«Охота на человека в Перу»

Жерар де Вилье

"SAS"

Охота на человека в Перу

перевод Н. Осиповой

Глава 1

Облокотясь о каменные перила, окружавшие плоскую крышу здания американского посольства в Перу, Том Барнс, резидент ЦРУ в Лиме, с отвращением взирал с высоты пятого этажа на бесконечную колонну, медленно двигавшуюся по авеню Арекипа. Тысячи глоток выкрикивали революционные лозунги. Раскачивались транспаранты с надписями, поносящими правительство и призывающими к вооруженной борьбе, красные флаги развевались в клубах пыли, поднятой множеством ног. Когда демонстранты поравнялись с посольством, взметнулись вверх кулаки, посыпались ругательства.

- Yankee go home!* Viva la lucha armada! Libertad por el Pueblo!**

______________

* Янки, убирайтесь домой! (англ.)

** Да здравствует вооруженная борьба! Свободу народу! (исп.)

Решетчатые ворота были тщательно заперты, за ними прохаживались вооруженные часовые. На тротуаре были предусмотрительно установлены бетонные столбики, замаскированные кустами - защита от заминированных машин, - но служба безопасности была бессильна против разбушевавшейся толпы.

Том Барнс вздохнул и закурил сигарету. Накануне в районе аэропорта был убит один из бастующих, и сегодня, хотя толпа и не переходила к действиям, рабочие были возбуждены больше обычного. Напряжение возросло, когда колонна достигла президентского дворца. Каждый день кто-нибудь из демонстрантов пытался перелезть через решетку, жандармы открывали огонь, падали раненые; назавтра - новые митинги и демонстрации против зверств властей. Уже много недель Лима была охвачена забастовками и манифестациями, переходившими порой в открытые стычки.

Взгляд американца скользнул поверх толпы. На другой стороне широкого проспекта, как всегда по вечерам, обнимались бесчисленные парочки, словно мухи, облепившие стены маленького музея итальянского искусства, утопавшего в зелени сквера. Руки переплетались, глаза глядели в глаза, губы встречались. Поглощенные друг другом, они не обращали внимания на царивший вокруг гвалт многократно усиленные мегафонами зазывные выкрики "амбулантес" - бродячих торговцев, тарахтение автобусов и скандируемые тысячами голосов лозунги.

Чуть левее возвышалась огромная серая башня отеля "Шератон", выглядевшая странно в центре этого мрачного города, словно недавно подвергшегося бомбардировке: пустующие полуразрушенные здания, наспех заделанные проломы, служащие прибежищем для полчищ крыс...

Том Барнс вытер взмокший затылок и отхлебнул холодного пива прямо из банки. В начале осени в Лиме стояла влажная жара без малейшего дуновения ветерка, низкое серое небо, казалось, давило на плечи. Здесь почти никогда не было дождей, и город, насчитывавший шесть миллионов жителей, был постоянно окутан облаком пыли. Южнее, в богатых кварталах Сан-Исидро и Мирафлорес, пыль смешивалась с испарениями Тихого океана, образуя плотный, густой туман, так что создавалось впечатление, будто находишься где-нибудь в Скандинавии.

На крышу поднялся помощник Тома Барнса Лестер Кросс; задний карман его брюк оттопыривала портативная рация.

- Приехал полковник Ферреро, сэр. Вы спуститесь?

Резиденция ЦРУ находилась в подвальном этаже посольства, рядом с кафетерием. Ни единого окошка, самые настоящие пещеры. Правда, снабженные кондиционерами.

- Пусть лучше поднимется сюда.

Колонна внизу наконец миновала посольство, следом ползли две черные бронемашины жандармерии с брандспойтами. Отчаянно гудели клаксоны: из-за демонстрации на проспекте образовалась чудовищная пробка; впрочем, водителям это было не в новинку. Том Барнс шагнул к появившемуся на крыше новому лицу.

- Как дела, полковник?

У полковника "Диркоте"* было оливковое лицо почти под цвет формы, редкие волосы, едва прикрывающие плешь на макушке, и хитрая улыбка. На поясе под расстегнутым мундиром был отчетливо виден большой пистолет.

______________

* Direccion contra el terrorismo (исп.) - отдел спецслужб Перу по борьбе с терроризмом.

- Прекрасно, прекрасно, мистер Барнс, - отозвался перуанец.

Да уж, дела и впрямь шли прекрасно. В стране царила разруха, соль* таял, словно леденец во рту у сластены, ежедневно убивали как минимум одного полицейского, то и дело взлетали на воздух мосты и опоры линий электропередач, тюрьмы были переполнены террористами из "Сендеро Луминосо", а старый президент Белаунде, давно уже не высовывавший носа из своего дворца в центре Лимы, по-прежнему твердил, что передаст своему преемнику страну в прекрасном состоянии... Всем гостям он с гордостью показывал план дорог, проложенных в бассейне Амазонки, которые использовали в основном "наркос"** в качестве взлетных полос для своих самолетов с грузом кокаина.

______________

* Денежная единица Перу. 8500 солей - 1 доллар.

** Крупные торговцы кокаином.

Армия была слишком слабой, чтобы бороться с терроризмом и с торговлей наркотиками одновременно.

А между тем коммунистическая партия Перу, больше известная под названием "Сендеро Луминосо" - "Сияющий путь", делала все, чтобы расшатать и без того неустойчивую перуанскую демократию, сочетая в своих действиях зверскую жестокость "Красных кхмеров" с терпением Мао Цзэдуна.

Правительство делало робкие попытки бороться против "Сендеро Луминосо". Особенно усердствовали "Синчис" - отдельные подразделения морской пехоты, прославившиеся своей жестокостью. Несколько сот крестьян в окрестностях Аякучо легли в братские могилы только из-за того, что не сумели достаточно быстро выбрать, на чьей они стороне.

Крики демонстрантов на авеню Арекипа постепенно стихали, зато гудение клаксонов стало громче.

- Пива, полковник?

- С удовольствием, - ответил тот по-испански.

Подождав, пока перуанец немного освежится. Том Барнс осведомился:

- Новости есть?

Полковник вымученно улыбнулся.

- Пока нет, но жду с минуты на минуту. Мне сообщат прямо сюда.

- А я думал, они должны выйти на связь в полдень.

- Это не всегда легко, - покачал головой полковник. - Здесь, в Лиме, не так много телефонов, как у вас в Штатах. Но вы не беспокойтесь.

Том Барнс буркнул в ответ что-то неразборчивое; тон его особого доверия не выражал. Накануне двое его людей вышли на "Сендеро Луминосо", выдав себя за колумбийских революционеров. Эта операция стала возможной благодаря двойным агентам полковника Ферреро, которым удалось внедриться в организацию; целью ее было выяснить, что означают недавние встречи в Лиме между сендеровцами и видными "наркос", кокаиновыми королями. Начальству Тома Барнса в Лэнгли потребовалось проявить максимум настойчивости, чтобы он наконец, скрепя сердце, согласился дать двух своих лучших агентов. Эти двое, Питер Рамирес и Майкл Диас, были гражданами США, однако обладали внешностью чистокровных латиноамериканцев и свободно говорили по-испански.

- Если бы нам добраться до этого "товарища Гонсало", черт его возьми! проворчал полковник между двумя глотками пива.

"Товарищ Гонсало", он же Абимаэль Мануэль Гусман, в прошлом профессор медицинского факультета университета Аякучо, был основателем "Сендеро Луминосо". Благодаря сложной структуре организации, изолированности ее ячеек и использованию многочисленных псевдонимов, власти, арестовывая сотни террористов, никак не могли выйти на руководителей, и отрубленные головы гидры всякий раз отрастали вновь. Единственным, кто держал в руках все нити "Сендеро Луминосо", был Абимаэль Мануэль Гусман, находившийся в розыске уже больше четырех лет. Но он оставался неуловим.

Захватить его значило бы обезглавить организацию и избавить страну от нависшей над ней грозной опасности. Том Барнс согласился помочь в этом перуанцам, рассчитывая в дальнейшем на их более активное сотрудничество в борьбе с террористами всех мастей.

- Вы виделись с вашим осведомителем? - спросил он.

- Сегодня нет, - признался полковник.

Том Барнс посмотрел на темнеющее небо. Спускаться в "пещеру" не хотелось. Его начали одолевать недобрые предчувствия. Солнце скрылось, в воздухе посвежело. Через каких-нибудь полчаса наступит ночь. Американец и перуанец, облокотившись на перила, смотрели, как машины объезжают Пласа Грау, сворачивают на Пасео де ла Ре-публика и устремляются в длинный туннель, ведущий к богатым кварталам Мирафлорес и Сан-Исидро. С наступлением сумерек подлинными хозяевами центра Лимы становились "амбулантес", которые кишели на улицах, как тараканы, предлагая все что душе угодно - фрукты, зелень, жареное на вертелах мясо, сигареты, одежду, дешевые побрякушки из пластмассы... Шестьдесят процентов населения Лимы занимались частной торговлей. Те, что побогаче, рекламировали свой товар в мегафоны, создавая над городом невообразимую какофонию. Тому Барнсу не терпелось оказаться в своем особняке в Монтерикко, под защитой пуленепробиваемых стекол, со стаканом доброго "Джи энд Би" в руке, с нежной и покорной "чулой"*, пристроившейся у ног.

______________

* Метиска.

- Кажется, Алан Гарсия все-таки пройдет в президенты, - вдруг сказал полковник Ферреро.

Том Барнс на это плевать хотел: через три месяца его переводили в Асунсьон.

- Что ж, это лучше, чем Баррантес, - объяснил он без особого энтузиазма.

Баррантес был марксистом, кандидатом от блока левых сил на предстоящих президентских выборах, разделявшим взгляды "Сендеро Луминосо" и внушавшим праведный ужас как американцам, так и перуанской армии. Офицеры уже начищали свои "фалы" на случай, если он пройдет. Стране грозил военный переворот, хотя рекорд Боливии в этом плане побить было трудно.

Взгляд американца, Скользнув по исковерканным крышам Лимы, устремился дальше, к цепи угрюмых гор, окружавших город, и остановился на огромном кресте из огней, который вспыхнул на севере, на холме Сан-Кристобаль. Было в этом зрелище что-то издевательское: у подножия холма раскинулся Римак - один из ужаснейших бидонвилей, окружавших Лиму, где в кошмарных условиях, в грязных лачугах, без воды, без электричества теснились около трех миллионов человек. Каждое утро по улочкам Римака колесили старые грузовики с ржавыми цистернами, предлагая почти пригодную для питья воду по полторы тысячи солей за бочонок. Кто-то словно в насмешку окрестил "Пуэбло Ховен" - "Юным городом" - эти трущобы, кишащие крысами. Впрочем, для полуголодных оборванцев день, когда удавалось поймать жирного грызуна, был большим праздником, даже если приходилось делить обед на многочисленную семью. Крысы в Лиме нагло высовывались из всех щелей даже перед посольством США.

Том Барнс с тревогой взглянул на часы. Его люди должны были выйти на связь восемь часов назад.

- Куда они могли запропаститься?

- Я позвоню, - предложил полковник Ферреро, оторвавшись от банки с пивом. Он шагнул к двери, но тут же застыл на месте. Глухой мощный взрыв сотряс все вокруг. Мерцавшие в сумерках огоньки замигали и разом погасли. Крест на холме Сан-Кристобаль, казалось, светился на какую-то долю секунды дольше, затем тоже в свою очередь исчез.

Том Барнс чертыхнулся.

Окна в посольстве уже снова зажглись: автоматически подключились независимые электрогенераторы. Внизу отчаянно гудели клаксоны.

- Los Terrucos!* - вырвалось у полковника.

______________

* Террористы (исп.).

Это была обычная шутка "Сендеро Луминосо": террористы взрывали опоры линий электропередач, лишая Лиму света иногда на несколько минут, а иногда на много часов. Электростанции находились далеко в горах, невозможно было контролировать всю Сьерру.

Появился Лестер Кросс, неловкий в пуленепробиваемом жилете, с полевым биноклем на шее, держа в руках два автомата "узи" и еще один такой же жилет, который он протянул вместе с автоматом своему начальнику. Том Барнс со вздохом облачился, повесил автомат на плечо. Каждый раз одно и то же... Впрочем, он давно привык к тревогам. Внизу царил хаос. Город был освещен только ацетиленовыми лампами торговцев да фарами автомобилей, которые гудели на разные голоса, не в силах выбраться из пробок. Жалобно взвыла и смолкла сирена полицейской машины.

С разных сторон раздались автоматные очереди - полицейские палили в воздух, в основном чтобы успокоить себя...

- Смотрите! - вдруг закричал полковник Ферреро.

Вершина холма Сан-Кристобаль осветилась багровым заревом. Там горел уже не крест, а огромная эмблема - серп и молот из огней. Символ "Сендеро Луминосо"! Том Барнс сорвал с шеи своего помощника бинокль и навел его на холм.

Сквозь мощные линзы он увидел по обе стороны от пылающей эмблемы два темных столба, словно скобки, а через несколько секунд разглядел болтающиеся на этих импровизированных виселицах тела.

- Боже мой! - произнес он сдавленным голосом.

Похолодев от внезапной тревоги, Барнс передал бинокль перуанцу. Невооруженным взглядом различить повешенных было невозможно. Полковник Ферреро опустил бинокль.

- Кажется, это... Я еду туда!

- Я с вами.

- Сэр, - вмешался Лестер Кросс, - слишком поздно, чтобы вызывать охрану...

- К черту! - рявкнул Том Барнс. - Обойдемся без нянек! Возьмите побольше запасных обойм.

Высокий - метр девяносто, широкоплечий, с пышными рыжими усами, Барнс выглядел среди перуанцев, как Гулливер среди лилипутов. В несколько секунд все трое сбежали по лестнице. Полковник Ферреро первым выскочил на улицу, расталкивая прохожих. Строящаяся уже много лет футуристическая конструкция, в первых этажах которой размещались службы "Диркоте", находилась всего в сотне метров на авенида Испания. Полковник неуклюже трусил по тротуару, придерживая одной рукой рукоятку своего пистолета, чтобы он не вылетел из кобуры.

Том Барнс бежал следом, молясь про себя, чтобы его предчувствие не оправдалось.

* * *

Пронзительно гудя, синий фургон "Диркоте" с трудом прокладывал себе дорогу между скопившимися на авенида Такна автомобилями. Том Барнс и полковник Ферреро втиснулись на переднее сиденье рядом с водителем. Сзади разместилась дюжина вооруженных до зубов людей в касках и пуленепробиваемых жилетах, похожих на фартуки. Жандармерия помочь отказалась, ссылаясь на недостаток личного состава. На самом же деле жандармы ненавидели "Диркоте" как конкурирующую организацию. Тому Барнсу вдруг подумалось, не кроется ли за этой зловещей мизансценой какая-нибудь ловушка... В бидонвиле было полным-полно сендеровцев.

Буфер фургона толкнул прилавок с дынями, которые раскатились по мостовой, взрываясь под колесами, как гранаты. Несмотря на отсутствие электричества, на тротуарах вокруг торговцев кишела невероятно плотная толпа. Машина ехала по бесконечно длинному проспекту вдоль угрюмых, ветхих, полуразвалившихся домов. Очереди длиной в километр с тупой покорностью ожидали автобусов, на появление которых надеяться не приходилось. Люди враждебно косились на проносящийся мимо синий фургон. Когда они обгоняли редкие автобусы, пассажиры, стиснутые, как сельди в бочке, тоже бросали на них сквозь стекло злобные взгляды: "Диркоте" пользовался в Перу дурной славой...

- Быстрее, боже мой, быстрее, - покрикивал Том Барнс, сжимая лежащий на коленях "узи".

Мучительная тревога сжимала ему горло... Водитель прибавил газу, задев изъеденное ржавчиной такси без заднего стекла и одного крыла; с трудом разминувшись с фургоном, древняя машина поехала дальше уже и без остатков буфера.

Наконец фургон пересек по мосту высохшее русло реки Римак, давшей имя бидонвилю, и оказался в трущобах. Несколько крутых поворотов, бросавших пассажиров друг на друга, - и машина с угрожающим дребезжанием затряслась по ухабам и выбоинам узких улочек. Том Барнс смотрел, как проносятся мимо бараки, сколоченные из листового железа, сидящие у дороги метиски с ничего не выражающими лицами, голые до пояса мужчины, чумазые ребятишки, играющие ржавыми деталями автомобилей. Отвратительный запах проникал даже через закрытые стекла - нечто среднее между бойней и свалкой отбросов...

Бум! Том Барнс с размаху стукнулся головой о ветровое стекло: переднее колесо застряло в глубокой рытвине. Водитель дал задний ход.

- Ошиблись на развилке, - объяснил полковник Ферреро. Судя по тону, он тоже был встревожен.

Раздался глухой удар; от кузова отскочил камень. Похоже, их не ждал здесь радушный прием... Вершины холма теперь не было видно: они подъехали к самому подножию. По голому склону были разбросаны хижины, усеявшие, точно блохи, глинистую почву холма, которую размывало в сезон дождей. К счастью, дожди в Лиме были редкостью. Фургон трясся на извилистой каменистой дороге, взбираясь все выше. Слева был отвесный склон, справа громоздились грязные лачуги "Пуэбло Ховен". Еще два-три камня оцарапали кузов. Водитель злобно выругался. Свет фар прорезал черноту, освещая унылый пейзаж, ночная тьма казалась от этого еще более гнетущей. Том Барнс посмотрел назад - далеко внизу раскинулась Лима, огромное черное пятно, на котором, словно светлячки, мерцали огоньки "амбулантес".

Еще несколько крутых поворотов. Жилищ становилось все меньше. Снова показалась вершина холма - огненная эмблема все еще пылала.

- Террористы дерьмовые! - процедил сквозь зубы полковник Ферреро.

Фургон мотался из стороны в сторону, буксовал с отчаянным скрежетом. Трижды водитель пытался войти в поворот в том месте, где дорога изгибалась наподобие шпильки для волос с наклоном градусов в тридцать. Мотор ревел, тяжелая машина пятилась назад. Наконец полковник Ферреро не выдержал.

- Стоп, - приказал он. - Дальше пойдем пешком.

Том Барнс, подхватив свой "узи", выскочил из машины. Свежий ветер тут же ударил ему в лицо, растрепав волосы. Во тьме трепетал единственный огонек - оборванное семейство сидело у костра, на котором кипел котелок со сладким картофелем. Полковник вполголоса отдал приказ, и люди "Диркоте" высыпали из машины, неуклюжие в своих жилетах и касках, с тяжелыми винтовками и автоматами.

- Построиться в шеренгу! - скомандовал полковник. - Живо! Прикройте вершину. Возможно, эти мерзавцы еще там.

Вооруженные люди бросились вверх по склону, ловкие, как слоны в посудной лавке... Камни так и сыпались из-под ног. Тому Барнсу хотелось зажать пальцами нос: они словно влезли на кучу мусора и нечистот. Он вгляделся в вершину, пробормотав: "Лишь бы нас там не ждали!"

Уже не раз случалось, что банды сендеровцев заманивали военных в ловушку. В Лиме такого еще не бывало, но рано или поздно этого не миновать... Американец взбирался по склону, пригнувшись, чтобы не стать мишенью для пуль. Слышен был только стук катящихся камней да время от времени сдавленное ругательство. Полковник отважно шел по самой середине тропы прямо на пылающую эмблему. Порыв ветра окутал их едким дымом, и все закашлялись.

- Вперед! - крикнул перуанец.

Потрясая пистолетом-пулеметом "Стар", он бегом преодолел последние метры до вершины. Справа затрещала автоматная очередь. Том Барнс инстинктивно бросился на землю, закрывая голову руками.

Оглянувшись, он заметил ниже на склоне несколько теней: за ними наблюдали. Если здесь кроется ловушка, на помощь террористам устремится все население бидонвиля. Тогда-то наверняка перережут, как цыплят... Он тоже добрался наконец до вершины и огляделся, с трудом переводя дыхание. Солдаты рассыпались по склону. Никаких следов террористов... Он подошел к, полковнику.

- Кто стрелял?

- Один из моих идиотов испугался собственной тени, - досадливо поморщился Ферреро.

В пятидесяти метрах от них по-прежнему пылали серп и молот, по обеим сторонам чернели наспех сколоченные виселицы. С бешено колотящимся сердцем Том Барнс подошел ближе, подняв свой "узи", готовый в любой момент выстрелить в темноту, казавшуюся вокруг костра еще чернее. Люди полковника медленно окружали вершину холма, сжимая в руках оружие и тревожно озираясь. Город внизу был по-прежнему окутан тьмой.

Приблизившись к огню, все снова раскашлялись от едкого черного дыма: серп и молот состояли из кусков дерева, обернутых пропитанными керосином тряпками, которые уже догорали. Должно быть, понадобилось не меньше дюжины человек, чтобы соорудить эту огромную эмблему высотой в десять метров. Впрочем, в столь пустынном месте это было нетрудно, тем более что население бидонвиля если не помогало террористам открыто, то и не препятствовало. Том Барнс шагнул к одному из столбов и посветил мощным электрическим фонарем.

- Боже! - вырвалось у него.

Больше он не смог произнести ни слова. Яркий свет выхватил из темноты висящее тело; ноги болтались в метре от земли, вокруг шеи была затянута тонкая веревочная петля, руки и ноги связаны. Лица не было видно - сплошная корка запекшейся крови. От трупа уже исходил характерный сладковатый запах.

- Иисусе!

Полковник Ферреро тоже подошел к виселице. Он бросил отрывистый приказ, и трое его людей мгновенно взобрались друг другу на плечи. Удар мачете - и веревка была перерезана. То же самое они проделали и со второй виселицей. Тела осторожно положили на землю. Том Барнс склонился над изуродованным лицом, с трудом подавив приступ тошноты.

Оба глаза убитого были выколоты, пустые глазницы затянулись красноватой пленкой. Мертвец, казалось, зловеще хохотал, широко разинув рот; язык был вырван. Луч фонаря скользнул ниже, осветив странные длинные раны на ногах: перерезанные сухожилия под коленями. Полковник Ферреро украдкой перекрестился и растерянно взглянул на американца, у которого отвращение тем временем уступило место холодной ярости.

- Это сендеровцы, - произнес он без всякого выражения.

Нагнувшись, он снял с шеи одного из убитых хорошо знакомую ему восьмиугольную медальку с изображением какого-то святого, затем выпрямился и посмотрел перуанцу в глаза.

- Его звали Питер Рамирес, - сказал он все тем же ровным голосом. Один из лучших наших агентов.

Под его взглядом Ферреро невольно отшатнулся: ему показалось, что американец вот-вот выстрелит в него. Но Том Барнс лишь склонился над вторым трупом и добавил:

- А это Майкл Диас. Двадцать восемь лет.

Ферреро сжимал в руках "стар", проклиная свое бессилие. Языки пламени постепенно угасали, бросая на все вокруг призрачные красноватые отсветы.

Мрак окутал распростертые на земле тела, но в воздухе по-прежнему стоял сладковатый запах смерти.

Том Барнс повернулся к перуанскому офицеру.

- Эту операцию организовали вы, - многозначительно обронил он.

Полковник Ферреро машинально погладил свою лысину и пробормотал, запинаясь:

- Не думаете же вы, что... Это неслыханное зверство. Виновных постигнет кара, я вам кля...

- Я думаю, что нет такой гнусности, которая была бы невозможна в вашей дерьмовой стране, - процедил Том Барнс. - И голову даю на отсечение, что этих негодяев никогда не найдут. Они уже далеко, ваши идиоты могут не потрясать оружием.

Агенты "Диркоте" окружили их, онемев от ужаса. Кровь бешено стучала в висках американца, на лбу вздулись вены. Опустив голову, он грязно выругался.

Ферреро негромко отдал приказ, и двое солдат набросили на убитых пончо. Затем он обратился к Тому Барнсу.

- Я вызову жандармов, чтобы оцепили холм. Будем обыскивать каждый дом, каждый угол. Что-нибудь наверняка найдем.

Том Барнс пожал плечами.

- Да бросьте вы! Ну расстреляете на всякий случай сотню-другую бедолаг. Ну окажется среди них несколько сендеровцев, которых ваши террористы не преминут возвести в ранг мучеников. А убийцы тем временем веселятся где-нибудь, попивая писко* за наше здоровье.

______________

* Перуанская водка.

- Я лично проведу расследование, - заверил полковник. - Клянусь вам, я узнаю, как это произошло.

- Черт возьми! - взорвался Том Барнс. - Как? Очень просто: кому-то посулили немного денег. Наверняка одному из ваших пресловутых двойных агентов. Как водится. Вызовите лучше санитарную машину...

Спазма перехватила ему горло: он вспомнил как еще позавчера Питер и Майкл, живые и невредимые, перебрасывались шутками у него в кабинете. Двое молодых, полных жизни парней пошли на корм воронью - и ради чего? Он обернулся. Лима внизу была по-прежнему погружена во мрак. Время от времени до них доносились автомобильные гудки. Жизнь продолжалась. На него вдруг накатило нестерпимое желание забросать бомбами этот отвратительно грязный город, пыльный, как пустыня Гоби, нищий, больной, разлагающийся, как труп.

- Поехали, - окликнул его полковник Ферреро. - Оставаться здесь небезопасно. Я оставлю несколько человек охранять тела.

- Нет, - покачал головой Том Барнс. - Я остаюсь и спущусь вместе с ними.

Что еще он мог сделать для своих убитых друзей? Он уже представлял, как будет писать телеграммы с соболезнованиями и рапорт в Лэнгли. До сих пор тайная война ЦРУ против "Сендеро Луминосо" оставалась безуспешной, но управление продолжало ткать покров Пенелопы - не надеясь на удачу и не жался о жертвах. Его упорству позавидовал бы и бульдозер.

Водитель и трое солдат спустились к фургону, вскоре послышался удаляющийся шум мотора. Ферреро остался. Том Барнс закурил сигарету; запах табака хоть немного заглушил запах смерти. Огонь уже погас, посвежело. На юго-востоке Лимы вдруг вспыхнул светящийся прямоугольник - Мирафлорес. В богатые кварталы дали ток. Порадоваться этому они не успели. Ниже на склоне громыхнул глухой взрыв, сопровождаемый багровой вспышкой, и еще несколько взрывов послабее. Полковник Ферреро, выругавшись, принялся выкрикивать приказы. Его люди тут же рассыпались по склону, изготовившись к стрельбе. Том Барнс даже не шевельнулся. Только когда перуанец с силой надавил ему на плечи, он наконец присел.

- Они взорвали фургон, - сообщил полковник. - Значит, они еще здесь.

- Нет, - покачал головой американец. - Подложили мину или взрывчатку...

Он знал - террористы не сумасшедшие, чтобы оставаться на месте преступления. Полковник быстро заговорил по-испански в рацию: просил прислать подкрепление. Один из его людей выпустил красную сигнальную ракету, которая рассыпалась снопом искр, на миг осветив погасшие серп и молот. Ферреро вдруг выпрямился и погрозил кулаком раскинувшемуся под холмом бидонвилю.

- Грязные скоты! Мы еще доберемся до вас...

Ответом ему была лишь ночная тишина. Где-то вдалеке, за Римаком, взвыла сирена: к ним уже спешила помощь. Фургон все еще горел. Вытянув шею, Том Барнс увидел темные фигуры, копошившиеся вокруг выброшенных взрывом из машины тел: трущобные жители искали, чем поживиться. Вне себя от ярости полковник Ферреро, не целясь, выпустил по ним автоматную очередь, и мародеры разбежались.

Вой сирены приближался. Том Барнс встал с земли и бросил полковнику Ферреро:

- Взгляните-ка.

Он подвел его к трупу Питера Рамиреса и осветил фонарем то, что осталось от лица.

- Посмотрите. Выколотые глаза, вырванный язык - это методы индейцев кечуа.

Таким пыткам члены "Сендеро Луминосо" подвергали крестьян, принявших сторону правительства, тех, кого они называли "софонес" - стукачами.

Итак, операция по внедрению, которая должна была привести к "товарищу Гонсало", окончилась трагедией на этом мерзком голом холме. "Сендеро Луминосо" нанес удар со своей обычной жестокостью, недвусмысленно предупредив своих противников. Террористы снова посмеялись и над "Диркоте", и над ЦРУ. Только на этот раз жертвами их зверств пала не горстка темных крестьян из окрестностей Аякучо, а двое американских граждан.

И уж наверняка не обошлось без предательства самих перуанцев. И в "Диркоте", и в жандармерии, и даже в армии было немало сочувствующих сендеровцам; все в этой стране насквозь прогнило.

Тяжелая бронемашина с ревом въехала на холм прямо по камням, игнорируя извилистую тропу. Заскрежетали тормоза; на землю стали выпрыгивать вооруженные солдаты. Том Барнс глубоко вздохнул, вознося к небесам безмолвную молитву о том, чтобы Питер Рамирес и Майкл Диас погибли не зря.

Сам он, однако, не слишком в это верил.

Глава 2

Вашингтон в марте месяце не радовал глаз. Пронзительный ледяной ветер раскачивал верхушки деревьев, окружавших комплекс Центрального разведывательного управления в Лэнгли.

Малко подавил зевок: сказывалась разница во времени и бессонная ночь. В самый разгар сезона охоты пришлось мчаться в аэропорт, вылететь первым же рейсом в Вашингтон - и вот он в очередной раз оказался лицом к лицу с "ирландцем" - Рональдом Фицпатриком, начальником Оперативного отдела ЦРУ. Ни тот, ни другой ни словом не упомянули о страшной гибели Шарнилар Хазани, хотя в дальнем уголке своего сердца Малко хранил это воспоминание и надеялся, что со временем ему представится случай отомстить за убитую девушку. Увы, в той машине, с которой ему так часто приходилось иметь дело, все детали были взаимозаменяемы и никто не скорбел о погибших. Правда, порой за них мстили - тайно и жестоко.

В самолете компании "Эр-Франс" он успел познакомиться с очаровательным пухленьким созданием в расцвете юности. Попутчица летела в Нью-Йорк, где ее ждал жених, и Малко к стыду своему заставил ее свернуть с пути праведного. За время полета он, кроме того, насладился превосходной французской кухней и лучшими бордосскими винами - американская авиакомпания за ту же цену попотчевала бы его лишь гамбургером да калифорнийской кислятиной. Теперь он был в другом мире - серые стены, строгие картины на них, непростые проблемы. Ирландец метался по кабинету, как тигр по клетке, злобно бормоча себе под нос:

- Подонки! Сволочи!

На его столе были разложены устрашающие фотографии - два мертвеца, над которыми кто-то основательно потрудился. Малко едва взглянул на них. После пребывания в Сальвадоре он не питал никаких иллюзий насчет латиноамериканцев - дикари...

- Это же были люди не из вашего отдела, - заметил он, чтобы успокоить Фицпатрика.

Ирландец резко остановился и повернулся к нему; в голубых глазах вспыхнул недобрый огонек.

- Вот именно! Разведслужба обвиняет меня в том, что я послал их на смерть вместо своих. А я получил приказ лично от генерального директора связаться с резиденцией в Лиме и провести операцию по внедрению. Но у меня там никого нет. Да еще эти перуанцы - у них же просто мания, так они ненавидят "гринго". А от меня требуют результатов. Хоть езжай туда сам...

- А почему бы и нет? - улыбнулся Малко.

Ирландец не принял шутки.

- А почему бы не президенту? - буркнул он.

- Ладно, пошутили, и будет, - примирительно сказал Малко. - Так на чем мы остановились? Что такое происходит в этой славной стране и зачем вам понадобился я?

- Вы слышали о "Сендеро Луминосо"?

- Конечно. За ними, кажется, стоят кубинцы?

Об этой террористической организации, созданной по образцу "Красных кхмеров" и свирепствовавшей в Перу вот уже пять лет, было мало что известно, а между тем она все больше расшатывала страну, и без того выведенную из равновесия жесточайшим экономическим кризисом.

- Судя по всему, нет, - покачал головой Фицпатрик. - Мы копали глубоко, но не нашли никакой связи. Однако "сендерос" исключительно опасны - не хотелось бы получить второй Никарагуа. Сами перуанцы, увы, не способны справиться с "Сендеро Луминосо", а нам приходится действовать крайне осторожно, чтобы не раздражать их. Армия думает только о весьма проблематичной войне с Чили, кроме того, у них нет ни средств для борьбы с терроризмом, ни морального духа. О том, чтобы направить туда "военных советников", не может быть и речи - несколько лет назад русские едва не опередили нас. Многие перуанские офицеры до сих пор настроены просоветски. Так что осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

- Поэтому вы обратились к резиденции в Лиме вместо того, чтобы прислать специалистов отсюда?

