попадание боевых кораблей в Кригсмарине...

Часть 2

деяние

Гитлер - так же точно, как многие не только военно-морские, но и политические лидеры Англии, США и Японии, не говоря уже Сталине, 3 - обожал большие корабли. Его восхищала мощь линкоров, он мог часами обсуждать их техническое оснащение, хотя о стратегии и назначении военно-морского флота имел, скажем так, весьма сухопутные понятия.

Впрочем, немного на свете найдется мужчин, которые совершенно равнодушны к большим кораблям. Возможно, это и в самом деле тупиковая ветвь развития военно-технической мысли, но образ громадного корабля впечатляет и пробуждает чувства, восходящие к известной эстетической категории возвышенного. Самое могучее, самое величественное из военных творений человечества: соединение мощи и лаконизма, тяжеловесной грации со строгостью, даже суровостью обводов, точным и строгим балансом объемов и даже деталей...

А как они, броненосные гиганты, преодолевали шторма, как вздымались стволы и грохотали их исполинские орудия!

Как входили они в гавань, изменяя, измельчая самим присутствием своим масштаб всего построенного на суше, как выстраивалась команда на их палубе - целая армия...

Психологический аспект.

Немало слов было сказано о мистическом сознании Гитлера и многих из нацистской верхушки. Наверное, и в самом деле могучие военные корабли вызывали у политических вожаков некую внутреннюю перекличку с образами великих воинственных богов скандинавской мифологии; возможно, в их сознании линкор-громовержец - пусть не сам Тор, но нечто созвучное с молотом Тора, сокрушительным молотом.

Впрочем, эта символическая-мистическая перекличка была не только озвучена давно, но и являлась основой реальных действий. Каждый военный корабль считался в известной мере символом и это подчеркивалось и в их названиях (например, тяжелый крейсер "Дойчланд" скоро был переименован для наци, естественно, была невыносима мысль, что "Дойчланд", "Германия", может быть пущен на дно, а от военных потерь никто не застрахован), и в их боевом использовании - со временем строжайшие приказы запрещали главным кораблям Кригсмарине вступать в бой с тяжелыми английскими кораблями.

Были у фюрера, естественно, и прагматические соображения - он понимал главное, то, что в принципе нельзя не понимать никому, кто собирается победить или хотя бы подчинить себе Англию: в годы до Второй мировой войны действительно великой державой, грозным, а возможно и несокрушимым противником, являлась не собственно Англия, а Великобритания, империя, раскинувшаяся на полмира. И единственная реальная возможность "поставить Англию на колени" была - прервать пути снабжения Британских островов. Оккупация собственно Англии при этом не обязательна (операцией "Морской лев", высадкой сухопутной армии на Острова, Германия долго и сознательно англичан пугала, одёргивала и сдерживала, но на самом деле откладывала её на неопределенное будущее4): достаточно скоро наступит время, при успешном для Германии исходе битвы за Атлантику, - когда британская армия просто окажется неспособной к наступательным операциям.

Жизнь Британской империи, постоянное и в больших объемах снабжение, перевозку товаров и грузов по океанским и морским коммуникациям, обеспечивал крупнейший в мире военно-морской флот, в котором только линкоров было 155, а ещё авианосцы, десятки крейсеров различных классов, сотни миноносцев и других легких кораблей.

Как именно нейтрализовать Королевский флот и сорвать трансатлантические перевозки, с помощью чего и как это сделать, какова должна быть стратегия завоевания господства над Атлантикой - это следовало решать прежде всего гросс-адмиралу Эриху Редеру, главнокомандующему Германским ВМФ, Кригсмарине (с 1928 по 1943 годы)

Биографическая справка.

Эрих Редер был к тому времени, когда возглавил ВМФ, не молод (родился в 1876 году в Вандсбеке), служить во флоте он начал с 1894 года. Большую часть Первой мировой войны он командовал крейсером, затем какое-то время прослужил начальником штаба адмирала фон Хиппера, командующего линейными крейсерами Флота Открытого Моря. В 1928 году был назначен начальником Главного морского штаба и остался в этой должности после прихода к власти НСАП.

Хотя после Второй мировой войны Редер оказался на скамье подсудимых Нюрнбергского процесса и был осужден к пожизненному заключению6, активным "наци" он не был; большинство исследователей склоняются к мысли, что роль Редера в том, что из всех родов войск и гражданских учреждений Третьего Рейха именно военно-морской флот был относительно слабо охвачен нацистской идеологией, достаточно велика.

Редер сразу же после поражения Германии в Первой мировой написал серьезный многотомный труд по истории военного флота Германии; большинство его стратегических решений и предначертаний были верными (во всяком случае, в замысле), а ряд важных документов свидетельствуют о весьма трезвом взгляде на вещи. Одной из существенных основ его взгляда на историю Первой мировой было то, что он считал: поражение Германии впрямую связано с неправильным использованием, со слабой реализацией возможностей военно-морского флота.

Он понимал значение и подводного флота, и морской авиации, технических новшеств, разведывательного и организационно-технического обеспечения; но в душе, как большинство военных моряков старой закалки, оставался "линкорщиком". Так часто бывает с людьми, даже очень умными и одаренными: холодный рассудок подсказывает одно, а на практике принимаются иные решения и совершаются иные действия.

Под руководством Редера была разработана большая программа германского военного кораблестроения ("План Z"), рассчитанная на реализацию до 1944 года.

Большинством военных историков до сих пор считается, что полная (и своевременная!) реализация этой программы дала бы Германии сбалансированный военно-морской флот, который мог если не выиграть, то существенно осложнить "битву за Атлантику" и как следствие реально повлиять на судьбу Англии.

Конечно, здесь приходится вновь прибегать к сослагательному наклонению - "если бы план военного строительства был реализован"... - прекрасно понимая, что этого не произошло; но, наверное, не произошло не только потому, что в реальности не произошло и все тут, но потому, что произойти и не могло - конечным итогом ведь должно было бы стать не просто создание своего мощного флота (кстати, многие аналитики считают, что экономика Германии с этим вообще бы не справилась, во всяком случае без жесткого секвестрирования других расходов), - а достижение если не превосходства, то паритета с Англией.

Там же, в Соединенном Королевстве, вовсе не собирались ожидать этого печального момента и уж наверняка напрягли бы все экономические ресурсы империи для сохранения в общем-то подавляющего преимущества.

Но и по "Плану Z" предполагался очень (слишком!) большой упор на создание больших "артиллерийских" надводных кораблей, а количество и качество авианосцев уже в самом плане было занижено по сравнению с реальными потребностями создания сбалансированного флота; явно недостаточно предусматривалось и создание "легких сил" флота - эсминцев и тральщиков. 7

По плану "Z", который приобрел документальные очертания в феврале 1939 года (через пять лет после того, как Германия стала все решительнее отходить от Версальского договора и последующих ограничений и стремительно милитаризоваться), Кригсмарине должны были выглядеть к 1944 году примерно так:

6 больших линкоров водоизмещением порядка 56 тыс. тонн (2 линкора этого класса к тому времени они уже существовали на той или иной степени готовности - это "Бисмарк" и "Тирпиц"), два линкора водоизмещением 31000 тонн ("Шарнхорст" и "Гнейзенау"), 3 линейных крейсера такого же водоизмещения с 6 орудиями калибра 380 мм, 3 "panzerschiffe", или, как часто говорят, "карманных линкора", 2 авианосца, легкие крейсера, эсминцы, около 200 подводных лодок, в том числе эскадренные, артиллерийские и минные заградители.

Редер считал, что при выполнении этой программы "...перспективы разгрома британского флота и перекрытия путей доставки нефти, или, другими словами, окончательного решения британского вопроса, выглядели достаточно благоприятными".

Справедливо отмечают, что "благоприятные перспективы" возможны были только в том случае, если бы ни Англия, ни Франция, ни США не предприняли за пять лет ровно никаких мер по усилению и модернизации своих ВМС. Но даже если бы по какому-то капризу истории или политики морские державы не придали достаточного внимания "ответным шагам", не организовали бы собственные действия, собственные программы по нейтрализации военных приготовлений Германии, грозный Кригсмарине выглядел все-таки архаичным.

В той же мере "идеология линкоров" сказалась и в реализации этой программы: спущенный на воду в 1938 году, до конца войны так и не был достроен первый авианосец, "Граф Цеппелин" (по замыслу - достаточно сильный авианосец, предназначенный для действий в составе крейсерских сил; основу палубной авиации предполагалось составить из "Ме-109" и "Ю-87"). Второй авианосец даже не получил названия, он то строился, то шел на разборку. Было также начато, но так и оставлено далеким от завершения срочное переоборудование в авианосец линейного крейсера "Зейдлиц", а настоящая палубная авиация только начала разрабатываться - и даже в разгар войны, когда необходимость авианосцев была окончательно осознана верхушкой наци, было дано заключение о невозможности ввести в строй "морские" варианты существующих самолетов раньше 45 - 46 года. Рейх не располагал традициями такого строительства и не обладал специалистами. Научиться очень многому можно - особенно в условиях войны, мощного духовного стимула, - но одномоментно это сделать нельзя.

На развитие (или отсутствие) авианосного флота, видимо, сильно сказалась позиция Геринга. Рейхсмаршал сосредоточил всю авиацию под своим общим управлением и командованием, и ни в коем случае не шел ни на что большее, чем допущение небольшой разведывательной авиации в составе флота; идея авианосцев как самостоятельных, объективно не подлежащих его руководству и контролю соединений, ему претила.

Кстати, надо отметить, что и в Королевском флоте были проблемы с Королевской авиацией, так что в какой-то момент палубная авиация почти вся осталась без летчиков, а в войну британский флот вступил с истребителями "фулмар" и торпедоносцами "суордфиш", которые на порядок уступали "мессершмиттам" и "юнкерсам". Но англичане очень быстро нагоняли пробелы...

Не только субъективно

Взаимоотношения Кригсмарине и Люфтваффе - предмет весьма серьезного разговора, который никак нельзя свести к личной неприязни между Редером и Герингом.

Да, конечно, гросс-адмирал ненавидел и презирал рейхсмаршала - и пользовался глубокой взаимностью. Эрих Редер был прежде всего офицером Германии, Геринг же - нацизма, не только офицер, но и политик. Но таких "контрастных" пар были в Рейхе многие тысячи, и по счету деяний разница между ними была не столь велика.

Да, конечно, в суровой трагедии, в которую превратилась судьба германского надводного флота, можно найти (и мы их отметим) не один десяток моментов, когда пассивность, неправильное или некорректное участие, а иногда чуть ли не демонстративное неучастие Люфтваффе приводило к драматическим перипетиям или даже к трагической развязке.

Да, несомненно, категорическая позиция Геринга, противодействующего созданию отдельной морской авиации, повлияла на структуру и боеспособность Кригсмарине.

Да, в Королевском флоте уже к тому времени существовал серьезный авианосный флот (6 авианосцев в строю и ещё 4 достраивались, вошли в состав флота в 1940 - 1941 годах), очень активно развивался авианосный флот США и не считаться с этим было просто нельзя.

И все-таки все перечисленное - лишь внешнее, лишь детали общей картины, которая складывалась с того времени, когда к власти в Германии пришли национал-социалисты и утвердились в парадигме мирового господства.

...Но линкоры строились - признанные специалистами очень удачными "Шарнхорст" и "Гнейзенау" водоизмещением по 32 - 38 тысяч тонн, вооруженные в главном калибре девятью 280-мм орудиями, двенадцатью 150 мм орудиями, в одиночных и двухорудийных установках, четырнадцатью 105-мм орудия в двухорудийных башнях и почти двумя десятками 37-мм и 20-мм зенитных автомата, а также двумя трехтрубными торпедными аппаратами.

За два-три года до начала войны в Европе были введены в строй три так называемых "карманных линкора"8 - оригинальное решение немецких судостроителей, корабли крейсерского водоизмещения (декларированное - 10 тыс. тн., реальное - 14-16 тыс. тн.), с дизельными двигателями, которые обеспечивали большую дальность автономного плавания (порядка 20 тысяч миль) и скорость в 26 - 28 узлов, вооруженные в главном калибре шестью мощными двенадцатидюймовыми орудиями;

- и наконец гиганты, на момент постройки крупнейшие военные корабли в мире: линкоры "Бисмарк" и "Тирпиц" водоизмещением свыше 46 тыс. тонн каждый.

Большие корабли сходили со стапелей верфей в Гамбурге, Киле и Вильгельмсхафене, вспарывали светлую балтийскую волну, поднимали стволы могучих орудий и словно символизировали сакральную германскую мощь. Так воспринимал их Гитлер; так воспринимали их тысячи военных моряков; так воспринимали их миллионы немцев.

Когда в 1939 году началась война, панцерники с большим запасом свободного плавания, "Адмирал Граф Шпее", "Дойчланд" и несколько подводных лодок сразу попытались перерезать торговые коммуникации, а в ноябре в море вышли тяжелые линейные крейсера "Шарнхорст" и "Гнейзенау". У побережья Исландии они обнаружили и быстро потопили британский крейсер "Равалпинди". Это был, несомненно, шок для Британии и ещё один стимул предельно форсировать развитие своего флота - прежде никогда ещё немецкие военные корабли так далеко к северу не забирались; кроме того, за два десятилетия Британия как-то отвыкла от реальности угрозы со стороны Германии на море.

7 сентября 1939 года был потоплен британский авианосец "Корейджес". Очень большие потери понес британский флот в Средиземном море (хотя это не было связано с действиями надводного флота Германии).

В 1940 году большая часть Кригсмарине обеспечивала поддержку вторжения в Норвегию. Там флот понес неожиданно тяжелые потери (в Нарвике погибла едва не половина всех эсминцев, огнем береговой батареи был выведен из строя тяжелый крейсер "Блюхер").

Чуть ли не единственный залп береговой батареи принес неожиданный результат: снаряд после нескольких рикошетов внутри крейсера попал в один из артпогребов и вызвал взрыв, который погубил мощный корабль. Специалисты долго анализировали этот эпизод; по всему получалось, что орудие такого калибра не могло нанести столь тяжелое повреждение - но, как говорится, на войне бывает и то, чего не может быть.

"Шарнхорст" и "Гнейзенау" под командованием адмирала Лютьенса обеспечивали высадку в Нарвике и имели краткое столкновение с линейным крейсером "Риноун". "Гнейзенау" получил три попадания и потерял несколько членов экипажа.

Потери были возмещены за счет трофеев: Кригсмарине получил 5 норвежских и голландских броненосцев береговой обороны, голландский крейсер и эсминец, 6 норвежских миноносцев, в том числе 4 - новой постройки, несколько тральщиков и сторожевых кораблей.

Двумя месяцами позднее, когда англичане эвакуировали из района Дюнкерка свой экспедиционный корпус (эвакуация сопровождалась несравненно меньшими потерями, чем Люфтваффе и Кригсмарине реально могли нанести политическое руководство Германии не оставляло надежд на выход Англии из войны и поэтому не стремилось в данном эпизоде нанести тяжелое поражение), соединение немецких кораблей вернулись в те же воды и потопили авианосец "Глориес" и два эсминца.

В том же году, 14 октября, отважный и удачливый немецкий подводник, капитан Прин, провел свою лодку по опаснейшему фарватеру прямо в главную базу Флота Метрополии, в Скапа-Флоу и точным торпедным ударом потопил линкор "Роял Оук".

Ситуация складывалась так, что впервые в истории у германского флота появлялся серьезный шанс в борьбе с флотом британским или, шире, в битву за Атлантику9.

К общим, как принято сейчас говорить, геополитическим соображениям следовало отнести и то, что в это время второй (или первый, как посмотреть) и наверное неизбежный противник Рейха, СССР, находился в дальней стадии подготовки к войне, но к 1943 году - не начни немцы первыми войну, - мог стать превосходящим на решающем для Германии, сухопутном ФВД.

В ЕДИНОМ СТРОЮ

"Битва за Атлантику" логично требовала перемещения основных сил Кригсмарине на французское побережье. В первые рейды надводные корабли выходили из Балтики, а возвращались (если возвращались) в порты Франции. После трагически завершенного рейда "Адмирала графа Шпее", о котором мы уже рассказывали, второй "карманный линкор", "Адмирал Шеер" вышел в июне из Германии в долгий рейд на просторы Атлантики и Индийского океана.

В сентябре 1940 года по проливам и через Северную Атлантику прошел весьма не скоро обнаруженный морской разведкой тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер". После стычки с конвоем союзников он первым из тяжелых немецких кораблей прибыл в Брест. И наконец в феврале 1941 года адмирал Лютьенс снова вышел с "Гнейзенау" и "Шарнхорстом" на север, на этот раз на операции в Атлантике.

Проходя между Фарерскими островами и Исландией, они были обнаружены британским крейсером "Наяда", но бой не приняли, отошли на север, заправились из поджидавшего там танкера и через неделю под покровом темноты и тумана незамеченными прошли Датским проливом и вырвались на оперативный простор в зоны оживленного судоходства.

Крейсерство на коммуникациях оказалось эффективным: постоянно пополняя запасы топлива с кораблей снабжения, линейные крейсера за два месяца плавания потопили союзные суда общим тоннажем 116000 тонн. В тот же период несколько небольших конвоев было перехвачено и растерзано "волчьей стаей" подводных лодок Деница.

- Впервые в нашей истории, - заявил адмирал Лютьенс своим экипажам, немецким боевым кораблям удалось прорвать британскую блокаду. Так мы и будем двигаться к окончательной победе.

Момент назрел

...Битва за Атлантику близилась к кульминации, немецкие подлодки, боевые корабли и авиация добивались все больших успехов. С каждым месяцем потери союзников в Атлантике нарастали, в марте 1941 года стали наиболее тяжелыми.

Адмирал Редер прекрасно понимал, что ситуация складывается для него благоприятно, - таких потерь никто долго выдержать не мог. Теперь было самое время поставить все на карту. И он сообщил Лютьенсу, чтобы тот не тянул с приходом в Брест, потому что "Бисмарк" уже почти готов к выходу в море, а вместе с ним в новой операции в Атлантике должны будут принять участие "Шарнхорст", "Гнейзенау" и новый тяжелый крейсер "Принц Ойген".

Знаки судьбы.

В один прекрасный день на "Бисмарке" отрабатывали работы по ремонту повреждений рулей. Матрос Герберт Блюм из аварийной команды спросил вахтенного офицера, нельзя ли прикинуться убитыми и немного отдохнуть.

- Ну ладно, - усмехнулся офицер, - можете прикинуться мертвыми. Наденьте бескозырки задом наперед, ложитесь на палубу, и все будут знать, что вам каюк.

Когда учения закончились, тот же офицер заметил:

- Вероятность, что рулевой отсек будет поврежден, - один к ста тысячам.

Тогда на эту реплику никто не обратил внимания, но через несколько недель Блюму пришлось о ней вспомнить...

ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ

Миг судьбы.

Одно из самых увлекательных и популярных занятий в современной историографии - отыскание "судьбоносных" мгновений, когда создавалась переломная ситуация и от ближайших последующих действий или происшествий зависели самым серьезным образом все последующие эпизоды. Одно из таких "мгновений", несомненно - это последняя неделя марта и начало апреля 1941 года.

Это касается судьбы Британии.

На континенте у неё не оставалось больше союзников. США, которые поддерживали Англию и готовились к вступлению в войну на её стороне, находились за океаном и не располагали в Атлантике достаточно мощным военным флотом. Вермахт и Люфтваффе значительно превосходили армию и Королевский воздушный флот; вторжение на Британские острова пока что не предполагалось (не было ещё в достаточной мере ни переправных средств, ни достаточного обеспечения и прикрытия 60 дивизий, которые считались минимально необходимыми для покорения Англии). Да и принято было уже давно верхушкой наци стратегическое решение (план "Барбаросса") о широкомасштабном наступлении на СССР. Но установление действительной блокады в Атлантике, разрыв "кровеносных сосудов", питающих Англию, имело бы ничуть не меньшее значение для дальнейшего хода войны. Англию можно было не завоевывать в ходе тяжелейших десантов и сухопутных битв - через некоторое время она бы перестала быть непосредственной опасностью и пусть временно, но устранялась бы война "на два фронта", о гибельности для Германии которой вполне отдавало себе отчет и нацистское руководство.

А обстановка складывалась так, что Кригсмарине могли сосредоточить ударную группировку (надводные корабли и подводный флот), которая при поддержке Люфтваффе могла разорвать британские коммуникации. "Бисмарк", линейные крейсера "Шарнхорст" и "Гнейзенау", тяжелый крейсер "Принц Ойген", легкие крейсера и эсминцы при правильном руководстве и обеспечении операций могли реально выиграть "битву за Атлантику" - и тогда, как сдержанно отмечают британские историки, "для Великобритании это могло означать катастрофу и повлиять на весь ход войны".

Несомненно, это понимали и в штабе Редера.

2 апреля 1941 года, ровно через две недели после прибытия "Шарнхорста" и "Гнейзенау" в Брест, штаб германского военно-морского флота издал предварительный приказ. В ближайшее новолуние в конце месяца "Бисмарку" и "Принцу Ойгену" предстояло встретиться в Атлантике с "Гнейзенау" и вместе атаковать конвои союзников. Командующим соединением назначался опытный моряк Гюнтер Лютьенс.

Но уже тогда история начала вносить свои поправки. "Шарнхорст" присоединиться к ним к тому времени уже не мог - неисправности в силовых установках, произошедшие во время первого успешного рейдерства в Атлантике, потребовали немедленного устранения, и на корабле в разгаре был ремонт котлов.

В отличие от приказов Лютьенса на предыдущую операцию, которые запрещали атаку кораблей сопровождения, на этот раз "Бисмарку" предстояло отвлекать на себя их огонь, пока "Гнейзенау" с "Принцем Ойгеном" станут атаковать и топить суда конвоя. Прямых столкновений с боевыми кораблями противника, с чисто военными эскадрами следовало избегать, поскольку целью операции было уничтожение транспортных судов.

Если бы эта эскадра, даже без "Шарнхорста", вышла в море, это все же представляло собой большую опасность.

...Но военная судьба продолжала вносить свои поправки. На этот раз был "поправлен" второй линкор.

Английские самолеты бомбили Брест, и одна бомба попала в док № 8, где стоял "Гнейзенау". Бомба не взорвалась, но "Гнейзенау" переставили к бочке на рейде. 6 апреля в 9 часов его атаковал торпедоносец британской береговой авиации. Пилот - шотландец лейтенант Кеннет Кэмпбелл - пролетел над самым молом и прорвался сквозь убийственный зенитный огонь. В считанные мгновения, прежде чем самолет был растерзан снарядами и погиб со всем экипажем, летчики успели сбросить торпеду, которая попала "Гнейзенау" в корму, повредила винты, затопила оба машинных отделения и вывела корабль из строя на шесть месяцев.

...Именно в тот день, когда был торпедирован "Гнейзенау", немецкая армия начала вторжение в Грецию и подготовку к высадке на Крит, чтобы овладеть Восточным Средиземноморьем. Если бы британская Средиземноморская флотилия адмирала Канингема оказалась отрезанной от метрополии...

От могучего соединения в составе линкора, двух линейных крейсеров и тяжелого крейсера осталась только пара, хотя вся ещё мощная - "Бисмарк" и "Принц Ойген".

24 апреля немцев постигло новое несчастье. В тридцати метрах от "Принца Ойгена" взорвалась магнитная мина и повредила ему гребной винт. Неисправность нельзя было устранить меньше чем за две недели, так что эскадра могла выйти в море не раньше чем в конце мая. Приходилось заново планировать все сроки.

Лютьенс полетел в Берлин.

Персоналии

Гюнтеру Лютьенсу был тогда 51 год. Родился он в Висбадене в семье коммерсанта, в морской кадетский корпус в Киле поступил в 1908 году, закончил его двадцатым (из ста шестидесяти выпускников).

У Лютьенса была репутация человека, который справится со всем, за что бы ни взялся. В первую мировую войну он сражался на эсминце у берегов Фландрии в проливе Ла Манш, в тридцатые годы ходил командиром на крейсере "Карлсруэ" в Северную и Южную Америку - тогда же Дениц командовал крейсером "Эмден" в походе на Дальний Восток. На обратном пути они встретились в испанском порту Виго и в Германию вернулись вместе.

Позднее Лютьенс стал начальником управления кадров Кригсмарине, потом получил адмиральский чин и назначение командовать флотилией эсминцев. При захвате Норвегии находился на борту "Гнейзенау" в качестве заместителя командующего, адмирала Маршалла, и был отмечен Рыцарским крестом.

Рослый, представительный, сдержанный и молчаливый Лютьенс всегда носил адмиральский кортик старого имперского образца. Адмирал Конрад Патциг, его преемник на посту начальника управления кадров, называл этого умного, рассудительного и надежного адмирала одним из самых способных командиров германского военно-морского флота.

...Редер спросил Лютьенса, что тот думает о переносе сроков операции, и Лютьенс ответил, что считает это неизбежным, по крайней мере до тех пор, пока не встанут в строй "Шарнхорст" или "Тирпиц".

Но Редер настаивал: световой день все увеличивался и становилось все меньше шансов для "Бисмарка" прорваться незамеченным в Атлантику.

Лютьенс - по словам Редера - не был до конца убежден, но все-таки согласился. Как позднее говорил он Патцигу, ничего другого ему просто не оставалось.

И сказал ещё одну фразу, позже процитированную Конрадом Патцигу:

- Пойми, в неравной битве с британским флотом мне рано или поздно все равно придет конец. Но я давно привел свои дела в порядок и сделаю все, чтобы с честью выполнить возложенную на меня миссию...

В начале мая Лютьенс полетел в Данциг и с офицерами своего штаба вступил на борт "Бисмарка".

Штаб флотилии:

Начальник - капитан Нетцбанд, бывший капитан "Гнейзенау", оперативный офицер - Пауль Ашер, бывший начальник артиллерии на крейсере "Адмирал Граф Шпее" во время его рейда в Южной Атлантике; после потопления корабля Ашер оказался интернированным в Аргентине и оттуда бежал в Германию. Капитан Эрих Мелмс - начальник службы снабжения и кадровой службы флотилии.

Фрегаттен-капитан Ничке, офицер связи, слыл любителем литературы и искусства. Фрегаттен-капитан Таннееман был начальником технической службы флотилии на тяжелом крейсере "Блюхер", потопленном в 1940 году. С ними прибыли доктор Риге, начальник медицинской службы, и доктор Лангнер заместитель начальника юридической службы флотилии.

Свое место на борту заняли доктор Экстербринк, начальник флотской метеорологической службы, со своим штабом, а также офицер связи с подводными лодками из штаба адмирала Деница, и майор Гроэ, офицер связи люфтваффе.

Операции был присвоен шифр "Райнюбунг" ("Учения на Рейне"), а день "Д" назначен на 18 мая.

Напутствие

Пятого мая личным поездом на инспекцию "Бисмарка" и "Тирпица" прибыл Гитлер. Его сопровождал генерал Кейтель, начальник Генерального штаба, капитан фон Путткамер, военно-морской адьютант Гитлера, и Вальтер Хевель, представитель Риббентропа в ставке фюрера.

В Готтенсхафене вся команда погрузилась на яхту и отправилась на дальний рейд, где могучей громадой высился "Бисмарк". Даже Гитлер затаил дыхание, когда увидел столь могучий и прекрасный в своей силе корабль. Команда была построена на палубе, адмирал Лютьенс, капитан Линдеман и вахтенный офицер ожидали Гитлера на мостике.

Фюрер провел смотр команды и осмотр корабля. В носовой башне управления огнем он задержался почти на полчаса, слушая пояснения лейтенанта Кардинала, который с блеском докладывал, как в приборы вводятся данные по скорости, курсу, направлению ветра и температуре воздуха, и как те автоматически рассчитывают верную дистанцию и прицел.

Технические подробности Гитлер слушал с куда большим интересом, чем доклады старика Редера о морской стратегии. Кейтель, в прошлом артиллерист, слушал с ещё большим интересом.

Лютьенс заверил Гитлера, что на этот раз, благодаря превосходству "Бисмарка", они смогут атаковать любые корабли сопровождения, пока "Принц Ойген" будет топить транспортники.

- Значит, бояться нечего? - поинтересовался Гитлер. - А как насчет атак торпедоносцев?

- Да, - согласился Лютьенс, - это беспокоит и меня. Но корабль с такой огневой мощью как-нибудь справится и с этим.

(Как-то Лютьенс говорил приятелям, что для корабля с таким бронированием, как "Бисмарк", попадание торпеды не опаснее блошиного укуса - неприятно, но особо повредить не может).

Потом Гитлер сошел на берег и осмотрел стоявший у причала "Тирпиц". Капитан Топп попросил его разрешить его кораблю сопровождать "Бисмарка" в первой его операции. Гитлер выслушал его, но ничего не сказал.

Оперативное обеспечение.

В составе флотилии было 14 вспомогательных судов. Танкеры "Вайсенбург" и "Хайде" заняли позиции в Северном Ледовитом океане, танкеры "Бельген" и "Лотарингия" и разведывательные суда "Гоценхайм" и "Уота Пенанг" - к югу от Гренландии, танкеры "Эссо Гамбург"," Фридрих Беме" и судно снабжения "Эгерланд" - между Азорскими и Антильскими островами. На них была возложена обязанность снабжать "Бисмарк" и "Принц Ойген" нефтью, боеприпасами, продуктами и водой по меньшей мере три ближайших месяца. Кроме того, в море вышли четыре метеорологических судна, а танкер "Коллин" стоял наготове в гавани Бергена.

Накануне

В воскресенье 18 мая адмирал Лютьенс провел в своей каюте заключительное совещание с участием офицеров штаба, капитанов Линдемана и Бринкмана. Оперативные инструкции от адмирала Карса из командования северного морского округа в Вильгельмсхафене (их единственного начальства до пересечения линии Гренландия - Северные Гебриды, после чего команда перейдет к Западному округу в Париже) - содержали указание идти прямо в залив Корсфьорд у Бергена, там день простоять на якоре, пока "Принц Ойген", чьи оперативные возможности были существенно скромнее, дозаправится топливом, и выходить в Атлантику проливом между Исландией и Фарерскими островами.

Лютьенс, однако, заявил, что решил изменить этот план. Эскадра не станет заходить в Корсфьорд, а направится прямо в Северный Ледовитый океан, пополнив запасы топлива с танкера "Вайсенбург" у острова Ван-Майена, а потом полным ходом двинется в Атлантику Датским проливом.

(Датским проливом успешно вышли в рейд "Шеер","Хиппер" и прочие, Лютьенс сам успешно проскользнул там с "Шарнхорстом" и "Гнейзенау", и потому адмирал счел эту трассу самой безопасной).

Знак судьбы.

Остаток дня оба корабля дозаправлялись топливом. На "Бисмарке" при этом от ядовитых испарений погибло несколько рабочих, чистивших нефтяные цистерны, и видимо потому решено было не заправлять цистерны "под завязку".

При выходе в море там недоставало около 200 тонн топлива.

В последние часы оба корабля приняли последних пассажиров: сто офицеров и матросов с торговых судов - будущие экипажи для судов-трофеев, группу кадетов с "Тирпица" на боевую учебу, а также репортеров и кинохроникеров из Министерства пропаганды.

В полдень "Принц Ойген" отошел от пристани на рейд и стал на размагничивание. Следом поднял якоря и "Бисмарк". В 11 утра гиганты встретились у Арконы - северного мыса Пруссии - с флотилией тральщиков и эсминцами.

В полдень капитан Линдеман обратился с речью к команде и сообщил: им предстоит трехмесячное плавание в Атлантике с задачей уничтожать британские корабли. Информация была встречена троекратным "ура".

Весь день и всю ночь эскадра двигалась на запад и северо-запад в таком строю: впереди корабли сопровождения, потом "Бисмарк" под белым адмиральским флагом с черным крестом, за ним - "Принц Ойген".

В 0. 40 было принята радиограмма, сообщавшая, что авиаразведка стоянок британского флота в Скапа Флоу не состоялась из-за крайне низкой облачности.

Чуть раньше в британское Адмиралтейство тоже поступило разведывательное донесение. Военно-морской атташе в Швеции капитан Деннхэм сообщал о выходе тяжелых кораблей на Запад...

Той же ночью далеко в Северной Атлантике, куда спешили "Бисмарк" и "Принц Ойген", подлодка U. 556 под командой капитана Херберта Вольфарта атаковал конвой HX126 и потопила пять судов.

НА ОКРАИНЕ АЛЬБИОНА

В заливе Скапа-Флоу на Оркнейских островах, в десяти милях от северного побережья Шотландии, за бурными водами пролива Пентленд Файрт, стоял на якорях британский флот.

Скапа Флоу была идеальным местом для охраны выхода в Атлантику из Северного моря. Водная гладь площадью в восемьдесят миль почти со всех сторон окружена островами и служит естественным убежищем для военных кораблей.

Когда-то в давние времена сюда за добычей приплывали викинги, некоторое из них тут осели и дали островам старые норманские имена: на севере - Помона, на западе - Хой, на юге - Флотт и Хокс, с востока - Барри и Рональсей.

Оттуда давным-давно вышел в море адмирал Джеллико, командующий Гренд Флит, чтобы сойтись в битве с Флотом открытого моря Германии. И сюда были загнаны остатки германского флота, тут они месяцами ржавели на якорях, пока политики решали их судьбу, пока летом 1919 года по приказу своего адмирала команды не открыли кингстоны и не отправили корабли на дно. Некоторые позднее подняли и отправили на слом, другие и сейчас покоились на песчаном дне между фарватерами Бринг Дипс и Кава.

Скапа Флоу считалась неприступной твердыней и надежным укрытием: авиабазы и батареи зенитной артиллерии обеспечивали прикрытие с воздуха, защиту от нападений с моря обеспечивала целая система противолодочной защиты и батареи береговой обороны (и конечно же артиллерия кораблей, находящихся на базе).

...Правда, одной октябрьской ночью в начале войны капитан U-47 Гюнтер Прин преподнес неприятный сюрприз британским морякам. На своей подводной лодке он проник в залив узким и неглубоким, а потому недостаточно охраняемым восточным проходом, торпедировал и потопил линкор "Роял Оук", причем погибло множество народу, - а затем благодаря всеобщей панике исчез так же незаметно, как и прибыл, и вернулся в Германию, где был встречен как герой.

Пока адмирал Лютьенс на новом флагмане "Бисмарк" вел свою эскадру вдоль норвежского побережья, британский адмирал Тови у острова Флотт держал флаг на линкоре "Кинг Джордж V".

Командующий.

Тови, шестидесяти пяти лет, был последним из одиннадцати детей в большой семье. На флот он поступил в пятнадцать лет, боевое крещение получил в Ютландской битве, где командовал эсминцем "Онслоу", участвовал в потоплении германского легкого крейсера "Висбаден". Он был прирожденным командиром, умел внушить доверие, иногда бывал резок, но быстро отходил. Тови всегда делал то, что считал нужным. Отказывался сгибаться перед старшими по званию и ненавидел подхалимов.

Он был культурным человеком, хорошо одевался, умел ценить хорошую еду и напитки и хорошую компанию, профессионально играл в гольф за флотскую команду. Разговаривая с иностранцами, говорил громко и медленно, и удивлялся, когда обнаруживал, что и те умеют говорить по-английски.

На борту флагманского корабля имелся зеленый телефон, который - когда флотилия стояла в Скапа Флоу - был соединен специальной линией с адмиралтейством в Лондоне. Это была та же линия, по которой Джеллико говорил с Черчиллем, когда тот был Первым лордом Адмиралтейства.

Вот по этой телефонной линии рано утром 21 мая узнали от адмиралтейства о выходе в море "Бисмарка" и "Принца Ойгена".

Тови эта новость не удивила. Еще 18 мая, когда Лютьенс только выходил из Готтенсхафена (Гдыни), Тови отдал приказ крейсеру "Саффолк" патрулировать в Датском проливе и внимательно контролировать зону вплоть до края припайного льда. Его брат-близнец "Норфолк" тем же приказом был направлен из Исландии на помощь "Саффолку". Крейсеры "Манчестер", "Бирмингем" и пять тральщиков были посланы в пролив между Исландией и Фарерскими островами, авиационные патрули прочесывали океан от Гренландии до Оркнейских островов.

Что у Тови под рукой

В Скапа-Флоу находился линейный крейсер "Худ" водоизмещением 42 000 тонн, 21 год бывший гордостью британского флота, до той поры крупнейший боевой корабль на свете. Новый двухбашенный линкор "Принц Уэльский", брат-близнец линкора "Кинг Джордж V", только что прибыл из Лондона.

Кроме того, там стоял ещё новенький авианосец "Викторьес", несший на борту 40 истребителей типа "Харрикейн", предназначенных для блокированной Мальты. Через пару дней ему предстояло присоединиться в заливе Клайд к линейному крейсеру "Рипалс" и сопровождать на юг важнейший конвой WS8B с войсками для Ближнего Востока. Кроме них, в заливе стояли десятки крейсеров и миноносцев.

Главные силы были разделены на две группы по два корабля. В одну вошли "Худ" под флагом вице-адмирала Холланда и "Принц Уэльский", в другую "Кинг Джордж V" и линейный крейсер "Рипалс", который Адмиралтейство уже отправило на помощь из Клайда.

Где-то в середине дня адмирал Тови получил сообщение, что два "Спитфайра" из разведывательной эскадрильи берегового командования отправились из северо-восточной Шотландии через залив Пентленд Флот к норвежским берегам. Один направился на восток к Осло и Скагерраку, другой, который пилотировал старший лейтенант Саклинг - к бергенским фьордам.

ПУТЬ НА СЕВЕР

...Немецкая эскадра всю ночь держала курс на север вдоль берегов Норвегии. Шли сложным маршрутом, чтобы избежать атак британских подлодок. В офицерской кают-компании к обеду подоспела бодрящая новость по радио: накануне немцы высадили гигантский воздушный десант на Крит.

И тут адмирал Лютьенс сделал то, от чего категорически зарекался ещё три дня назад на совещании в Гдыне: приказал эскадре войти в норвежские фьорды. В 9 часов на траверзе острова Марстайнена корабли приняли вправо и вошли в тихие воды Корсфьода, узкого водного прохода к Бергену. На борт поднялись лоцманы, которые провели "Бисмарк" во фьорд Гримстад, к югу от Бергена. "Принц Ойген" отвели в залив Кальванес, к северо-западу, а три эсминца - прямо в Берген.

"Бисмарк" бросил якорь у самого берега, вплотную к серым скалам. Восьми грузовым судам было приказано окружить военные корабли со всех четырех сторон - для защиты винтов, рулей и машинных отделений от возможных торпедных атак. Адмирал Лютьенс велел дать на "Принц Ойген" сигнал, чтобы тот пополнил запасы топлива с танкера "Воллин" и приготовился к выходу в море.

Что заставило Лютьенса изменить предыдущее решение и войти в Корсфьорд, мы никогда не узнаем. Но решение отправить корабли из родного гнезда Балтийским морем вместо Северного оказалось "судьбоносным". Если бы они днем прошли Кильским проливом и поплыли прямо к "Вайсенбургу" у кромки арктических льдов, у них был бы вполне приличный шанс выйти на оперативный простор незамеченными.

Примерно в 13. 15 лейтенант Саклинг, уже завершая патрулирование на своем "спитфайре", с высоты 7500 метров обнаружил два военных корабля. Саклинг заложил разворот, полетел вдоль фьорда и нажал на спуск фотокамеры. В это время ни с "Бисмарка", ни с "Принца Ойгена" его никто не заметил; тревога была объявлена только через пятнадцать минут, когда Саклинг со своими снимками уже лег на обратный курс.

На базе офицер-дешифровщик просмотрел ещё мокрые снимки, идентифицировал корабли как линкор и тяжелый крейсер и сообщил об этом в штаб Тови.

Хотели как лучше...

Но в ту же ночь провести налет бомбардировщиков и торпедоносцев не удалось. Командующий береговой авиацией, маршал авиации сэр Фредерик Боухилл, сам когда-то служивший на флоте, потребовал, чтобы снимки изучили в его штабе. Тому же лейтенанту Саклингу поручили отвезти снимки в Лондон.

В полете выяснилось, что горючее на исходе, и Саклинг приземлился в Ноттингеме, разбудил своего приятеля, владельца гаража, и на автомашине помчался в Лондон. Снимки он передал только утром. Эксперты адмиралтейства и министерства ВВС предварительные выводы разведки подтвердили.

Но время для налета было уже упущено. Из-за плохой погоды ночью из восемнадцати бомбардировщиков, которым предстояло атаковать немецкие корабли, смогли взлететь только два. Они вышли в район цели, но ничего там не увидели и сбросили бомбы вслепую.

...Погода начала меняться, на море лег туман, пошел дождь. Тови решил, что немецкие корабли уже вышли в море и спешат в Атлантику, через которую как раз тянулись одиннадцать конвоев союзников. В девять вечера он дал сигнал на "Худ" вице-адмиралу Холланду, чтобы тот принял под свою команду "Принца Уэльского", эсминцы "Электра", "Энтони", "Эхо", "Икарус", "Ахатес" и "Антилопа" и отправился с ними к Исландии, занять позиции к юго-западу от острова.

Команда бонового заградителя отодвинула ворота подводной противолодочной сети, и корабли вышли в море. Впереди шел величественный и элегантный "Худ", на мачте которого развевался флаг вице-адмирала Холланда

21 год назад "Худ" шел в первый поход своей долгой и славной карьеры. С тех пор он там бывал неоднократно. Теперь отправился в последний раз. Больше никто и никогда его не увидит.

Эпитафия.

Этот корабль, "Худ" или как его часто называли, "Майти "Худ", воплощал собой военно-морскую мощь британской империи. Сейчас трудно даже представить, с каким любовным восторгом смотрели на него не только британцы, но и сотни тысяч людей во всем мире.

Назван он был в честь славного британского рода, из которого вышли четыре адмирала: лорд Худ, его брат лорд Бриджпорт, Сэм Худ (он погиб в Ютландском сражении, когда флагман "Инвинсибл" был уничтожен мощным взрывом). Вдова четвертого адмирала, Горация Худа, торжественно окрестила линкор, который был спущен на воду в августе 1918 года, ровно за три месяца до перемирия.

Это был крупнейший из когда бы то ни было построенных боевых кораблей (водоизмещение 46700 брт). Как и "Бисмарк", вооружен он был восьмью 381 миллиметровыми орудиями, установленными по два в четырех башнях. При максимальной скорости в 32 узла "Худ" был самым быстрым военным кораблем таких размеров в мире. При движении на полном ходу машины его расходовал тонну нефти на полмили.

Это был прекрасный корабль, стройный и элегантный. Он не выставлял, как "Бисмарк", напоказ ни агрессивность своих линий, ни массивность, демонстрирующую запасы силы. Но был у него один большой недостаток: слабое бронирование верхних палуб. Все крупные корабли, построенные после Ютландкой битвы, несли усиленное бронирование. "Худу" броню усилили на бортах, но не на палубах.

В период между мировыми войнами, "Худ" демонстрировал флаг Британской империи по всему миру. Кругосветное плавание, совершенное в 1923-1924 годах "Худом" вместе с "Рипалсом" и пятью крейсерами, расценивалось как "самый успешный поход эскадры военных кораблей в истории военно-морского флота".

За одиннадцатимесячное плавание "Худ" увидели миллионы людей, а счастливцам повезло попасть на его палубу. Этот корабль, воплощавший силу и красоту, стал конкретным и наглядным символом военно-морской мощи.

В Англии люди тоже имели возможность осмотреть корабль. Весной и летом народ тянулся в Форт, Клайд, Инвергордон, Плимут, Портсмут и Ливерпуль. В дни "открытых дверей" на палубу поднимались толпы экскурсантов.

В тридцатые годы война стала постоянной темой разговоров. Уже прорвались к власти Гитлер с Муссолини, кризис следовал за кризисом, и казалось немыслимым лишить "Худ" боеготовности на целые месяцы. Поэтому перед самой войной выполнили только самые необходимые работы, в частности, установили зенитные орудия на верхней палубе. Эти нововведения вместе с некоторыми другими на 3000 тонн увеличили водоизмещение линкора, так что корма его теперь сидела глубже, чем было принято у таких кораблей. При сильном волнении вода перехлестывала через кормовую палубу.

Знак судьбы.

...В заливе Кальванес "Принц Ойген" весь день пополнял запасы топлива с танкера "Воллин", а миноносцы - с танкеров в бергенской гавани. "Бисмарк" не стал дозаправляться вовсе, хотя вышел в море с неполными цистернами и за время перехода израсходовал свыше тысячи тонн. Правда, до танкера "Вайсенбург" в Арктике оставалось не больше дня ходу, и им почти не угрожала возможность столкнуться там с неприятелем. Однако решение Лютьенса в случае ошибочной оценки ситуации или её неожиданной перемене вполне могло не оправдаться. За этот просчет Лютьенсу предстояло заплатить очень дорого...

Весь день команды перекрашивали корабли, меняя пятнистый немецкий камуфляж на шаровый цвет английских ВМФ. Над кораблями непрерывно барражировали истребители, отгоняя слишком близко подходившие норвежские каботажные суда; патрульные катера непрерывно пенили воду фьордов, и норвежцы с берега видели, как впередсмотрящие то и дело перегибались через борт.

Примерно в половине восьмого "Бисмарк" снялся с якоря, развернулся и двинулся в сторону зенитных батарей. В Бергене его ждали эсминцы Шульце-Хинрихса, которые заняли место в авангарде. В Кальванесе был наготове "Принц Ойген", пристроившийся сзади. Все пять кораблей на скорости двадцать узлов прошли Хьелтефьорд и Федйосен. Перед выходом из Федйосена высадили на берег норвежского лоцмана, потом приняли влево, миновали береговые утесы и направились в открытое море.

Незадолго до полуночи, примерно в то же время, когда "Худ" с "Принцем Уэльским" выходили из Скапа Флоу, немецкая эскадра взяла курс на север, в сторону Северного Ледовитого океана. И тут наблюдатели заметили, что далеко на юге вражеские самолеты сбрасывают над Корсфьордом осветительные бомбы...

В пять утра Лютьенс отдал приказ Шульце-Хинрихсу уводить эсминцы в Тронхейм.

...О том, что "Бисмарк" и "Принц Ойген" вышли из фиордов, удалось узнать только на следующий день. Инициативу проявил капитан Генри Сент Джон Фанкорт, командир базы морской авиации в Хатстоне на другом берегу залива.

Хатстон служил тренировочным аэродромом, но была там и эскадрилья торпедоносцев типа "Альбакор". Когда капитан Фанкорт узнал, что в Бергене стоят немецкие корабли, он запросил у берегового командования разрешение перебросить их на Шетленды, на 100 миль ближе к Бергену, чтобы оттуда атаковать немецкие корабли. Разрешение было дано, и теперь для "альбакоров" Фанкорта информация о неприятеле была ещё важнее, чем для Тови и командования береговых сил.

На разведку на старом американском самолете "мэриленд" вылетел Джефри Ротерхем, опытный наблюдатель и авиационный штурман, за штурвал сел Ноэль Годдар, командир эскадрильи буксировщиков. Нашелся и доброволец на место стрелка-радиста.

Береговое командование рекомендовало высоту полета не больше 60 метров, и сообщило, что у противника в Бергене множество истребителей.

Незадолго до расчетного времени пересечения береговой черты Ротерхем посигналил Годдару снизиться. Тучи на мгновение разошлись, и прямо под "мерилендом" оказался остров Марстайнен. Они пролетели над Корсфьордом, заглянули во фьорды Гринстад и Кальваненс и выяснили, что там пусто. Для пущей уверенности они осмотрели и гавань Бергена, пролетели над самыми крышами домов и доками. Немцы открыли по ним огонь из всех видов оружия, но попадания оказались неопасными. "Мериленд" пролетел Хьелтефьордом, чтобы проверить ситуацию и здесь, и развернулся в сторону моря и дома.

Ротерхем опасался, что их могут сбить прежде, чем доклад достигнет Тови, и потому донесение о выходе из фьордов немецкого соединения передал по радио.

Теперь Тови знал, что делать. Он передал на авианосец "Викторьез", крейсеры "Галатея", "Хермиона", "Кения" и "Аврора", и эсминцы "Инглфилд", "Интрепид", "Эутив", "Ренджаб", "Виндзор" и "Лэнс", чтобы те были готовы к выходу в 22. 15.

Кроме того, "Саффолк" получил приказ немедленно присоединиться к "Норфолку" в Датском проливе, а "Эйретос" - к "Бирмингему" и "Манчестеру" в проливе между Исландией и Фарерскими островами.

Линейный крейсер "Рипалс" должен был выйти из Клайда, чтобы утром присоединиться к флагманской эскадре к северу от Гебрид.

Информация Ротерхема дошла и до Лондона.

Уинстон Черчилль понимал, какое страшное опустошение могла бы произвести германская эскадра в Атлантике и как бы это повлияло на ход войны. В декабре 1940 года, когда стало известно, что "Тирпиц" будет спущен на воду сразу вслед за "Бисмарком", он писал Франклину Д. Рузвельту: "Впервые в этой войне нам придется столкнуться с морскими сражениями, в которых неприятель будет иметь два корабля по крайней мере столь же хороших, как два наших лучших и самых современных... Если нам не удастся перехватить их на выходе в океан, придется вступить в дело вашему флоту. Найдите их, дайте нам знать, а мы уж позаботимся об остальном..."

...После ухода эсминцев Шульца-Хинрихса весь день 22 мая эскадра продолжала идти на север со скоростью 24 узла.

В полдень Лютьенс сообщил на "Принц Ойген" о своем намерении идти прямо в Датский пролив, но не заправляться с "Вайсенбурга", если погода не улучшиться.

Решение не заправляться с "Вайсенбурга" было весьма смелым, чтобы не сказать рискованным, если принять во внимание малый оперативный радиус действий "Принца Ойгена" и уже произошедший расход приличной части топлива на "Бисмарке". Но Лютьенс считал его правильным. Потеряй он драгоценное время на заправку с "Вайсенбурга", полагал адмирал, он мог не только упустить шанс, даваемый пасмурной погодой, но дать англичанам время себя выследить. Но как это обернулось очень скоро...

В средине дня эскадра сменила курс с северного на северо-запад. Весь день и вечер они шли в тумане, который иногда сгущался так, что "Бисмарк" полностью тонул в нем и приходилось включать прожектора на корме, чтобы "Принц Ойген" мог держаться следом. В бортовом журнале "Принца Ойгена" появилась запись: "Погода как по заказу для прорыва".

Вечером командование северного округа сообщило, что визуальным наблюдением в Скапа-Флоу обнаружены три линкора, авианосец и несколько крейсеров и миноносцев - точно то же самое, что было установлено аэрофотосъемкой от двадцатого числа. Казалось, никакие силы в море не вышли и ситуация осталась неизменной.

Слеп не тот, кто глаз не имеет...

Это был нередкий пример небрежной работы люфтваффе, когда ей поручалось задание в интересах флота, чем они занимались неохотно. Из трех линкоров, которые разглядел наблюдатель в просветах между облаками, два были макетами из дерева и парусины (третьим был ещё не готовый к выходу в море "Кинг Джордж V"), так что командование Северного округа Кригсмарине осталось в неведении, что "Худ" и "Принц Уэльский" вышли в море. Если бы Лютьенс это знал, наверняка бы изменил свои планы.

Новое подтверждение верности курса пришло в виде второго разведдонесения - столь же ошибочного. От командования Северного округа пришла радиограмма, что корабли мощной британской флотилии Н (линейный крейсер "Ринаун", авианосец "Арк Ройял", крейсер "Шеффилд" и миноносцы), стоявшие в Гибралтаре, вышли в море, вероятно, направляясь на Крит.

В действительности же они все ещё стояли в Гибралтаре и в нужный момент смогли выйти на перехват...

В одиннадцать ночи "Бисмарк" и "Принц Ойген" были в двухстах милях к северо-востоку от Исландии, а Тови с главными силами Флота метрополии выходил из Скапа Флоу.

Лютьенс развернулся к юго-западу - на первый этап прорыва Датским проливом.

На этих широтах всю ночь было светло, но все ещё стоял туман и было весьма прохладно. С четырех часов утра эскадра прибавила ход до 27 узлов. В 10 утра начали попадаться дрейфующие льды, и скорость снова снизила до 24 узлов.

Погода оставалась сумрачной и туманной, море было спокойным, над водой вздымался пар. Могучий корпус "Бисмарка" со свистом и шелестом рассекал мелкую ледяную шугу. Эскадра приближалась к самому опасному участку маршрута, узости в 30-40 миль, отделявших край ледяного припая от британского минного поля. Вскоре по правому борту появилась граница припая, корабли сменили курс, чтобы двигаться параллельно его краю, и снова прибавили ходу до 27 узлов.

Ближе к вечеру туман стал постепенно рассеиваться, впереди справа все яснее проступали паковый лед - мощный, массивный, белый с голубым или зеленоватым оттенком, а за ним вдали на фоне лазурно-голубого неба рисовались обледенелые вершины гренландских гор. В окулярах бинокля они были видны отчетливо и ясно. Только слева, в стороне Исландии, все ещё стояла густая серая стена тумана, пронизанная мерцающими белыми пятнами, которые моряки называют "ледяными вспышками" - солнечными бликами на сколах пакового льда.

На мостике "Принца Ойгена" офицеры в толстых меховых штанах и зимнем шерстяном белье все равно закоченели, пока разглядывали в бинокли переливы этого призрачного живого света. Рослый капитан Бринкман опирался о фальшборт по правому борту, фуражка была надета поверх капюшона, на руках перчатки, в правой руке - дымящаяся трубка. Капитан навел бинокль на густую стену тумана по левому борту и заметил:

- Если они где-то близко, то только там.

И он был прав. Вскоре по кораблю разнеслись сигналы боевой тревоги.

Зрячие в тумане

Для моряков с "Норфолка" и "Саффолка" - трехтрубных кораблей с 203-мм орудиями из Первой эскадры крейсеров, - патрулирование в Датском проливе не было любимым занятием. Впрочем, этот район Северной Атлантики трудно было полюбить - в каждом из времен года океан показывал особенности своего нрава и никогда не "баловал" моряков. Шторма, ледяные ветры, льдины и айсберги, туманы и оледенение, бури и шквалы - чего здесь только не было...

Плавание выдалось не из легких, хотя во время последней модернизации мостик крейсера "Саффолк" был переоборудован "по-полярному" - то есть закрыт и снабжен паровым отоплением. По сравнению с открытым мостиком "Норфолка" это было роскошью...

Адмирал Уэйк-Уокер держал флаг на "Норфолке". "Саффолку", которым командовал капитан Эллис, велено было подойти на дистанцию досягаемости радиолокатора к ледовому припаю напротив Вестфирдира и курсировать там параллельно краю льдов на юго-запад - северо-восток и обратно, чтобы ход в каждую сторону продолжалось по три часа. "Норфолк" останется в трех милях к югу на тот случай, если немцы рискнут пройти по самому краю минного поля. Если до будущего утра ничего не произойдет, корабли встретятся и уточнят обстановку.

Эллис развернул корабль и направился в тумане к краю вечных льдов. Настроение у него было прекрасное: появлялся шанс испытать усовершенствованный радиолокатор, смонтированный при последней модернизации.

Радиолокатор был тогда ещё новинкой; прибор на "Саффолке" имел радиус действия 13 миль и работал по всем азимутам, кроме кормового сектора.

Справка.

В 1941 году никто в Германии не знал, насколько возможности английских радиолокаторов превосходят немецкие. До войны немецкая радиоаппаратура превосходила английскую, а сведений о значительном техническом продвижении (связанном с удачным заимствованием технической информации из советской открытой печати - в специальном журнале были опубликованы разработки русских ученых и инженеров магнетрона, СВЧ-лампы; внедрение в СССР проходило медленно, а вот британский резидент, который ознакомился со статьей в публичной библиотеке Ленинграда, оценил перспективы сразу же.), разведка Третьего Рейха не смогла заполучить.

Двигаясь в северо-восточном направлении, то есть в ту сторону, откуда мог появиться неприятель, Эллис держался чистой воды у кромки льдов, поскольку знал, что радиолокатор сможет обнаружить неприятеля издалека. Но когда корабль брал курс на юго-запад, надстройка и труба заслоняли обзор в сторону кормы и радиолокатор слеп. Так что Эллис держал корабль ближе к краю тумана, чтобы при необходимости в нем укрыться. Его задачей была не схватка с "Бисмарком", а лишь поддержание с ним "контакта", пока не подойдут корабли покрупнее.

Первую весть о появлении противника принес не радиолокатор, а наблюдатель. Матрос Ньюэлл с "Саффолка" в 18 часов 15 минут увидел такое, о чем не забудет до конца жизни: темная громадина "Бисмарка" вынырнула из тумана по правому борту в каких-то семи милях от них.

- Корабль курсом один четыре ноль, - завопил Ньюэлл. Тут в объективе его бинокля появился и "Принц Ойген".

- Два корабля курсом один четыре ноль!

"Саффолк" пробудился к жизни. Капитан скомандовал:

- Лево руля, полный вперед!

Чтобы скрыться в тумане, "Саффолку" понадобилось несколько минут, и каждый, кто наблюдал с мостика, как приближается "Бисмарк", стремительно разрезавший форштевнем волны, каждую минуту ожидал, что раздастся грохот залпов. Но какое-то чудо хранило "Саффолк" - смертоносные орудия "Бисмарка" молчали. "Саффолк" ускользнул в спасительную мглу невредимым. Когда неприятель удалился на 13 миль - предел дальности радиолокатора "Саффолка" и досягаемости орудий "Бисмарка", - английский крейсер вышел из тумана и пристроился за "Принцем Ойгеном".

"Норфолк", который следовал в тумане в 15 милях от них, принял первую радиограмму с "Саффолка" и прибавил ходу в сторону открытой воды, но не смог точно угадать направление, и, вынырнув из тумана, увидел всего в шести милях "Бисмарк", полным ходом двигавшийся прямо на него.

На этот раз гигант готов был к встрече. Когда "Норфолк" поспешно отвернул вправо, чтобы снова скрыться за спасительной пеленой тумана, загремели орудия "Бисмарка". С мостика "Норфолка" увидели оранжевые вспышки и клубы дыма, послышалось нечто вроде звука приближающегося поезда - свист тяжелых снарядов. В воздух на десятки метров взлетели столбы белой водной пены. "Бисмарк" произвел пять залпов, прежде чем "Норфолк" опять ушел в туман; крейсер попал "в вилку", палубу усеяли осколки, но прямых попаданий не было, никто не пострадал.

Теперь "Норфолк" подождал, пока "Бисмарк" с "Принцем Ойгеном" его минуют, и когда те достаточно удалились, двинулся за ними чуть левее - на случай резкой смены курса. "Саффолк" продолжал держаться прямо за противником - вправо из-за пакового льда тот принять не мог.

Иногда немецкие корабли появлялись где-то далеко впереди. Когда они исчезали в тумане или снежных зарядах, Уэйк-Уокер полагался исключительно на радиолокатор "Саффолка".

С той минуты, когда "Саффолк" установил контакт с "Бисмарком", он непрестанно слал радиограммы о местонахождении, курсе и скорости неприятельских кораблей, но на базе ничего принято не было - антенны "Саффолка" обледенели. Первую информацию корабли и береговое командование получили только с "Норфолка". Специальная команда дешифровщиков на "Бисмарке" и "Принце Ойгене" расшифровала донесение через несколько минут после его отправки (но ошибочно решила, что отправил его не "Норфолк", а "Кинг Джордж V").

С важнейшей информацией был срочно ознакомлен адмирал Тови на флагмане "Кинг Джордж V", который в то время находился в 600 милях к юго-востоку.

Получили информацию и на линкоре "Родни", который с четырьмя эсминцами и судном снабжения "Британик" вышли за день до того из Клайда в Бостон на модернизацию.

Особенно важной была эта информация для вице-адмирала Холланда на "Худе", который вместе с "Принцем Уэльским" и эсминцами находился в 300 милях и шел курсом, который должен был пересечься с маршрутом немецких кораблей.

Первый перехват

..."Худ" готовился к огневой дуэли с неприятелем в открытом море. На мостике стоял вице-адмирал Ланселот Холланд, который только десять дней назад прибыл на "Худ". Адмирал уже руководил боевыми операциями в Средиземном море, когда в ноябре по приказу Соммервиля атаковал с пятью крейсерами итальянский флот у мыса Партивенто. Его смелый выход мог бы иметь весьма сомнительный результат, если бы итальянцы не пустились наутек.

Вечером 23 мая на "Худе" приняли первое донесение от крейсеров. Адмирал Холланд с офицерами своего штаба нанесли на карту положение "Бисмарка" и предполагаемый его курс по отношению к трассе "Худа". Потом эскадре был отдан сигнал увеличить скорость до 27 узлов и идти курсом 295, а также перестроиться - эсминцы выдвигались вперед. Команды кораблей предупредили, что столкновение ожидается в ближайшие часы.

Знак судьбы.

Когда "Бисмарк" открыл огонь по "Норфолку", ударная волна от собственных выстрелов вывела из строя носовой радиолокатор, и теперь "Бисмарк" ничего не видел впереди. Лютьенс отдал "Принцу Ойгену" приказ занять место в голове конвоя. "Бисмарк" сбавил ход на несколько узлов, и тяжелый крейсер начал обгонять его по правому борту.

Когда "Принц Ойген" поравнялся с "Бисмарком", кормовой руль "Бисмарка" внезапно заблокировало, и корабль начало разворачивать вправо. "Принц Ойген", вывернув руль на 40 градусов, опасно накренился на борт и поспешно отдалился, а затем занял место во главе. Так теперь они и плыли - "Принц Ойген" впереди, "Бисмарк" за ним, "Норфолк" с "Саффолком" - в четырнадцати милях за "Бисмарком", и все они неслись вперед со скоростью 30 узлов.

Форштевни взрывали белые борозды в серо-стальных просторах, волны резко били в борта и, пенясь и шумя, рушились на стремительно проносящуюся мимо морскую гладь, оставляя белый шлейф на поверхности.

Линдеман и Бринкман сочли нужным разъяснить по радио экипажам, что в соответствии с приказом немецким кораблям следует избегать столкновений с британскими военными кораблями, чтобы невредимыми пройти в Атлантику и уничтожать там торговые суда.

На спокойном море немцы преимущества в скорости не имели и оторваться не могли. "Норфолк" с "Саффолком" то и дело пропадали из виду в снежных зарядах, но как только видимость улучшалась, появлялись снова, и поток донесений в адмиралтейство о курсе противника, расшифрованных немецкими дешифровщиками, показывал, что им известно о любом изменении Лютьенсом скорости или курса.

Поначалу немцы полагали, что британцы пользуются какими-то чувствительными подводными гидрофонами, вроде их собственных, потом решили, что те перехватывают их радиообмен. Только много позднее они поняли, что по крайней мере один британский крейсер оборудован радиолокатором куда более совершенным, чем имевшиеся в их распоряжении. О проблеме наличия столь совершенного британского морского радиолокатора в инструкциях не было ни слова, поскольку немцы полагали, что ничего подобного у англичан нет.

Расстояние между Лютьенсом и Холландом все сокращалось, и далеко оттуда, на юго-востоке, Тови уже прикидывал, не приказать ли Холланду поставить "Принца Уэльского" перед "Худом", чтобы возможный неприятельский огонь встретил более надежно защищенный корабль. В конце концов он решил такого приказа не давать ("я не считал необходимым вмешиваться в распоряжения офицера в столь высоком чине"), о чем через несколько часов жестоко пожалел.

В это же время произошло ещё одно событие, которое - несущественное само по себе - в конце концов повлияло на результаты всей операции. Адмиралтейство в Лондоне все больше тревожило продвижение "Бисмарка" к югу и уязвимость конвоя WS8 B - судов с воинской амуницией, которые уже два дня как вышли из Клайда. В результате адмирал Соммервиль в Гибралтаре получил приказ разводить пары на кораблях эскадры "Н" и готовиться к выходу в море. И глухой ночью эскадра "Н" под командой адмирала Соммервиля вышла в открытое море, взяла курс на запад, мимо Танжера и оконечности Африки, и дальше на северо-запад, в туманы Атлантики.

...Командам "Худа", "Принца Уэльского" и эсминцев объявили, что схватка ожидается ещё ночью.

В 21 час эскадра все ещё поддерживала скорость в 21 узел, что теперь, когда море стало неспокойным, было максимумом. Эсминцы впарывались носом в волну, взбирались все выше и выше, и рушились вниз, как в пропасть, рушились на водную гладь с грохотом, напоминавшим пушечный выстрел. Киль и обшивка содрогались так, что казалось, весь корабль в любой миг может рассыпаться. Порой для наблюдателей с линкоров миноносцы просто исчезали из виду за пеленой дождя, порой казались призраками, плывущими в таинственном эфире.

К десяти часам эскадра начала готовиться к бою. На всех кораблях моряки разошлись по каютам и кубрикам, чтобы надеть чистое белье и носки это издавна принято на британском флоте перед каждой битвой. Многие нашли минутку написать прощальное письмо родным, женам, девушкам, ибо ни у кого не было сомнений, что впереди их ждут нелегкие минуты. Коки погасили огонь в плитах, в лазарете и в офицерской столовой врачи и фельдшеры стерилизовали инструмент, готовили обезболивающие средства и морфий.

Эскадры сближались с суммарной скоростью около 50 узлов. В двенадцать минут пополуночи Холланд дал приказ эскадре развернуться на 45 градусов вправо, то есть сменить курс с почти западного на почти северный. Через пять минут Холланд довернул ещё на 15 градусов, и теперь эскадра шла прямо на север, чтобы учесть возможный маневр "Бисмарка" или его разворот к югу.

Теперь эскадры сближались лоб в лоб.

Затем Холланд дал команду всей эскадре поднять боевые вымпелы и приготовиться к встрече с неприятелем примерно в 1, 40 ночи. "Худу" и "Принцу Уэльскому" предстояло атаковать "Бисмарк", а "Норфолку" и "Саффолку" взять на прицел "Принц Ойген" (Холланд полагал, что тот все ещё держится позади). Но адмирал не стал сообщать по радио о своих планах Уэйк-Уокеру, чтобы не выдать врагу своего местонахождения; по тем же причинам он приказал выключить радиолокаторы.

Этот смелый план мог бы увенчаться успехом, не потеряй "Саффолк" на время контакт с неприятелем. Первое донесение об этом с "Саффолка" было передано в 00, 28, и примерно в то же время Холланд заявил, что если неприятеля не обнаружат до 2. 10, он развернется на юг, пока крейсера не восстановят контакт. Он любой ценой хотел остаться перед "Бисмарком", даже если тот вдруг сменит курс.

Прошло полтора часа, прежде чем с "Норфолка" и "Саффолка" поступило новое донесение: неприятель обнаружен снова.

Холланд развернул корабли. Он снова шел курсом 200 градусов - примерно на юго-юго-восток - тем же курсом, которым шел "Бисмарк", когда крейсера потеряли контакт. Миноносцам, однако, было приказано продолжать поиск на севере.

И на этот раз Лютьенс едва от него ускользнул. Британские корабли шли по курсу, на котором должны были встретиться с немцами, и до тех оставалось двадцать миль, когда в 1. 41 немцы круто развернулись и пошли почти точно на запад вдоль паковых льдов Гренландии. Эсминцы адмирала Холланда разминулись с ними на юго-западе всего на 10 миль, и не будь видимость ограничена до всего 3 - 5 миль, почти наверняка бы их заметили.

Незадолго до трех "Саффолк", шедший на юг со скоростью 30 узлов, сообщил, что контакт с неприятелем восстановлен. Прокладка по карте "Худа" показывала, что "Бисмарк" в 35 милях от них к северо-западу. Почти час эскадры шли немного отличавшимися курсами - Лютьенс держал курс 200, Холланд - курсом 220 - и расстояние между ними чуть увеличилось.

Холланд отдал эскадре приказ сменить курс, чтобы пересечь трассу "Бисмарка" и "Принца Ойгена", и увеличить скорость до 28 узлов. Что встреча неизбежна, теперь не оставалось сомнений, но то, что "Бисмарк" взял западнее, серьезно усложнило ситуацию для англичан. Немецкие корабли были так далеко впереди, что запланированная Холландом атака на встречных курсах стала невозможной, теперь корабли сближались под тупым углом, и к тому же гораздо медленнее.

Ситуация ухудшилась ещё больше, когда "Саффолк" в 03. 20 сообщил, что неприятель снова немного принял к западу, так что эскадры пошли почти параллельными курсами. Теперь "Худ" долго мог быть уязвим для немецких снарядов.

В 4 часа неприятельская эскадра была всего в 20 милях к северо-западу, час спустя - в 15 милях. В 5. 10 Холланд объявил боевую тревогу. На "Принце Уэльском" капитан Лич сообщил по трансляции, что встреча произойдет скорее всего в течение ближайшего получаса. Эсминцы, отставшие при развороте к югу, тщетно пытались догнать эскадру.

Наконец с мачты донесся пронзительный выкрик:

- Вижу неприятеля!

На мостике все перевели бинокли в ту сторону, куда показывал наблюдатель, туда же начали разворачиваться гигантские башни с 355-милиметровыми орудиями и командирская башня с дальномером.

Корабли противника были обнаружены на дистанции 17 миль, то есть слишком далеко для прицельного огня. Холланд приказал изменить курс на сорок градусов вправо.

Это было важной переменой - значит, "Худ" и "Принц Уэльский" сблизятся с неприятелем под таким острым углом, что не смогут вести огонь кормовыми башнями; как позднее выразился первый лорд адмиралтейства, "это значило идти в бой с одной рукой". Зато, как считал Холланд, уязвимая верхняя палуба "Худа" гораздо меньше времени будет подставлена прицельному огню дальнобойных орудий противника.

Знак судьбы.

В 3. 00 радисты "Принца Ойгена" перехватили первое за последние три часа донесение "Саффолка" о продвижении немецких кораблей и передали его на "Бисмарк".

Лютьенс со своим штабом давно заметили, что после полуночи радиограммы с "Норфолка" и "Саффолка" не содержали сведений о положении немецких кораблей, а только собственные их скорость и курс, но качество связи было настолько высоким, что следовало полагать: британские корабли где-то поблизости.

Если бы Лютьенс понял, что крейсера потеряли его из виду, он наверняка бы ещё раз резко сменил курс, чтобы окончательно избавиться от преследователей.

...Где-то через час пост звукопеленгации доложил о двух идущих полным ходом кораблях, которые приближались откуда-то слева по курсу. С мостика велели проверить ситуацию носовым радиолокатором, но прибор ничего не обнаружил. И неудивительно: "Худ" и "Принц Уэльский" оставались ещё в 20 милях за горизонтом.

Справка:

Немецкому военно-морскому флоту удалось создать очень чувствительную гидроакустическую аппаратуру, носившую обозначение GHG. В Кригсмарине полагали, что англичанам тоже удалось создать подобные приборы, и потому, в частности, был отдан приказ, чтобы немецкие подводники после объявления боевой тревоги перемещались по отсекам лодок в одних носках - чтобы шуметь как можно меньше.

На "Принце Ойгене" было около шестидесяти гидроакустических постов, и американский флот настолько заинтересовался этой аппаратурой, что после войны постарался заполучить именно этот корабль в качестве трофея. У атолла Бикини "Принц Ойген" был уже без чутких подводных "ушей".

...Визуально приближение британских кораблей обнаружил офицер артиллерийский наводчик.

Загремел сигнал тревоги, на этот раз серией длинных звонков, которые предупреждали об опасности с моря.

Капитан Бринкман в мгновение ока оказался на мостике и отправил на "Бисмарк" донесение о неприятеле. Знаток корабельных силуэтов Шмаленбах поспешил в артиллерийский наблюдательный пост на фок-мачте. Туда же спешил и Яспер из своей каюты под мостиком, и молодой офицер фон Матушка, который обслуживал дальномер, а впоследствии стал подводником. В машинном отделении главный механик капитан Гразер перевел машины и генераторы на боевой режим и проверил аварийное освещение. Со всего корабля на мостик поступали донесения о готовности к бою.

В артиллерийском НП дым в окулярах дальномера постепенно сменился видом мачт, мачты - надстройками, и становились все различимее и сами корабли.

- Ну как, что там такое? - спросил Яспер.

Шмаленбах на минуту задумался.

- Справа подлиннее и с крутым форштевнем. Слева - нечто явно современнее. - он ещё немного помолчал. - Думаю, что справа - "Худ".

Яспер громко рассмеялся.

- Ерунда! Это либо крейсер, либо миноносец.

- Готов спорить на бутылку шампанского, - настаивал Шмаленбах, - это "Худ".

- Идет, - согласился Яспер. - Зарядить фугасные гранаты с ударным взрывателем!

Такие снаряды были идеальным средством против легко бронированных крейсеров или эсминцев, поскольку взрывались на палубе и буквально сокрушали команду вражеских кораблей. Если бы Яспер поверил Шмаленбаху, он бы скомандовал зарядить бронебойные снаряды с замедлителем взрывателей, которые проникли бы сквозь палубу "Худа" и взорвались внутри.

Знай Бринкман наверняка, что имеет дело с "Худом" и "Принцем Уэльским", он бы постарался избежать этой встречи, поскольку его инструкции однозначно запрещали крейсерам атаковать линкоры. Лютьенс нужного приказа не дал, поскольку на "Бисмарке" все ещё не разобрались с опознанием британских кораблей. Начальник артиллерии фрегаттен-капитан Шнайдер считал оба встреченных корабля крейсерами.

Силуэты "Бисмарка" и "Принца Ойгена" были очень схожи. Холланд полагал, что головной вражеский корабль - несомненно, "Бисмарк", и дал сигнал на "Принц Уэльский": "Приготовиться открыть огонь по головному."

В орудийные башни всех четырех кораблей уже подали из подпалубных погребов первые снаряды и матерчатые картузы с порохом, и те уже покоились в стволах (орудия на "Худе" и "Бисмарке", со стволами в двадцать метров длиной, весили каждое по сто тонн). Замки орудий были заперты, горящие контрольные лампочки подтверждали, что все готово к стрельбе. Прислуга дальномеров склонилась к обрезиненным окулярам.

Справка:

Немецкие дальномеры были стереоскопическими, в них на основании надстройки фиксировалась золотая метка - "вандермарк". Британские дальномеры были бинокулярными - вражеские корабли в них представали в двух картинках, которые следовало совместить. Стереоскопические дальномеры были весьма эффективны при пристрелке; однако они были сложны в обслуживании и требовали чрезвычайного хладнокровия, которое трудно сохранить в бою. В английском флоте они так и не прижились.

...Расстояние, определенное как оптическими дальномерами, так и радиолокатором, передавалось в вычислители центрального поста, упрятанного глубоко под мостиком. Туда же поступали сведения о курсе и скорости хода, тех же параметрах противника, а также скорости ветра, плотности воздуха и скорости сближения. Вычислитель подавал в орудийные башни поток данных для наведения орудий.

Эскадры шли на встречных курсах в белесом рассвете, а небо постепенно розовело. На кораблях стояла тишина, ещё более подчеркнутая ожиданием неминуемого чудовищного грохота орудий. На мостике "Худа" офицер начал вслух сообщать данные о сокращавшейся дистанции. Офицер-связист адмирала Холланда дал команду поднять флаг, сигнализирующий "Принцу Уэльскому" приготовиться к стрельбе; адмирал Лютьенс приказал своему старшему связисту поднять флаг "JD", дававший "Принцу Ойгену" приказ огонь пока не открывать.

Когда дистанция сократилась до 13 миль, адмирал Холланд дал команду открыть огонь.

Орудия двух носовых башен издали убийственный грохот, густые, черные, удушающие клубы порохового дыма заставили закашляться и на миг ослепнуть, и четыре снаряда, каждый в тонну весом, вылетели из стволов со скоростью 2575 километров в час.

Бушу на "Принце Ойгене" вспышки орудий "Худа" показались размером с солнце. Яспер воскликнул:

- Черт, это не крейсер, это линкор!

Второй офицер-артиллерист, обер-лейтенант Албрехт, в тот же миг нечто подобное сказал и Шнайдеру.

Теперь настала очередь "Принца Уэльского". Эсмонд Найт на своем боевом посту был оглушен грохотом носовых орудий, натужно глотал воздух и от дыма просто ничего не видел. Когда дым рассеялся, он заметил, как вдоль корпуса "Бисмарка", а потом и "Принца Ойгена" пробежали оранжевые вспышки.

В тесной бронированной боевой рубке на мостике "Бисмарка" Лютьенс приказ к открытию огня ещё не дал. Но на западе их ждали паковые льды, на севере - два крейсера, на востоке - группа Холланда, и в такой ситуации оставалось только сражаться не на жизнь, а на смерть. И Лютьенс скомандовал: Огонь!

- Они уже стреляют! - взволнованно вскрикнул на мостике "Принца Ойгена" один из унтер-офицеров. А капитан Бринкман невозмутимо заявил:

- Спокойно, парень! Разумеется, стреляют, только посмотрим, что из этого выйдет!

Снаряды "Худа" вспороли воду рядом с "Принцем Ойгеном", но повреждений на борту не было. Снаряды "Принца Уэльского" не долетели до "Бисмарка".

Немецкие комендоры били точнее. "Худ" сразу скрылся за густой стеной воды, и моряки с "Принца Уэльского" со страхом ждали, что же будет.

Положение английских кораблей было во всех отношениях невыгодным. Курс, которым они сближались с противником, ограничивал их огневые возможности, и к тому же подставлял неприятелю слишком большую цель. Перевес в артиллерии главного калибра с 18: 8 сократился до 10: 8, а позднее и до 9: 8: одна из носовых башен "Принца Уэльского" отказала после первого же залпа. Кроме того, если огонь британских кораблей был разделен между "Бисмарком" и "Принцем Ойгеном", огонь немцев был сосредоточен исключительно на "Худе".

Холланд не дал Уэйк-Уокеру приказаний "Норфолку" и "Саффолку" приблизиться к "Бисмарку" и зайти с кормы, отвлекая на себя огонь кормовых орудий10.

Были и другие неудобства. Немцы получили, как говорят моряки, благоприятный ветер: британские корабли шли против ветра, против туч водных брызг, которые заливали объективы двух девятиметровых дальномеров на фок-мачте, так что можно было пользоваться только меньшим дальномером на капитанском мостике. А когда Холланд решил, что "Принц Уэльский" должен оставаться рядом и повторять маневры "Худа", вместо того, чтобы дать ему возможность менять курс и скорость по необходимости, он тем самым облегчил немцам прицеливание.

Первый залп "Принца Ойгена"; затем второй. Прошло двадцать секунд, и Бринкман увидел белые фонтаны, некоторые перед "Худом", некоторые за ним линкор взяли в вилку - и тут же полыхнуло на средней шлюпочной палубе.

- Есть попадание! - крикнул кто-то из команды Яспера, - горит!

Разрыв этого снаряда с "Принца Ойгена" вызвал на "Худе" взрыв боеприпасов в погребе 100-милиметровых зенитных снарядов. Вслед за этим начали рваться снаряды аварийного запаса, так спасательной команде пришлось залечь на палубу. Тут в "Худ" попал ещё один снаряд, а может даже два, и при этом погибло немало моряков, находившихся в самолетном ангаре.

Холланд, чтобы использовать кормовые башни обоих кораблей, дал сигнал на разворот. Наконец-то четыре орудия кормовых башен смогут вступить в дело!

Приказ был исполнен, корабли начали поворот, и тут "Худ" накрыл очередной залп. В пятый раз за четыре минуты линкор оказался в окружении фонтанов воды. Но один из снарядов ударил точно посредине корабля, проломил небронированную палубу и проник в жизненно важные недра, где взорвался много ниже ватерлинии. От детонации взорвался склад 100-милиметровых снарядов, а за ним - погреб с 381-милиметровыми снарядами11.

На глазах ошеломленных англичан и немцев, посредине "Худа" вздыбился огромный огненный столп...

Вот что сказали очевидцы:

Матрос с "Норфолка": ...огненный столб в четыре раза выше мачты, он доставал почти до неба.

Буш: ...ослепительно белый вихрь, и сразу же - черный дым.

Эсмонд Найт: ...длинный ярко-красный язык пламени.

Корветтен-капитан Хаверс с "Саффолка": ...красный перевернутый пень.

Обер-лейтенант Шмитце, военный художник с "Принца Ойгена": ...пламя походило на призрачную новогоднюю елку.

Столб огня - и дым, огромная грибообразная туча дыма. Капитан Бринкман заметил, что у самой вершины тучи черного дыма сверкают разрывы снарядов, их вспышки походили на фейерверк, мигавший на фоне потемневшего неба. Всего несколько мгновений... Дым немного рассеялся и стало видно, как в воздухе летают обломки "Худа" - часть 381-милиметровой орудийной башни, мачта, части мостика.

Самый знаменитый линкор мира взорвался, как рождественская петарда, на пятой минуте боя. "Файв минитс шип" - говорили британские моряки о каком-нибудь слабом, недостойном корабле. Никто никогда даже в мыслях не мог сказать такого о "Худе". Файв минитс шип...

Позднее историей с потоплением "Худа" занимались сразу две комиссии, и по их заключению - абсолютно совпавшему - катастрофа была вызвана отнюдь не пожаром на палубе, а 381-милиметровым снарядом с "Бисмарка", проникшим внутрь корабля и взорвавшимся в кормовом артиллерийском погребе или вблизи него.

На "Принце Уэльском", "Бисмарке" и "Принце Ойгене" лишь немногие видели своими глазами гибель "Худа". Большая часть команд находилась под палубой, на боевых постах и узнали лишь по корабельной трансляции - из вторых рук. На "Бисмарке" кадет Эйх в кормовом посту управления огнем услышал радостный вопль капитана Шнайдера: "Мы их взорвали!" - и до конца жизни эти слова будут звучать в его ушах.

Когда дым рассеялся, все заметили, что "Худ" переломился пополам. Корма и нос торчали к небу. И в этот миг обе носовые башни дали последний залп. Разумеется, это было только случайностью, результатом короткого замыкания, но казалось, что это последний рыцарский салют.

"Принцу Уэльскому", который по приказу Холланда начал было поворот налево, теперь пришлось срочно принять вправо, чтобы не врезаться в остатки "Худа".

Яспер с "Принца Ойгена" в главный дальномер увидел удивительное зрелище: носовая часть "Худа "торчала из воды, словно башня собора. Когда мимо плыл "Принц Уэльский", казалось, она возвышается над его верхней палубой. Затем обе части "Худа" тихо погрузились в бездну, унося 1400 человек - мертвых и ещё живых. Над поверхностью осталось только облако дыма.

- Бедняги, бедняги, - вслух приговаривал Яспер.

Наверное, в этот миг все моряки и Королевского флота, и Кригсмарине вспомнили об одном, о том, о чем моряки вспоминать не любят: непотопляемых кораблей не бывает.

Но радостное возбуждение и грустные размышления длились недолго битва ещё не закончилась. "Принц Ойген" получил приказ перенести огонь на "Принца Уэльского".

На мостике "Принца Уэльского" заметили огромное облако дыма над жерлами пушек "Бисмарка" и длинную цепочку оранжевых вспышек.

Капитан Лич не оробел. Если сохранить холодную голову, ещё можно побороться за победу. Его собственные орудия нащупали "Бисмарка", шестым залпом взяли того в вилку, и некоторые снаряды попали в цель.

Но без промаха легли и снаряды немецких кораблей. 381-милиметровый снаряд взорвался над самым мостиком "Принца Уэльского" и смел оттуда всех, кроме капитана и унтер-офицера - связиста. На нижней палубе на карту вахтенному офицеру из переговорной трубы с мостика полилась кровь.

Гость ниоткуда

Затем произошел странный, до сих пор не объясненный эпизод. Некоторые авторы даже говорят, что капитану Бринкману просто померещилось, хотя этот замечательный военный моряк никогда и никем ни прежде, ни потом не был уличен в галлюцинациях или выдумках. А дело было так: на "Принце Ойгене" гидроакустики сообщили о приближении торпеды, и оба немецких корабля тут же развернулись "все вдруг", параллельно предполагаемой трассе торпед. Капитан Бринкман увидел пенный след - торпеда пронеслась мимо борта и скрылась.

Парадокс здесь в том, что этой торпеде или торпедам было просто неоткуда взяться. На "Принце Уэльском" вообще не было торпедных аппаратов, крейсера и эсминцы находились на расстоянии вне дальности артиллерийской стрельбы, не говоря уже о торпедной атаке, ни одной подводной лодки или самолета-торпедоносца не было в районе боя; торпедные аппараты были только на "Худе", обломки которого уже несколько минут уходили в океанские глубины.

Остается разве что предположить какую-то удивительную послесмертную судорогу, срабатывание ещё каких-то периферийных механизмов поверженного гиганта - и тогда эти торпеды означают уже совсем последний его прощальный салют.

...Когда "Принц Ойген" развернулся, у Яспера в главном НП пропал обзор, так что огнем кормовых башен управлял сам Альбрехт, инженер фирмы "Сименс" и конструктор орудийных систем стрельбы.

Потом оба немецких корабля вновь развернулись и уверенно уклонились от снарядов "Принца Уэльского", вспарывавших гладь моря. Теперь они уворачивались и маневрировали, словно боксер, который почувствовал, что до победы рукой подать.

