«Delete»

Анна Данилова Delete

Глава 1

В дверь звонили, но Рита, забравшись под одеяло, не собиралась никому открывать. Она слишком устала, чтобы принимать кого бы то ни было. Это не мама, не Ната и, конечно, не Марк, все они знают, что она сегодня ни для кого не доступна, все предупреждены… Ей надо хорошенько выспаться, чтобы завтра, в день ее свадьбы, выглядеть свежей и отдохнувшей. Кто бы мог подумать, что на подготовку свадебного ужина и прочие приятные вроде бы мелочи уйдет так много сил и нервов.

Но звонивший явно не собирался уходить. Рита уже чувствовала, что этот визит может быть связан с Марком, с его ужасной работой, а потому злилась и на себя – она не успела еще привыкнуть к тому, что ее жизнь теперь наполнится криминальными тенями, тянущимися из толстых папок, аккуратно сложенных в сейфе Марка Александровича Садовникова, ее жениха, следователя прокуратуры. Убийства, изнасилования, исчезновения людей и снова убийства… До встречи с Марком она и понятия не имела, что в городе совершается так много убийств.

«Я сейчас сама стану убийцей!»

Она встала, набросила вязаную кофту, доходившую ей до щиколоток, завернулась в нее, как в одеяло, и, тряхнув волосами, словно сбрасывая с себя остатки дремы, пошла открывать. Или хотя бы посмотреть в глазок.

– Ба, Леня! – воскликнула она и сразу же поймала себя на том, что еще не так давно она радовалась вот так же, с таким же восклицанием встрече с Леней Переваловым… Но теперь его нет, он погиб. Сейчас она видела перед собой его тезку, и тоже ужасно обаятельного, Леню Масленникова. Вот уж кого она действительно не ожидала увидеть на пороге своей квартиры, так это его, Ленечку. Когда-то, несколько лет тому назад, он овдовел и сделал Рите предложение, но она его со смехом отвергла. Не смеяться было невозможно, потому что она никак не могла взять в толк, с какой стати он пришел с цветами и кольцом именно к ней, ведь у них и романа-то никакого не было. Так, встречались то у Перевалова, то у Вальки Нежного, ездили на Волгу на шашлыки, а однажды даже всей компанией отправились на машинах на море… Ну да, он был влюблен, но разве для замужества этого достаточно? А как же она? Ее чувства не в счет? Поэтому и расхохоталась прямо ему в лицо… Сначала Леня обиделся, долго не появлялся в ее мастерской, даже не звонил, но потом отошел, завел себе какую-то официанточку, успокоился, хотя потом так же быстро, говорят, с ней и расстался… И снова они с Ритой стали встречаться у общих знакомых, словно и не было букета, кольца и предложения руки и сердца.

И вот теперь он стоял перед ней, красивый сорокапятилетний холеный мужчина, во всем белом, роскошном, но выглядел почему-то невеселым, растерянным… Светлые волосы его были растрепаны, а голубые глаза смотрели с надеждой. И Рита сразу же расстроилась. Она поняла, что он на этот раз пришел не к ней, а к Марку, что у него, видимо, случилась беда…

– Проходи, Ленечка. У тебя все в порядке? – спросила она, с трудом скрывая разочарование.

– Да… – как-то неуверенно ответил он и вошел, потянул носом воздух, закрыл глаза и покачал головой. – Я так давно не был у тебя, Рита… Этот запах красок, холстов… Ты работаешь или погрязла в бытовых делах? Говорят, ты сильно изменилась…

– Я работаю. Только позавчера продала два своих натюрморта, жаль, что ты их не увидел… Но у меня есть снимки… Хочешь посмотреть?

– Как-нибудь потом, хорошо? Ты не обижайся…

Влип, значит, во что-то, раз отказывается даже из вежливости посмотреть на ее работы. Не то, что прежде… Притащился, чтобы просить о помощи. Для начала скажет, что хочет познакомиться с Марком… Вот черт…

– Чаю? Кофе? – Тон ее стал холодным, она так и не смогла справиться со своим раздражением. И зачем только открыла дверь?

– Если можно, водочки…

Она удивилась. Неужели этот преуспевающий воротила, владелец многочисленных аптечных складов, чего-то боится? Именно страх она прочла сейчас в его глазах… И это странное для него, любителя хорошего вина, желание выпить водочки…

– Рита, ты помнишь тот портрет Катюши, который ты писала… Она там прямо как живая… – Лицо его внезапно порозовело, хотя водку он выпить еще не успел. Рита поставила перед ним, нервно сидевшим на стуле в гостиной, тарелку с салатом, за водкой надо было идти на кухню.

С чего это он вспомнил про портрет? Она действительно несколько лет тому назад написала портрет его дочери – тогда ей было лет четырнадцать, – хорошенькой кудрявой девочки с огромными карими глазами и пышными русыми волосами. Сейчас ей, вероятно, девятнадцать… Это был заказ, и Рита была щедро вознаграждена за свою работу. Леня вообще любил делать широкие жесты, а тогда он просто осыпал ее деньгами… Но и портрет, надо сказать, удался. Катюша, залитая солнцем, сидела на веранде в нежно-лиловом шелковом платье за столом, накрытом белой скатертью, перед блюдом со сливами и была похожа на принцессу. Портрет так и назывался: «Девочка со сливами».

– А почему бы и нет?! Есть же портрет девочки с персиками… – заливался возбужденно, радостно счастливый отец, любуясь на жирно поблескивающий свежими чистыми красками огромный портрет любимой дочери. – Сливы так и хочется скушать, а про Катьку я вообще молчу, это просто шедевр… Рита, ты – гений!

Она и сама знала, что гений. Да только работу свою ей было почему-то жаль отдавать. Катя Масленникова на самом деле смотрела с портрета как живая, настоящая…

– Я помню этот портрет, это одна из моих самых любимых работ, – сказала Рита спокойно, еще не зная, о чем будет идти речь, а потому заранее готовя себя к тому, что упоминание о портрете – лишь вступление перед настоящей серьезной просьбой, адресованной ее жениху, Марку Садовникову. – Надеюсь, ты не собираешься заказать мне свой собственный портрет?

Масленников как-то неопределенно пожал плечами, словно ему и в голову пока еще не приходила эта мысль. Хотя почему бы и нет?

– Рита, сядь и выслушай меня.

Когда она налила ему водки и пододвинула блюдце с нарезанной ломтиками семгой, он протянул руку и накрыл ею маленькую изящную кисть Риты. Словно поймал ее. И сжал.

– Ты ведь помнишь этот портрет, да?

– Леня, ну, конечно, я помню этот портрет. Но в чем дело? – она начала раздражаться.

– Кате было тогда тринадцать с половиной лет… Она была чудо как хороша… А платье? Ты помнишь ее платье? Какого оно было цвета?

– Темно-голубого, нет, скорее лилового. Шелковое красивое платье для красивой девочки… Оно очень шло ей…

– И румянец… ты помнишь? – Леня придвинулся к Рите и еще крепче сжал ее кисть. – Румянец во всю щеку… нежная кожа словно влажная, блестит от чистоты… Нет, это слово не подходит… Кожа словно просвечивает… Прозрачная, нежнейшая… Розовая… Так?

– Послушай, да что с тобой? Почему ты вспомнил этот портрет?

– Да потому, – лицо Масленникова как-то вытянулось, побледнело, а рот его обмяк, – да потому, что сегодня утром я встал и увидел, что на портрете произошли изменения… Да-да, я не шучу… Платье на Кате черное, такой глубокий черный цвет, какой бывает у бархата, а лицо… Лицо повзрослевшее, но… оно не живое, понимаешь? Глаза закрыты, словно она – мертвая… Вот такие дела, Рита…

– Послушай, Леня. Или ты пьян и несешь чушь, или же у тебя не в порядке с мозгами… Я точно помню, что платье на Кате было лилового цвета и лицо – живее, что называется, всех живых… И не морочь мне голову! Я уже поняла, ты пришел ко мне потому, что от кого-то узнал, что я выхожу замуж… Быть может, ты решил просто потрепать мне нервы?

– Смотри сама… – Масленников с готовностью достал из кармана мобильный телефон и через некоторое время нашел нужный снимок. – Вот, час тому назад я снял этот портрет… Смотри, узнаешь?

Рита поднесла телефон поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть снимок. Да, Леня был прав, это был действительно тот самый портрет… Но платье на девочке было черного цвета, а лицо… (Она увеличила снимок.) Лицо тоже изменилось. И глаза закрыты…

– Ты хочешь сказать, что в твое отсутствие кто-то покуражился над моей работой?

– Я тоже так подумал. Но уж больно хорошая работа! Чистая. И краска высохла. Не видно, чтобы что-то там грубо подмазывали, подправляли… Да и как можно подправить все лицо?

– Я хочу взглянуть на этот портрет… Немедленно! И, если увижу, что это на самом деле моя работа, над которой поглумился какой-то мазила, мы сможем обратиться в милицию… Вот только не понимаю, кому бы это могло понадобиться… А Катя? Она видела этот портрет?

– Да при чем здесь Катя? Ведь изменился сам портрет, а не Катя…

– Ты совсем заморочил мне голову. Но уж слишком все странно, чтобы не посмотреть… Подожди меня здесь, я быстро…

Она даже не позвонила Марку, не предупредила о том, куда едет, решила, что скоро вернется и все равно поспит, даже если будет уже вечер… Было бы странно позвонить Марку и сказать, что она отправляется в такой день («Умоляю вас всех, ради бога, не звоните мне, не приходите ко мне, мне надо выспаться и побыть наконец одной, я же замуж выхожу!») к несостоявшемуся жениху домой, чтобы взглянуть на изменившийся портрет… Произнесенная вслух последняя фраза просто резала слух, но все равно не производила должного эффекта. Он бы все равно не понял…

А спустя час она, стоя раздетой (голой!) в квартире Леонида Масленникова, в одних туфлях, дрожащая от холода и нервного озноба, под дулом пистолета пыталась отказаться надеть на себя свадебное платье. Белое, очень красивое платье, расшитое искусственным жемчугом и украшенное тонкими кружевами, было разложено на кровати и напоминало разметавшуюся во сне женщину.

– Зачем ты заставил меня раздеться догола? Зачем тебе мое белье? Куда ты его спрятал?!

– Я купил тебе новое. Поверни голову, и ты все увидишь…

Она медленно повернула голову и увидела перед собой, в который уже раз, портрет дочери Масленникова. Он не лгал, когда говорил, что на Кате черное платье, да и лицо выглядит повзрослевшим и неживым.

– Сколько ты заплатил, чтобы тебе это сделали? – глухо спросила она, давясь от злости. – Зачем ты морочишь мне голову?

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. А портрет – это всего лишь уловка, чтобы ты сама захотела прийти ко мне в спальню… Заметь, ты и в машину села сама… Ну же, Рита, одевайся… Возьми с кресла белье, надень платье и туфли, через четверть часа регистрация…

– Да ты рехнулся, старый козел! Неужели ты думаешь, что я действительно надену это платье?

– А чем оно тебе не нравится?

«Такого не может быть… Не может!.. Почему я стою раздетая перед этим сумасшедшим? И как я могла поверить, что он выстрелит в меня, если я откажусь снять с себя одежду? Но раз я здесь и вся история придумана этим идиотом, чтобы заманить меня сюда, значит, он ненормален, следовательно, я должна его бояться… И, если бы я не разделась, он бы выстрелил в меня… А мне надо быть живой. Для Марка! Ведь у нас с ним завтра свадьба…»

– Рита, не стой, замерзнешь… Одевайся.

– Отвернись.

– Об этом можешь не просить…

Она взяла с кресла пакетик, достала оттуда бюстгальтер, быстро надела, поражаясь тому, что он пришелся ей впору. Потом – трусики, пояс, белые чулки… Леня не сводил с нее глаз.

– Леня, у меня муж – следователь прокуратуры. Он сделает из тебя фарш!

– Это из тебя он сделает фарш, когда узнает, что ты замужем и вышла замуж за день до вашей с ним свадьбы…

В спальню без стука вошла женщина и, не глядя на Риту, положила на столик красную лакированную папку, раскрыла ее:

– Распишитесь.

– Леня, что происходит?

– Эта женщина работает в ЗАГСе, неужели не понятно? Расписывайся…

– Не буду.

– Тогда я застрелю вас обоих. У меня уже нет выхода.

– У тебя все равно нет выхода. То, что ты натворил, не пройдет для тебя бесследно. Тебя или посадят, или отправят на принудительное лечение… Пока не поздно отпусти меня, и я постараюсь все это забыть…

Он подошел к ней и приставил пистолет прямо к виску.

– Расписывайся!

– Неужели ты так любишь меня?

– Да, я именно так тебя люблю… Когда-то ты посмеялась надо мной, над моими искренними чувствами… Теперь – моя очередь…

– Предположим, я распишусь, что дальше?

– Ты становишься официально моей женой. И своему следователю ты уже не достанешься…

– Но это фиктивный брак…

– Главное, что я сорву твою свадьбу…

Она вдруг с легкостью подумала, что в конечном счете Марк ее простит и поймет, когда узнает, что с ней произошло… А Леня будет наказан. И жестоко. Да и кто такая эта тетка? Почему Рита должна верить, что она из ЗАГСа?

– Не сомневайся, все официально… Расписывайся, у меня кончается терпение…

Она подошла и расписалась. Поставила какую-то загогулину.

– Все? Теперь я свободна?

– Да. Абсолютно.

Женщина вышла из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Отдай мне мою одежду.

– Ты прекрасно одета. Вот так и иди к своему прокурору…

– К следователю…

Она выбежала из квартиры сумасшедшего Масленникова и бросилась прочь от его дома, остановила такси и добралась домой, когда уже стемнело. В окнах горел свет. Марк был дома. Она едва поднялась на ослабевших ногах к себе на этаж, толкнула дверь, она распахнулась, и Рита упала прямо в объятия Марка.

– Марк… Ты не представляешь себе, что со мной произошло…

Она что-то ему объясняла, кричала, с ней сделалась истерика, но Марк молча смотрел на нее и думал, казалось, о своем… Потом, словно очнувшись, спросил:

– Почему ты не предупредила меня, что вышла замуж?.. В ресторане закуплены все продукты, цветы, заказаны музыканты… Ты захотела выставить меня дураком? Чтобы все наши гости посмеялись надо мной?

– Марк, прости, прости меня, но кто знал, что так получится… Он обыкновенный сумасшедший…

– Кто-то звонит, я пойду открою…

– Не открывай, это, должно быть, он, у него пистолет, он очень опасен! Марк, стой!

В дверь продолжали звонить…

…Рита подскочила на постели и судорожным движением вцепилась в одеяло. Она была вся мокрая от пота. Ее трясло. В дверь действительно звонили.

– Марк! – закричала она что было сил. – Марк!!!

Звонки продолжались. Она, полуголая, бросилась к двери. Если это Масленников, значит, она сошла с ума…

Но это была сестра Ната. Она буквально ввалилась в прихожую и упала на Риту. Лицо ее было белым, как мел.

– Ритка, я убила своего любовника!

– Этот сюжет уже был, если помнишь, с моей подругой Вероникой, придумай что-нибудь пооригинальнее…

– Это не сюжет, Рита, это жизнь… Я убила человека! Сама! Это не неизвестно как и кем убитый мужчина, а мой любовник… И убила я его хрустальным кувшином. Он лежит и не дышит.

– Кто? Кувшин? – усмехнулась Рита.

– Нет, говорю же! Любовник… Я даже пудреницу ко рту подносила… Зеркало не затуманивается… Понимаю, что тебе не до меня, ты завтра замуж выходишь…

– Ущипни меня… Ты мне тоже снишься?

– Если бы… – Ната вяло ущипнула Риту. – Ну как? Спишь? И ты тоже ущипни меня…

– Проходи, садись и рассказывай… – Рита перевела дух и заперла дверь на все замки. Она так и не поняла, зачем ей показали этот длинный и ни с чем не сравнимый сон…

Глава 2

Тело девушки нашли в посадках, неподалеку от Кумысной поляны. Как всегда, случайно. Мужики тянули старый кабель, сворачивая его в тяжелое кольцо, чтобы потом отвезти в пункт приема старого металла, и наткнулись на завернутое в простыню тело. Один из мужчин даже потянул за край простыни, чтобы посмотреть… Зрелище не для слабонервных…

Марк стоял и курил в стороне, пытаясь понять, каким образом тело оказалось именно здесь. Судя по состоянию простыни, тело не волокли, скорее всего, его вынесли из машины и положили на землю. Значит, преступление было совершено в другом месте. Девушка была удушена. Изнасилована ли она и прочие подробности он узнает только завтра, и это в лучшем случае. А завтра у него свадьба. Он так долго ждал этого дня, что ему уже и не верилось, что завтра (благословенный день!) он не увидит ни трупов, ни серых и скучных лиц своих измученных коллег, ни испитого лица эксперта-криминалиста… Он откроет глаза и увидит перед собой нежное лицо Риты, зароется в густые теплые локоны и будет целовать ее до тех пор, пока не зазвонит будильник… И начнется самое интересное. Удивительное! Двое взрослых и неглупых людей будут играть спектакль под названием «Свадьба». Наденут свои лучшие костюмы, возьмут в руки букеты роз… Будет звучать музыка, многочисленные гости будут их поздравлять торжественными тостами, дарить подарки…

– Три дня подряд шел дождь, невозможно определить следы… Ни окурков, ни пуговиц, ничего такого, – сокрушался эксперт, ползая по траве в поисках хотя бы каких-нибудь улик. – Девушка словно с неба упала. Хотя, как ты понимаешь, Марк, ее привезли на машине. Но те следы, что на дороге, если вообще можно назвать дорогой эту глинистую колею, уже давно закатаны – рядом поселок… Да и грибников полно.

Но Марк думал о Рите, представляя ее сейчас крепко спящей дома в полной тишине. Она всех попросила не тревожить ее, сказала, что хочет выспаться. И ее можно понять. Занимаясь приготовлениями к свадьбе, она продолжала работать – у нее было два заказа на натюрморты, и она, свободная, что называется, художница, была счастлива, что востребована и что знакомые финны, гостившие в Саратове в прошлом году и купившие у нее тогда фантазийные работы, не забыли ее и, оказавшись снова на Волге, позвонили и заказали ей вполне определенные натюрморты: букеты ромашек и красных роз. Они поговорили еще тогда с Ритой о свободе, что это понятие весьма и весьма неоднозначное, что свобода как таковая, в сущности, никому и не нужна: свобода от любимого человека, от близких, от заказчиков… Человек должен чувствовать себя нужным, любимым, и лишь тот, кто обречен на одиночество, выдумывает себе свободу, как единственное благо… Это был долгий и сложный разговор…

Марк уже в машине вспомнил про убитую девушку, спросил себя, была ли она одинока. Молода, хорошо сложена, красива… Кому понадобилось убивать ее и за что? Ревность? Как часто в последнее время ему приходилось сталкиваться именно с этой причиной. Ревность – мотив номер один, когда речь идет об убийстве молодой девушки или женщины. Если, конечно, убийца не маньяк. Тогда мотив следует искать в другом месте. Анализировать, что общего между жертвами… Но пока что жертва, слава богу, только одна. И о маньяке думать еще рано. Марк, размышляя таким образом, вдруг поймал себя на мысли, что с каждым годом он делается все циничнее и циничнее, что и к смерти стал относиться более спокойно. Или он заблуждается? Мысли его текли вяло, ему было неприятно думать о мертвой девушке или даже пытаться представить себе ее живой. Надо было хотя бы за неделю до свадьбы взять отпуск, чтобы такие неприятные дела не омрачали общую картину мира в целом. Ведь он женится, причем на любимой женщине, и женитьба – это его желание, он знал, что Рита могла бы спокойно существовать с ним, и не расписываясь. Но не потому, что он законопослушный гражданин, он решил жениться, нет, ему был важен сам факт ее, Ритиного, согласия. Она хотела быть ему женой, хотела связать с ним свою жизнь, и это не каприз, это серьезное решение… Или же он был просто несовременен? Как бы то ни было, но завтра их брак зарегистрируют, будет праздник, их придут поздравить друзья и родственники… Главное, чтобы не заявилась бывшая жена, особа эксцентричная и даже жестокая… Но нет, кажется, у нее другой муж, и она вроде бы даже счастлива… Он снова вспомнил про девушку, которую удушили и бросили в посадках. Вот ведь как случается – кому-то понадобилось лишать ее жизни. Словно, исчезнув, она могла бы решить какие-то очень важные проблемы убийцы. Если это ревность, то от нее все равно не излечиваются. И смерть женщины, которая изменила, лишь усугубляет и без того болезненное восприятие жизни. Возможно, мужчина задушил ее в порыве охватившей его злобы, когда застал с любовником. И не всегда ревность, вот что самое обидное, доказывает наличие любви к женщине. Марк иногда спрашивал себя, как бы он поступил, если бы Рита изменила ему, как бы себя повел, если бы застал ее, к примеру, с другим мужчиной. Но, прокручивая опасный ролик воображаемой сцены измены, каждый раз осознавал, что не может досмотреть его до конца: в последних, самых красноречивых кадрах Рита отсутствовала. Словно сама мысль о допустимости ее измены и предательства тормозила, а картинка становилась прозрачной. И это обстоятельство лишь добавляло Марку уверенности в верности своей возлюбленной.

Он изо всех сил заставлял себя работать, думать о погибшей девушке хотя бы до вечера, до того момента, когда он поднимется по лестнице и возьмется за ручку двери (райское блаженство), но мысли постоянно возвращались к жене. Вернее, к почти жене. Еще несколько часов, и они будут женаты. Он просто с ума сходил при мысли, что завтра он обретет в собственность такую чудесную женщину. Именно в собственность! Главное, чтобы сама Рита об этом не догадывалась. Хотя, кто знает, может, и она тоже воспринимает этот брак, этот черно-белый торжественный фарс, как закрепление своих собственнических прав на него самого, на Марка. Ну и пусть. Он с радостью станет ее собственностью…

– Пока не узнаем, кто она, будет сложно… – донеслось до него.

Это говорил его помощник, Лева Локотков. У него-то завтра нет никакой свадьбы. Он свободен от бурной личной жизни, а потому должен постоянно думать о мертвой девушке. (При этой мысли Марку стало особенно стыдно.)

– Представляю, о чем ты сейчас думаешь… У тебя на носу свадьба, а тут труп… – ухмыльнулся Локотков.

Марк не нашелся что ответить. Пожалуй, впервые в жизни он пожалел о том, что выбрал себе такую тяжелую и ответственную профессию. Ведь у этой девочки есть близкие, которые еще и не подозревают, что ее нет в живых. Что какой-то изверг удушил ее своими сильными и грязными лапами. Судя по внешнему виду, хотя и слегка подпорченному следами разложения, девушке было приблизительно двадцать лет, если не меньше. Значит, ее родителям лет сорок или чуть больше. Но все равно это еще вполне молодые люди, которые наверняка строили в отношении дочери нормальные семейные планы: ее замужество, внуки… Стало быть, теперь этих внуков не будет. Хотя, подумал Марк отстраненно, эта девица могла быть и замужем, да и детьми могла уже обзавестись. Нехитрое дело…

Ему вдруг показалось, что он, вместо того чтобы испытывать к убитой девушке чувство жалости, злится на нее, а это уже вообще никуда не годилось. И причина одна: он не должен был сегодня видеть этот труп. Завтра утром он должен стоять рядом с ослепительно красивой Ритой с абсолютно свежей и не замутненной убийствами головой и думать только о том, как жизнь прекрасна и удивительна…

– Девушка абсолютно голая, – продолжал гундеть Локотков, делая вид, что он «работает». – Значит, можно предположить и характер отношений между нею и убийцей…

– Да брось ты, Левка, успокойся… Пока у нас на руках не будет результатов экспертизы, невозможно о чем-либо говорить… Мы не знаем, изнасилована она или нет…

– Если раздета, то вполне может быть…

– Может, она в ванне мылась, и ее удушили… К тому же ее могла удушить и женщина. Читал нашумевший роман Брасм «Я дышу»? Не представляю, правда, как шестнадцатилетняя девчонка вообще могла написать такое количество страниц, к тому же еще и вполне профессионально, ну да ладно… Так вот, там главная героиня, пацанка, удушила свою лучшую подругу, пока та спала. А ты говоришь – изнасилование… Мы пока ничего не знаем. И самое главное – ее имя. Кто она такая? Круг ее знакомых. Семья. Молодой человек. Любовник. Или муж.

Марк не выдержал и позвонил домой. Рита должна была уже выспаться. Он непременно должен был услышать ее голос, зарядиться им. Должен был представить ее себе сонную, теплую, в домашнем халате с книжкой в руках… Или с чашкой чая с лимоном. Ему казалось, что сегодняшний день никогда не кончится и что под самый конец рабочего, пусть и ненормированного, дня ему подсунут еще какое-нибудь преступление…

Длинные гудки напрягли его. Локотков говорил еще что-то об убитой девушке, строил какие-то свои предположения на совершенно пустом месте, Марк же думал только о Рите. Позвонил ей на мобильный. И когда она откликнулась и он все же услышал ее голос, тело его сразу обмякло, словно успокоилось, нервы расслабились… Голос у Риты был встревоженный.

– Марк? Что случилось? – Казалось, она была удивлена его звонком.

– Рита, у меня-то ничего. Но вообще-то, конечно, случилось. Я тебе потом расскажу…

Он не мог в служебной машине в присутствии Локоткова рассказывать Рите о своей работе, об обнаруженном в посадках трупе. Да просто не имел права…

– Труп? – задала она таким же встревоженным голосом наводящий вопрос.

– Да.

– Женский?

– Да.

– Молодая девушка?

– Да.

– Где-нибудь за городом?

– Да. Откуда тебе известно?

– Просто если бы я кого-нибудь убила, то труп постаралась бы спрятать куда-нибудь подальше, в лес, в посадки… Закопала бы. Вот такая кровожадная у тебя невеста.

– У тебя все в порядке?

– У меня – да. А вот с сестрой ничего хорошего. Но это тоже не телефонный разговор. Ты когда приедешь?

– Понятия не имею. Мы сейчас возвращаемся в город, у меня дела, много писанины…

– Натка говорит, что она мужика какого-то прибила, – Рита понизила голос. – Представляешь? Хрустальным графином… или кувшином. Прибежала ко мне бледная, как смерть. Напуганная. Я поехала с ней… Мы в машине, уже подъезжаем к ее дому. Если мужик действительно мертв, что нам делать?

– Это, надеюсь, шутка? – Марк издал нервный смешок. Он не поверил ни единому ее слову.

– Нет. Мишка, ее муж, в командировке, вот моя сестричка и решила поразвлечься… Душу парню выложила, обедом накормила, дорогое шампанское на стол поставила… А он, сволочь, оказался начинающим журналистом, работал на одну известную газету, специализирующуюся на эротике… «Адам не женится на Еве», слышал? Бульварная, пошлейшая, неприличная газетенка, но с весовым тиражом. Когда Натка плескалась в ванной, эта свинья звонил какому-то своему приятелю и рассказывал о том, как легко соблазнить замужнюю женщину, раскрутить ее на шампанское и прочие удовольствия… Короче, он записал их свидание на диктофон… Все разговоры, звуки, стоны…

– Она сейчас там, с тобой, в машине? Она слышит, что ты о ней говоришь? – удивился Марк.

– Конечно, слышит. Плачет, дуреха.

– Хочешь сказать, что она вышла из ванной, услышала случайно обрывок разговора, разозлилась, схватила хрустальный графин и шарахнула им по голове своего любовника?

– Да, все именно так, как ты и сказал…

Марк вдруг побледнел. Рядом сидящий за рулем Локотков весь обратился в слух.

– Я сейчас подъеду… – Он отключил телефон и обратился к Леве: – Слушай, Локотков. Заедем к моей будущей свояченице. Думаю, ты и так все слышал и понимаешь, что тебе надо будет держать язык за зубами…

– Пусть скажет, что он пытался ее изнасиловать, – спокойно предложил польщенный его доверием Локотков дежурную отмазку. – А что еще остается делать? Должны же мы помогать своим родственникам. Я тебе сейчас помогу, а когда-нибудь и ты мне… Вдруг…

– Лева, заткнись, а? Тебя тошно слушать. Сворачивай на Рахова, потом до Астраханской…

Глава 3

Лариса Арчибальдовна Бон поднялась на восьмой этаж и позвонила в дверь. Так, на всякий случай, потому что в такой час ее сын, снимавший квартиру в этом доме, скорее всего, должен был находиться в консерватории на занятиях. Но для приличия все равно позвонила, вдруг мало ли что…

Алик снимал эту квартиру вместе с девочкой, красивой и глупой, как кукла, Лелей, которая нигде не училась, не работала, а просто жила в свое удовольствие, мешая Алику заниматься и заставляя его постоянно подрабатывать. Половину квартирной платы вносила ее мать, женщина простая, работящая и, по словам Алика, беззаветно любящая свою единственную дочь. Лариса Бон понимала, что эту увлеченность сына молоденькой девушкой следует принимать как факт, что невозможно теперь, когда они вместе, убедить его в том, что она его недостойна, что таких, как она, миллион, а вот ему, Алику, в первую очередь надо бы подумать о своей карьере и всерьез заняться делом, возможно, даже переехать в Москву, перевестись в столичную консерваторию. Понимала, но примириться с этим все равно не могла.

Она отлично помнила тот день, когда Алик, бледный, вошел к ним в спальню и заявил, что он уходит из дома. Что это не финт, не выражение какой-то обиды, что он всем доволен и ужасно любит своих родителей, просто в его жизни появилась любимая девушка, с которой они решили снять квартиру, чтобы пожить отдельно ото всех. Что это норма, что ничего в этом желании особенного нет, да и квартира недорогая, всего двести долларов в месяц, причем с неплохой мебелью и новой ванной. Он, боясь, что его перебьют, опережая готовые посыпаться на его разгоряченную голову вопросы, сразу же успокоил родителей, что консерваторию бросать не собирается, напротив, Леля будет его вдохновлять, он будет заниматься по восемь-девять часов в день, и что Леля, хоть она и не музыкант, но очень любит музыку, особенно фортепьянную игру. И инструмент есть, старое немецкое трофейное пианино, которое надо немного настроить. И вообще, у них все будет прекрасно… Кажется, Леля умеет готовить, хотя это и не так важно.

Лариса лишь развела руками. Она понимала, что квартиру эту дети уже сняли, раз говорят о ней так уверенно, вернее, сын говорит… Ведь Лели она тогда еще не видела. А когда увидела, поняла, что уже в очень скором времени Алик бросит консерваторию. Леля оказалась просто-таки сногсшибательной красавицей, натуральной блондинкой с богатыми длинными волосами, да только глаза ее голубые светились безумием, точнее – всяким отсутствием ума… Холеная, похожая на разбалованную и изнеженную кошку, она одним своим видом требовала денег, денег… С первого взгляда было понятно, что она глупа, необразованна, невоспитанна, что воспринимает Алика как очередное увлечение и нисколько им не дорожит. Но природа наградила ее таким ангельским лицом, такой изумительной фигурой, что Лариса где-то даже поняла своего эстета сына. Как поняла и то, что не в состоянии объяснить ему: помимо внешности, в женщине важны еще и другие качества…

Отец Алика, увидев Лелю, тоже, кажется, все понял и сделал вид, что одобряет решение сына. Хотя на самом деле он был, конечно, на стороне жены. Они решили немного подождать, чтобы Алик сам разобрался с этой девушкой и разрыв с ней произошел бы естественным образом, чтобы он сам все понял… Что же касается своих родительских обязанностей, Лариса решила для себя, что будет по-прежнему опекать сына, следить за тем, чтобы он был вовремя накормлен, чтобы у него было все необходимое для жизни и учебы. Понимая, что деньги давать влюбленному мальчику небезопасно, да и вообще бессмысленно в данной ситуации, поскольку они сразу же перекочуют в сумочку Лели, которая найдет им более достойное, на ее взгляд, применение, Лариса привозила детям, как она называла юных любовников, продукты, выстиранную и выглаженную одежду и постельное белье, два раза в неделю приезжала к ним, чтобы сделать уборку, причем заставляла себя делать это спокойно, не обращая внимания на обуревавшие ее эгоистические материнские чувства. Конечно, она ненавидела Лелю. И за то, что та забрала у нее сына, и за то, что девчонка имела такую власть над Аликом, и, главное, что она отнимала у него много времени, заставляя его давать частные уроки и играть в ресторане вместо того, чтобы позволить ему заниматься столько, сколько положено на четвертом курсе фортепьянного отделения консерватории. История затягивалась… Как и ожидалось, Леля вскоре остыла к своему очередному любовнику и пользовалась им в своих целях: живя с ним, она ловко избежала материнской опеки.

Но Лариса ждала. Сгорала от желания поскорее разделаться с девчонкой, объяснить Алику, что Леля – эгоистка и лицемерка, что она никогда не любила его и просто использовала, чтобы пожить отдельно от матери. Умирала от этого желания, но конкретно пока ничего не предпринимала. Ей хотелось, чтобы Алик сам все понял и чтобы разрыв с Лелей прошел для него менее болезненно. Зная чувствительную натуру сына, его тонкую душу и врожденную сентиментальность, она переживала за его душевное здоровье и продолжала ждать…

По дороге она купила молока и коробку овсяных хлопьев, чтобы сварить кашу – на двоих. Все, что она делала для сына, ей приходилось делать на двоих, стиснув зубы и убеждая себя в том, что это – неизбежность. И яблок купила на двоих, и апельсинов.

Она достала ключи и открыла квартиру.

Конечно, поначалу ей было интересно, как и чем живут эти щенята, что едят, чем укрываются, какую музыку слушают, какой посудой пользуются. И ей было приятно, что без ее участия они не смогли бы прожить и недели, настолько их быт к моменту ее первого появления был запущен: гора немытой посуды в раковине, в ванной комнате – переполненная корзина с грязным бельем, кастрюли с пригоревшим дном, в сковородках застыл жир…

На этот раз в квартире было прибрано. Создавалось такое впечатление, словно после ее уборки два дня тому назад здесь никто и не появлялся. Кровать аккуратно застелена. В кухне – чистота и порядок. И, что самое удивительное: в холодильнике стоят нетронутыми суп и жареные цыплята.

Лариса повязала фартук, достала чистую кастрюлю, налила в нее молока и поставила на огонь. Села возле окна в плетеное кресло и закурила. Она давно уже гнала от себя мысли о том, что такой поворот в жизни сына не случаен, что где-то и когда-то ее близость с сыном дала трещину, что в какой-то момент он успел отдалиться от нее, а она и не заметила. Ведь они всегда с ним были друзьями, и он, в отличие от своих прыщавых сверстников, был откровенен с ней и доверял ей все свои мальчишеские секреты. И вдруг он замкнулся. Словно кто-то своей нежной надушенной рукой плотно закрыл ему рот и околдовал его. И этот «кто-то» еще поплатится за все, дайте только срок! В тот благословенный момент, когда Алик вырвет ее из своего сердца и опутанная нервами нить, связывающая его чувствительную плоть с нежным девичьим мясом, разорвется и перестанет болеть, как в свое время пуповина, подсохнет и отпадет, оставив незаметный шрамик, вот тогда она и нанесет свой удар, отомстит… Как? Об этом она пока не думала, не хотела травмировать свою психику даже воображаемой сценой расправы… Хотя она вполне допускала мысль, что, вернув себе сына, она просто забудет свою несостоявшуюся невестку, эту смазливую потаскушку…

Раздался звонок, и Лариса, не сразу сообразив, откуда исходит этот сигнал, подскочила с кресла и заметалась по кухне, словно ее присутствие здесь, в этой квартире, чуть ли не преступно. Если звонят, значит, это не Алик и не Леля. Кто тогда? Кто-то из друзей-студентов? Или подружка Лели?

Лариса уже подошла к двери, когда звонок повторился, причем словно с усиленным, тревожным звуком.

– Кто там?

– Откройте, пожалуйста… – раздался женский голос, и Лариса, забыв о всякой осторожности, открыла дверь. Увидела перед собой женщину в белой блузке, синей узкой юбке, волосы зачесаны назад, открытое лицо – бледное, со следами пудры. В руках женщина держала большую хозяйственную сумку. Что-то знакомое увиделось в чертах незнакомки.

– Я – мама Лели, – представилась гостья. – А вы, наверное, Лариса Арчибальдовна, мама Алика, так? А меня зовут Люда. Людмила Померанцева.

Она говорила и держалась неуверенно, и Ларисе стало даже жаль ее.

– Проходите, пожалуйста. – Она распахнула пошире дверь и впустила Людмилу Померанцеву.

Людмила разулась и босиком направилась с сумкой на кухню.

– Вы знаете, – она сделала движение головой в сторону Ларисы, – я бываю здесь очень редко, работаю на трех работах, уборщица я. Это Леля меня стесняется, всем говорит, что я секретарь в офисе, но вам-то я врать не стану. Не вижу в этом смысла. И не потому, что надеюсь, что мы когда-нибудь породнимся, я же все понимаю, Леля Алику не пара, просто потому, что устала от всего, и от своей дочери тоже…

Она принялась выгружать на стол продукты: замороженную курицу, коробку с яйцами, завернутые неплотно в коричневую бумагу колбасу, сосиски, окорок…

– Не хочет она ни учиться нигде, ни работать, кто-то успел ей вбить в голову, что она спокойно сможет прожить и без работы, что мужчина, с которым она будет жить, должен ее содержать… Но какой из Алика мужчина? Вы уж не обижайтесь, но он пока еще мальчик, талантливый музыкант, которому еще учиться и учиться… Леля этого не понимает. Она требует от вашего Алика невозможного – денег, а где он их возьмет?

Лариса ее слушала и не верила в услышанное. Она никак не ожидала от этой женщины, матери своего врага, этой размалеванной куклы Лели, услышать чистую правду, такую, какой живет и страдает она, мать Алика. Они, оказывается, все это время были союзницами. А ведь Лариса думала, что мать заодно с дочерью, что они вместе давят на Алика, заставляя его давать уроки и выступать на сомнительных городских концертах и даже в ресторанах…

– Если дам ей деньги, она все промотает на тряпки и косметику. Поэтому я чаще всего даю ей продукты, но ей лень даже заезжать домой, чтобы взять тяжелые сумки. Вот и приходится привозить…

А Лариса думала, что она одна кормит щенят.

– Люда, давайте выпьем чайку, а? Я вижу, вы устали…

– Я с удовольствием. Знаете, что-то сегодня так устала… Наработалась с самого утра. Сначала в пять часов в один офис поехала, там убралась, потом во второй, а сейчас вот из аэропорта еду, там полы мыла… Платят везде неплохо, но и работать заставляют много, такие площади… Хорошо, когда пылесосы есть, а то приходилось раньше чистить ковры щеткой…

Они так тепло и мило разговаривали за чаем с бутербродами, что удивились, услышав звон ключей. Пришел Алик. Увидев обеих мам, он замер на пороге кухни, словно обмяк. Выглядел он плохо: лицо осунувшееся, под глазами круги, да и глаза смотрели на мать с тоской и тревогой.

– А Леля где? – спросила Лариса.

– Как где – дома… – Алик посмотрел на Померанцеву. – Разве она не дома?

– Нет… А когда она поехала? Сегодня утром?

– Какое!.. Еще неделю тому назад уехала. Мы с ней немного поссорились… Но я думал…

– А чего же не позвонил? – встрепенулась Померанцева. – Телефона, что ли, нет? Алик, где моя дочка?

– Думал, что она у вас дома. Где ей еще быть? – Он смутился и теперь не знал, на кого смотреть.

– Алик, сядь и все нам расскажи. И еще – ты сам-то дома был? Постель заправлена, еда нетронутая…

– Я у друга был, на даче…

– Значит, Леля уехала домой неделю тому назад?

– Я не говорил, что домой, я просто так подумал… Но, может, она у подружки какой живет, я так сказал, чтобы вас не расстраивать… Не знаю. Не могу же я ходить за ней по пятам! Она сама бросила меня, ушла, сказала, что ей надоела такая жизнь… Она говорила что-то про ограничения…

– Да, она любит это слово, – поддержала Алика Людмила. – Она и мне всю жизнь говорит, что ей надоели ограничения: то нельзя, на это денег нет… Алик, ты нам скажи: у нее кто-то появился? Ты не удивляйся моему вопросу, но я знаю свою дочь. И хотя нехорошо так говорить, но несерьезная она, понимаешь? И мне тебя ужасно жалко… Она красивая, но для жизни тебе нужна другая девочка, тебе под стать…

– А почему вы спросили, не появился ли у нее кто? – спросила Лариса. – Вы что-нибудь знаете?

