«Двойной агент»

Хьюминик Джон Двойной агент

Джон Хьюминик

Двойной агент

Перевод Валерия Горбатко

Об авторе

Джон Хьюминик стал известен как ученый и инженер, хотя никогда не учился в университете и даже не получил степени в колледже. Мистер Хьюминик посещал различные технические школы и курсы с целью изучения металлургии и технологии сварочного производства, а также закончил несколько заочных курсов Армии США по программам усовершенствования офицеров. Являясь первым лейтенантом резерва Армии, он стал экспертом по средствам химической , биологической и радиологической войны.

В юные годы Мистер Хьюминик очень много читал в Библиотеке Конгресса США и был активным членом организации бойскаутов. Он является автором более двадцати технических работ и книг, посвященных одной теме : Высокотемпературные неорганические покрытия. Он был председателем Американского общества по металлам и Американского общества по сварке. Работал в нескольких корпорациях и участвовал в реализации секретных проектов, связанных как с национальной обороной, так и с космическими исследованими, а в настоящее время является консультантом по технологии металлургического производства и читает лекции. Джону Хьюминику тридцать два года, он женат и имеет четырех детей. Живет в городе Вашингтоне, округ Колумбия.

П р е д и с л о в и е

Многие страны ведут разведку внутри других государств. Бoльшая часть разведывательной работы ведется легально путем анализа публикаций средств массовой информации.

Представители Советского Союза понимают разведывательную деятельность совершенно иначе. Они до такой степени одержимы использованием специальных разведывательных методов, что это превращается в шпионаж. Вы увидите, что они настолько заинтересованы в создании и развитии шпионской сети, что идут ради этого на все, и чуть ли не на подвиги.

Книга Двойной агент - это реальная история шести лет моей работы в качестве тайного двойного агента под руководством Федерального Бюро Расследований. В книге описывается, как резидентура советской разведки под прикрытием посольства СССР вела работу по моей вербовке и подготовке меня в то время молодого американского ученого - для проведения шпионажа, который, мягко говоря, был далеко не в интересах Соединенных Штатов.

Я надеюсь, что эта книга поможет довести до сознания американской общественности и граждан всего свободного мира тот важный факт, что Советский Союз достиг значительного превосходства в космической и военной технологии в большой степени за счет информации, которую он добывал в Соединенных Штатах и в других странах свободного мира.

В моих показаниях на слушаниях перед американским Конгрессом в апреле 1967 года я подчеркнул, что нам следует ограждать наше сообщество ученых и инженеров от угрозы коммунистического шпионажа. Поэтому я обращаюсь к читателю, с призывом сделаь все, что в его силах, чтобы побудить своих выборных представителей вносить, поддерживать и голосовать за соответствующие законопроекты, направленные на защиту нашей науки и технологии.

Книга Двойной агент написана для интеллектуального и интересующегося этой проблемой американского гражданина. Приступайте к её чтению и мы вместе пройдем по захватывающему, но опасному лабиринту советского шпионажа 60-х годов.

Джон Хьюминик

Вашингтон, округ Колумбия

Май 1967 года.

ГЛАВА 1

Сцена подготовлена

Капли пота выступили у меня над верхней губой. Мгновение назад моя жизнь висела на волоске.

Спасибо всевышнему за эту старую каменную стенку, сказал я себе, вжимаясь в землю и наблюдая, как султанчики из бетонной крошки и пыли промчались по улице вслед за пулеметной очередью с самолета МУСТАНГ П - 51. Пули свистели и взвизгивали, отскакивая рикошетом от ярко окрашенного бетона зданий Санто Доминго. Если бы я не распластался за кучей искрошенного камня, когда штурмовик начал стрелять в мою сторону, то уже был бы в числе убитых и истекающих кровью повстанцев, тела которых беспорядочно валялись вдоль пальмового бульвара.

Последующие ураганные обстрелы с пилотируемых сторонниками правительства МУСТАНГОВ быстро увеличивали счет жертв этого "маленького восстания", как окрестил его советник американского посольства. Сегодня, 26 апреля 1965 года, на третий день после начала, "маленькое восстание" переросло в полномасштабную Доминиканскую революцию, которая до своего завершения, судя по всему, унесет тысячи жизней.

Что же я расскажу Ревину? Я лихорадочно соображал. При нынешнем состоянии средств массовой информации сообщения об этой революции быстро дойдут до Соединенных Штатов, и ему, наверняка, станет известно, что я нахожусь здесь. А если он решит, что я оказываю помощь ЦРУ или ФБР, тогда можно положить крест на все те годы, которые потрачены мною на усилия с целью разоблачить Ревина и его компанию как советских шпионов. Я единственно надеялся, что он не решится использовать своих здешних "друзей" для моего физического устранения меня ещё до того, как у меня появится возможность все ему объяснить.

Валентин Алексеевич Ревин, официально - помощник советника по науке посольства Союза Советских Социалистических Республик в Соединенных Штатах Америки, а фактически - матерый советский сотрудник советской разведки, делал все возможное, чтобы воспитать из меня предателя США. Я же, со своей стороны, с помощью ФБР делал все возможное для получения улик, изобличающих Ревина и других связанных с ним советских шпионов, чтобы ФБР смогло обезвредить их вашингтонскую шпионскую сеть. И мой прокол из-за Доминиканской революции определенно не способствовал решению этой задачи. Мне уже приходилось с большим трудом убеждать Ревина в том, что я не связан ни с ФБР, ни с ЦРУ.

В тот день в Доминиканской республике произошли самые жестокие бои с начала событий. Городские улицы опустели, люди заперли детей дома, повсюду разъезжали автомашины с бесчинствующими молодчиками, с которых на полную мощь вещали громкоговорители, а из окон раздавались злые выкрики: "Мы хотим Боша! Мы хотим Боша!"

В это утро меня разбудили звуки пальбы из стрелкового оружия и гул моторов летающих самолетов.

Вскочив с постели в номере шикарного отеля "АМБАХАДОР" на окраине Санто Доминго, я выбежал на балкон посмотреть на происходящее. По всей видимости, "небольшие беспорядки" двух предыдущих дней вылились в крупное сражение. В воздухе был уже другой самолет - двухмоторный бомбардировщик КАНБЕРРА, который , обстреливал город ракетами. Пилотируемые сторонниками правительства МУСТАНГИ также летали низко над городом. Через бинокль можно было рассмотреть небольшие клубы дыма на их крыльях, указывающие на то, что самолеты вели ураганный пулеметный огонь.

Я быстро надел черный костюм, темный галстук и белую сорочку, ставшие в последние несколько дней моей "униформой", т.к. я понял, что аристократическая внешность и поведение оказались лучшей гарантией от возможных нападений на меня в этой всеобщей свалке, Затем я сунул в кобуру подмышкой пистолет 45 калибра и направился в город. С черными волосами и с сильным загаром я легко мог сойти за настоящего доминиканца.

Такси поблизости не оказалось и пришлось отправиться пешком. Наконец я встретил такси и попросил подвезти меня в центр города. Водитель провез меня десять кварталов и дальше ехать отказался, опасаясь попасть под обстрел МУСТАНГОВ.

Стрельба в то утро была очень интенсивной. Вскоре стало ясно, что основной огонь из стрелкового оружия велся по самолетам. Позднее я узнал, что накануне один из МУСТАНГОВ этим огнем был сбит.

Грохот стоял невероятный. Когда самолет входил в пике, до меня доносился пронзительный звук его двигателей, за которым слышались отрывистые очереди его шести пулеметов, поливавших огнем улицы центра Санто Доминго. В это же время около тысячи автоматов и винтовок вели огонь с земли по самолету.

Интенсивность этих звуков росла по мере приближения к центру города. Понимая, что лучше всего наблюдать ситуацию, обогнув северную сторону Национального дворца, я соответственно изменил маршрут движения и пошел туда пешком.

На расстоянии приблизительно двух кварталов от дворца, где, казалось, не было скоплений повстанцев, я услышал рев самолетов, пикирующих в очередной штурмовой заход. На этот раз, взглянув вверх, я увидел самолет, направлявшийся прямо на меня. На расстоянии двести ярдов от меня в сторону центра пулемет повстанцев открыл по самолету огонь. В этот момент я заметил низкую каменную стенку и распластался на земле.

Доминиканский президент доктор Дональд Рейд Кабрал, к которому я приехал в Санто Доминго по делам бизнеса, был свергнут со своего поста двумя днями раньше, и никто не знал о его местонахождении. Американский посол У. Тэпли Беннет выехал из страны так же, как и большинство сотрудников военного атташата, которые были в Панаме на совещании и после него, как мне сообщили, отправились на охоту. Теперь, когда развернулись бои, и морской порт и аэропорт были закрыты, американские официальные лица просто не имели возможностей вернуться в страну.

Было похоже, что я оказался предоставленным самому себе.

Как только из соседних домов вышли несколько перепуганных жителей, чтобы оказать помощь раненым повстанцам, штурмовик МУСТАНГ вторично зашел в пике, загнав всех желающих помочь обратно в их дома. Я вновь распластался на земле и, напряженно лежа под раскаленным солнцем задавал себе вопрос, как я мог умудриться влипнуть в такую невероятную ситуацию. Ведь я, двадцатидевятилетний американский ученый, муж и отец троих детей, в разгар Доминиканской революции попал в западню с небольшими шансами выбраться отсюда живым и с ещё с меньшими шансами уцелеть, если Ревин решит меня здесь ликвидировать.

Моя жизнь никогда в такой степени не зависела от капризов судьбы. Она началась в весьма благоприятных условиях в городе Вашингтон, округ Колумбия, где я родился в июне 1935 года и рос вместе с моими младшим братом и двумя маленькими сестрами. Мой отец был музыкантом в оркестре ВМФ США. Я был тихим и болезненным ребенком, с годовалого возраста страдающим астмой и сенной лихорадкой. Моей учебе в начальной школе мешали многонедельные пропуски занятий из-за астмы. Однако, научившись в семь лет читать, я полностью погрузился в книги. Я посещал публичную библиотеку и просиживал там за чтением часами, когда же покидал её, то обычно уносил с собой максимально разрешенное количество книг, чтобы через несколько дней вернуться за новыми. Моими любимыми были книги о науке и животных.

Казалось, что в детстве я всегда был больным. Мои родители взили меня на анализы и курсы лечения по разным поликлиникам ВМФ. В военно - морской госпиталь в Бетесде в пригороде Вашингтона я попал сразу же после завершения его строительства. Цель моего пребывания там состояла в прохождении бесконечного ряда тестов на выявление аллергенов, к которым я был чувствителен. Выявили молоко, яйца, пшеницу, шоколад, деревья, траву, пиво (странно проверять реакцию десятилетнего ребенка на пиво, но у меня проверяли) и ещё около трех сотен наименований. Мои родители маялись в попытках выяснить, чем меня можно кормить.

Пребывание в скаутах было моим любимым времяпрепровождением, и я был активным членом организаций как младших скаутов, так и, позднее, бойскаутов. Меня удостоили звания пожизненного скаута и я стал помощником начальника отряда. Вместе с товарищами по отряду мы ходили в турпоходы в горы Блю Ридж в штате Вирджиния. Другим моим хобби стали занятия автомеханикой.

Я закончил учебу в средней школе в Вашингтоне, параллельно работая в двух местах : в аптечном магазине и доставщиком газет сразу по трем маршрутам. Несмотря на раннюю трудовую занятость, я находил время для прилежной учебы, участия в школьном оркестре, занятий легкой атлетикой и вообще радовался жизни. Продолжал много внимания уделять чтению, в особенности книг нехудожественных жанров. В сферу моих интересов входили наука, психология, медицина, металлургия и описания реальных шпионских приключений. В последующие годы мои основные читательские интересы концентрировались на металлургии и технологии сварки. Библиотека Конгресса США стала основным местом моих занятий в этих двух областях науки, т.к. она располагала более обширным и специализированным книжным фондом, чем обычные библиотеки. В ходе занятий я проштудировал много немецких технических изданий из интересующих меня областей, тщательно выискивая новые технические идеи.

Мне встретилась чудесная девушка Элис Долл, которая впоследствии стала моей женой.

После окончания средней школы в 1953 году, я поступил в подразделение Национальной службы аэродромной охраны округа Колумбия и в течение семи месяцев проходил действительную службу на авиабазе ВВС Ченьют в штате Иллинойс. Там я углубил свои познания в металлургии, посещая занятия в школе специалистов по металлообработке и став дипломированным сварщиком. Окончив учебу с лучшими в классе результатами, я продолжил её на различных военных заочных курсах по металлургии, а также авиационным конструкциям и материалам.

В ноябре 1954 года я поступил на работу сварщиком в быстро развивающуюся научно-исследовательскую и конструкторскую фирму "Мелпар Инк" в вашингтонском пригороде Фоллс Черч в штате Вирджиния. Продолжая заниматься металлургией, я посещал вечерние курсы Колумбийского технологического института, читал все, что попадалось под руку, в отношении металлов и вступил в Американское общество металлов (АОМ) и Американское общество по сварке (АОС). В последующие годы я возглавил вашингтонские отделения обоих этих обществ. Это дало мне возможность знакомиться со всеми публикациями и присутствовать на ежемесячных заседаниях обеих научных групп.

Несмотря на отсутствие у меня официального диплома об окончании колледжа, фирма "Мелпар" повысила меня в должности до инженера по сварке, а затем до инженера-металлурга. Мои обширные познания в области металлов давали мне возможность решать множество технических проблем рекордно-короткие сроки. Я любил повторять "Лучший университет в мире - это хорошая библиотека".

В сентябре 1955 года мы с Алис поженились. В феврале 1958 года у нас родилась дочь Ивонна. За ней в 1959 году появился сын Шелдон, а на следующий год - дочь Валерия. В мае 1966 года родился четвертый ребенок Бэртон.

Все это время я продолжал числиться в рядах Национальной службы аэродромной охраны. После истечения пяти лет я подал в комиссию рапорт с просьбой о присвоении мне звания второго лейтенанта химической службы Армии. К моему большому сожалению в удовлетворении моего ходатайства было отказано. Однако после года непрерывных занятий я стал таким экспертом по химическим, биологическим и ядерным проблемам, что легко сдал письменный экзамен и получил направление прямо в комиссию по переаттестации. 27 сентября 1960 года мне, наконец, было присвоено звание второго лейтенанта, и я получил назначение в 2213 химическую службу. Позднее меня повысили до первого лейтенанта.

В год рождения сына Шелдона я покинул фирму "Мелпар", заняв пост вице-президента и главного научного специалиста компании "Вэлъю Энжиниеринг", где проработал до апреля 1963 года, когда основал свою собственную химическую компанию "Кемпрокс". Именно в связи с моим желанием расширить и диверсифицировать деятельность предприятия "Кемпрокс", я оказался вовлеченным в события доминиканской революции. Мой приезд на остров должен был заложить основу для создания доминиканского филиала моей фирмы, которая специализировалась на производстве промышленных чистящих химикатов. И вот теперь я оказался в западне в Санто Доминго.

Моя неожиданная и рискованная авантюра с советской разведкой началась тихим осенним днем 1960 года. Мой двоюродный брат и его семья, проживающие за городом, приехали ко мне на несколько дней погостить. Одна из его дочерей, девочка десяти лет, выразила пожелание поехать посмотреть советское посольство, т.к. в то время она обучалась в СССР. Я раньше проезжал мимо этого невзрачного здания сотни раз и никогда у меня не появлялось желания в него войти.

В самом центре финансового района вашингтонского даунтауна , в середине одной из оживленных магистралей столицы по адресу Шестнадцатая улица 1125, почти полностью укрытый высоким густым плющом настороженно расположился на небольшой лужайке невпечатляющий серый особняк. Вход в него находится в двадцати футах от городского тротуара, двери почти всегда плотно закрыты.

Посольство, главный объект местных и не всегда местных пикетчиков, охраняется правовым актом, предписывающим этим недружественным группам держаться от здания на расстоянии не менее пятисот футов. Это специфическое муниципальное постановление создало невероятно странную картину в этом городе и так известном своей необычностью. Странность заключалась в том, что любые демонстранты, в частности, в свое время разъяренные венгры, беженцы из других стран коммунистического лагеря, постоянно сменяющие друг друга противники красных режимов и просто эксцентричные люди - все они энергично пикетируют напротив ряда современных офисных зданий и магазинов за квартал от посольства. Однако не все подчиняются этому постановлению о пятистах футах и, в результате, вашингтонская полиция вынуждена время от времени отлавливать антисоветчиков, которые настойчиво пытаются пикетировать на палисаднике перед посольством.

На небольшой кольцевой подъездной дорожке посольства обычно стоят две автомашины, одна из которых - черный Кадиллак с регистрационными знаками DC, DPL - принадлежит послу Анатолию Добрынину. Другая машина перед мрачным зданием - черный Бьюик - используется поверенным в делах Александром Зинчуком. Он также тратит часть своего рабочего времени на срочные вызовы в Государственный Департамент, объясняя действия советских дипломатов, которых нередко задерживает ФБР за нарушение законов, охраняющих безопасность Соединенных Штатов.

Вдоль обочины улицы, проходящей перед посольством, запаркованы автомобили сотрудников посольства, в основном марки Фольксваген с номерами DPL. Посольство включает в себя консульскую секцию, торговое представительство, отдел прессы, отдел информации, отдел культуры, сельскохозяйственную секцию, отдел науки, а также аппараты военного, военно-морского и военно-воздушного атташе.

Дипломаты проживают в США с женами и детьми. Русские семьи обычно невелики (в России закон разрешает аборты). Детей в возрасте старше двенадцати лет отправляют домой учиться в школах и университетах Москвы, Ленинграда, Харькова, Одессы, Казани , Саратова, Томска, Киева, Свердловска, Тбилиси, Алма-Аты, Ташкента, Минска, Горького и Владивостока.

Несмотря на удаленность от Белого дома всего в пять кварталов, место расположения советского посольства проигрывает в сравнении с другими иностранными посольствами. Основная группа иностранных посольств в Вашингтоне расположена в прекрасных, дворцового вида зданиях на Массачузетс авеню на расстоянии от двух до трех миль от комплекса на Шестнадцатой авеню 1125. Советские представители в течение многих лет неоднократно делали попытки получить более престижное место. Немногим более года назад казалось, что они достигли своей цели - участок в шестнадцать акров неподалеку в одном из прекраснейших районов города был уже почти выделен посольству, однако местные жители воспрепятствовали оформлению земли. В настоящее время поиски продолжаются.

А тем временем официальное вашингтонское представительство Кремля остается на Шестнадцатой улице. Именно к этому зданию я вез детей моего двоюродного брата ветреным осенним днем 1960 года. Мы открыли тяжелую парадную дверь и прошли через небольшую приемную к столу дежурного. Женщина в возрасте старше тридцати пяти приветствовала нас подозрительным "Да?"

- Позвольте поинтересоваться, нельзя ли осмотреть посольство? обратился я к ней.

В этот момент появился коренастый довольно красивый мужчина около сорока лет и холодно сказал по - русски : "Я займусь ими".

Наш гид назвался Александром Извековым, инженером - хозяйственником. Невысокий, хорошо физически развитый, с пробивающейся проседью в темных густых волосах, он выглядел сильным и, в целом , приятным человеком. На нем был костюм американского стиля, а в осанке явно проглядывала военная выправка. Хотя он сказал, что является только инженером - хозяйственником, у меня возникло ощущение, что он также (или раньше) был военным.

Моя небольшая свита была очень заинтересована в предстоящей экскурсии, т.к. её члены все были русского происхождения. Мои собственные родители были стопроцентными русскими (отец родился в Великих Уначках недалеко от Киева и оказался в США в 1913 году в двухлетнем возрасте, а мать родилась в Чикаго в русской семье, которая приехала в США из Гродно).

Наш русский гид провел нас вверх на второй этаж по внушительного вида лестнице с красивой ковровой дорожкой, где находились комнаты с высокими потолками, оформленные в стиле, модном на рубеже веков. В большой гостиной наверху не было ничего, кроме одинокого большого рояля и тяжелых драпированных штор на высоких окнах.

Отнесясь к импровизированной роли гида весьма серьезно, господин Извеков обстоятельно рассказал о здании. - Когда-то это был один из особняков Джорджа Пульмана, который стал известен своим изобретением железнодорожного спального вагона. Наша страна купила особняк в 1914 году, - рассказал он нам.

Заметив наш интерес к картинам в холлах второго этажа, он пояснил: Эти картины со съезда Коммунистической партии, который проходит сейчас в Москве."

Я поинтересовался, что находится на этаже над нами, и он ответил: Только резиденция посла и несколько служебных комнат для сотрудников (через несколько лет я узнал, что кабинеты различных специалистов разведки расположены в разных местах здания. В одной из комнат размещены подслушивающая и звукозаписывающая аппаратура и другое техническое оборудование. В цокольном помещении кроме темной фотолаборатории, медицинского кабинета и склада продуктов и подарков из Советского Союза, находится защищенная от подслушивания комната для секретных переговоров.

Проходили месяцы, и я уже едва вспоминал визит в посольство, как в вашингтонское отделение Американского общества металлов (АОМ) пришло заявление о приеме в его члены от доктора Сергея Н. Ступаря - советника по науке посольства СССР. Заявление вызвало долгие споры о целесообразности допуска советских представителей на наши заседания. Наконец у нас возникла мысль запросить Федеральное бюро расследований (ФБР) о подходе к этому вопросу с точки зрения закона.

ФБР ответило нам напоминанием: - В нашей стране свобода мнений, и правительство не навязывает общественным организациям своего мнения по поводу требований к вступающим в их члены. Поступайте по своему усмотрению."

После дополнительной дискуссии общество решило принять доктора Ступаря в свои члены. Согласно его заявлению, он по профессии был металлургом и группа решила, что было бы интересно узнать от него о состоянии советской металлургии. Пришли к общему решению о том, что всем членам группы в присутствии доктора Ступаря следует быть осторожными при обсуждении научно - исследовательских проблем оборонного характера.

Вскоре после этого в марте 1961 года д-р Ступарь впервые присутствовал на заседании отделения АОМ. Сопровождал нашего нового члена его коллега по работе, которым оказался никто иной, как Александр Извеков. Когда наши с ним взгляды встретились, мы оба сразу же вспомнили, что раньше уже встречались. Мой мозг быстро прокрутил банк данных моей памяти и я сразу припомнил его.

- Я знаю вас, - произнес я. - Несколько месяцев назад мы встречались в советском посольстве и вы были так любезны провести с моими близкими и мной очень интересную экскурсию по зданию.

При таком моем доброжелательном обращении Извеков заметно расслабился и мы завязали оживленную беседу, которая длилась около получаса.

Извеков вспомнил, что я русского происхождения и, следовательно , у нас много общего, затем разговор перешел от погодных условий в Москве и гражданской обороны к дружеским вопросам о других членах отделения АОМ.

Говоря на английском с сильным акцентом , русский спросил меня , не доводилось ли мне когда - либо бывать в Советском Союзе. - Может у вас там остались родственники? - спросил он.

- Нет, в Советском Союзе у меня родственников нет. Но, я надеюсь когда - нибудь посетить вашу страну. А как вам нравится в Соединенных Штатах?

- Мистер Хьюминик, я нахожу вашу страну чудесной, многое в ней удивительно. Это здание очень красиво и большинство зданий, которые я видел, очень приятны на взгляд. ( Позже мне довелось узнать, что Александру Извекову действительно нравилась жизнь в США. Он был большой любитель хорошей еды, хороших напитков, красивых женщин и продолжительных бесед. Извеков привык к этим вещам в Америке и, хотя большинство русских, которых я встречал на протяжении моей контрразведывательной карьеры, часто выражали сильное желание вернуться в Советский Союз, я никогда не слышал, чтобы Извеков говорил, что хочет домой.)

Поскольку меня интересовали взгляды советских представителей на гражданскую оборону, я повернул разговор в это русло. - Г-н Извеков, в настоящее время ведется много разговоров о гражданской обороне. Имеется ли в вашей стране программа гражданской обороны?

- Нет, - ответил он, - у нас такой программы нет.

- Почему вы лжете? - подумал я. Мне приходилось изучать на курсах в армии, что каждый советский гражданин проходит обязательную подготовку по линии гражданской обороны. Вслух я лишь произнес: - Г-н Извеков, вы полагаете, что у вас в стране нет бомбоубежищ или запасов продуктов и лекарств?

- Ну...... имеется метро, наше прекрасное метро, которое может служить для этих целей, - начал он, но его перебил предусмотрительный д-р Ступарь, который незаметно подошел к нам из другого угла гостиной. Явно пытаясь отвлечь меня от этого деликатного вопроса, д-р Ступарь вмешался в разговор со словами: - Да, мистер Хьюминик, вам следует приехать посмотреть наше метро, вам доставит удовольствие посмотреть и всю Россию.

Поскольку мое любопытство не было удовлетворено, а природное упрямство добавляло мне решимости получить некоторую информацию об их программе гражданской обороны, то я упорно продолжал: - Д-р Ступарь, господин Извеков не ответил на мой вопрос. Не могли бы вы ответить мне?

- Я ничего не знаю по этой части, - завершил он этот разговор, - и господин Извеков тоже.

Прежде чем я придумал нужный ответ, объявили приглашение к обеду и разговор закончился.

Во время обеда, сидя за главным столом, я заметил, что Ступарь и Извеков подолгу наблюдают за мной. Меня заинтересовала причина этого. После окончания мероприятия они подошли ко мне, чтобы выяснить, как меня можно обычно найти, и попрощаться. При этом они сказали , что очень хотят вновь встретиться со мной на следующем заседании отделения АОМ. Я с энтузиазмом отвечал им тем же. Затем оба русских надели свои темно-серые пальто, помахали рукой нескольким другим членам АОМ и вышли на свежий зимний ветер, завершив таким образом свое обманчиво - невинное прикосновение к делам АОМ.

Наши беседы с доктором Ступарём продолжались в ходе последующих ежемесячных заседаний нашего общества. Беседы велись на темы общего плана, так как мне нужно было знать нашего советского члена общества довольно хорошо.

Это был мужчина сорока двух лет в очках, с бледным, удивительно неэмоциональным лицом и густой, темной шевелюрой. При росте в шесть футов и средней комплекции тела у него была хорошая осанка. Чаще всего он носил серые костюмы и коричневые туфли. Его костюмы всегда выглядели как типично русские. Вероятнее всего он действительно был ученым.

На заседания АОМ д-ра Ступаря обычно сопровождал мой бывший гид Извеков, однако, по меньшей мере, один раз Ступарь привел с собой Анатолия Кузнецова. Как Извеков, так и Кузнецов были третьими секретарями советского посольства. Оценивая личности двух "телохранителей", как их окрестили мои коллеги по АОМ, я обнаружил, что они были абсолютно противоположными по характеру. Александр Извеков был доброжелателен и легко вступал в непринужденный разговор со всяким, кто подходил к нему на встречах в АОМ. Анатолий Кузнецов - сдержан и в разговоре очень холоден. У него была впечатляющая внешность и пронизывающий взгляд.

Доктор Ступарь имел высокое положение, т.к. занимал пост советника по науке и первого секретаря посольства. Интересно, однако, что Кузнецов, по-видимому, был его руководителем, т.к. нередко поправлял ученого, если тот был неточен в рассуждениях на деликатную тему. Доктор Ступарь всегда подчинялся этому холодному и пронизывающему взгляду. Даже на той ранней стадии отношений я считал, что Кузнецов, являясь всего лишь третьим секретарем, был фактически старше д-ра Ступаря по партийной иерархии и, скорее всего, был сотрудником КГБ.

КГБ имеет неограниченную власть по контролю за жизнью советских граждан и ему поручены организация и проведение внутренней программы "слежка за друзьями и соседями". КГБ также руководит программами шпионажа и подрывных операций Советского Союза в мировом масштабе.

Число присутствующих на этих ежемесячных встречах вашингтонского отделения АОМ обычно составляло от пятидесяти до ста ученых и инженеров, многие из которых работали на такие федеральные агентства как Национальное бюро стандартов, Артиллерийская лаборатория ВМФ, Комиссия по атомной энергии, Национальная администрация по аэронавтике и освоению космического пространства а также Армию, ВМФ и ВВС. Обычно ученые и инженеры, присутствовавшие на таких встречах, держались подальше от русских.

У меня всегда складывалось впечатление, что сам д-р Ступарь интересовался только вопросами развития науки, а к политике и ситуации в мире проявлял интерес только в силу должностного положения в посольстве. Я уверен, что он очень компетентный металлург. (Д-р Ступарь как - то упомянул, что его дед также был металлургом.)

Однажды он сказал мне, что очень хочет вернуться домой в Москву. Ему нравилась жизнь в городе, где он родился, и он очень скучал по старшему сыну.

Доктор жил в США с женой и младшим сыном. Его старший сын в возрасте пятнадцати лет учился в техническом училище в Москве. Позднее я убедился, что его сын в Москве должен был служить гарантией того, что отец не уйдет на Запад и не будет выступать против советских порядков. Доктор Ступарь вернулся домой после завершения своей командировки.

По мере дальнейших встреч я мог видеть, что д-р Ступарь и Александр Извеков были не только очень умными людьми , но и хорошо работали вместе. Во время одной из встреч осенью 1963 года Извеков сидел по одну сторону от меня, а д-р Ступарь - по другую в большой гостиной здания Американской ассоциации университетских женщин. Они стали задавать мне специфические вопросы, которые касались образования, однако я полагаю, что у Извекова было с собой скрытое звукозаписывающее устройство. Вероятно они хотели прослушать мои ответы по возвращении в посольство, чтобы проанализировать как я отвечаю на вопросы.

К тому времени стало ясно, что они замышляли. Они тогда уже приняли решение попытаться завербовать меня в качестве секретного агента для работы на Советский Союз. Этот осенний вечер был начальным этапом долгого процесса, в результате которого они пришли к выводу, что я могу и буду работать на них.

Подводя итоги на тот момент можно сказать следующее:

Для русских стало ясно, что я с симпатией отношусь к ним. Это было видно как по моему благожелательному отношению к ним на встречах, так и по тому, что я нашел время для посещения их посольства.

Я продолжал охотно отвечать на их многочисленные вопросы, относящиеся к моей работе. Я все ещё был вице-президентом и главным специалистом по науке компании "Вэлъю Энжиниэринг".

Я охотно высказывал им мое мнение по мировым событиям и положительно относился к советскому народу и его правительству.

О чем я им не рассказал, так это о моих постоянных контактах по поводу всех этих дискуссий с представителями ФБР. Фактически с самой первой нашей встречи я заподозрил, что эти русские пытаются разрабатывать меня, и сообщил свое мнение одному из членов исполнительного комитета АОМ, который ранее запрашивал ФБР о целесообразности приема доктора Ступаря в члены АОМ.

Вскоре после этого меня посетил человек с мягкими манерами и гладкой речью, который представился агентом Федерального бюро расследований. Он пришел прямо в мой кабинет в компании "Вэлъю Энжиниэринг" с тем, чтобы обсудить вопросы конспирации, т.к. с того времени я должен был информировать его обо всех моих контактах с советскими представителями. Этот сотрудник ФБР произвел на меня сильное впечатление как хорошо образованный человек. Его подход к делу был квалифицированным и деликатным и я сразу же почувствовал к нему расположение. Мы коротко обсудили мою работу в качестве вице-президента компании "Вэлъю Энжиниеринг". Я сказал, что наша компания принимает участие в секретных технологических разработках по ракетам, и, по моему мнению, советские представители пытаются меня разрабатывать с целью вербовки. Рекомендации, изложенные мне сотрудником ФБР, отличались простотой и заключались в том, что мне следовало информировать Бюро обо всех необычных просьбах советских представителей или возникающих дискуссиях, выходящих за обычные рамки.

В течение последующих нескольких лет я работал в основном с двумя агентами ФБР, которым в разное время помогало множество других агентов и специалистов. Время, которое агенты ФБР уделяли моему делу оставляло глубокое впечатление. Средний гражданин представляет себе агентов ФБР только как квалифицированных сотрудников правоохранительных органов, активно занимающихся выявлением преступников и шпионов, в то время, как они тратят очень много времени на беседы со свидетелями и написание отчетов об этих беседах. Я знаю, что досье по моему делу было очень объемным и включало множество отчетов и фильмов. Огромное количество времени потрачено на анализ стратегии советских представителей и разработку планов скрытного выявления их деятельности с целью собрать достаточные улики и доказательства, чтобы разоблачить их.

По мере развития ситуации до того момента, когда нам стало относительно ясно, каков замысел русских, ФБР начало инструктировать меня в том плане, что степень моего участия в этом деле определяется лишь моим статусом простого гражданина. Любые мои услуги должны иметь целью обеспечение безопасности Соединенных Штатов от иностранного шпионажа, и за эти услуги мне не полагается никакого денежного вознаграждения. Мне сказали также, что я не могу рассматривать себя правительственным служащим. Однако , в случае каких-либо проблем или осложнения ситуации, ФБР окажет мне любую возможную помощь. Мне объяснили, что чем больше времени я отвлеку на себя у подозреваемых в шпионаже, тем больше я помогу своей стране, т.к. время , потраченное на меня они не смогут использовать для получения информации от неподозревающих граждан или для убеждения слабых личностей в том, что они должны изменить Соединенным Штатам.

Таким образом я решил сделать мои первые шаги в темный лабиринт контрразведывательной деятельности, точно не зная , что находится впереди.

С каждой заседанием отделения АОМ Ступарь и Извеков становились все доброжелательнее. Русские постепенно и по частям собирали материал на меня в своем досье. Они знали, что я служащий компании "Вэлъю Энжиниеринг "из Александрии, штат Вирджиния, и что эта компания участвует в опытно-конструкторских разработках по ракетным двигателям и высокотемпературным материалам. Они также знали, что я пишу книгу по высокотемпературным покрытиям ракетных двигателей и носовых защитных конусов возвращаемых на землю аппаратов. Позднее они узнали, что я офицер запаса химической службы Армии и специализируюсь на химической, бактериологической и ядерной защите.( Александр Извеков и я всюду продолжали наталкиваться друг на друга, и каждая встреча вызывала удивление у каждого из нас. Например во время демонстрации шоу в отеле "Шорхэм" моя жена и я наткнулись на Извекова и какого - то незнакомого мужчину, которого он не представил. В другой раз Извеков за рулем Плимута внезапно появился на углу улицы, где я стоял, ожидая замены фары.)

8 января 1962 года д-р Ступарь был приглашен выступить с лекцией на встрече отделения АОМ, под названием "Международный вечер".

Его лекция называлась "Русская металлургия". Выступление сопровождалось показом слайдов сталеплавильных заводов СССР. Заводы выглядели устаревшими, подобно тем, которые были у нас в 1939 году. Многие члены нашего отделения АОМ согласились с тем, что советским техническим установкам не помешала бы модернизация. Однако лекция была хорошо воспринята и д-ра Ступаря хвалили за его превосходное знание английского языка. Эта лекция определенно подтвердила всем тот факт, что д-р Ступарь высококвалифицированный металлург.

Время шло и Ступарь приезжал на все встречи, устанавливая дружеские отношения со многими присутствовавшими металлургами и инженерами. Он всегда находил время для обмена шутками со мной, каждый раз получая новую информацию для секретного досье, которое он пополнял.

Изредка он задавал вопросы, на которые я уже ранее несколько раз отвечал. Я обычно давал ему тот же самый ответ, правдивый по сути. Это был метод перекрестной проверки, используемый всеми русскими. Согласно этому методу, если человек говорит неправду, это может быть выявлено в течение определенного периода времени. А поскольку запись на миниатюрные проволочные звукозаписывающие аппараты используется русскими весьма широко, они легко могут перепроверить информацию из предыдущих бесед. Я был уверен, что мои русские знакомые писали детальные отчеты, составляя на меня громадное досье для будущего использования.

Я только не понимал , какую ценность я мог бы , по их мнению , представить для них в будущем.

Глава 2

Невинные Русские

К лету 1963 года ФБР пришло к выводу, что резидентура советской разведки, действующая под прикрытием посольства СССР в Вашингтоне, выбрала меня в качестве объекта разработки. Мне дали конспиративный номер телефона и рекомендовали запомнить его, а не записывать. Меня также предупредили не держать дома никаких заметок по моим встречам с советскими представителями, так как не исключено, что они могут попасть к ним в руки.

Во время заседания отделения АОМ в октябре 1963 года Ступарь подошел ко мне и поздравил с публикацией моей первой книги под названием "Высокотемпературные неорганические покрытия." Казалось, он находился под большим впечатлением от того, что знает кого-то, кто написал техническую книгу. - Мне известно, что вы читаете в Католическом университете специальный курс по высокотемпературным покрытиям, - сказал он. - Я надеюсь послушать ваши лекции по этим покрытиям.

После заседания отделения АОМ мы вышли из конференц-зала вместе. При прощании я сказал: - Надеюсь увидеть вас в этом месяце в Католическом университете.

- Думаю, что прийду, - ответил он.

Холодным ветреным вечером 29 октября 1963 года я запарковал мою машину на стоянке кампуса Католического Университета. Направляясь к инженерному корпусу, где мне предстояло прочитать первую лекцию, я думал о докторе Ступаре, который, как я чувствовал, постоянно оценивал меня с точки зрения возможности использования в интересах разведки. Я не мог представить себе, как долго будет продолжаться это оценивание, прежде чем он как-то проявит свои истинные намерения. Затем я подумал: - А может быть я не прав? Вполне возможно, что вопросы, которые он мне задает, являются всего лишь проявлением его любознательности и он действительно только металлург."

Поднимаясь по ступеням к зданию, я быстро окинул взглядом территорию кампуса, чтобы узнать, нет ли поблизости Ступаря или кого-либо из сотрудников ФБР. Никого не было. Я открыл дверь, поднялся в аудиторию на второй этаж и приготовил мои слайды и записи. Как только я приготовился читать лекцию, вошел Ступарь. В течение всей лекции Ступарь не задал ни одного вопроса, однако по ходу лекции он был очень внимателен. Он подождал, пока уйдут последние студенты, и затем подошел ко мне, однако опять мы обменялись лишь незначительными шутками.

В эту осень до самого окончания курса моих лекций, помимо продолжающихся посещений Ступарем и Извековым ежемесячных заседаний отделения АОМ, ничего значительного не произошло. Затем, в марте 1964 года, на встрече отделения АОМ появились два новых советских представителя. Этому заседанию суждено было стать поворотным пунктом в отношении советских представителей ко мне.

Я находился в вестибюле здания Американской ассоциации университетских женщин , где приветствовал прибывающих членов отделения АОМ и оказывал помощь в подготовке вечернего технического заседания (обзор программы запуска космической капсулы "Джемини" специалистами корпорации "Макдоннел Эйркрафт"). Заметив двух незнакомых мне людей, которые по внешности были похожи на русских, я удивился, когда они подошли прямо ко мне.

- Вы мистер Хьюминик ? Моя фамилия Бутенко, а это господин Зоров. Мы друзья доктора Ступаря.

- Здравствуйте, рад познакомиться, надеюсь вам понравится сегодняшнее заседание. Что нибудь выпьете?

- Нет, - ответил Бутенко.

Я настаивал: - Это моя обязанность предложить вам что - либо выпить в качестве жеста гостеприимства.

Мы прошли в бар и каждый из нас заказал напиток. Как только началась беседа, я увидел входящего Ступаря. - Русские повсюду, - подумал я с неприязнью. Почувствовав нарастающее раздражение, я решил быть очень осторожным и пристально за ними наблюдать.

Во время обеда я заметил, что у Бутенко во рту много зубов с коронками из нержавеющей стали. Зоров все время смотрел по сторонам и пытался вести в себя довольно жесткой манере.

Во время лекции я сел позади обоих русских и заметил, что они интенсивно делали заметки по многим аспектам обсуждения. Бутенко был более активным, а Зоров продолжал себя вести как наставник и телохранитель одновременно. После окончания заседания Зоров подошел ко мне и предложил поехать куда-нибудь поужинать. - Хорошо, - сказал я. - Может быть мы обсудим условия торгового соглашения между фирмой Кемпрокс и вашей страной. Я ушел из компании "Вэлью Энджиниеринг" и основал свою небольшую фирму по производству химических продуктов "Кемпрокс корп.".

Мы вышли из здания, сели в мою машину и поехали в ресторан Хот Шопс, который находился за рекой Потомак в штате Вирджиния недалеко от Пентагона. Бутенко и Зоров хвалили мою автомашину Кадиллак. Зоров заметил, что у советского посла также автомашина марки Кадиллак.

После того, как мы устроились в ресторане и сделали заказ, разговор перешел к небольшой химической фирме, которой я руководил.

- Какую продукцию вы производите? - поинтересовался Бутенко.

- Большой перечень чистящих и санитарных средств. Возможно вы посетите наше предприятие и я передам вам некоторые образцы продукции.

- Я бы мог послать образцы в Советский Союз для оценки.

- А что касается торгового соглашения между моей компанией и вашей страной - вы считаете, что это возможно?

Зоров ответил коротко: - С Советским Союзом все возможно.

Затем он произнес фразу , которая меня очень удивила.

- Мистер Хьюминик , наша страна хорошо платит за информацию.

Я был несколько удивлен прямолинейностью его заявления. Мне показалось, что этот человек способен на все, даже на убийство.

Я посмотрел на Зорова и сухим тоном спросил: - Это действительно так?

- Да, наша страна может использовать свои возможности различным образом.

Бутенко прервал наш разговор, перейдя к более приемлемой теме. - А как ваша жена, мистер Хьюминик ?

- Она в добром здравии и занимается с детьми.

- Сколько у вас детей?

- Трое - две девочки и один мальчик.

- А у меня один мальчик двух лет.

Я повернулся к Зорову и спросил, есть ли у него дети. Он ответил, что у него только жена. А затем он произнес новое шокирующее заявление: Мистер Хьюминик, мы внимательно следим как за нашими друзьями, так и за нашими врагами, особенно за нашими врагами.

Что бы ни означала эта замаскированная угроза, в тот конкретный момент я этого не мог понять.

Затем разговор переместился на заседание отделения АОМ , с которого мы только что приехали. Бутенко спросил, считаю ли я, что космическая программа Джемини выполняется и технически реальна.

- Мне кажется, что это успешная программа, но я не знаю всех её деталей.

Зоров снова сменил тему разговора. - Не собраться ли нам как - нибудь в один из вечеров всем вместе с женами?

- Хорошая идея, - поддержал я. - Почему бы вам не приехать с женами ко мне домой на обед?

Мы назначили обед на вторую половину воскресенья через несколько недель, и затем Бутенко оплатил счет. Зоров и Бутенко вышли из машины на слабо освещенной улице через три квартала от того места, где мы были в ресторане. Они сели в потрепанный зеленый Шевроле 1955 года выпуска с вашингтонскими номерными знаками, начинающимися с букв WN. Мне показалось странным, что у их автомашины недипломатические номера.

Я отъехал, намереваясь поскорее проинформировать ФБР о происшедшем.

По дороге домой мне вспомнилось бесцеремонное предложение Зорова продать информацию его правительству и номер их автомашины, начинающийся с букв WN. По прибытии домой я начал писать для ФБР отчет о том, что привлекло мое внимание в этот вечер. Затем я сделал паузу и посмотрел на визитные карточки советских представителей: Владимир М. Зоров - третий секретарь посольства Союза Советских Социалистических Республик, и Владимир П. Бутенко - помощник торгового советника посольства Союза Советских Социалистических Республик. Телефона и адреса не было ни на одной из карточек. Это для того, чтобы они могли устанавливать контакты с американцами, а те не могли им позвонить. Таким образом у советских представителей была возможность создавать ситуации для шпионской деятельности, не вызывая подозрений у ФБР.

