«Конспиративная квартира»

ГЕОДИМ КАСЬЯНОВ

КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА

* * *

Случайности бывают трех видов: нелепые, счастливые и трагические. Попробуйте угадать, к какому виду относятся те, что закрутили эту сумасшедшую карусель...

А начиналось все весьма неплохо. Нашему начальнику пришла в голову недурная идея: отправить меня в командировку. Дело было ранней весной, а это - суровая пора в Восточной Сибири; тепло к нам приходит поздно. И съездить на недельку в одно из этих... независимых государств Средней Азии в такое время почиталось удачей.

- Ты, главное - бери с собой побольше денег, - убеждал меня начальник, видя, что я сомневаюсь по природной своей лености: ехать или не ехать. Ранних фруктов от пуза наешься. И жене привезешь.

- А что, уже созрели?

- Должны. Иди оформляйся. А завтра... нет, не успеешь, послезавтра выезжай. И языком не мели, иначе тут же побегут ко мне - у всех там дела важные мгновенно объявятся. А у меня фонд командировок не резиновый.

- Иду.

Начальник, однако, ошибся. Побежали не к нему, а ко мне.

Примерно через час у моего рабочего стола возник старший инженер Худорожков, узкоплечий человек с маленькой головой и бородкой клинышем. Возник он с важным разговором.

- Филипп, ты едешь в командировку? - спросил он, склонившись к самому моему уху.

- Еду, - отвечал я, отпрянув в сторону. - А ты как узнал?

- Это... Случайно.

Случайно! Вот с чего началось.

- Угу. А тебе фрукты нужны. Деньги-то есть?

- Нет. Есть хорошее предложение.

Никогда Худорожков не обращался ко мне с предложениями, хотя знали мы друг друга уже немало, ибо жили в одном доме и даже на одном этаже, но в разных подъездах: он в четвертом, а я в третьем.

Однако, невзирая на соседство, доверием он у меня отчего-то не пользовался.

- Хорошее предложение? - спросил я с сомнением. - А в каком смысле хорошее?

- В любом, - заверил Худорожков.

И тут же доказал сказанное. Оказывается, ему было известно, к кому и с каким делом я собирался ехать. Он брался решить это дело вместо меня и привезти сюда положительный результат. Он брался также привезти мне в подарок из Средней Азии фрукты, овощи, рыбу, мясо, черта, дьявола и вообще все, что я пожелаю. Ему очень надо было съездить в тот самый город, и немедленно, потому что один из его родственников, которому он многим обязан в жизни, сейчас в плохом состоянии и просит его навестить. А ехать за свой счет... он не миллионер.

- У тебя там разве есть родственники? - изумился я.

- А ты не знал? Дядя моей мамы со стороны её папы. Замечательный старик. Попал туда во время войны с фашизмом, да так и остался.

- Гм... - задумался я.

- Филипп! - воззвал Худорожков и простер ко мне руки. - Выручи. Я в долгу не останусь.

- М-да, - почти согласился я. - Но я уже начальству обещал...

- Беру на себя, - заверил старший инженер.

Конечно, устоять против такого мощного натиска я не мог и решил, что, в крайнем случае, съезжу в Среднюю Азию как-нибудь потом. На досуге.

Вечером Худорожков пришел ко мне домой благодарить за отзывчивость к чужим горестям. Он был приятно оживлён, доволен жизнью и теперь уже обещал привезти из командировки всё вышеперечисленное, плюс золотое яблочко на серебряной тарелочке. Механический календарь с воткнутыми в него пишущими ручками, стоявший на моем столе, восхитил его и он решил, что повезет такой же точно маминому дяде. Я сказал, что купил его в магазине "Рамона" по улице Розы Люксембург, двенадцать, опасаясь, что он может запросто календарь у меня выпросить. И сильно удивился при этом: зачем умирающему дяде его мамы нужен календарь до двух тыщ двадцать пятого года? Но вслух удивления не высказал.

На следующий день позвонил мой начальник и выразил сожаление по поводу моей, э-э... уступчивости. Я ответил, что в следующий раз не уступлю никому. И никуда. Хоть на Северный полюс. Он заметил, что следующего раза может и не быть.

Опытный человек. Как в воду глядел.

Вечер после работы принес неожиданность. Даже две. Первая: я случайно - опять случайно! - попал на вечеринку: соседний отдел скромно справлял в тот день свой юбилей и я угодил в число приглашенных. И вторая: за столом я оказался рядом с яркой личностью из упомянутого отдела - технологом Пацюком.

Технолог Пацюк внешностью напоминал Пацюка гоголевского, из "Ночи под рождество": был необъятных размеров, ел за троих, пил за четверых и не пьянел нисколько; к тому же был повязан с нечистою силой. Но, в отличие от своего тёзки, носил не шаровары, а брюки громадной ширины, и работал технологом. Причем, неплохим.

- Пацюк, - спросил я технолога после шестого, кажется, тоста, - ты в Средней Азии был?

Пацюк, глодавший в тот момент куриную кость, кивнул утвердительно.

- У нас Худорожков туда поедет, - сообщил я, пытаясь заинтересовать его этим фактом; потому что знал по опыту, что люди, повязанные с нечистою силою, бывают чрезвычайно информированны. - К больному родственнику в гости.

Пацюк продолжал молча жевать кость.

Я проглотил кусок колбасы, послушал, о чем разглагольствовал сильно захмелевший замнач отдела и снова повернулся к технологу.

- У него есть там родственники?

- Дурак, - ответил непонятно кому Пацюк, отбросил изъеденную кость и потянулся к стакану с пивом.

- Кто? - с опаской спросил я.

Технолог мельком взглянул на меня, удивляясь, видимо, такой непонятливости, и кратко объяснил:

- Ты.

- Почему? - опять спросил я после небольшого молчания.

- Потому, - проворчал он. - Надо было проценты с него содрать.

- Послушай, что за проценты? - подскочил я на стуле.

В ответ Пацюк уложил с некоторым трудом на груди свои руки и стал молча обозревать стол непреклонным ревизорским взглядом.

- Слушай, Володя, ты же всё на свете знаешь, - заговорил я как можно более дружелюбно. - Ты же, не во гнев будь сказано, это самое... с нечистой силой накоротке. Сделай милость...

- А ты Вакулу из себя не строй, - заворчал Пацюк, слегка, впрочем, ухмыляясь. - Кузнец какой нашёлся. К покупателю он едет, металл показать.

- Ка... какой металл? - изумился я. - Золото?

- Не рыжьё. Металл. С рудника.

- Он что... ещё и на руднике работает?

Пацюк хохотнул, колыхнув животом, и ответил:

- Работает. Шестеркой.

И, наклонившись над столом, потянулся к пирогу с капустой.

- Только я тебе ничего не говорил, - пробубнил он, вгрызаясь в пирог со зверским выражением лица. - И ты ничего не слышал.

- Само собой, - подтвердил я.

И разговор на этом закончился.

* * *

На следующий день работалось мне без энтузиазма. Каждые четверть часа я бегал вниз пить газировку; голова, однако, не прояснялась. Деловые контакты были тоже не из удачных. Утром я отправился в конструкторское бюро проталкивать собственные заказы, завалявшиеся где-то в конструкторских шкафах, и у кульмана затеял нервную беседу с человеком, который всю сознательную жизнь рисовал для научных деятелей чертежи разных заумных механизмов, по большей части так и не заработавших чёрт знает по каким причинам. И потому считал их - научных деятелей - разгильдяями и безответственными лицами. Переубедить его в этой нашей беседе я не смог и вернулся на своё рабочее место, естественно, возмущённым. Тут ко мне привели некую весьма подкованную даму, чтобы проконсультировать её на предмет проведения на наших лазерных стендах каких-то идиотских экспериментов. Даме почему-то пришло в голову консультацию использовать как трибуну для выступления, сурово критикующего наши методы работы со стендами. Напрасно я уверял её, что методы работы проверены опытом; она говорила, что ей со стороны виднее и осталась при своём мнении.

Замечу, что подкованные дамы бывают весьма упорны в отстаивании своих взглядов.

Наконец в конце дня, оскорблённый и разочарованный в своих лучших чувствах, я отправился домой, прихватив с собою журнал "Астрономический вестник". Не то, чтобы я сильно любил и уважал этот журнал, но мы делали для мудрых астрономов одну работу, и потому с данным изданием следовало познакомиться.

Вечером дома я сел читать его и нашёл там потрясающе интересные сведения; вначале - об астроклимате каких-то географических пунктов Арслан и Кумбель, неведомых мне; далее - о расчёте фильтров Шольца, тоже мне неизвестных. Добросовестно перелистав сии выдающиеся труды, я наткнулся на цикл статей о пульсарах и данным чтивом увлёкся. Эти вращающиеся нейтронные звёзды до сих пор окружены неким таинственным ореолом, потому что вызвали когда-то переполох в научном мире. Они, пульсары, вращаясь с кошмарной скоростью, излучают радиосигналы, очень похожие на импульсы земных локаторов, вследствие чего английские астрономы, первыми нашедшие эти импульсы, вообразили себе чёрт знает что. Локаторы во Вселенной... Ну, люди они учёные, с фантазией, работа у них нервная, всё время в ночную смену... Бывает.

Короче, углубившись, я побрёл в кухню, включил свет и листал там страницу за страницей, изредка поглядывая на часы. Было уже около двух часов ночи, когда со стороны дальней нашей комнаты, выходившей окном на реку, послышался странный тихий звук. По стене что-то скребло или шуршало.

Домовой ночью шалит, подумал я, прислушиваясь, но тут вспомнил, что окно в той комнате слегка приоткрыто для бесперебойного снабжения квартиры в ночное время свежим воздухом. А если не домовой?

Снова послышалось тихое шуршание и вслед за ним раздался отчётливый звук: звякнул плохо прибитый к раме окна с наружной стороны железный козырёк. На него поставили что-то увесистое.

Я вспорхнул со стула. Выключил свет. И, крадучись, прошёл в комнату.

Окно не было закрыто шторой, но подозрительного я ничего не разглядел. Остановившись возле старинного шкафа, наследства родителей, я бесшумно приоткрыл дверцу и, не глядя, вытащил из угла его небольшой туристический топор. На всякий случай. Потом подошёл к окну, тихо потащил на себя раму и осторожно выглянул наружу.

С правой стороны от окна висел, прилепившись к стене, человек.

Так мне показалось в первый момент. Потом я увидел, что ноги у человека расставлены, одну он водрузил на мой подоконник, а другою опирался на решётку балкона. Не нашего балкона, соседнего, принадлежащего Худорожкову. Вверх, к крыше, от его пояса уходила верёвка. Голова человека, почему-то в каске, была повёрнута в сторону, он обозревал балкон, а руками упирался в стену.

Разглядевши всё это за краткий миг, я в следующий же миг сообразил, что положение незнакомца на стене не очень удобное, и я имею перед ним преимущество. Тогда я подтянул отвисшую от изумления челюсть и сквозь зубы тихо поинтересовался:

- Какого дьявола надо?

Человек молча повернулся, молча взглянул на меня, оторвал руку от стены и опять же молча сунул её в карман. И только когда потащил её назад, я понял, что дальнейшее промедление чревато опасными последствиями. Тут же выкинув руку, я ударил его топором по ботинку. Мгновеньем спустя над моей головой раздался хлопок, а человек сказал проникновенным голосом:

- О, с-сука!

И его нога соскользнула с подоконника.

Что было дальше - я не знаю, ибо со всей возможной быстротой втянул голову внутрь комнаты. Потому что заподозрил, что хлопок над нею был выстрелом из пистолета с глушителем.

За окном раздался хриплый голос, произнесший:

- Давай! Скорее!

И потом что-то похожее на "ё-пэ-рэ-сэ-тэ... "

Потом по стене снова зашуршало, послышалсяя стон, на крыше кто-то завозился и, наконец, всё стихло. Подрагивающими руками я захлопнул окно и закрыл его на задвижку.

- Что случилось? - спросила бодро жена, спавшая в другой комнате. Если её что-то будило, она всегда просыпалась мгновенно.

- Балуется кто-то, - ответил я.

- Где балуется?

- За окном. Теперь всё в порядке, не вставай.

- А ты почему не спишь до сих пор?

- Сейчас лягу.

Жена затихла, а я, конечно, не лёг, но долго ещё сидел на всякий случай у окна, поглаживая любовно топорище и слушая таинственные ночные звуки. Что я сделал с его ногой? Не перерубил, конечно, без замаха-то, но... Но если бы не рубанул, он бы прострелил мне голову. Неужели бы прострелил? Да плёвое дело: щёлк - и готов. Бр-р-р...

Полный таких мрачных мыслей, я до половиины четвёртого бесполезно сидел у окна. Но, в конце концов, стал клевать носом, после чего разделся и лёг спать.

