«Если ты хочешь, дорогая...»

Пеппероу Юджин Если ты хочешь, дорогая...

Салли Уэйн, высокая интересная блондинка со спортивной фигурой, стояла на пороге крошечного кабинета своего мужа и, в который раз объясняла своему благоверному, какой она была дурой, когда на последнем курсе университета вышла за него замуж. Джим Хенфорд целых два раза делал ей предложение, а она предпочла ему вот это ничтожество, которое сейчас сидит перед ней - Чарли Уэйна. Красивое лицо Салли очень портило появляющееся на нем в последние годы выражение брюзгливого недовольства и разочарования. В такие минуты Салли казалась старше своих тридцати двух лет. Сейчас ее крупная фигура загромождала половину клетушки, служившей ее мужу кабинетом. Кабинет для Чарли молодые супруги выгородили из гостиной (она же столовая), когда въезжали в эту квартиру вскоре после своей женитьбы. Салли тогда еще верила в то, что ее мужа ждет прекрасное будущее и, по-возможности, старалась создать ему дома условия для научной работы. Именно эта вера в его будущее склонила чашу весов в пользу Чарли Уэйна, когда Салли Чествик, тогда студентка последнего курса филфака, выбирала между несколькими претендентами на ее руку. Справедливости ради стоит отметить, что в прекрасное будущее Чарли Уэйна верила не одна только Салли. Чарли был самым блестящим студентом на химическом факультете и окончил университет первым на курсе. В предложениях работы недостатка у него не было, но Уэйн неожиданно для всех остался в проблемной лаборатории при кафедре университета и вот уже десять лет работал там в той же должности и за ту же зарплату. За это время многие его сокурсники сделали себе карьеру и состояние, но Чарли это, казалось, совершенно не трогало. Зато это очень трогало его жену, иногда не давая ей спокойно спать по ночам. Сейчас она стояла перед мужем, точнее нависнув над ним, поскольку он сидел за письменным столом, и, методично взмахивая рукой, монотонно перечисляла ему все обиды, какие она вытерпела от него за все эти годы. В этом длинном списке была и крошечная квартирка, куда стыдно пригласить знакомых, и машина, которую давно пора сменить, и новое норковое манто Мери Баум, которое та может себе позволить, а она, Салли, нет, потому что ее муж неудачник и ничтожество. Даже вину за отсутствие у них детей (врачи считали, что именно она бесплодна) Салли целиком возлагала на узкие плечи мужа.

Все то время, пока длился этот гневный монолог, Чарли Уэйн сидел молча, глядя на жену задумчивым взглядом. Ободренная этим вниманием, она поддала пару и перешла от описания собственных достоинств, которые некому оценить в этом убогом районе, где она влачит нищенское (по его милости) существование, к перечислению многочисленных недостатков человека, которого неизвестно за какие грехи Бог навязал ей в мужья. Самым невинным в этом длинном перечне была умственная неполноценность вышеупомянутого субъекта, которую почему-то пока еще никто не заметил (но уж она постарается, чтобы обратили на это внимание!). В тот момент, когда несчастная женщина уже заканчивала по четвертому разу загибать пальцы на руке, отмечая пункты своего длинного списка, Чарли Уэйн решительно стукнул кулаком по столу и воскликнул:

- Нет! Это просто невозможно!

- Что? - опешила Салли. - Что невозможно?

- Невозможно убрать из молекулы белка сразу , четыре водородные связи и при этом сохранить пространственную структуру молекулы. А раз так, то это означает... это означает... - он схватил со стола лист бумаги, ручку и принялся лихорадочно покрывать лист какими-то символами, кружками и схемами.

- Тьфу, блаженный! -плюнула в сердцах Салли. - А я-то распиналась перед ним полчаса, думала, он меня слушает.

Она вышла из кабинета в гостиную, хлопнув за собой дверью с такой силой, что со стеллажа, уставленного книгами по химии, на пол свалился здоровенный том, подняв целую тучу пыли. Но Чарли Уэйн этого даже не заметил. Он кажется понял, как ввести в гигантскую белковую молекулу нужный ему радикал на нужное место.