- Отчасти, - кивнул ирландец. - Кроме того, перуанская служба по борьбе с терроризмом - "Диркоте" - уверяла, что имеет возможность внедрить людей в "Сендеро Луминосо" с помощью своих двойных агентов. Мы имели неосторожность им поверить. Увы, к ним самим давно внедрилось множество их противников. Вот чем все это кончилось.

Он указал на фотографии. Малко молча кивнул, сказав себе, что если обращаются к нему, значит требуется загладить очередной промах ЦРУ.

- И на протяжении пяти лет вы ничего не пытались предпринять? удивленно спросил он после паузы.

Ирландец невесело усмехнулся.

- Спросите об этом в Отделе Латинской Америки... Они не верили. Перуанцы усыпили их бдительность рассказами о каком-то незначительном крестьянском движении, не имеющем реального влияния в стране. Поскольку мы убедились, что за этим не стоят ни Советы, ни кубинцы, мы успокоились... До тех пор пока не начала поступать достоверная и весьма тревожная информация. Но было поздно, мы проморгали момент. Это как рак - если оперировать вовремя, все в порядке. А потом...

Он не договорил.

Малко просматривал досье, подготовленное Отделом Латинской Америки. Оно было буквально напичкано фактами. Он поднял голову.

- Но мне кажется, они не представляют серьезной опасности для режима, заметил он. - У них нет боевой техники, они не держат под контролем сколько-нибудь значительную территорию, не вступают в столкновения с перуанской армией. Даже в Лиме они ограничиваются эффектными, я бы сказал, зрелищными акциями, но вряд ли пользуются поддержкой народа.

Губы Рона Фицпатрика искривились в иронической усмешке.

- В точности то же самое говорили в Отделе Латинской Америки. Горячие бойскауты, и только... Что ж, идемте, я покажу вам истинное положение вещей.

Он поднялся и жестом пригласил Малко в соседнюю комнату. Там он нажал какую-то кнопку, и на стене засветилось огромное панно - карта Латинской Америки. Ирландец повернул ручку, и освещение сосредоточилось на Перу довольно обширной территории между Боливией, Чили, Бразилией, Колумбией и Эквадором. Фицпатрик обвел пальцем зеленую зону.

- Строго говоря, есть три Перу, - объяснил он. - Во-первых, бассейн Амазонки - холмы, покрытые джунглями. Населения здесь очень мало. Почти ничего не растет, кроме коки*. Дорог нет, климат ужасающий.

______________

* Кока, кокаиновый куст - тропическое растение, листья которого содержат кокаин.

Палец переместился к Тихому океану.

- По другую сторону Анд - прибрежная зона. Практически пустыня. Никогда не бывает дождей, скудная растительность и гигантский абсцесс - Лима. Шесть миллионов жителей, из которых три миллиона метисов, спустившихся с гор в поисках работы. Эту-то неграмотную, полуголодную и потому взрывоопасную массу и обрабатывает "Сендеро Луминосо", суля им богатства перуанской олигархии. А между двумя этими зонами - Сьерра, горная цепь Анд высотой от трех до четырех тысяч метров. Здесь сосредоточены все полезные ископаемые страны - залежи серебра, свинца, золота, меди. Много шахт и рудников. Это край инков, выродившихся в "чулос". Столица - Аякучо. Здесь-то и находится гнездо сендеровцев.

Он взял карандаш и принялся рисовать кружочки по всей длине хребта с севера на юг.

- Вот. Либертад, Аякучо, Уанкавелика, Ороя, Куско, Арекипа. Во всех уголках Сьерры они взрывают мосты, затопляют шахты, тормозят работу промышленных предприятий, убивают представителей власти. Действуя где-то убеждением, а где-то устрашением, они распространяют свое влияние среди населения. И что самое ужасное - эти идиоты перуанцы им верят.

- А чего собственно они добиваются?

Фицпатрик указал пальцем на точку в центре карты.

- Это "Сентро-минес", - сказал он. - Национализированный концерн, который управляет крупнейшими в стране шахтами. Сендеровцы уже вынудили инженеров и рабочих приостановить работу на нескольких рудниках; за ними последуют другие. Их цель - сорвать добычу ископаемых, которая дает Перу половину валютных ресурсов. Результатом будет экономический хаос, и им останется только взять власть в свои руки.

Ирландец умолк и погасил карту. Мрачные перспективы, вытекающие из его рассказа, впечатляли.

- Но что требуется от меня? - спросил Малко. - Вам нужна армия, а не разведчик-одиночка. Я плохо себе представляю, что я буду делать в сердце Анд. Испанским я владею так себе, на кечуа не говорю вовсе.

Они вернулись в кабинет. Ирландец со вздохом опустился в кресло.

- Разумеется! - буркнул он. - Если действовать классическими методами, мы не справимся с ними и через сто лет. Но вот что мне пришло в голову...

Открыв ящик письменного стола, он достал оттуда бутылку "Гастон де Лагранжа" и две пузатых рюмки, наполнил их и подвинул одну к Малко. Начинался серьезный разговор.

* * *

Малко смотрел на светлую стену перед собой. Этот чистый, комфортабельный, строгий кабинет с кондиционированным воздухом и звуконепроницаемыми стенами был очень, очень далеко от перуанских Анд. Рон Фицпатрик наклонился к нему через стол.

- С этой минуты, - отчеканил он, - все, что я вам скажу, совершенно секретно и не подлежи! разглашению. Это касается даже других отделов. О'кей?

- О'кей, - кивнул Малко.

- Хорошо. Для начала еще немного информации. Перуанцам никогда не удавалось справиться с "Сендеро Луминосо" в основном из-за структуры организации. Террористы объединяются в ячейки по пять человек. Руководитель каждой ячейки связан максимум с тремя своими коллегами. Такую сеть не ликвидируешь одним ударом; ну арестуют самое большее восемь человек - их тут же заменяют другими. Никому не известны даже имена региональных руководителей, а уж тем более схема организации.

Две тысячи сендеровцев, которые гниют в тюрьмах с вырванными ногтями просто пешки, они ничего не знают - ни явок, ни паролей, ни имен, ни планов. В курсе всего только один человек - Абимаэль Мануэль Гусман, он же "товарищ Гонсало", основатель движения.

- Он, кажется, скрылся?

- Вот именно, уже четыре года назад. Ходили даже слухи, что он умер. И здесь у нас многие до сих пор в этом уверены. Но у меня своя сеть осведомителей, от которых я получаю время от времени кое-какую информацию. Я знаю человека, который видел его и даже говорил с ним меньше трех месяцев назад.

- В Андах?

- Нет. В Лиме.

- В Лиме? Но ведь его ищут, как же он мог...

Ирландец снисходительно улыбнулся.

- Похоже, он был там проездом. А перуанцы заняты лишь тем, что ставят друг другу палки в колеса. "Диркоте", жандармерия и три службы военной разведки - воздушная, наземная и морская... А единственная организация, которая действительно могла бы быть полезной - Национальное управление сыска, - оттерта конкурентами на задний план. О, вы не знаете Латинской Америки...

- Увы, знаю, - вздохнул Малко. - Ну так что же? Если столько блестящих умов не решили эту проблему, какова ваша идея?

- Идея стара, как мир, - обронил ирландец. - Внедрение.

Он пригубил свой коньяк, дав Малко время обдумать эту интересную перспективу.

- Для внедрения требуется отправная точка, - заметил тот. - К тому же, я думаю, перуанцы и сами не раз пытались это сделать.

- Конечно, - согласился Рон Фицпатрик. - Но учтите, что сендеровцы сами сплошь и рядом внедряются в их службы. Именно поэтому мои человек никогда не соглашался сотрудничать с ними. А он знает Мануэля Гусмана лично.

- Кто он такой?

- Журналист. Его зовут Фелипе Манчаи. Работает в журнале "Карретас". Я пользуюсь его услугами уже много лет. Через него вы сможете выйти на одну особу, которую мы подозреваем в тайном сотрудничестве с "Сендеро". Это корреспондентка "Вашингтон пост" в Лиме Моника Перес. Наполовину американка, наполовину перуанка.

- У вас есть основания ее подозревать?

- Когда вы прочтете ее статьи в "Вашингтон пост", сами все поймете... Судя по всему, она единственная в Лиме регулярно получает "сводки" непосредственно от "Сендеро Луминосо".

- Это все?

- Нет еще. Нам известно, что Мануэль Гусман страдает тяжелой формой почечной недостаточности. Перуанские спецслужбы в свое время передали нам его медицинскую карту. Это дает основания полагать, что он скрывается где-то в Лиме - в джунглях он бы долго не протянул.

- Но это все не ново, - пожал плечами Малко. - Почему вы вдруг всполошились?

Рон Фицпатрик хитро улыбнулся.

- Вы правы. Есть и кое-что новое. Я все больше прихожу к убеждению, что Мануэль Гусман окончательно обосновался в Лиме. В таком случае надо попытаться добраться до него. Через тех людей, которых я вам назвал.

Малко взял быка за рога.

- Что конкретно вы задумали?

- Выйти на Мануэля Гусмана и захватить его. Он один держит в руках все нити организации.

Блестящий план... Исходя из того, что Малко знал о "Сендеро Луминосо", это было все равно что сунуть руку в мешок с кобрами и надеяться, что тебя не укусят...

Здесь, в Штатах, все казалось легко и просто, но в Лиме - совсем другое дело. Не зря ведь руководители "Сендеро Луминосо" столько лет остаются неуловимыми.

В восторге от своей идеи, Рональд Фицпатрик отпил еще глоток "Гастон де Лагранжа". Прочтя сомнение на лице Малко, он добавил:

- Кроме того, в Перу у меня есть надежный друг. Бывший начальник перуанской разведки генерал Сан-Мартин. Он поможет вам.

- Допустим, - осторожно сказал Малко, - что каким-то чудом, при особом благоволении Создателя, мне удастся выйти на Мануэля Гусмана. Что прикажете делать дальше? Вы представляете себе, как его охраняют? Все равно придется обратиться за помощью к перуанцам.

- Не обязательно, - покачал головой Рон Фицпатрик. - У меня есть еще один козырь в рукаве. Мой старый приятель Джон Каммингс, бывший сотрудник ФБР, возглавляет службу безопасности на крупной шахте в Орое. В его распоряжении семьдесят человек, вооруженных до зубов. Как только вы узнаете, где скрывается Гусман, обратитесь к нему. А потом... Вы помните программу "Феникс"? Единственное, что сработало во Вьетнаме.

Малко кивнул. Эта программа, разработанная бывшим директором ЦРУ Уильямом Колби, имела целью идентификацию и ликвидацию всех вьетконговских кадров. Было истреблено несколько тысяч человек...

- Но в Перу нет американской армии, - заметил Малко. - Вы же не высадите десант морской пехоты...

- Нет, - ответил ирландец. - Мы просто передадим нашу добычу с рук на руки разведслужбе перуанского морского флота. Они работают наиболее эффективно и ближе всех к нам. Эти ребята будут только рады очистить страну от мрази. Ну, что вы на это скажете?

Поистине, блестящий план. Малко не выказал особого энтузиазма. Такие авантюры, как правило, заранее обречены на неудачу; доказательством тому служили два погибших агента ЦРУ.

- Не разделяю вашего оптимизма. Если эта журналистка Моника Перес действительно тайный агент "Сендеро", она, должно быть, не слишком легковерна.

- Что и говорить, план рискованный, - признал Рон Фицпатрик, - но, я думаю, попытаться стоит. В конце концов, что мы теряем? Разве что немного денег. Кстати, я обнаружил кое-какие излишки в нашем бюджете...

- А я имею шанс быть повешенным с выколотыми глазами и вырванным языком, - добавил Малко. - Пустячок...

Ирландец проигнорировал его замечание, лучезарно улыбнувшись.

- Вы - один из лучших наших агентов! Ставка в этой игре велика, а мой план понравился самому генеральному директору.

- Ему в Лиму не ехать, - заметил Малко.

- Вот именно. Ехать вам. Кстати, вот все, что вам там понадобится.

Он протянул Малко запечатанный коричневый конверт, пухлый, как подушка, и продолжал:

- Вы прочтете инструкции и увидите, что мы тщательно разработали вашу легенду и обеспечили прикрытие. Вы - социолог из Венского университета. Для пущей безопасности вернетесь в Европу и вылетите в Лиму рейсом "Эр-Франс" из Парижа. Не вступайте ни в какие контакты с тамошней резиденцией ЦРУ - это будет лучшей гарантией для вас. Свяжитесь только с генералом Сан-Мартином. Вот увидите, в Лиме не так уж плохо. И если ваша миссия закончится успешно, обещаю, что вы сможете покрыть крышу вашего замка черепицей из чистого золота... У меня есть собственные фонды, никому не подотчетные.

- Благодарю вас, - сказал Малко. - Надеюсь, вашу черепицу не придется переплавлять в золотые ручки для гроба.

Глава 3

Выцветшие желто-белые флаги, вывешенные еще к приезду папы, слабо колыхались под теплым ветерком; это было единственное, что оживляло угрюмую авеню Элмер Фаусетт. Из окна дребезжащего такси Малко смотрел на проносившиеся мимо грязные трущобы, где кипела бурная жизнь, перемежающиеся время от времени кварталами побогаче, напоминавшими убогие американские предместья с их домишками из разноцветного кирпича.

Такси резко затормозило: дорогу перегородила возбужденная толпа. Потрясая кулаками, люди выкрикивали лозунги вперемешку с ругательствами. Водитель обернулся к Малко:

- Lahuelga!

Забастовка. Похоже, вся страна бастовала. Малко с тоской вспомнил уютный салон "Боинга" компании "Эр-Франс", доставившего его сюда из Европы. Когда согласно своей легенде он улетал из Вашингтона в Париж, ЦРУ заказало ему билет на рейс американской авиакомпании, название которой он предпочел тут же забыть: поглощая несъедобный, практически неразмороженный обед, он горько пожалел о полете в Вашингтон на "Эр-Франс". В довершение всего ему пришлось два часа томиться в аэропорту в ожидании вылета. Но теперь даже такие рудименты цивилизации остались позади. Между Мартиникой и Боготой он внимательно прочел полученное от ЦРУ досье, после чего новое задание показалось ему еще более невыполнимым.

Как преуспеть там, где потерпели неудачу все перуанские спецслужбы? Разумеется, кое-какие козыри Рон Фицпатрик ему дал. Но проект захвата Мануэля Гусмана теперь более чем когда-либо казался ему чистой фантастикой. Если в течение четырех лет руководителю "Сендеро Луминосо" удавалось ускользнуть от своры, преследовавшей его по пятам, то как разыщет Гусмана он, Малко, иностранец, чужой в Перу?

Такси приближалось к центру; движение стало оживленнее. Вдоль проспекта тянулись массивные серые здания. Лима была огромным городом - здесь жила треть населения страны.

В облаке сизого дыма их обогнал переполненный автобус, словно только что выдержавший гонки со столкновениями: весь во вмятинах, с разбитыми стеклами, без задних фар. На обочине босоногий мальчишка продавал абсолютно лысые шины...

Они свернули на авеню Венесуэлы и ехали теперь вдоль ряда полуразвалившихся домов постройки конца прошлого века. Зияли пустые окна, кое-где наспех заколоченные досками. Время от времени натянутая между двух обломков стены веревка с бельем напоминала о том, что жизнь продолжается... Казалось, центр Лимы давным-давно подвергся бомбардировке, и с тех пор никто и не взял на себя труд загладить нанесенный городу урон... Однако тротуаров не было видно под плотной толпой бродячих торговцев, которые кричали, зазывали, толкали друг друга, выплескивались на мостовую, смешиваясь с бесконечными вереницами людей, покорно ожидавших автобусов. Жара была удушающая. Малко с трудом вдыхал смесь керосина, выхлопных газов и нечистот. В конце проспекта показалась серая громада "Шератона" - единственного современного здания, возвышающегося над угрюмыми развалинами. Обгоняя изъеденные ржавчиной легковые машины и дребезжащие грузовики, такси въехало в некое подобие траншеи с бетонными стенами, носившее пышное название "Виа Экспрессо". Стены, перила мостов, даже асфальт - все было испещрено бесчисленными надписями: разгар избирательной кампании...

И вдруг, выехав из туннеля, они словно оказались в ином мире: кокетливые новенькие бунгало, чистые магазинчики, даже деревья. Водитель обернулся к Малко и произнес с явным облегчением:

- Esta Miraflores.

Квартал напоминал маленький уютный городок где-нибудь в Калифорнии. Казалось, Лима осталась в тысяче километров позади. Здесь царили чистота и порядок. Здания банков сверкали стеклом и металлом. Прямо напротив отеля "Эль Кондадо" старый индеец наигрывал одновременно на флейте и тамбурине медленную и печальную мелодию "ярави"*, а смуглый мальчишка с привязанными к ногам бубенчиками подпрыгивал, звеня в такт музыке. Оба были тощие, босоногие, в лохмотьях, с пустыми глазами. Малко бросил старику доллар, и флейта отблагодарила его высоким чистым звуком.

______________

* Любовная песня инков.

В уютном холле "Эль Кондадо" мягко урчал кондиционер. При виде иностранца портье принялся с усердием отгонять от входа жалких пришельцев из другого мира: такие вещи перуанцы неохотно показывали гостям. "Чулос" в их глазах не заслуживали права называться людьми...

Едва Малко успел заполнить карточку, как чей-то голос за его спиной негромко спросил по-испански:

- Простите, кабальеро, не вы ли сеньор Линге?

Малко вздрогнул. Никто не должен был знать о том, что он в Лиме. Обернувшись, он увидел темные очки, мощную волосатую грудь под расстегнутой рубашкой, кожаный пояс, готовый лопнуть под напором внушительного брюшка, и два ослепительных ряда золотых и стальных зубов. Обратившийся к нему человек походил на чемпиона по японской борьбе...

- Si, - ответил он. - Это я.

Мужчина наклонился к его уху.

- Генерал ждет вас, сеньор. Машина здесь, на улице. Черный "мерседес".

Он тут же повернулся и быстро направился к выходу. Только через несколько секунд до Малко дошло, что это был посланец перуанского друга Рона Фицпатрика, генерала Сан-Мартина. Теперь он не успеет даже принять душ...

* * *

Белая вилла, обнесенная каменной стеной, возвышалась в конце авеню Прадо; небольшая асфальтовая площадка отделяла ее от Тихого океана, едва различимого в густом тумане. Водитель черного "мерседеса" коротко просигналил, и решетчатые ворота распахнулись. На безукоризненно подстриженной лужайке Малко заметил трех человек, вооруженных пистолетами-пулеметами и винтовками и опоясанных патронташами. Все окна первого этажа были забраны частой решеткой и затянуты изнутри плотными шторами. Судя по всему, генерал Хосе Сан-Мартин, больше известный как "Пепе", был человеком осторожным.

Малко пересек лужайку и поднялся по ступенькам крыльца. Окованная железом дверь распахнулась, и на пороге возникло поистине ослепительное создание: юная девушка с огненным взглядом карих глаз, представлявшим разительный контраст с еще почти детскими чертами лица. Пухлый рот был тщательно накрашен, носик задорно вздернут. Притворно скромный белый лифчик обтягивал потрясающую грудь, просвечивая сквозь почти прозрачную белую блузку. Роста она была маленького, но этот недостаток скрадывали высоченные каблуки ее туфель-лодочек, тоже белых. Прелестная танагрская статуэтка, дышащая наивной чувственностью... Она устремила на Малко вызывающе дерзкий взгляд испорченного ребенка.

- Сеньор Линге? Я Катя*, дочь генерала Сан-Мартина. Отец просит его извинить, через несколько минут он будет к вашим услугам. Заходите, прошу вас.

______________

* Русские женские имена Катя, Наташа, Таня широко распространены в Северной и Южной Америке.

Она повернулась на каблуках, продемонстрировав Малко осиную талию и невероятно крутые бедра, подчеркнутые предельно узкой юбкой.

От их плавного покачивания у него закружилась голова. Девчонка не могла не понимать, какое впечатление она производила. Пройдя в кабинет, она уселась на стул, скрестив восхитительные ножки, отчего юбка еще туже обтянула бедра. У Малко пересохло во рту. Рядом с этим существом Лолита показалась бы святой невинностью... Катя смерила его взглядом своих полных огня глаз и спросила голоском, услышав который, и прелат свернул бы с пути праведного:

- Вы приехали из Европы? Как бы мне хотелось там побывать...

- Нет ничего проще, - заметил Малко.

Она вздохнула, отчего едва не отлетели пуговки на блузке.

- О, для нас, перуанцев, вес непросто. К тому же, мой отец считает, что я еще слишком молода.

- Вот как? - недоверчиво улыбнулся Малко.

- Мне только семнадцать.

Прокомментировать это сообщение Малко не успел. На письменном столе зажглась красная лампочка. Катя поднялась, юбка вновь прикрыла загорелые ножки.

- Отец приехал. Hasta luego*.

______________

* До скорого (исп.).

Он поднялся вслед за ней по деревянной лестнице. На верхней ступеньке она обернулась и проговорила медовым голосом:

- Если вам что-нибудь понадобится... я всегда к вашим услугам.

Ее губы почти коснулись лица Малко, недвусмысленно приоткрывшись. Затем она посторонилась, пропуская его в комнату.

Генерал Пепе Сан-Мартин был ростом не выше своей дочери, лысый, с маленькими ухоженными руками и седыми усами. Смеющиеся глаза лучились умом. Он крепко пожал руку Малко.

- Bienvenido*, senor. Bienvenido... Наш общий друг говорил мне о вас много хорошего.

______________

* Добро пожаловать (исп.).

На камине возвышался огромный бронзовый бюст генерала Сан-Мартина; на металле были тщательно выгравированы многочисленные награды. Где, черт возьми, он их заслужил, подумалось Малко, если последняя война с Чили закончилась больше века назад?

Должно быть, в Перу боевые ордена передавались по наследству...

Генерал усадил Малко на низкий диванчик, обитый красной кожей, перед круглым лакированным столиком, инкрустированным полудрагоценными камнями. "Работа Клода Даля", - отметил про себя Малко.

Рядом с бюстом красовался лазерный стереопроигрыватель "Акай" с дистанционным управлением. Решительно, вилла генерала была островком комфорта в этом нищем, грязном городе.

Обольстительная Катя приоткрыла дверь и поставила на столик поднос с напитками, бросив на Малко взгляд, от которого едва не расплавился его альпаковый пиджак.

- Вы приехали как раз вовремя, - начал генерал Сан-Мартин, - положение очень серьезное.

- Вот как? - отозвался Малко.

- Да, да, - кивнул перуанец. - Я получил тревожную информацию. "Сендеро Луминосо" приняла решение убить одного из кандидатов в президенты до предстоящих выборов...

- Зачем?

- Все очень просто, - объяснил генерал. - Они хотят устранить Алана Гарсия, кандидата от умеренного блока. Если им это удастся, у кандидата левых, Баррантеса, будут все шансы пройти. А армия о нем и слышать не желает. Тут же произойдет государственный переворот. "Сендеро Луминосо" воспользуется хаосом, чтобы окончательно развалить страну. Народ поддержит их, потому что люди не хотят прихода к власти военных...

- Но, - изумился Малко, - неужели вы не предупредили другие спецслужбы?

Генерал Сан-Мартин с невеселой улыбкой покачал головой.

- Предупредил, конечно. Они мне не верят. Прячут голову в песок, как страусы. Им кажется, что "Сендеро Луминосо" не способна на подобную акцию. А между тем, я убежден, что Мануэль Гусман сейчас находится в Лиме именно для того, чтобы организовать это покушение.

Наступила пауза. Перед глазами Малко все еще стояли восхитительные формы юной Кати. Наконец, решительно тряхнув головой, он спросил:

- Что могу сделать я?

- То, что вам сказал сеньор Фицпатрик. Я в отставке и не располагаю ни кредитами, ни людьми. Помочь я вам могу только информацией. Думаю, вам следует связаться еще кое с кем.

- Это предусмотрено, - осторожно ответил Малко.

Генерал Сан-Мартин понимающе улыбнулся.

- Я вовсе не собираюсь допытываться, с кем вы будете работать. Секретность - необходимое условие в нашем деле. Но я хотел бы, чтобы вы держали меня в курсе.

- Естественно, - кивнул Малко.

Перуанец уселся за письменный стол и взял ручку.

- Я свяжу вас с надежным человеком. Отчаянная девушка. Ее зовут Лаура, она племянница моего близкого друга, полковника жандармерии. Ей удалось достаточно глубоко внедриться в "Сендеро Луминосо". Вчера она сообщила мне, что у нее есть для меня важные сведения. Обычно я посылаю к ней одного из моих друзей. Вместо него пойдете вы.

Он встал из-за стола и протянул Малко листок бумаги.

- Позвоните ей сегодня вечером. Скажете просто, что вы от Пепе. Она сама назначит вам встречу.

- Как мы узнаем друг друга?

Генерал Сан-Мартин выдвинул ящик и достал оттуда фотографию.

- Вот, возьмите. Когда узнаете ее, скажите, как и по телефону, что вы от Пепе. Чтобы она убедилась, что вы именно тот человек, который ей звонил, держите в левой руке свернутую газету "Република". Это наш обычный опознавательный знак.

Малко спрятал листок и фотокарточку в карман пиджака.

- Генерал, - спросил он, - а вы действительно уверены, что Гусман сейчас в Лиме?

Глаза перуанца сверкнули.

- Только я один в это верю, - просто ответил он. - Я да еще наш друг Фицпатрик. Доказательств у меня нет, но слишком многое сходится. Если мы его найдем, то сможем обезглавить эту гидру.

Он проводил Малко до дверей и сказал на прощание:

- Будьте очень осторожны. Никому здесь нельзя полностью доверять.

Появилась Катя, сияя неотразимой улыбкой. Чувственность исходила волнами от этой девицы, похожей на картинку из комикса. Белый лифчик, казалось бы, признак девичьей стыдливости, лишь привлекал внимание к ее изумительной груди. Бросая на Малко через плечо пламенные взгляды, она с почти садистским удовольствием покачивала перед ним своими скульптурными бедрами до самой входной двери.

- До свидания, сеньор...

- Просто Малко, - улыбнулся он. Ухищрения девчонки позабавили его, но и несколько уязвили. - Я остановился в "Эль Кондадо". Если вы согласны быть моим гидом в Лиме...

Катя скромно потупила глазки.

- В нашей стране, сеньор, девушки не бросаются мужчинам на шею.

Судя по ее повадке, она скорее бросилась бы ниже... Вот стервочка! Слегка разочарованный Малко сел в ожидавший его черный "мерседес". По дороге в отель он обдумывал дальнейшие шаги.

Выполняя это задание, он не должен был раскрывать свое инкогнито никому, кроме людей, указанных ему Фицпатриком. Оперативный отдел ЦРУ разработал достаточно надежную легенду "социолога", снабдив его, помимо всевозможных удостоверений и аккредитаций, несколькими вырезками из австрийских газет за его подписью. Это были сухие научные исследования об интеграции мусульманских меньшинств в Западной Германии, большая статья о банде Баадера, в которой проскальзывало сочувственное отношение к террористам, и несколько заметок о Латинской Америке.

Чистая работа, не подкопаешься.

Во всяком случае, хотелось на это надеяться.

Поднявшись в свой номер, он рассмотрел фотографию осведомительницы генерала Сан-Мартина. Не слишком привлекательная толстушка с крупным носом, выдававшим примесь индейской крови, глубоко посаженными глазами и тяжелым подбородком.

Он снял трубку телефона и набрал номер. Долгие гудки.

Он набрал еще раз, и опять безрезультатно. Надо было действовать пока в другом направлении. Он решил отправиться на поиски "человека ЦРУ", журналиста Фелипе Манчаи. "Очень полезный парень", - сказал о нем ирландец. Именно он лично знал основателя "Сендеро Луминосо" Мануэля Гусмана.

* * *

- Фелипе? В конце коридора. Третья дверь направо.

Провожаемый удивленным взглядом молодого журналиста, Малко двинулся по заплеванному коридору. Здание на улице Камана, на четвертом этаже которого помещалась редакция журнала "Карретас", явно знавало лучшие дни. Один из лифтов был сломан; мигающие желтоватые лампочки едва освещали коридоры. Кондиционеров не было. В крошечных кабинетах теснились, переругиваясь, журналисты; тот, кому удавалось занять хотя бы краешек стола, считал себя счастливчиком. Непрерывно звонили телефоны. Малко постучал в указанную дверь.

Ответа не последовало.

Он повернул ручку, и дверь открылась. Малко так и застыл на пороге.

За старым письменным столом сидел человек, обхватив голову руками и уткнувшись лицом в ворох бумаг. Он спал. Несмотря на открытое окно, жара в кабинете была невыносимая. Да еще запах... Спящий был так неподвижен, что Малко испугался, не мертвец ли перед ним. Он подошел и легонько потряс его за плечо. Тот проворчал что-то, не просыпаясь. Малко потряс его сильнее. Человек вздрогнул, резко выпрямился и открыл глаза.

- Какого черта?

Малко увидел мутный взгляд за толстыми стеклами очков, гнилые зубы и невольно отпрянул: изо рта журналиста разило неразбавленным виски самого скверного качества. Хозяин кабинета с трудом принял вертикальное положение. Легкая куртка с короткими рукавами обтягивала его тощую фигуру, из карманов торчали ручки и карандаши.

Ему было лет шестьдесят, если не все сто. На грубом, словно вырубленном топором морщинистом лице выделялся мясистый красный нос.

Старик растерянно моргал, пытаясь понять, кто посмел его разбудить. Занесенный для удара кулак медленно опустился.

- Фелипе Манчаи? - спросил Малко.

- Si, si, - пробормотал журналист.

- Я к вам от ирландца.

Потребовалось добрых десять секунд, чтобы его слова дошли до затуманенного алкоголем сознания. Наконец старый журналист просиял и в лучших испанских традициях прижал Малко к груди.

- Какой сюрприз! Какой приятный сюрприз! Идемте, выпьем по этому случаю. Такая жара, черт ее возьми, меня сморило...

Малко не видел особой необходимости пить, но отказаться было трудно... Пока они шли по коридору, Фелипе Манчаи успели окликнуть трое его коллег один требовал отдать долг, другой - представить статью, обещанную три дня назад, третий - вернуть кассету с порнофильмом. Журналист остановился перед сидевшим у входа коренастым вахтером и протянул руку.

- Мою пушку!

Тот со вздохом порылся в ящике своего столика и вытащил маленький "таурус" 38 калибра с коротким стволом. Фелипе Манчаи засунул его за пояс, заговорщицки подмигнув Малко.

- Не выйду же я с голыми руками.

В лифте Малко спросил его:

- Зачем вы носите оружие?

Фелипе Манчаи посмотрел на него, как на идиота.

- У нас все вооружены. Журналист в Лиме - опасная профессия. Меня уже несколько раз пытались ухлопать - кое-кому мои статьи не нравились. У вахтера тоже была пушка, только ее у него украли. А он живет в "Пуэбло Ховен" и боится возвращаться домой вечером, вот я ему и одолжил свою...

Асфальт на улице плавился от жары. Оборванные менялы тут же облепили их, как мухи, предлагая купить доллары. Фелипе Манчаи беззлобно обругал их, и они тут же испарились. В соседнем кафе было пусто.

- Два писко, - заказал Фелипе Манчаи, даже не спросив согласия Малко.

Он уже окончательно проснулся после своей "сиесты", только руки слегка дрожали. Болезнь Паркинсона или хронический алкоголизм. Малко осторожно пригубил писко - немного напоминало ром. Судя по всему, коварный напиток. Фелипе Манчаи выпил свою порцию залпом - видимо, чтобы промыть горло от виски, - и, покосившись на Малко, тут же заказал еще.

- К писко надо привыкнуть, - доверительно сообщил он, когда принесли вторую рюмку. - Местная отрава. Будьте осторожны, они иногда подмешивают в него всякую дрянь для крепости, тогда это действительно может свалить с ног...

У Малко и чистое писко не вызывало особого доверия. Им принесли кусочки рыбы, политые лимонным соком. Фелипе с жадностью набросился на закуску. Большой вентилятор под потолком создавал относительную прохладу. Прожевав очередной кусок, Фелипе спросил, понизив голос:

- Вы приехали из-за Гусмана?