Залпы с "Бисмарка" гремели каждые двадцать секунд, с "Принца Ойгена" каждые десять секунд, и вокруг "Принца Уэльского" вырастали все новые водные столбы. Британский линкор был теперь в пределах досягаемости торпед "Принца Ойгена", но как раз когда обер-лейтенант Рельман собрался их выпустить, "Принц Уэльский "развернулся и поспешил прочь.

За двенадцать минут боя в "Принц Уэльский" угодили четыре тяжелых снаряда с "Бисмарка" и три - с "Принца Ойгена". Компасная площадка, эхолот, кабина радиолокатора, самолетная катапульта, кормовой подаватель снарядов, все шлюпки и несколько кают - таков был баланс потерь. Были убиты два офицера и одиннадцать матросов, ранен один офицер и восемь матросов.

Один 381-милиметровый снаряд и два 203-милиметровых пробили корпус ниже ватерлинии, и в пробоину хлынула вода. Корабль принял 400 тонн морской воды, но существенно не потерял ход. Другой 203-милиметровый снаряд влетел в артиллерийский погреб, метался-рикошетил о бронированные переборки, но не взорвался и даже никого не ранил.

Большинство залпов "Принца Уэльского" произведены были всего из трех орудий - постоянно возникали механические проблемы. Перед последним, восемнадцатым залпом заклинило ещё один подаватель, так что замолчало уже четыре орудия. И тогда было сделано, пожалуй, единственно возможное: "Принц Уэльский" поставил дымовую завесу и, используя незначительный перевес в скорости, отошел на юго-восток.

Было 6. 13 - всего 21 минута спустя после того, как адмирал Холланд на "Худе" гордо повел свою эскадру в бой.

Тех, кто пережил катастрофу "Худа", через два часа подобрали эсминцы. Точный курс им указал разведывательный самолет "хадсон", пилотируемый старшим лейтенантом Пинхорном - один из двух самолетов с береговой базы в Исландии, которые наблюдали за сражением.

Корабли обнаружили три спасательных плота и на каждом - по одному человеку. Это были кадет Дондас, старшина первой статьи Тилборн и связист Бригс. Это были все, кто выжил из огромного экипажа. Вся "маленькая армия" - адмирал Холланд, капитан Керр, ещё 90 офицеров и 1400 матросов, упокоились навеки на глубине тысячи футов в ставшем их стальным гробом корабле.

Все трое утверждали, что после грома боя их больше всего потрясла тишина...

ПЕРЕДЫШКА

Когда на "Бисмарке" и "Принце Ойгене" узнали, что "Принц Уэльский" вышел из боя и удалился, команды пришли в восторг. Наперебой расхваливали обоих начальников артиллерии: Шнайдера поздравляли в офицерской кают-компании "Бисмарка", а на "Принце Ойгене" боевой расчет башни А вызвал Яспера к телефону и проиграл ему с пластинки патефона его любимую мелодию. На кораблях выдали доппаек шоколада и сигарет и объявили, что победа достойный подарок ко дню рождения адмирала Лютьенса, которому на следующий день исполнялось 52 года.

"Сообщите потери" - передал Лютьенс на "Принца Ойген", и Бринкман с глубоким удовлетворением ответил: "Потерь нет".

"Бисмарку" повезло куда меньше. Линкор получил три попадания. Один снаряд смел со средней палубы в море капитанский катер, повредил катапульту гидросамолета и рухнул в море, так и не взорвавшись. Другой снаряд также попал в среднюю часть корабля, пробил борт ниже броневого пояса, разбил одну динамо-машину, вывел из строя вторую кочегарку и два котла и ранил пять матросов, а также вызвал частичное затопление отсека. Но больше всего вреда наделал третий снаряд, который угодил в нос по левому борту над самой ватерлинией, пробил две топливных цистерны, прошил правый борт и рухнул в море, также не взорвавшись. В результате этого попадания в нефтяные цистерны попала морская вода, множество нефти вытекло в море, к тому же снаряд повредил заборную арматуру, чем лишил корабль возможности использовать ещё тысячу тонн нефти из неповрежденной носовой цистерны.

Впервые Лютьенс вслух пожалел, что не пополнил запасы горючего с "Вайсенбурга" или "Воллина".

Частичное затопление носовых отсеков вызвало дифферент корабля на 2-3 градуса на нос и крен на 9 градусов на левый борт, так что правый винт оказался над водой. Линдеман велел немного притопить корму, чтобы выровнять корабль, в результате максимальная скорость снизилась до 28 узлов. Нефть из поврежденных цистерн продолжала вытекать в море. От пробоины тянулся широкий нефтяной ковер, играющий всеми цветами радуги - видимый знак маршрута "Бисмарка", словно кровавый след, выдающий путь бегства раненного зверя.

Вопрос

Едва ли не все, кто обращался к истории этого боя, задавались вопросом о том, почему не была предпринята попытка настичь и добить серьезно поврежденный "Принц Уэльский". Весьма серьезные основания для такого вопроса есть. Уже в ходе боя было отмечено, что большая часть орудий главного калибра британского линкора не стреляют. Не было оснований предполагать и высокие ходовые качества линкора и тем более его возможность долго держать полный ход. Его мог догнать и добить даже один "Принц Ойген", пока "Бисмарк" бы связывал боем крейсера. Эсминцы во все усиливающемся шторме могли и не придти вовсе на подмогу. Но никакой попытки преследования не было сделано.

Ответ, видимо, основывается на положении и личных качествах Гюнтера Лютьенса.

Инструкции, полученные Люьтенсом, обязывали его топить торговые суда и избегать встреч с неприятельскими боевыми кораблями. Развернуться для погони за вражеским линкором означало подвергнуть эскадру опасности обстрела из орудий "Принца Уэльского", а также орудийного обстрела и торпедных атак "Норфолка" и "Саффолка" (а может быть и других кораблей, которые могли скрываться за горизонтом). То есть рисковать кораблями и их командами в операции, однозначно запрещенной полученными инструкциями.

Личную храбрость и решимость Лютьенса отрицать никто и никогда не осмеливается. Командир флотилии торпедных катеров - это характеристика означает все для тех, кто хоть немного знает море. А Лютьенс ещё успешно командовал крейсером, возглавлял разведывательные силы флота и во всех этих сложных и опасных делах преуспел. И все же не рискнул нарушить инструкцию даже при условии вполне вероятной победы.

"...рано или поздно они меня потопят..."

Дело не в общеизвестном немецком педантизме и аккуратности. Дело не в страхе возможной расплаты за нарушение инструкций (какой там страх, если сам боевой поход - смертельный риск!). Дело, наверное, в глубоком, подсознательном ощущении тщеты усилий. Рок сильнее Героя. Но герой все равно борется, хоть и не побеждает, а Лютьенс, как тысячи и тысячи соратников в Кригсмарине, был храбрецом, но не героем.

Пробоины в носу прикрыли пластырями, в затопленные отсеки выслали водолазов. Пластыри быстро остановили поступление воды внутрь корабля, но нефть продолжала вытекать. Удалось провести кое-какие ремонтные работы и немного откачать воду, так что нос снова привсплыл.

Со скоростью, сниженной до 28 узлов, с затопленными отсеками и видным на мили нефтяным следом "Бисмарк" не мог продолжать рейд без ремонта в доках.

Ближайшими портами в распоряжении немцев были Берген и Тронхейм, но путь к ним, с северу или юга от Исландии, был очень опасен. Вражеская авиация теперь была в полной готовности. Вполне реальной была и возможность напороться на новые тяжелые британские соединения.

До французского побережья было на 600 миль дальше, но ночи тут были длиннее, море - открытое, так что легче было ускользнуть от преследователей либо завести их на линии дислокации немецких подводных лодок, - а потом пополнить запасы топлива из поджидающих танкеров и плыть в нормандским докам в Сен Назере. А после ремонта "Бисмарк", "Шарнхорст" и "Гнейзенау", оказались бы рядом с основными судоходными путями и больше не пришлось бы подвергаться опасностям прорыва в открытый океан.

Через три часа после потопления "Худа" Лютьенс отправил в штаб донесение о повреждении "Бисмарка" и высокой эффективности британских радиолокаторов, а также о своем намерении дать приказ "Принцу Ойгену" выполнять дальнейшую боевую задачу самостоятельно, а "Бисмарку" идти в Сен Назер.

Тщательность действий Редера

Меры предосторожности командование Кригсмарине решило было принять для любого варианта.

В Норвегии Шульце-Хинрихсу с его эсминцами предстояло перейти из Тронхейма в Берген.

В пролив между Фарерскими и Шетландскими островами выслали патрульные подлодки.

В полную боеготовность привели части Пятой воздушной армии.

В нормандские доки в Сен Назере доставили оборудование для аэростатных заграждений и прожектора, туда срочно переводили батареи легких и тяжелых зенитных орудий.

Во всех портах западного побережья велено было держать под парами вспомогательные суда.

В боевую готовность были приведены и Третья воздушная армия, и атлантическое авиационное командование, и командование подводных сил в Лориенте, где старый приятель Редера Карл Дениц был готов прекратить все операции в Атлантике и предоставить все имеющиеся силы в распоряжение "Бисмарка". Подлодки получили приказ занять позиции в районе южнее Гренландии.

Меры Адмиралтейства

Британское адмиралтейство ввело в действие сложную цепь приготовлений, конечным результатом которой должен был стать перехват "Бисмарка" и поражение Лютьенса.

Можно сказать, что Адмиралтейство в точности следовало завету адмирала Нельсона: "врага можно уничтожить только численным преимуществом".

Старый линкор "Ревендж" в Галифаксе в Новой Шотландии, старый линкор "Ремиллес" у восточного побережья Ньюфаундленда, крейсера "Лондон" и "Эдинбург" у северо-восточного побережья Азорских островов, линкор "Родней" с эсминцами в Клайде - все эти корабли были мгновенно отозваны из патрулей, из сопровождения конвоев, сняты с любых других задач и отправлены на перехват немецкой эскадры.

Из Портсмута выслали подлодки, чтобы те заняли позиции у портов Бискайского залива.

Адмиралтейство считало настолько важным не терять контакт с "Бисмарком", что адмиралу Уэйк-Уокеру приказали продолжать погоню даже ценой полного расхода всех запасов топлива.

Тот же приказ последовал и коммодору Блекмену, со скоростью 25 узлов мчавшемуся на север на "Эдинбурге".

А из Вашингтона пришло сообщение, что отряд американских гидросамолетов, базировавшихся на Ньюфаундленде, проведет наутро разведку района к югу от мыса Фаруэлл.

Ближе всех к Лютьенсу была теперь эскадра главнокомандующего адмирала Тови. Линкоры "Кинг Джордж V", "Рипалс", авианосец "Викториес" и пять крейсеров находились примерно в 360 милях к юго-востоку. В 8 часов, как раз пересекая маршрут конвоя HX126, которому тяжкие потери уже нанесли Вольфарт, Куппиш и прочие подводники, Тови приказал сменить курс и пошел на юго-запад.

Преследование немецкой эскадры развернулось в полном объеме. Летчики с базы в Исландии поставляли Уэйк-Уокеру немало полезной информации. Один из них несколько минут держался рядом с "Принцем Ойгеном", но быстро выяснил, что зенитки крейсера бьют неприятно точно.

Через Атлантику

В течение дня "Бисмарк" постепенно сбавил ход - пока велись работы на носу - вначале до 26 узлов, потом до 24 - и впередсмотрящие на "Норфолке", глядя влево по носу, обнаружили, что их корабль постепенно приближается к противнику. "Принц Уэльский" сократил дистанцию, отделявшую его от "Норфолка".

Вскоре видимость ухудшилась. "Бисмарк" скрылся в тумане и "Саффолк" на время потерял с ним радиолокационный контакт. "Норфолк" с "Принцем Уэльским" по пятам шел в тумане вслепую, полностью потеряв контакт с противником.

В тумане "Бисмарк" круто свернул, сокращая дистанцию с англичанами. Если бы Уэйк-Уокер чисто интуитивно не заложил циркуляцию, расстояние сократилось бы до двух-трех миль и шансов уцелеть у "Норфолка" практически бы не осталось.

Курс "Бисмарка" на юг устраивал Тови. Линкоры утром могут встретиться с "Бисмарком" и "Принцем Ойгеном", если те будут идти тем же курсом и с той же скоростью.

Был ещё один способ лишить немцев свободы маневра - связать их атакой торпедоносцев. И вот авианосец "Викторьез" отделился от флагманской эскадры и направился прямо к неприятелю. К вечеру он оказался примерно в 100 милях от "Бисмарка" - предельная оперативная дальность для устаревших "суордфишей". Авианосец сопровождало соединение крейсеров под командованием контр-адмирал Альбана Кертиса.

Ценители издалека.

...Через несколько дней адмиралтейство вознамерилось обвинить Уэйк-Уокера в нехватке боевого духа. Когда Паунд прочитал все донесения о ходе операции и изучил прокладки курсов, он информировал Тови, что требует, чтобы Уэйк-Уокер и Джек Лич с линкора "Принц Уэльский" предстали перед военным трибуналом за то, что не атаковали "Бисмарка", когда тот повернул на юг после схватки с "Худом".

Адмирал Тови был возмущен и ответил, что Уэйк-Уокер действовал по его приказу и что ничто не могло быть вреднее для дела, чем преждевременные действия, которые только отогнали бы противника на запад, за пределы досягаемости линкора "Кинг Джордж V".

Паунд на это ответил, что все равно требует, чтобы обоих адмиралов судил военный трибунал, и если это не сделает Тови, то сделает адмиралтейство. Тови заявил, что в таком случае - если понадобится - он готов спустить флаг командующего флотом и предстать перед военным трибуналом как свидетель защиты...

Курс на юг

На "Бисмарке" весь день царил высокий боевой дух. В самом деле, от преследующих крейсеров ускользнуть не удавалось, как бы ни меняли курс, но это был лишь вопрос времени. А если подойдут подкрепления, с ними разделаются также, как и с "Худом" и "Принцем Уэльским". Мало кто сомневался, что ночью удастся избавиться от неприятеля, пополнить запас горючего с одного из поджидавших танкеров, исправить повреждения и продолжать поход против конвоев союзников.

Вскоре после полудня Лютьенс сообщил Бринкману план дальнейших действий. Как только подойдет атмосферный заряд и корабли скроются от глаз воздушной разведки, "Бисмарк" тут же развернется на запад, "Принц Ойген" будет идти прежним курсом и через три часа хода с максимальной скоростью направится к одному из танкеров - "Бельгену" или "Лотрингену" - к юго-западу от Гренландии, пополнит запасы горючего и отправится в независимый каперский рейд. Кодовое название операции звучало весьма иронически - "Худ".

Вскоре наплыл туман и начался дождь; "Бисмарк" передал пароль "Худ" и развернулся на запад. Через двадцать минут он снова лег на прежний курс, и тут вдруг обнаружил "Саффолк" - в тринадцати милях позади и чуть правее. Радиолокатор работал, и на "Саффолке" все видели. Так что гонка продолжалась на прежних курсах. Но тут Лютьенс совершил очередной маневр и пошел на сближение с крейсерами и "Принцем Уэльским". По случайности маневр совпал с пересменкой на локаторном посту "Саффолка" и корабли сблизились на дистанцию огневого контакта.

"Принц Ойген" шел дальше прежним курсом, и через некоторое время туман начал рассеиваться. За кормой они услышали грохот орудий "Бисмарка", увидели желтые и оранжевые вспышки, клубы бурого дыма сгоревшего пороха. Матросы выбегали из кубриков, кают и камбузов и жались к леерам, чтобы посмотреть, что происходит. "Бисмарк" ещё ненадолго появился далеко на северо-западе, извергающий огонь, воинственный и гордый, окруженный дымом залпов.

- Наш большой брат нас покинул, - заметил на мостике Яспер - Нам его будет очень и очень не хватать.

Уинстон Черчилль.

Совершенно секретный меморандум с грифом: "Исключительно для Первого лорда адмиралтейства и Первого лорда военно-морского флота. В запечатанном конверте".

"Задача найти и атаковать "Принц Ойген" требует решения чрезвычайно серьезных проблем. Было бы весьма желательно, чтобы в этом сыграл свою роль военно-морской флот Соединенных Штатов. Например, весьма удачно было бы, если бы "Принц Ойген" выследили корабли Соединенных Штатов, или при попытке этого он решил отстреливаться и тем самым спровоцировать инцидент, за который власти Соединенных Штатов были бы весьма признательны. Прошу обсудить возможность обычных морских патрулей и с этой точки зрения. Если мы сможем создать ситуацию, при которой "Принц Ойген" будет преследовать американский корабль, этим до известной меры решится главная проблема".

"Принц Ойген", расставшись с "Бисмарком" 24 мая, отправился к группировке судов снабжения и 26 мая добрался до танкера "Шпихерн" к северо-западу от Азорских островов с остатком горючего всего в восемь процентов. Днем 28 мая крейсер вновь заправился с танкера "Эссо Гамбург", потом обнаружились серьезные проблемы со всеми тремя машинами, потом лопнула лопасть гребного винта, поврежденная льдинами ещё в Датском проливе. В результате капитан Бринкман отложил все планы атак на торговые суда и взял курс на Брест, куда благополучно прибыл 1 июня.

Со времени выхода из Германии "Принц Ойген" прошел около 7000 миль со средней скоростью 24 узла.

НОЧНОЙ БОЙ

"Бисмарк" атаковал первый - вынырнул из тумана, держа курс прямо на "Саффолк" и дал первый залп. Пристрелка - и громадные снаряды стали ложиться так близко, что разошлись швы в броневых листах английского крейсера.

"Саффолк" ответил девятью залпами, а потом прикрылся дымовой завесой; "Норфолк" и "Принц Уэльский" поспешили на помощь и открыли по "Бисмарку" огонь с дистанции 15 миль. "Бисмарк" произвел три залпа, "Принц Уэльский" двенадцать, прежде чем у двух его орудий снова выявились неполадки и они вышли из строя.

Затем "Бисмарк" отвернул на запад, потом на юг, и тем самым Лютьенс дал возможность оторваться "Принцу Ойгену". Самому "Бисмарку" скрыться не удалось: радиолокатор "Саффолка" не терял контакта, скорость в ходе быстротечного боя ни крейсера, ни "Принц Уэльский" не потеряли.

Адмиралтейство прислало предупреждение о немецких подлодках, и Уэйк-Уокер приказал идти противолодочным зигзагом, причем каждый поворот налево вел к удалению от "Бисмарка", а правый приближал к нему.

На "Бисмарке" сочли, что "Принцу Ойгену" удалось оторваться. Теперь тот уже скрылся в сорока милях за горизонтом на юге. Радиограмма от командования рекомендовала Лютьенсу идти на юго-юго-запад, где между Гренландией и Ньюфаундлендом дежурит цепочка немецких подлодок. И Лютьенс именно туда и направился.

...Но тут подоспели плохие новости.

Начальники технических служб подвели баланс и доложили Лютьенсу, насколько серьезна ситуация с топливом. Проблема выглядела так: если "Бисмарк" будет идти прежним курсом и заманит преследователей к линии немецких подлодок, ему хватит топлива дотянуть до "Бельзена" или "Лотрингена", а может быть даже к "Шпизерну" или к "Эссо Гамбург" у Азорских островов. Но если ему не удастся добраться до танкеров, если подводным лодкам не удастся торпедировать корабли преследователей и "Бисмарк" так и не сможет от них ускользнуть, линкор останется посреди Атлантики без топлива.

Если же идти прямо во Францию, запасов топлива хватит на весь маршрут, если не случится что-то непредвиденное.

Выбор в таких обстоятельствах мог быть только один. Незадолго до 22 часов Лютьенс сообщил в штаб командования "Запад":

"- Оторваться не смогли из-за радиолокатора. Идем прямо в Брест. Не хватает топлива."

...Межу тем Лютьенс не знал, что с востока приближался "Викторьез" в сопровождении крейсеров.

В небе

К 22 часам Боуэллу, капитану авианосца, оставалось пройти ещё 120 миль. Это превышало максимальную дистанцию полета, но погода с каждым часом ухудшалась, небо затянули низкие тучи, то и дело начинался дождь. Было решено дать старт.

К вылету подготовили девять самолетов. Это были старые бипланы "суордфиш", которые моряки называли "авоськами". Давали они максимум 95 миль в час, и это при полных оборотах моторов. Экипаж - три человека: пилот, наблюдатель и стрелок. Под фюзеляжем подвешивалась 457-милиметровая торпеда.

Эскадрилья состояла из трех звеньев, которыми командовали: командир эскадрильи Юджин Эсмонд, бывший инструктор в училище торпедоносцев Перси Гик, и "Щепка" Поллард, - все кадровые морские летчики. Это были единственные опытные летчики; остальные большей частью были резервистами, некоторые впервые попали на авианосец.

Палубная команда запустила моторы, экипажи заняли места в кабинах и застегнули ремни. "Викторьез" развернулся навстречу северо-западному ветру и снизил скорость с 28 до 15 узлов. Эскадрилья "поднялась на крыло". Пилоты пристроились к Эсмонду и взяли курс на юго-запад.

Стартовав с авианосца, они двигались со скоростью 85 миль в час, после часа с четвертью полета с помощью радиолокаторов отыскали "Бисмарк" и поднялись за облака, чтобы приготовиться к атаке. Однако "Бисмарк" они потеряли и вернулись к "Норфолку", чтобы тот заново указал им направление. Однако оттуда снова взяли неверный курс, спикировали на оказавшийся поблизости "Мадек", гидрографический корабль США и едва его не торпедировали. Ошибка оказалась роковой, ибо "Бисмарк" был теперь предупрежден, и момент внезапности утрачен. Крылья самолетов эскадрильи Эсмонда ещё в четырех миля от цели начали дырявить осколки снарядов...

И на море

На "Бисмарке" появление "суордфишей" восприняли с удивлением и одновременно уважением. Казалось невероятным, что такие устаревшие самолеты осмелились атаковать такой извергающий огонь колосс, как "Бисмарк".

Но они атаковали. Звено Эсмонда на бреющем полете зашло с левого борта и выпустило торпеды с расстояния в полмили. Через минуту три самолета Гика атаковали слева ближе к носу; Гик был недоволен взятым курсом, развернулся и под градом снарядов атаковал снова.

Над "Бисмарком разносился оглушающий грохот. Пятьдесят орудий и пулеметов, не исключая и орудия крупного калибра, вели непрерывный огонь. Штурвальный Хансен был настолько оглушен грохотом на мостике, что не слышал команд Линдемана и сам решал, куда переложить руль, чтобы корабль уклонялся от торпед. Это удалось - со всеми торпедами, кроме одной.

Пока Эсмонд и Гик атаковали слева, лейтенант-резервист Лоусон перелетел на правый борт, где его силуэт рисовался на фоне заходящего солнца, сбросил торпеду и поспешно скрылся в облаках. Через несколько секунд у правого края средней палубы "Бисмарка" взлетел огромный столб воды, и сразу из трубы повалил черный дым.

Каким-то чудом ни один из "суордфишей" не был ни сбит, ни серьезно поврежден.

Ночь прошла, главные силы постепенно сближались. "Кинг Джордж V" шел курсом на юго-запад со скоростью 28 узлов, за ним "Рипалс" и миноносцы. Тови сообщил по радио Уэйк-Уокеру, что рассчитывает встретиться с противником в 9 утра.

Уэйк-Уокер потерял контакт с "Бисмарком" и увидел его только через час, после атаки торпедоносцев, на дистанции в восемь миль. "Принц Уэльский "дал два залпа, "Бисмарк" тоже ответил двумя, но все они были неточны. Но "Саффолк" продолжал следить за "Бисмарком" посредством радиолокатора.

На "Бисмарке" торпеда большого вреда не наделала. Хотя она была отрегулирована на заглубление в десять метров - чтобы угодить в днище и причинить максимум вреда, - в действительности она двигалась под самой поверхностью, угодила в броневой пояс под самой ватерлинией и оставила небольшую вмятину. Взрыв пошел вверх, трое матросов у самолетной катапульты были ранены, а главный боцман Киршберг погиб на месте.

Но если повреждения от торпеды оказались несущественным, все большие проблемы стала доставлять носовая нефтяная цистерна. Пластыри разошлись, подпорки просели, внутрь ринулась вода, и нос снова погрузился. Пришлось снизить скорость до 16 узлов, чтобы водолазы могли заново закрепить пластыри и установить новые насосы. Через час ремонтные работы настолько продвинулись, что скорость можно было увеличить до 20 узлов.

Маневр

С наступлением ночи Лютьенс со штабом на основе донесений гидрофонной службы, показаний дальномеров и радиолокаторов поняли, что по правому борту нет ни единого вражеского корабля. И даже и те, что держались по левому борту, продолжали двигаться зигзагами, то приближаясь к "Бисмарку" на 12 миль, то удаляясь от него гораздо дальше. Это был шанс для отрыва, и Лютьенс его использовал. "Бисмарк" описал широкую. дугу через запад и северо-запад к северу, через север и северо-восток к востоку, через три часа пересек свой собственный маршрут и маршрут своих преследователей, и наконец лег на курс 130 градусов, и теперь шел курсом на юго-восток, к северо-западной оконечности Испании.

Лютьенс на знал, что туда же - в юго-западный район Бискайского залива - направлялись и корабли эскадры Н.

Диспозиция:

К восьми утра "Бисмарк" оказался восточнее все трех британских флотилий: северо-восточнее эскадры адмирала Тови (которая примерно в 4. 00 оказалась от него в 100 милях), юго-восточнее эскадры адмирала Кертиса (которая в 6. 00 пересекла трассу "Бисмарка") и прямо к востоку от эскадры адмирала Уэйк-Уокера. Линкор шел на юго-восток со скоростью 20 узлов, в то время как все британские корабли двигались на запад, то есть удалялись от "Бисмарка".

В 350 милях к юго-востоку от "Бисмарка" на его возможном маршруте к Бресту находился старый линкор "Родни".

Справка.

. Линкор "Родни", названный в честь прославленного адмирала, разгромившего французский флот у Доминики в 1782 году, был к 1941 году изрядно устаревшим. Построенный в 1927 году, он имел водоизмещение 27000 тонн и девять 406-милиметровых орудий в трех башнях. Одна из машин дважды подряд отказывала, так что теперь корабль двигал всего один винт. Максимальная его скорость, теоретически, составляла 23 узла, но уже много лет ничего похожего достичь не удавалось. Командовал "Родни" капитан Фредерик Дэлримпл-Гамильтон, высокий стройный шотландец, владелец поместья в Вайтоншире.

Пеленгация и её использование

На "Бисмарке" Лютьенс в 6. 54 и потом в 7. 46 отправил в Германию длинную радиограмму об эффективности британских радиолокаторов, о бое с "Худом", о повреждении топливных цистерн и ненадежности собственного радиолокатора "Бисмарка".

Передачу "Бисмарка" перехватили несколько пеленгаторных станций Великобритании, и установленные азимуты тут же сообщили в оперативный штаб адмиралтейства. Но установленные азимуты дали группу почти параллельных линий - ведь пеленгаторные станции были расположены слишком близко друг к другу и слишком далеко от "Бисмарка". Тем не менее стало ясно, что "Бисмарк" гораздо южнее и восточнее последнего известного его положения.

На британском флагмане азимуты нанесли на карту неверно. В результате их пересечение с предполагаемым положением "Бисмарка" оказались не к юго-востоку от последнего известного его местоположения, как было в действительности, а к северу. Из этого напрашивался единственный вывод что "Бисмарк" сменил курс и возвращается в Германию проливом между Фарерскими островами и Исландией. В 10. 47 Тови сообщил эти выводы эскадре и линкоры "Кинг Джодж V" и "Принц Уэльский", авианосец "Викторьез", крейсера Кертиса и "Саффолк" развернулись на северо-восток.

Только Уэйк-Уокер на "Норфолке", далеко на юге, знал, что проход между Исландией и Фарерскими островами сторожат другие крейсера, а на юге остается только "Шеффилд", и потому выбрал курс из предположения, что "Бисмарк" все-таки идет во Францию. Тем же курсом шли "Эдинбург" и "Родни".

Офицеры оперативного штаба адмиралтейства пришли к выводу, что "Бисмарк" все же держит курс на Францию. В 10. 23 была послана радиограмма Тови, Соммервилю и Уэйк-Уокеру, в 11. 08 - на "Родни", а в 12. 44 командующий подводными силами получил приказ развернуть шесть лодок в дозор поперек Бискайского залива.

Все возможные маршруты были перекрыты, и кроме того, три гидроплана "каталина" берегового командования были отправлены прежде всего на самую вероятную трассу отхода "Бисмарка" во Францию, а уже потом - на север, к Фарерским островам.

В 10. 54 в адмиралтействе получили новый азимут с радиопеленгаторной станции, который подтверждал, что "Бисмарк" очевидно плывет во Францию. На этот раз установленное его положение передали по радио, и на "Кинг Джордж V" его приняли в 14. 01. В 13. 20 были получены сведения о ещё одном радиоперехвате, на этот раз на волне связи с подлодками, но судя по мощности передатчика - с надводного корабля, и азимут однозначно показывал, что "Бисмарк" следует во Францию. Поэтому в 15. 48 Тови приказал развернуть флагманский корабль на восток-юго-восток. Но вскоре после этого поступила радиограмма от адмиралтейства для "Родни", отменявшая предыдущие распоряжения и приказывавшая линкору присоединиться к эскадре Тови, направлявшейся к проливу между Исландией и Фарерами. На этом настаивал Уинстон Черчилль, который был убежден, что "Бисмарк" возвращается в Германию.

В результате неразберихи в приказах все утро и часть дня Тови с Лютьенсом удалялись друг от друга - один держал курс чуть к северу от востока, другой - на юго-восток.

Меч Парсифаля

В тот же день, 25 мая, Герберт Вольфарт на своей U. 256 все ещё находился в глубинах Атлантики, но уже собирался взять курс на Францию. После атаки на конвой HX126 у него осталась ещё одна торпеда. Когда было обнаружено отбившееся от конвоя судно "Дарлингтон Корт" водоизмещением 5000 тонн, Вольфарт дал приказ к атаке. Его штурман обер-лейтенант Совад, когда они уже разворачивались в сторону будущей жертвы, заметил:

- Герр капитан, к чему тратить торпеду на это корыто? Почему не подождать, не подвернется ли что-то получше?

Но Вольфарт для себя уже решил. Заблудившийся корабль получил попадание в середину корпуса и стал тонуть. Совад развернул U. 556 в сторону Франции, Вольфарт сообщил Деницу по радио свои координаты, курс и предполагаемое время прибытия.

Спокойные часы

...Офицеры и матросы "Бисмарка", которые уже 36 часов не сходили с боевых постов, могли теперь расслабиться, умыться и побриться, перехватить чего-нибудь горячего. Ближе к вечеру устроили небольшой праздник: Лютьенс как верховный командующий в условиях похода имел право награждать, и рулевой Хансен был отмечен им Железным крестом за умелые маневры во время атаки "суордфишей" с "Викторьеза".

Отметили и адмиральские именины. Офицеры штаба и команда через фрегаттен-капитана Ольсе пожелали ему много счастья к 52-му дню рождения. От Редера поступила радиограмма, в которой говорилось:"Самые сердечные пожелания в ваш день рождения. Желаю в следующем году быть столь же успешным." Текст поздравления от Гитлера звучал сдержанно: "Всего наилучшего в ваш день рождения. Адольф Гитлер."

Лютьенс не поддавался иллюзиям. Впереди оставались тысячи миль плавания, а доктор Экстернбринк с коллегами не обещали пасмурной погоды. Множество радиосигналов противника, зафиксированных службой радиоперехвата, и информация из штаба командования "Запад" говорили о том, что британский флот собрал все силы, чтобы разыскать линкор. И Лютьенс понимал, что худшее ещё впереди.

Ветер все крепчал, море становилось неспокойнее, с северо-запада надвигался шторм. Могучие валы швыряли линкор, как щепку. Но прошел день, вечер, наступила ночь, а неприятеля не было и следа. И в людях стала оживать надежда.

...Тови продолжал держать курс на восток-северо-восток, но в 16. 30 запросил Адмиралтейство: "Действительно ли противник направляется к Фарерским островам?"

Через полтора часа, не дождавшись ответа, он развернул флагманский корабль. Через час после того, как Тови развернулся на юго-восток, всем кораблям была передана радиограмма из адмиралтейства с указанием исходить из возможности, что "Бисмарк" идет в Брест. Это указание было основано на первой надежной развединформации - перехваченном разговоре высокопоставленного немецкого чиновника в оккупированной Европе, чей сын служил на "Бисмарке". На вопрос, куда направляется "Бисмарк", из Берлина поступил ответ: "В Брест".

Уэйк-Уокер на "Норфолке" преодолел сомнения, связанные с иссякающими запасами топлива, и приказал капитану Филлипсу развернуться на юго-запад и идти со скоростью 26 узлов. Вскоре они увидели "Принц Уэльский", все ещё державший курс на Исландию, и просемафорили: "Я иду к Бресту".

Теперь главные противники - "Бисмарк" и "Кинг Джордж V" - шли примерно одним курсом на юго-восток к Бискайскому заливу, но "Бисмарк" был на 150 миль впереди. "Родни" все ещё двигался на северо-запад, и его капитан полагал, что обнаружит неприятеля, когда будет пересекать его маршрут. Оказавшись там, но неприятеля не обнаружив, он тоже повернул в сторону Бискайского залива.

Никто из противников не знал, где находится другой, все напряженно ждали новой информации и тем временем готовились к возможной схватке.

Оперативная сводка. Германия.

Штаб командования "Запад":

"Вспомогательные суда снабжены припасами и горючим на восемь дней и немедленно выходят в море. Три эсминца будут сопровождать "Бисмарк" на последнем отрезке плавания через залив. Самолеты с большим радиусом действия начнут патрулирование до 25 градуса западной долготы, разведывательные самолеты - до 15 градуса, бомбардировщики - до 14 градусов. В Сен-Назере вход в порт будет обозначен буями, будут подготовлены створные огни, заказаны лоцманы, на рейде Ля Паллик приготовлена якорная стоянка. Если ситуация потребует, Лютьенс может направляться в испанские порты. Формируется новая линия патрульных подлодок, но U. 74 не может продолжать патрулирование из-за повреждений, а на U. 556 израсходовали все торпеды. Когда "Бисмарк" войдет в этот район, нужно поднять синий флаг, чтобы подлодки не спутали его с британским кораблем..."

Оперативная сводка. Британия.

Адмиралтейство:

"...на тот случай, если "Бисмарк" направится в Средиземное море, линкору "Нельсон" приказано выйти из Фритауна к Гибралтару, а подлодке "Северн" - занять позицию для атаки в самом проливе. (Ее командиру, как и Лютьенсу, дано было право самому решить, входить ли в испанские воды). Командование сухопутных сил: провести воздушную разведку по предполагаемому маршруту "Бисмарка" до самого Бреста; начать с самого рассвета.

Британская авиация: проведено несколько налетов на Брест и Сен-Назер, в бухты сброшены мины..."

...Больше всего в ту ночь Тови нуждался в эсминцах. С каждой милей, которую проходил "Кинг Джордж V" на юго-восток, он без охраны приближался к цепи немецких подлодок. А единственными эсминцами в этом районе остались сопровождающие конвой WS8 B - "Кассак", "Зулу", "Сикх", "Майори" и польский миноносец "Перун". Им приказали немедленно оставить конвой и сопровождать "Кинг Джордж V".

Личность.

Командовал этими эсминцами капитан Филип Виан, моряк душой и телом, энергичный и бескомпромиссный (хотя в быту человек весьма скромный и даже робкий). Год назад он стал народным героем, когда вошел на "Кассаке" в фьорды тогда ещё нейтральной Норвегии и спас с немецкого судна снабжения "Альтмарк" 300 британских моряков. Те были захвачены с торговых кораблей рейдером "Граф Шпее" и как военнопленных переправлялись в Германию.

Виан получил радиограмму из адмиралтейства среди ночи. "Кассак","Сикх" и "Зулу" должны были присоединиться к линкору "Кинг Джордж V", "Майори" и "Перун" - к линкору "Родни".

Виан выстроил свою флотилию в линию и со скоростью 27 узлов двинулся на юго-восток. Тот же суровый северо-западный ветер, который подгонял к Бресту "Бисмарк" и "Кинг Джордж V", атаковал эсминцы Виана сбоку, так что те кренились так, что, казалось, никогда больше не выровняются. Потоки воды обрушивались на полубак и мостик, сбегали по дождевикам и зюйдвесткам, слепили глаза. Приходилось держаться за стойки и леера, чтобы устоять на ногах. Два эсминца были так серьезно сбиты волной с курса, что вынужденно поменялись местами и только чудом не столкнулись.

Виан коротко описал это так: "Мне доложили, что ряд матросов был ранен, а одного смыло с палубы. Но сделать ничего было нельзя".

Короткая ночь

...У большинства англичан и немцев сложилось впечатление, что после бесконечно долгого дня ночь как-то сразу подошла к концу, и что великая погоня тоже вот-вот закончится.

Перед самой полуночью Тови сообщил в адмиралтейство, что ему придется снизить скорость, чтобы сэкономить топливо, в то время как "Бисмарку", идущему со скоростью 20 узлов, должно было хватить горючего до самого Бреста.

И вот встал рассвет над бушующим серым морем без единого корабля на горизонте, под серым хмурым небом без единого самолета в пределах видимости. За 24 часа, прошедших после заявления Лютьенса "победим или умрем", "Бисмарк" приблизился к французскому побережью ещё на 400 миль - и нигде ни следа неприятеля!

Судьбоносный миг.

Среди ночи с водной глади озера Лох Эрн в северо-западной Ирландии взлетел самолет берегового командования "каталина"Z из 209 эскадрильи. Самолет легко поднялся к звездам, описал круг над дремлющей округой и взял курс на юго-запад - через залив Донегаль и остров Игл в открытое море.

Судный день

К вечеру 25 мая маршал авиации сэр Фредерик Боухилл, командующий сухопутной авиацией, порекомендовал искать "Бисмарк" не на кратчайшем маршруте от места утраты контакта, а на дуге к югу - для немцев этот курс безопаснее и опытный Лютьенс, скорее всего, изберет именно его. Было решено направить дополнительный патруль в эти районы.

Проверить догадку Боухилла доверили гидроплану "каталина" Z 209 эскадрильи. Командиром экипажа был старший лейтенант Деннис Бригс, который совсем недавно на первой "каталине" участвовал в битве за Атлантику и даже успел потерпеть с тем первым самолетом аварию.

Через шесть часов полета, в 9. 45 "каталина" прилетела в район патрулирования. Утро было туманной, видимость отвратительная, море разбушевалось не на шутку. Примерно через полчаса, когда они летели под облаками на высоте всего 150 метров, второй пилот Смит показал вперед со словами: "Что это там?"

Бриггс посмотрел в указанную сторону и примерно в восьми милях, почти на границе видимости, заметил мутное темное пятно, которое постепенно обретало очертания военного корабля. Едва сдерживая возбуждение, он предложил Смиту смотреть внимательнее, а сам сел к радиостанции, чтобы написать донесение на базу.

Смит принял чуть правее, ушел в облака, пытаясь по дуге зайти с кормы, но немного неточно определил местоположение корабля, и когда через несколько минут на высоте 600 метров облака расступились, оказалось, что они очутились всего в 500 метрах от борта "Бисмарка". Теперь в его опознании сомневаться было невозможно: линкор представился сам. Вокруг самолета вспухли дымные шары разрывов зенитных снарядов, по фюзеляжу забарабанили осколки. Смит поспешно сбросил в море четыре глубинные бомбы, чтобы набрать высоту, и до отказа увеличил скорость. Бриггс в лихорадочной спешке заканчивал составлять донесение, чтобы успеть передать его, прежде чем их собьют.

"Один линкор азимут 240 пять миль, идет курсом 150, мои координаты 49 градусов 33 минуты север, 21 градус 47 минут запад, время 10. 30. 26."

Это был тот самый сигнал, которого ждали в военно-морских штабах обоих государств - одни с надеждой, другие с тревогой.

В Германии уже через несколько минут его расшифровали и передали Редеру в Берлин и Заальвахтеру в Париж. Тем пришлось смириться с безжалостной действительностью. Утешением служило только то, что теперь они сами узнали, где "Бисмарк" (тот был в 690 милях от Бреста - значит, когда было принято собственное донесение Лютьенса, приведенное положение не сходилось на 70 миль; данные Бриггса отличались на 25 миль, а данные Нойендорфа, которые прямым наблюдением не проверяли уже четыре дня примерно на 80 миль).

По карте в операционном зале британского адмиралтейства можно было заметить, как близко разминулись противники предыдущей ночью: линкор "Родни" со своими эсминцами прошел в 50 милях, "Эдинбург" - в 45 милях, а флотилия Виана пересекла в то утро трассу "Бисмарка" в каких-то 30 милях за его кормой.

Получалось, что "Кинг Джордж V", находившийся в 135 милях к северу, и "Родни", оказавшийся в 125 милях к северо-востоку, не смогут догнать "Бисмарк", если тот не удастся хоть как-то задержать.

Но существует ли хоть какая-то возможность это сделать?

...Виан с 26 торпедами на пяти его эсминцах знал, в чем состоит его долг. Не спрашивая разрешения, он взял курс в сторону неприятеля и прибавил ход до максимума.

Капитан Бенджамин Мартин на крейсере "Дорсетшир" с восьмью торпедами, который сопровождал конвой в 600 милях южнее, передал охранение вспомогательному крейсеру "Булоло" и также, не спрашивая разрешения, со скоростью 28 узлов кинулся наперерез "Бисмарку".

Адмирал Нельсон: "...любой капитан не совершит большой ошибки, если сблизится с неприятелем".

Но самую важную роль после вторичного обнаружения "Бисмарка" сыграл вице-адмирал сэр Джеймс Соммервиль, чьи корабли "Ринаун", "Арк Ройял" и "Шеффилд" двигались к северу и теперь находились между "Бисмарком" и Брестом, меньше чем в ста милях от противника.

Личность.

Вице-адмирал Джеймс Соммервиль, плотного сложения, добродушный, полный жизни, с прекрасным чувством юмора, не считал себя интеллектуалом, в разговоре любил подпустить крепкое словечко, любил крутые анекдоты. У него было "подсознательное желание всегда бравировать своей неортодоксальностью"... Вместе с надлежащими командирскими качествами это снискало ему как друзей, так и недругов.

В годы гражданской войны в Испании Соммервиль был контр-адмиралом и командовал флотилией эсминцев в Средиземном море. В 1938 году, кода Соммервиль был главнокомандующим в Ост Индии, он заболел туберкулезом и вынужден был покинуть флот и отправиться на лечение. Но когда вспыхнула война, Соммервиль вновь встал в строй - руководил отделом, который занимался совершенствованием морских радиолокаторов. Отчасти и его заслугой было то, что "Саффолк" так успешно следил за "Бисмарком" и "Принцем Ойгеном".

В июне 1940 года его назначили командующим эскадры "H". Ядро этой эскадры составили авианосец "Арк Ройял" и линкор "Худ", на котором он держал в Гибралтаре свой флаг. Первым же заданием эскадры "H" стала бомбардировка и уничтожение французского флота в Оране. Затем флотилия выполняла задания в Средиземноморье, доставляла самолеты и вооружения на Мальту, атаковала итальянские корабли.

Соммервиль вначале предложил, а потом блестяще провел средь бела дня артиллерийскую бомбардировку генуэзских доков.

Несколько раз он сам участвовал в полетах с экипажами с авианосца "Арк Ройял" - немного нашлось бы на свете адмиралов, которые решились бы даже подумать о чем-то подобном.

"Страшно смотреть, как они улетают, и неизвестно, сколько этих отважных парней сможет вернуться, - писал адмирал Джеймс Соммервиль. Полагаю, что теперь ребята понимают, что я знаю, на что они идут, раз я был там с ними".

...Ночью вся эскадра "Н" здорово пострадала от той самой бури, которая подгоняла "Бисмарк" на его юго-восточном курсе. В 23. 15 скорость пришлось сбросить до 23 узлов, в 23. 40 - до 21 узла, и наконец в 1. 12 26 мая - до 17 узлов.

Заслуженный ветеран "Арк Ройял", сравнительно "свежий" (вступил в строй только в 1938 году), но непрерывно участвовавший в походах, а затем и в боевых действиях, многократно "потопленный" немецкой пропагандой, все ещё держался, но казалось, в нем скрипит и стонет каждая заклепка. Корабль прошел без капитального ремонта больше 100000 миль. Капитан авианосца Лабин Маунд прикидывал, долго ли ещё продержится его корабль. Не было дня, чтобы главному механику не приходилось объявлять аврал для заделки течей, вызванных ещё месяц назад взрывом бомбы рядом с левым бортом...

Ранний рассвет. Бурное и вспененное море, волны высотой с пятиэтажный дом. Скорость ветра над палубой достигала 50 миль в час. Никогда ещё самолеты не стартовали с авианосца в таких условиях.

В 8. 45 капитан Маунд развернул корабль против ветра и сбавил ход до 10 узлов. Один за другим стартовали десять "суордфишей". Некоторые так "просели" после взлета, что коснулись воды, но сумели набрать высоту.

Через два часа лейтенант Хартли с "суордфиша" 2Н обнаружил "Бисмарк". Еще через семь минут старший лейтенант Калландер с самолета 2F подтвердил, что обнаружен линкор.

Восемь "суордфишей" были отозваны обратно на корабль, - подвесить торпеды. "Арк Ройяль" шел параллельным с "Бисмарком" курсом на расстоянии примерно 50 миль, и поспешал на всех парах.

Посадка в шторм была тяжелой: одна машина разбилась прямо о летную палубу.

Линкор "Ринаун" оставался к востоку от "Арк Ройял", иногда даже пропадая из виду в тумане. Крейсеру "Шеффилд" адмирал Соммервиль в 13. 15 приказал идти за "Бисмарком", до которого теперь оставалось 40 миль, и караулить его сзади. Об этом маневре не проинформировали летчиков с "Арк Рояля" - и это едва не стоило серьезных потерь, а может быть, и срыва операции.

Торпеды установили на глубину 10 метров и снабдили магнитными взрывателями. В 14. 50 стартовала ударная группа - 14 самолетов. В небе почти над авианосцем они построились в боевой порядок и взяли курс на юг, в сторону неприятеля.

...И только через час после взлета ударной группы командиру "Арк Рояля" доложили о выдвижении "Шеффилда" в непосредственную близость к "Бисмарку". Капитан Маунд срочно приказал передать сообщение для пилотов открытым текстом: "Осторожнее с "Шеффилдом!". Шифровать не было времени...

Летчики ударной группы получили это предупреждение, когда уже провели, по всем канонам тактики, торпедную атаку на "Шеффилд". С крейсера, естественно, не стреляли по своим и "авоськи", как на учениях, атаковали со всех сторон и сбросили торпеды с оптимальной высоты.

Знак судьбы.

Шесть торпед из сброшенных двенадцати взорвались, едва коснувшись воды. Магнитные взрыватели среагировали на воду Бискайского залива, как на первоклассную броню. Еще как минимум два магнитных взрывателя не сработали, хотя торпеды чуть не уткнулись рылами в бора "Шеффилда". От оставшихся четырех крейсеру удалось увернуться.

Когда летчики, принеся запоздалые извинения капитану "Шеффилда" Чарлзу Ларкому, вернулись на "Арк Рояль", то ко второму вылету самолеты-торпедоносцы оснастили торпедами со старым добрым взрывателем ударного действия; рули торпед были отрегулированы на глубину 6, 5 метров.

Силы стягиваются

Линкор "Родни" присоединился к флагману около полудня, когда до "Бисмарка" оставалось не менее 90 миль.

В 18. 21 Тови доложил в адмиралтейство и - для сведения - Соммервилю, что если "Бисмарк" не удастся притормозить до полуночи, ему придется повернуть эскадру в порт из-за нехватки топлива.

Соммервиль передал Тови и в адмиралтейство: "Вторая ударная группа стартует примерно в 18. 30".

Время стремительно уходило, и теперь должно было произойти настоящее чудо, чтобы за пять часов, которые ещё оставались до полуночи, "Бисмарк" был остановлен.

Маленькие радости

...На "Бисмарке" в 8. 00 марсовый заметил верхушки мачт нескольких военных кораблей, проходивших чуть правее к северу. Это была флотилия Виана, которая шла на соединение с главными силами; по счастью, она быстро скрылась из виду.

...Из штаба морского командования "Север" сообщили, что люфтваффе днем обнаружили "Родни" и три эсминца почти в 200 милях за "Бисмарком"; похоже, в гонке они больше не участвовали.

Серьезные огорчения

Днем за кормой "Бисмарка", где прежде не было ничего, кроме седого моря, теперь замаячил неясный силуэт преследующего их крейсера. В дальномер можно было разобрать, что это крейсер типа "Саутгемптон".

"Это почти наверняка "Шеффилд", - мрачно заключил Лютьенс, - а если это так, то и остальные силы эскадры "Н", "Арк Ройял" с "Ринауном", не могут находиться слишком далеко".

Следовало ожидать скорой торпедной атаки. Это означало, что "Бисмарку" придется маневрировать на максимальной скорости, а для этого едва ли хватить топлива. Даже на скорости в 20 узлов его едва удастся растянуть до Бреста.

"Запасы топлива критические, - передал Лютьенс в штаб командования "Запад", - когда можно ожидать возможность их пополнить?"

Заальвахтер приказал немедленно отправить в море танкер "Эрмланд" и дал радиограмму Лютьенсу.

Ответа не последовало: к тому времени колокола громкого боя известили об атаке на "Бисмарк" вражеских самолетов...

Авоськи, полные торпед

На этот раз командиром ударной группы был корветтен-капитан Тим Коди, а его заместителем - Стюарт Мор. Погода оставалась столь же мерзкой, море продолжало штормить, тучи висели на высоте меньше 200 метров, частые дождевые заряды порой ограничивали видимость до нуля. Было предложено поднять в воздух и истребители "фулмар", чтобы во время атаки те отвлекали внимание неприятеля. Но в таких условиях это просто было невозможно. Как ни абсурдным это казалось, с такой погодой могли справиться только медленные и неповоротливые, безнадежно устаревшие "суордфиши".

"Бисмарк" шел под так называемым "фронтом" - стеной туч, которая от поверхности океана простиралась до высоты 3000 метров. Координированная атака в таких условиях была невозможна, каждому звену придется атаковать самостоятельно.

На высоте 200 метров командирский самолет вместе со случайно прибившимся к ним ведомым третьего звена вырвались из облаков. Было 20. 35 - началась последняя атака.

Ирония судьбы.

Подводная лодка U. 556 весь день шла курсом на юго-восток, как и "Бисмарк" направляясь к французским берегам. Из главного штаба подводных сил капитан Вольфарт регулярно получал известия о местоположении "Бисмарка". Где-то там, за милями штормового моря, в офицерской кают-компании "Бисмарка" висела картина, изображавшая U. 556 в образе Парсифаля, который отражает торпеды, метящие в линкор. Это было воплощение клятвы капитана Вольфарта. И неожиданно ему представилась возможность эту клятву исполнить.

Вахтенный доложил о двух больших военных кораблях впереди по курсу. Старший помощник дал сигнал тревоги и U. 556 пошла на погружение. Оказавшись на глубине 10 метров, Вольфарт дал команду поднять перископ. Вольфарт прильнул к окуляру.

Прямо на него шел легендарный авианосец "Арк Ройял". Его не охраняли миноносцы, он даже не выполнял противолодочных маневров. Линкор рядом с ним тоже шел без охраны и тоже не маневрировал. О такой ситуации любой подводник мог только мечтать.

"Я мог пройти между ними и утопить обоих сразу, - записал он в дневнике, причем не хвастаясь - Вольфарт был одним из самых квалифицированных и удачливых капитанов-подводников, - но у меня не было ни единой торпеды..."

Вольфарт беспомощно застыл у перископа, пока огромные корабли проходили в какой-то сотне метров, так что гул их винтов буквально оглушал гидроакустиков. Оставалось только наблюдать, как они медленно скрываются из виду.

Эффективность оружия.

...Тим Колди среагировал мгновенно - сбросил торпеду и на пределе возможного для тихоходного биплана скользнул в штормовую тучу. Следующий "суордфиш" повторил маневр. Но обе торпеды, сброшенные самолетами командирского звена, не достигли цели. Коди послал короткую радиограмму: "Попаданий не наблюдаю".

...Справа к "Бисмарку" приближались три самолета второго звена. Командир звена, лейтенант Годфри-Фоссет ринулся в пике по курсу, полученному с радиолокатора, вынырнул из тумана по правому борту "Бисмарка"; за ним летел "Суордфиш" лейтенанта Патиссона. В воду, вспененную осколками зенитных снарядов, ушли две торпеды. Одна попала в цель - в броневой пояс. "Досадно, но неопасно" - так комментировал попадания Лютьенс.

...Из туч сзади и немного левее "Бисмарка" вынырнули четыре из пяти самолетов третьего и четвертого звеньев. Все средства ПВО по левому борту линкора снова открыли огонь, один из самолетов угодил прямо под разрыв зенитного снаряда, был насквозь изрешечен осколками, пилот, стрелок и наблюдатель ранены, но пилот продолжал атаку и сбросил торпеду вместе с остальными торпедоносцами. Правда, о попаданиях никто не доложил.

...Лейтенант Тони Биль атаковал против ветра на высоте всего 15 метров, а торпеду сбросил на дистанции 700 метров. Попадание, столб воды вырос у средины левого борта "Бисмарка" - "Досадно, но неопасно"...

...Командир звена лейтенант Оуэн-Смит на бреющем полете зашел сбоку, едва не касаясь гребней волн колесами шасси. Торпеду он сбросил с дистанции в 1000 метров, наблюдатель о попадании не докладывал.

...Второй самолет из пятого звена дважды пытался атаковать с правого борта, но из-за слишком плотного зенитного огня просто сбросил торпеду и улетел.

...Два самолета шестого звена потеряли друг друга. Командир звена лейтенант Вилкокс атаковал с дистанции почти 2000 метров, но безрезультатно.

Второй самолет отошел к "Шеффилду", чтобы получить новое целеуказание, потом на бреющем вернулся к "Бисмарку", атаковал - и тоже неудачно.

Атаки продолжались около получаса.

Никто так в точности и не знает, кем была сброшена торпеда, которая взорвалась под кормой и заклинила руль "Бисмарка".

Раненый зверь

...Едва последний самолет миновал "Шеффилд", как из тумана вынырнул "Бисмарк", тяжело уваливавшийся влево.

С мостика "Шеффилда" заметили, как по левом борту линкора пробежала цепочка вспышек орудийных выстрелов и над ними вспух и тут же был сорван штормовым ветром шлейф черного дыма.

Снаряды вздыбили воду в миле по носу крейсера. Тут же на "Бисмарке" сверкнули новые оранжевые вспышки, снова взвились шлейфы черного порохового дыма. Через тридцать секунд море по обоим бортам с оглушительным грохотом вздыбилось, рядом с крейсером выросли огромные белые водяные столбы. "Шеффилд" был "взят в вилку", осколки одного снаряда просто смели расчет зенитного автомата на крыле мостика.

Капитан Ларком скомандовал поворот, дал полный ход и распорядился поставить дымовую завесу. Но прежде чем она помогла, в опасной близости от крейсера легли ещё четыре залпа...

"Шеффилд" по широкой дуге уходил на запад, чтобы оторваться от линкора. Когда дым рассеялся, Ларком увидел, что "Бисмарк" остался далеко позади, но все ещё плывет на север, и отправил адмиралу Тови новое донесение - сообщение о курсе новом линкора. Потом "Бисмарк" исчез из виду.

Расчету радиолокатора было приказано определить азимут на линкор и дистанцию, но оказалось, что осколки снаряда вывели аппаратуру из строя. Это означало, что флотилия ослепла. За ночь "Бисмарк" незаметно ускользнет, а на рассвете будет в безопасности под мощным прикрытием авиации люфтваффе.

И в этот момент...

- Корабль! - завопил впередсмотрящий на "Шеффилде", и в самый важный момент показались пять эсминцев Виана, готовых принять участие в погоне. Их отчаянно заливало гигантскими волнами, но они спешили вперед.

Виан запросил:

- Где неприятель?

Ларком указал предполагаемое направление и расстояние. Эсминцы, взвыв турбинами, миновали "Шеффилд" и вскоре скрылись из виду.

Через сорок минут после того, как последний "суордфиш" улетел к "Арк Ройялу", с левого фланга эскадры поступил сигнал с польского миноносца "Перун":

- "Вижу неприятеля".

Эффективность оружия.

...Роковая торпеда попала в корму на глубине не меньше шести метров. Были затоплены кормовые отсеки. Три винта не пострадали, но рулевые машины заклинило. В корпус проникала вода - через отверстия разбитых кормовых гидрофонов левого борта в левый кормовой отсек, и по туннелям гребных валов - в машинное отделение. "Бисмарк" на полном ходу (28 узлов) начал уваливать влево. Репитер компаса показывал, что он движется по кругу. Руль заклинило в положении 15 градусов на левый борт.

Первое, что нужно было сделать - это разблокировать заклиненные рулевые машины, значит, следовало срочно направить людей в затопленные кормовые отсеки.

Линкор пошел малым ходом против ветра, курсом на север или северо-запад, чтобы до минимума снизить качку. Была отдана команда: все водолазы - на корму!

Их ждала долгая и напряженная работа, потому что прежде всего нужно было спуститься в затопленный главный рулевой отсек, чтобы выключить рулевую машину, и потом - в затопленный отсек ручного управления рулями, чтобы его восстановить.

Вопрос характера.

И тут адмирал Лютьенс "сломался". Он отправил в Берлин типичное для него лаконичное сообщение:

"Корабль потерял управление. Будем сражаться до последнего снаряда. Хайль Гитлер."

Справедливость требует признать

...Но на корабле мораль была на высоте. Капитану Линдеману доверяли, знали, что он сделает все возможное и не теряли надежды.

Лейтенанты Гизе и Рихтер с командой плотников заделали переборку над рулевыми отсеками, остановили приток воды через разбитые гидрофоны и откачали воду из левого отсека. Но в главный рулевой отсек ни один водолаз пробраться не смог. Оставалась единственная возможность: попытаться держать курс только с помощью винтов.

Линдеман испробовал на машинном телеграфе все мыслимые комбинации, но с тем же результатом: поначалу корабль следовал нужным курсом, но потом отклоненный под 15 градусов руль неизбежно разворачивал его к северо-западу, в сторону врага и прочь от безопасной цели. Корабельные машины и оружие были целы и невредимы, но злосчастное отклонение руля делало линкор беспомощным.

К этой безнадежной ситуации добавился ещё один удар: от сигнальщиков стали поступать на мостик донесения, что эсминцы, которые они заметили уже давно, начали окружать корабль, явно готовясь к атаке.

Радиообращение адмирала Тови:

"Команде "К. Дж. V". Потопление "Бисмарка" может оказать огромное влияние на весь дальнейший ход войны, гораздо больший, чем просто потеря неприятелем одного линкора. Да пребудет с вами Бог и дарует он вам победу!

Дж. Т. 26. 5. 41"

Горячка перед боем.

В ночь на 27 мая, когда Уинстон Черчилль ещё не знал, как фатально поврежден "Бисмарк", он приказал подготовить радиограмму Тови: "По вашим донесениям нельзя составить представление о ситуации. "Бисмарк" должен быть потоплен во что бы то ни стало. Если для этого нужно участие "Кинг Джордж V", пусть он останется, даже если потом его придется тащить на буксире".

Приказ свидетельствовал о крайней нервозности Черчилля. Пока не был восстановлен "Принц Уэльский", "Кинг Джордж V" оставался единственным британским линкором, способным и бронированием, и скоростью сравниться с "Бисмарком". Если бы оставшийся без топлива "Кинг Джордж V" был потоплен, "Бисмарк" после ремонта смог бы пиратствовать в Атлантике почти безнаказанно.

Паунд отправил радиограмму, в целом повторяющую указание премьера, на следующий день в 11. 37 утра, когда битва почти закончилась.

Тови был возмущен.

"Это был приказ беспримерный по бессмысленности и невзвешенности. Я никогда бы исполнять его не стал, пусть даже под угрозой трибунала".

"Тартар" и "Маскона" были эсминцами типа "Трайбел" из шестой эскадры эсминцев, "Кассак", "Маори", "Зулу" и "Сикх" - из четвертой. Это были самые новые и самые крупные эсминцы британского флота, построенные перед самой войной (в 1938 году; несколько позже, в 40 - 41 годах, была реализована серия "Лайтинг" с несколько улучшенными ходовыми качествами, двумя четырехторпедными аппаратами, но меньшим артиллерийским вооружением).

Их высокие форштевни и длинные плавные линии производили не менее элегантное впечатление, чем "Бисмарк". И командовали ими исключительно опытные и обстрелянные моряки, элита капитанов миноносцев.

Два эсминца должны были держаться по левому борту "Бисмарка" - один немного впереди, другой сзади, два - по правому борту, и "Коссак" - позади.

Эффективность оружия.

Когда "Перун" и "Майори" двинулись на север, чтобы занять позиции слева и справа перед "Бисмарком", Шнайдер открыл по ним огонь.

Капитан Плавский на "Перуне" приказал рулевому держаться ближе к "Бисмарку" и с дистанции почти в семь миль открыл огонь из своих маленьких 120-милиметровых орудий. Яростная перестрелка между "Перуном" и "Бисмарком", кораблями водоизмещением в 1700 тонн и 50000 тонн, продолжалась с полчаса. Когда одним из залпов "Бисмарк" взял "Перуна" в вилку, причем ближний снаряд взорвался всего в двух десятков метров, Плавский решил, что честь нации спасена, и под защитой дымовой завесы удалился. Из-за этого вынужденного маневра Плавский потерял контакт с остальными миноносцами и "Бисмарком" и никогда уже больше не увидел своего врага.

В 23. 24, через полчаса после захода солнца, Виан приказал всем кораблям своей флотилии занять позиции для координированной торпедной атаки. Но в жестокий шторм, в условиях ограниченной видимости и весьма точного артогня с "Бисмарка" осуществить это не удалось.

В результате ночной темноты, непрерывных дождевых зарядов и точного огня "Бисмарка" почти все эсминцы Виана потеряли контакт с неприятелем. Когда вскоре после полуночи "Кассак" встретился с "Перуном" и "Зулу" в таком месте, где по расчетам им нечего было делать, Виан понял, что координированная торпедная атака невозможна, и отправил всем кораблям радиограммы, чтобы те атаковали самостоятельно, когда представится случай.

Первым атаковал эсминец "Маори". Капитан Армстронг на юго-восточном курсе увидел "Бисмарк"; тот приближался к нему со скоростью 29 узлов, причем все время шел зигзагами. Когда между ними оставалось около двух с половиной миль, "Бисмарк" открыл огонь, и в 2. 21 Армстронг развернулся и выпустил все четыре торпеды. Во время атаки "Бисмарк" разворачивался на северо-восток; ни одного попадания отмечено не было.

Капитан Грэм на эсминце "Зулу" заметил "Бисмарк" в свете залпов линкора, выпущенных по "Маори". Он зашел с кормы слева, и выпустил осветительный снаряд, чтобы подсветить цель. Когда в 1. 37 тот взорвался над "Бисмарком", Армстронг с дистанции в две мили выпустил две торпеды, и "Бисмарк" сразу открыл стрельбу.

Пересечь курс "Бисмарка" у того перед носом, чтобы выпустить торпеды правого борта, Грэм не решился - огонь "Бисмарка" была слишком интенсивным. Наблюдатели заметили "яркую вспышку пламени, которая осветила всю надстройку корабля от носа до кормы", и через несколько секунд "ослепительную вспышку между мостиком и кормой", что, по их мнению, было вызвано вторым попаданием.

Через три минуты, в 1. 40, в атаку пошел "Кассак" капитана Виана. Пока противник огрызался левым бортом, он незаметно зашел справа от "Бисмарка" и использовал его стычку с "Маори", чтобы занять позицию для торпедной стрельбы. С дистанции в три мили из четырех торпед он выпустил три. В соответствующее время заметили, как на носовой настройке "Бисмарка" вспыхнул пожар, и это было сочтено "несомненным попаданием".

Капитан Стокс на эсминце "Сикх" был гораздо дальше к югу. Оказавшись справа от "Зулу", он с расстояния три с половиной мили выпустил все четыре торпеды. Акустики сообщили, что слышали подводный взрыв.

Эффективность оружия.

В действительности ни одна торпеда в "Бисмарк" не попала. На это и не стоило рассчитывать. В нормальных обстоятельствах попадание торпеды считалось вероятным на расстоянии от мили до двух. Здесь торпеды запускали на дистанции от двух до трех с половиной миль в крайне ненормальных условиях - бурное море, крайне ограниченное время атак, резкие маневры цели на высокой скорости. Но риск и усилия отчаянного соединения эсминцев не были напрасны. "Бисмарк" потерял ещё почти час и драгоценное топливо, маневрируя на полном ходу.

...Примерно к 4 часам все миноносцы потеряли контакт с "Бисмарком", хотя знали, что он где-то неподалеку.

В 5 часов Виан передал на "Перун", чтобы тот возвращался в "Плимут", потому что топлива у поляков почти не осталось. Но в отличие от "трайбелов" на "Перуне" было десять торпед, и потому эсминец ещё питал надежду достать-таки "Бисмарк". Еще целый час Плавский игнорировал приказ Виана и продолжал поиски "Бисмарка", но потом, горько разочарованный, повернул в сторону Ла Манша.

В 5. 50 с "Майори" вновь заметили "Бисмарк", медленно зигзагами шедший на северо-запад. Через сорок минут линкор, вынырнувший из-за пелены дождя, заметили с "Сикха". Уже почти рассвело, когда около семи часов "Майори" выпустил две свои последние торпеды. Попаданий зафиксировано не было.

Теперь четыре эсминца заняли позиции с четырех сторон вокруг поврежденного линкора. Виан сделал то, что обещал: всю ночь поддерживал контакт с противником, чтобы утром передать его главнокомандующему. И теперь оставалось ждать, когда появится Тови.

На мостике "Бисмарка" отчетливо сознавали, что оттянуть развязку не удастся. Незадолго до полуночи Лютьенс оправил ещё одну радиограмму Гитлеру:

"Мы будем драться до последнего дыхания с верой в вас, мой фюрер, с полной верой в конечную победу Германии".

Через два часа Гитлер ответил из Бергхофа: "Благодарю от имени немецкого народа", и направил одновременно, видимо с подачи Редера, послание команде "Бисмарка": "Вся Германия с вами. Будет сделано все, что ещё можно сделать. Исполнив свой долг, вы укрепите наш народ в битве за Германию".

Послание от Редера гласило: "Наши мысли с вами и вашим кораблем. Желаем вам успеха в вашем тяжелом бою".

Адмирал Карлс Вильгельмсхафена прислал радиограмму: "Все с верой и гордостью думаем о вас".

Заальвахтер телеграфировал из Парижа: "Успеха, друзья. Мысленно мы с вами, и убеждены - вы победите."

Из штаба морского командования "Запад" сообщили, что все наличные подлодки идут по направлению к "Бисмарку", и потому с корабля следует передавать сигналы радиомаяка на волне 852 м и частоте 443 кГц.

Вышли в море и спасатели, чтобы взять "Бисмарк" на буксир. Танкер "Эрмланд" отправился в море в запасом топлива. Более 80 тяжелых бомбардировщиков готовились вылететь с рассветом.

Реальные результаты маленького успеха,

или Изменения в стратегической обстановке.

Захват шифровальной машины с подводной лодки U. 110 и ещё кое-какой полученный разведкой материал привел к уничтожению судов снабжения "Бисмарка".

3 июня крейсеры "Аврора" и "Кения" потопили танкер "Бельген" (команда была спасена подводной лодкой U. 93), 4 июня крейсер "Лондон" потопил танкер "Эссо Гамбург", а крейсер "Нептун" - танкер "Гонценхайм", 5 июня "Лондон" потопил "Эгерленд", 12 июня "Шеффилд" - "танкер "Фридрих Бреме", и наконец 15 июня танкер "Лотринген" был уничтожен самолетами с авианосца "Игл" и крейсером "Дандин".

После таких потерь немецкие тяжелые боевые корабли могли действовать в Атлантике только в коротких операциях - выходя из Бреста и вновь в него возвращаясь.

Мораль и психология

... На линкор стал проникать дух смерти. Матросы начали открыто говорить о том, что с каждым прошедшим часом неуклонно сокращается расстояние между ними и "Родни" и другими преследователями. В одном машинном отделении матрос сошел с ума и хотел остановить корабль.

Хуже всего было тем, кто уже сделал свое дело и понимал, что уже не сможет участвовать в предстоящей схватке: расчеты зенитных орудий, у которых уже кончились боеприпасы, доктор Экстернбринк со своими метеорологами, капитаны и матросы призовых команд для захваченных судов, пилоты и наблюдатели самолетов "арадо", повара и сапожники, портные и стюарды, музыканты, чьи инструменты тоже теперь были не нужны.

Примерно в 5 утра из репродукторов раздалась команда:

- "Палубный самолет на старт!"

Лютьенс решил спасти корабельный журнал, чтобы Редер получил полный отчет о плавании, о подробностях боев и мог сделать выводы на будущее. Еще он хотел отправить в Германию фильм о потоплении "Худа", снятый выдающимся кинооператором Дрейером, и репортаж о битве, написанный военным журналистом Ханфом.

С мостика принесли корабельный журнал; вместе с бобинами кинопленки и репортажем Ханфа его запаковали в непромокаемый мешок и уложили в самолет. Летчики получили массу указаний...

Знак судьбы.

Самолет стоял на рельсах, мотор газовал вовсю, но катапульта не сработала. Оказалось, что серьезно поврежден трубопровод сжатого воздуха. Тот же снаряд "Принца Уэльского", который смел в море капитанский катер, продырявил трубопровод и вывел катапульту из строя.

Специалисты заявили, что ремонт невозможен. Корабельный журнал снова отнесли на мостик, бобины с пленкой вернули Дрейеру, а корабельную хронику - Ханфу.

Самолет оттащили к краю палубы и сбросили за борт.

Прощание Парсифаля

Когда "Арк Ройял" и "Ринаун" прошли мимо, Вольфарт взял курс туда, где, по его прикидкам, мог находиться "Бисмарк". В 23. 30 он заметил один из эсминцев Виана, скомандовал погружение и на глубине 30 метрах слышал гул винтов проходивших над ним кораблей. В полночь лодка всплыла и вдали Вольфарт увидел вспышки орудий "Бисмарка".

Вольфарт сообщил командованию подводных сил истинное положение линкора и некоторое время подавал кодированные сигналы для немецких радиопеленгаторных станций. Вскоре неподалеку от него появился капитан Айтель-Фридрих Кентрат на поврежденной подлодке U. 74.

Вольфарт мог только не упускать из виду "Бисмарк" и регулярно передавать донесения. У него снова появилась возможность исполнить свою клятву защищать линкор в морях и океанах по всему свету, и снова не мог ничем помочь.

"Как ужасно, что мы совсем рядом, - записал он в вахтенный журнал, - и можем лишь бессильно наблюдать".

У Вольфарта кончалось топливо, держаться за "Бисмарком" он не мог, зато в рассветном полумраке появилась U. 74. Кентрат тоже не мог выпустить торпеду - та застряла в поврежденном глубинной бомбой аппарате - но у него оставалось достаточно топлива, чтобы продолжить наблюдение и регулярно сообщать свое местонахождение. Подлодки сблизились, Вольфарт пожелал Кентрату удачи, а потом с тяжелым сердцем повернул свою U. 556 к Лориенту и увел её на глубину.

U. 556 добралась до базы буквально на последних каплях топлива. Когда Вольфарт отшвартовался у причала для подлодок в Лориенте, его оставалось всего восемь литров.

На следующий день на лодку прибыл адмирал Дениц и наградил Вольфарта Железным Рыцарским крестом.

Во время следующего выхода в Атлантику U. 556 была потоплена, и Вольфарт с большей частью офицеров и матросов попал в плен.

Помощь от Люфтваффе

Гитлер в тот вечер был в Бергхофе и в компании гостей слушал последние известия. С момента потопления "Худа" Редер непрерывно был на связи и сообщал ему о развитии событий. Когда Гитлер узнал о попадании торпеды с "Викторьеза", он позвонил Герингу, чтобы тот приказал бомбардировщикам атаковать английский авианосец. Геринг ответил, что корабль вне зоны досягаемости его авиации. Когда самолеты с "Арк Ройял" вновь атаковали "Бисмарк", Гитлер снова позвонил Герингу и услышал тот же ответ.

В три часа командование люфтваффе сообщило по телефону, что в воздух поднялись первые самолеты с целью найти линкор и атаковать британские корабли, хотя те находятся на самом пределе их досягаемости12.

В пять утра Шнеевинд позвонил немецкому военно-морскому атташе в Мадриде капитану Майер-Донеру и приказал ему попросить руководство испанского флота "направить в район ожидаемого столкновения военные, вспомогательные и госпитальные суда, чтобы оказать помощь". Вскоре капитан Майер-Донер сообщил, что через пять часов из Эль Феррола в море выйдет крейсер "Канариас" с двумя эсминцами, и что британский военно-морской атташе капитан Хилгарт не будет информирован об этом, пока корабли не выйдут в море.

...Эсминцы удалились за пределы досягаемости, почти скрылись из виду, и потому было объявлено снижение боеготовности.

Но в рассветные часы перед боем "сломался" железный капитан Линдеман.

Первая примета была в том, что Линдеман надел и надул спасательный пояс. Мюлленхайм-Рехберг сказал так: "Он выглядел, как человек, обреченный на казнь. Капитан явно до смерти устал и терпеливо ждал конца."

Появились и другие признаки, что у Линдемана исчерпаны последние резервы его выдержки.

В машинном отделении получили сигнал с мостика: "Стоп машины!" Но оставить машины в бездействии было слишком рискованно - их могло заблокировать; механик Юнак снял телефонную трубку и позвонил на мостик, чтобы получить разрешение оставить машины на малом ходу. Ответ капитана его просто ошеломил: "Делайте, что хотите! Мне уже на все наплевать!".

В начале девятого впередсмотрящие сообщили о появлении слева по курсу неприятельского крейсера.

Лютьенс с Ашером схватились за бинокли и узнали старого знакомого крейсер "Норфолк", которого впервые заметили в Датском проливе три с половиной дня назад. После 36 часов хода с максимальной скоростью тот поспел на сцену в тот самый момент, когда должен был в последний раз подняться занавес. Крейсер скользнул по "Бисмарку" прожектором и тут же удалился. Хлынул ливень, видимость сократилась до считанных метров, а когда он перестал, с мостика "Бисмарка" прямо по курсу увидели два линкора. Один был класса "Кинг Джордж V", другой, судя по всему, "Родни".

По всему линкору в последний раз загремели колокола громкого боя.

Последний акт

В час ночи Тови со своей эскадрой зашел на северо-восток так далеко, как собирался, развернулся и взял такой курс, чтобы на рассвете оказаться к западу от "Бисмарка". Около пяти часов милях в двадцати перед "Бисмарком" он пересек его маршрут, но из-за плохой видимости не заметил семафоры с эсминцев.

Тови ещё ночью выбрал боевую тактику и теперь ознакомил с ней капитана Робертсона и его штаб. "Кинг Джордж V" и "Родни" будут сближаться с неприятелем, держась на расстоянии в шесть кабельтовых (около 1100 метров).

"Я полагал, - говорил позднее Тови, - что от вида двух линейных кораблей, идущих прямо на них, дрогнут нервы у прислуги дальномеров и офицеров-наводчиков, за плечами которых уже четыре беспокойных дня и ночи."

Оба линкора, по замыслу адмирала Тови, приблизятся к противнику на дистанцию 7-8 миль, потом развернутся и дадут залп. "Родни" будет предоставлена свобода маневра.

Адмирал Тови не сомневался, что его корабли потопят "Бисмарк", но опасался понести при этом слишком большие потери. Но все вокруг отмечали, что он вышел на мостик "освеженный и наполненный уверенностью".

В 7. 30 Тови со всей эскадрой начал поворот налево и по вытянутой к востоку дуге стал сближаться с "Бисмарком", о положении которого ему непрерывно сообщали сигналами наведения с "Маори".

Через час в пределах видимости оказался и "Норфолк", который подоспел на поле боя в последний момент. Заметив "Бисмарк", на крейсере его приняли за "Родни" и попытались обменяться световыми сигналами. Только не получив ответа, ошибку обнаружили и поспешили убраться за пределы досягаемости, как четыре дня назад в Датском проливе.

Но тогда на "Бисмарке" были бдительны и открыли огонь через несколько секунд. Теперь линкор устало переваливался на бушующих волнах и стрелять даже не пытался.

"Норфолк" тоже не стрелял.

"Я не считал ненужным лишний раз дразнить врага, прежде чем его не атакуют отовсюду", - писал Уэйк-Уокер; он так и не понял, что на "Бисмарке" порог раздражимости был давно перейден...

И вот "Бисмарк" появился перед британскими линкорами.

"Призрачный корабль, скрытый далекой завесой дождя, - вспоминал Гернси, - огромный, приземистый, широкий в боках, двигался прямо на нас".

Время 8. 43. расстояние - двенадцать с половиной миль. Через четыре минуты из стволов носовых орудий "Родни" вырвались клубы черного дыма первый залп.

Снаряды упали, когда "Бисмарк" отворачивал направо, чтобы вести огонь из всех башен. Со всех сторон вокруг корабля выше мачт вздыбились белые водяные столбы. Но теперь заговорил в ответ и "Бисмарк". На британских кораблях увидели, как вдоль его борта вспыхивает гирлянда оранжевых вспышек и взвивается стена черного дыма, куда темней и гуще, чем их собственный.

- Время полета 55 секунд, - объявил педантичный офицер флагманского штаба и принялся отсчитывать время.

- Ради Бога, заткнитесь! - рявкнул Тови.

Залп был дан с недолетом, снаряды упали перед "Родни", вздыбив тонны воды.

"Норфолк", оставшийся к востоку от флагмана, вступил в бой и с дистанции в 10 миль открыл огонь из своих восьмидюймовок.

"Кинг Джордж V" и "Родни" продолжали вести огонь из носовых башен, вскоре стали поступать доклады о вилках и попаданиях. Но и "Бисмарк" пристрелялся, третьим залпом взял "Родни" в вилку, и на палубу полетели осколки. Один из них пробил правую стену кабины зенитного дальномера, разбил дальномер горизонтальной наводки и ранил наводчика.

Далримпл-Гамильтон принял влево, чтобы уклониться от следующего залпа и иметь возможность вести огонь из кормовой башни. И вот загрохотали все восемь шестнадцатидюймовых орудий. Снаряды весом в тонну с шелестящим свистом вылетали из стволов со скоростью 2575 километров в час и мчались по пологой дуге к горизонту; раз за разом они находили цель, и под мощью их ударов и разрывов прорывалась мощная броня, сокрушались надстройки, орудия и механизмы "Бисмарка".

Незадолго до девяти утра, когда дистанция сократилась до 8 миль, Тови приказал "Родни" и "Кинг Джорджу V" сменить курс с юго-восточного на южный, чтобы полностью использовать свои орудия. Как раз когда "Родни" начал поворот, капитан Коппигер, стоявший рядом с капитаном Далримпл-Гамильтоном на мостике и записывавший ход битвы, заметил, как на носовой настройке "Бисмарка" взорвался тяжелый снаряд, а вдоль надстройки полыхнуло пламя нового разрыва. Когда британские корабли завершили поворот, стало видно, что и "Бисмарк" принимает вправо, чтобы получить возможность вести огонь из всех орудий, так что противники теперь шли почти параллельно на встречных курсах.

...На сцене появился четвертый английский корабль. Это был "Дорсетшир", которому пришлось поспешать ещё отчаяннее, чем "Норфолку". Он промчался по штормовому океану 600 миль со скоростью от 20 до 32 узлов, и теперь открыл огонь по противнику с юга.

Крейсер появился в нужный момент, потому что линкоры теперь шли по ветру, дым из труб и от сгоревшего пороха закрывал обзор с мостиков и постов управления огнем, так что целиться в "Бисмарк" было непросто.

..."Бисмарк" сменил цель, и теперь мишенью его залпов стал не "Родни", а "Кинг Джордж V". На экране радиолокатора английского линкора можно было проследить, как приближаются снаряды: отметки появлялись в трех милях от "Бисмарка" и исчезали с экрана в полумиле от их собственного корабля. Можно было наблюдать и за полетом собственных снарядов - до расстояния в пять миль.

Поскольку теперь мишенью неприятеля стал "Кинг Джордж V", "Родни" лег на циркуляцию и взял курс на север. Через несколько минут Тови последовал его примеру.

Зрители.

На больших кораблях были слишком заняты боем, чтобы могло сложиться представление о битве в целом. Иначе обстояло дело с эсминцами флотилии Виана, "Тартаром" и "Масконой". Капитаны этих двух эсминцев в самом начале операции получили от Тови приказ вернуться в Лондондерри пополнить запасы топлива. Но, зайдя уже так далеко, никто, конечно, не хотел лишиться такого зрелища.

Моряки на эсминцах замечали то, на что у сражавшихся не хватало времени. Впервые за несколько дней среди белых стремительно мчавшихся облаков проглянуло солнце; ветер покрывал мрамором пены темную зелень воды, рисовал на глади призрачные картины, срывал гребни крутых валов.

Синева неба, очистившегося впервые за несколько дней, мрачность "Бисмарка", серая сталь британских кораблей, бурые облака порохового дыма, оранжевые вспышки выстрелов, снежно-белые фонтаны воды от разрывов, поразительное зрелище, величественная картина, даже слишком выразительная и ясная...

Все знали, что "Бисмарк" означал угрозу, которую следовало уничтожить, иначе это чудовище разорвет сосуды, обеспечивающие существование их страны. Но теперь, окруженный со всех сторон врагами, он сражался против чудовищного превосходства в силах, и зрелище было мучительное. Ведь это был самый красивый корабль, который они когда-либо видели, а корабли были сутью их жизни, её смыслом. При виде того, как безжалостно уродуют его снаряды с линкоров и крейсеров, возникали мысли о его команде, таких же моряках, как они сами...

Уход зрителей.

Эсминцам катастрофически не хватало топлива, они и так уже оставались тут дольше, чем нужно. На мачте "Тартара" взвились сигнальные флаги, оба эсминца развернулись и со скоростью 15 узлов двинулись к Лондондерри.

На "Родни"

Линкор "Родни" был теперь всего в четырех милях от противника и продолжал сближаться с ним, поэтому "Бисмарк" вновь перенес огонь на него. Но "Родни" более всего пострадал от огня собственных орудий. Основная электросеть отказала, из полопавшихся труб текла вода, матросы работали в мутноватом свете аварийных ламп и нескольких фонарей.

Повреждения, нанесенные попаданием снаряда с "Бисмарка" ниже ватерлинии, только добавляли неприятностей, и матросы знали, что если на палубе над ними взорвется следующий и окажется деформированным люк, им вряд ли удастся выбраться наружу. Тут они услышали громовой удар, весь артиллерийский погреб содрогнулся. Справа по носу упал снаряд с "Бисмарка", взрывом заблокировало люк торпедного аппарата правого борта и вывело его из строя.

Это было самое точное попадание с "Бисмарка" за все время боя, затем огонь немцев стал заметно слабеть...

Итог для "Родни":

Он был действительно серьезно поврежден, но не только снарядами с "Бисмарка", а и огнем своих собственных орудий.

Корветтен-капитан Веллингс из американского военно-морского флота писал в своем докладе в министерство: "Родни" серьезно поврежден своим собственным огнем через полубак. После боя серьезно нарушена герметичность палубы. На баке пришлось снять деревянный настил вплоть до башни В, чтобы удалить обломки. Сотрясения от залпов передались и на среднюю палубу и вызвали повреждения переборок и силового набора. Жилая палуба также получила серьезные повреждения при стрельбе их башни Х в корму."

Дым из труб и от сгоревшего пороха уже не закрывал британским кораблям прицел, они сблизились с неприятелем и выпускали залп за залпом. "Норфолк" неустанно продолжал огонь с востока. А на юго-востоке крейсер "Дорсетшир", ненадолго прервавший стрельбу, поскольку невозможно было разобраться в фонтанах слишком часто падавших снарядов, теперь снова открыл огонь.

Огневая мощь слабела

...На "Бисмарке" была разбита гидравлика башни А, потому что два её 381-милиметровых орудия уткнулись в палубу. Как заметил один из матросов, "сломленные, как увядший цветок". Задняя часть башни B наклонилась в сторону, одно из её орудий, словно огромный перст, торчало прямо в небо.

Башни А и B довольно быстро были выведены из строя, как и главный пост управления огнем.

В кормовой башне один ствол разорвало, от него остался лишь обрубок, похожий на очищенный банан (в башне D снаряд взорвался в стволе и обратным выбросом газов в башню убило несколько членов орудийной прислуги). Оставалась только башня С, но когда был поврежден один из двух её стволов, оберлейтенант - командир башни, - приказал прекратить огонь.