Бутенко тоже вступил в члены АОМ и через несколько недель, 20 марта 1964 года он с женой и сыном Андрюшкой, а также Зоров с женой приехали ко мне домой на обед. Позднее я узнал, что русские проехали вдоль улицы, где я живу, развернулись и проехали обратно другим путем для того, чтобы убедиться, что за ними не было слежки. Бутенко привез с собой несколько календарей и каталог химических продуктов из Советского Союза, а Зоров принес бутылку водки.

Наши дети были возбуждены тем, что у них в гостях мальчик-иностранец и с увлечением играли с ним. Когда, наша пятилетняя дочь услыхала как он говорит, она сказала: - Он говорит по-испански.

Моя жена Алиса поправила ее: - Ивонна, он говорит по - русски , а не по - испански.

- Мамочка, мамочка! - сказала Ивонна радостно. - Мне всегда хотелось иметь приятеля, который говорит на иностранном языке. Он такой симпатичный. И с этими словами она повела его в другую комнату играть в её игрушки.

Двое других наших детей - четырехлетний Шелдон и трехлетняя Валерия играли в другой части дома. Когда они услышали странные голоса, они выглянули и, преодолев смущение, спустились по лестнице поиграть, не желая остаться в стороне. Еще до окончания вечера языковой барьер был преодолен, и все четверо детей увлеченно играли с коллекцией моделей автомобилей Шелдона. Андрюшке подарили модель маленького красного грузовика Шелдона.

К этому времени каждый уже что-то выпил, и атмосфера была задушевной, но несколько сдержанной. Русские явно использовали визит для дальнейшего изучения меня. И это была оценка всего - жены, образа жизни и т.д. для того, чтобы проверить, насколько все соответствует ранее полученной информации. Это была, однако, улица с двухсторонним движением - я тоже задавал вопросы, чтобы ФБР тоже могло пополнить досье Зорова и Бутенко.

Я начал разговор вопросом к Бутенко о месте его рождения.

- Я родился в Волгограде, который раньше назывался Сталинградом. Вы знаете, в то время отношение к Сталину в нашей стране было уже далеко не таким благоприятным.

Я взглянул на Бутенко с серьезным видом. - Как вы считаете, в будущем признают Сталина вновь большим российским патриотом ?

- Конечно, - улыбнулся Бутенко. - Я уверен, что многие из наших лидеров высоко ценят Сталина и только выжидают, когда антисталинисты ослабнут, чтобы вновь зааплодировать Сталину. Мистер Зоров, вы согласны со мной?

- Да, вы правы. В будущем Сталина вновь признают патриотом. Лично мне нравилась его твердая политика. Если у государства появлялся враг, Сталин избавлялся от него. Сталин - это благо для нашей страны.

Мы сидели в гостиной нашего двухэтажного дома в Вашингтоне и начали общую дискуссию о жизни в Москве в сравнении с жизнью в Вашингтоне.

Алиса приготовила маленькие сэндвичи и закуски, которых русские попробовали только после того, как моя жена и я съели изрядное количество и того и другого. Было очевидно, что наши гости не совсем доверяли нам. Видимо, русские осторожничали, опасаясь психотропных препаратов.

Жена Бутенко, красивая женщина, была под большим впечатлением от американского образа жизни. Это была умная, элегантная женщина. Жена Зорова старалась не привлекать к себе внимания и по - английски понимала очень немного. Она была крупнее своего мужа, который по русским стандартам был довольно мелковат. Все были очень вежливы, включая маленького Андрюшку.

Для меня вечер показался очень коротким. Я был очарован их рассказами о России и от души наслаждался, глядя на миссис Бутенко. Когда они собрались уезжать, я дал им образцы некоторых чистящих средств, производимых на предприятии Кемпрокс, а моя жена подготовила для каждой семьи пакет с сэндвичами и домашним печеньем.

По окончании вечера, я понял, что дело продвинулось ещё на один этап. Завтра русские будут писать свой отчет, а я буду беседовать с агентами ФБР. Контрразведчиков эти встречи очень интересовали, и они чувствовали, что прямой подход ко мне со стороны советских представителей - это только вопрос времени.

Всю эту сложную ситуацию ещё более запутал своими действиями доктор Ступарь. После оканчания очередного заседания отделения АОМ Ступарь предложил мне поехать куда-нибудь, чтобы немного выпить и поговорить. Я ответил согласием.

- Вы знаете мотель Ховард Джонсон, который находится в двух кварталах отсюда ?

- Да, знаю.

- Так вот, я буду там перед площадкой, - сказал Ступарь, понизив голос, - как только вы проедете подъездную дорожку за мотелем, тут вы меня и увидите.

Внезапная склонность Ступаря к секретности означала, что он готовился к решительному шагу. Я спустился вниз по Вирджиния авеню, где увидел его на условленном месте. Мне никогда не удавалось узнать, где находятся агенты ФБР и, вообще, присутствуют ли они здесь.

В довольно нервном состоянии Ступарь сел в мою машину, и мы быстро поехали в направлении центра погрузившегося в сумерки города.

В течение поездки он говорил очень мало. Я нарушил молчание разговором о лекции и достойных внимания делах отделения АОМ, но мой попутчик был слишком озабочен и не проявлял интереса к тому, о чем я говорил. Он предложил поехать выпить рюмку-другую в коктейльный бар Пурпурное дерево в отеле Гамильтон.

После того, как я запарковал машину и мы направились к бару, Ступарь немного расслабился.

- Джон, вы знаете, что кое-кто в США не одобряет, когда советский дипломат и американский гражданин собираются вместе. Поэтому я должен принимать некоторые меры предосторожности, чтобы не причинить вам неприятностей. А теперь я вам вот ещё что скажу - никогда не звоните мне в посольство.

Я звонил в посольство несколько месяцев назад как секретарь отделения АОМ, чтобы сообщить Ступарю, что заседание отложено из-за снегопада. Он занервничал у телефона и хотел разговор.

- Я сам свяжусь с вами, - односложно ответил он.

Мы сидели в темном баре. Я посмотрел на мои часы и отметил, что было половина двенадцатого. Ступарь спросил: - Что это у вас за часы ?

- Омега, - ответил я. - Я считаю эти часы лучшими в мире. Их точность обеспечивается за счет ускоренных колебаний маятника.

(Интересно отметить, что два года спустя новые часы Омега мне подарил другой русский - Валентин Ревин, который несомненно прочел о моих симпатиях к Омеге в отчете Ступаря.)

Затем Ступарь шокировал меня своим заявлением: - Джон, я проверял и обнаружил, что у вас есть родственники в грузинской части Советского Союза около Черного моря.

Взбешенный , я довольно резко ответил: - Послушайте, у меня там нет никаких родственников, по крайней мере таких, которые что-либо значили бы для меня, поэтому оставим это, и займемся делом. Давайте ваши предложения. Речь может идти только о деловых договоренностях и больше ни о чем.

В дальнейшем Ступарь никогда больше не поднимал вопроса о моих родственниках в России.

Мы заказали ещё по рюмке и тихо сидели, слушая приятную музыку.

Наконец я прервал молчание. - Доктор Ступарь, мой единственный интерес концентрируется сейчас на маленькой, борющейся за выживание химической компании, которую я основал. Ей нужны контракты, и я смотрю на вашу страну как на потенциального покупателя. Если мои ожидания слишком завышены, то я никогда более не подниму этого вопроса. Однако вы не говорили мне, что торговое соглашение невозможно. Бутенко же напротив сказал мне, что заключение его вполне возможно.

- Джон, вы знаете, что я отношусь к вам с большой симпатией и не только потому, что у нас общие этнические корни - вы ведь должны считать себя русским - но также и потому, что мы оба - металлурги. Вы можете рассчитывать, что я сделаю все возможное, чтобы поспособствовать вам в заключении выгодного торгового соглашения. Однако, вы должны помочь мне в моей работе здесь. Некоторые вещи получаются у меня в Америке с трудом. У меня были трудности с Госдепартаментом и за мной много раз ставили слежку.

Заметно было, что в связи с этим он расстроился и начал пить частыми глотками. Он говорил очень тихо, губы его еле двигались.

- В следующий раз, когда за мной будут следить, я обернусь и сфотографирую преследующих, чтобы предъявить затем фотографию в Госдепартамент.

Я подумал про себя, что этот парень действительно подавлен. По-видимому, у него здесь были серьезные неприятности. И он ещё пытается вербовать меня для шпионской работы. Я никогда не представлял себе технологии фотосъемки, о которой он говорил.

Было уже поздно и мы договорились встретиться за ленчем через несколько недель. Ступарь сказал, что он позвонит мне для уточнения даты.

Хотя агенты ФБР не отрицали и не подтверждали это, но я сделал вывод, что за меня соперничали две разведывательные организации. По моему мнению, Ступарь работал на КГБ, а Бутенко на ГРУ - он был сотрудником военной разведывательной организации. Агенты ФБР предупреждали меня о необходимости быть более внимательным к слежке со стороны русских и запоминать номерные знаки на подозрительных автомашинах около моего дома, офиса и мест встреч с любым советским представителем. Агенты заверили меня, что никакая опасность во всей этой операции мне не грозит и мне не следует слишком эмоционально напрягаться, пытаясь предугадать развитие событий.

Принимая участи в этом мероприятии, мне удалось значительно поднять уровень моей осведомленности в этой области. Во - первых, я постоянно анализировал ситуацию. Кроме того, я читал каждую статью или книгу по шпионажу и контршпионажу, которые попадали мне под руку. Я регулярно покупал книги по этой тематике в аэропорту перед отлетом, прочитывал их , а затем, перед возвращением домой избавлялся от них. Я избегал художественной литературы в этой области и искал любые реальные описания контршпионажа , даже относящиеся к периоду первой мировой войны. Таким образом я хорошо подготовился к тому, что меня ожидало.

Глава 3

Оценка возможностей.

Вскоре после моей дискуссии со Ступарем в баре Пурпурное дерево 17 апреля 1964 года предприятие Кемпрокс посетил Владимир Бутенко. Он хотел продолжить оценку моих возможностей и мотивов и убедиться, что я не агент контрразведки. Он продолжил опрос с целью выяснения установочных и характеризующих сведений на меня. (Интересно заметить, что при этом мы не упоминали Ступаря).

- Джон, какое у вас хобби?

- У меня его нет, - ответил я, - если не считать за хобби то, что я очень люблю заниматься техническим обслуживанием моего автомобиля.

- Куда вы ездите в отпуск ?

- Никуда. Я не беру отпуск. У меня слишком много работы, и , кроме того, нет денег на отпуск. Все мои деньги вложены в бизнес.

Такие ответы совершенно сбивают советских людей с толку, т.к. они любят посвящать уикэнды занятиям хобби и досугу и бывают очень недовольны, если кто-либо занимает их уикэнд. Они имеют месячный отпуск один раз в два года. Лица, командированные на заграничную работу, возвращаются в Москву для инструктажа и месячного отпуска через каждые двадцать четыре месяца.

Советское посольство имеет летнюю базу отдыха на берегу Чесапикского залива. Пока жены и дети находятся на этой базе, мужчины получают свободу и если хотят, могут развлекаться с другими женщинами, командированными в посольство. Позднее я узнал, что те женщины зачастую именно этого и хотят.

Бутенко часто задавал вопросы о моем бизнесе. - Кто покупает вашу химическую продукцию?

- Мы продаем её дистрибъюторам, таким как "Краун Сэплай" из Арлингтона, или сеть ресторанов "Хот Шопс", - пояснил я ему. - У нас есть рынки сбыта в пятнадцати штатах. Наш объем продаж достигает сто тысяч долларов в год, но этого недостаточно, чтобы иметь прибыль, так как в этом бизнесе высоки накладные расходы. Вы сами видите, как для нас важно иметь торговое соглашение с вашей страной. Я уверен, Владимир, что домохозяйкам в СССР эти химические средства понравятся.

- Джон, не могли ли бы вы дать мне больше образцов и информационных материалов - мне особенно нужны информационные материалы - и тогда мы постараемся что-либо сделать. А теперь поехали завтракать.

Когда мы ехали к ресторану Ройял Армс в Хайятсвилле, штат Мериленд, Бутенко спросил меня, хотел ли бы я посетить Москву.

Что за вопрос! На какой - то момент я оторопел. Знал ли он о моей связи с ФБР, или это был очередной шаг с целью сделать наши отношения более дружественными? Я мог дать только один ответ.

- Владимир, я всегда хотел увидеть Россию, так как это та часть мира, откуда произошли все мои предки. Однако, в настоящее время у меня нет денег на такую поездку.

Бутенко улыбнулся и горделиво произнес: Если моя страна пригласит вас, тогда расходы на поездку не представят проблемы.

Когда мы въехали на ресторанную автостоянку, я спросил, будет ли поездка в Москву способствовать заключению торгового соглашения.

- По всей видимости, да - ответил Бутенко. - Я переговорю с моим шефом насчет того, какие следует предпринять шаги в этом направлении.

Мы вошли в элегантно оформленный зал ресторана Ройял Армс. Я заказал водку Коллинз, а Бутенко - виски с содовой. Когда подали напитки , мы сделали заказ и продолжили разговор.

- Джон, моя работа здесь заключается в том, чтобы добывать то, что требуется моему шефу, а с моих позиций это не всегда легко найти или купить. Может быть, вы бы купили эти вещи для меня , а я бы заплатил. Что вы скажете на это?

- Вы понимаете, что я не могу делать для вас незаконные покупки, но если речь идет о приобретении вещей, разрешенных к экспорту в СССР, я буду рад вам помочь, при условии, что и вы сделаете все возможное, чтобы поспособствовать заключению торгового соглашения для меня.

Он улыбнулся - Вы мне очень нравитесь, Джон. Можете быть уверены, что моя страна заключит торговое соглашение с вами.

Да, подумал я, он говорит о соглашении со мной , а не с моей компанией. В ходе ленча Бутенко задавал много вопросов, касающихся лично меня - где я работал, чем занимается моя жена, кто был мой отец, нравится ли мне мой дом, и так далее - все для пополнения моего досье.

Когда ленч кончился, я заплатил по счету и мы вышли к машине, договорившись встретиться через несколько недель у меня на фирме Кемпрокс.

- Владимир, я рад , что вы сегодня приехали. Было очень приятно. Надеюсь снова увидется с вами через две недели. А тем временем я запрошу разрешение на экспорт в СССР нашей продукции.

Когда мы вышли на парковочную площадку, я заметил, что автомашина Бутенко находится на стоянке за квартал от фабрики. Это было странно, т.к. перед зданием фабрики было много места. По-видимому, он не хотел, чтобы о его визите на фабрику Кемпрокс стало кому-нибудь известно.

3 апреля я обратился в министерство торговли США с запросом по поводу экспорта в СССР наших химических продуктов или технологии для их производства. В ответе, который я получил , четко говорилось, что экспорт химических продуктов разрешен, а вопрос о продаже технологии будет рассматриваться отдельно, исходя из действующего законодательства.

В течение всего этого периода я также посещал заседания Американского общества по сварке (АОС), которые проходили в одном из мотелей в штате Вирджиния. На одном из таких заседаний появился Владимир Бутенко в сопровождении другого русского. Незнакомец был представлен как Алексей Р. Малинин ( инженер, который позднее, 1 ноября 1966 года будет выслан из страны за шпионаж, а его информатор - сержант ВВС США Герберт Бекенхаупт арестован ФБР по обвинению в заговоре с целью передачи Малинину секретов системы связи ВВС ).

Я испытывал определенное любопытство в отношении этого русского.

- Здравствуйте мистер Малинин. Вы инженер по сварке?

Низкий бас Малинина зарокотал: - Да, я инженер по сварочному оборудованию. До моего приезда в США я был в Англии и вел там переговоры по закупке сварочного оборудования. Мне хотелось бы узнать, как обстоят дела в области сварки в вашей стране, поэтому я и приехал на это заседание.

- Aы, наверное, собираетесь вступить в Американское общество по сварке?

В разговор вмешался Бутенко. - Мистер Хьюминик в прошлом году был председателем АОС и я уверен, что он сможет помочь вам вступить в члены общества.

- Конечно, - подхватил я. - Приходите, мистер Малинин. Я представлю вас мистеру Гибсону, который занимается этими вопросами, и он снабдит вас всеми необходимыми бланками заявлений.

Пока Малинин знакомился с требованиями к членам общества, я разговаривал с Бутенко. - Владимир, вы должны приехать ко мне снова с женой и Андрюшкой.

- С удовольствием, Джон. Когда вы приглашаете?

- Отлично! Как насчет следующей субботы в два часа дня.

- Договорились. Я обязательно буду.

За обедом Малинин сидел рядом со мной и мы поддерживали непринужденный разговор. Во время технического заседания я сидел в задних рядах и разговаривал с Бутенко, а Малинин все заседание проспал , подперев голову рукой. Этот новый советский представитель определенно скучал в жизни. Но, когда он говорил, что было довольно редко, то своей речью производил впечатление умного человека.

После встречи я спустился по лестнице вниз и буквально столкнулся лицом к лицу с агентом ФБР, с которым я работал. Очевидно, он вел наблюдение за обоими русскими.

В воскресенье 24 мая 1964 года Бутенко приехал ко мне домой вместе с женой и маленьким сыном. Свой автомобиль Шевроле 1955 года выпуска он запарковал на обочине дороги. Мы пригласили семью Бутенко к нам на обед, и они приехали с небольшим подарком для моей жены. Это был флакон советских духов "Полночь в Москве" - интригующее название для духов.

После обеда мы вышли из дома посмотреть на детские игры во дворе. Бутенко пошел к своей машине и принес фотокамеру советского производства. Он спросил, можно ли сфотографировать его жену рядом с моей женой и детьми - эта фотография несомненно предназначались для досье, которое он продолжал пополнять.

Я сказал: - Владимир, непременно пришлите мне отпечаток с негатива.

- Когда я проявлю пленку, вы получите самый первый отпечаток, заверил он меня. Я до сих пор жду его.

Он сделал этот снимок для того, чтобы можно было судить о внешности моей жены, а также получить доказательство того, что мы не были подставной семьей, специально созданной лишь для того, чтобы служить оперативной приманкой. Русские нередко в оперативных целях сводили вместе мужчину, женщину и нескольких детей , будто бы являющихся одной семьей. Я понимал, что они хотели собрать на меня как можно больше установочных и характеризующих сведений, чтобы убедиться, что я действительно был тем, кем представляюсь, а не тем, кого создала американская контрразведка. Интересно отметить, что Бутенко не сделал моей фотографии. Он взял её из имеющейся у него копии ежегодника АОМ.

Поздно вечером 19 июня 1964 года, работая дома за своим столом,

я решил позвонить моему соседу Рэю Макгоу, чтобы обсудить с ним некоторые появившиеся у меня новые идеи менеджмента. Рэй был настоящим знатоком в области технического менеджмента и ранее неоднократно подавал мне ценные идеи.

Я поднял трубку , но сигнала станции не было. Я спокойно держал трубку около уха и слушал. Слышались лишь металлическое постукивание и царапанье. Меня заинтересовало, не подслушивает ли кто-нибудь на линии. Затем , через тридцать секунд прозвучал мягкий голос: - Алло, это мистер Хьюминик?

Я тотчас же узнал голос Владимира Бутенко. Так, выходит, это из-за него возникли звуки на линии? . - Алло, - сказал я , - yто вы , Владимир?

- О, здравствуйте Джон. Как дела?

- Отлично, - ответил я дружелюбно. - А как чувствуют себя ваша жена и маленький Андрей?

- У нас все хорошо. Джон, можно приехать к вам на фабрику 23 июня? Нужно кое-что обсудить. - Его английский язык в этот вечер был не плох, совсем не плох.

Я сказал: - Одну минуту, я посмотрю мой календарь. Через несколько секунд, в течение которых я искал в портфеле календарь, я ответил: - Да, хорошо. Приезжайте и мы вместе посидим за ленчем.

Он согласился и я, попрощавшись с ним, повесил трубку. Прислушиваясь к звукам вокруг моего дома, я старался различить шаги того, кто , возможно, подслушивал на телефонных линиях поблизости. Ничего не выявив, я вышел на улицу, взяв с собой фонарь и пистолет сорок пятого калибра.

Во дворе я стоял и слушал звуки летней ночи. Ничего не было слышно, кроме голосов лягушек и других ночных созданий, и эти звуки доносились из леса, который начинался от самого нашего дома. Затем я решил, что лучше позвонить моему куратору из ФБР, поэтому я прошел к дому Рэя Макгоу и постучал в заднюю дверь. Меня встретила Мариан, жена Рэя. Она предложила мне пройти в кабинет, где Рэй работал над подготовкой выступления по проблемам борьбы с подводными лодками.

Я поговорил с ним несколько минут и попросил разрешения воспользоваться их телефоном в соседней комнате. Он разрешил, и я, набрав мой секретный номер, описал моему куратору таинственные телефонные звуки и тот факт, что Бутенко находился в то время на линии. Я также сообщил ему о предстоящей встрече с Бутенко и повесил трубку. Потом я вернулся домой, все ещё оставаясь под впечатлением загадочных ночных событий.

Спустя несколько дней, когда Владимир Бутенко приехал в Кемпрокс, я показал ему письмо из департамента торговли, которое он прочел очень внимательно.

Замечательно, Джон! Я рад, что в этом отношении не будет никаких проблем с правительством США.

Я предложил поехать на ленч и обсудить продвижение в подготовке торгового соглашения. Он не возражал, и я предложил отправиться в ресторан Ройял Армс.

- Джон, мне нравится этот ресторан. Давайте поедем в вашей автомашине, я люблю в ней ездить.

Про себя я отметил, что сегодня у Бутенко акцент в его английском языке явно заметнее, а словарный запас намного беднее. Выглядело так, как будто он какое-то время не пользовался английским языком. Возможно, в прошедшие недели он работал только в офисе и разговаривал только по русски со своими коллегами, а быть может он нервничал.

На этот раз перед тем, как сесть в машину, он внимательно осмотрел улицу, вероятно, пытаясь обнаружить слежку ФБР.

Когда мы отъезжали, он с тревогой посмотрел на меня: - Мне нужны кое какие данные, которые я сам не могу достать, - сказал он. - Вы не могли бы помочь?

К чему этот парень клонит? - подумал я.

- Владимир, вы же знаете, что я помогу, если смогу" - сказал я ободряюще. - Назовите, что вам нужно.

Он сделал нервное глотательное движение. - Мне нужно знать, какие необходимы документы, а также другие требования для поступления на работу в правительственное учреждение США.

- Вы имеете в виду форму 57 заявления о приеме на правительственную службу? - спросил я недоверчиво.

- Джон, я не пытаюсь устроиться на службу в американское правительственное учреждение. Мне нужен только список требований к тем, кто хочет получить работу в правительственном учреждении. Документы и формы, которые при этом необходимы.

- Я понимаю. Посмотрю, что можно сделать для вас.

Про себя я подумал, что этот парень наверняка хочет внедрить кого-то в правительственное ведомство. Теперь я был уверен более, чем когда-либо, что их целью был шпионаж, а торговое соглашение служило лишь прикрытием.

Во время ленча не произошло ничего, достойного особого внимания. Он продолжал сбор сведений на меня, задавая вопросы об уровне моей зарплаты, о том, сколько я должен за дом, сколько стоит мой автомобиль, что я думаю о конфликте между Западом и Востоком. На вопросы, касающиеся меня лично, я отвечал правду, однако уклонялся от высказываний по политическим проблемам , объясняя это тем, что я не интересуюсь политикой и хотел бы мирного сосуществования. - Может быть наше торговое соглашение хоть в небольшой степени поспособствует в этом направлении, - предположил я с надеждой.

Мы вернулись обратно в Кемпрокс и договорились встретиться вновь, когда у меня появится информация, которую он просил.

Месяцы проходили без заметных событий, за исключением того, что Ступарь и Бутенко регулярно появлялись на заседаниях АОМ и собирали обо мне все больше и больше информации. Их манера собирать раздельно информацию по одним и тем же вопросам укрепила мое мнение о том, что Ступарь работал на КГБ, а Бутенко - на ГРУ.

Из этих двух организаций более крупной, всепроникающей и более мощной является КГБ. С другой стороны ГРУ - это не только организация военной разведки. Действуя в мировом масштабе, она может похвастать внушительным набором стоящих перед ней зловещих оперативных задач, включающих подрывные операции, саботаж, шантаж и политический шпионаж. Это военная организация, и каждый её сотрудник имеет воинское звание, хотя он, возможно, не носит и никогда не носил военную форму. Обе организации занимаются шпионажем и подрывными операциями и действуют под прикрытием дипломатии, туризма, научных встреч, студенческих обменов и торговых связей. Оба агентства сильно конкурируют друг с другом. Каждое из них насаждает своих сотрудников во всех других советских комитетах и министерствах и, даже, в Академии наук. Агенты КГБ и ГРУ находятся везде. Членство в партии обязательно для ответственных и пользующихся доверием сотрудников этих организаций, а их высокопоставленные сотрудники являются также членами Центрального комитета Коммунистической партии.

К сожалению, большинство персонала советского посольства в Вашингтоне состоит из сотрудников КГБ и ГРУ. Эти люди занимаются всем, чем угодно, кроме дипломатической работы. Мой опыт общения со значительным числом советских дипломатов подтверждает это.

Показательным в этом плане является ряд эпизодов с участием Ступаря, которые имели место летом 1964 года.

Я с Алисой и детьми наслаждался чудесным летним вечером на нашем заднем дворике, когда телефонный звонок заставил меня вернуться в дом. Звонил Ступарь с просьбой уделить ему время для ленча 24 июля. Необычно бодрым для него голосом он предложил, чтобы я подхватил его в мою машину на удобном для меня углу городских улиц. Мы договорились, что это будет перекресток Четырнадцатой и Эйч улиц на северо-западе Вашингтона в трех кварталах от Белого дома. Время встречи было назначено ровно на двенадцать часов дня. Мне следовало подъехать на условленный перекресток улиц, там Ступарь сядет в мою машину и затем мы отправимся в тихий ресторан, который он сам выберет.

В день нашей встречи меня угораздило приехать на место немного раньше и, не видя объекта моих поисков, я начал объезжать вокруг квартала. Завершив три круга в напряженном полуденном дорожном движении, я остановился на красном светофоре и был чрезвычайно удивлен, увидев одного из известных мне агентов ФБР, который большими шагами направлялся через улицу прямо ко мне. Он делал легкие движения рукой, очевидно давая мне знак ехать прямо вместо движения ещё раз вокруг квартала. Я открыл окно моего Кадиллака с правой стороны, и агент прошел мимо, глядя прямо перед собой и поспешно бросив мне: - Он подходит к улице со стороны следующего квартала. Поезжайте прямо туда и подберите его.

Затем агент смешался с толпой и исчез.

В этот момент красный сигнал светофора сменился на зеленый и я проехал через перекресток. Внезапно я увидел мужчину в сером пальто, шагающего в опасной близости от края дороги. В этом странно ведущем себя мужчине я узнал Ступаря. Я остановил машину, открыл дверь взволнованному ученому и энергично приветствовал его, пока он усаживался.

Казалось, что сегодня его окружала атмосфера напряженности и обеспокоенности, но ему в определенной степени удалось скрыть свое состояние, широко улыбнувшись и завязав со мной оживленный разговор.

Медленно отъехав от бордюра тротуара, я спросил: - Сергей, как насчет ленча? Куда мы сегодня поедем?

Полагаясь на его выбор, я ожидал его решения.

После затянувшейся паузы он ответил: - Джон, почему бы вам самому не выбрать место? Вы знаете город лучше меня. Наверное у вас в распоряжении не слишком много времени на меня? - спросил он с беспокойством.

- У меня времени столько, сколько нужно, - заверил я его. - В конце концов это мне нужно торговое соглашение с вашей страной. Главное, чтобы вы помогли мне , Сергей. У вас такие великолепные связи в Москве. Без вашей помощи у меня не было бы ни малейшего шанса. А это торговое соглашение жизненно важно для моей компании.

Ступарь немного расслабился. - Мне приятно, что я могу помочь вам, Джон. Вы всегда были для меня хорошим другом в этой стране.

- Послушайте, есть приятный и тихий ресторан в Джорджтауне под названием Четыре пилота, - вспомнил я. Мне уже раньше доводилось быть там, и думаю, что вам там понравится. Пойдет?

- Конечно. Как скажете. Сегодня мне нужно расслабиться. В последние несколько недель я читал много научных журналов и писал отчеты, поэтому мне действительно нужно расслабиться.

Повернув машину в сторону Джорджтауна, который является фешенебельной частью Вашингтона, я бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, не едет ли за нами кто-нибудь из агентов ФБР и не следит ли кто-либо из русских. Если за нами кто-нибудь и следил, то наверняка более квалифицированный по этой части, чем я, т. к. мне не удалось выявить позади нас никого, кто вызывал бы хоть малейшее подозрение.

Элегантный, освещенный люстрами зал ресторана, куда мы вошли, Ступарю явно понравился, хотя он и сохранял ещё некоторую скованность.

- Джон, это очень славное место. Я никогда раньше здесь не был. Смотрится приятно, и здесь тихо.

Его глаза все время нервно изучали других посетителей ресторана. Были ли здесь другие советские представители, которые могли бы наблюдать за ним и сообщить о его явных ошибках его начальникам? Могли ли улыбающиеся лица, наслаждающиеся роскошным ленчем, принадлежать сотрудникам ФБР? Он отчаянно надеялся, что не встретит здесь никого из знакомых.

После того, как мы сделали заказ, Ступарь с видом ещё более нервным и встревоженным чем раньше произнес: - Для того, чтобы мы приступили к решению вопроса о торговом соглашении, я должен убедить моего шефа, что вы к нам лояльно настроены и заинтересованы в связях с Советским Союзом и со мной, как с его представителем."

Я немного выждал, стараясь понять, к чему он клонит.

- Как понимать ваши слова в отношении моей лояльности? - отреагировал я, наконец, на его слова.

- Лояльность, Джон, очень важный фактор. И я должен ещё раз предупредить вас ни с кем не обсуждать эти вещи, за исключением меня. А теперь я скажу вам, что мне нужно. Мне нужен специальный конструкционный материал, который моя страна не может здесь свободно приобрести."

Ступарь продолжал далее, приводя мне детальные подробности того, что ему нужно, а я внимательно следил за перечнем необходимых ему вещей, многие из которых были недоступны для таких стран, как Советский Союз по причинам, связанным с обеспечением безопасности США. Наконец, когда ученый закончил чтение своего краткого списка необходимых ему материалов, я сказал ему: - Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы достать то, о чем вы говорите.

Я сделал паузу. - Вы выделите деньги на эти материалы?

Ступарь холодно посмотрел на меня и сказал тихим голосом: - Я хочу, чтобы вы поняли, что торговое соглашение будет исчисляться во многие, многие тысячи долларов. Та небольшая цена, которую вам нужно будет заплатить за эти материалы, всего лишь ничтожная часть этой суммы. Поэтому заплатите её и забудьте об этом.

Я удивленно посмотрел на него, не веря в то, что он может действовать так жестко уже на этой стадии. - Хорошо, - согласился я . - Но, надеюсь, что торговая сделка всё же будет заключена.

- Конечно, не беспокойтесь. Через несколько месяцев я еду в Москву, и там я решу вопрос о соглашении, - пообещал он.

По окончании ленча и беседы подали счет, и Ступарь оплатил его. Когда я выводил машину задним ходом по подъездной дорожке, я заметил как русский бросал взгляды по сторонам с целью выявить слежку. - Сергей, за нами никого нет, - попытался я ободрить его. - Ваше беспокойство излишне.

- Да, я чувствую, что немного волнуюсь. Вместо того, чтобы везти меня в посольство, будьте добры высадить меня на перекрестке Девятой и Эф улиц, где я хочу купить наручные часы для моего друга в Москве. Я могу купить их по цене с дипломатической скидкой, потому, что я дипломат. Через три недели я позвоню вам и мы договоримся о следующей встрече.

Я направил машину в даунтаун и высадил его там, где он просил - в шести кварталах от штаб-квартиры ФБР. Отъезжая, я внимательно осмотрелся с целью выявить возможное наблюдение русских. Через дюжину кварталов, убедившись, что за мной не следят, я заехал на бензозаправку, чтобы позвонить в ФБР. Агент ФБР хотел видеть меня, и мы договорились о встрече в безопасном месте позднее в этот же день. Главным вопросом нашей встречи было обсуждение событий дня. Когда я закончил отчет, мой куратор высказал уверенность в том, что Ступарь предпринимает очередной шаг по втягиванию меня в шпионскую сеть.

Следует упомянуть, что вся информация и материалы, которые я должен был позднее передать русским, проходили соответствующую обработку в ФБР. Это предполагало огромную работу с моей стороны. Я должен был не допустить передачи действительно секретных сведений и материалов. Для этого мне нужно было их тщательно изучить и подготовить мое заключение о ом, насколько они, по моему мнению, являются секретными и в какой мере могут помочь Советскому Союзу. После заключительного одобрения ФБР все предметы списка оставались у меня до передачи их советским представителям на одной из очередных встреч.

Следующая встреча со Ступарем состоялась в конце июля - месяца жаркого и (в Вашингтоне) труднопереносимого для русских. Они более привычны к прохладному климату Москвы.

Было тридцатое июля. Ртутный столбик замер на отметке 95 - Фаренгейта и не ощущалось ни малейшего ветерка. На своем подержанном автомобиле Додж седан 1961 года Ступарь проездил уже целое утро, пытаясь убедиться в отсутствии слежки. К полудню он приехал на фабрику Кемпрокс и торопливо, с бледным и испуганным видом вошел в мой офис. В ходе разговор он старался подавить напряжение в голосе.

- Джон, можем мы прямо сейчас поехать на ленч? У меня мало времени, так как я готовлюсь к отъезду в Москву. Я уезжаю через восемь дней.

- Где бы вы хотели покушать? - спросил я. - Ресторан Ройял Армс в Хайятсвилле подойдет?

- Это хороший ресторан. Ленч - за мой счет, если вы довезете меня туда в вашем автомобиле с кондиционером.

Ему было явно тяжело в жаре.

Еда была хороша, и Ступарь возбужденно говорил о предстоящей поездке домой.

- Я так буду рад снова увидеть моего старшего сына, Джон. Он учится в институте и ему сейчас шестнадцать лет. Моя жена и я очень по нему соскучились. У меня в Москве много друзей и я хочу проводить уикэнды, гуляя по паркам и беседуя о прошлом и будущем.

- За всю мою жизнь я никогда так не уставал и не был так счастлив, что окончательно возвращаюсь домой. Вы знаете, мне сорок пять лет. В это время нужно уже снижать нагрузки.

- Сергей, вы не очень хорошо выглядите. Ваша кожа - не лучшего цвета. По-видимому, ваше пребывание в Вашингтоне было не из легких?

С беспокойным выражением на лице ученый ответил: - Я объясню вам кое-что. Все время, пока я работал здесь, у меня было много проблем. В моей квартире взломали входную дверь и унесли много самых дорогих для меня вещей. Исчезла моя коллекция монет, магнитофон, проигрыватель. На работе тоже не все было в порядке. Мое начальство поручало мне делать вещи, которые я делать не хочу. Кое-что из этого плохо кончилось.

- Сергей, дела, которые плохо закончились, повредят вашей карьере?

- Я вам так отвечу: они не поспособствуют моей карьере и не улучшат мое здоровье. Я устал от озабоченности по поводу этих дел.

Помня об имеющихся у меня материалах, я сменил тему разговора.

- Сергей, я привез то, о чем вы меня просили, за исключением одной вещи, которую оказалось очень трудно достать. Если я её впоследствии добуду, можно мне послать её вам в Москву?

Он удивленно посмотрел на меня. - Ничего не посылайте. Ничего, вы слышите? Я буду поддерживать с вами контакт через одного из моих друзей. Он заберет её у вас.

- Хорошо, я ничего не буду посылать в Москву. Не беспокойтесь. Понизив голос, я посоветовал ему не принимать все так близко к сердцу и следить за своим здоровьем.

Мы закончили ленч и неторопливо вернулись к машине. Высказывая жалобы на жару и влажность, я заметил, что хотел бы поехать куда-нибудь, где климат умереннее. Ступарь сразу ухватился за это. - Может быть вы как-нибудь приедете в Москву, погода у нас там хороша круглый год.

- Я бы рад поехать, но в первую очередь мне нужно укрепить мой бизнес. Сергей, вы не забудете о торговом соглашении?"

Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы поспособствовать заключению соглашения.

Когда мы прибыли в Кемпрокс, русский сделал короткую паузу. - Джон, теперь я хочу попрощаться. Вы были здесь одним из моих самых лучших друзей. Я буду долго о вас вспоминать и не пожалею усилий, чтобы вы получили заказ из Советского Союза. Ну, и в завершение, где те вещи, которые вы собирались передать мне?"

- Они здесь, но они тяжелые. Подгоните вашу машину к погрузочной площадке, и мы погрузим их в её багажник.

Он согласился и пошел к своей машине, которую оставил за квартал от предприятия, не подозревая, что сотрудники ФБР снимали на кинопленку каждое наше движение.

Я подвез материалы к погрузочной платформе, осознавая , что я - звезда в кинофильме ФБР. Вскоре должна была прибыть другая кинозвезда. Улыбаясь, он открыл багажник, и я помог ему загрузить туда привезенные материалы. После энергичных рукопожатий русский сел в машину и уехал.

Я вошел в здание предприятия и проследовал в свой кабинет, где начал писать отчет для ФБР. В это время я услыхал звук хлопнувшей входной двери. Может быть это Ступарь? Я поспешно спрятал заметки и накрыл их другими бумагами.

Мои опасения сразу улетучились, когда в кабинет вошел агент ФБР. Я сказал с заметным облегчением: - Так скоро! Как вы думаете, русские не видели, как вы вошли?

- Нет, мы наблюдали за всем районом, и поблизости никого нет.

Мы коротко переговорили. Я рассказал агенту об обещании Ступаря поддерживать со мной связь через своего друга и о его намерении максимально способствовать заключению торгового соглашения. Агент похвалил меня за работу со Ступарем и попросил в дальнейшем поддерживать с ним тесный контакт. Мы оба ожидали следующих ходов в этой международной шахматной игре.

Глава IV

Приветы из Москвы

К марту 1965 года русские были готовы сделать последний шаг завербовать американского гражданина для работы на них, нарушив тем самым статью 18 уголовного кодекса США, основной текст которой я привожу ниже. Для американских граждан наказания за это весьма суровые. Однако персонал советского посольства имеет дипломатический иммунитет и, в случае, если его сотрудники пойманы на таком деянии, единственным наказанием для них будет высылка из страны как "персоны нон грата."

Ш п и о н а ж

( Государственный закон № 772, Конгресс восемнадцатого созыва, Статья 18, Кодекс США, Разделы 791 - 798)

Раздел 794. Сбор или передача оборонной информации с целью оказания помощи иностранному правительству.

(а) Любое лицо, которое с явными или предполагаемыми намерениями нанести ущерб Соединенным Штатам или оказать помощь иностранному государству, сообщает, выдает, передает или пытается сообщить, выдать, передать любому иностранному правительству или же группе, партии, военным или военно-морским силам иностранного государства, признанного или непризнанного Соединенными Штатами, или любому их представителю, должностному лицу, агенту, служащему, подданному или гражданину прямо или косвенно любой документ, рукопись, книгу кодов, книгу сигналов, набросок, фотографию, негатив, кальку, план, карту, модель, сигнал, прибор, аппарат или информацию, относящуюся к национальной обороне, наказывается тюремным заключением сроком не более двадцати лет.

(в) Любое лицо, совершившее противоправные действия, перечисленные в пункте (а) в военное время, наказывается смертной казнью или тюремным заключением сроком не более тридцати лет.

(с) Любое лицо, которое в военное время, имея намерение передать противнику, собирает, записывает, публикует, пересылает или пытается выпытывать любую информацию, касающуюся перемещений, количества, описания, состояния или расположения любой воинской части, корабля, самолета, военных материалов Соединенных Штатов, или имеющую отношение к военным планам и проведению военных операций или предполагаемым планам проведения любой военной или военно - морской операции, или касающуюся военных укреплений и мер, предпринятых или связанных с ними, или направленных на оборонное строительство и организацию обороны, которые могут быть полезны противнику, наказывается смертной казнью или тюремным заключением не более тридцати лет.

В ходе подготовки к затягиванию такого рода петли вокруг моей шеи на сцене появился новый советский представитель. Однажды вечером Алиса сказала мне, что к нам домой звонил и спрашивал меня мужчина с незнакомым ей голосом. Его действия показались ей подозрительными, а он не назвал себя.

В его призношении слегка слышался русский акцент. Со временем Алиса стала весьма чувствительна к русскому акценту.

Прошло несколько дней, но никаких новых попыток связаться со мной не последовало. Я предупредил ФБР и повысил уровень наблюдения за людьми и автомашинами вокруг меня в ожидании телефонного звонка, который, как я знал, обязательно последует.

Это случилось очень холодным и снежным вечером 22 марта 1965 года. В половине десятого вечера раздался телефонный звонок.

Я сидел за моим письменным столом, просматривая корреспонденцию, пришедшую в адрес Кемпрокс корпорейшн, и слушал неистовое завывание холодного ветра. Когда я начал писать письмо, зазвонил телефон.

Голос на другом конце провода, спокойный и с очень легким акцентом, произнес: - Это мистер Ревин, друг доктора Ступаря.

- О, очень приятно, - ответил я.

- Я передаю вам привет от доктора Ступаря.

Я был возбужден, чувствуя, что это начало чего-то действительно важного. Это был шпионский звонок. Звонил настоящий профессионал, который наверняка постарается втянуть меня в советскую шпионскую операцию. Я давно знал, что он придет. Он должен был прийти. Он уже здесь.

Незнакомец продолжал: - Мистер Хьюминик, я бы хотел пригласить вас на ленч. Мы могли бы обсудить вопрос о торговом соглашении.

- Я все время интересовался, остается ли ещё хоть какая-то возможность для заключения торгового соглашения, - сказал я ему. - Теперь я понимаю, что раз вы позвонили, значит надежда все ещё имеется. Ответа пришлось ждать долго, фактически несколько лет. Мистер Ревин, а разве вы не назвали бы ожидание в несколько лет долгим, если речь идет всего лишь о том, чтобы выяснить, собирается ли человек заниматься с вами общим делом?

- Да, мистер Хьюминик. Это долгий срок для ответа, но я думаю, что

теперь дела пойдут быстрее.

На меня произвело большое впечатление то, как Ревин говорит по английски. Его английский был хорош, даже очень хорош, практически без акцента. Сам он был вежлив и его голос звучал приятно. По-видимому, он был хорошо образован. Очевидно, будучи не из тех, кто любит ходить вокруг да около, он продолжал: - Мистер Хьюминик, я бы хотел , чтобы вы подъехали за мной на машине и мы бы куда-нибудь поехали посидеть за ленчем и обсудить вопросы, касающиеся торгового соглашения.

- Да, конечно. Где вы хотите, что бы я вас подобрал?

Ревин ответил быстро: - На углу улиц Род Айленд и Истерн Авеню в среду в полдень, пойдет?

- Я там буду. Но , как я вас узнаю?

- Я не думаю, что у нас возникнут какие - либо затруднения в том, чтобы узнать друг друга. Мой рост шесть футов, у меня черные волосы, я не плотный и ношу очки. Я знаю как вы выглядите, т.к. доктор Ступарь показывал мне вашу фотографию из журнала. Поэтому до свидания, и до встречи в среду.

На этом разговор закончился.

После того, как мой новый русский знакомый положил трубку, я сидел без движения с бешено бьющимся сердцем и думал о складывающейся ситуации. Звонок Ревина означал, что русские поверили в то, что я не связан со спецслужбами США, и считают, что можно и далее вовлекать меня в разработанную ими схему развития отношений. После стольких лет работы с русскими я все время опасался, что скажу что-нибудь не так и , следовательно , спугну русских, а они поставят мне ловушку и, таким образом, в ловушку попадется ФБР. Для меня все эти встречи и телефонные звонки были все ещё чем-то вроде игры. Но я знал, что эта игра может иметь тяжелые последствия , если я скажу что-нибудь не так и не в то время.