Дело в том, что у Чарли Уэйна была тайна, которую он тщательно скрывал от всех, в том числе и от жены (впрочем, ее мнение меньше всего интересовало его). Вот уже целых пять лет он занимался проблемой запаха, точнее пытался синтезировать соединение, способное продуцировать любой запах. Само это соединение, возможно, будет совершенно лишено собственного запаха, но при определенных воздействиях на него будет продуцировать любые мыслимые и немыслимые ароматы. Так обычный белый свет, проходя через призму, дает радужный спектр всех основных цветов, смешением которых можно получить любой оттенок видимого спектра.

Чарли на всю жизнь запомнил простейший опыт, продемонстрированный школьным учителем физики. Вертикальный цилиндр, раскрашенный вертикальными же полосами в цвета радуги, начал вращаться вокруг продольной оси. Скорость вращения все увеличивалась, глаз не успевал фиксировать проносящиеся цветные полосы, цилиндр стал равномерно серым, потом начал светлеть и вдруг в какой-то момент стал белым. Потом скорость вращения начала уменьшаться, цвет цилиндра на глазах потемнел, а затем распался на отдельные полосы цветов радуги.

Это было настоящее чудо, которое невозможно постигнуть умом, а можно только воспринимать, как данность. Много лет спустя, когда Чарли начал заниматься проблемой синтезирования ароматических веществ, он подумал, что, возможно, даже самые сильные основные запахи, смешанные в определенной пропорции и последовательности, тоже исчезнут, превратясь в некое подобие белого цвета. Но тогда возможен и обратный процесс - разложение этой не имеющей запаха смеси на составляющие. Это открывало невероятные горизонты, включая и прикладное применение в парфюмерной промышленности. Чарли Уэйн взялся за решение этой проблемы и бился над ней в одиночку целых пять лет, не желая ни с кем делить лавры первооткрывателя. Он создал свою совершенно новую теорию запахов и, опираясь на нее, пытался синтезировать базовую молекулу вещества, являющегося "матерью" всех запахов мира. Он уже был близок к решению, уже знал все компоненты этой невероятно сложной молекулы на белковой основе, но последнее звено от него ускользало. И вот сейчас его вдруг осенило. Господи, почему же от давно до этого не додумался?!

Чарли схватил со стола листок со схемами, нахлобучил шляпу и выскочил из дома, горя желанием проверить свою сумасшедшую идею.

В это время его жена, сидя в халате на разобранной постели, разговаривала по телефону ни с кем иным, как с Джимом Хенфордом, бывшим претендентом на ее руку и сердце, однокурсником Чарли по химическому факультету. Салли хотела, чтобы Джим уговорил Чарли уйти из университетской лаборатории и перейти на работу в фирму к своему удачливому сопернику.

- Оставь эту затею, Салли, - вяло отбивался от нее Джим Хенфорд. - Ты же знаешь своего муженька. Ему легче уйти от жены, чем от любимой работы. Я не знаю, чем они там занимаются в своей проблемной лаборатории, но его это, по-видимому, устраивает и, следовательно, никуда он оттуда не уйдет.

- Уйдет! - взвизгнула Салли и Хенфорд, поморщившись, отвел телефонную трубку подальше от уха.

- Я тебе говорю, что он уйдет из этой проклятой лабораторий или я уйду от него. В конце концов жить с непризнанным гением можно только в молодости, когда тешишь себя иллюзиями, а мне уже под тридцать.

Хенфорд подумал, что поскольку Салли и он одногодки, то ей уже должен идти тридцать третий год, но вслух он этого благоразумно не сказал. Вместо этого он успокаивающе произнес:

- Ну вот что, Салли, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Как ни шути, а первая любовь не забывается до конца жизни. Я попробую сделать, что смогу, но учти, что это я делаю только для тебя. Надеюсь, ты когда-нибудь оценишь мое постоянство?

- Какой ты милый, Джимми! - Сидя с телефонной трубкой перед большим зеркалом, Салли приподняла край шелкового халата и поглядела на свои ноги, все еще сильные и стройные. Значит Джимми все еще помнит их свидания в открытом бассейне университетского городка.

- Ты знаешь, Джимми, - проворковала она, поднимая край халата еще выше, - я сейчас сижу1 перед зеркалом и смотрю на свои ноги. Они нисколько не изменились может быть чуть-чуть только пополнели в бедрах. Помнишь бассейн? Ну скажи, у кого еще были такие ноги, как у меня?

- А ты что, сидишь перед зеркалом совсем голая? - охрипшим внезапно голосом спросил Хенфорд.

