«Черная кровь»

Людмила Хлебникова Черная кровь

ГЛАВА 1

– А кушал он хорошо? А вы ему ботинки переодеть не забыли?

– Веретенникова! Опять она на телефоне висит! Иди работай, клиент пришел!

– Иду, Эльза Федоровна!

«У, разоралась, старая ведьма», – думала Ксюха, проходя мимо климактеричной администраторши и направляясь в зал. На ходу она поправила недавно остриженные волосы, подмигнула себе в зеркало и, надев профессиональную улыбку, помчалась к дальнему столику.

Клиент действительно пришел. Он был тут уже не в первый раз, и Оксана удивлялась тому, как мог такой респектабельный на вид мужчина стать постоянным клиентом такого захудалого ресторана. Тем не менее, это было так. Он приходил сюда каждый день в семь вечера и садился за дальний столик у окна, неизменно смотря на моросящие осенние дождики, пока она не подходила к столу и не интересовалась: «Чего кушать будете?»

Вопрос был праздный, так как клиент всегда кушал одно и то же, и Оксана вполне могла бы нести ему заказ сразу же. Но ей почему-то доставляло странное удовольствие говорить с ним и смотреть в его мрачные глаза, как будто для нее там была приготовлена какая-то история.

Пока клиент меланхолично поглощал свой ужин, Ксюха смотрела на него из-за занавески, удивляясь пустоте его взгляда и двигающимся под смуглой кожей желвакам.

Мужчина был не красавец. Резкие черты лица, высокий лоб и темные волосы, которых было как-то неприлично много, никак не ставили его в один ряд со слащавыми унисексовыми кумирами, которые так полюбились современным женщинам.

Оксане этот незнакомец казался почему-то несчастным и пережившим какую-то драму. Не известно, почему она так решила. Может тому виной был его угрюмый вид взъерошенной птицы, а может некрасивый ожог на левой стороне лба.

Оксана в последние дни часто ловила себя на мысли, что она каждый день ждет именно его прихода и ей совершенно не терпится узнать его историю. «Во всем виновата женщина», – решила она, после чего поделилась своими мыслями с барменшей Юлей. Та посмотрела на посетителя и громко ругнулась:

– Экий орангутанг!

«Ну, с Юли что возьмешь. Деревня – она и есть деревня. А вот моя душа, она…» – что «она», обычно не додумывалось.

Незнакомец, закончив ужин в полном молчании, расплачивался и уходил, обычно оставляя неплохие чаевые.

В этот день все было по-другому. Подойдя за оплатой, Оксана поймала на себе задумчивый взгляд и услышала:

– Присядьте.

Оксана и так бы на ногах не удержалась от удивления. Она первый раз за столько недель услышала его голос. Голос был рокочущим, как океанский прибой, перекатывающий гортанное «эр» и шелестящий галькой шипящих. Голос был таким глубоким, таким обволакивающим, что его хотелось слушать и слушать…

Поэтический бред девушки был прерван вопросом:

– Вы, наверное, устали… – не вопросительно. Утвердительно. – Расскажите о себе.

– Ой, что вы, нам на работе с клиентами нельзя, – вскочила и засуетилась Ксюха, – я пойду, пожалуй.

– Не уходите, – остановил ее голос.

Оксану просто к стулу прилепило. А ее странный собеседник отошел к барной стойке, порокотал там с барменшей, та побледнела и куда-то ушла. Вернулась вместе с Эльзой, которая была похожа на прокисший йогурт в своей попытке заискивающе улыбаться. Они о чем-то поговорили с незнакомцем, причем бедная старушенция смешно трясла головой, так что искусственные кудри не ее шиньоне подпрыгивали как пружинки.

После этого мужчина вернулся к столу, мягко взял Оксану за локоть и повел к выходу.

– Эй, эй, куда! Отпустите!!! – распереживалась Оксанка, цепляясь свободной рукой за косяк.

– Простите, я вас испугал… Привычка к решительным действиям… ммм… Я вас отпросил, вы не составите мне компанию?

«Гулять с незнакомым мужчиной?!! А почему нет?» – подумала вдруг Оксана, млея от возможности прогулять эту рабочую ночь, не сулящую ничего хорошего, как всегда.

– Хорошо. Только мы пойдем туда, куда я хочу.

– Идет, – покровительственно улыбнулся незнакомец.

Оксана решительно кивнула и пошла переодеваться. Проходя мимо стойки бара, не преминула, подбоченясь, громогласно заявить:

– Пойду, с человеком погуляю. Только запомните его хорошенько – вдруг фоторобот составлять придется?.. – сказала и сама обалдела от своей наглости.

Выйдя из ресторана, они пошли вдоль мокнущих домов по направлению к центральному бульвару. Часть пути прошла в напряженном молчании. Оксана спрашивала себя о том, зачем она все-таки пошла, ведь ей известно, как все будет дальше. Такое было не раз, и такое будет снова. Потом незнакомец встряхнул головой и сказал:

– Никита.

– Что – Никита? – вздрогнула Оксана, уже погрузившаяся в какие-то отвлеченные мысли.

– Меня зовут Никита Каменский. А вас – Оксана, да?

– Как вы узна… А, да, – смутилась Оксана, вспоминая о дурацкой бирке, которую заставляли носить на работе.

– Скажите, Оксана, вы темноту любите?

– Че-его?

– Я почему спрашиваю. Вон там кинотеатр виднеется, может сходим? Или вы темноты боитесь?

– Давайте с вами воздухом подышим. Там скучно, в кинотеатре. И подростки попкорном хрустят. Я больше гулять люблю. Чаек на набережной кормить.

– Чаек. На Набережной. Это интересно, – сморщил губы в своей странной улыбке Никита. Он достал из кармана кулек с орешками и протянул Оксане.

– Тоже мне, Санта-Клаус, – недоверчиво сощурилась она. Но орешки взяла.

– У меня просто привычка такая. Орешки.

Его манера односложно выражаться и насмешливо косить на нее глазом сверху вниз уже порядочно раздражала начинающую замерзать Оксану. «Понес же меня черт…»

– Что вы сказали? – вдруг нахмурился Никита.

– Ничего, – еще больше удивилась Оксана.

– А хотите я вам про вас расскажу?

И, не дожидаясь ее ответа, вдруг горячо и запинаясь на каждом слове выдал ей всю ее жизнь от начала и до конца: и про несчастную ее семью, и про то, что ребенка одна воспитывает, и про любимых подружек, без которых жизни бы ей совсем не видеть.

Оксана остановилась и тупо смотрела ему в лицо.

– Вы что, шпионите за мной? – мрачнея спросила она.

– Нет, что вы! Просто ваши коллеги очень разговорчивыми становятся, когда видят иностранные денежки… А давайте на ты, – примирительно предложил Никита и, снова не дождавшись ответа, решительно взял ее за локоть и потащил по направлению к Набережной.

По дороге он пустился в пространные обоснования своего интереса к ее скромной персоне и по всему выходило так, что интерес его не праздный, а, скорее, закономерный. Один в чужом городе. Знакомых нет. Коммуникабельностью не отличается. Консервативен до мозга костей. Ходил питаться в один и тот же ресторан, приметил ее светящуюся красоту (он так прямо и сказал – «светящуюся») и подумал, что если начинать в этом городе заводить знакомства, то вот с чего-то такого же – простого и ясного, как она.

Все это было слышать лестно, но странно. Ксюша не стала в слух высказывать никаких подозрений, но про себя решила, что просто мужик решил развлечься недорого и считает ее, официантку, лучшей для этого кандидатурой. «Ну-ну, щас развлечешься!» – зло подумалось ей. Но что-то в глубине души надеялось, что это не так, что, может быть, он и впрямь ничего дурного не задумал.

А волны его речи все накатывались и накатывались, накрывая ее с головой.

Они кормили чаек, долго бродили по улицам, рассказывали друг другу истории из жизней своих и своих знакомых, бросали мелочь нищим и читали старые афиши. К концу прогулки (было что-то уже очень поздно), у нее появилось это жутковатое в своей ненормальности чувство, будто знакомы они уже тысячу лет и пережили вместе бог весть сколько приключений.

Проводить домой она себя не разрешила. Не хватало еще этого. Он поймал такси, расплатился с водителем заранее и галантно поцеловал ей руку.

Таксист подмигнул ей:

– Что, охмурила мужичка, а? – и неприятно захихикал.

– Фу, глупости какие! – пробурчала Оксана, удивленно смотря на свою руку, на которой остывал чужой поцелуй.

Домой пробралась на цыпочках, спотыкаясь о пустые бутылки и тихонько чертыхаясь. Ей очень захотелось видеть своего Андрюшку, но тот был в садике, в ночной группе. Она представила, как он смешно посапывает носом во сне, а его темные волосики слиплись на макушке… Обняв любимого плюшевого мишку своего сына, счастливая Оксана сладко уснула.

* * *

Как плохо, когда на дне не осталось ни капли. Бутылка мутно блестит и источает приторный запах, но от нее уже мало толку. Нужно идти на улицу и искать. По стеклу ползет жирная муха. Она вчера мешала мне спать. Я ее убью. Нет. Не убью. Оторву ей лапы и крылья. Пусть живет так, как мы – ползает по полу и ковыряется в грязи… Только бы попасть в дверь и не набить шишку, как в прошлый раз.

Ноги не разгибаются в коленях. Так трудно идти. Земля все время раскачивается. А вот какие-то добрые люди. Они улыбаются мне. Они кивают и разговаривают. Враги они или друзья – еще не ясно. Они зовут за собой, У них есть деньги – возможно, и мне перепадет стаканчик – другой.

Почему мы так далеко идем?

ГЛАВА 2

Спустя неделю Оксану утром разбудил мат соседки:

– Егор, твою мать!!! Где эта грязная скотина! Сколько можно уже! Второй день двор не метен, а теперь еще эта кошка дохлая… Егор! Опять напился, тунеядец, вот я в ЖЭК пожалуюсь, обормот!

«Начинается новый день…» – подумала Оксана и открыла глаза. Было уже довольно поздно и нужно было торопиться. Она поднялась с кровати и помчалась в ванную.

В это время Александра сидела в шантане и читала газету. Газета была местная, а потому немного «желтоватая». Громадные буквы на первой полосе гласили: «ТОЛЬКО У НАС – ПРАВДА О ПОХИЩЕНИИ ЛЮДЕЙ!!!»

«Вот вороны! Озолотятся, наверное на чужом горе, им бы лишь бы сенсацию…» – раздраженно думала Саша, которая после некоторых событий журналистов и прессу недолюбливала. Но деваться было некуда – информацию о происходящем в городе можно было получить только из местных газет. Пресса была очень плодовита на версии, одна смелее другой. Типа:

«…леденящие души события в городе, затерроризированном бандой работорговцев. Люди продолжают пропадать среди бела дня. Детей похищают прямо из-под носа родителей. Куда смотрит милиция? Скоро весь наш город будет гнуть спину на чеченцев!..»

Борис опаздывал, и Александра начинала нервничать. Не в ее характере было ждать – тем более ждать мужчину. Вынужденное бездействие на таком холоде выводило ее из себя еще больше. А старая бомжиха, которая стояла над душой в ожидании так долго не пустющей бутылки, укрепили Сашкину уверенность в том, что отныне придется пить пиво только из бутылок исключительно полуторалитровых и пластиковых.

В конце улицы появился Борис. Александра узнала его по характерной подпрыгивающей походке и особенному наклону головы. Борис приблизился к столику и сел, не поздоровавшись.

– Пива! – кивнул он официантке, – Привет, Алекс! – наконец удостоил он внимания злую Александру.

Та продолжала хмурится и нервно шелестеть газетой.

– Что хотела, ежик?

– Перестань фамильярничать, Лобов! Ты же в курсе, у меня к тебе дело есть.

– Какие у нас могут быть дела, малыш, когда жизнь так прекрасна!

Саша достаточно долго работала с Борисом в одном охранном агентстве, чтобы узнать в его развязанной манере настороженность и собранность. Интеллигентный и скромный Лобов превращался в хама и болтуна, как только его нервы натягивались от предчувствия настоящего дела. Он становился взвинченным и невнимательным к происходившему вокруг него, если только это не касалось его работы. А работа у Бориса была нервная и редкая в этом городе – частный детектив. Заказов у него было немного, но те, которые были, обеспечивали его существование на год вперед. Именно желание заработать заставило Бориса расстаться со своей должностью в ФСБ, хотя его карьера обещала быть блестящей. Теперь он был «вольный художник», как любил про себя говорить.

– Расскажи мне, золото мое, что за проблемы у нашего благородного семейства? Почему меня увольняют из агентства?

Что за дискриминация по половому признаку? – приступила к расспросам Саша, решив сразу же разобраться со всеми делами.

– Видишь ли, малыш, не время сейчас женщинам заниматься столь тяжелым делом. Не нужно протестов! Я знаю – ты не женщина. Ты – монстр. И монстр опасный.

– Чего-о-о?… – возмущенно протянула Александра, закатывая рукав и обнажая неслабый бицепс, – Я тебе сейчас покажу, какой я монстр…

Борис, похохатывая, спрятался за кружкой с пивом:

– Ну, я же говорю! Ладно, не нужно волноваться, свои приемы самообороны на ком-нибудь другом отработаешь. А если серьезно, то никто тебе сейчас заказ на охрану просто не доверит. Ты что, не знаешь, что в городе творится? – внезапно посерьезнел Борис, тыкая пальцем в заголовок газеты, – Ты что, себе вообразила? Кто тебе деньги будет платить, когда богатые папики чуть ли не по сейфам детей прячут, а в охранников берут только бывших наемных убийц. Тоже мне, НикитА! Тебя саму украдут вместе с охраняемым!

– Ага, а дипломы охранников только в институте благородных девиц раздают, за особые успехи в танцах и вышивании!

Да я троих мужиков уложу, они даже пикнуть не успеют! – горячилась Саша.

– Знаю, знаю, Терминатор, ты крута. Но ты это нашему боссу объясни. Ему вряд ли улыбается держать в штате лишнюю единицу, если ему за нее денег огрести не светит. А знаешь, какой спрос нынче на личную охрану? С руками отрывают! Засуетились толстопузы, боятся… К тому же, если честно, после того, что случилось между тобой и последним клиентом, можешь о карьере охранника просто забыть.

* * *

Имелась ввиду скандальная история романа Сашки и ее последнего клиента. Руслан и Карина, его дочь, которую и нужно было охранять, оставались темным пятном на биографии Сашки, на ее послужным списке. Ее профессионализм в охранном деле был высок, а этику она соблюдала безупречно. И вот – какая-то вожжа под хвост попала, как говорил про нее Пинч (так прозвали босса). Она влюбилась в эту семью, как дурочка, и позволила себе явно лишнего. Сперва решимость бросить работу, подруг и родину была велика – столь сильной оказалась тяга к теплу и проснувшаяся вдруг женственность. Но потом первый порыв прошел и Сашка будто внезапно очнулась, увидев в зеркале чужую женщину в кудрях и шелковом халате. «Что со мной?» – смотрела Саша на свои холеные ручки и старалась осмыслить свою обессмысленную жизнь. Кем она стала? «В чьем я уме? Видно, что не в своем…»

Она стала кем-то еще. Эта другая женщина готовила завтраки, заплетала косички и целовала мужчину.

Как-то вернувшись домой Роман застал там бритую наголо Сашу в порезанных джинсах, занятую сборами дорожного рюкзака.

Она чмокнула его в щечку:

– Адьес, амиго. Привет дочери.

Кинула связку ключей на мраморный столик и хлопнула дверью.

Так Саша вернулась домой – снова одна, опять без работы. Об этой истории узнали все, и теперь ей рудно было добится восстановления диплома охранника. Борис был докой в делах охранного агентства и обещал за Сашу похлопотать.

* * *

Последние слова собеседника Саша будто пропустила мимо ушей.

– Боря, милый, а что происходит? У нас что, некому с преступностью бороться?

– Видишь ли, не ясны мотивы похищений. Людей просто крадут. Причем, никто ни у кого выкуп не требует. И люди все разные: взрослые, дети, мужчины, женщины, бедняки, люди среднего достатка… Трупов не находили ни разу. Следов никаких. Менты ищут в направлении Чечни, все выезды из города под контролем. Ни-че-го. Люди все где-то здесь, в городе. А где? Искать не эффективно. Они пропадают в разных районах. Сил оперативников не хватает, чтобы прочесать все подозрительные места сразу. Вот и бегают, несчастные, а люди пропадают, и пропадают…

– А мне-то что теперь делать?

– Веди свои курсы самообороны. К тебе теперь наплыв желающих будет, вот увидишь. Только ты им сначала идею внуши, что нельзя доверять никому. Опасен не тот, кто на тебя с кулаками бросается в целях надругаться над женской честью. Опасен тот, кто заглядывает тебе в глаза и улыбается…

Борис надолго замолчал, засмотревшись на процессию кришнаитов, с бубнами и песнями пропрыгавших мимо. Саша, прищурившись, смотрела в другой конец Проспекта.

– Ладно, фиг с ним. Давай забудем … Знаешь, я девчонок пригласила с нами посидеть. Ты не против? – Александра положила ладонь на руку Борису и слегка сжала ее.

– Вот этих своих девчонок? И эта рыженькая будет… как ее… Лариса? – встрепенулся Лобов, – Конечно, не против, о чем ты? Люблю дамское общество.

– Ну и отлично. Потому что они уже почти здесь.

С приходом подружек стало шумно и хлопотно, будто осенний ветер пригнал стаю шелестящих листьев. Начались поцелуйчики, шуточки, стрельба глазками и хохотки. Компания не собиралась в полном составе уже давно (Александра только что вернулась из Лондона), и всем приятно было видеть друг друга. И мужественная Сашка разулыбалась, глядя на аристократичную Ларису, взбалмошную Катю, интеллигентную Алину и отчего-то светящуюся Оксанку.

Когда все угомонились, расселись и погрузились в созерцание стеклянных донышек пивных кружек, над которыми вились пузырьки, бойкая Алина произнесла:

– Ну, рассказывайте, как мы дошли до жизни до такой. Отчего это у нас, как в бермудском треугольнике, люди пропадают? А?

– Девочки! Ну, ваши-то головки об этом болеть не должны, – слащаво проворковал Борис, поглядывая на Ларису.

– Отчего же, отчего же, – холодновато возразила Катя, закуривая, – мы люди взрослые и умные, и нам тоже интересны последние новости с передового фронта частного сыска.

«И чего мужики все при виде Лариски сразу слюни пузырями начинают пускать?» – злилась она при этом, разглядывая свои полноватые ножки и в очередной раз решая отказаться от завтрака.

– А чего знать-то? Ну, крадут людей и все, – Сашкино раздражение наконец-то нашло себе выход, – Что еще?

– Люди пропадают? – откуда-то с облаков спустилась Ксюха, – Куда пропадают?

– Вот и мы думаем – куда? – уставилась на подругу Катюха.

– А у нас дворник пропал, вы в курсе? Тетя Света целыми днями матерится, говорит, что найдет – убьет. В ЖЭКе сказали, что другого дворника не дадут, пусть у нас хоть все плесенью покроется. Третий день уж где-то бродит… – Оксана подняла на подруг свои невыспавшиеся глаза.

– Запил дядь Егор поди, – лениво потянулась Лариса.

– Не-а, похитили его с целью шантажа и выкуп будут требовать – сто тыщ мильонов! – сострила Алина и ущипнула Оксану за бок – Не спи, замерзнешь! Че ты по ночам делаешь, у тебя же выходные?

– Да хахаль у нее новый завелся, – прищурилась Саша, – Поди спать не дает. А?

– Дура ты, Сашка, и шутки у тебя дурацкие! Никакой он мне не хахаль. Просто человек хороший, вот и все… – возмутилась Оксана.

– Хахаль? – удивленно протянула Катя, – А давайте знакомиться с Оксаниным хахалем: должна же семья знать, в чьи недобрые руки отдает свою дочулечку!

У Кати всегда были комплексы по поводу того, что она самая младшая и самая благополучная из всей компании, вот она и пыталась как-то самоутвердиться, навязывая свою материнскую заботу Оксане, которая из всех пятерых была самая, на Катин взгляд, неприспособленная.

– А правда, – загорелась Алина, – давайте знакомиться! А, Ксюх? Может, мы тебя замуж сдадим наконец?

Борис опять задумчиво молчал и смотрел вдаль. Оксана передернула плечами и представила, под каким соусом она подаст своего загадочного ухажера, который неуклонно захватывал ее слабую душу и становился главным персонажем ее жизни. В этом было странно признаться самой себе, но это было так. Он приходил и уходил именно тогда, когда это было нужно. Он знал, когда молчать, а когда говорить, когда веселиться, а когда быть мрачным. И главное – он никогда не говорил о себе. Все – о ней. И о ее сыне.

– Ну, я не знаю, – помолчав, сказала она, – Надо ли вам это?

– Надо-надо! Давайте мы все поедем ко мне и там будем знакомиться! – бросила инициативу Алина.

Она открыла органайзер, быстро пролистала его и произнесла:

– Сегодня. В восемнадцать тридцать две – и ни минутой позже. Кино, вино и домино – я имею в виду культурную программу – за мной! Ну, я побежала – занятия в английской школе начинаются. Bay-bay, see yor later!

– И мне пора, – поднялся Борис, – работа, она, знаете ли, хоть и не волк, но… – он кивнул девушкам и быстро удалился.

Оставшиеся не нашли ничего лучшего, как расплатиться и пойти прогуляться по магазинам.

* * *

Оксана лежала на траве и смотрела в выцветавшее небо, по которому с огромной скоростью проносились холодные белые тучки. Последний солнечный день решено было встретить воскресным «валянием», как они с сыном в шутку называли приятное безделье в горизонтальном положении. Никита был столь любезен, что составил им компанию.

Андрюха пытался собрать все нападавшие уже листья в большую кучу, напевая при этом песенку собственного сочинения, про то, как приятно светит солнце, какая красивая мама лежит, какой вертолет они собрали из конструктора с дядей Никитой и как хороша жизнь, когда за щекой чупа-чупс.

Оксана похохатывала над неуклюжей медвежьей походочкой своего сынули, а Никита жевал травинку и смотрел на реку.

– Расскажи мне о своих подругах, – вдруг попросил он.

– Зачем? – подняла голову Оксана.

– Ведь ты собираешься меня с ними познакомить. Должен же я морально подготовится, – иронично отозвался Никита.

– Да? Ну, ладно, слушай. Номер первый – Алинка-балеринка. Она, конечно, не балеринка, но фигура – соответствующая. В совершенстве владеет английским и ищет своего прекрасного принца. Остра на язык и обожает готовить.

– Идеальная жена.

– Не перебивай. Номер два – Александра. Сандра, Сашка, для товарищей мужского пола – Алекс. Спортсменка, комсомолка – и все такое. Уложит двоих одной левой, прекрасно водит машину и совершенно теряется, когда за ней начинают ухаживать – для мужчин она обычно – свой парень, никому и в голову не приходит просить у нее нежности.

– Пацанка.

– Ваши остроактуальные замечания, Клара Захаровна…

– Чего???

– Нет, это я так. Дальше рассказывать?

– Угум.

– Потом – Катя. Катя – мажорка до мозга костей. Привыкла кататься, как сыр в масле и ни в чем себе не отказывать. Муж – бизнесмен, старше ее на пятнадцать лет. Катя любит вкусно поесть и при этом переживает из-за своей не в меру мясистой попки. В смысле, не манекенщица она, и это заметно.

Ксюха посмотрела на свои острые коленки и вздохнула.

– А еще у нее есть дочка, на которой я женю своего Дрюньку, когда вырастет.

– Да?

– А что, семья у них хорошая, богатая. Пусть парень пристроится, не то что мамка.

Никита выплюнул травинку и опять посмотрел на Оксану. Она продолжала:

– Гвоздь нашей программы – Лариска. Лорекс – это просто шило в попе. Все время ей не терпится влезть в какие-нибудь приключения. Принцип жизни: со всеми мужчинами не переспишь, но нужно к этому стремится. Богема: наркота, вечеринки, знаменитости. К ней на пьяной козе не подъедешь. Но мне она нравится с некоторых пор – наверно, с тех, как ее из дурки выпустили.

– У девушки нервы?

– У девушки с головой не все в порядке. А теперь она как-то притихла, стало в ней что-то такое напряженное. Она жутко талантлива, но разменивается по мелочам.

– Эстетствующая шлюха.

Оксана резко встала:

– Слушай, что за манера на всех ярлыки развешивать? Ты поаккуратней с определениями!

– Извини. Не хотел обидеть. Я просто подводил резюме твоим словам.

Оксанка остыла и подумала, что она сама как-то непривычно резковато отзывалась о подругах. А человек-то их не видел, вот и составил себе представление с ее собственных слов. Сама виновата.

– Ты не думай, – примиряюще начала она, – они очень хорошие, и я их люблю.

– А я и не думаю, – казал Никита и пошел играть с Андреем, – А кто тут у нас собирался полетать? А вот мы сейчас его забросим на самое высокое дерево! УУУУУУУУУУУ!

И начались визги, писки, хохот радостно взлетавшего в воздух малыша, который барахтался и пыхтел, будто маленький медвежонок. Оксана наблюдала за игрой с радостным удивлением.

ГЛАВА 3

Было ясно, что проснуться на этом пустыре он не должен был. Солнце нагрело щеку, отчего во рту было сухо и приторно. Язык распух, а в затылке саднило. Муха пыталась укусить его в глаз. Он дернул веком, и удивленная муха, басовито гудя, пересела на нос. Он вскочил, обжегшись о крапиву, и огляделся. Под пригорком блестела Волга, неподалеку тихо шелестел лесок. Город виднелся у подножья горы. Как он здесь оказался, не ясно было абсолютно. Он попытался подняться на ноги и понял, что, видимо, он просто много выпил.

* * *

Следователь Петров любил по вечерам смотреть в окно. Окно выходило на центральную улицу, и наблюдать за людьми было прелюбопытно. Петров считал себя великим психологом и гордился своим знанием теории человеческих типов и физиогномики. Вот парочка сидит в кафе напротив. Можно подумать, что у них роман. Ничего подобного. Эта женщина просто старается «раскрутить» его на выпивку, а потом смотаться под благовидным предлогом. Вот стайка наркоманов делает вид, что прогуливается, хотя ждут они все барыгу, который должен вернуться из Питера с грибами. Барыга не вернется: он вторые сутки ночевал в следственном изоляторе, а грибы сданы якобы на экспертизу. «Знаю я, какая у нас экспертиза – сами поди стрескали, пелевинщики фиговы…» – хмуро размышлял следователь.

– Иван Сергеевич, оперативная сводка! – раздался за спиной доверительный бас дежурного.

– Опять подкрался, скаут недоделанный – вздрогнул Петров и взял листок с наскоро (это было видно по отсутствию знаков препинания) набранным текстом оперативной сводки. В ней было написано:

«Сегодня в два часа дня поступил звонок о том что пропавший на прошлой неделе Семен Девятов вернулся сегодня днем домой в целостности и невредимости. Оперативная группа провела дознание. Состава преступления не обнаружено приведены убедительные доводы о реальных причинах отсутствия. Дело рекомендовано закрыть.

С такими же результатами завершились два других подобных инцидента. У всех пострадавших нет никаких претензий и пожеланий. Пострадавшими себя не считают. Отсутствие обосновали».

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Петров, складывая листок в одну из двух кучек на столе.

В одной кучке лежали сводки о пропаже людей, в другой – об их возвращении. За последние два дня домой вернулись практически все ранее похищенные. За исключением двух маленьких детей. Все это Петрову перестало нравится уже очень давно, а неугомонные журналисты, которые круглые сутки буквально сидели у него на хвосте (один и сейчас торчал напротив в кафе и третий час пил одну и ту же чашку чая), просто сводили его с ума и связывали ему руки. Решительно действовать было запрещено и санкцией руководства. Почему?

В доме напротив девушка сидела на перилах балкона, свесив ноги вниз и покачивалась в такт только ей слышной музыки.

– Безумица, – пробурчал следователь, отхлебывая из фляжки и предчувствуя тяжелую ночку.

* * *

Сашка сидела на перилах балкона и покачивалась в такт ритму музыки. Ей было хорошо, у нее снова была работа. Новый Оксанин знакомый, этот Никита, был так мил. Как только он узнал о специальности Сашки, он поднял брови и спросил:

– А что леди думает о том, чтобы присмотреть за одним милым богатым старичком, который живет неподалеку, очень любит эстетику и не любит тупых телохранителей? Или она очень занята?

Конечно, она свободна и готова на любые условия. Условия были лучше некуда – полный пансион и очень неплохой оклад. Приступить к работе можно было хоть завтра.

По этому поводу Саней было выпито все виски в доме Алины и заброшены все грустные мысли о прошлом. Даже настойчивые приставания подруг не могли заставить ее раскрыть им тайну того, куда из ее жизни девались Роман с дочерью. «Куда-куда вы удалились, весны моей…» – только пела пьяная Саша, приводя подруг в бешенство.

Вечер удался. Пили вино и закусывали канапе, которые смастерила хозяйственная Алина. Оксана все время краснела и пряталась за широкую спину своего спутника. А спутник вел себя галантно и непринужденно, очаровывая всех своим спокойствием и редкими в наше время хорошими манерами. Разливая вино девушкам, Никита улыбался уголками губ и снисходительно терпел все шпильки, которыми по привычке его забрасывала хозяйка дома.

– Не so handsome, – бормотала она.

– Not so as you, – к ее удивлению звучало в ответ.

Пока Оксана ходила на балкон снимать с перил разомлевшую Сашу, завязалась какая-то феминистическая беседа на тему идеалов женской красоты, причем Алина настаивала на том, что стильно быть некрасивой, а Катерина считала, что мужской диктат слишком жестоко насаждает свои вкусы, не считаясь с потребностями женщины.

– Женщина должна быть сладкой и мягкой, темной и податливой, непонятной и затягивающей, – медленно поговорил Никита, – Иначе гармония нарушится.

– Какая гармония? – спросила Катя, выпуская дым колечками и искоса смотря на собеседника. В своей мягкости и податливости она не сомневалась.

– Основополагающая. Между мягким и твердым, сухим и влажным, горячим и холодным. Светом и тьмой. Добром и злом. Попытки перепутать эти вещи и приводят к тому, что женщина становится похожей на мужчину, а дети на взрослых.

– Какой вы умный! Вам череп не жмет? – отозвалась из дальнего угла комнаты Лариса, до той поры молчаливо рассматривающая какой-то альбом с гравюрами.

Никита удивленно и насмешливо посмотрел в ее направлении и, усмехнувшись, продолжал:

– Мужчины просто всегда боялись женщин, особенно женщин умных. За это и жгли их на кострах, принимая за ведьм. Рыжеволосых зеленоглазых ведьм. Вавилонских блудниц. Сегодня с женской загадочностью принято бороться другими методами – превращать женщин в мужчин. И вы, дорогие феминистки, им в этом помогаете. Ну, хоть тело бы свое в покое оставили, – усмехнулся он и погладил взглядом круглое бедро Кати. Лариса фыркнула и тоже вышла на балкон.

Катя проводила ее взглядом и сказала:

– Пожалуй, я хочу вас познакомить со своим мужем. Ему все это и расскажете. Знаете, мы через две недели планировали небольшой фуршетик сорганизовать. Муж сделку заключает с одной фирмой крутой. Поэтому поводу люди интересные соберутся всяческие. Приходите с Ксюшей. Она, конечно, не захочет – работа там и все такое. Я ей свое платье для коктейля пришлю, а вы, Никита, проследите, чтобы она его надела, ОК? Алина, вывела бы ты эту пьяную толпу с балкона. Завтра опять с тетей Светой с утра разбираться придется!

Алина поспешила на балкон, где застала подруг, потешавшихся над выходками Александры, которая позволяла себе лишнего, устраивая публичный стриптиз. Подруги пытались затащить ее в комнату, та упиралась. Наконец, Александру призвали к порядку и проводили в ванную, под аплодисменты собравшейся под балконом публики.

Оксана вызвалась по привычке помочь Алине мыть посуду, а Катя с Ларисой остались покурить на балконе. Катя нервно затягивалась и то и дело томно вздыхала.

– Ты чего? – спросила Лариса.

– О-о, я не могу, – простонала Катерина, – какой мужчина, бог мой! У меня от его взгляда мурашки толпой бегают, а голос… блин, да я с ним лягу по одному только его слову! Когда я о нем думаю, у меня трусики намокают…

– Эк тебя разобрало, развратница старая! Когда ты уже угомонишься? Вроде замужем и ребенок имеется, а все одно на уме.

– На себя посмотри, пробу ставить негде! – обиженно пробубнила Катя, – Я тебе не о том толкую. Я тебе говорю, что этот товарищ – пожиратель женщин. Он их просто высасывает и выбрасывает. Он альфонс, ежу понятно! Но что он с Оксанкой-то делает? С нее-то взять нечего! Понимаю, если бы он взялся менять соблазнять..

– Что тебя соблазнять, у тебя уже крыша поехала!

– Блин, да послушай ты! Я у нее спрашивала – они даже ни разу не спали! Ни разу! Она что, больная у нас вообще? Она не понимает, что такие мужчины случаются раз в жизни? От него же наверное любая забеременеть мечтает, это видно!

– Катя! Он недобрый человек, о каком сексе ты говоришь?

– Какой недобрый! Ты бредишь, девочка моя! Я такого душки не встречала никогда в жизни. Что он в этой серой мышке нашел?

– Слушай, ты что городишь-то? Ты о ком говоришь? О подруге о своей! Ты все чаще забываешься, дорогуша. Может, мужу твоему позвонить, попросить его за тобой приехать, чтобы ты успокоилась?

– Тьфу-ты, дура ты ненормальная. О чем я вообще с тобой разговариваю…

Подруги замолчали, каждая думая о своем. Внизу размеренно ширкала метла дворника.

– Хм, а Оксана говорила, что Егор пропал. А он себе подметает. Его-ор, ты где был, старый хрыч! – крикнула Лариса.

Егор поднял свою добродушную физиономию и туповато улыбнулся.

– Вот балбес, – равнодушно сказала Лариса, кинула бычок ему на голову и ушла в комнату.

Катя еще помедлила на балконе, мечтая о том, как в ее темноту вторгается твердость и свет, и засобиралась домой.

* * *

Алина мыла тарелки и складывала их ненадежной горкой на край стола. Оксана со смехом ловила соскальзывающую посуду и вытирала ее льняным полотенцем.

– Ну, рассказывай, – наконец не выдержала Алина.

– А что рассказывать?

– Как что? Привела человека, а кто он такой и кем тебе приходится – догадывайтесь сами, получается? Тоже мне, брейн-рингеров нашла!

– Я не знаю. Я не знаю, кто он такой, откуда он такой и кем он мне приходится, – немного нервно сказала Оксана. Было видно, что она сама была бы рада, если бы кто-то ей это объяснил.

– Ты что, мать, влюбилась?

– Не знаю. Он мне не говорит ничего, а я и не спрашиваю. Приходит, подарки приносит – и мне, и Андрюшке. А я обратно отдаю. Нечего баловаться.

– А чем он на жизнь зарабатывает? Выглядит вполне прилично.

– Он жил в Европе раньше. Работал кем-то. Дипломатическим представителем, что ли? Я не поняла, если честно.

– А здесь он что делает? Если он иностранец, то почему так хорошо по-русски говорит?

– У него семья эмигрировала, когда он был маленьким, а теперь все умерли и он решил вернуться на историческую родину.

– А зачем? За семь верст киселя хлебать? Какой же дурак сейчас обратно в «совок» едет? Может, врет? Тоже мне, принц инкогнито!

– Да оставьте меня в покое! Я сама ничего не понимаю. Только жить без него уже тошно…

– Ну, ладно-ладно, – миролюбиво прошептала Алина, беря из опустившихся рук Оксаны тарелку, – все нормально. Все будет хорошо.

ГЛАВА 4

Он стянул с нее трусики зубами и начал оглаживать ее мягкие бедра. Потом он взял в рот ее сосок и с наслаждением втянул губами кожу. Катя застонала и выгнулось дугой, чувствуя твердость его члена, упиравшегося в ее тело.

– Как мне нравится видеть твои раздвинутые ноги, чувствовать, как твердеет твой сосок у меня во рту, слышать твои похотливые стоны, – жарко шептали его губы, прижимаясь к самым ее губам.

Катя раздвинула ноги еще шире и притянула его за ягодицы к себе. Чувствуя, как он входит в нее, она едва не потеряла сознание – так это было хорошо.

– Милый!.. – выдохнула Катя, впиваясь Никите в спину ногтями, содрогаясь от сильнейшего оргазма и …просыпаясь.

Она лежала на своей кровати с раздвинутыми ногами и бьющимся сердцем, а рядом посапывал ее Родик.

«Господи боже, это ж надо такому привидеться!» – подумала Катя со смешанными чувствами и стала будить мужа, намереваясь получить от него то, чего ей так хотелось. От другого.

* * *

На следующее утро Саша стояла на пороге роскошного особняка, о существовании которого в окрестностях города она не могла даже подозревать, а глазок видеокамеры придирчиво осматривал новую гостью. После двух минут молчания шипящий голос из динамика сказал:

– Нажмите на кнопку и проходите.

Александра долго соображала, где находится кнопка – перед ней была кованая решетка и никаких признаков электронных устройств. Наконец она увидела, что имелась ввиду завитушка прямо на уровне ее глаз, надавила на нее и прошла сквозь ворота.

Идя по аллейке по направлению к дому, Александра уговаривала свой желудок ей повиноваться и не наделать глупостей прямо на этот причесанный газон. Похмелье для спортсменки – дело непростое… Оставался только старый добрый аутотренинг: «Надо меньше пить. Пить надо меньше», – бормотала Саша, поднимаясь на крыльцо.

На пороге дома ее встретил безукоризненно одетый молодой человек и жестом пригласил ее следовать за ним. Что-либо расспрашивать у него не было никакого настроения.

Ее привели в темноватый на ее вкус кабинет, в котором за столом сидел очень пожилой человек и что-то печатал на компьютере. Услышав шаги, он оторвал взгляд от монитора и посмотрел на Александру поверх очков.

– Александра Вершинина? Здравствуйте, мне по поводу вас звонили. Рекомендации хорошие, – он взял в руки какой-то листок и пробежал его глазами. Что-то из написанного вызвало у него удивленную гримасу:

– Скажите, вы потеряли работу из-за того, что нарушили договоренность и позволили себе вступить в личные взаимоотношения с клиентом? Это правда?

– Да, – чуть помедлив произнесла Саша.