Утром проснулся, естественно, поздно, тут же открыл окно и стал исследовать стену, но ничего интересного, кроме смазанных царапин, на серых щербинах не обнаружил. Солнце светило неясно сквозь туман, поднявшийся от Ангары, было сыро и я захлопнул окно и стал собираться на работу. Попутно соображая, что могло быть нужно этому альпинисту, с пистолетом лазающему ночью по стенам домов. Впрочем, на какое-то время я, вероятно, лишил его такой возможности. И поделом: людей, вместо ответа на безобидный вопрос открывающих стрельбу по собеседнику, непременно надо сурово наказывать. Ведь форменное безобразие, в конце концов: только нос из собственного окна высунул - и на тебе...

А всё-таки, куда он лез? К кому? Неужели ко мне? Но зачем, прости Господи? Абсурд. А если не ко мне, тогда однозначно к Худорожкову. А к нему зачем?

Последние мысли я додумывал, уже вдевая ноги в туфли и мимоходом рассматривая в зеркале слегка помятую физиономию.

В некоторой задумчивости я отправился на работу. Было уже поздно и я слегка трусил: вдруг уличат в опоздании? Ославят на весь родимый НИИГЕОПРОМ. Однако, всё обошлось: вертушку я проскочил, когда седовласый вахтёр, не обращая внимания на входящих-выходящих, увлечённо беседовал с уборщицей, а она, старая карга, строила ему глазки. И в лабораторию попал уже в самый разгар чаепития. То есть в то время, когда учёный народ, порядком поразмяв с утра свои драгоценные мозги, расслаблялся перед следующим этапом трудовой вахты.

В нашей комнате чай пило на удивление мало народу: ведущий инженер Соткевич и лаборант.

- Искали? - задал я Соткевичу на всякий случай предусмотрительный вопрос, подразумевая, конечно, себя в качестве искомого; и получил ответ, что искать некому, всё начальство в разгоне.

Сообщив это, Соткевич долил в стакан чаю, сделал два мелких глотка и начал подробно объяснять лаборанту правильную расстановку игроков на волейбольной площадке. Потом перешёл на функции судьи у сетки, а я раскрыл папку, вынул черновик доклада на очередную конференцию и принялся его усердно читать, стараясь не вслушиваться. И уже совсем было ничего не стал слышать, как вдруг обнаружил, что ведущий инженер настойчиво обращается как раз ко мне:

- Филипп! Оглох? Конусов!

- А?! - откликнулся я. - Чего тебе?

- Доклад, как детектив читает, - удивился ведущий инженер.

- Это и есть детектив, - вздохнул я. - Только дурной какой-то, - и я неприязненно покосился на рукопись. Текст мне не очень нравился. - Чего тебе?

- Мне - ничего. Тебе телефонограмма. Девочки передали.

В телефонограмме предлагалось гражданину Конусову с четырнадцати до семнадцати часов ожидать телефонного разговора с посёлком Булунчук Ольхонского района. В посёлке располагалась астрономическая обсерватория, та самая, с которой мы были связаны деловыми контактами.

Выслушав сие, хмыкнув и поморщившись, я вновь углубился в будущий доклад. И пребывал в этом состоянии до обеденного перерыва. А когда он начался, решил спуститься на второй этаж, в комнату двести четырнадцать, и найти Худорожкова, чтобы рассказать ему, что приключилось со мной нынешней ночью. Ибо подозревал, что ночное событие в большей степени относится к его балкону, а не к моему окну.

Но в комнате двести четырнадцать отнеслись ко мне как-то странно. Прежде, чем признаться, что Худорожкова в институте нет, две женщины и один мужчина, сидевшие там, устроили мне перекрестный допрос с целью выясить, зачем старший инженер мне нужен. Лишь после того, как я растолковал, что вовсе не он мне нужен, а наоборот, я ему, и притом срочно, до его отъезда в командировку, они сообщили, что у Худорожкова внезапно возникли форс-мажорные обстоятельства: на его квартиру совершено разбойное нападение...

- Да не может быть! - возмутился я. - Дважды за ночь не бывает.

- А с чего вы взяли, что дважды за ночь? - возмутился и мужчина.

Тут я опомнился.

- А когда случилось нападение? Ночью или днём?

- Утром. А ночью что?

- Ночью спалось плохо, - объяснил я и, повернувшись, быстро выскочил из комнаты. Уж очень бдительный народ здесь работает...

Опять усевшись за свой стол, я проклял, теперь уже в спокойной обстановке, всё бандитское отродье, которое не даёт людям спокойно жить ни днём, ни ночью, потом поудивлялся настырности квартирной мафии и вновь принялся за работу. А что было делать? Они нас грабят, а мы - работаем...

Наконец, рабочий день закончился. Лишь собираясь домой, я сообразил, что телефонного звонка из Булунчука не дождался. Видно, связь нарушилась. Спутниковой связи у бедной обсерватории не было, а с наземной - греха не оберёшься...

Через полчаса я подходил к родимому дому. У подъезда знакомый сантехник из домоуправления договаривался с хозяйкой, жившей на первом этаже, о ремонте унитаза.

- Отблагодаришь? - сурово спрашивал он, глядя на неё проницательно.

- Отблагодарю, - сурово обещала она, глядя в сторону.

Я криво улыбнулся, вспомнив, что в ванной у меня течёт кран, и на ходу посмотрел вверх. Окна моего семейного очага, расположенного на пятом этаже под самой крышей, были темны - жена дежурила на работе до позднего вечера.

Бодрой походкой я поднялся наверх, зашёл в квартиру, снял пиджак и очень удивился, почему наша гордость, большой чернобелый кот с розовым носом не вышел меня встречать. По заведённому порядку он должен был уже тереться у моих ног, но... разоспался, наверное, лентяй.

Я прошёл на кухню, по укоренившейся привычке побренчал крышками кастрюль, проверяя их содержимое, и, удовлетворённый, направился в комнаты. В квартире царил порядок. Я сел на любимый диван против телевизора, прислонился к спинке и раскинул руки в стороны. Впереди был свободный вечер. Впереди был хоккей по телевизору. Что там будет ещё впереди?

На улице уже начало темнеть, сквозь серый прямоугольник незашторенного окна весело светились огоньки в окнах ближайших домов. Я крепко потянулся. Свобода! Ну её на фиг, эту командировку. А где же чёртов кот, нахал и длиннохвостый хулиган?

- Кс-с-с! - свистнул я во всю мочь своих лёгких, даже эхо пришло из углов, и повёл головой по сторонам. Никого.

Как это понимать?

Чувство беспокойства неприятно шевельнулось где-то внутри. Я прошёлся по квартире, обследуя места, где обычно устраивал лёжки белобрысый красавец, но нигде его не было. Обеспокоенный, я стал на четыре конечности и полез под диван, под комод, под кровать, но и там никого не обнаружил. На шкафах и серванте - тоже. Я кинулся осматривать окна; если с утра окна остались приоткрытыми, кот мог выбраться на подоконник и кувыркнуться по неосторожности с пятого этажа - такое с ним однажды приключилось. Но нет, все окна были на запоре.

Тогда я стал посреди комнаты и начал думать.

Чудес не бывает. Так? Так. Самостоятельно исчезнуть из квартиры кот не мог - квартира была закупорена. Значит, рассудил я, в квартире кто-то был и забрал кота с собой. Кто мог здесь быть в моё отсутствие? Жена. Ключ от квартиры только у неё, но сегодня она работала далеко за городом и никак не могла попасть домой раньше десяти вечера. Да и зачем ей таскать с собой на работу увесистое домашнее животное? Абсурд. И вообще, кто бы ни побывал в квартире - если побывал, конечно - вряд ли бы додумался до такой пакости унести с собой здоровенного, недоверчивого, драчливого кота. Себе дороже стоить будет. Но тогда как объяснить его исчезновение?

В раздумье я подошёл к входной двери, открыл её и вышел на площадку лестницы.

- Кс-с-с!

Естественно, никакой реакции. Лестница была пуста.

Я вошёл в квартиру, закрыл дверь и огляделся. Ай-яй-яй... Что-то невероятное. Где моё домашнее животное? Неужели кто-то здесь в самом деле побывал? Чудеса... Что ему было нужно? Кстати, небольшое замечание: неизвестный в одиночку наверняка к нам не должен был заявиться, потому что кто-то обязан караулить подходы к квартире; я ведь работаю недалеко, в пятнадцати минутах ходьбы, и могу появиться дома непредсказуемо. Соседей тех можно не опасаться, они бывают дома только по вечерам, а я - человек непостижимый.

Впрочем, сегодня я был привязан к рабочему месту ожиданием телефонного звонка. Хм... Однако, мог и сорваться.

Что же отсюда следует?

Если допустить, что злоумышленник был не один, то, значит, кто-то страховал его снаружи. Тут я вспомнил про сантехника у нашего подъезда. Интересно... Тогда очень возможным становится такое предположение: дверь в квартиру в этот рискованный момент была, наверное, приотворена; в такой ситуации нужна абсолютно надёжная связь между коллегами, чтобы не вляпаться. А это уже меняет дело. Потому что наш кот - страстный любитель вольных прогулок и стоит только оставить входную дверь открытой, как его тут же приходится разыскивать на первом этаже или вообще на улице, вблизи подвального окна с разбитым стеклом. Чего их всех так привлекает подвал?

Может, всё так и было? И кота никто не похищал? Просто он сам ушёл в открытую дверь...

Встрепенувшись, я нервным галопом подскакал к комоду и выдвинул ящик, в котором хранились документы и деньги. Всё было на месте, в том числе и сумма на расходы, лежавшая в ящике сверху, на самом виду. Фу ты! Чего я схожу с ума? Всё в полном порядке. Если, конечно, не вспоминать об исчезновении кота...

В полнейшем недоумении я сел за свой письменный стол, стоявший у окна рядом с комодом. Подпёр ладонью щёку. Блуждающий взгляд мой упёрся в массивный механический календарь, стоявший на столе; вернее, в пишущие ручки, вставленные в него. Чем-то они мне не понравились. Чем? Ах, да! Они стояли не так: слева - чёрная, справа - красная, и это резало глаз; я всегда ставлю наоборот: красная должна быть только слева. Такова традиция. И ведь никто, кроме меня, этими ручками не пользуется. В чём же дело? Да и записная книжка, вот она, лежит не так, как я её положил...

Я подумал, переставил ручки, ещё подумал, встал и медленно побрёл из комнаты в комнату, озираясь в поисках следов присутствия постороннего человека. Того, кто сидел за моим столом, баловался моими ручками и листал записную книжку. Но следов не было. И кота, между прочим, тоже.

Тогда я оделся, запер квартиру и отправился в соседний подъезд. С визитом к Худорожкову.

* * *

Худорожков был бледен, зол и растерян. В его однокомнатной квартире ещё остались следы разгрома, замок на входной двери был сломан. Я не стал допытываться, что у него украли. Я спросил:

- В командировку едешь?

- Еду, - угрюмо отвечал он.

Тогда я рассказал, что случилось со мной этой ночью. И поинтересовался, был ли он ночью дома.

- В том-то и дело! - вскричал он. - Чёрт дернул к подруге перед разлукой поехать. Заночевал у неё, конечно. Теперь ума не приложу: кто про это мог знать?

Мы помолчали. Потом Худорожков посмотрел на меня и в чём-то, кажется, прозрел.

- У тебя тоже что-то случилось?

Я скупо улыбнулся.

- Кот пропал.

- Найдётся, - уверил старший инженер. - Кот - не иномарка. Погуляет и придёт. А у меня ноутбук увели. Тут уж кранты. Да и не только ноутбук...

И он печально посмотрел в окно.

- Послушай, - задал я свой главный вопрос, - а почему они такие настырные оказались? Две попытки подряд. Что-то невероятное...

Худорожков подумал, глядя в пол, и сказал:

- Странно, конечно. Видно знали, что я у неё до упора буду. Неужели она же и навела? Вот бля... Нет, в самом деле, ума не приложу...

И он поник головой.

Я вздохнул сочувственно, распрощался и пошёл домой.

* * *

А на следующий день начался совершеннейший бардак и хаос.

Вставши поутру, я собрался и с надеждой на лучшее будущее пошёл на работу. Шёл я, задумавшись, что и положено делать научному сотруднику прославленного НИИГЕОПРОМа в минуты вынужденного безделья, и на середине пути меня окликнул по имени-отчеству незнакомый и встревоженный мужской голос. Я остановился и потоптался на месте, отыскивая источник звука. Ибо шёл я по пустынному месту; справа начинался пологий склон дикой горы, на котором любители собачьего племени выгуливали своих придурковатых питомцев; слева, дымя и газуя, вереницей неслись по асфальту иномарки и изделия отечественного производства.

Одно из таких изделий типа "Жигули" с надписью по бортам "Милиция" стояло у обочины с открытой дверцей; оттуда выпрыгнул молодой человек в шапке и в пальто нараспашку и устремился ко мне. Глаза его были тревожны.

- Минуточку! - прокричал он, перепрыгивая через газон. - Это я вас звал.

Тут он выдернул из кармана красную книжечку с фотографией собственной личности и помахал ею у меня перед носом.

- Оперуполномоченный Суковский, - произнёс он, наскоро улыбнувшись Только не пугайтесь, ради Бога. Вам дальше нельзя идти.

- Куда мне нельзя идти? - довольно глупо спросил я.

Он быстро и внимательно взглянул мне в глаза, определяя, насколько сильно я "поплыл".