Среди тех, кто пережил свой корабль, не оказалось никого ни из носовых отсеков, ни из башен А и B.

Главный дальномер был разбит, носовая мачта рухнула. В разных местах из нутра корабля пробивалось пламя, а огонь ещё уцелевших орудий становился все менее точным. Теперь "Бисмарк" едва продвигался к тому месту, где, по мнению адмиралтейства, были собраны немецкие подлодки.

Расстояние между противниками было меньше четырех миль и продолжало сокращаться. С расстояния в три с половиной мили линкор "Родни" выпустил ещё две торпеды из единственного неповрежденного торпедного аппарата, но ни одна в "Бисмарк" не попала.

Эффективность оружия.

Из почти шестидесяти торпед (не считая "финальных" торпед с "Дорсетшира"), выпущенных по "Бисмарку", попали в него только три, максимум четыре. Только одна причинила серьезный ущерб...

Агония

...На "Бисмарке" все ещё сохранялись признаки жизни. На мачте развевался флаг, и потому в корабль всаживали все новые и новые тяжелые снаряды. "Не могу сказать, что мне это занятие очень нравилось, - заявил впоследствии капитан Далримпл-Гамильтон, - но что ещё оставалось делать?"

Эффективность оружия.

Орудия главного калибра "Кинг Джорджа V" давали отказ за отказом, так что в один момент их боеготовность снизилась до 20 процентов. Матросов бросало в холодный пот при мысли, что случилось бы с их кораблем, встреться он с "Бисмарком" один на один.

Тови казалось невероятным, что вражеский корабль после стольких попаданий все ещё оставался на плаву.

- Принесите кто-нибудь мне пистолет, - не выдержал он. - Может, мы хоть так добьем это чудовище.

Первый итог:

...К десяти часам от "Бисмарка" остался лишь изуродованный и обгорелый остов. Умолкли деформированные стволы орудий, борта и надстройки пронизали сотни пробоин, сквозь которые выбивался огонь, из тысяч дыр валил дым, который относило ветром. Корабль тяжело кренился на левый борт, но на фок-мачте все ещё развевался адмиральский вымпел, а на грот-мачте - боевой флаг германского военно-морского флота. С британских судов на "Бисмарк" смотрели со смесью удивления и сочувствия.

Сочувствия, что от такого изумительного корабля осталась жалкая развалина.

Уважения - потому что его команда так решительно сражалась до конца.

"Дай нам Бог никогда не узнать, - сказал Гернси, - что натворили наши снаряды там внутри."

Пока англичане наблюдали за изувеченным гигантом, на том стали проявляться признаки жизни: крохотные фигурки забегали по верхней палубе, переваливались через борт и прыгали в море. Британские корабли прекратили огонь, поскольку "Бисмарк" уже никому не угрожал - пришел его последний час.

Когда канонада затихла, Соммервиль запросил Тови по радио, уничтожен ли неприятель. Ответ его поразил. "Бисмарк" все ещё держался на плаву.

Дав команду строиться в походный ордер, адмирал Тови приказал передать всем кораблям: "Если у кого остались торпеды, отправьте "Бисмарк" наконец на дно."

Торпеды оставались лишь на "Дорсетшире", и капитан Мартин рвался выполнить адмиральский приказ. Он подошел к "Бисмарку" с правого борта на полторы мили, выпустил две торпеды, и обе удачно. Потом обогнул останки "Бисмарка", и с другого борта с дистанции около мили выпустил ещё одну, последнюю торпеду. И тоже попал.

С мостика флагмана "Кинг Джордж V" Тови наблюдал в бинокль, как огромный вражеский линкор медленно ложится на борт, так что трубы коснулись воды, и ещё медленнее переворачивается вверх дном.

Донесение адмирала Тови:

"Бисмарк" весьма достойно противостоял превосходящим силам противника и не уронил традиций немецкого императорского флота".

Ответ адмиралтейства:

"По политическим соображениям ваша оценка действий противника оглашению не подлежит".

К вопросу о плавучести

Торпеды с "Дорсетшира" нанесли тяжелые, но не окончательные повреждения. Линкор затопила его собственная команда: были открыты кингстоны и подорваны специальные заряды ниже ватерлинии. Так что можно сказать, что могучее соединение британских кораблей победило, но не уничтожило "Бисмарк".

...Под воду ушла корма, потом киль, и последним - гордо задранный форштевень. Теперь на поверхности остались только сотни моряков в спасательных жилетах, барахтавшихся в нефтяной пленке.

Рассказали спасенные.

Те, кто пережил гибель линкора, не знали или знали слишком мало о происходящем в других отсеках, потому что оставались на своих постах за броневыми плитами, пока не пришел приказ оставить корабль.

...Ганс Ридель, заряжающий башни С, вспоминал, что перед боем все ощущали какое-то напряжение, неуверенность, но едва "Бисмарк" открыл огонь, настроение сразу поднялось.

...Матрос Хайнц Штаат, находившийся на боевом посту глубоко под броневой палубой в недрах корабля, рассказывал об офицере, который нервничал и, возможно, трусил. "Но остальные не нервничали, - рассказывал Штаат, - казалось, все были совершенно спокойны и уверенны, по крайней мере внешне".

В трюмах слышали грохот и удары высоко наверху, но не могли отличить стрельбу собственных орудий от попаданий британских снарядов. Свет ещё горел, машины работали на малом ходу. Необычным было только то, что в вентиляционных трубах журчала вода - значит, вражеские снаряды падали совсем близко. Потом в трубы стал проникать дым от взорвавшихся снарядов и огня пожаров, дышать стало трудно, и в некоторых отсеках надели противогазы.

...Матрос Эрцог как в тумане слышал, как по трансляции передали, что адмирал и Линдеман убиты, потом, что Линдеман не погиб, - и тут раздался страшный грохот, лязг металла и крики раненых, которые он слышал словно через вату.

...Командир аварийной команды, главный механик Вильгельм Шмидт из Фридрихсхафена видел, как английские снаряды пробивают верхнюю палубу - а некоторые и нижнюю, - взрываются внутри замкнутых отсеков, наполняя их пылью и дымом, выгибают и деформируют трапы, двери и люки.

...Когда разорвало орудие главного калибра в башне D, Вайнанд запустил насос и принялся заливать хранилища снарядов; неизвестно, удалось ли тем, кто находился там, спастись, или они утонули, или погибли ещё раньше при разрыве орудия.

...Матрос Блюм отправился в каптерку за трубой, но тут в соседнем отсеке взорвался снаряд. Двери распахнуло ударной волной, и Блюм сквозь дым увидел, как уносят раненого, а другой лежит с оторванной рукой. Он отправился наверх и там снова попал под чудовищный взрыв. Всего в паре метров от себя увидел красный огненный шар, услышал страшный грохот, почувствовал, как закололо в ушах, и рухнул на пол.

...Штаат перебрался через мертвых и потерявших сознание, пробрался к корме по узкому коридору, увидел трап, ведущий к какому-то люку, с помощью пятерых соседей открыл люк и выбрался на верхнюю палубу.

...Блюму удалось выбраться на верхнюю палубу через деформированный иллюминатор. Как и Штаат, Блюм был потрясен увиденным: всюду трупы и огромные пробоины, из трюмов поднимался серый дым, на палубе - груды мертвых тел и раненых.

...Матрос Пауль Халлер работал в снарядном погребе. Когда пришел приказ покинуть корабль, Халлер выбрался наружу по шахте подачи снарядов и потом через маленький люк на среднюю палубу, затем на артиллерийскую палубу и через шахту снарядного подъемника наверх.

...Матрос Адольф Эйх выбрался по соединительной шахте с кормового поста управления артиллерийским огнем.

...Герхард Шэпе встретил моряка, который сошел с ума и с пеной на губах кричал, что прилетели немецкие "штукас".

...Одними из последних, кто выбрался наверх, стали офицеры и матросы из машинного отделения.

Герхард Юнак был в центральном машинном отделении, когда капитан Леман отдал приказ провести операции по шифру 5. Из котельной ещё поступал пар и все три машины работали на малых оборотах. Юнак приказал свои матросам заложить подрывные устройства с часовыми механизмами в емкость охлаждающей воды и открыть кингстоны. Матросы Юнака подожгли бикфордовы шнуры, рассчитанные на время горения 9 минут и поднялись наверх. Отсеки были полны дыма, но свет ещё горел вовсю. Горел свет и на броневой палубе, хотя там никого не было.

- Стрельба стихла, - рассказывал Юнак, - и стояла мертвая тишина, как в порту воскресным вечером. И в этой тишине было слышно, как глубоко под нами взрываются подрывные заряды.

По следующей палубе они попытались пробраться в нос, но пожар загнал их обратно, а на следующей палубе они наткнулись на толпу матросов в спасательных жилетах и противогазах. Юнак велел всем идти за ним, нашел полуоткрытый люк, велел матросам снять противогазы и жилеты, и все они с трудом протиснулись в люк на верхнюю палубу.

На верхней палубе к ним присоединился ещё и Мюлленхайм-Рехберг со своими матросами с кормового поста управления огнем и расчетом башни С, из которого, как рассказывал Ганс Редель, никто не был даже ранен.

Юнак собрал моряков, среди которых был и Блюм, и сказал:

- Трижды крикнем ура, а потом все прыгаем за борт. Не волнуйтесь, друзья, мы ещё будем в Гамбурге обнимать девчат, ещё встретимся на Репербане.

Кеннет Патиссон, пролетавший над местом боя в "суордфише" с "Арк Ройяла", видел сотни голов тех, кто спрыгнул с линкора во все ещё бурное море. С палубы "Бисмарка" валил дым; вместо главного командного мостика летчик увидел гигантский пылающий факел.

...Уцелевшим удалось немного отгрести от корабля, прежде чем тот начал медленно ложиться на борт и переворачиваться вверх дном. Штаат видел, как на киле перевернувшегося корабля сидят двое матросов, даже не пытавшихся спастись. Вот ушла под воду корма... а вот и весь корабль, унося в своем нутре сотни мертвых и раненых.

Крейсер "Дорсетшир" подошел слева - с той стороны, откуда выпустил последнюю торпеду - и остановился неподалеку от терпящих бедствие. Они поплыли к крейсеру, хотя из-за высоких волн, растекшейся нефти из цистерн "Бисмарка" и ранений многим это оказалось не под силу.

Плыть пришлось почти час, прежде чем первый из них добрался до борта крейсера, где были спущены плоты, канаты, спасательные сети, кранцы и прочие спасательные средства. У Штаата так онемели пальцы, что он вообще не мог ухватиться за конец, стиснул его зубами, и так его и вытянули на палубу. Мюлленхайм-Рехберг зацепился за канат с петлей и два матроса выбрали конец; оказавшись на уровне палубы крейсера, он попытался ухватиться за леер, но сорвался и рухнул в море. И вновь ухватился за тот же конец, снова его вытащили те же два матроса, но на этот раз он не стал рисковать и сказал на безупречном английском: - Пожалуйста, помогите мне попасть на палубу! - и ему помогли.

Блюм очутился перед форштевнем "Дорсетшира", его затащило под воду, он оказался под килем и выплыл только с другой стороны. Волны отнесли его от крейсера, но неподалеку находился эсминец "Майори", подошел к нему и принял на борт.

Крейсер "Дорсетшир" спас примерно 80 человек, эсминец "Майори" - около 20, очередных ещё вытаскивали на палубу, и сотни ещё ждали в воде, когда штурман "Дорсетшира" заметил впереди в двух милях по правому борту какой-то дым. На мостике решили, что это немецкая подлодка и капитан Мартин дал в машину команду "Полный вперед!".

Моряков с "Бисмарка", которые уже были почти на палубе, перетащили через леера, но те, кто находился на полпути, оказались за кормой и остались одни в открытом море, покинутые на волю волн. И один за другим они теряли сознание и умирали.

Все, кроме пятерых.

С той минуты, когда рано утром Кентрат на своей U. 74 встретил Вольфарта, он неустанно крейсировал поблизости от "Бисмарка". Целый день он прочесывал район трагедии, и примерно в 19 часов увидел плотик, на котором плыли Мантей, Эрцог и Хонч. Их взяли на борт, накормили, обогрели и уложили спать.

Возвращение в Лориент выдалось нелегким, потому что в аккумуляторы попала морская вода и подлодка не могла погрузиться. У французских берегов британская подводная лодка, высланная в тот район навстречу "Бисмарку", выпустила по U. 74 пять торпед, но Кентрат ловким маневром от них уклонился.

Немецкое метеорологическое судно "Саксенвальд", которым командовал обер-лейтенант Шютте, возвращалось после пятидесятидневного метеорологического патрулирования в Северной Атлантике. Ему приказали указание искать уцелевших. Поиски весь день 27 мая не дали результатов, но 28 мая в 13 часов заметили большое масляное пятно, потом - множество спасательных поясов, одни - пустые, другие - с мертвыми телами, и множество обломков.

В 22. 35 по левому борту заметили два красных огонька. Шютте разглядел в бинокль спасательный плотик с двумя моряками и направил корабль в ту сторону. Один из моряков спросил: - Вы немцы? - и когда Шютте ответил утвердительно, несчастные возликовали - насколько им позволила их слабость. Это были Отто Маус и Вальтер Лоренц.

Шютте оставался в том районе всю ночь и весь следующий день, но не нашел больше ничего, кроме спасательных поясов и обломков. На рассвете 30 мая "Саксенвальд" ушел в Бордо.

Эсминец "Маори" с 24 спасенными с "Бисмарка" пришел в Клайд следом за "Родни" и "Норфолком". Крейсер "Дорсетшир" шел в Ньюкасл. На его борту было 79 уцелевших с "Бисмарка", среди них 4 тяжелораненых. Один из них умер и был погребен в море в присутствии друзей и почетного караула с "Дорсетшира". Его тело завернули в флаг старого немецкого имперского военно-морского флота. Когда останки покойного спустили за борт, трубач протрубил торжественную зарю, а один из немецких матросов сыграл на губной гармонике, одолженной у английского моряка, "У меня был друг".

В Британии новость о потоплении "Бисмарка" была воспринята скорее с облегчением, чем с восторгом.

В Германии были потрясены известием о гибели "Бисмарка", Предчувствия Гитлера сбылись. Корабль был символом военной мощи нацистов, от гибели его престиж Германии непоправимо пострадал.

7 июля немецкое министерство военно-морского флота получило список 102 моряков с "Бисмарка", попавших в плен. Еще трое спаслись на U. 74, да двое на "Саксенвальде" - всего 107 человек из более чем 2000 членов команды линкора...

"Откуда ты, парень, где дом твой, скажи..."

Второй Эпилог.

Охота на "Бисмарк" навсегда останется одним из великих событий в истории войн на море. Эти события разыгрывались на бескрайних океанских просторах от Балтики до Арктики, от Арктики до Атлантики, от Атлантики до Бискайского залива, и все это за каких-то восемь дней.

За это время погибли более 4000 английских и немецких моряков. Воинское счастье с драматическими переменами склонялось то на одну, то на другую стороны, так что налицо были все атрибуты античной мифологии: погоня, обнаружение, бегство, опять погоня, страх, трусость и геройство, надежды сбывшиеся и несбывшиеся, усталость до полного изнеможения, радость и отчаяние, смерть и сознание смерти, победа, поражение, преодоление.

Действие - как в греческой трагедии - развивалось под знаком рока: его финал был задан с самого начала, а начало предопределило конец.

Для того, чтобы выследить, окружить и потопить единственный линкор, понадобились восемь линкоров и линейных крейсеров, два авианосца, одиннадцать крейсеров, одиннадцать эсминцев, шесть подводных лодок и свыше ста самолето-вылетов.

Некоторые выводы

Уинстон Черчилль:

(из личной записки Первому лорду адмиралтейства и Первому лорду флота)

"Когда я руководил адмиралтейством, я неустанно требовал уделять больше внимания возможности пополнять запасы топлива в море. Теперь мы видим, что немецкие линейные крейсера могут оставаться в море целыми неделями, не возвращаясь в порт или на базу. Но если они в состоянии дозаправляться в море, полный скандал, что мы на это неспособны. Нам приходится вновь и вновь отзывать наши корабли с важнейших операций и проходить по 600-700 миль, чтобы пополнить запасы топлива. Нужно устроить так, чтобы на подходящих местах вдоль обычных судоходных трасс были размещены несколько танкеров, чтобы наши корабли могли назначать с ними встречу в ходе операций вроде нынешней."

Сейчас все крупные флоты на свете имеют в своем составе танкеры и корабли снабжения. Так что в этом Черчилль во многом опередил свое время.

Еще о топливе:

Если бы Лютьенс вышел из Норвегии с полными цистернами, как должен был это сделать, он бы мог - несмотря на попадание с линкора "Принц Уэльский" уйти дальше на запад, вглубь Атлантики, чтобы уйти от преследователей, пополнить запасы горючего с одного из танкеров и только потом направиться домой. Или мог идти прямо в Брест, но на гораздо большей скорости, и эскадра "Н" никогда бы его не догнала.

Стратегический вывод

Комбинация действий авианосцев, гидропланов с большим радиусом действия и радиолокаторов означала, что как только немецкий военный корабль будет обнаружен посреди Атлантики, ему уже наверняка не удастся ускользнуть: самолеты с авианосцев будут поддерживать контакт днем, радиолокаторы - ночью, пока не подойдут главные силы.

Гитлер быстро это понял, побоялся дальнейшей утраты престижа и запретил Редеру на будущее отправлять немецкие боевые корабли в Атлантику.

Редер - опытный моряк - сам все понимал.

"Потеря "Бисмарка" - писал он, - оказала решающее влияние на всю войну на море."

Из неё вытекал главный вывод (подкрепленный успехами люфтваффе против британского военно-морского флота у Крита): повышенная эффективность авиации сделала линкоры устаревшими. Редер попытался в очередной раз поднять вопрос о срочном создании полноценного комбинированного соединения, в котором совместные действия сил авианосного, тяжелого, легкого и подводного флотов обеспечивали бы оперативную успешность. Но в очередной раз это было отложено - на сей раз в связи с окончательной близостью начала удара по СССР.

Увязка всех военно-технических программ с событиями на Восточном фронте началась ещё до первого выстрела и завершилась с праздничным салютом над поверженной Германией.

Предварительные итоги

Урок, который получили немцы, англичанам, к сожалению, пришлось усвоить на собственном горьком опыте. Когда в конце 1941 года стала ухудшаться ситуация на Дальнем Востоке, Уинстон Черчилль решил отправить в Сингапур только что отремонтированный линкор "Принц Уэльский" и линкор "Рипалс". Он надеялся, что такая демонстрация силы может заставить японцев отказаться от осуществления их агрессивных планов. Командующим эскадрой Паунд назначил своего заместителя вице-адмирала Тома Филипса. Оба линкора в сопровождении эсминцев прибыли в Сингапур 2 декабря.

7 декабря японцы напали на Пирл Харбор и высадили сухопутные войска в северной Малайе. Вечером 8 декабря Филипс со своей эскадрой вышел в море и направился на север, чтобы атаковать высаживаемые войска, но вечером следующего дня был обнаружен японскими разведывательными самолетами и решил вернуться в Сингапур. Утром 10 декабря корабли, не имевшие никакого прикрытия с воздуха, - авианосец "Индомитабль", назначенный для их прикрытия, наскочил на риф ещё у Ямайки, - были атакованы японскими бомбардировщиками и торпедоносцами. "Принц Уэльский" и "Рипалс" получили несколько прямых попаданий и затонули. Среди тех 2000 моряков, которым удалось спастись, ни адмирала Филипса, ни капитана Лича не оказалось.

Так англичане ценой куда более тяжелых и болезненных потерь, чем немцы, убедились, что линейный корабль без надежного прикрытия с воздуха становится почти беспомощной мишенью, и вся эпоха линейных кораблей стала клониться к закату.

Великие военно-морские державы ещё использовали их до конца войны, но ни в коем случае не в драматических морских сражениях, а лишь для поддержки сухопутных сил и авианосцев. При выполнении подобных задач и были потоплены большинство японских линкоров.

Сегодня линкоры и линейные крейсеры уже почти ушли в прошлое. Лишь единицы доживают в доках, как напоминание о былой славе.

Те из нас, кто провел часть жизни на этих изумительных, великолепных, огромных и загадочных кораблях или по крайней мере поблизости от них, вспоминают о них с гордостью...

ГРОЗА БЕЗ СЛАВЫ

"Только точная разведка делала возможным все остальное."

Капитан Роскилл,

"Война на море"

Вмале узриша мя...

Летом 1941 года, когда в центре внимания всего мира находилась великая битва в России, в Атлантике произошло событие, внешне по своим масштабам никак не сопоставимое с тем, что происходило на полях Украины и Белоруссии. Англичанами была потоплена немецкая подлодка U-110, одна из многих, ничуть не более "знаменитая" и опасная, чем сотня других пиратов Деница. Лодка затонула на небольших глубинах и англичанам удалось её поднять. Немецкий экипаж погиб, не успев уничтожить документы и оборудование. В руки британских моряков попала неповрежденная шифровальная машинка "Энигма", с помощью которой производилась шифровка и дешифровка радиопереговоров с командованием, или сигналов "Ультра", которые передавались от немецких военных кораблей на военные базы и обратно.

Теперь вся система сигналов была раскодирована английскими специалистами из Бентчли Парк.

Строго говоря, термин "Ультра" просто-напросто означает "совершенно секретно". Однако этим термином позднее обозначалась всякая расшифрованная морская переписка, его удобно использовать для облегчения восприятия.

История с "Ультра" была опубликована всего несколько лет назад, скорее всего потому, что и после войны несколько стран продолжали пользоваться немецкой шифровальной машиной "Энигма", которая, в частности, кодировала сигналы "Ультра", - что позволило, по крайней мере английскому разведывательному ведомству и правительству, быть в курсе их дипломатических и военных телеграмм.

Практическое использование полученной возможности проникновения в военно-морские секреты Германии началось сразу же по расшифровке: перехваченные ранее и не расшифрованные до того времени радиограммы дали возможность, едва только их расшифровали, в частности, быстро выявить и уничтожить практически все вспомогательные суда в Атлантике - об этом было сказано ранее.

В том, что касается линкоров, можно отметить, что "Ультра" давала информацию, которая позволила направить в марте 1942 года конвой PQ-12 в сторону от Тирпица, предпринять на следующий день на него торпедную атаку, потопить "Шарнхорст" в декабре 1943 года, предпринять удачную воздушную атаку на Тирпица в апреле 1944 года в момент, когда корабль был особенно уязвим.

Из "Ультра" стало известно об атаке неизвестного самолета13 на Тирпица в сентябре 1943 года, о результатах налета английской морской авиации в апреле 1944 года и последовавшей атаке "Ланкастеров".

Парадоксально, но факт: неправильное истолкование шифрограмм по "Ультра" в июле 1942 года (сообщение о том, что Тирпиц шел к Альтенфьорду во время прохода конвоя PQ17) оказалось одним из факторов принятия роковых решений, что в конечном итоге привело к одной из самых больших морских неудач союзников в прошедшей войне14.

Удивительно, что немцы даже не задумывались о том, что их коды могут быть расшифрованы - и те многочисленные случаи, когда команды и прочие сообщения либо не передавались по радио вообще, либо не давали реальной информации для принятия ответных действий, связаны с общими, традиционными, рутинными маскировочными или контрразведывательными операциями, но никак не сомнениями в надежности шифра.

Анализируя этот тайный аспект военно-морских действий, современные английские авторы справедливо отмечают, что "...Мы могли бы получить от "Ультра" ещё больше пользы, если бы не то время, которое терялось между подачей сигналов и их появлением в дешифрованном виде на столе в Центре оперативной разведки Адмиралтейства."

Еще больше пользы это принесло бы всем союзникам, если бы англичане своевременно поделились с ними разведывательной удачей, но этого не произошло ни в те, ни в последующие годы. Разведслужбы крайне редко делятся своими достижениями, даже когда это выглядит просто абсурдно. Но это уже было отмечено в других книгах...

БОЛЬШОЙ БРАТ

...Вечером 4 мая 1941 года в Готтенсхафене (так теперь называлась захваченная в ходе кампании 1939 года польская Гдыня) командир нового немецкого линкора Тирпиц капитан 1 ранга Карл Топп готовился к встрече и разговору с Фюрером.

Открытая дверь капитанской каюты вела к просторной столовой и кают-компании с большой фотографией Фюрера и портретом основателя Кригсмарине, большого немецкого военно-морского флота, седобородого адмирала фон Тирпица на стене.

Карл Топп принял командование Тирпицем в Вильгельмсхафене 25 января 1941 года, почти через два часа после того, как внучка Тирпица фрау фон Хассель в присутствии Гитлера отправила его в плавание со стапелей.

(Злые языки при этом непременно добавляют, что "В знак признательности за это в 1944 году Гитлер прикажет казнить её мужа, тогда посла в Риме, за участие в заговоре 20 июля".) Но случилось это значительно позже, спустя три с половиной года войны - в сущности, уже в другой эпохе; неизвестно даже, вспомнил ли Гитлер во время жесткой гестаповской чистки после мистическим образом пережитого покушения о происхождении жены фон Хасселя. Среди казненных заговорщиков были и фигуры посерьезнее...

Топп выглядел внешне как настоящий морской офицер: резкие, квадратные черты лица, толстая бычья шея. Командиром он тоже проявил себя достойным: компетентность и жесткость приказаний, требовательность к подчиненным удачно сочеталась с вниманием к команде. Матросы с любовью и уважением звали его Чарли.

Вся его предыдущая морская карьера прошла на подводном флоте; специфика подводных лодок, в которых спаянность экипажа, слаженная работа всей команды является непременным залогом не только боевых успехов, но и самой жизни, сказывалась и на его стиле командования громадным линкором.

Важно было и то, что у подводников капитан необходимо должен быть лидером, не только главным, но и лучшим. На линкоре у Топпа было более двух тысяч подчиненных, офицеры все без исключения являлись опытными и компетентными специалистами - но "Чарли" выделялся не только по званию. Топп уже к тому времени, за месяцы ходовых испытаний и маневров, прославился тем, что водил тяжелый Тирпиц с легкостью эсминца. Вся команда с гордостью припоминала, что Топп ввел самый большой корабль Кригсмарине в гавань Гдыни с помощью только одного буксира, в то время, как "Бисмарк" запросил целых четырнадцать. А Тирпиц с его 56. 600 тоннами при полной загрузке был даже немного крупнее "Бисмарка" с его 50. 900 тоннами водоизмещения.

Что собирался сказать фюреру Топп? Наверное, прежде всего то, что линкоры составляли "естественную пару", что кораблям следовало сражаться вместе.

Линкоры были однотипны и внешне схожи: Тирпиц, также как "Бисмарк", были массивными, величественными и в то же время элегантными кораблями округлые надстройки, широкие бимсы, наклонные трубы, высокие и чуть вытянутые носы, гармонично скомпонованные надстройки. Оба корабля могли развивать скорость до 31 узла, несли на себе по восемь 15-и дюймовых орудий в четырех сдвоенных башнях, от четырех до шести самолетов, насчитывали команду в 90 офицеров и 2300 матросов и имели широкую сеть водонепроницаемых переборок.

Вооружение Тирпица было ещё мощнее и разнообразнее, чем у "старшего брата" (в частности, добавлялись торпедные аппараты), бронезащита и системы живучести были ещё сильнее, оборудование ещё совершеннее - в условиях чрезвычайной, по военному времени, мобилизации конструкторских и технологических усилий даже считанные месяцы между постройкой и достройкой кораблей имели определенное значение.

Ни один немец не мог смотреть без гордости на эти корабли, ни один противник или нейтральный наблюдатель - без опаски и восхищения.

Но Топп знал, что между ними имеется существенное различие. "Бисмарк" уже прошел все долгие ходовые, морские и боевые испытания и находился накануне получения приказа о выходе на Атлантические операции - именно поэтому Фюрер и прибывал сюда завтра. А для Тирпица большинство испытаний ещё было впереди.

Топп знал, что скоро "Бисмарк" и "Принц Ойген" отправятся под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса в трехмесячное крейсерство по Атлантическим торговым коммуникациям. В общих чертах Топп знал и об организации рейда, о том, что штабами Редера и Заальвахтера она проработана досконально и педантично. На просторах Атлантики, встречаясь в четко запланированных потайных местах с танкерами и вспомогательными судами для заправки и пополнения припасов, они постараются перерезать "нить жизни", которая помогала Британии продолжать в ту пору в одиночку борьбу против Германии.

В какой-то мере - как это планировалось - это должно было стать повторением в гораздо больших масштабах набега Лютьенса в начале года, когда линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау" за два месяца потопили 116. 000 тонн союзного груза; совместно с нарастающей активностью действий подводного флота это могло, это должно было привести к потерям, которые ни одна стана вынести бы не смогла.

После зимнего похода Лютьенс отвел оба линкора в Брест, и намерением Редера было присоединить к ним в мае "Бисмарка" и "Принца Ойгена" в Атлантике, чтобы начать действовать объединенной мощной силой. Если бы к ним присоединился ещё и Тирпиц, то они стали бы просто непобедимыми...

...В тот вечер специальный поезд Фюрера вышел из Берлина и к утру прибыл в Гдыню.

Фюрер и его окружение погрузились на яхту "Хелла" и направились к тому месту, где находился "Бисмарк". Адмирал Лютьенс принял их на юте, отдав не фашистский, а морской салют. После осмотра корабля и обсуждения с Лютьенсом плана предстоящей операции, Гитлер возвратился на берег.

После обеда Лютьенс снова принял его, - на этот раз на борту Тирпица, - и представил фюреру капитана Топпа.

Принимая фюрера в своей каюте, Топп выбрал удачный момент и обратился к Гитлеру. "Прошу Вас, мой фюрер, разрешить Тирпицу сопровождать "Бисмарка" и "Принца Ойгена" в предстоящей Атлантической операции."

Видимо, Топп надеялся, что, увидев мощь корабля и желая достичь большой морской победы, Гитлер охотно согласится на эту просьбу15.

Гитлер кивнул, но ничего не сказал.

Судьбоносное решение.

Общее место всех исторических исследований - сентенция о том, что Гитлер мало что понимал в морских делах, да и не стремился к этому.

Более того, известно, что фюрер вообще боялся и не любил море, никогда не стремился не только к морским путешествиям, но даже прогулкам. Не его стихия. Он долго и небезосновательно доверял не только оперативно-тактические, что естественно, но и стратегические вопросы Редеру, затем Деницу. А уж такое, как боевая подготовка конкретного корабля, всегда оставалась на усмотрение Редера и штабов: политический лидер и верховный главнокомандующий просто не может заниматься таким, разве что в отдельных случаях и скорее как бы в порядке хобби. А Редер, как хорошо понимал Топп, ни за что не разрешит кораблю приступить к боевым операциям до завершения всей длительной и тщательно составленной программы подготовки, обязательной для всех кораблей немецкого флота.

Но очевидный в ходе всей Второй мировой консерватизм Редера был только одним и не решающим фактором, который повлиял на судьбу Кригсмарине. Главное было в том, что исторический выбор Германией уже был сделан. В мае 1941 года входила в завершающую стадию подготовка к нападению на СССР и действия на Западе, в том числе и в Атлантике, уже были для Гитлера вторичными.

Если бы сражение за Атлантику и, шире, битва против Англии в ту пору рассматривались как важнейшие, можно смело предположить, что авантюра с отправкой в поход не "доведенного" Тирпица состоялась бы.

Даже у "образцового" Королевского флота Великобритании такие вещи происходили - вспомним хотя бы участие далеко не полностью готового к действиям в сложной боевой обстановке "Принца Уэльского" в попытке перехвата "Бисмарка".

Очень многие операции гитлеровской Германии были авантюристичными - но "цена" победы над этими авантюрами оплачена десятками миллионов жизней, прежде всего советского народа. А период 40 - начала 41 гг был именно таким, когда состояние британского флота (состояние в комплексе, здесь надо учитывать и наличие в строю современных тяжелых кораблей, и морскую авиацию, и подводный флот, и уровень морской разведки, и оперативно-тактическое мастерство) давало Кригсмарине последний шанс. Уже несколькими месяцами спустя ситуация стала иной...

...Через тридцать дней Топп с завистью смотрел с мостика Тирпица, как "Бисмарк" и "Принц Ойген" снялись с якоря и отплыли на запад. Операция "Маневры на Рейне" началась.

Несколько дней не было никаких сообщений. Затем пришли по очереди сообщения о триумфе и катастрофе. Первым было сообщение о победе адмирала Лютьенса в Датском проливе, потопление знаменитого линейного крейсера "Худ" и повреждении новенького линкора "Принц Уэльский". Затем сообщалось сначала о повреждении "Бисмарка" от попадания торпеды - всего в 400 милях от Бреста! Затем - о его последнем бое с мощной английской эскадрой под командованием адмирала Тови...

Конечно, размышлял Топп, присутствие Тирпица в составе отряда, несмотря на отсутствие у корабля опыта проведения боевых операций, могло бы привести и к потоплению "Принца Уэльского" (как и "Худа"), и завершить операцию "Маневры на Рейне" полной победой, а не трагическим финалом...

Итак, все лето и осень 1941 года Тирпиц проводил свои морские и боевые испытания в закрытых водах Балтики и вдали от нежелательного внимания английских бомбардировщиков. Испытания состояли в основном в учебной стрельбе по кораблю-мишени "Гессен" (кораблю ещё додредноутной эпохи), стрельбе по привязным аэростатам, которые тянулись самолетом, торпедным стрельбам (торпедные аппараты Тирпица располагались в середине корабля), опытных работах по ремонту повреждений, запуске и приему гидросамолетов "Арадо". И, чтобы команда привыкла к боевым условиям в Атлантике, корабль по несколько недель постоянно находился в море, пополняя запасы от танкеров и других грузовых судов.

Знак судьбы.

Однажды, когда корабль стоял на якоре, мимо него проходила подлодка У-556 под командованием капитана Герберта Вольфарта. Как младший по званию, Вольфарт первым приветствовал Топпа. Топп ответил на приветствие. Затем Вольфарт прокричал: "Капитан, следуйте за мной!". Топп недоуменно смотрел, как подлодка, пройдя несколько кабельтовых, быстро погрузилась...

Только однажды Тирпицу выпало участвовать в боевых операциях. В июне Гитлер напал на Россию.

Здесь я считаю необходимым на некоторое время сойти на сушу и ещё раз внимательно проанализировать перелом, который произошел в ходе войны (войны в целом, не военных действий) с началом нападения Германии на СССР.

Может быть, это странно, может быть, закономерно, что спустя полвека после решающих событий всплыл и стал широко популярным вопрос о вынужденности нападения Германии на СССР, о том даже, что это был своего рода упреждающий удар и вообще чуть ли не единственный шанс для нацистской Германии спастись.

Не исключено, что некое ощущение авторского сочувствия к лихорадочным метаниям руководства Кригсмарине в описываемый период могло возникнуть у читателей.

Это, уверяю вас, поверхностное суждение. Какой-то элемент если не сочувствия, то сопереживания профессиональной работе обязательно присутствуют, не могут не присутствовать, если стоит задача не только описать, но и проанализировать деятельность, понять, что, как и почему получилось; не случайно раз от разу возникают аналогии с классической трагедией или трагическими мифами. Но если выйти за очень узкие рамки профессиональных действий и задуматься о её первопричинах, ситуация выглядит совершенно иначе.

Дела у Германии шли с каждым днем все хуже (даже когда многим немцам казалось, что они на подъеме и в полушаге от триумфа) именно в силу подпадения страны и народа под руководство национал-социалистов. В сущности, нельзя говорить ни об одной серьезной ошибке нацистского руководства (а это один из главных "пунктиков" большинства немецких военачальников и историков): ошибкой является само существование нацизма, принятие его как власти, следования курсом, проложенным вожаками наци.

Нападение на СССР было естественным, логичным, неизбежным следствием самой природы и практики нацизма.

В дальнейшем изложении с доброго согласия автора я буду пользоваться некоторыми материалами из исследований историка Е. А. Лепехова.

...Генерал вермахта К. Типпельскирх в труде "История Второй мировой войны" (Бонн, 1954 г., стр. 241) описал, как Гитлер объяснил причину начала войны против СССР.

"... - Фюрер в воззвании к народу заявил, что Советский Союз постоянно усиливал свой войска на восточной границе Германии, в союзе с Англией подстрекал Югославию враждебно относиться к Германии. И что в последний недели русские все более и более открыто нарушают германскую государственную границу,

Поэтому он решил снова вверить солдатам судьбу и будущее Германской империи и народа.

Заключил воззвание уверенностью: "Немецкий народ спасет мировую культуру от смертельной угрозы большевизма".

Имперский министр пропаганды Й. Геббельс в дневнике записывает З1 мая 1941 г.: "Операция Барбаросса" развивается. Начинаем большую маскировку."

Одним из самых больших "маскировочных" мероприятий была демонстративная подготовка к операции "Морской лев" ("Зеелёве") - уже неоднократно упоминавшееся здесь якобы вторжение немецких войск в Англию через Ла-Манш.

Вторжение не могло состояться по простой причине: у гитлеровцев не было десантно-переправных средств. Ведь на побережье Южной Англии нужно было доставить минимум 60 дивизий. А все их мероприятия были ширмой прикрытия агрессии против СССР. Но эта совершенно секретная "маскировка" проводилась весьма убедительно. Разрабатывались и дополнялись (даже не проявляя обычной для военного времени строжайшей секретности) планы десантирования. Французские, бельгийские и голландские порты были забиты различными судами. Непрерывно шли тренировки по посадке на них войск и высадке десантов.

Запись в дневнике Геббельса от 7 июня: "Мы форсируем тему вторжения. В Англии царит исключительная нервозность".

Это - в то время, когда к восточным границам направляются едва не все боеспособные сухопутные войска, когда уже завершаются приготовления по "Плану "Барбаросса".

15 июня Геббельс отмечает: "Совещание у фюрера в узком составе. Это будет массированное наступление самого большого масштаба. Пример с Наполеоном не повториться. Русские располагают 150-200 дивизиями. Примерно столько же, сколько и у нас. Но в отношении материальной силы они с нами не могут сравниться. Фюрер располагает закончить эту операции примерно в 4 месяца."

Гитлер, подписывая план "Барбаросса", заявил: "Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь её до зимы".

В это время посол Германии в Москве граф фон Шуленбург докладывал министру иностранных дел Риббентропу: "Все наблюдения подтверждают, что Сталин и Молотов делают все, чтобы избежать с нами конфликта. Они продолжают выполнять поставки в соответствии с торговым соглашением".

В ночь перед вторжением командование вермахта докладывало немецкому генеральному штабу: "В Бресте закончились последние киносеансы. С вокзала слышится, как Москва транслирует вечерний концерт. Вся полоса границы ярко освещена. За рекой Муховец, что южнее Бреста, горит дом. Это - сигнал нашей агентуры, она готова сразу же истреблять советских офицеров, когда они начнут выбегать из домов по тревоге.

В "икс-ноль" наши люди отключат электроэнергию от Брестской крепости и перережут все телефонные провода.

Только что в Германию проследовал пассажирский состав. Через оконные занавески видно, как женщины укладывают детей спать. Вывод: русские ни о чем не догадываются".

И вот Геббельс в восторге записывает 22-го июня: "...3 часа 30 мин. Загремели орудия. Я провозглашаю по всем радиостанциям воззвание фюрера к немецкому народу.

Да, это наш крестовый поход против большевизма. Мы начали всеевропейскую освободительную войну против мирового коммунизма. Итак, вперед! Богатые поля Украины ждут..."

Гитлер же об этом сказал откровенно в своем кругу: "0бщеевропейскую войну за свободу не следует понимать так, будто Германия ведет войну для Европы. Выгоду из этой войны должны извлечь только немцы".

18 июля 1941 года фюрер провел совещания с участием Геббельса, Розенберга, Геринга, Бормана и Кейтеля. Он инструктировал подчиненных: "...ни в коем случае не раскрывать перед внешний миром подлинные цели начавшейся войны.

А действовать таким же образом, как мы действовали в отношении Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии. Следует всячески скрывать наши подлинные намерения"

"0 какой "превентивной" войне может идти речь?!

Ведь документально доказано, что 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил план "Барбаросса". В нем были сформулированы грабительские цели нападения на СССР, намечены территории, которые должны быть захвачены. Были также установлены меры их ограбления и истребления советского населения. По генеральному плану колонизации и германизации Восточной Европы "0ст" ставилась задача уничтожения Советского государства. Было намечено вначале истребить 5-6 миллионов евреев. Затем в течение 30-ти лет выселить в Сибирь 30 миллионов человек с территории Польши и Западных районов СССР. И поселить на эти земли 10 миллионов немцев.

Оставшееся местное население должно быть онемечено и заниматься обслуживанием германских граждан.

Предполагалось истребить 30 миллионов русских людей. Оставшихся в живых превратить в послушных рабов. И в итоге уничтожить русский народ.

Германия заблаговременно отмобилизовала свои вооруженные силы и придвинула к границам с СССР 170 полностью подготовленных дивизий, которые ждали лишь условного сигнала "Дортмунд".

Агрессия фашистской Германии, обнародованные подлинные документы гитлеровского правительства, разоблачают всю лживость фашистской пропаганды о якобы "превентивном" характере начатой против СССР войны".

Прошло почти шестьдесят лет. Ни один историк на Западе (кроме нацистских адвокатов) даже и не пытался упоминать такую провокационную версию.

Уж слишком многое в ходе и исходе войны неопровержимо подтвердило исторический факт агрессии гитлеровского правительства против СССР.

Правда же в том, что Германия, в течение шести лет (с 1934 по 1939 годы) хотя и лихорадочно, но по-немецки организованно, вооружалась.

Правда в том, что нацистская Германия не могла не напасть.

И дело не в том, что в 1940-1941 годах она разгромила 8 стран. Гитлеровские вооруженные силы применяли самые передовые на то время методы ведения войны и приобрели богатый боевой опыт. А у Красной же Армии был только тяжкий опыт незнаменитой войны с Финляндией. Дело в том, что перманентная экспансия, в тех условиях - война была парадигмой существования нацистского режима. Неважно, насколько глубоки у них были (а у многих есть до сих пор) иллюзии о расовом и национальном превосходстве. Важно то, что нацизм, паразитическая форма правления, могла существовать только в условиях непрерывной подпитки извне, только в процессе экспансии и военной агрессии, только за счет других народов. Причем результаты им были нужны немедленные, ощутимые, конкретные. Война с Англией - не стоявшая, в общем-то, в ближних планах нацистской верхушки, в известной мере вынужденная для них (очень долго политическая верхушка наци надеялась, что это как бы не всерьез и может завершиться "логичным" перемирием) - не давала и в общем-то и не сулила Германии быстрых, осязаемых, конкретных выгод. Завоевание же СССР обещало (и какое-то время давало) Германии быстрые, осязаемые, конкретные выгоды... Это, в сущности, представлялось паразитическому режиму неким неисчерпаемым кладезем, который мог бы на сколь угодно долгое время представить себя не подменщиками, не лицемерами, а настоящими.

Конечно, теоретически советские лидеры могли организовать (или по крайней мере замыслить) агрессию против фашистской Германии, но практически такой возможности у них не было.

...Начальник Центрального информотдела Главного разведуправления Красной Армии подполковник В. А. Новобранец ещё в декабре 1940 г., подготовил "Разведсводку № 8". В ней советская военная разведка докладывала наркому обороны маршалу Тимошенко и Сталину о фактах подготовки Германии к войне.

Однако, сводка шла в разрез с мнением руководства страны о том, что главные силы вермахта находятся на севере Франции и готовятся к вторжению в Англию.

Журнал "Знамя" в июле 1990 года опубликовал воспоминания В. А. Новобранца "Накануне войны". И в них он начисто отрицает, что за период его службы в ГРУ - (апрель 1940 - май 1941 г.) в Красной Армии велась подготовка агрессии против Третьего рейха.

Опытный генштабист, окончивший две военные академии, он, после скрупулезного аналитического труда над совершенно секретным материалом разведдонесений, доложил руководству свой однозначный вывод.

В апреле 1941 года он предупреждает: "Немцы боятся наших весенних дорог, распутицы. Как только подсохнут дороги, в конце мая - начале июня можно ждать удара Германии".

Да, две мощные армии, разделенные реками Нисой, Наревом, Бугом, Вислой, Саном, настороженно вглядывались друг в друга.

Но на восточных берегах, выбиваясь из сил, нервничая, принимая порой и неоправданные решения, спешно строили 20 укрепрайонов - от Сартовальского до Нижнепрутского.

Объем бетонных и земляных работ равнялся многим Днепрогэсам. На западных же берегах с цементом не возились. Нападения там не ждали. Знали: 22 июня недостроенные русские доты и дзоты окажутся в тылу победоносной германской армии...

Нацисты действительно на Нюрнбергском процессе, в поисках хоть каких-то оправданий и объяснений в агрессии, заявляли о якобы вынужденном вторжении на территорию Советского Союза. Но в подтверждение этого международному трибуналу главный фашистский штабист генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель привел лишь факт начального развертывания советских войск на собственной территории вдоль границы.

Нужен ли был Гитлеру повод для нападения на СССР и какими были действительные планы фашистской Германии?

Все документы, исторические факты и логика событий в тот период полностью опровергают утверждения о вынужденном характере начала войны со стороны гитлеровцев.

Они убедительно свидетельствуют об их надуманности и несостоятельности.

Немецкий историк Иоганес Цукертот отмечал, что гитлеровская выдумка о превентивной войне преследовала две цели:

- во-первых, придать нападению на Советский Союз хоть какую-то видимость морального оправдания;

- во-вторых, спекулируя на антикоммунизме, попытаться привлечь на свою сторону западные державы в качестве союзников".

Все эти обстоятельства, внимательное изучение документов показывают:

- гитлеровское руководство шаг за шагом, целеустремленно готовило агрессию против СССР, не ожидая какого-либо нападения с его стороны.

...12 лет существовал фашистский рейх во главе с Адольфом Гитлером. В сознании миллионов людей германской фашизм ассоциируется с этой зловещей фигурой.

Это и понятно. Гитлер бессменно, с 1920 г., руководил нацистской партией. Написал с помощью Гесса книгу "Майн Кампф" ("Моя борьба"), в которой проповедывал антикоммунизм, расизм и милитаризм.

Он изложил в книге программу германского фашизма: война за "жизненное пространство" на Востоке и установление мирового господства германского империализма.

А с января 1933 г. Гитлер возглавил государственный механизм "третьего рейха". На выборах в рейхстаг Гитлера поддержали 13, 5 млн. немцев - 44 % избирателей.

Главной причиной гитлеровской победы был экономический кризис: в 1928 году за буханку хлеба или отправку письма платили миллионы марок. Приходя в булочные, простые люди с ностальгией вспоминали кайзеровскую Германию. Ведь тогда батон хлеба стоил 30 пфеннингов... А Гитлер обещал им "обеспечение старости", "народную экономику". И утверждал, что служит всем - и рабочим, и предпринимателям.

"Вы можете смотреть на меня, как на человека, который не принадлежит никакому классу... Я принадлежу только немецкому народу и борюсь только за немецкий народ", - заявлял он в речи перед рабочими электрозавода Сименса.

На самом деле его не интересовали ни рабочие, ни предприниматели. Ему нужно было только одно - власть.

Второй причиной было ощущение национального унижения, охватившее Германию после поражения в Первой мировой войне.

В результате территориальных уступок по Версальскому договору 7 миллионов 325 тысяч германских граждан оказались иностранцами во Франции, Польше, Чехословакии, Литве...

Приходя к власти, Гитлер утверждал: он тоже за социализм, но не за всемирный, а национальный.

И, говоря о себе, как о стороннике "воссоединения страны", выдвинул лозунг: "Немцы, за один стол!"

В программе НСДАП было сказано: "Мы не отрекаемся ни от одного немца в Судетах, в Эльзас-Лотарингии, в Польше, в Австрии".

Гитлер в своей пропаганде использовал чувства озлобленности и национального унижения, которые испытывали люди от обнищания и развала страны...

Став рейхсканцлером, он постепенно сосредоточил в своих руках все нити политического и военного управления.

В августе 1934 г., после смерти Гинденбурга, Гитлер присваивает себе полномочия президента страны.

В феврале 1938 года объявил себя верховным главнокомандующим вооруженными силами Германии.

И, наконец, 26 апреля 1942 г., фашистский рейхстаг на своем последнем заседании даже поставил Гитлера над законом и провозгласил его неограниченным владыкой над жизнью и смертью миллионов немцев.

Почему же именно фигура Гитлера, - сына австрийского таможенного чиновника Шикльгрубера, неудачливого художника, ефрейтора, - оказалось столь удобной для кругов, определявших экономическое и политическое развитие Германии в период фашизма?

На Западе историки, публицисты и писатели обычно объясняют это личными качествами Гитлера. Полки западных библиотек буквально ломятся от книг, посвященных "феномену Гитлера". Нет сомнения, что его личные качества наложили определенный и немалый отпечаток на политику Рейха и методы её осуществления.

В тоже время не следует упускать из виду, что само появление на политической арене Германии нацистской партии и Гитлера, не было случайностью. Оно произошло из-за общего поворота руководящих кругов немецкой буржуазии к реакционным и диктаторским формам правления. Сводя все к личным качествам Гитлере, адвокаты фашистского режима пытаются снять историческую вину за преступления гитлеровцев с тех, кто стоял за его спиной и кто определял его агрессивный курс.

Чем же заслужил Гитлер доверие подлинных хозяев Германии, как оттеснил других, жаждущих власти, деятелей?

Как он смог занять руководящее положение и в нацистской партии, а затем и в Третьем рейхе?

Для этого Адольф Гитлер обладал рядом личных качеств. И это:

- безудержная самоуверенность и мания величия;

- фанатизм и авантюризм;

- садистская готовность жертвовать миллионами человеческих жизней, чтобы добиться поставленной цели.

Все, кто сталкивался с Гитлером, отмечали его крайнюю агрессивность, постоянное стремление и готовность к нападению.

Вилли Брандт - Председатель Социал-демократической партии Германии (СДПГ) называл Гитлера "дьяволом в образе человека".

Издатель и собственник еженедельника "Шпигель" Рудольф Ауфштейн 16 ноября 1989 года написал: "Гитлер находился за гранью, где человек превращается в агрессивного тигра, дикого волка". Члены фашистской верхушки так и называли его между собой: "волком". Гитлер же и сам любил сравнивать себя с этим хищником. И, видимо, не случайно он дал своим ставкам наименование "Волчье логово" ("Вольфсшанце") и "Дикий волк" ("Вервольф") 16. Гитлер изрекал: "Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак". "Народ - раб, лишь немногие призваны быть господами".

Пожалуй, никто в истории, кроме нацистского фюрера, не умел так ловко и беспардонно манипулировать лозунгом антикоммунизма. Вот как разъяснял свою стратегию фюрер в узком кругу нацистского руководства: "Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма. Я заставлю их верить, что Германия - последний оплот против красного потопа.

Для нас - это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружаться"

Рисуя перед западными политиками заманчивую картину "уничтожения Советского Союза и подавления руками нацистов демократического движение народов Европы", гитлеровцам удалось:

- перечеркнуть ограничения по Версальскому договору;

- вооружиться и развернуть стотысячный рейхсвер в миллионную армию;

- поработить Австрию и Чехословакию;

- а затем ввергнуть народы во Вторую мировую войну.

И вот первый итог: в ноябре 1937 года на совещании фашистских руководителей, именно по предложению Гитлера, было принято решение:

- первый удар военной машиной рейха нанести не по СССР, а по самим западным державам...

...Наступил роковой 1939 год.

В Европе начались интенсивные переговоры, которые должны были определить расстановку сил в неизбежной войне.

Для советской дипломатии существовала альтернатива:

- достигнуть договоренностей с Англией и Францией,

- или же с Германией.

Переговоры велись параллельно. Сначала более активно с Лондоном и Парижем, а затем и с Берлином.

Но первые зашли в тупик. Ведь Польша отказалась, в случае агрессии, пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским армиям. Советский Союз должен был не допустить, чтобы фашистские войска вышли к нашим границам. После настойчивых инициатив Берлина, 23 августа 1939 г., был заключен германо-советский договор о ненападении, "Пакт Молотова - Риббентропа".

К договору прилагался секретный протокол о разделе сфер влияния.

Протокол обеспечивал геополитические цели Советского Союза в условиях надвигающейся войны. Это статьи:

- о прибалтийских странах;

- о Западных Украине и Белоруссии;

- о Бессарабии, которая ранее была аннексирована Румынией.

Ориентация этих стран на Германию была очевидной. Кроме того, мы возвращали территории, которые ранее принадлежали России.

Критика советско-германских соглашений продолжается вплоть до наших дней.

Видимо, справедлив вывод Президента Академии военных наук, доктора исторических наук, генерала армии М. А. Гароева:

"До сих пор ругают Сталина за договор с Гитлером в 1939 году.

Но в конечном счете наша дипломатия одержала великую победу. Мы избежали войны на 2 фронта - против Германии и Японии. А США, Англия и Франция, толкавшие Гитлера против нас, оказались на нашей стороне.

Да ещё мы получили хотя и малую, но мирную передышку в полтора года, чтобы подготовиться к войне"

...В июне 1940 года была повержена великая Франция. Флаг с фашистской свастикой взвился над Эйфелевой башней.

...Осенью 1940 года непосредственная угроза фашистского вторжения нависла над Англией.

Чтобы оккупировать европейские страны, гитлеровской Германии потребовалось:

1 день - на Данию; 5 дней - на Голландию; 19 дней - на Бельгию; 35 дней - на Польшу; 44 дня - на Францию; 63 дня - на Норвегию.

В ходе этой захватнической войны к территории Германии почти в 500 тысяч кв. км. была присоединена территория в 4, 5 млн. кв. км.

Впоследствии в мемуарах Уинстон Черчилль с горечью отметил: "Эта битва была проиграна нами ещё несколько лет назад. Запад проиграл её политикой "умиротворения" в Мюнхене в 1938 году. Проиграл после ввода германских войск в Рейнскую область в 1936 году. И даже годом раньше, когда Англия и Франция позволили Гитлеру создать мощную армию".

И живым воплощением агрессивности германского империализма был Адольф Гитлер.

Немецкая реакция в течение ряда лет настойчиво трудилась над созданием культа Гитлера. Не раз выступали с публичными заявлениями, прославляя фюрера, представители немецкой промышленной и финансовой олигархии - Крупп, Флик, Тиссен, Шредер и другие магнаты. Так, в 1939 году Вильгельм Цанген генеральный директор концерна ''Маннесман", вещал: "0 гигантских успехах может написать на своих знаменах молодая немецкая армия, руководимая гениальным Адольфом Гитлером. И мы с радостной уверенностью переходим к выполнению великих задач будущего".

В период успехов фашистских войск в Европе, немецкая пропаганда создала Гитлеру славу "величайшего полководца всех времен".

В военном деле фюрер считал себя прямым наследником короля Фридриха I и Наполеона. Примечательно, что во время блиц-поездки в оккупированный Париж 23 июня 1940 года он удостоил своим вниманием лишь саркофаг Наполеона в Доме Инвалидов...

Руководителям фашистского рейха Гитлер разъяснял свои дальнейшие замыслы: ''Нам нужна Европа и её колонии. Не страны, а континенты, не поражения, а уничтожение противника, не перемещение границ, а перетасовка всего земного шара. Не мирный договор, а смертный приговор - такова цель войны".

Откровенно расистские, шовинистические агрессивные устремления фашистов соединялись ими с самой беззастенчивой социальной демагогией и ложью. В системе фашистского господства, наряду с открытым насилием и физическим порабощением, наряду с тюрьмами, концлагерями и виселицами, большое внимание уделялось пропаганде, идеологической обработке масс, духовному манипулированию их сознанием и поведением.

О том, сколь важное внимание фашистская Германия уделяла пропаганде, свидетельствуют факты:

- за годы гитлеровского правления в стране было произведено свыше 2-х тысяч фильмов;

- опубликованы тысячи романов, сотни антологий стихов;

- организованы сотни художественных выставок,

- созданы тысячи памятников и скульптур.

Все это служило прославлению фашистского режима, воспеванию его мощи и силы. И в конечном счете - одурманиванию людей и порабощению их мышления. Им удалось превратить ординарного бюргера в преступника и убийцу.

Все это они достигли благодаря использованию психологии мелкой буржуазии. Ведь фашизм опирался именно на мелкую буржуазию, как на свою массовую социальную базу.

Обращаясь ко всем слоям немецкого общества, фашисты обещали:

- трудящимся - все привилегии социализма;

- всем мелкобуржуазным и буржуазные слоям - сохранение частной собственности.

Они обещали рабочим право на труд, крестьянам - на землю, женщинам охрану материнства, молодежи - образование, а всем вместе - "национальную немецкую политику".

Фашистские главари, обращаясь к рабочим массам, постоянно оперировали антикапиталистической и псевдосоциалистической фразеологией. Уже само название фашистской партии - "Национал-социалистическая немецкая рабочая партия" - было подобрано специально для обмана масс. В этом наименовании было сосредоточено все, что могло иметь притягательную силу для трудящихся. Еще бы! Партия - и "социалистическая", и "национальная", и "немецкая", и вместе с тем - рабочая.

Одним из ключевых слов фашистской пропаганды было слово "труд". Труд, всеобщность труда - это были главные лозунги фашистов. И на фоне продолжающегося кризиса в европейских странах, эти лозунги в Германии имели сильный психологический эффект. Ведь неважно было, что выход из экономического кризиса начался ещё до прихода гитлеровцев к власти, а безработица была ликвидирована в результате подготовки к агрессивным войнам.

Цель была достигнута: рабочий класс Германии был введен в заблуждение Многие вчерашние безработные не понимали, что после этого страшного кризиса, кажущийся расцвет немецкий экономики обусловлен подготовкой к войне. И что вместо "работы и хлеба" фашизм несет им войну, что миллионы и миллионы будут принесены в жертву войне исключительно ради интересов германских монополистов.

Однако, никакая фашистская демагогия, никакой обман не смогли бы оказывать длительное воздействие на людей и подчинить их себе, если бы фашизм не сумел дать определенных материальных выгод довольным широкие прослойкам немецкого общества.

Если бы, по выражению философа В, Хайзе, "они к святости имени немецкого гражданина не прибавляли бы гешефт буржуа"

Иоганнес Бехер, немецкий государственный деятель:

"Нацистская идеология сумела обеспечить материальные преимущества и временами действительно представляла их для широких слоев. Наживались сотни тысяч маленьких людей, участвовавших в бизнесе вооружения, в строительстве казарм, в поставках обмундирования. Сотни тысяч получали прибыли, участвуя в уничтожении свободных народов"

Ценой эксплуатации и грабежа оккупированных территорий, благодаря быстрым победам и потоку "военных трофеев" в фатерлянд, нацисты получили возможность подкармливать обывателей, заражать их головы шовинистическим угаром, жаждой повой наживы и грабежа.

Генрих Белль в романе "Бильярд в половине десятого" рассказывает, как во время войны, германская газета рисовала "недалекое будущее" немцев:

"...1958 год. Двадцатилетний унтер-офицер Моргнер стал тридцатипятилетним крестьянином Моргнером. Он поселился на берегу Волги.

Его рабочий день кончился. Моргнер наслаждается заслуженным отдыхом, покуривая свою трубочку. На руках у него один из его белокурых малышей. Моргнер задумчиво смотрит на свою жену, которая как раз в этот момент доит последнюю корову. Немецкое молоко на берегу Волги...

Вот выдержка из воспоминаний германского офицера: "Для нас, немцев, тогда все шло неожиданно хорошо. За какие-нибудь три недели поход на Польшу победоносно завершился. Сердца многих немцев забились чаще. И все это при нескольких тысячах погибших с нашей стороны! В октябре в армии разрешили танцевальные вечера. Жизнь почти вошла в нормальное русло. С теми пайками можно было жить!

Да, немецким фашистам удалось одурманить, ослепить ядом национализма и расизма, ненавистью к другим народам широкие народные массы своей страны. Но такая идеология не могла не погибнуть... Но режим мог существовать только осуществляя её, в ней - его суть. Не могло быть "мирного" национал-социализма, не соответствует это сегодняшнему духовному состоянию человечества; а превышение этого состояния обязательно предполагает отказ и от нацизма, и ещё от ряда измов, упрощающих социальную реальность.

Практика.

Рубежом, от которого начался отсчет времени непосредственной подготовки фашистской Германии к войне против СССР, является поражение Франции.

На третий день после подписания условий капитуляции в Компьене 22 июня 1940 года, Гитлер впервые в узком кругу заявил о необходимости поворота Германии на Восток.

22 июня 1940 года состоялось совещание у Гитлера с командующими видами Вооруженных сил. На нем официально было принято решение начать всестороннюю подготовку войны против Советского Союза.

Цели войны были сформулированы фюрером на новом совещании 31 июля 1940 года. Они состояли в том, чтобы одним стремительным ударом разгромить все Советское государство целиком. Ибо, как записали в решении: "Захват какой-либо части территории недостаточен."

Далее Гитлер стал вдохновлять свой генералитет, а заодно и немецких обывателей: "Когда Урал с его безграничными природными богатствами, Сибирь с её богатыми лесами и Украина с её безбрежными полями зерновых культур перейдут к Германии, то каждому немцу хватит для жизни".

И закончил задачей: "Надо Россию поставить на колени как можно скорее. Срок операции - май 1941 г."

5 августа 1940 года ставка фюрера детально рассмотрела план "Ост" ("Восток"). Закрывая обсуждение, Гитлер заявил: "Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас. Мы должны рассчитывать на то, что русские сухопутные войска прибегнут к обороне"

Разработка плана войны была поручена главнокомандующему сухопутными силами генерал-фельдмаршалу Вальтеру Браухичу, его начальнику штаба генерал-полковнику Францу Гальдеру. Привлечены также были самые опытные высшие чины генштаба вермахта - генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, генерал-полковники Фридрих Паулюс и Альфред Иодль, генерал-лейтенанты Эрнст Маркс и Курт Типпельскирх.

Судьба жестоко подшутила над генералом Паулюсом. В дальнейшем именно он стал командующим 6-ой полевой армии, которая была окружена и уничтожена под Сталинградом. A он стал первым пленным немецким фельдмаршалом.

...Этот коллектив высоких генштабистов создал один из самых продуманных и отработанных завоевательных планов.

18 декабри 1940 года Гитлер подписал его и дал плану название "Барбаросса" - по имени Фридриха I Барбароссы. Так называлась директива № 21 Верховного главнокомандования германских Вооруженных Сил.

Фюрер при этом исходил из того, что СССР будет отражать агрессию в одиночестве.

Для такого предположения были существенные основания. Франция была побеждена, Англия не представляла рейху серьезной yгpoзы - она оборонялась и требовалось сочетание весьма немалого количества факторов, чтобы перейти от обороны пассивной к активной. Более того, состоянием войны с ней немцы намеревались маскировать подготовку к нападению на Советский Союз. Считалось, что не окажут помощи и США. По мнению Гитлера, они в 1941 г. не будут готовы для прямого вмешательства в войну в Европе. Да ещё предполагалось в недалеком будущем втянуть Соединенные Штаты в войну с Японией.

Опасность для Советского Союза была особенно велика. К тому же возник военный блок Германии с Италией и Японией. А это угрожало нашей стране войной не только на западе, но и на востоке.

Гитлер знал, что Красная Армия ослаблена, она не оправилась от неудач в финской войне и от репрессий 1937 и 1938 годов. Знал фюрер и об отсталости нашего вооружения. Поэтому у Гитлера не было страха перед Красной Армией.

Руководители "третьего рейха'' учитывали значительно возросший экономический потенциал немецкого государства и, следовательно, вермахта. Между их политикой и планам крупных немецких промышленных и финансовых фирм существовала самая тесная связь.

Если перед приходом к власти Гитлер рассчитывал получить от них 10 млрд. марок на военные приготовления, то с 1933 по 1939 годы военные расходы "третьего рейха" составили 90 млрд. марок. А с 1 сентября 1940 г. по 1 сентября 1941 г. для ведения войны было выделено 70 % бюджетных средств.

В предвоенные годы США и Англия инвестировали в германскую экономику 1 миллиард долларов. Кроме того, из Великобритании, Франции, США и из контролируемых ими территорий поступало 50 % стратегического сырья и материалов, необходимых для военной промышленности.

Его военное производство с 1934 по 1940 годы:

- увеличилось в 22 раза,

- численность армии увеличилась в 36 раз.

В результате оккупации ряда стран Европы, сумма награбленных материалов и имущества вдвое превысила довоенный национальный доход Германии.

В начале 1941 года уже около 5 тысяч предприятий оккупированных стран выполняли заказы вермахта. Широко использовалась и трофейная техника. Только французскими автомашинами гитлеровцы обеспечили более 90 своих дивизий. Всего же за счет трофейной техники Германия в несколько раз увеличила свой военный потенциал. В мае 1941 года численность иностранных рабочих на предприятиях рейха превысила 3 миллиона человек.

Преимущество Германии состояло в том, что она целиком перевела экономику на рельсы военного производства. А её промышленный потенциал заметно превышал потенциал Советского Союза. Так, немецкий станочный парк превосходил по численности советский в 2, 5 раза. В 1940 г. Германия в границах 1937 г. (т. е. без оккупированных стран) выплавляла значительно больше, чем СССР, алюминия, магния, производила больше электроэнергии, цемента, локомотивов, грузовых машин. Пропускная способность немецких железных дорог была примерно в 2 раза выше советских.

С мая 1939 года по май 1941 года в Германии возросла более чем в 2 раза численность рабочих в военной промышленности и составила 5, 5 миллионов человек.

Это позволило рейху в 1941 году произвести 12 тысяч самолетов, более 1600 танков и штурмовых орудий, 7200 орудий калибра свыше 75 мм, 1684 тысячи винтовок, карабинов и автоматов.

В 1939 году население Германии (вместе с Австрией) составляло 76, 7 млн. человек, из них мужчин - 34 млн.

Мобилизацию объявили 25 августа 1939 года. До 1 сентября были развернуты вооруженные силы численностью 2, 7 млн. солдат и офицеров и миллионная армия резерва. Это равнялось 5 % от всего населения страны и 11 % от мужской его части.

После разгрома Франции, немцы провели только дополнительный призыв резервистов (сентябрь 1940г.), что позволило им увеличить численность вермахта с 5, 7 млн. человек в июне 1940 г. до 7 млн. к январю 1941 г. Кроме того, для восполнения потерь действующих войск имелось 350 тысяч солдат и офицеров армии резерва и 80 тысяч человек в полевых запасных батальонах.

Более того, в начало 1941 года для повышения боеспособности полков и дивизий, военнослужащие, уволенные летом 1940 года, были призваны вновь и возвращены в свои части. В итоге численность вермахта с мая 1940 г. по июнь 1941 года выросла на одну треть и составила 7 млн. 300 тыс. человек.

И в том числе в действующей армии в сухопутных войсках находились З млн. солдат и офицеров. На одну треть выросло и количество дивизий. Их к началу агрессии стали 208. Более высокими темпами - на 71, 1 %, - выросли ВВС.

Но основное внимание командование направило на достижение качественного превосходства своей армии. Была проведена большая работа по обновлению военной техники и оружия. Поступило в вермахт значительное количество новых средних танков. Старые же танки были оснащены новой мощной 50-мм пушкой. Удельный вес средних танков и таких же мощных штурмовых орудий составил в войсках - 45%.

Вся противотанковая артиллерия пехотных дивизий была переведена на механическую тягу. Войска получили:

- более сильные противотанковые орудия калибром 50 мм, которые пробивали броню в 65 мм;

- счетверенные зенитные орудия;

- шестиствольные минометы;

- установки метания тяжелых реактивных мин калибром в 280 и 320 мм.

Большая ставка делалась на увеличение в 2, 5 раза оснащенности автоматическим оружием.

Особое внимание уделялось возросшей, после кампаний на Западе, роли подвижных соединений.

Уже в конце 1940 года были сформированы: 11 танковых, 8 моторизованных дивизий и 4 легких пехотных соединения. А к июню 1941 года число танковых дивизий было доведено до двадцати. Они были сведены в четыре танковые группы, для целенаправленного использования танков как ударной силы.

Руководство немаловажное значение придавало обучению личного состава с учетом советского театра военных действий:

- организации взаимодействия войск (особенно авиации и сухопутных сил);

- созданию резерва офицерского состава (около 1000 человек для замены в ходе боев).

Сам же план "Барбаросса" (Barbarossa) занимал центральное место в программе германского фашизма на пути к мировому господству. Он предусматривал "...нанести поражение Советской России в быстротечной кампании".

Замысел заключался в том, чтобы "...расколоть фронт главных сил Красной Армии, сосредоточенных в западной части России, быстрыми и глубокими ударами мощных подвижных группировок севернее и южнее Припятских болот. Затем, используя этот прорыв, уничтожить разобщенные группировки вражеских войск".

Основные силы Красной Армии предполагалось уничтожить западнее линии Днепр - Западная Двина и не допустить её отхода вглубь страны.

В дальнейшем намечалось овладеть главными стратегическими объектами Москвой, Ленинградом, Центральным промышленным районом, Донбассом и выйти на линию Волга - Архангельск.

Все эти обстоятельства, внимательное изучение немецких документов, показывают: гитлеровское руководство шаг за шагом целеустремленно следовало плану "Барбаросса".

Оно готовило агрессию, не ожидая нападения со стороны СССР. Как бы не вел себя Советский Союз, нападение на него состоялось. И для этого Гитлеру не требовалось никаких поводов.

План "Барбаросса" был разработан ещё в 1940 году. Гитлер принял решение об агрессии задолго до выступления Сталина 5 мая 1941 года. И переброска Советских войск к западным границам началась лишь в середине того же мая. Никаких агрессивных приготовление по превентивному удару у СССР не было.

Для оправдания своих захватнических действий фюрер всегда придумать "повод", как это было с Польшей.

В ночь на 1 сентября 1939 года эсэсовцы, переодетые в польскую форму, захватили радиостанцию приграничного немецкого городка Глейвиц. У микрофона прозвучало несколько выстрелов. Затем в эфир пошел текст на польском языке. Смысл его в том, что, мол, "пришло время войны Польши против Германии". Этот "спектакль" и стал предлогом нападения на Польшу. В отношении СССР фашисты действовали подобным же образом. Вот как на Нюрнбергском процессе объяснял это заместитель Геббельса - Фриче: "Наша главная задача, показывал он, - это оправдать необходимость нападения на Советский Союз. И мы все время подчеркивали, что он, а не Германия, ответственен за эту войну".

Действительную же ситуацию накануне войны четко описал гитлеровский генерал - уже упоминавшийся К. Типпельскирх.

Занимая должность начальника разведывательного управления генштаба вермахта, он отвечал за оценку состояния войск противника. Отставной генерал опубликовал в Бонне в 1954 году исследовательский труд "История второй мировой войны 1939 - 1945 гг". На странице 240 он свидетельствует:

"Осторожные и трезвые политики в Кремле не могли замышлять наступление на Германию. Русские в 1941 году чувствовали, что они были слабее немцев. Советский Союз был занят модернизацией своих устаревших танков и самолетов. И переведением значительной части своей военной промышленности на Урал. Советский Союз по-прежнему стремился к тому, чтобы точно выполнять свои обязательства по торговому соглашению".

Естественно, что столь крупномасштабные мероприятия по милитаризации немецкой экономики и развертыванию вермахта у границ СССР были известны военно-политическому руководству Советского Союза. Однако удар, нанесенной военной мощью гитлеровской Германии, 22 июня 1941 года оказался внезапным...

Драматург Э. С. Радзинский пишет (и это повторили в телефильмах): "Уже в марте 1941 года разведка представила Сталину фактически весь план "Барбаросса".

На самом же деле этот план, Директиву ОКХ № 21, не получила ни одна разведка мира. Она была распечатана в девяти экземплярах. Три - розданы командующим видами вооруженных сил, а шесть пролежали в сейфе Гитлера до окончания войны. Они были извлечены оттуда уже после того, как наша Армия взяла Берлин.

Были донесения и о том, что Гитлер принял решение о нападении на СССР. Но они часто сопровождались выводом: ''Это может случиться после окончания войны с Англией".

Обобщив ряд таких донесений в докладе Сталину 20 марта 1941 года, начальник ГРУ, генерал-лейтенант (впоследствии маршал Советского Союза) Ф. И. Голиков сделал вывод: "Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки".

Берия сумел внедрить в Министерство иностранных дел своего доверенного человека - Деканозова, который был назначен полпредом в Берлин. На основе его донесений Берия угрожал "стереть в лагерную пыль" авторов сообщений о возможном нападении Германии. И он заверял вождя: "Я и мои люди твердо помним Ваши мудрые предначертания: в 1941 году Гитлер на нас не нападет".

Если бы Сталин знал о плане "Барбаросса", и знал, что Гитлер нападет на СССР до окончания войны с Англией, то тогда не было бы метаний "до и после".

Сталин мог занять определенную позицию и по-другому оценивать поступающие разведдонесения...

А в плане Генерального штаба от 11 марта 1941 года отмечалось, что документальных данных о конкретных намерениях противника у Советского командования нет.

Следует также учесть, насколько изощренную дезинформацию проводило фашистское руководство:

- распространялась сведения, что 15 мая начнется массированная переброска немецких войск от границ СССР на запад;

- что ожидается личная встреча Гитлера со Сталиным.

При таких обстоятельствах Сталин всячески избегал шагов, которые могли бы спровоцировать войну.

А для нанесения упреждающего удара необходимо было иметь готовую, отмобилизованную и развернутую для войны армию. Но по изложенным соображениям, Сталин не хотел идти на полное мобилизационное и оперативное развертывание Вооруженных сил. Попытки командующих выдвинуть к госгранице хоть какие-то дополнительные формирования жестко пресекались. Их объявляли паникерами, наказывали в партийном и дисциплинарном порядке.

Введение же в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могли быть осуществлено лишь по особому решению правительства.

Это особое решение и последовало в ночь на 22 июня 1941 года. Но и тогда оно не было полным.

При рассмотрении директивы, подготовленной Генеральным штабе о приведении войск в боевую готовность, Сталин заметил: "Такую директиву давать преждевременно. Может быть, вопрос уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений."

Известно, что при утверждении стратегического плана Генерального штаба, для соответствующей разработки планов округов, армий, дивизий и полков, а также для практической организации их выполнения, и то, если напряженно и очень интенсивно работать, потребуется не менее трех-четырех месяцев.

Значит, если замысел действий по докладной от 15 мая был бы утвержден, то:

- тогда ни при каких обстоятельствах он не мог быть реализован на практике до конца 1941 года.

Войска не могут действовать по запискам и "соображениям", которые хранятся в штабах. Войска выполняют только те боевые задачи, которые им четко поставлены.

Однако, Сталин по-прежнему полагал, что Гитлеру разумнее вначале покончить с Англией, а уж потом нападать на СССР. Поэтому-то он и считал, что сосредоточение германских войск у наших границ имеет цель оказать давление на Советский Союз, вынудить его пойти на уступки.

Ведь и он действовал аналогичным способом:

- частичное отмобилизование 800 тысяч резервистов,

- выдвижение 4 армий из Сибири и Северного Кавказа;

- досрочный выпуск слушателей академий и курсантов училищ, в результате чего войска в мае-нюне 1941 года получили почти 70 тысяч комсостава, и многое другое.

Все это было рассчитано не только на усиление войск, в первую очередь приграничных округов, но и на демонстрацию нашей военной мощи и на сдерживание Гитлера.

В чем же тогда смысл разработанных под руководством Жукова "Соображений" от 15 мая 1941 года?

Эта рукопись написана рукой генерала А. М. Василевского синими чернилами, подписей на листах нет, нет пометок и резолюций. ''Соображения" отражают Жуковский стратегический почерк.

Это означало: Не отдавать инициативу противнику, упредить его и навязать свою волю - вот в чем суть действий нашего великого военного стратега, верно оценившего сложившуюся в середине мая 1941 года обстановку у наших границ.

В любом Генштабе стратегическое планирование должно предусматривать различные варианты действий. Применительно к обстановке 1941 года такие действия Советских Вооруженных Сил могли потребоваться в случае, например, начала вторжения гитлеровского вермахта на Британские острова.

СССР нельзя было допустить поражение Англии. В таком случае Советскому Союзу пришлось бы приходить на помощь.

14 июня 1941 года Советское правительство предприняло ещё одну попытку оттянуть войну с Германией. В этот день было опубликовано заявление ТАСС. В нем говорилось:

"По мнению советских кругов, слух о намерении Германии порвать Пакт и предпринять нападение на СССР лишен всякой почвы".

По существу, Москва неофициально приглашала Берлин вступить в переговоры о состоянии отношений между двумя странами.

Ответа из Германии не последовало, да и не могло последовать.

Ведь именно 14. 06. 1941 года у Гитлера состоялось совещание, на котором были заслушаны личные доклады командующих группами армий, танковыми группами, командующих ВВС и ВМС о готовности к нападению на СССР. Были также уточнены все детали по вторжению.

Руководство нашей страны не разъяснило в войсках, что это "Заявление" было дипломатическим шагом. В результате была допущена крупная ошибка: в армии произошло притупление бдительности. И это в то время, когда фашистские войска развертывались у наших границ.

"У командного состава, - писал после войны генерал Л. М. Сандалов, оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству быть спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь"...

Анализ действий советского правительства показывает, что оно понимало неизбежность столкновения с Германией и готовило страну к отражению агрессии, одновременно стараясь оттянуть сроки начала войны.

Однако, при этом были допущены серьезные ошибки. Прежде всего, ошибочной была ориентация на то, что враг нападет тогда, когда страна подготовится к отражению агрессии. И здесь основа такого подхода связана с эмоциями, а не с тщательным изучением логики развития событий. В этом крупный просчет Сталина.

То, что И. В. Сталин не сумел уловить переломного момента в действиях фашистской Германии и вовремя не принял решение о приведении войск в боевую готовность - является его серьезнейшей политической ошибкой.

Вместе с этим, Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и А. М. Василевский после войны пришли к выводу, что в середине июня 1941 года уже наступил тот предел, дальше которого уже нельзя было откладывать приведение войск в боевую готовность.

Нацистское руководство Германии подняло бы шум. Да и в мире резонанс был бы неоднозначным. Но ведь наши войска границу бы не переходили. Стало бы ясно, что мы не собираемся нападать, а готовимся защищаться. Тогда бы не было внезапное нападение. Следовательно, война шла бы совсем по-другому.

Об этом самокритично сказано в мемуарах Г. К. Жукова: "В период назревания опасной военной обстановки, мы, военные, вероятно не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время. И не доказали необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом."

Наряду с этим надо отметить, что в неготовности армий прикрытия границы, есть доля вины командования округов и командующих армиями. Разве можно считать нормальным то, что в Западном и в Киевском особых военных округах артиллерийские полки, противотанковые и зенитные дивизионы некоторых стрелковых дивизий находились на артиллерийских полигонах. Там они проводили артиллерийские стрельбы по учебному плану. Тем самым принцип постоянной боевой готовности в процессе боевой подготовки, на который особо обращали внимание воинские уставы и приказы наркома обороны, был нарушен командованием округов и армий.

Итог:

Ставка на то, чтобы не дать Германии повода для агрессии против СССР, себя не оправдала.

Просчеты и упущения в подготовке советских войск к отражению вторжения трагически сказались на ходе боевых действий в начале войны.

Но нападение на СССР не только окончательно проявило органическую, имманентную сущность нацизма, но и поставило перед всем остальным миром однозначный вопрос выживания.

Гипотетическая и по большому счету весьма маловероятная возможность успеха Восточной кампании по-настоящему бы изменило соотношение сил в мире. Нацизм бы получил в свое распоряжение огромные материальные и природные ресурсы и необходимое время - и тем самым действительную предпосылку завоевания мирового господства. Более отчетливым языком - возможность уничтожения всех остальных стран.

"...войну за свободу не следует понимать так, будто Германия ведет войну для Европы. Выгоду из этой войны должны извлечь только немцы". А. Гитлер.

Это тем более было вероятно, потому что по крайней мере руководители крупнейших стран знали (или предчувствовали): впереди - оружие массового уничтожения и оно может оказаться именно в руках наци...

С начала военных действий Германии против СССР изменилась глубинная сущность войны: это стала по-настоящему война за само существование народов. Пошла борьба за жизнь, борьба на пределе человеческих возможностей - и в этой борьбе и немецкая военная машина, и Германия в целом все больше перенапрягалась и давала сбои.

Как все это выражалось в применению к флагманам Кригсмарине, мы и увидим.

... К началу Восточной кампании у Кригсмарине не было преимущества на Балтике: советский Балтийский флот превосходил во всех классах кораблей, у СССР не было только линкора, равного "Тирпицу"17. Массированная постановка мин и создание эффективной "завесы" подводных лодок германским флотом только разворачивалось, да собственно в части серьезных действий подводного флота так по большому счету и не состоялись, немецких подлодок на Балтике было мало, и были основания предполагать (в том числе и по данным разведки), что большое соединение советских кораблей попытается после начала военной кампании вырваться на оперативный простор и нанести удары по городам и портам германского и оккупированного польского Побережья.

Затем, учитывая, что Вермахт стремительно приближался к портовым городам Прибалтики и базы кораблей советского Балтфлота оказывались в непосредственной зоне боевых действий, в штабе Кригсмарине рассматривалась версия о возможности ухода кораблей Балтфлота в близкую нейтральную Швецию. Чтобы воспрепятствовать этому, в сентябре 1941, следуя информации немецкой разведки, значительные тактические морские силы, состоявшие из Тирпица, "панцерника" "Адмирал Шеер", легких крейсеров, минных тральщиков и эсминцев ждали у Аландских островов выхода советского флота.

Но к тому времени советский Балтфлот, реально весьма ограниченно боеспособный даже к началу войны из-за массированных репрессий против командирского состава, слабо приспособленный к противозенитной и противоминной обороне и фактически полностью лишенный воздушного прикрытия, настолько был обескровлен и ослаблен ударами немецкой авиации, торпедных катеров и подводных лодок, что не смог решиться на серьезную наступательную операцию. С величайшим трудом и огромными потерями эвакуировав часть флота из Таллинна в самый последний момент (возможность ухода в Швецию, по имеющимся данным, даже не рассматривалась советским командованием), советские корабли остались в Кронштадте и Ленинграде и находились там большую часть войны.

Но присутствие мощного соединения надводных кораблей Кригсмарине, во главе с Тирпицем в Балтике уже само по себе играло немалую роль: для всех операций советских эсминцев (а только они в первые месяцы войны оказались способны к настоящим боевым действиям), для вывода из Прибалтики крейсерских сил, для организации знаменитого в советской морской истории Таллиннского перехода выбирались маршруты по центральной и южной части заливов - подальше от орудий Тирпица, который курсировал у северного побережья.

Корабли советского Балтфлота шли в ближней досягаемости немецкой авиации, зачастую под обстрелом полевой артиллерии с берега, шли по узостям и мелководьям. Один из лучших кораблей Балтфлота, крейсер "Киров" (построенный по итальянскому проекту) буквально протащили через Моонзунд, четырежды, с помощью морских буксиров, сдергивая с мелей и ежеминутно ожидая налета бомбардировщиков, которые наверняка уничтожат лишенный возможности маневра корабль.

Балтийская трагедия как репетиция...

Тирпиц "висел" над советским Балтфлотом - точно так же как несколькими месяцами спустя стал "висеть" над флотом британским, и его присутствие (или отсутствие) сказывалось на судьбах моряков - порой бросая десятки кораблей на растерзание подлодкам, торпедоносцам и бомбардировщикам...

Но какова же роль отводилась Тирпицу после окончания испытаний? Несмотря на то, что произошло с "Бисмарком", Редер и немецкий военно-морской штаб по-прежнему хотели привлечь его к серьезным флотским операциям, хотели, чтобы корабль нарушал торговые пути в открытом море.

Имелся план (предложенный штурманом Тирпица капитаном 3-го ранга Билдингмайером), согласно которому линкор и тяжелый крейсер "Хиппер" должны были пройти Ла Маншем (таким образом избегая северные проходы и, как уже понимали реалисты, неизбежные боевые встречи с английским "флотом метрополии", который базировался в Скапа Флоу) к Бресту и там присоединиться к "Шарнхорсту", "Гнезенау" и "Принцу Ойгену" для рейдов в Атлантическом океане. Подобная морская группировка была бы гораздо мощнее той, что была весной предложена для действий "Бисмарка".

Прорыв через Ла Манш, в непосредственной близости от Британских островов, многим до сих пор кажется авантюристическим замыслом. Но нельзя забывать, что это относится к периоду ранней осени 1941 года и все в то время ещё далеко не было так однозначно, как, скажем, парой лет спустя хотя и в то время отчаянные операции "проходили".