- Бесстыдник, - засмеялась Салли,- ты всегда был распутником. Думаешь, я не знаю, что после наших с тобой целомудренных и таких романтических свиданий ты катался на своем додже с Эмили Хопкинс с третьего курса и все знали, чем вы с ней занимались на заднем сиденье. Она сама болтала об этом по всему факультету.

- Кто-о?? Эмили Хопкинс? Эта конопатая? Да у меня с ней никогда ничего не было! Я и прокатил-то ее может всего раз или два. Как ты можешь думать, что у меня с ней что-то было?

Возмущение Хенфорда было таким явно наигранным, что Салли не выдержала и рассмеялась.

- Ладно, ладно, старый греховодник, не оправдывайся, знаю я тебя. Все равно это было чудесное время, даже несмотря на Эмили Хопкинс.

- Салли, а что если нам с тобой вспомнить молодость и выбраться вдвоем на природу, как раньше? Позагораем, покупаемся, а? Я могу отлучиться на целый день - я ведь теперь, как никак, начальство.

- Я подумаю, - уклончиво ответила Салли Уэйн, - но сначала ты должен найти для Чарли хорошую работу, если не в твоей фирме, то где-нибудь еще, где он сможет прилично зарабатывать.

- Ну хорошо, - сдаваясь, вздохнул Хенфорд. - Вижу, что мне все же придется заняться судьбой нашего гения. Давай начнем вот с чего: ты ведь знаешь, что я построил себе дом за городом? В следующую субботу я устраиваю там вечеринку. Кстати, будут и несколько наших однокашников, кто сейчас занимает приличные должности в химической промышленности - нужно же поддерживать деловые связи. Это будет как бы новоселье, я ведь только на той неделе кончил обставлять дом. Сейчас там Бет наносит последние штрихи. Жду вас в следующую субботу к семи часам вечера. Может у кого-нибудь из ребят окажется для Чарли подходящее место. Заодно посмотришь мой дом, - с тайной гордостью добавил Хенфорд.

- Спасибо, Джимми, мы будем непременно.

Положив трубку, Салли с минуту изучала свое лицо в зеркале, пытаясь понять, сильно ли она изменилась за эти годы, потом бросилась к гардеробу, выбросила все свои платья на кровать и занялась проблемой наряда для следующей субботы.

Эти полторы недели пролетели для четы Уэйнов незаметно. Чарли целыми днями, иногда забывая даже пообедать, пропадал в лаборатории, синтезируя свое чудо-вещество, а его жена ездила по магазинам, надеясь в последний момент купить что-то недорогое, но сногсшибательное для своего субботнего туалета. Наконец, долгожданная суббота настала. Чарли, для которого выходных в последнее время не существовало, явился с работы в три часа и нетерпеливо попросил у жены ключи от машины.

- Зачем это тебе машина понадобилась? - недовольно поинтересовалась Салли, невнятно выговаривая слова из-за дюжины булавок, которые держала во рту. Купленное ею накануне новое платье оказалось чуть великовато, а Салли хотела, чтобы ее все еще тонкая талия стала на сегодняшней вечеринке предметом зависти женской половины общества.

Чарли пробурчал что-то невнятное, высыпал в полиэтиленовый пакет несколько кубиков льда из холодильника и выскочил из квартиры.

- Чтобы через час был дома, - крикнула ему вслед Салли, но Чарли уже не слышал.

Час назад он синтезировал наконед вещество, которое пока условно назвал ЧУ-12 - по собственным инициалам и порядковому номеру опыта. Предыдущие одиннадцать раз синтезированные Чарли молекулы почему-то не желали продуцировать всю гамму запахов или вообще были лишены ароматических свойств. Чарли Уэйн верил, что дюжина L- счастливое число и оно принесет ему удачу. К тому же он синтезировал свое вещество на основе белковой молекулы и полагал, что сможет изменением температуры влиять на изменение продуцируемых запахов. Сейчас он гнал машину за город со всей скоростью, которую мог выжать из ее старенького мотора, чтобы успеть до вечеринки у Хенфорда провести первое испытание своего ЧУ-12. Конечно, можно было провести испытания прямо в лаборатории, но, если верить расчетным цифрам, запахи должны быть весьма сильными и не все из них будут приятны, так что для сохранения тайны разумней всего было выехать для испытания на природу.