- Вы на работу идёте?

Обалдев ещё больше, я помолчал, похлопал глазами, но, в конце концов, признался:

- На работу.

- Вам туда нельзя. Не пугайтесь. На вас началась охота, - он снова посмотрел мне в глаза. - Мы только что получили информацию. Эпизод позапрошлой ночью помните? Это месть. Вас должны похитить, там, впереди, у платных стоянок поставлена засада. Я сейчас кратко говорю, у нас нет времени. Вы меня хорошо понимаете? - Суковский опять улыбнулся, как бы извиняясь за такой дурацкий вопрос. - Там засада. Я сейчас посажу вас в эту машину, вы должны получить инструкцию, что при таких обстоятельствах надо делать. Вы меня не бойтесь, я с группой получил задание вас прикрыть. Вы меня поняли? - снова настойчиво спросил он.

Я нервно улыбнулся.

В машине, стоявшей у обочины, открылась передняя дверца, выглянул человек в милицейской форме, вопросительно посмотрел на меня, потом на оперуполномоченного.

- Побыстрее, - сказал он властно и в то же время с какой-то мягкой интонацией.

- Садитесь, пожалуйста, - Суковский сделал приглашающий жест. - Здесь нельзя оставаться долго, надо отъехать.

Я глянул налево, направо, ничего интересного не увидел и пошёл к машине. Что сие означает? Вероятно, те ребята не только настырные, но и сильно злопамятные. Вот влип...

- Кто вас послал-то? - уныло спросил я, идя рядом с ним.

- Капитан вам всё скажет. Только отъедем побыстрей. Он не вышел из машины, потому что в форме, - добавил Суковский. - А я в штатском и не привлекаю внимания.

- Ага, правильно, - согласился я и полез на заднее сиденье. Человек, располагавшийся там, подвинулся и освободил мне место.

Следом за мной в салон сунул голову Суковский.

- Мне пройти к стоянкам? - спросил он у капитана, сидевшего рядом с шофёром.

- Не надо, - сказал капитан, - туда ребята уже поехали. Садись.

Ему было лет сорок пять и говорил он не по-сибирски, растягивая слова.

Мы тронулись. Круто заложив руль, шофёр ловко выскочил на противоположную сторону дороги и мы помчались в обратном направлении. Капитан повернулся и добродушно улыбнулся мне.

- Капитан Мяздриков, - представился он. - Я вас отвезу в укромное место, - объяснил он. - спрячу там часа на два, пока обстановка не прояснится. Потом шофёр подвезёт вас к институту. Или к дому. Кстати, обеспокоился он, - Дома у вас есть кто-нибудь?

- Сейчас - нет. А что?

- Хорошо, что нет. Они могли у дома тоже людей поставить. Значит, забот у нас меньше.

- А где вы меня спрячете? - поинтересовался я.

- Недалеко. На конспиративной квартире, у нас такие есть. Там посидим и побеседуем. Ара, - обратился он к шофёру, - назад смотришь?

- Нэт никого сзады, - ответил шофёр.

Суковский и его коллега сидели молча. Я рассеянно поглядел по сторонам, откинулся на спинку сиденья и стал приводить в порядок взбаламученные мысли.

Надо же, как всё повернулось. Два часа пересидеть в укромном месте не проблема, но что делать потом? Насколько качественно разберётся милиция с этой засадой? Н-да... А ловко ребята сработали. Не успел я прошагать половину расстояния до института, как меня уже тормознули. Оперативность высший класс. Однако, как они обо всём узнали? Интересно... Надо будет с этим разобраться.

Ехали мы минут пятнадцать, пока не въехали в неизвестный мне микрорайон. В конспиративную квартиру в безымянном доме я был препровождён со множеством предосторожностей. Скромное трёхкомнатное убежище располагалось на первом этаже, окна были забраны решётками, дверь на входе - стальная. Небольшую комнату против кухни занимал, видимо, хозяин, большая была обставлена, как гостиная, третья, дальняя, была почти пустой: два стула и кожаный топчан, больше ничего. Впрочем, на полу лежал дешёвый ковёр.

Раздевшись в коридоре, мы с капитаном прошли через гостиную и очутились в этой полупустой комнате. В гостиной остались сидеть двое незнакомых ребят: высокий, белобрысый, со светлыми голубыми глазами, и какой-то хмурый парень среднего роста, накачанный, с обиженным выраженьем на лице. Будто он только что вышел из угла, куда его поставили за неблаговидные поступки. По их настороженным позам я решил, что это охранники.

Капитан прикрыл дверь, предложил мне сесть и, пройдя к окну, выглянул на улицу. Удовлетворившись видом серой панельной стены напротив, он постучал пальцем по стеклу и сказал, чему-то усмехаясь:

- Пуленепробиваемое.

- Вот как? - тревожно удивился я.

- На всякий случай, - сухо разъяснил капитан и сел напротив, расставив ноги. Посмотрел на меня внимательно. Закурил, предложил закурить и мне, а когда я отказался, откинулся на спинку стула, начал меланхолично разгонять дым рукой и о чём-то думать. Кончив думать, сказал, укоризненно усмехнувшись:

- Да... Как вы таких врагов сумели нажить?

Конечно, я без раздумий посчитал вопрос риторическим и ответил в том смысле, что наживать врагов - самое простое, что удаётся мне в жизни. Чуть ли не любимое занятие. Капитан слушал, курил и о чём-то думал.

- Да, - сказал я со вздохом, закончив монолог. - Время идёт.

И посмотрел на часы; намекая на то, что пора бы приступить к инструктажу.

- Действительно, - откликнулся капитан и тоже посмотрел на часы. Бежит попусту. Значит, так, - он встал, по борцовски расставив ноги, и голос его зазвучал официально. - Я вас оставляю здесь. Вы будете ждать руководителя всей операции. Бояться ничего не надо. Все проблемы уполномочен решать он. К нему обращаться будете по всем вопросам.

- А как же с инструкциями? - сделал попытку возмутиться я. - Мне говорил этот... уполномоченный, о каких-то инструкциях. И что вы их дадите.

- Я же не могу вас инструктировать, если не знаю результата операции. Так? Поэтому ждите.

О чёрт! Опять какая-то ползучая неопределённость. Я поджал губы, выражая молчаливое несогласие. В ответ капитан спокойно повернулся и, не говоря больше ни слова, открыл дверь и был таков.

Не вляпался ли я в какую-то непонятную интригу? - мелькнуло у меня в голове, когда за Мяздриковым захлопнулась дверь. Не задеваю ли чьи-либо неприкосновенные интересы? Упаси Бог стать на дороге у какого-нибудь могущественного босса. Сотрут в порошок. А порошок развеют...

Тут мои мысли были прерваны появлением белобрысого молодого человека, ранее сидевшего в гостиной. Он явился, впрочем, с дружескими намерениями; предложил чаю, от которого я категоричеси отказался, известил, что скоро явится шеф и всё тут же решится, после чего сел на стул и принялся развлекать меня вполне светской беседой. Короче, ненавязчиво караулил. Впрочем, я не обижался. Единственное, что меня слегка коробило, так это его манера общения: он обращался ко мне на "ты". Как к старому знакомому.

Однако этикет, принятый в среде научных сотрудников, такого не допускал. Я терпел, утешаясь известной истиной, утверждающей, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Так мы сидели и, не спеша, толкли воду в ступе, когда вдруг молодой человек, оборвав себя на полуслове, подскочил и вылетел в дверь. Наверное, услышал за нею что-то интересное. Предположение оправдалось, потому что через пару минут меня вызвали в гостиную и я удостоился чести лицезреть шефа.

Шеф был коренастым энергичным человеком среднего роста с грубыми чертами лица и римским носом, смотревшим немного вбок. Вероятно, когда-то давно шефу довелось наткнуться на мощный кулак. Но сейчас он выглядел очень уверенным в себе человеком. До такой степени уверенным, что трудно было определить, достоинство это или уже недостаток.

Я сидел на краешке стула и беспрепятственно пялил на него глаза, потому что первое время шеф не обращал на меня ровно никакого внимания. Он энергично решал с охранниками какие-то неотложные вопросы. Это было вполне естественно, ибо у любого шефа в любой момент времени обязательно найдётся в запасе десяток-другой неотложных вопросов, требующих немедленного разрешения. Так устроены все шефы во всём мире.

Наконец, он туманно взглянул на меня, но в тот же момент вспомнил ещё один важный вопрос и, отвернувшись, начал, естественно, его решать. Это показалось мне совсем уж неделикатным. Я закусил губу, дождался паузы и вякнул:

- Я бы хотел узнать...

Шеф посмотрел исподлобья и довольно сурово спросил:

- Ну?

Такое начало было слегка ошеломляющим.

- Я бы хотел узнать, - сказал я тогда довольно твёрдо, - когда я отсюда могу уйти.

О том, чтобы меня подбросили к институту, я уже не помышлял.

- Скучно? - поинтересовался шеф.

Не поняв, шутка это или нет, я на всякий случай улыбнулся.

- Скучно. И накладно.

- Почему накладно? - удивился шеф.

- Я ещё не обедал, - с достоинством напомнил я.

- Наше упущение, - согласился шеф и как-то неопределённо посмотрел на охранников, слушавших неподвижно и внимательно.

- Но не в этом дело... - смягчился я.

- А в чём дело?

- Обедаю я всегда дома, - поспешил разъяснить я на всякий случай, опасаясь злоупотребить гостеприимством этого, вероятно, строгого человека. - Дело в каких-то инструкциях... Не знаю, кто их должен давать. Может, никто не должен...

Теперь я готов был отказаться и от инструкций.

- Да, инструкции... - внезапно задумался этот странный шеф. - Немножко попозже, хорошо?

- Хорошо.

Плевать я хотел теперь на всякие инструкции. Но кое-что меня всё-таки интересовало.

- А как обстоит дело с какой-то там... засадой?

- С засадой обстоит всё просто великолепно, - думая явно о чём-то совершенно другом, ответил шеф. На меня он при этом не посмотрел.

- Замечательно! - обрадовался я. - А как вас зовут?

Лишь при этом вопросе шеф ожил, сел в кресле прямо и объяснил:

- Я законспирированный человек. Меня ищут разведки многих стран зарубежья. Ближнего и дальнего. А зовут меня... Филаретом Назаровичем.

Охранники слушали эти слова совершенно спокойно. Как надо было реагировать на такое признание мне - я не очень хорошо понимал. Но, тем не менее, не растерялся.

- Кличка такая? - догадался я.

- Именно такая, - подтвердил шеф и в глазах его блеснули непонятные огоньки. - Без клички нельзя. Время тяжёлое. Ну хорошо. Теперь, когда мы познакомились поближе, надо соблюсти остальные формальности.

Он встал, прошёлся по комнате и снова сел.

- Вот что, - он повернулся к парню, который всё время сохранял обиженное выражение лица. - Покажи нашему гостю чёрный ход.

- Чёрный ход? - переспросил обиженный.

- Да. Чёрный ход ему может скоро понадобиться. Покажи сейчас.

- Понятно, - сразу повеселел обиженный, встал, призывно махнул мне рукой и пошёл в полупустую комнату, откуда я только что вышел.

- Туда? - в полном изумлении спросил я Филарета Назаровича, то бишь шефа. Тот улыбнулся, пожал плечами и сказал:

- Ну раз приглашают...

Чёрт их поймёт. Откуда там взяться чёрному ходу? Похоже, ломают они комедию. Несерьёзные люди. Тем не менее я встал и отправился следом за охранником.

Далее произошло нечто интересное.

Охранник отбросил угол ковра и под ним в полу обнаружилась крышка, прикрывавшая вход в подполье.

- Подними, - приказал охранник.

Я взялся за плоскую скобу и потянул вверх. Крышка поднялась, обнаружив деревянную лестницу, ведущую вниз, в темноту.

Ай да конспиративная квартира!

- Нажми кнопку, вон, сбоку, - показал он.

Нагнувшись, я нажал кнопку. Внизу вспыхнул неяркий свет электрической лампочки. Не ожидая указаний, но движимый лишь здоровым любопытством, я полез вниз. Крепкая деревянная лестница вела в подвал, какие бывают под любым многоэтажным домом. Но секция, куда я спустился, была полностью отделена от остального подвального пространства. Это был глухой и холодный каземат, устроенный в фундаменте жилого дома.

Я огляделся. Тусклая лампочка под потолком освещала низкое помещение метров четырёх в длину и ширину. Подвальное окно было заделано кирпичом, по углам стояли два больших старых шкафа и громадных размеров сундук. Вдоль стены располагался верстак, ещё в одном углу - куча металлического мусора. За одним из шкафов виднелась дверь. Чёрный ход?

Я поёжился. Холодно и вид мрачноватый.

- Туда, - показал на дверь за шкафом спустившийся вниз охранник. Открой-ка её.

Неужели там выход? Фантастично...

Я подошёл, взялся за ручку и потянул на себя.

За дверью стоял человек. Он стоял в неглубокой нише, опираясь о стену, и молча, широко открытыми глазами, смотрел на меня.