- Да, - кивнул Малко.

Журналист лихо опрокинул вторую рюмку и приосанился; его щербатый рот растянулся в хитрой улыбке.

- Все здесь думают, что я старый пьяница, конченый человек... А ведь я в деле уже сорок лет. Гусман! Да я знал его, когда еще никто о нем и слыхом не слыхал. Я приходил к нему поболтать, когда покупал "пасту"* в Аякучо. Я свободно говорю на кечуа, не то что нынешние желторотые юнцы. Они и кастильский диалект едва понимают, а что они смыслят в этой стране? Да, "сендерос", настоящих, тех, что основали "Сендеро Луминосо", - я их знаю всех.

______________

* Тестообразная масса из листьев коки, из которой делается кокаин.

Малко прервал его разглагольствования.

- Это правда, что несколько месяцев назад вы виделись с Гусманом?

- Еще бы, - гордо кивнул журналист. - Он сам меня об этом попросил.

- Зачем?

- Он хотел передать мне политический манифест. Я сделал из него сногсшибательную статью для "Карретас".

- Где вы встречались?

- В одном парке в Сан-Исидро, рядом с полем для гольфа. Совсем ненадолго, четверть часа, не больше. Прощаясь, он обнял меня.

Старик чуть не прослезился при этом воспоминании.

- Вы уверены, что это был именно он?

- Конечно!

- Вы знаете, где он сейчас скрывается? В Лиме?

Глаза Фелипе Манчаи вдруг снова стали мутными. Он отрицательно покачал головой и заказал третью рюмку писко.

- Никто не знает, где он, и это к лучшему. В "Диркоте" меня изрезали бы на кусочки, если бы только заподозрили, что мне известно, где его найти. Не думаю, что он еще в Лиме.

Он икнул, помолчал несколько секунд и спросил:

- Кстати, ирландец дал вам мои две тысячи долларов?

- Какие две тысячи долларов?

Фелипе Манчаи тут же напустил на себя важный вид.

- А, ладно, - небрежно обронил он, - забыл, наверное.

Он решительно взглянул на часы и жестом подозвал официанта.

- У меня работа, - заявил он, - надо кончить статью. Приходится вкалывать, жизнь-то все дорожает.

Малко уже открыл бумажник под жадными взглядами оборванцев, сидевших у входа в кафе. Он отсчитал пять стодолларовых банкнот и протянул их Фелипе.

- Вот, - сказал он, - с ирландцем я сам все улажу. Остальное дам вам завтра.

- Да что вы, ни в коем случае, - с достоинством запротестовал журналист, однако деньги тотчас исчезли в его кармане. - Я не хочу быть у вас в долгу, с какой стати...

- Так на чем мы остановились? - прервал его Малко. - Вы видели Гусмана здесь, в Лиме, три месяца назад; А потом?

Фелипе Манчаи глотнул писко, чтобы отпраздновать получение пятисот долларов.

- Потом - ничего, - вздохнул он. - Меня раз шесть вызывали в "Диркоте" и в жандармерию. Прослушивали мой телефон, следили за мной. Ничего не разнюхали, устроили мне нахлобучку и отпустили на все четыре стороны.

- Гусман больше не объявлялся?

- Нет. Будь он в Лиме, он связался бы со мной.

Итак, след обрывался... Фелипе Манчаи вытер вспотевший затылок большим платком сомнительной чистоты. Он снова начал клевать носом. Малко твердо решил вытянуть из него еще хоть что-нибудь, прежде чем тот уснет.

- Вы знаете некую Монику Перес?

Журналист встрепенулся.

- А как же! Моя приятельница.

- Говорят, она разделяет политические взгляды "Сендеро Луминосо"...

Фелипе Манчаи поморщился.

- Разделяет - слишком сильно сказано. Она славная девчонка, но немного шалая. Помешана на революционерах. Написала много статей о "сендерос" и превозносит их до небес. Не будь она наполовину перуанка, ее бы давно вышибли из страны. Спецслужбы имеют на нее зуб...

- Как вы думаете, она связана с сендеровцами?

Фелипе Манчаи склонил голову набок.

- Все может быть. Но она много болтает. Фантазерка... Уверяет, что регулярно получает от них сводки. Что до меня, я в это не очень верю.

В голосе его ясно слышались ревнивые нотки. Усталость уже давила на веки Малко. Жара, пыль плюс разница во времени... Он был сыт по горло бреднями старого пьяницы.

- Ладно, - сказал он. - Попытаюсь связаться с этой Моникой Перес.

Он достал из кармана деньги, чтобы расплатиться. Жестом, полным достоинства, Фелипе Манчаи удержал его руку, негромко икнул и сказал:

- Если она вам нужна, приходите ко мне обедать сегодня вечером.

Глава 4

Малко было решил, что Фелипе Манчаи шутит, но журналист склонился к нему, обдав запахом писко, способным уложить на месте рой мух, и продолжал:

- Я же вам сказал, Моника - моя приятельница. Ирландец предупредил меня о вашем приезде. Так что я устраиваю сегодня обед, и она обещала быть. Я расскажу ей про эту вашу социологию, скажу, что вы пришли ко мне за советом... Да она в вас просто вцепится. А потом, вы увидите, она - ничего себе...

Они вышли из кафе. Пекло на улице было адское. Фелипе Манчаи нацарапал свой адрес на засаленной карточке и протянул ее Малко.

- В половине девятого. Фрак не обязателен. Но будьте осторожны. Что-что, а дурой ее не назовешь.

Пошатываясь, журналист вошел в темный подъезд. Малко остановил такси и отправился в гараж Баджета. Через пять минут он выехал оттуда на великолепной новенькой "тойоте". В этой машине было все, даже кондиционер... У Баджета можно было получить что угодно, даже в Перу.

Вернувшись в "Эль Кондадо", он снова взялся за телефон. У Лауры, таинственной приятельницы генерала Сан-Мартина, по-прежнему никто не отвечал. Тогда он тщетно попытался дозвониться в Австрию. Связи не было. Там сейчас полдень... Что-то поделывает Александра? Ждет ли его как и подобает примерной невесте, или развлекается в его отсутствие с одним из своих многочисленных воздыхателей? С ней ни в чем нельзя быть уверенным, а главное - не знаешь, что хуже...

Малко воспользовался передышкой, чтобы выспаться после перелета, и прелестный образ витал в его сновидениях похожий одновременно на Александру и на восхитительную стервочку Катю, дочь генерала Сан-Мартина. В конце концов, ему надо было расслабиться перед встречей с Моникой Перес.

* * *

Моника Перес оказалась не просто "ничего себе", как говорил Фелипе, она была великолепна. Малко на миг перестал дышать, увидев в проеме двери ослепительно-белую фигурку. Сквозь юбку и блузку из тончайшего батиста просвечивали трусики и лифчик, тоже белые. Матово-смуглая кожа создавала восхитительный контраст с этой девственной белизной. У нее были темные, возбужденно блестящие глаза, копна черных курчавых волос, но первое, что бросалось в глаза - большой алый рот. В облике молодой женщины было что-то диковатое.

Она крепко, почти по-мужски, пожала ему руку.

- Малко Линге, - представил его Фелипе Манчаи, - социолог. Он приехал изучать нашу страну.

Еще несколько гостей-журналистов, мужчин и женщин, уже сгрудились возле бара с напитками в крошечном тропическом садике. Всем присутствующим дамам было далеко до Моники. Профессия Малко, казалось, не произвела на нее ни малейшего впечатления, и она вскоре покинула его, затеяв оживленный спор с одним из журналистов. Малко издали наблюдал за ней. Она говорила, пожалуй, слишком громко, ни минуты не оставаясь на месте, курила сигарету за сигаретой и то и дело обрывала свою речь резким, почти истерическим смешком. Настоящая "Пасионария", готовая умереть за идею. Равно как и убить... Малко так и видел ее во главе колонны демонстрантов на улицах Лимы. Скромный, на первый взгляд, костюм не скрадывал, а подчеркивал ее сексапильность.

Лишь много позже, когда закончился обед и было выпито изрядное количество писко, Малко снова удалось оказаться около нее. Глаза ее блестели еще ярче, она громко смеялась, большой рот приоткрывался в чувственной и немного хищной улыбке. Ее взгляд рассеянно скользил по Малко, не задерживаясь на нем.

Ничего невозможно было прочесть в темных глазах молодой женщины. Она то и дело закидывала ногу на ногу, приоткрывая загорелые коленки под полоской непорочно белого кружева. Малко сказал себе, что любовь для такого создания - более подходящее занятие, чем война.

Воспользовавшись паузой в общем разговоре, он наклонился к ней.

- Счастлив познакомиться с вами. Я часто читаю ваши статьи в "Вашингтон пост".

Его слова явно польстили Монике Перес.

- Благодарю вас. А кто вы такой?

- Зануда-социолог, - сказал Малко.

- А, да, вспомнила! А я - увлеченная своим делом журналистка. Но вы не похожи на зануду. Что вы делаете в Перу?

- Изучаю перуанцев, - ответил Малко. - Я уже написал несколько исследований по Латинской Америке. Меня интересуют революционные движения, зародившиеся в эпоху экономического кризиса.

- Тогда вы правильно сделали, что приехали сюда! - воскликнула молодая женщина звенящим от возбуждения голосом. - Хотите, пойдем со мной в "Пуэбло Ховен"? Там матери по утрам покупают питьевую воду на гроши, которые их малолетние дочери зарабатывают ночью, продавая себя прямо на улице...

Картинки из Золя... Увы, это было, вероятно, еще далеко не все, что можно рассказать о "Ховен Пуэбло"...

Фелипе Манчаи то появлялся в комнате, то снова выходил, уводя куда-то по одному своих гостей после таинственных перешептываний. Войдя в очередной раз, он вдруг наклонился к уху Малко:

- Идемте! Покажу вам кое-что.

Вот уж не вовремя! Скрепя сердце, Малко покинул очаровательную Монику и последовал за журналистом в маленький кабинет. С видом священника, совершающего таинство причастия, Фелипе Манчаи взял с этажерки блюдечко, наполненное белым блестящим порошком, и крошечную ложечку. Он зачерпнул немного порошка и протянул ложечку Малко.

- Попробуйте!

- Кокаин? - спокойно спросил Малко.

Фелипе Манчаи довольно хмыкнул.

- А вы думали, сахарная пудра? Нет, в кофе добавлять не советую. Ну, попробуйте же, чистый, превосходного качества!

- Где вы его берете?

Журналист загадочно улыбнулся.

- Под фасолевым кустом в заколдованном лесу в Тинго-Мария...

Он решительно поднес ложечку к левой ноздре и с наслаждением вдохнул.

Малко всегда считал, что алкоголики наркотиков не употребляют... Фелипе зачерпнул вторую ложечку; взгляд его оживился. Так вот зачем ему нужны были доллары! Он осторожно поставил блюдечко на место и сказал Малко:

- Напрасно отказываетесь, это вам не "бамбеада"* какая-нибудь. Девяносто девять процентов чистого кокаина. После обеда нет ничего лучше. До еды не стоит - отбивает аппетит, - добавил он со знанием дела.

______________

* Кокаин с примесями.

"Человек ЦРУ" был поистине великолепен. "Джи энд Би", писко, кокаин странно, что он вообще еще держался на ногах. А между тем, его морщинистые щеки лишь слегка покраснели... Малко вышел в садик, где еще пили последние гости. Он опоздал - Моника Перес как раз уходила. Одарив Малко на прощание дружелюбной улыбкой, она исчезла.

Упустил!

Малко был вне себя. Придется все начинать сначала из-за пагубных пристрастий Фелипе Манчаи! На всякий случай он вышел вслед за Моникой. На улице было темно и пустынно, тропические деревья наполняли теплый воздух восхитительным ароматом.

Молодая женщина открыла дверцу помятого "фольксвагена". Оглушительный треск нарушил ночную тишину, и облако синеватого дыма окутало машину.

Глушитель "фольксвагена" был явно не в порядке, а может быть, и не только глушитель. Малко закашлялся. Машина дернулась, мотор несколько раз чихнул и заглох.

Моника отчаянно жала на газ, но безрезультатно. Наконец она вышла из машины, со злостью хлопнув дверцей, и принялась ходить вокруг, словно желая усилием воли стронуть ее с места. Малко подошел к ней.

- Тяжелый случай, - сказал он.

Молодая женщина развела руками с комическим отчаянием.

- Рано или поздно это должно было случиться! У меня нет десяти миллионов солей на новую машину. Ладно, поймаю такси, а завтра утром вызову механика.

- Я могу вас подвезти.

- Нет, нет, мне еще надо в аэропорт, передать пакет, а потом домой это на другом конце города, за кольцевой дорогой. У черта на куличках!

- Вечеринка у Фелипе кончилась, - настаивал Малко. - Давайте я вас отвезу, по дороге поболтаем.

Моника Перес снова села в свой "фольксваген", исторгла из мотора последний судорожный вздох и, смирившись, открыла дверцу "тойоты" Малко.

- Мне так неудобно... Вы хоть знаете дорогу в аэропорт?

- Вы мне покажете.

* * *

Уже в шестой раз все тот же чумазый мальчишка стучал в стекло машины и, размахивая перед носом Малко своими щетками, умолял разрешить почистить его ботинки. Между тем, было около полуночи.

Малко оставил включенным кондиционер: в аэропорту стояла удушающая жара. Градусов на десять выше, чем в Сан-Исидро. В дверях аэровокзала появилась белоснежная фигурка Моники Перес. Она подбежала к машине и со вздохом облегчения опустилась на сиденье.

- Все в порядке. Удалось передать конверт одному пассажиру "Лан-Чиле".

- Почему такие сложности?

Она закурила и устало улыбнулась.

- Рейсы "Аэро-Перу" в Нью-Йорк отменены. Наш единственный ДС-10 слишком старый, производит много шума и не соответствует международным нормам. А денег на новый у Перу нет. Ну, ничего, скоро все изменится...

- Каким образом?

Малко выехал на авеню Элмер Фаусетт. Угрюмые дома смотрели пустыми окнами. В темноте не было видно даже линялых флагов, вывешенных к приезду папы.

- Народ сметет прогнившее правительство! - с жаром воскликнула Моника. - Это будет настоящая революция. Страну разлагают империалисты, олигархия, продажные генералы...

Веселенькая перспектива для генерала Пепе Сан-Мартина...

Когда они добрались до авеню Арекипа, Малко уже знал все о политических убеждениях Моники - немного анархистка, сочувствующая сендеровцам, настроенная против американцев, с небольшим гошистским уклоном. Разговорившись, молодая женщина не могла остановиться. Малко положил руку на ее круглое, крепкое колено.

- Я просто умираю от жажды. Как насчет писко? Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали побольше о "Сендеро Луминосо" - это тема моего будущего исследования.

Последняя фраза явно заинтересовала Монику Перес.

- Ладно, - решилась она, - я знаю неплохой бар рядом с вашим отелем, "Таверна". Там изумительные гитаристы. Только ненадолго.

Когда они вошли, в баре было не больше дюжины человек. Трое гитаристов выводили тягучую испанскую мелодию.

Музыканты приветствовали Монику улыбками, как старую знакомую. Малко заказал два писко. Они устроились за маленьким столиком рядом со стойкой. Приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга - гитаристы надрывались вовсю.

- Есть ли возможность познакомиться с кем-нибудь из "Сендеро Луминосо"? - спросил Малко. - Я слышал, что они в глубоком подполье.

Моника одним глотком выпила половину своего писко. От возлияний и возбуждения глаза ее так разгорелись, что Малко стало не по себе.

- Они скрываются от врагов, - сказала она, - но поддерживают связь с теми, кому доверяют.

- Вы их знаете?

- Немного.

- А вам они доверяют?

- Я никогда их не предам! - с горячностью заявила Моника.

Гитаристы подошли к их столику, и молодая женщина принялась подпевать им. Это была грустная песня о черных бархатных глазах и большой Любви. Убаюканный монотонной мелодией и слащавыми словами Хулио Иглесиаса местного значения, Малко терпеливо ждал. Девушка за стойкой бара то и дело наполняла рюмку Моники, которой мало-помалу овладевало романтическое настроение.

* * *

Малко украдкой взглянул на светящийся циферблат "Сейко" - половина третьего ночи. Голова была тяжелой. Они сидели уже больше часа, перебор гитарных струн становился все жалобнее. Головка Моники склонилась к нему на плечо; она больше не курила, только слушала музыку с блаженной улыбкой на лице. О том, чтобы расспрашивать ее о "Сендеро Луминосо", не могло быть и речи. Он наклонился к ней как раз в тот миг, когда она повернула голову, и их губы соприкоснулись.

Вместо того, чтобы отстраниться, она приоткрыла свой пухлый рот и прильнула к Малко липким от писко поцелуем, зажмурившись с видом сытой кошечки. Гитаристы подбодрили обнимающуюся парочку высоким вибрирующим аккордом. Моника вдруг оживилась и, сцепив руки у него на затылке, впилась в его губы так крепко, что он едва не задохнулся. Тело ее стало мягким и податливым, сквозь тонкий девственно-белый батист блузки проступили острые соски. Юбка задралась до самых бедер, но молодая женщина, казалось, даже не замечала этого.

Трое музыкантов уже убирали свои гитары. Малко поднялся. Моника безропотно последовала за ним, слегка пошатываясь, глядя перед собой невидящим взглядом. Свежий воздух немного привел ее в себя. Томно прижавшись к Малко, она зевнула.

- Спать хочется...

Повиснув на нем, она добралась до "тойоты" и со вздохом рухнула на сиденье.

- Куда вас отвезти? - спросил Малко.

Ответом ему был истерический смешок.

- А черт его знает! Прямо... пересечь кольцевую дорогу, а потом... третий пово...

Моника икнула и уронила голову на плечо Малко. Больше ему ничего не удалось от нее добиться. Похоже, доставить ее домой будет непросто. К счастью, его отель был в двух шагах. Он решительно вышел из машины и выволок свою спутницу. Она открыла глаза и вздохнула, как Спящая Красавица:

- Приехали?..

Объяснять что-либо было бесполезно. Поддерживая ее за талию, Малко вошел в холл "Эль Кондадо". Портье с понимающей улыбкой вручил ему ключ. В лифте Моника вновь обрела вкус к жизни и, приникнув к его губам, продолжила прерванный в баре поцелуй, отрываясь на миг, чтобы пробормотать какие-то непристойности по-испански, из которых Малко понял лишь то, что она давно не занималась любовью. Властно прижимающееся к нему тело без слов говорило о том же. Девственно-белый, как для первого причастия, наряд придавал объятию особую пикантность. Увы, едва оказавшись в его номере, Моника рухнула на кровать, как мертвая - писко сделало свое дело.

Впрочем, Малко чувствовал себя не лучше. Чтобы приободриться, он достал из бара бутылку "Перье" и налил себе рюмку. Затем осторожно снял с Моники юбку и блузку, белый лифчик и крошечные кружевные трусики, обнажив великолепные изгибы бронзового тела. Моника даже не шевельнулась. Он тоже разделся и лег рядом с ней. Палец его пробежался по смуглой спине и круглым ягодицам, не вызвав никакого отклика. Разочарованный, он отвернулся и провалился в сон.

* * *

Проснулся он от ощущения сладостного ожога внизу живота. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что, во-первых, он пребывает в состоянии, какого устыдился бы и шимпанзе, а во-вторых, причиной тому упругое бедро Моники, которым она, повернувшись во сне, прижалась к нему.

Она спала, лежа на животе, и, казалось, даже не чувствовала его напрягшейся плоти. Малко бросило в жар; он колебался перед выбором между холодным душем и поведением, недостойным порядочного мужчины. Движение молодой женщины едва не решило дело: Моника перекатилась набок, и его вожделение оказалось как раз между се ног.

Малко затаил дыхание. Стоило чуть-чуть податься вперед - и он овладеет ею. Однако последние остатки рыцарства удержали его. Он принялся поглаживать загорелую спину; Моника вздрогнула и, не просыпаясь, вновь перевернулась на живот.

Не подозревая о том, что возбудила его еще сильнее. Это был перст судьбы. Малко вспомнил, как она прижималась к нему всего несколько часов назад, и это развеяло последние сомнения. Рука его скользнула между ног, туда, где кожа была нежной, словно истертой множеством прикосновений. Когда он ощутил под пальцами теплую влагу, Моника снова вздрогнула; ноги ее слегка раздвинулись, тело выгнулось дугой. Рука Малко продолжала нежно ласкать самое чувствительное местечко.

Он ожидал, что она проснется - ничуть не бывало! Она лишь пробормотала что-то невнятное и слегка заколыхалась под его рукой, по-прежнему не открывая глаз.

Это было невыносимо! Малко весь горел. Он прервал ласку, встал на колени и осторожно раздвинул ноги Моники.

У нее вырвался глубокий вздох. Он взял ее двумя руками за бедра и приподнял, готовый войти в нее. Ощущение было восхитительное, и он помедлил несколько секунд.

Затем резким движением притянул молодую женщину к себе, одним мощным толчком овладел ею и вновь остановился, немного пристыженный, но исполненный блаженства. Моника, казалось, ничего не чувствовала; это уже начинало его бесить. Однако он, продолжая свое дело, медленно задвигался взад и вперед.

Моника наконец немного ожила: бедра ее заколыхались в такт его движениям все быстрее и быстрее. Она застонала, судорожно вцепившись пальцами в простыню, но глаз так и не открыла. Колени ее согнулись, ягодицы приподнялись ему навстречу. Тогда, обхватив ее бедра, Малко дал себе полную волю.

Моника отвечала на его пыл с томностью сомнамбулы, еще усиливая своей полной отрешенностью его желание.

Наконец, не в силах больше сдерживаться, он достиг пика наслаждения. Тело Моники затрепетало, прогнулось, прижавшись к нему, и Малко показалось, что она испытывает то же самое. Он не спешил уходить; она мало-помалу обмякла, уткнулась лицом в подушку и, не ощущая его в себе, снова уснула.

* * *

Малко взглянул на часы - было уже восемь. Любовные утехи давно закончились, а Моника Перес все еще спала. Он встал, взял телефон и направился в ванную.

Там он набрал номер приятельницы генерала Сан-Мартина. На этот раз трубку сняли, не сказав даже "алло".

- Лаура?

Молчание.

- Лаура, - повторил Малко, - я друг Пепе.

- Кто говорит? - негромко спросил женский голос по-испански.

- Меня зовут Малко, я друг Пепе. Мне нужно с вами увидеться.

После долгого молчания голос раздался снова.

- Когда?

- Чем скорее, тем лучше.

- Я сегодня работаю.

- После работы.

Пауза...

- Ладно. В Римаке, на углу улицы Рикардо Бертуса, под часами. В шесть вечера.

Голос был низкий, хрипловатый, полный недоверия. Малко положил трубку, вернулся в комнату и застыл на пороге. Лампа на тумбочке у кровати была зажжена. Моника Перес сидела в постели, прикрыв простыней обнаженную грудь, и смотрела на него испепеляющим взглядом.

- Подонок! - выкрикнула она. - Мразь!

Рука ее метнулась к валявшейся возле кровати сумочке, и Малко увидел дуло огромного черного пистолета.

- Скотина! Я размозжу тебе башку!

Глаза ее остекленели, рот искривился, палец дрожал на спусковом крючке.

Сейчас выстрелит...

Глава 5

Малко не двинулся с места. В голове его билась одна мысль: объясняется ли поведение Моники тем, что она слышала телефонный разговор, или чем-то другим?

- В чем дело? - спросил он со всем спокойствием, на какое был способен в такую минуту.

- Как я здесь оказалась? - взвизгнула она. - Что вы со мной сделали?

Малко почувствовал несказанное облегчение. Стало быть, дело только в этом...

- Вы оказались здесь, потому что были не в состоянии объяснить мне, где вы живете, - сказал он. - Вы засыпали на ходу. Я решил, что лучше вам провести ночь в постели, чем в моей машине. Я был не прав?

В глазах молодой женщины мелькнула растерянность, огромные зрачки сузились.

- О, простите, - пробормотала она, - я иногда сама не знаю, что делаю. У меня сейчас столько неприятностей...

Рука, державшая пистолет, бессильно упала. Малко воспользовался этим и, разжав ее пальцы, положил оружие на стол.

- Вы всегда носите в сумочке револьвер?

- Мне угрожали, - вздохнула она, - я боюсь.

Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на нее. Лицо молодой женщины осунулось, под глазами залегли темные круги. Она снова натянула на грудь простыню и смущенно улыбнулась.

- Вчера я, должно быть, наговорила массу глупостей. Я выпила много писко...

- Ничего страшного, - улыбнулся Малко.

Она огляделась и вдруг уставилась на него с испугом.

- Но... Где же спали вы?

- Здесь, - сказал Малко.

- Со мной?

- Да.

Темные глаза снова вспыхнули недобрым огнем.

- Зачем вы меня раздели?

- Неужели вы считаете, что я способен изнасиловать спящую женщину? оскорбился Малко.

- Нет, что вы! - поспешно ответила Моника.

Он наклонился и поцеловал смуглое плечо.

- Вы совершенно правы. Я вас не изнасиловал. Но мы занимались любовью к обоюдному удовольствию...

- Что?

Моника так резко выпрямилась, что простыня соскользнула, обнажив безупречной формы грудь; но она даже не попыталась прикрыться. Ее черные глаза сверкали.

- Скотина! - взорвалась она. - Я так и знала. Вы изнасиловали меня! Я ничего с вами не хотела.

- Когда вы еще держались на ногах, - мягко заметил Малко, - ваше поведение позволяло предположить обратное. Да и этой ночью мне показалось, что вы испытали нечто похожее на удовольствие.

- Неправда! Я убью вас!

Она рывком вскочила, совершенно голая, и, оттолкнув Малко, метнулась к столу. Он едва успел поймать ее руку, готовую схватить пистолет. Они яростно боролись; от прикосновения ее теплого, бархатистого тела на Малко вдруг накатила волна желания. Сцепившись, они упали на кровать. Ее отчаянное сопротивление только еще сильнее возбудило Малко. Заметив это, Моника принялась царапаться, как обезумевшая кошка, выкрикивая грязные ругательства. Воспользовавшись моментом, когда она оказалась на спине под ним, он навалился на нее всем телом и одним махом овладел ею.

У Моники вырвался сдавленный крик. Она внезапно замерла, как если бы он ее ударил, бормоча дрожащими губами: "Подонок, подонок..." - и не пытаясь больше высвободиться. Тело ее немного расслабилось, хотя ногти по-прежнему впивались в спину Малко. Она бросила на него злобный взгляд.

- Ну что ж, давайте, пользуйтесь! Насилуйте меня, вам ведь только этого и надо!

Такое неслыханное лицемерие вывело Малко из себя. Он принялся за дело, медленно, мощными толчками. Моника лежала неподвижно, раскинув руки, глядя в потолок широко открытыми глазами. Когда он, вскрикнув, рухнул на нее, молодая женщина бросила на него угрюмый взгляд и процедила сквозь зубы:

- Вот видите, я сказала правду! Я вас не хотела, а вы меня изнасиловали. Я ничего не почувствовала. Можете продолжать, если вам неймется...

Ну и стерва!

- Я не хотел вас обидеть, - примирительно сказал Малко. - Ладно, поиграли и хватит.

Он встал и отправился под душ. Когда он уже собирался выключить воду, в ванную вошла Моника. Ее пухлые губы сложились в гримаску ребенка, который хочет, чтобы его простили. Поколебавшись, она забралась к нему в ванну и бросила отрывисто, но уже без прежней злобы:

- А если вы сделали мне ребенка?

- Мы воспитаем его вместе, - ответил Малко.

Появится еще один маленький революционер... Моника зажмурилась, подставив лицо струям воды. Малко с улыб кой наблюдал за ней. Вдруг молодая женщина подалась вперед, и ее тело прижалось к нему, изгиб в изгиб. Она укусила его за плечо - не больно, как игривый зверек.

- Знаешь, ночью я не совсем спала, - пробормотала она. - Мне было очень хорошо. Но утром я сама на себя разозлилась. Я ведь не шлюха какая-нибудь, мы с тобой едва знакомы...

- Ты же не потребовала с меня денег" - заметил Малко, по ее примеру переходя на "ты".

Она укусила его чуть сильнее.

- Дурак!

Они еще постояли обнявшись в клубах пара, потом она тихонько высвободилась.

- Мне пора. Возьму такси.

- Я тебя отвезу, - решительно сказал Малко. - Хоть это я могу для тебя сделать, к тому же вчера вечером нам не удалось толком поговорить.

Она встряхнула мокрыми черными волосами.

- Ах, да, я забыла, ты же социолог...

- Да, - кивнул Малко, - и ты наверняка можешь мне помочь.

Моника быстро оделась и невольно рассмеялась, увидев свое отражение в зеркале - фигурку в девственно-белом, немного помятом одеянии...

- Что подумают в отеле...

- То, что есть, - улыбнулся Малко.

Едва усевшись в "тойоту", она закурила. Сероватый туман окутывал Мирафлорес, сгущаясь в той стороне, где угадывался океан. Они миновали авеню Бенавидес, въехали в бетонную траншею Виа Экспрессо и свернули на север. Моника с восхищением разглядывала салон новенькой "тойоты".

- Такая машина, должно быть, стоит бешеных денег...

- Да нет, не слишком, - покачал головой Малко.

Как по своему размаху, так и по ценам "Баджет" был вне конкуренции. Даже для такого требовательного клиента, как он.

Они въехали на мост, перекинутый через кольцевую автостраду. Внизу грохотали тяжелые грузовики.

- Налево, - показала Моника. - Вон тот недостроенный домик.

Малко затормозил перед небольшим зданием. Собственно, построен был только первый этаж; выше торчали стальные балки, заляпанные цементом. Чуть поодаль возвышались две роскошные белые виллы за каменными стенами. Пришлось обойти огромную кучу строительного мусора, чтобы добраться до двери, запертой на тяжелый висячий замок и на цепочку.

- Это все, что я могу себе позволить, - вздохнула Моника Перес. - Жилье в Лиме дорогое.

Первое, что увидел Малко, войдя в комнату, - многократно увеличенную фотографию Че Гевары прямо напротив двери. На другой стене красовался плакат с портретом Мао, испещренный оскорбительными надписями в адрес Дэн Сяопина. В комнате царил невообразимый хаос. Везде громоздились стопки книг и валялись всевозможные предметы женского туалета.

В дверь постучали. Моника открыла, загородив проем и не приглашая посетителя войти. Малко лишь успел разглядеть худое, изможденное лицо мужчины. Они довольно долго шептались по-испански. Монике явно не хотелось, чтобы ее гость увидел Малко...

Наконец она захлопнула дверь и предложила:

- Хочешь, сварю тебе кофе?

Пока она возилась в крошечной кухоньке, Малко рассматривал книги настоящая библиотечка революционера. К стенам были прикноплены газетные вырезки со статьями Моники; некоторые фразы подчеркнуты красным карандашом. Все о "Сендеро Луминосо". Молодая женщина сбросила юбку и блузку и уселась на кровать - больше в комнате сесть было некуда.

- Зачем ты носишь лифчик? - спросил Малко. - У тебя же великолепная грудь.

Быстрым движением она расстегнула лифчик и отшвырнула его с раздраженным смешком.

- Атавизм! Здесь все женщины их носят. Вековая испанская стыдливость. Идиотизм, конечно. После революции мы не будем их носить, клянусь тебе.

Что ж, хоть какая-то польза от грядущей революции...

Малко выпил чашку отвратительного кофе и поднялся. Все складывалось лучше, чем он мог надеяться.

- Когда мы сможем пообедать вместе? - спросил он. Моника пожала плечами.

- Не знаю... Позвони мне. Только меня здесь редко можно застать...

- Тогда давай договоримся прямо сейчас, - предложил Малко.

Она на минуту задумалась.

- Можем перекусить завтра днем в университетском городке Сан-Маркос. Скажем, в час.

- Почему бы и нет? Где мы встретимся?

- Перед факультетом социологии. Там памятник Че. Это наше обычное место встреч.

- Идет, в час у памятника Че, - кивнул Малко.

На пороге она быстро чмокнула его в щеку и рассмеялась:

- Ничего, я даже рада, что ты меня изнасиловал. Я так давно не занималась любовью...

Малко вновь оказался под палящим солнцем. Грохот грузовиков, сотрясавший стены хрупкого домика, оглушил его. По дороге к центру он подумал, что ему необходимо оружие. Опасаясь таможенного контроля, он не взял с собой даже свой суперплоский пистолет. Помочь ему могли в Лиме только двое - генерал Сан-Мартин и Фелипе Манчаи. Он решил начать с журналиста.