Подходящее место нашлось довольно быстро. По узкой, изрядно запущенной дороге, отходящей от шоссе в тридцати милях от города, Чарли Уэйн подъехал к береговой полосе, когда-то, видимо, использовавшейся как пляж, но сейчас совершенно безлюдной и захламленной. Чарли вышел из машины, осмотрелся по сторонам и подобрал валявшуюся на песке пустую бутылку темного стекла из-под виски. Достав из кармана пиджака лабораторный фарфоровый флакон, заполненный синтезированным им ЧУ-12 в виде маленьких коричневых гранул, он осторожно вытряхнул несколько крупинок в бутылку из-под виски. Убрав в карман флакон, Чарли бросил в бутылку несколько уже подтаявших кубиков льда и, зачерпнув пригоршню морской воды, влил ее туда же в бутылку. Поставив бутылку на песок под пригревающие лучи майского солнца, экспериментатор отошел на пару шагов и стал ждать. Раствор поваренной соли должен был активировать дремлющую молекулу ЧУ-12, а тающий лед создать температуру порядка плюс пять-семь градусов по Цельсию. По мере таяния льда температура в бутылке будет повышаться, молекулы ЧУ-12 изменят конфигурацию и соответственно будет изменяться оттенок продуцируемого ими запаха. Несколько минут ничего не происходило, потом Чарли почувствовал легкий аромат то ли сирени, то ли жасмина. Аромат быстро усиливался, как бы загустел, стал напоминать запах розового масла, потом запах гниющих фруктов, а минут через десять пошла такая невообразимая вонь, что Чарли Уэйн, зажав рукой нос и хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, стал искать на песке пробку от бутылки. К счастью пробка валялась на песке неподалеку. Завинтив горлышко, задыхающийся экспериментатор широко размахнулся и швырнул бутылку в океан. Чувствуя, что останься он здесь еще на минуту, его желудок не выдержит, он прыгнул в автомобиль и рванул с места на третьей скорости.

***

- Посмотри, Мак, что это там в воде плавает у левого борта?

- Где? А, вижу. Вроде бы бутылка из-под виски.

- Да, но она с завинченной пробкой.

- Ну и что с этого?

- А вдруг в ней еще осталось виски, хоть на донышке?

Ведь пустую бутылку не будут завинчивать, как ты полагаешь?

- Сид, у тебя с похмелья всегда какие-то бзики. Лучше смотри за поплавками, а то опять удочку потеряешь.

- Нет, Мак, я чувствую, что в этой бутылке что-то еще осталось. Мне сейчас нужен единственный глоточек виски, и я опять стану человеком. По крайней мере трясти перестанет. Дай-ка сачок, я ее подцеплю.

Два старых оборванных негра, рыбачивших в заливу с деревянной лодки, завозились у борта, стараясь поддеть бутылку темного стекла из-под виски. После нескольких неудачных попыток их усилия увенчались успехом. Седой негр в мятой фетровой шляпе поболтал бутылкой у себя над ухом, и с надеждой выдохнул пересохшим ртом:

- Вроде еще немного осталось.

Он трясущимися руками пьяницы отвинтил пробку, поднес бутылку ко рту и тут же с проклятьем выронил на дно лодки, расплескав ее содержимое. Лицо его перекосилось от отвращения. По лодке распространился отвратительный запах такой силы, что у обоих рыбаков заслезились глаза.

- Что... что это такое, Сид? - прогундосил первый негр, зажимая нос и борясь с тошнотой.

- Откуда я знаю, - ответил второй с таким же прононсом. - Это из бутылки.

Он схватил злополучную бутылку и швырнул ее за борт, но, несмотря на это, запах в лодке усиливался с каждой секундой. Оба приятеля посмотрели на пролитую из бутылки лужицу жидкости на дне лодки и, не сговариваясь, стали поспешно раздеваться. Через полчаса патрульный полицейский катер вытащил из воды двух совершенно обессилевших полуголых негров, плывущих к берегу. Поскольку удовлетворительного объяснения своему состоянию они дать не смогли, то были на всякий случай до утра отправлены в полицейский участок.

***

Салли уже метала громы и молнии, когда ее пропавший муж открыл входную дверь.

- Где ты был до сих пор? - накинулась она на него с порога. - Через два часа мы должны быть у Хенфорда, а ты шляешься неизвестно где.