– Ничто человеческое вам не чуждо, значит? – посмотрел он на нее снова и дужки его очков синевато блеснули в свете монитора, – Меня, кстати, зовут Ян Домбровский, я ученый. Вам говорили?

Александра только сейчас заметила, что стены комнаты состоят из книг, а окно в комнате только одно – в потолке. Она промолчала, делая над собой усилие не сползти на ковер. Ох, тяжело же быть глупой и нетрезвой!

Ян между тем погрузился в свою работу, сказав:

– Вас проводят.

Ее проводили. В комнату, в которой не было ничего лишнего. Обязанности она свои знала. Утром по вызову выводить машину из гаража и ехать, куда будет велено. Потом провожать хозяина до двери и дожидаться его появления. Вечером делать обход и проверку помещений и территории вместе с другими охранниками. Все остальные обязанности, предупредили ее, будут пояснены в ходе работы, если она будет неплохо справляться с этими. Жить ей придется здесь. Разрешен один звонок в день.

«Здесь так здесь», – подумала Саша, переодеваясь в униформу, которую ей принесла улыбчивая служащая.

* * *

– Катерина, ты куда?

– У меня организационное собрание в институте! – соврала Катя, строя себе глазки в зеркале.

Юбочка сидела на ней, как влитая, а в разрез блузки при желании можно было разглядеть кружевной краешек «wonderbra».

«Не пойму – то ли я красива, то ли я очень красива…» – совершенно искренне думала Катя, поглаживая себя по бедрам. Ночь любви со своим собственным мужем, хоть и не принесла ей столько страсти, сколько нужно было ее молодому телу, но все же зажгла ее глаза влажным блеском и раскрасила нежным румянцем пухлые щечки.

Катя чувствовала себя наполненным соком плодом, которому только и нужно, что острые зубки и жадный рот, чтобы брызнуть мякотью. Своего мужа она в расчет не брала: он был старше на 15 лет и страстность его была делом прошлым. Иногда Катерина чувствовала себя одураченной. Она могла и хотела дать мужчине так много, но ее мужу это было ни к чему, а другие мужчины обходили несвободную теперь Катю стороной. Раздеваясь догола перед зеркалом в ванной, Катя брала в руки свою грудь и удивленно рассматривала свое тело, которое еще больше расцвело после рождения дочери: «Кому это все? Кому?» – тоскливо думала она.

Воспитание не позволяло ей и думать о том, чтобы изменить мужу. К тому же, в брачном контракте значился пункт, согласно которому в случае измены одной из сторон другая имеет право подать на развод, причем виновная сторона уплатит огромную неустойку. По всему получалось, что Кате ее измена встанет во все ее состояние, включая однокомнатную квартиру, в которой сейчас жила Оксана. Катерина была девушка сообразительная и поэтому не рисковала заходить дальше посещения мужских стриптизов, секс-шопов и просмотра порнушки в горьком одиночестве. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Собираясь сегодня на встречу с Никитой, которую она так опрометчиво назначила, она понимала, что просто теряет голову и уже прикидывала, как ей придется жить вместе с родителями и воспитывать дочь без мужа. В голове ее крутилось пошлое название какого-то фильма: «Готова на все».

Натягивая сегодня на себя нижнее белье после душа, Катя поняла, что она уже «завелась». Прикосновения шелка возбуждали ее, а процесс натягивания колготок вызывал томные постанывания. Скрывая свое разгоряченное тело под одеждой, Катя томно улыбалась себе в зеркало и думала: «Сегодня! Да, сегодня – и трава не расти!»

– Девочка моя, ты когда вернешься? – вывел Катю из розовых грез голос ее мужа.

Катерина притопнула ножкой, обутой в «шпильку»:

– Родя, ну откуда я знаю? Когда отпустят – тогда и приду! Ну, еще с девчонками из группы может быть пива попьем на Проспекте.

– Катюша, солнце, не задерживайся – наша няня сегодня попросила отпустить ее пораньше, а мне нужно будет отлучиться… Иди, кисонька, папик тебя поцелует в лобик…

Катя, сморщившись, подставила лоб, погладила мужа по бритой щеке и поскакала вниз по лестнице, мурлыкая радостную песенку.

Только усевшись под зонтик в кафе, Катя вспомнила, что обещанное Оксане платье – предлог сегодняшней встречи – она и не взяла… Катя на минутку призадумалась о том, что теперь предпринять. А потом ей вдруг пришла в голову очень приятная мысль о том, что Никита – не маленький мальчик и все должен понимать. Что не за этим его сегодня сюда позвали.

Катерина нарочно выбрала для встречи эту милую кафешку, которая располагалась непосредственно на первом этаже элитной гостиницы «Волга». Номер «люкс» с окнами, выходящими на Проспект, уже был ее забронирован на ближайшие сутки. На это ушли все ее карманные деньги, но «в деле любви не стоит думать о таких мелочах» – считала она.

Катюха заказала себе бокал белого вина, достала пачку «Wirginia Slim», закурила сигарету и приняла томную позу, положив ногу на ногу. Подумав немного, она расстегнула еще одну пуговку на блузке и проверила собственную эффектность, покосившись в витрину кафе.

«Да, оно!» – восхитилась собой Катя, поймав на себе сальный взгляд парнишки, сидящего за соседним столиком.

Вдруг к ней подошла благодушная на вид девушка с полным отсутствием косметики на лице, нагнулась и заглянула ей в глаза.

– Здравствуйте, я из церкви Новое объединение. Скажите, как вы относитесь к половой жизни до брака и к изменам в браке? – улыбаясь спросила девушка.

Катька захлебнулась дымом и закашлялась.

– Всегда – за! – сквозь кашель ответила она.

– Спасибо – снова радостно улыбнулась девушка и поспешила прочь.

«Вот черт! Одно к одному…» – раздосадованно думала Катя, подкуривая новую сигарету, – «Я, наверное, выгляжу, как прожженая шлюха».

От этой мысли стало как-то не по себе. Катя застегнула пуговицу и раздраженно посмотрела на часы. Оказалось, что она пришла слишком рано. Оставалось три минуты до назначенного времени.

Не успев расстроиться по этому поводу, Катя заметила Никиту. Улыбаясь, он подошел к ней и поцеловал руку:

– Здравствуйте, Катя! Вы так хорошо смотритесь под этим зонтиком.

Катя неопределенно повела сигаретой и томно разулыбалась в ответ.

– Что наше платье?

Катя от неожиданности снова чуть не подавилась дымом. В попытках срочно сочинить отмазку на ум пришла сцена из старого совкового фильма: «Халатика еще нет, его подружка должна принести…»

– Ой, знаете, Никита, мне так неудобно перед вами! Я вам платье пообещала, но совершенно упустила из виду, что я его уже своей подруге подарила… Извините, что так получилось…

Никита, прищурясь, посмотрел на нее и вдруг рассмеялся. Катя вздернула брови и пыталась сыграть удивление и негодование. У нее не выходило.

– Знаете, Катя, это даже к лучшему, что так получилось, – внезапно успокоился Никита, – Вы и Оксана – совершенно разные женщины, и ей бы вряд ли подошел ваш наряд.

Катя уже начала надувать губки – ей в каждом подобном заявлении чудился намек на то, что она слишком толста, но Никита продолжал:

– В смысле, у вас разный типаж, имидж, разный темперамент, наконец. Ей нужно иное, нежели вам.

– А-а-а… – Протянула Катя, – Да, вы, безусловно, правы. Ну, и что мы теперь будем делать?

– У меня есть предложение. Давайте вы меня поведете по местным магазинам. Я в городе недавно и, знаете, совершенно не знаком с особенностями местного «шопинга». К тому же, ваш вкус… Вы мне поможете?

– Ну, конечно же!

– Тогда немедленно идем.

И они пошли. Немедленно. Даже можно сказать – очень быстро. Томность с Кати слетела моментально: какая тут томность, когда только и думаешь, как бы каблук между плитами не оставить ненароком. И все равно – так приятно было идти по улице с таким видным мужчиной…

– Никита! Давайте заглянем в «Соблазн» – и идти недалеко, и шмотки эксклюзивные, – повисла на руке спутника Катя, отчаянно тормозя каблуками.

– Как скажете, вам виднее, – отозвался Никита и изменил курс следования.

В «Соблазне» продавщицы, у которых наверняка был нюх на стоящих клиентов, материализовались чуть ли не из воздуха и стали улыбчиво навязывать все, что у них висело чуть ли не второй сезон по причине неоправданной дороговизны. Катя молчала, думая о том, под каким предлогом она пригласит Никиту в гостиницу. Никита, ловко уходя от прилипчивых длинноногих продавщиц, проявлял удивительную для его пола разборчивость в женских нарядах и твердо отклонял предложение приобрести напыщенный модный мусор, который стоило давно подарить шоу трансвеститов.

Он пересмотрел все вешала, повернулся к Кате и спросил: – И это все, что может предложить этот модный салон обаятельной молодой девушке?

Катя повела плечами, взяла Никиту под руку и, задрав подбородок, повела его к выходу, громогласно заявив:

– Пойдем, дорогой, нам нечего делать в этом «секонд-хенде»!

Как сладка была месть холеным продавщицам, которые так высокомерно смотрели на нее, когда она по малолетству с подружками ходила сюда для того, чтобы просто посмотреть на роскошь вещей, которые были похожи на мечту. Выйдя на улицу, Катя посмотрела на Никиту:

– Почему вам ничего не понравилось? То платье с боа было очень даже ничего.

– Видите ли, Катя, такое платье предназначено для современной самоуверенной женщины, для которой секс – одна из разновидностей спорта. Оно – как доспехи для охотника, идущего на крупную дичь. Здесь продаются очень агрессивные наряды. Для Оксаны это не подойдет.

– А для меня?

– Для вас? – Никита снова посмотрел на Катю так, будто ему было дано рассмотреть все движения ее души сквозь тонкую кожу под блузкой, – Вам тоже нужно что-то иное.

– Какое?

– А отведите меня еще куда-нибудь – там и посмотрим.

Она минутку подумала, начиная комплексовать по поводу того, что, оказывается, не разбирается в женской одежде. Потом вспомнила, что Лариса все стильные вещи всегда приобретала в «Галерее моды» и от своих любовников требовала того же, а Лорка никогда не ошибалась – художественный вкус, елы-палы!

– Нам далеко, – подняла она умоляющие глаза на невозмутимого Никиту.

Он кивнул и повел ее по направлению к стоящим на перекрестке такси.

В «Галерее моды» продавцы были чуть более равнодушными. Они были похожи на пасущихся на лугу коров, которые только и могут, что повернуть голову при появлении чужака и снова приступить к пережевыванию жвачки. В просторном зале «Галереи» можно было спокойно предаться разглядыванию вещей – все равно их никто не покупал.

Никита долго бродил по проходам между вешалками и задумчиво перебирал развешанные там наряды. Вдруг он остановился и подозвал Катю:

– Вот посмотрите – я нашел кое-что для вас.

Он бережно вытащил вешалку с длинным платьем и протянул ее Кате. Она посмотрела на него и подумала, что она бы эту вещь здесь просто не заметила.

– Померьте – я настаиваю.

Катя, как кролик под гипнозом, прошла в примерочную. Натянув на себя наряд, она посмотрела в зеркало и поняла, что это действительно ее платье. Оно было терракотового цвета и красиво облегало фигуру. Линия талии была немного завышенной, а лиф был украшен вышивкой в античном стиле. Узкие рукава доходили почти до кончиков пальцев. С плеч назад ниспадала драпировка, спина была обнажена. Почему-то это платье казалось сшитым только для нее. Катя вышла из примерочной. Продавцы встретили ее удивленным взглядом.

– Ну, как? – сдерживая радость спросила она Никиту.

– А вам самой – как?

– Мне самой – бесподобно! – рассмеялась Катя.

– Ну, вот, я же вам говорил.

– А в откуда знали, что оно мне подойдет? – краснея от удовольствия и смущения, спросила она.

– Вы просто очень близки стихии земли, которая таит в себе и смерть, и рождение. Вы – плодородная почва, которая требует, чтобы ее возделали. В этом платье ваша хтоническая сущность проявляется сильнее всего – и это не оставит равнодушным ни одного мужчину. Каждый из них будет счастлив обладать вами, Катя.

– А вы? – внезапно спросила она и посмотрела ему в лицо.

Он отвернулся и снова стал прохаживаться вдоль пестрых рядов одежды.

Катя немного постояла, оглушенная током собственной крови. Потом медленно пошла в примерочную. Раздеваясь, она почувствовала, что вид собственного тела сводит ее с ума. Она села на пол и постаралась взять себя в руки.

Немного растрепанная, Катя вышла из-за занавесок с перекинутым через руку платьем и прошла к прилавку:

– Скажите, а сколько это стоит?

«Священная корова» подняла голову:

– Там написано.

Катя нащупала на подоле этикетку, перевернула ее и не поверила своим глазам:

– Семь с половиной… – в отчаянье прошептала она и медленно пошла вешать платье на место.

Никита проводил ее удивленным взглядом:

– Вам не нравится?

– Знаете, я его как-нибудь в другой раз куплю… А вы что-нибудь подобрали?

– Да. Видите – вот то, сиреневое? Мне кажется, что Оксане нужно именно оно. Она – вода, которая огибает все препятствия, очищает всю грязь, уносит любую боль. Вода – это жизнь… – Никита замолчал и его взгляд вдруг проник сквозь Катю, будто она потеряла свою материальность.

Катя почувствовала, как ее надежды рушатся под этим взглядом.

– Ну, тогда берите его и пойдем, – заторопилась она к выходу, – а то мне еще на занятия.

Никита о чем-то еще поговорил с продавцами, причем те заметно оживились, зашуршали оберточной бумагой, застрекотали кассовым аппаратом, дружно заворковали.

Катя стояла лицом к двери, держась за ручку и чуть не плакала. Все эти безумные сны, все эти надежды оказаться прижатой тяжестью мужского тела и терять сознание от каждого проникновения – все это оказалось не более, чем идеей-фикс, капризом большой девочки, напрасной тратой времени и денег. «Он, кажется, влюблен в эту дурочку по уши!» – подумала со злостью Катерина и решительно толкнула дверь.

Они простились с Никитой на перекрестке, но вместо того, чтобы отправится в институт, как она обещала, Катя торопливо пошла по направлению к гостинице.

Забравшись с ногами на огромную кровать в злосчастном «люксе», Катя набрала номер и твердо сказала в трубку:

– Служба доставки? Две бутылки шампанского, бананы и кассету ХХХ в 315 номер!

* * *

После знакомства с Никитой, Оксана вдруг стала лихорадочно пытаться сделать из себя красавицу. Ей было мучительно тяжело ходить по улице рядом с Никитой, который, как она теперь понимала, привлекал внимание своей странной внешностью, а ожог на лбу придавал ему, кроме прочего, особую прелесть. Оксана комплексовала по поводу своей заурядности и безвкусной, как ей стало понятно только теперь, одежды. Она напокупала целую кипу книг «о красоте и как ее добиться» и теперь в свободное время истязала себя самыми экзотическими процедурами. Попутно перешивала старые платья, стараясь соорудить себе нечто подобное тому, что она мельком видела в толстых цветных журналах, которыми была завалена квартира Катюхи.

Вот и сегодня она сидела за шитьем, вся перемазанная разными составами, и присматривала через окошко за сыном, который таскал по двору рыжего котенка.

Вдруг она заметила мужскую фигуру, которая приблизилась к ее сыну и заслонила мальчика своим массивным корпусом.

* * *

Выезжая на очередное место происшествия, Петров задумчиво перебирал в памяти события прошлых дней и пытался найти между ними связь. После того, как дело о пропаже людей было закрыто, а дело о хищении детей передано в другому следователю, у него особых заданий не было. Прокурор отдал ему на откуп несколько происшествий последнего дня – выбирай, мол, то, что по душе. Петрову по душе не было ничего. Ему вообще в этом городе мало что нравилось. И этот, ни чем не объяснимый всплеск однотипных преступлений, ему нравился меньше всего. Он чувствовал себя бестолковым старым псом, которого дурачили проказливые школьники.

То, что у ограблений была одна и та же составляющая – отчаянная смелость и стопроцентная удачливость, уже было странно. При этом грабили банки на крупные суммы и убирали видных бизнесменов. В случаях с ограблениями никто не мог толком описать преступника, а вот убийцы чуть ли не в воздухе растворялись. Убийства носили характер дилетантский, а иногда походили на несчастные случаи: то плита железобетонная с крана сорвется, то собака взбесится и хозяину горло перегрызет. Дела-а!

Сейчас оперативники были вызваны телефонным звонком одной из банковских служащих, которой удалось бежать через черный ход после того, как она услышала в операционном зале подозрительный шум и истошные крики. Центральный вход банка был окружен патрульными машинами, кто-то по мегафону орал нечто строго-угрожающее преступникам. В помещении банка было тихо. Подождав еще немного, операционный зал закидали гранатами со слезоточивым газом и начали захват помещения. Ворвавшиеся в зал ОМОНовцы заметили сквозь дым какие-то тени, бегущие к запасному выходу, после чего ими был открыт огонь. К выходу не удалось пробиться никому. После того, как дым рассеялся, трупы преступников были извлечены из помещения на воздух. Банковская служащая, увидела их и учинила истерику, узнав в телах убитых своих коллег.

Петров орал на ОМОН, и требовал назвать ему имя того идиота, которые дал команду открыть огонь. Как всегда, идиота выявить не удалось.

– Кто еще выходил из помещения? Кто-нибудь наблюдал за входом?

Отыскали того, кто был здесь с самого начала. Молодой сержант охраны, вытаращив глаза, рапортовал, что никого не выпускал, только видел какого-то маленького старичка с мешком пустых бутылок, который шел по направлению от банка к Набережной.

Петров, без дальнейших слов вскочил в патрульную машину и помчался в указанном направлении. Искал он недолго и увидел удаляющуюся спину пожилого человека с рюкзаком, который уже пересекал границу пешеходной зоны:

– Стой, стрелять буду! – вырвалось банальное предупреждение.

Старик дернулся и побежал. Петров побежал за стариком. Преследуемый проявлял завидную прыть и мчался, подпрыгивая и расталкивая встречных. Стрелять в таких условиях было невозможно и Петров, чувствуя, что задыхается, старался хотя бы не выпустить рюкзак из вида. Это становилось все труднее, и следователь уже понял, что если преступник достигнет вон той подворотни, то ему удастся скрыться – подворотня вела в сеть пересекающихся и переплетающихся маленьких двориков, половина из которых были проходными.

Вдруг старик перегнулся пополам и упал. Вокруг него сразу же собралась небольшая кучка народа, а какая-то девушка даже пыталась послушать, бьется ли у него сердце.

Петров, на последнем дыхании подбежал к старику. Тот лежал с закатившимися глазами и хватал воздух ртом.

– Скорую! Быстро!

ГЛАВА 5

Сидеть на куче щебня, держась руками за колючую проволоку, было более чем некомфортно. После нескольких часов, проведенных здесь, ныли спина и коленки. Зато двор был как на ладони. Люди приходили и уходили, машины приезжали и уезжали. Вспотевшая одежда прилипала к телу, и тело от этого жутко чесалось. То и дело прилетал голубь, который так и норовил нагадить за шиворот. Но даже поднять руку и шугнуть его было нельзя. Нужно было терпеливо ждать.

Когда солнце далеко перевалило за полдень, стало ясно, какую именно. Нужно было, не хрустнув костями, собрать свое тело для решительного прыжка.

Голубь шумно сорвался с места и вскоре потерялся в вышине.

* * *

Оксана вскочила, бросила платье и выбежала во двор босиком.

– Мужик! Отойди от ребенка немедленно!

Странная фигура повернулась, и Оксана узнала Василия. Это был ее одноклассник, с которым она случайно встретилась недавно на отдыхе. Василий имел на нее какие-то виды, но Оксана постаралась пропасть из его поля зрения, потому что не любила путать прошлое с настоящим.

– Вася? Тебе чего здесь нужно?

– Судя по запаху майонеза, ты сегодня обедаешь дома, – широко улыбнувшись пошутил Вася, отпустил ручку Андрея и резво подбежал к Ксюше. Она, растерянно пыталась засунуть выбившиеся из-под пакета волосы, на которые была нанесена майонезная маска. Подбежав к Оксане, подхватил ее на руки и закружил, прижимая к груди.

– Отпусти, ты чего, соседи же смотрят!

– Ксюша, куда ты пропала? А я тебя по старому адресу искал.

– А я переехала. Мне Катька свою квартиру однокомнатную отдала… Как ты меня нашел?

– Я встретил Алину, и она мне рассказала, где тебя найти. Как ты?

– Слушай, Вася, я занята. И вообще, нам с тобой больше не о чем разговаривать. Я, по-моему, тебе совершенно ясно дала понять, что у нас не может быть с тобой ничего общего. Понятно?

– Как это – ничего общего? А все, что с нами было? А то лето… помнишь то безумное лето? Помнишь Ревяку, палатку, ну?

– Вася, какая палатка? Какая Ревяка? – возмущалась Оксана, затаскивая Василия в квартиру, чтобы спрятаться от насмешливых глаз соседок.

– Кончилась романтика, Вася, не до тебя мне теперь.

– Почему? – сник Василий.

– Ты мне не нужен.

– А кто же тебе нужен? Принц на ослепительно белом BMW? Слушай, я неплохо зарабатываю. Переедешь ко мне, бросишь работу, ну же! – он попытался ее обнять, но Оксана решительно убрала его руки со своих плеч.

– Мне нужен мужчина, который был бы похож на руки. Чтобы ими можно было заткнуть уши – вот так – и мир перестал бы существовать, а остался бы только шум крови. Понимаешь?

– Нет.

Он открыл дверь и быстро зашагал прочь. На середине двора он обернулся и внезапно зло сказал:

– Что имеем – не храним. Потеряешь – наплачешься, – и зашагал прочь.

Оксана взяла сына на руки и отнесла домой.

У мужчины, как оказалось, барахлило сердце. Тяжелый рюкзак, набитый деньгами, и быстрая пробежка вызвали сердечный приступ.

После того, как ему стало легче, Петров попытался поговорить с ним. Но мужчина угрюмо молчал, не желая отвечать ни на один вопрос. Личность его устанавливали. Петров терпеливо ждал, когда грабитель произнесет хотя бы слово.

Через некоторое время выяснилось, что от мысли получить из упрямо сомкнутых губ задержанного какую-либо информацию, придется отказаться. Судебные эксперты признали его полную невменяемость.

* * *

– Я не могу пойти! Не могу, понимаешь!

– Тебе нужно отдыхать. Развлекаться. Ты же света белого из-за работы не видишь.

– Ну и что? Я не могу сына одного бросить.

– Почему одного? За ним присмотрит твоя мама.

– Ты что, мою маму не знаешь?

– Знаю, Ксюша, знаю. Но ты же видишь, она ведет себя очень прилично. Не пьет. Работать устроилась.

Оксана стояла перед зеркалом в лиловом и мерцающем платье для коктейля, которое Катя передала через Никиту. Что делало Катино платье у Никиты, для Оксаны осталось загадкой. Впрочем, ее это волновало меньше всего. Он был здесь, магический и как-то по-особому близкий. Хотя и не подходил к ней ближе, чем того хотела она. А она хотела… Нет, эти мысли просто противны! Никита смотрел ей в затылок, и она это чувствовала. Она боялась, что он начнет настаивать. Но еще больше она боялась, что он этого делать не начнет.

Свежи еще были воспоминания о тупых иглах, которые вонзались в ее сердце, когда она видела Катины взгляды в его сторону. Она слышала выражение о том, что женская дружба – до первого мужика, но никогда в это не верила. А теперь… Впрочем, не ей было обижаться на подругу. Уподобляться собаке на сене – занятие неблагодарное. А она сама заявила подругам, что отношения между ней и Никитой не идут дальше дружеских. Сама, правда, в это уже не верила…

Она вспоминала, как всякий раз, когда он провожал ее до подъезда, она с замиранием сердца ждала, что он предложит подняться к ней и поэтому медлила, боясь поднять глаза, и заранее не зная, что она ему ответит. Но он решительно целовал ей руку и быстро уходил, пожелав спокойной ночи. Эта его старомодная привычка всякий раз удивляла ее до глубины души. Она никогда и никому не говорила о том, как они расстаются по вечерам, и, что он приходит в ее дом только тогда, когда она того хочет – днем и ненадолго.

В ресторан он больше не приходит. Оксана отказалась увольняться оттуда, хоть он и хотел устроить ее секретарем к какому-то удачливом у бизнесмену. Ей казалось странным, что еще недавно он был таким одиноким и неприкаянным, а сейчас у него появлялись какие-то влиятельные знакомые. Откуда? Когда он это успел? Где он пропадал на несколько дней? В это Оксана не лезла, и он, кажется, уважал ее молчаливую скромность и видимую незаинтересованность в его делах.

Ничего плохого Оксана о нем сказать не могла. Если бы даже и хотела. Но она не хотела, в том-то все и дело. И вот только сегодня он проявлял такую странную настойчивость в своем желании пойти на эту дурацкую вечеринку.

– Где ты Катю видел? – спросила Оксана, разглаживая на себе мягкую ткань.

– Мы договорились с ней встретится еще на той посиделке у Алины, помнишь? Она хотела тебе платье для фуршета передать. Свое. Но я настоял, чтобы мы вместе для тебя его выбрали. В магазине. Я, понимаешь, не разбираюсь…

– Зачем? – нахмурилась Оксана и чуть не начала стаскивать наряд, но вспомнила, что она не одна.

– Я знал, что ты будешь против. Но взял на себя подобную смелость. Тебе идет, – и опять несмело заулыбался краем рта.

– Что у тебя с Катериной? – исподлобья смотрела Оксана на Никиту, такого элегантного в своем темном костюме. Решила брать нахрапом.

Он понимающе посмотрел ей в лицо, а потом, теребя пуговицу на рукаве, медленно произнес:

– Замечательная у тебя подруга, Оксана. Замечательная, да только глупая. Она, как собачка – кто позовет, за тем и побежит. А больше всего на свете она любит лесть. Это недостойно женщины замужней, ведь она – мать и хранительница очага. Ни один мужчина не будет уважать такую женщину.

– Ну ты, блин, даешь… – растерянно проговорила Ксюха. Больше всего она боялась вот этих его серьезных реплик, в которых она чувствовала всю глубину той пропасти, которая отделяла ее от него, а его от остальных людей.

– Ты странный, – проговорила она в который раз за время их знакомства. И стала расчесывать подкрученные волосы.

Она смотрела на себя в зеркало и не могла понять – то ли платье сыграло с ней такую шутку, то ли просто внимание к себе преобразило ее до неузнаваемости. Потому что она себя не узнавала. Больше всего она напоминала себе сейчас картинку из рекламного журнала Катерины. Оксана почему-то давно смирилась с мыслью о том, что вся жизнь ее пройдет в застиранных халатах и стоптанных тапках. А сейчас, когда на ней было что-то жутко дорогое, она думала: «А почему, собственно, вся жизнь?» В душе поднимались волны смутной надежды, что вскоре начнется новое, никогда ранее не бывшее. Ей вспомнилась вся ее бестолковая жизнь впроголодь, с которой она давно смирилась. Оксана уже давно не чувствовала униженности своего положения и не требовала от жизни многого, перебиваясь теми кусками, которыми та ее и иногда баловала.

– Так мы идем? – просветлел Никита.

– Да.

Оксана прошла в детскую, где Андрюшка сидел на полу и игрался с кубиками. Она решительно взяла сына за руку и повела его к маме.

С мамой была договоренность, что сегодня она присмотрит за ребенком часика два, а потом отведет его в садик, где он останется на сутки, как обычно. У Оксаны ныло сердце от того, что она так надолго расстается с сыном. Но сразу после вечеринки у Кати нужно было отсыпаться и идти на работу. Тяжело, конечно, но что поделаешь?

* * *

Ребенок играл в песочнице и был, судя по всему, вполне доволен жизнью. Нужно было обойти двор с другой стороны, чтобы не попасть в поле зрения сидящей у окна белокурой женщине. Ноги подворачивались на камнях, сваленных у стены. За пазухой булькала жидкость в темной бутылке. Кот Матвей попытался перебежать дорогу, но получив смачного пинка, с воем бросился в подвал, взывая по дороге к справедливости. Скрипучую подъездную дверь нужно было открыть с осторожностью и прокрасться на такой знакомый этаж. Пальцы прилипали к звонку, а шорох на верхних этажах вызывал приливы беспокойного нетерпения. «Ну, открывай же», – свербило в голове, пробиваясь сквозь непривычные шумы стучавшей в ушах крови.

* * *

Программа, которую запланировал на этот день Никита, была более чем культурная. Он говорил с ней об этом уже так давно – чуть ли не неделю после его знакомства с подругами. Он говорил, что не дело это – ей, такой замечательной и заслуживающей счастья, провести свою жизнь в столь тесном и пошлом мирке. Ведь она живет в таком потрясающем городе!

– Здесь столько возможностей для того, чтобы приобщиться к вечным ценностям! А ты, ты их используешь?

Оксана не понимала, о чем он говорит. Пожимала плечами и отворачивалась. Но он упрямо продолжал:

– Послушай, я хочу подарить тебе хотя бы один день совсем другой жизни! Ты поймешь, как ты ошибалась в своем понимании мира и того, что происходит в нем, когда ты о нем не думаешь!

– Никита, я же говорила тебе, что ничего не понимаю из того, что ты говоришь, – умоляюще глядела в глаза своему мучителю Оксана.

– Хорошо, я ничего не стану больше говорить. Только ты обещай мне повиноваться, когда я тебе скажу, хорошо?

– Ладно, – сказала завороженная Оксана.

– Итак, – удовлетворенно прогремел Никита, – «Я поведу тебя в музей», – и баста!

Оксана разочаровано посмотрела в окно. «Вот, блин, еще один умник на мою бедную голову!» – подумалось ей. Она не любила, когда ее начинали воспитывать.

И вот знаменательный день настал. Никита водил ее по всем тем загадочным для простого смертного местам, именуемым «учреждениями культуры». Они что-то смотрели, что-то слушали, чем-то восхищались вместе с млеющей толпой интеллектуалов.

Никита время от времени поворачивал к ней свою породистую голову с сияющими глазами, ища в ее лице ответной искры.

Но Оксана оставалась в полной прострации. Ей было неловко от своего роскошного платья. Ей не нравились pастpескавшиеся каpтины и скучная музыка. Она не понимала ни звука из того, что ей говоpили все эти кашемиpовые дамы с длинными мундштуками в зубах.

Наконец, в каком-то очеpедном выставочном зале, Никита понял, что скpывается за бледностью ее pастеpянного лица. Он немедленно pаспpощался со своими собеседниками и потащил Ксюху к выходу. Остановившись на улице. Он повеpнулся к ней и пpедложил:

– Оксана, давай я тебя покоpмлю.

Оксана пинала носком туфли кpуглый камешек и стаpалась не смотpеть ему в лицо.

– Давай, – вздохнула она и наклонила голову еще ниже.

Потом они пошли в какое-то очень зеpкальное заведение, где Оксана с ужасом обнаpужила, что она не понимает, из чего пpиготовлено то, что ей пpинесли, и уж тем более – как это едят.

Никита то и дело ей подмигивал и пpиглушенным голосом остpил по поводу pастеpявшихся официанток.

Оксана затосковала еще больше. Никита прервал себя на половине фразы и задумался. Вдруг он понял, почему Оксана так грустно смотрит вслед официанткам. Это развлечение поеданием деликатесов в ресторане для нее было только напоминанием о том, что ее судьба – приносить и уносить многочисленные блюда. Никиту смутила эта мысль. Он быстро расплатился и поднялся:

– Я думаю, нам пора.

Оксана растерянно встала.

Когда они в который раз за сегодня вышли на улицу, Никита спросил:

– А о чем ты мечтаешь? В смысле, не вообще, а на данный момент. Как ты себе представляешь праздник? Давай ты меня поведешь туда, где тебе больше всего хотелось бы побывать.

Оксана вдруг просветлела, взяла его за руку и потащила по направлению к цирку.

Отсидев представление, купив себе по красному носу и дурацкой свистульке, они пошли гулять, есть сладкую вату, широко открывая рот и зажмуриваясь, посидели на лавочке в парке, покатались на громыхающих «американских горках».

Оксана много смеялась и шалила, пиная опавшие листья и кидаясь в Никиту орешками. Никита блаженно улыбался и охотно выполнял ее прихоти.

Наконец, когда от долгой ходьбы у них стали ныть ноги, а от хот-догов уже легко тошнило, Никита посмотрел на часы и сказал:

– Нам, кажется, пора на званий ужин.

Оксана отряхнула с колен крошки, одернула платье и просунула свою руку Никите в карман:

– Пойдем!

Руки не слушались, ступни наливались жаром. От непривычных движений уже начинала ныть спина. Было очень страшно – вдоль дороги то и дело возникали люди в серой форме.

Он никогда не водил машину, но гудящая голова посылала нужные импульсы его рукам и ногам. Глаза слезились от постоянных попыток увидеть дальше, чем было в их силах.

Наконец, из-за поворота показался глянцевый бок «бьюика». Тело рванулось и рвануло автомобиль.

Капот черной машины и искаженное ужасом лицо водителя приближались со страшной скоростью. Голова раскалывалась на части, мозг ныл в страшных муках, пытаясь справиться с давлением инстинкта самосохранения.

В последний момент сознание стало ясным и в тело вонзились холодные иглы страха. Осознание происходящего пришло одновременно с осознанием невозможности что-то исправить.

Поздно.

Руль врубился в тело, передавив его пополам и избавив человека от ощущения горячей волны, обжегшей лицо.

* * *

То, что произошло нечто неприятное, было заметно уже в подъезде, где стояла кучка одетых в костюмы мужчин, каждый из которых что-то орал в трубку мобильника нечто резкое, стараясь заглушить всех остальных.

Оксана переглянулась со своим спутником и поспешила по лестнице в квартиру Майоровых, заранее предполагая самое худшее. На пороге пятикомнатной квартиры сидела Катька в своем новом платье «вторая кожа» с разрезами до талии, из-под которого всем желающим (и нежелающим тоже) были видны ее кружевные трусики.

– А девочка созрела… – протянул сосед с верхнего этажа, проходя мимо Кати и не оставляя без внимания соблазнительное зрелище.

«Девочка» ныла, размазывая по щекам багровую губную помаду, при этом совершенно не обращая внимания на окружающих ее гостей. Ее подбородок дрожал и морщился, а крупные, как в кукольных мультфильмах, слезы разбивались о декольтированную грудь:

– Разбился-а-а-а! – временами можно было разобрать из-за ее громких всхлипов.

Разодетые в пух и прах дамы холодно наблюдали этот концерт и, нетерпеливо топая туфельками, поджидали блуждающий где-то лифт. Катина мамаша пыталась поднять дочку с пола, шипя на нее, как мегера:

– Катерина, встань немедленно, на тебя люди смотрят!

– Отстань! – крикнула Катя и закрыла лицо руками в перчатках.

Оксана кинулась к подружке:

– Катюха, ты чего?

Никита подошел к некрасиво ревущей Катьке, взял ее за руку, поднял с пола и повел на кухню, бросив через плечо:

– Господа, просьба расходиться, мы вам потом перезвоним, – и захлопнул дверь пинком ноги.

На кухне Оксана стала отпаивать подругу водой, а Никита присел на корточки перед стулом Катерины и, заглянув ей в лицо, спокойно спросил:

– Ну, что случилось?

– Разбился, – опять начала всхлипывать успокоившаяся было Катя.

– Кто разбился? – начиная подозревать самое плохое прошептала Оксана. Ее глаза стремительно темнели.

– Родик разбился, – слезы снова покатились по ее щекам, – поехал на сделку, а в них тачка врезалась… все насмерть… – рыдала она.

– Откуда ты узнала? – продолжал расспросы Никита.

– Мне позвонили… из фирмы… и сказаалииии…

Оксана поняла теперь, что такое «как в страшном сне»: она смотрела на новоявленную вдову будто сквозь целлулоидную пленку и понимала, что это происходит не с ними. Просто сон. Она не представляла, что в таких случаях делают. Что говорят. Она стояла и даже подойти к подруге не могла.

В этот момент о внутреннюю дверь загремели ключи. Катя внезапно затихла и напряглась. Глаза ее стали совершенно круглыми и безумными:

– Кто это? Кто?..

Она вскочила со стула и сделала шаг к прихожей. Хлопнула входная дверь и на пороге появился Родион Леонидович собственной персоной. Катерина не придумала ничего лучшего, чем как в дурной мелодраме хлопнуться в обморок. Остальные тоже почувствовали себя явно некомфортно. Родион подошел к жене, поднял ее на руки и отнес в спальню, на ходу приговаривая:

– Распереживалась, маленькая. Ну ничего… ничего…

Вернувшись на кухню, Катин муж, не снимая пальто, налил себе водки и выпил одним глотком. Потом сел на стул и поднял глаза на присутствующих:

– Извините за беспокойство, – он протянул руку Ксюшиному спутнику, – Родион.

– Никита, – ответил тот на рукопожатие, – что, собственно говоря, все же произошло? Кате позвонили и сказали, что вы разбились.

– Должен был. Мы должны были встретиться с директором банка, чтобы подтвердить заключение сделки и снять деньги со счета. Только я опоздал на встречу. На пятнадцать минут опоздал. У меня колесо полетело, а запаски не было. Я ему позвонил и поросил меня дождаться, приезжаю, а там… тачка горит, ментов полно… Кто-то врезался …Оба водителя мертвы. Вытащить его не смогли – дверь, заразу, заклинило. А мои-то в фирме не знали, что меня с ним в машине не было. Вот и перезвонили Ксюхе. Ослы…

– Что, партнер важный был? – поинтересовался Никита.

– Даа! – махнул рукой Родион, – капец нашей фирме пришел без него…

В дверном проеме появилась Лариса. Она явно была немного не в себе. Блуждающая улыбка и очень уж блестящие глаза говорили о том, что к празднику она подготовилась заранее:

– Родик, а ты разве не умер? – все молчали.

– А… Я поняла. Кина не будет, – пробормотала Лора и неуверенной походкой пошла к выходу, волоча за собой шелковый шарфик.

Никто не стал ее задерживать, Оксана было сделала неуверенное движение пойти за Лорой, но поймала неодобрительный взгляд Никиты и осталась на месте.

– Что собираетесь делать? – продолжал разговор Никита.

– Не знаю? Расследовать бы надо. Только не хотелось бы органы привлекать – коммерческая тайна, и все дела…

Никита повернулся к Оксане:

– Ты говорила, у этой твоей боевой подруги, Саши, кажется был какой-то знакомый частный детектив?..

– Да, Борис.

– Если его попросить помочь людям разобраться?