С точки зрения штабов Кригсмарине:

Воздушная битва за Англию ещё весьма далека от завершения и есть достаточно оснований предполагать, что Люфтваффе обеспечат надежное воздушное прикрытие операции. Во всяком случае, не подпустят к линкору торпедоносцы береговой охраны; надводные военные корабли Королевского флота так близко от оккупированного французского побережья в то время не действовали - для них пребывание на восточном английском побережье и тем более в Ла-Манше столь же опасно, как и для немецких, а шансы перехватить неприятеля и выйти в торпедную атаку у подводных лодок Британии были весьма проблематичны.

Прорыв боевых кораблей через Канал полностью удался немцам даже несколькими месяцами позже, когда ситуация для них несравненно ухудшилась.

...Но тогда, в начале июня 1941 года, Гитлер наложил вето на организацию нового большого похода надводных кораблей в Атлантику. Конечно, его потрясла гибель "Бисмарка" и повторения этой трагедии он хотел избежать - и в то же время он уже сомневался, что броненосное соединение даже при благополучном раскладе совершит больше, чем удается сделать в битве за Атлантику систематическими усилиями подводников и авиации.

Германские подводные лодки, как показали итоги года, потопили 417 торговых судов противника. "Вспомогательные крейсера" - рейдеры, переделанные из торговых судов, умело сочетающие маскировку и огневую мощь, - "облегчили" флот союзников более чем на 340 тысяч тонн. Заметными были успехи Люфтваффе и в Средиземном море, и на западе Европы. К тому времени было уже потоплено более тридцати британских эсминцев, линкор, пять крейсеров и четыре авианосца. Судостроительная промышленность Англии и США работала с полной нагрузкой и едва покрывала потери - но новые корабли не могли вступить в строй сразу же после спуска на воду, это достаточно долгий и трудный процесс.

...А ещё Гитлер, далеко не знаток морских дел, но лидер с чрезвычайно (мистики говорят - запредельно, дьявольски) развитой интуицией, почувствовал, что во флоте что-то не так. На совещании в Бергхофе 6 июня 1941 года он задал Редеру несколько серьезных вопросов о тактике действия надводных кораблей. Формально это касалось хода операции, завершившейся потоплением "Бисмарка".

Гитлер спрашивал, почему после потопления "Худа" соединение не возвратилось в Германию; почему не постарались "добить" тяжело поврежденный "Принц Уэльский"; почему не было попытки навести крейсера-преследователи на позиции подводных лодок; почему не был использован "Принц Ойген" для организации "отрыва" от крейсеров.

Ответы Редера фюрера явно не устраивали; однако хотя формальных обвинений Гитлер не выдвинул и Редер отправился в отставку значительно позже, но некий перелом в оценке фюрером возможностей флота и перспектив его использования произошел. Во всяком случае в том, что касается больших кораблей, отношение стало как к некому дорогостоящему оборонительному, но не наступательному оружию.

Да, и в тот, и в последующие годы, вплоть до конца войны, надводным кораблям поручались не только чисто оборонительные операции (прежде всего защита Норвежского побережья), но и наступательные - против конвоев в Северной Атлантике, метеостанций и судоходства в советских арктических морях, - но во всем этом уже присутствовал элемент вторичности, что ли. Как серьезной в драке хватаются за все, что подворачивается под руки, так "хватались" и за флот - и в то же время трудно сказать, чего было больше: стремления извлечь пользы из существования тяжелого флота или мер по его защите. Не случайно несколько раз Гитлер грозился приказать разобрать большие корабли (и возможно, не сделал этого только из соображений экономической целесообразности), строительство новых тяжелых кораблей не производилось, а ранее начатое строительство необходимых флоту авианосцев так и не осуществилось.

...Кроме того, на принятие решения об отказе от новой Атлантической операции оказало влияние и то, что немецкие корабли в Бресте уже пострадали от воздушных атак.

Для противовоздушной обороны порта было уже сосредоточено более 1300 зенитных пушек, истребительная авиация принимала самое активное участие в отражении большинства налетов, однако раз за разом английские бомбардировщики и торпедоносцы прорывались.

При первом оповещении о приближении самолетов ставилась густая дымовая завеса и атаки, несмотря на предварительное целеуказание, которым англичан снабжали бойцы Сопротивления, проводились почти вслепую.

Да, только 0, 025% бомб настигали цель, да, горели "Бостоны" и "Галифаксы", пораженные зенитным огнем, да, горели "Спитфайры" и "Харрикейны" истребительного прикрытия, подожженные в яростных схватках с "мессершмиттами", - но все-таки в борт "Гнейзенау" ударила торпеда и линкору понадобился серьезный ремонт, полутонная бомба попала в "Принца Ойгена", а затем, чуть ли не в тот самый день, когда на "Шарнхорсте" закончили замену труб высокого давления, попадание бомбы ещё продлило срок его стояния у портовой стенки. А воздушные атаки несомненно усилились бы в результате появления Тирпица...

Гитлера поддержал преемник Лютьенса на посту командующего флотом, вице-адмирал Цилиакс, а также флагманы Северной и Западной морских групп.

Несколько позже, уже после начала Восточной кампании, когда немцы начали понимать значение поставок союзников, Редер предложил, чтобы Тирпиц отправился в Норвегию, откуда ему будет удобнее совершать нападения на конвои, которые везли боевое оснащение в северную часть России.

Эта идея больше устраивала Гитлера. В общих оценках стратегической ситуации он все больше и больше задумывался о Норвегии. Несколько раз он говорил, что Норвегия - "поле Судьбы" для Германии.

Действительно, судьба этой скандинавской страны имела жизненное значение для Третьего Рейха. Поставки никеля, молибдена и других легирующих материалов обеспечивали основные потребности германской военной промышленности и являлись единственными (в отличие от шведских), которые не зависели от политической конъюнктуры. Важную роль играли поставки железной руды и целлюлозы. Мощный торговый и рыболовецкий флот Норвегии почти в полном составе "работал" на Рейх. Географическое положение страны позволяло реально контролировать Северо-восточную Атлантику и Арктику, оказывая воздействие и на Англию, и на Россию.

Гитлер так и сказал: "Если англичане правильно оценят ход событий, они атакуют северную Норвегию в нескольких точках. Путем массированной атаки с использованием флота и десантных войск они попытаются вытеснить нас оттуда, чтобы по возможности захватить Нарвик. Таким образом, они будут оказывать давление на Швецию и Финляндию. Это может сказаться на исходе войны в целом..."

Примерно так же (с противоположным, естественно, знаком) полагал и Уинстон Черчилль и постоянно (хотя и безуспешно - тогда Англия была просто не в состоянии осуществить крупную десантную операцию) требовал от Адмиралтейства разработки плана хоть сколь-нибудь масштабной операции в этом регионе.

После рейдов английских коммандос на острова Лофотенские и Ваагсе весной и летом 1941 года, которые как бы подтвердили навязчивую идею фюрера, что рано или поздно англичане вторгнутся в Норвегию, ощущения Гитлера вылились в решительные указания. "Норвегия - поле Судьбы для Германии", и потому, чем прочнее она будет защищена с моря, тем лучше.

В декабре 1941 года Гитлер сделал следующее заявление: "Если корабль не находится в Норвегии, то это значит, что он находится в неправильном месте".

На последнем совещании 1941 года, состоявшемся 29 декабря, Гитлер высказал свои опасения в отношении возможного вторжения союзников в Норвегию. Десант войск Великобритании в Норвегию (операция "Юпитер" "Jupiter"), между тем, был одним из вопросов переговоров СССР с Великобританией в 1941-1942 годах и планировался на осень-зиму 1942 года.

Личные предположения Гитлера были вызваны активизацией в конце декабря 1941 года у побережья Норвегии действий британского флота. Кроме того, Гитлер получил сведения о намерении Швеции выступить весной 1942 года против Германии. Таким образом, по его мнению, комбинированный удар ВМС Великобритании и США - с моря, войск Швеции и СССР - с суши, лишал Германию Норвегии, выводил Финляндию из войны и затруднял действия германских войск на Восточном фронте. 22 января 1942 года Гитлер заявил, что "Норвегия является "зоной судьбы" в этом районе" и потребовал "беспрекословного подчинения всем его распоряжениям и пожеланиям, касающимся обороны этого района".

К возможным оперативным задачам линейного корабля были отнесены:

- атаки на вражеское судоходство в Северном Ледовитом океане;

- бомбардировка важных военных объектов на побережье противника;

- вмешательство в операции противника.

Одновременно было дано указание на невозможность длительного нахождения корабля в море из-за нехватки в стране топлива.

Предложения Редера, высказанные на совещании 29 декабря 1941 года, сводились примерно к следующему: стратегическая задача линкора - защита германских позиций в Норвегии и Арктике (он, при правильно организованном взаимодействии сил флота и Люфтваффе, действительно может сорвать любую попытку десантной операции); атака на конвои, следующие в северные порты СССР; защита собственных морских коммуникаций;

"связывание" военно-морских сил противника в Атлантике, что сократит возможности их маневра и переброски на другие театры военных действий.

Иначе говоря, роль Тирпица в Норвегии по замыслу Редера состояла в том, чтобы охранять получаемые с севера Норвегии важные поставки железной руды, никеля и прочих стратегических материалов, предупреждать английские атаки на контролируемое немцами каботажное плавание вдоль побережья Норвегии и, что самое главное, своим присутствием, возможностью своего нападения на конвои, сковывать действия английских линкоров, базирующихся в Скапа Флоу.

Гитлер сделал ещё очень важные оговорки, которые достаточно ясно показывают, насколько он ценил величественный и грозный корабль.

Тирпиц отправится в Норвегию, если военно-морской штаб сможет гарантировать, что корабль придет на место назначения неповрежденным18, и что он не будет совершать атаки на "русские" конвои, если известно, что их сопровождают авианосцы.

12 марта 1942 года Гитлер дал указание на создание в ближайший срок маневренного соединения в составе линкоров "Тирпиц" и "Шарнхорст", двух тяжёлых крейсеров, 12-14 эсминцев, которое "явилось бы серьёзной угрозой для противника в Северном районе и могло бы быть использовано весьма эффективно". Для усиления соединения в его состав планировалось включить завершающийся постройкой авианосец "Граф Цеппелин", а также увеличить количество обеспечивающей авиации: разведчиков и торпедоносцев.

К марту-июлю 1942 г. (главным образом, в Тронхейме и в Нарвике) было сосредоточено боевое ядро надводного флота Германии: линкор "Тирпиц", тяжёлые крейсера "Лютцов", "Адмирал Шеер", "Адмирал Хиппер" и "Принц Ойген". Кроме тяжелых кораблей - до 25 эсминцев и миноносцев, пять флотилий тральщиков и катерных тральщиков, три флотилии охотников за подводными лодками и патрульных судов, флотилия торпедных катеров и две десантные флотилии.

Общее руководство надводными силами в решении задачи борьбы на коммуникациях было возложено на Командующего военно-морской группировкой "Север" генерал-адмирала Р. Карлса (с июня 1942 года - вице-адмирал Г. Шмундт).

Разрабатывая планы летнего наступления на Востоке в 1942 г., Главное военное командование ставило флоту на Севере задачу срыва англо-американской помощи СССР.

Уже 14 мая 1942 года Э. Редер предоставил Гитлеру несколько вариантов совместной атаки силами авиации, подводных лодок и надводных кораблей ближайшего по срокам конвоя. 15 июня план операции, получившей название "Ход конем" ("Rosselsprung"), был утвержден окончательно.

При разработке операции "Ход конем" линкору "Тирпиц" и крейсеру "Адмирал Хиппер", которые составили ядро "Боевой группы 1" (генерал-адмирал О. Шнеевинд), была поставлена задача по уничтожению крупных сил прикрытия конвоя.

Главные силы "Боевой группы 2" под командованием вице-адмирала О. Куммеца - тяжелые крейсера "Лютцов" и "Адмирал Шеер" - должны были уничтожить легкие силы охранения конвоя и транспорта.

Задействованным в операции 5-й, 6-й и 8-й флотилиям эсминцев отводилась "классическая роль" прикрытия своих тяжелых кораблей, уничтожения легких сил охранения конвоя и транспортов.

В случае слабого охранения атака должна была производиться с двух направлений двумя боевыми группами одновременно. Достаточно было повредить суда конвоя, чтобы обеспечить нанесение главного удара - авиацией и подводными лодками.

В начале 1942 года морской штаб дал необходимые заверения (на деле это означало, что полностью решены вопросы авиационного прикрытия, противолодочной и противоминной защиты и контрразведывательного обеспечения, не говоря уже о множестве проблем собственно навигационного обеспечения), и Тирпиц получил приказ отправиться в Тронхейм, где для него в конце глубоко врезавшегося вглубь берега Фоеттенфьорда, в сорока милях от моря, было подготовлено "уютное", хорошо обеспеченное средствами ПВО укрытие.

Когда Тирпиц шел из Балтики в Норвегию, то он, по идее, должен был проходить проливами Каттегат и Скагеррак - обычный путь для больших кораблей. Однако на побережье проливов и многочисленных островах работала разветвленная агентурная сеть, которую ни в то время, ни до конца войны не удалось искоренить. Редер опасался, что в этом случае движение корабля станет известным вражеским агентам (он был прав, ибо шведская морская разведка и норвежская группа сопротивления сообщили в Лондон о начале его движения), и тогда меры обеспечения безопасности перехода могут оказаться недостаточными. Одна отчаянная подлодка или один торпедоносец, прорвавшийся сквозь заградительный огонь зенитной артиллерии и своевременно не сбитый истребителями, может нанести линкору тяжелый урон. Призрак последней торпеды с последнего "Суордфиша", которая остановила "Бисмарк", не покидал Редера. Поэтому он отдал приказ плыть через Кильский канал, через который корабль и проследовал 12 января.

Там, где линкор ждали, в проливах, Тирпиц не появился - и в Адмиралтействе посчитали, что он пока останется в Балтике. Интенсивность подготовительных операций Кригсмарине и Люфтваффе не были правильно оценены; сработал и режим радиомолчания - в результате никакие дополнительные меры со стороны Британии не последовали.

Два дня спустя в сопровождении эскорта эсминцев и в густом тумане корабль отплыл из Вильгельмсхафена и 16 января без особых приключений (были неприятности только с эсминцами - один из них налетел на мель, а у другого возникли неполадки в оборудовании) достиг своего убежища в Фоеттенфьорде, надежно скрытого высокими горами.

Перехват "Ультра" сообщил англичанам на следующий день о его прибытии (хотя разведывательные самолеты обнаружат его только через неделю). Для англичан это было мрачным сообщением.

Теперь Тирпиц находился на окраине Атлантического сектора военных действий, с реальной возможностью быстрого и скрытного выхода в северные моря для боевых операций.

Тактика "бей - беги" германских рейдеров пока ещё не находила должного противодействия19. Уничтоженные немецкие "вспомогательные" крейсера "Пингвин", "Атлантис" и "Корморан" выслеживались по несколько месяцев и тем не менее иногда "попадались" достаточно случайно - "Атлантис" почти что наткнулся на тяжелый крейсер "Девоншир" и попросту не имел никаких шансов в бою с ним. "Корморан" в безнадежной ситуации отчаянно сражался до последнего и прихватил с собою на дно австралийский крейсер "Сидней" со всем экипажем.

С грозным линкором же ситуация усложнялась предельно. Если бы Тирпиц показался в открытом море, то это наверняка бы осуществлялась стремительная операция в сравнительной близости от своих баз, скорее всего - в зоне досягаемости Люфтваффе и наверняка под завесой "волчьей стаи" Деница. Надеяться на удачу, конечно, можно было бы, но рассчитывать на повторение удачи, которая привела к потоплению "Бисмарка", в боевом планировании было недопустимо.

Тирпиц, пусть в соединении со всеми кораблями Кригсмарине, не стал бы нападать на основные силы Королевского флота - грандиозная Ютландская битва уже не могли повториться, стратегия действия флотов изменилась необратимо. Но действовать по тактике "бей-беги", осуществления коротких направленных смертоносных рейдов, он мог весьма эффективно - и требовались чрезвычайные меры, чтобы этому воспрепятствовать.

По огневой мощи современные английские линкоры были с ним на равных, по броневой защите уступали, но не слишком значительно и, как показал последний бой "Бисмарка", вдвоем-втроем, да ещё при крейсерской и авиационной поддержке, могли справиться. Но со своей скоростью свыше 30 узлов корабль был быстроходнее любого из британских линкоров, и если только его скорость не будет "заторможена" артогнем или торпедным ударом, то он сможет в любое время напасть на какой-нибудь из конвоев - и немедленно удалиться перед лицом возникшей опасности, например, уйти от линкоров.

Ранее английский Первый Лорд Адмиралтейства указывал, что для борьбы с Тирпицем следует постоянно иметь в готовности три линкора (два в море и один в порту для оснащения). Теперь премьер-министр Уинстон Черчилль высказался так:: "Уничтожение или даже повреждение этого корабля является сегодня самой важной задачей на море. Ни одна цель не может с этим сравниться. Я считаю это делом самой настоятельной срочности и важности".

...После почти годовых испытаний и учений команда Тирпица находилась в приподнятом состоянии духа. Команда верила и в корабль, и в командира, и теперь, получив, наконец, боевое задание, она стремилась проявить себя в боевых действиях.

Но, как сказал Топп, "пока у нас мало шансов на то, чтобы выйти в открытое море". В немецком флоте отчаянно не хватало эсминцев (половина всего состава была потоплена в Нарвике в 1940 году), а те пятеро, которые сопровождали Тирпица в Тронхайм, и без которых он был бы незащищенным против вражеских подлодок, были нужны в то время в других местах.

...Даже Топп не знал, что по первоначальному плану им ставилась задача проследовать в Брест, присоединиться там к "Шарнхорсту", "Гнезенау" и "Принцу Ойгену"... и в соответствии с новой директивой Гитлера сопровождать их по пути обратно в Германию через пролив Па-де-Кале...

Но потом все-таки было решено, что в прорыве важнейшим должны стать факторы тщательной подготовки, внезапности, использование вспомогательных, в том числе и вненфлотских средств, а не огневая мощь. Тем более, что первый переход Тирпица через Ла-Манш в Брест не может остаться незамеченным и обеспечить внезапность второго прохода, всей эскадры, будет куда сложнее.

Тирпиц остался в глубине фиорда, а "его" эсминцы отправились в Брест.

Не только они, кстати; один из современных эсминцев "Хейнеманн", назначенных в эскадру, за несколько дней до переходы "нашел" ценой своей жизни, совместно с экипажем, в Ла Манше новое минное поле поперек запланированного курса линкоров. 30 мин, скрытно поставленных английским минзагом "Пловер", удалось так же скрытно вытралить...

В результате унылая стоянка среди заснеженных гор корабля, защищенного с моря анти-торпедными сетями, а с воздуха зенитными батареями, расположенными по склонам гор, ставила Тирпица в положение временной пассивности.

Конечно, на большом корабле всегда найдется, что делать команде драить палубу, мыть посуду, загружать и складировать необходимые для корабля припасы, проводить тренировки орудийных расчетов, смазывать двигатели, обучать и совершенствовать овладение боевой техникой. А также обслуживать потребности 2 400 матросов, для которых корабль стал временным домом. Целая команда поваров, мясников, кладовщиков, врачей, дантистов, прачек, инструкторов физкультуры, офицеров, следящих за бытовыми условиями и другого обслуживающего персонала не имела ни минуты отдыха.

Одновременно одной трети состава предоставлялось увольнение на берег.

Вначале на берегу было мало развлечений. Все дело ограничивалось прогулками вдоль пустынной дороги, которая вилась вдоль фьорда, покупкой ремесленных поделок - например, тапочек из меха морского котика и норвежских свитеров в деревне Фоеттен, обменом спиртного (в Норвегии, классической стране "сухого закона", шнапс и в мирное, и военное время весьма ходовая валюта) или табака на свежее молоко и куриные яйца в соседних фермах. Позже на склонах снежных гор стала работать лыжная школа, которая быстро приобрела популярность.

Шведская граница была всего в шестидесяти милях и офицерам разрешалось небольшими группами и в гражданской одежде пересекать границу, чтобы полакомиться бифштексами и лососиной, или приобрести такие предметы роскоши, как шелковые чулки или духи, которые в то время нельзя было достать в Германии.

Особенно долго время тянулось темными зимними вечерами. Однако Топп и "активный нацист" старший помощник командира Дювель были неутомимы в организации развлечений. Были концерты корабельного джаз-оркестра, вечерние киносеансы, лекции офицерского состава, боксерские поединки и временам выступления концертных групп из Германии. Врач корабля доктор Киль показывал кукольные спектакли, в которых и костюмы, и сами куклы, и декорации, и сцена были сделаны его руками. Многие играли на аккордеоне и губной гармошке, и в столовой часто проводились вечера песни. Имелась хорошая библиотека, которая регулярно пополнялась книгами из библиотеки старого парохода "Эльба", который обслуживал развлечениями гарнизоны между Ставангером и Арктическим Кругом. Некоторые моряки, в надежде улучшить стандартное питание, боролись с холодом и темнотой, пытаясь подцепить проходящую сельдь...

ОПЕРАЦИЯ "ЦЕРБЕР"

...Сведения о повреждениях, которые получали в результате воздушных налетов тяжелые корабли в гавани Бреста, своевременно докладывали фюреру так же точно, как сводки об успехах немецких зенитчиков и авиации. Очередное сообщение вывело Гитлера из терпения окончательно и он начал орать на Редера: вы что, мол, гросс-адмирал, не понимаете, что уповать на бесконечные промахи англичан нельзя? Действовать, действовать надо! От рака не вылечишь припарками, резать надо. Нужна операция, чем скорее тем лучше! Выводите корабли из Бреста! Поле судьбы - это Норвегия!

- Но Датский пролив и вообще Северная Атлантика надежно контролируются англичанами. Наши корабли не пройдут мимо Скапа Флоу...

- А им и не нужно проходить мимо. Наши линкоры должны прорваться через Ла-Манш! И не говорите мне, что это невозможно - это возможно, это должно быть сделано и это будет сделано!

- Это может закончиться катастрофой...

- Катастрофой непременно закончится промедление и колебание! И что вас так пугает, мой гросс-адмирал? Фактор неожиданности будет на нашей стороне, а это решающий, да, решающий фактор! Англичане не способны принимать быстрые решения! Пока они поверят, что корабли пошли не туда, где их ждут наши линкоры окажутся в норвежских фиордах, недоступные, близкие к врагу и смертельно опасные... А детали операции оставляю на ваше усмотрение. Верю, вы способны продумать все до мелочей...

И действительно, Редер, его ближайший помощник и единомышленник, адмирал с "сухопутной" фамилией Заальвахтер, и адмирал Цилиакс, который непосредственно "вел" корабли, штабы и оперативное командование сработали на высоком профессиональном уровне.

Планирование и подготовка операции были проведены так, что это затем изучало не одно поколение курсантов военно-морских училищ.

Было предусмотрено скрытное, но весьма методичное траление фарватеров в засыпанном минами Ла-Манше, тщательное навигационное обеспечение, согласованное действие всех сил флота - и очень серьезный комплекс обеспечения скрытности подготовительных мероприятий и самого 600-мильного перехода. И по прямому приказанию Гитлера было обеспечено надежное авиационное прикрытие операции.

Отношения между Люфтваффе и Кригсмарине никогда не были ни простыми, ни хорошими. Личная неприязнь между Герингом и Редером - неприязнь как бы естественная, поскольку они представляли собой два полярных типа германского офицерского корпуса, - только часть общей проблемы.

Да, Геринг был значительно "ближе" к Гитлеру и долгое время был фигурой номер два в нацистском истэблишменте, и потому его высказывания и действия оценивались выше и были более результативны. В результате чуть ли не все морские операции проводились либо с недостаточным авиаприкрытием, либо - если Люфтваффе "работало" вовсю - как бы по двум слабо связанным направлениям.

Да, и мы неоднократно будем отмечать эти моменты, неправильное взаимодействие оборачивалось весьма драматическими последствиями для Кригсмарине.

Да, в нескольких случаях можно прямо сказать, что главная вина за катастрофы с крупными боевыми кораблями ложится на просчеты, если не преступное бездействие Люфтваффе.

Но важнее всего попытаться понять, почему это происходило.

Надо учесть, что трудности, и немалые, на разных этапах возникали между, например, Королевскими ВВС и Адмиралтейством; к началу войны в Англии практически вся палубная авиация осталась без пилотов в результате очередной возни с переподчинением. Мучительно налаживалось взаимодействие флота, флотской авиации с береговой охраной и так далее - но эти трудности и трения (в известной мере они существуют и сейчас, спустя более чем полвека) преодолевались. Усилиями с обеих сторон.

В Третьем Рейхе таких усилий не было ни с одной, ни с другой стороны, от самого начала до последних дней "взаимодействие" происходило как некий перманентный скандал.

В то же время "мессершмитты" жгли вражеские катера на Средиземном, Балтийском, Черном и Белом морях, "юнкерсы" и "хейнкели" торпедировали и разваливали бомбами эсминцы и крейсера, транспорты и подлодки всех союзных держав, а если попадались под горячую руку - то и нейтралов.

В то же время боевые корабли на каждой стоянке "включались" в общую систему ПВО20, а некоторые были вообще превращены в плавучие зенитные батареи.

В то же время бортовые гидросамолеты "Арадо" и "Хе-114" выполняли разведывательные операции (и даже участвовали в воздушных боях) с тою же пользою для общих военных интересов, что и "физлершторхи" и "Альбатросы" Люфтваффе.

Да, к началу войны в Люфтваффе было немного летчиков, достаточно подготовленных к действиям над морем, к борьбе с морскими целями; хороших пилотов самолетов - торпедоносцев немцам не хватало всю войну (здесь боевой опыт не успевал накапливаться - потери чрезвычайно велики). Но на войне учатся быстро и скорость обучения в Люфтваффе отнюдь не была ниже, чем в английской, американской или Красной авиации.

Причины даже не в том, что, как выражались сами немцы, в той войне участвовали "нацистские Люфвтваффе, Прусский Вермахт и Императорский Флот".

Гораздо ближе к истине суждение о том, что германский менталитет - это прежде всего менталитет сухопутной нации. Здесь нет никакого пренебрежения или даже неуважения к немецким морякам - в каждой стране, тем более имеющей выход к морю, находится определенное количество "прирожденных моряков". Практически всем им хватило места во флоте. В авиацию шли другие.

Германский флот не получил авианосцев - не потому ли, что вся Европа рассматривалась "сухопутными" лидерами Рейха как непотопляемый авианосец?

Прорыв

...К началу февраля 1942 года эсминцы сопровождения Тирпица прибыли в Брест и в ночь 12 февраля вместе с "Шарнхорстом", "Гнезенау" и "Принцем Ойгеном" вышли в море под командованием нового командующего линкорами, вице-адмирала Цилиакса по прозвищу "Черный Отто".

Гитлер не разрешил им следовать через Атлантику из-за того, чтобы не повторилась история с "Бисмарком". Проход через Канал был в непосредственной близости от английского побережья, но британские корабли были не ближе Скапа Флоу, а немецкие Люфтваффе плотно прикрывали корабли во время перехода - в распоряжение эскадры было выделено 250 самолетов. Первая эскадрилья истребителей встречала эскадру у Шербура, через полчаса её сменяли следующие - и так во время всего перехода

Командующий группой авиационного прикрытия полковник Ибель находился непосредственно на флагманском корабле, линкоре "Шарнхорст".

Адмирал Цилиакс предпринял несколько эффективных дезинформационных мероприятий. На французских предприятиях была заказана большая партия тропического обмундирования; в Брест за неделю до реального выхода эскадры доставили партию машинного масла в бочках с надписью "колониальная смазка"; до французской портовой администрации был доведен "секретный" приказ о проведении 11 февраля учений в море в районе между Ле-Паллисом и Сент-Назером с возвращением в порт 12 февраля и от французов потребовали предоставить буксиры и суда для буксировки мишеней; было объявлено о разрешении части командного состава отбыть 12 февраля на охоту в Рамбуйе. Агенты-участники Сопротивления весьма своевременно и тщательно оповещали об этом англичан.

В результате британское адмиралтейство получило огромное количество разведдонесений, из которых неопровержимо следовало одно: немецкие корабли готовятся к выходу из Бреста, но вот куда именно направится эскадра далеко не столь однозначно; скорее всего на юг.

Версия о возможном прорыве через Ла-Манш обсуждалась и даже на какое-то время была поддержана авиационным командованием. Береговое командование Королевских ВВС направило более двадцати самолетов на усиленное патрулирование Ла-Манша, перебазировало в Дувр эскадрилью торпедоносцев и на какое-то время ввело режим повышенной боеготовности бомбардировочной авиации. Но через пару дней - 10 февраля - отменило свой приказ и сократило частоту разведывательных полетов.

Последним звеном ошибок стал отказ техники: у британского самолета-разведчика, который появился над Брестом как раз в ночь выхода эскадры, отказал поисковый радар, который мог бы "увидеть" сквозь тьму ночи и туман, как огибают на скорости 27 узлов остров Уэссан, северо-западную оконечность Франции, "Шарнхорст", "Гнейзенау", "Принц Ойген" и отряд эсминцев сопровождения. До самой узкой части пролива оставалось десять часов хода - достаточно, чтобы "достойно" подготовиться к встрече...

Операция "Цербер" была проведена блестяще. Корабли были замечены только на следующее утро, когда они пересекали устье Сены. Капитан 1-го ранга Хоффман и флаг-штурман Гисслер держались в 10 милях от французского берега. Пролив становился все уже; к 11 часам эскадра проходила всего в 12 милях от берегов Англии, в пределах досягаемости тяжелых батарей Дувра.

Милость судьбы.

Примерно в это же время над эскадрой пролетели, в противоположных направлениях, два самолета-разведчика. Первого, направляющегося в Англию, даже не успели обстрелять и не смогли перехватить истребители прикрытия - а "в благодарность" английский летчик ничего не сообщил об эскадре, посчитав её соединением британских и американских кораблей.

Пилот второго самолета-разведчика опознал противника безошибочно, но не нарушил предписанный режим радиомолчания и доложил об увиденном только получасом позже, когда благополучно вернулся на аэродром из разведывательного полета над Францией.

...То, что началось после этого сообщения в Англии, трудно назвать иначе как переполох. Береговые батареи открыли огонь на предельной дальности, но вскоре умолкли: туман и четко поставленная дымзавеса скрыли цель. Бомбардировочная авиация была не в состоянии подняться раньше чем через несколько часов. Из 33 торпедоносцев 12 базировались в Корнуолле, в 250 милях к юго-востоку от эскадры; ещё 7 самолетов - в Портсмуте, более чем в часе полета от точки обнаружения противника; 14 - только час назад прибыли в Норфолк, в 100 милях от Дувра. Атаковать эскадру могли только шесть "суордфишей" (командир - капитан-лейтенант Юджин Эсмонд; тот самый командир, который руководил атакой на "Бисмарк").

Две девятки "мессершмиттов", барражирующие над немецкой эскадрой, наверняка перехватили бы и сожгли легкие тихоходные бипланы задолго до выхода в торпедную атаку. Требовалось истребительное прикрытие; к тому времени, когда "Шарнхорст" был уже в десяти милях на траверзе Кале, на аэродром Мэнстон, где стояли в готовности "Суордфиши", прибыла первая десятка английских истребителей.

Тем временем была предпринята попытка перехватить эскадру соединением торпедных катеров. В шторм и туман пятерка "enemy botes" отважно пошла на сближение; но дозорные Цилиакса обнаружили катера на предельной дальности и был открыт заградительный огонь такой интенсивности и точности, что даже отчаянные катерники не выдержали. Выпустив торпеды наудачу, почти с четырех миль (они прошли в трех кабельтовых за кормой замыкающего, "Принца Ойгена), катерники развернули иссеченные осколками стремительные суденышки и умчались в Дувр.

Теперь пришла очередь отражать воздушную атаку.

Юджин Эсмонд проявил выдающееся мастерство: провел машины вслепую, в гуще облаков и вышел на цель примерно в всего в пяти милях от эскадры. Английских истребителей, сопровождающих торпедоносцы, было почти вдвое меньше, чем немецких, но они смогли на несколько минут связать боем "мессеры" и позволить "суордфишам" развернуться на курсы атаки.

Но с зенитной артиллерией двух линкоров, тяжелого крейсера и шести эсминцев англичане ничего поделать не могли. Восемьдесят четыре ствола ударили по шестерке бипланов. Сразу же задымила и спикировала в крутые волны одна машина; через считанные секунды ещё один "суордфиш" взорвался прямое попадание; мгновение - и ещё одна ослепительная вспышка возникла в пересечении струй трассирующих снарядов. Самолет Эсмонда лег на боевой курс, но сбросить торпеду отважный пилот не успел: глиссада сменилась крутым пике, всплеск - и даже обломков нет на поверхности, кипящей от осколков зенитных снарядов.

Сбросить торпеды удалось только двум "суордфишам"; оба самолета были сбиты в момент отворота с боевого курса, а торпеды прошли далеко стороной.

Прикрывать было больше некого и английские истребители вывалились из боя и на форсаже помчались на аэродром. "Мессеры" не преследовали - им предписывалось прикрывать эскадру.

...Тем временем самая опасная узость осталась позади. Цилиакс приказал лечь на курс 53 (; вскоре по правому борту уже было бельгийское побережье.

У Адмиралтейства оставался последний шанс: шестерка эсминцев под командованием каперанга Пизи находилась в море в районе Гарвича - примерно в 60 милях к северо-западу от Дувра. На полном ходу они могли перехватить немецкую эскадру, идущую со скоростью 27 узлов на северо-восток.

Кратчайший курс эсминцев лежал через английское минное поле. Карта постановки мин у командира была, но в шторм опасность преодоления минного поля на полной скорости была очень велика. Тем не менее Пизи рискнул, промчался по секретному фарватеру и где-то около 15 часов засек немецкую эскадру на экране локатора. Знали о приближении отряда эсминцев и немцы: ещё часом раньше их обнаружил разведывательный "Ю-88" и передал донесение по радио.

В 15. 40 был, как выражаются, "установлен визуальный контакт" и все шесть эсминцев на скорости около 38 узлов пошли на сближение.

Качели судьбы.

Дав эскадре Цилиакса шанс пройти необнаруженными большую часть пути, избавив от снарядов, мин и торпед до выхода в Северное море, Госпожа Морская Судьба решила немного подыграть и англичанам. Мало того, что эсминцы каперанга Пизи промчались без потерь сквозь минное поле: непосредственно перед сближением флагманский "Шарнхорст" напоролся на мину (скорее всего, "ничейную", сорванную штормом с одного из минных полей, расставленных во множестве всеми воюющими державами; это было уже в 20 милях от побережья Голландии). Линкор потерял ход; адмирал Цилиакс со своим начальником штаба Рейнеке и полковником Люфтваффе Ибелем перебрались на эсминец Z-29 и приказал эскадре идти, не снижая ход, прежним курсом. Повреждения были незначительные, но предохранительные клапаны турбин "Шарнхорста" заклинило и для ремонта требовалось около получаса. Атака шести эсминцев на один линкор, потерявший ход, - то есть не способный совершать противоторпедные маневры, - могла закончиться очередной славной победой Королевского флота.

Но каперанг Пизи бросился в атаку на всю эскадру, а не на отставший "Шарнхорст". Мощный сосредоточенный огонь "Гнейзенау", "Принца Ойгена" и шести эсминцев заставили англичан выпустить торпеды с дистанции две с половиной мили и отвернуть; эсминец "Вустер", который продержался на боевом курсе до расстояния 17 кабельтовых, получил около десятка попаданий снарядов различных калибров и загорелся. Все торпеды прошли мимо. Повторная атака не производилась...

Через полчаса повреждения на "Шарнхорсте" были устранены, линкор набрал скорость 27 узлов и занял свое место в ордере эскадры.

Оставалось, по сути, последнее испытание: отражение налета английских бомбардировщиков. К вечеру командование Королевских ВВС подняло в воздух целую армаду: 242 бомбардировщика, которым предписывалось в условиях ограниченной видимости (туман, низкая облачность и надвигающиеся сумерки) разбомбить эскадру.

Задача в реальных условиях зимнего штормового вечера и активного противодействия Люфтваффе - из разряда трудно выполнимых. Три четверти самолетов попросту не обнаружили эскадру и вернулись на аэродромы; одна эскадрилья вышла на шестерку эсминцев Пизи и старательно отбомбилась, не встречая зенитного огня; только по милости Судьбы не было ни одного прямого попадания. Атаки немецких истребителей, плотный зенитный огонь и маневр эскадры стали причиной того, что почти два десятка "бостонов" и "галифаксов" рухнули в штормовое море, а 4000 тонн бомб нанесли ущерб только морской фауне.

В 20. 30 эскадра прошла мимо голландского острова Тексель и направилась к Западно-фризским островам. Здесь прогремело два взрыва: сначала налетел на мину "Гнейзенау", затем - "Шарнхорст"; но мощная броня и противоминная защита корпусов линкоров избавили корабли от долгой потери хода и к полуночи эскадра уже находилась в германских территориальных водах.

Переход завершился без потерь. Адмирал Цилиакс и капитан "Шарнхорста" Хоффман были награждены Рыцарскими крестами, капитан 1-го ранга Гисслер Золотым крестом.

Через неделю после возвращения в Германию адмирал Отто Цилиакс поднял свой флаг на "Принце Ойгене" и вместе с панцерником, "карманным линкором" "Адмирал Шеер" (который в 1940 году проводил столь успешные для Кригсмарине рейдовые операции в Атлантике и Индийском океане) и эсминцами "Герман Шоеманн", "Фридрих Инн" и "Z-25" отплыл в Тронхайм, поближе к Тирпицу.

"Шарнхорст" и "Гнейзенау" были поставлены в док для осмотра и ремонта подводной части; ремонт "Шарнхорста" не затянулся и он вскоре встал в строй, а вот с "Гнейзенау" события обошлись неблагоприятным для Кригсмарине образом. Он находился в доке в Киле. Порт, верфи и доки подвергались ожесточенным бомбардировкам. Мощное прикрытие истребительной авиацией и зенитным огнем (все-таки это была Германия, на которой, по уверениям Геринга в начале войны, не должна была упасть ни одна бомба!), сводило потери до минимума, но полностью их исключить не могло. Реальное оружие того времени и вся система обороны могли уменьшить опасность и ущерб, но не исключить полностью: бой - это игра вероятностей. Две полутонные бомбы с английских самолетов 26 марта попали в линкор и причинили столь серьезные повреждения, что до конца войны "Гнейзенау" так и не вернулся в строй. Практически полностью была уничтожена вся носовая часть линкора. Поврежденный корабль отбуксировали в Готтенсхафен; предполагалось его отремонтировать и переоснастить пятнадцатидюймовыми орудиями. Но успели только снять башни главного калибра (их использовали для батарей береговой обороны), а на собственно ремонт и модернизацию сил германской экономики не хватило.

Впервые Кригсмарине прочувствовала по-настоящему, что такое авиационный удар. До этого времени уже уходили на дно и на страницы военной истории американские линкоры и крейсера, английские линкоры и авианосцы под бомбами морской авиации японцев и (в Средиземном море) Люфтваффе. Крылатый торпедоносец "затормозил" в Бискайском заливе "Бисмарк", но главный вклад в гибель могучего линкора внесли артиллерийские корабли и торпедные удары крейсеров.

Английские и американские самолеты потопили несколько немецких подводных лодок и легких надводных кораблей. Были потери у легких сил Кригсмарине и на Балтике, и в Норвежском и Баренцевом морях от действий советской авиации. Но из крупных немецких надводных боевых кораблей "Гнейзенау" (которого, кстати, впервые "достали" авиабомбы ещё в Бресте) стал первой жертвой бомбардировок.

...Характеризуя операцию "Цербер" (это название, так же как и очень многие другие засекреченные данные, англичане узнавали из расшифровок радиограмм "Ультра"), лондонская "Таймс" писала, что "ничего более убийственного для английского морской мощи не случалось с 17 века. Вице-адмиралу Цилиаксу удалось сделать то, что не смог сделать Герцог Медины". В восторженных выражениях об отваге и умении моряков писали все немецкие газеты. Комментировали это событие практически во всем мире, как в странах "оси", так и в лагере союзников.

Но самое точное и глубокое высказывание сделал в своем выступлении в Палате Общин премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчиль: "...уход немецкой эскадры из Бреста привел к решительному изменению военной ситуации в нашу пользу". - хотя в ту пору с ним согласились очень и очень немногие.

Но со стратегической точки зрения и с позиции Англии это было действительно так.

Нагрузка на Королевский Флот принципиально изменилась, появилась возможность более свободного маневра, атлантические поставки стали намного безопаснее - а это значит, появилась возможность увеличивать их объем и регулярность; огромный ущерб, нанесенный транспортам немецкими подлодками, все же не становился решающим фактором битвы за Атлантику - и кроме того, появились и были хорошо использованы возможности для совершенствования системы ПЛО. Вскоре деницевских подлодок стали топить чуть ли не больше, чем немцы их успевали строить и оснащать (а производство подлодок в Германии было доведено до одной в день). Почти все знаменитые немецкие подводники, в том числе Прин и Вольфарт, навсегда отправились на дно или в плен...

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФЛАНГ.

С перемещением основных ударных сил надводного флота получалось, что командование Кригсмарине быстро и с минимальными потерями выполнило приказ Гитлера о том, что корабли должны быть в Норвегии.

...К утру соединение достигло фьорда Гримстед к югу от Бергена (та самая стоянка, до которой девять месяцев назад "Принц Ойген" сопровождал "Бисмарка" накануне злополучной операции "Маневры на Рейне"), а к вечеру прибыли в Тронхайм. И вот здесь впервые серьезнейшую роль сыграла своевременная расшифровка перехваченного "Ультра" - приказа от Северной Морской группы Кригсмарине. Расшифровки были получены в Адмиралтействе как раз вовремя, чтобы четыре английские подлодки смогли занять позиции у входа в фьорд Тронхайм.

При тогдашнем уровне ПЛО обнаружить подлодку на позиции было практически невозможно. Пройти мимо даже не слишком плотной подлодочной "завесы" (всего из четырех лодок) было невозможно - желающие могут в этом убедиться, взглянув на лоцию этих мест. Английской подводной лодке "Трайдент" нужно было только чуть-чуть подработать рулями - и торпеды помчались к "Принцу Ойгену" и попали в цель. Тяжелый крейсер, который доселе выходил сравнительно благополучно из всех испытаний, получил серьезные повреждения кормы и руля: как радостно писали англичане, "взрывом "Ойгену" оторвало шесть метров кормы". Однако с помощью эсминцев кораблю удалось войти в Тронхейм и после месячного ремонта корабль стал в строй.

Теперь, когда у Тирпица появились эсминцы сопровождения, он стал абсолютно готовым к проведению боевых операций, и в начале марта представился удобный случай. Разведывательный самолет дальнего действия Фокке-Вульф заметил около острова Ян Майен конвой PQ 12, который шел в Россию.

5 марта 1942 г.

Т. О. О 22. 08

От: Адмирала командующего северными водами

Крайне срочно

Воздушная разведка 13. 00/ 5. Конвой из 15 больших пароходов, небольшой эскорт, курс 0. 30 градусов, 6 узлов, квадрат АА 991821

Спасительная ошибка: пилот-наблюдатель немецкого самолета-разведчика ошибся в определении скорости конвоя на два узла.

Ошибались время от времени все пилоты и наблюдатели: совсем недавно пришлось говорить, что пилот английского разведсамолета даже не опознал ордер германских крейсеров в Канале; но эта ошибка как-то уж очень типична для Люфтваффе. Вскоре произойдет ещё не одна и с весьма серьезными последствиями...

Командование Кригсмарине одобрило предложение флагмана Северной Морской группы в Киле адмирала флота Рольфа Карлса атаковать конвой:

...Т. О. О. 16. 37

От: группы Север

Кому: Всем кораблям.

Немедленно.

Адмирал Командующий линкорами на Тирпице с тремя эсминцами выйдет из квадрата AF 17. 00/ 6/3 на север на скорости 25 узлов для действия против вражеского конвоя.

Вечером 6 марта Тирпиц под флагом Цилиакса и шедшими впереди тремя эсминцами прошел Тронхайм фьорд и вышел в открытое море.

Там его заметила сторожевая подлодка "Сивульф" и немедленно радировала в Лондон. К полуночи доклад был на столе у британского Командующего Внутренним флотом адмирала сэра Джона Тови, который с отрядом, состоящим из линкоров "Кинг Джордж V" и "Дьюк оф Йорк", линейного крейсера "Реноун", авианосцем "Викториес" и группы эсминцев находился в 100 милях от конвоя PQ-12 в ожидании развертывания событий.

Этого момента адмирал Тови ждал давно, с тех пор, когда узнал, что Тирпиц закончил испытания на Балтике и двинулся в Норвегию. Полученная информация для него не была неожиданностью, поскольку сообщения о возвращении эсминцев Тирпица в Тронхайм, а также полученный перехват "Ультра", в котором содержалось сообщение о том, что "Фокке-Вульф" авиаразведки обнаружил конвой, давали основания предположить, что выход противника в море весьма возможен.

И для него, и для моряков флота, которые уже так долго испытывали все тяготы долгих часов патрулирования в зимних условиях и аскетической жизни в Скапа Флоу, настал долгожданный момент. Теперь появлялась возможность удвоить весеннюю победу, отвести одним ударом угрозу северному английскому торговому судоходству и освободить для операций в Средиземном море и в Индийском океане линкоры, которые должны там придти на смену затонувшим "Принцу Уэльскому" и "Рипалсу"22. Будет ли господь, в которого он так истово верил, снова на его стороне? С нетерпением он ожидал следующих новостей.

...Тирпиц и его эсминцы шли на северо-восток вдоль норвежского побережья на скорости в 23 узла. В полночь они свернули на север. Море было бурным, дул резкий холодный ветер. В 10 часов утра Цилиакс решил, что следует запустить два гидроплана "Арадо", чтобы попытаться найти конвой, но снежный шторм и обледенение самолетов не позволили это сделать. Тогда он решил отправить курсом на норд норд-вест на поиски три эсминца, а самому начать движение на норд-вест.

Тем временем Тови всю ночь вел соединение тяжелых кораблей на норд-ост, чтобы оказаться между Тирпицем и конвоем PQ-12.

Примерно в то же время, когда Цилиакс отправлял эсминцы, Тови собрался послать на разведку самолеты авианосца "Викториес". Если бы это произошло, то Тирпиц был бы замечен и потом атакован самолетами-торпедоносцами. Однако, как в случае с "Арадо", обледенение помешало это сделать.

Его величество случай...

Это было первое событие в ходе сложной операции, когда случай не позволил встретиться обеим враждующим сторонам.

Второй случай произошел после обеда. В полдень конвой РQ-12 и возвращавшийся обратно конвой QР-8 взаимно пересекли в снежный шторм свои курсы следования.

От группы Север

Кому: 5 флотилии эсминцев, Шоеманну, Z-25

АВС продолжит операцию 9/3. Присоединяйтесь к Тирпицу к 8. 00 в квадрате АС 4735

Спустя два часа немецкий эсминец Z-25 прошел всего в 10 милях к западу от QP-8, но не заметил его - прежде всего из-за сложных метеоусловий.

Сообщение от командующего внутренним флотом, адмирала сэра Джона Тови, посланное в ранние часы 9 марта 1942 года авианосцу "Викториес". Адмирал Тови только что получил от Адмиралтейства перехват "Ультра" от Северной Морской группы, в котором указывалось место встречи Тирпица с эсминцами около Лофотенских островов:

Секретно

Морское сообщение

От Командующего флотом метрополии

Тирпиц ожидается в позиции 068 (15' северной широты, 010 (38' восточной долготы в 07. 00 вечера / 9 при движении в южном направлении. Доложите предложения. 03. 16 / 9 марта 1942 года.

...В полдень Z-25 заметил к северу дым. Это был отставший от конвоя советский транспорт "Ижора". Эсминец "Фридрих Инн" поразил её торпедой, но небольшой транспорт, груженый лесом, оставался на плаву. На эсминце открыли артиллерийский огонь; вскоре к нему присоединился Тирпиц. "Ижора" горела, разрывами и осколками выкашивало команду, корабль оседал все глубже, но затонул нескоро.

В это время группа адмирала Цилиакса была примерно в семидесяти пяти милях к северо-западу от Q12 и в ста пятидесяти милях к северо-востоку от Тови и его флота.

Предпосылка успеха перехвата линкора:

"Ижора" смогла послать сигнал бедствия до того, как пошла ко дну. Сигналы были подхвачены радистами Тови.

...и её неправильное использование.

Этот и переданный позднее по немецкому передатчику сигнал и зафиксированное его направление привели Тови к мысли, что немецкие силы уже отказались от выполнения своей задачи и возвращаются на базу. Поэтому он направил эсминцы на поиск по линии последнего положения "Ижоры" и Тронхаймом и на всякий случай направил свой флот на северо-восток к острову Медвежий, чтобы стать защитой для конвоя. Он поддерживал этот курс до полуночи, после чего повернул на юг, чтобы быть вблизи эсминцев, и утром отправил на разведку самолеты "Викториеса".

Секретно

Морское сообщение

От "Викториес" Командующему Внутренним флотом

Предлагаем полет разведгруппы из 6 самолетов в 6. 30 на расстояние до 150 миль в секторе 105-115 градусов. Отправить ударную группу из 12 по готовности около 7. 30. Корабль продолжит прежний курс и скорость после взлета разведгруппы до 10. 00, затем повернет на 315 градусов на скорости 26 узлов. Истребители останутся на борту. Считаем число в 12 самолетов максимальным для готовности в нынешних погодных условиях.

0537/9 марта.

Тем временем Цилиаксу не удалось найти конвой там, где он это ожидал, основываясь на сообщении о курсе и скорости конвоя, полученных от самолета-разведчика. Однако, вместо того, чтобы повернуть на юг, как думал Тови, он решил продолжить поиск конвоя где-то впереди его возможного курса. Он повернул свои силы на восток, куда шел и конвой, и продолжил свое движение со скоростью 25 узлов.

От группы Север

Кому: адмиралу, командующему линкорами при скорости в 6-8 узлов ожидаем конвой сегодня в море квадраты АВ 5970, 5510, 6210, 6590, завтра в 8. 00 в квадратах АВ 6590, 6210, АС 1760, 4560.

Считаю, что время поиска должно завершиться не позже ночи 9/3 Затем возвращайтесь в Тронхайм.

К этому времени у эсминцев Цилиакса заканчивалось топливо. Вечером он направил "Фридрих Инн" в Нарвик с приказом заправиться и затем вернуться обратно в строй. Ночью вся группа снизила скорость и предприняла две попытки заправить "Германа Шоеманна" и Z-25 топливом из баков Тирпица. Но бурное море и обледенение сделали это невозможным. После того, как шланги дважды рвались от шторма, оба эсминца отправили для заправки в Тромсе.

На следующий день (8-го) в 7 часов утра Цилиакс приказал Топпу повернуть на север по направлению к острову Медвежий, и линкор через три часа достиг позиции, которая вроде была впереди предполагаемого курса движения конвоя. Здесь Тирпиц сбросил ход, повернул на юго-запад и Топп, приказав команде занять свои боевые посты, начал водить корабль взад и вперед по направлению, как он думал, движения конвоя.

Правильное использование перехвата.

...Но он не знал, что в результате перехвата "Ультра" англичанами конвою PQ-12 был изменен маршрут, и он двинулся дальше на север, миновав Тирпица примерно на расстоянии в восемьдесят миль. Иначе столкновение было бы почти неизбежным, и, поскольку конвой сопровождали только легкие корабли, а Тови находился со своим флотом в двухстах милях, то Тирпиц легко мог бы произвести полный разгром.

...Тови же в это время удалялся от Цилиакса примерно тем же курсом. Решив, что Тирпиц возвращается домой, он вел свой флот к Исландии, чтобы забрать свежие эсминцы, поскольку его корабли уже нуждались в дозаправке топливом. Только ранним вечером 8-го он получил сообщение, что Тирпиц может быть в районе острова Медвежий. Соответственно в пять часов тридцать минут вечера он изменил свой курс и двинулся на северо-восток.

Кому: Адмиралу, командующему линкорами

Немедленно

Курс конвоя видимо пройдет примерно из квадрата АВ 7150 в квадрат АС 4196, квадрат 5176, квадрат 5553, квадрат 6748 или далее на север насколько позволит ледовая обстановка. Если это произойдет, то проведение операции к востоку от 26 градуса восточной долготы. Направьте в должное время короткий сигнал о количестве подлодок.

Тирпиц безуспешно рыскал весь день в поисках конвоя, и в то время, когда Тови разворачивался по направлению к нему, Цилиакс решил отказаться от операции и отправить Тирпица домой.

От группы Север

Кому: Z-25, Шоеманн

Во изменение р/т 2150 АСВ прекращает операцию. Встреча 08 00 / 9 квадрат AF 3185

Немецкие сигналы об этом решении Цилиакса были расшифрованы, и их содержание было передано Тови на рассвете 9 марта.

Получив их, Тови немедленно сменил курс с северо-востока на юго-восток, на перехват. Если бы он получил это сообщение несколькими часами раньше, то к утру он мог бы быть от Тирпица на расстоянии орудийного выстрела.

Однако не все ещё было потеряно для англичан в попытке перехвата немецкого линкора. В шесть сорок утра, когда Тирпиц вместе с "Фридрихом Инн" был в 115 милях на юго-восток от Тови и примерно в ста милях к западу от Лофотенских островов, авианосец "Викториес" поднял в воздух шесть самолетов, чтобы прочесать сектор к юго-востоку, а эскадрилья в двенадцать торпедоносцев "Альбакорос" с разогретыми моторами ждала на палубе команды к взлету.

...В восемь часов утра Тирпиц на скорости в 25 узлов шел на юг, и впереди уже виднелись снеговые вершины норвежских гор. В это время штурман Бидлингмайер прокладывал курс корабля, а Топп отдыхал в соседней наблюдательной рубке. Цилиакс только что закончил завтракать в своей резиденции на корме. Определив курс на Тронхайм, Бидлингмайер прикинул, что к вечеру они будут обратно в своем убежище.

Штурман, так же точно как все участники рейда, понимал, что операция ничего не дала: сожжена уйма драгоценного топлива23 без всяких результатов, если не считать затопления небольшого русского парохода.

Делу не помогала и целая серия противоречивых сообщений из Берлина и от Северной Морской группы, сменяющих одна другую рекомендаций о том, чтобы направить корабль то в Тромсе, то в Нарвик. Сам Билдингмайер предложил накануне вечером Топпу отправиться в Тромсе. Это место стоянки было бы предпочтительнее, поскольку Тромсе находился ближе, чем Тронхайм к путям русских конвоев.

От прокладки курса и обдумывания ситуации Билдингмайера оторвал крик "Самолет за кормой!". Билдингмайер бросился на мостик и как старший офицер приказал вахтенному офицеру лейтенанту Кюнену: "Скорость до 30 узлов. Приготовить самолеты к вылету".

Раздался сигнал тревоги, и по всему кораблю команда бросилась занимать боевые посты.

На мостике появился капитан Топп. Он одобрил решение; примчавшийся с кормы Цилиакс тоже счел, что все делается правильно - нужен полный ход в направлении своей базы и максимальное противодействие авиации.

Все понимали, что это самолет с авианосца, ибо ни один базирующийся на берегу "Альбакорас" не обладал такой дальностью полета. Следовательно, авианосец находится где-то сравнительно недалеко и в ближайшем будущем следует ожидать торпедной атаки.

Но знали они и другое: ничего страшнее "Альбакорас", которые, конечно, немного более скоростные, чем "суордфиши", но не превосходят по своим ТТД гидропланы линкора, в ближайшее время не появится. Возможно, что "Арадо" смогут отогнать торпедоносцы или по крайней мере серьезно усложнить задачу преследователей - и удастся войти под прикрытие Люфтваффе и береговой обороны до того, как подойдут главные силы неприятеля.

Цилиакс так и сказал: "как только мы поднимем самолеты в воздух, мы двинемся прямо на восток под прикрытие Вест фьорда и Нарвика."

Но терять время было нельзя и был запущен только один гидроплан. В восемь тридцать "Арадо" поднялся в воздух; сразу же после этого лейтенант Томас Миллер на разведывательном "Альбакоросе" и ещё два английских самолета-разведчика увидели, что Тирпиц повернул на восток.

Немецкий гидросамолет быстро набрал высоту и, используя преимущество в скорости, стал "гонять" разведывательные "Альбакорос". Он атаковал по очереди каждого из разведчиков, ранил пилота одного из них в ногу, но израсходовал боеприпасы; линкор, естественно, не стал бы замедлять ход, чтобы принять на борт гидроплан и тот направился в сторону норвежского побережья.

Лейтенант Т. Миллер, который первым с "Альбакороса" заметил Тирпица, сразу же отправил радиосообщение о своем визуальном наблюдении, которое было с восторгом встречено на флоте, особенно экипажами самолетов авианосца, готовыми к взлету. Память об успехе торпедной атаки на "Бисмарка" и желание отомстить за гибель отважной эскадрильи Юджина Эсмонда - сильный мобилизующий фактор.

Тови просигналил капитану "Викториеса":

Морское сообщение.

От Командующего Внутренним флотом

Кому: "Викториес"

Замечательная возможность. Может принести самые ценные результаты. Да будет с вами Господь. 0721/9

Двенадцать самолетов взлетели один за другим и скрылись на юго-востоке.

...Ведущий эскадрильи лейтенант В. Лукас поднял свои самолеты на высоту 3500 футов, чтобы подойти к Тирпицу в облаках и, как он надеялся, незамеченным с кораблей.

Для Лукаса и его пилотов, которые находились примерно в 20 милях за кормой Тирпица, шансы на удачную атаку казались хорошими. "Альбакоросы" недавно поступили на вооружение флота. Они были быстрее и лучше по всем параметрам, чем старые "Суордфиши", которые год назад поставили к стенке "Бисмарк". Облачные условия также благоприятствовали нападению, и кроме того, Тирпица сопровождал только один эсминец.

Но были и отрицательные предпосылки.

Лукас недавно стал командиром эскадрильи и ещё ни разу не летал вместе со своими партнерами. Кроме того, эскадрилья также ещё не проводила практических учений по осуществлению торпедной атаки на боевые корабли в условиях сильного зенитного противодействия.

В данном типовом случае (одиночная цель) стандартным, отработанным "на бумаге" методом нападения для двенадцати самолетов-торпедоносцев было: выйти на позицию далеко впереди цели, затем разбиться на подгруппы по три самолета в каждой. Две "тройки" вели атаку по левому борту, остальные - по носовой части и с правого борта. Таким образом самолеты как бы покрывали дугу в 90 градусов с тем, чтобы независимо от того, куда повернет корабль, оставалась хорошая возможность для попадания торпеды в цель.

Однако, ещё приближаясь к цели, Лукас отказался от этого плана. Поскольку Тирпиц шел со скоростью в 30 узлов при попутном ветре в 35 узлов, то "Альбакоросы" с их скоростью едва в 100 узлов опережали его не более чем на милю в каждые две минуты. Визуального контакта с противником (и со всеми своими самолетами) не было - машины шли в сплошной облачности; если они проскочат мимо линкора, догонять будет очень трудно. Лукас передал команду подгруппам: самостоятельно атаковать противника. Это давало торпедоносцам свободу маневра, но лишало всех преимуществ скоординированной атаки.

В 9. 17 эскадрилья вынырнула из облаков.

Подгруппа Лукаса оказалась в миле от кормы Тирпица, а три самолета второй подгруппы - справа по его борту. Поскольку корабль не открывал огня, то Лукас ошибочно предположил, что его не заметили, и потому немедленное нападение может принести больше результатов, чем атака спереди корабля, когда наводчики орудий будут готовы к встрече самолета. Он дал команду начала атаки. Все три самолета снизились почти до уровня воды и сбросили торпеды. Однако расстояние до корабля достигало одной мили, что вдвое превышало рекомендуемые для подобных случаев нормативы.

Тем временем Тирпиц (и "Фридрих Инн") открыли мощный заградительный огонь из тяжелых орудий, орудий среднего калибра и артиллерии ближнего боя.

Топп спокойно смотрел, как упали торпеды, затем прокричал, перекрывая грохот канонады, рулевому "Лево руля!". Но у Цилиакса, который командовал "Шарнхорстом" ещё до войны, были другие идеи. "Нет, - закричал он, - вправо руля!" Рулевой заколебался, но не надолго. "Я командую кораблем, а не вы, заорал Топп, - Рулевой, слушай мой приказ. Лево руля!"

...Штурвальное колесо бешено закрутилось. Наклоняясь на правый борт, корабль повернул налево. Командование Тирпица с облегчением наблюдало с мостика, как торпеды прошли далеко за кормой.

Ведущий одного из остальных звеньев увидел, что Лукас атакует и, ожидая, что корабль повернет влево, подошел к его левому борту, выбирая наилучшую для атаки позицию. Спустя три минуты после попытки Лукаса, он сбросил свои торпеды. Снова они все прошли за кормой корабля.

Однако поворот Тирпица влево улучшил положение двух оставшихся звеньев, которым удалось срезать угол и выйти впереди корабля. В 9. 25 шесть самолетов появились вместе по носу линкора с правого борта, совершив дугу в 45 градусов. Однако к этому времени орудия Тирпица нащупали дистанцию, и два самолета были сбиты в момент, когда они сбрасывали торпеды. Один из "Альбакорос", влекомый вперед по инерции, ударился о водную поверхность почти прямо перед носом корабля, и Бидлингмайер увидел с мостика, как пилот вскарабкался на ещё державшуюся над водой хвостовую часть самолета и махал рукой, пока линкор не прогромыхал мимо.

Из выпущенных четырех торпед три прошли на довольно большом расстоянии от корабля, а четвертая - всего в десятке метров от его кормы. Если бы её направили хотя бы на какую-то долю градуса вперед, то история с "Бисмарком" - когда торпеда с "Суордфиша" смяла его рули и заставила почти полностью остановиться, - могла бы превратиться в историю и самого Тирпица.

К 9. 27 все было кончено, и "Альбакорос", кроме двух сбитых самолетов, легли на курс возвращения на авианосец.

Палубы Тирпица были усыпаны пустыми снарядными гильзами. За 10 минут корабль произвел более 4500 боевых выстрелов. Кроме того, прогремело два залпа бортовых 15-и дюймовых орудий. (Находившийся слишком близко от одного из них лейтенант Кюнен частично оглох до конца своей жизни).

На мостик поступили сообщения от всех подразделений корабля: попаданий торпед и повреждений не обнаружено, хотя трое матросов были ранены пулеметным огнем "Альбакороса".

Чувство облегчения и благодарности заставили Цилиакса извиниться перед Топпом за свое ранее нетактичное поведение. "Прекрасно, капитан сказал он, - Вы замечательно водите свой корабль" - и как командующий на поле брани, он снял с себя Железный Крест и приколол его на грудь Топпу.

...Два часа спустя корабль подходил к Вест фьорду, где к нему присоединились "Z-25" и "Герман Шоеманн", а также истребители с базы в Беде, которые были бы так кстати совсем недавно. В пять часов вечера корабль бросил якорь в заливе Боген, недалеко от Нарвика.

От группы Север

Кому: адмиралу, командующему линкорами

Намерен оставить Тирпица в Нарвике, пока путь к Тронхайму не будет снова свободен от противника.

До этого действия против подлодок в Вест фьорде и действия немецких ВВС против военно-морских сил, особенно авианосцев.

Доложите предпочтительный курс для Тирпица.

...Он находился там три дня, и все это время союзные подлодки занимали свои наблюдательные позиции между Вест фьордом и подходами к Тронхайму.

Согласно последнему приказу Топп должен был направить свой корабль в Тронхайм ранним утром в пятницу 13 марта, однако будучи суеверным человеком, он отдал приказ поднять якорь 12 марта в 23. 00.

В сплошной темноте Тирпиц прошел Вест фьорд на скорости в 30 узлов, затем повернул на юг вдоль берега. В 1. 30 ночи флотилия английских эсминцев из Скапа Флоу, действуя согласно полученной из перехватов "Ультра" информации, закрыла побережье между Беде и Тронхаймом и повернула на север. Эскадра и Тирпиц шли навстречу друг другу со скоростью не менее 60 узлов. Но в 3. 30 утра английские суда повернули домой с тем, чтобы к рассвету уйти от вражеского побережья и вражеской авиации. Тирпиц вошел в их район поиска через шесть часов и, избежав ожидавших его подлодок, вошел в Тронхайм фьорд. На следующий день уже снова был в своем убежище в Фоеттен фьорде.

Конвой PQ 12 оставил свой след в тактике и немецкой и английской сторон. Немецкий флот возлагал на эту операцию большие надежды, и, если бы не перехваты "Ультра", которые предупредили Тови о возможном районе поиска Тирпица, и дали возможность конвою сменить свой курс и уйти от опасности, то операция несомненно завершилась бы удачно. Однако дело обернулось таким образом, что, израсходовав больше 8000 тонн драгоценного топлива, немецкая эскадра могла похвастаться только потоплением "Ижоры". Более того, внезапное появление "Альбакоросов" и их последующая атака стали большой неожиданностью для немцев, и только искусное маневрирование кораблем Топпом отвело большую катастрофу.

В докладе Гитлеру Редер обратился с просьбой о двух вещах: завершение строительства авианосца "Граф Цеппелин", который находился в забвении в доках Гдыни, и переводе в Северную Норвегию самолетов-разведчиков и бомбардировщиков для поиска и нападение на английские боевые корабли, охраняющие конвои в Россию.

Гитлер согласился на обе просьбы. Позднее приказ о "Графе Цеппелин" был отменен, когда выяснилось, что он не сможет принимать участия в военных операциях ещё два года, но группа самолетов-разведчиков дальнего действия и две эскадрильи торпедоносцев были направлены на аэродромы северной Норвегии.

Однако Гитлер сделал следующую оговорку. Из-за присутствия английских военно-воздушных сил, базирующихся на авианосцах, Тирпицу не следовало далее рисковать длительными выходами в открытое море; его ценность состояла в факте присутствия, постоянной угрозы союзникам.

Он заявил Редеру, что с этого момента он не даст согласия Тирпицу атаковать русские конвои, если только не будут обнаружены и нейтрализованы сопровождающие их авианосцы. Этой директивой Гитлер обрекал Тирпиц корабль, получивший свое имя в честь основателя немецкого флота дальнего радиуса действия, - на неподвижное прозябание в норвежских фьордах.

Если бы английское адмиралтейство знало об этой директиве Гитлера, такая информация избавила бы его от многих хлопот. Правда, перехваты "Ультра" спасли конвой и почти приблизили англичан к нанесению повреждений, или даже к уничтожению Тирпица, однако на такой поворот судьбы нельзя было полагаться все время.

Несмотря на всю ценность информации "Ультра", Адмиралтейство редко знало со всей достоверностью, где находится или будет находиться Тирпиц. Оно могло лишь сказать (ввиду временной проволочки между перехватом и расшифровыванием), где он недавно был. В непогоду ничто не помешало бы ему прорваться незамеченным в Атлантику.

Это так беспокоило Первого лорда Адмиралтейства адмирала флота сэра Дадли Паунда, который так опасался за уязвимость конвоев, что представил Черчиллю меморандум об их временном прекращении в летние месяцы, когда стоят длинные дни. Однако Рузвельт убедил Черчилля не соглашаться на это, и предложил в помощь американский линкор и два крейсера.

В последующие месяцы началось то, что лучше всего было бы назвать "охотой на "Тирпица". При этом использовался самый широкий набор средств едва ли не все, что можно было придумать для борьбы с надежно упрятанным и "хорошо прикрытым" линкором, учитывая, что планы его использования командованием Кригсмарине и Гитлером были никому не известны. До тех пор, пока существовал в боеготовности "Тирпиц", пока существовала опасность, что британские, американские и советские корабли в любой момент превратятся в его добычу, должна была идти и шла охота на охотника. Можно сказать, это была длительная планомерная осада, в которой разведка и спецоперации сыграли важную роль.

Разведка.

В числе мер, которые в эти ранние месяцы 1942 года англичане могли предпринять и предприняли, было усиление наблюдения за линкором. Как только Тирпиц появился в Норвегии, стало жизненно важно иметь самую свежую информацию о его местонахождении, - хотя бы для того, чтобы иметь возможность собрать силы для атаки, в случае выхода корабля в море.

Да, стоявшие у входа в Тронхайм подлодки и самолеты-разведчики, которые летали над стоянкой, регулярно докладывали о состоянии дел. Но были, естественно, периоды, когда подлодки, отойдя на безопасное расстояние, выходили на поверхность для перезарядки батарей, а самолеты из-за плохой погоды не могли летать и, следовательно, не могли обнаружить корабль. Нужно было что-то еще.

...Именно поэтому храброго норвежца по имени лейтенант Бьерн Рерхолт вызвали на беседу в Адмиралтейство из Стенмора, где он помогал полякам сооружать миниатюрные передатчики.

Голубоглазый блондин с копной вьющихся волос, Рерхолт жил ранее в Осло, но изучал радиотехнику в Тронхаймском политехникуме. Когда немцы вторглись в Норвегию, он был кадетом военной академии. В первые дни оккупации Бьерн активно применял свои знания для доброго дела, посылая радиопередачи в Англию, но в сентябре 1941 года немцы запеленговали его; солдаты окружили дом, откуда он вел передачи. Отстреливаясь, Рерхолт бежал в Швецию, а затем переправился в Англию. Поскольку за его голову было назначено вознаграждение, то англичане согласились не посылать его во время войны в Норвегию. Он сам сказал, что не может гарантировать, что он выдержит пытки и не заговорит.

Однако исключительные события требовали принятия исключительных мер. Когда ему объяснили, что самым важным делом в настоящее время для флота является точная и регулярная информация и место нахождении Тирпица, он согласился вернуться в Тронхайм и организовать там агентурную сеть с передатчиком.

В конце января, покрасив в черный цвет свою шевелюру, он вылетел в Шетландию и там погрузился на рыбачье судно "Артур", которое вел знаменитый своей ролью в норвежском Сопротивлении шкипер Лайф Ларсен (который позднее в том же году принял ещё более активное участие в "охоте на Тирпица"). На борту было размещено три передатчика.

Ларсен высадил Рерхолта на одном из внешних островов на побережье Норвегии, откуда тот и прибыл в Тронхайм на борту обычного пассажирского парохода. Немецкий солдат даже помог ему поднести вещи при высадке, заметив, что чемодан пассажира очень тяжелый!

Рерхолт поселился временно у своего друга, затем отправился повидаться с другим старым приятелем, управляющим доками Биргером Гренном. У того уже была полезная информация об убежище Тирпица в Фоеттен фьорде, которую Рерхолт и передал в Лондон.

Рерхолт обсудил с Гренном места наилучшего размещения трех передатчиков. Было решено, что один будет в городе, один - в Фоеттен фьорде и один в Агденесе, прямо у входа в Тронхайм.

"Я знаю хорошего человека в Агденесе, - заметил Гренн, - Его зовут Магн Хассель.. Я знаю его брата Арна, и он нам поможет. Но есть одна закавыка. Его дом, окна которого выходят на фьорд, расположен в объявленной запретной военной зоне."

Это не остановило Рерхолта. Получив временную работу страхового агентства фирмы Тобиаса Лунда, он упаковал в передатчик в дешевый фанерный чемодан с документами страховки и одеждой. Приехав в Агденес, он отправился в морское караульное помещение.

"Меня зовут Рольф Кристиансен, - сказал он дежурному унтер-офицеру. Я страховой агент. Могу я видеть командира форта?"

Его доставили к дружелюбно настроенному лейтенанту, и Рерхолт объяснил ему цель визита.

"Я пришел к клиентам, которые живут в Агденесе. Прошу прощения, что я не получил разрешения на поездку в комендатуре Тронхайма, но я только что приехал из Осло."

"Вы продаете страховки? - спросил немец, - Может, и мне продадите?"

Рерхолт не понял, шутит он или нет. "К сожалению, - заметил он, - нам не разрешено продавать страховки немецким офицерам. Слишком большой у вас риск."

Немец засмеялся, затем приказал матросу сопровождать Рерхолта. Дом Хасселя был маленьким зеленым домом, и Рерхолт отметил для себя, что из дома открывается отличный вид на фьорд. Он вошел в дом, оставив матроса у ворот. Хассель ожидал его, поскольку уже был предупрежден братом Арном о приезде Рерхолта.

"Поможешь?" - спросил Рерхолт.

"Да, - сказал Хассель, - но я не знаю "морзе".

"А и не надо, - заметил Рерхолт, доставая специальную таблицу, - это очень простой код. Этот сигнал, если Тирпиц выходит в море, а этот, когда он возвращается. Это - для других кораблей. Понятно?"

"Понятно"

"Хорошо. Теперь давай найдем укромное место для передатчика, пока этот матрос не начнет терять терпение."

Они нашли место под полом в самом фундаменте дома.

"До свидания, Магн, - сказал Рерхолт, - удачи."

В сопровождении матроса Рерхолт вернулся на базу, где улыбчивый лейтенант предложил ему вернуться в Тронхайм на катере форта.

Рерхолт обосновался в Тронхайме, завербовал с десяток добровольцев, чье присутствие в море в течение пяти или шести недель не вызывало ни у кого подозрений. Он отправил их "Шетландским автобусом24" в Англию для обучения радиотелеграфу на кратких курсах.

Затем он поехал в Осло и создал там такую же сеть. В начале мая Рерхолт пересек границу с Швецией и через неделю вернулся в Лондон.

Специальная операция.

Следующим шагом англичан была ликвидация главной потенциально возможной безопасной стоянки и базы ремонта Тирпица на французском атлантическом побережье, если он сможет прорваться в Атлантику.

Был только один водный бассейн, который смог бы принять Тирпица огромный (420 на 50 метров) док в Сан-Назере, сооруженный свое время для гигантского французского пассажирского лайнера "Нормандия". Английская авиация уже неоднократно совершала налеты на порт, верфи и доки Сен-Назера, но те реальные повреждения, о которых удавалось узнать воздушной разведкой и по агентурным сообщениям, не только не соответствовали объему усилий и потерям, но, главное, не давали гарантии вывода дока из строя. Он, по своим конструктивным особенностям, был менее уязвим с воздуха. Бомбы, которые в то время несли английские бомбардировщики, не обеспечивали надежного поражения.

Было решено провести специальную операцию, нацеленную именно на этот док. Основной план сводился к тому, что старый эсминец "Кэмпбеллтаун"25, начиненный тремя тоннами аммонала, в сопровождении восемнадцати канонерок и десантных катеров отправится ночью к месту (это в пяти милях от устья Луары) и затем на скорости врежется в ворота дока. Заряды замедленного действия взорвут потом и корабль, и сам док. А тем временем группы коммандос высадятся на берегу и разрушат оборудование и механизмы дока.

Операцией командовал капитан 2-го ранга Р. Райдер. Отряд вышел из Фалмута 26 марта после обеда и направился на юго-запад. В отряде прикрытия были два эсминца "Тайиндейл" и "Атерстоун". Непосредственно к французскому берегу они не приближались.

На следующее утро в Бискайском заливе сопровождавшем эсминцы вывесили немецкие флаги - обычное маскировочное мероприятие, которое на этот раз сработало. Погода была сырой и облачной. В семь часов вечера, примерно в семидесяти милях на запад, юго-запад от Сен-Назера, отряд изменил свой курс и направился к устью Луары.

В 10 часов вечера ожидавшая отряд английская подводная лодка "Стерджен" просигналила точное навигационное определение места назначения, а около полуночи семьдесят бомбардировщиков "Веллингтон" начали налет на город, чтобы глаза защитников отвлеклись от моря и устремились в сторону суши. Вскоре после этого отряд пересек песчаные отмели в устье реки и, минуя обводной канал, вошел в Луару, миновали маяк в двух милях от порта и пошли в акваторию, где между ним и целью уже не было ни плавучих бонов, ни минных полей.

Менее чем в трех милях от доков, в 1. 22 корабли попали под свет прожекторов. С берега световым семафором запросили сигнал для опознания. Сигнальщик на одном из катеров, знавший немецкий язык, в ответ просигналил позывные Люфтваффе, и пока немцы разбирались, "Кэмпбеллтаун" просигналил по-немецки. "Два корабля повреждены вражескими действиями, просим разрешения немедленно войти в гавань." Это опять озадачило немцев, и только тогда, когда отряд был менее чем в восьми минутах от цели, немцы, поняв, что их дурачат, открыли огонь из всего, что только было у них под рукой.

На таком расстоянии промахнуться было трудно. Снаряды попадали и в катера, и в "Кэмпбеллтаун", в машинном отделении эсминца начался пожар. Но стрельба началась слишком поздно. На скорости восемнадцать узлов "Кэмпбеллтаун" взломал ворота и прочно застрял в них. Коммандос высадились на берег; началась ожесточенная схватка, когда они попытались разрушить механизмы дока. Одновременно немцы прекратили обстреливать "Кэмпбеллтаун" и сосредоточили огонь на катерах.

Катера шли двумя колоннами; первый катер правой колонны сразу же получил прямое попадание; капитану удалось выбросить суденышко на берег и уцелевшие коммандос вступили в бой. Тяжелые повреждения получили четвертый и пятый катера. Шестой, высадив коммандос, помчался подбирать экипаж с "Кэмпбеллтауна". Большие потери были и в левой колонне: все три первых катера были повреждены или потоплены, а три оставшиеся не смогли приблизиться к берегу.

С таким большим количеством уничтоженных и поврежденных канонерок и десантных катеров было невозможно спасать тех, кто высадился на берег, и когда схватка закончилась, то, что осталось от отряда, устремилось вниз по течению. Четырнадцать из восемнадцати кораблей оказались потопленными, оставшихся пришлось срочно уводить. Из 630 моряков и десантников, которые отправились на задание, 144 были убиты и 259 взяты в плен. Подобрать коммандос, которые высадились (некоторым пришлось добираться до берега вплавь с горящих и тонущих катеров) не удалось; выполнив в основном боевую задачу, оставшиеся в живых попытались прорваться в горы и уйти в Испанию, но удалось это только троим.

На следующее утро, когда большая группа немецких офицеров и солдат обследовали "Кэмпбеллтаун", на баке взорвались три тонны аммонала. Немцы запаниковали, и, приняв рабочую одежду хаки своих солдат за форму англичан, открыли по ним стрельбу. К общему переполоху присоединились по своей инициативе и силы французского сопротивления. Всего в то утро было убито 60 немецких офицеров и 320 солдат.

Итак, для англичан рейд на Сен-Назер был достаточно удачным - хотя, поскольку Гитлер и не собирался разрешать Тирпицу использовать этот порт довольно бессмысленным. Соотношение потерь оказалось примерно равным: в сущности, для десантной операции совсем неплохо.

Пять участников операции были награждены Крестом Виктории.

Реальные итоги.

Крупнейший док на французском побережье был выведен из строя до конца войны. Теперь Тирпиц даже теоретически не мог им воспользоваться; о том, что он и не должен был использоваться для рейдовых операций вне североатлантического ТВД, англичане, естественно, не знали. Но у рейда оказались и иные последствия. Редер в докладе Гитлеру акцентировал на том, что все произошло исключительно по вине Люфтваффе - большой тихоходный отряд просто не имели права не заметить ещё в Бискайском заливе, вдали от берега, будь организована нормальная авиационная патрульная служба.

Кроме того, десант, с точки зрения Редера, прояснил общую слабость обороны атлантического побережья; фюрер согласился с доводами Редера и с того времени все больше усилий стало уделяться созданию "атлантического вала". В конечном итоге, как показала массированная высадка в Нормандии в 1944 году, он не стал непреодолимо-мощным, но крови союзникам пришлось пролить немало.

Действия непосредственно против линкора.

Самым быстрым и "реальным" средством выведения линкора из строя в условиях хорошо защищенной стоянки было, несомненно, нападение с воздуха. Через две недели после появления Тирпица в Норвегии созрел план воздушного рейда на Фоеттен фьорд. Предполагалось атаковать эскадрой в шестнадцать бомбардировщиков.

Однако рейд несколько раз отменяли из-за нелетной погоды. Только спустя два месяца, в ночь с 30 на 31 марта, состоялся рейд - по-настоящему массированный, в нем принимала участие эскадра из тридцати четырех "Галифаксов". Однако он не удался из-за сплошной дымовой завесы, которая была поставлена из канистр-дымогенераторов, расположенных по склонам фьорда, как только стало известно о появлении английской авиации. Сильным и хорошо организованным оказалось и зенитное противодействие. Скорострельные зенитные пушки, установленные в скалах вокруг фиорда, встретили армаду плотным эшелонированным огнем. Шесть бомбардировщиков не вернулись обратно и практически ни один не вышел из боя без пробоин и повреждений.

Следующая атака состоялась в ночь с 27 на 28 апреля, когда сначала 26 "Галифаксов" и 10 "Ланкастеров", а затем вторая волна из одиннадцати "Ланкастеров" сбрасывали бомбы и глубоководные мины, которые взрывались на глубине тридцать футов. Тактическое построение было таким: сначала на цель на большой высоте выходили "Ланкастеры"; их бомбы должны были подавить зенитный огонь береговых средств ПВОО и кораблей. Сброшенные с большой высоты наугад бомбы и глубинные мины накрывали площадь; предполагалось, что часть из них, не попав в акваторию, скатятся по крутым склонам фиорда. Второй волной должны пойти "Галифаксы" и произвести прицельное бомбометание с малой высоты (ниже стен ущелья-фиорда). Но бомбометание с "Ланкастеров" не заставило замолчать зенитки, мины, которые не попали в акваторию, застряли на склонах, а постановщики дымзавесы сработали оперативно: когда "Галифаксы" на высоте 50 - 60 метров понеслись над фиордом, внизу уже колыхалось непроницаемое облако. Дымовая завеса была столь эффективной, что самолеты не могли видеть своей цели - зато зенитчики видели, куда стрелять. Пять машин было сбито.

Пилот одного из сбитых самолетов Дональд Беннет, который потом стал вице-маршалом авиации и прославился в качестве военного историка-исследователя, рассказывал:

"В меня несколько раз попали, пока я ещё не добрался до берега, и в момент, когда я появился над Тирпицем, самолет представлял из себя летящий факел огня. Когда мы пролетали над кораблем, то я видел его торчащие из дыма мачты, затем левый борт с разворачивающимися орудиями. Мне удалось выбраться вовремя, и мой парашют раскрылся прямо перед тем, как я ударился о снег."

Беннету и его радисту удалось избежать немецких патрулей (они бежали по снежному бездорожью около пяти часов) и ночью пробраться в Швецию.

Членом экипажа другого сбитого самолета был задний стрелок "Галифакса" Рон Уилсон.

"Мы спустились до сорока футов, зенитный огонь обрушивался на нас со всех сторон. Я стрелял по скалам и судам, затем штурман крикнул, что под нами Тирпиц, и я неистово нажал на гашетки, осыпав его палубу от кормы до носа. Штурман прокричал, что в нас попали и мы постараемся перевалить через гору. Мы это сделали и приземлились на замерзшее озеро."

Следующей ночью двадцать три "Галифакса" и одиннадцать "Ланкастеров" повторили атаку, и опять неудачно...

На следующее утро Бьерн Рерхолт увидел из окна поезда, который шел по краю Фоеттен фьорда в Швецию, что и Тирпиц, и тяжелый крейсер "Хиппер", который прибыл неделю назад, выглядят неповрежденными. Через четыре часа он передал эту информацию со станции, на которой он сошел, чтобы пешком перейти в Швецию.

На какое-то время воздушные атаки на Тирпица прекратились. Немецкая оборона оказалась слишком сильной, а дымовая завеса - высокоэффективной. Было потеряно одиннадцать ценных бомбардировщиков, однако корабль не получил никаких повреждений. Необходимо было найти другой способ его уничтожения.

Набор средств, которыми в то время располагали союзники, был не слишком велик. Войти в фиорд обычная подводная лодка не могла: минные поля и противолодочные сети делали эту задачу просто невыполнимой. Наземная диверсионная операция была нереальной: зона вокруг фиорда хорошо охранялась, особенности местности (и отношение местного населения, среди которых были не только сторонники Сопротивления, но и Квислинга) исключали проникновение боевой группы со сколько-нибудь существенным количеством взрывчатки. Традиций камикадзе в английской и американской авиации не существовало, да и возможности "камикадзе" в условиях мощной и бдительной ПВО не так уж велики. Оставалось попробовать только скрытно проникнуть в фиорд с помощью особых средств, которые смогут "пройти" через сети и скрытно приблизиться к линкору.

Технические новшества.

В это время испытательную стадию проходило два новых подводных средства. Одним был так называемый "человек-торпеда" или "шерриот", которые итальянцы с успехом применили для атаки на британские линкоры "Куин Элизабет" и "Валиант" в Александрийской гавани в декабре 1941 года.

Итальянский "Шерриот" - это управляемая 21-дюймовая торпеда на электрическом ходу с 250-килограммовой боеголовкой. Ею управляли два человека, одетые в водолазные костюмы со специальными дыхательными аппаратами. Они сидели как бы "верхом" на торпеде: один впереди, управлял рулями и подводными крыльями, а второй "разбирался" с противолодочными сетями и прикреплял взрывную боеголовку к корпусу вражеского корабля. Электродвигатель позволял "шерриоту" развивать скорость до 3 узлов и обеспечивал движение на расстояние до 18 миль. Производство "шерриотов" по итальянскому образцу было организовано и в Германии, отряды подводных диверсантов появились в Кригсмарине уже при Денице.

Экспериментальный английский аналог итальянского "шерриота" был создан в апреле 1942 года. Испытания проходили в Шотландии под командованием капитана 3-го ранга Д. М. Слейдона, который в качестве командира "Трайдента" недавно торпедировал крейсер "Принц Ойген", и капитана 3-го ранга У. Р. Фелла.

Другим, более претенциозным проектом подводного боевого средства, стала карликовая подлодка, плод творения отставного подводника капитана 3-го ранга Кромвелла Варли.

В сущности, это обычная подводная лодка, но значительно меньше по размерам. Ее длина составляла всего 16 метров, наибольшие диаметр - чуть больше двух метров; достаточно прочный корпус позволял погружаться на глубину до 300 футов (90 метров). О сколь бы то ни было существенной автономности плавания не было и речи, лодка ("миджет") предназначалась исключительно для диверсионных операций. Вместо торпед она несла (в специальных контейнерах, прикрепленных снаружи к борам) два взрывные устройства, по две тонны "аматекса" в каждом; их предполагалось скрытно прикрепить к цели.

Дружба Варли с выдающимся подводником, отставным Флагманским офицером подлодок адмиралом сэром Максом Хортоном, а также энтузиазм, который проявлял всегда Уинстон Черчилль к чему-то необычному, ускорили работы по строительству.

Сооружение подлодок, которые получили наименование Х-лодок, было начато в марте 1942 года. Предполагалось, что в течение года сойдут с стапелей два "миджета". Для испытаний было определено место в западной части Шотландии.

Основной целью для "шерриотов" и подлодок класса Х заранее был определен прочно сидящий в своем убежище Тирпиц.

ФАКТОР ТИРПИЦА.

Однако, прежде чем какой-либо из команд подводников была предоставлена возможность нападения на корабль, очень важное сообщение пришло в английское Адмиралтейство. Оно поступило от английского морского атташе в Стокгольме, капитана 1 ранга Генри Денхема и было датировано 18 июня.

Крайне срочно

Излагаю немецкий план нападения на следующий русский конвой.

Воздушная разведка для определения курса идущего на восток конвоя, когда он достигнет острова Ян Мейен. Он подвергнется воздушной бомбардировке с баз в Северной Норвегии.

Карманные линкоры и шесть эсминцев подойдут к Альтенфьорду, а Тирпиц и "Хиппер" к району Нарвика, вероятно к Беген фьорду. Морские силы выступят в действие скорее всего со своих стоянок, как только конвой достигнет 5 градуса восточной долготы. Одновременно предусматривается атака на конвой на меридиане Медвежьего острова двумя надводными отрядами, поддерживаемыми подводными лодками и самолетами. Расположение А 3

Резидент в Швеции.

У капитана Денхема был приятель в шведской морской разведке, который симпатизировал Англии и время от времени передавал важную информацию для Королевского флота. Это был майор Торнберг, наполовину норвежец. Торнберг служил начальником штаба полковника Петерсена, главы шведской секретной службы.

Торнберг ненавидел немцев за то, что они сделали с Норвегией, и не считал, что изменяет родине, передавая Рошеру Лунду, ближайшему приятелю Денхэма, информацию, полезную для Великобритании. Дважды в неделю по вечерам Рошер Лунд приносил Денхему в посольство множество разных документов, тот делал из них выписки, и Рошер Лунд возвращал бумаги Торнбергу утром перед началом службы.

За год до этого благодаря своему другу капитан Денхем первым сообщил Адмиралтейству, что "Бисмарк" и "Принц Ойген" выходят в море - что позволило Тови собрать против них значительные силы.

Теперь источник информации Денхема снова передал ему новое сообщение. Дело в том, что немецкие телепринтные линии в Северную Норвегию шли частично через Швецию, и шведам недавно удалось расшифровать немецкие коды.

Новая информация, переданная Денхему его другом, представляла собой изложение сообщение командующего морской группой Север, переданного четыре дня назад относительно нападения на русский конвой. Эту информацию, прямо из рук противника, Денхем передал в Адмиралтейство.

Сугубо военные причины.

Какие новые факторы повлияли на изменение директивы Гитлера о том, чтобы Тирпиц оставался сдерживающей силой, чтобы немецкий морской штаб начал планировать дальнейшие операции против русского конвоя?

Несколько. Первая - естественная реакция на то, что Гитлер настаивал на концентрации флота в Норвегии. Естественно, это требование фюрера, выполненное точно и с небольшими потерями, теперь подталкивало морской штаб к тому, чтобы спланировать для него какие-то действия.

Во-вторых, Гитлер также настаивал на увеличении количества подлодок в Норвегии, что создавало дополнительные разведывательные возможности.

В-третьих, Гитлер приказал значительно увеличить военно-воздушные силы в Северной Норвегии - до более чем 250 оперативно действующих самолетов, которые, в дополнение к своим возможностям ударной силы, станут неоценимы для наблюдения за передвижением конвоев и английского флота.

В-четвертых, после нескольких "пустых" месяцев в июне для операций флота поступило 15 000 тонн топлива.

Общая причина: гросс-адмирал Эрих Редер был превосходным стратегом. Практически все его предвидения и выводы оказывались точны - вот только им далеко не всегда следовало немецкое верховное командование и тем более политическое руководство. Он справедливо указывал на важнейшие, стратегические "болевые точки" - в частности, на необходимость сосредоточения усилий в Средиземном море для выхода к нефти Ближнего востока, и на необходимость самого активного противодействия "северным конвоям" с привлечением для этого всех (не только флотских) сил и средств.

Здесь совершенно необходимо сказать об одном из важнейших действий флотов во второй мировой войне - о проводке и обеспечении транспортировки грузов в Советский Союз.

В силу политической конъюнктуры послевоенного периода нет, пожалуй, ни одного вопроса, который был бы столь некорректно освещен в историографии. Общим местом в исследованиях союзников было, во-первых, преувеличение роли союзнических поставок в поддержание и развитие военной мощи СССР, а во-вторых, приуменьшении роли советского транспортного и военно-морского (шире - военного) обеспечения транспортного потока.

В советской историографии действовали три тенденции: во-первых, приуменьшение роли союзнических поставок (основой служила до смешного простая статистическая манипуляция: сопоставление объемов поставок собственно военной техники, которая никогда не была ни важнейшей, ни наибольшей частью груза - с отечественным, советским производством вооружений, в которое, кстати, включалось и количество отремонтированной боевой техники, а это весьма немалое количество); второе - максимальное замалчивание этой страницы истории вообще, даже в мемуарной литературе; и в-третьих - естественное преувеличение значения действий советских моряков и летчиков-североморцев, не потому, что героизма (можно и так - Героизма) и эффективности усилий с их стороны было недостаточно, нет - а просто за счет устранения, полного или частичного, сведений об соответствующих действиях союзников.

Прояснению ситуации отнюдь не способствовало и появление в последние годы ряда переводов книг английских и американских историков и исторических писателей - как на подбор, книг, написанных в разгар "холодной войны". Между выходом наибольшего числа советских публикаций, затрагивающих эту тему, и появлением этих переводов прошло от полувека до как минимум десятилетия - вполне достаточный срок для существенных изменений в восприятии массового читателя. Но говорить о войне, о флоте, о смене эпох, о высоте духа, о героизме и тщете трагических усилий, не затрагивая эту страницу - просто нельзя.

...Уже днем 22 июня британское правительство предложило советскому "содействие во всем, что оно может"; вечером того же дня со специальным заявлением о поддержке борьбы Советского Союза выступил по радио Черчилль. А через четыре дня в Москву прибыли британские экономическая и военная миссии. Итогом напряженной и, судя по результатам, выдающейся плановой работы стало создание списков первоочередных поставок; закреплены усилия специалистов в так называемом Первом (Московском) протоколе.

Официальная реакция Соединенных Штатов по поводу нападения Германии на Советский Союз была менее однозначна.

Во-первых, США не воевали и там были очень сильны позиции тех, кто предлагал выдерживать строгий нейтралитет. Во-вторых, у большинства американцев вообще было негативное отношение к Советскому Союзу: 54 % американцев высказывались против оказания ему какой-либо помощи. Безусловно, Рузвельт чутко улавливал настроение своего народа и учитывал его. Однако считал, что бороться с "коричневой чумой" необходимо всеми доступными мерами и в этом смысле все враги Германии являются потенциальными союзниками США. И с первых дней Великой Отечественной войны он стал искать способы поддержки советского народа.

В частности, для СССР сразу же были сняты ограничения, предусмотренные законом о нейтралитете, отменено блокирование советских финансовых операций через американские банки. В сентябре 1941 года Рузвельт, не дожидаясь решения Конгресса, поспешил перевести поставки в СССР на принципы ленд-лиза, сделав это через Великобританию, хотя официально закон о ленд-лизе для Советского Союза он смог подписать лишь в июне 1942 года.

Так начал формироваться наиболее важный цементирующий элемент Антигитлеровской коалиции - система экономической взаимопомощи.

Отметим геополитические факторы: в 1941 году и последующих поставки союзников в стратегических объемах могли производиться по трем основным направлениям: порты Севера европейской части СССР; через Иран - в Прикаспийскую зону; и через Тихий Океан - на Дальний Восток.

Все три направления были задействованы и в начале войны, и в последующие годы, вплоть до окончания поставок вообще. Но у каждого направления была своя специфика.

Южное направление, через Иран, было наименее "рискованным" (как с точки зрения судоходства по Индийскому океану, так и дальнейшему прохождению грузов), но транспортная инфраструктура Ирана весьма сильно ограничивала его объемы. Доставка по Индийскому океану и Персидскому заливу в Иран; перегрузка на железную дорогу и доставка в порты на Каспии (как правило, не приспособленные к большому грузообороту); перегрузка на суда Каспийского флота; перевозка к терминалам Баку, Красноводска или Астрахани и ещё одна перегрузка - ясно, что по этой "артерии" миллионы тонн грузов попросту не перекачать.

Дальневосточный "канал" обладал также весьма ограниченной пропускной способностью. Доставка грузов из портов Дальнего Востока (с учетом того, что с декабря 1941 года океанские перевозки пошли при сильном противодействии японских ВМС и осуществлялись практически только советскими транспортами) на Урал и в Западную Сибирь, где разворачивалась военная промышленность, мог осуществляться по Транссибирской магистрали - дороге с ограниченной пропускной способностью, и в Европейскую часть - по той же дороге и по Северному морскому пути, судоходному только в летнее время. Дополнением к усилению транспортных возможностей дальневосточного "канала" была перегонка "своим ходом" из США значительного количества самолетов. Со временем были сформированы специальные авиаотряды квалифицированных летчиков-перегонщиков, но ни самолеты, ни вообще военная техника никогда не были основной частью поставок.

Очевидно, что главный поток грузов должен был проходить через "северные ворота" - Мурманск и Архангельск. Конечно, и здесь трудности возникали немалые - хотя бы потому, что Мурманск с центральными районами страны связывала единственная железная дорога и находилась она в зоне воздействия немецкой авиации, и совсем недалеко от размещения вражеских сухопутных сил; существенным дополнением для решения транспортной проблемы стали речные перевозки. Важным было и распределение грузов - часть снаряжения распределялась на снабжение близких Карельского, Калининского и Ленинградского фронтов.

Полную оценку жизненного значения союзнических поставок в данной работе пытаться дать неуместно. Хотелось бы только обратить внимание на два аспекта. В западной литературе уже полвека кочует утверждение, что каждый полноценный конвой приближал на месяц окончание войны. В отечественной что ленд-лизовские поставки помогали, но не были решающими. При внешней противоположности, оба эти утверждения говорят об одном и том же. Да, приближали, да, сказались на уменьшении жесточайших, беспрецедентных потерь советского народа. Да, не были решающими, победили бы и так - но позже и ещё более дорогой ценой.

Несмотря на то, что поставки 1941 года по времени как бы совпали с основными оборонительными сражениями на советско-германском фронте и битвой под Москвой, процент импортного вооружения в Красной Армии был невелик. Но это общий процент; даже в чисто количественном отношении все не так однозначно. Например, почти 50 % истребителей Северного флота и 65 % истребителей Карельского фронта составили машины британского и американского производства. Причем британские "харрикейны" получили достаточно высокую оценку у советских летчиков. Учитывая, что до этого основу их истребительного парка составляли морально совершенно устаревшие "чайки" (И-153) и "ишачки" (И-16), то здесь речь может идти уже не только о количестве, но и о качестве26.

Гораздо меньшей "симпатией" пользовались импортные танки, тем более что почти половина из них из-за чересчур "тепличных" для российских условий характеристик так и не добралась в 1941 году до фронта: их бензиновые двигатели существенно снижали живучесть боевых машин. Однако нельзя снимать со счетов сам факт нахождения в войсках иностранной техники. Это имело большой психологический эффект не только на советских, но и на германских солдат.

Громадное, можно сказать, трудно переоценимое значение имело время поступление союзнического вооружения. Поставленные союзниками в 1941-42 гг танки составили почти 96 % танков, выпущенных в СССР за первые полгода войны; самолеты - соответственно 34 %; автоматы - 93 %. Следует также учитывать, что громадные количественные потери советской авиации и танковых войск по структуре приходились преимущественно на устаревшие модели самолетов и легкие танки; поставлялись же боевые машины, более соответствующие реалиям начального этапа войны.

Поставки первой половины 1942 года сыграли и определенную роль в проведении наступательных операций Красной Армии. Численность ввезенных в этот период танков более чем втрое превысила танковые потери Красной Армии в первой половине 1942 года.

К июлю из 13, 5 тыс. танков в составе РККА 2, 2 тыс. составляли импортные машины, т. е. 16 %. Большая их часть была сравнительно равномерно распределена по всем 11 фронтам. Исключение составляли лишь самые ответственные: Калининский, Западный и Сталинградский. Ленд-лизовские танки на этих фронтах составляли соответственно 38 %, 3 % и 11 %.

В целом немногочисленными были и поставки самолетов. В общем объеме переданных в советские ВВС машин они не превышали 15 %. Тем не менее ленд-лизовская авиатехника, доставленная по Первому Протоколу, позволяла на 40 % восполнить потери ВВС РККА с начала войны - а это как раз был период, когда советская авиастроительная промышленность только разворачивалась.

Не следует забывать и о том, что в то время как бы осталось за кадром - это начало поставок станков и другого промышленного оборудования, а также материалов для развертывания производства оружия и военной техники на отечественных заводах. СССР понес в первый период войны колоссальные потери в станочном парке, оборудовании, резко усложнилась ситуация с сырьем. Критическая нехватка некоторых видов сырья и оборудования могла попросту сорвать целые производства. Детальных исследований в этом направлении в свое время не предпринято; все же рискну предположить, что это было намного важнее, чем собственно оружие, для приближения Победы - а значит, никакая "цена" за обеспечение проводки конвоев не представляется чрезмерно высокой.

Не вызывает сомнения, что в валовом объеме промышленного производства СССР импортные поставки по Московскому Протоколу составили мизерную часть. Однако по отдельным, как правило, самым необходимым для страны видам вооружения, сырья и материалов их доля была весьма велика. Для перестраивающейся на военный лад советской экономики отдельные недостающие компоненты имели непреходящее значение. Не случайно поэтому, военные поставки в общем объеме ввезенных в Советский Союз грузов составляли лишь пятую часть. Остальной тоннаж был занят продовольствием, цветными металлами, химическими веществами, нефтепродуктами, промышленным оборудованием - тем, что в первую очередь требовалось для организации собственного производства.

Недопоставки и потери в пути (до 10 %) были в значительной мере компенсированы "внепротокольными" грузами; номенклатура поставленного (свыше 150 наименований) более, чем вдвое превышала номенклатуру протокола Московской конференции (67 наименований).

Ленд-лизовские поставки серьезно поддержали советскую оборонную промышленность. В то время, когда значительная её часть находилась либо "на колесах", либо на этапе освоения мощностей, союзнические материалы и оборудование позволили заполнить "бреши" в производстве и стать связующим звеном в разорванных хозяйственных связях.

Американские и английские автомобили повысили мобильность Красной Армии, а ленд-лизовское продовольствие обеспечило боеспособность более 5 миллионов солдат в течение всего периода действия Первого Протокола.

Значительная часть оружия была использована для создания резервных соединений, которые оставались неприкосновенными даже в критические этапы Московского сражения. Ставка придерживала их для нанесения самого главного удара...

В августе 1941 года в Архангельск прибыли первые транспорты (шесть британских кораблей и один советский) со стратегическими грузами. Операция по их проводке называлась "Дервиш"; позже этот конвой назывался "нулевым". Первый конвой, то есть соединение транспортных кораблей, вначале получил наименование по названию операции по его проводке - "Дервиш". Но впоследствии, когда конвоям, идущим в Советский Союз, присвоили литерное обозначение "PQ", тот, первый, в документах стал именоваться "PQ-0".

Это обозначение, "PQ", возникло совершенно случайно - это был всего-навсего инициалы британского офицера, ведавшего в то время в оперативном управлении адмиралтейства планированием конвойных операций в Советский Союз, - Питера Квиллина (Peter Quellyn). Обратные конвои обозначались "QP". С конца 1942 года для введения противника в заблуждение конвои, следовавшие на Советский Север, получили литер "JW", а следовавшие обратно - "RA".

Ни реальная значимость, ни сама возможность союзнических поставок не была учтена немцами при подготовке Восточной кампании. Соответственно и не было по-настоящему серьезных приготовлений в северных районах.

Реально, к началу войны на Севере находились финский и германский отряды кораблей, практически способных к решению только одной боевой задачи: прикрытие вывоза никеля из Варангер-фьорда. Они не представляли для советского Северного флота серьезной угрозы. Финский отряд в составе одного сторожевого корабля, одного минного заградителя, двух вооруженных пароходов и двух катеров базировался на Петсамо. На Киркенес базировались четыре германских патрульных судна 17-й флотилии.

Во главе военно-морских сил в Норвегии стоял Командующий Адмирал в Норвегии - адмирал Г. Бем, подчиненный Командующему военно-морской группой "Север". Штаб Командующего Адмирала в Норвегии дислоцировался в Осло. Организация защиты побережья на Севере возлагалась на Штаб объединённого командования вооружённых сил в Норвегии, авиацию 5-го воздушного флота и Штаб командующего обороной (Адмирала) Северного побережья Норвегии контр-адмирала А. Тиле - при их оперативном взаимодействии. Задачу обороны побережья и защиты прибрежных коммуникаций в определенных зонах ответственности решали также на местах командующие соединениями Охраны водных районов. В конце 1941 года для облегчения взаимодействия между командованием армии "Норвегия", командованием ВМС и ВВС была утверждена должность Командующего военно-морскими силами (Адмирала) Полярного берега Норвегии (контр-адмирал О. Шенк). Район от Тромсё до Петсамо (ныне Печенга), за который отвечал Адмирал Полярного берега Норвегии, входил в операционную зону советского Северного флота.

Непосредственно к началу войны в Заполярье была создана и развернута отдельная группировка Люфтваффе "Авиакомандование Киркенес" во главе с полковником Нильсеном. Ее костяк составили подразделения, перебазированные с авиабаз Южной и Центральной Норвегии. В полном составе в неё вошли IV группа 1-й учебной эскадры, вооруженная пикирующими бомбардировщиками "Ju 87", а также два разведывательных отряда: дальний, из 124-й эскадры с самолетами "Ju 88" и "Do 215" и ближний из 32-й, оснащенной "Hs 126". 23 мая 1941 года из Нидерландов в Норвегию перелетели бомбардировщики "Ju 88" II группы 30-й бомбардировочной эскадры, 6-й отряд которой 12-13 июня сосредоточился на аэродромах Северной Норвегии. На эти же базы вскоре из южной Норвегии были переброшены и истребители "Me 109" I-й группы 77-й эскадры. Из состава 2-го отряда 76-й истребительно-бомбардировочной эскадры на Север перебазировано звено "Me 110".

Накануне вторжения германское командование располагало в Заполярье: 12 бомбардировщиками "Ju 88A-5" и 33 "Ju 87R", 22 истребителями "Me 109E-7", 4-6 "Me 110E-2", 7 ближними разведчиками "Hs 126В", 8-10 - дальними "Ju 88A-5", "Do 17P", "Do 215В". Всего - 86-90 боевых самолетов. За неделю до войны все они были сосредоточены на оперативных аэродромах: Хейбуктен, Банак, Луостари, Рованиеми.

Здесь уместно заметить, что в это время Советский Союз располагал на Севере 1-й смешанной авиадивизией и ВВС Северного флота, имевших в общей сложности 239 самолетов, в том числе: 39 бомбардировщиков "СБ", 146 истребителей "И-15", "И-16", "И-153" и 54 гидросамолета типа "ГСТ" и "МБР-2". Почти половина (116) из общего числа машин находилась в составе Северного флота и действовала непосредственно в Заполярье. Правда, по своим характеристикам все советские самолеты уже считались устаревшими, а советские летчики, не уступая потенциальному противнику в отваге, вместе с тем не имели необходимого опыта ведения боя.

В результате такой "неготовности" и общей ориентировки на ограниченное ведение боевых действий сил Германии, не только появление 31 июля 1941 года в Белом море британского минного заградителя "Адвенчер" с грузом магнитных мин и глубинных бомб, но и приход в Архангельск первого союзного конвоя в составе семи судов осталось ими не замеченным.

Конвои 1941 года практически прошли без противодействия. И самый первый, а точнее "нулевой", уже через несколько недель стал реальным воплощением британско-советского военного сотрудничества. Дело в том, что на причалы Архангельского порта, наряду с грузовиками, минами, бомбами, каучуком, шерстью выгрузили большие деревянные ящики, в которых находились британские истребители "Харрикейн".

Крыло поддерживающее

В июле 1941 года специально для отправки в СССР в Англии было сформировано 151-е авиационное крыло под командованием подполковника Н. Л. Ашервуда. Оно состояло из 134-й и 81-й эскадрилий, которыми, соответственно, командовали майоры Э. Н. Миллер и Э. С. Рук. На одном из транспортов конвоя "Дервиш" был доставлен личный состав 151-го авиационного крыла и пятнадцать самолетов "Хоукер-Харрикейн" в разобранном состоянии. После сборки самолеты перелетели на Кольский полуостров (аэродром Ваенга).

7 сентября авианосец "Аргус" прошел 33-й меридиан, и в точке с координатами 69°30' северной широты 31°10' западной долготы с него поднялись 24 истребителя "Хоукер-Харрикейн", которые совершили посадку на аэродроме Ваенга-1 (ныне Североморск). Эти самолеты предназначались для усиления истребительского прикрытия Полярных конвоев в отведенной зоне для Северного флота.

12, 13 и 16 сентября на этот же аэродром перелетели из Архангельска три группы "харрикейнов", всего пятнадцать самолетов.

В Заполярье 151-е авиационное крыло получило кодовое название "Бенедикт".

Северный маршрут был весьма опасный и сложный. Прежде всего это определялось тем, что суда следовали по нему в очень узком коридоре шириной около 200 миль между кромкой льда и побережьем Северной Норвегии в относительной близости от системы базирования сил флота и авиации Германии. После провала наступления на Москву, срыва планов захвата Мурманска в 1941 году германское командование осознало значение морской коммуникации, связывавшей СССР с его западными союзниками. Оно произвело наращивание группировки сил флота и авиации в Северной Норвегии. Если в начале войны здесь базировались всего шесть подводных лодок, то в дальнейшем на Северном театре действовали от шестнадцати до тридцати девяти подводных лодок. А в конце 1941 года - начале 1942 года, как уже говорилось, в фьорды Северной Норвегии были перебазированы линейный корабль "Тирпиц", тяжелые крейсера "Адмирал Шеер", "Хиппер", "Лютцов", легкий крейсер "Кельн", до двадцати эсминцев.

Чему следовало научиться.

Здесь необходимо напомнить, что к этому времени Вторая мировая война шла уже почти 2, 5 года и последние два из них характеризовались жестокой схваткой на море, связанной, прежде всего, с борьбой на коммуникациях в Северной Атлантике. Поэтому, то что для многих советских офицеров-операторов было ново и не освоено, в Британии уже имело свои традиции. Это в полной мере относится и к конвойной службе. Руководил ею Отдел торгового мореплавания морского штаба Адмиралтейства, имевший только в главном офисе 85 офицеров и 45 гражданских лиц, не считая технических работников и обслуживающий персонал.

В основу формирования любого конвоя всегда ложились два основных показателя: место назначения и скорость хода транспортов. Ни комплектность груза, ни вооружение и общая величина судна при формировании конвоев обычно не учитывались. Однако высота мачт или труб какого-либо одного судна, резко выделяющаяся на фоне других транспортов формируемого конвоя, могла служить причиной отказа включения данного судна в конвой во избежание его демаскирования. По скоростным показателям транспорты включались в конвой из расчета, чтобы он мог идти со средней скоростью, равной или на 0, 5-1 узел меньше скорости наихудшего ходока в конвое. Такой метод формирования конвоев из имеющихся в наличии погруженных транспортов независимо от характера груза и места погрузки создавал немало трудностей в отношении учета фактически отправляемого груза и повышал требования к комплектной погрузке на каждый транспорт и на группу транспортов, сводимых в один конвой. Отсюда необходимость того, чтобы любому варианту погрузки предшествовал дифференцированный анализ всех возможных или вероятных условий транспортировки груза с учетом его характера и условий разгрузки в конечном пункте назначения.

Обычный походный ордер конвоя - строй фронта нескольких кильватерных колонн. При этом британцы отдавали предпочтение широким строям фронта нескольких кильватерных колонн, исходя из тех соображений, что при таком построении, во-первых, суда, идущие во внутренних кильватерных колоннах, прикрываются судами внешних колонн, во-вторых, непосредственное охранение рассчитывается по числу судов во внешних колоннах и, в-третьих, возможность проникновения подводных лодок внутрь строя уменьшается благодаря незначительности интервалов между колоннами.

Так, например, при следовании в конвое десяти транспортов применялся строй фронта четырех кильватерных колонн, причем во внешних колоннах было по два транспорта, а во внутренних - по три. Конвой из 24 транспортов имел строй фронта из шести кильватерных колонн. Вообще, как правило, более пяти судов в одну кильватерную колонну не включали. Интервалы между колоннами порядка пяти кабельтовых, дистанция между судами в кильватерной колонне порядка двух-трех кабельтовых. Величина интервалов устанавливалась старшим офицером эскорта.

Глубокие строи из одной или двух кильватерных колонн применялись обычно только при подходе к порту или выходе из него. Как только навигационные или другие условия позволяли, то происходило перестроение в широкий строй фронта.

Каждый транспорт имел свой тактический номер, состоящий из двух цифр: первая цифра - номер колонны, вторая - порядковый номер в колонне. При внутриконвойной связи эти номера использовались как позывные.

Во все время процесса построения транспорты показывали флагами свой тактический номер. При строе фронта нескольких кильватерных колонн, головное судно каждой колонны являлось ведущим этой колонны. Один из головных транспортов назначался ведущим всего строя и, в отличие от других, поднимал на мачте большой национальный флаг.

При выходе ведущего из строя, выполнение его функций автоматически принимал на себя головной транспорт соседней колонны справа. Функции спасательных судов при отсутствии в конвое специальных для этой цели кораблей (например, тральщиков) выполняли концевые транспорты колонн. Однако и эти транспорты не останавливались для спасания людей, если имелся значительный риск уничтожения их самих, а только сбрасывали на воду спасательные средства и пытались на ходу оказывать помощь людям, находящимся в воде.

Военные корабли занимали круговой ордер вокруг эскортируемых транспортов. При этом корабли непосредственного охранения, как показала практика их использования, иногда оставляли свои места в ордере и отрывались от охраняемых ими транспортов на продолжительное время и на значительную дистанцию, вплоть до потери их из видимости. Такие случаи неоднократно имели место при встрече конвоев с подводными лодками противника.

Всемерную маскировку, следование конвоя по назначенному курсу с заданной скоростью и отказ от ожидания отставших транспортов британцы считали необходимыми и вполне выполнимыми условиями успешного перехода судов в конвоях.

Основными условиями маскировки конвоя считались: достижение абсолютного радиомолчания, сохранение в тайне движения конвоя и светомаскировка. С момента прибытия судна в порт формирования и до момента отделения его от конвоя радио не должно использоваться, за исключением случаев внезапного обнаружения противника, или когда быстрая подача визуального сигнала тревоги невозможна из-за плохой видимости и других аналогичных обстоятельств. Однако радиомолчание не могло нарушаться без явной очевидности атаки и немедленно восстанавливалось после соответствующего донесения. Суда, следующие в конвое, не должны были нарушать радиомолчание при приближении самолетов.

Секретность и скрытность движения конвоя достигались сохранением в тайне сроков его выхода, местонахождения и курса на переходе, а также тщательным затемнением судов, бездымностью их хода и уборкой мусора, не оставляющей следа на поверхности воды.

Враг близкий

...Наращивало свою группировку и Люфтваффе. Еще в начале войны его командование, пытаясь захватить инициативу в небе, приступило к интенсивным бомбардировкам советских аэродромов. Самого большого успеха германская авиация добилась во время неожиданного массированного налета 29 июня. В этот день на аэродроме Ваенга она сожгла шесть и повредила восемнадцать советских самолетов. Редкий день июня - июля проходил без боев в районе советских аэродромов. Однако существенного урона последующие бомбардировки не причинили. Более того, с первых дней войны усиливалось сопротивление германскому натиску. С каждым днем росли невосполнимые потери Люфтваффе.

Недостаточная поддержка с воздуха сказывалась на результатах наступления горного корпуса. В этой ситуации началось энергичное наращивание группировки ВВС в Заполярье. 1 августа 1941 года в Банак из Франции прибывает 21 "Ju 88" I-й группы 30-й эскадры. Туда же перелетают "Не 111" из второго отряда 26-й бомбардировочной эскадры. Полностью стягиваются на мурманское направление отряды 2-й группы 30-й эскадры. И, наконец, 28 декабря 1941 года в Бардуфосс прибывают 20 "Ju 88" из состава 8-го и 9-го отрядов последней, третьей, группы этого соединения. Впрочем, это усиление не дало желаемых результатов. Советские ВВС совместно с британскими летчиками продолжали оказывать упорное сопротивление в борьбе за небо Заполярья, хотя и несли значительные потери.

Зима 1941-42 года с её сложными метеоусловиями привела к снижению активности боевых действий германской авиации в небе Заполярья и была использована для доукомплектования, обучения частей и их реорганизации исходя из возникшей новой задачи - борьбы с Полярными конвоями.

В первую очередь реорганизации была подвергнута истребительная авиация. В феврале была сформирована 5-я истребительная эскадра в составе трех групп. I и II группы создавались на основе соответственно бывших I группы 77-ой эскадры (Южная Норвегия) и истребительной группы особого назначения (Северная Норвегия), III группа была сформирована заново и также была переброшена на мурманское направление в апреле 1942 года. С весны 1942 года за Полярным кругом было отмечено и появление более современного самолета - "Me 109F". С созданием истребительной эскадры, "Авиакомандование Киркенес" было переименовано в "Норд-Ост". В его подчинение автоматически перешла и большая часть ударной авиации, сосредоточенная на северных аэродромах. В течение весны численность боевых самолетов Люфтваффе на Севере увеличилась более чем вдвое и, по данным советской разведки, составила на 1 июля 1942 года 403 самолета.

Что касается ударной авиации, то она изменилась не только количественно, но и качественно. Еще осенью 1941 года на театре появились летающие лодки-торпедоносцы "Не 115". Однако эти уже изрядно устаревшие самолеты в качестве торпедоносцев были крайне малоэффективны. Так, при атаке конвоя "PQ-17" 2 июля 1942 года восемь "Не 115" не смогли сблизиться на дистанцию сброса торпед. Только однажды 4 июля при выходе из полосы тумана эта летающая лодка случайно наткнулась на транспорт "Христофор Ньюпорт" и торпедировала его. С появлением в составе конвоев авианосцев шансы на успех у "Не 115" практически исчезли. В тоже время, в апреле 1942 года на Север прибыли первые "Не 111Н-6", прошедшие подготовку в Италии в качестве низких торпедоносцев, к июню их уже было 42.

Первого успеха "Не 111Н-6" достигли 2 мая 1942 года против конвоя "PQ-15" Два следующих конвоя также были атакованы "хейнкелями". При этом они потопили ДВА судна, но сами потеряли шесть машин.

Еще "хуже" для Люфтваффе дело обстояло с конвоем "PQ-18" Истребители авианосца "Эвенджер" и корабельная артиллерия не позволили произвести прицельный сброс торпед. За два первых дня операции 1-я группа потеряла 12 самолетов и экипажей.

В сентябре 1942 года на Север прибыла 3-я группа 26-й торпедоносной эскадры в составе 35 торпедоносцев Ju 88. Несмотря на такое массированное применение авиации, как уже отмечалось, конвой "PQ-18" разгромить не удалось. А Люфтваффе потеряло 40 самолетов, из них не менее 8 "юнкерсов"-торпедоносцев.

С марта 1942 года немцы начали активные действия на морских коммуникациях, особенно на внешних, по союзным конвоям. Активизировались действия его авиации и подводных лодок. Ударам авиации были подвергнуты порты Мурманск, Архангельск и Молотовск (ныне Северодвинск), а также конвои и отдельные транспорты в море.

Если в марте 1942 года было отмечено 700 самолето-пролетов, то в июле до 2895, то есть в среднем до 100 самолето-пролетов ежедневно. Так, 30 мая 1942 года только на порт Мурманск в налетах участвовало около сотни самолетов противника. В этот день истребительная авиация Северного флота провела 17 воздушных боев. В них особо отличились эскадрильи истребителей старшего лейтенанта B. C. Адонкина (впоследствии Герой Советского Союза) на самолетах "И-16" и капитана А. Я. Дижевского на "харрикейнах". Их летчики сбили 14 вражеских самолетов.

Особенно сильному воздействию подвергались союзные конвои, где по ним наносились удары на большей части их пути. Кроме нанесения авиационных ударов по портам и конвоям, противник широко использовал минные постановки в горле Белого моря и в северной его части, а также на подходах к Кольскому заливу.

Необходимо заметить, что в 1942 году усиливались и ВВС Северного флота. В марте в их состав, для прикрытия конвоев в удаленных районах моря, прибыл из ВВС Красной Армии 95-й авиационный полк дальних истребителей "Пе-3" в составе двух эскадрилий. Вскоре он пополнился этими же самолетами и стал трехэскадрильным. Это был полк, прошедший суровую школу боев и имевший богатые традиции.

После короткого знакомства с Северным театром военных действий, 95-й авиаполк начал боевую работу в Заполярье. В этот период возросла активность авиации противника. Так, в середине марта 1942 года подвергся комбинированным атакам воздушных, подводных и надводных сил противника конвой "PQ-14". Он потерял пять транспортов, из них два от ударов бомбардировщиков и торпедоносцев, два потопили подводные лодки и один надводные корабли. Тогда же получил повреждения английский крейсер "Тринидад". Все потери конвой понес в разграничительной зоне ответственности союзников.

С 26 апреля по 5 мая длился переход конвоя "PQ-15". До подхода к операционной зоне Северного флота конвой подвергся массированному удару немецкой торпедоносной и бомбардировочной авиации и потерял три транспорта, а также эсминец.

Чтобы ослабить противника, североморские летчики нанесли удары по основным его аэродромам на Севере. Для достижения больших результатов в уничтожении авиации противника на аэродромах, в оперативное подчинение командующего ВВС СФ придали 258-ю смешанную авиадивизию 7-й воздушной армии. В её составе имелось 55 самолетов: 18 истребителей, 20 бомбардировщиков, 17 штурмовиков.

Вот только три примера действий одного полка авиации Северного флота в те дни.

23 апреля первая эскадрилья 95-го авиаполка, ведомая капитаном С. С. Кирьяновым, нанесла бомбоштурмовой удар по аэродрому Луостари. Ее налет оказался для немцев настолько неожиданным, что зенитный огонь они открыли только тогда, когда североморцы успели освободиться от бомб и уже поливали стояки самолетов пушечно-пулеметным огнем. Всего один истребитель "Me 109" взлетел с аэродрома в момент удара. При наборе высоты его сбил "Пе-3". На боевой счет эскадрильи записали семнадцать уничтоженных немецких самолетов.

26 апреля второй эскадрильи 95-го авиаполка приказали нанести бомбоудар по аэродрому Хейбуктен. Здесь у противника иногда сосредотачивалось до сотни бомбардировщиков, особенно в периоды, когда союзные конвои проходили по Баренцеву морю. Восьмерка "Пе-3", возглавляемая майором А. А. Сачковым, ушла на задание. На одном самолете этой группы отказал в работе мотор и он возвратился на свой аэродром.

Удар наносился с высоты 3500 метров с горизонтального полета и по показаниям пленного летчика X. Гунтея, было уничтожено: четыре "Ju 87", один "Ju 88", один "Me 109". Кроме того, повреждено не менее 20 самолетов, частично разрушены два ангара, сожжено два барака и убито 15 солдат и офицеров. Но на отходе от цели нашу группу бомбардировщиков атаковали барражирующие в воздухе 23 истребителя "Me 109". Они сбили пять "Пе-3" и только двум удалось возвратиться на аэродром.

23 апреля "Пе-3", ведомые командиром 95-го авиаполка майором А. В. Жатьковым, своевременно обнаружили конвой "PQ-15", отражавший налет низких торпедоносцев27. Атака наших истребителей в удаленном районе моря была полной неожиданностью для врага, а первые залпы реактивными снарядами внесли замешательство в его ряды. Освободившись от торпед, немцы ушли к берегу. Заняв зону в западном направлении от конвоя, истребители барражировали над ним. Несколько раз на горизонте появлялись вражеские самолеты, но приблизиться к кораблям не осмеливались. Конвой благополучно прибыл в Мурманск...

В интересах обеспечения проводки Полярных конвоев Ставка Верховного Главнокомандующего направила в оперативное подчинение командующему ВВС Северного флота Особую морскую авиационную группу (ОМАГ) резерва Главнокомандования. На Северный флот в конце июня - начале июля прибыло пять авиационных полков этой группы (35-й минно-торпедный авиационный полк - самолеты "ДБ-ЗФ"; 28-й и 29-й авиационные полки пикирующих бомбардировщиков - самолеты "Пе-2"; 20-й и 255-й истребительные авиаполки, имевшие на вооружении самолеты "Як-1" и "ЛаГГ-З". Все они, кроме 35-го МТАП, ранее участвовали в боях на других фронтах. Командовал группой генерал-майор авиации Н. Т. Петрухин. В ходе операции по обеспечению проводки Полярных конвоев привлекались и дивизии Дальней и Фронтовой авиации.

Как видно из приведенных выше материалов, над Полярными конвоями "сгущались тучи". Уже "PQ-7" понес первые потери, начиная с "PQ-13" они стали регулярными, но, конечно, своеобразным водоразделом, самым глубоким кризисом Полярных конвоев стал "PQ-17". Комбинированными атаками воздушных, надводных и подводных сил, усугубленных грубыми ошибками британского Адмиралтейства, противник добился прекращения на три месяца отправки союзных конвоев в наши порты.

Они готовятся.

...анализ оперативной обстановки, суммарных сведений о прохождении конвоев, итогов операции надводных сил против конвоя PQ-15 (и обратного QP-11) 28 и действий подводного флота позволили Редеру и его штабу предположить, что проведение крупной операции в этом регионе будет успешным.

Руководить операцией было поручено Командующему флотом, адмирал-генералу Отто Шнеевинду, бывшему начальнику управления Морских Операций Кригсмарине.

Его план состоял в том, что флот будет поделен на две боевые группы: карманные линкоры "Шеер" и "Лютцов" под командованием вице-адмирала Оскара Кюметца, и Тирпиц с "Хиппером" под его собственным командованием; сосредоточение - в Тронхайме.

Общий контроль за операцией, как и в случае с конвоем PQ12, оставался в руках адмирала Карлса из морской группы Север в Киле. Он в свою очередь будет находиться в постоянном контакте с адмиралом Редером в Берлине, который будет иметь связь с вице-адмиралом Кранке (командиром "Шеера" во время его рейдов в 1940 году) в ставке Гитлера.

Как только конвой будет замечен, обе группы отправятся на север: группа Шнеевинда к Вест фьорду, Кюмметца - к Альтен фьорду, где эсминцы заправятся топливом. Затем, когда конвой будет проходить вблизи Медвежьего острова, то обе группы встретятся в 100 милях от Норд Капа, обрушатся на конвой и уничтожат его, а затем на большой скорости вернутся обратно в фьорды. Английский флот никогда не рисковал заходить так далеко на восток, поэтому опасность от его авианосцев казалась минимальной.

Редер 30 мая прилетел в Тронхайм, чтобы встретиться и обсудить планы с Шнеевиндом, а Карлс прибыл собственной персоной в начале июня.

Всем казалось, что на их стороне явное тактическое преимущество, что, если только Гитлер не передумает, то предстоящая операция станет одной из самых крупных морских побед Германии в войне.

Планы были представлены Гитлеру, он их одобрил.

Триумф воли.

Так назывался знаменитый фильм Лени фон Рифтеншталь; наци считали этот, весьма подражательный по киноведческим канонам фильм лучшим кинопроизведением Третьего Рейха. Название фильма, подхваченное из Ницше, стало расхожим слоганом пропаганды. Значительные политические и военные победы нацизма подавались как "триумф воли" истинных арийцев. Но у слогана, как всегда, есть и обратное значение. Воля, духовный фактор, одерживала триумфальную победу над факторами материальными - что могло означать и общее поражение. Так выдающееся летное мастерство многих асов Люфтваффе "ломалось" о волю советских пилотов. Так воля командиров эсминцев преодолевала мощь бронированных гигантов. Так замечательных флотоводцев срывала крупнейшие операции на волосок от победы или оборачивала подавляющее преимущество трагедией... Когда адмирал Паунд прочел донесение Денхема, он сообщил командующему флотом метрополии адмиралу Тови, что если он увидит, что конвою грозит уничтожение, он даст ему команду рассредоточиться.

Тови был в ужасе. Весь его опыт говорил о том, что лучшей защитой конвоя против любого нападения является сохранение его в строю. Он сказал Паунду, что если такой приказ будет отдан, то это приведет к "открытой, кровавой бойне". Вскоре события подтвердили его правоту...

В глуши забытого селенья.

...После неудачной операции против конвоя PQ 12 жизнь на борту Тирпица в Фоеттен фьорде вернулась в прежнее русло обычной рутины стояния в гавани. Под прикрытием высоких хребтов и не подозревая, что глаза Рерхолта, Гренна и других постоянно к ним прикованы, команда занималась обычными делами, чистила и прибирала корабль. Временами экипаж совершал прогулки по фьорду, что немного отвлекало их от размышлений о жизни. Даже воздушные рейды воспринимались как какое-то развлечение, поскольку они означали их вовлечение в боевые операции, а заодно ещё раз демонстрировали эффективность системы обороны корабля.

22 марта был день Вермахта, и команда собрала 81000 марок в фонд зимней помощи восточному фронту. Это было вдвое больше, чем в прошлом году. На церемонии вручения денег командиру, представитель команды сказал: "Капитан, вручая вам эти деньги, мы ставим одно условие".

"Да, - сказал Топп, - какое же?

"Чтобы вы отпустили бороду."

Все знали, что капитан отрицательно относится к бороде, но что было делать, команде надо было доставить удовольствие.

"Хорошо", - сказал он. Команда была в восторге. И Чарли Топп отрастил бороду, такую богатую и роскошную, что когда месяц спустя адмирал Шнеевинд прибыл на борт, он на мгновение задумался, кто же из встречавших Топп. После этого, сдержав свое слово, Топп сбрил ненавистную растительность.

Дни становились длиннее, ночи теплее. Начал таять снег на склонах, место катания на лыжах заняла рыбалка в озерах и стремнинах, прогулки по горам и лесам. В двух милях от корабля, у входа в Фоеттен фьорд находился остров Салто, где были ранее построены отдельные домики для отдыха среди елей, зеленеющих полей и диких цветов. Капитан Топп получил разрешение от Тронхаймской комендатуры превратить это место в центр отдыха и назвал его "Типито".

Здесь небольшие группы матросов из каждого из двенадцати подразделений корабля разрешалось находиться одновременно 3-4 дня. Они чистили и красили домики, давали им имена офицеров корабля. Так появились домики под названием "Дювельсберг", "Кюппельвизе", "Ровенахаус". Домик для офицеров получил название Перригхайм по имени офицера по маскировке Перрига, который его покрасил. Была сооружена эстрада на открытом воздухе, и в день открытия Типито на ней играл джаз-оркестр Тирпица.

Немецкая точность и аккуратность обеспечивали строгость правил в Типито. Не разрешалась охота, сбор растений и цветов, разжигать костры, и прежде всего не допускали приглашений в гости норвежцев. Но со временем правила быстро забываются. От немцев норвежцы получали алкоголь и табак, от норвежцев немцы имели свежие овощи и яйца; бартерная система была установлена к обоюдному удовольствию.

Немцы хотели общения с девушками, и потому для вечеринок в Типито тайно доставляли партии девушек, отдельно для матросов и отдельно для офицеров. Такое счастливое состояние дел могло бы продолжаться бесконечно, если бы одного норвежского лодочника не обвинили в хищении продуктов из магазина Типито. Чтобы выпутаться из положения, он показал, что перевозил девушек на остров и обратно. За такое нарушение дисциплины комендатура Тронхайма закрыла Типито.

Однако матросам Тирпица не долго пришлось скучать о прежних временах. 1 июля Люфтваффе заметил конвой PQ17 к востоку от острова Ян Майен, и на следующий день адмирал Шнеевинд передал приказ своим кораблям:

"От командующего флотом. Тирпицу, "Хипперу" и эсминцам. Поднять пары до 27 узлов и быть готовыми к отплытию к 16. 00 сегодня, второго. Подтвердите получение."

Операция "Россельшпрунг" (Ход конем) началась.

Начало пути.

27 июня после обеда тридцать пять грузовых кораблей, которые составляли конвой PQ17, выстроились в линию на своей стоянке в Хвали фьорде в Исландии, выйдя в открытое море, заняли свои позиции в девяти колоннах.

Это был один из самых ценных конвоев, которые когда либо отправлялись по морю, и стоил примерно 200 млн. фунтов стерлингов. Он вез почти 300 самолетов, 600 танков, более 4000 грузовиков и тягачей. Всего около 150000 тонн общего груза, достаточного, чтобы оснастить в России армию в 50 000 человек.

Для эскорта конвоя шло четырнадцать кораблей прикрытия под командованием капитана 1 ранга Джека Брума на эсминце "Кеппель". Конвой также прикрывали четыре крейсера: английские "Лондон", "Норфольк", американские "Вичита" и "Тускалуза" и три эсминца под командованием контр-адмирала Гамильтона (по прозвищу "Черепаха"). В отдалении конвой прикрывал английский флот метрополии, состоявший из линкора "Дьюк оф Йорк", американского линкора "Вашингтон", авианосца "Викториес", двух крейсеров и четырнадцать эсминцев под командованием адмирала сэра Джона Тови.

Никто на борту боевых и грузовых кораблей не строил себе иллюзий относительно безопасности этого пути, и был готов встретить врага лицом к лицу. Они знали о долгих бессонных ночах под незаходящим полярным солнцем, которые ждут их впереди. Знали, что немецкие подводные лодки уже отправили на дно только в 1942 году более 400 судов29, что "Шеер" и "Лютцов" находятся в Нарвике, в нескольких часах хода от неизбежного маршрута каравана, что грозный Тирпиц может присоединиться к ним.

Американский морской офицер на борту крейсера "Вичита" лейтенант Дуглас Фербанкс-младший вспоминал: грузовые суда "переваливались море с боку на бок, как стадо гадких утят". Он писал в своем дневнике: "Каждый, кто смотрел на них, отдавал им молча морской салют, про себя произносил за них молитву".

Командир крейсера капитан 1 ранга Хилл не сомневался, что их ждет военное столкновение. Он сказал после ужина группе офицеров "Всю свою жизнь я учился, готовился и ждал этого мгновения - и вот оно наступило. Желаю всем удачи."

Следующие четыре дня конвой, сопровождаемый кораблями эскадры, двигался на северо-восток со скоростью 9 узлов. Море было спокойным, погода облачная. Это мешало Люфтваффе увидеть конвой.

Только после полудня 1 июля первый самолет-разведчик Фокке-Вульф, а затем подлодка U-456, стоявшая в длинном ряду патрулирующих кораблей, обнаружили конвой. С этого момента подлодки и самолеты не теряли его из вида.

Но немцы выжидали перед нападением. Прошло более 24 часов, прежде чем они предприняли атаку из семи торпедоносцев "Хейнкель Хе-115". Они появились с юго-востока 2 июля в 18. 30. Все торпеды прошли мимо, а одни из самолетов был сбит.

В 20. 00 этого же дня, когда неудачливые "Хейнкели" возвращались на базу в Беде, Тирпиц, "Хиппер" и четыре эсминца шли вдоль берегов фьорда Тронхайм, направляясь в открытое море.

Шнеевинд собирался выйти в море накануне, т. е. когда конвой был впервые обнаружен, однако Гитлер находился в это время в Восточной Пруссии, а Редер настаивал на получение его согласия на операцию. Несмотря на эту отсрочку, все на борту немецких кораблей от простого матроса до адмирала Шнеевинда находились в приподнятом состоянии духа. Все верили, и не без основания, что они накануне великой победы.

Сквозь сгущавшийся туман эскадра проследовала узкой горловиной фьорда. Топп отказался от услуг буксира, который шел рядом, более чем когда-либо уверенный в своем блестящем вождении корабля. В марте, когда он выходил против конвоя PQ 12, он внял совету норвежского лоцмана обойти фьорд Вегас, но сегодня, зная, что Шнеевинд спешит, он без каких-либо трудностей прошел прямо через горловину фьорда. Только однажды в своем движении вперед на север между Каура и Гринна ему пришлось отказаться от ведения корабля по береговым признакам. Он прошел весь путь на скорости в 25 узлов и через час был снова в прибрежных водах. Топп и его штурман капитан 3-го ранга Бидлингмайер были удивительно хладнокровной парой и настоящими навигаторами.

На следующее утро эскадра прошла вверх по Вест фьорду к стоянке в Гимсе около Нарвика. Однако, проходя друг за другом через узкие части пролива, трое из четырех эсминцев, "Ганс Лоди", "Карл Хорстер" и "Теодор Ридель", наткнулись на необозначенную на карте подводную скалу. Остальные корабли подошли к месту встречи и бросили якорь. Оставшемуся эсминцу "Фридрих Инн" было приказано заправиться топливом и быть готовыми к вечеру к выходу в море.

Тем временем вторая боевая группа: "Лютцов", "Шеер" и шесть эсминцев под командованием адмирала Кюмметца - вышла из Нарвика после полуночи и направилась в Альтен фьорд. Продвигаясь в густом тумане узким проливом, "Лютцов" тоже наскочил на скалу и не смог далее принимать участия а операции. "Шеер" и эсминцы в 10. 00 бросили якорь в Альтен фьорде.

Тирпиц оставался в Гимсе всего четыре часа, ибо теперь Шнеевинд горел желанием начать операцию как можно быстрее. Он не мог понять, почему он ещё не получил соответствующего приказа. В 17. 15 он послал один из "Арадо" с Тирпица с донесением в Нарвик командующему северными водами с тем, чтобы тот отправил телеграмму адмиралу Карлсу, что он предполагает отплыть на следующее утро обеими боевыми группами против конвоя.

Шмундт пришел в ярость, зная, что приказ от высшего руководства ещё не получен. Он специальным распоряжением отменил намерение Шнеевинда, позвонил Карлсу и объяснил, почему он это сделал. Карлс одобрил и просигналил Шнеевинду: "Следуйте в Альтен фьорд. Сообщите о намерениях."

Но ко времени, когда нетерпеливый Шнеевинд получил это сообщение, он уже отдал по собственной инициативе приказ выйти в море и вместе с "Хиппером" и тремя эсминцами шел полным ходом в низовье Вест фьорда. Он ответил, что выполняет указание следовать в Альтен фьорд и надеется, что операция сможет быть начата на следующее утро.

В 10. 30 следующего дня группа Тирпица присоединилась к "Шееру" и эсминцам в Альтен фьорде. Теперь Шнеевинду и его эсминцам оставалось только держать суда в состоянии боевой готовности и ждать приказа адмирала Карлса о выступлении.

...Тем временем тяжело нагруженный конвой шел по зеркально чистому и спокойному морю, что делало практически невозможным нападение на него со стороны подводных лодок противника. Ранним утром 4 июля слышно было, как работают моторы летящих в низких облаках самолетов, но лишь один из них прорвался сквозь облачность, спикировал с выключенными моторами и удачно торпедировал грузовое судно "Кристофер Ньюпорт", которое дало резкий крен на борт экипаж был снят, а судно пришлось затопить.

Остальное время дня корабли продолжали уверенно двигаться на северо-восток. К середине утра примерно в то время, когда Шнеевинд присоединился к Кумметцу в Альтен фьорде, конвой находился прямо на север от Норд Капа, уже к востоку от Медвежьего острова.

Боевой дух команд был высоким, и он ещё более возрос, когда утром на горизонте впереди конвоя показалась группа крейсеров адмирала Гамильтона, которая до этого шла за пределами видимости. Ранее Гамильтон направил капитану "Вичита" Хиллу поздравления по случаю дня Независимости Америки. Хилл ответил: "День независимости всегда сопровождается фейерверками. Надеюсь, что мы не разочаруем и на этот раз."

По мере того, как шло время, становилось понятно, что фейерверк не за горами. Начиная с 15. 00 радисты конвоя почти постоянно ловили сигналы подлодок и самолетов, которые следили за конвоем. В 16. 45 капитан Брум сигнализировал своему эскорту на скорости подойти к конвою, чтобы обеспечить поддержку в случае нападения с воздуха. Через несколько минут эскорт поднял флаг "Q" - внимание, воздушная атака.

Самолетами первой волны нападения были торпедоносцы "Хейнкели" Хе-115 немецкого берегового командования, но они не смогли начать атаку. В течение двух часов они кружились над конвоем, пытаясь прорваться сквозь завесу заградительного огня, но каждый раз ураганный огонь кораблей эскорта заставлял их вернуться назад. В конце концов многие из них просто сбросили торпеды за пределами эффективной досягаемости и улетели на базу.

Затем между 19 и 20 часами наступила пауза, когда команды смогли что-то поесть и выпить, а в 20. 15 появилась вторая волна атакующих. Она состояла из нескольких бомбардировщиков Ю-88, которых быстро отогнали точным зенитным огнем. Затем появились двадцать пять торпедоносцев "Хе-115", которые взлетели с аэродрома в Бардюфосс. Они разбились на две группы, одна зашла с правого фланга впереди конвоя, а другая с правой кормовой части.

Атака на головную часть была в основном отражена американским эсминцем "Уенрайт", который незадолго до того вышел из рядов сопровождения отряда Гамильтона, чтобы заправиться топливом от танкера конвоя. Он устремился на скорости в 32 узла к месту боевого построения "Хейнкелей" и встретил их в двух милях от конвоя плотным зенитным огнем. Один из самолетов был сбит, и ни одна из торпед не достигла цели.

Атака на замыкающую часть конвоя была более успешной. Несмотря на завесу огня, нескольким самолетам удалось выйти на атакующие позиции и сбросить по крайней мере двадцать торпед. Некоторых из них расстреляли огнем из стрелкового оружия ещё до подхода к цели, но три нанесли удары по советскому танкеру "Азербайджан" и торговым судам "Наварино" и "Уильям Купер". Один из "Хейнкелей" был сбит.

Пожар на танкере - смертельно опасен; экипаж оставил корабль, но вскоре огонь утих, не затронув танки горючего. Команда вернулась на борт и "Азербайджан" позже присоединился к конвою, и в конце концов достиг порта назначения; два других торпедированных корабля были потеряны.

Во время атак - и тем более во все время напряженных часов ожидания нападения, - боевой дух экипажей оставался удивительно высоким. Теперь, когда противника отбили, все почувствовали гордость и удовлетворение. Конвой и эскорт вместе смогли добиться чего-то существенного, и потом оставалось всего 800 миль до конца путешествия, а опасность дальнейших атак уменьшалась с каждым проходящим часом.

И затем как гром с ясного неба свалилась бомба, а точнее три бомбы из Адмиралтейства в Лондоне.

Первая датировалась временем в 21. 11. В ней говорилось следующее:

"Секретно.

Немедленно.

Крейсерам на скорости отходить на запад."

Во второй в 21. 23 сообщалось:

"Секретно.

Немедленно.

Ввиду угрозы со стороны надводных судов противника конвою рассредоточиться и следовать к русским портам."

И, наконец, третья в 21. 36.

"Секретно. Немедленно.

Конвою рассредоточиться."

На мостиках крейсеров Гамильтона и эскорта Брума люди смотрели друг на друга в смятении и негодовании. Этому сплоченному, дисциплинированному храброму конвою рассредоточиться? Почему? Единственной возможной причиной такого решения могло быть то, что Адмиралтейство знало что-то такое, что не было известно им, может быть Тирпиц был уже где-то рядом, чтобы напасть на них, может в этот момент он уже прямо за южным горизонтом. Офицеры впились в бинокли и уставились в сторону Норвегии. Но горизонт был чист.

Вспоминает капитан Брум:

"И тогда как гром с ясного неба пришел этот приказ рассредоточиться, который потряс нас до глубины души. У нас не было оснований полагать, что существуют какие-то причины, чтобы рассредоточиваться. Это могло означать только одно - появился Тирпиц, что он на горизонте. Туда устремились все бинокли, и я помню. Как все ждали, что кто-то скажет, что вот он, вон орудийная вспышка или что-то в этом роде...

Я поднял сигнал "рассредоточиться", мне ничего другого не оставалось делать, это был приказ Адмиралтейства. Как только я поднял его, посмотрел на командира корабля. Он не собирался его повторять. Тогда я подумал, что нельзя терять времени, а то он сейчас на нас навалится. Я включил свой громкоговоритель. Я видел, что командир стоял на краю мостика, я сообщил ему о рассредоточении, но он просто не мог этому поверить. Ведь мы только что прошли сквозь воздушную атаку, мы здорово поработали, каждый выкладывался на всю катушку, все сияли и вдруг такой внезапный сигнал. Послушай, сказал я, это все верно. Он вроде осознал и поднял, наконец, сигнал. Я сказал, что мне жаль, что это пахнет кровавым делом, на что он пробурчал что-то вроде "прощай" и "доброй охоты"...

Потом я повернулся и собрал все свои эсминцы. Не было сомнений в том, что у всех возникло такое же чувство, что и у меня. Двинуться противоположным рассредоточившемуся конвою курсом нам, которые были призваны его охранять, видеть, как корабли становились все меньше и меньше на горизонте, было просто ужасно..."

Вот динамика радиограмм, собранная в приложении к докладу командующего эскадрой крейсеров, контр-адмирала Гамильтона командующему флотом метрополии адмиралу Тови.

Командующему флотом метрополии (П)

Адмиралтейство 275

От ЭК1

Секретно. Немедленно.

Положение конвоя 12. 00 Z 075 градуса 25' северной широты, 024 градуса 20' восточной долготы. Следует в радиусе 400 миль от Банак. Единственная потеря "Кристофер Ньюпорт" торпедирован самолетом и потоплен собственными силами.

2-ая эскадра крейсеров остается вблизи пока не прояснится положение с вражескими надводными силами, но конечно не позже чем 12. 00 Z/5 июля.

Т. О. О. = 15 20 В/4 июля.

Кому КЭ 1 (П) Адмиралтейство 764

От КФМ

Секретно. Немедленно.

На номер Адмиралтейства 1230/ 4

Как только конвой достигнет 0. 25 восточной долготы или ранее по вашему усмотрению вам следует покинуть Баренцево море, если не будет подтверждения от Адмиралтейства об отсутствии возможности встречи с Тирпицем.

Мои координаты в 15 00 В / 4 075 градуса 46' северной широты, 10 градуса 40' восточной долготы, курс 332 градуса, со сменой в 16. 00 В на юго-восток.

Т. О. О. = 15 12 / 4 июля.

Кому КФМ (П) Адмиралтейство 276.

От КЭ1

Секретно. Немедленно.

Ваш 15 12 В / 4

Намерен двинуться на запад примерно в 22. 00 В/ 4 по завершении заправки эсминца.

Т. О. О. 18. 09 В / 4 июля...

И затем наступает роковой перелом.

В ранние вечерние часы 4 июля Адмиралтейство было проинформировано разведцентром Бенчли Парк, что расшифрованы установленные на период в 24 часа немецкие морские коды. В результате вскоре ожидается "дальнейшая информация относительно передвижений немецкого флота". До поступления этой информации крейсерам адмирала Гамильтона надлежало оставаться с конвоем.

4. Кому ЭК 1 59 (П) КФМ 106

От Адмиралтейство

Секретно. Абсолютно немедленно.

На КФМ 1512/ 4 и ваш 1520/4. Вероятно скоро поступит информация. До дальнейших указаний оставайтесь с конвоем. Т. О. О. = 1858 В/ 4 июля.

Два часа спустя расшифрованная информация от морской группы Север о том, что утром ожидается появление Тирпица в Альтен фьорде, достигла Адмиралтейства, и адмирал Паунд приказал крейсерам адмирала Гамильтона удалиться на полной скорости, а конвою рассредоточиться.

Кому:

ЭК1 65 (П) КФМ 114

От Адмиралтейства

Секретно. Немедленно.

Крейсерам на полной скорости уйти на запад.

Т. О. О. = 2111В/ 4-е июля

Кому: эскорту PQ 17 (П) ЭК1 67, КФМ 116

От Адмиралтейства

Секретно. Немедленно.

Ввиду угрозы со стороны надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в русские порты.

Т. О. О = 2123/ 4 июля

Кому: эскорту PQ17 (П) КФМ 117, ЭК1, 68HF Operational

От Адмиралтейства

Секретно. Немедленно.

Мой 21 23 / 4 е. Конвою рассредоточиться.

Т. О. О. =21 36 В / 4-е июля.

Что привело к такому необычному решению, которое по своему характеру приговаривало к смерти сотни моряков грузовых кораблей конвоя?

В течение последних сорока восьми часов Адмиралтейство пыталось получить информацию о местонахождении Тирпица. Накануне (3-го) сначала воздушная разведка, а затем перехват "Ультра" сообщили, что Тирпиц покинул свое убежище в Фоеттен фьорде, но потом не было никакой информации о его дальнейшем пребывании. Следующий перехват "Ультра" принес информацию, что "Шеер" и его группа бросили якорь в Альтен фьорде. Присоединится ли к ним Тирпиц?

Ночь 3-го и почти весь день 4-го прошли без дополнительных новостей. Затем, вечером 4-го Бенчли Парк сообщил, что дешифровщики только что раскололи морской код, который был установлен на 24 часа и заканчивался в полдень этого дня. Из сообщений стало ясно, что Тирпиц и "Хиппер" должны были утром войти в Альтен фьорд, а также, что эсминцам была дана команда полностью заправиться.

Имея под рукой пару циркулей и карту, адмиралу Паунду не потребовалось много времени, чтобы определить, что если немецкие корабли отплыли, скажем, через пару часов после прибытия в Альтен фьорд, то они при скорости в 28 узлов смогут догнать конвой примерно к 2-м часам ночи 5-го, т. е. через шесть часов. А если это случится, размышлял Паунд, то немецкие корабли, имея преимущество в скорости, силе огня и дальнобойности орудий, смогут уничтожить конвой и его ближний эскорт, и нанести серьезные повреждения крейсерам адмирала Гамильтона.

Но отплыл ли Тирпиц? Человеком, который мог бы лучше всех ответить на этот вопрос, был главный офицер разведки за немецкими надводными кораблями капитан 3-го ранга Норман Деннинг. Паунд прибег к его услугам.

Деннинг считал, основываясь на определенном опыте, что Тирпиц находится на своем месте. Прежде всего станции наблюдения не зафиксировали никаких сигналов кораблю со стороны группы Север, что было бы обязательно, если корабль покинул свою гавань. Во-вторых, расшифрованные сообщения от адмирала Шмундта подводным лодкам не содержали предупреждений относительно появления немецких надводных судов. В-третьих, наши собственные подлодки, говорил Деннинг, - сторожившие подходы к Альтен фьорду, обязательно сообщили бы об отплытии немецких кораблей. И, в-четвертых, норвежский радиоагент, который работал у входа в Альтен фьорд, ничего не сообщал о передвижениях противника.

К сожалению, Паунд не расспросил Деннинга об этих подробностях, а тот, как младший офицер, не счел возможным изложить их самому. Паунд спросил его "Вы можете меня заверить, что Тирпиц ещё стоит на якоре в Альтен фьорде?" Деннинг не мог этого сделать, поскольку он мог получить твердые новости только после того, как корабль покинет гавань.

В 20. 00 этого же дня Паунд созвал совещание около десятка офицеров, всего штата отдела морских операций. Он спрашивал каждого по отдельности, что они рекомендуют для конвоя в свете последней информации.

Вице-начальник морского штаба вице-адмирал Мур сказал, что если конвой должен рассредоточиться, то это надо делать немедленно, поскольку, чем больше будет временная задержка, тем меньше морского пространства, учитывая ледовую обстановку, останется конвою для этого рассредоточения. Все остальные офицеры заявили, что в настоящее время не рекомендуют отдать приказ о рассредоточение конвоя.

Истолкование данных разведки (Мур и Паунд; предположительно).

18 июня - воздушная разведка конвоя, затем воздушное нападение; движение к Альтен фьорду карманных линкоров; выдвижение к Нарвику Тирпица и "Хиппера" - все выполнено с абсолютной точностью. Почти наверняка последняя часть перехваченного сообщения об "одновременной атаке двумя надводными группами при поддержке подлодок и самолетов на меридиане Медвежьего острова" будет выполнена также точно...

Адмирал Паунд знал, что он будет делать - можно сказать, что он знал об этом уже несколько дней. Неделю назад он одобрил приказ конвою, в котором содержался этот, чреватый такими последствиями параграф: "когда конвой пересечет к востоку меридиан Медвежьего острова, то могут возникнуть обстоятельства, при которых наилучшим выходом для конвоя станет рассредоточение и продолжение движения к русским портам." Эти же мысли он высказал в недавнем телефонном разговоре с Тови. И только сегодня утром он спрашивал у офицера в Отделе торгового мореплавания Адмиралтейства, можно ли будет связываться кодом с каждым кораблем, если конвой рассредоточится.

"Конвою рассредоточиться," - сказал он.

Решающую роль в принятии приказа Первого лорда Адмиралтейства адмирала Паунда конвою рассредоточиться сыграл последний перехват "Ультра". Сообщение было направлено ранним утром 4 июля от адмирала Шнеевинда, который тогда с Тирпицем и "Хиппером" подходил к Альтен фьорду. Направлено оно было адмиралу Кюмметцу, который уже там находился с "Шеером" и эсминцами.

4 июля 1942 года

Т. О. О. 07 40

От ГК Флотом

Кому Адмиралу, командующему крейсерами.

Немедленно

Прибытие Альта 09. 00. Вам предлагается обеспечить стоянку Тирпица вне Ват фьорд. Вновь прибывшим эсминцам и торпедным катерам немедленно заправиться.

Расшифрованное сообщение было получено в Адмиралтействе к вечеру. Не зная об ограничениях, наложенных Гитлером в отношении деятельности линкоров, Паунд пришел к выводу, что, прибыв в Альту в 9. 00, вся армада немедленно выйдет в море после заправки, и уже сейчас на большой скорости приближается к конвою. Отсюда и последовал приказ о рассредоточении.

Решение было принято против советов не только всех работников штаба, но и главного офицера разведки капитана 3-го ранга Нормана Деннинга, который заверил Паунда, что он очень быстро узнает, вышел ли в море неприятель, ибо эта информация будет отражена в радиосвязи с морской группой Север, адмиралом, командующим северными водами немецкого флота и т. д. На Паунда это все не произвело впечатления.

Проигнорировал он и важнейшее разведдонесение - перехват сообщения командующему группой немецких подлодок, капитану Айстефелю, которая находилась около конвоя, что ни одно собственное судно не будет находиться в районе операции.

Вот оно:

"Т. О. О. 11 30

От: Адмирала, командующего северными водами

Кому: Айстейфель

Отсутствие наших морских сил в районе операции. Положение мощной группировки противника в настоящее время не известно, но при встрече должна стать главной целью подлодок. Следящим за конвоем подлодкам продолжать наблюдение. В настоящее время самолеты не входят в контакт с конвоем. Ведется разведка."

Адмирал Клейтон пытаться убедить Паунда изменить свое решение. Но Паунд сказал, что приказ отдан, и, вероятно, уже исполняется. Во всяком случае дело будем считать решенным...

Не так много решений, вокруг которых годами и десятилетиями ведутся такие ожесточенные споры. Самые "правоверные" английские историки в сущности не пытаются оправдать Паунда, а только объяснить его мотивацию. Отечественные историки высказываются примерно так (привожу наименее эмоциональное суждение) - перед вами сокращенный, но практически не редактированный доклад одного из подразделений Главного штаба ВМФ СССР. Его своеобразие в том, что составлен он людьми не только далекими от большой, но и от какой-либо политики вообще. Они не знали о переписке Сталина и Черчилля, им были неизвестны замыслы британского Адмиралтейства и планы германского командования. Они писали то, что знали тогда, не пытаясь чего-то додумать. Вот так это виделось более чем 55 лет тому назад...

"По времени движение конвоя совпало с началом решительного наступления немцев на южном направлении сухопутного фронта СССР в 1942 г.

Неблагоприятная переходу конвоя обстановка складывалась и на пути предстоящего движения. Весь путь конвою предстояло совершить в условиях круглосуточного полярного дня, при заметно усилившейся деятельности воздушных и подводных сил противника. Кроме того, конвою угрожала встреча с сильной эскадрой противника, состоявшей из тяжелых крейсеров и миноносцев во главе с линейным кораблем "Tirpitz". В июле 1942 г. крупные корабли противника перебазировались в северные порты Норвегии. Тяжелые крейсера "Admiral Scheer" и "Liitzow" перешли из Тронхейма в Вест-фьорд. Предполагалось дальнейшее их движение в фьорды в районе Гаммерфест. 2 июля британской авиаразведкой был обнаружен выход из Тронхейма на север линейного корабля "Tirpitz" и крейсера "Admiral Scheer" в сопровождении шести-восьми миноносцев. Движение этой эскадры угрожало перехватом и уничтожением конвоя "PQ-17" и шедшего ему навстречу из Мурманска конвоя "QP-13".

5 июля находившаяся на позиции к северу от Нордкапа советская подводная лодка "К-21" под командованием Героя Советского Союза капитана 2 ранга Лунина атаковала линейный корабль "Tirpitz". Торпеда попала в кормовую часть корабля. После успешной атаки "Tirpitz" нашей лодкой корабли неприятельской эскадры возвратились в свои базы и последующих выходов их в район движения конвоев не наблюдалось.

В последних числах июня 1942 г. заметно усилилась деятельность подводных лодок противника на путях предстоящего движения конвоя. Между 20-м и 25-м числами того же месяца радиоразведкой было установлено пребывание в Баренцевом море до 12 подводных лодок противника. В период движения конвоя и особенно во время перехода его от острова Медвежий к нашим портам радиоразведкой было зафиксировано более ста мест обнаружения подводных лодок. Перемещение лодок шло в направлении движения конвоя. Лодки действовали группами по 3-4 единицы в каждой. К концу июня резко усилилась и деятельность воздушных сил противника. Разведывательная авиация его вела глубокую и непрерывную разведку Гренландского и Баренцева морей, Мурманского побережья, Белого моря и района острова Новая Земля.

В начале июля на аэродромах Северной Норвегии было сосредоточено более пятисот самолетов, из которых около трехсот приходилось на долю бомбардировочной и торпедоносной авиации.

К концу июня усилились налеты на Мурманск как на один из более вероятных портов прибытия союзного конвоя. Особенно интенсивным был налет авиации противника на Мурманск 28 июня 1942 г., т. е. на следующий день после выхода конвоя из Исландии"30.

И ещё раз о роковом решении Первого лорда Адмиралтейства.

Да, сведения от разведки были неправильно истолкованы.

Да, самая напряженная фаза битвы за Атлантику заставляла его и не только его беспокоиться о безопасности своих кораблей - основного реального противодействия деницевским "волчьи стаям" - даже больше, чем о дорогостоящих грузах, союзнической помощи и судьбах моряков торгового флота.

Да, политическая конъюнктура была такова, что часть британского истеблишмента и лично Черчилль допускали трагический перерыв в северных поставках, но не допускали возможности потери больших сил флота, фактически гаранта существования империи.

Нельзя даже полностью исключить такую "модную" у нас версию о том, что роковое решение было принято умышленно, дабы неизбежный разгром конвоя стал основанием для полугодового высвобождения сил британского флота (и облегчения для экономики империи) - с тем, чтобы решить важнейшие задачи на средиземноморском и африканском ТВД. (Возможно, что формального сговора по этому поводу и не было - просто взаимопонимание, прочувствованные тайные устремления друг друга. Участвовать в этом могли не так много людей, три-пять, давно работающие вместе, "чувствующие" друг друга - при том, что, скажем, у премьера хватало колкостей и резких выражений по поводу Первого лорда).

Но есть ещё один момент - мне кажется, важнейший. Вновь тот же слоган, только в кавычках: "триумф воли".

Воля к спасению своего, близкого, главной цели и смысла своего существования оказалась у старого адмирала сэра Дадли Паунда сильнее опыта, доводов разума, ненависти к врагу и всего-всего остального.

И нечто очень подобное произошло с руководством немецкого соединения надводных кораблей.

Но об этом позже.

Итак, за 2000 миль от Лондона капитан 3-го ранга Брум получил незавидную задачу подтвердить изумленному командиру конвоя рассредоточиться (командир был настолько удивлен, что попросил подтвердить приказ), и затем на глазах у всех моряков торговых кораблей, собрать вместе своих эсминцев и присоединиться к отходящим на всех парах крейсерам Гамильтона, бросая торговые корабли на произвол судьбы.

"Это было кошмарное чувство, - писал Дуглас Фербанкс с "Вичиты", "уходить от конвоя на скорости, которая превышала в два раза их скорость, оставлять их на милость неприятеля"...

Экстренное сообщение от Адмиралтейства:

"Адмиралу Майлс, старшему британскому морскому офицеру в Северной России, командующему британским флотом, старшему британскому морскому офицеру в Архангельске.

От Адмиралтейства.

1. По сведениям разведки, тяжелые корабли противника вышли из Тронхейма и Нарвика и, по-видимому, базируются в Альтен-фьорде (70°05', 23°10'), откуда будут оперировать против "PQ-17".

2. Английские силы (за исключением непосредственного охранения конвоя) ушли назад на запад от острова Медвежий. Конвой получил приказание рассредоточиться в точке 76°00, 28°00 в 22. 00 (по Гринвичу) 4 июля и следовать в русские порты.

3. Английские подводные лодки получили новый район патрулирования между 111=73° сев. и 72° сев. и Д=23° вост. и 32° вост.

4. Летающие лодки типа "Catalina", временно базирующиеся в Архангельске, будут производить разведку между точками 74° сев., 28° вост. и 73° сев., 32° вост.

5. Я прошу вас договориться с советскими властями относительно:

a) регулярной авиаразведки в районе Альт-фьорд;

b) действий ударных воздушных сил против кораблей противника в открытом море или в портах;

c) бомбардировки аэродромов противника, которые могут иметь значение для операций против расчлененного конвоя".

Что касается советской стороны, то в этом, как практически во всех других случаях, был сделан максимум возможного. В порядке обеспечения конвойной операции Северным флотом на наших аэродромах было сосредоточено 149 истребителей, 35 бомбардировщиков и 27 разведывательных самолетов. Кроме того, на период движения конвоя было передано в оперативное подчинение ВВС Северного флота 34 бомбардировщика и 32 истребителя от армейской авиации. За время прохождения конвоя советская авиация совершила 46 разведывательных и 178 бомбардировочных (по аэродромам и базам противника) самолето-вылетов только в направлении Северной Норвегии.

План прикрытия конвоя предусматривал производство разведки и противолодочной обороны средствами авиации от меридиана острова Медвежий по курсу конвоя на восток. Всего за период движения конвоя и одиночных транспортов после его рассредоточения советской авиацией было совершено 304 самолето-вылета.

План Беломорской военной флотилии по обеспечению подхода конвоя предусматривал форсирование местных текущих операций, чтобы к моменту приближения конвоя разрядить оперативное напряжение в зоне его прохождения.

Быстроходные сторожевые корабли должны были встретить конвой в устье горла Белого моря.

Повышалась интенсивность траления в горле Белого моря, фарватеров Двинского залива и реки Северная Двина механическими, магнитными и акустическими тралами. Деятельность командиров соединений Беломорской военной флотилии была направлена на обеспечение встречи конвоя "PQ-17" с указанием, что дополнительные коррективы будут им даваться по мере продвижения конвоя.

Тяжелые и совершенно не предвиденные условия, в которых пришлось конвою заканчивать свой переход, вызвали исключительное напряжение сил Северного флота и Беломорской военной флотилии и использование их в совсем иных направлениях, чем это предусматривалось предварительным планом. Спасали что могли...

Готовилось и Люфтваффе.

Готовились...

В начале июля на аэродромах Северной Норвегии было сосредоточено более пятисот самолетов, из которых около трехсот приходилось на долю бомбардировочной и торпедоносной авиации.

К концу июня усилились налеты на Мурманск как на один из более вероятных портов прибытия союзного конвоя. Особенно интенсивным был налет авиации противника на Мурманск 28 июня 1942 г., т. е. на следующий день после выхода конвоя из Исландии.

Старший представитель британского Адмиралтейства на Севере в своей информации о налете на Мурманск сообщал: "Около 1/3 Мурманска выжжено, а другие здания повреждены. Английская миссия и штаб вместе с радиотелефонной станцией переехали в пригород. Весьма возможно, что, пользуясь благоприятной погодой июля и августа, противник совершит новые интенсивные налеты и сконцентрирует удары по судам...".

А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ГДЕ-ТО...

Где же находился немецкий флот в ночь 4 июля, когда Гамильтон и его крейсера, к которым недавно присоединился Брум с эсминцами, уходили на полной скорости на запад, а корабли конвоя расходились в разные стороны, чтобы рассредоточиться, твердо веря, что Тирпиц и его свита готовы обрушиться на них в любую минуту? Стоял на якоре в Альтен фьорде, стоял там весь день. Более двенадцати часов Шнеевинд и Кюмметц стояли рядом друг с другом, в досаде ожидая, когда же поступит приказ о выступлении, но он так и не пришел. Что же произошло?

Многое.

Во-первых накануне ночью, когда Тирпиц и "Хиппер" шли от Богена к Альтенфьорду, пилот Люфтваффе заметил отряд Гамильтона, но ошибочно сообщил, что в его составе находится линкор:

...Т. О. О. 00 40

От командира ВВС Лафотен

Кому Всем

Немедленно

Наш наблюдатель "С" 3/406 докладывает в 00. 15: в контакте с линкором, 1 тяжелым крейсером, 2 легкими крейсерами, 3 эсминцами. Курс 060 градусов.

До подтверждения данного сообщения Тирпицу было приказано оставаться в гавани, поскольку Гитлер отдал приказ, чтобы Тирпиц не ввязывался в битву с вражескими линкорами.

На следующее утро пилот другого самолета-разведчика исправил ошибку предыдущего наблюдателя и сообщил, что отряд Гамильтона состоит только из крейсеров и эсминцев; но примерно к обеду командир подводной лодки U-457 лейтенант Бранденбург повторил ошибку первого пилота, доложив о наличии линкора в отряде Гамильтона:

Т. О. О. 16 25

От Бранденбург

Немедленно

Обнаружены силы: 1 линкор, два крейсера, 3 эсминца в квадрате 15 42 левее центра. Курс 130 градусов. Скорость средняя.

Затем в 18. 30, как бы в добавление к заботам морского штаба, один из самолетов, следящих за конвоем, сообщил, что "обнаружил два самолета-торпедоносца".

Кому: "Айстейфель"

Люфтваффе докладывает в 22. 18 1 тяжелый, два легких крейсера с конвоем. В 22 40 в квадрате АВ 3943 1 линкор, три тяжелых крейсера, три эсминца. Курс 300 градусов, 20 узлов. Предполагается, что в районе один авианосец. Самолет-наблюдатель в контакте с конвоем и посылает световые сигналы.

На самом деле это были два гидроплана с "Вичиты", которых отправили выслеживать вражеские подлодки, но Редер в Берлине не мог исключить и вероятности того, что они были с английского авианосца - ведь пилот или наблюдатель Люфтваффе очень даже вероятно, что не ошиблись, по мнению руководства операцией; но если это были действительно торпедоносцы, то нет сомнений, что английский авианосец близко - английские самолеты этого класса не могли действовать на таком удалении от аэродромов...

Для немецкого флота время летело быстро. Вечером 5-го адмирал Карлс сообщил Берлину, что если приказ о начале операции не будет отдан в течение двадцати четырех часов, то он предлагает отозвать флот обратно в Нарвик. Редер согласился. Триумф воли...

Затем в полночь с 4-го на 5-е лейтенант Тойчер, командир подлодки U-456 сообщил, что крейсерская эскадра, силы Гамильтона, на большой скорости уходят на Запад. В свете этого сообщения Карлс предложил Редеру, чтобы отряд выступил немедленно.

Но безрезультатно: Редер не согласился.

Мотивация его была проста и понятна: ни с подводных лодок, ни с разведывательных самолетов английский флот метрополии не был замечен уже какое-то время, следовательно, он мог оказаться достаточно близко, чтобы перехватить немецкую эскадру. А значит, директива Гитлера о том, что Тирпиц не должен атаковать, пока не исключено столкновение с авианосцами противника, оставалась в силе.

Отсутствие информации о местонахождении противника можно истолковывать в широком диапазоне - от "его нет нигде и, быть может, вообще" до "он рядом и немедленно нападет". Это даже не зависит от личной храбрости, а от установки.

Иначе говоря, очередной "триумф воли".

...Но в 6. 55 самолет-разведчик Люфтваффе наконец смог заметить флот метрополии, включая авианосец "Викториес", в 200 милях к северо-западу от Медвежьего острова. Флот шел курсом на юго-запад и на момент обнаружения находился примерно в 800 милях от того места, где немецкие корабли собирались напасть на конвой. Перехватить немецкую эскадру, выходящую на короткую стремительную операцию, он уже просто не успевал.

Теперь, когда и воображаемый линкор Гамильтона, и реальный авианосец английского флота ушли со сцены, нападение стало просто неизбежным. Карлс испросил разрешения у Редера, Редер у Кранке, Кранке у Гитлера, и Гитлер согласился. В 9. 00 Карлс объявил состояние часовой готовности, и в 11. 00 полной готовности. В 11. 30, получив, наконец, благословение Гитлера, он приказал Шнеевинду выступать.

Но даже при этом он оговорил приказ гнетуще ограничительной телеграммой:

"Короткая операция с частичным успехом более важна, чем полная победа, рассчитанная на длительное время. Немедленно доложите в случае обнаружения самолетов противника. Не колеблясь, прерывайте операцию, если она покажется сомнительной. Ни в коем случае не допускайте успеха противника против ядра флота".

Трудно представить себе более малодушной директивы, которая так контрастировала с традиционными положениями английского флота - "Топите, жгите и крушите. Не упускайте ничего."

...Однако к тому времени, когда раздосадованный Шнеевинд получил приказ на выступление, он, предвидя его приход, уже шел всем отрядом в открытое море.

Сообщения об успехах подлодок и самолетов против конвоя поступали в течение двадцати четырех часов, но офицеры и матросы надеялись, что и им что-то останется на поживу.

Шнеевинд пошел западным выходом вместо Норд Капа, как приказал Карлс, и к 15. 00 его отряд на скорости в 25 узлов шел на восток-северо-восток в Баренцево море.

Но если Шнеевинд надеялся подойти к конвою незамеченным, то это ему не удалось.

Вот как об этом говорят англичане:

"Через два часа после его отхода от берега его обнаружил капитан Лунин на русской подлодке К-21, который выпустил по Тирпицу две торпеды, ошибочно отметив попадание.

Через час отряд был замечен патрулирующим из Мурманска английским самолетом, и ещё через два часа английской подлодкой Р-54."

Эти доклады были перехвачены немецкой наблюдательной службой слежения и породили большое волнение в Киле и Берлине.

Вот как изложено это в советских источниках:

"5 июля, получив данные об отходе британских сил прикрытия и рассредоточении конвоя, "Тирпиц", крейсера "Адмирал Хиппер" и "Адмирал Шеер", семь эсминцев и два миноносца вышли в море. Однако участвовать в разработанной операции им не пришлось. Германская эскадра была обнаружена и атакована советской подводной лодкой "К-21" (капитан 2 ранга Н. А. Лунин).

Позднее германские корабли, продолжавшие движение на перехват конвоя, обнаруживались летающей лодкой "Каталина" 210-й эскадрильи английских ВВС и английской подводной лодкой "Аншейкн" (капитан-лейтенант Уэстмакотт).

Германская радиоразведка перехватила донесения советской подводной лодки и английского самолета-разведчика. Кроме того, англичане ввели в действие систему радиопомех и нарушили связь РВ германской эскадры с командованием в Северной Норвегии и Штабом руководства войной на море в Киле. Скрытность выхода германских кораблей на перехват конвоя "PQ-17" была утеряна"...

Простое сопоставление этих текстов показывает, что здесь есть одно весьма непроясненное событие. Герой Советского Союза, капитан-лейтенант Н. А. Лунин, искусный, опытный и отважный подводник, просто не мог дать заведомо неверное сообщение. Столкнулся с эскадрой он не случайно - лодка находилась на тщательно выбранной позиции, в числе других подлодок, которые составляли "завесу" на пути возможного движения противника на перехват конвоя. Не мог он и не опознать Тирпиц (это невозможно для моряка такого класса), тем более, что все переданные К-21 данные о составе, курсе и скорости эскадры были совершенно точны. Единственно спорный момент - было выпущено по цели две или четыре торпеды, в этом ряд источников противоречат друг другу. И если Лунин сообщил о двух попаданиях, значит действительно были два подводных взрыва (визуальное наблюдение за попаданиями не велось сразу же после пуска торпед лодка ушла на глубину). Версия же о том, что попаданий не было, связана с отсутствием сообщений с немецкой стороны и отсутствием соответствующих записей в бортовом журнале. Старательно раздували эту версию (или, точнее, историю с якобы ошибкой) некоторые английские источники, так, что на какое-то время она едва ли не казалась более важной, чем все просчеты, если не воинские преступления, Паунда и Гамильтона.

Отсутствие сообщений может объясняться просто: во время движения эскадры действовал режим радиомолчания; да и капитан Топп, и все моряки, рвавшиеся в бой, вовсе не горели желанием сообщать нечто такое, что могло бы потревожить командование в Норвегии или в Берлине. Но запись в судовом журнале, как считали - не исключено, что добросовестно, - английские моряки, взращенные на неколебимой традиции святости бортжурнала, должна быть, даже если торпеды прошли мимо или же не причинили, как не раз случалось прежде (с "Бисмарком", например) никакого ущерба, пропав в броневой пояс.

Здесь возможно такое объяснение: торпеды, пущенные "вдогон" и с достаточно большого расстояния, в цель не попали, но были замечены; какой-то из эсминцев эскадры начал сбрасывать глубинные бомбы в предположительной зоне нахождения лодки, но скоро - сам или по световому сигналу, полученному с флагмана, - прекратил. Взрывы нескольких бомб в шуме и грохоте большой эскадры, мчащейся на скорости 25 узлов, были соотнесены на К-21 с ожидаемыми взрывами торпед...

Но это опять же не соответствует профессионализму экипажа крейсерской подлодки К-21. Опытные подводники с прекрасным опытом боевых действий, за плечами которых были и славные победы, и точные перехваты, и искусное маневрирование, и уход с точки атаки под многочисленные взрывы глубинных бомб, так ошибиться просто не могли. Шум и грохот эскадры (а К-21 вышла в самую её средину и торпеды по Тирпицу были выпущены из кормовых торпедных аппаратов) - это одно, глуховатые толчки глубинных бомб - другое, а резкий мощный взрыв торпеды - совсем другое.

Здесь есть задача для историка: проанализировать записи в бортжурналах всех кораблей, принимавших участие в операции. Непростая задача, особенно если учесть, что вскоре над не одним из участников этого похода сомкнулись воды Северного, Баренцева или Белого, а над некоторыми - и Балтийского моря. Тем не менее многое все же было проанализировано и обнаружилось, что некоторое время - до трех недель, - Тирпиц не просто отстаивался в фьорде, а ремонтировался. После чего? Неужели после недолгого выхода в не такое уж и бурное море?

...И тут как нельзя кстати вспомнить возмутительную (с точки зрения англичан) манеру некоторых немецких моряков заполнять судовые журналы по возвращению в гавань.

И обязательно надо вспомнить случаи полностью разоблаченной фальсификации записей - например, в трагедии с потоплением нейтральной на то время "Атении".

Никто, от последнего турбиниста до блистательного Топпа и выше, до Шнеевинда, Карлса или Редера не был заинтересован в том, чтобы реальный факт торпедной атаки в начале операции стал известен кому-нибудь постороннему. Тем более, что торпеды - а взорвалось две из четырех, весьма приличный результат при стрельбе "навскидку" по быстро идущей цели, в шторм, вдогон, на немалой дистанции, - не причинили существенного ущерба бронированному гиганту. Абсолютное большинство торпед, которые били по "Бисмарку" и по ещё более мощному и с лучшей противоторпедной защитой Тирпицу, "только царапали краску", как говорили линкорщики...

С точки зрения Э. Редера, после нарушения связи и потери управления германской эскадрой в море у англичан появилась возможность неожиданного поворота кораблей прикрытия конвоя на обратный курс с целью перехвата "Тирпица".

Большое влияние на принятие решения о возращении оперативного соединения надводных кораблей в базу имело также сложившееся к тому моменту у германского командования убеждение, что с задачей уничтожения оставшегося без прикрытия конвоя вполне справятся авиация и подводные лодки.

"Вероятно, британский флот после получения сообщения Лунина, примерно так можно представить себе ход размышлений Редера, - немедленно сменил курс и даже двинулся на восток вместе с авианосцем, чтобы отрезать немецкие корабли от их баз". Возможность была весьма отдаленной, но все-таки существовала вероятность выполнения такой задачи. Британский флот мог успеть, даже если бы выслеживание и уничтожение судов распавшегося конвоя не продолжалось слишком долго. Торпедоносцы с "Викторьеза", эсминцы и крейсера, а затем и линкоры...

Английские источники обобщают произошедшее примерно так: "Принимая во внимание поступавшие целый день информации от подлодок и авиации о потоплении одного за другим кораблей конвоя, и о том, что конвой как единица прекратил свое существование, Редер решил, что операция уже не оправдывает возможного риска. В 21. 00 он передал по радио командующему флотом единственное слово "Прекратить".

Это наверняка именно так, вот только надо обратить особое внимание на ещё два существенных момента. О первом из них мы уже упоминали не один раз, но, уверен, надо сказать больше и определеннее.

Впервые в крупных масштабах и с большой эффективностью было использовано техническое новшество: постановка радиопомех. Почти во всем, тщательно разведанном заранее диапазоне частот, в котором осуществлялась оперативная радиосвязь между надводными кораблями и береговым командованием, передатчики, расположенные на севере Англии, произвели выдачу специальных сигналов. Эскадра в радиодиапазоне "оглохла". И если не самого Шнеевинда или, что ещё вероятнее, капитанов боевых кораблей это не так уж шокировало (у всех у них были детальные приказы на операцию, между кораблями осуществлялась световая сигнализация), то береговое командование просто не могло не прийти в крайнюю озабоченность.

Все возможные опасения получали самую благоприятную почву для роста. И не оставляет ощущение, что самым главным фактором стало то, что Редер не знал, как на самом деле обстоят дела в эскадре и насколько опасны повреждения, полученные Тирпицем во время Лунинской торпедной атаки. Радиосообщение с К-21 было перехвачено и расшифровано; у Редера, в отличие от некоторых английских исследователей, не было оснований сомневаться в истинности сообщений советской подлодки. Не случайно же через несколько дней гестапо отыскало в оккупированном Ростове-на-Дону старика-отца Лунина и публично казнило его! Эскадра молчала - обязана была молчать! - а Лунинское донесение было в эфире и вскоре о нем знали слишком многие. Более сильной причины, чем опасения о том, что катастрофа уже началась, а высшее руководство не принимает мер, которые вполне можно принять, придумать трудно.

Триумф воли...

Лейтенант Эдмунд Кюнен стоял на мостике Тирпица, когда он увидел взвившийся с сигнальной палубы, которая находилась прямо под ним, флаг Шнеевинда.

"Красный вымпел, - закричал сигнальщик. - "Флоту сменить курс на 180 градусов."

Это означало полный поворот.

Кюнен позвал капитана Топпа. Тот поднялся на мостик Шнеевинда и вернулся в мрачном расположении духа.

"Возвращаемся, - сказал он. - Берлин приказал отменить операцию."

Исполнительный сигнал был передан на все остальные борта и корабли повернули с востока на запад.

Они пришли в Альтен фьорд в ранние часы 6-го июля. Сразу же, возможно даже не сговариваясь, по очереди адмирал Кюмметц, капитан "Хиппера" Мейзель и командующий эсминцами капитан 3-го ранга Вец поднялись на палубу Тирпица с предложением, чтобы небольшой отряд, состоящий, скажем из быстроходных эсминцев вместе с "Хиппером" или без него вернулся в Баренцево море с тем, чтобы "разобраться" с тем, что ещё осталось от конвоя. Но предложение было отвергнуто, и в 18. 00 немецкие корабли (за исключением Тирпица, на котором производили срочные, но достаточно долгие ремонтные работы - устранялись последствия некоего инцидента, который не нашел отражения в судовом журнале и в радиодонесениях) направились в Нарвик. Нечего говорить, что боевой дух упал очень низко.

Тем временем в холодных просторах Арктики немецкие подлодки и бомбардировщики довершали разрушение, начатого накануне.

Тирпиц одержал великую победу без единого выстрела.

СКОРБНЫЙ ПУТЬ

Постараемся без эмоций...

После сигнала о рассредоточении конвоя транспорты произвольно разбились на группы и начали самостоятельное движение через район активного действия подводных лодок и авиации противника. Часть судов направилась к Новой Земле вместе с группой кораблей эскорта, в то время как другие транспорты следовали туда же без кораблей сопровождения. Некоторые транспорты самостоятельно устремились к горлу Белого моря и к Кольскому заливу.

Группы и одиночные транспорты следовали раздельно, подвергаясь многочисленным подводным и воздушным атакам противника и встречая на пути следы гибели других судов рассыпавшегося конвоя. Транспорты шли вслепую, не получая никакой информации об обстановке. Противник использовал разрозненное движение судов для усиления своих атак по ним. Почти непрерывные групповые и одиночные атаки самолетами-торпедоносцами и бомбардировщиками перемежались с ударами Деницевских подводных лодок. Были случаи, когда субмарины, то ли израсходовав запас торпед, то ли "приберегая" их для других целей, всплывали и в надводном положении преследовали одиночные суда, расстреливая их из пушек.

...После ухода эсминцев из состава эскорта и сигнала о рассредоточении конвоя, суда последнего подверглись жестокому разгрому. Одни суда горели, другие тонули, а некоторые, поврежденные и покинутые командами, расстреливались своими же кораблями эскорта. Эфир был насыщен призывами о помощи. Нервозность сказывалась и на радиограммах, многие из которых были без позывных и не имели указания времени и координат. Вполне естественно, что создавшаяся обстановка не могла быть предусмотрена заранее и разработанный план обеспечения встречи конвоя под давлением сложившихся обстоятельств вышел за пределы первоначальных рамок.

Со стороны Северного флота и Беломорской военной флотилии потребовались энергичные и обширные мероприятия по поиску, оказанию помощи транспортам и проводке их в Архангельск.

Вместе с проведением специально организованной операции по выводу транспортов из мест их временных укрытий в бухтах Новой Земли, о напряжении малочисленных сил Беломорской военной флотилии можно судить по следующему числу выходов кораблей и вылетов авиации:

Число выходов кораблей: на поиск 6, для встречи 7, для конвоирования 16, на траление 128, прочих 36 - всего 193.

Число вылетов авиации: разведка, поиск и прикрытие транспортов 94, бомбардировка аэродромов и баз противника 178, барражирование 18, прочих 14 - всего 304.

Наши миноносцы "Грозный", "Гремящий", "Сокрушительный", "Куйбышев" и "Урицкий" производили поиск и эскортирование отдельно следующих транспортов, отражая огнем артиллерии атаки самолетов противника. 10 июля при возвращении с поиска транспортов миноносцы "Сокрушительный" и "Гремящий" были атакованы самолетами и получили ряд повреждений. Поиск отдельно следующих транспортов и их прикрытие продолжались до 24 июля.

Таким образом, разрозненное и неорганизованное движение судов после роспуска конвоя вызвало ещё большее напряжение боевых сил, чем это имело бы место при обычном эскортировании.

Всю динамику и последовательность событий после роспуска конвоя осветить с желаемой точностью и в настоящее время все ещё затруднительно, однако, взглянув на причины и количество потерь транспортов при их неорганизованном движении, можно достаточно наглядно представить себе создавшуюся обстановку.

До получения сигнала о роспуске конвой потерял в результате воздействия противника три транспорта, и два вернулись в Исландию из-за повреждений во льду ещё 29 июня и 2 июля.

После рассредоточения конвоя из 32 судов прибыли в Архангельск только одиннадцать, а двадцать одно, или около 65 процентов, стали жертвами воздушных и подводных атак противника, причем одиннадцать из них, по утверждению очевидцев, были покинуты командами при незначительных повреждениях и расстреляны своими кораблями эскорта.

Последняя цифра - яркий показатель царивших в среде экипажей союзных судов безответственности и паники.

Следовавшие с этим конвоем два советских транспорта, несмотря на полученные повреждения, сумели доставить груз в порт назначения. Транспорт "Донбасс" после рассредоточения конвоя продолжал следовать прежним курсом, а затем повернул на Архангельск. На пути транспорт имел шесть встреч с авиацией противника. Бомбы самолетов-пикировщиков ложились в 20-30 м от борта. Боезапас подходил к концу. Отбиваясь от авиации и пересекая район активного действия противника, транспорт по пути подобрал экипаж потопленного судна союзников. Спасенный экипаж, видя решимость советских моряков защищать свой транспорт всеми силами и средствами до конца, воспрянул духом и принял участие в общей борьбе с противником. Другой советский транспорт этого конвоя, танкер "Азербайджан", справившись с повреждениями, полученными от попадания торпеды при атаке 4 июля и локализовав пожар, пришел в Русскую гавань на Новой Земле, а затем был направлен (с сопровождением наших эсминцев) в Архангельск.

После рассредоточения конвоя наибольшее число потерь падает на те транспорты, которые шли в направлении на Архангельск или Мурманск вдали от движения кораблей оставшейся части эскорта. Такое направление судов явилось прямым следствием приказания: "рассредоточиться и следовать в русские порты", иначе говоря, суда этим распоряжением были ориентированы на движение в Архангельск и даже Мурманск, т. е. через районы наибольшей плотности развертывания подводных лодок и авиации противника. В тоже время транспорты, державшиеся вблизи кораблей эскорта, дошли от места рассредоточения конвоя до берегов Новой Земли и далее в Архангельск почти без потерь.

Останавливаясь на общей цифре потерь, понесенных конвоем (24 транспорта из 37, или 64 %), трудно с абсолютной точностью дифференцировать её по признаку вида оружия, воздействовавшего на транспорты. Ни эскорт, ни силы Северного флота, обеспечивавшие эту операцию, потерь в кораблях не имели. Потери противника точно не известны, но можно предполагать гибель его одной или двух подводных лодок и около пятнадцати самолетов.

Резюме:

Решение британского Адмиралтейства о рассредоточении конвоя было ошибочно и вытекало из неправильной оценки обстановки на море. Адмиралтейство переоценило угрозу со стороны надводных сил противника и недооценило опасности ударов его военно-воздушных сил и подводных лодок.

Справедливости ради надо отметить, что отнюдь не везде на судах и кораблях рассыпавшегося конвоя царило смятение и паника. Отдельные суда, несмотря на несопоставимый перевес сил противника, продолжали отчаянно сопротивляться. Отражая атаки с воздуха, артиллеристы американского транспорта "Беллингэм" сбили четырехмоторный "Fw 200" - это единственный "Кондор", сбитый за всю войну в Заполярье. Многие самолеты были серьезно повреждены при атаках на "Даниэл Морган", "Питер Керр", "Донбасс".

Были среди команд и проявления малодушия. При появлении возле "Самуэла Чейза" предмета, похожего на подводную лодку, экипаж судна занял места в шлюпках и два часа греб подальше от опасности. Когда выяснилось, что никто не собирался атаковать пароход, моряки, стыдясь самих себя, вновь поднялись на палубу и продолжили путь на восток. Команда другого судна - "Алкоа Рейнджер" - серьезно обсуждала условия капитуляции, стоило над его мачтами несколько раз пройти разведывательному "Кондору".

Некоторой части судов удалось избежать столкновения с противником. Когда конвой получил приказ рассредоточиться, командир траулера "Яршир" лейтенант Грэдуэлл собрал около себя "Айронклад", "Трубадор" и "Силвер Сворд" и ввел их на 20 миль в лед. Суда выкрасили в белый цвет, причем краски хватило только на один борт, обращенный к чистой воде. Перевозимые танки на случай атаки расчехлили, а их орудия привели в боевую готовность. Простояв во льду почти двое суток, суда двинулись на юг и 9 июля благополучно достигли Маточкина Шара.

Когда стало очевидно, что угроза атаки германских надводных кораблей миновала, корвет "Лотос", во главе группы из 10 малых эскортных кораблей, смог собрать в районе Новой Земли и взять под охрану шесть судов. Два из них - "Эль Капитан" и "Хузер" - были потеряны в ходе боя близ Иоканки с почти 40 бомбардировщиками. Остальные транспорты и корабли эскорта 11 июля прибыли в Архангельск.

Для англичан бойня, устроенная с конвоем, и отказ от обязанностей охраны королевского флота стал одним из самых позорных эпизодов морской войны. Не удивительно, что новость была строго скрыта от общественности на весь период, пока продолжались боевые действия.

Ответственность за разгром лежит бесспорно на адмирале Паунде, причем даже меньше за оценку ситуации, чем за реакцию на нее. Его нельзя было обвинять в том, что он мог думать, что немецкий флот вышел в море. Ибо для чего же иного два боевых отряда были сконцентрированы в Альтен фьорде, т. е. самой близко расположенной стоянке к курсу конвоя, как это почти точно было предсказано в донесении капитана Деннинга 18 июня?

Он знал, что Тирпиц, "Лютцов", "Шеер" и "Хиппер" объединенной мощью превосходили крейсерские силы Гамильтона, и что после того, как немецкие корабли разделаются с ними и эсминцами Брума, то конвой окажется целиком в их власти.

Он не мог знать, что "Лютцов" напоролся на подводную скалу и вышел из строя (кстати, из-за навигационных ошибок состав эскадры сократился ещё и на три эсминца).

Он не знал о связывавших по рукам и ногам ограничениях Гитлера относительно операций всего флота31. Но он знал, что он или иной английский адмирал должен был сделать в таких условиях - немедленно атаковать и уничтожить главные силы противника.

И если Паунда можно было оправдать за его оценку ситуации, то для него не было оправдания относительно отданного им панического приказа, который он отдал вопреки советам всех, кроме одного, членов штаба о рассредоточении конвоя. Деннинг решительно заявил, что, хотя он и не может сказать точно, что немецкие суда находятся в Альтен фьорде, но что он будет знать уже через несколько часов после их выхода, что они в открытом море. Чтобы настичь конвой, немцам потребовалось бы двадцать часов, что дало бы судам достаточно времени, чтобы рассредоточиться до их появления на горизонте.

Адмирал Паунд был офицером, который подлежал военно-полевому суду или иному наказанию для старшего офицерского состава за то, что можно считать ошибкой в принятии решения. Его ошибка в решении дать приказ конвою рассредоточиваться заслуживала сурового осуждения, а его попытки уйти от ответственности были достойны самого решительного презрения.

1 августа он сообщил кабинету, что дал приказ рассредоточиться, поскольку "в ночь с 3 на 4 июля Адмиралтейству стало известно, что Тирпиц ускользнул от наших патрулирующих подлодок и находился в положении, которое давало ему возможность напасть на конвой уже утром 5 июля." Однако в официальных документах капитан Раскилл утверждает, что "существование такой точной информации не подтверждается проведенными послевоенными исследованиями".

Мало доблести проявил и немецкий флот при проведении этой операции.

Правильно, что в результате движения флота на север две трети конвоя стали жертвами подлодок и Люфтваффе. Но все ожидали гораздо более громкой победы с предполагаемым уничтожением не только конвоя, но и крейсеров Гамильтона и эсминцев. Конечно, при этом существовала опасность повреждения или потопления и нескольких немецких кораблей, но едва ли какая-либо морская операция не сопряжена с риском.

Если бы Гитлер позволял своим командующим флотами действовать по своему усмотрению, если бы он не ограничивал их запретами практически на каждом этапе возможного действия, они смогли бы не только одержать победу, которая несомненно подняла бы боевой дух, но и помогла бы заинтересованным лицам убедить англичан и американцев, что посылка военной помощи союзнику в этих условиях по северному маршруту недопустимо рискованна и должна быть решительно сокращена.

...Однако, даже при этих результатах после проведения очередного конвоя PQ 18, который потерял десять кораблей, было принято решение прервать направление следующих конвоев до наступления зимы.

Следует отметить, что отправка конвоя была существенно задержана. В известной степени это объясняется нехваткой кораблей в английском Адмиралтействе: как раз в это время шла напряженнейшая фаза борьбы за Мальту. Попытка провести туда военные грузы сопровождалась тяжелейшими потерями: торпедными и бомбовыми ударами были потоплены авианосец "Игл" и тяжелый крейсер "Манчестер", а из пятнадцати транспортов до Гранд-Харбор добралось только пять. Эсминцы и крейсера были заняты на средиземноморском ТВД. Только к началу сентября конвой вышел из Лох-Ю.

Силы прикрытия выделялись достаточно мощные: эскортный авианосец "Эвенджер", крейсер, четыре корвета, 21 эсминец, два корабля ПВО, тральщики и подводные лодки.

Это, несомненно, сказалось на конечных результатах - эсминцы конвоя потопили три подводные лодки (U-589, U-457, U-88), СОРОК бомбардировщиков и торпедоносцев были сбиты истребителями с "Эвенджера" и зенитным огнем. Основная тяжесть потерь транспортов связана с первыми атаками: в первый большой налет торпедоносцев на дно было пущено восемь судов; англичане это объясняли высокой подготовленностью воздушной эскадры и тем, что в налете участвовали лучшие пилоты Люфтваффе.

Ничуть не меньшее основание для утверждения о том, что виновата плохая координация зенитного огня и действий авиации; истребители были подняты слишком рано и к моменту решительной атаки полусотни торпедоносцев должны были сесть на "Эвенджер" для дозаправки и пополнения боекомплекта.

(на войне учатся быстро, если остаются в живых: основные тактические приемы действий истребителей против торпедоносцев и организация зенитного огня англичанами были отработаны, и все последующие воздушные атаки немцев приводили, по нарастающей, только к большим и большим потерям Люфтваффе).

ДЕЙСТВОВАТЬ!

В руководстве Германии и Кригсмарине все более отчетливо осознавали ту опасность для них, которую несут и союзнические поставки, и вообще возможности маневра ресурсами, которое предоставляет арктическое, морское и речное судоходство ВГК СССР. Командование группы "Север" начало тем же летом проводить все более активные операции в Карском море. Первой так далеко на северо-восток зашла подводная лодка U-601 - 27 июля 1942 года обстреляла базу гидропланов на южном побережье Новой Земли. Через три дня в районе бухты Белушья был потоплен транспорт "Крестьянин". До конца месяца торпеды и снаряды отправили в студеные глубины ещё три судна и повредили тральщик и ледокол. Для облегчения обслуживания и ускорения подготовки к рейдерству в Заполярье на Земле Франца-Иосифа была создана стационарная база подводных лодок.

Громадная акватория Карского моря и сложные гидрологические условия ограничивали действия подводных лодок и реальный эффект от их операций. В июле было принято решение провести операцию силами надводных кораблей. Сроки операции выбирались из расчета максимальной её эффективности японская разведка сообщила, что по Северному морскому пути с Дальнего востока идет крупный караван (19 транспортов), проводку обеспечивают четыре ледокола; эскорт составляют легкий крейсер (это был лидер эсминцев "Баку") и два эсминца.

Первоначально предполагалось, что в рейд пойдут оба панцерника, но "Лютцов" ещё не оправился от повреждений, полученных при осуществлении "странной" операции "Ход конем". Так что в Карское море отправился только "Адмирал Шеер". Разведку и отчасти прикрытие обеспечивали несколько подводных лодок.

Операция получила условное наименование "Вундерланд". Почему поход в суровые широты назвали "страной чудес", ответа в архивах нет. Такое вот чувство юмора.

"Адмирал Шеер" с четырьмя эсминцами сопровождения вышел из Нарвика 16 августа. Эсминцы сопровождали его до о. Медвежий. 18 августа панцерник под командованием капитана 1 ранга Меедсен-Болькена достиг северной оконечности Новой Земли, где в условленном квадрате встретился с подлодкой U-601. Уточнив ледовую обстановку, панцерник пошел к острову Уединения. В нескольких милях западнее острова 20 августа он встретился с подлодкой U-251, получил свежие разведданные и отправился к архипелагу Норденшельда. Там несколько дней вел радиолокационную разведку и высылал раз за разом "Арадо"; 23 августа наблюдатель с гидроплана заметил караван из девяти транспортов (это был конвой, направлявшийся из Архангельска на Дальний Восток), но точно определить координаты транспортов разведчик не смог, а повторное обнаружение не удалось: густой туман скрыл караван. В тот же день советский самолет дальней разведки, пилотируемый летчиком Черепковым, обнаружил панцерник. Летчик буквально не поверил своим глазам - боевой корабль на этом меридиане! - и решил рассмотреть как следует; зенитчики "Шеера" отреагировали четко: обломки пылающей машины через считанные секунды рухнули в воду.

...И в тот же день пришла радиограмма от Шнеевинда: перехваченный радиообмен между советскими судами и радиостанциями однозначно указывал, что большой конвой с Дальнего, основная цель рейдерства, приближается к Диксону. Меедсен-Болькен поднял "Арадо" и тот обнаружил десять транспортов в южной части пролива Вилькицкого.

25 августа панцерник подошел к проливу. Вновь был поднят "впередсмотрящий" гидроплан, но этот полет оказался последним: пролив затянул густой туман и при попытке посадки "Арадо" разбился.

Меедсен-Болькен решил не идти через пролив в поисках конвоя - без самолета-разведчика это была непростая задача, - а крейсировать юго-западнее архипелага Норденшельда. Здесь около полудня был обнаружен и после короткого боя потоплен ледокольный пароход "Сибиряков", 18 оставшихся в живых членов экипажа были взяты в плен. Радиосообщение с "Сибирякова" не содержало точных сведений о противнике и глушилось специальной установкой "Шпее", но все же было услышано несколькими приемниками в северных портах и на кораблях.

26 августа "Шпее" приблизился к гавани острова Диксон. Там находился СКР-19 "Дежнев", два транспорта и баржи. "Дежнев" немедленно открыл огонь из своих четырех 76 мм пушек, его поддержали огнем пушки пароходов "Революционер" и "Кара". Решающее значение сыграл огонь двух шестидюймовок, которые находились на берегу - их должны были погрузить на баржу. Два 152-мм снаряда попали в панцерник - и он, расстреляв в ходе боя более 450 снарядов, отошел от Диксона.

28 августа Меелен-Болькен запросил разрешения вернуться на базу и через три дня был в Норвегии...

Боевой дух Кригсмарине эта операция не подняла. Вторая рейдерская операция в Карском море ("Доппельшлаг") была отменена, а вместо неё несколько эсминцев, минзагов и тяжелый крейсер Хиппер произвели минирование (неконтактными минами) фарватеров в Баренцевом и Карском морях. Не обошлось без потерь: эскорт обратного конвоя (три английские эсминца и американский крейсер "Тускалуза") на траверзе острова Медвежий перехватили и потопили новенький минный заградитель "Ульм". Больше надводные корабли в этом году на восток не ходили.

В ОЖИДАНИИ

...До конца лета 1942 года Тирпиц оставался в заливе Боген, временами ходил для проведения практических испытаний в Вест фьорд, и на три дня вышел в море в середине августа, когда была получена ложная информация, что конвой PQ 18 отправился в Россию.

Были разработаны меры, чтобы занять чем-то матросов - поездка за покупками в Нарвик, экскурсии к шведской границе; однако, в условиях, когда ночами было светло, как днем, и не осуществлялось никаких действий, да они и не ожидались в перспективе, - многие из команды корабля чувствовали себя подавленными и ненужными.

В это утро проходила обычная перекличка.

Шмидт!

Здесь.

Фетцель!

Здесь.

Туровски!

Нет ответа.

...Туровски был восемнадцатилетним матросом, членом расчета бортового орудия. Начались расспросы: оказалось, его не было в столовой накануне за ужином, и вообще его видели в последний раз накануне после обеда. Обыск на корабле не привел к желаемому результату.

Четыре дня прошло без новостей, затем на пристани показалась машина, и из неё вывели в наручниках Туровски. Он был в гражданской одежде, в сопровождении двух военных полицейских. Они задержали его в тридцати милях от корабля, недалеко от шведской границы.

Туровски доставили к вахтенному офицеру, затем заперли в одной из кают корабля, приставив к нему вооруженную охрану.

Через два дня капитан Топп созвал в главном лекционном зале полевой суд, который состоял из полдюжины старших офицеров.

Туровски предложили отчитаться о своих действиях. Он был откровенен.

"Я дезертировал, - сказал он, - потому что мне стало смертельно скучно. Здесь вообще ничего не происходит."

"Куда вы собирались уйти?"

"Если бы я попал в Швецию, то рассчитывал добраться до Англии или Америки и поступить на службу в торговый флот"

Парень, видимо, не понимал, что он подписывал себе смертный приговор. Признавшийся дезертир, который намеревался перебежать к противнику! - да это же в военных условиях могло означать только одно...

По некоторым "легендам", капитан Топп попытался (естественно, соблюдая некоторую сдержанность в высказываниях, поскольку сам, как и все прочие, находился под "партийным" нацистским контролем) лично внушить матросу, что нужно выбрать какую-то иную мотивацию проступка - и это дало бы возможность избежать смертного приговора. Но тот упрямо продолжал стоять на своем.

Защищавший Туровски офицер старался сделать все возможное, но ему практически нечего было сказать. Приговор, можно сказать, был известен заранее - расстрел.

Событие

По документированной версии, дальнейшие события развивались так. Решение трибунала было отправлено на утверждение адмиралу Карлсу в Киль. Шесть дней Туровски провел в заточении, затем судебные бумаги прибыли из Киля. Выше подписи Карлса и печати Флагмана морской группы Север стояло только одно слово - "Утвердить".

На следующее утро команда корабля, кроме вахтенных, была собрана на юте. Два офицера привели Туровски, поставили его на корме позади орудийной башни, завязали глаза.

Расстрельной команде, состоявшей из двенадцати матросов, было приказано изготовить оружие к стрельбе.

Пастор Мюллер, капеллан корабля, шагнул вперед и спросил Туровски, не хочет ли он что-либо сказать. Туровски отрицательно мотнул головой, побормотал Мюллеру, который был всегда добр к нему, что-то вроде "Прощайте".

Пастор Мюллер сделал шаг назад, команде была дана команда прицелиться.

"Огонь".

Выстрелы эхом отозвались в тишине фьорда. Тело Туровски свалилось на палубу. Несмотря на очевидность непростительного воинского преступления, мало кто из тех, кто присутствовал при расстреле, не был потрясен: ведь они должны были убивать врагов, а не своих людей. Несколько дней после этого Тирпиц трудно было назвать счастливым кораблем.

Тело Туровски было доставлено на военное кладбище на берегу, но через два часа привезено обратно. Кладбищенские служащие отказались хоронить тело дезертира и предателя. Тогда четырем матросам было поручено положить тело Туровски в тяжелый мешок с грузом, поместить его в лодку и затопить в самой глубокой части фьорда...

Легенда

На существует по сей день легенда о произошедшем со злосчастным матросом. По ней "Чарли" Топп совсем не торопился привести приговор в исполнение и тем более делать это на борту линкора. Приговоренный Туровски был помещен в карцер в носовой части корабля, а с экипажем проводилась необходимая воспитательная работа. И в один из дней произошел очередной налет бомбардировщиков противника. Дымовая завеса и заградительный огонь снизили эффективность бомбометания, но одна из бомб пробила палубу над самым форштевнем и взорвалась в отсеке вблизи ватерлинии. В том самом отсеке, в котором томился приговоренный странный дезертир. Точная принадлежность бомбардировщиков неизвестна...

НОВОЕ ОРУЖИЕ В ДЕЙСТВИИ

К концу года Тирпиц уже больше двенадцати месяцев числился в строю, а потому ему предстоял очередной технический осмотр. Редер хотел, чтобы это проходило в доках Германии, но Гитлер запретил линкору покидать норвежские воды.

Кроме того, командование учитывало, что интенсивность бомбардировок Германии все время возрастает и становится все труднее выбирать зоны Балтики с достаточной безопасностью для крупных кораблей. Тогда было решено перевести линкор в его старое убежище в Фоеттен фьорде - там, как везде в Норвегии, нет соответствующих размерам стального гиганта доков, но лучше и техническая база для оснастки, и проверенно надежное зенитное прикрытие.

Корабль отплыл туда 23 октября, а два дня спустя адмирал сэр Макс Хортон, Флагман подлодок, послал следующее распоряжение в отдаленную базу в Шотландии: "приступайте к операции под кодовым наименованием - цель Тирпиц в Фоеттен фьорде. Дата исполнения 31 октября".

...Капитаны Слейден и Фелл создали свою базу для "шерриотов" и подлодок в Форте Блокхаус в Портсмуте ещё в апреле, и вскоре первые навигаторы-водители "шерриотов", или как их называли в Адмиралтействе, "добровольцы крайне рискованных операций", появились на базе. Среди тридцати одного добровольца были лейтенант Джон Брюстер, шотландец, сержант Крейг из Королевского корпуса инженерно-саперных войск, матрос 1 статьи Браун и матрос 1 статьи Боб Эванс. Они прошли через испытания в 90-футовом бассейне, практиковались на моделях "шерриотов" в экспериментальной бассейне, и когда прибыли боевые "шерриоты", то проводили с ними испытания в заброшенной части Портсмутского порта.

Но в Портсмуте их могли заметить, и тогда была создана новая база в удаленном Лох Эрисорте около Сторнуея на Гебридских островах. Здесь проводились тренировки в условиях, сходных с норвежскими фьордами, и только здесь Брюстер, Крейг, Браун и Эванс узнали, что их отобрали для нападения на Тирпица. Два других матроса - матросы 1 статьи Билли Тебб и Малькольм Коузи были определены к качестве их ассистентов.

Встал вопрос о том, как доставить "шерриоты" как можно ближе к цели. Понятно, что ни один боевой или иной крупный корабль не смог бы проникнуть в норвежское воды, контролируемые немцами. Единственное судно, которое могло иметь такой шанс проложить себе дорогу мимо береговых батарей и сторожевых катеров противника, могло быть рыбачье судно или траулер такого типа, которые часто появляются в прибрежных водах. Но где найти такое?

Единственной гаванью в Англии, где ходили подобные суда, была Лунна Вое на Шетландских островах, штаб-квартире необычной подпольной организации под наименованием "Шетландский автобус". Здесь размещалось несколько норвежских рыбачьих судов, которым удалось ускользнуть из оккупированной Норвегии. Их команды осуществляли под английским наблюдением двустороннее движение в норвежские фьорды, доставляя в Норвегию агентов, саботажников, радио аппаратуру и оружие, и забирали на обратном пути агентов, добровольцев и беженцев. Именно одно из таких суденышек под названием "Артур" отвезло Бьерна Рорхолта в Тронхайм.

Теперь шкипера того же "Артура" Ларсена спросили, не сможет ли он доставить туда два "шерриота" вместе с их командами в эти места для нападения на Тирпица. Он сразу же согласился.

Но сначала надо было многое сделать. Ведь внутри норвежских вод "Артур" должен был выглядеть как совершенно обычно рыбачье судно. Какие документы должен он иметь, чтобы его пропустило сторожевой корабль, которое находилось рядом с Агденесом, в устье Тронхайма?

Норвежского агента Эгона Христиансена отправили из Швеции в Тронхайм, чтобы все это узнать. Он вступил в контакт с разными участниками Сопротивления. Среди них был друг Рерхолта Биргер Гренн, управляющий доками Герберт Хельдессен, управляющий колбасной фабрикой Херлуф Нигаард, который демонстративно проявлял самые дружеские отношения к немцам, и другие. От них он узнал, что "Арнольду" нужно будет иметь декларацию судового груза, заверенный список команды, регистрационные документы на само судно, удостоверение личности каждого члена команды, специальный пропуск на вход в военную зону Тронхайма и сертификат, подписанный различными немецкими чиновниками в гаванях всех тех портов, в которые заходил "Артур" в течение последних трех месяцев. Участники Сопротивления обещали достать наборы всех этих документов, а Хельгесен вызвался получить детальную информацию относительно сетей, которые окружали Тирпица - они изготовлялись на местной фабрике, владельца которой он хорошо знал.

Через месяц другой норвежский агент, Одд Серли, прибыл в Тронхайм из Швеции, собрал необходимые документы и, действуя под видом норвежского пастора, доставил их сначала в Стокгольм, а затем и в Лондон.

Здесь были изготовлены поддельные печати, схожие с теми, что стояли на выкраденных документах, сделаны копии подписей и был подготовлен весь необходимый набор документов для "Артура" и его команды. По прибытию на базу на Шетландских островах документы старательно перепачкали грязью и маслом, изрядно помяли в руках Ларсена и других моряков из команды, чтобы придать бумагам "нормальный" потрепанный вид.

Пока происходили все эти события, "Артур" был капитально перестроен. На палубе были сооружены специальные спусковые салазки для закрепления двухтонных "шерриотов" на период суточного путешествия через Северное море, была укреплена подъемная стрела, чтобы поднимать их и опускать в воду. Затем, чтобы спрятать мини-команду "шерриотов" во время опасного прохода мимо сторожевого корабля и во время движения во внутренних водах фьорда, между моторным отделением и трюмом было сооружено тайное помещение. К килю "Артура" было прикреплено два монтировочных устройства с петлями, которые закрепляли "шерриоты" под водой и позволяли тянуть их за корабликом на значительной глубине. В самом трюме решено было перевозить торф - наиболее "привычный" груз для малого судоходства в Шетландии и Норвегии.

Наконец, все было подготовлено к тому, чтобы команда "Артура" и "шерриотов" смогли спастись после атаки, поскольку без завизированных в Тронхайме документов, не могло быть и речи об обратном проходе мимо патрульного катера.

Эту часть операции готовили Герберт Хельгесен и Херлуф Нигаард в Тронхайме. После атаки команды "шерриотов" должны были пробраться к южному берегу фьорда, где бы их ждали машины, чтобы довести до шведской границы. Команда "Артура" и оба ассистента водителей должны были покинуть "Артур" и пробираться к другой части фьорда, где их должен был поджидать грузовик с сеном в кузове, в котором они могли бы спрятаться.

Если один или другой варианты срывались, то назначалась встреча на следующий день на одной из условленных вершин гор, окружающих фьорд. На случай срыва и этого варианта, обе команды были снабжены картами и запасами продовольствия, чтобы самим добраться до шведской границы.

Пока эти работы продолжались, Тирпиц находился ещё в заливе Боген около Нарвика, но по сообщениям агентов в Тронхайме, его убежище уже находилось в состоянии полной готовности к принятию корабля, и потому его возвращение было лишь вопросом времени.

Теперь все было готово для проведения испытания в условиях как можно более близких к реалиям. Однажды вечером "Артур" с "шерриотами" и их командами на борту отплыл из Лунна Вое и пошел курсом на юго-запад. Он прошел мыс Урот на северо-восточной оконечности Шотландии и углубился в отдаленный Лох Кернбен. В дальнем конце залива под защитой гор и ряда сетей находился старый линкор "Нельсон". Насколько возможно, он напоминал главную цель - Тирпица. На следующий день адмирал сэр Макс Хортон, который находился на "Нельсоне", поднялся на борт корабля, чтобы их встретить.

Вечером два ассистента помогли Брюстеру, Крейгу, Брауну и Эвансу одеться в водолазные костюмы. "Шерриоты" были опущены в воду и закреплены под килем. Экипажи оседлали торпеды, отпустили крепления и "шерриоты" устремились к темневшему впереди линкору. Сначала головы диверсантов торчали над водой как четыре темных шара, затем они без звука исчезли с водной поверхности...

В этот и последующие вечера боевые пловцы успешно прорезали путь через сети, устанавливали макеты взрывных устройств на киле "Нельсона" и незаметно исчезали. Будет ли все также и в решающую ночь?

Теперь, когда было сделано все, что только возможно, они вернулись в Лунна Вое для ожидания развертывания событий.

24 октября они узнали, что дракон вернулся в свое логово.

Спустя два дня, в морозное октябрьское утро они двинулись, наконец, навстречу своему великому испытанию. На борту "Артура" было десять человек: Ларсен и его норвежская команда из трех человек и четверо подводных диверсантов. Кронпринц Норвегии Олаф и его начальник генерального штаба прибыли накануне из Лондона, чтобы пожелать им удачи. Когда судно проходило мимо корабля "Алекто", то корабли обменялись прощальными гудками, а их "крестный отец" капитан Фелл помахал им вслед.

Недалеко от берега поднялся ветер, и вскоре они оказались в бурном море. Многие начали страдать от морской болезни, но это не помешало им всем отметить чаркой джина двадцать пятую годовщину рождения Брюстера. На следующий день погода улеглась, и вечером они увидели перед собой горы. Наутро в самые ранние часы они подошли к островам и Ларсен бросил якорь в маленьком, заброшенном заливе.

Наступило время погрузить "Шерриоты" в воду и прикрепить их к днищу на весь остаток 100-мильного пути через фьорды. Но как только они сняли брезент и маскировочные сети, которые их покрывали, как с носа раздался крик "Самолет!". Экипажу и диверсантам едва хватило времени, чтобы снова набросить маскировку, как самолет промчался над их головой. Этот самолет, да и другие пролетали довольно близко от них, и потому Ларсен решил перебраться в другое место. На другой, ещё более удаленной стоянке "шерриоты" были погружены в воду через борт судна, а Брюстер и Эванс, переодевшись в водолазные костюмы, установили их под килем.

Затем они увидели приближавшуюся весельную шлюпку. Англичане спустились вниз. Лодка подошла к правому борту, и Ларсен увидел в ней бородатого старика. Тот начал несвязный разговор, затем увидел свисавший с борта канат, который поддерживал "шерриот".

"Зачем это?" - спросил он, указывая на "шерриот".

С Ларсена это было уже достаточно.

- "Это специальное устройство, чтобы тралить мины. Мы работаем на немцев, и если ты кому-нибудь проболтаешься, то будешь иметь дело с гестапо. Вот тебе пачка масла. И убирайся."

С момента своего отплытия из Шетландии "Артур" постоянно получал сигналы от самолетов-разведчиков, ("Спитфайеров"), что Тирпиц находится в Тронхайме. Теперь, когда оставалось меньше сорока восьми часов до места атаки (они опаздывали на одни сутки, но это допускалось планом проведения операции), и они уже находились в водах, где их могут в любое время задержать и обыскать, они выбросили за борт радиоприемник, вместе с люльками для "шерриотов", и вообще все, что обычно не должно находиться на рыбачьем судне. Ручной пулемет, который они получили на всякий случай, был надежно спрятан в тайном отсеке вместе с упакованными туда рюкзаками и запасом провианта для снабжения во время последующего бегства.

Последней остановкой "Артура" стала деревня Хествик на восточном берегу острова, всего в пятнадцати милях от крепости Агденес. Здесь Ларсен должен был получить от местных связных информацию о немецких минных полях и корабельном контроле. Но на пути, при подходе к Тронхаймследен отчаянно зачихал мотор. Бьерноу решил, что это клапан, и что вода попала в цилиндр. Мотор работал все хуже и хуже, и к тому времени, когда они добрались до Хествика в 22 00, мотор заглох окончательно.

"Ты разбери мотор, - сказал Ларсен Бьерноу, - а я пойду повидаюсь со своим связным".

Связным был владелец магазина Нельс Штром. Войдя в лавку, Ларсен спросил:

- Вам нужен торф?

Это был пароль, на который Штром должен был ответить: "Нет, спасибо. Вас послал Одд Серли?". Однако вместо этого он сказал:

- Да, можем взять у вас все, что у вас есть.

"Бог мой, - подумал Ларсен, - может, я не туда попал?"

Он сказал:

- Я могу предложить вам не так уж много. Так приказал Одд Серли.

Какое-то время Штром недоумевал, затем до него дошел истинный смысл сказанных слов.

Он сообщил Ларсену систему контроля при входе в фьорд и рассказал о тех документах, которые при этом обычно спрашиваются немцами. Потом оба отправились на "Артур", чтобы выяснить, что же стряслось с мотором.

Бьерноу, весь в масле, появился на палубе и показал клапан. "Посмотри, - сказал он, - его здорово разворотило. Мы так плыть не можем".

Штром отвел его к дому кузнеца поднял того с постели. Кузнец был другом Штрома, и на него было можно положиться. Два часа Бьерноу трудился над поврежденным клапаном, и уже к рассвету вернулся с ним на "Артур". После того, как он снова собрал мотор, он сказал: "Должно хватить до Тронхайма, а дальше кто его знает..."

Конечно, это было неудачным началом самого ответственного участка их путешествия, но ничего не оставалось делать, как надеяться. Было около семи утра. Ларсен и Бьерноу не спали почти всю ночь.

- Ладно, - сказал Ларсен, - у нас есть пара часов, чтобы вздремнуть. А потом двинемся дальше. К вечеру мы должны быть свеженькими.

Пройти мимо патрульного судна в Агеденес было, конечно, самым ответственным и рискованным делом. Когда Ларсен заметил катер у самого подножья Агеденесской крепости, почти у северного берега, то все заняли свои места: Ларсен и Бьерноу за штурвалом, Стренд у двигателя, Кальв на носу, шесть англичан спустились в тайный отсек за моторном отделением.

В это утро на море был легкий бриз, но когда они уже подходили к патрульному судну, то к своему ужасу Ларсен увидел, что море стало гладким как зеркало. Взглянув за борт, он отчетливо увидел в воде очертания "шерриотов". Как же немцы на патрульном катере их не заметят?

В ста футах от патрульного катера Ларсен дал сигнал остановить двигатель, и его знакомый звук резко оборвался. Группа немецких солдат на носу катера смотрели на подходящий "Артур". Когда тот подошел совсем близко, один из солдат стал внимательно всматриваться в воду у борта. Неужели он увидел "шерриоты"? Кальв бросил с борта причальный канат, который по счастливой случайности попал на плечи этого солдата. Его внимание было отвлечено, он натянул канат, чтобы удерживать "Артур" у борта. Капитан катера, лейтенант вступил на борт.

"Документы".

Ларсен протянул ему поддельные документы, надеясь, что тот только взглянет на них, и путь будет свободен.

Но лейтенант спустился вниз по трапу в каюту, сел за обеденный стол и разложил документы перед собой.

- Значит, вы пришли из Кристиансунда, - заметил он, - а вы знаете моего друга лейтенанта Орманна, начальника тамошней гавани?

Ларсен напрягся, ожидая ловушки.

- Да, - неопределенно протянул он.

- Лейтенант - мой старый друг, - сказал немец, - мы вместе учились в школе.

Он продолжал так долго и лениво перебирать документы, что англичане стали думать, не случилось ли чего-нибудь. Если это так, то они приготовили пулемет и пистолеты.

- Какой груз?, - спросил лейтенант.

- Торе, - ответил Ларсен (по-норвежски это означает торф).

- Что это?

Ларсен едва удержался, чтобы не сказать это слово по-английски.

- Топливо для печей, - сказал он. - Его копают из под земли.

- Назовите по буквам.

Ларсен назвал, и лейтенант тщательно записал это слово.

- Радио на борту есть?.

- Нет.

- Фотокамеры?

- Нет.

- Пассажиры?

- Нет.

Лейтенант возвратил пропуск, присовокупив:

- Не забудьте предъявить его коменданту пристани в Тронхайме по прибытии.

Они поднялись на палубу. Лейтенант заглянул в рубку, в машинное отделение, затем помахал рукой, показывая, что Ларсен может двигаться дальше.

Концы были отданы, и Ларсен медленно двинулся вперед. Вода забурлила у борта, скрывая очертания "шерриотов".

Медленно двинулся назад и сторожевой катер.

На "Артуре" раздался вздох облегчения. Команды "шерриотов" и их ассистенты были освобождены из своего отсека и поднялись на палубу. Всем хотелось петь и кричать. Теперь между ними и их целью, между маленьким воинственным Георгом и огромным драконом, безмятежно лежащим в своем логовище в начале фьорда, оставалось только сорок миль чистой воды.

Все время после полудня "Артур" плелся вдоль северного побережья фьорда. Море оставалось спокойным, погода была прекрасная. По фьорду во всех направлениях сновали суда. Когда мимо них к выходу в фьорд промчался эсминец, то Ларсену пришлось сбросить скорость, чтобы волной от эсминца не оторвало "шерриоты".

К закату они добрались до юго-восточного отрога фьорда и повернули на север. Погода начала меняться - поднялся ветер, и над головой стали сгущаться облака. Впереди показались тусклые огни Тронхайма, и они уже могли видеть на фоне ночного небе двойные купола собора. Оставалось пройти пятнадцать миль.

- Давайте приготовимся, - сказал Ларсен.

Крейг и Эванс спустились вниз, и ассистенты помогли им облачиться в водолазные костюмы. За ними спустились Брюстер и Браун.

Наступал момент, которого они напряженно ждали. Долгие месяцы подготовки, опасное и успешное путешествие сквозь фьорды - все подходило к своему завершению. Они были накануне своей цели - попытки потопить Тирпиц. А ведь сама идея казалась настолько фантастичной, что понадобилось немало времени и усилий для того, чтобы только попробовать осуществить её в реальности...

Брюстер надевал нижнюю часть своего глубоководного костюма, когда корабль резко качнуло, и его отбросило в сторону.

"Погода ухудшается," - заметил кто-то.

Для Ларсена наверху за штурвалом это было хуже всего, что можно было придумать. За последние полчаса ветер значительно усилился. Корабль шел теперь по бурному морю, его борта то касались гребней волн, то он зарывался в борозду между волнами. Каждый взлет и падение корабля означали одновременно взлет и падение "шерриотов". Как долго их могут держать соединительные тросы?

Внезапно раздался глухой звук, - это один из "шерриотов" резко подняло вверх и он ударил по винту. Затем движение "Артура" вперед стало как будто легче.

- Боюсь, что мы потеряли "шерриоты", - сказал Ларсен. - Надо посмотреть.

Они двинулись к берегу, и в укромном заливчике Эванс в своем подводном костюме шагнул за борт. Через мгновение он показался на поверхности с новостью, которую все так боялись: оба "шерриота" пропали.

В маленькой рубке англичане и норвежцы молча смотрели друг на друга в полном отчаянии. Пройти такой путь, доставить себя и оружие на расстояние возможного удара по цели, а затем потерять все, - об этом просто невозможно было подумать. Никто не проронил ни слова. Говорить было не о чем...

Вот выдержка из интервью с лейтенантом Брюстером в документальной программе Би-Би-Си "Цель - Тирпиц"

"Итак, мы шли вверх по Тронхаймскому фьорду, погода была просто великолепной, но когда спустилась темнота, погода начала ухудшаться, а когда же мы повернули на северо-восток, поднялся острый ледяной ветер. "Артур" подпрыгивал на волнах вверх и вниз, а "шерриоты" стали колотиться о днище корабля. Это стало нас беспокоить, я спросил у Ларсена, не лучше ли нам остановиться, но в это время мы были уже так недалеко от Тронхайма, что Ларсен сказал, что это, наверное, не желательно. Поэтому мы двинулись медленно вперед, чтобы достичь Тирпица и сделать свое дело до наступления дня.

Вскоре после этого удары стали все сильнее, потом раздался мощный грохот, и что-то ударило по винту. Ларсен сказал, что "шерриоты" сорвались, он почувствовал это по тому, как легко вдруг пошел корабль. Конечно, для нас это был ужасный удар, но мы все-таки надеялись, что может быть оторвался только один "шерриот", поэтому мы двинулись к укромному местечку и матрос 1 статьи Эванс отправился вниз. Он быстро вынырнул обратно и сказал, что под килем уже ничего нет. В это невозможно было поверить, ведь мы находились всего в пяти милях от Тирпица. Можете себе представить наши ощущения, тем более, что мы опоздали на сутки, а ведь накануне погода была вполне приличной..."

Конечно, возвращаться обратно через фьорды было нельзя. Документы не были зарегистрированы в Тронхайме, да и двигатель был на последнем издыхании. Оставалось только одно - бросить корабль и добираться пешком. Они были далеко от места, где их ожидали люди Сопротивления; но у моряков было оружие, запасы продовольствия и карты, и они решили сами пройти шестьдесят миль до шведской границы.

В два часа ночи, сбросив торф за борт, пятеро отправились на шлюпке на берег. Один вернулся на "Артур", а затем, открыв кингстоны и проделав отверстия в борту ниже ватерлинии, все отправились к берегу. Вместе все десять человек двинулись на восток. Они добрались до леса и улеглись спать. Потом они разбились на две группы - у маленьких отрядов было больше шансов пройти, не вызывая особых подозрений. В одной группе были Ларсен, Кальв, Крейг, Эванс и Тебб. В другой Брюстер, Браун, Коузи, Бьерноу и Стренд.

Обе группы дошли до шведской границы. Группа Брюстера прошла по высокогорью и благополучно перешла границу, но группа Ларсена, которая шла гораздо ниже из-за усталости и обморожения Эванса, натолкнулась на норвежских пограничников. Началась перестрелка. Эванс, который заметно отстал от основной группы, сумел первым выхватить револьвер и открыть огонь. Один из пограничников и Эванс получили ранения. За время перестрелки остальная часть группы успешно пересекла границу.

На следующий день немцы нашли Эванса в заброшенной хижине, куда он смог доползти. Они забрали его в госпиталь и вылечили, а затем подвергли жестоким допросам в гестапо. Эванс рассказал все, что знал о "шерриотах" и их функциях. После этого Эванса расстреляли32.

Неделю спустя остальная часть группы вылетела в Лондон. Немцы тем временем в Тронхайме "Артура" подняли со дна (его мачты торчали из воды), и в результате обследования "трофея" и выколоченной из Эванса информации многочисленные секреты были раскрыты. Намерение англичан использовать "управляемые торпеды" послужило дополнительным стимулом в продвижении немецких разработок, так что к концу войны у Кригсмарине было уже более сотни таких систем. Об их успешном боевом применении сведений нет...

Почти по-семейному...

А в укромном уголке Фоеттен фьорда, даже не догадываясь о том переполохе, который поднялся вокруг Тирпица, на нем спокойно продолжались ремонтные работы. Ремонт шел три месяца и, несмотря на отсутствие механизмов и возможностей хорошо оборудованного дока, рабочие, которых направили из Германии, творили чудеса, осуществив сложнейшие работы, включая установку батоборта вокруг корпуса линкора и снятие с корабля огромного руля.

Заботы были не только у ремонтников - капитан Топп думал снова о том, как занять людей. Поскольку на корабле во время ремонта постоянно нужен был только основной костяк команды, то остальным был предоставлен посменный отпуск в Германию. Для тех же, кто оставался на корабле, были организованы ежедневные прогулки на лыжах, а вечером показ фильмов и концерты. Культивировался и своеобразный спорт: на корабле развелось так много крыс, что за каждый предъявленный крысиный хвост было обещано вознаграждение в пять марок или бутылка шнапса. Это вдохновило группу кочегаров на идею изготовления из старой мешковины искусственных крысиных хвостов. Им удалось получить несколько бутылок шнапса, прежде чем их обман не раскрылся.

В Рождество на палубе была установлена большая елка, кубрик был украшен бумажными лентами, а 31 декабря все сели за специальный предновогодний стол.

Каждый член команды получил по бутылке вина, дополнительный табачный паек, пакет сладостей и книгу. После ужина в кают-компании был разыгран шуточный спектакль и офицер башенного орудия, капитан-лейтенант, удачно изображал Гитлера.

В полночь капитан обратился по громкоговорителю к команде. Он поблагодарил всех за высокое присутствие духа и хорошую дисциплину. "Чарли" сказал, что все ожидали, после первого прихода в Норвегию, что будут принимать участие в боевых операциях в Арктике и северной Атлантике "вплоть до берегов Франции". Однако этого не произошло. "Мы сжали зубы и подчинились приказу командования, хотя это было нелегко".

Топп закончил свою речь выражением надежды:

"Мы вступаем в новый год... и мы уверены, что когда наступит время решительного испытания, мы будем к нему готовы. Желаю всем счастливого нового года."

ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА

В тот же новогодний вечер, в 500 милях к северу, развернулась одна из последних операций крупных немецких надводных кораблей. Вице-адмирал Кюмметц получил приказ на флагмане "Хиппер" вместе с "Лютцовым" и шестью эсминцами выступить против последнего в этом году русского конвоя JW 51В33.

Здесь надо на время вновь вернуться на зыбкую почву исторических предположений. Опорой, естественно, должны служить реальные исторические факты, которые свидетельствуют о том, что к концу 1942 года в войне произошел перелом, который в конечном итоге привел к жесточайшему поражению Германии. Перелом этот ещё не скоро был осознан политическим руководством Германии, а в определенной мере и стран-союзников, и все же он состоялся и был необратим.

Если говорить по самому большому счету, то война Германией была проиграна с самого своего начала - или ещё раньше, когда руководство правящей в стране НСАП начало к ней подготовку. Единственным реальным шансом для устойчивого подъема Германии было не начинать войну вообще, но природа национал-социализма не допускала такой ход событий. Да, политическое устройство, которое сложилось в Европе после Первой мировой войны, было, по самым мягким суждениям, несовершенным, но его преодоление не обязательно требовало войны, да ещё такой жесточайшей, всемирной трагедии. После Второй мировой многое было тоже несовершенно или даже несправедливо, трудности имеются и сейчас - но, кажется, сейчас уже больше людей понимают, что война - иногда быстрое, но быть может всегда наихудшее решение проблем.

Впрочем, возможно, сказывается фактор существования оружия массового уничтожения в современном мире...

Но что касается специфически военного аспекта, военных действий как таковых, то события второй половины 1942 года представляли собой определенный узел и от "развязывания" или разрубания его многое зависело.

Германия сосредоточила практически все свои силы на двух направлениях: наступлении на юг СССР и на Ближний Восток. Сталинградская битва и эпопея борьбы за Кавказ описаны у нас подробно, многократно и едва ли не во всех аспектах; общеизвестно, что в числе важнейших целей Германии был захват нефтеносных районов с одновременным разрывом поставки нефти Красной Армии. События на Средиземном море и в Северной Африке известны у нас гораздо меньше; но подтекст у них, в принципе, тот же - сырье и нефть, конкретно выйти на богатейшие нефтяные поля Ближнего Востока, лишив доступа к ним Союзников.

Опасность этого удара Союзники, конечно, понимали - точно так же понимали и то, что стратегические предвоенные запасы нефтепродуктов в странах Оси иссякают, а их пополнение с небольших месторождений в Румынии и в Карпатах далеко не достаточно. Все большую роль для Германии стало приобретать производство синтетического горючего; серьезным также для них было значение добычи горючего из прибалтийских сланцев - и все равно горючего сильно, а затем и катастрофически не хватало, не в последнюю очередь потому, что нефтехранилища, заводы по производству синтетических ГСМ и нефтеперегонные предприятия неделю от недели подвергались все более массированным, все более целенаправленным и эффективным бомбардировкам. Нехватка горючего сковывала действия не только флота - во всех войсках ощущались серьезные трудности.

Едва ли стоит сомневаться, что даже в случае военного операционного успеха немцев на любом из направлений конечная победа осталась бы за союзниками, но сроки, цена и характер победы оказались бы иными.

И здесь становится понятным, почему англичане бросили лучшие силы своего флота на обеспечение Средиземноморской кампании и шли на любые потери, пока натиск немцев не выдохся - и почему вернули на Северную Атлантику часть боевых кораблей и возобновили проводку конвоев в СССР.

Тенью, полунамеком, полупризнанием, полудогадкой проходит даже во многих западных исследованиях мысль о том доставка грузов в СССР - четыре миллиона тонн за войну! - была не только выполнением в простом понимании союзнического долга.

Поставки, несомненно, легли тяжелым грузом на британскую и американскую экономику (хотя - вот парадокс экономического развития - к концу войны экономика США стала куда сильнее!). И все же получается, что поставки были для Союзников наиболее удобной, а значит и наиболее выгодной формой действий. Они помогали восстановить и помогали поддерживать и повышать боеспособность Красной Армии - потому что, не будь этого, им бы пришлось противостоять германской военной машине другими средствами и в других масштабах.

Поставки были отнюдь не благотворительностью и отнюдь не выражением "верности союзническому долгу": каждый сожженный немецкий танк, каждый сбитый самолет, каждое перемолотое на Восточном фронте немецкое соединение больше не составляло угрозу для Союзников. Это уже не говоря о том, что "северные" конвои прерывались, иногда более чем на полгода, когда обстановка на море для Британии усложнялась.

Пресловутая несговорчивость Сталина, якобы не позволявшая прямо участвовать войскам союзников в боевых действия в России - отчасти просто неправда34, а в ещё большей степени, похоже, только предлог для того, чтобы "оправдать" не-ведение ими таких действий. На самом деле никаких особых препятствий не чинили британским летчикам и инструкторам, которые в тяжелейшее лето 1941 года не только доставляли боевые самолеты на Север России, но и непосредственно участвовали в боях; никто не мешал базировать английские эскадрильи в Ваенге и на Ягоднике, более того, наши создавали и там (заботами капитана Дзюбы, например), равно как и на украинских аэродромах, где дозаправлялись, ремонтировались и оснащались сотни тяжелых самолетов - участников "челночных бомбардировок", режим максимального благоприятствования.

Реальные условия и военного, и тылового обеспечения, быта, лечения и отдыха моряков и солдат Союзников были существенно выше, чем у наших офицеров и солдат, и если англичане как-то охарактеризовали условия в советском госпитале, где лечили раненых и больных моряков очередного конвой, как "ужасные" и предлагали даже высадить бригаду врачей и медперсонала, то они просто не представляли, каковы же на самом деле были "стандарты" для советских моряков и офицеров.

Единственный случай, когда прямое участие было вроде как предложено и получен отказ (сопровождаемый двухдесятиленими возмущенными "наглостью предложения" криками ветеранов и историков "сталинской" закалки) - это предложение направить английские войска для защиты прикавказских месторождений нефти. Но пойдем в анализе этого случая чуть дальше. Да, от этой помощи англичан, от размещения английских войск на соответствующем фронте или в ближнем его тылу Сталин отказался; но если бы (не дай Бог!) Вермахт вышел бы к Каспию - кто бы это отказывал или не отказывал союзнику в праве на проведение операции против гитлеровцев ещё на одном фронте? Об этом даже и не спрашивалось бы, известили бы в обычной своей постоянной переписке, да и только.

Здесь, наверное, не стоит говорить о том, что Союзники платили "студебеккерами", "аэрокобрами" и аргентинской тушенкой за русскую кровь. Это и так, и не так. Наша страна платила кровью прежде всего за собственные беды, за свою гражданскую войну (с маленькой буквы), за особенности государственного режима и особенно - практики его осуществления.

У Союзников, в общем-то, был выбор - как и в какой форме строить не ими начатые военные действия, как вести не ими начатую войну. Военно-экономическая помощь своему важнейшему союзнику была наиболее удобной для них формой; у них был выбор между потерей сотен судов, потерей почти миллиона тонн грузов и тысячи жизней моряков - и прямыми военными действиями, которые все эти потери увеличили бы стократ. У нас же такого выбора не было...

Предпосылки новогодней операции

...К этому времени (зима 1942 года) наступила полярная ночь и эффективность и воздушной разведки, и действий авиации существенно снизилась. Редер предложил нанести удар по очередному конвою силами надводной эскадры и это предложение было Гитлером принято.

Обстановка, с точки зрения командования Кригсмарине, складывалась исключительно благоприятно. Жестокий шторм в Норвежском море сократил эскорт конвоя JW 51В (из 14 транспортов) до 5 эсминцев, двух корветов и траулера. Встречный конвой RA-51 прикрывали только два легких крейсера ("Шеффилд" и "Ямайка"). Эсминцами командовал капитан 1 ранга Роберт Шербрук, крейсерами - контр-адмирал Р. А. Барнетт.

В глубокой полярной ночи самолеты-разведчики Люфтваффе все-таки обнаружили оба конвоя и дали достаточно точную информацию о их составе, координатах и курсе. Штормовая погода и плохая видимость существенно ограничивала возможности действия германских подводных лодок и практически исключала - авиации. Но действия крупных надводных кораблей были вполне возможны.

На перехват конвоев были брошены тяжелый крейсер "Хиппер" с тремя эсминцами и панцерник ("Карманный линкор") "Лютцов" с ещё тремя эсминцами.

Соотношение сил выглядело просто подавляющим в пользу эскадры Кригсмарине: панцерник и крейсер несли в главном калибре 6 орудий 280 мм, 8 орудий 203 мм и 8 орудий 152 мм, при равном (примерно) артвооружении британских и немецких эсминцев. Крейсера "Шеффилд" и "Ямайка", корабли с гораздо более слабым артвооружением, подошли на соединение с эсминцами Шербрука только спустя два часа после начала боя.

Немецкому флоту предоставлялась возможность одержать крупную победу над уступающим ему в силе противником.

Начало боя было несомненно за ними - один за другим залпы 203-мм орудий "Хиппера" накрывали британские эсминцы, несколько тяжелых снарядов досталось и транспортам. Четыре из пяти эсминцев Шербрука получили серьезные повреждения, причем один из них, "Айкейтс", сначала получил настолько тяжелые повреждения, что фактически выпал из боя, а затем был окончательно потоплен "Лютцовым".

Но оставшиеся четыре эсминца умело маневрировали, ставили дымовые завесы и вели артогонь настолько искусно и отважно, что сумели продержаться до подхода своих крейсеров; те двумя залпами потопили германский эсминец "Фридрих Экольд", вступили в огневой контакт с "Хиппером", а когда тот, получив повреждения, вышел из боя - с "Лютцовым".

Соотношение сил все ещё было решительно в пользу германской эскадры, но с подходом крейсеров сражение должно было приобрести другой характер. Если бы у Кюмметца была решительная установка победить любой ценой и уничтожить весь конвой, то, несмотря на удивительную пассивность и нерасторопность собственных эсминцев, новогоднее сражение закончилось бы для него победой, пусть завоеванной дорогой ценой. Но у адмирала Кюмметца, несомненно отважного и умелого командира, реальная установка была совсем иной: сберечь собственные корабли.

Один "Лютцов" мог связать боем крейсера (Кюмметц знал, что других морских сил у британцев в этой зоне нет) и, получив, конечно же, повреждения - морской бой артиллерийских кораблей их предполагает, уничтожить или по крайней мере отогнать их. "Хиппер" же и пятерка эсминцев несомненно могли добить поврежденные эсминцы Шербрука (на "Онслоу" были выведены из строя все орудия и ход его упал до 15 узлов; на "Обиденте" была выведена орудийная башня, сбита антенна и пробиты в нескольких местах борта; повреждения были и на "Оруэлле"; "Айкейтс" тонул и вскоре ушел под воду) и потопить артогнем и торпедными ударами все транспорты.

Но установки на жестокий, решительный, до последнего бой у него не было. Нерешительность и промедление лишили Кригсмарине закономерной победы. Англичане потеряли эсминец и минный тральщик, ещё три эсминца получили повреждения разной степени тяжести; несколько снарядов досталось и транспортам, но все они остались на плаву и благополучно прибыли в Мурманск. Эскадра Кюмметца потеряла эсминец; получили существенные повреждения и "Хиппер", и "Лютцов".

Несколько позже Редер отметил, что Кюмметц нарушил приказ и преждевременно вышел из боя. Впрочем, прямые санкции получил не он, а сам гросс-адмирал...

Предварительные сообщения из Нарвика давали повод Редеру заявить о победе, но когда Гитлер из сообщения Би-Би-Си узнал истину о том, что же произошло на самом деле, то он был вне себя от гнева. 6 января 1943 года он вызвал Редера в свой штаб в Восточной Пруссии и в течение полутора часов отчитывал его за бесполезность, как сейчас, так и ранее немецких тяжелых кораблей. "Они годны только для металлолома, - кричал Гитлер. - Уж лучше перевести их экипажи на подлодки, а орудия снять и поставить для береговой охраны!" Немного спокойнее он сказал: "Не надо считать чем-то особенным приказ фюрера разобрать тяжелые корабли... Если проводить параллель с армией, то это можно уподобить роспуску кавалерийских дивизий..."

Для Редера это был конец.

30 января 1943 года он подал в отставку и предложил вместо себя либо адмирала Карлса из Киля, либо же командующего подлодками адмирала Деница.

Гитлер выбрал Деница. В том, что он остановит выбор именно на командующем подводным флотом, сомнений было очень мало. Конечно, сыграл немалую роль и убежденный нацизм адмирала, но главное все же было в том, что наибольшее значение для Германии в продолжающейся борьбе на морях имел подводный флот. Создание и развитие надводного флота в обстановке большой войны было попросту нереально. Ограниченность возможностей хоть субмарин, хоть Люфтваффе пока что национал-социалистические "революционеры", все ещё отвергающие старые законы войны как не отвечающие "их" эпохе, не понимали.

Карл Дениц проявил достаточно стратегической зрелости, чтобы понимать, что флот не может существовать только в какой-то одной своей составляющей, что серьезную войну на море (а она была неизбежно-необходимой) успешно могут вести только соединения надводного, подводного флота и авиации - и достаточно умелым дипломатом, чтобы убедить в этом фюрера.

В большей мере, чем собственно военно-стратегические, Гитлера убедили экономические и политические доводы. Дениц попросил задуматься вот о чем: если большие корабли следует разобрать, то для этого они должны будут вернуться в Германию со всем вытекающим из такого путешествия риском. В доках они займут непроизводительным трудом большое число рабочей силы. Перевозка орудий на береговые укрепления вызовет больше проблем, чем преимуществ, - и потом, следует учитывать состояние боевого духа вооруженных сил и флота в первую очередь. Технически немецкие тяжелые корабли считались одними из лучших в мире. Что подумают немцы о политике, которая обрекла их на слом?

Дениц сообщил Гитлеру, что он согласен на то, чтобы разобрать на части отдельные крейсера, вроде поврежденного "Хиппера", тяжело пострадавших от мин и бомбежек "Лейпцига" и "Кельна", принял как необходимость отказ от реконструкции и перестройки линкора "Гнейзенау", но он считал, что для таких кораблей как Тирпиц, "Шарнхорст" и "Лютцов", ещё есть важнейшие функции. Расположенные далеко на севере, они могут угрожать русским конвоям и судоходству в Баренцевом и Карском морях, столь важным для Сталина - и тем самым ослабить давление на восточном фронте, а также оказывать помощь в защите Норвегии (он знал, что уж на что-что, а это Гитлер непременно согласится, беспокойство о Норвегии не оставляло фюрера и значительно позже, когда уже прошла высадка союзников в Нормандии). Кроме того, как только представится возможность, они могут совершать отважное нападение на неприятеля...

Гитлер неохотно, но согласился.

Пора прощания

К 4 января 1943 года на Тирпиц были закончены все работы по ремонту и переоборудованию, и линкор начал морские и орудийные испытания в Тронхайм фьорде.

Спустя месяц "Чарли" Топпа произвели в контр-адмиралы, а командование кораблем было передано капитану 1 ранга Гансу Майеру, высокому, худому, хладнокровному моряку, прекрасно знавшему морскую историю. Физическое увечье (в 1919 году в драке с социалистами он потерял руку) не препятствовало безукоризненной командирской службе.

Первый командир

За те два года, что Топп командовал Тирпицем, корабль пережил свои лучшие времена. Это были времена надежды и ожидания, редкого, но исправного выполнения боевой задачи. Могучий линкор легко проходил опасными фарватерами, успешно отбивался от воздушных атак и выходил неповрежденным из атак торпедных. Но с этого же момента даже надежда и ожидание были скрыты туманом неопределенности...

11 марта норвежский агент-наблюдатель Магн Хассель увидел, как Тирпиц в последний раз покидал Тронхайм; вскоре сообщение об этом пришло в Лондон.

Тирпиц, два эсминца и два миноносца прошли Агденес 11 марта в 8. 50. На следующий день в Альтен фьорде корабль присоединился к "Шарнхорсту" и "Лютцову".

Немного ранее в Лондоне Уинстон Черчилль написал один из своих знаменитых меморандумов. Он был адресован Командующему объединенными операциями, Первому лорду Адмиралтейства, начальникам штабов ВВС и Командованию бомбардировочной авиации.

"Вы что, отказались от мысли сделать что-нибудь с Тирпицем ...? Пять месяцев назад на эту тему было так много разговоров, и все они ничем не закончились. Я был бы очень признателен, если бы вы, желательно совместно, изучили этот вопрос и потом представили бы мне соответствующий доклад. Отвратительно, что этот приз ожидает нас, а никто даже не способен подумать, как нам его завоевать."

Стоит задуматься над этим меморандумом. Изменился тон - изменилось отношение к проблеме Тирпица и, шире, надводного немецкого флота.

Еще была в полном разгаре борьба на атлантических коммуникациях и в Средиземном море, ещё "волчьи стаи" деницевских подлодок торпедируют один за другим транспорты и боевые корабли союзников, ещё "Люфтваффе" бросает целые воздушные армады торпедоносцев и бомбардировщиков на соединения, транспорты и конвои - и все же могучий линкор превращается в приз.

Наступит время, когда легкие крейсера "Глазго" и "Энтерпрайз" перехватят в Бискайском заливе 11 германских эсминцев и миноносцев и потопят три корабля (еще один - чуть раньше) и обратят остальных в бегство, не получив даже повреждений.

Наступит время, когда маленький сторожевик Северного флота "Дежнев" примет неравный бой с "Шеером" и отгонит тяжелый крейсер от Диксона.

Наступит время (следующей полярной ночью), когда разбитый "Шарнхорст" уйдет на дно.

Наступит время, когда из больших германских военных кораблей останется только "Принц Ойген".

Но уже произошел внутренний перелом. Из угрозы немецкие корабли превратились в добычу. И все, что будет происходить впоследствии, как-то напоминает отстрел бешеных собак...

ВРЕМЯ Х-лодок.

К тому времени "Новое оружие" английского флота уже было испытано и прошло необходимую проверку. Теперь оно дождалось возможности получить боевое испытание. В течение 1942 году быстрым ходом шло строительство Х-лодок или мини-подлодок, миджетов. Одновременно шла подготовка и их экипажей. 26 августа первая их них под номером Х-3 после успешных испытаний в гавани Портланда была погружена на грузовую платформу и отвезена на базу в Порт Баннатайн в Киль оф Бьют. Командиром лодки был назначен лейтенант Дональд Кэмерон, его первым помощником Джон Лоример. Механик завершал её команду из трех человек.

Следующей должна была прибыть лодка Х-4 под командованием кавалера креста "За выдающиеся заслуги" лейтенанта Джефри Плейса.

Х-5 прибыла в Фаслейн в день, когда Кюмметц предпринял свой сорвавшийся выход против конвоя JW 51В.

Х-6 прибыла в январе 1943 года, а вскоре и остальные четыре. Все они были построены с целью нападения на Тирпица и другие крупные вражеские единицы.

Во время испытаний произошел неприятный инцидент, когда Х-3 под командованием Лоримера затонула, и он вместе с двумя стажерами едва успел вынырнуть буквально со дна. В другом случае морская волна смыла с палубы Х-4 лейтенанта, и больше его уже не видели...

В начале лета лодки перевезли в Лох Кернбаун, как это было ранее с "шерриотами". Лодки проходили усиленные испытания, прорезали себе пути через сети и закладывали макеты взрывчатки под килем линкора "Малайя". Еще один лейтенант погиб во время прохождения через сети, и тогда было решено придать каждой команде по опытному водолазу.

Вначале планировалось совершить нападение на Тирпица в Тронхайме, причем подлодки предполагали пройти весь путь своим ходом. Однако после того, как Тирпица перевели в Альтен фьорд, стало ясно, что их придется везти на буксире. Но каким образом?

Рыбацкие суденышки вроде "Артура" не имели достаточной мощности, и вообще не годились для этого дела.

Конечно, "миджеты" можно было доставить на борту корабля поближе к цели и спустить в открытое море, но появление всего одного вражеского самолета могло поставить под угрозу всю операцию. В конце концов решили, что 1000-мильный путь они проделают на буксире других подлодок.

Разведывательное обеспечение

Очень важно было иметь все самые последние новости о местонахождении Тирпица. Одним из таких источников информации стал мужественный норвежец Торстен Рааб. Еще раньше у него был тайный передатчик в Тромсе, но потом ему пришлось бежать в Швецию, а затем в Англию. Он вернулся с радиоаппаратурой в Норвегию на борту норвежской подлодки "Ула", добрался до Альтен фьорда и смог устроиться в Альта дорожным рабочим. Здесь он установил свой передатчик, используя наружную антенну приемника немецкого офицера, который был его соседом. Каждый день он посылал в Лондон разведывательные сообщения относительно расположения немецкого флота. Он вычертил также подробную карту всех стоянок немецких кораблей, схему расположения охранявших их противолодочных сетей и доставил карту к границе с Швецией, после чего она нашла свой путь сначала к капитану Денхему в Стокгольме, а затем в Адмиралтейство в Лондоне.

Воздушную разведку организовать было сложнее, поскольку Альтен фьорд был за пределами радиуса полетов с английских баз. Обратились к русским; некоторое время шло согласование - разведывательная авиация Северного флота могла справиться с задачей слежения за Тирпицем самостоятельно, - и затем получили согласие на временное базирование полудюжины "Спитфайеров" на аэродроме в Ваенге, вполне в пределах их полетной дальности от Альтен фьорда.

Использование разведданных

В середине августа подготовка была закончена и была определена дата нападения на Тирпиц - в период 20 - 25 сентября. А это означало, что выход маленькой эскадры из Кернбауна должен произойти не позже 11 сентября.

Команды "миджетов" в течение восьми дней, которые потребуются для того, чтобы выйти в зону запуска, должны были находиться на буксирующей подлодке.

30 августа подводная лодка "Титания" под командованием капитана 3-го ранга Фелла направилась в Кернбаун вместе с подлодками "Трешер", "Тербюлент", "Синимф", "Септер" и "Стабборн". В течение трех дней экипажи мини-лодок и их "ведущих" тренировались в буксировке и пересадке команд, и 6 сентября малютки были размещены на борту вспомогательного корабля "Бонавентура" для оснащения 2-х тонными взрывчатыми устройствами специальными подводными минами с часовым механизмом. В качестве основной взрывчатки использовался аматекс. Теперь оставалось только проинструктировать команды.

Но на следующий день, 7 сентября, пришло тревожное известие: сначала сигнал от Рааба, который был почти немедленно подтвержден первым же "Спитфайером", который вылетел из Ваенги в Альтен фьорд. Стоянка немецкого флота была пуста.

В Альте

Если команды Тирпица и "Шарнхорста" надеялись, что их перевод в Альтен фьорд приведет, наконец-то, к каким-то боевым действиям, то их ждало глубокое разочарование. По рекомендации адмирала сэра Брюса Фрезера, сменившего Тови на посту командующего флотом метрополии, Кабинет решил, что присутствие в Альтен фьорде сильной немецкой группировки делает проведение дальнейших конвоев полярным днем слишком рискованным делом.

Иначе говоря, в какой-то степени простое присутствие тяжелых кораблей в Альтен фьорде сыграло свою роль: союзники на какое-то время прекратили снабжение России по северному пути - и при этом без всякого риска для немцев. Но это было слабым утешением для команд обоих кораблей.

Итак, все дерзкие схемы и совершенно правильные, хотя и очень запоздалые решения Деница по организации наступательных действий флота были сведены к нулю35.

Прошли весна и лето 1943 года, настроение команд Тирпица, "Шарнхорста" и "Лютцова" становилось все более угнетенным. В Фоеттен фьорде по крайней мере рядом был город, а на этой пустынной стоянке не было вообще ничего вокруг.

Поэтому стало острой необходимостью придумать хоть какую-нибудь операцию. И такая нашлась.

Русское и норвежское поселения на Шпицбергене в 600 милях к северу от норвежского побережья были эвакуированы ещё в начале войны, но время от времени команды обеих сторон посещали остров для проведения метеорологической разведки. В настоящее время там находились британская и норвежская команды, которые регулярно передавали сообщения о погоде в Лондон. Их защищал небольшой норвежский гарнизон.

Разрушение нескольких радиоустановок и захват метеорологов - задача, едва ли достойная мощного морского соединения, не говоря уже о расходах такого драгоценного топлива, но ничего иного под рукой не было. 6 сентября Тирпиц, "Шарнхорст" и десять эсминцев под командованием адмирала Кюмметца отплыли из Альтен фьорда и, подняв английские военные флаги, появились в Шпицбергене на рассвете следующего дня. Здесь они подвергли артобстрелу слабые оборонительные сооружения, а также радио и метеоустановки (в первый единственный раз Тирпиц опробовал свою артиллерию главного калибра на наземных целях), затем была высажена команда в 600 человек, чтобы взорвать все, что ещё осталось после артиллерийского огня, и забрать в плен гарнизон.

Зрелища для народа

Отряд сопровождала группа кинооператоров, которые сняли волнующие кадры для публики. Ведь кадры побед немецкого оружия к тому времени уже стали гораздо реже, чем кадры поражений. И потом кое-кто уже стал вообще сомневаться, существует ли немецкий надводный флот...

В время операции все, что необходимо было, разрушили, несколько англичан и норвежцев погибли и в плен попало шестьдесят три человека; сопротивление гарнизон оказал и огнем береговой артиллерии было повреждено три немецких эсминца.

Один из английских метеорологов на Шпицбергене, Е. С. Дебнер, спрятался в заброшенной шахте, когда началась бомбардировка. Его ранило гранатой, которую немцы бросили в шахту, а вскоре после этого его взяли в плен.

"Меня везли в лодке вдоль форта, затем мы приблизились к большому кораблю. Бог мой, подумал я, неужели это Тирпиц? Вот уж никогда не думал, что увижу этот корабль, не говоря уже о том, что окажусь у него на борту.

Меня положили в лазарет и обращались хорошо. Я был единственным англичанином на корабле и чувствовал гордость, когда кто-то произносил "англичанин".

...На следующий день отряд вернулся в Альтен фьорд. Здесь разразилась стычка между матросами Тирпица и "Шарнхорста". Дело в том, что для поднятия боевого духа моряков, было выделено большое количество железных крестов второго класса. Ими предполагалось наградить участников операции. Команда Тирпица, которая в течение восемнадцати месяцев не участвовала в военных операциях, была рада этому награждению, но матросы "Шарнхорста", которые таким трудом добывали эти кресты в Северном море, Атлантике и Ла Манше, посчитали несправедливым давать кресты за такую пустяшную вылазку и громко говорили об этом. Естественно, дело дошло до мордобоя.

...На следующий день "Спитфайер" пролетел над Альтен фьордом и отправил ободряющий сигнал в Лох Кернбаун: птички снова в гнезде...

Тысяча миль на северо-восток...

11 сентября в 16 часов шесть океанских подлодок со своим "выводком" на буксире покинули Кернбаун с интервалом в два часа и направились на север.

Днем ведущие и ведомые шли в подводном состоянии, причем "миджеты" каждые шесть часов поднимались на пятнадцать минут на поверхность, чтобы провести вентиляцию помещений и аппаратуры. Ночью ведущие лодки для подзарядки батарей шли в надводном состоянии. Связь осуществлялась по телефонному проводу, протянутому сквозь буксировочные канаты.

Первые три дня похода подлодок, которые шли примерно в двадцати милях друг от друга, прошли почти без всяких приключений.

14 сентября очередной полет "Спитфайера" принес самую последнюю информацию о положении вражеских кораблей.

Тирпиц стоял на якоре на краю отмели в конце Каа фьорда, одного из ответвлений Альтен фьорда. "Шарнхорст" был в самом начале Каа фьорда, почти у его входа. "Лютцов" стоял в Альтен фьорде, в десяти милях к северу. Все корабли были окружены сетями. Кроме того, двойной ряд сетей прикрывал вход в Каа фьорд.

Цели были распределены следующим образом: Тирпиц атакуют Х-5, Х-6 и Х-7, "Лютцов" - Х-8 и "Шарнхорст" - Х-9 и Х-10. Атака должна была быть проведена 22 сентября между часом ночи и восемью часами утра.

Следующие три дня оказались менее удачными. В ранние часы 15-го сентября порвался канат между "Синимф" и Х-8. Мини-лодка Х-8 поднялась на поверхность, но не смогла найти "Синимф". Однако она удачно наткнулась на "Стабборн" и Х-7. Но вскоре, избрав неправильный курс, потеряла их, и только к вечеру 16-го сентября "Синимф" нашла её. После 36 часов самостоятельного плавания экипаж был измучен до предела, и его на резиновой шлюпке доставили для отдыха на ведущий корабль.

Тем временем несчастье случилось с Х-9. Ранним утром 16-го она ушла под воду после пребывания в течение пятнадцати минут на поверхности, и перестала отзываться. Спустя шесть часов её ведущая подлодка, "Сиртис" подала "миджету" сигнал подъема - сбросила малые глубинные бомбы. Однако Х-9 не появилась. Обнаружилось, что порвался буксирный трос. "Сиртис" вернулась по курсу их движения назад, но нигде не было никаких признаков Х-9. На субмарине продолжали поиск весь день и большую часть ночи, но Х-9 так и не была обнаружена. Скорее всего, когда порвался трос, то Х-9 резко ушла на глубину и была раздавлена давлением воды до того, как экипаж смог скорректировать дифферент и прекратить погружение; кроме того, возможно, произошли неполадки системы аварийного всплытия.

Для предстоящей атаки осталось только пять подлодок.

Утром 17-го сентября случилось новое несчастье. У Х-8, которая снова находилась на буксире "Синимф", появился и стал быстро увеличиваться крен. Было слышно, как воздух выходил из камеры плавучести в правом заряде, и лодка все больше кренилась на правый борт. Пришлось избавиться от правого заряда. Это неминуемо привело к крену на левый борт. Когда стало ясно, что начал затопляться и левый заряд, то капитан принял решение отделаться и от него. Лодка лишилась своих боевых зарядов и тем самым превратилась в бесполезную игрушку. Она была покинута, а экипаж перебрался на "Синимф".

Осталось четыре.

Между 17 и 19 сентября ведущие субмарины со своим "выводком" приблизились к норвежскому берегу.

Вечером 19 и снова 20-го лейтенант Джоппл на "Сиртисе" заметил на поверхности немецкие подводные лодки. Цели были очень заманчивыми, но имелся строгий приказ не атаковать неприятеля из опасения сорвать операцию. С сожалением лейтенант пропустил обе лодки мимо.

На рассвете 20-го сентября все команды "миджетов" заняли свои места. Вскоре испытание посерьезней произошло с Годфри Плейсом на Х-7. Плавучая мина привязалась к буксирному тросу от "Стабборна", проскользнула по тросу и закрепилась на носу Х-7. Плейс пробрался вдоль палубы и несколько минут пытался отпихнуть её ногой. Наконец, это удалось; он сказал позже, что впервые в своей жизни таскал мину за рожки.

Между 18. 30 и 20. 00 20-го сентября лейтенант Хенти-Криер на Х-5, лейтенант Кэмерон на Х-6, лейтенант Плейс на Х-7 и лейтенант Хадспет на Х-10 (чья цель после неудач с Х-8 и Х-9 была изменена с "Шарнхорста" на Тирпица) отпустили буксирные канаты своих ведущих подлодок и направили свои маленькие суденышки на восток, по направлению к немецким минным полям, которые охраняли подходы к Альтен фьорду.

Дело за сверхмалыми...

Маленькие тихоходные лодки, оснащенные самым минимумом навигационных приборов, выходили порознь, связи между "миджетами" не было - только предписание через двадцать четыре часа дойти до Томмельхольма, группы небольших островов недалеко от входа в Каа фьорд, всего в четырех милях от Тирпица. На рассвете следующего дня они все должны были начать атаку.

При ясной луне и под сверкавшими на небе яркими звездами все четыре Х-лодки благополучно прошли минные поля и вошли во внутренние воды...

А дальше начались проблемы.

Х-10 ушла под воду на рассвете 21-го сентября, намереваясь за весь день пройти расстояние до Стьерне Зунд. Но сначала отказал мотор перископа, так что стало невозможно его убрать с поверхности, а затем отказал гирокомпас. В механизмы просочилась вода, и потому ничего уже нельзя сделать. Под водой лодка становилась абсолютно слепой. На закате Хадслет поднялся на поверхность и по магнитному компасу взял курс на Стьерне Зунд, придерживаясь северного берега фьорда. К полуночи он вошел в Альтен фьорд и надеялся, что к рассвету доберется до входа в Каа фьорд. Когда Хадслет попытался поднять перископ, раздался треск - отремонтированный мотор снова вышел из строя. Гирокомпас не работал, а теперь погас свет и на магнитном компасе. Тогда Хадслет снова поднялся на поверхность и взял курс на Томмельхольм, в двух милях от входа в Каа фьорд. Там в подводном положении снова начался ремонт. Было два часа ночи 22 сентября, дня начала атаки. Оставалось шесть часов, чтобы сделать починку, пройти сквозь сети Каа фьорда и заложить взрывчатку под Тирпица. Учитывая сложившуюся ситуацию, шансов все это выполнить оставалось мало.

Проблемы Х-6 оказались совсем другого плана. Во время похода у неё появился крен в 10 градусов на правый борт ввиду того, что вода попала в взрывное устройство на правом борту. Крен увеличился до 15 градусов. Кэмерон пытался исправить положение, изменив центровку, но полностью выровнять лодку так и не удалось. Кроме того, в перископ попала вода и его стекла затуманились.

После прохода 21 сентября через Сере Зунд Х-6 ушла на глубину в 1. 25 ночи, когда уже забрезжил рассвет, и в течение всего дня шла в подводном состоянии вверх по Стьерне Зунд и Альтен фьорду. На закате она была недалеко от Томмельхольма и поднялась на поверхность, чтобы подзарядить батареи. Кэмерон поднялся на обшивку и увидел впереди свет прожекторов на сетях в Каа фьорде - всего в двух милях от него.

Около 1. 45 ночи 22-го сентября Кэмерон направился в подводном положении к Каафьордским сетям. Однако он не прошел и несколько футов, как перископ снова затуманился. Дважды Кэмерон останавливался для его починки, но без особого успеха. В 4. 45 он достиг сетей и начал думать о том, как ему справиться с ними. Вдруг он заметил сначала паром, который шел по Каа фьорду по направлению к выходу, а затем каботажное судно, которое собиралось войти в фьорд. Зная, что входные ворота будут открыты всего на несколько минут и понимая, что под водой его корабль ничего не видит, он немедленно принял решение попытаться проскочить в надводном положении и скомандовал: "Готовность к всплытию. Готовность к запуску двигателей." Посадка "миджетов" была очень низкой - рубка выступала едва на метр; с убранным перископом, да ещё частично скрываемая береговой волной, Х-6 беспрепятственно вошла в Каа фьорд. В другом его конце, всего в четырех тысячах метров, возвышался Тирпиц.

"Погружение, погружение, погружение!"

Они снова нырнули в темные, но, как им показалось дружелюбные глубины... Но тут выяснилось, что перископ отказал совсем, и Х-6 в третий раз встала, чтобы попытаться его исправить. Мало что можно было сделать, но теперь Кэмерон уже не мог задерживаться, ибо оставалось только два часа до начала атаки.

Практически вслепую и на ощупь медленно вел Кэмерон свой корабль вдоль фьорда. Сослепу "миджет" задел один раз за кабель пришвартовавшегося к причалу эсминца, а в другой раз прошелся под днищем лежавшего на воде понтона.

Около семи часов утра Кэмерон поднял перископ. Сквозь мутные линзы виднелась огромная серая расплывчатая масса. В ста ярдах находился Тирпиц. Он достиг цели!

Для Джефри Плейса на Х-7 вначале путешествие было самым спокойным из всех. Проходя через немецкое минное поле вечером 20 сентября, он заметил Хенти-Крира и его Х-5 (которую он в последний раз видел в Лох Кернбоун десять дней назад). Они обменялись приветствиями: "Доброй охоты". "Удачи". Затем без приключений он поднялся вверх по Стьерн Зунд и Альтен фьорду и в 16. 30 увидел идущего на север "Шарнхорста" (тот шел для проведения орудийных стрельб).

К темноте Плейс прибыл в Томмельхольм. Ночью он заряжал батареи и уходил в глубину, чтобы избежать встречи с множеством мелких судов, но уже не видел другие Х-лодки. Он разрешал команде по очереди подняться наверх, чтобы глотнуть свежего воздуха. Почти в час ночи, немного раньше, чем Кэмерон, Плейс двинулся к сетям Каа фьорда. Как и Кэмерону, ему удалось проскользнуть (но в подводном положении) вслед за минным тральщиком; пока его путешествие шло как по писанному. Но теперь начались трудности.

Прежде всего он врезался в сети, поставленные для ограждения "Лютцова". Ему потребовался час, чтобы освободиться от них, затем на глубине в семьдесят футов он продолжил свой путь к Тирпицу. Он думал, что сети не достигают такой глубины, но ошибся и врезался в них.

"Лево на борт. Продуть цистерны".

Х-7 поднялась на несколько футов, но потянула за собой ячейки сетей. Плейс подумал о том, как запрыгали сейчас вверх и вниз буи сетей, и что часовые на Тирпице очень быстро это заметят. Он попытался двинуться вперед, поворачивая лодку то лево, то право на борт, но без успеха. Он уже решил послать водолаза, чтобы тот разрезал сети, как лодка внезапно освободилась.

"Малый вперед".

Однако лодка снова встала, и все услышали, как ячейки сетей заскрежетали по носу корабля.

Плейс не знал, что Тирпиц окружен двойным рядом сетей. Одни шли от поверхности вниз, а другие поднимались со дна вверх. "Миджет" Плейса прошел под первыми сетями, но запутался в тех, которые поднимались со дна.

Медленно и осторожно маневрируя, Плейс все-таки освободил лодку и от этих сетей и поднялся ближе к поверхности, чтобы осмотреться.

"Поднять перископ".

Плейс прильнул к окулярам. В ста ярдах на чистой воде стоял на якоре Тирпиц...

"Средний вперед"...

На глубине тридцати футов (девять метров) все почувствовали легкий толчок, - нос Х-7 ткнулся в борт линкора.

"Стоп".

Х-7 опустилась ниже могучего киля; силуэт корабля отчетливо виделся через стеклянные люки.

Время на взрывателях было установлено на один час.

"Освободить левый заряд".

Лодка слегка вздрогнула, когда заряд лег на дно.

"Малый вперед".

С удивительным хладнокровием Плейс провел свою лодку вдоль всей длины корабля, пока не понял, что находится на уровне или чуть позади кормовых орудийных башен.

"Освободить правый заряд".

Снова лодка дернулась вверх, получив дополнительную плавучесть.

Все четверо членов экипажа ощутили огромное внутреннее веселье. Они выполнили свою миссию, и теперь никто в мире этого у них уже не отнимет...

Вот как рассказывает об этом контр-адмирал Джефри Плейс:

"Мне казалось, что лучше всего опуститься на глубину перископа и посмотреть, где я нахожусь. Мы это сделали. Оказалось, что мы сотворили чудеса. Мы прошли сети, и между нами и Тирпицем уже не было препятствий. Итак, "средний вперед" на глубине 60 футов; почти в то же время, как мы начали погружаться, на глубине в 30 футов мы ударились по Тирпицу. Мы медленно скользнули ниже, под киль, и сквозь стеклянный люк увидел прямо над головой огромную тень корабля. Билл остановил лодку, установил взрыватель на один час, и мы опустили взрывчатку прямо под тем местом, где, как мне казалось, должны были находиться орудийные башни А и Б. Затем мы медленно прошли вдоль киля до места, где, по моему мнению были башни Х и У, и сбросили второй заряд."

"Затем начался обратный путь, и я снова напоролся на сети. Я пытался пройти их на разной глубине и под разными углами, наверное, раза три или четыре снова прошел под Тирпицем, но никак не мог выпутаться из них. Время шло, наша взрывчатка должна была скоро сработать, а мы были всего в 100 ярдах от корабля. Тогда я пошел вперед полным ходом, получил страшный удар по балластному баку под углом в 60 градусов, так что лодка просто повалилась на сети - и буквально скользнула на другую сторону... Вскоре после этого с продолжительным гулом сработали взрывные заряды."

Маленькое чудо большой войны

В то самое время, когда "миджеты" Кэмерона и Плейса пробирались сквозь сети, подходили к линкору и сбрасывали взрывчатку, гидрофоны корабля, с помощью которых "слухачи" неизбежно различили бы жужжание электромоторов и шум возни в сетях, были отключены - проходил обычный осмотр и профилактика. Продолжалось это меньше часа...

Спустя семь минут Кэмерон, идя вслепую на Х-6 вдоль западного побережья фьорда, налетел на подводную скалу, и лодка, выйдя из-под контроля, всплыла на поверхность. Ее заметил один из команды Тирпица до того, как она снова ушла под воду, но решил, что это дельфин и не поднял тревоги.

Через пять минут она снова всплыла, значительно ближе, слева по борту Тирпица. На этот раз сомнений не было. Последовали залпы стрелкового оружия (лодка была слишком близко для орудийного огня), вахтенный офицер дал команду задраить люки отсеков ниже ватерлинии, а капитан Майер помчался на мостик.

Едва различая сквозь мутные стекла перископа, где он находится, Кэмерон отдал приказ "право на борт", - и половина поднятого по тревоге экипажа Тирпица смотрела, как Х-6 неумолимо движется к кораблю. Лейтенант Лейн бросился в корабельный катер, вооруженный ручными гранатами и абордажным крюком. Он достиг Х-6 как раз в тот момент, когда она ударилась о борт вровень с башней Б.

Услышав толчок, Кэмерон немедленно скомандовал "Освободить заряды". Четыре тонны "аматекса" присоединились к тем, что заложила под нос корабля Х-7. Облегченная лодка высунулась ещё больше из воды.

"Открыть все главные клапаны и кингстон № 2. Малый вправо".

Это означало, что через несколько минут лодка пойдет ко дну.

Кэмерон открыл люк. Он и его команда с поднятыми руками поднялись на мини-палубе, прошли по обшивке и вступили на борт катера.

Лейн уже подцепил было Х-6 крюком, но когда лодка повалилась на правый борт и стала тонуть, он освободил её, опасаясь, чтобы она не утащила с собой катер. "Миджет" скрылся под водой; Лейн подрулил к Тирпицу и поднялся по трапу; команда Х-6 вслед за ним поднялась на шканцы, отдала военный салют и была взята в плен.

Капитан Майер решил как можно быстрее уйти с опасного места и отдал приказ немедленно развести пары. Но на это требовалось не менее часа, поэтому водолазам был дан приказ спуститься вниз, чтобы осмотреть киль на предмет наличия магнитных мин; был также приготовлен трос, чтобы провести его под килем корабля. Экипаж "Арадо" был приведен в состояние готовности, а эсминцам был дан приказ начать противолодочное патрулирование.

Через четыре минуты в ста метрах от корабля была замечена вторая лодка. Это была Х-7, которая пыталась высвободиться из сетей, в которые она снова попала. Немедленно был открыт огонь, отмечено несколько попаданий, и подлодка вскоре исчезла под водой.

Не зная, чем были оснащены малютки - торпедами или минами и понимая, что корабль будет в большей опасности за пределами сетей, чем внутри них, Майер решил не двигаться в море, а отдал приказ развернуть вправо нос корабля (обе подлодки были замечены с левого борта), как можно быстрее травить и укоротить соответственные швартовы. Это выполнялось, но, судя по всему, именно в это время на Тирпице поднялась паника. Люди бессмысленно бегали взад и вперед, понимая, что скоро их настигнет катастрофа. Это косвенно подтверждало и поведение пленных, которые часто украдкой посматривали на часы. Однако никто уже не был в силах что-либо предотвратить...

В двадцать минут девятого с оглушительным грохотом сработали взрывные устройства. Они создали эффект взрывной волны, которая приподняла корабль и прошлась по нему от борта к борту. Лоример сказал потом, что это "был поистине Удар Всемогущего. Свет погас, а меня выбросило из кресла".

Кенделл вспоминал: "Наступила кромешная тьма. Огнетушители обрушили на нас потоки пены. Корабль стал крениться на левый борт. Матросы суетливо бегали по всем направлениям. Стрекот пулеметного огня смешался с залпами стрелкового оружия. Никто ничего не мог понять.

Один из немецких матросов по имени Шимански сказал: "Все вокруг бегали, не понимая, что же произошло."

Ввиду того, что нос корабля успел отклонился направо, три взрывных устройства, которые были заложены прямо под передней части киля, взорвались примерно в шестидесяти ярдах в стороне, и потому их воздействие оказалось не столь разрушительным, как это ожидалось. К полному разочарованию пленных, Тирпиц остался на плаву. Но он получил серьезные, пожалуй даже критические повреждения. Многие палубы и проходы были согнуты и искорежены. Башни 15-и дюймовых орудий А и С были снесены со своих оснований, тонны воды хлынули во внутренние отсеки, генераторное помещение и рулевое управление были затоплены. Дальномеры, приборы огневого управления, радарное и радио оборудование вышли из строя, два самолета "Арадо" получили серьезные повреждения. В результате взрыва заряда, который Плейс заложил под кормой, ни один винт не смог проворачиваться, левый руль был смят. Один матрос был убит, пятьдесят ранено, несколько человек получили переломы ног.

Вспоминает Эдмунд Годдард: "Нас привели на шканцы Тирпица и заставили вывернуть карманы, что мы и сделали. Затем нас отвели вниз, оставили в коридоре; я услышал лязг якорных цепей и подумал: "Бог мой, неужели они отведут корабль до того, как сработают наши заряды?". Наконец, последовали взрывы, которые нас здорово тряханули. Весь свет погас, а огнетушитель стал заливать пеной моего немецкого часового, которому это не очень понравилось. Он схватил меня за шиворот, и мы поднялись на палубу. Я был весьма огорчен, что корабль не начал тонуть.

Потом нас выстроили перед группой охранников с автоматами. Они были возбуждены и настроены очень враждебно, бормоча себе под нос что-то вроде "Schweinehund". Затем появился переводчик, спросил нас, сколько было лодок и т. д. Мы сообщили только свои номера и фамилии. Он был раздосадован и сказал, что если мы не будем отвечать, то он нас расстреляет. Он показал на Лоримера и сказал мне, что если я не дам необходимую информацию, то он его застрелит. Ладно, сказал я, стреляй".

Спустя полчаса с носа у правого борта примерно в 250 метрах за сетями была замечена третья подлодка. Это была Х-5 Хенти-Криера, которого не видели с того момента, когда он и Плейс обменялись приветствиями у входа в фьорд. Зенитки открыли огонь и после нескольких попаданий лодка исчезла под водой, а затем эсминец Z-27 сбросил глубинные бомбы над тем местом, где она ушла в воду. От лодки и её экипажа не было найдено никакого следа.

...Пленных доставили вниз для допроса. Они все дружно только назвали свое имя, звание и номер. Через некоторое время капитан Майер, настоящий офицер старой закалки и, возможно, достаточно гуманный человек, прервал допрос, высказал (сдержанно) восхищение их храбростью и приказал, чтобы им дали кофе, шнапса и уложили спать.

Но заснуть пленные не успели - вскоре дверь открылась, и на пороге показался весь промокший Джефри Плейс в свитере, ботинках и длинном нижнем белье.

...После нескольких безуспешных попыток найти выход в сетях, он, наконец, преодолел первую, "донную", пройдя над ней на полной скорости и под углом, - как бы "перевалиться" через нее. Ударная волна от взрыва зарядов продавила "миджет" сквозь вторую сеть, но Х-7 получила значительные повреждения. Компас и измерительные устройства и рулевое управление вышли из строя. Лодка могла находиться либо на поверхности, либо на дне, и была лишена возможности подводного маневрирования.

Плейс решил выбраться на поверхность, но как только лодка показалась над водой, на неё обрушился шквал огня. Пули пробили тонкую обшивку лодки в нескольких местах и вконец разбили перископ.

Ничего не оставалось, как покинуть корабль. Лодка снова всплыла, как оказалось, недалеко от плавучей мишени. Плейс открыл люк и начал махать белым свитером в знак сдачи. Остальные члены экипажа собирались последовать за ним, но уже наполненная водой лодка внезапно пошла ко дну. Плейс подплыл к плоту, и его подобрал катер с Тирпица.

Позже к ним присоединился ещё один член команды, Боб Айткен.

Маленькая трагедия

...Когда лодка стала тонуть, он, Билл Уитман и Вилли Уайтли медленно опустились на дно на глубину в 120 футов. Единственным шансом на спасение было воспользоваться аппаратом Дэвиса - водонепроницаемыми кислородными масками; когда давление снаружи уравновесится с давлением внутри, можно открыть люки и подняться на поверхность. Договорились, что Уиттам отправится через носовой люк, Уайтли через кормовой, а Айткен воспользуется тем, который освободится первым.

Трое из клапанов, пропускавших воду, оказались заблокированными, так что вода поднималась очень медленно. За полчаса она поднялась только до бедер, а холод был кошмарным. Согнувшись в ледяном холоде и темноте, дыша только через кислородные маски, они ждали, когда вода дойдет до шеи. Прошло ещё полчаса, пока она дошла до груди, а все это время расходовался драгоценный кислород.

Тогда Айткен двинулся вперед, чтобы посмотреть, не нужно ли ему помочь Уиттаму открыть передний люк. В темноте он не видел Уиттама не мог его окликнуть, поскольку был в маске. Он двинулся вперед на ощупь - и наступил на лежащего под водой Уиттама. Его кислород закончился и моряк задохнулся.

Айткен на ощупь пробрался обратно. Его кислород почти закончился. Он включил две небольшие фляги неприкосновенного запаса, но они помогли ему сделать всего несколько вдохов. В заднем отсеке он стал искать Уайли, но тот был тоже мертв. Почти на последнем вдохе кислорода, теряя сознание, он поднял руку, чтобы открыть люк. Люк открылся. Он помчался к поверхности, но все таки умудрился раскрыть спасательный передник, который затормозил движение и позволил ему избежать кессонной болезни. На поверхности он вдохнул свежего воздуха в свои изголодавшиеся легкие. Его подобрала лодка.

...На следующий день капитан Майер, не желая, чтобы пленников постигла судьба матроса Эванса из "шерриота", отправил их в госпиталь в Тромсе и затем в Германию, где их интернирования в качестве военнопленных. Уже там, год спустя, Плейс и Кэмерон узнали о своем награждении крестом Виктории.

...Оставшаяся малютка Х-10 так и не смогла починить свои поломки у Томмельхольма ко времени начала атаки. Хадспет услышал взрывы, понял, что ему следует избавиться от зарядов и отправиться на встречу с лодками-буксировщиками. Два дня пошло на то, чтобы выйти в нужный район за пределами минных полей. Следующие четыре дня прошли в безуспешных поисках. И он сам, и его команда все больше приходили в отчаяние. Сказывалась и усталость от пребывания все время в согнутом положении. Вечером 27 сентября Хадспет подошел к последнему месту встречи, к маленькому заливу на одном из внешних островов. Он решил, что если встреча не состоится, то он попытается провести свою лодку вокруг Нордкапа и добраться до Мурманска. Но вскоре после полуночи 28-го его сигналы (инфракрасным прожектором) были замечены на "Стабборне". Он и его измученная команда были спасены.

Англичане узнали об успехе операции почти сразу же. Были перехвачены сигналы "Ультра" от эсминца "Эрих Штайнбринк":

22 сентября 1943

Т. О. О.

От боевой группы через "Штайнбринк"

Операционному отделу морской группы Север

Немедленно

Мощные взрывы 60 метров от левого борта Тирпица в 10. 12 (вм взорван часовой бомбой. 500 кубометров воды в корабле). Второй вм был взорван часовыми бомбами 300 метров (на носу с правого борта корабля) в 10. 35. Командир взят в плен. По третьей подлодке был открыт огонь на дистанции 600 метров от бимса правого борта. Видны попадания...

Затем были перехвачены и расшифрованы сообщения от самого Тирпица, которые поступили в 8. 48 (10. 48 по немецкому времени): в них срочно запрашивался ремонтный корабль с механизмами для электросварки.

Через день после атаки разведчик "Спитфайер" доложил, что "Шарнхорст" и "Лютцов" ушли с места стоянки ("Лютцов" буквально за пару часов до диверсии отправился в Германию, ремонтировать машины, а "Шарнхорст" перешел из Каа фьорда накануне - проводить учебные стрельбы в пустынном фьорде неподалеку), а Тирпиц стоит неподвижно за своими сетями и что вокруг него на два мили растянулось нефтяное пятно. Позже Торстайн Рааб передал подробности нанесенных кораблю повреждений.

Было ясно, что Тирпиц выведен из строя по крайней мере на несколько месяцев. Но он не затонул, - и пока он оставался на плаву, он продолжал быть угрозой, а потому не переставал быть важнейшей целью.

Что знали только свои

Истинных размеров повреждений агент в Норвегии не мог знать. А они были весьма серьезными. Со станин сорвалась одна из турбин; кормовая орудийная башня была подброшена и косо опустилась на шаровой погон, так что требовался мощный кран для нормальной установки. В днище и бортах зияло несколько пробоин, несколько шпангоутов левого борта и кормовой части оказались погнутыми. Имелись множественные повреждения оборудования, в том числе систем управления огнем.

Большую часть повреждений при значительных усилиях и квалификации ремонтников можно было устранить на месте, но полное "излечение" линкора было возможно только при постановке в сухие доки Киля или Вильгельмсхафена. Корабль с деформированными шпангоутами никогда не разовьет боевой ход - и это означало, что участвовать в морском сражении Тирпицу больше не суждено. Но знали об этом только очень немногие в штабе Кригсмарине да, возможно (но не точно) высшее политическое руководство Германии, но не Союзники. Для них линкор оставался реальной угрозой - и следовательно, ещё и ещё будут предприниматься попытки вывести окончательно его из строя и изыскиваться новые средства, чтобы его окончательно разрушить.

С немецкой стороны...

Но каким образом ремонтировать Тирпиц? Как можно прочно залечить огромные раны в днище и в бортах, выровнять шпангоуты, правильно установить двухтысячетонную орудийную башню?

Безусловно, все это можно было сделать в считанные недели в прекрасно оснащенных сухих доках Киля или Вильгельмсхафена. Но линкор потерял ход, а идти на буксире более 1000 миль, подвергаясь опасности нападение вражеской авиации и подводных лодок, представляло собой, скажем так, запредельный риск. Эффективность действий союзнической авиации возрастала, обеспечить скрытность огромного перехода на малом ходу было невозможно - а неизбежные атаки, как ни прикрывай потерявшего ход гиганта силами оставшихся кораблей и Люфтваффе, могли привести к дальнейшим повреждениям или полному уничтожению корабля36.

Ремонтировать без услуг сухого дока означало использование ещё неиспытанной техники. Но руководитель ведомства немецких военно-ремонтных работ Крукс доложил о том, что справиться с повреждениями можно. Дениц приказал, чтобы повреждения Тирпица исправлялись там, где он находится.

Соответственно приказу в начале октября в Альту прибыли ремонтные корабли "Ноймарк" и "Монте Роза", и 800 немецких рабочих-ремонтников, размещенных в плавучем общежитии - лайнере "Нью-Йорк", приступили к работе. Большая часть команды самого Тирпица была расквартирована на берегу.

Для ремонта лопастей винта и левого руля была сооружена тридцатиметровая шлюзовая дамба, прочно соединенная с бортами корабля; из неё выкачали воду и работали как в сухом доке. Дыры в днище корабля заваривались и покрывались водоустойчивым бетоном.

Поскольку зимние ночи становились все длиннее, оставляя лишь несколько часов для дневного света, то основная часть работ осуществлялась при электрическом освещении. Были резко усилены все меры безопасности.

Око недреманное

...Из данных воздушной разведки и сообщений Торстена Рааба и других агентов в Норвегии, которые посылались по радио капитану Денхему в Стокгольм, стало ясно, что пройдет много времени, прежде чем Тирпиц снова выйдет в море...

СЕВЕРНЫЙ МАРШРУТ ЗАРАБОТАЛ ВНОВЬ

...Отплытие "Лютцова" в Германию значительно ослабило северную морскую группировку. Единственной оперативной боевой единицей оставался "Шарнхорст". Опасность для судоходства на Северной Атлантике сразу стала значительно меньше. Полярная ночь существенно ослабила эффективность действий авиации и подводных лодок. В этих условиях английский Кабинет министров решил возобновить серию русских северных конвоев.

Первые два конвоя достигли цели без потерь.

Во время их проходов "Шарнхорст" и его эсминцы стояли на якоре в Альтен фьорде. В отчаянии адмирал Кюмметц, которому Деницем и Шнеевиндом (сменившим Карлса в Северной морской группе) ещё в марте обещали возможность проведения боевых операций для его отряда, подал рапорт и получил разрешение на продолжительный отпуск в Германии. Его заменил командир эсминцев контр-адмирал Бей.

Но отъезд Кюмметца был преждевременным, ибо в середине декабря Дениц, который со всеми остальными руководителями Германии пытались найти хоть какие-то средства для преодоления уже совершенно очевидных военных неудач 1943 года, приведших к резкому изменению в соотношении в боевой технике, которое сложилось на Восточном фронте, решился наконец, на надводную акцию, чтобы ослабить поток стратегических грузов, идущих на север России.

В Рождество 1943 года Бей получил приказ Шнеевинда вывести "Шарнхорст" в море и действовать против конвоя JW55В, который находился в районе Медвежьего острова.

От: Адмирала северных вод

Кому: Боевой группе Адмирал, Полярный берег

Немедленно

Совершенно секретно

"Остфронт" 17 00/ 25 / 12

(Сигнал о начале операции под кодовым наименованием "Остфронт")

На следующий день в 19. 00 "Шарнхорст" вышел в плавание.

Основой этого решения, как считается, были данные воздушной разведки. Самолет метеоразведки Люфтваффе обнаружил конвой из двадцати транспортов со сравнительно слабым эскортом - три легких крейсера и эсминцы. Наблюдатели Люфтваффе также докладывали своему командованию, что в море сравнительно неподалеку от конвоя находилось ещё одно соединение надводных кораблей, однако плохая видимость не позволила сделать однозначные выводы о её численности, составе и курсе. В штабе Северного командования Люфтваффе решили не направлять неточное и неполное сообщение в штаб флота, а провести доразведку; в результате сообщение запоздало на два дня.

Но весьма натянутые отношения между ведомствами авиации и флота были не единственной и, возможно, не главной причиной последующих событий.

Приказ от командира (подлодок): расшифровать немедленно.

Только для лодок в море.

Нашей боевой группе, состоящей из "Шарнхорста" и 5 новых эсминцев покинуть Лопхавет 23 00/ 25 с намерением атаки на конвой 09 00/ 26

...Более существенным представляется то, что контр-адмирал Бей так рвался в бой, что не продумал как следует тактику операции. По идее, он просто не мог не знать, что британская эскадра тяжелых кораблей обязательно находится где-то неподалеку конвоя; такая тактика "дальнего прикрытия" использовалась при проводке практически всех конвоев. Не раз, не два, а более десяти раз англичане расставляли одну и ту же ловушку: выманивали немецкие корабли и пытались отрезать им путь возвращения на базу. Однажды в такую ловушку едва не угодил Тирпиц - правда, "приманка", конвой PQ-17, очень сильно пострадала. Есть такой звериный шик - съесть приманку и уйти от охотников.

Кроме того, слабость действий германских эсминцев, которая обнаружилась уже давно (по военным меркам), в крейсерском сражении "Хиппера" и "Лютцова", ничуть не была преодолена. Командиры и штурманы эсминцев (а в Первую мировую они были лучшими в Кригсмарине; кстати, сам Бей - выдвиженец из командиров эсминцев) проявляли недопустимую нерасторопность и совершали многочисленные и навигационные, и тактические ошибки.

Здесь речь идет не о перестраховке и не об оглядке на приказы командования (кстати, приказ Деница был однозначным: "Атакуйте и уничтожьте конвой, чтобы помочь вашим товарищам, сражающимся на Восточном фронте".). Командир не имел права не понимать, что британская (и советская) разведки бдительно следят за последним боеготовным немецким линкором. Не мог не помнить, что радарные системы британских кораблей эффективнее, а их переговоры не поддаются быстрой дешифровке. Он был обязан помнить о постоянной британской тактике "ловушки" и учитывать её в своих действиях; то, что сведений о местонахождении британских сил дальнего прикрытия нет, не означало, что этих сил нет и тем более что они будут бездействовать...

Личный фактор

Контр-адмирал Бей был храбрым и решительным человеком (что, несомненно, общая характеристика для командиров эсминцев). Долгое вынужденное безделье, стояние в фиордах на приколе со сравнительно редкими выходами в море - как правило, для обеспечения прохождения собственных рудовозов, - вызывало у него нечто вроде отчаяния. Сражались и гибли боевые товарищи, иногда друзья, иногда соперники из других родов вооруженных сил; все большими и большими становились потери и военные трудности собственной страны, а боевая мощь, вверенная в его руки, оставалась нереализованной! Он был настроен на бой, на победу - в принципе, в условиях любого риска.

Срыв операции и отвод корабля в ситуации реальной опасности ему бы командование простило - но простил бы это он сам себе?

...перехваты радиосообщений "Ультра" относительно его предполагаемых передвижений и времени отплытия достигли британское Адмиралтейство буквально через несколько часов, и эскадра дальнего прикрытия (линкор, крейсер и пять эсминцев) под командованием адмирала Брюса Фрезера на линкоре "Дьюк оф Йорк" пошла на перехват. Рано утром 26 декабря она уже находилась между "Шарнхорстом" и Альтен фьордом.

Это был не решающий фактор (скорость "Шарнхорста" заметно превосходила предельный ход тяжелой эскадры и германский линкор мог бы обойти англичан и вернуться на базу), но шансы на успех это все же значительно повышало. Несколько минут неизбежного "огневого контакта" могли решить многое: в морском бою и секунды порой решают все.

...Эскорт конвоя JW-55В составляли крейсера "Белфаст", "Норфолк" и "Шеффилд", и ещё четыре эсминца в непосредственном сопровождении; командовал эскортом вице-адмирал Барнетт.

Радары крейсеров в первый раз обнаружили "Шарнхорст" в 8. 40 на расстоянии чуть более тридцати километров. Крейсера пошли на сближение и в 9. 21 "установили визуальный контакт". Через три минуты "Норфолк", который находился в наиболее выгодной позиции, открыл огонь по германскому линкору.

От командира (п/л) Норвегия

Совершенно секретно

Боевая группа готова 12. 40. Веду бой с несколькими единицами противника в АС5133. Радар отмечает артиллерийскую стрельбу тяжелых единиц.

..."Шарнхорст" ответил, но первое накрытие было достигнуто английскими комендорами. Снаряды третьего залпа сбили антенну главного поискового радиолокатора "Шарнхорста" и серьезно повредили систему управления артогнем. Это была большая удача (хотя англичане не могли о ней знать) линкор в условиях полярной ночи почти "ослеп".

Но конвой находился всего в тридцати милях и шел со скоростью втрое меньшей, чем мог развить "Шарнхорст"; и линкор повернул на север, чтобы уйти от крейсеров и, обойдя по широкой дуге, настигнуть конвой - то есть исполнить реальный смысл своего боевого задания. Соответствующий приказ был отдан и германским эсминцам, но с ними все получалось плохо. Неправильное определение координат и другие навигационные ошибки привели к тому, что в штормовом ночном море эсминцы так и не нашли ни "Шарнхорста" (хотя засекли сполохи его артдуэли с "Норфолком"), ни конвой, от которого они промчались всего в десяти милях...

Адмирал Барнетт решил присоединиться к конвою; вскоре к нему подоспели эсминцы из ближнего эскорта.

В бушующем штормовом студеном море на какое-то время крейсера "потеряли" линкор, но в 12. 07 отличные радиометристы "Норфолка" вновь обнаружили на расстоянии пятнадцати миль "Шарнхорст", выходящий наперерез конвою на скорости около тридцати узлов. Через пятнадцать минут противники увидели друг друга в окуляры дальномеров. "Норфолк" открыл огонь; "Шарнхорст" огрызнулся, да так, что на "Норфолке" вспыхнули пожары и крейсер вышел из боя.

Остальные два крейсера и эсминцы не атаковали и словно чувствовали, что на "Шарнхорсте" их ещё не обнаружили - кабельтов за кабельтовым они сближались с "Шарнхорстом" и напряженно ожидали, когда линкор попадет под огонь их орудий.

В этот драматичный момент выпал из строя загонщиков и "Шеффилд" - одна из турбин аварийно сбавила обороты. Но с запада приближались "Дюк оф Йорк", "Ямайка" и пять эсминцев...

В 16. 40 линкоры сошлись на дистанцию артогня. Адмирал Фрезер, справедливо сомневаясь в точности радарной наводки, приказал: "осветить цель!"

Комендоры "Белфаста" "навесили" над "Шарнхорстом" гирлянду осветительных снарядов; через несколько секунд заговорили орудия главного калибра невидимого во тьме "Дюк оф Йорк".

Т. О. О. 1656

От: боевой группы

Кому: Флотилия группа Север

Немедленно

Совершенно секретно

Квадрат АС 4677 Тяжелый линкор. Веду действия.

...Зенитчики "Шарнхорста" густым и метким огнем сбивали осветительные снаряды - но что могло остановить более чем семисоткилограммовые снаряды грозных восемнадцатидюймовок британского линкора? Даже превосходная броня не могла предотвратить разрушения. Вскоре на "Шарнхорсте" была выведена из строя носовая башня, несколько раз на носу и на корме вспыхивали пожары. Но пока что линкор под командованием капитана 1 ранга Хинтце умело маневрировал и не снижал ход, отворачивая к востоку.

18 02

Кому: Адмиралу флота и КФ

Немедленно

Совершенно секретно

Шарнхорст всегда победит.

Командир

26 декабря

...Перед каждым залпом он чуть доворачивал, давая возможность стрелять всем орудиям главного калибра, а на время перезаряжания поворачивался по курсу, сокращая углы обстрела. Комендоры "Шарнхорста" пристрелялись по вспышкам выстрелов "Дюк оф Йорк" и теперь снаряды накрывали британский линкор. Но тяжеленные снаряды "Дюк оф Йорк" продолжали молотить еле видимого в полярной ночи "Шарнхорста" до тех пор, пока после очередного попадания скорость германского линкора не стала заметно снижаться37.

...И тогда наступило время атаки эсминцев. Сильный шторм не давал им возможности развить предельную скорость, затруднял маневры и действия комендоров и торпедистов; но удары огромных волн ещё и вызывали резкие, трудно расчислимые броски эсминцев - и это значительно усложнило задачу комендоров "Шарнхорста".

Эсминцы заняли позиции со всех сторон "Шарнхорста" и провели классическую "звездную" атаку, - так, что никакими маневрами нельзя было уклониться от нескольких попаданий. И действительно, три торпеды (из 28, выпущенных с дистанции около мили) нашли цель.

Два из четырех эсминцев, встреченных шквальным огнем всех орудий линкора, получили тяжелые повреждения, на них были были убитые и раненые, но дело было сделано - скорость "Шарнхорста" упала до двадцати узлов, а из девяти орудий главного калибра действовали только три.

"Дюк оф Йорк" приблизился на дистанцию пять миль и возобновил расстрел.

Морская практика

"Шарнхорст" шел на операцию не один - пять эсминцев должны были присоединиться к нему и оказывать помощь как в столкновении с эскортом, так и в уничтожении транспортов. Но в условиях штормовой полярной ночи германские эсминцы просто не нашли ни конвой, ни свой линкор. Не хватило практики - боевые корабли слишком редко выходили в открытое море и не отработали боевое взаимодействие.

Британские линкоры и крейсера, не говоря уже о эсминцах, постоянно были в боевых походах и тем не менее всячески стремились к отработке и взаимодействия, и операций. За несколько часов до реального столкновения с "Шарнхорстом", прямо на пути на перехват, эскадра адмирала Фрезера провела практические учения, в которых роль германского линкора исполняла "Ямайка". Позже моряки с "Шарнхорста" поражались, как четко взаимодействовали британские корабли и как искусно маневрировал "Дюк оф Йорк", повторяя или предугадывая мастерские маневры каперанга Хинтце.

Т. О. О. 19 45

Рапорт в 18. 25 от командующего крейсерами командира "Шарнхорста"

Кому: Фюреру

Сов. секретно

Будем сражаться до последнего снаряда.

...и вторая эскадра британских эсминцев не затерялась в штормовой тьме. Сразу после торпедной атаки, проведенной крейсерами "Ямайка" и "Белфаст" (попаданий не отмечено), четыре эсминца 36-го дивизиона разделились на пары и пошли в атаку с обеих бортов. Три эсминца из четырех выпустили торпеды (на четвертом, "Матчлессе", штормовая волна вывела из строя торпедный аппарат левого борта, а очередная - нарушила связь мостика с торпедистами и момент для пуска торпед был упущен). Но как минимум пять торпед ударили в корму и борта линкора, взорвались, вздыбили студеные воды огромными фонтанами и нанесли кораблю тяжелейшие повреждения.

"Шарнхорст" практически потерял ход.

Капитан 1 ранга Хинце последний раз обратился к команде: "Я в последний раз жму ваши руки. Мы будем сражаться до последнего снаряда... Да здравствует Германия!"

Адмирала Бея к тому времени, возможно, уже не было в живых.

Т. О. О. 19. 25

От "Шарнхорста" Сов. Секретно.

Иду на Дана фьорд. Положение квадрат АС 4992

Скорость 20 узлов...

(Пометка отдела: последнее сообщение от Шарнхорста)

...Еще раз в торпедную атаку пошел крейсер "Ямайка" Две торпеды взорвались в плотном облаке дыма вокруг "Шарнхорста", настолько плотном, что его не мог разогнать ни штормовой ветер, ни пробить свет ракет и прожекторов.

Артиллерийский огонь оттуда уже не велся и адмирал Фрезер объявил "Шарнхорст" потопленным и приказал подобрать спасшихся.

Примерно в это время гидроакустики услышали два сильных подводных взрыва. Крейсера вновь навесили осветительные "гирлянды" - и увидели на поверхности моря только обширное нефтяное пятно и обломки; затем заметили несколько шлюпок и спасательных плотиков.

Пока британские корабли подошли к месту гибели линкора, в живых из команды в 1800 человек осталось всего тридцать шесть человек, среди них ни одного офицера. Человек может продержаться в ледяной воде едва больше четырех минут, а тут ещё жестокий шторм, ранения...

Теперь Тирпиц остался в полном одиночестве.

Насколько это изменило ситуацию на море, можно судить по историям прохождения последующих северных конвоев.

Если конвой "PQ-17" являлся своеобразным позором для флотов Союзников, если конвой "JW-55" можно считать реваншем, то "JW-58" это - апофеоз Полярных конвоев.

27 марта 1944 года от берегов Исландии вышли 49 судов. Их оборону и прикрытие фактически осуществлял весь флот метрополии. Тем более, что одновременно с проводкой конвоя британское Адмиралтейство приняло решение нанести авиаудар по германскому линкору "Тирпиц", который к этому времени завершил ремонт после успешной атаки "миджетов".

Всего в конвойной операции задействовали два линейных корабля, два тяжелых и шесть эскортных авианосцев, шесть крейсеров, в том числе американский "Милуоки". Последний предназначался для передачи Советскому Союзу в счет репараций с Италии38. Кроме этого, непосредственно охраняли транспорты конвоя и крупные боевые корабли 43 эсминца, 5 шлюпов и 4 корвета, несколько тральщиков.

Можно предположить, что до этого в Арктических водах никогда одновременно не сосредоточивалось такое количество кораблей и судов. Естественно, столь масштабный конвой не мог остаться незамеченным. А дальше - на войне, как на войне - никто не хотел уступать...

Из воспоминаний Джеффа Пауэлла

При выходе в Атлантику конвой наткнулся на германскую подлодку "U 961", которая попыталась атаковать, не имея представления о составе конвое и его мощном боевом сопровождении. Лодка в считанные минуты была потоплена Второй группой эскорта (им командовал капитан 1 ранга Уокер на эсминце "Старлинг"). Джонни Уокер доложил, что он буквально "затоптал ее".

Конвой был обнаружен германской воздушной разведкой, однако, истребители "Мартлит" с эскортного авианосца "Активити" сбили "Ju 88" из 1-го авиакрыла дальней разведки. Истребители с эскортного авианосца "Треккер" вынуждены были оставаться на палубе как резерв, а бой вели истребители, которые базировались на борту старшего по рангу тяжелого авианосца "Активити". "До чего же досадное зрелище", - прокомментировал это командир истребительного звена Джонни Скотт.

В течение дня "эвенджеры" с "Треккера" и "суордфиши" с "Активити" постоянно находились на противолодочном патрулировании. Гидроакустические условия в этот день были очень плохие.

31 марта истребители "Уайлдкэт" JV 485 (л-т Д. К. Дебни) и JV 490 (л-т Р. Х. Мид) сбили "Fw 200" из 3-й Группы 40-й бомбардировочной эскадры после того, как в течение часа охотились за ним в просветах вьюги. Позднее истребители "мартлит" с "Активити" сбили ещё два "Fw 200" из той же группы. Во время противолодочного патрулирования два "эвейнджера" (лейтенанты Галлуэй и Пембертон) несколько раз обнаруживали дозорный "Фокке-Вульф "Кондор", однако обе стороны не смогли вступить в бой из-за плотной облачности.

Были и печальные происшествия. 1 апреля "Эвенджер" FN 877 (л-т А. Е. Баллентайн, л-т К. Д. Коллауэй и матрос Д. А. Хирн) обнаружил германскую подлодку в надводном положении и попытался атаковать её в 9. 05, однако глубинные бомбы не смогли сойти с держателей. Экипаж "Эвенджера" уклонился от зенитного огня с подлодки и вернулся к "Треккеру". При заходе на посадку, несмотря на панические сигналы с борта авианосца обеспечивающего посадку л-та П. Д. Урвина, самолет ударился о срез полетной палубы. Двигатель самолета воспламенился, хвост повис на корме, а фюзеляж упал на кормовую зенитную батарею. Весь самолет моментально охватило пламя. Баллентайн скончался от травм, пытаясь выбраться из самолета. Коллауэй получил сильные ожоги, Хирн - тяжелые травмы. Как только огонь перекинулся на ангар, "Треккер" развернулся по ветру, постепенно удаляясь от конвоя. Его кормовой артпогреб был затоплен, однако сразу же после ликвидации пожара были возобновлены полеты.

Следующим событием этого дня стало то, что старший летчик лейтенант Р. Д. Браун на "Эвенджере" атаковал подлодку, которая была вынуждена погрузиться; но, к сожалению, все глубинные бомбы, сброшенные с "Эвенджера", кроме одной, не взорвались. Самолет получил попадание зенитного снаряда с подлодки в переднюю кромку крыла, что вызвало повреждения трубопровода гидравлики. Браун был вынужден выпустить шасси под воздействием силы тяжести и совершил первоклассную посадку, не используя закрылки. Как только он сел, было принято решение, что все "эвенджеры" во время вылетов должны сопровождаться "уайлдкэтами" из состава истребительных групп.

В этот вечер "Активити" отправил два "мартлита" для перехвата "наводчика" в 20 милях от конвоя, однако один из "Мартлитов" сильно качнуло во время взлета, и он рухнул в море. Лейтенант Скотт, истребитель которого "Уайлдкэт" JV 512 стоял готовым к взлету на катапульте, немедленно поднялся для взаимодействия с "Мартлитом" лейтенанта Г. Р. Уилкокса. В результате самолетами была перехвачена немецкая летающая лодка "Bv 138", которая на форсаже попыталась оторваться от преследования. Джон Скотт и "задира" Уилкокс нагнали, совместно атаковали и сбили "Bv 138". Оставшихся в живых обнаружено не было.

В течение ночи эсминец "Кеппел" потопил "U 360" (корветтен-капитан Беккер), атаковав её глубинными бомбами из бомбомета "Хетжехог".

С 3. 00 второго марта Дебни и Мид находились в боевой готовности. Погода была ясная, но очень холодная. Конвой уже находился на 72 широте. Позже этим утром один из самолетов "Суордфиш" атаковал подлодку, шедшую в надводном положении. Лодка была повреждена и ушла под воду, оставив на поверхности масляное пятно. Это место было атаковано эсминцами, после чего раздались подводные взрывы.

Чуть позже "Эвенджер" FN 830 (л-т Р. Пембертон, л-т Л. Ф. Сэйдж и матрос Нейберт), удачно прицелясь, атаковал шедшую в надводном положении подлодку, однако, к несчастью, вторая пара в серии из четырех глубинных бомб не взорвалась. Подлодка, оставляя на поверхности масляный хвост, ушла под воду.

Во время патрулирования в сопровождении истребителя "Уайлдкэт" (л-т Р. Х. Мид), "Эвейнджер" JZ 217 (л-т Р. Дж. Браун, л-т Г. В. Чайлд и Г. Б. Уэллс) обнаружил в надводном положении подлодку, открывшую зенитный огонь. После того, как Мид вышел в атаку и всадил весь боезапас (1400 снарядов 12. 7 мм) в ходовую рубку подлодки, за ним последовал Браун и прямым попаданием накрыл цель серией из четырех глубинных бомб...

Совершенно очевидно, что эскорт с "развязанными руками", с уверенностью в своих силах и пониманием того, что на море больше нет соперников, способен очень на многое.

Одновременно надо подчеркнуть ещё раз то, о чем говорили прозорливцы ещё десятилетие тому и что стало к тому времени постоянной практикой, скажем, Тихоокеанского флота США - успех приносят действия сбалансированных соединений, в которых каждому классу кораблей и авиации отведена существенная и необходимая роль.

Уходили на дно и в историю громадные линкоры, даже такие монстры, как японские "Ямато" и "Мусаси", исчезали в бездне подводные лодки даже таких выдающихся командиров, как Прин, Вольфарт, погибали от торпед, мин и бомб авианосцы - из всего этого огненного, кровавого, ледяного и знойного горнила выковывалось однозначное понимание: победа - в комплексе. Ни один, пусть самый замечательный корабль, даже ни один из классов кораблей и, шире, оружия, не может служить гарантом успеха.

За единственным исключением - кроме оружия Судного дня, оружия массового уничтожения. И поразительно отчетливым символом стало в свое время последнее огненное крещение последнего крупного боевого корабля Германии - тяжелого крейсера "Принц Ойген"...

ЗИМА И ВЕСНА 44 года

...Наступил новый год, и Тирпиц медленно возвращался к жизни. Авиационная и наземная разведка внимательно следила за тем, что происходит в глубине фиорда. Как только заработали турбины и линкор с помощью буксиров выбрался из щели Каа фьорда в более широкий Альтен фьорд, на флотах Союзников прозвенел колокол тревоги.

Как раз в это время проходили крупные конвои, проходили и успешно справлялись с попытками атак подводных лодок и очень редкими, что вполне ожидаемо для полярной ночи, атаками самолетов. Но Тирпиц - это совсем другое дело; вполне можно было допустить, что будет сформировано ударное соединение - скажем, линкор, один из уцелевших крейсеров и десяток эсминцев, и соединение пойдет в свой последний и решительный бой, и ничего хорошего противникам ожидать не следует...

Незнание - тоже сила

Разведка не располагала сведениями о том, что в результате существенной деформации шпангоутов Тирпиц остался без своего важнейшего козыря - тридцатиузлового хода. Не знали в штабе советского Северного флота и в британском Адмиралтействе, каковы реальные запасы нефти для линкора и прочих "нефтяников" и, главное, каковы планы германского командования, у которого осталось меньше крупных кораблей, чем адмиралов. Следовательно, угроза вновь восстала - и реакция последовала достаточно быстро и определенно.

...Первый удар нанесла бомбардировочная авиация Северного флота. В ночь с 10 на 11 февраля три эскадрильи по пять самолетов вылетели, огибая по дуге над горами аэродромы, на которых базировались немецкие истребители.

Бомбардировщики несли самые крупные на то время в нашей авиации бомбы ФАБ-1000; основной целью воздушной атаки был Тирпиц.

Но в условиях плохой видимости две эскадрильи "промахнулись", не обнаружив Каа фьорд в хаосе заснеженных гор и острых скал, и вернулись на базу.

Одна пятерка вышла на фьорд точно, но была встречена небывало плотной завесой зенитного огня. Ни истребителей, ни штурмовиков, чтобы попытаться ослабить, если не подавить зенитный огонь, в соединении дальнебомбардировочной авиации не было - Альтен фьорд находился за пределами их радиуса действия. Бомбы пришлось сбрасывать с большой высоты; были уничтожены несколько зениток и повреждены береговые сооружения, но непосредственно в Тирпиц бомбы не попали. Кстати, немецкие истребители, размещенные на аэродромах неподалеку от Альты, были оповещены командиром линкор, что корабль подвергся атаке, но так и не вышли на перехват бомбардировщиков.

Не в первый и не в последний раз.

...Через три недели ремонт был почти закончен (досрочно почти за месяц), и 15 марта, спустя семь месяцев неподвижного стояния в Каа фьорде Тирпиц вышел в море для испытаний.

Эта информация быстро достигла Адмиралтейства. Были разработаны планы новых воздушных атак на корабль.

...возьми молоток побольше

Конечно, можно удивляться тому, что за многие месяцы неподвижного стояния Тирпица в Каа фьорде, его ни разу не потревожили английские бомбардировщики. Но в то время английские ВВС просто не располагали бомбардировщиками с таким радиусом полета, который позволил бы достичь Альтен фьорда с английских баз и вернуться обратно.

Конечно, дистанция не представляла собой проблемы для авианосцев, но палубная авиация, помимо истребителей, была представлена только самолетами-торпедоносцами "Суордфиш" и "Альбакорес", тихоходными машинами с весьма ограниченной бомбовой нагрузкой. Теперь же в строй вступил новый палубный бомбардировщик - "Барракуда". Он мог нести бомбы весом до 1600 фунтов, которые, как считали специалисты, могли бы пробить бронированную палубу Тирпица, если их сбросить с высоты не менее 3000 футов; назвать эту машину совершенством было нельзя - в частности, на самолетах не было наступательного пушечно-пулеметного вооружения, а потому они не могли производить штурмовку и нуждались в истребительном прикрытии, но могли производить бомбометание с пикирования и заметно превосходили по скорости и бомбовой нагрузке прежние модели.

В декабре 1943 года британские моряки под командованием заместителя адмирала Фрезера, вице-адмирала сэра Генри Мура приступили к подготовке нападения силами эскадры "Барракуд".

Атаку планировалось провести двумя "волнами" самолетов с разрывом между налетами в один час. В каждой "волне" должны были участвовать бомбардировщики из числа базировавшихся на авианосцах "Викториес" и "Фьюриес".

Кроме того, было решено, что в налетах примут участие сорок истребителей "Корсар", "Хеллкэт" и "Уайлдкэт" из числа тех, которые также находятся на авианосцах флота и вспомогательных авианосцах "Эмперер", "Персьюер" и "Серчер". Их роль состояла прежде всего в том, чтобы отсечь вражеские истребители от "Барракуд" и затем, силами не занятых в воздушном бою, произвести штурмовку: атаковать зенитные батареи на берегу и "прочесать" палубу Тирпица до нанесения бомбового удара пулеметным огнем, чтобы нанести повреждения радарным системам и перебить расчеты зенитных автоматов.

Пятый авианосец, "Фенсер", обеспечивал флот противолодочным патрулированием и защитой от истребителей противника.

Боевая подготовка

Тренировки начались в первые месяцы 1944 года и закончились широкомасштабными учебными атаками на макет корабля в Лох Эрнболл, на самом севере Шотландии. Тактику и взаимодействие отрабатывали также в ходе тренировочных налетов, которые совершались на один из линкоров Флота Метрополии с таким расчетом, чтобы каждый налет длился не более минуты.

Планировалось, что все пять авианосцев и их эскорт встретятся в 250 милях к северо-западу от Альтен фьорда 3 апреля, после того, как два авианосца будут освобождены от прикрытия прохода последнего конвоя в Россию (конвой JW 58), и что атака будет произведена на рассвете 4 апреля. Но 1 апреля адмирал Фрезер, который прикрывал конвой на линкоре "Дьюк оф Йорк", получил перехват сигнала "Ультра" о том, что полномасштабные ходовые испытания (которые, по идее, могли означать рейд на перехват конвоя), которые планировались для Тирпица на этот день, отложены до 3-го апреля. Это означало, что конвой уже больше не нуждается в защите от надводного нападения, и что Тирпиц будет больше всего уязвим при выходе из Каа фьорда, когда его не смогут прикрывать дымовые завесы и сторожевые посты на берегу. Поэтому Фрезер снял с эскорта конвоя два авианосца и передвинул время операции вперед на двадцать четыре часа.

...К полудню 2 апреля все авианосцы были в сборе и направились к исходной позиции для начала воздушной атаки в 120 милях к северо-западу от Каа фьорда.

На этот раз "Барракуды" несли под крыльями мощные бомбы: десять машин - по бронепробивающей бомбе в 1600 фунтов (454 кг), 22 - по три 500 фунтовых (227 кг), полу-бронепробивающих, и десять - по одной 600 фунтовой бомбе для создания в воде эффекта взрывной волны.

В 1. 30 ночи 3 апреля экипажи были подняты по тревоге.

"Нам сообщили, что атака будет крайне опасной, - сказал один пилот, и что нам следует ожидать больших потерь." Моторы стоявших на взлетной палубе самолетов были разогреты палубной командой, и пилоты, наблюдатели и стрелки заняли свои места. Вслед за бомбардировщиками стартовали палубные истребители.

Своевременный и точный перехват

Прямо перед расчетным временем взлета авиаэскадры адмирал Фрезер получил ещё одну расшифровку сообщения по коду "Ультра". В ней указывалось, что Тирпиц покинет свое убежище в 5. 30 утра. Это время было идеальным для нанесения удара...

В 4. 30 первая волна из двадцати одной "Барракуды" и сорока "Корсаров", "Хеллкэтс" и "Уайлдкэтс" поднялась в воздух и направилась на юг, идя почти над уровнем моря, чтобы их не засекли вражеские радары. Только уже в непосредственной близости от гористого берега они набрали высоту, чтобы не натолкнуться на горы, и попали в зону обнаружения радаров. Но истинные масштабы налета были оценены наблюдателями неправильно и воздушная тревога была объявлена с опозданием.

Один из участников налета, лейтенант Рассел Джоунс вспоминает: "Было изумительное утро, безоблачное небо и абсолютно спокойное море. Снег в горах становился розовым от лучей восходящего солнца. Казалось, что видимость простирается на сотни миль."

К 5. 15 до цели оставалось не больше двадцати миль. Они прошли над высокой вершиной, "и тогда, - как вспоминал ещё один пилот, лейтенант Рой Эвелинг, - мы увидели, что в самом начале фьорда, именно там, где сообщала разведка, лежал огромный и неприступный как скала Тирпиц".

Вражеских истребителей не было видно, дымовая завеса только-только начала заполнять фьорд и командир соединения английских истребителей передал по радио команду: "тушить огни!".

Это была команда на осуществление второй фазы боевого задания, штурмовки. Истребителям предписывалось накрыть все пространство Тирпица, все палубы и надстройки пушечно-пулеметным огнем, вывести из строя радарную систему и систему управления огнем, выбить как можно больше расчетов зениток, тем самым деморализуя и путая противника до начала главной атаки.

Истребители, как рассерженные осы, устремились со всех сторон на корабль и, проносясь так низко, что едва не задевали мачты и надстройки, свинцовым шквалом прошлись по палубным надстройкам от носа до кормы.

Вспоминает лейтенант Лори Брендер: "Часть моих пуль были трассирующими, и я помню, как они ударялись о бронированные плиты Тирпица, затем рикошетировали и исчезали в небе"...

Следом пошли "Барракуды". Не опасаясь атаки вражеских истребителей, они начали пикирование до высоты 3000 футов и ниже, один за другим пролетая сквозь гущу коричневых облачков - разрывов зенитных снарядов.

Пилоты истребителей непосредственного прикрытия, которые не участвовали в штурмовке линкора и зениток на скалистых берегах фьорда, видели, как бомбы попадали в цель, как взвились вверх языки пламени, как с кормы Тирпица потянулся шлейф темно-коричневого дыма, как высоко вздымались фонтаны воды в непосредственной близости от линкора.

Бомбовой налет продолжался ровно одну минуту. Затем бомбардировщики ушли к морю. Зенитным огнем была сбита только одна "Барракуда".

...Через час пришла вторая волна, и все началось сначала. К этому времени дымовая завеса закрыла стоянку, однако для самого Тирпица это оказалось даже хуже, потому что пилотам были отчетливо видны очертания корабля, а дым мешал артиллеристам. И снова истребители накрыли пулеметным огнем мостик, антенны, радар и посты Тирпица, снова "Барракуды" отбомбились с пикирования и добились попаданий, снова была сбита только одна "Барракуда" и снова через минуту самолеты ушли, и в фьорде наступила тишина.

Для экипажа Тирпица утро начиналось с таких ожиданий и с такой красоты природы - ведь впереди были высокоскоростные ходовые испытания в залитых солнцем фьордах - и все кончилось такой трагедией...

На той стороне

...3 апреля 1944 года, 5. 30 утра. Тирпиц поднял якорь и собирался выйти в море. Как только радары дальнего обнаружения засекли приближение самолетов, была объявлена воздушная тревога и начата постановка дымзавесы, но оказалось, что сделано это с опозданием и недостаточно эффективно - дым, выпущенный из канистр на берегу, пошел слишком поздно и оказался недостаточно плотным, чтобы скрыть весь корабль.

Первая атака началась в самое неудобное для Тирпица время, когда только что были подняты якоря, а буксиры стояли наготове, чтобы отвести заградительные сети. Было 5. 29., т. е всего на одну минуту меньше того времени, что было указано в перехваченном англичанами и своевременно расшифрованном сигнале "Ультра".

...К 5. 31, после первого удара, верхняя палуба Тирпица превратилась в нагромождение обломков, было убито более ста матросов и несколько офицеров, включая главного хирурга корабля Гомберта. Более 200 членов экипажа получили ранения, среди них был и капитан Майер, которого на посту командира корабля заменил капитан 3-го ранга Юнге.

Что на роду написано

Некоторым посчастливилось спастись в этом переполохе. Лейтенант Кюнен был в это время в своей каюте. Он нагнулся, чтобы взять со столика пачку сигарет. Через мгновение пулеметная очередь хлестанула через бортовой иллюминатор и расколотила зеркало, перед которым он только что стоял...

...По крайней мере четырнадцать бомб "попали" и нанесли кораблю серьезные повреждения: был уничтожен пост огневого контроля и телеграф на мостике, начался пожар в корабельном ангаре, в кают-компании, оружейной, на палубах и в одном из складов; были согнуты килевые пластины и возникла подводная течь.

Во время второй атаки были попадания в мостик, верхнюю палубу, ангар и орудийную башню.

Итоговые потери составили 122 убитых и 316 раненых. Единственным утешением немцев было то, что ни одна бомба не пробила бронированную палубу, так что машинное отделение и котельная не получили повреждений, и корабль оставался на плаву и не потерял ход. Если бы "Барракуды" следовали приказу сбрасывать бомбы с высоты не менее 3000 футов, то тяжелые бомбы успели бы набрать нужную скорость для того, чтобы пробить палубу - и тогда повреждения были бы гораздо больше.

Адмиралтейство узнало об успехе воздушной атаки в то же утро в 7 часов тринадцать минут из перехвата "Ультра".

Через несколько дней более детальный отчет пришел от Тостейна Рааба. "Машины скорой помощи два дня снуют туда и обратно. На Тирпице видны пять пробоин в палубе с левого борта. Корабль накренился вправо. Кучи железного лома доставлены на берег и отвезены к заливу. Офицерская столовая и камбуз получили прямые попадания. В понедельник пищу готовили на берегу. Немцы говорят, что корабль выведен из строя по крайней мере на несколько месяцев."

Флот британских авианосцев с триумфом вернулся в Скапа Флоу, а Тирпиц снова спрятался за сети зализывать раны и хоронить убитых. А их было столько, что с линкора направили рапорт о необходимости пополнения орудийных расчетов...

Из докладов Рааба англичане сделали вывод, что пройдет по крайней мере шесть месяцев, прежде чем Тирпиц сможет принять участи в операциях. На самом деле на это потребовалось только три месяца.

В Каа фьорде и на самом корабле были приняты дополнительные меры по улучшению зенитной обороны. Было улучшено качество и увеличена численность радарных установок на берегу, повышена мощность дымовых шашек, на вершине ближайшей горы был установлен наблюдательный пункт, откуда по прямой связи с кораблем лейтенант Брюннер мог корректировать ведение зенитного огня, включая и 15-и дюймовые орудия линкора.

17 июля авианосное соединение (авианосцы "Формидебл", "Инфейтигебл" и "Фьюриес") вновь подошло к берегам Северной Норвегии и попыталось повторить налет. В воздух было поднято 45 "Барракуд" под прикрытием пятидесяти истребителей. Вновь немецкие истребители не подоспели на помощь морякам и Каа фьорд оборонялся самостоятельно. Однако радары засекли приближение воздушной эскадры чуть раньше, дымовая завеса своевременно и плотно укутала фьорд и прибрежные скалы, но ничуть не нарушила управление зенитным огнем: корректировка велась с поста на вершине, выше облака дыма.

Заградительный огонь вели в несколько эшелонов; первая огневая завеса, громадные хлопки, целые сизо-коричневые облачка разрывов снарядов пятнадцатидюймовок Тирпица встретили бомбардировщики на расстоянии восемнадцати километров до цели. Затем самолеты наталкивались на "завесу" разрывов снарядов восьмидюймовок, потом четырехдюймовых универсальных пушек и после этого - на собственно зенитный огонь.

Осколками и попаданиями зенитных снарядов было повреждено более десяти машин, но главное, что бомбометание велось практически вслепую, так, сквозь непроницаемый дым с ориентиром на участок особо плотного зенитного огня. В результате ни одна бомба в линкор не попала.

Налеты были повторены через месяц и затем следовали в течение пяти дней ежедневно - командиры авиационных соединений надеялись, что у зениток иссякнут снаряды и не хватит дымовых шашек. Надеялись и адмиралы, - в частности, на получение скоростных бомбардировщиков "москито", которые в принципе могли бы выйти на цель прежде, чем дымзавеса окажется достаточно плотной, но так их и не заполучили - обеспечение высадки в Нормандии было закономерно сочтено приоритетным.

...Единственным результатом шести налетов стало попадание одной бомбы в Тирпиц; она срикошетировала о мостик, пробила верхнюю палубу, оказалась рядом с главным распределительным щитом и... не взорвалась (позже немецкие моряки выяснили, что в неё было заложено меньше половины положенной взрывчатки). Если бы она разорвалась, то полностью бы вывела из строя систему управления огнем и привела бы к серьезному затоплению корабля; это означало бы, что даже если бы Тирпиц и не затонул, то все равно он стал бы просто бесполезным. С трудом и предосторожностями бомбу обезвредили просверлили корпус и вычерпали взрывчатку.

Конечно, главным подспорьем для обороны Тирпица оставались немецкие истребители, но из-за отсутствия координации или, шире, взаимопонимания между флотом и Люфтваффе они принимали в отражении налетов весьма ограниченное участие: "мессеры" и "фокке-вульфы" с недальних аэродромов если и прибывали по тревоге (а чаще совсем не появлялись), то вступали в бой с истребителями прикрытия, а до "Барракуд" так и не добирались.

Закономерное решение

...После серии воздушных атак Дениц решил, что выходам Тирпица в море наступил конец. Сила морской авиации противника была такова, что она надежно охраняла арктические конвои.

В докладной фюреру Дениц указывал, что корабль следует отремонтировать и оставить в Норвегии. Сам факт настойчивой "охоты" противника на линкор показывает, что Союзники не знают реального состояния линкора и по-прежнему самим фактом своего присутствия он сковывает большие силы врага.

Теперь роль Тирпица сводилась к тому, чтобы стать плавучей батареей по защите Норвегии против вторжения, которое Гитлер считал неминуемым даже после начала большого вторжения в Нормандию (но Дениц на использование надводных кораблей в противодесантных операциях смотрел достаточно скептически; он высказался примерно так: "Бой с целью помешать высадке десанта можно определить только как марш смерти, если противник вообще позволит нам совершить этот марш").

Если бы знать...

Если бы Союзники знали это, то могли бы сэкономить значительные средства, не прилагать столько усилий и не идти на такой риск. Но если оперативная разведка, особенно с использованием технических средств, у них работала эффективно, то в части стратегической разведки англичане уступали и СССР, и Германии. Другое дело, что использовались данные разведки во всех странах по-разному, зачастую в соответствии с политической конъюнктурой но, впрочем, это совсем-совсем не ново. Слеп не тот, кто глаз не имеет, а кто видеть не хочет.

Для Уинстона Черчилля и Британского Адмиралтейства продолжение Тирпицем своего упрямого существования стало в одинаковой степени и неудобством и угрозой. Конечно, были у них определенные сомнения в том, что корабль снова встанет в строй и попытается совершить реальную боевую операцию, но теоретически такая возможность оставалась. А следовательно, проблему Тирпица следовало решить окончательно. Но как? "Шерриоты", Х-лодки и ВВС флота так и не смогли его потопить. Что оставалось делать?

Ответ нашелся в лице КВВС и был связан с именем Барнса Уоллиса и его мощной бомбой "Толлбой".

Мягкое и застенчивое землетрясение...

Доктору Барнсу Уоллесу было тридцать три года, когда началась война. По профессии он был авиаконструктором. Те, кто его знал, говорили, что он напоминал "застенчивого и мягкого священника", но занимался он со времени окончания Первой мировой войны разработкой и проектированием весьма серьезных средств уничтожения, практически исключительно боевой техники. Им были созданы воздушные корабли R-100 и R-101, которые позднее были приняты на вооружение ККВС как бомбардировщики под названием "Веллингтон".

С начала Второй мировой войны Уоллес пришел к выводу, что стандартные 500-фунтовые бомбы, которые были тогда в ходу, оказались слишком мелкими и мало эффективными. Поэтому он принялся за конструирование бомбы весом в несколько тонн, самолета, который мог бы её доставить до цели, а также более точного бомбометателя.

Уоллесу потребовалось около трех лет напряженной работы - не только собственно конструкторской, но и лоббистской, понадобилось даже написать несколько объемных трактатов, прежде чем его идеи были приняты (в том, что касается "супербомбы"; не последнюю роль в "прохождении" идеи Уоллеса сыграло и то, что к тому времени у Союзников поступили на вооружение самолеты с бомбовой нагрузкой порядка пяти тонн и выше - "летающие крепости" у американцев и "ланкастеры" у англичан).

Первая свыше чем трехтонная бомба была изготовлена для разрушения немецких дамб. Успешно проведенные испытания, в которых в качестве носителя использовался новый четырехмоторный бомбардировщик "Ланкастер", привели к созданию знаменитой эскадрильи № 617 "Разрушителей дамб" (первым её командиром стал полковник авиации Гибсон), которая в 1944 году взорвала стенки дамб в Моене и Эдере (при этом эскадрилья потеряла девять самолетов из девятнадцати); затем были произведены успешные налеты на убежища подводных лодок и пусковые установки "Фау" во Франции, заводы в Германии, базу торпедных катеров в Голландии.

Командовавший бомбардировочной авиацией Британии маршал ВВС Артур Харрис пребывал под таким сильным впечатлением от полученных результатов, что убедил Уоллеса сконструировать 6-тонную бомбу для переоборудованного "Ланкастера" с тем, чтобы обрушиться на немецкие подземные заводы и базы секретного оружия.

Так родилась знаменитая, шестиметровой длины бомба "Толлбой" ("землетрясение").

Она была сконструирована таким образом, что при бомбометании с высоты 3-4 тысячи метров набирала скорость и проникала в землю до двадцати пяти метров, прежде чем взорваться - и "доставала" таким образом самые прочные подземные укрытия. С буквально потрясающим эффектом ("землетрясение"!) бомбу применяли для поражения особо трудных целей на территории Северной Франции и Германии, - и теперь было решено использовать её против Тирпица.

Тридцать шесть бомбардировщиков "Ланкастер" из эскадрильи 617 и 9 бомбардировочная эскадрилья под командованием замечательного летчика, орденоносца, кавалера многих наград Д. Б. Тейта были определены для осуществления атаки.

Но поскольку самолеты с такой бомбовой нагрузкой не могли долететь до Альтен фьорда с английских баз и вернуться обратно, то была достигнута договоренность с советским руководством, что самолеты вначале долетят до аэродрома в Ягоднике, на небольшом острове около Архангельска (этот аэродром располагал ВПП достаточных размеров, хорошей ремонтно-технической базой и надежным прикрытием), затем совершат оттуда воздушный рейд на Тирпиц, вернутся на Ягодник для дозаправки, и уж потом перелетят в Соединенное Королевство.

Использование аэродрома в относительной близости от цели помогало решить целый ряд технических проблем. Кроме того, нападение с востока добавляло элемент неожиданности для немецкой противовоздушной обороны.

В НЕБЕ СЕВЕРА

О значительном перевесе, количественном и качественном, немецкой авиации, базирующейся в Северной Норвегии в начальный период войны, уже было сказано выше. В начале следующего года силы немецкой авиации на этом ТВД были также весьма значительными. Причем превосходство было не только количественным.

В 1942 году в составе ВВС Северного флота СССР (с приданными ей для прикрытия конвоев самолетами сухопутных соединений 14-й армии (мурманское направление) и 19-й армии (кандалакшское направление) Карельского фронта находилось 432 самолета. Однако значительная их часть являлась небоеспособной. Из 268 самолетов ВВС Северного флота исправными были лишь 131. Главные причины тому - выработка моторесурса на отечественных самолетах и отсутствие запчастей к иностранным. А последние составляли более половины всего самолетного парка. Во многих соединениях только разворачивался процесс их освоения.

Значительное поступление новой техники не обеспечивалось подготовленным летным составом. Большие трудности с пополнением и поддержанием в боеспособности самолетного парка испытывали также ВВС Беломорской флотилии (командующий - полковник, затем генерал-майор Г. Г. Дзюба), - и все это происходило в условиях ожесточенных воздушных сражений, напряженной боевой работы по прикрытию конвоев и обеспечению очень важного для СССР северного судоходства. Сейчас редко вспоминают, что за годы войны по северным морям и рекам было перевезено почти полтора миллиона только войск...

В этих условиях немецкое командование с наступлением весны-лета провело ряд крупных операций, имевших целью прервать союзнические коммуникации на Севере. В их числе были массированные бомбардировки портов Мурманска (май-июнь) и Архангельска (август-сентябрь), разгром каравана "PQ-17", операция "Вундерланд" в Карском море. Почти все эти операции оказались для советского командования неожиданными. Первый налет на Архангельск 24 августа прошел для фашистской авиации практически безнаказанно.

Но в большинстве случаев германская авиация наталкивалась на организованное противодействие. Наивысшего накала воздушные бои, как правило, достигали в районе Мурманска. "Лучше три раза слетать на Лондон, чем раз на Мурманск" - говорили позднее пилоты 30-й эскадры Люфтваффе39.

Сильная группировка немецкой авиации сохранялась до конца осени 1942 года. Затем подготовка англо-американских войск к высадке в Северной Африке вынудила германское командование перебросить значительную часть ударной авиации на юг. С 3 ноября 1942 года началось перебазирование в Италию подразделений 26-й и 30-й эскадры. Из всего состава ударной авиации на Севере сохранились только 20-30 бомбардировщиков из I группы 30-й эскадры и группа пикирующих бомбардировщиков "Ju 87".

К началу нового 1943 года германские воздушные силы на Севере были сокращены почти вдвое. По данным советской разведки, 1 января 1943 года на аэродромах Северо-Западной Норвегии (Тромсё, Бардуфосс, Будё, Ваернес, Хуммельвик) базировалось 128 самолетов; на мурманском направлении (Киркенес, Луостари, Банак, Наутси, Инари) - 137; на кандалакшском направлении (Кеми, Рованиеми, Кемиярви, Алакуртти, Кестеньга) - 89.

В это же время численность и качество советской авиации неуклонно возрастали, и, что может самое главное, росло мастерство летного состава. Резко усилилось авиационное воздействие на коммуникации немцев, так, что вскоре наибольшее число потерь транспортов и кораблей сопровождения стало результатом атак торпедоносцев и бомбо-штурмовых ударов.

С 9 по 11 сентября 1943 г производились налеты на аэродромы Луостари и Банак, в результате этих ударов было уничтожено более десятка самолетов противника. В дальнейшем налеты на аэродромы продолжались.

Одновременно с ударами по аэродромам противника летчики-североморцы вели воздушную разведку аэродромов, военно-морских баз и кораблей противника у северного побережья Норвегии; истребители дальнего радиуса действия "Пе-3" патрулировали на отсечных позициях между мысами Нордкин и Нордкап.

Будни летчиков

ВВС Северного флота и Беломорской флотилии...

...16 сентября конвой "PQ-18" вошел в радиус действий гидросамолетов "Каталина", которые, базируясь на аэродромы Северного флота, произвели в этот день несколько вылетов на противолодочную оборону конвоя. В тот же день самолеты "Пе-3" приступили к прикрытию конвоя и произвели 21 самолето-вылет. Следует сказать, что с этого времени самолеты "Пе-3" одновременно прикрывали и конвой "QP-14", вышедший из Архангельска в Англию.

...В течение первого дня прикрытия конвоя "PQ-18" самолеты "Пе-3" дважды отражали налет авиации противника и оба раза не допускали её к конвою. В результате воздушных боев был сбит один самолет "Ju 88". Особо отличились при этом летчики капитан Л. Т. Пузанов и младший лейтенант Д. И. Федоров.

...95-й истребительный авиационный полк ещё 12 сентября перебазировался на полевой аэродром Поной, который находился у входа в Белое море.

...17 сентября с подходом конвоя "PQ-18" к мысу Канин Нос немцы пытались атаковать его сначала подводными лодками, а затем несколькими группами торпедоносцев и бомбардировщиков общей численностью около восьмидесяти самолетов. Корабли охранения отбили все атаки. В этот день североморские летчики из-за неустойчивой погоды в районе полевого аэродрома на прикрытие конвоя не вылетали.

...В ночь с 17 на 18 сентября военно-воздушные силы Северного флота нанесли удары по аэродромам противника Банак, Хейбуктен и Луостари, а 36-я авиационная дивизия дальнего действия нанесла удар по аэродромам Финляндии - Алакуртти и Кимиярви...

Летчики Заполярья вели сражения по завоеванию воздушного превосходства, нарушению вражеских морских коммуникаций и, главное на тот период, прикрытия конвоев в операционной зоне ответственности - восточнее 20 меридиана. Много было боевых потерь; а о том, в каких условиях приходилось действовать почти постоянно, рассказывает один маленький эпизод.

...18 сентября на поиск конвоя40 и разведку погоды в районе предполагаемых действий вылетели капитан Л. Г. Пузанов со штурманом старшим лейтенантом Д. И. Федоровым и младший лейтенант А. С. Рудаков со штурманом лейтенантом A. M. Стукаловым. Конвой обнаружили в разгар его боя с вражескими самолетами. Пузанов с ведомым Рудаковым с ходу атаковали торпедоносцы противника, вынудив их сбросить торпеды вдали от цели, один из вражеских самолетов отправили на дно.

Видимость заметно ухудшалась; немецкие самолеты ушли из района, и через некоторое время капитан Пузанов дал команду ведомому следовать за ним на свой аэродром. На подходе к побережью попали в полосу тумана. Туман закрыл и аэродром. Попытки сесть на него не привели к успеху. Ведущий принял решение идти на запасной аэродром. Оставив позади туман, летчики летели на высоте двухсот метров над кромкой облаков.

"Командир, - доложил ведомый, - у меня горючего на несколько минут полета".

"Немедленно набирайте высоту, - приказал Пузанов, - покидайте самолет на парашютах. У меня тоже горючее на исходе. Буду сажать самолет на отмели: мой штурман не может выброситься на парашюте, он ранен. Начинаю снижение".

Младший лейтенант А. С. Рудаков и его штурман лейтенант А. И. Стукалов приземлились на парашютах в районе поселка Нижняя Золотица под Архангельском. Наутро с помощью местных жителей они нашли самолет Пузанова в нескольких сотнях метров от берега на отмели. Приводнившись, самолет скапотировал, перевернувшись вверх колесами. Так, до последней минуты борясь за жизнь своего товарища, погиб Лев Георгиевич Пузанов, а с ним Дмитрий Иванович Федоров. Похоронили их в одной могиле на острове Ягодник.

...19 сентября конвой PQ-18 вошел в Белое море и прибыл в Архангельск. В светлое время суток корабли не успели войти в порт и стали на якоря на внешнем рейде. Над ними стали постоянно барражировать четверки самолетов "Пе-3" 95-го ИАП и "Харрикейн" 78-го ИАП.

В этот день успешно провели воздушные бои группы "Пе-3", ведущими которых были майор А. В. Жатьков и старший лейтенант B. C. Стрельцов (впоследствии Герой Советского Союза).

В целом за операцию по проводке конвоя "PQ-18" ВВС Северного флота и Беломорской флотилии на прикрытие транспортов в море и портах произвели 775 самолето-вылетов. В результате активных действий советской авиации указанный конвой в зоне действий наших ВВС потерял только один транспорт, потопленный авиацией противника в районе мыса Канин Нос, в то время как за период прикрытия его английской авианосной авиацией конвой потерял двенадцать транспортов...

Запомним

За все время обеспечения и прикрытия Полярных конвоев в море, портах и на рейдах ВВС Северного флота, соединения дальней авиации, ВВС 14-й армии, авиационные полки Беломорской флотилии и Архангельского военного округа потеряли в воздушных боях и от зенитной артиллерии 107 боевых самолетов...

Во время последующих операций по проводке союзных конвоев потерь судов и кораблей Полярных конвоев в море от авиации противника не было.

...В то же время состав 5-го (немецкого) воздушного флота постепенно приобретал явно оборонительную структуру. В течение года почти вся дальнебомбардировочная авиация перебрасывалась на другие участки фронта Второй мировой войны. В июле 1943 года на Запад была передислоцирована группа "Ju 88".

Роль ударной авиации переходит к штурмовикам "Fw 190A", появившимся с весны этого года на Севере. В составе 5-й истребительной эскадры формируется штурмовой отряд. Умелое и активное его применение создало напряженную обстановку на коммуникациях Северного оборонительного района и на Кировской железной дороге.

Но достаточно упорным и эффективным было противодействие советской авиации, которая, приобретя более чем двукратный перевес, перешла к наступательным действиям. Потери Люфтваффе в 1943 году, в сравнении с предыдущими годами, достигли максимума. Именно тогда были сбиты такие ассы-истребители, как Р. Мюллер, первый кавалер Рыцарского креста в 5-й истребительной эскадре (94 победы в воздухе), Г. Дебрих (65 побед), А. Бруннер (53 победы).

В ноябре 1943 года группировка ВВС Германии на Севере в очередной раз уменьшилась. Две группы, истребительную и пикирующих бомбардировщиков, перебросили на ленинградское направление. В феврале следующего года в южную Норвегию перебазировался 13-й отряд "Me 110" 5-й эскадры. Тогда же в составе 5-го флота началось формирование 8-й ночной штурмовой авиагруппы, аналогичной частям ночной бомбардировочной авиации Красной Армии41. Сначала на её вооружение поступили 12 "Ar 66", а затем переброшенные из Латвии "Ju 87" из состава 5-й штурмовой эскадры.

До августа 1944 года силы Люфтваффе на Севере (называемые теперь силами Командующего ВВС в Финляндии) состояли из одной истребительной, одной штурмовой, одной ночной штурмовой групп и двух разведывательных авиаотрядов, не считая частей морской авиации. В августе дополнительно прибыла IV группа 5-й эскадры, оснащенная истребителями "Fw 190". Но наступательные удары советских летчиков все усиливались. В результате боев в 1944 году Люфтваффе, согласно советским источникам, потеряли 673 самолета; авиация же Северного флота и 7-я воздушная армия Карельского фронта за тот же период не досчитались 584 машины (Северный флот - 320 самолетов).

Всего за годы войны германская и финская авиация потеряли на Севере, согласно советским источникам, 2384 самолета, а советские ВВС - 1957 машин (Северный флот - 946 самолетов). Такова статистика войны в небе Заполярья.

Летное мастерство и постоянно усиливающееся техническое оснащение советских ВВС в Заполярье стали одной из предпосылок обращения командования ККВС организовать "челночную" операцию для 617 эскадрильи.

Мост боевой дружбы

Самолеты вылетели с авиабазы Лоссмут в Шотландии 10 сентября; из-за необходимости устанавливать дополнительные баки с горючим перегруз каждого "Ланкастера" составлял почти тонну. Сложные метеоусловия длительного перелета привели к тому, что большинство машин летело без визуального контакта друг с другом. Тем не менее тридцать самолетов на следующий день приземлились в Ягоднике и только семь машин сбились с курса над незнакомой территорией и совершили вынужденные посадки, и их пришлось оставить.