– Ничего не знаю, в том-то и дело. Просто, когда она была у меня в последний раз, на ней были новые джинсы, свитер, сумка… Я знаю, что моя дочь никогда в жизни не станет покупать себе вещи на рынке, значит, все дорогое, из магазинов… Алик, откуда у вас деньги?

– Но я ей точно не давал… Хотя вещи новые видел, думал, вы ей купили или деньги дали…

Он посмотрел на Ларису так, что у нее сжалось сердце. Она вдруг почувствовала, как между ними образовалось теплое пространство и что Алик этим взглядом как бы просил у нее помощи. Как хорошо, что они все здесь встретились: Алик, мать Лели и она, Лариса. Быть может, бог услышал ее молитвы и теперь наступил как раз тот благословенный час, когда у Алика откроются глаза на свою возлюбленную… Корыстную стерву, негодяйку… И какое счастье, что ее мать на их стороне, что она понимает и жалеет Алика!

«Алик, родной, я с тобой, ты только скажи, и я уведу тебя с собой, домой…» Она постаралась вложить эти слова в свой ответный взгляд. И увидела вдруг, что Алик прослезился. Стал на миг тем самым мальчиком, который был так близок ей и который так ее любил!

– Алик, я, пожалуй, пойду, – вдруг поднялась Людмила. – Лели нет, значит, ее надо искать… Я знаю, где она может быть. Подружку зовут Катя. Сначала позвоню туда, а уж там видно будет… Больше ей быть негде.

– А если ее там нет? – ледяным тоном спросил Алик, стараясь ни на кого не смотреть. Щеки его уже пылали. Ему было неприятно, что две взрослые тетки стали невольно свидетельницами его унижения и стыда. Его бросили, бросили… Неделю назад ушла и ни разу не позвонила… Как будто и не было любви, страсти, нежных ночных разговоров и клятв…

– Все равно Катя может подсказать, где она…

– И мы тоже поедем, правда, сыночка? – Лариса не выдержала, подошла к сыну и прижала его голову к себе, поцеловала в макушку.

Померанцева очень быстро вышла из квартиры, а Алик, вдруг судорожно ухватившись за мать, прижался к ней и разрыдался… Лариса стояла и тоже плакала, чувствуя, что то, о чем она так долго мечтала, свершилось – Алик вернулся к ней. И теперь она его никому не отдаст…

Глава 4

Арина Затонская заканчивала статью о судье-взяточнике, когда зазвонил ее телефон. Мужеподобная, худая, коротко стриженная, с низким хрипловатым голосом, Арина, запакованная в тесные джинсы и черный, обтягивающий ее тонкое тело свитер, смерила телефон презрительным взглядом, словно это было живое существо, посмевшее отвлечь ее в такой ответственный момент от работы. В кабинете было сумрачно – над городом нависли тяжелые предгрозовые тучи, на утонувшем в сиреневых тенях столе ее кабинета (отдельный кабинет, хоть и тесный, ей выделили за большие заслуги перед местной журналистикой, как «платиновому перу», как лучшей из лучших, пишущих на криминальные темы, как храброй женщине-разоблачительнице, специализирующейся на «чистых», некоммерческих статьях о преступности в родном городе) светился экран новенького «лаптопа», как ласково она называла свой ноутбук. Еще пара строк, и статья будет готова…

Она резким движением схватила телефон и недовольным тоном спросила, мол, кто это и какого черта. Но, услышав знакомый женский голос, сразу как-то расслабилась, обмякла и искренне улыбнулась: Рита! Это была Рита Орлова, художница, чьи картины украшали ее девичью квартиру в центре города, на набережной. Женщина, перед которой Арина преклонялась, которой восхищалась и на которую она, к несчастью, никогда не будет походить. С Ритой она могла разговаривать часами, рассматривать картины в ее уютной мастерской, пить чай с ее чудесными пышными пирогами и наслаждаться ароматами свежих цветов, букеты которых украшали ее большую, светлую квартиру.

– Рита, как я рада!

Рита попросила ее срочно приехать и назвала адрес. Сказала, что дело очень важное и это не телефонный разговор. Арина сказала, что будет через двадцать минут. Ровно столько ей понадобится, чтобы выключить компьютер, запереть кабинет, спуститься вниз, завести машину и добраться до нужного адреса.

– Я быстро.

Но в дверь она позвонила только через двадцать пять минут. Рита открыла дверь, схватила ее за руку и втащила в кухню незнакомой Арине квартиры. Рита, к удивлению Арины, была в строгом костюме, сильно смахивающем на прокурорский наряд.

– Арина, спасибо, что приехала, – зашептала Рита ей в самое ухо. – Значит, так. Слушай, у нас мало времени. Моя сестра закрутила роман с одним парнем. Красивый, щедрый, восторженный, и все в таком духе… Натка моя совсем голову потеряла, привела его в отсутствие мужа (он у нас в командировке) к себе домой, устроила настоящую оргию с шампанским и ананасами в постели… Арина, когда она была в ванной комнате, точнее, когда она уже выходила оттуда, случайно услышала разговор этого парня, его зовут Леша, со своим приятелем… Словом, он журналист, ты его наверняка знаешь, он пишет статьи для газеты «Адам не женится на Еве». Так вот, лежа в постели с моей сестрой, он, оказывается, собирал материал для своей статьи, записывая все на диктофон! Он хохотал, рассказывая своему дружку о том, как раскошелилась моя дурочка на шампанское и икру, ананасы, персики и все такое… Свинья, короче. А моя сестричка – девушка нервная, с характером, так вот, она взяла хрустальный графин, первое, что попалось ей на глаза, и ударила этого журналиста по голове. Сначала она думала, что он умер, что она убила его, приехала ко мне вся в слезах… У меня же завтра свадьба (кстати, приглашаю, координаты и собственно приглашение дам позже), вот и представь, что я испытала, увидев ее на пороге! Мол, спасай, я убила человека! Мы полчаса тому назад приехали сюда и увидели этого подонка не на полу, где она оставила его, а уже на диване. Он лежит в отключке с мокрым полотенцем на голове. Видать, пришел в себя, взял полотенце и лег на диван… Понимаешь, все это очень опасно и сложно. Нам надо сделать удар первыми, повернуть все таким образом, чтобы моя Ната была жертвой, а не он.

– А она и есть жертва, – невозмутимо ответила Арина, отлично представившая себе весь ход событий и успевшая испытать по отношению к своему «коллеге» чувство глубокого презрения и неприязни. – Леша… Кто же это? Фамилию не знаешь?

– Нет. Но он очень молодой… и рыжий такой, худой, высокий… В сущности, его можно даже назвать обаятельным…

– Это, случаем, не Гох? Есть у нас такой. Бабник первостатейный, сын Гоха-старшего, может, слышала о таком редакторе? Он в свое время на коммунистов работал…

– Знаю, – поджала губы Рита. – Кажется, он даже на него похож. Ты вот сейчас назвала его фамилию, и я вспомнила… Хочешь сказать, с ним лучше не связываться из-за папашки?

– Глупости. Как раз и связываться! Мало ли кто папашка, главное, кто сын и что он вытворяет… Я почему-то уверена, что это он. А где ты взяла прокурорский пиджак?

– Так, одолжили, – порозовела Рита. – Ну, так что, у тебя созрел какой-нибудь план?

– У них отношения были?

– Были.

– Попытка изнасилования плюс шантаж. Как доказательство – результаты экспертизы, если твоя сестра, конечно, не помылась…

– Она же из ванны как раз выходила! – с горечью воскликнула Рита.

– А кто об этом знает? И плюс диктофон. Он-то на месте?

– Да, мы с Наткой его прибрали, спрятали.

– Вот и отлично.

Молодой человек с влажными темно-рыжими, почти красными волосами сидел на диване и стонал. На нем был махровый темно-зеленый женский халат. Наташа стояла возле окна и всхлипывала. Рита, сидя напротив, с умным и неприступным видом набрасывала в своим блокноте портрет «насильника». Арина, утонув в соседнем кресле, молча курила.

– Ты-то как здесь? – простонал молодой человек, имея в виду Арину. – Как образовалась? Из воздуха, что ли? Нет, у тебя определенно дар появляться там, где тебя меньше всего ждут.

– В редакцию поступил анонимный сигнал, что Леша Гох зарабатывает на жизнь тем, что шантажирует замужних женщин, записывает свидания на диктофон, а потом продает материал… Помимо этого, девушка, которая не назвалась по известным причинам, сказала, что была тобой практически изнасилована… Что ты якобы собирался взять у нее интервью…

– Кто такая? – Гох сморщился и снова приложил к голове мокрое полотенце. – Да мало ли у кого я брал интервью?!

– Вот и вспоминайте, Гох, – поддержала Арину Рита. – Посудите сами. События разворачиваются с такой скоростью, что мне не потребуется даже одного дня на то, чтобы собрать доказательства вашей вины… Мне позвонила Арина в прокуратуру… Сказала, что анонимная девушка назвала адрес, по которому вы можете сейчас находиться…

– Неужели Танька Островная? Арина, это она? Это она назвала тебе адрес? Только она… – Тут Гох, не выдержав, разразился грязной бранью. – Мстительная стерва, что я еще могу сказать!

– Да, но женщина, открывшая нам дверь, буквально бросилась к нам со слезами на глазах, сказав, что ее изнасиловали…

– Я никого не насиловал. Все было по согласию… И я не знаю, как она могла… – Гох наконец повернул голову и встретился глазами с Наташей. Та нашла в себе силы выдержать этот взгляд.

– Мы поначалу с ним просто разговаривали… И когда я приглашала его к себе, это не означало, что мы с ним… А потом он сам, после того, как все это произошло, заявил мне, что свидание записано на диктофон и что он отдаст мне пленку за две тысячи долларов!

– Что-о?! – Гох подскочил, как ужаленный, и бросился к Нате. Арина отшвырнула его, и он упал на диван. Полы халата распахнулись, и Арина, девственница, отвела взгляд. Рита же усмехнулась. Голый журналист в Наткином халате и с розовым полотенцем вокруг головы…

– Успокойтесь, Алексей… Ваше отчество, пожалуйста.

– Германович, – ответил, как выплюнул, Гох.

– Так вот, успокойтесь, Алексей Германович. Все докажет экспертиза. Если между вами и гражданкой Натальей Андреевной Генс ничего не было, то и дела-то об изнасиловании не будет, останется лишь шантаж, благо доказательств этого рода деятельности у нас в избытке…

– Но я ее не насиловал! Она сама пригласила меня к себе, купила шампанское, накрыла стол…

– Все очень серьезно, Алексей Германович, – заметила Рита, с трудом играя роль прокурорши. – Пока вы приходили в себя после тяжелого похмелья (Гох метнул в Наталью взгляд, полный презрения), Наталья Генс успела съездить в НИЛСЭ, где ей сделали экспертизу. Как вы думаете, если бы у вас с ней все было по согласию, как вы говорите, и она осталась бы, мягко говоря, довольна общением с вами, стала бы она делать экспертизу?

– Если у нее проблемы с деньгами, то могла бы… – огрызнулся Гох. – Это один из способов заработать деньги… Сначала заманить мужчину в постель, а потом заявить на него в милицию, мол, спасите, изнасиловали…

– А как тогда объяснить наличие в кармане вашей куртки диктофона с записью?.. Это тоже она придумала? Это ваш диктофон?

– Мой.

– Леша, по-моему, это у тебя финансовые трудности, раз ты опустился до шантажа… Представляю себе, что подумают о тебе твои друзья и близкие, когда прочитают статью о том, как Леша Гох зарабатывает себе деньги на жизнь… Поверь мне, статья будет немаленькая…

– Я отказываюсь что-либо говорить без моего адвоката! – истерично вскричал Гох и снова схватился за голову. – Черт, так голова болит, просто раскалывается… Послушайте, давайте все замнем… Да, вы правы, я записывал все, записывал, но не для того, чтобы шантажировать, а для своей статьи… Мне дали тему: муж уезжает в командировку, поведение жены… Я случайно познакомился с Наташей и решил собрать немного материала… Мы отлично проводили время… И я не понимаю, кто вам мог дать этот адрес, разве что меня выследила моя девчонка… Никого я не насиловал! Все было отлично! Ну зачем экспертиза? Давайте разойдемся по-хорошему… Я подарю этой прелестной молодой женщине свою машину и попрошу прощения… Вы, товарищ прокурор, представите себе, что Арина вам не звонила, а ты, Арина, забудешь о звонке Танюхи… Я еще молод, у меня вся жизнь впереди… Ни разу не привлекался, не был замешан ни в одной грязной истории, в том числе и с пиаром… Что же, я напрасно заканчивал университет? Работал, как проклятый, в трех газетах? Да отца кондратий хватит, когда он узнает, куда я влип…

– Вообще-то он неплохой журналист… – осторожно сказала Арина, чувствуя, что история затягивается и что желание Гоха откупиться машиной лишний раз подтверждает его вину.

– Вы что же это, думаете, что вызвать прокурора на место преступления – это все равно, что вызвать врача «Скорой помощи»? Поговорили и разбежались? Вы будете писать заявление, гражданка Генс? – спросила Рита Натку сурово.

– Я не знаю…

– Тебе что, машина не нужна? – оживился Гох. – Соглашайся, и не нужно никакого заявления. Разве ты не видишь, Арина и наша уважаемая прокурор – знакомые. А это означает, что мы сможем договориться.

– Я лично ни о чем с вами договариваться не собираюсь, – бросила Рита брезгливо.

– Хорошо, – кивнула головой Натка. – Я не стану писать. Но вы, Арина, свидетель, что мне обещали машину…

– В таких делах свидетелей быть не должно.

– У вас как-то все сложно. Меня изнасиловали, это факт, наше свидание записывалось на пленку, чтобы потом продать мне ее… Я, чтобы не портить человеку карьеру, соглашаюсь в качестве извинения принять у него машину, а вы все вдруг собираетесь сделать вид, что вас здесь не было… А что, если он меня обманет?

– Вот тогда и напишете куда следует. К тому же заключение эксперта будет у вас на руках… – посоветовала Арина, которая мечтала как можно скорее закончить со всем этим. Ее женское самолюбие было удовлетворено – Гох наложил полные штаны… Она никогда не была кровожадной, хотя знала, что за глаза ее называют «пираньей».

– Одевайтесь и уходите. Немедленно, – тихо, но довольно внушительно произнесла Рита и усмехнулась. Кажется, пронесло. Никого-то Натка не убила. Гох с разбитой головой подарит ей к тому же машину… Интересно, какую?

Гох, запахнув халат, кинулся в спальню и вскоре вышел оттуда уже одетым, застегнутым, что называется, на все пуговицы.

– Все. Все. Я пошел. Телефон у меня твой, Наташа, есть. Обещал, что отдам машину, – значит, отдам. Между прочим, новенький красный «Фольксваген». Так что разбегаемся, дамы…

Он ушел, громко хлопнув дверью, и все услышали, как он громко матерится, скатываясь с лестницы. В комнате какое-то время было очень тихо. Арина первая зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться. Она давно так не веселилась… Рита тоже с трудом подавляла смех. И только Ната улыбалась, все еще не веря в свое освобождение. Она до последнего момента ждала какого-то подвоха.

– Господи, девочки, как же я перепугалась! Думала, что разбила ему голову и меня посадят в тюрьму. И это накануне твоей, Ритка, свадьбы!

– Кажется, кто-то обещал мне приглашение?! – Арина открыто любовалась Ритой. – Неужели ты все-таки решилась выйти замуж? Это художник? Скульптор? Ты же у нас личность творческая… – Она не выдержала, подошла и поцеловала Риту. – Какая же ты красавица! А я никак не могу сменить имидж… Не хватает терпения отрастить волосы. Не знаю, как стать более женственной… С каждым годом все больше и больше становлюсь похожа на мужика. Хотя с ориентацией у меня все в порядке… Вкуса, что ли, не хватает… Так ты не ответила, кто у нас жених?

Рита, мысленно прикидывая, что можно сделать с Ариной, чтобы придать ее облику побольше женственности, рассеянно произнесла:

– Марк Садовников.

Арина замерла.

– Кто? Марк?

– А ты что, с ним знакома?

– Да я же о нем статью писала не так давно… И вообще, мы с ним плотно работаем, он помогает мне собирать информацию, а я – ему… Он потрясающий… Рита, но он ведь ничего не смыслит в живописи! Он, грубо говоря, мент. Точнее, следователь прокуратуры. Его и дома-то постоянно не будет. Как ты с этим смиришься?

– Когда его нет дома, я работаю. Ты забыла? Так ты придешь завтра? Приходи без приглашения, я скажу маме, чтобы она сама тебя встретила. Ты же знакома с моей мамой?

– Знакома… Теперь вот с твоей сестрой познакомилась… Марк… Женится! Надо же!

Раздался звонок в дверь. И почти сразу же – шаги в передней. Ната зажмурилась. Вошел Миша, ее муж.

– Привет, девочки… А я на день раньше вернулся. Все-таки у Риты завтра свадьба, я и подумал, что это я буду на поезде тащиться… Вот и взял билет на самолет. Ната, ты рада?

Ната открыла глаза. Она стояла пунцовая и обливалась потом. «Появись ты на несколько минут раньше, – думала она, – что было бы?..»

– Арина, пойдем, – Рита потащила ее к дверям. – Поедем ко мне… Невозможно допустить, чтобы ты завтра в ресторан пришла в джинсах и свитере… Сейчас по дороге купим краску для волос, дома я покажу тебе кое-что из своей одежды, что позволит тебе изменить имидж…

Они ушли, Ната дала мужу себя поцеловать.

– Я так по тебе соскучился… – Миша крепко обнял ее. – А ты? Ты скучала?

– Да… И шампанское купила… Да вот только с девчонками мы уже немного выпили…

Глава 5

Банкетный зал ресторана «Астория» утопал в цветах. Столы, составленные буквой П, были накрыты белыми скатертями и заставлены белой с позолотой посудой. «Марк, вот сколько ни была на свадьбах, везде людей кормят салатом из свежей капусты. Часа два ничего не подают, словно ждут, пока всю капусту не съедят. Не хочу повторяться. Хочу, чтобы мои друзья, художники, поэты и писатели, повеселились как следует, наелись икры, наконец, мяса. Пусть будет богато накрытый стол, ломящийся от закусок, настоящие музыканты из Театра оперетты, кордебалет, а почему бы и нет? И еще – игры, фанты, музыкальные номера, импровизация, танцы… А на десерт – огромный киношный трехэтажный торт, белый, с розочками. Да, и друзей своих прокурорских позови, пусть отдохнут от своей сволочной работы, от своих трупов…»

На свадьбу, к удивлению Марка, пришло довольно много гостей. Они все приходили и приходили, и Рита, встречая своих друзей – художников и скульпторов, поэтов, писателей и музыкантов, – лично рассаживала их за столы, уделяя каждому внимание. Он не мог не заметить, как плохо некоторые из них выглядят: испитые лица, пустые глаза, немытые волосы, старая одежда… А ведь они – настоящие профессиональные художники, с дипломами художественного училища и богатым опытом, литераторы… Почему у одних карьера складывается удачно, как, скажем, у Риты, которая вообще нигде не училась рисованию, но чьи работы покупают за баснословные деньги и заказывают еще и еще, а у других – полное затишье? Как в творческом, так и в денежном смысле. Их работы не продаются, они пылятся в мастерской, сваленные на полках, а сами художники пьют. Многие лишились таким образом семьи и влачат жалкое существование. На их фоне сытые и раскрасневшиеся, упитанные лица коллег-следователей производят совершенно другое впечатление. Словно следователи как сыр в масле катаются. Хотя тоже, конечно, попивают и курят много. Очень много. Но все, как правило, женаты, да и на свадьбу пришли с нарядными женами. Все, в отличие от художников-музыкантов-писетелей, с цветами, подарками. И это различие так бросалось глаза, что Марк заметил, как погрустнела Рита.

Рита. Он никогда не видел женщины прекраснее! Вместо ожидаемого белого свадебного платья – изящное розовое, узкое, облегающее фигурку. Настоящая роза в локонах. Все мужчины не сводили с нее восхищенных глаз. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, куда бы ни шла – взгляды следовали за ней. К Марку подходили друзья, знакомые, поздравляли, и все говорили о его жене, о том, насколько они потрясены ее красотой. Многие напрашивались в гости, в мастерскую, чтобы посмотреть работы Риты. Но Марк вежливо уходил от конкретного разговора, никому ничего не обещал, потому что не мог представить всю эту огромную компанию в их тихой квартире, в уютной мастерской. Быть может, когда-нибудь кто-то из них и придет, чтобы взглянуть на картины, но не купить их. Ни один из гостей, по мнению Марка, был не в состоянии заплатить даже за самую маленькую работу Риты. Разве что она сама что-то подарит.

Официантки разносили рыбу, оркестр – празднично одетые музыканты – выводил вальс Штрауса, многие из гостей танцевали, Марк сидел, держа Риту за талию и пытаясь поцеловать ее голое плечо, когда вдруг увидел стремительно идущего в их сторону человека. Он, в отличие от остальных Ритиных гостей, был одет с иголочки. Черный костюм, белоснежная сорочка, золотистый галстук. Остановившись перед Ритой, он поклонился, взял ее за руку и поцеловал.

– Поздравляю, Ритуля, – сказал он, протягивая ей красный замшевый футляр. – И вас поздравляю, – он пожал руку Марку.

– Марк, это Леня Масленников, – побледнела Рита. – Мой хороший друг… Леня, это Марк, мой муж. Я так рада, что ты пришел… Ты один?

– А с кем я должен быть?

– С Валентином, например… Я его тоже сто лет не видела… Как ты узнал о моей свадьбе?

– В газете прочитал, – улыбнулся Леня. – Но если серьезно, мне Валя позвонил. А уж откуда ему это стало известно – понятия не имею… Думаю, ты не прогонишь своего старого друга?

Марку показалось, что по лицу Риты пролетела тень страха или тревоги. Она вдруг стала какая-то неспокойная. Масленников уже отошел от их стола и слился с толпой гостей, а Рита все еще стояла, продолжая смотреть ему вслед.

– Тебе неприятно его видеть?

– Да нет, дело не в этом… Просто он мне приснился. Вчера. Когда-то давно он ухаживал за мной… Он вдовец, у него взрослая дочь. У нас есть общий друг, Валентин…

Рита вдруг с ужасом поняла, что совершает нечто недопустимое – собирается рассказать своему новоиспеченному мужу о своем бывшей ухажере и даже о своем неврастеническом сне с изменившимся портретом дочери Масленникова, ее похищением и незаконным бракосочетанием. Разве об этом можно говорить на собственной свадьбе?

– Он – твой бывший любовник? – Тон у Марка был ледяной. Рита, не глядя на него, нашла его руку и крепко сжала.

– Нет, Марк. Леня никогда не был моим любовником. Но картины мои покупал. Он – не бедный человек. И вообще успешный. Я жалею, что сказала тебе о том, что он за мной ухаживал… Просто он овдовел и подыскивал себе жену… Но когда понял, что со мной он только тратит время, вообще исчез из поля моего зрения. Не звонил, не приходил… И вдруг вот сегодня появился.

– Ты извини меня… Просто, когда я вижу рядом с тобой мужчин, я умираю от ревности. Этот Масленников не похож на остальных твоих друзей, он из другого круга…

– Да, мои друзья пишут картины, а такие, как Леня, их покупают или заказывают. Говорю же, он богатый человек, у него аптечный бизнес.

– А что в коробке? Брильянты? – Марк с трудом подавлял в себе желание пойти и схватить за грудки этого аптекаря в шикарном костюме и золотом галстуке. Ему было неприятно даже то, что этот Масленников смотрел на Риту своим похотливым взглядом, скользил по ее голым плечам, нежной шее, украшенной жемчугом… Ревность душила его.

– Марк, возьми себя в руки, иначе мне придется уйти с собственной свадьбы… Ты меня знаешь, я могу… – жестко произнесла Рита, сама пугаясь своего голоса. Она открыла футляр и увидела перстень: брильянт с сапфиром. Дорогой подарок. – Недурно. Так как, Марк, ты берешь себя в руки?

В это время энергичный, элегантно одетый, маленький, похожий на итальянца мужчина с блестящими зачесанными назад волосами – тамада – принялся объяснять в микрофон правила новой игры… Все гости перестали есть и теперь вынуждены были оставить вилки и слушать. Некоторые, сидевшие с набитыми ртами, еще продолжали жевать…

Рита, почувствовав голод, съела грушу. Ей хотелось сказать Марку, как она счастлива, как она любит его, но вместо этого она с тревогой посматривала в его сторону, переживая за него и понимая причины внезапно вспыхнувшей в нем ревности. Она и сама-то была ревнивой и вряд ли оставалась бы спокойной, появись перед Марком какая-нибудь красотка с дорогим подарком…

Она повернулась к Марку и зашептала ему в самое ухо:

– Я не могу так… Я должна чувствовать себя рядом с тобой спокойно и говорить с тобой обо всем на свете, не боясь твоей ревности. Не заставляй меня страдать! Это наш самый счастливый день… Мне недавно приснился сон, и я бы хотела рассказать тебе его, понимаешь? Это же нормально…

– Прости меня, Рита, – Марк поцеловал ее и крепко обнял. – Я постараюсь, я возьму себя в руки… просто ты сегодня такая… Ты посмотри только, как на тебя все глазеют…

– Ты все воспринимаешь по-своему, по-мужски, хотя все взгляды, обращенные ко мне, свидетельствуют лишь о том, что все мы просто долго не виделись друг с другом, соскучились, что нам есть о чем друг другу сказать, да только свадьба – не самое подходящее для этого место. Здесь не принято много говорить или предаваться воспоминаниям, здесь люди просто веселятся, радуются самой свадьбе и тем приятным вещам, которых большинство из них лишены в повседневной жизни… Ты только послушай, как играют сегодня музыканты, как великолепно звучит этот хоть и небольшой, но слаженный, гармоничный оркестр. Между прочим, я лично проследила за тем, чтобы музыкантов хорошенько накормили, у них есть даже отдельный столик…

– Все правильно, Рита, постарайся не обращать на меня внимания… Просто я очень люблю тебя и страшно переживаю… Мы вот сейчас веселимся, женимся, радуемся жизни, а за стенами этого ресторана, по улицам, ходят люди, которых и людьми-то трудно назвать… И мой долг – обезопасить нормальных людей и в первую очередь тебя от этих извергов, для которых человеческая жизнь – ничто…

– Марк, прошу тебя, не заводись. Я понимаю, что это не просто слова, что за ними кроется какое-то новое дело, скорее всего, убийство, но хотя бы сейчас постарайся абстрагироваться. Отдыхай и наслаждайся жизнью…

И тут они оба умолкли. Странная картина заставила их просто онеметь. Один из приглашенных гостей, высокий и худой старик с длинными седыми сальными волосами, одетый в синий короткий летний плащ, явный алкоголик, не обращая внимания ни на кого, спокойно собирал с тарелок эклеры и засовывал их за пазуху.

– Это скрипач, его зовут Саша, ему еще и пятидесяти нет, а выглядит стариком, – вздохнула Рита. – Когда-то он был художником, неплохо играл на скрипке, но потом начал сильно пить, и теперь, когда его спрашивают, чем он занимается, он отвечает, что он – поэт. Быть может, он всегда в душе был поэтом, да только алкоголь убил все таланты…

– Он что же, не испытывает никакого чувства стыда перед остальными? Ведь он же знает, что его видят, понимает, он не так уж и пьян…

– Я тоже кое-что знаю. После того, как все разойдутся, он наберет полные пакеты еды и вместе с другими моими гостями, находящимися примерно в таком же положении, что и Саша, поедет к кому-нибудь домой продолжать праздновать. И знаешь, что самое ужасное?

– Что?

– Что им уже никто не может помочь. Даже если им дать денег, хорошую квартиру и предоставить все условия для работы, все равно ничего не получится, и никто из них не создаст ничего стоящего. Понимаешь, они уже давно творческие импотенты и свою слабость прикрывают бедностью, глушат алкоголем, и, что самое неприятное, при каждом случае они будут демонстрировать более успешным людям свое презрение и даже плевать им в спину… Вот, мол, ты продаешь свои картины за большие деньги, это коммерческие работы, это не произведения искусства, и все в таком роде… А я, гений, вынужден голодать и отказывать себе во всем во имя идеи…

– Рита, какую же мрачную картину ты мне нарисовала.

– Все. Эклеры кончились. Смотри, в дело пошли бутерброды с икрой и бужениной. Надо предупредить официанток, чтобы они спокойно отнеслись к тому, что происходит… Рано или поздно это закончится…

– А музыканты? Тоже неблагополучны?

– У меня к музыкантам особое отношение. На мой взгляд, они вечные труженики, им положено постоянно находиться в форме и хорошо выглядеть. К тому же большинство из тех профессиональных музыкантов, которых я знаю, семейные и очень дорожат своими семьями, женами, детьми… Женщины-музыканты, как правило, хорошо готовят, умеют вязать, много работают и все успевают… А мужчины хоть и получают мало, но стараются, работают сразу в нескольких местах, дают уроки, концертируют, аккомпанируют, дирижируют хорами, преподают где только можно…

– Никогда бы не подумал, что можно вот так, двумя словами, охарактеризовать творческих людей…

– Марк, не принимай близко к сердцу. Я высказала тебе сейчас свои собственные мысли, скорее, даже наблюдения, ведь я же раньше постоянно вращалась среди людей искусства, мы много времени проводили вместе, засиживались в мастерских, говорили, приглашали к себе поэтов и музыкантов, организовывали выставки, концерты… По деревням ездили, встречи устраивали, нас, художников, писатели с собой брали, но чаще всего это заканчивалось грандиозными попойками… Не по мне все это. И вообще, я не стайный, не стадный человек. Я – сама по себе. Так что у тебя там случилось? Убийство?

– Рита! У нас же свадьба! Потом поговорим…

– Хорошо. Ты же знаешь, какая я любопытная…

– Смотри, Локотков… Он танцует с женщиной, которая кого-то мне напоминает… Я давно наблюдаю за этой парой, и что-то в этой женщине кажется мне странным… Кто она?

– Ты отлично ее знаешь.

– Фиолетовое платье… У тебя случайно такого не было?

– Было. Это и есть мое платье. А женщина, с которой танцует Локотков, твоя хорошая знакомая – Арина Затонская, журналистка…

– Арина? Не может быть… А как же ее знаменитые потертые джинсы и черный свитер? Как ей удалось так преобразиться? Смотри, даже волосы уложены, как у нормальной женщины… Была же мужик мужиком…

– Прическу ей в парикмахерской сделали, а вот макияж, одежда, туфли и манера держаться – моя работа. Я ее два часа вчера ходить учила. Чтобы она руками не размахивала, ноги вперед не выбрасывала, спину держала прямой и немного бедрами покачивала… А что, по-моему, неплохо получилось…

– И давно ты ее знаешь?

– Давно. А в чем, собственно, дело? Уж не хочешь ли ты сказать, что и ты знаком с ней так же близко?

– Что значит близко?

– Марк. У тебя с ней что-то было?

– У меня?! С Ариной?!!

– Ладно. Я пошутила. Ты же приревновал меня к Лене… Ты пробовал это заливное мясо? Так аппетитно выглядит… Ужасно есть хочется! Марк, ты посмотри только, что с народом делается? Все танцуют, смеются! Да наш тамада просто душка, отлично работает… Так что там у тебя произошло?

– В посадках неподалеку от Кумысной поляны обнаружен труп неизвестной девушки. Ее удушили. Понимаешь, с тех пор, как я с тобой познакомился, я постоянно думаю о том, в каком опасном обществе мы живем…

– Марк, ну какой же ты чудак!

– Я переживаю за тебя… Никому не верь! Ни с кем никуда не ходи, если не уверена в человеке…

– Марк! Не будь ребенком!

– Труп еще не опознали. Девушке на вид лет двадцать. Очень красивая была при жизни. Блондинка, стройная… Кому понадобилось ее убивать? За что?

– Хороший вопрос. Заявления о пропаже девушек были?

– Нет. В городе пока все спокойно. Время смерти точно еще не установлено, но труп пролежал в лесу приблизительно три дня. Если девушка не местная, сложнее будет установить личность…

– Марк, какая же ответственная и тяжелая у тебя работа! Ты можешь обещать мне, теперь уже как своей жене, что дашь мне возможность немного поработать?.. Никто же ничего не узнает. Я буду потихоньку собирать информацию, как обычно…

– Рита, прекрати! Я ей тут о безопасности толкую, а она мне…

– У тебя что, телефон отключен? – догадалась она. – Что-то давно я не слышала звонков…

– Отключен. Если бы я этого не сделал, свадьба была бы сорвана.

– Да… праздник затянулся… не слишком ли много водки на столах? Бедные мои художники, смотри, как они набрались…

К ним подошла Ната. В красивом синем, с блестками платье. Миша крепко держал ее за руку.

– Как дела, молодожены? – Ната поцеловала по очереди сначала Риту, потом зятя. – Ужасно за вас рада. Все только и говорят, что вы – идеальная пара. Я вот только не пойму, почему никто не кричит… – Она набрала побольше воздуха и крикнула: – Горько!!!

Все повернулись в их сторону, и Марк, смутившись, обнял Риту и поцеловал ее коротким, нежным поцелуем куда-то пониже губ, в подбородок.

– Мазила! – крикнул захмелевший Локотков, прижимая к себе Арину. Прическа у журналистки растрепалась, щеки раскраснелись, она показалась Рите даже хорошенькой. – Горько!

Гости уже начинали расходиться, когда Рите на глаза снова попался Масленников. Он сидел за столом в полном одиночестве и разглядывал танцующие пары. Марка поблизости не было, и Рита рискнула к нему подойти.

– Спасибо тебе, Леня, за шикарный подарок. Очень красивое кольцо. Как поживаешь? У тебя не очень-то веселый вид… Как Катя?

– Да все нормально. Знаешь, я так рад за тебя… У тебя очень красивый муж. К тому же, как я понял, он – следователь прокуратуры. Это серьезно. Вот бы никогда не подумал, что ты когда-нибудь выйдешь замуж. Ты же у нас девушка с характером, тебе никто не нужен…

– Леня, ты никак не можешь простить мне тот отказ?

– Это ты должна меня простить… Я и сам не знаю, что на меня тогда нашло. Мне тогда было очень плохо, я просто болел одиночеством… Да и Кате нужна была мать. Я сразу почему-то подумал о тебе. Представил, как мы с тобой вместе живем, как вы с Катей подружились… Я, самонадеянный дурак, был просто уверен, что ты мне не откажешь…

– Но у нас же с тобой никогда и ничего не было! Откуда эта дикая идея?

– Не знаю. Это у тебя со мной ничего не было, а у меня с тобой мысленно, конечно, было все. Собственно говоря, мои чувства к тебе не изменились, я по-прежнему восхищаюсь тобой. И даже ревную…

– Смешной. Ты до сих пор один?

– Один. Те, кто мне нравится, уже замужем, а кому нравлюсь я – все не то… Девушки хотят выйти замуж за богатого дядю. А мне хочется любви, понимаешь?

– Как там портрет Кати? Он мне недавно приснился…

– Отлично. Как открываю глаза – он передо мной…

– Знаешь, эта одна из тех моих работ, с которой я рассталась с трудом. Я понимаю, это портрет твоей дочери, и он должен находиться у тебя, но я бы могла написать другой ее портрет, а этот выкупить…

Она только подумала об этом и уж никак не собиралась произнести эту мысль вслух, однако произнесла. И ужаснулась нелепости сказанного.

– Рита!

– Все-все, извини, Леня, считай, что ты ничего не слышал…

Не могла же она ему объяснить, что ею движет острое желание во что бы то ни стало взглянуть на этот портрет еще раз, чтобы убедиться, что с ним все в порядке и на холсте – его дочка в лиловом, а не в черном платье. Уж слишком ярким был сон… Странно, что в реальность не перетекла та ненависть, которую она успела испытать по отношению к Масленникову, когда он во сне обманным путем женился на ней. Сон. Сны. Что это такое? И с какой стати Леня приснился ей? И этот портрет…

– Марк… Смотри, летит сюда… Мне кажется, твой муж сейчас разорвет меня на куски… Смотри, его глаза прямо-таки сверкают, как молнии… – Леня даже привстал со своего места, словно вполне допускал мысль, что Марк набросится на него с кулаками.

Однако Марк просто взял Риту за руку и потянул за собой. Без слов. Что тоже со стороны могло показаться удивительным. Понятное дело, она позволила себя увлечь подальше от стола, в тихое и укромное место, за кадку с пальмой, где Марк, вместо того, чтобы устроить очередную сцену ревности, сказал ей растерянно:

– Представляешь, неподалеку от того места, где обнаружили труп девушки, лиса разрыла еще одно захоронение… Какая-то бабка-грибница на него наткнулась… Хотя и могилой-то это никак не назовешь. Так, кто-то попытался слегка присыпать труп землей и листьями…

– Понятно, ты включил телефон…

– Нет, Леве позвонили и сказали. Он уже выехал на место. Выпил, правда, но все равно поехал…

– Ты тоже собираешься поехать, бросить меня перед брачной ночью? – усмехнулась Рита, мысленно отпуская Марка, понимая, что его работа всегда будет стоять между ними и что она прекрасно знала, за кого выходит замуж.

– Да нет, как ты могла об этом подумать?!

– Ты так взволнован…

– Понимаешь, мужчина, в отличие от убитой девушки, одет. И при нем документы… Его фамилия – Нежный.

– Нежный? – Рита отпрянула от Марка и замотала головой. – Марк, это довольно-таки редкая фамилия… Его случайно зовут не Валентин?

– Нет. Аркадий.

– Аркаша… Неужели это брат Вали? Подожди минуточку… – Она вышла из-за пальмы и махнула рукой Масленникову, в одиночестве поедавшему свой кусок свадебного торта. – Леня, тут такое дело… Аркадий, брат Вали Нежного…

– Да, я знаю Аркашу, так же, как и ты… Психиатр… Кому-то требуется его помощь? – Масленников, прикрыв ладонью рот, дожевал, достал носовой платок и промокнул губы. – Извините. Какие-то проблемы? У меня есть его телефон, адрес. Он действительно неплохой психиатр…

– А ты когда видел его в последний раз? – спросила Рита.

– Не помню. Давно. Мы в основном дружили… дружим с Валей…

– Валентин, – объяснила Рита Марку, – друг Лени и брат Аркадия.

Она взглядом спросила Марка, можно ли сказать Лене про труп. Но Марк сам сказал:

– Понимаете, обнаружен труп Аркадия Нежного. Мужчине приблизительно пятьдесят лет, хотя я сам лично тело еще не видел…

– Марк, ты должен выехать на место. Если это Аркаша, то надо будет сообщить Валентину. Как все это ужасно…

– Давайте я сначала позвоню Аркаше, а вдруг это его полный тезка?

Масленников достал из кармана телефон, нашел нужный номер и позвонил.

– Никаких звуков… Телефон словно умер. Попробую позвонить домой…

Но и там никто не взял трубку.

– Позвони Вале. Может, Аркаша у него, или Валентин знает, где брат, – предложила Рита, заметно нервничая.

Но и до Валентина Нежного они тоже не дозвонились.

– Может, мне съездить к Валентину?

– Поезжай, Леня. Я, как ты понимаешь, не могу сейчас никуда поехать, у меня гости… А ты, Марк, тоже отправляйся вслед за Локотковым. Я на самом деле не обижусь, я же понимаю…

Марк поцеловал ее и быстрым шагом, словно боясь, что она передумает, направился к выходу.

– Знаешь, а он мне нравится, – вдруг сказал Масленников. – Настоящий мужик. И судя по тому, что ты его отпустила в такой день, между вами существует редкое для зрелых пар взаимопонимание.

– Почему это редкое, да еще и для зрелых пар? Разве люди с годами не становятся умнее?

– Вы же знакомы, как я понял, не так давно… А взаимопонимание приходит со временем, если, конечно, вообще приходит.