– Надо звонить Саше.

Личность грабителя банка была вскоре установлена. Пенсионер Максим Семенович Заводкин был одинок и беден. Жил в коммуналке, просил милостню, не брезговал рыться в мусорках. После того, как эксперты признали его слабоумным, Максима Семеновича определили в сумасшедший дом, где он прожил не очень долго.

Интересны было то, что его фамилия попалась на глаза следователю, когда он разбирал стопку заявлений о пропаже людей, которая пылилась на его столе. О пропаже заявили соседи, которые были людьми сердобольными и проявляли к его судьбе хоть какой-то интерес. О том, что Максим Семенович появился дома сам, сообщили они же.

Петров смотрел на треснувшее стекло и думал о том, что за ерунда происходит в его тихом и спокойном городе. Он позвонил дежурному и попросил подготовить ему отчет о всех похожих преступлениях, которые произошли в последнее время. Не успел он положить трубку, как телефон снова зазвонил.

* * *

Александре нравилась ее работа. Она чувствовала благотворное влияние возобновившихся тренировок и полной отрезанности от внешнего мира. С хозяином она общалась мало, остальные охранники и персонал были не разговорчивей каменных истуканов, украшавших китайский садик на территории особняка.

Саша нашла удовольствие в молчаливом созерцании гладкой поверхности пруда, которым она занималась по вечерам, после обхода территории. Единственным другом здесь был доберман Поль, который мог часами лежать недвижно у ее ног и бросится на любого, кто подойдет слишком близко.

В один из таких вечеров ее позвали к телефону. Звонила взволнованная Оксана, которая сбивчиво рассказала ей о какой-то автокатастрофе с участием Катиного мужа. С трудом вникнув в суть дела, Саша поняла, что от нее требуется только привлечь к расследованию Бориса.

Она набрала его номер, объяснила ситуацию, и, не испытывая ровно никакого волнения, легла спать.

* * *

К приезду Бориса, который сорвался вполне оперативно, обе машины уже были потушены, а тела были увезены на опознание. На месте еще оставались пожарники и оперативники. Среди них Лобов заметил Петрова, с которым его не раз сталкивала служебная деятельность. Обычно меду представителями властей и их коллегами-частниками была обоюдная и ничем не истребимая неприязнь. В данном случае же, как ни странно, все было наоборот. Петров вел себя с Лобовым хотя и высокомерно, но никогда не отказывал поделиться с ним имеющейся в его распоряжении информацией.

Иван Семенович устало посмотрел на Бориса:

– Что, сынок, и ты здесь? Тебя кто нанял?

– Прости, Семеныч, не могу нарушать конфиденциальность.

– Ладно. По пиву?

– Идет.

Расположившись за столиком дешевой рюмочной, они стали потягивать разведенное пиво и терзать пересушенную воблу. Чем объяснялась такая любовь к дешевому антуражу у неплохо зарабатывающих людей, неизвестно. Видимо, душная атмосфера и дремлющая за стойкой обрюзгшая продавщица придавали беседе дополнительную непринужденность.

Беседовали о всяком. О том, как хорош нынче клев на Волге, после того, как судоходство приостановилось. Как неплохо играет «Сокол», пробиваясь в высшую лигу. О похищенных и вернувшися людях и о сгоревшем сегодня бизнесмене.

– А кто был во второй машине?

– Неизвестно. Но был один человек. А машина, кстати, краденая. Причем, заявление о пропаже поступило примерно за час до аварии. Машину видели после этого в центре, а потом снова потеряли из виду. И «всплыла» она снова только здесь.

– Краденая? Вы думаете, столкновение – это случайность?

– Два раза повторившаяся случайность – уже закономерность. Подобное в нашем городе происходит в последнее время очень часто. Случайность на случайности. Но если всем управляет судьба, то в последнее время она что-то уж очень не полюбила людей непростых. Скажем прямо, скоро в Тарасове перебьют всех банкиров и миллионеров. Просто мор на них какой-то. Я в эти дела не лезу – слишком уж там много наворочено. Только что-то там в теньке еще остается…

К столику протолкался бритый наголо молодой человек с мармеладной улыбкой на губах и сандаловыми бусами на шее. В руках его были толстые книжки, украшенные яркими картинками:

– Работы духовного учителя и другую светоносную литературу – не желаете? – наклонился к их столику он.

– Подите, юноша – строго посмотрел на него следователь, – Другому кому-нибудь толкнете свой опиум для народа.

– А что, Семеныч, не взять ли нам еще по кружечке? – невозмутимо предложил Борис, глядя в спину удаляющегося сектанта.

– И то дело, парень!

Принеся пиво, Борис стал вытирать руки об обрывок газеты.

– Слушай, Иван Семеныч, можно просьбу? Твои добры молодцы труп-то у меня из под носа увезли. Ты не мог бы мне помочь смальца?

Семеныч задумчиво дул на пену:

– Помочь? Отчего не помочь, помогу. Чем?

– Мне бы результаты опознания как-нибудь по блату получит. А?

– Можно и результаты. А ты мне за то потом расскажешь, что за дела такие решаются такими оригинальными способами.

– Ладушки, Семеныч. Расскажу. Как только сам узнаю.

И они стали молча и с достоинством потягивать горьковатый напиток, то и дело слизывая с губ пену.

ГЛАВА 6

Странная была квартира. В просторной от практически полного отсутствия мебели комнате было хронически накурено. С высокого потолка свисала на искривленных проводах яркая лампочка, обернутая пожелтевшей газетой в качестве абажура.

Главной достопримечательностью комнаты был большой бильярдный стол, на котором была постелена клеенка и разложена закуска. Бутылка дешевого портвейна красовалась посреди стола, вторую открывал зубами бородатый дядька, по всему видно, что художник. Человек пятнадцать расположились вокруг стола в самых живописных позах, кто верхом на пластиковом ящике, а кто и на скрипучих стульях. По всему было видно, что люди здесь собрались интеллигентные.

Лариса пробиралась к стулу, цепляясь шелковым подолом за шероховатые мебельные остовы, слегка пошатываясь и крепко держась за своего спутника. Бывать в таких местах ей было привычно. Уж чего-чего, а пить портвейн из железной кружки было для нее делом несложным.

– О, Вадя! Представь нам свою фею, – пробасил, видимо, художник.

– Знакомьтесь, Лора, – охотно отозвался Вадик.

– Дай поцелую, – потянулся кто-то из близсидящих к Ларисиным губам и получил от нее оплеуху.

– Ой, она дерется! – прогнусавил этот наглый кто-то.

– Киска с коготками, – прокомментировал Вадим и усадил Лору на колени к какому-то пожилому юноше. Юноша был близорук и противен, но имел очень мягкие коленки. Лора сопротивляться не стала. Ей тут же выделили липкий стакан и выдали соленый огурец на вилке.

Разговор побежал по своему странному руслу, а Лариса старалась вспомнить, где она встретила этого Вадика, и кто он вообще был такой. У нее был явный отходняк, но куда и отчего она отходила, вспомнить не было никакой возможности.

Немного послушав всеобщий гон и пару раз затянувшись папиросой с анашой, Лариса подумала, что ей пора ознакомится с планировкой квартиры:

– Дяденька, – обратилась она к своему сиденью, – где тут у вас можно проблеваться?

– Я тебя отнесу, кисонька, – сказал «дяденька» и понес ее из комнаты.

Их недолгое путешествие прошло под бурные овации и крики «браво». Кто-то кинул им вслед огурец, целясь в макушку носильщика. Тот ловко увернулся и пнул дверь ногой.

То место, куда он ее принес, по назначению своему было неопределенным. Тут находился разложенный диван, но тут же в углу стоял и унитаз. Лариса долго проломала голову над этой загадкой и решила, что тут новый вид планировки – спальня, совмещенная с санузлом. Так бывает в иностранных публичных домах, она где-то читала.

От дальнейших попыток разгадать загадку комнаты ее отвлекли странные звуки, которые раздавались у самого ее уха. Собрав все свое внимание, она попыталась сфокусировать взгляд и понять, что происходит.

Звуками оказалось натужное сопение, которое раздавалось из вонючего рта «юноши», который стягивал уже с Ларисы последнюю деталь ее туалета и пытался взгромоздить на нее свое пузатое тело.

– Уйди, урод! – крикнула Лариса, выдернула свое платье из-под его коленок и направилась к унитазу, пошатываясь и с трудом напяливая на себя белье.

– Свинья! – прошипела она и свет для нее снова померк.

Просидев всю ночь у кровати Катерины, истерика которой вылилась в обострение невроза, Оксана лишь к утру задремала, просыпаясь от малейшего шума.

Никита с Родионом о чем-то беседовали на кухне в ожидании телефонного звонка от Лобова. Лобов позвонил ближе к утру и сообщил все известные ему новости о происшествии, упомянув о том, что опознание трупа затянется еще на несколько дней – он порядочно обгорел. Была надежда на то, что кто-нибудь из родственников неизвестного заявит о его пропаже. Пока было тихо.

Оксана проснулась окончательно, вспомнив о том, что ей сегодня нужно идти на работу. Она вскочила и побежала умываться, на ходу расстегивая коктейльное платье, которое ей так и не пригодилось. Переодевшись в старое, она посмотрела на часы и кинулась к двери с воплем:

– О, мои усики! О мои ушки! Как я опаздываю! Герцогиня убьет меня!

– Оксана, погоди, я тебя провожу! – спохватился Никита, но та уже прыгала по лестнице, перелетая через две ступеньки:

– Пока-а-а!!!

В последние дни у Саши было очень много работы. Хозяин часто уезжал, да и усадьбу посещало слишком большое количество народу, чтобы запомнить, сколько машин в день проезжало на территорию. Один из дней был особенно суетливым. Видимо, в доме был прием, потому что во дворе столпился целый автопарк лимузинов и спортивных автомобилей. «Ни одной отечественной модели, да и импортные все не особенно простые», – автоматически отметила для себя Сашка.

К должности личного телохранителя ее еще не допустили. На ответственные мероприятия ей поручалась внешняя охрана. Она бродила с Полем на коротком поводке по саду вокруг дома и прислушивалась к хохоту и музыке в ярко освещенной зале.

Она мало знала о своем хозяине. Но ей, честно говоря, было на это глубоко наплевать. Она впервые в жизни попала в атмосферу, в которой она чувствовала себя, как рыба в воде. Она не хотела думать. Мир за решеткой сада становился для нее все более эфемерным и далеким. О подругах она вспоминала все реже.

* * *

Прибежав на работу с приличным опозданием, Ксюха по привычке хотела прошмыгнуть через черный ход и, как ни в чем не бывало, приступить к сервировке столов в банкетном зале, будто она с работы и не уходила. Но на самой лестнице она столкнулась с Эльзой. Старушенция больно схватила ее за руку:

– Ну, Веретенникова, допрыгалась! Опаздывать, значит полюбила, да?

– Эльза Федоровна, я больше не буду!

– Иди, деточка, работай, – мерзко протянула администраторша и толкнула ее в раздевалку.

Оксана быстро переоделась и понеслась с подносом в зал. Она довольно рассеянно слушала клиентов, краем глаза наблюдая за тем, когда Эльза скроется в служебке.

Та довольно долго елозила вислым задом по пуфику и, облокотившись на стойку, что-то внушала Юле. Та корчила ей рожи и поводила плечами так, что было ясно: Юле неприятно.

Наконец администраторша с достоинством удалилась и Ксеня, оформив заказ, подбежала к телефону. К ее удивлению, барменша положила на него свою жирную ладошку и сказала:

– Прости, мать, не велено.

– Кем не велено? Что не велено? – ошарашено спросила Оксана.

– Пользоваться телефоном не велено. Тебе – в особенности.

– Вот проститутка старя, – ругнулась Оксана и зная, что крыть ей нечем, пошла работать.

«Как же там моя зайка?» – целый день свербило в ее голове.

* * *

Катя, нашпигованная таблетками, долго не могла заставить себя встать и подойти к телефону. Она туго соображала, поэтому ей пришлось слушать телефонные трели в течении чуть ли не получаса.

Когда к ней вернулась способность соображать и оформлять свои мысли в слова, она подумала: «Родик, идиот, не мог поставить автоответчик…» Мысль о муже вернула ее к действительности:

– Родик!!! – подскочила она на кровати.

Воспоминание о том, что случилось что-то ужасное, заставило ее подняться с кровати, и держась за стены, отправиться в путешествие по квартире.

Она поволокла свое тело на кухню, где с облегчением свалилась на табурет, увидев приготовленный на столе завтрак.

«Да это же кто-то из девчонок накрыл», – осенило ее и она снова стала тревожно озираться, в поисках свидетельств произошедшего вчера. Потом постепенно пришло осознание того, что звонит телефон. Она с трудом дотянулась до трубки:

– Да? – просипела она. Потом прочистила горло и снова спросила:

– Кто это?

– Котик, это я! С тобой все хорошо? Я тебе полдня названиваю. Ты как там?

– Родя, милый, я-то что, а ты?

– Со мной все нормально. Ты что, ничего не помнишь?

– Ты разбился и…

Постепенно Катя стала припоминать его фигуру, которая появилась на пороге комнаты. Кажется, тогда она и потеряла сознание.

– А… Да, кажется, все в порядке…

– Девочка моя, просыпайся, уже вечер скоро! Я приеду поздно, мне нужно тут разобраться… Звони, если что.

– Давай…

Только она повесила трубку, как та снова истерически заверещала. На этот раз звонила Аделаида Александровна, мама Ларисы:

– Катя? Здравствуй. Позови-ка мне Лорочку, она мне нужна.

– Ларису? А ее у меня нет…

– Как это нет? Она же вчера к тебе отправилась, я ее только под тем условием отпустила, что она будет под твоим присмотром.

После той замечательной истории с пропажей повредившейся в рассудке Ларисы, ее мама просто не спускала с нее глаз. Отрывной Лорке это приносило одни страдания: богемные тусовки были вынуждены смириться с ее отсутствием в их нестройных рядах, а ее саму немного поламывало от невозможности иногда оттянуться на наркотическом сейшне. Потому злость и тревога в голосе Аделаиды Катьке были понятны:

– Катя, не морочь мне голову! Где Лорочка?

– Она ушла вчера, Аделаида Александровна. Я не знаю куда, у меня тут…

– Господи, что за детский сад! Где опять моя дочь? Когда это уже прекратиться…

В ухо Кати полезли истерические короткие гудки.

«Это не театр. Это цирк», – подумала Катя, вешая трубку и направляясь к спальне. «Сейчас посплю часик, а потом все образуется», – и провалилась в приятное тепло дремоты.

ГЛАВА 7

Случай с пенсионером, который мастерски ограбил банк, но попался из-за своей собственной немощи, заронил в душу Петрова тревоги и сомнения, которые были пока настолько мутны и неопределенны, что высказать их или записать на бумаге было совершенно невозможно.

Иван Семенович раскладывал перед собой бумаги по текущему делу, тасуя их, как гигантскую колоду карт, а узор все не складывался и не складывался. Посидев вот так, глядя в пустоту, два дня, Петров снял телефонную трубку и набрал номер архива:

– Мне Зою, пожалуйста.

Поговорив несколько минут с милой его сердцу девушкой, Петров снова углубился в бумаги. Через пятнадцать минут вертлявая блондинка принесла ему пару тонких папок, которые он принял, не глядя, и сразу же снова приступил к задумчивому чтению документов.

После недолгого молчания, Петров снова снял трубку:

– Справочная? Девушка, мне Областную психиатрическую больницу, пожалуйста!

* * *

Оксана сдала выручку и побежала в садик, чтобы забрать Андрюшку.

Молодая нянечка сидела на стульчике, и окруженная детьми, читала им вслух сказку. Сидевший у нее на коленях малыш играл с кулоном, который видел на ее тонкой шее.

– Здрасть, Инночка! Прости, я задержалась… Где Андрюшка? – отдуваясь спросила Оксана, ища глазами темную головку своего сына среди галдящих малышей.

– Здравствуйте, Оксана. А разве он должен быть здесь? – спросила нянечка, наклонившись, чтобы освободить волосы от цепких пальцев мальчугана.

– Мама должна была его привести…

– Нет, не приводила. Мы уж думали, что он заболел. А что случилось?.. – подняла голову нянечка и увидела перед собой только пустой дверной проем.

Оксана бежала по улице, всхлипывая на ходу: «Мама! Мамочка!..» Она поломала каблук и вывихнула лодыжку. Ругнувшись, она сняла туфли и побежала дальше босиком, раня ноги об асфальт.

Влетела во двор и одним махом взлетела по лестнице на второй этаж. Дверь в квартиру родителей была открыта. Оксана рванула ее и влетела в комнату. Мама лежала на полу и бессвязно бормотала. Рядом лежала собака и лапами толкала ее в бок. Мама мычала и отбивалась. В комнате пахло перегаром, стол был заставлен бутылками, одна из них лежала на полу. Следов присутствия ребенка в комнате не было.

Оксана с плачем выбежала во двор и стала звать сына по имени. На ее крики сбежались соседи и из окна высунулась сонная Катька:

– Ксюха, ты чего разоралась? Погоди, я сейчас спущусь.

Спустившись вниз Катя застала Оксанку сидящей в песочнице и рыдающей над синей пластиковой лопаткой. Грозная тетя Света разгоняла любопытных пинками и матами.

Катя взяла подругу за плечи и, приговаривая какие-то невнятные утешения, повела ее в свой подъезд. Сзади бежала тетя Света.

Втолкнув Оксану в квартиру, Катерина резко повернулась на пороге к пыхтящей и отдувающейся старушенции и спросила:

– Тебе-то что тут надо?

– Знаю я, кто ребеночка украл! Видела. Вчера с утра с ним какой-то мужчина очень приличный поговорил, а потом увел.

– Какой мужчина?

– Кто его знает – какой! Я разве за всеми вашими ухажерами услежу?.. Был он уже здесь, недавно к Оксане заходил…

Из глубины прихожей раздался Ксюшин вскрик:

– Вася!

– Ты знаешь что, теть Свет, иди пока домой и никому ничего не говори. А мы тебя найдем, если нужно будет, – сказала Катя и захлопнула перед самым носом соседки железную дверь.

* * *

В доме на Алтынке было так тихо и жутко, как только тихо и жутко бывает в помещениях, где предполагается присутствие большого количества народа, но никто не подает признаков жизни. Окрашенные в белое стены угнетали, перемещающиеся в мягких тапочках медсестры были похожи на призраков в своей ужасающей белизне.

Петров помедлил на входе в нужный коридор, анализируя все, что он узнал от главного врача.

– Знаете, – задушевно говорил тот в состоявшейся приватной беседе, – российская психиатрия, конечно, не австрийская. Но мы тоже делаем, что можем. Конечно, электротерапия – это не выход и не средство. От этого все уже давно отказались. А вот ваши преступники – те вообще отдельная история.

Врач снял очки и стал постукивать ими по полированной поверхности стола.

– Понимаете, – продолжал он, понижая голос – все процедуры, которые мы прописываем подобным маниакально-депрессивным психам, на эту категорию больных не распространяется. Более того, ни одна процедура не возымела вообще никакого действия. Признаться вам, господин следователь, мы уже ради эксперимента проводили те курсы, которые вообще не приписываем обычно никому… Не то, чтобы им ничего не помогало. На них это вообще никак не отражается. То есть – абсолютно. Вот, например, даешь ударную дозу ТГК простому смертному – и он лежит в истерике и смеется так, что у него спазмы лицевых мышц начинаются…

– Дозу чего-чего? – перебил его следователь.

– ТГК, тетра-гидро-каннабиола, – торопливо произнес врач, – Так вот, у этих граждан нет никакой реакции. То же – с другими препаратами – антидепрессантами, транквилизаторами. И даже – снотворным. Медсестры просто отказываются инъекции делать: бестолково.

– А что, часто вы на больных наркотики испытываете?

Доктор суетливо заерзал и сказал:

– Сажать будете?

– Нет, а что?

– Просто это секретный проект, который санкционирован высшим руководством и проводится только в двух клиниках на территории России. Конечно, дело уголовное, но нас прикрывают… – доверительным шепотом сказал главврач, – Зато знаете, какие результаты? Эге! Стопроцентное излечение шизофрении и значительные улучшения по некоторым другим видам умственных расстройств! Это свойство было уже давно открыто…

– Спасибо большое, – поднялся со своего места Петров, – значит, я могу пойти в палату и побеседовать с кем посчитаю нужным?

– Идите, – махнул рукой доктор, – все равно у вас ничего не получится.

Теперь Петров стоял перед дверью указанной палаты, в которой содержались нужные ему люди, и думал, что все без исключения в этих стенах – сумасшедшие. А главврач – самый сумашедший из всех.

Толкнув дверь, которая оказалась почему-то открытой, следователь шагнул через порог и остановился, пораженный представшим перед ним зрелищем.

Ему стало вдруг понятно, почему на этом этаже так тихо, почему не заперта дверь и почему больных никто не охраняет. Собравшиеся здесь люди вряд ли нуждались в том, чтобы их охраняли. Они были похожи на заводные игрушки, у которых кончился завод или сели батарейки. Никто не говорил, не ходил, не двигался. Те десять человек, которые обитали в этой палате, просто лежали или сидели кто где, и каждый из них смотрел прямо перед собой. Их лица были похожи в той степени, в которой похожи друг на друга все китайцы для европейского человека. То есть, в каждом из лиц было что-то характерное, но вместе с тем, они были одинаковы своим отсутствием какого-либо выражения.

Было видно, что эти люди не нуждались не в чем, как не нуждаются ни в чем покойники, которые окончили свой земной путь. По словам главврача выходило, что если бы не некоторое насилие, эти люди просто бы погибли с голоду – они не проявляли не малейший инициативы в обеспечении себя самым необходимым.

Петров, немало озадаченный, присел на край одной из кроватей. Лежащий на ней больной даже не пошевелился. Что теперь делать, следователь просто не знал. Он пришел сюда в поисках свидетелей, которые хоть и не совсем здоровы душой, н все-таки подают какие-то надежды.

Все эти люди когда-то числились в списках похищенных, а потом снова вернулись домой. Ненадолго.

* * *

После трудного дежурства (гости разъехались только к утру), Александра отсыпалась, спрятав свою комнату от солнечного света при помощи старомодных ставней.

Ее разбудил стук в дверь – сперва осторожный, потом все более настойчивый.

Зная, что в этом доме у нее нет ни сна, ни отдыха, пока того не захочет хозяин, она поспешно натянула кимоно и прошлепала босиком к двери. На пороге стояла горничная с круглыми глазами и телефоном в руках. Она протянула трубку Саше и приложила палец к губам. Было еще очень рано. Саша кивнула и заперлась с телефоном в комнате:

– Да? – вполголоса сказала она.

– Саша, ты не знаешь, где Лариса? – раздался в трубке голос Аделаиды Александровны, – Она пошла к Кате, а оттуда куда-то делась. Она тебе, случайно не звонила?

– Аделаида Александровна, зачем бы она мне звонила? – начала раздражаться спросонья Сашка, – Я же здесь не увеселительный притон держу… И перестаньте беспокоиться – вы что, свою дочь не знаете? Погуляет пару денечков и вернется… Извините, мне нужно идти, – прервала она негодующую речь Ларисиной мамы.

После этого она повесила трубку, засунула телефон под подушку и снова уснула.

Через некоторое время телефон снова зазвонил. Злая Александра взяла трубку с твердым намерением сказать тому, кто опять не дал ей поспать, пару слов, которые ему запомнятся навсегда.

Однако на этот раз в трубке раздавался истерический голос Катерины, которая выпуливала слова со скоростью пулемета. Смысл ее горячей речи несколько секунд оставался для Саши за пределами понимания. После до нее наконец дошло, что у Оксаны пропал ребенок, по поводу чего они просят ее приехать или хотя бы прислать своего друга.

Сон окончательно улетучился.

– Сама пока не смогу, нужно попробовать отпроситься. А Борису позвоню прямо сейчас. Ждите меня! – прокричала Сашка в трубку и промчалась по коридору в офис дежурного по смене.

* * *

Катя сидела на телефоне и обзванивала всех в подряд, пытаясь собрать как можно больше народу – одна она в такой ситуации чувствовала себя совершенно неуютно. От непрекращающегося воя Оксаны в соседней комнаты ее постепенно охватывала паника. Найти ей удалось только Сашу и Алину. Ларисин телефон стоял на автоответчике, Васин телефон не отвечал. Последнее обстоятельство только подтверждало возникшее у Оксаны подозрение. «Где же вы все пропали?» – думала Катя, в который раз набирая номер Ларисы. Нажимая на последнюю кнопку, Катерина вдруг отчетливо вспомнила, что, до того, как ее разбудил крик Оксаны, она просыпалась еще раз. «Блин, еще и Лариска куда-то делась. Как вовремя!» – подумала Катя и отправилась на балкон, чтобы покурить и отдохнуть от зрелища отчаянья несчастной мамочки.

Сидя на балконе, Катя старалась заставить себя успокоиться и осознать до конца, что произошло и как теперь быть. Бросив взгляд вниз, она увидела Никиту, выходящего из подъезда Оксаны и нерешительно оглядывающегося.

– Никита! – закричала Катя и замахала рукой.

Никита поднял голову и улыбнулся:

– Добрый день, Катя.

– Привет. Идем скорее к нам! Оксана тоже здесь. Код подъезда – 213.

Никита кивнул и не торопясь пошел к подъезду Кати. В это же время из арки вынырнул Борис и, увидев Никиту, открывающего кодовый замок, ускорил шаги.

* * *

Оксана лежала на двуспальной кровати Майоровых, повернувшись лицом к окну. Она уже перестала плакать, но с кем-либо общаться по-прежнему не хотела. Ее распухшее лицо было неподвижно, а красные глаза смотрели в одну точку. Время от времени Оксана хлюпала носом.

На другой стороне кровати молча сидел Никита, опустив голову и сжав руки.

На кухне происходило заседание импровизированной комиссии по расследованию исчезновения Андрея. Комиссия состояла из Кати, Алины и Бориса. Девушки пили десятую чашку кофе и докуривали пачку «Voge», время от времени выдвигая свои версии случившегося. Борис прохаживался по кухне от холодильника к подоконнику и на ходу опровергал их.

Имелись определенные результаты. Детектив навестил Оксанину маму, которая по-прежнему была в бессознательном состоянии, и собрал улики с места преступления. Они включали в себя пустые бутылки с остатками жуткого на запах пойла и пару граненых стаканов. Со всего этого добра были сняты отпечатки, которые вместе образцами жидкости были отправлены на анализ в криминалистическую лабораторию, где очаровательная знакомая Бориса – Оленька обещала поскорее разобраться с находками. Ее звонка все и ждали.

– В общем, все ясно. Пили двое. Где, кстати, у нас дедушка? Ксюша сказала, что на заработки уехал, если я не ошибаюсь? Так вот, этот Василий, которого видела только одна соседка, зная, что Оксана на работе, пришел к ее маме, напоил ее и похитил ребенка с целью воздействовать на его мать. Если я не ошибаюсь, она ему на днях в очередной раз дала от ворот поворот? Итак, дожидаемся результатов анализа и продолжаем звонить этому гангстеру. Или же он сам нам позвонит – это в его интересах, – размышлял вслух Борис, продолжая прогуливаться по кухне.

Раздался звонок телефона. Катя поговорила по телефону и, положив трубку, объявила:

– Звонили с работы этого самого Васи – ну, вы помните, мы его там уже искали – и сказали, что он уехал в Москву по срочной командировке.

– Новое дело! – восхитился Борис.

Потом подумал и хитро сказал:

– Девоньки, мне нужно удалиться по срочному делу. А вы не могли бы нашу милую старушку посторожить? Алина, вы, я вижу, девушка серьезная, ответственная и с любым можете общий язык найти. Вы не поговорите с маманей на разные интересные темы, например, куда доверенные ей дети деваются?

– Поговорю, – ответила Алина. – Отчего же не поговорить?

– Вот и ладненько, – удовлетворенно пробормотал Борис и снова замельтешил по кухне.

* * *

– Ксюша, не молчи.

– Не трогай меня.

– Ксюша, все образуется. Я уверен, это какое-то недоразумение. Ребенок найдется – не зверь же этот Вася.

– Это я во всем виновата.

– О чем ты говоришь?

– И ты тоже хорош: «тебе надо развлекаться, отдыхать». Отдохнула! Развлеклась! Как я теперь жить буду? – Оксана опять начала плакать.

Никита подошел к ней и взял ее лицо в свои руки:

– Обещаю тебе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь. С ним будет все хорошо. Ты только успокойся, ладно? – и он начал гладить ее по волосам и кончиками пальцев вытирать слезы.

Эта неожиданная ласка так удивила Оксану, что она перестала всхлипывать и подняла на Никиту свои заплаканные глаза. В комнату вошел Борис:

– Извините. Никита, тебя можно на минутку?

Они вышли на кухню и прикрыли за собой дверь.

– Никита, здесь такое дело… Одним из подозреваемых на настоящий момент является бывший одноклассник оксаны Василий. Возможно, что он из ревности и извращенного понимания любви похитил мальчика для того, чтобы возыметь влияние на его маму. Мы не знаем, конечно, что у него на уме и насколько он опасен. Девушки сказали, что он не создает впечатление ненормального человека. Но ведь вы знаете, как бывает: сегодня человек нормален – завтра нет. У нас в городе сейчас вообще эпидемия – народ шиза косит со страшной слой… В смысле, дурдом уже переполнен. Все грешат на магнитные бури… – протараторил Борис, стоя напротив своего собеседника и теребя его за пуговицу пиджака.

– И что? – поинтересовался Никита, высвобождая пуговицу и усаживаясь на табурет.

– А то, – продолжил Борис, – что нам только что сообщили, что Василий срочно выехал в Москву. Возможно, что он решил спрятать ребенка там. Нужно лететь за ним, не медля ни минуты!

– Замечательная мысль.

– Но лететь придется вам.

– Мне?

– А вы что, не хотите помочь?

– Помочь очень хочу. Но чем я в этом случае могу помочь? Почему я должен ехать в Москву – я должен быть здесь. Оксана не может оставаться без присмотра.

– Понимаете, по всему получается, что вы. Я не могу – мне необходимо дождаться результатов анализов и результатов опознания трупа второго шофера. К тому же, единственным свидетелем, помимо соседей, является Ксюшина мама. Но бедная женщина сейчас в таком состоянии, что нам от нее чего-то связного добиться будет очень непросто. Так что, нужно ждать. Посылать девушек на столь ответственное задание – глупо. Наша супер-Алекс не подает признаков жизни. Так что только вы и остаетесь.

– Хорошо. Что я должен делать в Москве?

– Вы должны поселиться по указанному мною адресу и установить наблюдение за подозреваемым. Вы его, конечно, не знаете – это плохо. Но и он вас не знает – это хорошо.

– А как я его узнаю?

– Вам дадут его фотографию. Он имел глупость поучаствовать в групповых фотосъемках, когда они совместно отдыхали на даче. Так что вы не ошибетесь. Адрес мы его выясним. Да и с мальчиком он просто не сможет не бросаться и вам, и всем окружающим в глаза. Так что – собирайте чемоданы, если хотите по-настоящему помочь вашей прекрасной даме. Связь вам вменяется поддерживать самостоятельно: будете отзваниваться мне из Москвы на пейджер и оставлять отчет о каждом вашем шаге. Если что, я вам буду перезванивать. Сейчас Катя нам поможет провести предварительную работу и – можете отправляться.

– Мне нужно поговорить с Оксаной.

Дежурный по смене только что проснулся и выглядел бледновато после веселой рабочей ночи. Он стоял на пороге и вопросительно смотрел на Сашку.

– Павел Константинович, можно к вам на минутку, – просительно сказал Саша, – я по делу.

Он распахнул перед ней дверь, а сам прошел вглубь комнаты:

– Прошу прощения, но я всегда считал, что наносить друг другу визиты после ночной смены нужно только в крайнем случае.

– А он у меня и есть крайний. Мне нужно пару отгулов, Павел Константинович.

– Зачем?

– Очень нужно.

– Ты, конечно, об отгулах заговорила слишком рано. У тебя испытательный срок еще не закончился. Но если очень надо… Я спрошу у босса. Подождешь меня здесь или к себе пойдешь?

– Спасибо, я пока собак покормлю, – заторопилась к выходу Саша, зная, что находится без хозяина кабинета здесь запрещено.

– Я тебя найду.

Саша успела задать собакам корм, погладить своего любимца и даже сделать пару кругов по стадиону, пока начальник смены снова появился в ее поле зрения.

– Ян не принимает. Он только что проснулся и занят туалетом. Сказал, что о твоих проблемах с тобой он поговорит через два часа.

– Но я не могу ждать. У моей подруги несчастье – как я могу сидеть здесь и ждать, пока он изволит умываться? Он что, не мог сразу ответить – да или нет? – начинала кипятиться Саша.

– Извини, дорогая, но это – частное владение и здесь все происходит так, как хочется самому владельцу. Придется подождать, – примирительно закончил он и отправился по тропинке к дому.

– Подождать? Как бы не так! – пробормотала Александра и побежала по лужайке к черному ходу.

* * *

– Оксана, мне нужно уехать ненадолго.

Она подняла голову и тупо посмотрела на Никиту, который, сказав эти слова, подошел к изголовью кровати.

– Куда? – сонно спросила она. Катины пилюли начинали действовать.

– За твоим сыном, в Москву.

– В Москву…

– Да. Не беспокойся, с ним будет все хорошо. Я обещаю тебе, мы скоро будем дома.

– Ты…

– Не нужно ничего говорить. Ты слушай. Я думаю, что тебе очень вредно сейчас возвращаться к себе домой. Воспоминания… Мне кажется, тебе нужно сменить обстановку. Я, конечно, понимаю, все твои чувства и предвижу все твои возражения. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты на то время переехала ко мне.

Предложение было настолько странным и неожиданным, что Оксана не нашлась, что возразить. В действительности ее угнетала мысль о необходимости возвращаться в квартиру, по которой были раскиданы игрушки сына, и где теперь будет стоять жуткая тишина, прерываемая только тиканьем больших настенных часов. И потом, таинственность ее нового друга все больше интриговала ее, а возможность проникнуть в его собственное жилище была настолько привлекательна, что сделала просто глупыми все сомнения.

– А я там буду одна?

– Ну, хочешь, попроси кого-нибудь из подруг побыть с тобой. Там тебе будет нескучно, вот увидишь. Ну как? Ты согласна?

– Хорошо. Когда ты уезжаешь?

– Сейчас скажут. А тебя я намереваюсь забрать прямо сейчас.

Он взял ее на руки и понес к двери.

Компания на кухне недоуменно проводила взглядом эту парочку и продолжила свой разговор. Борис вышел в коридор, чтобы закрыть дверь и с порога сказал вслед Никите:

– Ваш самолет улетает в восемнадцать ноль-ноль. В аэропорту мы с вами встречаемся в зале ожидания у справочной за час до отправления самолета. Мы передадим вам билет и деньги…

Никита обернулся:

– Не надо денег.

– Дело ваше, – пожал плечами детектив, – тем не менее, нам необходимо встретиться. Я вам передам номер своего пейджера и телефона. Номер в гостинице «Украина» мы вам зарезервируем – именно в ней остановился Василий, если нам не врут его коллеги. До вечера!

– До свидания, – отозвался Никита, боком входя в открывшуюся дверь лифта.

* * *

Саша решительно миновала все служебные помещения, не оборачиваясь на окрики кухарок и горничных. На пожарной лестнице дежурил молоденький охранник. Саша молча прошла мимо него.

– Эй, девушка, вы куда? – встрепенулся он.

– Парень, ты что – не местный? Тебя когда сюда ставили обо мне не предупреждали?

– Нет… – растерялся от такого напора парень.

– Так вот, малыш, запомни, что каждое утро именно в это время я прихожу к Яну через черный ход… ну, ты понимаешь… Пускать никого в это время не советую, понял? – и, не дожидаясь ответа, прошла в апартаменты хозяина, куда обычно не ступала ее нога.

Апартаменты состояли из нескольких смежных комнат, в число которых входили гостиная и кабинет Яна. Александру поразил царящий здесь беспорядок. Видимо, горничная еще не приступала к уборке и после двух дней веселья комната находилась все в том же состоянии, в котором ее покинул последний гость. Повсюду валялись клочья серпантина, стояли фужеры с недопитым шампанским, в углу виднелась разбитая ваза, на софе пламенел забытый какой-то дамой красный шелковый шарф. Не останавливаясь, Саша промчалась в жилые комнаты Яна, не встретив по дороге никого. Видимо, хозяину действительно не хотелось никого видеть.

За одной из дверей раздавались размеренные шаги. Саша постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла. Ян стоял посреди комнаты в полосатом халате и вопросительно щурил на нее свои подслеповатые глаза:

– Кто там? – изумленно спросил он, – Я же, кажется, просил не беспокоить меня до вечера.

– Извините, но мне нужно срочно отлучится. Я хотела попросить разрешения. Это очень важно.

– Алекс, это вы? Странно, вы всегда производили на меня впечатление человека дисциплинированного… Зачем вам отлучаться?

– У меня личные проблемы. Я думаю, что это не займет очень много времени. Мне просто необходимо. Пожалуйста.

– Я все понимаю. Но при приеме на работу с вами, кажется обговаривался тот момент, что вам придется отказаться от личной жизни и проводить все свое время здесь – по крайней мере, на тот период, пока не истечет ваш испытательный срок. Я, конечно, могу пойти вам на встречу… Но только не сегодня. Завтра, хорошо?

– Я не могу завтра. Мне нужно сегодня – ни днем позже.

– Вы мне сегодня очень нужны – я хотел поручить вам очень важное дело… Поэтому я настаиваю на том, что вам придется остаться. Если вы, конечно, не захотите лишиться такого хорошего места.

Саша решительно подошла к столу, взяла листок и ручку:

– На чье имя писать заявление об уходе?

Борис раскачивался на табуретке и ждал, пока Катя закончит разговаривать по телефону. После того, как она медленно опустила трубку на рычаг, он поинтересовался:

– Говорят, отпечатков два вида – этой женщины и еще кого-то? Ну, кто бы сомневался. Только вот странно, что этот кто-то не позаботился о том, чтобы его отпечатков не осталось… неужели он такой олух? Хотя, если он головкой повредился и не такое могло быть. Дверь не взломана, следов сопротивления нет – значит, женщина хорошо знала посетителя и доверяла ему. Ваш Вася навещал семью Оксаны?

– Не знаю. Хочу заметить, кстати, что пробуждения виновницы торжества мы будем ждать еще долго. В одной из бутылок нашли остатки наркотика – героина, кажется. Не факт, если после пробуждения она вспомнит, что было на самом деле, – добавила Катя.

Алина, пока единственная свидетельница благополучно дремала, помаявшись от скуки, решила походить по двору и поспрашивать у его жителей, не знает ли еще кто чего.

Опрос соседей ничего не дал – в это время основное их количество находилось на работе, а остальные были заняты домашними делами, поэтому во двор никто не выходил и не выглядывал. Тетя Света, кроме того, что она уже сказала, ничего вразумительного больше не добавила, а только не переставала жаловаться на своего бестолкового брата, который опять, подлюка, где-то гуляет.

Алина вернулась в квартиру, несолоно хлебавши. Не успела она разуться, как в дверь позвонили. Катя пошла открывать и долго возилась с замком, который ни в коем случае не хотел поддаваться. После пяти минут чертыханий дверь, наконец, открылась. На пороге стояла Лариса.

ГЛАВА 8

Петров сидел в своем кабинете и рисовал на бумаге странные графики. Со стороны могло показаться, что он углублен в работу, хотя на самом деле он просто рассеянно думал.

После посещения сумасшедшего дома, его мучили кошмары по ночам, в которых он пытался убежать от людей без лиц. Они теребили его за пальто и хотели, видимо, пожаловаться на жестокое с ними обращение.

По приезду на работу на следующий день, Петров позвонил дежурному и попросил отослать криминалиста и снять отпечатки пальцев у всех обитателей палаты двести сорок три в областной Психиатрической лечебнице.

После того, как на его стол легли результаты анализов и заказанных им выборок и сопоставлений, Иван Семенович нервно смеялся минуты три. Все отпечатки пальцев обитателей столь потрясшей его воображение палаты совпадали с многими из тех, которые были найдены на тех многочисленных местах преступления, которые так заморочили голову всем сотрудникам уголовного розыска.

Нонсенс. Банда престарелых людей организовала самые дерзкие преступления, а потом взяла и дружно сошла с ума! Сюжет, прямо скажем – невероятный. Только что теперь делать – вот в чем вопрос. Организовывать суд и расправу – не получится: все сидят в дурдоме и дело не выгорит. От врачей – толку никакого, отчего люди сошли с ума и почему – ответить они не могут. Что хочешь – то и делай теперь…

Труп водителя по-прежнему оставался загадкой. Тот, кто угнал машину и спровоцировал автокатастрофу (это уже было установлено точно), вряд ли пользовался большой популярностью у окружающих: никто не подал заявку о его пропаже.

В данный момент по обгоревшему телу пытались восстановить его внешность и отпечатки пальцев. Сейчас было известно, что за рулем ворованной «десятки» сидел человек приблизительно сорока пяти лет от роду, роста 178 см, худощавого телосложения.

О том, каковы мотивы этого преступления, нельзя было сказать с большой долей очевидности. Дело осложнялось тем, что многие материалы, касавшиеся дела, были недоступны следствию из-за «коммерческой тайны». В чем она заключалась, невозможно было узнать никоим образом.

«Пусть сами и расследуют», – недовольно подумал Петров и отложил в сторону ручку.

За соседним столом сидел следователь Водкин и стремительно строчил докладную записку. Закончив ее, он помахал исписанным листком в воздухе и заявил:

– Готово! Иду за ордером на арест!

– Кого ты там уже?

– Да, этих странных отморозков, которые нам давно уже глаза намозолили, только у нас все время до них руки не доходили… А теперь начальство гайки всем закручивает: говорит, чтобы ни одного подозрительного человека в городе не осталось! Вот под это дело мы их и возьмем.

– Кого их-то?

– Да эту секту странную, которая пропагандой своих идей постоянно занимается. Их и берем – за пропаганду наркотиков. Уже не первый факт.

– Вы бы лучше торговцев сажали, а не этих на голову больных людей! – возмутился Петров.

Он знал, что его раздражение не имеет никакого права выливаться на голову несчастного Водкина. Но вылить ее было больше некуда. Дела в последнее время шли из рук вон плохо, да еще и неразгаданных загадок становилось с каждым днем все больше. Вспоминая то ограбление банка, которое закончилось для его главного участника сумасшедшим домом, Иван Семенович по-прежнему недоумевал. После того, как выяснилось, что несчастный пенсионер входил в число тех, кто сперва пропал, а потом снова появился, Петров начал прослеживать дальнейшую судьбу всех, кто считался пропавшим в тот же период.

Все это и привело его к порогу Алтынской «дурки». «Сколько ниточке ни виться, а узелок всегда найдется…» – бормотал следователь, засовывая руки в рукава потертого пиджака.

* * *

Квартира Никиты производила странное впечатление. В ней настолько был виден присущей хозяину оригинальный вкус, что не представлялось возможным думать, что она является одной из стандартных квартир стандартного панельного дома. Она была идеально приспособлена для жизни в ней одинокого мужчины, любящего комфорт и не любящего утруждаться. В ней было много воздуха и мало мебели, но мебель была настолько удобна, насколько этого можно было пожелать. В глаза бросались шкаф с книгами и очень крутая стереосистема. Все носило настолько явственный отпечаток личности хозяина, что порождало странное ощущение совершенной идентичности оформления интерьера содержимому его внутреннего мира и рельефу его души.

Оксана рассеянно оглядела комнату и подумала, что подробным осмотром она займется позже. Сколько было комнат в этой квартире всего, было решено разобраться потом.

– Вот здесь ты и будешь жить, – объявил Никита, гостеприимно распахивая перед ней дверь спальной.

В спальной было прохладно и темно. Никита зажег бра и Оксана увидела прежде всего большую кровать, а уж потом – оригинальное оформление стен. Вместо обоев прямо на побеленные стены были нанесены какие-то непонятные письмена, а в изголовье кровати висели страшные африканские маски.

– Это что? – осторожно поинтересовалась Оксана, – В смысле, это у тебя откуда.

– Я же говорил тебе, что много путешествую. И люблю экзотику. Знаешь, наше европоцентристское образование, которое признает единственно верным только западный путь развития, не дает совершенно никакого представления о всем богатстве других видов культур. А ведь при таком подходе из поля зрения выпадает большая половина человечества. Разве это правильно?

– О чем ты говоришь? Я, честно говоря, не очень тебя понимаю. Как, впрочем и всегда, – сокрушенно призналась Оксана.

– Ну, вот, например, откуда, по-твоему произошли люди?

– От обезьян, конечно.

– Это мнение одного человека – Чарльза Дарвина. А до него очень много людей было, которые по-другому думали.

– А, ну тогда так: бог слепил Адама из глины, а Еву сделал из ребра.

– Это по-христиански. А, например, африканское племя бери верит, что люди родились от слонов. А мезоамериканские индейцы – что верховное существо слепил людей из кукурузной муки.

– Так это выдумки.

– Не совсем. По этим выдумкам можно о людях, которые их сочинили, очень много полезного узнать. Например, то, как поступит человек в той или иной ситуации. Вот ты – потеряла ребенка и потому горюешь. А я отправляюсь, чтобы вернуть его тебе. И мы думаем, что произошло и кто в этом виноват. Нам это нужно, чтобы найти и наказать его. Мы поступаем так, потому что мы – европейцы. А что сделала бы на твоем месте какая-нибудь китаянка? Она подумала бы, что такова судьба ее малыша – разлучится с ней. А ее муж пошел бы просить помощи и совета у духов предков. В этой ситуации будут правы все, понимаешь? Ну, речь сейчас не об этом. Вот смотри: чтобы жить в моей квартире и ни о чем не беспокоиться, нужно познакомится с моими маленькими друзьями, – он протянул ей несколько пультов дистанционного управления.

Следующие полчаса прошли в подробном инструктаже с попутной наглядной демонстрацией всех таинственных свойств квартиры. В ней все заводилось, открывалось и переворачивалось, как будто это была не квартира, а игрушка-трансформер.

Оксана не видела ничего подобного, и ее восторгам просто не было конца. Она даже ненадолго забыла о постигшем ее несчастье. В особенности ей понравилась кухня, которая давала ее владельцу возможность забыть о том, что еду следует сперва приготовить – до такой степени все было автоматизировано. «Эх бы мне такую кухню – вот я бы…» – восторженно мечтала Оксана и млела от мысли, что хотя бы на несколько дней окажется хозяйкой подобного волшебного дома.

Пока Ксюха с восторгом осматривала содержимое глубоких недр холодильника, Никита отправился собирать вещи.

– Никита, – возникла неожиданно у него за спиной Оксана, – ты обещаешь мне, что ты очень скоро вернешься?

Никита вздрогнул от неожиданности и глухо произнес:

– Конечно, иначе и быть не может.

Оксана подошла поближе и уткнулась лбом ему в плечо. Он стал гладить ее по голове и рассказывать, как все будет хорошо, что ее сын в безопасности, пока он рядом, и что его дом в ее полном распоряжении. Оксана слушала отзвук его рокочущего голоса, который раздавался у него в груди, и медленно проводила руками по его обтянутой свитером спине. Потом она подняла лицо и потянулась к его губам. Никита мягко отстранился:

– Мне пора.

Оксана вдруг опять начала плакать:

– Ты… Ты чего? – растерялся Никита.

– Однааааа… Всегда однааа… Сына украли, и ты еще… полено бесчувственное! – запальчиво крикнула зареванная Ксеня и выбежала из комнаты.

Никита нашел ее в спальной, лежащей лицом в подушку. Ее плечи снова сотрясались от рыданий. Он молча постоял рядом, растерянно вертя в руках связку ключей:

– Прости меня, пожалуйста, – он немного помолчал, видимо надеясь все-таки получить ответ.

Ответа не последовало. Он вздохнул:

– Мне пора. Еда в холодильнике, деньги в органайзере, на столе. Если кто-то позвонит, скажи, что уехал, – и направился к выходу, – Я позвоню тебе. Позже.

* * *

На Лариске не было не то, чтобы – лица. На ней не было ее самой. Просто – бледная рыжая девушка, отдаленно похожая на Ларису. Ее одежда была порвана, волосы растрепаны, на теле были синяки и царапины.

– Лор, ты чего?

Лариса медленно вошла в квартиру.

– Лор, с тобой все в порядке? – риторически спросила начинающая сходить с ума от всех произошедших событий Катя.

Лариса молча отправилась в ванную. Катерина пошла было за ней, да вспомнила, что дверь осталась незапертой. Пока она снова сражалась с заупрямившимся окончательно замком, Лариса заперлась в ванной и оттуда донеслись шум воды и ее всхлипывания.

– Ну, дела!!! – пробормотала под нос Катя, роясь в шкафу в поисках полотенца и халата.

Борис, которого, видимо, впечатлило эффектное появление девушки, стоял и рассеянно следил за Катиными манипуляциями.

– И что ты встал, как вкопанный? Найди в аптечке йод и отправляйся за успокоительным – мое все съели уже. Рецепт на столе, – и снова погрузилась в поиски столь необходимого ей махрового полотенца.

Борис закурил сигарету и вышел. Алина последовала за ним.

Катя постучалась в ванную:

– Лорка, я тебе полотенце принесла!

Из ванной не доносилось ни звука.

– Ларис, открой немедленно! Дурью не майся! – вдруг испугалась Катя.

Вода литься перестала, щелкнул замок и приоткрытую дверь просунулась мокрая тонкая рука с растопыренными пальцами.

– Давай, – глухо донеслось из-за двери.

Катя вложила в ладонь полотенце и повесила на руку халат:

– Давай вылазь, я пойду кофе ставить. Будем общаться.

Пока Лариса медлила в ванной, Катя отзвонилась ее маме, сообщив, что с Ларисой все в порядке и она пока погостит у нее:

– Не беспокойтесь, Аделаида Александровна, – с натужной беззаботностью щебетала Катя, – я за ней присмотрю. Ей нужно отдохнуть, успокоиться… Все равно она домой не пойдет, вы ее знаете. Нет, не нужно, не приходите – у нас тут… Да, вы понимаете…

* * *

Пока его дела находились в подвешенном состоянии, Петров развлекался тем, что посещал различные поучительные мероприятия, организованные другими сотрудниками уголовного розыска. На этот раз это был арест представителей одной из многочисленных сект, которые вели свою деятельность на территории Тарасова. Как уже упоминалось, эти «божьи одуванчики» обвинялись в пропаганде наркотиков.

Петров считал, что их сперва нужно поймать на продаже или производстве или хотя бы отследить, куда нитки тянутся. Он считал это дело «недозревшим», но спорить с начальством было бесполезно. Поэтому он поехал помочь в организации облавы и понаблюдать, как бы чего опять не напортачили.

Сперва было велено сидеть в подъезде напротив подозреваемой квартиры и ждать, пока там не соберутся все интересовавшие их лица.

Ждать пришлось долго: самая примечательная личность – губастый детина с войлочными сосульками на голове появился лишь, когда стемнело. Выждав еще пять минут на всякий случай, оперативники вошли в подъезд и позвонили в «явочную квартиру» условны сигналом, который был ими подслушан – тремя длинными звонками и одним коротким.

Дверь открыла милая девушка с ненакрашенным лицом. Она неуверенно улыбнулась:

– Вам кого?

– А нам вас, – пробурчал кто-то и втолкнул девушку внутрь.

В квартире было человек восемь, половина из них сидела на полу и раскладывала в кучки какие-то деньги и бумаги. Остальные были заняты кто чем. При появлении людей в форме никто не шелохнулся.

– Здравствуйте! – провозгласил Водкин, – Всех просим оставаться там, где они есть. Присутствующие в этой комнате будут нами задержаны до прояснения некоторых обстоятельств, – и он положил ордер на стол.

Оперативники стали скручивать несопротивляющимся сектантам руки за спиной и выводить их во двор, к подъехавшему автомобилю. Когда в комнате никого не осталось, пригласили понятых и начали обыск.

Найдено было множество религиозных печатных изданий и несколько рукописей, которые не содержали ничего крамольного. Денег было найдено неожиданно мало, что породило версию о том, что они куда-то были сданы загодя. Тот факт, что деньги были немалые, почему-то ни у кого сомнений не вызывал, хотя с чего это было видно, ясно не было.

В отдельном шкафу было найдено то, что в последствии было названо, как главные улики – литература апологетов психоделической революции, которые только и писали, что о наркотиках и как это хорошо.

Ни самих наркотиков, ни лаборатории по их изготовлению, ни признаков того, что их здесь когда-то хранили и употребляли, найдено не было. Петров злорадно посматривал на на немного разочарованного Водкина и время от времени вставлял:

– Эх, подождать бы еще маленько – уж мы бы их вывели на чистую воду!..

Водкин на это только дергал головой и продолжал перетряхивать содержимое шкафов.

* * *

Вымытая Лариса являла зрелище не менее жалкое, чем мокрая кошка. Даже по тем небольшим участкам кожи, которые выглядывали из-под халата, было заметно, что пострадала она довольно серьезно. Особенно жутко было смотреть на расцарапанное лицо и блестящие безумные глаза. Лариса нервно пила рюмку за рюмкой, наливая себе из стоящей перед ней бутылки.

Катя отобрала у Ларисы коньяк, поставила его в бар, а бар закрыла на ключ:

– Хватит уже, а то опять нарежешься – как я тебя мамаше сдавать буду? Ты лучше рассказывай, кто тебя разукрасил под хохлому? Опять этот твой шизанутый любитель нетрадиционного секса?

Лариса судорожно вздохнула и улеглась на диван. Катя решительно присела рядом и начала смазывать царапины йодом. Лариса отдернула руку:

– Ай, больно! Не надо, сами заживут…

Потом, закатив глаза:

– Как мне хреново, Катька!

– Тазик? – поднялась со своего места Катя.

– Не помешает, – согласилась продолжающая становится все бледнее Лариса.

После недолгой, но неприятной возни с тазом, Лариса, наконец, соизволила ответить на поставленный перед ней вопрос:

– Если бы я сама знала, где я была – все было бы гораздо легче. А то как в песне той: «Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей, только помню, что стены с обоями…»

– Это ж надо так напороться! – устало протянула Катерина.

– Не, не напороться, – возразила Лариса, глядя в потолок.

– Ты что, опять?

Подругам было известно пристрастие Ларисы к разного рода «расширителям сознания», от которого ее не могли спасти ни врачи, ни мамины запреты. Надо отдать ей должное – с сильными наркотиками она была осторожна, что впрочем, ее бедную маму не утешало.

– Я немножко. У вас же вечеринка должна была быть – ну, я и нюхнула кокаинчику, чтобы с твоими знакомыми финансовыми маньяками со скуки не сдохнуть.

– Ну, ты полегче!

– …а потом я пошла в «Вену» – не пропадать же вечеру? Там мы встретились с Дюшей и его друзьями. Посидели. Попили. По колесу проглотили… А потом меня на старые дрожжи хорошо прикрыло и дальше не помню. Есть еще один проблеск – на какой-то дурацкой хате. Там были малознакомые мне товарищи, а я пришла с Вадиком, а где я его подцепила – не помню. Дура я, не нужно мне было там еще заправляться – но ты ж меня понимаешь… я свою норму знаю: упала – хватит!

Как она еще может шутить в такой ситуации – Катерине было непонятно. Лариса вздохнула и продолжила:

– Ну и все: упала, очнулась – тело, как после мясорубки, голова трещит, платье – в лохмотьях, а шарф за пятьдесят баксов – как корова слизнула. Где, спрашивается, меня черти носили? Да еще и очнулась на каком-то пустыре за городом. Вот весело-то!..

– Да, мать, тебе пора с твоим образом жизни завязывать, а то проснешься как-нибудь, а голова – в тумбочке…

– Ой, не лей мне чай на спину! Сама уже не рада… Что, Ада сильно икру метала в мое отсутствие?

– Я, честно говоря, плохо соображала, пока с ней разговаривала. У меня отходняк был от всех пережитых трагедий…

– Каких трагедий? Вы что, по мне так сильно убивались, что ли?

– А, – спохватилась Катя, – ты же не знаешь! У меня чуть мужа не убило! А у Оксаны – ребенка украли!!!

– Ребенка?! Украли??? – Лариса подпрыгнула на подушках и уставилась перед собой абсолютно безумным взглядом. При этом халат соскользнул с ее плеча.

– Что это у тебя? – раскрыла рот Катя, указывая пальцем на Ларисино плечо.

– Это? Тавро. Как на корове, знаешь? Чтобы от стада не отбилась… – горько пошутила Лариса, пуская сигаретный дым в потолок.

Плечо девушки украшало выжженное клеймо с изображением каких-то непонятных знаков, которые переплетались между собой, как змеи.

Катин подбородок задрожал – она опять плакала.

– Ты че? – спросила Лора, натягивая халат на плечо.

– Блин, какие гады… – причитала Катя, которая решилась, видимо, выплакать все слезы, которые собирались пролиться за все эти дни.

– Ладно ты, брось! Это даже красиво… У всех татушки, а у меня – клеймо… Спасибо, что хоть не «не забуду мать родную»… – Лариса с ожесточением потушила сигарету, – Узнаю кто – оторву бошку…

– Ладно, Кать, прекращай хныкать. Давай лучше подумаем, что будем с Оксаной делать? Она где, кстати?

– У Никиты. Вон там адрес.

– Они что, сошлись все-таки?

– Какой там!.. Он просто в Москву сегодня улетает, а ее поселил в своей квартире – чтобы ей не так тошно было.

– Рассказывай! Поди, шмотки некому его посторожить, вот он нашу дуреху и уделал в экономки бесплатные. Неплохо устроился мужичок – Оксанка ему быстро уютное гнездышко совьет…

– Не знаю, но, кажется, он от нее – без ума… – тихо сказала Катя.

– С чего ты взяла? У него взгляд такой, будто он вообще никого любить не способен. И харизма у него отрицательная. Это только вы, безумные бабы, можете этого не замечать…

– Чего-чего у него отрицательная?

– Харизма. Ну, это энергетика такая… Как бы тебе это попроще объяснить… Когда ты, помимо того, какое на тебя человек впечатление произвел своей внешностью, чувствуешь интуитивно, притягивает тебя к нему или отталкивает… От этого зависит успех или неуспех этого человека и его влияние на окружающих. Это тебе не Дейл Карнеги, это гораздо круче.

– А почему отрицательная? Очень даже положительная.

Лариса пристально посмотрела на подругу:

– Ну, у тебя с ним было что-нибудь?

– Я хотела… но…

– Ничего у тебя не получилось? Эх ты, простушка моя бестолковая! В детский сад тебя нужно отправить для воспитания. Как не умела ты мужиков соблазнять – так и не умеешь. Вы что-нибудь предпринимали для поисков?

– Борис что-то там заморачивался, – рассеянно произнесла Катерина.

– Борис – это хорошо. А Алекс где?

– Она обещала с работы заехать, но что-то у нее видимо не заладилось.

– Так, понятно, – что-то про себя решила Лора, – Я посплю пару часов, а то чувствую себя перемолотой мукой.

– Спи, – смиренно сказала Катя, которая уже смирилась с тем, что ее квартира превратилась в перевалочный пункт участников какого-то грандиозного парада абсурдов. Ей не хотелось ни думать, ни сопоставлять, ни что-то решать. Она быстро встала и пошла к холодильнику.

* * *

Борис с Алиной еще раз поднялись в квартиру Оксаниных родителей, в надежде застать бедную женщину в трезвом уме и твердой памяти. У них был ключ и он легко попал внутрь.

Свидетельница мирно сопела носом. Было видно, что она вскоре придет в себя.

– Тоже мне, столетний сон принцессы! – раздраженно сказал он, поморщив нос от неприятного запаха, который, не смотря на открытые окна, стоял в квартире.

– У тебя есть еще полчаса, – сказал Борис Алине. – Только бы она не проснулась раньше… И не продолжила в том же духе.

Алина молча кивнула головой:

– Я пока здесь побуду.

Борис на цыпочках вышел из квартиры, напевая: «Спи, моя радость, усни…» и тихонько прикрыл за собой дверь.

«Есть ли у вас план, мистер Фикс? О, у меня есть план, мистер Фикс, и хороший…» – продолжал вести диалог с собой детектив, выворачивая из арки на улицу.

То и дело поглядывая по сторонам, он пошел в направлению офиса, в котором работал главный подозреваемый. Войдя в стандартно евро-отремонтированное фойе, он ослепительно улыбнулся секретарше и проворковал:

– Душа моя! Вы сегодня неотразимы! Целую ваши ручки…

У себя? – благоговейно кивнул он в сторону обитой бежевым дерматином двери.

Не давая опомниться пытающейся возразить секретарше, Борис пролетел мимо нее непосредственно в кабинет главы фирмы. Распахнув дверь, он увидел сидящего за столом лысого здоровячка, который положив ногу на стол и задрав штанину, что-то там рассматривал в своих растущих кустиками волосах. Увидев резвого незнакомого мужчину, он грохнул ногу на пол и резко вскочил на ноги. Росту он оказался маленького, и видя в глазах посетителя зарождающийся смех, побагровел и выдавил:

– По какому…

– Здравствуйте, господин Иванчук! Я из ФСБ – затараторил Борис, тыкая в нос свои старые корочки, которые оставили ему за особые заслуги, – Я, господин Иванчук, к вам – и вот по какому делу, – продолжил Борис, одновременно с грохотом придвигая к столу громоздкое кресло.

Он навалился на рабочий стол ошеломленного босса грудью, и, не давая ему опомнится, рассказал, что ему просто срочно необходимо проникнуть в кабинет их главного риэлтора – Василия Соколова, потому как у того в компьютере спрятаны важные компрометирующие сведения.

Растерявшийся управленец, которому так и не дали открыть рот и вставить слово, почувствовал, что почва уходит у него из под ног, и лучший выход из этой ситуации – дать этому наглецу все, что он просит и отправьте его поскорее с глаз долой.

– Аллочка! – завопил господин Иванчук в селектор, – Принеси-ка мне ключи от конторы Соколова – и быстренько.

Аллочка была девушкой невероятно расторопной, и благодаря этому Лобов в сопровождении начальственного господина проследовал в кабинет подозреваемого уже через десять минут.

Пока директор лихорадочно пытался проникнуть в память компьютера, Борис прогуливался по кабинету, как бы рассеянно как бы осматриваясь как бы без видимого интереса. В этот момент его ловкие руки, одетые в тончайшие телесного цвета полотняные перчатки, отправляли в его вместительные карманы все, на чем могли оставаться отпечатки хозяина кабинета: стакан, пепельницу, ручки.

Директор поднял глаза от монитора и спросил:

– А что, собственно, за файлы вас интересуют? Я вряд ли могу показать вам все – здесь коммерческая информация нашей фирмы, мы не можем…

– Посмотрите, там должен быть засекреченный логический диск, при попытке перехода на который у вас должен быть запрошен пароль.

Директор что-то еще поколдовал над клавиатурой и снова посмотрел на посетителя:

– Ничего нет.

– Так я и знал! – хлопнул себя по бокам Борис – Он успел стереть все компрометирующие данные… Ну, ничего, мы будем действовать другими методами! Спасибо вам, господин Иванчук, спасибо! – Борис горячо потряс руку совсем уже офонаревшего директора и стремительно понесся к выходу.

«Псих», – подумал директор.

«Олух», – подумал детектив.

Петрову было уже очень скучно слушать эту странную пожилую женщину, битых полчаса разводившую при нем сентенции, в смысл которых было трудно проникнуть даже самому ушлому психотерапевту. Тут было про все – про каких-то дохлых кошек, пьяных матерей, кучи мусора… Петров терпеливо ждал, когда она задаст ему конкретный вопрос или даст ему повод выпроводить из кабинета. Сержант, который привел ее сюда, объявил, что это по делу о пропавших людях. Поэтому следователь все-таки перебил посетительницу:

– Так кто говорите у вас пропал?

– Пропал брат мой, Егор Ильич, который работал дворником при доме 18 по улице Горького. Второй раз это с ним за последние две недели. Молчала я долго, но терпение мое кончилось. Доколе это безобразие будет творится? – начала бушевать женщина, – Прошу вернуть этого тунеядца и водворить на место! А то – двор не метен, и в ЖЭКе грозятся на его место еще одного алкоголика принять…

– Гражданка… ммммм, – запамятовал Иван Семенович и подсмотрел в листок, – Светлана Ильинишна, когда пропал ваш брат впервые, когда вернулся, когда пропал вторично – вы можете сказать последовательно и подробно?

– Как же, могу. Впервые пропал что-то около полутора или двух недель назад. А второй раз – вот недавно. Позавчера, кажись.

– Так позавчера или кажись?

– Позавчера. Наверное.

– Понятно. Могли бы вы описать вашего брата? – спросил Петров, интуитивно чувствуя, что в его делах наметился определенный сдвиг.

– Как же, могу – длинный да тощий – какие могут быть приметы у дворника?

– А лет ему сколько?

– Годков-то? Годков ему сорок пять уже стукнула. Здоров вырос, а ума не вынес… – пробурчала Светлана Ильинична.

– А вставные зубы у него были?

– Эх, как вы спрашиваете! Как коняку какую на базаре покупаете… – возмутилась женщина, – Был у него один зуб железный впереди – еще в позапрошлом году бутылку открывал, паразит, поломал себе клык.

Петров хлопнул рукой по столу и чертыхнулся:

– Вот опять!..

Женщина вздрогнула от неожиданности и заерзала на стуле.

– Гражданка… – Петpов снова потянулся за листком.

– Невзоровы мы.

– …Невзорова. Вам сейчас предстоит пройти за мной и посмотреть составленный нашими работниками приблизительный фоторобот… Дело в том, что нами найдено тело неизвестного мужчины, личность которого пока не установлена. Он очень похож по описанию на вашего брата… Да не волнуйтесь вы так, – спохватился следователь, увидев перекосившееся от ужаса лицо посетительницы, – может это и не он совсем… это формальность, понимаете? Мы всем приходящим к нам показываем этот фоторобот – вдруг кто узнает покойного и поможет следствию… Вот, выпейте воды и успокойтесь.

Светлана Ильинична недоверчиво покосилась на Петрова, но стакан с водой из рук у него взяла.

* * *

Катя, у которой нервное напряжение достигло апогея, не стала изображать из себя мать-Терезу, неусыпно бдящую у постели больного и тоже прилегла на софу с целью немного отдохнуть и расслабиться.

Закрыв глаза, Катя попыталась расслабится, применяя недавно вычитанный ею в дамском журнале метод самоотключения Шульца.

«Моя правая рука наливается тяжестью начиная с кончиков пальцев… эх, вот это жизнь пошла! Родик почему-то не звонит… Что с нами будет? … Тяжесть распространяется дальше, выше… Откуда все эти проблемы на наши бедные головы? Почему сразу у всех? Нас кто-то определенно сглазил…»

Продолжая рассеянно размышлять о своей тяжелой бабской доле, Катька незаметно уснула. Когда ее громкое сладкое сопение разнеслось по всему дому, Лариса потихоньку поднялась с кровати и на цыпочках прокралась к платяному шкафу. Она могла бы не осторожничать: накачанная транквилизаторами и измотанная событиями последних дней и ночей, Катя спала, как мертвая.

Лариса медленно открыла дверцу шкафа и стала рыться в вещах, пытаясь найти хоть что-то, что подошло бы ей.

– Вот сладкоежка фигова, – ругалась она шепотом на Катю, примеряя на свою стройную фигуру многочисленные наряды подруги.

В конце концов, на одной из самых дальних полок она нашла бесформенный безразмерный джемпер и длинную трикотажную юбку, которая валялась там, видимо с тех еще времен, когда Катюха любила потусоваться с неформальной молодежью (недолгий период на заре туманной юности – как сама Катя комментировала этот эпизод своей жизни). Облачившись в этот экстравагантный наряд, Лариса повертелась перед зеркалом:

– Хиппи возвращаются! – прокомментировала она полученный результат, собрала свои огненные волосы на макушке, одела темные очки Катиного мужа (нужно же как-то скрыть этот позорный фингал под глазом!) и отправилась на поиски ключей от квартиры.

Ключи лежали на кухонном столе. Спрятав их в карман, Лариса открыла холодильник. Вытащив лежавшую там палку колбасы, она разломила ее напополам. От одной половины Лора откусила большой кусман и положила ее обратно в холодильник, другую – спрятала в сумку, приговаривая:

– В хозяйстве все сгодится.

За колбасой последовала буханка хлеба и початая бутылка водки, которую прежде Лариса так же не преминула продегустировать.

После этого Лаpиса пpокpалась к телефону и начала быстpо пpолистывать записную книжку Кати, котоpая валялась здесь же. Найдя нужную стpаницу, Лаpиса аккуpатно выдpала ее и, сложив вчетвеpо, сунула в сумочку.

– Ну что, мой дорогой друг, в дорогу! – подмигнула она себе в зеркало, и, подражая походке вора из мультфильма, прокралась к двери.

* * *

Забежав по пути из офиса к знакомой девушке-эксперту, поцеловав ее в упругую щечку и пообещав ей очередную золотую гору за быстрый анализ отпечатков пальцев, Борис помчался в аэропорт.

Там на условленном месте его поджидал Никита, который выглядел, как Джеймс Бонд в отставке, собравшийся навестить в тюрьме разоблаченных им преступников.

«Ух ты, фраер», – завистливо протянул про себя Лобов, соображая, где порядочные люди добывают себе такие дорогие костюмы. Вслух же он извинился за то, что заставил себя долго ждать:

– Дела, понимаете ли!

Никита понимающе кивнул и спросил:

– Надеюсь, вы не забыли раздобыть мне все необходимые сведения.

– Так, – Борис посмотрел на часы, – до окончания регистрации осталось пятнадцать минут… Ничего, мы успеем. Присядем, – указал он на кресла, стоявшие стройными рядами по всей площади зала ожидания.

– Вот ваши билеты – эконом-класс, вы уж извините. Вот деньги на предстоящие расходы. Немного, но вам хватит. В гостинице «Украина» вас встретят. Мы забронировали вам четыреста шестьдесят седьмой номер. Это простой номер, но если вы захотите, можете переснять себе «пентхаус», – не удержался, чтобы не съязвить, Борис.

– Связь, как я вам уже сказал, будем держать через мой пейджер – вот его номер. Номер телефона гостиницы у меня есть. Если понадобится вас для чего-то найти или появятся какие-то новости, я вам позвоню. По приезду постарайтесь сразу же выяснить местонахождение Василия и, если удастся, свести с ним знакомство. Он там по делам своей фирмы – кажется, оформляет какую-то крупную сделку: офис в центре продали или что-то еще. Так вот, дела его задержат в Москве еще на три дня, поэтому вам нужно поторопиться. Выясните, где может находиться мальчик, расспросите персонал. Наши люди не могут молчать, когда слышат сладкий шелест импортных купюр… Никита, казалось, слушал его очень рассеянно. Окончание каждой реплики он сопровождал кивком головы, но вопросов не задавал.

– Это все? – спросил он, когда Лобов, наконец, замолчал.

– Все, наверное, – поднялся на ноги Лобов.

– С вас последнее слово отъезжающего, – пошутил он, пытаясь как-то сгладить неловкое чувство, которое непокидало его во время своего монолога.

– Что ж, большое спасибо за хлопоты. Я постараюсь сделать все, что только в мои силах. Передавайте привет подружкам. Особенно Оксане.

Он подхватил симпатичный дорожный чемоданчик и зашагал к турникету.

Лобов проводил глазами его высокую фигуру, подумав, что этот-то не будет воровать пустые стаканы из кабинетов старших риэлторов. Он элегантно возьмет противника за горло и вежливо попросит его раскаяться.

Вздохнув над своей злосчастной судьбой и побренчав остатками мелочи в карманах, Борис подумал, что пора бы ему просить энную сумму на представительские расходы с этой аппетитной пышечки – Кати, кажется. Почувствовав прилив сил от осознания того, что дело все-таки движется, Борис засвистел песенку из модного нынче саунд-трека и танцующей походкой пересек зал ожидания.

ГЛАВА 9

Оставшись в квартире одна, Оксана еще повалялась на кровати, плача и проклиная свою судьбу. Она вспоминала все – и как любилась по дурости со Славиком-оболтусом, и как поняла, что на сносях и боялась подумать о том, что будет дальше. Она испытывала тогда двойственные чувства. С одной стороны, Оксана знала, что папа ее будущего ребенка – существо бестолковое и помогать ей в воспитании малыша вряд ли сможет. От этого было немного грустно и жутко – как справляться?

И потом, семейная жизнь для Ксюхи не имела того налета романтической привлекательности, который влечет всех молодых девушек в сети законного брака. Она росла в семье беспросветны пропойц, которые непонятно как смогли родить такого вполне нормального ребенка, как Оксанка. Вся любовь в семье заключалась в слезливых пьяных сценах, когда родители валились вповалку на пол, некрасиво целуясь и приговаривая: «Ах ты, мой хороший!»

Ксюха привыкла обходиться без родительского внимания, а потому с детства была подобна маленькому одуванчику, который растет сам по себе на радость людям, а как растет – бог его знает.

Доброте и покладистости ее научила бабушка Оля, которая частенько забирала девочку к себе из неблагополучного дома. Бабушка же ей и внушила мысль о том, что судьба женщины и ее предназначение – рожать и воспитывать детей, а мужчина в этом деле – существо вспомогательное.

Поэтому, как ни страшно было Оксане решиться на рождение сына, она все-таки твердо решила, что это – ее долг и предназначение. О том, что в ней зародилась и растет новая жизнь, она не сказала сперва никому. Оксана была маленькой и хрупкой, а потому ее округлившийся животик поначалу никому не бросался в глаза. Когда впервые за долгое время отец сорвался и устроил безобразную драку, во время которой всем досталось по первое число, Оксана валялась на полу, съежившись и закрывая живот руками, и содрогаясь от жестоких ударов ногами, шептала: «Только не в живот… только не в живот…»

После этого случая Оксана потихоньку собрала все свои немногочисленные манатки и ушла жить к бабушке. С той она поделилась «страшным» секретом своих недомоганий и встретила такую искреннюю заботу, о которой не может мечтать даже замужняя женщина.

Вынашивая ребенка в этой атмосфере неутихающей радости и подолгу наблюдая за медленными изменениями в природе, которые были так заметны из окна бабушкиной избушки, Оксана родила на редкость жизнерадостного карапуза, который был только не в меру чернявым. Бабка, увидев его впервые, всплеснула руками и воскликнула:

– Ух ты! Цыгане подменили!

Вся жизнь Оксаны с той поры превратилась в сплошное непрерывное удовольствие от того, что она наконец-то кому-то нужна. Временами ее охватывала тоска и усталость. Но, поплакав немного у кроватки спящего сынули, Оксана вдруг успокаивалась, слыша его сонное бормотание.

А потом он начал как-то очень быстро расти и постоянно удивлять Оксану своими потрясающими способностями. В развитии Андрюшка был абсолютно рядовым ребенком, но для своей мамы он был просто малолетним вундеркиндом: ну кто так сможет говорить «няма», так быстро ползать, так улыбаться всем приходящим? «Золото, а не ребенок», – решила наконец Оксана и занялась продумыванием блестящего будущего своего обожаемого первенца.

Как он пойдет в школу, а потом – в институт, как он станет большим человеком, а потом – женится на Катиной дочери. Мысли Оксаны текли по обычному для всех матерей руслу, но она не знала этого и думала, что изобретает судьбу человека впервые. То, что для полного счастья человеку нужна полная семья, тоже приходило Оксане не ум, но где ее взять она не имела представления.

«Буду любить его за двоих!» – вот то мудрое решение, которое принимает каждая одинокая мама, и которое впоследствии может превратить ребенка в эгоиста и подлеца: слишком хорошо – уже плохо. Но молодая мать не обладала, ни опытом, ни даром предвидения, поэтому ее нехитрое счастье оставалось безмятежным и нарушалось только немногочисленными детскими болезнями, от которых она страдала гораздо больше, чем сам малыш.

Свет в окошке – по другому и нельзя было сказать об этом малютке. Свет и смысл жизни для молодой и очень одинокой мамочки. Оксана была почти что нулем при единице, и вместе с сыном они составляли непобедимую силу. А отняли единицу – и что теперь осталось?

Осталось только горевать и жалеть себя. Именно этим и занималась Ксюха все первые часы пребывания в этой чужой квартире. Но, как человек эмоциональный, доведя свое страдание до крайней степени, Оксана так же внезапно и успокоилась.

Она была всего лишь женщиной, слабой и глупой женщиной, которой нужна была защита и помощь со стороны кого-то очень сильного и умного. Оксана не обладала очень уж твердым характером и была только лозой, которой, чтобы жить, нужна еще и крепкая опора. Эту опору девушка находила сперва в своей бабке, потом – в подругах. А теперь, с появлением в ее жизни столь большого и сильного мужчины, она просто не могла не соблазнится возможностью прислониться к его надежному плечу и забыть все свои горести.

