«Санитар каменных джунглей»

Меньшов Виктор Санитар каменных джунглей

Глава первая

Иногда мне, я думаю, не без основания, кажется, что подполковник, целыми днями лежащий на тахте, заложив руки за голову, скоро разучится ходить, а я разучусь писать и забуду буквы, поскольку писать совершенно не о чем.

В двери позвонили. В последние дни это случалось так редко, что мы переглянулись. Звонок повторился, и я встал, чтобы открыть, но подполковник, не вставая с тахты, остановил меня:

- Подожди, - он прикрыл правой рукой глаза и заговорил. - Женщина, сорока пяти лет, полная блондинка, пропал муж, коммерсант, шестидесяти лет. Открывай.

- Как вы догадались? - спросил я. - Увидели в окно?

- Ты вот ляг на тахту и увидь отсюда что-то в окно.

- А как же? - допытывался я, потрясённый способностями шефа.

- Иди, открывай, - царственным жестом направил меня подполковник. Убедись сначала, что я прав, потом я тебе расскажу.

- А нельзя сразу? Я же умру от любопытства.

- Если одним словом, то это - дедукция.

Я с уважением посмотрел на шефа и пошел открывать, потрясённый его способностями.

Вернулся я ещё более потрясённый, ведя за собой невзрачную, худенькую шатенку, лет тридцати, одетую в немодный, несколько великоватый ей плащ.

Шеф уже сидел за столом, изображая на лице мученическое напряжение мысли. Он так преуспел в этом, что казалось видно, как мозг шевелится. Я отодвинул от стола стул с высокой резной спинкой и предложил даме сесть напротив подполковника. Она кивком головы поблагодарила меня и присела на краешек.

Всё было как всегда. Стыдно признаться, но я за последнее время привык к человеческому горю и слезам, и они вызывали у меня порой даже не сострадание, а откровенную скуку.

Шеф оторвался от бумаг и солидно представился:

- Капранов, Михаил Андреевич, подполковник внутренних сил в отставке, частный детектив. Кто вы, и чем мы можем быть вам полезны?

- Меня зовут Тамара. Тамара Николаевна Пушкова. Я работаю бухгалтером автобазы. А мой муж, Геннадий Иванович Пушков, - шофёр этой автобазы.

Она вздохнула, и уставилась грустными большими глазами на Капранова. Он ответил ей таким же взглядом, ожидая продолжения.

Но продолжения не было. Женщина сидела прямо, вытянувшись в струночку, положив руки на колени и сжав кулачки.

Подполковник, не дождавшись от неё слов, сказал эти слова сам:

- Судя из того, что вы рассказали, с работой у вас и вашего мужа всё в порядке. Это радует, учитывая растущую безработицу, но это не к нам. А что вы припасли для нас?

- Извините, - вздохнула женщина. - Я совсем растерялась. Видите ли, у меня пропал муж.

- И давно? - посерьёзнел Капранов, делая мне знак записывать. - Вы уже заявили в милицию?

- Я попробовала, но они не взяли у меня заявление, говорят, что слишком мало прошло времени. - А когда пропал ваш муж?

Она опустила глаза, разжала кулачки и стала тщательно расправлять складки на плаще.

- Видите ли, он пропал... вчера.

Мы с Капрановым обменялись быстрым взглядом. Он чуть приподнял недоумённо левое плечо, что означало - пустой номер. Но отрабатывать его надо было до конца, и он спросил, с трудом подавив зевоту:

- А не слишком ли вы торопитесь? Возможно, он просто загулял немножко с друзьями. Бывает, знаете ли.

- Мой муж совсем не пьёт, у него врождённая аллергия на алкоголь.

- Вы давно женаты?

- Десять лет.

- И что - раньше он никогда не... отлучался на день-два, не успев предупредить вас?

- Раньше такое случалось, но тогда у него была другая работа. А в последнее время - нет.

- Кем раньше работал ваш муж?

- Он работал в милиции.

- Выходит, мы с ним в некотором роде коллеги?

- Ну, наверное... - как-то неуверенно ответила женщина. - Вам виднее.

- Ладно, об этом потом. Расскажите пока вот что: почему всё же вы сразу пошли в милицию, а потом к частному детективу? Почему такое беспокойство?

- Я не знаю, - неуверенно ответила женщина.

- В этом, я думаю, вы ошибаетесь. Я лично уверен, что у вас есть причина. Поверьте, это не праздное любопытство, и если вы действительно хотите, чтобы я попытался найти вашего мужа, значит вы должны понимать, что я просто должен, обязан знать то, что знаете вы. Всё, что вы не договорите, будет только мешать поиску и осложнять его, а возможно и сводить на нет все наши усилия, направляя их не в ту сторону.

- Простите, - слегка покраснела женщина. - Я застеснялась, боялась, что вы будете смеяться.

Она полезла в сумочку, я подумал, что за носовым платком, и заскучал, ожидая потока слёз. Но она полезла не за платком, и плакать не собиралась. Из сумочки она извлекла мятый листок бумаги и протянула его через стол Капранову. Тот взял его, развернул, нахмурился, потом хмыкнул, повертел бумагу со всех сторон, помял её, даже зачем-то понюхал. Потом посмотрел на просвет против окна и только после этого протянул мне. На бумажке красивыми печатными буквами было выведено от руки:

Извещение.

Ты - человеческий мусор.

Ты подлежишь уборке, уничтожению и утилизации.

Санитар Каменных Джунглей.

- Когда и как вы получили эту записку?

- Эту я сама достала из почтового ящика.

- Когда? - Вчера утром. Я ничего не поняла, и показала её мужу.

- И как он прореагировал?

- Сказал, что эта записка - уже третья по счёту, и велел её выбросить.

- И почему вы этого не сделали?

- Не знаю. Просто скомкала её и почему-то оставила на кухон ном столе. А когда муж не пришёл ночью, я бродила по комнатам и нашла эту бумажку, которая встревожила меня. Возможно, просто потому, что мужа не было, и я осталась одна ночью в квартире. Не знаю.

- Вы видели другие записки, о которых упоминал ваш муж?

- Нет. Я даже не знала про них абсолютно ничего до вчерашнего дня.

- Он был взволнован, обеспокоен?

- Ничуть. Он просто отмахнулся от неё, даже читать не стал, только глянул. Наверное, узнал по буквам.

- Записка была в конверте?

- Нет, лежала вместе с рекламными листовками.

- У вашего мужа были какие-то неприятности? Возможно, личного характера? Долги? Он был озабочен последнее время?

- Нет, всё было как обычно.

- Сколько лет вашему мужу?

- На год старше меня. Ему сорок два года.

- Значит, женился на вас, когда ему было тридцать один. Не рано. Он был до этого женат?

- Нет.

- Вы говорите, что он служил в милиции. Давно? И что вы знаете о его службе?

- Практически ничего, - она пожала плечами. - Он никогда не рассказывал мне о своей службе в милиции, а я особо не расспрашивала. Он вообще мало рассказывал, особенно о прошлом. По натуре был молчун.

- Я спросил ещё, давно ли он служил в милиции? - мягко напомнил Капранов.

- Уволился за два года до года до нашей свадьбы. И 7пришёл к нам на автобазу, где я с ним и познакомилась.

- Получается так, что он уволился из милиции в двадцать девять лет. Что-то рановато.

- Я ничего не знаю о его службе в милиции, - ещё раз повторила Тамара Николаевна.

- Ну что же, Тамара Николаевна, - потянулся Капранов. - Вы располагаете свободным временем?

- Я взяла отгул на работе. А что?

- Тогда снимайте плащ, устраивайтесь поудобнее за нашим столом, мы будем поить вас чаем и угощать бутербродами, а вы нам будете рассказывать.

- А что, собственно? - сделала она удивлённые глаза. - Я же ничего не знаю.

- Про это можете не рассказывать. Вы нам расскажите всё, что знаете.

- А про что?

- Как про что? Про вашего мужа. Как же мы его будем искать, если ничего про него не знаем?

Он сделал мне знак, и я отправился на кухню готовить чай, кофе и бутерброды. И всё это для того, чтобы следующие два с лишним часа слушать длинные семейные истории про мужа Ванечку, которым Капранов внимал с явным интересом и удовольствием, вникая во все мелочи, часто переспрашивая и возвращаясь к одним и тем же событиям и фактам.

С тех самых пор, как судьба свела меня с Михаилом Андреевичем Капрановым, подполковником в отставке, моя жизнь круто переменилась. Так получилось, что и его - тоже. А случилось с нами вот что: он стал частным детективом, а я - его помощником. А поскольку заказами мы не были избалованы, потому что институт частных детективов у нас в России вещь ещё достаточно экзотическая, то мне вполне хватает свободного времени, которое остаётся на то, чтобы вести записки.

Совсем недавно я считал, что лучше работы журналиста нет ничего в мире. С тех пор мнение моё несколько изменилось, но навыки журналисткой работы пригодились. Ещё когда Михаил Андреевич приглашал меня к себе в помощники, я пошутил, что буду у него, как доктор Ватсон у Шерлока Холмса. В какой-то степени так и получается. Только это совсем не потому, что мой шеф - человек тщеславный, отнюдь. Он даже запретил мне называть в записках его подлинное имя, да и моё тоже. А жаль.

Кстати, в принципе он совсем не против того, чтобы я писал эти записки. Просто он говорит, что там, где начинается популярность и тебя узнают на улицах, там заканчивается сыщик. Но писать про сыщиков надо. Так же как про врачей, учителей, инженеров. Про них ещё меньше пишут.

Когда я его спросил, почему всё же так незаслуженно мало написано про наших сыщиков, и даже выразил сомнение по поводу того, были ли в Российском сыске фигуры, равные и подобные Шерлоку Холмсу.

Подполковник горячо возразил:

- Милый мой, любой современный сыщик очень даже запросто даст сто очков форы знаменитости с Бейкер-стрит. Знаменитому сыщику и не снились новейшие достижения криминалистики. Но всегда в сыске ценилось умение мыслить, умение переиграть соперника интеллектуально. А великие сыщики были и есть в любом сыске мира. Их много.

- Тогда почему мы так мало, а вернее, почти ничего, не знаем про других?

- А именно потому и не знаем, - усмехнулся подполковник и потрепал меня по плечу, - что Шерлоков Холмсов было, есть и будет много, а бескорыстный и простодушный, начисто лишённый напыщенного честолюбия доктор Ватсон был один.

Я поразмышлял над его словами и вынужден признать, что он во многом прав. Мало кто отважится добровольно встать в тень великого, или просто очень яркого и крупного человека. Я отважился.

И с самого первого дня нашего знакомства с подполковником веду записки, тщательно фиксируя, и по возможности анализируя всё с нами происходящее.

Честно говоря, когда я брался за эти записки, я внутренне надеялся, что мы будем сидеть свободными от погонь и перестрелок вечерами в нашей с ним квартире, в которой я выменял себе комнату бывшего соседа подполковника, пить кофе, и он мне будет рассказывать захватывающие истории из своей многолетней практики офицера спецназа, которые я буду только успевать записывать...

Как бы не так! На все мои расспросы он кратко отвечал, что служ ба есть служба, и ничего на ней интересного не происходит. И вообще, мало ли что может нарассказывать любой человек? Другое дело - теперь. Вот теперь я могу в своё удовольствие описывать всё увиденное глазами очевидца.

Я понадеялся на это. И что же? Если не считать истории с "золотым мальчиком", с которой, собственно, и началось наше знакомство с подполковником, и в которой было действительно всё: и погони, и перестрелки, и напряжённый поиск, и неожиданная развязка, словом, всё, то больше ровным счётом ничего не случалось.

Действительно, если подвести итог почти что полугодовой работы, то в активе значились две найденные иномарки, один пропавший муж, который отыскался в постели любовницы, маньяк-террорист, который упорно минировавший одну из московских школ, и оказавшийся ушастым и рыжим шестиклассником. Ну и ещё целый ряд подобного рода "подвигов".

А в пассиве у нас были отрицательный баланс, плохо оплачиваемые клиентами счета, и множество надоевших клиентов, которые пристают с самыми фантастическими предложениями. В основном это предложения по наблюдению за неверными мужьями, или жёнами. Это неплохо оплачивается, поскольку такие вещи заказывают, как правило, состоятельные люди, несостоятельные решают такие вопросы проще, как правило, битьём посуды, или лица. Но мы такую работу не берём. В последнее время мне вообще кажется, что мы не берём никакой работы.

В конце беседы Капранов спросил:

- У вас есть с собой фотографии мужа?

Тамара Николаевна торопливо закивала и полезла в сумочку.

- Я же несла заявление и фотографии в милицию. А потом вышла оттуда, иду домой расстроенная, смотрю: на столбе объявление. Вот я к вам и пришла.

Она протянула Михаилу Андреевичу через стол чёрный пакетик из-под фотобумаги, из которого тот вытряхнул десятка полтора снимков. Он стал просматривать их по одному и передавал мне. Фотографии были подобраны разного периода, в том числе и делавшиеся для паспорта.

Я рассматривал их одну за другой. Муж Ваня был мордатым белобрысым увальнем, с оловянными глазами и с одинаковым выражением лица на всех без исключения фотографиях: отсутствующим. В отличие от его жены, Тамары, он у меня ни сочувствия, ни сострадания почему-то не вызвал. Не то, чтобы он мне был неприятен по фотографиям. Нет. Просто у меня почему-то была полная уверенность, что с такого типа людьми, как правило, ничего не случается. Конечно, внешность обманчива, но всё же...

Я увлёкся и не сразу заметил, как Тамара Николаевна собралась уходить.

- Вы оставите нам фотографии? - спросил её подполковник.

- Конечно, конечно, - поспешно закивала она. - Только у меня, знаете... Вопрос. Только я прямо даже не знаю, как спросить... Я так растерялась.

- А вы спрашивайте так, как вам хочется, - пришёл на помощь Капранов. - Если по поводу оплаты - то в этом вопросе мы исходим из возможностей клиента, но не менее ста тысяч в день, полная сумма устанавливается по окончании, в зависимости от сложности поисков, или расследования, плюс ещё расходы на технические нужды. Иногда приходится прибегать к помощи криминалистических лабораторий, экспертов, так что сами понимаете. Наши затраты вы оплачиваете в любом случае, а что касается гонорара - то это только по достижении результата.

- А если Ваня объявится в ближайшие день-два?

- Я не вижу необходимости пользоваться дорогими экспертизами. Так что оплата будет минимальной.

- Я не это имела в виду, деньги у нас есть. Мы заплатим всё, что положено, сколько бы это ни стоило. Вы пока не будете говорить на моей работе, что ищете Ваню? Нас потом засмеют, если я в пустую панику ударилась.

- Мы пока будем наводить все справки тихо, не афишируя поис ков, но что вы пришли сразу - это очень хорошо. В таких случаях, увы, не бывает рано, бывает только поздно. А если ваш муж найдётся, то и слава Богу., поверьте, мы будем искренне рады. Вы, кстати, оставьте ваш адрес и телефоны Артуру и напишите нам заявление, он подскажет как это сделать.

Я записал все координаты Тамары Николаевны, помог составить заявление, в котором она просила нас оказать помощь в розыске её мужа, и проводил до дверей.

Когда я вернулся в комнату, Михаил Андреевич лежал на тахте и рассматривал фотографии, разложенные рядом.

- Мне интересно, - задумчиво потёр подбородок подполковник, - мне интересно, откуда у скромного бухгалтера автобазы и простого шофёра есть деньги? Ты слышал, как уверенно она об этом заявила? Так пренебрежительно спокойно о деньгах могут говорить только люди, у которых они действительно есть. А сегодня этим могут похвалиться немногие.

- А вот мне интересно куда подевалась полная блондинка сорока пяти лет?

- Какая блондинка? - рассеянно спросил подполковник, увлечённый фотографиями.

- Та самая, у которой муж коммерсант шестидесяти лет, - не удержался я.

- Ах, ты вот о чём, - отмахнулся он. - Я же тебе сказал.

- Что вы мне сказали?

- Это всё дедукция. Видишь, какая ненадёжная штука?

- Какая же это дедукция? - обиделся я за великий метод. - Я вообще не понимаю, откуда вы всё это взяли.

- А ты видел - куда я смотрел?

- Нет, - неуверенно сказал я.

- Вот видишь, как ты невнимателен? Если бы ты обратил на это внимание - не спрашивал бы меня, а сам догадался откуда берутся такие ответы.

- И куда же вы смотрели?

- А куда может смотреть человек, лёжа на тахте? - ответил он вопросом на вопрос. - Естественно, в потолок.

Я даже немного обиделся и сел разбирать свои записи, внося поправки и передавая листки подполковнику, который так и читал их, лёжа на тахте.

- Я где-то читал, что от длительного лежания бывают пролежни, заметил я, передавая очередной листок.

- Ничего, я потерплю, - покорно вздохнул подполковник. - Я вообще терпеливый.

- А ещё я читал, что сыщика кормят ноги.

- Вот тут ты, мой юный и умный друг, ошибаешься. Ноги кормят почтальона.

- Вы хотите сказать что сыщика кормит голова? - спросил я не без ехидцы.

- И опять мимо, - всё так же благодушно улыбнулся подполковник. Частного сыщика кормят заказы.

- Вот вы говорите - дедукция, - не сдавался я, найдя свои аргументы в защиту. - А как же вы, даже "потолочным" методом определили что у женщины пропал муж?

- Я же тебе и говорю: дедукция - великая вещь!

В глазах его кувыркались бесенята. Он с наслаждением потянулся всем своим огромным телом, и сказал:

- Никогда не думал, что так здорово проводить жизнь лёжа на тахте, или сидя в большом удобном кресле. Я вот думаю, а не прикупить ли мне хризантем?

- Нет! - в ужасе закричал я. - Вы разжиреете, как этот Ниро Вульф, будете сидеть дома в сделанном на заказ кресле, а я буду бегать по городу и получать все тумаки и шишки, и всё это для того, чтобы вы на последней странице показали толстым пальцем на убийцу, который всё это время болтался в нашем доме. Дудки!

- Приятно иметь дело с образованным человеком, который всё понимает, усмехнулся Михаил Андреевич.

Отложил в сторону бумаги и фотографии, и с явным сожалением встал с тахты.

Он позвонил своим знакомым в милицию и попросил навести для него справки о Геннадии Ивановиче Пушкове, сорока двух лет отроду, служил в милиции, двенадцать лет назад уволился. Он просил так же узнать где служил Пушков, и что послужило причиной столь раннего его увольнения. И ещё одно заинтересовало Михаила Андреевича: это как остался в Москве скорее всего лимитчик, не получив в милиции квартиры и прописки? Откуда приехал Пушков? Не из Вологодской ли области.

Ему пообещали вскоре перезвонить. Он поблагодарил и стал собираться.

- Михаил Андреевич, вы куда?

- Ты же не хочешь ходить по городу и получать затрещины, приходится мне. Мешок у нас нигде не видел?

- Что-то не припомню. А зачем?

- Как зачем? - сделал он круглые глаза. - Тумаки и шишки собирать.

Оделся он в старенькую ковбойку, ношеные джинсы, тяжёлые ботинки на толстой подошве. На голову натянул кепочку, которую никогда раньше не носил, и снял с вешалки потёртую кожаную куртку.

- Куда вы? - спросил я ещё раз, видя серьёзность его приготовлений. Мне можно с вами?

- Я пойду съезжу на автобазу, посмотрю - что там и как.

- Вы же обещали, что не будете на работе никого беспокоить, и что там никто не узнает о том, что Пушкова обратилась за помощью в поисках мужа!

- А я и не буду никого выспрашивать как сыщик. Я пойду к ним на работу устраиваться. Как думаешь - возьмут?

Я деликатно промолчал, скептически хмыкнув вместо ответа.

- Хочешь сказать, что староват? - усмехнулся подполковник. - Тем лучше. Покалякать со мной покалякают, а документы не будет надобности показывать, поскольку всё одно не примут.

- Почему мне нельзя с вами? - Кто же с таким зрением на автобазу работать просится? - развёл руками подполковник.

Возразить мне было нечего, и я понял, что мне придётся смириться и ждать его дома. Он скрасил пилюлю:

- Я, когда приду, всё подробно расскажу. Обещаю.

- А почему вы решили, что Пушков лимитчик, и тем более из Вологды?

- Дедукция, чтоб ей пусто было, - вздохнул Капранов.

Он рассмеялся, заметив мой обиженный вид.

- Ты вот пока меня ждёшь, подумай, откуда я догадался. Учись, сыщик, на простом. Сперва сам попробуй отгадать, а потом только спрашивай.

Он ушёл, а я уселся перечитывать записи рассказов Тамары Николаевны и рассматривать фотографии. Которые она нам оставила. Больше взять сведения о том, что Пушков не москвич, Капранову было неоткуда. Он видел и слышал то же самое, что видел и слышал я.

В записях нигде и ничего не говорилось о жизни Пушкова до того, как он пришёл на автобазу, словно её и не было, этой жизни.

Я перешёл к фотографиям. Их было немного. На всех фотографиях вид у Пушкова был как у человека, у которого что-то спросили, и он напряжённо обдумывает ответ.

Фотографии были в основном официальные, на паспорт, ещё на какие-то документы. Несколько групповых, пара свадебных, две - на автобазе, в компании водителей возле машин. Ещё одна, где совсем молодой Пушков стоял в обнимку с очень похожим на него малым возле белой церкви, дело было зимой, оба в валенках, но полушубки расстёгнуты, головы без шапок.

В общем, крутил, вертел я все эти фотографии и записи, даже через лупу рассматривал. Но так ничего и не придумал. Ничего не высмотрел. Я догадывался, что местожительство если и можно было определить, то по фотографии, где Пушков стоял возле церкви. Но церквей и в Москве хватает.

И вообще, чем больше я вглядывался и пытался проникнуть в фотографии, в жизни и характеры людей, тем всё большие сомнения вызывало во мне беспокойство его супруги. Здоровый мужик, кровь с молоком, загулял где-то с ядрёной девахой, через день-два явится к своей благоверной виниться. А мы с подполковником только время зря потеряем.

Впрочем, про время - это я зря. Что у нас имелось с запасом - так это время. Лучше бы его было поменьше, я имею в виду, свободного времени.

Мои размышления прервал телефонный звонок. Звонил знакомый подполковника, который сообщил, что навёл интересующие Капранова справки, есть кое-что любопытное, и он просит его перезвонить, как только тот появится.

Глава вторая

Он появился уже к вечеру, когда в окнах заметно потемнело, и в домах начали зажигать свет. От него пахло осенью, дождём, табаком и бензином. Подполковник быстро скинул куртку, разулся и надев тапочки направился прямиком в ванную, прихватив из шкафа чистые бельё и полотенце. Я сообщил ему в спину:

- Между прочим, звонил из милиции ваш знакомый, просил перезвонить, сказал, что кое-что есть интересное.

- Пушкова не звонила? Не отыскался муж ещё? - даже не обратив, как мне показалось, должного внимания на моё сообщение, спросил подполковник.

Я промолчал, он непонятно чему удовлетворённо кивнул и исчез в ванной. Я услышал оттуда шум душа, и с облегчением вздохнул, потому что душ отнимал у подполковника вдвое меньше времени, чем принятие ванны, которое он любил самозабвенно и купался иногда по два часа.

На этот раз вышел относительно быстро, подтянутый, собранный, энергичный, сейчас он ничем не напоминал того увальня, который по полдня может валяться на тахте и бездумно смотреть в потолок. Бросил на диван мокрое полотенце, жестом остановил мои вопросы, и сняв телефон, набрал номер.

Разговор был длинный и серьёзный. По его окончании Михаил Андреевич позвонил ещё в несколько мест и только потом, закончив все свои телефонные беседы и консультации, уже за чашкой кофе рассказал мне о результатах.

На автобазу подполковник прошёл с большими трудностями. Находилась она за высоченным, свежевыкрашенным забором, поверху которого тянулась спиральная колючая проволока. Капранов не поленился и обошёл предприятие по всему большому периметру. Вокруг всей территории царила необычная чистота. Всё было подкрашено, убрано, подметено.

Он посидел на другой стороне улицы, наблюдая за воротами автопарка, в которые постоянно въезжали и выезжали машины, все как на подбор чистенькие, словно на рекламе, вахтёры тщательно проверяли путевые листы, проверяли загрузку, сверяясь с документами, но всё это быстро, никакой очереди, никто не задерживался ни на одну лишнюю минуточку.

Водители выскакивали из кабин при первом же требовании вахтё ров, открывали кузова, поднимали тенты. Всё без малейших споров, перебранки, разговоров, таких привычных на автобазах, где все друг друга хорошо знали. А тут словно рты позашивали. Всё как в кино про роботов.

Подполковник подивился такой армейской дисциплине и пошёл к проходной. К его удивлению, подойдя ближе он увидел, что вахтёры не пожилые люди, как обычно на автобазах, а достаточно молодые мужики, все как на подбор спортивные, крепко сбитые. Его долго выспрашивали, кто да что, да по какой надобности. Постарались выпроводить, заявив, что работы нет. Но подполковник добился того, что вахтёры позвонили в отдел кадров, и после долгих переговоров его всё же весьма неохотно, но пропустили, предварительно проверив паспорт и выписав временный пропуск, не позабыв проставить в нём точное время.

Начальник отдела кадров, пожилой тучный человек, страдающий одышкой, был занят не столько выяснением возможностей посетителя, сколько тем, как бы его побыстрее выпроводить. Беседа, несмотря на все усилия Капранова, явно заходила в тупик, когда в кабинет стремительно вошёл рослый, в дорогом костюме, мужчина лет пятидесяти, с красивой пышной седой шевелюрой.

Начальник отдела кадров при его виде тут же попытался встать, но мужчина остановил его: - Сиди, Пал Михалыч, мне тут кое-какие дела личные у тебя взять нужно ненадолго.

Он уверенной хозяйской походкой пересёк кабинет и подошёл к большущему сейфу возле стены. Повернул ключ, даже не спросив разрешения у хозяина кабинета, порылся в сейфе и вытащил три папочки, после чего, прижав их локтем поспешил к выходу. Только сейчас он заметил Капранова и спросил у кадровика:

- Товарищ у тебя по какому вопросу?

- На работу просится...

Мужчина скептически и насмешливо оглядел Капранова и почти весело сказал:

- Мы вряд ли сможем помочь товарищу в этом вопросе.

- Я вот как раз и объяснял... - радостно заулыбался от неожиданной поддержки кадровик. - Вот вам и директор автобазы говорит, раз вы мне не верите.

Директор, уже не слушая, шагнул в двери, ему было явно некогда, но тут стал подниматься из-за стола Капранов, собираясь уйти, и они столкнулись.

Папки из-под локтя директора скользнули на пол. Капранов с удивительным проворством бросился поднимать их, бормоча под нос извинения. На одной из папок красовалась фамилия Пушков, а на второй - Пушкова. На третьей папке значилась фамилия некоего Стрекалова.

Полковник успел прочитать фамилии, собирая папочки на полу, и сидя на корточках протянул их директору. И натолкнулся на пристальный взгляд голубых холодных глаз. Подполковник сразу понял, что директор заметил его любопытство, проявленное к папкам.

Он жестом остановил извинения Капранова, и сказал:

- Мы вас больше не задерживаем, гражданин.

И стоял в дверях кабинета кадровика, провожая Капранова взглядом до выхода, словно в спину его подталкивая.

Выйдя, Капранов побрёл к воротам. Административное здание было в самой глубине автопарка, и идти на выход, к проходной, надо было через весь огромный двор. Он не торопился.

Заметив неподалёку от здания администрации место для курения, подошёл к стоявшему рядом автомату с газированной водой, удивившись тому, что они где-то ещё есть эти уже подзабытые автоматы, напился холодной, бьющей в нос пузырьками, воды, и присел на скамейку, которая вилась кольцом вокруг врытой в землю бочки с водой. Сидевшие в курилке трое мужчин тут же прервали свой и без того вяло текущий разговор.

Капранов оглядел их. Всем троим было лет по сорок пять-пять десят.

- А меня вот не приняли, - с завистью сказал он, оглядывая му жиков.

Те переглянулись с каменными лицами и равнодушно пожали плечами. На всех трёх были одинаковые чистенькие синие комбинезоны с яркой, жёлтыми буквами лихо выведенными надписями номера автобазы на спине.

- Не тужи, - неожиданно буркнул старший мужчина лет пятидесяти, нервно комкавший в руках тряпку. - В концлагерь попасть успеешь.

Его сильно толкнул в бок сосед, глазами указав на здание администрации.

- А что я не так сказал?! - неожиданно разозлился тот, что с тряпкой. - Я правду сказал.

- Какой же тут концлагерь? - удивился Капранов. - Чистота у вас, порядок, спецовочки в порядке, техника ухоженная, машины с иголочки, я же сам видел.

- В концлагере тоже порядок, - проворчал безнадёжно третий мужчина.

- Так что ты не тушуйся, мужик, что не приняли тебя, не очень печалуйся, зарплата здесь, конечно, высокая, - успокоил Капранова тот, что первым ответил ему, - но и порядочки тут такие, что врагу не пожелаешь.

- А чего же вы тогда тут работаете? - деланно удивился Капранов.

- А ты посмотри кто тут работает. В основном нашего с тобой возраста мужики, кому больше деваться некуда. Молодых почти нет никого.

- Молодых и не берут сюда.

- А почему же тогда меня не взяли? - удивился подполковник. - Я-то не молодой уже.

- А с улицы тоже не берут, - ответил усмехнувшись всё тот же мужчина с тряпкой.

- Чем же так плохо у вас? Начальник вроде такой интеллигентный мужчина, современный.

- Фашист он, этот начальник! - взорвался тот, с тряпкой, не обращая внимания на соседа, дёргавшего его за рукав. - Да чего ты меня дёргаешь?! Скажешь не так?

- Давно он у вас работает, ваш начальник? - поинтересовался Капранов.

- Лет двенадцать уже. Он сначала был главным механиком, вроде ничего мужик, как приватизировали предприятие, его директором выбрали, старый помер от инфаркта, крепкий мужик был, строгий но справедливый, а этот вроде как какой-то родственник бывшего, вот его выбрали, и как подменили человека.

Мужчина яростно сплюнул под ноги.

- А не у вас, случайно, работает Гена Пушков? - спросил небрежно подполковник.

- Да это первый прихвостень Резника, директора нашего, самый что ни на есть фашист... - мужчина с тряпкой осёкся и спросил, - а ты откуда его знаешь?

Молчавший до этого мужчина встал, сплюнул, что-то пробормотал злое, бросил сигарету и вразвалку пошёл к административному зданию.

- Петька начальству жаловаться побежал, - забеспокоился один из собеседников Капранова, и потащил товарища за рукав. - Пойдём, Паша, отсюда.

Паша встал со скамейки, оглянулся на административное здание, бросил сигарету и сказал Капранову:

- Ты бы, мужик, тоже шёл отсюда поскорее, а то у нашего начальства разговор короткий, оно у нас своих трепачей и чужих любопытных не любит.

Но разойтись они не успели, только все трое отошли на несколько шагов от курилки, как к ним подошли двое здоровых парней, выскочивших из административного здания. Один из них взял Капранова за локоть:

- Вас просили зайти в дирекцию.

- Да я только оттуда, ребятки, - сделал непонимающее лицо Капранов. Отпустите вы мужика, чего привязались? - бросил в сердцах тот, с тряпкой, кого назвали Пашей. - Он насчёт работы сюда приходил.

- Вот с ним по этому поводу и поговорят, а ты, Громов, вали на рабочее место, чего разгулялся? Скажу бригадиру, он тебе сделает начёт.

Капранов даже не упирался, ему самому было интересно поговорить с директором.

Тот сидел в большом светлом кабинете, обставленном минимумом удобной мебели. Ничего лишнего на столе не было - всё строго по-деловому.

- Мы с вами не познакомились, - усмехнулся не вставая навстречу Капранову директор. - Резник, Семён Захарович, а вас как величать?

- Михаил Андреевич Капранов, - не стал понапрасну темнить подполковник.

- Вы к нам по поводу работы?

- Да, хотел, но мне сказали...

- Я знаю, что вам сказали. Давайте ваши документы, посмотрим, что-то, возможно, и подыщем.

Он смотрел на Михаила Андреевича холодными голубыми глазами, в которых даже любопытства не было.

- Да я, пожалуй, в другой раз зайду. Я просто разузнать что и как тут у вас.

- И много разузнали?

- Мне кадровик сказал, что работы нет...

- Это мы слышали. Документы на стол. И, пожалуйста, побыстрее. Или применять силу?

Капранов оглянулся на двух молодцов, стоявших у него за спиной, прикинул расстояние через двор до проходной и со вздохом выложил на стол паспорт.

- Все документы на стол, - повторил Резник, отодвинув паспорт обратно, даже не взглянув. - Ну?!

Капранов взял паспорт, и убрав его в карман, остался стоять в ожидании дальнейшего.

- Где остальные документы? Я жду.

- Какие документы? У меня нет других.

- Да у тебя на лбу большими печатными буквами написано, что ты - мент.

Директор сделал знак, и к спине Капранова прижался ствол пистолета.

- Руки! - скомандовали сзади.

Капранов подчинился. Его быстро и умело обыскали, извлекли пенсионное удостоверение, несколько визиток и удостоверение частного детектива. Всё это положили перед директором. Тот быстро всё просмотрел и даже повеселел.

- Частных детективов у нас пока ещё в гостях не было. Кто тебя нанял, крыса?

Капранов решил помолчать. Ему тут же нанесли сильный удар сзади по почкам.

- Ещё раз спрашиваю - кто? Или тебе будет очень больно.

- Никто не нанимал. Я сам пришёл...

- Это ты мне записку прислал? Ты, что ли, Санитар?! - брезгливо усмехнулся Резник.

Как видно, что-то отразилось на лице подполковника при упоми нании Санитара, потому что Резник тут же вскрикнул:

- Ты, паскуда! Тебя Горелый купил, да?! И ты решил меня на такой дешёвый понт взять, записочкой напугать?! Говори, сколько тебе Горелый дал и за что. Быстро! Ты же, дурак, не знаешь с кем дело имеешь!

Капранов рванулся к окну, но его схватили сзади, попытавшись заломить руку за спину. Он вывернулся, и сбил с ног одного из парней, но второй направил на него пистолет. Подполковник поднял руки, но тут же, уходя в сторону, перехватил руку с пистолетом, вывернул её за кисть, и на лету поймав падающий пистолет, направил его на нападавших.

- Вы что, думаете вам сойдёт с рук нападение на должностное лицо? спросил он у Резника, сгребая со стола свободной от оружия рукой свои документы.

- Был ты, подполковник, должностное, - спокойно возразил ему директор. - А теперь ты лицо вполне частное. И если кому не сойдёт с рук, то это тебе, паскуда.

Капранов шагнул к двери, стволом пистолета отодвинув с дороги охранников, но его остановил голос Резника за спиной:

- Ты, мент, думаешь, ты - крутой? Никакой ты, дурак, не крутой. Ты конченый. Если ещё раз подойдёшь близко ко мне - ты покойник.

- Это мы посмотрим, - возразил ему Капранов.

- Ты сперва за спину посмотри, - щедро и весело улыбнулся директор.

За спиной подполковника стояли три милиционера. С пистолетами в руках.

- Оружие на стол! - скомандовал один из них.

Подполковник подчинился, сказав:

- Это не мой пистолет. Я отнял его у одного из них, - он мотнул головой в сторону парней, стоявших у стены.

- Я пистолет у тебя в руках видел, - ответил милиционер, аккуратно беря со стола оружие, прихватив его носовым платком, и опуская в полиэтиленовый пакет. - И отпечатки, скажешь, не твои на рукоятке?

Подполковник насторожился, почувствовав недоброе.

- Что тут у вас случилось, Семён Захарович? - спросил милиционер.

- Да вот, ворвался какой-то пьяный, стал размахивать оружием, угрожать, прибежали мои сотрудники их нашей внутренней охраны, он их избил и тоже угрожал им пистолетом. Совсем пьяный, наверное, раз такое вытворяет.

- Пьяный? - переспросил милиционер. - А ну-ка, дыхни. Да вроде как не пахнет.

- Да пьяный он, точно пьяный, - замахал директор. - Он водки напился.

- Ну, если водки, - протянул милиционер, и сделал знак своим спутникам.

- Руки за спину! - скомандовал тотчас же один из них Капранову.

Подполковник завёл руки за спину, на них тут же защёлкнули наручники.

- Подержите его, - скомандовал старший. - Где водка, которую он пил?

Директор достал из шкафчика за спиной бутылку водки и стакан, протянув всё старшему. Капранов рванулся, но его сзади крепко схватили за плечи. Старший отодвинул стакан в сторону, взяв в руки бутылку.

- Стакан нам ни к чему, мелковат, да из стакана и поить неудобно. Он у нас из горла попьёт. А ну-ка, помогите! - скомандовал он парням.

Те охотно бросились к подполковнику, насильно открыли ему рот, и влили изрядную дозу из бутылки.

- Хватит, - скомандовал директор. - для экспертизы достаточно, а с ним наверняка ещё Павлов, начальник отделения, поговорить захочет лично.

- Это точно, он любит с новенькими сам знакомиться, лично, согласился старший милиционер. - Отпустите его.

- Я таких продажных тварей ещё не видел, - сплюнул подполков ник, - но вы за это ответите...

- Слыхал, грозит ещё, - укоризненно покачал головой старший. Напился, надебоширил, оружием угрожал, да ещё, наверное, незарегистрированным.

Он подошёл к Капранову и ударил его по печени, а когда тот согнулся от боли, сцепленными кулаками по основанию шеи. Подполковник не устоял и рухнул под ноги милиционерам.

- Вытаскивайте отсюда эту падаль, - скомандовал старший. - Вот такие позорят наши ряды.

Капранова вытащили из кабинета, проволокли по коридору, и выведя на крыльцо, затолкали в стоящий у дверей УАЗик. По дороге менты попинали подполковника, но не очень сильно, видно не было таких инструкций. В отделении его сразу же провели в кабинет к начальнику. Им оказался здоровенный мужик, чуть даже повыше Капранова, с перебитым носом боксёра. Он знаком приказал снять с подполковника наручники и тут же заявил:

- Ты, подполковник, сам мент, так что я вокруг да около ходить не буду, говорю сразу открытым текстом: на автобазу дорогу забудь. Понял? Лично против тебя мы ничего не имеем, ты свой хлеб с маслом зарабатываешь, мы свой. Шпану какую - гоняй. Но ты влез на нашу территорию, а на моей территории правила игры диктую я. На первый раз мы составили протоколы о хулиганстве, угрозах оружием, пьяном дебоше, свидетелей - выше крыши, рапорты мои подчинённые написали, анализы сейчас у тебя возьмут. Я лично сделаю всё, чтобы лицензии тебя лишили. И если ещё раз окажешься поблизости - пеняй на себя. Уроем, понял? Отведите его на анализы, а потом выбросите вон, только вывезите из моего района.

Капранова подхватили шустро под руки и хотели уже вывести из кабинета.

- Погодите, - остановил начальник. - Резник сказал, что тебя Горелый нанял, так вот, передай ему, что он - покойник. Если жить хочет, пускай мотает из города. И быстро. Скажи ему, что так Павлов сказал. Он догадливый, поймёт. А записки эти дурацкие - это твоя работа, или Горелый дуру гонит?

- Это какие записки? От Санитара?

- Твои, значит, - удовлетворённо кивнул начальник. Так я и подумал, как тебя увидел. Ну, смотри, получу ещё одну - пиши завещание. Убирайте его отсюда, а за записочку поддайте от меня, только чтоб без переломов и синяков. А то я вас, костоломов, знаю. Ты понял, Ковригин?

- Так точно! - оскалился старший, обнимая подполковника за талию. Всё будет тип-топ!

- Смотри мне! - погрозил пальцем начальник.

Его подручные сделали всё, как он им приказал, даже, как показалось лично подполковнику, слегка перестарались в части физического воздействия. Отвезли его и высадили в районе парка Сокольники, подальше, в лесной его части, откуда он потом долго добирался пешком до метро.

Я, естественно, был поражён его рассказом, но он остановил мои бурные и возмущённые излияния и сказал о том, что узнал по телефону уже из дома.

Как оказалось, Геннадий Пушков в своё время уволился из милиции по собственному желанию, как он написал в заявлении, по состоянию здоровья. На самом же деле он едва не был привлечён к уголовной ответственности за превышение служебных полномочий. Он и его напарник, во время патрулирования, вызвали из дома некоего гражданина Фоменко, и посадив его в машину отвезли на кладбище, где жестоко избили, грозили убить и зарыть в вырытую пустую могилу. Потом стали опять бить. Вошли в раж, сломали ему несколько рёбер, руку и пробили голову, бросили в тяжёлом состоянии одного на кладбище и уехали.

Спасло и того и другого только то, что гражданин, уже на суде, неожиданно отказался от всех своих показаний, не объяснив толком причин. Срок горе-милиционерам не дали, уголовной ответственности они избежали, но из милиции пришлось им уйти. По тем временам сор из избы выносить не любили, да и статистика многое значила, потому разрешили им уйти самим.

Но вот что интересно: Пушков был, действительно, лимитчиком, но когда он освобождал место в общежитии, он заявил своим соседям по комнате, что они, дурни, могут ещё ломаться на этой чёртовой службе, а лично он уже имеет и прописку и квартиру в Москве. Дружки его посмеялись, посчитав, что он заявил это от обиды, но вскоре это подтвердилось.

Как удалось получить в те времена прописку и квартиру, совершенно непонятно и невероятно, но всё это поводы для размышлений. Слишком многое оказалось связано в один узел. И кто-то или что-то за всем этим стояло, иначе как объяснить внезапный отказ пострадавшего от своих прежних заявлений, да тем более уже в суде.

И эта прописка и квартира в Москве. Было о чём задуматься.

Я выслушал всё и спросил подполковника:

- А какое это имеет отношение к пропаже Пушкова?

- А такое, друг мой любезный, - ответил, потягиваясь, Капранов, - что записки, аналогичные той, что показала нам Пушкова, подписанные Санитаром получали и директор этой странной автобазы, где царят нравы не то казармы, не то концлагеря, и начальник районного отдела милиции, на территории которого и находится эта самая автобаза. И в любом случае мы попали на глубоко коррумпированную и с хорошо отлаженными взаимосвязями организацию. Такая организация пренепременно имеет врагов, так что записки приобретают возможность серьёзной угрозы.

- Но если мы начнём расследование, а потом появится наш "пропавший", что тогда?