- Салли, - торжественно начал было Чарли, - я сделал открытие.

Но та резко оборвала его:

- Меня не интересуют твои дурацкие открытия, за которые нельзя получить хоть какие-то деньги.

- Пока нет, но...

- Опять "но", вечно "но". А мне уже надоели твои "но", Я предпочла бы, чтобы ты лучше прилично зарабатывал, чем делал открытия, за которые нельзя получить ни цента. Чарли, - голос Салли стал умоляющим, - может быть кто-нибудь из твоих бывших сокурсников у Хенфорда предложит тебе сегодня хорошую работу, может быть у самого Джима есть вакансия в его фирме - я тебя прощу, не отказывайся, подумай, как следует.

Я больше не могу жить в этой дыре, когда у всех моих подруг собственные дома. Ты мне обещаешь?

Когда машина Уэйнов въехала через витые металлические ворота на участок Хенфордов, Салли восхищенно охнула. В свете заходящего солнца двухэтажный белый особняк, стоящий в двадцати ярдах от дороги, выглядел очень красиво. С одной стороны к нему примыкал небольшой бассейн с трехметровой вышкой для прыжков

в воду, с другой - располагался теннисный корт. Прямо перед домом была разбита большая цветочная клумба, а чуть подальше прямо на траве были расставлены под полосатыми тентами легкие столы со стульями. Перед домом прогуливались, разговаривая десятка два нарядно одетых мужчин и женщин. Салли быстро оглядела мужа.

- Опять ты будешь выглядеть, как белая ворона. Посмотри, все мужчины в светлых пиджаках, один ты в черном костюме. Кто в мае ходит в черном, костюме?

- Значит, я буду выглядеть, как черная ворона, - неудачно сострил Чарли Уэйн, но, натолкнувшись на негодующий взгляд жены, виновато добавил, - ты же знаешь, что это мой единственный костюм. Можно было одеть серый пиджак, но у него уже локти пузырями.

Салли негодующе отвернулась от мужа и радостно замахала рукой идущему к ним навстречу Джиму Хенфорду.

- О, Салли, - широко улыбнулся тот, протягивая ей руку, - ты стала еще красивее. Привет, Чарли, как поживаешь?

- Хорошо, - искренне ответил Уэйн, выйдя из машины, - а ты?

- Как видишь - широко повел рукой вокруг себя Хенфорд. - Расту вместе со страной. Стал старшим консультантом концерна. Теперь я вхожу в число тех, кто причастен к определению химической политики нашей промышленности. А ты еще не получил Нобелевской премии?

Хенфорд захохотал, как будто очень удачно сострил, и хлопнул Чарли по плечу.

- Ладно, старина, загони машину за дом и подходи к нам. Я познакомлю тебя с большими людьми.

Он помог Салли выйти из машины и повел ее к гостям, не оглядываясь на Чарли.

Когда Чарли Уэйн, поставив машину, подошел к собравшимся перед домом, те встретили его приветственными криками. Его сокурсники хорошо помнили его - лучшего студента факультета, которому прочили блестящую будущность. Каждый из них, приглашенных сюда сегодня, сделал хорошую карьеру и был по-человечески рад узнать, что тот, кого им на протяжении всех лет учебы ставили в пример, оказался никчемным неудачником. Мало того, что он за эти годы не совершил ничего выдающегося в науке, он и по административной лестнице не продвинулся ни на ступеньку. Это так развеселило собравшихся, что на несколько минут Чарли Уэйн стал объектом внимания и главной темой разговоров.

Кто-то вспомнил, как сдул у Чарли курсовую работу; кто-то рассказал, как на семинарском занятии не смог определить состав неизвестного вещества и подсунул его Уэйну, поспорив с ним, что ему эта задача тоже не под силу, а потом выдал полученный результат за свой. И вот теперь все они стали преуспевающими бизнесменами, заметными людьми в химической промышленности, а надежда профессоров, гордость курса прозябает в безвестности в университетской лаборатории, да и к тому же беден, как цинковая руда в штате Оклахома. Это образное сравнение придумал сам хозяин дома, он же и хохотал над ним громче всех.

Со времени окончания университета Джим Хенфорд стал еще самоуверенней, чем был в то время, когда играл за футбольную команду старшекурсников и на взгляд Чарли Уэйна, его шутки стали еще глупее, чем раньше. Оглянувшись, Чарли увидел, что Салли поспешила затеряться среди женщин, сидевших за столиками на траве. "Интересно, - подумал он, приходя в дурное расположение духа не столько от идиотских шуток хозяина дома, сколько от неожиданного предательства жены, - чего она больше застыдилась - глупости Хенфорда или моей бедности?"

Гости, предводительствуемые Бетти Хенфорд, отправились осматривать дом, а Чарли остался в одиночестве на лужайке. Возле него носились два белых хозяйских буль-терьера, неодобрительно принюхиваясь к его брюкам и, видимо, решая для себя, вцепиться в них сейчас или подождать приказа хозяина. Стоило Чарли на минуту заглядеться на игру бликов в подсвеченной воде бассейна, как один из буль-терьеров подкрался к нему сзади и, задрав ногу, обильно окропил его правую штанину. Только почувствовав едкий запах, Чарли обнаружил, что его брюки испорчены, но поглядев на широкую грудь и мощные лапы пса, не решился дать ему пинка. Настроение было испорчено безвозвратно. Сначала издевательские шутки Джима Хенфорда, потом наглость его собаки. В довершение всего Салли, вернувшаяся после осмотра дома в совершенном восторге, проходя мимо мужа, с презрением бросила ему:

- Смотри, как живут люди, у которых есть голова на плечах. На такой дом тебе и за сто лет не заработать.

Она взяла ухмыляющегося Джима Хенфорда под руку и пошла с ним к столикам, на которых приглашенные на вечер официанты уже расставляли бутылки и тарелки. Это последнее замечение Салли было для Чарли последним толчком.

-Если ты хочешь, дорогая, я постараюсь купить для тебя этот дом, - сказал он вслед, но она уже не слышала его обещания, а если бы и услышала, то, конечно, не приняла бы всерьез.

На землю уже спустился прохладный майский вечер, на небе высыпали крупные чистые звезды, темнота подступила вплотную к освещенным столикам под веселенькими полотняными тентами и гости, шумно беседующие за столами не видели, как Чарли Уэйн, с дьявольской усмешкой на лице, пользуясь тем, что собак уже загнали на ночь в дом, щедро рассыпает коричневые гранулы из фарфорового флакона. Он сеял гранулы у стволов деревьев, возле угла дома, даже у столбиков въездных ворот. Покончив с этим, Чарли зашвырнул флакон далеко за ограду и вернулся к гостям. Все были уже изрядно-навеселе и его отсутствия никто не заметил.

Вечер, по общему единодушному мнению, удался на славу. Разъезжались по домам уже за полночь. Дома, раздев и уложив в постель изрядно перебравшую жену" Чарли предусмотрительно отключил телефон и только потом лег сам. Последняя мысль его была о буль-терьере, испортившем ему брюки. Он улыбнулся, думая о завтрашнем дне и заснул крепким спокойным сном человека, расквитавшегося за нанесенную ему обиду.

На следующий день Салли проснулась лишь около двенадцати. Голова после вчерашнего была тяжелой, затылок болел ноющей пульсирующей болью. Салли долго решала, принять ли ей сначала ванну, а потом выпить, чтобы прогнать похмелье; или сначала глотнуть виски, а уже потом принять ванну. Придя наконец к выводу, что глоток хорошего алкоголя не помешает ей и до, и после ванны, она выбралась из постели. Чарли уже сидел у.себя в кабинете за письменным столом и делал выписки из лежащей перед ним книги.

- Пис-с-сатель! - пробормотала Салли, шлепая босыми ногами в ванную комнату. Только через час она наконец пришла в себя и, отказавшись от завтрака, выцедила стакан холодного грейфрутового сока, чувствуя, как он холодным водопадом стекает ей в желудок. Решив позвонить Хенфордам и поблагодарить Джимми и его жену за вчерашний вечер, Салли включила телефон, и он тут же зазвонил.

- Алло? Джимми? Привет, а я только собиралась тебе звонить. Как ты после вчерашнего? Голова не болит?

- Еще как болит, только совсем по другой причине. - Чарли дома?

- Ушел куда-то с утра, - схитрила Салли, желая узнать, зачем ее муж понадобился Хенфорду - может быть насчет работы? - А что случилось?

- Хотел бы я сам знать, что случилось. - Голос Хенфорда выдавал охватившую его панику. - Мой дом и весь участок воняют чем-то настолько невыразимо противным, что мы с Бет и детьми сбежали оттуда еще в восемь часов утра на мою городскую квартиру. Соседи по участку звонят мне сюда беспрерывно и требуют, чтобы этот запах немедленно прекратился, иначе грозят подать на меня в суд. Как будто этот запах мне подчиняется.

- Но вчера же ничего такого не было, - ошарашен-но выговорила Салли, которая никак не могла взять в толк, что же это за запах, из-за которого люди уезжают из дома, а соседи подают на них в суд.

- Да еще сегодня утром все было как всегда, - раздраженно, видимо уже в который раз за сегодняшний день, объяснил Джим Хенфорд. - Утром я, как обычно, выпустил собак погулять. Все было нормально. Я вернулся в дом досыпать, и тут-то началось. Сначала запахло какой-то кислятиной, через полчаса чем-то горько-сладким, а после восхода солнца запах стал, как на Чикагских бойнях, только в сто раз сильнее. Мы собрались и уехали в город, даже собак не нашли. Наверное, они удрали сразу, как это началось.

- А чем же Чарли может тебе помочь?

- Ну он же химик, черт побери, отличный химик. Может, он посоветует, как избавиться от этого кошмара? Ведь если это не кончится, соседи и впрямь подадут на меня в суд и любой судья, которого свозят понюхать эту прелесть, решит дело в их пользу и мне придется выплачивать компенсацию за причиненные им неудобства. Участок-то мой. Ты понимаешь, во что это мне выльется?!

- Хорошо, хорошо, Джимми, ты только не волнуйся. Я все расскажу Чарли и он постарается помочь тебе всем, чем сможет.

Но Чарли ничем не мог помочь своему однокашнику, как не смогли ничем помочь и самые высокооплачиваемые эксперты, которых нанимал Джим Хенфорд. Невероятная вонь на участке сохранялась все лето, усиливаясь днем и лишь становясь несколько менее противной (но не менее сильной!) ночью. Все перепробованные средства результатов не дали. Эксперты были поставлены в тупик, а сам Хенфорд вот уже второй месяц оттягивал суд как мог. Наконец, в конце лета он решился продать дом за любую сумму, но дураков не находилось. Ведь вместе с домом его будущий владелец автоматически приобретал все судебные хлопоты, с ним связанные и, соответственно, дополнительные расходы. Одно время этим случаем заинтересовались военные и Джим Хенфорд воспрял духом - Пентагон ведь мог выкупит у владельца дом с участком для своих исследований. Но в конце концов министерство обороны потеряло интерес к этому делу, сочтя, видимо, что запах - даже такой! - вряд ли может быть использован в качестве оружия. И когда Джим Хенфорд уже совсем впал в отчаяние, какой-то торговец недвижимостью из верхнего Манхеттена неожиданно предложил купить дом с участком, правда всего за двадцать пять тысяч долларов, зато наличными. Дом обошелся Хенфорду раз в десять дороже, но теперь он был рад и такой сумме, хотя и подозревал, что торговец был лишь посредником, подставным лицом для кого-то, кто не хотел сам выступать в качестве покупателя. Истина всплыла очень скоро. Настоящим покупателем дома оказался Чарли Уэйн, заплативший пять тысяч долларов сразу и обязавшийся выплатить еще двадцать тысяч ежемесячными взносами в течение десяти лет. Джим Хенфорд был вне себя от ярости, узнав, кто стал владельцем его дома. Он подозревал, что дело здесь нечисто, но доказать ничего не мог. Салли крыла своего придурка мужа на чем свет стоит за то, что он потратил все сбережения на эту бессмысленную покупку, но он только усмехался, говоря, что ведь она сама мечтала об этом доме.

Совершив эту нелепую покупку, он больше ею не интересовался. В его лаборатории наконец-то завершили большую работу по низкотемпературному биологическому разделению низкосортной нефти-сырца на фракции. Это означало, что законсервированные из-за низкой рыночной стоимости месторождения такой нефти можно начинать эксплуатировать, так как биологическое фракционирование оказалось намного дешевле химического. Метод запатентовали, и Чарли Уэйн вместе с тремя другими сотрудниками лаборатории, участвовавшими в этой работе, ожидал больших отчислений от нефтедобывающих компаний. Салли наконец-то была счастлива. Лишь одно мешало ее счастью быть полным - великолепный дом, предмет ее вожделений, принадлежал ей, но - увы! - в нем нельзя было жить. А главное, что все соседи, организовавшие союз в защиту своих прав, добивались сейчас в федеральном суде, чтобы дом снесли, весь верхний слой земли с участка срыли бульдозером и вывезли на свалку, а сам участок залили негашеной известью. Члены союза требовали, чтобы все эти работы новый владелец участка либо оплатил из своего кармана, либо уступил участок правительству, чтобы оно провело эти работы. Незаметно наступил ноябрь. Чарли Уэйн вдруг стал проявлять повышенный интерес к сводкам погоды, хотя раньше ими совершенно не интересовался. Однажды в пятницу вечером, услышав в вечерней программе новостей, что ночью на почве ожидаются заморозки, Чарли Уэйн подозвал жену и ликующе сказал:

- Собирай вещи, дорогая, завтра переезжаем в наш дом.

- Ты совсем рехнулся, да? К нему же ближе, чем на сотню ярдов не подойти, - нервно огрызнулась Салли, но глаза ее смотрели на мужа с надеждой.

- А я тебе говорю, собирай вещи. Завтра уже никакого запаха не будет.

Назавтра, когда все вещи были уже упакованы, уложены в грузовой фургон, зазвонил телефон и репортер "Нью-Йорк таймc" взволнованным голосом спросил Чарли Уэйна, знает ли он, что запах, которым его дом отравлял всю округу в течение нескольких месяцев, внезапно исчез сегодня ночью? Это настоящая сенсация.

- Что вы говорите? - фальшиво изумился Чарли, - исчез запах? В таком случае мы с женой немедленно выезжаем.

Вселение прошло под щелканье фотоаппаратов полудюжины репортеров, примчавшихся из города в погоне за сенсацией. Чарли-Уэйн охотно дал интервью, в котором пояснил, что не знает, отчего появился запах. Нет, он не думает, что запах вновь появится. Вероятно, это было какое то еще неизвестное современной науке явление природы, прекратившееся так же внезапно и необъяснимо, как и возникло.

Вечером, сидя на диване в просторной гостиной нового дома, Салли, испытующе глядя мужу в глаза, спросила:

- Скажи, дорогой, ты ведь не считаешь меня полной идиоткой?

- Конечно нет, - отшутился Чарли, - разве ты полная? У тебя прекрасная фигура и полнеть ты начнешь еще не скоро.

- Значит все-таки идиоткой ты меня считаешь? - обидчиво уточнила Салли, отодвигаясь на другой край дивана.

- Нет, дорогая, конечно нет. С чего это тебе взбрело в голову?

- Тогда объясни мне, пожалуйста, как так получилось, что этот дом стал пахнуть на следующее утро после того, как мы здесь были в гостях? И откуда ты знал с вечера, что утром запах исчезнет? Только не говори мне про неизученные явления природы, ладно?

Чарли смущенно засмеялся, взъерошил волосы, снял очки, покусал дужку и, опасливо оглянувшись по сторонам, вполголоса поведал жене всю историю своего открытия, его испытание на берегу океана и первый опыт "практического применения".

Салли только охала, слушая его рассказ и глядя на мужа каким-то новым взглядом.

- Но ты же сказал, что для активации этого вещества нужен солевой раствор, а ты рассыпал на участке один сухой порошок.

- Да, но у Джимми Хенфорда есть две милые собачки, которые любят задирать ногу у каждого дерева.

- Ох, Чарли, - зашлась в смехе Салли Уэйн, - ты меня уморил. Использовать бедных собак в качестве диверсантов в собственном доме.

- Скорее уж как мины с часовым механизмом, - хохотал Чарли вместе с ней.

- Послушай, - успокоившись наконец, спросила мужа Салли. - А как же ты узнал заранее, что запах на утро исчезнет?

- А как же иначе? Я услышал по телевизору, что ночыо будут заморозки, а мой ЧУ-12 сделан на основе гигантской белковой молекулы. При минусовой температуре она просто распадается и изменяются все свойства вещества.

- Ну, милый, - восхитилась Салли, - с такой головой тебе только Президентом быть. Жили бы мы с тобой тогда в Белом доме, приемы устраивали...

- В Белом доме? - Чарли задумчиво посмотрел на жену поверх очков. - Ну что ж, если ты хочешь, дорогая ...