Но, постепенно, ещё до встречи с Ревиным, я понял, что готов заплатить за все это соответствующую цену, даже кровью, если это поможет Соединенным Штатам.

Читатель вспомнит, что на Советском Союзе лежит ответственность за размещение ракет на Кубе с целью шантажа ими нашей страны. Я не могу утверждать со всей уверенностью, что советским людям нельзя доверять. Но, я убежден, что, они хотели бы захватить нашу землю, если бы у них появилась такая возможность, и они используют для этого все имеющиеся в их распоряжении средства. Их методы многочисленны и разнообразны. Чтобы добиться своих целей, они используют шпионаж, террор, шантаж, запугивания, угрозы, ложь, подрывные действия, грубую силу и даже убийства.

Весьма полезно обратить внимание на то, как советские агенты пытаются постепенно и исподволь втянуть человека в свои операции. Стать объектом их таких устремлений может быть страшно. Это должно было стать моим уделом.

25 марта я вышел из моего офиса за десять минут до полудня для встречи с Валентином Ревиным. Приехав на угол улиц Род Айленд и Истерн Авеню ( всего в шести кварталах от моего офиса), я запарковал машину и осмотрелся. Никого не было. Я не фиксировал ни агентов ФБР, ни известных мне русских. Интересно отметить, что советские представители обычно работают в паре один наблюдает за местом встречи, а другой проводит встречу. Наблюдающий контролирует появление агентов ФБР или других лиц, которые могут представлять опасность для встречи. Вполне вероятно, что он также может доносить начальству на своего товарища.

Беспрестанно прохаживаясь на углу улиц в холодном тумане, я ожидал появления моего нового русского знакомого. Я был погружен в свои мысли о том, что предстоит, когда меня вернул к реальности звук тормозов автобуса на остановке через улицу. Мог ли Ревин быть в автобусе? Я всматривался в выходящих из автобуса пассажиров, закутанных в тяжелые зимние одежды. Некоторые из них несли сумки, так как возвращались из центра города, где делали покупки. Я посмотрел на мой автомобиль, также стоящий здесь в ожидании моего русского знакомого. Впоследствии я узнал, что Ревин испытывал сомнения в отношении моего автомобиля больше, чем в отношении меня.

Он появился внезапно. Я немедленно и безошибочно почувствовал, что этот человек - Ревин. Мои кураторы из ФБР сказали мне, что он похож на учащегося колледжа. Теперь я понял, почему они так говорили. У него было пальто типа тех, которые обычно носят учащиеся колледжей, а походка напоминала длинноногих подростков, которых я часто видел прогуливающимися со своими подружками. На его лице была широкая дружеская улыбка, которая вызвала ответную улыбку с моей стороны. Когда он подошел ко мне, мы в качестве приветствия пожали друг другу руки.

Привет, Джон! - воскликнул он. - Рад познакомиться с вами. Доктор Ступарь говорил о вас много хорошего.

Он вручил мне свою визитную карточку. Искусно выписанным шрифтом карточка представляла своего владельца как "Валентин А. Ревин - помощник советника по научным вопросам, Посольство Союза Советских Социалистических Республик."

Вручая Ревину карточку с моей фамилией и должностью президента Кемпрокс Корпорейшн, я сказал: - Мистер Ревин, я умираю от голода. Давайте сядем в мою машину и поедем куда-нибудь на ленч.

- Хорошая идея, - ответил он, направляясь к Кадиллаку и быстро усаживаясь в нем. Устроившись на своем сиденье, он посмотрел в зеркало заднего вида, внимательно изучая все, что попало в поле зрения, а затем, очевидно удовлетворенный, посмотрел вперед тем же внимательным взглядом и с серьезным выражением на лице. Я тронул Кадиллак под мягкие звуки музыки из радиоприемника.

Нарушая затянувшееся молчание, я спросил: - М-р Ревин, куда мы едем ?

- Почему бы нам не поехать туда, где нравится вам ? Это ваш город, и я уверен, что вы найдете хороший ресторан. Сегодня вы мой гость. И пожалуйста, мистер Хьюминик, называйте меня Вал, а я буду называть вас Джон, если вы не возражаете."

И снова я был поражен великолепным владением им английским языком. Если судить по его речи с едва заметным акцентом, его никак нельзя было принять за русского. Он мог легко сойти за человека любой национальности. Многие люди вообще не заметили бы в его речи никакого акцента.

- Конечно я не возражаю, - заверил я его с энтузиазмом. Отныне мы будем Вал и Джон. А как поживает доктор Ступарь? Как его здоровье? В августе , когда он уезжал из Вашингтона в Москву, он выглядел довольно бледным и говорил мне о каких - то проблемах у него со здоровьем. Я надеюсь , что в московском климате ему стало лучше. Мы с ним неплохо понимали друг друга.

Джон, - спросил Ревин, - как относились к доктору Ступарю члены Американского общества металлов?

Он пользовался там очень большой популярностью. Несколько лет назад все очень хорошо восприняли его лекцию о советской металлургии. Лично мне он очень нравился. Он - ученый очень высокого уровня, и у него много других талантов.

Ревин обеспокоено посмотрел на меня. - Что вы имеете в виду говоря о других талантах? Он внимательно посмотрел на меня, в то время как автомобиль продолжал катиться вниз по узкой дороге.

- Мне не следовало говорить этого, - подумал я в панике. - Надо быстро и мягко поправить ситуацию, иначе все кончено.

- Вал, я имел в виду, что он - разносторонний человек, - пояснил я. Он любит музыку, хороший собеседник, любит науку и по настоящему интересуется вопросами благосостояния народа.

- Кроме того, - продолжал я, - у доктора Ступаря много влиятельных друзей в Советском Союзе. Он пообещал употребить все свое влияние для решения вопроса о торговой сделке для меня. Если он сможет сделать это, я буду просто счастлив.

При этих словах Ревин быстро потянулся к радиоприемнику и резко увеличил громкость. Это мера предосторожности всех опытных шпионов с целью предотвратить подслушивание их разговоров. Расчет делается на то, что звуковые волны из радиоприемника, смешиваясь со звуковыми волнами человеческого разговора, воспринимаются любым потайным микрофоном как неразборчивый шум. Немного людей, помимо хорошо подготовленных шпионов, знают об этом тактическом приеме.

Обеспечив таким образом безопасность наших дальнейших разговоров в автомашине, русский снова откинулся на спинку сиденья и расслабился. Я мягко произнес: - О, вы любите музыку. Это хорошо. Я также очень люблю её.

- Да, Джон, - ответил он сухо. - Я люблю музыку. И затем продолжил: Я хочу вам кое-что сказать. Сейчас мне поручили заниматься торговым соглашением. Я буду работать совместно с доктором Ступарем, чтобы определить, что можно сделать.

В наступившей после этого паузе, я молча слушал музыку, думая про себя о том, какие же они лжецы! Оба они жонглировали вопросом о торговом соглашении, как будто это не имело для меня никакого особого значения. Как долго, по их мнению, я буду ждать их твердого обязательства?

Порыв ветра качнул машину. Я спросил: - Как там Бутенко? Вы знаете Владимира Бутенко, помощника торгового советника? Он мне говорил, что имеет какое-то отношение к заключению торгового соглашения.

- Вы правы, он тоже будет в этом участвовать, но он там не главное действующее лицо. Я им являюсь. Без моего участия соглашения не будет.

Мы остановились у ресторана Ройял Армс в Хайятсвилле. Когда мы вышли из машины на холодный ветер, Ревин огляделся , как будто искал кого-то. После короткого осмотра, он заметил: - Похоже, что это приятное местечко. Я о нем раньше не знал.

По-прежнему контролируя обстановку тренированным взглядом, он вытащил сигарету, прикрыв её от ветра во время прикуривания.

Старший официант усадил нас у двери и спросил, что бы мы хотели выпить.

- Мне - шотландский виски с содовой, - заказал русский.

- А мне принесите рюмку водки Коллинз, - попросил я официанта.

Делая вид, что удивлен, Ревин спросил: "Вы любите водку?"

- Я считаю, что это лучший напиток, а русская водка вообще вне сравнения. М-р Бутенко подарил мне бутылку, но она уже закончилась.

- К следующей встрече я приготовлю вам бутылку, - пообещал Ревин.

Я спросил Ревина, что он думает о Вашингтоне.

- Джон, я считаю, что это прекрасный город. Здесь можно многое посмотреть. Особенно мне нравятся большие магазины. В них так много товаров! Но, вам нужно увидеть Москву, чтобы реально оценить жизнь в этом мире. Жизнь в Москве так отличается от здешней. Климат - лучше, а пейзаж таков, что вы не представляете. На Ленинских горах построен лыжный трамплин, есть прекрасный Ботанический сад и много городских парков. В Америке ничего подобного нет. Ну и , конечно , фантастический ансамбль самого Кремля. Он расположен на Москва реке, а это - моя любимая река. Вам следует приехать в Москву. Ее стоит посмотреть.

- Да, - подумал я. - Это была бы особенно приятная поездка, если бы вы узнали, что я работаю на ФБР. Тогда бы я уже ничего кроме Москвы больше не увидел.

- Это было бы замечательно как-нибудь поехать туда, - согласился я , но в настоящее время я не могу себе этого позволить. Возможно, если бы пошло дело с торговым соглашением, тогда бы я смог посетить вашу прекрасную столицу.

Ревин немного помолчал, а потом спросил: - "Когда вы впервые проявили интерес к продаже химических продуктов нашей стране?

- Я полагаю, что первая мысль об этом пришла мне в голову после того, как я встретил доктора Ступаря и затем основал фирму Кемпрокс корпорейшн. Если бы я не встретил доктора Ступаря, я бы не мог и подумать об этом.

Переключаясь на игру в вопросы о сведениях персонального характера, в которую играли все его предшественники, Ревин парировал: - Доктор Ступарь говорил мне, что ваш отец прибыл сюда из Советского Союза. В каком году он приехал?

- В 1913 году или что-то в этом роде, я не очень уверен. Думаю, что он родился где-то в западной России. А Моя мать родилась в русской семье в Чикаго.

- Есть ли у вас братья или сестры?

- Да, Вал, у меня две сестры и один брат.

Опрос пошел по моим биографическим сведениям, чем я занимаюсь, хобби, отпуска, что я люблю читать, что я думаю о положении в мире. Я отвечал на все эти вопросы правдиво, как я уже делал много раз до этого.

На этом мы закончили беседу и покинули ресторан. Ревин расплатился по счету. Уже на выходе он предложил: - Джон, давайте назначим следующую встречу таким образом, чтобы у меня было время сделать что-то для продвижения вперед в вопросе о торговом соглашении.

- Если вы сможете что-то сделать в этом плане, я буду очень рад. А если я могу что-то сделать для вас, пожалуйста, обращайтесь ко мне без стеснения.

Наш разговор на обратном пути шел о погоде и достопримечательностях, мимо которых мы проезжали. Ревин сказал, что он запарковал свою машину на углу, где я встретил его, и он покажет мне место.

Когда мы вновь въехали в пределы городка Маунт Ренье и оказались в пяти кварталах от границы округа Колумбия, он попросил меня повернуть направо, проехать два квартала и повернуть налево. Указав на старый голубого цвета Рэмблер с дипломатическими номерами он сказал: - А вот и моя машина.

Перед тем, как расстаться, я сказал ему: - Вал, у меня в багажнике находится часть химических продуктов, которые производит Кемпрокс. Я их приготовил для вас. Испытайте их у себя дома и постарайтесь составить себе о них определенное мнение.

Я передал ему коробку с разнообразными чистящими средствами, он поблагодарил меня и мы расстались, договорившись, что он позвонит мне по телефону и сообщит о дате следующей встречи. Затем я поехал к себе домой, где подготовил детальный отчет о нашей встрече для ФБР.

30 марта Ревин позвонил мне в офис и назначил встречу на следующий день. Он предложил встретиться в полдень в ресторане Ройял Армс.

Прибыв на встречу раньше русского, я расположился на ступенях здания, в котором находился комплекс федеральных учреждений, а также ресторан Ройял Армс, и ожидал его появления. Большое количество людей, и в значительной части женщины, деловито входили в здание и выходили из него, одни - наскоро купить что-либо, другие - позавтракать. Созерцание этой картины превратило ожидание Ревина в весьма приятное времяпрепровождение. В этот день был довольно сильный ветер и все девушки отчаянно пытались противостоять его порывам, удерживая от раздувания свои прически.

В десять минут первого мой партнер по ленчу въехал на банковскую автомобильную парковку, находившуюся в сотне ярдов от того места, где я ожидал. Увидев его, я осмотрел прилегающий район, пытаясь обнаружить другие признаки, имеющие отношение к нашей встрече. Я искал агентов ФБР, но никого не заметил.

Ревин устремился ко мне по ступенькам наверх с извинениями. - Джон, прошу извинить за опоздание, у меня была неполадка с автомашиной.

- Никаких проблем, - ответил я ему. - Надеюсь, теперь все в порядке?

Он улыбнулся. - Да, Джон. С машиной все нормально. Давай войдем внутрь и там поговорим. Последняя встреча мне так понравилась, что я с нетерпением ожидал новой. Мы с тобой друзья и вдвоем мы многое можем сделать.

Мы пошли ко входу в ресторан. Я обратил внимание на то, что он ходит так же быстро, как и я. Я также заметил, что у него мой рост - почти шесть футов - и почти мой вес - около 165 фунтов. Мне пришла в голову мысль, что биологически мы очень близки. У нас даже манеры и привычки были схожи - он говорил так же быстро, как и я, не любил тратить время на бесполезные вещи и так же всегда спешил. Позднее я сказал в ФБР, что, по моему мнению, наилучший способ для них подбирать себе секретных агентов заключается в том, чтобы подвести к намеченному объекту биологически близкого к нему человека.

Я даже подумал, что мы оба, вероятно, имеем общие корни в одной и той же части Росии так как у нас у обоих были более тонкие шеи, чем у русских, родившихся в нескольких сотнях миль к востоку от Москвы.

Мне кажется, что в разведке нежелательно использовать коренастого коротышку для вербовки худощавого и высокого человека. Подбирать в качестве вербовщика биологически близкого к объекту вербовки человека это, по моему, важное продвижение в технике вербовочного процесса. Меня интересовало, учитывали ли это русские, когда подбирали Ревина для этой работы, или все это было просым совпадением?

Мы вошли в ресторан и заказали наши обычные напитки - водку Коллинз для меня и шотландский виски с содовой для Ревина. Мы никогда не заказывали более одной порции спиртного напитка. Я уверен, что каждый из нас хотел иметь ясную голову. Мы оба не доверяли алкоголю. Что касается меня, то я мог бы обойтись совсем без него. Думаю, что у Ревина было к нему такое же отношение. Медленно потягивая из своих стаканов и наблюдая друг за другом, Ревин и я время от времени поглядывали в зал, пытаясь выявить признаки опасности. Для нас обоих это было опасным делом. Если бы я стал настоящим предателем, то такие встречи с советским дипломатом несли бы для меня очень серьезную угрозу. А с учетом того, что Ревин замышлял незаконно завладеть важными секретами Соединенных Штатов, это могло бы иметь результатом его выдворению из страны и привести к большим неприятностям для советского посла и для Кремля. Это могло разрушить его карьеру.

Именно в этот день, 31 марта 1965 года Ревин приступил к первому этапу вовлечения меня в шпионаж в пользу Советского Союза. Это началось следующим образом:

- Скажи Джон, не мог ли бы ты помочь мне получить некоторые технические отчеты, которые мне самому получить не очень удобно? Они перечислены на этом листке бумаги.

Он протянул мне листок, на котором были написаны названия двух документов. Это были правительственные отчеты, хотя и не секретные, но достать их было не легко.

- Вал, я не против достать тебе кое-какие отчеты, но, как насчет торгового соглашения? Намеревается ли твоя страна покупать мои химические продукты или нет? Ты и твои коллеги обещаете мне контракт уже с 1963 года. Когда это произойдет? Я не хочу рисковать, доставая вам секретную информацию в то время, как вы водите меня за нос.

- Тебе известно, что я работаю в этом направлении. Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Именно сейчас моему шефу нужны доказательства твоего искреннего и благожелательного отношения к моей стране.

- Но ведь это опасное дело. Понимаешь ли ты, что произойдет, если выяснится, что я помогаю тебе, советскому дипломату, особенно сейчас, когда отношения между нашими странами весьма натянуты? Я не могу поставить себя в ситуацию, в которой у меня возникнут неприятности. Сейчас у меня достаточно проблем и с моим бизнесом, который идет довольно туго, и с моей почти круглосуточной работой за весьма низкую зарплату. Мне бы не хотелось дополнительных проблем, особенно такого характера.

- Теперь, Джон, проблем не будет. Я постараюсь оградить тебя от любых проблем. Я очень тебя ценю и сделаю так, чтобы не причинить тебе ни малейшего ущерба. Советский Союз всегда заботится о своих друзьях."

Я отвечал со значительной неуверенностью в голосе. "Если ты говоришь, что позаботишься о решении моих проблем, тогда я достану эти отчеты для тебя. Но, запомни, что ты обещал устроить мне это торговое соглашение."

После ещё нескольких раундов беседы принесли счет и Ревин оплатил его. Когда мы вышли из ресторана, Ревин завел речь о следующей встрече. Послушай, Джон, мы сможем встретиться снова через пару недель? Я позвоню тебе, если ты не возражаешь.

- Я буду рад вновь побеседовать с тобой. И буду ждать твоего звонка.

- Джон, у меня в машине бутылка водки и некоторые публикации для тебя. Давай пройдем к моей машине и я передам их тебе.

Мы подошли к его автомашине, где он открыл багажник и вручил мне бутылку водки, англоязычную версию русского справочника по металлургии и записную книжку-календарь на 1965 год.

- Вал, я ценю твои подарки. Когда тебе что-то будет нужно, скажи мне, что я мог бы сделать для тебя.

- Ну, что ты, это пустяки, - возразил он. - Когда моя страна убедится в твоем искреннем желании помочь ей, у тебя появятся значительно более существенные возможности.

В течении двух недель я пытался анализировать позицию Ревина. Несколько раз мы обсуждали ситуацию с агентом ФБР, которому я сообщил о происшедшем. Он, как опытный специалист по советской тактике шпионажа, считал, что Ревин будет стремиться постепенно втягивать меня в шпионскую сеть, действующую с позиций научно - технической секции советского посольства. Мы оба пришли к выводу, что Ревин - это очень серьезный противник, он очень хорошо подготовлен и вдобавок имеет богатый опыт, который приобрел за те годы, что проработал в США.

Ревин находился в Вашингтоне с июня 1963 года. Впервые он посетил нашу страну в 1958 году по программе обмена студентами и находился в калифорнийском университете в Беркли, где изучал ядерную физику. Была ещё и другая информация ФБР о том, что Ревин летом 1959 года находился на советской выставке в Нью-Йорке в качестве переводчика и гида. Данные о его возрасте оказались не совсем точны. Советские представители в разное время сообщали о себе довольно противоречивые данные. Его возраст, по-видимому, был между тридцатью двумя и тридцатью четырьмя годами. Но одно мы знали четко - Ревин был заядлый курильщик. Вместе с ним в США находилась его жена - химик, специализирующаяся в радиационной медицине. У них была двухлетняя дочь.

Поздно вечером 13 апреля Ревин позвонил и назначил на следующий день встречу за ленчем. Он попросил, чтобы я встретил его в полдень на парковочной площадке гостиницы, расположенной на другой стороне границы округа Колумбия в городке Силвер Спринг в штате Мэриленд.

В среду 14 апреля выдалась великолепная весенняя погода. Несмотря на соблазны погоды, я все таки сумел прибыть на место встречи раньше назначенного времени.

Как мы и договорились, я ожидал на автомобильной парковке. Поскольку я приехал туда раньше Ревина, я вышел из машины и поглядывал по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь из тех, кто оказался здесь без приглашения. В небольшом красивом парке через улицу я увидел играющих детей и нескольких пожилых людей, кормящих голубей. Гостиница Блэйр Инн добавляла очарования этому парку. Когда-то это был большой белый дом в старом колониальном стиле, а совсем недавно его превратили в ресторан.

Изучая окружающую обстановку, я обратил внимание на многоквартирный жилой дом, охватывающий с обеих сторон парковочную площадку, который мог представить хорошие позиции для наблюдения агентам ФБР, если бы они решили вести такое наблюдение. Я внимательно осмотрел все окна, пытаясь заметить кого-нибудь из наблюдающих.

Агенты ФБР никогда не говорили мне, будут ли они присутствовать на каждой из тех шестидесяти встреч, которые я провел с сотрудниками советского посольства. Они не хотели, чтобы я концентрировал внимание в каком-то определенном направлении. Однако мое естественное любопытство всегда заставляло меня пытаться предвидеть, что произойдет на каждой конкретной встрече, в том числе строить догадки в отношении мест нахождения агентов ФБР. В некоторых случаях я довольно последовательно пытался выявить позиции наблюдающих и, по крайней мере, в одной ситуации, как я впоследствии узнал из опубликованных фотографий, я оказался прав. Я испытываю чувство глубокого уважения к сотрудникам наружного наблюдения, которые многие часы проводят в ожидании, зачастую в самое неподходящее время и в неудобном месте только для того, чтобы сделать ещё одну фотографию для уликовых материалов.

Агенты ФБР должны быть весьма изобретательны, так как советские шпионы наверняка очень квалифицированны в тайных операциях. Сотрудники советской разведки старательно избегают шаблонов в своей работе. Дипломатическая академия в СССР тщательно обучает своих слушателей технике поиска новых потенциальных кандидатов на вербовку в странах их пребывания. Среди других навыков, которые советские шпионы приобретают в этой академии, можно назвать использование тайников, миниатюрной звукозаписывающей аппаратуры и психологии применительно к вербовочной работе. Кроме этого они изучают географию районов оперативной работы, обычаи местного населения и местное законодательство.

Наконец в 12:15 подошел Ревин, но совсем с другой стороны большого жилого дома. Когда мы вместе пошли к входу, который находился на другой стороне гостиницы, Ревин на ходу затеял какой-то несущественный светский разговор, но его глаза метали взгляды в разные стороны в поисках агентов ФБР или других подозрительных признаков.

- Джон, ты знаешь, я ездил в Чикаго и мне там не понравилось. Я не люблю этот город.

- А в чем причина, Вал? Лично я Чикаго очень люблю. Это потрясающий город, в котором есть что посмотреть. Почему он тебе не нравится?

- Там много людей того типа, который я не переношу.

Он помолчал, подбирая подходящее слово. - Мне кажется, ты называешь таких людей шерамыжниками.

Чувствовалось, что он выведен из равновесия. - Такой шерамыжник в Чикаго подошел ко мне и попросил денег, причем не 10 или 25 центов, а доллар. Джон, я испугался. Мне показалось, что он просит много денег, что у него, вероятно, есть оружие и он хочет меня ограбить. Этот человек плохо выглядел. На нем была старая поношенная одежда и он был не стрижен и не брит. Я стараюсь избегать таких людей, поэтому я спешно покинул тот район. Чикаго - это нехорошее место, - закончил он.

Когда мы поднимались по лестнице в ресторан, я мягко сказал: - Жаль, что с тобой случилось такое в Чикаго.

Я открыл дверь и Ревин, в последний раз окинув взглядом окружающую обстановку, проскользнул в дверь первым. Он пробормотал: - Я никогда больше не поеду в Чикаго, это - нехорошее место.

Нас усадили в одной из многочисленных отдельных кабин, на которые был поделен зал ресторана. Это давало посетителям возможность во время обеда вести приватные разговоры. Ревин несомненно учитывал это обстоятельство, когда подбирал место встречи.

Пока мы ожидали когда нам принесут наши обычные напитки, Ревин говорил очень мало. Это казалось мне странным и я пытался вовлечь его в разговор.

- Приятное местечко, не правда ли Вал?

Ревин отвечал сиплым голосом и с таким видом, словно думал о чем-то другом. - Да, уютное.

Мы оба внимательно изучали меню, друг друга и остальных посетителей, сидящих в зале. Я чувствовал, что предстоящая беседа будет иметь особое значение. Ей предстояло стать такой. В поведении Ревина явно чувствовалась напряженность. Тогда я ещё знал его мало, но я способен почувствовать нервное напряжение в человеке, когда я смотрю на него. Его предыдущее поведение было раскованным и добродушным.

Я, как обычно, был одет в черный костюм с темным галстуком. Я всегда ношу черные костюмы, они делают меня старше. На Ревине был костюм из плотного шерстяного твида коричневого оттенка и галстук синего цвета. Ему бы не мешало постричься и начистить до блеска туфли. Следует заметить, что волосы несколько своеобразно росли у него по бокам головы таким образом, что это сразу выдавало в нем иностранца. Он знал об этом и часто причесывал их в довольно изысканной манере. (Замечу, что Ревин никогда не делал письменных пометок как Бутенко и, изредка, Ступарь. Полагаю, что обычно он использовал скрытый звукозаписывающий аппарат.)

Когда мы закончили с напитками, Ревин спросил: - Джон, тебя бы обрадовало, если бы было заключено торговое соглашение?

Я не сразу нашелся, как ответить на этот вопрос, и сказал не раздумывая: - Думаю, что да! Это сделало бы мой бизнес прибыльным. Сейчас пока наши объемы производства недостаточны, чтобы избежать ежемесячных денежных потерь."

Ревин зажег сигарету, затянулся, выдохнул небольшое облачко дыма и, наблюдая как оно удаляется, спросил тихим голосом: - Джон, правильно ли я понял, что тебе в твоем бизнесе нужно больше денег, а не больший объем продаж?

- Нет, деньги - это горючее, которое дает бизнесу первоначальный толчок. А дальше он и сам сможет давать прибыль. Я полагаю, что в вашей коммунистической системе вы никогда не видите прибыли, так как государство берет на себя заботу обо всем.

- Ты прав, наш подход к бизнесу отличается от вашего, американского. У нас каждому предоставляют работу и ежегодный отпуск. Прибыль для нас не имеет значения.. У нас работник имеет зарплату, за которую можно купить все необходимое.

- Вал, приходила ли тебе в голову мысль о том, что СССР может когда-нибудь принять систему рыночной экономики и передать частным владельцам тот бизнес, которым сейчас полностью распоряжаются министерства? И, что частные владельцы окажутся в этом деле более эффективны? Ведь талантливый человек движет свое дело вперед значительно более эффективно и производительно.

- Возможно ты и прав, но в нашей стране мы пока ещё не подошли к этому рубежу. Я, конечно, не специалист в таких вопросах, но думаю, что некоторые изменения нашей экономической системе были бы полезны. Руководители нашей страны пока не считают, что пришло время для перемен в этой области. Они чувствуют, что США представляют такую угрозу нашему народу, что мы должны сосредоточить все усилия на укреплении нашей обороны и отложить социальные перемены на будущее.

- Нельзя сказать, что у нас нет ощутимого прогресса в производстве высококачественных и дорогих предметов потребления для народа, таких как магнитофоны, часы, а также товары на экспорт. Мы произвели свыше двадцати тысяч тракторов для поставок за рубеж."

Я ответил на это вопросом. "Если мы говорим о тракторах, то не приходится ли вновь напоминать о нехватке запчастей? Кроме того я читал, что ряд видов вашей техники и устройств трудно поддаются ремонту. В Нью Йорке я однажды слыхал весьма недовольное высказывание такого рода: - Зачем мне этот советский хлам? Я могу получить хорошее оборудование из любой другой страны и не беспокоиться о запчастях.

Этот человек, оказавшийся владельцем магазина металлорежущих станков сказал, что советские токарные и фрезерные станки никогда не станут покупать в нашей стране потому, что их качество ниже германского и швейцарского, которое сравнимо или в ряде случаев выше американского."

Несколько озадаченный, он провел рукой по волосам и медленно произнес. - Почему ты завел речь об оборудовании? Я не понимаю зачем ты мне об этом говоришь, ведь я ученый, а не специалист по экспорту?

- Я думаю, что в какой-то мере ты имеешь дело и с экспортом. Иначе я напрасно трачу время, пытаясь продать вашей стране мои химические продукты.

Ревин начал заметно нервничать. - Послушай, Джон. Я помогу тебе получить заказ из моей страны, но не надо думать, что я эксперт в этой области. У меня есть друг, который может помочь.

Он замолк, а затем продолжил, как бы повторяя что-то, усвоенное им раньше. - Я хочу сказать, что у нас создана новая организация, занимающаяся продажей запчастей, о которых ты упоминал. Она называется Внешнеторговое Объединение Запчастьэкспорт и является единственным экспортером запасных частей для пяти сотен типов дорожно-строительных машин, экскаваторов, кранов, автомобилей и тракторов, которые продаются на мировом рынке нашими всеосоюзными корпорациями.

Я был поражен. - Ты не шутишь? Значит теперь у того человека есть возможность приобрести запчасти для имеющихся у него машин советского производства? Это замечательно!

Несколько минут мы продолжали есть молча. Я раздумывал над тем, как мне вновь оживить разговор о торговом соглашении и таким образом предоставить ФБР доказательства советской шпионской деятельности. Во время этой паузы в разговоре мои мысли витали вокруг поездки, которую я вскоре намеревался предпринять в Санто Доминго. Отъезд был запланирован через несколько дней. Я не хотел говорить Ревину о моей поездке. Фактически я не хотел говорить о ней никому из-за наличия там сильной коммунистической партии и той значительной тайной поддержки, которую оказывала ей Куба Фиделя Кастро в целях свержения доминиканского правительства. Я опасался, что если я сообщу Ревину о предстоящей поездке, он сможет подумать, что я агент американских спецслужб. Мне очень хотелось выяснить возможности заключения делового соглашения в Доминиканской республике. Я знал, что эта маленькая страна импортировала все химические продукты.

Ревин взял новую сигарету и когда он зажигал её, я заметил, что он смотрит на меня отсутствующим взглядом. В то время, когда мои мысли были в Санто Доминго, он тоже, по-видимому, думал о чем-то другом. Может быть он думал о Москве и своих близких, о которых иногда говорил с такой теплотой. А может быть он подбирал аргументы, которые надежнее привязали бы меня к их организации, и старался оценить, какой из них будет наиболее эффективным в моем случае.

Будет ли это обещание выгодной сделки?

Или деньги?

А может быть красивая женщина?

Или шантаж?

Угрозы?

Или просто дружеские отношения?

- Джон, я думаю, что мы с тобой очень похожи. Мы с тобой оба ученые и оба напряженно работаем. Нам следует чаще встречаться, обмениваться мыслями и вместе отдыхать.

- Вал, я не знаю, как там насчет отдыха. Я ведь здесь в первую очередь потому, что у меня есть новое, борющееся за выживание предприятие, и мне нужно увеличить его сбыт, чтобы оно стало хотя бы рентабельным. Конечно, мне нравится общение с тобой, но когда мы вместе, я чаще думаю о том, что нужно сделать, чтобы мой бизнес держался на плаву. Извини меня за такую позицию, но люди вложили деньги в мой бизнес и я чувствую ответственность за это, стараясь сделать его успешным. Время, которое я провожу с тобой, в принципе должно быть потенциально полезным для моего бизнеса, а уж потом доставлять развлечение и интерес для меня самого."

- У тебя есть какое-нибудь хобби?, - спросил русский. - Каким образом ты снимаешь накопившееся напряжение и усталость?

- Я работаю. Это и есть мое хобби. Надо так много сделать, что я должен заставлять себя делать все, что только в моих силах. Все это не оставляет времени для того, что другие люди называют отдыхом.

Ревин взглянул с удивлением. - Джон, ты хочешь сказать, что ты никогда не позволяешь себе поиграть в боулинг, теннис или гольф?

- Именно это я и хочу сказать. Я никогда не позволяю себе тратить время на игру. Я сам обслуживаю мой автомобиль и считаю это необходимым, а поскольку мне приходится много ездить, я стараюсь находить в этом удовольствие и отдых.

- Джон, ну а как ты рассматриваешь армейские сборы? Это-то уж похоже на хобби? Мне рассказывали, что резервисты на сборах только и знают, что маршировать, да чистить оружие.

- Ты не прав, Вал. Сборы резервистов - это в определенной мере школа, в которой непрерывная учеба имеет целью подготовить людей на тот случай, когда они будут нужны своей стране. Лично я проштудировал дома около шестнадцати специальных учебных курсов по химической, биологической и радиологической защите. Кроме этого, я руководил двумя специальными химическими подразделениями, где потратил много времени, обучая новобранцев этим видам боевой защиты. Каждый год нас призывают на двухнедельные летние сборы, в ходе которых мы проходим тренировочные занятия вместе с регулярными армейскими подразделениями. Я провел несколько летних сборов в химической школе в форте Маклеллан, Алабама. А ты, Вал, служил в армии?"

- Нет, я ученый и дипломат. В армии мне нечего делать. Я не верю в то, что начнется война, и мне не нравится, что в мире так много военных.

- Я уже спрашивал тебя однажды о том, перешли ли к тебе обязанности доктора Ступаря по должности советника по науке, или эти обязанности были пока переданы кому-то другому? Ты мне так определенно и не ответил.

- Извини, что я тебе не дал четкого ответа. До сих пор обязанности доктора Ступаря так никому и не переданы. Наверное, для этого кого-то пришлют из Москвы. Эти обязанности очень не просты. Для их выполнения нужен ученый с хорошим владением английским языком и ,вдобавок, прошедшим обучение в Дипломатической академии. Это весьма жесткие требования и потребуется немало времени, чтобы найти подходящего кандидата.

Когда мы закончили ленч, Ревин пообещал позвонить мне в отношении следующей встречи через несколько недель. Я чувствовал, что мы оба были разочарованы. Мы почти подошли к какой-то решающей точке в наших отношениях, покрутились вокруг неё и потом вновь разошлись. Я не могу точно сказать, может быть Ревин все ещё полностью не доверял мне, а может быть он ещё не получил из Москвы указания идти в отношениях со мной до конца. В любом случае я был весьма разочарован. После четырех лет открытых контактов и тайных встреч мне пока так и не удалось вывести эту шпионскую сеть на чистую воду.

Весь остаток недели я был занят приготовлениями к поездке в Санто Доминго. Я собрал два чемодана - один с обычной одеждой, которую каждый берет с собой при поездке за границу, а другой - маленький серый чемодан, который я обычно беру с собой в салон самолета. В нем были моя фотокамера, бинокль, карты, словарь испанского языка, торговые справочники, один комплект белья, фонарь, электрическая бритва, дорожный набор швейных принадлежностей, различные лекарства от моей хронической аллергии и, для особых поездок, пистолет 45 калибра в подмышечной кобуре. Кроме этого, две заряженных патронами обоймы, некоторое количество патронов россыпью, зеркало и мои шлепанцы завершали этот дорожный комплект.

ГЛАВА V

В западне в Санто Доминго

Суббота, 24 апреля

В это роковое субботнее утро я проснулся, ожидая увидеть яркое солнце в небе Санто Доминго. В 4 часа пополудни мне предстояла встреча с президентом страны, поэтому в 11 утра я решил отправиться в город посмотреть достопримечательности. В тот момент, когда я выходил из отеля "Амбахадор" мне встретился советник посольства США. Этот невысокий человек выглядел напряженным и выбитым из колеи. - На вашем месте я бы воздержался от поездки в город, - сказал он мне. - Там беспорядки, серьезные беспорядки. Полагаю, что имеет место попытка государственного переворота. Мятежники штурмовали радиостанцию, и произошла перестрелка.

- Я приехал сюда не для того, чтобы принимать участие в мятеже, ответил я, - и еду в город познакомиться с местными достопримечательностями. Постараюсь держаться в стороне от районов перестрелки.

- Не шутите, - заявил коротышка, - здесь серьезное дело.

Немного раздражаясь, я пояснил ему: - Послушайте, я - гость доминиканского правительства. Я приехал не для того, чтобы начинать революцию или участвовать в ней. Я здесь всего на несколько дней и намереваюсь мирно кое-что выяснить в этой стране. Если кто-то тронет меня, то получит в ответ вдвойне.

- О кей, о кей, - сказал он примирительно. - Поступайте, как вам угодно, но держитесь подальше от радиостанции.

Я окликнул такси и попросил водителя на самом изысканном доступном мне испанском языке довезти меня до площади Эль Конде. Пока мы ехали по улицам, я уже мог наблюдать нарастающие беспорядки. Клаксоны автомобилей равномерно - ритмически гудели по всему городу. Я спросил водителя, что происходит, и он ответил: - Революция, сеньор, революция, ха-ха-ха!

Я заметил, что на перекрестках улиц собираются люди с мачете и кремневыми ружьями в руках. Нигде не было видно женщин. Я вышел из такси около площади Эль Конде поблизости от ворот Эль Конде, которые в прошлом служили основным местом въезда в город. Сюда сбегался народ с боковых улиц и из соседних зданий. Какой-то парень шестнадцати или семнадцати лет на бегу споткнулся о бордюрный камень и упал. Ко мне от него с противоположной стороны улицы скользнул по асфальту револьвер. Парень на четвереньках поспешно подполз к нему, вновь схватил его и засунул за пояс на спине под свободно развевающейся яркой цветной рубахой. Даже не оглянувшись, он стремительно исчез за углом.

Я услыхал несколько выстрелов, которые, судя по звуку, раздались приблизительно в двух кварталах от меня. Вместе с продолжающейся какофонией автомобильных клаксонов они привели - таки меня к мысли о том, что это не то место, где следует думать о бизнесе. В общем-то я уже начал воспринимать предупреждение советника посольства значительно серьезнее. Я решил, что следует взглянуть, что делается в других частях города, поэтому пешком двинулся к Национальному дворцу, который находился примерно в шести кварталах отсюда. Когда я оказался от него на расстоянии около квартала, я увидел по меньшей мере две сотни полицейских и около пятидесяти солдат армии и военно-воздушных сил, расположившихся кольцом вокруг здания дворца. Я повернул в сторону отеля Амбахадор. Было уже половина первого пополудни, и я все ещё полагал, что моя встреча с президентом состоится, как запланировано.

Я дошел до Авенида Боливар, затем повернул на запад и зашагал в направлении отеля, который находился на расстоянии трех миль. Обстановка начала становится все более угрожающей. Мимо одна за другой проносились автомашины, заполненные вооруженными людьми. Они высовывались из окошек, целились в толпу, но не стреляли. Одна автомашина замедлила ход, и какой-то волосатый тип прокричал из нее: - Янки, убирайтесь домой. Я замедлил шаги и наблюдал как этот маленький Фольксваген продолжил движение. Затем я пошел дальше. По мере того, как все больше автомашин проносилось мимо меня, я пришел к заключению, что один из этих парней вполне может выстрелить в пешехода на улице, и я могу оказаться жертвой. Я решил идти по менее людным улицам, но там встретился с ещё большей враждебностью. Подъезды и балконы домов были полны возбужденно обсуждающими обстановку жильцами, и когда я проходил мимо, они замолкали и смотрели на меня, будто я был какой-то ненормальный - впрочем в такой обстановке это предположение было не таким уж и безосновательным. Я продолжал двигаться к бульвару Джорджа Вашингтона, который находился на расстоянии в несколько кварталов, считая, что начиная от этого бульвара, который шел вдоль берега Карибского моря, ситуация станет менее опасной, чем в центре города. На Бульваре Джорджа Вашингтона действительно стало потише, хотя и сюда доносились выстрелы из центра города. Я подошел к территории ярмарочного комплекса, который Трухильо построил несколько лет назад в надежде принять всемирную ярмарку, что, однако, так и не оправдалась. Сделав несколько фотокадров строений комплекса, я обратил внимание на здание с надписью "Marina de Guerra". Посмотрев в карманный словарь, я выяснил, что эти слова означают "Военно-морской флот." Гарнизон этого здания был весь в движении. Одни матросы с пулеметами охраняли здание, а длинные шеренги других вооруженных матросов слушали инструктаж морского офицера.

Я заметил черный седан Олдсмобил, стоявший рядом с одним из зданий. Водитель, по всей видимости, наблюдал за мной, поэтому я решил двинуться таким путем, чтобы подойти к тому месту и посмотреть, как он выглядит. Фотографируя туристские достопримечательности, я медленно приблизился к автомобилю, на котором было три радиоантенны. Когда я оказался совсем близко от него, мне стало ясно, что водитель выглядел по-восточному. Наверняка он здесь далеко от своего дома, - подумал я и тут же сообразил, что он совсем не похож на шофера. При этом я уже твердо решил, что мне все-таки лучше вернуться в отель. События начали оборачиваться таким образом, что я понял, что приехал на этот остров в неподходящее время. Возвращаясь, я подумал о Ревине. Знает ли он, что я здесь, а если бы знал, то что бы сделал?

Я добрался до отеля и нашел всех постояльцев в сильном волнении. Кто-то говорил, что правительство свергнуто, другой утверждал, что Кабрал все ещё остается на посту президента. Я прошел в свою комнату и позвонил во дворец. Мне сообщили, что мятеж носит серьезный характер. По этой причине на этот вечер встреча отменена, но, возможно, она состоится через несколько дней.

С расстояния в две мили слышалась пулеметная стрельба. Внезапно мне пришла в голову мысль, что может получиться так, что я вообще не смогу выбраться из этой страны. Телевизор в холле время от времени передавал последние сообщения, а затем вообще прекратил передачу. Было около двух часов пополудни и местное радио утверждало, что правительство Дональда Рейда Кабрала свергнуто, и скоро возвращается Хуан Бош. Затем радиостанция также прекратила передачу. После некоторого перерыва другой голос объявил по радио, что президент находится в Национальном дворце и предлагает мятежникам сложить оружие и прибыть к нему для переговоров. Диктор заявил, что никто не понесет наказания, если стрельба будет прекращена и установится мир к 5 часам вечера. Затем новый голос начал передачу международных новостей, а после этого - беседу по поводу нехватки воды, которая мучила город уже в течение шести месяцев.

Затем радио объявило громко и четко: - Внимание ! Внимание ! Говорит радиостанция Санто Доминго. Радиостанция Санто Доминго обращается к гражданам с сообщением о свержении президента Дональда Рейда Кабрала. Он отстранен от власти и повстанческое движение хочет немедленного возвращения из Пуэрто Рико Доктора Хуана Боша.

Некоторые из присутствующих выразили мнение, что это было не радио Санто Доминго, а подпольная радиостанция мятежников.

И вдруг мне пришла в голову безумная мысль. Почему бы мне не отправиться снова в город и не посмотреть самому, что происходит? При противоречивых сообщениях радио и телевидения, я просто не знал чему верить. Большинство людей в отеле нервничали и повторяли слухи, которые передали из города по радио.

Выйдя из отеля, я заметил, что некоторые такси все ещё находились на стоянке в ожидании пассажиров. Мне показалось это странным. Почему же они не последовали примеру других такси, которые перевозят вооруженных людей в центр города? Я окликнул одного из водителей, негра с Ямайки, которого встречал раньше. Его звали Эванс Матао. Поскольку он был довольно осведомленным человеком, то я подумал, что смогу кое-что выяснить у него.

- Эванс, что происходит в городе? Расширяется ли мятеж? Сохраняет ли власть правительство? Почему ты не участвуешь в революции?

Когда Эванс заговорил, его глаза заблестели, а взгляд стал испуганным. - Нет, сэр - нет, сэр. Я не участвую в боях, кругом стреляют и могут убить. Да, сэр, могут убить. Я не знаю, что сейчас происходит в городе и не хочу знать. Я всего лишь водитель такси, а не солдат правительства. Нет, сэр, я всего лишь водитель. А куда вы собрались ехать? Я не хочу ехать в районы боев, нет, сэр, меня не просите.