- Тогда не знаю, но меня этот гадючник весьма заинтересовал. Особенно в той части, где он соприкасается с милицией.

- Не хочу вас обидеть, Михаил Андреевич, но мне кажется, что сегодня это факт довольно распространённый. - Не буду спорить, хотя у меня и своё мнение. Так что думай как знаешь, а я всё же займусь этим делом.

- Честь мундира?

- И честь мундира тоже не последнее.

- Не слишком ли крутое дело для частного детектива?

- Возможно, но отмахнуться я не имею права.

- Неужели вы всерьёз надеетесь в одиночку вступить в эту смертельную игру? Это же, как вы сами говорили только что, отлаженная, глубоко коррумпированная организация. Время одиночек прошло, вы же сами говорили.

- А я, между прочим, не Рембо, и не одинокий рейнджер, вокруг меня люди живут. И я привык в своей работе на них рассчитывать, хотя и сам приучен не плошать.

- И что вы хотите делать? Написать письмо министру внутренних дел?

- Зачем сразу министру? - совершенно спокойно возразил он. - И писать в нашей ситуации слишком долго, есть средства связи более быстрые, и люди более доступные.

- Например?

- Например, телефон и полковник Михайлов.

- Но ведь в отделении милиции работают ваши коллеги...

- Мои коллеги никогда не были пособниками бандитов и сомнительных бизнесменов. Форма, увы, не всегда соответствует содержанию.

Капранов позвонил полковнику Михайлову, с которым у него сложились хорошие, почти дружеские отношения с тех самых пор, как, собственно, началась его практика частного детектива.

Подполковник изложил всё, что произошло сегодня, особенно подробно об отделении милиции. Потом выслушал Михайлова.

- Я понял, Константин Валентинович, это хорошо, что отделением уже занимаются, это радует. Меня, честно говоря, беспокоит Санитар. Почему? Да очень просто, как я убедился - и директор автобазы Резник, и начальник отделения милиции Павлов, да и пропавший Пушков - люди вполне серьёзные, судя по всему делами вертят тоже крутыми, значит с крышей всё в порядке. Так что для милой шутки эти записки довольно рискованное дело.

Они распрощались, договорившись завтра созвониться, и подполковник повесил трубку.

- Значит, вас беспокоит Санитар? - спросил я. - А не думаете вы, что это вполне может быть фигура мифическая? Возможно, кто-то пугает этих людей. Вы же сами говорили, что они упоминали какого-то Горелого.

- Это скорее всего бандит, а бандиты так не пугают.

- Тогда кто же такой этот Санитар? И насколько это серьёзно?

- Если бы я знал, кто он такой. У таких людей, как эти резники и павловы - врагов много. А насколько это серьёзно - кто знает... Хотелось бы, чтобы было не так.

Глава третья

Но это было именно так. Это было серьёзно...

Когда накануне Геннадий Пушков садился после работы в свою машину, чтобы ехать домой, он не мог даже предположить, что за его спиной, на полу между задним и передним сидением, скрючившись в три погибели, лежала его смерть. Если бы он знал, он непременно обернулся бы, или открыл заднюю дверцу и проверил салон. Но он не сделал этого. И очень удивился, увидев в зеркальце заднего вида смутно знакомую физиономию, выросшую из-за плеча, когда Пушков остановился возле одного из светофоров.

Он даже не успел толком испугаться, только начал поворачиваться, но на лицо ему положили тряпку и сильно прижали к носу и рту. Пушков рванулся, задел локтём клаксон, тот резко гуднул, и этот короткий гудок перешёл в мозгу Пушкова в протяжный гудок электрички, вылетающей из тоннеля, в глазах всё завертелось, поплыло и он провалился в небытие.

Очнулся Пушков весь опутанный верёвками. Ему было холодно. Холодно было потому, что лежал Пушков на земле, и на очень сырой, даже куртка на спине промокла. Он никак не мог понять где же находится. Вокруг было темно, и только где-то вверху был виден прямоугольник чёрного уже неба.

И тут его пронзило. Он понял, что лежит в могиле. Пушков рванулся и закричал что было сил, разрывая лёгкие, но никто не отзывался, только что-то проорала вспугнутая им ночная птица. От этого её выкрика у Пушкова мороз по коже пробежал. Он прислушался и заорал ещё раз.

И в сердце шевельнулась надежда. Наверху хлопнула дверца машины, потом зажглись фары, осветив могилу, в которой лежал Пушков. И почти тут же раздались неторопливые шаги. Вниз посыпались комки земли, на краю могилы кто-то встал.

- Чего орёшь? - спросил этот кто-то.

- Ты чего, урод, с ума сошёл?! - заорал Пушков. - Вытащи меня немедленно, паскуда. Ты за это ответишь!

- Отвечу, Гена, отвечу, - спокойно пообещал Санитар. - Только попозже, а сейчас тебе пора ответить. Каждому свой черёд и своё время. Придёт мой черёд и моё время, и я отвечу. И то, что я сегодня сделаю - мне зачтётся.

- Да ты что, мужик?! Сдурел?! - заорал Пушков. - Вынь меня сейчас же! Чего я тебе сделал?!

- А я не за себя стараюсь. На мне свет клином не сошёлся. Ты думаешь, я тебя зря на кладбище привёз? Ты ничего вспомнить не желаешь? Ты думал, что нет на тебя суда, что с тебя не спросят, да как видишь - ошибся.

- Чего ты хочешь? Хочешь денег? Я дам, я всё отдам. Ты слышишь? Ты погоди, я всё объясню...

- Ты мне не интересен, - отмахнулся Санитар. - Ты молись, пока я тебя закапывать буду. У тебя много времени будет. Молись, и вспоминай.

Он копнул лопатой землю и бросил на Пушкова. Земля попала прямо ему в лицо, забила рот и глаза. Он вывернулся, закашлялся, и кое-как сел, но встать не удалось, мешали верёвки, которыми ноги были стянуты с руками.

- Ты не сделаешь этого! - закричал Пушков.

- Ты так думаешь? - усмехнулся Санитар.

Глава четвёртая

Утром следующего дня, когда я проснулся подполковник был уже на ногах, свежевыбрит после душа. Освежившись одеколоном, он сидел в комнате и пил бесконечный кофе, читая пухлый роман Рекса Стаута. При этом он поглядывал на свой живот. Заметив меня, он помахал и пригласил за стол:

- Присоединяйся, Артур.

Я быстро умылся и с удовольствием последовал его совету. Кофе был, действительно, вкусным.

- Кстати, Артур, - отложил книгу подполковник. - По поводу дедукции и всего такого. Пушков действительно из села Горицы, Вологодской области. А ты должен был догадаться, как я пришёл к такому выводу. Что скажешь?

- Могу сказать только, что на место может указывать фотография, где Пушков с приятелем стоит возле какой-то церкви, но церквей и в Москве полно.

- Плохо, Артур, плохо. Во-первых, надо знать памятники архитектуры своей родины...

- Кто же все церкви в России знает? - возмутился я. - Я могу поспорить, что вы в Москве далеко не все церкви знаете, а я должен в Вологде знать?

- Ну, скажем, не в самой Вологде, а в Кириллове, там великолепный Кириллово - Белозёрский монастырь, белое чудо. И церковь эта там.

- Может, они туда на экскурсию ездили? - упрямо защищал я своё невежество.

- Чудак человек! - рассмеялся Капранов. - Кто же из Москвы, если они москвичи, на экскурсию в валенках ездит? Ты вот скажи, ты валенки последний когда видел?

Возразить на это мне было нечего, но я упрямо попытался сохранить рушащееся на глазах достоинство и произнёс последнее слово в защиту себя:

- Я, конечно, преклоняюсь перед вашими познаниями в области древнерусской архитектуры, но всё же, согласитесь, что не каждый должен помнить и тем более знать наперечёт все церкви на святой Руси.

- Согласен, хотя и частично. Я и сам не очень хорошо знаю архитектуру, к стыду своему.

- Но церковь-то вы узнали!

- Увы, нет, - вздохнул Капранов.

- Как же тогда вы узнали?!

- Просто я очень внимательный человек, и любопытный, в отличие от некоторых. И я просто взял и перевернул фотографию, посмотрев, что там на обороте.

Он вытащил из книги фотографию и перекинул её небрежно через стол мне. Я схватил её и перевернул. И тут же краска залила мои щёки. На обороте фотографии, карандашом, было написано корявыми буквами:

"Друг Гена Пушков и друг Сеня Резник. Кирилов монастырь." - Вот видишь, - развёл руками подполковник, - как всё гениальное оказывается иногда таким простым. Надо быть наблюдательным и любопытным, мой друг. А вот судя по тому, что Кирриллов написано с одной буквой "л", Гена Пушков в числе самых лучших учеников в школе не был.

- Ладно, я прокололся, - нехотя, но мужественно, сознался я. - Как вы узнали про Вологду - теперь мне понятно. А как вчера получилось с тем, что вы догадались что женщина пришла по поводу пропавшего мужа?

- Слаб человек! - рассмеялся подполковник. - Хочется ему верить в безграничные свои возможности, в чудо, а потом мы удивляемся, что так легко шарлатаны всякие людей морочат. Что я тебе рассказал про эту женщину? И что она полная блондинка, и то, и другое, но случайно правдой оказалось только то, что она пришла действительно по поводу пропавшего мужа.

То есть что получилось? Ты как бы услышал то, что тебе хотелось услышать. Это как пророчество. Удобно предсказывать много событий сразу что-то да сбудется. И то, что не сбылось, сразу забудут, а рассказывать будут о том, что угадано правильно. Так и тут. Чем больше я тебе наговорил бы про неё: какой фасон и цвет платья, обувь, глаза, причёска, сумочка, тем больше было бы попаданий. Это как хорошее и плохое: всегда кажется, что плохого больше. Просто потому, что плохое заметнее.

- Значит, всё это было с потолка?

- Я же тебе сразу сказал, - пожал плечами на мой вздох разочарования, Капранов. - Просто иногда говоришь то, что тебе кажется, ошибёшься забывается, угадаешь - запомниться. Например, мне кажется, что вот сейчас зазвонит телефон...

И телефон действительно зазвонил!

Подполковник виновато развёл руками, давая понять, что он не угадал, что это случайное совпадение...

Так я ему и поверил!

- Ну, Артур, кажется началось, - сказал подполковник, положив трубку. - Пушков убит. Его нашли на кладбище.

- Как на кладбище? Где?

- Где можно найти убитого человека на кладбище? В могиле зарытым. Могильщики на кладбище постарались с вечера заранее заказ выполнить выгодный, утром пришли - то, что они вчера вырыли - зарыто.

- Ну?

- Что - ну? Отрыли - там человек, вернее - труп. Вызвали милицию.

- А как узнали, что это Пушков?

- Машина его осталась на кладбище, возле могилы.

- Как же он заехал на кладбище ночью? Ворота же закрыты, наверное.

- Ворота, возможно, и закрыты, да только это на дальнем конце было, там новое кладбище закладывается, на старом мест уже нет, а ограду ещё до конца не построили, так что подъехать очень даже свободно можно.

Он заметил, что я открыл рот для вопросов и поднял руку, упреждая меня:

- Мне сейчас некогда, Михайлов просил привезти всё, что у нас есть по Санитару, подготовь, пожалуйста, Артур. Мне ещё собраться надо, полковник машину выслал.

- Мне можно с вами?

- А чего же? Поехали. В крайнем случае не обидишься, если тебя попросят на воздухе погулять? - На обиженных, Михаил Андреевич, в аду воду возят, грешников кипятить.

- Вот что значит повидать мир! - восхищённо воскликнул подполковник.

Вопреки привычке, я не стал парировать, поскольку торопился собраться, чтобы он не уехал без меня.

Спешил я не зря, потому что только я успел застегнуть верхнюю пуговицу рубашки, как во дворе раздался резкий автомобильный сигнал. Я надел пиджак, быстро обулся, накинул куртку и стоял, снисходительно наблюдая за тем, как подполковник пыхтя и отдуваясь ставит ногу на тумбочку, чтобы завязать шнурки.

Они никак не завязывались, он злился, чертыхался под нос и со злостью посматривал в мою сторону. Я делал вид, что не замечаю его негодующих взглядов и не уходил. Это была моя маленькая китайская месть.

Полковник Михайлов ждал нас. Он занимал большой кабинет, в котором было светло и просторно. На столе у полковника не было ни одной бумажки. Только раскрытый ежедневник, большой блокнот, стаканчик с карандашами и ручками и несколько телефонов. На стене висела большая карта, которую он сразу же задёрнул шторкой.

Вдоль стены - большой стеллаж с рядами книг. Возле стола, рядом с креслом полковника, стоял на отдельном столике большой чёрный компьютер. В кабинете кроме него находились ещё несколько человек. Они тут же встали и вышли, кроме одного, которого попросил остаться полковник.

- Лебедев, Андрей Макарович, - представил его Михайлов. - Следователь по особо важным делам.

- Даже так? - удивлённо вскинул брови обычно выдержанный Капранов.

- Именно так, - подтвердил полковник. - Дело, кажется, намного серьёзнее, чем казалось сначала.

Полковник был серьёзен и сосредоточен.

- Есть основания предполагать, что мы имеем дело с серийным убийцей. На месте преступления он оставил записку.

Полковник достал из ящика стола тощую папку и выложил из неё ксерокопию записки.

Уборку произвёл.

Результатами удовлетворён.

Санитар Каменных Джунглей - Но это ещё не повод объявлять его серийным убийцей, - осторожно сказал я.

- Конечно, нет, Артур Николаевич, - согласился со мной полковник. - Но наши аналитики прокрутили эту записку, все данные по убийству и пришли к выводу, что почерк напоминает почерк серийного убийцы, за которым мы охотились три года, только он называл себя Чистильщик. Этот Чистильщик два года назад пропал и мы уже думали, что больше о нём не услышим. Он так же присылал своим жертвам записки похожего содержания, похожим почерком, так же красиво и старательно выписанные.

Перед своим исчезновением он орудовал три года, на его счету, только по нашим данным, восемнадцать человек. Но подчёркиваю, по нашим данным. Наверняка были случаи, когда просто не были оглашены или обнаружены записки. Самое плохое в этом то, что некоторые из его будущих жертв получали по две, а иногда три записки - предупреждения, но игнорировали их, как оказывалось впоследствии зря.

- По личностям убитых что-то есть? - спросил Капранов.

- Общее одно - в той или иной степени почти все они так или иначе были связаны с преступным миром.

- А те кто не почти?

- Таких четверо - двое из них - милиционеры, одна - бухгалтер маленького кафе-мороженое "Ромашка", которое ныне уже не существует, и один - пенсионер-инвалид. Все убийства совершены с особой жестокостью, ни одна из жертв не умирала сразу.

- Пушков тоже?

Глава пятая

Пушков умирал долго и медленно, как и пообещал Санитар перед тем, как зарыть его. Он сказал, что у Гены будет много времени вспомнить всё, и если он пожелает, покаяться.

Пушков вспомнил всё. Он стоял на четвереньках, так и не сумев встать в рост, уткнувшись лбом в сырую землю, и старался дышать редко, он сразу догадался встать на четвереньки, чтобы под ним остался воздух. Он втягивал его в себя по чуть-чуть, судорожными, короткими глотками, стараясь держать в себе до тех пор, пока в ушах не начинало звенеть. Он рассчитывал дотянуть до утра, должен же кто-то придти и спасти его, Геннадия Пушкова. Это было совсем несправедливо умирать от рук какого-то шибздика, будучи живьём закопанным в могилу. Если бы ему кто рассказал такую историю, он не поверил бы, посчитал это какой-то дикой фантазией из фильмов ужасов.

Сперва он пытался выбраться, потом думал о том, как его спасут, потом вспоминал детство, глухое Вологодское село Горицы, где на территории бывшего монастыря расположилась богадельня, или дом пристарелых, как его называли. Тоскливые и тёмные северные вечера, длинные, и бесконечные, как дремучие леса вокруг. Люди ехали в эти места со всего Союза, чтобы посмотреть Ферапонтов монастырь, последнюю обитель великого Дионисия, Кириллово-Белозёрский монастырь, Вологодские кремль и храмы. Генка рос среди этого. Рос среди той великой красоты и покоя, которые вдохновили Дионисия, и которые не коснулись сердца Генки Пушкова. Он видел всё это, а в Ферапонтовской церкви даже нацарапал гвоздём "Гена" на фреске в тёмном углу. И в Кириллово они все стены исписали с Сенькой Резником, с которым вместе росли.

Он вспомнил, как подхихикивая Сенька уговаривал двух мальчишек отдать ему деньги.

- Давайте, пацаны, вы чё? Вы видите, какой байбак стоит большой? - это он про Генку. - Давайте, а то он вам как наваляет.

И пацаны отдавали. Все знали, что если не уступить Сеньке Резнику, то будешь иметь дело со здоровяком Пушковым. Сам Генка деньги просить не умел. Стеснялся. А вот дать в ухо - он не стеснялся. Это мужское занятие. Это с дорогой душой. Вот они и дополняли друг друга. Потом к ним присоединился Горелов, который быстро получил кличку Горелый.

Приехал Горелов с матерью жить к своей бабке из села Ферапон тово, бабка болела, собиралась помирать и дом отписала дочери, дом был хороший, добротный, она и переехала.

Резник и Пушков увидели возле школы незнакомого пацана, чёрного, как галка, худого и высокого. Они переглянулись, и Резник пошёл к нему.

- Слышь, пацан, ты новенький?

Тот как стоял, привалившись спиной к бревёнчатой стене школы, так и стоял, даже головой не кивнул.

- Слышь, пацан, давай, грю, деньги, вот он велел, а не то рассердится, сам подойдёт. Слышь, пацан?

Тот даже не пошевелился, только сплюнул длинно через зубы, попав прямо на ботинок Сеньке. Тот от обиды забыл свою обычную выдержку, и привыкший к безнаказанности, бросился на пацана. Тот сделал шаг в сторону, поймал Сеньку за рукав и брюки, и как бы ускорил его движение вперёд.

От столкновения со стеной у Сеньки в глазах потемнело. Он сидел в пыли и сплёвывал кровь из разбитого рта, а рядом с ним сидел, держась за голову, Генка.

- Ну что, дать ещё денег, или хватит? - скалился над ними крепкими белыми зубами новенький.

Драться он умел отменно, местные так не дрались. Про каратэ слухи в эти глухие места не доходили. А в Ферапонтово, как оказалось, приезжал каждый год на всё лето странный мужик, который всегда останавливался у Гореловых, снимал у них угол. С мамкой Горелова у них были какие-то свои отношения, а Петьку Горелова он взял под свою опеку, тренировал его и учил драться по-японски.

Но после того, как Петька применил своё искусство, чтобы выяснить отношения с одноклассниками, и двух из них положили в больницу, приезжий уроки прекратил, но Петька чемпионом становиться не собирался, а для того, чтобы постоять за себя - навыков вполне хватало. И не только постоять.

Они быстро нашли общий язык и стали неразлучной троицей, от них плакала вся округа. Их боялись и обходили стороной. Даже участковый посматривал на них с опаской.

- Ох, доиграетесь вы, робятки, ох доиграетесь, - качал он головой, встречая подвыпившую троицу.

К вину они пристрастились рано. Впрочем, пили все. Водки почти не было - дули самогон, который гнал бобыль Никодим, живший на отшибе, в километре от деревни.

Была зима, Горелый и Генка получили повестки в армию, а Резник был на год младше. Они гуляли три дня, а накануне отправки в армию, крепко поддав, пошли к девкам в соседнее село, но им не повезло, мамка их подружки заболела и осталась дома, не пошла дежурить на ферму. Они все посидели у неё дома, выпили всё, что нашли и принесли с собой, пошли гулять, но было очень морозно, и потискавшись кое-как, в холодных сенях, закоченев, и почти протрезвев, отправились все трое домой, в Горицы. И надо же было им проходить мимо избы Никодима.

- Зайдём, возьмём? - кивнул головой на избушку Горелый.

- Денег нема, - буркнул с сожалением Генка.

- Я завтра ему занесу, - мамка даст по такому случаю, скажу что вас провожал.

И они постучались в дом. Открыл Никодим, заросший до самых глаз бородой, чумазый, совсем без возраста.

- Чего надо? - недружелюбно сверкнул он глазами. - Дай пару пузырей, Никодим, - попросил, приплясывая от холода, Горелый.

- А деньги у вас есть? - подозрительно осмотрел их бобыль.

- Я завтра занесу, - поспешил выскочить Резник. - Дай таракановки, дед, не жмотничай, ребятам завтра в армию с утра.

- Ну раз такое дело - накапаю, - согласился бобыль. - Проходите, чего на улице мёрзнуть?

Они вошли в маленькую комнатку с низким потолком. В нос ударил, вышибая слёзы, сивушный запах браги.

- Садитесь, погодьте, сейчас вынесу, - буркнул Никодим, исчезая за занавеской на кухне.

Троица присела на скамейки, стоявшие вдоль стен. От русской печки в комнате было тепло, в головах плавал оставшийся хмель, мутной волной толкался в глаза. В углу висели иконы, почерневшие от времени, украшенные заботливо полотенцами.

- Ишь, куркуль, иконы повесил, слышь? - заёрзал Резник. - Сам самогонкой торгует, а гля, богу молится...

- Ну и хрен с ним. Пускай молится, тебе-то что? - лениво проворчал Генка.

- Не, а чего он, гад, иконы повесил? - завёлся Сенька.

- Да отстань ты, дура хренова, - огрызнулся уставший Горелый, - без тебя голова трещит. Тебе-то завтра дома дрыхнуть, а нам в армию ехать. И иди на хрен.

- Не ругайся под иконами, - погрозил бутылкой с самогоном Никодим, входя из кухни. Он нёс в руках три бутылки самогона, две зажав между пальцев правой руки, горлышками вверх, а в левой нёс ещё одну бутылку и миску мочёных яблок.

- Да я случайно, - незаметно погрозил кулаком Сеньке Горелый, настроенный благодушно.

- Нате вам, - протянул две бутылки Генке Никодим. - И давай по стопарику выпьем за вашу службу.

Он поставил на стол третью бутылку, миску с яблоками, и принёс из кухни четыре стакана. Пока он разливал, Сенька вертелся на скамейке.

- Как тебя только наш бдительный участковый за жопу не возьмёт, Никодим? - спросил он. - Ты же самопляс гонишь почти в открытую. Чудно!

- Не ругайся я сказал! - сурово прикрикнул тот. - Бога не боишься хотя бы хозяина уважай. А участковый - что? Он тоже мужик, понимает. Ну, давайте, армия - дело святое. Выпьем за службу вашу.

Они выпили, закусили мочёными яблоками, помолчали. Никодим спросил, куда призывают, потом они выпили ещё, и уже собирались уходить, пристраивая бутылки за пазуху, но тут Сенька повернулся и сказал:

- А ты, Никодим, богу перед иконами на ночь стаканчик первача ставишь?

- Да иди ты, бля! - не выдержав, толкнул его Петька, которому не хотелось затевать скандал.

Разозлившийся Никодим, не разобравшись что к чему, ухватил его за плечо.

- Я же сказал - не бранись!

- Да иди ты! - неожиданно разозлился от такой несправедливости Петька.

Никодим чёрной своей лапищей толкнул его в лицо и Петька рух нул на скамейку, роняя на пол бутылку. Лопнув, зазвенело стекло, на полу растеклась лужа.

- Я тебе чего сделал, гад?! - заорал Петька, и вскочив, хотел ударить ногой Никодима.

Но как видно, крепко выпил, то ли сам промахнулся, то ли Никодим собрался, но ухватил тот Петьку за ногу и дёрнул. Тот так и грохнул затылком об пол. И замер.

- Ты, сука, Петьку укокал?! - заорал Семён, хватая со стола самодельный кухонный нож.

Но Никодим оказался мужик не промах, ничуть не испугавшись пьяных парней, он вывернул ему руку и нож забрал. Но тут сзади на голову обрушился удар табуретки, который нанёс ему Генка. Никодим рухнул как подкошенный. Возле головы растеклась маленькая лужица крови.

- Сенька, смотри, кровь! - вскрикнул испуганный Генка.

- Хрен с ним, смотри что с Петькой.

- С Петькой всё было в порядке. Он сидел на полу, ощупывая голову.

- Давай посмотрим, что с ним? - указывая на Никодима, лежащего лицом вниз, сказал Генка.

- Погоди, - прошипел Сенька, - давай в доме пошарим - у него деньжищ полно должно быть. Он знаешь сколько самогона продаёт, сука?

Глаза у него блестели, Генка хотел было возразить, но Сеньку неожиданно поддержал Петька:

- Правильно Сенька говорит, надо с него деньги, чтоб не дрался, сволочь. Ищи, Сеня.

- Ты, Генка, смотри в комнате, я пошарю в кухне, а ты, Петька, в погребе, - распорядился Семён.

Они принялись за дело. Генка сперва искал нехотя, но постепенно его захватила лихорадка поиска денег, и он стал судорожно рыться в скудном барахле Никодима.

Деньги они нашли. Деньги в этом доме оказались повсюду: в старом комоде между кальсон и рубашек, на кухне под бидоном с брагой, в банке с крупой, и в погребе - в большом полиэтиленовом мешке, завёрнутом в мешковину, и даже за иконами, свёрнутые в тугую трубочку.

Они выложили все найденные сокровища на стол и стояли, вылупясь на них. Никогда раньше таких денег они не видели.

- Да тут же денег, денег... - растерялся Петька, - их же тут, наверное, целый... очень много!

- Давайте мотать отсюда, - хрипло сказал Сенька, укладывая урожай в найденный на кухне рюкзак.

Они торопливо помогли ему и опасливо обходя лежащего на полу Никодима, выскочили на улицу.

Когда отошли от его дома метров на триста, Сенька неожиданно остановился.

- Ты чего? - потянул его за рукав Петька. - Пошли скорее.

- Он же очухается, - сказал Сенька.

У Генки оборвалось сердце. Он сразу всё понял. И Петька тоже. Они молча повернулись и пошли обратно. Это были уже их деньги и они никому не собирались их отдавать.

Никодим лежал всё так же, лицом вниз, только сильно хрипел, и у него дёргалась левая нога. На него старались не смотреть. Командовал Сенька. Из комода вытряхнули на пол все тряпки, стащили на пол постель, потом полили всё это из больших бутылей самогоном, перевернули на пол большую флягу и вышли на улицу, Сенька остановился в дверях, присел на корточки, поджёг скомканную бумагу и бросил её в комнату. Тотчас оттуда выплеснулось пламя, перепуганный Сенька едва успел отскочить. Они быстро, почти бегом, заспешили к деревне.

Когда уже подходили к краю, за спиной глухо ахнуло.

- Аппарат рванул, и бутыли разлетаются, - поделился Петька.

- Сенька только кивнул.

Они прибавили шаг, но тут во дворах захлопали двери, и они нырнули в крохотную баньку на окраине. Там торопливо распили прихваченные три бутылки самогона, запрятали под потолком деньги, решив, что Сенька завтра перепрячет, а потом, когда придут из армии, поделят.

А деревня уже проснулась. Когда шум приблизился к баньке, из неё вылезли основательно пьяные парни, встреченные охами родни и добродушными насмешками односельчан. Все знали, что утром им в армию.

Пока деревенские добрались до хуторка Никодима, там уже обру шилась крыша. Приехавший на мотоцикле участковый велел всем расходиться, поставил пару мужиков охранять пепелище, пока он не сообщит куда надо, и все разошлись, на все лады обсуждая случившееся.

Кто знает чем бы всё это закончилось, но только за Генкой с Петькой приехала машина из Вологды, собиравшая призывников на сборный пункт по деревням, и они отправились служить, а Сенька, когда началось расследование, не выдержал и с перепугу рассказал всё матери. Та расплакалась, но дитё своё решила спасать и отправила его в Москву, к тому самому мужику, который был его отцом.

Тот оказался человеком со связями и устроил Сеньку в автодорожный институт, после которого он и оказался главным механиком на автобазе, где директором был его благодетель.

Узнав о том, что его дружки демобилизовались и едут домой, Сенька тоже приехал в родное село, в котором так с тех самых пор и не был. Отслужили его друзья во внутренних войсках, в конвойных частях. Оба ещё больше поздоровели, заматерели. Встретившись, они слегка позавидовали студенту Сеньке, но не так чтобы очень. Как полагается выпили, покрасовались в деревне, и вечером отправились на танцы за десять километров в клуб.

В клубе захороводились заполночь, с девчатами что-то не получилось, все запасы спиртного, принесённые с собой, допили на берегу пруда, посреди деревни, время было позднее и они собрались возвращаться домой. Петька шёл и ворчал, что мало купили водки, что надо было брать больше.

И тут на краю деревни они увидели магазинчик, возле которого расхаживал какой-то мужик. Сенька подмигнул дружкам и пошел к нему. Это был сторож, достаточно пожилой мужик, почти старик.

- Здорово, дед! - радушно приветствовал Сенька сторожа.

Тот неохотно поздоровался, с некоторой опаской посматривая на троих подвыпивших парней.

- А у тебя, дед, ключи от этого магазина имеются? - вкрадчиво спросил Сенька.

- А зачем тебе? - насторожился сторож.

- Мы, дед, хотели у тебя водки купить. Вынеси пару пузырей, а мы тебе вдвое заплатим.

- Да вы что, ребятки?!

- Да ладно, дед, по чирику пузырь возьмём, идёт? - Вы, ребятки, шли бы отсюдова, - боязливо покосился дед. - Я вот сейчас людей шумну.

И достав из кармана свисток, он засунул его в рот. И тут же на него обрушился страшной силы удар в лицо, прямо по свистку этому. Ударил Петька.

- Сказано, дед, открывай, значит открывай. Давай ключи, старый пердун.

Забрав ключи у перепуганного деда, они без труда залезли в магазин. Напихали по карманам водки, потом взломали двери кабинетика директора и там в столе нашли деньги. Сенька присматривал за насмерть перепуганным сторожем.

- Ну что, валим отсюда? - спросил Петька, прижимая к груди бутылки.

- А что с дедом делать будем? - спросил Генка, рассовывая по карманам деньги. - Он же нас видел.

- Ребятки, ребятки, засуетился дед, - я никому не расскажу, никому...

- Конечно, не расскажешь! - оскалился Сенька. - Давай, пей водку.

- Зачем, ребятки? - опешил дед.

- Чтоб помирать веселее было, - рассмеялся Сенька.

Они его затоптали насмерть, а после Сенька велел каждому ударить мёртвое тело ножом.

- Теперь мы все одинаково отвечаем, - пояснил он.

После этого они подожгли магазин, как когда-то избушку Никодима, а сами отправились домой. На этот раз для них всё могло закончиться значительно хуже, но приехавшие на место следователи из Вологды не стали отправлять сильно обгорелое тело на экспертизу в центр, свои возможности имели небольшие, да и лишнее убийство в статистике ни к чему. Тем более, что было установлено наличие алкоголя у сторожа. Тут же розыскные мероприятия свернули и вынесли заключение о случайном поджоге в пьяном виде.

Наслушавшись рассказов Сеньки про Москву, его друзья отправились туда, благо тогда в милицию охотно брали лимитчиков, тем более отслуживших во внутренних войсках...

Дальше Генка не хотел вспоминать. Он хотел вспоминать детство, озёра, жену, траву под ногами, а вспоминал бесконечные избиения в подворотнях, угрозы, вымогательство... Их подобрал Сенькин благодетель и заставил работать на себя.

Потом мужик на кладбище... Это едва не стоило им срока, но спас благодетель. Генка тогда держался, зубы стиснув, а вот Петька пошёл на сознанку. Их обоих отмазали, заткнули рот свидетелю. Но дальше судьба развела приятелей.

Благодетель своё обещание выполнил. Он устроил прописку и Петьке, и Генке и даже сделал им каждому квартиры. Но Генку он взял к себе на автобазу, пристроив для начала на машину, но на халтурную и денежную работу. А вот Петьке сказал, чтобы тот дальше крутился сам.

- Квартиру я тебе купил, прописку тоже. Мы - квиты. Я долгов за собой не люблю. Но дальше - живи сам, как сумеешь, мне слабаки не нужны.

Горелый затаил лютую злобу и поклялся отомстить своим бывшим дружкам, которые, как он считал, бросили его. Так на смену дружбе пришла крутая вражда.

Генка глотал остатки воздуха, уже понимая, что никто не спасёт его, бесшумно плакал, стараясь не всхлипывать, потому что это отбирало воздух. Он усиленно пытался вспомнить, где же он видел этого самого Санитара? Он точно его видел, но вспомнить никак не мог. Он вообще не мог вспомнить лиц тех, кого обидел. Он вспоминал, пытаясь рассмотреть лица, но так и не мог этого сделать.

Он устал от такой бесполезной работы мысли. И вспомнил:

- Молись и вспоминай...

Он притих, перестал судорожно дёргаться и стал молиться, сам не понимая, откуда приходят слова молитв.

А потом в ушах зазвенело, перед глазами забегали светлячки, стало давить на уши, и всё закончилось...

Глава шестая

Капранов все дни проводил в бегах и хлопотах, подолгу засиживался у Лебедева, который разрешил ему знакомиться с имеющимися материалами. Я тоже не сидел сложа руки, Михаил Андреевич надавал мне столько заданий, что я только успевал поворачиваться.

Я обходил по списку дома, в которых раньше жили убитые Санитаром, или Чистильщиком, и наводил о них справки у соседей. Кто и что за люди были убитые, круг их знакомств. И Капранов, и Михайлов, и сам следователь Лебедев были уверены, что все убитые имели Санитара или в числе своих хороших знакомых, или сослуживцев. Сослуживцами занимался Капранов, а я искал знакомых.

В этот вечер мы сидели с подполковником за столом и молча заканчивали ужин. Такой ритуал мы установили после того, как пару раз начиная что-то обсуждать, - забывали про еду, и спохватывались только тогда, когда она безнадёжно остывала. Мы уже приступили к кофе, и я в нетерпении открыл было наконец рот, чтобы поскорее доложить о результатах своей сегодняшней работы, как раздался звонок в двери.

Пришла Тамара Николаевна Пушкова. Мы с подполковником удивлённо переглянулись. С того самого дня, как нашли тело её мужа, она не звонила. Да и зачем? Искать стало некого. К сожалению, он нашёлся.

Она стояла в дверях, всё в том же плаще, точно так же одетая, как и в прошлый раз. На голове у неё был чёрный шифоновый шарф, на руках такие же перчатки. Всё остальное было без изменений.

- Чем можем быть полезными для вас? - спросил пополковник.

- Я, наверное, должна вам деньги, - она неуверенно раскрыла сумочку. И я, наверное, должна забрать своё заявление...

- Денег вы нам, уважаемая Тамара Николаевна, никаких не должны, поскольку и никаких результатов у нас нет. И заявление своё вы, разумеется, забрать можете. Только зачем оно вам, позвольте полюбопытствовать?

- Мне просто сказали... Я подумала, что надо забрать...

Она совсем запуталась и растерялась.

- Простите за любопытство, Тамара Николаевна, но кто вам сказал?

- Разве я так сказала? Я, наверное, неправильно выразилась.

- Ну что же. Это ваше право, - развёл руками Капранов. - Извините, если что-то не так. Артур, будь любезен, найди, пожалуйста заявление и верни гражданочке. Я принялся искать заявление, что не заняло много времени. Передал его подполковнику, а тот Пушковой. Она взяла в руки бумажку и вертела, не зная что с ней делать, поглядывая на Капранова, словно искала у него подсказки, но тот делал упорно вид, что не замечает её немых призывов о помощи.

- Мы чем-то можем быть вам полезны? - спросил он у неё, как мне показалось, несколько суховато.

Она отрицательно помотала головой и встала, комкая своё заявление. Но тут же упала обратно на стул и разрыдалась, уронив голову на стол. Подполковник сделал мне знак и я бросился за водой. Когда я прибежал обратно, Пушкова уже сидела прямо, вытирая платком глаза. Она кивком поблагодарила меня, взяв воду, и отпила из стакана ровно половину.

- Тамара Николаевна, давайте сразу же внесём ясность. Если вы хотите, чтобы мы в чём-то вам помогли - говорите. Не забывайте - мы частные лица, и тайна клиента для нас свята, если только он не совершил убийства.

- Найдите тех, кто убил моего Гену! - воскликнула с яростью она. - Я заплачу, заплачу столько, сколько вы скажете, только найдите их и убейте!

- Ну, насчёт убить - это вы не по адресу, мы сыщики, а не киллеры, усмехнулся Капранов, - а вот насчёт найти - это работа для нас, это наш размерчик. Только искать мы будем в одном случае, если всё будет без дураков.

Он достал из ящика стола сигареты и зажигалку, и подвинул к ней, вместе с блюдечком вместо пепельницы.

- То есть? - непонимающе посмотрела на него Пушкова, отодвигая сигареты. - Спасибо, я не курю.

- А то и есть, Тамара Николаевна. Вы почему-то постоянно пытаетесь ввести меня в заблуждение. Зачем?

- Я пытаюсь ввести вас в заблуждение?! Зачем?! И в чём это выражается?

- Зачем, это я сам хотел бы знать, а вот в чём - это сколько угодно. Хотя бы с сигаретами. Почему вы сказали ,что не курите? Почему вы пытаетесь казаться не такой, как вы есть?

- Господь с вами, Михаил Андреевич!

- Видите ли, Тамара Николаевна, мой юный друг и помощник весьма интересуется опытом Шерлока Холмса, который по внешним приметам мог узнать кое-что о человеке. Эта часть его дедуктивного метода состояла из простой наблюдательности. Вот вы сказали, что не курите, отказались от сигарет. А на среднем пальце у вас маленькое жёлтое пятнышко, что выдаёт вас не просто как курильщицу, а достаточно заядлую, курящую сигареты без фильтра.

Далее, вы человек, привыкший к дорогой одежде, почему-то надеваете для визита к нам ношеные вещи, снимаете украшения. У вас же остались следы от колец на пальцах, вы безупречно аккуратны, а на плаще нет пуговицы, значит вы настолько редко его одеваете, что просто не придали этому значения.

По внешнему виду очень многое можно сказать. Например, что вы не пользуетесь компьютером, а печатаете на машинке и много пишите от руки. У вас достаточно коротко пострижены ногти, что для работы с компьютером, у которого весьма чуткая клавиатура, не столь существенно, но для пишущей машинки, где требуется определённая сила удара, весьма важно. И подушечки пальцев у вас как бы срезаны на кончиках. А на среднем пальце правой руки вмятинка, так что сразу видно, что вы подолгу не выпускаете из рук перо. Достаточно? На будущее запомните: хотите измениться внешне, в первую очередь измените свои привычки.

Далее, я вас предупреждаю - либо предельная откровенность, либо я откажусь от предложенной вами работы. Согласны?

- Согласна, - без колебаний ответила Пушкова, гордо вскинув голову.

- Вот и замечательно. Тогда начнём с того, кто вам сказал забрать заявление?

- Семён, - не задумываясь ответила она, тут же засмущавшись. - Вернее, я хотела сказать, Семён Захарович Резник. Директор нашей автобазы.

- Почему вы своего директора называете по имени? - быстро отреагировал Капранов.

- Я его давно знаю, ещё когда он работал главным механиком, они с моим мужем из одной деревни. Мы часто бывали в гостях друг у друга, ну вот... Так что вы не подумайте...

- А я ничего и не думаю, пока не выслушаю, - едва заметно улыбнулся Капранов. - Кем в последнее время числился ваш муж на автокомбинате?

- Шофёром, бригадиром, - удивлённо посмотрела на подполковника Тамара Николаевна.

- На какой машине он ездил?

- Видите ли... он не ездил в последнее время, - покраснела Пушкова.

- Как же вас понимать прикажете? Вы же сказали, что он был шофёром, бригадиром даже, а на машине не ездил.

- Я неправильно выразилась, он числился шофёром.

- Допустим, - кивнул Капранов. - А чем же он занимался на самом деле?

- Он помогал Резнику.

- Как помогал? Был заместителем директора, или через улицу его переводил? Как конкретно он помогал?

- На автобазе были всякие дела... Ну, вы понимаете. И он, Гена то есть, следил за дисциплиной.

- Почему рабочие называют автобазу концлагерем? Там что - палочная дисциплина и круговая порука?

- Да, - вздохнула Пушкова.

- Рабочих избивали, были случаи?

- Были, - опустила голову женщина.

- Ваш муж принимал в этом участие?

- Насколько я знаю - да.

- Деятельность вашего начальника и вашего мужа касалась подделок документов, торговли излишками бензина, бухгалтерскими махинациями?

- Нет, - твёрдо ответила женщина. - Директор следил, чтобы на комбинате, в официальной деятельности, был полнейший порядок. Я, как бухгалтер, впервые встречалась с такой постановкой дела. От меня требовалось полнейшее соблюдение всех установленных правил.

- В таком случае возникает вопрос о скрытой деятельности. При таких раскладах ясно, что автобаза была всего лишь ширмой. Что было основным источником дохода для Резника и вашего мужа?

- Я точно не могу сказать, - замялась Тамара Николаевна.

- Но какие-то соображения у вас есть? Вы же умная женщина, бухгалтер. Что-то же вы видели, знали? Поймите, без этих сведений мы ничего не сможем сделать, чтобы отыскать убийц вашего мужа.

- Разрешите, я зайду завтра? - спросила она. - Я очень плохо себя чувствую, у меня кружится голова...

- Конечно, конечно. Поезжайте домой, отдохните, подумайте. Толь ко помните, что помочь нам найти убийц или убийцу вашего мужа нам может только полная и абсолютная ваша откровенность. Артур, проводи гостью.

Когда она ушла, я спросил подполковника:

- Вы считаете, что Пушкова убил кто-то из сослуживцев? Кто-то из шоферов, или других работников автобазы?

- Вряд ли, нет почти никаких сомнений в том, что серия убийств двухгодичной давности и убийство Пушкова - дело рук одного человека. Это на сто процентов подтвердила и графологическая экспертиза, и многое другое. До сих пор не обнаружен человек, хотя бы как-то соприкасавшийся со всеми убитыми. Так что версия о рабочем автобазы маловероятна. Что сейчас ценно, так это то, что впервые за всё время охоты за этим Санитаром мы нашли людей, которых предупредили. Как правило, записки-предупреждения находили после смерти его жертв. И ни разу никто из них не обращался в милицию с заявлением. В этот раз в силу обстоятельств мы знаем, что угрозы поступили и в адрес Резника, и в адрес начальника отделения милиции Павлова. За ними установлен контроль и наблюдение.

- Вы считаете, что разгадка близко?

- Я считаю, что убийца пренепременно знакомый всех пострадавших. Если мы найдём человека, который был где-то рядом со всеми убитыми, мы найдём убийцу.

Кстати, удалось установить кто такой Горелый. Он оказывается служил вместе с Пушковым в милиции и вместе с ним был уволен. А ещё раньше он жил вместе с ним и Резником в одной деревне.

Там, кстати, произошли два странных несчастных случая, пожар в результате бытового пьянства в доме самогонщика, и через два года похожий пожар в магазине, в соседнем селе километрах в десяти от села Горицы, откуда родом вся троица. Бывший местный участковый до сих пор считает, что и в том и в другом случае было убийство, и к нему причастны наши трое. Сын сгоревшего в магазине сторожа ездил с жалобами в Москву, ещё куда-то, добивался справедливости, а потом пропал. Так что ниточки, связывающие эту троицу, должны быть крепкими. Почему они поссорились с Горелым - вопрос.

- А почему вы уверены в том, что Санитар обязательно знал кого убивает? Может быть, он действовал методом тыка.

- Я ни в чём не уверен и обязан рассматривать все версии, но есть ряд признаков, которые исключают случайность. Ты же сам слышал: почти все жертвы Санитара имеют уголовную окраску. Вряд ли это может быть случайностью. И не забывай про предупреждения. Он всегда знал, кого и за что убивает, он не убивал случайных людей.

Глава седьмая

Санитар, а тогда ещё Чистильщик, случайно им встреченных людей решился убить лишь однажды. И было это так.

Он сошёл с поезда вечером, и сразу же столкнулся с ними. Это были два здоровых молодых парня, милиционеры. Один из них, проходя мимо, сильно толкнул плечом и Санитар отлетел в сторону. - Поосторожнее надо, - тут же погрозила им выходившая следом женщина.

- А ты что выступаешь, тётка?! - рванулся к ней один из милиционеров.

Второй остановил его, что-то сказав на ухо.

Санитар подхватил чемоданчик поудобнее и пошёл к вокзалу, расстроенный случившимся. Он вообще не любил грубости. Возле киосков он вспомнил, что время вечернее, а поесть у него с собой ничего нет. Остановился, порылся в карманах, и купив сосисок, хлеба и горячего кофе с молоком, встал поесть возле киоска. Рядом с ним пристроился сильно поддатый мужичок, основательно растрёпанный и взъерошенный, в распахнутой не по дождливой холодной погоде рубахе.

Он огляделся по сторонам, достал из внутреннего кармана мятого плаща четвертинку, пластиковый стаканчик и попросил у Санитара:

- Слышь. Отломи хлебца, а?

Санитар подвинул ему кусок хлеба и сосиску, но мужичок замахал на него руками:

- Мне только корочку, занюхать. Я знаешь как наелся? Я у тёщи был в гостях, а теперь домой еду - мне ещё надо в электричке про спаться до дома, чтобы к жене явиться как огурчик. У меня дома жена и двое ребятёнков. Понял, мужик?

Санитар кивнул - А я что говорю? - обрадовался мужичок. - Соображаешь! Давай налью?

- Я не пью, желудок у меня, - соврал как всегда, Санитар. - А ты поаккуратнее - милиция вон ходит.

И кивком головы указал на тех двух здоровых ребят в форме, которые возвращались к зданию вокзала по длинной, мокрой от моросящего дождя платформе.

- А я чего? - удивился мужичок. - Я же не пьяный, так, слегка. И не дебоширю, не ругаюсь, ни к кому не пристаю. Верно?

Он выпил стаканчик, понюхал корочку, вытащил сигареты, закурил, и наполнил второй стаканчик.

Тут и подошли те двое. Один из них положил на плечо тщедушному мужичку огромную лапу и спросил, наклонясь к самому ухо, доверительно, даже подмигнул:

- Похмеляемся?

Тот охотно кивнул и начал рассказывать про тёщу...

- Бери стакан, четвертинку и пойдём, - велел ему тот самый, который только что обнимал его.

- Стаканчик свой можешь выпить, теперь тебе всё одно, - заметил равнодушно второй.

- Ребята, как же так? Я же не пьяный, не скандалю, я ничего не нарушал...

- Пойдём, пойдём, мужик, - потянул его за рукав рубашки милиционер.

- Он же не пьяный, его электричка сейчас отойдёт, - попробовал вступиться Санитар.

- Ты что - тоже с ним? - прищурился на него милиционер.

- Я.. нет, я не с ним...

- Ну тогда крути педали! - рявкнули на него.

Санитар отошёл в сторону, но не ушёл. А мужичок, который сначала понуро побрёл за милицией, вдруг вырвался и побежал к платформе. К электричке, бросив на бегу и стакан и четвертинку. Бежал он плохо, ноги заплетались, выпил он всё же крепко, и здоровые парни догнали его без труда.

Они вели его как-то странно: с двух сторон за руки, отведя их в стороны. Не успел Санитар подумать, почему они так странно его ведут, как они отвели руки назад, как бы откачнув мужичка, и ахнули его об фонарный столб, отпустив разом.

Мужичок, не ожидавший такой подлости, ударился смаху лицом и как стоял, так и сел возле фонаря. По лицу у него текла кровь. Один из его обидчиков поднял его без труда за шиворот, и дав пинка, погнал перед собой. Он шёл впереди двух здоровых милиционеров - маленький, худой, ссутулившись, ставший сразу тоскливым, заплетаясь ногами и размазывая рукавом кровь по лицу.

Санитар проводил их взглядом до помещения милиции, которое находилось сбоку от вокзала, и пошёл в метро.

Потом он приезжал на вокзал несколько раз и выследил обоих милиционеров, проводил каждого до дома, изучил распорядок и график их дежурств, все их привычки. Обычно он был очень терпелив. Но в этот раз почему-то торопился, всё внутри у него дрожало. Он не мог понять, как это так, на одном из центральных вокзалов милиция так обошлась с безобидным человеком.

Первого из двух милиционеров он подкараулил за углом тянущегося вдоль путей забора, , мимо которого тот шёл с дежурства поздно вечером. В сумерках тот даже не понял, что обрушилось ему на голову, как только он шагнул за поворот.

Когда он с трудом открыл глаза, то инстинктивно потянулся рукой к разламывающейся от боли голове, но рука не поднималась. Не сразу сообразив, что просто связан, милиционер рванулся всем телом и только тогда догадался. Опустил глаза вниз и увидел, что лежит на железнодорожном пути, привязанный к рельсам, а во рту у него кляп из вонючей ветоши. Он завертел во все стороны головой, глухо замычал и задёргался.

Над ним наклонился маленький мужичок и вытащил ветошь изо рта. Милиционер задышал, брезгливо отдуваясь, отплёвываясь и фыркая.

- Мужик, развяжи меня. Я - милиционер, на меня кто-то напал...

- Ты не волнуйся, я знаю, - участливо покивал мужик. - Это я на тебя напал. Ты тут полежи, вспомни, повспоминай, как за стакан водки вы человека об столб били.

- Это ты что?! За алкаша?! Да тебя же посадят!

- Не за алкаша, а за человека, а для того, чтобы посадить, меня ещё найти нужно. Ты не дёргайся так, не утруждай себя, я верёвки под рельсы пропустил. Ты лежи, вспоминай, может покаешься. Только не опоздай, - он взглянул на часы. - В двадцать три сорок восемь электричка. Твоя электричка.

Он снова запихал промасленную ветошь ему в рот и ушёл. Милиционер дёргался, мычал, бился в конвульсиях, рыдал, а потом затих и с ужасом стал представлять себе с замиранием сердца, как его разрежет электричка.

Он услышал длинный пронзительный гудок, увидел мерцающий свет фары и умер от разрыва сердца.

Второго милиционера Санитар хотел убить тоже сразу, но возникли некоторые проблемы...

Глава восьмая

Тамара Николаевна Пушкова ехала на дачу, где жила уже неделю после смерти мужа, благо дача была в ближнем Подмосковье. Дома ей почему-то было тоскливо и страшно одной. Странно: на даче, стоящей на отшибе, в пустом в эту дождливую осень дачном посёлке ей было не страшно.

Дома она постоянно вспоминала Гену. Он очень любил её. И всегда всё делал по дому. Но только зачем? Она сидела долгими вечерами одна в пустой, большой квартире, среди дорогих вещей и думала: как же так, все эти вещи остались, весь этот уют, роскошь, а зачем? Зачем было столько времени работать, отрываться от семьи? За эти полированные доски? За хрусталь? За ковры? А кому всё это теперь нужно? Она вспомнила, как сегодня её вызвал к себе Резник.

- Ну что, забрала заявление? - спросил он, даже не поздоровавшись.

- Нет ещё, - растерявшись, сказала правду она.

- Какого ты вообще чёрта потащилась к этому частному сыщику? недовольно спросил Резник.

- А куда я, по-твоему, должна была обратиться? И что в этом такого? И вообще, Семён, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

- Скажи, какая принцесса! - фыркнул Резник. - Я сказал тебе забери заявление, значит забери.

- Почему ты считаешь себя вправе приказывать мне? Я хочу, чтобы тех, кто убил Гену, нашли. Понял, Семён? И если это поможет найти их, то я расскажу этому частному детективу про все Генкины дела.

- Ты что, с ума сошла?! - даже подскочил Резник. - Не забывай - это были не только его дела!

- Он частный детектив и обещал, что всё останется конфиденциально.

- И ты ему поверила?! Да ты с ума сошла! Ты ещё напиши ему! И что ты вообще знаешь?

- Кое-что знаю, - уверенно кивнула головой Пушкова. - Про то, как вы заставляли бригадиров грузчиков мебели докладывать о богатых квартирах всё: планировку, системы сигнализации, двери, охрану, что где стоит. И про особые ритуальные услуги тоже знаю. И про склад тоже знаю кое-что. Не про тот, где запасные детали, а про тот, с которого вы кое-что другое продаёте...

- Да я тебя вместе с собой посажу!

- Мне безразлично. Но убийц моего мужа должны найти.

- Этим есть кому заняться.

- Ты про Павлова говоришь? Не смеши меня, Сеня. Это же цепной пёс ваш и бандитов, возле которых ты кормишься. Вы ему золотые крошки со своего стола сметаете. И про то, чтобы написать, ты хорошую идею подал. Я напишу. И даже в двух экземплярах, чтобы мне спокойнее было. Я же тебя, Сеня, знаю.

- С огнём играешься, Тамара.

- Мне теперь всё равно, Сеня, что с тобой будет, что со мной. Для меня главное, чтобы нашли убийц Гены, а как и сколько мне придётся заплатить безразлично. И не подходи ко мне близко, а если подошлёшь своих холуев, то я пойду уже не к частному сыщику, а в про куратуру. И учти, не везде сидят павловы. Думаешь, ты очень умный? Ты ошибаешься. Тебя просто боятся. Но это временно, Сеня. Это очень быстро надоедает - бояться. Меня три дня не будет на работе, я использую отгулы.

И она повернулась на каблучках к выходу, даже не ожидая согласия от своего начальника.

- Я тебя уволю! - взвизгнул Резник.

- Боже. Какой дурак! - покачала головой Пушкова.

Выйдя с работы она проехала по магазинам. Закупила продукты, чтобы не мотаться за ними с дачи по плохой погоде и дороге. Она твёрдо решила закончить начатое ещё вчера письмо для Капранова. Надо ещё обязательно сделать дубль. И передать эти записи поскорее, Семён может пойти на всё.

Дома она провозилась до самого вечера и теперь спешила, не хотелось приезжать на дачу затемно, но в центре попала в большую пробку и потеряла уйму времени, так что приехала в посёлок к ночи, как ни старалась. Она легко взбежала на крыльцо, открыла двери и вошла, волоча тяжёлые сумки.

- Я могу тебе помочь? - раздался насмешливый голос.

Тамара вздрогнула. Из тёмной комнаты вышел улыбающийся Резник.

- Не ожидала? - спросил он. - А я вот решил в гости заглянуть, проведать сотрудницу и вдову моего друга. Скрасить ей одиночество. Ты, надеюсь, не против?

- Что ты здесь делаешь? - не отходя от двери, спросила Тамара. - И как ты сюда попал, откуда взял ключи?

- Они у меня всегда были, - удивился Семён. - Ты не забывай, кто руководил строительством этой дачи. Да ты что - испугалась? Извини, я не хотел. Мне просто нужно с тобой поговорить. Ты меня прости, на работе я сегодня сорвался, сама понимаешь, нервы на пределе. Я ведь тоже такую записку получил, как и Гена. Ты знаешь?

Тамара отрицательно помотала головой.

- Вот видишь! - горько усмехнулся Резник. - А сразу кидаешься. Да я кровно заинтересован найти этого подонка, который убил Генку. Если ты не веришь в нашу дружбу, то ты поверишь в то, что я буду искать убийцу из самозащиты. Этот Санитар и мне прислал такую же, как и Генке, записку, и Павлову, между прочим, тоже прислали такую записку... Да ты что в дверях стоишь? Ты меня боишься? Ничего я тебе не сделаю.

- Не боюсь я тебя, Сеня, хотя и знаю что человек ты нехороший, Тамара подхватила с пола сумки и пошла на кухню.

- Давай помогу.

- Не надо, сама справлюсь, помощничек, - отвела его взглядом Тамара.

- Как знаешь, - отстранился Резник, подняв вверх ладони. - Я же только помочь хотел.

Он встал, прислонясь спиной к стене, наблюдая, как Пушкова разгружает сумки с продуктами.

- Зачем ты связалась с этим ментом? Брось. Павлов сказал, что сам лично займётся этим Санитаром.

- Почему это я должна больше доверять взяточнику и рэкетиру от закона Павлову, чем Капранову?

- Да потому что его, скорее всего, подкупил Петька Горелый, сволочь такая!

- За что вы так его ненавидите? Вы же росли вместе, а Гена и в милиции с ним вместе служил. Он что, не захотел в ваших чёрных делах участвовать? Ты же сам видел, чем это закончилось для Гены, брось это, Сеня. Брось. Не стоит наша жизнь никаких денег. Вот поверишь, всё бы до нитки отдала, лишь бы Гена был жив.

- С того света не возвращаются, - мрачно отмахнулся Семён.

- А жаль, - вздохнула женщина.

- Может, и жаль, - равнодушно отозвался Резник. - А ты откуда Петьку знала? Вы же когда с Генкой поженились, они уже с ним давно не знались?

- Гена про него упоминал как-то. А потом он звонил несколько раз, с Геной разговаривал, помириться хотел. А один раз мне звонил, пьяный. И говорил, между прочим, что он больший друг Гене, чем ты, что ты предатель по натуре, а он, Петька, предатель по несчастью.

- Да, конечно, по несчастью. Чуть Генку за решётку не спровадил. И вообще - у нас ничего общего не осталось.

- Да что ты? - прищурилась Тамара. - Чего же ты тогда его боишься?

- А чего мне его бояться? - фальшиво храбрился Резник. - Пускай он меня боится.

- Он что-то говорил про то, что вы все трое кровью повязаны и вам вместе надо быть, а не то...

Она не докончила. Резник неожиданно подскочил к ней и сжал плечи, он побелел, на лице выступил пот.

- Что он ещё рассказал? - прошипел он. - Говори!

- Пусти, дурак! Больно! - рванулась Тамара.

- Что он ещё говорил?! - проорал Резник, сильно ударив Тамару спиной о стену.

- Да что он мог сказать? - испуганно ответила та. - Он пьяный был, просил позвать Гену. А когда я сказала, что его нет дома, стал жаловаться, что Гена не хочет с ним дружить. И потом сказал вот это... То, что я тебе сказала. Да пусти же!

Резник разжал ладони. Тамара выскользнула и отбежала к столу. Там она быстро стала убирать остатки продуктов в холодильник, ругаясь на Резника.

- Ехал бы ты, Семён, отсюда. Ты совсем какой-то сумасшедший стал.

- Ты про это никому не рассказала? - спросил Резник.

- Про что про это?

- Про звонок Горелого?

- Да кому мне было рассказывать?

- Ну мало ли. Послушай, Тамара. Тебе теперь одной трудно будет. Ты, конечно, хороший специалист, сейчас бухгалтера требуются. Но получать столько денег, сколько Генка получал, ты всё равно не будешь.

- Ну и что? Что мне с них толку? Памятник на могилу Генке золотой заказать? Так бесполезно - сопрут. А на обычный у меня и так хватит. Тряпки новые покупать? У меня шкафы ломятся, а что толку? Куда я ходила? И тем более теперь.

- Ты меня не поняла, Тамарочка. Я тебе хотел предложить деньги. Много денег. Тебе даже работать не нужно будет.

- Это за что же такая благодать?

- Продай мне свои записи и обещай, что больше не будешь никуда и никому писать и обращаться.

- Постой, постой... - забеспокоилась Тамара. - А откуда ты про записи знаешь?... Она быстро прошла в комнату, и прошла к письменному столу. Открыв верхний ящик, она что-то быстро просмотрела и повернулась к Резнику. Лицо её пылало.

- Какая ты сволочь, Резник! Отдай сейчас же мои бумаги, негодяй! Это же кража со взломом. Ты за это ответишь! Тебе это так просто не пройдёт. Ты что, решил, что тебе всё можно?! Сначала ты забираешь у меня мужа, которого убивают только потому, что он связался с тобой. Потом ты вваливаешься на мою дачу, шаришь повсюду, крадёшь мои бумаги...

- Ты не поняла меня, Тамарочка! - засуетился Резник. - я не крал, я просто хотел купить. Я же тебе предлагаю деньги. Много денег предлагаю. Ты понимаешь - много!

- Да пошёл ты со своими деньгами! Один уже в земле лежит, тоже за деньгами гонялся. Ты спроси у него, нужны они ему там? Много он с собой взял?! Подонок! Отдай мои бумаги! Отдай! Я так или иначе всё расскажу Капранову!

- Ты так думаешь? - спросил вдруг изменившимся голосом Резник. Напрасно.

Тамара, уловив изменения в поведении Резника, бросилась к выходу, но он опередил её, и повернув ключ в дверях, встал к ним спиной. Она рванулась на кухню, но он поймал её за плечи и повалил, хватая руками за горло. Она вывернулась, но он не дал ей встать на ноги, подмял под себя, прижал коленями руки к полу и схватил за горло. Тамара пару раз рванулась, потом неожиданно успокоилась и посмотрела прямо в глаза Резнику.

- Ты не сумеешь сделать это, Сеня. Ты же привык, что за тебя это делают другие.

- Сумею, Тамара, - выдохнул он. - Я жить хочу...

Глава девятая

Отыскивая по справочнику и карте улицы, на которых жили жертвы Санитара, я сделал одно неожиданное открытие, на которое пока никто внимания не обратил. Один из убитых милиционеров и пенсионер-инвалид жили на соседних улицах. Это, конечно, могло быть случайностью, но я в этом сомневался. Никогда Санитар не убивал в одном районе. Я попробовал разобраться, почему проморгали это соседство, и всё оказалось банально просто - анализировались записи, а по территориальному делению улицы относились к разным районам, хотя находились как раз на стыке. Как только я почувствовал, что смогу найти что-то интересное, я тут же встряхнулся, повеселел и отправился по так заинтересовавшим меня адресам. Я почему-то был почти уверен, что между ними есть тайная связь.

Я так чувствовал. Я чувствовал, что связаны между собой эти адреса, даже не думая о людях, которые по ним жили, о том, что может связывать милиционера и пенсионера-инвалида.

Я ехал в метро и думал, как странно устроено всё в этом мире. Вот жили милиционер Андрей Ступин и пенсионер Василий Бугаев. Оба убиты, и скорее всего, их уже мало кто помнит, а я вот еду через несколько лет после их смерти узнавать и расспрашивать соседей про жизнь этих людей. Жизнь, которая была и которой уже больше никогда не будет.

Про милиционера Андрея Ступина мне мало что смогли рассказать, как я ни старался. Дома он почти что не бывал, дружил исключительно с сослуживцами, знакомств сторонился. Что всем жителям запомнилось, так это то, что у него всегда можно было купить дешёвые меховые шапки, которые этот народный умелец шил сам в свободное от службы время.

Злые языки, правда, поговаривали, что шапки эти пошиты из собачьего меха, который добывал для него некий Васька-Живодёр, выслеживая собак с хорошим мехом, а потом заманивая их и убивая. В основном он промышлял бездомными и приблудными псами, но несколько раз на него грешили в пропаже вполне домашних собак. Но доказать ничего не смогли, хотели его даже отлупить, но оказалось, что он болен, инвалид. Как видно сказалась его работа. Работал же он санитаром в психиатрической больнице.

Как только я это услышал, меня словно током ударило: вот он, Санитар! Но тут же я услышал, что этот самый Живодёр тоже погиб, почти в одно время с милиционером Ступиным. И тут до меня дошло, что этот самый Васька-Живодёр и есть пенсионер-инвалид Василий Бугаев, о котором я собирал сведения.

Конечно, это было разочарованием, но в то же время я кое-что открыл для себя. Ведь серийным убийцей вполне мог быть и человек больной психически. И те самые два года, когда про него ничего не было слышно, он мог провести в психиатрической больнице, а не в отъезде и не в местах лишения свободы, куда по некоторым соображениям опытных оперативников мог нырнуть Санитар, специально совершив мелкое преступление.

Про Андрея Ступина мне практически ничего не удалось узнать интересного. Хотя он в этих дворах вырос, но вот странная вещь: про родителей его, уже умерших, рассказывали много и охотно, при этом вспоминали случаи из жизни, словно они были живы. Как только заговаривали про родителей Андрея, лица моих собеседников светлели, глаза теплели.

И наоборот, стоило повернуть разговор к Андрею, как собеседники скучнели и мямлили, что да, помнят, конечно, но близко знакомы не были. Друзей во дворе не было, разве что в детстве. Дома бывал редко, общался с соседями мало. Жил сам по себе.

Я отчаялся узнать что-то об этом нелюдимом милиционере, хотя мне в красках описали его страшную смерть все, с кем я ни разговаривал. Если бы не трагическая гибель, наверное, его бы и не вспомнили.

Я отправился на соседнюю улицу к дому, в котором жил пенсионер-инвалид Василий Бугаев, с экзотическим прозвищем Васька-Живодёр. После того, как мне практически ничего не удалось узнать об Андрее Ступине, я рассчитывал с лихвой возместить мою относительную неудачу в разговоре с соседями Бугаева. Он всё же прожил здесь почти всю жизнь.

Помнили его хорошо и рассказывали намного больше, чем об Андрее, хотя в их характерах было много общего. Василий Бугаев был так же нелюдим и малообщителен, но любил выпить, а выпивши ему нужно было общаться, возможно поэтому его так и запомнили: плохо выбритого, пьяненького, хихикающего и потирающего ручки.

Ещё помнили, что у него были вечные проблемы с работой. Он старательно выискивал такую службу, на которой не надо было особенно напрягаться, но то, что со стороны казалось лёгким, на деле оборачивалось всё тем же кругом обязанностей. Кем только не поработал Бугаев! Был он почтальоном, торговал квасом, мёл улицы, клеил афиши, но везде ему казалось, что работы слишком много. Успокоился он только тогда, когда нашёл работу ночного сторожа в неведомственной охране. Там было тепло, тихо, уютно и спокойно. Заперся на ночь - и спи до утра. Всё бы хорошо, да только заработок маловат. Но подсказал ему один мужик, что за такую же почти работу ночного санитара в психушке платят почти вдвое больше.

Поначалу Бугаев усомнился - психов ночью соблюдать - дело рисковое, но ему пояснили, что большинство психов тишайшие люди, и дежурить ночью в психушке ничуть не опаснее, чем в вычислительном центре. Поехал он на разведку. Встретили его радушно, санитары требовались, тем более на работу в ночное время. Провели его по палатам, показали больных. Василий Бугаев едва не прослезился, наблюдая тихих, роняющих слюну, задумчивых призраков, иначе и назвать нельзя было эти фланирующие по коридору в бесконечном и бессмысленном движении согбенные фигуры с погасшими лицами.

Круг обязанностей у ночного санитара был неширок, к тому же имелись дополнительные плюсы, например, питание от пуза. И плюс к вполне приличной зарплате доплаты за уборку, за риск, ещё за что-то. Когда Бугаев, выбрав момент, спросил у дежурного санитара, велик ли риск, тот ответил, что это всё глупости. Психи вполне покорные и подчинённые существа, инциденты, конечно, случаются, но крайне редко.

Так и стал Василий Бугаев санитаром психбольницы. Там он и нашёл себя. Можно даже сказать, что он был счастлив, соседи вспоминали, что в период работы в психушке он повеселел, стал общительнее, много и охотно рассказывал о своей работе, о психах. Поначалу, когда это было в новинку, экзотикой, его слушали охотно, но постепенно из области анекдотов и забавных случаев из жизни психов, он стал всё больше рассказывать о том, какие они покорные и безответные, как их можно безнаказанно унижать, заставлять жрать бычки из помойного ведра, жевать тряпки...

Вот тогда, а не когда он занялся своим гнусным промыслом собачьего меха, получил Василий Бугаев кличку Васька-Живодёр.

Кончились же его бесконечные издевательства над больными весьма для него печально. Кто-то не выдержал бесконечных издевательств и бросился на него, тут же набросились и другие больные. На шум прибежал второй санитар, дежурный врач, но из палат повыскакивали ещё больные и вскоре всё отделение бушевало, врач и второй санитар были вынуждены ретироваться и вызывать помощь из других корпусов, звонить в милицию.

А в запертом отделении били Ваську-Живодёра. Били всей толпой, не очень эффективно, поскольку все мешались друг другу. Поваляли по полу в коридоре и попинали от души босыми ногами, а когда он уже в глубине души с облегчением подумал, что всё для него обойдётся парой-тройкой синяков и разбитым носом, его схватили за ноги и потащили в туалет.

Там его сначала заставили жрать из помойного ведра окурки, которые он ел, давясь и кашляя, а потом потащили его к унитазу, куда сперва просто окунали головой в не смытое дерьмо, а потом, войдя в раж и разбушевавшись, стали бить лицом об это самый унитаз. Били сильно, до тех пор, пока он не потерял сознание. Тогда его бросили на полу, с лицом перепачканным дерьмом и кровью.

Когда пришла помощь, все больные уже сидели по палатам, а Бугаева пришлось срочно отвозить в больницу. Там он полежал долго. У него был двойной перелом носа, в нескольких местах была сломана челюсть, выбиты почти все зубы, на лице почти все кости были пере ломаны. Ему делали несколько операций, но вышел он инвалидом. Говорить внятно он почти не мог, да и невнятно тоже. Лицо у него было такое, что дети на улице начинали плакать, увидев его. Один глаз потерял почти пятьдесят процентов зрения, другой - двадцать. К тому же что-то случилось и с головой.

Короче, стал Василий Бугаев инвалидом-пенсионером. Группу получил он рабочую, поэтому стал подыскивать себе что-то по своим возможностям, которые у него стали ещё более ограниченными. Поначалу он кипел злобой и только мечтал вернуться в психушку, чтобы отыграться за всё на больных, но как только он появился на пороге больницы, как на него замахали руками и выставили за двери.

Вот тогда он и устроился в службу СЭС отлавливать бездомных собак. Тут он, вероятно, полностью выместил всю свою злобу и все свои садистские наклонности на бедных животных. К тому же дело это оказалось достаточно прибыльным. Он быстро приладился выкупать за бесценок у своих коллег породистых собачек, которых явно просто недосмотрели хозяева.

И когда днём появлялись хозяева какого-то колли, или овчарки, которые с надеждой обходили вольеры, он и отзывал их в сторону и говорил, что он вчера, или позавчера, подобрал на улице собаку, очень похожую на ту, которую хозяева разыскивают. Если будет вознаграждение, то он готов вернуть собаку.

Вознаграждение, естественно, отстёгивалось, и Вася-Живодёр возвращал собачку хозяевам. Но возникла другая проблема: не у всех породистых собак достаточно быстро находились хозяева, держать же здоровенных псов в клетках маленького вольера, который он соорудил в недостроенной котельной, становилось проблематично. Да и место было ненадёжное. И тут пришёл на станцию, где работал Бугаев, милиционер Ступин. Он молча обошёл все клетки, внимательно осматривая собак, посматривая на притихших служащих, которые не понимали, какого чёрта тут милиционер делает.

Осмотрев животных, Андрей Ступин пошёл к выходу, буркнув Бугаеву, проходя мимо:

- Выйди со мной, потолкуем.

Васька настороженно вышел и остановился на безопасном расстоянии от милиционера.

- Ты чего там встал? - нахмурился Ступин. - Я тебе что - орать буду, что ли? Ну-ка, иди сюда.

Бугаев подошёл, всё ещё опасаясь.

- Это что же за собака тебя за рыло укусила? - спросил Андрей, сплюнув длинно на землю.

Его собеседник задёргался, замахал руками и что-то замычал утробное. Андрей поморщился и велел ему:

- Ты на меня не мычи, я не Му-Му, всё одно ни хрена не понимаю, ты лучше на пальцах показывай, на пальцах я знаю, у меня дед был глухонемой, с войны контуженный.

На пальцах Бугаева в своё время обучили. Хотя и не бегло, но он объяснялся вполне уверенно. Милиционер выслушал, вернее, высмотрел, его душещипательную историю и сказал:

- Это ты ещё легко отделался. Ты вот что мне скажи - у вас мех кто-то покупает?

Мех у них никто не покупал, и Васька-Живодёр выразил по этому поводу своё недоумение.

- Мне мех собачий нужен, я из него шапки шью, - почуяв родственную душу, заговорил открытым текстом Ступин. - Только чтобы был густой и лохматый. Понял? И чтоб тихо, чтоб никто не знал. Сам понимаешь, что мне при моей службе будет, если всплывёт это дело с собачьим мехом..

Они ударили по рукам. Потом оказалось, что они живут совсем по соседству. Так и началось их партнёрство.

Деньги потекли Бугаеву, казалось, со всех сторон, но лафа его кончилась достаточно быстро. Кто-то стукнул, что он перепродаёт отловленных породистых собак хозяевам, и даже вроде как похищает. Дело дальше станции не пошло, но с работы Бугаева выперли. Он больше не стал никуда устраиваться. Пользуясь приобретенными навыками, отлавливал собак с хорошей шерстью для милиционера, тот поручил ему выделывать часть шкур, что дало дополнительный заработок, хотя и прибавило в квартире вони.

Про их странную дружбу и скверный промысел скоро узнали все соседи, но опасаясь возможных осложнений с милицией, привычно помалкивали...

Узнав всё это, я вернулся домой. В дверях я столкнулся с собиравшимся уходить следователем по особо важным делам Лебедевым. Мы поздоровались, и я попросил его на минуточку задержаться, чтобы рассказать о том, что мне удалось узнать. Тот вернулся, и они с Михаилом Андреевичем выслушали моё рассказ.

Закончив, я победно оглядел их, не скрывая блеска в глазах, и ожидая слов восторга.

- Что ж, молодец, Артур, - похвалил меня Лебедев. - твоя версия насчёт бывшего пациента психбольницы весьма любопытна, мы обязательно её отработаем, хотя близко с этим направлением мы работали, практически не вызывало сомнений, что это маньяк.

- Слишком он специфически выбирает свои жертвы для маньяка, - покачал головой Капранов.

- Если ты имеешь в виду то, что почти все убитые так или иначе связаны с криминалом, это ещё ничего не значит, маньяк может быть движим внешне вполне благородными идеями.

- Я не очень и спорю, - вздохнул подполковник. - А как, Андрей Макарович, продвигается твоя версия по поводу сына?

- Какого сына? - навострился я. - Я этой версии не знаю.

- Не удивляйся, Артур, - усмехнулся Лебедев. - Версий много, все пересказывать - дня не хватит. А эта версия всплыла, когда мы получили сведения, что старый участковый подозревает Пушкова, Резника и Горелого в двойном убийстве и поджоге. Ты про это слышал?

Я утвердительно покивал головой.

- Тем более, тогда ты должен помнить, что у одного из убитых, некоего бобыля Никодима, в Москве, как оказалось, жил сын, который приезжал после его смерти, и участковый поделился с ним своими подозрениями. Сын стал добиваться пересмотра дела, ездил в область, потом ходил по инстанциям в Москве, а после просто исчез. И мы ничего не можем обнаружить.

Если бы знать точно, куда он подавал жалобы, мы бы нашли по журналам, а так слишком велик объём работы: приходится поднимать архивы ЦК партии, прокуратуры, МВД, правительственных организаций. Да и самого сына отыскать не можем...

- Постойте, постойте! - воскликнул я. - Какой же может быть сын, если этот самый Никодим - бобыль?

- Ну и что? - не понял Лебедев.

Капранов же даже за зубы схватился, застонав: - Как же мы, старые дурни, прохлопали! Откуда же, действительно, взялся сын и кого мы ищем?!

- Браво, Артур, - Лебедев уважительно пожал мне руку и быстро засобирался. - Мне надо сросчно позвонить в Горицы, найти бывшего участкового, спросить ещё раз по поводу сына этого бобыля, может, он что напутал.

Он быстро распрощался и ушёл.

- Ну что ж, Артур, ты действительно молодец, - похвалил и Капранов. Где-то мы ходим совсем рядом. Пушков, Резник, Горелый, Бугаев, Ступин, странный сын бобыля этого. Где-то их пути пересеклись. Но вот где и когда?

Глава десятая

Санитар был одним из тех распространённых типов русского характера, которых, не всегда справедливо, называют правдоискателями. Наверное, в русских людях это неистребимо. Но в своё время намыкавшись по инстанциям, пытаясь установить правду в соответствии с законом, намозолив глаза во всех министерствах и ведомствах, он в результате своего упорства, начав с поисков справедливости и поняв, что её не добиться, принялся в дальнейшем жаловаться на всех и вся, собирать досье на всех, кто попадал в его поле зрения, и оказался там, где и должен был оказаться в те времена, - в психушке.

Вот там пересеклись пути его и Бугаева, Васьки-Живодёра. И там же созрело окончательное решение навести порядок своими руками. Как - он уже увидел, когда били головой об унитаз ненавистного мучителя - санитара Бугаева.

Вот именно тогда он и решил стать Чистильщиком. И наказать всех, на кого не мог найти управу у государства, которое должно было его защищать. Он сам не участвовал в избиении Бугаева, маленького, мерзкого человечка, так не соответствовавшего своей фамилии. Но он с восторгом видел, как волокли за ноги по коридору визжащего и обмочившегося от страха санитара, который ещё вчера внушал суевер ный ужас.

Он решил, что его никогда и ничто больше не остановит. Что пока порядочные люди робко жмутся к стенам, бандиты и прочая нечисть прут напролом, давя ноги и безжалостно толкаясь локтями.

И ещё он решил, что первым будет уничтожен именно этот тщедушный санитар, которого просто никак нельзя было оставлять в живых. Убивая именно этого уже искалеченного человечка, он убивал свой страх.

Он помнил, не мог забыть, его постоянные издевательства и истязания. Вспомнил, как ходил по коридорам ночной больницы этот садист и горланил, что он - санитар, что его задача - изводить нечисть вроде недоумков и педиков, недоделков всяческих, наркоманов и просто уродов...

Он не понимал, что вступил в порочный круг, когда малое зло порождает большее, а то в свою очередь - ещё большее, а на самом деле зло и есть зло. И если его уничтожать злом - оно не уничтожается, а только растёт и преувеличивается.

А тогда он закончил курс лечения, его ещё отправили на принудительное лечение в Белые Столбы, поскольку он упорствовал в своих заблуждениях по поводу поисков справедливости. Выйдя оттуда он поехал в Москву, домой. И там на вокзале встретил тех двух милиционеров, которых тоже решил убить. Они так задели его за живое, что он даже не выдержав решил начать прямо с них и убил первую свою жертву, привязав к железнодорожным путям.

А другой, как оказалось, жил рядом с санитаром-садистом Бугаевым. Это могло быть опасным. Убивать двоих в одном районе, - значило страшно рисковать. Вот поэтому он так тщательно готовился, всё расписав по минутам, решив убить их в один день. Накануне он написал им двоим одинаковые записки, которые потом регулярно посылал предварительно своим жертвам:

Извещение.

Ты мешаешь жить людям.

Ты подлежишь уничтожению и утилизации Чистильщик.

Выйдя утром из дверей своей квартиры милиционер Ступин даже не успел сообразить, что произошло. В лицо ему чем-то брызнули, и он потерял сознание.

Очнулся на полу своей квартиры, руки-ноги подёргивались в судорогах, голова кружилась и болела. Он сразу сообразил, что ему плеснули в лицо нервно - паралитическим газом. Во рту торчала плотно забитая тряпка, сверху ещё примотанная скотчем. Руки были до боли в суставах связаны.

- Ну вставай, чего лежать? - окликнули его.

Над Андреем наклонилась голова, черты которой расплывались, как и очертания комнаты. Кое-как он поднялся, поддерживаемый незнакомцем, который отвёл его, шатающегося, на подгибающихся коленях, в ванную, где в большой, высокой бочке он замачивал шкуры в специальном растворе. Бочка была пуста и лежала почему-то на боку.

- Заползай, - предложил незнакомец.

Ступин с трудом улёгся на пол и заполз в бочку, которая была выше его головы. Незнакомец с трудом поставил эту бочку вертикально.

- Ты сейчас будешь умирать, ты не спеши, время у тебя будет, ты вспоминай и кайся. Понял?

Ступин задёргался, пытаясь что-то объяснить, что-то сказать, но в узкой, сделанной на заказ, чтобы в ванной не так много места занимала, бочке, дёргаться было трудно. И тут полилась сверху вода. Это Чистильщик включил душ.

Вода текла медленно и времени, чтобы пережить весь ужас надвигающейся смерти, у милиционера было более чем достаточно. Пока вода подбиралась к подбородку, он пытался вылезти, потом тянулся на цыпочки, чтобы подержать нос над водой, подышать, пожить...

Василий Бугаев торопливо, почти бегом, завернул за угол, сгибаясь под тяжестью шевелящегося за спиной мешка, с очередной своей мох натой жертвой, которая тихонько скулила, словно в тоске, делая отчаянные попытки вырваться на свободу, которую потеряла из-за куска колбасы и глупой своей доверчивости.

Свернул он за угол и, поминутно оглядываясь поспешил к сараю на пустыре, который помог ему снять и оборудовать его работодатель, милиционер Ступин, который к тому времени уже смотрел сквозь воду в потолок ванной мёртвыми выпученными глазами. Возле сарая Бугаев огляделся и быстро проскользнул внутрь, так же поспешно закрыв за собой двери изнутри на запор.

Сарай был вместительный, вдоль стен тянулись клетки, поставленные одна на одну, в которых глухо лаяли большие мохнатые псы. Только сейчас Бугаев вспомнил, что со вчерашнего вечера не кормил собак, чтоб им пусто было. Он в сердцах шваркнул мешок об землю, представив, что ему придётся тащиться обратно домой, а потом плестись с едой для собак обратно. Мешок жалобно завизжал, и Бугаев со злобой пнул его.

- Вот это ты зря делаешь, - раздалось у него за спиной.

Васька даже вздрогнул от такой неожиданности, сам запирал засов на двери. Быстро оглянулся и увидел высоко под потолком, над дверями, невесть как туда попавшего мужика, смутно ему знакомого.

- Ну что, Васька-Живодёр, пора тебе собираться, - зевнул мужик под потолком.

Бугаев замычал, замельтешил в воздухе пальцами, что-то изображая. Мужик пожал плечами и равнодушно ответил:

- Я твоих мычаний и телодвижений не понимаю, да и не интересно мне твои слова слушать. А если ты спрашиваешь, куда тебе пора, отвечу - на тот свет тебе пора, Васька-Живодёр, ты уже лет сорок, если не больше, лишних на свете живёшь. Так что готовься, сейчас помирать будешь.

И не успел Васька опомниться, как мужик исчез с другой стороны. Бугаев бросился к двери, спеша отодвинуть тугой засов, но с другой стороны услышал лязг ключа, поворачиваемого в замке. Он ударился с разбегу всем телом о двери, но те только чуть пошатнулись. А снаружи вдруг раздалась громкая команда:

- Фасс! Фасс! Взять его!

И долгий свист в два пальца. Васька оглянулся, дверцы клеток открывались и из них выпрыгивали собаки, бросаясь к нему. Он заметался, пытаясь что-то придумать, найти выход, но собаки стремительно приближались, тогда он натянул на голову телогрейку, в которой всегда выходил на охоту, и сев на корточки, свернулся калачиком, уткнув лицо в колени. А собаки выпрыгивали и выпрыгивали из клеток, которые были открыты предварительно, и бросались и бросались на него, рыча и свирепея.

Он прожил на этом свете ещё столько времени, сколько озверелым собакам понадобилось для того, чтобы сперва порвать в клочья телогрейку, а потом, вырывая куски мяса, добраться до горла Васьки-Живодёра...

Глава одиннадцатая

Об убийстве Тамары Пушковой нам сообщил по телефону полковник Михайлов, как только поступил вызов с места происшествия. Когда мы приехали, там уже был и Лебедев.

Хотя кто-то и пытался имитировать самоубийство, никто не сомневался в обратном, настолько это было неумело инсценировано. Пушкову нашли в петле на кухне, на шее у неё были явные следы пальцев. Но несмотря на неумелое прикрытие преступления, никаких следов убийцы в доме обнаружено не было.

- Что думаешь, подполковник? - спросил Лебедев Капранова, когда они вышли на крыльцо покурить.

- Чего тут думать? - с тоской отозвался тот, - Резник это. Он, сволочь, требовал у неё, чтобы она забрала заявление у меня. А я просил её написать всё как есть про автобазу.

- А зачем ей писать? - усомнился Лебедев. - Она же наверняка тоже замешана. Не могли там никакие дела в обход бухгалтерии делаться.

- Могли, Андрей Макарович, могли, - возразил Капранов. - У них, похоже, был несколько отличный от других автобаз промысел, и потому они за бухгалтерией смотрели, чтобы там всё было чисто, чтобы ненароком не зацепили главное.

- А чем же они промышляли?

- Похоже, что были как бы наводчиками, информаторами. По крайней мере Резник требовал от всех бригад перевозчиков мебели подробных сведений о квартирах богатых клиентов, так сказала Пушкова. И ещё она сказала, что были и другие дела.

- И всё же я не понимаю, что ей был за резон ворошить это осиное гнездо?

- Она хотела, чтобы нашли и покарали убийц мужа, - пояснил Капранов. И я ей в этом верю безоговорочно. Я ей и сказал, что только полная правда может помочь поймать убийц.

- Хорошо, подождём результатов обыска и криминалистов, может что-то даст.

Но результатов не дождались. Никаких отпечатков убийцы обнаружено не было, равно как и каких бы то ни было записок Пушковой, подтверждающих правоту Капранова.

Когда мы собирались ехать обратно, Капранов сказал Лебедеву:

- Надо брать Резника. Это его рук дело.

- А на каком основании мы будем его брать? Наши люди ведут постоянное наблюдение за ним, правда, на автобазе это практически исключено, но за её пределами он полностью под контролем. К тому же добрый десяток человек подтвердили, что они видели его в предполагаемое время убийства в Москве. И что мы ему предъявим?

- Да ему выехать с автобазы незамеченным - раз плюнуть, десятки машин едут туда и обратно почти ежеминутно. Их же никто не досматривал.

- А свидетели, которые видели его на базе?

- Это его холуи, или забитые и запуганные рабочие. Я сам видел, как они боятся.

- Это всё слова, дорогой Михаил Андреевич. А слова, как ты сам знаешь, к делу не пришьёшь. У тебя же ничего нет. Нет даже записи разговора с Пушковой, хоть какого-то протокола с её подписью. Как я арестую Резника? Да меня его адвокаты на части порвут, да и прокурор санкции не даст. Да что я тебе рассказываю? Ты сам должен понимать.

- Понимать-то я понимаю, да только чует моё сердце - не последняя это жертва.

- И я должен нарушить закон?

- Да нет, конечно, но что-то делать надо.

- А ты, Капранов, думаешь, ты один что-то делаешь, а я, например, просто погулять вышел? Думаешь, я не понимаю? А что я могу? Максимально усилим наружное наблюдение. Кстати, звонил полковник Михайлов из МВД, сообщил, что стали поступать сведения по отделению милиции Павлова.

Буквально завтра там начнёт действовать комплексная комиссия со всесторонней проверкой, начиная от кадров, кончая отчётностью и бухгалтерией. Такая же комплексная комиссия готовится для проверки деятельности автобазы. Вот всё, что мы можем пока сделать. Дай хотя бы одну самую маленькую зацепочку и я арестую любого из них, но я не могу никого арестовать просто так, по собственному капризу и желанию.

Домой мы вернулись в подавленном состоянии. Только мы сели ужинать, как позвонил полковник Михайлов и сообщил, что участковый из села Горицы вспомнил, что действительно, убитый Никодим считался всегда бобылём, и только после его смерти появился человек, назвавшийся его сыном. Как оказалось, он был приёмным сыном Никодима, который рос в Москве с матерью, потому его никто и не знал в деревне. Вот почему не давали результата поиски в архивах.

Фамилия у приёмного сына была другая, а вот какая, участковый не помнил. Всё это возвращало розыски в исходную точку. Теперь предстоял долгий и кропотливый поиск бывшей жены этого Никодима и устанавливать настоящую фамилию его сына. Всё это требовало вре мени и отодвигало нас от разгадки таинственной и мрачной личности Санитара.

Зато Капранов был уверен, что проверки в отделении милиции и на автобазе дадут безусловный повод для ареста Резника и Павлова, хотя бы временный. А получив возможность для допросов, можно нащупать ниточку к Санитару. Всё теперь упиралось только в то, чтобы он нас не опередил.

Казалось, чтобы избежать этого, было сделано всё: каждый из получивших предупреждение находился под постоянным скрытым и усиленным наблюдением, кроме того и на службе оба были неплохо прикрыты своими охранниками и сотрудниками отделения.

Но Санитар нас опередил.

Глава двенадцатая

Резник психовал. Он впервые в жизни совершил убийство в трезвом виде, и в одиночку. Если убийство Никодима и сторожа в магазине было совершено давно, в пьяном виде и втроём, то тут вся ответственность ложилась на него одного. Резник прекрасно понимал, чем ему это грозит, и потому судорожно искал выход.

К тому же, ему не давали покоя мысли о Горелом. Если сначала он посчитал предупреждения от некоего Санитара не более чем дешёвым трюком со стороны обиженного до сих пор бывшего их дружка Горелого, то после гибели Пушкова он больше так не считал. Горелый вместе с Пушковым верой и правдой служил сперва благодетелю Резнику, а после того, как тот умер от инфаркта и директором автобазы стал после него Резник, то друзья так же безропотно признали все его права и служили так же верой и правдой ему.

Прикрывали ночные выезды, предупреждали о проверках, трясли должников Резника, запугивали конкурентов, держали в страхе подчинённых, наказывали строптивых. И только в той давней истории на кладбище Горелый дрогнул. И Пушкова, и Горелова удалось отмазать, частично запугали, частично подкупили свидетелей, дали на лапу судьям. Но из милиции пришлось уйти и тому и другому.

Пушкова Резник взял на работу к себе, пригрел, дал тёплое местечко по старой дружбе, он был кем-то вроде начальника охраны. А вот Горелому была куплена квартира, сделана Московская прописка, выданы приличные деньги в виде компенсации - и всё. Работать с ним Резник не стал.

Горелый поначалу пытался объясниться, клялся исправить ошибку, но Резник был непреклонен. Вот тогда Горелый и пообещал отомстить им с Пушковым, да и замполиту отделения милиции Павлову, который был с ними в сговоре, но остался в стороне, а впоследствии перешёл в другое отделение и стал там начальником, взяв под свою опеку Резника и его предприятие.

Горелый попробовал поначалу действовать привычными ему методами: попытался шантажировать Резника и Пушкова разоблачением двойного убийства, грозил настучать анонимно на Резника в прокуратуру про его делишки. Горелого предупредили, что если он не прекратит свои наезды - ему будет плохо. Тем более, что его шантаж - не более чем пустой звук. Если только заметут Пушкова или Резника, тут же они выложат всё про Горелого, он подельник, так что пускай сидит и не квакает.

Люди Павлова объяснили это ему весьма доступно, для большей доходчивости угостив парой тумаков. Но сильно не били - так, приложились, чтоб не подумал совсем, что с ним шутки шутят.

Горелый не успокоился. И буквально через пару дней были избиты, каждый возле своего дома, Пушков и Резник. Избиты серьёзно, оба попали в больницу. Но когда вышли оттуда, то в тот же день поздним вечером отправились на кладбище. Вскоре туда же привезли насмерть перепуганного, избитого Горелого. Он пытался клясться, что никакого отношения к нападению на своих бывших друзей не имеет. Те даже не вышли из машины, а так и наблюдали из неё, как Горелому дали лопату и велели рыть яму. Он попробовал отказаться, но его тут же жестоко избили, пообещав бить до тех пор пока он не станет рыть яму, или до тех пор, пока он не умрёт, предоставив ему право выбора.

Он взял лопату и стал рыть могилу, сотрясаясь в истерическом плаче и воплях и мольбах. Пушков и Резник переглянулись и закрыли в машине окна, включив музыку. Яму Горелого заставили вырыть большую. Уже светало, когда его вытащили за руки из неё молодчики, которые его привезли. Из машины вышел Резник, заглянул в яму, брезгливо обойдя грязного Горелого, с обмотанными обрывками рубахи руками, стёртыми до кровавых пузырей. Резник удовлетворённо кивнул и вернулся в машину, а молодчики привели и поставили на колени, спиной к машине, семерых уличных хулиганов, которые были наняты Горелым избить его бывших дружков.

Вышел Пушков, сунул ему в руку Горелому пистолет и сказал равнодушно:

- Стреляй в затылок, сволочь.

Горелый испуганно замахал, хотел отказаться брать оружие, но Пу шков прижал к его затылку ствол и приказал:

- Или ты - их, или я - тебя. Ну?! Выбирай.

Горелый торопливо перестрелял всех семерых, всё время ожидая выстрела в свой затылок, ёжась под холодком упиравшегося сзади ствола. Но выстрела не было. Когда же он расстрелял седьмого, Пушков отобрал у него пистолет обёрнутой в платок рукой.

- Ну вот так вот, Горелый, - зевнул Пушков в лицо трясущемуся землекопу. - Ты помни теперь вот про это, - он покачал в руке пистолетом, завернутым в платок, - и вот про это, - он указал на могилу. Давай, закапывай, вали домой и помни.

Он сел в машину, и они с Резником уехали. Горелый принялся старательно закапывать яму. Его подгоняли оставшиеся с ним охранники, чтобы он шевелился. Он шевелился, но уже светало, и охранники ещё раз жестоко избили его, и взяв лопаты, помогли забросать могилу, после чего отвезли его от кладбища километра на три, там высадили, ещё раз избили, и уехали. Горелый долго добирался до города, поскольку машины при виде его, растерзанного и грязного торопились проскочить мимо, так что о попутках не могло быть и речи, после он пробирался по Москве малолюдными улицами, стараясь не попасться на глаза милиции.

Горелый не оценил своеобразного благородства своих бывших дру зей. Ему мало было полученных щедрых отступных, ему мало было подаренной жизни, он хотел иметь большие деньги, но честным путём заработать не мог. Ему не нужна была утраченная дружба, ему нужны были те деньги, которые вращались возле утраченных друзей-подельников.

Так что Горелый затаил двойную злобу на своих бывших дружков, которые держали теперь его в руках, он прекрасно понимал это - семь трупов в безымянной могиле и пистолет с отпечатками его пальцев, о которых знали его бывшие дружки, крепко держали его на расстоянии.

После случая на кладбище он затаился, стал предельно осторожен. Промышлять пробовал рэкетом, сколотив группу из известных ему по милицейской службе хулиганов, поначалу это давало кое-какие прибыли, но все подобного рода промыслы контролировались известными бандитскими группировками, и его вызвали на разборки, где от смерти спасло его только то, что кто-то признал в нём бывшего мента и решил представить авторитетам. Те по каким-то им одним известным причинам решили подержать бывшего мента возле себя, может для куража, может, для престижа.

Естественно, что сперва для проверки послали его на дело, поначалу собирать дань со строптивых. Он с таким удовольствием взялся за это, что быстро завоевал даже среди бандитов славу отморозка и занял достойное место в кругу особо приближенных. Так что за свою жизнь ему стало спокойнее, но мысль об отмщении бывшим дружкам не проходила, он бережно и терпеливо вынашивал её, дожидаясь своего часа.

Вот тут и раздался в его квартире телефонный звонок. Звонок, которого он никак не ждал, но который вселил в него столько радости и надежды, что даже трудно описать. Сбывались его самые заветные мечты последних лет.

Позвонивший назвался бывшим сотрудником Резника, который его выгнал с работы. Он много слышал про Горелого и решил предложить ему, за хорошие деньги, разумеется, убойный материал на Резника. Материал такого рода, что его, Горелого, никто даже не заподозрит в том, что эти материалы добыл он, так что тот может посылать их куда угодно - хоть прокурору, хоть куда, никто не подумает, что это его рук дело, а любые следственные органы схватятся за это двумя руками, поскольку все доказательства махинаций налицо, имеются даже бумаги за личной подписью Резника, так что ему конец. И есть расписки Павлова в получении денег от Резника. Большие срока и тому и другому гарантированы.

Позвонивший сообщил, что сперва он хотел сам отнести эти бумаги в прокуратуру, но побоялся попасть на людей Павлова, или Резника, поэтому вспомнил про Горелого, который служил раньше в милиции и лучше знает кому, когда и как передать эти бумаги.

Горелый не стал долго раздумывать, спросил сразу сколько хочет незнакомец за бумаги. Тот помялся и запросил двадцать тысяч долла ров.

- Хватит десяти тысяч, по пять тысяч на нос, за Резника и Павлова.

- Мне кажется, что вы их несколько недооцениваете, - хихикнул незнакомец. - Я лично считаю, что запросил слишком мало.

- Тут наши мнения и оценки несколько расходятся, - начал сердиться Горелый.

- Ну что же, - вздохнула телефонная трубка, - я вас вполне понимаю, вы человек бедный, что поделать, я вас не виню, но мне придётся поискать другого покупателя. Возможно, я даже предложу выкупить эти бумаги самих Резника и Павлова, мне кажется, что они заплатят даже больше, чем я прошу у вас. Извините...

- Постой! - заорал в трубку Резник. - Я заплачу двадцать штук зелёных, но сперва я должен посмотреть документы, стоят ли они этих денег.

- Уверяю вас, стоят.

- Я сам должен в этом убедиться.

- Как быстро вы сможете приготовить деньги?

- Они у меня есть. Я хотел бы получить бумаги как можно скорее.

- Я понимаю ваше нетерпение. Бумаги у меня, я готов хоть сейчас. Где и когда?

- Приезжай ко мне. Ты знаешь адрес?

- Знаю, - не стал врать незнакомец. - Когда?

- Я дома.

- Понял. Буду через полчаса.

Через полчаса в двери Горелого позвонили. Когда он открыл, то с удивлением увидел перед собой невзрачного мужчинку в синем комбинезоне и джинсовой кепке с большим козырьком, из-под которой торчали во все стороны изрядно поседевшие длинные космы. На плече у мужчинки был моток тонкого телефонного кабеля, в руке чемоданчик.

- Это что за маскарад? - удивился Горелый, кивнув на кабель.

- А ты что, не знал, что за твоим домом следят? - усмехнулся перешедший тоже на "ты" пришелец. - Пришлось маскироваться под телефонного мастера. Деньги приготовил?

- Быстрый какой, - проворчал расстроенный сообщением о слежке Горелый. - Документы давай показывай, тогда и поговорим о деньгах.

- Сперва предъяви наличность, - покачал головой упрямый посетитель. Иначе разговора не будет.

Горелый выдвинул ящик письменного стола, достал пачку денег и показал её гостю. Потом вытащил вторую и положил её рядом с первой, после картинным жестом вытащил из того же ящика пистолет и положил рядом с деньгами.

- Я жду бумаги.

Незнакомец, словно не замечая выложенного демонстративно оружия, кивнул, сел напротив Горелого на стул, и открыл чемоданчик. Он покопался в нём и достав папку с бумагами передал её через стол Горелому. Тот с жадностью набросился на документы, собранные в этой папке.

Гость смотрел на него насмешливо и снисходительно.

- Совсем забыл, у меня же ещё кое-что есть, - воскликнул он и полез в чемоданчик.

- Интересно, что же? - поднял голову Горелый.

- А вот что! - воскликнул гость, выхватывая из чемоданчика мо лоток на длинной ручке.

Горелый даже не сразу потянулся к пистолету, так всё было неожиданно. А когда потянулся - было уже поздно, молоток обрушился ему на лоб, и он полетел со стула, сгребая за собой на пол бумаги...

Глава тринадцатая

А за день до этого телефонный звонок раздался в квартире Резника.

- Я знаю человека, который вам очень мешает, и я готов убрать его, без предисловий сообщил незнакомый голос.

- Ты чего, мужик?! - заорал Резник, подумав, что это провокация. - Мне никто не мешает. Ты чего?!

- Повторяю, - настаивал всё тот же напористый баритончик. - Я готов убрать Горелого за двадцать тысяч баксов.

- Да откуда у меня такие деньги? - возмутился Резник.

- Слушай меня внимательно...

И в следующие пять - шесть минут незнакомец быстро и толково изложил суть взаимоотношений Резника и Горелого, быстро сообщил, что в руках у Горелого находятся документы, представляющие исключительную опасность для Резника, и перечислил какие именно, не оставив у Резника сомнений в том, что это действительно настоящие бумаги.

- Горелый решил сменить тактику. Он обижен и хочет отомстить любой ценой, невзирая ни на что. За эти годы он убедился, что самостоятельно расправиться с вами не сможет, силёнок не хватит, да и боязно, вот он и решил уничтожить вас через закон. Он достал документы, про которые я вам сообщил, и собирается передать их в прокуратуру. В том, что эти бумаги отправил Горелый, никаких подозрений у вас бы не возникло, если бы не моё сообщение, вы на него даже не подумали бы.

- Что за интерес лично у вас?

- У меня - личные и давние счёты с Горелым, так что я испытаю двойное удовольствие - словлю свой кайф и получу за это гонорар зелёными от вас, за ваше удовольствие и спокойствие. Цена за такое дельце смехотворная, можно сказать символическая, вы же сами знаете.

- Что от меня нужно и когда будет выполнена работа?

- Мне нужен пистолет, а деньги передадите мне когда я представлю доказательства того, что дело сделано.

- Я должен безусловно поверить этим доказательствам.

- Безусловно, безусловно.

- И ещё. Как я узнаю, что бумаги никуда не ушли?

- Я принесу их вам вместе с доказательствами.

- А где мои гарантии, что вы не сделаете копий?

- Больше никаких гарантий. Я не госстрах. Ещё одно требование - и я отказываюсь иметь с вами дело.

- Хорошо, хорошо. Больше никаких требований. Как мне передать вам пистолет?

- Пистолет оставьте в почтовом ящике сорок третьей квартиры внизу. Когда будете выходить. Ясно? Готовьте деньги. Заказ будет выполнен в течение двух дней. Без денег не ждите бумаг.

- Как я узнаю о выполнении?

- Узнаете. На том разговор и закончился. Резник поколебался, но пистолет всё же в указанный почтовый ящик опустил, выйдя на улицу вроде как за хлебом. Когда он возвращался из булочной, дверца почтового ящика была почти что оторвана, неизвестный даже не потрудился её отжать, а просто буквально вырвал петли с "мясом", в придачу своротив хилый замок.

За пистолет Резник особо не переживал, он был тщательно протёрт, и никаких отпечатков на нём быть не могло. К тому же, решив подстраховаться, он подсунул добровольному киллеру тот самый пистолет, из которого семеро были расстреляны на кладбище Горелым. Резник рассудил, что теперь такая улика против мёртвого Горелого будет без надобности, и можно, в порядке страховки, на всякий случай перевесить её на незнакомца.

Обезопасив себя таким образом от шантажа, как ему казалось, Резник стал с нетерпением ждать сообщений от киллера. Те бумаги, которые он называл, действительно имели место быть, и он не без оснований опасался, как бы они не попали в руки прокуратуры, это было бы более чем чревато. Так что даже застарелая вражда с Горелым отошла на второй план...

Горелый выплыл из темноты, голова буквально разламывалась. Он осторожно повёл глазами в сторону и глухо застонал. Веки сверху припухли и глаза открывались с трудом. Опустив глаза вниз, он увидел свои связанные ноги. Безнадёжно дёрнулся, скорее всего для того только чтобы убедиться в том, о чём уже догадался: руки тоже были связаны.

Он заговорил, едва ворочая каменным тяжёлым языком, каждое слово отзывалось в голове болью. Мужичонки не было видно, да Горелый и не искал его взглядом, уверенный, что он где-то тут, за спиной.

- Тебя, падла, Резник послал? Он тебя купил?

- Я не семечки, чтоб меня покупать, - охотно отозвался мужичонка. - Я сам по себе, хотя и с Резника за тебя кое-что поимею. Как и с тебя за него. Так что ты не обижайся, он тоже в накладе не останется, своё получит сполна. Ты не волнуйся о нём, о нём я волноваться буду. А ты помирать приготовься. Мы с тобой сейчас помирать поедем. Это дело долгое, я не люблю когда быстро помирают, надо чтобы медленно человек помирал, чтобы он понял, что помирает, осознал, может, раскаяться успеет.

- Да ты кто такой? - с трудом, чуть не плача, едва ворочая распухшим языком, пробормотал Горелый.

- Я-то? - ухмыльнулся мужичонка. - Я - Санитар. Слыхал про меня, наверное? Записки мои получал? Я же писал, что займусь уборкой, вот я и пришёл. Мусор убирать надо.

- Псих ты, - выдавил из себя Горелый.

- Возможно, - охотно подтвердил Санитар. - Только кто тогда нормальный? Разве нормальные люди стали бы жить в таком мусоре?

Горелому почему-то расхотелось разговаривать. Да и зачем? Ему было очень плохо, в голове мутилось, накатывалась тошнота, на него напала полная апатия. Всё, что происходило, происходило как бы не с ним, а с кем-то другим. Его вырвало на пол, и он опять потерял сознание.

Когда он очнулся - Санитар закатывал его в ковёр, заткнув ему рот. Потом он слышал, как Санитар собирает со стола деньги, что-то ищет по квартире, шелестит бумагами.

- Ну что - поехали? - услышал он голос Санитара.

51 Не дожидаясь ответа, он неожиданно легко и без труда взвалил ковёр с большим Горелым на плечо и понёс его вниз, где засунул в машину и куда-то повёз. После его опять куда-то везли в лифте, потом куда-то затаскивали, вытаскивали, как ему показалось, протащив по чердаку.

Зайдя в квартиру, Санитар размотал ковёр. Горелый с удивлением обвёл глазами смутно знакомую обстановку. Он знал эту квартиру, но не мог вспомнить.

- Это твоего друга хата, - поспешил ему на помощь Санитар. - Это Резника квартира.

Горелый дёрнулся и замычал.

- Вот только поговорить вам не удастся, - притворно вздохнул Санитар. - Ты к его приходу помрёшь.

Горелый лежал связанный по рукам и ногам на ковре и смотрел снизу вверх за тем, что вытворяет Санитар. А тот быстро и ловко привязал телефонный кабель к крюку в потолке, с которого была снята люстра, повисел на этом пружинистом кабеле, пробуя прочность крюка, удовлетворённо хмыкнул и завязав петлю, потащил к ней за ногиГорелого.

- Ну, мужик, пора помирать. Ты помирать долго будешь.

Он накинул ему на шею петлю скользкого кабеля, потом достал из кармана пистолет, только тут заметил Горелый, что Санитар в перчатках, но тот выстрелил и прострелил Горелому правое предплечье.

- Зачем это? - тупо спросил Горелый, почти не почувствовав боли.

- Надо, - улыбнулся Санитар. - Это для Резника.

Быстро и ловко он потянул кабель вверх, затягивая петлю на горле Горелого. Тот уже подумал, что всё кончилось, но не тут-то было, всё только ещё начиналось. Начиналось самое длинное время в жизни Горелого.

Кабель был необыкновенно пружинист, а подтянул его вверх Санитар так, что Горелый только носками касался пола. И как только он утыкался носками в пол, его тут же подбрасывало вверх и петля стягивала горло, но не успевал он даже потерять сознание, как тут же ухал вниз и утыкался носками в пол. Для того, чтобы покончить с этими мучениями надо было согнуть колени, но на это Горелый так и не решился, и умирал очень долго...

Резник вернулся домой поздно вечером. Свет в прихожей не включался, наверное перегорела лампочка. Резник выругался и пошёл в темноте в комнату. В дверях он замер, чутко прислушиваясь. Каким-то верхним чутьём он почувствовал постороннего в доме.

- Кто здесь? - спросил он вполголоса, с трудом справляясь с перехватившим горло дыханием.

- Не волнуйтесь, - раздался голос из темноты, откуда-то со стороны тахты, - это я вам звонил по поводу Горелого.

- Как ты сюда попал?! - возмутился Резник.

- Обыкновенно, - через двери. А что?

- Включи свет! - пытался рассмотреть в темноте незнакомца Резник.

- Пожалуйста, - отозвался тот, включив стоявший рядом с тахтой торшер.

При свете Резник разглядел, что шторы на окнах задёрнуты наглухо, а незваный гость сидит на тахте, перед журнальным столиком, на столике, рукоятью к Резнику лежал тот самый пистолет, который он оставлял в почтовом ящике. - Ты зачем сюда пришёл? - прошипел Резник, надвигаясь на гостя.

- Отчитаться, - пожал плечами тот. - Я же обещал предъявить доказательства. Вот я и принёс их с собой.

- Где они?

- В соседней комнате.

Резник повернулся к комнате, вошёл в неё и увидел висящего на каком-то проводе Горелого, который смотрел на него одним глазом, словно подмигивал, а изо рта у него свешивался безобразно распухший толстый язык, вывалившийся сквозь синие губы. На лбу у Горелого темнел огромный синяк и кожа была рассечена, правое предплечье прострелено и из него на пол натекла кровь.

- Что это? - спросил Резник, обернувшись назад.

- Это? - удивился Санитар. - Доказательства. Можешь пощупать и убедиться.

- Где бумаги и кто будет убирать это?

- Бумаги в столе, а кто будет убирать - меня не касается. Это уже твои трудности.

- Если ты не уберёшь - не получишь денег.

- Я уже взял их, - поднялся из-за стола гость, взглянув на часы.

- Кто ты?

- Я Санитар. Неужели не догадался? Кстати, деньги я взял все, так что не обижайся, но тебе они больше не понадобятся.

- Это почему это?!

- Да потому, - ответил Санитар, направляясь к выходу, - что до вышки тебя будут кормить за казённый счёт, а после вышки - деньги тебе уже не понадобятся.

- Стоять! - заорал Резник, хватая со столика пистолет.

- Дурак ты, Резник, - спокойно ответил ему Санитар, даже не шелохнувшись. - Стал бы я заряженный пистолет оставлять на столе. Можно подумать, я тебя не знаю.

Тут за окном взвыла милицейская сирена.

- Ну вот, дружок, за тобой приехали, а то я уже беспокоиться начал. А мне пора, побегу. Неохота мне пока с ментами встречаться. Я с этим делом погожу.

- Да я тебя как есть с потрохами заложу!

- Интересно мне, что ты будешь говорить и как тебя будут слушать после того, как в твоей квартире найдут труп твоего злейшего врага, в столе бумаги, обличающие твои махинации, а в квартире пистолет и записку с указанием места захоронения семи человек убитых именно из этого пистолета.

Он развернулся и быстро вышел. Резник рванулся было за ним, но под окнами послышался визг тормозов, хлопанье дверей машин и топот ног. Резник бросился к соседней комнате, потом схватил пистолет, не зная куда его кинуть, бросился к письменному столу, но дверца оказалась запертой, он стал бить по ней рукоятью, а в двери уже звонили, потом загрохотали кулаками и в конце концов просто выбили её, и квартира наполнилась людьми в камуфляже и штатскими, но с оружием и в бронежилетах.

Резника повалили на пол, заломили руки за спину и защёлкнули на них наручники. В соседней комнате уже обнаружили тело висевшего на кабеле Горелого, уже выгоняли всех посторонних, в квартиру заходила бригада криминалистов, врачей, начался обыск, взломали письменный стол и вытащили бумаги, которые теперь перебирали.

Резник сидел на полу посреди комнаты трясся, пытался биться в припадке, истерично хлюпал носом и кричал, что это не он, что всё это сделал Санитар и требовал сообщить начальнику отделения милиции Павлову...

Глава четырнадцатая

У начальника отделения милиции Павлова был не самый лучший день и не самый лучший вечер.

Во-первых он с утра заметил за собой скрытую слежку. Это было так неожиданно, что сначала он подумал: ошибся, стал слишком мнителен после этой дурацкой истории с Пушковым. Но будучи профессионалом он вскоре убедился, что за ним точно следят. Что было самое неприятное - следили профессионально. Кто-кто, а он прекрасно знал, что на такое наблюдение требуются определённые санкции. А получить санкцию на такое должностное лицо, как начальник отделения милиции, можно было только имея на руках серьёзные аргументы.

Павлов обеспокоился, но решил посмотреть в течение дня, что будет дальше, справедливо рассудив, что пока поводов для паники нет. Наружное наблюдение могло быть установлено в связи с угрозами со стороны Санитара, хотя и это мало радовало, поскольку сам он с заявлением о поступившей угрозе не обращался, а если это выяснили следственные органы, то и это было поводом для беспокойства, поскольку это значило, что удалось связать в единое его, Пушкова и Резника.

Неудачи, плохое настроение и дурные предчувствия преследовали его целый день. На службе он опрокинул на себя стакан кофе и уронил на пол бутерброд. Вечером, придя домой, стал жарить яичницу, но тут в двери позвонили, он пошёл открывать, оказалось, что пришёл человек из санитарной службы, который пояснил, что в доме проводили травлю тараканов, а его не было дома, но кто-то из соседей сказал. что отсутствующий жилец - начальник милиции, вот почему в порядке исключения прислали работника специально вечером, чтобы не дёргать Павлова на службе.

Тараканы в последнее время обнаглели, как московские бандиты, гуляли где и как хотели, особенно на кухне. Но пока Павлов проверял документы, пока выяснял кто и зачем пришёл, сгорела его яичница. Вся кухня наполнилась дымом. Павлов сказал пришедшему, что придётся подождать, на кухне просто нечем дышать, но тот сказал, что ему нужно побыстрее домой, а с собой у него есть респиратор, так что ничего с ним не случится.

Служащий отправился на кухню колдовать с химикатами, а Павлов стал названивать приятелю.

- Иван Сергеевич! - обрадовался он, дозвонившись. - Дорогой! Тут у меня дела такие странные творятся - наблюдение за мной установили. Наружное. Да нет, не шучу. Профессионалы, точно. Точно, говорю, никаких сомнений даже быть не может. Узнай, будь добр, кто и за какой такой надобностью. У тебя же есть свои надёжные каналы. Хорошо? Вот спасибо! И перезвони мне, расскажешь, что да как, а то я голову тут сломал. Да нет, я не волнуюсь, но неприятно, знаешь...

Тут он закашлялся, извинился, сказав, что на кухне морят тараканов, и он должен поскорее велеть этому чудо химику открыть пошире форточку. Распрощавшись с приятелем, он пошёл к кухне, ворча под нос и морщась от страшной вони, которая ползла из-за неплотно прикрытой двери.

Павлов толкнул двери, собираясь привычно устроить головомойку нерадивому мастеру, но по всей кухне плавал какой-то ядовитый туман, Павлов сразу закашлялся, даже горло вроде как обожгло. Он пошарил глазами в поисках этого хренова химика и увидев его, вздрогнул: тот был в маске, с раструбом на носу, с большими стеклянными глазами.

Павлов быстро сообразил, что это - противогаз, он потянулся рукой, чтобы сорвать эту дурацкую маску, но рука не поднималась, он с удивлением посмотрел на неё и увидел, что пол как-то странно приблизился, и только потом сообразил, что стоит на коленях, попытался подняться, но ноги были ватными. Во всём теле жило такое ощущение, словно из него вытащили все кости, и теперь оно расползается, как тесто, обрушиваясь на пол.

Он мотнул головой и сделал ещё одну вялую попытку подняться на ноги, но этот хмырь в противогазе толкнул его ладонью в лоб, и Павлов упал на спину...

На голове у него оказался большой полиэтиленовый пакет, руки и ноги были связаны, возле самого лица внутри пакета лежали несколько больших ампул с тёмной жидкостью.

- Ты кто? - спросил он склонившегося над ним мужичка, уже без противогаза.

- Я - Санитар, а ты сейчас будешь помирать. Минут пятнадцать будешь помирать. Так что времени подумать тебе хватит. Хватит тебе времени и вспомнить, и покаяться.

И он топнул ногой перед самым лицом Павлова, прямо по пакету, Павлов дёрнулся, подумав, что Санитар хочет ударить его ногой по лицу, но тот раздавил ампулы. Пакет стал быстро наполняться ядовитым дымом.

- Я же задохнусь! - заорал Павлов.

- Не задохнёшься, покашляешь немножко, - успокоил его Санитар. - От этого не задохнёшься. Просто через пятнадцать минут у тебя начнётся стремительный распад печени, и ты умрёшь в жестоких муках. Прощай!

- Ты с ума сошёл! - заорал Павлов, пытаясь ухватить пакет зубами.

- Зря стараешься, - пожал плечами Санитар. - Я же тебе сказал, что ты не задохнёшься. А ядовитые пары ты уже все вдохнул.

И словно в доказательство и подтверждение сам стянул ного пакет с головы Павлова.

Тот испуганно и жадно стал глотать воздух, потом попытался закричать, но из горла его вырвался сиплый шёпот.

- Вот видишь, - спокойно развёл руками Санитар. - я же говорил тебе. Дыхательные пути тебе уже обожгло. Ты давай, поумирай тут, а я пока записочку напишу, чтобы знали кого искать.

И пока начальник отделения милиции Павлов вяло трепыхался на полу, пытаясь ватными руками порвать верёвки, пока корчился от дикой боли и кричал неслышным криком, Санитар сидел за столом, спиной к нему, и старательно выводил цветными фломастерами на листке плотной белой бумаги.

Уборку мусора произвёл, хотя и было противно.

Но кто-то должен убирать мусор!

Санитар Каменных Джунглей.

Глава пятнадцатая.

Я узнал об этой записке и о смерти Горелого, когда мне позвонил Михайлов, сообщив об аресте Резника и о том, что в его квартире найдено тело повешенного Горелого, и что об этом сообщили по телефону, добавив кое-какую информацию.

Немного позже позвонил усталый и совершенно подавленный Лебедев, который попросил к телефону Капранова, и когда узнал, что того нет дома, сообщил о смерти Павлова и оставленной Санитаром записке. Так же он повторил информацию Михайлова об аресте Резника и смерти Горелого.

Я понимал подавленность Лебедева и огорчение Михайлова, поскольку и за Павловым, и за Резником было установлено круглосуточное наружное наблюдение. Оба они поинтересовались Капрановым, но тот должен был быть поздно, возможно под утро.

Так я им и сказал, но на вопрос о том, где его можно найти, ответил уклончиво, в том смысле, что начальство не докладывается. Оба, и Михайлов и Лебедев на это моё заявление только иронически хмыкнули, но я героически сделал вид, что совершенно не понимаю этой иронии. Не мог же я им сказать, что Капранов отправился наблюдать за автокомбинатом Резника, его крайне интересовала ночная деятельность этого предприятия.

Когда он отправлялся туда, я за него не очень беспокоился, поскольку он клятвенно обещал, что кроме наружного наблюдения никаких действий предпринимать не будет. Но сейчас, после убийства Павлова, Горелого и Резника, всё могло принять самый неожиданный поворот. И я стал поспешно собираться к подполковнику. Тем более, что когда я попытался связаться с ним по радиотелефону, мне это не удалось.

Я даже вопреки своим правилам взял с собой пистолет и запасную обойму, хотя при моих диоптриях стрелок из меня паршивенький, но лишний ствол может пригодиться. К тому же я взял два пуленепробиваемых жилета, поскольку Капранов как всегда пренебрёг им, сказав, что для того, чтобы просто посмотреть, бронежилет совершенно не нужен.

Я быстро уложил бронежилеты в сумку и вышел, погасив свет и заперев двери. Единственный наш старый "жигулёнок", подаренный одним коммерсантом за услугу, стоял у подъезда, Капранов поехал общественным транспортом, не хотел привлекать лишнего внимания сверхбдительной охраны автобазы.

По дороге я ещё несколько раз попытался связаться с Капрановым, но всё было тщетно. Решив, что если не обнаружу его в районе автобазы, тут же, немедля ни секунды, подниму тревогу. А пока тревога поднималась в моей душе, потому что Капранов никогда не прерывал сам связь.

Я старался отогнать дурные предчувствия. Но чем ближе подъезжал к автобазе, тем большая тревога охватывала меня. Связь не восста навливалась. Время было близко к полуночи, поэтому я не рискнул подъезжать совсем вплотную к автобазе, а остановил машину поодаль, во дворе одного из ближайших к автобазе домов. Попробовал ещё раз связаться по телефону с Капрановым, но из этого ничего не получилось и я отправился в обход, спотыкаясь и торопясь, чтобы поскорее осмотреться вокруг, и если не обнаружу Михаила Андреевича, поднять тревогу немедленно.

Взвалив сумку на плечо, я пошёл вальяжной походкой прогуливающегося вокруг автобазы, вглядываясь в кусты. Из людей мне встретился только пьяный мужик, спавший на лавочке в одном ботинке. Когда я проходил мимо скамейки, мужик неожиданно протянул руку и ухватил меня за брюки, я испуганно рванулся, готовый испробовать силу своих голосовых связок, но неожиданно услышал знакомый шёпот:

- Да сядь ты на скамейку, придурок!

Так трогательно ласково мог говорить со мной только мой наставник и начальник. Я послушался его отеческого совета и сел на скамейку, не став дожидаться, пока он стянет с меня штаны. Хотя и было достаточно темно, но всё же сам процесс не вызывал во мне симпатии.

- Ты на машине? - спросил Капранов вполголоса.

- На машине.

- Вот и молодец, а то я припёрся наблюдать за автопарком, а сам без машины. Лежу тут как дурак: машины куда-то выезжают, а куда - чёрт его знает, не могу же я за ними вприпрыжку бежать. А ты чего припёрся?

- Я припёрся потому, что вы на связь не выходили.

- Я телефон отключил, как ты думаешь, откуда у пьяного бомжа может оказаться телефон в кармане?

- Как же вы его отключили? - недоверчиво спросил я. - Он же не отключается, вы сами жаловались.

- Эх, юноша, - вздохнул Капранов. - Это не каждый прибор включить можно, а выключить - любой.

- Это каким же таким хитрым способом?

- Да чего там хитрого? Пару раз об скамейку и баста. Хрупкая вещь эти телефоны. Так что же там ещё случилось?

- А разве того, что вы не вышли на связь, недостаточно?

- Может и достаточно, только что-то ещё случилось. Давай, Артур, не валяй дурака, рассказывай.

Я рассказал ему вкратце всё, что сам узнал от Михайлова и Лебедева. Михаил Андреевич даже присел.

- Вот это дела, опять нас Санитар обошёл. И не просто обошёл, он нам практически все ниточки обрубил. Прямо чёрт какой-то! Как же он под носом у наблюдения двух человек грохнул?

- Я больше ровным счётом ничего не знаю, Михаил Андреевич, - честно признался я. - Мне никто никаких подробностей не рассказывал.

- Ты зря обижаешься, тебе самые что ни на есть подробности рассказали, уважают тебя, значит. А более подробно пока и нет ещё ничего. Завтра что-то прояснится. Когда первые допросы пройдут, экспертизы, обыски, медицинские заключения. Так что нам торопиться некуда. Мы тут посмотрим что к чему, а то завтра - послезавтра автобазу прикроют, и мы можем так и не узнать каким таким извозом занимались на автобазе по ночам.

- А откуда вы знаете, что на автобазе занимались ночным извозом? - Да не извозом, это я так, для красного словца, что-то по ночам перевозили тут криминальное. А узнал я про это из записок Пушковой, я блокнотик на даче подобрал на подоконнике, он за занавеской лежал, его как-то все и проглядели в суматохе. Нехорошо, конечно, но не удержался. Так вот там и было записано: ночные перевозки, тайный склад - два, ритуальные услуги, сведения о богатых квартирах, наводчики.

- Сведения о квартирах - это уже понятно, к этому же относится и слово наводчики, склад - тоже можно предположить, что это такое, склад и есть склад, а вот ночные перевозки и ритуальные услуги - это большой вопрос.

- С перевозками мы, возможно, кое-что и проясним сегодня, если повезёт, конечно. А вот с ритуальными услугами - тёмный лес, ничего даже в голову не приходит, совсем мозги свернул, но так ничего, даже близко похожего, не придумал.

- Ничего, всё тайное когда либо становится явным.

Капранов иронически хмыкнул.

- Умно, конечно, но только вопрос - когда? Да и всегда ли так происходит?

И неожиданно, почти без перехода спросил:

- Ты оружие взял?

- Конечно, - ответил я горделиво, довольный тем, что поступил именно так и ожидая похвалы.

- А в сумке у тебя что? - вкрадчиво поинтересовался подполковник.

- В сумке - пуленепробиваемые жилеты.

- Скажи пожалуйста! И откуда такая предусмотрительность? Ты же даже пистолет не любишь с собой брать, а тут и бронежилеты прихватил. Почему бы это?

- Я подумал, вдруг с вами что-то случилось, вы же на связь не выходили...

- Если бы со мной что-то случилось, то жилет нужно было бы везти с собой деревянный, - вздохнул Михаил Андреевич. - Ты вот что, ты иди, заводи пока машину потихоньку и сиди. Как услышишь, что я свистну, выезжай и вооон на том уголочке притормози. Только без визга тормозов и гонки, тихо, чинно, благородно. Ты меня понял, Артур?

- Конечно, - кивнул я.

- Вот и славно, тогда иди, только помоги мне сначала ботинок найти, я его где-то в кустах оставил.

- В каких, Михаил Андреевич?

- Кажется, в этих, - не очень уверенно ответил он, и добавил, повертев головой, - а возможно, и в тех...

Ни в тех, ни в этих кустах мы ботинок не нашли, что весьма расстроило подполковника.

- Понастроят, понимаешь, вокруг кустов прорву целую, - ворчал он, ботинок нельзя поставить, не отыщешь. Ладно, Артур, ты иди, машина может понадобиться каждую минуту, наверное, кто-то спёр ботинок.

- Да кому он один нужен, Михаил Андреевич?

- Значит кому-то нужен, - убеждённо ответил он. - Не стой тут, иди к машине.

- А как же вы без ботинка будете?

- Хорошо ещё, что я ногу в нём не оставил, вот если бы я остался без ноги - твой вопрос был бы уместен, а босиком не я один по ули цам хожу.

- Вам, конечно, виднее, но только позвольте спросить, по каким улицам босиком ходят? Я что-то таких не видел. Мы, наверное, по разным ходим.

- Вот как раз по тем улицам, которые ты не видел, умник, - рассердился Капранов. - Иди, давай, к машине, хватит лясы точить. Тоже мне, юморист.

Я поспешил удалиться, унося с собой тяжёлую сумку с пуленепробиваемыми жилетами. Машина стояла во дворе. Я по дороге туда осмотрелся и увидел, что выезжать к указанному подполковником месту мне придётся через арку в середине дома. Я подогнал машину поближе, заранее поставив её напротив арки, поскольку разворачивался пока ещё не очень уверенно и боялся потерять на этом время, или не вписаться в поворот.

Я стоял, опустив стёкла в кабине с двух сторон, напряжённо вслушиваясь, боясь пропустить сигнал подполковника. И всё же я его почти пропустил. Я так долго и напряжённо ожидал свист, что не сразу сообразил, что отдалённый пронзительный звук и есть тот самый свист, который я ожидаю. Я задёргался, рванулся, запутался в переключении скоростей и в результате двинул вперёд, скрежеща внутренностями машины.

Она сперва зарычала, потом зафыркала, а после сразу же рванула в арку, и тут же я стал резко тормозить, визжа на весь ночной квартал тормозами и вспоминая данные мне напутствия по этому поводу Капранова. Навстречу мне лоб в лоб - в арку лихо влетала новенькая "ауди". Понимая, что столкновения не избежать, я резко вывернул руль вправо и долбанулся в стену, пропахав боком по ней ещё несколько метров, остановившись перед самым носом вставшей как вкопанной "ауди".

В ней уже захлопали сердито дверцами и оттуда вывалились два здоровых парня, удивительно похожих, как два кирпича. Они тяжёлой рысью бежали ко мне и асфальт под их ногами содрогался, а из ноздрей у них валил пар, глаза метали молнии. У меня мгновенно вспотели не только ладони, как положено в таких случаях, но и пятки. Я стал беспорядочно дёргать ручки и жать на педали, но мотор только слабенько фуфукнул и затих. Я с ужасом подумал о том, что меня ждёт подполковник, который в этот самый момент, вполне вероятно, подвергается по моей вине смертельной опасности. Я схватил сумку, и выскочил из машины.

- Эй ты, лох проклятый! - встретили меня кирпичи радостными криками. Иди сюда, мы тебе кое-что откручивать будем!

- Стоять! - заорал я на них, выхватывая пистолет. - К стене! Лицом к стене! Упереться руками! Стоять!

Молнии как-то сразу погасли, дым если и валил, то уже не из ноздрей, а из другого места.

- Мужик, братан, - бормотали они. - Ты слышь, ты возьми деньги, часы, только не стреляй...

Я молча обошёл их, ещё сам не отойдя от только что пережитого испуга, сел в "ауди", ключи были на месте. Я потихоньку тронулся, помахав им из окна ручкой:

- Чао! Не скучайте, малыши! Я покатаюсь и обязательно верну, не волнуйтесь, - и добавил, не выдержав, - Эй, мужики, у вас упало и дымится!

Они проводили меня дружным рёвом и грязными проклятиями с пожеланиями всех пакостей. Капранов, когда я резко притормозил возле него и открыл дверцу, едва не отпрыгнул, не ожидая увидеть меня за рулём иномарки. Он тяжело плюхнулся на сидение, показав пальцем направление. И только потом спросил:

- И давно ты на таких машинах разъезжаешь? Ты её, кстати, часом не угнал ли?

- Как можно, Михаил Андреевич! - Я просто на время поменялся с весьма любезными молодыми людьми, вот и всё.

- Значит, если теперь ко мне в двери постучатся несколько крепких парней и вместо "здравствуйте" начнут пинать меня ногами и бить тяжёлыми предметами по голове, то я хотя бы буду знать за что, - проворчал Капранов.

Я ему рассказал всё, что только что случилось со мной, когда я выгонял машину, подполковник только головой покачал, ничего не сказав. Он велел мне ехать за двумя машинами "ИЖ - комби", которые в просторечии именуются каблучками, держась на почтительном расстоянии.

Водители этих машин явно не гнали, ехали спокойно, и преследовать их не составляло особого труда. Так мы доехали до парка Сокольники, где каблучки встретили две бежевые "девятки", которые обозначились миганием фар. Каблучки подъехали к ним, водители вышли, подошли к "девяткам", из одной вышел высокий блондин, который что-то коротко пояснил водителям каблучков, и те вернулись к машинам.

Первой отъехала "девятка", за ней каблучки, и замкнула необычную кавалькаду ещё одна "девятка". Ехали они вдоль трамвайных путей мимо парка. Переехав Краснобогатырский мост через грязную и мутную Яузу, девятка затормозила и встала. Следом встали остальные машины. Из них быстро высыпали люди и поднялись вслед за ведущими их парнями из "девятки" вверх по склону, скрывшись среди деревьев лесопарка.

Парни из "девяток" встали лицом к дороге, укрывшись за машинами, наблюдая в оба. Минут через пять появился один из провожавших. Он спустился к остававшимся, о чём-то переговорил с ними и коротко свистнул.

Тут же по склону стали спускаться попарно мужики, что-то волочившие в мешках, которые стали торопливо забрасывать в каблучок. Закидали в него пять мешков и быстро ушли. Минут через пять процедура повторилась, загружали второй каблучок, и мешков было не пять, а четыре. Только на этот раз произошла маленькая накладка. Когда спускалась последняя пара, один из несущих мешок обо что-то зацепился ногой, и оба полетели вниз, уронив мешок, который так же покатился сам по себе, все бросились его ловить, не обращая внимания на падавших людей. Мешок ударился об колёса одной из машин и лопнул.

Я с трудом удержал вскрик. Из мешка выпал труп.

- Вот и ритуальные услуги, про которые я мозги сломал думать, выдохнул Михаил Андреевич.

Я только с шумом перевёл дыхание.

Труп тем временем быстренько запихали в каблучок, и все расселись по машинам. На этот раз впереди ехали каблучки, и замыкали две "девятки", одна из которых вскоре свернула в сторону, а остальные выехали на кольцевую автодорогу. Минут через двадцать свернули и въехали в район новостроек, где ещё сохранился старый посёлок. Там и остановились на краю, возле кладбища с обвалившейся оградкой. Там их уже ждали два мужика. Времени на разговоры напрасно не теряли, быстро все выскочили из машин и понесли мешки вглубь кладбища, где жутковато замелькали огоньки слабых фонариков, высвечивая дорогу.

Капранов что-то лихорадочно искал в бардачке.

- Что ищете, Михаил Андреевич?

- Богатую ты машину отхватил, должен же быть у них сотовый телефон. Или они его в кармане оставили?

- Здесь радиотелефон есть, Михаил Андреевич. Вот он, как раз между сидениями.

Капранов быстро набрал номер и кратко сообщил о том, где мы находимся и что происходит, попросив прислать группу захвата. Как я понял - звонил он Михайлову, и попросил поставить в известность Лебедева.

- Сколько их? Пока видел пятнадцать, если на кладбище ещё нет кого-то. Задержать до вашего приезда? Это каким же образом? Нас тут двое, я да Артур. Да понял я тебя, понял. Постараемся.

Он положил трубку и обратился ко мне.

- Ну, давай свои жилеты, будем надевать.

Мы быстро надели жилеты, причём подполковнику пришлось повозиться, ругаясь на свои габариты.

- Бегать по утрам надо, Михаил Андреевич, жирок сгонять.

- Ничего, Артур, мы сейчас ночью побегаем, слыхал что нас просил Константин Валентинович Михайлов? Задержать этих гавриков до приезда группы захвата. Понял?

- Понял, Михаил Андреевич. Только как мы их задержим? У нас два пистолета, а их, как вы сказали - пятнадцать человек.

- Будем надеяться, что у людей с автобазы нет оружия, это уже минус восемь, у встречавших на кладбище мужиков, скорее всего - тоже, ещё минус два. Один из "девятки" с оружием остался возле машин, этого мы как нечего делать возьмём, минус ещё один ствол. Так что остаётся всего четыре. Не такой уж и плохой расклад. Бывало и круче.

- Это у вас бывало, а у меня не бывало.

- Ну что же, как говорят в рекламе - пора привыкать к хорошему. Ты хоть видишь что?

- Местами, - уклончиво ответил я.

- Ну что же, - вздохнул Капранов. - В крайнем случае если меня потеряешь то стреляй только вверх, а то долбанёшь в меня. Ну пошли потихоньку?

Мы осторожно вышли из машины, которую было не видать от "девятки", возле которой маячил охранник.

- Ты пока стой тут, не трепыхайся. Если кто появится с кладбища стреляй, прикрывай меня. Понял? А так жди, пока я сам тебя позову.

И он пошёл, чтобы выйти из-за угла кладбищенской ограды. Тенью скрывшись за ней, он появился с шумом, тяжело ступая, неуверенной походкой двигаясь к машинам, бормоча что-то под нос. Со стороны он был похож на крепко выпившего мужика, который ночью плутает в поисках дома. Мне было хорошо видно, как вскинувший было оружие браток у машин, присмотревшись, опустил его, запахнув куртку.

- Мужик, дай закурить, - протянул к нему руку ещё издали Капранов.

- Гуляй, дядя, я не курю, - нетерпеливо махнул на него охранник. Слышь, мужик, холодно, а? - пожаловался доверительно подполковник, подойдя к нему.

- Слушай, вали отсюда, ладно?

- Но холодно же, скажи?

- Да какой холодно? Ты чего, с ума сошёл?!

- Да здесь-то ничего, а вот там - холодно, - гнул свою линию Капранов.

- Где там?! - не выдержал парень.

- Где, где, - передразнил подполковник, - в земле конечно, где же ещё?

- В какой такой земле? - неуверенно протянул парень, слегка отодвигаясь от Капранова.

- В этой вот земле, - указал рукой в сторону кладбища его собеседник. - Могилы-то не отапливаются.

- Слушай, вали отсюда?! - почти взвизгнул охранник, отодвинувшись от подполковника и сунув руку в карман.

Он был явно напуган, нервы у него и без того были на пределе. Ещё бы: ночью, на кладбище, привезя с собой две полные машины трупов, да ещё этот, не то пьяный, не то сумасшедший, а может быть, чем чёрт не шутит?...

Капранов рассчитал всё точно.

- Можно я до тебя дотронусь? - потянул он руку к охраннику. - Тогда я стану снова живым.

Охранник отпрыгнул в сторону, выдернул руку из кармана и попытался оттолкнуть подполковника, позабыв с перепугу про оружие. Этого и добивался Капранов. Он схватил его за кисть руки и резко притянул к себе, обрушив на голову удар кулака. Охранник свалился под колёса машины без звука. Капранов махнул мне рукой, и я стрелой помчался к нему.

- Давай быстренько, посмотри что там у этого молодчика в карманах, да давай его свяжем и рот заткнём, чтобы не блажил, покойников не пугал.

Я быстро нашарил в кармане куртки лежащего пистолет и передал подполковнику, потом пошарил в машине, нашёл какую-то тряпку заткнуть ему рот, но зато не нашёл ничего подходящего, чтобы его связать.

- Снимай с него портки, - распорядился Капранов. - Да поскорее, пока не вернулись его дружки.

Я быстро выполнил его распоряжение, не понимая зачем это нужно. Подполковник взял штаны и рванул их за штанины. Раздался треск, и штаны разделились на две половины.

- Вот тебе и перевязочный материал, - проворчал подполковник. - Давай быстрее.

Мы связали охраннику руки и ноги. Капранов быстро распахнул двери каблучка и вытащил оттуда тело в мешке. С моей помощью он вытащил его из мешка, это был довольно здоровый малый, в кожаной куртке и тренировочных штанах, в кроссовках. Во лбу у него была дырка. Мы засунули тело в багажник "девятки", а охранника в мешок, бросив его в каблучок. Только мы закрыли дверцу, как за оградой замелькал, приближаясь, фонарик. Мы быстро отбежали за угол, приготовив оружие. Осторожно выглянув, увидели четверых мужиков, нервно оглядывающихся по сторонам, наверное, в поисках оставленного охранника.

- Где же этот хрен? - спросил кто-то.

- Да пёс с ним, наверное по нужде отошёл. - А вдруг менты?

- Ты чего? Тут сейчас знаешь сколько шума было бы?

- Связываться с этими бандитами. Давайте быстрее отнесём оставшихся жмуриков, зароем и свалим отсюда. Чёрт меня дёрнул с этой автобазой связаться. Как только вы тут по ночам на кладбище не боитесь?

- Как не бояться, опасаемся малость, хотя пообвыкли. Только по ночам мы тоже здесь почти не бываем.

- Ладно, давай, берите да пошли.

Тихонько открылась дверца каблучка, я выглянул из-за угла, совсем чуть-чуть, краем глаза. Мужики вытаскивали мешки. Вот они взяли и понесли. Но не успели сделать и нескольких шагов, как один из мешков зашевелился. Несущие его бросили мешок и с приглушённым вскриком отпрыгнули от него.

Вторая пара тоже бросила свой мешок и подошла к первой. Мешок шевелился и мычал.

- Гляди, ожил, - охнул кто-то из мужиков.

- А если просто покойник встаёт?

- Стрельни ты его чем-то!

- Да чем я его тебе стрельну, дурья твоя башка?! Откуда у меня пистолет? Я водитель, а не бандит.

- Ой! Он ко мне ползёт! Бейте этот мешок!

И мужики старательно принялись пинать ногами шевелящийся и подавший голос мешок.

- Быстро пошли! - толкнул меня в бок Капранов, выскакивая из-за угла.

Мы быстро подбежали к даже не заметившим нас мужикам, пинающих страшный мешок. Капранов встал зва спиной у одного из них и гаркнул ему почти в ухо:

- Вы чего это нашего покойника пинаете?!

Мужик как стоял, так и сел, и то только для того, чтобы тут же упасть, раскинув руки. Лицо его было белее белого. Остальные замерли, перепуганные не меньше. Под одним из мужиков расплылась основательная лужа.

- Быстро снять портки! Быстро! - командовал Капранов. - Где остальные?! Ну?!

Он размахивал перед носом перепуганных мужиков двумя пистолетами, топал ногами, и корчил такие свирепые рожи, что те совсем ошалели, сняли без разговоров штаны и все, кроме одного, быстро повязали друг друга, разорвав предварительно штаны, как это сделал перед этим Капранов.

Мы покидали связанных в каблучок, упавший в обморок мужик пришёл в себя, его тоже связали и засунули туда же.

- Надевай портки, и пойдём, - приказал Капранов оставшемуся несвязанным мужику.

Тот показал порванные пополам брюки.

- Да, слегка погорячились, - развёл руками слегка обескураженный подполковник, - ничего, без штанов пойдёшь. Веди давай, да поскорее, пока дружки ваши сюда не вернулись. Сколько там оружия и у кого?

- Пистолеты у трёх бандитов, больше ни у кого никакого оружия нет.

- Веди давай.

И мы пошли, осторожно ступая, вглубь кладбища, пробираясь между тесно стоящими могилами. Вскоре услышали приглушённый шум и за кустами увидели смутные тени и мелькание тусклых фонариков. Капранов сделал знак остановиться и застыл, напряжённо всматриваясь.

Там открылась довольно жутковатая картина: несколько могил были вскрыты, и в них даже было видно старые, полусгнившие, частично расыпающиеся гробы. Прямо на них, сверху, бросали мешки с трупами и торопливо забрасывали землёй, тщательно убирая вокруг и засыпая сверху могилу старым мусором, водружая на место кресты и пирамидки.

Я почему-то с грустью подумал о тысячах и тысячах людей, пропавших без вести, которых безуспешно разыскивают отчаявшиеся родственники. Кому придёт в голову искать трупы в старых могилах? Это придумал умный и очень изощрённый человек. Но, как мне показалось, мы теперь разрешили тайну ритуальных услуг автокомбината Резника.

Капранов тем временем оценил обстановку и тихо приказал мне:

- Четверо в кожанках, - мои, они вооружены, я с ними разберусь. Ты держи остальных. Если что - стреляй. В воздух не надо. Можно первый выстрел по ногам. Если не остановятся - бей на поражение. Иначе нас порвут. Понял?

- Понял, Михаил Андреевич.

- Сумеешь?

- Должен суметь.

- Помни - ни секунды колебаний если что. На моих внимания не обращай, что бы ни случилось. Если меня вдруг завалят, мотай отсюда сразу же, тебе с ними в одиночку не справиться, даже не вздумай пробовать.

- А что с этим будем делать? - кивнул я на приведшего нас мужика. - Он же убежит.

- Не убежит, - уверенно возразил Капранов. - Если не дурак. А если дурак - пускай бежит, долго не побегает. Он же явно не из блатных, куда ему деваться? Дружки всё что надо покажут, завтра же и возьмут его, голубчика, только усугубит. Да и куда он без штанов убежит? Верно?

Мужик грустно и согласно закивал головой.

- Ты готов, Артур? - спросил ещё раз Капранов.

Я молча покивал головой, слова куда-то все подевались, даже самые обыденные, простые, казались фальшивыми и неуместными в этой ночной тишине на кладбище, сгустившейся так, что локти к телу прижимала. Ноги стали как ватные, в груди поселилась звенящая пустота.

Подполковник понял моё состояние, но ничего говорить не стал, только пожал мне локоть, шепнув:

- Держись, мужик.

Он отошёл от меня, чтобы оказаться за спинами парней в кожанках, стоявших несколько особняком. После этого он приложил ко рту сложенную трубочкой левую ладонь и загудел в неё неестественным басом:

- Кто тут хозяйничает без спроса?!

Все копавшие вздрогнули, пороняли лопаты, испуганно хватались за сердце, оглядывались. Парни в кожанках схватились за пистолеты, но по их неуверенному поведению и прерывающимся голосам было видно, что им тоже не по себе.

- Это мои могилы! - ревел Капранов так, что даже у меня поджилки тряслись, что уж говорить про бедных мужиков, занимавшихся повторным погребением. - Это мои покойники! Это моё кладбище! - продолжал запугивать Капранов, выходя из кустов и надвигаясь на парней в кожанках, которые явно растерялись и не знали на что решиться.

А подполковник, воспользовавшись их полным замешательством и явным испугом, подошёл к ним вплотную и тут же выхватил два пистолета:

- Стоять! Оружие на землю!

И не дожидаясь исполнения команды, дважды выстрелил вниз, по ногам. Двое бандитов упали с криками на землю, роняя пистолеты и хватаясь за простреленные ноги, а двое других бросили оружие сами, поняв, что воспользоваться этим оружием без вреда для собственного здоровья им не дадут.

Остальные мужики ломанулись было через кусты, но навстречу им оттуда выскочил я, размахивая в воздухе пистолетом и крича дурным голосом:

- Все назад! Стоять на месте, стреляю без предупреждения! Всем лечь на землю!

Мужики растерянно затоптались, не зная какую из моих сумбурных команд выполнять и что от них требуют: стоять или лежать. Я оглянулся на Капранова, ожидая подсказки, но он был целиком поглощён четвёркой в кожанках.

В это момент двое мужиков, решив воспользоваться моим замешательством, бросились было в кусты, но я выстрелил в их сторону, один из них завизжал, завертелся волчком и упал, хватаясь за пятку, второй тут же рухнул рядом, не ожидая повторных выстрелов, остальные мужики тоже улеглись на землю, не ожидая дополнительной команды.

- Артур, подойди, обыщи этих молодчиков и собери оружие, - велел мне Капранов.

Я засунул свой пистолет в карман куртки и стал отбрасывать пистолеты бандитов к подполковнику, который подбирал их, стараясь не спускать глаз с лежащих бандитов.

Я уже отбросил пистолеты у двух, оставался третий, лежавший, держась за ногу, чуть в стороне. Я посмотрел вокруг него, пистолета не было видно.

- Где оружие? - спросил я его.

Ответа не было. Он лежал, неловко свернувшись, руками прижимая рану на ноге, и не подавал никаких признаков жизни, я осторожно толкнул его в бок, он завалился на спину, раскинув руки. Я испуганно наклонился над ним.

- Отойди от него! - закричал за моей спиной Капранов, пытаясь предупредить меня, но было поздно.

Бандит проворно выхватил из-под себя пистолет, схватив меня, развернул к себе и вскочил, держа меня перед собой и прижимая пистолет к моей голове.

Я слабо попробовал дёрнуться, но рука, сжимавшая мою шею, обхватив её под подбородком, была просто железной. Я покорно вздохнул и смирился.

- Отпусти его! - приказал Капранов.

- Как бы не так, мент поганый! - заорал у меня над ухом бандит. Брось, гад, волыну, пока я твоему очкарику сквозняк в голове не сделал!

- Да брось ты, не усугубляй. Кладбище окружено, куда ты денешься? Отпусти парня, тебе же хуже будет.

- Ты, мент, брось ствол, а там посмотрим кому хуже будет, - брызгал мне слюной в ухо бандит.

- Хорошо, ты отпусти его, а я положу пистолет, обещаю. Слово офицера даю.

- Да пошёл ты! Бросай немедленно оружие, мент поганый! - и державший меня протянул руку с пистолетом, направив его на Капранова.

Я осторожно нашарил правой рукой в кармане куртки пистолет и потихоньку вытащил его. Если бы Капранов знал, что я засунул в карман пистолет, в горячке позабыв поставить его на предохранитель, он бы мне голову оторвал, но на этот раз моя нервная забывчивость помогла нам.

Буквально по миллиметру, затаив дыхание, заводил я руку за спину, выворачивая кисть руки с пистолетом, стараясь не задеть стоящего сзади.

- Брось пистолет, говорю! - заорал опять бандит. - Брось, или я стреляю!

Он отвёл на секунду пистолет от Капранова, намереваясь, вероятно, приставить опять мне его к голове, но именно в этот момент я нажал на курок. Я даже не видел куда стреляю и боялся этого больше всего. Грохнул выстрел. Капранов, не поняв кто стрелял, вскинулся, поводя стволом пистолета, а бандит, постояв секунду, опустил руку, прижимавшую моё горло, и она скользнула мне по плечу, словно он меня погладил. За спиной моей раздался вздох и он рухнул, не издав больше ни звука.

Он лежал, а я так и остался стоять с пистолетом, который так и держал в руке за спиной, опасаясь повернуться, ожидая выстрела в упор.

- Артур, быстро подойди ко мне! - громко скомандовал подполковник, тем самым выведя меня из транса.

Я вздрогнул, очнулся и сделал несколько неуверенных шагов в его сторону, опустив руку с пистолетом вниз и косясь перепугано на упавшего бандита. Он лежал на спине, широко раскинув руки в стороны.

- Ещё есть желающие?! - гаркнул подполковник.

Оставшиеся на поляне как-то съёжились, сникли, уменьшились в размерах. На их лицах появились усталость, безразличие, страх и обречённость.

А возле кладбищенской ограды уже взвыли милицейские сирены, и территорию осветили мощные прожектора, установленные на спецмашинах. В кустах замигали фонарики, всё относительно свободное пространство заполнилось людьми с автоматами, в камуфляже и в масках. Бандитов и работников автобазы и кладбища поднимали с земли, обыскивали, надевали на них наручники и после краткого опроса отводили к машинам.

Капранов давал какие-то пояснения, его тормошили со всех сторон, появились люди в белых халатах, защёлкали вспышки фотоаппаратов возле убитого и возле раненых, стали собирать гильзы, у нас с подполковником взяли пистолеты, как пояснил мне сам Капранов, для баллистической экспертизы.

Нас с подполковником попросили пройти к машинам, мы вышли с кладбища, где возле ограды в свете прожекторов стояла большая группа, уже разделённая на две части, бандитов отвели в сторону. Раненым оказывали помощь, картинка была та ещё, даже видавшие виды бойцы фыркали, проходя мимо жавшихся мужиков, оставшихся без штанов. После краткого опроса и консультаций с Капрановым их стали загружать в машины и отвозить.

Меня пытались о чём-то спрашивать, я отвечал совершенно невпопад, ничего не понимая, ничего не слыша. Я сегодня ночью одного человека убил, а второго ранил. Я пролил кровь. Никогда в жизни не мог даже представить себе, что сделаю это. При этом в меня даже не стреляли. Раненый мною был вообще без оружия, а бандит не сделал ни одного выстрела. Может быть, он просто пытался запугать нас с подполковником?

Мне сейчас было намного страшнее, чем в тот момент, когда я стоял, чувствуя ствол пистолета затылком...

Глава шестнадцатая

В эту ночь, когда уже всё осталось позади, я впал в транс, на моё счастье приехал Михайлов, и меня прекратили допрашивать, передав врачу, который померил мне давление, что-то спросил, потом мне сделали два укола, и Капранов отвёз меня домой на откуда-то появившихся наших "Жигулях".

Дома он заставил меня выпить стакан водки, потом загнал в ванную под горячий душ, после которого влил в меня ещё один стакан водки и уложил спать, запретив разговаривать, сказав только что я всё сделал правильно и спас и свою и его, Капранова, жизни.

Я, не привыкший к таким возлияниям, к тому же жутко перенервничавший, расслабился, по телу разливалось приятное тепло, меня окружал покой и чистота постели, голова кружилась, ни о чём не хотелось думать, и я уснул.

А проснулся от шума голосов в комнате Капранова. Я огляделся, окна в моей комнате были занавешены, встал с дивана и прошлёпал к окну. Открыв шторы, увидел, что на улице сияет день. На часах было шестнадцать часов. Я стал торопливо одеваться, стыдясь того, что так бессовестно проспал всё, что можно было проспать. Торопливо одевшись, я умылся и когда вышел из ванной, увидел в коридоре, возле дверей комнаты Капранова, его самого, а рядом с ним Михайлова и Лебедева.

Понимая, как они сейчас заняты, я очень удивился их визиту.

- Ну что, герой? - сделал шаг мне навстречу полковник Михайлов, приехавший сегодня в военной форме, что случалось с ним крайне редко. - Мы поздравляем тебя с первым, по-настоящему боевым, крещением. Михаил Андреевич всё нам подробно рассказал, ты действовал достойно, как настоящий профессионал. Поздравляю тебя, Артур.

Он крепко пожал мне руку, а я стоял, не зная что и как ответить, совершенно растерянный, растроганный и ошеломлённый происходящим.

- Спасибо, Константин Валентинович, - смущённо поблагодарил я. Только вот...

- Никаких только, - перебил Лебедев. - Я знаю, что ты хочешь сказать, и очень тебя понимаю. И это хорошо, что ты переживаешь. Но ты правильно поступил. На все сто правильно. Ты защищал свою жизнь и жизнь своего старшего товарища.

- Понимаешь, Артур, - добавил Капранов, - если вооружённый бандит пройдёт мимо того, кто его мог остановить, но по каким-то причинам не остановил, следующим на его пути скорее всего окажется человек, который не сможет этого сделать. Я лично считаю, что если бы все кто могли остановить, решались на это - бандиты не были бы в таком разгуле.

- Остановить можно тоже по-разному, - уныло возразил я. - Не обязательно же пулей.

- Иногда - обязательно, - отрезал Капранов.

- Мы, кстати, машину вашу нашли, а "ауди", которую ты взял во временное пользование, вернули законным владельцам. Особых возмущений с их стороны не было, мы как могли объяснили необходимость совершённого, и они согласились забрать заявление об угоне автомобиля. Так что можешь спать спокойно, - успокоил меня Михайлов.

- Спасибо, Константин Валентинович, - поблагодарил я его ещё раз. - И вам спасибо, Андрей Макарович, вы все меня очень поддержали.

- Ты молодец, Артур, - похлопал меня по плечу Михаил Александрович. Ты всё сделал так, как должен был сделать. И я очень хочу, чтобы ты это осознал. Ты защищался и защищал. Защитникам Отечества даётся такое право.

- Я же не Отечество защищал, - засмущался я от таких неожиданно высоких слов.

- Вот тут ты, пожалуй, не прав, мой юный друг, - пробасил Капранов. Отечество только тогда Отечество, а не вотчина, и не садовый участок, когда каждый его гражданин знает, что он является его единой частью. И что защищая Отечество, он защищает себя и своих близких. А теперь пойдём пить кофе, а то, наверное, после вчерашнего голова болит?

Голова у меня, как ни странно, не болела, но кофе пить я отправился с удовольствием, тем более в такой замечательной компании.

Правда, Михайлов и Лебедев очень торопились, но всё же и посидели за столом, и кое-что успели рассказать. По крайней мере то, что было уже известно на этот час. А известно стало довольно много интересного и с каждым часом всё добавлялось. Полным ходом шли комплексные проверки на автобазе и в отделении милиции, которое возглавлял Павлов.

На автобазе на втором складе, который находился на той же территории, были обнаружены несколько угнанных иномарок, перекрашенные и с перебитыми номерами. Кроме этого было обнаружено много запчастей для автомобилей, без каких-либо документов, но самое главное - в несколько колёс, находившихся там же, было вмонтировано почти что три десятка пакетов с героином.

Можно было предположить, что автобаза являлась перевалочным пунктом. Но и это было ещё далеко не всё. В тщательно замаскированном погребе, большом и бетонном, был обнаружен самый настоящий склад оружия и боеприпасов.

Арестованные вчера ночью на кладбище работники автобазы начали сразу же давать показания, понимая, во что влипли, и по ним уже было ясно, что директор автобазы был в тесном контакте с несколькими крупными бандитскими группировками, которым продавал оружие и боеприпасы и служил вроде как посредником в транспортировке наркотиков, переоснащению, перекраске и продаже или перегонке краденных автомобилей.

При этом он не гнушался ничем: подкупив работников нескольких московских кладбищ, устраивал для бандитов тайные захоронения. Если надо было спрятать с концами несколько трупов, то охотно брался помочь в этом. Трупы отвозили ночью на кладбища, где были подкуплены свои люди, и закапывали трупы в старые могилы, поверх захоронений.

Судя по всему, это было ещё далеко не всё. Тем более что множество свидетельств указывало на то, что Резник активно и тесно сотрудничал с начальником отделения милиции Павловым. Более того, на преступные группировки его вывел именно Павлов. До знакомства с ним на автобазе процветала обычная, к сожалению, торговля ворованными запчастями, неучтённым бензином, всем тем, что осталось Резнику по наследству от бывшего директора, который к нему весьма благоволил.

В отделении милиции несколько чинов уже были арестованы, в остальном шла тщательная проверка.

Что касается Санитара, то он обрубил последние концы, те ниточки, которые, казалось, мы держали в руках, оборвались буквально в один день. И это несмотря на тщательное наружное наблюдение.

Но его, кажется, впервые засекли визуально. Обе группы наблюдения, и возле дома Резника, и возле дома Павлова, заметили человека в синем комбинезоне, невысокого, в очках и с седыми длинными волосами на загривке, в джинсовой кепке с большим козырьком. Оба раза он заходил в другие подъезды, и проходил к квартирам своих жертв через чердак, почему его и пропустили наблюдатели, а за квартирой Горелова наблюдение не было установлено вообще, поскольку про него не было сведений, что он тоже получал записки с угрозами. Но именно у него и была найдена записка, которая давала серьёзные основания считать, что беспощадный и неуловимый Санитар и есть тот самый таинственный сын бобыля Никодима из Вологодского села Горицы.

Записка была следующего содержания:

Прощай, человеческий мусор.

Молись. Ты скоро умрёшь.

И не забудь, что тебя ждёт на том свете старый самогонщик Никодим из села Горицы.

Молись за себя.

Санитар Каменных Джунглей.

Но это радовало только с одной стороны. Пока никак не удавалось разобраться с сыном бобыля. Установить его не было, казалось, никакой возможности. По поводу жалоб его в органы власти проверялось, но в Москве столько организаций, в которые он мог обращаться с жалобами, что проверка эта грозила затянуться, и на неё никто особо не рассчитывал.

Ещё в одном следствие пришло почти что к единодушному мнению:

Санитар должен был пересекаться со всеми убитыми по совместной работе. Но пока ни в одних списках не было найдено человека, который работал бы в тех же самых местах, что и его жертвы.

- Его могло и не быть в этих списках, - высказал я своё мнение, и тут же прикусил язык.

Но было поздно.

- А ну-ка, ну-ка, давай, выкладывай свою версию, - повернулся ко мне Лебедев. - Он мог работать, например, по трудовому соглашению, или по совместительству.

Мои старшие собеседники переглянулись.

- А что? - пожал плечом Капранов. - Насколько я знаю, эта мысль как-то пока ускользнула, по крайней мере от меня. Я просто позабыл, что можно работать по совместительству.

- Мы, честно говоря, тоже не учли такую возможность, - признался Лебедев.

- Ты, конечно, молодец, Артур, - похвалил меня подполковник, - но только у меня всё равно такое ощущение, что мы ловим бестелесного призрака.

- Ну это ты зря, Михаил Андреевич, - тут же возразил Михайлов. Наружное наблюдение его уже видело, вот нарисуют фоторобот, мы его и в лицо узнаем. А это уже кое что.

- Посмотрим, - уклончиво отозвался Капранов.

Не уловив в его голосе энтузиазма, все выжидающе смотрели на него, словно ожидая завершения начатой фразы, понимая, что просто так он не сказал бы так.

- Да я ничего особого не думаю, дай бог, чтобы всё было так, - замахал он руками.

- Нет, Михаил Андреевич, ты уж договаривай, - остановил его Михайлов. - В чём ты сомневаешься?

- Сомневаюсь я в том, что мы получим фоторобот. Я же слышу, что вы говорите. Мы же с вами профессионалы, и у нас в крови привычка если уж говорить что-то, то текстом близким к документу. Я правильно говорю?

- Ну допустим, - осторожно согласился Лебедев. - Только куда ты клонишь?

- Все говорят о синем комбинезоне, о джинсовой кепке с большим козырьком, о седых космах, но ничего про нос, про глаза, лицо. У меня сложилось такое впечатление, что наружное наблюдение видело его издалека, проходит мужик в спецовке, в подъезд рядом, чего его рассматривать?

- Надеюсь, что ты ошибаешься, - осторожно возразил Лебедев, но в голосе его не было уверенности.

Глава семнадцатая

Но всё, увы, оказалось именно так. Фоторобот составить не удалось. Седые космы, лысина и синий комбинезон начисто стёрли черты лица, обезличили человека. Всё это стало в самом деле отдавать чертовщиной. Несколько лет за одним убийцей гоняется едва ли не вся милиция страны, но даже лица его никто не видел и не знает. Разве не мистика?

Криминалисты в свою очередь землю носом рыли, но добавить ничего толком не смогли, по крайней мере, пока.

Правда, нашли на месте убийства Горелова седой волос, по кото рому удалось определить, что его владелец употребляет сильные психотропные средства. Это работало на версию о психиатрической больнице. Тут же взялись проверять в первую очередь больницу, в которой когда-то работал санитаром Василий Бугаев.

Узнав об этом, Капранов только присвистнул и сказал мне: - Всё, еду в Горицы.

И стал собирать чемоданчик.

- Зачем в Горицы? - удивился я. - Там же никто ничего не знает, слишком давно всё это было.

- Во-первых, Горицы намного меньше, чем Москва, а во-вторых, кого мы спрашивали? Только бывшего участкового? Да и то только по телефону. А этому участковому годков должно быть уже прилично, он-то мог и подзабыть уже кое что за давностью лет. А народ в таких глухих деревнях всё помнит, когда и у кого какой сарай сгорел. Для них всё - событие, так что не могло такого быть, чтобы кто-то что-то не помнил.

- Что же вы там отыскать хотите?

- А кто его знает, - ответил, не задумываясь, Капранов. - Там посмотрим. Но что-то узнаю. Просто с этого конца ещё никто не заходил, почему бы не попробовать? Времени, конечно, прошло много, но не настолько, чтобы никто ничего не помнил. А что делать? Сидеть и ждать когда этот Санитар начнёт убивать других?

Я поскучнел, предвидя разлуку, но Капранов вдруг сказал, упаковывая чемоданчик:

- А ты чего расселся, как барин? Тебе что - особое приглашение требуется? Давай, собирайся, тебе тоже проветриться не мешает. Хотя бы воздухом свежим подышишь.

Я с радостью бросился собирать свои немудрёные пожитки, предвкушая интересную поездку. Мне давно хотелось попасть в Вологду, про которую мне рассказывал Капранов, посмотреть знаменитый белый кремль.

Это мне удалось. Кремль был, на мою удачу, почти рядом с вокзалом, а до автобуса на Горицы было достаточно времени, и мы налюбовались этим удивительным созданием рук человеческих. Такого белого чуда я никогда в жизни не видел. Капранов ходил непривычно притихший, сосредоточенный. Когда мы уже собрались уходить, я спросил его:

- Вы были здесь раньше, Михаил Андреевич?

- Был, Артур, был. Давно... С женой приезжал, она очень любила по городам всяким ездить и меня таскала за собой.

Он помолчал, а потом вполголоса стал читать стихи:

Ехал я не для спора, знал по книгам и слухам красота затерялась в Вологодской глуши.

Там творили соборы из снежного пуха, лебединого крика и светлой души.

Эти белые сны буду долго я видеть, споры вечно не кончатся о красоте.

Из седой старины, не желая обидеть, улыбается Зодчий:

- Красота - в простоте.

- Это чьи стихи? - спросил я.

- Мои, наверное, - буркнул подполковник.

Заметив, что я открыл рот, чтобы похоронить его под грудой вопросов, он предупреждающе замахал на меня и быстро сказал, опережая:

- Ноу коммент, дружок. Интервью не будет. Пошли скорее, мы к автобусу опоздаем.

Приехали в Горицы мы к вечеру, пока ехали, я непрерывно вертел по сторонам головой, так поразил меня этот край, эти чудесные, почти заповедные места, где дремучие леса сменялись величавыми озёрами. Всюду стояли тишина и покой. Я физически ощущал, как этот покой вселяется в меня, проникает куда-то вглубь моего существа, оставаясь навсегда.

- Неужели в такой благодати могут убивать людей? - шепнул я Капранову.

- К сожалению, могут, Артур. Как видно, не для каждой души этот покой.

- Души-то, должно быть, у всех одинаковые, Михаил Андреевич, возразил я.

- Ты так думаешь? - скосил на меня прищуренный глаз подполковник. - Не знаю, мне лично кажется, что тут ты ошибаешься. Не может душа, в которой живёт свет, чёрные дела вершить.

- "Свет, который в тебе, не есть ли тьма?" - процитировал я.

- Это, я думаю, по другому поводу сказано, - возразил тут же Капранов.

- Возможно, - не стал я спорить.

Меня интересовал и беспокоил другой вопрос. И беспокоил давно, только я всё не знал, как спросить у подполковника, а вот тут решился, благо повод был.

- Михаил Андреевич, а вот как по-вашему: Санитар он что, действительно маньяк и больной человек, садист?

- Возможно и так, - уклонился он от прямого ответа.

Но я не отставал:

- А если он своего рода Робин Гуд? Он же убивает преступников, людей, которые не в ладу с законом.

- Никому не дано подменять собой закон, - твёрдо отрезал Капранов. Виновность каждого и меру его ответственности устанавливает суд.

- Но есть же версия, по которой сын убитого Никодима ездил с жалобами на незаконное, по его мнению, прекращение следствия по делу об убийстве и переквалификации его в дело о непреднамеренном поджоге в состоянии алкогольного опьянения. И ездил с этим даже в Москву, не добившись справедливости у местных властей. И только не добившись справедливости и там, он взялся сам восстанавливать справедливость.

- Ты сам в этом уверен? - живо откликнулся мой собеседник.

- В чём именно? - не понял я.

- Да вот именно в том, что он взялся восстанавливать справедли вость? А если он ошибается? Откуда у него такая уверенность? Какие он имеет доказательства?

Я молчал, возразить мне было нечего. Но только по существу. Так я и ответил, набравшись смелости.

- По существу, по букве, вы, возможно и правы. Но есть же ещё и дух. Вот по духу мне очень даже есть что возразить вам.

- Да что ты?! - насмешливо повернулся ко мне Капранов. - Давай, возражай. За что убили бывшего санитара психушки Василия Бугаева, по кличке Васька-Живодёр? Только за то, что он, возможно, издевался над больными и будучи действительно садистом сдирал шкуры с собачек?

Но за это ни один суд в мире не приговорил бы его к смертной казни. Да, это мерзко, это чудовищно, но кто сказал, что содеянное адекватно наказанию? Ты же не станешь расстреливать мальчишек, которые бьют камнями кошку. Уши надрать им стоит, но не убивать же. И Бугаева тоже надо было, возможно, лечить. А если это бесполезно - сажать в тюрьму.

- Тут вы, возможно, правы...

- Я не возможно, а безусловно прав, - резко парировал подполковник. А убийство Резника, Горелова и Пушкова? Где доказательства их вины в убийстве этого самого Никодима? Предположение участкового? И этого достаточно? А если он имел к ним свои, личные счёты? Никто же этого не знает. Может участковый оговорил ребят?

Я, конечно, не утверждаю, но могло же так быть? Кто это проверил? Как? Просто вот так, по утверждению кого-то взять и убить трёх человек. Можно так делать? А Павлов? Да, взяточник, да коррумпированный мент, но это тоже не повод для убийства. Так что, Артур, я с тобой согласиться в этом никак не могу. Даже если ты прав стопроцентно, и Санитар действительно наказывает убийц и преступников, он не имеет права этого делать.

- Но почему?!

- Да хотя бы потому, что даже их вина не доказана. А пока не доказана чья-то вина, полностью и безоговорочно, никакой суд не вправе судить человека, что бы и кто бы про него не думали. Вот так, дружок, и прежде чем продолжить эту дискуссию, давай сперва обдумай всё, что я сказал тебе.

- Но ведь вы, например, тоже убивали.

- Это были совсем другие случаи. Я защищал свою и чужие жизни, и я очень не хотел никого убивать, и я старался, очень старался, этого не делать.

Я понял, что в пылу спора сказал что-то не то и испуганно замолчал, а Капранов отвернулся к окну. Так мы и ехали до самых Гориц.

В первую очередь мы отыскали старого участкового. Он жил в своём домике, на краю посёлка. Он рассказал о том, что всю троицу: Горелова, Пушкова и Резника видели в день пожара в магазине, видели на танцах, и домой они вернулись очень поздно, а в ту ночь, когда сгорела изба Никодима, они вовсе дома не ночевали.

И были следы насильственной смерти, но их скрыли по прямому указу приехавшего из области начальства, которое посчитало, что это преступление будет практически невозможно раскрыть, в первом случае, а во втором, где следы были заметены откровенно плохо, просто побоялись предать дело огласке, а точнее, что в случае ареста убийц, всплывёт первое убийство, скрытое следственными органами. Участковый попытался было возражать, но ему намекнули, что в этом случае он не дослужит до пенсии, до которой ему оставалось всего-то полгода, и он проявил слабость и спасовал.

Так бы он и молчал, но появился откуда-то из Москвы молодой человек, представившийся сыном убитого Никодима. Кто-то подсказал ему обратиться к участковому, наверное, где-то тот проговорился о своих сомнениях.

- Я б, конечно, не сказал, - хитро косился глазом бывший участковый, ныне пенсионер, Иван Семёнович Лавочкин. - Да только он, понимаешь, мне поставил как следовает, ну я и того, проговорился под это дело мал-мала лишнего. - А откуда у бобыля - сын? - спросил подполковник. - Если я правильно понимаю, бобыль это или одинокий человек, или не имеющий сына.

- Точно! - радостно подхватил участковый. - У нас бобылями ещё зовут тех, кто двух дочек родил. Но только этот был сын настоящий.

- Почему такая уверенность? - поинтересовался Капранов. - Ты ему что в документы смотрел?

- А как же? - даже обиделся участковый. - Стал бы я с ним без документов разговаривать.

- Как звали его, помните? - спросил я, не удержавшись.

- Звали его Николаем, это я точно помню, а вот отечество и фамилию не помню.

- Так если он сын того самого Никодима, то и отчество у него Никодимович, и фамилия как у Никодима погибшего. Ты уж его-то фамилию, наверное, на всю жизнь запомнил? Сколько протоколов понаписал на него?

- Никодима-то я хорошо запомнил, и фамилию его помню. Я всех жителей в деревне за все годы хорошо помню. А его, Никодима, фамилия была Прохоров, да только у сына его и фамилия, и отчество другие были.

- Как это так - другие?! - ахнул я.

- Да вот так, - метнул искорку хитрющим взглядом бывший участковый. Другие.

- Может быть он и не сын был Никодиму вовсе? - спросил Капранов.

- Если по сродству - то и не сын, - легко согласился с ним хитрый Лавочкин.

- Ты вот что, ты дурака не валяй, а толкуй всё как следует, рассердился Капранов.

- Ты не сердись, не сердись, - рассмеялся, не выдержав, бывший участковый. - Я тоде так-то вот рассерчал. Когда он мне стал толковать про то. что он сынок Никодима, а как паспорт предъявил - там и фамилия и отечество всё не такое.

- Почему же так-то, Иван Семёнович? - поинтересовался подполковник.

- Он пояснил, что оказывается, мать его была замужем за Никодимом, да только недолго брак их длился, сбежала она от него в Москву с завклубом нашим тогдашним. И как-то так про неё почти все и позабыли. Была она из приезжих, не тутошняя, так что особо не помнили. А Никодим стал после того сильно употреблять. И самогонкой занялся. Первачок у него был - лучше тогдашней водки. Он вообще рукастый был, Никодим. Если бы не пьянка, цены ему не было бы.

Но с сыном оказалось вот что. Уехала от Никодима жена, но в Москве её завклубом быстро бросил, но она успела его заставить на себе жениться, и сынка ему по быстрому уродила, так что пришлось тому квартиру делить, и алименты выплачивать. Вышла она ещё вроде как пару раз замуж, да всё неудачно. Потом заболела, и сильно. Сынок уже в институте учился. И каким-то образом узнал про это Никодим. Приехал он в Москву, отыскал жену свою бывшую, и уговорил её, чтобы она разрешила ему усыновить её сына, чтобы он в случае чего помогать бы ему смог и завещать всё, что после него, Никодима, останется.

- Но это же всё со слов так называемого сына, - возразил Капранов. - А где доказательства того, что он не придумал всё это? Даже документы на другие фамилию и отчество.

- Я же сказал, что проверил документы, - вроде как обиделся Лавочкин.

- И сказал, что в паспорте другие фамилия и отчество.

- Так то в паспорте. А он мне показал бумажки из сберкассы, где было подтверждено, что он является законным наследником Никодима и деньги с денежного вклада Прохорова, усыновившего его, получил. Я вот и подумал, что раз банк поверил, значит проверяли, и все бумаги в порядке.

- Так значит в сберкассе вашей есть какие-то бумаги? - обрадовался я.

- У нас даже сберкассы нет, - развёл руками бывший участковый.

- Где же он деньги получал?

- В Кириллове, где же ещё ему получать? Там у нас районная сберкасса была, иногда оттуда агенты по страхованию приезжали, только редко.

- Почему была? - встрепенулся Капранов.

- Да цела она, цела, не пужайся, - усмехнулся в реденькие сивые усы Лавочкин. - Просто стала она по другому как-то называться теперь.

Мы тут же выехали в Кириллов, успев на рейсовый автобус, торопливо распрощавшись с участковым.

И опять мимо нас поплыли, уже в вечерней дымке, почти что невидимые, неторопливые, задумчивые леса, тянущиеся на десятки километров. Возле самого края дороги застыл невозмутимым столбиком ушастый серый заяц. Из леса в приоткрытое окно автобуса врывался запах хвои и грибов...

Остановились мы напротив монастырских стен, за которыми виднелось огромное красивое озеро. Над монастырскими воротами красовался архангел с крыльями, вознёсший к губам трубу. Мне даже показалось, что я слышу её звук.

- Ну что, пойдём? - нарушил мои романтические и мечтательные настроения Капранов.

- Куда? - не сразу освободился я из плена окружающих меня красот.

- В сбербанк, конечно, - развёл он руками. - А уж потом в монастырь посмотрим изнутри, если пустят.

- А почему должны не пустить? Он что, действующий?

- Сейчас не знаю, раньше там был музей иконописи и школа-интернат для глухонемых детей.

- А почему в бывшем монастыре?

- Ты у меня спрашиваешь? Ты у советской власти спроси. Пошли скорее, пока не закрыли, здесь не Москва - работать начинают рано, зато и заканчивают тоже. Так что мы очень даже свободно можем опоздать.

Мы действительно едва не опоздали. Наши удостоверения частных детективов вызвали определённое замешательство, здесь жили старым укладом, так что мы для служащих сбербанка оказались экзотическими диковинками. Но надо отдать им должное, работать они умели.

Быстро куда-то позвонили, получили подтверждения, и приняли нас со всей провинциальной любезностью, которая отличается, например, от Московской тем, что в любезности этой начисто отсутствует официальщина, и она приправлена искренним радушием. Все служащие проявили горячее желание помочь нам и принялись подни мать документы почти что двадцатилетней давности. И им удалось отыскать бесценные для нас с Капрановым документы, которые нам тут же любезно размножили на ксероксе сразу в нескольких экземплярах.

Там были и копия завещания Никодима Прохорова, и заявление его сына, содержащее просьбу перевести вклад, согласно завещания, на его сберкнижку в городе Москва. И в заявлении этом содержались полностью имя, фамилия, отчество, домашний адрес, год, число и место рождения и много других полезных и не очень для нас сведений.

Глава восемнадцатая

Естественно, мы тут же отправились в Москву. У нас даже не было времени сообщить о своём открытии ни Лебедеву, ни Михайлову.

Добрались мы в Москву поздним утром. Капранов потянулся с наслаждением большим телом и спросил небрежно, засовывая руки в карманы и оглядывая опустевший перрон, с которого мы не торопились уходить:

- Ну что, пойдём знакомиться с Санитаром?

- Может быть позвоним Лебедеву? - робко предложил я, понимая в глубине души, что Капранов вряд ли упустит возможность сам поставить точку.

Он почесал безымянным пальцем бровь и сказал задумчиво, вроде как самому себе:

- Можно, конечно, и позвонить. Можно и сообщить. Только они нагонят сразу десятка полтора машин, перепугают Санитара, он смотается, и все наши труды прахом.

Он, конечно, лукавил, и сам не верил, что Лебедев пригонит сразу десятка полтора машин с включёнными сиренами, но спорить я не стал, я понимал подполковника.

- Но не пойдём же мы его брать вот так, вдвоём, с двумя чемоданчиками в руках?

- А почему бы и нет? Он нас вряд ли ожидает. Да и не настолько он крут, я думаю, чтобы мы с ним вдвоём не справились.

У меня были по этому поводу свои соображения, я мог бы привести как аргумент, послужной список Санитара, в виде перечня его жертв, но не стал этого делать.

- Ну так что? Пойдём, пока он не ушёл по своим грязным делишкам? Утро раннее, адрес нам известен, да и от вокзалов рукой подать - Лялин переулок. Погодка чудо, пройтись одно удовольствие. Ну так как будем делать?

Словно он не знал, что делать мы будем так, как он решил. Мы пошли в сторону Лялина переулка. Нужный нам дом был большой, многоподъездный. Но мы всё же достаточно быстро разобрались где находится нужная нам квартира и вскоре поднимались на третий этаж по непривычно широкой лестнице. На площадке второго этажа Капранов остановил меня.

- Секундочку, Артур.

Он поставил чемодан на пол, и достав из внутреннего кармана пиджака пистолет, оттянул затвор, загоняя патрон в патронник. Сняв пистолет с предохранителя, он опустил его рукоятью вверх в боковой карман куртки, Взял чемоданчик в левую руку, и он шагнул на ступеньку. - Давайте мне чемоданчик, - протянул я руку. - Мне вот вы почему-то пистолет с собой в дорогу категорически не разрешили брать.

Подполковник проигнорировал моё замечание по поводу пистолета, но чемоданчик отдать отказался.

- Знаешь, Артур, я бы никогда в жизни не открыл двери человеку с двумя чемоданчиками в руках в то время, когда его напарник стоит рядом с пустыми руками. Мы сейчас поднимемся, если есть глазок в двери, ты позвонишь и скажешь, что проверяешь списки жильцов.

Если спросит зачем, ответишь, что ты представитель фирмы, которая собирается выкупить этот дом, предоставив жильцам компенсации и квартиры в других районах. Как только начнёт открывать, сразу же вставай в сторону от дверей, ни в коем случае не вставай перед. Ты понял меня? Ни в коем случае не вставай перед дверью!

Мы продолжили движение вверх. Я не стал спрашивать, что мне делать, если мои доводы покажутся Санитару неубедительными и он не станет открывать и переспрашивать, а просто начнёт палить через двери. Но мне было немножко не по себе, когда я представлял себя стоящим перед дверями, за которыми на меня будет смотреть в глазок жестокий и беспощадный убийца. Ещё не поднявшись на этаж, мы заметили, что там нас ждёт первое разочарование дверь была железной.

Второе, ещё большее разочарование, ждало нас перед самой дверью. Она была опечатана полоской бумажки и сургучной печатью. На самой полоске бумаги стояли лиловые печати.

Капранов наклонился, внимательно осмотрел печати и огорчённо присвистнул.

- Опередил нас Лебедев, Артур, зря мы за семь вёст киселя хлебать ездили.

Он был явно обескуражен и слегка растерян. Я понимал, как должно сейчас страдать его ущемлённое профессиональное самолюбие. Тем более, что ему предстояло теперь долгое объяснение по повожу того, почему он не сообщил из Вологды о своем открытии.

Мы уже собрались уходить, когда Капранов вдруг схватился за голову.

- Подожди, подожди, если Лебедев и вышел на Санитара и взял его, то это могло быть самое раннее - вчера. Так?

- Ну да, конечно, - согласился я, не понимая, что хочет сказать этим подполковник.

- Почему же нет никакого наблюдения? И бумажка больно старая. Нет, Артур, тут что-то не так.

Он решительно направился обратно на площадку, подошёл к соседней двери и стал звонить. За дверями послышалось покашливание, шарканье ног, потом кто-то остановился, тяжело дыша, очевидно, прильнув к глазку.

Капранов постарался разгладить суровые морщины и изобразить на лице улыбку, широкую, словно Красная площадь. Как свидетель должен сказать, что выглядело это весьма ужасающе.

Но загремели замки, потом заскреблась цепочка, и дверь слегка приоткрылась. Из неё высунулся глаз, увеличенный сильными диоптриями очков, которые по мощности были не слабее моих. Глаз смотрел прямо в пупок Капранову, очевидно насмотревшись на его лицо в глазок.

- Вы почему корчите мне рожи?! И почему кривляетесь? - пропищал голосок. - Стыдно, молодой человек. Подполковник с надеждой посмотрел на меня, но я всем своим видом показал, что ко мне это никак относиться не могло, я стоял сбоку от дверей. Он глубоко вздохнул, откашлялся и сказал как можно более приветливо:

- Вы нас извините, пожалуйста, мы только кое-что спросить хотели...

- Я ничего не покупаю, - мгновенно отреагировал глаз, и двери стали закрываться.

- Да я ничего не продаю! - в отчаянии вскричал Капранов, засовывая ногу в двери.

- Все так говорят и всё же все что-то продают, - возразил ему обладатель глаза, наваливаясь всем телом на двери.

- А я говорю, что не продаю! - оглядываясь на меня, словно призывая в свидетели, взмолился подполковник.

- А я говорю - убери ногу! - прокричал обладатель глаза, куда-то исчезая.

Подполковник вздохнул, подумав, что ему сейчас откроют, но обладатель глаза исчез не для этого. Капранов услышал за дверями какой-то странный шум, а когда он догадался, что это стук бегущих ног, было уже поздно, обладатель глаза ударился с разбегу о двери изнутри, а Капранов взвыл и заплясал возле захлопнувшейся двери на одной ноге.

- И уходите немедленно! - раздался из-за дверей торжествующий и злорадный голосок.

- Да мы же просто спросить хотели! - хромая взмолился Капранов.

- Ну так и спрашивайте, для этого совсем не обязательно совать в двери ноги, слушают ушами.

- Стал бы я в эти чёртовы двери уши совать, - проворчал подполковник.

- Что вы там говорите? - дверь опять слегка приоткрылась, и в щёлочку выглянул всё тот же любопытный глаз.

- Я говорю, что мы пришли по очень важному делу к вашему соседу, поспешил поправиться никак не попадавший в такт собеседнику Капранов.

Двери тут же стремительно захлопнулись, причём на этот раз нас даже не удостоили ответа, мы услышали только удаляющиеся по коридору шаги.

- Нет, это чёрт знает что такое! - потерял терпение подполковник.

И принялся звонить в двери. Я пытался успокоить его, но он завёлся и рассердился, не понимая такого хамского отношения к своей персоне.

Несмотря на все его старания, за дверями царила невозмутимая тишина, прерываемая только скачущими от стены к стене, удаляясь по коридору, звонками.

Устав звонить, подполковник обрушил на двери удар кулака. Двери затряслись и тут же из-за них откликнулся обладатель глаза, который, как оказалось, никуда не уходил, а так и стоял, притаившись и ожидая нашего ухода.

- Если вы сейчас же не уберётесь - я вызову милицию! - предупредил он.

- Да мы сами в некотором роде милиция, - потерял всякое терпение Капранов.

- Позвольте спросить в каком роде? - ехидно поинтересовался голосок.

- Что в каком? - совсем уже ошалев спросил подполковник.

- В каком роде вы милиция? - продолжал ехидничать голосок за дверями.

- Мы частные детективы, - устало пояснил Капранов.

- А я в таком случае - Бриджит Бардо, которая скрывается здесь от репортёров. Ха-ха-ха...

- Я могу документы показать!

- Показывайте, если вам так хочется, - без интереса отозвался на предложение голосок.

Мы сунули в щёлочку свои удостоверения. За дверями посопели и быстро вернули их обратно.

- А ещё что-то у вас есть?

Капранов пошарил по карманам и нашёл пенсионное удостоверение, которое после некоторого раздумья и сунул в щелочку. За дверями опять посопели, молча вернули удостоверение и так же молча захлопнули двери.

Капранов сплюнул в сердцах и шагнул на лестницу, собираясь уходить. Но двери за нашими спинами неожиданно открылись, и на пороге квартиры встал совсем крошечный мужчина, в длинном халате и невероятно больших тапочках на маленьких ногах. На носу у него были огромные очки с толстыми стёклами.

- Ну и что? - спросил он. - Нельзя было сразу вот так по-человечески и сказать? Карпов что, слабоумный? Карпов что - русский язык не понимает? Карпов понимает русский язык и Карпов не слабоумный. Если кто-то с этим и не согласен - тот сам слабоумный. В наше время единственный надёжный документ, которому ещё как-то можно верить - это пенсионное удостоверение. У меня тоже такое же!

С гордостью сообщил он. И тут же поправился, что показало его полную объективность:

- Ну не совсем такое же, но почти, почти. Я, конечно, не подполковник в отставке, но тоже пенсионер. Карпов, Афанасий Гермогенович. Представляете, что мне пришлось пережить? В наше время и Афанасий, да ещё Гермогенович. Но это ещё ничего. У нас так на роду ведётся. Каждый должен своего сына назвать почуднее, вроде как соревнуются между собой наши предки. У нас даже вроде святок что-то было, все там записаны.

Отца моего звали полностью Гермоген Евлампиевич, деда, соответсвенно, Евлампий Карпович, а прадеда - Карп Касторович. Представляете? Карп Касторович Карпов! А прапрапрадеда звали Кастор Протасивич, заметьте себе не Протасович, а именно - Протасиевич, а его предка - Протасий Фортунатович. Во как заворачивали!

- А вы своего сына как назвали? - спросил я, поражённый рассказом и увлечённый таким неожиданным обилием незнакомых мне имён.

- А я никак не назвал, - вздохнул, сразу как-то весь погаснув, Афанасий Гермогенович. - С именем Афанасий и таким ростом завести семью практически невозможно. Но мой брат Евлогий Гермогенович имеет двух сыновей и зовут их одного Анкундин, а другого - Афанасий. Так что будет ещё ходить по земле Афанасьевич, даст Бог. А чего вы к соседу моему? Его же арестовали, как же вы - сыщики и не знали.

- Так уж получилось, Афанасий Гермогенович, - развёл руками Капранов.

- И что вы хотели от моего соседа?

- Вы нам расскажите про него, что знаете, - попросил я.

- А чего про него знать? Дрянь человек, все это про него знали. И про дела его гнусные тоже.

Мы переглянулись.

- А почему же не сообщали? - спросил я осторожно.

- Как это так - не сообщали?! - возмутился человечек. - Ещё как сообщали! Сколько раз почти что всем домом писали, я сам ходил, подписи собирал, и в прокуратуру, и в милицию относил собственноручно, а нам не верили. Всё доказательств требовали.

- Погодите, погодите, какие жалобы и на что вы писали, - вмешался Капранов.

- Как на что? - удивился Карпов. - На соседа нашего, на что же ещё? Наркоман он, притон развёл, наркотиками торговал, молодёжь с пути сбивал. А на него всё сквозь пальцы смотрели. Вот и досмотрелись.

- А что случилось?

- Что должно было случиться, то и случилось, - развёл руками Афанасий Гермогенович. - Убили у него на квартире в драке двух ребятишек, что-то не поделили между собой. И он в драке участвовал. Как потом оказалось они для него наркотики продавали, ну и вот...

- А мать у него давно умерла?

- Она разве умерла? - искренне удивился Карпов.

- Она жива? - оживился подполковник. - А где она живёт, не знаете?

- Наверное, где-то в Узбекистане, - удивлённо ответил он. - И почему она должна умереть? Он же совсем молодой паренть, и мать у него не должна быть старой.

- Как молодой?! - спросили мы хором.

- Очень просто молодой, ему вряд ли тридцать лет есть, а почему вас это удивляет? Вы что, другого человека искали?

- Мы искали прописанного по этому адресу Николая Викентьевича Силина.

- Эва! - протянул Карпов. - Вспомнили! Силин уже в земле давно лежит. Помер.

Он посмотрел на наши вытянутые лица и сказал:

- Пошли-ка, господа хорошие, ко мне в комнату, чайку выпьем, и вам отдохнуть надо, вы видать с дороги, и мне поговорить хоть с кем будет.

Мы направились за ним по коридору.

- А как вы догадались, что мы с дороги? - спросил я. - По чемоданам?

- Да нет, почему? - удивился он. - По запаху догадался.

- По какому запаху? - не понял я.

- От вас дорогой пахнет, - ответил, не оборачиваясь, Карпов, гостеприимно распахивая двери комнаты.

Я осторожно наклонил голову к плечу и втянул в себя воздух. Запах был какой-то чужой, казённый. Не домашний запах. Пахло чем-то таким... Дорогой пахло.

Глава девятнадцатая

Мы сидели за небольшим круглым столом и пили чай с душистым мёдом, баночку которого купил Капранов у старушки на вокзале в Вологде, перед самым нашим отъездом.

- Так как же умер сосед ваш, Афанасий Гермогенович? И когда это случилось? Он же вроде не старый человек был, ему лет сорок, сорок пять самое большее.

- Да, где-то так ему должно было быть сейчас. Хороший был человек. Только горемычный очень. Под конец жизни своей совсем извёлся.

- Это почему же так?

- Да так сложилось, что тут ещё сказать? Вы же сами знаете, как бывает. Один живёт - всё ему трын-трава, а на другого все шишки валятся. Вот так и Николай. Мать у него была женщина трудолюбивая, красавица, добрая, а вот папаша - пузырь надутый. Снаружи вроде блестит, а внутри пусто. Бросил он их, но деньги у него водились, и надо ему отдать должное, жадным он не был. Бабник - это да, но не жадина. Он в те времена организацией концертов занимался, всякие турне организовывал, и получал хорошо.

Сам хвалился, что левые деньги там прямо сыпались. Так что квартиру он жене и сыну купил, и в дальнейшем помощь им оказывал, но недолго. Посадили его. Не в те времена он этими делами занимался. Где-то в лагере и сгинул. Как, я не знаю, не спрашивал. И мать Николая вскоре заболела. Приезжал её бывший муж, откуда-то с севера...

- Из Вологодской области, - подсказал подполковник.

- Ну вот видите, вы про него знаете, - обрадовался Афанасий Гермогенович. - Он оставил ему наследство, уговорил усыновить его, обещал, что если что с ней случится, заберёт парня к себе, поможет ему. Душевный человек, славный. Казалось бы, что ему нужно? Ведь обидела его она когда-то, уехала от него с другим, да и сын не его, а вот надо же. А с виду такой мужик звероватый. Только не повезло и тут Николаю. Мать его умерла, а усыновивший отчим сгорел в избе, говорили, что по пьянке. Оставил он после себя хотя бы денег Коле. Он в институте смог учёбу продолжить.

- Где же он учился?

- Я сейчас уже и не вспомню, в каком-то техническом институте, а вот в каком - не помню. Давно это было. Да и не доучился он в институте.

- Почему же так?

- Да вот так получилось, я же говорю, что как пошла жизнь наперекосяк, так и пошла. Пришла беда - отворяй ворота.

Когда ещё он за наследством своим поехал, ему участковый местный по секрету сказал, что его отчима убили, а не сам он по себе сгорел, и расследовать правильно не желают. Приехал Коля и стал всюду жалобы писать, требовал разобраться. Ездил в область, там ничего не добился, стал здесь по инстанциям пороги обивать. Ему говорили люди добрые, зря, мол, ходишь, зря только ноги бьёшь, а он упрямый, всё своё.

Я и то ему как-то говорил, что же ты, мол, на неприятности нарываешься? Как власти порешили, так оно и будет. Это же система такая у нас, куда ты лезешь? Тебе учиться надо, испортишь себе жизнь. А он мне отвечает: - Что же ты, дядя Афанасий, говоришь такое? Я знаю, что моего отчима убили, и даже знаю, кто это сделал, они в Москве живут, почти ровесники мне, как я могу каждый день вставать и помнить, что буду опять ходить по тем же самым улицам, по которым ходят убийцы моего названного отца? Хоть сам иди и убивай их.

- Так и сказал?! - вскинулся я.

- Точно так, - подтвердил Афанасий Гермогенович. - Я тоже тогда в ужас пришёл. Не вздумай, ему говорю, себя погубишь, и людей невинных погубить можешь.

- А как вы думаете, мог он сделать это? - я хамялся, не зная как сформулировать.

- Убить, что ли? - пришёл мне на помощь наш собеседник. - Тут я затрудняюсь ответить. Хотелось бы верить, что нет, но очень он много горя намыкался с бедой этой.

- И что же с ним случилось что он институт не закончил? - вспомнил я.

- Да что должно было в то время случиться, то и случилось, - вздохнул горестно Карпов. - Вызвали его в госбезопасность, предупредили, что своими действиями он порочит государственные устои, что-то там ещё подрывает. Предложили прекратить жалобы. Он отказался. Тогда его спроворили в психушку.

- Как это так?

- Да очень даже запросто, приехали утром и отвезли вместо института. Вышел он через шесть месяцев, из института его отчислили, диагноз какой-то там ему в больнице поставили, что он учиться не смог, и по работе куча ограничений. Группа у него была маленькая, а ограничения большие. Так что помыкался он будь здоров. Кем только не работал и чем только не занимался. Пока ещё советская власть была, кое-как перебивался, а как новые времена пришли, совсем круто ему стало.

И вот года два назад встретил я его, он какому-то узбеку квартиру свою показывал. Тот ушёл, я Колю и спросил, чего это он квартиру показывал, жильца что ли пустить хочет? А он смеётся, говорит, что продаёт квартиру. Я так и ахнул. Куда же ты, говорю, денешься? Где жить будешь? Он смеётся, говорит, хотя бы напоследок поживу по-человечески. Как же, как же, говорю ему, под забором, или на помойке. Ты хотя бы ко мне тогда переезжай. А он мне грустно улыбнулся и сказал:

- Ничего, дядя Афанасий, спасибо тебе за заботу, я куплю себе поменьше, по размеру подходящее, а на остальное поживу ещё хотя бы, как люди живут, устал я что-то. Мне очень стыдно, что мне каждый день жрать хочется.

Ну а потом, через две недели почти, нашли на берегу Москва реки одёжку его и записку, я наизусть её помню: "Мне стыдно, что каждый день я хочу жрать, я что-то устал. Пожалуй, я нашёл квартиру своего размера". Вот и всё.

- А тело его нашли? - с тайной надеждой спросил его подполковник.

- Нашли, только уже весной, где-то внизу по течению выловили. Он зимой утопился-то, в проруби.

- А кто опознавал тело, вы не знаете?

- Соседи ездили, родственников-то не осталось никого. Меня тоже приглашали на опознание, да только я наотрез отказался. Я покойников страх как боюсь.

Капранов огляделся в комнате. Вдоль стен тянулись огромные, от пола до высокого потолка, стеллажи, снизу доверху забитые бесчисленными рядами папок, тщательно пронумерованных по корешкам. Вставленные выступами куски картона с надписями разбивали всё это по разделам. Капранов встал и пошёл вдоль стеллажей, оглядывая их и читая картонки. Я присоединился к нему, чувствуя, что молчание затягивается, а уходить просто так Капранов не хочет, сейчас он просто обдумывает, за что зацепиться, что бы не упустить, чтобы зря не беспокоить потом человека.

Надписи на картонках были прелюбопытные. "1905год. Русско-Японская война", "1905год, революция", "1900-1905 годы, быт." И так далее, прямо вся русская история по событиям.

- Вы историк? - осторожно спросил я, с уважением оглядывая ряды стеллажей.

- Да нет, что вы. Я человек редкой профессии, - улыбнулся Карпов.

- Это какой же? - живо поинтересовался Капранов, любивший экзотические профессии и их представителей.

- Я озеленитель.

- Это как? - не понял я.

- Это скверы, газоны, клумбы, парки. Это лёгкие города, если говорить о пользе.

- А вот это что за исследования? - Капранов обвёл рукой ряды стеллажей.

- Это не исследования, это как модно сейчас выражаться - хобби. В этих папках - воспоминания...

Я как раз стоял возле папок "1905 год, революция".

- Сколько же вам лет? - удивился я.

- Это не мои воспоминания, - рассмеялся Афанасий Гермогенович. - Это воспоминания свидетелей этих событий. Участников. И не только о том, как строились баррикады, но и о том, какие пели тогда песни, в какие игры играли, что читали, сколько стоил в лавке пряник и килограмм баранины, сколько получал рабочий на заводе и половой в кабаке, сколько стоил ночлег в ночлежке и сколько - обед в ресторане с дамами, сколько стоил бублик и эклер, школьное пёрышко для письма и часы фирмы Павел Буре.

Словом, всё, что и являлось эпохой, а не отдельные её проявления. Это воспоминания не каких-то выдающихся личностей, а самых обычных людей, ставших участниками исторических событий, зачастую даже не по своей воле. Это свидетельства уходящей эпохи. Много ли сейчас кто-то знает о русско-японской войне? Об освободительной войне в Болгарии против поработивших её турок? А ведь Шипка, Порт-Артур должны быть не меньшими по значимости для каждого русского, чем Сталинград. Это крупицы нашей славы, нашего достоинства.

- И всё это - воспоминания?

- Да нет, почему? Тут есть и письма, и всевозможные документы, на которые не так падки историки, но которые дают то, что не дают никакие хроники: счета из прачечных и долговые расписки, любовные записки и анонимные доносы, всякие справки и отписки, сплетни и объяснения в любви.

- А нет у вас ничего от Николая? Ничего случайно не осталось после него?

- Кое-что осталось, он выбрасывать хотел, когда квартиру продал, а потом говорит, возьмите, мол, мои бумажки, вы собираете, может что пригодится, мне всё одно, говорит, разбирать некогда. - А вы сохранили?

- Конечно, сохранил. Хотя там, увы, не оказалось ничего интересного для меня. Но как-то рука не поднялась выбросить. Это всё же память о человеке. Он жил, страдал, мучался, и вот всё что от него осталось. Странно даже.

- Мы могли бы посмотреть на эти бумаги?

- Конечно же, конечно.

Он встал, вышел в другую комнату и принёс внушительных размеров папку.

- Вот, прошу вас. Я привёл всё в порядок по привычке.

В папке были разложены листочки из школьных тетрадей, пара блокнотов, какие-то счета, справки.

- Никаких личного характера записей тут нет, так что смотреть особо нечего.

- Мы могли бы взять на время эту папку? - спросил Капранов. - Я могу оставить расписку.

- Да ни боже мой! - замахал Афанасий Гермогенович. - Берите, если для дела нужно, я же понимаю. А почему вспомнили про Николая? Что случилось?

- Пока ничего, - уклончиво ответил Капранов. - Просто вскрылись некоторые новые обстоятельства гибели его отчима, мы ведём кое-какие расследования, вот натолкнулись на Николая, думали он жив. С трудом удалось отыскать его, фамилия и отчество у него родного отца.

- А что за обстоятельства, если не секрет?

- Похоже, что его отчима действительно убили, и ещё - в Москве убиты те, кто подозревался в этом.

- Вы что, думаете это сделал Николай?!

- Как же он мог это сделать, если он мёртв? - быстро отреагировал Капранов.

- Свидетельство о смерти - всего лишь свидетельство о смерти, вздохнул Карпов. - Поверьте мне, уж я-то знаю. Вы знаете, сколько в этих папках похоронок, которые были выписаны на живых людей?

- Так вы что - допускаете, что Николай жив?

- Скорее всего нет, но я лично, своими глазами не видел его тела, а те кто видели, говорили, что это было ужасное зрелище, ещё бы - почти полгода оно пробыло в воде! Так что всякое могло случиться, могли и обознаться.

Мы посидели ещё немного и распрощались. Прямо от Карпова мы отправились к Лебедеву, даже не заехав домой.

Глава двадцатая

- И вы уехали в Вологду, не поставив меня в известность, а оттуда, узнав данные предполагаемого Санитара, прямиком с вокзала отправились его брать вдвоём, имея на руках один пистолет на двоих? Без поддержки, прикрытия и каких бы то ни было технических средств. Так, герои? - спросил нас Лебедев, внимательно выслушав наш полный и правдивый рассказ.

Мы сидели молча, я - опустив голову, а Капранов - глядя куда-то в мировые дали, через стены и космос.

- А если бы Санитар был действительно Николай и вы пришли по адресу? Как бы вы, позвольте спросить, ломали железную дверь? - продолжал беспощадно громить нас Лебедев.

- Да прекрати ты, Андрей Макарович, - взмолился Капранов. - Я сам всё понимаю. И, поверь мне, казнюсь, думая про то, что если бы он был жив и был дома, он мог уйти.

- Так что - вы считаете, что Николай действительно покончил жизнь самоубийством?

- Судя по рассказу Карпова, похоже что так. Кстати, тут в папке лежит пара листочков, где он пробовал писать красивые буквы, как видно увлекался каллиграфией, надо проверить почерк, есть что-то похожее. Санитар свои записочки вон как красиво оформлял.

- Но Николай уже два года как мёртв, а записочки Санитар всё так же пишет, и люди всё так же гибнут.

- Могло быть вот что - Николай, возможно, в конце-концов раскаялся в том, что делает ужасные вещи, и покончил с собой, а после вступил в дело уже настоящий маньяк, который мог знать о Санитаре случайно.

- Как случайно? Его что, Николай остановил на улице и рассказал, как он убивает людей? И как подписывается?

- Вот именно, - упрямо кивнул Капранов. - Он мог рассказать случайному собутыльнику, возможно он пил. Мог рассказать кому-то в психушке...

- Он там был всего один раз.

- Это не факт. Он имел группу, значит должен был её подтверждать, а это могло повлечь за собой стационарное обследование. И ещё один серьёзный аргумент в пользу именно этой версии. Он рассказал о том, как он убивает, и почему, и кого, и за что, и про то, что пишет записки, но не рассказал как он их подписывает. И когда он решил окончить жизнь самоубийством - умер Чистильщик.

А через два года, когда кто-то, кому он рассказывал о себе, узнал, возможно, случайно, о его смерти и решил воспользоваться его маской, он возродился как Санитар. Возможно, именно потому, что не знал, как подписывал свои записки Николай.

- Значит ты, Михаил Андреевич, отвергаешь возможность того, что Чистильщик и Санитар - это одно лицо? И ты считаешь, что самоубийство действительно имело место быть, а не являлось инсценировкой?

- Я не отвергаю никаких версий, пока они не будут тщательно проверены, но мне кажется, что именно так всё и есть.

- Тогда поясни мне такую вещь, почему за всё время "деятель - ности" Чистильщик, совершив почти два десятка только известных нам убийств, так и не добрался до тех, из-за кого по нашим предположениям, он собственно и начал эту дикую резню? И почему Санитар, возобновив через два года эти жуткие традиции почти сразу же убил одного за другим всех предполагаемых убийц Никодима Прохорова? Если это был не Николай Силин, то за каким чёртом кто-то другой, использующий всего лишь его преступный имидж, убивает именно его главных врагов?

- Возможно, именно только затем, чтобы уверить и убедить в этом нас.

- Ладно, всё это не более чем версии. Пока срочно отправляю на экспертизы образцы почерка Николая Силина, делаю запросы о его самоубийстве. Ещё раз затребую проведения сравнительной экспертизы почерка записок, подписанных "Чистильщик" и записок за подписью "Санитар". - Надо ещё проверить, не покупал ли он накануне самоубийства однокомнатную квартиру, или комнату, - напомнил я. - Карпов, его сосед, говорил, что он собирался так сделать - на часть денег купить квартиру поменьше, а на остальные пожить как следует. Судя по рассказам соседа Силин даже голодал.

- Спасибо, Артур, - кивком поблагодарил меня Лебедев. - Это очень важный момент, хотя проверить этот момент будет и непросто - сейчас контор по купле-продаже недвижимости больше чем грибов в лесу.

- И надо обязательно проверить, выплатил ли ему деньги въехавший в его квартиру жилец, арестованный сейчас за продажу наркотиков. Силина могли убить и по этой причине, инсценировав самоубийство.

- И это не исключено, - вздохнул Лебедев, - тоже придется проверить. Много придётся проверять, а главное, что почти всё сначала, откуда шли, туда и вернулись. Михайлов будет в трансе, он уже столько за этим Санитаром гоняется.

- За ним не один Михайлов гоняется, - устало возразил Капранов.

- Это точно, сколько сил задействовано - и всё прахом, всё в точку отсчёта.

- Почему же так? - удивился я. - Мы знаем теперь, как его зовут.

- Ты что - уверен, что самоубийца встаёт из могилы и творит свои дела?

- Я не знаю, - честно признался я. - Только странное какое-то самоубийство.

- Чем же? - с интересом посмотрел на меня Лебедев. - Чем оно странное, как по-твоему?

- Наверное, я не прав, но только что-то у меня не вяжется. Силин был достаточно грамотным человеком, он учился в институте, скорее всего понимал, в каком обществе живёт, и несмотря на это продолжал до упора добиваться справедливости там, где не каждый рискнул бы.

- И о чём это говорит?

- Это говорит о том, что у него был сильный характер. В то время для таких действий и решений нужен был сильный характер. Или я не прав?

- Прав, Артур, прав. Продолжай, пожалуйста, то что ты говоришь весьма любопытно.

- Дальше он столько лет жил практически с волчьим билетом, не имея хорошей работы, нормальных заработков, он был социальным изгоем, неприкасаемым, отверженным, и всё же он жил. Он находил в себе силы для этого.

- Я согласен с тобой, Артур, - мягко сказал Лебедев. - Только ты не учёл другого. Время изменилось, и такие, как Силин, вправе были ожидать от нового времени нового отношения к себе. И тем сильнее было для них разочарование, когда им не нашлось места в этом новом жестоком мире.

- Я в принципе не согласен, но есть ещё несколько совершенно банальных моментов, которые просто исключают возможность, по крайней мере, самоубийства. Он должен был получить крупную сумму за квартиру. Так?

- Ну так. И что из этого следует?

- Из этого следует, что он просто не мог успеть потратить эти деньги. Слишком быстро после получения денег он покончил жизнь самоубийством.

- Пропить можно исключительно быстро всё что угодно за очень короткие сроки.

- Возможно, хотя и в этом я не уверен. Но дело ещё в том, что Николай практически не пил.

- Ты уверен?

- Так говорил его сосед, Карпов, - подтвердил подполковник. - А он прожил рядом с ним почти всю жизнь.

- Что же, это тоже повод для размышлений. Только ты, Артур, не очень обольщайся, ещё неизвестно - получил ли Силин эти деньги. Вполне вероятно, что он не покончил жизнь самоубийством, но если его убили из-за квартиры, это ничего в принципе не меняет, комбинация остаётся. Чистильщик умер, да здравствует Санитар. Так, Михаил Андреевич?

- Скорее всего, что так, - нехотя согласился Капранов.

Я видел, что он действительно расстроен. Ещё бы, казалось, что всё уже закончилось, вот он - таинственный убийца, осталось протянуть руку и взять его за шкирку. И вот...

Подполковник тяжело поднялся и сказал:

- Пойдём, Артур. У Андрея Макаровича без нас дел сейчас выше крыши, не будем ему мешать.

Мы распрощались с Лебедевым и отправились наконец домой. Капранов всю дорогу молчал и дремал. Вид у него был смертельно усталый.

Когда мы вернулись домой, подполковник пошёл сразу в душ, а я отправился на кухню готовить перекусить. После мы поменялись местами с подполковником, и я полез в душ, оставив его наедине с кофе и бутербродами.

Когда я вышел из душа, Капранов уже лёг спать, несмотря на довольно ранний для этого час. А может быть, он просто делал вид, что спит. Я решил ему поверить и последовал его примеру.

Проснулся я через два часа, голова побаливала, в теле была лёгкая ломота. Я помотал головой, приходя в себя, пытаясь понять причину, по которой я проснулся. Это был телефон.

Я взял отводную трубку, телефон у нас был спаренный. В трубке молчали. Я сперва подумал, что что-то случилось на линии и хотел уже положить трубку, но уловил едва слышное дыхание в мембране.

- Я вас слушаю внимательно, - твёрдым голосом заявил я в трубку, давая понять, что чувствую собеседника.

В трубке что-то прошуршало, опять кто-то тяжело и сдержанно задышал, я уже решил бросить трубку и лечь досыпать, но тут молчаливый собеседник сказал первые слова.

- Ну если ты внимательно слушаешь, давай поговорим.

- Представьтесь, пожалуйста, - как можно твёрже сказал я. Иначе я положу трубку.

- Ты этого не сделаешь.

- Ты так уверен в этом? - разозлился я, и положил трубку, решив твёрдо вернуться в кровать.

Но не тут-то было, телефон зазвонил снова. Я выждал для приличия три гудка и снял трубку.

- Слушаю вас.

- Это хорошо, что слушаешь, - опять одобрил мои действия невидимый собеседник. - Надеюсь, я разговариваю с подполковником Капрановым? Надейтесь, - разрешил я, не став переубеждать незнакомца в его маленьком заблуждении.

- С тобой, Капранов, говорит Санитар. Не ожидал?

- А я, между прочим, Санитар, свиней с тобой не пас. Или ты будешь разговаривать со мной на "вы", или я прекращу разговор.

В трубке помолчали и потом сказали после длинной паузы:

- Нет, дружок, ты не Капранов. Ты, наверное, Артур. Так тебя зовут? Я и слышу голосок вроде как моложавый. Позови мне Капранова, да побыстрее.

Я не знал на что решиться, неуверенно крутя в руке трубку. И тут у меня из-за спины протянулась большая ладонь.

- Меня? - спросил Капранов, незаметно подошедший ко мне сзади.

Я молча кивнул головой.

- Кто? - коротко спросил он, беря трубку.

- Санитар, - шепнул я.

Таких квадратных глаз я в жизни никогда не видел. Сперва он, наверное, подумал, что я глупо и неудачно пошутил, но посмотрев на часы и вглядевшись в моё растерянное лицо он понял, что я не шучу и сам встревожился.

- Что за дурацкие шутки?! - гаркнул Капранов, делая мне какие-то знаки.

Я не сразу сообразил чего он от меня хочет, а когда догадался, то сразу же рванулся к дверям, потихоньку открыл их и выскочил на улицу, только уже возле телефона-автомата сообразив, что выскочил я в том виде, в каком встал к телефону: в "семейных" трусах, тапочках на босу ногу и застиранной тельняшке, заменявшей мне пижаму.

Меня забрал милицейский патруль в тот момент, когда я пытался выпросить у прохожих жетончик, чтобы срочно позвонить по телефону, совсем позабыв, что можно позвонить по 02 без жетона.

В отделении я узнал, что меня задержали за вымогательство и оказание сопротивления лицам при исполнении служебных обязанностей. Это объяснили не мне, а Капранову, который как-то нашёл меня в отделении.

После длительных переговоров меня согласились вернуть, только при условии, что за мной приедет Капранов и привезёт мне хоть какие-то штаны.

- Как вы догадались, что меня надо искать в милиции? - спросил я подполковника.

- Я не сразу догадался, - честно признался он. - Сперва, когда я сообразил, что ты выскочил на улицу без штанов, я стал звонить в психиатрические больницы, а потом уже в милицию. Ты что, правда подрался с милиционерами?

- Да нет, - фыркнул я. - Я так, поупирался немного. С ними, пожалуй, подерёшься. Здоровые, как гардеробы.

- Да, брат, надо поучить тебя кое-чему, раз уж ты мой помощник, а то и сдачи дать при случае не сумеешь.

- Сдачи я при случае дать очень даже смогу, - тут же возразил я с обидой. - Я занимался восточными единоборствами. И имел кое какие успехи.

- И что же ты не дал сдачи?

- Чтобы на меня завели уголовное дело, или отняли у нас лицензию? Вы лучше расскажите, чем разговор закончился? Это что, действительно был Санитар?

- Скорее всего - да. И он рассказал мне, о чём говорил с Санитаром, пока я бегал по улице и пугал прохожих своим полуголым видом.

- Ты кто такой? - спросил Капранов, твёрдо решив тянуть время, пока я бегаю и звоню в милицию, чтобы дать возможность засечь телефон.

- Я уже сказал, что я - Санитар. Почему ты гонишься за мной? Мы же с тобой одной крови - ты и я. Мы делаем одно дело. Почему ты за мной гонишься?

- Кто тебе сказал, что я гонюсь за тобой? Я - частный детектив, мне за тебя никто не платит, никто не заказывал твой розыск. На фига мне тебя искать, гнаться за тобой?

- Ну это надо у тебя спросить, - насмешливо ответил Санитар. Наверное, тебе за державу обидно.

- Что ты хочешь от меня?

- Хочу, чтобы ты отстал. Я же не убиваю невинных, наоборот, я убиваю тех, кто их обижает. Ты сам это прекрасно знаешь. Все эти люди - убийцы, ворюги, садисты, просто бандиты.

- У тебя нет права судить их, и тем более - выносить приговоры. Ты не судья и не палач.

- А ты? - хохотнул Санитар. - Ты судья или палач? Кто дал право тебе убивать других? Ты разве был уверен в виновности людей, которых ты убил совсем недавно на кладбище? Ты видел их в первый и последний раз в своей жизни и не раздумывая выстрелил. И я не осуждаю тебя. А я? Я собираю на каждого досье, по крошечке, по капельке, сверяю и перепроверяю всё, прежде чем вынести приговор.

- За что ты убил Андрея Ступина?

- Это был продажный мент и спекулянт.

- И он был достоин за это смерти?

- Да!

- Это ты так решил?

- Это я так решил.

- А Василий Бугаев?

- Это Васька-Живодёр? Так он вообще отъявленный садист и мерзавец.

- И ты считаешь, что твоей личной оценки достаточно для того, чтобы отнять у человека то, что не тобой дано?

- А ты?

- Я служу, и защищаю простых людей от таких как ты.

- Мы делаем с тобой одно дело, Капранов. Я убираю человеческий мусор. Никто не любит ассенизаторов и санитаров, но они необходимы.

- Чем была вызвана необходимость убивать скромного бухгалтера из кафе?

Санитар замялся.

- Она брала взятки, - наконец выдавил он из себя.

- Чтооо?! - поперхнулся Капранов.

Глава двадцать первая

Бухгалтер Воинова брала взятки. Нет, она не брала мзду. Она была выше этого. Она брала взятки достоинством.

Когда Санитар попал к ней в кабинет, он переживал не самые лучшие времена в своей, и без того не баловавшей его, жизни. Он только что вышел из больницы, к тому же сильно пообносился, все вещи как-то незаметно состарились, пришли в негодность. Его стали останавливать на улице милиционеры и спрашивать документы, придирчиво проверяя, не бомж ли он, в те времена в Москве с этим было строго.

И вот кто-то из случайных знакомых подсказал, что в кафе-мороженое требуются продавцы мороженого на улицу, для торговли с лотка. Заработать там было можно, потому что в отличие от всей совковой системы там платили процент от продаж, что позволяло получать более чем приличные деньги.

И вот измученный безденежьем Санитар набрался смелости и явился в это кафе. Директор согласился на удивление быстро, но оговорился, что Санитар должен ещё побеседовать с бухгалтером, поскольку работа материально-ответственная, и бухгалтер в вопросе приёма на работу играет не последнюю роль.

Сидел Санитар в кабинетике бухгалтера Воиновой и изнывал под её пристальным взглядом. И если бы ему не были так позарез нужны сейчас более менее серьёзные заработки, он бы непременно повернулся и ушёл, даже убежал бы отсюда, но деньги были нужны позарез, других возможностей заработать он в ближайшее время не видел и решил выдержать всё, что бы на его долю ни выпало, но получить эту работу.

Сидел он, ежась, запахивая плотнее свою дурацкую куртку, с потёртым меховым дурацким воротником, протёртыми рукавами, далеко не первой свежести, скрывая ветхий свитер, из которого уже лезли во все стороны шерстяные нитки, свисая отовсюду. Он понимал, что выглядит жалко и нелепо, и злился за это на себя. Утром он долго рассматривал себя в зеркало, свои ввалившиеся, плохо выбритые щёки, лихорадочно блестевшие глаза, ранние морщины, прорезавшие лоб и залёгшие возле губ, и понимал, что выглядеть будет ужасно, но работа нужна была как воздух, и он пошёл...

- Скажите, вы много пьёте? - спросила его, неожиданно прервав молчание, бухгалтер Воинова.

- Что? - не сразу понял Санитар. - Я вообще почти не пью. И не пил никогда.

- Зачем же обманывать? - мягко упрекнула она его. - Обманывать, знаете ли, нехорошо. У вас же, пардон, на лице всё написано. Зачем же обманывать? Нехорошо.

И он понял, как смотрела на него эта интересная, молодая женщина, с красивыми, тщательно ухоженными руками.

Она смотрела на него слегка презрительно и с подозрением. Его не очень-то обидело её презрение, он привык к такому отношению, особенно в последнее время, его обидело именно то подозрение, которое он прочитал в её взгляде.

Он почувствовал кожей, мозгом, каждой своей клеточкой, что она подозревает его во всём: в том, что у него водятся вши, в том, что он давно не менял нижнее бельё, в том, что он горький пьяница и вконец опустившийся человек, в том, что он может пропить казённые деньги, прогулять работу, убить человека, задавить собаку и угнать машину. Он мог всё что только можно было сделать плохого.

И потому, что она почти всё про него думала неправильно, он и решил, что убьёт её.

И потому, что кое-что она думала про него правильно - он решил, что тем более убьёт её.

И он понял, что пора брать судьбу человечества в свои руки. Кругом бардак. Надо всё вычистить.

И он убил эту женщину. Убил, не посылая ей записок. Убил только потому, что она по его мнению попрала его, Санитара, человеческое достоинство.

Больше он так никогда не делал. И про бухгалтера Воинову не любил вспоминать. Это было если и не пятном, то облачком на его, как он сам считал, безупречном послужном списке в роли сперва Чистильщика, а потом Санитара. Вот почему вопрос Капранова про бухгалтера Воинову так его огорчил.

Он понял, что с этим человеком не найдёт понимания, а он уже посчитал его своим, он думал, что Капранов такой же, и делает точно то же самое, что и он, Санитар, только прикрываясь законом, и что вдвоём...

Санитар устал от одиночества, ему срочно требовался единомышленник. Но в этом случае обнаружил, что его не понимают, чему весьма огорчился, и совсем опечаленный, прекратил этот скучный и бесполезный разговор, вздохнув и повесив трубку, в душе уже сожалея, что позвонил. На душе у него было тяжело, он понимал, что ещё долго будет одинок в своей справедливой и жестокой войне за истребление зла.

Но он выбрал свой путь и должен был пройти его до конца, как бы тяжело ему ни было.

Глава двадцать вторая

Откуда звонил Санитар, установить мы не сумели, был ли Санитар и Чистильщик одним лицом, предстояло выяснить повторной экспертизе, хотя предварительная показывала, что записки писал один человек, но в свете вскрывшихся обстоятельств требовалось проверить всё ещё раз.

Так же не было полной уверенности в самоубийстве Николая Силина. Как удалось выяснить, тело, обнаруженное весной, было опознано бывшими его соседями, но с большим натягом. Когда их спросили об этом сейчас, они показали, что тело было в ужасном состоянии, и они подписали протоколы только по настойчивым уговорам милиции.

Не было ясности и по поводу того, был ли именно Силин Чистильщиком. Словом, всё дело пока было за криминалистами, как говорил Капранов, поиск переместился в лаборатории.

К нам как раз позвонил мужчина и попросил нас помочь ему отыскать его иномарку, пообещав солидное вознаграждение. Кое-какой опыт в таких делах у нас уже имелся, и мы взялись за это дело, тем более, что самостоятельно продолжать поиск Санитара было практически бесполезно. Время кустарей и Шерлок Холмсов закончилось, как подвёл итог Капранов.

Словом, мы занялись рутинной работой, сразу же выйдя на группу угонщиков, с которой уже имели дело. Но если до этого у меня дух захватывало от этой работы и от встреч с самыми настоящими бандитами, то теперь всё это казалось скучным и неинтересным, а угонщики с короткими стрижками и крепкими затылками не казались уже такими грозными противниками, когда я вспоминал, что где-то идёт беспощадная охота на озверелого Санитара, который поставил свой собственный закон выше общего закона. И теперь жизнь каждого встреченного им человека становилась игрушкой его фантазий и домыслов, его оценок и его суда.

Что странно, если я раньше как-то не задумывался о таких высоких материях, как закон, ответственность, право на суд, то теперь я просто извёл Капранова разговорами на эти темы.

Время шло. Иномарку мы отыскали на удивление быстро, как оказалось, принадлежала она авторитету из Купавнинской братвы, который приехал в гости к другану и тут у него и угнали новенькую иномарку. Так что отыскать её для него было делом чести, престижем. И за дополнительную плату он хотел обязательно узнать, кто сделал это, но мы от дополнительной платы отказались, взяв её с угонщиков за то, что мы не сообщим, кто угнал машину.

Попутно с этим делом мы нашли пропавшего мужа одной женщины, которая искала его три дня. Мы нашли его за два. У подруги этой самой женщины.

Наклёвывались ещё пара выгодных дел, которые сулили неплохие деньги при не очень большом напряжении умственных и физических ресурсов. Жизнь входила в колею и становилась обычной скучной повседневностью.

Но тут пришло письмо.

Его подсунули под дверь нашей квартиры в мятом конверте без обратного адреса. На конверте было написано "Капранову". И больше ничего. Я, помня инструкции моего старшего товарища, вскрывать самостоятельно непонятное письмо не стал, аккуратно положив его на краешек стола до прихода адресата.

Капранов, вернувшись домой, подошёл к столу, мельком глянул на конверт и вопреки своим же наставлениям и инструкциям, разорвал его небрежно и вытащил оттуда листок бумаги. Вот что на нём было написано:

Письмо.

Ну, мужики, я от вас тащусь! Вы чего, в натуре такие тупорылые? Так и быть, для особо одарённых даю наколку: Санитар работает везде, где он покоцал людей, но он нигде не числится.

Дошло? Нет? Ну вы тупорылые! Он бывает везде, но нигде из тех мест, где бывает, не работает ни на основе, ни по совместительству.

Опять не дошло? Тогда вы совсем тупые.

Прохожий, как и всё в этом мире.

Капранов прочитал и передал мне. Я взял письмо за краешек и прочитал.

- Чего ты с ним церемонишься? - спросил Капранов. - Тот, кто писал это письмо - не дурак, он отпечатки если и оставил, то такие, что в тупик только завести нас могут.

- А зачем бы это ему?

- Вот когда найдём его, ты сразу же и спроси, может тебе он и откроется. Лично я мыслю так, что кто-то нас хочет направить по ложному следу, отвлечь в сторону.

- Если бы нас кто-то хотел отвлечь в сторону, он не стал бы присылать нам такие письма, - возразил я.

- Аргументы, - потребовал Капранов. - Мотивируй, развивай движение своей мысли.

- Чего там развивать? - смутился я. - Просто я почти уверен, что если бы мы сейчас кому-то мешали, то он не стал бы писать это письмо именно сейчас. Мы же отошли от дела по розыскам Санитара и занимаемся частным и достаточно прибыльным сыском, зачем же нас отрывать от таких приятных дел? Значит нас хотят заставить вернуться к поискам Санитара, кому-то очень хочется, чтобы мы нашли его.

- Допустим, но почему тогда этот кто-то, Прохожий этот, не укажет прямо: Санитар такой-то и такой-то, проживает по такому-то адресу, поезжайте и берите? Нет, фигушки. Он затевает с нами игры, загадывает загадки. Значит, ему нужно что-то ещё. А что? Что ему нужно этому Прохожему?!

Может быть, это сам Санитар направляет нас в сторону, чтобы опять куда-то исчезнуть годика на два, а потом вылезти из своей смрадной берлоги и продолжить свой чудовищный, кровавый и безумный самосуд?

- Всё возможно, - пожал я плечами как можно более равнодушно. - Но проверить мы эту версию обязаны, и попробовать разгадать эту задачку тоже обязаны.

- Я лично больше не желаю попадать впросак, - категорически отрезал подполковник. - Я иду и звоню Лебедеву, чтобы поставить его в известность о полученном письме. Пускай он присылает своих криминалистов и пускай они берут это письмо, изучают его всеми способами, а мы будем заниматься своим делом в меру наших скромных возможностей. Когда за дело берутся такие серьёзные люди, как Михайлов, и Лебедев, и их министерства, то не стоит путаться у них под ногами.

- Боитесь, что отпихнут?

- Почему просто отпихнут? - зло прищурился Капранов. - Могут и растоптать. Если им прикажут.

- А потом?

- А что потом? Потом выразят соболезнование семьям покойных и постоят в почётном карауле.

Подполковник был явно не в духе и действительно пошёл звонить. Но Михайлова на месте не было, где он, сказать отказались. Лебедев же, как сказали на службе, отправился в отделение, где служил начальником Павлов, что-то там проверить. Капранов выпросил телефон, и позвонив в отделение, выискал там Лебедева и кратко и толково изложил ему историю с конвертом и письмом.

Лебедев выслушал и надолго замолчал.

- Так чего делать-то, Андрей Макарович?! - взмолился Капра нов.

- А чего делать? Приезжай сюда и вези письмо, мы тут надолго засели, вздохнул Лебедев. - Могу прислать машину.

В голосе его не было радости. Судя по всему, он тоже устал от лавины сюрпризов и неожиданных открытий.

Мы отказались от предложения прислать машину и поехали на своих "жигулях", которые отремонтировали знакомые Капранова из автосервиса. Отделение внутри выглядело как картинка. Внешне было что-то неуловимо общее между отделением Павлова и автокомбинатом Резника. Такая же почти идеальная чистота, но бездушная, холодная. И даже стоял на втором этаже такой же, как и в автопарке, автомат с газированной водой. Капранов с удовольствием выпил два стакана холодной шипучки.

Лебедев вышел нам навстречу из бывшего кабинета бывшего начальника отделения.

- И как тут идут дела? - спросил Капранов, кивая на стены, когда передавал письмо.

- Авгиевы конюшни, - брезгливо поморщился Лебедев. - Круговая порука, взятки, мародерство, поборы, сращивание с криминалом, выживание со службы честных кадровых работников, словом полное дерьмо, даже говорить не хочется. Неужели такое в каждом отделении творится?

- Наверное, не в каждом, - не очень уверенно высказал предположение Капранов.

- Да, наверное, - таким же тусклым тоном подтвердил Лебедев, вникая в письмо.

Я понимал их подавленность и нежелание много говорить на эту тему. Всё, что касалось милиции, касалось их лично, и я видел, как они переживают, стыдятся и ненавидят своих коррумпированных коллег, променявших на деньги честь мундира. Поэтому и помалкивал в сторонке.

Лебедев прочитал письмо, поморщился, к моему удивлению сказав почти то же, что и Капранов, когда он прочитал это письмо.

- Кто-то очень хочет направить нас в сторону, но что поделать - будем проверять. Меня скоро наши криминалисты на порог пускать не будут, все экспертные отделы работают над этим делом.

- Ты уж поторопись, Андрей Макарович, - вздохнул Капранов., - а то Санитар после разговора со мной по телефону решит, что я - коррумпированный мент и вынесет мне смертный приговор, кто меня тогда защитит?

- Обратись к частным детективам, - усмехнулся Лебедев. - Я знаю одного, могу дать телефончик.

- Этот телефончик я и сам знаю, - отмахнулся Капранов. - Я вот не пойму, почему письмо пришло именно сейчас. Мы же практически ни на шаг не продвинулись.

- Я думаю, что в этом ты ошибаешься, Михаил Андреевич, мы скорее всего как раз придвинулись слишком близко, только сами этого не заметили, а вот автор письма заметил, и обеспокоился настолько, что послал нам об этом сигнал. Мне кажется, что это признак паники. Надо ещё раз всё тщательно проанализировать, шаг за шагом, буковку за буковкой. Что-то мы просмотрели.

- И всё же я не пойму, что за дьявольскую игру с нами пытаются затеять? Какой-то карнавал сатанинский. Чистильщик, Санитар Каменных Джунглей, Прохожий. Мне кажется, что это одно и то же лицо. Один и тот же человек под разными масками.

- И Санитар и Прохожий - один и тот же человек?! - воскликнул я.

- А что - по стилю похоже, есть что-то общее, какая-то литературщина, - неожиданно для меня поддержал Капранова Лебедев, задумчиво глядя на письмо.

- Вот именно - удивительное чувство единства стиля, - поддакнул Капранов.

- Да вы что?! - удивился я. - По-вашему выходит, что Санитар сам на себя пишет доносы? Вы же сами соглашались, что он умный преступник.

- А никто и не говорит, что он дурак. Может, он просто хочет, чтобы его поймали, - возразил спокойно Лебедев.

- Да разве бывают такие преступники, которые хотят, чтобы их поймали?

- Бывают, Артур, бывают, - покивал Лебедев. - Не часто, но бывают. Как правило это - психически больные, или неуравнове шенные люди, иногда с раздвоением сознания. Они одной частью своего существа понимают, что творят дикие вещи, но сами в себе не властны и страстно жаждут, чтобы их кто-то остановил.

- А возможно, что Санитар превратился в законченного садиста, которому нужны всё новые и новые острые ощущения. Возможно, ему стало скучно совершать преступления, к которым хоть кто-то потерял интерес, отошёл от дела, вроде как мы с тобой, Артур, - вставил подполковник.

- Тоже вполне возможный вариант, - опять согласился с ним Лебедев.

- И что мы будем делать? - поинтересовался я.

- Мы с тобой будем искать ещё одну "иномарку", зарабатывать хлеб насущный, а следователь по особо важным делам Андрей Макарович Лебедев будет заниматься поисками Санитара. Кстати, Артур, ты машину запер? А то нам придётся свою разыскивать. Пойдём мы, Андрей Макарович, не скучай без нас.

- Счастливо, сыщики, - помахал Лебедев. - Если Санитар пришлет письмо - звоните.

- Может быть он теперь тебе пришлёт письмо? Почему это все письма должны писаться нам? - возразил Капранов.

- Я не столь популярен, к сожалению, - притворно вздохнул следователь по особо важным делам.

- Тогда ладно, если Санитар напишет - позвоним. Позвоним, Артур?

Глава двадцать третья

Лучше бы они так не шутили. Санитар прислал свою записку-предупреждение через два дня. На этот раз первым её обнаружил в почтовом ящике и прочитал сам Капранов. Когда я пришёл домой, он сидел за столом с Лебедевым и пил кофе, криминалисты обрабатывали почтовый ящик.

- Проходи, Артур, - подвинул мне стол Капранов, - садись кофе пить. Горячий, на улице сегодня холодно.

Я поздоровался и сел за стол.

- От кого письмо на этот раз? - спросил я.

- Почему обязательно письмо? - сделал невинные глаза Лебедев. - Я что - не могу просто так зайти, кофе выпить?

- Станете вы просто так заходить, - подыграл я. - И потом, в почтовых ящиках тараканов не морят, так что можете мне сказки не рассказывать по поводу того, что двое молодых людей у нашего почтового ящика представители санэпидемстанции.

- Смотри-ка ты, соображает твой помощник, - подмигнул Лебедев.

- Тут и соображать нечего, - обиделся я. - Я что, совсем тупой, что ли? Опять нам письмо прислали?

- Прислали, - кивнул Капранов. - Покажи ты ему, Андрей Макарович, пока он не рассердился на нас.

- Ну, если так, придётся показать.

Лебедев протянул мне через стол лист бумаги в полиэтиленовом пакетике. Я внимательно прочитал его.

Ты не хочешь бороться со злом.

Ты - человеческий мусор.

Я должен тебя уничтожить.

Ты умрёшь медленно.

Санитар Каменных Джунглей Читал и чувствовал, как кровь отхлынула у меня от лица. Я не впервые держал в руках записки Санитара, но только сейчас почувствовал то, что должны были чувствовать его жертвы, когда знали о том, что записки эти не милая забава и не шутки знакомых.

Я посмотрел на подполковника. Он сидел, сохраняя лицо, но и по его виду, и по виду Лебедева я чувствовал их внутреннее напряжение. Ещё бы, до сих пор Санитар добирался до своих жертв несмотря ни на какие преграды и меры предосторожности. Об этом я осторожно и высказался.

- Вот видишь? - неожиданно обрадовался Лебедев. - Даже твой юный друг говорит то же самое, что и я. Прислушайся. Нельзя недооценивать противника. Не забывай, что пока ему удавалось всё, что он задумывал.

- Этого мы не знаем, - мрачно ответил Капранов. - Пока нам всего лишь не известны случаи его неудач, но это совсем не значит, что их не было.

- И в тех случаях, что нам известны, были выполнены обещания, данные в записках-предупреждениях.

- Ну и что ты мне предлагаешь? - рассердился Капранов. - Давай запрём меня в тюрьме, туда он не доберётся.

- Это тоже не факт, - усомнился я.

- Я предлагаю совершенно разумные вещи, - мягко сказал Лебедев. Поменьше выходить из дома, поместить в квартире засаду и поставить наружное наблюдение.

- Вы уже один раз ставили наружное наблюдение, - съязвил подполковник.

- Ошибки, Михаил Андреевич, к сожалению, бывают у всех. Но когда-нибудь они будут и у Санитара. Он же не призрак, в конце концов!

- Судя по тому, что он вытворяет почти на глазах у нас - можно и задуматься над этим.

- Вот ты посиди дома и подумай. Ну и денёк у меня сегодня! Сплошные разочарования и неприятности.

- А что? - встревожился я. - Ещё что-то случилось?

- В том смысле, в каком ты думаешь - нет, - успокоил Лебедев. Криминалисты мне сегодня преподнесли подарочек.

- А что такое?

- Графологи категорически заявили, что некоторые записки Чистильщика и Санитара написаны разными людьми.

- Как это так - разными? - не понял я. - Выходит, что Санитар - не одиночка?

- Пока вообще ничего не выходит. Просто на нас свалилась очередная куча версий, которые опять надо проверять, проверять и проверять.

- Как же раньше эксперты подтверждали идентичность почерка?

- Тогда им не ставилась такая жёсткая задача подвергнуть всё сомнению. К тому же были определённые трудности: почти все записки написаны красивыми печатными буквами, а это свои особен ности, не применимые к обычному почерковедению. И только во время последней экспертизы было обнаружено, что некоторые буквы переводились, как предполагают графологи, на свет, а после были тщательно сверху прорисованы. Тут взялись за доскональное изучение и обнаружили то, что всех повергло в шок.

Моё начальство в ужасе. Если это действует группа злоумышленников, то можно в любой момент ожидать вспышки самого настоящего террора. Словом, мне вставили большой фитиль и пригрозили поставить вопрос о соответствии, если я в течение недели не дам результаты.

- Какие могут быть результаты за две недели, когда с этим делом несколько лет бьются, и никаких результатов до сих пор не было? возмутился я.

- Эх, Артур, моему начальству это до лампочки.

- Теперь одна надежда на то, что Санитар, если он не изменит своим привычкам, должен активизироваться, чтобы выполнить данное обещание, вступил Капранов.

- Вот видишь? - обрадовался Лебедев. - Сам это прекрасно понимаешь, а засаду сделать не даёшь, и против наружного наблюдения возражаешь.

- Да чёрт с тобой, - согласился Капранов, - наблюдай. Только чтобы не очень мне глаза мозолили, я не люблю плохой работы. И в моей комнате спать и сидеть охрана не будет.

- Я что же - людей в коридоре на пол на несколько суток посажу? - у Лебедева кончалось терпение, подполковник иногда был невыносимо упрям.

- Ничего, посидят на полу. Да ладно уж, пускай в комнате у Артура сидят.

- Самая лучшая благотворительность - это благотворительность, которой занимаются другие, - проворчал я.

- Ладно, - нехотя согласился Капранов, - пойдёшь спать ко мне на время. И вообще - почему охранять нужно именно меня? Где сказано, что покушаться собрались именно на меня?

- А на кого? - наклонил голову к плечу Лебедев. - На меня, что ли?

- Да нужен ты Санитару, - сморщился Капранов. - Не забывай, что есть ещё Артур. Может быть, преступник считает, что он - старший?

- Не валяй дурака, Михаил Андреевич, давай подумаем, как мы будем ставить охрану и как надёжнее прикрыть тебя.

- Ну и времечко пришло, - вздохнул подполковник. - никогда бы не подумал, что буду когда-нибудь участвовать в разработке плана собственной охраны. Кстати, Артур, если ты думаешь, что товарищ Лебедев преподнёс все сюрпризы, то ты глубоко ошибаешься, у него ещё туз в рукаве.

- Какой ещё туз?! - воскликнул я. - Куда уж круче?!

- Есть куда, - с нехорошей улыбкой на лице пообещал Капранов. - Что же ты зажал почти что главную новость, Андрей Макарович? Давай, выкладывай.

- Да, действительно, - смутился Лебедев. - Экспертиза не подтвердила возможность написания записок Николаем Викентьевичем Силиным.

- Не может быть!

- И тем не менее, это так. Он эти записки не писал.

- Так значит - Санитар вообще не он? - Артур, - мягко остановил меня подполковник, - не спеши с выводами, пока это ещё ничего не значит, Санитар мог попросить написать эти записки любого алкаша за кружку пива.

Пришли криминалисты снизу и доложили, что закончили обработку почтового ящика. Капранов подписал необходимые бумаги, протокол, и они распрощались с Лебедевым.

Капранов походил из угла в угол и неожиданно предложил мне:

- Поедем, Артур, поговорим с Карповым, чего-то я не допонимаю во всей этой истории.

- А что ещё может рассказать бывший сосед?

- Если честно - я и сам толком не знаю. Но всё же он прожил рядом с Силиным почти всю жизнь. Поедем, потолкуем.

- А как же угнанная иномарка? - не удержался я.

- Мы её и так уже почти что в руках держим, куда она денется? равнодушно отозвался подполковник. - И потом, ты плохой коммерсант, Артур. Если мы всегда так быстро будем находить машины, все наши клиенты будут считать или что мы их дурачим, или что это слишком просто и не стоит тех денег, какие они платят. Клиенту надо всё время жаловаться, как трудно идёт поиск, как много угроз и препятствий чинят неведомые злодеи на пути отыскания авто клиента. Ты понимаешь меня? Клиент должен знать, как труден хлеб с маслом частного детектива.

- Красиво звучит, только клиенту начхать на наши трудности, ему нужна найденная машина, и чем скорее, тем лучше.

- Мне кажется, что ты не прав, но спорить я не буду, - важно согласился Капранов. - Ну так что - мы едем, или идём разыскивать машину?

- Конечно, едем, - не раздумывая согласился я. - Давно я не беседовал с приятными людьми.

- Ну, спасибо, - поклонился Михаил Андреевич. - Теперь хотя бы буду знать, как ты ко мне относишься.

- Да я, Михаил Андреевич... - попробовал оправдаться я, смутившись.

- Ладно, чего там, - остановил меня подполковник. - Всё с тобой ясно. Слово не воробей. Поехали, поговоришь всласть с приятным человеком.

И мы поехали. Но поговорить с Карповым нам не удалось.

Глава двадцать четвёртая

На наши звонки в дверь никто не отозвался, наверное пошёл Афанасий Гермогенович по своим делам. Мы сами были виноваты в том, что не застали его, надо было позвонить заранее.

Стояли мы, топтались на площадке, смутно надеясь, что вышел он куда-то недалеко, может быть в магазин, и сейчас придёт обратно. Но он не шёл.

Капранов сделал вид, что поглощён осмотром "наскальной" живописи на стенах, а я в свою очередь с вниманием и уважением осматривал железные двери бывшей квартиры Силина. Естественно, я только делал вид, что рассматриваю, а на самом деле просто смотрел в её сторону, думая о своём. Но что-то мне мешало сосредоточиться. И я внимательнее присмотрелся к дверям. И тут же дёрнул за рукав Капранова, показывая ему пальцем на сорванную бумажку с печатями и подписями.

- Мальчишки, шпанята, сорвали, - уверенно сказал тот, не проявив, как мне показалось, должного интереса.

- По-моему вы пересмотрели лишнего на стенах и теперь думаете, что мальчишки способны на всё. Бумажку мальчишки могли сорвать, согласен. А открыть железную дверь?

- Разве она открыта? - мгновенно посерьёзнел подполковник.

- А вы посмотрите.

Я подошёл к двери, достал из кармана носовой платок, обернул ручку и потянул дверь на себя, опуская ручку вниз. Она тихо и плавно открылась.

- Ну так как?

Капранов молча шагнул внутрь, слегка отодвинув меня в сторону, доставая на ходу пистолет. Движения его сразу же стали по-кошачьи острожными и грациозными, куда только подевался гигант-увалень. Я всегда удивлялся этой перемене в нём, стремительной, без всяких переходов.

Сделав мне знак стоять на месте, он быстро обошёл две комнаты, заглянул в стенной шкаф, на кухню, в туалет и ванную. Поставив пистолет на предохранитель, опустил его в карман и сделал мне знак зайти, прикрыв за собой двери.

- Можешь ходить и смотреть, но только без моего разрешения руками ничего не трогай, понял?

- Я всё же кое-что уже усвоил, Михаил Андреевич, - обиделся я. - Не тупой же.

- Ах, извини, - не спустил Капранов. - Я и забыл, что имею дело с крупным специалистом сыска. Что пардон, то пардон. Но в нашем деле напомнить бывает не лишним.

Он стал бродить по комнатам, как сомнамбула, прикрыв глаза, словно собака, включившая верхний нюх, так и он пытался найти что-то интуитивно, чувствованием, а не зрением.

Я, демонстрируя свои познания в области криминалистики, пошёл по комнате по часовой стрелке, осматривая предмет за предметом, приоткрывая створки шкафов и буфетов рукой, обернутой носовым платком.

Находка ждала меня на кухне. Она была завёрнута в полиэтилен и лежала под газетой на полке. Как её не нашли при обыске - не знаю. Я позвал Капранова.

- Подойди сам, Артур, я занят, - отозвался он из второй комнаты, в которой я уже побывал.

- Ну да, конечно, - обиделся я. - Я совсем позабыл, что вы заняты делом, а я тут вроде пуговицы, которая болтается без дела. И пришить лень, и оторвать жалко.

Но всё же я пошёл, неся свою находку двумя пальцами, небрежно помахивая, перед собой.

Капранов даже не оглянулся в мою сторону, чем смертельно меня обидел.

- Я, между прочим, кое-что обнаружил, - заявил я, бросая небольшой плоский свёрток на стол.

- Хорошо, хорошо, - закивал невпопад головой Капранов, уставясь куда-то в угол возле широкой тахты.

Я посмотрел туда же, но кроме свободного пятна паркета ничего выдающегося не углядел.

- Вы что, смотрите на первый этаж? - съехидничал я.

- Ты нигде не видел долото? - не отреагировал на мои насмешки Капранов.

Я сбегал на кухню и принёс стамеску.

- Подойдёт?

- Должна подойти, - буркнул подполковник, опускаясь в углу на колени.

Он что-то там поколдовал с паркетом, приподнял, зацепив, квадрат и заглянул вниз. Присвистнул, опустил паркет обратно и встал, отряхивая брюки.

- Что там? - спросил я, напряжённо вытянув шею.

- Что-то лежит, завёрнутое в рогожу, - пожал плечами Капранов. - Я не рискнул разворачивать, надо вызывать Лебедева и на всякий случай сапёров.

- Зачем же сапёров? - не понял я.

- Чтобы потом не вызывать уборщиц, отмывать квартиру от того, что от нас останется в том случае, если там для нас приготовили сюрприз.

- А что - тикает?

- Да нет, но как-то странно всё это. Пойдём отсюда.

Он повернулся к выходу. Я последовал было за ним, но обернулся, увидел на столе маленький плоский пакет, найденный мною, и сделал то, что не должен был делать ни в коем случае: я взял его, и положил в карман.

Мы вышли из квартиры, прикрыли двери, Капранов остался у дверей, а меня послал звонить Лебедеву.

Вскоре всё вокруг было забито народом. По лестнице носились люди с собаками на поводке, возле железных дверей квартиры помогали снарядиться в чудовищно нелепую одежду какому-то человеку, как я позже узнал, сапёру.

На наше счастье взрывчатки в тайнике не оказалось, а извлекли оттуда большой сверток, в котором оказались пистолет, химикаты, противогаз, запасные обоймы и заранее заготовленные записки, одинаково угрожающего содержания, подписанные "Санитар Каменных Джунглей".

После тщательнейшего обыска был найден ещё один тайник в котором были обнаружены крупные суммы денег в валюте и запаянные в толстый полиэтилен пакеты с белым порошком. Как я понял, это был героин, и этот тайник скорее всего принадлежал арестованному жильцу, вселившемуся после смерти Силина.

Нас допросили на месте, но чисто для проформы, хотя Лебедев и поругал нас с глазу на глаз за самовольство.

Мы отправились домой, всю дорогу молча глядя каждый в свою сторону. Шёл мелкий дождик, на улице было прохладно, в салоне машины тоже, печка грела отвратительно, надо было отогнать машину в автосервис, да всё было недосуг.

Про пакет, найденный мною, я вспомнил только когда уже переодевался дома в спортивный костюм. Я достал его из кармана, и поразмышляв, махнул рукой и осторожно вскрыл. К моему глубокому разочарованию, в пакете оказался всего лишь новенький паспорт и какие-то корешки квитанций.

Паспорт был выписан на имя Абдураима Ильясова, прописанного в городе Бишкеке, холостому. Я сперва отложил паспорт, но тут же схватил его опять. И стал проверять корешки квитанций. Я не верил своим глазам.

Когда в мою комнату зашёл подполковник, он был удивлён моим диким видом. - Ты чего это такой взъерошенный и до сих пор без порток стоишь?

Я действительно забыл даже надеть тренировочные брюки, настолько влез в содержимое пакета.

- Похоже, что Николай Силин не продавал свою квартиру. По крайней мере тому человеку, который въехал в неё и был на днях арестован.

- Ты что говоришь, Артур? С чего ты это взял? Ты даже спать ещё не ложился, чтобы тебе такой бред приснился.

Пришлось рассказать Капранову про пакет, который я самовольно взял из квартиры Силина.

- Паспорт у гражданина узбекский, прописка - в городе Бишкек, ничего похожего на московскую прописку нет и в помине, - закончил я свой рассказ.

Капранов сперва выдал мне всё, что причиталось по такому случаю, я с покорностью выслушал, а потом он сказал:

- Паспорт и прописка ещё не факт. Он вполне может купить квартиру и без прописки, по крайней мере, мне так кажется. Может же он купить себе несколько квартир? И что же - он должен в каждой прописаться?

- Этого я не знаю, но что я знаю точно, так это то, что каждый квартал, уже почти два года, гражданин Ильясов аккуратно вносит в сберкассу одну и ту же сумму.

- Ну и о чём это может говорить?

- Это очень похоже на плату за снимаемую квартиру. И по деньгам похоже.

- Ну-ка, дай! - протянул подполковник лапу.

Я передал ему квитанции, найденные мной. Капранов внимательно изучил их и удивлённо спросил:

- Как же ты говоришь, что суммы - одинаковые? Смотри, вот тут, и вот тут они меняются.

- Они не меняются, Михаил Андреевич. Меняется валютный курс. А сумма квартплаты, скорее всего, была оговорена в долларах, так он и платит, только в пересчете на рубли.

- Ну что же, логично, - согласился Капранов, что-то про себя посчитав, шевеля сосредоточенно губами.

Он постоял возле стола, задумчиво перекладывая паспорт и квитанции, потом набрал номер на телефоне.

- Майора Куклина, будьте любезны. Спасибо. Здорово, майор!

Тебя подполковник в отставке Капранов беспокоит. Да ничего дела, частным детективом работаю. Почему не может быть? Очень даже может. Тебя в помощники? А что - приходи. Я по делу, не мог бы ты проверить, кто прописан в квартире...

Капранов назвал адрес квартиры, в которой мы сегодня были. Нам пришлось подождать буквально пять минут, как нам перезвонил этот майор. Когда полковник сказал мне, что прописан в квартире некто Уваров Николай Александрович, я чуть со стула не свалился. Сосед, Афанасий Гермогенович Карпов нам про него ничего не рассказывал, по его словам, в квартиру въехал именно тот жилец, которого арестовали. А ведь Карпов видел Силина живым уже после продажи им квартиры.

Словом, было от чего пойти голове кругом. Мы проверили что только смогли при помощи связей Капранова и установили, что Уваров эту квартиру и купил, что подтверждалось документами, на основании которых он и был прописан. Ни в ЖЭКе, ни в паспортном столе вспомнить и описать гражданина Уварова не смогли, слишком много народа прошло за эти годы.

Получалась действительно какая-то чертовщина. Покупал гражданин Уваров квартиру для того, чтобы тут же пересдать её некоему гражданину Ильясову, даже не справив новоселье.

Капранов попросил выяснить всё, что известно про гражданина Уварова знакомых из паспортного стола Москвы, а сам, походив по квартире, поехал со мной в сберкассу, номер который был на корешках квитанций.

В сберкассе нам с трудом удалось уговорить директора сообщить нужные нам сведения, убедив её, что тайна вклада нас как раз не интересует. Мы показали ей квитанции, и она установила, что деньги поступали на имя гражданина Уварова. Директор переговорила с кассиршами и сказала, что как правило снимать деньги приходили разные люди с доверенностями на получение денег от Уварова. Сам он был, кажется, только тогда, когда заводил сберкнижку.

Получал деньги его посланник через шесть дней после поступления в сберкассу. Как раз сегодня должен кто-то прийти за деньгами. Мы переглянулись. Я догадывался, о чём напряжённо думает Капранов.

- Не надо звонить, Михаил Андреевич. Вы же сами прекрасно знаете, какой тут вокруг тарарам начнётся., только спугнём его.

Мы остались ждать самостоятельно. Посланник за деньгами появился перед самым обедом. Выглядел он далеко не как миллионер. Лицо слегка опухшее выдавало сильно пьющего человека. Когда мы вышли в зал , получив сигнал, нам не пришлось долго ломать голову в поисках нужного нам человека. В кассовом зале было всего трое посетителей. Этот мужик и две женщины.

Капранов сделал мне знак встать и наблюдать за окном, а сам пристроился в затылок мужику. Когда тот заполнил нужные квитанции, и убирал уже в карманы деньги и потрёпанный паспорт, Капранов спросил его, показывая удостоверение:

- Ну и где Уваров? Почему сам не пришёл деньги получать? Ты в скверную историю попадаешь, мужик. Быстро колись, быстро, не слишком долго думай, а то он уйдёт, а ты останешься, и отвечать будешь ты. Ну?!

- Да я разве что?! - пошёл мужик пятнами по всему лицу. - Я же ему, как человеку, не мои это деньги, мне-то всего за это дело бутылку обещали. Он же, гад, сказал, что сам бухает, и получку его по заявлению супружницы в сберкассу перечисляют, а она караулит, когда он пойдёт деньги получать, чтобы вместе с ним пойти и зарплату его, значит, забрать.

- А откуда же он знал как тебя звать-величать, когда доверенность оформлял? - недоверчиво спросил Капранов.

- Доверенность на предъявителя выписана, - высунулась из окошечка перепуганная кассирша.

- Где Уваров? Где он тебя ждёт? Отвечай, быстро, быстро, не жди, пока я сердиться начну.

- Так я ж почём знаю где мазурик этот, - чуть не плача отвечал перепуганный мужичок, - почём же я знаю-то?...

- Ты мне Ваньку не валяй! - грозно навис над ним всем своим внушительным размером Капранов. - Он не может быть далеко, не отпустил бы он незнакомого человека получать деньги, не встречая его. Где Уваров? Где человек, который послал тебя за деньгами?...

Я во время выяснения отношений между Капрановым и насмерть перепуганным мужичком, смотрел в стекло на улицу. Внимание моё привлёк человек, стоявший напротив, через улицу, возле новенького офиса какой-то фирмы, с темными окнами. Сначала я пробежал по нему взглядом, задержавшись на несколько секунд, слегка подивившись, что он там рассматривает с таким внимание и интересом в непрозрачных окнах?

Осматривая улицу напротив второй раз я опять пробежал по его спине взглядом. Но тут же вернулся, до меня дошло: он наблюдал в зеркальных окнах за входом в сберкассу. Я попытался подозвать Капранова, но тот отмахнулся от меня, наседая на перепуганного мужичонку, у которого вот-вот должен был случиться приступ недержания мочи.

Человек напротив, уже несколько раз из-за плеча оглянулся на вход в сберкассу, и вдруг быстро и решительно пошёл вдоль офиса, собираясь повернуть за угол.

Я попытался ещё раз привлечь внимание подполковника, но тот давил сок из своего насмерть перепуганного визави, и я был ему не интересен. Человек за окном уже поравнялся с углом. Ещё несколько секунд, и он уйдёт, может быть навсегда. Обрывалась последняя ниточка, последняя надежда. Я не мог удержаться и выскочил за двери сберкассы.

Человека возле офиса уже не было. Он явно свернул за угол. Я быстро перебежал дорогу и бросился следом. Повернув за угол я увидел короткий переулок с уходящей влево улочкой. В неё я и бросился. Когда я забежал в улочку, услышал как хлопнула дверь.

Я остановился, переводя дыхание, весь превратившись в слух. Никого не было видно, но я услышал тихое поскрипывание и заметил, что двери одного из подъездов вроде как чуть-чуть качаются. Туда я и направился, сожалея, что не взял с собой пистолет. В этом виноват был Капранов, он всегда говорил, что оружие лучше с собой просто так не таскать, мало ли что.

Войдя в темноту подъезда, я остановился, вслушиваясь в темноту и тишину. Я ловил движение воздуха и какие-то странно знакомые звуки, только я никак не мог вспомнить, что это такое. И вдруг сообразил, вздрогнув, что это чьё-то дыхание. Кто-то стоял совсем рядом со мной и дышал, стараясь делать это тихо.

Я осторожно поднял руку и стал медленно поднимать её перед собой и тут на моё лицо опустилась чья-то влажная прохладная ладонь. Я не выдержал и закричал. В ту же секунду мне в лицо что-то брызнуло, какая-то жгучая гадость попала мне в рот, жутко резануло по глазам, словно в них насыпали битого стекла. Я понял, что в лицо мне плеснули кислотой, дико заорал и нащупав двери выскочил на улицу, продолжая кричать во всё горло.

Глава двадцать пятая

Я лежал дома на диване, меняя примочки на глазах. Как оказалось, в глаза мне брызнули перечным газом из баллончика, который остался валяться в подъезде, но и его подобрали и принесли мальчишки, перехватав по очереди, так что если там и были отпечатки пальцев, то они скрылись под отпечатками ребятни всего двора.

Капранов терпеливо ухаживал за мной, не разрешая мне вставать, и только не переставал удивляться, как это газ из баллончика попал мне в рот, и обжёг дыхательные пути.

- Первый раз в жизни такое вижу! - шумно удивлялся он. - Он что, тебе силком рот открыл и налил туда газ?

Я отворачивался к стене и шумно дышал, не желая вдаваться в пояснения. Не мог же я ему сказать, что всё моё лицо после того, как на него в темноте легла влажная ладонь, превратилось в сплошную орущую глотку, в которую и ударила основная струя газа из баллончика, а уж вторая ударила в лицо и по глазам.

Надо ли говорить, что Уваров ушёл. И тут, как сказал Лебедев, закончилась криминалистика и началась чертовщина.

Как удалось установить, проверяя все данные на Уварова, паспорт, предоставленный для прописки, был им утерян больше двух лет назад, и взамен получен новый. Дальше было ещё интереснее, по тому адресу, из которого Уваров был выписан, прежде чем прописаться в купленной им у Силина квартире, проживал... Уваров Николай Александрович, только номер паспорта у него был другой и год рождения. И никуда с этой квартиры он не съезжал.

Стало ясно, что лже-Уваров как-то или обманул паспортный стол, или примитивно подкупил, и появился в Москве Уваров, которого никогда не было. В том, что паспорт он использовал украденный у настоящего Уварова, сомнений не было. С паспортным столом уже занимались, выискивая виноватых. Но кто же такой этот Уваров?

Нас действительно окружали какие-то бестелесные фантомы. Чистильщик, Санитар, Уваров, вполне казалось бы, физические тела, но почему-то без оболочки.

И опять мы не знали, где и как искать теперь уже некоего Уварова. Как рассказал Лебедев, который был сильно на нас зол за выходку с паспортом Ильясова, но постепенно остыл, шли интенсивные допросы Ильясова, по всему дому проводились дотошные расспросы, но никто ни разу не видел этого самого Уварова, кроме Ильясова. Подтвердить идентичность Уварова и Силина он отказался, категорически заявив, что это другой человек.

Так же категорически заявил, что никто, кроме Ильясова ни на один день в квартиру не въезжал, его сосед, известный нам Афанасий Гермогенович Карпов. Другие соседи подтверждали это единогласно, заявив в один голос, что человек по фамилии Уваров в их доме никогда не появлялся.

Воспаление и раздражение от перечного газа прошло быстрее, чем я думал, только во рту оставалось пренеприятное ощущение, словно всё время жуёшь бумагу, отчего я непроизвольно держал рот приоткрытым к великому удовольствию Капранова, избравшему меня полигоном для своих мрачных шуток.

Как сказал Капранов, моя болезнь пошла на пользу нашему основному бизнесу, он нашёл всё же злополучную иномарку, и нажаловавшись на трудности поисков и жестокосердных угонщиков, грозивших ему, Капранову, смертью, он получил-таки солидный прибавок к оговорённой ранее сумме вознаграждения.

- Мне, товарищ подполковник, - философствовал я, лёжа на спине, в любимой позе моего шефа: подложив руки под голову и глядя в потолок, - мне всё это напоминает самое примитивное вымогательство, которое, если я не ошибаюсь, карается какими-то статьями уголовного кодекса.

- Ты ничего не понимаешь, - презрел мои излияния Капранов. - Всё это на самом деле входит в сферу услуг, желаемых получить клиентом. В придачу к найденной мною его иномарке он теперь получил душераздирающую историю о невероятно опасных поисках, которую он будет с удовольствием пересказывать своим друзьям и знакомым, небрежно стряхивая пылинки с лацкана пиджака от Кардена, или от Юдашкина, демонстрируя какой он крутой, у него, мол, даже самые лихие бандиты машину угнать не могут.

- Ну, если это не вымогательство, тогда я ничего не смыслю в законах.

- Конечно не смыслишь! - восторженно подтвердил Капранов. - Ты даже статью назвать не смог, а пытался меня в чём-то обвинить. Эх ты! Я на твоем месте, пока пролежни себе зарабатываешь, почитал бы уголовный кодекс, а особенно рекомендую - уголовно-процес суальный, чтобы знать, что можно делать и что нельзя.

- Я целиком и полностью доверяюсь своему учителю и старшему товарищу, кажется, это называется наставник. Он же не может меня научить плохому.

- Нет плохих учителей, есть нерадивые ученики, - отпарировал Капранов.

- Я слышал эту фразу несколько в другом варианте, совершенно противоположном по смыслу.

- Что поделать, - вздохнул мой наставник. - Любую, самую гениальную мысль можно извратить. Но правда всегда торжествует над наветами...

В этот момент в двери позвонили, и Капранов пошёл открывать. Явился очередной клиент. Мужчина, судя по голосу, лет тринадцати, который пытался уговорить подполковника отыскать пропавшую собаку за вознаграждение. О конкретной сумме он не упоминал, но слово вознаграждение употреблял часто, как видно, оно ему нравилось.

Капранов как мог отбивался от такого престижного заказа, а я помирал со смеху, слушая, как он пытается иезуитски выкрутиться, не обижая клиента, и как его попытки разбиваются о прямолинейную чапаевскую логику подросткового максимализма и простодушия.

В конце концов Капранов дрогнул и согласился попробовать, посмотреть, может быть можно будет что-то сделать, но заявив, что ничего не обещает.

Я слышал из своей комнаты, как они долго и звонко хлопают по рукам, как видно, мужчине этот процесс был безумно приятен и интересен, чего нельзя было сказать о Капранове, который делал робкие словесные попытки остановить этот процесс. Только было казалось, что он уговорил клиента распрощаться, как тот ломающимся баском спрашивал:

- Так значит я могу на вас надеяться?

- Конечно, конечно, - спешил в ловушку Капранов.

- Так значит по рукам?! - провозглашал восторженно клиент и шлепки возобновлялись.

Я решил всё же прийти на помощь своему наставнику и издал жуткий протяжный стон. Юный клиент в ужасе заткнулся, прислушиваясь.

- Это кто так воет? - спросил он в полголоса.

- Это мой раненый товарищ в соседней комнате.

- Он тяжело ранен? - почти шёпотом спросил юноша с замиранием.

- Очень тяжело, - скорбно подтвердил Капранов. - У него открытое ранение брюшной полости.

- Открытое это как? - совсем пришел в ужас от таких подробностей молодой человек.

- Это у него брюхо всё распорото, а кишки лежат в тазу, в холодной воде, на табуреточке. - А почему он не в больнице?

- Видите ли, он мне дорог как память, и в больнице слишком много котов.

- Ну и что?

- Я же говорил вам, что кишки лежат в тазу, а котов в больнице отгонять совершенно некому.

Я издал ещё один, ещё более ужасный стон, желая прекратить это издевательство надо мной и юношей.

- Извините, - заторопился Капранов, - мне надо спешить, у нас тоже есть кот, наверное забрался в комнату к моему приятелю. Вы знаете, коты так мерзко урчат, когда поедают желудки. Кстати, не желаете посмотреть на моего друга?

Юноша ничего не смог ответить, как видно зажимал рот ладонями после рассказа о том, как урчат коты.

- Вот и приходи на помощь другу, - покачал я головой, когда улыбающийся Капранов встал в дверях моей комнаты.

Подполковник ушёл по делам, наводить какие-то справки, а я заснул и видел сны про то, как я лежу на кровати с кишками в тазике. Надо ли говорить про то, в каком виде я проснулся и куда сразу же побежал?

Капранов пришёл вечером, мы поели и сели посмотреть телевизор, который я всё же купил, несмотря на бурные протесты подполковника, который терпеть не мог всё, что писалось в газетах и о чём говорилось по радио и на телевидении.

Более менее он смотрел программу "Сегоднячко", скептически её критикуя и называя её "У двух поросят". Ему по каким-то причинам одинаково неприятны были и брезгливо-снисходительный старший ведущий, и вальяжно-хамоватый младший.

Всё было как всегда. Новости были одна веселее другой: кто-то кого-то ломанул молотком по голове, кто-то по пьянке сгорел, ну и так далее, и всё это приправлено комментариями вприсядку.

Капранов уже хотел пойти на кухню, заваривать ещё кофе, когда что-то заставило его остановиться. В студию звонил телезритель, и голос его показался мне странно знакомым.

- А про страшное можно рассказать? - спросил тревожно голос у ведущих.

- Конечно можно, а чего там? - через губу разрешил ему Новожёнов.

И тут телезритель выдал такое...

- Я сегодня ходил к частному сыщику...

- А что - уже есть такие? - лениво удивился ведущий.

- Есть, и вот у него дома лежит товарищ, который очень сильно ранен, у него кишки все наружу, он их в тазу держит, в холодной воде, а таз на табуретке стоит, и кот кишки эти кусает.

- Вы что это - серьёзно?

- Я сам это видел, я пришёл просить чтобы собаку мне нашли. И вот..

- Хорошо, мы обязательно проверим, у нас сейчас как раз ночная бригада дежурит в городе. Вы можете назвать адрес?

- Да, конечно! - радостно завопил юноша и огласил наш адрес на всю Москву.

А потом он восторженно добавил:

- А зовут этого детектива Михаил Андреевич Капранов!

Про остальное я лучше промолчу. Про это можно было бы написать отдельную книжку. И про то, сколько звонков обрушилось на бедного Капранова, и про то, как к нам приехала бригада телевизионщиков в сопровождении наряда милиции, и мы долго с ними объяснялись на предмет того, куда мы дели раненого человека с кишками в тазу. - Вот видите, Михаил Андреевич, - сказал я ему в два часа ночи, когда волна телефонных звонков на время прекратилась, - к каким печальным, и самое главное, отрицательным эмоциям приводит злоупотребление чёрным юмором?

- Оно приводит к однодневной славе в рамках Москвы, - мрачно ответил он.

- Если бы только к однодневной, - подначил я.

И оказался прав. Если на подполковника и не показывали пальцем на улице, то только потому, что его не показали на экране. А вот звон ки не прекращались недели две, это точно. Знакомые при встрече с Капрановым не могли скрыть постоянно набегающих на лицо ухмылок, чем весьма раздражали моего старшего коллегу.

Особенно доставал его Лебедев, который почему-то пришёл в неописуемый восторг от телевизионной передачи. Он сам её не смотрел, но узнав о ней, помчался на телецентр и, как выразился Капранов "используя своё служебное положение в достижении корыстных целей", выпросил копию записи. Теперь он почти что каждый вечер звонил Капранову и докладывал ему, что садится смотреть свой самый любимый фильм и не хочет ли подполковник составить ему компанию. Как я понял, он отыгрывался на нас за все причинённые нами в ходе расследования разрушительные действия.

Так продолжалось две недели. Через две недели Лебедеву стало не до шуток.

Пришла записка от Санитара. На этот раз по почте, с аккуратно выписанным на конверте адресом:

Москва. Улица Малая Бронная. Дом 14/2 квартира 6. Капранову.

Этот гадёныш прислал конверт без марки, и нам пришлось доплачивать и за марку, и ворчащему почтальону за перегрузки, связанные с подъёмом на второй этаж.

А в записке было вот что:

Ты живёшь лет пятьдесят лишних.

Пора, брат, в дорогу.

Мусор нужно убирать.

А такой, каким являешься ты тем более.

Будь готов!

За этим, как всегда, следовала подпись:

Санитар Каменных Джунглей.

- Вот сволочь! - в сердцах стукнул по столу кулаком подполковник. - Ну я его достану!

- Как бы он вас не достал первым, - обеспокоено покачал я головой.

- Ну, это мы ещё посмотрим, кто будет первым, - фыркнул взбешённый письмом Капранов.

Первым был Санитар.

Глава двадцать шестая.

Спасли Капранова только моя интуиция и его железное здоровье. Дело было так. Через два дня после письма Санитара подполковник отправился в недавно приобретённый нами гараж, чтобы отрегулиро вать, наконец, тормоза нашего "жигулёнка". Я хотел пойти с ним помочь, но он наотрез отказался, заявив, что терпеть не может, когда кто-то лезет к нему под руку. Я обиделся и залёг на диван с книжкой. Телевизор Михаил Андреевич в своём присутствии запретил включать категорически, я и отвык от этого пожирателя времени.

Он ушёл, а я задремал, сам не заметив как, уронив на пол скучную книжку.

Капранов повозился с рулевой колонкой и понял, что придётся лезть под машину, что он очень не любил. Пожалев, что не взял меня, он всё же решил сам довести дело до конца, и это едва не стоило ему жизни.

Он одел комбинезон, постелил под машину лист фанеры, бросив на него телогрейку, чтобы спину не застудить, и подкачав машину вверх домкратом, полез под неё с набором инструментов.

Он так увлёкся ремонтом, что не сразу заметил присутствие в гараже постороннего. А когда заметил, то решил, что это пришёл я, и спросил:

- Чего стоишь? Дай лучше мне ключ на семнадцать.

- Сейчас сделаем, - ответил незнакомый голос.

Подполковник тут же рванулся из-под машины, но зацепился за что-то и тут же ему на грудь обрушились всей тяжестью старенькие "жигули", сброшенные с домкрата. Капранов попытался выпустить из лёгких воздух и выскользнуть, но ничего не вышло. К тому же незнакомец бродил возле машины, что-то делая с ней.

- Что за дурацкие шутки? - сердито заговорил Капранов, сам прекрасно понимая, что это не шутки. - Поставь немедленно на место домкрат.

- Какие могут быть шутки, товарищ подполковник? - раздался явно изменённый и смутно знакомый Капранову голос. - Ты же знаешь, что я не шучу. Я же тебя предупреждал. Теперь молись и кайся. Если, конечно, пожелаешь. А если нет, то и так сойдёт. Ты, Капранов, - мусор. А мусор надо выводить, как шлаки из организма. Тогда общество поздоровеет.

- Ты что, в самом деле не понимаешь, что убиваешь невинных людей? Тебя же рано или поздно поймают.

- Очень даже может быть, - равнодушно согласился Санитар. - Только я своё дело успею сделать. Ты вот не захотел помочь мне. Конечно, тебе деньги дороже. А с настоящим мусором я должен бороться.

Больше никому нет дела. Ничего, скоро я выйду на улицы и займусь большой уборкой. Пора всех этих проституток, наркоманов, этих голубых, пидаров проклятых, всех извести.

- Как же ты их определять будешь, кто есть кто? А если ошибёшься?

- Это уже не твоя забота. Ты о себе думай. Я по лицам определю, кто есть кто. А если и ошибусь разок, мне простится. И хватит с тобой разговаривать. Ты мне не интересен.

Капранов хотел ещё отвлечь его, попытаться затянуть время, но услышал резкий свист и шипение, Санитар выкрутил колпачки ниппе лей и теперь из колёс со свистом выходил воздух, а машина ещё большей тяжестью легла на грудную клетку Капранова. Он попытался ещё что-то сказать, но из горла вырвался только тяжёлый хрип.

- Ты теперь помолчи, - посоветовал заботливо Санитар. - А то если будешь разговаривать, можешь помереть быстро, а я не люблю, когда быстро помирают. Помирать надо долго и медленно, чтобы всё осознать.

Он открыл дверцу машины и включил на малые обороты двигатель, который зачихал синим дымом.

- Фильтры поменять надо было бы, - пожурил Санитар. - Тебе твоя лень будет стоить где-то с полчаса жизни. Ну, прощай. Дыши выхлопными газами, помирай себе потихоньку, а я пойду. Дела у меня. И знай, что скоро я к тебе много кого пришлю.

Зашаркали шаги, потом вдруг Санитар вернулся.

- Это твои, что ли, шмотки тут лежат? И бумажник есть? Я возьму деньги, они тебе теперь не нужны будут, а мне пригодятся. Жить-то надо. К тебе это не относится.

Он достал деньги, бросил на верстак бумажник и ушёл, закрыв за собой ворота и заперев их снаружи на навесной замок. В гараже стало темно, достаточно тесное помещение стало быстро наполняться выхлопными газами...

Я проснулся, словно меня кто-то в бок толкнул. Книжка, выпавшая из рук, валялась на полу. Я протёр глаза и заметил, что стало совсем темно. Обеспокоено посмотрел на часы. Капранов должен был бы уже давно вернуться. За столько времени не то что тормоза, можно было собрать и разобрать двигатель.

Я встал, походил по комнате, но беспокойство только нарастало. Наконец я не выдержал, надел куртку, взял фонарь и пошёл к гаражу.

Ещё издали я заметил, что ворота заперты. Зачем и почему я подошёл к гаражу - я сам до сих пор толком не могу объяснить.

Я посветил фонариком и увидел, что ворота заперты на замок. Я повернулся чтобы уйти, недоумевая, где же мы могли разойтись с подполковником, но что-то толкнуло меня. Я опять посветил фонариком и с удивлением увидел, что ворота заперты на замок, которым мы давно не пользовались, он очень плохо открывался, и мы просто бросили его прямо с ключом в гараже.

Обеспокоенный, я прильнул ухом к воротам, и как мне показалось, услышал тихий шум работающего на малых оборотах двигателя. Тут я по-настоящему испугался, сообразив про выхлопные газы.

Оглядевшись вокруг, я подобрал камень и попытался сбить замок, но только поранил руки и покорежил дужку. В отчаянии огляделся и заметил в дальнем конце огонёк сварки возле гаража. Туда я и бросился.

На моё и Капранова счастье мужики, варившие петли к воротам, оказались понятливые и лишних вопросов не задавали.

С помощью сварки мы в считанные минуты срезали замок и распахнули ворота.

В гараже стояла синева от выхлопных газов. Из под машины торчали ноги Капранова, который не отзывался.

Мы быстро подняли машину домкратом, вытащили Капранова из гаража прямо на листе фанеры и принялись делать ему искусственное дыхание, что было весьма затруднительно, потому что мы боялись нажимать на грудную клетку, но всё оказалось намного лучше, чем мы ожидали, и помощь вызванной кем-то "скорой помощи" практически не понадобился. Капранов к её приезду уже вполне пришёл в себя и его только слегка ощупали, на предмет возможных переломов, порекомендовали всё же сделать снимки, сделали какой-то укол и уехали.

Мужчины, которые помогли срезать замок, помогли нам и приварить срезанную в горячке петлю для замка, приехал Лебедев, привёз с собой, как всегда, кучу криминалистов, и они устроили в нашем гараже окончательный бардак, на который мы с грустью взирали, слушая рассказ Капранова о происшедшем.

- Что меня беспокоит больше всего, - сказал, почёсывая бровь, Лебедев, когда Капранов всё рассказал и ответил на все вопросы, - так это то, что сказал Санитар по поводу большой уборки. Про проституток, наркоманов, голубых. Это похоже на то, чего мы больше всего боялись, что рано или поздно его так называемая борьба за справедливость закончится беспорядочной, хаотичной, спонтанной резней. И это может иметь печальные последствия.

Мало того, что создаётся угроза паники, смутные слухи уже гуляют по Москве, утечка всегда имеется, а если он начнёт убивать вообще без разбора, ужас захлестнёт город. И к тому же это может вызвать цепную реакцию, породить подражателей, особенно, если он употребит эту идеологическую подкладку в виде уборки города от мусора. Слишком у многих руки чешутся в сегодняшней ситуации. Так что последствия могут быть весьма серьёзными.

- А что можно сделать? - уныло спросил я.

- Не можно, а нужно, - поправил меня мрачный Капранов, вытирая со лба испарину.

- И что же нужно сделать? - послушно переспросил я, поскольку спорить у меня настроения не было.

- Нужно как можно скорее взять Санитара, - уверенно и буднично, как о самом простом деле, сказал подполковник.

- Неплохо бы, конечно, - меланхолично согласился Лебедев. - Только вот как это сделать?

- Пока ещё не знаю, но взять его надо именно в ближайшее время. Он стал слишком опасен. Он озлоблен до последнего предела. Озлоблен и равнодушен к смерти и последствия могут быть самыми удручающими.

- Кто бы спорил, но пока мы никак не можем ни за что зацепиться. Остаётся надеяться, что он всё же выйдет на улицы не сегодня завтра...

Он вышел на улицы назавтра поздним вечером. Об этом нам сообщил, позвонив домой уже утром следующего дня Лебедев, и сказал, что накануне ночью были обнаружены три трупа в разных местах Москвы. В районе Тверской улицы были убиты две женщины - одна, как удалось установить, действительно проститутка, а вот вторая - оказалась просто студенткой, которая, кстати, справляла день рождения подруги в ресторане и вышла зачем-то на улицу, причиной её смерти, как пока склонны были считать криминалисты, был всего лишь её достаточно откровенный и вызывающий наряд. Как показало предварительное дознание от её друзей, она отличалась достаточной экстравагантностью во внешнем поведении, хотя была славной девушкой.

Третьей жертвой Санитара стал молодой человек, убитый прямо на скамейке в скверике за кинотеатром "Пушкинский". Он очевидно пострадал за панковский гребень на голове. На всех трёх телах были обнаружены одинаковые записки.

Большая Уборка.

Санитар Каменных Джунглей. Тройное убийство всколыхнуло всю Москву. Каким-то образом частично информация просочилась в прессу. По городу поползли самые чудовищные слухи.

Не успели мы переварить это печальное сообщение, как нам опять позвонили, и на этот раз уже Михайлов сообщил нам, что на автобазе, когда разбирали документы бухгалтерии, обнаружили пакет, адресованный Капранову. Михайлов просил нас по возможности подъехать, что мы и сделали.

На автобазе было всё так же чисто, но что-то уже стало не так, как было при Резнике. По наружному периметру ограды валялся мелкий мусор, на асфальте возле здания администрации блестела лужа масла, которую никто не посчитал нужным убрать. Комбинезоны на водителях были со следами машинного масла, несвежие.

- Неужели у нас порядок возможен только из-под палки? - грустно подивился Капранов.

Я неопределённо пожал плечами. Получалось, что так.

Содержимое пакета оказалось сенсационным для нас с подполковником. В пакете оказалось завещание Пушковой, заверенное нотариусом, в котором говорилось, что в случае её насильственной смерти, она завещает принадлежащую ей девятку и находящиеся на сохранении у нотариуса принадлежащие ей пятьдесят тысяч долларов частному детективу Капранову, но только в том случае, если он отыщет убийцу её и её мужа.

Михайлов ознакомил Капранова с завещанием и сказал, что на руки ему он отдаст его позже, когда будут соблюдены все формальности, поскольку идёт следствие. Подполковник, естественно, не возражал. Когда мы вышли из дверей администрации, Капранов сказал:

- Что-то пить хочется. Тут где-то стоял автомат с газированной водой, если его тоже не доломали.

Он огляделся и увидел автомат, у которого была открыта передняя стенка, внутри копался кто-то в синем комбинезоне.

- Ну вот! - в сердцах воскликнул подполковник. - Я же говорил! Ну что за народ такой?! Руки бы поотрывать...

Неожиданно он осёкся, хлопнув себя по лбу.

- Ты помнишь автомат с газировкой в отделении милиции у Павлова?

Конечно, я помнил. Что и засвидетельствовал энергичным кивком головы.

- Вот он - механик по автоматам, который не обязательно работает в штате! Вот человек, который работает по совместительству. И по описаниям есть сходство. - воскликнул Капранов. - Пойдём, проверим, возможно, познакомимся с Санитаром.

И решительно направился к автомату с газировкой. Я, слегка помедлив от неожиданности, за ним следом.

Ничего не подозревающий мастер сидел на корточках, меняя какую-то трубочку в автомате. Одет он был в чистенький синий комбинезон, из под джинсовой кепки с большим козырьком выбивались на шею седые, давно не стриженые волосы.

- Здорово, Санитар, - сказал прямо в согнутые над работой плечи Капранов, встав над мастером, заложив руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок.

Спина в синем комбинезоне напряглась.

- Вы ко мне? - спросил он не оборачиваясь. - Я не санитар, я механик по автоматам. Вы, вероятно, ошиблись.

- Очень даже может быть, - не стал спорить с ним Капранов, - только вы нам на всякий случай документики предъявите, будьте так любезны.

Человек в комбинезоне схватился за сумку с инструментами, но Капранов, словно только этого и ожидавший, наступил ему на ладонь. Человек громко вскрикнул.

- Вы что себе позволяете?!

- Намного меньше, чем ты себе, приятель. За то, что хватаешься за предметы, можно и не так заполучить, - ответил Капранов, поднимая его за шиворот и встряхивая, - да я должен закон уважать. Артур, обыщи сумку, а я в карманах посмотрю у этого гаврика.

В сумке я ничего интересного не нашёл, если не считать паспорта, который я протянул Капранову. Тот посмотрел и присвистнул:

- Кубики, кажется, сложились. Зови Михайлова, Артур, и пускай тот сообщит Лебедеву, что мы задержали гражданина Уварова Николая Александровича, или Санитара, как ему будет удобнее.

- Я не знаю, кто вы такие, и на каком основании вы меня задержали, но я твёрдо уверен, что вы меня с кем-то путаете, - заявил Уваров. - Я никогда не был никаким санитаром. Я всегда работал механиком по автоматам.

- Ну да, - согласился подполковник. - Механиком по профессии, Санитаром по призванию. Ничего, разберемся.

Когда я сообщил Михайлову о случившемся во дворе, он просто мне не поверил. Я сам до сих пор не мог поверить, что такие напряжённые и длительные поиски закончатся так банально просто и буднично.

Михайлов, велев милиционерам следовать за мной, сам бросился звонить Лебедеву и начальству о поимке Санитара. Но вот с этим он поторопился.

Вскоре весь двор автобазы был буквально забит людьми и машинами.

Уварова отвезли в прокуратуру, где Лебедев сразу же приступил к допросам. Нам разрешили в порядке исключения присутствовать, поэтому мы и оказались свидетелями сенсации, которая случилась, когда начались очные ставки. Такого не ожидал никто, ни мы с Капрановым, ни Лебедев, ни следственная бригада.

Поначалу всё шло вполне гладко. Правда, Уваров сперва отказался давать показания, но этого пока и не требовалось. Привезённый из следственного изолятора Ильясов совершенно уверенно опознал Уварова как человека сдавшего ему квартиру.

Гром грянул, когда пригласили для опознания Карпова. Афанасий Гермогенович сходу заявил, что гражданин Уваров не кто иной, как его бывший сосед Николай Викентьевич Силин.

Все сидевшие в комнате отбили колени упавшими челюстями. Мы ожидали чего угодно, но только не этого.

В следующие допросы следствию удалось установить, что Силин, как он сам утверждал, попал в сложную ситуацию. Он занял крупную сумму денег, пытаясь заниматься коммерцией, не смог вовремя вернуть долг и его поставили на счётчик. Как бы он выкрутился - бог его знает, но тут он нашёл случайно паспорт. И решил начать вторую жизнь.

Он нашёл человека, который смог ему слегка подправить паспорт, потом оформил куплю-продажу квартиры сам у себя, тут же сдав её на длительный срок Ильясову, что давало ему средний достаток ежемесячно, устроился на работу по одной из своих старых специальностей, имитировал собственное самоубийство и зажил наконец легко и свободно.

Над ним теперь не висел долг, он мог не беспокоиться о хлебе на сущном, поскольку имел достаточно денег, что позволяло ему снимать комнату, которой он был вполне доволен.

Что было самым главным для Силина, так это то, что с него сами собой снялись все ограничения, которые накладывал на него несправедливый диагноз психиатрической больницы.

Силин, казалось, ничего не скрывал, во всём был предельно откровенен, но хотя бы малейшую свою причастность к Санитару отрицал начисто. Пакет с противогазом, химикатами, оружием и записками у себя в квартире категорически отрицал, хотя не отрицал своих мыканий по инстанциям в поисках справедливости. Но заявлял, что если и были у него мысли самому учинить суд и восстановить справедливость, то они так и остались мыслями, а после нескольких пребываний в психушке он понял всю безнадёжность своих стараний добиться справедливости законным путём и постарался позабыть обо всём, что было с этим связано..

Кому он об этом рассказывал? Кому-то в больнице, конечно, кое-что знали соседи, ему же приходилось как-то объяснять свои пребывания в психушках.

Его пытались растрясти конкретнее, кому в больнице он мог рассказывать, но Силин не мог вспомнить, как видно был у него какой-то психологический выключатель, который блокировал его память о психушке, оберегая его от саморазрушения.

Так что допросы шли день за днём. Но никаких просветов не пред виделось. Силин твёрдо и последовательно стоял на своём. К тому же целый ряд преступлений, совершённых Санитаром, приходился на то время, когда Силин был либо в отъездах, которые он мог подтвердить, либо в больнице.

Его, скорее всего, уже выпустили бы под подписку о невыезде, если бы не два момента, которые серьёзно подрывали веру в искренность его показаний. Во-первых он не мог толком объяснить, где находился и чем занимался те два года, когда Санитар прервал свой чёрный список. И во-вторых, с тех пор как его арестовали, про Санитара не было ни слуху, ни духу.

Что и говорить, это было серьёзными аргументами, чтобы подорвать веру в его показания. Но и против него ничего конкретного предоставить не могли. Всё шло к тому, что его скоро пришлось бы освобождать в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Правда, Лебедев был почти уверен, что ему удастся добиться содержания под стражей Силина - Уварова на месяц, но что бы это могло изменить в следствии, пока было непонятно.

Словом, Лебедев дни и ночи пропадал в прокуратуре, допрашивая свидетелей и очевидцев, а мы, не решаясь беспокоить его звонками, изнывали в неведении.

Глава двадцать седьмая

Прошло почти две недели со дня ареста Силина, а результаты были всё те же. Капранов ходил мрачнее тучи. Он даже выпросил у Лебедева разрешения поговорить с Силиным с глазу на глаз пятнадцать минут. Лебедев разрешил, предупредив, чтобы безо всякого рукоприкладства. Капранов громко обиделся и клятвенно обещал, предложив даже надеть на него наручники, если ему не доверяют. До наручников дело, конечно, не дошло, но и от беседы толку не было. Капранов вы шел через десять минут, сокрушённо разводя руками. Ничего другого, собственно, никто и не ожидал, но всё же...

После этого Капранов совсем погрузился в себя. Тут ещё случилась новая мелкая неприятность. У Капранова потребовали взятку. Он пошёл продлить разрешение на ношение оружия, и какой-то чиновник, разложив по столу бумаги, дал ему более чем откровенно понять, что без мзды он ничего для Капранова делать не будет. У него, мол, дважды изымался пистолет, и этого вполне достаточно для того, чтобы отказать ему в разрешении на ношение нарезного оружия.

Капранов с трудом сдержался и спросил чиновника в лоб:

- Сколько?

- Пятьсот тысяч, - развёл руками чиновник. - Стандарт.

Подполковник пришёл домой совсем удручённый и рассказал мне о чиновнике. Я был склонен дать, а что делать? Но Капранов рассудил всё по-своему. Он позвонил Михайлову.

Михаила Андреевича вызвали в прокуратуру, попросили написать официальное заявление и выдали ему пятьсот тысяч рублей, заранее помеченных определённым способом. После этого его долго инструктировали, поскольку захват в момент взятки - дело чрезвычайно тонкое, требуется особая, почти ювелирная работа. Когда согласовали все детали, подполковник ехал домой в метро, потому что отправился в прокуратуру без машины, поленившись ехать на заправку.

Он возвращался домой поздним вечером в почти пустом вагоне метро и от нечего делать рассматривал рекламные листовки, которыми были буквально заклеены стенки вагона.

И почему-то он приклеился взглядом к одной из них, рекламирующей РЕН ТВ. Листовка гласила:

Ты смотришь РЕН ТВ?

Ты знаешь, что его можно смотреть в Москве?

Тогда знай!

И не будь жадинойскажи соседу!

Капранов ехал и смотрел в эту рекламу, сам не понимая, что его так загипнотизировало в ней. Реклама как реклама, были и покруче, и поинтереснее, и поярче.

А когда до него дошло - он встал и вышел из поезда, пересев на обратное направление, и приехал совсем не на ту станцию, на которую ехал сначала.

Мне он позвонил только уже стоя перед тем самым домом, в который собирался зайти.

- Артур, я сейчас пойду брать Санитара. Я, кажется, нашёл его.

- Вы шутите, Михаил Андреевич?!

- Отнюдь, Артур. Я совершенно серьёзен.

- Но вы же даже оружие дома оставили.

- Вот это и хорошо. Ты слушай меня внимательно. От этого может зависеть моя жизнь. Мне нужно чуть-чуть времени, чтобы успеть сделать то, что я задумал. Понимаешь, у нас ничего нет против него. Абсолютно. Но я уверен, что это - он. Если я скажу о своих подозрениях, нам придётся ждать, когда он совершит преступление, или попытается его совершить.

- И что вы надумали?

- Я решил подтолкнуть его к попытке совершить преступление. А теперь слушай внимательно, ты должен понять, от этого, возможно, будет зависеть моя жизнь. Мне кажется, что я догадался, кто Санитар, когда прочитал вот это объявление. Я не скажу сразу, чтобы вы не помешали мне, но ты должен догадаться.

Он повторил мне слово в слово рекламную листовку, которую он изучал в метро: "Ты смотришь РЕН ТВ? Ты знаешь, что его можно смотреть в Москве? Тогда знай! И не будь жадиной - скажи соседу!".

И сразу положил трубку.

Я тут же бросился звонить Лебедеву и Михайлову, сам лихорадочно обдумывая, кто бы это мог быть, что могло означать это рекламное объявление для Капранова?

Дозвониться мне удалось до Михайлова, тот сказал, что немедленно высылает ко мне группу захвата, а я больше ни о чём не должен думать, только решить загадку подполковника.

Я решил её уже тогда, когда у нашего подъезда затормозили одна за одной три машины. Мне помогла фраза "Скажи соседу". Сосед! Вот он, ключ! Уваров всё рассказывал соседу, который мог этим воспльзоваться.

Сбежав по лестнице, я вскочил в одну из них и сходу выпалил адрес прямо в лицо взволнованному Михайлову вместо приветствия.

Меня заставили надеть бронежилет, и мы рванули, врубив сирены, по указанному мной адресу...

Капранов медленно подошёл к двери, перевёл дыхание и позвонил. За дверями послышалось шарканье ног, кто-то остановился за дверью и спросил:

- Кто там?

- Подполковник Капранов, - хмуро пояснил Михаил Андреевич в запертую дверь.

- Поздновато как-то, - неуверенно ответили, помявшись, из-за дверей.

- Я всего на два вопроса, даже в комнаты не буду проходить.

Загремели замки и двери неохотно открылись.

- Ну, здравствуй, Санитар, - поздоровался Капранов, плечом отодвигая от дверей встречавшего.

- Да что вы, Михаил Андреевич, - захихикал тот. - Шутки шутите? Да?

- Да какие уж тут шутки, - отмахнулся Капранов. - Шутки кончились. И знаешь на чём тебя возьмут? Не знаешь. Ты сейчас думаешь, что тебя ни на чём взять нельзя. Ошибаешься, дорогой. И на старуху бывает проруха. Я когда под машиной лежал видел ноги твои, и всё удивлялся размеру обуви. А потом смотрю, а я смотрел внимательно, положение у меня такое было, смотрю я и вижу на светлых брюках пятнышко машинного масла, которое ты в гараже моём подцепил на штаны.

Вот на этом пятнышке ты и сгоришь. Сейчас знаешь какая техника? Ууу, что ты! Враз установят идентичность твоего пятна и машинного масла из моего гаража. Ну а дальше - сам понимаешь. Кое-что и ещё, я думаю, найдётся. Так что всё, прилетел ты, голубь. Кончились наши игры в мою пользу.

- Да что вы, Михаил Андреевич! Что вы!...

- Брось, Санитар! Брось! Ты думаешь, я не заметил тайник на кухне?

- Какой такой тайник? - совершенно искренне удивился Санитар.

- Пойдём на кухню, покажу. Они прошли на кухню.

- Поднимай линолеум вот в этом углу, - показал Капранов.

- Буду я собственные полы портить, - заявил Санитар. - Тебе надо - ты и отрывай.

- Ну что же, - вздохнул Капранов. - Могу и сам. Только ты отойди в сторону.

Санитар пожал плечами и отошёл. Капранов тяжело опустился на колени, с трудом протиснулся в угол между столом и холодильником, взялся за угол линолеума, и тут на его голову обрушился удар. Подполковник упал лицом вниз...

Двери в квартиру мы выбили сразу же, как только никто не отозвался на стук. Я вырвал свой рукав у пытавшегося придержать меня Михайлова, и проскользнул между двумя здоровыми омоновцами, почему-то сразу бросившись на кухню Навстречу мне метнулся Санитар, но я не зря когда-то занимался восточными единоборствами.

Мой учитель говорил, что из меня получился бы классный боец, если бы я научился бить в полную силу, не придерживая себя. Дело в том, что бить человека настолько несвойственно человеческой природе, что она всячески сопротивляется этому. Поэтому есть в каратэ маленькая хитрость, когда учат рассчитывать удар на пять сантиметров дальше цели, тогда он получается нужной силы.

Сегодня учитель остался бы мной вполне доволен, я подпрыгнул и ударил ногой в голову сантиметров на десять дальше. Санитар рухнул как подкошенный, а я бросился на кухню, оставив Санитара на попечение бегущих следом.

Капранов лежал с разбитым лицом, наспех связанный, перепуганный стуком в двери Санитар в растерянности начал было его развязывать, потом зачем-то попытался засунуть под стол. Кроме сильного удара по голове и разбитого носа ничего серьёзного он причинить подполковнику не успел.

Когда Капранова освободили от верёвок, кое-как привели в чувство и Санитара. Михайлов незаметно показал мне кулак. Капранов, догадавшись, что Санитар моих рук, вернее, ног, дело, показал мне так же незаметно большой палец.

- Я требую занести в протокол то, что меня при задержании ударили ногой в голову. Вот этот ударил! - кричал Санитар, показывая на меня.

- Вас кто-то ударил? - ледяным тоном осведомился Михайлов. - Кто-то видел, как его ударили?

- Никак нет, товарищ полковник! - весело отрапортовал один из бойцов. - Он просто побежал от нас, споткнулся и упал.

- Вы тут все заодно! - завопил Санитар.

- Мы тут все против одного, - возразил Михайлов. - Против зла. А ты как думал, мразь?

- Да как вы смеете? В чём меня обвиняют?!

Михайлов вопросительно посмотрел на Капранова. Наступил самый ответственный момент.

- Вызывайте понятых, - попросил Капранов. - Я же не такой слабак, чтобы вырубиться сразу после удара такого задохлика. Вызывайте понятых. Жадность фраера сгубила, я видел, как он вытащил у меня деньги. Ещё в гараже, когда он мои деньги взял, я тогда сразу понял, что он - жадный. И на этот раз клюнул. Я видел, где у него тайник. Он туда деньги сразу же спрятал.

- Свои деньги в своём доме я могу держать где угодно, - заявил Санитар.

- Я же сказал, что жадность фраера сгубила. Деньги, друг мой, меченые. Они для обнаружения взятки предназначались, да вот ещё одну службу сослужили. Я знал, как тебя взять, Санитар. Ты что - думал, ты - самый хитрый? Я знал, что на тебя почти ничего нет. Так что я всё предусмотрел. Ты думал я действительно лажанулся с тайником? Я тебя провоцировал, потому и в угол полез, чтобы тебе из-за спины меня бить пришлось, да ещё между столом и холодильником и стоящего на корточках, так слабее получилось. Ты банально предсказуем. Мне с тобой больше не интересно, Афанасий Гермогенович Карпов.

Эпилог

Вот, собственно, и всё. Карпов, конечно, ещё долго упирался, но ограбление с нанесением телесных повреждений, что было доказано, благодаря подставке Капранова, оказалось достаточной причины для обыска и ареста.

Два года перерыва объяснялись тем, что Карпов был по сути своей патологическим трусом, это часто совмещается у садистов и преступников, и когда ему показалось, что его вот-вот арестуют, он попытался покончить со своей второй жизнью, но так и не смог перебороть в себе стремление вершить "правосудие", тем более когда случайно увидел в городе бывшего своего соседа, который якобы покончил самоубийством. Тут он вспомнил все его рассказы о своих мытарствах и понял, что нашёл идеальный щит.

Как оказалось, по поводу пятна на брюках в гараже, Капранов откровенно блефовал, провоцируя Карпова на действие, но он натолкнул следствие на мысль обследовать одежду Санитара. И на одной из рубашек оказались пятнышки крови, которые были идентичны крови убитого панка на бульваре за кинотеатром "Пушкинский".

Позже были обнаружены химикаты и оружие. Всё это он прятал у знакомого, несчастного малого, больного психически. Он же и писал для него часть записок, часть же написали случайные люди, как Капранов и угадал, алкаши.

Как оказалось, Карпов был психически больным человеком, несколько раз лечился в психиатрической больнице. Возможно, поэтому ему, как товарищу по несчастью, доверялся его сосед Силин. Как оказалось, на свою голову.

Карпов всё запоминал, и ему, трусу по природе, показалось, что он нашёл идеальный способ избежать наказания, переведя стрелки на своего несчастного соседа. Дело в том, что сам он, задумав поначалу вполне благородное дело собирательства частных архивов, вскоре увлёкся теневой стороной этого. Он стал читать между строк. Выискивал в письмах и дневниках теневые моменты, жалобы на кого-то, сплетни, слухи, стал собирать досье и решил быть арбитром, судьёй. Чем всё это закончилось вы уже знаете.

Ну что ещё? Ах, да. Мы ездим на новой "девятке" и открыли счёт в банке. Хотели было съездить куда-нибудь на юг, или за границу, но Капранов заявил, что слишком дорожит своей частной жизнью. И мы остались дома, один - вести идеальную частную жизнь, как называл он сам свою работу частного сыщика, другой - писать о частной жизни подполковника Капранова.

Вот так.

А ещё Капранов с гонорара купил себе за бешеные деньги неиз вестно где два горшочка с какой-то полудохлой чахлой травкой и заявил, что это редкостный сорт хризантем, которые он твёрдо решил разводить.

А вчера я услышал, как он разговаривает по телефону, спрашивая, сколько будет стоить двойное кресло по индивидуальному заказу.

Наверное, меня ждут трудные времена.

Надо срочно купить подполковнику собрание сочинений Чейза.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая.

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвёртая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая.

Глава двадцать седьмая

Эпилог

Реклама на сайте