Инстинктивно я отпрыгнул. Что-то в облике этого человека показалось мне ужасно странным и я вгляделся, остановившись.

Глаза его были пусты и незрячи, стены он касался почему-то не спиной, а затылком, грудь была совершенно неподвижна.

Я медленно повернул голову и посмотрел на охранника. Тот стоял позади в настороженной позе, сунув правую руку в карман и выжидающе прищурив глаза.

- Никак испугался?

Что-то мимоходом мелькнуло в моей голове, но осознать это я не успел. Потянув руку из кармана, он вытащил пистолет.

* * *

Чёрт возьми! Неужели в этом дурацком склепе всё и закончится?

- Мне обещал ваш шеф дать какие-то инструкции, - упорно не глядя на пистолет, глуховатым от напряжения голосом напомнил я.

- А! - догадался охранник. - У тебя штаны уже мокрые.

Обиженное выражение на его лице вдруг исчезло, на губах зазмеилась усмешка.

Упоминание о мокрых штанах быстренько привело меня в чувство. Этот парень меня не любит, но стрелять, кажется, не решится. Всё это демонстрируется мне с какой-то другой целью.

- Он что, поставлен сюда чёрный ход караулить? - ткнув назад пальцем, поинтересовался я и даже рискнул чуть улыбнуться.

Охранник смотрел на меня, не мигая.

- Чего ты лыбишься, как маков цвет? Гляди на него ещё. Или не узнаёшь?

Ах ты, мать честная... Кого я должен узнать?

Так же медленно я повернул голову и посмотрел опять на того, кто неподвижно стоял в нише, опираясь затылком о стену.

Господи... Чего только не бывает на свете...

Передо мной, широко раскрыв мёртвые глаза, стоял Худорожков.

Я опустил голову, пытаясь осмыслить увиденное; и снова взглянул на него. Мёртвое лицо чуть скалилось, будто выражало глубокомысленную усмешку. От судьбы не убежишь - говорило оно. Взгляни на меня...

- Зачем его так поставили? - спросил я, не оборачиваясь.

- Руки на затылок, - негромко сказал охранник. - Ноги шире поставь.

- Ты что, обалдел? - я попытался оглянуться.

- Стоять! - пронзительно заорал он. - Сейчас воткну носом в пол!

Через несколько секунд я ощутил на руках сталь наручников. Да, неувязочка вышла, подумал я, вспомнив легендарного красноармейца Сухова.

В гостиной попрежнему, не торопясь, беседовали те же лица. Теперь я не имел по их поводу никаких иллюзий.

Меня посадили на тот же стул. Обиженный стал рядом.

- Посмотрели? - встретили нас вопросом.

- Посмотрели.

- Что-то он бледненьким вернулся, - заметило лицо, именуемое шефом. Как дела, Серый?

- Да нормально, - отмахнулся охранник. - Спрашивал, зачем жмурика так поставили.

- Ага, любопытный, - сделал вывод шеф. - Ты бы объяснил, что хотели на голову, но так показалось удобней.

Охранники хмыкнули.

- Пообедаем? - теперь шеф адресовался ко мне.

- Спасибо. Без меня.

- Что так?

- Руки заняты. И аппетит пропал.

Шеф игриво удивился.

- Это очень странно. У нас тут никогда ничего не пропадает. И вдруг... Как ты сказал? Аппетит?

Охранники гоготнули.

- Ладно, побеседуем без обеда. Садись-ка ближе.

Я неохотно подвинулся; как камень, который толкнули с места. Но меня ловко подняли, стул переставили и опять на него посадили. А далее случилось вот что: шеф внезапно подался вперёд в своём кресле и уставился на меня, как чёрный Тайсон на противника перед ужасной дракой. Но телекамер здесь не было и вес у нас был разный, и потому я демонстративно отвернулся. Однако, чтобы это не сочли бегством с поля боя, я начал произносить речь.

- Чего на меня глядеть? - говорил я. - У меня руки скованы железом, я аппетита лишился от переживаний, а он глядит. Инструкций ни от кого получить не могу, домой не отпускают...

- Дались ему эти инструкции, - с досадой сказал шеф. - Самоха, заткни его.

В то же мгновенье мощный кулак воткнулся мне в живот. Не кулак, а настоящая кувалда у этого белобрысого. Я выдохнул какое-то междометие и прервал речь.

- Всё, Конус, всё, - строго произнёс шеф. - Демократию на этом кончаем. Выступления не по теме отменяются, никаких плюрализмов, едрит ихнюю мать. Ты готов к деловому разговору? Или... ещё не готов?

- Готов... - прохрипел я, понемногу разгибаясь.

- Тогда начнём. Инструкция, если уж ты так её хочешь, есть. Очень короткая: отвечать без брехни на все вопросы. Я вопросы задаю, ты на них мигом отвечаешь. Дело тогда пойдёт. Ты зачем, э... металл у Худорога взял? Для какой надобности?

После этих слов наступила оглушительная тишина. А может, я просто лишился слуха. Какой, к чёртовой бабушке, металл? Вот, значит, в чём дело... Они ищут металл. С какого-то безвестного рудника. Квартиру-то Худорожкова ограбили, и металл того... Бедный Худорожков! За это его и наказали... Но при чём здесь я?!

Тут губы зашевелились и я услышал:

- Чего молчишь?

Нет, со слухом у меня всё в порядке. Потому что следом я расслышал, как кто-то спросил:

- Пощиплем ему пёрышки? Чего ждать...

Это сказал белобрысый.

- Я что-то не пойму, - медленно, рассудительным голосом начал я. Какой металл я взял? Когда взял? Зачем? Объясните. Я ничего не понимаю.

Этот, как его... Филарет Назарович откинулся назад и захохотал искусственно-раскатистым смехом. Но скоро оборвал смех и спросил с презреньем в голосе:

- Знаешь, почему мне смешно?

- Нет, откуда же, - быстро ответил я, хотя вопрос был риторическим и вовсе не требовал ответа. Но мне хотелось, чтобы он не чувствовал себя хозяином в разговоре.

- Я знал заранее, что ты на мой вопрос ответишь, сучонок, - заявил он, распаляясь. - Я знаю твои намерения. Я вижу тебя насквозь. Мне с тобой неинтересно!

Он воспламенялся яростью от собственных слов и в конце монолога уже исступлённо орал.

Я пожал плечами.

- Пора? - опять скромно спросил белобрысый, внимательно слушавший нашу беседу.

- Подожди ты, - отмахнулся я. - Успеешь. Я очень хотел бы узнать, каковы мои намерения, - обратился я к шефу, решив, что беседовать о чём-либо всё-таки лучше, чем молчать и быть нещадно битым. - Мне лично мои намерения до сих пор неизвестны. Как и твоя логика, естественно. А отчего всё это известно тебе - понять не могу. Не сочти за труд объяснить; это поспособствует лучшему взаимопониманию.

- Неплохо излагает? - обратился шеф к охранничкам. - Но впустую пропадут его красивые слова, ребята. - И, оборотившись ко мне, он продолжил: - А ты уверен, что оно нужно?

- Что нужно?

- Взаимопонимание.

- Уверен. Я, может, кое-что знаю из того, что тебя интересует.

- Ага. Это ценно. Да только мне на твоё взаимопонимание плевать. Однако ты сильно хотел знать мою логику. Так?

- Так! - рявкнул я, передразнивая его. - Сильно хотел.

- Ещё бы! - тут он, обнаружив мой сарказм, сбавил тон. - Образованному человеку без логики никак нельзя. Интеллигент, он помрёт без неё, как... как без прививки от спида. Надо пойти навстречу, а? - он опять поглядел на охранников, внимавших всему молча, потом на меня и нехорошая улыбка, предвещавшая, видимо, немалые неприятности, вдруг появилась на его лице. Моя логика в том заключается, что я знаю вашу сучью породу. До последнего ноготка знаю. Ты сейчас будешь чернуху гнать изо всех сил, пока я тебе не устрою хорошенький Освенцим. Понял? Здесь же, не отходя от кассы. И что ты после этого будешь делать?

- В сознанку пойду? - предположил я и подтянул тихонько подошвы поближе к ножкам стула. Для устойчивости. Ибо, похоже, битья было не избежать.

Шеф выпрыгнул из кресла, сжал кулаки и стал передо мной, сунув руки в карманы. Вся его поза выражала страстное негодование. Вытянув шею в мою сторону, он зашипел, как гусь:

- Ты будешь ползать за мной по полу и рассказывать, что тебе известно. Ты будешь просить, чтобы тебе зачлось это чистосердечное признание и плакать горькими слезами...

- Не расстраивай заранее, шеф, - сказал я угрюмо.

Тут наступила развязка.

- Всё, ни слова больше! - шеф топнул ногой. - Обойдёмся без взаимопонимания! Я тебе что говорил, паскуда? На коленях за мной ползать будешь! Вперёд, ребята! Поучите его хорошим манерам...

Время, наконец, пришло.

Я сидел неподвижно, чуть отвернув голову вправо, чтобы не терять из виду Самоху. Серый торчал где-то слева. Подальше. Эх, жаль, что руки скованы...

- Что ж ты такой несговорчивый, - сказал Самоха укоризненно, но без угрозы, и тут же правый кулак его, почти без замаха, полетел мне в челюсть.

Упёршись ногой в пол, я изящно вильнул влево. Мощный самохин кулак врезался в спинку стула, а сам Самоха, влекомый неодолимой силой инерции, полетел за стул, к серванту. Там что-то задребезжало.

- Он знает мои намерения! - заорал я жутким голосом, вскочил, подпрыгнул и, выставив ногу, саданул шефа в живот. Шеф, не успев даже вынуть руки из карманов, согнулся пополам и рухнул на спину.

- Ему скучно! - продолжал вопить я, кидаясь к шефу и пытаясь сокрушить ему ногами рёбра.

- Серый! - взвизгнул за моей спиной Самоха и на голову мою упал сразмаху какой-то многотонный предмет. В голове загудело, я покачнулся, но на ногах устоял, даже успел защититься плечом от кулака, летевшего сбоку. Хотя так и не понял, чей это был кулак. Но тут кто-то прыгнул на меня всем телом, обхватил руками за пояс и оба мы рухнули на пол. Что дальше было, я плохо помню, потому что руки мои оказались прижатыми к животу, а по физиономии замолотил чей-то увесистый кулак. В глазах засверкали слепящие искры, нос чуть не разорвало от боли, я перестал дёргаться и стал воспринимать действительность лишь частично, как через толстое одеяло. Только прозрачное.

- Полегче, ты! - услышал я голос, кажется самохин. - Он ещё ничего не сказал!

Удары прекратились. Меня ухватили за плечи, подняли, кинули на стул. В голове моей гудело, по подбородку текла кровь, я пытался вытирать её рукавами.

Сначала все принялись молча отряхиваться и осматриваться. Потом Самоха спросил:

- Что с ним делать теперь будем, шеф?

Шеф сидел на диване и смотрел насупленно. Уверенности в своей абсолютной правоте у него явно поубавилось. Серый, ощерясь, держал меня сзади за волосы.

- Отпусти волосы, - сказал я, не очень свободно ворочая языком. Убьёте - ничего не узнаете. Вам же хуже будет.

- Отпусти, - буркнул шеф раздражённо. - Чего ты в него вцепился?

Серый медленно разжал пальцы и отпустил мою шевелюру. После чего мы опять помолчали. Приводили в порядок мысли и дыхание.

- Так. Значит, ты с характером, - молвил шеф недовольно, вытянул ноги и со вниманием осмотрел свои ботинки. - И что с тобой прикажешь делать? Сам ты как понимаешь своё положение? Или не понимаешь ни хрена? Скажи. Хочу послушать, прежде, чем с тобою решать.

Я опять вытер рукавами физиономию, пожевал распухшими губами и разъяснил:

- Меня надо вымыть. Накормить. Подлечить. Что бы тут... - я крутанул руками в наручниках вокруг лица, - всё нормально было. И впредь беречь. Тогда я расскажу, где взять этот... металл. После чего выпустить меня на волю.

Мгновенно воцарилась тишина и продолжалась несколько секунд. Окружающие сидели, затаив дыхание.

- А где он? - вкрадчивым голосом спросил шеф. - Металл.

- Недалеко. На запад электричкой ехать часов около трёх.

Опять наступила тишина. Охранники смотрели на шефа. Шеф смотрел на сервант с посудой, чудом уцелевший после схватки, и думал, прикусив верхнюю губу.

- Может, ты и не врёшь, - сообщил он, наконец, серванту и после этого обратился ко мне: - Как взял его?

Я опять пожевал губами. Теперь надо плыть только в направлении этой версии. Иначе - сразу хана. Отпускать меня добром, конечно, не будут.

- Квартирную кражу совершил.

- А ты что, умеешь?

- Ну... теперь умею.

- А зачем взял его? Кто надоумил?

- Из любопытства... Филарет Назарович. Я же в НИИ работаю. Там все любопытные.

После этих слов мы все четверо понимающе поулыбались друг другу. Даже Серый выдавил улыбку. Впрочем, только с одного боку, что меня слегка рассмешило.

- Ты чего морщишься? - решил я повеселиться.