* * *

Ему пришлось раз десять нажимать кнопку звонка, прежде чем в дверях появился Фелипе - в трусах и майке, с красными, слезящимися глазами. Он посмотрел на Малко с тревогой.

- Что случилось?

- Ничего серьезного, - ответил Малко. - Просто вчера я забыл вас спросить, не можете ли вы достать мне какое-нибудь оружие.

Манчаи почесал в затылке.

- Я, пожалуй, дам вам мой "таурус". Только вы с ним осторожней, спусковой крючок совсем истерся. Стреляет мгновенно.

Он провел Малко в гостиную, усадил в кресло, скрылся в кабинете и через минуту вернулся с пистолетом, пригорошней патронов и сложенной вчетверо бумажкой.

- Вот, держите. Это разрешение на ношение оружия. Фамилии тут нет, впишите вашу...

Очаровательная страна, подумалось Малко. Журналист задумчиво смотрел на него.

- Будьте осторожны. "Сендерос" шутить не любят. Я бы не хотел, чтобы с вами что-нибудь случилось. Кстати, как там у вас с Моникой?

- Неплохо, - ответил Малко. - Постарайтесь узнать для меня еще что-нибудь. Я пришлю вам полторы тысячи долларов сегодня вечером.

* * *

Малко изучал карту Лимы, готовясь к встрече с Лаурой, когда зазвонил телефон.

- Малко? Это Моника...

- Ты что-нибудь забыла?

Она тяжело дышала, голос был встревоженный.

- Нет-нет. Я только хотела попросить тебя об одном одолжении.

- Я весь к твоим услугам.

- Дело в том, что мне надо до двух часов забрать одну вещь. Машина сломана, а такси поймать невозможно. Ты не мог бы съездить?

- Конечно, - отозвался Малко. - А что надо забрать?

- Кое-какие лекарства для бедняков, - помедлив, ответила она. - Срок годности истек, но их еще можно употреблять. Аптекарь не имеет права их продавать, так что он мне их дарит.

- Где это?

- Недалеко от тебя. На авеню Прадо, маленькая аптека рядом с кинотеатром "Эль Пасифико". Спросишь Хорхе и скажешь, что ты от меня.

- Еду, - сказал Малко.

- Спасибо. Принеси мне их завтра. Целую тебя.

* * *

Малко без труда нашел аптеку между кинотеатром и ювелирным магазинчиком. Народу внутри было немного. Он обратился к стоявшей за прилавком смуглой девушке:

- Хорхе здесь?

Она обернулась и крикнула куда-то в глубину лавки:

- Хорхе!

Из задней комнаты вышел маленький сморщенный старичок, явно "чуло", и подозрительно уставился на посетителя. Малко наклонился к нему через прилавок.

- Я к вам от Моники, за лекарствами.

Старик повел себя довольно странно: не говоря ни слова, он повернулся и стремительно скрылся в задней комнате. Словно перед ним был сам дьявол. Малко ждал. "Чуло" появился вновь и махнул рукой в сторону двери.

Малко вышел на тротуар. Через минуту из-за угла появился старик со свертком под мышкой. Он молча сунул пакет Малко и тут же исчез, так ничего и не сказав. Малко сел в "тойоту", заинтригованный. Что за тайны? Он взвесил сверток на руке - не очень тяжелый. Похоже, действительно лекарства. Но почему же старик казался насмерть перепуганным? Ломая голову над этой загадкой, Малко вернулся в "Эль Кондадо".

Таинственный сверток не давал ему покоя. Он развязал бечевку и обнаружил внутри конверт, заклеенный липкой лентой. Малко осторожно отлепил край и увидел дюжину одинаковых бело-голубых коробочек. Он взял одну, чтобы рассмотреть - это было швейцарское лекарство под названием "Лазиликс". На коробочке был указан только состав и дозировка. Малко был недостаточно подкован в медицине, чтобы догадаться о его назначении. Однако ясно было одно - Моника Перес сказала ему неправду. Это были не какие-то лекарства с истекшим сроком годности для бедняков, а редкий импортный препарат.

Пожав плечами, он тщательно запаковал оба пакета, перевязал бечевкой. Чего же так боялся старый индеец? Какая тайна здесь кроется?

Глава 6

Малко спрятал пакет с лекарствами и задумался. Прежде чем передать "Лазиликс" Монике Перес, необходимо было выяснить хотя бы, что это за препарат. Поразмыслив, он пришел к выводу, что самое простое решение проблемы обычно оказывается самым верным.

Он спустился в холл и осведомился у портье, где находится ближайшая аптека. Она оказалась совсем рядом, на авеню Бенавидес, и Малко отправился туда пешком. Внутри было пусто. Очаровательное создание в белом халате с задорным и чувственным личиком обратилось к нему:

- Что угодно, сеньор?

Малко протянул ей листок с написанным на нем названием лекарства. Взглянув на него, девушка нахмурилась.

- Это для вас?

- Нет, для моего друга.

- Нужен рецепт, - твердо сказала аптекарша. - Иначе вам его не отпустят. Это очень сильнодействующее средство и довольно редкое. Даже не знаю, есть ли оно у нас сейчас.

- Вот как? - протянул Малко. - А от чего оно?

- Сильное мочегонное. Приходите с рецептом, я постараюсь заказать его для вас.

Бросив на Малко зазывный взгляд, она вернула ему бумажку. Все эти крошки-"чулас", соприкоснувшись с цивилизацией, становились настоящими секс-бомбами. Малко в задумчивости вышел из аптеки. Ему вспомнилась фраза из досье ЦРУ на "Сендеро Луминосо": "товарищ Гонсало" страдал тяжелой болезнью почек...

Конечно, это могло быть простым совпадением. Но кое-что подсказывало обратное: предполагаемые связи Моники Перес с "Сендеро Луминосо", странное поведение аптекаря. Малко вернулся к своей машине и устремился в Виа Экспрессо.

Кажется, ему улыбнулась удача. Моника Перес использовала его, чтобы выполнить опасное поручение, - возможно, у нее не было другого выхода. Весьма вероятно, что лекарство предназначено для руководителя "Сендеро Луминосо", который скрывается где-то в Лиме... Значит, Рон Фицпатрик указал ему верный след. Но журналистка наверняка была всего лишь посредницей. Распутать нить, ведущую к "товарищу Гонсало", будет делом долгим, сложным и небезопасным. Сендеровцы - профессионалы высокого класса, они, должно быть, все предусмотрели и не допустят прокола. Малко нащупал за поясом "таурус" Фелипе Манчаи и подумал, что это чертовски полезная штука. Кстати, надо было еще заехать в банк.

* * *

Фелипе Манчаи клевал носом за пишущей машинкой. При виде пачки стодолларовых банкнот он вмиг проснулся и прижал Малко к груди.

- Как дела, амиго?

От него несло смесью дешевой водки, писко и "Джи энд Би". Завидное здоровье! Малко сел на колченогий стул.

- Есть новости?

- Они устроили взрыв на "Индумиле", - сообщил журналист. - Это крупнейший в стране завод военного оборудования. Сегодня в шесть утра. Четверо парней и девица. Приехали на голубой "тойоте", битком набитой динамитом.

- Кто "они"?

- Сендеровцы, черт возьми! Кто же еще? "Република" сообщает все подробности.

Малко пробежал глазами статью. Типичный террористический акт. Он отложил газету и спросил, переходя в испанских традициях на "ты":

- Фелипе, ты все-таки не думаешь, что Гусман скрывается в Лиме?

Старый журналист снял очки и тщательно протер их. Белки глаз у него были красные, как у кролика.

- Мне бы не хотелось говорить о Мануэле Гусмане, - вздохнул он. - У стен есть уши. Еще месяца не прошло, как за мной следили люди из "Диркоте". Они преследуют его по пятам, как шакалы. А он очень болен. Когда я его увидел, мне стало страшно. Ему было совсем худо.

- Что с ним?

- Почки. Рано или поздно его схватят, и тогда ему крышка. Один полковник жандармерии клялся мне, что собственными руками вырвет ему сердце. В деревне, где он когда-то служил, сендеровцы насмерть забили беременную женщину кузнечным молотом... А на твой вопрос могу ответить одно - я думаю, Гусман где-то в окрестностях Аякучо. Там его логово.

- Значит, у тебя ничего нового, - заключил Малко.

- Ничего. А ты что поделываешь?

- Да тоже ничего особенного. Вечером у меня встреча в Римаке.

- Будь осторожен, не бери с собой ничего ценного и спрячь часы. Они там на ходу подметки рвут. Голодные, с ними лучше не связываться.

Обнадеживающая перспектива...

Фелипе Манчаи поднялся.

- Мне пора. Можешь подбросить меня в Мирафлорес? Моя машина сломалась.

Малко видел машину журналиста перед его домом - старый "додж", наездивший не меньше миллиона километров. Изъеденные ржавчиной крылья могли занять почетное место на выставке абстрактной скульптуры.

Когда они ехали по бетонной траншее Виа Экспрессо, Фелипе вдруг спросил:

- А как тебе Моника? Ты, кажется, провел с ней ночь...

Малко поперхнулся от неожиданности:

- Откуда ты знаешь?

Фелипе Манчаи загадочно улыбнулся.

- У меня свои источники информации... Я работаю уже сорок лет, амиго... Осторожней с Моникой, она женщина умная. Даже если она легла с тобой в постель, все равно будет тебя ненавидеть. Ее папаша-гринго когда-то бросил ее мать... Учти это.

Малко высадил Фелипе на авеню Прадо. До встречи с Лаурой у него оставалось еще много времени.

* * *

"Тойота" с трудом пробивалась сквозь чудовищные пробки на авеню Такна в ужасающем гуле. Вдали, над трущобами Римака, возвышался голый холм Сан-Кристобаль. Вдоль проспекта тянулись угрюмые, закопченные дома, словно разрушенные рукой великана. Пейзаж после битвы... Только на тротуарах, где толпились "амбулантес", кипела жизнь. Дребезжащие автобусы, набитые людьми с тупыми, безжизненными лицами, медленно поспешали по проспекту к мосту, перекинутому через пересохшее русло реки. Римак в это время года становилась узеньким ручейком. Малко смотрел на огромный крест на холме... Он как раз проезжал по авеню Арекипа, мимо американского посольства, и ему пришло на память кровавое начало этой истории...

Проскочив на красный свет, он наконец пересек мост и свернул налево, на авеню Пизарро, обогнув казармы жандармерии. Двое вооруженных часовых укрывались за мешками с песком...

Запах трущоб уже проникал через закрытые стекла машины - запах отбросов, керосина, нищеты. Мальчишки с завистью таращились на новенькую "топоту".

Трясясь на камнях и ухабах, Малко заплутал в лабиринте переулков бидонвиля, попал в тупик, дал задний ход, развернулся и выехал наконец на нужную улицу. Предусмотрительно спрятав "Сейко" под рукавом рубашки, он вышел, запер машину, взял под мышку свернутую газету и отправился на поиски места встречи. Пройдя метров пятьдесят, он понял, почему Лаура назначила свидание именно здесь. Посреди маленького скверика возвышались часы, четыре циферблата которых показывали разное время. Было заметно, что они служили мишенью для пуль всевозможного калибра...

Под часами теснились неизменные "амбулантес" - один предлагал нарезанные огромными ломтями арбузы, другой жарил на вертелах куски мяса, третий торговал жесткими белыми шляпами, какие носят жители Сьерры. Малко подошел к продавцу мороженого, оглядывая улицу Рикардо Бертуса. Движение было одностороннее, машин много. Одна из редких приличных дорог в этом нищем квартале.

Трое молодых парней околачивались вокруг, с любопытством косясь на светлые волосы Малко. Безработные или просто хулиганы... Или то и другое. К нему подошел старик с сапожными щетками. Все в Лиме чистили на улицах обувь. Тоже развлечение, вроде гольфа для бедных. Решив, что так он будет меньше бросаться в глаза, Малко со вздохом подставил свои новенькие сверкающие ботинки под грязные тряпки чистильщика.

Процедура подходила к концу, когда он увидел приближающуюся женщину в белой блузке и темной юбке, с сумочкой через плечо. Маленького роста, с глубоко посаженными глазами... Она шла не спеша и, проходя мимо, бросила на Малко пристальный взгляд. Затем двинулась дальше через сквер. Судя по фотографии, это была Лаура.

Малко сунул чистильщику две тысячи солей и шагнул к часам, держа на виду в левой руке свернутую "Републику". Почти тотчас вернулась Лаура.

Она уселась на скамейку и развернула такую же газету. Малко подошел и сел рядом. В темных глазах молодой женщины застыл испуг, поджатые губы делали лицо еще менее привлекательным, лишая его всякой женственности.

У нее был пышный бюст, полные ноги и очень смуглая кожа. На шее блестела тонкая цепочка. Вокруг никого не было, даже трое юных бродяг куда-то исчезли.

- Я от Пепе, - негромко сказал Малко.

Она в упор посмотрела на него.

- Я вас не знаю. Почему пришли вы?

- Тот, с кем вы обычно встречаетесь, не смог. Генерал попросил меня пойти вместо него.

- Вы американец?

- Нет, австриец.

Для Лауры это, видимо, было одно и то же. Она явно нервничала и все время оборачивалась, с тревогой поглядывая на улицу.

- Здесь не опасно? - спросил Малко.

- Я живу рядом. У меня мало времени.

- Понимаю, - кивнул он. - Вы передали Пепе, что у вас есть важные новости.

Лаура открыла сумочку, и Малко заметил рукоятку огромного револьвера. Косясь на него краем глаза, она закурила сигарету, но ему не предложила.

- Вы работаете с Пепе? - спросила она.

- Да. Я ищу Мануэля Гусмана.

- Вот как, - протянула Лаура и, понизив голос, добавила: - Никому не рассказывайте, что виделись со мной. Это опасно. Очень-очень опасно, повторила она.

Малко снова заметил выражение страха в глубоко посаженных черных глазах.

- Кому я, по-вашему, могу об этом рассказать?

Ответа не последовало. Лаура молча курила. Торговец мясом монотонно зазывал прохожих, от его жаровни поднимался аппетитный запах.

- Вы увидите Пепе? - спросила Лаура.

- Да, сегодня же.

Темные глаза смотрели на него испытующе.

- Скажите ему... - она помедлила. - Скажите ему, что он очень болен. И что он скоро уедет из страны.

- Кто?

- "Товарищ Гонсало".

То есть Мануэль Гусман... Сердце Малко забилось быстрее. Вот зачем Монике Перес понадобилось лекарство.

- Каким образом?

- Самолетом. В Колумбию. Или в Аргентину. Точно не знаю.

Наконец-то ценная информация!

- Это, должно быть, рискованно, - заметил Малко. - За аэропортом наверняка следят.

Лаура взглянула на него с жалостью.

- Не из Лимы, разумеется. Он должен добраться сначала до Тинго-Мария. "Наркос" отправят его оттуда на одном из самолетов, которые перевозят наркотики, скорее всего, в Колумбию. У них есть никому не известные взлетно-посадочные полосы в джунглях. Один из кокаиновых королей на днях приедет сюда, чтобы все устроить.

- Когда уезжает товарищ Гонсало?

- Точно не знаю. Кажется, дней через десять.

- Больше тебе ничего не известно?

Она покачала головой.

- Нет.

У Малко вертелись на языке еще вопросы, но задать их он не успел. Отбросив сигарету, Лаура встала. Она нервничала все сильнее.

- Иди к Пепе, - отрывисто бросила она. - Расскажи ему все. Не звони мне пока, это слишком опасно.

Даже не протянув ему руки, она пошла прочь. Да, похоже, старый генерал Сан-Мартин еще пользовался немалым влиянием... То, что сообщила Лаура, было буквально на вес золота. Малко проводил молодую женщину взглядом и остался сидеть, выжидая, пока она отойдет подальше.

Лаура уже стояла на краю тротуара, собираясь перейти улицу. Какая-то машина вдруг вильнула в сторону и затормозила прямо перед ней. Из окошка высунулся мужчина и окликнул ее. Она подошла к машине.

Вдруг за ее спиной как из-под земли вырос молодой человек в джинсах и зеленой футболке, держа в руках что-то завернутое в газету. Молниеносное движение - и газета отлетела в сторону. У Малко сжалось сердце: он увидел черный ствол короткого пистолета-пулемета.

Малко вскочил, как подброшенный пружиной, и закричал что было мочи:

- Лаура! Осторожно!

Его крик потонул в гуле уличного движения. Молодой человек в футболке уже целился в спину молодой женщины. Шум машин заглушил выстрелы. Лаура вздрогнула, выгнулась дугой и резко повернулась. Убийца отступил на шаг, снова не спеша прицелился и выпустил еще одну короткую очередь.

Малко бросился бежать, но до тротуара было метров пятьдесят. Словно в кошмарном сне он увидел, как Лаура завертелась на месте, упала на колени, потом рухнула ничком.

В мгновение ока убийца вскочил в ожидавшую его машину, и та тут же рванулась с места. Она промчалась мимо Малко и свернула на авеню Вильякампа. Вся операция заняла не больше десяти секунд. Лаура зашевелилась, последним усилием вытащила из сумочки револьвер, но у нее уже не было сил им воспользоваться. Впрочем, все равно было поздно. "Амбулантес" бросились к распростертому на асфальте телу, собралась толпа. С отчаянным скрипом затормозила машина. С другой стороны улицы что-то кричали.

Малко заметил еще двух молодых парней, которые улепетывали со всех ног вниз по улице. Очевидно, это были сообщники. В суматохе никто не попытался их догнать. Малко подошел ближе, локтями расталкивая зевак.

Лаура все еще сжимала рукоятку пистолета. Пулей ей снесло половину черепа. Единственный уцелевший глаз, казалось, подмигивал. Сквозь белую блузку сочилась кровь, струйками стекая по рукам. Кроме пули в голову, которая прикончила ее, молодая женщина получила еще как минимум четыре в спину и в живот. Услышав сирену полицейской машины, Малко отошел, потрясенный этим зверским убийством.

В голове его билась одна мысль: операция явно была тщательно подготовлена. Значит, за Лаурой следили. И убийцы, несомненно, были свидетелями их встречи.

В таком случае следующей жертвой "Сендеро Луминосо" рисковал стать он.

Глава 7

Смешавшись с толпой зевак, Малко смотрел на застывшие черты Лауры. Полицейские суетились вокруг тела, но никому еще не пришло в голову закрыть ей лицо. Наконец какая-то старуха, выйдя из соседней лавочки, набросила на покойницу грязную тряпку, прикрыв кровь и размозженный череп.

Толстяк в форме тщательно обводил мелом место, где лежало тело. Другой полицейский с пистолетом в руке наблюдал за толпой, лица людей были бесстрастны, но глаза смотрели враждебно. А в нескольких метрах жизнь продолжалась - все так же кричали торговцы, гудели машины. Малко выбрался из толпы, когда подъехала машина скорой помощи. К счастью, его "тойота" оказалась вне зоны оцепления. Он неторопливо удалялся, лихорадочно размышляя на ходу. Информация, которую он узнал от Лауры, приобретала новый смысл: похоже, молодую женщину убили именно из-за него. Запомнили ли убийцы его, Малко? Если да, то очень скоро попытаются его убрать... Он вздрогнул: сзади на полном ходу приближался мотоцикл. Рука Малко скользнула к поясу, нащупала "таурус"...

Мотоцикл пронесся мимо и скрылся в потоке машин.

Тревога оказалась ложной.

На авеню Такна он снова попал в пробку. Его руки, сжимавшие руль, дрожали от нетерпения. Надо было немедленно предупредить человека, пославшего его к Лауре - генерала Пепе Сан-Мартина.

* * *

Только на авеню Арекипа, под сводами кокосовых пальм, Малко удалось наконец поехать быстрее. Десять минут спустя он затормозил перед белой виллой над морем, вышел из машины и нажал кнопку установленного у решетчатых ворот интерфона.

- Si? - отозвался хриплый, словно пропитый голос.

- Я сеньор Малко Линге, - сказал он. - Мне срочно нужен генерал Сан-Мартин.

Раздался щелчок - трубку повесили. Ждать пришлось довольно долго. Наконец ворота приоткрылись, и два вооруженных до зубов гориллоподобных существа с угрюмыми, ничего не выражающими лицами впустили его в сад. На крыльце тут же появилась восхитительная Катя, еще более сексапильная, чем в прошлый раз. Короткий жакетик из искусственного леопарда, такой облегающий, что пятна казались нарисованными на ее роскошной груди, подошел бы скорее представительнице древнейшей профессии, чем генеральской дочке... Предельно узкая черная юбка еще усиливала это впечатление.

- Как дела? - проворковала она. - Что-то вас давно не видно.

- Времени нет, - ответил Малко. - Генерал дома?

- Он вас ждет.

Она повернулась на каблучках. Продемонстрировав округлые ягодицы, туго обтянутые черной кожей, девушка словно нарочно дразнила его. Генерал Сан-Мартин встретил Малко в дверях кабинета.

- Я все знаю, - мрачно сказал он. - Мне только что сообщили. Вы хоть успели с ней поговорить?

- Мы как раз расстались.

Они уселись на диванчик работы Клода Даля, и Малко подробно рассказал о своем разговоре с Лаурой. Генерал Сан-Мартин нервно курил.

- Это катастрофа, - вздохнул он, дослушав до конца. - Два года ушло на то, чтобы внедрить Лауру в "Сендеро". Ценой огромного риска и невероятных сложностей. Она не была связана ни с какими службами полиции. Я могу поручиться, что никто не был в курсе. Вы первый, кого я к ней послал, но это, разумеется, не более чем совпадение.

- Значит, вы не знаете, как им удалось ее раскусить?

- Понятия не имею. Я не знал даже, что она делала в организации - наши контакты были очень ограничены из соображений безопасности. Она была абсолютно засекречена. Боюсь, что ее убили из-за той информации, которую она передала вам, именно для того, чтобы помешать ей рассказать об этом кому бы то ни было. Если бы они просто заподозрили ее в предательстве, то не застрелили бы на улице средь бела дня. Скорее похитили бы и подвергли "допросу с пристрастием", чтобы выяснить, на кого она работает.

- Если только они этого уже не знали, - заметил Малко, - и она не подсунула мне "липу". Зачем? Чтобы Мануэль Гусман мог спокойно оставаться в Лиме. Убив Лауру, они окончательно замели следы.

- Тоже не исключено, - согласился Сан-Мартин. - Я посмотрю, удастся ли мне задействовать другие источники информации. У вас тоже есть кое-какие контакты, постарайтесь их использовать. Но будьте осторожны, боюсь, что они вас засекли.

- Вы верите в то, что Гусман собирается покинуть страну?

Прежде чем ответить, генерал глубоко затянулся.

- Вполне вероятно, если ему стало хуже. Здесь он не может лечь в больницу. А в Колумбии это возможно. Или где-нибудь еще дальше. Одно могу сказать наверняка - если он улетит, то не из Лимы. Здесь его слишком хорошо знают и ищут. Но "наркос" вполне могут отправить его вместе с грузом кокаина. Или просто предоставить ему один из своих самолетов.

- Как вы думаете, кто из "наркос" способен успешно провести эту операцию?

Генерал поколебался.

- Таких несколько. Здесь нам мог бы помочь один мой друг из их круга, Оскар Уанкайо. Но придется ехать в Тинго-Мария, он живет там. По телефону он ничего не скажет.

Итак, все сходилось. Эпизод с аптекарем приобретал исключительную важность.

- Со своей стороны, - сказал он, - я тоже кое-что узнал. Мне кажется, этот факт подтверждает ваше предположение о том, что состояние Гусмана ухудшилось.

Выслушав его рассказ о Монике Перес, генерал Сан-Мартин так и подскочил.

- Ничего удивительного! Я был уверен, что эта девица связана с "Сендеро". Даже говорил об этом президенту Белаунде. Знаете, что он мне ответил? "Пепе, тебе повсюду мерещатся террористы".

- Это лишь гипотеза, - осторожно заметил Малко.

- Теперь, когда Лауры нет в живых, это наша единственная зацепка.

- Опасная зацепка, - вздохнул Малко. - Убийцы Лауры следили за ней и наверняка меня видели. Если они засекут меня еще и с Моникой Перес, то поймут, что я не тот, за кого себя выдаю.

Генерал задумчиво теребил свои седые усы.

- Известный риск, конечно, есть... Но, к счастью, ячейки "Сендеро" практически не сообщаются между собой. Моника Перес наверняка связана совсем с другими людьми. У них есть банды убийц и те, кто занимается тыловым обеспечением. Тем не менее, осторожность никогда не помешает. Где вы с ней встречаетесь?

- В университетском городке. Завтра днем.

- О, это гнездо подпольщиков. Будьте очень осторожны. К сожалению, я не могу дать вам никакой охраны, это слишком бросалось бы в глаза. Я сейчас еду в "Диркоте", попытаюсь побольше узнать о ходе расследования. Зайдите ко мне завтра часов в шесть. И приготовьтесь к поездке в Тинго-Мария, вам надо повидаться с моим другом Оскаром.

- Идет, - кивнул Малко.

Генерал проводил его до самых ворот. Катя на этот раз не показалась. Должно быть, обиделась, что он остался равнодушен к ее чарам.

* * *

Малко снова отправился в центр. Быть может, Фелипе Манчаи скажет ему что-нибудь новое об убийстве Лауры. В редакции "Карретас" журналиста не оказалось. В кафе тоже. Уже собравшись уехать, Малко вдруг заметил его на другой стороне улицы. Фелипе Манчаи сидел в стареньком черном "додже", ощетинившемся многочисленными антеннами, вместе с каким-то молодым человеком. Оба склонились к радио, которое бубнило что-то невнятное. Журналист поднял голову и, широко улыбнувшись, пригласил Малко сесть рядом.

- Мы поймали полицейскую волну. "Сендеро" ухлопали девчонку из сыскной полиции.

- Как?

- Некую Лауру Корвино, - добавил журналист. - Она работала на сыскников.

Малко остолбенел.

- Она была осведомительницей полиции?

- Конечно. Они раздули из этого целую историю. Уверяют, что уже вышли на след убийц, что их непременно схватят. А на самом деле сцапают кого попало и будут пытать до тех пор, пока бедолаги не сознаются в чем угодно.

Обнадеживающая перспектива.

Фелипе повернулся к молодому человеку.

- Подвезешь нас в "Боливар"? Мне надо там кое-кого повидать.

Из-за тесноты на улице Малко пришлось оставить свою "тойоту" довольно далеко, поэтому он не стал возражать.

"Додж" тронулся в облаке синеватого дыма. Миновав три квартала, они выехали на кишащую народом площадь - Пласа Сан-Мартин. "Боливар" оказался старинным отелем с претензией на роскошь, отделанным изнутри бронзой и потемневшими деревянными панелями. Фелипе провел Малко на террасу, выходившую на авенида Пьерола, где царил ужасающий гвалт.

Едва усевшись за стол, журналист заказал два писко и наклонился к Малко.

- Не надо, чтобы нас слишком часто видели вместе в "Карретас"... Скажи, та девчонка, которую шлепнули, - это с ней у тебя было свидание?

- Откуда ты знаешь? - вырвалось у Малко.

Ничего себе, секретность...

Фелипе Манчаи, улыбаясь, протирал толстые стекла своих очков.

- Ты обмолвился о встрече в Римаке. А потом один знакомый из сыскников шепнул мне на ушко, что перед самым убийством на месте преступления видели парня, чертовски похожего на тебя.

Малко не мог опомниться. Решительно, в этой игре все карты были крапленые. Мало того, что якобы строго засекреченная осведомительница генерала Сан-Мартина работала на полицию, теперь и его самого засекли...

Лгать было бессмысленно.

- Да, - кивнул он, - я встречался с ней. Но кто меня видел?

- Полицейские опасались чего-то в этом роде. Девчонку охраняли. Ее телохранитель не успел вмешаться и помчался вслед за убийцами. Иначе они бы сразу взяли тебя. Но они еще могут тебя найти. Придется объясняться...

- Не беспокойся. У тебя есть что-нибудь новое о Мануэле Гусмане?

- Пока нет. Наберись терпения.

Они допили писко и вновь оказались на грязном, раскаленном асфальте среди рева моторов и гудения бесчисленных клаксонов.

Малко пришлось взять такси, чтобы добраться до своей "тойоты". До завтрашнего дня, до встречи с Моникой в университете, ему больше нечего было делать. Убийство Лауры ускорило события, которые полностью вышли из-под его контроля. От влажной жары голова казалась пустой - это было еще хуже, чем разница во времени. Он зашел в бар на втором этаже "Эль Кондадо", где девушка с формами, достойными резца скульптора, подала ему рюмку писко. Сколько же в Лиме таких красоток в вызывающе узких платьицах, корчащих из себя недотрог и до сорока лет уверяющих, что живут у родителей...

Потягивая писко, Малко мысленно подводил итоги. Генерал Сан-Мартин либо простак, либо лжец; сендеровцы в очередной раз оправдали свою кровавую репутацию; а его последняя зацепка - пламенная революционерка, которая, похоже, предана им всей душой.

Веселого мало...

Он решил подняться к себе и немного отдохнуть. В его номере было, по крайней мере, прохладно.

Он еще не успел зажечь свет, как вдруг тихо скрипнула дверь ванной. Поток адреналина устремился в его кровь, пульс подскочил до ста сорока. Выхватив из-за пояса "таурус", он шагнул в темноту. Внезапно перед ним возник светящийся прямоугольник. Дверь распахнулась, на пороге ванной стояла темная фигура.

Глава 8

- Какой вы, право, нервный, сеньор Линге!

Чуть отставив в сторону ножку, на него насмешливо смотрела Катя Сан-Мартин. Верхние пуговицы ее леопардового жакета были расстегнуты, приоткрывая вызывающе острые груди. Она сменила свою юбку на черные кожаные брючки, тесные до неприличия, обрисовывающие не только ее роскошные бедра, но и треугольник между ними.

Губы девушки дрогнули в лукавой улыбке. Вне себя от злости, Малко опустил пистолет. Пульс постепенно возвращался в нормальный ритм.

- Хороши бы вы были, получив пулю в лоб! - сердито сказал он. - Что вы здесь делаете?

- Отец попросил меня заехать к вам. Вам это неприятно?

Она шагнула вперед и стояла теперь, подняв лицо и почти касаясь его ни дать ни взять, кошечка, которая ждет, чтобы ее приласкали. Ее груди еще туже натянули пятнистый мех.

- Как же вы вошли?

- Я сказала горничной, что я ваша... ммм... невеста. Отец не велел мне спрашивать о вас у портье. Из осторожности.

Катя была так близко, что аромат ее духов щекотал ему ноздри. Губы ее были приоткрыты, глаза из-под полуопущенных век пристально следили за ним. Несовершеннолетняя девчонка с повадками опытной шлюхи. Пульс Малко снова зачастил, но уже по другой причине... Катя еще немного подалась вперед, и острые груди коснулись его. Ей явно нравилось его дразнить.

- Отец просил вас что-то мне передать? - сухо осведомился он.

Должно быть, его голос прозвучал не вполне естественно, потому что она в ответ протянула насмешливым тоном:

- Странно... Вы так на меня смотрели... Мне показалось, что я вам нравлюсь. Что вы не прочь со мной переспать, - добавила она почти шепотом.

Или эта девчонка издевалась над ним, или она - самое испорченное дитя, какое он когда-либо встречал. Истинная наследница Лолиты...

- Вы боитесь? - спросила она, по-своему истолковав его молчание.

Малко сам не знал, чего ему больше хочется - отшлепать ее или изнасиловать. Всякому терпению есть предел. Вдруг она резким движением распахнула жакетик, обнажив пышные, но невероятно крепкие для такого размера груди. Две идеальные округлости, смуглые, с нежно-розовыми кругами вокруг сосков... Горячий рот Кати прижался к губам Малко, и их языки переплелись. Привстав на цыпочки, она властно прижималась к нему всем телом. Ему ничего не оставалось, как обнять ее за талию, потом рука его скользнула ниже и принялась ласкать восхитительные изгибы, о которых он грезил с первой встречи. Ощущение было головокружительное.

Катя не отрывалась от его губ, пока не добилась желаемого результата. Затем она отстранилась и взглянула на него затуманившимися глазами, в глубине которых еще притаилась насмешка.

- Знаешь, что я люблю? - прошептала она. - Чтобы мужчина брал мои груди и мял их руками...