- Довези меня в город насколько сможешь, а там меня высадишь. Я хочу посмотреть, что там происходит. Мне надо знать, чтобы решить, следует ли мне уехать или можно остаться.

- Самолетам запрещено взлетать, и я слышал, что аэропорт строго охраняют, так что вы не сможете даже приблизиться к нему. Нет, сэр, пока не закончатся бои, вы не сможете вылететь отсюда,.

Я расслабился и решил: - Ну что же, ничего не поделаешь. Думаю, что теперь самое время знакомиться с местным колоритом и наслаждаться революцией.

- Эванс, поехали. Я все таки хочу поехать в город. Он вывел свой старый Бьюик с парковки на шоссе Линкольна - одной из самых шикарных автомобильных трасс города. Здесь жили многие из американцев и значительное число состоятельных доминиканцев. Мы миновали укрепленный полицейский участок на углу авениды Независимости, и я заметил напряженность обстановки перед его входом, который напоминал вход в крепость. Здесь расположились около двадцати полицеских, вооруженных автоматами. По крайней мере пятеро из них подозрительно посмотрели на нас. Сами они выглядели довольно нервозными. Мы выехали на бульвар Джорджа Вашингтона, который шел вдоль берега Карибского моря. Я убежден, что это один из красивейших бульваров в мире с морем, омывающим коралловый берег, и пальмами, качающимися под дуновениями пассатов.

Чем ближе мы подъезжали к центру города, тем больше видели направлявшегося туда народа. Периодически слышались отдельные выстрелы и пулеметные очереди. Бросалось в глаза полное отсутствие на улицах женщин и детей младше пятнадцати лет. Большинство дверей и окон в домах были плотно закрыты. Весь день не прекращались ритмические звуки автомобильных гудков.

Темнело, и стрельба в центре города была настолько интенсивной, что поднимающийся пороховой дым воспринимался как довольно густой туман. Я решил вернуться в отель Амбахадор и дождаться нового дня, чтобы разобраться с тем, что происходит. В отеле мне сказали, что повстанцы не сложили оружия и, что восстание полыхает по всему городу.

Ночью стрельба слышалась отовсюду. В большинстве районов города не было электроэнергии и везде ощущалась острая нехватка воды, т.к. её качали из скважин и колодцев. Линии связи с внешним миром работали время от времени. Вечером я связался с оператором телефонного узла и спросил её, можно ли позвонить в США. Она сказала, что связаться ей удается с большим трудом и очень редко. Я решил позвонить домой и дать знать моей жене, что здесь происходит. Через шесть часов телефонистке удалось связаться.

- Элис, - обратился я к своей жене, - здесь идут небольшие бои и это может задержать мой отъезд отсюда.

- Я вижу это по телевидению, - произнесла Элис тревожным тоном. - Во время передачи сказали, что происходят беспорядки, но подробностей не сообщили. Наш президент намерен созвать совещание по поводу ситуации там. С тобой все в порядке?

Успокоив её, я повесил трубку и принялся всерьез размышлять о своем положении. К четырем часам утра все в отеле уже говорили о революции. Повсюду чувствовалась тревога, на лицах отражалось длительное напряжение и бессонная ночь. Бар был закрыт, и никто не покидал отеля. Горящие свечи давали минимум освещения и их дым и неестественное мерцание придавали всей обстановке налет призрачности.

Воскресенье 25 апреля

Утром с подъемом солнца, некоторые из водителей такси стали подтягиваться к отелю. Я выглянул и увидел Эванса Матао на его потрепанном Бьюике.

- Как дела? - поприветствовал я его.

- Прекрасно, сеньор. Надеюсь, что сегодня будет работа. Когда происходит революция, простой человек не может заработать себе на жизнь.

- Эванс, почему бы тебе не отвезти меня в город, чтобы я мог узнать, что там происходит? А по пути туда ты расскажешь мне, что происходило ночью.

- Хорошо, сэр. Я скажу вам, что происходит революция, это уж точно.

Эванс выехал со стоянки и быстро покатил в направлении к центру города.

Я заметил, что много людей выходило из своих домов с оружием в руках и шло по направлению к Национальному дворцу. В нескольких кварталах впереди прозвучали отдельные выстрелы, а затем послышались пулеметные очереди.Теперь стрельба была ближе и Эванс начал покрываться потом. Он посмотрел на меня и произнес: - Вы уверены, что вам не хочется вернуться в отель? Там вам было бы безопаснее, сеньор.

- Нет, Эванс, не беспокойся. Я североамериканский турист. До встречи, сеньор Матао.

И я выпрыгнул из такси. Какое - то время я вел себя как турист. Вначале я осмотрел старую церковь Святой Мерседес, построенную около 1528 года. Внутри неё находилась картина, подаренная королевой Изабеллой. Затем я перешел к другому старинному строению. Это был женский доминиканский монастырь, где в 1528 году был основан первый в Новом свете университет.

Была уже половина десятого утра, а признаков обычного для этого времени оживленного движения прихожан на воскресную утреннюю церковную службу заметно не было. Единственно, что я видел, так это такси, подвозящие вооруженных гражданских лиц в скверы и на улицы центра Санто Доминго.

Я прошел по городу около трёх миль. В половине двенадцатого я решил отправиться в отель и посмотреть, что делается там. Мне показалось, что появились признаки завершения восстания. Стрельба уже явно ослабла. Возможно, повстанцы устали и отправились по домам. В этот момент ко мне подошли три лохматых молодых человека. У одного в руках была старый автомат, у другого за поясом револьвер крупного калибра. Старший из них, которому было восемнадцать или девятнадцать лет, держал в руках винтовку. Он наставил её мне в живот и спросил: - Как твое имя?

- Меня зовут Джон Хьюминик, я турист из северной Америки, - по испански ответил я. Затем я вытащил паспорт и показал им его. Он смотрел на первую страницу паспорта целую минуту как будто завороженный большой печатью Соединенных Штатов и затем, по-видимому удовлетворенный, протянул его мне обратно. - Добрый день, сеньор. На этом они закончили проверку и отправились дальше.

Я решил, что уже долго отсутствую в отеле и стал осматривать улицу в поисках такси, но ничего не обнаружил. Я видел только все больше вооруженных гражданских лиц. Теперь стали образовываться большие толпы людей, как будто все жители страны прибыли сюда. Я никак не мог понять, откуда берется все это оружие, ведь у этих людей явно не было денег, чтобы купить его. Появился какой-то мужчина, толкавший тележку, в которой было около сотни бутылок из под рома с какой-то жидкостью, заткнутых разноцветными тряпицами. Поначалу мне показалось, что он раздает напитки, но затем я уловил запах этой жидкости. Это был бензин ! Коктейль Молотова !

Я подумал, что лучше отправиться в направлении отеля хотя бы и пешком. Примерно через милю мне встретилось такси. Был уже час дня. Генерал Элиас Вессин и Вессин выступил по радио города Сан Исидро, где он командовал крупной воинской частью, и заявил, что коммунисты пытаются превратить его страну в ещё одну Кубу, но он не намерен позволить им это. Он распорядился, чтобы повстанцы очистили мост с тем, чтобы его танки могли пройти к центру города. Мост, о котором идет речь, был основным связующим звеном между Сан Исидро и городом. Мост через реку Озама, носивший имя Хуана Пабло Дуарте, был повстанцами забаррикадирован автомобилями и металлическими бочками, с целью помешать проходу техники генерала Вессина.

Повстанцы не очистили мост, поэтому генерал направил пять самолетов П-51 Мустанг для штурма моста и любых возможных очагов сопротивления в этом районе. Он также начал атаки на Национальный дворец. Вдобавок он ввел в действие реактивные самолеты Вампир британского производства. Их задача заключалась в том, чтобы вести ракетный обстрел оплота повстанцев к северу от города, которым являлся контролируемый ими крупный военный лагерь. Там хранились большие количества боеприпасов.

Когда я вошел в ресторан с целью раздобыть себе сэндвич, я понял, что доминиканцы втягиваются в чертовски серьезную войну. Из города доносилась непрекращающаяся стрельба и рокот летающих боевых самолетов. На лифте я поднялся в пентхауз на крыше, где Трухильо провел много веселых вечеринок, прежде чем был убит 27 мая 1961 года. Комнаты там были все ещё экстравагантно и шикарно обставлены, хотя часть мебели и картин были уже вывезены и весь комплекс использовался для свадебных приемов состоятельных доминиканцев. Я вышел на балкон, с которого было удобно наблюдать всю картину боя, но, желая увидеть ещё больше, решил перебраться с него на крышу, которая была, вероятно, самой высокой точкой в городе.

На мгновенье я отвернулся от сцены боя, чтобы полюбоваться на прекрасное четырехмачтовое парусное судно, медленно скользящее к югу по зелено-голубой воде морского залива. Я посмотрел в миниатюрный бинокль и заметил, что судно было под аргентинским флагом. На палубе можно было различить движущиеся фигурки моряков, но трудно было рассмотреть остальные детали, так как судно находилось на расстоянии, слишком большом для моего бинокля.

- Прекрасное судно, - раздался голос за моей спиной. Я обернулся и увидел улыбающегося мне доминиканца. Он выглядел богатым человеком и его английский язык выдавал в нем образованного человека.

Я сказал: - Добрый день, сеньор, я не слыхал как вы подошли.

- А я уже был здесь, с другой стороны установки для кондиционирования воздуха, - ответил он мне, - и наблюдал за самолетами, которые штурмуют город. Прискорбно, что происходят такие революции - ведь погибнет масса народу, а многие дети потеряют в этих бессмысленных боях своих отцов.

- Не знаете, кто руководит сейчас правительством? - спросил я.

Он покачал головой. - Нет, не знаю. Но уверен, что немного позднее радио сообщит нам об этом. Сам я из Пуэрто Плата. Занимаюсь производством табачных изделий и не вмешиваюсь в политику. Сейчас я собираюсь обратно домой. Здесь я пробыл всего один час.

Мы попрощались, и когда он вновь спускался в пентхауз, мой взгляд скользнул по кобуре на его поясе. По-видимому здесь все были вооружены.

Я стал смотреть на север, где самолеты Вампир бомбили зону, находившуюся примерно в двадцати милях от отеля Амбахадор. Внезапно послышался сильный взрыв, который последовал за мощной оранжевой вспышкой. После этого самолеты улетели на свою базу в Сан Исидро. Над городом густо поднимался дым как от поджогов повстанцев, так и от авиационной бомбежки. Вновь возобновилась интенсивная стрельба. Все выглядело так, как будто ситуация обострялась.

Я спустился вниз, чтобы узнать последние новости, и когда вошел в холл, то увидел, что там теперь горел свет. По всей видимости на предстоящие вечер и ночь у нас будут свет и вода. Воду качали из резервуара, и если не было электричества, то не было и воды. Нехватка воды вынуждала постоянно подвозить её в резервуар на тракторном прицепе и это продолжалось в течение всей революции. Все остальное не функционировало, но этот трактор продолжал ездить за водой круглые сутки каждые два часа.

Я прошел в ресторан и получил прекрасную еду, что меня очень удивило, так как накануне не было электроэнергии. Из-за восстания не хватало обслуживающего персонала для работы на кухне. За обедом было тихо. Зал ресторана был полон, но в настроении людей ощущалась подавленность.

После обеда я вновь вернулся на крышу и смотрел сверху на дым, все ещё поднимающийся из центра города. Гавань выглядела спокойной. На якорях стояли грузовые суда, на них горело только несколько огоньков. К северу от города все было темно. Затем стал темным и центр города, огни погасли также и вокруг бассейна отеля. Только несколько огоньков продолжали светиться вдалеке.

Периодически из города доносилась стрельба, и время от времени выстрелы раздавались и недалеко от отеля. Иногда эхо от выстрелов порождало у меня странное ощущение приближающейся смерти. Я знал, что в городе смерть все время подстерегает свои жертвы. Пробыв какое-то время на крыше, я почувствовал, что все затихает. Похоже, что даже стрельба почти стихла. Было 10 часов вечера-мое обычное время отхода ко сну. На пути к себе в комнату я не мог избавиться от мысли о том, что в слаборазвитых странах восстания нужны для того, чтобы принести обществу так необходимые ему перемены. Конечно, кровопролитие - это слишком высокая цена за прогресс, если даже оно и дает какой-то прогресс.

Понедельник, 26 апреля

Это был тот самый день, когда мне пришлось прятаться за старой каменной стенкой около авениды Дель Марсо от пуль штурмовика П-51 Мустанг, которые свистели вокруг меня, сея смерть и разрушения.

Как и предыдущим утром, я рано проснулся от звуков канонады и рокота двигателей летающих боевых самолетов. Одевшись, я заметил отпечатанное на ротаторе послание посольства США. Оно гласило:

Посольство США информирует всех американских граждан о необходимости соблюдения следующих мер предосторожности:

1. Не выходить на улицу.

2. Приготовить и держать при себе все личные и семейные документы( паспорта, свидетельства о рождении и т.д.)

3. Собрать для каждого члена семьи один чемодан с личными вещами.

4. Посольство проинформирует вас в случае необходимости дальнейших действий.

Теперь, распластавшись за каменной стенкой, я мрачно размышлял о том, что мне следовало отнестись более серьезно к рекомендации посольства "не выходить на улицу". Когда самолет наконец улетел, я осторожно выглянул поверх стенки и убедился, что некоторым из повстанцев повезло значительно меньше, чем мне. Многие из них были убиты или ранены. Затем я заметил нескольких пешеходов, людей в возрасте на исходе пятого десятка лет, лежащих с другой стороны здания. К ним уже устремились жители близлежащих домов, чтобы оказать первую медицинскую помощь.

Придя, наконец, в себя, я направился к ближайшей квартире, где несколько проживающих в городе американских граждан ожидали окончания революции. Этими американцами были, в основном пилоты, доминиканской авиакомпании. Поскольку самолетам было запрещено взлетать, пилотам не оставалось ничего другого, как слоняться по городу.

Я провел с ними несколько часов и узнал, что посольство США предложило всем американским гражданам отправиться в отель Амбахадор, взяв с собой не более одного чемодана на человека. Однако при этом не было сказано, что за этим последует эвакуация. Из квартиры, расположенной на четвертом этаже старинного жилого дома, мы могли наблюдать очередные штурмовые налеты самолетов на город. Примерно около часа дня самолеты покинули зону и улетели, по-видимому, обратно в Сан Исидро. Я решил отправиться в отель.

Прежде чем я успел прошагать три квартала, мне повстречались двое повстанцев. У одного из них была лохматая борода и он был невероятно похож на последователя Кастро. Из открытой кобуры у него на поясе выглядывал пистолет 45 калибра, а у его товарища в руках был чешский автомат. Человек с автоматом подошел ко мне, наставил оружие мне в грудь и в грубой манере спросил, что я здесь делаю. Я ответил, что я турист из Северной Америки. Он произнес на ломаном английском - Сеньор, сейчас не время осматривать город. Я думаю, что вы не американец, покажите ваши документы.

Я полез в карман и вытащил оттуда большой черный бумажник, в котором находился мой паспорт. Бородатый выхватил бумажник из моих рук, но я тут же выхватил его у него из рук обратно, упорно глядя прямо на него, как и до этого. Оба повстанца удивились. Я спокойно вытащил из бумажника паспорт, передал его бородатому и сказал: - Извините, сеньор, пожалуйста опустите ваш автомат, со мной в этом нет необходимости, я не принимаю участие в революции. Он опустил автомат и они оба расслабились, вернув мне мой паспорт. Мы попрощались, и я зашагал в направлении отеля.

Вечером после ужина я спустился в холл отеля и заметил двух американцев, которых я знал. Они сказали мне, что в 10 часов вечера в посольстве США начнут принимать паспорта для подготовки эвакуации американских граждан силами Военно-морского флота. До этого не было никаких официальных сообщений об этом, а только слухи. Я остановил некоего мистера Райса из нашего посольства и спросил его, могу ли я оказать ему какую-либо помощь. Он попросил меня выяснить, сколько американских граждан находится в отеле Амбахадор. Просмотрев все регистрационные карточки, я выяснил, что в отеле проживало 180 американцев и значительное число пуэрториканцев, которые в этих обстоятельствах приравнивались к американцам. Я обратил внимание, что в отеле также были зарегистрированы 12 кубинцев.

К десяти часам вечера все уже толпились в очереди на оформление паспортов. В этой же очереди были и доминиканские граждане, желающие выехать из страны вместе с американцами. Когда им сказали, что им придется ждать до окончания оформления всех американцев, они принялись умолять взять их с собой. Американский консул мистер Вудз вынужден был попросить их покинуть помещение и подождать несколько часов до тех пор, пока он закончит оформление всех американцев. Когда я увидел как длинна очередь, я решил подождать и вернуться в очередь несколько позднее. На протяжении всей этой ночи подходили люди, желающие покинуть раздираемую войной страну, в которую они приехали кто в качестве туриста, кто бизнесмена, а кто просто увидеться с близкими или друзьями. В очереди было также много доминиканцев, граждан Ямайки и других стран Латинской Америки. Пивовары из Нью Йорка проводили здесь свой съезд и теперь в страшной спешке стремились уехать отсюда. В какой-то момент два моих знакомых американца вынуждены были держать дверь закрытой, чтобы не пропустить кричащих людей, желающих выехать из этой страны.

Служащие посольства, занимающиеся решением всех вопросов в этой ситуации, проделали невероятно большую работу по оформлению паспортов и туристских карточек. Они делали свое дело спокойно, умело и быстро.

Мне оформили паспорт в числе последних желающих. Я понимал, что если уж начался выезд людей из этой страны, то её покинут все, кто этого желает. Я пытался объяснить это многим людям, но большинство не желало меня слушать. Они вели себя так, как будто число разрешений на выезд было ограничено и если они не получат его для себя сейчас же, посольство исчезнет и им придется ждать следующего судна. Насколько мне было известно, у ВМС США были достаточные возможности вывезти всех, кто желал уехать. Я был уверен, что все желающие уехать из страны, будут эвакуированы судами американских ВМС.

Вторник, 27 апреля

На рассвете отель превратился в сумасшедший дом. Холл отеля был забит людьми, сидящими на чемоданах, а ресторан на террасе был заполнен теми, кого обслуживали, и кто ожидал своей очереди. У некоторых были видны пистолеты. Я заметил, что морские пехотинцы из посольства прибыли в гражданской одежде и без оружия.

Несколько часов спустя в отель ворвалась группа повстанцев и принялась кого-то искать. Они повсюду шныряли со своими автоматами и пистолетами, создавая впечатление, будто тут же расстреляют того, кого ищут.

К десяти часам утра толпа разошлась, и я почувствовал голод. Мой знакомый Билл Слотер - школьный учитель из Американской школы Кэрол Морган, преподававший детям американцев, которые жили или работали на этом острове, присоединился ко мне для завтрака. Вместе с нами завтракали несколько женщин со своими детьми.

Внезапно раздалась пулеметная стрельба с одной стороны зала ресторана на террасе. В ответ послышалась пулеметная очередь с другой стороны зала с расстояния около двухсот футов. Мы оказались под перекрестным огнем. Дети закричали, матери были в ужасе. Во время паузы после первых пулеметных очередей Билл и я схватили кричащих детей и заставили их лечь на пол. Почти сразу же после этого послышалась ещё одна пулеметная очередь, но все мы уже лежали на полу, защищенные бетонной стенкой высотой в три фута. Мы немедленно заставили детей один за другим перебраться ползком в основной холл отеля, за ними последовали их матери. К счастью никто не пострадал.

Я решил вернуться на террасу и посмотреть, в чем дело. Медленно открыв большие стеклянные двери, я осторожно двинулся по мраморному полу, на котором детям состоятельных доминиканцев каждую субботу давали уроки танцев.

Вдруг я увидел, как что-то зашевелилось на расстоянии ста пятидесяти футов от меня, и затем я оцепенел, наблюдая за тем, как молодой повстанец начал стрельбу из пулемета по мужчине в возрасте примерно тридцати пяти лет с чемоданом. Когда пули стали доставать до него, он вытащил из под широкой спортивной рубашки револьвер. Но он не смог им воспользоваться. Я увидел его лежащим на земле в луже крови, которая становилась все шире и краснее. Рядом с отелем забухали сапоги и в зону плавательного бассейна ворвались пятеро повстанцев с винтовками наизготовку. Они немного успокоились, когда увидели, что их товарищ направляется к убитому. Один из них, плотный мужчина около сорока лет отдал приказание и двое из повстанцев потащили тело убитого куда-то в сторону. За ними последовали остальные, один из них нес теперь в руках чемодан. Мужчина, которого они застрелили, по-видимому, был доминиканцем.

Потрясенный, и в ужасе от увиденного, я вернулся в холл отеля. Людей там уже не было, все они толпились в зале ресторана. Я не понимал, что происходило, поэтому опустился в кресло и принялся наблюдать. С другой стороны за мной наблюдали несколько вооруженных доминиканских юношей. Примерно через пять минут в дверях холла появился средних лет доминиканец в сопровождении девяти вооруженных повстанцев. Из ресторана вышел американский подполковник и начал переговоры с командиром группы повстанцев. Через несколько минут я узнал от одного доминиканского знакомого, что людей загнали в ресторан для того, чтобы защитить их от трех гватемальцев, которые проникли в отель Амбахадор. Командир повстанцев сказал, что эти гватемальцы были коммунистами и они пытались дать наркотики некоторым из молодых повстанцев, а теперь укрылись в посольстве Гватемалы, размещавшемся в здании отеля Амбахадор. Доминиканских повстанцев статус посольства совершенно не смутил . Один из них сказал: - Сейчас не существует никакого дипломатического иммунитета, давайте выломаем дверь и захватим их.

Тем временем повстанцы сорвали все шторы на окнах зала ресторана, чтобы без помех видеть все, что происходит снаружи. Американцы сильно занервничали, когда они уселись на толстый дорогой ковер посреди зала. Повстанцы наводили оружие на толпу всякий раз, когда жестами приказывали кому-то сесть. Около входа в зал ресторана я увидел несколько знакомых и подошел к ним. Во время нашего разговора один из мужчин, хорошо говоривший по-испански, спросил повстанца, с какой целью людей загнали сюда.

Ответ повстанца был коротким. - Сеньор, это в интересах их же защиты. Сегодня в отеле Амбахадор может произойти перестрелка.

Я решил подняться в мою комнату, где отдыхали несколько американских пилотов, и направился к лифту. Хорошо вооруженный повстанец встал на моем пути и сказал, что я не смогу воспользоваться лифтом. Я не видел смысла в дискуссиях с ним, поэтому двинулся через холл к редко используемой узкой лестнице за офисом менеджера, однако там я тоже наткнулся на повстанца. Он также сказал мне , что я не могу подняться наверх.

Я подумал, что раз у меня есть ключ от комнаты, то я могу попытаться ввести его в заблуждение. Я стал кричать на него, размахивая своим ключом, и, наконец, он уступил сказав, что я могу подняться на лифте, но должен буду вернуться обратно вниз.

Когда я открыл дверь моей комнаты, то через открытое окно увидел, что перед отелем запарковано несколько рядов автомобилей. Они принадлежали американцам, укрывшимся в отеле. Пройдя на балкон мимо моих знакомых американских пилотов, поглощенных карточной игрой, я услыхал какой-то громкий разговор около цветочной клумбы рядом с главным входом, прямо под моим окном.

Со второго этажа я хорошо слышал разговор по-испански между несколькими вооруженными повстанцами и какой-то женщиной. Повернув голову в комнату, я спросил одного из пилотов: - Пит, о чем это они ?

Пит отложил карты, подошел к окну и с минуту вслушивался. - Женщина просит спасти жизнь какому-то мужчины по имени Боннелия, которого она, как утверждает, любит. Боннелия - это вон тот тип на дороге внизу, которого ведут четверо повстанцев. Они говорят, что он - кубинский летчик, из-за которого погибло много их соотечественников.

Повстанцы, судя по всему, совершенно игнорировали обращения женщины. Они продолжали неспешно шагать за пленником и его охранниками. Наконец я увидел, как один охранник поднял руку и погрозил женщине, которая повернулась и, горько плача, пошла обратно в отель. Повстанцы посадили своего пленника в грузовик и тот тронулся в направлении города.

Я повернулся к Питу Алонцо и двум другим пилотам и сказал: - Ребята, мне не хотелось бы прерывать вашу игру, но сейчас мне кажется, что нам следует наметить кое-какие запасные варианты на случай, если этот мятеж начнет приобретать какие-то непредвиденные формы.

- Я согласен с тобой, - ответил Пит. - Я знаю этих латиносов, у них это может принять скверный оборот.

Пит был высокий, красивый, загорелый пилот испанского происхождения, прекрасно осведомленный о тонкостях доминиканской политической жизни. Он родился в Калифорнии и бегло говорил по-испански.

Я наметил план действий для всех четырех на случай чрезвычайных обстоятельств и теперь принялся излагать его. - Считаю, что все мы должны находиться в поле зрения друг у друга и следить за развитием ситуации внизу в холле отеля. Если какой-либо повстанец убьет или ранит кого-либо из американцев, - медленно излагал я, - нам следует броситься на ближайшего вооруженного доминиканца и разоружить его. У нас уже есть кое-какое оружие, которое мы вполне можем пустить в ход, если в этом возникнет необходимость. Но, если мы сделаем это, нам придется разоружить или пристрелить любого другого или других вооруженных повстанцев, оказавшихся поблизости. Захваченное оружие мы сможем раздать известным нам людям, которые не побоятся вступить в бой.

- Если такое произойдет, нам нужно будет действовать быстро, - добавил Пит. - Есть шансы захватить их врасплох, так как создается впечатление, что представление о военной подготовке они получили из приключенческой литературы.

Другой американский пилот Джон Макбрайд добавил: - Мы все проходили военную службу и должны при, необходимости, уметь воспользоваться приобретенными навыками.

Мы говорили около получаса, обсуждая подробности вооруженного противодействия, которое нам, возможно, придется организовать в отеле. Единственно, о чем мы так и не договорились, были наши дальнейшие действия после возможного захвата отеля.

Как раз в этот момент послышался шум в коридоре, а затем раздался стук в дверь комнаты. Я вытащил свой пистолет сорок пятого калибра и проскользнул в ванную комнату, а один из пилотов отозвался на стук. Пит сидел в кресле и его рука в кармане сжимала крупнокалиберный револьвер небольшого размера.

Дверь приоткрылась и чей-то голос произнес: - Всем спуститься вниз. Я вышел на балкон, чтобы посмотреть, не произошло ли чего-либо нового, но внизу стояли только десять или двенадцать повстанцев, которых поставили с самого утра.

Послышались приглушенные звуки выстрелов, как будто стреляли откуда-то из внутренних помещений отеля. Мы все стояли молча, но больше ничего не слышали. Потом мы решили спуститься вниз, чтобы посмотреть, что там происходит. До сих пор не было никаких официальных сообщений о начале эвакуации, но может быть сейчас что-нибудь объявят.

Мы решили, что будет лучше, если мы не все поедем вниз в одном лифте, хотя бы на тот случай, если там окажется какая-либо непредвиденная ситуация. Как только лифт остановился и его дверь раскрылась, я оказался лицом к лицу с бородатым доминиканцем с тяжелым взглядом, длинной черной сигарой во рту и пистолетом сорок пятого калибра на поясе. За ним стояли ещё как минимум четыре вооруженных повстанца. Не вынимая сигару изо рта, он резко произнес: - Паспорта и другие документы.

Я подождал, пока проверят документы у нескольких человек и вышел из кабины лифта, чтобы передать свой паспорт для проверки. Бородатый посмотрел на фотографию и на меня и затем, удовлетворенный, сунул паспорт мне обратно. Я взял его и отошел от лифта. Несколько минут спустя наша группа собралась вновь и к нам присоединились ещё четыре человека. Мы обменялись несколькими словами и затем растворились в толпе людей, которая выплескивалась из лабиринтов отеля. До нас дошла информация ещё об одной группе американцев из Техаса, которые, так же как и мы, были готовы к бою.

На террасе, куда мы вышли подышать свежим воздухом, я встретил ещё одного своего приятеля по имени Конуэй Бун. В этот момент рядом с отелем пролетел вертолет и Конуэй объяснил: - Этот вертолет был продан доминиканскому правительству одним из моих клиентов. Было поставлено условие, что его не будут использовать в военных целях. Так было оговорено в контракте.

Я засмеялся. - Похоже, что налицо нарушение условий контракта.

Конуэй оживился. - Полагаю, что здесь я ничего не смогу поделать.. Ведь повстанцы же его не сбивают. Если они его собьют, мой клиент может не получить свои деньги.

В этот момент прорвалась преисподняя. По меньшей мере пятьдесят стволов открыли стрельбу по вертолету, когда он резко отвернул в сторону от группы повстанцев, находившейся рядом с отелем. Вскоре вертолет скрылся из виду, и мы с Конуэем опустились в кресла, как два очень старых человека. Напряжение, от событий этой революции измотало нас

Мы говорили друг другу, как много дел ждут нас дома. Наконец мы смолкли и лишь смотрели на Карибское море и доминиканские канонерские лодки, бороздившие залив.

Проведя два часа на террасе, мы решили пройти в отель и послушать сообщения по радио, хотя мы и не очень доверяли им, так как они противоречили одно другому.

Следующий час я провел, расхаживая по отелю и наблюдая за людьми. Некоторые из них прекрасно сохраняли самообладание. Я обратил внимание на то, что дети держались очень хорошо - по крайней мере, плакали лишь очень немногие из них. На их лицах отражался испуг только тогда, когда рядом с отелем раздавалась стрельба. Они не боялись, что их убьют, их пугали только звуки выстрелов. Прохаживаясь среди людей, я наблюдал трогательные примеры храбрости матерей при возникновении угрозы их детям. Матери все время держали всех детей вместе, поручая старшим занимать младших чтением или играми. Совсем маленькие начинали плакать всякий раз, как только начиналась стрельба. Матери старались их убаюкать, но как только стрельба возобновлялась, все повторялось заново.

Билл Слотер любезно помогал и матерям и детям. Поскольку многим он был известен как учитель американских школьников, то его помощь воспринимали с благодарностью. Даже сильно утомившись, он продолжал оказывать помощь, перемещаясь от одной семьи к другой и выясняя, какого рода помощь им нужна. Он шутил с мальчиками из его класса и поддерживал добрым словом маленьких девочек и их матерей.

Некоторые приняли меня за официального представителя властей США и обращались ко мне с различными вопросами по текущей ситуации. Поскольку я знал об этом не более других, то старался отвечать кратко и спокойно, подбадривая тех, кто больше других нервничал. В то же время я пытался объяснить им, что у меня нет какой-то особой информации, но они мне не верили. Очевидно, они испытывали какое-то облегчение, пообщавшись с тем, кто казался им уверенным в себе и поддерживал их, так что мое присутствие было небесполезным. Я старался уделить внимание всем, кто нуждался в поддержке, и особенно детям. Уже и не припомню, скольких детей я держал на руках, помогая уставшим матерям.

Долгожданная эвакуация

Наконец пришло известие о том, что военные суда готовы забрать людей с острова. Какой-то служащий посольства попросил всех выйти на площадку перед отелем, где должна была состояться погрузка в транспорт до Хайны - порт в двадцати километрах от города. Люди собрали детей и вещи и двинулись к дверям. За двадцать минут отель опустел. Я увидел выстроившиеся перед отелем несколько автобусов и некоторое количество автомашин посольства, предназначенных для перевозки людей. Сразу же стало ясно, что на всех мест не хватит. Я прошел до ближайшей пальмы, присел на свой чемодан и стал наблюдать, как люди боролись за места в автобусах и автомашинах машинах. Они бились так же отчаянно, как если бы они были в море и боролись за места на спасательном плоту. Это была самая жестокая паника, которую мне довелось наблюдать. Доносящиеся из города звуки ожесточенного боя, не оказывали влияния на ситуацию здесь. Штурмовики Мустанг П-51 вновь обстреливали улицы и оттуда доходили сообщения о невероятном количестве жертв.

Повстанцы стали пробиваться в район отеля. Кое-где начались грабежи. В городе грабежи офисов и жилых домов уже шли вовсю. Я заметил, что у многих водителей такси в руках появилось оружие. У одного я увидел старую винтовку, у двух других были автоматы, у остальных - револьверы на поясе. Слоняющиеся повсюду местные жители были вооружены старинными мушкетами и мачете, почти у каждого был длинный нож.

Когда парковочная площадка опустела, стало выясняться, что многие повстанцы движутся в район отеля. Некоторые из них несли чемоданы и сумки со своими вещами, они специально прибыли в отель в поисках убежища.

Я дождался, когда все американцы погрузились в автобусы и автомашины, и после этого стал искать транспортное средство для себя. Площадка была уже почти пуста, за исключением нескольких такси и полутора десятка брошенных автомашин. Тут я заметил джип местного отделения Корпуса мира, водитель которого медленно катил в мою сторону, чтобы подобрать меня. Мы поехали по ухабистой дороге с пробитой колеей мимо конюшен, где отель держал лошадей пони для игры в поло-, мимо небольшого полицейского участка и затем выехали на скоростное шоссе, в которое переходил бульвар Джорджа Вашингтона, и уже там догнали остальные автобусы и автомобили. Затем миновали место, отмеченное простой табличкой, где диктатор-тиран Рафаэль Леонидас Трухильо был застрелен 27 мая 1961 года.

Пока мы ехали по скоростной трассе вдоль морского побережья, я продолжал размышлять о том, как прекрасен этот остров. По моему мнению, многие здешние проблемы явились результатом длительной и ставшей теперь эмоционально-взрывоопасной политизированности народных масс. Это была страна, где ненависть и интриги, порожденные диктатурой, и правившие бал в течение тридцати лет - для многих доминиканцев почти на протяжении всей их жизни - в конце концов привели к революции. Даже здесь, далеко за городом, я замечал символы и аббревиатуры названий различных политических партий. В основном это были аббревиатуры по начальным буквам слов, входящих в название, однако одна из партий использовала в качестве своего символа изображение петуха.

Политические партии часто меняют свои названия, и в этот революционный период здесь существовало четырнадцать независимых политических организаций. В частности, в Доминиканской республике действовало три организации коммунистической ориентации. Все три теперь уже свергнутым правительством были объявлены вне закона.

Партия PSP считалась наиболее дисциплинированной и напрямую подчинялась Москве. Она хорошо финансировалась и была хорошо вооружена. Политическая пропаганда этой партии из всех трех была самой малозаметной, но она предпринимала значительные усилия по свержению правительства.

Партия MPD ориентировалась на Китай. Некоторые доминиканцы говорили мне, что эта партия была самой сильной и платила своим руководителям высокие оклады. Она возвела политические убийства в ранг своей политической тактики.

Партия APSJ или Партия 14 июня была связана с Кубой Фиделя Кастро и объединяла в своих рядах наиболее радикальные коммунистические группировки острова. Правительство Кабраля неоднократно обвиняло её в убийствах и терроризме. Партия 14 июня имела в своем составе подготовленных кубинцами специалистов по подрывным операциям, которые перед восстанием некоторое время провели на Кубе, занимаясь соответствующей подготовкой. Перед самым началом революции они вернулись в Доминиканскую республику с большим количеством денег, средств радиосвязи и другого оснащения.

Все эти коммунистические партии поддерживали возвращение Боша, партия которого называлась PRD . Однако это не означало, что они были политически близки или придерживались схожих взглядов. Я думаю, что эти коммунистические партии охотно отойдут от Боша и сами попытаются захватить власть. Можно без сомнения утверждать, что все коммунисты были повстанцами, однако, не все повстанцы были коммунистами.

Автокараван резко повернул влево на ухабистую грязную дорогу, вдоль которой каждые полмили встречались небольшие группы хижин. Мы проехали один поворот, спустились вниз по прямому участку дороги, снова повернули налево и подъехали к доминиканской военно-морской базе Хайна.

В этом местечке в двадцати милях к западу от города Санто Доминго, кроме военно-морской базы находился также крупнейший в мире сахарный завод. Маленький доминиканский военно-морской флот использовал Хайну также в качестве основной базы ремонта и обслуживания судов. Повсюду было видно много моряков и все они были вооружены. К самой окраине базы вплотную подступали джунгли.

Беженцы, толпой высадившиеся в этом отдаленном от столицы местечке, создавали ещё более нереальное ощущение от этой войны, чем в отеле. Здесь не было стульев, одеял, не было даже питьевой воды. Маленькие дети, которые так хорошо вели себя в отеле, здесь принялись плакать, но беззвучно, так как не хотели, чтобы кто-либо знал, что они устали и испытывают страх. Подростки, которые весь день шутили и болтали, здесь притихли. Солнце стало клониться к закату и мысли о том, что придется провести ночь в этих джунглях, не добавляли оптимизма.

Прошел час, а признаков предстоящей эвакуации не наблюдалось. Я решил обойти зону в поисках какой-либо информации. Из посольства США не поступало абсолютно никаких сведений насчет того, чего следовало ожидать. Ситуация была точно такой же, как и в отеле - никто не знал заберут нас с острова или нет.

Я пошел по направлению к группе зданий, находящихся на возвышении над бухтой. Достигнув вершины, я увидел два судна, входящие в гавань. Одно из них было большим танкодесантным кораблем, а второе - скоростным транспортным судном. На обоих развевались американские флаги.

Затем послышался звук вертолетов. Я поднял голову вверх и увидел четыре летящие машины. На их боках большими желтыми буквами было написано "ВМС США".

Посадка продолжалась до тех пор, пока в зоне базы осталось только несколько человек, и оба судна стали готовиться к отходу от пирса. Я решил сесть на вертолет, чтобы на нем переправиться на авианосец Боксёр.

На борту вертолета сержант морской пехоты порекомендовал нам пристегнуть привязные ремни и затем мы полетели над Карибским морем на высоте двух сотен футов. Транспортное судно только ещё готовилось к отплытию, а танкодесантный корабль уже шел полным ходом. Чистая яркая голубизна моря и неба контрастировали с мрачной дымкой над городом.

И тут я увидел большой авианосец. Он выглядел очень внушительно. Мы сели на полетную палубу. Затем перешли к зоне с надписью "Подъемник" и опустились на лифте на ангарную палубу. Это было огромное помещение, заполненное джипами, орудиями, различным оборудованием, а кругом было много молодых солдат морской пехоты. Но, в этом момент для меня всего важнее было то, что нам подали вишневый прохладительный напиток и сэндвичи. Я выпил по меньшей мере восемь чашек напитка "Кул-эйд" и съел четыре бутерброда с ветчиной.

Мне отвели место для сна и отдыха. Надев на себя последний комплект чистого белья и одежды, я вернулся на ангарную палубу. Там капитан по фамилии Грин инструктировал свою команду перед предстоящей высадкой на берег. Я провел три часа в беседах с капитаном и неким майором, описывая им ситуацию на берегу. Они сказали мне, что единственной картой, которой они располагали, была карта дорог фирмы "Тексако". Я не мог поверить. Полностью механизированное и прекрасно оснащенное подразделение наших военных собиралось высаживаться на берег, руководствуясь только картой автомобильных дорог. Я пошел взять мой чемодан и вернулся с более пригодной для такого дела картой и другими сведениями по этому району. Позднее к нам присоединился подполковник. Я сообщил некоторые подробности по обстановке в городе, показал узкие улицы, различные укрепления и полицейские участки, мост имени Дуарте и район Эль Конде. Я описал повстанцев, их одежду и вооружение. Когда мы закончили беседу, и я пожелал моим собеседникам спокойной ночи, большинство эвакуированных уже спали и бодрствовали только несколько морских пехотинцев.

Среда, 28 апреля

После полудня нас перевели на другое судно под названием РОЛИ недавней постройки, с кондиционерами воздуха и более комфортабельными помещениями, чем на авианосце БОКСЁР. Волнение на море было довольно значительным для переправы небольшими катерами, поэтому нас перебросили вертолётами.

Устроившись на новом месте и перекусив, я поднялся на палубу осмотреться. Я обнаружил место, где можно было слышать переговоры центра боевой связи, и начал улавливать складывающуюся ситуацию. Использовались следующие кодовые позывные: Призрак 31(Посольство США) и Призрак 32(Воздушная база в Сан Исидро). Авианосец БОКСЁР носил кодовое наименование Шарада.

По всей видимости, Соединенные Штаты направляли в район операции продовольствие и медикаменты, а посольство получило подкрепление средствами связи и дополнительным количеством охранников-морских пехотинцев.

Из ведущихся переговоров стало ясно, что в городе все ещё продолжаются бои. Над центром города был виден дым. Интенсивность радиообмена и активность вертолетов, летающих туда и обратно, создавали у меня впечатление, что ситуация получает какое-то развитие.

С приближением вечера судно РОЛИ направилось в г. Сан Хуан в Пуэрто Рико. Я был утомлен и быстро уснул.

Вскоре после этого меня разбудили звуки судовых громкоговорителей.

- Будет говорить капитан, будет говорить капитан, - громко объявили по трансляционной сети.

- Ситуация в Санто Доминго резко ухудшается, поэтому мы ложимся на обратный курс для выгрузки дополнительных подкреплений и пяти танков, которые находятся у нас на борту.

Повсюду раздался ропот, так как мы были уже на полпути к г. Сан Хуану.

Четверг, 29 апреля

Мы снова оказались рядом с Санто Доминго. Я узнал, что часть морских пехотинцев была уже на берегу, а другая часть вскоре собиралась высаживаться. Вертолеты снова принялись курсировать между нашим судном и каким-то местом на берегу, куда они перебрасывали продовольствие и медикаменты. Пять танков были перегружены на десантное судно, которое направилось в порт Хайна. Я продолжал наблюдать бой на берегу и слушать переговоры центра боевой связи.

В эту ночь я хорошо спал и легко проснулся на рассвете. С палубы хорошо было видно, как поднимается из воды солнце. Взглянув в сторону берега, я увидел как большое танкодесантное судно пыталось подойти вплотную к пляжу, но не могло преодолеть коралловый риф. На палубе какой-то офицер вел наблюдение, как судно раз за разом безуспешно пыталось на полной скорости прорваться к пляжу. Офицер сообщил мне, что в целях поиска лучшего места для прохода через коралловый риф туда был направлен водолаз. Но, как ему известно, там нет подходящего места. Эти попытки продолжались в течение нескольких часов без ощутимого результата. Позднее часть груза танкодесантного судна была перегружена на более мелкую баржу. Только после этого судно на полной скорости смогло пробиться к месту, где с использованием наклонной разгрузочной эстакады удалось переправить на берег танки, джипы и грузовики.

В конце концов я был переправлен на грузовое судно ЙЕНСИ, направлявшееся в Пуэрто Рико. Этот переезд занял ещё один день. Когда мы подошли к гавани г. Сан Хуана, были видны взлетающие и приземляющиеся самолеты в аэропорту города. Повсюду сновали мелкие рыболовные суденышки, и я заметил несколько человек, бродящих по берегу в поисках морских раковин. Двое влюбленных лежали под пальмой на одеяле, а маленький чернокожий мальчик прогуливался с большой черной собакой. Его штаны были подвернуты до колен, и он медленно брел по песку, изредка останавливаясь, чтобы подставить ласковым волнам ступни своих ног.

Когда мы вошли в гавань, судно мягко заскользило по спокойной воде. На одной стороне гавани находилась старая крепость, а на другой стороне собрались различные суда и лодки, одни - в хорошем состоянии, а другие просто доживали на якоре свой век. Судно Йенси почти остановилось, когда к его боку подошел буксир и на борт поднялся портовый лоцман. Под его командой судно продолжило медленный ход к причальной стенке.

Когда судно стало разворачиваться, я бросил взгляд на зону порта. Я не поверил своим глазам, когда увидел оркестр - нет, два оркестра - армейский и флотский, выстроившиеся на кромке пирса. Рядом стояла толпа людей и машины Красного Креста.