– Наверное, ты прав. – И тут же Рита спросила: – Леня, неужели Аркашу убили? Я даже не уточнила, как он был убит… Знаешь, только живя с Марком, я стала понимать, как хрупка человеческая жизнь и как мало она стоит. Конечно, мы все в какие-то моменты понимаем это, но особо над этим не задумываемся, поскольку считаем, что все это нас касается в меньшей степени. На самом же деле это касается абсолютно всех, без исключения. Вот и сейчас – Аркадий… В голову уже полезли версии: его мог убить какой-нибудь псих-пациент или родственник больного… Или же кто-то рассказал ему что-то такое, чего не должен был говорить, другими словами, Аркаша стал невольным свидетелем… Господи, сделай так, чтобы это был его однофамилец! А ты поезжай, Леня, поезжай к Валентину… И как только что-нибудь выяснится, позвони мне, хорошо? Я буду ждать. Вот это подарочек мне к свадьбе…

– Но у меня нет твоего номера…

– Записывай… И еще: забудь о том, что было так давно. Когда я тебя увидела… Как бы тебе это объяснить. Словом, я даже испугалась. Подумала, что ты появился на моей свадьбе не случайно…

– И правильно подумала. Я действительно оказался здесь не случайно. Когда Валентин сказал мне, что ты выходишь замуж, я вытряс у него все, что он знал: где будет проходить торжество, когда… Я очень хотел посмотреть и на тебя, и на твоего избранника. Любопытство просто раздирало меня.

– Ну и как, посмотрел?

– Да. И знаешь, теперь я за тебя спокоен. Всегда, когда я смотрел на портрет Кати, я вспоминал тебя и думал: вот выйдет Рита замуж за какого-нибудь прохвоста, которому будут нужны только ее деньги… А тут – следователь прокуратуры! Серьезный человек. Мне, что ли, найти серьезную женщину, которая вышла бы за меня не из-за денег, а по любви или хотя бы из уважения…

– Я могу познакомить тебя с Ариной. Видишь, женщина сидит за столом и разговаривает с моей сестрой Натой? Арина Затонская, журналистка, специализирующаяся на криминальной теме. Зарабатывает деньги пером. Очень серьезная, принципиальная и честная. Еще – порядочная… – Рита принялась загибать пальцы: —… порядочная, трудяга и, как мне думается, очень одинокая.

– И ты думаешь, у нее никого нет? Она же только что танцевала с молодым парнем…

– Это не парень, а Локотков. Он работает вместе с Марком. Поверь мне, между Ариной и Локотковым ничего нет. Они только что познакомились. И вообще, мне кажется, что у Арины не было мужчин. Хотя в этом я могу и ошибаться. Но в любом случае она тебе нравится?

– Конечно, нравится. Высокая, стройная, лицо приятное, даже красивое… Да плюс еще твоя характеристика. Познакомь меня с ней.

– Хорошо. Но только не сейчас, ладно? Я подумаю, как организовать вашу встречу таким образом, чтобы Арина ничего не заподозрила. Понимаешь, свадьба… Ну что вас будет связывать после моей свадьбы? Какие воспоминания? Что вы станцевали пару танцев, выпили за жениха и невесту… Говорю же, Арина – девушка серьезная… Давай лучше я организую ей интервью с тобой, как с человеком, занимающимся аптечным бизнесом. Ты расскажешь ей, скажем, о том, как связаны прогнозы гриппа с поступлениями на рынок определенных лекарственных средств…

– Это очень опасная, скользкая тема.

– Вот и хорошо. Главное, чтобы вы встретились и познакомились. А уж как дальше будут развиваться ваши отношения, согласишься ли ты рассказать ей правду или нет, понравитесь ли вы друг другу… Сам понимаешь, все зависеть будет только от вас двоих.

– А она сама-то хочет познакомиться с серьезным мужчиной?

– Думаю, что да.

– Значит, ты не уверена.

– А что, она, по-твоему, должна трубить об этом на каждом углу? Разве и так не понятно, что каждая нормальная девушка хочет выйти замуж и рожать детей?

– Думаю, ты права.

– Значит, будем считать, что мы договорились. Ты тоже продиктуй мне свой телефон, и я позвоню тебе, как только будут результаты… А сейчас мне пора… Гости расходятся… Свадьба моя похожа скорее на благотворительный бал, ты не находишь?

– Да уж… Публика странноватая…

Они тепло распрощались, Леонид ушел, а Рита поспешила к оставшимся гостям…

Глава 6

– Рита, я понимаю, конечно, это твоя свадьба, и ты сама знаешь, как себя вести, но послушай свою мать: так нельзя… Сначала исчез жених, потом невеста уединилась с каким-то господином… Что люди подумают?

Ксения Илларионовна в черном вечернем платье с бархатной накидкой, усыпанной стразами, отвела Риту в сторону и принялась внушать ей, насколько неприлично их с Марком поведение.

Официантки убирали со столов, музыканты складывали инструменты в футляры, небольшая группа людей, стоявшая в стороне, о чем-то громко спорила…

– Мама, ты посмотри, что стало с Виктором, а Глеб – ты видишь, что с ним? Они больные, безнадежно больные люди… А ведь они талантливы по-настоящему, работы Глеба до сих пор находятся в Радищевском музее, а Виктор?! Да я лучшего рисовальщика в нашем городе и не знаю! Ты бы видела его акварели… Рядом с ними – так, шушера, какие-то алкоголики, которые увязались за ними на свадьбу, они, как вампиры, выпили из них всю кровь, дав им в руки стаканы… И это так обидно! Они спорят, к кому лучше пойти, чтобы допить и доесть все то, что они успели сложить в пакеты… Я понимала, конечно, что мое желание увидеть их на своей свадьбе может привести к каким-то казусам, представляла себе, что они могут напиться, но чтобы они вообще забыли, куда и к кому пришли… Они только помахали нам с Марком рукой, мол, привет, мы пришли… Выпивка, закуска… У них не хватило сил и ума даже на элементарные, дежурные тосты! А наш скрипач… Его нашли пьяным в туалете на полу… Какой стыд!

Подошли Арина с Натой.

– Рита, поздравляю тебя еще раз, от всей души… – Арина, неузнаваемо преобразившаяся за последние несколько часов, обняла и поцеловала Риту. – Спасибо тебе за все. Если бы не ты, я и забыла бы, что я – женщина. Я – танцевала, представляешь? Конечно, выпила немного для храбрости, но все равно, как было хорошо… Лева вот за мной ухаживал… Он, конечно, мужчина не совсем в моем вкусе, но мне было так приятно…

– А мы с Мишей поссорились, – вздохнула пьяненькая Ната. – Он приревновал меня к парню, с которым я танцевала… А я даже имени его не знаю! Ну, поцеловались мы с ним, и что такого?! Так, слегка коснулись друг друга губами. Но, ты понимаешь, такая музыка была… Я чуть не расплакалась… Ты же знаешь, какая я чувствительная.

– Натка, дождешься, бросит тебя твой Миша, – нахмурила брови Ксения Илларионовна. – Мало ли кто захочет тебя поцеловать… Ты же с мужем пришла, вот и веди себя соответственно… Хотя, пусть бросает, невелика потеря…

– Мама, ну что ты все воспитываешь нас с Ритой? Мы уже взрослые девочки и знаем, как нам жить.

– Марк уехал… – нахмурила брови Ксения Илларионовна. – Сказал же мне, что отключил телефон… Интересно, ну что такого ему могли сказать, передать через кого-то, у кого не был отключен телефон, из-за чего он не мог больше находиться на собственной свадьбе.

– Знаешь, мама, убит Аркаша Нежный. Если это не совпадение и человек, чье тело нашли на Кумысной поляне, действительно Аркадий…

– Ты говоришь о брате твоего знакомого фотографа, Валентина? – Ксения Илларионовна была знакома с Валентином Нежным не понаслышке. По ее просьбе он весь день фотографировал ее в театральных нарядах, и получился целый альбом прекрасных, мастерски выполненных снимков. С помощью профессиональной компьютерной программы Валентин омолодил Ксению Илларионовну лет на двадцать, убрав все ее морщины, складки и килограммы.

– Хочется верить, что это все же не он…

– Кажется, он был психиатром? – вспомнила Ксения Илларионовна.

Поздно вечером, когда Арина уже спала в мастерской на диване, а за Натой заехал Миша и отвез ее, сонную, домой, Рита с матерью на кухне пили чай. Гостиная была завалена подарками и заставлена вазами с цветами. В квартире пахло розами и духами.

– Значит, говоришь, правильно, что я не рассказала Марку этот сон? Если бы ты только знала, как мне хотелось с ним поделиться…

– Рита, не все можно говорить мужчинам, даже самым хорошим, как, скажем, твой Марк. И сны тоже не все следует рассказывать. Как ни крути, но иногда сны – это отражение наших мыслей. Не всегда, безусловно. Иногда такое приснится, что просыпаешься и думаешь: с чего бы это? Космос, к примеру. Я что, мечтаю полететь в космос? Нет. Однако мне иногда снится звездное небо, и я – лечу куда-то, то взмываю вверх, то срываюсь вниз… Причем в плетеной корзине! Что же касается этого твоего…

– Лени…

– Мне думается, что твои-то мысли здесь как раз ни при чем. Возможно, это он питает к тебе сильные чувства, вот и снится тебе. Ты же о нем не думала?

– Нет!

– А дочку его давно видела?

– Да с тех самых пор и не видела…

– Не зря же говорят про телепатию, информационные поля… Просто мы всего этого не видим. Так вот, я думаю, что это твой Леня мысленно прорывался к тебе, возможно даже, он мечтал о тебе, видел тебя своей женой, вот и нафантазировал… И его фантазии благополучно добрались до тебя, приснились тебе…

– Но согласись, сон странный… И главное – портрет. Я смотрела на него и думала: это же моя рука. Это я писала черный бархат платья, лицо… У меня было такое чувство, словно я на самом деле работала над новыми чертами лица… Я нисколько не сомневалась, что этот портрет – моя переработка… Мам, я хочу увидеть его…

– Кого? Леню? – Ксения Илларионовна сердито отодвинула от себя чашку. – Ритка, ты что, с ума сошла?

– Да не Леню, а портрет. Хочу убедиться, что с ним все в порядке.

– Ты в своем уме?!

– Но ведь это не преступление… Другое дело, как туда попасть, в его квартиру…

– Рита, выбрось это из головы. Собралась на свидание?

– Я даже способ придумала. Хочу познакомить Леню с Ариной. Приедем к нему вместе с Ариной, и, пока они будут разговаривать, я посмотрю на портрет. Все произойдет самым невинным образом.

– Странная ты, Рита… Ну что могло произойти с портретом? Глупости все это… А что касается Арины… – Она перешла на шепот: – У тебя сегодня, по сути, брачная ночь. Зачем ты привезла ее сюда? Почему не отправила домой? Она что, пьяная была?

– Нет. Не в этом дело. У нее кризис. Это долго объяснять. Но если в двух словах: она была мужеподобной некрасивой женщиной, а сегодня вдруг, преображенная мною и парикмахером, оказалась в центре внимания мужчин и испытала ни с чем не сравнимые ощущения… Ей понадобится какое-то время, чтобы все это переосмыслить и решить для себя, какой образ ей ближе…

– Но тебе-то что?

– Люди должны помогать друг другу.

– А она тебе когда-нибудь помогала?

– Да.

И Рита рассказала матери эпопею с Гохом. Ксения Илларионовна хохотала так, что они не услышали, как вернулся Марк.

– Хотя бы в этом доме еще умеют смеяться, – проговорил он, устало опускаясь на стул. – Привет всем.

Рита поднялась, подошла к нему и обняла.

– Марк… Наконец-то… Ну что? Как дела?

– Как, говоришь, звали твоего знакомого… Нежного?

– Ты же сам говорил… Аркадий.

– Нет, другого, его брата, он, кажется, фотограф?

– Валентин. А что? Ты видел его? Разговаривал?

– С ним тоже теперь не поговоришь. Мы нашли Валентина в его же собственной квартире, и тоже удушенного. Так что ни Валентина, ни его брата Аркадия нет в живых. Такие вот дела…

В дверях показалась заспанная Арина. На ней был розовый халат Риты. Она все еще продолжала выглядеть, как нормальная и довольно-таки привлекательная женщина. Вот только лицо ее казалось каменным, непроницаемым.

– Я случайно услышала, Марк… Два убийства? Два брата? У следствия уже есть какие-то версии?

– Без комментариев, – холодно отозвался Марк. – Мы работаем.

Ксения Илларионовна, решившая взять инициативу в свои руки, поднялась, засуетилась, засобиралась:

– Поедем-ка, Ариночка, домой, как-никак у молодых сегодня брачная ночь… Марку и так сегодня досталось, с собственной свадьбы пришлось уйти… Давай-ка оставим их в покое…

Рита в душе усмехнулась: мама всегда умела добиваться своего. Хотя именно сейчас она, возможно, и права. Ей так хотелось остаться вдвоем с Марком. Арина все равно проснулась… Возьмут такси и разъедутся по своим домам.

Арина спустилась в мастерскую и поднялась уже в джинсах и свитере. Подошла к Рите.

– Спасибо тебе за все.

– Да не за что… Это тебе спасибо. – Они переглянулись понимающими взглядами. – Арина, на пару слов… У меня к тебе еще одно дело. Мне надо попасть в квартиру одного человека, я потом тебе объясню… Прийти к нему одна я не могу, на это есть свои причины. Ты не могла бы составить мне компанию? А заодно возьмешь интервью… Если получится, конечно. Если нет, если этот человек нам откажет, в любом случае разговор произойдет в его квартире…

Арина смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Конечно, она ничего не поняла.

– Так я позвоню тебе завтра? – спросила Рита.

– Конечно, звони. Сделаю для тебя все, что смогу… – Арина в порыве благодарности пожала Ритину руку. – Ты знаешь, у меня сегодня был настоящий праздник… Я никогда еще так не веселилась и столько не танцевала… Не знаю, что со мной было… Спасибо тебе…

Ксения Илларионовна появилась в передней с сумками.

– Мама, что это у тебя?

– Я забрала твои старые шторы, золотистые, короткие… Дома перешью, надставлю их кремовой полосой. Знаю, что у тебя-то руки до этого не дойдут… И фартуки твои забрала, приведу их в порядок, пришью новую тесьму. Ты же не дружишь с иголкой… Да, и наволочки еще, я же обещала пришить к ним кружева…

– Мама, – Рита подошла к ней и поцеловала. – Спасибо. Скажи, ты сильно разочарована свадьбой?

– Да что мне свадьба? Главное – это вы с Марком. Хотя все было на высшем уровне. Только вот тамаде и музыкантам вы много заплатили…

Мама с Ариной ушли, Рита вернулась на кухню. Марк пил чай.

– Теперь ты поняла, за кого вышла замуж? – Он устало улыбнулся и, поймав Ритину руку, притянул к себе. – Наверное, я поступил ужасно, бросив свою невесту…

– Жену, – подсказала Рита.

– …бросив свою жену… Ты сильно на меня обиделась?

– Нет. Знаешь, я вдруг поняла, что горжусь тобой, Марк! И все это поняли. Хотя, разве им всем было дело до нас? Разве только мама и Натка переживали, что я осталась одна… А остальные думали каждый о своем. И это нормально.

– Ты сильно расстроилась из-за этих двух братьев?

– Честно говоря, я в шоке и еще до конца не осознала, что это правда…

– Мы поговорим об этом позже, а сейчас… У нас брачная ночь, ты не забыла?

Рита села к Марку на колени, обвила руками шею поцеловала в губы.

– Марк, я так счастлива…

Глава 7

Арина включила свет и остановилась на пороге своей квартиры. Как же отличалась ее спартанская обстановка от уюта и роскоши, которые царили в квартире Риты. Там все дышало вкусом, желанием украсить свое жилище теплыми и жизнеутверждающими красками, живыми цветами… Даже старые венские стулья в полосатых полотняных чехлах на кухне смотрелись как новые, дорогие. А ведь как все просто…

Арина вошла в комнату, села на диван и заплакала. Да, она многого добилась за свои тридцать лет, стала одной из самых лучших и высокооплачиваемых журналисток города, но так и не сумела встретить свою любовь, свою пару, мужчину своей мечты, с которым могла бы создать семью и родить детей. Как так могло случиться, что она, увлеченная своей работой, выбрала для себя самую простую, если не примитивную форму выражения, постепенно превратившись чисто внешне почти в мужчину? Понятное дело, что так было жить проще: ни тебе утомительных походов в парикмахерские, ни расходов на косметику, духи и краску для волос, не говоря уже о дорогих женских нарядах. Синие джинсы, черный свитер или футболка (в зависимости от сезона), удобные кроссовки, ультракороткая стрижка. Как она могла недооценить все преимущества женственности, почему ей никто и никогда не преподал уроки всей той чисто женской жизни, которой живут все окружающие ее женщины? Женственность, женщины, женское… А ведь ей казалось, что именно отсутствие легкомысленности в облике как раз и позволяло ей достичь желаемого, находить контакт с теми людьми, которые доверяли ей ценную информацию и помогли в конечном итоге стать тем, кем она стала. Мужчины из милицейской, прокурорской, адвокатской и судейской среды никогда не видели в ней женщину и разговаривали с ней, как с равной. И это льстило ей. Какая непозволительная ошибка! Она должна была понять это раньше… Они не видели в ней женщины, и это приводило ее в восторг. Глупость! Преступление против себя, против своей так и не успевшей развиться женственности.

Арина сорвала с себя ставшую ей ненавистной одежду и голая вошла в ванную комнату. Разглядывая себя в зеркале, она неожиданно отметила, что у нее неплохая фигура, маленькая, но красивая, округлая девичья грудь, стройные бедра. Она обмоталась полотенцем, тряхнула волосами, еще сохранявшими волнистость и пышность, взяла с полочки помаду, которой практически никогда не пользовалась (подарок коллеги по работе), и подкрасила губы. Затем мазнула помадой же по щекам и растерла по скулам… И сразу исчезла та самая Арина Затонская, которая смотрелась в это зеркало каждый день в течение долгих лет. Из глубины зеркала на нее глядела довольно-таки симпатичная и даже легкомысленная девица со слегка припухшими от бессонницы и слез глазами. Арине показалось даже, что эта особа смотрит на нее с усмешкой, если не с презрением…

Она встала под душ и смыла с себя все то, что еще недавно так радовало ее: прическу, косметику… Обмотавшись полотенцем, она вышла из ванной, приготовила себе горячего чаю и устроилась с чашкой в руках в спальне перед телевизором. Рита… Удивительная, загадочная женщина! Арина познакомилась с ней давно, когда ей поручили написать о Рите статью. Мало что понимая в живописи, Арина, тем не менее, оказавшись в мастерской тогда еще малоизвестной художницы, была потрясена увиденными работами. Столько в них было света, жизни, гармонии! Она и не подозревала, что можно получить столько удовольствия, рассматривая картины. И ведь это был не музей, а всего лишь мастерская самодеятельной художницы! Они разговаривали обо всем и ни о чем. Так, просто беседовали о жизни, о женщинах, о любви, об искусстве, потом Рита угостила ее чем-то ужасно вкусным, напоила домашним вином… Вот так они и познакомились. Статья, вышедшая в одной из центральных городских газет, где Арина подрабатывала внештатным корреспондентом, осталась, как ей показалось, незамеченной. Однако после нее (как выяснилось позже) к Рите заглянул один московский коллекционер, купивший у нее целых три работы. Потом, возможно, по его же рекомендации в мастерской Маргариты Орловой побывал известный немецкий органист, дававший гастроли в Саратове. Он приобрел два натюрморта. И так постепенно скупили практически все работы Риты… На вырученные деньги Рита купила холсты, краски, кисти и, проработав целый год, практически не выходя из мастерской, создала еще несколько настоящих шедевров…

Проснулась Арина от звонка. Кто-то трезвонил в дверь. Причем настойчиво. Арина, ведущая уединенный образ жизни и не любившая гостей, так растерялась, что прямо в пижаме бросилась бегом открывать. Увидев через глазок Риту, обрадовалась. Успокоилась.

– Доброе утро, Арина. Ты извини, что я так рано, но Марк уже уехал, а мне просто необходимо было тебе все объяснить…

– Да заходи, я так рада тебя видеть!

Рита вошла и поставила на пол большой пакет.

– Арина, ты должна меня выслушать и постараться понять. Я принесла тебе несколько своих вещей. Все они – новые, я их ни разу не надевала, и если они тебе понравятся, то ты у меня их купишь. Я бы, конечно, с удовольствием тебе их подарила, но, зная твою принципиальность и твой характер, предлагаю тебе их купить. Я, конечно, рискую, предлагая тебе свою помощь, но если ты хотя бы немного уважаешь мой вкус и ценишь мое желание помочь тебе, то не обидишься и примешь все так, как надо. Вот, смотри… Да, сначала главное. Тебе очень идут джинсы. И будет нелепо, если ты сразу же сменишь их на юбки и платья. Нет, этого не следует делать. К тому же, если ты присмотришься к своим коллегам-девушкам, то увидишь, что и они тоже все носят в основном джинсы и брюки. Поэтому я принесла тебе очень красивые трикотажные кофточки на пуговицах, одну я купила в Париже, а две – в Италии, не помню точно, в каком городе… Но они ужасно красивые. Вот, смотри… И вышивка, и кружево, и стразы… Еще этот свитер, красный, теплый, он подчеркнет твою грудь, твои округлости, здесь необычная вязка… Жакет. Это замша. Кожа тебе сейчас не нужна, это грубо. А вот замша шоколадного цвета в сочетании с черными брючками… У тебя же есть, надеюсь, черные брюки?

– Есть… – Арина с горящими глазами рассматривала разложенные на диване вещи. – Рита, у меня просто нет слов…

– А это кофта. Белая, с черным и красным орнаментом. Это ничего, что она такая длинная, и рукава, видишь, тоже длинные. Ее носят так… Закатывают небрежно рукава… Вот увидишь, ты, когда наденешь ее, почувствуешь себя очень комфортно, легко… И все мужчины свернут себе шею, когда ты будешь проходить мимо… Посмотри, какой здесь вырез… Что касается белья, то тебе просто необходимо купить определенной формы бюстгальтеры. Но с этим я тебе помогу. Здесь есть кое-какие секреты… Арина, ты не сердишься на меня за то, что я ворвалась в твою жизнь и вскружила тебе голову своим желанием преобразить тебя? Да, еще шали. Я покажу тебе, как они носятся… Шали – это броня женщины… Уф, я что-то устала. Рано встала, проводила Марка, приготовила кое-что уже на ужин, собрала вещи и примчалась к тебе… Арина, мне нужна твоя помощь…

И она рассказала ей о своем желании проверить свой сон и взглянуть на портрет Кати Масленниковой.

– Ты это серьезно? Думаешь, что портрет способен измениться?

– Мама тоже покрутила пальцем у виска, мол, все это глупость, но что преступного в том, что я просто-напросто взгляну на портрет, и все? Хотя бы успокоюсь.

– Рита, да не вопрос! Конечно, я тебе помогу. И с интервью ты хорошо придумала. Хотя, этот мужчина может подумать, что ты устраиваешь нам знакомство… Ты же сказала, что он – вдовец… Постой, а ты не придумала этот сон, чтобы на самом деле познакомить нас?

Рита закрыла глаза. Она и сама уже запуталась в своих желаниях. Ей и познакомить их хотелось, и на портрет взглянуть…

– Арина. Сон мне на самом деле приснился. И Леня появился на моей свадьбе неожиданно. Это факты. Но есть и еще один факт. Только не знаю, как тебе объяснить… Пойми, ты – моя подруга, поэтому не хочу тебя обманывать. Да, действительно, если мы притащимся к нему домой и скажем, что ты хочешь взять у него интервью, у него, у обычного предпринимателя, аптекаря, скажем, а не у министра, это может быть воспринято с удивлением. И тогда он, Масленников, может подумать, что я собираюсь познакомить свою незамужнюю подружку с ним, вдовцом-холостяком… Так?

– Так.

– Ведь ему и в голову не придет, что я пришла, чтобы взглянуть на портрет. И все бы именно так и выглядело, если бы не одно обстоятельство.

Арина смотрела на Риту, не скрывая своего разочарования. Меньше всего ей хотелось, чтобы о ней подумали, что она страдает от одиночества и мечтает с кем-нибудь познакомиться.

– Леня сам подошел ко мне на свадьбе и, показывая на тебя, танцевавшую с Локотковым, попросил меня, чтобы я вас познакомила. Но я отказалась. Сказала, что ты не такая и что, если я вас познакомлю на свадьбе, это не будет иметь никакого продолжения, уже хотя бы потому, что это я вас представила друг другу…

– Рита, как же все сложно!

– Понимаешь, ты понравилась ему. И я сама предложила ему вариант с интервью. Сказала первое, что пришло в голову.

– И что же теперь делать?

– Ты-то сама помнишь его? Такой красивый господин в темном костюме, в золотом галстуке…

– Как это, в золотом?

– Такая ткань, словно золото. Очень красивый галстук. И мужчина тоже потрясающий. Ну так что? Мы пойдем?

– Конечно. Хотя мужчину никакого я не помню. Но ради тебя, ради портрета… Ты на самом деле меня не обманываешь?

– Нет. Но предупреждаю сразу: если вдруг окажется, что портрет изменился, что Катя там в черном платье и лицо у нее не детское, а взрослое, наверное, я сойду с ума…

– Я с тобой, – Арина улыбнулась. – Не бойся. Когда пойдем?

– Я ему позвоню, и мы все решим… Он иногда дома работает, ему вовсе не обязательно находиться в офисе. К тому же он сейчас может быть в морге, на опознании… Ведь погибли наши друзья – Валентин и Аркадий Нежные.

– Хочется тебя, конечно, распотрошить, узнать, что это за убийства, ты же понимаешь, это моя тема…

– Не могу, Ариночка. Я Марку слово дала ничего тебе не рассказывать. Он утром про тебя спрашивал…

– Понимаю.

– И про визит к Масленникову ты тоже должна молчать. Марк приревновал меня к Лене.

– Хорошо, что предупредила.

– Ну, так я звоню?

– Звони.

Глава 8

Марк сидел за столом в своем кабинете и читал заключение экспертизы. Обнаруженная в лесу на Кумысной поляне девушка была задушена приблизительно неделю тому назад. Следов насилия нет. Алкоголя в крови нет. Просто взяли и удушили. Руками. Следы сильных пальцев темными округлыми пятнами выделялись на горле потерпевшей. Отсутствие других, характерных следов насилия не свидетельствует ли о том, что мужчина, который убил ее, не испытывал к девушке сексуального влечения?

Утром Локотков показал ему фотографию пропавшей несколько дней тому назад девушки – Ольги Померанцевой, ее принесла в милицию мать пропавшей, Людмила Померанцева. С фотографии на Марка смотрела та самая девушка, чье тело обнаружили на Кумысной поляне. Таким образом личность погибшей была установлена. И теперь можно было начинать работать в полную силу… Людмила Померанцева должна была появиться в кабинете с минуты на минуту, Локотков звонил, сказал, что привезет ее из морга, где она опознавала тело дочери, в двенадцать. Сейчас, через несколько минут, он увидит убитую горем мать. Сможет ли она давать показания? В каком состоянии она сейчас находится? Лева сам решит, сумеет ли она отвечать на вопросы.

Три трупа за двое суток. Ольга Померанцева и Аркадий Нежный были обнаружены неподалеку друг от друга, все на той же Кумысной поляне, в посадках. Брат же Аркадия, Валентин, убит в своей квартире. Все трое – удушены. Но если девушку удушили руками, то мужчин – удавкой. Чулком или лентой, чем-то синтетическим, потому что эластичная ткань, натянувшись, оставила на коже глубокие ссадины… Марк был уверен, что убийца – один и тот же человек. Вот только кто? Он очень надеялся на помощь Риты. Это удивительно, но она, оказывается, была знакома с обоими братьями. И тот пижон с золотым галстуком, заявившийся без приглашения на свадьбу, тоже их знал. Все они – из одной компании. За исключением, конечно, девушки. Хотя, быть может, Рита и ее знает? Вечером он покажет ей фотографию… Как же тесен мир! Все друг друга знают.

Открылась дверь, вошел Лева Локотков.

– Она здесь.

– Как она?

– Еще не понял. Во всяком случае, что-то говорит, плачет, но либо еще не осознала, что произошло, либо держится…

– Давай ее сюда. Как ее зовут?

– Людмила Георгиевна.

Локотков привел Померанцеву. Бледная женщина с простым, славянского типа лицом, с зачесанными назад волосами, в белой блузке и синей юбке. На ногах – новые, но дешевые босоножки. Глаза красные, но сухие. В дрожащих руках – скомканный носовой платок.

– Людмила Георгиевна, вы можете сейчас говорить? – Марк решил не произносить вслух слова соболезнования, чтобы не вызвать нового взрыва рыданий у несчастной женщины. Она, мать убитой девушки, больше всех заинтересована в том, чтобы поскорее найти убийцу. Поэтому он решил сразу же начать допрос: – Когда вы в последний раз видели свою дочь?

Померанцева закрыла лицо руками и замотала головой.

– Понимаю, что мои слова прозвучат странно… Но я не видела свою дочь давно. Понимаете, она живет с мальчиком, пианистом, Аликом Боном. Они, можно сказать, дети, влюбились, сняли квартиру и стали жить вместе. Моя Леля нигде не работала, не училась, жила… как бабочка… Я не смогла воспитать хорошую, послушную дочь, товарищ следователь. Я – женщина простая, педагогическим наукам не обученная и воспитывала ее по-своему, по-простому. Я много работаю, стараюсь, чтобы у моей дочери все было, но понимаю, что все равно не могу дать ей ничего…

– Вы говорите, она жила с парнем? Кто такой? Как зовут? Где учится?

– Говорю же, Алик Бон. Хороший, положительный мальчик. Заканчивает консерваторию. У него чудесные родители. Понятное дело, что моя дочь им никогда не нравилась. Нет, внешне она, конечно, очень красивая девочка, как кукла, но, кроме красоты, у нее ведь ничего нет… Она и не очень умна. Но Алик любит ее. Лариса Арчибальдовна, мама Алика, хорошая женщина, умная, но она не могла любить мою Лелю. Она же понимала, что Леля не даст возможности Алику заниматься. И я тоже предполагала, что так и будет. Но что мы, взрослые, могли сделать, если они уже приняли решение жить вместе, нашли и сняли квартиру… Я так понимаю, что родители Алика все это время ждали – насколько их хватит, они же понимали, что Алик долго не сможет терпеть Лелю. С ней тяжело, у нее трудный характер, она, как ни тяжело говорить это мне, матери, любит только себя… И пока мы ждали, чем закончится этот… роман, каждый из нас помогал детям, как мог. Родители Алика никогда практически не давали ему денег: покупали и приносили еду, даже проездные талоны. Они понимали, что он все деньги отдаст Леле…

Марк слушал и понимал, что эта женщина давно уже хотела выговориться и рассказать кому-нибудь о своей дочери и той ситуации, в которой она оказалась. И что, рассказывая сейчас об Ольге, она, забыв, что дочь мертва, хочет как бы узнать мнение постороннего человека о том, правильно ли она сделала, что позволила дочери уйти из дома и поселиться со своим парнем в снятой ими (на деньги родителей же) квартире. Ее желание поделиться с кем-то своими проблемами сбылось с большим опозданием, когда и проблемы-то уже не было, как не стало и дочери. Но Померанцева продолжала рассказывать о жизни своей Лели с Аликом, словно дочь была еще жива, а Марк вызвал ее, чтобы допросить именно об этом.

– Значит, вы видели Олю давно. Точно не припомните, когда именно?

– Недели две тому назад, если не больше… Думаю, она бывала дома в мое отсутствие, потому что из банки с манкой исчезли деньги. Не так много, но все равно… Нет, вы не подумайте, Леля их не украла, просто ей очень нужны были деньги… К тому же не забывайте, мы же с ней не чужие, она моя дочь. Единственная…

– Какие отношения были у нее с Аликом?

– Он очень ее любил, а она, думаю, нет. Просто жила с ним, чтобы не скучно было. Что ей делать одной дома? Я целыми днями на работе, а когда мы видимся, я толкаю ее в спину, иди, мол, работать или поступи куда-нибудь, где можно бесплатно учиться. Что так нельзя. Понятное дело, ей это не нравилось. Она, как и всякая красивая девушка, мечтала выйти замуж за богатого мужчину и уехать жить за границу. Алик же ей нужен был скорее как товарищ, понимаете? Когда вы его увидите, сами поймете, что он не подходит для роли мужа. Совсем еще мальчик. Домашний, умненький, конечно, он не пара моей Леле.

– Людмила Георгиевна, у вашей дочери были подруги, друзья, приятели… Вы не могли бы назвать несколько фамилий?

– Да, конечно… Хотя все это было в прошлом. С тех пор, как Леля ушла из дома, я уже не могла контролировать ее… Я не знаю, с кем она, кроме Алика, конечно, еще встречалась. Приятели… Она девушка красивая, за ней ухаживало много молодых людей, да только я и имен-то назвать не могу… не знаю…

– Скажите, если за вашей дочерью ухаживало много молодых людей, почему она выбрала именно Алика? Вы же сами говорите, что он ей не пара.

Померанцева взглянула на Марка как-то уж совсем беззащитно, словно ей было стыдно в чем-то признаваться. И тогда Марк сам спросил ее:

– Быть может, она просто использовала Алика, чтобы уйти из дома? Она жила с ним, избавив себя от необходимости объясняться с вами, отвечать на ваши вопросы, где и с кем она проводит время…

– Я тоже так думала. Ей было удобно жить с Аликом. Вот только он терпел, бедный мальчик… Что, если это он не выдержал и… убил ее? А?! – Она сказала и сразу же, словно испугавшись сказанного, прикрыла рот рукой. – Господи, прости меня!

Померанцева довольно спокойно, словно под действием гипноза или сильнодействующего наркотика, позволившего ей не впадать в истерику, сообщила Марку все, что знала о жизни своей дочери. Выписала из записной книжки имеющиеся там номера ее друзей, подруг, приятелей… Когда она вышла из кабинета, Марк с облегчением вздохнул. Он вдруг понял, что еще час-два – и до бедной женщины дойдет весь трагизм случившегося с ее дочерью, что она осознает наконец, что ее больше нет в живых. Сейчас она просто оглушена горем, к тому же на ее психику не могли не произвести впечатление стены кабинета следователя прокуратуры, как и посещение морга… Она вела себя, вдруг понял Марк, как человек, испытывавший глубокое чувство вины за свою непутевую дочь… Это читалось в ее затравленном взгляде. Быть может, она что-то скрыла? Конечно, скрыла. Она же мать…

Поручив своим людям опросить друзей и знакомых Ольги Померанцевой, Марк позвонил Ларисе Арчибальдовне Бон. Через час они встретились возле дома, где снимали квартиру ее сын с молодой любовницей.

Лариса Бон, довольно-таки молодая еще женщина, выглядела испуганной. Она узнала о смерти подружки своего сына от Марка. Судя по ее виду, она находилась в шоке.

– Я так и знала, что с ней непременно что-нибудь случится, это было написано на ее лице – авантюристка, проходимка, проститутка!

Казалось, смерть Померанцевой открыла ей рот. Марк вдруг представил себе, как она разговаривала прежде с самой Лелей, с ее матерью – вежливо, сдержанно… Теперь же, когда ненавистной ей девки, укравшей у нее сына, не стало, она может говорить обо всем открыто, не стесняясь.

– Мы же встречались с ней буквально на днях… с этой, ее матерью… Меня еще удивило тогда, насколько адекватна эта женщина, насколько прекрасно она владеет ситуацией и понимает все так, как должно. Она и сама сказала мне, что ее дочь моему сыну не пара, я даже почувствовала ее неловкость при встрече со мной, да и с Аликом тоже… Конечно, она стыдилась своей дочери… Все, мы пришли…

Они поднялись на лифте, Бон открыла квартиру.

– Входите, Марк Александрович. Честно говоря, мне все еще не верится, что Лели нет. Я только не представляю, как я скажу об этом сыну? Как он все это воспримет?.. Вы понимаете, мы с мужем согласились на то, чтобы он жил вместе с этой девочкой, только чтобы Алик не страдал. Мы же понимали: если поставим ему ультиматум или просто станем давить на него, он перестанет заниматься, раскиснет. Он такой, я знаю… Но, и живя с ней, он был несчастлив. Она же как ртуть, эта Леля! Сверкающая, неуловимая, быстрая и ядовитая. Доигралась… Вот, смотрите, квартира как квартира. Довольно приличная, чистая, сантехника в полном порядке. Видите, – она распахнула зачем-то холодильник, – Алик опять ничего не ел… Я готовлю, приношу, а он не ест… Переживает. Она же пропала, эта Леля. Сделала ему ручкой, а он не понял. Наверняка променяла на кого-нибудь повзрослее, поопытнее и побогаче.

– Вы так и не позвонили Алику?

Марк обошел квартиру, отметил про себя, что родители действительно помогали своим заблудшим детям, да только ни к чему хорошему это, как оказалось, не привело.

– Он сейчас на занятиях. Пусть он еще какое-то время побудет в неведении, а? А мы пока выпьем кофе, поговорим… Я расскажу вам все, что знаю о Леле, ее семье… Но лучше всего, конечно, ее знал Алик.

Спрашивать мать, способен ли ее сын на убийство, не имело смысла. Какая мать ответит положительно? Между тем Леля бросила Алика, использовала и бросила. Он мог узнать об этом, разыскать ее и убить. Удушить. Он пианист, пальцы у него сильные. Интересно, как он поведет себя, когда придет сюда и узнает о смерти подружки?.. Если, конечно, он не знает.

– Кто еще, помимо вашего сына и Померанцевой, бывал в этой квартире?

– Я да ее мать. Однажды, правда, я застала здесь одну девочку. Алика дома не было, Леля с подружкой смотрели какой-то фильм. Симпатичная такая, Катей зовут…

– А мужчину рядом с Померанцевой вы никогда не видели? Может, родственника или отца? Вы не знаете, ее отец жив?

– Понятия не имею. И Лелю никогда и ни с кем не видела. Она была либо с Аликом, либо одна, дома.

– Фамилия Нежный вам ни о чем не говорит?

– Какая странная фамилия! Нет, не говорит. А почему вы спрашиваете?

– Померанцеву нашли в посадках в районе Кумысной поляны и приблизительно там же обнаружили труп мужчины по фамилии Нежный. Аркадий Нежный. Согласитесь, что такое соседство, причем они убиты были приблизительно в одно и то же время, плюс-минус день, не может быть случайным…

– Любовник! А кто же еще? Если рядом с такой девицей появляется мужчина, пусть даже и мертвый, он может быть только ее любовником. Не коллега по работе, не однокурсник, это же ясно… Она же нигде не работала, девочка наша, не училась… Послушайте, а как ее убили?

– Задушили.

– Изнасиловали? Хотя… разве ее можно изнасиловать, да она сама кого хочешь… Господи, что я такое говорю?! Девочка мертва… – Она схватилась за голову. – Вы подумали, наверное, что я обрадовалась этому… Это не так. Мне жалко ее, хотя мы вот с вами разговариваем, а мне кажется, что сейчас откроется дверь и войдет она… Леля. Дикость какая! Убили. Задушили…

Марк вдруг подумал, что она лжет. До него только сейчас дошло, что его, как мальчишку, обманули, когда он спросил, не звонила ли она сыну. Она ответила: «Он сейчас на занятиях. Пусть он еще какое-то время побудет в неведении… А мы пока выпьем кофе, поговорим…» Как он мог так попасться?! Узнав о смерти Померанцевой от Марка, разве она могла сдержаться и не позвонить сыну? Конечно, она позвонила. И первое, что ей пришло в голову, когда до нее вдруг дошло, что с ней хочет встретиться следователь прокуратуры, что ее сын Алик может иметь к этому убийству непосредственное отношение… Значит, ее звонок ему мог быть сигналом к действию, и, если это Алик убил свою подружку, он может быть сейчас уже далеко… Какая мать не поможет сыну скрыться?

Он упустил время, выслушивая ничего не значащие высказывания Ларисы Бон о своей несостоявшейся невестке. И что же ему теперь предпринять? Сделать вид, что до него только что дошло, что его обвели вокруг пальца, или же, сохраняя спокойствие, блефовать?

– Лариса Арчибальдовна… какое странное у вас отчество… Ваш сын на пути к аэропорту или вокзалу? Вы позвоните ему и скажите, что все его перемещения уже не имеют никакого значения… Вокзал и аэропорт оцеплены… Из города он тоже не сможет выехать незамеченным… Вы что же, думаете, что я, позвонив вам, не понимал, что вы тут же сообщите сыну о том, что его, возможно, уже ищут?..

Она побледнела. Подняла на него глаза и, медленно растягивая ярко накрашенные губы, улыбнулась.

– Я понимаю вас, у вас работа такая – всех подозревать. Но я действительно еще не звонила Алику. Я переживаю за него. Вы напрасно подумали, будто бы я обманываю вас. Да, скорее всего, Ольга изменяла моему мальчику, хотя он мне об этом никогда не говорил, да и не мог он сказать мне такое… Алик потерял аппетит, и вообще, непонятно, где он находился последнее время, вы же видите, квартира имеет какой-то пустой, нежилой вид… Она своим поведением разрывала ему сердце!

– Откуда вам известно об ее изменах?

– Я не знаю, я лишь предполагаю. Но даже если бы Алик и застал ее с кем-то или узнал, что у нее кто-то есть, поверьте мне, он бы забился, как раненый щенок, куда-нибудь в укромное место и скулил бы, поджав хвост… Он не боец. Он не воин. Он – сентиментальный, ранимый, очень чувствительный музыкант… Он не мог убить Лелю. Никогда! Это все равно, что изрезать на куски картину, понимаете? Леля была для него всем. И если бы он знал об ее изменах, то во всем винил бы себя, мол, не смог удержать, недостаточно сильно любил, не сумел сделать ее счастливой, не заработал для нее денег… Так что ваши люди напрасно ждут его в аэропорту или вокзале… Он на занятиях. Думаю, что в последнее время он спасался только музыкой…

– Я должен с ним поговорить. Наберите его номер. – Марк изо всех сил старался выглядеть спокойным. Он так и не понял, лжет она или нет. Если лжет, то мастерски. С другой стороны, она не так глупа, чтобы не понимать, что ее Алик, сентиментальный музыкант, все равно не сможет долго скрываться. Да у него нервы не выдержат… Такие, как он, попадаются на похоронах своих жертв…

Лариса Бон достала телефон и позвонила сыну.

– Алик? Ты где? Перерыв? Алик, с тобой хочет поговорить один человек… Алик, прошу тебя, наберись мужества…

Марк выхватил телефон из ее руки:

– Алик? Ты где?

– А вы кто? – послышался хрипловатый, словно еще не оформившийся юношеский голос, в котором он почувствовал тревогу.

– Меня зовут Марк Александрович. Я – следователь прокуратуры. Мне необходимо с тобой встретиться. Приезжай домой, вернее, на ту квартиру, ты знаешь… И мама здесь…

– Что-нибудь с Лелей? Она тоже там?

– Нет… Мы ждем тебя. Это очень важно и касается вас обоих – тебя и твоей подруги Ольги Померанцевой.

– С ней все в порядке?

– Приезжай. Это не телефонный разговор…

– Вы нашли ее? Нашли?!

– Нашли. Все в порядке…

Он отключил телефон и посмотрел в полные слез глаза Ларисы.

– Он что-то знает, Лариса Арчибальдовна. И поверьте мне, я бы хотел, чтобы ваш мальчик не был замешан в этом деле… Постарайтесь его убедить, я чувствую, что между вами существуют хорошие, доверительные отношения… чтобы он помог нам в расследовании этого убийства. Чем скорее мы найдем убийцу, тем быстрее вы обретете своего сына и мы оставим вас в покое. Вы ведь только об этом и мечтали – вернуть Алика?

Глава 9

Леонид Масленников назначил им на три часа. Ни утро, ни вечер. Рита взяла с собой фотоаппарат. Арина – диктофон. Обе были одеты сдержанно, по-деловому. Однако на Арине был новый красный свитер. Черные джинсы облегали ее длинные стройные ноги.

– Арина, да он влюбится в тебя с первого взгляда…

– Ты же сказала, что он уже запал на меня…

Они ехали на машине Риты.

– Знаешь, я долго думала над тем, что ты мне рассказала про портрет, и вот что я тебе скажу, подруга: это попахивает шизцой. Или же ты, Рита, морочишь мне голову и тебе нужно попасть к Масленникову совершенно для другого.

– Из-за портрета. Я решила его сфотографировать. На память. К тому же мне бы хотелось увидеть его дочь Катю и попросить ее попозировать мне еще раз. Кто знает, может, в своем сне я увидела свою будущую работу?

– Но ты же сказала, что лицо этой девочки показалось тебе повзрослевшим и каким-то… мертвым…

– Думаю, это ночное восприятие мира… Ты никогда не замечала, что ночью все приобретает какой-то зловещий характер? И сама ночь таит в себе что-то дьявольское…

– Рита! Ты разговариваешь со мной, как с ребенком!

– Нет, просто я хочу тебя немного расшевелить. Я же чувствую, как ты напряжена.

– Глупости.

– Поверь мне, Леня – вполне приличный и приятный во всех отношениях мужчина…

– А ты откуда знаешь? Ты же говоришь, что вы не были любовниками?

– А я и не это вовсе имела в виду. С ним приятно и легко общаться. Он…

– Ладно, разберемся. Вот только эта история с интервью шита белыми нитками. Какой аптекарь расскажет тебе о связи прогноза гриппа с поступлениями препаратов против этого самого гриппа?

– Я сказала первое, что пришло в голову! Все, приехали. Припудри носик, освежи губную помаду, и вперед!

– Смотри, как темно стало… Хорошо, что мы успели до дождя…

Леня ждал их: накрыл на стол. В гостиной горел свет – за окнами стало совсем темно, по стеклам стекали первые крупные капли дождя…

Арина прошла первой, Леня усадил ее за стол, а Рита осталась стоять на пороге гостиной, устремив взгляд на висевшую на противоположной стене картину – портрет Кати. Тот самый портрет, ради которого она и устроила все это, весь этот балаган…

Платье на девочке было… черным. А лицо – белое, с темными кругами под глазами… Она зажмурилась, замотала головой. Голова ее закружилась.

– Рита, что с тобой? – Арина, настроенная на знакомство с Масленниковым, вдруг с ужасом поняла, что история с портретом просто вылетела у нее из головы. – Рита?!

Платье на девочке было темно-лилового цвета, а лицо – нежное, с ярким румянцем… Девочка смотрела с холста, как живая.

Рита, открыв глаза, поняла, что тени и страхи сыграли с ней злую шутку, заставив ее увидеть фрагмент своего сна. На самом же деле с портретом было все в порядке.

– Ну как? Вспомнила свою работу? – Леня подошел к ней неслышно, мягкими шагами и слегка обнял ее за плечи. – По-моему, это шедевр.

– Думаю, ты позволишь мне сфотографировать его?

– Разумеется.

Рите показалось, что у Лени дрожат руки, да и весь он как на взводе. Нервничает. Вероятно, волнуется в присутствии Арины. А Арина-то как хороша! Просто светится! Вот что значит настрой…

– Девочки, садитесь. Знаете, я так рад, что вы пришли.

– Леня, знакомься, это Арина, – спохватилась Рита. – Арина, это Леонид.

– А мы знакомы. Вернее, заочно. Арина, я должен вам кое-что объяснить. Только пообещайте мне, что после того, как вы все это услышите, вы не уйдете, хлопнув дверью… Я слышал, что у вас железный характер, что вы – человек принципиальный… Но все же вы в первую очередь – женщина… Словом, Арина, это я сам попросил Риту устроить мне эту встречу. Вчера на свадьбе я смотрел только на вас…

Рита успокоилась. Леня сам снял все напряжение, и теперь можно было и не вспоминать про дурацкое интервью.

Арина покачала головой. Она улыбалась. И Леонид налил всем вина.

– Угощайтесь виноградом, персиками… Арина, какую музыку вы любите?

– Классическую… еще джаз, конечно…

– А Синатра? Как вам Синатра? По-моему, чудесная музыка, под которую можно посидеть, расслабиться, выпить, поговорить…

– Отлично. – Арина откинулась на спинку стула, и Рита отметила про себя, что просто не узнает свою мужеподобную журналистку, так она изменилась.

Что дальше? Теперь, когда она привела Арину сюда, что делать здесь ей самой? Портрет она сфотографировала… А вдруг Марк вернется домой раньше, а ее нет? Что она ему скажет: где была, с кем? Лгать Марку? Или сказать правду: была, мол, у того самого Лени Масленникова? И то и другое – глупо. Что делать?

– А где дочка, Леня? Как у нее дела? Где она учится?

– Учится она на юридическом…

– Она скоро придет? Я бы хотела поговорить с ней насчет портрета. Думаю, ты не будешь против, если я поработаю с ней еще раз, только теперь я бы хотела оставить портрет себе… – Она говорила скорее машинально, потому что думала совершенно о другом. Где сейчас Марк? Как бы повежливее уйти, оставив Арину, но чтобы это не выглядело пошло?

– Она в Крыму со своим парнем.

– Понимаю… Бархатный сезон…

За окном прогремел гром, и Рита вздрогнула. Какое-то нехорошее чувство охватило ее, когда она посмотрела на сидевшую за столом парочку: Леню и Арину.

Она подошла к портрету и еще раз внимательно всмотрелась в него. Как он проник в ее сон, да еще и в таком искаженном, пугающем виде?

Она провела ладонью по красивой массивной золоченой раме, по затейливым завитушкам и почувствовала пальцами невидимую паутину… Потянула и вытянула волос. Длинный, черный… Чей это волос? Она тотчас представила себе длинноногую молодую деваху с черными, по пояс, волосами, расхаживающую по квартире с видом хозяйки… А что, если у Лени уже есть любовница? Зачем ему тогда Арина?

– Катя сильно изменилась с тех пор? – спросила она, возвращаясь к столу и поднимая фужер с вином. – Жаль, что я ее не увидела… Она блондинка? Брюнетка? Совсем взрослая уже…

– Она скорее шатенка, у нее рыжеватые волосы, почти как у тебя… Вот приедет, и я приглашу тебя…

– Леня, Арина… Я понимаю, что все это выглядит не совсем вежливо… Но мне нужно домой. У нас с Марком дела. Вы отпустите меня?

Арина посмотрела на нее с каким-то отчаянием и растерянностью на лице. Не привыкшая к таким ситуациям, она чего-то испугалась.

– Леня, надеюсь, ты проводишь Арину…

– Рита!

– Извини. Все, ребята, пока… Созвонимся…

И она почти выбежала из квартиры. Приехала домой. Марка не было, и она сразу же принялась готовить ужин. Хотя ей и готовить-то ничего не пришлось: холодильник (не без маминого участия) был битком набит закусками, оставшимися со свадьбы. И, только оказавшись дома, Рита вдруг вспомнила, что все то недолгое время, что она находилась у Лени, она ни разу не вспомнила про убийство братьев Нежных. Сначала ее голова была занята мыслями о портрете, с которым, конечно же, ничего криминального произойти не могло, это был просто сон, и больше ничего. А потом она думала об Арине, о том, что, оставив ее с Леней, она взяла на себя ответственность, как если бы Арина была невинной девочкой… Еще этот черный волос, длинный, очень длинный… Чей он? Кому принадлежит? Быть может, у Леонида целая коллекция женщин? Что она тогда скажет Арине? Как посмотрит в ее глаза…

Дикая и нелепая идея – позвонить и предупредить Леню, чтобы он был предельно вежлив с Ариной, чтобы не обидел ее, не опошлил встречу: как она пришла, так и ушла… Глупо. Он взрослый человек. Он должен понимать, что Арину он подцепил не на улице, что ее привела все-таки Рита…

Что-то еще не давало ей покоя, но, когда в передней послышался звук отпираемой двери и она увидела стремительно входящего Марка, все ее страхи и нехорошие предчувствия улетучились. Она бросилась к нему…

За ужином Марк рассказал ей о своей встрече с Ларисой Бон и ее сыном.

– Знаешь, я поначалу подумал, что дал маху, когда она приехала на встречу одна, сказав, что ничего не сообщила Алику… Пришлось блефовать, я чувствовал себя совершенным дураком!.. Но оказалось, что волновался я напрасно: она не обманывала меня, просто до последнего оттягивала момент, когда расскажет сыну о смерти его девушки.

– И он пришел?

– Пришел. И когда увидел меня, сразу все понял. Так он, во всяком случае, сказал. Он словно предчувствовал, что с ней что-то случилось. Ведь он не видел ее несколько дней. Сказал, что они поссорились. Он готовился к концерту, ему нужно было много заниматься, а его ждали в ресторане, он подрабатывал там тапером, представляешь? Слово за слово, и эта Померанцева бросила ему в лицо, что он не мужчина, раз не умеет зарабатывать… Я даже представил себе эту грубую сцену…

– А что мальчик, как он перенес известие о смерти этой девушки? Марк, давай я тебе еще положу капусты…

– Положи. Как перенес? Мне показалось, что он был уже готов к этому… Как-то сдержанно. Побледнел, напрягся… Понимаешь, он совсем мальчишка, а ему так хотелось пожить взрослой жизнью… Я подумал еще тогда, что вот, не дай бог, у нас с тобой будет сын, свяжется с какой-нибудь девицей, забудет о нас, родителях, о семье и своих обязанностях…

– И что? Что ты сможешь сделать? Как повлиять, если человек влюблен?.. Тем более мальчик… Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Его и подозреваю. Но старался вести себя с ним так, чтобы он ничего не заметил.

– Вот этого мальчика? Ты думаешь, что он убил свою молоденькую любовницу?

– У него был мотив…

– Но разве есть доказательства того, что у этой девушки был любовник?

– Алик сказал, что у нее кто-то был. Он никогда не видел этого человека, но чувствовал, что Леля, так они все зовут, точнее, звали Ольгу Померанцеву, ему изменяет… Рита… Ты хотя бы поняла, что вчера произошло?

– Да, конечно, обнаружили трупы моих знакомых – Аркадия и Валентина Нежных…

– Совсем я тебя испортил… Вчера у нас с тобой была свадьба…

– Свадьба…

– Может, мы забудем хотя бы на время о трупах? О моей работе?

Он был прав, тысячу раз прав, но смерть, с которой он сталкивался, у нее меньше всего ассоциировалась с его работой. Это была смерть, и ничего больше. И они, пусть даже и косвенным образом связанные с ней, не могли не чувствовать ответственности. Пусть Марк думает, что она порой, забывшись, играет в следователя, развлекается. На самом деле она ставила перед собой совершенно иные задачи: найти тех, кто посмел вмешаться в естественный ход жизни определенных людей, и отдать их в руки правосудия. Хотя в самом начале ее знакомства с Марком ей, конечно же, хотелось в первую очередь произвести на него впечатление…

– Марк, я должна тебе кое в чем признаться. Я могла бы тебе ничего этого не рассказывать… – Она вспомнила слова матери о том, что мужу совершенно необязательно знать о своей жене все, но посчитала, что это не может относиться к их с Марком отношениям. – Речь пойдет об Арине… И не только о ней… Помнишь, вчера на свадьбе, когда к нам подошел Леня Масленников, я сказала тебе, что он мне приснился… Ты еще приревновал меня к нему… Марк, выслушай меня спокойно. Я не хочу тебе лгать, понимаешь? Мне необходимо твое понимание и доверие…

– Рита, в чем дело? – сухо спросил Марк. – Я тебе о свадьбе, о нас, а ты мне снова о своих мужиках…

Рите показалось, что он ее ударил. Она даже отпрянула от него и закрыла лицо руками.

– Ты не должен так со мной разговаривать… – Она вдруг поднялась и резко направилась к двери. И, не поворачивая головы, сказала тихо: – Даже самый официальный брак никому не дает права так разговаривать со мной, ты понял?

Он молчал, глядя ей в спину. Вот, снова он испытывает те же чувства, как и тогда, когда Рита собралась в Москву, одна, по своим, как она сказала, делам, и когда он, по ее мнению, пытался помешать ее сугубо личной жизни.

Очень сложно было посмотреть на себя со стороны, услышать себя… Но он вспомнил, как повел себя, когда она попыталась отпроситься у него в Москву. Именно отпроситься, и что он ей на это ответил: «Я все равно тебя никуда не отпущу…» Это был тяжелый, нехороший и очень опасный разговор, на повышенных тонах, и Марк тогда по-настоящему испугался, что может потерять Риту. «Ты обращаешься со мной, как со своей дочерью. Запрещаешь мне элементарные вещи, покушаешься на мою свободу, наконец… Не к любовнику же я еду!» – «На свободу? Хорошо, поезжай… Я больше тебе ни слова не скажу. Не хватало мне только, чтобы меня упрекали за то, что я держу на привязи жену… Поезжай…» А ведь она тогда практически одна раскрыла убийство… Вот и сейчас. Она собиралась ему признаться, не скрыть, а именно признаться, а он повел себя так, словно уличил ее в чем-то, нисколько не заботясь о том, как она воспримет его слова. Он был вульгарен и так обидел ее, демонстрируя свою ревность, сказал что-то про мужиков… Каких мужиков? Разве она хоть раз позволила ему усомниться в ее порядочности и верности?

– Рита! Постой…

– Марк, – бросила она через плечо, так и не повернув головы, – у меня уже нет никакого желания рассказывать тебе что-либо… Приятного тебе аппетита.

Сказала и быстрым шагом вышла из кухни. Онемев, Марк сидел не в силах пошевелиться, пока не услышал спустя некоторое время, как хлопнула входная дверь. Она ушла. Обиделась и ушла. И это на второй день после свадьбы!

Глава 10

Сидя в машине, она позвонила Арине. После долгих гудков телефон отключили, из чего она сделала вывод, что Арина, увидев, кто ей звонит, не пожелала с ней разговаривать, другими словами, она все еще находилась у Масленникова. Что ж, это и понятно. Глупо было бы отвечать: ты извини, мол, я все еще у Лени, потом расскажу…

Звонить и напрашиваться на ужин к маме она тоже не хотела – будет слишком много вопросов, да и вообще, мама расстроится, не поймет, как могло такое случиться, что дочка на второй день после свадьбы ушла из дома. Значит, ей там плохо…

На самом же деле ей просто хотелось побыть одной. Она понимала Марка, но не могла позволить ему постоянно трепать ей нервы своей ревностью. А ему не приходило в голову, что она тоже ревнует его к его же работе и ко всем тем женщинам, с которыми ему приходится общаться по службе? Конечно, ее ревность имела другой характер. Марк же ревновал все-таки к конкретным людям. К Лене, например.

Она позвонила сестре.

– Представляешь, – даже не выслушав Риту, поспешила поделиться новостью Ната, – Мишка снова в командировке…

– Но он же только вчера должен был, по идее, вернуться… Не слишком ли часто он оставляет тебя одну?

– Ну и пусть… Потом сам будет расхлебывать…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Леша звонил, Гох этот… он сказал, что его предложение остается в силе и у меня скоро будет своя машина, представляешь?! Мне же нужно позаботиться о правах. Пойти на курсы вождения и все в таком духе… – тараторила Натка.

– А ты подумала, как объяснишь, откуда у тебя машина?

– Вот об этом-то я и хотела с тобой поговорить… Но, Рита, это же не телефонный разговор. Ты сейчас очень занята?

– Да не знаю…

– Приезжай ко мне. Я пирожки испекла, сижу одна, ем… А?

И она приехала. Натка встретила ее радостным возгласом и бросилась сестре на шею.

– Если бы ты только знала, как же хорошо иметь такую сестру, как ты! Проходи.

– Как вкусно пахнет! Чувствую, я не зря приехала…

За пирожками с чаем Натка рассказала ей свой план.

– Ну, кто мне может подарить машину, как не ты?

– Я?

– А ты предлагаешь мне рассказать Мише о Леше? И обо всей этой грязной эпопее с диктофоном и твоей журналисткой? Ну уж нет… Может, я где-то и неуважительно отношусь к мужу, но не до такой же степени. Предположим, тебе какой-то поклонник решил подарить машину… Хотя, нет, почему же поклонник? Покупатель. Да, у тебя кто-то захотел купить картину, а денег нет. Вот человек и решил расплатиться машиной.

– Вообще-то, мои покупатели – люди не бедные…

– Ладно тебе, Ритка, ты все отлично понимаешь. У меня нет другого выхода.

– Наверное, ты права. Но если обман раскроется…

– Как он может раскрыться? Можно подумать, Мишка знает, какие у тебя картины и кто их покупает… Ерунда! Все получится наилучшим образом. Да он сам ужасно обрадуется, когда узнает…

– Тогда надо будет предупредить маму.

– Мама вообще свой человек.

– Скажи, ты совсем не любишь своего мужа?

– Почему же, люблю, – каким-то скучным тоном ответила Натка. Она была в этот вечер такая красивая, прямо-таки роскошная, переливающаяся, переполненная желаниями. Даже дома она всегда носила халаты с большим вырезом, открывавшим красивую полную грудь, словно готовая в любую минуту встретить очередного мужчину своей мечты. – Но, понимаешь…

– Понимаю. Ты неисправима.

– А как у тебя-то? Марк снова на работе?

– Дома.

И она рассказала сестре о ссоре.

– Да он же просто любит тебя!

– Понимаешь, я не могу так… Он словно сомневается во мне, не верит… Это оскорбительно. О каких-то мужиках говорит. О каких? Да, я морочила мужчинам головы, развлекалась в свое время, но это все в прошлом… Я хотела рассказать ему сон, чтобы плавно перейти к Масленникову и попросить разрешения…

– Рита, я тебя не узнаю! Ты – и просишь разрешения?

– Понимаешь, надо знать мужчину, чтобы лишний раз не причинить ему боль… Что стоит мне попросить разрешения?

– А как же твой независимый характер?

– Он уже давно зависимый. Так-то вот, Натка. Какие же чудесные пирожки ты испекла…

– Так что ты хотела у него спросить? Какое разрешение?

– Встретиться с Масленниковым, чтобы расспросить его о Вале. Ты же вчера малость перебрала и ничего не знаешь, я не стала тебе рассказывать… Помнишь фотографа, Валентина, который сделал маме альбом?

– Помню. И что?

– Его убили, удушили удавкой. А тело нашли у него дома. Марк говорит, что никто квартиру не взламывал, следов борьбы нет.

– Значит, кто-то из своих, – вздохнула Ната и отправила в рот еще один маленький теплый пирожок.

– У него был брат, Аркадий, психиатр. Так вот, его тоже убили… Но только тело нашли в лесу неподалеку от Кумысной поляны…

– Рита… У меня такое впечатление, что, как только ты познакомилась с Марком, так в городе стали происходить повальные убийства… – Ната от удивления поперхнулась, закашлялась.

– Вот и я тоже так думаю. Хотя на самом деле все обстоит гораздо проще – мы ничего не знали… Жили своей жизнью, радовались… Вот и представь, какие нервы должны быть у Марка, ведь он постоянно сталкивается со смертью…

– Да, мать, ты права… И ты еще ему нервы треплешь… Марк… Знаешь, он редкий мужчина. И я была не права, когда говорила тебе о твоем характере. Это когда ты одна жила, могла поступать так, как хочешь… А сейчас все по-другому, ты должна его беречь…

– Наконец-то ты поняла… Марк не такой человек, перед которым надо демонстрировать то, чего у тебя нет… У меня нормальный, я бы даже сказала, обыкновенный женский характер… И мне нравится быть зависимой от Марка.

– Значит, убили обоих братьев. Второго, психиатра, тоже удушили?

– Да. Но и это еще не все. Стой… Я говорю тебе это, но ты никому и ничего не должна рассказывать… Это служебная тайна!

– Да понимаю я, понимаю… Могла бы и не предупреждать. Что еще?

– Там же, в лесу, поблизости от трупа Аркадия, нашли тело девушки… Ее вообще-то первой нашли, это уже потом Аркадия… Молодая, Марк говорит, красивая девушка лет двадцати. И тоже удушена.

– Знаешь, что я тебе скажу: здесь не надо быть следователем, чтобы понять, что все эти три убийства как-то связаны…

– Вот и я о том же. А Масленников – друг братьев Нежных. Вот я и подумала, что, раз у Марка такое дело, я могла бы неофициальным, так сказать, образом собрать информацию о братьях. Круг их знакомых, женщины, деньги… Образ жизни… Ты не поверишь, но сегодня я познакомила Арину с Леней, по его же просьбе, между прочим…

Ната присвистнула.

– Так вот, мы приехали к нему, он ждал нас, конечно. Стол накрыл, словом, все было очень красиво, я бы даже сказала, торжественно… И я так была занята портретом и знакомством Арины с Леней, что совершенно забыла об Аркаше с Валей. Думаю, что и он забыл. Или же просто не захотел обсуждать это с нами… Свидание с женщиной, и вдруг… такое. К тому же я вот сейчас думаю, он ни на минуту не забывал, что Арина – журналистка, специализирующаяся именно на криминальной тематике.

– Вообще-то он прав… А что у них с Ариной?

– Понятия не имею. Оставила ее у Лени и уехала… Все боялась, что Марк вернется домой рано, а меня нет… И тогда мне пришлось бы ему лгать. А я не могу, не хочу…

– Чтобы Марк да вернулся домой пораньше?…

– Но он действительно пришел рано. Соскучился… Вспомнил, что у нас вчера была свадьба, а я… Так не вовремя мы поссорились!

– А когда люди ссорятся вовремя? – ухмыльнулась Натка. – Но тебе действительно не помешало бы поговорить с Леней. Возьми да и позвони ему прямо сейчас…

– Я звонила Арине, но, судя по всему, она, увидев мое имя, отключила телефон. Значит, она еще там… Подумает, что я сгораю от любопытства. Конечно, мне интересно узнать, чем там все закончилось, если вообще закончилось, но Леня мне нужен совсем для другого…

– Все равно звони.

Пришло сообщение. От Марка. Рита, пробежав глазами по буквам, покрылась мурашками.

– Натка, я поехала домой… Он не может без меня, он любит меня… А с убийствами мы завтра как-нибудь разберемся… Извини. Спасибо за пирожки…

– Стой, ненормальная, я сейчас для Марка в пакет их положу…

Марк встретил ее на лестнице. Рита, растрогавшись, уткнулась ему лицом в плечо.

– Нельзя так. – Он гладил ее по плечу. – Нельзя! Пообещай мне, что больше никогда не бросишь меня…

– Не брошу. Никогда.

– А теперь пойдем, и ты расскажешь мне все, что хотела. А я обещаю, что выслушаю тебя спокойно. Я виноват перед тобой… Прости.

– Завтра, – она поцеловала его. – Завтра расскажу или позже, значительно позже… Я так соскучилась по тебе…

Они лежали обнявшись, когда в передней раздался звонок.

– Мама?

– Нет, – Рита спрятала голову под одеяло. – Я чувствую, что это не она.

– Сестра?

– Нет. В этом я точно уверена.

– Кто тогда?

– Может быть, Арина?…

– Ладно, иди, принимай гостей, а я пойду работать… Как-никак три убийства. Ты говорила, что была знакома с Нежным. Как освободишься, поговорим… Может, расскажешь что-нибудь полезное…

Она улыбнулась, выпорхнула из постели и накинула халат.

– Вот именно. Может, и я на что-то сгожусь?

Глава 11

Оказавшись дома, Алик Бон почувствовал вдруг страшную усталость, словно он только что переступил порог родного дома после долгих и опасных странствий, словно на теле его – липкая и соленая грязь, а волосы отяжелели от пыли и песка, ноги же – изранены об острые камни, и раны эти саднят… За то недолгое время, что его не было дома, он успел познать любовь, привязанность, страх потери, унижение, отчаяние, горечь предательства и жгучую, ни с чем не сравнимую ревность.

Он познакомился с Лелей в консерватории, на вечере Босха, который устраивали его однокурсники. Были слайды, альбомы, звучала прекрасная музыка, музыканты по очереди рассказывали о работах Босха, а потом были танцы. Все, как обычно. Да вот только Катя, его давняя знакомая, которую Алик пригласил на вечер, пришла не одна. С ней была потрясающей красоты блондинка по имени Оля.

– Мы все зовем ее Леля, – представила ее Катя. – Ну же, Алик, не стесняйся! Ты не смотри, что она разодета, как принцесса, и кажется недотрогой, она – свой парень. Захотела вот посмотреть на музыкантов, послушать про Босха… Вообще-то, она в искусстве ни бум-бум, правда, Леля? Но это и не обязательно. Все люди должны быть разными…

В отличие от Кати, у которой, помимо врожденного ума, присутствовал еще и интеллект, плюс развитое воображение, вкус и желание узнать, понять и прочувствовать как можно больше (ее, студентку юридической академии, человека, далекого от искусства, всегда, однако, можно было увидеть в консерватории, в музыкальном и художественных училищах, в балетных классах, где у нее было много знакомых), Леля была девушкой довольно ограниченной, даже примитивной, пассивной и ленивой. Но ее красота парализовала Алика. Его желание видеть каждый день перед собой это нежное лицо и это безукоризненное, восхитительное тело, обладать им превратило его из одержимого музыкой студента в ресторанного тапера, в совершенно безвольное, аморфное существо, вся сущность которого сосредоточилась теперь лишь на воспаленном от постоянного желания конце его мужского естества. Его сексуальность проснулась, стоило ему только пригласить на танец Олю Померанцеву, обнять ее. Любовное электричество заставило его содрогнуться, пробудить уснувшую плоть, он словно ожил, сердце его забилось, кровь весело побежала по жилам – он встретил свою пару! Катя, заметив это, лишь улыбнулась… Маленькое романтическое приключение, которое даже связью-то нельзя было назвать, когда-то послужило сближению Кати и Алика, но не больше… Они так и не стали любовниками. Проведя вместе целую ночь (чужая дача с горящими поленьями в камине, красным вином и нарезанным большими кусками свежим сыром на старинном блюде, с фиолетовым дождем за окном и музыкой Гершвина) и зацеловав до боли друг другу губы (дальше дело не пошло из-за недостаточной возбужденности обоих), они вдруг испытали странное ощущение пустоты и бесчувственности этих объятий. Не оставалось ничего другого, как привести себя в порядок и смеха ради напиться…

И вдруг – Леля. Откуда она взялась? Из какого облака? Из какой розовой пены желаний и искушений? Алик изнемогал от страсти и несколько ночей не спал, готовясь к звонку: номер своего телефона Леля дала так же легко, как если бы это была салфетка или носовой платок, бери, мол, не жалко… Позвонил, пригласил на свидание на ту же самую дачу, где у него ничего не получилось с Катей. И вдруг все произошло! Да так сладко, как если бы они были давними любовниками, опытными и искушенными…

Леля жила с мамой, Алик – со своими родителями. Постоянно брать ключи от чужой дачи (хозяева уехали надолго, поручив присматривать за домом семье Бон) – удовольствие не из приятных: все чужое, да еще этот страх, что кто-то из соседей доложит хозяевам о том, каким образом пользовались дачей доверенные лица. Леля сама предложила снять квартиру. Алику эта идея понравилась. Он стал откладывать карманные деньги, а Леля тем временем подыскала квартиру. В нежной карамельно-кукольной принцессе проснулась деловитая, хваткая и предприимчивая самочка.

Внеся плату за месяц вперед, они заперлись в ней и сутки провели, не отрываясь друг от друга. Потом Алик все же посетил консерваторию, сдал какие-то зачеты и снова вернулся «домой». Это была новая жизнь, новые ощущения, новые желания…

Понятное дело, родители были в шоке, но старались не подавать виду, за что Алик был им безмерно благодарен. Он понимал, что они ждут, когда это любовное завихрение у сына кончится и он придет в себя. Понимал это, но в себя приходить не собирался. Ему было так тепло и уютно в этой своей новой жизни с Лелей, что даже музыка стала отходить на второй план…

Что было дальше, он не мог и не хотел вспоминать. Леля стала пропадать. Возвращалась поздно, а то и утром. Злая, неразговорчивая, с растрепанными волосами, непроспавшаяся, закуривала прямо на пороге, бросив в угол сумку… Видно было, что она живет своей собственной жизнью.

Квартира неделями не убиралась, в раковине копилась грязная посуда, в холодильнике засыхали и гнили продукты, корзина для грязного белья была переполнена… Если бы не мама, что с ними стало бы? Она молча чистила, мыла, готовила, стирала, гладила… Спасибо ей, что про Лелю не спрашивала: где она, что с ней, почему она не следит за домом, ведь нигде не учится, не работает…

Приятели намекали, что видели ее с каким-то парнем, потом появился еще один мужчина… Когда Леля возвращалась, она запиралась в ванной комнате и на вопросы Алика отвечала гробовым молчанием. Он слышал лишь плеск воды, а иногда, что убивало его, утробное хрипловатое пение… Она что-то напевала, отмываясь, как ему думалось, от грязных мужских лап, и Алик готов был убить, удушить каждого, кто прикасался к ее нежному телу, к ее плечам, груди, шее, губам, бедрам…

Последний скандал ничем не отличался от остальных: Леля требовала денег, говорила, что за жизнь с ней надо платить, что это слишком большая роскошь для молокососа вроде Алика спать с такой женщиной, как она…

В этой разъяренной, слегка подвыпившей и растрепанной девице с прокуренным голосом он с трудом узнавал то ангельское существо, с которым так недавно поселился в этой квартире. Он вдруг открыл для себя, что Леля больна раздвоением личности. В пижаме и белых носках, теплая, чистая и ласковая… она бывала такой все реже и реже… Теперь же он жил с чужой и злой девкой, которая получала удовольствие от того, что изводила его своей обособленностью, порочностью, цинизмом и жестокостью. Все, что раньше они делали вместе и ради чего, собственно, и ушел он из дома (спать, есть, разговаривать, жить, наконец), теперь ему приходилось делать одному. Сначала, оставшись один, как брошенный щенок, он пытался есть один, но у него это плохо получалось – аппетит, казалось, безвозвратно пропал, он с трудом проглатывал что-то, просто для поддержания физических сил. Появившись дома, Леля, устроившись за столом одна, тоже почему-то ела вяло, ничего не подогревала, хватала куски, и все это – почти не выпуская изо рта сигарету. Вместо натуральных соков она постепенно перешла на пиво. Когда Алик пытался сесть напротив, чтобы хотя бы посмотреть, как она ест, побыть рядом, она, не поднимая головы, мрачным голосом просила его не мешать ей есть («Чего уставился, хочешь, чтобы я подавилась?»). Нежный чистый союз, скрепленный, казалось бы, совсем недавно и так торжественно горящими свечами и горячими поцелуями и объятиями, превращался прямо на глазах в убогую, пошловатую и безжизненную связь, от которой разило предательством и ложью. Алику никогда еще в своей жизни не было так больно. Теперь он ложился спать с болью и просыпался от боли. Он не представлял себе жизни без Лели, но и с ней больше жить не мог. На попытки объясниться она отвечала грубостью, если вообще отвечала… Алик тоже стал уходить из дома. Теперь получалось, что он покинул два дома: родительский и тот, где они еще не так давно жили с Лелей. Он ночевал у друзей, случайных подружек, на каких-то непонятных квартирах, где его забывали после попойки…

И вот теперь он снова дома. Выкупанный, как ребенок, одетый во все свежее, сытый, выспавшийся, обласканный родителями, за кабинетным роялем, готовый извлечь из него шквал чистых хрустальных звуков… Это ли не счастье? Он может спокойно заниматься, не переживая о том, что это действует кому-то на нервы и мешает спать… Лели нет. Да и была ли она вообще?…

Глава 12

Это была Арина. Она стояла на пороге со счастливым, но виноватым видом, и глаза ее, сверкающие в полумраке подъезда, говорили о том, что она сгорает от нетерпения поделиться чем-то важным.

– Рита, прости меня, что пришла без приглашения и что вообще убиваю твое личное время…

Рита втащила ее в квартиру. Что за церемонии, когда у них одно дело, да еще какое?! Разве устройство личной жизни подруги – пустяк? К тому же это была Арина, человек, достойный, чтобы его выслушали.

С зонта стекала вода, от свитера приятно пахло влагой.

– Арина, поверь мне, я ужасно рада тебя видеть… Ты мне сразу скажи – все нормально?

– Нормально. – Арина сжала Ритину руку.

– А я переживала. Думала, оставила девочку на растерзание взрослому мужику…

– Девочку… – усмехнулась Арина.

В передней появился Марк с папкой под мышкой. Заспанный вид его не остался незамеченным внимательной журналисткой.

– Привет, Марк. Кажется, я вас разбудила… Представляю, как хорошо спится под звуки дождя…

– Арина, брось… Все хорошо. Мне работать надо, я пошел, девочки…

– Марк, ты куда? В прокуратуру, что ли? – спросила Арина.

– Я тебе потом объясню, – Рита утащила гостью на кухню. Они обе услышали, как закрылась входная дверь. – Марк живет по соседству, теперь в своей квартире он только работает, а в моей – живет. Теперь поняла?

– Чертовски удобно! И правильно, что не сдаете…

– Чай? Кофе?

– Лучше кофе. Чтобы взбодриться…

Рита включила кофеварку, достала из холодильника закуску, при виде которой Арина только ахнула.

– Мало того что ты решила меня пристроить в хорошие руки, теперь вот и откармливаешь… Рита, да с тобой одно удовольствие иметь дело…

– Арина, ты вся сияешь, и я ужасно рада, что не ошиблась и Леня тебе понравился…

– Да, он хороший. Галантный такой кавалер, так замечательно за мной ухаживал… С ним легко, просто и приятно. К тому же он разносторонне развит. Мы с ним о чем только не говорили! Нет, правда, я не понимаю. Как могло статься, что он, такой завидный жених, и один?

Они вдруг одновременно посмотрели друг на друга, и Рита покраснела.

– Если ты думаешь, что он… То – нет, это не так… Он вполне здоровый мужчина… Понимаешь, мы с ним зашли слишком далеко, чтобы останавливаться… Мне показалось, что он так одинок, что ему так плохо одному, что ему… Рита, мы сначала просто лежали обнявшись, и нам было так хорошо, что, когда он предложил продолжить, я не могла отказаться… Представляешь, я, девственница, сама захотела этого!.. Конечно, в моем возрасте девственность – это позор, мол, никому до этого времени была не нужна. Но что поделать, если это действительно так? Да, я ископаемое, мамонт…

– И что, Леня превратил тебя в женщину?

– Понимаешь, он-то был на высоте… Я хотя бы могла в течение долгого времени наблюдать за возбужденным мужчиной, и это оказалось так приятно… Мы пытались несколько раз, но мне было больно, а он сказал, что не может причинить мне боль… Словом, мы отложили это на следующий раз. Из-за меня. Я рассказываю тебе все эти интимные подробности, чтобы ты поняла, что Леня – не импотент. Получается, что у него не сложилось с женщинами по какой-то другой причине…

– Каждый человек ищет свою половину. Вот посмотри на Марка: разве он производит впечатление мужчины, у которого какие-то проблемы? Это совсем необязательно. Просто он искал меня, а я – его… – Рита улыбнулась. Рассказ Арины потряс ее. В первую же встречу Леня уговорил ее лечь в постель!

– Знаешь, вообще-то у меня уже был опыт с мужчиной… Давно, на турбазе… Меня пригласил один студент. Очень красивый парень. Мы с ним тоже провели в постели много времени, все изучали друг друга, целовались, он знал, как возбудить девушку… И так случилось, что мы, сморенные жарой, сытые, ленивые, вдруг перешли оба ту грань возбуждения, за которой должен последовать сам акт, и как-то неожиданно пресытились прикосновениями, успокоились… Я отвернулась к стене и вдруг увидела в щели между матрацем и стеной… женские трусики… Розовые, в белый горошек… представляешь? Кто-то забыл у него в домике свои трусы!

– Почему ты вдруг вспомнила об этом сейчас? Неужели и у Лени нашла чьи-то трусы?

– Нет, слава богу, не трусы, а бант… Девушка оставила за диваном свой бант, ленту для волос… Почему я решила, что это девушка? Потому что такой бант не может носить взрослая женщина. Это несолидно и несерьезно. Вот, смотри…

Арина достала из сумки черный капроновый бант.

– Арина, ты что, забыла, что у Лени есть дочь? Ей сейчас девятнадцать или двадцать лет. Разве тебе не приходило в голову, что это мог быть ее бант?

– Нет.

– Значит, ты влюбилась. Что я еще могу сказать?

– Не знаю, влюбилась я или нет, но что голову потеряла, это точно. Понимаешь, он говорил о дочери, и в этом слове я видела что-то детское… Он говорил: дочка…

– Арина, в тебе заговорила ревность… А в ванной случайно ты не видела какой-нибудь женский халатик, а на полочке разные там флакончики, баночки с кремами?..

– Ты знаешь, вот ведь как устроена моя голова: все это я видела, и только там, именно в ванной комнате, я и поняла, что у Лени взрослая дочь… Но почему я не привязала ее к банту, не понимаю…

– Это игры разума.

– Или безумия. Послушай, Рита, ну что он подумает теперь обо мне, раз я чуть не отдалась ему в первую же встречу?

– Как что: он подумает, что ты, по сути, доверилась ему. Ты, девственница, решила ему подарить себя, ты выбрала его… Что до встречи с ним у тебя не было ни одного мужчины. И ты еще переживаешь, что он о тебе думает… Арина, успокойся же наконец! Как вы расстались?

– Он не хотел меня отпускать. Сказал, что теперь не уснет, что будет думать обо мне… Говорит, что влюбился. Что я для него – спасение.

– Но ты все равно ушла…

– Как ушла, так могу и вернуться… Знаешь… Мне с ним было так хорошо… Я прямо горю вся, когда он ко мне прикасается…

– А я переживала за тебя…

– Вообще-то я пришла к тебе, чтобы сказать спасибо за все. Понимаю, что это прозвучит кошмарно, но это не Леня, а ты превратила меня в настоящую женщину. Вот ведь как получается… Никому никогда не было до меня дела… А ты оказалась человеком неравнодушным, ты протянула мне руку помощи…

– Нет, Ариночка, я протянула тебе несколько чисто женских вещей и заставила взглянуть на себя со стороны…

– Я очень благодарна тебе, честное слово… А бант я так просто захватила… хочешь, возьми его себе…

– И возьму. Может, он пригодится, когда я возьмусь написать какой-нибудь женский портрет… Да мало ли… Только вот он какой-то странный, недоделанный, что ли… нитки сыпятся… Капрон… Да, интересный бант… Ленина дочка не догадалась даже оплавить спичкой края, чтобы нитки не раздергались… Может, спешила куда-то…

Звонок заставил ее вздрогнуть. Она посмотрела на Арину. Нет, в этом доме никогда не будет спокойно: сплошные визиты… Кто на этот раз? Может, Натка? Или мама?

Увидев на пороге Леню, она улыбнулась.

– Все понятно… Ты следил за Ариной?

– Нет, а что, она здесь? – Леня, казалось, был удивлен. – Вообще-то, я и понятия не имел, что она у тебя. Я пришел к тебе совершенно по другому вопросу… Но я счастлив, что Арина тут…

Они говорили быстро и тихо, чтобы Арина не услышала.

– Рита, я так благодарен тебе за это свидание… Арина – прелестная женщина! Не знаю, что еще сказать…

– Надеюсь, что у тебя, кроме нее, никого нет?

– Нет. Уверяю тебя…

– Вот и хорошо. По-моему, ты тоже произвел на нее неизгладимое впечатление. Ну, что ты стоишь? Пойдем! Тебе кофе или чай?

Они даже за столом смотрелись, как настоящая пара. Леня так ухаживал за Ариной, что Рита испытала что-то похожее на гордость за своего приятеля.

– Девочки, вообще-то я пришел сюда поговорить о своих друзьях… Признаюсь честно, когда я увидел Арину, у меня все мрачные мысли из головы вылетели… Но вы же знаете, что погибли Валя и Аркаша. Кто может о них рассказать лучше, чем я? Поэтому-то я и пришел. Расскажу все, что знаю.

– Отлично. Тогда я зову Марка. Ты молодец, что пришел. Он как раз занимается этим делом. Думаю, ты окажешь ему неоценимую помощь.

Рита вошла к Марку в кабинет и поцеловала его в затылок.

– Марк, пришел Леня Масленников. Представляешь, у них с Ариной – роман…

– И что дальше? Ты хочешь сказать, что теперь он для тебя безопасен?

– Нет. Дело вовсе не в этом, – она нахмурилась. – Прекрати ревновать! Я к тебе с серьезным делом. Понимаешь, он пришел специально для того, чтобы поговорить с тобой, рассказать о своих друзьях – Вале и Аркаше. Думаю, это поступок…

– Да, это действительно будет интересно… Тем более что Левка Локотков пока еще ничего существенного о жизни братьев не рассказал. Так, в общих чертах. Один – фотограф, другой – психиатр.

– Тем более его визит может оказаться тебе крайне полезен… Он же знал их, кажется, с юности…

Марк изо всех сил старался сделать вид, что он рад встрече. Крепко пожал руку Масленникову, предложил выпить, тот не отказался. Арина слушала Леню, не спуская с него влюбленных и крайне внимательных глаз.

– Скажу сразу – они были очень дружны. Холостые… Правда, у Валентина есть сын от первого и единственного брака, но он учится и живет в Германии, а его бывшая жена, Аля, весьма удачно вышла замуж и проживает в Мюнхене… Так вот, холостые, увлеченные каждый своей профессией, они вели, как мне казалось, схожий образ жизни. У каждого – прекрасная квартира, дача, машина. Оба неплохо зарабатывали. Другое дело, что никто с точностью не мог бы сказать, сколько именно может зарабатывать фотограф или тот же психиатр. Клиентура, частные заказы у Вали, пациенты у Аркаши. С утра до ночи они были заняты работой. Однако у каждого из них был свой мир, свой круг знакомых, связанный, опять же, с профессией, свои пристрастия… Оба очень любили порядок, поэтому держали одну прислугу на двоих. Ее зовут Надя. Милая, молодая и очень приятная женщина. Она работала у них по очереди, и, насколько мне было известно, они были ею очень довольны. Понимаю, Марк, о чем вы сейчас подумали. Да, безусловно, вот кто-кто, а Надя действительно могла бы рассказать вам о братьях куда больше, нежели я. И все же… Надя могла знать их бытовую жизнь и только догадываться о том, какой образ жизни они ведут вне дома. К примеру, они любили поужинать вдвоем в ресторане, чем сильно расстраивали свою домработницу, которая, кстати, прекрасно готовит…

– Извините, Леонид, вы не могли бы предположить, за что могли убить обоих братьев?

– Знаете, первое, что пришло мне в голову, – это деньги. Может, что-то ценное? Хотя не могу сказать, что братья увлекались, скажем, антиквариатом. Да, у них в доме было много хороших, дорогих вещей…

– Нет, здесь вы промахнулись. Они не ограблены. В этом-то весь фокус…

– Так вот, я не закончил. Надя может вам рассказать об их жизни дома, она может припомнить какие-то телефонные разговоры, которые она невольно подслушала, точнее, услышала… Но я говорю вам: это были достойные, очень порядочные люди. Каждый из них любил жизнь и старался жить так, чтобы никого не притеснить, не обидеть, не оскорбить… Люди творческие, интересные, увлеченные своим делом…

– Леонид, вы не обижайтесь, но все это общие слова. Давайте начнем с Валентина. Фотограф…

– Марк, мы заказывали ему альбом для мамы… – сказала Рита. – Чудесная работа… Леня прав, Валентин относился к своей работе творчески… И взял с нас не так дорого…

– А что с личной жизнью?

– Так случилось, что он жил один, – продолжал Масленников. – Хотя не был убежденным холостяком. Говорил, что просто не встретил свою любовь. Кстати, так же считал и его брат.

– Быть может, у них по отношению к женщинам была завышена планка?..

– Может. Тем более что вокруг Валентина крутилось всегда много красивых девушек и женщин. Он же фотографировал их!

– Вы не знаете, с кем из женщин он встречался в последнее время? Имя, фамилия, возраст, адрес… Что-нибудь поконкретнее, – немного нервно произнес Марк, и Рита бросила на него озабоченный взгляд.

– Нет, вот этого я сказать вам не могу… Во всяком случае, он меня ни с кем не знакомил, ничего не рассказывал… Все, как обычно.

– А Аркадий?

– То же самое.

– Вы никогда не слышали от него имя Леля?

– Леля? Подождите… Да, слышал. Точно, слышал. Кажется, она тоже заказывала у него фотографии… Подождите… Леля… Оля. Я даже знаком с ней… Она – подружка моей дочери, Кати. Очень красивая девушка… Натуральная блондинка.

Он бросил растерянный взгляд на сидевшую напротив него Арину.

– Ариночка, Оля – сущий ребенок… – Губы его как-то странно скривились.

– Леня, да успокойся ты… – улыбнулась Арина. – Ты не должен ни в чем оправдываться, тем более что речь идет о подруге твоей дочери…

Рите показалось, что Арина сказала это вполне искренне. Похоже, все, что было связано с дочкой Масленникова, у Арины ассоциировалось с детством или, во всяком случае, с чем-то невинным.

– Что вы знаете об этой девушке? – спросил Марк.

Рита вдруг только что поняла, что убитая девушка, чье тело обнаружили в лесу, – подруга Кати Масленниковой! А ведь сам Леня об этом, похоже, и не знает…

– Да ничего не знаю. Кажется, у нее есть бойфренд, студент консерватории. А почему вы о ней расспрашиваете? – нервно спросил он.

– Дело в том, Леонид… Как вас по отчеству?

– Григорьевич, но к чему такая официальность? Почему вы заинтересовались этой Лелей?

– Да потому, Леонид Григорьевич, что ее тоже убили, и ее труп мы нашли неподалеку от тела вашего приятеля Аркадия Нежного. А судя по тому, что братья были дружны и общались друг с другом, вполне возможно, что и Валентин тоже был знаком с этой девушкой… И вот ее и Аркадия находят в лесу… Тот, кто убил их, возможно, был знаком со всеми троими… Вот я и спрашиваю, как вы думаете: что могло связывать этих немолодых уже мужчин, причем холостых, с юной девушкой, которая к тому же, как вы только что сказали, имела бойфренда?

– Фотографии или… проблемы психологического свойства.

– Другими словами, она могла быть пациенткой Аркадия?

– Да, могла… Постойте… Леля – мертва? Подруга моей дочери – мертва?! Ее убили?! И как же ее убили?

– Удушили.

Масленников на миг застыл. Какая-то тень прошла по его лицу. Потом он достал телефон и принялся звонить. Звонил долго, сосредоточенно, словно забыв, где он и с кем. Марк в это время успел допить кофе и теперь сидел, уставившись на сахарницу и думая о чем-то своем. Арина следила за Леней. А Рита вдруг поняла, что Леня звонит дочери.

– Телефон не отвечает… Я Кате звоню, дочери… Она сейчас в Крыму со своим мальчиком… У нее роуминг… Стоп! Вы знаете, с кем она сейчас в Крыму? Как раз с сыном Валентина, Игорем… Я вам о нем рассказывал…

– Вы сказали, что сын Валентина живет и учится в Германии, – напомнил Марк с едва заметной усмешкой. – Но нам, к примеру, известно, что он уже здесь, дома… И, когда погиб его отец, он как раз вернулся, как вы сказали, из Крыма, где отдыхал, кстати, один…

Масленников бросил на Риту растерянный взгляд, и ей показалось, что он просит у нее помощи, поддержки. Руки его еле заметно дрожали.

– Марк, ну что ты набросился на Леню? Разве ты не видишь, что он нервничает? Смотри, у него вон и руки дрожат… Думаешь, так легко воспитывать взрослую дочку? Я правильно тебя понимаю, Леня? Ты думал, что твоя Катя поехала в Крым с Игорем, сыном Валентина, а тут оказывается, что Игорь был один… Ты можешь ему сейчас позвонить, чтобы все окончательно выяснить?

Вместо ответа Масленников снова взял в руки телефон.

– Игореша? Это я, дядя Леня. Я все знаю… Мама в курсе? А… Понятно, если хочешь, мы вместе встретим ее в аэропорту… Ну, все. Договорились… Держись, сынок… Я, собственно, хотел тебя спросить: где Катя?..

Леня слушал молча и как-то обреченно кивал головой, после чего вздохнул:

– Ну, что ж, как говорят господа психологи: это был ее выбор… А с кем она, не знаешь? Понятно… Жаль, что я узнаю обо всем последним… Хорошо, я буду у тебя в половине двенадцатого.

– Леня, в чем дело? Ты что, не знаешь, где твоя Катя? – спросила Рита.

– Представляешь, она в городе, она обманула меня и, вместо того чтобы поехать с Игорем в Крым, осталась здесь с другим парнем… – Его голос сорвался.

– Я же вижу, что ты нервничаешь… Ты знал об этом? Догадывался? – встрепенулась Арина. – Я же чувствовала, что с дочкой твоей что-то не в порядке… Да ты и сам был чем-то расстроен… Где Катя?

– Игорь сказал, что она с каким-то парнем, и я вроде бы должен его знать…

– А ее телефон?

– Не отвечает. Длинные гудки. Как если бы она видела, кто ей звонит, и не захотела взять трубку. Понимаете, я всегда мечтал видеть ее с Игорем. Вы себе представить не можете, что это за парень. Такой умница! Правда, он полноват, словом, не очень-то красив, но у него золотое сердце… Мы с Валентином так мечтали породниться… Конечно, я, быть может, был чрезмерно настойчив, когда уговаривал Катю обратить внимание на Игоря… – Леонид вдруг резко умолк и потер лоб.

– А она любит другого мальчика… – вздохнула Арина. – Ладно, не переживай… Отыщется твоя дочка…

– Я так понял, что на похороны прилетает бывшая жена Валентина? – спросил Марк, что-то помечая у себя в блокноте. – Что вы можете мне о ней рассказать?

– Красивая женщина. Знаете, красота – это как профессия. Нигде не училась, не работала, но ей повезло: к нам в город на гастроли приехали немецкие музыканты. Она познакомилась с одним из них, виолончелистом, и бросила Валю. Вышла замуж за этого… Краузе, кажется… Вы себе не представляете, как тяжело Валентин переживал уход и предательство жены. Но время, оно, знаете ли, все лечит. Валя даже смирился с тем, что Аля увезла в Германию сына.

– Скажите, его смерть не могла быть связана каким-то образом с Германией, с каким-нибудь наследством или просто с денежными делами?

– Не думаю… Тем более что он-то сам, Валентин, никакого отношения к Германии не имел. Если не считать, что бывал там, гостил у своей бывшей жены, навещал Игоря… Послушайте, я только что узнал от вас, что погибла подруга моей дочери… Моя Катя тоже пропала, не дает о себе знать. Понимаете, у нас с ней очень хорошие, доверительные отношения, и тот факт, что она меня обманула и не поехала с Игорем, – это исключение… Вероятно, она действительно влюбилась и просто не хочет, чтобы ей мешали… Но Леля… Катя должна знать, что погибла Оля. Столько смертей сразу… Вам не кажется, что их объединяет какое-то одно дело, какой-то мотив?..

– Фотограф. Психиатр. Девочка без определенных занятий, ушедшая из дома и проживавшая со своим молодым любовником на квартире… Что может быть между ними общего? – пожал плечами Марк.

– Любовник… По-моему, это громко сказано. Они же еще дети! – воскликнул Леонид. – Мальчик, студент консерватории, вы его уже допрашивали?

– Да. Его зовут Алик Бон. Он – пианист, действительно студент консерватории. Хороший, домашний мальчик. Говорит, что понятия не имеет, где и с кем встречалась его возлюбленная Леля… Но знал, чувствовал, что ему изменяют, да и друзья его видели девушку с какими-то мужчинами… Я не удивлюсь даже, если узнаю, что она занималась проституцией…

– Вы хотите сказать… вы допускаете, что подруга моей дочери была проституткой?! Да вы ничего не знаете о Леле! Говорю же, это сущий ребенок! – Внезапно его лицо показалось Рите осунувшимся. Так волнуется из-за Кати?..

– Ее убили, раздели и бросили в лесу… Рядом – труп мужчины, который годится ей в отцы…

– Ну и что? Жертвой маньяка может стать кто угодно! – вскричал Масленников. – Сначала Аркаша, потом Валька, и теперь вот – Леля. Я понятия не имею, какая между ними существовала связь… – Он судорожно вздохнул.

– Может, Леля была любовницей кого-то из братьев, а Алик Бон убил его из ревности, а потом свидетелей – второго брата и девушку? – предположила Рита.

– Алик – хрупкий, нежный юноша, он не способен на такое убийство… – возразил Марк.

– Но он – пианист. У него пальцы сильные.

– Помимо сильных пальцев, нужен еще и сильный характер, – заметила Арина. – Но если он приревновал по-настоящему, у него и силы могли появиться… Вы не арестовали его?

– Нет.

– Я должен найти Катю и предупредить ее, чтобы она была осторожна… И чтобы немедленно вернулась домой! Бог с ним, с этим несостоявшимся браком с Игорем… Это я сам виноват в том, что она вынуждена была мне солгать… Я не должен был, не должен… – Леонид опять резко оборвал себя на полуслове.

– Как, вы сказали, зовут домработницу братьев?

– Надя. Вот только фамилии не знаю. Но она сейчас у кого-то из них. Надюша – человек ответственный. К тому же сейчас Игореша дома, значит, она у Валентина, ухаживает за мальчиком и ждет приезда Алевтины из Германии… Если хотите, Марк, мы можем вместе с вами отправиться туда, тем более что я обещал Игорю поехать с ним в аэропорт. Мы уедем, а вы поговорите в это время с Надей… Знаете, мне кажется, что все это – страшный и нелепый сон… Как бы я хотел сейчас, чтобы вернулась Катя!.. Что-то тревожно на душе… – Леонид невидящим взглядом уставился в окно.

Марк посмотрел на Риту.

– Поезжай, Марк. Раз такие дела… – кивнула она.

– А мне можно? – попросилась Арина.

Они уехали. Рита позвонила маме:

– Мамуль, ты не спишь? Помнишь, я сказала, что убили брата того самого фотографа, Валентина, что фотографировал тебя?.. Так вот. Теперь убит и он сам…

Глава 13

Арина вошла в его жизнь так же естественно, как входит в комнату теплое утреннее солнце. Она была настолько не похожа на всех его прошлых любовниц, что он с самого первого момента их знакомства спрашивал себя: на самом ли деле она так чиста, невинна и искренна, или же ее светлый образ – результат интенсивной идеализации с его стороны? Журналистка. Принципиальная, самостоятельная, импульсивная, честная, жесткая, талантливая… Какая еще? Нежная до головокружения. Такая нежная, хрупкая и тонкая, как стебель тюльпана. Он не мог выпустить ее из своих объятий, и когда она призналась ему, что ей больно, когда он почувствовал в ее голосе слезы, он тут же оставил ее в покое, завернул в одеяло, прижал к себе и поцеловал.

…Они вернулись глубоко за полночь. Уставшие и успевшие пережить тяжелые и тревожные минуты присутствия в доме, где недавно узнали о смерти хозяина, мужа, отца. Оба понимали, что ситуация не простая, что на их зарождавшиеся отношения уже успела лечь тень трагедии, пусть даже косвенным образом касающаяся их. Особенно – Леонида. Все-таки погиб друг. По его словам, человек неординарный. И его брат. И еще – непонятная девушка, подружка Кати.

Арина отлично понимала волнение своего нового знакомого и почти возлюбленного (она очень осторожно признавалась себе в этом определении своего отношения к мужчине), связанное со смертью девушки Лели. Тем более что эта смерть совпала с исчезновением самой Кати. Арину так и подмывало рассказать Леониду о том, какая истинная причина привела сюда, в эту квартиру, Риту. Сон! Удивительный сон, связанный с изменившимся портретом. Хотела рассказать, но понимала, что не имеет права. У нее в запасе накопилось великое множество заготовок, связанных с развязыванием разговора о сне, о природе сна, но и их она использовать тоже не решилась. Сначала по этическим соображениям – не хотелось открывать тайну Риты. Потом – боязнь испугать Леонида теми мыслями, которые могли возникнуть у него после того, как она расскажет Ритин сон. Смерть – вот что объединяло смерть подружки и сон Риты.

Если бы она была знакома с Леонидом давно, она бы развила, пожалуй, активную деятельность, направленную на поиск и возвращение его дочери. Сейчас же, скованная своим новым и еще неясным положением, она вынуждена была скрывать свою природную предприимчивость и – отпустить ситуацию.

Конечно, она поехала ночью к Рите не столько для того, чтобы поблагодарить ее за знакомство с Масленниковым, сколько для того, чтобы поделиться своими женскими тайнами, увидеть глаза Риты в тот момент, когда она расскажет ей о том, насколько далеко зашли их отношения в первую же встречу, и попытаться понять, возможно ли вообще такое. Все для нее в общении с Леонидом было новым. Но больше всего – тот душевный комфорт, который она испытала, едва оказавшись с ним рядом. Ей было приятно с ним все: говорить, есть, смеяться, слушать, обниматься… Сейчас, когда прошло столько часов, она могла бы сравнить свое ощущение с тесным джинсовым костюмом, в котором ей невозможно было находиться больше, и она сорвала его с себя, оставшись нагой в хорошо протопленной, чистой и светлой комнате. Как-то сразу все совпало: и Рита со своими женскими советами и премудростями, и появление в жизни Арины Леонида. Все в один день. День свадьбы Риты.

Она не поняла, как оказалась в кухне. Словно жила в этой квартире давно и все прекрасно знала. Леонид подошел сзади, обнял.

– Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ты снова здесь… Знаешь, когда человек сталкивается со смертью, пусть и косвенно, он лишний раз убеждается, насколько хрупка человеческая жизнь… И хочется жить, жить… Но жить не просто, а честно, открыто… Арина, ты – чудесная женщина, и мне кажется, что я еще никогда и ни к кому не испытывал таких нежных чувств, как к тебе… Понимаю, это глупо прозвучит, но мне так хотелось бы, чтобы ты никогда не покидала моего дома, чтобы он стал и твоим домом…

– Леня, но это действительно звучит как-то странно… Мы знакомы не так давно… Мне даже страшно.

– Но я лишь высказал тебе свое желание, а ты можешь поступить так, как тебе хочется… Если я обидел тебя своей поспешностью, извини…

Она могла бы ответить, что и ей нравится быть с ним, но Арина промолчала. Подумала еще о том, что и мужчины, оказывается, могут быть сентиментальными и очень ранимыми.

– Знаешь, в отличие от своих холостых друзей мне всегда хотелось жить в семье… Моя жена умерла, но я не женился не потому, что не мог забыть ее. Я отлично понимал, что жизнь продолжается, невозможно жить прошлым, мертвыми тенями… Но так случилось, что за все эти годы, которые мы с Катюшей прожили вдвоем, я так и не встретил женщины, похожей на тебя. Оказалось, что женщины корыстны, эгоистичны и отлично осознают свою власть над нами, мужчинами… Я понимаю, конечно, что каждой женщине хочется выйти замуж за богатого человека. Но как же любовь?

Арина подумала, что слишком уж опасную, скользкую тему он выбрал для ночного разговора… Что, если он и ее когда-нибудь заподозрит в корысти? Мало ли чего не бывает в жизни! Вдруг ей что-то понадобится, и она попросит у него денег… Нет, конечно, она никогда не попросит у него денег, но он сам может ей их предложить. И как узнать, искренне он действует или с целью проверки ее на вшивость?

Она хотела выдать все это вслух, но снова сдержалась. Как вдруг услышала:

– Арина, я должен тебе кое в чем признаться… При Марке я не смог бы этого рассказать, ты видела, какими глазами он на меня смотрел? Ну чистый Отелло! Арина, ты не подумай, что я не уважаю тебя, раз говорю об этом… Но так случилось, что заведено уголовное дело. И то, что я собираюсь тебе сейчас рассказать, может все равно всплыть… Моя дочь может рассказать обо всем следователю, то есть Марку… Поэтому лучше я сам… Леля. Ты понимаешь, о ком я… Так вот, мне казалось, что я влюблен в эту девочку. Нет, я не видел ее в роли своей жены, это был бы полный абсурд… Такие, как она, не созданы для семьи. Но она была так хороша, так ослепительно красива, что, когда она появлялась в нашей квартире, у меня кровь бежала по жилам, словно я молодой, словно я – такой же сумасшедший от желания, как и ее студент-пианист… Ведь он, как я сейчас понимаю, так же, как и я, только в большей степени, был увлечен Лелей. Он хотел обладать ею, как и я, и обладал. Но недолго, как я понял из разговора с Марком.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что испытывал к ней определенное влечение, ты хотел ее как женщину.

– Да. Она возбуждала меня, – с трудом выговорил Леонид.

– У вас был роман?!

– Боже упаси! – Он замахал руками. – Ничего подобного! Но Леля, как мне думается, видела мое лицо, точнее, выражение моего лица, когда я смотрел на нее, и все понимала, а потому в душе, наверное, просто хохотала… Сплошная похоть. Вот так.

– А может, это была все же не похоть, а просто желание? Зачем так опошлять свои чувства?

– Ты обиделась. Интересно, а что бы ты сказала, если бы узнала, что и к тебе я испытываю почти то же самое, только прибавь к этому желание видеть тебя своей женой? Ты же видела, что со мной было, когда ты разделась и я увидел тебя?

– Но та девушка была значительно моложе…

– Дело не в этом. Я рассказал тебе это не для того, чтобы подразнить тебя или причинить боль. Речь идет о моей дочери Кате. Она знала об этом. Знала и откровенно издевалась надо мной, представляешь? Подшучивала, называла меня старым козликом… Вот такая у меня зубастая девчонка… Но я сам виноват – воспитал ее в духе демократии, многое ей позволял, мы с ней – как друзья…

– Тебе было стыдно, когда она поняла, что тебе нравится ее подруга?

– Стыдно. Каюсь. Но ты пойми и меня. Я живу один. Не помню даже, когда у меня последний раз была женщина…

– Всего несколько часов тому назад… – Она густо покраснела.

– Ласточка ты моя… – Он обнял ее и поцеловал. – Ты не сердишься на меня?

– Нет, конечно.

Но все равно было неприятно. Она представляла себе изящную блондинку, похожую на Мэрилин Монро, перед которой млеет Леня… А рядом стоит его дочь (в ее представлении это была та самая девочка с портрета) и строит папе козью морду.

– Теперь ты понимаешь, почему я не мог рассказать Марку о Леле.

– А тебе есть что рассказать?

– Думаю, он прав… Она была… легкомысленной девочкой. И такое знакомство могло дурно повлиять на Катю… А теперь еще и неизвестный молодой человек…

– Ты так и не знаешь, с кем Катя встречается? У тебя даже на примете нет никого? Где она сейчас может быть? Может, позвонить тому мальчику-пианисту?

– Стоп… Я все ломал себе голову над тем, что сказал мне Игорь… Помнишь, когда я позвонил ему от Риты и он мне ответил, что он был в Крыму один, Катя отказалась с ним поехать, она с парнем… которого я видел или знаю… Но я знаю только одного парня из Катиного окружения… Алика Бона.

– Ты хочешь сказать, что она может быть с Аликом? С тем самым мальчиком, который умирал от любви к Леле?

Арина была сбита с толку. Только что она предполагала, что именно Алик имеет отношение к убийству братьев Нежных и Лели, а тут вдруг такое неожиданное предположение!

– Но это невозможно… – робко заметила Арина. – Понимаешь, Леня, если бы, предположим, Алик убил твоих друзей и девушку, то он бы сразу поступил так, чтобы убедить всех в том, что он Лелю не любил, другими словами, отвел бы от себя такой мощный мотив, как ревность… Тем более, если бы рядом с ним была твоя Катя. Но он же, по словам своей матери и матери Ольги Померанцевой, любил именно ее, Лелю.

– Значит, существует еще какой-то мальчик, которого, быть может, я когда-нибудь и видел, да забыл, – вздохнул Леонид. – Арина! Что-то так тревожно на душе… Я понимаю, конечно, у Кати может быть своя личная жизнь, но зачем же прятаться?

– Может, я поеду домой?

Арина вдруг почувствовала себя некомфортно. Впервые за все недолгое время их знакомства Леонид переживал за дочь и думал сейчас только о ней.

– Я понимаю тебя, Ариночка… Кому нужны чужие проблемы…

И ей стало стыдно. Ужасно стыдно. Он прав, она не должна была сейчас говорить это. Но, с другой стороны, он мог захотеть сейчас побыть один. Как же они мало друг друга знают, чтобы предугадывать мысли и чувства. Она сказала, что думала.

– Да, сегодня тяжелый день, но одновременно и радостный… Жаль, что на меня именно сейчас навалилось столько проблем… Поверь, мне меньше всего сейчас хочется оставаться одному. И, если ты не против, мы просто ляжем спать. Утро вечера мудренее…

Сейчас, когда она не испытывала к Леониду никаких сексуальных чувств, когда воспринимала его просто как человека, ей было сложно себе представить, что она проведет с ним целую ночь в одной постели. Она ведь всегда спала одна! Но надо же когда-нибудь и начинать жить другой жизнью, жизнью женщины…

Леонид постелил постель, дал Арине полотенце, показал, где в ванной комнате находится шампунь, и все это он делал естественно, легко. И все равно она почему-то разволновалась…

Стоя под душем, она обдумывала свое новое положение, как вдруг услышала голоса. Говорили мужчины. Стоять, закутавшись в полотенце, и дожидаться, пока они перестанут беседовать, она не стала. Почему она должна от кого-то прятаться? И она вышла. Увидела в прихожей человека. Он, не обращая на нее никакого внимания, продолжал говорить:

– … а я ничего такого и не сказал! Это ты пытаешься меня воспитывать… Что ты вообще знаешь о наших с Татьяной отношениях? Думаешь, я не знаю, что и она тоже ведет двойную жизнь? И вообще, моралист хренов, я заехал к тебе просто, чтобы занять денег, а ты мне тут целую лекцию о морали читаешь. Ты сильно изменился, Леня, я это сразу понял, когда увидел тебя в гостинице… Ты попытался сделать вид, что мы незнакомы. А что ты сам-то делал в гостинице? А?!

И тут он повернул голову и вперил в Арину тяжелый взгляд пьяного и разъяренного мужчины.

– Здрасте! – Он раскланялся перед ней, изображая клоуна. – Ты-то можешь приводить сюда кого угодно… А у меня дома – жена… А денег для того, чтобы держать еще одну квартиру, у меня нет. Вот так-то вот, Ленечка… познакомь меня с девушкой…

– Гера, тебе лучше уйти… – с трудом сдерживаясь, произнес побледневший Леонид.

Арина, пожав плечами и понимая, что ей лучше всего самой уйти, чтобы не провоцировать пьяного гостя на пошлости, скрылась в спальне, но и оттуда успела услышать:

– А у тебя хороший вкус, Масленников… Она – просто красотка…

– Гера, прошу тебя, уйди… Денег я тебе уже дал, что тебе еще нужно?

– Еще пятьсот рублей, и я испарюсь… неужели тебе, такому богатенькому Буратино, жалко для друга юности каких-то несчастных, вшивых пятьсот рублей?

– На, и уходи…

– Но только пообещай мне, что в следующий раз, когда мы с тобой встретимся… не в гостинице, а где-нибудь в другом месте, ты подойдешь и пожмешь мне руку? А?

– Я не делал вид, что не заметил тебя, я действительно не заметил… Я был занят…

– Интересно, чем же это ты был занят ночью в гостинице?

– Встречался с клиентом…

Арина села на кровать, размотала с головы полотенце и тряхнула волосами. Бедный-бедный Леонид, как же не вовремя притащился к нему этот друг детства… Она улыбнулась, представляя себе, как же неловко чувствует себя сейчас Леня. Но это же все мелочи… Она постарается сделать вид, что ничего не произошло, что никто не приходил.. Они лягут, обнимутся и на время, хотя бы до утра, все забудут…

Он вошел, выключил свет и нырнул под одеяло. Обнял ее и прижал к себе.

– Все. Еле проводил… Не понимаю, зачем вообще открыл ему дверь…

Глава 14

– Рита, Рита, проснись! У тебя жар…

Она проснулась, села и провела ладонью по лбу. Она была вся мокрая…

– Господи, Марк, как же хорошо, что ты меня разбудил… Эта девочка меня совершенно измучила…

– Какая еще девочка? – Марк кончиком простыни промокнул ее лицо, шею, плечи. – Что с тобой? Что тебе приснилось?

– Ты не поверишь, но мне снова приснилась Катя, эта девочка с портрета… представляешь, она лежала сейчас вместе со мной и просила меня укрыть ее еще одним одеялом… Потом потребовала, чтобы я достала из шкафа все свои шубы… Она сказала, что ей холодно… Я не видела ее, но знала точно, что это она. Ей было холодно, я даже слышала стук ее зубов…

– Ночные кошмары. Я говорил тебе, чтобы ты не ела на ночь… – Марк пытался шутить.

– Мне не до шуток, Марк… Ну почему, почему она мне снится? Я должна ее увидеть, чтобы понять. Поговорить с ней…

– Знаешь, чего я боялся больше всего? Именно этого. Что ты будешь воспринимать мою работу, то, чем я занимаюсь, слишком близко к сердцу…

– Твоя работа здесь совершенно ни при чем. Это просто дичайшие совпадения… Пойми и поверь мне, что Леню я на свадьбу не приглашала. Но он пришел. Сказал, что он узнал о свадьбе от Вали… или от Аркаши… Значит, они иногда вспоминали меня и, быть может, следили за моей жизнью. Откуда-то узнали о моем замужестве. Потом мне приснился этот нелепый сон с портретом… Мы же ничего, совершенно ничего не знаем о природе снов…

– Об этом вообще никто и ничего не знает. Дело вовсе не в этом… просто ты, Рита, художник, творческая личность, и твои работы, быть может, время от времени возникают в твоей памяти… Может, тебе просто пора начать писать какой-нибудь портрет? Но не на заказ, а так, для души…

– А я и хотела написать портрет Кати, чтобы сравнить его потом с тем, что мне приснился…

– Думаю, ты и во сне творишь… Ты у меня личность нестандартная, талантливая… тебе надо успокоиться. Хочешь воды?

– Хочу.

Марк принес ей воды.

– Давай спать, Риточка… У меня завтра такой тяжелый день.

– Ты видел этого мальчика? Игоря? Я понимаю Леню, любой отец на его месте пожелал бы своей дочери такого завидного жениха… Он произвел на меня очень хорошее впечатление. Если бы Катя вышла за него замуж, Леня вздохнул бы спокойнее. Все-таки нелегко воспитывать дочь без матери… Думаю, что он где-то упустил ее, раз она так поступила с ним…

– Здесь ни мать, ни отец не помогут… Она влюбилась… А Алик Бон? Хорошая семья, хорошие отношения между родителями, а видишь, как все получилось? Снял квартиру, чтобы жить с девочкой… Сама видишь, семья здесь ни при чем. К тому же наступает такая пора, когда ребенок вырастает, а родители этого не замечают, но, скорее всего, просто не хотят замечать… Он вырос, но средств для того, чтобы содержать девушку, нет. Что делать? Понимая, что родители его не бросят, он совершает безрассудные поступки…

– И у нас, хочешь сказать, тоже так будет? Вырастет наш сын или дочка, и все? Привет-буфет?

– Для начала надо бы сначала родить ребенка, а уж потом переживать… Успокойся. Подожди, я принесу полотенце… Ты же вся мокрая, как мышь… Хорошо, что температуры нет… И вообще, Рита, постарайся забыть эту историю. Занимайся своими делами. Пиши! А если не хочешь писать, то просто живи, отдыхай, гуляй…

– А ты будешь со мной гулять?

– В смысле?

– Давай завтра пойдем в парк и погуляем… Ты тоже забудешь о своей работе.

– Давай. Если, конечно, у меня со временем получится…

– А если не получится? Марк!

– Ладно. Не капризничай. Ложись. Плечи мы укрывать не будем… Поостынь немного…

Глава 15

Ночной звонок разбудил Нату. Кто бы это мог быть? Мужчина, лежавший рядом с ней, зашевелился.

– Леша, да проснись же ты! В дверь звонят! Может, муж вернулся… Ну же, поднимайся…

Она довольно грубо растолкала его.

– Я говорила тебе, чтобы ты больше не приходил… Заварили такую кашу, и что теперь? Ну же!

Звонки продолжались. И она вдруг поняла, что это не муж. У Миши свои ключи. Конечно, она рисковала, когда оставила у себя на ночь Гоха. Но человек принес дарственную на машину, они так хорошо посидели, отметили… Не каждый же день кто-то дарит машину!

– Кто-нибудь из твоих девиц знает, что ты здесь? – вдруг спросила она, дрожа от нервного озноба. Она терпеть не могла ночные звонки.

– Откуда… Мы спим. Никого нет дома. Полезай под одеяло и спи. Ночь же…

Но Ната встала, оделась и на цыпочках подошла к двери. Так и есть – мама.

– Мама, ты знаешь, который час? – Она впустила Ксению Илларионовну, поцеловала ее в напудренные бледные щеки. – Что случилось?

– Наточка, так неспокойно что-то стало за тебя… Думаю, вышла моя малышка замуж во второй раз, а счастья нет. Муж все по командировкам, а ты совершенно одна. Беззащитная, одинокая… А кругом людей убивают…

Ксения Илларионовна прижала дочь к себе, и Ната почувствовала на своей шее теплую влагу: мама плакала.

– У Риты, слава богу, все наладилось… А ты? Как ты? Уж не знаю почему, но я всю ночь о тебе думаю… У тебя чай есть? Я тут пирожки привезла…

Мама сразу прошла в кухню, а Ната бросила на дверь спальни озабоченный взгляд. Конечно, мама вряд ли заглянет туда, а если решит остаться на ночь, то сама постелит себе в гостиной. Но Леша?! Что делать с ним?

– Пирожки с капустой и грибами, ватрушки с творогом. – Ксения Илларионовна принялась выгружать пакеты из сумки.

– Мам, у меня своих пирожков осталось – целый таз… Ты же знаешь, не могу я печь мало.

– Ты вся в меня. Ну, садись, расскажи, как живешь.

– Да нормально…

– Признайся, ты же не любишь своего Мишу, а? Собственно говоря, можешь и не отвечать, я и так знаю. Может, тебе с ним разойтись, пока дети не пошли?

– Мама, у меня в спальне любовник… – сказала Ната и как-то сразу отпрянула от матери, словно боялась, что та ударит ее.

В кухне стало тихо. Слышно было только, как шумит электрический чайник.

– Любовник? Ах я, старая дура… Приперлась! Ночью к дочке, у которой муж в командировке. Натонька, я недооценила тебя. И что же теперь делать? Надо срочно вызывать такси и спроваживать меня домой… Боже, я совсем выжила из ума! Представляешь, я была уверена, что ты одна и тоскуешь… Не знаю почему, говорю же, но весь вечер я думала только о тебе… Вспоминала твое детство. Ты была такой очаровательной девчушкой…

На Ксении Илларионовне было красивое платье в черно-белый горошек. Волосы изящно уложены, на губах – яркая, вишневого цвета помада.

– Нет, мам, ты останешься, а он – уйдет. Хватит ему уже здесь…

– Послушай, детка, это случайно… не тот журналист, о котором мне Рита рассказала в связи с участием Арины?

– Тот, – нисколько не смущаясь, подтвердила Ната. – Он пришел, передал мне дарственную… Представляешь, он сдержал свое слово и подарил мне машину!

– Он что, законченный идиот? – Ксения Илларионовна перешла на шепот. – Мало того, что ты разбила ему голову, так еще и заставила подарить тебе машину? Натка, дай-ка я поцелую тебя… Да уж, вы у меня, девочки, не промах… Только знаешь, что я тебе скажу?

– Мам…

– Не мамкай… Думаю, ты понравилась ему… По-настоящему, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Да и не верю я, что могу кому-то понравиться настолько, чтобы мне сделали такой роскошный подарок…

– Помяни мое слово…

– Ну, так я пойду провожу его? – Ната поднялась. – А потом вернусь, и мы с тобой попьем чайку.

– Разве ты не хочешь мне его показать?

– Нет, мам, неудобно…

– А я так думаю, что очень даже удобно. Представляю, как он обрадовался, когда понял, что вместо мужа пришла я, твоя мать! А если бы это был Миша?

– Тем лучше, – буркнула Ната. – Знаешь, наверное, ты права. Вот его нет, и мне спокойно. Хорошо. Он такой зануда, да и вообще…

Она встала и потянулась всем телом.