Авиацией Беломорской флотилии были организованы поиски и вскоре все машины были обнаружены. На парашютах были сброшены группы проводников, медицинского персонала и необходимое снаряжение, и скоро все экипажи благополучно были доставлены на островной аэродром Ягодник. В общем-то обычная эта спасательная операция была весьма тепло (можно сказать, что как приятный сюрприз) воспринята британской стороной.

Английские экипажи разместились в дебаркадере, украшенном знаменами с надписями "Привет славным летчикам британских королевских ВВС!"

В течение трех дней их радушно угощали водкой, показывали русские военные фильмы; состоялся даже футбольный матч, в котором русские победили со счетом 7: 0. Одновременно все это время шла подготовка к дальнему рейду.

Старания и умелые действия всех служб ВВС Беломорской флотилии, от спасателей до техников и оружейников, которые оказывали существенную помощь в подготовке эскадрильи к атаке на Тирпиц, произвело на англичан большое впечатление. Вот как отреагировал на действия одного из советских командиров в соответствующее время Его Королевское Величество:

"Георг Шестой, божьей милостью Король Великобритании, Ирландии и заморских Британских доминионов. Защитник веры, император Индии и Суверен высшего Ордена Британской Империи приветствует генерал-майора ВМФ Союза Советских Социалистических Республик Г. Г. Дзюбу.

Так как Мы считаем достойным выдвинуть Вас и назначить ПОЧЕТНЫМ КОМАНДОРОМ Военного Дивизиона указанного выше Ордена Британской Империи, Мы данной грамотой жалуем Вам звание ПОЧЕТНОГО КОМАНДОРА нашего указанного ордена и в связи с этим разрешаем Вам владеть и пользоваться званием ПОЧЕТНОГО КОМАНДОРА нашего вышеупомянутого Ордена со всеми исключительными относящимися к нему привилегиями.

Дано в нашем дворце в Сент-Джеймсе под нашей собственноручной подписью с приложением печати нашего указанного Ордена в 14-й день августа 1945 года на девятом году нашего Правления.

По поручению Суверена Верховный Магистр...

Пожалование звания ПОЧЕТНОГО КОМАНДОРА Военного Дивизиона Ордена Британской Империи генерал-майору Г. Г. Дзюбе, авиация ВМФ Союза Советских Социалистических Республик".

Так британские союзники оценили личный вклад Командующего ВВС Беломорской военной флотилии Георгия Георгиевича Дзюбы в окончательный вывод из строя германского линкора "Tirpitz".

Именно на его плечи легли все проблемы с обеспечением действий британской тяжелой бомбардировочной авиации с аэродрома Ягодник вблизи Архангельска42.

...15 сентября, после получения благоприятного погодного прогноза, эскадра из двадцати семи "Ланкастеров" под командованием Тейта вылетела для атаки, заходя к цели с юго-востока. Головные машины вели советские штурманы.

Сначала самолеты шли на малой высоте, не более трехсот метров, затем, уже где-то в ста километрах от цели, они набрали высоту в 4 километра.

За тридцать миль пилоты и штурманы ведущих самолетов увидели Тирпиц, "сидевший под скалой, - как вспоминал один из пилотов. - Точно так, как мы это видели на модели".

Но заметили и их - и вскоре они увидели и вспышки от открывших по ним огонь орудий главного калибра линкора, и дымовую завесу, которая стала закрывать фьорд.

Ко времени, когда самолеты оказались над целью, дымовая завеса почти полностью закрыла корабль. Но все-таки не совсем. На короткий миг верхушка мачты линкора попала в прицел бомбометателя самолета Тейта.

"В прицеле", - закричал наводчик Дениэлс.

"Толлбой" Тейта пошел вниз, а через секунды сбросили бомбы следующие за ним самолеты эскадрильи. Все бомбы были нацелены в центр плотного покрывала дыма, в средоточие дымных трасс зенитных снарядов. А дымзавеса все уплотнялась, так что последние подходившие к цели самолеты даже не стали сбрасывать бомбы, потому что потеряли цель.

Когда все машины вернулись в Ягодник, то никто не смог подтвердить попадание, хотя все надеялись, что хоть одна-то бомба нашла себе "правильную" дорогу.

...Реальность оказалась благополучнее предположений. Бомба Тейта угодила в носовую часть корабля и произвела огромный разрушительный эффект. Она прошила борт и взорвалась под килем. Огромная дыра (10 на 15 метров) образовалась в форпике. Не меньше тысячи тонн воды хлынуло в пробоину...

Неутомимый агент-наблюдатель Торстен Рааб сообщил позже, что "пробоина видна как выше, так и ниже ватерлинии. Она такая огромная, что в неё мог бы спокойно войти большой катер." Две бомбы упали рядом с линкором и вызвали потрясение не меньшее, чем взрыв зарядов с "миджетов" - повреждена была даже главная бронепалуба, все основные двигатели вышли из строя, снова была разрушена вся система управления огнем.

Теперь Тирпиц стал пожизненным инвалидом, и капитан Вольф Юнге (бывший помощник Майера, сменил его в мае) сразу же предложил Деницу исключить линкор из списков действующих боевых кораблей. Но Дениц все ещё полагал, что корабль может остаться плавучей батареей, но уже не на севере, где русские непосредственно стали угрожать Финляндии, а в 200 милях к югу, в Тромсе, где, несмотря на высадку союзников в Европе, Гитлер все ещё ожидал второго удара.

...И вот вечером того же 15 сентября, с наскоро залатанной носовой частью Тирпиц в последний раз покинул Каа фьорд. На скорости в 7 узлов и сопровождаемый всеми имевшимися в северных водах кораблями, он проделал путь вдоль берега на юг, и появился в Тромсе на следующий день.

Для него специально была приготовлена стоянка под защитой острова Хаакой, в трех милях от Тромсе. Здесь было настолько мелко, что даже, если бы он и затонул второй раз, то все равно, опустившись до дна, он смог бы вести огонь из своих орудий в сторону моря. Корабль захватил с собой противолодочные сети и дымовые баки, а специальная эскадрилья истребителей - о которой так безрезультатно просили все предыдущие капитаны корабля, расположилась наконец на ближайшем аэродроме в Бардуфоссе для его защиты.

Око недреманное

О появлении Тирпица в Тромсе первым сообщил норвежский агент Эгил Линдберг, который расположился на чердаке городского морга, а затем этот факт был подтвержден самолетом-разведчиком "Москито" ("Спитфайеры" с Ваенги до Трёмсе не долетали).

Для англичан это было приятным сообщением, поскольку это означало, что переоборудованным "Ланкастерам" теперь должно было хватить горючего, чтобы атаковать корабль с английских баз и вернуться обратно.

Переоборудование началось немедленно, едва только в Лоссмут вернулись самолеты двух эскадрилий, которые действовали с авиабаз в России. С машин были сняты средние пулеметные башни, удалена прикрывавшая кабину броня, установлены дополнительные баки, а все четыре двигателя были заменены на более мощные - их собирали по всем авиабазам Британии.

Конечно, удаление пулеметных установок и брони делали машины и экипажи более уязвимыми для истребителей Люфтваффе из Бардуфосса, чье появление было зафиксировано английской разведкой. А поскольку англичане узнали из перехваченного сообщения "Ультра" немецким военным атташе за рубежом, что корабль выведен из строя, можно только удивляться, какое количество жизней подвергалось риску и как много усилий затрачивалось на то, чтобы атаковать цель, которая уже реально перестала угрожать.

...Может быть, Тирпиц стал чем-то похож на Эверест, который надо покорить просто потому, что он существует. Может, это стало делом чести, чтобы компенсировать окончательным успехом все предыдущие неудачи...

Добить гиганта

В ранние часы 29 сентября тридцать два "Ланкастера" снова под командованием Тейта вылетели из Лоссмута для очередного налета. Они встретились над озером в Швеции, выстроились в боевой порядок и двинулись на цель.

На этот раз быстропеременчивая осенняя погода "работала" против англичан. Облачный фронт стремительно наплывал на побережье, высота нижней кромки сплошной облачности не превышало 3 000 метров, - а рекомендованная высота атаки была существенно больше. Тем не менее "Ланкастеры" сделали несколько кругов над кораблем и, ориентируясь на плотность зенитного огня, сбросили бомбы. Немецкие истребители так и не появились, хотя времени для вылета и выхода на эскадру у них было достаточно. А зенитный огонь... Все самолеты вернулись на базы, кроме одного, поврежденного зенитным огнем, который совершил вынужденную посадку в Швеции.

Результаты бомбардировки "на удачу"

Одна из "Толлбой" попала совсем рядом с кораблем и причинила дальнейшие повреждения, смяла левый винт и руль, что привело к затоплению кормы с левого борта на глубину до 100 футов. Это означало, что корабль уже не мог передвигаться своим ходом, и по предложению Юнга экипаж корабля с 2000 человек был сокращен до 1400 - в основном за счет мотористов, ибо теперь двигатели нужны были только для обслуживания генераторов и внутрикорабельных потребностей.

Кратеры, которые грозные "Толлбой" проделали в дне фьорда, дали возможность определить, что оно состоит из грязи и затвердевших илистых отложений, а не является скалой, как думали раньше. Чтобы при возможных попаданиях при следующих налетах корабль не опрокинулся, из Тромсе вызвали землечерпалку и тонны гальки были намыты под киль линкора.

Итак, Тирпиц, бывшая гордость немецкого флота, стал теперь полу развалиной, полузатопленной от кормы до носа, и уже не мог функционировать в качестве боевой единицы ни для нападения, ни для защиты.

Команда слушала ежедневные передачи по радио из Германии о продвижении русских на востоке, понимала уже, что война проиграна, и только размышляла о том, какую же роль ещё придется сыграть им самим. Они знали, что большие четырехмоторные самолеты вернутся и будут возвращаться вновь и вновь до тех пор, пока не закончат свое дело.

"Боже, помоги нам, - думал капитан Юнг. - Вдруг одна из этих громадин попадет прямо в нас."

Последняя смена

Юнг получил приказ сдать свое командование и получил новое назначение в Берлин. От имени всей команды он попросил отменить приказ. Просьба была отклонена, и 4 ноября 1944 года он покинул корабль. Его преемником стал капитан Роберт Вебер, бывший офицер орудийного башенного расчета, который так удачно изображал Гитлера на новогоднем ужине в Фоеттен фьорде в 1942 году.

Тем временем в Британии решили, что дальнейшие атаки против Тирпица должны быть предприняты до конца ноября. После этого времени в северных широтах становится совсем темно и даже днем на большой высоте над Тромсе будет недостаточная видимость для точного бомбометания. Но видимость сокращалась не только с приближением полярной ночи, но также из-за скверных метеоусловий скандинавского предзимья. Плохая погода над Норвегией преобладала в течение всего октября и начале ноября...

Час настал

... однако 11 ноября, когда командир эскадрильи Тейт играл с экипажами самолетов в футбол, его срочно вызвали в кабинет шефа, вице-маршала авиации Ральфа Кохрейна. Тейт явился как был на поле: в полосатой футболке и любимых бутсах.

"Прогноз погоды для Тромсе хороший", - сказал Кохрейн, - мы хотим, чтобы вы отправились в путь".

"Когда, сэр?"

"Сейчас".

Через несколько часов "Ланкастеры" со своими "Толлбойз" снова были собраны в Лоссмуте. Была холодная ясная морозная ночь. В 2. 30 ночи 12-го моторы тридцати девяти "Ланкастеров" были запущены, и вскоре затемненный аэродром завибрировал от их приглушенного рева.

В 3 часа утра первый самолет взлетел в воздух. За ним последовал ещё тридцать один. У большинства машин прямо на взлетном поле возникли проблемы с обледенением, некоторые самолеты стали едва управляемыми, а из-за излишнего веса намерзшего льда семь "Ланкастеров" не смогли взлететь.

...Всю ночь тридцать один "Ланкастер" шел своим курсом самостоятельно через Северное море. Экипажи были настроены оптимистично, веря, что на этот раз им повезет, хотя у многих и возникали "зудящие" мысли о том, что наверняка появятся немецкие истребители, и что больших потерь не избежать.

К рассвету они были над Норвегией.

"Было изумительное утро, - вспоминал один из пилотов. "Горы, снег и замерзшие озера на всю глубину горизонта".

Снова пунктом сбора стало озеро в Швеции; все самолеты перестроились в соответствии со спланированным порядком и вслед за ведущим Тейтом приняли курс на Тирпица.

Последнее утро

На борту Тирпица утро началось как обычно. Была проведена перекличка, поднят флаг, выделены команды по уборке и обслуживанию корабля. Капитан-лейтенант Кюнен и младший лейтенант Брюннер отправились на остров Хааке для наблюдения за строительством причала. Лейтенант Шмитц только что вернулся с осмотра нового места убежища для Тирпица, которое могло бы стать более существенным естественным прикрытием для корабля (стоянка у острова Хааке была совсем открытой). Он завтракал в кают-компании, прежде чем отправиться на доклад к командиру корабля. На берегу офицер технической службы капитан-лейтенант Зоммер дожидался катера, чтобы его доставили на борт.

В 7. 30 утра капитан Вебер получил первые сообщения о появлении далеко на юге вражеских самолетов, которые, по всей видимости, шли на Швецию. Командир зенитчиков капитан-лейтенант Фассбиндер, получив эту информацию, тем не менее счел необходимым предупредить зенитные расчеты.

В 8. 15 поступил доклад о том, что три "Ланкастера" прошли над Мойзеном, - это было ещё далеко, но самолеты определенно шли по направлению к Тирпицу.

Капитан Вебер немедленно приказал офицеру-сигнальщику связаться с базой Бардуфосс и сообщить об этом командиру соединения истребителей майору Эрлеру. Истребители могли бы после взлета быть над кораблем через десять минут - значительно раньше, чем подлетят первые "Ланкастеры". Затем он приказал привести в состояние боевой готовности все службы и вывесить желтый флаг воздушной тревоги - сигнал для нескольких зенитных батарей на Хаакое и вокруг Тромсе приготовиться к отражению воздушного нападения.

Вебер и другие офицеры, включая его помощника капитана 3-го ранга Мюллера, лейтенанта Шмитца, офицера-сигнальщика и капеллана пастора Зиберта, поднялись на мостик.

Ясный солнечный безоблачный день, вода сверкала как зеркало, ни дуновения ветерка, - словом, идеальные условия для нападения. Вокруг не было высоких гор, которые могли бы прикрывать корабль, как это было в Фоеттен фьорде или Каа фьорде, а дымогенераторы, хотя и были уже доставлены на свои места, но ещё не были заправлены и подготовлены к действию.

Фактически, Тирпиц был так же беззащитен, как в открытом море с отказавшими машинами - тот самый наихудший вариант, который тысячу раз представал пред мысленным взором и командования, и экипажа...

Время шло; одно за другим поступали сообщения из Мойзена и других пунктов о прохождении все новых и новых самолетов. Вскоре приближение самолетов отметили и операторы радаров дальнего обнаружения.

Корабль молчал. Каждый, сохраняя спокойствие, находился на своем боевом посту, у больших и малых орудий, в радиорубке, центре связи корабля, у дальномеров и радара на фор-марсе, в центрах электроснабжения и артиллерийских погребах глубоко внизу корабля.

Наконец, передовые дальномеры засекли самолеты противника в семидесяти километрах на юго-востоке. На таком расстоянии они были похожи на маленькие черные насекомые. Их было около тридцати. Они шли ярусами, группами по четыре самолета, неумолимо приближаясь к цели.

Где же истребители Эрлера? Офицер-сигнальщик снова связался с Бардуфоссом. Ему ответили, что истребители взлетели.

И они действительно взлетели; тридцать "мессершмиттов" набрали высоту и начали барражировать над Трёмсе и Бардуфоссом. Конечно же, данные разведки и приказы командования не содержали однозначного указания, куда именно направляются тяжелые бомбардировщики и какие цели следует оборонять прежде всего. В городе, в порту, на военных базах существовало ещё немалое количество объектов, которые и могли быть целью налета и нуждались в защите. Тирпиц был только одним из них - он ведь и в самом деле уже не являлся особой боевой единицей, неким символом германской мощи и прочая, прочая, прочая.

Да, конечно, основным фактором передислокации истребительной авиагруппы было названо именно прикрытие Тирпица; основным, но не единственным. У пилотов Люфтваффе было собственное мнение о ценности этого корабля - было, даже если они вслух его не высказывали так, как это мог себе позволить их рейхсмаршал.

Кроме того, и в самом деле до последнего момента было неизвестно, на какую цель выходят бомбардировщики; само собой, никто на немецкой стороне не знал, что вся защита тяжелых машин - кормовые пулеметы калибра 7, 62, против массированного налета "мессеров" оружие малоэффективное.

Все это так.

Но ведь наступил момент, когда цель бомбардировки стала совершенно ясна и когда стало понятно окончательно, что "Ланкастеры" идут без истребительного прикрытия. Возможно, предотвратить бомбардировку Тирпица было уже поздно, но вообще не атаковать врага - это не в традициях истребительной авиации. Нечто серьезно изменилось даже в Люфтваффе, где в общем-то до конца войны, равно как в SS-ваффен, сохранялся нацистский дух.

Триумф воли...

Последний бой

В 9. 38, когда "Ланкастеры" были уже в пятнадцати милях, капитан Вебер отдал приказ открыть огонь орудиями главного калибра. Первыми стрельбу начали орудия башен А и Б, затем к ним в заградительном огне присоединились две других башни. Выстрелы потрясали корабль, оглушали всех своим сконцентрированном гулом.

Затем загрохотали пушки меньших калибров и лихорадочно задергались высоко задранные стволы зенитных орудий.

Облачка коричневого дыма от взрыва снарядов отчетливо виднелись на фоне ясного неба, они мгновенным сгустками вспухали по курсу и внутри строя "Ланкастеров", - но бомбардировщики решительно шли вперед.

Капитан Вебер и вся его команда перешли в бронированную рубку. Перед тем, как задраить верхний люк, они увидели, как громадные бомбы оторвались от самолетов и, набирая скорость, начали свое падение прямо на них.

Другие тоже видели эти падающие бомбы - Кюнен и Брюннер на берегу у причала, Зоммер в ожидании катера, фермеры на острове, жители Тромсе.

...Все поняли, что сейчас произойдет, услышав густое гудение моторов трех десятков "Ланкастеров"...

Грохот потряс город, стекла повылетали из окон домов, расположенных в полумиле от места падения бомб, окруживших Тирпиц занавесью всплесков воды и грязи, которые поднимались до высоты его главной мачты.

Одна бомба угодила в башню Б, другая ударила в середину корабля, пробив бронированную палубу и разорвалась внутри, две других попали в левый борт, разворотив его как консервную банку, и пробили огромную дыру, в которую хлынули тысячи тонн воды.

Слова для истории

Рассказывает участник налета, бывший штурман "Ланкастера" Терри Плейфорд:

"Мне кажется, что мы увидели Тирпица на расстоянии в 30 миль. Абсолютно чистое небо над головой, а под нами корабль. Он находился на своей стоянке, совершенно открытый, и мы знали, что на этот раз его достанем. Когда мы приблизились к цели и открыли бомбовые люки, нас всех охватила нервная дрожь - мы сразу забыли о немецких истребителях, о которых нас предупреждали. Уже над целью мы увидели, как бомбы полетели вниз с других самолетов - ведь вы не видите, как падает ваша бомба, видны только другие. Они падали довольно близко друг от друга - всплески были гигантскими - даже на высоте 15 000 футов, нам казалось, что они дотянутся до нас. И тогда наводчик закричал "Мы попали!". Я был в восторге, мы сделали разворот, что бы посмотреть, что нам удалось сделать. И затем, к нашему восторгу, мы увидели, как корабль стал медленно переворачиваться хотя его орудия продолжали стрелять. Это вызвало у нас чувство уважения. И мы поняли, что дело сделано. Наш день настал"...

Атака длилась всего три минуты. Затем наступила тишина, в воздухе слышались только удаляющиеся звуки моторов "Ланкастеров", уходивших домой в сторону моря.

Когда дым рассеялся, то наблюдатели увидели, что корабль кренится на левый борт. Казалось, что крен остановится на 20 градусах. Затем внезапно взорвался кормовой склад боеприпасов, который просто поднял башню С в воздух и сбросил её в воду в сорока ярдах от корабля. Из огромного круглого отверстия вслед летящей тысячетонной башне ударила тугая струя пламени и дыма...

Среди погибших был лейтенант Лейн, который в свое время пытался поймать Х-6 с катера Тирпица.

Гибель гиганта

Теперь, когда взгляды всех на берегу снова обратились к кораблю, стало ясно что крен на левый борт, который вроде остановился, стал резко увеличиваться и увеличиваться. Медленно, казалось, очень медленно корабль кренился дальше и дальше, пока из воды не показались бронеплиты киля с правого борта, а надстройки не легли на воду с левого борта.

На какое-то мгновение корабль лежал на борту, затем все больше и больше воды стало проникать в его разорванные отсеки, и корабль продолжал кренился и переворачивался до тех пор, пока палубные надстройки не уперлись в дно фьорда, и на поверхности можно было только видеть длинный блестящий киль, похожий на выброшенного на берег кита. Наконец-то жизнь Тирпица завершилась.

Вниз, то есть наверх

Но что случилось с командой? Сколько погибло, сколько осталось в живых, сколько попали в ловушку в перевернутом корпусе?

Катер капитана Зоммера так и не пришел, поэтому он взял лодку и направился к кораблю. Старший морской офицер на берегу в Тромсе, капитан Крюгер, направил спасательную команду вслед за ним. Когда через час они достигли корабля, то увидели сотни людей, часть из которых были раненые. Одни барахтались в полной нефти воде около корпуса корабля, другие цеплялись за окружавшие корабль противолодочные сети.

Среди них был и лейтенант Бернард Шмитц, все ещё в форменной фуражке. Только он один выжил из всех тех, кто находился в бронированной рубке. Ему удалось через люк перебраться в штурманскую рубку как раз в тот момент, когда корабль стал опрокидываться, и капитан Вебер отдал приказ эвакуировать нижние палубы. Он рассказал, что двери бронированной рубки заклинило, и все, кто там был, оказались в ловушке.

Вот выдержка из рассказа Бернарда Шмитца:

"Я обедал в столовой, когда зазвучали сирены, предупреждая о воздушном нападении. Я поднялся на мостик, и мне сказали, что замечена большая эскадра бомбардировщиков. Примерно в 8. 30 я и сам увидел самолеты. Я насчитал 28 или 30 "Ланкастеров". Вскоре открыли огонь 15-дюймовые орудия. Мы перешли в бронированную рубку. Потом посыпались бомбы. Одна из них ударила в носовую часть, другая попала около дымовой трубы. Я стоял у правового борта и старался удержаться на ногах, ухватившись за стойку для противогазов. Но корабль так сильно сотрясало от взрывов, что я вдруг увидел, что стойка оказалась в моей руке, а кронштейны отлетели от брони.

Корабль уже кренился на левый борт. Офицер-сигнальщик сказал, чтобы открыл одну из бронированных дверей, но её заклинило, и открыть было невозможно. Я попробовал другую. Но её тоже заклинило. Я получил разрешение спуститься в штурманскую рубку, которая была моим боевым постом. Капитан и другие решили остаться в рубке, пока орудия продолжают стрелять. Когда я спускался вниз, матросы спрашивали меня, не может ли корабль перевернуться. Я сказал, что это невозможно, у нас под килем слишком мало воды. Наверное, я был последним, кто видел капитана живым.

Когда я спустился на палубу, я увидел, что мачты и главная башня клонятся прямо на меня. Мне совсем не хотелось быть под ними похороненным, я прыгнул в воду и поплыл как можно быстрее сторону. На мне были мои морские ботинки и все снаряжение. Вокруг меня было много людей. Они поднимали руки, тонули прямо на глазах, и это было ужасное зрелище. Я проплыл с 150 метров к противоторпедным сетям и ухватился за буй. Повернувшись назад, я увидел, что корабль все больше кренится на борт, наверное уже до 130 градусов. Торпедные аппараты были вровень с водой. Я не помню, сколько времени я оставался там, наверное от полутора до двух часов. Мне удалось спасти только часы и запонки...

Несколько дней после этого я пролежал в госпитале, и только тогда смог отойти от глубокой депрессии. Ведь корабль был моим домом. На его борту я чувствовал себя в безопасности, и мне хотелось все время оставаться с ним. Теперь я потерял свой дом, мне стало ясно что эта кошмарная война, которая, я думал, кончится для нас благополучно, окончательно нами проиграна."

Зоммер беспокоился о тех сотнях моряков, которые были заперты внутри корпуса поверженного линкора. Многие из них пробивали себе в это время путь наверх, через различные отсеки. Единственная возможность помочь им - это прожечь отверстия в перевернутом днище. К сожалению, ремонтное судно "Неймарк", на котором было достаточное количество газовых резаков, вышло в море.

Зоммер отослал норвежский катер обратно в Тромсе, чтобы собрать все газовые резаки и доставить лопаты и песок, чтобы соорудить опоры для ног на скользкой покатой поверхности киля. Но он понимал, что пройдет значительное время, прежде чем они смогут начать работу.

Борьба за жизнь

...Боевой пост лейтенанта Хайнца Бернстайна, который служил на линкоре с момента его спуска на воду, находился в главном электроотсеке контрольной рубки, глубоко внизу в стальном чреве корабля, всего в трех палубах от днища. Когда началась атака, и он, и его команда слышали большой шум и чувствовали вибрацию, но не знали, что это такое - стрельба из корабельных орудий или взрывы бомб. Когда корабль начало кренить, он доложил на мостик, что у него прервана связь с турбинным отделением и двумя отделениями электроконтроля, а вскоре получил приказ об эвакуации. Затем свет погас, и команда в темноте вдруг поняла, что не может стоять прямо на ногах; они скользили по сторонам к переборкам, незакрепленные механизмы валились вокруг них. Когда зажглись аварийные лампы, они увидели, что контрольная панель расположилась вверх ногами, а пол поста управления находится у них над головой. Из бывшей палубной переборки, на которой они раньше стояли, сочилась вода. Корабль перевернулся.

Единственным их шансом на спасение, было двигаться вверх, к килю, который, как они надеялись, возвышался над водой. Они поднялись по лестнице в пункт электроснабжения № 3 (обычно расположенный ниже них), по дороге нашли баллоны с кислородом и дыхательные аппараты, которые конечно же немедленно прихватили с собой. Здесь же они услышали удары по переборке и, умудрившись открыть дверь в генераторное отделение № 3, нашли там ещё тридцать два человека.

Теперь между ними и голубым небом было, как они надеялись, только двойное дно корабля, темное, труднодоступное пещерное пространство, в котором обычно находилось жидкое топливо, но которое, к счастью, оттуда вытекло.

Они смогли отвинтить люк, который прикрывал выход, и на них обрушился поток газов. По очереди, друг за другом они пробирались вперед. Теперь над ними была только наружная обшивка, но и спасение могло придти только снаружи. Но придет ли кто-нибудь? Или им суждено здесь и умереть?

Чтобы сберечь энергию, Бернстайн приказал всем лечь и погасить лампы. Снаружи не было слышно ни звука. Временами люди стучали гаечным ключом по обшивке, но ответа не было. Было чертовски холодно. Вскоре воздух стал таким спертым, что люди почувствовали головокружение и вскоре находились на грани потери сознания. Бернстайн приказал открыть один из спасительных баллонов с кислородом. Воздух немного освежился. Люди спали по очереди и стучали в киль.

Утро сменилось полуднем. Все ослабли. Открыли ещё один баллон с кислородом. Продолжали стучать. Но ответа не было.

...В другой части корабля, немного подальше к носу, матрос Герлах находился на своем боевом посту в трансмиссионном отделении, прямо под бронированной палубой. Герлах почувствовал, что корабль кренится, когда со стола полетела стоявшая на нем фотография его жены.

Предохранители на контрольной панели выходили из строя один за другим, затем, когда корабль стал крениться ещё больше, со стоек сорвались блоки с предохранителями.

Вместе с товарищами Герлах решил, что пора убираться. Сначала они думали, что надежда на спасение в том, чтобы двигаться вверх, к главной палубе, но когда они добрались до столовой оркестрантов и обнаружили, что столы, скамейки, инструменты и оружие лежат на потолке, а кубрик заполнялось водой, они поняли, что должны идти туда, откуда пришли.

По пути к ним присоединилось ещё пять человек, выбравшихся из полузатопленного отсека.

Вскоре погас свет. Вода быстро поднималась, и вскоре дошла до бедер. Казалось, что выхода нет. У одного был пистолет и моряки начали думать о том, чтобы пристрелить друг друга, прекратив последние мучения, но никак не могли решиться, кто должен будет начать.

Потом Герлах вспомнил, что у него в кармане брюк есть фонарик. Хотя он и побывал в воде, но зажегся. При свете фонарика они подплыли к водонепроницаемой двери, открыли её и затем нашли ведущую вверх к днищу лестницу. По ней они выкарабкались из воды.

Затем добрались до носового холодильника, потом прошли в машинное отделение, где встретили ещё двенадцать человек. Над ними было двойное дно носовой части, но в отличие от группы Бернстайна, им не удалось найти люк в межобшивочное пространство. Они стояли на потолке машинного отделения и начали стучать по внутренней обшивке. Звуки были достаточно гулкими - нефть вытекла в громадные пробоины и растеклась по воде далеко вокруг линкора, но, к счастью для моряков, не загорелась.

...В группе Бернстайна стучали уже несколько часов, больше для того, чтобы чем-то занять себя, на что-то надеяться. Некоторые уже отказались от надежды на спасение и готовили себя к смерти. Затем внезапно они услышали звуки, о которых так мечтали, - услышали шаги людей по килю, а затем и ответы снаружи на их стуки - простой морзянкой выстукивали: "Ждите. Идем на помощь"..

Все встали, смотрели, ждали.

Вскоре красный огонек газовой горелки показался в днище, а расплавленный металл закапал вниз. Конечно, была опасность пожара или взрыва газов, но на такой риск надо было идти. Вспыхнул небольшой пожар, но его быстро загасили огнетушителем. Затем раздалось легкое шипение - это свежий воздух проник в помещение.

Круглая плита дюймовой стали свалилась вниз, и моряки увидели небо.

"Я Зоммер, - раздался сверху знакомый голос. - Кто там внутри?"

"Бернстайн и ещё тридцать шесть человек."

"Ладно, мы вас сейчас вызволим".

Изможденных людей вытаскивали по одному, сажали в лодки и отвозили на берег.

Таким же образом спасли и группу Герлаха.

За ночь спасатели прорезали ещё несколько отверстий в стальной обшивке в поисках других людей. На следующий день спасатели услышали слабые стуки, пробились через хаос искореженных переборок, и ещё одна группа в шесть человек была поднята на поверхность. Один из них был на грани сумасшествия. Он не хотел уходить, и его вытаскивали силой.

Был установлен контакт с ещё одной группой из трех человек. Лейтенант Меттеганг, Штурм и Дикман попали в ловушку - оказались в отсеке ниже ватерлинии, с заклиненными дверями. Пол (а теперь "потолок") отсека был герметичным, но кислорода в воздушном мешке было не так много. Чтобы спасти троих офицеров, нужно было подобраться с газорезаком через несколько затопленных отсеков и стальных переборок и нужна была, как выяснилось, специальная аппаратура для резки под водой. Такая аппаратура была на "Неймарке", но у спасателей её не было, и люди остались умирать под кораблем.

Всего через прорези в днище было вызволено восемьдесят семь человек. Шестьсот были спасены из воды, 900 были убиты, утонули или задохнулись в стальной душегубке...

Еще до того, как "Ланкастеры" повернули домой, они заметили, что корабль начал переворачиваться и были уверены, что их миссия выполнена.

В ту же ночь пришло подтверждение в сообщении по радио от агента Эгиля Линдберга, которое он послал с чердака морга (морг всю ночь принимал тела с Тирпица, даже тогда, когда Линдберг передавал свое сообщение).

На следующий день это подтвердил и пролетевший над Тромсе самолет-разведчик "Москито". Дальнейших доказательств уже не требовалось, но капитан Деннинг в центре оперативной разведки Адмиралтейства все-таки не мог удержаться, чтобы не узнать, не было ли по этому поводу перехвата "Ультра". Конечно, сообщение было и его перехватили.

"От офицера морской связи в Тромсе

Морской группе Север, флагманскому офицеру, Норвегия.

Тирпиц взорван и затонул.

0946/12/44.

ЭПИЛОГ

Такова история великого и ужасного "Тирпица". Его карьера, столь непохожая на корабль-близнец "Бисмарк" (путь которого был славным и коротким) была долгой, агония мучительной и кончина непроизвольно вызывала сочувствие даже у противников. Правда, корабль выполнял свою нелегкую роль, сковывая своим присутствием вражеские силы, которые могли бы быть использованы в другом месте. Но, в конечном итоге, войны выигрываются наступательными, а не пассивными действиями.

Ни по калибру орудий, ни по боевому духу моряков немецкий флот не уступал английскому - все дело было в существенной слабости разведывательного обеспечения, в несбалансорованности морских соединений, в отвратительной нескоординированности действий родов войск и отдельных соединений, в остром дефиците топлива и, как следствие, недостаточной морской практике, в нерешительности высшего командования и лично Гитлера, который сковывал действия моряков, и во все более отчетливом военно-техническом отставании Германии. Огромный корабль, сооруженный для уничтожения противника, жил жизнью прикованного к месту инвалида и погиб уродливой смертью.

Политическое руководство Германии чуть ли не до последних дней войны уповало на "вундерваффе", на чудо-оружие, которое могло бы изменить ход войны. Достаточно много в этом направлении было сделано. Немецкие ученые и инженеры создали крылатые и баллистические ракеты, в боевых действиях были применены и самонаводящиеся торпеды, и реактивные истребители и, как всем известно, в Рейхе напряженно работали над созданием оружия массового уничтожения. Вполне достойными были характеристики и "обычного", массового вооружения - стрелковое оружие, последние модели танков, катера, подлодки; передовыми были некоторые модели самолетов и, конечно, великие линкоры. Но все это было, в большем или меньшем приближении, эквивалентным по обе стороны фронта. Войну выиграло или проиграло не оружие, а люди, сосредоточенная воля народов, которые не могли сосуществовать с фашизмом.

Мнение англичан

Тирпиц слишком поздно появился на сцене театра военных действий, чтобы оказать влияние на ход сражения в Атлантике, но если бы его флагманы, Цилиакс, Шнеевинд и Кюммец поощрялись в нападениях на арктические конвои, как это делалось для подводных лодок, даже учитывая риск возможных потерь, то тогда ход войны в Арктике мог бы измениться. Уничтожение надводными силами хотя бы одного конвоя не только произвело бы существенный эффект на поднятие боевого духа германского флота и во всей стране. Последствия могли бы быть далеко идущими, и могли бы, в частности, окончательно убедить Британское Адмиралтейство, что направление атлантических конвоев представляет собой неоправданный риск...

И все же:

Да, ещё большая нагрузка легла бы на Тихоокеанские поставки (а по ним и так перевезено было около половины ленд-лизовских грузов) или, как знать, на приближение сроков прямого участия Союзников в сухопутных военных действиях в Европе - или же к увеличению трудностей (и потерь) на Восточном фронте. Но конечного итога войны это бы не изменило - хотя, как знать, многим из нас, чьи отцы и деды прошли через Вторую мировую, не пришлось бы появиться на свет...

Долгие годы безобразные останки корабля торчали в разных местах в районе его гибели. После войны норвежское правительство продало все, что осталось от линкора, компании по подъему затонувших судов, и за несколько лет она разобрала и продала на переплавку весь громадный остов. Но ещё спустя тридцать пять лет обломки ржавого железа - все, что осталось от последнего линкора Гитлера, - кое-где валялись на тихом безлюдном берегу.

Капут

Весной 1945 года были уничтожены последние крупные военные корабли нацистов. Незадолго до освобождения польской Гдыни Советской армией 28 марта 1945 года немцы сами затопили в её порту так и не отремонтированный окончательно линкор "Гнейзенау", брат-близнец потопленного в Норвежском море "Шарнхорста"; в апреле советская и союзная авиация разбомбила карманные линкоры "Адмирал Шеер" и "Лютцов" и повредила, практически до полного выхода из строя, тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер". Так что конец войны пережил лишь тяжелый крейсер "Принц Ойген".

Последний путь

Какое-то время, пока союзники делили военные трофеи, крейсер, удивительно похожий - только поменьше - на "Бисмарка" и "Тирпица", находился в южной Норвегии, где была произведена капитуляция большей части остатков Кригсмарине.

Затем американцы перегнали его на свою военно-морскую базу и старательно "вычистили" все ценное оборудование, прежде всего гидроакустическую систему, которая, возможно, на то время была одной из лучших в мире.

Затем с крейсера сняли вооружение - стволы орудий ещё далеко не отработали свой ресурс, - напичкали всевозможными датчиками и отправили в плавание по тропическим тихоокеанским водам. Несколько недель крейсер простоял на якорной стоянке возле неприметного атолла; неподалеку от него становились на якорь эсминцы, тральщики и транспорты, многие - с заметными шрамами, полученными в недавно отшумевшей войне.

Людей на атолле становилось то больше, то меньше и в одно тихое теплое утро не осталось ни одного.

У кораблей есть души. Несомненно, была она и у "Принца Ойгена", и те, кто обладает мистическим сознанием, возможно поддержат мысль, что находилась она в некоей невыразимой словами связи с душой славного полководца, бравого вояки, храбреца и остроумца Евгения Савойского. Возможно, существует и память корабля - и в ней были, дрейфовали по своим неведомым законам, воспоминания о крутых ледяных волнах северных морей и о злой балтийской волне, о сокрушительной мощи вражеских снарядов и неумолимом приближении торпедоносцев, о буро-голубых фонтанах вздыбленной бомбами воды и о самом тяжелом увечии, которое ему нанес не кто иной как собрат "Лютцов" на рейде Гдыни...

Но и связь, и эти воспоминания прервались. Ударил гром... нет, звук, громовой удар, равного которому давно - а может, никогда ещё прежде - не было на Земле, донесся позже. А сначала воссиял ярче тысячи солнц огненный шар, стремительно расширилось вокруг него кольцо ясности - это растаяли от непереносимо-пламенного сияния утренние облака; а под огненным шаром в кратчайшее мгновение вскипела поверхность великого океана; а потом поднялась крутая волна и ударила, в считанные секунды после сокрушительного удара волны воздушной, в серый стальной бок последней жертвы уже завершенной войны...

Вундерваффе, о котором так мечтали нацисты, сожгло последний большой корабль Рейха.

Но это было не приговором кораблям как воду вооружений - мы все знаем, что атомное оружие не отменило ничего из вооружений. Но, судя по тому, как мы все прожили в последней половине столетия, отменило Мировую Войну.

Роман одного из блестящих английских разведчиков Яна Флеминга называется "...как я престал бояться и научился любить атомную бомбу". Роман, как вся "бондиана", забавный и не о том - и все же в нем присутствует выражение некоей подсознательной дуальности, которая присутствует в умах современников.

Никто не сомневается, что наци, заполучив Бомбу, непременно бы её применили.

Тысячи талантливых и высокоинтеллигентных людей в десятке стран и успешно разрабатывали Бомбу, и тщательно, порой с элементами сладкого безумия, прорабатывали её боевое применение.

Но никто и никогда Бомбу не применил.

Очень хочется верить, что нацистский режим был единственным, способным на это преступление.

А это значит, что весь героизм и самопожертвование, проявленное

...сначала в неравной борьбе,

...в том, чтобы её выровнять

...и не ослаблять натиска ни на мгновение, даже когда военная победа очевидна - не напрасны, жизненно необходимы по самому большому счету.

Не ради славы,

Ради жизни на Земле.

КОММЕНТАРИЙ

Стало давно уже общим местом говорить о том, насколько сложны и многообразны события в том уникальном взаимосплетении, которое предшествовало самой большой войне в истории человечества и реализовалось в её ходе. Об этом говорили, более или менее пространно, едва ли не все, кто брался за эту тему. В то же время не намного меньше существует попыток проанализировать эту ситуацию в целом, иначе, если не нарисовать модель, то по крайней мере определить её основные элементы, механизмы, приводные силы. По сути, каждое историческое исследование, даже посвященное локальному эпизоду, опиралось на наличие некоторой авторской концепции общих событий; далеко не всегда эта концепция озвучивалась, зачатую даже не осознавалась на вербальном уровне самими исследователями, историками, аналитиками, но предопределяла быть может главный стимул к исследованию.

В самом деле, обязательно спрашиваешь себя: ну как же так могло получиться, что нацистская Германия в считанные годы создала могучие линкоры и сильнейший воздушный флот, тысячи подводных лодок и сотни танковых дивизий - вооруженные силы, достаточные если не для завоевания мирового господства, то для того, чтобы верхушка Третьего Рейха поверила в такую возможность - и навязала свою веру миллионам немцев и австрийцев, и ещё сотням тысяч граждан союзных, а затем и оккупированных стран?

Обязательно спрашиваешь себя, почему несомненно существующее даже до начала войны, и все нарастающее в её ходе превосходство Союзников (прежде всего Западных) нарастало и реализовывалось так медленно, что эта война превратилась в чудовищное, беспрецедентное побоище - и лишь затем "развернулось" в кратчайшие сроки, оставив только дымящиеся руины и от безумных амбиций нацистов, и от средств их воплощения.

Обязательно спрашиваешь себя, с чем связан уникальный отрыв советского руководства от реальности - не только реальности последнего предвоенного времени, но и предыдущего и даже последующего, уже собственно военного периода, - так, что у очень и очень многих, и у непосредственных участников трагических событий, и у позднейших аналитиков складывалось впечатление, что Победа была завоевана поистине вопреки сталинской верхушке, а не благодаря ей...

Очень и очень много раздумывая над перипетиями борьбы на море и, неизбежно, войны в целом, я все чаще и чаще приходил к выводу, что все произошедшее со стороны наци было колоссальной и всеохватной авантюрой.

Кажется, что в истории борьбы и гибели флагманов отразилось все то, что, по большому счету и с учетом конкретно-исторического своеобразия, происходило в Германии вообще. Создавались величайшими усилиями страны бронированные гиганты - но не создавалась необходимая для них система разведывательного обеспечения, с жутким торможениям продвигались необходимые технические новшества, медленно или никак не решалось взаимодействие различных сил и средств, вдруг совершенно постыдно упускались элементарные вопросы практической подготовки и материально-технического снабжения. И все это при том, что ни германских судостроителей, ни военных инженеров и ученых, ни флотоводцев, ни, тем более, просто моряков по большому счету упрекнуть просто не в чем.

Можно до бесконечности анализировать конкретные сплетения обстоятельств и характеров, которые привели к тому или другому событию, скажем, от грома последнего боя "Бисмарка", мучительно-жалкой агонии Тирпица и до огненной гибели "Ойгена", - но за этим анализом остается важнейший вопрос: почему.

Почему, по "гамбургскому" счету, и произошедшие события, и характеры непосредственных участников этих событий сплелись именно так.

Почему, если взять глубже, к власти в Германии в те годы пришли именно эта конкретная группировка людей, одержимых идеей мирового господства и способных убедить себя (а затем и миллионы культурных и здравомыслящих людей) поставить все ради попытки осуществления этой идеи.

Почему в СССР достаточно долго все происходило так, будто большевистская верхушка выполняла некий особенный план, в общем-то не имеющий отношение к событиям, в действительности происходящим в мире, а затем - и в непосредственной близости от собственных границ, и даже на собственной земле...

Признаюсь, традиционных интерпретаций из сотен трудов отечественных и зарубежных историков мне оказалось недостаточно. Очень много разъяснено о том, как было и - на уровне обычных понятий - почему так произошло в том или другом конкретном случае. В целом книга, которую вы, надеюсь, только что прочли, выдержана в том же ключе. Но все же она кажется не полной, не удовлетворяющей важнейшие потребности, если не попробовать ответить на вопросы "почему", на самые общие вопросы.

Попытку такого ответа предпринимает метаистория - чрезвычайно сложная, тонкая и, естественно, далекая от официального признания наука, которая, насколько мне известно, ещё даже не приобрела академического вида. Но тем не менее она дает, как мне кажется, необходимое в новом тысячелетии расширение логико-познавательных возможностей.

Здесь надо оговориться сразу: речь ни в коей мере не пойдет об идейно-теоретической основе самой метаистории - я просто не считаю себя вправе даже сколь-нибудь углубленно касаться этих вопросов. Очень мало здесь и метаистории как науки: в сущности, используется до предела упрощенная часть её методологии. Используется это для интерпретации событий отраженного в книге периода истории и только его и, как мне кажется, позволяет если не получить окончательно-убедительные ответы на вопросы, сформулированные выше в этом комментарии, то, по крайней мере указать на новое направление поиска ответов на них. Практически все складывалось так, что мне однажды довелось выслушать и записать небольшую лекцию, в которой была обрисована метаисторическая модель произошедшего. Емкость и краткость интерпретации сложнейших событий привели к убеждению, что здесь, в этом анализе и в построении этой модели - метод, который существенно может помочь в осознании дня прошедшего и дня сегодняшнего.

Представляется очень важным, что для использования этого метода, построений этой модели совсем не обязательно становиться адептом этой теории, религии, науки, Откровения (и ещё множества определений, которые применены к Метаистории).

Есть только несколько, - совсем не много, - положений, которые надо учитывать и применять, чтобы метаисторический инструментарий работал. Повторяю - именно учитывать и применять: от вас не требуется их принятие даже на том уровне маловерия, которого достиг в отношении к ним автор этих строк. Но учитывать и применять, пользоваться ими необходимо, хотя бы потому, что действительная работа любой модели, любого инструментария происходит не сама по себе, а в сознании оператора - и только в нем приобретается и полнота, и прогностическая сила.

Итак, нужно учитывать и применять:

- положение о наличии высокоразумных Провиденциальных сил, которые направляют своими, здесь не анализируемыми средствами исторический процесс к недоступной нашему пониманию, но высокой цели - и противостоящих им демонических сил, средства и цель деятельности которых совершенно иная;

- положение о том, что эти, противостоящие одна другой силы могущественны, но не всемогущи;

- положение о том, что никто из них не может воздействовать на абстрактное понятие, историю или исторический процесс, непосредственно, - а только через конкретные, конечные по своим возможностям, ограниченные, да ещё и своевольные орудия (людей);

- положение о том, что нет предопределения способа разрешения исторической ситуации, исхода, а есть совокупность вероятностей развития событий;

- наконец это положение о том, что здесь и сейчас в многомерном мире, локализованном вокруг нашей планеты, происходит сосуществование (в формах, которые обсуждать здесь неуместно) нескольких разумных рас и далеко ещё не разрешен окончательно вопрос о перспективах этого сосуществования - но уже сейчас некоторые действия или события в нашем привычном "физическом" мире непосредственно затрагивают интересы всего "сообщества".

И о методологии повествования.

Подробное разъяснение применяемой в нем терминологии - в "Розе Мира", к которой я с удовольствием отсылаю и убежденных маловеров, и приверженцев любых "светлых" конфессий.

Указателя имен и политических событий я не даю вовсе - текст написан для людей, которые знают достаточно.

Остальное - обычная политологическая и (или) диалектическая логика, причем в применимости её к Высшему Разуму я, конечно же, сомневаюсь (поскольку принимаю, что пути Господни неисповедимы), но другой для нас пока что нет.

Сначала речь пойдет о том, что сложно, предельно сложно и для меня, и для применяемой методологии. Разговор будет о том, что ни для одного разумного и психологически здорового человека в нашей стране не свободно от эмоциональной окраски. О Второй Мировой войне. Можно считать, что это необходимое вступление к проблеме.

Вот один из слоев метаисторической оценки произошедшего: великая война в нашем мире, в Энрофе - отражение и инспирация грандиозных битв, произошедших в шрастрах игв. Что и как там конкретно происходило - знать нам не дано и возможно, что это просто невыразимо в людских понятиях; здесь же, у нас, события в самом грубом приближении развивались, в метаисторической терминологии, так.

...Не в меру агрессивный германский уицраор "помог" испанскому уицраору Истэрре уничтожить своего отпрыска, заключил союз (или взял под свое "покровительство") вялого романского уицраора, загнал в инфрафизические глубины югославского Чармича и стал фактически единственной опорой государственности Северо-Западного сверхнарода. Соединенные силы Жругра и Стэбинга в напряженной борьбе его одолели, уицраор Третьего рейха был уничтожен, выброшен на свалку, в Уппум. Вскорости после окончания Второй мировой был создан Демиургом Германии новый уицраор новой Германии, Укурмия, гораздо более "просветленный", чем его злосчастный предшественник, но достаточно сильный, чтобы в подходящее время оттеснить ослабленного борьбой (если не уничтоженного - в точности мне этого знать не дано) российского уицраора Жругра; грохот падения Берлинской стены, например, был хорошо слышен в Энрофе и, наверное, не только в нем.

На этот процесс наложили огромный отпечаток демонические силы, прямо заинтересованные в умножении земных людских страданий; через свои "человекоорудия" они так "организовали" войну, что страдания и потери происходили по максимуму, определяемому разве что инстинктом самосохранения уицраоров.

Этот "максимум" включает и неестественно большие военные потери, и лагеря смерти, и массовые казни, и тактику выжженной земли, и массовый террор против гражданского населения, Холокост, и многочисленные гражданские войны, часть из которых вообще ещё не названа, не опознана людьми и не оценена как они того заслуживает, а часть "скрылась" под другими названиями.

(Выполнив свою демоническую миссию, большинство "человекоорудий" мгновенно лишились инспирации и превратились в перепуганных обывателей или заурядных психопатов - что, впрочем, никак не снижает принципиальной исторической важности Нюрнбергского процесса и тем паче денацификации).

Если взять эту, терминологически весьма непривычную, но ёмкую картину за глубинную основу "роковых сороковых", то в общем строе событий начинает предчувствоваться некий смысл. Чем подробней и тщательнее анализировать ключевые (не только, а зачастую не столько узко-военные) события войны, тем больше находится подтверждения метаисторической модели. Просто-таки просвечивает нечто запредельное в чудовищных просчетах и коварных замыслах, внечеловеческой жестокости и упорстве столкновений - и во множестве поразительных совпадений, которыми изобилуют страницы любой подробной историографии и мемуаристики.

Кстати, одна из важнейших составляющих пафоса "Утра магов" и других мистико-психологических исследований Третьего рейха - как раз в ощущении вовлеченности инфернальных сил в мировую трагедию. Метаистории ни как модели, ни как теории это не противоречит - разве что на самом деле речь, с метаисторических позиций, идет не о вовлеченности демонических сил, а о вовлечении ими людей в эту катастрофу.

Но если не останавливаться на уровне первых предчувствий и продолжить моделирование, то можно и должно заметить, что эта степень оценки в инструментарии метаистории, эта степень понимания произошедшего как бы оставляет в стороне Провиденциальные силы.

А это, надо думать, не так.

Представляется несомненным, что сотни тысяч настоящих героев, которые совершали подвиги в борьбе с фашизмом, обязательно поддерживались, инспирировались Провиденциальными силами, причем степень этой поддержки возрастала по мере продвижения к Победе. Вообще ни уровень, ни ход, ни исход событий просто не мог остаться вне поля внимания и действий Провиденциальных сил (как бы мы в силу своих убеждений их не называли).

Но представляется очень и очень сомнительным, что великие Провиденциальные силы сразу и решительно поддержали союзников - хоть Западную, англо-американскую, хоть Восточную, "советскую" коалицию.

Более того, я никак не могу отделаться от убеждения, что Провиденциальные силы могли кардинально уменьшить масштабы войны, - даже если и в самом деле (что лично для меня сомнительно) было невозможно для них, великих и могучих, вовсе её предотвратить.

...Но все, что подсказывает сердце, все, что сформировалось из многолетних раздумий над водоворотами земной истории, сводится к убеждению, что Провиденциальные силы могли так поступить в одном-единственном случае: если понесенные жертвы и страдания предотвращают нечто ещё более ужасное.

Для создания представления (доступного умопостижению обычным человеком - а оно может быть весьма далеко от истинного) о том, что лежало в основе "политики невмешательства" Провиденциальных сил, или их вмешательства ограниченного, можно сконструировать три сценария произошедших в "нашем" мире событий. При этом для простоты представим (на самом деле это наверняка не так, но ещё более усложнять и без того сложнейшую модель кажется невозможным), что процессы первой четверти века прошлого произошли как бы без участия Провиденциальных сил, то есть вроде поставили их перед фактом.

Итак, есть лагерь фашизма, лагерь коммунизма и лагерь "демократии", отягощенной колониализмом. Остальное для простоты опустим. И в этом упрощенном раскладе составим три сценария развития событий при условии резкого, прямого, энергичного вмешательства Провиденциальных сил, которое несомненно привело бы к скорой и полной Победе одной (любой) из сторон.

1. "Сценарий" победы Третьего рейха вполне достаточно разработан в нескольких прекрасных фантастических антиутопиях, в частности Ф. Дика и, полагаю, не требует повторения. Отметим только ключевые с метаисторической точки зрения положения.

Руководство Рейха было уже "заражено" демоническими силами, грубый и злобный демонизм уже проник в нацистскую идеологию и практику; факторов, сдерживающих "беснование", уже к тридцатым годам почти что не было, хотя в полной красе и силе "беснования" проявились позже.

Следовательно, напрашивается однозначный вывод: с какими бы сложностями и объективно-историческими эволюционными процессами не сталкивалась бы экспансия нацизма, но "коричневая" власть над миром - это как раз то, что недопустимо с точки зрения Провиденциальных сил. Это уже, в результате такого развития событий, получался бы "престол уготованный" для Антихриста, - не говоря уже о том, что сам процесс экспансии неизбежно вывал бы столько жертв и страданий, перед которыми масштабы Треблинки, Хатыни, Освенцима или Ковентри не показались бы чрезвычайными.

2. К сожалению, то же самое, разве что в несколько иной терминологии, относится и к "красной" экспансии.

Демоническая жестокость и целеустремленность, отсутствие сдерживающих факторов, жесткий тоталитаризм, который к тому времени уже принес народам, вовлеченным в его сферу, неисчислимые страдания и несомненно принес бы гораздо больше в процессе своей экспансии, а также отсутствие в сталинистско-коммунистической идеологии и особенно в практике реальных Провиденциальных ценностей - весьма серьезный набор опаснейших качеств. Произойди мощная "красная" экспансия - и в сущности, результатом для мира стал бы тот же "престол уготованный"; кстати, и лучшие антиутопии, начиная с Замятина и Оруэлла, живописующие процесс и результаты "красной" экспансии и созданные в достаточном количестве и столь же убедительном качестве, - говорят именно об этом.

Все то, о чем с любовным томлением вспоминают многие из проживших в "прошлой" Германии и "прошлом" СССР, так или иначе соотносится с установленной в то время в этих странах системами социального обеспечения и инвольтациями "своих" демонов государственности, уицраоров.

Печальное ослабление или разрушение системы социального обеспечения в постсоветских странах и вообще, сам переход от сильного тоталитаризма к слабой (невызревшей и не выстроенной) демократии, конечно же, воспринимается массами весьма и весьма болезненно. Голодному и беззащитному человеку очень трудно объяснить, что все происходящее с ним в какой-то степени лучше прежнего; правильнее не объяснять, а делать все возможное для восстановления соцобеспечения - в сущности, это ведь простая и общепризнанная необходимость, и мера, вполне посильная всем странам СНГ.

3. Третий сценарий - кстати, насколько мне известно, мало разработанный в литературе, - быстрая и решительная победа западных демократий.

О причинах слабой "проработки" этого сценария могу судить тоже гипотетично - так, полагаю, что это связано с переходом от биполярной к многофакторной конструкции. Гениальность провидцев, авторов уже названных здесь антиутопий, ничуть не ставится под сомнение; полагаю, просто введение новых переменных в уравнения, новых факторов в исторический анализ происходит постепенно и быть может, время для этого наступает только сейчас.

Итак, третий сценарий.

С узко-военной точки зрения быстрый и не чреватый громадными потерями слом Вермахта объединенными вооруженными силами демократических стран в начале тридцатых годов не представляется маловероятным. С Советской Россией, с разгромом Красной Армии и уничтожением большевистского режима, ситуация посложнее, - хотя тоже не выходит за пределы возможного. Большевизм в тридцатые годы сделал достаточно, чтобы и ослабить армию, и отвратить от себя огромные народные массы. Если бы война, как в случае отражения немецко-фашистской агрессии, шла не за само существование народа (в терминологии метаистории, Российского Сверхнарода), а как бы за него, во благо его, только против большевистского режима - результаты могли бы оказаться совсем иными.

Но вопрос или проблема состоит в том, что ни одно государство мира не могло бы этого осуществить самостоятельно, даже ценой перерождения в предельно милитаризованного монстра.

Это могла бы сделать большая коалиция государств - но на достигнутом уже к тому времени уровне духовного развития такая коалиция могла быть создана для защиты (что, естественно, не исключало, уже как стратегических или тактических приемов защиты, ни превентивных ударов, ни, скажем, ядерной бомбардировки), - как собственно и произошло в реальности, - но не для агрессии.

Существовал, конечно, путь перерождения самого этого гипотетического межгосударственного объединения, или, иначе, превращения-перехода демократий в сильный тоталитарный режим - но это означало бы появление ещё одной вероятности установления тоталитарной гегемонии в мире, мало чем отличающейся по своему результату от "коричневого" или "красного" сценариев.

Тоталитаризм сам по себе есть недопустимое с точки зрения, как я понимаю, Провиденциальных сил - или, если вам так угодно, исторической перспективы. Даже не важно, какой именно цвет или оттенок он приобретет он сам уже зло и сам опасность.

Не думаю, что демократическое устройство есть нечто очень замечательное - просто тоталитаризм ещё опаснее.

Есть ещё одно важное соображение.

Коалиция не могла последовательно уничтожить "коричневый" и "красный" (в любой последовательности) тоталитарные режимы - демонические силы, стоящие за ними, за этими режимами, немедленно подталкивали бы их к соединению сил, что в конечном итоге могло обернуться ещё более тяжелым вариантом: красно-коричневой диктатурой и триумфальным шествием демонических начал.

В такой модели решение представляется однозначным, хотя и требует для правильного понимания введения некоторых уточнений.

Полагаю, Провиденциальные силы не могли "подтолкнуть" демократии к решительной, ранней и полной поддержке одного из тоталитарных режимов: в конечном итоге он стал бы победителем, со всеми трагическими для Энрофа последствиями всего этого. Похоже на то, что во имя светлых целей оставался единственный путь: действовать так, чтобы оба врага потерпели поражение.

В конечном итоге так и произошло: Германия была разгромлена, временно расчленена, демилитаризована и глубоко "денацифицирована", а СССР реально ослаблен и поставлен перед таким фактом мирового единства (да ещё обладающего ядерным оружием), что немедленно продолжить экспансию просто не мог.

Это решение - добиваться поражения обоих монстров (можно ими считать государства, можно их уицраоров), - относится к области наиболее общей стратегии.

К стратегии несколько более конкретной относится выбор временного союзника.

Стремления и попытки верхушки наци к установлению союзничества или хотя бы сепаратного мира с Западными странами общеизвестны; внутри Западных стран тоже существовали такие тенденции. Но могли ли на это пойти Провиденциальные силы?

Мне кажется, вопрос здесь не только в том, что большая война против СССР оказалась бы ещё более кровавой, чем война против Оси, и даже не в том, что рабочее движение в тот период непременно бы препятствовало ей.

Скорее всего, дело в том, что "демонизация" Третьего Рейха зашла дальше, достигла более глубокой степени (хотя "единицы измерения" этих степеней человеческому уму не представить) и стала опаснее - возможно, это было заключено в беспрецедентной системе СС; кроме того, не истерзанный войной на два фронта и не подорванный жесточайшими бомбардировками Рейх мог получить ядерное оружие - а тогда попросту подавил бы своих (гипотетических) союзников и прорвался к мировому господству.

Мы можем предполагать, а уж Провиденциальные силы это знали наверняка.

Оставалось "стравить" монстров и немного помогать Жругру, - например, предотвратив ценою немалых жертв Союзников в Тихоокеанской кампании удар по нему с Востока; в политическом же плане действовать так, чтобы Союзники реально помогали СССР, - но только в той мере, чтобы предотвратить не его поражение, а победу наци.

Жесточайшее поражение СССР в войне с Германией - это уже вопрос самой конкретной стратегии, - могло произойти, пожалуй, только при нанесении фашистами страшного упреждающего удара.

Достаточно беспристрастная статистика (в частности, приведенная в этой книге) свидетельствует, что до начала Отечественной войны Красная Армия имела если не количественное, то качественное преимущество практически во всех аспектах вооружений (на уровне новых разработок), в численности армии - и заметно уступала Вермахту только в боевой подготовке и организации, а это в "нормальных" военных условиях дело преодолимое. "Нормальное" начало войны, кто бы её ни начал, означало бы жестокую битву армий вблизи от западных рубежей СССР, которая происходила бы в ограниченный несколькими месяцами период времени, а затем решительное наступление Красной Армии скорее всего, до Ла-Манша.

Чудовищный разгром, учиненный Красной Армии мощным ударом в соответствии с планом "Барбаросса", сравнял шансы или даже дал некоторое преимущество Вермахту - и тут началась воистину смертельная схватка, в которой потерпели поражение и формальные победители, и формальные побежденные.

Вывод этот - ужасен, но похоже, неизбежен; страдания и потери народов и стран, захваченных Второй Мировой, особенно потери, понесенные моей страной, отзываются в душе и сердце неизгладимой болью; миллион раз можно согласиться с утверждением, что великим своим подвигом деды и отцы и матери наши спасли мир от Коричневой Чумы.

Но если бы только от неё надо было спасать мир - и жертв, и страданий понадобилось бы куда как меньше...

Лично на меня важнейшее впечатление, мотивацию прихода, принятия важнейших принципов метаистории, оказала многократно описанная долгая "слепота" высшего руководства СССР в предвоенный период. Нельзя, невозможно принять ни один "земной" аргумент или объяснение этого трагического ослепления; единственное, что можно применить - это библейская сентенция о том, что кого Господь хочет погубить, то лишает разума...

И за этим "лишением разума" - очень серьезное напоминание всем тем (еще многим на сегодняшний день), кто идеализирует и коммунистический режим, и его лидеров: не будь в нашей стране жесткой тоталитарной пирамиды подчинения, не будь идеологического раболепия и неизбежной (или, точнее, органически необходимой) для большевистской модели "коммунизма" системы подавления - разве могли бы так "сработать" ошибка одного "вождя"?

Не могу не дать прорваться эмоциям и не сказать оставшимся в живых: все, все без исключения жертвы, понесенные нашей страной в двадцатом веке, вызваны по большому счету только большевизмом...

"Погубить" Провиденциальные силы если и хотели, то немногих, тех только, кто был полностью подчинен демоническим силам, превратился в их человекоорудия, ну может ещё тех, кто сознательно и решительно встал на путь Зла - орденменшей из СС, НСАП и РКПб. Но пожертвовать пришлось многими - чтобы не потерять всех.

Реальными итогами Второй Мировой стали полувековой мир в Европе; денацификация Германии с достаточно стойким иммунитетом в этой стране к тоталитаризму вообще и уж к фашизму - в особенности; итогом стало крушение коммунизма в "большевистском" варианте.

И ещё очень важным итогом стал баланс страха, первыми составляющими которого стали взрывы над Хиросимой и Нагасаки, и одним из краеугольных камней - погребальный костер над "Принцем Ойгеном" у атолла Муруроа.

Научно-техническое развитие в тридцатых-сороковых годах двадцатого века неотвратимо вело к созданию ядерного оружия. Возможно, в самом начале тридцатых все три лагеря ("красный", "коричневый" и "демократический") были к этому одинаково близки. Затем начали происходить исторические процессы например, эмиграция в США А. Эйнштейна, Э. Ферма, затем Н. Бора, массовые репрессии и переориентация научных разработок в СССР, странная цепочка научных и технических ошибок в Германии на фоне истерического волюнтаризма верхушки наци - и все это привело к тому, к чему привело.

С точки зрения метаистории все это совсем не случайно. Достаточно только представить себе ситуацию, если бы ядерное оружие попало бы в руки Гитлера. Не думаю, что у самых благожелательных приверженцев его режима есть хоть капелька сомнений в том, что смертоносные "грибы" выросли бы по всему миру и вырастали до тех пор, пока не установилась бы "коричневая" гегемония на светящихся радиоактивных развалинах...

Не слишком благоприятна ситуация, при которой Сталин получил бы монополию на ядерное оружие. Из патриотизма, что бомбы непременно и немедленно использовались бы для остановки и уничтожения фашистских полчищ, и добития зверя в его логове. Но, полагаю, дело бы закончилось как минимум красными флагами у Датского пролива м малопригодной для жизни нескольких поколений Центральной Европой.

Но самое интересное - это то, что монополия на бомбу у "демократов" закончилась как раз накануне того, когда у них появилось достаточное количество зарядов для нанесения существенного с военной точки зрения, а не только демонстрационного удара, для реализации плана "Дропшот". Метаистория как метод подсказывает, что с позиции Провиденциальных сил попадание ядерного оружия в стан "красного" тоталитаризма - меньшее зло, чем монополия "демократов". Возможно потому, что там за годы войны сформировалось опасное военно-политическое ядро (в МИ терминологии эгрегор; внешне он проявлялся, в частности, в феномене военно-промышленного комплекса), которое было вполне способно развязать губительную для человечества в целом ядерную войну - и остановилось, полагаю, не из высоких духовных соображений, а из элементарного инстинкта самосохранения.

Создание и совершенствование ядерного оружия и средств его доставки не раз и не два ставили вопрос о необходимости и возможности существования военного флота вообще или по крайней мере Большого Флота, в его "стратегическом" аспекте.

Действительно, любой, самый мощный и самый защищенный надводный или подводный корабль может быть гарантировано уничтожен одной-единственной атомной бомбой, причем для этого не надо совершенно точное попадание или удар в какое-то уязвимое место. Ни одно средство зенитной, а затем и противоракетной обороны, и никакая толща воды (как в случаях с подводными лодками) не давали стопроцентной гарантии неуязвимости. Можно было добиваться, совершенствуя оружейные системы, меньшей вероятности "погребального костра", но исключить его никак невозможно. Это в равной степени относилось ко всем возможным противникам из числа "ядерных" держав.

В равной степени, конечно, это относилось не только к ВМФ, но и к любому виду вооруженных сил, к любому военному (не говоря уже о прочих) объекту... И по мере понимания совокупной, так сказать двусторонней опасности ядерного оружия и накопления ядерного потенциала, способного гарантированно и многократно уничтожить всю биосферу, выработался режим баланса страха, который предполагал исключение войны на уничтожение.

В результате войны не прекратились - духовное развитие человечества до этого ещё не дошло, - но приобрели локальный характер и в большей степени стали войнами против режимов или политических группировок, но не против народов. То, что на языке геббельсовской пропаганды называлось тотальной войной, сузилось до исключительного характера; так же и геноцид, типичная характеристика действий наци во Второй мировой, приобретает характер, например, "этнических чисток" и в общем-то пусть и недостаточно последовательно, но все же пресекается мировым сообществом.

Единственным, на мой взгляд, потенциальным источником "тотальной войны" сегодня является неомусульманский радикализм. То, что происходит сейчас на Ближнем и Среднем востоке и на Балканах, представляется чрезвычайно опасным - и к сожалению, это ещё недостаточно осознано для организации широкомасштабного, координированного и точного противостояния. С позиций метаистории, насколько я понимаю, неомусульманский фактор - самое опасное агрессивное существо, и не дай Господь, чтобы у него возникла хотя бы иллюзия возможности мирового господства...

Предельно ожесточенные сражения и целые войны бывали во все времена, примеров можно найти больше чем достаточным во всей глубине Истории, и классическая трагедия с протагонистом, героем и эпигоном повторялась сотни и тысячи раз. Может быть, в истории "морской гигантомахии" отчетливее проявилось противостояние Рока как тотальной совокупности способов и средств вооруженной борьбы, и Героя (в данном случае, как, впрочем, зачастую происходило и прежде), лишенного "положительного" оценочного фактора.

Создание, причем что важно, реально вне рамок биполярной блоковой системы, оружия сдерживания, ставит все военные корабли в ситуацию противостояния Року. Это не отменяет вооруженной борьбы - как не отменяет абсолютно точное знание свей физической смертности жизни людей вообще может не сказываться по крайней мере на действиях высшего руководства, на принятии решений о войне вообще и о её характере. Рок стал ближе и конкретнее, и будем надеяться, что уже никто и никогда о нем не забудет.

Иосиф Дайчман

1 Японские суперлинкоры "Асаси" и "Мисаши", самые большие надводные корабли времен Второй мировой, были построены позже. Оба "не пережили" войну.

2 Послужной список принца, фельдмаршала, генералиссимуса Евгения Савойского впечатляет. В 1689 австрийские войска под его командованием нанесли в Италии ряд тяжелых поражений французской армии. На территории Венгрии разбил при Центе огромную турецкую армию (1697 г). Достойно командовал войсками во время долгой и переменчивой войны за Испанское наследство. В австро-турецкой войне 1716-1718 гг нанес решительное поражение туркам и освободил Белград. Не случайно его именем были названы боевые корабли флотов четырех держав...

3 О замыслах Сталина по созданию сверхмощного флота известно достаточно точно. Еще в начале тридцатых, когда экономический потенциал и особенно технический уровень отечественной промышленности едва-едва справлялся с ремонтом и строительством малотоннажного каботажного флота, "гений всех времен и народов" говорил о создании тяжелых крейсеров и суперлинкоров, с водоизмещением под сто тысяч тонн, вооруженных двадцатидюймовыми пушками. Авианосцы, как порождение буржуазной военно-конструкторской мысли, были напрочь отвергнуты... - и это "отвержение" сказалось и в сороковые, и во все последующие годы, вплоть до распада СССР. Плохо сказалось. Вождь умер, вскоре "официально" ушла и эпоха сталинизма, один из первых больших линкоров, заложенных по воле вождя, был пущен на разборку едва ли не в день кончины "отца народов", но инерция его воли, его решений и заблуждений тянулась ещё очень и очень долго. Авианосцы не строили ещё несколько десятилетий - потом только были созданы первые авианосные крейсера.

4 В послевоенные годы было тщательно подсчитано и определенно доказано, что Германия не располагала достаточным количеством плавсредств для обеспечения высадки действительно массированного десанта, а Кригсмарине и Люфтваффе не могли обеспечить его надежное прикрытие - хотя бы так, как добились этого в 44 году Союзники в Нормандии.

5 После окончания Первой мировой войны Великобритания располагала ВМФ, примерно равным военно-морским флотам всех остальных стран мира, вместе взятым. В двадцатые годы быстрое развитие экономики других стран, прежде всего США, изменило соотношение; по Вашингтонским соглашениям 1922 года тоннаж американских и английских ВМФ сближался (причем вводилось достаточно своеобразное ограничение предельного тоннажа военного корабля - 35 тысяч тонн). В отношениях же Англии с Германией ни о каком паритете не шла речь; по Версальскому договору флот Германии был ограничен шестью броненосцами, столькими же крейсерами, дюжиной эсминцев и миноносцев - пожалуй, даже меньше, чем минимально требовалось для охраны Балтийского побережья в ту пору. По Лондонскому Морскому договору 1936 года тоннаж Кригсмарине не должен был превышать 35% Королевского флота.

6 Провел в тюрьме девять лет; в 1955 году, не в последнюю очередь не только по старости и болезням, но и по мнению многих военных моряков и политических деятелей стран-победителей, был освобожден и умер спустя пять лет в Киле.

7 Здесь есть один момент, который, кажется, ещё не был отмечен аналитиками: по плану "Z" речь шла о собственном военном строительстве, но реально состав германского флота мог пополниться военными трофеями. Так ведь, в определенной мере, и произошло в реальности: в Кригсмарине влились норвежские, голландские, датские и другие военные корабли, прежде всего именно эсминцы, миноносцы, тральщики и пр. В 1939 году близость военных завоеваний нельзя было не учитывать. К тому времени не только австрийское, но и чехословацкое оружие составляло весьма заметную часть вооружения германской армии, а планы захвата скандинавских стран ни Редер, ни его ближайшие помощники не могли не знать - они сами участвовали в их разработке. Германия весьма организованно и аккуратно использовала все, что удалось захватить на суше и на море, а уж оружие и военную технику - в первую очередь. Одним из результатов завершения кампании во Франции стало, например, то, что 90 германских механизированных дивизий укомплектовали французской автотехникой. Уже приводились данные, сколько "трофейного" и тому подобного вооружения было у Вермахта. Не стояли в стороне и Кригсмарине. Далеко не так уж были не правы англичане, расстреляв в гавани большую часть французского ("вишистского") флота, когда тот не стал присоединяться к Союзникам - не исключено, что через пару месяцев Кригсмарине получило бы существенное пополнение..

8 Название придумали, скорее всего, англичане. В самой Германии их называли "панцерники", panzerschiffe, бронированные корабли и только. 9 Флот Франции уже тогда уступал объединенным флотам Германии и Италии, а с оккупацией и расчленением Франции вообще сначала потерял значение, а потом был ликвидирован (часть его расстреляли прямо в гавани англичане, справедливо предполагая, что вскоре он может "влиться" в состав Кригсмарине, часть затопили сами французские моряки, предпочтя немецкому плену возможную гибель во время прорыва на североафриканскую или какую-нибудь ещё базу).

10 Лютьенс ожидал подобного маневра и не дал бы застать себя врасплох, он ещё до первых залпов отдал команды Мюлленхайм-Рехбергу на кормовом НП "Бисмарка" сосредоточиться на крейсерах.

11 По версии ряда исследователей, снаряд не разорвался вовсе, так же, как несколько других снарядов с "Бисмарка", которые попали в другие британские корабли. Но угодил он в точности в артиллерийский погреб, чувствительные 100-мм снаряды сдетонировали, взрывом разорвало переборки, разделяющие артпогреба - и произошла детонация снарядов главного калибра в кормовом артиллерийском погребе.

12 Два бомбардировщика "хейнкель" и один "фокке-вульф кондор" сбросили серию бомб на "Арк Рояль", но попаданий не было. Днем 28 мая армада бомбардировщиков поднялась с французских аэродромов на поиск Тови и его эскадры. Главные силы самолеты не нашли, зато обнаружили эсминцы "Тартар" и "Маскона". "Маскону" в полдень потопили, погиб один офицер и 45 матросов. Капитан Скипвич на "Тартаре" смог спасти своего приятеля, капитана "Масконы" Селби и ещё 170 офицеров и матросов, и дотянуть до зоны действия британской авиации. На следующий день, когда "Тартар" добрался до Лондондерри, у него оставалось всего пять тонн топлива.

13 Скорее всего это был один из бомбардировщиков авиации Северного флота, действовавший по тактике свободного поиска. Такие полеты давали высокие результаты - на дно были отправлены десятки германских транспортов и легких боевых кораблей, но и потери были высокими. В Северной Норвегии значительные силы истребительной авиации Люфтваффе; кроме того, сложнейшие метеоусловия приводили нередко к гибели самолетов вне огневого воздействия.

14 О политическом аспекте трагедии с конвоем PQ-17 достаточно много написано в предыдущие годы, как самими англичанами, так и советскими авторами, в диапазоне от строгой мемуаристики и документалистики до высокоэмоциональных рассказов, в том числе и написанных непосредственными участниками событий. Субъективно мне кажется, что лучшее произведение (несмотря на все замечания историков) - "Реквием"... Валентина Пикуля.

15 А может, он понимал, что ответ будет отрицательным, но ничего не терял, предприняв эту попытку.

16 Переводится также как "оборотень".

17 Оставленные на Балтике два линкора, "Марат" и "Октябрьская Революция" - корабли старой постройки, доставшиеся в наследство от "царского" флота. Они обладали мощным артиллерийским вооружением, но были тихоходны, с относительно слабой броневой защитой, недостаточным зенитным вооружением. В войну они действовали в качестве своеобразных "плавбатарей"; вклад их в систему оборонительного артогня очень высок, но в морских операциях они не принимали участия.

18 Несомненно, фюрер хорошо помнил, что панцерник, "карманный линкор" "Лютцов" (переименованный "Дойчланд" - Германия даже в виде корабля не может быть потоплена!) в июне получил повреждения в результате попадания торпеды, сброшенной с самолета-торпедоносца, когда он следовал в Норвегию.

19 Даже сегодня, спустя шестьдесят лет поразительных успехов в развитии техники, при создании разветвленных космических систем глобального слежения, нет полной гарантии безопасности судоходства и своевременного предупреждения о движении каждого и любого корабля. Это показало и не искорененное доселе пиратство, и опыт боевых действий.

20 ПВО в целом и зенитная оборона в частности находились в командовании Люфтваффе.

21 Немецкие позиции встречи (квадрат АА 9918 и т. д.) определялись по сеткам карт, покрывавших немецкие оперативные районы, которыми были оснащены все морские суда немецкого военного флота. На карте две первые цифры обозначали наименование квадрата, две последние уточняли положение внутри квадрата, которые не показаны на воспроизведенной на страницах книги карте. Английский военно-морской флот в начале войны захватил одну из таких сеточных карт.

22 Линкоры были потоплены японской авиацией буквально на третий день после начала военных действий, 10 декабря 1941 г. До сих пор встречается версия о том, что причиной трагедии было отсутствие третьего корабля соединения - авианосца "Викториес", который предполагалось отправить в Индийский океан с линкорами (это был единственный английский авианосец, который тогда находился в строю. "Арк Роял" на то время был уже потоплен, "Формидебл" и "Илластриез", поврежденные Люфтваффе, находились на ремонте в США, а "Индомитебл" пострадал от навигационной ошибки). Но состояние палубной авиации "Викториеса", даже учитывая, что истребитель - это не столько машина, сколько пилот, вызывает очень большое сомнение в том, что ситуация не стала бы ещё хуже, не произошло бы три большие потери вместо двух. Состояние противовоздушной обороны английских кораблей в ту пору было удручающим. Это, кстати, показали и операции на Средиземноморском ТВД. Опыт приобретался, но приобретения оплачивались жизнями моряков.

23 Ситуация с топливом для надводных кораблей усложнялась с каждым месяцем войны. Потребность в топливе для полномасштабных боевых операций удовлетворялась не более чем на четверть. Подобное положение было и у итальянского флота, и у японского. Для обеспечения последнего боевого похода линкоров "Ямато" и "Мусаши" просто потребовалось слить все остатки топлива из цистерн надводных кораблей. Наверное, можно написать небольшую книгу "Нефть и война", показав ход военных действий на морях и океанах в преломлении обеспечения топливом. "Карманные линкоры", использующие дизтопливо, проявляли активность ещё долго...

24 Так называли систему нелегальной транспортной связи между Норвегией и Англией. Подробнее - в книге "Норвежские партизаны в годы войны".

25 Один из пятидесяти эсминцев, полученных англичанами от США в обмен на заокеанские военные и военно-морские базы. Для участия в этой операции "Кемпбеллтаун" дополнительно замаскировали: сняли две из четырех дымовых трубы, изменили форму оставшихся, перекрасили под цвет кораблей "Кригсмарине" и эсминец стал действительно издали "похож" на немецкий эсминец типа "Фальке".

26 Кажется, ни об одной боевой машине нет столько разноречивых высказываний. Название этого самолета стало чуть ли не нарицательным как пример "не такого" оружия, полученного от союзников. Об "аэрокобрах", "кинг кобрах", "бостонах" и "киттихоках", если брать только авиатехнику, неоднозначных высказываний практически не встречалось. "Харрикейны", основная поставка истребителей в 1941 - 42 годах, по ТТД были весьма близки с немецкими "мессерами", нашими "МиГами", "ЯК-1" и "ЛАГГами". Существенных отличий было только два: "харрикейны" были несколько сложнее в пилотаже и техническом обслуживании, и располагали мощным, но в реалиях того времени уже устаревшим оружием: двенадцатью пулеметами 7,62 мм. Это сказывалось при действиях против самолетов с бронезащитой, даже частичной. Позже наши умельцы-оружейники поставили на "харрикейн" крупнокалиберный пулемет и боевая эффективность машин существенно возросла. Что же касается сложности и тонкости машины... Да, на её освоение требовалось больше времени и усилий, чем можно было позволить себе в той обстановке. Слабо подготовленным летчикам было непривычно и трудно. Но, если судить по количеству и текстам послевоенных воспоминаний, справились же, выжили, вышли победителями во многих боях и когда пришло время, "пересели" на истребители других марок - поставки "харрикейнов" к тому времени закончились, а машина служит недолго...

27 Самолеты, производящие торпедную атаку с малых и сверхмалых высот. Боевая практика показала, что торпедные удары с малых высот и небольшого расстояния (иногда летчики "перелетали" через вражеский корабль, иногда огибали его, чаще с кормы - там зенитный огонь слабее) наиболее эффективны. Меньше было и случаев повреждения или дезориентации торпед - сила удара об воду уменьшалась. Кроме того, большие угловые скорости низколетящего самолета затрудняли действия зенитчиков.

28 Подводная лодка торпедировала крейсер "Эдинбург"; корабль с оторванной кормой отбуксировали в Мурманск. Британские и советские эсминцы отбили атаку на конвой, но немецкие эсминцы вернулись, атаковали и ещё раз торпедировали "Эдинбург", отправив его на дно. В скоротечном жарком бою в условиях сильного шторма немецкий эсминец "Герман Шоеман" был потоплен, повреждения получили все британские и советские эсминцы, участвовавшие в бою. 13 марта три немецких эсминца серии "Z" торпедировали крейсер "Тринидад". Огнем с крейсера был потоплен Z-26, а советские эсминцы "Сокрушительный" и "Гремящий" с английским "Фьюри" довели и поврежденный крейсер, и караван до Кольской губы.

29 Общие потери флота союзников в 1942 году - 1027 судов, почти 4 миллиона брутто-регистровых тонн. Год самых больших потерь флотов во Второй мировой войне.

30 Старший представитель британского Адмиралтейства на Севере в своей информации о налете на Мурманск сообщал: "Около 1/3 Мурманска выжжено, а другие здания повреждены. Английская миссия и штаб вместе с радиотелефонной станцией переехали в пригород. Весьма возможно, что, пользуясь благоприятной погодой июля и августа, противник совершит новые интенсивные налеты и сконцентрирует удары по судам...".

31 Ограничения на действия крупных кораблей - не такая уж и новость. Они происходили в истории многих флотов. Например, каждый выход российских линкоров в море согласовывался с царем. Схожее происходило и с флотом Австро-Венгрии и Италии. Остатки кораблей Балтфлота тоже "берегли" и это, скорее всего, правильно, учитывая результаты действия балтийцев на заключительном этапе войны с Германией.

32 Расстрел этого военнопленного был одним из пунктов обвинения Кейтеля на Нюрнбергском процессе. У англичан, в отличии от русских, счет подобных трагедий не шел на миллионы...

33 Начиная с этого конвоя, была изменена система обозначений. Теперь "прямые" конвои обозначались буквами "JW" с нумерацией начиная с "51", а "обратные", из России - буквами "RA" и такими же номерами. Конвой JW 51 был разделен на две части, обозначенные английскими буквами "А" и "В". Первая часть конвоя, JW 51А, прошла в Мурманск без потерь.

34 В самом начале войны Британии было прямо и настойчиво предложено Советским правительством высадить в Архангельске 30 - 40 дивизий и принять оборону хоть на северном, хоть на южном направлениях. Кабинет Черчилля отказался; позже он предложил заменить советские войска в Иране английскими.

35 Одно из важнейших своих решений Дениц сформулировал примерно так: "После выхода в море командир должен действовать совершенно самостоятельно, исходя из тактической ситуации. Он не должен ожидать специальных инструкций от высшего командования". По указаниям Деница была радикально перестроена система командования и оперативного управления флотом. Дениц сделал то, что минимально необходимо было сделать ещё в 1939 году - вот только сделал это настолько поздно, что реальных результатов это уже не принесло.

36 Во флотах всех воюющих держав и на всех морях, где велись активные боевые действия, корабли, потерявшие ход или идущие на буксире, как правило в считанные часы добивались ударами подводных лодок, торпедных катеров или авиационными налетами.

37 Был перебит паропровод одной из турбин; на несколько минут, пока моряки, обжигаясь, затягивали поврежденный участок муфтой, скорость линкора упала до десяти узлов. Но затем удалось поднять пары и выйти на двадцатиузловой ход, затем ещё прибавить.

38 В состав Северного Флота он вошел под названием "Мурманск".

39 Мурманск принадлежал к четырем сильнейшим пунктам ПВО Второй мировой войны - двум "Л" (Лондон, Ленинград) и двум "М" (Мурманск, Мальта). Именно под Мурманском немецкая авиация и понесла наиболее значительные потери - до 30 % всех сбитых в Заполярье самолетов.

40 PQ-18

41 В Германии никак не могли забыть десять налетов с "обреченного" острова Эзель на Берлин наших ДБ-3 с 7 августа по 5 сентября 1941 года; большой эффект, и военный, и психологический, производили в последующий период действия дальней бомбардировочной авиации с северных аэродромов.

42 Советское государство также высоко оценило заслуги Георгия Георгиевича в годы войны и после нее, наградив орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды, Ушакова II степени и Знак Почета.