Теперь наступила самая долгая часть всего путешествия. Все мы были вынуждены находиться на горячем солнце на палубе, , пока какие-то адмирал и капитан не поднялись на борт. ВМФ устроил на палубе контрольный пункт для проверки эвакуированных. Предполагалось, что на борт судна могли проникнуть коммунистические агенты, и поэтому перед сходом на берег необходимо было всех прибывших тщательно проверить. Как всегда, я оказался последним. Но, на этот раз не по своей воле.

После трехчасового ожидания на тропической жаре я, наконец, предстал перед столом проверки. Представитель ВМФ сказал, что Флот доставит нас в США, но придется ещё немного подождать здесь на базе. Я ответил: Благодарю Вас, но нет. Если мне пришлось так долго преодолевать эти двести пятьдесят миль, представляю себе сколько времени займет путь в тысячу семьсот миль до дома.

И я решил лететь самолетом.

ГЛАВА VII

Подозрения и допрос.

Наконец я оказался дома. Когда мы въехали в ворота, я спросил жену: Что слышно от Ревина?

- Ничего, - ответила Элис. - Пока ты был в отъезде, не было никаких телефонных звонков от абонентов с иностранным акцентом.

Она казалась озабоченной. - Что, по твоему, скажет Ревин о твоей доминиканской поездке? Ты говорил ему, куда едешь?

Когда мы вошли в дом, я ответил: - Ревин не знает, куда я поехал. Мне необходимо согласовать с представителями ФБР объяснение для него. Возможно, что он и не знает, что я там был, - добавил я с надеждой.

Элис бросила мне подборку вырезок из газет. - Он знает. Твоя фамилия упоминалась в числе эвакуированных американцев.

Я прошел в спальню, плюхнулся на кровать и сразу же уснул как убитый. Ничто не могло разбудить меня, даже когда Элис стянула с меня туфли и накрыла меня легким одеялом. Я проспал несколько часов и был разбужен телефонным звонком. Это была местная телевизионная станция с просьбой об интервью. В течение первых дней Доминиканской революции там не было репортеров американских средств массовой информации.

Мое домашнее интервью было коротким, всего несколько минут, но я понял, что мне просто необходимо проконсультироваться с ФБР, прежде чем мне позвонит Ревин. Я связался с моим основным куратором с первой же попытки. (К тому времени мне дали уже несколько телефонных номеров, и я всегда мог найти одного из моих кураторов по одному из этих номеров.) Мы коротко переговорили, осторожно обмениваясь фразами, и условились встретиться на следующий день.

3 мая был жаркий день, типичный для второй половины весны в Вашингтоне. В 11:30 я подъехал к тому месту в городке Маунт Ренье, штат Мэриленд, где мы договорились встретиться с представителями ФБР. Агенты ФБР тепло приветствовали меня и мы несколько минут беседовали, прежде чем отправиться на ленч для обсуждения моей доминиканской поездки в плане отношений с Ревиным.

- Нам не следует забывать о Ревине, - сказал один из агентов. - Эта доминиканская поездка - одно дело, но нашим главным объектом интереса является Валентин Ревин - дипломат и, в первую очередь, шпион.

Другой агент сказал широко улыбаясь: - Вы прекрасно загорели. И конечно скинули несколько фунтов веса, не так ли?

Затем мы прошли несколько шагов к ресторану. - Да, я потерял около пятнадцати фунтов, - сказал я, - и действительно изрядно загорел, но все это - благодаря Флоту США, который несколько дней продержал меня в Карибском круизе.

Агенты при этих моих замечаниях рассмеялись. Оба они в прошлом были моряками.

- Расскажите нам о Доминиканской республике, - попросил один из них.

- Скажите, Джон, считаете ли вы, что эта революция - дело рук коммунистов? И правильно ли, по вашему, сделали США, введя в Доминиканскую республику свои войска? Действительно ли все было там так плохо?

- Я могу сказать наверняка только то, что члены всех трех местных коммунистических партий несомненно принимали участие в подготовке революции. А связаны ли все это каким-либо образом с началом революции, я не знаю. Я могу подтвердить, что три гватемальца, которые были опознаны как коммунисты, принимали участие в событиях в отеле Амбахадор, где я находился.

- Я бы не сказал, что коммунисты руководили этой революцией. Ситуация там очень запутанная.

Более молодой агент оценивающе спросил. - Джон, располагаете ли вы конкретными фактами о причастности коммунистов к этим событиям?

- Конечно, информация, которую я получил там в ходе бесед с людьми, главным образом англо-говорящими доминиканскими гражданами, полна таких примеров. Многие из этих людей приводили мне конкретные имена и даже несколько несомненных примеров того, как коммунисты играли ведущую роль боях. Но, все сведения, которые я вам сообщаю, следует рассматривать как первичную и необработанную информацию. Это то, что я услыхал из разговоров вокруг меня, а также из ответов на мои прямые вопросы доминиканским гражданам. Вам придется перепроверить и оценить эти заметки, - подчеркнул я. - Через несколько дней я предоставлю вам дополнительные имена и комментарии к ситуации там.

Старший по возрасту агент, потягивая кофе, спросил, держа чашку у рта: - Были ли у вас какие-либо проблемы с доминиканцами во время этой революции?

- Нет, - помедлив ответил я. - Никаких особых проблем, если принять во внимание тот факт, что сегодня я здесь и беседую с вами. Я считаю, что у тех, кто не был убит, не было никаких проблем.

Смеясь, я добавил: - А с учетом Карибского круиза и солнечного загара, на что тут можно жаловаться?

Затем, перейдя на серьезный тон, я сказал : - Ревин пока не звонил мне, и теперь я уже не знаю позвонит ли, так как моя фамилия промелькнула во всех газетах. Проклятые репортеры! Теперь мне придется убеждать Ревина, что я не работал там на ЦРУ. Вы ведь знаете, что именно в этом он станет меня подозревать.

- Думаю, что вы правы, - согласился младший по возрасту агент. Считаю, что до его звонка вам следует разработать для него убедительную легенду.

- Вы думаете, что он позвонит?, - спросил я.

- Думаю, что да. Они разрабатывали вас слишком долго, чтобы отказаться от этого дела из-за какой-то революции. Джон, я считаю, что Ревин знает о вашем возвращении, но, прежде чем позвонить, выждет несколько дней. Остерегайтесь советской слежки. Сейчас они могут очень интересоваться тем, с кем вы в это время встречаетесь. Особенно будьте осторожны, когда вы встречаетесь с кем-либо из наших. Если вы попали под наблюдение, отложите встречу - мы свяжемся с вами позднее.

На обратном пути в офис я испытывал явное разочарование от мысли о том, что Ревин может больше не позвонить. Это дело стало частью меня самого, я сам хотел, чтобы русские продолжили свои усилия по моей вербовке.

Последующие несколько дней прошли в лихорадочной суете. Я мотался из банка в банк, пытаясь раздобыть немного денег для моей фирмы Кемпрокс, которая продолжала бороться за выживание. Мне хотелось бы знать, поверили ли мне русские, когда я говорил им, что объем продаж её продукции недостаточен, чтобы обеспечивать рентабельность производства.

Я вспомнил, что Бутенко однажды заметил: - Джон, если тебе приходится так трудно, зачем тебе нужно торговое соглашение с нами? Если ты работаешь день и ночь, то, должно быть, зарабатываешь кучу денег.

Бутенко никогда не мог понять, что много работать совсем не означает много зарабатывать.

В четверг вечером мы с моим другом работали на фирме Кемпрокс, пытаясь решить сложную техническую проблему по очистке окислов редких металлов. В работе мы решили испытать препарат Олсид 707. Натягивая на себя перед испытанием белые лабораторные халаты, мы заспорили об изменении формулы с целью ускорения реакции. ( Я хотел замедлить реакцию, чтобы предотвратить разъедание металла, а мой друг хотел её ускорить. Он считал, что скорость реакции очень важна, если мы хотим добиться искомого положительного результата.) Внезапно зазвонил телефон. Я ответил в трубку довольно нетерпеливым тоном, все ещё будучи поглощен дискуссией по поводу формулы.

Голос на другом конце провода заставил меня резко замолчать. Я забыл о дискуссии, препарате Олсид 707 и моем бизнесе.

- Вал! Привет! Рад тебя слышать.!

Ревин сразу же заговорил о деле.

- Джон, когда мы сможем встретиться ? Мне нужно обсудить с тобой несколько важных вопросов.

Я постарался придать своему голосу жизнерадостную тональность. - В любое время, Вал. Я бы хотел встретиться с тобой как можно скорее, так как у меня есть кое-что интересное для тебя. Надеюсь, что у тебя уже есть добрые вести в отношении торгового соглашения.

Ревин, сохраняя сугубо деловой тон, холодно: - Было бы очень желательно встретиться завтра. Ты сможешь?

- Да, смогу. Где?

Я лихорадочно шарил по столу в поисках блокнота и карандаша.

- Жди меня на углу Восточной авеню и Мичиган авеню в северо-восточной части Вашингтона. Я полагаю, что это не далеко от твоей фирмы Кемпрокс, и тебе не составит труда добраться туда.

- В какое время?

- Ровно в половину двенадцатого утра, - назначил он.

- Хорошо, приеду. До встречи, - спокойно ответил я.

Явно желая поскорее закончить телефонный разговор, Ревин сказал: - Ну, мы все оговорили на завтра?

- Да, Вал. Завтра увидимся. До свидания.

Я повесил трубку.

- Завтра я начну по-настоящему давить на него. Если я стану наступать на него, это смягчит его подозрения в отношении Санто Доминго. Лучший способ обороны - это нападение, - подумал я.

Вскоре, уже после полуночи я выехал из Кемпрокса , внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Через тридцать минут я въехал не территорию торгового центра, медленно подрулил к телефонной будке, остановил машину в десяти футах от здания, выключил огни, заглушил мотор и с водительского места с минуту внимательно осматривался вокруг. Нигде не было ни души. Я открыл дверцу машины, вышел наружу и захлопнул её.

Клак! Звук захлопнувшейся дверцы расколол ночную тишину. Скрип двери телефонной будки также показался слишком громким. Луны не было видно, но рассеянный свет с неба давал некоторую освещенность. Я опустил в автомат монету в десять центов. Дзинь! Ночью звонок также прозвучал очень громко. Я набрал обусловленный номер. Осторожное "алло" на другом конце провода было уже знакомым.

- Это Джон, - тихо произнес я, одновременно сканируя глазами окружающую обстановку в поисках чего-либо подозрительного.

- В чем дело? - спросил ставший теперь тревожным голос в трубке. - Вал позвонил?

- Да. Мы встречаемся с ним завтра на пересечении Восточной и Мичиган авеню. В одиннадцать тридцать утра, на углу.

- Что ещё он сказал? - поинтересовался агент ФБР

- Ничего. Он сказал лишь, что у него есть что-то важное обсудить со мной. Надеюсь, что это не относительно моих похорон. Но, я уверен, что это по поводу Санто Доминго.

- Думаю, что это будет интересно.

Агент сонно зевнул. - Что еще?

- Больше ничего. Спокойной ночи. Идите спать, - произнес я, сам мечтая о постели, и повесил трубку.

Какое-то ощущение беспокойства охватило меня, когда я открыл скрипучую дверь телефонной будки и направился к своей автомашине. Я сел в машину, повернул ключ зажигания и, трогаясь, ещё раз осмотрелся вокруг. Проезжая угол здания, я обратил внимание на то, что там стояла автомашина. Я спрашивал себя, слышал ли что-нибудь водитель? Сердце у меня ёкнуло. Я нажал на педаль тормоза и снова посмотрел на стоящий автомобиль. Габаритные огни были включены и я мог видеть номерной знак. Знак был выдан в штате Вирджиния, а здесь был штат Мэриленд. Мои опасения ещё более возросли, я вдавил акселератор в пол и рванул автомашину вперед.

Шестьдесят . . .семьдесят . . .восемьдесят миль в час. Когда я изрядно отъехал от торгового центра, скорость была выше ста миль в час. Позади виднелись автомобильные огни и они двигались очень быстро, но меня догнать не могли. О, боже, думал я лихорадочно. Вот теперь для них настало их настоящее дело. Должно быть Ревин дал команду прикончить меня. Я потянулся рукой и выключил обогреватель и радиоприемник.

Когда я достиг вершины холма, я вновь увидел за собой тот автомобиль. Он двигался с ярко включенными огнями и почти с такой же скоростью, что и я. Но он отстал от меня почти на милю. Я посмотрел на спидометр. Скорость была 105 миль в час. Дорога в этом месте заканчивалась и можно было поехать по любому из трех направлений. Я резко затормозил, повернул налево и рванул полным ходом на следующую дорогу. Снова поворот налево и снова рывок. Затем вместе с дорогой я описал широкую дугу, но за собой никого не заметил. Сердце вырывалось у меня из груди. Я выехал на другую сторону дороги и подъехал к заправочной станции с телефонной будкой. Остановившись рядом с буксировщиком, я выключил огни , заглушил мотор и, открыв окно, сидел затаившись. Мои уши улавливали только посвист ветра в телефонных проводах, лай собаки и треск мотоцикла вдалеке.

Тем не менее, я полез рукой под сиденье, вытащил оттуда небольшую плоскую коробку, а из неё мой маленький автоматический пистолет. Оттянув затвор и отпустив его, я загнал в ствол патрон. Затем я поставил пистолет на предохранитель, сунул его в правый карман брюк и направился к телефонной будке.

- Дзинь, - прозвучал звук набора номера и звонок на другом конце провода.

- Алло, - произнес в трубке сонный голос.

- Это снова Джон. У меня, вероятно, возникла проблема. Когда я звонил к вам первый раз, около телефонной будки стояла какая-то автомашина.

Я сообщил ему регистрационные номера машины и повесил трубку.

На следующее утро выяснилось, что номера принадлежали автомашине из конторы по прокату. Я подумал, что, по-видимому, я становлюсь слишком мнительным.

7 мая день был облачным и казалось, что дождь неизбежен. После телефонного разговора с агентом ФБР я несколько часов работал на своей фирме, а затем в 11 часов утра я сменил костюм и выехал в город.

Я прибыл на условленное место точно в 11:25 и сидел в машине, которую запарковал у знака остановки. Время истекало. Я продолжал смотреть в зеркало заднего вида и на улицу передо мной. Ревина не было. Прошло уже десять минут после назначенного времени, и только тогда я увидел его. Он находился в торговом центре через улицу и шел обходным путем по направлению к моей машине. Я узнал его по его долговязой походке и расстегнутому и развевающемуся сзади пальто. Он смотрел по сторонам. В следующую минуту он уже был рядом и открыл дверцу моей машины.

- Привет, Джон. Он широко улыбался. - Прошу извинить за опоздание.

- Все нормально, - ответил я с такой же широкой улыбкой и мы обменялись рукопожатием. Я завел двигатель и мы тронулись.

Ревин протянул руку и, как всегда, добавил уровень звука радиоприемника. - Думаю, что мы поедем в ресторан Леони на Университетском бульваре. Ты знаешь, где он находится?

- Не совсем. Лучше показывай мне куда ехать.

Когда мы отъезжали, по радио гремела какая-то маршевая музыка. - Вал, ты не играешь на музыкальном инструменте ?

- Да, играю, - ответил он с ностальгическим выражением в глазах. Много лет я играл на фортепьяно. Во время войны с Германией мне приходилось долгими часами проигрывать учебные этюды, а в это время из центра города, всего в двадцати километрах слышались взрывы падающих бомб. Джон, я помню, как ты говорил, что играл на кларнете в школьном оркестре. Это так ?

- Я играл на кларнете с шестилетнего возраста. Мой отец тридцать лет был в оркестре ВМФ и он следил за тем, чтобы каждый ребенок в семье получил музыкальное образование.

Ревин сказал: - Моя мать очень любила слушать, как я играю на фортепьяно, и сейчас мне этого очень недостает. Мы не можем заниматься всем одновременно, поэтому те вещи, которые имеют меньшее значение в нашей жизни и карьере, должны уступить место тому, что более важно.

В ресторане нас пригласила за свой столик очень симпатичная по внешности официантка. Пока она принимала наш заказ Ревин смотрел на неё почти неотрывно, а затем посмотрел ей вслед, когда она отходила. Великолепная женщина, Джон, не правда ли? Она напоминает мне одну московскую девушку. С легкой усмешкой он добавил: - Почему бы тебе в ближайшее время не посетить мой город? Мы бы могли оказаться там вместе и я бы устроил тебе прекрасную экскурсию.

Я про себя произнес: - Да, включая камеру допросов КГБ. Но, ответил иначе: - Это было бы великолепно, но я только что вернулся из небольшой поездки, которая стоила мне всех тех небольших денег, которые у меня были.

Вал ловко отреагировал: - Правда, Джон? И где же ты был ?

- К несчастью я поехал в Доминиканскую республику по делам бизнеса. Это было необходимо, так как твоя страна пока не заключила с фирмой Кемпрокс торгового соглашения. Но, хуже всего в этой поездке оказалось то, что я попал там в революцию и это задержало мое возвращение домой.

- Не может быть, чтобы ты оказался как раз там, где Соединенные Штаты снова вмешиваются в дела независимых стран, это просто невероятно.

Я холодно посмотрел на Ревина. - Насколько мне известно, там ведь не Будапешт?

Мы в упор смотрели друг на друга, я - со злостью, а он - с напыщенным превосходством. Затем я взял себя в руки и сухо произнес: - Поскольку с советской стороны не светит никакой торговой сделки, то я намерен полностью полагаться только на свои ограниченные ресурсы. Я обязан так действовать, чтобы мой бизнес выжил до тех пор, пока не встанет устойчиво на ноги.

- Джон, пожалуйста извини меня за мое замечание по поводу твоих намерений. Мы ведь интересуемся не политикой, а только наукой и бизнесом.

- Да, это как раз то самое, что мы говорим друг другу всегда, но после всех убийств, на которые я там насмотрелся, я говорю себе, не следует ли мне глубже интересоваться мировыми проблемами и политикой моего правительства в целом?

Ревин не обратил на это мое высказывание никакого внимания. - А что, если бы наше правительство заключило с твоей фирмой официальный контракт через посредство нашего посла?, - спросил он. - Тебя бы такой вариант устроил ?

- Я не понял, чье правительство, ваше?

- Да, Джон, правительство Союза Советских Социалистических Республик, - подтвердил он.

- Ну, судя по тому, о чем мы все эти годы говорили, я и считал, что речь идет именно об этом, то есть о контракте вашей страны на чистящие химические препараты.

- Нет, Джон, я имел в виду совсем другой контракт. Такой, который бы касался только тебя лично. Ладно, оставим пока все это. Давай наслаждаться ленчем. Это восхитительно.

Прошло несколько минут и вдруг Ревин неожиданно спросил. - С каким паспортом ты ездил ? Он смотрел прямо мне в глаза. - С дипломатическим?

- Да нет, с обычным паспортом.

Я полез в карман, вытащил паспорт и бросил его на стол, даже не опуская вилки и продолжая есть, как будто не обратил особого внимания на его вопрос.

Ревин сделал энергичное движение, чтобы взять его, затем как бы смутившись за свой вопрос и поступок, полез во внутренний карман своего пиджака и вытащил свой дипломатический паспорт, чтобы показать его мне.

В то время, как Ревин внимательно просматривал каждую страницу моего паспорта, изучая штампы и отметки в нем, я оставил его паспорт лежать рядом, даже не взглянув на него. Я хотел дать ему понять, что меня не интересуют его паспортные данные. Наконец я взял его паспорт, бросил на него незаинтересованный взгляд и снова подтолкнул его через стол к Ревину.

Ревин забрал свой паспорт, но продолжал держать мой, внимательно его просматривая. Затем он задумчиво произнес: - Джон, так что ты все-таки там делал?

- Вал, я уже говорил тебе, - продолжил я, не прекращая жевать , - Я был в Доминиканской республике по делам моего бизнеса. А, говоря о бизнесе, я хочу спросить тебя: - Как обстоят дела с торговым соглашением? Сегодня ты о нем напрямую ни разу не упомянул. Я уже начинаю терять терпение. Мне уже кажется, что ваше правительство не хочет хорошенько почистить Россию.

Это на какой-то момент отвлекло его от доминиканской темы разговора. Сразу поскучнев, он спросил: - Что ты имеешь в виду, говоря "хорошенько почистить Россию"?

Я улыбнулся. - Вал, я торгую чистящими химическими препаратами, если ты ещё не знаешь этого. Это мой бизнес, хотя я и делаю его и не самым лучшим образом. Если твоя страна не хочет закупать самые лучшие из имеющихся препаратов этого назначения, то что мне остается думать? Единственно я могу предположить, что вы пока не хотите чиститься и намерены потратить ваши деньги на что-то другое.

"Ты понимаешь, Вал, я часто вспоминаю о тебе. Ведь, в конце концов, ты представляешь доктора Ступаря и ты сам говорил мне, что контракт возможен. То же говорили и несколько твоих друзей.

Глядя на меня со смущенным видом, Ревин попытался перейти в наступление: - Послушай, я прилагаю большие усилия, чтобы организовать для тебя сделку с моей страной. И кстати, какие мои друзья обещали тебе что-то?

- Ты сам знаешь - это твои приятели Бутенко и Извеков! Они и доктор Ступарь все это и обещали.

Наша беседа снова начала приобретать слишком жесткий характер. Я понял, что он все ещё слишком с большим недоверием относился к моей поездке в Санто Доминго.

- Джон, как ты думаешь, что я делаю здесь? Стараюсь нажить себе неприятности? Да нет же, конечно. Так позволь мне сказать тебе, что ни Владимир Бутенко, ни Алекс Извеков не являются и никогда не были моими приятелями, как ты их называешь. Я просто знаю их, но не могу назвать из своими близкими друзьями.

- И кончай уклонятся от темы разговора!, - продолжил он сердито. Насколько я помню, мы говорили о твоей поездке. Я хочу, чтобы ты закончил свой рассказ, так как у меня есть возможность проверить его. Я не имею дел с людьми, которые скрывают что-то от меня.!

- У вашей страны нет посольства в Доминиканской республике, - напомнил я ему. - Так как же ты собираешься проверять меня?

Я увидел, что в нем закипает раздражение. - У нас много способов проверки. Мне не требуется посольство, чтобы выяснить там кое-какие вещи. У моей страны есть повсюду много друзей. Ты слышишь? Повсюду!

Опасаясь, как бы наши отношения не оказались на грани разрыва, я постарался успокоить Ревина. - Вал, пожалуйста не нервничай, - произнес я с улыбкой.

Он повысил тон голоса: - А кто здесь нервничает? Только не я. Ты подвергаешь испытанию наши добрые отношения!

Я решил, что сделаю ещё одну попытку наладить наши отношения, прежде чем дать ему полный отлуп и тем самым завершить все это дело. Я был перегружен делами в Кемпроксе, утомлен и измотан. То время, которое я провел с этими ребятами было затрачено впустую, по крайней мере с точки зрения моих собственных интересов. Но, исходя из интересов моей страны США нужно было сделать ещё одну попытку.

- Вал, посмотри на меня. Я не хочу, чтобы ты меня неправильно понял. Возможно, твой день сегодня складывается не лучшим образом, а при всей той работе, что скопилась здесь за время моего отсутствия и обрушилась на меня по возвращении, я сегодня тоже не самый терпеливый собеседник. Что ты скажешь на то, чтобы начать разговор заново и не спорить? Почему бы тебе не задать мне другой вопрос, а я бы тебе на него ответил.

Несколько минут мы оба ели молча. Потом Ревин вытер губы салфеткой и спросил: - Джон, была ли твоя поездка в Доминиканскую республику связана с каким-либо правительственным ведомство ?

- Вал, я уже неоднократно пытался объяснить тебе, что я был там по делам моего бизнеса, пытаясь помочь бедному маленькому Кемпроксу расширить производство и сбыт. Сейчас я излагаю тебе это же самое ещё раз. Мне нужно расширять бизнес! Как ты не понимаешь этого?

- Джон, больше я не стану возвращаться к этому. Я верю твоим словам о том, что единственной целью твоего пребывания в Доминиканской республике было решение вопросов, связанных с твоим химическим бизнесом.

Я убедил его. Вместе с облегчением от этого я почувствовал почти слабость.

Рано утром на следующий день я встретился с агентами ФБР в пригородной зоне в штате Вирджиния. Мы обсудили события предыдущего дня.

- Джон, - заметил один из агентов, - несмотря на все трудности, вы проделали в отношении него отличную работу. Он действительно был полон подозрений?

Я ответил: - Да он был одно сплошное подозрение и весь как на иголках. Я порылся в кармане моего пальто и вытащил оттуда заметки, которые приготовил для агентов.

Один из них спросил: - Как вы полагаете, он прекратит с вами связь или продолжит встречи? Считаете ли вы, что он изменил свое мнение в отношении перспектив вашей дальнейшей разработки в вербовочном плане?

- Ну, не знаю, - ответил я подумав. - Он был просто переполнен подозрениями по поводу моей поездки в Доминиканскую республику, однако он настолько заинтересован в моих контактах в правительственных кругах и моей осведомленности в научных и технологических проблемах, что я думаю, он, по всей вероятности, продолжит активно меня разрабатывать, но, по мере углубления отношений, будет принимать все более тщательные меры предосторожности и проверки как меня самого, так и полученной от меня информации.

Я сообщил агентам, что Ревин пообещал позвонить и назначить дату очередной встречи. Очевидно, он хотел обсудить со своими руководством вопрос о возможности дальнейшей работы со мной, ввиду моей доминиканской поездки и объяснений с моей стороны по этому поводу. По моему мнению, действиями Ревина руководили резидент разведки в советском посольстве в Вашингтоне, а также главный шеф в московском Кремле. Свои отпуска Ревин всегда проводил в Москве и, по его собственному признанию, в ходе них сочетал отдых с работой.

24 мая около половины двенадцатого вечера на фирме Кемпрокс раздался телефонный звонок. Я счел маловероятным, чтобы Ревин звонил мне так поздно. Однако я говорил ему, что работаю по пятнадцать - восемнадцать часов в сутки, поэтому тот факт, что он застал меня работающим так поздно, должен был удовлетворить его шефа, так как подтверждал мои слова. Русские всегда испытывали подозрения в отношении фирмы Кемпрокс. По-видимому, они считали, что это может быть прикрытие для ЦРУ или ФБР, которое создано в контрразведывательных целях, а не для реального бизнеса.

Разговор во время последнего звонка Ревина носил доброжелательный характер, и он предложил встретиться на следующий день.

В условленные время и месте я остановил свой автомобиль и Ревин сел в него с мрачным выражением лица. - У доктора Ступаря умер сын! - сказал он.

Я посмотрел на него в шоке. - Сын доктора Ступаря? А какова причина?

Ревин, печально глядя, ответил: - Да, Джон, это большая трагедия. Он умер от кори. Мне об этом сообщили из Москвы.

Ревин был явно потрясен. Он получил это известие всего несколько часов назад. Его связывала с Сергеем Ступарем давня близкая дружба. Мы оба знали, что Ступарь с сыном поддерживали очень тесные отношения. У него был ещё один сын, младше по возрасту, который был более близок к жене Ступаря Валентине. Получалось, что у каждого из родителей был любимый ребенок.

Я медленно вел автомашину в направлении Вашингтона, бросая взгляды то на Ревина, то на дорогу.

- Да, Вал, это трагедия. Я знаю, что Сергей очень любил своего сына и ждал завершения его учебы на инженерном факультете института. Где это произошло?

- Я полагаю, что мальчик умер в Москве. Доктору Ступарю пришлось ехать в Москву из Днепропетровска, где он работает. Валентина в это время уже находилась там, так как навещала там родственников. Однако многое в этой истории пока не ясно.

- Ты возьмешь у меня письмо к Сергею с выражением соболезнований и сочувствия, чтобы отправить его по почте вместе со своим?

- Ревин видел, что я был по-настоящему опечален. - Да, Джон, возьму, конечно. Я уверен, что доктор Ступарь будет благодарен тебе за такое послание.

- Как ты считаешь, смерть сына отразится на его работе? Я знаю, что на некоторых людях такие вещи отражаются очень сильно.

Ревин пояснил: - Он руководит отделом зарубежных технологий в Институте черной металлургии и до его возвращения эти обязанности исполняет его заместитель. Но я знаю, что для Сергея смерть сына является большим ударом. Я хотел бы сейчас быть рядом с ним. Может быть я смог бы как-то его утешить. Да, я хотел бы, но это невозможно.....

Он замолк, не окончив фразы. Затем он снова заговорил. - Итак, Джон, произнес он более приветливым тоном, как будто выйдя из транса, - нам бы надо поговорить о торговом соглашении и заодно пообедать. Поедем в ресторан Итальянский сад. Развернись здесь и я тебе покажу, как туда ехать. Я развернулся и мы поехали в обратном направлении по той же дороге, по которой я приехал. Мы вновь пересекли границу штата и поехали в направлении университета штата Мэриленд. Ревин продолжал нервно смотреть по сторонам. Он также очень внимательно осматривал каждый дюйм моей машины в поисках, как я полагаю, каких-либо признаков, которые указывали бы на мою связь с контрразведкой.

Когда мы входили в ресторан, Ревин надолго задержал взгляд на панораме улицы. Но, смотрел он не на студенток. Он выискивал признаки слежки со стороны агентов ФБР.

Когда мы сели за столик, Ревин вытащил сигарету и расслабился. Мы оба заказали по бифштексу и Ревин перешел к своему обычному, как я его называю "допросу третьей степени" о моих личных привычках, моментах биографии, зарплате, доме и семье. Он вновь спрашивал о моем отце, что год назад уже выяснял Ступарь. Мне кажется, что Ревин читал отчеты Ступаря о наших с ним встречах. В конце концов я перебил его сессию вопросов-ответов словами "А что нового слышно насчет торгового соглашения? Какая последняя отговорка?"

Явно раздражаясь, Ревин выпрямился и в его речи сразу послышался заметный русский акцент. - Что ты имеешь в виду под словом отговорка? Я тебя не совсем понимаю.

- Послушай, Вал, я не могу встречаться с тобой, советским дипломатом просто так, без конкретной заинтересованности. Я уже давно поддерживаю контакты с тобой и твоими коллегами, каждый из вас обещает мне торговое соглашение, но никто не выполняет обещаний. Если вскоре ничего не изменится, придется эти встречи прекратить.

Ревин зажег другую сигарету и, глядя на меня с несколько глуповатым видом, смиренно произнес: - Любые другие представители нашего посольства это не я. Я поддерживаю с тобой отношения, и ты получишь от этих отношений нечто конкретное. Только наберись терпения. Надо мной есть начальство, и мне нужно последовательно работать с ним, постепенно убеждая его, что ты друг советского народа. Только наберись терпения, . . . пожалуйста. Я кое-что принес тебе от доктора Ступаря. Он прислал мне это всего несколько дней назад.

Он полез в карман и вытащил небольшой сверток. - Доктор Ступарь попросил меня удостовериться, что ты получил это.

- Как то это несвоевременно получать подарок от доктора Ступаря сейчас, когда у него такая трагедия.

- Сергей очень хотел бы, чтобы ты принял это. Разверни упаковку.

Развернув её, я увидел, что там находилась красивая черная коробочка с крышкой на петлях. На ней был изображена картина на русскую религиозную тему. Подарок был просто великолепный. Я поблагодарил Ревина и попросил его передать мою благодарность Сергею. Он посмотрел на часы. - А теперь мне пора ехать. У меня встреча с послом и я не могу опаздывать.

Демонстрируя своим поведением, что я уже сыт по горло советскими обещаниями, я повез его обратно в направлении города, храня молчание. Когда мы достигли Ривердейла в штате Мэриленд, Ревин что-то пробормотал насчет встречи здесь с каким-то другом и попросил, чтобы я остановил автомашину на дороге № 410. Я высадил его из машины со словами: - Вал, я хорошо отношусь к тебе лично, но я не могу больше ждать, пока ваши торговые представители примут решение в отношении контракта.

- Я вскоре позвоню тебе, - сказал Ревин. Он хлопнул дверцей автомашины и отошел, всем своим видом напоминая студента колледжа.

Звонок раздался только вечером 8 июля. Ревин хотел встретиться со мной 13 июля и пообедать. По дате это случайно совпало с моим первым обедом с Ревиным.

13 июля мы встретились, как договорились. Я принес с собой некоторые технические отчеты, которые он просил раньше. Я сразу заметил, что Ревин ко многому подготовился. Можно было догадаться, что он снова собирается устроить мне допрос в отношении доминиканского эпизода. И на этот раз значительно более интенсивно, чем прежде.

С довольно уверенным видом он начал разговор с подозрительными интонациями в голосе со слов: - А теперь расскажи мне о поездке в Доминиканскую республику. Что ты там делал? Мне нужна правда! От этого зависит твое торговое соглашение.

- Вал, - сказал я доверительным тоном, - я тебе уже рассказывал, но расскажу снова. Я был там, чтобы попытаться договориться об установлении торговых отношений или о том, чтобы создать в этой стране новое предприятие. Ничего кроме этого.

- Я не верю тебе, - заявил он. - Если только это было целью твоей поездки, то как получилось, что ты вернулся домой значительно позже других американцев. Ты говорил мне, что приехал в Хайну для эвакуации вертолетом на авианосец Боксер, а затем вас перевезли на другое судно. Мне представляется, что причиной перевода на другое судно могло быть только намерение отправить людей домой. Однако, если ты был там с другой целью, вот тогда можно объяснить задержку с твоим возвращением в Вашингтон. Было бы лучше, если бы ты сказал мне правду.

Он рявкнул слово "правда", как будто швырнул копье. Затем он наставил на меня свой длинный тонкий палец и повторил низким напряженным голосом: Скажи мне правду!

Все ещё глядя на него спокойным взглядом и намазывая на хлеб остаток масла, я поднял глаза кверху и произнес: - Вал, оставь меня в покое.

Затем я откусил от бутерброда, положил остаток его на тарелку, вытер руки салфеткой, положил салфетку на стол и сказал: - Всё! У нас с тобой всё кончено! Больше никаких дел! Если все, что ты можешь, это только постоянно обещать мне торговое соглашение - и в этот момент я направил на него свой указующий перст - тогда мы напрасно тратим наше время. Ты не можешь не понимать, что мы с недоверием относимся друг к другу, и от таких наших отношений ничего хорошего ждать не приходится. Встречаясь с тобой советским дипломатом - я сильно рискую, подвергая угрозе свою репутацию с точки зрения благонадежности. Это очень опасно! Слишком опасно, чтобы продолжать встречи.

- Джон, я только хочу быть уверен. Моя карьера пойдет под откос, если я ошибусь и порекомендую тебя, как человека дружественно относящегося к моей стране, а потом выяснится, что ты - секретный агент спецслужб. Я не хочу неприятностей, и мы оба должны понимать, что это риск для нас обоих, не так ли?

Я понимал, что разговор принимает слишком негативный характер, но мне, по крайней мере, удалось выбить его из состояния зацикленности по поводу моей доминиканской поездки. Я чувствовал, что необходимо восстановить отношения и позволить ему снова втянуть их в прежнюю колею. Я понял, что снова сумел убедить его, ведь он хотел всего лишь немного снизить риск работы со мной. Я чувствовал это. Я перевернул тарелку кверху дном и вел себя так, как будто кончаю разговор и готов уйти.

- Вал, полагаю, что это наше последнее совместное посещение ресторана. Это должно . . .

Он перебил меня на середине фразы. - Давай не будем торопиться, вот тебе мое мнение. Да, именно торопиться. Ты ведь меня знаешь. Я хорошо отношусь к тебе и хотел бы помочь Кемпроксу. Посмотрим, может мне удастся сделать что-либо конкретное до начала нового года. Я подчеркну в беседе со своим руководством неотложность этого дела.

Теперь он уже говорил тоном советского генерала. - Знаешь, Джон, в моей стране я влиятельный человек. И далее уже высокомерным тоном он продолжал: - Я могу сделать для тебя очень многое. Но, это при условии, если мы будем работать в тесном контакте, в очень тесном контакте.

Он смотрел на меня почти гипнотическим взглядом.

Делая вид, что уступаю, я ответил ему: - Хорошо, Вал, я подожду ещё несколько недель, но не больше, учти это.

Затем я расслабился и сделал глоток из своего стакана. - Знаешь, мне не следовало бы приносить тебе правительственные отчеты, как я это сделал сегодня. Больше я не буду носить тебе доклады по техническим проблемам, пока ты не сделаешь того, что обещал. Затем я передал ему небольшой конверт с адресом Ступаря. - Это мое письмо с выражением сочувствия, - сказал я.

- Джон, мне хотелось бы, чтобы ты знал, что я действительно стараюсь договориться с Москвой.

Взглянув на свои золотые советского производства часы, он сказал, Нам уже пора. Ты не мог бы высадить меня в городе? Я покажу, где.

Я кивнул и мы пошли к выходу. Оказавшись на улице, мы сразу же в полной мере ощутили температурный пресс нашей июльской погоды. Ревин что-то пробормотал насчет "проклятой жары", поспешно сел в машину и сказал: Поезжай пока в обратную сторону по той дороге, по которой мы приехали сюда.

Когда мы проезжали под кольцевой дорогой в районе шоссе 495, Ревин произнес: - Здесь пожалуйста. Остановись вон там.

Он указал на торговый центр, к которому мы приближались. - Я хочу выйти около аптеки.

Я въехал на своей большой машине через ворота и остановился у аптеки. - - До скорого, - попрощался он и направился к аптеке, держа в руках большой коричневый пакет с техническими отчётами, который я передал ему в этот вечер. В отчетах содержались материалы по некоторым специфическим вопросам металлургии.

Эта контрразведывательная деятельность начала уже изрядно меня утомлять. Сегодня вечером я особенно устал и надеялся, что встреча и беседа с агентом ФБР будет недолгой.

Направляясь на секретную встречу с агентом, я вывел машину с территории торгового центра и проехал два квартала до въезда на кольцевую дорогу с указателем "Кольцевая трасса. Южное направление." Набирая скорость на въездной эстакаде на трассу, я заметил сзади себя автомашину Фольксваген. Я приблизился к выезду на Пенсильвания авеню и показал поворот. Фольксваген сбавил скорость, дождался пока я полностью проехал съездную эстакаду, и только тогда на полной скорости пустился за мной. Но, проехав всего лишь один квартал до разрыва в разделительной полосе авеню, я быстро сделал обратный разворот. Я был уже на противоположной полосе хайвэя, когда Фольксваген, визжа покрышками, спускался на Пенсильвания авеню. Теперь я уже мог видеть, что это автомашина коричневого цвета с номерными знаками, на которых были буквы DPL. Я дал полный газ и погнал машину вперед.

В этот вечер я больше этого Фольксвагена не видел. Или тот водитель не заметил моего маневра, или он пропустил разрыв в разделительной полосе. А я направился на встречу с агентом ФБР, которая должна была состояться в Ширлингтонском торговом центре в городе Александрия, штат Вирджиния.

Агент спросил меня: - Ну, а теперь, когда вы успешно провели уже вторую встречу, каково ваше мнение о Ревине?

- Он очень опасен, очень" - ответил я подбирая слова. - Его английский язык - лучший из тех, что я встречал у советских представителей, и он буквально роет землю, пытаясь выяснить цели моей поездки в Санто Доминго. Однако, ему не удалось выяснить ничего, что могло бы дать ему основания для конкретных подозрений. Я же со своей стороны сильно припер его к стенке по поводу обещаной торговой сделки.

Я помолчал. - Да, вот ещё, чуть не забыл рассказать вам, что после того, как я расстался с Ревиным, за мной некоторое время следовала их автомашина Фольксваген.

Я детально обрисовал ситуацию, особенно подчеркнув то, что Ревин хотел получить от меня. Я сказал агенту, что достану требующиеся Ревину материалы через несколько дней, как только выясню, где они находятся. В частности, он очень хотел иметь подготовленный мною рукописный отчет по процессу получения специального поверхностного покрытия, которое имело очень важное значение для производства новых изделий военного назначения. Я кое-что знал об этом процессе и сказал агенту ФБР, что мое сообщение Ревину будет многословным, но содержащим мало реальной информации. - Я скажу ему, что более подробный отчет подготовлю позднее, после того, как получу торговое соглашение.

- Вот это звучит подходяще, - сказал агент, подкладывая сахар в свою вторую чашку кофе. - Мы встретимся через пару дней и вы расскажете мне о развитии ситуации и передадите ваш отчет для ознакомления.

Он порекомендовал мне уехать первым, чтобы нас не видели вместе. Помня о слежке за мной со стороны Фольксвагена, мне следовало проявлять ещё большую осторожность на встречах.

Следующая встреча с Ревиным состоялась 3 августа. Нам предстояла уже третья встреча на пересечении двух авеню - Восточной и Род Айленд. Меня очень интересовало, чем его так привлекает этот перекресток? Было совершенно ясно, что это не от недостатка воображения, так как из того, что мне стало известно впоследствии, у него его было более чем достаточно.

Мы отправились в ресторан в местечке Ланхам в штате Мэриленд. Пока мы ехали, Ревин проявлял такие меры предосторожности, какие я за ним до этого не замечал. Он все время смотрел по сторонам, включил радиоприемник на полную громкость и непрерывно давал мне указания куда и как ехать. Не выдержав, я сказал: - Вал, ты что-то сегодня нервничаешь. Если ты считаешь, что нужно ехать быстрее, то я это сделаю. Но по этой дороге никто не сможет следовать за нами.

Ревин холодно посмотрел на меня. - Уж если мы заговорили о том, как нужно ехать, то не расскажешь ли ты, куда ты поехал после нашей последней встречи ?

- О. . , я ездил куда угодно, но только не в Доминиканскую республику, - произнес я с сарказмом. - Я ездил в г. Роли в штате Северная Каролина и в Нью Йорк.

Он взглянул на меня с раздражением. - Нет, Джон, я не об этом. Я спрашиваю, куда ты поехал после нашей последней встречи в тот вечер?

Я уже почувствовал, что грядет ещё один вечер допросов. И это было только начало. Мне стало ясно, что будет лучше, если я дам ему убедительный ответ. В любом случае мы оба знали, что или он сам, или его коллеги следили за мной в тот вечер.

- А. . . ! После последней встречи? Последняя встреча, дай бог памяти .. ... Вспомнил! Я поехал переговорить с одним из наших акционеров по поводу небольшой проблемы у нашего клиента. А почему ты спрашиваешь?

- Да просто так, - произнес он с несколько загадочным видом. - Просто так. Я все удивляюсь тому, как долго ты обычно работаешь. И все не привыкну к тому, что ты так поздно по вечерам ездишь по делам.

В ресторане, прежде чем сделать заказ, мы завели какой-то несущественный разговор, и тут началось самое тяжелое для меня испытание. Я сидел вместе с установленным советским шпионом и весьма вероятно, что его коллеги держали меня здесь под наблюдением. Сомневаюсь, что ФБР было в курсе того, где мы находились.

- Скажи-ка мне, - задумчиво посмотрел на меня Ревин, - считаешь ли ты говядину из лопаточной части туши лучшим мясом для бифштекса?

Этот вопрос был явным признаком того, что Ревин только что прочитал недавно изданную книгу "Записки Пеньковского", в которой излагалась история советского полковника, работавшего в Москве на британскую разведку. В этой книге Пеньковский ссылается на учебник по оперативной работе под названием "Особенности агентурной связи и работы с агентурой в США." Учебник был написан подполковником Приходько как часть курса подготовки советских разведчиков, направляемых для работы в США, и в нем говорилось, что американцы считают говядину из лопаточной части лучшим мясом для бифштекса.

Мой ответ Ревину соответствовал реальному положению вещей. - Нет, я так не считаю. Лучшим мясом для бифштекса является филе, и именно его я сейчас собираюсь заказать себе.