– Красивая ты, Натка. И не вздумай худеть. Тебе очень идет эта полнота… Ну, решайся, познакомь меня со своим журналистом.

Ната вошла в спальню и не сразу в темноте увидела сидящего на постели совершенно одетого Гоха.

– Леша. Это моя мама, и она хочет с тобой познакомиться. Представляешь, она почему-то решила, что у тебя со мной серьезные отношения… Сам понимаешь, я не могла ее разубеждать…

– Она права… Ты мне действительно нравишься. Но такой откровенности я от тебя не ожидал… Ты, Наташа, не перестаешь удивлять меня.

– Ты еще скажи, что собираешься на мне жениться! – вдруг захохотала, развеселившись, Натка.

– Почему бы и нет? Ты красивая, отлично готовишь, у тебя есть квартира… К тому же теперь ты обладательница прекрасного, почти нового автомобиля.

– Дурак! К тому же бабник… Ладно, пойдем. Познакомишься с моей мамой. Знаешь, она у меня замечательная… И очень современная…

Она подошла к Алексею и позволила себя обнять.

– Ты мне тоже нравишься, Леша… Жаль только, что между нами никогда и ничего не может быть серьезно…

Когда зазвонил телефон, чай был уже выпит и все снова укладывались спать. После задушевной ночной и какой-то сюрреалистической беседы о пользе брака все стали активно и заразительно зевать.

– Натка, я не разбудила тебя?

Это была Рита.

– Нет, сестричка, ты же знаешь, что по ночам я бодрствую, а днем отсыпаюсь… – засмеялась в трубку Ната. – А что случилось?

– Да я маму ищу… Вот и подумала, может, она у тебя?

– У меня. Ты хочешь с ней поговорить?

– Она вроде бы умеет разгадывать сны…

– Сейчас передам ей трубку.

Ксения Илларионовна удивилась, покачала головой.

– Да, доченька, слушаю тебя.

Она довольно долго слушала, изредка кивая головой, после чего изрекла:

– Думаю, эта девочка… с портрета… замерзла…

Глава 16

Утром Локотков принес в кабинет Садовникова кассету.

– Вот, полюбуйся. Нашли на полке в квартире фотографа Валентина Нежного… Обычная, довольно-таки грубая порнография. Любительская съемка. Он и эта девушка, Ольга Померанцева.

Лева вставил кассету в видеомагнитофон. Марк, увидев на экране живого и здорового Валентина – совершенно голого и какого-то неприятного, даже мерзкого мужчину, совершавшего половой акт с девушкой, натуральной блондинкой (блестящее от пота стройное извивающееся тело, мокрые, прилипающие к вискам и щекам светлые волосы, закрытые глаза с потеками туши, на губах размазанная помада…), которую все называли Лелей, – испытал чувство, похожее на тошноту.

– Она то ли обкуренная, то ли пьяная… теперь хотя бы ясно, что общего было между трупом фотографа и этой… девицей… Они были любовниками.

– Но их кто-то снимал на камеру…

– Это мог быть его брат, которому он доверял. Все, с кем я разговаривал о братьях, убеждали меня в том, что они были очень дружны, часто встречались…

– Зеркало… – оборвал его Марк. – Ты видишь зеркало на стене? В деревянной старинной рамке? Там девушка… изображение некачественное… Надо бы выяснить, кто такая. Кстати, она одета, в отличие от Померанцевой… Отдай эту пленку на экспертизу. Пусть сделают крупные снимки той, второй девушки, находящейся в комнате рядом с оператором… Что еще нового?

– Опрашивали соседей Валентина. Говорят, что жилец был очень спокойный, приветливый, не шумный, словом, не сосед, а золото. Всем помогал, давал в долг, здоровался… Примерно то же самое говорили и об Аркадии Нежном. Так что чисто внешне жизнь обоих братьев выглядела более-менее пристойно. Ни тебе пьяных сборищ, ни шумных гостей…

– А что про женщин говорили?

– Что похаживали к ним девушки, но все разные. У Валентина, само собой, сын имеется, об этом все знали, как знали и о том, что он живет и учится в Мюнхене. Летом он наведывался домой, но потом куда-то уехал, вроде бы на море.

– А что с отпечатками пальцев на трупах?

– Они стерты. Или смыты. Нет отпечатков. Эксперты пишут, что человек, который удушил братьев и девушку, обладает средней физической силой…

– Другими словами, это может быть любой человек…

– Что касается моего мнения, убийца должен быть сильнее своих жертв.

– Это необязательно. Можно устроить таким образом, что преступник напал на свою жертву неожиданно или во сне… Но вряд ли жертва спала в присутствии убийцы, разве что убийца – лицо доверенное… Нет, Лева, я все-таки не думаю, что жертвы спали. Это невозможно. Скорее всего, убийца подошел сзади и накинул удавку на шею. Сильно сдавил, изо всех сил… Пары минут вполне хватило бы, чтобы задушить окончательно. К тому же следов борьбы в квартире Нежного не наблюдалось. Если предположить, что убийца все же мужчина, то он мог быть хорошим знакомым братьев.

– Но почему же тогда труп Валентина Нежного обнаружили у него дома, а тело Аркадия – в лесу?

– Это может означать, к примеру, что жертва сама пришла к убийце домой. То же самое касается и убийства Померанцевой.

– У меня из головы не выходит этот мальчик, друг девушки, студент-пианист.

– У меня тоже.

– Почему же мы его не задерживаем?

– Понимаешь, ну не похож он на убийцу… Хотя… кто знает… Сколько в моей практике было случаев, когда убийцей оказывался человек внешне хрупкий, интеллигентный, чувствительный… Именно его чувствительность, в сущности, и могла сыграть с ним злую шутку. Он мог не понимать, что творит…

– Но три убийства – их надо было спланировать, – тихо заметил Локотков.

– В том-то и дело…

Зазвонил телефон. Это была Рита.

– Марк, я знаю, ты не хочешь, чтобы я принимала участие в расследовании убийств моих знакомых и этой девушки… И все равно. У меня есть кое-какие соображения, но для того, чтобы проверить свою догадку, мне надо отлучиться ненадолго из дома и кое-куда заехать…

– Рита, это с каких пор ты начала отпрашиваться у меня? – искренне удивился Марк. – Что с тобой, дорогая?

– Просто не хочется, чтобы ты переживал за меня… А что, лучше было бы, если бы я не предупреждала тебя?…

– Постой… Ты хочешь сказать, что дело, которым ты хочешь заниматься, опасное, поэтому ты предупреждаешь меня? Рита, это так?

– Нет. Просто мне кажется, что исчезновение Кати, дочери Лени Масленникова, напрямую связано с убийством ее подруги и этих двух мужчин…

– А ты давно видела Катю?

– В том-то и дело, что давно… И Леня нервничает. Понимаешь, мне сейчас звонила Арина, она говорит, что Леня собирается заявить в милицию о пропаже дочери… Он же понимает, что должно пройти три дня с момента подачи заявления, но Кати-то нет давно. Он же думал, что она в Крыму, ну, ты знаешь…

– Ты не могла бы сейчас заехать ко мне? – Марк подумал о девушке, которая запечатлелась на пленке, отразившись в зеркале. – У меня тут кое-что есть на одного твоего приятеля… Думаю, ты будешь неприятно удивлена.

– Хорошо… Я уже одета. Так что через полчаса буду. Тебе захватить что-нибудь поесть?

– Рита!

– Хорошо, я поняла. Ты на работе.

Она приехала почти через час. Вошла в кабинет, и Марк залюбовался ею. Красивая, свежая, пахнущая дождем и хризантемами, которые она держала в руках.

– Привет, Марк. Я в коридоре встретила Леву, попросила его найти вазу или банку с водой, пусть в твоем кабинете постоят эти дивные хризантемы. Смотри, какие они красивые… Цвета запекшейся крови… Ой, прости, сама не знаю, что ляпнула… Но они действительно темно-красные, как кровь… Марк, ну что ты так смотришь на меня? Я понимаю, вы занимаетесь убийствами, но за стенами вашей прокуратуры кипит жизнь… Люди любят друг друга, улыбаются, несмотря ни на что, дарят друг другу цветы…

– Ладно, спасибо… Положи цветы на стол и сядь. Посмотри на экран…

Марк включил кассету. Рита при первых же кадрах закрыла лицо руками и прошептала: «Какой ужас…» Потом подняла голову и дальнейшее смотрела уже с убийственным выражением на лице: она была в шоке. Потом вдруг как будто очнулась и потребовала, чтобы Марк выключил.

– Постой. Видишь, вон там, в углу, отраженную в зеркале девушку? Ты никогда прежде ее не видела?

Рита даже поднялась со стула и подошла к телевизору, чтобы получше рассмотреть.

– Нет, нет, не видела… Я понимаю, Марк, ты думаешь, что это может быть Катя… Но я-то видела ее совсем девчонкой, ей было, когда я писала ее портрет, лет тринадцать-четырнадцать… А сейчас она совсем взрослая. Не знаю, Марк, я боюсь ошибиться. Может, тебе лучше показать этот кошмарный ролик ее отцу? Пусть и он полюбуется, чем занимался его лучший друг…

– Лучший друг, говоришь?

– А как я еще могу сказать? Мне даже перед тобой стыдно за то, что я прежде называла Валентина своим приятелем… Но кто бы мог подумать, чем он занимается в свободное время…

– Да брось ты, Рита, что здесь особенного? Мужчина и женщина… – Он внимательно посмотрел на нее.

– Марк, ты это нарочно? Может, здесь и нет ничего особенного, если бы не то обстоятельство, что все это кто-то снимает на пленку… И еще эта девушка. Стоит и смотрит…

И тут она поняла. Марк даже изменился в лице, заметив, как она глядит на экран. Неужели он подумал, что и у нее с этим Валентином было что-то подобное? Ей вдруг захотелось встать и уйти. Но что будет дальше? Если она так и будет вставать и уходить, они в конечном итоге расстанутся. И виной всему будет ревность Марка.

– Марк, я обещала тебе, что больше не уйду… Что не стану делать резких движений… – Она отвернулась к окну. – Если тебя интересует, была ли я любовницей этого человека, то отвечаю: нет. У меня вообще было мало любовников, хотя знакомых мужчин было достаточно. Меня связывало с ними желание поближе познакомиться и понять природу мужчины. Не скрою, мне доставляло удовольствие пофлиртовать, поиграть, ты пойми наконец, что я – нормальная женщина, и, как любой другой женщине, мне было приятно находиться в обществе восхищенных мужчин… Быть может, я совершаю ошибку, признаваясь тебе в этом, но я говорю искренне, чтобы ты понял… Если ты не поймешь, мне придется какой-то процент своих чувств, ассоциаций, воспоминаний и размышлений оставлять при себе или же делиться ими с посторонними людьми. А ведь я выходила замуж не для того, чтобы ограничиваться общими ужинами и постелью. Для меня брак – это нечто более сложное. Я уже говорила тебе не так давно, что мне бы хотелось чувствовать себя рядом с тобой комфортно, чтобы не задумываться всякий раз: а то ли я говорю, а не сболтнула ли лишнее, не проговорилась ли о чем-то таком, о чем тебе нельзя знать? Марк, это же так просто! Когда ты женился на мне, ты хотя бы слегка представлял себе мою жизнь до нашего знакомства?

– Представлял… Я же был твоим соседом, – проговорил Марк уныло. – К тебе толпами валили мужики…

– Это просто друзья, знакомые… Клиенты, наконец! К тому же, может, ты заметил, что моя квартира, в частности мастерская, постепенно превратилась в подобие музея… Нет, я не претендую ни на что классическое, великое и тем более гениальное, но люди приходят, чтобы посмотреть на мои работы и, возможно, что-то купить… Что поделать, когда в нашем обществе мужчины наделены большими возможностями, у них больше денег, и некоторые из них предпочитают вкладывать их в искусство. Вот ты и видел в основном мужчин. Хотя были и женщины, и много, но ты, обратив внимание на меня, как на женщину, и уже начиная ревновать меня ко всем, кто переступает порог моего дома, видел лишь мужчин… Ты думаешь, я не понимаю тебя? К тому же, быть может, я и вовсе сгущаю краски в отношении твоей ревности. Любой другой мужчина, я полагаю, на твоем месте, увидев подобную кассету, подумал бы примерно то же самое… Уверяю тебя, у меня с братьями Нежными никогда и ничего не было. То же самое относится и к Лене Масленникову.

– Ладно… Сейчас придет Лева и заберет кассету, чтобы отдать ее на экспертизу.

– Хочешь увеличить изображение этой девушки?

– Да. И показать Масленникову.

– Я заранее знаю, что он скажет. – Рита посмотрела на Марка, с трудом скрывая усмешку.

– Вот даже как? И что же?

– Да какой отец захочет узнать в девушке, участвующей в этом… гм… мероприятии… свою собственную дочь?

– На фотографии будет лишь один человек, нам вовсе не обязательно показывать ее в контексте с остальными участниками этого действия.

– Делай, как знаешь. Возможно, ты и прав.

В кабинет ворвался Локотков. Увидев Риту, он немного смутился и, не зная, как ему поступить, то ли говорить при ней, то ли нет, запнулся.

– Лева, что случилось?

– На даче у одного из этих… братьев есть холодильная камера… Как комната…

– Да, есть, – вспомнила Рита. – Я видела ее. Валентин хранил там баранину для шашлыков. На большее у него фантазии не хватало…

– Лева, уж не хочешь ли ты сказать… – начал Марк, и Локотков кивнул головой.

– Марк, в этом огромном холодильнике – труп. Девчонка.

Рита почувствовала тошноту. Вспомнила свой сон. И слова мамы, когда она на вопрос, что может означать ее странный сон, ответила по телефону: «Думаю, эта девочка… с портрета… замерзла…»

Глава 17

Она курила, сидя на краешке дивана и глядя на то, как какие-то казенные серые люди ходят по квартире, роются в ящиках шкафа, в кухонных полках, выискивая что-то, что, на их взгляд, могло пролить немного света на жизнь той, которая, в свою очередь, отравляла жизнь ее сыну.

Проститутка. Мерзкая гадина, пытавшаяся отнять у нее сына! Да как она посмела войти в его жизнь и помешать ему заниматься тем, ради чего он, в сущности, и родился? Он – музыкант, музыкант, но разве ей, этой чертовой Леле, было до этого дело? Она видела в нем лишь глупого воздыхателя, способного ради нее на все. Во всяком случае, на то, чтобы снять ей, этой грязной девке, квартиру, чтобы кормить ее…

Она вдруг увидела, как какой-то господин в перчатках достал из ящика шкафа розовые трусики. Что он ищет? Она могла бы задать ему этот вопрос, поскольку уже давно всем своим видом демонстрировала недовольство тем, что ей мешают приводить квартиру в порядок, собирать вещи. Решено: они откажутся от нее, расплатятся с хозяевами, и – чао-какао. Конец романтическим отношениям мальчика с потаскухой… Ах да, вопрос… Она могла бы ответить на него, если бы не знала. А она знала. К счастью, она успела прийти сюда раньше и спрятать в сумку готовящуюся смерть. Маленький тяжелый пистолет. Она нашла его случайно, когда выкладывала из шкафа вещи Алика. Он лежал в желтом пакете под стопкой маек и носков. Откуда бы здесь взяться пистолету? Алик… Если пистолет был среди его вещей, значит ли это, что он принадлежит ему, что мальчик купил его или одолжил специально для того, чтобы расправиться со своим соперником? Одолжил… Да разве такие вещи одалживают? Значит, купил. Или украл. Алик… Бедный мальчик! Так страдал, что не выдержал и решил положить конец своим мучениям. Какое счастье, что она сумела убедить следователя в невиновности сына! Музыкант, чувствительная натура… Алик – цельная личность. Музыка сформировала в нем чистую и умеющую любить душу.

Лариса Бон вдруг вся сжалась и почувствовала, что готова разрыдаться: она представила себе сына, сидящего ночью в консерваторском классе и играющего на рояле… Сколько страсти, чувства, любви и страданий излил он, касаясь своими умными и трепетными пальцами клавиш! Как много всего передумал ее мальчик, как рыдал, возможно, закрывая лицо руками, не в силах смириться с тем, что его предали, что девушка, которую он любил, пошла по рукам…

И вдруг она все поняла. Вспомнила, как приходила сюда с пакетами, в которых была еда, и находила полный холодильник: Алик ничего не ел… У него не было аппетита. А почему у него не было аппетита? Скорее всего, он и не спал: ему было не до сна. Он вынашивал план мщения! Думал до головной боли, до тошноты, как избавиться от Ольги. И сначала решил ее застрелить. Купил пистолет… Но потом что-то не понравилось ему в этой идее, и он решил действовать другим способом…

– Скажите, Лариса Арчибальдовна, – обратился к ней один из людей, обыскивающих квартиру. – Вы же пришли сюда чуть раньше… Вы не нашли здесь ничего подозрительного?

– Что вы имеете в виду? Наркотики? Презервативы? Нет. Ничего такого не было.

Человек отошел, скрылся в кухне, было слышно, как он с кем-то говорит по телефону.

За окном шел дождь. В квартире горел свет. И было что-то противоестественное в том, что здесь находилось так много людей, что они что-то делали, вероятно, снимали отпечатки пальцев, складывали в специальные пластиковые пакеты чашки… Главное, чтобы они не оказались столь умны и наделены полномочиями обыскать ее, мать, успевшую прийти сюда до того, как заявились они…

Предположим, Алик купил пистолет, чтобы застрелить Ольгу. Хотя почему ее? Он мог желать смерти своему сопернику… Пусть так. Но убиты – трое. И убийства эти тщательно спланированы.

Стоп! Спланированы. Но тела-то обнаружили в лесу. Значит, если Алик убил сначала Ольгу, а потом как свидетеля того мужчину со странной фамилией Нежный… Но почему как свидетеля? А что, если он как раз и был любовником Лели? Хорошо. Предположим. Но почему он их не застрелил? А удушил! Ее Алик и… душитель?! В это она поверить не могла. К тому же, чтобы задушить человека, по ее мнению, необходима была физическая сила, Алик должен превосходить свою жертву физически… А что она знает об этом Нежном? Ничего.

И еще. Трупы нашли в лесу. Значит ли это, что Алик воспользовался своей машиной, чтобы вывезти их из города в лес?.. Не мог же он их убивать в лесу…

В прокуратуре еще не заинтересовались всерьез Аликом. Значит, машину его еще никто не осматривал. Но о ней могут спросить в любой момент.

– Вы работайте тут, а мне надо ненадолго отлучиться, – сказала она как можно спокойнее, обращаясь к одному из работающих в квартире экспертов. Человек, которому она посмотрела в глаза, кивнул головой. – Я приду… Я скоро приду. Мне только в аптеку и обратно. Если задержусь, опоздаю, захлопните дверь, пожалуйста. Все-таки здесь вещи моего сына… А я вернусь и продолжу собираться…

Машины в гараже не оказалось. Вариантов было несколько. Машиной могла пользоваться Оля, поэтому она могла быть где угодно. Машину могли угнать. Машина могла быть в ремонте…

Лариса покрылась холодным потом. Она решила позвонить мужу. Не дозвонилась. Позвонила сыну.

– Алик! Где твоя машина?

Она услышала в трубке пространственный гул и обрывки той характерной для музыкальных учреждений какофонии, состоявшей из самостоятельных фортепьянных арпеджио и аккордов, странноватых, лишенных всяких эмоций вокальных пассажей, уханья духовых инструментов и множества суетливых человеческих голосов. Услышала, и сердце ее наполнилось невыразимой жалостью к сыну: она только что подумала о том, что его будущее сейчас может зависеть от какой-нибудь мелочи, детали, вроде женского чулка (чем не удавка?) или пуговицы от кофточки убитой девушки на сиденье машины…

– Алик, сынок, сейчас обыскивают вашу квартиру… Что-то ищут. Алик, я опередила их и нашла кое-что, в шкафу, под твоей одеждой. Ты не переживай, все это у меня в сумке, а я стою на улице и разговариваю с тобой… Алик, я вот тут подумала: трупы обнаружили в лесу… Только, пожалуйста, не перебивай меня, у нас с тобой осталось слишком мало времени. Где машина? В ней где-нибудь на полу или сиденьях могли оставаться следы… пуговицы, ну, я не знаю… Ты понимаешь меня? Где машина? Ее нет в гараже, возле дома… Она возле консерватории? Если это так, то…

– Мам, не истери. Я ни при чем. А машина была у нее. И я понятия не имею, где она… Если ее даже найдут…

– Конечно, найдут, – Лариса готова была разрыдаться. – Ты многого не понимаешь, сынок. Ведь ты – главный подозреваемый! У тебя был мотив! И даже если ты ни при чем, но в твоей машине найдут что-то, имеющее отношение к убийству, то этой улики для них окажется достаточно… Все слишком серьезно, понимаешь?

– Понимаю. Но ты-то мне веришь?

– Алик… А как же пистолет?

– Я не успел им воспользоваться…

– Ты так спокойно говоришь, у вас что, перерыв?

– Да. Я на улице, курю.

– Алик, мне жаль, что все так получилось, что ты оказался втянутым в это дело…

– Нет, я не втянут. Я вообще ни при чем. Но если хочешь знать мое мнение, то я даже рад, что все завершилось… потому что еще немного, и я сам бы сдался… Мам, не плачь, успокойся.

– Целую тебя, сынок. Держись! А мне, если, конечно, спросят, придется рассказать про машину, назвать номера и прочее… Не дай бог, если трупы возили в ней… Господи, спаси и сохрани!

В эту минуту у нее зазвонил телефон. Услышала мужской голос, и ей стало нехорошо.

– Да… Слушаю… Да, Марк Александрович… Хорошо, давайте встретимся…

Слезы уже катились по ее щекам.

Глава 18

Рита стояла в стороне и молча наблюдала за толпившимися возле двери холодильной камеры людьми. Дача Валентина Нежного представляла собой двухэтажный, красного кирпича дом, с башенками, слуховыми оконцами, витражами, французскими, до пола, решетчатыми окнами. Вокруг дома – сад, ухоженный, с дорожками, мраморными фигурками животных в маленьком круглом бассейне, дно которого сейчас усыпали желтые мокрые после дождя листья…

Она видела девушку, лежавшую на полу в камере. По периметру помещения, на массивных крюках, висели замороженные туши баранов и рыба. В центре же, на деревянном настиле, лежала девушка в красивом черном платье. Ниже подбородка – тонкая нитка жемчуга. Волосы рыжеватые, завитые, в полном порядке. На лице – косметика. Даже в камере сохранился едва ощутимый аромат духов. Девушка собиралась в театр и оказалась замороженной в камере. Понятно было, что ее принесли и уложили на пол камеры уже мертвую. Маленький нос, выдающиеся скулы и слегка раскрытый рот. Губы накрашены помадой и пугают своим ярким цветом… Да, она была похожа на Катю Масленникову. Но уверенности не было… Все ждали приезда Леонида Масленникова для опознания.

Рита, отвернувшись к окну и глядя в сад, тихонько молилась матушке Матроне, чтобы это была не Катя.

Но все же откуда-то она знала, чувствовала, что это она. Иначе с чего бы ей начали сниться такие странные сны? Этот портрет с мертвой Катей, или Катя, требующая, чтобы Рита достала из шкафа все свои шубы и укрыла ими ее, замерзающую…

Удивительные сны. Пророческие. Она знала, как отреагирует Леня на смерть дочери. Как он побледнеет, затем зарыдает, не обращая внимания на присутствующих на даче людей… Арина обязательно будет рядом с ним. Бедная Ариночка, вот ведь выпало на ее долю такое испытание. Только нашла мужчину, который ей понравился, а тут вдруг такое… Сумеет ли она себя вести адекватно, чтобы и Леню сохранить, и свое лицо не потерять, и в то же самое время помочь ему справиться с бедой? Утешить, найти нужные слова…

Марк подошел к ней, обнял. Она знала, что и он тоже переживает. Он теперь всегда переживает, когда сталкивается со смертью. Потому что думает о своей жене. И о том, что смерть постоянно где-то рядом. Он постоянно твердит ей об этом…

– Как она умерла? – спросила Рита.

– Ее ударили по голове. Возможно, она упала откуда-то сверху… Экспертиза покажет. Но главное – ее не убили. Возможно, в этом случае действовал другой убийца.

– Согласись, она похожа на ту девушку из кадра… отраженную в зеркале… Как ты думаешь, Марк?

– Похожа.

– Марк, ты только не удивляйся, пожалуйста… Но я знаю, кто убийца… Знаю, чувствую, но доказательств у меня пока никаких. Если ты поверишь мне и согласишься помочь, то сделай так, как я тебя попрошу…

– Рита! Ты знаешь, кто убийца?

– Я много думала над этим.

– Почему бы тебе просто не назвать мне имя убийцы, чтобы я сам, своими силами, попытался найти доказательства?

– Марк, я прошу тебя…

– И что, ты сама будешь вести следствие?

– Да. Но мне для этого понадобится кое-какая помощь…

– Рита!

– Ты обещаешь мне, что позвонишь матери этого мальчика и скажешь ей о том, что ты собираешься его арестовать?

Марк смотрел на нее с удивлением. Откуда ей знать, кто мог убить Ольгу Померанцеву и этих двух братьев? Алик? Хотя он на самом деле пока что единственный подозреваемый в этом деле…

– Ты сначала выслушай меня, а потом сам решай, поможешь мне или нет.

И она принялась рассказывать ему свой план.

Когда она замолчала, в дверях произошло какое-то движение, и она увидела Арину. Потом – Леонида. Он медленно вошел в камеру, и она зажмурилась, словно это не он, а она сама впервые вошла туда и увидела распростертое на полу тело девушки.

– Катя, девочка моя…

Они с Марком вошли вслед за ним и увидели, что Масленников, сидя на коленях, пытается поднять за плечи уже давно окоченевшее тело дочери. Он звал ее по имени, целовал ее лицо…

Рита обернулась, увидела совсем близко от себя Арину и крепко схватила ее за руку. Потянула за собой и вывела из толпы людей поближе к свету, к окну.

– Арина, как ты?

– Рита, какой кошмар… Надо же было такому случиться…

– Арина, я с тобой. С вами. Тебе не следует раскисать. Тебе сейчас понадобятся душевные и физические силы, чтобы быть рядом с Леней, чтобы поддержать его… Тело в скором времени отправят в морг. Вы вернетесь домой, а я – с вами…

Казалось, Арина не понимала ее. Она порывалась пойти к Масленникову.

– Нет, тебе сейчас туда нельзя. Он должен побыть один. Постарайся абстрагироваться, тем более что ты не знала эту девочку… Ты просто должна подставить Лене свое плечо, быть рядом с ним… Я понимаю, ты взволнована… Но послушай меня внимательно, Арина, да встряхнись же ты наконец! Послушай, что я тебе скажу, только постарайся ничего не говорить Лене.

– Рита, пусти меня к нему…

– Успокойся. Убийцу уже нашли. Через час-другой его арестуют. Марк нашел неопровержимые доказательства его вины.

– Как? Вы знаете, кто убил Катю?

– Возможно, он и Катю убил, но понадобится некоторое время, чтобы доказать это… Но мы точно знаем, кто убил Олю Померанцеву и Нежных.

– И кто же это? – Арина наконец взглянула на нее. – Кто этот изверг?

– Он не изверг. Это очень несчастный человек, почти мальчик. Тот, с которым Померанцева жила вместе. Студент-пианист… Алик Бон. Только, пожалуйста, никому ни слова! Возможно, потребуется время, чтобы его взяли.

– Но почему его еще не арестовали?

– Арина… Возьмут. И, возможно, именно он знает, кто убил Катю. Если не он сам…

– Да что там предполагать, если всех четырех убил один и тот же человек! Это и ребенку понятно… – вдруг разозлилась Арина.

– Думаю, что ты права. Но его еще надо умело допросить, чтобы он сам все рассказал. Не хватает нескольких деталей…

Она импровизировала и блефовала на ходу. Ей надо было во что бы то ни стало успокоить Арину и убедить ее в том, что убийцу вычислили.

– А теперь можешь идти…

Арина бросилась к двери, ведущей в камеру. Рита видела, как она встала позади сидящего на полу Масленникова, и ей стало не по себе. Вот и познакомила подругу… Столько несчастий сразу обрушатся на ее голову…

Приехала машина, тело положили на носилки и увезли в морг. Леонид сначала отвечал на вопросы Марка, сидя на кухне и куря одну сигарету за другой. Потом его отпустили, он нашел Арину и сказал, что хочет домой. Что устал. Что у него сильно болит голова. Рита подошла к нему, обняла. Он снова разрыдался, только теперь на ее плече:

– Риточка, мне жаль, но ее портрет ты писать опоздала… – говорил он сквозь слезы. – Мне кажется, что я всего этого не вынесу… Я же теперь совсем один…

Арина бросила на Риту растерянный взгляд, ее глаза моментально наполнились слезами.

– Арина, господи, как хорошо, что ты у меня есть… Ты прости меня, что я так сказал… Я сейчас ничего не соображаю…

– Леня, тебе необходимо выпить… – сказала Рита. – У тебя есть дома водка?

– У меня все есть… Вернее, теперь у меня ничего нет, никого нет…

– Леня, пусть Рита с нами поедет… – сказала Арина и оглянулась на Риту, которая тут же утвердительно кивнула.

– Да я буду только рад… Катя… я не могу в это поверить…

Перед тем как поехать с ними, Рита подошла к Марку. Он стиснул ее руку и посмотрел на нее вопросительно, как бы спрашивая, правильно ли она поступает.

– Марк, я должна поддержать своих друзей в тяжелую минуту…

– Ладно, поезжай… Леонид, – он пожал руку Масленникову, – примите мои соболезнования… Да, чуть не забыл…

И он достал из кармана лист бумаги – увеличенное изображение девушки из кадра, которое ему недавно передал Локотков.

– Скажите, это ваша дочь?

Масленников недолго смотрел:

– Да, это Катя. Откуда у вас этот снимок?

– Я же говорю: мы работаем…

– Это как-то связано с делом… этой девушки? Ведь не могло же у вас случайно, еще до того, как вы обнаружили труп моей дочери, оказаться ее фото?

– Мы работаем, – мягко повторил Марк, не желая вдаваться в подробности.

– Ну, хорошо… Я, с вашего позволения, поеду… Но каким образом Катя оказалась здесь, на даче Валентина, да еще в этом ужасном холодильнике… Неужели это он… ее?

– Возможно.

Глава 19

После трех выпитых рюмок коньяка Леонида уложили спать. Арина заботливо укрыла его пледом и вернулась на кухню.

– Знаешь, я ведь тоже мечтаю о детях, – сказала Рита, отламывая кусочек шоколада и заедая им. – Но, как послушаю, что с ними происходит, когда они вырастают, думаю: а смогу ли я вырастить сына или дочь, чтобы они были послушными детьми? Хотя нет, это слово сюда не подходит… Дело здесь не в послушании. Это другое. Маленький человек должен понимать какие-то общепринятые вещи, понимать, что не всегда можно идти на поводу у чувства…

– Это ты сейчас говоришь, когда уже взрослая, когда за плечами какой-то отрезок пути… – заметила Арина и вздохнула. – А когда была молодая, какой ты была? Не хотелось сбежать из дома, к примеру?

– Никогда. У меня дома было так хорошо, что я иногда думаю, что ничего бы не потеряла, если бы осталась жить с мамой… Она у меня – удивительная женщина… Она всегда нас с Наткой баловала… но мы всегда помнили о том, что маму нельзя расстраивать… Если случалось, что мы влюблялись, то мама всегда была нашей союзницей, мы советовались с ней, да и теперь советуемся… Я бы очень хотела, если у меня будет девочка, чтобы у нас с ней были бы такие же доверительные и близкие отношения, как у нас с мамой…

– А у меня из головы не выходит Катя… Как представлю себе ее труп… Знаешь, так хотелось ее увидеть, я представляла даже, как познакомлюсь с ней… И… познакомилась…

– Так я поэтому и рассказываю тебе о своей маме. Важно, когда ребенку нравится быть дома, в семье… Вот и ты, когда у вас Леней, даст бог, появятся дети, не упустила бы их…

– Рита, ну о чем ты говоришь?! – горько воскликнула Арина. – Я тут с ума схожу от страха и бессилия, потому что не знаю даже слов, которыми я могла бы успокоить Леню, а ты…

– Знаешь, у меня изжога от шоколада… Или от маринованного перца… Так печет…

– Может, у Лени есть лекарства?… – робко предложила Арина. – Но я не знаю, где они лежат…

– Я знаю отличное средство от изжоги – четыре изюмины. Съешь и сразу забываешь про изжогу.

– Не знаю, есть у него или нет…

– А мы сейчас посмотрим…

Рита принялась открывать выстроенные в ряд красивые банки.

– Соль, сахар, кофе… Нет, изюмом здесь и не пахнет. А где у него лежат лекарства?

– Понятия не имею… Да я всего-то пару раз здесь была… Ничего не знаю, где, что…

– Его лекарства в его аптеках… Не забывай, что он держит сеть аптек.

Рита напряглась. Четверть часа тому назад она, находясь в ванной, отправила важное сообщение Натке. Оно должно было вот-вот сработать. И точно. Сестра ее не подвела. Ожил телефон Арины. Она каким-то судорожным движением схватила его со стола.

– Кто? Наташа? Какая Наташа? А… Ната? Сестра Риты? – и, прикрыв рукой телефон, прошептала Рите: – Это твоя сестра, представляешь?.. Слушаю тебя, Ната. Что? Гох ничего не сделал? Говори громче… Он сейчас у тебя? Пьяный? Поняла, хорошо, я приеду…

Она положила телефон в сумку.

– Рита, я ненадолго. Ната сказала, что к ней приехал Гох, что он пьяный, оскорбляет ее, говорит, что не собирается отдавать свою новую машину, что мы вроде бы все подстроили… Говорит, что хочет увидеть меня и… матерится, словом…

– Хорошо. Иди. А я побуду здесь, с Леней. Я уверена, что ты быстро разберешься с этим охамевшим журналистом…

– А если вдруг Леня проснется?

– У него сейчас шок, к тому же он выпил прилично… Пусть поспит… Подожди, Арина. Какое сегодня число?

– Двадцать девятое сентября, а что?

– Запомни этот день…

– А ты думаешь, я смогу его забыть?

Арина ушла.

Рита открыла холодильник и увидела там то, что и предполагала. Позвонила Марку.

– Когда приблизительно была убита Померанцева?

– Приблизительно восемнадцатого или девятнадцатого сентября…

– Спасибо, Марк. Ты позвонил Ларисе Бон?

– Да. Она с минуты на минуту будет у меня в кабинете.

– А что с машиной ее сына?

– Нашли.

– И что? Я была права?

– Да. И чулок, и волосы… белые…

– Ну, белые волосы – это естественно. Это же она была за рулем, Померанцева. Что еще?

– Осмотр еще не закончили. Там тоже работают эксперты.

– Хорошенько осмотрите чулок. Там должны быть микрочастицы кожи жертв…

– Рита!

– Извини. Узнать бы, когда была убита Катя…

– Это будет сделать крайне сложно, потому что тело замерзло…

– Ничего, дату ее смерти я постараюсь вычислить…

– Ты мне так ничего и не расскажешь?

– Мы с тобой составили план действий…

– Но главного ты мне так и не сказала.

– Я могу ошибаться… – уклончиво ответила Рита. – Тем более, согласись, что мы, в сущности, пока ничего не знаем. И единственное, что у нас есть, – это мотив…

– Ты имеешь в виду Алика?

– Да, только его. Я постараюсь встретиться с Игорем, сыном Валентина. Возможно, он расскажет мне о Кате…

Она отключила телефон, села и задумалась. А не слишком ли она самонадеянна? Быть может, все ее предположения ошибочны, потому что она строит их исключительно на своем отношении к тем людям, которых, как ей думается, она знает? И как же ей в этой истории жаль Леонида, который пострадал больше всех. Он-то остался жив, а все его друзья и даже дочь оставили его… Как теперь он будет жить? Сможет ли Арина стать ему преданной женой? Как же не вовремя она их познакомила…

Глава 20

Алевтина Краузе курила возле окна, когда почувствовала, как сын подошел к ней. Тихо, очень тихо, и положил голову ей на плечо.

– Мам, почему ты не зажигаешь свет?

– Не хочу, Игорек, – ответила она ему по-немецки. – Понимаешь, когда здесь темно, то я могу представить себе, что мы с тобой не в России, а дома. Что я проснулась просто, чтобы попить воды… Мой ум не воспринимает всего случившегося. А еще мне ужасно жаль тебя. Я-то от твоего отца отдалилась. Да чего уж там, я практически о нем и не вспоминала. Разве что когда отправляла тебя сюда на каникулы. И мне, пусть тебе это не покажется странным, было на самом деле все равно, как сложилась у него жизнь, с кем он живет, как… Для меня его просто не было.

– Ты так ненавидела его?

– Да не то что ненавидела. Просто я заставила себя о нем забыть.

– Из-за чего вы разошлись?

– Мы не любили друг друга.

– И все? Но зачем же тогда женились?

– Я была беременна. Хочешь чаю?

– Хочу.

– Тогда включи свет.

Игорь, невысокий полноватый молодой человек с блестящими рыжеватыми кудрявыми волосами и огромными карими глазами, совершенно не походил на свою мать – стройную голубоглазую брюнетку.

– Знаешь, когда ты в пижаме, ты кажешься мне таким маленьким, беззащитным… Господи, я до сих пор благодарю бога за то, что мне удалось увезти тебя отсюда… От отца…

– Он умер, но я же чувствую, что ты продолжаешь ненавидеть его… Что он тебе сделал, что ты его с такой легкостью бросила? Неужели влюбилась в папу… я хотел сказать, в Иосифа, с первого взгляда?

– Думаю, это он сначала влюбился с первого взгляда. А потом уже я его полюбила. И знаешь что самое ценное?

– Что?

– Что ты именно его считаешь своим отцом. Значит, все те годы, что мы провели вместе, не прошли даром…

– Да… Тебе совершенно не жалко Валентина. Ведь существует же что-то такое, из-за чего вы расстались.

– Существует. Но я не хотела бы сейчас говорить об этом… Сделать тебе бутерброд с сыром?

– Да.

– Пойми, Игорь, твой отец – творческая личность. Ему всегда нравилось заниматься фотографией, и он ею и занимался… А ко мне он относился практически как к своей сестре. Я должна была сидеть дома и поджидать его с работы, которая могла закончиться глубокой ночью… Он не пил, что для меня было крайне важно, поскольку все окружавшие меня мужчины, преимущественно мужья моих подруг, крепко выпивали… На моих глазах разваливались семьи… Валя же работал, приносил деньги, но я постоянно чувствовала, что он от меня очень далеко…

– Он изменял тебе?

– Да.

– Тогда при чем тут фотография?! – махнул рукой и вздохнул Игорь. – Это и есть основная причина… И я тебя отлично понимаю.

– А можно я тебя спрошу про Катю?

– Спрашивай. Но только мне и рассказать-то нечего. Нас так хотели поженить, ее отец, дядя Леня, много сделал, чтобы мы чаще бывали вместе, чтобы она наконец обратила на меня внимание… Но она, как мне кажется, относилась ко мне… вот тоже, как ты сказала, как к брату. Ей нравилось ходить со мной в рестораны, на боулинг, по магазинам… Да и какой девчонке не понравится, когда на нее тратятся такие деньги?.. Но я чувствовал, что где-то внутри она меня презирает, смеется надо мной… И еще… быть может, конечно, мне показалось, но она как будто чувствовала себя много выше меня, понимаешь? И относилась ко мне снисходительно. Конечно, она красивая девчонка, она мне ужасно нравилась… Но я все равно не смог бы жениться на ней, не узнав ее достаточно для того, чтобы связать с ней свою жизнь. Я же хотел, чтобы она приехала к нам, в Мюнхен, чтобы и вы познакомились… Во всяком случае, так было бы правильно…

– А что это за несостоявшаяся поездка в Крым?

– Мы должны были поехать вместе с ней. И она до последней минуты молчала… Я не знал, что у нее изменились планы. Понимаешь, если бы она сообщила мне об этом заранее, то я мог бы сказать об этом ее отцу, а она скрывала от него, что никуда со мной не поедет. Ей надо было оставаться в городе, чтобы быть с другим человеком… Она использовала меня как ширму… Мы должны были с ней встретиться в аэропорту, я ждал ее, нервничал, но она позвонила, извинилась и сказала, что не поедет, что любит другого человека и просит меня, чтобы я ничего пока что не говорил ее отцу… Что мне оставалось делать?

– А кто этот человек, с которым она пожелала остаться?

– Студент консерватории.

– Ты видел его?

– Видел. Но я был уверен, что он живет с другой девушкой, подругой Кати. Вероятно, я заблуждался на этот счет…

– Она променяла тебя на другого… – Алевтина с горечью усмехнулась. – Интересно, что же такое особенное он собой представляет?.. Хотя, я понимаю, что дело не в этом…

– Он произвел на меня очень хорошее впечатление. На меня, представляешь, как бы соперника?! Симпатичный, интеллигентного вида парень, с хорошими манерами и вообще ужасно обаятельный…

– Студент… А из какой он семьи? Другими словами, он богат?

– Не знаю… Они с Олей снимали квартиру. Это уже говорит о том, что своей у него нет. Хотя я понимаю, что это еще не показатель бедности…

– А я почему-то была уверена, что Катя выйдет за тебя замуж уже потому, что ты живешь за границей, что ты из состоятельной семьи…

– Мама!

– Но я действительно так думала. И когда узнала, что она не особенно-то жаловала тебя, даже обрадовалась… Знаешь, я в последнее время часто читала русские газеты, целые вечера проводила за компьютером, знакомясь с русской жизнью… Ведь я давно здесь не была, не знала, чем живет народ… Так вот, русские девушки, практически все, мечтают выйти за богатых… А сколько их ошивается на сайтах международных знакомств…

– Ты хотела получше узнать, чем дышит Катя?

– Может быть.

– Теперь она совсем не дышит, мама.

– Я знаю, сынок. – Она перешла на русский: – Господи, как же мне жаль тебя! Ты любил ее?

– Мне трудно сказать… Но когда она позвонила и отказалась поехать со мной в Крым, а на эту поездку я возлагал большие надежды, я испытал ни с чем не сравнимое чувство утраты… Я сильно переживал, мне было очень больно… И самое ужасное заключалось в том, что она запретила мне сообщать об этом ее отцу. Она прикрылась мной, чтобы быть с другим…

– Ты не смотри, что я выгляжу спокойной. Просто до меня, наверное, еще не дошло, что Валентин умер.

– Вот-вот. И у меня тоже такое же чувство, что Катя жива…

В дверь позвонили. Алевтина с удивлением посмотрела на сына.

– Кто это?

– Друзья, знакомые… Все хотят выразить соболезнования, – пожал плечами Игорь и пошел открывать.

– Игорь, ты в пижаме!

– Я наброшу папин халат…

Алевтина загасила уже давно потухшую сигарету и медленно двинулась следом за сыном.

На пороге она увидела миловидную шатенку в джинсах и белом джемпере.

– Добрый вечер… Вернее, уже не вечер, а ночь… Я видела, что ваши окна светятся… Меня зовут Рита. Вы, как я понимаю, Алевтина Краузе, бывшая жена погибшего Валентина Нежного?

– Да.

– А это ваш сын Игорь? Понимаю, что вам не терпится узнать, кто же я такая… Я хорошо знала и Валентина, и Аркадия, а в настоящий момент я являюсь женой следователя прокуратуры Марка Александровича Садовникова, ведущего дело об убийстве братьев, а также Ольги Померанцевой…

– Жена следователя… какое совпадение… – Алевтина смотрела на посетительницу с недоверием. Подумала: а не была ли она любовницей, одной из миллиона, Валентина?

– Я не могла оставаться в стороне и решила тоже принять участие в расследовании. Вы знакомы с Леонидом Масленниковым?

– Разумеется… Погибла Катя, его дочь…

– Понимаете, я знала Катю еще девочкой, была знакома и с братьями Нежными, и с Леонидом… Я просто не могу сидеть сложа руки в ожидании, пока официальное следствие найдет убийцу… Хотя многое уже сделано. Но для того, чтобы следствию была ясна вся картина преступления, необходимо выяснить некоторые детали…

– Неужели вы кого-то подозреваете? – Скрестив руки на груди, Алевтина Краузе уставилась на Риту.

– Подозреваемый уже задержан, но пока еще, заметьте, только задержан… Следствию, как я сказала, необходимы неопровержимые доказательства… А для этого я хотела бы немного побеседовать с вашим сыном, Игорем.

Игорь, стоявший в стороне и прижимавший в каком-то нервном ознобе полы длинного отцовского халата к ногам, удивленно вскинул брови, взглянул на мать, как бы спрашивая ее разрешения разговаривать с незнакомкой.

– Интересно… – покачал он головой. – И кого же взяли?

– Алика Бона. Вам это имя знакомо?

– Знакомо. – Он снова посмотрел на мать и, обращаясь исключительно к ней, произнес: – Это тот самый студент из консерватории, о котором я тебе говорил…

– Вы проходите, Рита. Извините, что держим вас на пороге… Мы что-то растерялись…

Рита прошла, беглым взглядом осматривая все вокруг и подмечая, что многое в этой квартире изменилось, появилось много красивой мебели, картин. Под ногами – толстые узорчатые ковры.

Алевтина пригласила Риту расположиться в кресле в гостиной, за столом, на котором стояла ваза с увядшими розами.

– Рита, хотите чаю? Или кофе?

– Кофе, если можно. Уже ночь, не помешало бы немного взбодриться…

Алевтина вышла, Рита спросила Игоря, так и не посчитавшего нужным снять халат и севшего напротив нее с выражением недоверия на лице, насколько хорошо он знает Алика Бона.

– Да мы встречались всего несколько раз вчетвером: я, Катя, Алик и Леля… Они все так называли ту девушку, Ольгу… Я был с Катей, а Алик – с этой самой Лелей. Он был парнем Лели, поэтому, когда Катя сказала мне, что она бросает меня ради именно этого Алика, я был, конечно, удивлен.

– Я понимаю, тебе не так легко говорить об этом, тем более что затрагиваются темы глубоко личные… И все равно, Игорь: как ты думаешь, почему она не поехала с тобой? Неужели увлеклась Аликом, да так, что ты даже ни о чем и не догадывался? Ради этого музыканта отказалась от поездки в Крым, причем с парнем, который в нее влюблен… Неужели она совсем не любила тебя?

– Иногда мне казалось, что она любит меня. Это были редкие минуты, когда мы были с ней вдвоем и она, словно оторвавшись ото всех, от своего окружения, от этой Лели, раскрашенной и разряженной глупой куклы, вдруг становилась словно самой собой. И тогда она вполне допускала мысль о том, чтобы мы жили вместе. Не могу сказать, что мы конкретно говорили о том, чтобы поехать вместе в Германию, обсуждали какие-то детали… Нет, но она гладила меня по голове и говорила, что я хороший, что ей со мной будет спокойно… И у меня тогда возникала мысль, что она находится как бы на распутье, никак не может сделать выбор, как ей жить дальше и с кем. Ее поведение удивляло. То она становилась вульгарной, смеялась громко и нервно, словно бы демонстрируя свою внутреннюю свободу и раскрепощенность, а то вдруг превращалась в хрупкую и запуганную девчонку, в щеночка с мягкой шкуркой и теплой мордочкой, ищущего тепло… Представляете, с кем я ее только что сравнил?

– Вы сказали, она искала тепло… Возможно, материнское тепло? И она любила вас именно как надежного, доброго и близкого человека, с которым ей будет спокойно. Но она не любила вас как мужчину…

– А вы думаете, я этого не понимал? Не чувствовал? Да мы с ней даже говорили об этом. Я пытался убедить ее в том, что любовь придет к ней, как только мы поживем какое-то время вместе и она привыкнет ко мне, к моей внешности…

– А вот и кофе… – Алевтина поставила поднос на стол. – Я вот все думаю: надо же, жена следователя прокуратуры и – хорошая знакомая всех… как бы это сказать, жертв…

– Не всех, – заметила Рита, насыпая в чашку с кофе сахар. – Ольгу Померанцеву я же не знала…

– Я думаю, что она оказывала дурное влияние на Катю, – сказал отрывистым голосом Игорь. – И мне очень жаль, что я ее тогда насильно не увез в Крым… И еще: я не уверен, что, пока я был на море, она оставалась в городе… Или хотя бы в обществе этого музыканта…

– А что говорит сам Алик? – спросила Алевтина. – Хотите коньяка?

– Самую малость…

– У Вали здесь отличный бар…

– Это правда, что за домом присматривала домработница? Кстати, где она?

– Я отпустила Надю. Ей нездоровилось. Вы же знаете, наверное, что ее тоже допрашивали… Но она только плачет, ничего толком сказать не может… Бедняжка… Так что там с Аликом?

– Алик все отрицает, – произнесла Рита тихим и неуверенным голосом. – Я, конечно, не следователь, и к моему мнению не обязательно прислушиваться, но все равно… Мне все-таки думается, что это он… К тому же Катя не удушена, она убита другим способом. И, возможно, даже выброшена из окна… У нее разбита голова, затылочная область… Понимаете, если бы не даты… а так получается, что жертвы были убиты с разницей в один день: восемнадцатого была убита Ольга Померанцева, девятнадцатого – Аркадий, а двадцатого – Валентин… Вот только невозможно установить точную дату смерти Кати… Кстати, Игорь, а где вы сами были в эти дни, начиная с восемнадцатого сентября?

Глава 21

Он уже успел сто раз пожалеть, что позволил Рите заняться собственным расследованием. Он понимал, что она не может бездействовать, что у нее есть какие-то свои подозрения, которые она хочет во что бы то ни стало проверить, да так, чтобы никого не обидеть, но чтобы и самой не ударить лицом в грязь… Но Марку-то это надо? Ему нужна сама Рита! Можно даже – без мыслей об убийствах ее давних приятелей. Он был бы просто счастлив, если бы она спокойно сидела дома, занималась своими натюрмортами и портретами, чтобы, наконец, ждала его. С другой стороны, что значит – он позволил ей заниматься чем-либо? Она сама все уже давно решила и просто делает вид, что спрашивает у него позволения поступить так или иначе. Да и вообще, если бы она у него, что называется, не отпросилась, разве было бы нормально, чтобы жена в два часа ночи где-то там бродила, у кого-то что-то выпытывала и, как он считал, все равно рисковала жизнью? Она никак не могла взять в толк, что ее друзья убиты не просто так. Что если их лишили жизни, то убийца точно знал – за что. И этот убийца знал братьев Нежных, быть может, еще ближе, чем она. Из этого следует, что, пребывая на свободе, этот убийца сейчас находится где-то поблизости и отслеживает каждый шаг тех, кто ищет его. И если Рита, узнав что-то, имеющее непосредственное отношение к убийству, поведет себя неосмотрительно, допустит ошибку и окажется в руках убийцы, то что ему, убившему трех или четырех человек (Катя Масленникова под вопросом), стоит убрать со своей дороги и саму Риту? Если же допустить, что преступник прежде планировал совершить всего одно убийство, то есть первое – убийство Ольги Померанцевой, то не могло ли случиться так, что всех остальных он убрал просто как свидетелей? Это был, по мнению Марка, самый вероятный мотив.

Он рассуждал. Если исключить смерть Кати, которая умерла от удара по голове или, предположим, ударившись затылком об асфальт (возможно, она была выброшена из окна, правда, на теле нет ни ссадины, да и переломы отсутствуют, или же ее ударили по голове чем-то тяжелым), то все остальные смерти выглядят как самые настоящие убийства: жертвы удушены. Двое мужчин и одна девушка легкого поведения. Их троих явно что-то связывало. Но что? Речи о ревности и быть не могло, как считал Марк, потому что кассета, обнаруженная в квартире одного из братьев, указывает на то, что характер отношений между мужчиной, то есть Валентином, и Померанцевой вполне определенный… Не исключено, что Валентина и Померанцеву, занимающихся сексом, записывал на пленку именно Аркадий. А девушка, присутствовшая при этом, была Катя. Принимала ли она участие в подобных вещах или нет – об этом пока неизвестно. Но за все это не убивают. Мужчины меняются партнершами, развлекаются, это их личное дело. Никто никого не насилует, не убивает… Обычная любительская пленка. Все четверо – братья Нежные, Померанцева и Масленникова – это один круг, одна компания. А вот Алик Бон – музыкант, пианист, мальчик, в уши влюбленный в Померанцеву, – это совершенно другой уровень чувств. Он любил Лелю до такой степени, что ушел из дома. Неужели у него настолько помутилось в голове, когда он узнал, чем занимается его возлюбленная, что он сначала убил ее, а потом и всех остальных, кто участвовал в этой оргии?.. Вот в этом случае все складывается как нельзя лучше. И, может, Рита права?

Он понимал, что уже ночь, а ночные звонки действуют людям на нервы, и все равно сделал так, как просила его Рита: позвонил Ларисе Бон. Извинился за столь поздний звонок и сказал ей, что будет у нее через полчаса.

– Только не вздумайте прятать сына, хуже сделаете и себе, и ему. Прошу вас, дождитесь меня дома и никуда его не выпускайте…

– Я поняла, – Бон шмыгнула носом. – Хорошо…

Если она сейчас совершит ошибку, то все пропало…

Он вернулся домой в четыре утра. Рита уже спала. Живая и здоровая.

– Ну что, ты сделал, как я сказала? Ты был у Ларисы Бон? – Она с трудом открыла глаза и натянула одеяло до самого носа. – Какой яркий свет, Марк! Немедленно выключи…

– Да, я был у нее и сказал, что сына ее придется арестовать… Я ей все объяснил…

– Вот и хорошо. Спасибо тебе. У меня тоже кое-что есть: Катя перед самым отъездом в Крым позвонила Игорю, сыну Валентина Нежного, и сказала, что не поедет с ним… Что у нее другой парень. И знаешь кто? Алик Бон! Как я и предполагала.

– Значит ли это, что Алик все это время разыгрывал перед всеми страсть к Померанцевой, хотя на самом деле у него был роман с Масленниковой? Но зачем ему это?

– Это ты не знаешь зачем. А я – знаю. История очень простая… Но в ней не хватает нескольких звеньев. Ты себе представить не можешь, как я хочу ошибиться…

Утром, отправив Марка на работу, Рита спустилась в мастерскую и поставила на мольберт увеличенный снимок с портрета Кати Масленниковой. Она была рада, что в тот день, когда они с Ариной были у Лени в гостях, она догадалась сфотографировать злосчастный портрет.

Она долго всматривалась в красивую, пышущую здоровьем девочку, любовалась ее румяными щеками, блестящими и такими живыми глазами. Поистине, этот портрет у нее получился, и Катя смотрела на нее так, как если бы и не было тех лет, что они не виделись… Но почему ей приснился этот тяжелый сон с изменившимся портретом? Ведь на том портрете, который ей приснился (а сон оказался, черт возьми, вещим!), Катя на самом деле была мертва. Повзрослевшая, такая, какой она ведь никогда Катю и не видела! Откуда в ее мозгу могло возникнуть это видение? Это предчувствие близкой смерти? И что это вообще такое: сны?.. Сколько раз она задавала себе этот вопрос. И не она одна. Быть может, теперь, после смерти Кати, она должна повнимательнее относиться к своим снам и в случае, если ей приснится что-то особенное, немедленно рассказать этот сон тем, с кем будут связаны ее сновидения? Хотя разве могло бы что-то измениться, если бы она рассказала свой сон Лене Масленникову? Она увидела бы его на свадьбе, отозвала бы в сторону и сказала: знаешь, Лень, мне приснился портрет твоей дочери, но только она, кажется, была мертва… И что дальше? Он решил бы, что она сошла с ума. Или же просто расстроился бы, задумался… Но разве от его мыслей могла тогда зависеть смерть его единственной дочери? Разве что он поделился бы им с убийцей… Но кто этот убийца?

Сейчас, в мастерской, она старалась не думать о своей догадке. Старалась, старалась, но мысли все равно приходили, и она видела смерть этих людей, всех… троих… И она понимала убийцу, его мотивы.

Она посмотрела на часы. Зная, что у Лени бизнес, а Арине сейчас не до работы, Рита ждала. Верила, что интуиция ее не подведет и что Арина, тяжело переживавшая все, что с ней произошло, непременно придет, чтобы поделиться со своей, ставшей за последние дни очень близкой, подругой. И Рита не ошиблась. Услышав звонок, она поднялась, заглянула в глазок и увидела Арину. По ее виду было видно, что она не спала.

– Проходи, я тебя ждала…

Арина бросилась к ней и разрыдалась.

– Рита, как же мне его жаль! У меня просто сердце разрывается…

– Он отправился на работу?

– Да… Но еще ему нужно заниматься похоронами… Ты знаешь сколько людей ему звонят, чтобы выразить свои соболезнования…

– Я подумала тут… Сначала мне казалось, что я не вовремя вас познакомила, а теперь думаю иначе. Сейчас именно тот момент, когда вы просто необходимы друг другу, и что у других на сближение ушло бы несколько месяцев, а у вас – всего несколько дней… Арина, ты, наверное, хочешь есть. Я так думаю, что там, у Лени, чувство голода было приглушено, да если бы ты и захотела есть, то все равно не смогла бы…

– Правда, мне кусок в горло не лез…

– Пойдем. Расслабься. У меня есть гренки, немного сырников… Ты любишь сырники?

Вместо ответа Арина снова расплакалась.

– Рита, как же хорошо, что я могу вот так прийти к тебе и поговорить…

Пока она ела, Рита задавала ей какие-то отстраненные вопросы.

– Я сейчас буду тебя кое о чем расспрашивать, а ты ешь и отвечай… Пойми, мы должны найти убийцу Кати. Кати нет, и единственный человек, кто нам может рассказать о ней, это ее отец. И дело не в том, какой она была, а в том, в какой среде она обитала, начиная со своей квартиры, даже со своей комнаты, и кончая ее окружением, в смысле, друзьями… Еще немаловажно знать о самом Леониде, чтобы понять, насколько комфортно Кате жилось дома. Кто был и кто есть его друзья, помимо братьев Нежных.

– Как ты понимаешь, я Леню знаю всего ничего… Поэтому рассказать что-то именно о нем пока не могу… Но из наших бесед, общения я вынесла одно: он очень честный и порядочный человек. Он очень трепетно относится к женщинам. Я ни разу не слышала, чтобы он о ком-то отозвался плохо… Даже этот случай… Я была в ванной, когда услышала голоса в прихожей. Сначала я хотела переждать, пока разговор не закончится… Леня с кем-то говорил. Причем Леня говорил тихо, а тот, второй, довольно громко. Вот я и подумала: к нему пришел мужчина. Должно быть, друг или, к примеру, сосед. А тут я – никто. Закутанная в полотенце. Но потом подумала: а что это я буду прятаться? Взяла и вышла. И увидела какого-то пьяного мужчину. Оказалось, что это друг его детства, пришел к нему одолжить денег. Мужчина вел себя развязно, видно было, что его раздражает Ленино богатство… Он даже назвал его богатеньким Буратино, мол, ты изменился, Леня, с тех пор, как разбогател… Леня выглядел очень растерянным. Говорю же, он человек добрый, мягкий. Другой бы просто взял и выставил приятеля вон, к тому же Леня был не один, а со мной…

– Если мужчина вел себя по-хамски, то можно предположить, что он не оставил без внимания и твое появление? Так?

– Так, Рита.

– И что же он сказал?

– Что я красотка. Что у Лени есть вкус или что-то в этом роде. Еще сказал, что он сам разберется со своей Татьяной… Я так думаю, он говорил о своей жене. Предположил, что она тоже ведет двойную жизнь. Леня в этот момент, наверное, не знал, куда деваться…

– Вообще-то хотелось бы, чтобы в такой ситуации мужчина повел себя более решительно и все-таки выставил этого друга юности…

– Да, конечно… Но тут этот друг сказал нечто такое, чего я так и не поняла… Он упомянул о какой-то гостинице, где они якобы не так давно встречались, и что Леня вроде бы при встрече сделал вид, что они незнакомы. Думаю, в эту минуту он почувствовал себя чуть ли не виноватым. Во всяком случае, у него было такое выражение лица. И тут вдруг этот мужик спрашивает его: а ты-то сам, мол, что делал в гостинице?

– И что?

– Леня ответил, что встречался с клиентом.

– Это может быть. Кто-то приехал, покупатель или еще кто-то… От какой-нибудь фармацевтической фабрики… – предположила Рита.

– Я тоже это понимаю. Но тут этот друг юности вдруг начинает нападать на него: тебе, мол, есть где встречаться с женщинами, а мне вот нет… Оказывается, ему нужно было еще пятьсот рублей.

– Леня ему их дал?

– Конечно, дал. Тот ушел, а Леня успокоился. Я рассказала тебе все это для того, чтобы ты поняла, насколько он мягок и добр. Ты пойми, ведь я его слишком мало знаю, поэтому, что бы ни происходило с ним, я все анализирую, пытаюсь понять, что он за человек… И знаешь, он нравится мне все больше и больше… Вот только думаю, что смерть дочери может разрушить наши отношения…

– Это в чем-то проявляется?

– Нет. Он стал даже еще более нежен со мной, но мне кажется, что я ему как бы мешаю упиваться своим горем, что ему просто хочется побыть одному…

– Ну и пусть побудет. Это тоже можно понять. А ты была в комнате Кати?

– Боже упаси!

– И тебе не было любопытно?

– Хотелось бы, конечно, посмотреть на комнату, чтобы понять, чем и как жила Катя, но как я могу…

– А ты можешь устроить мне это?

– Что?

– Чтобы я пришла и посмотрела ее комнату? Тем более что в скором времени туда может прийти Марк… В Катиных вещах могут быть какие-нибудь письма, записки, номера телефонов… Да мало ли!

– Думаешь, наркотики? – покачала головой Арина.

– Может быть. – Она вспомнила кадры из ленты, где подружка Кати Масленниковой, Ольга Померанцева, показалась им с Марком находившейся под действием алкоголя или даже наркотиков. – Понимаешь, есть данные о Померанцевой… Она употребляла наркотики.

– Так, может, все убийства произошли из-за этого? Может, эти братья распространяли наркотики? – оживилась Арина, в которой впервые за последнее время проснулась журналистка.

– Вот поэтому-то я и хотела бы взглянуть на комнату Кати.

– Это не проблема. У меня ключи есть. Да вот только удобно ли будет находиться в квартире, пока там нет Лени…

– Зачем же он тогда тебе дал ключи?

– Тоже правильно. В крайнем случае, если он неожиданно вернется, хотя я думаю, что он появится только вечером, я скажу, что ты пришла ко мне… Знаешь, он сам просил меня, чтобы я пожила с ним.

– Вот и отлично. Ты наелась?

– Не то слово! Ты прекрасно готовишь… Когда-нибудь я приеду к тебе с толстой тетрадкой, и ты продиктуешь мне самые твои любимые рецепты…

– У меня все хорошо готовят: и мама, и Натка…

– Стой. Натка! Я же не рассказала тебе самого главного! Сенсация! Бомба! Ты же помнишь, твоя Натка позвонила мне вчера и сказала, что Гох ее третирует, что он заявился к ней пьяный, ругается и не собирается отдавать машину… Я понимаю, конечно, с машиной мы переборщили, но все равно… Он должен был каким-то образом скомпенсировать ту пошлость, которую позволил себе в ее отношении… И что, как ты думаешь, я увидела, когда пришла к твоей сестре?

– Понятия не имею… Надеюсь, они с твоим коллегой не подрались и моя сестра в порядке?

– Рита, по-моему, у них любовь…

– Что?! Что ты говоришь, Арина? – Рита с трудом сдерживала улыбку. Она представила себе лицо Арины в тот момент, когда она увидела Натку в объятиях Гоха. Неужели ее предположения оказались верными и у сестры с журналистом начался самый настоящий роман? – Как ты поняла это?

– Да я же не слепая! Во-первых, Натка встретила меня с поросячьим визгом, она радовалась, как ребенок, моему приходу и призналась, что позвала меня нарочно, чтобы разыграть… Конечно, они были навеселе, выпили не одну бутылку шампанского…

– И ты решила, что у них все серьезно?

– Во всяком случае, об этом мне шепнула сама Наташа.

– Представляю, в каком положении ты оказалась! Да уж, Наташа явно не вовремя решила с тобой пошутить. Но, с другой стороны, она, я думаю, решила продемонстрировать тебе свою благодарность за твое участие в этом деле…

– Ты не обижайся на меня, Рита, но, по-моему, твоя сестра – особа, мягко говоря, легкомысленная.

– Может быть. Ты уж извини мою сестру, что она так сорвала тебя… Все равно это лучше, чем слезы… В сущности, Натке всегда не везло с мужиками. Кто знает, может, именно с твоим журналистом она и найдет свое счастье!

– Ты сама-то веришь в то, что говоришь?

Они рассмеялись.

– Ну, так мы решили? Мы можем поехать прямо сейчас на Ленину квартиру?

– Поедем…

Глава 22

Пока Арина на правах доверенного лица хозяйничала на кухне, готовя чай, Рита обследовала каждый метр квартиры. Задержалась в спальне. Прямо напротив кровати в красивой золоченой рамке висел незамысловатый пейзаж. Рита горько усмехнулась, вспомнив свой разговор с Леней. Она тогда спросила его: «Как там портрет Кати? Он мне недавно приснился…» И он ответил просто: «Отлично. Как открываю глаза – он передо мной…» Стало быть, прежде портрет дочери висел в спальне, напротив кровати, и Леня, проснувшись, действительно мог любоваться портретом дочери. Портрет занимал на стене больше места, чем пейзаж, о чем свидетельствовали и более темные, сохранившиеся под портретом обои, представляющие собой сейчас словно затененную четкую рамку вокруг картины. Судя по контрасту между выцветшими обоями и теми, что были под полотном, портрет действительно висел в спальне долгое время, и Леня, должно быть, уже привык, проснувшись, первым делом видеть изображение своей дочери. В настоящее время портрет висел в гостиной.

– Ты не знаешь, у Лени нет домработницы?

– Не знаю, я, во всяком случае, ничего об этом не слышала… Но ты посмотри только, какая квартира! В ней убираться – одно удовольствие.

– Думаешь, этим занималась его дочь?

– Думаю, они делали все вместе. Я повторюсь, если скажу, что знаю Леню совсем мало, но вижу, как он любит порядок, как быстро управляется в кухне, движения его точны до автоматизма.

– Вот они, плюсы холостяцкой жизни…

– А я так думаю, что это не зависит от того, холостой мужчина или нет. Все дело в нем самом. Многие холостые мужчины превратили свои жилища в помойки… Мне приходилось бывать в таких квартирах, когда я брала интервью или собирала материал… И крыс видела на кухне, и тараканов, марширующих по стенам и дверям… Брр!.. У меня все готово. Думаю, мы можем выпить чаю в кухне?

– Конечно… Подожди… Что это?

– Рекламный журнал какого-то туристического агентства. Я листала его в первый день, когда мы с тобой сюда пришли… Не знала, чем себя занять… там отличные фотографии. Знаешь, сейчас в каждом доме можно найти ворох подобных журнальчиков. Все хотят куда-то поехать…

– Я тоже хочу. Да и Марку отдохнуть надо. Думаю, если я возьму этот журнал на день, Леня и не заметит…

– Да уж, ему не до этого…

Рита сунула глянцевый журнал в сумку, мысленно моля бога о том, чтобы ее догадка не подтвердилась. Она ловила себя на том, что постоянно думает об этом. Случайно ли оказался в гостиной этот журнал (быть может, Леня нашел его в своем почтовом ящике) или нет?..

– Ты так и не заглянула в Катину комнату… Может, посмотришь, а потом будем чаевничать? А то вдруг Леня вернется, а мы с тобой там… роемся в Катиных вещах… Неудобно будет…

Рита согласилась, тем более что ждала этого предложения.

Чистая, светлая девичья комната. Красный диван, большой письменный стол с полочками, в которых, помимо книг и учебников, – китайские фарфоровые куколки в бархатных и шелковых платьицах, плюшевые милые зверюшки, засушенные букетики, на подоконниках – ухоженные, с влажной землей, комнатные растения (Леня, вероятно, поливал их автоматически, как делал и многое другое), прозрачные розовые шторы, под ногами – слегка вытертый желто-красный ковер. Запах в комнате нежилой. Хотя едва пробивается аромат каких-то сладких духов… В ящиках письменного стола – аккуратные стопки бумаги для записей, блокноты, ключи, пластиковые и стеклянные браслеты, бусы, коробочки с жевательной резинкой, шариковые и гелевые ручки, сломанные золоченые часики, ароматизированные бумажные салфетки, тюбики с кремами – ничего интересного… В гардеробе, на отдельной полке, шкатулки с драгоценностями (золотые и серебряные украшения современного, молодежного типа – геометрические, угловатые, собранные бессистемно, набор случайных, безвкусных, на взгляд Риты, сережек и колец, браслетов и цепочек с подвесками). На других полках – аккуратно сложенные вещи, все дорогое, почти новое, вызывающих расцветок. На плечиках – курточки всех видов, от кожаных до бархатных, две норковые шубки – гладкая и стриженая. Внизу в коробках – обувь. Все в порядке, вычищено, закутано в мягкую объемную ткань. Явно девочка была воспитана на хорошем примере отца, не терпящего беспорядка. У Риты создалось впечатление, что и самой Кате жилось в этой комнате комфортно и спокойно. Ей не могло не нравится все то, что окружало ее, – вещи, чудесный вид из окна на парк, домашний запах уюта и чистоты. На стенах висели фотографии самой хозяйки комнаты: веселая, смеющаяся красивая девочка с лукавым взглядом больших добрых глаз. На письменном столе в красивой прозрачной рамке – тоже фотография: Катя снята вместе со своей близкой подругой Олей Померанцевой. Катя улыбается, обнимая подругу за шею, Леля же смотрит в объектив слегка надменным взглядом уверенной в себе молоденькой красавицы, прекрасно знающей себе цену. Лицо – точно как у куклы: бледное, с тщательно наложенным румянцем. Помада на губах блестит, словно светится. Глаза накрашены так, что занимают почти половину лица: огромные ресницы, линии черного густого карандаша для век тянутся к вискам…

Рита подошла к окну, раздвинула слегка занавески и тут вдруг увидела то, что боялась увидеть… Это стояло на подоконнике… Страшный символ смерти. Теперь она точно знала, когда умерла Катя.

– Ну, что, нашла что-то интересное? – услышала она за спиной голос Арины и вздрогнула, отпрянула от окна, чтобы та не увидела то, что двумя днями раньше, возможно, и произвело бы на нее сильное впечатление. Сейчас, пожалуй, Арина лишь удивилась бы, если бы вообще придала этому значение…

– Да тут все интересно, – уклончиво ответила она. – Но одно я поняла: в этом доме Кате жилось хорошо. Она была счастлива здесь. И в душе у нее, быть может, до последнего времени, пока она не познакомилась с Померанцевой, тоже был порядок.

– А как ты поняла про Померанцеву?

– Просто догадалась. Понятное дело, что в комнате ничто не сообщило мне о пагубности этого знакомства…

Она не могла, не хотела рассказывать Арине про кассету, где личная жизнь Ольги Померанцевой покачивалась в ритме бесконечного полового акта, разве что партнеры менялись… Ну не могла Рита поверить в то, что Леля была влюблена в Валентина! Здесь было другое. Вполне определенный образ жизни, куда они попытались втянуть Катю. И вот что из этого вышло: четыре трупа…

Она едва сдерживалась, чтобы не поделиться своими мыслями и предположениями с Ариной. Но торопиться в таком деле было нельзя. Тем более когда на кон поставлена личная жизнь такого чистого и открытого существа, как Арина.

– Трудно будет Марку разобраться в этом запутанном деле, – Рита намеренно произнесла эту ничего не значившую фразу, чтобы не спровоцировать Арину на какие-то опасные, требующие конкретных ответов вопросы, касающиеся квартиры и комнаты Кати. – Это только в кино все быстро распутывается, и важные свидетели появляются на экране с завидной быстротой, неожиданно, как из ларца… Да, кстати, а что этот друг детства?.. Ты сказала, что его приход смутил Леню…

– Разве? По-моему, я сказала, что он выглядел растерянным. Во всяком случае, он точно был не рад.

– А что, если приход этого мужчины не был случайным? И что до того, как ты вышла из ванной комнаты, они говорили совершенно о другом, а про деньги этот друг детства сказал просто так… И пьяным притворился…

– Понимаю. Ты решила подозревать всех и вся. Ну что ж… Может, это и правильно, – согласилась Арина. – Ты чай идешь пить?

– Иду.

– Кто знает, что это был за человек и что ему нужно было от Лени?.. А вдруг он его чем-то шантажировал?.. Может, он что-то знал о Кате… Или угрожал, что расправится с Катей, если Леня, предположим, не поделится с ним, не отдаст ему часть своего бизнеса… Может, Леня задолжал ему в свое время или вообще… – страшно представить – отобрал этот самый аптечный бизнес?.. Или же этот гость вышел из тюрьмы, где он сидел за Леню…

Арина вдруг запнулась. Лицо ее вытянулось, и она каким-то страшным взглядом посмотрела на Риту.

– Ты представляешь, я настолько увлеклась перечислением версий и своих догадок, что совершенно забыла, что речь идет о нашем Лене!

– Но этот мужчина приходил?

– Приходил.

– После его визита Катю нашли мертвой. Так?

– Так.

– Тогда почему же мы должны его исключать из круга подозреваемых? – Рите и самой было противно разыгрывать Арину. Но у нее не оставалось выбора. Она должна была узнать фамилию этого человека. – Постарайся выяснить фамилию этого человека… Или хотя бы имя…

– Я вспомнила, он называл его Герой!

– Значит, Герман.

– Но одного имени явно недостаточно, – Арина развела руками. – Что у тебя на уме, Рита? Я же вижу: ты что-то придумала.

– Что бы я ни придумала, у тебя куда больше возможностей… Постарайся выяснить фамилию. Скажи, что раньше видела этого человека и он напоминает тебе, предположим, Иванова, Сидорова… Или скажи, мол, звонил человек, тот, что приходил, помнишь? И в этот момент Леня может выдать его фамилию: а, Петров-Водкин, что ли? К примеру.

– А если он не назовет фамилию?

– Вот тогда мы и насторожимся. И еще: он же дал этому Герману денег?

– Дал.

– Возможно, что перед твоим появлением он дал ему несколько тысяч долларов, а пятьсот рублей – это так, рисовка… Понимаешь?

– Рита, у тебя светлая голова! Я вот пишу криминальные статьи, но все равно, как правило, лишь пересказываю то, что говорят другие, могу художественно оформить текст… Но я не следователь, у меня нет этой жилки, хотя мне ужасно нравится писать на эти темы… вот бы не подумала, что столкнусь с преступлениями нос к носу… Что познакомлюсь с мужчиной, у которого только что убили дочь… Кстати, а зачем нужно было прятать ее тело в холодильнике?

Рите показалось, что она знает ответ на этот вопрос. Но она промолчала.

Глава 23

Прошло два дня, наступил день похорон братьев Нежных. Рита увидела на кладбище много своих знакомых, с которыми она давно не виделась и которые при встрече с ней посетовали на то, что пришлось вот встретиться по такому трагическому поводу, нет бы, как раньше, посидеть, выпить, поговорить… Шел дождь, пришедшие проводить братьев в последний путь жались друг к дружке и, как это часто бывает на похоронах, мысленно пытались отстраниться от реальности происходящего, старались думать о чем-то светлом, словом, гнали от себя мысли о смерти… Лица у многих были заплаканны. Все были потрясены убийством братьев. На могиле много говорили о таланте каждого из них и вообще, обо всем хорошем, о чем люди говорят обычно перед тем, как бросить горсть земли на крышку гроба. Дежурные слова, ничего оригинального, нового… Рита слушала всех, рассматривала пришедших на кладбище и задавала себя один и тот же вопрос: не ошиблась ли она?..

Было много женщин. Красивых. Вероятно, тех, кто пользовался услугами Валентина, профессионального фотографа. Возможно, с легкой и талантливой руки Валентина Нежного кто-то из этих красоток устроил либо свою личную жизнь, либо профессиональную карьеру фотомодели. Были здесь наверняка и пациентки психиатра Аркадия Нежного.

Алевтина Краузе оказалась самой близкой родственницей покойных, а потому стояла ближе всех к могиле, крепко держа за руку Игоря. Половину ее лица скрывали большие темные очки, в которых она смотрелась очень эффектно.

Леня пришел с Ариной. На него вообще было больно смотреть… Многие из присутствующих знали, что через два дня – похороны Кати Масленниковой.

Улучив момент, к Рите, стоявшей дальше всех, подошла Арина и шепнула ей на ухо:

– Его зовут Герман Калиниченко. Пьяница, бабник, но очень талантливый химик, когда-то они работали вместе…

– Спасибо, Арина.

И Арина вернулась к Леониду, а Рита сразу же перезвонила Марку.

Рита ждала, что Леонид что-то скажет о своих покойных друзьях, но потом поняла, что у него шок и, хороня их, он как бы хоронит и свою дочь… Во всяком случае, ему было не до речей…

Вернувшись домой, она везде, во всех комнатах и даже в мастерской, включила свет, телевизор, радио, повязала фартук и принялась готовить борщ: жизнь продолжалась, и она должна была думать о своем голодном муже. За окном лил дождь, а Рите хотелось писать букеты солнечных ромашек и подсолнухов, молодые початки кукурузы, синие колокольчики и зеленые, незрелые яблоки… Такой натюрморт, во всяком случае, нарисовался в ее воображении. Она не хотела думать о смерти, о мокрой от дождя колокольне на кладбище и о горьком пьянице, ковырявшем тяжелой от налипшей грязи лопатой в вязкой, глинистой земле…

За ужином Марк спросил ее, как дела.

– Все как будто успокоились, когда узнали, что убийца – Алик и что его арестовали…

– Тебе его не жалко?

– Мне всегда было жалко тех, кто умеет любить. А еще мне жаль, что за все в этой жизни надо платить. А это жестоко.

– Знаешь, о чем я мечтаю?

– Знаю. Чтобы я сварила холодец.

– Нет. Чтобы моя жена наконец занялась своим творчеством и не лезла в мои, прямо скажем, небезопасные дела…

– Я знаю, Марк. Но потерпи еще немного… Скоро все прояснится.

– Ты хочешь спросить меня о Германе Калиниченко?

– Хочу. Но меня интересует одно: в какой гостинице они могли встретиться с Леней в период с 17 по 20 сентября?

– Представления не имею, откуда у тебя эти даты, но ты угадала…

– Угадала? – Она ласково царапнула его по руке. – Ты явно недооцениваешь мои мыслительные способности! Высчитала…

– Хорошо. Высчитала. Так вот, не представляю себе, откуда тебе известно, что они были в одной гостинице, да еще и в один и тот же день…

– Это случайно было не семнадцатое число?

Марк посмотрел на нее озадаченно, поскольку почувствовал в этот момент, как далек он сам от каких-либо предположений в отношении убийцы, не говоря уже о таких потрясающих подробностях. Ну откуда ей знать, что эти люди встречались в гостинице именно семнадцатого числа? И самое главное: какое это имеет отношение к смерти целой группы людей?

– Именно. В гостинице «Словакия». И тот, и другой ночевали там. В разных номерах. На разных этажах. Но, Рита, как ты узнала? И каким образом все это связано со смертью всех четверых? Ведь ты говоришь, что это одно и то же дело…

– Сказать, как я угадала число? Именно семнадцатое сентября?

– Ну да.

– Все очень просто. Именно в этот день начались беспорядки в Будапеште…

Марк выронил вилку, и она упала в тарелку с пюре.

Локотков позвонил и сообщил адрес Германа Калиниченко. Оказалось, что он живет возле политехнического института, довольно далеко от центра, от Садовниковых.

– Я не пущу тебя одну, поняла? Не пущу, и все! Вообще на цепь посажу. – Марк крепко держал Риту за руку и даже не выпускал ее из кухни, где она мыла посуду.

– У тебя задушевной беседы с этим Германом не получится, – спокойно ответила она. – Марк, поверь мне, этот человек имеет лишь косвенное отношение… Хотя нет, что я такое говорю? Он в моем частном расследовании играет роль свидетеля. И только.

– А что, если ты ошибаешься?

– Я не знаю, как тебя убедить отпустить меня одну… Хотя, Марк, поехали вместе, ты подождешь меня в подъезде. Калиниченко даже и не узнает, что я приехала с телохранителем.

– Ты что, приедешь к нему и скажешь, что хочешь написать его портрет?

– Смеешься надо мной?.. Понятно! Нет, не думаю, что я использую именно этот повод для знакомства. Скорее всего, я заведу разговор о его друге детства, Леониде Масленникове, скажу, что он поручил мне разыскать его и пригласить на похороны дочери. Чем не причина для визита?

– А разве сам Масленников не может ему позвонить?

– Может. Но я представлю дело таким образом, якобы у меня в этом районе, где он живет, были дела, и когда Леня узнал об этом, он попросил меня заехать к другу детства… Поверь, когда Калиниченко услышит о смерти дочери своего друга, он меньше всего задумается о том, почему ему не позвонили, а сообщили об этом лично… Сам факт затмит какие-либо подозрения… К тому же мне кое-что известно о том, по какому поводу Калиниченко последний раз навещал Масленникова… Он одалживал у него деньги. Вот я от себя лично и скажу, что, мол, вы деньги можете ему не возвращать, лучше купите венок на могилу дочери…

– Но зачем тебе все это?

– Мне необходимо вызвать его доверие, чтобы он сам, без нажима, рассказал мне, зачем они с Леней встречались в гостинице.

– Ладно. Поехали. Только знай – я буду сильно переживать… Кстати, а почему ты не можешь ему просто позвонить?

– Говорю же, мне необходима доверительная беседа. Марк, дорогой, ну, пожалуйста, наберись немного терпения, и я уже очень скоро тебе все расскажу…

Но визит к Калиниченко оказался неудачным: дверь открыла его жена и сказала, что Герман в командировке.

– А по-моему, ни в какой он не командировке, – раздосадованно пробормотала Рита уже в машине. – Мне известно, что он бабник, поэтому вполне возможно, что он в гостинице. Причем, в той же самой гостинице «Словакия», где его и видели в последний раз. Такие мужчины, как он, чувствуют себя там, как дома.

– Думаешь, он обманывает жену и вместо того, чтобы уехать, проводит время с любовницами в гостинице?

– Это можно легко проверить. Для этого достаточно только заехать туда и поинтересоваться, в каком номере остановился господин Калиниченко.

Гостиница «Словакия» стояла на самом берегу Волги, на набережной, и светилась теплым янтарным светом уютных номеров. Рита подошла к администратору и задала вопрос.

– Вы к нему? – вежливо поинтересовался элегантный администратор, с любопытством разглядывая Риту. – Тогда он в своем номере…

– Но я в первый раз, подскажите, где именно я могу его найти?

Администратор после паузы, в течение которой, как ему казалось, посетительница должна была испытать некоторое замешательство, назвал номер комнаты.

Рита поднялась на третий этаж и постучала в дверь. Герман Калиниченко, невзрачный мужчина в сером костюме и белоснежной сорочке с темно-красным галстуком, при параде, что называется, с готовностью распахнул дверь. Но, увидев на пороге незнакомую женщину, замер.

– Герман, мы незнакомы. Но у меня к вам дело. Мы могли бы поговорить?

– Кто вы?

– Меня послал к вам Леонид Масленников. Надеюсь, вы не станете отрицать, что с ним знакомы?

– Да нет, что вы… Но если вы не против, мы поговорим прямо здесь, в холле…

Он ждал женщину, и ему явно не хотелось, чтобы любовница застала его с другой.

– Как вам будет угодно. К тому же здесь тихо… Наш разговор займет всего несколько минут…

– Слушаю вас.

Видно было, что он все равно нервничает. И есть от чего: как-никак, в семье думают, что он в командировке… Мало ли что!

– Герман… Извините, я не знаю вашего отчества…

– Это не обязательно…

– Понимаете, у вашего друга детства… А ведь Леня – ваш друг детства?

– Да, конечно…

– Вы слышали, какая у него случилась трагедия?

– Нет… А что? – Его лицо мгновенно изменило свое выражение. На смену напряжению пришли расслабленность и интерес. Он уже понял, что речь пойдет не о нем самом, а о Масленникове.

– У него погибла дочь, Катя.

– Да вы что?! Нет, я ничего не знал! Да я же был у него позавчера! Леня мне ничего не сказал…

– Он тогда ничего не знал. Девочку убили. Я – хорошая знакомая Лени, а мой муж – следователь прокуратуры, он ведет дело об убийстве Кати… Так вот, пожалуйста, Герман, не могли бы вы ответить мне на вопрос: когда и где вы встречались с Леонидом до того, как пришли к нему домой занимать деньги?.. – Она шла напролом, зная, что только напором может добиться желаемого результата. Она была уверена: Герман уже забыл ее слова о том, что ее послал сам Леонид Масленников. Тема убийства перекрыла все остальное. – Как видите, нам все известно… Скажите, ваш визит был связан с деньгами… Что это за деньги? – Она продолжала морочить ему голову. – Он был вам должен?

– Да что вы такое говорите? Леня? Должен мне деньги? Все гораздо проще! Я, так и быть, вам все расскажу. У меня здесь, в этой самой гостинице, в этом самом номере, было свидание…

– Дату назовите.

– Сейчас… Минутку… Это было семнадцатого сентября. Я вышел из номера, чтобы встретить женщину… И внизу, в холле, увидел Леню. Представляете, как я удивился? Ведь Леня – он не такой, как я… Он не встречается с женщинами в гостиницах. У него своя квартира, и все такое… А тут вдруг… Я еще подумал тогда: может, он женился и уже погуливает от новой жены?.. Но – нет. Он был один. Но, что самое удивительное, он действительно ночевал в гостинице. Увидев меня, он, как мне показалось, сделал вид, что не узнал меня… Это уже потом я понял, что ему просто не хотелось, чтобы кто-то знал, что он ночевал в гостинице.

– Скажите, когда вы его увидели, он был с вещами?

– Этого я сказать не могу. Быть может, и с вещами, а может, и нет… Он сидел в холле и курил. Рядом с ним сидел человек, и между ними стоял какой-то багаж, но кому именно он принадлежал, я не знаю… А это так важно?

– За какими деньгами вы приходили к нему?

– Да ни за какими… Просто у меня кончились деньги… Мне стыдно об этом говорить, но мы крепко выпили с одним моим приятелем, и мне не с чем было возвращаться к жене… Вот я и вспомнил про Леньку… Случайно. Вернее, нет, не так. Я шел мимо аптеки и почему-то вспомнил, что Леня занимается аптеками… Так что ничего особенного. Да и денег я у него занял не так уж много – полторы тысячи всего… рублей… А что с Катей? Как ее убили? И почему вы пришли именно ко мне? Вы что, подозреваете, что я каким-то образом замешан в убийстве? Что мой визит…

– Успокойтесь. Все, что нужно, я уже узнала. Всего хорошего…

Глава 24

Чтобы не думать о Рите и ее расследовании, Марк уединился в своей квартире, приготовил чашку крепкого кофе и принялся размышлять. У него на руках было достаточно доказательств вины Алика Бона. Первое: мотив. Он ревновал свою легкомысленную любовницу к другому мужчине (судя по кассете, это был Валентин Нежный, но, вполне возможно, и его брат, Аркадий, который, как Марк был в этом уверен, снимал брата с партнершей на камеру), а потому Алик мог в порыве ревности и охвативших его чувств убить его, удушить в его собственной квартире. Возможно, Аркадий заподозрил его, и Алику пришлось убить и Аркадия… А сама Ольга Померанцева? Выходит, что потом Алик убил и ее… И Катю?

Свою машину Алик Бон предоставил Ольге, поэтому, с одной стороны, неудивительно, что на руле были отпечатки ее пальцев (равно как и самого Алика), а на сиденье обнаружены ее волосы. Но, с другой стороны, Алик мог воспользоваться своей машиной для того, чтобы отвезти трупы в лес. Трупы Аркадия Нежного и Ольги Померанцевой. Но почему же тогда он не отвез труп Валентина в лес? Ему помешали… Один вариант. Другой – Алик мог находиться в таком состоянии, когда уже не остается сил для того, чтобы довести преступление до конца… Или же в тот момент, когда он понял, что убил еще одного человека, ему уже было все равно, где и когда обнаружат этот труп… Цепь невероятных по своему цинизму преступлений, убийств… Для того чтобы совершить это, Алик Бон должен быть, мягко говоря, нездоров… К тому же убита Катя…

Катя. Это, возможно, вообще отдельная история. По словам несостоявшегося жениха Кати, Игоря, парня, который вызывал симпатию и доверие у Марка, Катя предпочла ему Алика Бона. В это было трудно поверить. Алик жил с Ольгой – и встречался с Катей? По словам соседей, проживающих в одном подъезде с Аликом (им были предъявлены фотографии обеих девушек), в снятую им квартиру заходили и Ольга, и Катя. И никто не мог в точности сказать, какая из девушек бывала там чаще. Отец Кати также не мог сказать, с кем именно встречалась его дочь. По его словам выходило, что это была просто компания приятелей…

Отец Кати Леонид Масленников. Арина как-то в доверительном разговоре с Ритой рассказала о том, какое интересное признание сделал ей Леонид. Оказывается, он был увлечен Лелей! Испытывал к ней определенное желание. Хотел ее. Дочь посмеивалась над ним, словно понимая, что у отца все равно с Померанцевой ничего не получится. А что, если у него все же получилось? Ну и что? Что из этого следует?..

И тут вдруг до Марка дошло, что он испытывает какое-то отвращение к этому делу. Он не мог понять почему. Все версии, предположения, факты, детали, какие-то обрывки мыслей, результаты многочисленных экспертиз (судебно-медицинской – четырех трупов, дактилоскопической и прочее), снимки, беседы со свидетелями – все это представилось ему сейчас каким-то затхлым болотом, куда стекались все новые и новые, но совершенно безжизненные, мертворожденные вариации на тему: кто убийца?

Он вяло подумал: а что, если всех троих убила Катя Масленникова? Но и эту прозрачную и абсолютно мертвую мысль затянуло болото…

Ему подумалось еще, что так, должно быть, чувствуют себя импотенты. Он испытывал слабость, несостоятельность своего занятия этим делом. Рита, развившая бурную активность и продвигавшаяся только ей известным маршрутом расследования, лишала его возможности остановиться хотя бы на одной, более-менее правдоподобной версии. Она требовала (нет, она просила, хотя эти просьбы воспринимались им как требования) от него помощи, и он совершал ради нее, ради ее идеи какие-то непонятные поступки, делился с ней результатами экспертиз, добывал необходимую информацию… Каким дураком он чувствовал себя в такие минуты!

А может, Рита просто издевалась над ним? Зачем она вспомнила про Будапешт? Что она хотела этим сказать? Что это вообще за бред такой?!

Он резко поднялся, закрыл папки, сложил их в аккуратную стопку и подошел к окну. И именно в эту минуту, словно она ожидала от него какого-то действия, пусть даже и такого, как встать и подойти к окну, в дверь постучала Рита. Он знал, чувствовал, что это именно она…

– Марк, открой…

Он подошел к двери. Что она прочтет на его лице? Растерянность? Бессилие? Быть может, ему стоит первым начать этот разговор, не ожидая того, с чем пришла она? Напасть первым? Напасть… На Риту? Да он с ума сошел!..

Он открыл. Рита, кутаясь в шаль, шагнула ему навстречу.

– Марк, пойдем домой… Я знаю, что ты злишься на меня, не понимаешь, почему я молчу, но ты и представить себе не можешь, как мне сейчас тяжело… И как мне требуется твоя помощь, совет. Пойдем! Сядем, и я спокойно расскажу тебе обо всем, до чего додумалась. И постарайся отнестись к этому с пониманием. Обещаю, что не стану требовать от тебя невозможного…

Вот как, значит. Она созрела для разговора? Что ж, отлично!

– Ты собираешься назвать мне имя убийцы? Или убийц?

– Да, – тихо ответила она. – Мне кажется, что все встало на свои места…

Дома она подвела его к компьютеру.

– Вот, садись и читай…

Марк послушно сел.

«В Будапеште в ходе массовых беспорядков пострадали по меньшей мере 50 человек. Участники антиправительственной демонстрации атаковали здание государственного телевидения. Было прервано вещание двух каналов, сообщает радио «Свобода». Демонстранты поджигали машины и забрасывали камнями полицейских, оцепивших здание. Толпа требовала отставки премьер-министра Венгрии Ференца Дюрчаня после того, как произошла утечка информации – по телевидению была показана видеозапись разговора премьера, из которой явствовало, что его правительство ради переизбрания допустило на последних выборах ряд нарушений».

– Скажи, если бы ты, к примеру, собрался отдохнуть, купил путевку в Венгрию, в Будапешт, ты бы поехал, если бы накануне, буквально за несколько часов до отлета, узнал о беспорядках?

– Но при чем здесь это?

– Ответь, пожалуйста, – мягко произнесла она чуть ли не извиняющимся тоном.

– Нет, конечно. Какой же отдых, когда на улицах – толпы, горят машины… Скорее всего, я постарался бы как можно скорее, пока есть время, сдать эту путевку, если это, конечно, возможно. Или поменял бы ее на другую, поехал туда, где поспокойнее…

– Вот и я так думаю. – Рита еще плотнее закуталась в шаль. – Что-то мне холодно… Марк, ты так смотришь на меня… Ты прости, что я так себя вела… Это от неуверенности… Может, чаю?

– С коньяком, – проговорил он устало. – Рита, у тебя невозможный характер… Так что там дальше с твоим Будапештом?

– Вот и Леня Масленников тоже так решил. Когда уже в аэропорту, куда он прибыл с вещами, он вдруг увидел на мониторе выпуск новостей… Передавали репортаж с места событий… Он видел, что творится в Будапеште, куда он так мечтал попасть… А ему хотелось приятных впечатлений…

– Рита, не томи…

– Понимаешь, надо знать Леню. Он – человек обстоятельный, любит во всем порядок. Зная о том, что его дочка Катя в Крыму, отдыхает с Игорем, с парнем, на которого можно положиться и который, как мечтал Леня, мог бы стать его зятем, он решил позволить себе путешествие. Купил путевку, собрался и приехал в аэропорт…

– Ты это уже сказала… Что дальше?

– Он решил не рисковать и вернуться домой, чтобы на следующий день (а дело было поздним вечером, я узнавала, каким рейсом он должен был лететь) отправиться в турбюро и купить другую путевку, предположим, в спокойную солнечную Испанию. Он так и сделал. Взял такси и приехал домой. Открыл дверь своим ключом и вдруг понял, что в квартире кто-то есть… Могу только предположить, что, подъезжая к дому, он не посмотрел на свои окна, иначе бы он заметил в них свет… Главное, что он вошел неслышно и замер на пороге, увидев пробивавшийся из-под двери спальни свет и какие-то звуки… Возможно, даже звуки музыки… Вероятно, он испугался. А может, и нет… Поскольку он находился все-таки у себя дома и что-то подсказало ему, что это не грабители… Думаю, что была все-таки музыка… Страх ли, любопытство… трудно сейчас сказать… Думаю, он неслышно подошел к двери и заглянул в спальню… – Рита перевела дыхание. – …И увидел всех четверых: Валентина, Аркадия, Ольгу Померанцеву и свою дочь Катю… Если вспомнить кассету, то нетрудно предположить, какую картину Леня застал в своей спальне. Увидеть свою дочь в руках своего друга… или в объятиях своих друзей… занимающихся групповым сексом… Да еще и эта Померанцева… которая ему нравилась… Думаю, что в эту минуту в его душе разрушился целый мир. Ложь, чудовищная ложь самых близких людей накрыла его с головой. Дочь, которая, как он думал, должна была находиться в Крыму с Игорем, с сыном Валентина, в этот момент лежала в постели с самим Валентином… Можно себе представить, какие беседы они вели до этого с Валентином, когда Леня строил свои планы относительно предполагаемого брака Кати с Игорем! Леня понял, что над ним посмеялись. И жестоко. Что никуда-то Катя не уехала: она обманула его и осталась, чтобы предаваться пороку с мужчинами, годившимися ей в отцы… Поскольку Игоря там не было, Леня допускал мысль, что Катя обманула также и его и что он, этот мальчик, узнал о том, что Катя с ним не поедет, в последний момент, иначе бы и Леонид знал об этом. Ведь наверняка он, как хороший, заботящийся о своей дочери отец, давал Игорю какие-то напутствия перед поездкой… Мне так, во всяком случае, думается. Ведь Игорь нес за Катю ответственность. В принципе, это вся история. Главная история. А то, что последовало за этим, – лишь следствие… Дальше можешь рассказать уже сам.

Марк смотрел на Риту и не мог поверить в услышанное.

– Ты сама додумалась до этого?

– Я же говорила тебе: чтобы понять мотив, надо знать участников этой драмы, трагедии, называй, как хочешь. Лучше всех я знала Леню. И для меня он всегда был человеком глубоко порядочным. И ответственным. Еще я знала, что он очень любит свою дочь. Что она для него – единственный близкий и родной человек. Вот поэтому, застав ее в спальне с подругой-проституткой и с двумя похотливыми мужиками, он сразу нашел виноватых в том, что с ней произошло, тех, кто сбил ее с толку, развратил, – братьев Нежных. Понимая, что Катя еще очень юна, что впереди у нее – вся жизнь, что еще не поздно все исправить и у нее есть шанс найти хорошего молодого человека, за которого она выйдет замуж (что поделать, если Игорь ей не понравился) и от которого она родит ему внуков, Леня решил уничтожить их. Всех троих – Нежных и Померанцеву… Но обо всем этом он подумал, уже будучи в гостинице. Он вышел из квартиры так же тихо, как и вошел туда. Незамеченным. Поехал в гостиницу «Словакия», снял номер и переночевал. Там же он совершенно случайно встретил своего друга детства, Германа Калиниченко. Понятное дело, Леня еще не был готов к тому, чтобы ответить на вопрос, что он делает в гостинице. Он, у которого такая прекрасная квартира… Поэтому он попытался сделать вид, что не заметил Германа. А тот, будучи навеселе, разозлился, что его разбогатевший друг детства не желает с ним знаться, даже не здоровается… Это потом он, спустив все деньги с приятелем, вспомнил этот эпизод и притащился к Масленникову, когда у того как раз в гостях была Арина, чтобы поговорить на этот счет и, самое главное, занять у него денег… А сам Масленников в эти минуты, оставшись в тихом гостиничном номере, с ужасом вспоминал ту картину, которую застал в собственной квартире… Там же он и принял решение убить всех троих. А дальше, как говорится, дело техники. Думаю, что этой же ночью он отправил дочери SMS-сообщение, что он не улетел в Венгрию из-за того, что там начались беспорядки… Он сделал это, чтобы Катя успела убраться со своими приятелями вон из квартиры… чтобы не застать всю компанию еще раз, уже утром… Представляешь – четверо голых извращенцев на его постели пьют утренний кофе!.. Так вот. Леня приехал домой, зашел в спальню, которая наверняка уже была прибрана после ночной оргии (папина эсэмэска сделала свое дело), снова все вспомнил и… начал немедленно претворять свой жуткий план в действие. Заметь, в Будапешт он должен был вылететь 17 сентября.

Поскольку он был еще не так давно неравнодушен к Померанцевой и она знала об этом… Знаешь, здесь я вполне допускаю, что у Лени с ней все же была связь (возможно, он пытался рассказать об этом Арине, но у него не хватило духу). Скорее всего, он даже… платил Леле. Так вот, ему ничего не стоило пригласить Лелю к себе. Одну. Тем более что он знал: Катя находится в городе, но продолжает делать вид, что она в Крыму. Допускаю, что скромный Леня, пользуясь тайно от дочери услугами ее подружки, платил ей за это, а потому Леля по первому, что называется, зову примчалась на квартиру к своему богатому любовнику. Вероятно, она довольно-таки быстро разделась, и именно это подхлестнуло Масленникова еще больше… Он удушил ее. Тридцать три процента плана было выполнено. Оставалось самое трудное – увезти ее тело и запланировать, причем немедленно, следующее убийство. И тут он понял, что везти тело в своей машине рискованно. И здесь мне снова придется тебе напомнить о том, что я достаточно хорошо знаю Леню… Понимаешь, это человек, весьма ценящий не только саму жизнь, но и личное спокойствие, комфорт. Это я к тому, что он, запланировав три убийства, не собирался за них отвечать. Ему нужно было очистить, так сказать, общество от этих трех элементов, которые, как он считал, не имели права на жизнь, поскольку отравляли существование его единственной дочери, но при этом сохранить и свою жизнь, и жизнь дочери… Я говорила тебе, что Леня порядочен… В определенном смысле. Быть может, ему хотелось быть таковым, но, когда перед ним встал выбор, он вдруг испугался, причем по-настоящему, и понял, что не должен рисковать. А потому он решил подставить ни в чем не повинного Алика Бона, причем на том лишь основании, что машина, на которой приехала к нему Померанцева, принадлежала Алику… Думаю, что он отвез тело на машине Алика на Кумыску окольными дорогами, где его никто бы не смог остановить. Разумеется, он вел машину в перчатках… Это было восемнадцатое число. На следующий день, девятнадцатого сентября, он пригласил к себе Аркадия. Действовал по той же схеме. Но оставил тело в посадках чуть подальше от места, где бросил труп Померанцевой. Предполагаю, Леня боялся снова увидеть его… А двадцатого числа он сам решил отправиться «в гости» к своей третьей жертве – к Валентину Нежному. Ему просто необходимо было поставить последнюю точку в своем плане по уничтожению тех, кто, по его мнению, мог бы и дальше дурно влиять на дочь… Он чувствовал, что теряет Катю, и если он не избавит дочь от общества своих теперь уже бывших приятелей и молодой шлюхи, то останется совершенно один – разочарованный, обманутый, цинично преданный самыми близкими людьми… Возможно, что, приехав к Валентину, Леня признался ему, что ему довелось увидеть, когда он неожиданно вернулся из аэропорта домой… Но это всего лишь мои предположения… Главное, что они беседовали спокойно, без резких движений, без мордобития… Я даже вижу, как Леня ходил вокруг Валентина, сидевшего в кресле, бросая ему в лицо спокойным, но убийственным тоном обвинения… А потом, выхватив из кармана удавку – чулок, – задушил его… Потом и этот чулок, кстати, обнаружили в машине Алика – дешевый трюк с подкидыванием орудия убийства: а ведь если бы Алик на самом деле являлся убийцей, он постарался бы избавиться от такой мощной улики…

– Ты права, именно поэтому я сразу же отмел кандидатуру Алика… Уж слишком все было налицо…

– Он понимает, что совершил три убийства, – продолжала увлеченно Рита, – что если его вычислят, то какая разница, где обнаружат трупы – все равно он бы признался… Ведь все убийства связаны… Поэтому Леня и посчитал нужным рискнуть и отвезти трупы Лели и Аркадия в лес…

– А кто же убил Катю, по-твоему?

– Думаю, теперь, когда я тебе все рассказала, ты и сам догадаешься, кто ее убил и за что…

– Хорошо. Думаю, у меня получится. Значит, так… Убив Валентина, твой приятель Леонид Масленников возвращается домой. Свое черное дело он сделал. Вроде бы успокоился, но не знал, однако, что для него все еще только начинается… Теперь остается ждать, что будет дальше, как станут развиваться события. Он понимает, что Катя где-то в городе, но по-прежнему делает вид, что он этого не знает. Не звонит ей, не тревожит, не звонит и Игорю, который, вероятно, давно уже в Крыму, никому не задает никаких вопросов: для Леонида Катя – в Крыму. Он сидит дома и ждет, что же будет дальше. Понимая, что его дочь связывали с убитыми определенные отношения, он ждет, что она рано или поздно станет их искать. Ведь это ради них она обманула его, бросила Игоря и осталась в городе. Ради ресторанов, вечеринок, оргий, наконец… Ради жизни, в которой ее ждали сплошные, но довольно-таки сомнительные удовольствия. Мысли его, как пробор, разделились на два плана: Катя – и последствия совершенных им преступлений. Он думал, что Катя – главное в его жизни, но оказалось, что страх потерять свободу и оказаться в тюрьме, среди настоящих убийц (себя-то он преступником не считал) – вот что стало теперь занимать все его мысли и чувства. К тому же он ждал, что вот-вот послышится звон ключей, и Катя вернется домой, бросится к отцу на шею, как она делала это сознательно почти всю свою молодую жизнь, и станет играть роль брошенной, покинутой Игорем жертвы. Придумает легенду о том, как они поссорились с Игорем в Крыму, и, глядя на отца своими красивыми глазами, будет ему лгать, лгать…

Глава 25

– …Я дождался ее. И, только услышав ее шаги в прихожей, вдруг понял, что не готов говорить с ней о том, что произошло… Что не могу упрекать ее за то, что она солгала мне. И еще… Самое неприятное, что я испытал: я вдруг понял, что сам виноват в том, что Катя все свое время проводила в обществе этих мерзких, грязных людей… Значит, я плохо ее воспитал. Возможно, недостаточно уделял ей времени. Но я воспитывал ее один, мне было сложно… Если бы я хотя бы женился вовремя во второй раз, у Кати появилась бы мачеха, которая могла бы отчасти заменить мать… Словом, я почувствовал себя виноватым кругом и во всем… А Катя… Она вошла, бросилась мне на шею и расплакалась, сказала, что они с Игорем поссорились, что он повел себя с ней в гостинице, где они жили, очень грубо, чуть не изнасиловал ее… Я смотрел на нее и чувствовал, что силы мои на исходе: еще немного, и я сорвусь… Я держался из последних сил, а она все ходила по квартире со своим розовым чемоданом, словно демонстрируя его мне: вот, мол, не сомневайся, я только что с поезда или с самолета… Да какая разница?! Потом она бухнула чемодан на пол, на ковер, распахнула его и принялась доставать оттуда какие-то купальники, сарафаны, шлепанцы, тюбики крема для загара… И все трещала, трещала про Игоря: какой он мерзавец и что все мужчины такие сволочи…

Марк записывал все, что рассказывал Масленников, на диктофон. Они сидели на кухне, в квартире Риты, куда она пригласила Леню одного, попросив его не брать с собой Арину. Он сделал признание, едва только переступил порог квартиры Риты. На столе стояли бутылка виски, блюдце с лимоном, блюдо с несколькими ломтями сладкого пирога и крохотными бутербродами с черной икрой.

Рита сидела, слушала, то и дело прикладывая к лицу ладони, и качала головой. Зная наперед все, что расскажет дальше Леонид, она думала совершенно о другом человеке: об Арине. Что будет с ней, когда она узнает, с кем ее познакомила Рита? Вот это помогла подруге, так помогла… Познакомила с убийцей!..

– … И тогда я не выдержал. Сказал ей: я знаю о том, что никуда-то она не уезжала и что нечего разыгрывать здесь передо мной комедию… А потом меня понесло… Я рассказал о том, что видел, когда вернулся из аэропорта, что я застал их – всех вместе… А потом выдал, что свою подружку она не увидит больше никогда… Вот здесь я и совершил ошибку. Напомнив ей об Оле! Она сказала, что все знает – Ольга собиралась ко мне на свидание… Катя не придала значения моим словам о том, что она эту Олю-то никогда и не увидит, главное для нее было – причинить мне боль… Вместо того, чтобы извиниться за свою ложь и попытаться объяснить, что она, предположим, любит кого-то из братьев Нежных, а то, что я увидел, – случайность, просто они слишком много выпили, она, напротив, стала нападать на меня… Попрекнула Ольгой, тем, что я был к ней неравнодушен и пару раз встретился с ней, и у меня (она все знала!) ничего с ней не получилось… Катя знала, что я… давал Леле деньги… Она, моя дочь, смеялась мне в лицо, называла меня импотентом и старым козлом. И это – моя Катя… «И чем же ты лучше меня!» – кричала она, брызгая слюной… Я не узнавал собственную дочь! Я ведь пытался помешать сближению Кати и Лели… Я давал Леле деньги и одновременно требовал, чтобы она держалась как можно дальше от моей дочери… А они, они обе смеялись надо мной за моей спиной!.. А потом вдруг Катя посмотрела на часы и бросилась в свою комнату. Я слышал, как она хлопает створками шкафа. Было такое впечатление, словно она куда-то собирается. И очень спешит. Она пулей вылетела из своей комнаты в гостиную, чуть не сбив меня с ног. На ней было шикарное платье, от нее пахло хорошими духами, и накрашена она была ярко, броско, она явно опаздывала на свидание с мужчиной. Я мог только предполагать с кем. С кем-то из братьев Нежных. Я сказал ей, что она никуда не пойдет: мы должны поговорить, она – моя дочь, и мне не все равно, что с ней будет… Но она меня даже не слушала. Тогда я схватил ее за руку, она выдернула ее со злостью… Я спросил ее: «Куда ты идешь?» И она мне ответила: «К твоему лучшему другу». Ты, мол, совершенно слепой, ты эгоист, и тебя никогда не интересовала моя жизнь, где я, с кем я… Все в таком духе. Зачем она это говорила, не понимаю… Мы же всегда с ней жили дружно. И потом выдает мне, что она идет к Валентину, куда должны прийти и Аркадий с Олей, и что оттуда они пойдут в ресторан. И что теперь она не намерена прятаться за спину Игоря, что ей не придется лгать, и она будет жить открыто, так, как ей нравится… Глупая девочка! Я пытался сказать ей еще что-то, но она подошла ко мне и, усмехаясь мне прямо в лицо, сказала, что она уже давно… с Валентином, с четырнадцати лет… Что они проделывали все это в саду, у нас на даче, почти у меня на глазах, в то время, когда я либо спал, либо удил рыбу на озере… Она хохотала мне в лицо. Она сильно нервничала. У нее начиналась истерика, и я, чтобы привести ее в чувство и признаться в том, что это я убил ее приятелей, у нас в семье беда, надо что-то думать, что-то делать, чтобы меня не посадили, неплохо бы придумать мне алиби… Понимаете, все же она – моя дочь… Словом, чтобы привести ее в чувство, я дал ей пощечину… удар не рассчитал. Она отлетела от меня к окну, упала, ударилась головой о мраморный порожек – и все… Не было ни крови, ничего… Но она не дышала. Она умерла мгновенно… Как я ни боялся, что потеряю ее, она ушла… Покинула меня.

Масленников выпил залпом оставшееся в стакане виски и замотал головой, замычал, застонал и всхлипнул… Потом поднял голову и взглянул на притихшую Риту.

– Я знал от Валентина, что у тебя свадьба… Знал, что ты выходишь замуж за следователя прокуратуры… Подумал, может, ты поможешь… Извини меня, Рита… Я все еще цеплялся за свободу… К тому же я надеялся, что с твоей помощью мне проще будет защищаться, строить свои ходы, мне так не хотелось в тюрьму…

– Ты пришел ко мне на свадьбу, зная, что твоей дочери нет в живых… Поэтому-то она мне и приснилась, Катя… бедная девочка…

– Что было потом? – сухо спросил Марк.

– Не мог же я отвезти ее в лес… И дома оставить не мог, я еще не был готов к тому, чтобы сдаться… В лесу ее могли бы попортить животные, лисица, например… или ее не нашли бы так же быстро, как остальных… Вот я и решил: чтобы она подольше сохранилась, положить ее в холодильную камеру на даче своего бывшего приятеля… И все оставшиеся дни жил как в тумане…

Марк выключил диктофон. Повернулся к Рите:

– Да-а, вот уж чего-чего, а этого я предположить не мог… Но ты-то как догадалась?

– Детали… Понимаешь, мне необходимо было взглянуть на портрет Кати… И я привела туда Арину, хотела познакомить Леню с ней и заодно взглянуть на портрет… Он висел в гостиной. А не в спальне, как раньше…

– А откуда тебе известно, что он раньше висел в спальне? – спросил Марк.

– Леня сказал, что, мол, как просыпаюсь, вижу портрет дочери… К тому же, как потом выяснилось, на стене в спальне остался след от портрета, на его месте сейчас висит пейзаж… Потом – черный волос. Я вытянула его из рамы… Я сначала подумала, что это черный волос… А потом Арина пришла ко мне и принесла черный капроновый бант… Такой небрежный, с осыпающимися нитками, словно женщина, носившая его, не потрудилась даже оплавить края… Арина-то подумала, что этот бант принадлежит какой-то любовнице Лени… А на самом деле, как я уже потом поняла, это был бант траурный… Леня, убив свою дочь, устроил ей поминки. Перевесил ее портрет из спальни в гостиную, завязав черный бант на раме… Когда мы к нему заявились, он, вдруг вспомнив про бант, кинулся его срывать и бросил за диван. Так что на раме осталась черная капроновая нить, которую я сначала приняла за волос, а потом уже появился и черный бант… Я еще сказала Арине, что бант, вероятно, принадлежит Кате. Так, Леня?

– Так.

– В день смерти, который для Лени совпал с днем похорон (он же похоронил ее в холодильной камере), он сварил кутью, я увидела ее в холодильнике… Согласитесь, не в каждом холодильнике можно увидеть тарелку с кутьей… Я уже тогда обо всем догадалась… А ровно через девять дней в квартире Лени я увидела за занавеской, на подоконнике, стопку с водкой и кусочком хлеба… Еще один символ смерти! И снова – кутья в холодильнике… Я еще тогда сказала Арине, мол, запомни, какое сегодня число. Это было двадцать девятое. Стало быть, я уже знала точную дату смерти Кати – двадцатое сентября. Понимаете, было множество деталей, которые я складывала в голове, чтобы потом объяснить их происхождение… Так, к примеру, все поверили в то, что Катя не поехала с Игорем в Крым из-за Алика. Кто это сказал? Сам Игорь. Понятное дело, что он все это не выдумал. Ему об этом сказала сама Катя. А ей, в свою очередь, скорее всего, посоветовал так поступить отец Игоря, Валентин… Не могла же она сказать Игорю: «Я остаюсь в городе, чтобы… кувыркаться с твоим отцом…» Бедный Алик Бон!.. Но, поскольку все складывалось таким образом, что на него падало подозрение, я решила этим воспользоваться, чтобы ты, Леня, успокоился, расслабился, чтобы дать тебе возможность все хорошенько обдумать и принять правильное решение… Чтобы ты подумал: у тебя появился шанс избежать наказания. Таким образом я хотела предотвратить то, что ты уже задумал… Я не хотела, чтобы ты убил и себя… Я распространила информацию, что Алик арестован, хотя на самом деле мама прятала его на даче…

– Ты позвала меня сюда… Ты знала, что я сознаюсь?

– Конечно, Леня. У тебя больше не было выбора. Тот шок, то состояние, в котором ты пребывал сразу после того, как отправил на тот свет четырех человек, прошло с помощью Арины… Вот уж кого мне действительно жаль, так это ее… Где она сейчас?

– Ждет меня дома… У меня дома. Я собирался на ней жениться. Начать новую жизнь.

– Я так и поняла. Но я не могла, не могла рассказать ей о своих догадках прежде, чем ты сам сознаешься… Она бы не поверила мне… Хотя Арина – умная женщина…

– Ты расскажешь ей все?

– Расскажу. И дам послушать твое признание.

– Тогда запишите ей еще несколько слов…

Марк с каким-то презрением нажал на кнопку. Рита видела, что он тяжело переживает присутствие в своем доме убийцы…

Леонид сел прямо, поднял голову, расправил плечи и глубоко вздохнул:

– Дорогая Арина…

Приехал конвой, Масленникова увезли. Марк уехал следом. Рита с копией признания на кассете отправилась к Арине. Ей предстоял нелегкий разговор с подругой.

– Ты обещаешь мне, что больше не будешь заниматься расследованиями?

Марк вернулся домой под утро, уставший, с серым лицом, и с ходу задал ей этот мучивший его вопрос. Рита встретила его на пороге заспанная, теплая и розовая. Обняла его.

– Конечно, обещаю… Ты поешь что-нибудь?

– Поем. Но сначала скажи мне, как ты догадалась про Будапешт?

– Да все очень просто… Рекламный туристический проспект у него дома… Записанный на развороте с видами Будапешта телефон турфирмы… Я проверила и все узнала: Масленников действительно был в турагентстве, пытался вернуть свои деньги… Кажется, они предложили ему отправиться в Испанию, но он сказал, что подумает…

– Как Арина? Вот уж действительно ты ей услужила…

– Знаешь, я даже не поняла. У нее был такой вид… Думаю, ты не будешь против, чтобы она немного пожила у нас. Ей будет сейчас тяжело. Она полюбила Леню… И все еще любит, как мне кажется…

– Пусть поживет. И твоя сестра пусть поживет. И мама. И… – Он махнул рукой и тяжело вздохнул.

– Марк, ну перестань… Ты будешь бутерброды или тебе разогреть плов?

– Не знаю, почему ты не забрала ее сразу сюда… Вот что она сейчас делает одна дома? Мы сейчас будем ужинать…

– Завтракать, уже четыре часа.

– Вот именно. А она – что? Мне тоже ее жаль… Больше никого и ни с кем не знакомь, поняла?… Может, ты ей позвонишь или мне съездить за ней?

– А вдруг она спит… Наглоталась таблеток и спит?

– Тогда пообещай мне, что позвонишь ей утром и пригласишь к нам. Я серьезно… Ты же приручила ее… Вот и неси теперь ответственность.

– А ты за кого несешь ответственность?

– За тебя. И только за тебя! И я очень переживаю всякий раз, когда ты влезаешь в какое-нибудь расследование. Ты у меня одна, понимаешь?

– Понимаю.

Она подошла к нему совсем близко, и он потерся небритой щекой о ее живот.

После разговора с Ритой Арина вернулась в свою квартиру, надела джинсы, свитер и села за компьютер. Мысленно она твердила себе: «Сотри его из памяти, сотри, одним нажатием на кнопку «Delete». Она жала, жала на эту кнопку, но перед глазами продолжал стоять Леонид. Улыбающийся, трогательный… Он тянул к ней руки, и ей вновь и вновь хотелось оказаться в его объятиях, прижаться щекой к его груди… Delete. Delete… Она отправилась в ванную комнату, выдавила из флакона розовое жидкое мыло и принялась смывать с лица косметику…

И вот она снова перед зеркалом. Такая же, какой и была. Арина Затонская. Собственной персоной. Бледная, серьезная, бесполая. Журналистка – и никто больше. В черном свитере и джинсах. Она до боли в глазах всматривалась в собственное отражение и пыталась понять: как же ей теперь жить дальше? Без Лени. Но ведь он же не умер! Он жив. Он просто будет заперт. Как легко писала она раньше о преступниках, которых поймали и посадили. Какие легкие, простые слова! Поймали, посадили… Убийца будет наказан. А что стоит за этими словами, она узнала только что.

Понимание того, что она не сможет жить по-прежнему, пришло неожиданно. Арина подошла и распахнула окно, впустила в свою маленькую квартирку свежий воздух… Потом разделась, достала свое лучшее нижнее белье, красный свитер, черные брюки, переоделась. Слегка подкрасилась, подушилась. Кровь пульсировала в каждой клетке ее тела. Она чувствовала, как в нее вместе со свежим воздухом вливается новая жизнь… С Леней. Он жив, жив… Почему она должна его стереть из своей памяти? Она должна стереть свою прежнюю жизнь… А Леню она дождется…

Она вызвала такси и поехала в большой супермаркет, работавший круглосуточно. Была ночь, в магазине было пустынно. Она не спеша, с удовольствием покупала какие-то дивные тропические растения, складывала их в тележку… пакеты с землей, лейку, попросила завернуть в оберточную бумагу букет пышных, сливочного цвета хризантем, а заодно и вазу. В тележку были сложены коробки с шоколадными конфетами, бисквитный торт, вино… Перед тем как подкатить поклажу к кассе, она задержалась у аптечного киоска, вспомнила, что Леонид ни разу не упомянул при ней о своей работе, об аптеках… Он говорил с ней только о любви. Они любили друг друга… Небольшая коробочка – тест на беременность… Вот теперь, пожалуй, все.

Вернувшись домой, она закрыла окно, включила телевизор, поставила цветы в воду, села за стол и позвонила Леше Гоху:

– Привет. Это я, Арина… У тебя дядя, кажется, самый лучший в городе адвокат… Леша, мне необходимо с ним встретиться…

Потом она зашла в ванную с коробочкой и вышла оттуда розовая от волнения. Какой тяжелый вечер, как много всего свалилось на нее… Но она сильная, она все вынесет, выдержит, ведь теперь в ней живет еще одна жизнь…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте