«Темное дело в Гейтвее»

Глава 1

В воздухе плыл сильный аромат цветущей жимолости. Долгие сумерки наконец-то перешли в густую темноту, и в городе Гэйтвее, что в штате Джорджия, наступил воскресный августовский вечер. Из церкви доносились протяжные звуки органа, и, словно вторя им, из тюрьмы на Мэретта-стрит долетало заунывное пение томящихся за решеткой негров.

В дежурной комнате инспектор уголовной полиции лейтенант Честер Вирлок и сержант Адамс играли в карты. Вирлок стоял, облокотившись на барьер, сержант сидел за столом. В помещении слышался только шелест карт да размеренное тиканье настенных часов. В огромные, от пола до потолка, окна веяло свежестью из соседнего парка.

Вирлок, невысокий, коренастый человек лет сорока пяти, с короткими волосами серо-стального цвета и добродушным лицом, перетасовывал карты.

– Терпеть не могу дежурств с воскресенья на понедельник, – пожаловался Адамс. – Завтра целый день придется возиться со всякими пьяницами, скандалистами, любителями поножовщины, направлять в суд, назначать конвоиров. Да и начальство, как всегда после уикэнда, явится в кислом настроении, будет ко всему придираться…

Часы на стене пробили девять, и оба полицейских механически сверили с ними свои наручные часы.

– Нашли вы наконец того типа, что стрелял на Аскот-стрит? – спросил Адамс.

– Черта с два.

– Но пистолет-то его у вас?

– Ну и что?

– Хочу заполучить, давно мечтаю о парабеллуме.

Вирлок пожал плечами.

– Он же приобщен к делу как вещественное доказательство.

– Знаю. Но когда-нибудь же дело будет прекращено, правда? Вы скажете мне заранее, а уж я постараюсь уговорить секретаря суда, чтобы пистолет не продавался с торгов, – я сам его куплю.

– Но я еще не прекратил дело и пока не собираюсь. Преступник наверняка снова появится у нас.

– Вы так думаете? У вас есть какие-нибудь основания?

– Никаких. Просто я уверен.

Зазвонил телефон, и сержант поднял трубку.

– Дежурный сержант Адамс у телефона.

Послушав несколько секунд, Адамс принялся что-то торопливо записывать, время от времени поглядывая на Вирлока, который невозмутимо рассматривал свои карты.

– Да, да, я все понял. – Адамс положил трубку на рычаг и пододвинул клочок бумаги инспектору.

– Убийство на Бэккер-авеню.

Вирлок бросил карты и схватил бумагу.

– Кто убит?

– Жена К.Т.Макдаффа. Выстрелом из пистолета.

Вирлок давно отвык удивляться чему бы то ни было, но на этот раз не мог скрыть изумления. К.Т.Макдафф был самым богатым человеком в Гэйтвее и полновластым политическим боссом города.

– Ну и ну! – воскликнул он и, не поворачиваясь, позвал: – Хиллори!

Где-то в глубине помещения хлопнула дверь, и послышались приближающиеся шаги.

– Преступник задержан, – продолжал Адамс. – На место происшествия уже прибыли Оззи и Авэ. Они ждут вас.

Дверь приоткрылась.

– Вы звали меня, мистер Вирлок?

– Да, да, Хиллори. Серьезное происшествие. Убита жена Макдаффа.

Хиллори Смит присвистнул.

– Убийца задержан на месте преступления, – добавил Адамс.

– Поехали, Хиллори, – распорядился Вирлок, засовывая бумажку с адресом в карман. Он направился к двери, но, сделав несколько шагов, остановился и повернулся к Адамсу.

– Пожалуй, вам следует доложить о происшествии шефу и начальнику отдела уголовного розыска Эллендеру, – проговорил он. – И вот еще что: накажите репортерам ничего не давать в газеты, если они уже что-нибудь пронюхали.

– Мистер Эллендер в церкви, – нерешительно заметил Адамс. – По-вашему, надо информировать его немедленно?

– Разумеется.

– Фила и Джимми вызывать? – спросил у инспектора Смит.

– Это вы сделаете сейчас же, – снова повернулся Вирлок к Адамсу. – Пусть Фил сфотографирует все, что нужно, а Джимми проверит весь дом на отпечатки пальцев.

– Зачем? – удивился Адамс, провожая Вирлока до двери. – Ведь преступник задержан.

– А если задержан не тот, кто нужен?

– Будем надеяться, что именно тот. – В голосе Адамса прозвучала озабоченность. – С Макдаффом шутки плохи. Смерть жены, надо полагать, потрясла его, и он ни перед чем не остановится, чтобы найти преступника. Представляете, какой тарарам он поднимет, если выяснится, что убийца вовсе не убийца.

Вирлок понимающе кивнул. Он, конечно, представлял, насколько опасен гнев главного горожанина Гэйтвея, какими неприятностями может он обернуться для всех для них. Спокойный и уравновешенный Вирлок не испытывал ни малейшего желания сталкиваться с Кайлем Теодором Макдаффом, обладающим огромным влиянием и властью не только в городе, но и во всем штате Джорджия. Инспектор невольно задавался вопросом, что будет, если допущена ошибка и задержан вовсе не убийца, но старался не думать об этом, понимая, что подобные размышления могут только помешать расследованию.

Бэккер-авеню состояла из пятнадцати кварталов роскошных домов, принадлежавших самым зажиточным горожанам Гэйтвея, и прекрасных вилл, владельцы которых, богатые жители других городов штата, приезжали сюда на лето, привлеченные близостью прекрасных пляжей и мягкими, ласкающими бризами Атлантического океана. Жизнь тут стоила бешеных денег, но это не смущало обитателей Бэккер-авеню: оживленная торговля через морской порт Гэйтвея, фабрики и заводы, выраставшие как грибы по обоим берегам мутной реки Уотчучи, огромные поместья, наконец капиталы, полученные по наследству, приносили им солидные доходы, позволяли удовлетворять любую прихоть.

Кварталы с тремя особняками встречались редко, чаще всю площадь занимали две усадьбы – или с обширным садом, уступами сбегающим книзу, или с просторными зелеными лужайками в окружении великанов-дубов, чьи густые ветви сплетались над улицей, погружая ее в прохладную тень. Почти у каждого особняка свой архитектурный стиль, и каждый из этих особняков стоил его владельцу не меньше пятидесяти тысяч долларов, как, впрочем, и виллы типа ранчо, тоже расположенные уступами, на пяти различных уровнях, и призванные демонстрировать новую моду дачной жизни. Перед каждым владением постоянно стояло по нескольку машин самых дорогих марок.

Большинство строений в остальных районах города выглядело если и не убого, то, во всяком случае, ничем не бросалось в глаза. Вот почему так поражались прохожие, внезапно оказавшись среди роскошных особняков и вилл Бэккер-авеню. По ее тенистым кварталам с интересом проезжали туристы, направляясь по шоссе № 99 к одному из великолепных морских пляжей.

Дом К.Т.Макдаффа был построен как загородная вилла. Широкие французские окна из зеркального стекла, внутренние дворики, площадки для приема солнечных ванн свидетельствовали о стремлении архитектора создать у обитателей дома иллюзию уединенной жизни на открытом воздухе, но вместе с тем они могли пользоваться всеми современными удобствами и комфортом.

В тот вечер обычный покой Бэккер-авеню был нарушен воем сирен полицейских машин.

Кайль Теодор Макдафф, худой человек лет шестидесяти, с редеющими седыми волосами, неподвижно сидел в глубоком кресле с большим бокалом виски в руке. В огромной гостиной собралось не менее дюжины полицейских. Опасливо поглядывая на Макдаффа, они переминались с ноги на ногу и тихонько переговаривались. У подъезда особняка другие полицейские тщетно пытались рассеять растущую толпу любопытных. Несколько соседей Макдаффа, близкие его знакомые, один за другим выходили из спальни, где лежала убитая, обращались к старику со словами утешения и убегали, торопясь поделиться впечатлениями со своими домочадцами. Макдафф никому не отвечал, он словно оцепенел, лишь однажды сделал большой глоток виски и снова уставился в пол.

Тот, кого подозревали в убийстве, совсем еще молодой человек, сидел в кухне, крепко привязанный к стулу, в наручниках на сведенных за спиной руках. Перед ним стоял полицейский Оззи, а позади Авэ – оба с направленными на юношу пистолетами.

– Не валяй дурака, признайся сразу, – зло и, видимо, уже в который раз потребовал Оззи.

– Мне не в чем признаваться, – устало ответил юноша. Тонкий свитер с выпущенным из-под него аккуратным белым воротничком подчеркивал его молодость. Рядом с ним лежал пиджак спортивного покроя и туристская кепка с длинным козырьком.

Оззи поставил ногу на стул и наклонился к арестованному.

– Ты увидел ее в окно, – не допускающим возражения тоном заявил он, – пробрался в дом и пытался заигрывать с ней. Она, конечно, отвергла твои ухаживания и пригрозила револьвером, но ты сумел отобрать у нее оружие и застрелил ее.

– Нет, нет, нет! – в отчаянии крикнул юноша. – Клянусь, я не виноват!

Оззи помахал пистолетом у него под носом.

– Хватит юлить! Признавайся!

– Зря вы так наваливаетесь на него, Оззи, – поморщился Аве. – Вы же знаете, Вирлок не любит, когда задержанных допрашивают раньше него.

– Если бы только мне удалось заставить этого сопляка признаться! – грубо ответил Оззи.

– Да, да, вы совершенно правы! – послышался голос К.Т.Макдаффа. От стоял на пороге, не спуская с юноши тяжелого взгляда. – Заставьте его признаться, слышите? Заставьте! Если вы сделаете это, я обещаю вам обоим повышение по службе.

Аве вложил пистолет в кобуру.

– Оззи, это мне не по душе.

– Извините, мистер Макдафф, но у нас есть инструкция и…

– Плевать мне на ваши инструкции! – в бешенстве заорал Макдафф. – Этот бандит убил мою жену, а вы лепечете о каких-то инструкциях!

– Мы всего лишь патрульные полицейские, мистер Макдафф, – запинаясь ответил Авэ. – Наша обязанность задержать подозреваемого до приезда сотрудников уголовной полиции. Допрашивать его мы не имеем права. Вот если этот парень захочет сделать какое-нибудь заявление, тогда мы обязаны его выслушать, а потом выступить в качестве свидетелей. Я правильно говорю, Оззи?

Макдафф подскочил к задержанному и ударил его по лицу. Он уже занес руку для второго удара, но Авэ оттащил его и попросил выйти из кухни.

– Заставьте его сознаться! – успел крикнуть Макдафф. – Мне нужно его полное признание!

Удар оказался настолько сильным, что юноша едва не опрокинулся вместе со стулом. – Оззи удержал его и тут же принялся бить арестованного по лицу.

– И все-таки ты заговоришь! И все-таки ты заговоришь! – приговаривал он после каждого удара. – И все-таки ты сейчас же во всем признаешься!

– Я ничего не сделал! – тщетно пытаясь уклониться от рук полицейского, воскликнул юноша. – Клянусь богом, я ни в чем не виноват!

– Бог тебе не поможет. Тебе никто не поможет. Ты сейчас же все расскажешь. Советую сделать это до того, как за тебя возьмется Честер Вирлок.

В продолжение всей этой сцены Авэ стоял на пороге и нерешительно посматривал то на беснующегося Оззи, то на Макдаффа, возбужденно шагавшего из угла в угол в соседней комнате. «А ведь повышение по службе вовсе мне не помешает, – размышлял Авэ. – К черту сантименты! Если и переборщим – Макдафф не даст в обиду… Кто мог кокнуть его жену, как не этот парень? И если мы сумеем выколотить из него признание до приезда Вирлока, Макдафф обеспечит нам получение следующего чина…»

– Эй, Оззи! – окликнул он коллегу. – Я, кажется, придумал, как развязать ему язык.

* * *

Честер Вирлок сидел, ссутулившись, рядом со своим помощником Хиллори Смитом, безотчетно наблюдая, как легко и уверенно ведет тот машину.

– Расскажите мне все, что вам известно о Макдаффе, – попросил он. – Возможно, вы знаете нечто такое, чего не знаю я.

– Сомневаюсь. А впрочем, пожалуйста. Начну с того, что Макдафф считает себя непогрешимым, как жена Цезаря, и с успехом требует, чтобы так считали все остальные.

– Конкретнее. Мне нужны детали.

– Макдафф, пожалуй, наиболее влиятельная персона не только в нашем городе, но и во всем штате. Он богаче всех, кого я знаю. Частенько принимает участие во всякого рода темных делишках и…

– Факты?

– Надо учитывать нравы, царящие в нашей стране. Слишком часто такие вот политические интриганы и богачи, как Макдафф, на поверку оказываются соучастниками всяких темных афер.

– Вы продолжаете говорить в общем и целом, – мягко упрекнул Вирлок.

– Макдафф – азартный картежник и время от времени проигрывает крупные суммы. Много пьет, большой юбочник, сорит деньгами… Что еще? Принимал самое непосредственное участие в крупных мошенничествах, которые впоследствии кому-то удавалось замять… Но это вы и сами знаете.

– Хиллори, Хиллори! – рассмеялся Вирлок. – Но только в одном нашем Гэйтвее я могу назвать человек сто, о которых можно почти слово в слово сказать то же самое!

– Макдафф тщеславен, – добавил Смит.

– Откуда вы взяли?

– Он тщательно следит за своей внешностью, ежедневно не меньше часа проводит в парикмахерской, покупает костюмы только в самых дорогих магазинах Нью-Йорка. Женился на девушке вдвое моложе его. Она шикарно одевалась и выглядела, как кинозвезда, что вовсе не мешало ей частенько появляться в общественных местах совершенно пьяной. Макдафф предоставлял свою хорошенькую жену самой себе и гонялся за каждой юбкой. Видимо, жена была для него красивым манекеном, не больше.

– Все это довольно общо.

– Могу еще кое-что добавить.

– Ну?

– Несмотря на все это, он ее страшно ревнует… Я хочу сказать – ревновал.

– Вы не исключаете, что он сам мог ее застрелить?

– Мог. Как и любой из тех, кто, по-вашему, попадает под мою характеристику.

– Но ведь Адамс сообщил, что убийца задержан на месте преступления, не так ли?

– Тогда зачем же вам сведения о Макдаффе?

– Освежаю в памяти свои впечатления о самом респектабельном и влиятельном гражданине города.

– Вот мы и приехали, – заметил Смит, когда они, с трудом пробравшись по заполненной зеваками и машинами улице, остановились у ворот усадьбы Макдаффа. Дежуривший у ворот полицейский поздоровался и доложил:

– Убитая в спальне, а задержанный на кухне.

Вирлок кивнул и по мощеной дорожке, через усыпанный цветами сад направился к дому. У входа с важным видом прохаживался еще один полицейский. Увидев инспектора, он распахнул дверь.

Вирлок вошел в дом и осмотрелся. У двери в спальню, расположенную чуть выше вестибюля, на ступеньках стоял третий полицейский.

– Прошу сюда, мистер Вирлок, – сказал он, отдавая честь.

Вирлок вошел в спальню.

– Смит, попросите всех посторонних сейчас же освободить комнату, – распорядился он и повернулся к Макдаффу, который как раз показался из ванной, где, очевидно, умывался и причесывался. В руке он держал наполненный до краев бокал с виски; веки у него покраснели – не то от вина, не то от слез.

– Кто вы, собственно, такой? – сухо спросил Макдафф.

– Честер Вирлок из уголовной полиции. А это мой помощник Хилл Смит.

Макдафф даже не взглянул на Смита.

– Убийца в кухне, его допрашивают двое полицейских. Идите сюда. – Он жестом приказал Вирлоку и Смиту следовать за ним. – Не тяните канитель, – говорил он на ходу, – кончайте дело быстрее. Клянусь всеми святыми, чем скорее этот бандит окажется на электрическом стуле, тем лучше для вас, слышите?

– Слышим, сэр.

Войдя в кухню, Вирлок и Смит сразу поняли, какую дикую расправу учинили над задержанным Оззи и Авэ. Лицо юноши покрывали багровые синяки, кровь из разбитого носа и губ заливала воротничок белой рубашки и свитер. Макдафф устремился к задержанному и принялся осыпать его грубыми ругательствами.

– Ну-ка, вы оба! – сквозь стиснутые зубы обратился Вирлок к Оззи и Авэ. – Немедленно убирайтесь отсюда!

Оззи нагло ухмыльнулся.

– Пожалуйста, инспектор… Мистер Макдафф, мы сделали все, что могли, но этот тип так и не сознался.

– Я хочу остаться с задержанным наедине, мистер Макдафф, – твердо сказал Вирлок. – Будет лучше, если вы тоже уйдете.

– Я ухожу, но помните: мне нужно полное признание, – зло ответил Макдафф. – Я требую отправить этого типа на электрический стул.

– Снимите с него наручники, – приказал инспектор Смиту. – Станьте у двери и никого не пускайте.

Вирлок закурил, положил сигареты и спички перед задержанным и уселся на стул.

– Ваша фамилия?

* * *

В тот же самый воскресный вечер, в половине одиннадцатого, миссис Джейн Морган – невысокая полная женщина лет пятидесяти – поднялась, запыхавшись, в свою квартиру на третьем этаже одного из домов неподалеку от Хай-стрит, переоделась и, выпив чашку чая, закурила, что случалось с ней крайне редко. Потом она вышла на балкон, уселась в качалку и закрыла глаза. В ее памяти вновь всплыло все то, что она видела сегодня вечером. Всплыло так живо, что женщина вздрогнула.

Муж миссис Морган покинул сей мир лет восемь назад. С полгода она носила траур и грустила, но наконец взяла себя в руки и устроилась секретаршей в приемную зубного врача. Воскресенье она обычно проводила в кругу близких друзей, а перед вечерней воскресной службой в церкви позволяла себе пообедать в одном из центральных ресторанов города. Однажды она услышала, как одна из приятельниц утверждала, что теперь уже ничто, абсолютно ничто не может нарушить новый порядок ее жизни. Джейн Морган часто и с удовлетворением вспоминала эти слова, ибо этот «новый порядок» нравился ей, укреплял чувство уверенности в себе и создавал иллюзию некоторого благополучия, хотя, честно говоря, бывали дни, когда она остро переживала свое одиночество.

И вот теперь то, что ей довелось увидеть на Бэккер-авеню, несло в себе реальную угрозу ее тихому, мирному существованию. Как и обычно, уже много лет подряд, миссис Морган не спеша возвращалась из церкви по Бэккер-авеню и, тоже как обычно, внимательно разглядывала особняки и виллы, пытаясь представить, какая жизнь течет там, за этими стенами и окнами. И сегодня, оказавшись свидетельницей ужасной сцены, она не могла ни на минуту забыть о ней и с трудом сдерживалась, чтобы не впасть в истерику.

Никто не назвал бы Джейн Морган глупой женщиной. Она дорожила установившимся размеренным образом своей жизни, но понимала, как легко превратности судьбы могут его нарушить. Вот, например, лет пять назад за ней начал ухаживать некто Том Келли. Неплохой вроде бы человек, зубной техник по специальности, он даже нравился ей. И все же она решительно отклонила его ухаживания, поскольку он представлял некую неизвестную величину, в подлинном значении которой она не была уверена и не знала, согласится ли он на такую вот уединенную и спокойную, как вода в заводи, жизнь.

Сидя в качалке и вспоминая этот эпизод, миссис Морган подумала, что сегодняшнее происшествие на Бэккер-авеню таит куда более грозную опасность для ее покоя и благополучия, нежели какой-то зубной техник с его предложением руки и сердца. Замирая от волнения, миссис Морган представила себе, как полиция загонит ее в угол и разрушит все то, что она с таким трудом создала за последние годы.

Боже мой, но что же ей следует делать? Нет, что она должна делать? Если бы только она ничего не видела – не видела так отчетливо? Она снова вспомнила, как та женщина прошла по комнате, как остановилась и сказала что-то человеку, который оставался вне поля зрения миссис Морган. Пытаясь рассмотреть, с кем разговаривает женщина, миссис Морган подошла вплотную к живой изгороди и остановилась, и тут появился он – невысокий худощавый человек с револьвером в руке. Он подошел к женщине и…

Миссис Морган не могла бы сказать, что произошло дальше. До смерти перепуганная, она повернулась и побежала.

…Вряд ли надо приглашать сегодня кого-нибудь из приятельниц. Придется рассказывать, объяснять, заново все переживать… Уж тогда наверняка не избежать бессонницы.

Миссис Морган выпила еще одну чашку чая, вымыла посуду и легла, но еще долго ворочалась в постели.

* * *

Биль Уэстин вытер лицо мокрым полотенцем, которое подал ему Вирлок, закурил и взглянул на инспектора.

– Уильям Уэстин, – повторил Вирлок, просматривая бумажник и лежавшие на столе вещи: позолоченный перочинный ножичек, чистый носовой платок, дешевую записную книжку, заполненную в основном кливлендскими адресами, а также мелкие монеты на общую сумму в один доллар двадцать семь центов. В бумажнике оказалось еще семьдесят девять долларов, удостоверение личности, полученное в органах социального страхования, воинский билет, выданный в Кливленде два года назад, и более позднее свидетельство о непригодности к военной службе – все документы на имя Уильяма Уэстина.

Сложив бумаги обратно в бумажник, Вирлок поудобнее уселся на стуле и постарался принять непринужденную, спокойную позу. Он по опыту знал, что лишь немногие из тех, кого подозревают в серьезном преступлении, способны хорошо владеть собой, особенно на первом допросе, в большинстве же случаев они пугаются и начинают вести себя вызывающе.

Вирлок перевел взгляд на Биля Уэстина и улыбнулся. В одном из отделений бумажника он обнаружил аккуратно сложенную вырезку из газеты города Чарлстон в штате Южная Каролина. Это было объявление какой-то гостиницы в Миртл-бич о вакантном месте дежурного администратора.

– Откуда она у вас? – спросил Вирлок.

– Из газеты, которую я купил…

– Зачем?

– Ищу работу и поэтому стараюсь заранее купить газету того города, куда собираюсь отправиться. Если попадется что-нибудь интересное, захожу по указанному адресу и навожу справки.

– Ну, а по поводу этого места вы были в Миртл-бич?

– Был, но в гостинице решили, что я слишком молод.

– И вы отправились в наш город?

– Да.

– Почему вы уехали из Кливленда?

– А что мне там делать? Родителей у меня нет. До четырнадцати лет я воспитывался в приюте, а потом сбежал и с тех пор сам зарабатываю себе на хлеб.

– Но все же ваш родной город – Кливленд? Во всяком случае, именно там вы начинали свою жизнь, так?

– Так.

– Когда последний раз вы были в Кливленде?

– Немногим больше года назад. Я работал на заводе резиновых изделий около Акрона, да слишком уж нога донимала в холодную погоду.

– А что с ней?

– Прыгал на ходу в товарный поезд и сломал. Срослась, но неправильно. Поэтому-то меня и признали негодным к военной службе. Прошлой зимой нога особенно донимала: мне ведь все время приходилось стоять на холодном цементном полу. Доктор порекомендовал более теплый климат. Вот я и решил отправиться во Флориду пораньше, до осени, пока туда не нахлынули безработные.

– В каком же именно месте во Флориде вы собирались остановиться?

– Пожалуй, в Майами, хотя заранее не решал, – я же никогда не бывал во Флориде и совершенно не знаю тамошних мест.

– Но, если вы ехали во Флориду, почему же вы пытались поступить на работу в Миртл-бич?

– Хотел сначала поработать дежурным администратором гостиницы, поднатореть хоть немного.

– Допустим. Итак, из Миртл-бич вы направились на юг. Где вы останавливались в пути?

– Нигде. Меня согласился подвезти в своей машине владелец табачный фермы, он ехал отдыхать сюда, в Гэйтвей. По дороге мы нигде не останавливались.

– Вот и получается, что вы заблудились: дорога на юг проходит через противоположный конец города.

– Нет, я не заблудился, – быстро ответил Уэстин. – Я слышал, что тут, поблизости от города, есть пляжи с хорошими гостиницами, и решил, если повезет, устроиться дежурным администратором. Шоссе Девяносто девять как раз и ведет к пляжам.

– Хорошо, но это шоссе находится в трех кварталах отсюда. Как же вы оказались в этой части Бэккер-авеню?

– Хотел посмотреть на особняки, – помрачнев, ответил Уэстин.

– То есть?

– Очень просто. Шел по дороге, собирался попросить кого-нибудь подвезти меня на пляж и увидел вот эту улицу. Она показалась мне такой красивой… – Уэстин помолчал. – Да, такой красивой… Что плохого, если мне захотелось посмотреть на красивые дома?

– Ничего. Но меня интересует, как вы сумели разглядеть дома в темноте.

– Когда я пришел сюда, было еще не очень темно.

– Который был час?

Уэстин машинально взглянул на руку, на которой уже не было часов, и снова перевел взгляд на Вирлока.

– Что-нибудь около четверти девятого.

– Где ваши часы?

– Отобрал полицейский. Кажется, Оззи – так его тут называли.

– За что он вас бил?

– Хотел вынудить к признанию в убийстве. Человек, которого полицейские называли Макдаффом, пообещал им продвижение по службе, если они заставят меня сознаться.

– Ну, хорошо. – Вирлок чувствовал себя неловко и старался не смотреть на Уэстина. – Ну, хорошо. Вот вы в сумерках, около четверти девятого, идете по улице, любуетесь домами… Что же произошло дальше?

– Один дом, тот самый… показался мне каким-то не таким, как все остальные, и мне захотелось получше его осмотреть. Я остановился, глядел на сад, на цветы, и вдруг…

Дверь распахнулась, и в кухню вошел Эллендер, начальник отдела уголовного розыска местной полиции, а вслед за ним начальник городской полиции Фэйн и Макдафф.

– Это и есть тот самый тип? – спросил Эллендер.

– Он уже сознался? – поинтересовался Фэйн.

Вирлок покачал головой.

– Нет. Мы пока толкуем о предшествующих событиях.

Эллендер – полный человек в летнем коричневом костюме и такой же сорочке с подобранным в тон галстуком – разговаривал по обыкновению в грубом, повышенном тоне.

– Кто это его разукрасил? – кивнул он на юношу.

– Оззи и Авэ. Макдафф пообещал им продвижение по службе, если они выколотят из него признание.

Эллендер равнодушно отвернулся, взял со стола бумажник Уэстина и начал рыться в нем.

– Вы не должны были так поступать, мистер Макдафф, – укоризненно покачал головой Фэйн. – Полицейским категорически запрещено…

– Какое мне дело до ваших запрещений! – огрызнулся Макдафф. – Мне важен результат. Я столько лет плачу вам из своего кармана, а когда мне понадобилась такая пустяковая услуга, вы сразу в кусты? Не выйдет! И не смейте указывать мне, что я могу и чего нет!

– Хорошо, мистер Мак, хорошо, дорогой! – миролюбиво ответил Фэйн, тихонько подталкивая Макдаффа к двери. – Им сейчас же займется Эллендер…

Дверь за Макдаффом закрылась.

– Ну, парень, – мрачно взглянул на Уэстина, начал Эллендер, рассказывай-ка лучше сам. Да не вздумай морочить мне голову, иначе я отвезу тебя в полицию, а там, будь уверен, тебя еще почище отделают. Начинай. Смит, записывайте его показания.

Смит вынул блокнот и авторучку.

– Давай, Уэстин, давай! – торопил Эллендер.

Уэстин бросил взгляд на Вирлока и облизал пересохшие губы.

– Теперь я буду говорить только в присутствии адвоката, – проговорил он.

Эллендер наотмашь ударил его по лицу.

– Я тебе дам адвоката! – крикнул он. – Насмотрелся всяких фильмов и несешь вздор! Адвоката получишь только с моего разрешения, понял? Сначала все расскажешь, а потом мы подумаем, нужен ли тебе адвокат.

Эллендер снова ударил Уэстина, и тот вместе со стулом упал на пол.

* * *

Мистер и миссис Эш жили напротив Макдаффа, на другой стороне Бэккер-авеню, в четырехэтажном сером особняке, с огромными окнами-фонарями и высокими потолками. Семью (у Эшей было четыре мальчика в возрасте от семи до пятнадцати лет) обслуживала многочисленная прислуга из негров и негритянок.

По ночам покой обитателей особняка частенько нарушал шум пьяных кутежей в доме Макдаффов. Одно время чета Эшей и сама посещала эти вечеринки, точнее оргии, но всегда покидала их раньше всех, а потом и вовсе перестала ходить – не оттого, что осуждала подобное времяпрепровождение, а оттого, что предпочитала больше заниматься своими детьми.

Комната старшего мальчика находилась на четвертом этаже, откуда можно было хорошо видеть и сад Макдаффов и даже то, что происходило у них в гостиной. Супруги сделали это открытие случайно, после того как однажды сын появился за завтраком полусонным и объяснил, что до трех часов ночи наблюдал за очередной «вечеринкой» у соседей.

Вечером в следующую субботу хозяйка дома Нонна Эш отправилась в комнату сына и сама убедилась, до какого безобразия доходили упившиеся и совершенно потерявшие стыд гости Макдаффов. Она немедленно перевела сына в спальню к брату, а в его комнату приказала перебраться горничной Берте Пул.

Позже Нонна Эш не раз слышала, как Берта, хихикая, передавала кухарке красочные подробности подсмотренных сцен и как та спокойно отвечала, что все это ей давно известно от приятельницы – прислуги Макдаффов.

Миссис Эш была по-своему привязана к Берте, которая работала у нее уже лет двадцать и была одного с ней возраста. Хозяйка частенько заходила к горничной узнать последние сплетни и подолгу простаивала перед зеркалом, пока доморощенная портниха Берта примеряла на ней какое-нибудь очередное будничное платье. Вот почему миссис Эш вовсе не удивилась, когда вечером в то воскресенье Берта спросила, может ли она поговорить с ней попозже по секрету.

В половине двенадцатого, уложив детей, миссис Эш поспешила подняться в комнату Берты. Ужас, вызванный у нее убийством Элен Макдафф, теперь перешел в тупую, приглушенную боль. Толпа зевак, топтавших лужайки в саду, шумливые репортеры со своими назойливыми расспросами, неприятное ощущение, охватившее ее, когда в дом явились полицейские, чтобы задать несколько обычных в таких случаях вопросов, истошный вой полицейских сирен, устрашающие подробности, которые сообщил ей Джордж, ее муж, побывавший на месте преступления, – все это повергло ее в какое-то оцепенение. Лишь к вечеру, когда самые острые переживания остались позади, она почувствовала некоторое облегчение. Конечно, газеты еще долго будут пережевывать происшествие, еще не скоро затихнут всякие кривотолки, но хорошо уже хоть то, что пока никакие неприятности не угрожают ей самой и ее домашним. Миссис Эш и мысли не допускала, что полицию может заинтересовать флирт, который в прошлом году так безрассудно затеял ее супруг с Элен Макдафф. У нее комок к горлу подступал, когда она вспоминала, как иногда по вечерам Джордж отправлялся к Макдаффу «перекинуться парой слов» и как позже она обнаруживала, что именно в эти вечера Макдаффа не было дома. Она не позволяла себе спрашивать, а Джордж не находил нужным говорить, что происходило между ним и Элен Макдафф в такие вечера. И вот теперь Элен Макдафф нет в живых…

Войдя в комнату Берты, миссис Эш услышала приглушенные всхлипывания.

– Ты плачешь, Берта?

– Да, мэм.

Миссис Эш присела на край кровати горничной.

– Почему же ты плачешь?

– Я… я… видела…

– Что ты видела?

– Я видела, миссис Эш, что произошло там, внизу… Я видела его… Я видела все отсюда, из окна…

Миссис Эш потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки.

– Что значит – видела его? Кого ты видела, Берта?

– Я открыла окно. Миссис Макдафф сидела в саду – она ведь любила выходить в сад. Но на этот раз я удивилась: уже почти стемнело, а она все сидит. Потом я увидела мужчину… Я, правда, не смогла в сумерках рассмотреть его как следует, но заметила, что он невысокий, сухощавый… Он подошел к миссис Макдафф, и она вдруг вбежала в дом. Потом я увидела их в большой гостиной… Нет, не обоих, а только миссис Макдафф… Она вроде бы пятилась. Потом я увидела плечо мужчины. Он вытянул руку, послышался выстрел, и миссис Макдафф упала…

Нонну Эш вновь охватил страх. Пытаясь подавить волнение, она встала и прошлась по комнате.

– Что еще ты видела, Берта? – наконец собралась она с силами.

– Не знаю, мэм… Просто не знаю… – растерянно ответила Берта. – Но что-то в фигуре мужчины заставило меня подумать…

– О чем?

– Почему-то его фигура показалась мне знакомой, – ответила Берта, избегая взгляда миссис Эш. – Нет, нет, ничего определенного я сказать не могу!

«Если Берта узнала в том человеке кого-нибудь из соседей, – лихорадочно размышляла миссис Эш, – в историю с убийством окажемся вовлеченными все мы – и я, и муж, и дети…»

– Берта! – резко сказала она. – Берта!

– Да, мэм?

– Сейчас я дам тебе таблетку снотворного. Ты уснешь, а утром мы все снова обсудим с хозяином. Ты слышишь?

– Да, мэм.

Миссис Эш спустилась к себе и взяла две таблетки снотворного. Вернувшись в комнату Берты, она дала ей одну, потом вторую таблетку и сидела около нее, пока горничная не заснула.

Обдумывая случившееся, миссис Эш решила, что завтра же поручит Джорджу отвезти Берту к ее сестре в Мейкон – пусть поживет там недели две, даже месяц. Месяц – достаточный срок, чтобы вся эта история стороной обошла семейство Эшей. Разве Джордж не говорил, что убийца уже задержан? Раз так, ничего предосудительного она не совершит, а Берта, когда вернется, объяснит, что видела слишком мало и не может утверждать ничего определенного. Джордж постарается закрыть газетчикам рот.

Миссис Эш вышла из комнаты Берты, закрыла дверь на замок и положила ключ в карман. Вернувшись к себе в спальню и укладываясь спать, она вновь ощутила сильнейший страх и тщетно пыталась успокоить себя мыслью, что завтра все станет яснее.

* * *

Честер Вирлок стоял около убитой. Она по-прежнему лежала на полу. Вокруг входного пулевого отверстия на теле миссис Макдафф были обнаружены следы пороха – следовательно, выстрел был сделан с близкого расстояния. Огромное окно открывалось на высокую террасу, предназначенную для приема солнечных ванн и закрытую от нескромных взглядов живой стеной из аккуратно подстриженного тиса. Миссис Макдафф часто здесь загорала, и это обстоятельство тоже обсуждалось теперь полицейскими.

Фил Бартон устанавливал свою фотокамеру, а Джимми Дэвиль пытался обнаружить и снять отпечатки пальцев. Трое санитаров в белых халатах были готовы унести убитую сразу же, как только закончится фотосъемка. Фэйну удалось уговорить Макдаффа уйти из дома – старика увел его сосед и близкий друг Элрой Саймонсон. Полицейским наконец удалось разогнать зевак, и в соседних домах погасили огни. Эллендер, прервав допрос, вместе с Фэйном привел Уэстина в комнату, где лежала убитая. Лицо юноши было в синяках, губы распухли и кровоточили, под правым глазом виднелась глубокая царапина. На него снова надели наручники.

– Посмотри, что ты сделал! – с яростью крикнул Эллендер, выталкивая Уэстина вперед. – И за это ты сам умрешь!

– Клянусь, я ее не убивал, – покачал головой Уэстин.

Лицо Эллендера блестело от пота, на галстуке виднелись брызги крови.

– Выходит, он так ничего и не сказал? – тихо спросил Вирлок.

– В полиции скажет, – буркнул Эллендер. Он грубо схватил юношу за шиворот и потащил в гостиную, но тот потерял равновесие и упал. Эллендер рывком заставил его встать.

Вирлок вышел в сад и долго курил. Когда он вернулся в гостиную, все, кто был там, – Эллендер, Фэйн, Смит, закончившие свою работу Бартон и Дэвиль, Авэ, Оззи и еще двое полицейских, фамилий которых Вирлок не знал, – стояли вокруг Уэстина и уже в который раз слушали его объяснение. Потом с него сняли наручники и заставили показать, как он вошел, где стоял, что делал. Во время этой сцены Оззи с ухмылкой взглянул на Вирлока. Этот наглый взгляд кое-что напомнил инспектору. Он не торопясь подошел к полицейскому и сказал:

– Верните-ка часы, Оззи. У вас еще будет куча неприятностей. Я, правда, тоже наживу неприятности, но так тому и быть.

– Какие часы? Не понимаю! – с вызовом ответил Оззи. – И вообще, что это вам вздумалось прикидываться этаким безгрешным ангелочком?

– Сейчас же верните часы! – гневно повторил Вирлок и протянул руку.

Поколебавшись, Оззи нехотя достал из кармана дешевые наручные часы и сунул инспектору.

– Мерзавец! – презрительно бросил Вирлок и, отвернувшись, вновь стал наблюдать за тем, что происходит в гостиной.

* * *

– Ради бога, К.Т., перестаньте рыдать! – воскликнул Элрой Саймонсон. – Не переношу, когда мужчина плачет.

Макдафф вскочил с кресла и, всхлипывая, забегал по гостиной Саймонсонов.

– Она мертва! – твердил он. – Она умерла!..

Саймонсон и его жена Этта испытывали чувство неловкости. Элрой привел Макдаффа к себе, и теперь они не знали, что делать. Едва переступив порог, Макдафф бросился в кресло и, трагически заламывая руки, завел бесконечную песню о том, как страстно любил он свою жену. Вначале Саймонсоны слушали внимательно, пытаясь уловить в его словах какой-то смысл, но вскоре махнули рукой: Макдафф то твердил о своих нежных чувствах к покойной супруге, то начинал вспоминать пикантные эпизоды недавних вечеринок, не имевшие никакого отношения к сегодняшнему событию. Так продолжалось около часа. Время от времени Макдафф вдруг надолго замолкал, и в такие минуты Этта Саймонсон бросала на мужа многозначительные взгляды, словно спрашивала, как поступать дальше. В конце концов она нашла выход из положения, предложив мужчинам кофе. Муж одобрительно кивнул, и миссис Саймонсон поспешно вышла из гостиной, не желая ни слышать, ни видеть Макдаффа, тем более что многое в его поведении показалось ей неестественным, даже фальшивым.

Элрой Саймонсон с горечью подумал, что Макдафф, как видно, не даст им покоя и ночью, и уже сожалел, что привел его к себе. Его размышления прервал телефонный звонок. Саймонсон снял трубку. Звонил Роланд Гуд, сосед из дома напротив. Таинственным шепотом он осведомился, не сообщил ли Макдафф чего-нибудь такого, что проливало бы свет на печальное событие. Саймонсон раздраженно посоветовал Гуду не совать нос в чужие дела, с сердцем бросил трубку на рычаг и повернулся к Макдаффу. Тот снова вскочил с кресла и быстро заходил по комнате.

– Рой! – воскликнул он. – Вы понимаете, я так любил ее, так любил!..

– Посидите хоть немного! – умоляющим тоном попросил Саймонсон. – Может, дать вам таблетку снотворного? – с надежной спросил он.

– Спать?! – всплеснул руками Макдафф. – Да разве я смогу заснуть!

Дверь приоткрылась, и Этта Саймонсон поманила к себе мужа. Тяжело вздохнув, Элрой подошел к ней.

– Послушай, родная, – начал он, – К.Т., должно быть…

– Помолчи, – остановила его миссис Саймонсон. – Есть более важный разговор. Ты знаешь, кто был сегодня у них, – она кивнула на Макдаффа, – в его отсутствие? Не знаешь? Так я скажу тебе.

Саймонсон решил, что его жена по обыкновению хочет посплетничать, и устало отмахнулся от нее.

– Давай лучше подумаем, как успокоить его, – проворчал он. – Иначе нам всю ночь придется мучиться… У тебя осталось снотворное, которое ты принимала прошлым летом?

– Кажется, осталось.

– Положи ему таблетки две в кофе… Можно даже три, а то он не даст мне уснуть.

* * *

Биль Уэстин стоял в дверях, пытаясь вспомнить и повторить каждое свое движение.

– Когда я вошел…

– Подожди! – оборвал его Эллендер. – За каким чертом ты вообще ввалился сюда?

– Я услышал, как она вскрикнула.

– А как она вскрикнула?

– Вскрикнула, и все.

– Что это было – визг, вопль, крик, как кричит человек, когда его ударят, или что другое? – спросил Вирлок, чем вызвал удивленный взгляд Эллендера.

– Нет, она просто громко вскрикнула… ну, как иногда кричат в кинофильмах.

– Хорошо, хорошо! – снова вмешался Эллендер. – Ты услыхал крик. Что ты сделал дальше?

– Я немного подождал, раздумывая, входить мне или не входить. Потом она снова вскрикнула, после чего раздался выстрел. – Уэстин смотрел то на Эллендера, то на Вирлока.

– Следовательно, ты вошел сюда после выстрела? – переспросил Эллендер. – Но ты же говорил, что вошел после того, как услышал крик.

– Но между криком и выстрелом прошла всего какая-то секунда. Я подошел к двери и постучал. Потом я позвонил, услышал какой-то топот, словно кто-то убегал, и толкнул дверь. Она оказалась незапертой, и я вошел – вот так…

Уэстин сделал несколько шагов, остановился и продолжал:

– Она стояла посредине комнаты, немного подавшись вперед, и держалась обеими руками за грудь. Потом взглянула на меня, сказала: «Боже мой, я ранена!» – распахнула дверь в спальню и упала.

– А ты что же делал все это время? – спросил Эллендер.

– Я был так потрясен, что, кажется, стоял как вкопанный.

– Кажется?

– Ну, хорошо, стоял, – вяло поправился Уэстин.

– Дальше.

– Потом я вошел в комнату, вот так… – Уэстин снова сделал несколько шагов. – Хотел подойти к ней, но увидел пистолет, поднял его, однако тут же сообразил, что этого не следовало делать, и бросил его на пол. Тут мне пришло в голову, что на нем могут остаться отпечатки моих пальцев, поэтому я опять поднял пистолет и стал обтирать его платком. В эту минуту в парадную дверь вошел ее муж.

– Вы уверены, что он вошел в парадную дверь? – спросил Вирлок.

– Уверен. Я стоял спиной к двери, а он приказал мне поднять руки и не поворачиваться. Потом он заставил меня подойти к стене и стоять там с поднятыми руками, пока он будет звонить в полицию.

Уэстин замолчал и обвел взглядом Эллендера, Вирлока и Хиллори Смита.

– Клянусь, я говорю правду.

– Вирлок, что вы можете сказать? – угрюмо осведомился Эллендер.

– Вы утверждаете, что услышали, как кто-то бежал, – вместо ответа обратился инспектор к Уэстину. – Но как вы могли услышать топот, если полы в доме покрыты коврами?

– Не знаю… Не могу объяснить… Я рассказал все, что знал. Повторяю, я слышал, как кто-то побежал.

– Оззи, ну-ка пробегите по комнате, – распорядился Вирлок.

Оззи злобно взглянул на инспектора и неловко сделал несколько медленных шагов.

– Беги, тебе говорят! – вспылил Эллендер.

Оззи несколько раз тяжело пробежал вокруг комнаты. Ковер настолько заглушал шаги, что их почти не было слышно.

– Ни звука, – повернулся Эллендер к Вирлоку. – Что вы обнаружили на пистолете? – спросил он у дактилоскописта.

– Ничего, никаких отпечатков.

– А что сказал врач о характере ранения? – обратился Эллендер к Смиту.

– Нанесено пулей из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Выстрел произведен, очевидно, с расстояния не более нескольких футов. Смерть последовала между восемью сорока и восемью сорока пятью.

Некоторое время в комнате стояло молчание.

– Ну вот, теперь обстановка представляется мне так, – заговорил наконец Эллендер. – Вирлок, проверяйте меня. Уэстин топчется около особняка, намереваясь, очевидно, пробраться в него с целью грабежа. Он проникает в сад и через незакрытое окно проскальзывает в дом. Женщина слышит какой-то шум, пугается, хватает пистолет и пытается задержать Уэстина. – Излагая свою версию, Эллендер ходил по комнате и жестикулировал. – По всей вероятности, она напугана гораздо сильнее, чем сам Уэстин, и потому не составляет особого труда отобрать у нее пистолет. Она начинает кричать, и Уэстин, потеряв голову, стреляет в нее. Он принимается стирать отпечатки пальцев с оружия, и тут в комнату вбегает Макдафф… У кого-нибудь есть вопросы?

– Не стрелял я в нее! – закричал Уэстин. – Зачем бы мне убивать ее?!

– Вирлок, отвезите его в полицию и оформите арест, – приказал Эллендер, даже не взглянув на юношу. Он закурил сигару и направился к двери.

По знаку Вирлока Смит надел на Уэстина наручники и повел его к полицейской машине.

Глава 2

Вирлок закончил оформление ареста лишь часам к двум ночи, сам отпечатал рапорт, подписал его и, положив Эллендеру на письменный стол, вернулся в дежурную комнату, где Смит посвящал Адамса в подробности происшествия на Бэккер-авеню.

– Пойдем посидим, отдохнуть надо, – предложил инспектор своему помощнику.

Примыкавшую к зданию полиции тюрьму окружали высокие, массивные стены. Вязы и дубы соседнего парка, склоняясь над одной из стен, образовывали в жаркие дни тенистый уголок, где Вирлок любил посидеть в свободные минуты.

– Ну, так что вы думаете, Смит? – спросил Вирлок, как только они присели на скамейку. Смит сразу понял, что его начальник чем-то озабочен. – Вы согласны, что миссис Макдафф убил этот паренек?

Смит, собираясь с мыслями, сделал вид, что прислушивается к шелесту листьев над головой.

– Как вам сказать, сэр… – наконец ответил он. – Вот мистер Эллендер, кажется, нисколько в этом не сомневается.

– Видите ли, у каждого из нас найдется по меньшей мере десяток версий – у всех разные и у всех одинаково убедительные. Вирлок помолчал и добавил: – Не так ли?

– Так-то оно так, сэр. Но ведь мистер Эллендер зарится на место начальника городского управления внутренних дел.

– Знаю. – Вирлок хрустнул спичкой, которую держал в зубах. – Знаю, что на эту должность метит и начальник полиции Фэйн. По-вашему, и тот и другой готовы сфабриковать дело против этого парня или кого-нибудь другого, чтобы показать себя с выгодной стороны?

– Не сомневаюсь.

– Если парень действительно виноват, туда ему и дорога, – с ожесточением заметил Вирлок. – Но меня беспокоит мысль, что Эллендер и Фэйн собираются пришить Уэстину дело в интересах собственной карьеры. Помешать им мы можем только при одном условии: если будем располагать неоспоримыми доказательствами виновности или, напротив, невиновности Уэстина.

– Но если допустить, что Уэстин невиновен, кто же тогда убийца? – спросил Смит и нерешительно добавил: – Макдафф?

– Не знаю, не знаю… Надеюсь, не Макдафф. Если убийца – он, нам не удастся привлечь его к ответственности. Да Фэйн и Эллендер в порошок нас сотрут, как только мы заикнемся о Макдаффе, – они же оба рассчитывают на его поддержку в борьбе за место начальника управления внутренних дел. Но не могу я спокойно смотреть, как они хотят сделать из юноши козла отпущения, осудить его на смерть! Не могу, понимаете?!

– Понимаю, мистер Вирлок, но ведь объяснения Уэстина шиты белыми нитками, а поверить ему на слово мы просто не имеем права.

– Согласен. И все же должен сказать, что эти объяснения можно толковать и в его пользу.

– Но, если Эллендер получит место начальника управления внутренних дел, вас немедленно назначат начальником отдела уголовного розыска, а это означает ежегодную прибавку к жалованью в пять тысяч долларов. – Смит радовался, что темнота мешает Вирлоку видеть краску стыда, проступившую у него на лице.

– А если я стану начальником отдела уголовного розыска, вы автоматически займете мое место, – в тон ему ответил Вирлок. – Я понимаю вас. Разумеется, и лишние деньги мне не помешали бы, и возражать против продвижения было бы глупо. Но…

– Тогда пусть события развиваются своим путем, – с невинным видом сказал Смит. – В общем-то дело ясное.

– Вот, вот! Как раз это мне и не нравится. Слишком уж ясное.

– К тому же начальство не поймет вашего поведения, пока нет доказательств, что Элен Макдафф убил не этот парень, а кто-то другой. Начинать сейчас какие-то поиска весьма рискованно хотя бы потому, что невозможно предсказать, на кого выйдешь.

– Вы имеете в виду Макдаффа? Или, может, одного из представителей так называемой золотой молодежи, которые ухитряются спать по очереди со всеми богатыми бездельницами с Бэккер-авеню? Не принимайте Макдаффа за простака, не способного усмирить собственную жену.

– Он тщеславен и не захотел бы выносить сор из избы.

– Ладно, оставим пока Макдаффа. Слушайте, а вы бы не хотели попытаться несколько поунять этого ретивого Эллендера?

– Да я бы не против, мистер Вирлок, но вы же понимаете, какая каша заваривается вокруг дела Уэстина.

– Тогда, выходит, мы должны сделать все возможное, чтобы парню дали лет двадцать тюрьмы, а не посадили на электрический стул, как того жаждет Макдафф?

– Но ни Фэйн, ни Эллендер никогда не позволят нам заниматься новыми поисками.

Вирлок выругался.

– У меня создается впечатление, что все они рады этому происшествию, – продолжал Смит. – Дело Уэстина – настоящая находка для них: подозреваемый – северянин, схвачен на месте преступления, признался, что вытер отпечатки своих пальцев с пистолета, что бродил в поисках работы из города в город, и все такое… Это же дар божий для районного прокурора Энстроу, он же спит и видит себя в кресле судьи!

– Как же можно после этого рассуждать о какой-то справедливости! Но мы с вами не должны уступать.

– То есть?

– Если Уэстин виновен, я первый буду добиваться его осуждения, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы не пострадал невиновный.

* * *

Нонна Эш долго ворочалась в постели, вставала, снова ложилась, но уснуть не могла. Ее неотступно преследовала мысль, что кто-нибудь из соседей, заметив у них в доме полицейских, обязательно шепнет им о прошлогоднем романе ее муженька с Элен Макдафф. Миссис Эш не тешила себя надеждой, что об этом знает лишь она одна, – подобные делишки не утаишь от чужих глаз! Вообще-то обитатели Бэккер-авеню не осуждали такие вещи, скорее, смотрели на них как на невинную забаву, поскольку и сами грешили при каждом удобном случае. До поры до времени над Нонной Эш подсмеивались, и только. Но если в дело вмешается полиция, а потом газетчики, тогда все повернется иначе. Тогда над ней – так уж повелось – начнут издеваться, ее станут презирать, бульварные газеты поднимут свистопляску, и все это неизбежно отразится на ее положении в обществе и на положении ее детей.

Нонна Эш пыталась не думать, что кое-кто, возможно, посчитает роман ее мужа с Элен Макдафф достаточным основанием, чтобы заподозрить мистера Эша в убийстве. Могут же сказать, что он, например, приревновал ее… Значит, надо лишить полицейских предлога появляться в доме, и тогда ничто не нарушит спокойной жизни семьи.

Миссис Эш встала, спустилась в кухню, приготовила и выпила чашку крепкого чая и закурила. Она пришла к окончательному выводу, что главную опасность в данный момент представляет горничная Берта Пул. Берте придется уехать, и уехать немедленно!

Миссис Эш вернулась в спальню, разбудила мужа и изложила ему, еще полусонному, свои соображения. Джордж Эш нехотя согласился с ней.

– Пойду разбужу Берту, хотя это будет трудно: я же напичкала ее снотворным. А ты оденься и подожди нас внизу. Машину поставь у черного входа – у дома Макдаффов дежурит полицейский, не надо, чтобы он видел.

Только убедившись по удаляющемуся шуму, что машина уехала, миссис Эш вернулась в спальню, но и теперь не могла уснуть, перебирая в памяти события дня и размышляя, все ли необходимое она сделала.

* * *

– Так что же, по-твоему, произошло? – в темноте спросила у мужа Этта Саймонсон. – По-моему, знаешь что?

– Ну? – Рой Саймонсон давно привык к тому, что жена задавала вопрос и тут же, не ожидая ответа, сама на него отвечала.

– Ты помнишь интересного молодого человека, который так хорошо играл на пианино на последней вечеринке у Макдаффов?

– Ну?

– Так вот, он был там сегодня, – категорически заявила Этта Саймонсон. – Я видела их.

– Спи-ка ты лучше, Этта и мне не мешай спать.

– Он провел там всю вторую половину дня. И знаешь, Элрой, что еще?

Саймонсон промолчал.

– Элрой, послушай. Это же так важно! Я подошла к дому Макдаффов и позвонила. Никто не ответил. Слышишь, Элрой, я позвонила, а мне никто не ответил, хотя я знала, что Элен и этот молодой человек были там.

Саймонсон сел на кровати.

– Я всегда подозревал, Этта, что ты просто-напросто старая сплетница.

– Помолчи, Элрой, послушай, что я говорю. Не знаю, при чем тут юноша, которого арестовали полицейские, но точно знаю, что Элен Макдафф и этот пианист провели вместе всю вторую половину дня. Наверно, дел у них было по горло, если они не ответили на мой звонок!

Элрой Саймонсон уже окончательно проснулся и с интересом слушал жену. Он давно знал, что Элен не упускала случая наставить рога своему старику мужу. Больше того, однажды, когда Этта уехала на три недели в Нью-Йорк, он и сам не без успеха приударил за миссис Макдафф. Теперь он дорого бы дал, чтобы ничего подобного не было и в помине. Ревность Этты не знала границ, и если она пронюхает об его шашнях с миссис Макдафф, грандиозный скандал обеспечен. Сейчас, когда кто-то убил Элен, нужно быть осторожным. Очень осторожным.

– Я хочу сообщить об этом в полицию, – продолжала миссис Саймонсон. – Завтра же.

– Знаешь, Этта, пожалуй, не следует, – начал он после некоторого раздумья. – Сплетники заработают языками, начнут трепать нашу фамилию. К чему нам это? И потом, полицейские же схватили убийцу на месте преступления. Ты ведь слышала, Мак говорил, что они, наверное, уже выколотили у него признание. Даже если то, о чем ты рассказала, правда, какой им смысл впутываться в эту историю? Оставим лучше все как есть. Кстати, парень мог проникнуть в дом и после ухода пианиста.

– Не уговаривай меня, Рой. Я считаю своей обязанностью сообщить полиции все, что знаю.

– Черт бы тебя побрал, Этта! Я запрещаю, понимаешь? Ты подумала, как это скажется на делах нашего магазина? Каково мне будет, если покупатели начнут задавать всякие идиотские вопросы?

– Но бедный парень… – заикнулась было миссис Саймонсон.

– Дался тебе этот парень! Пусть им занимаются полицейские. Эллендер знает свое дело, и если он утверждает, что Элен Макдафф убил этот тип, значит, так оно и есть. Меня не интересует, с кем и когда она изменяла мужу, этот их частное дело. А сейчас спи и дай мне уснуть. Завтра понедельник, ко мне должны приехать из Нью-Йорка четыре коммивояжера с образцами осенних товаров.

Принадлежавший Саймонсону универсальный магазин обслуживал главным образом избранное общество Гэйтвея. Конечно, заманчиво было бы поделиться пикантным слушком с покупателями из этого «избранного» общества – за таким разговором легче сплавить подороже какой-нибудь дрянной товарец. Но в данном случае слушок-то имеет отношение к нему самому… Нет, нет, тут надо держаться начеку…

* * *

Кайль Теодор Макдафф лежал в одной из комнат дома Саймонсонов и не мигая смотрел в потолок. Он не стал раздеваться, только расстегнул воротничок, распустил галстук, снял башмаки.

«Ну вот, – думал он, – она мертва и, слава богу, наконец-то ушла из моей жизни… Шлюха! Ведь я дал ей все, что может пожелать женщина. Все! А она платила мне тем, что бросалась на шею каждому, кто ей подмигнет…»

Макдафф закрыл глаза, и перед ним предстала Элен… Нет, не та, что еще недавно лежала на полу в спальне, а та – живая, смеющаяся, какой он впервые увидел ее на пляже и сразу сказал: «Она будет моей женой!»

Юная, жизнерадостная Элен Шульц жила до замужества в одном из западных пригородов Гэйтвея. Для него не было секретом, что соседи с Бэккер-авеню и коллеги из муниципалитета подсмеиваются над ним, сплетничают, что он-де купил себе молодую жену. Это нисколько его не трогало, он весь был во власти своего чувства к Элен. К тому же он понимал, что смеются над ним больше для вида, а в действительности просто завидуют. Первые пять лет жизни с Элен он вспоминал как самые счастливые годы. Но потом все постепенно начало меняться. Вечеринки принимали все более необузданный характер. Элен все больше привыкала к вину, а его друзья все чаще и настойчивее стали добиваться ее милостей. Кое-кто из его коллег не раз намекал ему, что пора бы обуздать жену и выгнать из дома ее возлюбленных, но Макдафф не без оснований подозревал, что заботятся они не о его чести, а лишь о том, чтобы заполучить Элен. И вот что самое неприятное: она даже не пыталась скрывать от него свои романы. Однажды Макдафф поймал себя на мысли, что старается избежать встречи с очередным возлюбленным жены, – не возвращается домой неожиданно, всегда предупредительно звонит. И вот ее уже нет в живых. Выстрел из пистолета положил конец всем ее интрижкам…

Макдафф повернулся на бок и уснул.

* * *

Лишь за час до рассвета Вирлок и Смит покинули тюрьму на Мэретта-стрит и зашли в соседнее кафе, открытое круглые сутки. Вирлок устал, у него болела голова, но он не позволял себе раскиснуть. Обстановка в связи с делом Уэстина осложнялась. Эллендер, еще более беспринципный и жестокий, чем Фэйн, не скрывал своих намерений использовать убийство Элен Макдафф, чтобы обогнать Фэйна в гонке за место начальника управления внутренних дел. Машинально отпивая холодный кофе, Вирлок размышлял над своим положением и прикидывал, какую позицию ему следует занять. Уже пять лет он ждал наступления дня, когда с Эллендером что-нибудь произойдет и он сможет занять место начальника отдела уголовного розыска. После пятилетнего пребывания в этой должности он получит право выйти в отставку с пенсией в сто пятьдесят долларов в неделю вместо теперешних восьмидесяти пяти. Вирлока, конечно, привлекала перспектива стать начальником отдела, но какой ценой? Сейчас такая возможность представлялась – надо только собрать доказательства виновности Биля Уэстина. Обязательно виновности. Всякое иное направление расследования чревато крупными неприятностями для карьеры. Однако как ни решай эту проблему, допросы Уэстина надо продолжать.

* * *

В тюрьме уже начиналась уборка, когда Смит привел Уэстина из камеры на третьем этаже в кабинет Вирлока. В углу, распространяя приятный аромат, бурлил кофейник. Уэстин сел на стул, поставленный в центре комнаты, и уставился на Вирлока. Смит отошел к стене.

– Ну вот, – начал Вирлок, споласкивая под краном чашки для кофе. – Сейчас мы с вами во всем разберемся.

Уэстин промолчал.

– В ваших объяснениях много уязвимых мест и странных совпадений.

– Все, что я говорил, – истинная правда, – ответил Уэстин.

– Докажите, что это так, и я сейчас же прикажу освободить вас.

– Докажите, что это не так.

– Неубедительно, Уэстин, – поморщился Вирлок; минут десять все его внимание было приковано к столу: он расставлял посуду, разливал кофе и сливки, насыпал в чашки сахар. Уэстин изредка бросал на инспектора внимательные взгляды, покачивал головой и пожимал плечами. Хиллори Смит неподвижно стоял у стены, с любопытством наблюдая за своим начальником.

Уэстин неловко пошевелился на стуле и откашлялся.

– Вы что, хотите, чтоб я снова все рассказал? – спросил он.

Вирлок удивленно взглянул на него.

– Зачем? Вы лучше расскажите, как все произошло на самом деле. – Вирлок снова отвернулся от Уэстина, медленно выпил чашку кофе, сел за письменный стол и закурил, исподтишка посматривая на юношу.

– Ну, хватит играть в молчанку, Уэстин, начинайте, – предложил он после затянувшейся паузы.

– Мне уже невмоготу пережевывать одно и то же, и этот ваш трюк с кофе – пустая трата времени. Пробуйте свои методы психологического воздействия на том, кто что-то скрывает. А мне нечего скрывать.

– Что вы, собственно, знаете о психологии? – резко спросил Вирлок. – Или просто так ляпнули, ради красного словца?

Уэстин не ответил.

Вирлок начал не спеша рассказывать о Макдаффе как об одном из самых видных деятелей штата и безусловно самом важном и влиятельном человеке во всем Гэйтвее. Особенно подробно он остановился на том, как Макдафф встретил и полюбил Элен Шульц, как был привязан к ней, причем все это в выражениях, которые не оставляли у юноши никаких сомнений, что Макдафф ни перед чем не остановится, дабы беспощадно покарать преступника, отнявшего у него эту любовь. Кончив говорить, Вирлок встал и подошел к Уэстину.

– Теперь, надеюсь, вы понимаете, что у вас есть единственная возможность как-то смягчить приговор: сказать всю правду.

– Я и сказал всю правду, – ответил Уэстин, но уже без прежней уверенности.

– В таком случае скажите еще раз, – тихо произнес Вирлок, снова усаживаясь за стол.

Уэстин, по существу, повторил то же самое, что говорил до сих пор, только выпустил несколько незначительных подробностей и добавил кое-какие несущественные для Вирлока детали.

Как только Уэстин умолк, Вирлок кивнул Смиту. Тот подбежал к юноше, схватил его за шиворот и заставил подняться.

– Уэстин! – крикнул он. – Даю слово, вас никто не спасет, если вы не перестанете упорствовать! Эту женщину убили вы, так? Вы пробрались в дом, собираясь ограбить ее, так? Именно у нее вы взяли те семьдесят с лишним долларов, что оказались в вашем бумажнике, так?

Вирлок знаком остановил Смита, и тот вышел из кабинета.

– А правда, откуда у вас эти деньги? – спросил Вирлок. – И, кстати, сколько их, если сказать точно?

– Семьдесят девять долларов.

– Почему вы запомнили сумму?

– Потому что именно столько я получил, когда оформлял расчет.

Вирлок молча кивнул, отвернулся к окну и молча смотрел на улицу, пока не пришел Смит. Взглянув на него, Вирлок повел головой в сторону Уэстина, и по этому знаку Смит сунул юноше в руку дамское портмоне. Осмотрев его, Уэстин растерянно уставился на Вирлока.

– Что это?

Смит осторожно, кончиками пальцев, взял портмоне обратно.

– Это портмоне Элен Макдафф, и теперь на нем остались отпечатки ваших пальцев, – усмехнулся Вирлок.

– Да что же вы делаете! – заволновался Уэстин. – Дайте. – Он попытался выхватить портмоне у Смита, но тот быстро убрал его за спину.

– Одной такой улики достаточно, чтобы посадить вас на электрический стул, – заметил Вирлок. – С помощью такого козыря я в любое время могу добиться для вас смертного приговора.

– Вы же пытаетесь пришить мне дело! – крикнул Уэстин. – Вы…

– Пришить дело? – иронически переспросил Вирлок. – Зачем пришивать вам дело, если оно и так уже есть? Ну, вы скажете наконец правду?

– Подлецы! Какие подлецы!

– Молчать! Убита женщина, вы схвачены на месте преступления… Неужели вы не хотите ничего видеть дальше своего носа? – Вирлок подбежал к Уэстину и, тыкая его пальцем в грудь, продолжал: – Твоя песенка спета! Ты у меня в руках, и пока ты не скажешь правду, это портмоне останется твоим смертным приговором… Смит, уведите его! Он настолько туп, что не хочет воспользоваться единственной возможностью спасти свою шкуру.

– Но что вам нужно от меня? – беспомощно озираясь по сторонам, простонал Уэстин.

– Признание! Правду!

– Я сказал всю правду.

– Вы отрицаете, что ограбили Элен Макдафф? – крикнул Вирлок.

– Да, отрицаю.

– Но вы не можете отрицать, что пытались стереть отпечатки пальцев с пистолета, из которого она была убита?

– Я уже объяснил, как получилось…

– Объяснил… Не объяснил, а сочинил… Смит, увидите его.

Смит стащил Уэстина со стула и начал подталкивать к двери.

– Одну минуту! – остановил его Вирлок. – Уэстин, одумайтесь, пока не поздно, пока я не передал портмоне Эллендеру и районному прокурору, – вы же знаете, что они с вами сделают. Вы уже имели дело с Эллендером, ну а районный прокурор еще хуже.

– А вы хуже их обоих! – крикнул Уэстин. – Сколько раз я должен повторять, что никого я не убивал, что я ни в чем – слышите? – ни в чем не виноват?!

– Столько, сколько потребуется, чтобы сказать правду.

– Ваше признание, Уэстин, и на этом кончим, – тихо добавил Смит.

– Признание в чем? В том, что я убил ее, хотя и не убивал?

Смит пожал плечами.

– Ну что ж, отправляйтесь в свою камеру и подумайте как следует о портмоне с отпечатками ваших пальцев…

Смиту и самому претил этот трюк с портмоне, якобы принадлежавшим убитой, но и он и Вирлок понимали, что начальство не даст им покоя, пока они любой ценой не добьются признания Уэстина.

Оставшись один, Вирлок взял портмоне, осмотрел его и небрежно бросил на стол. Часы показывали без десяти восемь. Скоро придут Лейси Эллендер и районный прокурор Энстроу. Последний, вероятно, в самые ближайшие дни передаст дело Уэстина судье Сэму для срочного рассмотрения. Судья Сэм готов на все, лишь бы добиться выдвижения своей кандидатуры на пост губернатора штата. Судья Сэм, районный прокурор Энстроу, начальник отдела уголовного розыска Эллендер, начальник городской полиции Фэйн и Макдафф против Уэстина… Любопытная расстановка сил, ничего не скажешь!

В кабинет вошел Смит, и Вирлок повернулся к нему.

– Ну?

Смит отрицательно покачал головой.

– Откровенно говоря, вы ввязываетесь в неприятную историю, – заметил он.

– По-вашему, Уэстин невиновен?

– Я так не говорил.

– Но вы так думаете.

– Не сказал бы.

– В таком случае давайте прекратим разговор. С минуты на минуту должны прийти Эллендер и Энстроу, и мне надо решить, какую позицию занять.

– Тогда и у меня возникает тот же самый вопрос: по-вашему, Уэстин невиновен?

– Не берусь утверждать, что он совершенно ни в чем не виноват. Мягко выражаясь, это объяснение не вполне правдоподобно, но…

– Но кто же тогда преступник?

– Преступником может быть любой из сотки друзей и знакомых Макдаффов, кто-нибудь из соседей, имевших роман с Элен Макдафф и либо приревновавших ее, либо оказавшихся отвергнутыми ею, либо боявшихся, что она проболтается… Нельзя сбрасывать со счетов и самого Макдаффа.

– Но что заставляет вас думать, что Уэстин невиновен?

– Скажите мне, почему преступником не может быть кто-нибудь другой, и тогда я признаю, что Уэстин виновен.

– Пожалуй, этого я не скажу.

– То-то. А можно ли на основании известных нам фактов сказать, что миссис Макдафф убил Уэстин, – только он, и никто другой?

– Честно говоря, нет, сэр.

– А мне нужна твердая уверенность, что убийца именно он, или, наоборот, что он не имеет никакого отношения к убийству. Твердая уверенность, понимаете?

– Понимаю, мистер Вирлок.

* * *

В тот же день судья Сэм уведомил районного прокурора Энстроу, что он не возражает против дальнейшего содержания Уэстина в тюрьме. В четверг Уэстину предстояло предстать перед Большим жюри присяжных, которое должно было рассмотреть материалы следствия и решить вопрос о предании его суду по обвинению в предумышленном убийстве. Эллендер заверил прокурора, что к этому времени он будет располагать признанием Уэстина. А это, как тотчас понял Фэйн, резко повышало шансы Эллендера в их борьбе за место начальника управления внутренних дел. Казалось, теперь ему остается только молча наблюдать за успехом соперника, заручившегося поддержкой прокурора Энстроу. Однако, обладая солидным опытом в подобных интригах, Фэйн не собирался уступать без борьбы. Он прекрасно понимал, что если Эллендер станет начальником управления внутренних дел, ему, Фэйну, не удержаться на посту начальника полиции, – Эллендер обязательно протолкнет на это место своего двоюродного брата.

* * *

В понедельник Вирлок вернулся домой в полдень. Жены дома не было. Он выпил бутылку пива, съел бутерброд, принял холодный душ и лег спать. Спал он плохо.