В подтверждение своих слов она взяла его ладони, лежавшие на ее бедрах, в свои и положила их себе на грудь.

Малко счел своим долгом удовлетворить ее прихоть. Их слегка качнуло, Катя откинулась назад, продолжая прижиматься к нему животом. Когда он стиснул пальцами розовые соски, она тихонько взвизгнула, как щенок, которому наступили на лапу, и бедра ее заколыхались быстрее. Малко до боли сжал упругие груди.

Катя вздрогнула всем телом, вскрикнула, впилась зубами в нижнюю губу Малко и обмякла в его объятиях, продолжая легонько тереться о низ живота, недвусмысленно говоривший о его желании.

- Сильно! - выдохнула она.

Малко даже скрипнул зубами от ярости. Он понял, что Катя уже получила то, чего хотела, вот так, стоя, насладилась его грубой лаской. Не говоря ни слова, он увлек ее к кровати. Они улеглись рядом и снова принялись целоваться. Малко лихорадочно срывал с себя одежду. Теперь ему хотелось только одного - содрать кожаные брючки и овладеть этим фантастическим телом. Но когда он потянул язычок молнии, она удержала его руку.

- Нет, не сейчас.

Она выпрямилась, глядя блестящими глазами на его восставшую плоть.

- Ласкай себя, - шепнула она. - Меня это возбуждает. Я хочу на тебя смотреть.

Малко не шевельнулся, тогда она взяла его руку, сомкнула пальцы на том, что ей так нравилось, и, прикрыв его ладонь своей, принялась медленно водить рукой вверх-вниз.

- Перестань, - хрипло пробормотал Малко, - я хочу тебя.

Он был на пределе. Катя наклонилась, и его мужское достояние оказалось между ее грудей. Она сжала их руками и несколькими вращательными движениями довела Малко до оргазма. Он больше не сдерживался, испытывая облегчение и разочарование одновременно. Катя, словно завороженная, смотрела затуманившимся взглядом, как истекает его семя на ее атласную кожу.

Когда он немного успокоился, она предложила как ни в чем не бывало:

- Пойдем куда-нибудь пообедаем? Мне хочется есть.

Непревзойденная динамистка!.. Прочтя во взгляде Малко недовольство, она добавила:

- Ты очень меня возбуждаешь. Мне нравятся твои глаза. Никогда таких не видела...

Она снова была сама кротость. Малко, еще не вполне пришедший в себя после пережитых ощущений, смирился, поклявшись себе, что рано или поздно он добьется от Кати своего. Она удалилась в ванную, томно покачивая восхитительными и недоступными округлостями, и крикнула оттуда:

- Поедем в "Каса Наутика"! Там лучшее "чевиче" в Лиме...

Малко вдруг сообразил, что она так и не передала ему ни слова от отца. А догадывается ли генерал Сан-Мартин, каким образом его дочь выполняет поручение, мелькнуло у него в голове.

* * *

Волны Тихого океана с плеском разбивались о деревянные столбы, поддерживающие ресторан "Каса Наутика", примостившийся на самом краю длинной дамбы, выдающейся далеко в море. Позади возвышались утесы Мирафлорес. Пол под ногами, казалось, слегка покачивался, словно палуба корабля... Катя с жадностью поглощала "чевиче" - тонкие полоски сырой рыбы, выдержанные в лимонном соке и обильно сдобренные специями.

- Вкусно, - пробормотала она с полным ртом. Впрочем, выбора не было. Небогатое меню сплошь состояло из рыбных блюд. Плюс неизбежное писко. Двухэтажный ресторан, разделенный на несколько зальчиков, был битком набит. Катя сияла, возбужденная своей недавней выходкой и несколькими выпитыми рюмками. Ее ножка под столом нежно прижималась к ноге Малко.

- Что мне просил передать твой отец? - спросил он.

- Отец рвет и мечет. Лаура скрывала от него, что работала на полицию. Она думала, что не делает ничего плохого, просто хотела заработать побольше денег. Но среди сыскников тоже полно "сендерос". А проболталась родная сестра Лауры.

- Сестра?

- Да, она тоже работает в сыскной полиции. Она похвасталась одной из своих коллег, а та передает информацию сендеровцам... Ну вот... Они пристрелили ее средь бела дня у всех на виду, чтобы другим неповадно было и чтобы показать шпикам, что они плюют на них.

- Но откуда полиции все это известно?

- Тот, кто стрелял, обронил свою избирательную карточку. Поэтому они так быстро вышли на его след.

- Вот как...

Поистине, поединок дебилов.

- Видишь, - продолжала она, - отец говорил тебе, что здесь никому нельзя доверять.

- А у тебя оружие есть?

- А как же!

Катя приоткрыла сумочку, и Малко увидел черный ствол маленького револьвера.

- И это все, что он тебе сказал?

- Он хочет, чтобы ты улетел в Тинго-Мария завтра же, сразу после встречи с Моникой Перес. Билет на самолет уже заказан. Заедешь к нам, он передаст тебе письмо к его другу Оскару Уанкайо.

- Будем надеяться, что это более надежный человек, - вздохнул Малко.

Катя с умильной мордочкой наклонилась к нему.

- Если мы тебе поможем поймать Мануэля Гусмана, возьмешь меня с собой в Париж? - пропела она.

- А отец тебя туда не отпускает?

- Нет, он говорит, что это слишком далеко. А мне ужасно хочется побывать в Париже. Лима - такая дыра...

- Может быть, и возьму, если будешь паинькой, - пообещал Малко. - Или, по крайней мере, в Рио.

После трудного задания он собирался немного отдохнуть в Рио-де-Жанейро, а затем съездить в Ресифи, попытаться достать дерево редких пород для реставрации панелей в своем замке в Лицене. Из Ресифи - прямым рейсом в Париж: "Эр-Франс" обслуживала теперь северо-восток Бразилии.

Катя лукаво улыбнулась.

- А сегодня тебе не понравилось? По-моему, потрясающе.

- Я предпочел бы заняться с тобой любовью.

Она поднялась; в темных глазах мелькнуло странное выражение.

- Мы займемся любовью... Идем, потанцуем.

Они вышли на крошечную, слабо освещенную площадку для танцев. Сцепив руки на затылке Малко, Катя обвилась вокруг него подобно лозе, к ужасу сидевших за столиками матрон, и, зажмурившись, словно влюбленная кошка, принялась ритмично раскачиваться под медленную и томную мелодию "чичас" смесь индейской и испанской музыки. На редкость чистый звук доносился из лазерного проигрывателя "Акай".

Очень быстро Малко вновь пришел в неистовое возбуждение, особенно когда стройная ножка Кати скользнула между его ног. Застыв посреди площадки, не обращая никакого внимания на публику, девушка вдруг ритмично заколыхалась всем телом, впившись ногтями в затылок Малко, и приникла к его губам долгим поцелуем. Когда она отстранилась, он увидел в ее глазах уже знакомый огонек. Не девчонка, а сущий бесенок! Ее ручка украдкой проскользнула между их сплетенными телами и потянула вниз молнию на брюках Малко...

Снова то же упоительное, но несколько разочаровывающее ощущение... До конца пластинки они так и простояли обнявшись, приходя в себя, затем вернулись к столику, провожаемые осуждающими взглядами соседей, которые, однако, не упустили ни одного мгновения из разыгравшегося на их глазах редкостного спектакля. Катя потерлась щекой о плечо Малко.

- Вот видишь, я же говорила, что мы займемся любовью, - нежно прошептала она. Это его окончательно обезоружило. Роскошное тело тропической шлюхи и привычки испорченной школьницы...

- Тебе не кажется, что есть другие способы, более полноценные? многозначительно произнес Малко.

- О, да, - томно протянула она и, вдруг взглянув на часы, встрепенулась. - Мне пора. А то отец ужасно рассердится. Знаешь, он очень строгий.

Катя вскочила. В машине они не обменялись ни словом. На прощание она подарила ему еще один пылкий поцелуй и шепнула:

- Спасибо за чудесный вечер. Я тебе позвоню.

Малко проводил ее взглядом, завороженный покачиванием роскошных бедер в вечернем сумраке. Кончится тем, что он либо придушит ее, либо изнасилует. А может быть, и то и другое.

* * *

После выпитого накануне писко пыльная жара Лимы казалась совершенно невыносимой. Под черепом Малко ритмично стучал там-там. Немного взбодрившись целым литром кофе, он медленно ехал под палящим солнцем вдоль авеню Венесуэлы в поисках университета Сан-Маркос.

Огромные автобусы на полной скорости обгоняли его с угрожающим ревом. Насколько хватало глаз тянулись гаражи, склады и пустыри. Наконец он увидел впереди табличку с полустертой надписью: "Universitad Nacional Mayor de San Marcos".

Миновав грязный перекресток, где в глубокой колее застрял автобус, Малко свернул направо на авеню Амесага и поехал вдоль ограды, испещренной многочисленными надписями масляной краской, за которой виднелись строения университетского городка. Он остановил машину у ворот и пошел дальше пешком.

Одну стену факультета социологии полностью занимал огромный портрет Мао. Весь низ был исписан проклятиями в адрес "ревизионистской клики Дэн Сяопина". Ни одного свободного квадратного сантиметра не было на стенах все пестрело революционными лозунгами, призывами к вооруженному восстанию, хвалами в адрес "Сендеро Луминосо". Над входом красовался огромный транспарант: "Свободу товарищу Мече".

Это была единственная из лидеров "Сендеро", которую удалось арестовать...

Малко без труда нашел памятник. Легендарный Че был изображен в натуральную величину, в берете и с автоматом Калашникова в руках. Прислонившись к постаменту, какая-то парочка целовалась взасос на глазах у всех. Голые до пояса студенты загорали на каменных ступеньках. Моники не было. Малко пошел пройтись. В киосках продавали марксистскую литературу, политические памфлеты, фотографии со сценами пыток... Обстановка была непринужденная и возбуждающая... Малко вернулся к Че Геваре.

Моника Перес была уже там. В облегающих, как перчатка, джинсах и поношенной футболке.

- Привет, как дела?

Она рассеянно чмокнула его. Он протянул ей пакет с лекарством.

- Вот.

- Можешь немножко подождать? - спросила она. - Я передам его и тут же вернусь. Потом перехватим по сэндвичу, и я познакомлю тебя кое с кем из товарищей...

- Ладно, - кивнул Малко, - только я постою в тени.

- Я скоро.

Взяв пакет, она быстро удалилась. Малко вошел в здание факультета. Он почти бегом пересек холл и нашел заднюю дверь. Выглянув, он увидел Монику Перес, которая шла к центральному зданию. Смешавшись с толпой студентов, он последовал за ней. Молодая женщина свернула налево, обогнув центральное здание, а Малко вошел в подъезд. Когда он вышел с другой стороны, Моника приближалась к водонапорной башне, возвышавшейся рядом с заброшенным футбольным полем. Место было открытое, идти за ней дальше было невозможно.

Издали он заметил у водонапорной башни тощего молодого человека с длинными волосами. Он явно поджидал молодую женщину. Моника передала ему пакет, и они обменялись несколькими словами. Потом она повернулась и быстро зашагала обратно.

Малко приплясывал на месте от нетерпения. Ему нельзя было выйти, пока Моника могла его заметить.

Парень, которому она передала лекарство, не спеша удалялся. Он обогнул башню и направился к стоящему в стороне низкому строению. Едва Моника скрылась из виду, Малко устремился вслед за ним. Молодой человек вошел в здание, окна которого были задернуты белыми занавесками. На табличке у входа значилось: "Institute de medicina tropical".

Малко тоже вошел внутрь. В холле было много народу; парень, с которым встречалась Моника, исчез. Малко наугад поднялся по первой попавшейся лестнице и оказался на небольшой площадке. Стены были исписаны все теми же лозунгами.

Никого.

Малко вернулся в холл, и тут увидел, как откуда-то сверху спустился длинноволосый парень, уже без пакета, и смешался с толпой.

Разочарованный, он вышел на улицу. Лекарства могли просто передать очередному посреднику... Задерживаться было нельзя - Моника, должно быть, уже ждала его.

Он пробежал напрямик по газонам и через заднюю дверь вошел в холл социологического факультета. Как раз вовремя - Моника его искала.

- Я немного прогулялся, - сказал он. - Какой огромный у вас университет!

- Здесь бьется сердце Лимы, - с гордостью произнесла молодая женщина. Знаешь, в Сан-Маркосе учится много детей бедняков.

- Они не скрывают своих убеждений, - заметил Малко.

- Полиция не имеет права входить на территорию университетского городка, - объяснила она.

Беседуя, они дошли до маленького ресторанчика под открытым небом, где им подали неизменное "чевиче". Моника казалась более спокойной, чем накануне.

- Ты обещала меня с кем-то познакомить, - напомнил Малко.

- Да. Только не знаю, придут ли они. Они мало кому доверяют.

- А тебе?

- Мне - да. Но тебя они не знают. Ты захватил свои статьи?

- Захватил.

- Дай их мне.

Он протянул ей конверт с бумагами, сфабрикованными ЦРУ. Моника встала.

- Подожди меня, я сейчас.

Она снова затерялась в толпе и вернулась четверть часа спустя.

- Я им все передала, - сообщила она. - Думаю, они согласятся с тобой встретиться.

- А ты сама - ты разделяешь их взгляды? - спросил Малко.

- Конечно!

- Ты когда-нибудь видела Мануэля Гусмана?

Моника покачала головой.

- Гусман умер. Уже давно. Он был тяжело болен.

- Кто же теперь возглавляет "Сендеро Луминосо"?

- Коллегиальное руководство, - ответила она. - Отдельные личности значения не имеют...

- Все это напоминает мне "Красных Кхмеров", - сказал Малко. - Идеи у них были интересные, но они как-никак уничтожили три миллиона камбоджийцев.

Моника пожала плечами.

- Они пошли по неверному пути. Превратно истолковали учение Мао...

Самое ужасное, что она говорила искренне. Вдруг Моника взглянула на часы и встала.

- Пойдем, сегодня они уже не придут. Можешь меня подвезти? Моя машина еще в ремонте. Если нет, я поймаю такси.

- Подвезу, конечно, - кивнул Малко.

Да, эта пламенная революционерка, эта "пасионария" с гошистскими убеждениями была куда менее соблазнительной, чем та немного взбалмошная женщина, которая лишь позавчера дарила ему пламенные поцелуи... Они направились к воротам, навстречу им то и дело попадались студенты с книгами под мышкой.

"Тойота" стояла справа от ворот, на бетонной площадке. Малко повернул ключ в замке. Моника обошла машину, ожидая, когда он откроет вторую дверцу. Вдруг он увидел, как глаза молодой женщины наполнились ужасом. Обернуться он не успел - чьи-то руки схватили его сзади и поволокли. Слева появился человек с поднятой рукой. Малко попытался уклониться от удара дубинкой, но не сумел.

Падая, он успел увидеть, как Моника Перес побежала прочь, но еще один человек кинулся ей наперерез и принялся осыпать ее ударами. Потом все потонуло во мраке.

Глава 9

Малко очнулся, но острая боль в левой половине головы заставила его снова закрыть глаза. Кровь бешено стучала в висках, тошнило. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя и осмотреться. Он лежал на полу в крошечной квадратной камере без всякой мебели; от вида грязно-зеленоватых стен его затошнило еще сильнее. Тусклая лампочка под самым потолком освещала помещение; свет пробивался также сквозь маленькое зарешеченное окошко, откуда доносились голоса и смех - видимо, оно выходило во двор. Попытавшись подняться, он обнаружил, что руки его скованы за спиной наручниками.

Ему с трудом удалось встать на ноги. Все тело болело, словно его измолотили палками. Правый карман был оторван: так грубо его обыскивали.

Он был в руках перуанской полиции!

Прислонившись к стене, он восстановил в памяти картину молниеносного нападения у ворот университетского городка. Где теперь Моника Перес? Страшно ему не было, он был зол и растерян. Что означал этот арест, больше смахивающий на похищение?

Страшно хотелось пить. Он принялся колотить ногой в дверь. Минут через пять дверь приоткрылась и появился толстяк в штатском, с кольтом за поясом. Он смерил Малко взглядом своих поросячьих глазок и спросил:

- Чего надо?

- Позовите вашего начальника, - сказал Малко по-испански.

Тот, казалось, не понял.

- Позовите начальника, - повторил Малко, - и дайте мне воды. Я не перуанец. Я иностранный ученый.

Охранник ухмыльнулся, покачал головой, смачно сплюнул на пол и захлопнул дверь, так и не сказав ни слова. Слова узника явно не произвели на него никакого впечатления. Малко сел на пол, опершись спиной о стену, и задумался. Кроме генерала Сан-Мартина и Фелипе Манчаи, никто в Лиме не знает, что он работает на ЦРУ. Надо попытаться выбраться отсюда своими силами, не прибегая к помощи властей, чтобы не провалить свою легенду, а заодно и все задание. Интересно, удалось ли Монике Перес убежать? Вряд ли.

Прошло еще минут двадцать, потом в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и вошел тот же самый охранник. На этот раз он, казалось, был настроен более дружелюбно. В руках у него был глиняный кувшин, который он поставил перед Малко.

- Начальник сейчас придет, - сказал он. - А пока он велел дать тебе попить.

Это был добрый знак. Охранник ушел, заперев за собой дверь, и Малко склонился над кувшином. Руки были скованы; ничего не поделаешь, придется лакать. Он нагнулся еще ниже и в ужасе замер. В воде что-то плавало.

Руки. Две сморщенные кисти человеческих рук, отрубленные чуть выше запястий, желтоватые, словно руки мумии.

Это были женские руки - на одной еще сохранилось тонкое серебряное колечко, врезавшееся в распухший палец. Должно быть, они были отрублены давно: вода была прозрачной, без малейших следов крови.

Малко отпрянул к стене, скорчившись в приступе тошноты.

К чему эта зловещая демонстрация?

Он все еще не мог опомниться, когда дверь камеры вновь открылась и показалась ухмыляющаяся физиономия охранника. Вслед за ним вошел, пожевывая обгоревшую спичку, еще один человек - высокий, смуглый, широкоплечий, со зверским лицом. На поясе у него висел пистолет в потертой кобуре; в руках он держал черное полотнище.

- Что, амиго, не пьется? - хохотнул охранник. - Ты ведь, кажется, просил водички. Или предпочтешь выпить с полковником, а? Пошли.

Малко поднялся. В ту же минуту второй человек набросил ему на голову принесенное полотнище - черное, плотное, совершенно непроницаемое. Шею Малко сдавила веревочная петля, что-то холодное и твердое уперлось в затылок.

- Если попытаешься бежать, амиго, - услышал он голос первого охранника, - прострелю тебе башку...

Он с силой толкнул Малко в спину, и тот, ничего не видя, стукнулся головой о косяк двери. Оба охранника расхохотались:

- Перебрал, что ли?

Они подхватили его под руки и повели куда-то по длинному коридору, потом вверх по лестнице - этаж, второй, третий... Навстречу попадались какие-то люди, весело здоровались. Слышались и мужские, и женские голоса.

Наконец раздался скрип открываемой двери, и голос охранника объявил:

- Еще посылочка для полковника Ферреро.

Девичий голос что-то проворковал в ответ, и Малко провели в следующую комнату. Щелкнул замок наручников; он почувствовал, что правую руку освободили, а левую потянули вверх. Снова щелчок. Наконец с него сняли полотнище.

Он был в довольно большом кабинете. Под высоким потолком со скрипом вращался старенький вентилятор. Одна стена была полностью задернута занавеской, остальные три, голые, выкрашенные в зеленоватый цвет, украшала единственная картина, изображавшая офицера в форме, увешанного наградами. На заваленном бумагами письменном столе стояло несколько телефонов. Сидевший за ним человек пристально смотрел на Малко, попыхивая сигаретой в мундштуке. Он был почти совсем лысый, с длинным оливкового цвета лицом и умными черными глазами. Перед ним было разложено все содержимое карманов Малко - деньги, документы, ключи от машины, кредитные карточки и револьвер Фелипе Манчаи.

По его знаку двое охранников ретировались, закрыв за собой дверь. Малко не представлял для хозяина кабинета никакой опасности: прикованный наручниками к трубе центрального отопления, он не мог отойти от стены больше, чем на десять сантиметров.

С тщательно рассчитанной медлительностью лысый человек поднялся и подошел к Малко, не выпуская изо рта сигареты.

- Говорите по-испански?

- Да, - кивнул Малко.

- Ну что, сеньор Линге, с подпольщиками знаемся?

- Я не понимаю, о чем вы говорите, - с достоинством сказал Малко. Меня похитили какие-то неизвестные. Я иностранец и...

У него вырвался отчаянный вопль - стоявший перед ним человек ткнул его сигаретой в грудь.

- Надо говорить "сеньор полковник", - наставительно произнес он, не повышая голоса. - Продолжайте.

Ярость душила Малко. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя сдержаться: вступать в пререкания с таким типом было бесполезно и опасно.

- Сеньор полковник, - произнес он ледяным тоном, - мне кажется, речь идет о чудовищной ошибке ваших подчиненных. Я ученый, социолог, приехал в Перу для сбора материалов. Я не понимаю, почему меня задержали.

Ожог на груди болел невыносимо, но Малко, собравшись с силами, поведал всю свою "историю", обильно пересыпая ее научными терминами, и рассказал, как он познакомился на вечеринке с Моникой Перес и попросил ее стать его переводчиком и гидом. Облокотившись о стол, полковник слушал его с непроницаемым лицом. Когда Малко умолк, он кивнул и сказал, перейдя на "ты":

- Ну, ну! Стало быть, ты не имеешь ничего общего с подпольщиками?

- Ничего, сеньор полковник.

Полковник снова одобрительно кивнул и сказал мягче:

- Это меняет дело. Знаешь, где ты находишься?

- Нет, сеньор полковник.

- В "Диркоте". Наша работа - бороться с террористами. Так что сам понимаешь...

Его добродушие после недавней злобы насторожило Малко. Полковник обошел стол и резким движением отдернул занавеску. За ней громоздились глиняные кувшины - такие же, как тот, что приносили в камеру Малко. Их было больше сотни. На каждом висела табличка с номером и фамилией. Полковник, широко улыбаясь, повернулся к Малко.

- Смотри, это мои архивы. Предположим, я арестовал подпольщика. Он мне не верит, что его дружки уже у нас в руках, и лжет. Тогда я показываю ему такой кувшин - и он перестает отпираться. У нас нет места, чтобы хранить тела, но и рук вполне достаточно.

Малко снова охватил ужас. Он молчал, борясь с бешеным желанием плюнуть в оливковую физиономию полковника. Тот задернул занавеску, не спеша вернулся к столу, взял паспорт Малко и принялся его листать.

- Ты приехал недавно, - заметил он. - Понравилось тебе в Лиме?

- Да, сеньор полковник, - ответил Малко, - но мне бы хотелось, чтобы это досадное недоразумение было устранено как можно скорее.

Он твердо решил придерживаться своей легенды до последней возможности, чтобы не провалить задание.

- Разумеется, - кивнул полковник, - раз ты не имеешь ничего общего с подпольщиками.

- Ничего, сеньор пол... А-а-а-а!

Его крик разнесся, должно быть, по всему этажу: с неожиданной яростью перуанец изо всех сил ударил его ногой в низ живота. Стоя вплотную к Малко, с перекошенным от злости лицом, он выкрикнул:

- Врешь! Террорист дерьмовый. Я заставлю тебя признаться, за каким чертом ты приехал в нашу страну. А будешь молчать - подохнешь здесь!

Он обошел стол и нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и появился толстяк в штатском с пистолетом за поясом.

- Приведи девятый номер! - рявкнул полковник.

- Сию минуту, сеньор полковник!

Полковник достал новую сигарету и молча закурил.

Малко с трудом переводил дыхание. За дверью послышались шаги, звон наручников, и вошел охранник, таща за собой человека с закрытым черным лицом. Он пинком подтолкнул его к стене и пристегнул к другой отопительной трубе. Затем жестом фокусника сорвал черное покрывало, и глазам Малко открылось ужасающее зрелище. Распухшее лицо представляло собой сплошной кровоподтек, из разбитых губ сочилась кровь, несколько зубов было выбито. Голая грудь была усеяна коричневыми пятнами - свежими ожогами от сигарет. Малко похолодел. Это был старый аптекарь, тот самый, что передал ему пакет с лекарствами! Взяв со стола какую-то карточку, полковник подошел к вновь прибывшему.

- Тебя зовут Хорхе Луис Салем?

- Да, сеньор полковник, - пробормотал тот едва слышно.

- Говори громче, скотина, пусть твой дружок тебя слышит! Это ты украл редкое лекарство у своего хозяина?

- Да, сеньор полковник, - ответил несчастный чуть громче.

- И что ты с ним сделал?

Гнетущее молчание показалось Малко бесконечным. Охранник принялся не спеша закручивать цепь наручников старика. Тот опустил голову и с трудом разлепил окровавленные губы:

- Я передал... вот этому кабальеро.

- Ты видел его раньше?

- Нет, сеньор полковник. Мне позвонила женщина и сказала, что он придет. Ее я тоже не знаю.

- Тебе известно, для кого оно предназначено?

- Нет, сеньор полковник.

Снова наступила тишина, только тихонько поскрипывал вентилятор под потолком, перегоняя тяжелый, словно липкий воздух. Полковник спросил помягче:

- Зачем же ты обокрал своего хозяина, Хорхе Луис?

Старик опустил голову еще ниже и забормотал монотонным голосом, словно отвечая хорошо заученный урок:

- Они меня заставили, сеньор полковник. Они сказали, что если я этого не делаю, они убьют моего сына. Он у меня учится в университете Сан-Маркос. Ему пришлось бы все бросить и скрыться в Сьерре. Я не хотел...

Малко слушал, и в нем поднимался глухой гнев. Для "чуло" отдать сына в университет было немыслимым счастьем. Террористы из "Сендеро Луминосо" шантажировали старика, не заботясь о его дальнейшей судьбе... Теперь его смелет полицейская мясорубка. Полковник с грустью покачал головой.

- Вот видишь, Хорхе Луис, твой сын не будет гордиться тобой. Поскольку ты сознался, допрашивать тебя больше не будут, но тебе придется провести много лет в тюрьме.

И все из-за таких людей, как этот иностранец, который явился в нашу страну сеять несчастье.

Щелкнули наручники, и охранник увел старика на цепочке, словно животное. По лицу Малко струился пот. Он отдал бы все на свете, чтобы почесать ожог на груди. Полковник повернулся к нему и сунул ему под нос несколько фотографий. На снимках Малко узнал себя и старого аптекаря, передающего ему пакет.

- Для подпольщика ты не слишком осторожен, - хмыкнул полковник. - За этим человеком следили, а телефон твоей подружки Моники Перес прослушивается. Зря вы все стараетесь. Мы уже арестовали две тысячи террористов в одной только Лиме.

- Но я вовсе не подпольщик! - запротестовал Малко.

- Просто приятельница попросила меня забрать в аптеке лекарства для бедняков.

Сильный удар коленом в живот напомнил ему о том, что он забыл прибавить "сеньор полковник"... Когда он отдышался, перуанец потряс перед его лицом бело-голубой коробочкой - такой же, как те, что он получил от аптекаря и передал Монике.

- Это, по-твоему, что такое? - рявкнул полковник. - Аспирин? Это "Лазиликс". Почечное. Для этого подонка, этого убийцы Мануэля Гусмана! Мы так и знали, что он получает помощь из-за границы.

- Это не так, сеньор полковник! - воскликнул Малко.

- Я даже не знал, что в этом пакете.

Перуанец подошел ближе и широко улыбнулся. Два передних зуба у него были насквозь гнилые.

- Послушай, - сказал он, - лично ты меня не интересуешь. Мне нужен "товарищ Гонсало". Помоги мне найти его, и твои неприятности кончатся.

В иных обстоятельствах Малко оценил бы иронию судьбы: ведь он сам разыскивал Гусмана.

- Кстати, - продолжал полковник, - нам известно, что этот пакет с лекарствами ты передал Монике Перес. А что она с ним сделала потом?

- Отдала его какому-то студенту.

- Ах, студенту! Эта Моника Перес, мы хорошо знаем, кто она такая, проворчал полковник. - Террористка, подпольщица, как и ты... Ну ничего, на этот раз она у нас в руках, и уж мы с ней поработаем, пока у нее дерьмо не полезет из глаз! Если ты не скажешь мне, где прячется Гусман, скажет она.

Он побелел от ярости. Малко понял: дело принимает серьезный оборот. Если не раскрыть, кто он на самом деле, он очень и очень сильно рискует...

- Сеньор полковник, - повторил он, - я не террорист и не подпольщик. Позвоните, пожалуйста, генералу Пепе Сан-Мартину. Я с ним лично знаком, и он может за меня поручиться.

Полковник едва не задохнулся от возмущения.

- Пепе Сан-Мартин! Ты думаешь, я стану беспокоить такую важную персону из-за мрази вроде тебя? Лучше мы пошлем ему твои руки. Ему это доставит удовольствие. Ты хоть знаешь, кто был его отец? Один из основателей Перу. Ты недостоин произносить его имя!

Брызгая слюной, он яростно надавил на кнопку звонка. В дверях появилась аппетитная брюнетка. Она смотрела на Малко с нескрываемым отвращением.

- Скажи Луису, пусть отведет его в "Кирофано", - распорядился полковник. - Я сейчас туда позвоню.

- Хорошо, сеньор полковник. А что мне сказать, если позвонят насчет сегодняшнего обеда?

- Все в силе. В девять.

Секретарша вышла. Меньше чем через минуту в кабинете появился первый охранник. Отцепив Малко от трубы, он потащил его к дверям. Упираясь, Малко продолжал взывать к полковнику.

- Сеньор полковник! Убедительно прошу вас, позвоните генералу Сан-Мартину!

- Генерал Сан-Мартин в отставке, - сухо бросил перуанец. - Я не собираюсь морочить ему голову твоими бреднями.

Дверь захлопнулась. Малко оказался в коридоре с голыми бетонными стенами. За окошком вырисовывалась серая башня "Шератона". Он был в самом центре Лимы. В огромном недостроенном здании.

Охранник приветливо улыбнулся какой-то девушке, видимо, секретарше, которая кокетливо вильнула бедром в ответ.

- Привет, Олива!

- Привет, Луис, как дела?

Пройдя метров тридцать, они остановились. Прибыли.

Охранник толкнул дверь. В нос Малко ударил едкий кислый запах пота, крови и испражнений. Запах человеческого страдания... Мрачная, голая комната, стол, металлические козлы, на стене - крюки, как в мясной лавке, с подвешенными к ним цепями. Из радиоприемника доносилась испанская мелодия.

В комнате были трое мужчин в форме. Малко бросился в глаза один из них - высокий, с правильными чертами лица и пышными, аккуратно подстриженными усами - настоящий латиноамериканский плейбой. Не вязался с обликом только кинжал за поясом. При виде Малко он поставил на стол банку с пивом и радостно воскликнул с широкой улыбкой:

- Привет, кабальеро!

На стене за его спиной Малко увидел написанную масляной краской надпись большими буквами:

- "Aqui se tortura"*.

______________

* Здесь пытают (исп.).

Что ж, они, по крайней мере, объявляли масть... Луис что-то прошептал на ухо усатому и удалился, передав конец цепи наручников Малко одному из мужчин. Тот грубо подтащил его к столу. Усатый "плейбой" пристально посмотрел на Малко.

- Отлично, - сказал он. - Я - лейтенант Франциско Каррас. Уверен, что мы поладим. Ты подпольщик, а я просто обожаю подпольщиков. - За его спиной раздались подобострастные смешки, и он тут же поправился: - Вернее, я обожаю поболтать с подпольщиками... Особенно когда им есть что рассказать, вот как тебе.

- Я не подпольщик, я...

Лейтенант прервал его.

- Знаю, знаю. Все вы сначала говорите одно и то же...

Он помолчал немного и продолжал:

- Я давненько ищу Мануэля Гусмана. За его поимку назначено большое вознаграждение. Очень кстати, мне как раз нужны десять миллионов солей на новую машину.

- Я ничего не знаю, - твердо сказал Малко, - и прошу позвонить гене...

Он осекся. Молниеносным движением лейтенант Кар-рас выхватил из ножен кинжал с длинной рукояткой и приставил острие к шее Малко.

- Терпеть не могу, когда подпольщики лгут, - произнес он своим вкрадчивым голосом. - Так и хочется перерезать тебе глотку, но это было бы слишком глупо. Лучше я отрежу тебе яйца. Говорить-то ты и без них сможешь, верно?

Двое его подчиненных снова подобострастно захихикали. Малко казалось, будто ему снится кошмарный сон. Впрочем, разве он не знал о звериной жестокости латиноамериканцев? Успокоенный его молчанием, лейтенант опустил кинжал. Он поднес рукоятку к глазам Малко и спросил:

- Видишь эти зарубки?

Их было восемь или девять...

- Да, - кивнул Малко.

- Каждая из них - это подпольщик, которого я кастрировал своими руками. Потому что они не захотели поболтать со мной.

Прочтя в глазах Малко недоверие, он усмехнулся:

- Не веришь? Энрико, приведи наших друзей!

Через минуту в комнату вошли трое - судя по виду, крестьяне, худые, как скелеты, с пустыми глазами, даже не связанные. Они встали в ряд перед лейтенантом Каррасом, опустив головы.

- Снимите штаны, - приказал офицер.

Одновременно, как автоматы, они расстегнули свои полотняные штаны, которые соскользнули к их ногам.

Малко похолодел, увидев вздутые лиловые шрамы...

- А теперь убирайтесь, - скомандовал усатый лейтенант.

Все трое послушно натянули штаны. Перуанец, поигрывая кинжалом, смотрел на Малко.

- Ну вот, кабальеро, - сказал он наконец. - У тебя есть выбор. Или ты мне скажешь, где прячется Мануэль Гусман, или станешь, как они. Для меня это будет сущим удовольствием. Даю тебе одну минуту.

Глава 10

Малко пытался не поддаться панике. Где здесь правда, а где блеф? Троих несчастных явно держали под рукой, чтобы нагнать страху на допрашиваемых. Тем не менее, все, что он до сих пор видел, оптимизма не внушало.

- Я прошу поставить в известность генерала Пепе Сан-Мартина, - повторил он. - Я его друг.

Лейтенант Каррас от души расхохотался.

- Зачем он тебе? Хочешь продать ему свои яйца? Все еще смеясь, он с силой ткнул Малко рукояткой кинжала в низ живота. Тут же последовал еще один удар, в печень. Согнувшись пополам в приступе тошноты, Малко не смог сдержаться, и его вырвало прямо на новенькую форму лейтенанта.

- Скотина! - взревел перуанец. - Ну-ка, проучите эту свинью хорошенько!

Двое его помощников набросились на Малко и принялись осыпать его ударами. Они остервенело колотили его кулаками и ногами до тех пор, пока он не перестал подавать признаков жизни. Лейтенант Каррас с брезгливой миной направился к двери, пробормотав себе под нос:

- Когда вернусь, позабавимся по-настоящему.

* * *

Малко пришел в себя, лежа на бетонном полу в крошечной каморке без окон, отделенной от камеры пыток железной дверью. Даже через толстую стену до него доносились стоны и вопли. Он попытался встать, но тщетно. Живот болел так, что он едва мог шевельнуться. Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Эти звери просто-напросто убьют его. А ему даже не в чем сознаться - он ведь действительно практически ничего не знает...

Он с ужасом думал о Монике Перес. Что же эти чудовища сделали с ней? Теперь он был уверен, что молодая женщина связана с "Сендеро Луминосо" и может вывести на Гусмана. Увы, похоже, информация достанется перуанцам.

От боли и напряжения последних часов он погрузился в какое-то оцепенение. Наступала ночь; крики за стеной вскоре стихли. Неужели генерал Сан-Мартин не обеспокоен его исчезновением? В большом здании наступила тишина. Палачи не работали сверхурочно... В конце концов Малко уснул. Проснулся он очень рано; боль во всем теле еще усилилась. Дверь открылась, незнакомый охранник принес ему чашку крепкого чая и кусок черствого хлеба. Потом все так же на цепи его отвели в туалет, и он смог наконец облегчиться. При малейшем движении живот пронзала острая боль. Результат "беседы" с полковником "Диркоте"... Что-то принесет ему новый день! В открытую форточку туалета он видел кусочек ослепительно-голубого неба. Охранник, совсем молодой парень с наивной физиономией крестьянина, предложил ему сигарету; Малко не стал отказываться, чтобы не раздражать его.

- Не делай глупостей, - шепнул парень ему на ухо. - Лейтенант Каррас настоящий псих. У него на допросах часами напролет кричат и харкают кровью. Это же садист... Или он заставляет бедолаг выброситься в окно во двор. А потом говорит, будто они хотели бежать. Так что не дури, скажи им все, что они хотят.

В голосе охранника Малко услышал искреннее сочувствие. Это навело его на мысль.

- Послушай, - тихо сказал он, - я не подпольщик. Ты слышал о генерале Сан-Мартине?

- Еще бы!

- Можешь ему позвонить? Ты скажешь ему просто, что его друг-иностранец здесь, вот и все. Когда он придет, я тебя отблагодарю.

Они уже почти дошли до камеры пыток. Малко чувствовал, что охранник колеблется.

- Я не знаю его телефона, - нерешительно пробормотал он.

- 65845, - сказал Малко, медленно выговаривая каждую цифру. - Тебе не придется об этом пожалеть. Никто не посмеет упрекнуть тебя, если ты позвонишь такому человеку, как генерал Сан-Мартин... И не обязательно называть себя. Просто скажи ему, где я...

К удивлению Малко, охранник тем временем провел его мимо уже знакомой камеры пыток и остановился перед какой-то другой дверью. Он постучал; дверь приоткрылась и показались пышные усы лейтенанта Франциско Карраса! Перуанец широко ухмыльнулся и склонился в издевательском поклоне.

- О, кого я вижу! Кабальеро, только вас мы и ждали!

Его помощник втолкнул Малко в комнату.

Это тоже была камера пыток, но побольше первой. Всю ее середину занимали три металлических сооружения наподобие козел; электрические провода тянулись от них к столу, на котором были аккуратно разложены устрашающие инструменты. На стуле напротив письменного стола был установлен огромный прожектор типа юпитера. На стене - неизменные крюки с цепями. Повсюду коричневатые пятна засохшей крови. Кислый запах стоял в камере, несмотря на открытые окна, выходившие все в тот же внутренний двор. Но Малко видел в этой большой комнате только одно...

На металлических козлах были распростерты три совершенно голые женщины, прикованные за руки и за ноги наручниками к стойкам. Двух он не знал. Третьей была Моника Перес. Волосы у нее слиплись от пота, безжизненный взгляд блуждал, лицо было все в синяках и кровоподтеках, бронзовая кожа усеяна ожогами от сигарет. Лейтенант подтащил Малко к козлам.

- Узнаешь ее?

- Конечно, - кивнул Малко. - Она была со мной, когда меня похитили.

- Тебе известно, что это опасная террористка... Это ей ты передал лекарство для Гусмана. Она уверяет, будто ничего не знает. Ну-ка, освежи ей память.

Моника Перес медленно повернула голову и посмотрела на Малко пустыми глазами. Один из подручных лейтенанта тут же набросил ей на лицо грязную тряпку.

- Отвяжите ее, - потребовал Малко, - это гнусно. Я ничего о ней не знаю. Не позорьте свою форму...

- А что ты скажешь о крестьянах из Аякучо, которых твои дружки заживо изрезали на кусочки?

- Я только передал ей пакет, - сказал Малко, - и понятия не имею, как она живет и чем занимается.

- Ну, ну, - хмыкнул лейтенант. - Ладно, прежде чем пощекотать тебе яйца, я постараюсь сам вернуть ей память. Представляешь, она забыла даже имя парня, которому нужен "Лазиликс". Странно, правда?

Он взял со стола один из инструментов. Это был металлический стержень с деревянной ручкой, от которой тянулся провод. Лейтенант подошел к радиоприемнику и прибавил звук. Несколько голосов пели на мотив испанской песни:

Мы - студенты,

Мы - адвокаты,

Мы - врачи,

Мы - перуанцы.

- Подходяще, а? - усмехнулся Каррас.

Он подошел к Монике Перес, снял тряпку, закрывавшую ее лицо, и провел концом стержня по сомкнутым векам молодой женщины.

Из груди Моники вырвался душераздирающий крик, тело судорожно дернулось от электрического разряда. Нечто подобное Малко уже довелось видеть в Уругвае, там это называлось "пикката" ... Он рванулся к лейтенанту и едва не напоролся на острие кинжала, готового перерезать ему горло.

- Терпение, - ласково сказал лейтенант Каррас, - придет и твоя очередь. Еще до захода солнца тебе нечем будет трахать эту сучку. Я сам с ней побалуюсь, а потом она у меня выпрыгнет в окошко.

Он опустил орудие пытки ниже, стержень коснулся груди. С садистским удовольствием лейтенант медленно водил металлическим кончиком вокруг сосков. Тело Моники сотрясалось, она отчаянно кричала, обливаясь потом. Палач склонился над ней.

- Скажешь ты мне наконец, где твой дружок Гусман?

Закатив глаза, она плюнула ему в лицо.

Малко бросился вперед и оттолкнул лейтенанта. Один из подручных мстнулся ему наперерез и ударил по голове рукояткой пистолета. В глазах у Малко потемнело, и он рухнул на пол.

* * *

Нечеловеческий вопль привел его в себя. Он приподнялся. Склонившись над Моникой со сладострастным выражением на лице, лейтенант вводил металлический стержень ей во влагалище.

Крик молодой женщины, казалось, сотряс стены, тело выгнулось дугой. Ее мучитель засовывал свое страшное орудие все глубже. Вопли не стихали несколько бесконечно долгих секунд, потом Моника потеряла сознание. Со вздохом сожаления лейтенант отложил стержень и повернулся к Малко, которого его подручные между тем поставили на ноги.

- Видел? - спросил он. - Лучше раскалывайся, а то твою девку ждет еще не такое. В следующий раз я займусь ее задницей... Ну-ка, потренируемся пока с этой.

Он бросил отрывистый приказ. Двое его подручных устремились к соседке Моники и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, перевернули на живот. Это была совсем молоденькая женщина с широким лицом метиски. У нее были маленькие груди, округлые ягодицы и красивый изгиб бедер. Малко с ужасом увидел, как один из палачей расстегнул пряжку ремня, спустил брюки, затем трусы. Он улегся на прикованную стальными наручниками женщину и принялся тереться об нее с довольным урчанием.

Моника Перес открыла глаза и смотрела на происходящее, шепча своей подруге по несчастью слова ободрения.

Мужчина, придя в надлежащее возбуждение, приподнялся и вопросительно посмотрел на своего начальника.

- Давай! - приказал тот. - Пусть эта сука знает, как швырять камни в наших людей!

Палач руками раздвинул ягодицы своей жертвы, сделал несколько вращательных движений и, найдя цель, одним махом вошел в нее. Женщина дико закричала, дрожа всем телом. Ее мучитель не спешил, то приподнимаясь, то погружаясь как можно глубже. Воспользовавшись тем, что все палачи, как завороженные, следили за гнусным зрелищем, Малко одним прыжком оказался у козел. Он изо всех сил толкнул мужчину, и тот скатился на пол, но мигом вскочил на ноги и выхватил пистолет. Двое подручных уже спешили ему на помощь. Они схватили Малко и, осыпая ударами, поволокли к стене. На его запястьях защелкнулись стальные браслеты, присоединенные к цепям, и он оказался распятым на стене. Лейтенант Каррас подошел к нему, нахмурившись. В руках у него было что-то вроде шлема с наушниками.

- Какой ты, однако, чувствительный, амиго, - сочувственно произнес перуанец. - Ну что ж, тебе больше не придется слушать, как голосит твоя подружка.

Он надел шлем на голову Малко. Сначала ощущение показалось почти приятным. Но негромкий шорох вскоре перешел в жужжание, затем в пронзительный визг на немыслимо высокой ноте.

Это было невыносимо. Малко тоже закричал, широко раскрыв рот, не слыша собственного голоса. Пытка превосходила все, что он перенес до сих пор... Ему казалось, что его мозг кипит и череп вот-вот лопнет. Сбросить шлем он не мог - руки были прикованы к стене. От неудобной позы ныли плечи. Как сквозь туман, он увидел, что палачи перевернули Монику Перес на живот и лейтенант снова поднес к ней металлический стержень. Словно играя, он принялся водить им по ягодицам молодой женщины.

Она снова принялась извиваться, как уж, но высвободиться не могла.

Должно быть, она кричала: лейтенант на минуту прервался и прибавил громкость радио. Затем он вернулся к своей жертве и решительно всадил свое орудие между ее ягодиц.

Малко чувствовал, что вот-вот сойдет с ума. Если бы только он знал убежище Гусмана! Это был настоящий ад. И где - в самом центре города! Но отзвуки этого кошмара слышались только во внутреннем дворе...

Вдруг лейтенант Каррас с брезгливой миной вытащил стержень: тело Моники, судорожно дернувшись в последний раз, застыло.

Одновременно смолк визг в наушниках Малко - должно быть, это была магнитофонная пленка. Словно сквозь вату он услышал голос мучителя:

- Сними ее! Позови врача!

Двое подручных отвязали безжизненное тело Моники Перес и выволокли ее из камеры в крошечную смежную каморку.

Лейтенант Каррас подошел к Малко, вынул из ножен кинжал и взглянул на часы.

- Ну, довольно! Я сыт по горло вашими кривляньями. Через двадцать минут начнется футбольный матч, не хватало мне его пропустить. Или ты скажешь мне, где Гусман, или я отрежу тебе яйца.

Футбол в Перу - это было священно...

Малко сглотнул слюну. Он был уже не в состоянии думать. Сквозь ткань брюк он почувствовал укол. Завороженно глядя на острие кинжала, он даже не заметил, как открылась дверь камеры пыток и вошел еще один офицер. Вновь прибывший что-то шепнул на ухо лейтенанту Каррасу, и тот удивленно посмотрел на Малко, опустив руку с кинжалом.

Последовал негромкий, но, очевидно, жаркий спор, и лейтенант наконец вложил кинжал в ножны. Его помощник отвязал Малко и повел его к двери.

Едва они оказались в коридоре, офицер снял с него наручники. Он казался растерянным и смущенно смотрел в пол. Пройдя метров сто, они вошли в какой-то кабинет, дверь которого охраняли двое часовых в штатском с автоматами. В глубине, возле письменного стола, Малко увидел невысокого худощавого человека. Это был генерал Пепе Сан-Мартин.

* * *

Несмотря на крепкий кофе, горячий душ, чистое белье и успокоительный укол, Малко никак не мог прийти в себя после ужаса последних часов. Пронзительный визг все еще стоял у него в ушах. Его отвели на первый этаж, в санитарную часть "Диркоте", где его осмотрел врач и заверил, что серьезных повреждений нет. Тем не менее, у Малко было такое чувство, будто его пропустили через мясорубку. Все тело было в синяках, лицо тоже; он едва мог повернуть голову.

С озабоченным видом вошел генерал Сан-Мартин.

- Что там происходит? - спросил Малко.

- Ничего особенного. Шеф "Диркоте" рвет и мечет.

- Какое счастье, что мне удалось предупредить вас!

- Я очень беспокоился, - сказал генерал, - и уже справлялся в "Диркоте". Они клялись и божились, что вас у них нет. Но после того телефонного звонка не посмели больше отпираться, потому что я пригрозил, что обращусь к самому президенту. Они знают, что я вхож к нему.

- Я хочу отблагодарить человека, который вам звонил, - вспомнил Малко. - Я обещал ему.

Генерал положил руку ему на плечо.

- Не надо. Они узнают, кто это был, и ему не поздоровится. В лучшем случае лишится работы, в худшем его просто убьют. Поехали в больницу.

- Где Моника Перес?

- Не знаю. Мне кажется, не стоит...

- Без нее я отсюда не уйду. То, что здесь творится - гнусность, недостойная цивилизованного общества.

- Она-то действительно подпольщица, - осторожно заметил генерал. - Они имели право ее задержать.

Малко упорно молчал, не двигаясь с места. Тянулись бесконечно долгие секунды. Наконец генерал, поняв, что его не переупрямить, встал и вновь отправился на нелегкую беседу к своему коллеге из "Диркоте". В его отсутствие Малко немного пришел в себя. Психологический шок оказался сильнее, чем физическая боль: он никак не мог изгнать из памяти страшную картину - трех обнаженных женщин, распростертых на металлических козлах, и чудовищные орудия пытки.

Генерал вернулся минут через двадцать. Вид у него был мрачный.

- Они отказались отпустить ее.

Несмотря на все влияние Пепе Сан-Мартина, Малко предвидел такой ответ.

- Отлично, - сказал он. - Как только я выйду отсюда я свяжусь с послом Соединенных Штатов и корреспондентом "Нью-Йорк таймс". И расскажу обо всем, что видел здесь. Сообщу, в частности, фамилию лейтенанта Карраса. Затем мы с послом попросим аудиенции у президента. И поверьте мне, мы ее добьемся... Весь мир узнает о том, что творится в "Диркоте". Вспомните Аргентину...

- Я все понимаю, - вздохнул генерал, - но "Диркоте" - очень могущественная организация.

- Потребуйте вмешательства президента, раз вы с ним лично знакомы.

- Прямо отсюда?

- Да, - твердо сказал Малко.

Генерал снял трубку телефона.

- Дайте мне 270420.

Его соединили, и он заговорил так тихо, что Малко едва разбирал отдельные слова. По изменившейся интонации он вдруг понял, что генерал беседует с самим президентом республики. Когда он наконец повесил трубку, лицо его посветлело.

- Президент согласен, - сообщил он. - Он немедленно свяжется с руководством "Диркоте", чтобы Монику Перес освободили одновременно с вами.

У Малко гора с плеч свалилась. Сам-то он выпутался, но надо было думать и о задании...

- Моника Перес не должна заподозрить, что я связан с вами, - сказал он. - Объясните руководству, что вмешался посол Австрии и я потребовал, чтобы ее отпустили вместе со мной. Надо найти кого-нибудь, кто сыграл бы для нее роль посла.

- Хорошо, - кивнул генерал, - подождите меня здесь.

Малко снова остался один. Он весь взмок, голова кружилась, ноги были ватными. Хотелось только одного - лечь на чистые, прохладные простыни и уснуть.

Он вздрогнул, когда открылась дверь. Вошел генерал Сан-Мартин.

- Идемте, - сказал он, - все в порядке. Один мок друг сыграет роль вашего посла. А вот и он.

Высокий человек с седыми висками вошел следом за генералом и пожал Малко руку.

- Здравствуйте. Я - Конрад Ханновер, старый друг генерала Сан-Мартина. Он мне уже все рассказал. Я готов разыграть для вас эту маленькую мистификацию.

- Где Моника? - спросил Малко.

- Внизу, - ответил генерал Сан-Мартин. - Я вас оставлю, она не должна меня видеть. С вами пойдет Конрад. Она не может его знать: он не занимается политикой и редко бывает в Лиме.

Генерал протянул Малко бумажку со множеством печатей, на которой он прочел две фамилии - свою и Моники. Это был приказ об их освобождении. В сопровождении своего "посла" Малко нетвердым шагом спустился по лестнице. В холле стояли несколько человек с испуганными глазами в окружении вооруженных охранников. Арестованные по подозрению... За дверью были видны машины на авенида Испания. Моника, съежившись, сидела на скамейке у входа и смотрела перед собой застывшим взглядом. При виде Малко она вскочила.

- Это правда? - пролепетала она. - Меня отпускают?

- Да, - кивнул Малко. - Можете поблагодарить его превосходительство посла Австрии, вот он перед вами. Он обратился лично к президенту республики и все уладил.

Едва взглянув на "дипломата", Моника вцепилась в руку Малко и потащила его к дверям. Молодой человек с автоматом наперевес, внимательно изучив печати и подписи на пропуске, выпустил их. Малко сощурился от ослепительного солнца. Огромное треугольное здание "Диркоте", казалось, все еще давило на них. "Мерседес" Конрада Ханновера стоял напротив. Было восхитительно вновь оказаться под кондиционером, но рев клаксонов отдавался в голове тупой болью.

- Куда вас отвезти? - спросил Ханновер. - В отель или в больницу?

- В отель, - решил Малко. - А вы, Моника, поедете домой?

Она испуганно замотала головой.

- Нет, нет, я хочу остаться с вами. Они могут опять прийти за мной...

- Но вы ранены!

- Ничего, у меня есть знакомый врач, я ему позвоню...

Путь до Мирафлорес показался бесконечно долгим. И Моника Перес, и Малко были в каком-то оцепенении. Молодая женщина даже не поблагодарила своего предполагаемого спасителя. В холле "Эль Кондадо" служащие удивленно косились на них. Войдя в свой номер, Малко увидел, что там был произведен обыск - все было перевернуто вверх дном.

Он устремился в ванную и встал под душ, с наслаждением ощущая, как стекает вода по его истерзанному телу. Вскоре пришла и Моника. Она забралась в ванну и села, подставив лицо струям воды, машинально намыливаясь. Когда Малко коснулся ее груди, она вскрикнула.

- Прости, мне еще больно...

Они долго стояли под душем. Говорить ни ему, ни ей не хотелось. Наконец оба вышли из ванной.

- Хочешь позвать врача? - спросил Малко.

Моника в ответ пробормотала что-то нечленораздельное: она уже спала в своей любимой позе, на животе, уткнувшись лицом в подушку. Малко умирал от жажды. После двух бутылочек "Пепси" и рюмки джина он почувствовал себя лучше.

* * *

В дверь постучали. Завернувшись в простыню, Малко пошел открывать. Стоявший на пороге человек в штатском протянул ему пакет.

- От полковника. Ваша машина внизу.

Малко запер дверь. В пакете оказались его кредитные карточки, револьвер, паспорт, деньги, часы и ключи от "тойоты". Моника, приподнявшись на локте, испуганно смотрела на него. Он улыбнулся ей, успокаивая:

- Ничего страшного.

Голова ее бессильно упала на подушку. Малко вытянулся рядом с ней, и они уснули.

Много позже - было уже темно - он проснулся от острого желания. Рука его сама собой потянулась к бедру Моники. Молодая женщина вздрогнула всем телом. Малко вспомнил, что ей пришлось пережить, и ему стало стыдно.

Моника повернулась к нему, сжала пальцами восставшую плоть и пробормотала:

- Прости меня, я не могу...

Он успокоился и снова провалился в сон. Время от времени они просыпались, озирались, щурясь, и снова засыпали. Когда Малко взглянул на часы, оказалось, что под действием снотворных и успокоительных они проспали больше суток. Потом врач, которому позвонила Моника, осмотрел их обоих. Наконец Малко заставил себя встать и принять душ. Когда он вернулся в комнату, Моника сидела в постели, пристально глядя на него огромными черными глазами. Он с облегчением отметил, что страха в них больше не было.

- Ты спас мне жизнь, - тихо сказала она. - Если бы не ты, они бы меня еще долго пытали, а потом убили бы.

- Ты в этом уверена?

Она кивнула.

- Да, усатый лейтенант мне так и сказал. Когда они пытают людей, но собираются их потом отпустить, они прячут лица под капюшонами. С открытым лицом работают только тогда, когда знают, что допрашиваемый уже не сможет никому о них рассказать.

- Лейтенанта зовут Франциско Каррас, - сказал Малко. - Это садист.

И он рассказал ей о трех кастрированных крестьянах.

- Они отправят их на вертолете якобы домой, в деревню, - вздохнула Моника. - И бросят на скалы где-нибудь в Сьерре.

Затянутый в эту пучину ужаса, Малко уже не мог понять, кто же прав. Моника наблюдала за выражением его лица.

- Ты не очень на меня сердишься?

Он притянул ее к себе и поцеловал.

- Ты не виновата. Это просто чудовища...

- Виновата, - перебила она. - Я сказала тебе неправду. Это были не просроченные лекарства для бедняков.

- А что же?

- Редкий препарат. Для человека, который очень болен и не может раздобыть его сам.

- Для Мануэля Гусмана?

Она молча наклонила голову.

- Ты член "Сендеро Луминосо"?

- Вообще-то нет. Я им только помогаю... По-моему, они правы. Эта система насквозь прогнила, ты сам мог убедиться.

- Но и те не лучше...

Она пожала плечами.

- Не знаю. Всегда хочется верить в лучшее... Скажи, как тебе удалось добиться, чтобы меня отпустили? Они были злы, как черти.

В ее голосе Малко послышалась тень подозрения, и он поспешил его развеять:

- Это все мой посол. Он был просто великолепен. Я должен был обедать у него, и он забеспокоился. Благодаря своим связям, он выяснил, где я нахожусь, и позвонил самому президенту, пригрозив международным скандалом в случае, если меня не отпустят. Ну, а я поставил условием, чтобы ты вышла вместе со мной. Президент Белаунде дорожит своей репутацией. Он приказал "Диркоте" освободить и тебя.

Монику Перес, казалось, удовлетворило его объяснение. Она встала. Тело се было все в синяках, но она вновь обрела свой обычный уверенный вид.

- Куда ты? - спросил Малко.

- Мне надо повидаться с друзьями, - ответила она, - успокоить их. Никто не знает, где я.

- Не боишься? Ты ведь не хотела возвращаться домой.

- Жизнь продолжается. Надо еще написать статью для "Вашингтон пост". Я должна зарабатывать на хлеб.

Вот неугомонная!

Она натянула джинсы и футболку.

- Возвращайся потом сюда, - предложил Малко, - так мне будет спокойнее.

Она поколебалась.

- Ладно.

- Возьми мою машину, - сказал Малко.

Он дал ей ключи от "тойоты", а когда она уходила, у него мучительно сжалось сердце. Дважды из когтей "Диркоте" не вырваться...

Малко в свою очередь оделся, взял такси и поехал к генералу Сан-Мартину. Тот встретил его с распростертыми объятиями. Прелестницы Кати не было видно.

- Вы еще легко отделались, - сказал генерал. - Это война не на жизнь, а на смерть.

- В "Диркоте" творятся немыслимые гнусности, - заметил Малко.

- "Сендерос" начали первыми, - возразил его собеседник.

Он достал из ящика письменного стола пачку фотографий и положил их перед Малко.

Это было омерзительно. Изрезанные на куски тела, отрубленные руки и ноги, выпущенные кишки... Вывернутая наизнанку пилотка на размозженном черепе солдата...

- "Сендеро Луминосо", - только и сказал генерал Сан-Мартин.

Он помолчал немного и продолжал:

- Они убивают темных крестьян, женщин, детей. Это безумцы. Если Гусман будет у нас в руках, мы не дадим им потопить страну в крови... Вы готовы лететь в Тинго-Мария?

- Готов, - кивнул Малко. - Но, может быть, прежде я сумею кое-что узнать от Моники Перес.

Он вздохнул - какой же тонкой была эта ниточка!

Малко покинул генерала Сан-Мартина, раздираемый противоречивыми чувствами. Ему придется просто-напросто предать Монику Перес...

Он вернулся в "Эль Кондадо". Моники не было. Она появилась много позже, когда он уже спал. Молодая женщина скользнула под одеяло и поцеловала его. От нее пахло писко и потом. Когда он уже думал, что она уснула, она вдруг прижалась к нему.

- Возьми меня, - попросила она, - только тихонько...

Он выполнил ее просьбу, действуя как можно осторожнее и бережнее. По телу Моники вдруг пробежала судорога, и он остановился, готовый оставить ее, но руки молодой женщины обхватили его, и она шепнула хрипло:

- Нет, нет, ничего. Продолжай.

Это длилось долго. Наконец, не в силах больше сдерживаться, Малко выплеснул в нее свое семя. Он знал, что она не получила никакого удовольствия. После долгого молчания Моника вздохнула:

- Мне надо было заняться любовью сейчас. Иначе у меня бы никогда больше не получилось. Ты - единственный, с кем я могла.

Они уснули. На рассвете Малко открыл глаза, снова охваченный желанием. Моника лежала, приподнявшись на локте, устремив на него задумчивый взгляд своих темных глаз. Что-то странное почудилось в них Малко.

- Что с тобой? - спросил он.

- Ничего. Смотрю на тебя.

Взгляд ее скользнул ниже. Она наклонилась и прошептала с нежностью:

- Дай, я сама. Мне еще слишком больно.

Пальцы ее принялись ласкать его восставшую плоть, затем ее горячие губы сомкнулись вокруг нее, и Малко ощутил ласки теплого, остренького языка. Моника не спешила, действуя искусно и умело. Доведя его наконец до высшей точки наслаждения, она в последний момент отстранилась, завороженно глядя на брызнувшее семя.

Чуть позже она спросила очень серьезно:

- Ты все еще хочешь продолжать свои исследования?

Сердце Малко забилось чаще.

- Конечно. А что?

- Я виделась с друзьями, они согласны с тобой встретиться.

- Это люди из "Сендеро"?

- Да.

- Ты не боишься, что за нами будут следить после всего, что случилось?

- Не беспокойся, я приняла меры предосторожности. На такую удачу он не мог и надеяться.

- Когда?

- Сегодня. Но ты никому об этом не расскажешь.

- Хорошо, - согласился Малко после секундного колебания.

Они оделись, вышли из отеля и сели в "тойоту". Моника велела ехать по Виа Экспрессо. Затем они свернули на юг и двинулись вдоль побережья к предместью Чорильо. Дома попадались все реже. Моника сидела очень прямо и, казалось, нервничала. Они свернули с шоссе на узкую безлюдную дорогу. "Улица Инти", - прочел Малко на табличке.

- Сюда, - показала Моника на двор, в глубине которого виднелся гараж. Напротив возвышалась колокольня собора; на воротах стоял номер - 174.

Едва они въехали во двор, какой-то человек плотно закрыл за ними деревянные створки. Моника вышла из машины и заговорила с ним, потом вернулась к Малко.

- Идем.

Они прошли через гараж, заваленный всевозможным хламом, и оказались в другом дворе, посреди которого стоял старый черный "додж". Моника села впереди и жестом пригласила Малко на заднее сиденье. Двое сидевших в машине мужчин молча кивнули ей. Оба были совсем молодые, небритые, одетые очень бедно. За рулем сидел человек постарше, плотный, в черных очках. Малко стало немного не по себе.

Кто-то открыл ворота, и "додж" вырулил на разбитую дорогу, затем свернул на улицу пошире и наконец оказался на шоссе, по которому они приехали. Миновав Виа Экспрессо, машина повернула на север.

- Куда мы едем? - спросил Малко.

- Увидишь, - бросила Моника, не оборачиваясь.

Никто не говорил ни слова. Водитель включил радио, и машину наполнили звуки испанской музыки вперемежку с рекламой. Малко чувствовал: он вышел на сендеровцев. Об этом говорило множество мелких деталей: настороженный вид его соседей, размеренные движения водителя, быстрые взгляды, которые тот бросал на него в зеркальце заднего вида...

Минут через двадцать они свернули на тихую, обсаженную деревьями улицу. Водитель съехал на обочину, затормозил напротив пустыря и выключил мотор. Малко хотел было выйти, но один из соседей удержал его за руку.

- Подождем здесь, - сказала Моника, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

Прошло около часа. Малко ничего не понимал. Вдруг водитель вздрогнул и что-то сказал на кечуа. Малко увидел, как открылась калитка одной из вилл и вышел мужчина в полотняных брюках и легкой рубашке. Он пока стоял к ним спиной, запирая замок. Моника резко повернулась к Малко:

- Посмотри на этого человека. Вон, у белой машины.

Действительно, метрах в тридцати от них стояла белая "мазда". Мужчина обернулся, направляясь к машине. На лице его выделялись пышные черные усы. Малко узнал лейтенанта-палача из "Диркоте" Франциско Карраса!

Один из мужчин наклонился и что-то достал из-под сиденья. Выпрямившись, он протянул Малко короткий пистолет-пулемет "Стар". Второй перуанец выхватил из-под футболки автоматический кольт 45 калибра и направил дуло на Малко. Глаза Моники Перес сверкнули недобрым огнем.

- Ты его узнал! Убей его!

Глава 11

Как во сне Малко смотрел на лейтенанта "Диркоте". Тот уже приближался к машине. Пистолет-пулемет казался невероятно тяжелым. Двое перуанцев не сводили глаз с Малко. Что мог означать этот ультиматум?

Перегнувшись к нему через спинку переднего сиденья, Моника крикнула с искаженным злобой лицом:

- Ну же! Убей его, скотину!

Усатый лейтенант рылся в кармане - видимо, искал ключи от машины. Он был совершенно спокоен. Мозг Малко заработал с бешеной скоростью. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок, чтобы этот человек заплатил за все свои преступления. Но стать хладнокровным убийцей? Он просто не мог выстрелить в безоружного, будь тот хоть трижды чудовищем.

Молодой перуанец рядом с ним процедил сквозь зубы что-то угрожающее.

- Скорей! - нетерпеливо бросила Моника.

- Почему именно я? - спросил Малко, пытаясь выиграть время.

У Моники Перес вырвалось что-то похожее на рыдание, и их взгляды встретились. То, что он прочел в ее глазах, положило конец его колебаниям.

Он больше не думал об успехе или провале своего задания. Он видел камеру пыток и Монику Перес, распятую на металлических козлах. Малко никогда не был убийцей, но он понял, что есть люди, не имеющие права жить. Чего от него хотели, зачем потребовали, чтобы он совершил это убийство, - все это отошло на второй план.

Но ситуация была безвыходной. Если он убьет лейтенанта, его дальнейшее пребывание в Лиме и выполнение задания станет невозможным - власти ему не простят. Если же он этого не сделает, то окончательно скомпрометирует себя в глазах тех, к кому он должен войти в доверие...

Он плечом толкнул дверцу. В этот момент взгляд лейтенанта упал на их машину. Рука с ключом застыла в воздухе. Перуанец среагировал мгновенно - он круто повернулся и бросился бежать к вилле.

Малко уже выскочил из машины, держа оружие у бедра. Загрохотала очередь. Пули изрешетили калитку, но лейтенант уже скрылся в саду.

- Уходим! Уходим! - закричала Моника.

Малко бросился в машину, и "додж" рванулся вперед. Заворачивая за угол, они успели увидеть, как из калитки выбежал лейтенант со штурмовой винтовкой в руках.

Водитель в черных очках гнал, как бешеный. "Додж" мчался по проспекту к Виа Экспрессо, проскакивая на красный свет, лавируя между автобусами и тяжелыми грузовиками. Не лучший способ остаться незамеченными... В машине царило гробовое молчание, нарушаемое лишь глухими звуками на переднем сиденье - сдавленными рыданиями Моники Перес. Она плакала, закрыв лицо руками, плечи ее конвульсивно вздрагивали.

У Виа Экспрессо водитель наконец замедлил ход, и их перестало швырять из стороны в сторону.

Малко не выдержал. Он наклонился к Монике и спросил:

- Почему ты хотела, чтобы я убил его?

Молодая женщина обернулась. Глаза ее были полны слез.

- Замолчи? - выкрикнула она истерически. - Замолчи! Ты лгал мне с самого начала. Подонок! Если бы ты не спас мне жизнь, я бы и пальцем не шевельнула, чтобы помешать им тебя убить!

- О чем ты?

Черные глаза Моники сверкали, в них была ненависть и боль.

- Товарищи видели тебя с Лаурой. Она была стукачкой. Ты говорил с ней. Ты тоже с ними, вот почему тебя освободили.

- Я просто расспрашивал ее для моей работы. Ты же сама видела, как со мной обращались в "Диркоте", - напомнил Малко.

- Для твоей работы! Для твоей работы шпика! - закричала она еще пронзительнее. - Потому что ты шпик, шпик из ЦРУ! Грязный гринго!

- Нет, - покачал головой Малко, - я не шпик. Иначе арестовали бы только тебя, а не меня. Ты прекрасно знаешь, что они хотели меня убить.

Ничего не ответив, она снова разрыдалась. Остальные не произнесли ни слова. Против последнего аргумента Монике нечего было возразить. "Додж" резко затормозил - они вернулись туда, откуда приехали. Трое мужчин быстро вышли из машины. Малко и Моника остались вдвоем.

- Не трудись посылать сюда своих друзей из "Диркоте", - с горечью бросила она. - Они ничего не найдут.

- Не говори глупостей! - взорвался Малко. - Я не стукач и не доносчик.

Она открыла было рот, но тут же закрыла его, бессильно махнув рукой. Глаза ее были полны слез.

В такие минуты Малко предпочел бы не быть тем, кем он, увы, был. Почему все так сложно?

- Ну почему, почему ты не убил его сразу? - прошептала молодая женщина. - Я была бы так счастлива доказать товарищам, что они ошибались. А ты медлил, и они поняли, с кем ты. И вообще меня арестовали из-за тебя...

Малко снова покачал головой.

- Это совпадение. Я не предавал тебя. Полковник "Диркоте" сказал мне, что твой телефон прослушивается. К тому же они следили за старым аптекарем. За тем самым, которого вы шантажировали. Вы сломали ему жизнь.

- Может быть, но все равно ты негодяй. Ты хотел использовать меня. Товарищи посоветовали мне убить тебя, когда ты будешь спать.

- Вместо этого ты попросила меня заняться с тобой любовью, - усмехнулся Малко.

- Замолчи, - нахмурилась Моника. - Я не хотела верить, что ты предатель. Я же видела, как ты подставлял себя под удар, пытаясь меня защитить. Я уверяла их, что они ошибаются... Это мне пришло в голову заставить тебя пристрелить скотину Карраса. Таким образом мы убили бы двух зайцев.

- Я знаю, что ты мне не поверишь, - вздохнул Малко, - но мои колебания не имеют никакого отношения к "Диркоте". Дело совсем в другом. Я не убийца.

Моника опустила голову.

- Ладно. Теперь это уже не имеет значения. Мы квиты. Ты спас мою жизнь, я спасла твою. И я не хочу знать, кто ты на самом деле.

- Почему они тебя послушались?

Лицо ее стало непроницаемым.

- Тебя это не касается.

- Что ты собираешься делать?

- Неважно. Не пытайся больше увидеться со мной. В следующий раз я тебя не пожалею. Наши пути расходятся здесь.

- Жаль, - сказал Малко.

- Такова жизнь.

Слезы у Моники Перес уже высохли. Он снова вспомнил распростертые на металлических козлах тела и, не удержавшись, тихо попросил:

- Береги себя, Моника.

Она вгляделась в его золотистые глаза и увидела в них что-то такое, от чего у нее снова брызнули слезы.

- Кто же ты, в конце концов? - спросила она.

- Самурай, - неопределенно улыбнулся Малко. - В ваших краях эта порода редко встречается.

- Прощай, - выдохнула Моника.

Он молча смотрел ей вслед. Она обернулась и крикнула:

- Не ищи Мануэля Гусмана! Попусту потеряешь время.

Малко долго не мог оторвать глаз от закрытой двери, за которой исчезла Моника. Наконец он сел в свою "тойоту" и медленно поехал обратно в Лиму. Его обуревали противоречивые чувства. Конечно, встреча с Моникой была сама по себе удачей сверх всяких ожиданий. Ее связь с Мануэлем Гусманом подтверждал пакет с лекарствами. Несомненно, она могла бы вывести Малко прямо на руководителя "Сендеро Луминосо". Увы, нить оборвалась. Окончательно и бесповоротно. Моника ясно дала ему это понять. Малко плохо представлял себе, как он будет продолжать свою охоту на человека. Придется начинать почти с нуля. У него оставались две зацепки - студент, которому Моника передала лекарство, и полученная от Лауры информация о предстоящем бегстве Гусмана через Тинго-Мария.

Но и то и другое не слишком надежно...

* * *

Катя открыла Малко дверь, опалив его взглядом своих огненных очей. На ней был очень облегающий костюм, из-под расстегнутого жакета виднелась неизменная прозрачная блузка.

- Я знаю, что случилось! - воскликнула она. - Какой ужас!

- Ничего, - успокоил ее Малко, - все обошлось. Твой отец дома?

- Он тебя ждет. Пообедаем сегодня вместе?

Ответить Малко не успел: в прихожей появился генерал Сан-Мартин. Лицо его было мрачно. Малко последовал за ним в его кабинет.

- Новая проблема, - сообщил генерал. - На офицера "Диркоте", который вас допрашивал сегодня утром, было совершено покушение. И знаете, что он утверждает? Что стрелял в него не кто иной, как вы. Машину убийц уже нашли. Она была угнана накануне - обычный прием "Сендеро Луминосо". Разумеется, я заверил их, что этого не может быть...

- Это чистая правда, - спокойно сказал Малко. - И я очень жалею, что промахнулся.

Пепе Сан-Мартин выслушал его рассказ, нервно теребя свои седые усы.

- Скверно, очень скверно, - заключил он. - Люди из "Диркоте" и так вне себя из-за того, что пришлось отпустить Монику Перес. Они уверены, что она играет видную роль в "Сендеро Луминосо" и что, пробудь она в их руках дольше, они смогли бы заставить ее говорить. А теперь они требуют выдать им вас. Я сам, поручившись за вас, оказался в двусмысленном положении. Меня, конечно, не подозревают в связях с террористами, но считают, что вы меня просто используете...

- Понимаю, - кивнул Малко, - все это неприятно. Но когда ведешь двойную игру, всегда есть риск. Неужели ваши друзья из "Диркоте" всерьез думают, что я работаю на "Сендеро Луминосо"?

Улыбка генерала Сан-Мартина получилась натянутой.

- Знаете, они склонны подозревать всех гринго в двурушничестве. Вбили себе в голову, будто ЦРУ хочет войти в контакт с "Сендеро" и даже прибрать эту организацию к рукам, чтобы в будущем, если они возьмут власть... Вспомните Кубу - ЦРУ поначалу помогало Кастро.

- Знаю, - вздохнул Малко. - Что еще вы мне посоветуете в такой ситуации?

- Надо найти Мануэля Гусмана, - твердо сказал генерал. - Это будет лучшим доказательством того, что вы нам не враг. Пока мне удалось добиться, чтобы вас оставили в покое, как и Монику Перес. Но если не будет реальных результатов, я окажусь в еще более сложном положении.

- У меня осталось две нити. Во-первых, человек с факультета тропической медицины, которому Моника передала лекарство.

- Это мог быть простой посредник, который нас никуда не выведет, заметил генерал.

- Конечно. Есть и вторая. Мы знаем, что Мануэль Гусман тяжело болен. Информация, которую передала мне Лаура, по всей видимости, достоверна.

- Ваш билет до Тинго-Мария уже у меня. Вместе с письмом к моему другу Оскару Уанкайо.

- Надеюсь, что еще не слишком поздно и Мануэль Гусман пока в Перу.

Генерал Сан-Мартин бессильно развел руками.

- Ваш самолет завтра. Сразу же повидайтесь с Оскаром. В Тинго-Мария все его знают. Вы будете один?

Малко вдруг вспомнил о третьем перуанском друге ирландца, бывшем сотруднике ФБР, и о его маленькой армии. Это был бы идеальный вариант.

- Вы знаете Джона Каммингса?

Лицо старого генерала просияло.

- Еще бы! Потрясающий человек. Я, не задумываясь, доверил бы ему свою жизнь. Вы можете с ним связаться?

- Да, - кивнул Малко. - Буду держать вас в курсе.

Генерал Сан-Мартин по-отечески прижал его к груди и едва не прослезился. На его столе зазвонил телефон, и Малко вышел один. За дверью его поджидала Катя. Не говоря ни слова, она прижалась к нему всем своим гибким телом и пылко приникла к его губам.

- Ну как, пообедаешь со мной? - прошептала она.

Искушение было велико, но Малко вспомнился предыдущий вечер. Он покачал головой.

- Сегодня я обедаю с важными особами. Как-нибудь в другой раз.

Катя пробормотала ему вслед что-то не слишком любезное.

"Тойота" под полуденным солнцем раскалилась, как печка. Садясь за руль, Малко подумал, что Фелипе Манчаи наверняка сможет сообщить ему немало интересного о Тинго-Мария и о "наркос".

* * *

Заплутав в лабиринте улиц с односторонним движением, то и дело попадая в пробки, Малко добирался до "Карретас" целый час. Вахтер улыбнулся ему, как старому знакомому, и пропустил. Малко открыл дверь кабинета Фелипе Манчаи.

Никого.

Он решил позвонить журналисту домой. После нескольких долгих гудков трубку наконец сняли.

- Фелипе?

- Кто говорит?

- Малко.

- Чего тебе надо? Я работаю...

Либо пьет, либо с похмелья, подумалось Малко.

- Мне нужна кое-какая информация, - объяснил он, - я...

Фелипе Манчаи грубо оборвал его.

- Нет у меня никакой информации! Оставь меня в покое!

Щелчок - журналист бросил трубку. В первую минуту Малко едва не задохнулся от бешенства. Заплатить две тысячи долларов за такое обращение! Но очень скоро ярость сменилась тревогой. В голосе журналиста ему послышалось что-то неестественное... Можно подумать, что он был не один.

Это надо было выяснить. Малко вышел из редакции и бросился к "тойоте".

Проскочив двадцать светофоров на красный свет и раз десять чудом избежав столкновений, он добрался до Сан-Исидро за четверть часа. Недоброе предчувствие сжимало ему сердце.

Машина Фелипе Манчаи была на месте. Малко припарковал "тойоту" рядом и позвонил. Никакого ответа. Он нажимал кнопку вновь и вновь, но тщетно.

Отчаявшись, Малко обошел дом, перелез через изгородь и оказался в тропическом садике Фелипе Манчаи. Здесь никого не было, но в доме вовсю надрывалось радио. Сжимая в руке "таурус", Малко осторожно пошел на звуки музыки.

И застыл на пороге гостиной.

Фелипе Манчаи был там. Он лежал на ковре. Разрезанный на шесть кусков. Убийцы изрядно потрудились над своей жертвой: рядом с торсом валялись отрубленные руки, ноги и голова. Устрашающее зрелище... Ковер был насквозь пропитан кровью, от ее тошнотворного запаха Малко замутило. Здесь явно работал не один человек. Когда Малко звонил, убийцы были уже в доме... Он вдруг понял, что именно его звонок окончательно решил участь журналиста.

Мотивы преступления не оставляли сомнений: труп был усыпан измазанными кровью стодолларовыми банкнотами. Теми, что Малко дал журналисту за помощь... На зеркале были написаны кровью два слова: "cabeza negra"*.

______________

* Буквально: "черная голова" - предатель (исп.).

Террористы из "Сендеро Луминосо" сочли его деньги за тридцать сребреников... Малко вгляделся в изуродованное лицо. Решительно, все в Перу состязались в жестокости. Он быстро осмотрел дом, не найдя ничего интересного, кроме записной книжки на письменном столе. Малко открыл ее на букве "Т".

Там действительно значилось "Тинго-Мария" и дальше столбик имен. Малко вырвал листок, сунул его в карман и вышел через сад. На душе было скверно. Бедняге Фелипе не суждено было уйти на заслуженный отдых. Его убили те, кого он считал своими друзьями.

Вернувшись в "Эль Кондадо", Малко принялся внимательно изучать страничку из записной книжки журналиста. Одно из имен было подчеркнуто Фрехолито, рядом стоял только номер телефона. Малко вдруг вспомнил, как Фелипе, загадочно усмехнувшись, сказал, что достает кокаин "под фасолевым кустом". "Фрехолито" означает по-испански "фасолинка". Значит, это его поставщик. В таком случае он наверняка связан с "наркос". Быть может, по этому следу удастся добраться и до Гусмана...

Но пока у Малко не было даже уверенности, что руководитель "Сендеро Луминосо" отбыл из Лимы в джунгли Амазонки. И кто просветит его на этот счет? Уж конечно, не Моника Перес... Главное на данный момент - найти сильных и надежных союзников, если он не хочет разделить судьбу Фелипе Манчаи...

* * *

Ороя не отвечала. Горнодобывающий комбинат, где работал друг ирландца, бывший фэбээровец Джон Каммингс, казалось, был отрезан от мира. Лишь после часа бесплодных попыток едва слышный женский голос сообщил ему что сеньор Каммингс в Лиме. Сквозь треск и шорохи ему удалось разобрать название отеля: "Боливар".

Дальше все было гораздо проще. Его соединили с номером американца немедленно.

- Каммингс слушает, - отозвался хрипловатый голос. - Кто это?

- Друг ирландца, - сказал Малко.

Пауза.

- Какого еще ирландца? Я их знаю много, - недоверчиво буркнул наконец Джон Каммингс.

- В Лэнгли есть только один, - уточнил Малко. - Вы, кажется, были с ним в Плейку. Поняли, о ком идет речь?

В трубке раздался басовитый смешок.

- Еще бы! Не знаю, как вас зовут, но чертовски рад вас слышать. Друзья ирландца - мои друзья. Он упоминал о вашем приезде, но, знаете, в этой дерьмовой стране...

- Мне нужно с вами увидеться, - прервал его Малко.

- Нет проблем! Я буду сегодня вечером в одном местечке под названием "Каса Бланка". Это в Барранко, на улице Маркес. Его там все знают. Спросите меня. Не обидитесь, если я начну без вас?

- До скорого, - сказал Малко и повесил трубку.

* * *

Толстуха с оранжевыми волосами, недоверчивым взглядом и агрессивно выпяченной нижней губой, затянутая в платье из пестрого сатина, приоткрыла обитую железом дверь, похожую на тюремную.

- Мне нужен Джон Каммингс, - сказал Малко.

"Каса Бланка" находилась на краю света, в весьма подозрительном районе. Тем не менее, едва Малко затормозил у тротуара, его тут же окружила стайка мальчишек, предлагая начистить ботинки, постеречь машину и многое другое, менее достойное...

Толстуха распахнула дверь, озарила Малко дежурной кисло-сладкой улыбкой и произнесла низким, скрипучим голосом:

- Он вас ждет.

В зале было довольно темно. Хозяйка шла впереди, покачивая желеобразной массой, заменявшей ей зад.

В глубине зала на мягком диванчике развалился великан с лицом постаревшего ковбоя в компании двух юных метисок, туалет которых был в полном беспорядке. Рубашка мужчины тоже была расстегнута до пупа, открывая густую поросль обильно пересыпанных сединой волос. Он вскочил и крепко прижал Малко к груди. В нем было около двух метров, красное лицо не свидетельствовало о воздержанности; руки и грудь были покрыты татуировками.

- Привет, амиго!

Он усадил его между двумя метисками и хлопнул толстуху пониже спины.

- Регина, принеси-ка нам шампанского! "Моэт-э-Шандон".

Хозяйка удалилась с неизменной улыбкой, предназначенной для состоятельных клиентов. Рука Джона Каммингса снова легла на грудь одной из соседок.

- Та еще штучка эта Регина! - вздохнул он. - Когда я забираюсь в свою дыру наверху, оставляю там полные бутылки, а возвращаюсь - они все пустые! Бутылка "Джи энд Би" стоит двести тысяч солей... Послушать ее, так это крысы пьют.

- И вы все-таки сюда ходите?

Американец погладил смуглое бедро соседки.

- Регина - Царица Ночи. Молоденькую "чулу", достаточно умелую и без риска подцепить заразу, можно найти только здесь. Она не дает им простаивать. Те, что не заняты с клиентами, моют полы и все такое... А потом, - он понизил голос, - здесь творятся интересные дела. Можно много узнать, надо только держать глаза и уши открытыми.

Толстуха вернулась, вся - сама услужливость, с двумя бутылками: "Моэт-э-Шандон" и "Джи энд Би".

- Сегодня я угощаю тебя шампанским, Джон, - произнесла она с хрипотцой.

Американец удивленно поднял брови.

- Не иначе, как склад обчистила! Обычно она ничего не сделает бесплатно, даже не скажет, который час. Что ж, бери, пока дают...

Обе метиски встали и скрылись в туалетной комнате. Джон Каммингс заговорил совсем другим тоном.

- Как там ирландец?

- Хорошо, - ответил Малко.

- Я чертовски рад вас видеть, а то в этой дыре совсем превратился в обезьяну. Я получил телеграмму из Фирмы. Кажется, я поступаю в ваше распоряжение...

- Вы мне просто немного поможете, - уточнил Малко.

- В чем?

- Это долгая история...

Малко быстро ввел американца в курс дела, объяснив, как он предполагает добраться до Мануэля Гусмана. Джон Каммингс залпом опрокинул полстакана "Джи энд Би".

- Хорошее дело! - кивнул он. - У нас становится жарко. Шахты в Сьерре закрываются одна за другой. Все сендеровцы... Они взрывают мосты, коммуникации, товарные составы и держат в страхе рабочих - поджигают их дома, выпускают кишки женам и детям.

Только мы в Орое еще держимся. В моем распоряжении семьдесят вооруженных людей, нас голыми руками не возьмешь. Мы тоже не остаемся в долгу. Они уже назначили награду за мою голову. Но это все бои местного значения...

- Ваши люди - американцы?

- Нет, здешние. Но пока я плачу им двести долларов в месяц, "сендерос" - их смертельные враги.

- Сколько вы могли бы прислать в Лиму?

- Человек двадцать, на несколько дней.

- Этого более чем достаточно.

Они умолкли, так как вернулись метиски. Через несколько минут у входа возникла какая-то суматоха. Толстуха Регина вскочила, с неожиданной для ее веса резвостью устремилась к дверям и подобострастно засуетилась вокруг невысокого полного человечка с напомаженными по моде 1930 года волосами, унизанными золотыми перстнями руками и солидным брюшком, оттопыривающим вышитую мексиканскую рубашку. Хозяйка, согнувшись в угодливом поклоне, сама отвела его в темный отсек в глубине зала, где вновь прибывшего совсем не было видно.

Полдюжины сопровождавших его гориллоподобных существ, все почему-то со свернутыми газетами под мышкой, разместились в соседних отсеках. Джон Каммингс наклонился к уху Малко.

- Вот видите, я же говорил. Этот тип, что сейчас пришел с шестью бандитами-телохранителями - Хесус Эрреро, один из кокаиновых королей Тинго-Мария. Остальные - его "няньки", он без них носа никуда не высунет. В прошлом году за ним охотились колумбийцы.

- Что он здесь делает?

- Понятия не имею. Может, просто приехал поразвлечься. Тинго-Мария жуткая дыра.

Он открыл бутылку выдержанного "Моэт-э-Шандона" и разлил пенистую влагу по бокалам. Музыка гремела так, что разговаривать было невозможно. Одна из девушек недвусмысленно прижалась к Малко. Отвлекшись, он едва не пропустил нечто любопытное. Какой-то молодой человек пробирался среди танцующих, направляясь к отсеку, где сидел Хесус Эрреро. У Малко внезапно сжалось горло. Это был тот самый студент, которому Моника Перес передала пакет с лекарствами.

Глава 12

Малко пытался разглядеть, что происходит в отсеке Хесуса Эрреро, но там было слишком темно. Он обернулся, чтобы поделиться своим открытием с Джоном Каммингсом, но американец уже успел встать и раскачивался посреди зала в медленном ритме "чичи", прижав к себе одну из метисок - ее губы были как раз на уровне его груди. Малко снова вгляделся в полумрак, еще боясь поверить в свою удачу...

Встреча молодого человека с "наркос" была первым конкретным фактом, подтверждающим информацию, которую сообщила ему перед смертью Лаура предполагаемое бегство Мануэля Гусмана из Перу через Тинго-Мария. Это не могло быть совпадением. Лишь бы он не узнал Малко! Моника могла рассказать о нем, описать... И вообще в такой ситуации может насторожить любой пустяк. Он откинулся на спинку диванчика, чтобы лицо оказалось в тени. Сидевшая рядом девушка, по-своему истолковав его движение, склонилась над ним, и ее маленькие ловкие ручки принялись умело ласкать его.

К счастью, вернулся Джон Каммингс. Малко, понизив голос, быстро рассказал ему обо всем и добавил:

- Мне нельзя оставаться здесь. Я подожду в машине и попытаюсь проследить за ним.

- Хотите, я пойду с вами?

- Не стоит, - решил Малко. - Встретимся потом здесь.

- Лучше у меня в отеле, - сказал Каммингс. - Эти крошки не могут больше ждать. Я оставлю ключ в двери.

Малко направился к выходу, стараясь проскользнуть между танцующими парами как можно незаметнее, благо площадка для танцев была переполнена. У подъезда стоял огромный черный "форд" с затемненными стеклами и множеством антенн на крыше, который охраняли двое громил с устрашающими физиономиями. Вне всякого сомнения, это была машина Хесуса Эрреро.

"Тойота" Малко была припаркована напротив. Он сел за руль, но захлопнуть дверцу не успел. Совсем юная "чула" с блестящими, зазывными глазами и чувственным личиком скользнула в машину, гибкая, как змейка.

- Пойдем в отель? - спросила она на ломаном английском.

Такие девочки во множестве околачивались вокруг "Каса Бланка"... Малко с раздражением отстранил ее. Он боялся упустить молодого человека, но и привлекать внимание не хотелось.

- Нет, - твердо сказал он тоже по-английски. - Я остаюсь здесь.

Он снова попытался вытолкнуть ее из машины, но девушка, неверно истолковав его слова, в мгновение ока расстегнула молнию на его брюках и принялась усердно ублажать его губами и языком, нимало не стесняясь мальчишек, глазевших на них через стекло.

В несколько минут она завершила свое дело. Что ж, по крайней мере, никого не удивит, что он сидит в машине с потушенными фарами... Метиска выпрямилась и сказала:

- Пятьдесят тысяч солей.

Она сложила протянутую банкноту вчетверо, сунула ее за лифчик, улыбкой поблагодарила его и вышла.

Едва девушка скрылась из виду, как в дверях "Каса Бланка" появилась угловатая фигура друга Моники Перес. Он сел в маленькую японскую машину и поехал к центру. К счастью для Малко, в ту же минуту от края тротуара отъехало какое-то такси. Он пристроился сзади и так проследовал за молодым человеком до Виа Экспрессо, где смог затеряться в потоке машин: в этот час движение здесь было еще достаточно оживленным. Маленькая белая машина еле тащилась, и для Малко не составляло труда не терять ее из виду.

Куда же приведет его эта нить? Малко подумал о Монике Перес, и у него мучительно защемило сердце. Как нелепа жизнь! Как жаль, что они оказалось по разные стороны баррикад. Навсегда...

Белая машина обогнула "Шератон", выехала на авеню 9 декабря, потом свернула на авеню Арика. Молодой человек ехал на запад, к университету Сан-Маркос... К сожалению, машин становилось все меньше. На какое-то время Малко удалось укрыться за старым автобусом, но он остановился, и теперь "тойота" следовала прямо за белой машиной. Красный свет... Они остановились. Наконец загорелся зеленый. Молодой человек свернул направо, на авеню Амесага, и покатил вдоль ограды университетского городка.

Малко из осторожности пришлось поехать прямо.

Когда он развернулся, белой машины и след простыл. Малко объехал вокруг городка, но тщетно. Скорее всего, молодой человек был уже в университете. Малко помчался обратно в центр, сгорая от нетерпения.

Может быть, удастся перехватить Мануэля Гусмана до его отъезда в Тинго-Мария, если он еще в Лиме. Единственным, кто мог ему в этом помочь, был Джон Каммингс.

Памятуя о своем печальном опыте с "Диркоте", он предпочел бы не связываться с перуанцами. Лучше он преподнесет им сюрприз.

* * *

Ключ, как и обещал американец, торчал в двери. Малко постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. И в смущении остановился на пороге. На огромной кровати с пологом Джон Каммингс со своими двумя "чулами" старательно воспроизводил одну из самых сложных фигур, восходящих к древнему эротическому искусству инков... Бронзовые тела метисок сплелись с белым телом американца в немыслимого пятнистого змея, который то ритмично колыхался, то судорожно вздрагивал, сжимаясь и разжимаясь под аккомпанемент глухого урчания, влажных чмоканий и нервных смешков.

Американец пыхтел, как тюлень, тиская все, что попадалось под руку груди, бедра, ягодицы, содрогаясь так, что кровать скрипела всеми пружинами. На лице его было написано блаженство.

- Джон! - позвал Малко.

Джон Каммингс встряхнулся, столкнул с кровати одну из метисок и перекатился на спину, продемонстрировав свое вожделение во всей красе.

- Я сейчас, - буркнул он.

Схватив за бедра вторую "чулу", он приподнял ее легко, словно пушинку, и со снайперской точностью насадил на себя, как на вертел. Девушка взвизгнула:

- Ох, нет, ты слишком большой!

Руки великана стиснули смуглые бедра и с силой давили, пока он не погрузился в тело метиски до конца. Вторая "чула" испуганно смотрела на них из угла. Несколько секунд Джон Каммингс лежал совершенно неподвижно, затем приподнял девушку и вновь опустил. Та опять завизжала. Малко уже не мог оторвать глаз от происходившего на кровати. Он же убьет ее... Вторая девушка встала, обвилась вокруг своей подруги и приникла к ее губам. Тогда та сама ритмично задвигалась вверх-вниз, словно наездница. Боли она, казалось, больше не чувствовала. Руки американца лишь направляли ее...

Это длилось довольно долго. Наконец по участившемуся свистящему дыханию американца Малко понял, что развязка близка. Действительно, через минуту Джон Каммингс испустил хриплый вопль, тело его выгнулось дугой, руки судорожно сжали бедра метиски; он вновь погрузился в нее до основания.

Девушка вскрикнула и скатилась с него. Тут же вторая "чула" принялась ласкать еще твердую плоть американца. Некоторое время он только довольно урчал, затем рывком поднялся и встал на колени, вновь в великолепной форме. Он сказал что-то на кечуа, и метиска послушно встала на четвереньки спиной к нему. Одним мощным толчком Джон Каммингс овладел ею.

Ногти девушки судорожно вцепились в простыню, она закричала, содрогаясь всем телом под напором чудовищной плоти. Завораживающее зрелище животного эротизма... У Джона Каммингса снова вырвался нечеловеческий крик, и он рухнул набок с остекленевшим взглядом.

Минуту спустя он встал и нетвердой походкой, как автомат, направился в ванную, где зажурчала вода. Наконец американец вышел, обмотав вокруг бедер полотенце. Он залпом выпил прямо из горлышка чуть не полбутылки писко и опустился на диван рядом с Малко.

- Потрясающие девчонки! - вздохнул он. - Это у них в крови. Вы видели наш музей?

Знаменитый Музей эротики в Лиме... Тысячелетней давности фигурки, сделанные инками, изображающие всевозможные способы совокупления с явной склонностью к оральным контактам. Да, маленькие метиски были наследницами многовековой культуры...

Обе девушки между тем скрылись в ванной.

- Теперь можно и поговорить!

- Вот и отлично, - кивнул Малко. - Мне понадобятся несколько ваших людей завтра утром. Это возможно?

И он изложил американцу свой план.

- Нет проблем, - сказал Джон Каммингс. - Я позвоню им часа в четыре. В Лиме они будут в семь. Три "рейнджровера", двенадцать парней в полном вооружении.

- С оружием проблем не будет?

Американец хохотнул.

- У нас у всех есть разрешения. Здесь это просто - сто тысяч солей, и все дела. Оружие такое: автоматы, штурмовые винтовки М-16 и "фалы". Где они вам понадобятся?

- Пока не знаю, - ответил Малко. - Не знаю даже, понадобятся ли вообще.

- О'кей. Скажу им, чтобы взяли с собой рации. Будете отдавать им приказы по мере необходимости. Идет?

- Идет. Встречаемся завтра.

От рукопожатия Джона Каммингса у Малко побелели пальцы. После развлечений с метисками лицо американца осунулось, морщины на лбу стали глубже.

- Встретимся в шесть тридцать внизу, - уточнил Малко.

В холле "Боливара" было пусто, на улицах Лимы тоже. Малко добрался до "Эль Кондадо" за десять минут. Ему уже не терпелось выйти на охоту. Решительно, судьбе не было угодно, чтобы он летел в Тинго-Мария.

* * *

Солнце палило нещадно, заливая университетский городок ослепительным светом, отчего бросались в глаза красные надписи, испещрявшие стены. А между тем, было только восемь часов! Малко лежал на горячем бетоне, на верхней трибуне заброшенного стадиона, откуда был виден весь университетский городок. Плечи у него горели от палящих солнечных лучей. Отсюда он мог наблюдать за факультетом тропической медицины, главным зданием и проспектом, тянувшимся вдоль ограды. Джон Каммингс снабдил его полевым биноклем. Сам он со своими тремя "рейнджроверами" ждал указаний чуть подальше, на авеню Венесуэлы. В каждой машине имелась рация; такой же аппарат негромко потрескивал под боком у Малко.

Рано утром Малко пробрался на свой наблюдательный пост, смешавшись с толпой студентов. Снизу его нельзя было заметить, не вывихнув шею. Трибуны в этот час пустовали, лишь с наступлением сумерек здесь обычно устраивались влюбленные парочки. На стадионе за его спиной группа пестро одетых студентов репетировала народные танцы. Малко пристально всматривался в каждого, кто выходил из здания факультета тропической медицины, но пока безуспешно.