Ревин выдавил из себя какое-то неопределенное восклицание "О-о!", затем погрузился в изучение меню и заказал свиную отбивную.

Пока мы ожидали, когда принесут заказанные блюда, Ревин взялся за меня по-настоящему. Эта встреча стоила мне таких нервов, что можно было даже не заказывать никакой еды, так как я все равно не ощущал, как я её ел. Однако я все-таки все съел, так как моя тарелка в конце концов оказалась пуста, но я так и не почувствовал никакого вкуса.

Ревин, не спеша и обдуманно приступил к допросу. - Скажи мне, что ты сообщил ФБР?

Я положил на вилку стол, посмотрел ему в глаза и произнёс громким шепотом: - Ты что, спятил? Что ты имеешь в виду, спрашивая о моем сообщении ФБР? Это самое возмутительное обвинение из тех, что мне довелось от тебя выслушать!

Я снова взял вилку и, глядя прямо в тарелку, продолжил есть, но с определенным усилием - сердце, казалось, подступило мне к самому горлу.

Ревин вытащил сигарету и зажег её, громко чиркнув спичкой о коробок, продолжая в то же время в упор смотреть на меня. Он был внешне спокоен и совершенно не спешил.

- В последний мой приезд в Москву я разговаривал с доктором Ступарем и он сказал мне, что ты имел беседу в ФБР. Ты понимаешь? Я хочу знать, что ты обсуждал с ФБР.

- Ах, вон ты о чем! А я уже почти забыл об этом. Да там ничего особенного и не произошло. Я был секретарем Американского металлургического общества , а доктор Ступарь посещал наши заседания. Так вот агент ФБР обратился к штатным сотрудникам с просьбой выяснить, что интересует доктора Ступаря на наших заседаниях и как он строит со всеми отношения.

Ревин бесстрастно произнес: - Это не правда и ты хорошо знаешь об этом. Они хотели знать каждое слово, которое он произнес, а также с кем он разговаривал.

- Возможно ты и прав, Вал, - произнес я возмущенным шепотом. - Ну и что из этого? С того раза агентов ФБР я больше не видел. Они не обращались ко мне и я с ними не разговаривал.

Он продолжал давить на меня наводящими вопросами, на которые я отвечал сравнительно легко, но не могу сказать, что с полным самообладанием и спокойствием. Внутри у меня все сжималось при каждом его новом вопросе. Он перегнулся через стол, держа в одной руке сигарету, а в другой коробок спичек и очень спокойным голосом спросил, глядя мне прямо в глаза: Являешься ли ты секретным агентом правительства?

Я отреагировал непосредственно и быстро. - Черт побери, Ревин! Что за ерунда? Ты знаешь, что я занят созданием новой молодой корпорации. Я никогда не работал на правительство США. Я протестую против таких твоих вопросов. Каким образом они связаны с нашими отношениями?

Ревин зажег новую сигарету, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Джон, во время моего последнего пребывания в Москве мы говорили с доктором Ступарем только о тебе.

Он направил свой длинный тонкий палец в точку между моих глаз. - Я спросил его, можно ли тебе доверять и действительно ли ты испытываешь к советскому народу искренние чувства? Я также спросил его, надежный ли ты человек? Его ответ внушил мне беспокойство. Он сказал мне: - Знаешь старина , это теперь твоя забота, а не моя."

- Ты понимаешь, что это означает, Джон? Это значит, что я должен принять на себя всю ответственность за любые сделки моей страны с тобой. Я могу влипнуть в большие неприятности и моя карьера будет полностью разрушена, если я приму неправильное решение. Я спрашиваю тебя в последний раз: - Являешься ли ты секретным агентом? Скажи мне правду. На тебе это никак не отразится. Я обещаю.

Я ковырял в своей тарелке оставшиеся куски пищи. - Выходит, что доктор Ступарь не хочет рекомендовать заключить со мной это торговое соглашение. Но, почему, Вал, почему?

Я вначале посмотрел на спичечный коробок, который он крутил в руках, а затем взглянул ему в глаза. - Почему доктор Ступарь не доверяет мне?

Ревин вновь сел и затянулся сигаретой, держа её по-европейски указательным, средним и большим пальцами. - Понимаешь, Джон, у доктора Ступаря здесь были определенные трудности, которые изрядно осложняли ему жизнь, и теперь он не желает брать на себя ответственность за возможные осложнения в работе с тобой. Мне не хотелось бы перед тобой темнить. Я скажу тебе, о чем доктор Ступарь рассказал мне. Он сказал, что некоторые люди, которых он считал своими друзьями, оказались карьерными правительственными служащими.. Они занимали должности научных работников, но проявили себя подонками и явились причиной больших служебных неприятностей моего друга. Напряжение повлияло на Сергея до такой степени, что негативно отразилось на его здоровье.

Ревин смял и раздавил остатки своего окурка в пепельнице с такой силой, что, казалось, он обломает себе ногти.

- Этим, видимо, и объясняется то, что он не очень хорошо выглядел при отъезде, - заключил я. - Вал, я хотел бы, чтобы ты объяснил мне одну вещь. Только одну.

- Да Джон, - сказал он вежливо. - Какую именно?

Я наставил свою вилку ему в грудь. - Какое отношение, черт побери, имеет все происшедшее с Сергеем ко мне?

Я в несвойственной мне манере тяжело и напряженно артикулировал слова.

- И какое отношение моя лояльность к советскому народу имеет к торговому соглашению?

Я манипулировал вилкой в опасной близости от него. - Только ты можешь ответить на мои вопросы! Меня интересует лишь одно, может ли твоя страна заплатить за те химические продукты, которые я мог бы ей поставить?

Слегка сбитый с толку Ревин снова спросил: - Так ты точно не агент правительственной службы? Если ты меня обманываешь, тебе не сдобровать. Ты понимаешь, о чем я говорю?"

- Нет, я не понимаю, о чем ты. Я даже не понимаю, какого дьявола я нахожусь здесь и веду с тобой этот странный разговор!

Ревин, изрядно разозлившись, так как я, как ему казалось, не понимал заключенной в его словах неприкрытой угрозы, заявил: - Можешь быть уверен, что это не просто слова! Речь идет о серьёзном деле, а в серьёзном деле, как ты понимаешь, ставки высоки. И я предупреждаю тебя, Джон Хьюминик, если ты доставишь мне неприятности, связавшись с ФБР, это будет означать конец! Ты станешь врагом моего народа, а это повлечет за собой особые действия. Эти действия будут иметь для тебя весьма неблагоприятные последствия. Тебе ясно?

Давая ему понять, что я осознал истинное значение его последнего заявления, я сказал: - Да, мне ясно. А когда мы займемся торговым соглашением ?

Ревин поднял глаза к потолку. - Скоро, Джон, очень скоро. Уже почти подошли.

Задав ещё несколько вопросов, Ревин, похоже, пришел к удовлетворительным для себя выводам. Мы оба были вконец измотаны двухчасовым тяжелым испытанием.

Он уже даже начал говорить о приятных вещах. - Джон, ты знаешь, в это время в Москве стоит прекрасная погода. Помолчав, он продолжал: - Мои родители, наверное, сидят сейчас на нашей веранде и смотрят на небо. Отец, скорее всего, курит свою трубку, а мама слушает радио, звук которого тихо доносится из дома. Они знают, что скоро уже будет холодно, чтобы сидеть на открытом воздухе, поэтому наслаждаются последними деньками уходящей осени.

Затем он пожаловался: - Жара здесь просто одуряющая. Как ты её выносишь?

Вдруг, совершенно неожиданно, он снова задал острый проверочный вопрос. - Тебе приходилось работать на ЦРУ? Или я задам вопрос иначе, работал ли ты на ЦРУ, когда находился в Доминиканской республике? Твой ответ никак не повлияет на наши отношения, но я должен знать.

На этот раз я не знал, что ответить. Он последовательно вел свою линию.

- Я уже говорил тебе, что мой основной интерес заключается в том, чтобы поставить на ноги мой небольшой бизнес. Вот и всё, ничего кроме. Думаешь, я стал бы так работать день и ночь, если бы моя фамилия находилась в платежной ведомости какого-нибудь правительственного ведомства? Не задавай мне больше таких вопросов. Я более не хочу их слышать. Ты понял?"

Наконец Ревин решил, что на этот раз достаточно. - Ладно, Джон, у меня - всё. Давай снова вернемся к делам на нашей следующей встрече. Мне нужно проконсультироваться с моим шефом, прежде, чем что-то обещать. Я позвоню тебе, как только что-то будет готово.

Затем он вновь вернулся к книге "Записки Пеньковского" и начал задавать мне новые вопросы. В этой книге говорилось, что американцы в ресторане всегда оставляют официанту чаевые в размере 10 процентов от суммы счета. Ревин подошел к этому вопросу в следующей ситуации: - Джон, я полагаю десять процентов от счета будет достаточно, не так ли?

Я ответил: - Нет, я всегда оставляю чаевые в размере пятнадцати процентов.

На следующее утро я встал очень рано для поездки на встречу с моими кураторами из ФБР. Я проехал на машине тридцать миль до отдаленного места, где, как мы считали, можно безопасно обсудить события предыдущего вечера. Кураторы были в восторге. - Джон, очень похоже, что Ревин намеревается начать операцию с твоим участием!

ГЛАВА VIII

ШКОЛА ШПИОНАЖА

В эту осень ритм развития событий резко ускорился. Я вернулся на работу в Мельпар Инк. - научно-исследовательскую фирму, в которой ранее проработал много лет. В конце двухмесячной паузы, в течение которой я не получал от Ревина никаких известий, а его руководство, по-видимому, проводило в отношении меня интенсивные проверочные мероприятия с целью окончательно определиться с ответом на вопрос о том, работал ли я на ФБР и / или ЦРУ, у меня раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я услыхал знакомый голос на другом конце провода.

- Алло, Джон! - приветливо прозвучало в трубке. - Рад тебя слышать. Можешь подобрать меня двадцать шестого октября, скажем, в семь часов вечера на автостоянке отеля Блэйр Мэншэн в Сильвер Спринг в штате Мэриленд?

Почувствовав облегчение от того, что наши отношения, по всей видимости не прервались, я с энтузиазмом ответил: - Конечно подберу тебя. Надеюсь, у тебя есть хорошие новости для меня.

Он не ответил на мое предположение, произнеся лишь, - Тогда увидимся на месте. До свидания.

Щелчок, и телефон снова замолчал.

Потом оказалось, что это был последний раз, когда Ревин звонил мне по телефону. Отныне, для того, чтобы избежать телефонных звонков, помимо даты и места встречи по основному варианту будут обусловливаться дата и место встречи по запасному варианту.

Я въехал на парковку отеля Блэйр Мэншэн за пятнадцать минут до условленного времени, осмотреть место встречи и попытаться выявить коллег Ревина, возможно, скрытно наблюдающих за этим местом. Бросив взгляд в сторону городка Силвер Спринг, я увидел, что в окнах многих квартир и магазинов уже зажглись огни.

Ревин появился внезапно с широкой улыбкой на лице и походкой гимназиста. Он явно не выглядел похожим на шпиона.

Как только мы оказались в неярко освещенном холле отеля, Ревин сильно удивил меня неожиданным вопросом о том, действительно ли я заинтересован в работе с ним.

Я ответил в вопросительной манере: - Да, конечно. А о чем, по-твоему, я все время говорил?"

- Предположим, что не будет никакого торгового соглашения, а вместо него - другое предложение. Тебя бы заинтересовал такой вариант? Ревин выпрямился, затягиваясь дымом сигареты.

- Это зависит от того, что имеется в виду, - произнес я осторожно. "Я рассчитывал на вариант оказания поддержки моей фирме Кемпрокс.

Ревин вновь подался вперед и сказал: - Джон, я знаю, что ты вложил так много денег в Кемпрокс, что тебе сейчас нужны живые деньги, чтобы только продержаться. Я также понимаю, что если бы у тебя сейчас было посвободнее с деньгами, ты бы мог более эффективно организовать работу фирмы Кемпрокс.

Я почувствовал, что сейчас лучше всего помолчать и послушать, чтобы понять, что у него на уме.

- Ты принес технические отчеты, которые я просил тебя достать? поинтересовался он.

- Да, Вал. Они в машине. Мы сможем посмотреть их, когда поедем отсюда. Но, если не будет торгового соглашения, то это последние отчеты, которые я достаю для тебя.

- Хорошо, - сказал Ревин. - Я готов сделать тебе деловое предложение, которое, я уверен, будет выгодно нам обоим.

Он готовился перейти к главному вопросу. - Не согласишься ли ты стать консультантом моего правительства, если мы будем гарантированно платить тебе, по меньшей мере, десять тысяч долларов в год? Работа, о которой пойдет речь, будет носить негласный характер.

Я ответил не сразу. Я просто продолжал есть, делая вид, что несколько озадачен предложением Ревина.

- Не знаю, но думаю, что мы могли бы попробовать, если бы я получил деньги. Я намерен сразу тебя предупредить, что хотел бы получить деньги прямо сейчас.

- Как ты планируешь поступить с деньгами , положишь их в банк? Это не совсем благоразумно.

Ревин значительно расслабился, когда почувствовал, что завершил главную задачу - только что завербовал агента.

Я взглянул более заинтересованно. - Вал, скажи мне, когда я смогу получить некоторую сумму в счет этой новой сделки. Мне нужны деньги сейчас.

Отвечая на его вопрос, я пояснил: - Я намерен держать эти деньги дома и тратить их понемногу, не меняя своего образа жизни и не привлекая постороннего внимания новыми расходами. Ты можешь быть спокоен, я сумею разумно обойтись с теми деньгами, которые получу.

- Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты подготовил список научных и технологических областей, в которых ты хорошо осведомлен, а также список областей и тем, по которым ты мог бы добывать научные и технические отчеты. Этот список будет служить мне ориентиром для выбора вопросов, по которым ты сможешь нас консультировать.

Я неуверенным тоном спросил: - Ты хочешь, чтобы я передал тебе перечень сфер, в которых я достаточно компетентен, а также областей, в которых я мог бы получать информацию? Другими словами, ты не собираешься ставить передо мной вопросы из какой-то конкретной научно-технической сферы.

- В общем то да, Джон, что-то в этом роде, хотя время от времени я буду ставить тебе и специальные вопросы. Особенно в связи с тем, что ты сейчас возобновил работу в фирме Мельпар. Я уверен, что у них там ведутся работы над такими вещами, о которых мое правительство наверняка хотело бы знать.

- Ещё бы, подумал я про себя. Советский шпион, проникший в фирму Мелпар, мог бы там изрядно поживиться. С учетом ведущихся там остро секретных оборонных исследований, это просто счастье, что я не настоящий шпион.

Перед тем, как попрощаться, мы назначили следующую встречу на 7 часов вечера 16 ноября. Я пообещал принести с собой несколько технических отчетов и перечень тем, о которых просил русский. Он, в свою очередь, обещал принести с собой достаточно наличных денег, чтобы продемонстрировать, что его страна серьезно оценит мои усилия.

В 7 часов вечера 16 ноября я стоял на углу автомобильной парковки и ждал прибытия Валентина Ревина. Во время ожидания я принялся размышлять о личности Ревина. Его страна, дала ему хорошее образование и подготовку. Он, безусловно, был приятным человеком, что я отметил ещё с самой нашей первой беседы. Хотя мне не доставляло удовольствия то давление, которое он оказывал на меня в ходе некоторых наших встреч, особенно последней, я должен был отдать ему должное за те усилия, которые он посвящал моей вербовке, и я думаю, что ему действительно нравилось находиться в моей компании. Он расширял свои представления об Америке, её народе в целом и простых гражданах этой страны.

Однажды он сказал мне, что его жена Александра любит футбол и играет в команде посольства против команды советского представительства в ООН. Она с нетерпением ожидала весеннего матча и того дня или двух, которые они проведут в связи с этим в Нью Йорке, который ей очень нравился. Ревин тоже любил Нью Йорк и ему нравилось ездить туда при любой возможности. Он рассказывал мне, что в особенности он любит магазины, где продается всякая всячина типа различных радиоприемников, а также импортных вещей, таких как ножи, бинокли и часы, которые можно купить по очень приемлемым ценам. Он сказал, что послал своим родителям транзисторный приемник, который он купил в одном из таких магазинов. Ему очень нравилась эта его вторая командировка в США. Он уже провел в этой стране несколько лет, и я чувствовал, что он стал лучше понимать наш образ жизни. Конечно, я не знал, согласился ли бы он провести в нашей стране оставшуюся часть его жизни.

Но мысль о том, чтобы помочь ему прийти к этому решению у меня возникла. Возможно, он и решил бы остаться здесь насовсем, если бы мне удалось втянуть его в такую ситуацию, при которой ему было бы затруднительно возвращаться в СССР. Никто из сотрудников ФБР не планировал ничего подобного. Имелось в виду провести с ним игру таким образом, чтобы узнать как можно больше о формах и методах работы советской разведки. И все таки я начал действовать с прицелом на подготовку условий для его перехода на нашу сторону.

В это время объект моей заинтересованности показался из-за стоящих машин. Возможно, он стоял там некоторое время, пока я пребывал в состоянии раздумья.

Подойдя ко мне с поднятым воротником пальто, он протянул мне руку, полусогнув её в локте, как он делал обычно. Он никогда не протягивал для рукопожатия вытянутую руку, а держал её близко к корпусу, будто ожидая броска, как в восточном единоборстве дзюдо. При рукопожатии он слегка наклонился ко мне и мы обменялись негромкими приветствиями. Он сказал, что в этот вечер нам лучше пойти в другой ресторан. При этом он предложил отправиться туда в моем автомобиле, добавив, что уже в машине покажет туда дорогу. Как обычно, оказавшись в машине, первое, что Ревин сделал, это значительно увеличил громкость звука приемника. Раньше мне приходила в голову мысль о том, чтобы установить звукозаписывающий аппарат под приборной панелью, но затем я пришел к выводу, что это очень рискованно.

Мы прибыли в ресторан отеля "Уэйгэн Инн", где раньше уже однажды были. Ревин считал его очень подходящим местом для встреч. Внутри он был слабо освещен и находился в отдалении от основной части Вашингтона.

Устав от вождения, я спросил: - Почему бы нам не встречаться в городе, чтобы тебе не приходилось так далеко ехать?

- Так нужно, для того, чтобы обеспечить безопасность, - произнес он авторитарным тоном. - ФБР и другие полицейские службы контролируют все остальные части города.

Он добавил, что нам следует сократить длительность встреч, чтобы уверенно гарантировать мою безопасность.

- Почему ты все время беспокоишься только обо мне, Вал? Тебя ведь тоже могут ожидать неприятности, не так ли? Например тебя могут объявить "персоной нон грата" .

- Конечно, если бы меня объявили "персоной нон грата", это было бы весьма неприятно, особенно по возвращении в Москву. Но ты мой друг, и твоя безопасность заботит меня больше, чем моя собственная. Поэтому в первую очередь я хотел бы обусловить с тобой некоторые сигналы опасности. Да, кстати, ты принес мне те документы, что обещал в прошлый раз?

- Да, - сказал я и принялся вытаскивать их из кармана моего пальто.

- Нет, нет! Не вытаскивай их здесь, - напряженно прошептал он.

Он сделал мне выговор даже за то, что я принес их с собой в ресторан.

- Никогда не бери такие материалы с собой. Это очень опасно для нас обоих. Но, особенно это опасно для тебя.

Несколько успокоившись, он произнес голосом едва громче шепота.

- А теперь о сигналах опасности. Если через короткий промежуток времени нам предстоит встреча, и кто-то из нас двоих заметил человека, который ведет наблюдение, или что-то похожее на подготовленную для нас засаду, или просто выглядит неестественно - он должен воспользоваться этим сигналом. При этом нет необходимости ничего произносить словами.

Он поднял руку к галстуку и поправил его узел. - Это все, что тебе следует сделать - просто поправить узел галстука и возвратиться домой или к себе в офис. Я сам позднее позвоню тебе и назначу новую встречу, подыскав другое место для встречи, если возникли действительно опасные обстоятельства.

Демонстрируя чувство благодарности ему, я произнес: - Ты все продумал. Я вижу, что ты действительно беспокоишься о моей безопасности.

Он горделиво ответил: - Да, я всегда буду заботиться о тебе до тех пор, пока и ты сохраняешь лояльность мне.

- А теперь давай поговорим о другом сигнале опасности. Он будет использоваться, если что-то произошло, но не перед встречей. Например, если кто-то следит за тобой или кто-то незнакомый посещает тебя, объясняя свой визит причинами, которые имеют значение для тебя и меня . . . .

Теперь он несколько расслабился и сделал жест официантке, заказав ещё пару порций спиртного. Лично мне уже ничего не хотелось.

- Итак, Джон, вернемся к сигналам опасности. Как тебе известно, в том месте, где ты живешь, на перекрестке дорог Темпл Хиллз и Бринкли Роуд имеется дорожный знак. Он обозначает перекресток дорог и представляет собой большой черный крест на желтом фоне. Я бы хотел, чтобы ты каждый день посматривал на этот знак. Я прилеплю кусочек жевательной резинки на нижней части креста таким образом, чтобы она находилась частично на желтом поле, а частично на черном. Этот знак даст тебе знать о том, что я заметил опасность.

Я ответил: - Ясно.

- Прекрасно, тогда я продолжу. Место постановки сигнала опасности, которую выявишь ты, должно будет находиться на почтовом ящике на перекрестке дороги Пайни Брэнч Роуд и Четырнадцатой улицы в северо-западной части Вашингтона. Опуская письмо в почтовый ящик, ты прилепишь кусочек жевательной резинки на правой стороне ящика. Постарайся прилепить жевательную резинку в том месте, где сходятся голубой и красный цвет краски. Я буду смотреть на эту часть почтового ящика каждый день, и если ты поставишь там свой сигнал, я отправлюсь на место, расположение которого я тебе объясню несколько позднее. Если я помечу знаком черный крест на дорожном знаке, ты отправишься на это место в ближайшую среду или субботу.

Я снова хочу объяснить тебе этот момент. Очень важно, чтобы мы не допустили ошибки. И ты и я отправимся на это специальное место встречи в первую же среду или субботу после того дня, в который мы обнаружили знак опасности. Мы будем делать это в течение двух недель, пока не встретимся. Когда ты поедешь на это место, ты должен быть абсолютно уверен, что за тобой нет слежки, иначе последствия этого могут быть очень серьезны для нас обоих. Этим местом является вон та аптека, которая находится на противоположной стороне улицы, почти напротив нас. Войди в аптеку ровно в половине девятого вечера и жди меня там не более десяти минут. Мы коротко переговорим о ситуации и я дам тебе необходимые указания.

Вот те раз!, - подумал я. Этот парень уже продумал все детали. - Вал, - обратился я к нему. - У меня к тебе важный вопрос. Что будет, если у меня возникнут проблемы с ФБР ? Что мне нужно будет делать? Наказания за сотрудничество с вашей страной очень суровы. Скажи, что ты сможешь сделать, чтобы я не оказался в тюрьме?

Его ответ прозвучал для меня как удар молнии. - Я смогу переправить тебя в Советский Союз!

Произошла некоторая пауза, в течение которой он внимательно смотрел на меня, изучая мою ответную реакцию.

Мне следовало отвечать быстро и продуманно, иначе у него могли возникнуть подозрения. - Если учесть, что я не владею русским языком, то что я смогу делать там, чтобы заработать на жизнь?

- Джон, я уверен, что при твоих знаниях и талантах, ты наверняка сможешь быстро освоить наш язык. Ну, а о работе не беспокойся. Я позабочусь, чтобы у тебя была работа, соответствующая твоему уровню. Моя страна будет рада принять тебя. Для нас ты ведущий инженер и ученый.

- Как же я смог попасть туда?, - спросил я тихо. - Ведь если ФБР заинтересуется мной, то я не только не смогу выехать из США и отправиться туда обычными средствами транспорта, но даже не успею пересечь улицу.

- Если потребуется, то я все устрою для твоего побега.

В этот вечер Ревин был очень горд собой. Он втянул меня в свою операцию. Он успешно выполнил свою работу. Его шеф наверняка будет доволен.

Остальная часть встречи носила малозначимый характер, если не считать того факта, что он опять не принес с собой обещанных денег. - Придется немного подождать, - сказал он. - Мое правительство держит свое слово, а я говорю с тобой от имени моего правительства. Тебе заплатят и заплатят хорошо.

Затем Ревин объяснил мне методику, в соответствии с которой на следующей нашей встрече должна будет осуществлена передача документов.

- Отныне передача материалов во время обеда в ресторане исключена. Это для тебя слишком опасно.

Готовя меня к следующей встрече, он объяснил мне: - Ты подъедешь к телефонным будкам около бензоколонки Галф в торговом центре Ригс Плаза в северо-восточной части Вашингтона. Ровно в девять вечера ты должен зайти в одну из двух имеющихся там телефонных будок.

Он схематично нарисовал расположение будок. - Сделаешь вид, что звонишь по телефону, потом перейдешь через улицу и сядешь в свою автомашину. Затем около телефонной будки появлюсь я и тоже сделаю вид, что набираю телефонный номер для звонка. Ты будешь внимательно следить за моими действиями, и когда я на машине отъеду, ты последуешь на своей машине за мной. Я остановлюсь в безопасном месте и разыграю ситуацию, будто у меня случилась поломка автомашины. Ты подойдешь ко мне и, спросив, не требуется ли помощь, бросишь документы на переднее сиденье. Я специально оставлю стекло боковой дверцы немного опущенным.

Наша встреча на этом закончилась, и я высадил его на углу одной из вашингтонских улиц. Затем я отправился домой, почти не веря в то, что произошло. Но, когда на следующий день я встретился с агентами ФБР, они, видимо, не слишком удивились моему рассказу о событиях вечера накануне.

Один из них сказал: - Это их обычная методика действий в ходе перспективной и важной операции. По всей видимости, они приняли окончательное решение о твоей вербовке. Тебе следует быть очень осторожным. Они относятся к своему делу очень серьезно.

Мы обсудили новые запросы советских представителей в отношении информационных материалов. Я сказал агентам ФБР: - Я смогу достать документы, а затем мы встретимся и решим, что с ними делать перед тем, как передавать их ему.

Один из трех присутствовавших агентов заметил: - Наша лаборатория может предложить для передачи Ревину другие материалы, которые являются стопроцентной дезинформацией.

Агенты ФБР посвятили меня в тщательно разработанный ими план, в соответствии с которым мы должны были отныне проводить встречи и другие операции по связи друг с другом. Этот план превращал любые действия Ревина в некое подобие детской игры. Согласно этому плану я получил быстродействующее средство связи, которое должно было безотказно работать в любой момент в течение оставшихся десяти месяцев этой операции. До настоящего времени это средство связи остается секретным, поэтому я не могу рассказать о нём.

В то время я работал в одной из научно-исследовательских лабораторий фирмы Мельпар в качестве советника-консультанта по конструкционным материалам, исследованиям и маркетингу. По служебным делам я часто посещал военные учреждения и ведомства. Мне также доводилось принимать участие в конференциях представителей правительственных ведомств по многим техническим вопросам, включая выживание в джунглях Вьетнама, броневую защиту боевой техники и проблемы космической программы.

Это была конечно изнурительная работа, и все потому, что я не смог получить достаточно заказов для Кемпрокса. Это была моя беда. Я не очень удачно подобрал себе служащих и мне приходилось делать самому почти всю работу. Одновременно я считался командиром одного из резервных подразделений Армии, а именно 419-го химико-биологического-радиологического Центра, расположенного неподалеку от военно-воздушной базы Эндрюс.

ГЛАВА IХ

Дорогой подарок

2 декабря 1965 года. Я подъехал к бензоколонке Галф рядом с торговым центром Ригз Плаза. Было 9 часов вечера. Пройдя к двум телефонным будкам около поворота дороги, я вошел в одну из них и набрал номер одного из акционеров Кемпрокса. Мы поговорили с ним несколько минут и, повесив трубку, я вернулся к своей машине. Сидя в машине с погашенными габаритными огнями и открытым окном, поеживаясь от ледяных порывов ветра, я напрягал слух и зрение в попытке обнаружить признаки какой-либо активности вокруг. Так я просидел около десяти минут, гадая о том, появится ли Ревин. Рядом со мной лежал большой пакет, набитый несколькими, специально подготовленными дезинформационными материалами, которые наверняка должны были заинтересовать его.

Ревин подъехал в новой автомашине, которую он, по его словам, приобрел по дипломатической скидке. Это был темно-синий Рэмблер с черными шинами. Если бы не дипломатические номера, такой автомобиль не выделялся бы в массе других автомашин. Без электронных средств слежения, за ним трудно было бы уследить в городе.

Ревин шагал к телефонной будке и уже заметил меня. Одна его рука была в кармане пальто, а другой он вставил в прорезь телефона-автомата десятицентовую монету и набирал на диске номер. Я продолжал гадать насчет того, что могло быть у него в кармане. Может быть только замерзшая рука, а быть может и пистолет.

Затем он вернулся к своей машине. Мы оба завели двигатели, и пока я медленно выезжал с парковки, он быстро пересек площадку и выехал на шоссе. Я добавил газу и догнал его, когда он вливался в поток автомашин. Мы проехали несколько кварталов и затем он скользнул влево в боковую улицу и дал двигателю полный газ. Потом он снова повернул, затем через несколько улиц - ещё раз. В одном месте я успел заметить название улицы, но скорость для меня была слишком высока, а маневры - просто бешенными, чтобы уделять внимание чему-либо еще, кроме дороги и вождения.

Мы ездили таким образом по улицам Вашингтона около часа. Мне казалось, что при той скорости, с которой мы ездили, какой-нибудь полицейский непременно должен был остановить одного из нас или обоих. Во многих местах мы вдвое превышали разрешенный предел скорости. В конце концов мы оказались в районе Силвер Спринг на северной окраине города. Мы ехали по извилистым дорогам в парковой зоне, пока наконец не замедлили движение у знака остановки. Я взглянул направо, так как Ревин дважды мигнул своими фарами. Какой-то Фольксваген в ответ на его мигание фарами повернул в нашу сторону и на полной скорости направился к нам. В этот момент Ревин вывернул на парковую дорогу, которая тянулась на несколько миль без единого пересечения с другой дорогой. Я последовал за ним, и в этот же момент Фольксваген пристроился за мной и стал замедлять скорость. Его задача явно заключалась в том, чтобы перекрыть дорогу сзади нас.

Я ощутил тяжелые предчувствия. Мне это не сулило ничего хорошего. Вполне возможно, что Ревин выявил мое сотрудничество с ФБР. Эта пустынная как в сельской местности дорога была идеальным местом для "автоаварии". Вскоре Фольксваген уже настолько отстал, что исчез из виду, а я продолжал ехать, следуя за советским шпионом вдоль извивающейся дороги с односторонним движением и плотным лесом по обеим сторонам,.

Наконец Ревин затормозил на обочине у знака остановки, которым заканчивалась дорога. Он вышел из машины и поднял капот двигателя. Я подъехал сзади, остановился, вышел из машины и подошел к нему со словами: Да, старик, ну и бешенная гонка!

- Тише, Джон. В такие моменты не до разговоров.

Одной рукой крепко сжимая в кармане рукоятку пистолета, а другой держа пакет с информационными материалами, я подошел к открытому окну его машины и бросил пакет на сиденье.

Ревин, видя, что я напуган, произнес: - Сегодня ты сработал хорошо. Увидимся на следующей встрече.

Не говоря больше ни слова, я быстро вернулся к своей машине и рванул с места. Думаю, что я даже окатил новый Рэмблер Ревина грязью и мелкими камнями. Выбравшись из этой зоны, я поехал домой по кольцевой дороге. Когда ближе к полночи я въехал на дорожку у моего дома, мое сердце все ещё продолжало лихорадочно биться.

Вечер 14 декабря застал меня перед кинотеатром Корал в штате Мэриленд. Я стоял там, делая вид, что разглядываю афиши на стене, но на самом деле я поджидал Ревина. Поскольку я приехал несколько раньше времени, то решил зайти в соседнюю аптеку. Пройдя туда, я обратил внимание на мужчину, заглядывавшего в аптеку, который показался мне похожим на русского, и я пошел прямо на него. Я должен был почти столкнуться с ним, но он не смотрел в мою сторону. Любой другой уже бы заметил человека, который чуть было не натнулся на него. Однако этот не заметил, и я думаю, что он был контрнаблюдающим Ревина, так как очень не хотел встретиться со мной взглядом. Подойдя вплотную к нему, я сделал шаг в сторону и пошел прямо в аптеку. Уже в проеме двери, я обернулся, но он исчез.

Пробыв в аптеке около пяти минут, я купил несколько предметов, необходимых для дома. Затем я направился обратно к машине и положил бумажный пакет с покупками в багажник. Я вернулся ко входу в кинотеатр как раз в тот момент, когда Ревин появился из-за угла. Мы обменялись рукопожатием и сели в мою машину. Он предложил поехать дальше по дороге вглубь штата Мэриленд.

Мы отправились в отель Окленд. Войдя в ресторан, я сказал ему, что в машине у меня лежит для него информационный материал и что я был бы очень рад, если бы и у него было кое-что для меня.

Ревин удивленно посмотрел на меня и сказал: - Джон, мой шеф пока не дал добро на выплаты тебе. Сожалею, но . . .

- Ну, тогда, мой друг, - сказал я, - мне кажется, я сразу могу отправиться домой, тем самым сэкономив деньги, предназначенные на обед в ресторане. Более на такое безрассудство я не согласен. Твои обещания сладко звучат, но они пустые.

- Сделай на этот раз для меня одолжение, - попросил Ревин. - Останься и пообедай со мной. Я хочу, чтобы ты знал, что я твой друг, очень хороший друг. Я понимаю, что дело пока не приобрело желаемого для тебя оборота, но поверь, что я работаю над этим.

- Ну ладно, ладно, давай ещё раз встретимся. Но встречи с тобой для меня опасны. Очень опасны.

Мы заказали прекрасный обед, который сопровождался дискуссией по поводу взглядов Ревина на жизнь в Америке.

- Мне эта страна очень нравится, - сказал он. - Она для меня в какой-то мере как Мать-Россия, но в то же время абсолютно другая. Я восхищаюсь вашими автомобилями. У вас они всевозможных размеров, форм и по самым разным ценам. У нас это не с чем сравнить. Я считаю, что ваш народ счастлив и имеет так много всего, что я спрашиваю себя, действительно ли наша система распределения материальных благ для народа лучше, чем ваша? Но я знаю, что наш президент обещает в этом году значительное увеличение производства товаров народного потребления.

- Что ты думаешь о наших женщинах, Вал?

- Вот теперь ты заговорил о приятных вещах. Ваши женщины очень хороши внешностью. У нас же слишком много толстых женщин. У вас этого нет и надо сказать, что американские женщины стараются снизить вес. Наши женщины добавляют в весе в основном после тридцати пяти лет. Мне здесь также очень нравятся квартиры. У нас в Советском Союзе квартиры не так просторны. В общем, мне нравится Америка, однако мне надо помнить, что я здесь работаю временно и не должен строить себе иллюзий - через пару лет я вернусь в Москву и, возможно, никогда больше не увижу Америку.

Ревин объяснил, что с решением вопроса о выплате мне денег происходит некоторая задержка. Однако, если я продолжу передавать необходимую информацию, это повлияет на его боссов в плане ускорения решения вопроса о выплатах. Я ответил ему, что лучше бы это произошло к нашей следующей встрече, иначе ему не следует беспокоиться и приезжать.

Я не знал, что и подумать. Я был уверен, что он заплатит мне в этот вечер. Что-то было, по-видимому, не так, но что?

Когда мы сели в машину, чтобы возвращаться обратно, Ревин вытащил из кармана небольшую коробочку и вручил её мне. - Джон, это тебе от меня небольшой подарок в знак моего к тебе доброго расположения. Я хочу, чтобы ты знал, что я верю в тебя и тебе не следует беспокоиться. Я сдержу все мои обещания.

Я открыл коробочку. В ней находились золотые с автоматическим календарем наручные часы марки Омега. Я был по настоящему тронут. - Вал, не следовало покупать такой дорогой подарок ! Действительно не следовало этого делать. Ты ведь заплатил за него так дорого.

Ревин был доволен моей реакцией. - Надеюсь, что часы тебе понравились. Они помогут тебе приехать на нашу следующую встречу точно в то время, которое я сообщу тебе.

Я имел обыкновение приезжать на встречу раньше назначенного времени и Ревину это не нравилось.

Я высадил его в Вашингтоне и поехал прямо домой спать. Перед сном я показал часы жене.

- Не знаю, возможно, когда все это закончится, правительство продаст эти часы с аукциона, но я уверен, что до того момента я поношу их, чтобы Ревин не заподозрил чего-нибудь.

Моя встреча на следующий день с агентами ФБР подтвердила мое мныение о том, что мне следует носить эти часы, чтобы избежать нежелательных подозрений со стороны русского. Они высказали точку зрения о том, что теперь он усилит давление на свое начальство и, вероятно, к следующему разу прийдет с деньгами. Они также сказали, что мне следует оставить часы себе, поскольку это личный подарок, а не оплата за какие-то услуги. Я подумал, что это довольно великодушно с их стороны, но как-то не мог привыкнуть к мысли о том, что в течение предстоящих нескольких месяцев эти часы будут принадлежать мне.

В ходе последних двух заседаний Металлургического общества в поле зрения вновь появился Бутенко. 15 декабря он посетил совместное заседание обществ металлургов и сварщиков. На этот раз он не привел с собой своего друга Алексея Малинина, которого 1 ноября следующего года вышлют из страны. Эта встреча запомнилась докладом, который прочел Хайрэм Браун из кливлендской корпорации TRW на тему "Влияние свойств металлов на процесс их сварки."

Бутенко появился на встрече с красочными календарями для меня и нескольких других членов обеих обществ, которых он пытался обхаживать. Во время обсуждения технического доклада мы сидели вместе, и он, как обычно, скрупулезно записывал выступления. Перед заседанием Бутенко сказал мне, что был очень занят подготовкой материалов к отправке в Россию, однако принимал шаги к продвижению вопроса о торговом соглашении со мной.

Мне это было не понятно, т.к. Ревин ещё раньше сказал мне, что для заключения торгового соглашения нет возможностей. Однако Бутенко продолжал эту тему, как будто не был в курсе дела. Для меня это было ещё одним признаком того, что они работали по линии различных разведывательных служб.

Следующее заседание общества металлургов, которое почтил своим присутствием Бутенко, состоялось 10 января 1966 года. Тема дискуссии была "Использование гидростатического давления для прессования материалов." Основной доклад сделал приехавший из Великобритании профессор Пью, который рассказал о последних достижениях по прессованию материалов в сложных формах.

После доклада, в течение которого я снова наблюдал как Бутенко старательно страницу за страницей делает заметки, он тронул меня за рукав пальто и предложил отойти в сторону, т.к., якобы, хотел меня о чем-то спросить. Он отвел меня в свободный угол зала и внимательно следил, чтобы никто не смог нас услышать. При этом вел себя настороженно и несколько нервозно.

- Джон, возможно, интересующее вас торговое соглашение стало бы более близким и реальным, если бы вы смогли встретиться с моим шефом в какой-либо другой стране. Он не может приехать сюда, но если бы вы смогли выехать куда-нибудь и встретиться с ним, я уверен, что это дало бы хорошие результаты. При этих словах акцент в его произношении стал настолько явно ощутимым, что я в какой-то момент подумал, что он совсем потеряет способность говорить на английском языке.

Я положил руку ему на плечо и мягко спросил: - Эта другая страна, случайно, не Советский Союз?

- Нет, - возразил Бутенко, - это совсем другое место и оно значительно ближе отсюда, чем моя страна. Вы бы смогли поговорить с моим шефом в приватной обстановке. И конечно мы бы возместили все ваши расходы. Вам бы это не стоило ни цента. Ну, как, поедете?

В моей голове уже лихорадочно роились мысли в поисках подходящего ответа. Они проносились по извилинам мозга быстрее, чем импульсы в компьютере.

- А если это билет в одну сторону и оттуда нет возврата?

Не связано ли все это каким-либо образом с ФБР ?

А может быть это начало чего-то большого?

Есть ли тут какая-то связь с Ревиным? Эту мысль я отверг сразу же, но продолжал размышлять о Ревине. Не пытался ли Бутенко переманить меня от Ревина?

Бутенко вновь начал задавать вопросы. - Джон, вы поняли, что я вам предлагаю? Согласны ли вы встретиться с моим шефом в другой стране, если я всё должным образом устрою?

Я вышел из состояния задумчивости и ответил с дружеской улыбкой: "Владимир, если вы советуете мне встретиться с вашим шефом в каком-то другом месте потому, что это будет полезно для бизнеса, то я согласен туда поехать. Когда это произойдет?

- Я пока не знаю. Вначале мне нужно все это соответствующим образом подготовить. А через некоторое время я свяжусь с вами.

Заметив, что помещение пустеет, он, протянув мне руку, сказал: - Мне пора уже идти, но вскоре я свяжусь с вами. Не говорите никому об этом нашем разговоре, даже вашей жене. Это в интересах вашей же безопасности.

На следующее утро я рассказал об этом разговоре сотрудникам ФБР. Никаких комментариев с их стороны не последовало. Они только в изумлении смотрели друг на друга. Один из них произнес: - Джон, не известно, что они будут делать дальше. Это ситуация с течением времени становится все более сложной. Только одно можно сказать с полной уверенностью, что они, определенно, заинтересованы в вас. Да, сэр, они явно заинтересованы.

ГЛАВА Х

Конспиративные встречи

20 января 1966 года. Как и было заранее условлено, я ждал Ревина перед магазином А&P в городке Оксон Хилл в штате Мэриленд. И вновь я надеялся, что Ревин на этот раз принесет деньги. Как только он вручит мне доллары, я буду уже точно знать, что он действительно считает меня своим агентом. Я увидел его стоящим около входа в магазин. Он осматривал автомобильную парковку, вглядываясь в темноту слабо освещенной площадки. Было 7 часов вечера и площадка было плотно заставлена автомашинами.

Я медленно направился к нему, держась в тени здания. Приблизившись к нему на расстояние около десяти футов, я произнес: - Привет Вал.

На какое - то мгновенье он оказался в замешательстве, но, восстановив самообладание, нервно сказал: - Я беспокоился за тебя. Я знал, что ты уже должен был подъехать, но не видел тебя.

- Ну вот я и здесь и надеюсь, что ты принес, наконец, кое-что для меня ! Я вел себя так, как будто мое терпение в отношениях с ним подходит к концу. На руке у меня были новые часы марки Омега, которые он подарил мне, а в кармане пальто - пистолет 22 калибра на случай, если дело примет какой-нибудь нежелательный оборот. Ведь ФБР не может всегда быть в нужном месте. Мне необходимо быть наготове и действовать быстро, если Ревин или его коллеги решат, что я агент спецслужб США, а не остро нуждающийся в деньгах ученый, как они до этого предполагали. Я очень хорошо знал, что жизнь вроде моей для такой страны как Советский Союз не значит ничего.

Мы с Ревиным прошли к моей машине, не произнеся ни слова. Перед тем, как сесть в мой Кадиллак, Ревин бросил последний взгляд вокруг магазинной парковки.

Пока мы ехали кружным путем в сторону южной части штата Мэриленд, чтобы сбить с толку возможных преследователей, я сказал: - Вал, на следующей неделе я собираюсь в Санто Доминго, чтобы продолжить усилия по созданию на острове небольшого химического предприятия. Я все-таки считаю, что у этой страны имеются богатые потенциальные возможности.

Он резко ответил: - Я считаю, что там весьма опасно. Тебе не следует туда ехать. По моему мнению тебе нужно оставаться здесь.