Глотая последние слезы, Ксюха уже улыбалась, вспоминая, что Никита, как благородный рыцарь, мчится сейчас в погоню за злодеем и обязательно накажет его и вернет ей сына. Она представляла его мужественную и мрачноватую внешность, его умные глаза под изуродованным шрамом лбом, и все это делало его похожим на тех многочисленных персонажей нехитрых выдумок для детей, к которым она питала благоговение с малых лет.

Оксана привыкла к тому, что добро побеждает зло, и это – непреходящий закон жизни. Подумав об этом, она решила, что ее судьба вскоре улыбнется ей, а столь страшные испытания даны ей для того, чтобы еще больше укрепиться в вере в справедливость.

Оксана вспомнила, что бабушка учила ее во всем полагаться на волю божью и за каждое страдание благодарить его.

«Только избранных излюбленных чад своих Господь подвергает тяжким испытаниям, дабы укрепить их веру и испытать их сердце», – строго говорила старушка, потрясая узловатым пальцем в воздухе.

Вспомнив ее слова, Оксана решила, что она просто не может не отблагодарить высшее существо за принесенные ей невзгоды.

«Нужно срочно помолиться!» – решила Оксана и забегала по квартире в поисках иконы, Библии или чего-то достойного послужить символом присутствия божественной силы на земле. Ничего подобного в этом доме Оксана не нашла. Это ее мало удивило: недавняя мода на «сусальное» православие уже сошла на нет и толстые «новорусские» теперь редко заглядывали в храмы, чтобы отмолить свои неисчислимые грехи. Поэтому отсутствие христианской атрибутики в современной квартире было явлением вполне закономерным.

«А вот бабушка бы его нехристью назвала», – констатировала про себя Оксана и решила обойтись без икон. Она встала на колени носом в дальний угол и, пробормотав молитву собственного сочинения, почувствовала огромное облегчение.

После этого Оксана почувствовала острый приступ голода. Она попыталась встать с колен, но у нее сильно закружилась голова, и перемещаться в направлении кухни ей пришлось, держась за стену.

«Ну, ничего себе, проголодалась!» – удивилась про себя Оксана, постепенно понимая, что она не ела уже чуть ли не сутки.

Она долго возилась на кухне, соображая, как разогреть себе поесть в микроволновке, а когда наконец наелась, поняла, что теперь она хочет спать.

Но придя в спальную и устроившись на жестковатой перине, Оксана долго ворочалась и не могла уснуть. Что-то ее здесь тревожило, чего-то ей не хватало.

Тогда она снова поднялась с постели и босиком стала бродить по комнатам, с интересом оглядываясь.

Комнат оказалось три, и все были очень большими. В их оформлении преобладал стиль, который любой искусствовед определил бы как «эклектичный». Но Оксана в стилях не разбиралась и умных слов не знала, поэтому для себя она определила дизайнерский произвол квартиры, как «с миру по вазе – мужику квартира».

При всей видимой функциональности мебели, она носила еще и характер чисто эстетический – не мешала наслаждаться многочисленными произведениями искусства, которыми были буквально перегружены все комнаты.

На стенах, как и в спальной висели африканские маски, какие-то перьевые панно, какие-то пергаментные свитки с иероглифами и мелкими рисунками. С потолка свешивались китайские фонарики, страшные птицы с кожистыми крыльями. Всяческой посуды – ваз, расписных горшочков, плетеных тарелок – было столько, что вполне можно было открывать магазин «Лавка для любителей захламлять свою кухню ненужной посудой». Название было длинноватым, зато было абсолютно подходящим. Значение всех этих вещей оставалось для Оксаны абсолютной загадкой. Единственная мысль, которую они у нее вызывали, была мысль о том, кто со всего этого пыль вытирает. «Неужели сам?» – восхитилась Ксюша.

Женское любопытство заставило Оксану даже попытаться полазить в многочисленных ящиках столов и шкафов, но практически все они были заперты.

Чтобы наконец нагнать на себя сон, Оксана решила что-нибудь почитать. Для этой цели она направилась в комнату, у одной из стен которой стоял внушительный книжный шкаф. К своему разочарованию, Оксана не нашла здесь ярких обложек легкого чтива, к которому она привыкла. Хозяин квартиры, по всей видимости, не читал даже фантастики и детективов. Зато в большом количестве наличествовали книги на иностранных языках и совершенно старинные издания, страницы которых были желты, как листья за окном.

«Антиквариат», – с уважением подумала Оксана и занялась разглядыванием картинок в одной из книг. Картинки были немного непонятные и совершено не отвечали идеалом реализма, который Оксана только и считала настоящим искусством. Изображения часто бывали совершенно условны и сопровождались неровными пояснительными надписями. То, что на картинках было изображено что-то совершено гадкое, это было понятно и ежу. Людей здесь жгли, резали на части, извлекали им внутренности и всячески мучали. При этом у них были неестественно вытаращены глаза и искажены лица.

«Фу, гадость какая!» – решила Оксана и поставила книжку на полку.

Больше делать было нечего, и Оксана, вспомнив о многочисленных плоских коробочках с кнопками, решила посмотреть хотя бы телевизор. Это ей вскоре удалось, и она погрузилась в мир плаксивых обитателей бесконечных двухмерных миров телесериалов.

* * *

Возвращаясь во двор, жители которого пережили в последние дни что-то уж очень много приключений, Лобов заметил ненормальное оживление у соседнего с интересующем его подъезда. Он стал следить за происходящим с рассеянным интересом, и вдруг понял, что происходит простая будничная работы оперативной группы, которая, огородив территорию, с озабоченным видом шныряла от подъезда к машине и обратно.

Среди всей этой суеты Лобов заметил уже знакомую ему тетю Свету, а рядом с ней – неторопливую фигуру следователя Петрова. Ни секунды не колеблясь, Борис повернул в их сторону.

Петров заметил бодро шагающего Лобова и повернулся в его сторону всем корпусом, устремив хмурый взгляд куда-то поверх его головы. Лобов хотел приветственно заулыбаться, но почему-то решил, что это нарушит всю атмосферу данного момента.

– Что привело вас в наш тихий и спокойный дворик? – нарочито беззаботно спросил он.

Следователь кивнул на подъезд, в который в очередной раз зашел кто-то из группы и сказал:

– Вот, снимаем отпечатки пальцев. Ищем улики.

– …точим ножи-ножницы… – неуместно сострил Борис.

Петров посмотрел на него с укоризной:

– Тебе бы все паясничать, шут гороховый. А мы тут убийцу рассекретили, кажись.

– Да ну? В этом образцово-показательном доме еще и убийцы обитают? Серийные, маньяки – или как? У них тут что, гнездовье? – продолжал ерничать Борис.

– Ничего подобного. Простой российский дворник. А вот поди ж ты – укокошил бизнесмена, как последний камикадзе – и дело с концом.

– Это того самого, который в машине погорел? – посерьезнел Борис внезапно.

– Ага. Того самого.

– Зачем ему это было? Чистая классовая ненависть? – Борис стал разглядывать носки своих ботинков.

– Понятия не имею. Главное, что это преступление – чуть ли не рядовое на последний момент. У нас все пожилое и малоимущее население города занялось бандитизмом. Просто старики-разбойники, честное слово! Причем практически все после этого либо умерли, либо совсем в уме повредились. Не знаю, просто партизанский отряд по уничтожению имущего класса имени Николая Гастелло на пенсии…

– Значит так, да? А мотивы?

– В том-то и загвоздка, что нет мотивов. Или же мы по своей серости их просто не видим. Да еще эти бизнесмены ничего говорить о своих делах не хотят. Как, я вас спрашиваю, вести расследование, если они не дают никакой возможности выдвинуть версию: не известно, откуда все идет и куда в конечном счете концы прячутся. «Коммерческая тайна!» – вот и весь их сказ, – проворчал следователь.

– Спасибо за информацию, Семеныч. Прости, я побегу – у меня в этом дворике свои дела…

Петров кивнул и отвернулся.

Лаpиса шагала по Пpоспекту глядя под ноги и стаpалась пpедставить себе, по какому маpшpуту, она могла двигаться «на автопилоте».

Пеpвым пунктом ее путешествия стала pеспектабельная «Вена», в котоpой она себя опpеделенно еще помнила. Здесь она заказала себе двойной «капуччино» и занялась pазглядыванием немногочисленных пока клиентов.

Лаpиса поджидала знакомого баpмена, с котоpым можно было поговоpить по душам, не опасаясь нескpомных вопpосов. Альбеpта все не было. Лаpиса подозвала официантку, котоpая ее сpазу не узнала:

– Ах, Лоpочка! А я думаю, кто это у нас сидит такая…

«Стpемная», – закончила пpо себя ее мысль Лоpа, а вслух сказала:

– И я тебя pада видеть, доpогая. Скажи мне, pадость, а где Альбеpтик сегодня?

– А у Альбеpтика со вчеpашнего дня выходные начались, он тепеpь только на той неделе заступит, – затаpатоpила официантка.

«Еще лучше!» – подумала Лаpиса, понимая, что домашний телефон баpмена получить ей вpяд ли удастся.

– Хоpошо. А скажи, Маpина, весь пеpсонал поменялся со сpеды?

– Да, весь.

– И ты не pаботала в сpеду?

– Нет, не pаботала.

– Отлично, отлично, – все больше мpачнела Лоpа, – а в твою смену Дюша толстый не заглядывал?

– Да нет, вpоде, не было его. Девчонки говоpили, сезон откpылся, они с бpатвой на охоту поехала и Казахстан и когда будут – не известно.

Маpина явно помнила все те щедpые чаевые, котоpые бесшабашная pука пьяной Ларисы не раз совала ей за передник – она выдавала нужную информацию, не напрягаясь по поводу возможных неприятностей с директором. Только вот этой информации Ларисе было не ахти как хорошо.

– Новое дело – свидетели расползаются, как тараканы, – пробормотала Лариса себе под нос, расплатилась и вышла из кафе, по дороге соображая, что же делать дальше.

* * *

Алина, не выдержав отравленной атмосферы злосчастной квартиры, вышла во двор немного подышать свежим воздухом и посмотреть на солнце, что багровело над горизонтом. Поднявшись еще раз в квартиру Оксаниной мамы, Алина застала ее сидящей на кровати и держащейся обеими руками за голову.

– С добрым утром, госпожа хорошая! – голосом ведущей утреннее радио-шоу поприветствовала ее Алина.

Антонина Ивановна с трудом подняла на вошедшую свои мутные глаза и невнятно что-то промычала.

– Что вы говорите? А, утро добрым не бывает! Согласна, целиком и полностью поддерживаю и готова расписаться под каждым вашим словом! Предлагаю вам пройти в ванную и совершить свой утренний туалет, после чего мы продолжим с вами общение… к общей пользе.

Женщина еще раз посмотрела на беспокойную посетительницу, которая явно не собиралась оставлять ее в покое.

– Те че надо-то? – наконец смогла произнести она.

– Да ничего, ровным счетом – ничего. Пришла вот узнать, где внук ваш, Андрюшенька, – сказал Алина и взгромоздилась на табурет прямо напротив кровати.

В заспанных глазах Антонины Ивановны начала появляться осмысленность и вместе с ней – тревога.

– Внук? Где мой внук?

– Вот и я спрашиваю – где? Доверили вам сокровище, понадеялись на вашу честность и ответственность, а вы что? Пьяный дебош с наркотиками устроили, да еще и младенца без присмотра оставили… – укоризненным голосом проговорила Алина. Просто не женщина, а ходячая совесть.

Испуг в глазах проснувшейся превратился в отчаянье:

– С ним все в порядке?

– А как по вашему? Маленький ребенок в каменных джунглях – и с ним все в порядке? Он встал на ножки и пошел прогуляться по Набережной, чтобы не мешать любимой бабушке наслаждаться отдыхом – так по-вашему?

Женщина молчала. Алина, наслаждаясь производимым драматическим эффектом, следуя совету известного драматурга, держала паузу так долго, как могла. Наконец она встала, подошла к окну и через плечо бросила:

– Украли, Антонина Ивановна, вашего внука. Сперли, как белье с веревки. И дело с концом!

За спиной Алины раздался глухой рев и через минуту она была повалена на пол и оседлана, как гимнастическое бревно.

– Ах ты, шлюха! Спрятала ребенка и издеваться надо мной пришла! А вот тебе за это, вот! – увесистые пощечины посыпались на беспомощную от неожиданности девушку. После того, как она осознала свое бедственное положение, к ней вернулась ее способность менять ход дела по своему усмотрению.

Она промычала: «Ну, это вы зря!», и, вспомнив Сашкины уроки самообороны, скрутила нападавшей руки за спиной и оттолкнула ее ногами. Та сделала два шага и села на диван.

– Сидите, мама, и не бузите! – сказала Алина и погрозила женщине пальцем. – Я, Антонина Ивановна, здесь по делу и ничего плохого вам не хочу. Мне просто нужно узнать, где ваш внук.

Антонина Ивановна недоверчиво покосилась на нее, потирая запястья:

– Так я тебе и поверила!

– Придется поверить. Потому что проверить вы пока не можете. Но давайте оставим праздные разговоры и приступим к делу…

Переход к решительным действиям был прерван пронзительным писком. Женщина вскочила на ноги. Алина схватилась за ремень, на котором заходился пейджер.

– О, черт, как вовремя!.. Так, Антонина Ивановна, рекомендую вам не сходить с этого места до моего появления. Я вернусь ровно через пятнадцать минут и, если вас здесь не застану, то заявлю на вас в милицию, как на подозреваемую по делу о пропаже малыша…

– Да как же я…

– Как, как – кто его знает? Продали внучка в рабство за бутыль самогона – и дело с концом!..

Алина оставила недоумевающую собеседницу и быстро сбежала по лестнице.

* * *

Катя в который раз проснулась от звонка. Кое-как поднявшись, она пошла к телефону. Позвонил не телефон – звонили в дверь, настойчиво и долго.

– Идууу! – прокричала Катерина, озираясь в поисках какой-нибудь одежды. Увидела махровый халат, который у нее вызвал неясное и беспричинное удивление, натянула его и прошлепала к двери. Она решила ничему не удивляться, потому что после столького времени, проведенного в растительном состоянии, она не могла поручиться за то, что знает, какой сегодня день недели и какое время суток.

Катя открыла дверь и немедленно проснулась. На пороге, улыбаясь, стояла Саша, еще более широкая в плечах и, одновременно, поджарая.

– Здорово, Катюх! Ты, что ли уже спишь? – совершенно будничным голосам спросила Саша, протискиваясь мимо обомлевшей и уже совсем ничего не понимающей хозяйки квартиры внутрь.

– Саш, ты откуда? Ты же на работе, в рабстве у этого… как его? …Яна… – бормотала Катя, теребя кончик пояса.

– Все: «Темница рухнет и свобода…» – громко продекламировала Саша, потрясая в воздухе двумя полуторалитровыми бутылками пива.

– Ничего не понимаю, – сказала Катя и отправилась за стаканами и копченой курицей на кухню.

Саша сняла рюкзак и пнула его под вешалку, одновременно стягивая с себя джинсовку:

– А где Ксюха? – серьезно спросила она.

– Ксюха-то? Она у хахаля своего дома, у Никитоса, – отозвалась из-за двери холодильника Катя.

– Че-его? У нее дитю украли, а она по хатам с кавалерами залипает – так, что ли? – возмутилась Саша, отламывая у курицы окорочок, – Уф, как есть-то, оказывается, хочется!.. – вдруг промурлыкала она и вонзила зубы в копченый бочок.

– Да нет, она там одна – Никита поехал в Москву, мальчика выручать, – миролюбиво отвечала Катя, наливая пиво в высокие стаканы.

– В Москву? – подняла брови Саша, – а почему – в Москву?

– Потому что главный подозреваемый – Василий – ну тот, помнишь, юноша бледный, который ее еще со школы кадрил? Так вот, он в Москву срочно сорвался, а Никита за ним отправился, чтобы сына Оксане вернуть… Ну, и самому выпендриться. Такой герой-герой-герой – типа Павки Корчагина…

– А что это за оскорбленную невинность вижу я перед собой? – Александра нарочито удивленно округлила глаза, – что за обличительный тон? Что за презрительная мина? Давно ли, девочка моя, ты столь презрительно относишься к сексапильным мужикам? А?

– Поиронизируй, поиронизируй! А вот Лорка, между прочим, ему вообще сразу не доверяла – она мне сама сказала. Что у него, типа, отрицательная …бррр, как ее? …Харизма? Да! Прямо так и сказала!

– Лорка? Она вернулась, что ли, доча наша приблудная?

– Ну да, как всегда – вся в слезах и в губной помаде, в синяках и приключениях… Вон, дрыхнет в спальной.

– Лорекс!!! – заорала Саша, запрокинув голову в направлении спальной, – Хватит спать, пошли по пиву, а?

Катя пошла в спальную, чтобы разбудить Ларису и сообщить ей радостную новость. Вернулась удивленная, почесывая лоб:

– Че-то ее там нету… Ушла, наверное, а я не слышала… И вещи свои драные оставила. А в чем же она пошла? Не голиком же…

– А ты проверь, проверь гардеробчик свой – может платье от Кардена у тебя уперла и пошла денег надыбать на чек героина…

– Зло ты шутишь, Саш. У нее несчастье, а ты над ней так…

– Все несчастье ее – в ее дурной голове. Не нужно думать, что все ее художества ей никогда не припомнятся… а что, собственно, с ней-то приключилось?

– Ой, не знаю! Пришла вся побитая, а на плече – клеймо, представляешь? Как в трех мушкетерах…

– Клеймо? Ее художники что, совсем взбесились, или это ее новый каприз?

– Какие художники! Она сама-то не помнит, кто ее так изуродовал…

– Напилася я пьяна, не дойду до дивана?

– Саш, ты откуда такая резкая выскочила? Погляди, никому пощады нет от этого острого языка…

– Ой, откуда я вырвалась – тебе туда не надо. И мне теперь – тоже… А какая работала была, какая работа… – Саша размахнулась и швырнула обглоданную косточку в помойное ведро:

– Прямое попадание! – засмеялась она.

– Что творит, что творит! – заужасалась Катя.

– Извини – недолгая жизнь в мужском обществе не прошла даром, – Так что ты говоришь, Лариса не помнит, где была?

– Ну да. И вернулась вся истерзанная, платье порвано, шарфик потеряла…

– Что потеряла?

В дверь опять позвонили. На этот раз гость был более чем желанный. Борис явился с новостями:

– Да, сейчас все расскажу! Только дайте я позвоню в лабораторию, а то моя любимая девушка надает мне потом по шее…

Борис набрал номер и, закатив глаза, выслушал все, что ему напевно говорили в трубку.

– Да ты что? – присвистнул Борис.

После этого он снова вскочил, пожал всем руки и так же стремительно убежал, кинув на ходу:

– Мы, кажется, нашли сразу всех зайцев!

Катя вышла на площадку и крикнула вниз:

– Эй! Ты куда?

Ответом ей был удаляющийся грохот ног.

Катя пожала плечами и стала было закрывать дверь, как вдруг из-за ее плеча вытянулась мускулистая рука и толкнула дверь обратно.

– Не торопись. Мне тоже пора, – произнес над ее ухом Сашкин голос.

– А ты куда? – все больше недоумевала Катя.

– Мне нужно тут одно дело еще доделать. Ты не переживай, я как приеду – сразу вас всех найду. Пока, – и Александра зашагала по лестнице.

– Ты же только вернулась – и опять?..

– Не время сейчас прохлаждаться – Родина в опасности, – сострила в ответ Алекс, заворачивая за угол.

* * *

Лариса стояла на Набережной, чистила апельсин и бросала оранжевую кожуру в воду. Та сперва тонула, потом снова всплывала и, кружась и танцуя, уплывала вниз по течению. Лариса провожала ее скучающим взглядом.

Все попытки обнаружить хоть какие-нибудь следы ее похождений совершенно ни к чему не привели. День был потрачен в пустую.

После того, как она оставила надежду найти хоть кого-то свидетеля того злосчастного вечера, Лора решила побывать на том месте, где она в последний раз проснулась. Это был пустырь, заросший сухой травой, посреди которого находился небольшой холм, на котором и пришла в сознание Лариса.

Она немного постояла на холме, восстанавливая в себе то ощущение недоумения от вида расстилающегося под ногами города. Вопреки ожиданиям, дальше этого воспоминания не пошли. Лариса разочарованно спустилась с холма и пошла по направлению к дачному поселку. Пройдя по его улицам, Лариса попыталась прислушаться к своим ощущениям – может быть, что-то подскажет ей, была ли она здесь и, если была, то за каким именно забором скрывается разгадка ее исчезновения.

Внутри Ларисы было пусто и звонко, Она приговаривала своему подсознанию:

«Ну же, ну! Ты же все знаешь, ты же все видело. Ну, подскажи мне – не бойся, это можно! Ну, пусть мне станет страшно или тревожно… Дай мне только знак!»

Подсознание молчало.

Еще немного побродив по улочкам поселка, Лариса стала ловить на себе подозрительные взгляды его жителей и решила, что ей лучше убраться по добру, по здорову, пока не начались неприятности. Ларисе пришлось вернуться в город не солоно хлебавши.

Начинало стремительно, как это бывает осенью, темнеть. Куда идти дальше, она просто не представляла. Домой не хотелось – истеричная Ада опять начнет читать свои набившие оскомину морали и изображать из себя великомученицу. Актриса провинциального театра – одно слово.

Когда она, бывало, вставала в позу, откидывала голову назад и, зажмурив глаза от упоения собой, начинала разыгрывать очередную драму своим хорошо поставленным голосом, Ларисе казалось, что по прочтении всего гневного монолога, она будет ждать от дочери оваций и криков «браво!». Все, что ей говорила мать, воспринималось, как заученные отрывки из дешевых пьес. А после того, как Ада взялась за всяческую халтуру, типа рекламы на радио («ах! Лорочке нужно хорошо кушать!»), Лариса вообще потеряла всякое ощущение маминой реальности: ее голос теперь преследовал Лору повсюду. Всякий раз, когда Лариса просыпалась после очередной бурной ночи на чужой квартире и мамин голос по радио объявлял, что «приходите, а то пожалеете», ей хотелось орать от ужаса.

Не лучше было и с папой, который читал в Университете философию и был просто законченным фанатиком-интеллектуалом. Этот никогда не давил на эмоции. Этот брал логичностью своих пространных обоснований, от которых удавиться хотелось, если их воспринимать всерьез. Но Лора их всерьез давно не принимала – с тех самых пор, когда докопалась до истоков философии. Поняв, что эта лже-наука держится только на фантазиях людей, сплошь пораженных манией величия и отрицающих друг друга, возможность знания, да и существования мира вообще, Лора забросила книги и стала настолько законченной нигилисткой, что волосы на голове ее родителей частенько вставали дыбом.

Так что свое отсутствие Лора предпочла обосновать родителям посредством телефона, оборвав разговор на критическом месте утверждением, что ей просто ничего не слышно и она позже перезвонит.

«Мама сейчас устраивает папе показ новой пьесы „Несчастная мать“, а папа шуршит своими лекциями и ноет: „Ах, боже мой, где же логика в ее поступках?“» – с унынием думала Лариса, которой в подступающей к самой земле синеве становилось все более тоскливо и одиноко.

«И сигареты, как назло, кончились», – совсем уже падая духом, констатировала про себя Лариса. Ныло побитое тело, а ожег на плече взрывался болью от каждого прикосновения грубой шерсти свитера.

Лариса чувствовала, как к ней подкрадывается очередное «сумеречное состояние». Это состояние не имело ничего общего с одноименной болезнью. Просто Лариса называла так особенной глубины тоску, которая нападала на нее в сумерках, и заставляла ее временами, тихонько плача, сидеть где-нибудь в уголке или брести по пустынным улицам. От приступов «сумеречного состояния» ее спасали только шумные компании и немножко наркотиков.

Вот и сейчас первые волны тоски подкатывали к горлу и вызывали безотчетный страх.

– Так, все, надо что-то делать! Надо куда-то идти! – прикрикнула на себя Лариса, сбрасывая с себя дремотное оцепенение. Она помотала головой и пошла по направлению к остановке.

Внезапно ей пришло в голову, что неплохо бы провести время у Оксанки, которая осталась одна в такой чужой квартире.

«Тебе поди, родная, совсем несладко», – подумала Лариса, нащупав в сумке листок с адресом Никиты. «Эк тебя черти занесли!» – удивилась она, глядя на адрес. «Как добираться на эти выселки – кто его знает!»

* * *

Алина сидела напротив Антонины Ивановны и внимательно слушала ее сбивчивый рассказ. Он начался откуда-то издалека, с каких-то малоинтересных событий ее девичества и застрял сейчас на радостном событии рождения Оксаны:

– И ручки – такие маленькие-маленькие… – растроганно плакала она.

Алине было жаль начинающую выживать из ума женщину, но она осмелилась прервать этот поток сознания:

– Извините, это все, конечно, чудно и занимательно, но ответьте мне только на один вопрос: с кем вы пили?

Женщина растерянно замолчала. А потом произнесла:

– А какое это имеет значение?

– Огромное! – уверила ее Алина.

– Ну, с этим, с Егором, дворником нашим… Мы друг друга давно знаем, с детства буквально… Помню, как яблоки воровали…

Она опять погрузилась в воспоминания, которые только в ее жизни и остались.

– А Вася? Приходил ли к вам Вася, одноклассник вашей Оксаны?

– Вася? Не помню никакого Васю…

– Понятно… – протянула Алина, вставая, – спасибо вам за содержательную беседу, уважаемая Антонина Ивановна! Доброго вам здоровьичка! Не пейте больше!

– А внучек-то мой как же? – простонала она.

– Найдется внучек, дорогая вы моя! Только никого не посвящайте в наш с вами разговор, идет? А то мало ли… – неопределенно повела в воздухе рукой Алина и исчезла за дверью.

Выбежав во двор, она натолкнулась на спешащего куда-то Бориса.

– Эй, – окликнула она его, – Эркюль Пуаро! Примите отчет о проделанной работе.

Борис оглянулся и остановился.

– Ну, выкладывай, только быстрее, – поторопил он девушку.

– В общем так: она ничего не помнит. Только пила она не с Васей, а с Егором, с дворником. Ты, кстати, получил сообщение о результатах экспертизы? – затараторила Алина.

– Получил-получил, – отмахнулся Лобов.

– Я так поняла, что… – начала было выкладывать Алина созревшую у нее в голове версию.

– Да-да, ты все правильно поняла! – перебил ее Борис. – У тебя все?

– Все, – слегка обиженно протянула Алина.

Борис молча повернулся и пошел прочь.

– Ну, я тогда пошла. Курсы вести, – крикнула она вслед удалюяющейся спине.

Борис, не поворачиваясь, махнул рукой и прибавил шагу. Он очень быстро пошел по направлению к Проспекту, на ходу укладывая в своей голове все сведения, полученные в последние часы:

«Итак, труп водителя украденной машины опознан. Это – дворник Егор, который, кстати, до этого уже пропадал. Отпечатки пальцев, найденные в квартире Антонины Ивановны не совпадают с отпечатками пальцев, которые оставил повсюду в своем офисе Соколов. Зато эти отпечатки один в один совпадают с теми, которые найдены в комнате дворника. Значит он и напоил бедную старушку, а потом украл машину и протаранил тачку банкира.

Последнее обстоятельство встает в один ряд с проишествиями, которые так достали моего друга Петрова – пожилой дядечка самоотверженно убивает очередного финансового воротилу и, вместо того, чтобы всю жизнь париться в психушке, просто погибает, как законченный камикадзе. Это понятно. Непонятно, зачем он напоил Оксанину маму? Чтобы украсть ребенка? А где тогда мальчик? Третье лицо? Но кто? Вася?

Тетя Света его не признала на фотографии, заявив между прочим, что она его просто не разглядела – со слепу или просто мельком видела. Осталось у нее впечатление ухоженности – ну и все. Это был не дворник – ясно абсолютно. А может она, как лицо заинтересованное, решила туману напустить, чтобы брата своего отмазать? А может они вдвоем мальчонку – того, и концы в воду? Черт его знает, что за люди! Теперь на ее показания опираться просто нельзя. Что, начинать все сначала?

Как бы то ни было, где мальчик, все еще не ясно. Нужно звонить этому Никите в Москву, может он что-нибудь нарыл. Впрочем, в этом случае отсутствие результата – тот же самый результат…»

С этой мыслью Борис поднялся по лестнице областной прокуратуры.

* * *

Лариса все еще медлила на пороге. Было странно прийти в квартиру к человеку, которого ты ненавидишь всей душой, к тому же если тебя туда никто не приглашал. Но все же у нее даже волосы шевелились от нетерпеливого предчувствия, что ей сейчас откроется тайна стен, в которых обитало такое сказочное чудовище, как этот Никита.

Она ненавидела его не за то. За что обычно ненавидят антипатичных людей – не за раздражающие жесты, неприятную внешность, несовпадение темпераментов. Лариса после своей психической болезни обрела как бы новое чувство. Ей теперь было открыто то недоступное всем остальным органом чувств струение личной энергии каждого человека, которое окружало его, как марево над горячим асфальтом. Лариса его не видела, не слышала и не ощущала. У нее просто рождалось какое-то представление об этом.

Так вот Никита был подобен огромному магниту и черной дыре, которая тянет к себе силу и энергию всех людей, не выпуская ничего обратно. Она долго не понимала истоки этого представления, которое возникло в ней. В том, что это представление недалеко от истины, она убедилась на наглядном примере, когда благополучная Катя вдруг стала вести себя при нем, как самка какого-то животного в период брачных игр. У самой Ларисы при звуках его голоса напряглись все мышцы, а по позвоночнику начинали струится какие-то холодные токи.

Да, он не был рядовым человеком. И это завораживало. Откуда о взялся в этом провинциальном городке? Не понятно.

Лариса, наконец, позвонила.

Открыла ей бледная Оксана. Она ничуть не удивилась появлению Ларисы:

– Привет, проходи. Будешь кофе?

«Быстро она тут освоилась. А может, они тут давно, просто нам ничего не говорили. Да бог с ним, он ее, вроде, ничем не обижает», – размышляла Лариса, проходя за Оксаной на кухню.

– Здорово здесь, – сказала Лора, оглядываясь.

– Да, неплохо. – согласилась Оксана, включая кофеварку.

– Я слышала, с тобой несчастье.

Оксана опустила голову. Забытые было слезы снова готовы были пролиться.

– Ну ты чего? Не надо… – Лариса взяла подругу за руку и усадила ее напротив, – Все образуется, ты же знаешь. Слушай, можно я сегодня у тебя побуду, а то мои напрягаются – ты же в курсе…

Оксана в последний раз всхлипнула и торопливо закивала головой:

– Да, можно. Я сама хотела кого-нибудь позвать – одной здесь не очень уютно. А я слышала, у тебя тоже не все в порядке, – сказала Оксана, показывая на Ларисины синяки.

– Да, пустяки! Есть что-нибудь выпить? А то что-то с приближением ночи кошки на душе скребутся.

Оксана пошла к бару.

– И покурить! – крикнула ей вслед Лариса.

Оксана вернулась с бутылкой «мартини»:

– Извини, курить нечего, я бросила, а Никита – тот вообще не курит.

– Плохо, – загрустила Лора.

– Хочешь, я до ларька дойду? – с готовностью спросила Оксана.

– Дойди, если не лень. Купи что-нибудь крепкое и вкусное. И еще – бомж-пакетов пару.

– Чего-чего?

– Ну, вермишели этой противной, быстрого приготовления. «Анаком» там или «Ролтон» …

– Зачем? Тут полный холодильник еды!

– Тогда не надо. Иди, – махнула рукой Лариса.

– Ты тут не скучай. Телевизор себе включи или музыку какую-нибудь, – засуетилась Оксана, напяливая кофту.

– Ладно, разберемся.

Когда за Оксаной закрылась дверь, Лариса отхлебнула «мартини» из бутылки, пробормотала: «Нет, это пойло не для расшалившихся нервишек», и пошла искать в баре что-нибудь более приличное.

Войдя в первую комнату, Лариса щелкнула языком от восхищения: хранившиеся в ней вещи говорили ей гораздо больше, чем Оксане. Лариса обошла всех идолов, рассмотрела рисунки на всех вазах и нашла, что собранная коллекция содержит весьма и весьма недурственные экземпляры.

Порывшись в баре, Лариса извлекла бутыль «текилы» и пошла за лимоном на кухню. Проглотив порцию кактусового самогона по всем правилам «лизни-опрокинь-кусни», Лора решила продолжить осмотр местных достопримечательностей, пока ответственная квартиросъемщица где-то задерживалась.

Зарядив в проигрыватель первый попавшийся диск, Лора пошла к шкафу с книгами, сняла с полки самый замшелый на вид том и погрузилась в изумленное пролистывание его страниц.

В особняке было темно, на территории – тихо. Саша спрыгнула с ограды в сад и ободрала лицо о колючую ветку. Она шепотом выругалась и почувствовала какое-то шумное движение справа от себя. Она присела и затаилась. Тут на нее налетело длинное и теплое тело, которое повизгивало и пыталось облизать ее мокрым языком.

– Тьфу, Поль, перестань, – ругалась на пса Саша, силясь не свалиться от напора собачьей нежности.

– Мы с тобой потом поиграем – обещаю. А сейчас у меня дела, – и извиваясь, как ящерица, поползла по газону по направлению к дому.

Ей удалось пробраться незамеченной – она знала, что в этот час охрана как раз прекращает обход, а видеокамеры этот участок не охватывают.

Ее целью было окошко подвального помещения, которое она выдавила локтем и проскользнула внутрь. В подвале было темно и жутко. Александре невольно вспомнилось, что именно в подобных местах разворачивались самые жуткие сцены в фильмах ужасов, на которые они с содроганием сердца ходили в юности. Помнится, Саша никак не могла взять в толк, зачем все эти придурки не сидят спокойно по свои комнатам, а обязательно лезут в самые подозрительные катакомбы, да еще и под такую душераздирающую музыку.

Теперь было понятно – зачем. «Приключений на свою попу искать», – поняла Сашка нетерпеливо дожидаясь, когда ее глаза привыкнут к темноте.

После этого она на ощупь стала пробираться к выходу. Нащупав дверь, Саша попыталась открыть ее и поняла, что ее заперли на ключ.

«Кража со взломом», – констатировала она, соображая, чем бы открыть замок. В кармане джинсов нашлась скрепка. Откуда она взялась, Саша не помнила, главное, что она там была как нельзя кстати. Поковырявшись минут пять в замке и уж было совсем потеряв надежду на собственное освобождение (полезет кто-то в подвал – а там труп!), Саша почувствовала, что замок повернулся и дверь приоткрылась.

Сняв ботинки, Алекс стала аккуратно подниматься по лестнице в служебные помещения, которые в это время суток обычно не охранялись. Найдя комнату горничной, Саша осторожно постучала. За дверью послышалась осторожная возня, после чего знакомый сонный голос хрипловато спросил:

– Кто там?

– Это я, Саша, – прошептала девушка, холодея от мысли, что у горничной сдадут нервы и она разорется.

Та молча открыла дверь и впустила гостью внутрь.

– Ты тут откуда, ты же уволилась? – спросила горничная, предлагая Саше табурет, – кофе будешь?

– Не до кофе мне сейчас! Милка, выручай, – затараторила Саша, – Ты убиралась после гулянки в комнатах?

– Ну, а кому же еще?

– Ты там никаких вещей не заметила? У меня было впечатление, что там лежало что-то из одежды.

– Да, – закивала головой Мила, – был шарфик красный шелковый, видимо, недешевый. Я его Яну показала и спросила, чей он. Ян сказал, что не помнит, но пусть пока полежит у него – вдруг кто хватится…

– Мил, а ты можешь его достать – это важно!

– Что, прямо сейчас?

– Немедленно!

– Слушай, ну как я к хозяину в гардероб сейчас полезу – а вдруг застанет кто? К тому же, эту комнату на ночь закрывают.

– А когда открывают?

– В семь. Я обычно перебираю вещи, проветриваю, что надо – в стирку отдаю, что надо – в починку. Хозяин у нас – франт, ты же знаешь.

Саша покосилась на часы. Было только половина первого.

– А у тебя до утра подождать можно?

– Можно. Сюда никто не приходит – кому я нужна?

Горничная уложила Сашу на свою постель и, пожелав спокойной ночи, моментально уснула. Саша еще долго лежала в темноте, прислушиваясь к стуку собственного сердца.

* * *

Вернувшись из ларька с пачкой сигарет, Оксана с порога услышала эту странную музыку. Это была какая-то этническая запись, которая представляла собой мерное, на одном ритме, хоровое подвывание и ритмические удары в какой-то барабан. Мелодия нарастала по ритму, а пение приобретало все большую энергичность и злость.

«Что это Лариска там опять поставила? Снова какое-то свое высокое искусство…» – рассеянно подумала Оксана.

– Ларис! – позвала она – Иди, я тебе покурить принесла!

Лариса не отзывалась. Сашка прошла в комнату, чтобы убавить звук проигрывателя и увидела Лариску, которая сидела на стуле ровно посередине комнаты с раскрытой книгой на коленях. Руки ее безвольно повисли вдоль туловища, а широко открытыми глазами она смотрела в пространство перед собой.

Оксана испугалась:

– Ларис, ты че?

По щекам Ларисы вдруг потекли слезы. Она медленно встала, положила книгу на пол и, по-прежнему глядя перед собой, пошла мимо Оксанки к выходу.

– Лор, ты куда? – испугалась Оксана.

Лариса, будто не слыша ее, открыла дверь и остановилась на пороге. Она помедлила минуту:

– Сына, говоришь, потеряла? Я знаю где он.

ГЛАВА 10

Саша проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Она вскочила на постели и отпрянула назад. Ей снился какой-то дурацкий сон, и она просто не могла прийти в себя от неожиданного пробуждения. Перед ней стояла горничная и протягивала ей воздушный алый шарф – тот самый, который бросился ей в глаза, когда она проходила через неубранные апартаменты шефа.

– О, спасибо, – немедленно пришла в себя Александра, – Проблем никаких не было? – заботливо спросила она у Милы.

– Нет, все нормально. Я же каждое утро перебираю гардероб Яна – никто ничего не заподозрил.

– А он не хватится?

– Что ты! У него столько шмоток, что их можно спокойно приворовывать – он не заметит. Не говоря уже о чужих, о которых он забывает сразу после того, как их видит. И до того ли ему вообще – он же у нас не от мира сего, ты же знаешь.

– Слушай, Мил, а как бы мне отсюда лучше выбраться? Ты же понимаешь, после того, как я так некрасиво бросила работу, мне вряд ли здесь обрадуются.

– Дай подумаю, – сказала горничная, задумчиво теребя край белого передника.

Повисла пауза, во время которой Мила морщила носик, а Александра с ужасом представляла, что с ней сделают, если поймают.

– А, сегодня среда! Через полчаса экспедиторская машина поедет в город за провизией. У тебя какие отношения с шеф-поваром? – оживилась Мила.

– Нуу…

– Понятно. Но это – не важно. Мы тебя так спрячем, Все равно машина местная и на нее никто не смотрит. Пошли!

Саша пробиралась вслед за горничной темными коридорами служебки и думала о том, о чем давно задавала себе вопрос – почему здесь все так секретно?

– Мила, – вполголоса заговорила Саша, – а ты тут давно работаешь?

– Да, а что?

– Ты знаешь, чем таким занимается Ян, что у него столько бабок и на содержание охраны тратится немалая их часть?

– Нас никого в это не посвящают. Известно, что Ян – подданный какого-то европейского государства и охрану ему оплачивает его правительство. Он, кажется, в каком-то роде дипломат, но его основной деятельностью являются какие-то исследования в области современных технологий.

– Понятно. А него есть какие-нибудь подозрительные хобби? Как он вообще свободное время проводит?

– Трудно сказать. На вечеринках обычно присутствуют люди очень разные, но люди все больше приличные и видно, что богатые. Странностей за ним не замечалось. Есть, конечно, от нас кое-какие секреты – но поди разбери, о чем они?

– Все ясно. Что дело – темно, – пробормотала Саша.

В это время они пришли на задний двор, где стоял небольшой полугрузовой автомобильчик. В его кузов посадили Александру, заставив пустыми контейнерами. Ждать, пока машина тронется с места, пришлось очень долго. Саша уже начала задремывать. Наконец мотор завелся, машина дернулась и поехала.

* * *

Оксана подумала, что она ослышалась:

– Чего?

Лариса не ответила и медленно пошла к лифту. Оксана ринулась за ней:

– Стой! Повтори, что ты сказала!

Лариса шла, не оборачиваясь. Оксана босиком выбежала на лестничную площадку и попыталась повернуть подругу к себе лицом, схватив ее за плечи. Та вырвалась с неимоверной силой и злостью.

– Да стой же ты! – прокричала Оксана, теряя терпение.

Назойливая монотонная музыка давила ей на уши и вызывала раздражение. Оксана побежала в комнату и выключила музыку. Вернувшись на площадку, она увидела, что Лариса лежит на плиточном полу, раскинув руки.

– Этого еще не хватало! – всплеснула руками Ксюша.

Она осторожно подошла к подруги и потянула ее за руку: – Эй, Лор, вставай немедленно, не пугай меня, ладно?

Пошли, поедим чего-нибудь, выпьем, ну?

Лариса и не подумала отозваться на голос. Тогда, осмотревшись по сторонам, Оксана взяла ее за руки и попыталась втащить в квартиру. Не смотря на хрупкое телосложение, Лариса была не так легка, как того бы хотелось. Ее ноги все время цеплялись за соседские коврики, а свитер порвался о какой-то гвоздь и теперь распустившаяся нитка тянулась по следам подруг, как струйка черной крови.

Затащив Ларису в квартиру, Оксана закрыла дверь ногой и, отдуваясь, поволокла ее к кровати. Взгромоздив обмякшее тело на одеяло, Оксана попробовала определить, насколько глубок Ларисин обморок. Она похлопала ее по щекам, послушала сердце, позвала по имени – все было бесполезно. Оксана вздохнула:

– Ну, дела! Не жизнь, а какой-то сплошной кошмар! – и пошла за водкой.

Принеся бутыль, она стала растирать Ларисе виски и то и дело подносить к ее носу пропитанный спиртным тампон. Когда она окончательно устала возится с этим недвижимым телом, Лариса зашевелилась и, наконец, открыла глаза.

– И что это было? Я спала, что ли?

– Ну да, спала! Грохнулась посреди подъезда и лежит – отдыхает. Кто ж так делает? Куда ты собралась? И что ты вообще знаешь о моем сыне?

Лариса снова закрыла глаза и медленно проговорила:

– Помню, как ты ушла. Помню, как выпила мартини и пошла в комнату. Музыку слушать… А дальше?

– Дальше не знаю, но когда я пришла, ты уже была явно не в себе. Куда-то собралась идти и сказала, что знаешь, где мой сын находится.

– Да? А мне просто сон приснился. Вроде как сон. Я в нем видела себя, толпу странного народа, чудищ каких-то и сына твоего. А еще там был один дядька в маске, который говорил голосом твоего Никиты.

– Странные тебе сны снятся, – повела плечами Оксана. Потом посмотрела на часы и сказала:

– Так, пора есть и спать.

– Ничего реальнее этого сна я не видела, – как будто не слыша слова Оксаны продолжала Лариса.

Она встала и, странно посмотрев на Оксану, спросила:

– Хочешь, я его тебе расскажу?

– Расскажешь, расскажешь, только завтра.

– Нет уж, слушай.

СОН ЛАРИСЫ

Я вижу себя стоящей в какой-то лохани с горячей водой. Вода красная и странно пахнет. Две девушки с завязанными ртами обливают меня из ковша этой красной водой и от этого у меня ползают мурашки. После этого одна из них протягивает мне руку и вытаскивает из лохани. Потом меня заворачивают в простыню и дают мне выпить очень жирную и сладкую на вкус зеленую жидкость.

После помню себя в каком-то зале без окон и с низкими потолками, но просторном. Почему я говорю «зал»? Потому что в нем слишком красиво, и к тому же – много народа. Есть мужчины и есть женщины – они теснятся у стен. На всех – маски. Как я различила, где кто? Женщины были все обнажены, а на мужчинах сперва были долинные плащи с разрезами до самого пояса. Все разговаривали вполголоса.

Я с интересом посмотрела вниз и обнаружила, что тоже обнажена, так же, как и все женщины. Мое лицо тоже закрывала маска, а на голове было одето что-то тяжелое.

После я поняла, что вижу окружающее немного сверху. Оказалось, что стою на каком-то подиуме, край которого обрывался у самых моих ног. Я хотела пошевелится, но не могла – мое тело не слушалось меня, как это и бывает в страшном сне. Голой спиной я чувствовала, что с трех сторон ко мне прикасаются другие мягкие и голые тела. Мне было интересно, кому они принадлежат, но голову я была повернуть тоже не в состоянии.

Внезапно наступила тишина. Из толпы людей вышли четыре высоченных человека, на которых были только набедренные повязки и страшные маски. В руках они держали широкие изогнутые мечи, типа тех, которыми рубят тростник – мачете, кажется. Эти монстры встали ровным квадратом и опустили руки с мечами вниз. После этого раздался грохот множества барабанов и еще каких-то визгливых духовых инструментов. После этого снова наступила ужасающая тишина и гортанный голос на каком-то непонятном языке произнес что-то очень важное, судя по реакции зала. После его слов в противоположном конце зала открылась какая-то дверь и толпа в том месте образовала ровный коридор. В эту дверь вошла жуткая какая-то процессия, которая состояла из людей, полностью одетых в шкуры животных или перья птиц. За ними громадные негры несли закрытые носилки. Кто в них был, оставалось непонятным.

Носилки поставили на возвышение, которое находилось прямо напротив меня, на другой стороне зала. Занавески на нем открыли и знаешь, кого я там увидела? Ни за что не угадаешь! Твоего сына.

Он сидел там такой маленький, такой голенький! На нем был только венок из какого-то смутно знакомого мне растения и набедренная повязка из белой ткани. Он сидел такой важный и такой спокойный, как не могут сидеть никакие дети. И взгляд у него был, как у старой больной обезьяны – грустный и мудрый.

Мне стало страшно, я хотела броситься к нему, позвать по имени, но тоже не могла этого сделать. Меня словно парализовало – остались только глаза, чтобы видеть и уши, чтобы слышать.

После этого снова ударили барабаны и вперед выступил один человек из процессии. Он тоже провозгласил нечто непонятное и после этого бой барабанов усилился, откуда-то принесли носилки, на которых лежало четыре неподвижных тела, и поставили их все ногами внутрь. Люди на носилках лежали неподвижно, как покойники. После этого этот человек стал вздрагивать всем телом и совершать какие-то конвульсивные движения в ритм музыке. Музыка звучала все быстрее, и человек двигался соответственно все стремительнее, причем движения его были наполнены какой-то непонятной логикой и странной гармонией.

Толпа стала издавать гортанные отрывистые звуки, притопывая в ритм барабанному бою, и ее рев становился все сильнее и сильнее в соответствии с возрастающим темпом музыки.

Между тем стоящий в центре человек стал выполнять какие-то непонятные манипуляции – размахивать руками и вертеться. После этого он достал откуда ни возьмись белую квохчащую курицу и резко перерезал ей голо. Под рев толпы он стал набирать в рот кровь бедной трепыхающейся птицы и наклоняться к людям, лежащим на носилках. Он впрыскивал эту кровь им в рот и снова принимался выплясывать вокруг.

Прошло несколько мгновений, и эти люди стали шевелиться. Постепенно они встали с носилок и образовали круг около беснующегося шамана. Он стал хлопать их по лбу, по плечам и по животам, после чего они развернулись и медленно разошлись в разные стороны и смешались с толпой. Люди встретили их радостным ревом.

После этого в круг вышел еще один человек, который участвовал в процессии и тоже прокричал что-то. После этого гул барабанного боя усилился многократно и люди, которые стояли по периметру комнаты, начали двигаться в странном танце навстречу друг другу. Они притопывали ногами в такт музыки и продолжали издавать гортанные звуки. Все двигались в едином ритме, никто не делал ни одного лишнего движения, а звук, казалось, исходил из одной многоголосой глотки. После того, как ритм барабана практически слился в единый звук, а люди просто тряслись, мужчины начали доставать из-под плащей кур и резать им горло. Кровь они лили на трясущиеся груди женщин. Те падали на спину и раздвигали ноги. Мужчины скидывали плащи и наваливались на них всем телом, начиная быстро двигать низом туловища.

Сказать честно, я никогда не думала, что возможно одновременное совокупление такого количества народа. Это была невероятная оргия: все сплелись в какие-то безумные клубки, в которых все двигалось, стонало, дрожало… И все это было окрашено кровью и облеплено белыми перьями.

Я думала, что потеряю сознание (если это возможно во сне) – до такой степени это зрелище одновременно потрясло и возбудило меня. Я чувствовала, что мои сосуды просто лопнут от бешенного тока крови, по ногам вдруг заструилась влага.

Спиной я ощущала вспотевшие тела тех, кто стоял рядом со мной. Вдруг я услышала женские стоны прямо у себя под ухом, из чего заключила, что за моей спиной творится то же, что и у меня на глазах.

Потом меня ужаснуло, что все это происходит на глазах у мальчика. Я посмотрела на него, но он сидел с отсутствующим видом и, кажется, совершенно не видел того, что происходило прямо перед ним.

После того, как музыка достигла, кажется, порога слышимости, я увидела, как толпа содрогнулась в одновременном оргазме. Это был такой выплеск энергии, что кажется, небо раскололось. Раздался одновременный стон сотни глоток и музыка вдруг умолкла. Все на несколько минут замерли. После этого люди стали медленно вставать и снова расходиться по углам, причем на этот раз мужчины садились по одну сторону круга, а женщины – по другую. Зрелище обнаженных и перемазанных кровью, пылью и спермой людей было странным, но нисколько не неприятным.

После того, как все расселись на полу, в круг вышел совершенно голый человек в маске орла и произнес довольно длинную речь, которая сопровождалась вскриками, стонами и одобрительным перешептыванием присутствующих. Голос этого человека показался мне очень знакомым.

После того, как он закончил, вновь зазвучал барабан, только на этот раз медленно и торжественно. Люди встали на ноги и немного приблизились к центру. Человек в маске прошел по кругу, держа в руке пирамиду из желтого металла, которая была насажена на жезл. После этого он обошел вокруг нашего постамента и скрылся из поля моего зрения. Толпа последовала за ним, обогнув наш пьедестал и заполнив все видимое пространство.

Четыре негра, которые несли носилки с твоим сыном, вдруг отошли от него и приблизились к нам. Каждый встал с одной стороны пьедестала. Передо мной стоял один из них, лоснящийся и черный. Его мышцы плавно перекатывались под блестящей кожей, а глаза были обращены ко мне.

За спиной раздался громовой голос человека-орла, который перекрыл грохот барабанов. После того, как он умолк, негр протянул ко мне свои большие руки, взял за талию и положил на свое мягкое плечо. Я висела на нем, как тряпочная кукла, не способная даже пошевелиться.

Некоторое время я видела только колонноподобные бедра и большие ступни, которые мерно двигались по земляному полу. Наконец те же руки сняли меня с плеча и положили на какую-то горизонтальную плоскость. Скосив глаза, я заметила, что справа и слева от меня лежат девушки. В ногах у каждой стоит негр. Моей макушке было горячо и по характерному потрескиванию, я поняла, что в изголовье горит огонь.

Толпа снова скандировала, барабаны снова били. Негры медленно стали связывать наши ноги попарно с ногами соседки. Это было больно и неудобно, но кому было предъявлять претензии?

Постепенно стало понятно, к чему все идет. Глядя на огромную фигуру стоящего передо мной негра, я стала мелко дрожать, но мне самой не было ясно – от страха или от возбуждения. Наконец музыка стихла и умолкли все присутствующие.

Только жрец сказал медленно и грозно несколько значительных фраз. После этого четыре черные глотки страшно заорали. Негры воздели руки и головы вверх, оглашая все пространство помещения своими зычными голосами.

После этого негр, который стоял передо мной, одним движением руки сорвал набедренную повязку и то, что я увидела произвело не меня не меньшее впечатление, чем все, что происходило до того. От мысли, что в меня войдет ВОТ ЭТО, стало как-то страшно и радостно.

Негр приблизился ко мне и, помогая себе руками, овладел мной. Это продолжалось недолго, но пережитые ощущения не сравнятся своей силе ни с чем. Вряд ли когда-нибудь я испытаю с каким-нибудь мужчиной на земле что-то подобное. Трудно сказать, в чем там было дело – в необычности обстановки, в возбуждающем действии зрелища предшествующей оргии или же в том, что мое сознание было изменено при помощи какого-то вещества. В конце концов, это не так уж и важно: я пережила достаточно яркое впечатление, а что тому виной – меня мало волнует.

С девушками, которые лежали рядом, насколько я могла судить происходило тоже самое. Послушные вновь раздававшимся ударам, гибкие черные тела одновременно двигались, заставляя свои жертвы вздрагивать и стонать. Ощущение острого удовольствия начало подниматься откуда-то изнутри и заставлять мой таз двигаться навстречу мощным толчкам, которые достигали глубин моего тела. Вскоре я почувствовала, что теряю сознание от оргазма и вряд ли могу этому воспрепятствовать. Когда это случилось, я почувствовала, что негр тоже изогнулся и тут же отстранился от меня.

Толпа страшно закричала. Негры освободили наши ноги от пут и сразу же удалились. Что должно случится дальше – было не ясно. Жрец произнес еще что-то и после этого кто-то поднял меня и поставил на колени. Мою левую руку держали на весу. Я уже немного пришла в себя и увидела, что жрец стоит перед огнем и держит в пламени свой жезл. Рядом со мной стояли на коленях женщины, которых я, наконец, увидела. Их лица были закрыты масками. Но я видела, что все они, как и я рыжеволосые.

После того, как отзвуки пережитого удовольствия медленно сошли на нет, я заметила приближающуюся фигуру этого странного человека. В его руках был жезл, набалдашник которого был раскален и светился в темноте. Я с интересом следила за его действиями, постепенно снова обретая способность относится ко всему происходящему, как ко сну.

Жрец, или шаман подошел к одной и девушек и прижал одну из граней жезла к ее голому плечу. Девушка вскрикнула и упала на пол. Я поняла, что сейчас настанет моя очередь. Хотелось вскочить на ноги и убежать из этого страшного места подальше. Но тело меня по-прежнему не слушалось.

Мгновение спустя я увидела, как огромная фигура заслонила поле моего зрения. Странный голос прошептал над самой моей головой: «Получай, шлюха!», и нестерпимая боль пронзила мое тело от плеча до самых пяток. Я закричала и проснулась.

* * *

Проснулась на этой вот самой кровати. И знаю, что сон этот, странно похожий на явь, и в то же время – невероятный, значит для меня гораздо больше, чем вся соя непутевая жизнь…

Лариса прервала рассказ и повернула свое залитое слезами лицо к Оксане. Та сидела напротив, прижав руки к груди и с мукой глядя на Ларису.

– Знаешь, чей голос я слышала во сне? – обратилась рассказчица к ней, – Никиты.

Оксана вздохнула и сказала:

– Знаешь, твой сон очень странный и говорит, скорее всего, о твоем больном сознании. Ты перенесла очередное потрясение и поэтому тебе снятся всякие колдуны и оргии. А то, что в моем сне ты видела моего пропавшего сына – это просто самая яркая новость за последние несколько дней. Никита… Что он делал в твоем сне? Не знаю. Вы просто все по нему с ума сходите и вам покоя не дает, что рядом со мной такой замечательный человек… Я вас не виню – я сама себе в тайне завидую…

Лариса поднялась с подушек:

– Вот дуреха! О чем ты говоришь? Какая зависть? Тебе поскорее ноги нужно уносить от этого монстра – он же тебя сожрет!

Оксана покачала головой:

– Нет, он хороший, ты на него не смей…

– И вообще – почему он такой услужливый? Кто он вообще такой? А может и сон мой – вещий, и сын твой – у него?

– Лариса, прекрати, – вдруг завелась тихая Оксана.

Ее большие глаза стали еще больше и засверкали от злости:

– Ты мне это брось – ты мое счастье не погубишь! Вы сговорились все просто, вы мне зла желаете… – кричала Оксана, бегая по комнате.

– Ксюш, ну что ты, ну успокойся, все будет хорошо… Бог с ним, с этим сном! Тебе сына нужно выручать, а как – это уже дело десятое… – Лариса обняла подругу и стала ее утешать, как маленького ребенка.

Оксана еще немного повсхлипывала и утихла. Потом снова отстранила от себя Ларису и вышла из комнаты. Лора не стала за ней следовать и занялась изучением рисунков на стенах. Вид страшных африканских масок вдруг вызвал у нее спазм в горле. Лора поспешила выйти из комнаты.

Оксана сидела на полу и разговаривала с кем-то по телефону.

* * *

Несмотря на уж очень поздний час, удалось собраться всем, чего не случалось давненько. Оксана сидела в уголке, прислонившись спиной к холодильнику и наблюдала, как Алина ловко орудует ножами и сковородками, отпуская через плечо свои любимые англоязычные шуточки, над которыми обычно смеется только она. Катя с опухшим от бессонных ночей и таблеток лицом задумчиво пуская колечки дыма в потолок. Саша куда-то увела Ларису и в ближайшие полчаса их вряд ли дождешься.

– Нет, Ксюха, ты молодец, что позвонила! А то что бы вы тут вдвоем в состоянии умопомрачения бы делали? Съехали бы коллективно с ума в этом чертовом доме, – тараторила Алинка, переворачивая котлеты, – Да еще полный дом каких-то чучел и крепких спиртных напитков – тут же страшно вообще находиться!

– Алинка, в тебе энергии на две электростанции! – медленно проговорила Катя, – Вот егоза: с работы пришла, поспать не дали, да еще и к плите первым делом побежала!

– Ну, не питаться же вам теперь этими гадкими полуфабрикатами? А работа – ну что мне работа? Не мешки же я таскаю, – смотрела на них веселыми глазами Алина.

– К тому же, вы все, бедненькие, уже натерпелись, а я – что мне? – продолжала она.

– А я вот, вроде и моложе тебя, а чувствую себя старым разбитым корытом, – пожаловалась Катя.

– А ты курить бросай и поменьше этих своих пилюлек пей, – строго заметила Алина.

– А-а! – махнула рукой Катя, – я вообще теперь слабо представляю, как жить дальше…

– Да ты не расстраивайся! Еще легко обошлось. Могли ведь не генерального директора фирмы посадить, а Родика твоего любимого, как управляющего. А так все закончилось ликвидацией фирмы с конфискацией имущества. Заметь – не вашего, а фирмы же!

– Ты мне, Алин, тот анекдот про пессимиста с оптимистом напоминаешь, когда пессимист думает, что хуже уже не будет, а оптимист ему в ответ: «Будет-будет!», – отозвалась Катя.

– Кать, и что вы теперь делать собираетесь? Как вообще жить? Ты ж не работаешь, а Родик теперь пока дела поправит, вы с голоду сможете умереть… Может, тебе помочь чем? – сочувственно подала голос из своего угла Оксана.

Катя перевела удивленный взгляд на нее:

– Помочь? Вот дуреха, ну чем же ты поможешь? И не переживай: по-настоящему богатый человек обеднеть так внезапно не может. У Родьки знаешь какие заграничные счета? Их хватит на то, чтобы купить новое дело, и не одно. Ну, по первому времени туговато придется: икорки там поменьше кушать… но потом все пойдет по-прежнему, поверь мне!

– А куда девчонки ускакали по ночи? – спохватилась Алина.

– У них серьезный разговор. Саша ей обещала голову немного на место поставить. А, звонят! Они, наверное… – Катя пошла открывать дверь.

Вошедшие девушки являли собой полную противоположность: Саша была тиха и задумчива, а Лариса, напротив, блестела глазами и была радостно возбуждена.

– Вы чего? – спросила Алина, – нагулялись?

– Да уж… – протянула Саша.

– А вы знаете, Сашка мой шарф нашла! – радостно завопила Лариса, – И знаете где? У того пана, на которого она так удачно проработала полмесяца! Вот он!

Лариса достала из кармана шелковый шарфик.

– И что это означает? – спросила Алина, пропустившая многое из того, что произошло с ее подругами.

– А то! – продолжала Лариса, все больше возбуждаясь, – теперь известно, где я провела эту чудную ночку, после которой следы на моем теле останутся на всю жизнь! К тому же, это означает, что все события сна – только события сна и ничего общего с реальностью не имеют!

– Я так рада! Я так счастлива, что все выяснилось! – оживилась вдруг до того похожая на тень Оксана. Она не могла сдержать своей радости и кинулась обнимать Ларису, будто та принесла ей добрую весть о ее сыне.

– Так, стоп! – вдруг сказала Катя, – И чему вы все радуетесь? С Ларисой теперь все более или менее ясно. Но что с ребенком делать – кто знает?

– Как что – за ним Никита поехал… – растерянно пробормотала Оксана, испытывая неловкость от того, что она позволила себе выплеснуть столько радости по поводу рассеявшихся сомнений в честности своего друга. Она опять сникла, войдя в роль страдающей матери.

Катя строго смотрела на подруг:

– Поехал-поехал! – передразнила она Оксану, – пора бы ему уже и позвонить…

– Ну, как ты можешь! Он только-только прилетел, только устроился и еще вряд люди что-нибудь знает о том, где находится мой Андрейка! Вот завтра с самого утра и позвонит! – разгорячилась Оксана.

– Надеюсь, – проворчала Катя, скепсис которой в последнее время вырос до невероятных размеров.

– Девочки, давайте поедим и все ляжем спать, – примиряюще сказала Алина, подавая на стол тарелки, – Утро вечера мудренее, а мне вообще завтра с утра опять на работу – новую группу набрали, нужно будет их тестировать.

Алина тихонько вздохнула. Она была очень расстроена тем, что ее неумеренное трудолюбие не позволяет ей внести активный вклад в общее дело спасения своих подруг от злодеяний, которые так внезапно свалились на их бедные головы. Но она не могла бросить работу: открылся новый сезон, желающих изучить английский было все больше и больше, а нанимать нового преподавателя ее начальство не хотело – жадность не позволяла. Вот и заперли Алину на этой работе, как в замке из слоновой кости, не давая ей времени даже на то, чтобы задуматься о смысле происходящего. Алина ловила себя на мысли, что она уже думает по-английски. «Пора эмигрировать», – шутила по этому поводу она.

Заправляя салат майонезом, она думала о том, что хотя бы этим будет полезна своим подругам. К тому же, она не была так измотана и ее примиряющие реплики так же помогали подругам не увлечься взаимными обвинениями, которые ни к чему хорошему привести не могли.

– План действий такой, – объявила Саша, которая до смерти любила составлять всяческие планы, – сейчас едим, ложимся спать. Завтра в восемь подъем. Алина отправляется на работу. Оксана садится рядом с телефоном и дожидается звонка из Москвы. Лариса с Катей могут продолжать спать, но лучше им подняться и присоединиться к всеобщему веселью и поддержать остальных хотя бы морально. А я отлучусь по важным и неотложным делам.

Все были ошеломлены таким напором, но к плану нельзя было придраться. Саша взяла ложку и погрузила ее в гущу салата:

– А теперь – главное!

Все сразу же оживились и с удовольствием приступили к ужину.

* * *

Петрову не давала покоя мысль о том, куда тянутся все нити преступлений. То, что существует какой-то логический центр, было очевидно. Очевидным было и то, что к этому центру уходят все следы денег, пропавших из банка и со счетов крупных фирм, главы которых расстались со своими драгоценными жизнями в последний месяц. Следователю приходилось продумывать в день по множеству комбинаций, каждая из которых оставалась только версией без всяких фактических подтверждений.

Водкин носился радостный: ликвидация нескольких подразделений секты в столь короткие сроки привлекло к нему внимание начальства, которое теперь не упускало случая похвалить его на планерках, отчего все остальные, действительно дельные люди недовольно хмурились и думали, что в этом городе никого не волнует судьба ограбленных старушек и изнасилованных девушек, не говоря уже об убийствах.

Сегодня у него был действительно важный день. Один из руководителей сектантов вдруг внезапно попросил разрешения поговорить со следователем. По его утверждению, информация, которой он владел, была настолько ценной, что она должна была пролить свет на многие события в жизни города, о которых теперь так много говорят, но так мало знают.

Водкин ожидал от зтого разговора настолько многого, что готов был просто сразу же пригласить прессу и телевидение. Петров скептично советовал ему не торопиться праздновать победу над организованной преступностью:

– Скорее всего, это просто дешевые понты. Он тебе наплетет с тридцать три короба, и ты отправишься по ложному следу. Ибо что для спрута главное? Подальше спрятать голову, а уж силы на то, чтобы спасти свои щупальца, он сам найдет, – назидательно говорил Петров, наблюдая за тем, как Водкин бегает по кабинету и потирает руки.

– Семеныч, да с чего ты взял, что эти наркоманы каким-то образом относятся к организованной преступности? Просто толпа каких-то фанатиков, которые могут что-то знать в силу своей вездесущности, – возражал Водкин, напуская на себя нарочитую небрежность и деланное равнодушие.

Судя по всему, ему самому казалось, что этот религиозный парень – важная персона, и с его подачи можно будет двигаться вверх по преступной иерархии, обеспечивая себя славой на долгие годы.

– Во-первых, наркоманами они себя не считают, да и по неофициальным меркам ими не являются. Они занимаются пропагандой и распространением наркотических веществ, а значит – имеют связь с наркомафией. Во-вторых, они слишком организованно и координированно действуют, что обличает наличие единого центра. Все те подразделения, которые мы ликвидировали, были совершенно однотипными и равноправными – если исключить небольшую разницу в религиозных направлениях. Эта разница при равенстве прочих показателей и указывают как раз на то, что она не несет основополагающего значения, а вот однотипность организации как раз выдает централизованную систему – и с этим не поспоришь.

– Этим он и важен! – упрямо сделал свой вывод Водкин и кинул карандаш на стол.

– А что это ему после стольких долгих дней захотелось поговорить? – поинтересовался Петров, – положительно повлияло условие камерного проживания или зрелище зарешеченного неба?

– Не знаю, – отозвался Водкин поворачиваясь к окну, – Сперва держался как стойкий оловянный солдатик и на все вопросы отвечал, что его вера не позволяет раскрывать замысел божий непосвященным. А вчера его посетила какая-то девчушка – сказала, что сестра. Они побеседовали с глазу на глаз, часом позже он запросился к нам. Может, он от ее посещения расчувствовался, а может сказала она ему чего.

– Может и сказала, – задумчиво проговорил Петров.

Минут через пятнадцать в кабинет вошел дежурный и сообщил, что арестованный Суворов на допрос доставлен. Следователи переглянулись.

– Введите, – махнул рукой Водкин.

Дежурный скрылся и через минуту на пороге появился высокий молодой человек со странной прической на голове, смуглой кожей и пронзительно голубыми глазами. Он светло улыбнулся и спросил:

– Можно? – как будто он вошел в кабинет к зубному врачу.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – указал ему на стул Водкин.

Парень мягкой кошачьей походкой приблизился к столу и грациозно «присел» на него.

«Фу, альфонс!» – одновременно подумали оба следователя, для которых представители современной унисексовой культуры казались какими-то жуткими недоразумениями.

– Вы хотели поговорить со мной? – значительным голосом начал Водкин.

Парень заливисто засмеялся и потянулся к стакану с водой, который собрался было упасть с края стола.

* * *

Подъем был перенесен на полвосьмого – по крайней мере, для Саши. Ее пейджер разразился противным писком, возвещая о том, что кому-то срочно нужно ее видеть Кому и зачем, Саша прочитать не успела. Она зло выругалась, а потом вспомнила, что на кровати рядом с ней лежит Алинка, которая тоже проснулась и недовольно морщится:

– Ну вот, блин, опять поспать не дали, – заныла она и, позевывая, побрела в ванную.

Остальные только разлепили глаза, непонимающе посмотрели на Сашу, которая натягивала джинсы на свои мускулистые ноги и продолжили досматривать свои сладкие утренние сны.

Саша поставила чайник и сделала небольшую разминку. Стоя под душем, она наслаждалась упругими ударами бесконечного числа водяных капель, разбивающихся о ее плечи и старалась вжиться в свою новую роль. Ей вдруг на миг представилось, что она – сержант Риплей из фильма «Чужой» и вскоре настанет момент, когда ей придется встретиться лицом к лицу с врагом и только от ее ловкости и отваги зависит судьба множества людей.

Саша так ясно представила себе это, что ей стало страшно. Все ее мышцы напряглись, а сама она внутрене сжалась и сконцентрировалась, будто готовясь к внезапному прыжку. Энергия, накопившаяся в ней, была готова прорваться сильнейшим взрывом. Саша долбанула рукой в стену и закричала.

В ванную немедленно ворвалась Алина, уже обутая и с сумкой в руках:

– Саш, ты чего? – испуганно спросила она, стараясь перекричать шум воды.

Саша смутилась о отвернулась к стене:

– Все нормально. Не переживай за меня.

Алина еще помедлила, потом кивнула головой и вышла. Саша вытерлась большим махровым полотенцем и совершенно успокоилась. Теперь она была вполне уверена в себе и своих силах, а потому тиха и сдержана, как только бывает тиха и сдержанна мина замедленного действия, ждущая своего часа. Александра быстро оделась, взяла рюкзачок, разбудила девчонок и хлопнула дверью.

ГЛАВА 11

Парень еще раз улыбнулся и поставил стакан на стол, предварительно отпив из него небольшой глоток:

– Извините, в горле пересохло.

– Итак, гражданин Суворов, о чем же вы хотели мне рассказать?

– Я бы предпочел, чтобы вы не называли меня «гражданин». Это как-то не совсем соответствует моему мироощущению.

– Хм, а как, по-вашему, я вас должен называть? Господин? – насмешливо поинтересовался Водкин.

– Нет, какой я господин, – снова засмеялся парень, – просто – брат.

– Носорог тебе брат… – пробормотал себе под нос Петров, который в это время перебирал материалы дела о дворнике, прежде чем передать его в архив.

– Брат? – поднял брови Водкин, – это у вас так по сану полагается?

– Да нет. Просто все люди – братья, вы же знаете, – продолжил улыбаться Суворов. Настолько жизнерадостного заключенного в этих стенах не видели ни разу.

– Ну что ж, брат Суворов, – поморщился Водкин от непривычной лексической конструкции и твердо решил больше не обращаться к нему вообще, – вот у вас такая славная русская фамилия, а вы таким неблаговидным делом занимаетесь, а?

– Ну, причем же здесь фамилия? И что вы называете неблаговидным делом?

– Вашу пропагандистскую подрывную деятельность. Вы же разлагаете молодежь, делаете из здоровых людей наркоманов! – тоном обвинителя произнес Водкин.

– Ну, вы превратно о нас судите. Очень часто случается так, что представители разных типов мышления не понимают друг друга. Примерно как кошка с собакой. Ведь нельзя сказать, кто из них виноват, а кто – прав. Просто они разные – вот и все… Нам, например, тоже не нравится многое из того, что принято в вашей культуре. Например, алкоголь. Средства массовой информации. Моногамный брак.

– А с какой это поры вы, молодой человек, разделили людей на ваших и наших, причислив себя к противоположному лагерю? Вас что, другие родители воспитывали?

– Родителей, как и Родину, к сожалению не выбирают, – еще более ослепительно заулыбался парень, – я, конечно, их очень люблю, но это – не повод, чтобы поступать так, как они привыкли.

– Ага. Значит они у вас были дураки, а вы сами себя воспитали и теперь им на их неправоту указываете? И в чем ваша правота – вот в этой свалянной овечьей шерсти, которая у вас на голове вместо волос? – не сдержался Водкин.

– Это дредлоки. Сделать их себе может каждый, но суть его жизни от этого не изменится. Нет. По-настоящему рожден и воспитан я был задолго после рождения. И настоящим отцом для меня является мой учитель.

Оба следователя, не смотря на все эпатирующее влияние столь непривычных слов молодого человека, которые должны были вызвать настоящую злость, после последней фразы профессионально насторожились, хотя и не показали виду.

– Вы хотели нам рассказать о своем учителе?

Парень в первый раз после своего появления в кабинете нахмурился.

– Понимаете, то, что я вам собираюсь рассказать, не должно вызывать у вас иронии. Этим я распишусь в своем бессилии перед собственным «я». В недолгие часы, которые я провел в камере, я понял, что настолько некрепок в своих убеждениях, что могу даже пойти на предательство. Вы должны понять, что жизнь моя после этого потеряет всякий видимый смысл и мне придется вернуться туда, откуда я начал… Вы должны это понять. С другой стороны, очевидно, что такова моя миссия на этой земле и я должен ее выполнить, признав свою полезность как орудия судьбы.

Выслушав эту странную тираду, Водкин подумал о том, почему в последнее время ему так везет на столь экстраординарных людей, а Петров непроизвольно содрогнулся при мысли о том, что, возможно, по этому парню плачет тот самый сумашедший дом, и в свете последних событий это будет самый вероятный исход дела.

Между тем парень продолжал:

– Видите ли, никому из нас не дано понять и предвидеть, как повернется его жизнь. Каждый вправе рассчитывать на то, что в его жизни произойдет что-то грандиозное и великое, что прославит его имя на века. Но время приходит, накатываясь как волны на берег и слизывая сотни и сотни безымянных песчинок в никуда. Некоторым так и предстоит умереть, довольствовавшись беспросветными буднями. Мне и вам повезло – мы прикасались к великому, и, как камни под колесами повозки, смогли повлиять на ее ход. Известно ли вам, что вы живете в городе, который станет впоследствии буквально символом веры?..

* * *

Не успели они позавтракать, как снова зазвонил телефон. Катя переглянулись с Ларисой, а Оксана подскочила и снова быстро побежала к аппарату. Вернулась она не столь воодушевленная.

– Звонила Саша и попросила встретить Бориса. Он не знает новых районов и боится, что заблудится. Лор, он тебя просил, – обратилась Ксюша к задумчиво пьющей кофе подруге.

Лариса пожала плечами и пошла одеваться. У Кати в косметичке нашелся тональный крем, которым она смазала синяки на лице Лоры.

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложила она.

– Пойди, – равнодушно сказала Лариса.

– А мне на телефоне сидеть нужно, – извиняющимся тоном произнесла Ксюха.

– Сиди-сиди, это сейчас твой долг перед родиной, – повернулась на пороге Катя, – мы позвоним условным сигналом: три длинных два коротких. Пароль – слово «пароль» – дурашливым тоном проговорила она, тыкая подругу пальцем в бок и лукаво улыбаясь.

Видимо, здоровый сон, вкусный завтрак и ощущение безопасности в обществе подруг благотворно повлияли на нее. Девушки вызвали лифт и помахали рукой все еще бледной Оксане.

Вернулись они уже скоро и в обществе мурлыкающего, как кот, комплименты Лобова. Тот немедленно уселся за стол и принялся за поглощение бутерброда с бужениной.

– Мммм, девочки! Как у вас тут хорошо! – Борис от удовольствия даже зажмурился, – а на улице холодно и туман – чистый Лондон! Если бы не огненная шевелюра Ларисы, – он снова с обожанием посмотрел на невозмутимую Лору, – я бы и девушек в не увидел и вовсе заблудился бы в этом страшном новом районе!

Он будто бы специально подогревал нетерпение девушек, которых раздирало желание поскорее узнать последние новости о расследовании. Борис еще немного помедлил, допивая пятую чашку кофе, сделав желание задать ему прямой вопрос нестерпимым. И только тогда, когда Катя окончательно изъерзалась на стуле, а Оксана умоляющим взглядом следила за каждым его движением, Лобов вытер рот салфеткой и и торжественно произнес:

– Так вот. Как вы сами, Катя, знаете, ваш муж заключил джентльменское соглашение, по которому он перевел свои деньги на счет покойного ныне джентльмена с тем, чтобы тот выделил энную сумму третьему лицу под видом кредита. Таким образом планировалось скрыть истинную цель денежных вливаний от акционеров обоих фирм, а так же от налоговой. В чем там вообще дело было и кто должен был на этом деле нажиться – вопрос особый и оглашению не подлежит.

Видимо туман и кофе сделали свое дело и теперь Борис легко вжился в роль эдакого русскоговорящего Шерлока Холмса, который потрясает перед носом многоликого Ватсона сигаретой вместо трубки и играет на нервах вместо скрипки. Все так и ждали от него реплики «элементарно!».

Вместо этого он поглубже затянулся и продолжил:

– Как бы там ни было, никаких документов, которые отражали бы весь ход этой сделки, после смерти банкира не осталось – как я уже сказал, сделка носила устный характер. Посему совершенно невозможно доказать, что ваш муж отдал какую-то сумму этому досточтимому господину, как и то, что третье лицо получило еще более внушительную сумму под проценты, а потому невозможно заставить его выполнить свои обязательства, а именно: вернуть деньги и оказать услугу фирме вашего мужа. Какую именно, указывать так же не станем – уважим просьбу бизнесменов!

Катя судорожно вздохнула, понимая, что ее муж никогда не поделится с ней этой тайной. Все попытки вникнуть в суть происходящего с ним за пределами семьи всегда оканчивались тем, что ей предлагалось не забивать очаровательную головку подобной ерундой. Мол, прокормить семью – забота мужчины, а уж как он это сделает – его проблемы.

– Возникает вопрос – кому была выгодна смерть банкира? Ответ верный – третьему лицу. Закономерен следующий вопрос – кто это третье лицо? Не известно. Вместо него у вашего мужа был только номер счета, на который должны были быть переведены деньги. Кто владелец счета нам, конечно, узнать не удалось. Сохранение тайны вклада, знаете ли. Ухо на отсечение даю, что и счет принадлежит подставному лицу или организации.

Борис стал раскачиваться на стуле на манер кресла-качалки, а Оксана с ужасом следила а тем, как уродуют мебель в доверенной ей квартире.

– Следующим этапом должно быть выяснение того обстоятельства, кто совершил убийство бизнесмена. А то, что это было убийство, а не несчастный случай, доказано совершенно точно. Итак, убийцей не могло быть третье лицо – назовем его «господин Х» – потому что зачем же богатому человеку подставлять себя под такую опасность? К тому же, как вам известно, убийца погиб в той же самой автокатастрофе. Поэтому возникает идея, что это был наемный убийца. О том, кто его нанял, конечно, приходится пока только гадать. Но что интересно: нами установлена его личность…

Снова повисла пауза во время которой всем присутствующим женского пола хотелось просто кричать. Борис покосился на Ларису. Та курила и смотрела в потолок.

– И знаете, кто это был? – как будто надеясь на то, что им это просто не интересно, спросил Борис.

Все правильно опознали этот вопрос как риторический, а потому промолчали. Борис набрал побольше воздуха в легкие и, наконец, выпалил:

– А был это некто господин Невзоров Егор Ильич, больше известный вам как дворник Егор! – и, наслаждаясь произведенным эффектом, откинулся на спинку стула и закачался на нем, как попугай на жердочке.

Это был просто день пауз. На этот раз паузу сопровождало зрелище открытых ртов и удивленно хлопающих ресниц. Борис потянул удовольствие от осознания собственной значимости, и решил не давать им опомниться. Окаменевшие девушки не успели еще отойти и осознать услышанное, как им преподнесли еще одну порцию горячего и острого:

– Мало того, именно упомянутый нами герой метлы и тарана участвовал в похищении вашего сына, Оксана.

Оксана вскочила со стула и силилась что-то сказать, но от волнения у нее это плохо выходило.

– Конкретно – этот гражданин опоил вашу матушку самогоном, в который был подмешан наркотик, дабы усыпить ее и сделать похищение малыша простым и незатейливым. Остается еще пока не до конца ясным, сам ли дворник или кто-то другой совершил похищение ребенка. Показаниям его сестры, Светланы Ильинишны, после выяснения всех обстоятельств можно верить с большим трудом: ей просто нужно выгородить брата. Но то, что в деле так же присутствует третье лицо – назовем его господин Y – в равной степени очевидно, как и то, что меня зовут Борис. Если нет третьего лица – то где же мальчик? Может и мальчика вовсе и не было?

Окончательно онемевшая Оксана присела на стул, а Лариса поморщилась от столь неуместного использования классической литературы.

– Кто этот господин – неизвестно, как неизвестно и то, где сейчас находится ребенок. Но меня терзают смутные сомнения, что господин Х и господин Y – одно и то же лицо. Иначе чем объясняется участие столь непримечательного товарища, как дворник, сразу в двух загадочных преступлениях, да еще и произошедших одно за другим? Вы мне скажете, что дворник был когда-то наемным убийцей?

Все снова промолчали. То, что открылось девушкам в последние полчаса было настолько поразительным, что походило скорее на розыгрыш. Никто из них и не думал обращать внимание на тихую и незаметную жизнь, которая проходила буквально на их глазах и ни для кого не являлась тайной. Они краем глаза заметили исчезновение дворника, даже не вдумавшись в этот факт и не придав значения тому, что имело для большинства из них такое важное значение.

– Что осталось сделать в нашей ситуации? Выяснить, кто скрывается за всем этим – одно лицо или группа лиц (это так же вероятно), чтобы продолжить поиски ребенка. Может ли это быть ваш Вася? И это так же не исключено, но верна ли наша первая версия – покажет время, – Лобов взглянул на часы. – и это время настанет прямо сейчас.

Он обратился к Оксане:

– Вы не могли принести телефон?

Оксана, как под гипнозом прошла в комнату и вынесла телефон. Лобов набрал длинный междугородный номер и, повременив немного, бодрым голосом прокричал в трубку:

– Алло, это гостиница «Украина»? С четыреста шестьдесят седьмым номером меня соедините пожалуйста. Да, жилец по брони. Что вы говорите… Ну спасибо вам, девушка.

Он положил трубку и задумался, будто не замечая, что он не один. Потом он потер подбородок и задумчиво сказал:

– Жилец сегодня утром расплатился за номер и съехал.

Саша сидела у подъезда посольства на бордюре и смотрела сквозь темные очки на подъезжающие машины. Она замечательно терялась в своей джинсовке на фоне тусующихся здесь тинейджеров и не вызывала почти никаких подозрений у окружающих. Нетерпение ее все нарастало. Она то и дело посматривала на часы, которые украшали фасад соседнего здания. Время тянулось, как резиновое, настырно провисая в самые ответственные моменты. Наконец, из-за угла вывернул знакомый автомобиль. Он остановился, поблескивая боками, напротив подъезда и элегантный, как всегда, Ян побежал по ступенькам вверх. Машина отъехала в переулок и припарковалась к обочине. Тонированное стекло со стороны водителя опустилась и Саша увидела скучающую физиономию Димы, старшего смены.

«Мне везет!» – подумалось ей, – «Могли бы уже и нового шофера нанять. Хотя…»

Она поднялась с тротуара, отряхнула джинсы и медленно пошла в направлении автомобиля. Ей еще больше повезло – Дима решил выйти из авто и размять ноги. Подобная беззаботность возмутила Сашу, которая себе редко позволяла такие вольности. Но тем не менее, это было ей на руку. Она пружинистой беззаботной походкой подошла поближе, рассеянно оглядываясь по сторонам.

Дима в это время пинал колесо ногой.

– Привет! – незаметно подойдя сзади сказала ему Саша.

Шофер вздрогнул и резко обернулся.

«Ну, лох чилийский, в таких случаях за пистолет хватаются! Мне же легче…», – подумала Саша.

Дима узнал ее и белозубо заулыбался:

– Здорово, Саня!

Саша знала, что он принадлежит к породе тех самых настоящих мужчин, которые на любую женщину прежде всего смотрят, как на женщину и при появлении в их поле зрения женского пола начинают хорохориться и становятся глупы, как глухари на току. Саша недоумевала, почему мужчины так легко попадают в ловушки коварства, которые устраивают им женщины, пользуясь данным им природой преимуществом. Саше даже становилось страшно от того, что все шло пока так удачно.

– Здравствуй, Димулечка! Катаетесь?

– Да, как обычно. А ты что здесь делаешь?

– Да вот, иду на работу наниматься, – лениво отвечала Саша.

– На работу? Это дело!

Дима, как всегда, был на редкость интересным собеседником.

– Слушай, Дим! Как кстати я тебя встретила! Я очень быстро с работы уволилась и позабыла кое-что из шмоток позабирать. Я в багажнике набор инструментов импортный оставила – без него, как без рук. И на новой работе пригодится. Залезь посмотри, там он или ему уже ноги приделали.

Дима вынул ключи из замка зажигания и пошел открывать багажник. В багажнике, насколько Саше было известно, было полно ненужного хлама. Действительно, Дима открыл его и на минуту замер, растерянно оглядывая зрелище представшего перед ним бардака.

– Ой, Саш, ну и грязь ты здесь развела! – протянул Дима, – Ну, и где тут твои инструменты искать?

– Там, в дальнем углу, – показала Саша пальцем и стала через плечо заглядывать внутрь багажника.

– Где, здесь?

– Дальше, дальше, – руководила она.

Дима, чертыхаясь, по пояс залез во внутренности маленького передвижного бардака, а Саша быстро осмотрелась по сторонам. Ей опять везло: переулок был тих и пустынен, а подростки со своими роликами уже куда-то уехали. Саша резко долбанула крышкой багажника по голове шофера. Тот обмяк и повис на краю бортика. Саша перекинула тяжелое тело внутрь и стала стаскивать с него униформу. После этого она захлопнула багажник и перебежала в салон.

Переодевшись в униформу и запихав свои джинсы под сиденье, Саша на всякий случай напялила темные очки и стала ждать. Наконец из дверей посольства появился Ян. Саша быстро подала машину. Ян молча уселся на заднее сидение и скомандовал:

– В загородную резиденцию.

Саша спокойно повела машину по указанному маршруту. Того, что она будет рассекречена, Александра не боялась. Она знала характер своего хозяина: он никогда не обратит лишнего внимания на того, кто служит ему.

Миновав последний пост ГАИ на выезде из города, Саша повернула не на лево, как это делала обычно, а на право. Ян поначалу ничего не заметил, погруженный в свои мысли. Он столь часто путешествовал по этому маршруту, что не давал себе труда на то, чтобы посмотреть на пейзаж за окном.

Только когда по лобовому стеклу захлопали первые ветки, Ян вышел из задумчивости и встревоженно спросил:

– Минуточку, а куда мы едем?

Ответа он не получил, зато чувствительный толчок указала ему, что они движутся каким-то проселком.

– Дмитрий, вы куда меня завезли? Вы совсем с ума сошли, что ли? Или вы пьяны? – забеспокоился Ян. В его голосе сквозило раздражение и презрение, но совершенно не было страха. Он, как всегда, чувствовал себя хозяином положения.

Поняв, что они заехали уже достаточно далеко, Саша нажала на тормоз и заглушила двигатель. После этого она повернулась к Яну и сняла очки:

– Уже приехали, Ян.

– И что это значит? – спросила Лариса, которая единственная сохранила дар речи после всех новостей сегодняшнего вечера.

– Что-что! А то, что ваш замечательный знакомый, Оксана, куда-то смотался вместо того, чтобы заниматься поисками вашего сына.

– В смысле – смотался? – все еще не понимала Оксана.

– В прямом – сел в машину и уехал в неизвестном нам направлении, – пробурчал Борис.

– Из этого следует… – начала было Катя, пытаясь проявить свою эрудицию.

– Из этого следует, что он либо мошенник и эта квартира не принадлежит ему, а потому он так легко бросил ее и бежит. Либо он каким-то образом связан с похищением вашего сына, Ксюша, – перебил ее Борис.

– Вот это да! – протянула Лариса и снова потянулась за сигаретами, – И что же нам теперь делать?

– Так как мы остались без верного друга и соратника, – съерничал Лобов, – то нам теперь придется ехать в Москву самим – причем немедленно! До полного выяснения обстоятельств.

Борис посмотрел на часы и набрал какой-то номер.

– О чем это вы? – снова удивился Водкин.

– О том, что нам с вами пришлось попасть в эпицентр исторических событий! – воодушевленно проговорил Суворов, – земля, на которой мы живем, была избрана для того, чтобы на ней взросло наше новое будущее. И в этом помогли ему мы – Церковь Нового Объединения. Это название обозначает, что в нашей организации состоит множество разнообразных сект различных направлений, которые объединены одной благой целью и собраны под знамена новой религии, которая принесет освобождение человечеству и улучшит его породу. Эта новая религия образовалась в результате процесса синкретизма…

– Чего-чего? – только и успел вклиниться в воодушевленную речь следователь.

– Неужели вы не знаете? Основная идея такова: бог един для всех людей без исключения, только все они его для себя придумали по-разному. Они как бы видят его с различных сторон и составляют впечатление о целом по его части. Так вот, иногда возникает потребность видеть все таким, какое оно есть, и вот тогда назревает необходимость объединяться и учиться друг у друга. Это как улучшение породы при помощи смешения разных кровей…

Что-то подсказало Водкину, что лекция по религоведению и биологии затянется очень надолго, если он не примет самые решительные меры.

– Так, с этим все ясно. Но если вы так настоятельно требовали встречи со мной для того, чтобы произнести эту проповедь, то, поверьте, не стоило так напрягаться…

Суворов как-то сник и несколько мгновений молчал.

– Да. Я и забыл, какую роль сыграть я сюда пришел.

Он сжал руки и наклонил голову.

– Я пришел к вам потому, что хочу открыть тайну нашей организации и назвать все те преступления, которые она совершила за последние два месяца.

Петров грузно повернулся на стуле – он больше не мог сдерживать свое любопытство.

* * *

Ян изумленно поднял брови:

– Александра? Вы здесь зачем?

– Мне бы хотелось вернуть вам некоторые долги и потребовать от вас возмещение своих, – Саша достала из наплечной кобуры охранника пистолет и направила Яну прямо в лоб.

– Итак, теперь, когда вы находитесь перед лицом смерти, вам вряд ли захочется мне соврать. Скажите, вы надругались над моей подругой и выжгли ей на плече клеймо?

Ян непонимающе уставился на Сашу. Было видно, что смотрящее на него дуло совершенно не волновало его, но совершенно озадачил последний вопрос.

– Клеймо? Подруга?

Саша молча достала из рюкзака красный шарф и потрясла у Яна перед носом:

– Узнаете?

Ян прищурился, вглядываясь в шелковую вещицу:

– А, да, именно про него мне говорила горничная. Кажется, это эта вещь забыта кем-то из моих гостей. Я даже, честно говоря, не знаю – кем… Я бы советовал не раздражать меня, размахивая у моего носа этой штукой. И вообще, где мой шофер?

– В багажнике, – холодно ответила Саша.

Ян снова удивленно посмотрел на нее:

– Ах, Александра! А меня предупреждали о том, что вы – демон в образе женщины. Я вас недооценивал. Надеюсь, он жив?

– Жив и здоров, просто решил немного отдохнуть, – съязвила Саша, тем не менее польщенная таким замечательным сравнением.

– Значит, вы не помните, чей это шарф?

– Нет, не помню. В те дни – и вы сами об этом прекрасно знаете – в моем доме перебывало огромное количество знакомых и незнакомых людей. Знаете, я иногда устраиваю своеобразный «день открытый дверей». Я в некоторой степени дипломат и увлекаюсь психологией, а потому мне интересны все те связи, которые я могу завести в этом городе. Вот и бывают у меня все – от банкиров до богемы. Поэтому многих из тех, кто просто приходит вместе с ними – в особенности женщин – я попросту в лицо не запоминаю. Знаете, любовницы меняются так часто…

Чувствуя в своих руках холод смертоносного металла и видя перед собой спокойные и умные глаза Яна, Саша вдруг ощутила себя попавшей в неловкое положение. Сыграв в героиню боевика, она совершенно не подумала о возможности того, что произошло какое-то недоразумение. Мало ли кому вообще мог принадлежать этот шарф? Ее, конечно, тешила надежда на то, что Ян попросту врет, но что-то в его взгляде говорило ей, что это не так.

– Впрочем, – примиряюще сказал Ян, – если ваша подруга достаточно красива, я мог обратить на нее внимание. В таком случае, я смог бы ее узнать, если бы увидел.

Саша растерянно молчала, понимая, что она не сообразила даже фотографию Ларисы с собой взять.

– Видите ли, Александра, я, как ни странно, вас очень хорошо понимаю и искренне вам сочувствую. Видимо, с вашей подругой случилось какое-то несчастье, и вы почему-то подумали что я имею к этому какое-то отношение. Так?

Саша продолжала молчать.

– И, любя свою подругу, вы рискнули своей жизнью, похитили негодяя, покалечили его шофера, между прочим совершенно позабыв о его неприкосновенности. Я же – иностранный гражданин, Саша. Вы что, войны хотите?

Пистолет дрожал у нее в руке. Она сжала губы, отчаянно стараясь не заплакать. Она вдруг поняла, что она простая глупая баба, а не отважный солдат Джейн и просто взялась не за свое дело. Как из этого теперь выпутываться, она просто не знала.

– Разрешите, я закурю? И спрячьте свой пистолет, пожалуйста. Если бы мне это было нужно, я бы у вас его просто отнял. Но с некоторых пор я – пацифист.

Саша медленно опустила пистолет, понимая, что сейчас она во власти этого странного малознакомого человека с непробиваемой волей.

Ян закурил и открыл дверцу машины. Он молча смотрел на желтые листья и о чем-то думал.

– Знаете, я, наверное, возьмусь вас выручить. Не спрашивайте – почему. Я вашему городу должен, а вы – его жительница. Вот и расплачусь, – задумчиво произнес Ян.

– Сколько еще проспит наш красавец? – поинтересовался он.

– Час-полтора, – убитым голосом сказала Саша.

– Ездить с полумертвым молодцем в багажнике по городу, да еще опасаясь, что он вот-вот очнется, нам с вами не улыбается, правда?

– И что вы предлагаете – здесь его оставить?

– Нет, это будет негуманно. Лес все-таки. Звери. Или люди – что еще хуже. Давайте сделаем так. Здесь неподалеку живет один мой товарищ. У него здесь дача и она пока пустует. Давайте перенесем вашу жертву в дом, окажем ему необходимую помощь и оставим записку: мол, милый друг, ты попал в надежные руки, подробности – письмом. А сами поедем по своим нехитрым делам. А вечером заедем за ним и как-нибудь объясним ситуацию. А то он парень горячий. Он вам будет мстить.

Саша смотрела на Яна и не узнавала его. Она воспринимала его по жизни строгим и чопорным снобом, законченным сухарем и изысканным интеллектуалом. Сейчас она впервые увидела, как он улыбнулся.

Ян заметил ее недоумевающий взгляд и строго сказал:

– И не смотрите на меня так. Все вопросы – на пресс-конференции.

Саша, совершенно уже ничего не понимая, села на сидение водителя. Ян важно махнул рукой и произнес:

– Он сказал «Поехали!». И пошел пешком.

– Дело все в том, что в любой период обновления требуется революция, какая бы она ни была – сексуальная, духовная или октябрьская, – упавшим голосом продолжал Суворов.

– И в ее подготовке должны участвовать все силы. А когда настает день решительного удара, нужно совершенно забыть о себе и отдать ему все свои силы. Иногда получается так, что нет никакой возможности отказаться от своего «я» ради того, чтобы кто-то на твоем горбу въехал в рай… Но это я опять отвлекся. Я хотел рассказать вам о том, что в нашем городе действовала организованная секта, которая вела планомерную преступную деятельность для того, чтобы обеспечить выполнение очень важного задания. Миссия, которую надлежало выполнить главе этой секте, предполагала огромные затраты. Вряд ли вы поверите, что такие деньги можно собрать с помощью пожертвований и продажи религиозной литературы. Таким образом мы зарабатывали только на текущие расходы. Основные суммы получали путем ограблений, махинаций и убийств глав крупных фирм. Прежде, чем совершить такое убийство, совершались теневые сделки, которые позволяли совершенно спокойно завладевать крупными суммами. Никто и никогда не мог бы вам поведать, куда ушли эти деньги – свидетелей обычно не было.

Петров встал и подошел к столу, все больше и больше поражаясь тому, какой, оказывается подарок припас для него этот странный молодой человек. Он спросил, глядя сверху на рассказчика:

– Кто был исполнителем преступных замыслов?

Парень улыбнулся снова:

– Зомби. Обычные зомби.

– Так, ясно, – сказал Лобов, положив трубку, – утренний рейс на Москву мы уже пропустили. Будет еще самолет вечером – нужно ехать за билетом. Да, наш красавец будет уже далеко…

Оксана снова сидела в углу и смотрела перед собой блестящими от закипающих слез глазами. Ее бедное сердце, казалось, не выдержит еще одного удара.

– Ну, что вы, милая, рано еще расстраиваться, – попытался успокоить ее Борис, – может быть, все еще очень даже хорошо и ваш милый друг как раз в эту минуту мчится к вам с победой и ребенком на руках… А что, нельзя отрицать такую возможность. Может, ребенка действительно похитил наш первый подозреваемый, но сделал это по глупости, а теперь раскаялся и только рад был возможности поскорее вернуть его обратно без всяких осложнений…

– А почему же он тогда не позвонил? – жалобно спросила Оксана.

– Ну, возможно он потерял телефонную карточку … или забыл свой номер… В конце концов, все могло произойти очень быстро! – попытался привести какие-то неубедительные версии Борис.

Он больше не мог вынести измученного взгляда этих наивных глаз, которые только и просили о том, чтобы им просто дали еще немного времени понадеяться. Борис поспешно вышел из комнаты. Обуваясь в коридоре, он был оглушен звонком. Он открыл дверь. На пороге стояла Саша. Вид у нее был немного испуганным:

– А Лариса здесь?

– Здесь, здесь, проходи!

– Позови ее.

– Слушай, может пройдешь сама, а то я страшно тороплюсь, – проворчал Борис.

– Куда это ты? – удивилась Саша подобной нетерпеливости.

– В Москву, деточка, в Москву.

– Зачем? Ты нас что, бросаешь?

– Наш фраерок-то свалил куда-то по тихому, – злорадно произнес Лобов, завязывая последний шнурок.

– Никита? – удивилась Саша, – И что ты теперь собираешься делать?

– Как видишь – еду в Москву по горячим следам.

– Я тоже с тобой!

Саша вдруг поняла, что улететь сейчас из этого города– лучший для нее выход. Пережить какое-нибудь приключение и восстановить пошатнувшуюся веру в себя – вот, что может вернуть ей прежнее мироощущение. Здесь она себя ощущала бесполезной и подавленной. Супер-героя из нее не получилось, вытирать слезы и утешать она не умела. А в деле с Ларисой лучшую помощь окажет Ян. Поэтому Саша умоляюще смотрела на Бориса.

Тот думал не долго:

– Твое предложение нами рассмотрено и принимается, Вдвоем мы – сила! Вперед, за билетами!

– Подожди, мне еще одно дело тут закончить нужно. Лариса! – прокричала она вглубь квартиры.

Лариса выла в коридор:

– Привет, Санчос! Как поживаешь?

– Лучше некуда! Накинь что-нибудь, я тебя познакомлю сейчас с очень интересным мужчиной.

Лариса сострила удивленную гримаску, сбегала за джемпером и отправилась за Сашей.

Во дворе стояла шикарная блестящая машина.

– Ух ты! – восхитилась Лариса и вопросительно уставилась на Сашу.

Та открыла одну их дверок и пригласила Ларису сесть во внутрь. Сама она села в машину с другой стороны.

Внутри Ларису встретил внимательный взгляд темных глаз из-под очков.

– Здравствуйте, Лариса. Вы меня не помните?

Лариса беспомощно обернулась к Саше.

Мужчина обратился к ней же:

– Саша, представь меня девушке – она меня явно не помнит.

– Лариса, это Ян, мой бывший хозяин, – отозвалась Саша.

Лариса вздрогнула и открыла было рот, чтобы что-то спросить, но Ян не предоставил ей такой возможности:

– Интересно, как вы могли забыть тот замечательный вечер, который вы провели у меня в гостях? Видимо, вам было немножко более весело чем нужно… А не подскажете ли вы мне, милая Лариса, куда вы отправились дальше со своим спутником? Вы очень торопились и даже оставили у меня свой шарф. Хотя, если бы не эта оплошность, мне не предоставилось возможности снова видеть столь прекрасную женщину… – галантно продолжил Ян.

Лариса продолжала молча смотреть на собеседника и Саша даже по выражению кончика ее носа видела, что та постепенно закипает. Она поспешила предотвратить взрыв:

– Лариса, Ян говорит, что он может помочь тебе восстановить события той ночи. Судя по всему, ты сперва гостила у него, и была не одна, а потом куда-то ушла. Я правильно понимаю, Ян?

– Да. Вы, Лариса, были одной из самых заметных женщин на том рауте, и я вас запомнил. Вы сопровождали одного молодого писателя. Кажется, его зовут Вадим. Вы знает такого?

Лариса утвердительно кивнула и наморщила лоб, силясь что-то вспомнить. Наконец она заговорила:

– Такое ощущение, что я помню один из моментов этого вечера. А может – другого… Я же два дня отсутствовала…

– Расскажите, что вы помните?

– Мы с Вадимом были у кого-то дома. Какая-то богемная вечеринка с портвейном и анашой. Там еще диван стоял в туалете…

– А вы помните, вас там обидели или нет? Или хотя бы вспомните, как вы себя чувствовали.

– Я не помню. А чувствовала себя хреново. Но это, скорее, от перепоя, чем от чего либо еще.

Лариса вдруг покраснела. Отчего-то ей впервые в жизни стало стыдно за тот образ жизни, который для нее был так привычен. Ян продолжал расспрашивать ее:

– Больше вы ничего не помните? Куда в отправились потом?

– Нет. Больше ничего не помню.

– Тогда у меня предложение. Поедемте к Вадиму и расспросим его. Может быть, он нам все и разъяснит. Вы согласны?

Лариса кивнула и вопросительно посмотрела на Сашку. Та сказала:

– Вам придется поехать с Яном вдвоем. Я улетаю через пару часов в Москву. По делам, – Саша сделала нетерпеливый жест, который должен был показать, что на дальнейшие расспросы она не отвечает.

– Ян, я хотела бы напоследок поговорить с вами. Выйдем из машины, – попросила она.

Они вышли. Ян стоял перед Сашей и сверкал на выглянувшем солнышке дужками очков.

– Ян, скажите, а зачем вы нам помогает? Зачем вам все это нужно?

Ян рассмеялся:

– Знаете, когда-то довольно давно я учился в Сорбонне. Это были самые замечательные годы моей жизни. И знаете, что мы, дети благополучных родителей, любили делать больше всего? Покупать джинсы в «секонде» и ездить по Европе автостопом, переходя границы и скандаля с властями. Когда вы станете старше, то вы поймете, что в вашей устоявшейся жизни не хватает одного – приключений и бесшабашности молодости.

Больше он ничего не сказал, а только слегка поклонился ей и сел в автомобиль. За руль. Машина взревела и понеслась, повизгивая на поворотах. Саша немного постояла, глядя ей вслед и пытаясь проникнуть в смысл того, что только что сказал ей этот такой незнакомый и непонятный человек.

Солнце снова скрылось. Саша подняла воротник и пошла за Борисом.

* * *

– Какие еще зомби? – разочарованно протянул Петров.

– Обыкновенные. Которые являются управляемыми игрушками наподобие машинок на батарейках.

– Ну, кто такие «зомби» мы, предположим, знаем – не дураки совсем, – строго сказал Водкин, – но в нашем-то городе они откуда?

– Местного производства – неумело пошутил Суворов, – То есть, их прямо здесь и производили. Понимаете, можно нанять убийцу или грабителя, заплатив им энную сумму – за деньгами дело не станет. Но дело в том, что они не всегда могут исполнить все, как следует. Да и потом, купить их молчание практически невозможно. Первый же толковый следователь – и мы у него в кармане. Наемник проедает ваши деньги и немедленно прекращает быть вашим. В случае же с зомби все гораздо проще: одним махом вы получаете бесплатную и безропотную рабочую силу, которая все указания исполнит с точностью, а в случае опасности пожертвует собой безоглядно. К тому же, свидетелей просто не остается. Никого не нужно подкупать, убивать и шантажировать. Зомби, пока вы не обратитесь к нему должным образом, будет похож на выключенный механизм, который ждет, когда хозяин его включит в розетку.

Петров, что-то вспомнив, затряс головой. Водкин, все еще недоумевая, спросил:

– Я так и не понял, где вы их берете?

– Что ж тут непонятного? Сами делаем.

– То есть?

– Вы что, не знаете ничего о том, как делают зомби?

– При помощи двадцать пятого кадра? – осторожно предположил Водкин.

– Нет, – рассмеялся сектант, – хотите знать? Так вот, берется человек, умерщвляется, закапывается в землю, а потом – снова извлекается. Над ним производятся определенные обрядовые действия и он снова оживает. Только немного не до конца. За то время, пока он лежит в земле, он теряет свою личную душу. Когда приходит шаман, он призывает душу обратно. Только это совсем не человеческая душа…

– Молодо-ой человек! Вы нам сказки сюда пришли рассказывать или что?

– Я так и думал, что вы не поверите! Я сам раньше не верил, пока своими глазами не увидел. Я не большой специалист в этой области и не знаю, какой механизм лежит в основе этого колдовства. Вероятно, процесс умерщвления людей происходит не до конца, а пока они находятся в глубокой коме, у них отмирают какие-то мозговые центры… В общем, как бы там ни было, я видел собственными глазами тех людей, которые после такой процедуры становились похожими на автоматы. Ими можно было управлять, как угодно. Мы выбирали для этих целей бедных, немолодых и предположительно одиноких людей – их странное поведение не должно было вызвать каких-то подозрений у окружающих – ну, выжил человек из ума на старости лет… К тому же, при случае задержания на месте преступления, таким людям удается выпасть из поля зрения милиции и не вызывать своим присутствием в непосредственной близости от места происшествия никакого подозрения. Иногда, конечно, проколы выходили, как с тем случаем в банке… На самом деле, конечно, ограбление осуществлялось не ими – они были только пешками в более крупной игре. Наши были повсюду – среди служащих банка, среди охраны. Представьте – заходит человек в банк, а ему полный рюкзачок денег передают… Никто ничего потом не знает и не помнит.

– А как ими управлять? – спросил Петров, который вполне уже поверил в эту историю – ведь она так соответствовала тому, что он видел собственными глазами.

Если принять выдвинутую версию происходящего за истину, то автоматически проставлялись все точки над i и все хорошо объяснялось: и странные преступления, и отчаянная гибель преступников, и пропажа людей, и жители той самой палаты сумашедшего дома. Но только вот эта версия уж очень была не похожа на правду…

– Я не знаю. Этим занимаются другие люди – шаманы и жрецы. Они обладают большой силой внушения и может быть там что-то связано с гипнозом, не знаю, – отвечал парень, заметно нервничая.

– Вообще я был главой одного из подразделений нашей организации, всегда был в курсе очень малого количества дел. Эта ситуация была похожа на ту, когда правая рука не знает о том, что делает левая. Сперва меня возмущало такое недоверие, но теперь я понимаю, насколько это было правильно. Ведь в случае, если бы все были посвящены в деятельность всей организации, очень скоро она бы провалилась. Вот и теперь, сидя перед вами, я понимаю, что любой мог бы нанести ей страшный вред неосторожным словом или недобрым умыслом. Как я.

Парень еще минуту скорбно помолчал.

– На самом деле, я знаю гораздо больше других. Поэтому и могу открыть вам примерную цель нашего существования. Но для этого я должен вам предварительно рассказать кое-что об основной идее, на которую опирается все. Что, например, вы слышали о пришествии черного мессии?

Следователи переглянулись и пожали плечами.

Саша смотрела в иллюминатор на мерцание приближающихся ночных огней мегаполиса и понимала, что если она что-то не предпримет, по прилету в Москву она останется без желудка. Ее так тошнило! Вместо того, чтобы проявить хоть какое-то сочувствие, Борис еще и подначивал:

– Говорил я тебе, не увлекайся газировкой.

Саша молча страдала, закрыв глаза и прислонившись лбом к иллюминатору.

Наконец они приземлились. Саша, покачиваясь, спустилась по трапу и едва подавила желание последовать примеру героев известного триллера – начать целовать мокрый асфальт. Борис сразу же взял такси, не обращая внимания на жалобные просьбы Сани немного пройтись по свежему воздуху. В машине Саше не стало лучше. Она постоянно стремилась провалиться в какую-то темноту. Борис ворчал и поносил весь женский род вообще и Сашу – в частности. Саша торжественно пообещала отойти через полчаса.

Прибыли в «Украину». Сразу же отыскали дежурного администратора, который голливудски улыбался белоснежными вставными зубами и тупо кивал головой даже тогда, когда этого делать не стоило. С его помощью мы нашли того консьержа, который дежурил утром. С помощью блестящих дипломатических ходов, экзотичного очарования бледно-зеленой Сашки и несколько шуршащих зеленых бумажек удалось узнать, что такой-то такой-то прилетел в гостиницу такого-то числа, занял забронированный номер и прожил там ровно столько, сколько требовалось на то, что бы на его имя пришел контейнер с грузом, а именно – до сегодняшнего утра. Жилец расплатился за номер, причем оставил хорошие чаевые, заказал такси до Шереметьево-2 и уехав, не помахав на прощанье рукой.

За одно узнали, проживает ли в гостинице некто Соколов Василий. Оказалось – проживает вместе с другими риэлторами. Маленьких детей среди них не было.

Встречу с Василием отложили на потом, а сейчас в срочном порядке отправились в аэропорт. По приезду туда, Борис кинулся к дежурному по аэропорту, размахивая своим ФСБэшным удостоверением с требованием найти в списках улетавших сегодня пассажиров Никиту Каменского. Дежурный испугался, нужную информацию выдал. Такого пассажира на сегодняшние рейсы зарегистрированно не было. Стали искать на вчерашние. Не было. От отчаянья подняли сведения обо всех пассажирах мужского пола с детьми. Таких было двести пятьдесят человека на все мыслимые рейсы.

Дежурный по аэропорту боялся даже спросить, какого важного преступника ловят таким несовершенным способом. Странная парочка поблагодарила его и отправилась в зал ожидания. Они опустились на свободную скамейку и призадумались о том, насколько большой стог сена нужно теперь им перелопатить, чтобы отыскать в нем иголочное ушко. Александра поняла, что восстановить самомнение в таких условиях ей вряд ли удастся – и окончательно сникла. Вдруг запищал давно позабытый пейджер. Сашка прочитала сообщение. Оно состояло из одного только слова: «Гавана».

Приехав на холостяцкую квартиру начинающего, но очень важного писателя Вадима Григорьева, Ян и Лариса встретили очень радушный прием. Вадим с презрением относился к тем представителям богемы, которые раскидывают пепел по комнате, а гостей угощают килькой прямо из жестянки. Он гордился своей способностью самостоятельно создавать уют, а потому ни одна женщина не задерживалась здесь дольше, чем на ночь.

Увидев Ларису с Яном вместе, он был очень удивлен. Он считал Ларису хотя и очень интересной девушкой, но все же несколько скептически относился к ее способности завести себе приличных знакомых. Но он не подал виду и напоил гостей отличным чаем с пирогом и вареньем.

За столом Ян вел непринужденную беседу, а Лора заметно нервничала. После того, как были соблюдены все формальности, Ян без всяких околичностей спросил:

– Скажите, Вадим, вы помните тот памятный вечер, когда мы с вами встречались у меня дома?

– Конечно, – ответил Вадим, разглядывая синяки на Ларисиных руках.

– Так вот, не могли бы вы рассказать этой леди все, что вы знаете о ее жизни в тот вечер. Все подробно – где вы ее встретили, что делали, куда пошли в первую очередь, куда – потом…

– Ты что, Лор, опять нарезалась? – сбился со светского тона Вадим.

Ян грозно сверкнул очками. Вадим спохватился, поперхнулся и более нейтрально сказал:

– Дело было так. Я встретил Ларису в «Вене». Сперва она была с какой-то компанией, но потом они уехали, а она осталась. Она подсела к нашему столику и мы мило пообщались. После этого мы еще потанцевали в «Ротонде», где Лариса произвела на меня столь сильное впечатление своей элегантностью, что я решил пригласить ее с собой на этот ваш фуршет. К моему счастью, Лариса согласилась. Потом мы немного развлеклись у вас, Ян. Было более, чем мило, уверяю! Тут Лоре стало нехорошо от шампанского, и она попросила меня прогуляться с ней по свежему воздуху. Пока мы стояли во дворе, мимо проехал кто-то из ваших гостей. Он собирался отправиться в направлении города, и мы решили, что хорошо бы и нам туда добраться, пока есть такая возможность. Ваш знакомый был очень мил и отвез нас туда, куда нужно.

Я попытался отправить Ларису домой – ко мне было нельзя, у меня ночевал друг с девушкой. Но Лариса заупрямилась, сказав, что домой она не пойдет – там ее сожрут Сцилла и Харибда. Да, она прямо так и сказала! Лора любит греческую мифологию, у нее вообще хороший вкус.

– И что же было дальше? – вовремя предотвратил лирическое отступление Ян.

– Ничего не оставалось, как идти в гости к Демону.

– Куда? – встревожился Ян.

– К Демону. К Диме Ермолаеву, художнику. Он под Врубеля косит, вот и прозвище за это свое получил.

– Не сатанист часом?

– Что вы, – замахал руками Вадим, – совершенно набожный человек, в церковном хоре по выходным поет.

– Значит, не он, – пробормотал Ян, – и что же было у Демона?

– У Демона мы немного попили и покурили. Потом я что-то увлекся разговором и не заметил, как Лариса вышла с одним из гостей.

– Я не вышла, – возразила Лариса, густо краснея – меня вынесли.

– Неважно. Суть в том, что вы уединились с кем-то в туалете и что там у вас было – не знаю. Ты вышла оттуда практически голая и грязно ругаясь. Я пытался тебя остановить, но ты выбежала на улицу. Потом я тебя не видел.

– Вы помните, что было в туалете? – обратился Ян к совсем уже сникшей Ларисе.

– Ничего особенного, – холодно сказала она.

– Прекрасно! Вадим, – подытожил Ян, – вам большое спасибо за теплую встречу и за вкусный чай. Ваш рассказ нам очень помог. Только на следующий раз запомните: даме нужно помочь всегда, в какой бы ситуации она не оказалась. И если уж вы пошли с ней, будьте добры не упускать ее из виду, пока не поймете, что она в полной безопасности и обойдется без вашей помощи. Всего доброго!

У Вадима на этот счет, видимо, имелись свои соображения. Но высказать он их не успел. Его гости очень быстро покинули комнату.

– Ну, что Лариса, вы получили ответы на все ваши вопросы? Видимо, все ваши царапины вы получили от вашего второго кавалера. Теперь все стало на свои места, не так ли?

– А это? – спросила Лариса, закатывая рукав и показывая выжженное на ее плече клеймо.

Ян сощурил глаза и снял очки.

Суворов явно был одаренным оратором. Следователи слушали его с упоением, хотя их не покидало смутное чувство, что вскоре на их ушах окажутся спагетти длинной до самого пола. Парень начал новый виток своего рассказа.

Из его слов, которые были более, чем многочисленны, следовало, что существует такая вера, которая объединяет две расы – черную и белую. Она возникла в процессе того самого синкретизма, который перемешал такие разновидности религиозных течений, как негритянская религия вуду, которая верила в фетиши и возможность оживления людей в качестве зомби, некоторые еретические течения католического христианства с небольшим влиянием некоторых видов язычества и растафарианство, которое было негритянским истолкованием Нового завета.

Из этой смеси (которая, кстати, ни одному из следователей ни о чем не говорила) получилась концепция, на основе которой был совершенно переиначен миф о супер-человеке, как воплощении бога на земле и о втором пришествии его на Землю.

По этой новой вере нужно было высчитать по каким-то священным формулам точное время и место рождения. При этом родившийся обязательно должен был быть белым, но иметь в своих жилах примесь черной крови.

– Таким условиям, на первый взгляд отвечает огромное множество детей, – продолжал Суворов. Но это только на первый взгляд. На самом деле, точность места рождения вычисляется с погрешностью в десятки метров. А метисов на такой площади в одно и то же время рождается не так уж и много, верно?

Следователи терпеливо молчали.

– Пришедший мессия должен прибыть на землю похищенных черных людей до той поры, пока его не коснулось зло, для того, чтобы он вернул их на землю обетованную.

– Что это за земля похищенных черных людей?

– Это Ямайка, которую населяют негры, вывезенные когда-то из Эфиопии для работы на плантациях сахарного тростника. С давней поры рабы верят в то, что их вернут на землю их предков и освободят от гнета рабства. При этом мессия обязательно должен иметь примесь черной крови, как знак того, что белые люди раскаиваются в том, что они угнетали черный народ столько времени. Поэтому они должны отдать одного и своих сынов в дар черной расе.

Для того, чтобы найти и доставить на место мессию, и существует орден Рыцарей Стихии. Именно одним из подразделений этого ордена в Тарасове и была организована та самая сеть, о которой я уже говорил. Ребенок – а он родился именно в вашем городе – был обнаружен очень быстро, после чего за ним и его семьей было установлено наблюдение, которое имело целью издалека проследить за его развитием и защитить его от опасности в случае чего. Вмешиваться в жизнь его семьи, конечно было строго воспрещено, чтобы не вспугнуть ее до поры до времени.

После того, как все данные о ребенке были проверены, а основная деятельность организации налажена, в Тарасов был вызван предводитель ордена для того, чтобы скоординировать действия и подготовить операцию по доставке божественного ребенка на его настоящую родину.

Как раз в этот период и произошли основные преступления, цель которых была элементарна – собрать достаточное количество средств для воплощение в жизнь нашего замысла.

– Зачем столько денег?

– Знаете, что только билет в один конец до Кингстона, столицы Ямайки, обойдется вам минимум долларов в девятьсот? А еще множество других расходов – на содержание служащих, на взятки, на подкуп, на обеспечение достойного уровня жизни представителям рыцарской элиты? Суммы, надо вам сказать, фантастические!

– Так, теперь понятно. А потом ребенка похитили – так?

– Да, так.

– Одного ребенка? А где остальные?

– Этого я не знаю. Может быть, их использовали для жертвоприношений – такое тоже бывает.

Петров грузно опустился на стул и прикрыл глаза рукой. Водкин расстегнул пуговицу на рубашке и продолжил допрос.

– Замечательно. Значит, у вас было центр и глава. Вы сможете указать, где они теперь?

– Глава, я думаю, давно на пути к Кингстону. А во все остальные еще должны быть здесь.

– Кто эти люди? Где расположен центр? – наперебой сыпали вопросами следователи.

– Не знаю, кто. Не видел ни разу. А центр предположительно там, куда я обычно сдавал деньги и отчеты о проделанной работе.

– Вы нам покажете?

– Я попробую объяснить. Это в дачном поселке…

После того, как за парнем закрылась дверь, Петров посмотрел на Водкина и спросил:

– Ну, и как тебе все это?

– Бред полнейший!

– Вот и я говорю – бред.

– Похоже, его нарочно подослали к нам – водить нас за нос и путать следы, пока главный не смоется. Черт, но где-то должна быть правда?

Петров глубоко задумался.

– Вероятно, парня самого водят за нос. Лапши на уши навешали, а он и верит. Романтик хренов. Я представляю это дело так. Какой-то оригинал решил поправить свое материальное положение. Собрал вокруг себя кучу идиотов и рассказал им красивую сказку. Под наркотики это дело очень даже прет! Насмотрелись голливудских бредней и размечтались въехать в рай верхом на метле! Молодец, парень! Сколотил себе капиталец, посажал сообщничков по тюрьмам да дурдомам и поехал себе на Багамы.

– Найти бы этого героя, – мечтательно протянул Водкин, да оторвать ему умную голову…

* * *

Саша прочитала сообщение еще раз и потащила недоумевающего Бориса по направлению к справочной.

– Девушка! – проорала Сашка, высунувшись в окошко почти по пояс, – Скажите, когда был последний рейс на Кингстон?

– Не нужно так кричать, – обиженно проворчала девушка и забегала пальцами по клавиатуре.

– Сегодня утром, в десять часов сорок шесть минут, – ответила девушка тоном электронного будильника.

– Спасибо! – еще раз прокричала Сашка, вываливаясь из окошка.

– С вас десять рублей, – доброжелательно пропела девушка, цепляясь за Сашкин рукав.

Саша кинула в окно бумажку. Девушка выпустила ее рукав и они помчались назад к дежурному по аэропорту. Посреди дороги им пришла в голову мысль о том, что там они уже посмотрели все списки пассажиров. Замедлив свой бег, они на ходу посовещались и побежали к пункту регистрации рейсов Кубинской авиалинии.

Улыбчивая девушка (Сашу начинало уже немого подташнивать от такого количества улыбчивых девушек) спросила у них билеты. Борис радостно помахал перед ее носом своей универсальной корочкой и улыбка девушки вдруг стала на два зуба шире.

– Девушка, – поспешно начала забрасывать ее вопросами Александра, вдруг испугавшись, что та просто растворится в воздухе, как чеширский кот, – скажите, у вас фотографическая память?

– У меня это профессиональное, – неожиданно подмигнула девушка.

– А скажите, на сегодняшнем утреннем рейсе Москва-Гавана-Москва не улетал такой видный мужчина. У него еще шрам на лбу от ожога. Вот здесь.

– Минуточку, – девушка наморщила свой носик и, немного подумав, выпалила, – Кажется, улетал. У него еще такой контейнер странный. Он его отправил отдельным рейсом.

Борис и Саша переглянулись.

– А каким рейсом, девушка, – Саша от нетерпения аж притопнула.

– Минуточку!

Теперь она напомнила Сашке песочные часы, которые не говорили ничего определенного, пока последняя крупинка не проваливалась им в живот.

Девушка полезла в дебри файлов и выудила из них номер грузового самолетика, который должен был уже лететь следом за пассажирским в сторону Гаваны, но по причине внезапной поломки так и остался в аэропорту.

– Отлично! – Борис нарисовал в блокноте номер рейса и код контейнера.

– Спасибо, девушка, – прокричала Саша уже на бегу.

Следственная группа сидела в кустах и отплевывалась от лезущих в лицо мошек. В дальнем углу отчаянно чихал сержант Дягтеренко, у которого была аллергия на пыльцу. Горько пахло астрами и вянущей листвой. Маленький симпатичный домик был постепенно взят в плотное кольцо людей, предосторожности которых были излишни, так как окрестности настолько густо заросли всевозможными лопухами и сорняками, что можно было с легкостью прогуливаться со слоном на веревочке – никто бы не заметил. Чего все ждали было не понятно: в доме и его окрестностях стояла безмятежная тишина, прерываемая только поскрипыванием ставня и истерическим карканьем невидимой вороны. По двору бродило десятка два квохчущих куриц, которые скребли лапами так, будто хотели откопать клад.

Вдруг в домике произошло какое-то движение. Все напряглись, готовясь увидеть того, ради кого они торчали в засаде целый час. Входная дверь со скрипом отворилась и им предстал здоровый мужик в футболке и плавках, который остановился на пороге и стал оглядываться по сторонам.

Группа получила команду по рации и немедля начала захват. Не успел незнакомец повернуться и войти в дом, как он уже лежал со скрученными руками на полу, а на нем сидело сразу два ОМОНовца. Мужик растерянно косил глазами и пытался вырваться из крепких объятий этих добрых молодцев.

– Вы чего? – наконец промычал он.

ОМОНовцы, которые общительностью вообще не отличаются, подняли его и повели по направлению к спрятанной в зарослях машине. В машине их поджидали следователи и синеглазый Суворов, который внимательно посмотрел на волосатые ноги мужчины, потом на его заспанное растерянное лицо и сказал:

– Я его не знаю.

– Мужик, ты кто? – спросил у все еще туго скрученного человека Петров.

– Я? Дима, – хриплым голосом проговорил захваченный, и спросил, – А за что меня?

В его голосе сквозила смиренность: если захватили – значит есть за что.

– Еще не знаем, – совершенно серьезно сказал Водкин.

После наскоро проведенного дознания, выяснилось, что мужчина не знает, где он находится. Схема происшествия была приблизительно следующая: упал, потерял сознание, очнулся – гипс. Только при этом упасть ему помогла какая-то добрая девушка. Крышкой багажника.

Водкин не мог сдержать смеха, Петров хмуро смотрел на растерянного Диму, а Суворов разглядывал свои запястья, скованные наручниками.

Задержанного решено было отвести в отделение до полного выяснения обстоятельств. Кому-то из оперативников было поручено войти в дом и принести ему одежду. Дом осторожно осмотрели, но одежды не нашли. Пришлось отправить несчастного, как был.

– Ну, – повернулся к Суворову Водкин, – и что дальше?

– Я же не говорил, что он здесь живет. Мы приходили сюда в определенное время и больше никогда. Может быть он просто сюда время от времени заглядывал.

– Понятно, – проворчал Петров, грузно вылез из машины и пошел по направлению к домикам, которые виднелись в отдалении.

Недолго поговорив с жителями поселка, он узнал, что домик принадлежит гражданке Перетятькиной, которая проживает на другом конце поселка в доме своей дочери.

Петров дошел до указанного дома, который оказался порядочной хороминой из кирпича, огороженной чугунным частоколом. Возле будки, которая была точной копией дома, спал огромный сенбернар. Учуяв чужака, он поднял тяжелую голову и склонил ее на бок.

Петров, опасаясь разозлить пса, быстро нажал на кнопку звонка и отошел подальше от забора. Сенбернар подошел к воротам на мохнатых лапах и стал внимательно смотреть на Петрова, недоверчиво раздувая ноздри. Следователь подумал, что забор слишком низок и собрался было уходить, но тут из дома вышла полная женщина и отозвала пса.

– Вам кого? – спросила она.

– Извините, – все еще издали прокричал Петров, – вы случайно не знаете, кто хозяин дома номер восемь по Первому Садовому переулку?

Женщина подошла поближе:

– Знаю, как не знать. Мама моя, Софья Петровна.

– А вы не знаете, кто в нем живет в последнее время?

– Вот этого не знаю. Мама сдала его через фирму, а кому – я не интересовалась. Дом старый, мы его продать собирались.

– А мама ваша дома? Может быть, мне с ней поговорить?

– Вряд ли у вас это получится. Мама в последнее время очень плохая стала, уже мало кого узнает, – печально произнесла женщина.

– Извините. А адреса фирмы у вас, случайно нет?

– Сейчас я вам телефон принесу, он где-то записан.

Пес, внимательно выслушав дружелюбную беседу людей, потерял к следователю всякий интерес и опять улегся на солнышке.

«Мне бы твою собачью жизнь», – подумал Петров, дожидаясь хозяйку ленивого и лоснящегося счастливца.

* * *

– А почему вы мне сразу это не показали? – спросил Ян, внимательно разглядывая клеймо на плече девушки.

– А вы спрашивали?

– Садитесь в машину, – строго сказал Ян, – нам не зачем продолжать поиски.

Лариса удивленно посмотрела на него:

– Почему?

– Потому что того, кто оставил отметину на вашем плече вы больше никогда не увидите.

Ян посмотрел в небо и задумчиво сказал:

– Он уже далеко.

Лариса молча уселась на переднее сиденье. Ян включил зажигание и выехал на улицу. Через некоторое время Лариса спросила:

– А куда мы теперь едем?

– Ко мне в гости. Вы разве не хотите?

Лариса пожала плечами и отвернулась к окну.

Приехав в уже известный загородный дом, они сперва пообедали. Потом Ян повел Ларису прогуляться по саду. Добравшись до маленького пруда, в котором водились карпы, он присели на скамейку.

– Здесь любила сидеть по вечерам ваша подружка, – помолчав сообщил Ян.

– Здесь красиво, – вежливо отозвалась Лариса.

Она все ждала, что Ян откроет ей тайну ее изуродованного плеча, но он не торопился. Задавать вопросы не хотелось. Лариса прислонилась к спинке скамьи и закрыла глаза. В воздухе пахло дождем, а над водой пролетали паутинки. Ларисе стало так хорошо, что она постепенно начала погружаться в какую-то полудремоту. Внезапно раздался голос Яна и она вздрогнула.

– Знаете, я не думал, что когда-нибудь увижу воочию человека, который принял участие в обряде посвящения.

Лариса открыла глаза и покосилась на Яна. Он продолжал: – Знак на вашем плече – это руна огня, которая обозначает эту стихию в некоторых мифологемах Европы. Она дополнена так же символом жизни, характерным для религиозных символов азиатских народов. Последний элемент вашего клейма – африканский тотем. Его происхождение для меня менее ясно, впрочем, как и для любого европейца.

Лариса продолжала смотреть на воду и ждать, когда Ян продолжит. Ян еще немного помолчал, чем вызвал в ее душе тоскливое чувство, похожее на отголосок одного из ее сумеречных состояний.

– Вы, Лариса, конечно, этого не помните, но вы были одной из центральных фигур одного очень важного культового действа. Во время него обычно происходит театрализованное представление всех природных элементов и магических сил объединенной религии. Вы наверняка о ней не знаете. Так вот то, что вас заклеймили значит, что вы послужили объектом обряда смешения цветов.

– Чего-чего?

– Понимаете, одна из составляющих упомянутой мною религии – вера в то, что необходимо смешать все человечество в одну расу. В особенности это касается людей черной и белой расы. Одна находилась в подчинении у другой многие столетия. Теперь, когда с рабством в принципе покончено, необходимо искупление и объединение. Вспомните, как в истории происходило объединение враждующих сторон? Правильно, путем барков между их приверженцами. От такого брака рождались дети, которые одновременно принадлежали и к тем, и к другим, таким образом объединяя их в целое. Во время обряда происходит смешение черной и белой крови, в результате которого рождаются полукровки, которые должны явиться символом нового человечества. Вот на такое действо вы, видимо, и попали. Только как вы там оказались – вот в чем вопрос.

– Так это был не сон, – убитым голосом сказала Лариса.

* * *

Для того, чтобы пробиться к багажному самолету потребовалось столько времени и денег, что когда они все-таки вышли на нужного им человека, у них не осталось даже сил, чтобы этому обрадоваться.

Человек потребовал от обоих удостоверения. Саша растерянно развела руками.

– Тогда девушка подождет нас снаружи, – безапелляционно произнес он и открыл перед Сашей дверь, с обратной стороны которой оказалась табличка «Посторонним вход воспрещен». Саша состроила недовольную физиономию и вышла в полутемный коридор. Она с нетерпением ждала Бориса. Ее беспокойство достигло крайних пределов. Когда они нашли сопроводительные документы на груз, одна из надписей вызвала у нее вопль отчаянья. В документах указывалось, что груз представляет собой гроб с телом усопшего и таможенному осмотру не подлежит. Борис сочувственно посмотрел на Сашу и сказал:

– Не переживай, мы что-нибудь придумаем, – как будто от его находчивости зависело то, удастся ли им увидеть сына Оксаны живым.

В те тягостные минуты, пока она сидела в коридоре и наблюдала, как по стене ползет наглый рыжий таракан, Саша пришла к выводу, что она просто не сможет вернуться в свой любимый город с таким плохими вестями. Она не представляла, Как она скажет Оксанке, что у нее больше нет сына.

Наконец дверь открылась и оттуда вышел хмурый Борис.

– Пошли, – бросил он на ходу Сашке.

Та поднялась и, галопом несясь за Лобовым по каким-то переходам, пыталась добиться у него ответа на вопрос:

– Ну, что?

С тем же успехом она могла бы задать этот вопрос тому самому таракану, которого она на прощанье раздавила рифленой подошвой своего ботинка. Борис молчал и делал вид, что у него заложены уши – раз и навсегда.

Наконец они добрались до какого-то лифта. Борис нажал на кнопку и, наконец, заговорил:

– Сейчас мы идем в контейнерохранилище, где сложены приготовленные к отправке грузы. Я выбил специальное разрешение на осмотр контейнера номер 124543, – он помолчал немного, – Твоя подруга со мной не расплатится. Этот урод берет слишком много денег за свои тайны.

Пока они ехали в лифте Лобов рассказал Саше про то, что этот груз не подлежит таможенному досмотру. Это произошло только по попустительству должностного лица, которое приняло порядочную взятку. Даже мысль о том, что в контейнере могут содержаться не только контрабандные товары, но и взрывные устройства, не остановила жадного дядьку.

– Огреб, гад, денег и радуется. Ты представляешь: через границу можно теперь провезти, что угодно! – негодовал Борис.

Саша молчала. На настоящий момент коррумпированные чиновники ее ни капли не интересовали.

Прибыв на место, они стали бродить по лабиринтам больших и маленьких ящиков, в поисках нужного. Из-за поворота вывернул хмурый мужик в синей робе:

– Эй, вам чего здесь.

Борис молча протянул ему листок с печатью. Мужик нахмурился еще больше и повел их по самому широкому проходу вглубь помещения. Нужный контейнер стоял в углу, накрытый брезентом. Мужик стал возится с какими-то мудреными запорами, покряхтывая и матерясь, когда они его не слушались. Наконец, последний замок был открыт и все трое с любопытством заглянули внутрь. И ничего не увидели, кроме пенопластовых шариков, под которыми было скрыть содержимое. Глядя на амортизацию по периметру стенок, мужик авторитетно сказал:

– Что-то хрупкое везут.

Саша нетерпеливо стала выгребать пенопласт из контейнера. Вскоре ей открылось странное зрелище полупрозрачного пластикового купола. Было немного темновато, но Саша разглядела под ним очертания маленького личика.

ГЛАВА 12

Петров очень быстро нашел нужного риэлтора. Дорого одетая высокомерная девушка согласилась разговаривать только после того, как ей было предъявлено удостоверение работника прокуратуры.

– Понимаете, – сказала девушка, дымя следователю в лицо сигаретой, – мы стараемся сохранить тайну наших клиентов. Но раз так необходимо…

– Необходимо-необходимо, – уверил ее Иван Семенович, начиная раздражаться.

Девушка кивнула, затушила сигарету и набрала что-то на клавиатуре. Поискав нужную информацию по названным Петровым ключевым данным, девушка удовлетворенно кивнула головой и поставила принтер на режим печати. Пожужжав немного тот выдал листок бумаги, на котором значились данные человека, который заключил договор аренды в июле прошлого года. Там же был и адрес.

Петров поблагодарил риэлтора и поехал в прокуратуру. Там ему пришлось некоторое время прождать, пока его примет прокурор. Поговорив с ним на довольно повышенных тонах, Петров получил разрешение на обыск квартиры 27 в доме номер 64 по улице Мичурина и арест ее хозяина.

Оперативная группа в очередной раз за сегодняшний день выехала на задание. Поднялись на третий этаж, бесшумно расположились на лестничной площадке и позвонили в дверь. Дверь открылась и на пороге появилась маленькая и худенькая женщина с большими испуганными глазами.

– Следователь Петров, – представился ей Иван Семенович.

– Оксана, – испуганно проговорила она.

Петров показал ей ордер и спросил:

– Можно пройти?

Оксана робко отступила вглубь квартиры. Вслед за Петровым в дверь вломились широкоплечие оперативники, моментально разбежавшись по комнатам. Оксана испугано проводила их взглядом.

– Иван Семенович, – через минуту отрапортовал один из них, – в квартире больше никого не обнаружено. В спальной находится собранный на половину чемодан. Похоже, женщина собиралась уехать.

– А уехать, голубушка вам никуда не удастся, – добродушно сказал Петров, – Потому что мы с вами поедем в отделение и поговорим с вами по душам.

– Я никуда с вами не поеду! Мне нужно в Москву, у меня там сын!

– Ничего, ничего, вас подождут. Мы вас отпустим, но прежде вам придется ответить на ряд моих вопросов.

* * *

Лариса рассказала Яну тот самый сон, который вызвал у нее столь сильные эмоции. Ян внимательно, не перебивая выслушал ее. После того, как вновь разволновавшаяся Лариса замолчала, Ян кивнул головой и сказал:

– Да, все правильно. Именно так это все и происходит.

Лариса поспешно спросила:

– Значит все это было на самом деле?

– Да, наверняка, – сказал профессор.

– Значит я действительно видела там сына Оксаны?

– Того самого, который пропал?

– Да, именно.

– Видимо так.

– Так что же мы здесь сидим? Поедемте за ним, вы же знаете, куда! – Лариса вскочила со скамейки и потянула Яна за рукав.

Ян не шелохнулся.

– Я думаю, его тоже нет в городе.

Саша замерла и широко раскрыла глаза от ужаса.

– Откройте его, – прошептала она.

Мужчина сочувственно посмотрел на Сашу и поколдовав с ящиком еще немного, опустил его стеки на пол. Перед ними очутился стеклянный бокс, в котором лежал Андрюшка.

Мальчик, казалось, просто спал – настолько свежим было его личико. Правой рукой он обнимал плюшевого мишку.

Саша залилась слезами и опустилась на колени рядом с гробиком. Борис немного постоял рядом, а потом обошел контейнер со всех сторон. Вдруг он наклонился и стал что-то рассматривать на противоположной стенке бокса.

– Смотри, позвал он, всхлипывающую носом Сашу.

Та послушно подошла к нему и посмотрела туда, куда указывал его палец.

На стенке было дырчатое отверстие, в котором мерно шумел воздух. Саша резко рванула стеклянный колпак на себя. Что-то звонко щелкнуло и крышка осталась у нее в руках.

Мальчик действительно спал, мирно сопя носом, а под голубоватыми веками двигались глазные яблоки. Ребенку снились сны.

* * *

Отправив Сашу с ребенком в больницу, Лобов помчался к своему старому приятелю по ФСБ майору Лебедеву.

Тот, выслушав сбивчивый рассказ Бориса, по телефону связался с представительство Интерпола в Москве. Те, не медля ни минуты, перезвонили в свой филиал в Гаване с просьбой оповестить тамошнюю полицию о прибытии в международный аэропорт Гаваны опасного преступника. Полиция Гаваны запросила его фоторобот и подтвердила получение задания.

Оставалось только ждать.

ГЛАВА 13

Лариса вышла из поликлиники и побрела по совсем уже голой и неуютной Набережной на остановку троллейбуса. Присев на скамейку, она достала из кармана пачку «Рall Mall», посмотрела на нее и снова положила в карман.

Анализ на беременность дал положительный результат, и теперь она была в совершенной растерянности. Лариса представила, как в их доме появится маленький темнокожий малыш и Ада впадет в трехчасовой обморок, а папа окончательно переедет в библиотеку. С другой стороны, она знала, что аборт – вещь довольно неприятная и на данный момент достаточно дорогая. Глубоко засунув руки в карманы, Лариса занялась примеркой на себя роли матери-одиночки. Она поняла, что эта роль к лицу исключительно Оксане и приняла решение. Тут подошел нужный троллейбус. Лариса влезла в него и повисла на поручне. Пока ехала по направлению дачному поселку, она все время прокручивала в голове всю произошедшую с ними невероятную историю.

«Все хорошо, что хорошо кончается» – подумала Лора и плечо ее снова заныло.

Кончилось все действительно счастливо. Мальчик оказался жив и здоров, а спал он всю дорогу только потому, что ему дали порядочную дозу настойки ландаума. Проведя несколько дней в поликлинике, он был отправлен на свою историческую родину в сопровождении сияющей «тети Саши».

Дома его ждала похудевшая и похожая на тень непрерывно плачущая мамочка. Оксану отпустили сразу же после того, как выяснились все обстоятельства этого дела. Катя по этому поводу устроила грандиозный скандал в прокуратуре, где после этого ее долго вспоминали и, в очередной раз выписывая ордер на чей-то арест, интересовались, нет ли среди подозреваемых знакомых Кати Майоровой.

Никиту так и не удалось поймать. Не дождавшись своего контейнера, он исчез в неизвестном направлении, ловко обманув Гаванскую полицию. При обыске на его квартире были найдены документы, которые открыли тайну финансовых махинаций, списки членов секты и отчеты об организованных преступлениях. Все эти бумаги заполняли все многочисленные шкафы, в которые так и не удалось заглянуть Оксане.

Вместо погреба под арендуемой им дачей было найдено довольно просторное помещение, посреди которого высился пьедестал, а повсюду можно было найти следы множества человеческих ног. По предположению следователей, именно здесь и совершались все многочисленные собрания и культовые мероприятия сектантов.

Квартира была конфискована, а вещи из нее переданы краеведческому музею, так имели действительную культурологическую ценность.

Все недостающие подробности и детали расследования всех преступлений девушки узнали от Лобова, который связал во единое все торчащие в разные стороны ниточки и обрывки происшествий. Именно он так же и сообщил следователю все то, что осталось неизвестным по материалам дела.

Большое недоумение вызывало то, почему в качестве жертвы похищения был выбран именно сын Оксаны – ведь его родители были белыми людьми, а если судить по рассказу Суворова, в его венах должна была течь так же и негритянская кровь. Стали выпытывать у Оксаны. Та уверяла, что она со своим генеалогическим деревом знакома вполне и негров в нем не помнит. Да и папа у мальчишки – простой российский гражданин, без рода, без племени. Короче, неувязочка вышла некоторая.

Разговорчивого сектанта вскоре выпустили из следственного изолятора, но напрасно. Через два дня его нашли за городом на пустыре с перерезанным стеклом горлом. Окровавленный кусок стекла был намертво зажат в его руке, а пальцы порезаны чуть не до кости. Сам ли он лишил себя жизни, не вынеся своей иудовской судьбы, или кто-то из братьев-сектантов помог ему спастись от позора, выяснить так не удалось. На его похоронах маленькая девушка с ненакрашенным лицом и заплаканными глазами поведала следователю о том, что покойный все свою сознательную жизнь мечтал уехать на Ямайку, где негры курят ганджа и почитают Джа. Именно поэтому он и вступил в секту и был правой рукой ее главы, который пообещал ему, что он будет сопровождать в пути его и мессию, но в последний момент предал его и улетел один. Узнав об этом, Суворов и решил сдать всю организацию, если уж обидчику отомстить не удалось.

Наводящее сообщение на Сашин пейджер послала Алина. Она как раз в этот день общалась со своей новой английской группой. Одна импульсивная дама увязалась за ней после занятий и предложила выпить кофе в бистро. Алина не могла ей отказать – фирма платила за нее хорошие деньги. Женщина пустилась в пространные рассказы о своей работе (она была менеджером в туристической фирме «Аркадия»). В числе прочей бесполезной информации, она выдала восторженную речь о том, какие экстраординарные у них бывают клиенты:

– Например, один на той неделе заказал билет на Ямайку. Говорит, мне прямой рейс, если можно. А мы ему – нет прямых, только через Москву и Гавану. А сам такой видный мужчина, только шрам от ожога на лбу, но он его не портит…

Алина немедленно сообразила, что это – знакомый персонаж и немедленно побежала звонить Саше на пейджер.

Оксана тяжело переживала предательство человека, который подарил ей надежду на лучшую судьбу. Никто в жизни не был так внимателен к ней и не заботился о ней столь трепетно. После того, как она узнала об истинных целях Никиты и о его роли во всех происшествиях, которые они вместе пережили, она решила, что в мире нет никакой справедливости, а все мужики – предатели и гады. Она бы совсем потеряла вкус к жизни, если бы не ее сын, которого ей вернули целого и невредимого. У ребенка совершенно не осталось никаких воспоминаний о том, что произошло. Он помнил только, как они гуляли с дядей Никитой и смотрели зверей в зоопарке. Историю о своем похищении он узнал только, когда уже порядочно вырос и уже стал разговаривать с мамой баском.

А сегодня у подруг была назначена встреча с Яном Домбровским, который имел отношение ко всей этой истории, только было непонятно – какое.

Лариса шла по тропинке от остановки, решив срезать угол и добраться до его дома побыстрее – она опаздывала. Она поулыбалась в видеокамеру на входе, ей открыл высокий охранник и проводил на второй этаж.

Очутившись в большой комнате, в которой сидели все ее подруги, а в кресле у камина расположился Ян в светлом костюме, Лариса поняла, что действительно уже бывала здесь. Вслед за этим по цепочке в памяти всплыли и все остальные подробности ее странного приключения. И как отсюда они ехали на черном «шевроле», и как поднимались по темным лестницам в квартиру художника, и как она разбила лицо толстому очкарику, затащившему ее в туалет, а потом босиком бежала по ночным улицам. Как, стоя на перекрестке, увидела подъехавшее к ней такси, а в нем Никиту, который открыл ей дверцу и пригласил ее внутрь. Как они катались по ночным улицам, а потом он предложил ей какую-то таблетку…

Присутствующие встретили ее дружным радостным «Ну, наконец-то!» и пригласили усесться поудобнее и послушать рассказ Яна. Лариса взяла из рук Алины стакан с подогретым вином и устроилась на низком пуфике поближе к огню.

Ян продолжил прерванный появлением Ларисы рассказ.

– Он был очень способным учеником. В особенности его увлекали гуманитарные специальности, а в культурологии и религоведении он вскоре обошел своих преподавателей. Я вел у них спецкурс, на котором и познакомился с этим странным юношей. Я никогда не забуду его горящие глаза, когда он обосновывал на занятиях какую-нибудь свою концепцию происхождения религиозных верований.

Он часто приходил ко мне за консультациями. Вскоре мы подружились, хотя мне трудно сказать, что его во мне привлекло. Я чувствовал в Никите какое-то постоянное внутренне напряжение, какую-то сжатую и дрожащую пружину, сдерживание которой поглощало все его мысли. При этом это был человек большой энергии и страсти. Я думаю, что он с детства имел задатки религиозного фанатика. То, что в его голове появились странные мысли, я узнал довольно поздно. Как-то я застал его плачущим над какой-то книгой. Я спросил, в чем дело. А он мне заявил, что просто готов убить всех жителей Америки за то, что они стерли с лица земли такую величайшую цивилизацию, как цивилизация мезоамериканских племен. После этого я часто слышал от него подобные высказывания и понял, что передо мной – новый Дон Кихот, который готов бороться за счастье всех обиженных на земле.

Потом я надолго потерял его из вида. Никита был из аристократической польской семьи, и они хотели, чтобы он стал дипломатом и отправили его на стажировку в какое-то посольство.

Я был порядочно удивлен, когда он вновь появился в поле моего зрения. Я тогда участвовал в разработке нового оборудования – специальных барокамер для длительной транспортировки тяжелобольных. Никита приехал в наш исследовательский центр и заказал у нас три опытных образца, причем расплатился наличными. После этого он несколько раз бывал у меня в доме и незадолго до своего отъезда поделился своими планами. Он рассказал мне о деятельности своей секты, о цели своего посещения этого города и о том, что он собирается подарить счастье и свободу целому народу.

Он был очень опечален тем, что ему приходится идти к своей цели путем преступлений. Но что поделать, говорил он, революции не свершаются без кровопролития. Кстати, я так же был приглашен на торжественный обряд иннициации, посвященный новопришедшему цветному мессии.

Все посмотрели на Андрюшку, который в это время таскал за хвост большого персидского кота. Ян между тем продолжил:

– Я отказался. Тогда он пообещал, что назовет в честь меня новый город, в котором будут жить все негры, которые будут перевезены с Ямайки в Эфиопию. Вы спрашивали меня о том, почему глава ордена сам организовывал похищение и так долго обхаживал Оксану, между тем не завязав с ней интимных отношений?

Все очень просто. Он не мог доверить такое важное дело никому больше, ведь Андрей – живой бог, который осчастливил землю своим рождением. А Оксана, соответственно – божья матерь, символ веры. Конечно, можно понять религиозный трепет человека, который верует в это всей душой. Вот этим и объясняется та неусыпная забота, которой была окружена Оксана. Он и квартиру вам оставил, чтобы вы ни в чем после его отъезда не нуждались. Я знаю, что он даже кругленькую сумму на ваш счет хотел перевести. Только у вас, к сожалению, не оказалось счета.

– А где же он теперь? – глухо спросила Оксана.

– Не знаю. Не думаю, что после этого провала он вернется на Ямайку. Не думаю так же, что этот человек когда-нибудь заведет семью и спокойно умрет от старости. Может статься, что он объявится там, где произойдет очередная революция, которая будет иметь целью осчастливить каких-нибудь несправедливо обиженных людей.

Все посмотрели на Оксану. Она, опустив глаза, разглаживала на коленях носовой платок.

– Вот такая невероятная история. Оксана, поверьте, он очень страдал от мысли, что ему придется сделать вам больно. Он даже любил вас – как только может любить религиозный фанатик. Вот, прочтите, – Ян протянул Оксане сложенный вчетверо тетрадный листок.

– Что это? – удивленно спросила она.

– Читайте, – кивнул Ян.

Оксана дрожащими руками развернула листок, неровно оборванный по краю. По всей видимости, это была страничка из дневника. Оксана начала читать его, слегка шевеля губами. Буквы вскоре поплыли перед ее глазами.

«…когда я смотрю на нее, безмятежную и прозрачную, как виноградина в свете солнца, я забываю обо всем – о гибнущей земле, о голодных детях, о мировом зле. Иногда я задаю себе вопрос: когда я вырву из под ее ног опору и ее мир рухнет, неужели она даже не вздрогнет?..»

***

Покинув резиденцию Яна, подруги поехали к Алине. По дороге почти не разговаривали. Было ощущение, что их жестоко обманули.

– Саш, – спросила вполголоса Лариса, убедившись, что Оксана их не слышит. – Ты веришь в весь этот бред?

Саша пожала плечами:

– Бред – не бред, а кроме того, что нам Ян рассказал, мы ничего не знаем.

– Вы уверены? – спросила Алина, доставая из кармана дискету и подмигивая подругам.

– Это что? – подняла брови Саша.

Алина помотала головой и прошептала:

– Отвозим Ксюху с ребенком домой, а сами – ко мне!

Пришли к Алине, поставили дискету, просмотрели содержимое.

– Ты где это взяла? – грозно спросила Лора.

– Где-где! В Караганде! – огрызнулась Алина. – Пока вы там у Яна ушами хлопали, я по дому решила прогуляться. А в последнее время меня ничего так не интересует, как содержимое чужих компьютеров… Этот лопух Ян нас вообще за лохушек держит. В доме гости, а он комп на скрин-сервере оставил. Ну, вот я и воспользовалась удобным случаем…

То, что добыла Алина, действительно имело эффект разорвавшейся бомбы.

– Ты смотри, переписка Троцкого с Каутским! – сострила Саша, когда до нее, наконец, дошел смысл того, что она видела на экране.

То, что нашла Алина было номерами банковских счетов и переписка Яна с кем-то, кого он называл «Блэсс». Девушки погрузились в чтение, которое заняло у них минут пятнадцать.

– Вот это да! – наконец оторвалась от экрана Катя. – Это что же получается? Вот этот интеллигентный дяденька – мафиозо? Он банки грабил и детей воровал? Зачем?

– Ну, зачем-зачем! Такое национальное развлечение… – пробурчала Лариса. – Спроси лучше – как.

– А очень просто, – сказала Саша. – Видишь – вот эти финансовые документы? Что они тебе говорят, умная девочка?

– Ничего, – сокрушенно вздохнула Катя.

– А умному человеку они говорят, что этот хакер престарелый качал со счетов денежки напрямую, а вся остальная дребедень – так, для отвода глаз.

– А дети тут причем? – возмутилась Катя.

– При том. Дети – это цветы жизни. И их нужно рвать, пока они шипами не обросли. Материал это, материал, который можно дорого продать, выгодно обменять, а то и изысканно на части порезать – мало ли надобностей у человека? Сейчас детей на западе, например, усыновлять стало модно, – зло отозвалась Саша.

– Мне все ясно, – медленно проговорила Лариса. – Весь этот цирк нужен был только для того, чтобы скрыть истинные цели и испортить жизнь как можно большему количеству народа. А средства для этого все хороши…

– О! – воскликнула Алина, – Я тут зашифрованный логический диск нашла! Вот, смотрите – хочу на него перейти, а он мне музыку играет. Посмотрим…

Она повозилась с компьютером еще несколько минут, и ко всеобщему удовольствию, нашла еще кое-что. На логическом диске содержались два файла. В одном было письмо, в котором говорилось:

«…я предупреждал, что твой сын не может заниматься серьезными делами. Проваленная им операция тому подтверждение. С тех пор, как он спутался с этой девкой, от него не стало никакого толка. Рекомендую ему потеряться на время. Отправь его куда-нибудь нервишки подлечить, только подальше – на Северный полюс, на Ямайку, к черту на рога, наконец! Об окончании операции сообщи отдельно. Предлагаю передислоцироваться куда-нибудь южнее. Блесс».

Второй файл был электронным документом, видимо скачанным из Интернета, причем был написан на английском языке.

– Минуточку, – нахмурилась Алина.

Она пошевелила губами и отчиталась:

– Это – статья про клонирование. Зачем она здесь?

– А там что-то упоминается про людей? – задумчиво спросила Саша.

– Да. Тут сказано, что опыты на них запрещены, но какая-то организация занимается нелегальными исследованиями в этой области.

– Может, Ян для этой организации детишек и поставлял? – предположила Лариса.

– Все может быть, – согласилась Саша.

– И что мы теперь должны делать? – подняла на подруг глаза Алина.

– Ну-ка, – сказала Лариса, – надиктуй нам, Саша, телефончик того посольства… Здравствуйте! А вы не подскажете, по какому электронному адресу у вас принимают компроматы на сотрудников?..

ЭПИЛОГ

Ехидный голос Ларисы в телефонной трубке буквально резал Саше ухо:

– Ты видела, видела? У нас получилось!!!

Саша держала в руках последний выпуск местной газеты, на первой полосе которой красовался огромный кричащий заголовок:

«ОБЕЗВРЕЖЕН МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРЕСТУПНИК!!!

Наконец-то раскрыта тайна леденящих душу происшествий, которые потрясли наш город! Преступник найден и передан в руки международной полиции. Им оказался дипломатический представитель Европейского Союза Ян Домбровский!..»

Саша зевнула.

– Лор, я еще сплю. И ты – спи… – и повесила трубку.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте