«Достаточно одной таблетки»

Наталья Андреева Достаточно одной таблетки

Прежде чем вы приступите к чтению, автор считает своим долгом сообщить, что все описанные ниже события – чистый вымысел, место действия выбрано произвольно, а любые совпадения случайны. Огромная просьба к читателям проявить воображение и включить фантазию, а не искать у себя симптомы несуществующих болезней.

Симптомы

– Леша, я так больше не могу!

– Сашенька, что случилось? – спросил Алексей Леонидов у жены, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

Он же никак не мог пропустить вечерний выпуск новостей! А вдруг революция? Новый виток кризиса? Банки лопнули, биржа легла, нефть раздают даром. А мы не готовы! Надо же куда-то бежать, что-то делать! В магазин, пива купить, да в киоск, за свежей газетой, узнать подробности! А то утром явишься на работу, как марсианин, все что-то бурно обсуждают, а ты ни словечка не можешь вставить! Жена, она сама скажет, в чем ее проблема, надо будет, посреди ночи растолкает и скажет, а о событиях в мире можно узнать только из вечернего выпуска новостей. Еще из газет и из Интернета, но газет Саша не покупает принципиально, а компьютер оккупировал сын.

– А ты не видишь? – со слезами в голосе спросила жена. – Я задыхаюсь, я... Я места себе не нахожу! Я не знаю, что со мной!

Ответ напрашивался сам собой.

– Иди к врачу, – сказал Леонидов и прибавил звук.

Болеешь? Иди к врачу! А муж – не доктор, он добытчик. Его святое дело сдать в семейный банк зарплату, чтобы хватило и на врачей в том числе.

– К врачу?! – возмутилась Александра. – Ты сказал: к врачу?! А у меня есть на это время?! У меня забот полон рот, дом на мне, двое детей, да еще работа! Ты только и знаешь, что на диване лежать! Так тоже больше нельзя! Ты посмотри на меня! Нет, ты посмотри! На меня посмотри, оторвись, наконец, от телевизора! Леша!!!

Леонидов перевел взгляд с симпатичной дикторши на жену. Тоже ничего. Вполне может работать на телевидении.

– Ты ничего не замечаешь? – спросила Александра.

– Волосы покрасила?

– Леша!

– Тебе идет.

– Я не красила волосы.

– Но что-то ты с собой сделала, определенно. И тебе это идет.

– Я же похудела!

– Молодец!

– Молодец?!

– Ты столько об этом мечтала. Помнишь, как жаловалась после родов на то, что растолстела? Только и разговоров было: ах, когда же я только похудею! И вот мечта сбылась!

– Да, сбылась! Но я никогда не думала, что это будет так!

– Как так?

– Я же не могу есть. У меня совсем нет аппетита, – пожаловалась Саша. – В горле ком стоит. Леша, мне дышать тяжело...

– Ты серьезно?

– Стала бы я с этим шутить! Я тяжело больна, Леша, – шепотом сказала жена. – Мне кажется, я умираю...

Тут и Леонидов испугался. Черт с ней, с революцией! С розовой, с голубой, хоть с какой! Революция далеко, а жена вот она, рядом! Что он будет делать без Саши? Саша – это его жизнь! А жизнь надо спасать!

– Но надо же что-то делать! – возмутился он. – Не сидеть же сложа руки!

– Что?

– К врачу идти!

– Леша, ты знаешь, какое сегодня число?

– Новый год скоро.

– Скоро! Завтра, Леша!

– Сегодня что, тридцать первое декабря?!

– Тридцатое, – грустно сказала Саша. – Сегодня тридцатое декабря.

– У меня дежурство четвертого... Значит, первого, второго и третьего я в твоем распоряжении. И машина, разумеется, тоже.

– Ты да, – горько сказала Саша. – Но больницы, Леша, закрыты.

– Как так закрыты? Совсем?

– Государственные учреждения в праздничные дни не работают. Все поликлиники, больницы. Они закрыты до десятого января.

– А если огнестрельное ранение? – прикинул Леонидов. – Или пожар? Я сам видел, в каком количестве покупают пиротехнику! Определенно будут жертвы.

– Есть приемный покой. Травмпункты.

– Значит, мы идем туда!

– И что мы там будем делать?

– Раз ты смертельно больна, они должны спасти тебе жизнь! Да я из них душу вытрясу! Я все-таки в милиции работаю!

– И ничего этим не добьешься, – грустно сказала Саша. – Пойми ты, мне нужен хороший врач. А не дежурный в приемном покое, который не в себе с похмелья и мечтает только о том, чтобы поскорее смениться и пойти домой, к семье, или к друзьям, к накрытому столу. Праздники, Леша. Мертвый сезон. Тут уж ничего не поделаешь.

– Почему же ты раньше не сказала, что больна?

– Потому что у меня работа. Конец четверти. Елки, наконец. Я же не могу бросить своих детей! Да и заменить меня некем. Сейчас у меня каникулы, и я могу поболеть. Только у всех остальных тоже каникулы.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Что?

– Во-первых, нарядим елку. У тебя депрессия. А это прекрасно лечится шампанским. Надо накрыть праздничный стол, пригласить гостей, выпить, расслабиться, вкусно поесть...

– Но я не могу есть!

– Правильно! Ты же еще не пила шампанского! Кстати, ты Барышевым звонила? Как они? Придут?

– Придут.

– Вот и отлично! Давай сначала встретим Новый год, а потом будем думать о болезнях. И о том, как их побороть. Обещаю: сразу после праздников мы всерьез займемся твоим здоровьем.

– Ты мне обещаешь?

– Да. Клянусь.

– Если я переживу эти праздники... – тяжело вздохнула Саша.

– Куда ты денешься? Придет же такое в голову: умирать в Новый год!

...Праздник не получился. Хотя Саша держалась изо всех сил, развлекала гостей как могла, смеялась шуткам и даже пыталась есть. Но Алексей теперь и сам видел, что жене кусок в горло не идет. Даже деликатесы. А он столько всего накупил! Хорошо, Серега в гости пришел, уминает за обе щеки! И как грустно смотрит на него Саша. Барышев – само здоровье. Двухметровый гигант, гора мышц, взгляд как у орла, зубы белой акулы, а могучий желудок жареные гвозди переварит. Леонидов, который сам был невысокого роста и совсем не атлетического телосложения, Сереге всегда завидовал. Выдает же природа такие шедевры! Чтобы вылепить такого вот Серегу Барышева, скольких людей она обделила! Алексея Леонидова, например...

– Что с женой? – спросила его Анечка Барышева, улучив минутку, когда Саша ушла к детям, а муж увлекся юмористическим шоу.

– Сам не знаю.

– На нее же смотреть больно! Кожа да кости! Все женщины мечтают похудеть, но чтоб так... У нее нездоровый вид и худоба какая-то болезненная. Лицо землистое, под глазами круги. Я, конечно, не врач, но и я вижу: что-то с ней происходит. Может, она так на работе устала?

– Я сам целыми днями на работе, – буркнул Алексей. – И тоже устаю.

– Но ты-то не худеешь! Наоборот! Глянь, какое пузо отрастил! – Анечка шутливо похлопала его по животу.

– Но-но! Это в целях безопасности! А вдруг бандитская пуля?

– Хочешь сказать: в жире застрянет? А я ведь помню, какой ты был в девяносто восьмом, когда мы познакомились! Помнишь дело Серебрякова?

– Еще бы не помнить! Расследуя это убийство, я встретил Сашу.

– И даже меня подозревал, помнишь? А какой ты был? Худенький-прехуденький! За удочкой мог спрятаться, как в анекдоте про дистрофиков!

– Я тогда еще не был женат.

– Хочешь сказать: жена откормила? Сашка замечательно готовит, это правда! Тебя-то откормила, а сама...

– Я тебя тоже помню... В девяносто восьмом. Язвить ты не умела, хамить тоже. А меня, между прочим, называла по имени-отчеству: Алексей Алексеевич.

– А ты, никак, обиделся, Алексей Алексеевич?

– Кому приятно, когда указывают на недостатки? Да, я поправился! Я, между прочим, всю жизнь борюсь с собой! Периодически делаю гимнастику и бегаю по утрам.

– А потом, когда заканчивается этот период, ты не делаешь гимнастику и не бегаешь... Бери пример с Сергея, у него таких периодов вообще не бывает.

– Не сравнивай меня со своим мужем. У Сереги на роду написано: спецназ. А я не бегаю, я думаю. Я мозг.

– Хочешь сказать, что мой муж – дурак? – в свою очередь обиделась Анечка.

– Не дурак, но... – Алексей опасливо оглянулся.

– О чем секретничаете? – подсел к ним Серега, поймав его взгляд.

– Тебя обсуждаем, – буркнул он.

– Значит, я вовремя!

– Что, телевизор надоел?

– А... – махнул рукой Серега. – Там каждый год одно и то же и одни и те же. Может, пойдем, бабахнем? Фейерверк запустим!

– Рано еще.

– А потом кто его заметит? Все ж пойдут на улицу, бабахать!

– Все равно надо дождаться полуночи.

– Дети не хотят ложиться спать, – объявила Саша, появившись в дверях. – Требуют фейерверк. Что делать?

– Запускать! – рубанул рукой воздух Серега.

– Подождать, пока все пойдут запускать фейерверки, – посоветовал Леонидов. – Потому что дети все равно проснутся от этого грохота. В конце концов, новогодняя ночь бывает раз в году. Не трогайте их.

В ответ из соседней комнаты раздался визг. Две девочки, одна Леонидовых, другая Барышевых, чтото не поделили. Матери метнулись их разнимать.

– Ну, как дела, Леха! – хлопнул его по плечу Барышев.

– Нормально.

– А чего такой смурной?

– Жена болеет.

– Тогда лечи!

– Знать бы еще, что с ней...

– Да, старость... – могучая Серегина грудь обозначила вздох. Вырвавшийся при этом из похожих на кузнечные меха легких воздух мог бы раздуть угли в костре, погасшем дня три назад. Леонидов чуть не поперхнулся:

– Кто бы говорил...

– А помнишь, какой я был лет десять назад, когда мы только познакомились? – мечтательно сказал Серега. – Я в день пробегал по восемь километров. А сейчас некогда. Только на спортзал и хватает времени.

– Да что вас всех сегодня на ностальгию потянуло?!

– Так... Еще один год прошел! И какой тяжелый год... А, говорят, следующий будет еще хуже...

– Шел бы ты, Серега... Фейерверк запускать.

– Ты ж сам сказал: после полуночи. Давай лучше выпьем... Водочки.

– Водочки выпьем, – согласился Леонидов.

– Тебе когда на дежурство? – спросил Серега, разливая водку.

– Четвертого.

– А мне второго. Повезло!

– Повезло, что не первого?

– Ага... Ну, давай! С наступающим! – Они выпили. – Есть что интересное? – спросил Серега, жуя соленый огурец. – Или одна бытовуха?

– Она. Преступник пошел какой-то мелкий. Перестали убивать красиво. Ни одного стоящего маньяка за последний год!

– Радуйся.

– И все из-за денег. Все преступления – из-за денег.

– Время такое.

– Да. Время денег. Когда его полно, а денег нет. А они как раз и нужны, когда времени полно. Есть время, чтобы тратить деньги, а тратить нечего. Наступает конфликт. Между избытком свободного времени и недостатком наличности. И люди начинают тратить время на поиски денег. Растет преступность. Потому что разжиться деньгами быстрее всего криминальным способом, к примеру, ограбить банк. Или просто ограбить.

– На философию потянуло? Тебе, Леша, пить нельзя. Ты начинаешь грузить людей своими якобы умными мыслями.

– Я просто готовлюсь к дежурству.

– Думаешь, будет труп?

– Пари?

– Грешно на это пари заключать, – покачал головой Серега.

– Мы все равно ничего не изменим. Аннушка уже разлила масло.

– Чего-о?

– Булгакова ты не читал, понятно. А у меня жена – преподаватель русского языка и литературы. Вынужден поддерживать уровень начитанности, чтобы сохранить брак. А то она уйдет к какомунибудь критику или филологу. Знаешь главную причину разводов?

– Не сошлись характерами.

– Вот именно. «Мне с ним даже поговорить не о чем». О моей работе говорить противно, находим точки соприкосновения в области литературы. Я «Мастера и Маргариту» три раза читал, – похвастался Леонидов.

– А я кино смотрел... Помню, как чувак на рельсах поскользнулся и ему голову трамваем отрезало. А все из-за растяпы, которая масло разлила. А кого убьют?

– Того, у кого много денег.

– А кто?

– Тот, у кого их мало.

– Тогда работа у тебя будет плевая.

– И хорошо. Мне еще надо придумать, как жену лечить.

– Без пяти двенадцать, – напомнил Серега.

– А где шампанское? И где наши женщины? Барышев – бросок к холодильнику! Шампанское – на стол! Саша! Аня! Дети! Бенгальские огни! Все сюда!

– Главнокомандующий, – усмехнулся Серега, идя за шампанским. – Не гляди, что маленького роста...

– Уже?! – закричали появившиеся в дверях женщины. – Ксюша! Даша! Сережа! Все сюда! До Нового года пять минут!

– Тихо! Дайте послушать президента!

– Открываю!!! – взревел Серега, поднимая над головой бутылку шампанского.

– Бокалы! Бокалы давайте!

– Бенгальские огни где?!!

– Да тихо вы! Ничего же не слышно!

– Раз, два, три, четыре, пять...

Ба-бах!!! Завизжали женщины и дети, пена пролилась на стол, Серега, как всегда, не смог правильно открыть шампанское, вспыхнули бенгальские огни.

И, как всегда в последнюю минуту уходящего года, Алексей загадал желание. Глядя на измученное Сашино лицо, он подумал: «Здоровья тебе, любимая. Тебе и детям. А я уж как-нибудь...»

Травмы, несовместимые с жизнью

– На Алексеевской старушку задушили...

– Тьфу! И это называется «дело»?

– Алексей Алексеевич, вы едете старшим опергруппы.

– А точно старуху? Не напутала дежурная? То есть, сколько лет потерпевшей?

– Семьдесят два года, – ехидно сказал полковник Матвеев. – Я понимаю, Леша, что ты больше по девочкам специалист, но, извини, ничего другого для тебя сегодня нет.

– Тьфу, – повторил Леонидов. – В таком почтенном возрасте самим помирать надо, а не милицию этим беспокоить.

– Я посмотрю, как ты сам запоешь в семьдесят лет. Жить, Леша, в любом возрасте охота.

– Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы посмотрите на меня в мои семьдесят.

– Ты на что намекаешь?! На то, что мне уже на пенсию пора в моем почтенном возрасте?! Мальчишка! – взревел Матвеев. – А ну, кругом! На задание – марш!

«Мальчишка» в сорок лет! Вот если бы он не уходил из органов, не искал счастья в коммерческих структурах и службах безопасности олигархов, то был бы сейчас... Да никем бы он не был! Характер такой.

– Ну, не начальник я, – вслух сказал Леонидов, засовывая во внутренний карман куртки табельное оружие. Как-никак убийство. А вдруг придется преследовать вооруженного маньяка, лишающего жизни безобидных старушек путем удушения?

– На Алексеевскую!

Только в машине он сообразил: Алексей Алексеевич едет на Алексеевскую. Каламбурчик получился. Не к добру это. Ох, не любит он эти «знаковые» убийства! Да еще в «мертвый сезон»! Рядом клевали носом судмедэксперт и двое оперов с помятыми лицами.

– Позавчера поросенка доели... – поделился самым сокровенным с товарищами по оружию старлей Кислицкий.

– Какого поросенка? – смачно зевнул судмедэксперт, показав золотые коронки.

– Жареного... Зинка запекла в духовке... Три дня ели... С хреном...

– С хреном...

– А ну, собраться! – сурово сказал Леонидов. – Работать едем! Хрен отставить!

– Да куда ж его оставить... – пробурчал Кислицкий. – У меня, к примеру, жена молодая...

– А я бабу склеил, – оживился лейтенант Бурундуков. – Прям под Новый год!

– Сейчас бы поспать, – вновь зевнул судмедэксперт. – А они старушек душат. Покоя людям нет...

– И где тут парковаться? – хмуро спросил полусонный водитель.

Тесный московский дворик зарос машинами так густо, что найти свободное местечко не было никакой возможности. Большинство из них завалило снегом, люди в эти январские дни сидели по домам, ели и пили, да смотрели телевизор, пережидая затянувшиеся каникулы. И по привычке ворчали: «Эти бы выходные денечки да на май...»

– Зато все дома, – сказал Леонидов. – Свидетелей много, это нам на руку. Какой подъезд?

– Второй.

– Напротив и становись.

– А если запрем кого?

– Мы власть, нам можно. Мы обязаны получить доступ к мертвому телу. – Водитель кивнул и мстительно поставил милицейскую машину прямо перед «кенгурятником» навороченного джипа размером с сарай. – Все, мужики, пошли!

Мужики нехотя стали вылезать из машины. Леонидов первым подошел к массивной железной двери и внимательно прочитал инструкцию. Сначала – крупные буквы:

– Консьерж – 72.

– Семьдесят два года консьержу? – удивился лейтенант Бурундуков. – Интересное совпадение! Может, это знак?

– Не тупи. Это код. – И Леонидов набрал цифру семь, потом двойку.

– Я с похмелья туго соображаю, – пожаловался лейтенант.

– Да ты, парень, похоже, каждый день с похмелья!

– Алексей Алексеевич! Зачем вы меня обижаете?

– Кто там? – раздалось в динамике.

– Милиция.

– Какая милиция?

– Родная.

– А что случилось?

– Это мы хотели узнать: что у вас случилось? Вы ж милицию вызвали!

– Мы вызывали милицию? – удивился домофон.

– Гражданка, откройте дверь! У вас труп на пятом этаже!

– Бабу Аню убили! – радостно закричала консьержка и нажала на кнопку.

Дверь открылась. Прямо перед Леонидовым была лестница, упирающаяся в стену, густо облепленную гнездами почтовых ящиков, а по левую руку – будочка консьержки. Из окошка по пояс высунулась женщина на вид лет пятидесяти, в очках с плюсовыми стеклами.

– А почему вы сразу подумали, что убили Анну Павловну? – строго спросил у нее Леонидов. – Может, и не ее вовсе?

– А кого ж еще? – и консьержка тут же нырнула в окошко, как улитка в раковину. И даже попыталась закрыть створку-окошко.

– Одну минуту, гражданочка! – Леонидов легко взбежал по ступенькам. – Дверь откройте!

И костяшками пальцев правой руки деликатно, но требовательно постучал в дверь. После небольшой паузы лязгнула щеколда. За открывшейся дверью стояла перепуганная консьержка. Подбородок у нее, как заметил Алексей, дрожал.

– Вы сегодня дежурите? С какого времени?

– С утра, – пискнула женщина.

– Никуда не отлучались?

– Я... В общем-то... – замялась консьержка.

– Понятно. Отлучались. У нас к вам два вопроса. Первый: почему вы сразу назвали имя потерпевшей, как только узнали об убийстве? И, кстати, попали в точку! И второй вопрос: назовите всех, кто вошел сегодня утром в этот подъезд.

– Но были же гости! Я их всех по именам не знаю!

– Гостей кто впускает? Вы?

– Нет. Хозяева. Гости набирают код квартиры, и их впускают.

– А вы спрашиваете, к примеру: к кому?

– Да!

– Отлично! Бурундуков! Займись!

– Есть! – лейтенант также проворно, явно подражая начальству, взбежал по ступенькам, но на последней споткнулся. Выход на сцену получился смазанным, и Леонидов невольно поморщился. С кем приходится работать!

– Составь полный список, – велел он Бурундукову. – Вытряси из нее все, что она знает.

Консьержка невольно попятилась к заваленному книгами и тетрадками столу.

– Гражданочка, – остановил ее Леонидов. – Вы еще не ответили на первый вопрос!

– Я... Ну, как же? – растерялась женщина.

– Почему вы решили, что убита Анна Павловна? Или, как вы говорите, баба Аня?

– Она давала деньги в долг, – пролепетала консьержка. – Я знала, что ничем хорошим это не кончится. Все знали.

– Так. Вы тоже брали у нее деньги?

– Я... – женщина залилась краской.

– Вы брали деньги у потерпевшей. Бурундуков! Отметь это!

– Есть!

– А какой она брала процент? – наугад спросил Леонидов. Выстраивалась цепочка, до боли знакомая еще со школьной скамьи: старушка – деньги в долг – убийство – процентщица.

– Видите ли... – замялась консьержка.

– А конкретно?

– Большой.

– А еще конкретнее?

– Больше, чем в банке. Но она не требовала поручительства. Только расписку.

– И не тянула с рассмотрением заявки. Я так понимаю, в последнее время клиентов у нее было хоть отбавляй. Банки сейчас неохотно дают кредиты, а долгов у людей накопилось много. Как вас зовут? – неожиданно мягко спросил он у женщины.– Ираида Осиповна.

– Много вы ей должны, Ираида Осиповна?

– Тридцать тысяч, – призналась женщина. И тихо добавила: – Вы не подумайте ничего плохого. Рублей.

Леонидов посмотрел на нее и невольно вздохнул. «Плохое», они же доллары, с Ираидой Осиповной не вязались.

– С процентами или без? – спросил он.

– Без.

– Можно считать, что это мотив, – вздохнул Алексей.

– Да таких, как я, полподъезда! Это не считая соседних! И других домов!

– С размахом, выходит, жила старушка. Бурундуков!

– Я!

– Составляй список.

– Есть!

– Остальные – за мной!

И Леонидов шагнул к лифту.

– Убили старушку-процентщицу, – сказал Кислицкий закрывающимся дверям. – Почему не топором? Почему задушили?

– Мельчает Раскольников, господа, – поправил очки судмедэксперт.

– А, может, меняет пол? – пошутил Кислицкий.

– И это может быть... Мужики работают топорами, а дамочки душат. Не исключаю, что преступник – женщина.

– Приехали! Пятый этаж!

Их встретил собачий лай. Дверь в квартиру потерпевшей была приоткрыта, лай слышался оттуда.

– Я собак не люблю, – пожаловался Кислицкий, не спеша выходить из лифта.

– Кто ж их любит, когда их много? – поежился и судмедэксперт.

– Может, они маленькие? – Леонидов первым вышел из лифта.

– Судя по лаю, да, небольшие, – поддержал его судмедэксперт и тоже шагнул на лестничную клетку.

– Вы, мужики, посмотрите, где они, собаки, и какого размера, а я пока тут подожду, – сказал Кислицкий.

– Отставить! Идем вместе! Стыдно, старший лейтенант! Ты, такой большой, вооруженный мужчина, боишься каких-то маленьких...

Леонидов невольно попятился. На пороге квартиры, в которую он собирался войти, появился некто на четырех лапах, на его взгляд безобразный, сморщенный и отнюдь не маленький. Собака залаяла и рванулась вперед.

– Моня! Тихо! Назад! – В дверях появилась заплаканная женщина лет сорока. – Ой, вы из милиции? Проходите!

– Собачку уберите, женщина, – попросил Кислицкий.

– Да-да! Конечно! Сейчас! Моня! Соня! Ганс! Зюзя! Мальва! Назад! Сюда! Все сюда!

– Сколько же их? – удивился судмедэксперт.

– Штук пять, не меньше, – мрачно сказал Кислицкий.

– Выходит, она жила с собаками, – задумался Леонидов.

– Проходите, – женщина вновь появилась на пороге. – Я заперла их в маленькой комнате. Это мопсы, вообще-то они добрые. Просто разволновались.

Они вошли в квартиру. Если бы Алексей не знал, что убитой были должны полподъезда жильцов, да еще из близлежащих домов, он подумал бы, что здесь живет нищенка. В квартире было грязно, мебель старая, ремонт давно не делался. Паркет на полу вспучился, похоже, хозяйка далеко не каждый день выгуливала своих многочисленных собак, цвет обоев на стенах определялся с трудом, потолок был желтым и весь в потеках. Видать, старушку пару раз заливали, но ремонт она после этого так и не сделала.

У Алексея нашлось одно лишь слово чтобы описать все это: отвратительно! И тут же, в прихожей, лежал отвратительный труп.

Труп был одет в старый, местами вытертый до дыр махровый халат неопределенного цвета и... валенки! Да-да! Самые настоящие валенки! На пятках – кожаные заплатки, Алексей отчетливо разглядел аккуратный шов дратвой. Поясница старушки была обвязана пуховым платком, пух местами свалялся. Сморщенная жилистая шея свернута на бок, на голове – шерстяной клетчатый шарф, на самой макушке торчал клок седых волос, а на носу – огромная бородавка.

– Она все время мерзла, – шепотом сказала женщина.

– Вы ей...?

– Племянница. Ольга.

– А детей...?

– У нее не было.

– Такая маленькая... – удивился судмедэксперт, нагибаясь над телом.

– Она будто в землю врастала, – все так же тихо сказала племянница. – Усыхала прямо на глазах.

– А где деньги? – спросил Алексей.

– Деньги?

– Она давала деньги в долг. Где она их хранила?

– Идемте, – позвала женщина.

И первой шагнула в большую комнату. Алексей уже понял, что комнат в квартире две. В маленькой лаяли запертые собаки, а в большой, судя по всему, жила сама Анна Павловна. У стены стоял диван, на котором она спала, постельное белье на нем было серого цвета. Племянница Анны Павловны подошла и откинула одеяло и застиранную простыню. Алексей увидел старый матрас.

– Здесь, – сказала Ольга.

– Под матрасом?

– В.

– В?

– В матрасе.

Ольга откинула подушку. Вверху матрас был вспорот, и Алексей увидел, что из него торчат... деньги! Причем доллары!

– Ее что, не ограбили?

– Трудно сказать. Я не знаю, сколько у нее было денег.

Алексей подошел и вытянул из матраса одну купюру. Она пахла старостью, хотя на вид была новенькой. Вообще эти деньги имели отвратительный запах.

– Почему она не сделала хороший ремонт, с такими-то деньгами?

– У тети была катаракта. Она все видела словно сквозь мутную пленку. Ей казалось, что здесь чисто. И красиво, – добавила Ольга.

– А почему операцию не сделала?

– Она боялась умереть под наркозом.

– Умереть?

– Да. Она очень боялась смерти.

– Но так жить... – Алексей покачал головой. – Помоему, это хуже смерти... А вы? Как вы здесь жили?

– Здесь? – удивилась Ольга. – О, нет! У меня семья. Муж, дети. Я живу у мамы... С мамой. Я заходила к ней иногда. Проведать. Она каждый раз грозилась лишить меня наследства, – усмехнулась женщина.

– У вас были денежные затруднения?

– А у кого их сейчас нет?

– Она вам помогала?

– Нет.

– Значит, это вы нашли труп?

– Да. Я. Зашла поздравить ее с Новым годом и...

– Спокойнее. Расскажите подробнее.

– Дверь в квартиру была приоткрыта. Собаки заперты в маленькой комнате.

– Вот как? – удивился Алексей. – Она всегда их запирала?

– Нет, что вы! Я сама удивилась: почему мопсы заперты?

– Сразу удивились? Или потом?

– Не поняла?

– У меня своеобразное чувство юмора, извините. Полагаю, сначала вы испугались. Так?

– Да, – кивнула Ольга. – Я вошла и...

– И что здесь? – спросил появившийся на пороге старлей Кислицкий. – Где собаки? О! А вот и мотив!

Тут и Алексей обратил внимание на валяющиеся на полу каталожные карточки. Разлинованные прямоугольники из плотной бумаги желтоватого цвета, вверху дырка, чтобы нанизывать их на металлический стержень. На таких карточках пишется название книги или газетной статьи, потом из них составляют каталоги или картотеки в библиотеках. Сейчас их в массовом порядке заменяют компьютеры, но раньше, когда компьютеров не было, делали только так. Чтобы найти нужную информацию, надо было обратиться к каталогу. У Анны Павловны тоже, похоже, была картотека. Картотека ее должников. Теперь ящички были перевернуты, а карточки рассыпаны по полу.

Кислицкий сел на корточки и принялся рассматривать разбросанные карточки, стараясь при этом до них не дотрагиваться.

– Откуда это у нее? – спросил Алексей, поднимая одну из карточек. – «Александр Иванович Костиков. 1972 года рождения. Паспортные данные... 25 декабря 2007 года взял тысячу долларов сроком на один год... Долг отдал в срок... 25. 12. 2008 взял две тысячи долларов сроком на один год...» Должник, значит. Так откуда карточки? – перевел он взгляд на Ольгу.

– Она двадцать лет проработала в массовой библиотеке. До шестидесяти пяти лет все работала. И пенсию получала.

– А до того?

– Кассиром в Сбербанке.

– В советское еще время работала... А деньги тогда откуда?

– Какие деньги?

– Стартовый капитал? С чего-то же она начала давать деньги в рост?

– У нее была трехкомнатная квартира. У нас... – Ольга замялась.

– Что за история? Рассказывайте, Ольга... Как вас по отчеству?

– Просто Ольга. Да нечего рассказывать. Их было три сестры, моя мама – младшая. Они жили в центре, в хорошей трехкомнатной квартире. Мама единственная вышла замуж и уехала жить к мужу. Старшая, тетя Саша, лет десять назад умерла. Оказалось, что перед смертью она оформила дарственную на Анну, свою сестру. Они обе были собственницами. Но тетя Саша, поддавшись уговорам, отдала сестре свою долю. А тетя Аня сказала, что три комнаты ей одной – это много.

– А у вас, простите, сколько комнат?

– У нас? Две.

– Вы, муж, двое детей... Я не ошибаюсь? Двое?

– Двое.

– И мама.

– Да. И мама. Дети уже взрослые, – словно оправдываясь, сказала Ольга.

– Еще хуже. Впятером в двушке. Тесновато. И тетя Аня не предложила вам поменяться? Какникак, ваша мать тоже имела право на родительскую квартиру.

– Она не предложила, а мы... Никто не хотел связываться с тетей Аней.

– Тяжелый характер?

– О покойниках плохо не говорят... – замялась Ольга.

– Что она сделала с квартирой?

– Обменяла с доплатой на эту.

– Большая была доплата?

– Не знаю. Никто не знает, сколько у нее было денег. Она никогда не говорила о деньгах. То есть, она всегда только о них и говорила, но... Все время жаловалась на расходы. Если я звонила и говорила, что приду, она просила зайти в магазин. Обычно говорила: «Принеси хотя бы хлеба». Но я же не могу прийти в гости с пустыми руками? Иногда тетя Аня просила купить дорогие лекарства. Потом я поняла, что деньги с нее надо брать вперед.

– Тетя не отдавала денег, потраченных вами на лекарства для нее?!

– Никогда!

– Вы ее ненавидели?

– Ее все ненавидели. Я такого вселенского эгоизма еще ни разу в жизни не встречала!

– Как вы сказали? – удивился Алексей. – Вселенского?

– А как еще это назвать? Человек жил только для себя. У нее ни о ком не было заботы...

– А собаки?

– Собаки? Ах, да... Собаки...

– Оля, почему мопсы?

– Я никогда не спрашивала. Мне было все равно, какие у нее собаки.

– А вы бы какую породу выбрали?

– Я? – Ольга вздрогнула. – Только этого мне не хватало!

– Вы не любите собак?

– Я не люблю все, что связано с тетей Аней. Это была неприятная родственная обязанность. Согласитесь, родственные обязанности могут быть и приятными.

– Да, если бы тетя вошла в ваше положение. И помогала бы вам материально. Но она относилась к вам, как к какой-нибудь сотруднице собеса и поставщику бесплатных лекарств. Ведь так?

– У нее был тяжелый характер. Патологическая жадность.

– Это я уже понял. Борис, ну что там? – спросил Алексей у Кислицкого.

– Преступник, похоже, искал свою карточку.

– Как думаешь, нашел?

– Думаю, да.

– Тогда у нас мало шансов найти его. Это очень тяжелая, кропотливая работа. Узнать всех, кто был ей должен, потом исключить тех, кто есть в этой картотеке. Чтобы найти того одного, чьей карточки здесь нет. А если он для страховки изъял несколько карточек?

– И что делать, Алексей Алексеевич?

– Это длинный путь. А есть короткий.

– Какой? – оживился Кислицкий.

– Дедуктивный метод. Про Шерлока Холмса слыхал?– Это ж фантастика!

– Садись-ка ты, парень, вот в это кресло, – указал Алексей на колченогое чудовище, сделанное еще в начале прошлого века, не иначе, – выкури трубку, попиликай пару часиков на скрипке, и к вечеру назови мне имя преступника. Все, что для этого нужно, – перед тобой. Только труп скоро заберут в морг, ты уж не обессудь. Но улик у тебя предостаточно.

– Скажете тоже! Я ж месяц назад курить бросил! Меня Зинка убьет! Курить! И потом: здесь собаки, – поежился Кислицкий. – Не хочу я здесь до вечера оставаться.

– Тогда у нас глухарь.

– Скажете тоже!

Алексей тяжело вздохнул. Дело на первый взгляд простое, мотив понятен, орудие убийства искать не надо, свидетелей – хоть отбавляй. Но в этом-то главная проблема! Половина из тех, кого он будет опрашивать, была должна убитой! Следовательно, все они будут врать, всячески скрывая этот факт, потому что долг – это мотив. И как отличить их от второй половины? От тех, которые денег у бабы Ани в долг не брали, которым скрывать нечего и они, следовательно, говорят правду? По картотеке проверить? Но там же нет карточки убийцы! Он ее изъял и на сто процентов уничтожил! За тем и приходил!

– Алексей! – позвал его из прихожей судмедэксперт.

– Что там?

– Рядом с телом лежала.

Судмедэксперт протянул ему визитную карточку. Удача! Но радоваться было рано, как оказалось. В руках у Леонидова была всего-навсего визитная карточка медицинского центра. Белый прямоугольник, вверху крупными синими буквами написано: «МЕДРАЙ». А чуть ниже, помельче: «сеть клиник».

Еще ниже от руки: 5/ 01 10.00

«Чернила синего цвета, – машинально отметил он. – Возможно, это писал убийца». Но не факт. Леонидов понюхал карточку. Ни еле уловимого аромата духов, ни запаха табака, указывающего на то, что она лежала в кармане у заядлого курильщика. Никаких косвенных признаков. Ни-че-го. Только 10.00. Пятого января.

– Уже кое-что, – сказал судмедэксперт. – Печка, от которой можно плясать.

– «Медрай» – что это?

– Там же написано: сеть клиник. Обрати внимание на адрес.

– Адрес, адрес... Да это же в двух шагах отсюда! Слушай, я возьму это себе. А что по трупу?

– Убить ее мог и ребенок. Тщедушная старушка роста ниже среднего... Насчет ребенка я, конечно, погорячился, а вот подросток – вполне. И, разумеется, женщина.

– Она, похоже, хорошо знала убийцу.

– Именно. Потерпевшая подумала, что он (или она) пришел отдать долг или взять денег в долг. Посмотрела в глазок, открыла ему дверь. Дальше, возможно, была ссора. Слово за слово, и разозленный убийца принялся ее душить. Если она и сопротивлялась, то слабо. Потом он отбросил бездыханное тело и...

– Пошел в комнату, чтобы порыться в картотеке должников. Что с отпечатками?

– Если только в комнате.

– Что ж, будем дактилоскопировать всех жильцов этого дома. А также близлежащих домов. Весь микрорайон будем дактилоскопировать! Да что там! Всю Москву! Кто знает, как далеко раскинул свои щупальца спрут? Лет через сто мы его непременно найдем, убийцу. А это что? – Алексей поднял валяющуюся на полу трость. – В упаковке.

Ручка и сама трость были обернуты целлофаном.

– Новенькая, из магазина, – сказал судмедэксперт. – Дактилоскопировать невозможно.

– Она купила?

– Похоже на то. Купила и оставила под вешалкой. Но распаковать не успела. Во время возни в прихожей они задели трость, та упала.

– А если трость принес убийца? – предположил Алексей.

– Тоже вариант. В общем, думай. Ты это хорошо умеешь, – пошутил эксперт.

– А что я умею делать плохо?

– Все остальное, – сердито сказал коллега и нагнулся над трупом.

– Думаешь, мне обидно? Да ничуть! На спор, я раскрою это дело за пару дней.

– Ты, Леша, хвастун, – сердито сказал эксперт.

– Спорим?

– Не буду я с тобой спорить. Я работать буду.

– Зря, – Алексей перевел дух. Повезло! Дело сложное, он и сам так сказал Кислицкому. – Интересно, когда она в последний раз выходила из дома? Надо спросить у консьержки. Когда это случилось? – он кивнул на труп.

– Между десятью и одиннадцатью часами утра.

– А позвонили в одиннадцать... – задумчиво сказал Алексей.

Он прошел на кухню. Здесь тоже все было загажено, а на полу в ряд стояли миски с остатками еды. Хозяйка не баловала своих мопсов деликатесами, вываливала им и прокисший суп, и протухшую картошку, отчего запах в кухне стоял отвратительный. Алексея даже замутило, хотя за годы работы в розыске ему приходилось видеть всякое.

Посреди этого безобразия, нелепый в своем кремовом великолепии, среди грязных чашек и немытых тарелок на кухонном столе красовался торт.

– Это вы принесли? – спросил у появившейся в дверях Ольги Леонидов.

– Да, я. Хотела поздравить ее с Новым годом.

– Это был запланированный визит?

– Да, я всегда приходила четвертого.

– Почему?

– Новый год мы вот уже много лет встречаем дома, с семьей, – пояснила Ольга. – Первого, к вечеру, едем к родителям мужа. Второго возвращаемся. Третьего к нам обычно приходят гости, друзья семьи, четвертого с утра я мою посуду и...

– И еще одна неприятная обязанность: навещаете тетю. Потому что седьмого Рождество. Шестого вы сами идете в гости, ведь так?

– Да.

– А пятое портить не хочется.

– Поймите меня правильно...

– Я все понимаю: грязная посуда к грязной посуде, – кивнул Алексей на засаленные тарелки. – Сестра к ней приходила?

– Мама? Она болеет.

– Сколько ей?

– Шестьдесят два.

– А ваш муж? Он сюда приходил?

– О! Что вы!

– Ольга, вы святая. Или... Вам очень нужны деньги? Последняя надежда, да? Кто наследник всего этого?

– Мама.

– Это все равно, что вы. Теперь вы решите квартирный вопрос, ведь так?

– Здесь столько ремонта... – беспомощно сказала Ольга.

– Но денег в матрасе много. Вы их уже считали? – в упор спросил Алексей.

Женщина покраснела.

– Не думаю, что вы ее душили, – усмехнулся он. – Хотя я бы на вашем месте не удержался. Скажите честно: думали об этом?

– Отстаньте от меня! – Ольга села на расшатанный табурет и горько заплакала.

– Вы ведь не по тете плачете. А почему? Оля, почему?

– Отстаньте...

– Я не могу исключить вас из числа подозреваемых, – тихо сказал Алексей.

– Делайте что хотите... Мне все равно...

Он, содрогаясь от отвращения, открыл холодильник. Оттуда пахнуло плесенью и прогорклым сливочным маслом. Прямо перед Алексеем были открытые пакеты с прокисшим молоком, открытая коробочка с заплесневевшей сметаной, желтый творог, засохший сыр... Он, пересилив себя, вынул один из пакетов с молоком. За ним стояла открытая банка с... черной икрой!

– А старушка себя баловала... – удивленно протянул Леонидов. – Ну-ка, ну-ка...

За черной икрой притаилась непочатая банка красной, внушительный кусок осетрины, балык, крабы, нарезка семги... Хозяйка прятала их за негодными, потерявшими товарный вид продуктами. Каждый, кто заглянул в ее холодильник, спешил скорее его закрыть. Алексей вынул банку икры, понюхал: свежайшая!

– Что это? – удивилась Ольга и даже перестала плакать.

– Ваша тетя, похоже, с размахом встретила Новый год.

– Я не знала, что она покупает такие дорогие продукты!

– Вас она никогда не угощала черной икрой?

– Что вы!

– А что было на столе, когда вы приходили в гости?

– Я старалась здесь не есть... Мы только пили чай. С тем, что я приносила.

– Скажите, а вы часто едите черную икру?

– Я ее никогда не ела! – с вызовом сказала Ольга.

– Штрихи к портрету, – усмехнулся Леонидов и убрал икру обратно в холодильник. – Боря! – крикнул он.

Скоро на кухне появился Кислицкий.

– Фу-у! – сказал тот, потянув носом. – Кислятиной пахнет!

– Не поймешь, чем тут пахнет, – пожаловался Алексей. – Аж голова заболела. Я, пожалуй, загляну к соседям. Пока все соберутся... И где, спрашивается, участковый? Где прокуратура? Протокол-то будем составлять?

– Так праздники же... – напомнил Кислицкий. И, глядя в потолок, добавил: – В пробках они стоят...

– Я уже понял, в каких пробках они стоят.

– Надо бы составить список украденных вещей, – задумчиво сказал старший лейтенант.

– Вот и работай. Оля! Перестаньте плакать и помогите сотруднику милиции!

– Вроде, ничего не пропало, – всхлипнула та. – Из вещей. Да что тут брать-то?

– А вы проверьте!

«Портрет явления», – подумал Леонидов, выходя из отвратительной квартиры, где лежал отвратительный труп. «Зачем человек жил? Зачем ей, спрашивается, такие огромные деньги? Она и сама этого, похоже, не знала. Просто копила, повинуясь инстинкту. Копила, копила, копила... Давала деньги в рост, брала сумасшедшие проценты, а новенькие доллары клала в матрас. Фантазия у Анны Павловны была небогатая, дальше банки черной икры не распространялась. Похоже, сюда, в эту грязную квартиру, стекались деньги жильцов дома, близлежащих домов тоже, и на этом их путь заканчивался. Отвратительно!»

Он даже почувствовал невольную симпатию к убийце. Ольга это, ее муж или кто-то из должников старушки-процентщицы. Благое дело сделали.

«Опомнись!» – одернул он себя. – «Человека убили! Иди и работай!»

Леонидов тяжело вздохнул и позвонил в соседнюю квартиру. Не открывали долго. Потом на пороге появился небритый мужчина в грязной тельняшке, от которого разило перегаром.

– Че надо?

– Вы сосед?

– Че?

– Вот там, – Леонидов ткнул пальцем влево. – Живет бабушка. Вернее, жила.

– И че?

– Вы были должны ей денег, – наугад забросил он.

– И че?

– А отдавать не собирались.

– Ну и че?

– А как вы собирались после этого жить?

– Слушай, ты кто? – сообразил наконец мужик.

– Сотрудник милиции.

– А к-какое с-сегодня число? – с трудом выговорил его собеседник и облизнул сухие губы.

– Четвертое января.

– Елки! Четвертое! А куда ж третье делось? Вчера ж еще было первое!

– Туда же, куда и второе. Похоже, друг, ты его проспал.

– Заходи! – хлопнул его по плечу мужик. – Выпьем!

– Тогда, боюсь, мы и пятое потеряем.

– А и х... с ним! Главное, Рождество не проспать!

– Ты что, не слышал? Я из милиции!

– Да ну?! Извини, мужик, – виновато сказал его собеседник. – Не признал. По телику вы, менты, ростом повыше.

– Любишь смотреть детективы?

– А то!

– Поздравляю: ты можешь принять участие в съемках. Только надо пройти тест. Вопрос первый: что можешь сказать по поводу соседки?

– Мрачная бабуленция. Жадина и скряга.

– Как ты с ней жил?

– Я с ней никак не жил. Мне, мужик, нравятся бабы раза в три моложе.

– А как сосед с соседкой? Ладили?

– Не-а.

– Ты что-нибудь помнишь из сегодняшнего дня? – безнадежно спросил Алексей. Он уже понял, что про третье и второе января товарища спрашивать бесполезно.

– Ну, встал... – наморщил низкий лоб сосед бабы Ани. – Похмелился. Потом опять лег.

– Твоя фамилия Костиков? – догадался Алексей.

– Точно!

– Александр Иванович?

– Он самый! А ты кто?

Вот и первый подозреваемый в убийстве! Вернее, второй. Первая – племянница.

– Две тысячи долларов сроком на один год. Костиков, а зачем тебе доллары?

– Дык, кредит...

– Машина?

– Ну...

– Иномарка?

– Дык...

– Разбил?

– Ну, ты скажешь!

– Помял?

– Дык...

– Пьяный был?

– Ха!

– Выпивши?

– Мужик, кто не выпивает?

– Ты, часом, не бомбила?

– Дык!

– Теперь тебе, Александр Иванович нужны деньги на ремонт... – задумчиво сказал Алексей. – Пока страховщиков дождешься, а ездить на чем-то надо... А кредит еще не выплачен. Вы сегодня заходили к соседке, Александр Иванович? – официально спросил он.

– Не помню, – честно признался тот.

– Твою мать! – разозлился Леонидов. – Вот как с вами жить! Ты ж ближайшие десять, а то и пятнадцать лет можешь провести в колонии строго режима!

– За что?!!

– Соседку твою убили, вот за что!

– Неужто я?!

Он даже не помнит... «Работа у тебя будет плевая...» – вспомнил Алексей Серегу Барышева. Это вообще не работа. Это...

– Бред какой-то! Сиди здесь, тобой займутся, – велел Алексей перепуганному Костикову и спустился этажом ниже.

Новенькая железная дверь. В ней – глазок. Как только Леонидов позвонил, за дверью раздались шаги, но открывать ее не спешили. Он мог поклясться, что с той стороны к глазку приник некто.

– Откройте, милиция, – Алексей достал из кармана удостоверение и прислонил к глазку.

Тут же в замке повернулся ключ. Дверь открылась на длину металлической цепочки.

– Можно взглянуть? – поверх цепочки протянулась рука, густо поросшая рыжими волосами.

Алексей вложил в нее удостоверение и, пока мужчина внимательно изучал документ, постарался, в свою очередь, разглядеть его.

Главное: мужчина был трезв. К такому состоянию подходит определение «как стекло». И сразу напрашивается вопрос: болеет? Чтобы ТАК не пить... Всетаки четвертое января. Или... ему на работу? Ответственный пост, радеет за «наше общее дело», боится сокращения... Всякое бывает.

У мужчины, как и у всех рыжих, была очень светлая кожа. Он был рыхлый, весь обсыпан веснушками, как сдобная булочка маком, а сверху облит огненным ромом волос, так что при виде него у всякого враз просыпался аппетит. Леонидов невольно причмокнул. А дома столько всего вкусного осталось!

– Семушка, кто там? – раздался из глубины квартиры женский голос. Судя по тембру, его владелица была дама в возрасте и обременена многочисленными болезнями.

Семушка! Алексей невольно улыбнулся. Какой «съедобный» товарищ! Не Семушка, а именно Семужка. Красная рыбка, лоснящаяся от выступившего на ней жирка, слабосоленая, подкопченная, да с пивком... Он опять невольно причмокнул.

– Мамуся, не вставай, тебе нельзя!

– Кто там пришел?

– Никто! Мамусе нельзя волноваться. – Семужка сам покраснел от волнения, отчего стал еще больше похож на рыбный деликатес. – У нее гипертония.

– А у нас труп. Извините, но вынужден вас побеспокоить.

– Как труп? – до самых корней волос залился краской Семужка. Он очень легко краснел, наверное потому, что кожа была светлая, тонкая. Даже веснушки теперь исчезли, главная его «вкусность».

– Вашу соседку убили.

– Соседку?

– Сверху. Анну Павловну. Может, вы меня впустите в квартиру?

– Заходите.

Семужка сделал пару шагов назад, и Алексей сумел протиснуться в прихожую. Эта квартира тоже была двухкомнатной, но, как говорится, небо и земля! Здесь недавно сделали хороший ремонт, на стенах красовались дорогие новенькие обои, на полу звенел ламинат, а на стене сиял затейливый светильник. Алексей невольно принюхался: чем пахнет?

«Да у меня, похоже, обонятельные галлюцинации! Случается и такое, если полчасика побыть в квартире Анны Павловны!»

– На кухню проходите, – пригласил Семужка и тут же поспешно прикрыл дверь в большую комнату. – Мамусю не хочу беспокоить.

– У меня к вам пара вопросов... Как ваше имя – отчество, простите?

– Семен Ильич.

– Леонидов Алексей Алексеевич, майор милиции...

– Я ознакомился с вашим удостоверением.

– Вот и отлично! У меня к вам пара вопросов, Семен Ильич. Может, вы что-то видели или что-то знаете? Что-то, что может помочь следствию.

– Я с удовольствием... Только, пожалуйста, потише, – попросил Семужка. – Она приняла лекарство и легла.

– Вы живете вдвоем?

– Да. Я и мамуся.

«Какой заботливый сын!» Леонидов прикинул: Семужке на вид лет сорок. Давно пора иметь жену, детишек. А он живет с мамусей и в эти праздничные январские дни сидит с ней, сторожит ее гипертонию. Наверняка всю зарплату, до копейки, отдает мамусе. В квартире хороший ремонт, на кухне, куда хозяин пригласил незваного гостя, чистота и порядок.

Едва они вошли, Семужка поспешно схватил со стола начатый пакет сока и убрал его в холодильник.

«Чистюля», – с уважением подумал Алексей. Контраст с квартирой, находящейся этажом выше, был поразительный! Его до сих пор преследовал этот жуткий запах!

– Садитесь, – пригласил Семужка. – Чаю хотите?

– Спасибо, нет.

– У меня остался торт. С Нового года. Не беспокойтесь, у него срок годности еще не истек, – торопливо сказал Семужка. – Неподалеку есть булочная-кондитерская, о ней мало кто знает. Там пекут дивные торты. Попробуйте.

– Если можно, просто чаю, – улыбнулся Алексей. И пожаловался: – Такого насмотрелся в квартире вашей соседки сверху! Кусок в горло не идет!

– Понимаю. – Семужка включил электрический чайник и все-таки достал из холодильника остатки кремового торта. Точь-в-точь как на кухонном столе в квартире этажом выше. Едва взглянув на него, Леонидов почувствовал новый приступ дурноты.

– В каких отношениях вы были с Анной Павловной? – спросил он у Семужки, поспешно отводя взгляд от торта.

– Ни в каких.

– Она вас не беспокоила?

– В каком смысле?

– С соседями часто бывают проблемы.

– У нас с Анной Павловной никаких проблем не было.

– Сколько вы ей были должны?

– Не понял?

Семужка замер с чайником в руке.

– У нее все брали денег в долг. Вот я и спрашиваю: сколько?

Семужка опять залился краской до самых корней волос и покачал головой:

– Я не брал у нее никаких денег.

– Ольга, ее племянница, нашла в картотеке покойной вашу карточку. И вашу расписку в бумагах, – соврал Алексей. – Так что отпираться бессмысленно.

– Ваша Ольга врет, – сердито сказал Семужка. – Зовите ее сюда! Зовите, ну же! И расписку несите! Я уверен, что это подделка! Господи, неужели ей денег мало? – всплеснул он пухлыми ручками.

«Не брал...»

– Это была проверка, – смущенно сказал Леонидов. – Расписки и в самом деле нет.

– И не может быть! Потому что я не брал у нее денег! – разволновался Семужка.

– Если можно, мне зеленый чай. У вас есть зеленый чай?

– Что? Да, есть. Одну минуту.

Семужка немного успокоился, пока искал в кухонном шкафу зеленый чай. Похоже, он болезненно реагировал на любую несправедливость по отношению к себе. Вот и сейчас разволновался. Как же! Ведь его пытались оболгать!

«Похоже, мне повезло, – подумал Алексей, пока хозяин заваривал ему чай. – Я нашел одного из немногих, кто не ходил к покойнице за деньгами и у кого, следовательно, не было мотива для убийства. Это ценный свидетель».

– Господи... Да кто тут? – в кухню, охая и держась рукой за поясницу, вошла грузная пожилая женщина. Лицо у нее было одутловатое, глаза карие, навыкате, а волосы, как и у Семужки, огненно-рыжие. Приглядевшись, Алексей понял, что они выкрашены хной.

– Мамуся! – затрепетал Семужка. – Я же просил тебя не вставать! Это по делу, – он бросил умоляющий взгляд на Леонидова. – Мой коллега по работе.

– Да какая работа в праздники?

– Ты зачем встала? Тебе что-нибудь принести? Может, попить? Или ты есть хочешь? Хочешь, я тебе погрею куриного бульона? Ну, зачем ты встала? – засуетился Семужка.

– Да сколько ж можно лежать-то? – проворчала мамуся. – В туалет я встала.

– Тебя проводить?

– Сама дойду.

Все так же охая, она направилась к двери в туалет.

– Ей нельзя волноваться, – торопливо сказал Семужка, едва закрылась щеколда. – Они с Анной Павловной были подруги.

– Подруги? – удивился Леонидов.

– Они почти ровесницы.

– Во сколько же лет она вас родила? – еще больше удивился Алексей. – За сорок?

– Это не важно. Если она узнает, что Анна Павловна умерла, она очень расстроится. Мамуся болезненно переживает смерть своих сверстниц. Я ей потом скажу, когда давление будет пониже. Ей сейчас очень плохо.

– Праздники, что ли, хорошо встретила?

– Что вы! Мы вообще не пьем! А вот вкусно поесть... – Семужка тяжело вздохнул. – Она ведь как ребенок. Только, говорит, и радости у меня осталось, что покушать. А ей же нельзя ни жирного, ни острого, ни соленого, ни...

Лязгнула щеколда.

– Вы мне скажите, куда прийти, – заторопился Семужка. – В прокуратуру или ... А сейчас не надо... Я вас прошу...

– Извините, – Алексей поднялся. И тихо сказал: – Если надо будет, я вас вызову повесткой.

– Хорошо, – так же тихо сказал Семужка.

– Ох! Отрежь мне колбаски, что ли... – вновь появилась в дверях кухни мамуся. – Чего-то хочется, а чего, и сама не знаю...

Семужка посмотрел на Алексея и пожал плечами. «Вот видите!» – понял этот взгляд Леонидов.

– До свидания, – громко сказал он.

Мамуся глянула на него подозрительно:

– Что-то я тебя раньше не видела. Али замышляете что?

– Мамуся, я же тебе сказал: коллега! – аж вспотел от волнения Семужка.

– Ежели ты куда собрался, звони Сашке. Пущай он ко мне придет, слышишь?

– Да никуда я не собрался!

– Вот и сиди тут!

«Портрет явления, – вновь подумал Алексей, когда за ним захлопнулась дверь. – Деспотичная старуха-мать и хороший сын. Слишком уж хороший. И отойти, бедняге, никуда нельзя, а Семужке, наверное, охота с друзьями посидеть, пивка попить. Как-никак, праздники! Она же вцепилась в него мертвой хваткой! А если бы у меня была такая мать?» Алексей невольно вздрогнул.

Теперь-то он понял, как ему повезло! Мама звонит только в случае крайней необходимости, а в остальное время терпеливо ждет его звонка, хотя она тоже в возрасте и тоже болеет. Но у нее много подруг, масса каких-то дел, которые молодым и работающим покажутся сущими пустяками, а для пожилого человека и на рынок съездить целое событие! Впрочем, мама и в санаторий ездит, на юг, по бесплатной путевке, причем одна! Не боится ни поездов, ни соседок по номеру, с которыми может характером не сойтись, ни плохой погоды. Понятно, что в сезон бесплатных путевок не дают. Но пенсионерам не море важно и не солнце. Смена обстановки, хорошее питание, лечение, а главное – общение. Некоторые напрягают им детей. Алексей покосился на железную дверь, за которой Семужка остался утешать мамусю.

В общем, замечательная у него мама! Утвердившись в этой мысли, Леонидов вновь поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру справа. На лестничной клетке было три двери, эта квартира была последняя, им неохваченная. Ему открыла симпатичная блондинка. Настолько симпатичная, что Леонидов невольно втянул живот и выпрямил спину. И выдохнул:

– Здравствуйте!

– Приве-ет... – томно протянула блондинка и на всякий случай улыбнулась. – А почему не позвонил?

– В смысле?

– Предупредил бы, что зайдешь. У меня выпивки не осталось.

– А закусить найдется?

– А у тебя с собой есть?

– Не с пустыми же руками я пришел!

– Ну, заходи... – посторонилась хозяйка.

Протискиваясь в прихожую, Алексей невольно коснулся упругой груди, и его обдало жаром. Совсем близко он увидел раскосые глаза с огромными зрачками и понял, что блондинка она не натуральная, а крашеная. Высокие скулы, ровные дуги бровей, точеный прямой носик и рот, похожий на сердечко. Девушка была восточных кровей, но красилась в блондинку. Впрочем, это ее не портило. Она была сложена, что называется, косточка к косточке: худые длинные ноги с узкими ступнями, такие же тонкие, шелковистые руки с нежными пальчиками, ногти идеальной овальной формы, и на длинной шее – маленькая изящная голова.

С трудом вынырнув из омута ее миндалевидных глаз, Алексей попытался дышать ровно. Какая ж это мука, допрашивать красавиц!

– Что стоишь? – улыбнулась девушка. – Проходи!

– Куда?

– В комнату, куда ж еще? – она опять улыбнулась.

Это была ее особенность: девушка все время улыбалась. Улыбку можно было бы назвать дежурной, если бы девушка не была так прекрасна. Казалось, что она стесняется своей красоты, потому и улыбается, словно извиняясь: «Да, такая я. Вы уж простите». Это было так мило...

Алексей прошел в большую комнату, чувствуя спиной теплое дыхание хозяйки. Там был, мягко говоря, бардак. Но не тот, что царил в квартире полуслепой старухи, вовсе нет. Это был милый беспорядок в уютном гнездышке, что свила себе красивая женщина, повсюду валялись ее вещи, такие же очаровательные, как и она сама: косметика, духи, изящные безделушки и даже деликатные предметы из нижнего белья.

Красавица улыбнулась и, покачивая бедрами, неторопливо прошла к дивану и медленно, нехотя, взяла с него кружевной лифчик, который засунула потом под подушку. Обернулась и сказала:

– Что стоишь? Садись!

Алексей сел в кресло.

– А выпивка где? – спросила девушка, присаживаясь на диван.

– Как тебя зовут?

– Наташа.

– А по паспорту?

– Зачем тебе паспорт? – удивилась она.

– Потому что я из милиции.

– Из милиции? Где ж мы с тобой познакомились? – наморщила лобик хозяйка.

– Мы познакомились минуту назад, когда я позвонил в твою квартиру. Ты впускаешь всякого, кто говорит, что принес выпивку?

– Ты... Ты кто?

– Я же сказал: из милиции. Твою соседку убили. Давай-ка сюда свой паспорт.

– Нет! – она забилась в самый угол дивана, схватила подушку и прижала к себе. Алексей опять увидел кружевной лифчик.

– Что, прописки нет?

– Нет!

– Ты снимаешь эту квартиру, так?

– Так!

– Давай паспорт.

– Нет! Не надо! Нет!

– Мне что, участкового позвать?

Участкового она испугалась еще больше. Тут же отбросила подушку и легко, как козочка, соскочила с дивана.

– Неси, – велел Алексей.

Она скакнула в соседнюю комнату. Леонидов вздохнул, встал и вновь прикрыл подушкой кружевной лифчик. Так спокойнее.

– Вот, – девушка дрожащей рукой протянула ему паспорт.

– Хотя бы российский, – проворчал он, открывая документ. – Так. Наиля Амирхановна. Это ты?

– Да, я, – она жалко улыбнулась.

– А почему Наташа?

– Мужчинам нравится.

– Ты занимаешься проституцией?

Она опять улыбнулась.

– Да сядь ты, – с досадой сказал Алексей.

Наиля поспешно села на диван и, схватив подушку, прикрыла ею голые коленки. «Я не буду туда смотреть». Леонидов имел в виду вновь засветившийся кружевной лифчик.

– Откуда приехала?

– Казань.

– А говорят, у вас там жизнь хорошая.

– А ты съезди да проверь! – неожиданно огрызнулась она.

– Что можешь сказать по поводу соседки?

– Какой соседки?

– Анны Павловны.

– Не знаю такой!

– Как не знаешь? Бабку, что жила на твоей лестничной клетке, не знаешь?

– Ах, ты о бабе Ане!

– О ней. Что можешь сказать?

– Ничего!

– Ты брала у нее денег в долг?

– Нет!

– Мы все равно узнаем, если брала.

– Нет!

– У нее была картотека должников. Она хранила все расписки.

– Нет!

«Брала...»

– Давно снимаешь квартиру?

– Эту?

– Эту.

– Второй год, – равнодушно ответила Наиля.

– Сколько платишь?

– Штуку.

– Долларов?

– Не рублей же, – улыбнулась она. На этот раз улыбка была злой.

– Это еще по-божески.

– До кризиса было больше. Потом с хозяином договорились.

– Натурой взял сверх того?

– Тебе-то какая разница? – это уже была не улыбка, оскал. – Ты мне мама, папа?

– Что делала сегодня?

– Спала!

– Шум в квартире напротив слышала?

– Нет!

– К тебе кто-нибудь сегодня приходил?

– Нет!

– Быть может, кто-то у тебя ночевал?

– Нет!

– Послушай... Мы ведь все равно узнаем.

– Узнавай.

– Какая ж ты... Несговорчивая.

– Я сговорчивая, – она улыбнулась. Томно, явно заигрывая с ним. Леонидов понял, что ему предлагают взятку.

– Старый я уже для таких игр, – сердито сказал он и поднялся. Искушение было слишком велико.

– Тоже мне, старый, – хмыкнула Наиля. – Жены боишься? Или начальства?

– Себя боюсь, – честно признался Алексей. – Я к тебе, пожалуй, лейтенанта пришлю. Кислицкого. Нет. Он женат. Бурундукова. Как только он с консьержкой закончит, скажу, чтобы зашел сюда. С ним попробуй поиграть, он оценит.

При слове «консьержка» Наиля побледнела. У нее кто-то сегодня был, определенно. И деньги у бабы Ани она в долг брала. Знала, что та хранит крупные суммы не в банке, а дома, в матрасе. Или не знала? Надо разбираться.

– Сиди тут, – велел Алексей и вернулся обратно на лестничную клетку. Навстречу ему из лифта вышел следователь. – О! Прокуратура приехала! Наконец-то! А что так задержамшись?

– Что тут у вас? – поморщился следователь.

– У нас, – поправил Леонидов. – У нас тут труп. Убита старушка-процентщица.

– Алексей Алексеевич, я бы вас попросил... – вновь поморщился следователь. – Можно без шуток? Голова прямо раскалывается.

– А я не шучу. Именно старушка, и именно процентщица. Подозреваемых – хоть отбавляй!

– Это хорошо, – оживился следователь. – Ну, давайте начинать. Надо все тут быстро... – и он потрогал рукой лоб. – Твою мать! Голова болит, сил нет!

– Может, таблетку? – заботливо спросил Алексей.

– Да пил уже! Черт бы побрал эти праздники!

– Черт бы побрал эти суточные дежурства в праздники.

– Вот именно.

– Здравия желаю! – раздалось громогласное.

Они оба вздрогнули и одновременно повернули головы. По лестнице к ним поднимался сияющий Бурундуков.

– Тише ты... – простонал следователь.

– Почему пешком, Бурундуков? – поинтересовался Алексей.

– Чего тут идти? Всего-то пятый этаж! Ваше задание выполнено, Алексей Алексеевич! – гаркнул лейтенант. – Консьержку я допросил! Какие еще будут указания?!

– Не орать, – сквозь зубы сказал следователь.

– Ты вот что, Петя... – невольно улыбнулся Леонидов. – В квартире напротив томится молоденькая и очень хорошенькая проституточка. Надо осадить, понял?

– Есть!

– О Господи! – следователь схватился за голову и поспешно нырнул в квартиру потерпевшей.

– Разрешите выполнять?!

– Разрешаю. Вперед, Бурундуков! Она тебя будет соблазнять, но ты должен вести себя как офицер, а не как мужчина. Проявить моральноволевые качества, силу духа, на провокацию не поддаться и, в свою очередь, раскрутить ее на правдивые показания и прийти ко мне... – Леонидов посмотрел на часы, – через час, с протоколом. Это и есть твое ответственное задание, Бурундуков. Справишься?

– Опять вы меня обижаете, Алексей Алексеевич. Что мы, проституток не видали?

Лейтенант хлопнул длинными, как у девушки, мохнатыми ресницами, подтянул ремень и отправился выполнять задание начальства. Алексей невольно улыбнулся: «Ну-ну...»

...Часа через два они закончили осмотр места происшествия и определились не только с мотивом, но и с подозреваемым.

– Давай, шагай, – Кислицкий подтолкнул к машине хмурого, небритого Александра Костикова.

– Мужики, а может, не я?

– В машину садись, – еще один тычок. – А вы, Алексей Алексеевич?

– Да. Иду.

– Поехали уже, – нетерпеливо сказал водитель.

– Кого-то не хватает, – сообразил Леонидов.

– Как так: не хватает? – возразил водитель. – Сюда нас сколько приехало? Четверо, считая меня. А обратно сколько едет? Четверо!

– Точно! – подтвердил Кислицкий. – Садитесь же, Алексей Алексеевич! Поехали!

– А четвертый кто? Подозреваемый! Костиков четвертый! Елки... Бурундуков! – Леонидов взглянул на часы.

– В самом деле, а где Петя? – удивился водитель.

– Подождите минут пять, мужики. Я сейчас.

Леонидов вернулся в подъезд и поднялся на пятый этаж. «Я давал Бурундукову час... – подумал он и глянул на наручные часы. – Перебор».

Дверь в квартиру Наили была приоткрыта. Войдя в прихожую, Леонидов услышал звонкий женский смех. Он, стараясь не производить лишнего шума, сделал пару шагов по коридору и заглянул в комнату. На журнальном столике увидел ополовиненную коробку конфет и пустую бутылку из-под вина. Нашлась-таки выпивка, лукавила девушка! Бурундуков сидел на диване, на голове у него был тот самый кружевной лифчик, а в руке – стакан. На коленях у лейтенанта сидела Наиля и пыталась завязать под его мужественным подбородком бантик из лямок. Это у нее плохо получалось, и Наиля заливисто смеялась. Бурундуков при этом млел и глупо улыбался в ответ.

– А где протокол, лейтенант? – строго спросил Алексей.

Бурундуков побагровел и вскочил, Наиля при этом ловко соскользнула с колен лейтенанта на диван и опять прикрыла голые коленки подушкой.

– Вот, – Бурундуков протянул Алексею исписанный лист бумаги.

– Это что?

– Показания.

– А это? – Леонидов ткнул пальцем в лифчик.

– Извините.

Бурундуков поспешно снял необычный головной убор и кинул его Наиле. Та проворно схватила лифчик и сунула под подушку, которую крепко прижала к себе. После чего уставилась на Алексея наивными глазами и замерла. Леонидов посмотрел на часы и строго сказал:

– Два часа пятнадцать минут, Бурундуков. Многовато.

– Особые обстоятельства, – промямлил тот.

– Я понял. Учитесь преодолевать трудности, лейтенант. В машину!

– Есть!

– Эх, молодежь... А с тобой, – Алексей строго посмотрел на девушку, – мы потом поговорим. Думаю, красавица, ты не все рассказала. Бурундуков! Вперед!

Лейтенант переглянулся с Наилей и пальцем сделал знак в воздухе: я, мол, тебе позвоню. Та кивнула.

– Она призналась? – спросил Алексей в лифте, когда закрылась дверь.

– Да!

– В чем?

– Во всем!

– Так что ж, ее забрать надо было?

– Алексей Алексеевич, – надулся Бурундуков. – Опять вы все неправильно понимаете! Наташа ни в чем не виновата...

– Дурак ты, лейтенант! – в сердцах сказал Леонидов. – Увидел красивую бабу и растаял! А она тебе уши лифчиком закрыла, чтобы с них лапша не падала, и шоколадкой дала закусить горькое свое вранье. Впрочем, я сам был такой. Соблазнился однажды такой вот Наилей, а кончилось все печально.

– Как?

– Убили ее. Ладно, разберемся.

В машине он устало закрыл глаза и задумался. Готовится еще одна судебная ошибка. С его участием. Костиков, скорее всего, не убивал. Но доказать это практически невозможно. Сам Костиков ничего не помнит, свидетелей тому, что Александр сегодня не выходил из своей квартиры, нет. Есть маленькое противоречие: если убил он, то почему не изъял свою карточку? Не нашел? Но у Костикова было достаточно времени, чтобы как следует порыться в картотеке бабы Ани.

Вот и выходит, что он не убивал. Но суду факт наличия карточки малоинтересен. Скорее наоборот. Это подтверждение того, что Костиков был должен соседке. Это мотив. Логика сыщика против логики суда. Кто победит? Исход известен.

«Костиков не убивал, – Алексей открыл глаза. – А кто?»

Ворота «Медрая»

Положив перед собой визитную карточку клиники, Леонидов без особой надежды набрал номер. Четвертое января, мертвый сезон. К огромному удивлению, ему ответили.

– Сеть клиник «Медрай», Татьяна, слушаю вас.

– Девушка, а вы разве работаете?

– Как видите, работаем.

– Так каникулы же!

– Мы отдыхали первого, второго и третьего января. А с сегодняшнего дня работаем без выходных. У нас частная клиника. Вы хотели записаться на прием?

– Записаться? Да, пожалуй.

«5/01 10.00», – вспомнил Алексей.

– Что вас беспокоит?

– Меня? Ничего. Мою жену беспокоит, – спохватился он. – Вы могли бы ей помочь?

– А что конкретно ее беспокоит?

– Потеря аппетита. Жалуется, что не может дышать.

– Совсем?

– Она дышит, разумеется, но говорит, что с трудом. У нее якобы ком в горле стоит. Похудела очень.

– Вам надо пройти обследование. Сразу предупреждаю, что у нас недешево.

– А есть варианты?

– Государственные учреждения не работают до десятого января. Если время терпит...

– А если не терпит?

– Вам надо обратиться в частную клинику. Мы – крупная сеть клиник с солидной репутацией. У нас работают лучшие специалисты, – затараторила девушка. – Мы...

– Хорошо, я понял. Записывайте.

– Консультация у дежурного терапевта бесплатная.

– Тогда тем более.

– Фамилия, имя, отчество?

– Леонидова Александра Викторовна...

– Приезжайте завтра к открытию, к десяти часам. Дежурный терапевт вас осмотрит и скажет, каких врачей надо пройти и какие анализы сдать. Сначала обратитесь в регистратуру. Назовете фамилию, и к вам выйдут.

– Отлично!

– Завтра мы вас ждем. До свидания. Спасибо, что обратились к нам! – спохватилась Татьяна и дала отбой.

«И вам спасибо», – Леонидов опять взялся за телефон. Теперь он звонил жене.

– Сашенька, ты занята?

– Не занята. Просто лежу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я же сказала: лежу.

– Я записал тебя к врачу.

– К врачу?! К какому врачу, все же закрыто!

– Частные клиники работают. Есть такая сеть клиник, «Медрай» называется.

– Я слышала рекламу. Но там же дорого!

– У нас есть сбережения.

– Мы же хотели купить мотоблок!

– Твое здоровье дороже. Так ты поедешь завтра в больницу?

– Конечно поеду! Леша, мне так плохо...

– Вот и отлично! То есть, я хотел сказать, это очень плохо, что тебе плохо, но хорошо, что ты согласна пройти обследование. Будет хоть какая-то определенность. Значит, завтра к десяти мы едем в «Медрай»!

– Спасибо тебе, Леша. Ты такой заботливый...

Леонидов покраснел. Хорошо, что Саша этого не видит! С другой стороны, шансы, что визитную карточку потерял убийца и именно он придет в «Медрай» к десяти часам утра, невелики. Пятьдесят на пятьдесят. Но настоящий сыщик за это непременно уцепится. Алексей почувствовал охотничий азарт.

«О здоровье жены надо думать! – разозлился он на себя. – А не о том, как раскрыть очередное убийство! С другой стороны: одно другому не мешает...»

– До встречи, любимая, – фальшиво сказал он и дал отбой.

...Зато Саша заметно повеселела. Это Алексей увидел, когда вернулся домой с суточного дежурства. Жена не спала.

– Я уже звонила твоей маме, – сказала, поцеловав его, Саша. – Она согласна посидеть с детьми. Не знаю, сколько времени это займет, но, думаю, недолго. Если это дорого, там не должно быть очередей.

– Я тоже так думаю. Значит, мы везем детей к маме?

– Зачем? Она сама сюда приедет.

– Но нам в девять выезжать!

– Она рано встает.

– Саш, это неудобно.

– Я с ней говорила, она считает, что это нормально.

– Я ей перезвоню, – Алексей взялся за телефон.

– Леша, не надо. Все нормально.

Он покачал головой и тут же вспомнил другую маму. Вернее, мамусю. И Семужку. Вот у кого не жизнь, а каторга!

– Тебе надо поспать, – ласково сказала Саша. – Ты устал.

Он тоже почувствовал, что устал. Сейчас бы завалиться спать числа до шестого... Но Саша... Сашу надо спасать...

– На том свете отосплюсь, – сказал Алексей жене и отправился за будильником.

...Мама приехала в половине девятого.

– Извини, что так получилось, – смущенно сказал Леонидов, целуя ее в щеку.

– Не за что извиняться. Я рада, что еще нужна вам.

– Проходи в комнату. Дети еще спят. Каникулы.

– Ты тоже любил поспать в каникулы, – потрепала его по щеке мама. – Похудел...

– А все говорят: поправился.

– Похудел... Волос седых прибавилось, – вздохнула она. – И не выспался, вижу. Но что тут поделаешь? Раз Саша болеет...

– Может, чаю попьем? У нас еще полчаса.

– Я пирожков домашних привезла. Вчера напекла, после того как Саша позвонила. Знаю, внуки любят мои пирожки.

– Тем более! Пойдем пить чай с пирожками!

...К «Медраю» они подъехали без пятнадцати десять. Пробок не было, Леонидов ехал и удивлялся. Москва свободна, когда такое было! Можно планировать время, которое придется затратить на дорогу! Невероятно! Зато на стоянке у клиники был аншлаг. Алексею это не понравилось. Конечно, есть версия, что это машины жильцов близлежащих домов, а если все эти люди приехали в «Медрай»?

«Мы записаны на десять, – успокоил себя Леонидов. – Если есть запись, значит, нет очередей».

– Идем? – спросила Саша, захлопнув дверцу машины. И указала на проходную: – А нас пустят?

– Должны были занести в список.

Он взял жену под руку и шагнул к железным воротам.

– Вы куда? – строго спросил их охранник перед турникетом.

– Мы по записи.

– Фамилия?

– Леонидова Александра Викторовна. А я сопровождающий. Муж.

– Есть такая, – кивнул охранник, сверившись со списком. – Проходите!

– Строго тут у них, – сказал Алексей жене, выйдя из проходной.

– Солидная клиника. Значит, врачи хорошие.

У солидной клиники была солидная дверь. Алексей открыл ее с трудом и пропустил вперед жену:

– Проходи!

Холл был тесным и темным, по левую руку от двери закуток, в нем – гардероб, а рядом крохотный диванчик. Тут же стояла пластиковая емкость с чистыми бахилами. Алексей усадил измученную Сашу на диванчик и надел бахилы, сначала ей, потом, присев, себе.

– Номерок не забудьте, – услышал он низкий женский голос.

А подняв голову, обомлел. У гардероба стоял Семужка! Семен Ильич собственной персоной!

– Семен Ильич! – воскликнул Алексей, вскакивая с дивана. – Какими судьбами?!

Семужка вздрогнул и обернулся. Его лицо медленно начала заливать краска.

– Алексей Алексеевич... – растерянно сказал Семужка, неловко засовывая номерок в карман. – Вы... здесь?

– Жена заболела, – скорее радостно, чем печально, сказал Леонидов. – Поликлиники не работают до десятого, больницы закрыты. Нашел по Интернету «Медрай», позвонил и – о радость! Работают! Я пулей сюда! А вы здесь какими судьбами?

– Мамусе вчера стало плохо. Давление поднялось. Сунулся в поликлинику – закрыто. Врача на дом тоже вызвать не смог. Сказали – после праздников, – пожаловался Семужка. – Мол, врачи – тоже люди, все отдыхают. А ей все хуже и хуже. «Скорую» не хочет. Они укол сделают и уедут, никто с ней сидеть не будет, и лечение не назначат. Отправят все в ту же районку. Позвонил сюда – работают! Еле уговорил ее прийти. Говорит, дорого. А мне никаких денег не жалко, лишь бы она была здорова.

– Аналогично. А где она? – Алексей огляделся. Мамуси в холле не было.

– У регистратуры сидит. Здесь дует.

– И в самом деле... – он невольно поежился. Дверь постоянно то открывалась, то закрывалась, люди входили и выходили, а на улице был мороз. Холл был такой маленький, что не успевал прогреваться.

– Леша! – позвала его жена. – Ты скоро? Я замерзла!

– Иду, любимая!

Алексей подхватил ее шубку и радостно сказал Семужке:

– Мне вас сам Бог послал, Семен Ильич! Вы ведь сначала к дежурному терапевту?

– Мы? Да, – растерянно сказал тот.

– Там и встретимся. – Алексей сунул гардеробщице Сашину шубку и проворно скинул свою куртку. – У меня к вам пара вопросов.

– Сейчас? – еще больше растерялся Семужка.

– А чего зря время терять?

– Ой! Мамуся! – спохватился тот. – Извините.

– Конечно, конечно.

Семужка тут же исчез.

– И куда нам? – спросила Саша, поднимаясь с диванчика.

– В регистратуру, как я понял. Оттуда все начинается.

– А мы не опоздали? – разволновалась жена.

– Ровно десять, – сказал Леонидов, глянув на часы, и кивнул на стену: – Видишь, стрелочка! А под ней написано: «Регистратура». Нам туда!

Он подхватил Сашу под руку и повел в конец коридора, где минуту назад исчез Семужка. Всего пара шагов – и тут ему открылись райские кущи. Насколько тесным был холл, настолько же просторной была приемная. Меж мраморными колоннами в ряд стояло штук шесть роскошных кожаных диванов, а перед ними элегантные журнальные столики со свежим глянцем, повсюду зелень, где искусственная, а где и живая, венчал все это великолепие огромный плазменный экран. Алексею даже показалось, что он слышит пение птиц. Потолки были высокими, на них – лепнина. Огромная люстра сияла как солнце, а яркие звезды бра облюбовали себе стены. И в самом деле – рай! Медицинский. Потому что здесь не только радуют пением птиц, но и лечат. И Саша повеселела.

На диванах, дружно повернув головы по направлению к огромному телевизору, сидели пациенты с сопровождающими, в одной из женщин Алексей узнал мамусю. Рядом, сжимая ее руку, замер Семужка. Что же касается остальных...

– Где бы ни встретиться... Оля, здравствуйте!

Племянница Анны Павловны от неожиданности вздрогнула.

– Вы?! Здесь?!

– Я то же самое хотел сказать. Вы? Здесь? Неужто заболели?

– Я с мужем, – промямлила Ольга и указала на угрюмого усатого мужчину, сидевшего рядом с ней.

– Внезапно стало плохо?

– Отчего же? Мы записывались заранее. «Медрай» – одна из немногих клиник, которые в рождественские каникулы работают.

«Записывались заранее... Неужели она? Или... он?»– Леша, куда мне? – дернула его за рукав Саша.

– Садись на диван, а я в регистратуру.

– Они сами подойдут, – сказала, подвинувшись, женщина в очках с плюсовыми стеклами. – Вы только фамилию назовите.

– Ираида Осиповна! И вы здесь! И тоже заранее записывались?

– Я... Видите ли... – замялась консьержка.

– Леша! – напомнила Саша. – Ты шел в регистратуру!

– Да-да. Конечно.

Леонидов направился к окошку с надписью «Регистратура». Надо же, какая удача! Трое из тех, кого он взял на заметку вчера, оценив место происшествия, сегодня явились в «Медрай»! Среди них ценный свидетель – Семужка! И его мамуся, подруга покойной бабы Ани! Вот удача! Разумеется, нехорошо допрашивать людей в больнице, но в очередях к врачам они становятся особенно разговорчивыми. Глядишь, в беседе о болезнях всплывет ценная информация.

– Здравствуйте, – сказал он в окошко. – Наша фамилия Леонидова. Александра Викторовна. Мы записаны на десять часов.

– Присаживайтесь и ждите. К вам подойдут.

Алексей вернулся на кожаный диван.

– А какая у них система? – спросил он, присаживаясь рядом с Сашей и обращаясь ко всем сразу.

Ответил полнеющий мужчина средних лет в белом свитере. Бросив на него беглый взгляд, Леонидов отчего-то подумал: бизнесмен. Одежда дорогая и качественная, на руке вызывающие часы внушительного размера, не часы, а заявка на успешность, на пальце левой руки массивный перстень-печатка.

– У них тут кураторы, – сказал мужчина.

– Кто-кто? – удивился Алексей.

– Кураторы. Они стоят за вас в очередях.

– Они что делают?!

– Народу сегодня много, – пожаловался мужчина. – Я здесь не в первый раз, но такого никогда не видел.

– Это потому что праздники, – вздохнула леди в золотом костюме. Будто не в клинику пришла, а на банкет. – Везде закрыто, а «Медрай» работает. Куда же деваться, если болит?

Алексей оценил почтенную публику, собравшуюся в приемной. Некоторые, как он с Сашей или Семужка с мамусей, пришли вдвоем, а иные, та же леди в золотом костюме и мужчина в белом свитере, явились без сопровождающих. Ираида Осиповна тоже одна. А Ольга привела мужа. Неужели у всех этих людей есть деньги, чтобы ходить в такие дорогие клиники? Но, с другой стороны, леди в золотом права: куда же деваться, если болит?

В очередях люди обезличиваются. А в клинике тем более: лица у всех одинаково напуганные, вид болезненный. А потерять очередь нельзя, надо запомнить, за кем ты, кто за тобой и, на всякий случай, кто перед тем, за кем ты, и кто перед тем, за кем тот, за кем ты. Люди имеют привычку, заняв очередь и передав эстафетную палочку новому последнему, разбредаться кто куда. Запоминаются яркие детали одежды. Семужку Леонидов знал, Ольгу и Ираиду Осиповну тоже. Остальных пока обозначил как Белый свитер и Золотая леди.

– Кто последний? – раздался скрипучий голос.

Алексей обернулся и невольно вздрогнул. Высокий худой мужчина, весь седой, лицо в глубоких морщинах, но еще достаточно крепкий, стоял меж колонн, опираясь на видавшую виды трость. Сразу вспомнилась трость в фабричной упаковке, валявшаяся в прихожей у бабы Ани рядом с ее трупом.

– Я спрашиваю: кто последний? – раздраженно повторил мужчина.

– Здесь нет очереди, – флегматично ответила Ольга.

– Как так нет? Везде есть очередь! Даже на кладбище есть очередь! Первым достаются лучшие могилы!

– А вы сюда помирать пришли? – с иронией спросил Белый свитер.

– Вот с этим я, как раз и не спешу. Поэтому спрашиваю: кто последний?

– Это частная клиника, – сказала Золотая леди. – Садитесь, к вам подойдут.

– Только сначала подойдите к регистратуре и назовите свою фамилию, – посоветовала Ираида Осиповна. – Вы записывались?

– Разумеется, я записывался, – все так же раздраженно сказал мужчина. – И намеренно приехал чуть позже, чтобы не сидеть в очереди.

Он, тяжело опираясь на трость, захромал к регистратуре.

– Синьборода, – услышал Алексей.

– Что вы сказали? – удивленно переспросили в окошке.

– Моя фамилия Синьборода, – раздраженно повторил мужчина. – Здесь нет ничего смешного. Велемир Ипатьевич Синьборода.

– Присаживайтесь, к вам подойдут.

– Какая смешная фамилия, – шепнула жена на ушко Алексею. – Еще и Велемир Ипатьевич!

Алексей представил, как Синьборода душит тщедушную Анну Павловну, и невольно улыбнулся. На одну из жен ревнивого злодея старушка явно не тянула.

Велемир Ипатьевич, все так же тяжело опираясь на трость, подошел к одному из диванов и долго примеривался перед тем, как на него сесть. Видимо, нога доставляла Синьбороде сильное беспокойство.

– Вы с ногой? – спросила, подвинувшись, Ираида Осиповна.

– Что? – Синьборода наконец сел.

– С ногой, говорю, пришли?

– Разумеется, с ногой! Как я мог сюда прийти без ноги?

– Я имела в виду, что у вас болит? Нога?

– Что сделали с русским языком, а? – разозлился Велемир Ипатьевич. – Надо правильно выражать свою мысль! Ведь до чего дошло! Предлагают внести в словарь русского языка всякие там «ченить», «аффтар жжет»! Безобразие!

– Но ведь все понятно, – Алексей сжал Сашину руку, заметив, как напряглась жена, преподаватель того самого русского языка, – когда говорят «аффтар жжет». Это сильные эмоции.

– Молодой человек! – Велемир Игнатьевич аж привстал.

– Шемякин кто?

У двери в регистратуру появилась очаровательная девушка в белом халатике. Из-под халатика виднелись узкие брючки, из-под брючек – модные тупоносые туфельки на высоком, но устойчивом каблучке.

– Я Шемякин! – Ольгин муж поднял руку, как примерный ученик.

– Мы Шемякины, – подтвердила племянница Анны Павловны.

– Я ваш куратор, Мария, – девушка указала на бейджик, болтающийся на шее. На нем и в самом деле было написано: Мария. – Я буду вас сопровождать во время ваших визитов в «Медрай», по всем вопросам обращайтесь ко мне. Вы к нам в первый раз?– Да.

– Идемте, я покажу вам клинику.

– Я хотел к гастроэнтерологу... – заикнулся, было, Шемякин.

– Вам надо посмотреть нашу клинику, – очаровательно улыбнулась Мария. – Я покажу вам, где что находится. Мы сейчас поднимемся на четвертый этаж, потом спустимся на третий, где принимают специалисты, в том числе и врач-гастроэнтеролог, я вам покажу его кабинет, а потом мы вернемся сюда, потому что здесь с вами должен побеседовать дежурный терапевт, поскольку вы первично.

– Но...

– Это совершенно бесплатно! Идемте.

Ольга и ее муж поднялись с диванчика.

– Лифт не работает, – предупредила девушка, очаровательно улыбаясь.

– Почему? – переглянулись сидевшие на диванах пациенты.

– Потому что праздники. Мы работаем, а коммунальные службы нет. Здание обесточено, то есть обезлифтчено... – она сбилась. – В общем, подниматься на четвертый этаж придется пешком.

– А может, не надо? – робко возразил Ольгин муж. – Я не очень хорошо себя чувствую.

– Я должна показать вам клинику! – обиделась Мария. – Идемте же!

Шемякины ушли.

Ангелы «Медрая»

– Почему они первые? – проскрипел Синьборода, сразу же забыв про исковерканный русский язык.

– Потому что они пришли первые, – флегматично ответила Золотая леди.

– Но я записывался на десять!

– Мы все записывались на десять, – пожал плечами Белый свитер.

– Я же говорил, что везде очередь! Даже за деньги! И зачем нам нужны какие-то кураторы? Мне вообще-то нужен хирург! Я к нему пришел!

– У них такая система, – пояснила Золотая леди.

– За что только деньги берут! – продолжал возмущаться Синьборода.

– Не хотите, не платите, – сказал Белый свитер.

– У меня болит нога! Я не желаю с острой болью сидеть в очередях! Это противозаконно! Я буду жаловаться директору!

И только Велемир Ипатьевич привстал, кураторы из двери в регистратуру посыпались как горох.

– Госпожа Владимирская кто? – симпатичный парень в белом халате вопросительно посмотрел на ожидающих.

– Я Владимирская! – вскочила Золотая леди.

– Анастасия Дмитриевна?

– Да, Владимирская Анастасия Дмитриевна, – та порозовела от удовольствия.

– Идемте со мной, – парень улыбнулся. Алексей ясно чувствовал исходящий от него запах дорогого одеколона.

– Вы мне покажете клинику? – защебетала Владимирская, лаская взглядом мощную шею. Парень похоже намеренно расстегнул верхние пуговицы официального белого халата.

– Мы начнем с четвертого этажа. Там у нас косметолог и пластический хирург. Первая консультация – бесплатно.

– Как интересно! – расцвела Анастасия Дмитриевна. – Идемте!

– Господин Пичугин!

– Я! – Белый свитер тоже порозовел от удовольствия. Его девушка-куратор была самая очаровательная! Из-под короткого белого халатика еще более короткой юбки не было видно совсем, только стройные ножки, а на них – туфельки на шпильке.

«Система у них тут отработана, – подумал Алексей. – Не исключено, что они какое-то время наблюдают сидящих на диване потенциальных клиентов. Если женщина одинокая и еще не старуха, к ней приставляют симпатичного молодого человека. Так она легче расстанется с деньгами. Одинокому мужчине со средствами дают хорошенькую кураторшу. И он расщедрится, и у нее есть шанс устроить свою судьбу. Больные мужчины особо чувствительны к чарам хорошеньких женщин в белых халатах. Семейным же парам отгружают товар второсортный. Некрасивых, но настойчивых».

Словно в ответ на его слова раздалось:

– Леонидова!

– Я, – встала с дивана Саша. Поднялся и Алексей.

– Я Галина, – представилась девушка.

«Галина», – подтвердил прикрепленный к отвороту ее белого халата бейджик. Девушке было лет двадцать с небольшим, лицо некрасивое, все в прыщах, зубы плохие. Похоже, что персонал не имел скидок в собственной клинике. Хороши были только глаза, карие, глубокие. Но ресницы она не красила. На работу сюда пришла, понятно. «Замужем? – Алексей кинул взгляд на правую руку и с удовлетворением отметил обручальное кольцо. – А ты в тонусе, сыщик! Работай!»

– Я буду вашим куратором, – сказала Галина. – Идемте, я покажу вам клинику.

– Сазонова!

– Мы! – вскочил Семужка. – Мы Сазоновы!

– Глухарева!

– Я Глухарева, – не спеша поднялась Ираида Осиповна.

В пять минут кураторы разобрали всех.

– Синьборода, – пытаясь сдержать улыбку, объявила женщина лет тридцати пяти в модных очках.

– Последний, – проворчал Велемир Ипатьевич, поднимаясь с дивана.

Развели их в разные двери. Клиника была большая, и по лестнице Леонидовы в сопровождении Галины поднимались в одиночестве. Алексей заметно устал, пока добрался до четвертого этажа, кураторша тоже запыхалась. Зато Саша, к огромному удивлению Алексея, усталости не почувствовала. Напротив, бодро шагала по ступенькам, словно один только воздух «Медрая» уже был целебным.

– Здесь работают косметологи, – указала на стеклянные двери Галина. – Идемте. Первая консультация бесплатно.

– Девушка, вы нас не поняли, – остановил ее Алексей. – Моей жене требуется квалифицированная медицинская помощь. Она ест с огромным трудом, дышит тоже с трудом, а вы ей предлагаете омолодиться!

– Кто с трудом дышит? – удивилась Галина.

– Я и в самом деле плохо себя чувствую, – спохватилась Саша. – Не надо к косметологу.

– У нас хорошие пластические хирурги, – не унималась Галина.

«Вот и иди к ним, – чуть не удержался от хамства Леонидов. – Косметолог тебе не помешает. А моя жена – красавица! Даже такая! Больная и несчастная!»

– Я хотела бы поговорить с врачом, – робко сказала Саша. – А не с пластическим хирургом.

– Но это же совершенно бесплатно!

– Бесплатным бывает только сыр в мышеловке, – всерьез разозлился Алексей. – Это я вам говорю как профессионал.

– Вы что, дрессировщик?

– Нет, я опер. Работаю в уголовном розыске.

– Ах, вы из милиции... Что ж вы сразу не сказали? Идемте!

Они стали спускаться вниз по лестнице.

– Здесь у нас принимают специалисты, – замедлила шаг Галина на третьем этаже. – А здесь... – она остановилась на втором, – лаборатория. Вам наверняка придется сдавать анализы. Если вы будете ходить по врачам без меня, не забудьте, где что находится.

– Скажите, а зачем нужны кураторы? – не удержался от вопроса Алексей.

– У нас такая система, – виновато сказала Галина.

– Но зачем-то это нужно?

– Все для пациента, – дежурно ответила девушка. – Он должен чувствовать себя как дома. Мы все время рядом. Возможно, ему срочно понадобится помощь.

– Вы по образованию медсестра?

– Что вы! Я инженер-пищевик! Институт недавно окончила. Но работы по специальности пока не нашла.

– То есть, вы хотите сказать, что кураторы не имеют специального медицинского образования?!

– Ни один! Все, у кого оно есть, сидят по кабинетам.

– Чума! – удивился Алексей. – А много вам платят, извините за нескромный вопрос?

– Не думаю, что милиции это интересно, – замялась Галина. – Идемте.

«Видимо, модель клиники взята откуда-то ОТТУДА, – подумал Алексей, спускаясь вслед за девушкой на первый этаж. – Из-за границы. Как всегда: хотели как лучше, а получилось, как в России. ТАМ наверняка знают, зачем нужны кураторы. Система продумана, отлажена и работает без сбоев. ЗДЕСЬ же получился большой русский бардак. Жди сюрпризов».

Первый сюрприз ждал их с Сашей на первом этаже, у двери в кабинет дежурного терапевта. Имевшиеся в наличии два дивана были заняты, и им пришлось встать у стенки, под одним из сияющих бра.

– Подождите минутку, – сказала Галина и заняла очередь за такой же девушкой в белом халате.

Алексей понял, зачем они устраивают экскурсию по клинике. Чтобы очередь не скапливалась. Но сегодня наплыв пациентов, потому что государственные учреждения не работают. Он слегка сжал Сашину руку:

– Устала?

– Ничего, потерплю, – жалко улыбнулась жена. Она опять разволновалась. Волнение это всем знакомо, оно накатывает на любого, кто ждет приема у двери в кабинет врача, даже на абсолютно здорового человека. А вдруг что-нибудь найдут? Внутрь к себе не залезешь. Еще и реклама постоянно долбит по мозгам: «Многие опасные заболевания на ранней стадии никак не дают о себе знать...»

Леонидов невольно схватился рукой за сердце: закололо.

– Леша, что с тобой?

– Сам не знаю. Семен Ильич! – обратился он к сидящему на одном из диванов Семужке. – Будьте так любезны. Моей жене нехорошо, а мы с вами люди здоровые. Уступите ей местечко.

– Не надо. Зачем? – застеснялась Саша.

– Да-да, конечно! – Семужка вскочил. – Садитесь.

Саша села рядом с мамусей.

– Идите сюда, – позвал Алексей.

Семужка стал рядом с ним, опершись спиной о стену, и замер в ожидании.

– Нам только укол, – пожаловался он. – Мамусе плохо, а она нас потащила аж на четвертый этаж! Больницу показывать! Еле дошли.

– Почему же вы не возмутились?

– У них такие порядки... – развел руками Семен Ильич. И кивнул: – Вон, еще одни идут...

Леди в золотом сияла, как ее костюм, и ни на секунду не отпускала своего красавца-куратора. Ее пальцы с золотыми ногтями намертво вцепились в белый рукав его халата.

– Мне у вас очень... очень понравилось, – услышал Алексей. – Я обязательно хочу на бесплатную консультацию к пластическому хирургу...

– Не вижу повода, – тут же отвесил ей комплимент бейдж Руслан. – Вы замечательно выглядите, Анастасия Дмитриевна.

– Просто Настя.

– Подождите минуту здесь, Анастасия... – парень смущенно кашлянул. – Я должен отвести вас к дежурному терапевту. Такой порядок.

Владимирская нехотя разжала пальцы. В это время освободилось место на одном из диванов, и она села.

– Здесь в основном жильцы близлежащих домов, – шепнул Семужка. – Я знаю эту даму.

– Да что вы говорите?! – также шепотом удивился Алексей.

– Она замужем. Ездит на шикарной машине. Я несколько раз видел ее машину у нашего дома.

– Она живет в вашем доме?

– Нет, что вы! Ой, я, кажется, сказал лишнее, – спохватился Семужка.

– Стоп-стоп-стоп... – Леонидов не намерен был его отпускать. – Сказали «а», идите уж до конца алфавита. А я вам помогу. К кому она приезжала?

– Я не знаю, – покраснел как рак Семен Ильич.

– Ай, врете! Шила в мешке не утаишь, ведь так?– Вы все равно узнаете...

– Я сам скажу, чтобы вас не мучить. Она приезжала к бабе Ане?

– Да...

– Деньги в долг брала?

– Этого я не знаю.

– Как же так? Такая богатая леди. На шикарной машине. И ездила к ростовщице. Наверняка с закладом.

– У нее муж.

– И что?

– У мужа неловко просить деньги на любовников.

– Ах, у нее есть любовник! И кто он?

– Она... – замялся Семужка. – Как бы это сказать?

– В свободном поиске?

– Это как?

– Ищет приключений на свою голову.

– Ее можно понять... – вздохнул Семужка. – Она так одинока...

– Вы что, знакомы? – подозрительно спросил Леонидов.

– Побойтесь Бога, Алексей Алексеевич, – усмехнулся Семужка. – Ну какой из меня герой-любовник? Мне Сашка Костиков сказал. А ему – Наиля.

– Наиля?!

– Мы ж соседи. Сашка – бомбила, а я машину не вожу. Если что – обращаюсь к нему. За деньги, разумеется. Сашка с меня по-божески берет.

– А Наиля с него тоже по-божески берет?

– Скажете тоже, – Семужка хихикнул. – Они просто друзья.

– Странная дружба, – заметил Алексей.

– Отчего же? У них много общего.

– Работа по ночам, к примеру.

– И это тоже. Они, как мы с вами, не привязаны к одному месту и к рабочему графику. Как говорится, то пусто, то густо. Наиля к Сашке посылала припозднившихся клиентов, когда им нужно было такси.

– И в самом деле удобно. «Тебе такси заказать, дорогой?» Читай: не пора ли и честь знать? Звонок в соседнюю квартиру, а там уже ждут! А чем отвечал на любезность Костиков? Возил к ней клиентов, если те интересовались проститутками?

– А почему не дать девушке заработать?

– Взаимовыгодное сотрудничество, – задумался Алексей. – Но вернемся к Владимирской. Почему Наиля была в курсе ее интимных дел?

– Сашка с бабой Аней не ладил, – признался Семужка. – Это знали все. А вот Наиля – напротив. Баба Аня ее любила. Если она вообще могла когонибудь любить, – добавил Семужка после паузы.

– Значит, Наиля сказала Костикову, а Костиков вам.

– Да, они вместе отдыхали.

– Отдыхали?

– Ну, выпивали. Сашка с Наилей. Расслаблялись, – пояснил Семужка.

– Наиля что, пьет?

– Какой вы... – поморщился от досады Семужка, – полярный.

– Какой-какой?

– Либо плюс, либо минус. Не признаете полутонов. У нее работа тяжелая, у Наили. Надо же как-то расслабляться? Женщины тоже ходят в рестораны, выпивают там, говорят о своих проблемах.

– Но они ходят туда с подругами, – заметил Алексей.

– У Наили нет подруг. Она очень красивая, – тихо добавил Семужка. – Ей завидуют. У Наили есть только друзья. Мужчины. Они отличаются от мужчин-клиентов тем, что с друзьями Наиля не спит.

– Вы друг? – в упор спросил Алексей.

– Я сосед, – побагровел Семужка.

– Значит, есть и третья категория мужчин в окружении Наили?

– Я...

– Семен Ильич! – окликнула Семужку девушкакуратор. – Идемте! Вас терапевт вызывает!

– Да-да... бегу...

И Семужка кинулся поднимать с дивана мамусю.

– Ох... Наконец-то... – разохалась та. – Что ж так долго?

– Народу много, мамуся. Уж так получилось, – виновато сказал Семен Ильич.

– Да сколь же можно меня мучить?

– Потерпи, дорогая. Сейчас тебе сделают укольчик...

Девушка в белом халатике подхватила мамусю под другую руку, и охающую женщину увели.

– Садись, – позвала Алексея жена. – Место освободилось.

Он сел рядом с Золотой леди. Чтобы как-то завязать разговор, сказал, обращаясь к ней:

– Что-то долго.

Владимирская бросила на Алексея любопытный взгляд, но покосилась на Сашу и разочарованно вздохнула:

– Долго, да. Но меня это не напрягает.

– А вы, простите, с чем пришли?

– Знаете, я вся такая больная... – она томно вздохнула и закатила густо подведенные глаза.

– А... Так вы на обследование?

– Да. Мне подруга посоветовала.

– Так вы заранее записывались?

– Да, еще перед праздниками.

– У вас была визитная карточка?

– Да, подруга дала. Она здесь постоянная клиентка. Там телефон, по которому я звонила, чтобы записаться на прием. Не помню, куда я ее засунула, эту визитку? Ах, я такая рассеянная!

– Мужу не стоило отправлять вас в клинику одну. Раз вы вся такая больная.

– Не все же такие заботливые мужья, как вы, – усмехнулась Владимирская, но потом спохватилась: – Он работает.

– Как? В праздники? – удивился Алексей.

– Он уехал в командировку.

– За границу, небось?

– Именно. Там какой-то саммит. Во Французских Альпах.

– Саммит в Альпах? Сейчас? – «Ты сама-то в это веришь?» – еле удержался от вопроса Леонидов. Все было настолько прозрачно, что ему стало скучно. Вот только визитка, найденная в квартире бабы Ани, смущала. А Владимирская не помнит, куда засунула свою.

Он скользнул взглядом по холеным рукам женщины. Ногти длинные, похоже, наращенные. Золотой маникюр. Кончики пальцев она словно в золото окунула, на одном – дорогое кольцо. Леонидов мог поклясться, что это бриллианты. Можно удушить такими руками тщедушную старушку? Теоретически можно все. А практически?

– Извините, я на минутку.

Он отошел в сторонку и достал из кармана мобильный телефон. Набрал номер судмедэксперта и терпеливо стал ждать ответа.

– Кому там не терпится? – раздался наконец в трубке сердитый голос.

– Палыч, извини, у меня к тебе один вопрос. Насчет вчерашнего трупа.

– Леша, ты в своем уме?! Может, дашь человеку поспать?!

– Дам, только ответь мне на один вопрос. У дамы наращенные ногти. Длинные и острые. Кажется, такой вид ногтевого дизайна называется «стилеты». Если она, к примеру, будет такими руками душить, останутся ли на шее следы ногтей?

– Разумеется, останутся!

– У трупа старухи, который ты видел вчера, были на шее следы ногтей?

– Ты хочешь, чтобы я тебе ответил сейчас? – с иронией спросил судмедэксперт.

– Да.

– А я не помню!

– Палыч, миленький, я сейчас в клинике...

– В какой клинике?

– В «Медрае».

– Я всегда знал, Алексей, что ты – сумасшедший. Я дам тебе соответствующий документ даже без медицинского освидетельствования. Потому что ты – сумасшедший. Только безумец может в свой выходной день, после суточного дежурства...

– Я привел сюда жену, – перебил его Алексей. – Случайно получилось.

– У человека с такой упорядоченной логикой не бывает случайностей. Ты машина, Алексей. Скажи, бога ради, где у тебя кнопка?

– Так как насчет ногтей?

– Мне надо поднять материалы. Я тебе правду сказал: не помню.

– Так подними!

– Тебя только это интересует или еще что-то?

– Пока только это. Но вполне возможно, что у меня возникнут еще вопросы. Здесь много интересного.

– Хорошо, – зевнул судмедэксперт. – Я этим займусь. Сейчас встану, выпью чашечку кофе, приму ванну...

– Побыстрее, пожалуйста.

– Ты мне еще указывать будешь! – разозлился Палыч. – Я тебе перезвоню. – И эксперт дал отбой.

«В самом деле, чего мне неймется? Но ведь удача, вот она – рукой подать!» Алексей посмотрел на Владимирскую. Потом набрал номер Кислицкого.

– Борис, у меня для тебя задание.

– А именно? – насторожился лейтенант.

– Ты вчера разобрался в картотеке покойной?

– Какой покойной? – оторопел Борис.

– Старушки-процентщицы.

– В общем... Да. Срисовал.

– Глянь в свои записи: есть ли там Владимирская Анастасия Дмитриевна.

– Прямо сейчас?

– Да! Записывай: Владимирская Анастасия Дмитриевна.

– У нас же уже есть подозреваемый!

– Делай, что тебе говорят! – рявкнул Алексей.

– Есть.

– Перезвонишь мне, когда будет результат.

«Почему я должен за всех работать?» Он вернулся на диван к Владимирской.

– Леш, почему так долго? – простонала Саша.

– Милая, раз уж мы сюда приехали, то не уйдем, пока не получим результат. Любое дело надо доводить до конца. Терпи.

– Я терплю.

– Госпожа Владимирская! – окликнули леди в золотом.

– Я здесь, – привстала та.

– Анастасия Дмитриевна, идемте со мной, – ласково позвал Руслан.

«Без очереди, – машинально отметил Алексей. – Она пришла сюда последней. Это значит, что у дамы есть деньги и ее сейчас будут на них раскручивать. Принцип у них простой: первым идет тот, с кого можно больше взять. Анастасия Дмитриевна готова платить. Интересно, откуда у нее такие деньги?»

История болезни Владимирская А.Д.

«Вся моя жизнь умещается в одной фразе: я живу в ожидании развода. Вот уже лет пять. Да, пять лет я живу в ожидании развода. Как же это мучительно и... как же это стыдно!»

Подумав так, Анастасия Дмитриевна чуть не заплакала от жалости к себе. Пять лет назад ее единственный ребенок, дочь Алена, уехала учиться в США, и дом опустел. Муж приходит очень поздно, ей кажется, что он делает это намеренно. Не хочет с ней встречаться. А она ложится рано, по старой привычке. За десять лет, провожая Алену в школу, Анастасия Дмитриевна привыкла рано вставать. А сна ей требуется много, у нее пониженное давление и общий упадок сил. Поэтому в десять она уже в постели, с книжкой, читает перед сном любовный роман и ждет, когда в замочной скважине повернется ключ. Миша входит тихо, стараясь ее не беспокоить, и, не заглядывая в спальню, идет сразу на кухню.

Встречаются они с мужем утром, тоже на кухне. Спит Миша в большой комнате, на диване, в ее спальню давно уже не заходит, даже спокойной ночи пожелать. Они с мужем живут как чужие люди, каждый своей жизнью. Она встает раньше и вновь терпеливо ждет, сидя на диване, перед телевизором. Делает вид, что смотрит утреннюю программу, которая на самом деле осточертела настолько, что она уже видеть не может всех ее ведущих. Анастасия Дмитриевна сидит, стиснув зубы, и напряженно прислушивается не к тому, о чем говорят с экрана, а к тому, что происходит в квартире. Вот он встал, она слышит его шаги. Пошел в туалет, потом в ванную комнату. Умывается, ей слышно, как льется вода. Идет на кухню.

– Привет.

– Здравствуй.

– Алена не звонила?

– Нет, не звонила.

Он спрашивает это для того, чтобы просто не молчать. Оба прекрасно знают, что дочь звонит два раза в месяц. Раньше, когда Алена только-только уехала в Америку, она звонила раз в три дня. Потом раз в неделю. Теперь звонит два раза в месяц, в строго отведенные для этого дни. В эти дни Анастасия Дмитриевна с самого утра ходит с зажатым в руке телефоном, напряженно ждет звонка. Приезжает дочь тоже дважды. Дважды в год, зимой, под Новый год, и летом на месяц. Тогда ей кажется, что вернулась прежняя жизнь, полная больших забот и больших же радостей. И муж, похоже, не разводится с ней из-за этих редких встреч с дочерью, когда надо изображать дружную, счастливую семью. Миша даже переезжает на время в спальню, и хотя любовью они давно уже не занимаются, по крайне мере ночью она слышит его дыхание и чувствует рядом тепло его тела. Анастасии Дмитриевне и этого довольно: целый месяц она счастлива.

Скоро Алена окончит университет и должна бы вернуться обратно в Москву. Анастасия Дмитриевна боится об этом говорить, потому что дочь этой темы всячески избегает. Это знак. Алена, похоже, не хочет возвращаться. И не вернется. По телефону они с дочерью говорят о чем угодно: о ее парне, о трудностях учебы, о погоде. Только не о ее возвращении домой. Дочь решила там остаться, но не хочет пока расстраивать маму. Ее парень – американец, он НИКОГДА не поедет жить в Россию. Алена же, похоже, собралась за него замуж. Как только это будет озвучено, муж заговорит и о разводе. Анастасия Дмитриевна в этом уверена.

– Нет, не звонила.

– Значит, ничего страшного не случилось.

– Значит, не случилось.

Случилось. Для нее давно уже случилось. Она живет в ожидании развода, и это мучительно.

Иногда муж спрашивает:

– Тебе нужны деньги?

Она каждый раз отвечает:

– Да.

– Сколько?

И она, замирая, называет сумму. Кажется, что много, что муж начнет возмущаться, топать ногами, кричать: «А зачем тебе такие деньги?!»

Но он каждый раз послушно лезет в портмоне и дает столько, сколько она просит. Если нужной суммы нет, дает ей свою кредитку, зная, что она снимет ровно столько, сколько спросила, ни центом больше. А она каждый раз думает: «Надо было спросить больше». Денег муж предлагает все реже и реже, и это тоже симптом. Каждый раз, как она слышит фразу «Настя, нам с тобой надо поговорить», сердце замирает. Вот, сейчас... Сейчас он заговорит, наконец, о разводе. Но пока обходится.

«Почему ты со мной не разводишься?!» – хочется ей крикнуть ему в лицо. Она уже устала теряться в догадках. Почему?!! А главное, когда? Когда ждать?

Анастасия Дмитриевна все уже продумала. После развода она переедет жить к маме, а эту квартиру будет сдавать. Миша должен оставить ей квартиру, она уже проконсультировалась с адвокатом. Все варианты обговорены, адвокат ждет только ее звонка.

После развода она переедет к маме, а жить будет со сдачи квартиры внаем. И, разумеется, будет искать работу. У нее есть диплом о высшем образовании, когда-то, ей кажется, что это было в прошлой жизни, Настя Владимирская окончила педагогический институт. Она вышла замуж на последнем курсе, а когда сдавала госы, уже была беременна Аленой. В школе Настя проработала несколько месяцев и уже не помнит, как это было. Помнит только, что ужасно. Она до сих пор вздрагивает при слове «продленка», хотя сейчас, кажется, никакой продленки нет. Или есть?

Она плохо себе представляет, где и кем будет работать. Знает только, что работать надо. Она сделала ошибку, когда стала домохозяйкой, но школа так ее напугала, что даже думать о работе было страшно. После нескольких месяцев в ужасной продленке был декретный отпуск, потом... Потом все в стране поменялось, муж решил заняться бизнесом, олигархом не стал, фирма у него небольшая, но крепко стоит на ногах, переживает уже второй кризис и, похоже, справится с этим. Деньги у них есть. Вернее, у него. Анастасия Дмитриевна даже не знает сколько. Она вообще боится о чем-то спрашивать у мужа. Потому что боится, что разговор этот закончится разводом. Хотя она давно к этому готова и все продумала. Но каждый раз, когда она слышит фразу «Настя, нам надо поговорить», ей делается страшно.

Каждый месяц, первого числа, муж выдает ей деньги на хозяйство. И никогда не спрашивает отчета. Но она каждый последний день месяца все равно начинает оправдываться, говорить, как все подорожало. Это их самый долгий разговор за весь месяц.

Дважды в год муж покупает ей подарок. На день ее рождения и на Новый год. Это обязательно ювелирное украшение, и за годы совместной жизни у нее подобралась неплохая коллекция. Правда, за последнее время лучшие экземпляры перекочевали к бабе Ане. Она может их выкупить в любой момент, но...

Где взять деньги?

Самые большие глупости на земле совершаются от скуки. А еще от одиночества.

Сначала была тоска. Когда Алена уехала, она просто места себе не находила. Каждый день ходила гулять по одному и тому же маршруту: мимо школы, в которой училась дочь, непременно задерживаясь у детской площадки, где Алена когда-то играла, а потом медленно шла по тропинке, по которой они когда-то шли вместе с Аленой. Сначала в первый класс, а потом... Потом был выпускной. И каждый раз, когда она вспоминала взрослую дочь в бальном платье, у нее по лицу текли слезы.

– Женщина, вам плохо?

– Нет, все в порядке.

«Господи!!! Как же мне плохо!!!»

Надо было родить еще одного ребенка. Надо было устроиться на работу. Надо было... Да много чего надо было сделать, но, увы, не сделано. Она все откладывала на потом. А потом пришла, нет, не старость. Увядание. Она начала увядать. На лице появились, нет, не морщины. Морщинки. Пока еще морщинки. У глаз, где кожа самая тонкая, и на лбу, да резко обозначились носогубные складки. Надо было колоть ботокс. Сходить к пластическому хирургу. Надо было раньше... Опять это «надо было»!

У мужа наверняка любовница. И наверняка молодая. У них у всех молодые любовницы, у тех, кто добился всего, чего хотел, пока жена обеспечивала надежный тыл. Эти девочки пришли на все готовое, это совсем другое поколение, у которого нет ни стыда ни совести. Они хотят все и сразу, а главное – они это получают.

А что теперь делать ей?!

– Заведи любовника, – посоветовала подруга.

Та самая, единственная. Они вместе учились в школе, подруга, правда, так и не вышла замуж, воспитывает ребенка одна. Но именно по этой причине Иришка работает. Работа у нее интересная, а главное, денежная. И, что еще главнее, Иришка не боится никакого развода.

– Где же я его заведу?

– Езжай за границу. Там этих голодных мужиков... Как собак нерезаных!

Любовник... Ее давняя мечта. Она читает только любовные романы и каждый раз, лежа на кровати с книжкой в руках, грезит. И чувствует приятную тяжесть внизу живота. Ей невыносимо хочется, чтобы кто-то снял эту тяжесть, наполнил бы тело легкостью, разгладил бы поцелуями морщинки на лице. Кто-то молодой и сильный.

Где все эти молодые голодные мужики, жаждущие женского тела?

– Езжай в Египет, – посоветовала Иришка.

Ей уже говорили, что это страна разврата. Что арабы сами вешаются на женщин, причем им безразличны и внешность, и возраст. Мысль об арабе была противна, но окунуться в атмосферу разврата хотелось безумно. Она, истомившаяся в одиночестве и забвении, жаждала приключений.

Поехала одна и почти сразу нашла компанию: женщину с двумя дочерьми. У них были общие интересы: мужья остались в Москве, работать, а дамы в это время наслаждались морем и солнцем и тратили их деньги.

Она с первого же дня ждала: когда будут приставать? Присматривала того, которому не откажет. Все, как на подбор, молодые, стройные, весь персонал. В этом она увидела скрытое намерение исполнять все прихоти состоятельных клиенток. Прошел день, другой, третий... Ничего не было. Только взгляды, которые бросали на нее мужчины, и в самом деле истомившиеся по женской ласке. В конце концов она намекнула, что не прочь. Никакого результата!

Ее не трогали. Впрочем, никого не трогали.

– Им за это грозит увольнение, – пояснила новая подруга. – Это частный отель, владелец – итальянец. Он не поощряет связь персонала с отдыхающими. Так что тебе повезло. Вот в других местах...

Она чуть не завыла от тоски. Поездка прошла впустую. Почему она всегда оказывается не в тех местах? Господи! Да назовите уже мне этот отель, где можно!!!

Если долго о чем-то просить, то просьбу твою непременно услышат на небесах. Только потом не жалуйся.

Все глупости на земле совершаются от одиночества.

Они с Геннадием познакомились во время ее третьей поездки за приключениями. Он был и не молодой, и не красивый. Лет сорока пяти, маленького роста, с брюшком, с бегающими глазами. Но зато он сразу же стал за ней ухаживать. Она уже забыла, как это бывает. Анастасия Владимирская расцвела. Наконец-то у нее был роман! Геннадий представился адвокатом. Говорил много и очень умно, как ей тогда казалось. В постель они легли на следующий же день после того, как познакомились: для нее все уже было решено.

Любовник он оказался плохой, но главное, что у нее он теперь был, этот долгожданный любовник. Было хоть что-то. Гена тоже жил в Москве и предложил продолжить по возвращении в столицу приятное знакомство. Она теперь ждала дорогих подарков, ужинов в ресторанах, тайных свиданий у него на квартире. Геннадий говорил, что у него большая, хорошая квартира. И интересная, высокооплачиваемая работа. А вот с женой он развелся. Она от этих слов таяла и втайне надеялась. Как это говорится? В сорок лет жизнь только начинается? Ей немного за сорок, ничего страшного, если так долго пришлось ждать прекрасного принца, главное, что он наконец нашелся! А вдруг это судьба? Десять дней на море пролетели как один. Она была так счастлива! Впервые после отъезда Алены за границу она была так бездумно счастлива!

Кошмар начался по возвращении в Москву...

Терапевт

На освободившееся место тут же сел мужчина в белом свитере. «Пичугин», – слегка напрягшись, вспомнил Алексей его фамилию. До этого Белый свитер стоял, прислонившись к стене, тоже в ожидании первичного приема у терапевта. Владимирская исчезла в заветном кабинете сразу, после того как Семужка вывел оттуда охающую мамусю.

– И куда нам теперь? – растерянно спросил Семен Ильич у своего куратора.

– На кровь, – ответила та.

– Но нам только укол...

– Вы слышали, что вам сказал врач? – строго спросила девушка. – Мы не можем вам сделать укол без полного обследования. Не хотим брать на себя такую ответственность. Поэтому идите сдавать анализы. Лаборатория на втором этаже. Но сначала... Страховой полис будете покупать? На какую сумму?

– Нам только укол... – беспомощно сказал Семужка.

– Ох... Плохо мне... – застонала мамуся.

– Да-да, – засуетился Семен Ильич. – Будем покупать.

– Тогда идемте в кассу.

Мамусю увели за дверь, на которой было написано: «Касса».

– Что за полис? – удивился Алексей.

– Они заносят деньги на ваш счет, – пояснил Пичугин. – И дают вам магнитную карту. У меня золотая, – похвастался он.

– И что это значит?

– Я могу получить любые услуги. Без ограничений.

– А какая еще бывает карта? – поинтересовался Алексей.

– Бывает серебряная, – с презрением сказал его собеседник. – А бывает и просто карта.

– Я думаю, Леша, нам достаточно просто карты, – робко сказала Саша.

– Там видно будет. А вы, простите, давно ходите в «Медрай»? – спросил Алексей у Пичугина.

– Я хожу к стоматологу, – пояснил тот. – И раз в полгода прохожу полное медицинское обследование. Но на всякий случай купил золотую карту. Мало ли что? Вот вам, пожалуйста! Пригодилось!

– И что с вами случилось?

– У меня насморк.

– И вы пришли сюда?!

– Зря я, что ли, заплатил? – обиделся Пичугин. – Сейчас пойду анализы сдавать.

– Не боитесь, что они начнут лечить ваш насморк на всю золотую карту?

– Леонидова!

– Ой! Это я! Я здесь! – вскочила Саша.

– Проходите.

Алексей с сожалением поднялся с дивана и посмотрел на часы. Долгое ожидание в очереди к терапевту не прошло впустую. Еще немного, и он разговорил бы Белый свитер. Возможно, что это человек случайный и к делу об убийстве старушки-процентщицы отношения не имеет, но Алексей успел поймать взгляд, которым обменялся с Пичугиным Семужка. «Здесь в основном жители близлежащих домов...» – вспомнил Алексей. Семен Ильич и Пичугин, без сомнения, были знакомы. А если они знакомы...

– Сюда, – Галина открыла перед ними дверь с табличкой «Дежурный терапевт».

Они вошли. Кабинет был маленьким и узким, как футляр для очков. У стены стояла кушетка, накрытая белой простыней, на расстоянии вытянутой руки от нее – письменный стол. За столом сидела женщина лет тридцати и что-то писала. Обстановка была казенная и довольно-таки скудная, как в какой-нибудь районной поликлинике. Похоже, все деньги хозяева «Медрая» потратили на антураж: колонны, лепнину и плазменный экран в приемной. Чтобы клиенты сразу не разбежались.

«Зря мы сюда приехали», – подумал Алексей, но посмотрел на бледное Сашино лицо и застыдился.

– Садитесь, – предложила врач-терапевт.

Саша уселась напротив нее, а Леонидов и Галина у стеночки, на стулья. Кураторша открыла блокнот и приготовилась записывать.

«Что она поймет, не имея медицинского образования?»

– На что жалуетесь? – дежурно спросила дежурный терапевт и посмотрела почему-то на Леонидова.

– Вот уже месяц, как я чувствую себя плохо. И с каждым днем все хуже и хуже, – еле выговорила Саша.

– А конкретно на что жалуетесь?

– Знаете, мне тяжело дышать. Иногда даже кажется, что у меня ногти синеют, – пожаловалась жена.

– Покажите руки.

Саша вытянула перед собой руки.

– Сейчас ногти нормальные, – констатировала врач-терапевт. – Но все равно надо обследоваться.

– На предмет чего? – поинтересовался Алексей.

– Это ваш муж? – спросила терапевт у Саши.

– Да.

– А я думала, это он – больной. На вид вам не так уж плохо.

– Она бодрится, – сказал Алексей.

– Еще на что жалуетесь, кроме затруднения дыхания... э-э-э...– женщина заглянула в карту, – Александра Викторовна?

– Я совсем потеряла аппетит. Худею на глазах. И в горле, словно ком стоит.

Терапевт впервые посмотрела на Сашу с интересом.

– А я думала, вы на диете. Сейчас все просто помешались на этих диетах, – и женщина с досадой поправила халат на пышной груди. – И что плохого в полноте?

– В полноте нет ничего плохого, – вмешался Алексей. – Поэтому нам хотелось бы знать, как приблизиться к идеалу. Набрать необходимые килограммы.

– Значит, ком в горле, – задумалась врач. – Мы начнем с анализов. Вам необходимо сдать кровь, мочу, причем анализ крови необходим развернутый, не мешало бы сдать и на гормоны.

– А мочу тоже на гормоны? – усмехнулся Алексей.

– Мочу на белок. Кроме того, надо сделать рентгеновский снимок. Если проблемы с дыханием. Пройти лора, если ком в горле. И сделать гастроскопию.

– Я боюсь! – еще больше побледнела Саша.

– Не бойтесь, это даже грудным детям делают.

– Ну а сейчас что вы можете сказать? – настойчиво спросил Алексей. – Быть может, какое-нибудь лекарство выпишете?

– Без обследования ничего сказать не могу. Вот список врачей, которых вам надо пройти, – Алексей протянул руку, но врач сунула исписанный листок куратору. – Галина вам сейчас все обсчитает. Подождите в коридоре.

«Начинается развод на деньги. Консультация бесплатная, но никакого назначения мы не получим, пока не заплатим. Интересно, сколько?»

Едва они вышли в коридор, очаровательная девушка в мини-халатике ласково окликнула Пичугина. Они с Сашей присели на диван, а Белый свитер исчез в кабинете дежурного терапевта. Появились свободные места, народ постепенно разбредался по этажам соответственно назначениям врача.

– Сколько денег нам не жалко? – спросила Саша.

– Нам ничего не жалко, лишь бы ты была здорова. Лишь бы хватило наличных.

– Но столько врачей!

– Надо так надо.

Вскоре появилась Галина. Присела рядышком на диван и защебетала:

– Вы можете купить золотую карту и получить по ней медицинскую помощь без ограничений.

Услышав сумму, Алексей с удивлением переспросил:

– Сколько-сколько?

– Но ведь без ограничений, – слегка обиделась Галина. – Вы можете также купить серебряную карту. Вот программа... – она сунула Алексею листок с договором. Тот принялся внимательно его изучать.

– А можно нам простую карту? – робко спросила Саша.

– Боюсь, ваше заболевание в эту сумму не обойдется.

– А что у нее за заболевание? – поинтересовался Алексей.

– Это выявится только в результате обследования.

– Но уже понятно, в какую сумму оно обойдется.

– Я бы посоветовала вам купить серебряную карту, – сказала Галина, поняв, что на золотую клиентов раскрутить не удастся.

– Хорошо. Сколько?

Услышав сумму, Алексей опять присвистнул.

– Да вы почитайте договор! – горячо заговорила Галина. – Какой там перечень услуг! Это же почти даром!

– А простая сколько? – спросила Саша.

– Восемнадцать тысяч, – поджала губы Галина.

– Рублей, надеюсь? – уточнил Алексей.

– У нас все цены в рублях.

– И это неплохо. Я имею в виду, восемнадцать тысяч. Саша, как?

– Больше у нас с собой нет.

– Мы принимаем к оплате кредитные карты, – поспешно сказала Галина.

– Я пока не готов взять взаймы.

– Простите, не поняла?

– Взять кредит на лечение. Давайте попробуем обойтись наличными.

– Хорошо, – сквозь зубы, сказала девушка. – Я оформлю вам страховой полис на восемнадцать тысяч. Подождите минутку.

И Галина исчезла в кассе.

– Леша, все равно дорого!

– Жизнь дороже.

– Зачем мы только сюда пришли...

Алексей уже не слушал ее, доставая из кармана деньги...

– Вот список врачей, которых вам необходимо пройти, – сунула ему Галина листок в обмен на подписанный договор.

– Надеюсь, все это уже оплачено?

– Оплачено, оплачено, – засуетилась девушка.

– А мы можем пройти все это сегодня?

– Можете попробовать. Сначала идите на кровь, там, вроде, очередь поменьше.

– Лаборатория на втором этаже. Я помню. Саша, идем, – позвал Алексей.

Галина потянулась следом.

– Вы что, так и будете за нами ходить? – спросил он у девушки.

– Да.

– До каких пор?

– Пока вы не пройдете всех врачей.

– А зачем?

– Такой порядок.

– А обед у вас предусмотрен?

– Нет, пока вы не пройдете всех врачей. Такой порядок.

– Это что, галеры? И сколько вам за это платят?

– Это не имеет значения. Нам направо.

– Я умею читать. Видите, написано: «Лаборатория – направо».

– Не у всех же хорошее зрение, – резонно возразила Галина.

– Хорошо, идемте, – вздохнул Алексей, который уже понял, что от нее не отделаться.

К его огромной радости, компания у двери в лабораторию подобралась подходящая. Во-первых, Ираида Осиповна, а во-вторых, Ольга с мужем. Хотя они, кажется, этой встрече рады не были.

Лаборатория

– Кто последний? – спросил Алексей.

– Здесь нет последних! – жалобно воскликнула Галина. – Присаживайтесь, пожалуйста.

И тут же заняла очередь за такой же девушкой в белом халатике. У двери в лабораторию их стояло уже четверо.

– Как вы себя чувствуете, Ираида Осиповна? – спросил Алексей, присаживаясь рядом с консьержкой на диван. К счастью, посадочных мест у двери в лабораторию хватало.

– Если бы я хорошо себя чувствовала, я бы сюда не пришла.

«Я, кажется, знаю, зачем она занимала деньги у бабы Ани, – подумал Алексей. – Цены здесь не детские».

– А почему вы не обратились в поликлинику по месту жительства? – поинтересовался он у Ираиды Осиповны.

– Обращалась. Сначала я приехала в поликлинику к открытию и никакого талончика, разумеется, не получила. Там была такая очередь! Вы себе не представляете! На следующий день я приехала пораньше и была пятнадцатой. Мне опять ничего не досталось. Пришлось встать в шесть часов утра. Я промерзла до костей, пока стояла у дверей поликлиники, на улице был сильный мороз, и я простудилась. Но зато добыла-таки талон. Была в первом десятке, а прошло передо мной человек двадцать. Как сказали, все вторично. А врач на меня едва посмотрела. По лицу было видно, что ей некогда и вообще не до меня. К нам недавно прикрепила своих клиентов крупная страховая компания, и с тех пор начался бардак. А ведь раньше никто не жаловался! Теперь же в коридорах районки полно народу, сидеть, дожидаясь приема врача, приходится часами. И все наспех, никакого внимания к людям! В общем, лечения мне так и не назначили, направили меня на анализы и на УЗИ. Врач сказала: по результатам. А очередь на УЗИ пишется в первый день месяца, причем звонить надо после полудня. А телефон у них все время занят, потому что все звонят. А когда дозваниваешься, выясняется, что все время уже расписано. И опять-таки, половина пациентов – вторично! То есть по договоренности с лечащим врачом. Скорее всего, за деньги. И что же мне теперь, умирать? Все равно ведь придется заплатить. Так здесь хотя бы трубку сразу берут. Не приходится весь день дозваниваться и в конце концов узнавать, что записи к врачам уже нет.

– Но почему «Медрай»?

– Вы думаете, в других частных клиниках дешевле? – печально спросила Ираида Осиповна. – И потом «Медрай» близко. Всего в двух шагах от дома. Хоть на транспорте сэкономить, – вздохнула она.

– Хотите, я расскажу вам, как лечат по страховому полису? – неожиданно вмешался в разговор угрюмый Шемякин. – Я недавно попал в больницу, сильно простыл. Положили меня в палату на пятнадцать коек. На этаже нас лежало человек сто, и на всех – два туалета. Причем дверей нет. Ширмы. Ладно, я, мужчина. А женщины стеснялись ходить, извиняюсь, по большому. В каждый туалет – очередь. Из антибиотиков только пенициллин, а у меня на него аллергия! Я говорю: можно принести свое лекарство? Нет, отвечают, в нашей больнице мы будем лечить вас нашими. Так положено. Я с головы до ног покрылся сыпью, стал чесаться. А им хоть бы что! Мучился я так две недели, потом не выдержал. Выписывайте, говорю. А они мне: пишите расписку. Мы за вас отвечать не хотим.

– Илюша, перестань, – попросила Ольга.

– Человек интересуется: как лечат бесплатно? Я и отвечаю: никак! Хочешь жить – иди в частную клинику!

– Но такие деньги... – невольно вздохнул Алексей.

– Жизнь дороже, – отрезал Шемякин.

– Скажите, Ираида Осиповна, – вновь обратился Алексей к консьержке. – Вы деньги у бабы Ани на лечение занимали?

При этих словах Шемякин вздрогнул, опасливо отодвинулся от Алексея и замер. Ольга крепко сжала руку мужа и тоже замерла.

– А как вы хотите? – резко сказала Ираида Осиповна. – Я пенсию еще не получаю, на хорошую работу меня не берут, опять-таки возраст. А консьержки получают копейки. У сына своя семья. Сейчас кризис, жена без работы осталась, а детей двое, квартиру, опять же, снимают. Они, конечно, могут переехать ко мне, но я как представлю: жить со снохой... – Ираида Осиповна вздохнула.

– Вы с ней не ладите?

– Скорее, она со мной. Я-то вытерплю. – Консьержка опять вздохнула. – В общем, подумала я, подумала, да и пошла к бабе Ане.

– А какой она брала процент? – поинтересовался Алексей.

– Схема у нее была простая: за год сумма удваивалась. Взял ты, к примеру, тысячу долларов, а через год отдал две. Если отдал всю сумму через месяц, то долг плюс сто долларов. Через два – долг плюс двести. Ну и так далее. Одни лишь проценты она не брала, либо всю сумму, либо на счетчик. Если через год не отдал, то включался двойной счетчик. То есть, через месяц две тысячи двести, через два – две тысячи четыреста. То есть, через два года надо было отдать уже четыре тысячи долларов.

– Ого! – присвистнул Алексей.

– Это неплохие условия, – торопливо сказала Ираида Осиповна. – Если брать на год.

– А не проще в банк обратиться?

– Обращайтесь, – усмехнулась консьержка. – Бегайте со справками, поручителей ищите. Сейчас все поумнели, после того как частные приставы начали описывать имущество, да и банки стали не так сговорчивы. И потом: баба Аня – это могила. Ой, что я говорю? – вздрогнула Ираида Осиповна. – Я вовсе не то имела в виду... Она умела хранить тайну. Никто не знал, сколько у бабы Ани денег. И клиентов своих она не выдавала. Разные ведь бывают случаи. У некоторых куча кредитов, и, чтобы как-то перебиться, занимали у бабы Ани. С банками связываться себе дороже, и кредитную историю никому не хочется портить. За границу, опять же, не выпустят. Потом, банк ведь может бумагу какую-нибудь прислать, напомнить об очередном платеже, а если кому-то не хочется, чтобы в семье знали о его долгах?

– Вы госпожу Владимирскую имеете в виду?

– Кого, простите?

– Женщину в золотом костюме, которая сидела вместе с нами в приемной. Она приезжала к бабе Ане.

– Откуда вы знаете? – Ираида Осиповна поправила очки.

– Я много чего знаю. Знаю, к примеру, что накануне убийства у Наили кто-то ночевал. Хотел у вас спросить: во сколько этот мужчина вышел из дома? Вы сидели на вахте и наверняка его видели. Он ведь приехал на своей машине? И вы наверняка знаете, что это за машина и что это за мужчина.

– Я...

– Глухарева кто? – приоткрылась дверь в лабораторию.

– Я Глухарева! – обрадованно вскочила Ираида Осиповна.

– Проходите на кровь!

«Сорвалось! – с досадой подумал Алексей. – Еще немного, и я бы ее дожал!»

– Вам не стыдно допрашивать людей в больнице? – тихо спросила Ольга.

– А людям не стыдно убивать других людей?

– Но при чем здесь Ираида Осиповна? Она ведь никого не убивала!

– Вы так уверенно об этом говорите... Выходит, вы знаете, кто убил? Скажите мне, и мы с этим покончим.

– Ничего я не знаю! – вскинулась Ольга.

– Тогда не мешайте мне работать.

– Вы не имеете права! Это – частная клиника, а не прокуратура!

– Можете на меня пожаловаться, – усмехнулся Алексей.

– Вы... вы...

– Присаживайтесь, Александр Сергеевич, – раздался нежный девичий голосок. – Вот сюда, на диванчик. Я сейчас.

Девушка в коротком белом халатике исчезла за дверью с надписью «Лаборатория», а на диван рядом с Алексеем тяжело опустился Пичугин.

– Дали-таки направление на анализы! – похвастался он. И торжественно добавил: – Сейчас сдам кровь.

Из дверей лаборатории, прижимая ватку, пропитанную спиртом, к кровоточащей ранке на локтевом сгибе, вышла Ираида Осиповна.

– Шемякин! – позвали из лаборатории.

– Илья, тебя! Иди! – подтолкнула мужа в бок Ольга.

– Боюсь я крови... Ты знаешь... – поежился высокий сильный мужчина.

– Илья! Что ты как ребенок!

– Оль, идем со мной, а?

– Ну, хорошо. – Ольга поднялась с дивана. – Если я не пойду, ты так никогда и не сдашь кровь на эту... как там ее? Хелико...

– Хеликобактер, – уныло сказал Шемякин. – А может, у меня ее и нет вовсе?

– Это мы не узнаем, пока не сдадим анализ. Идем же!

Шемякины скрылись в лаборатории.

– Садитесь, – подвинулся Алексей, уступая место Ираиде Осиповне.

– Спасибо, но мне сейчас на УЗИ, – отказалась та. – Это в другом кабинете.

Консьержка направилась, было, дальше, но Леонидов ее остановил:

– Минутку, Ираида Осиповна. Назовите мне имя мужчины, который ночевал накануне убийства у Наили.

– Какого убийства? – вздрогнул сидящий рядом Пичугин.

– Это из милиции, – пояснила Ираида Осиповна. – Насчет бабы Ани.

– А... так вы из милиции... – враз напрягся Пичугин. – А почему здесь?

– Я приехал с женой, – пояснил Алексей. – Она заболела. Но раз уж я здесь, то попутно решил задать ценному свидетелю пару вопросов. Чтобы не вызывать больную женщину в прокуратуру.

– Из гуманных, значит, соображений, – усмехнулся Пичугин.

– Так как, Ираида Осиповна? Кто он?

– Откуда ж я знаю его имя? Мне Наташкины гости не представляются. Ну, вышел и вышел. Мало от нее выходит мужиков?

– Ага! Получается, вы знаете, что он вышел именно от Наили! Значит, постоянный клиент? Описать его можете?

– Что вы пристали к больной женщине? – сердито спросил Пичугин.

– А вам что за дело? – внимательно посмотрел на него Алексей.

– Это же бесчеловечно! – возмутился бизнесмен.

– Вы случайно не в благотворительном фонде работаете?

– Да какая разница!

– Разница есть. Так как, Ираида Осиповна? Кто он? Ведь вы можете его описать, – ласково сказал Алексей.

– Я... – замялась Ираида Осиповна. – Да, могу...

– Леша, – позвала жена.

– Что, дорогая?

– На минутку.

Алексей с досадой поднялся и подошел к Саше.

– Где здесь туалет? – порозовев, шепнула она ему на ушко.

Краем глаза Алексей увидел, как Пичугин достал из кармана джинсов мобильный телефон. Ираида Осиповна, прижимая к локтевому сгибу ватку, присела на диван рядом с Александром Сергеевичем. Тот набил какой-то текст на дисплее и показал ей. Или Алексею почудилось, или Ираида Осиповна еле заметно кивнула.

– Ты бы спросила у Галины, где туалет, дорогая, – сердито сказал Леонидов жене. – Она тебя туда даже проводит. Это ее обязанность.

– А это удобно? – засомневалась Саша.

– За такие деньги все удобно.

– Что ж...

Саша поднялась и подошла к Галине, Алексей же вернулся к дивану, на котором сидели Пичугин и Ираида Осиповна. Бизнесмен быстро удалил сообщение и поспешно засунул в карман мобильный телефон.

– Так как? – спросил он, глядя вслед уходящей по коридору в сопровождении Галины жене.

– Я его не знаю.

– Но описать можете?

– Попробую, но... – Ираида Осиповна посмотрела на Пичугина.

– Давайте отойдем к окну, где нам никто не будет мешать, – позвал Леонидов.

– Ни к чему. Я плохо помню. Высокий, худой. Волосы... – Ираида Осиповна опять посмотрела на Пичугина. – Темные, кажется.

Алексей машинально отметил, что Пичугин блондин.

– А машина?

– Машина? – растерянно переспросила консьержка. – Кажется, светлая. Извините, у меня проблемы со зрением.

– Имя мужчины назвать можете?

– Ну откуда же я его знаю?

Дверь лаборатории открылась, и оттуда, тяжело опираясь на хрупкое плечо жены, вышел огромный Илья Шемякин. Он был бел, как выпавший сегодня поутру снег.

– Илюша, садись, – захлопотала Ольга. – Вот сюда, на диванчик. Тебе плохо, да?

– Отстань, – сказал Шемякин, грузно опускаясь на диван.

– Господин Пичугин? – раздалось из приоткрывшейся двери в лабораторию.

– Я, – привстал с дивана Александр Сергеевич.

– Проходите, пожалуйста, на кровь.

В конце коридора показалась Саша.

– Этот человек пришел последним, – заметил Алексей. – Что за несправедливость?

– VIP-клиент, – прощебетала очаровательная девушка в коротком халатике. – Александр Сергеевич, проходите.

Тот поспешно вошел в кабинет с надписью «Лаборатория».

– Я, пожалуй, пойду, – поднялась с дивана Ираида Осиповна. – На УЗИ.

– Мы с вами еще встретимся, – пообещал Алексей.

«Что, интересно, за текст набил Пичугин? Неужели...? Ах, Александр Сергеевич, Александр Сергеевич! Тоже на П., но не Пушкин. Не поэт, зато сообразительный. А Ираида Осиповна-то какова?»

История болезни Пичугин А.С.

До недавних пор Александр Пичугин считал себя человеком удачливым. Еще в начале девяностых он без сожаления бросил работу на заводе и занялся бизнесом. Олигархом не стал, но небольшая фирма его прочно стояла на ногах, переживая вот уже второй кризис, и, судя по последним сводкам с полей сражений, с этим, похоже, тоже справится. Деньги у него имелись. Не такие, чтобы быть занесенным в золотой список журнала «Форбс», да и жил он не на Рублевке, в частном особняке, а в двухкомнатной квартире, зато в самом престижном Центральном округе. Имелся и дом на Кипре, и хорошая машина. Не «Ламборджини» и не «Бентли», но – хорошая. В общем, полный боекомплект! Пичугин готов был выиграть маленькую войну, попадись ему достойный противник.

Пять лет назад он развелся с женой. На молоденьких потянуло. А жена, что жена? Жена начала увядать. Он потерял к ней, как к женщине, всякий интерес. К тому же за годы брака жена не выросла, работать так и не пошла, полезными знакомствами не обзавелась. С ней даже не о чем поговорить. Только и знает: магазины, сериалы да глупые слезливые любовные романы. Других книг жена не читает. Сам Пичугин вообще книг не читает, но наслышан, кто модный автор, а кто второй сорт. Если уж берешь товар – бери самое лучшее, то, что люди уважают. И тебя тогда будут уважать. Не умеет, в общем, жить его бывшая супруга. Распустеха. Лохушка. Зачем такая жена человеку состоявшемуся, успешному?

Единственный сын уехал учиться в колледж, в Швейцарию. Приезжает нечасто, под Новый год да летом на месяц. У сына своя жизнь, и после окончания колледжа парень вряд ли вернется в Россию. И Александр Сергеевич его прекрасно понимает. Он бы и сам отсюда уехал, но бизнес... Бизнес у него здесь, в России, и, надо сказать, успешный. Пусть за границей живет сын, там же и женится, детишек заведет. Там и продолжится славный род Пичугиных.

Он же, мужчина в самом соку и при деньгах, пять лет назад решил начать новую жизнь. Первым делом развелся с женой. В газетах, которые читал Пичугин, в передачах, которые смотрел по ТВ, повсюду говорили об охотницах за богатыми мужчинами и даже показывали их, этих охотниц. Подробно описывали их образ жизни, умопомрачительное белье, которое они покупают, чтобы соблазнить добычу, салоны красоты, в которые ходят... Ух, что это были за женщины! У него аж дух захватывало от всех этих штучек! Какая уж там жена!

Вырвавшись на волю, Александр Пичугин начал ждать, что его будут соблазнять. И готовился выбирать. По ночам ему снились сонмы длинноногих красавиц, сплошь блондинки, с маникюром-педикюром, душистой гладкой кожей, огромными ресницами. И в умопомрачительном нижнем белье! Он просыпался в состоянии возбуждения, о чем свидетельствовала эрекция. И так каждое утро.

Пичугин хотел, чтобы все эти красавицы его добивались. Ох, как он этого хотел! Это стало бы подтверждением его успешности. И чтобы все видели.

Знакомый посоветовал поехать за границу, на шикарный курорт. Уж там-то этих охотниц за богатыми мужчинами, как сук нерезаных! Просто толпы! Только надо выбрать страну, где нравы посвободнее.

И Пичугин поехал в Египет. Еще по поездкам с женой и сыном знал, что там женщины сами вешаются на мужиков, специально за этим и приезжают, за развратом. Там он и рассчитывал стать объектом повышенного внимания противоположного пола. Уж как его будут домогаться, и как он будет при этом ломаться! И снизойдет наконец. Осчастливит. Выберет самую-самую. Высший сорт, чтобы все его знакомые завидовали!

Пичугин остановился в шикарном пятизвездочном отеле, в клубном номере на первой линии, с видом на море, и стал присматриваться к одиноким женщинам. Почему-то все те, кого он посчитал за охотниц, жили в соседнем, с тем же названием, но четырехзвездочном отеле. И там почему-то была система «все включено», а в пяти приходилось доплачивать за напитки, причем безумные деньги. Не то чтобы Пичугин был жадным, вовсе нет. Но если всего в двух шагах есть то же, но в два раза дешевле, зачем платить больше? Вино, к примеру, которое он заказывает за ужином, или пиво. Нет, ты подумай! Заказывает пиво по десять долларов за бутылку, а в соседнем отеле, в магазинчике размером с носовой платок, точь-в-точь такое же пиво по два! И Пичугин стал ходить в магазин на территорию четырехзвездочного отеля. Там, у бассейна, сидели хмельные, веселые люди, и хорошенькие женщины в том числе. Пили вино, веселились, в общем, отдыхали. Как же ему хотелось здесь остаться! Но Пичугин важно надувал щеки и, стараясь, чтобы бутылки в пакете не звякали, шел в свой пафосный и невыносимо скучный пятизвездочный рай, довольный тем, что хотя бы за пиво не переплачивает.

Гуляя вечерами по аллее, обсаженной высокими, похожими на оплавленные догоревшие свечи пальмами, Пичугин слышал хмельной женский смех. Но девушки все были парами и знакомиться с одиноким мужчиной не очень-то хотели. Они искали компанию таких же молодых и беззаботных, чтобы весело провести время. А Пичугин был занудой и эгоистом. Он мог часами рассказывать о своем бизнесе, не замечая, что собеседник зевает от скуки. Зато сам тотчас перебивал, если кто-то начинал говорить о своей работе: «Это что! Вот у меня на фирме...»

Да и ему понравилась отнюдь не девушка. Шикарная женщина, ровесница его бывшей жены, но, что называется, небо и земля! Ее наряды сводили с ума мужчин, а фигура была такая, что двадцатилетние красотки завистливо вздыхали. Холеная, уверенная в себе, она заказывала самые дорогие коктейли и каждый день ходила в SPA-центр, Пичугин частенько видел, как красавица крутит педали на велотренажере, и сам невольно втягивал живот. Отдыхала она одна, и Пичугин решил подкатиться. Понятно: женщина ищет приключений.

Его мягко, но решительно отшили. Дама прямо сказала, чтобы Пичугин зря время не терял, спать она с ним не будет. Александр решил, что его не поняли. Он ведь и жениться готов! На такой шикарной женщине – запросто! Подарками ее готов осыпать, бриллиантами! Пичугин словно приклеился к красавице, караулил в ресторане, за завтраком, обедом и ужином, настойчиво звонил каждый вечер в номер, предлагая погулять под звездами, и все время намекал на свое богатство.

– Что там у тебя есть? – не выдержала однажды дама. – Дом на Рублевке?

– Дома нет. Квартира в Центре. Счет в банке. Дом на Кипре.

– Ах, у кого нынче нет дома на Кипре! – с иронией сказала красавица. – Я и сама девушка не бедная. Хорошо зарабатываю. Имею свой бизнес, так что меня твои деньги не интересуют, своих полно. У меня молодой красивый любовник, много поклонников. И вообще... Обожаю этот отель! Я сюда приехала только потому, что персонал вышколен и нет грязных приставаний, как в других местах, – она выразительно посмотрела на Пичугина. – Я не за этим сюда приехала. Я приехала от-ды-хать. И от мужчин в том числе. Кому надо, едут в другие отели...

«Да покажите мне уже эти отели!» – мысленно взмолился Пичугин.

В общем, вернулся он в Москву не солоно хлебавши. Только время зря потратил на несговорчивую красотку. Но что поделать, если его тянуло к таким женщинам! Уверенным в себе, холеным, успешным и состоятельным! А он их не интересовал! Даже со всеми своими деньгами! Оставались юные и бедные красотки, мечтающие удачно выскочить замуж.

Все глупости на земле совершаются от непомерного тщеславия. Уж очень хотелось Александру Пичугину видеть рядом с собой длинноногую красавицу-блондинку. Вернее, чтобы все видели рядом с ним длинноногую красавицу-блондинку. И все бы ему завидовали. И та, из Египта, увидела бы, каким успехом он, Александр Пичугин, пользуется у красивых женщин, и пожалела бы о своем отказе. Пичугин живо представлял себе, как приходит в модный московский ресторан под руку с юной блондинкой, а там сидит его знакомая, скучает в одиночестве. Как она вздыхает и, улучив момент, шепчет ему на ухо:

– Ах, Саша, как я была не права! Ты такой...

Тут Пичугин надувал щеки, и мечта его заканчивалась. Главное, что он ТАКОЙ.

И он стал ходить по ночным клубам, в одном из которых и познакомился с Наилей. Та представилась Наташей, и, к стыду своему, Пичугин поначалу принял ее за порядочную девушку. Стал за ней ухаживать, водить в рестораны. В общем, много времени потратил на прелюдию, а все оказалось гораздо проще.

– И этот к Наташке, – фыркнула как-то консьержка. – Да еще с цветами!

Пичугин шел на пятое по счету свидание, как положено, с букетом. В кармане у него лежало колечко, похожее на обручальное. Именно похожее. Смотря как пойдет разговор. Наташа была настоящей красавицей! Аж дух захватывало, глядя на нее! Помня о своем египетском приключении, Пичугин всерьез побаивался отказа. У такой красивой девушки наверняка полно поклонников. Соперники у него серьезные, потянет ли? Он решил уточнить у консьержки.

Заглянув в окошко, Пичугин интимно спросил:

– У нее кто-то есть?

Женщина оторопела.

– Сейчас, вроде, никого. Ночевал один, но утром вышел вместе с Сашкой Костиковым.

– С кем? – растерялся Пичугин.

– Ее сосед – таксист, – охотно пояснила консьержка. – Припозднившихся клиентов от Наташки увозит. За ночь-то она дороже берет. Сегодняшний клиент, видать, при деньгах. Утром вышел.

Пичугину стало нехорошо.

– Она что... – Александр Сергеевич судорожно сглотнул, – проститутка?

– А ты, никак, жениться на ней собрался? – рассмеялась консьержка. – Что ж, это дело. Наташка – девка красивая, добрая. Женой будет хорошей. Детишек нарожаете.

– Детишек?!

Пичугин судорожно схватился за карман, в котором лежала коробочка с кольцом, похожим на обручальное. «Ну, я и дурак! – подумал он. – Что ж мне так не везет с женщинами? Порядочную принимаю за шлюху, а шлюху за порядочную».

Но ведь все было по правилам! Ночной клуб, извивающаяся Наташа на танцполе, приглашение за столик, ее кокетливый смех... Он подумал, что девушка – охотница. Ищет богатого мужа. А она и не рассчитывала на длительные отношения. Надо было просто-напросто спросить: сколько?

– Ну, я дурак! – повторил Пичугин, глядя на свое отражение в мутном зеркале грузового лифта. – Дурак!

Ошибку свою он исправил быстро. Наиля и в самом деле оказалась девушкой доброй, безотказной и никак не комментировала его постельные таланты. Пичугин подозревал, что их у него простонапросто нет, что он начисто лишен мужской харизмы, сексуальности и чего-то там еще. Того, что делает женщин сговорчивыми. Поэтому только за деньги.

«Что во мне не так? – думал Александр Пичугин и все пытался получить ответ у своего молчаливого отражения в мутном зеркале лифта, потому что мысль эта приходила в голову каждый раз, как он поднимался к Наиле. – Ну, что? К примеру, тезка мой, Александр Сергеевич, великий русский поэт. Тот еще фрукт! Сколько у него было любовниц! И женат на первой столичной красавице! Я ведь тоже А.С. Только не Пушкин, а Пичугин. Но тоже на П. Почему ж мне так не везет с женщинами?»

Зато Пичугину везло в делах. А вот великий русский поэт, напротив, был человек крайне непрактичный и умер, оставив после себя огромные долги. Так сказали по телевизору, и Пичугин этому охотно поверил. И даже стал слегка презирать гения. В его собственной голове постоянно возникали финансовые комбинации, которые приносили неплохую прибыль. Каждое новое знакомство давало толчок к развитию бизнеса, Пичугин привык использовать их все.

Отношения меж ним и Наилей установились прочные и долгосрочные, строго по таксе. Пичугин пользовался стройным красивым телом и платил за это сумму, которая была ему по средствам. Иногда выводил девушку в свет, на мероприятия, куда надо было являться со спутницей. За это он Наиле не платил, считая, что и так ее облагодетельствовал. Дорогое шампанское, вкусная еда, интересные люди. Спасибо за это надо сказать! На полное содержание Пичугин брать девушку не хотел, поэтому и отношениям ее с другими мужчинами не препятствовал. Хотя и этот вариант не исключал. В общем, выбрал систему «лизинг» – аренду с возможным последующим правом выкупа. Но можно обойтись и просто арендой. Как вести себя будет.

Наиля это чувствовала и потому старалась. Однажды она рассказала ему о своей соседке, бабе Ане. По непонятным причинам вредная старуха Наиле симпатизировала. Хотя проценты с нее драла, как с прочих равных. Но частенько звала попить чайку и даже угостила однажды бутербродом с черной икрой. Об этом знаменательном событии Наиля и рассказала Пичугину после того, как скатилась с него на влажную простыню, выполнив свои постельные обязательства.

– А откуда у нее черная икра? – лениво удивился тоже влажный от пота Пичугин. Он слегка устал, удовлетворяя половую потребность, и соображал в этот момент туго.

И тут ему поведали о деньгах, которые баба Аня ссужает под проценты.

– Да... Кому-то это все достанется, – также равнодушно сказал на это Пичугин.

– Детей-то у нее нет, – вздохнула Наиля. – Бедняжка... Она мне иногда говорит: ты мне как дочка.

– Скорее внучка, – усмехнулся Пичугин.

– А мне ее жалко. Я бы за ней ухаживала, будь я ее родственницей.

– И получила бы за это огромное наследство. Квартирка-то ее тоже денег стоит, и немалых!

– Она в ужасном состоянии, – вздрогнула Наиля. – Ты бы видел!

– Зато на Алексеевской. Двухкомнатная. Ремонт сделал – и порядок. Постой-ка... – приподнялся на локте Пичугин. Его мозг прирожденного бизнесмена проснулся и заработал с удвоенной силой. – Детей, говоришь, нет? А братья, сестры?

– Племянница есть. Приходит иногда, – зевнула Наиля, – но баба Аня их терпеть не может, своих родственников. Говорит: ходят, смерти моей ждут. Того и гляди отравят. Или в дом престарелых упекут.

– Интересно получается! Одинокая старушка, денег полно, да еще квартирка на Алексеевской. А если...

Отоларинголог

– Леонидова – заходите!

Саша вскочила и исчезла в лаборатории. А оттуда вышел довольный Пичугин. Он сдал кровь!

– Как вы себя чувствуете, Александр Сергеевич? – тут же кинулась к нему девушка в белом мини-халатике.

– Нормально. А сейчас мне куда?

– К лору, конечно! У вас же насморк! Идемте, я вас провожу!

Девушка подхватила Пичугина под локоток и повела к выходу: специалисты принимали на третьем этаже. Алексей с сожалением посмотрел парочке вслед и невольно вздохнул: надо дождаться Сашу.

– И здесь очередь. Я так и знал! – раздался над его головой скрипучий голос.

– Где вы видите очередь? – спросила у Синьбороды его куратор. – Никого нет.

– Вот сидит товарищ, – кивнул Велемир Ипатьевич на Алексея и, кряхтя, стал усаживаться на диван.

– Я сопровождающий, – сказал ему Леонидов.

– Вы все так говорите, – проворчал Синьборода. – «Мне только спросить, я на минутку, я здесь уже был...» Шасть в кабинет – и на полчаса! Знаю я вас!

– Сейчас выйдет моя жена, и идите, пожалуйста!

– Так всегда говорят. А придет еще кто-нибудь, и – шасть!

Велемир Ипатьевич стал озираться по сторонам, пытаясь вычислить этого «кого-то», кто помешает ему сдать анализ крови немедленно.

– Издалека приехали? – поинтересовался Алексей.

– Безобразие! – тут же принялся возмущаться Синьборода. – От метро – двадцать минут надо идти! Вы подумайте! А на карте нарисовано так, будто клиника находится в двух шагах! И написано: «Пять минут пешком», – ехидно сказал Велемир Ипатьевич и выразительно посмотрел на свою кураторшу. – Сплошное вранье!

– А где вы нашли карту? – спросил Алексей.

– В Интернете, где ж еще? – проворчал Синьборода.

– Вы умеете пользоваться компьютером? – удивился Алексей.

– Молодой человек! – разозлился Велемир Ипатьевич. – Еще неизвестно, кто из нас более продвинутый пользователь!

– Наверное, я, потому что в отличие от вас «аффтар жжет» меня не раздражает.

– Будто я не умею писать на вашем поганом исковерканном языке! Который вы смеете называть русским! Какие-то неандертальцы, йети самые натуральные, вот вы кто!

– Простите?

– Йети! Снежные люди! ИМХО – вот что это такое? Йети и есть!

– ИМХО – это значит «по моему скромному мнению».

– Ничего подобного! Это язык йети!

– Это по-английски, – пояснил Алексей. – In My Humble Opinion. Сокращенно IMHO.

– Вы что – компьютерщик? – подозрительно спросил Синьборода.

– Нет, просто мне тоже стало интересно, а что означает эта абракадабра? Я залез в словарь, в том же Интернете, и посмотрел. Я всегда спрашиваю, если мне что-то непонятно, прежде чем это критиковать.

Чувствуя, что попал впросак, Синьборода тут же сменил тему:

– Плохая клиника! Деньги дерут, а порядок навести не могут!

– Синьборода, заходите!

Велемир Ипатьевич тут же стал оглядываться в поисках того, кто мог бы ему сейчас помешать войти в лабораторию. На этаже появился высокий парень.

– Вы на кровь? Тоже без очереди? – накинулся на него Синьборода.

– Нет, я иду на процедуры.

– А кто на кровь?

– Синьборода! – нетерпеливо сказали из лаборатории. – Да заходите же!

– Безобразие! – сказал Велемир Ипатьвич, поднимаясь с дивана. – Никто пожилому человеку руки не подаст!

Его кураторша, кусая губы, протянула руку. Синьборода пропустил в дверях Сашу и, припадая на больную ногу, скрылся в лаборатории.

– Не повезло, да? – сочувственно посмотрел на его кураторшу Леонидов.

– Бывает, – сдержанно ответила та.

– Тяжелый человек.

– Да уж! Не легкий!

– Может, все мы к старости будем такие?

– Не дай бог!

– Леша, куда нам дальше? – спросила жена, прижимая к месту укола ватку.

– Вам сейчас к лору, – ответила вместо него Галина.

«Отлично! – подумал Алексей. – Пичугин, готовься!»– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он у жены. – И почему так долго?

– В вену не могли попасть, – губы у Саши задрожали. – В две руки кололи. Первый раз такое! Синяки теперь будут.

– Девушка, что у вас за специалисты работают? – накинулся Леонидов на Галину. – Или медсестры тоже без медицинского образования?

– Эта девушка работает у нас недавно, – начала оправдываться та. – Она еще неопытная. У нас текучка большая, вот и... – Галина спохватилась, что сказала лишнее. – У вашей жены вены плохие! Тонкие, глубокие и плавающие!

– А вы разве медик, что так хорошо разбираетесь в венах? – съязвил Алексей. – Или наших инженеров нынче и этому учат?

– Мне так сказали.

– В общем, вы потихоньку загибаетесь, но стараетесь держать марку.

– Зато мы работаем в праздники!

– Потому что в будни к вам ни один человек не придет!

– Леша, перестань, – попросила Саша.

– Ты что, забыла, сколько мы денег отдали?

– Перестань, прошу тебя.

Леонидов поймал насмешливый взгляд кураторши Синьбороды: а чем ты-то лучше? Он сдержался и молча пошел по коридору к двери, за которой была лестница на третий этаж. «Еще и лифт не работает!»

Увидев его, Пичугин вздрогнул.

– Не возражаете, если я присяду рядом с вами? – спросил Алексей.

Пичугин молча подвинулся.

– Много народу, да? – Леонидов кивнул на очередь из кураторов у двери в кабинет. – Или вы и здесь без очереди?

– Врач куда-то вышел.

– Саша, садись. Врач вышел, придется подождать. Вот, товарищ все знает.

Жена присела на диванчик.

– Александр Сергеевич, а о чем вы пытались договориться с консьержкой?

– С какой консьержкой? – вздрогнул Пичугин.

– С Ираидой Осиповной.

– Понятия не имею, кто это!

– Как же так? Она сидела рядом с вами у дверей лаборатории! Что вы ей написали в мобильнике?

– Ничего я не писал.

– Вы ходили к Наиле, да?

– Никуда я не ходил.

– А почему не спросили: кто такая Наиля? Вы ведь взятку предлагали, – ласково сказал Алексей. – И сколько, если не секрет?

– Ничего я не предлагал.

– Вчера я допрашивал Наилю, – Леонидов сознательно сказал «допрашивал». – Знаете, что она мне отвечала?

– Ничего я не знаю!

– Точно так она мне и отвечала: ничего я не знаю, никуда я не ходила, ничего я не брала, никаких денег. Из чего я делаю вывод, что между вами сговор. Чтобы не запутаться в показаниях, вы на все вопросы решили отвечать просто «нет». Она девушка очень красивая, но, похоже, не очень умная. Поэтому вы дали ей простую установку и сами придерживаетесь той же тактики.

– Я не знаю, о чем вы, – хрипло сказал Пичугин.

– Один только факт, что вы предлагали взятку консьержке, свидетельствует о вашей причастности к убийству. У вас что, долги?

– Нет у меня никаких долгов!

– Выходит, вы не знаете, кто живет рядом с Наилей?– Нет, я не знаю, кто живет рядом с Наилей!

– Но кто такая Наиля и где она живет, вы знаете?

– Нет, я не знаю.

– Как же вы тогда не знаете, кто рядом с ней живет?

– Нет, я не знаю, кто... – Пичугин, окончательно запутавшись, вытер пот со лба.

– Получается, Александр Сергеевич, что знаете. И где живет Наиля, и кто живет, то есть жил, рядом с ней.

– Я об этом понятия не имею. Ну, жил рядом с ней кто-то.

– То есть, вы знаете, что ее соседку убили? Вы сказали: жил. А кто вам об этом сказал? Наиля?

– У вас что, диктофон в кармане?

– Где? Вот тут? – Алексей хлопнул по карману, в котором лежал мобильный телефон. – Хоть окулиста вам проходить не надо, глаз – алмаз!

– Я предупреждаю, что в кабинете у следователя откажусь от показаний, которые дал сейчас под вашим давлением!

– Ага! Вы сменили тактику! Но Наиля-то об этом не знает! Я сейчас ей позвоню, – и Алексей полез за телефоном. – Петя, дай мне телефончик девушки по имени Наиля. Ну, Наташа. Как не помнишь? Вчера у нее был! Свидетельница. Диктуй, я запомню... Спасибо, Бурундуков! Вольно! ... Наташа? Как кто? Ваш поклонник! Из милиции. Нет, не Петя. А вы Петю ждете? Это Леонидов Алексей Алексеевич, помните меня? Ах, помните... Замечательно! Рядом со мной сидит, знаете, кто? Александр Пичугин. Как так: вы его не знаете? Он вышел от вас вчера утром! Никто не выходил? Странно... А вот он говорит, что вас знает. Да, этот факт он признал. Что на это скажете? Что он козел? – Алексей прикрыл трубку рукой и Пичугину: – Слышали? Вы – козел. Это не я сказал. – И опять Наиле: – Он это признает. Как говорится, молчание в знак согласия. Так вот этот козел... Пичугин Александр Сергеевич, был у вас вчера? Ах, у вас бывает много козлов... Вы на что намекаете, Наиля Амирхановна? Что и я...? И Петя?! Ах, все мужики козлы. Ну, успокойтесь, поплачьте. Я вам перезвоню. – Алексей дал отбой, глубоко вздохнул и сказал, обращаясь к Пичугину: – Ну вот, довели девушку. Не стыдно вам, Александр Сергеевич?

– Вы надо мной издеваетесь, – догадался Пичугин.

– Еще один звонок, максимум два, и она расколется. Так что подумайте хорошенько, Александр Сергеевич. Чистосердечное признание...

– Господин Пичугин! – дверь в кабинет лора приоткрылась. – Заходите!

Мокрый от пота Пичугин поспешно скрылся в кабинете. «Сейчас он и впрямь похож на больного, – подумал Алексей. – А если еще и давление померить...»

– Я испортила тебе день, – вздохнула Саша. – Твой выходной день.

– Что ты, любимая! Я прекрасно провожу время!

– Я не знала, что здесь столько народу. Это моя ошибка.

– Это я не знал, что здесь столько народу. Это моя ошибка.

– Леша! Ты можешь говорить нормально? Ты только что довел больного человека до слез! Я видела! Откуда у тебя этот талант? Ты любого способен довести до слез!

– Работа бывает разная: бывает чистая, а бывает грязная, – неожиданно для себя в рифму сказал Алексей.

– Вот, опять!

– Это случайность.

– У тебя не бывает случайностей. Ты – машина.

– Ах, да... – вспомнил Алексей и схватился за телефон. – Боря? Ты забыл о моей просьбе? Не забыл? Отлично! Ну, что там? Нет Владимирской? Отлично! Проверь теперь Пичугина А.С. Александр Сергеевич. Не Пушкин, Пичугин. Давай!

«Нет Владимирской. А она ведь приезжала к бабе Ане. Уж, конечно, не в гости. За деньгами приезжала. А карточки нет. Отлично!»

И тут он увидел, как по коридору, поддерживая охающую мамусю, идет Семужка. Когда Сазоновы поравнялись с диваном, на котором сидел Алексей, тот спросил:

– Вы теперь куда?

– На кровь, – растерянно сказал Семен Ильич. – Ума не приложу: зачем на кровь? Нам ведь только укол...

– Устала... не могу больше... – простонала мамуся.

– Да вы присядьте, – подвинулся Алексей.

Мамуся, поддерживаемая Семужкой, тяжело опустилась на диван. В это время дверь в кабинет лора открылась, и оттуда вышел мокрый от пота Пичугин.

– Леонидова, заходите! – позвала медсестра. Саша тут же исчезла в кабинете.

– Идемте со мной, Александр Сергеевич, – потянула за рукав Пичугина девушка в мини-халатике. – Давление меряют вон там! – она махнула рукой.

Пичугин испуганно посмотрел на Алексея и галопом понесся мерить давление.

– Куда же вы! Стойте! – затрусила за ним хорошенькая кураторша. – Александр Сергеевич! Разве так можно! Вы же идете мерить давление!

– А у нас сто восемьдесят, – грустно сказал Семужка.

– Это много или мало? – спросил Алексей.

– О! Это очень много! Утром было меньше, но, пока мы ходили с этажа на этаж, поднялось до ста восьмидесяти.

– Зачем же вы ходили?!

– Но у них такие правила... – развел руками Семен Ильич.

– Надо уметь постоять за себя. Они же ее угробят! – кивнул Алексей на мамусю.

– Разве можно умереть в поликлинике? – удивился Семужка. – Здесь же полно врачей! Сделают укольчик, таблетку дадут.

– Семушка... Ох! Дай мне... Не могу больше... Ох! – мамуся завалилась на диван и простонала: – таблетку...

– Надо потерпеть, – растерянно сказал Семен Ильич. – Ну, полежи, полежи.

– Семен Ильич, вы знаете Пичугина? – спросил Алексей.

– Кого?

– Мужчину, который только что вышел из этого кабинета.

– Я не знал, что он Пичугин. Ой! Опять не то сказал!

– То, Семен Ильич, то. Вы не знаете его фамилию, но знаете в лицо, потому что он приезжал к Наиле. Постоянный клиент, да?

– Откуда вы знаете?

– Работа такая. А денег он у бабы Ани случайно не занимал?

– Этого я не знаю, – развел руками Семужка.

– Как же так? Наиля откровенничала с Костиковым, а Костиков с вами. Неужто не обсуждали ее клиентов?

Семен Ильич побагровел, как рак.

– Что же вы засмущались? – улыбнулся Леонидов. – Я хорошо знаю людей. Работа такая, – повторил он. – Мужчины любят сплетничать не меньше, чем женщины, но никогда в этом не признаются. Я уверен, что вы с Костиковым за кружкой пива обсуждали клиентов Наили.

– Я не пью, – запротестовал Семен Ильич.

– Да будет вам! Все пьют! Если не пьют, то выпивают.

– Что вы от меня хотите?

– Правду, Семен Ильич, правду. Брал ли Пичугин деньги у бабы Ани?

– У него своих полно, – неохотно сказал Семужка.

– Время сейчас смутное. У Пичугина могут быть непогашенные кредиты, невыполненные перед партнерами обязательства. Бизнес – штука такая: где он, там и долги.

– Я ничего не слышал о долгах Пичугина, – отрезал Семужка.

– Он что, и вас купил?

– Послушайте... Мне надо идти... – Семужка посмотрела на мамусю. – Я пришел сюда со старой больной женщиной. Ей плохо, вы сами это видите. А вы меня спрашиваете про какого-то Пичугина. Мамуся, как ты?

– Вроде, полегче. Ох! Идем...

Она встала, тяжело опираясь на руку Семужки. Алексею стало стыдно. Он схватил лежащий на столе глянцевый журнал и уткнулся в него. Сазоновы ушли.

«Пичугин не брал у бабы Ани денег, – думал Алексей, рассеянно глядя на диву в алом обтягивающем платье. – Денег он не брал. Но взятку консьержке предлагал. Тогда что? Почему мы, черт возьми, так уперлись в эти деньги! Но что, если не деньги? Какой еще может быть мотив для убийства? Ревность? Она была уродливой старухой. Месть? Вполне. А если баба Аня выдала чью-то тайну? Тогда Владимирская. Но почему Пичугин так боится показаний консьержки? Он ночевал у Наили. Ну и что? Где криминал? Между ним и покойной бабой Аней были какие-то отношения. А какие?»

– Леша! Я здесь!

Алексей поднял голову: перед ним стояла Саша.

– Как? Ты уже все?

– Меня осматривали целых пятнадцать минут! Мое горло!

– И что?

– Ничего!

– Как так: ничего?

– Там ничего нет. Никакой патологии, как сказал врач. Я могу глотать.

– А почему тогда не глотаешь?

– Я-то откуда знаю? Мне кажется, что в горле что-то застряло, – жалобно сказала Саша, погладив шею. – Идем дальше, Леша.

– Куда?

– На УЗИ, – вмешалась Галина. – Надо сделать ультразвуковое исследование.

– Мы здесь уже второй час, – заметил Алексей, глянув на часы. – А дело не сдвинулось с места.

– Надо пройти всех врачей, – сказала куратор. – Точный диагноз требует времени. Самые большие очереди еще впереди, – предупредила Галина. – Сегодня наплыв клиентов.

Алексей и сам видел: все стулья заняты «кошельками». Видать, многим невтерпеж ждать до десятого января, чтобы засветло идти в поликлинику, выцарапывать заветный талончик. Ведь и им десятого на работу! Вот и сидят в очередях в частной клинике.

– Все равно день пропал, – тяжело вздохнув, сказал он. – Идемте на УЗИ! Где это?

– На втором этаже. Идемте за мной!

УЗИ

Сказав, что самые большие очереди еще впереди, Галина не обманула. Видимо, она имела в виду именно эту очередь. На одном из диванов Алексей увидел Ираиду Осиповну, а ведь та ушла на УЗИ полчаса назад!

– Много народу перед вами? – спросил он у консьержки.

– Не знаю. Очередью управляют кураторы, – вздохнула Ираида Осиповна. – У них спросите.

– Саша, садись, – сказал жене Алексей. И Галине: – Вы бы тоже присели.

– Нам нельзя! – испугалась та. – Я сейчас отнесу в кабинет вашу карту и вернусь. – Галина скрылась в кабинете, где проводили ультразвуковое исследование.

Здесь же сидели в ожидании и Шемякины.

– Илюша, не волнуйся, – погладила Ольга огромную руку мужа. – Это не больно.

– Ты всегда говоришь: не больно, – проворчал тот. – Зачем мне это чертово УЗИ?

– Ну как же, Илюша? – засуетилась Ольга. – Ультразвуковое исследование органов брюшной полости врач назначил. Надо же с чем-то идти к гастроэнтерологу?

– Язву на УЗИ не определяют, – авторитетно сказал интеллигентный мужчина в очках. Леонидов тут же окрестил его Очки.

– Зачем же тогда назначают? – растерянно спросила Ольга.

– Сколько вы заплатили, если не секрет?

– Полторы тысячи, – призналась Шемякина.

– Вот! Полторы тысячи! – смакуя, повторил Очки. – Полторы тысячи здесь, полторы тысячи там. Сколько в итоге набегает? Они же вас специально на деньги разводят! Надо идти сразу на гастроскопию! А на их уговоры не поддаваться! Знаю я эту систему!

Видимо, Очки знал все. «Авторитетный товарищ», есть такая порода людей.

– Не говорите ерунды, – сердито заспорила с мужчиной в очках женщина из очереди, плотнее закутавшись в шаль. – Сначала делают УЗИ, порядок такой. И если у доктора возникают какие-то сомнения, он направляет на гастроскопию. Потому что это мучительная процедура.

– Мучительная?! – аж подпрыгнул Шемякин.

– А вы представьте себе: надо глотать толстыйпретолстый шланг, на конце которого находится камера.

– Оля! – ахнул Шемякин, взявшись рукой за сердце.

– Леша! – Саша схватила стоящего рядом мужа за руку и крепко сжала.

– Что вы, дамочка, людей пугаете! – возмутился Очки. – Это раньше был толстый шланг, а сейчас тоненький. Это совсем не больно, просто неприятно.

– А вы пробовали? – накинулась на него Шаль.

– Я-то делал гастроскопию, а вы?

Шаль тут же замолчала. Повисла напряженная пауза, во время которой бледный от страха Шемякин обливался потом.

– Попов? – окликнули из кабинета. – Заходите!

Очки встал и не спеша направился к двери.

– Шевелитесь, мужчина, не задерживайте очередь! – прошипела его оппонентка Шаль. – Я просто уверена, что у него простатит! А это на полчаса! – Шаль нетерпеливо заерзала на кожаном диване.

Леонидов побагровел. Это еще одна особенность поликлиник: вслух обсуждать физиологические особенности организма с самыми неприятными подробностями. И никто не обижается.

– Петрова? Вы сколько выпили воды? – раздалось в подтверждение его мыслей.

– Полтора литра, как вы сказали.

– Посидите полчасика.

– Как?! Еще полчаса?! – аж подпрыгнула Шаль. – Но я не вытерплю! Мне хочется в туалет!

– Не мочиться! – строго сказала куратор Петровой. – Слышали, что врач сказал? Сидите, ждите. Терпите.

«Не вытерплю я, – подумал с тоской Алексей. – Ненавижу больницы!»

– Саш, а что тебе будут исследовать? – с опаской спросил он у жены.

– Щитовидку.

– А зачем?

– Ком в горле может стоять оттого, что она сильно увеличена, – пояснила Саша и добавила: – Я ведь никогда не исследовала щитовидку.

– Это быстро, – сказала все та же Шаль. – Мочевой пузырь гораздо дольше. Или гинекология. Он там один.

– Кто один? – вздрогнув, спросил Алексей.

– Врач. Он проводит ультразвуковое исследование, он же и пишет заключение. Заключение ждать дольше, – пояснила она.

– А почему не дать ему в помощь медсестру?

– Так праздники же, – удивилась Шаль.

– Как? И здесь праздники? За деньги?

– Скажите спасибо, что хоть так! – сердито сказала Шаль. – Сразу видно, что вы здоровы!

«Да уже, кажется, нет, – с тоской подумал Алексей. В правый бок кольнуло. – Печень наверняка увеличена», – похолодел он и посмотрел на дверь в кабинет УЗИ. – «Зайти, что ли?»

– Леша, я боюсь! – Саша крепко сжала его руку.

– Не бойся, все будет хорошо. – «А вдруг у меня цирроз?!»

– А вдруг у меня узел? – Саша вздрогнула. – А если два?

– И что?

– Это же опасно! И загорать нельзя, – потускнела жена. – А я так люблю солнце! Мы на море летом собирались.

– Погоди. Еще ничего не нашли.

– У меня точно щитовидка! – Саша взялась рукой за горло. – Она меня душит! Леша! Она увеличена! Я это чувствую!

– А раньше ты это чувствовала?

– Раньше? – Саша задумалась. – Раньше нет. Я почувствовала, когда врач сказал мне, что это, скорее всего, щитовидка. У меня круги под глазами, по утрам отеки. Вид нездоровый, руки холодные, кожа сухая. В общем, все симптомы.

Алексей почувствовал, как боль в боку усилилась.

– Что с тобой? – спросила Саша. – Ты побледнел!

– Я, пожалуй, сяду, – Леонидов опустился на диван рядом с Ираидой Осиповной. Та опасливо отодвинулась. – Не жалеете, что пришли в «Медрай»? – спросил у нее Алексей. – Такие деньги потратили, в долги влезли. А все равно приходится сидеть в очередях.

– По крайней мере, я знаю, что меня примут. А в моей поликлинике только по записи, а записаться нереально.

– Давно вы болеете?

– Не надо притворяться, – попросила Ираида Осиповна. – Не делайте вид, что вы мне сочувствуете. Вам нужно от меня только признание.

– А вы что – преступница?

– Я несчастная больная женщина. Которой просто не повезло.

– Пичугин предложил вам взятку, так? Он набил на дисплее какую-то сумму. Сколько, Ираида Осиповна?

Та вздрогнула.

– Не хотите называть сумму, не надо. Скажите мне только: что он скрывает? Что у Пичугина были за дела с бабой Аней?

– Спросите у него сами.

– Ведь это он вышел вчера утром из подъезда, вскоре после убийства?

– Нет!

– Мы найдем и других свидетелей.

– Ищите.

– Значит, улица была пуста. Иначе вы бы не стали его покрывать. Вы уверены, что свидетелей, кроме вас, нет. Вы сидели на вахте, как обычно... Скажите, а почему вы работаете в праздники?

– У меня график... – замялась Ираида Осиповна.

– Э, нет! Я уточнил: вы часто меняетесь. Предпочитаете работать в выходные дни и в праздники. Суббота, воскресенье, Новый год, Восьмое марта, Пасха... Вы почти все рождественские каникулы записаны на дежурство. Почему?

– В выходные и праздники надбавка, – тихо сказала Ираида Осиповна.

– Вы знаете об уголовной ответственности за ложные показания? – мягко спросил Алексей. – Неужели это того стоит, Ираида Осиповна?

История болезни Глухарева И.О.

Все глупости на земле совершаются от бедности. А от большой бедности совершаются большие глупости. Что уж говорить о нищете! Нищета доводит человека до отчаяния, до состояния, когда он перестает контролировать свои поступки. В голове у него только одна мысль: деньги. Его занимает только одна проблема: где взять деньги? И у него есть только одно желание: разбогатеть.

В молодости к бедности относятся проще. Впереди еще целая жизнь, деньги – дело наживное, сил полно, здоровья тоже, по утрам еще не мучают боли, вечером они же, но с новой силой, а любовь скрашивает даже самые серые, самые хмурые будни. Недаром говорят: с милым рай в шалаше. А где молодость, там и любовь. Трудности влюбленными переносятся легко, и отсутствие денег не кажется такой уж большой проблемой. Нет, так будут!

Но когда тебе за пятьдесят и у тебя нет солидного счета в банке, о будущем начинаешь задумываться всерьез. Потому что болячками к этому возрасту обзаводятся все, и богатые и бедные. И бесплатно лечить тебя никто не будет. Да, есть страховой полис. Но на первом бесплатном приеме врач сразу предупреждает: готовьте деньги. Операция платная и обойдется вам, ну, скажем, тысяч в сто. А где взять?

Единственным богатством Ираиды Осиповны, три года назад скромно отметившей полувековой юбилей, была однокомнатная квартира на Алексеевской, родительское наследство. Ни счета в банке, ни высокооплачиваемой работы она не имела. Приехавшие из провинции в Москву – покорять гордую неприступную столицу – всерьез мечтают только о жилье. «Эх, была бы у меня квартира...» Им кажется, что это первое и единственное условие для того чтобы горы свернуть, порою так и получается. А коренные москвичи мечтают, чтобы к этой квартире была бы работа, позволяющая поддерживать достойный уровень жизни в одном из самых дорогих городов мира. И им обидно, когда приезжие их обходят, скупают лучшее жилье, получают лучшую работу, ходят в лучшие рестораны и отовариваются в лучших магазинах. Поэтому, как бы тщательно это ни скрывалось, к «понаехавшим» москвичи чувствуют неприязнь и стараются чинить им препятствия. И делают это не от злого умысла, а инстинктивно, отстаивая то, что получили по праву рождения. Свой город, в котором сами хотят пользоваться лучшим.

Да, была у Ираиды Осиповны квартира. А с работой не сложилось. И вообще, жизнь не сложилась. Школу Ирочка окончила на четверочки, с одной лишь единственной пятеркой по литературе. В педагогический идти побоялась, характер у нее был мягкий, класс она бы в повиновении не удержала. К технике же испытывала откровенную неприязнь, откуда берется ток в розетке, представляла слабо, считать умела плохо, все время ошибалась. Талантов же у нее не было никаких. Ни единого!

Многие из тех, кого за годы учебы в школе учителя считали серостью, впоследствии находят себя. Добиваются успеха и словно расцветают, становятся яркими, сильными личностями, так что люди, знающие их с детства, только удивляются: откуда что взялось? Но для этого надо хоть что-то делать. Надо поставить перед собой цель и идти к ней. Ирочка же была человеком не просто мягким, а абсолютно безвольным. Она всю жизнь плыла по течению, никогда ни с кем не спорила, старалась избегать конфликтов. В магазине ее все время обсчитывали, на рынке обвешивали, в транспорте ей постоянно хамили.

Поступила она после школы в Институт культуры, на Библиотечный факультет.

– Вот спокойная работа, – сказала мама.

Забыла только добавить:

– Но не денежная.

Сама Ирочка о деньгах тогда не думала. Мама с папой работали, она училась, стипендию не получала, потому что училась плохо, но все равно была сыта-одета-обута, жила не в общежитии, в квартире на Алексеевской, хоть и в однокомнатной, с родителями, но зато своей. Многие ей завидовали, особенно приезжие. Домашняя девочка, скромная, чистенькая, на плече сумка, в сумке заботливо приготовленные мамой бутерброды с докторской колбасой да термос с кофе. После занятий Ирочка шла на автобусную остановку и ехала домой, где ее ждал вкусный обед. В подругах у нее были такие же москвички, дружили они «по территориальному признаку», кто с кем ближе живет. И дружба эта была не такая, как у общежитских. Те дружили отчаянно, взахлеб, свалив вещи на одну полку, а обувь в одну кучу. Все – общее. Рыдали друг у друга на плече, завалив экзамен, после занятий мчались стоять в очередях за дефицитом, как-то доставали контрамарки в самые популярные театры, ходили в музеи, спеша охватить все, пока в столице.

Московские девушки дружили тихо и сдержанно, снисходительно посматривая на приезжих, потому что знали: столица от них никуда не денется. Общежития откровенно побаивались, родители сказали им, что там грязь и разврат. Разврата Ирочка боялась до икоты. Грязь тоже не любила: в ее доме всегда было уютно и чисто.

Так она доплыла до четвертого курса, после чего получила диплом и распределение. Тут-то в спокойном русле реки ее жизни и возник островок. Ирочка влюбилась. И надо же! Он был приезжим! Из того самого гнезда разврата, из студенческого общежития! Иван с Ирочкой были ровесниками, только она отучилась четыре года и обзавелась дипломом о высшем образовании, а ему надо было проучиться пять. А потом ехать по целевому распределению к себе на родину, на завод по производству чего-то там, что имеет отношение к розетке и току. Ирочке и в голову не приходила мысль о том, что ее используют.

Об этом подумала мама, которая категорически отказалась прописать к себе зятя. Ирочка с Иваном поженились, родили ребенка, вместе пережили перестройку, а Глухарев все еще жил в столице на птичьих правах, ожидая, когда теща над ним сжалится. Так и не дождавшись, он нашел более сговорчивую женщину, хотя и с ребенком, но умеющую ценить работящего, непьющего мужика. И ушел к ней.

Это было пятнадцать лет назад. Вот уже пятнадцать лет Ираида Осиповна одна. Их сыну сейчас тридцать три года. Их общему сыну, потому что у Глухарева есть еще один, от второй жены. Ираида Осиповна знает, что в этом браке он счастлив, все у Ивана в порядке, семью он обеспечивает, а что касается бывшей жены, то Глухарев ей ничего не должен. Ушел Иван, как настоящий мужчина, с двумя чемоданами, в которых лежали его личные вещи, оставив теще и ее ненаглядную квартиру на Алексеевской, в которой его категорически отказались прописать, и ее драгоценную дочь.

Ирочкин брак разбила московская прописка. Только после развода она поняла, что Иван ее вовсе не использовал, как говорила мама, что он человек порядочный и муж хороший. Вот вам плата за бутерброды с докторской и за кофе в термосе! Раз мама говорит, ее надо слушать. Маме виднее, она жизнь прожила.

– Квартира только твоя, – сказала перед смертью мама. – Скажи спасибо, что я ее для тебя сохранила...

Отец умер годом раньше. Иван Глухарев не дотерпел до прописки в квартире на Алексеевской каких-то два года. Но никогда об этом не пожалел. Когда Ираида кинулась к нему, оказалось, что новая жена Ивана в роддоме.

– Давай начнем все сначала, – робко сказала Ираида, и в этот момент зазвонил телефон.

– Как вы сказали? Сын!!! – бывший муж схватил ее в охапку и принялся целовать – Слышишь, Иришка! У меня сын родился! Сын!!! Лечу!!!

О том, что у него семнадцать лет назад тоже родился сын, Глухарев как-то забыл. Это был сын из другой, муторной жизни, когда его постоянно долбали за место рождения, указанное в паспорте. Мол, почему не Москва?

Так растаяли Ирочкины надежды. И на работе начались проблемы. Она узнала, что такое нищета. Другие как-то крутились, пошли на рынок торговать, но она не была создана для торговли. Ираида знала, что и пытаться не стоит, первая же ревизия выявит у нее недостачу. В библиотеке же платили мало, Глухаревы едва сводили концы с концами. Иногда, хотя он уже не обязан был этого делать, деньги давал бывший муж. Тогда в маленькой семье Глухаревых был настоящий праздник!

Сын учился в институте Игорь пошел в отца; и внешностью, и пристрастиями: технарь. На последнем курсе он встретил свою любовь. И, о ужас! Она оказалась приезжей! Ираида же поступила точь-вточь как в свое время ее мать: категорически отказалась прописать сноху, впервые в жизни проявив твердость. Она знала, что поступает неправильно, но поделать с собой ничего не могла. Это упрямство она унаследовала от матери вместе с московской квартирой.

– Я должна сохранить для тебя квартиру, – твердила она сыну. – Твоя жена тебя использует.

Даже когда родилась внучка, Ираида Осиповна не смягчилась. Молодые ушли жить на частную. Жизнь у сына в конце концов наладилась. Игорь устроился на хорошую работу, его жена тоже без дела не сидела. Что тут скажешь? Жили они хорошо, но к Ираиде Осиповне заезжали нечасто. И надо отдать должное ее снохе: та ни разу не устроила скандала, не настраивала мужа против матери. Игорь и сам все видел. Сын, а не сноха, не мог простить ее упрямства. Ираида Осиповна это чувствовала и старалась не навязываться.

Когда у сына родилась вторая дочь, она подумала: «А может, это и в самом деле любовь?» Но тут же ей в голову пришла другая мысль: хотят как можно больше народу прописать на ее жилплощадь. Сделав подсчеты, Ираида Осиповна убедилась, что при разводе большая часть квартиры достанется захватчице и ее детям. Игорь же ни о чем не просил. Видимо, он ждал, когда мать сама заговорит об этом, но так и не дождался.

Отношения между ними стали еще прохладнее. А беда не приходит одна: ведомственная библиотека, в которой работала Ираида Осиповна, закрылась. Ей надо было искать новую работу. В пятьдесят лет, без знания компьютера, иностранных языков, с дипломом, в который потенциальные работодатели смотрели недоуменно. Кому нужны библиотекари? Предлагали все то же: в торговлю. Ираида Осиповна отказывалась, она знала, что не потянет. Однажды предложили пойти в пекарню. Заглянув в цех, где ей предстояло проводить большую часть своей жизни, Ираида Осиповна пришла в ужас. Понятно, почему на такую работу нет желающих! Это же каторга! А она в последнее время чувствовала себя неважно. Болела голова, мучили приливы, бессонница, и еще какие-то непонятные боли.

Сбережения постепенно заканчивались. Ираида Осиповна и раньше считала каждую копейку, но теперь, оставшись без работы, оказалась совсем без денег. Сын ничего об этом не знал, он был занят на двух работах, чтобы оплачивать съемную квартиру и содержать жену и двух детей. Ираида Осиповна знала, что Игорю приходится туго. Сноха же все никак не могла устроить в садик младшую девочку. Выход был: пригласить в няньки Ираиду Осиповну. Но эта чертова прописка разбила не только брак Ираиды Осиповны, она разбила ее семью, навсегда поссорив с сыном! Сноха скорее умерла бы, чем обратилась к ней за помощью!

Так они и жили, каждый со своими проблемами, которые, объединившись, запросто могли решить. Ираида Осиповна целыми днями сидела дома, в целях экономии, а если и выходила в магазин, то мимо консьержки пробегала, низко нагнув голову. Но однажды попалась!

– Вы платить-то будете? – грузная усатая дама преградила дорогу к лифту.

Из дома Ираида Осиповна выскользнула незаметно, но возмездие все равно настигло ее по возвращении. Похоже, ждали.

– За вами долг. Вы не платите консьержке вот уже три месяца!

– У меня сейчас материальные затруднения, – залепетала Ираида Осиповна, прижимая к себе сумку с продуктами. – Видите ли, я ищу работу...

– А я, по-вашему, кто? Бездельница? – уперла усатая дама руки в боки.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – еще больше растерялась Ираида Осиповна.

– Никто не хочет консьержкой работать! Конечно! За такие гроши! Еще и жильцы попадаются несознательные!

– А сколько вам платят?

– Четыре тыщи! Попробуй-ка, проживи на эти деньги! Хорошо, что у меня пенсия по инвалидности! И то еле-еле концы с концами свожу!

В своей библиотеке Ираида Осиповна получала в два раза больше. Минус дорога, обеды, дни рождения и праздники, когда приходилось скидываться на подарки или общий стол. Она прикинула: если экономить...

– А можно устроиться к вам на работу? – робко спросила Ираида Осиповна, забыв, что живет в этом же подъезде. – Хотя бы временно...

– Кто ж вам мешает?

– А когда можно приступать?

– Хоть завтра! – рявкнула усатая дама.

Все знают: нет ничего более постоянного, чем временное. Временное жилье, временная работа, временные трудности. Так получилось и с Ираидой Осиповной. У новой работы были свои плюсы. Вопервых, на нее не надо было ездить, тратиться на дорогу. Во-вторых, не надо было платить консьержу, а это, как-никак, двести рублей в месяц! Втретьих, на вахте был цветной телевизор, хоть и не большой, зато новый. И ловил он все любимые Ираидой Осиповной программы. В-четвертых, всегда можно было подработать. Кого-то подменить, потребовать надбавку за праздничные дни. В-четвертых, в праздники жильцы были особенно щедры, и к устному поздравлению могли прибавить коробку конфет или бутылку шампанского. В крайнем случае, шоколадку или кусок торта. А иногда давали и денежку в конверте. Дом был хоть и старый, но в престижном районе, в двух шагах от метро, поэтому среди жильцов имелись и люди состоятельные. Прежде чем избавляться от старой мебели или, к примеру, старой одежды, они обязательно консультировались с Ираидой Осиповной.

В итоге в каморке консьержки Ираида Осиповна прижилась. Там у нее стоял уютный диванчик, на который всегда можно было прилечь, а на крохотный балкон в хорошую погоду можно было выйти погулять, не покидая своего рабочего места. Обзавелась она, с помощью жильцов, почти новым письменным столом, стульями, парой уютных кресел. Завела комнатные растения и даже разбила под балконом цветник.

У Ираиды Осиповны оказался талант консьержа. Можно даже сказать, что она нашла наконец свое призвание. Кому-то это может показаться смешным, но всякая работа выполняется в два раза лучше, если это работа по призванию. Первый год Ираида Осиповна еще была тихоня тихоней, деньги у жильцов брала, смущаясь и опустив глаза, и не требовала, чтобы они внесли ежемесячную плату консьержу, а унизительно просила. Но где-то через год в ее голосе появились металлические нотки, а потом она и вовсе осмелела. К концу второго года Ираида Осиповна просто расцвела. Научилась хамством отвечать на хамство, деньги теперь уже не просила, а требовала, и жильцов держала в ежовых рукавицах. Ираиде Осиповне частенько приходилось улаживать конфликты, возникшие меж ними. Свои просьбы они теперь предпочитали передавать через консьержку. Один шумно себя ведет, другой по ночам включает музыку, третий не там ставит машину. Ираида Осиповна была в курсе всего, что происходит в ее подъезде.

За три года к ней так привыкли, что частенько останавливались поболтать, иногда пожаловаться на жизнь, а иногда и поделиться радостью. Поскольку отношения с сыном были напряженные, в праздники Ираида Осиповна предпочитала работать. Она научилась изобретать разного рода надбавки к своей зарплате: на семена и рассаду для цветника, на украшение подъезда, на новогоднюю елку в холл... Состоятельные жильцы охотно шли ей навстречу. В самом деле, что такое нынче сто рублей? Один сто, другой сто. Наберется таких человек десять – вот тебе и тысяча!

С бабой Аней у Ираиды Осиповны были особые отношения. Та прекрасно знала всю опасность своей работы, поэтому подстраховалась. В квартире у бабы Ани была тревожная кнопка. Когда в подъезде устанавливали домофон, квартиру старухи-процентщицы за отдельную плату связали с каморкой консьержки. И если клиент казался ей подозрительным либо меж ней и посетителем возникал конфликт, баба Аня незаметно, или уж как получится, жала на кнопку. Дальше прихожей она своих клиентов не пускала, висевшая же там трубка не казалась им подозрительной. А то, что под ней кнопка... Да мало ли на свете кнопок?

Получив тревожный сигнал, Ираида Осиповна пулей выскакивала на улицу и по домофону звонила в квартиру бабы Ани. Резкий сигнал несговорчивого клиента пугал. А баба Аня тут же говорила:

– Если я, милок (или девонька) не отвечу, сюда мигом милиция примчится.

Так гасился конфликт. За это старуха Ираиде Осиповне немного приплачивала. Сначала сто рублей в месяц, потом триста, а в последнее время пятьсот. Сколько старуха платила остальным консьержкам, Ираида Осиповна не знала, баба Аня была могила. Сама же у них не спрашивала: как и во всяком коллективе, отношения на вахте были напряженные. Ираида Осиповна считалась старшей, она же разбирала все «производственные конфликты». И выживала неугодных тоже она. Это было ее законное место, здесь, в каморке консьержки, Ираида Осиповна чувствовала себя царицей. Бабу Аню она называла уважительно: Анна Павловна.

И вот на вверенной Ираиде Осиповне территории случилось ЧП! Приехала милиция, началось разбирательство. Теперь «заслуженная консьержка района» не знала, как поступить.

Все дело в том, что, когда ее убивали, баба Аня на тревожную кнопку не нажала. Это могло означать только одно: человека, который ее задушил, старуха прекрасно знала. Это был кто-то из своих. Когда в доме были чужие, процентщица следила, чтобы под рукой всегда была тревожная кнопка. И жала на нее, как только почувствует опасность. Если она на кнопку не нажала, значит, никакой опасности не чувствовала.

Ираида Осиповна заметалась. С одной стороны, чувство долга приказывало ей помочь следствию. Она для того и сидит на своем посту. Профессионализм превыше всего...

Но с другой... Во-первых, самое время свести счеты. Наказать жадин и снобов. Еще и заработать можно, как выяснилось!

Разумеется, она прекрасно знала Пичугина! Знала, что он ходит к Наиле. И что у него есть деньги, тоже знала. Пичугин действительно вышел в то утро из дома вскоре после того, как бабу Аню убили. В половине одиннадцатого утра. Заходил ли он к бабе Ане, Ираида Осиповна наверняка не знала. Но, видимо, заходил, раз предложил ей такие деньги! Увидев сумму на дисплее, она чуть не подпрыгнула.

– Если будете молчать, – еле слышно сказал Пичугин, не спуская глаз с милиционера, который в это время отошел к своей больной жене.

Потому что Ираида Осиповна знала не только о том, к кому ходил Пичугин. Даже сам факт, что он в половине одиннадцатого вышел из подъезда, решающего значения не имел. Но Ираида Осиповна знала о плане Пичугина относительно бабы Ани. Она прекрасно знала, что´ у них были за отношения.

Вот этого Пичугин, похоже, и боялся. Потому что, скажи Ираида Осиповна правду, у следствия появлялся мотив.

Конечно, ей было страшно. Ираида Осиповна никогда не конфликтовала с законом. Она до ужаса боялась милиции, боялась судов, налоговой инспекции и вообще власти. Ей было страшно до икоты, но...

Баба Аня умерла. Скончалась паучиха, раскинувшая свою сеть на весь район. Ираида Осиповна тоже в нее попалась. Конечно, долг теперь отдавать не надо. И сумасшедшие проценты тоже. Но кто знает, какое лечение назначит врач? На лекарствах нынче разориться можно! А если, не дай бог, операция? Деньги, они никогда не лишние. А еще Ираида Осиповна мечтала о поездке в санаторий. Нет, не на юг, не на море, на солнце, которое ей было категорически противопоказано. Ираиду Осиповну не привлекали пляжи и осмотр местных достопримечательностей.

Она всю жизнь мечтала поехать на воды. Само это выражение, «на воды», звучало чарующе. «Поехать на воды поправить здоровье». Как из романа из жизни высшего общества. Ираида Осиповна читала их взахлеб. По вечерам, перед сном, ей мерещились утонченные бледные барышни у минеральных источников, их мамочки, томящиеся под ажурными зонтиками, и богатые мужчины в возрасте, тоже приехавшие поправить свое здоровье. Ираида Осиповна была уверена, что встретит там свою судьбу. Немолодого, но состоятельного господина, с которым они впоследствии вместе будут поправлять здоровье.

Увы! До сих пор поездка была ей не по средствам. Она уже потеряла всякую надежду, как вдруг... Когда Пичугин показал сумму на дисплее мобильного телефона, Ираида Осиповна почувствовала себя словно в свете прожектора. Свет лился на нее отовсюду и был такой яркий! Она даже вспотела от волнения. Ираида Осиповна уже видела себе на водах, у минерального источника, со стаканом живой воды в руке, потом в загсе, под руку с солидным пожилым господином в темном костюме, потом опять на водах, с ним же, но уже в качестве супруги. Столько лет ожидания, обманутых надежд, беспросветной бедности, и вот вам, свершилось! Душу дьяволу продашь за мечту!

И она решила взять эти деньги.

УЗИ (продолжение)

Из кабинета наконец вышел Очки. Очередь замерла. Очки встал у двери с табличкой «УЗИ» и тоже замер.

– Заходить можно? – робко спросил кто-то.

– Я сейчас узнаю, – вызвалась одна из девушек в белом халатике и исчезла за дверью. Пробыла там с минуту, а выйдя из кабинета, виновато сказала:

– Врач просил подождать. Он пишет заключение.

Очередь дружно выдохнула. Все были разочарованы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Алексей у жены.

– Нормально, – ответила Саша.

– Оля, а вы? – повернулся Леонидов к племяннице бабы Ани. – Как вы после вчерашнего?

– Вы теперь решили заняться мной? – усмехнулась Ольга.

– Скучно ждать. И почитать ничего не взял.

– Я тоже. Кто ж знал, что здесь такие очереди?

– Может, поболтаем?

– С вами? – Ольга смерила его взглядом и усмехнулась. – А вы разве умеете болтать? Вы только и умеете, что допрашивать. Что ж, задавайте свои вопросы, – горько сказала она.

– Почему вы решили прийти именно сюда? В «Медрай»?

– Вы же слышали, что мой муж сказал о лечении по страховке. Осенью он попал в больницу, прошел месяц – и новый приступ. Илюшу мучают боли.

– Мне надо в туалет, – Шемякин встал.

– Илюша! Сейчас мы должны пойти! – вцепилась в него Ольга.

– Мне нужно!

– Ты как ребенок!

– Я быстро, – Шемякин нетвердой походкой направился в конец коридора.

– Он так боится врачей? – глядя ему вслед, спросил у Ольги Леонидов.

– Мужчины все боятся врачей. Но Илья – это чтото особенное! – горько сказала та.

– Такой большой, сильный мужчина...

– Ему от врачей досталось. Илью постоянно мучают боли. Сначала болела спина, но это профессиональное...

– А кто он по профессии? – живо поинтересовался Алексей.

– Водитель. На автобусе.

– А вы?

– Я?

– Вы кто по профессии?

– Видите ли, я сейчас не работаю, – замялась Ольга. – Временно.

«Полторы тысячи там, полторы тысячи тут... – вспомнил Алексей, кинув взгляд на Очки, все еще дожидающегося заключения врача. – Простая карта в “Медрае” стоит восемнадцать тысяч рублей. Неужели Ольга пошарила у тети в матрасе? Ну и что? Ведь все это теперь ее, вопрос времени...»

– А по образованию вы кто? – спросил у женщины Алексей.

– Я окончила Институт культуры, – Ираида Осиповна при этих словах вздрогнула. – По специальности библиотековедение и библиография.

– Так мы с вами коллеги! – вскричала консьержка. – Я тоже окончила этот институт!

– Да что вы говорите, – без особого энтузиазма откликнулась Ольга.

– Нам сейчас хорошую работу найти трудно, – пожаловалась Ираида Осиповна. – Я, вот, только и нашла, что место консьержа в собственном подъезде! Больше никуда не берут. Но теперь вам и вовсе не надо искать работу.

– Почему?

– Ну, как же? Анна Павловна столько денег оставила!

При этих словах Ираиды Осиповны все, кто сидел в очереди, повернули головы в Ольгину сторону. Та медленно начала заливаться краской. Потом промямлила:

– Это так хлопотно... наследство...

– Ничего, – утешила ее Ираида Осиповна. – В конце концов, есть суд. Вы, как родня, имеете право.

– Это вы о чем? – напрягся Леонидов.

– Ой! Я, кажется, лишнее, сказала! – спохватилась Ираида Осиповна. Ольга посмотрела на нее с такой злостью, что Алексей невольно покачал головой: ну и ну!

– Что, есть и другие родственники? – спросил он.

– Никаких родственников у тети Ани, кроме нас, нет, – сухо сказала Ольга.

– Значит, никаких проблем!

– Это вы так думаете, – хихикнула Ираида Осиповна. – А вот я в этом не уверена. И если она все-таки написала завещание...

В конце коридора показался Илья Шемякин, и в этот момент открылась дверь в кабинет УЗИ. Куратор Очков кинулась к вышедшему оттуда мужчине в белом халате:

– Мы, мы здесь! Это наше заключение! – она проворно выхватила из рук врача листок. – Василий Федорович! Идемте к урологу!

Очки покорно пошел за девушкой в белом халате, а врач, строго посмотрев на очередь, спросил:

– Шемякин кто?

– Я! – вскочила Ольга.

– Вы – Шемякин? – удивился врач.

– Я жена, – спохватилась Ольга. – Вон он! Идет! Илья! Давай быстрее! Твоя очередь!

Шемякин перешел на рысь.

– Опять очередь задерживают, – проворчала Шаль.

– Вам все равно еще рано, – напомнила ей Ираида Осиповна. – Полчаса еще не прошли.

– Можно мне пойти с мужем? – спросила у врача Ольга.

– Зачем? – удивился тот.

– Дело в том, что мой муж боится боли... Илья! Что ты копаешься?

Задыхающийся Шемякин подбежал к ним:

– Я! Я здесь!

– Это не больно, – утешил его врач, делающий УЗИ.

– Вы всегда так говорите, – проворчал Шемякин.

– Идемте. А жена пусть останется.

Илья Шемякин в сопровождении врача поплелся в кабинет, а Ольга присела обратно на диван.

– Мне кажется, вы пришли раньше, – сказал Алексей Ираиде Осиповне.

– Возможно, кураторы что-то напутали, – пожала плечами та. – Здесь нет такого понятия: живая очередь. Мы просто сидим, ждем.

– Где нет очереди, там нет никакой ясности, – заметила Шаль.

– Женщина, вы-то почему все время встреваете в разговор? – неожиданно сорвала на ней злость Ольга. – Вам-то какая разница, есть очередь или ее нет? Сказали: через полчаса вызовут! Сидите, ждите!

Шаль заерзала на диване.

«А она нервничает, – подумал Алексей, кинув внимательный взгляд на Ольгу. – Почему? Ираида Осиповна сболтнула лишнее? “В конце концов, есть суд”. Дословно. Что там с наследством у Шемякиных?»

История болезни Шемякина О. Р.

Все глупости на земле совершаются из жалости.

Олечка Попова никогда не плакала в кабинете у медсестры, мужественно терпела, пока ей делали прививку. Она не плакала, упав с дерева, когда шла домой с разбитым носом, а главное, в порванном новом платье. Не плакала, когда мама больно ее отшлепала и поставила в угол. Не плакала из-за плохих оценок в школе и от безответной любви, когда два года томилась по мальчику с последней парты. Она была мужественной, терпеливой девочкой.

Но, завидев бездомного котенка, чувствовала, как по лицу сами собой текут слезы.

– Мама-аааа... Можно мы возьмем его домо-ой?

Олечка плакала, когда видела хромую собаку, когда в мышеловку попадалась мышь, даже когда муравьи, польстившись на сладкую приманку, были безжалостно утоплены. А когда кот поймал птичку, Олечка просто рыдала взахлеб! Она попыталась ее спасти, отобрала у хищника добычу и долго уговаривала: лети! Потом, когда кота побили камнями, уже возилась с ним, выхаживая. За птичку, между прочим, побили. Птичка не выжила, кот вскоре сдох, как Олечка ни старалась. Мальчика, побившего кота камнями, она возненавидела, а ведь мальчик был в нее влюблен, и причиной смерти кота стали именно Олечкины слезы.

Увы! Все глупости на земле совершаются из жалости! Если бы она так не плакала по птичке, не пришлось бы потом рыдать и по коту!

Но что тут поделаешь? Все страдающие живые существа вызывали у Ольги жалость. Она долго пыталась определить степень их значимости в своей жизни и путалась вплоть до своего замужества. Потом жалость к мужу затопила все, и какое-то время Ольга жила только ею. Потом появились дети, и она опять начала путаться. Кого надо жалеть в первую очередь: мужа или детей? И не получится ли, как с котом и птичкой?

Тети Анины мопсы были единственные живые существа на всем белом свете, которых Ольга ненавидела. Потому что из-за них страдали самые главные для нее существа: муж и дети. То есть, страдали они из-за тети Ани, из-за ее упрямства. Шемякины жили плохо, бедно. А мопсы жили хорошо, они проедали деньги, на которые Шемякины могли бы купить столько необходимых им вещей! Собак тетя Аня кормила, а семье Шемякиных помогать категорически отказывалась.

– Надо было думать, за кого выходишь замуж, – говорила тетя Ольге каждый раз, когда речь заходила о деньгах. – Вот пусть муж тебя и содержит.

Он и содержал. Но что поделаешь, если денег не хватало? Между прочим, здесь есть доля вины и тети Ани. Из-за кого племянница пошла в Институт культуры? Из-за нее!

Учась в школе, Олечка частенько забегала к тете Ане в библиотеку. Та как раз бросила работу кассира в Сбербанке, сказав, что устала, здоровье уже не то, и устроилась в читальный зал массовой библиотеки, в двух шагах от дома. Старая дева и впрямь чувствовала себя плохо, у нее начался климакс, и протекал он крайне болезненно. Невыносимая мигрень, такая, что пришлось обратиться к врачу, обмороки, непонятная слабость. А работа в банке требовала повышенного внимания – как-никак, деньги!

Новая работа тети, в отличие от старой, Олечке нравилась. В банке всегда были очереди, и если мама посылала зачем-то к тете, приходилось долго ждать, пока та улучит минутку. А в читальном зале, где теперь работала тетя Аня, Олечка могла сидеть часами, так там было хорошо. Дома выписывали только газету, на журналы денег не было, а здесь она могла получить любые! И книжки любые взять, тетя их даже на дом выдавала, из заветного шкафа под замком, где стоял дефицит.

Проходив в библиотеку года три, Олечка уверовала в то, что лучше профессии на свете нет. И конкурс, как оказалось, в Институт культуры был небольшой. И учиться всего четыре года. Мама, правда, не советовала туда поступать:

– Денег в библиотеке мало платят, дочка. Да и не престижно это.

– Зато спокойно. А за деньгами я не гонюсь.

– Молодая ты еще, – вздыхала мама. – Погоди, время придет, пожалеешь.

Но, видимо, жалость у Ольги была наследственная. Мама была такая же, из жалости к дочери она на Олечку никогда не давила, даже отшлепала один-единственный раз, за то самое порванное платье. Но и маму можно понять: платье доставали с большим трудом, из-под полы, по тетиной рекомендации. И было оно, страшно сказать, импортным! То ли польским, то ли венгерским. И Олечка, обрадовавшись, тут же пошла в нем гулять, встретив на пути то самое роковое дерево.

«Да что ж это я о платье! Тетя умерла!» – думала она в тот день, дожидаясь милицию. Но вспомнила почему-то единственный тетин подарок, да и то не купленный, а «по рекомендации». Главное для тети Ани было «не за деньги». Может, поэтому дорогое импортное платье и дня не прожило. Не от души был подарок.

И все равно Ольга тетю жалела. Она, единственная из родственников, к ней ходила. Все были уверены: из-за денег. И муж был в этом уверен. Но Ольга ходила к ней из жалости. Тетя Аня была такой несчастной, больной и одинокой! Старой девой, так и не познавшей радостей материнства. И Ольга ее иногда навещала.

Ах! Не плакала бы она так о птичке, не пришлось бы сейчас убиваться по коту! Надо было прекратить все отношения с тетей Аней после того, как та отвергла Илью! Забыть о ее существовании! И мужу о ней не рассказывать! И детям! Никогда!

Отношения у тети Ани с Ильей Шемякиным не сложились сразу. Пока Илья не появился в Олечкиной жизни, тетя Аня была к ней добра. Да, деньгами и подарками не баловала, но и от себя не гнала, и золотое кольцо с серьгами давала поносить. Даже познакомила с сыном своих хороших знакомых. Шепнула на ушко:

– Выгодный жених, смотри, не упусти.

Парень принялся за Олечкой ухаживать. Они ходили в кино, иногда в театр, пару раз Олечка получала от жениха букет гвоздик и гораздо чаще шоколадку. В общем, дело шло к свадьбе. И в этот момент в Олечкину жизнь вошла огромная жалость, которую она приняла за любовь.

С Ильей Шемякиным Олечка познакомилась в больнице, когда мама сломала ногу. Шемякин тоже лежал в отделении травматологии, в палате на десять человек. Когда Олечка шла по длинному больничному коридору в туалет, мыть принесенные маме фрукты, она проходила мимо этой палаты. Дверь была открыта, и она видела Илью, лежащего на вытяжке. Олечкино сердце каждый раз заходилось от жалости. Бедный парень! Целыми днями лежать с гирей на ноге! И ведь никто к нему не ходит! Никто с ним не поговорит! И вкусного не принесет!

Она бы давно зашла к парню, если бы не чувствовала вполне объяснимую неловкость. В палате лежали мужчины, там скверно пахло и стоял сигаретный дым. С каждым посещением больницы чувство вины у Олечки росло. Там, в палате на десять человек, лежит одинокий парень со сломанной ногой. И страдает.

Они столкнулись нос к носу в больничном коридоре. Олечка опять несла мыть фрукты, Илья, тяжело опираясь на костыли, ковылял ей навстречу. Олечка остановилась, покраснела и протянула ему банан:

– Хотите?

Илья, смущаясь, взял.

– А почему к вам никто не ходит? – спросила она.

– Да я не местный, – еще больше засмущался парень. – Из деревни. Мать в колхозе работает, а оттуда сейчас не вырвешься: лето. Да вы не думайте, она меня навещала, – спохватился Шемякин. – Только давно это было.

– Хотите, я вас буду навещать? – замирая, спросила Олечка.

Илья побагровел и кивнул. Так начался их роман.

С самого начала было понятно, что простоватый Илья Шемякин нежной чувствительной Олечке Поповой не пара. Тетя Аня сразу сказала:

– Ты с ума сошла, девонька! Еще и пропиши его к себе!

Олечка плакала, ей было жалко и жениха, которого она бросила ради Ильи, разорив на пару букетов и штук десять шоколадок, и тетю, питавшую определенные надежды, и маму, которая не одобрила ее брак. Но если бы Олечка так и продолжала их всех жалеть, то как быть с котом? Его в конце концов побили бы камнями!

Кончилось тем, что кот сожрал всех этих птичек и остался безнаказанным. А Олечка продолжала его жалеть.

Из рабочего общежития Илья переехал к ней. Олечкин отец умер рано, от язвы желудка, и они с мамой остались вдвоем в малогабаритной двухкомнатной квартире. Но Илья сказал, что это хоромы. И они стали жить в этих хоромах: мама в маленькой комнате, Олечка с Ильей в комнате размером чуть больше.

На последнем курсе института Олечка родила ребенка. Диплом о высшем образовании она получила чудом. И чудо это звалось мамой. Взяв отпуск без содержания, мама сидела с младенцем, кормя его сцеженным молоком, пока Олечка сдавала госы. И они справились. Получив диплом, Ольга Шемякина как-то сразу повзрослела и лишилась некоторых иллюзий. Ни муж, ни свекровь в этот трудный период жизни ей не помогли. Муж сослался на работу, свекровь просто махнула рукой: подумаешь, дите! Я пятерых вырастила!

Ольга поняла, что с трудностями придется бороться ей и маме, насколько хватит маминых сил.

Ольга жалела Илью, а мама жалела ее. Из жалости к дочери Мария Павловна обежала и ЖЭК, и паспортный стол, собирая необходимые справки и добиваясь разрешения прописать зятя в Москве. Все только удивлялись. Чтобы теща так хлопотала за зятя! А как же анекдоты?

– Должно быть, вы его сильно любите, Мария Павловна.

Та Илью ненавидела, но она обожала свою Олечку. И понимала, что это не любовь. Это жалость. Но что ж тут поделаешь? Надо как-то жить. А Ольга меж тем, не проработав и года после выхода из трехлетнего отпуска по уходу за ребенком, родила второго. Они стали жить впятером в малогабаритной двухкомнатной квартире, которая теперь уже и Илье не казалась хоромами. Став москвичом, Шемякин сильно изменился. Стал ворчать, что город стал грязный, что народу в нем полно.

– Понаехали тут.

Работал Илья все в том же автопарке, водителем. Сам долго копил на машину, а купив «Москвича», первым делом поехал на родину, хвастаться.

Ольга со стыда сгорала, слушая, как муж разливается соловьем, описывая свое житье-бытье в столице. Послушать его, так они в деньгах купаются! Лучшие люди Москвы! Илья завалил деревенских родственников подарками, истратив на это все деньги, и пообещал всех их устроить на работу в Москве.

– У меня такие связи! Мне только слово сказать! – хвастался Шемякин.

Обратно они ехали молча.

«Он примитивный, необразованный, хвастливый человек, – впервые подумала Ольга, косясь на мужа. – Да он просто дурак! И как меня угораздило?»

Но у них было двое детей, Илья был прописан в их с мамой московской квартире. То есть, развод был невозможен. Рассчитывать на то, что Шемякин уйдет, как настоящий мужчина, с одним чемоданом, не приходилось. Илье очень понравилось быть москвичом, вряд ли он уступил бы жене и детям свои законные метры.

Они не жили, страдали. Во-первых, страдала мама, глядя, как мучается дочь. К тому же мама начала болеть. Оказалось, что сил у нее не много, гораздо меньше, чем жалости. Дети росли похожими на отца, Ольга с ужасом отмечала в сыновьях ту же заносчивость, хвастливость и нелюбовь к учебе. При этом ее муж был трусом! Уж как он боялся врачей! И дети тоже, под любыми предлогами избегая и ежегодного осмотра у стоматолога, и прививок. Каждый поход к врачу давался Ольге с боем.

Незаметно пролетели двадцать лет. Старший сын после девятого класса поступил в колледж. Так теперь называли бывшие ПТУ. Потом была армия, и вот теперь Ольга смотрела на огромного, в отца, плечистого парня и думала: «Сережа вот-вот женится. А если не москвичка? Господи! Что же мы тогда будем делать?!!»

Устроился Сергей к отцу, в автопарк. С осени Ольга встречала с работы уже двоих. Но зарплату ей сын не отдавал, правда, и у нее денег не просил. Жил, как в общежитии: приходил, уходил, ел, спал, не принимая никакого участия в делах семьи и не интересуясь жизнью остальных обитателей квартиры. Ольга за него всерьез беспокоилась.

Младший, Коля, был половчее. Перевелся в десятый класс и на традиционный вопрос «кем ты хочешь стать?» отвечал:

– Психологом.

– Почему психологом?

– А они ничего не делают и кучу денег получают!

– Ты же учишься на тройки! – удивлялась Ольга. – Как ты собираешься поступать в институт?

– А ты за меня заплатишь!

«А деньги? – так и подмывало спросить ее. – Где я возьму деньги?»

Это витало в воздухе: все понимали, что тетя Аня зажилась. Рассорились они вдрызг после того, как та оттяпала родительскую трехкомнатную квартиру. Мария Павловна, ее младшая сестра, вполне могла рассчитывать на долю в ней. Старшая, тетя Саша, долго и тяжело болела, и последний год ее жизни Шемякины только тем и занимались, что искали варианты обмена.

– Трехкомнатную разменяем на двух и одну, – возбужденно говорил Илья. – Потом твоя мать переедет в однушку. А мы заживем!

– А может, однокомнатную квартиру лучше продать? – робко вставляла Ольга. – Нам так нужны деньги. Коля хочет в институт.

– Надо разъехаться с твоей мамой, – убеждал ее муж.

– А может, тетя Аня переедет к нам, а мы – в трешку?

– Тоже вариант! Но лучше разъехаться!

Тот вариант, который нашла тетя Аня, Шемякиных ошеломил. Та сунула Илье под нос дарственную, а потом кукиш:

– Накось, выкуси, парень. Больно ты ловок! Все мое!

Шемякин пришел в бешенство, а толку?

– Я ее ненавижу, – скрипел зубами Илья. – С самого первого дня ненавижу...

Ольга ходила к тете, плакала, умоляла. Жаловалась на тесноту, на бедность.

– Я тебя предупреждала, – отрезала тетя Аня. – Вышла бы замуж, как я тебе сказала, жила бы сейчас, как сыр в масле каталась. Твой-то бывший нынче в правлении банка! Не гляди, что молодой! Главное, связи.

– Я признаю, что сделала ошибку, – сказала на это Ольга.

– А за ошибки надо платить. Вот и плати!

И в кухонных разговорах Шемякиных появилась новая тема.

– Подсыпать ей, к примеру, в сахарный песок толченого стекла, – мечтал Шемякин-старший. – Она чайку попьет и...

– А есть еще отрава для крыс, – встревал в разговор будущий психолог. – На собаках можно испробовать, папка. Травила бабка крыс и...

– Проводку в ее квартире испортить, – сладко жмурился его отец. – Она чайник включит и...

– У моего одноклассника папка в ванной брился и помер. Током ударило.

– Так она ж не бреется!

– Из окна может выпасть, – авторитетно заявлял школьник. – Я вчера киношку смотрел, там чувак упал с десятого этажа и...

– Она на пятом живет.

– Все равно высоко.

– А если не насмерть?

– В больницу попадет. Ее к аппаратуре подключат, мы придем навестить, выдернем шнур из розетки и...

Ольга от этих разговоров приходила в ужас. Какникак, речь шла о живом существе! О человеке! Хорошо, мама не слышит!

Но та словно чувствовала. И предупреждала:

– Не пускай к ней Илью, Оля. И детей не пускай. Как бы не было беды.

Муж сник, когда заболел. И Ольгина жизнь чудесным образом изменилась. Теперь Илюша был беспомощен, как ребенок, и даже перестал хвастаться. Он постоянно брал больничный, денег и раньше не хватало, а сейчас положение стало катастрофическим, но это был еще один повод для жалости.

– Денег нет, – ныл муж. – По страховке плохо лечат. Мне бы в частную клинику. Зажилась старуха. Вот у кого деньги!

– Потерпи, Илюша. Я была у нее на днях: тетя Аня плохо себя чувствует.

– Она всю жизнь плохо себя чувствует, – ворчал Шемякин. – Погоди, она еще нас всех переживет!

– Ей уже семьдесят.

А через год:

– Ей уже за семьдесят.

Ольга рассчитывала, что дотянет до того момента, когда тетя Аня умрет естественной смертью. А та все понимала.

– Вижу: ждешь, – усмехалась, глядя на нее, тетка. – Не ты, на тебя я зла не держу. Ты девка глупая, добрая. Вся в мать. Той тоже говорили: муж – не картошка, Мария, не до нового урожая, на всю жизнь, так что думай перед тем, как хомут на шею надеть! Ладно, хоть москвича выбрала. А ты дальше пошла, пригрела змею, да еще к себе прописала. Дура ты, дура. Муженек твой – вот корень зла. А ведь я тебя предупреждала. Только я его обману. Не дождется он моих денег.

«Что она задумала?» – холодела Ольга. И с замиранием сердца ждала. И дождалась. Однажды тетя Аня сказала ей о своих планах. С тех пор Ольга потеряла покой.

«Если я скажу Илье... Он же ее убьет! Он ведь так рассчитывает на ее квартиру и деньги! Он этого не переживет! Что ж будет?»

Но надо было решаться. Все планы Шемякина строились на деньгах вредной старухи, он с нетерпением ждал ее смерти.

– Вот помрет старуха, и заживем! – потирал руки Илья.

Шемякин еще не знал, какой его ждет удар. И Ольга не выдержала. Она все рассказала мужу утром четвертого января, собираясь к тете.

– Как там старуха? – проворчал Илья. – Надеюсь, на ладан дышит?

И тут Ольга не выдержала.

– Ты зря рассчитываешь на ее деньги, – сказала она.

– Как так?

– А вот так...

Что было потом, ей не хочется вспоминать. Как разъяренный Илья пулей вылетел из дома, взяв ключи от машины, а она следом, но дверцу захлопнули перед самым ее носом.

– Уйди!!! – ревел Илья. – Не мешай! С дороги! Уйди!

Машина умчалась, а Ольга побежала наверх, обуться. Выскочила-то на мороз в пальто, накинутом на халат, и в домашних тапочках.

Ах, если бы в тот день были пробки! Увы! Москва была пуста! Пока она одевалась дрожащими руками, пока бежала до метро, пока ехала, пока шла...

Дверь в тетину квартиру была открыта. А сама тетя Аня лежала в прихожей. Она была мертва. И тут Ольга поняла, что кота надо было давно уже побить камнями. А теперь поздно. Птичку кот всетаки съел.

УЗИ (продолжение)

– Ираида Осиповна, а вы вчера с вахты никуда не отлучались? – спросил Алексей, пристально глядя на консьержку.

– Что вы, что вы! – замахала руками та. – Заступила в семь утра и до вашего приезда не отлучалась ни на секундочку!

– Да хватит врать-то, – зло сказала Ольга. – Когда я вчера пришла, вас на вахте не было! Я позвонила в квартиру тети, чтобы мне открыли, но никто не ответил! Пришлось ждать, когда ктонибудь выйдет из подъезда!

– Ложь! – аж подпрыгнула Ираида Осиповна. – Гнусная клевета! Я лично открыла вам дверь! Еще спросила: что случилось с Анной Павловной? Почему она сегодня родственникам дверь не открывает?

– А кому она еще не открыла в то утро дверь? – мгновенно сообразил Алексей.

Женщины переглянулись и обе тут же пошли напопятную.

– Возможно, я что-то напутала, – промямлила Ольга.

– Я цветы поливала, – начала оправдываться Ираида Осиповна, – вы меня и не видели в окошко.

– А звонок вы почему не слышали? – спросил Алексей. – С цветами разговаривали, которые поливали?

– Я вспомнила: я не звонила консьержке, – спохватилась Ольга.

– А кто тогда открыл вам дверь?

– Простите?

– Вы сказали: из подъезда кто-то вышел. Не припомните, как выглядел этот человек?

Ольга молчала. Алексей поймал ее взгляд: она смотрела ему за спину, на того, кто шел по коридору. Обернувшись, он увидел запыхавшегося Велемира Ипатьевича, который направлялся к кабинету УЗИ.

– Я так и знал: очередь! – с торжеством сказал Синьборода, увидев толпу кураторов у двери. – Везде бардак! И за деньги тоже бардак! И кто последний? – ехидно спросил Велемир Ипатьевич.

– Присаживайтесь, – сказала ему кураторша.

– Куда прикажете? Здесь даже места нет!

В этот момент открылась дверь кабинета, и оттуда вышел сияющий Шемякин. Ольга тут же вскочила.

– Садитесь! – сказала она Синьбороде.

– И сколько мне здесь прикажете сидеть? – спросил тот, с кряхтением опускаясь на диван.

«Ну, все! – подумал Алексей. – Теперь он нас заест! И нас, и свою кураторшу! Я этого не переживу!»– Совсем не больно! – сказал сияющий Шемякин. – Первый раз не обманули!

– Вот видишь, Илюша: здесь не врут, – ласково сказала Ольга. – Идем же на гастроскопию!

– Это тоже не больно? – подозрительно спросил у нее муж.

– Так же, как УЗИ, – заверила Ольга. – Что тебе сказал врач?

– Печень немного увеличена и небольшие проблемы с поджелудочной. Но посоветовал пройти гастроскопию.

– Пить надо меньше, – проворчал Синьборода. – Тогда и печень не будет увеличена.

– А что тогда делать? – усмехнулся Шемякин. – Если не пить?

– Эхх-ма... Спилась Россия! – покачал головой Велемир Ипатьевич. – Что делается, а?

– А ты прямо трезвенник! – оскалился Шемякин. – Да знаю я таких! Пузырь покупают тайком, а пьют в одиночестве, жлобы.

– Молодой человек! – вскинулся Синьборода.

«Кажется, назревает конфликт», – подумал Алексей.

– Илюша, пойдем, – потянула Ольга за рукав мужа. – Не связывайся с ним.

– Никакого уважения к старости! – прошипел Синьборода, явно нарываясь на скандал.

– Да вы мне всю кровь выпили! – заорал Шемякин. – Кто через дорогу перебегает на красный?! Какая-нибудь бабка, которой вечно не терпится! Кто визжит, что ее дверями прищемили? Скандалы в автобусе кто устраивает? Молодежь?

– Илюша!

– Иду я, иду, – проворчал Шемякин и потянулся за Ольгой к выходу. Следом засеменила их кураторша. Гастроскопию делали аж на четвертом этаже.

– А почему никто не заходит? – спросил Велемир Ипатьевич, едва Шемякины ушли. – В кабинете никого нет!

– Заключение пишут, – пояснила Шаль.

– Он что там, один?! – аж подпрыгнул Синьборода.

– Больной, успокойтесь, – тронула за руку Велемира Ипатьевича приставленная к нему женщина. – Вам вредно волноваться.

– Я же трачу свое драгоценное время в этих очередях! – взвыл Синьборода.

– А вы что, куда-то торопитесь? – не выдержал Алексей.

– Молодой человек!

– Шемякин кто? – дверь кабинета открылась.

– Они ушли, – флегматично сказала Шаль.

– Как так ушли? А заключение? Где его куратор?

– Тоже ушла, – хором сказала очередь.

– Вечно эти тупые кураторы все путают! – возмутился врач. – Что за дурацкая система! Куда они пошли?

– На гастроскопию, – сказал Алексей.

– Придется идти туда.

– Давайте я отнесу ему заключение! – тут же вскочил Леонидов. Очередь посмотрела на него с благодарностью.

– А вы что, его знаете?

– Да, я его приятель.

– Тогда несите, – врач протянул Алексею заключение. – Глухарева, заходите!

Ираида Осиповна исчезла в кабинете УЗИ.

– Это надолго, – уныло сказала Шаль. – Пари могу заключить: у нее гинекология.

– Вы случайно не врач? – усмехнулся Леонидов. – Так точно ставите диагнозы!

– Леша, – напомнила Саша. – Неси заключение.

И Алексей отправился искать кабинет гастроскопии. Поднявшись на четвертый этаж, он остановился, пытаясь сориентироваться.

– Скажи мне правду, – донеслось из-за пальмы. Леонидов вздрогнул: он узнал голос Ольги!

– Я же сказал тебе, что не убивал ее!

– Илья! Ты выскочил из дома с криками «убью!» и «ненавижу!» А когда я вошла в квартиру к тете, она была мертва!

– А зачем ты за мной поехала?

– Я хотела тебя спасти!

– Я тебе в который раз говорю: я ее не убивал!

– Тогда кто?!

– Откуда я знаю?!

– Илья! Не ври!

– Да вредная бабка мне даже дверь не открыла!

«Вот почему Ираида Осиповна так сказала! Родственникам дверь не открывает! Когда Шемякин пришел, консьержка была на своем посту! Но почему она тогда молчит? Со всех хочет денег собрать?»

– Ну, хорошо, – нехотя сказал Шемякин. – Мы крепко поругались с твоей теткой.

– Наконец-то!

– Мы ругались по домофону!

– Ты опять врешь!

– Да не вру я!

– Илья!

– Она мне не открыла!

– Тебе открыла консьержка!

– Да почему?

– Да потому! Откуда я знаю, почему она к тебе неровно дышит?

– У нее самой рыльце в пушку, – проворчал Шемякин.

– С чего ты это взял?

– С того!

– Как мне с тобой тяжело! Посиди тут, я сейчас. – Алексей увидел, как Ольга встала.

– Ты куда? – спросил Шемякин.

– В туалет!

И тут Ольга заметила Леонидова и медленно начала краснеть.

– Вы забыли заключение. Вот, – Алексей протянул ей листок.

Ольга беспомощно начала оглядываться по сторонам.

– И в самом деле: а где ваш куратор?

– Понятия не имею... Вы подслушивали!

– Нет, я только что сюда поднялся, – соврал Алексей.

– Послушайте, вы... Так нельзя, слышите? Так мучить больных людей...

– Но вы-то здоровы, – возразил он.

– Но надо же иметь совесть... – беспомощно сказала Ольга.

– Вот здесь я с вами согласен. Скажите мне правду, и ваша совесть будет чиста.

– Я вам все сказала. Извините, мне надо в дамскую комнату.

Ольга неровной походкой пошла в конец коридора. Алексей и опомниться не успел, как на него налетел Шемякин.

– Чего тебе надо, мужик? – огромные руки сжали его так, что стало трудно дышать. – Ты кто такой, а? Чего пристал к моей бабе?

– Я из милиции, – прохрипел Алексей.

– Мент, значит? Докапываешься до меня? Да я тебя...

– Нападение на сотрудника милиции... карается...

Шемякин нехотя разжал руки.

– Ничего себе, больной, – Леонидов с трудом отдышался.

– Не убивал я ее, понял? А вот она...

– Кто она?

– Жена... Она могла...

Алексей не мог поверить своим ушам. Так запросто сдать свою вторую половину! А Ольга из-за него вчера весь день врала и сегодня врет! Покрывает! «Да он трус! Со страху решил свалить вину на Ольгу!»

Алексей с презрением посмотрел на великана и сказал:

– Как правило, бывает наоборот: всю вину на себя берет мужчина. Теперь я понимаю, кто у вас в семье мужчина. Встретимся в прокуратуре.

Он развернулся и поспешно вышел на лестничную клетку. Разговаривать с Ильей Шемякиным Алексею было противно.

«Очевидная нестыковка в показаниях консьержки и племянницы. Ольга сказала, что не могла связаться по домофону с тетей, а на вахте никого не было. Дверь ей открыл некто, кто вышел из подъезда. А Ираида Осиповна утверждает, что дверь Ольге открыла она. С другой стороны, Ольга кинулась вслед за мужем, чтобы предотвратить преступление. Все ее мысли были только об этом...»

И тут Леонидов вспомнил кремовый торт, который видел на столе в чистенькой уютной кухоньке в квартире, где жили Семужка и мамуся.

– Ну, я дурак! – хлопнул он себя по лбу. – Ну, конечно!

И понесся вниз по лестнице.

Саша встретила его радостной новостью:

– Сейчас пойдем мы.

Алексей сообразил, что не видит среди ожидающих Шаль.

– Увели? – спросил он.

– Женщину, которая все знает? Да!

– Быстро! А где... – Ираиды Осиповны он тоже не видел.

– Медсестра пришла, – пояснила Саша. – И очередь пошла в два раза быстрее.

«Не такой уж бесполезный человек, – с уважением посмотрел Алексей на Синьбороду. – Остальные терпеливо ждали своей очереди, ни на что не жаловались, а он, видимо, так уже достал персонал клиники, что они решили побыстрее пропустить Велемира Ипатьевича через все кабинеты. Я бы и сам с огромным удовольствием уступил ему очередь! Лишь бы не слышать его нытье!»

– Леша, садись! – дернула его за руку Саша.

Он сел на диван и задумался. Ситуация, кажется, начала проясняться. Определился круг подозреваемых. Жаль, что Ираида Осиповна уже ушла, придется ждать другого подходящего случая. Интересно, кто открыл Ольге дверь? Случайный человек или тоже вышел от бабы Ани? Похоже, в то роковое утро старуха-процентщица принимала визитеров.

Алексей вспомнил трость в упаковке, валявшуюся в прихожей. В упаковке... Похоже на подарок. Он посмотрела на Синьбороду и его видавшую виды трость.

«Нет, не может быть..., – отмахнулся Алексей от неожиданной мысли. – Фу ты! Придет же такое в голову!»

Но с другой стороны... А если он холостяк? Фу ты! Жених в семьдесят лет! Ладно бы, невеста была похожа на невесту! Алексей вспомнил вытертый махровый халат, клетчатый шарф на голове у покойной, пуховый платок на ее пояснице и большую бородавку на носу...

Фу ты!

Но ведь старуха была богата...

История болезни Синьборода В. И.

Все глупости на земле совершаются от жадности. Скряга крадет у себя драгоценные минуты наслаждения радостями жизни, так что под конец ему не остается ничего, кроме скопленных им денег. Только тогда он понимает, что деньги сами по себе ничто. Ценны обменянные на них радости жизни. Тогда есть что вспомнить. Из жизни уходят с воспоминаниями о том, как она была хороша. А деньги... Деньги остаются. А какая мучает обида, что тот, кто их унаследует, не будет таким же глупцом и насладится жизнью сполна! Что все достанется ему! Все ее радости! Как же горько это осознавать!

Велемир Ипатьевич всю жизнь копил деньги. Никаких радостей, кроме них, у Синьбороды и не было. Родился он в семье людей глубоко верующих, но они тщательно это скрывали. Тогда иначе было нельзя, за веру могли и в лагеря упрятать. В доме Ипатия Синьбороды не было ни одной иконы, они появлялись только по большим церковным праздникам, когда дверь закрывалась на тяжелый засов, а окна завешивались плотными шторами. Так, в полумраке, за запертой дверью, практически в подполье Велемир Синьборода узнал о жизни вечной и о том, что есть рай, а есть ад. В школе говорили обратное: Бога нет, рая тоже нет, следовательно, нет и ада. Люди произошли от обезьян, материя первична, сознание вторично, и смерть есть нечто конечное. И показывали череп.

Череп был веским аргументом. Каждый раз, глядя на него, маленький Велемир вздрагивал и плакал. Дома его утешала мама, гладила по голове и шептала:

– Не верь им. Они антихристы. Все в аду будут гореть, а ты... Ты, сынок, попадешь в рай.

– Учитель сказал, что рая нет, – всхлипывал Велемир.

– Врет! Ему велели так говорить, вот он и говорит!

– Кто велел?

– Они.

– Кто они?

– Вот подрастешь, узнаешь, – и мама испуганно оглядывалась на дверь. – А сейчас, сынок, молчи...

В сорок четвертом семья осталась без кормильца: отец погиб на войне. Велемира воспитывали мама, бабушка и тетки. Все они ходили в черном и напоминали ему ворон. Однажды черные вороны, каркая, отвели его в первый класс. Учитель открыл журнал и начал опрашивать учеников.

– Где твой отец? – спросил он у Велемира.

– В раю, – честно ответил мальчик.

Маму вызвали в школу. Домой она вернулась мрачнее тучи. Велемира крепко наказали. Так крепко, что он на всю жизнь запомнил: правду говорить нельзя. С тех пор Велемир Ипатьевич никогда не говорил вслух то, что думал.

Откуда появилась любовь к деньгам, он не помнил. Именно к деньгам как таковым, не к богатству. Сам вид хрустящих новеньких купюр доставлял Велемиру Ипатьевичу радость, а мысль о том, что их надо кому-то отдать, приводила в ужас. Поэтому деньги он стал копить и расставался с ними крайне неохотно. Из человека бережливого он превратился сначала в жадного, а потом в скрягу.

Из-за денег он выучился на бухгалтера, чтобы постоянно заниматься подсчетами. Синьбороду грела сама мысль, что он ворочает огромными суммами, в этот момент Велемир Ипатьевич чувствовал себя властелином мира. Этим Синьборода занимался и во внерабочее время, считал свои накопления и выводил перспективу их роста, так что он постоянно находился в ладу с собой, в состоянии покоя и абсолютной гармонии. Из-за денег он пошел работать в Сбербанк. Из-за денег не женился. Из-за денег не обзавелся детьми. Это нарушило бы его покой и абсолютную гармонию.

То есть, Велемир Ипатьевич пытался жениться. Точная наука математика подсказывала ему, что две зарплаты больше, чем одна. Но она же подсказывала, что в случае потери трудоспособности жены его доходы тоже уменьшатся.

«А ну как жена забеременеет? Родит ребенка, а это расход. Пока ребенок вырастет, выучится чемунибудь путному и будет приносить в семью деньги, пройдет немало времени. Придется потратиться. И сильно потратиться. А ну как она родит второго?»

К этому Велемир Ипатьевич был не готов. Вот если бы невеста попалась богатая... Парень Велемир был видный, на него многие засматривались. Да только самого Синьбороду женская красота не привлекала. Первым делом он смотрел: есть ли собственность? Если есть, то какая? Невеста непременно должна была быть москвичкой.

Второе – это зарплата. Профессия, опять же. Жену хорошо брать из торговли. А ну как растрата? Придется выплачивать. А какие еще есть «денежные» профессии? Счетовод, например. Но тут, опять же, никакого побочного дохода. А хотелось бы, чтобы, кроме зарплаты, в семье был бы доход тайный, никакими налогами не обремененный. Это в Велемире было оттуда, из детства, из-за запертой на тяжелый засов двери и плотных задернутых штор. Тайная сила, которой он поклонялся. О которой надо молчать, тогда в рай попадет он один, а все остальные будут гореть в аду. Велемир Ипатьевич очень не любил делиться. Рай почемуто казался ему маленьким и тесным, как кладовка, в которой он хранил свои сбережения. Толкаться на узком пятачке с прочими праведниками Велемир Ипатьевич не желал. Ведь столько, сколько он, никто себе в радостях жизни не отказывал. За долгие и тоскливые годы воздержания Синьборода желал вкусить рая сполна.

Итак, жена. Наличие ее возможно при выполнении всех выдвинутых Велемиром Ипатьевичем условий. Первое: собственность. Второе: достаток. И третье – это плодовитость будущей жены. Если любит детей, то не годится. Не ради детей она должна полюбить Велемира и быть им осчастливленной.

Долгие поиски жены ни к чему не привели. До тридцати пяти лет Велемир Ипатьевич оставался завидным холостяком и не закрутил ни единого романа. А в тридцать пять он встретил Анну. У нее была забавная фамилия: Вырод. В банке посмеивались:

– Был у нас Синьборода, а теперь еще и Вырод появилась! Не банк, а шабаш!

Анну Вырод перевели в отделение банка, в котором работал сам Велемир Ипатьевич, на открывшуюся вакансию кассира, так они и познакомились. Она была некрасива, тридцати семи лет от роду, старая дева, но... Она идеально соответствовала всем выдвинутым им требованиям к будущей жене!

Жила с сестрой, на собственной жилплощади, причем сестра была бездетна и не замужем. Велемир Ипатьевич тут же прикинул: хорошее наследство – трехкомнатная квартира в центре! Работала Анна в банке, как и он сам, Велемир Ипатьевич прекрасно знал, какая у нее зарплата. Эта зарплата его устраивала, он долго высчитывал семейный бюджет и пришел к выводу, что женитьба на Анне – это выгодное капиталовложение.

В-третьих, она не любила детей. У младшей сестры Анны лет пять назад родилась дочь. Обычно бездетные тети о племянницах говорят с нежностью и любовью, какая была бы у них к своим собственным детям. Анна о маленькой Олечке говорила с брезгливостью. С рук, мол, не слезает, постоянно требует внимания и конфет. Хлопотно с ней. Из чего Велемир Ипатьевич сделал вывод, что Анна не горит желанием рожать детей. Это его устраивало.

И он начал ухаживать. Делал Велемир это крайне осторожно, чтобы понапрасну не обнадеживать старую деву. Мало ли какие в процессе ухаживания вскроются обстоятельства? Вдруг у невесты есть тайные пороки?

Так оно и оказалось. Тайный порок вскоре обнаружился. Анна была... скрягой! Их поход в кино выглядел так.

– На дневной сеанс билет дешевле, – говорил он.

– А на утренний еще дешевле, – морщилась она.

– Придется пораньше встать.

– Давай пойдем в кинотеатр рядом с моим домом.

«Не хочет тратиться на дорогу, – соображал Велемир Ипатьеваич. – Хочет, чтобы я». Он тут же подсчитывал: билет туда-обратно, плюс кино, плюс обед...

– Тогда после сеанса можем пойти к тебе. – «Хотя бы на обеде сэкономить!»

Но хитрая Анна заводила его после кино в магазин. Жаловалась, что в доме нет хлеба. В итоге Велемир Ипатьевич покупал торт. Кроме торта, который он приносил, на столе, как правило, ничего и не было. Кроме чая. Воды ей было не жалко. Ловкость, с которой Анна раскручивала его, жадину, на деньги, поражала! Втайне Велемир ею просто восхищался!

Через полгода они в первый раз поцеловались. Велемир подозревал, что это первый поцелуй не только с ним, но и вообще в жизни Анны. За этот поцелуй он купил – о ужас! – букет цветов!

«Во сколько же мне обойдется брачная ночь?!»

Тем не менее, он почти влюбился. Таких женщин Велемир раньше не встречал. Все они были транжиры, получив зарплату, тут же шли в магазин толкаться в очередях за дорогим дефицитом, летом рвались на юг спускать все накопленные за год деньги, а на свадьбу непременно требовали пригласить всю родню.

– Если бы я выходила замуж... – мечтала Анна. – Я бы не стала никого звать. Зачем? Надо покупать свадебное платье, а это лишнее. Зачем нужно платье, которое надеваешь только один раз в жизни?

– Его можно сдать в комиссионку.

– Это дельце я бы провернула! – хихикала она. – Но зачем нужно платье, если не будет праздничного застолья? Родственники только объедают.

– Зато они дарят подарки.

– Знаю я, какие они дарят подарки, – ворчала Анна. – Подарят ерунду какую-нибудь за пятак, а съедят на пять целковых!

– Можно сказать, чтобы дарили только деньги. Не меньше пяти рублей.

– Семи. Иначе мы выйдем в ноль. А надо с прибылью.

– Какая же ты умная! – восхищался Велемир Ипатьевич.

Тем не менее, их свадьба расстроилась. Из-за пустяка: из-за фамилии. Анна не желала быть Синьбородой! Да, фамилия была смешная, но Велемир Ипатьевич носил ее в память об отце и хотел бы, чтобы эту же фамилию носила его жена.

– Чем тебе не нравится моя? – спрашивала Анна. – Вырод – хорошая фамилия. Ты тоже можешь ее взять.

Велемир Ипатьевич Вырод! Вот народ посмеется!

– Анна Павловна Синьборода! – фыркала она. – Ну и смехота!

Они могли бы остаться при своих: Вырод и Синьборода. Их все считали идеальной парой. Но Велемир Ипатьевич вдруг обиделся. Она тоже надулась. Две недели Анна с Велемиром не разговаривали, а потом...

Потом он подсчитал, сколько за эти две недели сэкономил денег, и пришел в ужас. Анна оказалась гораздо расчетливей и ловчее него. Ухаживая за ней, Велемир Ипатьевич впервые в жизни залез в кубышку, тронул свои сбережения. Он понял, что после свадьбы Анна вытянет из него все деньги. Нет, не потратит, она для этого слишком жадная, но возьмет под свой контроль. И он испугался.

Брак сулил отнюдь не радости жизни. Единственная радость – те же деньги, постоянный подсчет сэкономленного и новые планы о том, как сэкономить еще больше. Приумноженный капитал, вот что его ждет. С одной стороны, он этого и добивался. Но с другой...

Велемир Ипатьевич попадал в расставленную им же самим ловушку. Анна Вырод не выходила замуж по той же причине: искала выгодного жениха. Москвича, с хорошей зарплатой, не любящего детей. И прописывать его к себе Анна не намерена. Зато наверняка захочет наложить лапу на его жилплощадь. В общем, Синьборода попадал в ад. В ад на земле. Велемир Ипатьевич с содроганием вспомнил череп, который ему показывали в школе. А вдруг расчетливая Анна решила его уморить, чтобы присвоить все его денежки и завладеть квартирой? А потом возьмет, да и выйдет замуж за молодого!

И напуганный Велемир Ипатьевич взял больничный. Его беспокоила подагра – как говорят, болезнь аристократов. Откуда она взялась и почему в таком относительно молодом еще возрасте, объяснить врачи не могли. Но боль порою была невыносимой! Пару раз в год у Синьбороды случался приступ, участковый терапевт это знал и тут же выписывал больничный на две недели. А потом Велемир Ипатьевич взял очередной отпуск. Когда он вернулся из отпуска, оказалось, что в отпуск ушла Анна. Они встретились вновь через два месяца как чужие люди. Анна затаила обиду, она была женщиной строгих правил и считала, что, раз уж поцеловал, должен идти до конца. До свадьбы. Свои поцелуи Анна Вырод, как оказалось, ценила дорого.

Видя охлаждение в их отношениях, сослуживцы пытались их помирить.

– А мы рассчитывали погулять на вашей свадьбе! – говорили они то Анне, то Велемиру, чем пугали «жениха» и «невесту» еще больше. Ведь застолья в банке и не планировалось.

В конце концов от них отстали. Прошло семь лет. Анна Вырод вдруг почувствовала себя плохо и из банка уволилась. Краем уха Синьборода слышал, что она устроилась на работу в библиотеку.

«И хорошо, что я на ней не женился, – подумал он. – Сейчас бы пришлось тратиться на лекарства, да и зарплата у нее теперь существенно меньше».

На долгие годы он потерял Анну из виду. За эти годы Велемир Ипатьевич постарел, обзавелся другими болячками вдобавок к своей подагре и потерял работу в банке. Все началось в пресловутый кризис девяносто восьмого. Синьборода едва успел уберечь свои сбережения, переведя их в доллары. А вот работы лишился. Его сократили как пенсионера. Шестьдесят стукнуло – пора на пенсию! К тому времени Велемир Ипатьевич остался совсем один. Умерла мать, пережив всех своих сестер, даже младших. Ему осталась большая трехкомнатная квартира в самом престижном Центральном округе. Казалось, радоваться надо. Но квартплата все росла, пенсия же, напротив, уменьшалась.

И Велемир Ипатьевич стал сдавать две из трех комнат. Сначала соседи его беспокоили. По квартире ходили чужие люди, лампочки не гасили, воду лили, сколько захочется. Пережить эту проблему ему помогла жадность. Квартиранты взяли на себя оплату всех счетов за коммуналку. Это раз. Хозяину то и дело перепадало что-нибудь вкусненькое. Это два. Народ ехал в столицу за лучшей жизнью со всех концов России, и из ближнего зарубежья тоже, следовательно, плата за съем жилья только росла. Это три. А один из квартирантов, сотрудник компьютерной фирмы, собрал Велемиру Ипатьевичу компьютер, дешевле и быть не может, и даже установил бесплатную программу. Так Синьборода открыл для себя Интернет. Платили за него все те же квартиранты, брали какой-то безлимитный тариф. Сам Велемир Ипатьевич в этом разбирался слабо, ему было главное не лишиться развлечения. Скучно жить одинокому старику, а тут целый мир! И, главное, бесплатно!

Он все копил. Деньги же, памятуя о кризисе девяносто восьмого, в банк нести боялся, хранил дома, в тайнике. Перед квартирантами прикидывался бедным. К семидесяти годам Велемир Ипатьевич стал чудить, менять свои привычки, и если раньше только копил деньги, то теперь всерьез задумался над тем, как свой капитал приумножить.

Однажды он случайно услышал:

– ... а ты сходи в бабе Ане. У нее всегда можно денег перехватить. И проценты первый год божеские. Потом, правда, на счетчик ставит.

– А где она живет?

– На Алексеевской.

Квартиранты говорили меж собой, приближался срок очередной выплаты хозяину. Бизнесом некой бабы Ани Велемир Ипатьевич заинтересовался. А если и ему давать деньги в рост? Потом подумал: но тогда квартиранты узнают, что он на самом деле богат! А скажут кому? И испугался. Решил узнать, как с этим справляется одинокая старуха.

Пришел к ней якобы за деньгами, по рекомендации своих же квартирантов. Заодно и их ввел в заблуждение да на жалость надавил. Мол, старый я, больной, по врачам хожу, а на это деньги нужны. Вот, иду к процентщице.

– От кого? – спросили по домофону Велемира Ипатьевича.

Тот назвал имена. И взял на заметку: брать клиентов можно только по рекомендации. Оставалось выяснить, как себя обезопасить от грабителей.

Анну он узнал сразу, хотя она сильно изменилась. И поначалу растерялся. Она тоже его узнала.

– Велемир? Что, и тебя прижало? Ну, заходи!

К старости люди делаются сентиментальными. Вот и они первым делом вспомнили молодость. Какникак, Анна с Велемиром с год считались женихом и невестой! И, как оказалось, это был лучший год в их жизни!

– Помирать скоро, – вздохнула Анна. – А кому все это? Наживала-наживала...

– Что, и наследников нет? – замирая, спросил Велемир Ипатьевич.

– Есть. Племянница. Да только она дуреха. Все мужу отдаст. А он... Спит и видит, как растранжирит все мои денежки. Выходит, для него наживала?

– И у меня никого нет, – вздохнул Велемир Ипатьевич. – Вот и остались мы с тобой, Аня, два одиноких старика.

И он машинально погладил ее сухую, сморщенную лапку. И Анна дрогнула. В ней словно что-то проснулось. Видимо, поняла, что деньги – это всего лишь деньги. А ценность имеют обмененные на них радости жизни.

В следующий раз Велемира Ипатьевича потчевали бутербродами с черной икрой.

Гастроскопия

– Леонидова! Заходите!

Из кабинета УЗИ вышла расстроенная Шаль. Ее сменила Саша. Синьборода, кряхтя, посмотрел на часы и проворчал:

– Долго вы, женщина.

– Сейчас щитовидка пошла, – тут же начала оправдываться Шаль. – Это быстро.

Синьборода аж подпрыгнул:

– Ну вот, опять! Что значит: щитовидка пошла?! Как она может ходить?!

– Женщина с щитовидкой.

– Так и говорите!

– Но ведь все же поняли, – и Шаль в подтверждение своих слов посмотрела на Алексея.

– Да, – кивнул он.

– Молодой человек! Опять вы! – Синьборода крякнул от досады и полез в карман за носовым платком.

Вместе с платком оттуда выпала магнитная карта. Велемир Ипатьевич, кряхтя от напряжения, попытался нагнуться, чтобы поднять ее с пола. Алексей его опередил:

– Разрешите? – и, нагнувшись, проворно схватил карту.

– Дайте сюда! – сердито сказал Синьборода.

– Ого! Золотая! – слегка растерялся Леонидов. – Да вы, оказывается, тоже vip-клиент!

Велемир Ипатьевич отобрал у него карту и торопливо сунул ее в карман. Алексей задумался.

«А приехал на метро... Как странно! У Пичугина тоже золотая карта. Но Пичугин упакован по самое не хочу. Кто бы сомневался, что Александр Сергеевич приехал на дорогой машине? У старика тоже золотая карта! Леонидов кинул взгляд на видавшую виды трость. Все в Синьбороде выдавало человека прижимистого – и вдруг такие траты!

Леонидов неплохо разбирался в психологии людей. Скряга, если у него есть полис бесплатного медицинского страхования, выжмет из него максимум. Будет дневать и ночевать в поликлинике, добиваясь всех необходимых ему талончиков, и душу вытрясет из врачей, пока не получит все, что хочет. Сюда же, в дорогущий «Медрай», он может прийти только на халяву. Но кто сделал Синьбороде такой царский подарок?

«Да неужели?» – подумал Алексей. И опять вспомнил трость в упаковке и деликатесы в холодильнике у бабы Ани. Подвинувшись поближе к Велемиру Ипатьевичу, он спросил:

– Я вижу, вас никто не сопровождает. Как же дети отпустили вас на метро с больной ногой?

– У меня нет детей, – сердито сказал Велемир Ипатьевич.

– А жена?

– Жены тоже нет.

– Да, беда, – вздохнул Леонидов. – И наследство некому оставить.

– Что вам от меня надо?

– Мысли вслух. Вчера умерла старушка. Некая баба Аня. Я, видите ли, в милиции работаю...

При этих словах Синьборода переменился в лице.

– Вы из милиции?!

– Да. Это я выезжал вчера на труп.

– Вот как...

– Так вы ее знали?

– Кого?

– Бабу Аню.

– Нет!

– Да бросьте, Велемир Ипатьевич! Если вы ходили к бабе Ане, вас видели. К примеру, Ираида Осиповна.

– Я не знаю никакой Ираиды Осиповны! – замахал руками Синьборода.

– Консьержка. Она тоже здесь, в этой клинике.

– Ах, консьержка... То-то, я смотрю, лицо знакомое.

– Вот вы и проговорились!

– Послушайте, я...

В этот момент из кабинета УЗИ выпорхнула радостная Саша. Алексей посмотрел на нее с досадой. Он почти уже раскрутил Синьбороду!

– Леша! Моя щитовидка в полном порядке! Никаких узлов!

– Я рад.

– Господин Синьборода! Заходите! – раздалось из кабинета.

Велемир Ипатьевич, кряхтя, поднялся и захромал к двери.

«Тайм-аут, – с сожалением подумал Алексей. – У него есть время, чтобы продумать линию защиты. Жаль».

– И что дальше? – спросил он у Галины.

– Идемте на гастроскопию, – сказала та.

– А это еще зачем?

– Пока мы так и не смогли определить, что с вашей женой. Надо сделать гастроскопию, чтобы исключить желудок.

– Я никогда раньше не делала гастроскопию! – испугалась Саша.

– Это не больно, – успокоил ее Алексей.

– Ты-то откуда знаешь?

– Люди говорят, – развел он руками.

– Вот и делай ее сам!

– Да вы не бойтесь, – ободрила Сашу Галина. – Идемте на четвертый этаж.

– Там тоже большая очередь? – с опаской спросила Саша.

– Почти никого, – заверил ее Алексей.

«Там Шемякины, если еще не прошли. Вот момент!»

Шемякины и в самом деле еще не прошли гастроскопию, но, кроме них, у кабинета никого не было.

– Присаживайся, – сказал Алексей жене.

Саша послушно присела на диванчик. Алексей же примостился рядом с Ольгой, на самый краешек.

– Шемякин, – окликнули из кабинета. – Проходите.

Илья Шемякин вскочил и бодро пошел на очередное обследование.

– Опять вы пришли меня мучить, – усмехнулась Ольга, обращаясь к Леонидову.

– Вы сами себя мучаете. Скажите, наконец, правду, и все закончится.

– Какую правду? – с опаской спросила Ольга.

– Ведь вы в тот день заходили в подъезд дважды.

– Откуда вы знаете?!

– Догадался. Я видел торт в квартире этажом ниже.

– Ну и что?

– Точь-в-точь такой же торт вы принесли тете.

– Ну и что? – повторила Ольга.

– А то, что вы не могли купить его по пути. Булочная-кондитерская, где пекут эти торты, находится во дворах.

– Почему я не могла сделать крюк?

– Потому что вы очень быстро шли, Ольга Романовна, – официально сказал Алексей. – Вы почти бежали, и вам было не до торта. Вы испугались, что ваш муж убьет тетю? Это из-за наследства, так?

– Нет!

– Это правда, Ольга Романовна. – Алексей нагнулся к самому ее уху. – Ваш муж узнал о том, что не может больше рассчитывать на деньги тети Ани. А ведь у него были большие планы. Когда он об этом узнал, то кинулся к ней выяснять отношения. Вы кинулись за ним. Но вчера, как и сегодня, в Москве не было пробок. В будний день до Алексеевской от вас добраться гораздо быстрее на метро, а вот вчера вышло наоборот. Муж вас опередил. Вы приехали на Алексеевскую и позвонили в квартиру к тете. Вам никто не открыл. Вы позвонили консьержке. Ее на месте не оказалось. И тут из подъезда вышел человек. Он и открыл вам дверь. Вы поднялись наверх и увидели, что дверь в тетину квартиру приоткрыта.

– Откуда вы знаете? – прошептала Ольга.

– В прихожей вы увидели труп. И тогда вы испугались. Решили обставить все как обычный визит вежливости. Спустились вниз, пошли в магазин. Вы знали, что неподалеку находится булочная-кондитерская. Вы купили там торт и вернулись. На этот раз консьержка была на месте. Вы с ней связались и выразили беспокойство. Почему, мол, тетя не открывает дверь? Вас впустили. Вы поднялись наверх и только тогда подняли тревогу. Сказать, почему вы так поступили? Почему сразу не вызвали милицию?

– Не надо... – прошептала Ольга.

– Потому что вы уверены: тетю Аню убил ваш муж. Это его вы сейчас покрываете. Обставили все так, что не было никакой ссоры. А знаете, что мне сказал Шемякин?

– Когда?

В этот момент они услышали отчаянный крик.

– Нет! Не надо! Мне больно! А-а-а!!! – орал за дверью Шемякин.

Ольга вскочила.

– Сядьте! – велел Алексей. – Это всего лишь гастроскопия! Неприятно, да. Но это крайне необходимая сейчас Шемякину процедура! Поэтому сядьте!

– Но он так кричит... – прошептала Ольга.

– А-а-а! – раздался очередной вопль за дверью.

– Господи! Что с ним там делают? – взялась рукой за сердце Саша.

– Успокойся, родная, – сказал Алексей. – Этот мужчина трус. Знаете, Ольга, что мне сказал ваш муж полчаса назад?

– Что?

– Что это вы убили тетю!

– Когда он вам это сказал? – вздрогнула Ольга.

– Вы, пардон, отошли в дамскую комнату. Помните? Я признался ему, что являюсь сотрудником милиции. И он вас тут же сдал.

– Ах, так! – Ольга села.

– А-а-а! – раздалось из кабинета. Она побледнела, но не тронулась с места.

– Если я прав и вы поднимались наверх дважды, то вы вполне могли это сделать. Допустим, вы не мужа покрываете, а защищаетесь. Вы вошли никем не замеченной, поднялись на пятый этаж, задушили тетю, потом спустились, купили торт, поговорили с консьержкой, чтобы обеспечить себе алиби, потом опять поднялись наверх уже с тортом и вызвали милицию.

– Я ее не убивала, – спокойно сказала Ольга.

– Я знаю. Я неплохо разбираюсь в людях. Так была ссора?

– Да.

– Шемякин грозился ее убить?

– Да!

– Все было, как я сказал?

– Да! Я поднялась наверх и увидела ее труп. Я сразу подумала, что это Илья. Какой же он...

– Я бы предложил вам развестись.

– Но...

– Теперь вы можете себе это позволить. У вас есть тетина квартира. Вы можете туда съехать. Вместе с мамой.

– Вы не все знаете, – горько сказала Ольга.

– Что, какие-то проблемы с наследством?

– Боюсь, она составила завещание. Если в ближайшее время этот документ всплывет, то у меня будут проблемы.

– А в чью пользу она составила завещание?

– Есть два варианта...

И опять Алексею помешали! Из кабинета, где делали гастроскопию вышел бледный как смерть, шатающийся Шемякин.

– Оля, – прошептал он, рухнув на диван. – Ты не представляешь, что там со мной делали! Это просто пытка!

– Да хватит вам, мужчина! – с презрением сказала вышедшая вслед за Шемякиным из кабинета медсестра. – Ну, дамочка, у вас, извиняюсь, супруг! – осуждающе посмотрела она на Ольгу. – В первый раз вижу такого труса! Он нам чуть аппаратуру не разломал! А она сто тысяч долларов стоит! Кто бы стал за это платить? А?

– Садисты! – взвыл Шемякин. – Палачи!

– Да вы нам спасибо должны сказать! С вашей язвой надо раз в полгода проходить гастроскопию!

– Так у него язва, – с удовлетворением сказала Ольга. – Что ж.

– У меня язва! – заорал Шемякин. – Оля, ты слышала?!

– Вставай! – жестко сказала та. – Идем дальше!

– Никуда я не пойду, – заныл Шемякин. – Я хочу домой.

– Дома тебя ждет сюрприз.

– Какой еще сюрприз?

– Узнаешь. Идем. Нам надо пройти еще одного врача.

– Рентген на первом этаже, – торопливо сказала куратор Шемякина.

– Зачем мне рентген? – заныл тот.

– Для медкомиссии, – жестко сказала Ольга. – Это входит в твою программу.

– Это не больно, – заверила Шемякина куратор.

– Вы опять обманываете! Почему врачи меня всегда обманывают? Когда они говорят: не больно, получается очень больно, а когда говорят: больно...

– Хватит ныть! – оборвала его Ольга. – Идем!

Шемякины ушли. В кабинет тут же пригласили Сашу.

– Вы тоже будете кричать, женщина?– подозрительно спросила ее медсестра. – И шланг изо рта выдирать, как этот, извиняюсь, мужчина?

– Не буду, – заверила Саша.

– Женщины гораздо терпеливее мужчин, – заметил Алексей.

– Это уж точно! – сказала медсестра, закрывая за Сашей дверь.

Итак, жену увели, но заскучать Леонидов не успел. Мимо шла Владимирская, и он ее окликнул:

– Анастасия Дмитриевна!

– Мы знакомы? – удивилась та.

– Вы сейчас куда?

– Ищу своего куратора. Здесь, на четвертом этаже, можно получить бесплатную консультацию у косметолога и у пластического хирурга. Руслан пошел узнать, могу ли я это сделать прямо сейчас?

– Присядьте-ка на минутку.

– А в чем дело?

– Я из милиции.

– Из...?

– Присядьте.

Она послушалась и села.

– Мне известны ваши проблемы, – сказал Алексей Владимирской.

– О чем вы? – сделала та удивленное лицо.

– О ваших долгах.

– О долгах?

– Вы ходили в ростовщице. К некой бабе Ане.

– Откуда вы знаете? – покраснела Владимирская.

– Я знаю также, что вы не хотите, чтобы об этом узнал ваш муж. Вы ведь закладывали подаренные им драгоценности?

– Откуда вы знаете?!

– Дело в том, что бабу Аню вчера убили.

– Убили?!!

– Хотите сказать, что ничего об этом не знаете?

– Нет.

– Как вы провели вчерашний день?

– День?

– Утро, если быть точнее. С десяти до одиннадцати.

– Если я вам скажу, вы меня отпустите?

– Конечно!

– Хорошо...

История болезни Владимирская А.Д.

... Кошмар начался по возвращению в Москву. Первые дни она не ходила, летала, как на крыльях. Даже муж это заметил.

– А ты похорошела, Настя, – ласково сказал он. – Загорела, помолодела. Отдых пошел тебе на пользу. Стала такая... Желанная...

И в первый раз за три года попытался добиться от нее близости. Она растерялась, но, чтобы скрыть свои истинные чувства, не отказала. Если бы она не была так увлечена романом с адвокатом, то поняла бы, что настал момент. Муж явно искал примирения. У них получилось не то чтобы как в молодости, когда обоим было по двадцать и секс был самым доступным и дешевым для них удовольствием, но очень даже неплохо. Да, это был момент. Найди она тогда нужные слова, не было бы потом проблем.

Но момент Анастасия Дмитриевна упустила. На следующий день она помчалась на свидание с Геной. Адвокат пригласил ее в ресторан, и все было чудесно. Потом был загородный мотель, обстановка немного ее смущала и вчерашняя близость с мужем тоже. Получается, что она спит сразу с двумя мужчинами, ситуация двойственная, и, узнай об этом мама, она бы Настю осудила. С другой стороны, это было так необычно, так пикантно...

Она впервые почувствовала себя женщиной. Думала с удовлетворением: «Ну вот. Теперь у меня как у всех. Муж, любовник... Оба богатые, заваливают дорогими подарками. Будет что рассказать подруге!»

Муж, и в самом деле, дал ей денег, сказав:

– Ты себе давно ничего не покупала. Сходи в ювелирный.

Анастасия Дмитриевна купила дивные серьги с сапфирами и бриллиантами. Гена ограничился букетом цветов, которые она, подумав, домой не понесла. Оставила удивленной консьержке. На следующий день была не менее волнительная встреча с подругой. Она по глазам видела: Иришка завидует!

– Я прямо не знаю, что делать! – жеманилась Анастасия Дмитриевна, помешивая соломинкой лед в высоком бокале с коктейлем.

– Что тут думать? Брось мужа! Выходи за своего адвоката!

– Гена пока не делал мне предложения.

– Сделает!

– Я тоже так думаю. Ах, он меня так любит!

Свидания с Геной продолжались. Почему-то он не водил ее к себе домой, только в мотели и в недорогие гостиницы. И подарков не дарил, только цветы. Но Анастасия Дмитриевна была так увлечена своим новым, необычным положением, что ничего не замечала. Ее жизнь, наконец, была полна. Она с увлечением ходила в салоны красоты и по магазинам, покупая себе наряды. Подолгу крутилась перед зеркалом в примерочной, донимая продавцов:

– Как вы думаете, это меня не старит? А это платье не полнит?

Неопределенность ее положения была недолгой. Где-то через месяц Гена позвонил и пригласил любовницу в шикарный ресторан.

– Вот оно! – замирая, подумала Анастасия Дмитриевна. Ресторан был очень дорогой, а голос у Гены какой-то особенный.

Она сделала заказ, не скупясь. В такой торжественный момент думалось о чем угодно, только не о деньгах.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал Гена, отложив нож и вилку.

– Какой?

Он полез во внутренний карман пиджака. Анастасия Дмитриевна замерла. Она ожидала, что вот сейчас на свет появится коробочка с обручальным кольцом, и гадала, сколько каратов будет в бриллианте?

На стол перед ней лег плотный белый конверт.

– Что это? – удивленно спросила Анастасия Дмитриевна.

– А ты открой.

Это явно было не кольцо. Она с недоумением открыла конверт и тут же его закрыла, побагровев. Там были фотографии. Она и Гена в пикантных позах, не вызывающих никаких сомнений. Снимки были сделаны в мотеле.

– Что это? – дрожащими губами спросила Анастасия Дмитриевна.

– Твой муж, наверняка, расстроится, узнав, что ты ему изменяешь, – сказал, закурив, Гена.

– Так ты не адвокат? – сообразила она.

– Я специалист по бракоразводным процессам, – усмехнулся он.

Это было так банально! И так пошло! Так примитивно! В общем, у нее просто не нашлось слов!

– Ты посиди, подумай, – сказал, поднимаясь, Гена. – Я тебе на днях позвоню.

И ушел. Итак, это был шантаж. Грубый, примитивный, старый как мир, шантаж. Ему нужны от нее деньги. Сначала Анастасия Дмитриевна отмахнулась от этой мысли. Платить? Еще чего! Она давно уже живет в ожидании развода. Обида, что не было никакой любви, и курортного романа тоже не было, был банальный развод на деньги, в этот момент была сильнее. Ее просто использовали. И никаких денег он не получит.

– Ваш счет.

Она вздрогнула. Это была плата за самонадеянность. Гена тоже заказывал, не скупясь, зная, кто оплатит счет. Анастасия Дмитриевна растерялась. У нее столько не было. Пришлось звонить Иришке. Так подруга оказалась посвящена в ее тайну. Та вскоре примчалась с деньгами и с горящими глазами выслушала горький рассказ Анастасии Дмитриевны о фальшивом адвокате. Взгляд у подруги в этот момент был недобрый. Уехали они вместе, на Иришкиной машине, где та все продолжала сокрушаться:

– Какой гад, ну ты подумай! Вот они, мужики! Лучше уж вообще никакого, чем такой!

Расплатившись с Иришкой, Анастасия Дмитриевна осталась без копейки. В начале месяце она легкомысленно купила шикарные серьги с сапфирами, потом спустила кругленькую сумму в салонах красоты и бутиках. А ведь ей надо было каждый вечер накрывать стол к ужину и делать вид, что с деньгами у нее все в порядке. Иначе придется все рассказать мужу.

«Я ему расскажу, – решила Анастасия Дмитриевна. – Перехвачу денег, обдумаю ситуацию, проконсультируюсь с адвокатом... С настоящим адвокатом. И все расскажу мужу. Но мне нужно взять тайм-аут».

У подруги денег не оказалось. А чтобы оттянуть время, надо было заплатить хоть немного и Гене. Нельзя же разводиться с бухты-барахты.

– Что делать? – сокрушалась Анастасия Дмитриевна.

– У тебя столько драгоценностей! – заметила подруга. – Иди в ломбард.

В ломбарде за кольцо с бриллиантами предложили до обидного мало. Анастасия Дмитриевна растерялась. Она еще ни разу не сталкивалась с проблемой денег.

– Дамочка...

Женщина средних лет поманила ее пальцем.

– Вам что?

– Тише, не здесь, – женщина обернулась и выразительно посмотрела на оценщицу. – Выйдем на улицу.

Анастасия Дмитриевна подумала, что у нее хотят купить кольцо, и еле заметно кивнула.

На улице женщина сказала:

– В первый раз?

– Что? – не поняла Владимирская.

– Закладываете, говорю, в первый раз?

– Да.

– Здесь много не дадут. Я вам дам адресок.

– Какой адресок?

– Есть одна бабулька... Живет неподалеку. Я ее постоянная клиентка. У нее всегда можно денег перехватить. Тем более с таким закладом.

– Ростовщица?

– Вроде того. Когда меня совсем прижмет – я к ней. Вы скажите, от... – женщина нагнулась к самому уху и шепнула имя.

Анастасия Дмитриевна пошла к бабе Ане скорее из интереса. Ситуация вовсе не казалась ей критической. Поразила легкость, с которой решилась проблема. Старуха, правда, была отвратительная и не пустила дальше прихожей. Зато, едва взглянув на кольцо, выложила нужную сумму и сказала:

– Отдашь долг – верну.

Потом Анастасия Дмитриевна поняла, что баба Аня прекрасно разбирается в людях. Та сразу поняла, что кольцо выкупать не будут, и сделал на этом неплохой бизнес. Анастасия Дмитриевна же была уверена в обратном. Она еще не знала, в какой серьезный попала переплет.

Разговор с Геной вышел непростым. Они встретились снова в ресторане, но на этот раз в недорогом. Его выбрала сама Анастасия Дмитриевна, поняв, что счет опять придется оплачивать ей. Гена пришел без букета и, усевшись, тщательно принялся изучать меню. Анастасия Дмитриевна решила его как следует рассмотреть. Вывод был неутешительным.

«Как я могла?! Что меня в нем привлекло?! Он же... Немолодой, некрасивый... Неопрятный какойто... Потасканный... Да какой же он адвокат?!»

На какие только глупости женщина не способна от скуки! Смотришь иной раз на фото альфонсов и многоженцев и диву даешься! Где мачо с обволакивающим взглядом и бугристыми от мышц сильными руками? Хорошо, если не лысый и без пивного живота! Женщина любит ушами, это уж точно!

– Я навел справки, – сказал Гена с набитым ртом. – Твой муж богатый человек. Ты хорошо устроилась. Делиться надо!

– Давно ты этим занимаешься?

– Дамочек на бабки развожу? Давно, – ухмыльнулся «адвокат».

– Все замужем, как я?

– Много вас по курортам таскается в поисках приключений. Есть и незамужние дуры. Этих, кстати, больше.

– Ты москвич?

– Сами-то мы не местные, – ухмыльнулся Гена. – Я из Молдавии.

– Ах, у тебя нет гражданства...

– Хочешь на меня в милицию заявить? Давай, – он вальяжно развалился на стуле. – Про Интернет слыхала? Там уважают порнуху.

Анастасия Дмитриевна вздрогнула. Этого она, признаться, не ожидала! У нее была страничка в «Одноклассниках». Идеальная семья: мама, дочка, я, фото на фоне Эйфелевой башни, площадь СанМарко в Венеции, солнечные, тонущие в тропической зелени Мальдивы... Из всего класса только Настя так удачно вышла замуж, и ей, без сомнения, завидуют. Настолько завидуют, что никто не пишет. Но к ней на страничку заходят, и муж тоже.

Она начала судорожно соображать: можно ли разместить там пикантные фото? Анастасия Дмитриевна слабо разбиралась в компьютерах. За этот месяц она наделала немало глупостей, в том числе связывалась с Геной через «Одноклассников». Надо немедленно убрать его из друзей!

– А если я еще и пошлю фото на электронный адрес твоего мужа... – мечтательно сказал Гена. – А лучше я их размещу на его страничке в «Одноклассниках». У меня друг программист, он любой сайт взломает, – похвастался «адвокат».

«Блефует или не блефует?» Проверять это Анастасии Дмитриевне не хотелось. О скандалах из-за размещенных в Интернете фотографиях постоянно говорили и писали, некоторые из-за этого лишались не только мужа или жены, но и работы. Страшен не развод, страшен позор. Страшно не то, что муж узнает... То есть, и это страшно. А если узнает дочь?!

От этой мысли ей сделалось плохо. Когда только Гена успел заснять ее голой?

– У тебя есть помощник? – спросила она.

– Помощница, – ухмыльнулся адвокат. – Огоньдевчонка!

– А если я пойду в милицию?

– Иди, – пожал плечами Гена.

– Могу я выкупить фотографии?

– Можешь, – он назвал сумму, которая показалась Анастасии Дмитриевне немыслимой. И нет никаких гарантий, что, взяв эти деньги, Гена с подружкой от нее отстанут. Он враль профессиональный. И совести у него нет.

Что делать?

– Для начала я хочу штуку. Штуку баксов.

А раньше как красиво говорил! И умно, как ей казалось! Сейчас же «адвокат» перешел на жаргон. «Баксы», «штука». Ей было все противней и противней. Поэтому Анастасия Дмитриевна без лишних слов вынула из сумочки кошелек и протянула деньги Гене:

– Ничего, что в рублях?

– Главное, чтобы курс был как в коммерческом банке, – он быстро пересчитал деньги и сказал: – Сойдет. На месяц я исчезну. Надо на курорт прокатиться. На солнышке погреться, – намекнул «адвокат». – А через месяцок позвоню.

Потом она поняла, что сделала ошибку. Слишком уж легко согласилась и дала ему понять, что это для нее не деньги. А Гена, судя по запрошенной им сумме, был мелкой сошкой, и такая крупная рыба ему еще не попадалась. Он и сам еще не понял своей удачи.

Но ошибку Гена исправил быстро и быстро вошел во вкус. В следующий раз он запросил уже две тысячи долларов.

– Ты с ума сошла! Нельзя платить шантажисту! – сказала Иришка.

Это все знают. Не знают только, как сделать, чтобы не платить. А если он не блефует?

– А ты проверь! – советовала подруга.

Проверять не хотелось. Вместо этого Анастасия Дмитриевна продолжала ходить к бабе Ане, постепенно расставаясь со своими драгоценностями.

Муж же начал что-то подозревать.

– Кто такой Гена? – однажды спросил он.

– Какой Гена?

– Среди твоих друзей на «Одноклассниках» появился Гена. А потом исчез.

– Мы познакомились на курорте. Он был с женой, – поспешно соврала она.

– А почему в друзьях он, а не жена?

– Жена не умеет пользоваться компьютером.

– А почему вы больше не друзья?

– Откуда ты знаешь?

– Такое ощущение, что не жена Гены, а ты не умеешь пользоваться компьютером, – усмехнулся муж. – Лента активности друзей.

– А почему ты только сейчас меня об этом спрашиваешь? Мы не друзья вот уже больше месяца!

– Я решил узнать, чем ты дышишь? Не скучно ли тебе? Мы с тобой давно уже никуда не ездили отдыхать. Вдвоем, я имею в виду. Может, для начала поужинаем вместе?

– Я плохо себя чувствую, – на этот раз Анастасия Дмитриевна сказала чистую правду. Она знала и причину: нервы.

– Тогда пройди обследование в частной клинике, – посоветовал муж. – Я все оплачу. Запишись заранее и скажи мне, сколько это стоит.

Вот так и получилось, что в начале января он улетел в Альпы, а она пошла в «Медрай» проходить полное обследование.

А четвертого... Четвертого января они крупно поговорили. Муж как раз собирал чемодан, а она прикидывала, какую из оставшихся драгоценностей отнесет в заклад к бабе Ане, как только за ним захлопнется дверь. Кольцо с бриллиантами или серьги с изумрудами? А может, сразу колье? Гена потребовал очередной выплаты. Было семь часов утра, но Анастасия Дмитриевна не нежилась в постели. Она с нетерпением ждала, когда останется одна. В одиннадцать у мужа самолет. А ей надо решать свои проблемы...

– Нам надо что-то решать, Настя.

– Ты это о чем? – спросила она машинально.

– О нашей семейной жизни. Я знаю, что у тебя кто-то есть. Не перебивай меня.

Она и не собиралась. Вот и дождалась!

– Меня не будет десять дней. Ты хорошенько подумай за это время: как нам жить дальше?

– У тебя тоже кто-то есть?

– Был. То есть, была. Но мы расстались. Я хотел все начать сначала. С тобой. Но раз у тебя кто-то есть... – он с досадой посмотрел на часы: – Черт! Мне надо в аэропорт! В общем, подумай. Я приеду, и мы поговорим.

Вскоре дверь за ним захлопнулась, а Анастасия Дмитриевна не тронулась с места. Все сидела, думала... Прошел час, другой. Она думала.

Гастроскопия (окончание)

– Дайте мне совет, раз вы из милиции, – умоляюще посмотрела на Алексея Владимирская. – Что мне делать?

– Вы были вчера у бабы Ани?

– Нет, я к ней так и не пошла. Мне вдруг все стало безразлично. То, чего я ждала долгих пять лет, случилось. Муж заговорил о разводе.

– А знаете, почему он так сделал?

– Почему?

– Вас сдали, Анастасия Дмитриевна. Поверьте опытному сыщику.

– Кто? Гена? – испугалась Владимирская.

– Нет. Это ему не выгодно. Судя по всему, подруга.

– У меня только одна подруга, – растерялась Анастасия Дмитриевна. – Иришка.

– Вот она и сдала.

– Не может быть...

В этот момент зазвонил телефон в кармане у Алексея.

– Минутку, – сказал он Владимирской, глянув на дисплей. Это звонил эксперт.

Отойдя за пальму, Алексей недовольно спросил в трубку:

– Что так долго, Палыч?

– У меня выходной, – сердито сказал тот. – А на дворе праздники. Ты еще не успокоился?

– Нет, не успокоился. У меня как раз дело пошло! – возбужденно сказал Алексей. – Говори, что там у тебя!

– Насчет ногтей... Какие, говоришь, у нее ногти?

– Длинные, острые. Лак золотой.

– Она ее не душила, – уверенно сказал эксперт.

– Точно?

– Я позвонил на работу... Из-за тебя, между прочим! Узнал результаты вскрытия. Ее душил человек с коротко остриженными ногтями. Скорее всего, мужчина.

– Точно мужчина?

– Судя по оставшимся на шее следам пальцев, да. Мужчина. Девяносто девять из ста. Или женщина с большими сильными руками. Мужеподобная дама. Есть такая?

«Шемякин, Пичугин, Синьборода... – тут же промелькнуло в голове у Алексея. – Костиков?»

– Так что, ищи мужика, Леша.

«Не Ольга».

– Почему молчишь?

– Думаю, – сердито сказал он.

«И не Ираида Осиповна. Какие у нее руки? Маникюра нет, это точно».

– Если что – звони.

– Спасибо. Огромное спасибо!

Алексей дал отбой. И тут же телефон зазвонил вновь.

– Алексей Алексеевич, Пичугина в картотеке нет! – отрапортовал Кислицкий.

– Не прошло и года, – проворчал он.

– Тут много карточек, – начал оправдываться Борис. – Пока все проверишь...

– Проверь на всякий случай Синьбороду.

– Как-как?

– Велемир Ипатьевич Синьборода.

– Такого точно нет, – уверенно сказал Кислицкий. – Я бы запомнил. Я эти карточки по три раза перебрал, чтобы ошибки не было.

– А ты еще раз проверь!

– Есть!

Алексей дал отбой и вернулся к Владимирской. Та сидела, беспомощно опустив руки. В одной был зажат мобильный телефон.

– За что? – подняла на него влажные глаза Анастасия Дмитриевна. Алексей понял: она только что звонила подруге.

– А как вы хотели? – он присел рядом. – Вы замужем, она нет. Вы не работаете, а она семью содержит. У нее тоже ребенок, и она тоже хочет, чтобы он учился за границей. Видимо, считает, что вам все слишком легко досталось.

– Она сказала мужу всю правду? – вздрогнула Владимирская.

– Не думаю. Просто сказала ему о том, что у вас есть любовник. И что вы тратите на него много денег, из-за этого и ходите к ростовщице.

– Но почему?

– Если сказать, что вас шантажируют, то вы – жертва. Муж вас, скорее всего, пожалеет. А если узнает, что вы тратите заработанные им деньги на любовника, да еще и продаете подаренные им, то есть мужем, драгоценности ради этого любовника, то возненавидит. Мужчины на этот счет крайне щепетильны. Мужчине не обидно, когда он содержит женщину, это только повышает его самооценку, а вот когда он содержит мужчину... Если быть точнее, мужчину своей женщины. Тогда он звереет. Ваш муж и в Интернет не случайно залез. Нашел он этого вашего Гену.

– Зачем?

– А вы не понимаете? Чтобы сравнить. Узнать, кто таков его соперник? Оценить внешность, фотографии. Подруге скажите спасибо.

– Избавьте меня от кошмара, я вас прошу! – несколько театрально взмолилась Владимирская. – Скажите: что мне делать?

– С Геной-то я справлюсь, – вздохнул Алексей. – Когда вы должны передать ему деньги?

– Он сейчас отдыхает. Где-то на островах. Вернется пятнадцатого.

– Понятно, – усмехнулся Алексей. – На отдыхето поистратится. И сразу к вам, за деньгами! Очень удобно! Сколько он спросил на это раз?

– Пять тысяч долларов, – горько сказала Анастасия Дмитриевна.

– Ого! Аппетиты растут! И курс тоже растет! Не спрашивал, где вы берете деньги?

– Думает, мне муж много дает.

– К пятнадцатому мы успеем подготовиться. Купюры пометим, устроим образцово-показательное задержание. Уверен, что вы у него не одна.

– А если узнает муж?

– В вашем случае лучше, чтобы узнал, – мягко сказал Алексей. – Лишь бы он не увидел фотографий.

– А вдруг увидит? У Гены есть какой-то приятель...

– Поверьте мне, Анастасия Дмитриевна, я знаю эту публику. Как только запахнет тюремным сроком, все его приятели исчезнут. А все материалы по вашему делу мы изымем. Я вам помогу, но... При одном условии.

– Каком?

– Не делайте больше глупостей. – Алексей взглядом указал на идущего по коридору Руслана. – Клинику, говорите, подруга вам посоветовала? Хотите еще и ей платить?

– Это вы о чем? – вздрогнула Владимирская.

– Сейчас кризис, Анастасия Дмитриевна. У бизнеса большие проблемы. А вы подсказали подруге верный способ заработать деньги.

– Этого не может быть, – прошептала Владимирская.

Алексей замолчал: юноша в белом халате был уже в двух шагах. Ах, хорош, мерзавец! И пуговки сверху намеренно расстегнул! Дорогим одеколоном освежился! Как не на работу шел, на праздник! Анастасия Дмитриевна тоже смотрела на Руслана, и взгляд ее постепенно менялся.

– Я обо всем договорился! – радостно сказал куратор, подойдя к ним. – Идемте, Анастасия!

– Дмитриевна, – сухо добавила Владимирская, поднимаясь с дивана.

Руслан оторопел.

– Я передумала. Мне не нужна консультация у пластического хирурга.

– А у косметолога?

– Идемте сразу к неврологу, – также сухо сказала Владимирская.

– Но...

– Алексей Алексеевич, когда мне вам позвонить?

– Не только позвонить, но и прийти. Завтра, Анастасия Дмитриевна. Надо написать заявление о возбуждении уголовного дела...

– Какого дела? – вздрогнул красавец куратор.

– О попытке шантажа, – мстительно сказала Владимирская. – Кстати, привет Ирине!

– Какой Ирине?

– Сергеевне. Она, кажется, тоже ваша клиентка? Скажите, что ей непременно надо записаться на пластику. У нее морщины. И вообще: она выглядит гораздо старше своих лет! Идемте, молодой человек! – властно сказала леди в золотом костюме и зашагала к выходу. Растерянный юноша поплелся за ней.

«Браво, Анастасия Дмитриевна! – подумал Алексей, глядя вслед Владимирской и ее куратору. – Кажется, мы справимся». И тут же: «Но тогда почему в картотеке бабы Ани нет данных на Анну Дмитриевну Владимирскую? На Пичугина тоже нет. Но Пичугин денег и не брал, у него своих полно. А Владимирская брала. И закладывала драгоценности. У бабы Ани наверняка было подробное досье на нее: когда, что именно, за сколько. Убили не из-за денег? Преступник вывалил карточки на пол, чтобы следствие пошло по ложному следу. А несколько изъял. Владимирская попала случайно. Убийца не был должником бабы Ани, вот в чем дело! Он не был ее должником, на него не было данных в картотеке...»

– Леша!

– Что, родная?

Он обернулся: Саша только что вышла из кабинета. Лицо у нее было испуганное.

– Тебе больно, Сашенька?

– Приятного мало, – на глазах у жены были слезы.

– Нашли что-нибудь?

– Есть небольшие изменения. Мне все написали. Галина пошла за заключением.

Алексей сообразил, что и в самом деле не видит больше куратора: пока он сидел в глубокой задумчивости, Галина проскользнула за дверь.

– А почему они не дают заключение на руки пациентам?

– Откуда я знаю? – пожала плечами Саша.

Дверь открылась, и из кабинета, где делали гастроскопию, вышла улыбающаяся Галина с папкой в руках.

– Вам надо как-нибудь пройти еще и гастроэнтеролога, – заявила она. – И невролога тоже. Пойдемте, займем очередь на рентген, а потом я узнаю, когда освободится наш самый хороший врач. Доктор наук, между прочим!

– А что значит: займем очередь? – с опаской спросил Алексей.

– Видите ли... – замялась Галина. – Сегодня большой наплыв посетителей. Вы должны понять: праздники. А на рентгене у нас сегодня только один врач. Он же пишет заключение. Это займет какое-то время.

– А зачем мне рентген? – робко спросила Саша.

– Затруднение дыхания может вызвать инородный предмет, попавший в бронхи, – затараторила Галина с таким видом, будто у нее был диплом врача, а не инженера. – Или в легких идет процесс...

– Какой процесс? – вздрогнула Саша.

– Воспалительный.

– Если идет воспалительный процесс, должны быть еще какие-то симптомы, – сердито сказал Алексей. – Температура, например. Или кашель.

– Вы что, врач? – ехидно спросила Галина.

– Нет, как, впрочем, и вы!

– Вот и не будем спорить!

– Мы торчим здесь вот уже три часа! – сердито сказал Алексей, кинув взгляд на часы.

– У нас есть буфет на пятом этаже. А на первом – ресторан.

– Саша, как? – посмотрел на жену Алексей. – Может, подкрепимся перед рентгеном?

– Я не хочу, – вздохнула жена. – Но если ты голоден.

Леонидов, если честно, проголодался, но из солидарности ответил:

– Я не голоден. Идем на рентген!

– Все равно ведь оплачено, – заметила Галина.

Рентген

Они спустились на первый этаж. Эту длиннющую очередь в самом конце коридора Алексей заметил, еще когда они с Сашей ожидали приема у дежурного терапевта. Но тогда он и подумать не мог, что эта очередь может иметь отношение к ним.

Клиентов старательно водили по этажам, показывая клинику и буквально навязывая осмотр ненужных им врачей, прежде чем привести сюда. Потому что здесь время останавливалось.

Алексей понял это сразу, как только увидел кожаные диваны перед кабинетом: ни одного свободного местечка!

– Присаживайтесь, Александра Викторовна, – сказала Галина и подошла к группе облепивших дверь в кабинет, где делали рентген, кураторов.

– Как здесь? – спросила она.

– Да никак! Ждем! Клиенты нервничают.

Клиенты томились в очереди и пока молчали. Здесь были все: во-первых, Ираида Осиповна. Вовторых, Шемякины. В-третьих, Александр Сергеевич Пичугин, который, увидев Леонидова, заметно испугался. Он занимал отдельный диванчик, или козетку, нечто небольшое, на изогнутых ножках, стоящее у пластиковой емкости с питьевой водой. Над этим затейливым предметом интерьера висело не менее затейливое бра. Vip-место было укрыто огромными листьями томящегося в кадке тропического растения вроде пальмы.

Алексей с удовлетворением отметил, что большая часть подозреваемых уже здесь. Оставалось дождаться Синьбороду.

Здесь же, на кожаном диване, полулежала измученная мамуся.

– Не хотят делать укол без полного обследования, – пожаловался Леонидову Семужка. – Мы были в лаборатории, кровь сдавали, потом мерили давление, а теперь, вот, застряли здесь! Похоже, надолго!

– Их ведь тоже можно понять, – неожиданно вступилась за «Медрай» оказавшаяся в этой же очереди Шаль. – Не хотят брать на себя ответственность.

– О-ох... – застонала мамуся. – Сколько ж можно по лестницам таскаться?

– И в самом деле: безобразие, – робко сказал ктото. – Лифт не работает.

– О-ох... Сил моих больше нет...

– Может, тебе водички принести, мамуся? – засуетился Семужка. И зашарил по карманам. – У меня тут твои таблетки... Может, выпьешь?

– Ох... Не хочу воды... – заныла мамуся. – Мне бы сочку... Кисленького хочу...

– Вы напрасно запиваете лекарства соком, – наставительно сказала Шаль. – Вы разве не слышали про последние исследования в области гипертонии? Сок, особенно грейпфрутовый, приводит к опасной концентрации вредных веществ в печени, и постоянное его употребление в сочетании с лекарствами может привести к...

– Алексей Алексеевич, мне надо что-то вам сказать... – схватил Леонидова за руку Семужка. – Чтото очень важное. Наедине.

– Идемте, – кивнул Алексей. – К окну, там нас никто не услышит.

– Опять вы лезете не в свое дело, женщина! – раздраженно сказала Шали Ольга Шемякина. – Поистине, в каждой бочке затычка!

– Я просто хотела дать совет, – слегка обиделась Шаль. – Лекарства, конечно, лечат, но иногда они же калечат.

– Шла бы ты со своими советами, – пробурчал Шемякин.

– А почему вы меня оскорбляете, мужчина? – тут же ввязалась в перепалку Шаль.

– Невыносимая женщина эта в шали, – пожаловался Семужка.

– Вас она тоже достала? – улыбнулся Алексей.

– По-моему, она достала всех!

– Что вы хотели мне сказать, Семен Ильич? – спросил Леонидов, когда они отошли к самому окну. На улице было солнечно и морозно. Как же хотелось туда, на волю! Алексей с тоской посмотрел на зарешеченное окно.

– Поймите меня правильно... – замялся Семужка. – Ведь получается, что я сплетничаю.

– Речь идет об убийстве. Так что, говорите!

– Мне сказал это Костиков, а Сашке Наиля. Это звучит смешно, – Семужка по-бабьи хихикнул, – но у бабы Ани был роман.

– С Синьбородой?

– Простите?

– Старик с тростью. Он сегодня здесь, в клинике.

– Откуда вы знаете?!

– Догадался. Вы это хотели мне рассказать?

– Все думают, что ее убили из-за денег. Она, в общем-то, жила тихо. Я ее сосед снизу, мне виднее. То есть, слышнее, – Семужка опять по-бабьи хихикнул. – Дома у нас, сами знаете, какие. Половица скрипнет – и то слышно. За последнее время была только одна громкая ссора. Они не говорили: кричали. Он ей даже угрожал, – шепнул Семужка.

– Синьборода?

– Я не знаю, как его фамилия. Она кричала: Велемир.

– Кричала?

– Ну да. Он начал ходить к бабе Ане в начале осени. Я иногда слышал в квартире наверху мужской голос. Старик засиживался у нее допоздна. И Новый год они встречали вместе. То есть, хотели встретить вместе.

Алексей вспомнил трость в упаковке. Без сомнения, это подарок. Подарок жениху.

– А почему не встретили?

– Не хочу сплетничать, – Семужка вздохнул. – Вроде бы она его уличила в обмане.

– В обмане?

– Ну да. Она кричала: «Да у тебя денег больше, чем у меня!» А он: «Вспомни, как ты меня разводила, когда я за тобой ухаживал!»

– Месть, значит, – невольно улыбнулся Алексей. – Забавные они, эти старики.

– Это было часов в одиннадцать, – сухо сказал Семужка. – Потом хлопнула дверь: он ушел. Новый год баба Аня встречала одна.

– А вы с мамусей?

– Я к этому привык, – смиренно ответил Семужка.

– Что ж. Ваши показания очень ценны для следствия, Семен Ильич. Возвращайтесь на свой пост. К маме.

– Пойду налью ей водички. Может, полегчает? – И Семужка засеменил к емкости с питьевой водой.

«Итак, дело о наследстве, – подумал Алексей. – Старуха была богата и бездетна. И ненавидела мужа единственной племянницы. Настолько ненавидела, что хотела лишить ее наследства. Она все время об этом говорила. Кому же баба Аня решила оставить свои деньги?»

Алексей поймал взгляд Ольги Шемякиной. Та явно хотела ему что-то сказать. Похоже, дозрела. Он еле заметно кивнул, Ольга тут же встала и направилась к окну. Когда она подошла, Алексей спросил:

– Что случилось?

– Вы хотите знать, кто открыл мне дверь?

– Какую дверь?

– Когда я пришла в первый раз. Без торта. То есть, прибежала.

– И кто?

– Тот старик с тростью.

– Синьборода?

– Да. Я сначала позвонила в квартиру к тете. Мне никто не ответил. Я позвонила консьержке. Ее тоже не было на месте. Я стояла под дверью, раздумывая: что же мне делать? И вдруг дверь подъезда открылась. Из нее вышел высокий старик с тростью. Лицо у него было такое... Такое... Словом, он меня не видел, хотя я стояла под дверью. Он шел словно слепой. Так быстро, насколько это возможно с его больной ногой. Я бы даже сказала, что он убегал.

– Вы сейчас правду говорите, Ольга?

– Да!

– А то я подумаю, что вы покрываете своего мужа.

– Никого я не покрываю! – вспыхнула Ольга. – Если Илья виноват, делайте с ним что хотите!

– Даже так? Что ж, ваши показания очень ценны для следствия. Идите на свой пост.

– Не поняла?

– К мужу, – улыбнулся Алексей.

– Он вроде бы пришел в себя.

– Не представляю, как вы его затащите на рентген.

– Затащу!

Ольга вернулась на диван.

«Итак, – подумал Алексей. – События вчерашнего утра проясняются. Сначала к бабе Ане примчался Шемякин. Где-то между десятью и одиннадцатью из подъезда вышел Пичугин. Был он у бабы Ани до Шемякина или после него? И был ли вообще? Потом приехала Ольга. Ее впустил в дом вышедший от невесты Синьборода. Точнее, выбежавший в панике, насколько это возможно с его больной ногой. И в этот же момент на вахте не было Ираиды Осиповны, которая утверждает, что поливала цветы. На самом деле она отсутствовала на своем посту, – он кинул взгляд на консьержку и отметил ее большие руки, ногти коротко острижены, без маникюра. – Ольга поднялась и увидела уже труп тети... Кто?»

Он вдруг понял, что убийца сидит здесь, перед кабинетом с табличкой «Рентген», на одном из диванов. Но кто? Алексей почувствовал охотничий азарт. Это было так просто, и в то же время так сложно. Три часа он бродил по этажам «Медрая», задерживаясь то у одного, то у другого кабинета, прежде чем понял, что интуиция его не подвела. Убийца и в самом деле обронил у трупа визитную карточку клиники и в назначенное время пришел сюда. Возможно, он не знает, что оставил улику. Осталось выяснить: кто?

Если убийца все-таки пришел в клинику, невзирая на то, что совершил вчера преступление, о чем это говорит? Во-первых, у него устойчивая психика. За ночь он пришел в себя настолько, что способен ходить по врачам и рассказывать им о своих болезнях. Хотя думает только об убийстве и о том, что здесь же, в клинике, находится расследующий это убийство сыщик. Получается, что они с убийцей вот уже три часа ходят друг за другом, как нитка за иголкой!

Должно же это как-то на нем отразиться! Убийца сейчас должен быть в панике! Взгляд Алексея скользнул по лицам сидящих. Шемякин напуган. Но он в шоке после гастроскопии и боится рентгена. Недоказуемо. Пичугин сидит как на иголках. Алексей его еще у кабинета лора прижал, Александр Сергеевич ждет продолжения неприятного разговора и боится. Ираида Осиповна заметно нервничает. Она знает, что Леонидов знает, что ей предложили взятку. А если она нервничает по другому поводу? И деньги хочет с Пичугина содрать, и чистенькой остаться. Если убила она, ей нужен ложный след. Тот, кто сядет вместо нее. Костиков всех устраивает, тем более что он и сам не помнит, душил старуху или нет. Но убил не Костиков. В том-то и дело, что убил не Костиков...

Синьборода... Его пока здесь нет. Придет! Все пути сегодня ведут на рентген! Тем более, у Велемира Ипатьевича больная нога. Без рентгена никак. Еще одна причина, по которой убийца пришел сегодня в клинику: ему это крайне необходимо. Вопрос жизни и смерти. Или... жадность. Если Анна Павловна сделала щедрый подарок своему жениху, золотую карту «Медрая», он ни за что не откажется от обследования.

Леонидов заметно разволновался. Машинально он достал из кармана мобильный телефон и нажал на кнопку. Последний, кто ему звонил, был Кислицкий, он же и ответил:

– Слушаю, Алексей Алексеевич! Какие будут указания?

– Боря, он здесь, – взволнованно сказал Леонидов.

– Кто?

– Убийца!

– Не понял... Разве Костикова освободили? Я сейчас позвоню и...

– Это не Костиков.

– Не понял...

– Убил не Костиков.

– А кто?

– Он сейчас здесь.

– Вы его видите? – шепотом спросил Борис.

Леонидов посмотрел на ожидающих рентгена людей и также шепотом ответил:

– Вижу.

– Он вооружен?

– Не думаю. А впрочем, не знаю.

– Так, может, группу захвата послать?

Алексей вновь посмотрел на очередь и чуть не рассмеялся. Группу захвата, чтобы задержать три с половиной калеки!

– Нет, не надо, – сдержанно ответил он.

– Как же вы его возьмете?

– Знать бы еще, кого брать.

– Не понял... – напряженно сказал Кислицкий.

– Я знаю, что он здесь, в клинике. Знаю даже где. Сидит сейчас, ждет рентгена. Но я не знаю, кто он.

– Опять не понял.

– В общем, так, Борис. Ты сидишь на телефоне в состоянии полной боевой готовности. Как только ситуация прояснится, я тебе позвоню. Мне тогда понадобится твоя помощь. – Алексей вновь кинул взгляд на очередь и добавил: – Или не понадобится.

– А где вы сейчас?

Алексей посмотрел на морозный солнечный день через зарешеченное окно и ответил:

– В «Медаде».

– Где?!

– Шучу. В «Медрае». Есть такая сеть клиник.

– А... визитка... – протянул Кислицкий.

– Молодец, сообразил!

– Что я, тупой? – обиделся Борис.

– Нет, острый. Небось, поверил, что Костиков задушил старушку?

– Есть неопровержимые доказательства... – промямлил Кислицкий. – Кстати, вашего Синьбороды в картотеке нет. Я проверил.

– И не может быть, – машинально ответил Алексей.

– Не...

– ... понял. Я понял. Она кричала: у тебя самого денег полно.

– Кто кричал?

– Старуха. Ее убили не из-за денег, Борис. Изъятые карточки должников – это для отвода глаз. Тут другое...

– Вы начальство, вам виднее.

– А говоришь, мельчает Раскольников.

– Я говорю?

– Кто-то из вас сказал в лифте. Он не мельчает. Трансформируется. Какие времена, такие и преступники.

– Что-то вы мудрите, Алексей Алексеевич.

– Ладно, даю тебе отбой. Жди моего звонка. Думаю, через пару часиков я его дожму.

– Удачи, – сдержанно ответил Борис.

«Кто? – думал Алексей, засовывая в карман мобильный телефон. – С кого начать?»

– Петрова!

Шаль проворно вскочила.

– Проходите на рентген!

– Я же раньше пришел, – проворчал кто-то из очереди. – Почему она первая?

– Это врач решает, – пояснила куратор Шали. – Мы только кладем ему на стол медицинские карты пациентов.

– А нельзя ли мою положить сверху? – подмигнул девушке Пичугин. – Я в долгу не останусь.

– Ишь, какой ловкий! – переглянулась очередь.

На диване освободилось место рядом с Ираидой Осиповной. «Вот и подсказка», – подумал Алексей, направляясь туда. Ираида Осиповна с опаской подвинулась.

– Не бойтесь, я вас не съем, – улыбнулся Леонидов.

– Кто вас знает.

– Ольга-то мне все рассказала.

– Что именно? – вздрогнула Ираида Осиповна.

– Она приходила дважды. Первый раз без торта. И вас, Ираида Осиповна, на вахте не было.

– Кто ж ее тогда впустил?

– Синьборода.

– Кто?!

– Старик с тростью.

– Ах, этот... Я его не видела.

– Правильно: он проходил мимо вахты, когда вас там не было. Постойте... Вы сказали, что не видели его... Вообще не видели. Это значит... Сколько же вы отсутствовали, Ираида Осиповна?

Та покраснела.

– Минут двадцать? Так? Или даже полчаса?

– Я просто поднялась к себе за вязанием.

– Полчаса ходили за вязанием?! На каком этаже вы живете?

– На девятом.

– Давайте посчитаем. Две минуты туда, две обратно. Допустим, вы долго ждали лифт, хотя, как я вчера убедился, народ сидит по домам: праздники. Нет, Ираида Осиповна, лифт вы не ждали. Подняться на девятый этаж и спуститься обратно – пять минут, не больше. Двадцать пять минут искали вязание? Сколько у вас комнат?

– Одна.

– Ираида Осиповна, это несерьезно. Давайте рассказывайте.

Ираида Осиповна еще больше покраснела:

– Мне нечего вам сказать, – прошептала она.

– А вы, оказывается, хорошая актриса, – похвалил Алексей. – Вчера так убедительно сыграли полное неведение. Помните? А вы ведь знали, что в доме произошло убийство, когда мы приехали на место происшествия. Знали, кого убили, знали когда. И знали кто, так?

Консьержка молчала.

– А может, это вы ее того, а?

– Я?! – Ираида Осиповна вздрогнула. – Нет, нет, что вы! Когда я к ней зашла, она уже была мертва! Ой! Что я говорю?

– Правду, – ласково сказал Алексей. – Наконецто вы говорите правду.

– Я даже не поняла, что ее убили, – тут же начала оправдываться консьержка. – Подумала: сердечный приступ.

– Почему же не позвонили в «скорую»?

Ираида Осиповна молчала.

– Понятно. Для верности не позвонили. А вдруг откачают? Есть такая статья в уголовном кодексе: неоказание помощи. Вы в курсе? Не дрожите, вы под нее не подпадаете. К вашему счастью, это было убийство. Кстати, почему вы решили зайти к бабе Ане? Она не отвечала на звонок домофона? Вас чтото насторожило?

– Я и в самом деле поднялась наверх за вязанием, – вздохнула Ираида Осиповна. – Но когда спускалась, решила выйти на пятом этаже.

– Почему?

– Видите ли... Хорошо, я расскажу все, – решилась наконец консьержка.

История болезни Глухарева И.О.

Невозможно объяснить, почему к одному человеку с первого взгляда возникает симпатия, а к другому антипатия. Причем одна и та же особь нравится совершенно разным людям и разным же не нравится. Нет людей на сто процентов приятных, о которых все говорят с симпатией, обязательно найдется ктото, кто увидит в этом приятном человеке своего смертельного врага, или же в отъявленном мерзавце, скажем, злостном неплательщике алиментов, симпатягу.

Ираида Осиповна не могла объяснить, почему симпатизирует Илье Шемякину. Она и видела-то его от силы раза три. Но запомнила и зачислила его в разряд людей приятных, с которыми хочется общаться.

Возможно, потому, что Шемякин напоминал ей бывшего мужа, Ивана Глухарева. Такой же высокий, широкоплечий, с простоватым лицом. Ираида Осиповна знала и его историю. Знала, что Шемякин не москвич, живет с женой и тещей на их жилплощади, и поначалу была уверена, что у него, как и у ее Вани, проблема с пропиской.

И еще: Илью Шемякина ненавидела баба Аня, которую, в свою очередь, тайно ненавидела сама Ираида Осиповна. Всего этого было достаточно для того, чтобы консьержка взяла Илью под свое покровительство.

Когда завертелась история с наследством, она была на стороне Шемякина. Но по непонятным причинам Ираиде Осиповне была крайне неприятна Ольга. Возможно, это была подсознательная женская ревность к мужчине, похожему на Ваню, которым завладела другая женщина. Или еще что-то. Но Ольгу Ираида Осиповна терпеть не могла. Поэтому в споре за наследство была не на ее стороне. Но квартиру и деньги бабы Ани симпатичный Илья мог получить только через несимпатичную Ольгу! Вот каков был расклад! И что Ираиде Осиповне, спрашивается, было делать?

С бабой Аней у нее были отношения не сказать, что дружеские. Друзей у старухи-процентщицы не было вообще. Но баба Аня, как и все старые, одинокие люди, скучала. У нее была симпатия: Наиля. С которой баба Аня распивала чаи, попутно уча девушку жизни. А с Ираидой отношения были деловые. Тем не менее, баба Аня иногда снисходила до того, чтобы с консьержкой поболтать.

О своих клиентах старуха никогда не говорила. Здесь Ираида Осиповна сказала Леонидову чистую правду: баба Аня была могила. Предметом их разговоров были родственники. На этой почве Ираида Осиповна с бабой Аней и сошлись.

Консьержка жаловалась на сноху, а старуха на мужа единственной племянницы и своей наследницы.

– Смерти моей ждет, – шипела паучиха. – Сюда носа не кажет, Ольку посылает. А Олька – дура. Говорила я ей: не ходи замуж за этого оборванца. Уж какого я ей жениха нашла! Из банка! Так нет! Не послушала тетку! Живи вот теперь, лаптем щи хлебай!

– Приезжают раз в год, – жаловалась Ираида Осиповна. – Будто я им чужая. А все из-за чего? Из-за прописки! Сноха-то приезжая, небось, и за Игоря вышла, чтобы москвичкой стать. А я ее не прописала!

– И правильно! Олька-то своего прописала. И что из этого вышло?

– Что? – жадно спросила Ираида Осиповна. История Шемякиных до боли напоминала ее собственную.

– Плохо живут.

– Да ну?

– По Ольке вижу: плохо. А как теперь разойтись? Квартиру придется делить. Попробуй его теперь оттуда выпри! Он теперь москвич! Моня, Соня, Ганс! Куда?! Зюзя, Мальва! Окаянные! Глянь, как домой рвутся! Опять жрать хотят!

– Беда вам с ними, Анна Павловна, – угодливо улыбалась Ираида.

– Лучше уж собаки, чем люди, – ворчала та. – На людей я насмотрелась. Подлое существо человек. И ласки не понимает. Собака того, кто ее кормит, никогда не предаст. А человек и еду сожрет, и руку откусит, которая его кормила. Пойду...

– Соседи-то на собак не жалуются?

– А что мне до них? Вот они у меня где все! – и баба Аня сжимала сухонький кулачок.

Несмотря на маленький рост и хилость, она была старухой властной, любила настоять на своем, скрутить в бараний рог, как порою говаривала. И фамилия у нее была соответствующая: Вырод!

Как и все, Ираида Осиповна перед бабой Аней трепетала. Ведь страшно подумать, сколько у старухи денег! Хорошо бы, все это досталось Илье...

Думать о Шемякине было приятно. Ираида Осиповна даже чувствовала, как по телу разливается приятное тепло. То, что Шемякины жили плохо, полностью оправдывало саму Ираиду Осиповну. Не прописала она сноху, и правильно сделала! Иначе и Глухаревы жили бы точно так же, как Шемякины! Плохо!

Люди обожают слушать истории про них самих, но как бы вывернутые наизнанку. О том, чего они не сделали. А вот сделали бы – и вляпались бы точно так же!

«Какое счастье, что я не поехала на юг в тысяча девятьсот каком-то там году! Все лето лил дождь, были оползни, и на каком-то диком пляже кого-то там завалило насмерть. Вот мне повезло!»

«Какое счастье, что я не вышла замуж за Васю! Он теперь спился и остался без работы. Бедная его жена! Вот мне повезло!»

«Какое счастье, что я не взял кредит на машину! Мой сосед по даче взял, теперь машину разбил и сам лежит в больнице. Вот мне повезло!»

Точно так думала Ираида Осиповна. О том, что правильно она сделала, что не прописала в московской квартире сноху. Повезло, что настояла на своем. А то, что сын к ней теперь почти не приезжает, это – так называемый побочный эффект. Плата за везение. Как не состоявшееся романтическое знакомство на юге, в том самом году, когда был оползень и кого-то там завалило. Как муж, который, конечно, не Вася, не алкоголик и не безработный, зато гад, каких мало, с ним даже целоваться противно. Как набитая людьми электричка, где чего только не наслушаешься и с кем только не поцапаешься, пока дотащишься до дачи. Все это побочные эффекты везения. На них даже не стоит обращать внимания.

Ираида Осиповна справедливо ждала, что в истории с наследством бабы Ани должна наступить развязка. Она и сама готова была сказать Илье Шемякину правду, если бы он иногда заходил к богатой родственнице. Но к ней ходила только Ольга, а с Ольгой Ираида Осиповна разговаривала сквозь зубы.

Утро четвертого января Ираида Осиповна не забудет никогда. Начиналось все как обычно: день обещал быть скучным. Накануне позвонил Игорь и сказал, что приехать они не смогут: Леля заболела. Леля была младшая внучка Ираиды Осиповны, вертушка и хохотушка. Конечно, Ираида Осиповна расстроилась и фальшиво сказала:

– Пусть Лелечка выздоравливает. Лечите ее как следует. А ко мне уж, как найдется свободная минутка.

Она заподозрила сына во вранье, хотя со здоровьем детей так не шутят. Возможно, Леля и вправду приболела, но не настолько серьезно, чтобы отменять визит к бабушке. Но сноха этим воспользовалась, а подкаблучник Игорь не стал возражать. Ираида Осиповна тут же позвонила сменщице и сказала, что может поработать за нее пятого. Сменщица обрадовалась, она была счастливой бабушкой, и в каникулы в ней крайне нуждались.

– Спасибо тебе, Ираида! Я своих отпущу! Вот обрадуются! Они молодые, им погулять хочется.

– Балуешь ты их, – ревниво сказала Ираида Осиповна. – Нарожали детей – пусть сами с ними нянчатся! А ты не молодая уже, тебе бы отдохнуть.

– Успею еще. Отдохну. А тебе спасибо! И от моих!

Почувствовав себя востребованной, Ираида Осиповна немного успокоилась. «Зато не надо на стол накрывать, а потом мыть гору посуды. И внучки – они такие шумные». В рождественские каникулы по телевизору показывали много интересного, и по какойнибудь программе непременно был концерт с любимыми Ираидой Осиповной артистами. Не «трень-брень», как теперь, когда лахудры в юбках-поясах блеют чтото невразумительное. Настоящее!

Вот раньше были голоса! Ираида Осиповна даже разволновалась. Как бы не пропустить любимую передачу!

Но только она уселась у телевизора и сделала звук погромче, в каморке консьержки раздался резкий пронзительный звук. Ираида Осиповна аж подпрыгнула. Она не видела, чтобы в подъезд кто-то заходил, тем не менее, баба Аня нажала на тревожную кнопку!

Ираида Осиповна накинула пальто и выскочила на улицу. К огромному ее удивлению, у двери в подъезд стоял злой как черт Илья Шемякин! И орал в домофон:

– Открой дверь, старая карга! Я все равно войду!

– Ираида, не впускай его! – закричал домофон голосом бабы Ани.

– Я тебя убью, сука старая!!!

– Будь свидетельницей, Ираида! Он мне угрожает!

– А ну, пусти! – Шемякин двинул плечом стоящую в дверях Ираиду Осиповну, расчищая себе путь на нары.

Но та проявила неожиданную твердость:

– Не пущу!

– И правильно! Не впускай его! А то я милицию вызову!

– Совести у тебя нет! – взвыл Шемякин. – Чужому человеку квартиру оставить! Совсем спятила!

– А ты мне кто? – злорадно спросил домофон. – Может, родственник?

– Ольга тебе племянница, – напомнил Шемякин.

– Вот ежели она с тобой разведется, я ей все оставлю!

– Сука! – Шемякин пнул ногой железную дверь и накинулся на Ираиду Осиповну: – А ну, пусти! Пусти, говорю! Я ее придушу, заразу!

– Даже если вы войдете в подъезд, в квартиру она вас все равно не пустит, – пропищала та, с трудом сдерживая натиск великана.

– Не пущу, – подтвердил домофон. – Я дорогого гостя жду, нужен ты мне, оборванец!

– Знаю я, кого ты ждешь, сука старая! Совсем рехнулась на старости лет! Замуж захотела!

Шемякин сообразил, что здесь, у двери в подъезд, у него хотя бы есть возможность поскандалить со старой каргой по домофону и попытаться ее вразумить. Разговаривать через запертую дверь, больше похожую на стенку бронированного сейфа, гораздо неприятнее. Да и карга может запросто вызвать милицию и сказать, что к ней в квартиру ломится бандит и грозится ее убить. Шемякин знал, что старуха с огромным удовольствием упечет его в обезьянник, да еще и приплатит за то, чтобы подержали там подольше. Поэтому он немного остыл и сбавил тон:

– Не смеши ты людей. Ну, какая из тебя невеста?

– Тебя не спросила, милок. Денег моих захотел? Накось, выкуси! – и баба Аня повесила трубку домофона. Теперь в динамике была тишина.

Шемякин ткнул пальцем в кнопку, вновь набирая код, но Ираида Осиповна его остановила:

– Это бесполезно. Она не откроет. Вызовет милицию и меня в свидетельницы позовет.

– Что же мне теперь делать? – уныло спросил Шемякин.

– Иди, Ваня, домой.

– Я не Ваня. Илья.

– Ах да! Илья! Попробуй поговорить с адвокатом.

– С адвокатом?

Ираида Осиповна поежилась от холода. Но Шемякин был ей настолько симпатичен, что консьержка решила дать ему дельный совет.

– Тут надо не силой, а хитростью. Объявить ее недееспособной.

– Недее... как?

– Сумасшедшей. И в самом деле: в семьдесят два года замуж собралась!

– А по закону кто наследник?

– Если она выйдет замуж – то муж.

– А... сестра?

– Наследница второй очереди, – авторитетно заявила Ираида Осиповна, которая в делах о наследстве собаку съела. Во-первых, сама оформляла квартиру в собственность и дотошно выспрашивала адвоката, что кому достанется после ее смерти. Во-вторых, жильцы то и дело судились и держали Ираиду Осиповну в курсе. Поэтому кто наследник первой очереди, кто второй, а кто третьей, она знала досконально.

– Как же так? – растерялся Шемякин.

– Тебе надо во что бы то ни стало расстроить эту свадьбу. Тебя Анна Павловна слушать не станет, пусть Ольга с ней поговорит. Или сестра. Родную сестру она послушает?

– Они почти не общаются, – понуро сказал Шемякин. – Как же так, а? Ведь вот они: деньги. И – не мои?

– Погоди. Они с женихом вроде поссорились в Новый год.

– Поссорились?

– Он вошел в половине одиннадцатого, с тортом. А в одиннадцать уже вышел.

– Кого ж она сегодня в гости ждет?

– Молодые бранятся, только тешатся, – усмехнулась Ираида Осиповна.

– Молодые! – Шемякин аж подпрыгнул.

– Ты узнай через жену: в чем дело? Что за кошка меж ними пробежала? Тут хитростью надо, а не силой. Езжай домой, Ваня, – ласково сказала Ираида Осиповна.

– Я не Ваня. Илья.

– Езжай домой, Илья. Я к ней поднимусь, разведаю, что да как.

– Правда? – обрадовался Шемякин.

– Поговорю с ней. Ты заходи на днях. Посидим, чаю попьем. Поговорим. А может, сейчас зайдешь?

– Вы сначала узнайте у нее все про этого жениха. А я денька через три приеду. А торт мне нельзя, у меня желудок больной. Но вам я торт принесу. Вы какой любите? Бизе? Или бисквитный, с кремом?

Ираида Осиповна расцвела. Она опять почувствовала себя востребованной.

– Низкокалорийный.

– Хорошо, – кивнул Шемякин. – Привезу низкокалорийный.

И направился к своей машине. Взволнованная Ираида Осиповна вернулась к себе в каморку, концерт ее больше не интересовал. Какое-то время она сидела как на иголках, потом спохватилась:

– Да что ж это я вязанье не взяла?

Надо было чем-то занять руки: она заметно нервничала. План помощи симпатичному Илье Шемякину в голове уже созрел, Ираида Осиповна даже забыла про несимпатичную ей Ольгу. Мысль о том, что через три дня она будет сидеть в этой каморке с Ильей Шемякиным, так похожим на ее Ваню, и пить чай с низкокалорийным тортом, не давала покоя. Надо же иметь какой-то результат, чтобы было о чем поговорить! И Ираида Осиповна решила действовать немедленно.

Сначала она действительно поднялась к себе на девятый этаж и взяла вязание. Потом зазвонил телефон. Сменщица спрашивала, как насчет завтрашнего дня? Не подменит ли ее Ираида Осиповна и пятого?

– Пятого я занята, – торжественно сказала та. – Записалась на прием к врачу.

– Так все же закрыто! – удивилась сменщица.

– А я в платную.

– Это же так дорого!

– Здоровье дороже.

Они немного поговорили о болезнях. Потом Ираида Осиповна взяла вязание и вышла на лестничную клетку. В лифте она вспомнила, что хотела зайти к бабе Ане. Предлог был благовидный: узнать, как та себя чувствует после ссоры с Ольгиным мужем. Не поднялось ли давление? Ираида Осиповна даже вернулась в свою квартиру и прихватила прибор: мерить. Она чувствовала себя заговорщицей, сердце билось учащенно, дыхание было прерывистым. Ираида Осиповна волновалась.

Лифт остановился на пятом этаже, и, выходя из него, консьержка нос к носу столкнулась с Пичугиным. Тот буркнул что-то невразумительное, хотя обычно был любезен, и поспешно нажал на кнопку.

Консьержка позвонила в квартиру к бабе Ане и, прижав к груди прибор, стала ждать. Ей никто не спешил открывать. Она даже постучала в дверь и на всякий случай прокричала:

– Это я, Ираида! Консьержка!

Потом прислонилась плечом к двери и вдруг сообразила, что та не заперта. Это показалось Ираиде Осиповне странным. Чтобы осторожная до крайности, мнительная баба Аня не закрыла дверь?!

Консьержка толкнула дверь, на цыпочках вошла в прихожую, пригляделась и замерла. Какое-то время она соображала. На полу лежала баба Аня.

«Может, ей плохо?» – подумала Ираида Осиповна, прижав к груди прибор для измерения давления. «Сердце прихватило?» Она нагнулась над старухой и не услышала дыхания. Взяла сухую, тонкую руку и не почувствовала пульса. Рука безжизненно упала, как только Ираида Осиповна ее отпустила. Так же на цыпочках консьержка вышла из квартиры. Первым ее порывом было позвонить в «скорую». Она даже поднялась к себе на девятый этаж и взялась за телефонную трубку. Палец уже уткнулся в кнопку с нулем, когда Ираида Осиповна задумалась. А если «скорая» приедет быстро? Сейчас пробок нет. Вдруг ее спасут? Откачают, приведут в чувство. Дыхания вроде бы не слышно, но кто знает? Нет бабы Ани – нет долга.

Кажется, в таком случае вызывают еще и милицию. При этой мысли Ираиде Осиповне стало плохо. Машинально она схватила лежащий рядом прибор для измерения давления и открыла футляр. Давление, и в самом деле, было повышенное.

Если приедет милиция, первым делом возникнет вопрос: кто нашел труп?

– Если нашла, то не я, – вслух сказала Ираида Осиповна.

Потом она сообразила, что сидит у телефона уже минут десять, не меньше.

«Что ж это я? Надо идти!»

В лифте она вспомнила, что опять забыла вязание, и вернулась на девятый этаж. Движения ее были нервные, суетливые, пульс учащенный. Она опять захотела вызвать «скорую», на этот раз себе. Но потом передумала и просто выпила таблетку. Спустившись же на первый этаж, Ираида Осиповна какое-то время сидела как на иголках. «И все-таки надо было позвонить в милицию!» – думала она, нервно работая спицами.

И тут раздался сигнал домофона.

– Здравствуйте, – услышала Ираида Осиповна. – Я Ольга, племянница Анны Павловны с пятого этажа. Тетя почему-то дверь не открывает. Вы не могли бы меня впустить?

– Что ж это она сегодня родственникам дверь не открывает? – спросила обрадованная Ираида Осиповна и нажала на кнопку.

Вот все благополучно и разрешилось! Сейчас Ольга и вызовет милицию! Она же найдет труп! Все правильно, все логично! Анну Павловну нашла племянница, а не любопытная консьержка, которая, к тому же, была старухе должна!

Ольга вошла в лифт, и Ираида Осиповна перевела дух. Только теперь она сообразила: а если это убийство? Никакой не сердечный приступ? Кто ж это ее?

И тут она вспомнила, как, выходя из лифта, столкнулась с Пичугиным...

Рентген (продолжение)

– Значит, Пичугин, – Алексей кинул взгляд на пальму, за которой притаился напуганный бизнесмен.

Александр Сергеевич словно почувствовал чтото, заерзал на своем диванчике и шумно высморкался. В этот момент из кабинета рентгена вышла Шаль.

– Можно заходить? – спросила обрадованная очередь.

– Они сами вызовут, – и гражданка Шаль стала у двери на часах. – Мне еще заключения надо дождаться.

– Безобразие, – робко сказал Семужка. – Сколько же нам здесь сидеть? – И, нагнувшись над пожилой женщиной, лежащей на диване, спросил: – Как ты, мамуся?

– Какой заботливый сын, – сказал Алексей, обращаясь к Ираиде Осиповне.

– Вот и я Анне Павловне говорила: соглашайся на опекунство, – подхватила та.

– На опекунство?

– А вы разве не знали? – удивилась Ираида Осиповна.

– Не знал что?

– Насчет Пичугина?

– Постойте-ка... – сообразил Алексей. – Так вот что у них были за отношения! Выходит, Пичугин на старуху был в большой обиде, а?

– Но его тоже можно понять, – робко возразила Ираида Осиповна. – Он столько денег потратил на оформление документов.

– Пичугин уже оформил документы на опекунство?! – аж подпрыгнул Алексей.

– Ну да. Ей оставалось только подписать.

– И она не подписала.

– В начале осени к ней пришел этот старик. Со смешной фамилией Синьборода. Анна Павловна сказала, что в молодости у них был роман.

– Молодость, значит, вспомнили. А бумаги уже были готовы. Вы в этом уверены, Ираида Осиповна?

– С какой стати я буду врать? – обиделась та.

– Вы же врали, что не видели вчера Пичугина.

– Вы должны меня понять, – вспыхнула консьержка. – Мне очень нужны деньги, – начала оправдываться она.

– А кому они не нужны?

– Вы не понимаете! – все в очереди повернули головы в сторону консьержки, и та сразу сбавила тон: – Вы не понимаете, что такое нищета.

– Прекрасно понимаю. Я всякого насмотрелся за годы работы в милиции. У вас по крайней мере есть крыша над головой. Вы же не бомжуете. Да и какая крыша! Хорошая московская квартира!

– Да что толку? Все равно я несчастна.

– А в чем ваше несчастье? Помиритесь с сыном, и все будет хорошо.

– Как же я с ним помирюсь? – всплеснула руками Ираида Осиповна.

– А я вам скажу, в чем дело. Дело в том, что вы сами этого не хотите. Ваша жизнь вас целиком и полностью устраивает. Вы хотите вставать, когда вам заблагорассудится, покупать в магазине то, к чему привыкли, не считаясь с желанием остальных членов семьи, смотреть любимые передачи, а не мультики, как требуют внуки, и не боевики, как хочет сын. Вы любите одиночество, Ираида Осиповна. Больше всего на свете вы любите одиночество. И вы сами создали себе такие условия, при которых примирение невозможно. И сделали это сознательно.

– Прекратите!

– Да, Шемякины живут плохо, – не унимался Алексей. – Но есть и другие примеры. Есть большие дружные семьи, где люди живут хорошо. В одной квартире живут, все друг другу помогают. Почему вы так уперлись в этих Шемякиных? В конце концов, есть вариант: разменяйте свою квартиру на Алексевской на две, где-нибудь в области. Уверен, что желающие найдутся... – Ираида Осиповна замахала руками. – А! Вы не хотите! Вы ничего не хотите менять в своей жизни, ведь правда? Вот и получается, что ваше несчастье на самом деле есть ваше счастье. Но все должны думать, что это несчастье, потому что оно и есть несчастье. На самом-то деле. Вы жалости ищете. Сочувствия, понимания. Да не хотите вы мириться со снохой и сыном! И не помиритесь никогда!

– Вы меня совсем запутали, – пожаловалась Ираида Осиповна.

– Выходит, я размялся, – улыбнулся Алексей. – У меня есть орешек потверже. – Он кивнул на пальму. – Да и Синьборода не подарок.

– Вы жестокий человек, – прошептала Ираида Осиповна. – Зачем вы меня мучаете?

– Да побойтесь Бога! Вот если бы я вас не мучил, вы взяли бы деньги у Пичугина и дали бы ложные показания. А потом на всю оставшуюся жизнь потеряли бы покой. Плохо спали по ночам, вздрагивали бы от каждого телефонного звонка, шарахались от людей в форме, как от чумы. А вдруг придут? А вдруг узнают? Да мало ли этих «а вдруг»? У таких, как вы, Ираида Осиповна, много страхов. Вы, извините меня, обыватель. Маленький человечек, который живет в своем замкнутом мирке, никого не трогая и никому не мешая, лишь бы его не трогали и ему не мешали. Вам лучше не иметь проблем с законом. Получается, что я вас спас. А где спасибо?

– Петрова кто? – раздалось из кабинета рентгена.

– Я! Я Петрова! – разволновалась Шаль.

– Пусть ваш куратор возьмет заключение. – Рука со снимком протянулась мимо Петровой, по направлению к ее куратору.

– Со всеми бумагами – к терапевту! – защебетала та. – Идемте, Зинаида Ивановна!

– Я так понимаю, это финал, – заметил Алексей. – Со всеми бумагами – к терапевту.

– Глухарева – проходите на рентген! – раздалось из-за двери.

– Иду! – Ираида Осиповна вскочила. – Ну, наконец-то!

– Повезло, – сказал кто-то, когда консьержка скрылась за дверью с табличкой «Рентген».

– Отмучилась!

– Что вы такое говорите? – возмутился Семужка, покосившись на мамусю.

– Мы в хорошем смысле слова, – переглянулись в очереди.

– Оох.. – простонала мамуся. – Когда ж, Семушка?

– Положите ее на козетку, – посоветовал Алексей. – Пусть вытянет ноги и вздремнет.

– Куда? – слегка растерялся Семен Ильич.

– Поближе к воде, за пальму. Александр Сергеевич, уступите место больной пожилой женщине! – крикнул Леонидов.

Пичугин крайне неохотно поднялся с уютного диванчика за пальмой.

– Идите сюда, – позвал его Алексей и указал на место рядом с собой.

– Спасибо, я постою, – начал было отнекиваться бизнесмен.

– В ногах правды нет, – усмехнулся Леонидов. – К тому же вы больны. У вас насморк. Врачи не советуют такое серьезное заболевание переносить на ногах. Так что садитесь.

– Вот спасибо вам! – обрадованный Семужка стал укладывать на козетку мамусю. – Устраивайся поудобнее... Ноги вытягивай... Попить хочешь?

– Ничего я не хочу... ох...

– Александр Сергеевич! Садитесь же! – позвал Алексей.

– Что вы ко мне пристали? – разозлившийся Пичугин уселся на диван рядом с ним. – Все люди как люди, а вам неймется! Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы! Вообще отказываюсь с вами разговаривать! Вы не имеете права меня допрашивать! Я прекрасно знаю законы! У вас таких прав нет!

– Нападение – лучшее средство защиты, – похвалил его Алексей. – Браво!

– Знаете, как я ненавижу вас, ментов? – прошипел Пичугин. – Вы все – взяточники! Бандиты! Насмотрелся я на вас! Вас всех сажать... Самих... сажать... бандиты...

– Говорите, говорите, – обрадованно сказал Леонидов. – У меня в кармане диктофон.

– Я не то хотел сказать, – моментально сдулся Пичугин. – Я пошутил.

– И я пошутил. Нет у меня в кармане диктофона. Кто, скажите мне, ходит в больницу с диктофоном? Я же не маньяк. Один-один, а, Александр Сергеевич? – подмигнул Алексей бизнесмену.

– Вы-ы... – захрипел Пичугин, по щекам которого потек обильный пот.

– У вас давление, часом, не повышенное? – сочувственно спросил Алексей. – Зачем вам рентген, Александр Сергеевич? Я бы вам посоветовал со всеми бумагами – к терапевту. Где ваша хорошенькая кураторша? – он обернулся, ища глазами девушку в мини-халатике.

– Мне надо... Легкие просветить...

– Боитесь воспаления? Вы же не курите, не пьете, следите за своим здоровьем. И не кашляете, как я заметил. И хрипов не слышно. Думаете, воспаление легких начинается с насморка? Зачем вы, абсолютно здоровый человек, тратите такие деньги на врачей? Вам их что, девать некуда?

– Я... болен... – Пичугин дрожащей рукой полез в карман дорогих джинсов за носовым платком. Вытер пот со лба и оглушительно высморкался. По очереди прошла волна: все, как один, отклонились в противоположную от Пичугина сторону. Только Алексей придвинулся ближе и интимно сказал:

– Деловое предложение: обнулим счет и начнем по новой.

– Что вам от меня надо? – начал затравленно озираться Пичугин.

– Поговорить с вами. Просто поговорить.

– Мне не о чем с вами говорить.

– Из нападения вы перешли в глухую защиту. Жаль. Нападающий более уязвим. Атакуя, он бросает все силы вперед, оголяя тылы. Ваши тылы вас подвели, Александр Сергеевич. Ираида Осиповна мне во всем призналась.

– Кто это, Ираида Осиповна? – прохрипел Пичугин.

– Женщина, которая только что вошла в этот кабинет. – Алексей кивнул на дверь с табличкой «Рентген». – Консьержка. Которой вы предлагали взятку. За то, чтобы она не сказала, что видела вас на пятом этаже в день убийства за минуту до того, как нашла труп.

– Я не... не убивал...

– Если не секрет: сколько вы ей предлагали? Она не раскололась.

– Не... не скажу...

– Итак, вы предлагали ей взятку, – уже серьезно сказал Алексей. – Вы только что в этом признались. Сумму назвать отказались, но это не имеет принципиального значения. У вас был мотив. Скажите, долго вы ее обхаживали?

– Не... не знаю...

– Не знаете, сколько уговаривали пожилую женщину сделать вас ее опекуном? Договор пожизненного содержания с правом наследования движимого и недвижимого... Кажется, так это называется? Вы лучше меня разбираетесь в юридических тонкостях, так что просветите. Каковы были условия договора?

– Кто вам сказал? – прохрипел Пичугин.

– Все та же Ираида Осиповна. Это секрет Полишинеля, Александр Сергеевич. Об этом знает и консьержка, и Наиля, вы ведь через нее обрабатывали старуху. А если знает Наиля, знает и Костиков.

– Кто такой Костиков? – с опаской спросил Пичугин.

– Сосед. Бомбила. Вы разве не пользовались его услугами?

– У меня своя машина.

– И вы не пьете... Как? Совсем не пьете? Это плохо, Александр Сергеевич. Поэтому у вас и насморк.

– Я вам ничего не скажу.

– А я вас еще ни о чем и не спросил. Я вам сам скажу, как дело было. Нашла коса на камень. Когда вы затевались с опекунством, вы еще не знали, что такое Анна Вырод. А Анна Вырод – это явление. В семьдесят два года она сохранила ясный ум и твердую память. И в финансовых махинациях-комбинациях вы, мужчина, да еще бизнесмен, были перед ней все равно что ребенок. Вас подвела излишняя самоуверенность, Александр Сергеевич. И вы ей этого не простили.

Алексей взял паузу. Пичугин молчал. Он думал.

– Хорошо, – решился наконец Александр Сергеевич. – Я расскажу...

История болезни Пичугин А. С.

...Тогда же, лежа в постели и поглаживая маленькую упругую грудь Наили, Пичугин разработал план.

– Ты бы почаще заходила к соседке, – посоветовал он девушке.

– Зачем?

– Затем, – со значением сказал Александр Сергеевич.

– Ну ее! – Зевнула Наиля. – Она липучая! Все время жизни меня учит. За кого надо замуж выходить, как у кавалера денежки вытянуть, как на квартиру скопить... А квартира у нее! Ужас! Ты бы видел! Везде грязь, бардак, ремонт никогда не делался! Еще эти собаки противные... Прямо на пол в прихожей гадят, представляешь?! Их же надо каждый день выгуливать! А она иной раз «плохо себя чувствует», – передразнила Наиля. – А мне оно надо, гулять с ее сморщенными псами?

– А она тебя об этом просит? – приподнялся на локте Пичугин.

– Да она всех достает своими просьбами! Причем все хочет на халяву! У нее что, денег нет? Да ей весь район должен! Заплатила бы мне, я бы гуляла с собаками! Или хотя бы половину долга простила! Да я бы этих ужасных псов расцеловала! Мне что, погулять с ними трудно? Не трудно. Но я не ее рабыня! А она делает вид, что так оно и есть! Думаешь, я почему ее терплю? Да потому, что я ей денег должна! И не хочу, чтобы меня на счетчик ставили! Достала она меня! И всех уже достала! Нужен мне был ее чай! Да пусть она подавится своими бутербродами! – в сердцах сказала Наиля.

– Глупая ты, – наставительно сказал Пичугин. – У старухи денег полно да двухкомнатная хата, а с родственниками не ладит. А тебя привечает, чайком поит, да еще и с бутербродами! Такой момент ловить надо!

– Как ловить-то?

– А так... Сколько ей лет, говоришь?

– Семьдесят два.

– Семьдесят два. Да еще и старая дева.

– Я не проверяла, – хихикнула Наиля. – Но говорит, что «никогда не знала мужской ласки», – опять передразнила она. – Смешная!

– Потому она к тебе и тянется. Как говорят, противоположности сходятся. Раз она старая дева, наверняка у нее болезни по женской части. А раз болезни... Представь: умирает семидесятидвухлетняя старуха. От чего умерла? От старости! Даже вскрытие делать не будут.

– Ты это о чем? – враз стала серьезной Наиля.

– Ты в Москве хочешь остаться?

– Кто ж не хочет?

– Сколько тебе сейчас? Двадцать?

– Двадцать пять, – призналась девушка.

– А дальше что? Когда тебе будет тридцать? Тридцать пять? Сорок?

– Я столько не проживу, – хихикнула Наиля.

– Я тоже так думал, когда мне было двадцать, – вздохнул Пичугин. – Про сорокалетних женщин думал: старухи! А сейчас мне самому сорок. Но я себя стариком не чувствую. Наоборот, такое чувство, что жизнь только-только начинается. Деньги есть, квартира есть, свой бизнес, да еще свободен как ветер! То есть, не женат, – он со значением посмотрел на Наилю. – А все потому, что, когда мне было двадцать пять, я об этом подумал. О том, как буду жить дальше. Молодость человеку на то и дана, чтобы он позаботился о своей старости.

– Ты говоришь, прямо как баба Аня, – поежилась Наиля. – Но я-то что могу сделать? Я ей никто!

– А если она тебя, к примеру, удочерит?

– Что ты, что ты! У меня родители есть!

– Тогда только опекунство. Но опекун из тебя никакой, регистрация черт знает где, работы нет, собственности нет. Содержать ты ее не можешь, никакая комиссия это не пропустит, даже за деньги. Придется мне. Опекуном буду я, а с бумагами пусть мой адвокат побегает. Дельце выгодное, можно потратиться. Давай так: ты меня с ней сводишь и получаешь своей процент. А я тебя научу, как вложить деньги, чтобы они приносили прибыль.

– Да как я тебя с ней сведу?! Она же никого дальше прихожей не пускает! У нее дверь бронированная, как в сейфе! А в двери глазок! Недоверчивая она!

– Да видел я, какая у нее дверь, – с досадой сказал Пичугин. – А ты подумай. Мозгами пошевели. Надо к старухе подкатиться. Женщина ты или нет? Придумай как!

... Наиля была женщиной из женщин, природа создала ее исключительно для удовольствия мужчин, наградив не умом, а хитростью. И способ втереться в доверие к бабе Ане красавица придумала истинно женский.

На следующий день она выгуляла старухиных псов и, получив в награду за это чашку чая с бутербродом, затеяла с бабой Аней «задушевный» разговор.

– Есть у меня жених, – томно вздохнула Наиля и потупила глаза. – Только я в нем сомневаюсь. Как проверить, стоящий он или фуфло?

– Подарки тебе дарит? – заинтересованно спросила баба Аня.

– Дарит.

– Какие?

Наиля начала перечислять.

– Значит, деньги есть, – мгновенно сделала калькуляцию жадная старуха. – А квартира у него есть?

– Говорит, есть.

– Ты там была?

– Нет.

– Значит, врет!

– А как проверить?

– Напросись в гости. И все там как следует, девонька, обсмотри. Хорошо бы с консьержкой знакомство свести. Дай сто рублей, не больше. Не балуй. Запомни: маленькому человеку – маленькая денежка, большому – большая. Спроси: кто ходит к нему? Перво-наперво, ходят ли женщины? Если ходят, то какие? Серьезные или шалавы? Поняла?

– Поняла.

– Документ его посмотри. Женат ли, есть ли дети? Запомни: главное – это дети. Наследники первой очереди. Их никак законом не обойти. Особенно если малолетние. Машина у него есть?

– Машину я видела, – оживилась Наиля. – Он меня пару раз подвозил. Хорошая машина.

– А занимается чем?

– Говорит, бизнесмен.

– Все они так говорят, – проворчала старуха, и, отставив чашку, наставительно сказала: – Мужчинам, девонька, верить нельзя. Никому нельзя. Он, покуда от тебя ничего не добился, ластиться будет как кот. А как колечко на палец наденет – тут его и подменили! Зверем диким становится и тебя на части рвет.

– Вы-то откуда знаете? – не удержалась от колкости Наиля. – Вы же никогда не были замужем!

– Я, девонька, на людей насмотрелась. Да и у меня был один... жених, – хмыкнула старуха. – Думал меня облапошить. Да я не так проста. Вот и ты не поддавайся. Замуж выходить надо с выгодой. Брать бери, а делиться не спеши.

– Да что с меня взять-то? – потупилась Наиля.

– Тот-то и оно, – вздохнула баба Аня. – Ты с него должна взять. Умишко-то тебе Господь небольшой дал, зато на остальное не поскупился. Мужики, они поначалу-то на титьках женятся, а уж потом на мозгах. Когда сами поумнеют. Зови его сюда. Я гляну, что за жених. У меня в этом деле, девонька, глаз наметанный. Я и Ольке, дурехе, говорила: не упусти хорошего жениха. Не послушалась меня...

И старуха завела любимую пластинку. Наиля слушала вполуха: цель была достигнута. Ее расчет бы верен: непослушная племянница и благодарная воспитанница. На контрасте. Спросить совета, как женщина якобы неопытная у женщины, умудренной годами и опытом, и при этом подольститься. Уж вы-то, баба Аня, все знаете! Уж вам-то виднее! Властная старуха не терпела, когда пренебрегали ее советами. А жизни поучить Анна Вырод любила.

– Кто умный, тот и богатый, – говаривала она. – Бедняки только дураки. А я и жизнь прожила, и денег нажила. Тот, кто меня не слушает, тот дурак и всю жизнь будет бедняк. Дураку богатство, что свинье ермолка. Все одно в грязи вываляется. И рыло у него все одно будет свиное.

Под «свиным рылом» она, конечно, подразумевала Илью Шемякина. Мысль о том, что огромное богатство после ее смерти достанется дурехе Ольге и ее недотепе-мужу, не давала старухе покоя. Никаких родственных чувств она к племяннице не испытывала, душа ее, и без того не богатая чувствами, с годами совсем оскудела. Анна Вырод думала только о том, как наследник потратит ее деньги, и от этого старухе становилось плохо.

– Перво-наперво гаденыш машину купит. Не столько, сколько ездить, чтоб пыль в глаза пустить. Гляньте, люди, какой я крутой! Поэтому машину он купит дорогую. А поскольку он недотепа, либо угонят, либо разобьет. Да лучше сжечь эти деньги!

Но мысль о том, чтобы жечь деньги, была еще хуже. Да как же можно их жечь?!! Столько за них выстрадано, сколько людских судеб поломано! И все – в огонь?! Да разве так можно?! И Анна Вырод страдала. Вот если бы оставить деньги человеку достойному...

Последние годы мысль эта стала навязчивой. Анна Вырод начала сдавать. Она словно врастала в землю, усыхала и худела на глазах, выпадали зубы, и старуха жевала любимые бутерброды голыми деснами, перетирая ими хлеб и деликатесы, почти не чувствуя при этом их вкуса. Ее мучили боли в желудке, руки и ноги сводила судорога, невыносимо болела поясница. Анна Вырод до дрожи в коленях боялась врачей, но подозревала у себя неизлечимые болезни. Ее мать и старшая сестра прожили гораздо меньше, чем ей сейчас было. Младшая сестра, Мария, тоже болела. И сильно. Анна не звонила ей не потому, что не хотела общаться с сестрой, просто боялась услышать те же симптомы, что были у нее самой. Разговоры о болезнях и смерти были ей невыносимы. Потому что следующей была мысль о наследниках. А проблема эта оставалась не решенной.

Пичугин появился в ее квартире очень уж вовремя. План Наили он одобрил: представиться женихом.

– А что? Если у нее и в самом деле полно денег, я на тебе, Наташка, пожалуй, женюсь! Чтобы потешить бабку – женюсь! Она, похоже, не прочь тебя пристроить. А семейной паре получить опекунство еще проще.

Все складывалось как нельзя лучше, и в назначенный день Александр Сергеевич Пичугин, в дорогом костюме, с тортом в одной руке и букетом роз в другой, возник на пороге квартиры Анны Вырод. К его плечу прижималась улыбающаяся Наиля.

– Только не пугайся, – шепнула она, когда в замке повернулся ключ.

Опасения Наили оказались напрасными. Пичугин видел не сальные обои на стенах и желтый от потеков потолок. Он видел квадратные метры на Алексеевской.

«Сколько здесь комнат? Две? Мои рабочие мигом приведут квартирку в порядок. Будет не квартирка, а конфетка! Кухня, правда, небольшая. Но это издержки старых домов. Зато потолки высокие. И потом: на Алексеевской! Сколько же это стоит? Цены на жилье в Москве сейчас, правда, упали, но и бабка не завтра умрет. Она умрет тогда, когда мне это будет выгодно. И тогда я получу... Сколько же я за это получу?» – мысленно делал подсчеты Александр Сергеевич, и сердце в груди бизнесмена сладко замирало.

Старуха показалась ему простоватой. Он ожидал большего.

«Такой покажи новый халат – и она твоя с потрохами! Пара тортиков, бутылка вина... Не в кабак же ее вести?» – думал Пичугин, разглядывая свалявшийся клетчатый шарф на голове у бабы Ани.

– Что ж ты, милок, столько лет, и не женатый? – напевно спросила та, прихлебывая чай.

– Был женат. Развелся.

– Это по какой же причине?

– Другую, вот, полюбил, – подмигнул Пичугин, приобняв Наилю. Та заученно улыбнулась.

– Жене-то, небось, квартирку оставил, – проворчала старуха.

– А как же!

– И не жалко? – ехидно спросила баба Аня.

– Так еще наживем!

– Негоже квартирами-то швыряться, – кинула на него пристальный взгляд хозяйка.

– Мне все равно больше осталось. Главное, я бизнес у жены откупил при разводе. Она, дура, на квартиру согласилась. Все бумаги подписала. Вот если бы она не согласилась, могло быть хуже. А квартира, что квартира? – прикинулся равнодушным Пичугин. – Не солить же их?

– Квартира – не гриб, сорвешь – не съешь. Небось, алименты платишь?

– Сыну плачу, – признался Александр Сергеевич. – Он за границей учится. А бывшей жене я ничего не должен.

– Сколь же лет сыну? – как бы невзначай поинтересовалась старуха.

– Скоро будет восемнадцать.

– Это хорошо. – Баба Аня бросила взгляд на Наилю. – Берешь-то бесприданницу.

«Ага! Жди! – подумал Пичугин. – Так я на ней и женюсь, если ты, старая карга, бумаги не подпишешь!»

Пить чай с кремовым тортом бабе Ане понравилось. На следующий день Наиля позвонила Пичугину, чтобы дать полный отчет.

– Старуха, в общем, отнеслась к тебе положительно. «На безрыбье и рак рыба», – хихикнула Наиля.

– Почему это я – рак? – обиделся Пичугин.

– Да ты не обижайся. Она сказала, что ты людей недооцениваешь, поэтому можешь прогореть.

– Это я-то могу прогореть?! Да я... У меня дом, у меня квартира, у меня бизнес... Да ты знаешь, что в мире делается?! А моя фирма прочно стоит на ногах! Я всех конкурентов удавил! Все сгинут, а я выживу! Я, Александр Пичугин, выживу!

– Она сказала, что ты можешь иногда заходить. Она тебе посоветует, как вести бизнес.

– Что?!!!

– Поговори с ней. Она умная.

– А я что – дурак?

– Ты не дурак. Баба Аня так сказала. Но можешь оказаться в дураках.

Ему бы тогда задуматься: а стоит ли связываться с Анной Вырод? Но старуха показалась уж больно легкой добычей. Больная, одинокая. Сидит она на своих капиталах и не знает, что с ними делать. Это он, Пичугин, посоветует, куда их вложить. Можно сказать, облагодетельствует бабушку. Свои же капиталы приумножает. Александр Сергеевич уже смотрел на квартиру бабы Ани как на свою собственность, равно как на ее деньги.

И Пичугин зашел еще раз. Ему опять показалось, что пары кремовых тортов и бутылки вина вполне достаточно.

– Чем же ты, милок, занимаешься? – как бы невзначай спросила баба Аня.

– Как и все: там купил, тут продал. Купил оптом, по одной цене, продал в розницу, по другой.

– А ну как не купят?

– Не купят одни, купят другие, – пожал плечами Пичугин.

– А коли товар испортится?

– Мой товар не портится.

– Не портится, милок, только один товар: деньги, – наставительно сказала старуха, прихлебывая чай.

– Портятся банки, – рассмеялся Пичугин.

– А при чем тут банки?

– Этим бизнесом занимаются банки, – пояснил он.

– Только дураки доверяют банкам, – проворчала старуха. – Там разве деньги?

– А что? – удивился Пичугин.

– Воздух. Пришел ты однажды за своими денежками, а получил дулю. – И баба Аня сунула ему под нос заскорузлый кукиш.

Пичугин оторопел.

– Я работаю только с надежными банками, – пробормотал он.

– С трехлитровыми, что ли? – подмигнула старуха.

– Хорошая шутка, – Пичугин достал из кармана платок и вытер пот со лба. Ему вдруг стало не по себе.

– А я не шучу, – выцветшие глаза с голыми веками взяли его под прицел. Пичугин заерзал и спросил:

– И что, по-вашему, надо делать с деньгами?

– Можно квартиру купить, пока дешево. А можно землю.

– Вы так и поступаете?

– Откуда у меня деньги, милок? Эк хватил! Квартиру купить! Как бы этой не лишиться! Квартплата все дорожает и дорожает. Боюсь не потяну... – закряхтела старуха.

«Неужели Наиля ошиблась? – похолодел Пичугин. – А говорит: у бабки денег полно! Тогда на кой мне все это? Чай с ней пить да наставления слушать? Да не пошла бы она...»

Пичугин все лихорадочно пытался подсчитать размер бабкиного богатства. В квартире – нищета. Сама зачуханная, ходит в рванье. Собаки... Сколько их? Четыре? Пять? Но не все же деньги сжирают собаки?

– Ты, милок, заходи, – сказала на прощание старуха. – Я молодежь люблю. Хорошая нынче молодежь. Совсем без мозгов живут. Эх-эх... Мне бы еще пожить... Годков десять... Я б тогда развернулась...

«Есть у нее деньги! Есть! Годков десять... Еще чего! Размечталась, старая карга! Ты только бумаги подпиши...»

Так началась игра между ним и бабой Аней, в которой Пичугин, как он себе потом признался, потерпел полное поражение.

Едва он терял интерес к процентщице, та подбрасывала в костер дров. Похоже, она раскусила Пичугина сразу.

Как-то раз Наиля похвасталась кольцом:

– Баба Аня дала поносить. Смотри, какая прелесть!

Пичугин глянул на прелесть и обомлел:

– Откуда это у нее?

– Что, дорогое?

– Дорогое?! Это же бриллианты! И какие бриллианты!

– Может, не отдавать? – рассмеялась Наиля. – Скажу: потеряла.

– А у нее еще драгоценности есть? – жадно спросил Александр Сергеевич.

– Откуда ж я знаю?

На следующий день Пичугин наведался к старухе с гостинцами. И как бы невзначай сказал:

– Наиля девушка беспечная. Зачем давать ей такие дорогие вещи? А вдруг она потеряет кольцо? Или украдут.

– А ты рядом ходи. Ходи, сторожи. Богатству сторож нужен.

– Откуда у вас такое дорогое кольцо?

– От мамы в наследство досталось. Уж как я его берегла! В самые голодные годы не продавала! – аж прослезилась старуха. – Как же? Мамина память!

Пичугин слегка поостыл. Память, значит. Не на деньги куплено.

– Кому-то достанется после моей смерти, – вздохнула баба Аня. – Гляжу я на Наилю: девочка хорошая. Как дочка мне. Молодая, наряжаться любит. Пусть носит. Что мне, жалко, что ли? Она с моими собачками гуляет.

– Вот вы бы ее и удочерили, – как бы пошутил Пичугин.

– Разве ж можно? У нее родители есть, – хитро посмотрела на него баба Аня.

– Можно оформить опекунство.

– Разве ж можно? Ни жилья, ни работы, – старуха вздохнула.

«Все знает, – похолодел Пичугин. – Справки навела».

– Был бы человек хороший, я бы и не прочь, – продолжала меж тем хозяйка. – Да как их распознать-то, хороших?

– Вот я, к примеру, – осторожно забросил Пичугин. – Разве плохой?

– Да кто тебя знает? Присматриваюсь я к тебе, милок. Да-а... Присматриваюсь...

– Не хотите, как хотите, – Пичугин поднялся. Он уже начал терять терпение. Другая бы счастлива была, что нашелся человек, который...

– Мамка-то мне хорошую память о себе оставила, – вздохнула баба Аня. – Вот и я хочу о себе хорошую память оставить. Глянь-ка.

Из кармана грязного халата появилось на свет колье. Обомлевший Пичугин, как зачарованный, сел. Колье лежало перед ним, на засаленной клеенке, и случайный луч солнца, проникший в грязную кухню, любя, ласкал бриллианты.

– Хорошая у вас была мама, – только и смог вымолвить он.

– Хорошая, – баба Аня проворно убрала колье в карман засаленного халата. – Ну, так как, милок?

– Что вы от меня хотите? – вытер вспотевший лоб Пичугин.

– Э, нет. Это ты от меня хочешь. Вот и скажи прямо: хочу, мол, Анна Павловна, оформить над вами опекунство с правом наследования. В месяц кладу вам столько и столько. И встречное завещание надо составить.

– Как-как?

– А вдруг ты раньше меня помрешь?

– Я?!

– Неисповедимы пути Господни, – фальшиво сказала старуха.

Пичугин похолодел. Ему вдруг показалось, что перед ним сидит сам дьявол. Анна Вырод! Сморщенный урод с бородавкой на носу и выцветшими глазами. Она не может умереть. Она вечна. Старуха смотрела на него не мигая. Пичугин вздрогнул. Показалось вдруг, что к горлу приставили нож. Его взгляд уперся в клеенку, где только что лежало бриллиантовое колье. Соблазн был велик.

«А может, рискнуть?» – с тоской подумал Александр Сергеевич.

– Но у меня есть сын, – попытался возразить он. – Как же я могу составить завещание в вашу пользу?

– А у меня ты будешь сын. Выходит, твой мальчишка мне станет внуком. А внука я не обижу. Мне квартиру – ему дом, – жестко сказала старуха.

– Какой дом? – вздрогнул Пичугин.

– Дом на Кипре.

– Откуда вы знаете?

– Девчонка твоя сказала. Ты ей хвастался домом?

– Нет у меня ничего.

– А на нет и суда нет, – жестко сказала старуха. – Ступай, милок.

«Да сдалось мне ее богатство! – думал Пичугин, идя к бронированной двери. – Подумаешь, какое-то колье! Совсем спятила! Встречное завещание! Да никогда такого не было! Чтобы опекун завещал свою недвижимость человеку в два раза него старше! Это же бред!»

Анне Вырод было мало договора пожизненного содержания. Ежемесячное денежное довольствие жадную старуху интересовало постольку поскольку. Возможно, она просто хотела убедиться, что для человека, которому она оставит все, деньги превыше родственных отношений. Это была проверка.

И Пичугин не выдержал. Соблазн был слишком велик. «Я ее переживу», – думал он, объясняя адвокату, как составить документ. Тот смотрел на Александра Сергеевича, как на сумасшедшего.

– Вы хорошо подумали?

– Что тут думать? – сердито сказал Пичугин. – Ей семьдесят два года! А мне сорок два!

– А если с вами что-то случится?

– Да что со мной может случиться?!

– Я бы посоветовал вам пройти полное обследование в хорошей клинике. Как у вас со здоровьем?

– Понятия не имею. Я никогда не ходил по врачам, – растерянно сказал Александр Сергеевич.

– Это плохо, – сердито сказал адвокат. – Прежде чем составлять такие документы, необходимо узнать всю правду о своем здоровье. Иначе получится, что вы лишите наследства единственного сына в пользу какой-то старухи. Даже не родственницы, заметьте! Это чужой вам человек, а вы в его пользу завещание составляете!

На следующий день Александр Сергеевич в первый раз побежал в «Медрай». Там его немного успокоили.

– В общем и целом вы совершенно здоровы, – сказал врач-терапевт, изучив результаты анализов. – Есть некоторые отклонения от нормы, но в вашем возрасте и при вашей комплекции это вполне можно считать нормой.

– Сколько я проживу? – спросил Пичугин.

– Этого никто не знает.

– Но есть же результаты анализов!

– А вдруг вам завтра кирпич на голову упадет? – пошутил врач. – И заходите к нам почаще. Надо держать ситуацию под контролем.

И Александр Сергеевич купил самую дорогую карту: золотую. В «Медрай» он теперь заходил регулярно и послушно сдавал все анализы, какие велели.

С тех пор, как Пичугин запустил процесс оформления опекунства над Анной Вырод, он потерял покой. Чаще всего он думал: как бы не сорвалось! Желание завладеть бабкиным богатством было настолько сильным, что Пичугин просыпался по ночам и томился от сладкого ожидания: сколько же там? По сути, они обменялись встречными завещаниями. Старуха делала своего опекуна единственным наследником, Пичугин, в свою очередь, оставлял Анне Вырод московскую квартиру, если (тьфу-тьфу-тьфу) умрет раньше.

Он вдруг стал замечать, что Наиля изменилась. Или ему это только казалось? Однажды она подала ему какой-то горький чай.

– Что это? – сморщившись, спросил Пичугин.

– Чай!

– Гадость какая!

– Пей, это полезно, – Наиля вспорхнула к нему на колени и сама поднесла чашку ко рту. – На травах.

На следующий день у него болел желудок. «А если старуха решила меня извести? – подумал вдруг Пичугин. – Не сама, нет. Наиля дурочка. Старуха вертит ею, как хочет. Денег в долг дает, а потом на счетчик ставит. Получается, что я-то девчонку кинул! Долю пообещал, если дельце выгорит, а сам молчу».

– Ты на меня, наверное, обиделась? – спросил он у девушки во время следующего визита.