- Улыбка такая, - ответил Серый и сморщился ещё сильнее.

- Так-так, - ободряюще сказал шеф, кончив улыбаться. - Для любопытства должно быть основание. Иначе оно будет праздным.

- Ага, - согласился я. - Ты прав... Филарет Назарович. Но вы же меня по голове шарахнули. Забыл. Кстати, что хоть за металл такой? Как зовут? Взял - и не знаю. Не сочти вопрос за любопытство. Праздное.

Шеф нахмурился и посмотрел в пол.

- Что ж не сказали тебе? Стратегический металл. Ладно. Пока оставим это, - тут он задрал рукав и глянул на часы. - Сейчас тебя вымоют, подлечат и накормят. Чтобы ты жене потом не жаловался, будто тебя впроголодь тут держали. Если к ней вернёшься. Что полностью от тебя зависит. Пока будешь жить, как у Христа за пазухой. Время вышло, я уеду сейчас по делам, вернусь завтра утром, а после обеда по твоей наводке отправлюсь искать металл. Так? Или не так?

- Шеф! - возмущённо рявкнул Серый. - Он же всю дорогу темнит! Я же вижу! Зря сгоняете.

- Это как повернётся, - заметил шеф философски. - Я ему открою одну тайну, - тут он посмотрел на меня и склонил голову набок. - Ночью сюда должны привезти гроб, чтобы похоронить нашего жмурика. Твоего друга. Я скажу, чтобы привезли два. Один - для тебя. Если я не найду металл.

- Спасибо за заботу, - с чувством поблагодарил я.

- Не за что. Всегда рад помочь, - шеф поднялся с дивана. - Подправьте его, ребята. Окна зашторить, чуть что - этого приятеля вниз. Без церемоний. Будьте осторожны. Груз привезут часа в четыре. Самоха за старшего. Вопросы есть?

Вопросов у этих милых людей не возникло.

* * *

Груз привезли в четыре десять. Я ещё не спал, но ни звонков, ни стука в дверь не услышал. Вдруг в конспиративной квартире поднялся небольшой переполох, в мою полупустую комнату ворвались решительные люди - клички Самоха и Серый, и лёгкими пинками загнали меня вниз, в подвал. Серый держал в руках короткоствольный Узи. Самоха - длинный узкий фонарь. Зачем - я не понял. Скорее всего, схватил спросонья.

Оставшись один в каменном мешке, освещённом тусклой лампочкой, я первым делом оглянулся на дверь за шкафом. Она была, слава Богу, прикрыта, и подходить к ней я не стал. Ну её... А подумавши, занялся более полезным делом: подошёл к окну, заложенному кирпичом, и кулаком проверил крепость кирпичной кладки. Если у меня и тлела какая-то надежда, то она тут же погасла; кладка была под стать средневековой, которую не брали, как известно, даже чугунные ядра.

Тут ещё подумав, я пошёл было с проверкой к громадных размеров сундуку, но в куче металлического хлама у верстака увидел кусок проволоки. Небольшой кусочек сантиметров сорока алюминиевого провода в резиновой изоляции.

Со смутным чувством, что такое богатство непременно мне когда-нибудь пригодится, я свернул его несколько раз и сунул для надёжности в ботинок. Ещё в той же куче мне понравился металлический толстый диск с килограмм весом, и я его вытащил из остального хлама... но вот куда его девать? В карман не сунешь и за пазуху не спрячешь, хотя очень хотелось бы. Пришлось ограничиться тем, что я покачал его на руке и положил у стены под лестницей, накидав сверху всякого мусора. Так просто, не имея ввиду ничего определённого. Пусть лежит здесь до востребования. Есть не просит.

Довольный делом рук своих, я улыбнулся тайным мыслям и прислушался. Наверху кто-то громыхал и топал, как расшалившийся бегемот. Я понял, что груз привезли и теперь сгружают. Неужели два этих... ритуальных предмета?

Да, шеф сдержал слово. Их оказалось два. Когда неизвестные ночные визитёры уехали, мы с Самохой долго корячились, опуская их в подвал; Серый с автоматом наблюдал за нашими действиями. Лаз в подвал был маловат, ступеньки лестницы узковаты и мы изрядно потрудились, пока гробы стали в углу подвала. Вот проклятье... стали, всё-таки.

После этого я вытер пот и, гремя цепями, отправился на свою кушетку.

Но в эту ночь решительно не спалось.

Неужели в одном из этих изделий через два-три дня окажусь и я сам? Не хочу... Отношения с охранниками у меня установились сносные. После описанного выше боя гладиаторов я был умыт, протёрт холодным полотенцем и накормлен. Ухаживали за мной обе няньки с весёлой фамильярностью и время от времени ласково, с добавлением нецензурных поговорок, поминали, что если бы я не психанул и не стал пинать шефа ногами, то и сам не пострадал так. Но ничего, говорили они, я мужик выносливый, всё заживёт, как на собаке.

Чёрт их знает, может, они были даже довольны, что я слегка попинал его...

Так или иначе, но поколотив немножко шефа, лично я получил, кроме хороших тумаков, ещё и моральное удовлетворение. Будто дал по уху президенту родной страны. Но это, собственно, не важно. Важно, доживу ли я, к примеру, до послезавтрашнего дня...

Ах, бедный Конусов, глупый научный сотрудник! Ну и в переплёт ты попал. Уж и гроб для тебя приготовили эти заботливые люди; и похоронят они тебя без особых хлопот, можешь быть уверен. Всё у них схвачено, осечки нигде не будет. Дело за малым: помочь им добыть этот самый, как его... металл. И всё. Далее пойдёт естественный процесс заметания следов и устранения нежелательных личностей. В том числе и научных сотрудников. Такие дела делаются отнюдь не филантропами. Для них сие просто дело техники. Что же это за металл такой убойной силы?

Нет, тормози, парень, о нём пока рассуждать ни к чему. Не об этом надо думать, вначале - о себе. Об этом - потом, если жив останусь.

Так. Что рассказывать завтра здешнему долбаному шефу? Признаваться, что я ничего не знаю про металл - всё равно, что подписывать свой смертный приговор. Я жив, пока им нужен. Хорошо бы рассказать ему что-то столь увлекательное, чтобы он тут же ухватил задницу в горсть и ускакал куда-нибудь подальше. И не появлялся подольше. Ладно, подумаем...

Сильно меня беспокоило то, что я ничего конкретно не знаю об этом проклятом стратегическом металле. Впрочем, почему же ничего не знаю? Э-э... Пацюк сказал: Худорожков везёт его показать покупателю. Следовательно, речь идёт о каком-то образце, а не о большой партии. И этот ценный образец исчез после квартирной кражи. А украл его я. Знаменитый форточник. Замечательно...

Ну хорошо, пусть я украл. А как он может выглядеть, образец? Я же нашёл его каким-то образом в квартире старшего инженера... Как нашёл?

В этот момент дверь распахнулась и в освещённом проёме появилась фигура Серого. Заботливый человек, милый юноша, пришёл проверить, не замышляю ли я что-нибудь нехорошее.

- Чего надо? - пробурчал я. - Опять вниз?

- Надо спать, - сказал Серый голосом доброго ротного старшины. Почему не спишь?

- Успеется. В том ящике внизу высплюсь ещё.

Говорил я уже сносно, хотя губами шевелил с некоторым усилием. Серый всмотрелся в кушетку, на которой я лежал, и спросил подозрительно:

- Психуешь опять?

- Пси... что? - не понял я.

Он хмыкнул.

- Серый, - спросил я, - ты веришь в переселение душ?

Серый долго думал, не отрывая от меня взгляда, потом сказал медленно:

- Не гони дуру. Какое переселение?

- Гм... Это я так, от большого ума. Не обращай внимания. Серый, а как фамилия этого... Филарета Назаровича? Не Билли Бонс?

- Ты какой-то чокнутый, - возмутился Серый. - От большого ума. Ещё переселиться куда-то хочет. Тебя даже в дурдом не поселят, мозгов, как у курицы...

- А тебя?

- Чего меня?

- Поселят туда?

Лицо его находилось в тени, а фигура была освещена, и по фигуре заметно было, как доходит до него смысл вопроса. Всего через две-три секунды передо мною стоял уже не заботливый старшина, а разъярённый бык. Бык сказал с хрипотцей:

- Хамишь, парень. Бля буду.

И повёл шеей.

- Да ладно, сорвалось, - объяснил я с досадой. - Нервничаю. А почему ты мои мозги низко так ценишь?

Да, бить меня сегодня, видимо, не рекомендовалось, чтобы не осложнять шефу утренний разговор. Этакий постный день. Поэтому быку пришлось принять моё объяснение. Он подышал, расслабился и ответил:

- Разве умный будет кидаться на шефа? Да ещё ногами... Нет, точно дурак.

Кажется, это воспоминание опять лишило его равновесия. Он энергично плюнул под ноги, на ковёр, повернулся и вышел, плотно закрыв дверь.

Я невесело усмехнулся. Отморозок...

За пуленепробиваемым окном вдруг яростно залаяла собака; кто-то чужой в эти предутренние часы шлялся у подъезда.

* * *

- Доброе утро! - радостно произнёс шеф, появившись утром в гостиной.

Честное слово, это была откровенная ложь. Ну какое там, к чёрту, доброе! Но я мужественно соврал:

- Да, шеф, доброе.

Полагалось иметь вид спокойный и уверенный.

- Как спалось?

- Я спал, - опять значительным голосом соврал я, - наслаждаясь мыслью, что меня тут очень уважают. Потому что сильно боятся.

- Сильно боятся? - поразился шеф.

- Угы-гы! - хохотнул Серый. - Малый шутит.

Тогда я поднял скованные наручниками запястья и молча предъявил их шефу. Шеф задумчиво посмотрел на мои скрюченные пальцы и объяснил:

- Ты не прав. Это не знак уважения, это мера наказания. Но у меня сегодня хорошее настроение. Сними, Серый.

В тот же миг из коридора высунулась на удивление благостная физиономия Самохи.

- Я не нужен? - деликатно поинтересовался он.

Вот прохиндей: всё слышит, хотя только что на кухне беседовал с...

Да, я забыл сказать: шеф пришёл не один; с ним была дама.

Это, естественно, вызвало повышенный интерес к гостям.

По снятии с дамы изящной шубки выяснилось, что дама была при больших достоинствах, выражавшихся в соблазнительной рельефности отдельных частей тела. Тут же сразу стало понятно, почему у шефа сегодня хорошее настроение. А судя по её мимолётному взгляду, брошенному на меня из коридора, она легко выделяла мужчин из окружающей обстановки. Впрочем, в гостиную дама не зашла, а двинулась сразу на кухню, сопровождаемая галантным Самохой, тащившим туда же какие-то свёртки и кульки.

И вскоре из кухни донеслось приятное на слух щебетанье. Дама энергично стрекотала, как эстрадная звезда перед телекамерой: не заканчивая фраз и перескакивая с пятого на десятое.

Однако вслушиваться в милый лепет было некогда. Здесь у нас полным ходом готовились ответственные переговоры.

Объявив - с момента своего появления - всеобщий мораторий на силовые действия, шеф принудил Серого снять с меня наручники и велел подать из кухни кофе. Вместе с кофе мигом явился и Самоха.

Но тут выяснилось, что шеф имел совсем другие намерения.

- Серый, - сказал он, - проводи Эмму в подвал. Пусть возьмёт там, что ей надо. Десять пакетов. Ты, Самоха, посиди на кухне, покарауль... Вдруг принесёт кого-нибудь нелёгкая. Мы пока поговорим.

Что-то неуловимое скользнуло по лицу Самохи, будто тучка какая-то пробежала, но он встал и вышел в коридор. Вместо него в комнату походкой манекенщицы вошла дама, именуемая Эммой, в длинном чёрном платье, облегающем тело.

- Приятного аппетита, - пожелала она и взглянула на меня. Однако, этакая зараза... Между прочим то, что сверкало в разрезах её шикарного платья, заслуживало пристального внимания. Но рядом сидел шеф. Ах, скорее всего, дразнит она своего хозяина, подумал я и благовоспитанно наклонил голову в полупоклоне.

Ладно, подразним вместе.

Серый дёрнулся со стула, сказал отрывисто:

- Пошли!

И вышел в дверь. Настроение у него явно упало.

- Смотри там... без шуток, - сонным голосом предупредил шеф.

Эмма повела плечами, Серый не среагировал.

Дверь, наконец, закрылась. В комнате мы остались вдвоём.

- Ну, - сказал шеф, - я слушаю.

В ответ я молчал.

В моих деловых отношениях с этим Билли Бонсом явно чего-то недоставало. Какой-то изюминки. Это было опасно, он мог заподозрить неладное.

Прошло несколько секунд.

- Никак в молчанку решил поиграть? - удивился шеф.

- Нет, - ответил я и потёр пальцами кисти рук. - Думаю.

- У тебя время было. Думай скорей.

- Сомнения одолевают...

- Ну-ну?

Он ободряюще кивнул, как кивает учитель штатному двоечнику, от которого ожидает получить после хорошей подсказки правильный ответ.

Ответ был такой:

- Не запрягай раньше времени. Мне кое-что непонятно. Какие у тебя права на этот металл?

- Вот как даже... - произнёс шеф и посмотрел на меня с усмешкой. Ожил за ночь?

- Да не в том дело, что ожил... Я понимаю, права у того, кто сильней. Но всё-таки: твой это металл или не твой? Скажи, ты же ничего не теряешь.

- Ага, совесть тебя мучает, - определил шеф. - Отдаёшься и не знаешь, хорошему человеку или нет. А где была твоя совесть, когда ты в чужой квартире хапнул этот... ценный предмет?

Я молчал, глядя мимо него.

- Успокойся: металл - наш. С нашего рудника. Нашими людьми сделан. Так что плюнь на свои сомнения и разотри. Давай вести разговор по делу. Согласен? Или нет?

- Согласен. Только... Не обессудь, ещё один вопросик. Последний. За что Худорожкова убили? Он же ваш человек. Я прав?

Билли Бонс посмотрел на меня пристально.

- А чтобы не темнил. Я этого не терплю, учти на будущее. Всё?

- Нет, но я же сейчас исповедоваться начну, а ты на такой пустяковый вопрос ответить не хочешь. Это несправедливо...

Шеф внезапно рассмеялся.

- Давно здесь никто за справедливость не базарил... Тебе что, от этого легче станет? Ну ладно, ладно... Есть такой, в чемоданчике сделанный, компьютер, как его...

- Ноутбук.

- Ага. У Худорога такой бук был и пропал после бомбёжки его квартиры. А засекли этот бук у Прейскуранта...

- Кто это?

- Его кореш. И Худорог отказался говорить, куда Прейскурант слинял.

- А я тогда при чём? - взвился я. - Если ноутбук у Прейскуранта!

- А! Так ты тут вообще ни при чём, - значительно промолвил шеф и на губах его стала медленно проступать змеиная улыбка.

Дьявольщина! Я же сам признался...

- Нет, ну... я не отказываюсь. Что было, то было. Но какая сволочь на меня настучала?

- А вот Худорог и настучал. Перед тем, как дуба дать. Жить ему сильно хотелось, он и признался, что у тебя должен быть металл, ты взял его. И очень просил его живым оставить. Но поздновато уже было... Так что все претензии - к нему.

- Шеф, такого не может быть, - промямлил я.

- Всё, всё, дискуссию отменяю! - рявкнул шеф. - Начинай каяться, время идёт.

Я кивнул, потёр лоб и начал вдохновенно врать.

Впрочем, не сразу. Вначале я, как и положено уважающему себя заложнику, запросил гарантий безопасности. Тут вдохновенно врать начал шеф. И я получил в ответ то, что и ожидал услышать: клятвенные заверения в том, что как только металл будет с моей помощью найден, так сразу... И ни одной лишней минуты. Ему, шефу, не нужна дополнительная обуза. Зачем? Какие глупости! И он человек, в конце концов, он всё понимает...

Посомневавшись в этих словах, я всё-таки расслабился и рассказал далее, что, проникнув ранним утром - через балкон! - в квартиру Худорожкова, я нашёл предмет, о котором мне сказал заранее сведущий человек, и ушёл через дверь.

- Как выглядит предмет? - строго перебил шеф.

- Небольшая металлическая модель самолёта типа МИГ-29. Или Эф-17, чёрт их поймёт, - отвечал я, не моргнув глазом. - Тяжёлая, зараза.

- Кто тебе о ней сказал?

Пропустив этот вопрос мимо ушей, я рассказал далее, что первой же ранней электричкой уехал в западном направлении и вышел на остановке "Разгон". Там расположена экспериментальная база НИИГЕОПРОМа. Пройдя к инженерному корпусу - одноэтажному кирпичному зданию, я покружил вокруг него и нашёл незапертое окно, ведущее в кладовую со старыми приборами. Я влез в него с похищенным предметом и спрятал его, предмет, в корпус старого электрического генератора стандартных сигналов, выкинув предварительно из генератора пару громоздких ламп. Чтобы не мешали. Далее моё враньё свелось к конкретным, но ложным указаниям: генератор стоит, м-м... на южном стеллаже кладовой старых приборов, на третьей полке снизу, э-э... на западном её конце. Сверху на него поставлен задрипанный частотомер. Всё.

Шеф помолчал и посмотрел на меня, не мигая. Наконец, произнёс:

- Складно врёшь. Продолжай дальше.

- Хе! - сказал я скорее удивлённо, чем возмущённо. - Поезжай и проверь. Это недолго сделать.

- Проверю. Я свои сомнения всегда проверяю, на этот счёт будь спокоен. Но ты совсем не понимаешь моей проблемы: я должен узнать всё. Как ты вышел на этот товар? Через кого? Кто тебе помогал? Кто вообще знает об этом? С меня спросят.

- Ого-го! - только и сказал я.

Шеф стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

- Всё это я могу получить от тебя любым способом: добром или против твоей воли. Это в моей власти, но мне, вообще, без разницы. Выбирай сам.

- Шеф, - сказал я, смягчая голос, - может, я рассуждаю нелогично, но я рад, что тебе это надо. Это и есть гарантия моей безопасности. Будем говорить прямо: я ни на грош не верю твоим словам. Я даже не был до сих пор уверен, что доживу до сегодняшнего вечера. Но теперь я убеждён, что до твоего возвращения просуществую безбедно. Береги меня, как зеницу ока, и как получишь в руки этот... предмет - выколачивай остальную информацию. А сейчас я ничего тебе не скажу. Упрусь. Потому что я жить хочу. Не меньше Худорожкова.

Во время этого монолога шеф смотрел на меня, не отрываясь, странным взглядом, как смотрит сидящий на цепи волкодав на глупого прохожего, прикидывая, хватит ли длины цепи на прыжок. Когда я замолк, он сказал:

- Ага, ты хочешь жить. Очень хорошее желание. Гарантии хитрые даже нашёл для себя. А где мои гарантии? Что ты не водишь меня за нос. Не знаешь? Погоди! - остановил он меня властно. - Я их тоже нашёл. Вот мои гарантии: если по твоей вине я не найду то, что ищу, я похороню тебя собственноручно. Живым похороню, понял? Положу живым в гроб, что внизу стоит, и закопаю на кладбище. Где-нибудь с краю. Когда ты там, в гробу, очнёшься, ты будешь уже в могиле. И умрёшь не как все нормальные люди, а после своих похорон. Уразумел? Таково моё слово.

Жутковатое это было слово. Оказаться живым в могиле...

- А что, хоронил уже таким способом? - внезапно охрипнув, спросил я.

- Нет. Но сумею. Другие хоронили.

- Миленький способ. Живые трупы бьются в своих гробах, пытаясь выбраться наружу...

Шеф, однако, ничего не ответил. Шеф посмотрел на меня ещё раз проницательно, встал и открыл двери гостиной. Давая понять, что беседа наша закончена.

Далее всё стало на свои места: меня отправили в пустую комнату для пленников, а компания из трёх мужчин и одной женщины, довольной каким-то подарком, устроилась на кухне слегка повеселиться. Подальше от моей кислой физиономии.

Впрочем, через некоторое время женщина появилась в моей комнате и спросила, не голоден ли я. Я изумился. Вид она имела несколько жеманный, великолепной формы ножки были выставлены напоказ.

- Спасибо, добрая женщина, - молвил я, обольстительно улыбаясь изо всех сил. - Поесть я люблю при любых обстоятельствах.

- Настоящий мужчина, - отметила она. - Принести тебе чего-нибудь перекусить?

- А тебе меня жалко? - спросил я, не переставая улыбаться.

Она рассмеялась.

- Голодного мужика всегда жалко.

- Вот настоящая женщина! - отблагодарил я. - Без эмансипации. Принеси обязательно. Из твоих рук я с наслаждением... - Тут я решил, что не лишне было бы поплакаться. - Вот твои друзья - люди суровые. У них на меня зуб нарисован. Ни за что.

- Все говорят, что ни за что, - возразила женщина, поправляя одной рукой причёску. После чего снисходительно улыбнулась, сделала очаровательные глазки, но не мне, а как бы кому-то за моей спиной, крутанула бёдрами, взвихрила подол и упорхнула.

Через три минуты я, как уважаемый белый человек, сидел за столом в гостиной, а великолепная Эмма расставляла на нём что-то съедобное. Из кухни доносились приглушенные мужские голоса и тонкий аромат коньяка плыл по квартире. Шеф спешил нормализовать свои отношения с коллегами, слегка подпорченные уединением со мной.

- Кушай, - полушёпотом сказала Эмма. - Подкрепляйся.

- В другом бы месте...

Я попытался придержать её за талию, но она позволила это сделать всего лишь на краткую секунду. После чего исчезла в дверях.

Я посмотрел ей вслед, встал со стула и, не обращая внимания на еду, принялся внимательно оглядывать гостиную.

Минуты через три я нашёл то, что искал; он стоял на шкафу у двери в мою комнату за каким-то пакетом, длинный круглый электрический фонарь с большим, мощным рефлектором.

Сделав стойку наподобие охотничьей собаки, я прислушался: в кухне текла неспешная беседа, перебиваемая звяканьем ложек и стаканов. Там много пили и плотно ели. Сделав три бесшумных шага, я схватил фонарь и осторожно опустил его за диван, между стеной и спинкой. После этого сел за стол и принялся поглощать что-то вкусное; впрочем, совершенно не замечая вкуса.

Теперь надо дождаться ночи. Кажется, впереди забрезжила надежда.

* * *

Днём, после ухода шефа и Эммы, дежурил Серый, а Самоха спал в маленькой комнате. Я же лежал на своей многодумной кушетке и мыслил, никому не мешая.

От горестных мыслей трещала голова. Старший инженер Худорожков, оказавшийся этаким мерзавцем, подложил мне свинью. За что? А за всё доброе, что между нами было. Нелепость... Впрочем, так подло это всё выглядит потому, что я упускаю из виду важное обстоятельство: Худорожков медленно умирал, его казнили за что-то; он знал, что его убьют, и хотел спастись. В таком состоянии человек не склонен раздумывать о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Но за что, однако, его убивали эти добрые люди? За пустяк: за то, что он отказался предать своего друга. Как ни крути - героический поступок. По отношению к другу. А по отношению ко мне? Хм...

Но какие претензии имели к этому, как его... к Прейскуранту милейший Филарет Назарович и компания? Серьёзные, по всей вероятности. Он подозревался в том, что ограбил квартиру своего друга и, следовательно, упёр из неё тот самый металл. Фу, какой некрасивый поступок... А тогда какого чёрта старший инженер прикрывал этого типа? Да ещё за мой счёт. Нехорошо...

Пожалуй, всё это нагромождение событий выглядит абсурдно. В таком случае, не врёт ли мне достойнейший Филарет Назарович, описывая их? Сие вполне возможно.

А может, всё обстояло гораздо проще? Худорожков действительно не знал, где мог скрываться Прейскурант, но убедить в том шефа не смог; и тогда его стали допрашивать с пристрастием. Тут он вспомнил про меня... Не во-время.

Кстати, а ведь шеф сходу проглотил описание модели самолёта МИГ-29 из стратегического металла. Хоть это моё вранье пошло, кажется, мне на пользу. Пустячок, но приятно.

Я немного повеселел. И весь оставшийся световой день усиленно отдыхал, готовясь к предстоящим событиям.

Начинать надо в ночь. Ждать пассивно, когда здесь появится разъярённый шеф, означало ждать безропотно собственную смерть. Тяжёлую или легкую оставалось лишь гадать. Но я не хочу ни ту, ни другую... Не хочу, отвалите от меня, злодеи!

Время шло. Стемнело. В окне засветились морозные звёзды. В улицы и переулки заползала тёмная ночь.

Власть в конспиративной квартире сменилась. Спать пошёл Серый. А инспектировать комнату с пленником явился ловкий, высокий, белобрысый и бесстрашный амбал по кличке Самоха. Надёжный и непродажный член российской Козы, как её там... ностры.

- Самоха, - начал я издалека, по мере возможности усыпляя его бдительность, - ты знаешь, где я работаю?

- Устроить к себе на работу хочешь? - не моргнув глазом, поинтересовался Самоха.

- А что, пойдёшь? Дак там и грабануть некого, - удивился я.

- Как знать... - засомневался собеседник. - Устроишь - проверим.

Пообсуждав ещё в таком же духе эту актуальную тему, мы перешли к следующей, не помню какой, но и на ней не слишком задержались. А потом я сказал то, ради чего затеял этот трёп:

- Ты здравомыслящий человек, Самоха. Скажи, во сколько ты оценишь вот этот металл... который шеф искать поехал?

- Что? - Самоха удивился аккуратно, как хорошо воспитанный человек.

- Ну дороже моей жизни, например?

- Дороже. Сам об этом знаешь.

Он посмотрел чуть насмешливо.

- И дороже жизни того, который спрятан внизу, - присовокупил я. - А в валюте?

- Тебе зачем?

- Ну... имею богатство, но не знаю его стоимость.

Я выражался двусмысленно и неосторожно. Самоха смотрел исподлобья и выжидающе.

- Да у тебя же его нет. Зачем тогда стоимость?

- А я знаю, где его взять.

Самоха долго молчал и с хмурым видом рассматривал ногти на руке. Чем-то они ему, кажется, не нравились.

- Шеф и возьмёт, - сказал он, наконец, осторожно, не отрывая от ногтей взгляда.

- А ты бы не хотел взять?

Самоха посмотрел на меня и ласково улыбнулся, как дальнему родственнику. Но глаза его не улыбались и были тверды, как камень.

- Что-то ты темнишь, парень.

- Темню, - согласился я и вздохнул.

- Зачем?

- С шефом не договорились. Он меня живым не выпустит.

По безоблачному лицу Самохи явственно пробежала тучка. Он уразумел, какова цель разговора и понял, что его теперь не избежать.

- Что, он так и сказал? - спросил он с вежливым любопытством.

- Нет, не сказал. Но он не дал мне никаких гарантий, а мог бы. Не захотел. Дураку понятно.

Самоха замолчал и стал качать ногой в ботинке. Ботинок был большим по размеру, но изящным по форме. Наверное, сшит на заказ.

- Так сколько стоит товар?

Тут Самоха, выведенный моей настырностью из терпения, поморщился, как от зубной боли, и спросил почти с отвращением:

- Что ты хочешь?

- Хочу отдать тебе металл. Взамен хочу остаться в живых.

- А шеф?

- Что шеф? Когда товар будет в твоих руках, шеф станет уже твоей проблемой. Не моей. Возьмёшь?

Да, это была для него безумно трудная задача. Он сидел, нагнув голову и глядя исподлобья куда-то мимо меня. Потом вдруг весело и добродушно улыбнулся и сказал коротко:

- Трёп!

- Угу, - согласился я и с сожалением покачал головой. - Тогда слушай дальше. Шеф вернётся без товара. Злой. Товар находится здесь, в городе, но, скорее всего этой ночью его вывезут отсюда на запад. В неизвестный мне населённый пункт. Тогда вам его не догнать. Я тебе сейчас могу рассказать, где его можно перехватить, а ты сам решай, делать это или... или тогда уж объясняться с шефом. За то, что упустил.

Думаю, это был неплохой нокдаун. Возможно, ему в жизни не доводилось решать такие головоломки. Он отвернул голову в сторону и не качал уже ногою в изящном ботинке, а бессмысленной рукой теребил складку брюк.

- Откуда ты знаешь, что его ночью увезут?

- Как же мне не знать? - скорбно удивился я. - Обыкновенная техника безопасности. Мы договорились, что если я вдруг исчезну... может же случиться... короче, если никаких сведений обо мне не будет, то он срочно вывезет товар из города и спрячет его у каких-то родственников. У него их навалом через каждые сто вёрст. Дурак он будет, если сегодня ночью не увезёт его. Скорым на запад, это всё, что я знаю.

- Скорым на запад! - как эхо повторил Самоха. - Кто повезёт?

- Один мой приятель. Заметь, я только тебе это говорю!

- Да-да, - согласился он нетерпеливо. - Учту. Ещё бы ты молчал. Ты спохватился, что товар увезут и ты останешься с носом. Тогда тебе полная хана. Кто повезёт?

Это уже было кое-что. И вселяло надежду на успех в моём предприятии. До сих пор, впрочем, всё шло хорошо, теперь надо закончить, ничего не испортив.

- Прейскурант повезёт.

- Где товар?

- Но я же одному тебе! - возопил я. - Я же никому... Мне нужны гарантии.

- Где товар?!

Он вскочил со стула.

- Время теряем, морда хитрая! О гарантиях будет разговор, когда я вернусь. Ну! Смотри, сам себя не перехитри, падла!

Странная мысль пришла мне в голову. Обдумывать её было некогда и я сказал:

- Я никуда металл не увозил. Я оставил его в квартире Худорожкова, только перепрятал. Так надёжней. Ты найдёшь у него два механических календаря до двух тыщ двадцать пятого года. Один - настоящий, из магазина, другой, такой же, выплавлен из вашего металла. Он лежит в комнате за диваном, между стеной и спинкой. Если ещё лежит, конечно.

- Жди, - молвил Самоха, выслушав. - Вернусь - поговорим.

Через десять минут, отдав ряд распоряжений Серому, Самоха убыл в неизвестном направлении. Оставив меня наедине с этим приятнейшим молодым человеком.

Но перед его отъездом на руки мои предусмотрительно были одеты наручники. Что сильно уменьшило шансы на выигрыш в том деле, которое я задумал.

Но делать теперь было нечего. Как говорил с трибуны великий перестройщик, вселяя в нас надежды - процесс пошёл.

Полчаса я тихо лежал на жёсткой кушетке, собираясь с духом и прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери. Когда мой сторож протопал на кухню, я сел. Погипнотизировал взглядом розетку. Опустил скованные руки вниз и осторожно вытащил кусок алюминиевого провода, спрятанного в своё время в ботинок. Развернул его, встал и бесшумно подкрался к противоположной стене. Вытянув руки, резко ткнул оголённые концы его в гнёзда розетки...

Из розетки брызнуло пламя. Раздался мощный треск, свет мгновенно погас, а я неведомым путём очутился на середине комнаты.

- Ё... твоё... хр... тр... - рявкнул из кухни Серый. - Что случилось, нах?

- Ё... твоё... - отвечал я. - Почём я знаю? Что-то в стене сверкнуло!

- В стене?! - изумился Серый.

- Ну. Что делать-то?

- Стой на месте, - распорядился Серый, но вдруг забеспокоился: Ложись на пол!

- Щас! - отвечал я. - Уже под кушетку лезу.

- Ложись! - заорал он, подвигаясь, если судить по голосу, в коридор. Ложись и стучи руками по полу. Чтоб я слышал!

- Дурачок ты, Серенький! Темноты боишься? Уже и штаны, небось, обмочил, - отомстил я за прошлое. - Чего попусту орёшь? Закрой дверь в мою комнату и приставь что-нибудь. И иди на лестницу, переключай на щите автоматы.

- С места сдвинешься - на звук стрелять буду, - буркнул на всякий случай Серый, уступив пока моему хамству. До исправления аварии, надо полагать.

В темноте зашуршали шаги, дверь в комнату захлопнулась, с той стороны к ней с грохотом был приставлен стул. Довольно долго во мраке раздавались какие-то таинственные шорохи, а потом послышался приглушенный голос, поминавший порядки в этой идиотской квартире, добрейшего Самоху и всех его родственников, имевших отношение к рождению и воспитанию этого козла...

Серый обнаружил, что фонарь исчез.

Далее я не слушал. Я приступил без помех к действиям.

Прежде всего я проверил, на месте ли провод. Потом ощупью нашёл стул, стал на него и, когда загремели замки и засовы на входной двери и Серый выполз на лестничную площадку, стал скрюченными кистями откручивать лампочку в комнате.

Вскоре снова пыхнуло пламя из стены, что-то щёлкнуло, за дверью на мгновенье мелькнул свет и опять всё погрузилось в темноту.

- Серый! - завопил я. - Не торопись! Пожар устроишь. Подожди три минуты, пусть автоматы остынут.

Что оставалось делать Серому? Что прикажете делать, если вообще нет никакого выбора? Естественно, он стал ждать, когда остынут эти треклятые автоматы, будь они неладны...

Пока он ждал, я откинул ковёр и поднял крышку люка, выдернул провод из розетки и полез осторожно в подвал.

Свет, в конце концов, зажёгся. Прогремели опять замки и засовы. Защёлкал выключатель в моей комнате, но лампочка от этого не загорелась.

Я стоял в подвале под лестницей, прикрытый нависавшим карнизом, и грел в руках металлический диск.

Серый начал с воплей.

- Конус! - орал он вполне доброжелательно, чтобы не запугать меня. Ты где? Вылезай, ядрёна Матрёна! Пасть порву! - тут он начал свирепеть. Вот сука подлая. Тебе сколько раз говорить? Ну?

Понукания не помогали. Я молчал.

- Ты что, в шкаф сунулся? - в голову его пришла, видимо, новая мысль. - Попробуй только. Наркоман херов!

Ага, вот что за шкаф стоит в подвале...

Довольно долго он уговаривал меня, подкрепляя уговоры яркой лексикой. Наконец, выдав последнее предупреждение, затих.

Значит, от уговоров решил перейти к действиям.

Я замер, не дыша.

Подкрался к люку он совершенно бесшумно. У края прямоугольника, подсвеченного отражённым светом из коридора, появилась голова. Серый, как молчаливый призрак, уставился неподвижным взглядом в темноту прямо под собой. Он не мог видеть даже очертаний моей головы, полускрытой лестницей, но я на всякий случай отвёл глаза. Вдруг он такой чувствительный, что среагирует на взгляд из темноты...

Серый продолжал наблюдать неподвижно.

Наконец он понял, что сколько бы ни смотрел в эту густую черноту, увидеть ничего не сможет. Нужен свет. Беспокойно шевельнувшись, он снова замер, прислушиваясь, и решил, наконец, довериться обманчивой абсолютной тишине. Всем телом он повис над люком и опустил руку вниз, отыскивая сбоку кнопку, включающую в подвале лампу.

Чуть присев, я швырнул двумя руками метательный снаряд вверх между ступенями лестницы. Вверху что-то хряснуло, потом бравый представитель преступного мира издал невнятный глухой звук и рухнул вниз головой, пересчитывая спиной ступени.

* * *

Отчаянно громко скрипел под ногами снег, когда я крупной рысью уходил в морозное ночное пространство.

Повезло? Братцы, везёт сильнейшему.

Удалившись на значительное расстояние от конспиративной квартиры, я постепенно обрёл ясную голову и начал действовать осмысленно.

Вначале определился на местности: оказывается, я находился в районе городского ипподрома, который посещал время от времени в прошлом. И потому с трудом, но разобрался, где нахожусь. А разобравшись, выбрал правильное направление движения и вскоре благополучно прибыл в родимый академгородок, несмотря на редкое, как дождь в пустыне, появление на ночных улицах муниципального общественного транспорта.

Мафию недооценивать опасно и поэтому домой я не пошёл. Чтобы не светиться, если вдруг поблизости торчат люди капитана Мяздрикова. Но как связаться с женой? Дело осложнялось тем, что ни один телефон-автомат в нашем жилом массиве не работал с начала экономических реформ в стране. Потому что отроки, проживавшие в соседнем жилом массиве, именуемом Нахаловкой, аккуратно обрезали исправные телефоны и уносили их с собой. Не думаю, чтобы они таким способом хотели телефонизировать свою малую родину. Просто это был их бизнес: детишки самостоятельно зарабатывали на вино, табак и женщин.

Зная аккуратность юных бизнесменов, я не стал ходить по пустынным улицам в поисках нормального телефона, но сделал попытку проникнуть в общежитие аспирантов. Попытка оказалась удачной, ибо чопорные аспиранты в обыденной жизни были разгильдяями и частенько оставляли вход в общежитие незапертым на всю ночь. А на третьем этаже общежития, на лестничной площадке до сих пор висел на стене телефон. Живой...

Поблагодарив судьбу, я набрал номер. Несмотря на мои настойчивые уговоры, жена, конечно, сразу заплакала. Но скоро взяла себя в руки и вняла моей просьбе немедленно одеться и уходить из дому, чтобы переночевать у подруги, жившей в соседней многоэтажке. Если за квартирой следят, рассудил я, то брать по дороге её не будут, зачем? Лучше узнать, к кому она идёт тёмной ночью. А когда, в конце концов, выяснится, что я только что совершил побег при отягчающих обстоятельствах, то взять её в заложники будет трудно, по крайней мере этой ночью: в той трёхкомнатной квартире живут двое мужиков отнюдь не робкого десятка. Это был неплохой вариант.

- Кстати, где наш кот? - вспомнил я неожиданно.

- Дома, - отвечала жена удивлённо. - Ночью пришёл и орал под дверью. Ты что, выпускал его на улицу?

- Потом расскажу, - пообещал я.

И, довольный таким поворотом дела, я вышел из общежития аспирантов, огляделся, свернул за угол и канул в ночной темноте.

* * *

На следующий день город был потрясён кошмарным событием, случившимся этой ночью.

Произошло вот что. На исходе ночи дежурному городского отдела милиции позвонил мужчина, отказавшийся себя назвать, и сообщил, что в доме семнадцать дробь шесть по улице Ушаковской в квартире один хранится большое количество наркотиков. Мужчина описал, как найти вход в подвал, ведущий прямо из квартиры, но от продолжения разговора отказался. Определитель телефонных номеров показал цифры, соответствующие номеру одного из квартирных телефонов в доме по улице Фурье. Пожилой дежурный с подозрением посмотрел на пульт, покачал головой, сказал: "Туфта!" и принялся докладывать о телефонном звонке заместителю начальника отдела.

Через четыре минуты на улицу Фурье ушла машина с дежурным экипажем, но вскоре вернулась. Старик и старуха, проживавшие в квартире с зафиксированным телефоном, никуда этой ночью не звонили, гостей у себя не принимали; милицию сильно испугались и ничего путного по делу сказать не могли.

А через восемнадцать минут со двора отдела выехал служебный автобус, развернулся и покатил в сторону реки Ушаковки. В автобусе сидели несколько человек в бронежилетах, касках и с автоматами.

Однако, вместо автоматов им вскоре понадобился автоген, чтобы открыть дверь квартиры. Она была пуста, если не считать мужского трупа, лежавшего в одной из комнат. У мужчины была повреждена грудная клетка и обезображено выстрелом в упор лицо.

В подвал проникнуть оказалось непросто. Когда откинули ковёр и легкомысленно потянули дверцу, прорезанную в полу, из подвала громыхнул взрыв...

Омон разметало по комнате. Один человек получил тяжёлые ранения и скончался на месте, двое других отправлены были в реанимацию. И после взрыва угол дома начал оседать и проваливаться...

Короче, когда эвакуировали жителей и проникли, наконец, в подвал, там нашли ещё один труп. С полуобгоревшей бородой и усмешкой на мёртвых губах.

Нехорошей оказалась, однако, эта квартирка...

* * *

Обо всём вышесказанном я узнал днём из теле и радиосообщений, пребывая в гостях у одного доброго и отзывчивого человека - не буду уточнять, у кого именно. Важно для нашего правдивого повествования лишь то, что он был большим докой по части телефонной связи.

Отдыхая от пережитых волнений, я одиноко бродил по пустой квартире, смотрел телевизор и думал о разных пустяках.

Спешил, значит, Самоха, отстранённо думал я, рисуя в воображении картину дальнейших событий в конспиративной квартире. На исходе было время и потому судьба Серого решена была быстрым и надёжным способом. Да и Самохину ошибку, совершённую в тот вечер, выстрел этот упрятал поглубже. Нет свидетеля - нет и ошибки...

Беспокоило меня, однако, то, что я добровольно взял на себя роль квартирного вора. Конечно, вынудили сделать так суровые обстоятельства, но всё равно неприятно. Кто знает, каким боком это может повернуться. Но кто же, в самом деле, "взял" квартиру Худорожкова? То, что ноутбук старшего инженера оказался у какого-то Прейскуранта, вовсе не является неопровержимой уликой. Причин для объяснения такого факта можно найти множество. И смерть Худорожкова, кстати, тоже можно объяснить многими причинами: не решился отдать на расправу товарища, или не знал, где он прячется и не смог убедить в том Билли Бонса, а может, просто Билли Бонс встал в тот день не с той ноги... Всё это равновероятно. Тогда с чего начать размышления?

Начал я с такого утверждения: люди в своих поступках всегда руководствуются какой-то логикой. Хорошо, положим, что все действующие лица этой драмы совершали логичные поступки. Гм... Но логика поступков бывает разной, читатель. У хорошего человека она одна, у плохого - другая... А каким человеком был Худорожков? Как бы он поступил в том или другом случае? Вот чертовщина... Не бывает только плохих или только хороших людей. Всё это теория. Для пользы дела надо бы держаться ближе к практике. Вот, к примеру, практический вопрос: какова стоимость пропавшего куска металла? Впрочем, нужно ли мне это? Кажется, нужно...

Я ещё подумал, походил по квартире, наконец, оделся и поехал на работу.

Рабочий день уже давно перевалил на вторую половину. Младшие и старшие научные сотрудники с наслаждением пили на своих рабочих местах жидкий лабораторский чай. Из-за дверей, скрывавших уютные кабинеты завлабов, доносился запах кофе.

- Ба-а! - заорал громовым голосом при моём появлении научный сотрудник Грехмановский, тощий, чёрный и бородатый. - Живой! Невредимый! Даже не перевязанный! Да ты где был-то?

- А что, я должен был быть там, где перевязывают? - скромно удивился я, чуть не сломав при этом язык.

- Итить твою мать! Соткевич! - зарычал Грехмановский, обращаясь теперь к ведущему инженеру. - Ты о чём тут трепался целый час? Вот он! Иди пощупай, это ж не галлюцинация!

Соткевич улыбался и выглядел слегка смущённым.

- Нет, не галлюцинация, - авторитетно заявил я. - Но галлюцинация, как я вижу, всё же имела место. Только слуховая.

- У кого? - скромно осведомился Соткевич.

- У тебя. Ну-ка, что ты тут обо мне нагаллюционировал?

- Нага... чего? - спросил Соткевич, растянув добродушную улыбку до самых ушей.

- Не увиливай. О чём он тут трепался целый час? - обратился я к коллеге.

- О-о! - сладострастно возопил Грехмановский и стал с наслаждением рассказывать, нисколько не щадя ведущего инженера...

Узнал я про себя следующее.

Отправившись утром на работу, я, оказывается, неосмотрительно попёрся через дорогу и по своему ротозейству допустил столкновение с незнакомым мерседесом. Мерседес при столкновении не пострадал, а я получил многочисленные переломы правой ноги и вывих бедра левой. Плюс сотрясение головного мозга. Это бы ещё ничего - кости срастутся, а мозги бабки вправят, но из машины выскочил мужчина в шляпе и в модном пальто с рюшечками, ухватил меня, стенающего, под микитки, впихнул в салон и мерседес умчался куда-то на двенадцатой скорости. С тех пор я исчез бесследно. Мерседес тоже. Труп мой, к сожалению, пока не обнаружен.

- Так где же ты был, Конусов? - ликовал Грехмановский. - И где был твой труп? И как там с твоей ногой?

- Которой? - поинтересовался я, взглянув на свои ноги, уложенные одна на другую. - Передней или задней?

- Э-э... - озадачился научный сотрудник. - У тебя даже так... Ну, любой. Но которая с переломами.

- Чёрт её знает, - засмущался я. - У меня же, видишь ли, сотрясение было. Не помню. Домой приду, обязательно разуюсь и посмотрю, что с ней.

- А где это ты пропадал два дня? - внезапно спросил Соткевич агрессивным тоном, уразумев, что пассивная позиция не принесёт ему пользы.

- Но сотрясение же! - напомнил я. - Никак вспомнить не могу. А у тебя как с головой?

Тут я пристально взглянул на ведущего инженера.

- Нормально, - заверил Соткевич.

- Тогда будь добр, сознайся, кто тебе всё это наворотил.

Соткевич взглянул на стол, усыпанный бумагами, взял с него ручку, задумчиво повертел её в пальцах и сказал убеждённо:

- Трепач он.

- А фамилия как? - не унимался я.

- Болтун, - ответил Соткевич, но это опять не было фамилией. - Такую информацию нельзя распространять, не проверив. Теперь что он будет мне говорить? Я ему не завидую.

- Кому? - спросили мы с Грехмановским в один голос.

Наконец выяснилось, что столь недоброкачественную информацию распространял достойный молодой человек, звавшийся Вова Пацюк.

- Интересно, - задумался я. - Почему такая фамилия?

- Ты обязательно поговори с ним, - попросил Соткевич, чувствуя, кажется, некоторое облегчение. - Вот представляю его вид!

- Обязательно поговорю, - пообещал я весьма твёрдо.

Тут наступило секундное молчание, после чего Грехмановский спросил довольно вкрадчиво:

- Ну и где же ты пропадал со своим сотрясением?

- А не было его, сотрясения, - весело объявил я и рассказал простую, как народная сказка, историю: по пути на работу встретил давнего приятеля, с которым учился в институте на одном курсе. Тут начались трудности: поехали к нему всего на полчаса и загудели, конечно. В тот день до телефона я не добрался и жене позвонил только на следующий, за что теперь обязался угождать всем её желаниям до... ну, до конца месяца, наверно. Сейчас пойду к начальству, буду врать что-нибудь и каяться.

- Сходи, сходи, - пробурчал Грехмановский и поморщился. Начальство он не любил.

Однако, к начальству я не пошёл, а пошёл искать Володю Пацюка. И нашёл его на четвёртом этаже, смолящего сигарету в закутке для курильщиков.

Нашей встрече предшествовала немая сцена. Пацюк, увидев меня, замер, отвесил челюсть и выронил изо рта сигарету. Однако, поднимать её не стал. Может быть потому, что не мог достать рукой до пола. Когда я подошёл, он схватил мою руку и стал усердно её трясти.

- Ты чего? - не понял я.

- Поздравляю, - объяснил он. - Ты в порядке. А мне сказали...

- Кто? - перебил я.

- Диктор телика.

На моём лице, вероятно, появилось такое изумление, что Пацюк продолжил:

- Убит выстрелом в упор. Лицо, как его... обезображено.

- Э... Не я. - Я тоже зачем-то перешёл на краткий стиль разговора. Как узнал, что я там был?

Пацюк на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их, они были холодны, как студёная ночь.

- Земля слухом полна.

- Это точно, - согласился я, ибо понял, что больше он ничего не скажет. И перешёл к другой теме. - Володя, не откажи в любезности. Сколько стоит килограмм того металла?

- Тебе зачем? - Пацюк стал, кажется, смягчаться.

- Из гуманных соображений. Хочу узнать, за что люди кровь проливают. Свою и чужую.

- А ты сам каким путём уцелел?

Похоже, в глазах Пацюка мелькнуло в тот момент что-то вроде восхищения.

- Как тебе сказать... Хитрее других оказался. Так сколько стоит металл?

- Молодец, - похвалил Пацюк. - Не посрамил. Сколько стоит... Пару таких институтов купить можно. И ещё на старость останется.

- Пацюк! - заорал кто-то из другого конца коридора. - К телефону. Красноярск на проводе...

Пацюк медленно сдвинулся с места, на ходу тиснул меня за плечо и пошёл прочь, неуклюже набирая скорость.

А я довольно долго стоял и смотрел в окно на серую от пожухлой прошлогодней травы поляну. Я никак не мог привыкнуть к удивительной, всё объясняющей мысли, которая упорно лезла в голову. Наконец, отцепился от стены и пошёл в канцелярию.

В канцелярии мне показали журнал учёта междугородных телефонных переговоров. Записи о звонке из посёлка Булунчук Ольхонского района в нём не было.

- Почему же два дня назад вы мне передали, чтобы я с четырнадцати до семнадцати ждал вызов из Булунчука?

- А что, вызова не было? - удивилась завканцелярией.

- Не было.

Тогда она перелистала другой журнал и нашла запись о том, что героический Булунчук в то утро никак не мог выйти на связь с канцелярией и передал свой вызов через телефон лаборатории спектроскопии. А лаборатория, в свою очередь, сообщила им.

- Из какой комнаты вам звонили? У вас записано? - в нетерпении спросил я, ожидавший чего-то подобного.

- У нас всё записано, - объяснила завканцелярией. - Звонили из комнаты двести четырнадцать.

Круг замкнулся. В комнате двести четырнадцать работал Худорожков.

* * *

Зачем он послал мне ложный вызов? - думал я, поспешно шагая домой. По какой причине ему это понадобилось?

То, что именно Худорожков заварил всю эту сатанинскую кашу, я понял сразу, как только Пацюк назвал цену металла. Не мог старший инженер пройти мимо такого жирного куска. И то сказать, какая шестёрка не мечтает стать тузом?

Его не остановило даже то, что я сорвал первую попытку инсценировать ограбление собственной квартиры. Где-то на исходе ночи он взломал свою дверь и с упорством, достойным лучшего применения, ограбил сам себя. Но куда он дел металл?

Конечно он понимал, что металл будут искать со страшной силой. И спрятать его надо было быстро и абсолютно надёжно. Ведь потом придётся отчитываться за каждые четверть часа потраченного времени, создавая себе алиби...

Может быть, всё бы и закончилось более или менее благополучно, если бы треклятый Прейскурант не погорел с подаренным компьютером. Но отдать кореша в руки Билли Бонса Худорожков никак не мог, тот бы в руках шефа неминуемо во всём признался.

А на самом пороге смерти Худорожков почему-то назвал шефу меня. Почему? И ещё: зачем он, всё-таки, послал мне этот ложный вызов?

У дома всё было чисто. В квартире - тихо и спокойно. Самохе и прочим было, как видно, не до меня. В прихожей меня встретил кот и, сонно жмурясь, ожидал, когда я разденусь и пройду в комнаты.

Я побродил немного по квартире и осторожно сел за свой письменный стол. Всё на нём было так, как раньше. В механическом календаре торчали мои ручки, слева - красная, справа - чёрная. Я хмуро покачал головой. Что-то в нём мне не нравилось. Постучав по столу пальцами, я потянул календарь к себе. Отчего он такой тяжёлый, зараза? Вынув из стакана перочинный нож, я аккуратно поскрёб лезвием чёрную поверхность. Всмотрелся.

Из-под слоя краски сверкнул благородным цветом незнакомый серебристо-белый металл. Платина! Вот она, пропажа... Значит, я потрясающе угадал, когда сказал Самохе про календарь. Я не знал лишь, где его искать.

И всё стало в жизни понятно? - спросите вы. Как бы не так, чёрт возьми... У кого бы теперь справиться, какая из случайностей: нелепая, счастливая или трагическая закрутила эту сумасшедшую карусель? Много бы я дал, чтобы знать. Подскажите, что теперь делать?