В полдень же миссис Джейн Морган все еще не знала, как ей поступить, хотя довела себя почти до истерики. Особенно удручающее впечатление произвела на нее заметка в газете, где происшествие на Бэккер-авеню описывалось со множеством всяких подробностей. Все валилось у нее из рук, и это так удивило доктора Оттера, что он посоветовал ей уйти домой. Джейн Морган охотно последовала его совету.

Также в полдень из поездки вернулся Джордж Эш. Миссис Эш (она была в саду и приводила в порядок пострадавшие накануне цветочные клумбы) приветствовала его бодрым взмахом руки. Эш поцеловал жену и, не дожидаясь ее расспросов, сообщил, что благополучно доставил Берту Пул к ее сестре в Мейкон, где она в целости и сохранности пробудет целый месяц. Они вошли в дом и вместе со своими четырьмя сыновьями уселись за ленч.

В тот же полдень Элрой Саймонсон в одиночестве завтракал в своем особняке. От тоже прочитал заметку об убийстве, но думал совсем о другом. Он размышлял о переговорах с четырьмя коммивояжерами, о новых товарах на осенний сезон и о том, не следует ли увеличить заказ на пользующиеся хорошим спросом шерстяные пальто фирмы «Форстмен».

Кайль Теодор Макдафф, полупьяный и небритый, вместе со своим адвокатом придумывал какой-нибудь трюк, который позволил бы свести к минимуму налог на имущество Элен Макдафф, перешедшее к нему после ее смерти.

В тюрьме на Мэррета-стрит Биль Уэстин, почти не прикоснувшись к принесенной еде, измученный бесконечными допросами, в изнеможении свалился на грязную койку и забылся тяжелым сном.

На центральном телеграфе администрации пришлось дополнительно выделить двух работников на обработку телеграмм, поступавших со всех концов Джорджии на имя Макдаффа со словами соболезнования и утешения.

Глава 3

Лейси Эллендер хорошо представлял, что следует предпринять, если он хочет занять кресло начальника управления внутренних дел. А он, конечно, хотел. Уже тридцать лет он служил в полиции и понимал, что время работает не на него, – уже и теперь любой начальник управления мог бы, учитывая возраст Эллендера, отправить его на пенсию. Теперешний начальник Алексион Гомерех в октябре должен был стать членом верховного суда штата, и по сложившейся в Гэйтвее традиции вместо него могли назначить только Фэйна или Эллендера. Отставка в пятьдесят три года и пенсия в две трети нынешнего жалованья («Деньги на карманные расходы, а не жалованье!» – говорил он) никак не устраивали Эллендера. Другое дело – пост начальника управления внутренних дел… Вот Гомерех получает триста пятьдесят долларов в неделю да долларов на шестьсот еженедельно берет взятки у четырех букмекеров и у трех владельцев игорных домов. Итого без малого пятьдесят тысяч в год… И такое место уступить Фэйну?! У него, Лейси Эллендера, есть на руках козырная карта, и он подбросит ее Макдаффу, одного слова которого достаточно, чтобы начальником управления стал он, Эллендер.

Часа четыре Эллендер работал у себя в кабинете, а в пять пятнадцать поднял трубку телефона и распорядился: «Доставьте Уэстина в комнату для допросов».

После нескольких часов сна, в семь вечера, Вирлок вновь приехал на службу. Инспектор решил допросить Уэстина ночью, когда никто не сможет ему помешать. Он достал из стола бритву и уже начал бриться, когда дверь за его спиной открылась, и он увидел в зеркале лицо вошедшего.

– Ба, Кэйджен! – воскликнул он, поворачиваясь. – Что вы тут делаете в такое время? А я-то думал, что у ловких адвокатов только одно занятие по вечерам: усиленно угощать старых дам коктейлями и выуживать у них согласие на управление всеми делами и всем имуществом покойных мужей!

Гарольд Кэйджен, лысеющий обходительный человек лет тридцати пяти, один из немногих действительно знающих, по мнению Вирлока, адвокатов в Гэйтвее, лишь улыбнулся на шутку инспектора. Он устало опустился на стул, небрежно поставил рядом дорогой портфель и сунул в рот огромную сигару.

– Здравствуйте, мистер Вирлок. Вам не хватает времени побриться дома?

– Дома нет горячей воды – бойлер из строя вышел. Придется ставить новый, сто пять монет выкладывать.

– Зайдите в магазин «Все для дома» и скажите, что вас прислал я.

– Нет уж, спасибо! Я знаю, что значит покупать вещи за полцены по рекомендации друзей, – на собственной шкуре испытал. Если я потом пожалуюсь, что товар оказался с изъяном, в магазине меня пошлют ко всем чертям, скажут – вы же за полцены покупали. Предпочитаю платить сполна и сохранять за собой право скандалить, если что окажется не так.

Кэйджен ухмыльнулся и выпустил клуб дыма.

– А все же, что вы тут делаете? – поинтересовался Вирлок, приводя себя в порядок после бритья. – Может, одна из ваших богатых старух подралась с кем-нибудь?

Кэйджен отрицательно покачал головой.

– Судья Сэм, чтоб ему пусто было, назначил меня защитником мальчишки, который отправил на тот свет жену Макдаффа.

– Вон что! – удивился Вирлок. – Уэстину повезло.

– Благодарю за лестное мнение, но мне это назначение вовсе не улыбается.

– Отчего?

– Вы же прекрасно понимаете, – ворчливо ответил Кэйджен и кивнул на дверь.

– А что именно я должен прекрасно понимать?

– Эллендер с пяти часов его допрашивает, вернее, выколачивает признание, и категорически отклонил мою просьбу повидаться с арестованным. – Кэйджен пожал плечами. – Думаю, после допроса Эллендер сунет мне под нос признание паренька и предоставит, так сказать, свободу рук – дескать, попробуй теперь сделать что-нибудь для своего подзащитного, если осмелишься.

– И вы, конечно, осмелитесь? – небрежно спросил Вирлок.

– Я?! И не подумаю!

– Почему же?

– Да потому, что мне… не рекомендовали, – тихо ответил Кэйджен. – Знаете, Вирлок, оставьте-ка меня в покое, слышите? И никогда больше не заводите со мной подобных разговоров, иначе…

– Постойте! Кто не рекомендовал?

– Не ваше дело.

– Эллендер? Макдафф? Судья Сэм?

– Повторяю: не ваше дело! – Кэйджен встал. – Вирлок, я дорожу нашими хорошими отношениями, но тут совсем другое дело.

– То есть?

– Разжевать и положить в рот?

– Почему бы и нет, если я такой непонятливый?

– Тогда слушайте, – раздраженно поморщился Кэйджен. – Подавляющее большинство моих дел проходит через гражданский суд по делам о наследствах и опеке. Адвокат, если он хочет успешно проводить такие дела, должен поддерживать хорошие отношения с председательствующим судьей. Я пользуюсь репутацией адвоката, который умеет довольно ловко отделываться от родственников и сумасшедших, претендующих на свою долю наследства. Поэтому ко мне часто обращаются со всякими вопросами, связанными с завещаниями. Ну как тут обойтись без хороших друзей в суде, где утверждают действенность завещаний?.. А теперь внимательно следите за ходом моих рассуждений. Судья Сэм – приятель Дейла, председателя суда по делам о наследствах и опеке. Сэм, закусив удила, рвется в губернаторы, а прокурор Энстроу мечтает стать вместо него судьей. Потому-то оба они и танцуют вокруг Макдаффа, от которого зависит все. Макдафф, разумеется, не хочет, чтобы романы его женушки стали достоянием газет, – это нанесло бы ущерб его репутации политического деятеля, и поэтому решено принести Уэстина в жертву так называемому правосудию. Если я начну выносить всю эту грязь наружу, судья Сэм пожалуется на меня судье Дэйлу, и со мной как адвокатом будет кончено. Что же мне остается, как не держать язык за зубами?

– Так, так… Выходит, парень должен сесть на электрический стул ради спасения репутации этого старого пройдохи и мерзавца Макдаффа?

– Вы же знаете наши политические нравы, – пробормотал Кэйджен.

– Ну хорошо, я ценю вашу откровенность, Кэйджен. Скажите только вот еще что. Кто именно оказал на вас давление?

– Сами догадайтесь, не прикидывайтесь таким наивным. Я вовсе не криминалист, моя специальность – гражданское право, и в этой области я пользуюсь хорошей репутацией в городе. Чтобы сохранить ее, я проведу дело Уэстина так, как от меня требуют. Если бы судья хотел объективного рассмотрения дела, он назначил бы защитником Уэстина Джо Вульфа. Вот уж кто сумел бы добиться оправдания самого Нерона, если бы даже присяжные заседали среди руин сгоревшего Рима! А теперь сами делайте вывод.

Некоторое время Кэйджен и Вирлок молчали. Кэйджен курил, нервно передвигая сигару из одного угла рта в другой.

– Вы, как видно, полагаете, что парень невиновен, – заговорил наконец он. – Почему?

– Не полагаю я этого, но коль скоро у вас возникла такая мысль, значит, вы еще не совсем потеряли совесть… Что касается меня, то я заинтересован лишь в том, чтобы осудили настоящего убийцу, и вы сегодня второй, кого я должен убеждать в необходимости простой справедливости.

– Что вы называете справедливостью в сложившейся обстановке?

– Справедливость остается справедливостью в любой обстановке. Почему бы мне или кому-то другому не заняться расследованием дела в обычном порядке и найти убийцу, не считаясь с любым давлением? Неважно, Уэстин или не Уэстин убил жену Макдаффа. Важно другое: установить подлинного преступника и доказать его вину. Почему-то считается уже доказанным, что именно Уэстин убил Элен Макдафф, в действительности же этого никто пока не доказал, а сам Уэстин категорически все отрицает.

Больше говорить было не о чем. Кэйджен пожал плечами и опустил глаза. Вирлок вышел из комнаты и с силой хлопнул дверью.

Вирлок с задумчивым видом сидел в кабинете Эллендера рядом с его письменным столом и курил. Он не пошевелился, когда в коридоре послышались шаги Эллендера, и даже не взглянул на него, когда тот вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Привет, Честер, – Эллендер быстро прошел к своему креслу. – Ну, наконец-то дело в шляпе!

– Он сознался?

– Пока нет, но уже признает, что проник в дом с определенными замыслами в отношении хозяйки.

– Он признает это? – оживился Вирлок.

Эллендер откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза.

– Ну и денек выдался! – вздохнул он. – Нет, пока не признает. Во всяком случае, прямо. Но не отрицает, что если бы представилась возможность, он бы не упустил такого случая. Я бы назвал это подразумеваемым признанием: Уэстин проник в дом с определенными намерениями, а когда Элен Макдафф отвергла его гнусные предложения, он расправился с ней.

– Позвольте, но Уэстин же, по его словам, вбежал в дом только после того, как услышал ее крик?

– Так это же «по его словам»!

Вирлок собирался что-то возразить, но Эллендер жестом остановил его, не вставая с места, перегнулся через стол и некоторое время пристально смотрел на инспектора.

– Кэйджен сообщил мне, сухо проговорил он, – что у вас есть какие-то собственные соображения относительно виновности Уэстина. Я слушаю.

Вирлок хотел ответить, но Эллендер снова остановил его и добавил:

– Я чертовски устал, поэтому давайте без лишних рассуждений, сразу по существу.

– Мистер Эллендер, я хочу провести самое тщательное расследование. Дайте мне на это недели две.

– Ну, а предположим, что расследование выведет вас на самого Макдаффа. Как быть тогда? – не повышая голоса, спросил Эллендер.

– Я хочу выйти на того, кто совершил преступление.

– Что если это окажется не Макдафф, а один из бывших любовников его жены?

– Я так и скажу.

– Ну, а предположим, что преступником все же окажется Уэстин?

– Я буду удовлетворен и этим.

– Мы здесь вовсе не для того, чтобы вы чувствовали себя удовлетворенным или неудовлетворенным.

– Я не убежден, что Элен Макдафф убита Уэстином.

– Зато я убежден, – отрезал Эллендер.

– Это ваша официальная точка зрения?

– Если хотите, могу изложить ее в письменном виде. Но не рекомендую настаивать на этом.

Вирлок вскочил, нахлобучил шляпу и быстро заходил по комнате.

– Черт возьми, Эллендер! Что происходит с вами?

– Не читайте мне нотаций, Честер, не нуждаюсь.

– При чем тут нотации? Я просто хочу, что бы вы помнили о здравом смысле.

– Я понимаю здравый смысл несколько иначе, чем вы.

– Я понимаю его с точки зрения Уильяма Уэстина! – крикнул Вирлок. Он подбежал к Эллендеру и, подкрепляя свои слова ударами кулака по столу, заговорил: – Нет ничего удивительного, что неопытный юнец, оказавшийся первым на месте преступления и не сумевший толком объяснить, как все случилось, навлекает на себя серьезные подозрения. Но вы не хуже меня понимаете, что мы всегда в первую очередь ищем мотив. Какой же мотив мы обнаружили в данном случае?

– Я уже сказал: он увидел красивую женщину, понял, что она одна, и решил этим воспользоваться.

– Ваше объяснение не выдерживает никакой критики, и вы сами это понимаете.

– Прекратим этот разговор! – в бешенстве крикнул Эллендер.

– Почему? Потому, что вы хотите опередить Фэйна?

– Возможно. И вам не удастся мне помешать.

Вирлок устало опустился на стул. Эллендер, пытаясь взять себя в руки, не спеша закурил.

– Послушайте, Честер, – сказал он. – Сколько лет мы работаем вместе?

– Вы знаете не хуже меня.

– Правильно, знаю. Около двенадцати лет. И ради чего мы работали?

Вирлок промолчал.

– Мы не жалели своих сил, оберегая покой и благополучие граждан, которые не в состоянии позаботиться о себе, даже если бы у каждого в гараже стояло по танку. И всякий раз, когда какой-нибудь пьяный болван пригрозит им револьвером, они требуют нашей защиты, но поднимают грандиозный скандал, если полицейский бесплатно возьмет у торговца гнилой банан.

– Вы словно читаете мне очередную демагогическую передовицу из нашей газетенки «Щит и револьвер», – усмехнулся Вирлок. – Если вы хотите сделать Уэстина козлом отпущения, имейте мужество сказать прямо.

– Вот я и говорю.

– Тогда скажите и другое: что заставляет вас поступать так?

– Житейский расчет. Надеюсь, вы согласитесь со мной?

Вирлок встал и направился к двери.

– Одну минуту, – остановил его Эллендер. Он тоже поднялся и медленно подошел к Вирлоку. – Вы понимаете, что всем нам обеспечено продвижение по службе, если дело пройдет гладко?

– Понимаю. Ну и что?

– Вы станете начальником отдела уголовного розыска. Я же, заняв пост начальника управления внутренних дел, предоставлю вам полную свободу действий. Макдафф, судья Сэм, Энстроу, я, Кэйджен – все мы будем вашими друзьями, вашими влиятельными и сильными друзьями… Вы будете одним из нас, станете получать большое жалованье, в перспективе у вас будет солидная пенсия. Разве не смешно, что на пути ко всему этому стоит какой-то сопляк, один из тех, с кем нам часто приходится иметь дело, один из великовозрастных хулиганов, не заслуживающих…

– Довольно! Я уже сказал, что ваша точка зрения меня не устраивает. Вы совершенно не правы.

– В чем же?

– Да в том, что пытаетесь спасти репутацию, а возможно, и шкуру такого мерзавца, как Макдафф, и во имя этого готовы послать на смерть невиновного.

– Вирлок, но это же никчемный человек! Один из тех бродяг, которые так досаждают нам в Гэйтвее.

– Не имеет значения, Лейси. Если вы дадите мне недели две, я обещаю, что ничего не стану предпринимать по результатам своего расследования, пока не посоветуюсь с вами. От вас будет зависеть, давать им ход или нет. Я же прошу одного: разрешить мне попытаться установить истину!

– Нет, не разрешаю! – снова распаляясь, бросил Эллендер. Он быстро вернулся на свое место, взял со стола одну из бумаг и протянул Вирлоку. – С сегодняшнего дня я отстраняю вас от участия в расследовании дела об убийстве Элен Макдафф. Вот новое задание. Вчера вечером неизвестные взломали дверь магазина на углу улиц Броад и Колумбус. Похищено несколько костюмов и пальто. Займитесь.

Вирлок взял бумагу и пошел к двери, но остановился.

– Неужели вы думаете, мистер Эллендер, что я стану молчать? – спросил он.

– Ну, если вы враг самому себе… Мне будет неприятно уволить вас за неподчинение.

Вирлок повернулся и вышел.

* * *

Минут десять Уильям Уэстин неподвижно сидел на койке, уставившись в пол. В ушах у него все еще звучали слова Гарольда Кэйджена: «Если вы согласитесь признать себя виновным, я, возможно, добьюсь, чтобы вам заменили высшую меру двадцатилетним тюремным заключением. Большего я не в состоянии сделать…»

Уэстин в смятении поднялся с кровати, подошел к оконцу и некоторое время стоял, ухватившись за толстые прутья. Мог ли он еще вчера предполагать, что окажется в тюрьме за стальной решеткой?

– Спокойно, спокойно, молодой человек, – послышался за его спиной чей-то равнодушный голос. – Решетку вам все равно не выломать, и не пытайтесь!

Уэстин оглянулся. Черев глазок двери в камеру заглядывал надзиратель.

– Извините… – начал было он, но вдруг почувствовал, что им овладевает ярость. – К черту вашу решетку! – крикнул он.

– Я хочу говорить с адвокатом!

– Но он только что ушел от вас.

– Так вызовите его! Мне надо с ним посоветоваться.

– Не могу. Ничего не могу сделать для вас. И вот вам мой совет: не пытайтесь вырваться отсюда – это еще никому не удавалось. Так что успокойтесь…

Уэстин без сил опустился на койку.

Глава 4

На следующий день, во вторник, миссис Джейн Морган не смогла прийти, как обычно, в приемную доктора Оттера. Она любила свою работу, ей нравилось встречаться с новыми пациентами, наблюдать за ними, угадывать по манерам и костюмам, к какому слою общества они относятся, радоваться приходу старых пациентов и с удовольствием слушать, когда они делились с ней своими радостями и огорчениями. Теперь же и работа, и приемная доктора Оттера, и пациенты как-то отдалились, отошли на второй план, – все заслонило собой убийство на Бэккер-авеню. Мучаясь и переживая, миссис Морган курила сигарету за сигаретой и уже вторые сутки без сна бродила по комнате.

Часов в семь утра, рассеянно взглянув в окно на неподвижные, безучастные ко всему вязы, миссис Морган с горечью подумала, что мир остается таким же прекрасным и радостным, и нет ему дела до того, как ей тяжело. Полураздетая и непричесанная, она по привычке поставила на плиту кофейник с водой и снова задумалась. Никогда раньше она не сталкивалась с необходимостью подобного выбора: сообщить в полицию обо всем, что видела вечером в воскресенье, или промолчать и махнуть на все рукой – будь что будет. Как бы она хотела, чтобы ничто не нарушало ее маленькой уютной жизни!..

Мучения Джейн Морган особенно усиливались, когда она вновь и вновь бралась за газеты. На опубликованных фотографиях Уильям Уэстин не походил на того человека, которого она видела в доме Макдаффов. Она напряженно всматривалась в фотографии Уэстина, сделанные в тот момент, когда его выводили из тюрьмы или когда он появлялся в зале суда, но ни на одной из них не могла опознать того, кто стрелял в Элен Макдафф. Почти не сомневаясь, что в убийстве обвиняется совершенно непричастный к нему человек, и все же не находя в себе мужества обратиться в полицию и встать на его защиту, миссис Морган то принималась рыдать, то вновь впадала в мрачное раздумье.

* * *

В то же утро судья Сэм и районный прокурор Питер Энстроу сидели за столиком в самом фешенебельном ресторане Гейтвея «Вид на море». Отпивая кофе, судья внимательно всматривался в пышную зелень соседнего парка, однако в его серых глазах читалось сильнейшее недовольство. Это был старик лет шестидесяти с лишним, подтянутый, с преисполненными достоинства манерами; приветствуя входящих в ресторан друзей и знакомых, он время от времени улыбался, сверкая белизной вставных зубов. На нем был серый полотнятый костюм с галстуком. Позволяя отдохнуть глазам, он снял пенсне, слегка склонил голову набок и с некоторым высокомерием проговорил:

– Я ненавижу себя за то, что согласился участвовать в этой истории. В дни моей молодости политическая борьба была такой же грязной, если не грязнее, грубое насилие отнюдь не было редкостью, но, черт возьми, даже тогда существовали определенные пределы!

Энстроу успокаивающе улыбнулся.

– Сэм, но Уэстин все же убил Элен Макдафф. Сейчас сюда приедет Эллендер и покажет вам его признание.

Энстроу было около сорока: непомерно властолюбивый, он ловко скрывал свои замыслы под маской этакого страдальца, обиженного жизнью и людьми.

– Бог мой, Пит, но как же вам хочется вкусить власти! – заметил судья.

– А почему бы и нет? Вам все преподносится на блюдечке, а я должен, жертвуя лучшим, что может быть в моей жизни, добиваться всего сам.

– А иногда жертвуя и чужими жизнями…

– Но и вы далеко не святая невинность, – усмехнулся Энстроу.

– Да, на моей совести есть и человеческие жизни, – согласился судья. – Тем больше сомнений вызывает у меня дело этого мальчика. Я даже имени его не помню.

– И хорошо, что не помните.

– Должен же человек когда-то остановиться и оглянуться на пройденный путь.

– Однако вы не прочь стать губернатором, как и ваш отец в свое время, не так ли? – продолжал настаивать Энстроу.

– Мечтаю уже много лет.

– И такая возможность у вас теперь есть, она там, – Энстроу сделал жест в сторону тюрьмы на Мэретта-стрит. – Губернатор Лайтуэлл трясется от страха в своей резиденции. С его помощью компания лесопильных заводов «Акма» сорвала изрядный куш на сделках с лесом, о чем стало известно Макдаффу. На предстоящих выборах при поддержке Макдаффа вы легко возьмете верх над Лайтуэллом. Макдафф уже говорил об этом.

– Откуда вы знаете?

– Неважно. Знаю, что Макдафф побывал в Вашингтоне и беседовал с сенатором Слипером. Вы же понимаете, уж если Макдафф и Слипер говорят, что Лайтуэлл должен уйти, значит, все решено. Ну, а после ухода Лайтуэлла вы единственный кандидат на его место.

– И я должен заплатить за это своим участием в ваших махинациях? Да плюс к тому принять меры, чтобы имя Макдаффа не попало на страницы бульварных газет?

– Послушайте-ка, Сэм. Элен меняла возлюбленных как перчатки. – об этом сплетничал весь город. Однако одно дело сплетни, и совсем другое – газетные статьи. Если газетам станет известно об амурных делах любвеобильной супруги Макдаффа…

– …то слишком многие начнут задавать себе вопрос, не убил ли ее сам К.Т.? – Сказав это, судья Сэм отвернулся и уставился в окно.

– Советую никогда и никому не высказывать таких предположений! – прошипел Энстроу.

– Ну, а что вы-то получаете в награду за свои труды? – повернулся к нему Сэм. – Место судьи?

– Разумеется. Но дело не в том, что получу я, а в том, что получите вы.

– Предположим, я ничего не хочу «получать» таким путем? Предположим, я изменю свое решение и выйду из игры?

– Ничего вы не измените и ни от чего не откажетесь. Вы и ваши друзья с Бэккер-авеню… Вот уж кто поистине достоин презрения! Сплетничаете в тиши своих особняков, осуждаете других, а сами занимаетесь всякими нечистоплотными делишками… У меня и у самого, правда, рыльце в пушку, но я по крайней мере не прикидываюсь святошей, как вы и вам подобные.

– Да и я не прикидываюсь, я ничем не лучше вас, – брезгливо поморщился судья. – Однако как низко может пасть человек!

– Особенно когда он даже во сне видит себя губернатором, как вы. Кстати, судья, не говорите: «Я ничем не лучше вас», – говорите: «Я такой же, как вы». Это не так режет слух.

– Где же Эллендер, черт бы его побрал? – пропуская слова Энстроу мимо ушей, сердито спросил судья.

– Сейчас позвоню в тюрьму и узнаю.

Энстроу вышел в вестибюль, где стояли телефоны-автоматы, и увидел только что появившегося в ресторане Эллендера. Он подошел к нему, взял под руку и подвел к столику, за которым сидел судья.

– С добрым утром, – поздоровался Эллендер, без приглашения опускаясь на стул. Вслед за ним сел и Энстроу. Веки у Эллендера были красные, лицо осунулось.

– Ну, получили? – резко спросил Энстроу.

Эллендер мрачно покачал головой.

– Нет.

– А в чем дело?

– Обратитесь со своим вопросом к Уэстину. Я сделал из него отбивную, и все напрасно.

– Никаких синяков! – поспешно предупредил Энстроу. – Иначе какой-нибудь чересчур «сознательный» присяжный устроит нам скандал.

Эллендер недовольно взглянул на Энстроу.

– Вы меня не один день знаете, Пит.

– Вас-то я знаю, но Гарольд Кэйджен ловкий адвокат – продемонстрирует жюри присяжных избитого арестанта и… Кто тогда поверит, что он добровольно во всем признавался?

– Не беспокойтесь, Кэйджен и пальцем не шевельнет, – вмешался судья Сэм.

– Вы уверены? – спросил Эллендер.

– Сэм уже говорил с председателем суда по делам о наследствах и опеке Дэйлом, – пояснил Энстроу. – Кэйджен будет ходить по струнке… Однако где же обещанное вами признание Уэстина? Чем быстрее мы провернем дело, тем скорее прикусят язык те, кто склонен примешивать К.Т. к убийству Элен.

– Кое-кто уже рыскает в «поисках истины», – заметил Эллендер.

– Кто именно? – встрепенулся Энстроу.

– Один из моих детективов.

– Этого еще не хватало! Неужели вы не можете держать в руках своих подчиненных?

– Разве я сказал, что не могу? Я сказал только, что «кое-кто уже рыскает». И еще одна деталь. Мне звонила Этта Саймонсон, жена владельца нашего универсального магазина. Саймонсоны живут рядом с Макдаффами.

– Ну – ну? – поторопил Энстроу.

– Черт бы ее побрал! Она утверждает, что видела, как к Макдаффам в тот день приходил их знакомый пианист. Говорит, он провел с Элен весь день.

– Выкиньте из головы ее слова, – небрежно отмахнулся Энстроу.

– Ну, а кто же этот ваш детектив-правдолюбец? – поинтересовался Сэм.

– Честер Вирлок.

Энстроу прищурился.

– Это не он ли хотел стать начальником отдела уголовного розыска, когда вас назначат начальником управления внутренних дел?

– Он самый.

– Ничего не понимаю! Он что, не в состоянии сообразить, что к чему?

– Вы просто отвыкли понимать честных людей, Пит, – скривился судья Сэм.

Энстроу раздраженно фыркнул:

– Не ваше дело, что я понимаю, а что нет! Во всяком случае, я понимаю, что нам надо как можно быстрее и аккуратнее провернуть дело Уэстина. Я мог бы, полагаю, добиться нужного приговора и с теми материалами, которые уже есть, но мне нужна гарантия, что никаких осложнений на сей счет не произойдет, и такую гарантию я вижу только в признании Уэстина.

Эллендер хотел что-то сказать, но Энстроу опередил его:

– Надеюсь, вы представляете, насколько мне важно получить признание? Займитесь этим немедленно.

– Завтра признание Уэстина будет у вас на столе, обещаю, – торжественно заявил Эллендер.

– А вот и Кэйджен, легок на помине! – громко сказал судья Сэм и жестом пригласил адвоката к столику. Кэйджен охотно воспользовался приглашением. Прежде чем усесться, он фамильярно похлопал по плечу сначала Эллендера, потом Энстроу.

– Терпеть не могу всякие там пари, ухмыльнулся он, – но сейчас готов биться об заклад, что честная компания вела разговор о убийстве, а? Речь шла о ком-либо из наших общих знакомых?

– Вы могли бы повлиять на своего подзащитного и склонить его к признанию, если это не удастся Эллендеру? – спросил Энстроу.

– Нет, – ответил Кэйджен. – Мне придется схватиться с вами на суде. – Он улыбнулся собственным словам и закурил сигару. – Что-то слишком все вы беспокоитесь о признании Уэстина. А какая в нем необходимость? Вы же собрали убийственные улики.

– Мы беспокоимся только о том, чтобы не возникло каких-нибудь осложнений, – огрызнулся Энстроу. – Может, он согласится признать себя виновным в непредумышленном убийстве? Ему ведь нет еще и двадцати – возможно, мы что-нибудь придумаем для него, учитывая его молодость.

– Я уже сказал, – все с той же ухмылкой ответил Кэйджен, – что на суде нам придется скрестить шпаги.

– А что вы, собственно, усмехаетесь? – вмешался судья Сэм. – Ничего смешного я пока не вижу. Мы ведем серьезный разговор.

– Целиком согласен с вами, – добродушно подтвердил Кэйджен.

– Чтобы вы окончательно все уяснили, – добавил Энстроу. – могу сообщить, что вчера вечером Сэм обедал с судьей Дэйлом.

– Удивительно, Сэм, как это вы протерпели до обеда! Я полагал, что вы побежите к Дэйлу прямо с утра. – Кэйджен повернулся к Эллендеру. – Скажите, господин начальник, мой подзащитный, наверно, нуждается в госпитализации? Сколько у него поломано ребер и все такое?

– Следовательно, вы уверены, что я пока не выколотил из него признания?

– Вполне уверен. В противном случае Пит жмурился бы, как сытый кот, вы бы спали дома, а Сэм играл бы в гольф в клубе и воображал, что дело происходит уже на площадке губернаторского особняка.

– Я знаю, Кэйджен, что вы человек сообразительный, – угрожающе посмотрел на него Энстроу, – но все же считаю нелишним предупредить: не вздумайте ставить мне палки в колеса, не пытайтесь юлить, если не хотите, чтобы я стер вас в порошок.

– Не забывайте, что и я могу подкинуть вам кое-какие неприятности, – постучал пальцем по столу Эллендер.

– Теперь ваш черед угрожать мне, а, Сэм? – повернулся Кэйджен к судье.

– Не вижу необходимости в угрозах, Гарольд. Вы же просто-напросто кокетничаете, а в действительности не меньше нас заинтересованы в успехе этой грязной игры.

– Спасибо и на том! – воскликнул Кэйджен.

– Ну, мне пора, – поднялся Энстроу. – Служба! Лейси, займитесь делом. И помните: никаких осложнений! А с вами, судья, мы еще увидимся сегодня на похоронах.

* * *

Часы показывали десять тридцать утра, когда Нонна Эш отбросила газету и встала с кушетки. Она прочитала от строчки до строчки все материалы об убийстве Элен Макдафф и долго рассматривала фотографии Уильяма Уэстина. Ей осточертели бесконечные пересуды, вздохи и ахи обитателей Бэккер-авеню, опасавшихся, что происшествие набросит тень на репутацию их замкнутого, респектабельного мирка. Резкими взмахами руки она отогнала от лица клубы табачного дыма и раздраженно воткнула в пепельницу недокуренную сигарету. В последние дни она курила очень много.

Миссис Эш подошла к огромному окну и долго смотрела на свой сад. Лучи жаркого солнца освещали безупречно четкие узоры яркого цветочного ковра. Немало сил отдавала она ежегодно, придумывая все новый и новый его рисунок. В этом году через весь сад проходила широкая полоса голубых барвинков с вкрапленными в нее клумбами фиалок.

Дети собирались поехать на пляж вместе с двумя служанками, а повариха отправилась закупать обычный недельный запас продуктов. Как правило, по вторникам Джордж Эш проводил в своей экспортно-импортной фирме только первую половину дня, а потом они играли в гольф или катались на лодке, но сегодня его отвлекли какие-то неотложные дела, и ей предстояло провести весь день в одиночестве. Дети действительно вскоре уехали, и Нонна осталась одна. Она могла бы пойти поболтать к своей соседке Этте Саймонсон, но та снова начнет трещать об убийстве, а Нонна уже два дня ни о чем другом не слышала, и эта тема порядком набила ей оскомину.

Через некоторое время миссис Эш перешла к окну, из которого открывался вид на прилегающую часть улицы и на особняк Макдаффов. Она вспомнила о вечеринках, а вернее, об оргиях, что так часто происходили в особняке, о том, какое внимание уделял ее муж Элен Макдафф. Да, ничего не скажешь, Элен была привлекательной женщиной… Миссис Эш припомнила даже, какое масленное выражение появлялось на лице Джорджа всякий раз, когда он встречался с женой Макдаффа. «Теперь Элен мертва, – думала миссис Эш. – Как все-таки я умно поступила, выпроводив Берту из дому!.. Люди, лишенные, подобно Элен Макдафф, всяких моральных устоев, не только сами кончают плохо, но и причиняют страдания окружающим».

Миссис Эш еще раз со вздохом облегчения подумала, что Берта сейчас далеко, и, следовательно, некоторое время можно не опасаться неприятностей. Хотя бы некоторое время…

* * *

Миссис Морган пришла на работу в приемную доктора Оттера с полуторачасовым опозданием – случай из ряда вон выходящий. В приемной оказалась одна миссис Этта Саймонсон – ей нужно было закрепить зубной протез. Завидев миссис Морган, Этта мило улыбнулась и хотела заговорить с ней, но в дверях кабинета появился доктор Оттер в коротком белом халате и с марлевой маской на лице. Снимая резиновые перчатки, он озабоченно взглянул на свою секретаршу.

– Ну, сегодня, надеюсь, мы чувствуем себя лучше? – спросил он.

– Спасибо, доктор, значительно лучше, – ответила Джейн и, поспешно сунув сумочку в нижний ящик стола, начала было извиняться за опоздание, но доктор прервал ее:

– Ничего, ничего, не беспокойтесь. – Он повернулся к миссис Саймонсон. – Через несколько минут я приму вас, – проговорил он и снова скрылся в своем кабинете.

– Вам нездоровится? – участливо спросила у Джейн миссис Саймонсон.

– Просто я устала. Мне надо по-настоящему отдохнуть.

Миссис Морган не питала к Этте Саймонсон особых симпатий и теперь, не желая поддерживать разговор, с сосредоточенным видом стала просматривать журнал приема больных.

– Вы, разумеется, читали об этой ужасной истории с Элен Макдафф? – как ни в чем не бывало продолжала миссис Саймонсон. – Мы живем по соседству, так что, можно сказать, были очевидцами и только по чистой случайности не оказались участниками. Ведь как раз в тот вечер муж и я собирались навестить чету Макдаффов, но, слава богу, в последнюю минуту передумали. Ужас, сколько там собралось зевак! Посмотрели бы вы, как они попортили сады… Да что там сады… Если бы не полицейские, так они бы, наверное, через окна забрались в дом. Миссис Саймонсон умолкла, закурила, длинным наманикюренным ногтем сняла с языка табачную крошку и заговорила снова:

– Можете мне поверить, дорогая миссис Морган, я в ту ночь почти не сомкнула глаз… А ведь Элен была так мила, так мила! Она так любила жизнь! Она наслаждалась жизнью, как умеют и осмеливаются лишь немногие. – Миссис Саймонсон глубоко вздохнула, что, очевидно, должно было подтвердить ее глубокую симпатию к Элен Макдафф. – Какая все-таки несправедливость: почему в первую очередь расплачиваются и уходят от нас самые жизнерадостные, самые юные и очаровательные?..

Дверь кабинета распахнулась, из него пулей вылетел какой-то человек и, еле кивнув обеим женщинам, выбежал на улицу.

– Если вы в состоянии, миссис Морган, – чуть ли не извиняющимся тоном проговорил доктор Оттер, – я попросил бы вас помогать мне, пока я буду заниматься миссис Саймонсон.

– Конечно, конечно, доктор! – закивала миссис Морган. Усаживая Этту Саймонсон в кресло, обвязывая ее чистой салфеткой и наливая для нее в стакан свежую воду, она все время чувствовала на себе взгляд доктора Оттера, и у нее из головы не выходила мысль, что, возможно, врач и есть тот человек, которому она могла бы довериться. Если бы только набраться мужества…

– …после этого К.Т. провел всю ночь у нас, – донеслись до нее слова миссис Саймонсон. – И знаете, доктор, как он страдал! Муж чуть не силой увел его из этого кошмарного дома и привел его к нам. Мне еще никогда не приходилось видеть человека, который бы так был убит горем!

Миссис Морган внезапно пришла в себя. Да ведь эта женщина живет рядом с Макдаффами, а ты не слышишь и слова из того, что она рассказывает!.. Она откашлялась и, стараясь унять дрожь в голосе, спросила:

– Ну, а что мистер Макдафф говорил об убийстве?

– Моя дорогая миссис Морган! Да будет вам известно, что тот бедный юноша, который сейчас томится в тюрьме, виновен не больше, чем мы с вами!

Доктору Оттеру никак не удавалось натянуть резиновые перчатки, но Джейн Морган не спешила прийти ему на помощь, она понимала, что, надев перчатки, он займется миссис Саймонсон, и та вынуждена будет замолчать.

– Но вы сами-то действительно видели что-нибудь? – снова обратилась она к миссис Саймонсон.

– Не знаю, что вы имеете в виду под словом «действительно». Я много лет живу рядом с Макдаффами, часто бывала у них на сумасшедших вечеринках и знаю куда больше, чем я действительно видела в тот вечер. Элен Макдафф, опять скажу я вам, жила очень весело, и многие из нас считали ее неисправимый грешницей. Я же, – Этта Саймонсон смиренно воздела очи горе, – я же всегда руководствуюсь заповедью: «Не суди сам, да не судим будешь». Что касается вашего вопроса… Да, я действительно видела кое-что, однако наши тупоголовые полицейские не считают это заслуживающим внимания. Доктор Оттер наконец подошел к креслу, и Джейн Морган с трудом удержалась, чтобы не оттолкнуть его. Но оказалось, что он тоже прислушивается к разговору и тоже хочет знать, что же такое увидела миссис Саймонсон, чего полиция не считала заслуживающим внимания.

– Так что же вы все-таки видели? – спросил он к радости миссис Морган.

– Слишком уж много бывало в доме… – начала было Этта Саймонсон, но спохватилась. – Нет нет! Уж лучше мне помолчать, не то вы посчитаете меня старой сплетницей.

– Тогда откройте пошире рот, – потребовал доктор.

– Миссис Саймонсон все же не утерпела и в последнее мгновение выпалила:

– Весь день в доме пробыл… кое-кто, но не сам Макдафф и не тот юноша, что сидит сейчас в тюрьме на Мэретта-стрит.

Миссис Морган закрыла глаза, чувствуя, что не выдержит напряжения, в котором жила все последнее время. Нет, надо как можно скорее уйти домой!..

* * *

Раскрытие кражи в магазине на углу улиц Броад и Колумбус не потребовало от Вирлока особых усилий. В понедельник вечером он допросил всех служащих магазина, а во вторник утром вместе с Хиллори Смитом нанес неожиданный визит заведующему складом и застал его за погрузкой краденых вещей в багажник машины. Вирлок арестовал вора и отвез в тюрьму, где тот полностью признался. Дома, после скучного ужина, он трижды перечитал в газете заметку о похоронах Элен Макдафф, отмечая про себя фамилии присутствующих. Он знал многих, но не имел никаких оснований связать кого-нибудь из них с убийством на Бэккер-авеню. Потом он долго бродил по комнате, выкуривая одну сигарету за другой. Предварительно заседание Большого жюри присяжных по делу Уэстина состоится в четверг. Тем временем Эллендер попытается добиться от парня признания, чтобы предъявить его жюри. Вирлок, правда, почти не сомневался, что Эллендера постигнет неудача. В этом его убеждало все поведение Уэстина, его манера держаться, то, как он смотрел и как отвечал на вопросы полицейских. Вообще-то никакого значения его признание уже не имело: сознается он или нет – его судьба решена. С помощью судьи Сэма, не встречая особого сопротивления Кэйджена, а то и с его молчаливого согласия, Энстроу добьется молниеносного осуждения парня. Он, Вирлок, уже ничего сделать не может. «Сиди Честер, в своем кресле, читай проклятые газеты или отправляйся к приятелям поболтать о бейсболе… Со временем придет к тебе повышение по службе, прибавка к жалованью…»

И все же Вирлоку претило бездействие. Он подошел к телефону и набрал номер приятельницы, у которой гостила жена.

– Юнис, я ухожу, – сообщил он. – Не жди меня скоро… Нет, со службы мне не звонили, но у меня есть дело… Хорошо, дорогая, если мне придется задержаться, я позвоню тебе. Пока.

Выйдя на улицу, Вирлок сел в автомобиль и долго думал, восстанавливая в памяти детали убийства. Но ничего нового на ум не пришло, и он тронул машину с места.

Глава 5

В среду газеты под большими заголовками сообщили, что Уильям Уэстин предстанет перед судом в ближайшие дни. Для обитателей особняков на Бэккер-авеню убийство Элен Макдафф, ее похороны, визиты полицейских уже давно перестали быть новостью Большого жюри и самого процесса.

Лишь немногие еще продолжали верить в невиновность Уильяма Уэстина. Разговоры теперь велись главным образом вокруг двух вопросов, а именно: не сама ли Элен пригласила молодого, стройного Уэстина к себе в дом, пообещав ему час любви, и если так, что явилось причиной трагедии – не проникли Уэстин в дом с целью грабежа и, застав там находящуюся в одиночестве красивую женщину, не воспользовался ли этим в низменных целях.

Второе предположение с жаром отстаивали Роланд Гуд и Этта Саймонсон. Они утверждали, что Элен Макдафф никогда не упускала случая побыть наедине с приглянувшимся человеком, хотя бы видела его впервые, и что она наверняка охотно пошла навстречу поползновениям Уэстина. Только вот над чем они ломали голову: что натворил юноша, если Элен схватилась за пистолет, оказавшийся потом в его руках?

К.Т.Макдафф переехал в гостиницу «Крофт»; ходили слухи, что он собирается продать дом.

* * *

В десятичасовом бюллетене последних известий сообщалось, что начальник отдела уголовного розыска с минуты на минуту должен получить от Уэстина полное признание. Однако в последующих бюллетенях, в одиннадцать и двенадцать часов, ничего нового об этом не говорилось, как, впрочем, и в заключительном выпуске, в два часа ночи, когда станция закончила свои передачи.

Районный прокурор Энстроу доложил дело Уэстина Большому жюри присяжных в четверг в одиннадцать часов утра. И хотя Уэстин так ни в чем и не признался, жюри уже через час двадцать семь минут согласилось с правильностью предъявленного ему обвинения в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Три человека особо отметили тот факт, что Уэстин так и не признал свою вину: Вирлок, Кэйджен и Фэйн.

Кэйджен навестил Уэстина в среду и беседовал с ним о том о сем, исподволь пытаясь понять, что же все-таки он собой представляет. Кэйджен не нашел для себя возможным склонять юношу к признанию, не уговаривал его обратиться к суду с просьбой о снисхождении, то есть, иными словами, согласиться на двадцатилетнее тюремное заключение по обвинению в непредумышленном убийстве. Кэйджен понимал, как нелепо было бы прямо потребовать от Уэстина, чтобы тот покорно согласился с его доводами и заявил: «Так и быть, отправляйте меня в тюрьму на двадцать лет». И все же, понимая это, он намеками пытался внушить юноше, что из двух зол всегда следует выбирать меньшее.

К концу беседы адвокат вынужден был признаться в своей полной беспомощности. Уэстин наотрез отказался понимать, какие силы противостоят ему.

Покидая тюрьму, Кэйджен встретил Эллендера.

– Ну, удалось вам чего-нибудь добиться от него? – спросил тот.

– Ничего. И вам не удастся.

– Посмотрим, посмотрим!

– Что ж, посмотрим.

Эллендер презрительно усмехнулся:

– Теперь вам остается только заявить, что он не совершал убийства, не так ли?

– Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. В конце концов у меня нет особой необходимости пресмыкаться перед К.Т., как пресмыкаетесь все вы. Элен была самой настоящей шлюхой, а этот мальчишка просто бедняга, который не может позаботиться даже о самом себе. Не надо было ему заходить в дом, вот и все.

– Да, но стрелял-то все-таки он… Ваша позиция меня в общем-то устраивает, она не помешает нам обделать дельце без сучка и задоринки!

Эллендер хотел пройти дальше, но Кэйджен схватил его за Руку.

– Послушайте, Эллендер! – воскликнул он. – Еще раз говорю вам, что вы не получите от Уэстина признания! Я понял его и убежден, что он никогда не даст нужных вам показаний.

Эллендер с подозрением взглянул на него:

– Уж не вы ли постарались настроить так своего подзащитного?

– Ерунда! Вы ведь всегда можете устроить мне какую-нибудь пакость. Ничего я ему не говорил, а вот вам говорю: признания от него вы не получите! Почему бы вам не оставить его в покое?

– Замолчите! – крикнул Эллендер.

Кэйджен повернулся, сунул в рот окурок давно потухшей сигары и быстро зашагал прочь.

* * *

Молча наблюдая, как Эллендер час за часом тщетно пытается вынудить Уэстина к признанию, Честер Вирлок ловил себя на мысли, что твердость юноши производит на него все более сильное впечатление. И Эллендер и Кэйджен дали ясно понять Уэстину, что вопрос о нем уже решен – подпишет или не подпишет он признание в убийстве. Вместе с тем Эллендер обещал Уэстину, если он признает себя виновным, то его приговорят «всего лишь» к двадцати годам с правом ходатайствовать об освобождении на поруки через одиннадцать лет и семь месяцев. Дальнейшее упорство, предупредил Эллендер, приведет лишь к тому, что он самое меньшее получит пожизненное заключение без права досрочно освобождения.

Убедившись, что Уэстин вполне понимает, в каком тяжелом, в сущности безвыходном, положении он находится, Вирлок как бы между прочим заметил Хиллори Смиту, что отказ Уэстина подписать признание наводит на самые серьезные размышления. Однако он упорно уклонялся даже от разговора об этом деле, во всеуслышание заявил, что отстранен от расследования и не хочет иметь к нему никакого отношения. Звучало это весьма убедительно для всех… кроме него самого.

* * *

Фэйн, опытный полицейский и не менее искушенный интриган, не мог не обратить внимания на три обстоятельства, связанные с нежеланием Уэстина признаться в преступлении на Бэккер-авеню: во-первых, поведение Вирлока, его чересчур громкие декларации о том, что «умывает руки»; во-вторых, тот факт, что Эллендер лично ведет следствие и лично допрашивает Уэстина, причем делает это с таким рвением, какого Фэйн никогда раньше за ним не замечал; в-третьих, встреча Эллендера, судьи Сэма, Энстроу и Кэйджена в ресторане «Вид на море»… Ход событий все чаще наталкивал Фэйна на неутешительный вывод: новым начальником управления внутренних дел будет не он, Фэйн, а Эллендер.

Что же следовало предпринять? Фэйн размышлял над этим со среды до четверга, когда Питер Энстроу потребовал от Большого жюри присяжных утвердить обвинительное заключение по делу Уэстина, несмотря на его отказ подписать признание.

Фэйн пытался понять, почему Эллендеру не удается сломить сопротивление Уэстина, – случай крайне редкий в практике этого мастера допросов. Уэстин либо тупоголовый болван, либо отпетый бандит, либо (к этой мысли все больше склонялся Фэйн) перепуганный, но ни в чем не повинный юнец, слепо уверовавший в глупую болтовню нянечек из детского сада, что справедливость-де в конце концов всегда восторжествует.

Были и другие факты, которые не мог не учитывать Фэйн, анализируя создавшуюся обстановку и разрабатывая план действий. Почему, например, судья Сэм назначил защитником Уэстина Кэйджена, а не Вульфа? Отчего такой интерес к делу проявляет Энстроу? Что побудило Эллендера запретить некоторые мероприятия, обычные при расследовании таких дел?.. Все это, вместе взятое, помогло Фэйну ответить на вопрос, что он может сделать.

В свое время Фэйн получил теперешнюю должность в виде вознаграждения за определенные услуги, оказанные кое-кому в разгар межпартийной борьбы. Ныне он состоял в партийной организации штата, причисляя себя к группировке Макдаффа, исправно платил членские взносы, участвовал в обедах, на которых собирали «пожертвования» в партийную кассу, ловко сводил на нет все попытки возбудить дело против какого-нибудь деятеля своей партии, но и только; Фэйн не считал, что он слишком уж многим обязан Макдаффу, а тем более партийной организации, и без колебаний отказался бы от всякой партийной принадлежности, если бы возникла необходимость выбирать между ней и, скажем, повышением по службе.

Политическую машину штата представляли в основном три группировки. Одну возглавлял Макдафф, вторую сенатор Слипер и третью отъявленный демагог по фамилии Смэггенс. Уже несколько лет подряд Смэггенс контролировал столицу штата, в то время как Слипер и Макдафф хозяйничали в избирательных округах, посылавших в сенат США двух сенаторов. Некоторое время назад группировки поменялись ролями. Объединив свои силы, Макдафф и Слипер посадили в кресло губернатора некоего Перси Лайтуэлла, а Смэггенс сделал сенатором угодного ему человека. И вот недавно Лайтуэлл заключил с подставными лицами из банды Смэггенса закулисную сделку на продажу леса. Макдафф и Слипер расценили поведение Лайтуэлла как предательство их интересов и пригрозили вышвырнуть его из губернаторской резиденции. Вот тут-то, по мнению Фэйна, Макдафф и Слипер допустили промах, не воспользоваться которым было бы просто грешно. Фэйн знал, что Лайтуэлл, этот краснобай, беспринципный политический ловчила, умеет завоевывать расположение избирателей. При поддержке Смэггенса он сможет добиться своего переизбрания на очередной четырехлетний срок, хотя ему придется туго, если группировка Макдаффа-Слипера выдвинет против него кандидатуру судьи Сэма.

Обдумав все это, Фэйн решил, что самое разумное в такой обстановке – предложить Лайтуэллу свою помощь. Обеспечив его переизбрание, он обеспечит себе нечто большее, чем место начальника управления внутренних дел. Как и Эллендер, Фэйн надеялся со временем стать членом верховного суда штата и на том закончить свой служебный путь, предварительно набив карманы за счет взяток с игорных домов и нелегального тотализатора.

Фэйн не исключал, что Эллен Макдафф убил сам К.Т. Если бы ему удалось доказать это и передать соответствующие материалы Перси Лайтуэллу, он мог бы считать свою дальнейшую карьеру обеспеченной. Надо действовать немедленно и для начала прощупать самого Кайля Теодора Макдаффа.

В четверг вечером, переодевшись в штатское, Фэйн отправился в гостиницу «Крофт», через боковой вход поднялся на восьмой этаж и негромко постучал в номер Макдаффа. Не получив ответа, он толкнул дверь, оказавшуюся незапертой, и вошел в неосвещенный номер. На него пахнуло запахом виски и застоявшегося табачного дыма.

– Кто там? Какого черта! – послышался из темноты голос Макдаффа.

– Мистер Макдафф? – осведомился Фэйн.

– Ну и что? Я ничего не заказывал, убирайтесь к дьяволу!

Фэйн осторожно прикрыл дверь и повернул ключ.

– Я Фэйн, мистер Макдафф. Хочу переговорить с вами.

– Нам не о чем разговаривать. Зажгите свет.

Фэйн ощупью побродил по номеру, споткнулся о стул, но все же нашел выключатель. Раздетый, обросший седой щетиной Макдафф лежал на софе, прикрывая глаза от света рукой. Рядом на столике стояло несколько бутылок вина, миска с полурастаявшим льдом и поднос с нетронутой едой.

– Какой еще разговор может быть у вас со мной? – раздраженно спросил он.

На лбу Фэйна выступил пот.

– О вашей жене, Мак, – выдавил он.

– Как-как? Как вы меня назвали? – изумился Макдафф. – Это еще что за новость? – Он встал с софы и с недоумением всмотрелся в Фэйна. Не спуская с него глаз, он плеснул в стакан виски, добавил воды со льдом и, отпив половину, закурил. – Вы явно задумали какой-то трюк, иначе никогда бы не рискнули врываться ко мне да еще и чуть не похлопывать меня по плечу. Ну, так что там варится в вашей дурацкой башке?

Грубый презрительный тон Макдаффа нагнал на Фэйна еще больший страх, но отступать было поздно.

– Я полицейский офицер, – заговорил он, – и пришел допросить вас по делу об убийстве вашей жены… Вы оказались первым на месте происшествия, однако никто не осмелился спросить у вас, откуда вы появились, что делали до этого, почему бродили в темноте около дома… Может, это ваши шаги слышал Уэстин? В общем, вопросов возникает целая куча.

Макдафф тем временем поднялся с кушетки и не спеша оделся.

– Вы что, действительно хотите впутать меня в это дело? – мрачно поинтересовался он.

– Мне не надо вас впутывать – вы сами впутались по самые уши. Сейчас вопрос вот в чем: буду я расследовать вашу роль в этом происшествии или не буду.

Макдафф помолчал.

– Что вам нужно? – после паузы спросил он.

Фэйн перевел дыхание и торопливо заговорил:

– Лейси Эллендер, Питер Энстроу и судья Сэм из кожи вон лезут, стараясь пришить Уильяму Уэстину убийство вашей жены. Возможно, ради того, чтобы газеты не растрезвонили, с каким рвением миссис Макдафф наставляла вам рога, – это сделало бы вас посмешищем в глазах всего штата. Ясное дело, Эллендер, Энстроу и Сэм даром и пальцем не шевельнут, не такие они люди, каждый из них рассчитывает урвать свой кусок пирога. Эллендер жаждет стать начальником управления внутренних дел. Энстроу – судьей, а судья Сэм – при вашей и Слипера поддержке – губернатором вместо Лайтуэлла, ставленника Смэггенса. Надо полагать, они добьются своего, если им удастся замять скандал с амурными делами вашей супруги и добиться осуждения Уэстина.

– Вы, конечно, тоже хотите получить свою часть пирога?

– А как же! – охотно согласился Фэйн. – Чем я хуже других?

– Но чего именно вы хотите? Стать губернатором? А может, вы хотите заседать в сенате вместо Слипера? Должен вам сказать, вы поступили очень и очень неосторожно, явившись ко мне с таким предложением. Что мешает мне после вашего ухода позвонить начальнику управления внутренних дел Гомереху и потребовать вашего увольнения за попытку шантажа?

– Ничто не мешает, только… только если меня уволят, я волей-неволей должен буду публично объяснить, чем вызвано увольнение. Мне придется сказать, что меня уволили за отказ сфабриковать дело по обвинению Уильяма Уэстина в убийстве вашей жены и за настойчивые требования расследовать некоторые факты.

– Это какие же? – хмуро осведомился Макдафф.

– Ну, например, все, что касается вашей роли в этих комбинациях вокруг дела Уэстина… – В голосе Фэйна вдруг зазвучали просительные нотки. – Вы только подумайте, что получается… После того как осудят Уэстина, через несколько месяцев Гомерех уйдет в отставку или станет членом верховного суда штата. Эллендер займет его место. Ну, а я? А я останусь ни с чем! Как видите, Мак, мне терять нечего.

– Перестаньте называть меня Маком! И дайте мне подумать над вашим… ультиматумом. – Макдафф снова налил себе вина. – Я вижу, вы все продумали…

– Продумать-то продумал, но получилось, кажется, несколько грубовато, – извиняющимся тоном ответил Фэйн и тут же с прежней развязаностью добавил: – Грубовато, зато в самую точку!

– Но я пока ничего не обещал вам, ничтожество вы этакое! – снова вскипел Макдафф. – Я еще раз спрашиваю: что вам нужно?

– Побыть хотя бы год начальником управления внутренних дел, а потом стать членом верховного суда штата.

– Но у вас же нет юридического образования!.. Впрочем, я подумаю, Фэйн.

Макдафф встал, давая понять, что беседа окончена. Фэйн продолжал сидеть.

– Мистер Мак, в прошлом мы мало встречались, но это не значит, что я не могу вам пригодиться. Я не хочу остаться на бобах. Я хочу, чтобы вы остановили свой выбор не на Эллендере, а на мне.

– Видите ли, Фэйн, я много выпил сегодня и сейчас не в состоянии принять какое-нибудь определенное решение.

– Я готов подождать до завтра. Надеюсь, мистер Мак, вам не придет в голову обмануть меня? Вы ничего не выгадаете, но много потеряете. Я могу причинить вам массу неприятностей, если предложу свои услуги группе Лайтуэлла-Смэггенса.

– Из тех же корыстных побуждений?

– Мои корыстные побуждения – сущий пустяк по сравнению с тем, что вы обрекаете на смерть мальчишку, обвинив его в убийстве вашей жены, хотя… хотя, возможно, вы сами отправили ее на тот свет.

– Что?! Так, по-вашему, это я убил Элен?

– Не знаю, мистер Мак, но уверен, что кто-то один из вас: либо вы, либо тот парень.

– Ну что ж… О моем решении вы узнаете в пятницу.

Макдафф повернулся и скрылся за дверью ванной комнаты. Фэйн остался один, усиленно размышляя, уходить ему или нет. Услыхав звуки наполнявшей ванну воды, он вскочил и, взбешенный, выбежал из номера.

* * *

Доктор Оттер понял, что с Джейн Морган вот-вот начнется истерика, и поспешил отправить ее домой. Она ушла, так и не сказав ему ничего. Слова Этты Саймонсон («…бедный юноша виновен в убийстве не больше, чем мы с вами…») окончательно укрепили Джейн в мысли, что в тот вечер в доме Макдаффов она видела совсем другого человека. Вторник и среду она опять провела дома, все так же мучаясь и переживая. Лишь в четверг Джейн выбралась в бакалейный магазин и снова торопливо вернулась домой.

События на Бэккер-авеню, разыгравшаяся там драма потрясли ее безмятежный, обособленный мирок, заставили усомниться в правильности того образа жизни, какой она вела после смерти мужа. Обладая практическим складом ума, Джейн пришла к выводу, что, обрекая себя на одиночество, она совершила серьезную ошибку. Вот наступил трудный день, а рядом никого нет и не с кем посоветоваться, облегчить душу…

Лишь в четверг к вечеру Джейн приняла решение. Она позвонила на службу «тому самому» тихому и скромному ирландцу Томасу Келли, который пять лет назад трижды делал ей предложение, и назначила встречу у себя на квартире в семь часов вечера. Потом она позвонила в полицию и попросила к телефону кого-нибудь из ответственных лиц, связанных с расследованием убийства Элен Макдафф.

Было уже половина шестого, и Честер Вирлок собирался уходить, когда раздался этот звонок, и он поднял трубку.

– Не спрашивайте моего имени, – быстро сказала Джейн Морган, – и слушайте внимательно, повторять я не стану…

– Но вы не бойтесь, назовите себя… – начал было Вирлок.

– Юноша, которого вы держите в тюрьме по обвинению в убийстве Элен Макдафф, – не слушая его, продолжала Джейн Морган, – вовсе не тот, кто застрелил ее. Вот все, что я хотела сказать.

Послышались короткие гудки отбоя.

Вирлок задумчиво положил трубку. Он знал, что при расследовании почти каждого такого дела многие звонили в полицию и сообщали «абсолютно достоверные», а на поверку абсолютно противоречивые сведения о личности преступника. Но по делу Уэстина такое заявление поступало впервые. Уверенность и решительность, с каким говорила женщина, взволновали Вирлока, однако вспомнив, что он отстранен от расследования, инспектор лишь покачал головой и вполголоса ругнулся.

* * *

Томас Келли явился к Джейн Морган точно в назначенное время и вскоре уже сидел за столом перед чашкой чая и внимательно слушал Джейн.

– Я несколько раньше ушла из церкви, у меня разболелась голова, – рассказывала она, – и медленно проходила мимо дома Макдаффов. Я знала, что особняк принадлежит им, но никогда не встречала ни самого Макдаффа, ни его жену. Ну вот… Поравнявшись с огромным окном, я увидела очень красивую женщину и мужчину с пистолетом в руке – он был в длинном пиджаке и не то в туристской, не то охотничьей кепке. Женщина (Элен Макдафф, как выяснилось потом) о чем-то умоляла мужчину, а тот все угрожал ей пистолетом… Я хорошо видела этого человека в профиль и ни капли не сомневаюсь, что это был не Уильям Уэстин. Вот все, что я знаю.

Том Келли долго молчал. Молчала и миссис Морган, нервно комкая носовой платок. Наконец она не выдержала и заговорила снова:

– Я прошу вас посоветовать, что мне делать, как поступать дальше. Я много думала, но так ничего и не решила.

Том Келли не торопясь поставил чашку на стол и взглянул на Джейн.

– На вашем месте я бы постарался как можно скорее забыть все это. Зачем впутываться? Зачем наживать себе неприятности?

Джейн вспомнила о своем телефонном звонке в полицию. «В самом деле, – подумала она, – зачем еще и самой идти туда, давать показания, нервничать?»

– Хорошо, – кивнула она. – Я, пожалуй, так и сделаю.

* * *

В пятницу утром Гарольд Кэйджен приехал в свою контору пораньше, намереваясь закончить работу к полудню, а потом отправиться на рыбалку. Он пододвинул к себе очередное дело о наследстве и начал делать заметки, но уже через несколько минут решил, что хочет выпить чашку кофе. Однако и после этого ему не работалось, и в конце концов он сообразил, что из головы у него не выходит Уильям Уэстин.

Нехотя Кэйджен достал папку с подборкой материалов о происшествии на Бэккер-авеню и начал перелистывать их. Его кабинет находился на шестнадцатом этаже, но и сюда доносился разноголосый шум только что проснувшегося города. Кэйджен механически перебрасывал страницу за страницей, почти не читая и не вдумываясь в текст. Его мысли были целиком заняты теми, в чьих руках находилась судьба его подзащитного, – лишенным всякой жалости Эллендером, спесивым Питером Энстроу, умным и циничным судьей Сэмом и тем, кто держал в своих руках и командовал этой троицей, – всевластным и беспринципным Кайлем Теодором Макдаффом. Только ради личных выгод они замыслили убийство, придав ему видимость законности. О себе Кэйджен пытался не думать, он понимал, что ему отводится роль пешки, введенной в игру для прикрытия главных фигур.

«Да, но почему я не могу проявить твердость? – возмущался он собой. – Почему не могу послать их ко всем чертям, привлечь к участию в защите Вульфа и дать им бой?..»

Однако мужество не принадлежало к числу достоинств Гарольда Кэйджена. Эгоист до мозга костей, он заботился прежде всего о своем благополучии и хотел только одного: комфортабельно жить, получать большие гонорары, вести светскую жизнь. «Проявить твердость» – значило бы отказаться от привычного и столь милого его сердцу образа жизни. Это соображение и приковывало его к колеснице Макдаффа, Эллендера, Энстроу и судьи Сэма.

Временами Кэйджен принимался проклинать себя за то, что позволяет делу Уэстина нарушать его безоблачное существование. В конце концов что ему, Гарольду Кэйджену, до того, что Уэстина приговорят к пожизненному заключению? Что ему до того, что Эллендер и остальные погреют на этом руки?..

Мистер Кэйджен, – твердил он себе, – сколько раз, не моргнув глазом, вы проходили мимо вопиющей несправедливости? Почему же, черт возьми, вы ерепенитесь на сей раз? Каждый будет вправе назвать вас болваном, если вы позволите, чтобы эта нелепая история лишила вас хотя бы часа отдыха на море. Спокойная жизнь, рыбалка, отличное вино, вкусная еда – вот что вас интересует и всегда интересовало…

Но позвольте! – тут же возражал он себе. – Что плохого, если вы еще раз побеседуете с Уэстином? Может, вы сумеете уговорить его признать себя виновным в непредумышленном убийстве, и тогда он получит не пожизненное заключение, а двадцать лет тюрьмы и возможность выйти на поруки через одиннадцать лет и восемь месяцев? Плохо от этого не будет никому… за исключением самого Уэстина.

* * *

Когда Кэйджен приехал в тюрьму, Уэстин в одежде арестанта с огромными буквами «А» на куртке и на штанах брюк мыл в корпусе пол. Кэйджену пришлось ждать больше получаса. По дороге в тюрьму он купил несколько блоков сигарет, различные журналы, зубную щетку и кое-какие принадлежности для бритья. Наконец Уэстина привели в камеру, и Кэйджен немедленно вошел к нему.

– Ну, как вы себя чувствуете? – осведомился он, передавая Уэстину покупки. – Возьмите, это вам.

– Спасибо. – Уэстин открыл пачку сигарет и закурил. – А у вас что нового? – поинтересовался он, стараясь – правда, без особого успеха – не выдать голосом свое нетерпение.

– Ничего. Совершенно ничего. Я уезжаю на уикэнд и по дороге решил навестить вас.

– Да? Благодарю. – Уэстин встал с койки, подошел к двери камеры и выглянул в коридор. – Нас тут семнадцать гавриков, – сообщил он. – Двое «убийц» вроде меня, человек двенадцать контрабандистов, несколько поножовщиков и жуликов. Одним словом, компания хоть куда.

– Ну что же, – откашлялся Кэйджен. – Я рад, что вы понемногу привыкаете к новой обстановке.

– В таком случае и я рад за вас – по крайней мере вы спокойно проведете свой отдых. А я буду продолжать тут свое «образование». Некоторые из заключенных уже побывали в этой тюрьме раньше и порассказали мне кое-что.

– А именно?

Уэстин улыбнулся.

– Ну, например, что мне совершенно не на что надеяться.

Кэйджен почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Есть тут люди опытные, – продолжал Уэстин, – понимающие. Полицейские, суды, тюрьмы научили их разбираться, кто есть кто и что хорошо, а что плохо.

– Как вас понимать?

– А вот так. Если бы судья относился ко мне беспристрастно и хотел бы так же беспристрастно рассмотреть мое дело, он бы назначил моим защитником не вас, а некоего Вульфа. Вы-то не очень успешно ведете уголовные дела.

– Эй, Уэст! – послышался голос из коридора. – Твой трепач-защитник принес тебе табачку?

Уэстин взял блок сигарет и через решетку передал в соседнюю камеру.

– Раздай ребятам, – попросил он.

– Спасибо, друг. Поблагодари от нашего имени господина адвоката.

– Разумеется, Биль, – заметил Кэйджен, внимательно рассматривая сигару, – вы в любое время можете потребовать другого защитника, но сомневаюсь, что у него получится лучше, чем у меня. Теперь вы уже знаете свои права – полагаю, Эллендер позаботился об этом, да и другие заключенные, наверное, постарались просветить вас.

– Ну и что?

– Вы можете пригласить и Вульфа, но бесплатно он и пальцем не шевельнет.

– Это мне известно.

– К тому же он связан с местной партийной машиной и вряд ли захочет вам помочь.

– Значит, вы утверждаете, что моя песенка спета?

– Видите ли, Биль, – ответил Кэйджен, чувствуя, что не в состоянии взглянуть Уэстину в глаза, – я бы мог, пожалуй, немножко помочь вам, если бы вы согласились признать себя виновным в непредумышленном убийстве. Всего двадцать лет тюрьмы и, возможно, освобождение на поруки в будущем.

– Чем же вы могли бы мне помочь?

– Скопить немного денег к тому времени, когда вас выпустят из заключения… Поймите меня, я лишь размышляю вслух… Вы получили бы скажем, тысячи две-три. За одиннадцать лет сумма почти удвоится за счет процентов.

– То есть сотни три-четыре в год, а если деньги удачно поместить, то все пять… Почти сорок монет в месяц плюс бесплатное питание и одежда за государственный счет, а? – Уэстин снова присел на койку. – Не на всякой работе получишь такое жалованье. Я вот мальчишкой, когда начал самостоятельно зарабатывать на хлеб, получал куда меньше. Только я ведь уже не мальчишка.

– Но, Биль, я не могу гарантировать, что вы и это получите, я же только размышляю вслух. Хочу снова напомнить, что на основании имеющихся в полиции материалов вы при любом защитнике получите самое меньшее пожизненное заключение без всяких перспектив на досрочное освобождение.

Уэстин засмеялся.

– Ну, а если я признаю себя виновным и меня осудят – кто будет платить какие-то деньги осужденному? Все обещания сейчас же забудутся. Здесь в тюрьме сидит заключенный по прозвищу Спанки. Он рассказывал о вас и кое-что о ваших отношениях с судьей по фамилии Дейл… Спасибо за сигареты и за все остальное, но я все же рискну.

– Бесполезно, – с озлоблением бросил Кэйджен.

– Именно в этом все пытаются меня убедить. Вот и вы тоже торгуетесь.

Кэйджен даже подскочил.

– Вы неправы, Биль, абсолютно неправы! Ваша судьба уже решена – при чем же тут торговля? Конечно, Эллендеру и Энстроу хочется, чтобы вы признали себя виновным, это ускорило бы дело. Однако признаетесь вы или не признаетесь – шансов на спасение у вас не больше, чем у снежка, положенного на раскаленную сковороду.

– Это все, что вы можете мне сказать, мистер Кэйджен?

– Сейчас остается только оформить приговор, и я убежден, что меньше чем пожизненной каторгой вы не отделаетесь.

Уэстин подошел к окну и долго смотрел на безоблачное голубое небо. Где-то в тюрьме послышалось громыхание тележки – это развозили обед для арестантов.

– Одиннадцать лет и восемь месяцев… Мне будет тридцать два… Я подумаю, мистер Кэйджен, я подумаю…

* * *

Кэйджен ненавидел самого себя. На пути из тюрьмы он завернул в ресторан, долго сидел за едой, но, так и не дотронувшись ни до чего, оттолкнул тарелки и велел принести крепкого вина.

Жуя потухшую сигару, он вышел на улицу под ослепительные лучи полуденного солнца. От четырех бокалов джина голова у него трещала, во рту пересохло, однако он твердо помнил, что нужно сделать.

Миновав несколько кварталов и Уэлмен-парк, Кэйджен подошел к новому зданию почтамта: здесь, на третьем этаже, находился кабинет судьи Сэма.

Судья еще не вернулся после ленча, но Кэйджен сказал, что подождет. Он прошел в кабинет, закурил и уселся в одно из обитых красной кожей кресел, под полками с юридическими справочниками и книгами. Больше всего Кэйджен хотел бы сейчас принять аспирин или оказаться в море на яхте вместе с детьми и женой, вместо того чтобы торчать полупьяным в этой душной комнате. Ему вообще бы не следовало приходить сюда… Сейчас он сделает нечто такое, о чем позже будет горько сожалеть… И все же он просидел до тех пор, пока не вернулся судья Сэм, оживленный и довольный после вкусной еды и интересной беседы. Увидев Кэйджена в своем кабинете, он остановился как вкопанный. Его хорошее настроение мигом улетучилось, он сухо поздоровался и недовольно спросил:

– Удобно ли вам появляться у меня перед самым процессом?

– Неудобно, – продолжая сидеть, согласился адвокат.

– Тогда советую немедленно уйти, – заявил судья, усаживаясь за письменный стол и раскрывая папку с бумагами.

Кэйджен даже не пошевелился. Так прошло несколько минут. Наконец судья оторвался от бумаг и уставился на адвоката.

– Вы слышали, Кэйджен? – резко сказал он. Я же посоветовал вам убираться! Не заставляйте меня прибегать к более сильным выражениям. Каким бы сомнительным ни находила ваша совесть дело Уэстина, настоятельно рекомендую держать себя в руках.

– Ага! Значит, вы понимаете, почему я пришел к вам?

– Нетрудно догадаться, если вспомнить, как вы вели себя вчера на заседании Большого жюри, как относитесь к этому делу вообще и как держитесь сейчас, рискнув явиться ко мне.

– Понимаю, понимаю! Наш спесивый Пит уже успел забежать к вам и рассказать, как я пытался одернуть его вчера на заседании Большого жюри… К сожалению, мне ничего не удалось сделать, он добился своего, хотя и крутился как угорь.

– Уходите же, Кэйджен! – крикнул судья. – Уходите, пока не сказали что-нибудь такое, о чем потом будете жалеть.

Кэйджен продолжать сидеть, и, выждав минуту, судья сказал:

– Знаете, Кэйджен, ваша успешная карьера в Гэйтвее для многих явилась неожиданностью. Вас считали шалопаем, прожигателем жизни, и только. Но я сразу раскусил, что вы за птица. Вы такой же ловкач и наглец, как и остальные ваши собратья по профессии, все те, кто ежедневно появляется передо мной в суде, хнычут, лебезят, унижаются, чтобы выторговать нужное решение, а потом побольше сорвать со своих клиентов. И вы и ваши коллеги вызываете у меня отвращение.

– Но и вы, судья, ничем не лучше нас.

– Если вы пришли ко мне в надежде, что подобные выпады облегчат вашу совесть, могу сказать одно: я не намерен служить для вас козлом отпущения. Отправляйтесь-ка куда-нибудь еще изливать свою паршивую душонку!

Кэйджен медленно встал, подошел, волоча ноги, к судье и оперся о стол обеими руками.

– Судья, вы и правы и вместе с тем не правы. Я не хуже и не лучше вас, я тоже, как и вы, забочусь только о себе, о собственном благополучии. Но я не ловкач и не наглец, я просто очень слабохарактерный человек, судья, и только поэтому позволил себе принять участие в этой грязной комбинации.

Судья промолчал, и Кэйджен продолжал:

– Я настолько слабохарактерный человек, судья, что прошу вас – нет-нет, умоляю! – освободить меня от ведения защиты Уэстина. Позвольте мне отказаться, пусть назначат другого защитника.

– Ни в коем случае!

– Но вы должны заменить меня, судья. Я не гожусь для этого дела. Я слаб. Я не могу согласиться с тем, что вы делаете с этим парнем…

– Кэйджен, думайте, что вы говорите!

– Я думаю, думаю, думаю… Я прошу освободить меня от защиты Уэстина не столько ради него, сколько ради меня самого.

– Вы мне противны, Кэйджен! – брезгливо поморщился судья. – Вы слишком пьяны.

– Ну и что? Я выпил для храбрости, иначе не смог бы разговаривать с вами. Одним словом, судья, у меня не хватает силы воли участвовать в убийстве этого парня.

Кэйджен повернулся и побрел к двери.

* * *

К.Т.Макдафф сдержал слово и в пятницу приехал к Фэйну. Беседа состоялась за ленчем. – Фэйн распорядился подать его в кабинет.

Тщательно выбритый и тщательно одетый, с розоватым от хорошего массажа лицом, Макдафф уже не напоминал того полупьяного типа, с которым Фэйн беседовал в гостинице «Крофт». Не спуская глаз с Фэйна, с аппетитом расправлявшегося с едой, Макдафф с места в карьер заявил, что у него есть кое-какой план, но он не намерен излагать его, пока не получит ответа на некоторые вопросы.

– Должен признать, Фэйн, что ваши требования вполне обоснованны. Однако мне предстоит решить, кто из вас – вы или эта троица Эллендер, Энстроу и судья Сэм, – может оказаться более опасным для меня в будущем… Энстроу и судья Сэм отказываются поменять Эллендера на вас – оба они, мягко выражаясь, не питают к вам симпатии. Вы неглупый человек, Фэйн, и не начали бы со мной подобную игру, если бы не имели каких-то оснований надеяться, что она закончится в вашу пользу. Откровенность за откровенность, Фэйн: что это за основания? Вы знаете мое положение. Я должен выбрать то, что выгоднее для меня. Я знаю, что могут сделать Эллендер и остальные, но я должен знать и ваши козыри, знать до того, как приму то или иное решение.

Фэйн перестал жевать.

– Ничего я вам пока не скажу, Мак, – ответил он. – Вам придется решать, не заглядывая в мои карты.

– Вслепую? Не пойдет! А насчет ваших угроз… Угрозы достигают цели только в приключенческих фильмах да в детективных романах… При такой игре вы можете только проиграть.

– Все равно, Мак, я ничего не скажу. Ищете выход сами.

Макдафф встал.

– Я человек дела, Фэйн, а вы идиот, если надеетесь застращать меня. Не думаю, что вам удастся договориться и с Лайтуэллом.

Он направился к двери.

– Одну минуту, Мак! – воскликнул Фэйн. – Возможно, вы правы. Я вот сейчас подумал, как в самом деле человек может бояться того, чего он не знает? Хорошо, я скажу, что произойдет, если вы отклоните мое требование. И, кстати, плевать мне, нравлюсь я или нет Энстроу и Сэму. Это не помешает мне добиваться своего. У Эллендера работает детектив, некто Честер Вирлок – вы, вероятно, никогда и не слышали о нем. Он человек порядочный и потому наотрез отказался участвовать в деле Уэстина. Вирлок опытный следователь, хватка у него бульдожья. Он возмущен тем, как велось расследование, считает, что парня обрекают на смерть, даже не пытаясь разобраться в фактах, и намерен во что бы то ни стало найти подлинного убийцу. И вот что я имею в виду. Я поеду к губернатору и расскажу ему все. Лайтуэлл, конечно, сообразит, какой скандал вызовет эта история накануне выборов, если ее как следует подать. Он направит меня к прокурору штата, а тот назначит Вирлока специальным следователем прокуратуры и поручит разобраться в допущенных при расследовании ошибках. Кем бы вы ни были, но уж тут-то вам не удастся спрятаться в кусты.

Макдафф иронически улыбнулся.

– Неплохо задумано, Фэйн, неплохо… Я слышал о Вирлоке. Возможно, он действительно честный и порядочный человек. Но вот о вас, Фэйн, этого никак не скажешь. Вы продажная шкура.

– Осторожнее в выражениях, Мак! Мне не нравится ваш тон.

– Да? – Теперь, когда Макдафф узнал все, что хотел, его поведение резко изменилось. – Слушай дальше, ничтожество. В тюрьме сидит заключенный по прозвищу Спанки. Ты когда-нибудь слышал о нем?

Фэйн растерянно заморгал.

– Спанки…

– Да, да, Спанки, контрабандист. Он согласен под присягой показать, что в течение девяти лет регулярно давал тебе крупные взятки за то, что ты не препятствовал ему доставлять в Гэйтвей огромные партии контрабандного вина. Он уже освобожден, я позаботился об этом на тот случай, если тебе вдруг придет в голову тихонько устранить его. Я знаю, где он скрывается, и воспользуюсь его услугами, как только ты попытаешься раскрыть рот. Вот так-то Фэйн! Ты явно недооценил меня и явно переоценил свои силы. Я давно знал, какие делишки ты обделываешь со Спанки.

– Ты… Сукин ты сын! – с побелевшим от ярости лицом пробормотал Фэйн.

– Мне только остается, Фэйн, если потребуется, съездить в Илтонвиль, зайти в местный банк – там у меня свои люди – и спросить, есть ли у тебя лицевой счет и на какую сумму. Потом, Фэйн, тебе придется объяснить, от кого и за что ты получил столько денег. После всего этого Лайтуэлл не подпустит тебя к себе и на пушечный выстрел, а прокурор штата если и вмешается, как ты говорил, то лишь затем, чтобы препроводить тебя в тюрьму. Просто, не правда ли?

Макдафф направился к двери, но на пороге остановился.

– Сейчас сюда приедет Эллендер и скажет, что тебе нужно делать дальше.

Макдафф вышел в коридор и чуть не столкнулся у дверей с каким-то молодым человеком. Это был Хиллори Смит. Он извинился и быстро прошел мимо.

«Илтонвиль, Илтонвиль… – подумал Смит. – Но у меня тоже есть там друзья. Я могу съездить к ним и узнать, сколько же денег на лицевом счету Фэйна…»

Глава 6

В довершении ко всем неприятностям в четверг вечером у Вирлока произошла размолвка с женой (она жаловалась на нехватку денег), они дулись друг на друга и не разговаривали. Закончив работу по дому, Юнис большую часть времени проводила в спальне за чтением или шитьем. Весь день в пятницу Вирлок был на службе, а субботу решил привести в порядок гараж. Ему хотелось чем-нибудь заняться, лишь бы не думать о телефонном разговоре с неизвестной женщиной. Мысль о ней не покидала Вирлока, хотя он пытался внушить себе, что «его дело сторона», незачем ему так близко к сердцу принимать все, что связано с Уэстином. И все-таки его не покидало ощущение, что за этим телефонным звонком кроется что-то исключительно важное.

Всю вторую половину субботы Вирлок наводил чистоту и порядок в своем маленьком дворике, подрезал живую изгородь, подмел и убрал мусор. Он как раз вытаскивал из гаража и сортировал накопившийся там хлам, когда к дому подъехал Хиллори Смит.

– Смит?! Каким ветром? И где вы, кстати, носились вчера, когда я разбирал бумаги и нуждался в вашей помощи? – ворчливо осведомился Вирлок.

Прошу прощения, мистер Вирлок, но мне пришлось побывать в отделении банка в Илтонвиле.

– В банке в Илтонвиле? Вы что, храните там свои деньги? – Инспектор с изумлением уставился на своего помощника.

– Что вы, сэр! У меня нет денег в банке, но зато у одного нашего общего знакомого лежит на счету тридцать восемь тысяч долларов, а два года назад лежало пятьдесят девять тысяч. Вы же знаете, как раз в то время город был наводнен контрабандными винами, а мы, как ни старались, не смогли арестовать контрабандистов.

– Что вы имеете в виду?

– Не «что», а «кого», мистер Вирлок. Я говорю о Фэйне. Счет в банке в Илтонвиле принадлежит ему.

– Ну, и дальше?

– Помните невысокого, худощавого гангстера и контрабандиста по прозвищу Спанки – задиру и драчуна? У него была привычка чесать лоб.

– Разумеется, помню. Дальше.

– Не хочу больше дразнить вас, мистер Вирлок, сейчас все расскажу, только дайте чего-нибудь холодненького, в горле пересохло.

Вирлок и Смит прошли в дом, и Смит, отпивая ледяной чай с лимоном, рассказал о подслушанном разговоре между Фэйном и Макдаффом.

– Как только Макдафф появился в полиции, я сразу понял, что в воздухе что-то носится. Они уединились в кабинете Фэйна, а я стал прохаживаться около двери, будто кого-то ожидал. В общем, сэр, подслушивал… А знаете, мистер Вирлок, идея Фэйна отправиться к прокурору штата и добиться назначения вас временным следователем прокуратуры заслуживает серьезного внимания… Ну вот, а потом я поехал в Илтонвиль, в банк, выдал себя за финансового инспектора и даже получил разрешение сфотографировать лицевой счет Фэйна… – Смит улыбнулся. – Нужно доложить начальству, что в этих маленьких провинциальных банках служащие чересчур доверчивые – допускают к делам всех, кто захочет.

– Вы предлагаете, – медленно проговорил Вирлок, – чтобы я пошел к Фэйну, пригрозил разоблачить его как взяточника и потребовать, чтобы он добился у Лайтуэлла и прокурора штата моего назначения временным следователем прокуратуры?

– Совершенно верно, сэр. По-моему, Фэйну придется согласиться. Он же понимает, что потеряет все, если будет сидеть сложа руки, а так у него появится хоть какая-то надежда добиться своего. Добавлю, сэр, что независимо от результатов вашего разговора с ним я все равно не упущу возможности вывести этого негодяя на чистую воду.

– Хорошо, допустим, Фэйн согласиться поехать к губернатору. Что может помешать Макдаффу сейчас же разоблачить его связь со Спанки и его взяточничество?

– Ничего, но, думаю, в таком случае Фэйн попытается уговорить Лайтуэлла и прокурора не возбуждать против него дела, а взамен пообещает снабдить их материалами, компрометирующими Макдаффа.

– Пожалуй, мы действительно сможем припереть Фэйна к стенке.

– Не сомневаюсь, мистер Вирлок.

* * *

Прежде чем поехать в тюрьму, Вирлок позвонил Фэйну и попросил принять его для важного разговора. Поднимаясь по лестнице в кабинет Фэйна, инспектор подумал, что с таким типом надо держать себя твердо, но не терять осторожности. Фэйн поджидал его, сидя за письменным столом.

– Ну? Что вы хотели мне сказать? – раздраженно спросил он.

– Есть одно предложение.

– Какое еще предложение?

– Хочу предложить вам сделку.

– Сделку?! – поразился Фэйн.

– Не буду ходить вокруг да около, Фэйн. Вам прекрасно известно, что Эллендер обскачет вас в гонке за место начальника управления внутренних дел…

– Послушайте, это еще что такое… – запротестовал было Фэйн, но Вирлок жестом велел ему замолчать.

– …и сделает это с помощью Энстроу, судьи Сэма и еще кое-кого, кто намерен – с благословения Макдаффа, насколько я понимаю, – отправить Уэстина в тюрьму на всю жизнь, а возможно, посадить на электрический стул. Я знаю, Фэйн, о ваших махинациях со Спанки и располагаю фотокопией вашего текущего счета в Илтонвильском банке. Не могу не согласиться с Макдаффом: нет ничего проще, чем получить от Спанки самые подробные показания.

– Откуда вы знаете все это? – растерянно пролепетал Фэйн.

– Я знаю, что вчера вас навестил Макдафф. Я знаю, что вчера вы изъявили готовность сотрудничать с Макдаффом, но он отклонил ваше предложение. Но мое предложение, Фэйн, вы вряд ли отклоните. Вы поедете в Лайтуэллу и сделаете все так, как намеревались сделать в том случае, если Макдафф не согласиться вам помочь. Конечно, вам придется пойти на известный риск – ради меня на этот раз. Я хочу, чтобы меня временно назначили следователем прокуратуры штата. Я мог бы добиться этого назначения и без вашей помощи, но вы пользуетесь известным авторитетом и весом у прокурора штата – вам и карты в руки.

Фэйн, все еще бледный и растерянный, оживился.

– А знаете, Вирлок, ваше предложение, кажется, может сыграть мне на руку! Только вчера Макдафф говорил здесь у меня, что слышал о вас как о честном и порядочном человеке.

– В дальнейшем, Фэйн, вы будете поступать так, как скажу вам я. В противном случае, даю слово, я передам все материалы на вас начальнику управления внутренних дел, газетам и прокурору штата.

– Ну, а вы… что сами-то вы надеетесь получить? Пост начальника уголовного розыска?

– Не ваше дело. И не вздумайте выкинуть какой-нибудь номер. Не забывайте, что я в любое время могу сам потребовать приема у Лайтуэлла.

– Прошу вас, Вирлок, не надо! Я ведь всю жизнь был честным человеком, и если бы не эта ошибка со Спанки…

– Ошибка? Хороша ошибка! Это надо думать – «ошибаться» целых девять лет подряд. Вы понимаете, что произойдет с вами, если Эллендер будет назначен начальником управления внутренних дел? Вас вышвырнут отсюда так быстро, что вы не успеете убрать бумаги со стола!.. Итак, вы согласны мне помочь?

– Боже! Какие они все мерзавцы!

– Не исключая и вас… Когда вы отправитесь к губернатору?

– А когда вы хотели бы?

– Как только выведете машину из гаража. Еще раз предупреждаю: не вздумайте обмануть меня, Фэйн.

– Но вы обещаете молчать насчет Илтонвиля?

– Я-то обещаю, но ведь, кроме меня, это известно и еще кое-кому.

– Еще кое-кому? Вы имеете в виду Макдаффа?

– Я имею в виду финансовые органы… – Вирлок направился к выходу. – Кстати, Фэйн, договоритесь, чтобы временными следователями прокуратуры назначили двоих: меня и Хиллори Смита.

– Смита?! Он тоже участвует в этой… в этом…

– Я буду ждать вашего звонка, – не дослушав, сказал Вирлок и вышел.

* * *

Фэйн приехал к губернатору Лайтуэллу днем в воскресенье, когда тот, вернувшись из церкви, играл в гольф. Фэйн порядком нервничал всю долгую поездку в столицу штата, и теперь, оказавшись на площадке, под горячими лучами солнца, обливался потом – не столько от жары, сколько от волнения.

Следуя за губернатором от лунки к лунке, он спрашивал себя, удастся ли ему убедить Лайтуэлла и прокурора штата не возбуждать против него дела о взяточничестве, если он снабдит их компрометирующими Макдаффа материалами. Он не переставал думать об этом с субботы, после того как Вирлок (негодяй!) загнал его в угол. Фэйн бесило, что силой обстоятельств он оказался зажатым между беспринципным и безжалостным Макдаффом и столь же безжалостным, но честным Вирлоком. Ему нечего ждать пощады ни от того, ни от другого. Макдафф разоблачит его, как только узнает, что он посетил губернатора. Единственная надежда выйти сухим из воды – попытаться уговорить Лайтуэлла замять дело о взятках. Но надежда ли это? В любом случае он не может чувствовать себя в безопасности. Лайтуэллу ничего не стоит так же легко нарушить свое обещание, как и дать его.

Губернатор не знал Фэйна лично и потому, ответив на его приветствие, попытался, – правда, безуспешно – сплавить одному из толкавшихся тут же секретарей. Фэйн все же ухитрился намекнуть Лайтуэллу о цели визита, и тот после часового разговора с ним в беседке сейчас же принялся наводить по телефону кое-какие справки. К половине третьего Лайтуэлл убедился, что Фэйн предлагает стоящую сделку – во всяком случае, она поможет ему, Лайтуэллу, уклониться от ответа перед Макдаффом за свое предательство.

Лайтуэлл тут же связался с прокурором штата и попросил приехать к нему.

В пять часов вечера Фэйн уже покидал столицу штата, увозя с собой документы о временном прикомандировании Вирлока и Смита к прокуратуре штата и окрепшую надежду на успех задуманной комбинации. Лайтуэлл, похоже, оценил оказанную ему услугу, и когда в результате организованной Смэггенсом шумихи его вновь изберут губернатором, Фэйн, несомненно, будет у него в фаворе.

И все-таки та же мысль нет-нет да и заставляла Фэйна трепетать от страха – мысль о том, что Лайтуэллу ничего не стоит нарушить свое торжественное обещание замять дело о взятках. Парадоксальное, однако, сложилось положение: теперь его, Фэйна, судьба всецело зависит от того, сумеют ли Вирлок и Смит добыть данные, изобличающие Макдаффа в убийстве жены. Если не сумеют, обещание Лайтуэлла не будет стоить и выеденного яйца, и тогда ничто не помешает Макдаффу расправиться с Фэйном.

* * *

Во второй половине воскресенья Вирлок и Смит, не силах усидеть дома, приехали в полицию. В ожидании Фэйна они весь вечер заново анализировали материалы о деле Уэстина, останавливаясь на каждой фамилии, намечали план расследования. Незадолго до приезда Фэйна, в половине десятого вечера, Вирлок обратил внимание Смита на то, что в ночь после убийства жены Макдафф ночевал у своего соседа Элроя Саймонсона. Оба детектива решили в первую очередь допросить чету Саймонсонов. Вирлок резонно рассуждал, что надо собрать возможно больше данных еще до того, как станет известно о предпринятом им на свой страх и риск расследовании.

– Мы затеваем большую игру, – сказал он, – и обезопасим себя от Макдаффа только в том случае, если раздобудем серьезные улики против него.

– Ну, а если не раздобудем? Если окажется, что Макдафф невиновен, а убийца Уэстин?

– Тогда попытаемся разоблачить махинации Эллендера, Энстроу и судьи Сэма, намеревающихся отправить на смерть человека без всякого, по существу, расследования. Если мы окажем на них давление, они, возможно, спасая свою шкуру, свалят все на Макдаффа.

Как бы ни рассуждал Вирлок, в глубине души он не сомневался, что разоблачение Эллендера, Макдаффа и всей честной компании вовсе не может помешать Лайтуэллу снова снюхаться с Макдаффом и замять расследование, после чего Вирлоку и Смиту останется только распрощаться со службой и быстрее уносить ноги из Гэйтвея.

– Если Фэйн привезет назначения, нам придется основательно потрудиться, – заметил он.

– Придется, сэр, – кивнул Смит.

Фэйн наконец появился, и спустя десять минут Вирлок и Смит уже направлялись на Бэккер-авеню.

– Ну как, немножко веселее стало, мистер Вирлок?

– Безусловно, Смит, безусловно!

– Как, по-вашему, Эллендер уже почуял недоброе?

Продолжая управлять машиной, инспектор искоса взглянул на помощника.

– Если хотите, Смит, – проговорил он после паузы, – можете выключиться из игры, пока не поздно. Эллендеру не за что к вам придраться.

– Знаю. Но я не собираюсь прятаться в кусты.

* * *

Супруги Саймонсоны слушали новые грамзаписи, когда из прихожей донесся звонок. Этта открыла дверь, ожидая увидеть кого-нибудь из соседей, но, к своему удивлению, увидела на пороге Вирлока и Смита.

Вирлок предъявил служебное удостоверение.

– Миссис Саймонсон?

– Да. Рой, поди-ка сюда!

– Мы из полиции, мэм, – спокойно объяснил Вирлок, – и хотели бы задать вам несколько вопросов. Моя фамилия Вирлок, а это мой помощник Смит.

– Какие вопросы? О чем? – спросил подошедший к двери Саймонсон.

– Может, вы все-таки разрешите нам войти?

– Да, да, пожалуйста!

Вирлок и Смит вошли в просторную комнату, уселись в предложенные кресла, и Этта торопливо выключила музыку.

– Вы хотите расспросить нас об Элен Макдафф?

– Не торопись, Этта. Пусть они задают свои вопросы.

– Правильно, миссис Саймонсон, – улыбнулся Вирлок. – Именно об Элен Макдафф мы и хотим побеседовать. – Он напряженно прислушивался к голосу Этты Саймонсон и все больше убеждался, что по телефону звонила не она. – Вероятно как соседи, вы знали ее довольно хорошо?

– Иногда мы навещали друг друга, – пожала плечами миссис Саймонсон.

– Вы были дома в тот вечер, когда произошло убийство?

– Да, – опережая жену, ответил Рой Саймонсон. – И я и жена.

– Кажется, мистер Макдафф ночевал у вас? – поинтересовался Смит.

– Да.

– Вы не слышали ничего необычного в тот вечер?

– Мы слышали выстрел, – ответил Саймонсон.

– Вы оба?

– Оба, – кивнул Саймонсон. – Мы слушали музыку, и нам показалось, что раздался выстрел. У нас стереофонический проигрыватель с семью динамиками, установленными в разных комнатах. Иногда при проигрывании стереофонических пластинок возникают помехи, и поэтому на звук вроде выстрела мы не обратили особого внимания.

– А потом, через некоторое время, мы услыхали сирены полицейских машин, – добавила Этта.

– Скажите, мистер Макдафф в это время был дома? – спросил Вирлок.

Этта Саймонсон развела руками.

– О нем ничего сказать не могу, но Элен Макдафф весь день была дома.

Смит встал, подошел к огромному окну и посмотрел на дом Макдаффов, находившийся сразу за живой изгородью.

– Говорят, миссис Макдафф иногда принимала солнечные ванны на террасе перед своей спальней в маленьком саду. Это правда?

– Правда, – без колебаний подтвердила Этта Саймонсон.

– И вы видели ее? – поинтересовался Смит.

– Видела.

Вирлок взглянул на ее мужа.

– А вы?

– Тоже видел, и не один раз, – ответила за него Этта. – И должна вам сказать, она была очень красивой женщиной.

Вирлок и Смит переглянулись.

– Мистер Саймонсон, так видели вы ее или нет? – продолжал настаивать Вирлок.

– Да. Несколько раз.

– А в день убийства?

– Нет.

– А вы, миссис Саймонсон?

– Ее не видела, но вообще-то кое-что видела.

– А именно? Расскажите-ка, – попросил Вирлок, поудобнее располагаясь в кресле.

– Черт тебя побери, Этта! – вспылил Рой Саймонсон. – Надеюсь, ты не собираешься повторять сплетни Роланда Гуда?

– Кто этот Роланд Гуд? – быстро спросил Смит.

– Он живет напротив, на другой стороне улицы, – пояснила Этта Саймонсон.

– Так что же он вам рассказал, миссис Саймонсон?

– Гуд тут совершенно не при чем, – продолжала миссис Саймонсон, тяжело опускаясь в кресло и не обращая внимания на гневные взгляды мужа. – Днем в воскресенье, еще до того, как все это произошло, мне понадобилось сходить к Элен. Я знала, что она дома, – накануне я уговаривала ее поехать на пляж, но она отказалась.

– В какое время вы пошли к ней? – спросил Вирлок.

– Ну… примерно в половине седьмого… Я хотела войти через парадную дверь…

– Вы всегда так ходили к ним? – прервал ее Смит.

– Не всегда. Обычно я ходила через кухню – под окнами ее спальни, мимо террасы. Но на этот раз, сама не знаю почему, я пошла к парадной двери.

– Вы заметили при этом что-нибудь необычное?

– Например, мистер Вирлок?

– Я говорю – «что-нибудь», мэм. Вы много лет живете бок о бок с Макдаффами и должны хорошо знать привычки друг друга.

– Пожалуй, я бы не сказала, что заметила что-нибудь необычное. Двери гаража стояли открытыми…

– И вы увидели там машину?

– Какую именно? У них три: «кадиллак», фургончик «форд» и маленький красный «МД» – на нем особенно часто ездила Элен.

– Все три стояли в гараже?

– Не могу сказать… Кажется, только две.

– Но вы не уверены?

– Нет.

– Но, может, сам Макдафф весь день был дома, а вы не знали? – спросил Вирлок. – Позже он мог уехать на одной из машин.

– Я думала об этом, но потом решила, что его не было. Во всяком случае, в тот момент.

– Почему вы так решили?

– Сейчас объясню. Я поднялась на крыльцо и позвонила, однако мне никто не открыл.

– Даже горничная?

– Летом по воскресеньям горничная у них выходная.

– Ну и что вы делали дальше?

– Это показалось мне странным, поскольку, повторяю, я знала, что Элен дома. И тут я подумала… Нет, не о том, что в доме стряслась какая-то беда, а совсем о другом.

– О чем же, миссис Саймонсон?

– Что Элен дома, но не одна.

– А кто мог быть с ней?

– Несколько недель назад Элен устроила одну из своих вечеринок, там играл на пианино какой-то молодой человек, очень интересный, хотя, на мой взгляд, чересчур хрупкий и женственный. Элен, ну, прямо не отходила от него, все восторгалась его «божественной» игрой… Вообще-то он и вправду играл очень и очень недурно.

Ну вот, утром в то воскресенье я увидела этого пианиста, когда он шел по Бэккер-авеню по направлению к дому Макдаффов. Почему Элен не открыла мне дверь? Да потому, что была занята с этим самым пианистом! Так я решила и так сообщила по телефону в полицию, но в полиции на мои слова никто не обратил внимания.

Вирлок и Смит снова обменялись быстрыми взглядами. «Значит, – подумал Вирлок, – кто-то скрывает от него эту информацию. Скорее всего, сам Эллендер либо его люди».

– Вы не помните фамилии пианиста? – поинтересовался Смит.

– Элен и кто-то из ее гостей называли его Вудроу, но имя это или фамилия, сказать не могу.

– Он был гостем или его пригласили играть?

– На гостя он не походил. Может, ты знаешь, Рой?

– Не помню, – пробурчал Элрой Саймонсон; он слушал рассказ жены со все возрастающим раздражением.

– В самом деле не помните?

– Я сказал, что не помню, что вам еще надо? Жена любит почесать язык – у нее и спрашивайте.

– Ах, мистер Саймонсон, мистер Саймонсон! – Вирлок шутливо всплеснул руками. – Нам вовсе не хочется раздражать вас, но мы были бы очень вам признательны за помощь в этом запутанном деле.

– Имя и фамилию пианиста должен знать Роланд Гуд, – снова заговорила Этта Саймонсон. – Он дружил, даже очень дружил с Макдаффами.

– Больше, чем кто-либо другой? – осведомился Смит. – Больше, чем вы?

– Вы ошибаетесь, если хотите намекнуть, что Элен состояла в близких отношениях с Роландом Гудом. Правда, Гуд – гнусное, похотливое ничтожество и пытался сблизиться с Элен… кстати, как и многие другие…

– Как и ваш супруг, например? – вставил Смит.

– Ну, знаете! Это уж чересчур! – взорвался Саймонсон, не забыв, однако, украдкой взглянуть на жену.

– Роланд Гуд много времени проводил в обществе Макдаффов, – медленно ответила Этта, от которой не ускользнул блудливый взгляд мужа. – Гуд, безусловно, сможет назвать имя и фамилию пианиста. – Она отвернулась от Вирлока и, не сводя глаз с мужа, добавила: – Вот все, что мне известно.

Некоторое время все молчали; первой нарушила паузу миссис Саймонсон.

– Надеемся, господа детективы, – сказала она, – этот разговор останется между нами. Мы деловые люди, и вы, конечно, понимаете, как важно нам не запятнать свою репутацию. Никто не должен знать, что мы тут сплетничали о соседях.

– Видите ли, миссис Саймонсон, у нас есть все основания подозревать и вашего мужа. Он не отрицает, что не раз подсматривал за миссис Макдафф, когда та принимала солнечные ванны. Ему было легко незаметно пробраться в дом и расправиться с женщиной, которая, скажем, не хотела прекратить роман или, наоборот, очень торопилась сделать это.

Элрой Саймонсон в ярости повернулся к Вирлоку.

– Вы просто наглец! – крикнул он. – Вы не имеете права! Я могу сейчас же позвонить начальнику управления внутренних дел Гомереху и…

– Мистер Саймонсон, я следователь прокуратуры штата, – невозмутимо ответил Вирлок, – и подчиняюсь губернатору и прокурору штата.

– Губернатору?! – Саймонсон бессильно откинулся в кресле. – Черт тебя побери, Этта. Научишься ли ты когда-нибудь держать язык за зубами?

– Но вы можете доказать, что Вудроу, или как его там, находился в доме вместе с миссис Макдафф? – не обращая внимания на Саймонсона, спросил Вирлок у женщины.

– Нет, не могу, – ответила та, по-прежнему не сводя с мужа пристального взгляда.

– Вы видели, когда он ушел? – обратился к ней Смит.

– Нет. Но позже, уже вечером, видела, как на машине приехал сам Макдафф.

– Следовательно, его не было дома весь день?

– То, что он приехал вечером, вовсе не означает, что его не было весь день. Я же не вела за особняком специального наблюдения. Послушайте, вам, очевидно, известно, что Элен Макдафф, мягко выражаясь, не отличалась высокой нравственностью и легко шла на связь с любым мужчиной, который ей нравился. Вот и этот пианист… Его тоже можно было бы считать просто очередным любовником, как и всех других, если бы Элен не была убита.

Вирлок покачал головой:

– В этом «если бы» все дело.

– Вы не исключаете, что мистер Макдафф вернулся домой в самый неподходящий момент? – поинтересовался Смит.

– Я рассказала все, что знала, – холодно ответила Этта Саймонсон. – Могу добавить кое-что такое, над чем вам, ищейкам, следует подумать.

– Ну-ну, – добродушно улыбнулся Вирлок.

– Будь я на вашем месте, я бы не решилась так, сразу, не подумав, заявить, что бедный паренек, которого вы бросили в тюрьму, и есть убийца.

– Спасибо, мистер и миссис Саймонсон, – поднялся Вирлок. – Мы понимаем, не очень приятны подобные беседы, но что поделаешь.

– Одну минуту! – обратился к нему Саймонсон. – Что, собственно, вы имели в виду, когда сказали, что меня тоже можно подозревать? Уж не считаете ли вы, что между мной и Элен Макдафф что-то было и я убил ее, чтобы закрыть ей рот?

– А как было на самом деле, мистер Саймонсон?

– Не знаю, не знаю и еще раз не знаю!

Вирлок молча пожал плечами.

– До свидания, мэм, – вежливо попрощался Смит. – Пожалуйста, никому не говорите о нашем визите. Особенно соседям.

Вирлок и Смит едва успели переступить порог и выйти на крыльцо, как Этта Саймонсон крикнула мужу:

– Значит, не зря меня мучила мысль, что пока я была в Нью-Йорке, ты тут…

– Замолчи! – послышался сердитый голос Саймонсона. – Или ты хочешь, чтобы они и в самом деле заподозрили меня в убийстве?

* * *

Роланд Гуд еще не приходил из церкви, и дома его ждали не раньше чем через полчаса. Вирлок и Смит решили подождать его в машине.

– Беседа с Саймонсонами дала нам больше, чем я ожидал, – заметил Вирлок, закуривая.

– Несомненно, – согласился Смит. – Если бы только нам удалось разыскать этого Вудроу!

– Ну, среди здешней публики каждый знает каждого. Думаю, мы кое-что разузнаем о нем.

* * *

Разговор с Гудом начался у него дома и проходил в присутствии его жены и сестры Роберты. Вирлок и Смит предъявили свои служебные удостоверения.

– Мы расследуем убийство Элен Макдафф, – сообщил Вирлок.

– Да? – оживился Гуд. – Буду рад оказать вам всяческую помощь.

– Вы были в хороших отношениях с четой Макдаффов, не так ли? – начал Вирлок.

– Конечно. Мы были друзьями, – охотно подтвердил Гуд.

– Мы не отнимем у вас много времени. Нам сказали, что вы знаете фамилию молодого пианиста, который играл у Элен Макдафф на ее последней вечеринке. Возможно, он был гостем, а возможно, миссис Макдафф нанимала его. Она называла его «Вудроу».

Гуд откинулся на спинку кресла, потер руки, закрыл глаза, но тут же снова выпрямился.

– Разумеется, я знаю его! – воскрикнул он. – Роберта, ты слышишь? Этот очаровательный молодой Вудроу – убийца!

– Я вовсе этого не говорил, мистер Гуд, – сердито возразил Вирлок. – Не советую бросаться подобными обвинениями даже дома, среди своих.

– Прошу прощения, вы правы, – закивал Гуд и тут же спросил: – Следовательно, вы идете по следам Вудроу?

– Это его имя или фамилия? – спросил Смит.

– Фамилия. Его зовут Джеймс.

– Он присутствовал на вечеринке как гость или его нанимали?

– По-моему, нанимали. Так он, по-вашему, убийца?

– Вы не видели Вудроу где-нибудь поблизости от Бэккер-авеню в то воскресенье, когда была убита миссис Макдафф? Или, может, кто-нибудь говорил вам, что он заходил к ней?

– Нет-нет! Я ни разу не встречал его после вечеринки.

– А откуда вы знаете, что его фамилия Вудроу? – задал вопрос Смит.

– Элен… миссис Макдафф рассказывала о нем Роберте, а Роберта передавала мне. Элен находила, – Гуд хихикнул, – что он очень мил. Правда, Роберта?

– Правда. Последнее время она только о нем и говорила.

– В каком смысле?

– О тех, кто ей нравился, Элен всегда рассказывала с этаким томным, мечтательным видом – ни дать ни взять впервые влюбившаяся девчонка!

– Скажите, этот Вудроу живет в Гэйтвее? – спросил Смит.

– По-моему, да, – ответил Гуд за сестру. – Я случайно слышал на вечеринке, как они договаривались на следующий день отправиться на пикник. Они были без ума друг от друга. Элен прямо-таки мурлыкала, как котенок…

– Спасибо, мистер Гуд, – прервал его Вирлок и встал. – Ваши сведения могут нам пригодиться.

– Очень рад. Если потребуется еще что-нибудь, не стесняйтесь, обращайтесь к нам. Моя семья и Макдаффы всегда дружили…

– Спасибо, сэр, – поблагодарил Смит. – Возможно, мы воспользуемся вашим предложением.

Гуд проводил Вирлока и Смита до двери.

– Скажу вам откровенно, – закатывая глаза, зашептал он, – это происшествие буквально потрясло меня… Какая потеря для всех нас!.. Бедняга Макдафф! Мы все так любили Элен. Прошу помнить, – Гуд поднял палец, – прошу помнить, что я готов сделать решительно все, чтобы помочь вам. Я готов сделать все, чтобы помочь вам найти преступника.

– Хорошо, сэр. Спасибо, сэр, – ответил Смит. Мы высоко ценим ваше заявление. Спокойной ночи.

Уходя, Вирлок и Смит чувствовали, что Гуд неотрывно смотрит им вслед.

* * *

– Мы сэкономим массу времени, – сказал Смит на обратном пути в полицию, – если сейчас же переговорим с мистером Макдаффом и расспросим его о Вудроу.

– Правильная мысль, – одобрил Вирлок.

– Он все еще живет в гостинице «Крофт», но сегодня воскресенье, и он, возможно, уже спит.

– Всю последнюю неделю меня так и подмывало допросить Макдаффа, – признался инспектор. – Другого на его месте, не столь важную персону, обязательно допросили бы перед тем как арестовать Уэстина. Едем к нему, я хочу знать, где он провел вторую половину воскресенья.

В вестибюле гостиницы никого не было, за исключением сонного коридорного и зевающего администратора с журналом в руках.

– Нам нужно повидать мистера К.Т.Макдаффа. В каком он номере? – обратился Вирлок к администратору.

Тот отложил журнал и внимательно осмотрел посетителей.

– А кто вы? Я не могу беспокоить его так поздно.

– Что ж, придется побеспокоить мне. – Вирлок вынул и показал администратору свое удостоверение. – Так какой, вы говорите, номер?

– Восемьсот второй.

Как только Вирлок и Смит вошли в кабину лифта, администратор позвонил по телефону в номер 802.

– Мистер Макдафф? К вам пришли два детектива… Да, сэр… Нет, фамилий они не назвали… Нет, это не мистер Эллендер и не мистер Фэйн – я их хорошо знаю… Слушаюсь, сэр, сейчас же позвоню ему.

Закончив разговор с Макдаффом, администратор тут же набрал номер домашнего телефона Эллендера.

* * *

Кайль Теодор Макдафф, хмурясь, открыл дверь.

– Какого дьявола вам нужно? – грубо спросил он и внимательно взглянул на Вирлока. – Постойте, вы, кажется, были у меня в доме в тот день, когда…

– Совершенно верно, мистер Макдафф. А это мой помощник Смит. К вам можно?

– Зачем?

– Хотим задать несколько вопросов.

– Что за вопросы?

– К вам можно?

– Нет, убирайтесь к черту!

Макдафф попытался захлопнуть дверь, но Вирлок оттолкнул его, вошел в номер и уселся на стул. Смит последовал за ним, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Вы за это поплатитесь! – прошипел Макдафф и бросился к телефону.

– Мистер Макдафф, – ровным голосом начал Вирлок, – вы были дома во второй половине дня и вечером того воскресенья, когда была убита ваша жена?

– Говорю вам, убирайтесь! – крикнул Макдафф и спросил в трубку: – Вы сообщили Эллендеру?.. Хорошо. Как только он появится, пошлите его ко мне.

Он положил трубку и уже несколько спокойнее обратился к Вирлоку:

– Вы работаете на Фэйна?

– Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы. Где вы провели вторую половину дня и вечер воскресенья, когда была убита миссис Макдафф?

– Не ваше дело.

– У нас есть свидетель, который утверждает, что в интересующее нас время в доме, кроме вашей жены, был еще кто-то. Кто же? Вы, Макдафф?

– Какой свидетель? – удивился Макдафф.

– Отвечайте на вопрос.

– И не подумаю, – усмехнулся Макдафф. – Лейси Эллендер поставит вас на место… Фэйн дурак, но вы еще хуже.

Вирлок поднялся, подошел к макдаффу и пристально посмотрел на него.

– Отвечайте на мой вопрос! – крикнул он. – Где вы были вечером в воскресенье?

– Даю слово, вы пожалеете!

– Довольно угроз, мистер Макдафф. В тюрьме сидит парень, обвиняемый в убийстве вашей жены. Возможно, он действительно убийца, но, возможно, и нет. Моя обязанность – собрать необходимые материалы, которые, надеюсь, помогут изобличить и осудить преступника. Вы же упорно отказываетесь разговаривать со мной.

– Я еще раз повторю вам: идите прочь!

Макдафф снова потянулся к телефону, но Вирлок схватил его за руку и сжал ее с такой силой, что старик сморщился.

– Вас немедленно выгонят из уголовной полиции, – прохрипел Макдафф.

– Отвечайте на мой вопрос.

В дверь громко постучали.

– Мак, вы у себя? – послышался голос Эллендера.

– Впустите, Смит, – распорядился Вирлок. – И проследите, чтобы он не помешал мне.

Смит распахнул дверь и быстро отступил в сторону. Эллендер влетел в комнату и взглянул сначала на Вирлока, потом на Макдаффа; стоявшего за его спиной Смита он не заметил.

– Вирлок?! Что тут происходит, Мак?

– Эллендер, гоните отсюда этого подонка! – потребовал Макдафф.

– Сейчас же сдайте мне ваше удостоверение и оружие, вы отстраняетесь от должности!

– Я же говорил тебе, негодяй! – крикнул Макдафф. – Я же предупреждал, что доберусь до твоей шкуры!

– Ваше удостоверение и оружие, Вирлок, – повторил Эллендер. – Вы отказались по-хорошему договориться с нами, вам больше нравилась поза правдолюбца и героя – вот и достукались! Ваша песенка спета.

– Пока не совсем, – вмешался Макдафф. – Мои расчеты с ним еще не закончены.

– Помолчите-ка лучше, Эллендер, – проворчал Вирлок. – Можете побыть здесь, если обещаете не вмешиваться. Вот взгляните. – Он протянул Эллендеру удостоверение следователя, временно прикомандированного к прокуратуре штата.

– Это еще что за номер? – растерянно проговорил Эллендер.

– Больше я вам не подчиняюсь – вот что это за номер.

– И он тоже? – Эллендер ткнул пальцем в сторону Смита.

– И он, – подтвердил Вирлок и повернулся к Макдаффу: – Начнем сначала. Итак, где вы были в то воскресенье во второй половине дня?

– Отвяжитесь! – устало отмахнулся Макдафф. – У вас в тюрьме сидит убийца моей жены, и я гарантирую, что ему обеспечен электрический стул.

– Либо да, либо нет. Если он невиновен, я переверну вверх дном весь город, чтобы найти убийцу.

– А я переверну все вверх дном, чтобы помешать вам, – заявил Эллендер.

– Не получится. А теперь садитесь и не мешайте или убирайтесь. Смит, проследите, чтобы он не открывал рта, в противном случае гоните его в шею.

– Предпринимайте же что-нибудь, идиот! – крикнул Макдафф Эллендеру.

– Пожалуй, вам следует ответить на его вопросы, Мак, – посоветовал Эллендер, опускаясь на стул. – Да, да, отвечайте, а позже я найду возможность заткнуть ему рот.

– Последний раз спрашиваю вас, – пропуская угрозу Эллендера мимо ушей, обратился Вирлок к Макдаффу. – Где вы были в интересующее меня время?

– Могу лишь повторить то, что я уже говорил, – сквозь зубы ответил Макдафф. – Я вернулся домой и застал Уэстина в гостиной. Жена лежала на полу, в проходе между спальней и гостиной. – Макдафф судорожно перевел дыхание. – Я велел Уэстину поднять руки, стать лицом к стене и не поворачиваться, а потом позвонил в полицию.

– Вы были дома во второй половине воскресенья?

Макдафф не ответил.

– Вы были дома в то время, когда Джеймс Вудроу, молодой пианист, развлекавший гостей на одной из ваших последних вечеринок, уединился с миссис Макдафф в соседней комнате?

На лице Макдаффа отразилось удивление.

– Как вы…

– Как я узнал? – перебил Вирлок. – Вы боялись, что именно этот факт станет известен, и, чтобы предотвратить огласку, вместе с Эллендером осудили на смерть невиновного?

Макдафф снова промолчал.

– Вы все время были дома, да?

– Да, – кивнул Макдафф.

– И у вас не хватило мужества вышвырнуть его вон? Вы смиренно дождались его ухода, потом набросились на свою жену, да?

– Я…

– Вы пригрозили ей, что убьете ее? Или облобызали и заявили, что совсем-совсем не сердитесь? Скорее всего, ни то, ни другое, как и раньше во всех таких случаях… Вы убили ее, Мак?

– Нет, нет! – Макдафф вытянул руки, словно защищаясь, и взглянул на Вирлока внезапно остекленевшими глазами. – Да, я хотел убить… Как мне хотелось убить ее! Но я не мог…

– И что же вы сделали?

– Я сказал ей, что на этот раз между нами все кончено. Что я ухожу и, если она согласится на развод, я дам ей все, что она захочет, – машины, дом, деньга…

– А она?

– Улыбнулась и промолчала.

– А вы?

– Ушел из дому.

– В какое время?

– Точно не помню… в половине шестого… или в половине седьмого.

– А если точнее?

– Пожалуй, в половине седьмого. Я уехал из города и примерно через час обнаружил, что оказался в Мэрисвилле. Отсюда я вернулся в Гэйтвей.

– Прямо домой? В какой машине вы ездили?

– Не помню.

– В «МД», фургончике или в «кадиллаке»?

– Наверное, в фургончике. Я никогда не беру «МД» и очень редко «кадиллак».

– Ну, хорошо, вы вернулись домой. Что дальше?

Макдафф молчал.

– Все это время, – продолжал Вирлок, – вас не оставляла мысль убить жену. Вы и вернулись-то, чтобы расправиться с ней, так?

– Ничего подобного! Просто я решил, что уйти должна она, а не я. Она причинила мне много горя, и я же должен покинуть собственный дом?

– Значит, получилось так: вы вернулись, предложили ей убираться, она отказалась, и вы ее застрелили. Уэстин услышал выстрел и вбежал в дом. Как только до вас донеслись его шаги, вы через кухню выскочили на улицу, обежали вокруг дома, увидели в окно, что он поднял с пола пистолет, и моментально решили свалить все на него.

– Неправда!

– Напрасно вы стараетесь, Вирлок, – вмешался Эллендер. – Убийцей мог быть только Уэстин.

– Вы слышали показания Макдаффа, – не обращая на него внимания, обратился Вирлок к Смиту. – Ваше мнение?

– Я не согласен с мистером Эллендером. По-моему, это дело рук Макдаффа.

– Мы можем предложить вам на выбор два варианта, мистер Макдафф: либо вы напишите свои показания сейчас же, не сходя с места, либо я арестую вас по подозрению в убийстве и отвезу в тюрьму.

– Я запрещаю вам брать у него какие-либо показания! – с решительным видом поднялся Эллендер.

– Вы в самом деле считаете, что я убил ее? – едва слышно спросил Макдафф.

– На это вам ответят присяжные. Так решайте: или вы пишете показания, или милости просим в тюрьму.

Смерив Вирлока долгим взглядом, Макдафф медленно встал и подошел к письменному столу. Он закончил минут через двадцать и в своих показаниях подробно рассказал, где был и что делал в то воскресенье, когда была убита жена. Вирлок заставил его прочесть написанное вслух, поставить на каждой странице свои инициалы и скрепить показания своей подписью, после чего расписался сам и попросил сделать то же самое Смита. Эллендер расписываться отказался. По требованию инспектора Макдафф вернулся к столу и добавил, что показания были написаны в присутствии Эллендера, однако тот по неизвестным ему причинам подписываться отказался. Затем Вирлок вложил показания в конверт, надписал на нем адрес прокурора штата и, даже не взглянув на Макдаффа и Эллендера, ушел в сопровождении Смита. На главном почтампе он купил и наклеил марку и опустил пакет в почтовый ящик.

– Между прочим, мистер Вирлок, – проговорил Смит, когда они вышли на улицу, – секретарь местного отделения профсоюза музыкантов – мой приятель, и я думаю, он не очень рассердится, если мы разбудим его и попробуем узнать адрес Вудроу.

Вирлок одобрительно кивнул:

– Вы правы, поехали к нему.

* * *

К половине третьего утра Вирлок и Смит уже знали, что Джеймс Вудроу проживает в Гэйтвее и работает пианистом в ночном загородном ресторане «Комбо клуб». Ресторан они нашли без труда. Это было квадратное белое здание с двумя входами и красной неоновой вывеской, сулившей «жареных кур-танцы-бар».

Посетителей в ресторане почти уже не оставалось, но несколько пар все еще топталось посреди зала, и Вирлоку со Смитом пришлось подождать, пока Вудроу не закончит играть для них тягучую танцевальную мелодию. Когда ресторан наконец опустел, они уселись с Вудроу за столик в углу, коротко рассказали, что написал о нем Макдафф в своих показаниях, и порекомендовали сжато и быстро ответить на их вопросы.

Вудроу, красивый, тщательно причесанный молодой человек с округленным слабохарактерным подбородком, с готовностью согласился «помочь господам детективам». Чувствовалось, что он напуган. Он подтвердил, что весь день провел с Элен Макдафф, но утверждал, что ему не было известно о присутствии в доме самого Макдаффа.

– Вы впервые застали ее одну в тот день? – спросил Вирлок.

– Нет, мы встречались почти ежедневно и раньше – на пляже и в других местах. Честное слово, я давно бы пришел к вам и рассказал, что был в тот день у нее, но… побоялся.

– А между тем ваши показания очень важны для следствия, – сухо заметил Смит.

– Понимаю, но я же говорю, что до смерти перепугался. Сами подумайте, кому хочется подвергаться допросу по делу об убийстве! Потом сам Макдафф… Он же такая важная персона! Да и газеты в один голос утверждают, будто полицейские не сомневаются, что ее убил какой-то Уэстин.

– Ну, не все полицейские, – нахмурился Вирлок. – Вот мы, например, думаем несколько иначе.

– Очевидно, – уныло согласился Вудроу.

– В какое время вы ушли от нее?

– Часов около шести… Думаю, что около шести, потому что я начинаю играть здесь в семь тридцать, а мне еще надо было заехать домой переодеться.

– В какое время вы приехали домой?

– Видимо, в шесть или в шесть пятнадцать. Что-то около этого.

– В каком настроении вы оставили Элен Макдафф? Она не высказывала опасений, что муж узнает о вашей связи?

– Она вообще никогда не говорила со мной о муже. Когда мы расставались, она была спокойной, как всегда… Скажу вам откровенно: я ведь знал, что у нее и до меня были возлюбленные, и все же мне казалось, что я по-настоящему люблю ее. Я даже собирался уговорить ее развестись с мужем и стать моей женой. Меня удерживало только одно: ее доступность.

– Вы согласны изложить на бумаге все, что рассказали нам? – спросил Вирлок.

– Н-не знаю… А если я откажусь?

– Тогда нам придется временно взять вас под стражу как крайне важного свидетеля. В подобных случаях назначается очень большой залог. Он не будет для вас чересчур обременительным?

– Но мать может подтвердить, что я вернулся домой в шесть пятнадцать – шесть двадцать, а потом приехал сюда, в ресторан. В тот час, когда, по сообщениям газет, была убита Элен, я сидел здесь за пианино… Пожалуй, мне надо пригласить адвоката.

– Вы можете избавить себя от многих неприятностей, а заодно и от напрасной траты времени и денег на оплату адвоката, если сейчас же напишете свои показания, – заявил Смит. – В противном случае придется задержать вас.

– Смит, попросите у бармена бумагу и ручку, – распорядился Вирлок закуривая.

Глава 7

В понедельник за завтраком Нонна Эш прочла написанное детскими каракулями письмо Берты Пул. Берта просила разрешения вернуться домой. Но расследование еще не закончилось, а пока Берта жила в Мейконе, полиции вряд ли придет в голову допросить ее. «Пусть Берта еще побудет у сестры», – решила миссис Эш, порвала письмо и постаралась забыть о нем.

* * *

В понедельник утром в полиции уже знали о крупных разногласиях между Эллендером, Фэйном и Вирлоком. Все как-то притихли и обходили их чуть ли не на цыпочках.

После нескольких часов сна Вирлок и Смит снова приехали в полицию, намереваясь опять отправиться на Бэккер-авеню и продолжить допрос соседей Макдаффа. Однако в последнюю минуту Вирлоку позвонил Роланд Гуд и заявил, что хотел бы поговорить с ним. Вирлок ответил, что сейчас же приедет.

Гуд, все еще в халате, встретил инспектора и его помощника у двери, провел в столовую и приказал служанке подать кофе.

– Я не хотел бы показаться вам слишком уж охочим до сплетен или до чужих замочных скважин, – начал он, – но поверите ли, последнюю ночь я не спал… почти не спал, все думал об этом печальном случае. Надеюсь, вы понимаете меня?

– Да, да, сэр, мы все понимаем, – подтвердил Вирлок.

– Мы, например, установили, что вы действительно были близким другом четы Макдаффов, – с невинным видом добавил Смит.

– Правильно, – с готовностью подтвердил Гуд. – Вы знаете, мистер Вирлок, я не собираюсь распространяться о гражданском самосознании, общественном долге и прочее, и прочее. Не стану скрывать, я предпочитаю жить только для самого себя, не вмешиваясь в чужую жизнь. Но иногда приходит нечто такое, что заставляет отходить от этого принципа… Вы правильно изволили заметить – мы дружили с Макдаффами, и поэтому я считаю себя просто обязанным сообщить вам кое-что. Видимо, надо было сделать это раньше, но… Полагаю, вы, как служащие уголовной полиции, имеете хотя бы некоторое представление о том, что такое Бэккер-авеню?

– В каком смысле?

– Видите ли, люди моего круга составляют элиту нашего города. Мы любим богатство и комфорт и используем наши деньги, если хотите, как буфер, предохраняющий нас от всякого рода неприятностей. Лица со средствами и с определенным положением в обществе могут позволить себе нечто такое, на что никогда не осмелится простой смертный из страха понести самое суровое наказание.

– Довольно точный и откровенный анализ, – заметил Вирлок, все еще не угадывая, к чему клонит Гуд.

– Ну вот, в таком случае нам будет легче понять друг друга. – Гуд удовлетворенно потер руки. – То, что зачастую происходит у нас на Бэккер-авеню, в другом месте и среди других людей было бы расценено как преступление или во всяком случае вызвало бы громкий скандал. А у нас все обходится тихо и мирно благодаря деньгам и общественному положению действующих лиц. Измена одного из супругов рассматривается на Бэккер-авеню скорее как милое приключение, нежели как трагедия, а флирт – как невинное развлечение, не дающее повода для ревности. У нас есть свой кодекс поведения – неписаный, конечно, но не менее строгай, чем кодекс поведения тех, кто трудится в поте лица своего. В сердечных делах, например, мы редко позволяем нашим романам оканчиваться разводом, это просто не принято. И тем не менее нечто подобное имело место совсем недавно и, как мне кажется, может заинтересовать вас.

– Расскажите, мистер Гуд, – попросил Смит.

– Пожалуйста, молодой человек, пожалуйста! Вы уже навестили супругов Эшей? Нет? Это совсем рядом – большой особняк с чудесным садом. Владелец особняка Джордж Эш – типичный представитель обитателей Бэккер-авеню. Он владеет крупной импортно-экспортной фирмой, основанной еще его дедом. Эш – способный бизнесмен, заботливый отец, внимательный супруг… Одним словом, превосходнейший человек, за исключением, – Гуд многозначительно поднял палец, – за исключением одного обстоятельства.

Около года назад между Джорджем Эшем и Элен Макдафф завязался роман – правда, не очень продолжительный, они расстались месяца через три. Но у меня есть основания предполагать, что недавно Джордж Эш возобновил нежные отношения с Элен. Я, разумеется, не могу привести определенных доказательств, тем не менее должен сообщить вот что. Именно в то воскресенье, когда была убита Элен Макдафф, незадолго до этого ее навестил Джордж Эш и оставался в доме примерно около часа… Не прерывайте меня! – нетерпеливо отмахнулся Гуд от Смита, заметив, что тот собирается о чем-то спросить. – Теперь о Нонне Эш – достойной супруге Джорджа. Это настоящая матрона с Бэккер-авеню… Милая, очаровательная женщина, нежная мать и энергичная хозяйка. Образование она получила в одной из привилегированных гимназий в Канаде, обладает солидными собственными средствами – наследством родителей, владельцев пароходной фирмы. Они словно созданы друг для друга, но отличаются в одном: Джорджа хлебом не корми – дай поволочиться за какой-нибудь юбкой, Нонна же ни-ни. Камень, а не женщина!

Смит уже достал свой блокнот и быстро делал в нем заметки.

– Одним из ваших хобби, вероятно, является психология? – улыбнулся Вирлок. – На эту мысль меня наводит ваша тонкая наблюдательность.

– Видите ли, – не без самодовольства ответил польщенный Гуд, – я считаю себя последователем Фрейда, но занимаюсь исключительно теорией.

– Мистер Гуд, – осторожно спросил Вирлок, – а что, собственно, вы имели в виду, когда говорили, что роман Джорджа Эша и Элен Макдафф имеет для нас какое-то значение?

– Ничего, – резко ответил Гуд. – Вы уж сами решайте. Я сообщаю вам факты, а вы вольны поступать с ними по собственному усмотрению. Прошу только не упоминать, что эти сведения вы получили от меня, – я ничего не смогу подтвердить.

– Спасибо, мистер Гуд, – поблагодарил Вирлок. – Ваша информация может оказаться весьма полезной. Позвольте задать последний вопрос. Вы говорите, что вечером в день убийства Элен Макдафф видели, как Джордж Эш приходил к ней?

– Да, видел.

– В какое время?

– Пришел он около половины восьмого, а в какое время ушел – не знаю, не видел. Вы будете допрашивать Джорджа?

– Возможно. Еще раз спасибо, – сказал Смит. – Вы, правда, отрицаете это, но все же гражданское самосознание у вас есть.

Лицо Гуда расплылось в широкой улыбке.

– Спасибо, молодой человек. Ваша фамилия, кажется, Смит? Я должен запомнить ее. – Он повернулся к Вирлоку. – Так мое имя упоминаться не будет, вы обещаете?

– Сделаю все возможное.

Гуд проводил детективов до выхода и снова многословно попрощался с ними. Вирлок и Смит направились к дому Эша.

* * *

Несмотря на сравнительно ранний час, Нонна Эш успела выпить несколько больших рюмок виски и сейчас, когда в прихожей раздался звонок, держалась на ногах не совсем уверенно. Все же она добрела до двери и, разглядев сквозь стекло двух незнакомых людей, хотела уйти в комнаты, но звонок снова зазвенел пронзительно и настойчиво. Открыв дверь, Нонна бессмысленно уставилась на визитеров.

– Мужа нет дома, а я ничего не покупаю, – заявила она и хотела захлопнуть дверь, но один из посетителей помешал ей.

– Мы из уголовной полиции, миссис Эш, – объяснил Вирлок, – и хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Из п… полиции? – неповинующимся языком переспросила миссис Эш.

– Да, – подтвердил Смит, – и у нас есть к вам кое-какие вопросы.

– Вопросы?

– Мы расследуем убийство Элен Макдафф, мэм, и хотели бы переговорить с вашим мужем. Его действительно нет дома?

– Сегодня я плохо себя чувствую, – пробормотала миссис Эш. – Приходите завтра.

– Нам очень важно сделать это сегодня, – возразил Вирлок.

– Ну что ж, входите и задавайте ваши во… вопросы.

Миссис Эш распахнула дверь, прошла в гостиную, налила себе виски и, не обращая внимания на Вирлока и Смита, залпом выпила.

– Скажите, это правда, – с места в карьер начал Вирлок, – что у вашего супруга был роман с Элен Макдафф?

– Около года назад, – добавил Смит.

– Это правда… это правда… – пьяно повторила Нонна Эш. Это правда, что это ложь…

– Кое-кто из ваших соседей утверждает, что мистер Эш проявлял повышенное внимание к Элен Макдафф, – продолжал Смит.

– И что их роман, кажется, недавно возобновился, – вставил Вирлок. – Где ваш супруг сейчас?

Миссис Эш, видимо, несколько протрезвела.

– В конторе. Он постоянно в конторе. А может, играет в гольф или катается на яхте, или проводит время с…

– Тогда скажите, где был ваш муж в вечер убийства Элен Макдафф?

– Дома, с семьей… с детьми и со мной…

– Вы помните что-нибудь о том вечере? – спросил Смит.

– Ничего.

– У вас это что, привычка – напиваться с самого утра? – спросил Вирлок.

– Не ваше дело.

– Мы ведем следствие об убийстве, мэм, и нам до всего есть дело, – ответил Вирлок. – Спасибо за помощь и за любезный прием, миссис Эш.

– Прощайте, мистер Шерлок Холмс! – крикнула Нонна, с силой захлопнула за детективами дверь и повернула ключ.

Направляясь к машине, Смит вытер со лба пот и присвистнул:

– Подумать только, эта «матрона» с утра пьяна в стельку!

* * *

Вирлок и Смит нашли Джорджа Эша в его клубе, где он играл в теннис с красивой молодой женщиной. В поисках Эша они побывали у него в конторе, в нескольких ресторанах и барах и только после этого рискнули появиться здесь. Они подошли к Эшу, когда он, закончив игру и обменявшись с партнершей какими-то шутливыми репликами, направился в душевую.

– Мы только что побывали у вас в конторе и дома, – обратился к нему Вирлок, – нам нужно кое-что выяснить у вас.

– Завтра, завтра, – небрежно ответил Эш, не сводя глаз с изящной фигурки удалявшейся партнерши. Джордж Эш был высокий, хорошо сложенный человек около сорока лет, с белозубой улыбкой; держался он надменно и даже вызывающе.

Эш повернулся и хотел уйти, но Вирлок схватил его за руку.

– Не завтра, а сегодня, сейчас же. – Вирлок предъявил свое удостоверение. – Вы глубоко заблуждаетесь, если полагаете, что можете вести себя, как вздумается.

– Не слишком ли круто берете? – иронически осведомился Эш. – А вообще-то я не буду разговаривать с вами, пока не позову своего адвоката.

– Никого вы не позовете. Пройдите к той скамейке, садитесь и отвечайте на наши вопросы. Ну? Или прикажете тащить вас за шиворот?

Эш оторопело взглянул на него.

– Мне еще не приходилось сталкиваться с таким обращением, но я достаточно влиятельный человек, чтобы…

– Идите и садитесь на скамейку!

– Попробуйте заставить!

Вирлок повернулся к Смиту.

– Вызовите фургон для перевозки арестованных, – распорядился он и достал из кармана наручники. Эш понял, что с ним не станут церемониться.

– Я вынужден подчиниться, – сквозь зубы произнес он, – но не обольщайте себя надеждой, что на этом все кончится.

– Знаете, Эш, мне уже столько грозили за последние сорок восемь часов, что я устал слушать.

– Вы или идиот, или прохвост, который не знает, для чего ему выдали удостоверение детектива, – процедил Эш, опускаясь на скамейку.

– Мы только что беседовали с вашей женой. Она пьяна. Почему, по-вашему, она напилась с самого утра? – Вирлок не сводил с Эша внимательного взгляда.

– Нонна? Пьяна?! – искренне удивился Эш. – Чушь!

– Хорошо сложенная женщина лет тридцати с лишним, называющая себя миссис Эш и проживающая в вашем доме на Бэккер-авеню, сегодня утром, при нашем посещении, оказалась пьяной.

– Даже если это и правда (а я не верю ни одному вашему слову), – холодно произнес Эш, – все равно вас это не касается.

Он закурил, затянулся и вытер лицо полотенцем. Постепенно к нему возвращалась прежняя уверенность в себе.

– Около года назад у вас был роман с Элен Макдафф, – продолжал Вирлок. – Ваша жена знала об этом. Знает ли она, что этот роман недавно возобновился?

Эш нахмурился.

– Я буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката, – твердо заявил он.

– Что ж, – ответил Вирлок и встал. – Не хотите разговаривать здесь – придется вам поехать с нами.

– Пожалуйста, но я должен переодеться.

– Ничего, сойдет и так, – усмехнулся подошедший Смит.

* * *

В половине пятого в следственной комнате в тюрьме на Мэретта-стрит Эш признался Вирлоку и Смиту, что он действительно был близок с миссис Макдафф, но порвал с ней, как только об этом узнала жена. Однако он категорически отрицал, что возобновлял с Элен прежние отношения.

– Где вы были в тот вечер, когда произошло убийство? – задал вопрос Вирлок.

– Дома. Вместе с семьей смотрел телевизионную программу. Потом услышал какой-то звук, похожий на выстрел, и вышел узнать, в чем дело.

– Лжете! – крикнул Вирлок. – У нас есть показания одного из ваших соседей; он утверждает, что в день убийства миссис Макдафф, примерно в семь тридцать вечера, он видел, как вы вошли в дом Макдаффов.

Эш провел рукой по лицу.

– Ну хорошо, я в самом деле вышел из дома около этого времени подышать свежим воздухом.

– Потом что?

– Ничего. Постоял, осмотрелся…

– А что вы скажете, если я устрою вам очную ставку со свидетелем, который видел, как вы вошли в дом Макдаффа?

– Вы уже достаточно долго держите меня здесь и пытаетесь приплести к убийству Элен Макдафф. Но у вас ничего не выходит, и теперь я вправе требовать, чтобы вы дали мне возможность позвонить адвокату.

– Почему вы думаете, мистер Эш, что у нас ничего не выходит? – спросил Смит.

Эш пожал плечами.

– Видимо, потому, что я не имею никакого отношения к убийству, у меня не было, выражаясь вашим языком, мотива. Что касается свидетелей… Плевать мне на них! В случае необходимости жена и сыновья под присягой покажут, что я был с ними, когда послышался выстрел. Ну, а теперь почему бы вам не взяться наконец за ум и не отпустить меня, пока вы не навлекли на себя крупных неприятностей?

– Парню, которого задержали в доме Макдаффов, грозит тяжкое наказание. Я не могу допустить, чтобы какой-нибудь самоуверенный ловкач вроде вас скрыл от следствия факты, доказывающие вину или, наоборот, невиновность этого человека. Вы понимаете?

– Понимаю. Выходит, Уэстин нашел себе еще одного защитника?

– Если бы предоставить все таким типам, как вы, наверняка, его песенка была бы спета.

– Но вы, однако, скажите, зачем мне нужно было убивать ее?

– А вот зачем, – ответил Вирлок. – Элен Макдафф стала изменять вам, и вы в припадке ревности…

– Я приревновал Элен?! – сухо рассмеялся Эш.

– А почему бы и нет? Например, к пианисту Джеймсу Вудроу, который провел с ней в воскресенье почти весь день – в то самое воскресенье, когда вы тихонько выскользнули из дому и прибежали к миссис Макдафф. Возможно, она указала вам на дверь, а вы обвинили ее в измене и обозвали шлюхой. Так, Эш?

– Но такой повод мог возникнуть не только у меня, – нервно ответил Эш. – Уж если вы считаете, что преступление продиктовано чувством ревности, почему бы вам не обратиться к самому Макдаффу и не расспросить старика о всех других связях его драгоценной супруги?

– Пока что наиболее серьезное подозрение падает на вас, – ответил Вирлок.

– Довольно запираться, Эш! – вмешался Смит. – Рассказывайте, как все произошло.

– А я помогу вам, – взглянул Вирлок на Эша. – Дело было вечером в воскресенье. Вы знали, что Макдафф дома, и наблюдали из окна, когда он уйдет. Убедившись, что он уехал, вы пошли к его жене, но она отвергла вас и на ваши настойчивые расспросы заявила, что предпочитает Вудроу. Вы же знаете, ей ничего не стоило сказать об этом вам прямо в глаза, поскольку она не видела ничего плохого в своих амурных делах. Но она не учла, что у вас на сей счет может быть иное мнение.

Эш молчал, уставившись в пол.

– Вы пытались урезонить ее, но Элен Макдафф не захотела вас слушать. Она откровенно сказала, что отныне вы ей не нужны. Подумать только: вас, человека состоятельного, считавшего себя образцовым американцем, женщина променяла на какого-то третьеразрядного полунищего пианиста! Ей нужен был ОН, а не ВЫ. Как же можно было примириться с этим? И вы, естественно, потеряли самообладание. Вот и все, Эш.

Эш устало выпрямился на стуле и покачал головой.

– Это правда, но только отчасти. Я любил ее, но понял это лишь после нашего разрыва. Чем чаще потом я встречал ее, тем больше понимал, как сильно люблю… В тот последний вечер я умолял ее выйти за меня замуж, если я добьюсь развода, но она только улыбалась и мурлыкала мелодию, которую наигрывал на вечеринке этот паршивый пианист…

– И тогда вы схватили пистолет и выстрелили в нее?

– Нет, нет! Я не стрелял в нее! Правда… – Эш помолчал. – Правда, мне хотелось ее убить. Я сидел в спальне, наблюдал, как она причесывается, у меня мелькнула мысль, что было бы так просто подойти, схватить ее за эту красивую шею…

– И вместо этого вы пустили в ход пистолет? – прервал его Вирлок.

– Нет! Я встал и ушел домой. Ей я ничего не сказал. Я даже не попрощался, хотя знал, что теперь-то между нами по-настоящему все кончено.

– Выстрелив в миссис Макдафф, – снова заговорил Вирлок, – вы услышали, что кто-то (это был Уэстин) вошел в дом. Тогда вы бросились бежать, благополучно пробрались к себе и спокойно уселись перед телевизором. В те минуты вы, скорее всего, не знали, кто вошел в дом, но как только полиция арестовала Уэстина, вы решили, что вам теперь ничто не угрожает.

– Не убивал я ее! – крикнул Эш.

– Вы неглупый человек, Эш, но, видимо, не можете понять, что только навредите себе, если выступите перед присяжными с такими показаниями. Что они решат, когда услышат, что у вас был роман с Элен Макдафф и что вы посетили ее в тот вечер, да еще сразу же, как только от нее ушел ваш соперник? Любой доморощенный юрист скажет, что ваши объяснения не выдерживают ни малейшей критики.

– Возможно. И все же убийца не я.

– Смит, пригласите стенографиста и Фэйна. Мистер Эш будет давать показания.

– Никаких показаний я давать не буду.

– Тем хуже для вас. Поберегите их для суда, и посмотрим, что получится.

В дверь просунулась голова полицейского.

– Вам звонит кто-то, – сообщил он. – Говорит, по срочному делу.

– Я занят, – отмахнулся Вирлок.

– Звонит какая-то женщина. Она, кажется, очень расстроена и говорит, что хочет сообщить вам нечто важное по поводу Уэстина. Она не назвала себя.

– Немедленно установите, откуда она звонит! – распорядился он, бросился в канцелярию и взял трубку.

– Вирлок у телефона. Кто говорит?

– Этта Саймонсон. Вы могли бы сейчас же приехать ко мне? Хочу сообщить вам кое-что.

У Вирлока разочарованно вытянулось лицо, и он жестом дал понять полицейскому, что отменяет распоряжение.

– Ну, о «сейчас же» не может быть и речи, миссис Саймонсон. А в чем дело? Вы хотя бы намекнули.

– А по телефону можно?

– Безусловно.

– Нас не подслушивают?

– Что вы!

– Мистер Вирлок, боюсь, что вы можете принять меня за очень рассеянного человека, но иногда память и вправду мне изменяет. Вот только сейчас я припомнила, что заметила кое-что в прошлое воскресенье.

– Говорите, говорите!

– Прошлый раз вы напугали нас своим утверждением, будто мой муж тоже подозревается, и я растерялась. Вы помните…

– Минутку, миссис Саймонсон! Мы по-прежнему в числе некоторых других подозреваем и вашего мужа. Теперь, когда я снова повторяю это, вы все-таки хотите продолжать наш разговор?

– Конечно. Мне нечего скрывать. Я уверена, что Элрой не имеет никакого отношения к убийству, в чем вы легко убедитесь, если выслушаете меня до конца. – В голосе Этты Саймонсон прозвучали истеричные нотки. – Вы помните, я рассказывала вам о пианисте по фамилии Вудроу?

– Помню.

– Категорически утверждаю, что мистер Макдафф был все время дома, пока там находился этот пианист. Часов около шести Вудроу ушел, а минут пятнадцать спустя уехал и Макдафф.

– Почти то же самое мы уже слышали от вас, миссис Саймонсон, – терпеливо заметил Вирлок.

– Да, но прошлый раз я не сказала, что примерно в половине восьмого или минут без двадцати восемь в дом вошел еще кто-то.

Вирлок почувствовал, как забилось у него сердце. Он нарочито раскашлялся и жестом приказал полицейскому стенографисту поднять отводную трубку и записывать разговор.

– Извините, миссис Саймонсон, – снова заговорил он, – табачный дым… Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

– Я видела, как примерно за час до убийства Элен в дом вошел человек.

– Вы хорошо рассмотрели его? Ведь было уже темно.

– Ну, не так уж темно, сумерки.

– И кто же это был, миссис Саймонсон?

– Джордж Эш.

– Тот самый Джордж Эш, что живет напротив вас?

– Да.

– А вы не заметили, в какое время он ушел?

– Нет.

– Но вы узнали его, это в самом деле был Джордж Эш? Кажется, вы знаете его… Сколько лет вы его знаете?

– Более двенадцати.

– Вы видели, как ваш сосед вошел в дом Макдаффов, и вы не сомневаетесь, что это был Джордж Эш, а не кто-нибудь другой?

– Нисколько не сомневаюсь.

– Вы согласны дать письменные показания?

Этта Саймонсон промолчала.

– Вы согласны? – повторил Вирлок.

– Согласна! – подтвердила миссис Саймонсон.

– Большое спасибо. Я еще позвоню вам. – Вирлок положил трубку и спросил у стенографиста: – Записал?

– Да.

– Немедленно расшифруйте, перепечатайте и принесите мне. Вирлок медленно направился в комнату для допросов. Во имя спасения своего благоверного, думал он, миссис Саймонсон готова утопить соседа. Что ж, не будем возражать…

* * *

Было уже без четверти семь, а Вирлок и Смит все еще продолжали допрашивать Эша. Часов в семь Вирлок предъявил ему запись телефонного разговора с Эттой Саймонсон, подписанную им самим и удостоверенную стенографистом.

– Взгляните на этот документ. Из него видно, что вы пришли к Элен Макдафф примерно в тот момент, когда произошло убийство. Вам не кажется, что этого и всего остального, что мы тут установили, вполне достаточно, чтобы…

– Я хочу поговорить с адвокатом, – охрипшим голосом заявил Эш.

– Теперь можете.

Смит провел Эша в канцелярию, и тот позвонил Гаррисону Блейку, своему адвокату. Затем Вирлок вызвал дежурного Адамса.

– Отправьте его в камеру, – распорядился он, кивнув на Эша. – Я арестовываю его по подозрению в убийстве Элен Макдафф.

– Не могу, мистер Вирлок. – Адамс развел руками. – Мистер Эллендер сказал, что вы отстранены от службы в полиции.

Вирлок достал из бумажника удостоверение, выданное прокуратурой штата, и положил перед сержантом.

– Препроводите Эша в камеру, – повторил он. – Ответственность я беру на себя.

– Да-да, Адамс, посадите его! – послышался голос Эллендера; он подошел к столу дежурного и со злорадной ухмылкой уставился на Вирлока. – С каким удовольствием я буду присутствовать при вашем крушении, Вирлок! В тюрьме уже сидит человек, которому предъявлено обвинение в убийстве миссис Макдафф, а теперь вы арестовываете другого…

Адамс оформил арест Эша, разрешил ему предупредить по телефону жену и отправил в камеру, оказавшуюся рядом с камерой Уэстина.

* * *

В половине девятого Эллендер прочитал районному прокурору Питеру Энстроу запись телефонного разговора Этты Саймонсон с Вирлоком.

– Тупица! Вы понимаете, что наделали? – еле сдерживая ярость, накинулся Энстроу на Вирлока.

– Понимаю, господин прокурор. Вам придется аннулировать обвинение, выдвинутое против Уэстина. Ни один состав присяжных, даже если вы и судья Сэм специально их подберете, не решится его осудить, поскольку существуют доказательства, что примерно в то время, когда совершено преступление, муж убитой и ее возлюбленный находились в доме, а позже, после их ухода, в особняк проник еще один субъект. Есть все основания подозревать Макдаффа и Эша не меньше, чем Уэстина. Я заинтересован только в том, чтобы найти действительного убийцу.

– Мистер Макдафф откажется от своих показаний, – запальчиво продолжал Энстроу. – Вы воспользовались тем, что он был пьян. Эллендер в любое время подтвердит это. Что касается Эша… Мне не составит ни малейшего труда усмирить Этту Саймонсон, ее заявление – просто-напросто выдумка старой сплетницы.

– А что вы намерены сделать с Вудроу? – спросил Вирлок. – Отправить его на тот свет? И как вы поступите с Роландом Гудом? Он же видел, как Джордж Эш входил в дом Макдаффов…

Энстроу долго смотрел на Вирлока, потом медленно сказал:

– Ну хорошо, Вирлок, вы сами заварили эту кашу, и я позабочусь, чтобы вы же ее и расхлебали. Вы не хотите последовать доброму совету, но то, что я скажу сейчас, вам придется выслушать. Предположим, вам удастся доказать невиновность этого ничтожества Уэстина и скомпрометировать Макдаффа. Уэстин унесет ноги восвояси, а вы останетесь в Гэйтвее тем же третьеразрядным, жалким сыщиком, причем все мы, кто имеет тут какое-нибудь влияние, постараемся не только избавиться от вас при первой же возможности, но и сполна с вами рассчитаться. Я ничего не прощу вам, Вирлок, не простит Эллендер, не простит Макдафф. Прежде чем вы опять начнете совать мне свое удостоверение из прокуратуры штата, позвольте напомнить главное правило нашей межпартийной политики: если вы не в состоянии победить врага – объединяйтесь с ним. Если Макдафф решит, что из-за устроенного вами скандала Лайтуэлл сможет победить без его, Макдаффа, помощи, он не задумываясь заключит с ним союз. И первое, что сделает Лайтуэлл для вновь обретенного дружка, – это смешает вас с грязью.

Прежде чем Вирлок успел ответить, в комнату влетел адвокат Гаррисон Блейк – невысокий человек с выхоленным, как у женщины, но надменным лицом.

– Что за чертовщина происходит тут у вас, Пит? – недовольно спросил он.

Энстроу молча сунул ему экземпляр записи телефонного разговора Этты Саймонсон с Вирлоком и отошел. Блейк быстро пробежал бумагу глазами и присвистнул.

– Ну и ну!

– А теперь, мистер Блейк, я могу проводить вас к вашему клиенту, – усмехаясь, предложил Вирлок.

* * *

Нонна Эш, в старом пиджаке мужа, с рассыпавшимися волосами, яростно гнала машину. Час назад она взяла Берту Пул из дома ее сестры в Мейконе и теперь торопилась обратно в Гэйтвей. Берта, напуганная странным поведением хозяйки, наконец собралась с духом и спросила:

– Что-нибудь стряслось, мэм? Вы, может, объясните мне, что вас тревожит?

– Заткнись! – прикрикнула Нонна Эш; события последних дней, визит полицейских, разговор с ними – все это казалось ей каким-то кошмарным сном.

– Но вас беспокоит что-то, миссис Эш, – минуту спустя снова заговорила служанка.

– Помолчи, Берта!

Миссис Эш еще не совсем протрезвела, у нее мучительно болела голова, но она помнила, как после телефонного разговора с мужем накинула на себя какую-то одежду, бросилась в машину и помчалась в Мейкон.

– Берта, сейчас мы с тобой поедем в полицию.

– Что вы, миссис Эш!

– Послушай, Берта, это очень важно и…

– Миссис Эш, ради бога, не надо!

– …очень важно, и ты должна рассказать мне все, что видела в тот вечер, когда была убита миссис Макдафф.

Не могу, миссис Эш, не могу! – всхлипнула женщина.

– Берта!

– Да, мэм?

– Сейчас же расскажи мне все-все, что ты тогда видела. Полиция считает, что миссис Макдафф убил мистер Джордж.

– О нет, нет, мэм! – пронзительно закричала Берта. – Это был не мистер Джордж, это был кто-то другой!

– Кто же, Берта? Ты должна сказать мне.

– Не могу, мисс Нонна, я ничего не знаю…

– Но ты же что-то видела?

– Не помню.

– Вспомни! – крикнула миссис Эш.

– Я открыла окно и увидела, что миссис Макдафф лежит на траве. Потом я увидела мужчину. Клянусь, я не знаю, кто это был!

– А дальше?

– Мужчина направился к двери, и миссис Макдафф пошла за ним… Они, должно быть, кричали друг на друга… Его я почти не рассмотрела, да и ее видела плохо.

– Как он выглядел?

– Было уже почти темно и…

– Я спрашиваю, как он выглядел!

– Он напомнил мне кого-то знакомого…

– Кого? Мистера Макдаффа?

– Нет, мэм.

– Мистера Джорджа?

– Нет, и не мистера Джорджа… Знаете, миссис Нонна, я часами ломала над этим голову, почти готова поклясться, что знаю его.

– И узнаешь, если увидишь снова?

– Может быть. – Берта искоса наблюдала за хозяйкой.

– И он не живет на Бэккер-авеню? – настойчиво продолжала миссис Эш.

– Нет, мэм, он не похож ни на кого, кто живет на Бэккер-авеню и кого я знаю. Но он показался мне очень знакомым.

Берта отвернулась и уставилась на бегущую навстречу ленту дороги.

– Ты расскажешь в полиции все, что видела в тот вечер, когда была убита миссис Макдафф. Понимаешь?

– Да, мэм.

– А из города ты уезжала потому, что у тебя заболела сестра. Понимаешь?

– Да, мэм, я уезжала из Гэйтвея потому, что у меня заболела сестра.

– А сейчас твоя сестра поправилась, и ты приехала, чтобы рассказать о том, что видела.

– Да, мэм.

– Полицейские, возможно, попытаются уговорить тебя рассказать что-то другое, Берта, но ты помни, что уезжала из-за болезни сестры и что человек, которого ты видела, был не мистер Джордж.

– Да, мэм.

– Ты хорошо запомнила, что нужно сказать?

– Да, мэм, я хорошо запомнила, что нужно сказать.

* * *

Вирлок и Смит допрашивали Берту Пул часов пять, но она упорно твердила одно и тоже. Из своего окна на четвертом этаже дома Эшей она видела все, что происходило в особняке Макдаффов, но испугалась и в тот вечер никому ничего не сказала, а потом уехала к заболевшей сестре в Мейкон, где и жила все это время.

– Ты узнаешь убийцу, если снова его увидишь? – спросил Вирлок.

– Пожалуй, я смогу сказать «да», если увижу его.

Питер Энстроу и Лейси Эллендер присутствовали при допросе Берты, но за все время не произнесли ни слова. Как только утомленный Вирлок встал из-за стола, Энстроу подошел к нему и с довольной усмешкой сказал:

– Вирлок, ваша песенка спета!

– Безусловно, – подхватил Эллендер, поднимаясь со стула и потягиваясь.

– Берта, сколько времени ты служишь у Эшей? – поинтересовался Энстроу.

– Да чуть ли не всю свою жизнь, сэр. Я служила у родителей миссис Нонны до того, как она вышла замуж за мистера Джорджа.

– Ты видела, как мистер Эш стрелял в Элен Макдафф? – спросил Энстроу, иронически поглядывая на Вирлока.

– Что вы, сэр! – всплеснула руками Берта. – Тот человек совсем не похож на него – он невысокий и худой, а мистер Джордж – крупный и высокий.

– А ведь Уэстин как раз невысокого роста, Вирлок, – заметил Энстроу. Скажи, Берта, может, ты видела мистера Макдаффа?

– Но я хорошо знаю мистера Макдаффа. Это был не он. Мистер Макдафф значительно выше.

– Возможно, Берта, тебе придется повторить свои показания в суде, перед судьей и присяжными. Ты уверена, что человек, которого ты видела, не был ни мистером Макдаффом, ни мистером Эшем?

– Уверена.

– А мистера Саймонсона ты знаешь? – обратился Вирлок к Берте.

– Знаю. Там был не он.

– А Роланда Гуда? – спросил Смит. Он тоже невысокого роста.

– Нет, нет! Я знаю с Бэккер-авеню всех, кто приходил к нам обедать.

– Ну-с, господин Вирлок, – промурлыкал Энстроу. – Есть у вас еще вопросы?

– Не забудьте, что у нас еще имеется пианист, – ответил Вирлок.

Энстроу натянуто улыбнулся и ткнул Вирлока пальцем в грудь.

– Ваша песенка спета, – подчеркивая каждое слово, повторил он. – С вами все кончено, друг мой.

– Не торопитесь, – спокойно возразил Вирлок. – Я предлагаю включить пианиста и Уэстина в группу других людей и попросить свидетельницу опознать среди них преступника.

– Пожалуйста, – согласился Энстроу. – Лейси, срочно вызовите Вудроу и распорядитесь, чтобы человек двенадцать полицейских переоделись в штатское. Берта, постарайтесь узнать убийцу среди тех, кого мы тебе сейчас покажем. Сможешь?

– Я видела его в сумерках, но, возможно, узнаю.

– Вудроу или Уэстин – мне совершенно безразлично, – сказал Энстроу Вирлоку.

– Зато это далеко не безразлично Уэстину, – огрызнулся инспектор.

* * *

Берта Пул не обратила внимания ни на Вудроу, ни на остальных и почти сразу указала на Уэстина. Все же, опасаясь допустить ошибку, она сказала:

– Вот если бы я еще могла взглянуть на него в чем-то ином…

– То есть иначе одетым, – уточнил Энстроу.

– Вот, вот! В кепке, как у туристов, и в пиджаке… Уж тогда-то я была бы совсем уверена.

– Что было на Уэстине, кроме свитера и сорочки? – вполголоса спросил Энстроу у Эллендера.

– Спортивный пиджак и клетчатая кепка.

Спустя несколько минут Уэстина заставили надеть его пиджак и кепку.

– Ну, так как? – нетерпеливо взглянул Энстроу на Берту. – Он или не он?

Берта молча смотрела на Уэстина, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Наконец губы у нее дрогнули, и она удрученно проговорила:

– Я никому не хочу причинить неприятности! Я никому не хочу принести вред!..

– Но это именно тот человек, который убил Элен Макдафф? – продолжал настаивать Энстроу.

– В этом пиджаке и кепке вроде похож.

– Да или нет? «Похож» – нас не устраивает. Ты должна сказать: «Да, это он».

Берта снова долго вглядывалась в Уэстина, затем, видимо, окончательно решив, кивнула:

– Да, это он, сэр.

– Ну вот, Вирлок, я представляю Берту Пул суду и не сомневаюсь, что присяжные ей поверят. – Энстроу удовлетворенно потер руки.

– Пойдемте, Смит, нам здесь больше нечего делать, – сказал Вирлок и вышел на горячий, душный воздух. На тротуаре он остановился и закурил; Смит заметил, что руки у него дрожат.

– Похоже, мы поставили не на ту лошадь, – проговорил инспектор после долгой паузы.

– Мистер Вирлок, а вы не думаете, что она ошибается?

Вирлок промолчал. Возможно, ошибались они, а не она. Возможно, принципы – это и в самом деле нечто такое, что могут позволить себе только богатые. Судя по имеющимся данным и по той уверенности, с какой Берта Пул произнесла свое «Да, это он», Уэстин и есть преступник. А ведь он, Вирлок, мог бы идти вместе со всеми остальными, стать одним из этой банды, и тогда бы ему не пришлось ждать мести Энстроу и Эллендера, не говоря уже о Макдаффе. Нечего и думать, что они забудут о нем, торжествуя свою победу.

– Спокойной ночи, Смит, – сказал он.

– Спокойной ночи, сэр, – подавлено ответил Смит.

Глава 8

Нонна Эш привезла Берту Пул из Мейкона 10 августа. Начиная с этого дня и до 5 сентября, до последнего перед началом процесса дня, Честер Вирлок и Хиллори Смит заново анализировали все собранные материалы, все сведения, сплетни и слухи, полученные от соседей Макдаффа на Бэккер-авеню. Они семь раз допросили Джеймса Вудроу, через его родных и соседей и через участников музыкального трио, которому он аккомпанировал, проверили и перепроверили его алиби. После тщательного допроса бармена Вирлок и Смит три дня поджидали в «Комбо клуб» одного из частых посетителей ресторана, подтвердившего, что Джеймс Вудроу действительно играл на пианино в тот вечер, когда было совершено преступление.

Они вновь беседовали с Элроем Саймонсоном и его женой, с Робертой и Роландом Гудом, ежедневно в течение двух недель допрашивали Джорджа Эша, снова и снова беседовали с Нонной Эш, ее сыновьями и служанками. Они неоднократно пытались допросить К.Т.Макдаффа, но он неизменно оказывался пьяным, хотя Вирлок к Смит появлялись у него в самое необычное время – и рано утром, и в полдень, и поздно вечером.

По их требованию Берта Пул много раз повторяла свои показания, показывала, где она стояла в своей комнате на четвертом этаже и как смотрела. Берта действительно могла видеть, что происходит в доме напротив. Вирлок убедился в этом, когда однажды вечером Смит по его указанию разыграл соответствующую сцену в гостиной Макдаффа, и Вирлок отчетливо все рассмотрел из дома Эшей. В течение всех трех недель Берта упорно твердила, что в доме Макдаффа она видела именно Уэстина.

* * *

Вечером 5 сентября Честер Вирлок, его жена и Смит сидели за кофе в кухне дома Вирлоков. Им уже не о чем было говорить, да и не хотелось: так они изнервничались.

– Теперь мы можем со спокойной совестью сказать, что просеяли все сквозь самое мелкое сито, – заметил Смит, – и не получили даже косвенных данных, которые позволяли бы усомниться в виновности Уэстина.

Вирлок промолчал.

– И я теперь уже не сомневаюсь в этом, – продолжал Смит, ни на кого не глядя.

– Я вас не виню, Смит, – вздохнул Вирлок. – Видимо, я и сам обманулся. Приступая к расследованию, я задавался еще одной целью: показать лицо Макдаффа. Надеюсь, процесс поможет мне в этом хотя бы частично.

– Вам не кажется странным, что Макдафф до сих пор не расправился с Фэйном?

– Странно, конечно, – согласился Вирлок. – Но он, должно быть, еще не вспомнил о нем, так как все время пьянствует.

Дальнейший разговор прервал телефонный звонок. Вирлок поднял трубку.

– Кэйджен, вы?! – удивился инспектор. – И, похоже, под градусом?.. Нет, никаких новых данных нам получить не удалось… И вообще: зачем вы мне звоните? Предполагается, что вам надо готовиться к завтрашней схватке с Энстроу и судьей Сэмом.

Некоторое время Вирлок молча слушал Кэйджена.

– Ну хорошо, – проговорил он наконец. – Мы приедем к вам со всеми нашими материалами, однако должен заранее предупредить, что все это одна грязь. Ничего, что заслуживало бы внимания. Любые наши предположения лопаются как мыльный пузырь, когда мы сопоставляем их с показаниями Берты Пул… Так мы будем у вас минут через тридцать.

Вирлок положил трубку и взглянул на Смита.

– Вы едете со мной, Смит? Вероятно, наша беседа закончится в каком-нибудь баре, но у меня такое настроение, что я не откажусь выпить. Юнис, ты не возражаешь?

Жена Вирлока кивнула.

– Ты уж извини, Юнис, – мягко обратился к ней Вирлок. – Извини, что у меня… что у нас ничего не получилось. Ты с полным правом можешь сказать: «Ну вот, я же говорила!».

– Но не зря же я столько лет замужем за детективом! – попыталась улыбнуться Юнис. – Я понимаю, не всегда вашей работе сопутствует успех. И все же, если бы ты с самого начала послушался меня… Нет, нет, не то я говорю! Пожалуй, я даже рада, что ты не послушался…

* * *

– Привет! – заплетающимся языком поздоровался с ними Кэйджен, не вставая из-за письменного стола. – Я тут много наслушался о вас обоих. Кажется, весь город только тем и занят, что гадает, удастся вам что-нибудь выяснить или нет!.. Хотите выпить за компанию?

– Что с вами, Кэйджен? – покачал головой Вирлок. – Завтра процесс, а вы…

– Смеетесь? Смейтесь, смейтесь, мне все равно, – отмахнулся Кэйджен. Он закурил и пододвинул коробку с сигарами детективам. – Так что у вас есть?

– Сначала скажите, что вы намерены предпринять завтра в суде.

– Вы развернули такую бурную деятельность, что вам недосуг полюбопытствовать, как ведет себя знаменитый адвокат Гарольд Кэйджен. – Он допил вино и тут же снова наполнил бокал.

– И как же он ведет себя?

– А я послал их подальше в самых изысканных выражениях, какие только нашлись у меня в запасе. И, пожалуйста, не делайте такой изумленный вид. Виноваты в этом вы.

– В чем?

– В том, что я так поступил.

– Не понимаю.

– Да выпейте же наконец!.. Вы и Смит стали такими принципиальными! Но и я могу быть принципиальным. Разница лишь в том, что у каждого из вас есть крепкий хребет и кое-что за душой, ну, а у Кэйджена никогда ничего за душой не было, вот он и позаимствовал кое-что у вас.

– Послушайте, – удивился Вирлок, – да наши «отцы города» в порошок сотрут вас, если вы завтра на суде не потрафите им! После этого судья Дэйл заставит вас чистить урну у себя в кабинете, а не докладывать дела по завещаниям.

– Но и вам со Смитом придется не лучше, – криво усмехнулся Кэйджен. – Помяните мое слово, вы еще пожалеете, что живете на белом свете… От меня они потребовали слишком многого – это даже меня заставило возмутиться… не без вашего влияния, конечно.

– Ну хорошо, – проговорил Вирлок, заметно смягчаясь. – Однако чем же вы все-таки располагаете для защиты своего клиента? У прокурора есть очевидец убийства, точнее очевидица, и мы не нашли в ее показаниях ничего, что вызывало бы недоверие или сомнение. Она согласна выступить на суде и под присягой показать, что именно Уэстин убил Элен Макдафф. Свидетельница опознала Уэстина в группе других лиц и без колебаний указала на него… Да, да, она служанка в доме человека, на которого тоже падает серьезное подозрение, и этот факт наводит на размышления, но чем мы можем опровергнуть или скомпрометировать ее показания?

– Понимаю, – согласился Кэйджен. – А знаете, я как раз и взорвался, как только узнал о показаниях Берты Пул.

– Энстроу заставит ее изложить все так, словно во время убийства она сидела в углу той же комнаты и ела кукурузные хлопья.

– Не сомневаюсь.

– Ну, а у вас кто есть?

– Никого.

– Ну, а что у вас есть?

– Ничего.

– В таком случае прокурор мигом расправится с вами.

– Конечно, расправится. Но он сделал бы это в любом случае. Теперь же я хоть немного придержу их.

– Вы когда-нибудь пробовали придержать железнодорожный экспресс?

– И все же я должен сказать вам кое-что, – хрипло произнес Кэйджен. – У меня нет ни малейших оснований утверждать, что Уэстин не убивал Элен Макдафф. Правда, идиотских совпадений хоть отбавляй: оказывается, Макдафф был дома, пока его жена в другой комнате проводила время с очередным возлюбленным; потом в особняке появляется Эш; потом выясняется, что всю вторую половину дня тут же торчал этот пианист; потом возникает фигура Саймонсона – соседа Макдаффов… И все же я начинаю верить, что убийство – дело рук Уэстина. Показания Берты Пул лишь замыкают круг серьезных улик против него.

– Но тогда что мешает вам договориться с Энстроу и Макдаффом и сделать то, чего они от вас добиваются?

– Я уже ответил. Я не в состоянии следовать за ними, этой бандой, даже если Уэстин виновен.

– Какую же позицию вы и ваш подзащитный намерены занять на суде? – спросил Вирлок.

– Уэстин откажется признать себя виновным, но согласится давать показания… Должен сказать, сегодня впервые за долгое время я чувствую себя человеком. И это так хорошо! – Кэйджен поднял бокал, выпил и тяжело откинулся на спинку стула. – Конечно, завтра на суде Энстроу сделает все, чтобы я выглядел ослом, но, клянусь, и ему достанется от меня.

Один только отбор присяжных, вполне приемлемых с точки зрения прокуратуры, занял три дня. Затем в течение двух дней Кэйджен придирчиво и упорно допрашивал Берту Пул, но так ничего и не добился от нее в пользу своего подзащитного. С таким же пристрастием адвокат допросил Макдаффа и Джорджа Эша, и хотя ему удалось сорвать с них личину благопристойности и показать присяжным подлинную сущность этих мерзких, беспринципных людей, большего он не добился. Ничего полезного для защиты не дали и допросы Джеймса Вудроу, Этты Саймонсон и Роланда Гуда. Правда, Кэйджен все-таки вынудил их дать показания, которые не только характеризовали Элен Макдафф как неверную жену, но и обнажили всю грязную изнанку повседневной жизни обитателей Бэккер-авеню и послужили темами многих сенсационных статей в газетах.

К концу второго дня судебного разбирательства выяснилось, что все усилия Кэйджена доказать невиновность Уэстина ни к чему не привели. Во время допроса Уэстина Энстроу сумел представить его присяжным этаким злодеем, полностью лишенным всяких признаков человечности, и обвиняемый мог лишь упорно твердить в ответ, что он не убивал Элен Макдафф. Прокурор хладнокровно провоцировал юношу на вспышки отчаяния и гнева и тут же использовал их в интересах обвинения. К концу допроса Уэстин не казался уже больше простым парнем, ставшим жертвой неблагоприятного стечения обстоятельств, а выглядел в глазах присутствующих наглым и безжалостным хулиганом, которого необходимо изолировать для пользы общества.

Решающий удар Энстроу нанес, когда вызвал на вторичный допрос Берту Пул. Он задал ей два вопроса. Она видела, как какой-то мужчина выстрелом из револьвера убил Элен Макдафф. Может, этот мужчина был Джордж Эш?

Берта ответила отрицательно.

– Тогда, быть может Макдафф?

– Нет! – снова ответила Берта Пул.

* * *

11 сентября присяжным понадобилось всего двадцать семь минут, чтобы признать Уэстина виновным в предумышленном убийстве при отягчающих вину обстоятельствах, что лишало подсудимого права на снисхождение при определении меры наказания. Спустя девять дней, 20 сентября, судья Сэм приговорил Уэстина к смертной казни, назначив ее на 29 октября. Вынося смертный приговор, судья заявил, что основной уликой против Уэстина являются показания Берты Пул.

…В течение всего процесса Честера Вирлока не покидала мысль об анонимном звонке по телефону, и в ушах у него не умолкал голос, утверждавший, что убийца вовсе не Уэстин.

Весь август и сентябрь стояли жаркие, душные дни, и только в первой неделе октября повеяло прохладой. Хотя городские газеты давно перестали писать об убийстве Элен Макдафф, а пересуды и сплетни среди горожан поутихли, происшествие не было забыто. Близился финальный акт – исполнение смертного приговора над Уильямом Уэстином.

Макдафф продал особняк одной супружеской чете из Нью-Йорка, однако новые владельцы собирались переехать только будущей весной, и дом стоял безмолвный и темный; лужайки, цветочные клумбы, живые изгороди пришли в запустение.

Макдафф окончательно поселился в гостинице «Крофт». После того, как на процессе Уэстина всплыли на поверхность факты безнравственного поведения Элен Макдафф и нежелание самого Макдаффа замечать многочисленные измены жены, ему пришлось долго прятаться от назойливых репортеров. Группа Смэггенса немало потрудилась, чтобы через газеты скомпрометировать Макдаффа как одного из политических лидеров штата, и сейчас он много разъезжал по избирательным округам и участкам, стараясь всеми правдами и неправдами восстановить свою репутацию. Со дня на день ожидали сообщения о том, что на предстоящих выборах губернатора штата кандидатом группировки Слипера-Макдаффа выдвинут судья Сэм, а это означало бы, что именно он и станет следующим губернатором. Никто не сомневался, что Макдаффу и его подручным удастся замять последствия скандала, и он по-прежнему останется у руля политической жизни штата.

Честера Вирлока уведомили, что по результатам очередного медицинского осмотра его увольняют на пенсию с января будущего года. Между прочим, еще за три дня до обследования Вирлока Макдафф лично навестил врача, проводившего медосмотр…

Обитатели Бэккер-авеню предпочитали не вспоминать о процессе над Уэстином, о том постыдном, что творилось за красивыми фасадами особняков их фешенебельного района и получило огласку на суде во время допросов Макдаффа, Эша, Вудроу, Этты Саймонсон и Роланда Гуда. И тем не менее на возобновившихся званых обедах и вечеринках нет-нет да и заходила речь о процессе.

Этта Саймонсон большую часть времени проводила дома. Роланд Гуд собирался уехать месяцев на шесть в Европу. Нонна Эш с головой ушла в разные домашние хлопоты, но время от времени ухитрялась напиться до положения риз.

Гарольд Кэйджен пытался заниматься своими адвокатскими делами с таким видом, будто ничего не произошло, но судья Дэйл ничего не забыл и пользовался каждой возможностью, чтобы скомпрометировать его перед клиентами.

Предполагалось, что Гомерех в начале будущего года уйдет в отставку и будет назначен судьей вместо Сэма. Эллендер вел себя так, словно он уже сидел в кресле начальника управления внутренних дел. Он лично вручил Фэйну выписку из приказа о его увольнении с января будущего года в виду «болезненного состояния, вызванного хроническим ожирением».

И Вирлок и Смит были отстранены от работы в прокуратуре штата. Смита перевели на ночную работу «по контролю за соблюдением закона о торговле спиртными напитками». Встречались они теперь редко, а если и встречались, не находили общих тем для разговора. Коллеги игнорировали их, и Вирлок, изо дня в день занимаясь чисто канцелярскими делами, ни к кому не ходил и ни с кем не виделся. Он считал, что выполнил свой долг, и сознание этого приносило ему известное удовлетворение. Постепенно притуплялось беспокойство, вызванное осуждением Уэстина, и опасение, что он что-то пропустил, не заметил; постепенно переставала волновать и неразгаданная тайна анонимного телефонного звонка… Все чаще Вирлок начинал думать, что Уэстин все же виновен, а он, Вирлок, во многом ошибался. Сейчас его главным образом тревожили отношения с женой. После увольнения он мог устроиться самое большее каким-нибудь ночным сторожем с мизерной зарплатой, что сулило серьезные материальные затруднения. Он-то не боялся их, но Юнис…

В начале осени, совпавшей в том году с ранними заморозками, Уэстина перевели в тюрьму в Милледжвиле. Молчаливый и мрачный, Уэстин ждал ответа на поданную Кэйдженом апелляцию. Высшие судебные инстанции оставили приговор в силе, и тогда Уэстин пытался бежать из тюрьмы, но был схвачен и брошен в карцер. После этого он целыми днями спал или пытался читать; он никому не писал сам и ни от кого не получал писем. По ночам он подолгу плакал, уткнувшись лицом в жесткую подушку.

21 октября, за восемь дней до казни, Уэстин отказался принимать пищу. По указанию врача его начали кормить насильно.

* * *

Джейн Морган и Том Келли обвенчались, и Том переехал к жене. С того дня, как Том посоветовал Джейн помалкивать о происшествии в доме Макдаффов, они не возвращались к этому разговору. Однако Джейн внимательно следила за процессом и от строчки до строчки прочитала все газетные отчеты. Показания Берты Пул в общих чертах соответствовали тому, что видела сама Джейн, и это в какой-то степени укрепило ее в мнении, что своим молчанием она никому вреда не причиняет. Ей тоже показалось, что убийца, которого она видела, был, как и Уэстин, в пиджаке и кепке, а если у нее и сложилось о нем несколько иное впечатление, то она объясняла это (или хотела бы объяснить) тем, что была слишком потрясена.

Вечером 25 октября Том Келли вернулся с работы, привел себя в порядок, уселся в кресло и начал вслух читать газету. Джейн на кухне готовила ужин.

«…Губернатор Лайтуэлл отклонил сегодня ходатайство защиты отсрочить исполнение приговора по делу Уильяма Уэстина – убийцы Элен Макдафф, жены известного политического деятеля К.Т.Макдаффа. Приговор будет приведен в исполнение в одиннадцать часов вечера двадцать девятого октября…»

В кухне что-то упало с таким шумом, что Келли подскочил на стуле.

– Что там у тебя, Джейн? – крикнул он.

Бледная как полотно, Джейн появилась на пороге.

– Ничего, Том, я уронила кастрюлю.

* * *

В тот вечер Джейн долго не могла уснуть. В конце концов она решила встать, выпить чашку чая и закурить, но, поднимаясь, разбудила мужа.

– Что-нибудь случилось, Джейн?

– Нет-нет! Просто я почему-то нервничаю…

– Может, тебя беспокоит предстоящая покупка домика?

– Причем тут твой домик? – раздраженно воскликнула Джейн и побрела на кухню, где вслед за ней появился и Том.

– Все же скажи, дорогая, что происходит сегодня с тобой? – ласково спросил он, обнимая жену.

– Извини, Том, я никак не могу выбросить из головы, что юноша должен будет скоро умереть, а я…

– Перестань же думать об этом! Служанка под присягой показала, что своими глазами видела, как он убил. Какой смысл начинать все сначала? Ты сама говоришь, что уже не стала бы утверждать, что это был не Уэстин, а кто-то другой. Скорее всего ты и раньше не была в этом уверена.

– Да, но его же казнят, – покачала головой Джейн, – а я, возможно, могу сообщить что-нибудь такое, что спасет его.

Том Келли уговорил жену снова улечься в постель и долго доказывал, что ее появление в полиции с таким неопределенным заявлением вызовет совершенно ненужную шумиху, новую канитель и надолго выбьет ее из колеи. Джейн уснула лишь под утро.

Глава 9

Двадцать шестого октября, вернувшись домой после целого дня скучнейшей канцелярской работы, Вирлок сказал жене, что собирается поехать в Милледжвиль навестить Уэстина.

– Зачем, Честер? – попыталась возразить Юнис. – Разве ты и так не сделал все, что мог?

– Не знаю. Я все время пытался не думать о нем, но… Вот сегодня, например, я провернул гору бумаг, а спроси меня, что в них, – не сумею сказать.

– Но губернатор уже отклонил просьбу об отсрочке. Все твои усилия оказались безуспешными… Уэстин убил ее, и ты знаешь это, Честер.

– Нет, не знаю, – устало ответил Вирлок. – Именно поэтому я и хочу еще раз побеседовать с ним.

– Что ж, – согласилась Юнис, – поезжай, если так.

Вечер выдался холодный, и Вирлок включил в машине отопление. Сильный северо-западный ветер гнал сухие листья по обочинам дороги, петлявшей среди невысоких холмов красного суглинка. По радио транслировали музыку из какого-то ночного клуба в Майами, и ее звуки наполняли машину. «А ведь именно в Майами направлялся тогда Уэстин!» – вдруг подумал Вирлок. Время от времени мелодия обрывалась, и диктор принимался описывать Флориду – эту «подлинную страну грез».

До тюрьмы в Милледжвиле Вирлок добрался часов около десяти. Начальник тюрьмы хорошо знал Вирлока и, несмотря на столь позднее время, разрешил ему свидание с Уэстином. Он, правда, предупредил Вирлока о тяжелом физическом и моральном состоянии Уэстина и выразил сомнение в его способности вести разговор. Вирлок ответил, что он все же рискнет, и надзиратель провел его в камеру.

Уэстин лежал на койке с закрытыми глазами и даже не открыл их и не пошевелился, когда загремел замок двери. Не ответил он и на приветствие Вирлока.

– Извините меня, – заговорил Вирлок, невольно отводя взгляд от изможденного лица юноши. – Я очень хотел и пытался распутать этот клубок, но…

– Тогда что вам от меня нужно, мистер Вирлок? – спросил Уэстин, по-прежнему не шевелясь.

– Хочу еще раз побеседовать накануне…

– Спасибо. – Уэстин хотел сесть, но не смог. Вирлок поспешил помочь ему, потом встал рядом и прислонился к стене. Уэстин закурил, глубоко затянулся и уставился на Вирлока.

– Вам не надо отказываться от пищи, – заметил Вирлок.

– Жаль, я начал слишком поздно, – отозвался Уэстин, глядя сквозь зарешеченное окно в ночное небо. – Надо было пораньше.

– Что «надо было пораньше?»

– Начать голодать… Я надеялся, что ослабну и не буду так мучиться. Но боль тут, – он постучал себя по голове, – не проходит.

Они помолчали. Первым снова заговорил Вирлок.

– Я не могу долго оставаться здесь, Уэстин. Начальник тюрьмы – мой старый знакомый, иначе мне бы не добиться этого свидания.

– Но чего вы хотите от меня? Чтобы я снова рассказал все сначала? Сколько раз я уже рассказывал? Тысячу? Десять тысяч?

– И все же расскажите еще раз, – тихо попросил Вирлок. – Начните с того, как вы пришли на Бэккер-авеню и стали рассматривать дома. Рассказывайте все, что видели, что чувствовали… все-все, что придет на ум.

Уэстин попытался улыбнуться.

– Зачем, мистер Вирлок? Со мной все кончено.

– Я прошу вас!

Уэстин заговорил медленно, с трудом. Он рассказал о своем детстве в районе Лейквуда в Кливленде, о том, как издали рассматривал богатые, нарядные дома и уже тогда понимал, что ему никогда не придется жить в одном из таких домов. Он сказал, что и не стремился к этому и не видел в такой жизни ничего привлекательного, но с тех пор ему нравилось бродить по красивым улицам и рассматривать красивые дома.

– У меня не было ни зависти, ни ревности к их владельцам. В тот вечер я, пожалуй, и не обратил бы особого внимания на особняки вдоль Бэккер-авеню, если бы не женщина…

– Какая женщина?

– Просто женщина. Она шла по Бэккер-авеню, споткнулась и чуть не упала. Я даже подумал, уж не пьяна ли она.

– Возможно, так оно и было? – подавляя волнение, спросил Вирлок.

– Не думаю… Она пошла дальше – немножко, правда, неуверенно, – но и не так, как шел бы пьяный человек.

– А еще что вы помните?

– Это имеет какое-нибудь значение?

– Сейчас все, решительно все имеет значение, – ответил Вирлок. – Почему вы ничего не говорили о женщине раньше?

– Вначале забыл, а потом, когда вспомнил, решил, что никакого отношения к делу она не может иметь. Я увидел ее за несколько минут до того, как услышал крик и выстрел и вбежал в дом.

– Нельзя было умалчивать об этом, – мягко упрекнул Вирлок Уэстина. – Такие детали могут оказаться очень важными. Теперь скажите: она видела вас?

– Нет. Она споткнулась, уронила сумку или книгу – я не разглядел, что именно, – и пошла дальше. Нет, меня она не заметила. – Уэстин рассказывал таким ровным, монотонным голосом, словно речь шла о чем-то совершенно ему не нужном.

– Но вам хоть удалось ее рассмотреть?

– Да, и довольно хорошо. Она прошла под уличным фонарем, и я сказал бы, что ей на вид лет сорок пять – пятьдесят. У нее большой бюст, как бывает у полных женщин, когда они надевают узкий корсет или что-то вроде того. Боюсь ошибиться, но, по-моему, волосы у нее каштановые, а платье на ней было светлое.

– Какого цвета?

– Голубого или розового… Нет, зеленого… Не помню… – Уэстин вяло взглянул на инспектора. – Скажите, зачем вам все это, мистер Вирлок? Я уже примирился с мыслью, что мне придется умереть.

– Я ничего не могу вам обещать. Один шанс из десяти миллионов, что я снова увижу вас живым, когда уйду из этой камеры.

– Понимаю… Вы хотите выслушать конец моей истории?

– Вирлок кивнул, и Уэстин еще долго отводил душу, рассказывая о себе, о своем детстве, о том, какое горе принесло ему известие о гибели отца на войне, о днях, проведенных в детском доме. Он закончил как раз в ту минуту, когда вошел надзиратель и сообщил, что время свидания истекло.

– Биль! – сказал Вирлок на прощание. – Меня никогда не покидали сомнения, но сегодня я впервые могу заявить: я верю вам! Я верю, что вы не убивали Элен Макдафф, что все так и произошло, как вы рассказываете.

– Спасибо, мистер Вирлок.

Инспектор крепко пожал Уэстину руку, почти бегом покинул тюрьму и помчался в Гэйтвей. Остановившись у первой же бензоколонки, он позвонил Смиту и поручил вызвать в полицию к его приезду Кэйджена и Фэйна.

* * *

– Минут за пять-десять до убийства по Бэккер-авеню, близ особняка Макдаффов, проходила женщина, – начал Вирлок, когда в кабинете собрались Кэйджен, Смит, Фэйн и заместитель последнего капитан Альбертс. Он описал ее так, как рассказывал о ней Уэстин.

– Но что же мы можем предпринять? – заговорил Кэйджен. – Если бы мы знали ее фамилию…

– Тут много всяких «если», – проворчал Вирлок. По словам Уэстина, она несла в руках книгу. Давайте отсюда и начнем – с библиотек и магазинов. Надо поинтересоваться каждой читательницей, каждой покупательницей… Что же вы молчите? Думайте, черт побери! У нас же всего три дня!

– Вирлок, я вовсе не убежден… – начал было Фэйн.

– А я и не собираюсь ни в чем вас убеждать! – оборвал его Вирлок. – Не забудьте, что от исхода поисков зависит и ваша судьба. Почему бы не сделать еще одну попытку?

Все промолчали.

– Ну, хорошо, хорошо! – гневно крикнул Вирлок. – Просиживайте тут свои штаны, а я все равно найду эту женщину, даже если мне придется опросить всех жительниц Гэйтвея.

Он резко встал и направился к двери.

– Минуточку, Вирлок! – остановил его Кэйджен. – Дело вовсе не в том, что мы не хотим помочь вам. Мы просто не видим в этом никакой пользы.

– Дайте мне какую-нибудь ниточку, что-нибудь такое, что помогло бы установить личность женщины, и я обещаю вам всяческое содействие, – подхватил Фэйн.

– Я уже сообщил вам ее приметы со слов Уэстина. Надо опросить всех, кто проживает в радиусе десяти кварталов от особняка Макдаффа. Надо найти людей, которые видели ее в этом районе в интересующее нас время и могут ее опознать… – В ушах Вирлока снова прозвучал анонимный голос по телефону.

– Ну, и какие же вопросы мы должны задавать? – поднимаясь, спросил Кэйджен.

– Нужно сообщить тому, с кем вы будете разговаривать, приметы женщины, спрашивать, известно ли ему что-нибудь о ней, знает ли он кого-нибудь, кто хотя бы отдаленно похож на нее, – мать, бабушку, тетю, – кого угодно, чьи приметы пусть даже отчасти совпадают с приметами этой женщины, и кто был в том районе в нужное нам или даже в другое время. Возможно, женщина живет не в этом районе города и случайно оказалась на Бэккер-авеню. Возможно, она возвращалась из церкви и несла библию. Не исключено, что она няня или медсестра и читала книгу лежачему больному – значит, надо узнать, кто из жителей болел в это время и к кому приглашали няню либо сестру… Давайте с этого и начнем. Да, вот еще что… Фэйн, почему бы нам не воспользоваться вашей дорогостоящей электронно-вычислительной машиной? Все равно она стоит без дела.

– Не знаю, не знаю… – уклончиво ответил Фэйн.

Вирлок брезгливо посмотрел на него.

– Горбатого, то бишь негодяя, могила исправит!.. Ну, хорошо. Спанки сейчас на свободе. Я даю вам слово, что забуду о ваших с ним махинациях, если вы поможете нам в поисках этой женщины и отдадите соответствующее распоряжение своим подчиненным.

Фэйн некоторое время размышлял, потом тряхнул головой.

– Согласен. Что касается негодяя, называйте меня, как хотите.

– Всю собранную информацию передавайте в этот кабинет. Пять полицейских будут заносить ее вот на такие карточки. – Вирлок поднял перфорированную карточку для электронно-вычислительной машины. – Каждое отверстие представляет собой какую-то примету, характерную деталь, цвет волос, возраст, вес и так далее. После того как вся информация будет перенесена на такие карточки, мы вложим их в машину, и она отберет фамилии женщин, приметы которых совпадают с теми, что сообщил Уэстин. Мы впервые используем электронно-вычислительную машину для такой цели, и я, признаться, не очень уверен, что она нам поможет, но у нас нет иного выхода.

Вирлок тщательно проинструктировал группу из девятнадцати детективов, которым предстояло провести опрос в кварталах, расположенных в обширном районе вокруг Бэккер-авеню, и те немедленно приступили к работе. На следующий день, в десять утра, к ним присоединились двадцать семь добровольцев, в четыре часа – семнадцать, а в полночь – еще тридцать три.

Через пятьдесят семь часов, к утру двадцать девятого октября, оказались заполненными свыше семи тысяч девятисот карточек.

– Прежде всего отберите карточки с приметами женщины в возрасте между сорока и пятьюдесятью годами, – предложил Вирлок оператору.

Машина отобрала почти три четверти всех заполненных карточек.

– Теперь отберите из этой группы всех женщин с волосами каштанового цвета, – распорядился Вирлок.

После этой операции осталось около половины карточек.

– Теперь давайте по росту. Возьмем средний рост – пять футов и пять дюймов, возраст – между сорока и пятьюдесятью, волосы каштановые. Потом возьмем по весу.

Снова и снова в течение трех с половиной часов машина тщательно сортировала карточки, отбирая одни и отбрасывая другие. Из оставшихся после этого девятнадцати карточек восемь содержали почти одинаковую характеристику женщины, одиноко проходившей по Бэккер-авеню в то воскресенье, когда была убита Элен Макдафф, между восемью тридцатью пятью вечера.

– Ну вот, сейчас мы и определим вашу женщину, – волнуясь не меньше Вирлока, заявил оператор и заложил в машину оставшиеся девятнадцать карточек. Машина отобрала семь. Внимательно рассматривая отверстия на них, оператор громко сообщил:

– Рост – пять футов и пять дюймов… Возраст – лет сорок пять – сорок шесть… Глаза карие… Волосы каштанового цвета… Платье – светло-голубое… Профессия – либо няня, либо медицинский работник… На трех карточках из семи опрошенные называют ее миссис Джейн Морган, проживающей в доме номер двести пять по Файерхауз-драйв.

Вирлок и Смит бросились к двери.

* * *

Едва услыхав голос Джейн Морган, Вирлок понял, что его поиски увенчались успехом: это был голос той самой женщины, которая разговаривала с ним по телефону.

– Я так рада, так рада! – без конца повторяла Джейн. – Вы и не представляете, что со мной творилось все это время! Я же все видела, но так испугалась…

– А что, собственно, вы видели? – холодно спросил Вирлок.

– Ну, не само убийство, а как мужчина стоял перед женщиной и как направил на нее пистолет.

– Миссис Келли, вы понимаете, каких трудов нам стоило найти вас? – поинтересовался Вирлок.

– Не знаю, не знаю… Но я так рада, что нашли!

– Уильям Уэстин видел, как вы проходили в тот вечер по Бэккер-авеню, и даже помнит, как вы споткнулись на тротуаре.

– Правильно, – живо подтвердила Джейн, – споткнулась. Еще бы! Я так перетрусила, что у меня ноги отнялись…

– Но если Уэстин заметил вас на Бэккер-авеню уже после того, как вы увидели человека, стрелявшего в миссис Макдафф, значит, он никак не мог быть убийцей, верно?

– Конечно. Я все время знала, что там был не Уэстин.

– Знали?! – воскликнул Смит. – Знали и даже пальцем не шевельнули, чтобы спасти?

– Меня сбила с толку та служанка, – подавленно пробормотала Джейн. – Она ведь прямо указала на Уэстина…

– Это не освобождало вас от необходимости прийти к нам и высказать свои сомнения, – сухо проговорил Вирлок и встал.

Джейн закивала.

– Что со мной теперь будет? – спросила она.

– Ничего. Формально вы не нарушили никаких законов. Но вряд ли кто-нибудь одобрит ваше поведение. Люди невольно будут задаваться вопросом, как вы позволили себе примириться с тем, что должен умереть человек, которого вы могли спасти.

* * *

В тот же день, после часового допроса миссис Джейн Келли, районному прокурору Питеру Энстроу пришлось согласиться, что ее показания проливают новый свет на дело. Скрепя сердце он доложил об этом губернатору, и тот распорядился отложить исполнение приговора.

Часов в шесть вечера Вирлок, Смит, Энстроу, Эллендер, Фэйн и Гомерех, окруженные свитой репортеров, привезли миссис Келли в дом Макдаффа. Здесь она повторила свой рассказ, показала, каким путем шла в тот вечер, и без колебаний указала окно, через которое увидела происходившую в доме сцену. Затем миссис Келли разрешили вернуться домой, газетчики разошлись по своим редакциям. Энстроу и Фэйн уехали к себе на службу, и на тротуаре остались лишь Эллендер, Гомерех, Вирлок и Смит.

– Мистер Вирлок, – заговорил Гомерех, избегая смотреть на инспектора, – я поручаю вам и Смиту продолжить расследование по делу об убийстве Элен Макдафф.

Сопровождаемый растерянным Эллендером, Гомерех сел в машину и уехал. Вирлок медленно достал сигарету. Последние, еще теплые лучи октябрьского солнца освещали сад и склоненную над клумбой фигуру Нонны Эш. Из дома слева вышла Этта Саймонсон, но, увидев Вирлока и Смита, поспешно вернулась и демонстративно захлопнула дверь. Темно и тихо было в доме Роланда Гуда. Две недели назад Гуд уехал в Европу.

– Так что будем делать дальше, мистер Вирлок? – спросил Смит.

– Дайте подумать. Дайте мне подумать…

– Ну, хорошо, Смит, – спустя некоторое время обратился инспектор к своему помощнику. – Начнем с мотивов… Кому-то понадобилось убить красивую женщину по имени Элен Макдафф… Почему?

– Какой-то мотив можно найти у каждого, кого мы допрашивали. Каждый последний из допрошенных казался нам более вероятным преступником, чем все предыдущие.

– Может быть, Саймонсон убил Элен Макдафф, опасаясь ее болтливости?

– Она не отличалась болтливостью.

– Тогда что же могло толкнуть Саймонсон на убийство?

– Кто его знает… А вообще-то я не думаю, что это он убил ее.

– И правильно делаете. А что вы скажете относительно Роланда Гуда?

– Я много о нем думал. Гуд коллекционирует сплетни, но на этот раз мог пробраться в дом в надежде поживиться еще и милостями Элен Макдафф.

– Так. Теперь перейдем к самому Макдаффу.

– Его я подозреваю, пожалуй, больше, чем других. Однако есть одно «но». Если, как он сам признает, у него иногда возникало желание убить жену, почему он не сделал этого раньше? Поводов было сколько угодно. И потом, никто из тех, кто знал их семейную жизнь, не упоминал в разговоре с нами ни о его угрозах жене, ни о ссорах между ними. Мне кажется, он говорил правду, когда утверждал, что вернулся в тот вечер только с одной целью: потребовать, чтобы жена немедленно покинула его дом. Судя по тому, что я слышал об Элен Макдафф, она бы собрала вещи и уехала.

– А спустя полчаса Макдафф помчался бы за ней, – насмешливо заметил Вирлок.

– Весьма возможно, сэр.

– Допустим на некоторое время, что преступник не он, хотя у него был мотив, и очень серьезный. Ну, а Вудроу?

– У него безупречное алиби.

– Остается Джордж Эш. У этого человека был и мотив – я имею в виду ревность, – была и возможность, но… его алиби тоже не вызывает сомнений.

– Мотив у него основательный, это верно, – согласился Смит. – И возможность прекрасная: дома напротив, рукой подать, из особняка Эша гораздо удобнее наблюдать за домом Макдаффов и подкараулить нужный момент, чем из особняков Саймонсона и Гуда. Эш вполне мог незаметно пробраться к Макдаффам, разделаться с женщиной и так же незаметно вернуться к себе. Я бы, пожалуй, без колебаний назвал его убийцей, если бы не одно обстоятельство.

– Какое?

– Показания Берты Пул. Она же утверждает, что убийца был невысоким и худым, а все, кого мы сейчас перечислили, за исключением Роланда Гуда, – высокие, крупные, легко запоминающиеся люди. – Смит покачал головой. – До тех пор, пока обе – и Берта Пул и Джейн Келли – продолжают утверждать, что убийца был низеньким и худым, им не может быть ни Джордж Эш, ни Макдафф, ни Саймонсон, ни даже Вудроу, хотя у каждого из них был мотив и каждый из них во время убийства находился где-то неподалеку.

– Согласен. Нам нельзя забывать о показаниях Берты Пул и Джейн Келли. Но тогда у меня возникает вот какая мысль: если надо искать невысокого худого человека, то не могли оказаться им какой-нибудь прохожий? Сделав свое дело, он мог выбежать через заднюю дверь и скрыться.

– Теоретически не исключено, но не думаю. В тот вечер к Макдаффам то приходили, то уходили люди. Случайного прохожего это бы отпугнуло. И еще: вспомните, сколько людей мы опросили, когда искали Джейн Келли, и ведь ни один из них даже не упомянул о каком-то человеке, которого бы заметили в нужное нам время близ дома Макдаффов, за исключением, конечно, тех, кого мы уже проверяли… Нет, нет, мистер Вирлок! Это не мог быть прохожий. Убийца живет где-то здесь, по соседству, он невысокий и худой – это не вызывает сомнений, ведь Пул и Келли не могли сговориться.

– Вполне резонно, – согласился Вирлок. – Вот что я хочу предложить: раз уж мы тут, рядом, давайте-ка еще раз поговорим как следует с Бертой Пул.

Смит кивнул, они пересекли улицу и направились к особняку Эшей. Заметив работавшую в саду хозяйку, Вирлок и Смит подошли к ней.

– Здравствуйте, – поздоровался инспектор. – Вы, наверно, уже слышали, что получены данные, опровергающие виновность Уэстина?

– Нонна Эш выпрямилась над клумбой, запахнула на себе старый пиджак и холодно взглянула на Вирлока.

– Ну и что? Теперь вы собираетесь арестовать моего мужа?

– Но если убийца не Уэстин, против мистера Эша возникают серьезные подозрения… Смит, позовите Берту Пул.

Смит быстро направился к дому.

– Мужа нет.

– Я хочу говорить не с ним, а с вашей служанкой, – пояснил Вирлок, обводя взглядом сад. – А вы, миссис Эш, кажется, обожаете цветы. По-моему, у вас самый красивый сад во всем городе.

– Во всяком случае, хотелось бы думать.

– Вы, конечно, уделяете ему массу времени? Я хорошо это знаю: моя жена тоже увлекается цветами.

– Приходится, – односложно ответила Нонна Эш, занятая какими-то своими мыслями.

Из дома появились Берта Пул и Смит.

– Здравствуй, Берта, – начал Вирлок, когда они подошли. – Мне хотелось бы уточнить кое-что. Мы нашли еще одного свидетеля, и, если верить его показаниям, никак не получается, что ты могла видеть, как Уэстин убивал Элен Макдафф.

Берта развела руками.

– Ничем не могу помочь, сэр. Я говорила то, что видела.

– Понимаю, понимаю. Я же не утверждаю, что ты лгала. Так вот, ты заявила, что это не был ни мистер Эш, ни мистер Макдафф, поскольку оба они высокие и крупные, а убийца, по твоим словам, невысокий и довольно худой. Так, Берта?

– Так, сэр.

– Миссис Джейн Келли тоже видела убийцу и тоже описывает его как сравнительно невысокого и худого человека, но это не мог быть Уильям Уэстин, потому что, когда она проходила мимо дома, и увидела в окно убийцу с пистолетом в руке, Уэстин находится на улице, недалеко от нее.

– Ей лучше знать, что видела ОНА, сэр, а я говорю о том, что видела Я.

– Однако ты тоже не сразу опознала Уэстина: ему пришлось надевать пиджак и кепку.

Берта растерянно посмотрела то на него, то на Смита, то на хозяйку.

– Если вы говорите, что это был не Уэстин, тогда я не знаю, кто это был.

– А это была миссис Эш, Берта, в том же самом пиджаке, который сейчас на ней, и вот в этой же мужской спортивной кепке. Скажите, миссис Эш надевает охотничью или спортивную кепку с длинным козырьком, когда выходит работать в сад?

– Что за глупости вы говорите! – побледнев, крикнула Нонна Эш.

Вирлок не сводил с Берты взгляда. В глазах у женщины промелькнул ужас, она внимательно посмотрела на хозяйку, и на лице у нее отразилось смятение.

– Так это была миссис Эш, верно, Берта? – спокойно, но твердо повторил Вирлок. – Из-за пиджака и кепки ты приняла ее за мужчину… А кроме того, ты и мысли не могла допустить, что это была миссис Эш.

Берта стояла с полураскрытым ртом, продолжая всматриваться в хозяйку.

– Не верь ему, Берта! – Миссис Эш протянула к ней руки. – Не верь! Он морочит тебе голову!..

– Вы заметили, миссис Эш, – продолжал Вирлок, – что ваш муж внимательно наблюдает за домом Макдаффов. Вы прошли в сад и сделали вид, что занялись цветами. По обыкновению на вас был его старый пиджак и кепка с длинным козырьком. Как только Макдафф уехал, ваш муж незаметно отправился к его жене. Вы уже знали, что ваш супруг возобновил роман с Элен Макдафф, и поняли, что он пошел на очередное свидание с ней. Побыв некоторое время у Макдаффов, он вернулся.

– Ложь! – в отчаянии воскликнула Нонна Эш.

– Вы боялись потерять мужа и потому тут же отправились к Элен Макдафф, собираясь переговорить с ней и раз и навсегда положить конец этой связи. По всей вероятности, она рассмеялась вам в лицо, а может, просто промолчала, не желая вас замечать. Вы говорили, а она молчала и улыбалась. Именно так она вела себя со своими любовниками и не видела необходимости вести себя иначе с ревнивой женой.

– Ложь, ложь, ложь! – крикнула миссис Эш.

– У вас, миссис Эш, – невозмутимо продолжал Вирлок, – был и мотив, и возможность, и неплохое алиби. Вы часто бывали в саду, и никто не обращал внимания, когда вы там появлялись и когда уходили. Вы работали в саду в разное время, и поэтому муж, вернувшись в тот вечер домой, не заметил вашего отсутствия; он клялся и божился, что вы были вместе, когда раздался выстрел. На самом же деле, выстрелив в Элен, вы тут же бросились бежать, обогнули особняк Макдаффов, перебежали улицу и укрылись у себя. Это ваши шаги слышал Уэстин. В сумерках вас легко можно было принять за Уэстина – такой же широкий пиджак был и на нем, кепка очень похожа на вашу.

Итак, вы проскользнули к себе через черный ход, сняли пиджак, сбросили кепку и вошли в комнату, где ваш муж сидел у телевизора. Именно тогда, очевидно, он и спросил вас, не слышали ли вы звук, похожий на выстрел. И что же вы ему ответили, миссис Эш? Вероятно, вы ответили, что ничего не слышали: вам надо было выиграть время. Тогда муж сказал, что это определенно был выстрел, и вышел узнать, в чем дело.

Нонна Эш с ужасом смотрела на Вирлока. Берта плакала.

– Кстати, почему вы так много пьете, миссис Эш? – спросил Вирлок. – Помните, мы пришли к вам утром, а вы уже еле держались на ногах. Ваш муж поразился, когда мы рассказали ему об этом. Почему, миссис Эш, такая женщина, как вы, должна напиваться с утра? Молчите? – Вирлок повернулся к Берте. – Так ты видела миссис Эш, Берта, я не ошибаюсь?

Берта разрыдалась и закрыла лицо передником.

Нонна Эш вдруг криво улыбнулась и прошептала:

– Слишком уж она нравилась всем…

Смит шагнул к миссис Эш и положил руку ей на плечо.

– Пойдемте, – сказал Вирлок.

Глава 10

10 ноября в кабинет Вирлока вошел Уэстин.

– Как дела, Биль? – спросил Вирлок.

– Ничего, терпеть можно, – ответил Уэстин; он все еще был худ и бледен после голодовки в тюрьме.

– Когда вы приехали в Гэйтвей?

– Вчера. Меня привез мистер Кэйджен.

– Кэйджен? – удивился Вирлок.

– Да. Он встретил меня, когда я выходил из тюрьмы. По дороге он много рассказывал о вас и о мистере Смите и благодарил меня, а вот за что – я так и не понял. Говорит, словами этого не выразишь… За что он, собственно, благодарил меня?

– Как бы это объяснить вам… Одним словом, благодаря вам и вашему делу он почувствовал себя… нашел в себе человека.

– Нашел-таки? – улыбнулся Уэстин. – Ну, я рад… Однако мне пора, мистер Вирлок, прощайте.

Вирлок вышел из-за стола и подал юноше руку.

– До свидания, Биль. Надеюсь, вы хоть изредка будете мне писать? А может, и навестите, если доведется проезжать через наш город?

Уэстин пожал протянутую ему руку и покачал головой.

– Прощайте, мистер Вирлок. Я не забуду, что вы спасли мне жизнь, но писать не стану, а в вашем городе ноги моей больше не будет.

– Понимаю, Биль, понимаю… Прощайте.

Проводив Уэстина, Вирлок подошел к окну и закурил, но в это время раздался звонок внутреннего телефона, и он поднял трубку. Говорил Смит.

– Любопытная новость, мистер Вирлок!

– А именно?

– Только что поступило заключение консилиума врачей-психиатров о Нонне Эш. Они подыскали для нее подходящую болезнь с таким мудренным названием, что ни прочитать, ни произнести! В общем, признали ее невменяемой и потому не несущей ответственности за свои поступки. Наш уважаемый прокурор Питер Энстроу проявил неслыханную оперативность: уже вынес решение, что дело против нее прекращается. Начальник управления внутренних дел только что отправился к Макдаффу. Сегодня мы узнаем и о нашей судьбе.

– Узнаем, узнаем… – меланхолически повторил Вирлок. – А пока все же надо съездить домой пообедать. Позвоните, если что выяснится.

– Обязательно, сэр.

Вирлок еще долго стоял у окна, прислушиваясь к шелесту опадающих листьев. Он прекрасно понимал, что не может ждать ничего хорошего от визита начальника управления внутренних дел в гостиницу «Крофт», но это не мешало ему испытывать чувство глубокого удовлетворения: он сделал все, чтобы его не мучила совесть. Ну, а если цена за это окажется слишком высокой, что ж… Сознание, что он поступил честно, поможет ему перенести любые трудности.

Вирлок докурил сигарету, неторопливо поднялся и так же неторопливо вышел из кабинета.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10