– За что? – удивилась та.

– Я ведь тебе денег обещал, если сведешь с соседкой. А получается, что мы без тебя обошлись.

Наиля кинула на него странный взгляд.

– Я с тобой обязательно рассчитаюсь, – пообещал Пичугин. – Вот оформлю бумаги...

– Пей, – Наиля протянула ему бокал с белым вином. – Утром поедешь. Давай, – она потянулась своим бокалом чокаться. – Я не обижаюсь.

И опять напиток показался горьким. Пичугина быстро сморило, и сон был каким-то странным. Он спал и в то же время не спал. Голова была тяжелой, глаза слипались, но сна как такового не было.

– Обязательно рассчитаешься, дорогой, – услышал Александр Сергеевич приторный голос Наили. – Все вы козлы. И всех вас надо...

Дальше он не слышал. Потом Пичугину показалось, что хлопнула входная дверь. К соседке, похоже, побежала отчитываться. Утром он проснулся в холодном поту.

«Они хотят меня извести! – думал Пичугин по дороге домой. – Хитрая бабка с самого начала меня раскусила. И перекупила Наилю. И зачем я, дурак, все это затеял?!»

Бумаги были готовы, а он все тянул. «Подпиши их – и ты труп!» – шептал Пичугину внутренний голос. Он перестал ночевать у Наили и старался пить только из бутылки или пакета, которые сам же открыл. Не ходить к ней совсем Пичугин не мог. Похоже, кроме зелья, которое медленно его убивало, Пичугина опаивали еще и любовным. Наиля казалась ему теперь какой-то особенно горячей и сладкой, сжимая ее в объятьях, Пичугин чувствовал, как у него кружится голова. От девушки исходил пряный, дурманящий запах, Наиля словно затягивала его в себя, потом долго мучила, выпивая все соки, и, наконец отпускала. И он лежал, совершенно обессиленный, мокрый от пота, с тяжелой головой, и долго не мог сказать ни слова.

Закончилось все внезапно.

Пичугин пришел к Анне Вырод, чтобы поставить точку в деле об опекунстве, и вдруг услышал:

– Бумаги готовы?

– Да. Все готово.

– Я их не подпишу.

– Не понял? – оторопел Пичугин.

– Играй, милок, отходную.

– Как же так? Я столько времени на вас потратил...

– А я замуж выхожу!

– Куда?!!!

– Али ты глухой? Замуж!

Пичугин посмотрел на сморщенного урода в клетчатом шарфе, на огромную бородавку и чуть не рассмеялся. Невеста! Но Анна Вырод была серьезна.

– Я все хочу оставить своему законному супругу, – заявила она.

– Вы спятили? – догадался Пичугин.

– Али я не женщина?

Женщина?!! И тут Александра Сергеевича словно прорвало:

– Да какая ты женщина?!! Старая карга!!! Да ты все соки из меня выпила! Ты меня отравить хотела! Думаешь, я не знаю?! Да я сплю и вижу, как ты сдохнешь! Я сам готов тебя убить! Если бы ты знала, как я тебя ненавижу-у-уу... – завыл Пичугин и кинулся на старуху.

Та проворно отскочила и побежала в прихожую. Стала у домофона и зашипела:

– Видишь эту кнопку? Нажму – сюда мигом милиция примчится!

Пичугин мгновенно остыл. Проблем с милицией ему не хотелось.

– Я тебя, милок, сразу раскусила, – счастливо сказала старуха. – А теперь вижу, что права оказалась. Терпения у тебя нет. Терпения и умения. А был бы умнее да терпеливее, все было бы твоим. И эта квартирка, и три других.

– Сколько? – обомлел Пичугин.

– Сколько слышал. Три. И земля у меня есть. Ловок ты, да я-то все одно ловчее. За бесценок недвижимость-то скупаю, должников пасу. Мне бы еще лет десять пожить, эх, я бы развернулась! Я проживу... И десять проживу, и двадцать... А ты ступай в банк и жди, когда с дулей останешься.

– Три квартиры... И земля... Земля-то где?

– А ты теперь и не узнаешь. Ступай.

Он слышал, как щелкнул замок. Три квартиры... земля... где? сколько? Это же целое состояние! Обманула! И такая злость его взяла!

Пичугин теперь не думал о том, что его жизни ничто не угрожает. Что он избавился от кошмара. Он думал о том, что потерял огромное наследство. И Наиля как-то потухла.

– Старуха сошла с ума, – заявила она.

– Кто он, ее жених?

– Откуда ж я знаю? – пожала плечиками красавица. – Какой-то хромой старик. Я его видела пару раз. Как он приходит, бабка меня мигом выпроваживает. Была б она не такая старая и уродливая, я бы и в самом деле подумала: любовь, – хихикнула Наиля.

– Есть же у него имя, фамилия. Надо их поссорить, слышишь?

– Зачем?

– Она сказала, у нее еще три квартиры.

– Сколько?!

– И земля какая-то. Уж не на Рублевке ли? От этой старой карги всего можно ожидать! Она, оказывается, подпольная миллионерша!

Наиля задумалась.

– Я знаю его квартирантов, – сказала, наконец, она.

– Чьих?

– Жениха, – хихикнула девушка. – Баба Аня как-то сказала: бывший жених, мол, за деньгами пришел. По рекомендации. Совсем обнищал. А моя землячка у него меж тем комнату снимает. Я к ней как-то раз заходила. Он меня, может, и не помнит, зато я его хорошо запомнила! Алсу его к бабе Ане и прислала. А ее я с ней свела.

– Как же он обнищал, если квартиру сдает, – проворчал Пичугин.

– Баба Аня-то этого не знает.

– Так пусть узнает! Скажи ей, что он подпольный миллионер!

Сам того не зная, Пичугин попал в десятку. Первого января в его квартире раздался звонок. Он с удивлением узнал голос Анны Вырод.

– Бумаги готовы? – как ни в чем не бывало спросила та.

– Ка-какие бумаги? – заикаясь, спросил Пичугин.

– Сам знаешь какие.

– Го-готовы.

– Ну, так неси! Я подпишу!

– Вы ж сказали...

– Неси, говорю!

Пичугин понял, что план сработал – старая карга больше не невеста, и тут же принялся звонить своему адвокату. Но на дворе были рождественские каникулы, и выходить из-за Пичугина на работу никто не собирался. Адвокат улетел в теплые края на пару с какой-то райской птичкой. Александр Сергеевич долго его вызванивал, потом долго убеждал поторопить процесс. Каждая минута разговора была золотой, и в прямом и в переносном смысле слова.

– Что же вы так торопитесь, уважаемый? – На заднем плане Пичугин ясно услышал плеск набегающей морской волны. – Выясните сначала, не передумает ли она опять? И потом: нотариус выйдет не раньше десятого. Праздники, уважаемый. И вы отдохните, расслабьтесь, – в трубке фоном прозвучал счастливый женский смех где-то там, на далеких островах, затерянных в океане. Пичугин понял, что ничего не получится. Придется ждать.

Он тут же позвонил Анне Вырод и сказал, что подписание документов придется перенести на середину января.

– Смотри, не пожалей потом, – проворчала старуха.

Александр Сергеевич занервничал. Самая выгодная сделка в его жизни могла сорваться. Это же миллионы! И вечером третьего он поехал к Наиле.

– Как там наша подопечная? – спросил Александр Сергеевич после того, как все дела были закончены. Он получил разрядку, Наиля – деньги.

Красавица зевнула и потянулась к бокалу шампанского:

– Хочешь?

– Нет, не хочу, – Пичугин с досадой оттолкнул бокал. – Ты была у старухи? Что там случилось?

– В Новый год они поссорились. Я первого заходила: бабка мрачнее тучи. Только женское сердце – не камень, учти.

– Да нет у нее сердца! – разозлился Александр Сергеевич.

– Ошибаешься. Она и подарок ему купила. Сама видела.

– Какой подарок?

– Новую трость. Заботится о нем, – хихикнула Наиля. – Я говорю: что ж вы, баба Аня, подарок-то жениху не отдали? А она мне: а и правда! Надо позвонить да сказать, чтоб зашел. Помирятся они, вот посмотришь.

– Дура!

– Может, я и дура, но я жен-щи-на, – щелкнула его по носу Наиля. – И она женщина. Женщина женщину всегда поймет.

– Какая она женщина! Она ж старуха!

– Любит она его, по глазам вижу. И ничего ты с этим не сделаешь. – Наиля вздохнула.

– Дурак я! – Пичугин резко сел. – Но что я могу поделать? – развел он руками. – Все закрыто. Надо ждать до десятого, раньше мой адвокат не вернется.

– Ну, жди, – зевнула Наиля. – Ложись спать, утром поедешь. Что тебе, денег мало?

– Ты не понимаешь! Такое богатство из рук уплывает! И достанется какому-то хромому старику! Да лучше бы я не знал об этих деньгах! И об этой старой ведьме! А все ты виновата!

– Я-то тут при чем? – обиделась Наиля.

– И зачем я только с женой развелся? – с тоской сказал Пичугин. – Не развелся бы, тебя бы не встретил. Жил бы себе спокойно, старел потихоньку, толстел, ленился... Лежал бы сейчас на белом песочке где-нибудь на островах... Посмотри, до чего вы меня с бабкой довели, – пожаловался он. – Только и делаю, что по врачам хожу.

– А ты не ходи!

– Не могу. Привык. И девушки там красивые, в «Медрае».

– Ложись спать, – сердито сказала Наиля. – Надоел. Не хочешь – не ходи. Подумаешь, какая цаца! – фыркнула она. – Все время ноешь, ноешь. Не хочу тебя больше! И не звони. Другие найдутся. Прямо сейчас и уходи, слышишь?

– Куда же я пойду? Я выпил, машину вести не могу.

– Трус!

– Хватит меня оскорблять! Сама-то кто? Шлюха!

Обиженная Наиля схватилась за телефон и принялась кого-то вызванивать.

– Не отвечает, – с досадой сказала она. – Пьяный, наверное.

– Кто?

– Сашка, сосед! Таксист он. Хотела тебя домой спровадить.

– Хватит дурить, – миролюбиво сказал Пичугин. – Никуда я не поеду на ночь глядя, останусь здесь. Давай, наливай!

Все еще дуясь, Наиля потянулась к бутылке шампанского.

Спал Пичугин плохо, все время просыпался. А утром не выдержал: зашел в соседнюю квартиру. Лучше бы он этого не делал!

Рентген (продолжение)

– Значит, вы признаете, что утром четвертого января заходили к Анне Павловне? – спросил Алексей, выслушав рассказ Пичугина.

– Я ее не убивал... – прохрипел тот.

– Хорошо. Ваша версия: как дело было?

– Она уже была мертва, когда я вошел в квартиру.

– Как интересно! Вы уже третий человек, который утверждает, что увидел труп Анны Вырод! Продолжайте.

– Мне нечего больше сказать. Я позвонил в дверь, потом увидел, что она открыта, и вошел. Старуха лежала на полу. Мертвая.

– А почему вы решили, что она мертва?

– Ее шея... Голова свернута на бок. Я почему-то сразу подумал... Подумал, что ее... того...

– Почему же не позвонили в милицию?

– Вы с ума сошли?! Меня бы сразу и повязали!

– Вы с ней ругались? Отпираться бессмысленно, здесь ее сосед снизу. – Пичугин бросил взгляд на пальму, за которой Семужка сторожил козетку с мамусей. – Сами знаете, какие у нас дома. Каждое громкое слово слышно.

– Ну, было, – признался Пичугин.

– Грозились убить, так?

– Она меня довела до ручки. Сделала из меня психа!

– Я вижу, – усмехнулся Алексей.

– Что вы видите! – занервничал Пичугин. – Думаете, убийцу за руку поймали? А я ее не убивал, поймите!

– Теперь понятно, почему вы не позвонили в милицию. Испугались. Ведь у вас был мотив. А не так ли дело было, Александр Сергеевич: вы к ней пришли узнать, когда она подпишет бумаги. А она и говорит: передумала, мол, опять. С женихом помирилась. Вы на нее набросились и давай душить.

– Нет! – вздрогнул Пичугин.

– Но ведь могло быть так?

– Нет!

– Могло.

– Я ее не убивал. В десятый раз вам повторяю.

– А кто, по-вашему?

– Не знаю.

– Вы никого не видели на лестничной клетке, перед тем как зайти к соседке Наили?

– Когда я заходил в лифт, оттуда вышла консьержка, – признался Пичугин.

– И вы решили дать ей взятку, чтобы она сказала, что вы у Наили не ночевали. Глупо, Александр Сергеевич. Ладно бы одна женщина. Но две! Они же друг друга запутают в показаниях и вас запутают! Это же гиблое дело, ваше алиби!

– Что мне оставалось?

– Если вы не убивали, зачем же предложили консьержке взятку? И что вы пообещали Наиле? Жениться?

Пичугин молчал. Алексей чувствовал, что уже близок к цели. Еще чуть-чуть и...

– А до того, как вы вошли в квартиру Анны Вырод? – замирая, спросил он, – вы никого не видели, ничего не слышали? Может, лифт опускался? Или, наоборот, поднимался?

– Вроде, было тихо.

– И за дверью было тихо?

Пичугин задумался. Еще чуть-чуть и... Зазвонил мобильный телефон, лежащий в кармане у Алексея. «Как не вовремя!», – поморщился он, отвечая на вызов.

– Да, Борис.

– Вы еще в больнице, Алексей Алексеевич?

Леонидов покосился на Пичугина и сказал:

– Подожди минутку. Извините, Александр Сергеевич, я вас ненадолго покину.

Пичугин кивнул, откинулся на спинку дивана и устало закрыл глаза.

– Что-то долго, – проворчала очередь. Ираида Осиповна и впрямь задержалась у врача.

– Говори, что там у тебя, Борис? – спросил Леонидов, отойдя к окну, туда, где никто из сидящих не мог его слышать.

– Занятная бабуленция была эта Анна Павловна Вырод. Вы знаете, сколько у нее было квартир, кроме той, в которой она жила?

– Три, – машинально ответил Алексей.

– Откуда вы узнали? – растерялся Кислицкий.

– Шаманю потихоньку, – пошутил Алексей. – Видение мне было, Боря. Спустился в «Медрай» дух покойной Анны Вырод и сказал: «Было у меня три квартиры, милок, да земелька в ближайшем Подмосковье была, за это меня, несчастную, и придушили».

– Все шутите, – слегка обиделся Кислицкий. – А знаете, как ей достались эти квартиры?

– Она должников на счетчик ставила. Вот и набежало.

– Ан нет! То есть, не всегда. У нее было два опекуна, оба моложе нее, и намного. Оба померли. Она два судебных процесса выиграла! С родственниками судилась!

– Ай да бабка! А от чего ж они померли, опекуны?

– От болезни, – хмыкнул Кислицкий. – В обоих случаях от кровоизлияния в мозг.

– Как же так? Молодые, здоровые.

– Один вроде как пил. Другая курила много и поженски была больна.

– Что, и дама была среди ее опекунов?

– Была. Старушка, похоже, выискивала тех, кто до денег жадный, прикидывалась немощной, несчастной, а потом...

– Потом суп с котом, – машинально сказал Алексей, покосившись на Пичугина. – Спасибо, Боря, это ценная информация.

– Вы еще не знаете, кто убил?

– Знаю. Подсознательно.

– Это как?

– Подсознательно я это уже понял. Но что-то мне мешает. Какая-то мелочь. Сейчас попробую узнать, что именно.

– Удачи!

Алексей вернулся на диван к Пичугину и спросил:

– Александр Сергеевич, вы знали, что были не первым, кто пытался оформить опекунство над Анной Вырод?

– Что значит – не первым?

– До вас у нее было два опекуна. Оба скончались.

– Вы шутите? – вздрогнул Пичугин.

– Если бы! Вы в рубашке родились, Александр Сергеевич.

Пичугин вытер выступивший на лбу пот и пробормотал:

– Значит, мне не показалось...

– Что именно?

– Чай, которым поила меня Наиля, был какой-то странный. Горький.

– Наиля?

– Она.

– Почему же вы не заявили в милицию?

– Вы шутите? – усмехнулся Пичугин. – Оно мне надо?

– Хорошо, поставим вопрос по-другому. Вы что-то почувствовали, тем не менее, не отступили. Почему?

– Деньги... – беспомощно развел руками Александр Сергеевич. – Огромные деньги... Я думал только о них. Меня словно околдовали. А она еще подсовывала мне эти бриллианты... Заманивала... Теперь я знаю, что они с Наилей сговорились. Девчонка не случайно стала мне рассказывать о бутербродах с черной икрой. Какой же я дурак! Старуха же не просто так Наилю привечала! Искала среди ее клиентов богатого дурака, чтобы оттяпать еще одну квартиру! Теперь я понимаю! Ну, я и дурак!

– Ваше счастье, что все так обернулось, – сухо сказал Алексей. – Если, конечно, вы не врете. Вы могли узнать об этом и раньше. О том, что два опекуна Анны Вырод умерли, оставив ей по квартире. Это мотив, Александр Сергеевич!

Пичугин молчал. Его щеки и лоб были мокрыми от пота.

Алексей увидел, как открылась дверь кабинета рентгена и оттуда вышла взволнованная Ираида Осиповна. К ним с Пичугиным тут же подскочила хорошенькая кураторша в мини-халатике и защебетала:

– Александр Сергеевич! Сейчас наша очередь, я договорилась! Готовьтесь!

Пичугин с безразличным видом посмотрел на нее и кивнул.

– Допустим, ваши слова верны, – сказал Алексей. – Допустим. Значит, кто-то пришел до вас и задушил ее. Но кто?

– Я так и знал, что здесь очередь, – раздался скрипучий голос.

Тяжело опираясь на видавшую виды трость, в дверном проеме стоял спустившийся с верхнего этажа Велемир Ипатьевич Синьборода.

– Господин Пичугин! – раздалось из кабинета рентгена. – Заходите!

Тот нехотя поднялся. Поскольку на диване рядом с Леонидовым было единственное свободное место, Велемир Ипатьевич направился туда. Они с Пичугиным чуть не столкнулись.

– Осторожнее, молодой человек, – проворчал Синьборода.

«Кто? – подумал Алексей, глядя на Велемира Ипатьевича и Пичугина, стоящих рядом. – Все остальные подозреваемые отсеялись. Убил кто-то из них, но кто?»

Синьборода, кряхтя, сел на диван, а Пичугин скрылся за дверью. «С чего начать?» – думал Алексей, косясь на своего соседа. В кабинет меж тем нырнула куратор Ираиды Осиповны и вскоре появилась со снимком в руке.

– Госпожа Глухарева! – позвала она. – Со всеми бумагами – к терапевту! Идемте!

Перед тем как уйти, Ираида Осиповна подошла к дивану, на котором сидели Алексей и Синьборода.

– Я забыла вам сказать, – взволнованно обратилась она к Леонидову. – Когда я вошла в квартиру и увидела труп, – Ираида Осиповна оглянулась на очередь и, нагнувшись, таинственно понизила голос. – Мне показалось, что там кто-то есть. В квартире у Анны Павловны. Я только сейчас об этом вспомнила.

– Почему? – также шепотом спросил Алексей.

– Я тогда думала только о том, что надо вызвать «скорую». С этой мыслью я и поднималась к себе на девятый этаж. Мне и в голову не пришло, что ее убили. У меня слабое зрение, я увидела, что человек лежит на полу, и сразу подумала о сердечном приступе. А сейчас я вспомнила. Когда вы сказали, что это убийство и стали задавать наводящие вопросы, я заволновалась. А теперь вспомнила, что забыла вам сказать: в квартире кто-то был! Я уверена!

– И кто же?

– Этого я не знаю. Он спрятался.

– Где?

– Кажется, в ванной. Когда я вошла, там что-то упало.

– А какой был звук?

– Звук? – растерялась Ираида Осиповна.

– Металлический или, может, деревянный?

– Я не знаю.

– А вы подумайте.

– Госпожа Глухарева! – позвала ее куратор. – Идемте же! Нам осталось пройти только терапевта!

– Извините, мне надо идти, – виновато сказала Ираида Осиповна.

– Конечно, идите.

– Но ведь это очень важно, то, что я вам сейчас сказала?

– Конечно, важно!

– Я попробую вспомнить.

– А вы сами были у нее в ванной комнате?

– Я туда заглядывала. Как и везде – грязь, – поджала губы Ираида Осиповна. – Ванну она, похоже, не мыла.

– А пол?

– Пол тоже!

– Я не о том. Какой там пол?

– Там кафель.

– Госпожа Глухарева! – вновь позвала куратор.

– Иду, иду, – заторопилась Ираида Осиповна.

– Пока сидите в очереди у терапевта, – сказал ей на прощание Алексей, – мысленно роняйте разные предметы на кафель. И пытайтесь вспомнить, какой был звук.

– Хорошо, – кивнула Ираида Осиповна и двинулась вслед за куратором по длинному коридору.

Во время диалога с консьержкой Леонидов не смотрел на сидящего по левую руку Велемира Ипатьевича, но всей своей кожей чувствовал, как рядом растет напряжение. Якобы случайно Алексей сделал неловкое движение, задев трость, которую Синьборода, сев, прислонил к дивану. Та упала на выложенный плиткой пол. Ираида Осиповна вздрогнула и обернулась. Алексею достаточно было увидеть ее лицо, чтобы понять, что он попал в точку.

– Идите, – махнул он рукой консьержке. – Потом...

Когда та ушла, Алексей обернулся к Велемиру Ипатьевичу и сочувственно сказал:

– Много народу сегодня. А эта очередь вообще из ряда вон. Мы с женой сидим здесь уже час! Безобразие!

– Да, безобразие, – как-то вяло согласился Синьборода.

– Вы к начальству рвались. По-моему, самое время! Надо навести здесь порядок! – повысил голос Леонидов.

Велемир Ипатьевич затравленно посмотрел на него и сказал:

– Я никуда не тороплюсь.

– Как же так? У двери на УЗИ вы просто рвали и метали! И очередь пошла гораздо быстрее!

– Если вы торопитесь – пожалуйста! – оживился Синьборода. – Хотите, я договорюсь?

– Зачем же? – начал отнекиваться Алексей. – Здесь все равны, поскольку все больные. Здоровых нет.

– Я пожилой человек, одинокий. Нет у меня ни жены, ни детей, дома меня никто не ждет, и торопиться мне некуда. Иное дело вы. У вас наверняка есть дети...

– С детьми сидит мама, – Алексея стала забавлять эта игра в благородство.

– Вот! Мама! Пожилой человек, наверняка давление повышенное, а дети, они такие шумные, – опять завел пластинку Синьборода. – Так что идите без очереди.

– Во-первых, это решают кураторы и врач, который делает рентген: когда кому идти. А во-вторых... Почему вы так хотите от меня избавиться?

– Избавиться? – аж подпрыгнул Велемир Ипатьевич. – Что вы такое говорите, молодой человек?!

– Я не в прямом смысле, – пояснил Алексей. – В переносном. Вы не хотите, чтобы я сидел рядом и задавал вам вопросы. Кстати, на чем мы с вами остановились? Напомните мне.

– Я сюда лечиться пришел, – просвистел Синьборода. – А вопросы, молодой человек, задают в другом учреждении.

– Я прекрасно знаю, в каком. Сам там работаю. И если вы хотите продолжить наш разговор в прокуратуре...

– В какой еще прокуратуре?!

– Убили человека, – тихо, но жестко сказал Алексей. – У вас был мотив.

– Да о чем вы говорите?! Какой мотив?! Я просто к ней ходил! По-дружески! Мы когда-то работали вместе!

– Просто работали? А спустя тридцать лет вы просто к ней ходили? По-дружески, – хмыкнул Алексей. – А у меня есть сведения, что Анна Павловна замуж за вас собралась. Наследство хотела вам оставить. Движимое и недвижимое.

– Ни о чем таком я не знаю, – замахал руками Синьборода.

– Расскажите о вашей ссоре с Анной Павловной Вырод тридцать первого декабря, за час до Нового года. Из-за чего вы разругались вдрызг?

– Откуда вы знаете? – оторопел Велемир Ипатьевич.

– Видите вон ту пальму, – кивнул Алексей на огромные зеленые листья. – Оттуда.

– Вы шутите? – растерялся Синьборода.

– Там, под листьями, сидит ценный свидетель. Ее сосед снизу, – таинственно шепнул Алексей. – Семен Ильич все слышал. Он, как и всегда, встречал Новый год с мамой, смотрел телевизор. Но вы переорали и телевизор. Ваша невеста кричала: «Ты меня обманул, Велемир! Да ты богаче меня! А ходишь деньги просить!» А и в самом деле, Велемир Ипатьевич, развели старушку? – подмигнул он.

Синьборода растерялся. Первый ощутимый удар Велемир Ипатьевич пропустил во время диалога Алексея с консьержкой. Потом Леонидов якобы случайно уронил трость. Синьборода все понял. Отпираться было бессмысленно: в ванной комнате в то утро был он. А тут еще и свидетель! Который слышал его ссору с Анной накануне Нового года!

– Я ее не убивал, – хрипло сказал Велемир Ипатьевич.

– Ну вот, опять! – развел руками Алексей. – В который раз за сегодняшний день я слышу эту фразу? Вы все словно сговорились! Только что с этого дивана встал человек, который сказал точь-вточь как вы: я ее не убивал!

– Но я и в самом деле ее не убивал, – Велемир Ипатьевич выглядел жалко.

– Вам придется это доказать. И вам, и ему.

– Кому ему?

– Пичугину.

– Кто это?

– Ваш соперник в битве за наследство Анны Вырод. Вы его, быть может, не видели раньше, но наверняка о нем слышали. Хватит отпираться, Велемир Ипатьевич. Кого-то из вас Анна Вырод оставила с носом. И ей этого не простили. Очень уж солидный куш!

– Может, она сама? – неуверенно предположил Синьборода.

– Сама себя задушила? Нет, так не бывает! На ее шее следы мужских пальцев.

– Да разве я могу это сделать? – Велемир Ипатьевич посмотрел на свои дрожащие руки. – Я же старик!

– А тут силы много не надо. Эксперт сказал, что ее мог задушить и ребенок, такая она была тщедушная. Насчет ребенка я, конечно, погорячился, но вы вполне могли это сделать, Велемир Ипатьевич. Скажите, за что вы ее убили?

– Я не...

– А если честно?

– Хорошо, я расскажу, – сдался наконец Синьборода. – Я все расскажу...

История болезни Синьборода В. И.

Он и сам такого эффекта не ожидал. Случилось невероятное: Анна Вырод влюбилась! Да-да! Именно так! Любовь к ней все-таки пришла, правда, поздно. Позднее уже и быть не может, старуха одной ногой была в могиле, тем не менее, она чувствовала все то же, что чувствует каждая влюбленная женщина. В семьдесят два года Анна Вырод пережила всю гамму чувств, сопровождающих страстную любовь. Сначала нежность, томление, потребность ежесекундно видеть и слышать любимого человека, надежду на взаимность и сладость ответного, как ей показалось, чувства, потом желание отдать ему все, и себя, и свое имущество, и, наконец, ревность, и разочарование. А поскольку время поджимало, то, на что у других уходят годы, у Анны Вырод заняло месяца три, не больше.

Как выяснилось, Велемир ей нравился и раньше. Тот год, когда они считались женихом и невестой, был для Анны самым счастливым. Велемир был единственным человеком в этом огромном, враждебном ей мире, с которым Анна могла бы прожить, пока смерть не разлучит, долго и по-своему счастливо. Они были настолько похожи, что Анна читала его, как открытую книгу. В этом и была ее беда.

Все глупости на земле совершаются от жадности. Анна нашла предлог, чтобы рассориться с женихом: его смешную фамилию, которую якобы не хотела брать. Но истинной причиной разрыва была ее жадность. Анне вдруг показалось, что Велемир ее не любит, что женится только из-за квартиры и денег, а когда она доверится ему, быстренько оформит развод и оттяпает половину имущества.

Анна за него строила коварные планы, возводя перед захватчиком непреодолимые юридические препятствия, но ее изворотливый ум тут же их за Велемира и преодолевал. «А если он возьмет и...» Вплоть до того, что Велемир ее убьет, чтобы остаться единственным наследником всего: денег и двух квартир. Тело закопает или растворит в серной кислоте, и тут же женится на молодой красавице.

Воображение Анны мигом рисовало эту красавицу, пышную блондинку, похожую на Вальку из булочной, где они с Велемиром покупали торт, перед тем как подняться в квартиру Вырод. Анна ненавидела Валькины коровьи глаза, белую шею, огромные груди, вываливающиеся из низкого выреза блузки, пышные налитые бедра. Ей даже казалось, что Велемир ходит в булочную только из-за Вальки и как-то особенно на нее смотрит. Этот особенный мужской взгляд Анна тоже ненавидела. О! Его не купишь ни за какие деньги! Это взгляд самца, который жаждет соития с красивой самкой и бьет копытом. Взгляд жадный и одновременно тайный, потому что порочный, из-под опущенных век, сторожащий. На Анну Вырод никогда так не смотрели, она даже думала порой, что променяла бы все свои богатства на пару огромных, как у Вальки, белых грудей и глаза с поволокой.

«Опомнись! – говорила себе Анна. – Молодость пройдет, красота пройдет. А деньги у тебя останутся. Ничто не привязывает прочнее, чем деньги и долговые обязательства. Ты можешь купить любого мужчину, правда, не можешь купить этот его особенный взгляд, но за годы жизни при тебе он станет тем, чем ты хочешь. А если не станет? Взбунтуется? Если он уже сейчас об этом думает?»

Она все косилась на Велемира, пытаясь поймать этот особенный взгляд, брошенный на Вальку. И жар невыносимой ревности зажигал ее сухие щеки, а во рту скапливалась слюна. Мысль о том, что она умрет, а Велемир женится на Вальке и обвешает корову бриллиантами, как новогоднюю елку, приводила Анну в бешенство.

Узнав об этом, Велемир Ипатьевич сильно удивился. Как ни пытался, он не мог вспомнить продавщицу из булочной, хотя Анна теперь без конца его пытала:

– Высокая, с огромными грудями. Ты на нее так смотрел! Веля, вспомни!

А он эту Вальку даже не заметил! Булочная вызывала у Велемира Ипатьевича только раздражение, он каждый раз оставлял там деньги, взятые из заначки: кремовый торт стоил недешево.

Из-за какой чепухи, оказывается, может расстроиться свадьба! Зато теперь они выяснили все. И то, что Велемир Ипатьевич так и не женился, теперь служило для него оправданием:

– Я всю жизнь любил только тебя, Аня, – шептал он, поглаживая ее сухую лапку. – Главное в женщине – это ум.

И Анна Вырод таяла. Три месяца это было похоже на идиллию. По вечерам, трижды в неделю, приходил Велемир, приносил ей розу. Всегда одну, завернутую в газету. Цветок она ставила в стакан, а когда увядали лепестки, тщательно собирала их, сушила и складывала в шкатулку. Газету же она разглаживала, тоже сушила, если та намокла, и, когда уходил Велемир, читала: у Анны Вырод была бессонница. Она писала Велемиру любовные письма и перед тем, как закрыть за ним дверь, совала в карман конверт. Все это было трогательно и одновременно смешно. Потому что поздно. Слишком поздно.

Сначала Велемир Ипатьевич не знал, что с этим делать? С ее странными (иного слова он подобрать не мог) взглядами, слезливыми, глупыми, совсем не свойственными Анне письмами и иными проявлениями чувств. Какие их могут связывать отношения? Только общие воспоминания о том единственном годе, когда они оба были счастливы. И почему он, дурак, на ней не женился? Сейчас бы купался в деньгах.

О том, что он и сам человек не бедный, Велемир Ипатьевич как-то забыл. Его вдруг обуяла жадность: Анна как-то обмолвилась о доставшихся ей квартирах.

– За долги, – кряхтела она. – Народ дурной, одним днем живут.

– Как же они тебе их отдают? – удивился Велемир Ипатьевич.

– А я нужных людей знаю.

– Бандитов, что ли?

– Хочешь, называй их бандитами, – усмехнулась Анна. – Деньги, Веля, всем нужны. Меня многие знают. И я многих знаю. Могу силой отобрать, а могу и по закону. Очень я богатая, Веля. Все у меня есть: квартиры, земля, деньги, драгоценности. Ходит ко мне одна дуреха, цацки носит. За бесценок отдает, небось, мужика содержит. Дураков наказывать надо, а дур особенно. Одна беда: некому все это оставить.

– У тебя же племянница есть!

– Есть. Да у нее муж дурак. Не ладим мы. Вот он у меня получит! – и Анна сложила кукиш. – Ненавижу!

Тут Велемиру Ипатьевичу и пришла в голову мысль: а если жениться на Анне сейчас? Детей у нее нет, выходит, что муж – ближайший родственник и прямой наследник. Единственный! Все – ему! Как она сказала? Квартиры, земля, деньги, драгоценности... Ему даже дышать стало трудно, так зашлось сердце от перечисленных Анной богатств. Это ж надо! Всех в кулак зажала! Сколько народу обобрала! Деньжищто, деньжищ! Он все никак не мог успокоиться. Синьборода был моложе Анны Вырод всего на два года, но Велемиру Ипатьвичу почему-то казалось, что она на ладан дышит, в то время как он сам полон сил. Но чтобы в душу невесты не закралось сомнение, Синьборода постоянно жаловался на болезни.

– Там болит, тут колет. Да еще подагра замучила. Ты помнишь, Аня, мою подагру?

– А ты сходи в хорошую больницу. За деньги. Бесплатно-то понятно, как лечат. Не лечат, а калечат. Надо найти хорошего врача. За деньги.

– Дорого это. А у меня только пенсия.

– Что ж ты так, Веля? Ну да ничего. Справимся.

Влюбленная Анна сама доковыляла до «Медрая» и выяснила все подробности. Там же она оформила на Велемира Ипатьевича страховой полис, на кругленькую сумму.

«Лучше бы деньгами», – подумал Синьборода, принимая подарок: золотую карту. Совсем потерявшая голову от любви Анна была щедра.

– Я тебя записала на обследование, – нежно сказала она. – Пойдешь пятого января к десяти часам утра. Здоровье, Веля, надо беречь.

Подарок Синьбороду только раззадорил. Он вдруг почувствовал азарт. Даже вспомнил, как Анна разводила его на деньги, когда Велемир Ипатьевич ходил у нее в женихах.

– А теперь я с тобой позабавлюсь, – говаривал он, поглаживая старенькую трость. Разумеется, когда Анна не могла его слышать.

– Спятила старуха, – говорили люди, узнав, что баба Аня собралась замуж. – Чудит.

А она не чудила. Она любила. И только Наиля это поняла. Поэтому баба Аня с ней откровенничала.

– Слышь, Наташка? Может, мне платье свадебное купить? Девицей замуж-то выхожу!

– Зачем же платье? – с трудом сдерживая смех, отвечала та. Девица семидесяти двух лет! – Платье сейчас немодно. Вы купите костюм.

– Разве ж можно с костюмом надеть фату?

– Наденьте шляпу, – стараясь быть серьезной, отвечала Наиля.

– А и правда! Слышь? Поедешь со мной в магазин?Наиля, кусая губы от смеха, представляла себе эту свадьбу. Уродливая баба Аня в белом костюме и в шляпе, с букетом невесты в сморщенной руке и опирающийся на трость отвратительный старик. Велемир Ипатьевич был Наиле противен, интуитивно она чувствовала, что тот позарился на старухины деньги. Да и какая тут может быть любовь? Вы посмотрите только на это чучело в сальном халате, с огромной бородавкой на носу! Да об этом даже думать противно!

Велемир Ипатьевич, и впрямь, с трудом сдерживал себя, находясь в квартире у Анны. Хотя в его собственной комнате было немногим лучше. Наливая в грязную чашку чай, Синьборода старался думать только о деньгах, которые достанутся ему после смерти Анны. Самое смешное, Синьборода даже не мог объяснить, зачем ему эти деньги? Он не собирался их тратить. Квартиры, понятное дело, сдавать, а деньги за них класть к деньгам. Но какой во всем это смысл, он не понимал. Ведь и у него тоже не было наследников!

Даже если бы Велемир Ипатьевич захотел какую-то часть этих денег потратить, он плохо представлял, как это делается, потому что привык экономить. Вот в чем абсурд! Он не знал, как тратить деньги! Он знал только как их копить! Это был тупик: деньги доходили до него, и на этом их движение заканчивалось, они превращались в вещь ненужную и совершенно бесполезную. Велемир Ипатьевич дважды в день – утром, просыпаясь, и перед сном, перед тем как закрыть глаза, – мысленно пересчитывал все, чем владеет. На этом польза денег для него была исчерпана. Она выражалась одной фразой: «Деньги у меня есть». И все.

Анна, по крайней мере, начала их тратить. Покупать любимому дорогие подарки, накрывать к его приходу роскошный стол. Пока это были ее деньги, Велемир Ипатьевич ей это прощал. Но впоследствии собирался пресечь.

Предложение он сделал по всем правилам: побрился, надел костюм и купил три розы вместо одной. Анна это оценила. И сразу дала согласие.

– Извини, Анюта, я не купил тебе кольцо, – притворно вздохнул Велемир Ипатьевич. – Но я не знаю твоего размера. Нам надо вместе сходить в ювелирный магазин.

Анна тут же ушла в комнату, где были заперты собаки, и вернулась оттуда со шкатулкой. Открыв ее, вывалила на диван кучу ювелирных украшений:

– Выбирай!

У Велемира Ипатьевича на мгновение прервалось дыханье. Анна же выхватила из груды кольцо с сапфирами, потом перстень с огромным рубином, еще один, с бриллиантами, и поочередно начала примерять. Все было ей велико, и она нетерпеливо искала хоть какое-нибудь колечко, которое не сваливалось бы с пальца.

– Надо сходить в мастерскую, уменьшить, – с досадой сказала, наконец, она. – А тебе, Веля, я куплю обручальное кольцо. Распишемся в святки. Надо только на днях сходить в загс, подать заявление.

– Да, да, – не отрывая глаз от груды драгоценностей, лежащей на диване, сказал Велемир Ипатьевич. – Завтра, Анюта, и пойдем.

В загсе они произвели фурор, хотя там всякое повидали.

– И вы никогда не были замужем? – спросили у Анны Вырод.

– Я девица! – гордо ответила та.

Велемир Ипатьевич не стал признаваться в том, что он девственник, сказал только, что никогда не был женат.

– Значит, это ваш первый брак, – сделала вывод женщина, которая принимала заявление.

– Мы все обдумали и не хотели бы тянуть со свадьбой, – жеманясь, сказала Анна.

– Да куда уж тянуть! – сотрудница загса еле сдерживала улыбку. – Когда бы вы хотели расписаться?

Свадьбу назначили на середину января.

– Фамилию будете менять? – спросили Анну.

– Буду! – ответила та.

Эту историю в загсе потом рассказывали как анекдот:

– Она Анна Вырод, он – Синьборода! Обоим за семьдесят! Она, представьте себе, девица, а он...

– Да неужели?

– Хотим, говорит, побыстрее!

– Что, и первая брачная ночь будет?

Этот вопрос оставался без ответа. Дальше самой свадьбы ни Анна, ни сам Велемир Ипатьевич не заглядывали.

А как удивилась Ольга, когда тетя Аня пригласила ее на бракосочетание!

– Тебя и Машу приглашаю, а дурака своего и детишек дома оставь, – предупредила та.

– Да какая свадьба в твоем возрасте! – оторопела Ольга.

– Да, я долго ждала. Не как ты, выскочила, не подумавши, абы за кого. А я в девках засиделась, признаю. Зато и жених достойный. Такого и подождать не грех.

– Уж не олигарх ли? – пошутила Ольга.

– Олигарх не олигарх, а трехкомнатная квартира в центре имеется. А это капитал! Не то, что твой, приблудный. Из Тьмутаракани. Ты так ему и скажи: шиш тебе, а не наследство!

– Как так? – удивилась Ольга.

– Законы надо знать. Велемир, конечно, не юноша, но на два года моложе меня. Ежели он меня переживет, так тому и быть! Все – ему!

Этот диалог Анна пересказала Велемиру Ипатьевичу со своими комментариями.

– Ты бы видел, Веля, какое у нее было лицо!

И оба счастливо смеялись. Тогда Велемир Ипатьевич еще не знал, что в борьбе за наследство Анны у него есть более серьезный соперник. Тогда он считал, что битву эту уже выиграл.

...Наиле баба Аня поверила сразу. Скажи ей о коварстве Велемира кто-нибудь другой, влюбленная невеста подумала бы: завидуют, наговаривают. Но Наиле – поверила.

– Квартиру, говоришь, сдает? – проскрипела баба Аня.

– Я спрашивала его квартирантов. Они говорят, у старика денег полно, – на голубом глазу соврала Наиля. – Он, мол, подпольный миллионер.

– Откуда ж у него столько? – поджала губы старуха.

– Накопил, пока в банке работал. Потом выгодно вложил деньги, – продолжала врать Наиля. – С квартирантов три шкуры дерет. Они ему компьютер бесплатно поставили, все счета оплачивают. Да еще и кормят!

– А ко мне, значит, с одной розочкой, – помрачнела баба Аня. – Даже колечко обручальное зажал. Все хочет за мой счет. Ах, Веля, Веля!

На какое-то время жадность в старухе взяла верх. Она читала Велемира Ипатьевича как открытую книгу, знала о его бережливости и вполне могла поверить, что тот подпольный миллионер. Но почему ей не сказал? Она же ему призналась! Все свои владения перечислила, драгоценности показала. Даже ключи от квартиры дала! От домофона, чтобы Велечка не мерз в мороз перед дверью, когда к ней приходит, с его-то болячками!

– Ах, Веля, Веля!

Поругались они крепко. А ведь до свадьбы оставалось каких-то две недели! К Новому году Анна решила накрыть шикарный стол, как-никак впервые за долгие годы она готовилась встретить его не в одиночестве! И она накупила деликатесов, не скупясь. Но на стол выставлять не спешила, ждала, с чем придет Веля. Поставила только бутылку дешевого шампанского да вазу с фруктами. А икорку и балычок припрятала.

Велемир Ипатьевич принес торт и, как всегда, розочку, завернутую в газету. У Анны был приготовлен для него подарок: новая трость. Она тоже ждала какого-нибудь пустячка. Если мужчина влюблен, он обязательно побалует свою невесту. Но Анна тщетно ждала подарка. Принимая у Велемира пальто, она бросила взгляд в мутное зеркало и на какое-то мгновенье прозрела. Перед глазами возник образ Вальки, продавщицы из булочной, ее крепко сбитое, сливочное тело, огромные коровьи глаза.

«Изведет меня, а сам женится на молодухе. И все ей отдаст», – подумала Анна и вскипела. Едва Велемир Ипатьевич уселся за стол, она спросила:

– И много ты, Веля, с квартирантов берешь?

– С каких квартирантов? – растерялся Синьборода.

– Ну, как же? Ты же квартирку свою сдаешь, – ласково сказала Анна. – Две комнаты из трех. Вот я и спрашиваю: сколько берешь-то?

– Брать-то беру, – вздохнул тот. – Да квартплата все время растет. И свет они жгут, не спрашивая. Совсем разорили меня!

– Хватит врать-то! За свет они платят, и в сберкассу, за квартиру платить, не ты бегаешь. Много денег-то накопил?

– Да какие деньги, Аня? – развел руками Велемир Ипатьевич.

– Хватит врать! – жестко сказала Анна. – Люди говорят, ты подпольный миллионер! А колечко обручальное зажал!

– Какие люди говорят? – похолодел Велемир Ипатьевич. Ему стало страшно: узнали его тайну. А как сторожился! Может, и в тайнике под половицей уже пошарили?

– Говори, сколько у тебя денег!

– Нет у меня ничего, – жалко начал оправдываться Синьборода.

– Да ты богаче меня, Велемир! – закричала Анна. – А ходишь деньги просить! Ты меня обманул!

– А сама! – вскочил Велемир Ипатьевич. – Забыла, как меня на деньги разводила, когда я у тебя в женихах ходил?!

– Так ты мне мстишь! Вот она, какая твоя любовь! Извести меня замыслил?! На молоденькой жениться захотел?!

– Да что ты, что ты! Никого у меня нет!

– Убирайся!

– Аня, а как же свадьба?

– Не будет свадьбы! Убирайся!

Велемир Ипатьевич что-то лепетал, пытаясь вразумить свою невесту, но та была непреклонна. Наиля-то попала в десятку!

– Хочу правду! – требовала Анна. – Говори, сколько у тебя!

К этому Синьборода был не готов. Подхватив свою трость, он захромал к выходу.

– Давно надо было выбросить дурь из головы и подписать бумаги, – зашипела ему вслед рассерженная Анна.

– Какие бумаги?

– Опекуна я нашла. Который будет меня пожизненно содержать, а после моей смерти получит все движимое и недвижимое мое имущество, – мстительно сказала Анна. – А ты с носом останешься. Ишь, чего задумал! На халяву богатство мое получить! Даже на колечко поскупился!

Синьборода пытался еще что-то сказать, но Анна вытолкала его за дверь и сердито щелкнула замком. Пришлось ехать домой, где в холодильнике на полке Велемира Ипатьевича было шаром покати. Он рассчитывал приятно встретить Новый год за счет Анны.

– И торт ей оставил! – сокрушался он.

– Ключи-то я у него не отобрала! – вспомнила Анна Вырод. – Надо бы замки сменить!

Только третьего января она немного остыла, да и он пришел в себя. Но до этого Анна успела позвонить Пичугину и сказать, что подпишет бумаги. Велемир же Ипатьевич решил покаяться и позвонил ей первым.

– Прости, Аня, – взмолился он. – Никого у меня нет, кроме тебя. Я, и правда, человек не бедный, так ведь и у меня наследников нет. Все тебе достанется, как законной жене. А сколько у меня и где, я дам тебе полный отчет.

– Хорошо, – смилостивилась Анна. – Приходи завтра с утра. Я ведь подарок тебе отдать забыла.

– И я тебе подарочек припас! – обрадовался Велемир Ипатьевич. «Что же ей подарить?» – лихорадочно соображал он. «Может, и впрямь, кольцо?»

Почувствовав, что богатство уплывает из рук, Синьборода решил не скупиться. К счастью для него, ювелирные магазины были закрыты, серьезно потратиться ему не пришлось. И тут Велемир Ипатьевич вспомнил о маминых драгоценностях, которые, конечно, были скромные, но и влюбленная Анна стала сентиментальной. Золотая цепочка династии Синьбороды должна ее разжалобить.

И утром четвертого января, прихватив подарочек, Синьборода поехал к Анне. На улице было студено, поэтому Велемир Ипатьевич не стал набирать код квартиры и дожидаться, пока Анна ему откроет. Дверь подъезда он отомкнул своим ключом, а войдя, удивился: консьержки на посту не было.

– Зачем тогда люди деньги платят? – проворчал Синьборода. – Надо сказать Анне.

Никем не замеченный, он вошел в лифт и поднялся на пятый этаж. Лучше бы он этого не делал!

Рентген (окончание)

– Вы поднялись на пятый этаж, и что дальше? – сурово спросил Алексей.

– Позвонил в квартиру своей невесты. Но мне никто не открыл. Я, было, подумал, что Анна не слышит, или же ее нет дома. Выгуливает собак. Хотя во дворе я никого не встретил, да и погода была не самая лучшая для утренней прогулки. У меня есть ключ, и я хотел, было, отпереть им дверь...

– Но ведь это же взлом? А? – ласково спросил Алексей.

– У меня был ключ, – растерялся Синьборода. – Какой же это взлом? Анна сама мне его дала! Добровольно!

– Понятно. Решили воспользоваться моментом и пошарить в квартире невесты. Как я вас понимаю!

– Молодой человек!

– Все нормально, Велемир Ипатьевич. Любой на вашем месте поступил бы так же, – заверил Алексей. – Порыться в шкатулке с драгоценностями – это же святое! И что было дальше?

– Дверь оказалась не заперта. Я очень удивился: Анна была крайне осторожна. Потом я услышал собачий лай и удивился еще больше. Ее мопсы были дома! Заперты в маленькой комнате, как потом оказалось. Она всегда так делала, когда ждала меня. Я, видите ли, не очень люблю собак, – поежился Велемир Ипатьевич. – Мы даже обсуждали с Анной собачий приют.

– Не понял?

– Отдать их в приют, ее мопсов, когда мы поженимся.

– Теперь мне по крайней мере понятно, почему она заперла собак. А про тревожную кнопку вы знали?

– Разумеется!

– Вы вошли, и...

– Она была мертва, – вздрогнул Синьборода. – Лежала на полу в прихожей. Я хотел, было, вызвать «скорую», но тут услышал звонок в дверь. Сам не знаю, зачем я спрятался в ванной комнате? – с тоской спросил он. – Но я вдруг представил, как открываю дверь, рядом лежит труп, а я виновато говорю: «Сейчас позвоню в милицию». Что должен был подумать человек, стоящий за дверью?

– Вы видели, кто вошел?

– Откуда? Я же был в ванной комнате! Видите ли, я дверь в квартиру только прикрыл, не запер, там оставался зазор, и он это заметил. Тот человек, который следом за мной вошел в квартиру Анны. Он постоял какое-то время в прихожей, уж, не знаю, что делал. Возможно, пульс щупал. Я сидел тихо, как мышь, и он подумал, что в квартире пусто.

– В комнату не заходил?

– Нет, – покачал головой Синьборода.

– А на кухню?

– Нет. Постоял немного в прихожей и ушел. Я только собрался покинуть свое убежище, как в дверь позвонили снова. На этот раз женщина. Она крикнула: «Анна Павловна, это Ираида! Консьержка!» Что мне было делать?

– Да, не открыв дверь Пичугину, вы зажали себя в угол, – сочувственно сказал Алексей.

– Женщина пробыла в квартире чуть дольше. Я боялся, что она будет звонить в милицию прямо из квартиры Анны, но она почему-то ушла.

– Растерялась. У консьержки плохое зрение, она подумала: сердечный приступ. И у нее были причины не звонить в «скорую».

– Понимаю. Она была должна Анне денег!

– Именно так, – подтвердил Алексей. – Дальше что было?

– Она ушла, и я наконец тоже смог уйти.

– И даже не пошарили в квартире? – усмехнулся Алексей. – Неужели не воспользовались моментом?

– Молодой человек! – побагровел Велемир Ипатьевич. – В прихожей лежал труп женщины, которую я... с которой я... Она была мне небезразлична, поймите!

– К тому же вы испугались. Вдруг кто-нибудь из тех двоих, что уже побывали в квартире и видели труп, вызовет милицию или «скорую»? Итак, вы бросились бежать. Открыв дверь в подъезд, вы столкнулись в женщиной.

– Да, она тоже здесь, в клинике. Ее племянница, Ольга.

– Откуда вы знаете?

– Я видел фото. Саму ее раньше не видел, Анна нас не знакомила.

– Вы правду мне рассказали?

– Клянусь!

– Значит, вы тоже увидели труп...

Алексей задумался. Из кабинета рентгена, обливаясь потом, вышел Пичугин.

– Вот человек, которого Анна Павловна Вырод собиралась сделать своим опекуном, – нагнувшись, шепнул Алексей Синьбороде.

– Подождите минутку, Александр Сергеевич, – сладко пропела Пичугину кураторша в мини. – Сейчас будет готово заключение.

Тут же в кабинет завели охающую мамусю.

– А вы, мужчина, останьтесь здесь, – велели Семужке.

– Как же так? – разволновался тот. – Она же одна не справится!

– Справится, справится! Вот здесь, у двери постойте. Если понадобится, мы вас позовем.

Растерянный Семужка стал у двери, напротив Пичугина. «Я ведь знаю, кто убийца», – подумал вдруг Алексей. «Но что-то мне мешает. Почему я не могу назвать его имя? Я могу это сделать. Это...» Тут Леонидов заметил, что Саша делает ему какие-то знаки. Он тут же встал и подошел к жене.

– Что, родная? Устала?

– Мне звонила твоя мама. Она волнуется.

– Понимаю! Я бы тоже волновался на ее месте! Может, плюнем на все и поедем домой? Мы здесь уже четыре часа торчим!

– Леша, ты что?! Мы столько денег заплатили! И еще не знаем, что со мной! Надо сидеть до конца. И твоя мама так сказала. Ты устал, да?

– Я? Нет, что ты! – спохватился Алексей. – Это ты устала!

– Я в порядке, – вздохнула Саша. – Кажется, мы следующие.

– Черт знает что! Этот Новый год я никогда не забуду!

– Александр Сергеевич! – раздался сладкий женский голосок. – Вот ваше заключение, идемте!

– Куда мне теперь? – подавленно спросил Пичугин.

– Со всеми бумагами – к терапевту!

Проходя мимо Алексея, Пичугин задержался.

– Что со мной теперь будет? – хмуро спросил он.

– Можно было бы привлечь вас за попытку дать взятку, – задумчиво сказал Леонидов.

– Я не о том, – поморщился от досады Александр Сергеевич. – Когда вы за мной придете? Или... прямо здесь?

– Шли бы вы к терапевту.

– Вы уже вызвали машину?

– Машину?

– Которая меня доставит... ну, это... – замялся Пичугин. – В тюрьму.

– Надо будет – доставит, – пообещал Алексей. – А пока идите. К терапевту. Я знаю, где вас найти.

Хорошенькая кураторша смотрела на них с недоумением. Когда они с Пичугиным ушли, Саша спросила:

– Алексей, что происходит? Почему они все тебя боятся? Ты их запугал, да?

– Видишь ли... Вчера в двух шагах отсюда произошло убийство. Все эти люди имеют к нему отношение.

– И ты их здесь допрашиваешь?! – всплеснула руками Саша.

– Я просто пытаюсь скоротать время.

– А я-то думала, ты хочешь мне помочь! – горько сказала жена. – Так вот зачем ты записал меня именно в «Медрай»!

– Я и в самом деле хотел тебе помочь. Просто так получилось.

– Да ничего у тебя не бывает просто так! А если никто из этих людей не виновен?

– Виновен, я в этом уверен. Убил один из них.

– А при чем здесь все остальные?

– Если они невиновны, им нечего бояться.

– Какой же ты... – Саша встала. – Едем домой!

Алексей испуганно обернулся и умоляюще сказал:

– Саша, сядь. Осталось чуть-чуть.

– Кому? Тебе или мне?

– Нам, – честно ответил он.

– Я хочу домой! Я устала!

– Александра Викторовна! – кинулась к ним Галина, почуяв что-то неладное. – Что случилось? Вы плохо себя чувствуете?

– Да! Я хочу домой!

– Я сейчас договорюсь, чтобы вас приняли немедленно.

– Не стоит делать для меня исключение.

– Подождите минутку. С той пожилой женщиной скоро закончат, а следующей пойдете вы.

Галина побежала к кабинету рентгена и, пошушукавшись с толпящимися возле нее девушками в белых халатах, скрылась за дверью.

– Сашенька, сядь, – попросил Алексей.

Та послушалась. Какое-то время они с женой молчали. Потом из кабинета рентгена вышла Галина и, подойдя к ним, радостно сказала:

– Все в порядке, ваша карта лежит сверху. Это быстро.

– А потом что? – спросил Алексей. – Со всеми бумагами к терапевту?

– Это зависит от заключения, – замялась Галина. – Я бы посоветовала вам сходить еще и к неврологу. Вам и терапевт скажет то же самое! Если ваш снимок в порядке, причина может быть в другом. А по пути к неврологу снимем ЭКГ!

– Сколько же нам здесь еще торчать?! – возмутился Алексей.

– О! Это быстро! Там никого!

– Врете, небось?

– Клянусь!

– А что мне даст невролог? – вяло спросила Саша.

– Эти спазмы... Может быть, невралгия? – предположила Галина. – Вы сидите здесь, вас сейчас вызовут. А я быстренько сбегаю на третий этаж, узнаю, какой врач свободен. И мы быстренько всех пройдем.

– Хорошо, – кивнула Саша, и Галина тут же убежала.

– Упокоилась немного? – погладил ее по плечу Алексей.

– Зачем я только вышла за тебя замуж?

– Ты серьезно?

– Ты и меня запутал. Привез сюда, а сам... работаешь...

– Леонидова кто? – приоткрылась дверь кабинета рентгена.

– Я, – встала Саша.

– Заходите!

– А где женщина, которая к вам заходила? – удивился Алексей.

– Она одевается. А другая женщина пока подготовится.

– Что, значит, подготовится?

– Разденется!

Очередь хихикнула. Алексей уже понял: стоит только возмутиться, и они начинают принимать какие-то меры, чтобы ускорить процесс. Пока сидишь и молчишь, они тоже не чешутся. И везде так. А стоит всего лишь разок повысить голос...

Смущенная Саша скрылась за дверью. Алексей сел на ее место, откинулся на спинку и закрыл глаза.

– Э-хе-хе... – проскрипел Велемир Ипатьевич. – Сейчас, кажется, я...

Минут через пять из кабинета показалась мамуся, и Семужка тут же кинулся к ней:

– Как ты?

– Совсем замучили врачи, – пожаловалась та.

– Потерпи, немного осталось.

– Вам сейчас на третий, – напомнила Семужке куратор.

– Вы что, издеваетесь над нами?!

– Ей надо сделать ЭКГ.

– Да она не в состоянии подняться на третий этаж! У вас же лифт не работает!

– Надо будет, дойдет.

– Девушка, что вы себе позволяете? – возмутился Алексей.

– А я что могу сделать? Положено сделать ЭКГ, значит, положено!

– Мамуся, как? – жалобно спросил Семужка.

– Ох... не могу...

– Потихоньку.

– Дай полежу немного.

Семужка помог мамусе устроиться на козетке и метнулся за стаканом воды. Невозмутимая кураторша прислонилась к подоконнику и стала ждать, пока клиенты будут в состоянии преодолеть несколько лестничных пролетов.

Саша прошла рентген на удивление быстро. Едва она вышла из кабинета, прибежала запыхавшаяся Галина.

– Ну что, Александра Викторовна, к неврологу? – возбужденно спросила она таким тоном, будто речь шла о поездке в Италию. «Билетик-то я уже заказала! И гостиницу забронировала!» – Но сначала ЭКГ! – «Но сначала надо получить визу!»

– Хорошо, – сдалась Саша. И тут же спохватилась: – А снимок?

– Это быстро, – и Галина нырнула в кабинет.

– Давно бы так, – проворчал Синьборода.

Очередь, и в самом деле, пошла гораздо быстрее.

Вскоре Леонидовы поднимались на третий этаж, впереди шла Галина, как флагом, размахивая рентгеновским снимком. Алексею было неловко, что все встречные лицезреют Сашины позвонки, но он молчал. Эту чашу придется испить до дна. Это он уже понял.

Вам – к психотерапевту!

ЭКГ они и в самом деле прошли на удивление быстро. Галине выдали на руки простыню с зигзагообразной линией Сашиного сердечного ритма, и, размахивая уже двумя флагами, она решительно двинулась в конец коридора.

– Сюда, сюда! – с энтузиазмом кричала Галина. – За мной!

«На баррикады! – почудилось Алексею. Он уже понял, что финиш близок. – Возьмем их штурмом, эти болезни!»

– Галя, а со снимком-то что? – настиг он фурию в белом, чтобы задать ей коварный вопрос.

– Снимок в порядке!

– А ЭКГ?

– И ЭКГ!

– Что же тогда с моей женой?

– А это мы сейчас узнаем! Сюда!

«Невролог» – было написано на сияющей табличке.

– Здесь вам придется доплатить, – радостно сообщила Галина. И Алексей, наконец, понял, причину ее энтузиазма.

– Почему? – удивился он. – Разве мы мало заплатили?

– Но это же доктор наук! Очень хороший специалист! Всего тысячу! Рублей!

– Но как же так? – возмутился Алексей. – Вы же сказали, что все необходимые медицинские услуги мы уже оплатили!

– Я проконсультировалась у начальства, – Галина кивнула на столик в самом углу, за которым, уставившись в мониторы, сидели трое с каменными лицами. – Они сказали, что прием у этого врача не входит в вашу программу. Это только по золотой карте. Придется доплатить.

– Теперь понятно, почему здесь нет очереди, – вздохнул Алексей. – Тогда нам, может быть, и не надо к неврологу?

– Но мы же так и не поставили диагноз!

– Тогда какого черта... – завелся, было, Алексей, но Саша его остановила:

– Не надо. Я очень устала.

«Вот он, развод на деньги. Когда финишная ленточка близка и клиент тоже близок к истерике, наступает время снять с него еще денег...» Алексей посмотрел на измученное Сашино лицо и сдался:

– Хорошо. Мы заплатим.

– Вы идите в кассу, – ласково сказала ему Галина, – а вы, Александра Викторовна, можете пройти в кабинет. Там с вами поговорит врач.

– Опять спускаться на первый этаж? – разозлился Алексей. – А сразу нельзя было сказать?

– Кассы у нас есть на всех этажах! – радостно объявила Галина. – Не надо никуда спускаться! Сюда, пожалуйста!

Она махнула рукой, приглашая Леонидова на оплату, а Саша скрылась за дверью с сияющей табличкой «Невролог». Под ней буквами чуть меньше было написано: «Доктор медицинских наук». Еще ниже, так мелко, что Алексей издалека не смог разобрать, фамилия, имя и отчество светила.

Пока Алексей платил, Галина от него не отходила, потом проворно схватила листок с синей печатью «оплачено» и затрусила в кабинет, где недавно скрылась Саша. Видимо, такие у них были порядки.

Алексей остался один и, усевшись на диван, крепко задумался.

«Итак, четыре человека утверждают, что, войдя в квартиру Анны Вырод, увидели ее труп. Сначала там появился Пичугин. Нет, не так. Первым был Синьборода. Если верить его словам, дело было так. Он вошел в подъезд, когда Ираида Осиповна поднялась к себе в квартиру за вязанием. Вошел никем не замеченный, открыв дверь ключом, который дала ему невеста. Поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь, как он утверждает, ему не окрыли, и он вошел сам. Дверь была не заперта. Хозяйка квартиры уже была мертва. Она лежала на полу в прихожей. Синьборода хотел, было, уйти, но тут в дверь позвонили. Велемир Ипатьевич спрятался в ванной комнате. Вошел Пичугин. Он тоже увидел труп, испугался и поспешно ушел. Синьборода хотел, было, выйти из своего убежища, но тут в квартиру позвонила консьержка. Потом вошла. Нервы у Велемира Ипатьевича были на пределе, да и ноги затекли, и он уронил трость. Ираида Осиповна это услышала, но не придала значения. Как только она ушла, Синьборода бросился бежать. Выходя из подъезда, он столкнулся с Ольгой. Та поднялась на пятый этаж и в свою очередь увидела труп. И тоже бросилась бежать. Ольга подумала, что тетю убил ее муж, Илья Шемякин. На улице она немного успокоилась, пошла в булочную, купила торт и вернулась. На этот раз ей открыла консьержка. Теперь у самой Ольги было алиби, поэтому она поднялась наверх и тут же вызвала милицию.

Но кто тогда убил?»

Алексей заволновался. Если хотя бы на минуту допустить, что Синьборода говорит чистую правду, получается полный абсурд! Сколько времени понадобилось убийце? Поссориться с хозяйкой, задушить ее, войти в комнату, порыться в ящиках, найти свою карточку... или просто порыться, создать видимость ограбления. Все равно минут десять, не меньше. А то и все пятнадцать! Ираида Осиповна отсутствовала на вахте около получаса. Велемир Ипатьевич вошел в подъезд минут через пять после того, как она покинула свой пост. Следом в квартиру вошел Пичугин, потом сама Ираида Осиповна, потом Ольга... Каждому потребовалось ну никак не меньше пяти минут. Дождаться лифта, подняться на пятый этаж, а Ираиде Осиповне спуститься с девятого, войти в квартиру... Тем более Пичугин утверждает, что в лифте никто не поднимался и не опускался, когда он сам находился на лестничной клетке пятого этажа. Пятью три – пятнадцать! Целых пятнадцать минут! Плюс сам Велемир Ипатьевич! Что же получается? А получается, что с того момента, как отлучилась консьержка и в подъезд вошел Синьборода, никого больше и не было! Никого, кто мог бы подняться в квартиру Анны Вырод и убить ее! Убил кто-то из них! Ну не было там никого! Этого физически быть не могло! Не получается! Время, оно не резиновое!

Так что ж? Убил Синьборода, потому что он крайний? Как ни крути – он крайний. Но дело в том, что у него-то как раз и не было мотива! Анна решила с ним помириться! Он бы и так все получил!

Есть вариант: Пичугин заходил в квартиру дважды! Он заходил туда и перед Синьбородой! Убил старуху, вернулся к Наиле, лег к ней под бочок и сделал вид, что спит. Тогда какого черта он пошел к старухе во второй раз? Или... сама Наиля? Она и убила! Костиков отпадает, потому что его карточка осталась в квартире старухи. А вдруг Костиков ее не нашел? Чушь! Она лежала сверху! Алексей поднял ее, как только захотел взять в руки одну из карточек должников. Костиков не мог ее не найти. Эта карточка – его алиби.

Наиля?

Алексей схватился за телефон. Наилю пришлось вызванивать долго.

– Але, – сонно ответила, наконец, она. Точнее, шепнула.

– Спишь, красавица?

– Кто это?

– Леонидов Алексей Алексеевич, из милиции. Я тебя вчера допрашивал, помнишь? И сегодня звонил.

– Что надо? – испуганно спросила Наиля.

– Насчет вчерашнего утра. Кто первый встал, ты или Пичугин?

– Погодите, я дверь закрою.

– Какую дверь?

Алексей услышал, как Наиля куда-то идет, потом заскрипела дверь.

– Ты где, красавица? – подозрительно спросил он.

– Дома, – теперь она говорила уверенней и громче. – На кухне.

– Я спрашиваю: кто вчера первым встал? Ты или Пичугин? То, что он ночевал у тебя, уже доказанный факт. Он сам это признал. Так что, говори, как на духу, поняла?

– Ну, я первая встала.

– Он сколько раз выходил из квартиры?

– Не поняла, – растерялась Наиля.

– Поставим вопрос по-другому: не выходил ли он из квартиры, пока ты готовила завтрак?

– Что я делала? – удивилась девушка.

– Выходил или нет?! – рявкнул Алексей.

– Никуда он не выходил!

– А ты?

– Чего ты от меня хочешь?

– Во-первых, на вы, пожалуйста. Во-вторых, я знаю про твои штучки. Что именно ты подсыпала в чай Пичугину?

– Ничего я не подсыпала!

– Врешь! Тебе старуха дала порошок!

– Откуда вы знаете?! – взвизгнула Наиля.

– Что она тебе пообещала?

– Квартиру, – упавшим голосом сказала девушка.

– Дура!

– У нее их много. Она сказала: пока поживешь, как на съемной, но денег я с тебя брать не буду. А потом все на тебя оформим.

– Дура! – в сердцах повторил Алексей. – А она где брала отраву?

– У бабки.

– У какой бабки? – удивился Алексей.

– У знахарки, – пояснила Наиля. – Это травы.

– Какие травы?

– Откуда я знаю?!

– Ты ей в первый раз помогаешь, или такое и раньше было?

– В первый раз, – испугалась Наиля. – Клянусь!

– А что два ее опекуна умерли, знаешь?

Девушка молчала.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. У тебя наверняка есть остатки этого зелья. Лежат где-нибудь в укромном уголке, так, на всякий случай. Ведь все мужики козлы, так? И они тебя все достали. Сейчас ты кинешься искать зелье, а потом спустишь его в унитаз. Ты права: Петя к тебе не успеет, чтобы поймать за руку. Постой... – сообразил Алексей. – Он у тебя, так?

Наиля молчала.

– Вот о чем ты думаешь: как бы не разбудить Петю. Я сейчас лезу в карман, – соврал он. – Где у меня лежит второй мобильный телефон. По которому я прямо сейчас позвоню Бурундукову. И разбужу его. И тебе, милая, светит срок. За покушение на убийство. А это лет десять, не меньше, – продолжал запугивать девушку Алексей. Наиля испуганно молчала. «Черт! Почему у меня и в самом деле нет второго телефона?! Вот если бы сейчас, во время нашего с ней разговора, в ее квартире зазвонил мобильник Бурундукова... Она была бы моя... Черт! Трюк, конечно, дешевый, но и она не умна. Сработало бы!» И вдруг заорал: – Стоять, где стоишь!!! Достаю телефон... Набираю номер... Что, вызывать Петю?

– Он не станет, – выговорила наконец Наиля.

– Что не станет? Сажать тебя не станет? Ты думаешь, переспала с ним, и он вот так, запросто, поставит на кон свою работу, карьеру? Он ведь столько лет учился! Стажером ко мне ходил! Я место для него держал! Слышишь? Он ведь талантливый парень, Петька Бурундуков. И не идиот. Ломать свою жизнь из-за какой-то девки он не станет. И не забывай, что я его начальник. Мои приказы не обсуждаются, они выполняются беспрекословно. Ну что? Я звоню!

– Не надо, – пискнула Наиля.

– Что не надо?

– Будить его не надо.

– Тогда говори правду!

– Что вы хотите? – сдалась девушка.

«Вот так-то! А Бурундукову я вклею!»

– Давай во всех подробностях про вчерашнее утро. Кто первым встал, ты или Пичугин?

– Ну, я.

– Сколько было времени?

– Часов десять.

– Что ты делала?

– В ванную пошла. Умылась, накрасилась, прическу сделала.

– Мог Пичугин в этот момент тайком выйти из квартиры?

– Нет. Я дверь в ванную комнату открыла.

– Зачем?

– А зачем мне ее закрывать?

– Выходит, он не просыпался?

– Я ждала, когда он проснется, потому и дверь открыла. Хотела выгнать его побыстрее.

– Почему?

– Мы вечером крепко поссорились.

– И во сколько он проснулся?

– Минут через двадцать. Я нарочно громко плескалась.

– Что дальше?

– Выгнала его. Одевайся, говорю, и катись.

– А он что?

– Оделся и покатился колбаской!

– И все?

– Все!

– А почему ж ты тогда... Он тебе позвонил, так? Вчера. Или ты ему.

– Он мне.

– Вы уже знали, что старуху убили. Он видел труп, а к тебе милиция приходила. Ты – его алиби. Он так испугался, что велел тебе сказать, что не ночевал у тебя. Так?

– Да.

– Сколько ты решила с него слупить?

– Десять штук.

– Пардон за нескромный вопрос. Рублей?

– Баксов! – огрызнулась Наиля. – Небось, не обеднеет, козел!

– Ого! Прими мои соболезнования. Не будет у тебя этих денег.

– Злой вы, – со слезами в голосе сказала Наиля. – Нехороший.

– Спасибо, козлом не назвала! Постой, красавица... А у тебя-то нет алиби, – сообразил Алексей. – Хотя зачем тебе ее убивать? С другой стороны... Долг – раз. Дельце выгодное сорвалось – два. Пичугина ты ненавидишь – три. А не решила ли ты его подставить, красавица? Сама убила, и...

– Не убивала я!

– Звоню Бурундукову!

– Почему вы Сашке Пичугину верите, а мне нет?! – заплакала Наиля. – Потому что я чужая? Приезжая? За что вы, москвичи, нас так ненавидите? Он свой, как же! А мы тут понаехали! Вы деньги с нас лупите за съемные хаты, да еще и ругаете! Уж конечно! Не его же сажать! Лимита за них и отсидит, за москвичей! Нашли крайнюю, как же!

– Ладно, успокойся.

– Не убивала я...

Алексею стало ее жалко.

– Ты вот что... Бурундукова я будить не буду. Попробуй с ним сама поговорить. Расскажи все, всю правду. Пусть запишет твои показания, поняла?

«Что за бред я несу?! Это же незаконно... И сам Бурундуков... Мальчишка! Нашел, с кем связаться!»

– Поняла-а...

– Не реви. Не виновата, так отпустим.

– Хорошо, – всхлипнула Наиля.

– Если ты мне будешь нужна, я тебе позвоню.

«Жалко девчонку, – подумал Алексей, дав отбой. – А если и в самом деле убила она? Надо проверить, есть ли на нее запись в картотеке у бабы Ани». Он опять взялся за телефон:

– Борис, это опять я. Насчет картотеки.

– Да я уже всех клиентов наизусть выучил! Так что, спрашивайте, Алексей Алексеевич.

– Наиля Амирхановна...

– Есть такая!

– Ты уверен?

– А как же! Это ж бабкины соседи! Она и Костиков! Оба есть!

– Значит, не из-за денег.

– Что?

– Убили, говорю, не из-за денег. Похоже, что убийца не был ее должником. Тут другое.

– Как ваши дела, Алексей Алексеевич? Виден свет в конце тоннеля? – пошутил Кислицкий.

– Был виден. А теперь погас.

– Почему? – искренне огорчился Борис.

– А, черт его знает! Выбор невелик, между девчонкой и Костиковым, а я интуитивно чувствую, что они бабку не убивали. Я как будто держу в руках черный ящик. А замочек-то с секретом!

– А может, все просто? Не перемудрили ли вы, Алексей Алексеевич?

Дверь кабинета с табличкой «Невролог» приоткрылась.

– Я здесь заканчиваю, – поспешно сказал Алексей Кислицкому. – Жена, кажется, прошла всех врачей. Я тебе перезвоню.

«Это называется: переоценил свои возможности», – подумал он. Замочек оказался хитрым, его секрет Алексею никак не давался. В сопровождении Галины в коридоре появилась растерянная Саша. В руке у нее был зажат рецепт.

– Что так долго? – спросил Алексей.

– Там не один врач, а два. Невролог осмотрела меня и сказала, что все в норме. Отправила к психиатру.

– К кому?!

– К психиатру, – растерянно повторила Саша. – Он меня долго и подробно обо всем расспрашивал.

– И что тебе в итоге сказали? Каков диагноз?

– Мне – к психотерапевту, – горько сказала жена.

– Почему?

– Мои проблемы в голове. Физически я совершенно здорова. Вот, – Саша показала ему розовый рецепт, – выписали лекарства.

– Это же наркотики! Выброси немедленно!

– Но мне сказали, что я должна это пить, – растерянно сказала жена. – Три раза в день, и в случае панической атаки немедленно выпивать таблетку.

– В случае чего?

– Панической атаки. Мол, с вашей профессией это неудивительно. Типичная учительская болезнь. Ком в горле, отсутствие аппетита, сильная потеря в весе. Это все от нервов.

– Мы что, за этим сюда приходили? – накинулся Алексей на Галину. – Вы хотите сказать, что моя жена – сумасшедшая?!

– Есть хочу, – неожиданно сказала Саша.

– Что? – Алексей с Галиной переглянулись.

– Я очень хочу есть, – повторила Саша. – Просто умираю от голода!

– На первом этаже есть ресторан! – обрадовалась Галина. Судя по ее виду, девушка чувствовала себя виноватой. – Я тоже пойду, перекушу.

«Ты права – твоя миссия окончена, взять с нас больше нечего. Пять баллов за отлично выполненное задание!» – мысленно похвалил Алексей и с иронией спросил:

– В ресторан?

– Нет, что вы! Это так дорого! У меня с собой термос с кофе и бутерброды. Если я вам понадоблюсь, вот карточка. На ней номер моего мобильника.

И сунув в руку Алексею визитку, Галина упорхнула.

– А зарплата у них небольшая, – сделал вывод он. – Неудивительно, что среди кураторов большая текучка. На Галину обижаться грех, эти деньги она не себе в карман кладет. Мне ее даже жалко. Как ты, родная? – спохватился Алексей.

– Мне сказали, что я должна регулярно посещать сеансы у психотерапевта, – вздохнула Саша.

– Что, разумеется, не входит в нашу программу, – буркнул он. – Это за дополнительную плату. Я и сам от голода едва ноги волочу. У меня уже спазмы, – пожаловался он. – Идем в ресторан! У меня еще осталась тысяча рублей, я брал с собой двадцать. Пойдем, прокутим их, пока и эти крохи в «Медрае» не отобрали!

– Идем! – обрадовалась Саша. – До дома я не дотерплю, это уж точно!

Коридор был длинным. На одном из диванов Алексей увидел Ираиду Осиповну и Велемира Ипатьевича Синьбороду.

«Как странно, – подумал он. – Она давно уже должна была пройти всех врачей. Очередь здесь небольшая».

– Успокойтесь, все будет хорошо, – поглаживая руку старика, ласково говорила Ираида Осиповна.

– Но они же мне не верят, – пожаловался тот.

– Поверят. Вы сейчас пойдете к врачу, снимок у вас хороший, я посмотрела. Вот увидите: все будет хорошо.

– Мне еще домой ехать, – разохался Велемир Ипатьевич. – А я так устал!

– А мы зайдем ко мне, попьем чаю. Я живу в двух шагах. Господи, о чем я говорю! – всплеснула руками Ираида Осиповна. – Вы же все знаете!

– Я устал и голоден, – вздохнул Синьборода. – Вы, похоже, меня понимаете. Вы такая... понимающая женщина... Бедная Анна! Вот что значит, не следить за своим здоровьем!

– Да, да, – поддакнула консьержка. – Надо себя беречь.

– Ираида Осиповна, – позвал Алексей. Оба вздрогнули, и консьержка и Синьборода: идиллия была нарушена. – У меня к вам последний вопрос. Мы с женой уже прошли всех врачей и скоро уходим. Вы уверены, что не впустили Илью Шемякина?

– Сколько можно повторять? Я его не впустила! Даже если бы я его впустила, ему не открыла бы дверь сама Анна Павловна! Он это прекрасно понял и не стал прорываться в подъезд.

– Значит, не Шемякин. А после него в подъезд кто-нибудь заходил? До того, как вы поднялись наверх за вязанием?

– Никого не было, – заверила Ираида Осиповна.

– Как? Совсем никого?

– Что вы хотите? Утро, праздники. Гости в такую рань не ходят. Я не вас имею в виду, – поспешно добавила Ираида Осиповна, глянув на Синьбороду. – Я даю вам честно слово: с десяти до половины одиннадцатого никто в подъезд не заходил. Вас ведь это время интересует? А потом я поднялась наверх.

– Шемякин во сколько ушел?

– Минут пятнадцать одиннадцатого. Да, как раз начался концерт. Как только он ушел, я заняла свой пост и включила телевизор.

– Леша, ты скоро? – нетерпеливо спросила Саша.

– Да, да, родная, иду. Значит, в начале одиннадцатого она еще была жива, – задумчиво сказал Алексей. – Времени еще меньше. Каких-то пятнадцать минут. В эти пятнадцать минут все и случилось...

– Леша!

– Иду!

Вслед за Сашей он пошел дальше по коридору. И чуть не столкнулся с Пичугиным. Тот сразу занервничал и полез в карман за носовым платком. Похоже, не в тот карман, потому что с досадой вынул руку.

– А я все думал, куда ее засунул? – Пичугин растерянно посмотрел на визитку, зажатую в руке. Острый взгляд Алексея увидел знакомые синие буквы: «Медрай». – Я же время на ней записал! И дату, на которую назначили осмотр! Хорошо, память пока не подводит.

«Не он, – машинально подумал Леонидов. – Его визитка все это время преспокойно лежала в кармане брюк. Тогда в прихожей у трупа чья?»

– Вы уже всё? – спросил он у Пичугина.

– Врачей прошел всех. Куда мне теперь?

– Езжайте домой, – устало сказал Алексей.

– Значит, вы мне поверили? – обрадовался Александр Сергеевич.

– Поверил, не поверил... Вон ваше алиби, – кивнул через плечо Леонидов. – На диване сидит.

– Консьержка? – удивился Пичугин. – Но...

– Не консьержка. Старик с тростью. Он увидел труп раньше вас. Да и Наиля говорит, что из ее квартиры вы до половины одиннадцатого не выходили.

– А я что говорю? – приосанился Пичугин. – Зачем мне ее убивать?

– Леша! – Саша, кажется, потеряла терпение. – Ты идешь, наконец?!

– Иду, иду.

– Со всеми поговорил? – спросила жена, спускаясь по лестнице на первый этаж.

– В том-то и дело, – Алексей вздохнул. – Разбились мои последние надежды. Я, Сашенька, в тупике. Что делать?

– Обедать!

«Она права. Я от голода уже ничего не соображаю».

– Вы не знаете, Анастасия Дмитриевна, где тут ресторан? – спросил Алексей у Владимирской, которая как раз прощалась со своим красавцемкуратором.

– Направо и до конца, – махнула рукой леди в золотом.

– А вы уже всё?

– На сегодня всё. Как только будут готовы анализы, пожалуйста, мне позвоните, – сухо сказала Владимирская Руслану. И тут зазвонил ее мобильный телефон. – Миша? – несколько растерянно сказала в трубку Анастасия Дмитриевна. – Я думала, ты на горном склоне. Как там у вас погода? Что ты сказал?! Ты серьезно?! Конечно, я рада, что ты возвращаешься. Да, я буду тебя ждать... А лучше встречу в аэропорту! Как ты сказал? Нам надо опять сойтись?!

Ольга и Илья Шемякины уже были в дверях.

– Вот видишь, все не так страшно, – с усмешкой сказала мужу Ольга.

– Идем отсюда поскорее! – поежился тот.

– Я бы на твоем месте так не торопилась.

– Почему? – удивился Шемякин.

– Потому что дома тебя ждет неприятный разговор. Нам надо разойтись, Илья.

– Что?!!...

– Какой безумный день, – пожаловалась Саша. – Признайся, что ты приложил к этому руку!

– К чему? К браку или к разводу?

– Ко всему! Ты везде успел!

– Не успел только узнать, кто убил старуху-процентщицу, – горько сказал Алексей. – Получается, что никто. Народ потихоньку расползается, и я уже, похоже, никогда не узнаю правду.

– А для тебя это принципиально! – съязвила Саша.

– Представь себе, да.

– Горе-сыщик! – тронула его за вихор жена. – Не переживай так. Идем же!

«Рестораном» громко назывался буфет при клинике. Никто не спешил к Леонидовым с меню, когда они уселись за облюбованный Сашей столик у окна. Потерявший терпение Алексей пошел к барной стойке сам.

– Девушка, обслужите нас, пожалуйста, – попросил он.

– Вот меню, – сунула та ему в руки корочки. – Выбирайте, к вам подойдут.

Зал был почти пуст. В глубине сидели две женщины, оживленно что-то обсуждая, да за соседним столиком, дожидаясь своего заказа, печально жевала булочку Шаль.

– Что будешь есть? – спросил Алексей у жены.

– Все!

– Ого! – Алексей не стал напоминать ей про полное отсутствие аппетита и ком в горле. – Есть супы.

– Буду!

– Стейк форели...

– Буду!

– Блины с икрой...

– И блины!

– Они не здесь готовят, – напомнил Алексей. – Разогревают готовую еду в микроволновке. Так что ее качество сомнительно.

– Мне все равно! Я хочу есть!

– Девушка! – позвал Алексей. К ним нехотя подплыла рыхлая рыжая официантка. – Два супа...

– Только куриный бульон с гренками.

– Давайте! Блины.

– Сколько?

– Две порции. Мне со сметаной, жене с икрой. Гулять так гулять! И стейк.

– Стейк придется ждать, – флегматично сказала официантка.

– Мы уже никуда не торопимся.

– Что пить будете?

– А что, и спиртные напитки есть?

– Пиво, – зевнула женщина.

– А чай?

– Какой чай? – она мигом проснулась. – Вы о чем?

– Об обычном чае.

– На что это вы намекаете? – обиделась официантка. – У нас в меню нет такого алкогольного напитка!

– Давайте безалкогольный чай.

– Вам чайник или в пакетике? – подозрительно посмотрела на него женщина.

– Чайник!

– Черный, зеленый? – с опаской спросила она.

– Зеленый!

– Это просто чай.

– И я о нем.

– Ждите. Ваш заказ скоро принесут, – и, сунув в карман фартука блокнотик, она поплыла к барной стойке.

– Что ж они так долго? – нетерпеливо ерзала на стуле Саша, дожидаясь заказа. – Я просто умираю от голода!

Алексей и опомниться не успел, как жена проглотила куриный бульон с гренками и жадно уставилась в его тарелку. К счастью, в этот момент принесли блины. Он молчал, боясь спугнуть неожиданно проснувшийся у Саши аппетит. Просто смотрел, как она ест.

– Интересно, долго – это сколько? – спросила Саша, разделавшись с солидной порцией блинов с икрой.

– Ты о чем?

– О стейке!

И в этот момент у Алексея в мозгу что-то щелкнуло. Сначала он не понял, что случилось. А потом вдруг сообразил: открылся замочек. Он в этот момент смотрел на Шаль. Та пила апельсиновый сок.

«Вот оно! Ай, спасибо тебе, женщина, что ты решила перекусить в буфете „Медрая“!

– Что с тобой, Леша? – испуганно спросила жена. – У тебя такое странное лицо.

– Ты вот что, родная... – Алексей полез в карман и, достав портмоне, протянул его Саше. – Вот деньги. Стейк скоро принесут. Не наешься – закажи десерт. А я сейчас.

– Ты куда? – удивленно спросила Саша.

– Мне надо в туалет.

Стараясь не упустить мысль, он вышел из буфета. Шемякиных в холле у регистратуры уже не было, ушла и Владимирская. Подойдя к окошку, Алексей спросил:

– Скажите, госпожа Сазонова была на сегодня записана?

– А зачем вам это? – подозрительно спросила девушка, сидевшая в регистратуре.

– Мне надо узнать, была ли у нее предварительная запись или же записи не было.

– Мы не имеем права давать такую информацию, – сухо ответили ему.

– Я из милиции, – Алексей протянул в окошко удостоверение, которое всегда носил с собой.

– А что случилось?

– Пока ничего. Мне просто нужна информация. Гляньте-ка в свои записи.

– Хорошо, – девушка кивнула и щелкнула мышью. Во время пятиминутной паузы Алексей напряженно ждал. – Да, есть такая. Сазонова Галина Сергеевна. Она записывалась на обследование еще перед Новым годом. У меня стоит дата: двадцатое января. Пятого числа, на десять часов утра. То есть сегодня. По предварительной записи.

– Спасибо!

«Выходит, Семен Ильич мне соврал», – подумал Алексей, отойдя от окошка регистратуры. «Он сказал, что мамусе стало плохо, и они решили пойти в ближайшую клинику, чтобы сделать ей укол. А зачем он это сделал? Какая мне разница, записывался он предварительно или пришел в „Медрай“ спонтанно? Разница есть... Вот оно!»

Алексей машинально направился к украшенным фонариками дверям буфета. Потом и в самом деле решил зайти в туалет. Там было всего две кабинки, обе заняты. Он подождал какое-то время, подергал за ручку, потом потерял терпение.

«Поднимусь-ка я на второй».

На лестнице он столкнулся с Ираидой Осиповной, которая помогала Синьбороде преодолевать ступеньки.

– Я же говорила вам, что все будет хорошо. Осторожнее, ногу сюда...

– Ираида Осиповна, – обратился к ней Алексей.

– О Господи! – вздрогнула консьержка. – Опять вы!

– У меня к вам последний вопрос.

– Как вы меня замучили со своими последними вопросами! Я же вам уже все сказала! В подъезд никто не заходил!

– Да я знаю, – с досадой отмахнулся Алексей. – Помните, мы с вами заговорили об опекунстве? То есть, не так. Я сказал: «Какой Семен Ильич заботливый сын». А вы мне: «Вот и я говорила Анне Павловне: оформи опекунство». Почему вы так сказали?

– Ну да, я так сказала. Потому что Галина Сергеевна живет, как в раю. Семушка и в самом деле о ней заботится, как о родной матери. Она без конца об этом рассказывает. У них дома всегда есть свежие фрукты, соки...

«Соки!»

– Так он ей не сын?

– Нет, что вы! Семушка ее опекун!

– И давно?

– Года три.

– На каких условиях?

– Я не знаю подробностей. Но знаю точно, что Семушка наследует ее квартиру.

– Почему же он живет с ней? Не отдельно? Он ведь ей не родной.

– Где ж ему жить? – удивилась Ираида Осиповна. – У него нет собственного жилья. Он приезжий. А в чем, собственно, дело?

– Все в порядке, – машинально ответил Алексей.

– Ирочка, мы идем? – жалобно спросил у консьержки Синьборода, успевший во время ее диалога с Алексеем отдышаться.

«Уже Ирочка!»

– Да, да... Извините, но нам пора, – сказала Ираида Осиповна и подставила плечо Синьбороде. – Осторожнее. Ногу сюда... Осталось каких-то десять ступенек...

Они пошли вниз, Алексей же, напротив, зашагал наверх. Вот и второй этаж. Табличка «Процедурная». И надо же! Семужка и мамуся!

– Богатым будете, Семен Ильич, – пошутил он. – Только что вас вспоминал.

– Представляете, Алексей Алексеевич! Я добился! – радостно сообщил ему Семужка. – Нам сейчас сделают укол! Без всякой ЭКГ! Я дошел до начальника!

«Какой заботливый сын... То есть опекун...»

– Выпей, мамуся, таблеточку, – Семен Ильич полез в карман. – Это тебя поддержит, это витамины... На-ка... Сейчас все закончится.

– Ох, устала, – та послушно запила таблетку водой.

– Семен Ильич, я хотел у вас спросить, – начал, было, Алексей, но в этот момент дверь процедурной открылась.

– Сазонова кто? – спросила выглянувшая оттуда медсестра.

– Мы! – обрадовался Семужка. – Мы Сазоновы!

«Интересно, а как ТВОЯ фамилия?»

– Заходите!

Семужка завел в кабинет страдающую одышкой мамусю. Когда за ними закрылась дверь, Алексей пошел в конец коридора, туда, где были мужской и женский туалеты.

«У них дома всегда фрукты, соки... Когда я вчера пришел, Семужка мгновенно спрятал в холодильник открытый пакет сока. Я еще подумал: чистюля. ЧИСТЮЛЯ. Этот странный запах... запах...» – думал он, идя по коридору. «Первый раз я подумал, что знаю имя убийцы, когда они стояли друг напротив друга, Семужка и Пичугин, у двери в кабинет рентгена... Я дурак! Какой же я дурак!»

Алексей развернулся и побежал обратно. Добежав до процедурной, он рванул дверь и отчаянно закричал:

– Стойте!

Наполненный прозрачной жидкостью шприц в руке у медсестры дрогнул.

– Что случилось? Вы кто? – испуганно спросила она. Лежащая на кушетке мамуся подняла голову.

– Семен Ильич, вы обвиняетесь в убийстве... И в покушении на убийство, – еле выговорил запыхавшийся Алексей.

– Немедленно выйдите отсюда! – велела медсестра. – Мне надо сделать пациентке укол!

– Нет! Не надо! – Алексей подбежал и схватил девушку за руку. – Вы хотя бы померьте ей для начала давление!

– Его уже мерили! У нее давление под двести, поэтому ей немедленно нужен укол! Да пустите же меня! – возмутилась медсестра, пытаясь выдернуть руку со шприцем.

– Ошибаетесь! Семен Ильич, зачем вы только что дали Галине Сергеевне лекарство? И какое это было лекарство?

– Я не... – Семужка побледнел от страха и кинулся к двери.

– Стоять!

Алексей догнал его и резко вывернул руку. Потом свободной рукой выхватил из кармана мобильный телефон:

– Борис, я его взял! При попытке убить Сазонову! Женщину, с которой он жил! Он, оказывается, ее опекун! Стоять! – велел Алексей Семужке. Но тот, проявив вдруг недюжинную силу, вывернулся и, открыв дверь процедурной, бросился бежать. – О, черт! Где ты?!! У клиники?!! Ай, умница! Немедленно перекрыть выход! Девушка, не смейте делать ей укол! – велел Алексей медсестре. – Что вы на меня так смотрите?! Я из милиции! Он, похоже, уже сбросил ей давление таблетками! От такой дозы с ней может случиться удар! Вы меня поняли?! Стоять!!! – заорал он в открытую дверь.

Испуганная медсестра кивнула, и Алексей бросился в погоню за Семужкой. Тот, не мудрствуя лукаво, бежал к выходу. У Семена Ильича была фора, но бежал он медленно, задыхался и все время спотыкался. Алексей настиг Семужку у самых дверей, но схватить не успел. Тот, в одном свитере, выскочил на улицу и угодил прямо в руки Кислицкому.

– Вот и все, – сказал тот, защелкивая наручники на запястьях у Семена Ильича.

– Одень его, на улице холодно, – сказал Алексей, стараясь успокоиться. – Ты как здесь? – спросил он, когда Кислицкий завел Семужку в клинику.

– Как только вы мне сказали «убийца здесь, в клинике», я ноги в руки и...

– А если бы я ошибся?

– Вы никогда не ошибаетесь, Алексей Алексеевич! Вы сыщик от Бога, все в Управлении так говорят!

– Ты будешь смеяться, когда узнаешь причину, по которой он убил старуху. Она забывала выгуливать собак.

– Как-как?

– Возьми его одежду, – кивнул Алексей на женщину, протягивающую им мужскую дубленку. – Одевайтесь, Семен Ильич. Боря, сними наручники, он уже никуда не денется.

– Еще бы он делся! Там, у ворот, его уже ждут! Давай, одевайся! – Щелкнули наручники. – За что ж он ее, Алексей Алексеевич?

– Он, Боря, столько лет пас эту квартирку, а старуха заливала ее, извиняюсь, дерьмом. Собаки гадили прямо в прихожей, и все лилось на новенькие обои Семена Ильича. А запах в его квартире стоял! Ты себе не представляешь! Думаю, он не раз к ней поднимался, устраивал скандал, а старухе все было, как с гуся вода! Моя квартира, что хочу, то и делаю! Участковый был у Анны Вырод на жалованье, он вас, Семен Ильич, послал. Ведь так?

Тот молчал.

– Вы долго терпели. Но вчера сорвались. Оставалось совсем чуть-чуть. Вы уже записали мамусю в клинику, якобы на обследование. Вы специально поили ее грейпфрутовым соком, зная про последние результаты исследований врачей. В сочетании с препаратами, понижающими давление, он, оказывается, опасен для жизни. Я это здесь, в клинике, услышал, но значения не придал. Вы потихоньку расшатывали ее здоровье, но и ваше железное терпение подошло к концу. Когда я вчера пришел, вы испугались и поспешно спрятали открытый пакет в холодильник. Теперь я помню: это был именно грейпфрутовый сок. Вы решили форсировать события. И хотели, чтобы смертельный укол сделала медсестра. Еще бы и иск клинике вчинили! Привели сюда мамусю с высоким давлением, зафиксировали его, а когда дошли до финиша, то есть, до процедурной, стали давать ей таблетки. Если резко сбросить давление несколькими препаратами, у пациента может случиться остановка сердца. Надо подняться, узнать, сколько было у Галины Сергеевны перед тем, как ей хотели сделать укол. Уверен, что давление у нее было невысокое. Что, Семен Ильич, достаточно одной таблетки? И никто не смог бы доказать, что вы ее убили.

– И не докажете, – криво усмехнулся тот. – Я буду все отрицать.

– Вы обронили визитку в прихожей своей соседки сверху. Там вашей рукой написаны дата и время.

– Так вот где я ее... – Семужка осекся.

– Вчера утром на улице было холодно, и Анна Вырод решила не выгуливать собак. Они нагадили прямо в прихожей, а потом она их заперла, дожидаясь своего жениха. Вы, Семен Ильич, почувствовали запах и побежали к ней ругаться. Она вас, как обычно, послала. И тут вы не выдержали. Накинулись на старуху, задушили, потом испугались и решили переворошить картотеку, чтобы подумали на когонибудь из ее должников. Взяли несколько карточек, наугад, вам случайно попалась Владимирская. И сегодня вы попытались навести меня на мысль, что убила она... Уводи его, Борис! Продолжим в кабинете у следователя! О черт! – спохватился Алексей. – Я же жену в ресторане оставил! Я сейчас отвезу ее домой и подъеду к вам! Не забудь взять у него номерок на шубу Галины Сергеевны! Надо же и ее домой отвезти! Кстати, а у вас какая фамилия, Семен Ильич? Глупо скрывать, я могу и у Галины Сергеевны спросить.

– Парашин. И что? – с вызовом спросил Семужка.

Леонидов с Кислицким переглянулись и оба невольно улыбнулись.

– Если бы я знал это раньше! – с сожалением сказал Алексей. – Я бы раньше догадался!

– Дерьмо к дерьму так и липнет,– хмыкнул Кислицкий.

– Перестаньте надо мной издеваться! – по-бабьи взвизгнул Семен Ильич и вдруг расплакался. Видимо, и у него нервы были не железные.

История болезни Парашин С. И.

Все глупости на земле совершаются от долгого и томительного ожидания.

Казалось бы, чего проще? Пристройся под навесом на автобусной остановке и жди себе спокойненько общественного транспорта. Если есть остановка, значит, рано или поздно подойдет автобус. Но коварность ожидания в том, что чем ближе финиш, тем больше появляется сомнений. А вдруг на дороге пробка или автобус сломался? В автопарке забастовка! Эпидемия холеры среди водителей и некого поставить на рейс! Наводнение! Пожар! Землетрясение! Да мало ли что? Чем дальше, тем неправдоподобнее появляются версии. И кажется, что ожидание никогда не кончится, минуты тянутся медленно, стрелки на часах, казалось, замерли. Начинается нервозность, непонятная суета, тщетные попытки как-то приблизить момент истины, глупые вопросы окружающим:

– А вы давно здесь стоите?

– А кто пришел перед вами?

– А он здесь давно стоит?

– А сколько он здесь стоит?

– А вы спрашивали?

– А вы всех спрашивали?

– А вы уверенны, что это автобусная остановка?

В этот момент и совершается глупость. Когда осталось совсем чуть-чуть, истомившийся ожидающий плюет на все и топает пешком. И как только он отходит метров на пятьсот, приходит автобус!

И как следствие:

– Водитель, остановите! Он тоже ждал!

– Согласно должностной инструкции не имею права! Остановка общественного транспорта только в специально отведенных для этого местах!

Само собой, водитель отвечает не так. Гораздо короче и так, что доходит сразу. Идите вы все на... Вас много, а я один! Его тоже можно понять: работа у него нервная, за всеми не уследишь, и если каждому идиоту останавливать там, где он попросит, остальные вообще никуда не доедут или же сильно опоздают.

Так что, если у тебя нет терпения, топай пешком или возвращайся обратно на автобусную остановку, жди следующего.

Семен Ильич Парашин был человеком обстоятельным, и все в его жизни было по плану. План он составил на двадцать лет вперед, еще когда был пионером. Школа, потом институт, распределение на работу как молодого специалиста, льготная очередь на жилье... Так жили родители Семена, его старший брат, все его родственники и соседи. В маленьком провинциальном городке, возведенном при единственном на всю округу заводе.

Но самому Семену Ильичу не повезло. Он принадлежал к самому несчастному, самому «кинутому» поколению. К тем, кто попал под танк перестройки и последующего развала страны, где был хоть какой-то порядок, где люди вместе с дипломом получали распределение и очередь на жилье, где охотно рожали детей, увеличивая ожидаемые квадратные метры, и, выйдя на пенсию, помогали детям деньгами, потому что пенсия была больше многих тогдашних зарплат.

Всего этого поколению Семена Ильича Парашина не досталось. Сначала государству было не до него, потому что вообще не до чего, а потом уже просто не до него. Оно стало заботиться о стариках и о молодежи, по крайней мере, часто о них вспоминать, среднее же поколение было забыто. Как будто у него все в порядке и нет никаких проблем! Кто мог, тот на квартиру заработал, и не только на квартиру, но таких успешных было немного, самые известные в списке журнала «Форбс». Из-за них создавалось впечатление, что это успешное поколение и самое удачливое, а вовсе не потерянное. Потому что у неудачников не берут интервью, о них никто не пишет, их никто не слышит и никогда не подсчитывает их процент. Семен Ильич был тот самый тайный неудачник. Хотя, родись он в другое время, чуть раньше или чуть позже, его плановая жизнь была бы успешной.

Младшего, Семена, Парашины выучили в московском вузе и справедливо ожидали для него лучшей доли. Но вместо ожидаемого распределения и льготной очереди на квартиру Семен Ильич получил на руки свободный диплом и туманное напутствие ректора:

– Время сейчас непростое, так что – в свободное плавание!

Сначала Семен Ильич растерялся. В его планах не было такого пункта. И родные не могли дать ему совет: в семье он был младшим ребенком, старшие как-то пристроились: брат успел получить от завода квартиру, сестра жила с родителями. За то время, пока Семен учился в институте, она успела выйти замуж, родить двоих детей и прописать у родителей мужа. В родительской трешке стало тесновато. Семен оказался седьмым за обеденным столом, что же касается комнаты, ему пришлось делить ее с племянниками.

Какое-то время он тоже чувствовал себя ребенком. Только дети ходят в садик и школу, а он ходил на завод. Делал вид, что работает, тогда все делали вид. Предприятие вскоре перешло на сокращенную рабочую неделю, зарплату задерживали месяцами, и город постепенно вымирал. Лет пять Семен Ильич мыкался при заводе. Весной вместе с родителями сажал картошку, осенью копал, помогал матери закручивать банки с соленьями и ездил на стареньком отцовском «Москвиче» по соседним деревням в поисках дешевого молока и мяса. Жениться не мог, ему некуда было привести молодую жену, по планам Семена Ильича семейная жизнь могла быть только на собственных квадратных метрах. Но так жили все: его родители, старший брат, сестра, все его родственники и соседи. Все жаловались на жизнь, но никто ничего не делал, чтобы ее изменить.

Все кончилось, когда завод окончательно встал. Теперь они все сидели дома: отец, мать, сестра, ее муж и сам Семен Ильич. Плюс двое его малолетних племянников. Соседи тоже сидели дома и каждый вечер заходили одолжить то спички, то соль. Закипал чайник, и под вечерний выпуск «Новостей» велось бурное обсуждение последних городских событий.

– Надо что-то делать, – вздыхала мама и смотрела при этом на младшего сына.

И тут ему пришло письмо. Не по электронной почте, тогда компьютеры еще были только для избранных и об Интернете в их маленьком городке никто и не слышал. Обычное письмо в белом конверте. Приятель, с которым вместе учились в институте и которому каким-то чудом удалось зацепиться в Москве, делился своими успехами. Мол, женился, в столице бизнес бурно развивается, устроился на работу, зарплаты в пятьсот долларов хватает, чтобы снимать квартиру и неплохо жить, имея неработающую жену. А не работает она, потому что маленький ребенок. «А у тебя как?» – спрашивал приятель в конце письма.

Пятьсот долларов в то время и том месте, где жил Семен Ильич, были немыслимые деньги. Так он приятелю и ответил. На этот раз пришла телеграмма: «Тогда чего ж ты там сидишь?!»

И Семен Ильич решился. Уехал в Москву с одним чемоданом, устроился на ту же фирму. С работой в столице, и в самом деле, не было проблем. Первый месяц он жил у приятеля, потом нашел однокомнатную квартиру в пригороде. Платил за нее сто десять долларов, на остальные неплохо жил. И даже немного откладывал, поскольку у него не было неработающей жены.

Лет через пять он понял, что накопить на квартиру нереально. Для этого надо рискнуть, заняться бизнесом, что-то придумать, где-то словчить. В общем, проявить активность. Но Семен Ильич по характеру был тем, кто терпеливо ждет, когда и ему наконец выдадут долгожданное счастье.

Приятель рискнул, собрал денег по знакомым и вложил в строящееся жилье. Но, на его беду, строительство заморозили, дом так и стоял, печально глядя пустыми окнами первых трех этажей, и конца этому не было, что навсегда отбило у Семена Ильича охоту становиться в ту же очередь за счастьем. Он был человеком основательным и не мог так рисковать.

В общем, и через десять лет Семен Ильич оставался при своих. Его сбережения росли, но цены на квартиры росли гораздо быстрее. Получалось, что за десять лет он имел денег меньше, чем за пять, если переводить на квадратные метры. Чтобы взять ипотеку, надо было собрать кучу справок. Проблема была решаема, беда в том, что Семен Ильич все никак не мог решиться. Он давно уже подсчитал, сколько на самом деле придется заплатить за однушку в Москве. А если банк пересмотрит условия договора? Ведь это же нарушает планы!

Наконец вариант был найден. Найти одинокую старушку, оформить договор пожизненного содержания и дальше только ждать. Это был конец реальной очереди, ведь все мы смертны. И Семен Ильич решился.

Заплатил фирме, которая нашла ему подходящую квартиру, попытался втереться в доверие в придирчивой хозяйке. У нее был племянник, пьяница и бездельник, как она говорила. Детей не было, и Семен Ильич подписал бумаги. Все было оформлено как положено. Квартира была на Алексеевской, в двух шагах от метро, двухкомнатная! Не квартира, а мечта! Семен Ильич даже решился на переезд. Вопервых, в целях экономии, а во-вторых...

Он хотел ВИДЕТЬ, как движется очередь. Галина Сергеевна была женщиной грузной, на вид очень больной и все время жаловалась на здоровье. Против переезда она не возражала.

– Будем жить как одна семья, – сказала Галина Сергеевна.

Как-то незаметно он стал звать ее «мамусей», а она его «Семушкой». Будто и в самом деле мать и сын. Поскольку Галина Сергеевна была дамой полной и красила волосы хной, те, кто не знал их близко, так и думали.

Скопленные деньги Семен Ильич решил потратить на ремонт, ведь это была почти уже его квартира. Джинн, спрятанный в бутылке его подавленных желаний, вырвался на волю. Как долго он мечтал о квартире! О ремонте! О том, как будет выбирать обои, ходить по магазинам, торгующим плиткой, по строительным рынкам, щупать ламинат и гладить дрожащей от нетерпения рукой ковровое покрытие.

Семен Ильич был просто маньяк ремонта. Тараканы в голове бывают разные, многим людям наплевать, что у них в квартире выцветшие обои, линолеум в пятнах, а потолок желтый. Наплевать до того критического момента, когда все начинает отваливаться, а полы проваливаться, хотя вышедшее из моды пальто они мгновенно выбрасывают на помойку и бегут за новым. Семен Ильич же гардероб обновлял крайне редко, зато криво забитый строителями в стену гвоздь приводил его в бешенство. Что уж говорить о потолках! Потолки должны быть идеальными!

И как всегда бывает, именно Семену Ильичу не повезло с соседкой! Ну не бывает бочки меда без ложки дегтя! А его деготь плавал на самом верху, точнее, тек оттуда.

Когда Семен Ильич оформлял договор пожизненного содержания с правом наследования квартиры, он, разумеется, выяснил, кто соседи Галины Сергеевны. Ну, живет сверху старушка. Детей маленьких нет, шумной семьи гастарбайтеров тоже, квартира внаем не сдается. А собаки, что собаки? К животным Семен Ильич относился, в общем-то, хорошо. И даже, можно сказать, любил их. Он же не думал, что животных можно не выгуливать! Ему даже и в голову это не приходило! Неприятный запах в квартире Семен Ильич записал на счет гниющих половых досок в прихожей – ремонт Галина Сергеевна не делала вот уже лет двадцать.

Уму непостижимо, как один-единственный человек, причем не родственник, не работодатель, просто живущий рядом, может отравить тебе жизнь! К родственникам можно не ездить, вообще с ними не общаться, со второй половиной разойтись, с работы, где начальник не ценит, уволиться. Но что ты сделаешь с идиотом-соседом, с которым тебя ничего не связывает, кроме того, что его пол – твой же потолок? Да ничего ты с ним не сделаешь! Он живет, как хочет, а ты подстраиваешься под его график, из совы превращаешься в жаворонка или, наоборот, из жаворонка в сову, меняешь свои привычки, живешь с постоянной головной болью. И выход из этой ситуации только один – поменять квартиру.

Но Семен Ильич уже столько денег в нее вложил! И потом, мамуся категорически отказывалась переезжать. Запах ей не мешал, она к нему привыкла. А ремонт, что ремонт? В квартире чистенько, а прихожая уж как-нибудь.

Разговаривать с Анной Вырод было бесполезно. Она Семена Ильича просто-напросто послала.

– Моя квартира, что хочу, то и делаю! А ты здесь кто таков?

Вслед за бабкой Семена Ильича послал и участковый.

– Она что, шумно ведет себя после одиннадцати? Пишите заявление!

– Нет, но ее собаки...

– Они что, лают?

– Нет, но... Они гадят в прихожей!

– Не у вас же в прихожей гадят.

– Да это все равно, что у меня!

– На этот счет закона нет. Домашних животных держать не запрещается.

Семен Ильич подозревал, что участковый у старухи на жалованье. Анна Вырод с властями предпочитала дружить, а дружбу она признавала только одну: за деньги. В общем, Семен Ильич ничего не мог с ней поделать, кроме как при встрече не здороваться.

И выход у него был только один: стать единственным законным владельцем квартиры и поменять ее на такую же, но с нормальными соседями. Он был согласен на все: пусть шумят, пусть дети, пусть громко ходят и включают музыку. Но только не собаки! Только бы он приходил в свою квартиру, как в рай, и там приятно бы пахло, было бы чисто, и все гвозди прибиты ровно, а плитка в ванной комнате положена, как по ниточке. Деньги на новый ремонт у Семена Ильича еще оставались.

Но между ним и раем встало одно препятствие: мамуся. Семен Ильич был человеком терпеливым, он так бы и стоял в очереди, до победного, если бы условия были комфортными. Если бы сверху на него не лилось дерьмо. Но через три года терпение его иссякло. «Мамуся» оказалась притворщицей. Давление у нее было высокое, как у всех грузных пожилых людей, но не критическое. Семен Ильич понял, что проживет она долго, и решил поторопить события. Справки наводить побоялся, до всего дошел сам. О грейпфрутовом соке узнал из случайно купленной газеты и стал покупать его литрами. Полезно, мол, для здоровья. Еду же, напротив, готовил жирную, сливочного масла не жалел, покупал много соленого и острого, чтобы мамуся как можно больше пила жидкости. Давление у нее и в самом деле начало неуклонно повышаться.

Убийство Галины Сергеевны он спланировал заранее, записав ее на обследование в «Медрай». Понятно, что после обильных возлияний и обжорства (а какой Новый год без этого?) мамуся будет чувствовать себя плохо, а если пару часиков потаскать ее по врачам, она вообще перестанет что-либо соображать. А там дать ударную дозу таблеток, чтобы сбросить давление, да вытребовать укол. Так она наверняка загремит в больницу. А если повезет, то и умрет.

Как он прикончит мамусю в больнице, Семен Ильич пока не планировал. Сначала надо дождаться результата. В больницах же люди, случается, падают, им забывают в животах хирургические инструменты, колют не те лекарства. Больница – ужасное место, а, главное, если там вдруг умирает человек, медики будут с пеной у рта отстаивать свою невиновность. И ни единый человек не усомнится, что угробили они. Умерший в больнице – вне подозрений. Тем более, человек пожилой. Можно и деньгами подмазать.

Все уже было готово, но и терпение Семена Ильича иссякло. Кремовый торт не лез ему в горло, так Семену Ильичу было противно. Его жизнь отравляла старая развалина, которая его изводила своими капризами, и другая старая развалина, которая над ним откровенно издевалась. Как же он их обоих ненавидел!

И когда утром четвертого января на Семена Ильича опять полилось дерьмо, он не выдержал. Разумеется, он не хотел ее убивать. Просто пошел выяснять отношения. Но когда старуха опять его послала, руки сами собой потянулись к ее горлу, и он сжал их так крепко, что раздался хруст. И так ему было сладко в этот момент!

Зато когда разжал руки, стало страшно. Так страшно, как не было еще ни разу в жизни! То, что он сделал, было не по плану! Поэтому Семен Ильич кинулся в комнату, опрокинул ящики картотеки старухиных должников и взял наугад несколько карточек. Их он впоследствии сжег, а пепел спустил в унитаз. И если бы не его любовь к плановому хозяйству, за убийство бабы Ани посадили бы Сашку Костикова.

Но на пятое января у Семена Ильича был запланирован визит в клинику. И надо же так случиться! В эту же клинику пришел Леонидов! И надо бы Семену Ильичу поспешно оттуда бежать, но как быть с планом? По плану именно пятого он должен был убить мамусю!

И Семен Ильич пошел до конца. Он все-таки дождался автобуса, но пришел не тот номер, так тоже бывает. Да еще с решетками на окнах. И хотя Семен Ильич вовсе не собирался на нем ехать, его туда затолкали силой. И водитель, обернувшись, сказал:

– На ближайшие десять лет жильем мы тебя обеспечим. А если повезет, то и на пятнадцать.

В общем, мечта сбылась: жилищная проблема была решена. Как Семен Ильич и планировал: через двадцать лет после получения им диплома о высшем образовании.

Эпилог

«Ох, мне сейчас и влетит! – думал Леонидов, несясь по коридору. – Сашка меня сейчас съест! Хорошо, денег оставил!»

Готовый получить нагоняй, он влетел в буфет. Там оставалась одна только Саша, он видел ее милый профиль и русый завиток волос на нежной шее.

Пока бежал, Алексей приготовил речь:

«Извини, дорогая, что я так задержался! Гонялся за преступником, но про тебя все время помнил! И как только защелкнул на его руках наручники – пулей к тебе! Казни, если хочешь!»

Пуля, казни, наручники... Что за дежурная лексика! «Найди слова помягче, не из своей богатой уголовной практики!» – мысленно приказал себе Алексей.

– Сашенька, я...

Жена повернулась, и слова оправдания так и не слетели с его губ: Саша встретила его виноватой улыбкой:

– Лешенька, я и твой десерт съела, ты уж меня извини. Я бы еще заказала, но, боюсь, денег уже не хватит.

На столе перед ней стояли пустые тарелки.

– Ты что, все это время ела?! – всерьез испугался он.

– Ой! – вздрогнула Саша. – Что это я делаю?

– Ты как себя чувствуешь?

– Кажется, наелась, – неуверенно сказала жена. – Надо ехать домой. А твоя мама много пирожков привезла?

– Сашенька, какие пирожки! Как бы нам сейчас не пойти по второму кругу! Нельзя же так объедаться!

– Думаешь, я поправлюсь?

– Ну, если ты уже начала волноваться за свой вес, значит, все в порядке! – сделал вывод Алексей.

Причина внезапного выздоровления Саши так и осталась загадкой.

– Возможно, она испытала стресс, пока была в клинике. Пять часов – это вам не шутка! – сказал Алексею участковый терапевт. Обычный, не за деньги. – Впечатления были сильные, и все, что случилось до того, было забыто. Прежние переживания показались вашей жене незначительными, и она выздоровела. Недаром же говорят: клин клином вышибают. А транквилизаторы не вздумайте пить! Сейчас так и норовят сделать из людей роботов, сажают на антидепрессанты. Не надо ей этого. Пусть переживает, пусть любит, ненавидит, но – в меру! А главное, кушает. Пусть не сидит на этих модных диетах, а то и в самом деле заболеет.

– Спасибо, доктор, – прохрипел Алексей. Гоняясь за Семеном Ильичем, или просто за компанию с пациентами «Медрая», он тоже заболел. К счастью, банальной простудой. И на неделю взял больничный.

Что же касается остальных героев этой истории... Семена Ильича, понятно, посадили. А Костикова выпустили. Пичугин пытался помириться с Наилей, но та его даже на порог не пустила. Огромное наследство Анны Вырод досталось сестре, согласно закону. Завещания в пользу Синьбороды она составить не успела, а бумаги об опекунстве так и не были подписаны, и для Пичугина это был удар. Но сделать Александр Сергеевич ничего не мог, только злился. Вскоре он снова женился, на женщине, старше него на два года, далеко не красавице, зато владелице собственного туристического агентства, и укатил с нею в путешествие. На далекие острова, затерянные в океане, откуда неожиданно позвонил Наиле. Они немного поболтали, Наиля даже слышала, как там, на островах, шумит океан, а положив трубку, сказала Сашке Костикову, с которым в это время пила коньяк:

– Скоро разведется.

Похоже, после истории с наследством Анны Вырод Пичугин потерял покой, а главное, уверенность в себе. Его новую историю можно было бы начать словами:

Все глупости на земле совершаются от чувства глубокой несправедливости к себе любимому.

Зато история Ираиды Осиповны оказалась со счастливым концом. Смерть Анны сильно подействовала на Велемира Ипатьевича Синьбороду. Он сначала сильно испугался и долго переживал, что его обвинят в убийстве, а потом размяк и сделался сентиментальным и, уж чего никак от себя не ожидал, влюбился! Вскоре Синьборода перестал пускать квартирантов, и в его просторную квартиру в центре переехал сын Ираиды Осиповны с семьей. Сам Велемир Ипатьевич переехал к ней. В Ирочке ему особенно нравились бережливость и умение из самых простых и дешевых продуктов приготовить вкусные блюда. А также ее внимание и заботливость. Летом они собираются в Кисловодск, в хороший санаторий, Ираида Осиповна уже хлопочет насчет путевок. Свадьба назначена сразу после Пасхи.

Анастасия Дмитриевна помирилась с мужем. Вскоре шантажировавшего ее «адвоката» задержали с поличным, в момент, когда Владимирская передавала ему меченые купюры. Гена сломался быстро, назвал своих подельников и выдал снимки и негативы. Со старой подругой Анастасия Дмитриевна больше не общается, но она теперь ходит на аквааэробику и обзавелась новыми знакомствами. После сеанса женщины пьют кофе в маленьком уютном буфете здесь же, в здании бассейна, и едят пончики. Им есть о чем поболтать.

Что же касается наследства... Ольга Шемякина тут же подала на развод. Дух Анны Вырод был бы счастлив узнать, что Илье Шемякину ничего не досталось. Одну квартиру Ольга собирается оформить на старшего сына. Две другие пока сдает, как и тетя, но знает, что в какую-нибудь из них рано или поздно переедет младший. Сама же Ольга переехала от мамы на Алексеевскую, как только там был сделан ремонт. К ней постоянно ходят люди, спрашивая денег взаймы. А некоторые несут долги. Прежняя Ольга Шемякина напоила бы их чаем и, выслушав жалостливую историю, отпустила бы с миром.

Но эта... Эта деньги берет. Тетино наследство все пересчитано, доллары обрели свое место в банке, драгоценности – в банковском сейфе. Пока Ольга не решила, что с ними делать. Она вдруг почувствовала, что мерзнет, и стала кутаться, хотя все ей говорят, что в квартире тепло. Похудела и даже, кажется, стала меньше ростом. Мало того, на носу у нее вдруг появилась бородавка! Ольга хотела было ее удалить, но вдруг поняла, что до дрожи в коленях боится врачей.

Собаки по-прежнему живут с ней, но, в отличие от тети, Ольга каждое утро их выгуливает. Галину Сергеевну, ее соседку снизу, теперь навещает племянник. Они с Ольгой как-то столкнулись у лифта. Мужчина сказал:

– Какие симпатичные собачки!

И Ольга тоже нашла, что он симпатичный.

История болезни Леонидов А.А.

Все глупости на земле совершаются потому, что люди – дураки...

Оглавление

Симптомы

Травмы, несовместимые с жизнью

Ворота «Медрая»

Ангелы «Медрая»

Терапевт

Лаборатория

Отоларинголог

УЗИ

УЗИ (продолжение)

УЗИ (продолжение)

Гастроскопия

Гастроскопия (окончание)

Рентген

Рентген (продолжение)

Рентген (продолжение)

Рентген (окончание)

Вам – к психотерапевту!

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?