В зеркало заднего вида я следил за автомашиной, которая быстро догоняла нас. Мы были на прямом участке скоростного шоссе и двигались со скоростью шестьдесят миль в час. Автомашина сзади нас делала около девяноста миль в час. Когда она приблизилась к нам, Ревин пристально посмотрел на её огни. Свет её фар осветил внутреннее пространство моей машины и я заметил страх в глазах моего попутчика.

Автомашина быстро обогнала нас и скрылась. Во внешности и поведении Ревина явно проявилось облегчение. Радиоприемник работал на полную громкость, отопитель гнал в кабину теплый воздух, а Ревин бессильно осел на своем сидении. Он приходил в себя после испытанного им страха.

Когда мы приблизились к перекрестку дорог, он сказал: - Вон там. Заезжай туда.

И указал на маленький ресторанчик слева от дороги.

Я заехал на парковочную площадку и, когда я заглушил мотор, Ревин объявил, что сегодня вечером столик будет выбирать он. - Сегодня ты мой гость, - добавил он.

Мы вошли в ресторанчик и Ревин, вновь демонстрируя уверенность, выбрал столик, который обеспечивал некоторую уединенность.

Ужин проходил довольно ровно, однако затем Ревин приступил к делу. - Джон, я думаю, что нам пора серьезно поговорить.

- Кстати, - прервал я его, - дорожный знак на перекрестке улиц Бринкли и Темпл Хилз собираются убрать? Это тот самый знак, на котором ты планировал поставить жевательной резинкой сигнал в случае появления опасности для меня. Тебе, вероятно, следует подобрать другое место.

Слегка раздраженным тоном Ревин ответил: - Это не важно, если его уберут, мы обусловим другой сигнал. То, что я хочу сказать, значительно более важно, чем это. Сегодня я принес для тебя деньги, довольно приличная сумма, и я передам её тебе, как только мы снова окажемся в твоей машине. Но, вначале я хочу сообщить тебе о некоторых предстоящих переменах в наших отношениях.

Он зажег сигарету и внимательно посмотрел вокруг, прежде чем наклониться в мою сторону и произнести шепотом:

- Отныне мы будем встречаться вот так за обедом только для того, чтобы договориться о местах и способах передачи мне той информации, которую ты добудешь. Затем мы прекратим даже такие встречи, так как это будет безопаснее для тебя. Телефоном также не будем пользоваться, а в случае постановки сигнала опасности, наша личная встреча состоится в третий четверг каждого четного месяца перед кинотеатром Корал в восемь часов вечера. Ты усвоил?

- Да, в третий четверг каждого четного месяца, то есть в феврале, апреле, июне и так далее.

Я жадно впитывал всю сообщаемую им информацию. Ревин продолжал: Постарайся хорошенько запомнить эти условия. Не записывай их. Теперь о другом. Я хочу, чтобы ты сжег мою визитную карточку, а также визитные карточки, которые дали тебе мои коллеги. Мне также нужно, чтобы ты вернул мне шкатулку, которую тебе прислал доктор Ступарь !

Я выпрямился и коротко спросил: - Что значит тебе нужно? Я не признаю индейских подарков.

Ревин посмотрел на меня с удивлением. - Индейские подарки? Что это?

- Это, мой друг, когда дарят подарок, а затем забирают его обратно без всяких на то причин. У нас не принято забирать назад подарок. Поэтому ты не получишь шкатулку обратно.

Ревин произнес настойчиво: - Джон я хочу получить обратно только саму шкатулку, чтобы никто не смог её у тебя увидеть. Она сделана в Советском Союзе и её происхождение легко узнается. Тебе нельзя держать её у себя. Это может повлечь нежелательные последствия для нас обоих.

Я взглянул ему прямо в глаза и холодно произнес: - Шкатулку ты обратно не получишь, вот и все. Никто её у меня не увидит.

- Ну ладно, ладно, - сердито уступил он. - Но если кто-нибудь спросит тебя о ней, скажи, что ты купил её в универмаге Виктора Камкина в Вашингтоне. В этом магазине торгуют импортированными из Советского Союза высококачественными товарами. Кстати я не хочу, чтобы ты посещал его. Мы полагаем, что ФБР ведет за ним наблюдение и такие посещения для тебя небезопасны.

Ревин вновь наклонился ко мне и сказал: - А теперь снова вернемся к некоторым важным деталям нашего дела. Слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты купил фотокамеру. Ею ты будешь фотографировать добытые тобой информационные документы. У тебя ведь нет хорошей фотокамеры, не так ли?

- Почему нет? У меня есть камеры Кодак и Минолта, которые мне очень нравятся. У Минолта небольшие размеры и её снимки очень хорошего качества.

Он вздохнул, явно разочарованный моей очевидной некомпетентностью.

- Эти камеры не подходят для такой работы. Они хороши для туристских съемок. Я хочу, чтобы ты купил фотоаппарат марки Контафлекс Супер Б. Это камера германского производства и стоит около трехсот долларов. Сумма денег, которую я передам тебе сегодня, превышает стоимость камеры. Поскольку ты инженер, то мне не придется объяснять тебе правила пользования ею. Читай инструкцию и выясняй технические подробности. Мне также хотелось бы, чтобы ты сделал много снимков своей семьи и различных других объектов, чтобы оправдать наличие этой камеры перед твоими друзьями и соседями.

Я прервал его: - Вал, где мне следует покупать эту камеру?

- Это хороший вопрос. Поезжай в Балтимору или Нью Йорк и купи её там. Однако, поезжай не под своим именем, а под другим. У тебя там спросят имя, когда начнут оформлять гарантию. Понимаешь?

Я не ожидал предложения с его стороны фотокамеры. Теперь в работе со мной он продвигался вперед очень быстро. Агенты ФБР также удивятся темпам, с которой он стал вести мою разработку.

- Чтобы отснять все те бумаги, потребуется очень много лампочек вспышек, - сказал я. - Что мне потом с ними делать?

Я заметил, что он сделал для себя вывод о моей полной неосведомленности в документальной фотосъемке.

- Джон, тебе не придется использовать лампочки - вспышки. Только свет настольной лампы. Поставь по лампе с каждой стороны снимаемой страницы и установи выдержку в одну пятнадцатую долю секунды. Следи за показаниями встроенного экспонометра и держи его стрелку в зеленой зоне, если тебе придется менять выдержку. Затем сфокусируй камеру и не шевелись, когда спускаешь затвор. Ты должен знать, что когда выдержка установлена на одну пятнадцатую долю секунды и камера сфокусирована, все остальное будет в порядке.

Сменив тему разговора, я сказал ему, что принес список сфер, в которых я мог бы добывать информацию. Я вытащил небольшую упаковку свернутых бумаг и сунул её ему. Он взглянул на меня одновременно с тревогой и испугом, схватил упаковку и сунул её в карман. - Не делай больше этого ! Я уже говорил тебе, что не следует приносить мне какие-либо материалы на встречи в ресторане. Это может оказаться опасным. Немного успокоившись, он добавил: - Я всего лишь забочусь о твоей безопасности.

- Понимаю, - сказал я примирительно. - Я решил, что ты имел в виду наши будущие встрече, а не о сегодняшнюю.

- Я имел в виду все встречи, - коротко отрезал он. - Все встречи отныне и навсегда.

Он коротко обговорил условия нашей очередной встреч, на которой мне предстояло передать ему первую катушку отснятой фотопленки, и назначил дату следующей встречи в ресторане.

Когда мы отъехали на автомашине от ресторана, он вручил мне пачку денег. Она выглядела толщиной в два дюйма. Я поблагодарил его и мы продолжили ехать молча, если не считать предостережения, которое высказал Ревин. - Джон, не клади эти деньги ни в какой банк. Держи их дома и расходуй понемногу. Не привлекай к себе излишнего внимания. Как говорят американцы, "не проявляй эмоций."

За два квартала до въезда в округ Колумбия Ревин попросил меня остановиться и высадить его. Я повернул за угол на шоссе Глассмэнор, остановил машину и засунул деньги в карман моего пальто. Мы обменялись рукопожатием, и он вылез из машины. Как только я свернул в жилой район, я сразу же заметил неподалеку небольшой Фольксваген с погашенными огнями, в котором кто-то сидел. Я проехал дальше по улице и увидел другой Фольксваген, который только что тронулся от тротуара и был без огней. Вероятно, они ожидали здесь, чтобы забрать Ревина, подумал я.

Я принялся разворачиваться, чтобы выбраться из лабиринта улиц. Время уже подходило к полуночи и с такой суммой денег в кармане я ощущал некоторую нервозность. Повернув за угол, я снова увидел первый Фольксваген, который был уже в движении и в нем находился второй пассажир, вероятно Ревин. Я заметил отблеск от дипломатического номерного знака. Наконец я выбрался на дорогу и направился к себе домой.

На следующий день на парковочной площадке загородной больницы в штате Вирджиния у меня состоялась встреча с агентами ФБР. Пересев в их автомашину, я рассказал им о встрече с Ревиным и передал им деньги.

Они проявили большой интерес и удивление, что Ревин, наконец, выдал мне деньги. Я описал им свои действия, которые мне предстояли на следующей встрече. У меня сложилось впечатление, что агенты ФБР намеревались лично быть там, чтобы наблюдать за его действиями, хотя они никак не обмолвились об этом. Надо сказать, что у меня возникало какое-то ощущение их присутствия, когда агенты ФБР были неподалеку. Они доверяли мне и считали, что я полностью информирую их о происходящих встречах, однако для них также было важно находиться поблизости от места действия. Я думаю, что они, по-видимому, собирали конкретные улики шпионской деятельности Ревина, чтобы представить их в Госдепартамент, где в соответствующее время будет приниматься решение о пресечении его деятельности.

Перед тем как уехать в Доминиканскую республику, я приобрел фотокамеру, о которой говорил Ревин. Через несколько дней я встретился с одним из агентов ФБР и показал ему камеру. Он записал номер аппарата F29103. Я показал ему счет на имя Альберта С. Боулда, то есть на то имя, под которым я представился продавцу магазина. Агент сказал, что он скопирует счет и вернет его мне, чтобы я мог отдать его Ревину и тем самым подтвердить ему, что я поступил так, как он мне советовал.

Мы обсудили некоторые документы, которые я подготовил для передачи Ревину. Агент пообещал получить официальное разрешение на передачу этих документов и приготовить их к моему возвращению из Доминиканской республики.

Затем мы поговорили о вероятности каких-либо неожиданностей или сложных обстоятельств, которые могли возникнуть во время моего пребывания в Санто Доминго. Все таки это был оккупированный город, со многими тысячами солдат армии США и Организации Американских Государств, патрулирующих улицы. Неделей раньше я сказал этому агенту, что для того, чтобы не подвергать риску операцию с Ревиным, было бы желательно рассказать ему о том, куда я собираюсь, а иначе он начнет беспокоиться и подумает, что я работаю в контакте с американскими специальными службами. Я также сказал этому агенту ФБР, что если Ревин начнет подозревать, он может организовать покушение на меня во время моего пребывания в Санто Доминго. Агент ответил:

- Вот вам два имени и телефонный номер, по которому можно позвонить, если с вами что-нибудь случится. Эти люди будут в курсе того, что вы участвуете в контрразведывательной операции против иностранного правительства. Им дадут указание оказывать вам всяческое содействие в случае какого-либо осложнения. Если вам придется вступить с ними в контакт, а я надеюсь, что этого не потребуется, не посвящайте их в содержание вашей деятельности в Вашингтоне. Им не нужно этого знать.

Он напомнил мне о необходимости зафиксировать в памяти имена и номер телефона и уничтожить листок бумаги, на котором они были записаны.

ГЛАВА Х1

Сигналы опасности и поддельный паспорт

26 января я выехал в Доминиканскую республику, для того чтобы ещё раз проработать возможность заключения торгового соглашения с доминиканским правительством. Я вновь надеялся встретиться с некоторыми руководителями страны и обсудить с ними возможности организации бизнеса в этой островной республике. Кроме этого я чувствовал, что поездка поможет мне в поддержании отношений с Ревиным. Он увидит, что если я вновь поехал туда, значит я действительно заинтересован в бизнесе в Доминиканской республике.

Я провел в поездке четыре дня с двадцать седьмого по тридцатое января, с четверга по воскресенье, посвятив эти дни деловым дискуссиям со многими доминиканскими бизнесменами, юристами и правительственными чиновниками.

В Санто Доминго я снова остановился в отеле Амбахадор и провел много времени с моим добрым другом Биллом Слотером, который организовал мне встречи со многими деловыми людьми. Мы посетили несколько предприятий и прошли вдоль всего бульвара Джорджа Вашингтона. Повсюду были американские войска, а также воинские подразделения из Перу,Парагвая и Бразилии. Только один раз я услыхал там стрельбу. Обстановка была, в целом, спокойная, но довольно напряженная. В университете проходили инспирированные коммунистами студенческие демонстрации, и один полицейский участок был ими подожжен. Туда были направлены силы правопорядка для подавления демонстраций.

Правительство пыталось выкупить у населения обратно тридцать тысяч единиц огнестрельного оружия, которое было захвачено во время революции в апреле 1965 года. Из бесед с молодыми доминиканцами я понял, что большая часть этого оружия увезена далеко от города на фермы и в деревни или просто спрятана в тайниках в горах. Многие молодые люди говорили, что хотят приобрести оружие, и что я мог бы получить 100 американских долларов, если бы у меня был на продажу револьвер 38 калибра. Другие говорили, что пистолет стоит от 135 до 175 долларов в зависимости от его состояния.

Я взял у Билла Слотера мотоцикл Хонду и ездил на нем по городу, пытаясь собрать данные для анализа ситуации, а также оценить ущерб, причиненный революцией. На некоторых зданиях были видны повреждения и выбоины от обстрелов из танковых орудий и авиационными ракетами. Стены были покрыты надписями "Янки убирайтесь домой."

Вне всякого сомнения, это была оккупированная страна. Повсюду находились часовые и патрули. Вскоре должны были состояться выборы и две основные политические силы, во главе которых стояли Хуан Бош и Хоакин Балагер, вели между собой ожесточенную борьбу за власть.

Совершая поездки по городу, я проявлял повышенную осторожность. Я не знал, подозревал ли все ещё меня Ревин и предупредил ли о моем приезде советских агентов, или уже поверил, что я работаю на Советский Союз.

Я встречался с американскими бизнесменами на острове и обсуждал с представителями доминиканского правительства вопросы, касающиеся создания в Доминиканской республике химического предприятия, однако снова уехал, не заключив никакого конкретного соглашения.

10 февраля 1966 года в половине девятого вечера я вошел в аптеку, находящуюся в торговом центре Ширлингтон. Пройдя к прилавку прессы, я купил несколько журналов и книгу в мягкой обложке, а затем вышел и двинулся вдоль по улице. Я прошел всю улицу до конца и, не встретив Ревина, медленно пошел назад. Я знал, что приехал на встречу раньше условленного времени, но считал это необходимым, так как именно по этой причине я в значительной степени выглядел в глазах Ревина непрофессионалом. Мы с Ревиным заметили друг друга почти одновременно. Он стоял на другой стороне улицы, делая вид, что рассматривает витрину в магазине одежды. Я продолжил идти вдоль улицы до тех пор, пока двинулся и он. Затем я перешел улицу и оказался позади него. Мы оба вели себя так, будто не знали друг друга.

Ревин замедлил шаги и я приблизился к нему. Никто из нас не остановился. Мы продолжали идти и я решил на ходу окликнуть его. - Вал, произнес я, - ты можешь дать мне набор отмычек для замка? Я знаю одно место, где можно достать представляющие интерес отчеты. Но нужно вскрыть простой английский замок.

Ревин выглядел раздраженным и в ответ прошипел: - Не сейчас, Джон, дождись следующей встречи и мы поговорим об этом. Мне нужно сосредоточиться на том, что необходимо сделать сегодня, поэтому пожалуйста помолчи !

Мы прошли к зданию с двумя стеклянными дверями. Сквозь стекло я видел внутри здания лестницу, ведущую на второй этаж. Ревин попытался открыть вначале одну дверь, затем вторую. Обе были заперты. Когда он бросил взгляд вокруг, у него был явно испуганный вид, но вокруг не было ничего, что могло бы вызывать опасения. - Давай уходить отсюда, - сказал он, - Я не понимаю, что произошло !

Мы прошли до угла квартала, где находилась парковочная площадка, и он произнес: - Теперь, Джон, давай мне то, что ты принес ! Быстро !

Я передал ему небольшую упаковку с несколькими роликами фотопленки и быстро пошел к своей автомашине, не сказав ему ни слова, то есть сделав именно так, как он инструктировал меня несколько недель назад.

Без происшествий я добрался до своего дома и через несколько дней встретился с представителями ФБР. Агенты выдвинули предположение, что Ревин подобрал это здание со стеклянными дверями в вечернее время, когда двери были незапертыми. Очевидно, впоследствии, он не проверил их. Другой вариант заключался в том, что, возможно, его менее тщательные в исполнении коллеги проехали или прошли мимо дверей, не попытавшись проверить заперты ли они по вечерам. Мы беседовали в течение двух часов о том, что необходимо сделать, чтобы развеять возможные подозрения советских представителей при последующей передаче им документов.

Наша следующая встреча с Ревиным состоялась во вторник 1 марта в ресторане Мосби в городе Фэрфакс в штате Вирджиния. Нам предстояло встретиться в фойе ресторана, а не приезжать туда вместе, как мы делали до этого. Я, как обычно, приехал раньше условленного времени и ожидал в удобном кресле, из которого мне была хорошо видна входная дверь. Прошло пятнадцать минут, истекли уже и пять минут после того времени, когда Ревин должен был появиться. Я испытывал чувство некоторой напряженности, которое сопровождало меня в течение всей этой операции, но сразу же расслабился, как только появился Ревин. Думаю, что более всего я опасался увидеть появление вместо Ревина нескольких физически крепких людей из их посольства. Когда я заметил Ревина, я понял, что операция пока идет успешно.

Он подошел, извинившись за опоздание. Мы обменялись рукопожатием и прошли в уютный ресторан. Когда мы сдавали в гардероб верхнюю одежду, я заметил, что пальто Ревина было западногерманского производства. Он заметил, что я смотрю на его пальто и сказал: - Я купил его в Германии несколько лет тому назад - это хорошее пальто.

Я подумал про себя: - И везде то ты побывал. Думаю, что за границей ты провел больше времени, чем в Советском Союзе.

Оговорив заказ с официантом, Ревин был готов приступить к делу.

- Мне кажется, это приятное местечко. Ну, а ты как, Джон ? Я вижу на твоем лице следы загара после твоей поездки в Санто Доминго. Там уже нет революции ? Ха - ха !

Видимо он решил немного пошутить.

Я с улыбкой ответил: - Да, весьма недурно уехать на несколько дней от этой холодной погоды. Однако, меня весьма беспокоит качество отснятых пленок, которые я передал тебе в прошлый раз.

- Для первого раза получились очень даже не плохо, но расскажи, как ты все это делал. Некоторые кадры оказались не совсем хороши.

Я рассказал ему о том, как, согнувшись между двумя настольными лампами, фотографировал каждую страницу материалов. В дальнейшем я наклонялся над спинкой стула и снимал значительно больше плёнок.

Ревин сказал: - Это очень утомительно. Тебе бы надо штатив, тогда бы ты мог делать эту работу значительно легче. Кроме того, желательно купить также и спусковой тросик и тогда камера не будет дергаться при спуске затвора. Да, Джон, когда будешь покупать штатив на треноге, выбирай из тех, которые хорошей конструкции и устойчиво держат камеру.

Я кивнул. - Понял и обзаведусь этим без промедления.

Затем Ревин в общих чертах рассказал мне о том, из каких сфер он хотел бы получать от меня научно-технические отчеты и информационные материалы. Он подчеркнул, что чем продуктивнее я буду выполнять работу по добыванию информации, тем больше денег для меня он сможет получить от своих боссов. После этого он проинструктировал меня насчет того, где и как будет происходить следующая передача фотопленок.

- Джон, мне нужно, чтобы ты приехал в 11 часов вечера в ресторан Нормандские фермы в городе Потомак в штате Мэриленд. Закажи себе что-нибудь выпить, а затем выйди на парковочную площадку к своей автомашине. Я как раз подъеду к ресторану, когда ты подойдешь к своей машине. В тот момент, когда я буду проезжать мимо тебя, ты просто передашь мне ролик с пленкой. Это должно произойти ровно в 11 часов вечера. Нужно, чтобы твои действия были очень точно согласованы по времени с моими, воспользуйся для этого теми часами, которые я тебе подарил.

Я ответил ему, что всё понял и буду точно следовать его инструкциям.

Затем он сказал: - Я бы хотел, чтобы для этой передачи пленки ты применил более компактную упаковку. Я объясню тебе, как это сделать. Он прикурил следующую сигарету и тихим голосом продолжил: - Найди в твоем доме темное место, например туалет, открой там металлическую коробочку с пленкой и вытащи из неё плёнку. Затем намотай вытащенную отснятую фотоплёнку на ролик с другими пленками. Ты понял ?

- Да, - ответил я - думаю, что понял. Ты хочешь, чтобы я смотал все плёнки в один ролик. А как же при этом уберечь пленки от воздействия света?

- Это очень просто, - пояснил он. - Заверни ролик с пленками в черную бумагу и обмотай эту упаковку сверху клейкой лентой. Затем положи упаковку в конверт без каких-либо пометок и надписей и в таком виде передашь его мне.

- Хорошо, я понял, - ответил я с серьезным видом.

- Теперь ещё одна проблема, о которой я тебе уже говорил. Дорожный знак, который ты предполагал использовать в качестве места постановки сигнала опасности, ликвидирован рабочими, которые строят там дома. Я говорю о том знаке, который находится на пересечении улицы Бринкли и шоссе Темпл Хилз.

- Это совсем не проблема. Подбери другой дорожный знак недалеко от твоего дома.

- Я не знаю другого знака, подобного этому.

Ревин проявил некоторое раздражение. - Подыщи какой-нибудь неподвижный объект, прояви инициативу !

- Что ты скажешь в отношении почтового ящика на углу переулка Мидлтон Лэйн и авеню Олд Брэнч ?

- Хорошо, он пойдет, я знаю где это находится, - согласился Ревин. Мы будем ставить точно такой же сигнал с помощью жевательной резинки, которую ты должен ставить на моем почтовом ящике. Ты помнишь, о чем мы договаривались?

- Да, - ответил я, - кусочек жевательной резинки на линии, где сходятся красное и голубое поле.

- Правильно, - одобрил он.

- Есть ещё проблемы? А теперь расскажи мне, что прошла твоя поездка в Доминиканскую республику.

- Других проблем нет, если не считать проблемой моё беспокойство по поводу того, что если наши отношения выявят, то мне негде будет спрятаться от ФБР или полиции. Ты, в крайнем случае, можешь уехать в Советский Союз, а мне светит тюрьма или ещё что похуже. Мне кажется, что это занятие слишком опасно для меня и я подумываю о том, чтобы оставить его.

Ревин самоуверенно заявил: - Тебе не о чем беспокоиться. Если возникнут проблемы, я отправлю тебя в Советский Союз.

- Но, что я стану делать в Советском Союзе. Я имею в виду, чем я буду зарабатывать себе на жизнь?

- С этим проблем не будет. Я уже говорил об этом тебе. Я могу тебя заверить, что тебе будет предоставлена очень хорошая работа и в моей стране ты будешь счастлив. Он зажег очередную сигарету и продолжил: - Но, вначале мы должны подготовиться к твоему отъезду из Соединенных Штатов, если в этом возникнет необходимость. Он откинулся на спинку стула и, обдумывая свои дальнейшие слова, выпустил в воздух несколько колечек табачного дыма.

- Джон, нужно, чтобы ты передал мне две или три фотоснимка какого-либо американского паспорта, и на его основе специалисты в Москве сделают паспорт для тебя, чтобы ты смог, когда в этом возникнет необходимость, без проблем покинуть с ним пределы США. Как ты понимаешь, выехать из страны представляет огромную проблему. На пунктах выезда таможня и другие правительственные ведомства осуществляют очень жёсткий контроль, и пройти через него можно только в том случае, если выездные документы в безупречном состоянии. Я поговорю со своим боссом и потом скажу тебе, что нужно сделать, чтобы гарантировать надежный выезд.

Мы закончили обед и пошли к моей машине. - Вал, - снова обратился я к нему, - хочу поставить тебя в известность, что Владимир Бутенко спрашивал меня, не могу ли я выехать из США и встретиться где-нибудь с его боссом. Он уверял, что может обеспечить хороший бизнес для моей фирмы Кемпрокс. Что он имеет в виду?

Ревин остановился и пристально посмотрел на меня. У него перехватило дыхание. - Он так и сказал? Что ещё он пытался делать?

Мы стояли на тротуаре в холодном вечернем воздухе.

- Он обещал добиться заключения со мной торгового соглашения и просил меня, так же как и ты, достать для него некоторую информацию. Может быть в конце концов я все - таки получу с его помощью торговое соглашение?

Я знал, что такие заявления Бутенко на фоне его грубых попыток вовлечь меня в работу на ГРУ не понравятся Валентину Ревину.

Ревин что-то пробормотал по-русски - это прозвучало очень грубо. Затем он сказал: - Больше Бутенко тебя не будет беспокоить, я позабочусь об этом. Не его дело вмешиваться в отношения, которые касаются только тебя и меня. Ты работаешь только со мной, понял? Кто-нибудь ещё из нашего посольства кроме Бутенко говорил с тобой об этом ?

- Нет, только он.

Ревин возобновил движение по направлению к моей машине, говоря на ходу: - Отныне Бутенко не будет докучать тебе своими глупыми вопросами. Он более не появится на заседаниях Общества металлургов и ни под каким предлогом не станет тебе звонить по телефону. Однако, если он снова войдет с тобой в контакт, тебе следует в этом случае только подать мне обусловленный между нами сигнал опасности и рассказать мне об этом. Если он допустит такое вновь, ему придется иметь дело с нашим послом Добрыниным.

Я провез Ревина ещё несколько миль до оживленного перекрестка дорог, где он сказал, что хочет выйти и встретиться с приятелем, который в этом месте, якобы, занимается торговлей. Я подумал, что как-то странно заниматься торговлей в такой поздний час. Перед тем, как мы достигли перекрестка, я сказал ему: - У меня в багажнике лежит для тебя бутылка хорошего шотландского виски. Я ценю твое доброе отношение ко мне и в знак признательности хочу вручить её тебе.

Он ответил: - Благодарю тебя, но сейчас доставать её оттуда займет много времени. Прибереги её до следующего раза.

- Да нет, я быстро достану её оттуда, - ответил я ему, подруливая к обочине дороги в сотне футов от перекрестка. Я выскочил из машины, открыл багажник, схватил упаковку, в которой находился самый дорогой шотландский виски, какой только я мог купить, быстро вернулся на водительское место и передал упаковку Ревину. За нами не было видно никаких машин, поэтому я постоял на обочине около минуты, пока Ревин благодарил меня. Затем мы проехали ещё сотню футов до перекрестка, где он вышел. Я направился к себе домой.

На следующий день я провел четыре часа в беседах с агентами ФБР, обсуждая с ними различные аспекты моей встречи с Ревиным в ресторане Мосби. Их особенно заинтересовал подход к проблеме паспорта, как гарантии моей безопасности. Договорились, что я передам Ревину фотоснимки американского паспорта.

Почти через месяц, в 11 часов вечера последнего дня марта я вошел в бар ресторана Нормандские фермы. Машину я запарковал в месте, указанном мне Ревиным на маленькой схеме, которую он начертил на салфетке в ресторане Мосби. Я заказал напиток и решил попросить у официантки сэндвич, если это не займет слишком много времени. Однако времени это заняло много. Поэтому я оставил 5 долларов в оплату напитка и сэндвича, который я так и не получил. Мне было уже пора уезжать на место встречи с Ревиным. При мне находилась упаковка с роликом плёнки, обернутая алюминиевой фольгой. Упаковка была размером с бейсбольный мяч.

Когда я вышел на парковочную площадку, то мне показалось, что она действительно слишком ярко освещена для того дела, которое предстояло нам с Ревиным. Я заметил грузовик-фургон, окрашенный в цвета Службы ремонта электросетей. Это выглядело подозрительно. Рядом с моей автомашиной стоял большой транзитный автобус из округа Колумбия, и это также вызывало подозрения. Ревина не было видно, хотя я приехал точно в условленное время. Затем я прошел к моей машине, послонялся вокруг неё несколько минут, потом залез в неё и уселся за рулём, делая вид, что ожидаю кого-то, кто должен подойти. В машине было холодно, поэтому я запустил мотор и подождал ещё несколько времени. Мое внимание привлекли деревья позади и справа от меня. Мне это не понравилось. Там меня могли поджидать с винтовкой. В таком деле начинаешь сомневаться во всём. Я решил уехать.

Медленно руля вниз по извивающейся дороге, я испытывал чувство разочарования. Через несколько миль я подъехал к мигающему красному световому сигналу и остановился. Посмотрев направо, я увидел на заправочной станции мужчину, который бежал от телефонной будки к автомобилю с погашенными огнями. Это был Ревин, я узнал его по приметной длинноногой походке. Я повернул направо и направился в сторону Вашингтона, который находился в нескольких милях от этого места. Отсюда до моего дома было около сорока пяти миль. Я ехал с умеренной скоростью, ожидая, что что-то должно произойти. Вдруг в зеркало заднего вида я увидел огни автомашины, которые становились всё ярче и ярче. Это должен был быть Ревин с каким-то своим новым трюком. Он проскочил мимо меня в зоне, где обгон запрещен.Я подумал про себя, что он не уважает не только наши законы, но и правила ведения разведдеятельности.

Обогнав меня, он посигналил звуковым сигналом, и я последовал за ним. После этого он снизил скорость до разрешенного предела, проследовал по нескольким извилистым дорогам к жилому кварталу, где остановился и вылез из машины. Я припарковался за ним на расстоянии двух корпусов автомашины и сидел за рулем, положив руку на пистолет, который вынул из кобуры. Пистолет я держал довольно низко и рядом с дверцей машины так, чтобы он не мог его увидеть, подойдя и встав рядом.

Он выглядел несколько испуганным и сказал: - Мне не понравилась обстановка на парковочной площадке, поэтому, исходя прежде всего из интересов твоей безопасности, я решил сделать вот таким вот образом. Что ты подумал по этому поводу ?

- Я могу сказать только одно, Вал, у тебя так много разных идей и приемов, как ни у кого другого из тех, кого я знаю. Вот тебе плёнки. Увидимся на следующей встрече. Да, Вал, принеси мне денег.

С этими словами я отъехал.

На следующий день агенты ФБР снова удивлялись его оперативным приемам. Один из них сказал. - Да он просто дурак. Удивительно, что вы способны удерживать его интерес к вам, передавая ему такую макулатуру.

- Могу это объяснить лишь тем, что я над всем этим очень много работаю. Время, в течение которого мы беседуем с вами, и то время, которое я провожу с Ревиным - это лишь часть моей работы по этому делу. Мне требуется время, чтобы найти и перефотографировать информационные материалы, нужно время на подготовку отчётов для вас после каждой встречи и, наконец, у меня уходит много времени на обдумывание и беспокойство по поводу того, чем все это закончится. Сегодня я принес вам написанный мною от руки план дальнейших действий в отношении Ревина. Ознакомьтесь с ним и скажите, что вы о нем думаете.

Мы беседовали ещё несколько минут и договорились в отношении нашей следующей встречи, которая должна была состояться после моей встречи в ресторане с Ревиным 19 апреля.

19 апреля я приехал на обед с Ревиным в ресторан гостиницы Стоун Хаус в городке Силвер Спринг штата Мэриленд. Он опоздал и я, ожидая его, замерз. Стоун Хаус это ресторан, расположенный на углу перекрестка оживлённых улиц. Я прождал около входа более пятнадцати минут после условленных семи часов вечера и, не дождавшись его, решил уехать. Однако, пройдя на угол, я увидел Ревина, паркующего свою автомашину Рэмблер на дороге, примерно в сотне ярдов от меня. Он запер дверцу и бегом побежал к ресторану. Приблизившись, он узнал меня и перешел на шаг. Подойдя ко мне, он улыбнулся и произнес: Как видишь, моя машина стоит на заметном месте, поэтому почему бы нам не поехать куда-нибудь на твоей машине? Мы тронулись и сделали круг по Университетскому бульвару, пока не подъехали к ресторану Леони в парке Лэнгли штата Мэриленд. Уже во время обеда в ресторане Ревин сообщил мне, что на следующей неделе у него день рождения. Встреча за обедом была сравнительно недолгой. Большую часть времени занял Ревин, рисуя и объясняя мне схему места, где должна была состоятся следующая передача фотоплёнок. Он также вручил мне список тематики технической информации, в соответствии с которым он бы хотел получать от меня материалы, отснятые на фотоплёнку.

В этот вечер у Ревина было очень переменчивое настроение. - Джон, последняя переданная тобой пленка была просто великолепного качества. Я бы даже сказал профессионального исполнения. Ты усваиваешь быстро, может быть даже слишком быстро.

В его голосе послышались нотки подозрительности. Затем он вновь стал веселым. - Но, Джон, ты ведь такой талантливый и ты умеешь фотографировать через микроскоп, поэтому что же мне ожидать от тебя, как не профессионального исполнения? Я действительно получаю удовольствие от работы с тобой, мне не приходится долго объяснять тебе непривычные для тебя вещи. Расскажи мне, как ты фотографируешь эти отчёты и бумаги.

Я допил свою водку Коллинз и ответил: - Как я уже тебе говорил, я использую две настольные лампы. Ставлю их на мой рабочий стол и запираю входную дверь кабинета. Между лампами размещаю треногий штатив, а в фотокамеру ставлю объектив для съемки крупным планом. Затем я устанавливаю на шкале затвора выдержку в одну пятнадцатую долю секунды и проверяю фокусное расстояние. Иногда отчет не лежит ровно на плоскости и мне приходится прижимать его дополнительным грузом или левой рукой. Должен сказать тебе, что эта работа, во время которой мне приходится висеть между двумя лампами, чертовски утомительна. Через несколько часов я становлюсь мокрым от пота. Фотографирование последнего материала заняло у меня пять часов.

Причина, по которой и пользовался левой рукой, чтобы прижимать страницы документов, заключалась в том, что я хотел, чтобы Ревин видел, что это именно я сам фотографирую материалы. Однажды во время съемки я, якобы случайно, сфотографировал свой кабинет таким образом, чтобы он смог увидеть стол и кафельную плитку на полу. Когда я фотографировал некоторые крупноформатные страницы, я клал их на пол и делал так, чтобы в кадре был виден рисунок кафельной плитки. Таким образом он мог к своему удовлетворению убедиться, что фотокадры были сделаны в моём доме и мной самим.

Ревин продолжал инструктировать меня по вопросам безопасности. - Следи за тем, чтобы имеющееся у тебя в наличии количество кассет с пленкой не превышало допустимого уровня. Если кто-нибудь заметит, что мусорный ящик переполнен необычно большим количеством коробок из под фотопленки и отпечатками фотографий, это может вызвать ненужные вопросы. Поэтому тщательно собирай эти отходы и относи их в различные мусорные ящики и другие ёмкости.

Затем Ревин вытащил перечень собраний, проводимых научными группами и ассоциациями.

- Джон, на этих собраниях обсуждаются вопросы, которые очень интересуют моих друзей, и они хотели бы получить копии протоколов заседаний, если таковые ведутся и сохраняются. Пытаясь получить такие протоколы, пожалуйста будь осторожен, так как на некоторых из них может стоять гриф "секретно". Ты ведь можешь доставать их, не так ли?

Я посмотрел вокруг, чтобы убедиться в том, что нас никто не подслушивает и ответил: - Вал, это зависит от обстоятельств. Я могу поинтересоваться и узнать, есть ли возможность заказать эти отчеты, но может случиться, что у меня не окажется служебной необходимости знакомиться с материалами в какой-то конкретной области. Как ты, вероятно, знаешь, в Соединенных Штатах к секретной информации допускаются только те лица, которые имеют право знать о ней по служебной необходимости. Кроме того, я хочу сказать тебе, что заседания в твоем перечне прошли совсем недавно, и весьма возможно, что отчёты ещё не готовы для распространения.

Ревин, самоуверенно взглянув на меня, заявил: - Всё это мне известно, но я плачу тебе за то, чтобы ты добывал информацию, а не приводил мне множество причин, по которым её нельзя добыть. Мне необходимо иметь по-настоящему хорошие информационные материалы, чтобы я имел возможность показать моим боссам, что ты действительно работаешь на нас.

- Вал, что слышно о тех материалах, которые я уже ранее передал тебе, как они оценены ?

- Конечно они представляют интерес, но ни один из них не оказался секретным.

- Ну что же, для этого требуется время точно так же, как твое, так называемое торговое соглашение, потребовало несколько лет, - сказал я.

Ревин отреагировал резко: - Будет лучше, если получение секретных материалов не займёт годы.

Я ответил почти так же резко: - Эта работа опасна и мне нужна от вас большая помощь, чтобы я не попал в неприятную ситуацию. Я хочу иметь канал выезда из США и гарантии, что ваша страна предоставит мне подходящую работу в случае, если я в конце концов окажусь там.

Я вытащил небольшой конверт и вручил его Ревину. - Здесь фотографии американского паспорта. Я сделал их совсем недавно. Надеюсь это то, что вам нужно.

- Раз уж мы коснулись этой темы, - произнёс Ревин, - я могу сказать, что мой босс уже начал работу по подготовке канала твоего выезда из страны. Он проинформировал меня, что тебя обеспечат паспортами, другими удостоверяющими документами и суммой денег, достаточной для того, чтобы выехать из страны, если в этом возникнет необходимость. Я могу тебе также сообщить, что наши люди в ряде ключевых стран окажут тебе помощь в переезде.

- Ты сказал "паспортами", означает ли это, что мне потребуется больше одного паспорта?

- Да, - ответил Ревин. - Тебе будет нужен также и доминиканский паспорт. Поэтому во время твоей следующей поездки в Санто Доминго сфотографируйся там и получи три фотографии для паспорта. Их необходимо получить там, так как фотобумага, освещение и размер фотографий, сделанных там, соответствуют местным условиям. Мой босс решил, что раз уж ты знаешь эту страну, её следует использовать в качестве части маршрута выезда. А поскольку береговая линия там не очень хорошо охраняется, мы сможем сделать так, что тебя в ночное время подберет в море наша подводная лодка или другое судно.

Я был восхищен всем услышанным и сказал ему: - Вал, ты действительно уже всё предусмотрел. Я очень рад, что работаю с тобой, а не с кем-либо другим, кто мог бы и не отличаться такими способностями.

Это ему польстило. - С тобой, Джон, тоже легко работать, так как ты реалист, а не какой-нибудь простоватый американец.

Он наклонился вперед и улыбнулся. - Сегодня я принес тебе деньги. Я передам их тебе позднее. Если ты сможешь достать что-то действительно ценное, я принесу тебе значительно больше денег. Хотя и сегодня сумма весьма значительная.

Мы закончили с едой, расплатились по счёту, и прошли в гардероб. Там было самообслуживание, и когда мы оказались в углу, Ревин вручил мне толстый конверт с деньгами, который я быстро засунул в карман моего пальто.

Мы подошли к машине и Ревин попросил меня довезти его до того места, где был запаркован его автомобиль. Я доставил его на расстояние четырёх кварталов от гостиницы Стоун Хаус.

На очередной встрече агенты ФБР проявили очень большой интерес к плану моего побега и к тому, что Ревин принес денег значительно больше, чем раньше. Всякий раз, когда я передавал им деньги, они всегда шутливо спрашивали о "тех, что остались у меня". У меня появлялось желание добавить к переданным мной деньгам ещё тридцать девять центов от себя, чтобы привести их в замешательство.

3 мая тихим и ясным весенним вечером в половине девятого я приехал в один из аптечных магазинов в городе Александрия в штате Вирджиния. Запарковав свою машину за три квартала от магазина, я по пути к нему обследовал район места встречи. В магазине я прошел к стеллажу и в ожидании Ревина просмотрел почти все журналы.

Наконец он появился, прошел в заднюю часть торгового зала и сделал небольшую покупку. Когда он выходил из двери на улицу, наши взгляды на мгновение встретились. Согласно его инструктажу, я должен был подождать с минуту и затем последовать за ним заранее согласованным маршрутом. Ровно через одну минуту я покинул магазин, повернул направо и зашагал на расстояние в два квартала через деловой центр Александрии. В конце второго квартала, где мне нужно было сделать поворот налево и пройти ещё два квартала, я увидел Ревина, стоящего на другой стороне улицы и рассматривающего витрину магазина одежды. Когда и пересёк улицу, он поравнялся со мной. Мы пошли по тёмной улице, освещённой редкими фонарями, которые были скрыты кронами деревьев. Время от времени мы оба спотыкались на кирпичном тротуаре, который проложили, по-видимому, ещё в колониальные времена. Пройдя почти квартал, Ревин произнес: - Я скажу, когда передать его мне. Не разговаривай !

Я нёс два бумажных пакета, в одном из которых находились семь роликов 35 миллиметровой фотоплёнки и новый бумажник с открыткой с пожеланиями всех благ по случаю его дня рождения, а в другом - журналы, которые я купил в аптечном магазине. Когда мы оказались в самом темном, густо обсаженном деревьями месте, Ревин выдохнул резким шёпотом: - Теперь давай их мне !

Я передал ему пакет из моей левой руки. Я всегда шел справа от него для того, чтобы оставить свободной правую руку на случай, если мне неожиданно придётся ею активно действовать.

Приняв пакет, он тихо произнёс: - Очень профессионально, Джон, очень профессионально.

Я улыбнулся, польщённый его похвалой, повернул направо, как он инструктировал, и направился к своей машине. Он повернул налево и исчез в темноте.

На следующий день у меня состоялась встреча с представителями ФБР. Теперь мы использовали кодирование для обозначения мест, используемых для инструктажа и передачи информации. Мы стали проявлять повышенное внимание при изучении района встречи непосредственно перед встречей и чаще стали практиковать смену таких мест. Агенты ФБР перешли к записям моих устных сообщений, а я стал передавать им любые записи, которые сделал накануне, так что русские ничего не смогли бы найти в моём доме или на мне самом.

23 мая. Ревин вновь выбрал ближний район штата Вирджиния для нашей встречи. На этот раз это был современный мотель Хоспитэлити Хаус, расположенный по адресу: шоссе Джефферсона Дэвиса 2000 в г. Арлингтон штата Вирджиния.

Как обычно, я прибыл раньше условленного времени. В этом месте находились два высоких многоквартирных дома и я выяснил, что если я ставлю машину в дальнем конце парковочной площадки, тогда у агентов ФБР появляется хорошая возможность сфотографировать нас обоих при нашем выходе к парковке после обеда в ресторане. Даже если мы ехали в другой ресторан, они всё равно могли сделать весьма красноречивые и убедительные фотоснимки. К этому времени я посвящал довольно много времени изучению основ разведывательной деятельности и заранее обдумывал все возможные обстоятельства и ход проведения каждой предстоящей встречи. Я хотел хорошенько подготовиться к предстоящему этапу операции, чтобы не упустить никакой мелочи, которая могла бы помочь нашему правительству положить конец шпионской деятельности сотрудников советского посольства. К этому времени уже не проходило и дня, чтобы я не потратил несколько часов на обдумывание или изучение публикаций на темы шпионажа и контршпионажа. Я всегда любил тщательно выполнять работу и чувствовал, что недостаток у меня опыта в этой области может быть компенсирован активной работой по реальному делу, как я это практиковал в мои молодые годы. Моя научная практика оказывала мне значительную помощь. Я был способен анализировать проблему или ситуацию и на основе анализа вырабатывать подход к её решению или приходить к самому решению. Я надеялся, что общее руководство и советы агентов ФБР уберегут меня от какой-нибудь западни. Ведь они были профессионалы, а я - дилетант.

Пройдя две сотни футов до отеля, я оказался около его входа ровно в 7 часов вечера. Погода снова была ясная и теплая. Ощущая некоторое внутреннее напряжение, я задавался вопросом о том, что скажет Ревин о качестве, количестве и содержании переданных ему фотоплёнок. Пройдя в обитый бархатом холл гостиницы, я попытался сделать вывод по поводу того, видел ли кто либо из коллег и приятелей Ревина, как я пересек парковочную площадку. В ожидании Ревина я рассматривал других посетителей, надеясь выяснить, есть ли здесь кто-нибудь из ФБР. Разумеется я никогда не узнаю этого.

Я решил пройтись по холлу, чтобы увидеть приближение Ревина к гостинице. Как раз, когда я подходил к боковой двери холла, я увидел, как он идёт от угла здания ко входу и поспешил обратно к своему креслу. Он подошёл к входной двери, быстро развернулся и пошел обратно к автомобильной парковке. Я вновь прошел к боковой двери и, бросив взгляд на угол здания, увидел его стоящим на обочине тротуара спиной ко мне и с сигаретой в руке. Я вышел, чтобы поприветствовать его. Такие мои действия были больше похожи на поведение дилетанта, чем опытного агента, каким он всё ещё мог меня считать.

- Привет, Вал, - произнес я, подойдя к нему.

Он повернулся ко мне и улыбнулся. - Привет, Джон. Долго меня ждёшь?

- Примерно минут пятнадцать, - ответил я. - Ну как , останемся здесь?

- Думаю, что да.

Он всё ещё внимательно изучал детали обстановки и теперь уже, судя по всему, пришел к выводу, что за ним нет слежки.

- Давай войдём, кажется, это надёжное место.

Мы заказали довольно простые блюда и уделили значительную часть времени учебному курсу контрразведки, в котором Ревин выступил в качестве преподавателя, а я - ученика.

- Я подобрал несколько потайных мест, которыми ты теперь сможешь воспользоваться, когда у тебя будут фотоплёнки для передачи мне, - сказал мне Ревин.

Я спросил: - Что ты имеешь в виду, говоря о потайных местах ? Это не то, что называют тайником? Обычно их так называют в книгах и кинофильмах. А может быт я говорю о чём-то другом?

Ревин ответил: - Да, их можно назвать тайниками. Это правильно. Похоже, ты хорошо информирован.

По его лицу скользнула подозрительная улыбка и затем он продолжил.

- Использование тайников повышает твою безопасность. Они снимают множество проблем, если за кем-либо из нас ведут слежку. Я подготовил небольшую схему, чтобы показать тебе, как это всё делается. Первое место для тайника находится около небольшого дерева. Ты вложишь фотоплёнку внутрь жестяной банки из-под пива и положишь банку у основания этого дерева.

Я прервал его: - А могу я использовать банку из под кока колы, поскольку я не пью пива?

- Можешь использовать любую жестяную банку, мне всё равно.

Он продолжил свой инструктаж. - Дерево находится около Хайд Филд, это небольшой аэродром недалеко от твоего дома. Ты знаешь, где находится Хайд Филд ?"

- Да, у моего отца была лицензия на право управления частным самолётом и он там довольно часто арендовал самолёт.

Ревин вытащил листок бумаги с нанесённой на неё схемой района.

- Вот это место. Видишь, здесь находится дерево, а рядом с ним проходит узкая дорога. Если ты остановишь машину вот здесь, твоя дверца будет как раз напротив дерева. Ты должен положить там жестяную банку и прикрыть её листвой и мусором, чтобы она не было слишком заметна. Не забудь смять банку, чтобы она не выглядела слишком новой. Новая банка может привлечь чьё-либо внимание. Это место находится на расстоянии ровно в одну шестнадцатую мили от телефонной будки, расположенной около последнего ангара аэродрома в Хайд Филд. Тебе всё ясно из того, что я тебе сказал?

- Конечно, - ответил я, - но мне не очень нравится идея оставлять плёнку в таком месте. Кто-нибудь может найти её и передать в полицию - и тогда мне крышка.

- Не беспокойся, я окажусь в этом месте сразу же вслед за тобой, и она там будет находиться не более часа. А теперь я расскажу тебе о других мерах безопасности. В городке Клинтон в штате Мэриленд ровно в двенадцати минутах езды на автомобиле от места закладки тайника находится телефонная будка. Она расположена напротив бакалейного магазина Миллера. Сразу же после того, как ты положишь банку у основания деревца, поезжай к этой телефонной будке. Тебе следует раскрыть в будке телефонный справочник округа Колумбия на странице сто тридцать пятой и в нижней части страницы написать произвольный телефонный номер с тремя нулями на конце. Это будет для меня сигналом, что банка заложена и её можно изымать. Поставив этот сигнал, ты можешь ехать домой. Кстати, закладывать банку нужно будет в одиннадцать часов вечера в тот день, который я тебе сообщу. На следующее утро тебе следует поехать на заправочную станцию Шелл на перекрестке дорог Аллентаун роуд и Темпл Хилз роуд и в телефонной будке открыть справочник телефонов округа Колумбия. На странице двести тридцать пять ты увидишь написанный мною телефонный номер с тремя нулями на конце. Если ты обнаружил такой номер, это означает, что я получил фотоплёнку. Если моего сигнала нет, быстро поезжай к тому же деревцу и сам забери фотоплёнку. А теперь повтори всё, что я тебе сказал.

Я повторил его инструктаж и задал несколько вопросов. Судя по всему, ему понравилось, как я запомнил его сложные наставления.

- Мне надо, чтобы ты выполнил всю эту процедуру вечером второго июня. Обязательно удостоверься, что за тобой нет слежки. Мне хотелось бы получить любой из перечня технических отчётов, которые я просил тебя достать, но более всего мне нужна информация в отношении лунного спутника Сэрвейер. Кажется его также называют лунным зондом Сэрвейер.

Он изложил также некоторые дополнительные требования к информации, о которых я не могу пока говорить, так как это касается секретных вопросов наших национальных программ в оборонной и космической областях.

(Ревин не знал, что пятого и шестого мая я был в Питтсбурге на секретной конференции специалистов Армии, посвященной разработке новых вооружений, на которой состоялась дискуссия по новым тенденциям в научно-сследовательских и конструкторских разработках защитных средств для наших военнослужащих, принимающих участие в боях во Вьетнаме. Я также ездил в Канаду для обсуждения возможностей организации бизнеса в области разработки специального оборудования для выживания в критических условиях. Будучи в Оттаве, я сфотографировал там советское посольство. Впоследствии я рассказал Ревину о поездке в Канаду, однако не упомянул о секретной конференции по вооружениям.)

Ревин проявил настойчивость. - Так вот, Джон, мне нужна эта информация ! Постарайся и используй все твои возможности, чтобы достать её.

Затем он обрисовал место следующего тайника. - Следующий тайник, который нам предстоит обработать, будет находиться на пересечении шоссе Гарднер и дороги номер триста семьдесят три штата Мэриленд. Тайник должен быть заложен двадцатого июня в десять часов вечера. Я хочу, чтобы мы воспользовались теми же самыми телефонными будками, только на этот раз мы раскроем в телефонном справочнике раздел желтых страниц , но те же самые номера страниц, что и раньше, и с теми же условностями в телефонных номерах, которые послужат нам сигналами.

Ревин зажёг сигарету. Сегодня он работал по-настоящему. Мне даже показалось, что он продвигает меня в этом направлении слишком быстро. На каждой встрече он раскрывал передо мной новые оперативные приемы.

- А теперь я объясню тебе точное место расположения тайника, - сказал он. - На пересечении дороги номер триста семьдесят три и шоссе Гарднер, при движении со стороны скоростной магистрали "Голова индейца", находится начало изгороди из колючей проволоки. Следуй до конца этой изгороди и там увидишь телефонный столб. Это и есть место тайника. Ты можешь остановить автомашину, подняться пешком вверх по склону небольшого холма и положить контейнер на землю позади столба. Конечно, жестяную банку нужно прикрыть листьями. А затем, двадцать восьмого июня мы встретимся на открытом воздухе. Нам нет смысла встречаться в ресторанах. Лучше не встречаться друг с другом на людях. Для тебя это ничего не меняет, так как ты по-прежнему будешь получать свои деньги.

Он описал мне, как должна будет проходить наша следующая личная встреча. Её проведение планировалось во время нашего совместного прохождения через жилой район Чилэм в штате Мэриленд.

Я вновь коснулся вопроса о моем паспорте. - Вал, начались ли мероприятия по изготовлению моего паспорта и подготовке условий на случай моего вынужденного отъезда из США ? Меня это беспокоит.

- Да, и как только ты передашь мне твои фотографии, сделанные в Доминиканской республике, ты сразу же получишь весь комплект документов для выезда. Я прослежу за тем, чтобы работу в Москве выполнили быстро. Мой шеф сказал, что твой приезд в нашу страну может быть очень полезен для тебя, разумеется после того, как ты какое-то время поработаешь здесь со мной. Ты сможешь в значительной степени помочь нашим ученым, а жизнь в Москве тебе понравится.

Я с удивлением посмотрел на него и спросил: - А как насчет моей жены и детей? Они поедут туда со мной ?

- Думаю, что с этим возникнут значительные трудности. Им будет хорошо здесь. В материальном плане о них здесь позаботятся ещё до твоего выезда из страны, а если на это не будет времени, то после твоего отъезда. Мое правительство обязательно возьмет на себя решение этого вопроса.

Ревин продолжил: - А в Москве я познакомлю тебя с симпатичной русской женщиной, чтобы ты не чувствовал одиночества по вечерам. И я обязательно представлю тебя всем крупным и наиболее известным ученым. Я знаю одну очень привлекательную преподавательницу русского языка, так что ты сможешь быстро освоить наш язык. Россия тебе понравится.

Мы обсудили ещё несколько научных отчетов, которые Ревин хотел получить, и затем он спросил меня, не смогу ли я раздобыть для него информацию в отношении ученых и инженеров, которые планируют посетить Советский Союз. Я сказал, что сделаю все, что в моих силах.

Закончив с едой и разведывательной подготовкой, мы пересекли парковочную площадку, беседуя на общие темы. Ревин предложил мне приобрести карту этого района, изготовленную фирмой Галф, так как пригороды на ней были изображены лучше, чем на любых других картах. Он пояснил, что она мне потребуется для того, чтобы отмечать на ней места тайников, которые мы с ним обсуждали. (Агенты ФБР также сказали мне, карты Галф были лучше других).

Ревин спросил меня, не могу ли я передать ему копию моей книги по высокотемпературным покрытиям. Он заметил: - Я видел такую копию у доктора Ступаря и она показалась мне заслуживающей большого внимания. Мне бы хотелось иметь такую у себя. Доктор Ступарь также говорил мне, что люди из нашей Академии наук высоко оценили содержание книги и сказали, что она легко читается.

- Я польщен твоими комментариями, - сказал я. - У меня в багажнике есть одна копия, так что ты можешь её взять. Если хочешь, я поставлю на ней мой автограф.

- Нет, лучше, чтобы на том экземпляре, что будет у меня, не было твоего имени.

Я открыл багажник и вытащил оттуда книгу с огненно-оранжевой с желтым обложкой. Ревин взглянул на нее. - Нет ли у тебя листа бумаги, чтобы завернуть ее?, - спросил он. - А то кто-нибудь может опознать обложку.

Я вручил ему прайс-лист моей фирмы Кемпрокс, который едва прикрыл обложку книги. Затем мне пришла в голову идея. Я выхватил у него книгу, содрал с неё обложку и вывернул так, что была видна только белая бумага. Затем я сунул книгу обратно ему в руку, снова сложил прайс-лист и положил его в багажник . Ему понравилось то, что я сделал.

- Джон, - сказал он, - ты думающий человек. Мы прекрасно сработаемся, а я прослежу за тем, чтобы мое правительство позаботилось о тебе, хорошо позаботилось.

Когда мы тронулись, Ревин попросил меня проехать через те места, где планировалось закладывать тайники, чтобы заранее ознакомиться с ними.

Агенты ФБР проявили особое внимание к моему рассказу о деталях встречи и тайниковых операций. Они были обеспокоены интересом, проявляемым советским представителем, к лунному зонду Сэрвейер. Впоследствии было принято решение не передавать Ревину никакой информации по лунному зонду, хотя я и не представлял себе, как этого можно было избежать. Нам следовало сорвать следующую тайниковую операцию, ту самую около аэродрома Хайд Филд. Было решено подготовить некоторую информацию для тайниковой операции, которая планировалась на двадцатое число.

Мне предстояло подготовить для Ревина объемистые технические отчеты. Такие отчеты нужно было писать от руки. Я проводил долгие часы, готовя необходимые материалы, а затем ещё дольше склонялся над горячими настольными лампами, фотографируя их на фотопленку. Теперь я понял, что работа контрразведчика не из самых легких.

ГЛАВА Х11

К о н е ц ш п и о н а.

В июне я вновь ездил в Канаду, на этот раз в канадский медицинский научно-исследовательский центр в Торонто. После моего возвращения, вечером двадцатого июня я заложил тайник на пересечении шоссе Гарднер и дороги№ 373, поставил сигнал в телефонной книге в городке Клинтон и поехал домой. На следующее утро я проверил другую телефонную будку и убедился, что Ревин изъял банку из-под кока колы с пятью роликами 35 миллиметровой фотопленки.

Затем 28 июня, согласно нашей договоренности, я поехал на перекресток улицы Чилэм и Шестнадцатой авеню в жилом районе Чилэм в штате Мэриленд на встречу с Ревиным. Собирался дождь. Я чувствовал приближение его по состоянию атмосферы и поэтому надел плащ. Ревин стоял на углу, но был без плаща. Я немного опоздал. Это было несколько необычно и Ревин сказал мне, что немного беспокоился. Мы двинулись пешком через жилой квартал и в это время дождь хлынул на нас как из ведра. Мы побежали к машине. У Ревина не было выбора. Он явно нервничал. Я знал, что те материалы, которые мы передавали ему, были далеко не того качества, которое он ждал, и поэтому он, вероятно, мог начать испытывать определенные подозрения. Как бы подтверждая эти наши опасения, Ревин заявил: - Джон, я не понимаю, почему материалы, которые ты передаешь, не содержат ничего существенного. Они представляют определенный интерес, но мой шеф сказал мне, что они не содержат ничего нового. Почему так происходит, что ты не можешь достать ценные материалы, которые обещал? Складывается мнение, что у тебя всегда есть любые предлоги и отговорки, но нет того, что нам нужно.

Я заметил: - Вал, это требует намного большего времени. Я не могу бесцеремонно прорваться к закрытым досье и взять секретные материалы. Я просил у вас какие-нибудь отмычки, но вы мне их не дали. Вы упустили ряд ценных материалов, а сейчас таких возможностей уже не стало.

Мы поехали к Колледж парку в штате Мэриленд далеким кружным путем и в результате приехали к гостинице Кальверт Хаус на бульваре Балтимор. Запарковав машину позади гостиницы, мы побежали к ней. Дождь все ещё поливал и Ревин весь промок. Уже в здании он сказал, что привез деньги для меня и обрисовал следующее место тайника. Затем он сообщил мне, что недавно они с женой Александрой и трехлетней дочерью переехали на другую квартиру в жилом районе западный Гэмпшир в городке Силвер Спринг. До этого он жил в доме на 16-ой улице в Вашингтоне. Он был очень доволен своей новой квартирой.

- Джон, - сказал он, - у нас есть бассейн и кондиционер. Это здорово. Я имею в виду такую жизнь. Так приятно поплавать, а потом прийти в прохладную квартиру и посмотреть телевизор.

Я заметил, что он быстро привыкает к нашему образу жизни. Мне захотелось положить конец его работе в интересах КГБ. По мере того, как я все больше узнавал о деятельности КГБ в глобальном масштабе из сообщений сотрудников ФБР и из того, что сам читал, я стал ощущать по отношению к Ревину сильную неприязнь. Это чувство становилось каким-то странным. Мне он нравился как человек, но я ненавидел его за то, что он делает. Я спросил его, не желает ли он получать от меня процент от тех денег, что он мне передает. Он ответил: - Нет, Джон, я уже взял свою долю. А ты получил свою.

Когда мы вернулись к машине, он передал мне целую пачку денег двадцатидолларовыми банкнотами, подчеркнув при этом, что если я добуду более ценную информацию, то он начнет выплачивать мне значительно большие суммы денег по сравнению с теми, которые уже заплатил.

Когда я встретился с агентами ФБР, они проявили большое удовлетворение тем, что мы получаем все больше денег, но высказали опасения по поводу того, что время приближается к тому моменту, когда мы не сможем больше передавать Ревину информацию и он станет испытывать подозрения и паниковать. Это может даже стать опасным, если он решит, что я веду с ним игру в интересах ФБР.

Спустя пару недель после этого, а именно 12 июля был арестован бывший подполковник Армии США за продажу русским оборонных секретов. На следующий день, 13 июля пришло сообщение, что курьер Госдепартамента США американец чехословацкого происхождения Фрэнк Мрква оказался двойным агентом. Он позволил двум чехословацким дипломатам втянуть его в шпионаж до такой степени, что они вручили ему подслушивающее устройство для установки в кабинете высокопоставленного сотрудника Госдепартамента. Стало складываться впечатление, что США начали серьезную борьбу со шпионажем представителей стран из-за железного занавеса. Газеты писали, что советских агентов стали выдворять и из других стран. Появились сообщения о том, что руководитель КГБ генерал Владимир Семичастный проявляет обеспокоенность тем, что его шпионов стали разоблачать значительно чаще, чем раньше.

Наша тайниковая операция 20 июля выделялась из других тем, что она впоследствии стоила Ревину значительно больших неприятностей , чем любая другая одиночная операция. В ходе её проведения его сфотографировали в телефонной будке в тот момент, когда он искал на 135-ой странице желтого телефонного справочника сделанную мною надпись телефонного номера, который должен был служить подтверждением, что я осуществил закладку тайника в районе дороги Кул Спрингс в Адельфи в штате Мэриленд. Эта фотография была потом опубликована в газетах.

В данном случае я должен был заложить банку из под кока колы рядом со знаком, запрещающим сваливать мусор. Однако таких знаков оказалось два, и они находились на расстоянии 150 футов один от другого. Я, естественно, вместо нужного знака выбрал другой, который находился в зарослях шиповника и ежевики. (Впоследствии я узнал, что Ревин во время поисков банки исцарапал себе все руки.) После изъятия тайника Ревину нужно было ещё поставить сигнал изъятия в справочнике в телефонной будке рядом с пересечением шоссе Ривердейл и бульвара Балтимор. Будка находилась напротив ресторана Белая Башня. Ближе к полуночи я проверил сигнал и убедился, что он изъял контейнер из тайника.

29 июля я вылетел в Санто Доминго. Прибыв туда утром, я направился в отель Амбахадор. В последующие несколько дней мы с Биллом Слотером встречались с видными представителями местной элиты и обсуждали с ними деловые и юридические аспекты развития промышленности и туризма в условиях местной экономики, которая имела преимущественно сельскохозяйственную ориентацию.

В один из дней я зашел в небольшую лавочку на улице Изабеллы Католички в районе Эль Конде, который был оплотом повстанцев во время революции. Узкие улочки в этой старой части города были заполнены пешеходами, мотоциклистами и велосипедистами. Подбирая слова на испанском, я поинтересовался возможностью сделать шесть фотографий для паспорта, и после небольшого торга мне пообещали сделать их. Надо сказать, что именно в этот день была ликвидирована одна из разветвленных сетей, занимавшихся подделкой паспортов. Позднее я прочитал в газете, что шеф полиции приказал провести детальное расследование с целью установить тех, кто стоял за этой сетью фальсификаторов. Нескольких доминиканцев, въехавших в США с поддельными визами, уже депортировали обратно в Доминиканскую республику. Теперь этих людей подвергли допросам с целью установить, не было ли какого-либо иностранного участия в этой преступной сети.

Агенты ФБР считали, что на фотографиях в моем паспорте я выгляжу весьма похожим на доминиканца. У меня был великолепный загар и я отпустил мои черные волосы слегка длиннее, чем у других американцев. Перед отъездом я попросил парикмахера оставить мне небольшие бакенбарды, что придавало мне ещё более латиноамериканский вид. Агентов ФБР беспокоил вопрос о том, насколько долго я смогу удерживать интерес Ревина к себе.

В понедельник 15 августа я встретился с Ревиным в половине девятого вечера торговом центре в Старлингтоне. Я подошел к аптечному прилавку магазина и вскоре он ко мне присоединился. - Привет, Джон, давай пройдемся, - предложил он мне.

Я заплатил за журналы и мы пошли рядом до другого конца улицы, где Ревин направился в закусочную в китайской гостинице, расположенной на Рандольф стрит. В закусочной Ревин заказал себе кофе, а я взял кока колу и гамбургер.

Я сразу же вручил ему фотографии для паспорта. Он заметил: - Джон ты выглядишь совсем как латиноамериканец. Думаю, что фотографии - что надо. Да, очень хороши. А теперь перейдем к делу. Последние материалы, которые ты передал, были несколько лучше, но мне все же нужны материалы лучше, значительно более лучшие материалы. Качество снимков - великолепно. Может ты мне как-нибудь покажешь, как ты снимаешь сотни и сотни снимков и все отличного качества. Мне особенно понравились снимки со схем, на которых прекрасно видны все детали, ты также сделал очень хорошие снимки с большого расстояния. Как это тебе удалось?

- Я просто встал, вытянул штатив треноги на максимальную высоту и снял с объектива самую нижнюю линзу. Вот и всё, ничего более.

- Вот это, Джон, список тем, по которым я хочу получить материалы. Запомни темы и верни список мне.

Пока я изучал список , он пил кофе. Запрос касался чрезвычайно важной информации. Я знал, что он, вероятно, уже не сможет получить ничего из этого списка.

Я вернул ему список со словами: - Кое-что из этого перечня потребует времени, а некоторые из материалов я, по-видимому, достать не смогу. Но, постараюсь сделать все, что в моих силах.

- Джон, в прошлом месяце я купил небольшой подарок к твоему дню рождения и забыл о нем, так что прошу тебя принять его сейчас.

Он вручил мне небольшую коробочку с кошельком из кожи аллигатора, сделанным во Франции. Я поблагодарил его и он перешел к другому вопросу.

- Скажи, Джон, не мог ли бы ты чаще посещать Пентагон и некоторых из твоих друзей в правительстве? Я знаю, что ты знаком со многими людьми, и мне бы хотелось знать, о чем они говорят. Я имею в виду их высказывания по важным научным вопросам, а также по поводу войны во Вьетнаме. Думаю, что тебе следует приобрести пленочный магнитофон и записывать подобные разговоры, или же у себя дома диктовать содержание таких бесед на магнитофон.

Я был поражен, так как понял, что этому не будет конца. Он продолжал втягивать меня в эту деятельность все глубже и глубже.

- Вал, я не разбираюсь в магнитофонах. Какой тип аппарата ты имеешь в виду?

Он вытащил небольшой листок бумаги. - Вот тут записаны две модели, из которых ты без труда сможешь выбрать ту, которая тебе нравится. Нужно лишь установить скорость в одну целую и семь восьмых дюйма и использовать соответствующую пленку.

Я заметил: - Для покупки такого аппарата нужны деньги, а я в поездке в Доминиканскую республику довольно изрядно поиздержался.

Он взглянул на меня с раздражением. - И это после того, как я дал тебе столько денег ! Не говори мне этой ерунды. Покупай-ка лучше магнитофон, готовь материал на магнитной плёнке и передашь его мне через тайник шестого сентября.

- О кей, я сделаю всё, что смогу.

Я подумал, что мне следует быть очень осмотрительным и не выводить его из себя, по крайней мере в этот вечер.

- Я принес с собой несколько схем тайников, - сказал он. - Если ты ознакомишься с ними, то увидишь, что там более сложные зоны для закладки тайников.

Эти схемы действительно оказались весьма запутанными и были выполнены от руки самим Ревиным на листке бумаги размером 3 на 5 дюймов.

Он сделал схему очередной тайниковой операции, которую предстояло провести 25 августа в Нильсвиле, штат Мэриленд, расположенном весьма далеко от Вашингтона. Это было поблизости от штабквартиры Комиссии по атомной энергии США в Германтауне, куда Ревин время от времени ездил с визитами к доктору Глену Сиборгу, председателю этой комиссии. Ревин говорил мне, что они с доктором большие друзья, и однажды совершили на самолете перелет через всю страну к нему домой. По-видимому, во время одной из таких поездок в штабквартиру Комиссии Ревин и подобрал это место. Мне предстояло заложить тайник рядом со столбом с дорожным указателем.

Место для тайника, который предстояло заложить 6 сентября, находилось далеко в штате Вирджиния рядом с пересечением дорог № 641 и № 636.

Само место представляло собой пень спиленного дерева в безлюдной лесистой местности.

Мы приступили к обсуждению деталей тайниковой операции и используемых при этом телефонных будок, которые в сельской местности были весьма редки. Затем он сообщил мне о нашей следующей личной встрече с обедом, которая должна была состояться в штате Вирджиния. Мне предстояло встретиться с ним перед кинотеатром Джефферсона в городке Фоллс Черч, штат Вирджиния. Основная встреча была назначена на 28 сентября, а запасная - на 5 октября.

Я потратил целый день чтобы проверить телефонные будки и места тайников. Они находились так далеко, что мне пришлось проехать сотню миль, прежде чем я нашел телефонные будки и саму зону тайника.

Затем 25 августа я заложил мой последний тайник для Валентина Алексеевича Ревина и его хозяев из КГБ. Район, выбранный для этого тайника был самым удаленным из всех тех, которые мы использовали в таких целях до этого и, по моему мнению, мог оказаться очень опасным.

Само место тайника находилось в конце разбитой грунтовой дороги, расположеной вдали от цивилизации. Я действовал быстро и постарался убраться оттуда как можно скорее, держа наготове пистолет до тех пор, пока не выбрался из этого района и не оказался на дороге с твердым покрытием. Затем я проехал изрядное расстояние до города Гэйзерсберг в штате Мэриленд, где поставил сигнал в справочнике в телефонной будке рядом с гостиницей Всех Штатов. И в заключение я проехал сорок шесть миль до моего дома. Утром я поехал к ресторану Шулерс и в телефонной будке проверил сигнал об изъятии тайника. Согласно, сигналу Ревин его изъял.

Я встретился с агентами ФБР для обсуждения следующих материалов, предназначенных для передачи Ревину.

В четверг 1 сентября в половине седьмого вечера мне позвонил агент ФБР, с которым я давно работал. - Все закончено - произнес он. - Больше не будет встреч с Ревиным, не будет тайниковых операций и вообще больше ничего не будет.

Совершенно потрясенный, я спросил: - А что случилось? Почему вы мне так открыто звоните ?

Он продолжил спокойно и тихо: - Валентин Ревин объявлен Государственным департаментом США "персоной нон грата". Он сделал паузу, как бы ожидая каких - то моих слов, но я от потрясения не мог произнести ни слова. Затем он cообщил несколько менее официальным тоном: - Джон, вероятно вы прочтете об этом в завтрашних газетах; это дело закончено, всё кончено, вы понимаете ?

Наконец я снова обрел дар речи. - Зачем вы так сделали?

Он снова официальным тоном произнес: - Госдепартамент США объявил Ревина "персоной нон грата". А затем, тоном помягче, добавил: - Джон, скоро я вам снова позвоню. Однако, есть одна вещь, в отношении которой я должен быть твердо уверен, что вы её не сделаете. Не говорите никому, что вы были в числе тех, кто принимал участие в этой операции. Мы оба знаем, что в этом городе есть люди, которые осведомлены о вашем участии в нашей операции. Мы надеемся, что дальше них это никуда не пойдет. А в целом, я хочу, чтобы вы твердо усвоили, что вам следует хранить по этому поводу молчание.

Я уставился вначале на доклад, который готовил для очередной передачи Ревину, а затем на кучу фотопленок, купленных в этот день для последующего фотографирования информационных материалов. Наконец я медленно произнес: Понимаю. Да, я понимаю.

Агент ФБР под конец произнес: - Ну, ладно, меня ждут дела. Помните, что я вскоре с Вами свяжусь ! До свидания.

Я повторил его слова "до свидания", медленно повесил телефонную трубку и уселся в свое вращающееся кресло. Мои мысли были в прошлом, перемещаясь от встречи к встрече с Ревиным. Я вновь слышал его голос, как будто он был сейчас со мной в этой комнате и говорил: - Если окажется, что ты агент секретных служб США, моей карьере будет конец.

Я почувствовал пустоту в желудке, а мысли всё крутились и крутились, высвечивая мелкие эпизоды отношений с Ревиным и его коллегами - Бутенко, Ступарём, Извековым, Малининым и Зоровым. Скоро все они узнают, что я дурачил их.

Я посмотрел на черный кожаный атташе-кейс, который я держал в багажнике моей машины с целью передачи Ревину в особенно напряжённый момент. Я собирался использовать его таким же образом, как он использовал в отношении меня часы Омега. Теперь сорок два доллара, уплаченные за него, израсходованы напрасно. Я вспомнил фильмы о Джеймсе Бонде с их неопределённой концовкой, совсем не как в нашем случае. Затем мне пришло в голову, что все эти советские представители наверняка видели фильм Из России с любовью, который им без сомнения понравился.

Я припомнил, что агенты ФБР говорили мне, что завершение дела уже не за горами, так как Ревин оказывал на меня слишком большое давление в целях получения секретных документов. Они также опасались резкого возрастания подозрительности со стороны Ревина.

Потом я подумал о докторе Ступаре. Теперь он работал руководителем отдела черной металлургии института зарубежных технологий в Днепропетровске - городе в украинской части Советского Союза. Доктор Ступарь несомненно занимался оценкой материалов по металлургической тематике, которые я передавал Ревину. Теперь и его карьера будет скомпрометирована. Так я просидел молча более часа, ощущая такую пустоту, какой никогда ранее не чувствовал. Ощущение разочарования довело меня чуть ли не до слёз. Я просто сидел и таращился затуманенным взором на документ, который я ещё недавно готовил.

На следующий день я поехал в лабораторию морских вооружений в Дальгрене обсудить некоторые мои новые соображения по поводу разработки лёгких материалов для броневой защиты с господами Хайбергером, Флайером и Мэлайэваком. Я не знал, получила ли огласку вся эта история, я просто занимался своим делом и старался выбросить из головы мысли о моей недавней двойной жизни. Но мне это не удавалось. В голове роилось слишком много вопросов. Меня беспокоило то, как об этом будут писать газеты.

Когда я ехал в машине обратно в половине третьего, я услыхал первое официальное сообщение о деле Ревина. Комментатор сказал: - В Вашингтоне сообщают о новом советском шпионском деле. Сотрудник отдела по науке посольства СССР, Валентин А. Ревин, объявлен Государственным департаментом "персоной нон грата". Его обвиняют в получении секретной информации от одного ученого из района Вашингтона. Фамилия ученого не называется.

Диктор далее продолжал: - Усилия советских представителей были пресечены Федеральным бюро расследований.

Это первое сообщение вызвало у меня раздражение тем, что в таком изложении оно создавало впечатление , что ученый, о котором шла речь, был, якобы, нелояльным гражданином. Вернувшись в город, я позвонил агентам ФБР и спросил их, не собирается ли их служба добавить что - либо к уже прозвучавшему заявлению? Если нет, то при нынешнем его варианте я буду выглядеть весьма неприглядно, когда за это дело возьмутся газеты.

Через несколько часов в выпусках новостей прозвучало добавление:

"Шпионская деятельность советского ученого и дипломата была пресечена совместными усилиями ФБР и принимавшего участие в этом деле американского ученого. Его установочные данные не называются, за исключением того, что он является местным бизнесменом и одновременно работает на более крупную корпорацию в качестве ученого и инженера.

В тот вечер я молча, забавляясь, смотрел телевизионные выпуски новостей. Это было редкое и щекочущее нервы ощущение от того, что в кои-то веки мне было известно реальное событие, стоявшее за сообщением в выпуске новостей. В тот вечер и следующее утро все последние выпуски газет были полны заголовков типа: - Соединенные Штаты выдворяют помощника атташе по науке советского посольства как шпиона, или - Советского дипломата обвиняют в шпионаже,

- Соединенные Штаты требуют высылки.

На первой странице газет была фотография Ревина в телефонной будке, сделанная 20 июля около университета штата Мэриленд, в тот вечер, когда я заложил тайник в городке Адельфи, штат Мэриленд.

Вашингтонская газета "Дейли ньюс" писала на первой странице:

- Для советской шпионской деятельности характерны признаки, свойственными приключениям Джеймса Бонда, с заранее планируемыми тайниками в пригородных зонах и сложной системой сигналов, использующей пометки в справочниках телефонных будок на перекрестках улиц и дорог.

Далее в статье обсуждался вопрос об анонимном американском ученом.

3 сентября газета "Вашингтон пост" напечатала большую статью, которая называлась "Официальная версия":

Ученый, имя которого пока не раскрывается, работает на частную фирму, а также имеет небольшой собственный бизнес в районе Вашингтона. В 1961 году на одном из научных заседаний он познакомился с сотрудником секции по науке посольства СССР. Между ними завязались дружеские отношения. Тогда же советский представитель стал просить у него технические и научные публикации. Эти материалы не были секретными, но и не были доступны советским представителям. Наш ученый поставил в известность об этом в ФБР.

Далее в статье Джорджа Ларднера приводились многие детали, уже известные читателю.

Пару недель спустя, 18 сентября было напрямую напечатано, что в этом деле я выполнял задание контрразведки. Ларри Стерн и Эндрю Гласс раскрыли истинный характер дела на первой странице газеты "Вашингтон Пост". Меня осадили репортеры и комментаторы выпусков новостей. Каждый хотел получить как можно больше подробностей. Известные обозреватели Дрю Пирсон и Джек Андерсон совместно подготовили и опубликовали статью, в которой воспроизвели всю эту историю, использовав информацию, полученную от своих конфиденциальных источников среди вашингтонских официальных лиц.

Почти в то же время, когда газеты назвали меня в качестве агента американских пецслужб, Советский Союз выслал Дональда Р.Леша из посольства США в Москве. Мистер Леш был специалистом секции по культуре посольства. Его обвинили в "деятельности, несовместимой с его дипломатическим статусом". Посольство отвергло все обвинения на том основании, что с мммоветское министерство иностранных дел не привело соответствующих доказательств.

Пресса продолжала оживленную дискуссию по этому делу. Я дал интервью нескольким газетам и обозревателям. Все хотели узнать, почему это мероприятие было реализовано таким образом. Раздавались обвинения, что его реализация была осуществлена преждевременно по сугубо политическим соображениям. Пресса задавалась вопросом, почему правительство не дождалось момента, когда советские представители вручили бы мне поддельный паспорт.

Я объяснял репортерам, что меня не уведомили о намерении завершить дело, а решение по подобным вопросам принимаются в Государственном Департаменте.

Тем временем у меня почти ежедневно проходили встречи с агентами ФБР. Я проинформировал их о том, что собираюсь написать книгу, чтобы рассказалть американскому народу подробности о том, как советские дипломаты действуют в Соединенных Штатах.

30 октября появилась статья в советской газете "Известия" с обвинениями против меня. Газета привела различные надуманные аргументы с целью обелить советских дипломатов. Ниже я привожу выдержку из текста, посвященного делу с моим участием в переводе с русского языка:

Сделано в ФБР

Сотрудник секретного агентства сидит за стальной дверью, на которой висит табличка "Посторонним вход запрещен". Он сидит там с утра до позднего вечера и готовит бумаги для своих начальников. Он заполняет лист за листом планами следующего содержания:

Проект: Меры по разоблачению подрывной деятельности советских агентов, ...(месяц), 196...

Предложения: Скандальные разоблачения в прессе - 4; Объявить советских граждан "персонами нон грата" - 2 (один - сотрудник советского торгового представительства, другой - желательно из дипломатического персонала ); отдельные акции по компрометации советских граждан, приезжающих в США по программе культурного обмена - 30 (исполнитель ______________)

Когда документ будет закончен, его направят высшим чиновникам. Там его откорректируют, внесут поправки и снабдят резолюциями.

Возможно, мы несколько вольно описали процедуру подготовки клеветнических антисоветских кампаний в США, но не вызывает сомнения тот факт, что все такие кампании заблаговременно планируются в кабинетах Центрального разведывательного управления и Федерального бюро расследований. Регулярн, через строго определенные промежутки времени специальные службы Соединенных Штатов развязывают шумный шабаш ведьм, имеющий целью отравить сознание среднего американца ядом недоверия к советскому народу. В этих грязных провокациях заранее планируется и участие прессы.

Недавно американская газета "Вашингтон Пост", которая считает себя солидным печатным органом, опубликовала некие сенсационные "разоблачения". Она напечатала фотографию сотрудника советского посольства в Вашингтоне, разговаривающего по уличному телефону-автомату. Почему он пользуется телефоном-автоматом ? Значит он - шпион ! Таким образом без тени стыда газета "Вашингтон Пост" преподносит своим читателям несуразный абсурд, придуманный в Федеральном бюро расследований. Но, если у вас есть "шпион", вам обязательно нужен "агент". В этом также нет особых затруднений. Эта же газета информирует американцев о существовании некоего Джона Хьюминика "ученого и металлурга", который в течение ряда лет, прикрываясь деятельностью в фирме Кемпрокс корпорейшн, оказывал специальные услуги своим хозяевам из ФБР.

Хьюминик в 1961 году посещает Советское посольство в Вашингтоне, называя себя "секретарем вашингтонского отделения общества металлургов", и проявляет готовность сотрудничать с советскими представителями, занимающимися советско-американской торговлей, а также научными и техническими обменами. Естественно, что такое предложение было воспринято без каких-либо предубеждений и Хьюминику удалось легко установить общепринятые отношения с персоналом посольства. Начиная с этого момента, заявляет с оттенком сенсационности вашингтонская газета, "Хьюминик постоянно действовал под руководством ФБР." Руководствуясь инструкциями ФБР и пользуясь неосведомленностью об этом своих советских знакомых, Хьюминик придал своим встречам с ними "конспиративный" и "секретный" характер. Долгие месяцы ФБР накапливало "компрометирующие материалы" в отношении этих встреч. В результате один из официальных сотрудников посольства, который иногда встречался с Хьюмиником, был клеветнически опорочен и объявлен "нежелательной персоной". Но и это ещё не все. В американской прессе была развязана шумная кампания по дискредитации других советских представителей. И первым обвинителем в этой кампании был никто иной, как сам Хьюминик.

Этому "ученому" не занимать изобретательности. Так, один из советских специалистов, пообедав с провокатором Хьюмиником, обнаружил среди различных проспектов фирмы Кемпрокс корпорейшн, которые Хьюминик ему вручил, один документ с грифом "секретно". Документ содержал инструкции по химическому и бактериологическому оружию и тактике его боевого применения Армией США. В инструкции были перечислены химические и бактериологические вещества и их кодовые обозначения. Среди секретных бактериологических компонентов упоминались ядовитые вещества, вызывающие бруцелез, лихорадку, туляремию и другие болезни. Среди химических ядов были приведены такие, которые предназначались для уничтожения урожая пшеницы, ржи и риса, а также нервно-паралитический газ известный под названием "зарин". Война во Вьетнаме дает убедительные примеры того, как американские империалисты следуют разработанным для них инструкциям. Вот об этом бы рассказать газете "Вашингтон Пост" своим читателям ! Но, это было бы для неё абсолютно невозможно, газета предпочитает кормить читателей фальшивками . . . .

Советская пресса уже неоднократно сообщала о попытках американских разведывательных служб использовать научные и технические обмены в целях проведения шпионажа против Советского Союза. Хорошо известная операция ЦРУ под названием "Линкольн", является одной из такого рода программ, рассчитанных на длительный период и имеющих своей целью получение шпионских сведений от американских ученых. Такая шпионская деятельность, вне всякого сомнения, наносит ущерб развитию обменов между США и СССР в области науки и техники. Она также подрывает доверие к тем представителям, которые позволяют втянуть себя в провокационную "работу" ЦРУ и ФБР. Инспирированные заявления американской прессы, порождающие ядовитую шпиономанию, несут на себе клеймо "Сделано в ФБР".

В. Мажоров

Через несколько дней, 5 ноября газета "Известия" напечатала другую статью, направленную против меня.

В феврале 1967 года сенатор Карл Мундт попросил меня выступить перед Комитетом Сената по иностранным делам Конгресса США и изложить мое мнение по поводу проекта Договора о консульских отношениях с Советским Союзом, которому предстояло в соответствии с пожеланием президента Джонсона получить одобрение Сената. Я принял приглашение выступить 27 февраля.

Коротко изложив мой опыт отношений с советскими дипломатами, я заявил, что если в Соединенных Штатах откроются дополнительные советские консульские учреждения, то это, определенно, будет означать возрастание советской шпионской активности. Я указал, что организация таких консульств в городах со значительным количеством населения славянского происхождения представит опасность для этих людей из-за угрозы использования запугивания и террора в целях их вовлечения в работу в интересах Советского Союза. И это особенно опасно для тех людей, родственники которых находятся за "железным занавесом".

К моему сожалению, договор был Сенатом ратифицирован, несмотря на предупреждения других хорошо информированных людей, которые рекомендовали не одобрять его пока идет вьетнамская война.

После этого, 6 апреля меня вызвали в Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей Конгресса США для заслушивания в отношении того, как советские представители занимаются шпионажем в Соединенных Штатах. Комитет воспользовался моим выступлением для начала слушаний, имеющих целью определить, необходимы ли новые законодательные акты для взятия под контроль шпионской деятельности в Соединенных Штатах. На двухдневном заседании комитета присутствовали конгрессмены Уотсон из Южной Каролины, Так из Вирджинии, Раудебуш из Индианы, Калвер из Айовы и Уиллис из Луизианы.

Я подробно рассказал, как русские вербовали, обучали и использовали меня в качестве агента для своей шпионской сети, действующей под прикрытием своего посольства. Конгрессмены задали много вопросов в отношении техники "тайниковых операций", а также той свободы, которая позволяет советским представителям посещать научно-технические заседания в Соединенных Штатах. В частности, конгрессмены Уотсон и Раудебуш интересовались тем, как русские становятся членами научно-технических обществ и как они вербуют людей на их заседаниях и встречах.

Члены комитета сказали мне, что могут в будущем вновь попросить меня дать показания, в том числе и по другим вопросам, и выдали мне постоянный вызов в комитет для дачи показаний, так что я пользуюсь федеральной защитой на случай, если кто-либо попытается совершить посягательство на меня из-за моих свидетельских показаний в комитете Конгресса. Когда я, утомленный двухдневными слушаниями, спускался по ступеням здания Конгресса, мои мысли вернулись к шести годам моей деятельности в качестве двойного агента и к тем советским представителям, которых я знал. Меня интересовало, что они говорили сейчас своим шефам обо мне. Я подумал, и уже далеко не в первый раз за эти шесть долгих захватывающих и пугающих лет, что свобода стоит проявляемой ради неё бдительности. И гражданской лояльности. И смелости. Я думал об этих смелых, умных и самоотверженных людях из ФБР, которых я так хорошо узнал и с которыми так хорошо работал. И я думал о моей стране, Соединенных Штатах Америки, стране, которая предоставила мне столько возможностей, в том числе самую главную возможность - служить ей.

Меня часто интересует, как поживает мой бывший друг Валентин Алексеевич Ревин. Я надеюсь, что кремлевские руководители не обошлись с ним слишком сурово - он ведь искренне боролся за успех своего дела. Перефразируя Шекспира, хочу сказать: - Увы, бедный Ревин, я хорошо знал его.

Реклама на сайте