Раскаленный бетон обжигал даже сквозь одежду. Малко чуть передвинулся, отер заливавший глаза пот и вновь взялся за бинокль.

Как и любая засада, эта могла ни к чему не привести. Оживление в городке поутихло: студенты разошлись по аудиториям. Малко решил оставаться в своем укрытии до полудня. Если ничего не произойдет, придется действовать иначе.

Прошло около часа. Тонкая рубашка Малко давно прилипла к спине от пота. Перед глазами от напряжения плясали черные точки. Вдруг в дверях факультета тропической медицины появились двое. Малко так разморило от жары и усталости, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать друга Моники. Второго человека он не знал. Незнакомец пошел к центру городка, а друг Моники быстрым шагом направился к ограде, выходившей на авеню Амесага. Он пролез в дыру и подошел к остановившейся у края тротуара машине. Автомобиль был огромный, черный и блестящий, как скарабей, с затемненными стеклами и множеством антенн... Тот самый "форд", который Малко видел вчера у "Каса Бланка"! Машина Хесуса Эрреро, кокаинового короля. Одно из передних стекол было опущено; молодой человек наклонился и просунул голову внутрь. Через минуту из машины вышел широкоплечий толстяк и вместе с "подопечным" Малко зашагал к городку.

Оба скрылись в дверях факультета тропической медицины. Малко взялся за рацию.

- Сейчас пришлю кого-нибудь взглянуть на машину, - услышал он в ответ голос Джона Каммингса.

В течение следующих двадцати минут ничего не произошло. Черная машина сорвалась с места и уехала. Малко изнывал в своем укрытии. Ствол "тауруса" жег ему живот так, будто сталь раскалилась докрасна.

Из рации вдруг раздался голос.

- Говорит Джон. Мои парни засекли ваш "форд". Это действительно личная машина того типа, которого мы видели ночью.

Сердце Малко забилось чаще. Все сходилось! Кокаиновый король прислал своих людей за Мануэлем Гусманом, который, видимо, скрывался на факультете тропической медицины, пользуясь тем, что полиция не имеет доступа в университетский городок.

- Подъезжайте поближе, - приказал Малко. - Блокируйте авеню Амесага с двух концов.

Он снова поднес к глазам бинокль, как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодой человек наискось пересек городок и вошел в здание факультета социологии.

Снова пришлось ждать довольно долго.

Наконец молодой человек вышел; с ним был еще один парень в красной футболке. От подземного перехода к ним шла женщина в джинсах. Моника Перес! Черные волосы убраны под кепку, в руке книги, на плече большая холщовая сумка. Все трое остановились у водонапорной башни и заговорили, оживленно жестикулируя. Потом Моника Перес повернулась и исчезла в толпе.

Двое мужчин между тем вернулись к факультету тропической медицины. В тот же миг в нескольких сантиметрах от лица Малко брызнули осколки бетона, словно подброшенные невидимой рукой. В какую-то долю секунды он понял: в него стреляли. Желудок его конвульсивно сжался. Он отполз назад, быстро осмотрев городок в бинокль. Снизу стрелять никто не мог. Вдруг он заметил светящуюся точку: солнечный луч отражался в линзе. Кто-то лежал на крыше факультета социологии на той же высоте, что и он, целясь в него из винтовки с оптическим прицелом!

Крак! Вторая пуля с визгом царапнула бетон. Он скатился вниз, чтобы не получить третью прямо в лоб, и только поэтому заметил троих мужчин, которые бежали через стадион мимо ансамбля народного танца со свернутыми газетами в руках. Достигнув трибун, они, прыгая через ступеньки, бросились вверх, прямо к его укрытию.

Итак, его обнаружили. Операция по прикрытию бегства Мануэля Гусмана была организована лучше, чем он предполагал. Малко оказался в западне: спереди надвигались трое террористов, сзади целился стрелок, не оставляя ему возможности укрыться за парапетом стадиона.

Глава 13

Едва оказавшись вне поля зрения танцующих, террористы отшвырнули газеты, под которыми скрывались крупнокалиберные пистолеты-пулеметы. "Таурус" Малко рядом с ними выглядел смешно... Он схватился за рацию.

- Джон! Джон! Вы меня слышите?

Тотчас отчетливо раздался голос американца:

- Да, что случилось?

- Я в ловушке. Ко мне поднимаются трое вооруженных мужчин. Еще один залег на крыше соседнего здания с винтовкой с оптическим прицелом. Отступать мне некуда.

- О'кей, сейчас будем, - спокойно отозвался Джон Каммингс. - Мы тут недалеко.

Малко обернулся, сжимая в руке "таурус". Трое убийц надвигались, расположившись на трибунах полукругом. Он отступил, чтобы хоть на время оказаться вне досягаемости, если они откроют огонь. Проклятье! Как он мог недооценить своих противников?

Вдруг он заметил, что по дорожке среди деревьев движется черное пятно "форд" Хесуса Эрреро! Огромная машина ехала прямо к факультету тропической медицины.

Теперь не оставалось никаких сомнений - это приехали за руководителем "Сендеро Луминосо". Чтобы лучше рассмотреть, что происходит внизу, он перегнулся через ограду верхней трибуны. В тот же миг в нескольких сантиметрах от него снова брызнули осколки бетона.

Стрелок на крыше факультета социологии по-прежнему держал его под прицелом...

Он поспешно укрылся за бетонным парапетом, и тут же загрохотала короткая, злобная очередь пистолета-пулемета. Студенты внизу, забыв о своих танцах, сбились в кучу, испуганно глядя на трибуны. Вскинув "таурус", Малко выстрелил в того противника, который был ближе всех, вынудив его укрыться за скамьей. Еще выстрел... Пока ему удалось остановить убийц, но револьвер придется перезаряжать...

Он резко повернул барабан, и тут же по бетону над его головой снова застучали пули. Все ближе и ближе... Зарядить оружие Малко не успел. Он выстрелил три раза подряд, террористы снова остановились, уже чуть повыше. К счастью, на таком расстоянии из их "старов" трудно было вести прицельную стрельбу. Но когда они будут метрах в двадцати, им не будет нужды даже целиться...

Воспользовавшись последней передышкой, Малко осторожно выглянул в отверстие в парапете, вроде амбразуры - так он мог видеть, что происходит внизу, не подставляя себя под пули винтовки, дуло которой по-прежнему подстерегало его с крыши факультета социологии. Он лихорадочно обшарил карманы в поисках патронов и нашел два - последние из той пригоршни, что дал ему Фелипе Манчаи вместе с "таурусом". Его противники тем временем переменили тактику: они больше не стреляли и приближались к нему ползком, стараясь взять "в клещи".

Он истратил драгоценный патрон, чтобы остановить ближайшего.

Теперь у него оставался всего один выстрел...

Он снова взглянул вниз и увидел на авеню Амесага "рейнджровер", который мчался прямо на ограду университетского городка. Тяжелый буфер смял решетку, и машина понеслась по центральной аллее. Джон Каммингс спешил ему на выручку!

Обогнув факультет социологии, "рейнджровер" затормозил напротив подземного перехода, ведущего к стадиону.

Джон Каммингс выскочил первым, держа наперевес штурмовую винтовку М-16; за ним еще четверо, вооруженные "фалами". Они бросились в туннель.

Малко обернулся. Один из террористов целился в него из своего "стара". Малко выстрелил, истратив последний патрон, и пули его противника застучали по бетону много ниже. Десять секунд спустя Джон Каммингс и его люди уже бежали через стадион, прямо на группу танцоров, которые с криками кинулись врассыпную. Американец на бегу выпустил длинную очередь, зацепив одного из террористов. Тот выронил оружие и рухнул навзничь, прямо на острый бетонный выступ. Очевидно, он повредил себе позвоночник: от его душераздирающих воплей у Малко кровь застыла в жилах. На миг растерявшись, двое его сообщников попытались укрыться за трибунами. Люди Каммингса поднялись повыше и не спеша уложили обоих короткими, сухими прицельными очередями. Настоящие профессионалы...

Оба террориста скатились по ступенькам. Малко прошел совсем рядом с одним из них, из простреленного виска которого хлестала кровь. Лицо, на которое смерть уже наложила свой отпечаток, было почти детским. Его мать, должно быть, представляла его сейчас прилежно склонившимся над тетрадкой... Руки все еще сжимали пистолет-пулемет, казавшийся слишком большим для этого мальчика.

Неизвестный солдат тайной войны. За что он сражался?

Джон Каммингс стоял посреди стадиона, держа винтовку у бедра. В расстегнутой рубашке, открывавшей мощную волосатую грудь, он выглядел устрашающе.

- Террористы! - крикнул он танцорам, разбежавшимся по полю в страхе перед шальными пулями.

Юноши и девушки, взметнув пестрыми одеждами, пустились наутек. В Перу штатские с оружием не предвещали ничего хорошего...

- Я видел машину Хесуса Эрреро, - сказал Малко, отдышавшись. - Она ехала к факультету тропической медицины.

Они бегом бросились к "рейнджроверу". Бетонные стены стадиона заглушили выстрелы; студенты в городке занимались своими делами как ни в чем не бывало.

Стрелок на крыше больше не подавал признаков жизни.

Все шестеро попрыгали в машину, и "рейнджровер" помчался к факультету тропической медицины.

Вокруг здания царило обычное оживление. Машины не было видно.

Джон Каммингс и Малко вышли. Американец протянул ему автомат.

- Возьмите, может понадобиться...

При виде вооруженных людей студенты попятились. В три прыжка Джон Каммингс нагнал какого-то тщедушного парня, схватил за шиворот и прижал к стене, приставив дуло винтовки к его горлу.

- Видел большую черную машину?

- Si, si, - пролепетал насмерть перепуганный студент дрожащими губами. - Она только что уехала.

- Куда?

- Туда, - показал парень на дорожку, огибающую здание.

Они снова бросились в машину. "Рейнджровер" дал задний ход. Но тут случилось непредвиденное. Малко уже видел ощетинившийся антеннами черный "форд", который выруливал на авенида Колониаль. В ту же секунду какой-то предмет, брошенный из окна факультета тропической медицины, приземлился метрах в десяти перед "рейнджровером".

Это была динамитная шашка.

Оглушительный взрыв сотряс все вокруг. Взметнулось красное пламя; все окна в здании и ветровое стекло "рейнджровера" разлетелись на мелкие кусочки; взрывная волна отбросила всех, кто стоял поблизости, окутав их облаком пыли. Серьезного вреда шашка не наделала, но страху нагнала изрядного. Круто вывернув руль, Джон Каммингс стряхивал с себя осколки стекла.

- Сволочи! Хорошо хоть не бомба...

Напрямик через газоны он помчался к пролому в ограде, через который "рейнджровер" чудом проскочил, лишившись зеркальца заднего вида и части крыла, и вырвался на авенида Колониаль. Черный "форд" был уже далеко. Держа руль одной рукой, Джон Каммингс взялся за рацию, вызывая своих людей.

Ответа не было. Малко взял у него аппарат и заговорил сам, но столь же безрезультатно.

Американец выругался. Руки его стиснули руль так, что тот затрещал. "Рейнджровер" мчался по авенида Колониаль, обгоняя дребезжащие автобусы и тяжелые грузовики.

- Ну и задачку вы мне задали! - прокричал Каммингс. - Они наверняка хотят добраться на тачке до самого Тинго-Мария. А тачка у них бронированная.

- Полиция не может ее остановить?

Едва не сбив какого-то пешехода, американец покачал головой.

- Ни один полицейский не посмеет тронуть личную машину Хесуса Эрреро. Слишком это большая фигура. А военные - тем более. Он купил всех офицеров в Тинго-Мария, поселил их на роскошных виллах и все такое. Нет, придется обойтись своими силами.

Далеко впереди наконец замаячила огромная черная машина.

Они приближались к центру. Движение становилось все оживленнее. Мало-помалу им удалось нагнать "форд". Сколько в нем человек, разглядеть было невозможно. На тротуаре, как всегда, кишели "амбулантес". Если начнется потасовка, прольется море крови...

- Подождем, - сказал Малко, - здесь слишком много народу.

Каммингс взглянул в зеркальце заднего вида и снова выругался.

- Сзади...

Малко обернулся и увидел кремовую "тойоту". В ней было четыре человека. Оружия он не заметил, но их намерения не оставляли сомнений: машина ехала вплотную за "рейнджровером", не пытаясь его обогнать.

- Они тоже ждут, когда будет поменьше народу, - хмыкнул Джон Каммингс. - По-моему, это колумбийцы. А где колумбийцы - там всегда трупы.

Мануэль Гусман хорошо подготовил свое бегство... Все три машины выехали на площадь 2 Мая. Черный "форд" круто свернул налево, на авенида Угарте, удаляясь от центра.

- Они хотят выехать на кольцевую дорогу, - бросил Джон Каммингс, - а оттуда на большую автостраду - и прямо на север.

- Надо задержать их раньше, - решительно сказал Малко. - Скорость у них выше нашей.

Черная машина уже выруливала на кольцевую дорогу. Какой-то автобус не давал "рейнджроверу" проехать, упорно держась посреди шоссе. Ругнувшись сквозь зубы, Джон Каммингс выхватил кольт, прицелился (благо ветрового стекла не было) и выстрелил.

Зеркальце автобуса брызнуло осколками, и он резко вильнул вправо. Американец нажал на газ.

"Тойота" по-прежнему ехала следом. Вдали уже виднелись отроги Анд. Проехав километра три, "форд", как и предсказывал Джон Каммингс, свернул на широкое шоссе, уходившее на север, к горам. Колеса "рейнджровера" то и дело попадали в огромные выбоины, и пассажиров швыряло друг на друга. Они ехали через промышленный район - угрюмые закопченные здания, высокие дымящие трубы. Вдруг Малко увидел, как на "форде" загорелись красные фары.

- Смотрите, они сейчас остановятся!

Черный гигант отъехал на обочину метрах в ста впереди.

Малко обернулся. Сзади приближалась "топота". Теперь за ее ветровым стеклом были отчетливо видны несколько черных стволов.

Джон Каммингс резко затормозил. Дверцы "форда" распахнулись, оттуда выскочили четыре человека, вооруженные пистолетами-пулеметами. Даже не пытаясь укрыться, они рассыпались по шоссе, держа оружие наперевес, оставив ровно столько места, чтобы машина могла проехать.

"Форд" сорвался с места. Джон Каммингс схватил свою винтовку.

- Это колумбийцы! С ними шутки плохи, прорвемся только через их трупы...

Он вывернул руль вправо и нажал на тормоз. Затем отдал своим людям короткий приказ на кечуа. Все тут же выскочили из машины и бросились в придорожную канаву. Малко услышал скрип тормозов "тойоты" и через мгновение - треск автоматной очереди.

Лежа ничком, Джон Каммингс взвел курок и прицелился. Грянул выстрел. Один из колумбийцев пошатнулся и рухнул: крупнокалиберная пуля вдребезги разнесла ему череп. Оставшиеся в живых принялись палить, как безумные. Пули изрешетили капот "рейнджровера", пробили бензобак. Взметнулся огромный столб пламени. Раскаленные гильзы от винтовки американца сыпались прямо на Малко, который выпускал короткие очереди из своего "узи". Люди Джона Каммингса, не прекращая стрелять, бросились в атаку. Через несколько мгновений все четверо колумбийцев лежали на шоссе в разных позах.

Мертвые - мертвее не бывает.

Малко обернулся. "Тойота" пятилась назад; двое мужчин палили из окон длинными автоматными очередями, не давая им подняться. Малко расстрелял остаток обоймы, вдребезги разбив ветровое стекло, но остановить машину не сумел.

Отъехав довольно далеко, "тойота" прямо через земляную насыпь вырулила на параллельную дорогу и покатила в направлении Лимы. Джон Каммингс выпрямился во весь свой двухметровый рост и подошел к догоравшему "рейнджроверу".

- Придется занести в графу убытков...

- В Тинго-Мария только одна дорога? - спросил Малко.

- Да. Но пока мы раздобудем другую тачку, они будут далеко. Я знаю эти чертовы дороги - быстро не поедешь. Они слишком опередили нас. А после Орои начнется полоса тумана, там ничего не видно дальше своего носа...

Горящий "рейнджровер" и трупы колумбийцев создали на шоссе чудовищную пробку. Отчаянно гудели клаксоны. Нахмурившись, Джон Каммингс перезарядил винтовку и шагнул к первым машинам.

- Заткнитесь! - рявкнул он, выпустив очередь в воздух.

Клаксоны смолкли. В наступившей тишине раздался вой полицейской сирены.

- Вы не могли бы убрать трупы? - крикнул из окна водитель грузовика. Мы торопимся.

- Террористы, - объяснил Джон Каммингс.

- А-а, - протянул водитель.

Он включил мотор, и все восемь колес грузовика проехали по ногам одного из колумбийцев, превратив их в фарш. С другой стороны уже приближалась синяя с белым полицейская машина. Джон Каммингс встал посреди шоссе с винтовкой наперевес. Полицейские вышли из фургона, подняв руки вверх... Американец опустил оружие и сделал им знак подойти. Малко весь кипел. Пока они будут объясняться, Мануэль Гусман десять раз успеет улизнуть...

Джон Каммингс сунул полицейскому под нос документы, которые тот принялся изучать с уважением, вызванным, несомненно, соседством автоматического скорострельного оружия. В конце концов все было улажено. Подъехало еще несколько полицейских машин. Деловитый лейтенант в темных очках суетился, размахивая большим кольтом. Последовали бурные объяснения, звонки по радиотелефону, затем дружеские объятия. Джон Каммингс вернулся к Малко, улыбаясь во весь рот.

- Все о'кей. Ребята скажут, что они их убили. Повздорили немного: кому больше причитается...

- Все это прекрасно, - нетерпеливо перебил его Малко, - но Гусман...

Джон Каммингс спокойно взглянул на часы.

- У нас полно времени. Ехать до Тинго-Мария часов восемь, а то и десять-одиннадцать. Через три часа самолет. А там у меня кореши, они дадут нам машину. Так что мы опередим их и устроим сюрприз... Что-то есть хочется. Идемте перекусим.

- А билеты на самолет?

Американец снисходительно улыбнулся наивности Малко.

- Пятьдесят тысяч солей с человека - и может лететь хоть целый полк. К тому же в авиакомпании я тоже кое-кого знаю.

Тут наконец прибыли два оставшихся "рейнджровера" Джона Каммингса. Их задержал в Лиме жандармский патруль, потому и молчала рация. Разбирались с ними долго...

* * *

Малко беспокойно ерзал на месте. Зал ожидания был переполнен. Крестьяне, немногочисленные туристы плюс несколько жителей Лимы - ясно, что им понадобилось в Тинго-Мария - кокаин... У Малко, Джона Каммингса и четырех его людей билеты уже были на руках: едва придя в аэропорт, американец уверенно прошел к окошку мимо покорно ожидавшей очереди. Два "рейнджровера" с остальными людьми отбыли в Орою. Даже самолет был уже на летном поле большой, почти новый "фоккер". Но, вслушиваясь во все объявления рейсов, Малко не слышал названия Тинго-Мария. Правда, вылет задерживался пока всего на полтора часа - в такой стране, как Перу, это сущий пустяк. Объявили прибытие самолета компании "Эр-Франс" из Парижа через Пуэнт-а-Питр, Каракас и Боготу. Лайнер, пролетевший двенадцать тысяч километров с тремя посадками, приземлился на три минуты раньше назначенного времени... Малко в очередной раз отметил пунктуальность "Эр-Франс". И швейцарцам впору позеленеть от зависти! Еще один самолет той же компании прибыл из Европы точно по расписанию... Малко начал волноваться не на шутку.

- В чем там дело? - спросил он.

Джон Каммингс пожал плечами.

- Откуда я знаю? Поломка, забастовка, пилот не успел опохмелиться. Или ждут приятеля, который едет издалека. Не берите в голову. Время еще есть.

Американец снова уткнулся в комиксы. Малко решил позвонить генералу Сан-Мартину. Тот уже знал и о перестрелке в университетском городке, и о стычке на шоссе.

Из громкоговорителя вдруг раздалось:

- Рейс номер 764 Лима - Тинго-Мария отменяется.

Малко так и подскочил. Он кинулся на поиски Джона Каммингса и нашел его в диспетчерской. Очаровательная девушка с пышным бюстом что-то объясняла американцу.

- Погода нелетная, - коротко сообщил он Малко. - В Тинго-Мария льет как из ведра.

- Но самолет может приземлиться и в дождь! - возмутился Малко.

- В цивилизованных странах - да. Но здесь... Когда увидите посадочную полосу в Тинго-Мария, сами все поймете. Она слишком короткая, со всех сторон - холмы, джунгли. Нет ни радара, ни радиомаяка. И в довершение всего - трава высотой пять метров. Да даже если летчики под завязку напичкаются "пастой", все равно не полетят, пока не проглянет солнце. "Фоккер" стоит недешево.

- Но как же...

- Послушайте, - перебил его Джон Каммингс, - по моим подсчетам наши друзья только что проехали Орою. Им понадобится еще часов шесть, да и то, если на дороге нет оползней.

- Рано или поздно они доберутся до Тинго-Мария, - возразил Малко. - И вряд ли Мануэль Гусман намерен задержаться там надолго.

Джон Каммингс саркастически усмехнулся.

- Гусман-то не намерен. Но само небо не благоволит к террористам... Если мы не сможем приземлиться, то и им не удастся вылететь. Для их тайных полетов нужна еще лучшая видимость... Я узнал метеосводку. Такая погода ожидается как минимум на ближайшие два-три дня.

- Что вы предлагаете?

- Поедем на машине. Спокойно, не торопясь. Захватим в Орое еще кое-кого из ребят - и прямиком в Тинго. Там мои друзья помогут нам их найти, и готово дело. О'кей?

- Ладно, - кивнул Малко.

Они, конечно, теряли преимущество - уже не удастся захватить противников врасплох... И придется лезть прямо зверю в пасть. Но выбора не было. В любом случае Мануэль Гусман застрянет в Тинго-Мария до тех пор, пока не кончится дождь. О том, чтобы пересечь колумбийскую границу на машине, не может быть и речи, вернуться в Лиму для него слишком рискованно, а до Бразилии, Парагвая или Аргентины не добраться через непроходимые джунгли Амазонки.

Вот только в Тинго-Мария у главаря "Сендеро Луминосо" найдутся могущественные покровители, и захватить его там будет делом нелегким и чертовски опасным...

Глава 14

Фары огромного "вольво" с прицепом возникли из тумана. Машина вильнула влево, объезжая оползень, и зацепила крыло "рейнджровера", так что его резко занесло вправо. К счастью, густой холодный туман мешал разглядеть бездну внизу...

Судорожно вцепившись в руль, Джон Каммингс выругался.

Правое переднее колесо "рейнджровера" попало в глубокую выбоину, машину тряхнуло, оси заскрипели. Еще один грузовик промчался навстречу, на миг ослепив их фарами. Они ехали со скоростью двадцать километров в час; приходилось все время высовываться из окна, чтобы разглядеть то, что лишь с большой натяжкой можно было назвать дорогой - островки асфальта среди болота жидкой грязи с редкими пятнами снега. "Рейнджровер" взбирался на перевал Тичо, высотой более пяти тысяч метров, в самом сердце Анд. Сзади четверо "ребят" Джона Каммингса, обернувшись под одеждой газетами, чтобы защититься от пронизывающего холода, стучали зубами и передавали друг другу бутылку писко, по очереди отпивая прямо из горлышка. Фары машины вдруг осветили впереди пустоту.

Джон Каммингс едва успел затормозить.

- Тысяча чертей!

Он выскочил из машины, за ним вышел и Малко. У него тоже зуб на зуб не попадал от холода. Ледяной разреженный воздух с трудом проникал в легкие. Малко не сделал и трех шагов, как у него закружилась голова.

- Мы на высоте пять двести! - предупредил его Джон Каммингс. - Не пытайтесь здесь бегать - упадете. Горная болезнь... Ничего, скоро уже спуск.

Осмотрев расщелину на дороге, он вновь сел за руль и тронулся с величайшей осторожностью. Сзади отчаянно сигналил грузовик. Дорога была в жутком состоянии от самой Лимы, ехать быстрее было невозможно. На единственном полицейском кордоне в Чозике с ними обошлись либерально, удовольствовавшись тем, что посмотрели документы на машину. Военных не было; обыскивать не стали. Они миновали несколько взорванных мостов через ущелья на ответвлениях главной дороги... В одном месте рабочие чинили огромную трубу.

- Сендеровцы, - объяснил Джон Каммингс. - Неделю назад.

Малко вновь подумал о Мануэле Гусмане. Сейчас главарь "Сендеро Луминосо" должен был быть уже в Тинго-Мария. Лишь бы он не успел улететь! Много времени ушло на то, чтобы раздобыть новый "рейнджровер", и они выехали из Лимы лишь в шесть часов утра, продвигаясь с черепашьей скоростью в бесконечной веренице грузовиков, направлявшихся к отрогам Анд. Пять часов добирались до Орои. Это оказался мрачный шахтерский городок среди гор; у Малко было впечатление, что он не в Южной Америке, а где-нибудь в Центральной Европе. Джон Каммингс высадил уставших людей, привел четверых новых и погрузил в машину несколько ящиков с патронами. Тратить время на завтрак не стали; подчиненные Каммингса купили огромный круг сыра и отрезали толстые ломти, обильно запивая их писко.

Больше всего Малко беспокоило голубое небо. Вдруг в Тинго-Мария погода тоже переменилась?

Однако мало-помалу все заволокли облака; клочья тумана превратились в плотный белый покров, окутавший вершины Анд. Резко похолодало.

Малко весь дрожал. Есть не хотелось, он отказался от предложенного куска сыра.

Скоро начнется спуск к джунглям Амазонки, по-прежнему сквозь густой туман...

В Тинго-Мария наверняка придется нелегко. У Малко был только один возможный союзник - Оскар Уанкайо, кокаиновый король, друг генерала Сан-Мартина.

Кроме того, в кармане у него лежала страничка из записной книжки убитого журналиста Фелипе Манчаи с телефоном Фрехолито, его поставщика наркотика. Хотелось надеяться, что с ним можно будет договориться...

Туман начал рассеиваться; уже была видна огромная равнина на высоте более четырех тысяч метров - Альтиплано. Появились первые ламы, гордо несущие свои маленькие головки на длинных шеях. Как ни удивительно, дорога стала лучше, но было все так же холодно. На этом участке Джону Каммингсу удалось выжать больше ста километров в час. Малко с тревогой поглядывал на безоблачное небо. Правда, они были еще далеко от Амазонки.

Спуск начался лишь три часа спустя. После бесконечно длинного туннеля их внезапно обступили джунгли, и в лицо брызнули первые капли дождя.

- Вот видите! - ликовал Джон Каммингс. - Дождь!

Снова начался кошмар - выбоины, оползни. Местами дорога превращалась в узенькую полоску асфальта, на которой встречные машины чудом избегали лобового столкновения, выписывая немыслимые зигзаги. Дорога тянулась вдоль ущелья, на дне которого бурлил поток. Капельки дождя постепенно превратились в густую серую пелену, за которой почти ничего не было видно, кроме асфальта и грязи под колесами.

Джон Каммингс посмотрел на часы.

- Еще часа четыре!

* * *

- Скоро приедем, - сообщил американец.

Вот уже полчаса они ехали по узкой дороге вдоль подножия поросшего густым лесом холма. Из-за проливного дождя уже не было видно гор. Малко немного успокоился: погода была нелетная. Изредка навстречу попадались крестьяне - кто пешком, кто в старой колымаге. Они миновали несколько деревушек. По-прежнему ни одного кордона. Джон Каммингс затормозил: дорогу перегородил полуразвалившийся автобус, из которого выходили бедно одетые пассажиры. Он указал Малко на голый, словно выстриженный участок среди джунглей на холме.

- Видите? Это плантация коки. Их тут сотни и сотни повсюду. Пятьдесят тысяч гектаров... Мелкие производители получают два-три килограмма "пасты" с каждого урожая.

Наконец поехали дальше. Стало чуть оживленнее. Через несколько километров Джон Каммингс затормозил перед невысоким строением из листового железа, стоявшим на откосе. В деревянной будке сидел часовой; надпись на табличке гласила: "Умипар. Тинго-Мария, 64-й отряд".

- Это местная жандармерия, - объяснил американец. - Я пойду к майору Карбуксиа. Это мой приятель, он немало знает.

- Спросите его, может ли он проводить нас к Оскару Уанкайо.

Малко остался ждать в "рейнджровере". Проходившие мимо крестьяне с опаской косились на вооруженного часового. Все окружающее напоминало Малко одновременно Вьетнам и Сальвадор - буйная тропическая растительность и влажная жара. Рубашка прилипла к спине. Казалось, дождю не будет конца. Крестьяне, закутанные в пестрые пончо, словно не замечали его теплых струй. Вернулся Джон Каммингс.

- Они видели, как он проезжал, - сообщил он со своей обычной лаконичностью.

- Кто? Гусман?

- Нет. Хесус Эрреро.

- Где он сейчас?

Американец неопределенно махнул рукой в сторону зеленых холмов.

- Там где-то. У него асьенда посреди джунглей. Добираться туда лучше всего на вертолете, но в такую погоду об этом нечего и думать. Ну ничего, что-нибудь сообразим.

- Известно, где его взлетная полоса?

Джон Каммингс расхохотался.

- Чтобы это узнать, придется попотеть. Таких полос несколько десятков в радиусе ста километров. Они просто раскорчевывают более-менее ровный участок между холмами, метров в триста. А маяками им служат бидоны с нефтью. Все тропы, которые к ним ведут, заминированы. У "наркос" есть даже пулеметы и гранатометы. В общем, ничего обнадеживающего.

- А как насчет Оскара Уанкайо?

- Майор говорит, что сегодня уже поздно к нему ехать. Завтра утром он обещал отвезти нас туда на машине.

- А больше никто не может нам помочь?

- Вряд ли, - покачал головой американец. - В это время...

Они свернули налево и вышли на проржавевший металлический мост. Пока Малко не видел ничего похожего на город. Пройдя по тропе через густые джунгли, они вдруг очутились перед настоящей голливудской декорацией. Посреди пышной зелени возвышался двухэтажный дом на сваях, весь из дерева, окруженный широкой галереей. Вокруг были разбросаны несколько полуразвалившихся бунгало. На табличке у входа было написано: "Отель "Туристас".

Несомненно, жемчужина здешних мест...

Они вошли в холл. Портье дремал за стойкой. Судя по всему, постояльцев в отеле было немного. Получив ключ, Малко поднялся в небольшую комнату, освещенную круглой неоновой лампой под потолком. Окна были забраны решеткой, мешавшей проникнуть по крайней мере наиболее крупным насекомым. Малко вышел на галерею, открытую всем ветрам, и облокотился о деревянные перила. Дождь не прекращался, тонкие струи падали почти вертикально; вершины холмов были окутаны облаками. Да, в такую погоду самолету не взлететь. И прояснения, похоже, не предвидится... Появился Джон Каммингс. Свою винтовку он оставил в номере, скромно удовольствовавшись кольтом 45 калибра, засунутым под рубашку.

- Хотите прогуляться в город?

- Мне надо кое с кем связаться, - вспомнил Малко. - Я позвоню.

Древний телефонный аппарат с ручкой, казалось, вот-вот развалится на части.

Малко набрал номер. Неприветливый голос ответил ему по-испански:

- Да! Кто говорит?

- Фрехолито?

- Да.

- Я друг Фелипе.

- Какого Фелипе?

- Манчаи. Журналиста.

- А! Да-да. В чем дело? - голос немного потеплел.

- Мне нужно с вами увидеться.

- Хорошо. В "Лас Мальвинас". Через четверть часа.

В трубке запищало.

- Что такое "Лас Мальвинас", знаете?

Джон Каммингс нахмурился.

- Знаю, как же! Кабак на берегу реки. В "Чикаго", квартале наркоманов. Я вас отвезу, не стоит идти туда одному. Ваш "таурус" при вас?

"Таурус" был при нем. Вместе с коробкой патронов, которую Каммингс дал Малко в Орое. Они сели в "рейнджровер", подпрыгивая на ухабах, добрались до главной улицы и свернули, не доезжая до металлического моста через реку. Тинго-Мария состоял всего из трех параллельных улиц длиной примерно с километр и нескольких перпендикулярных им улочек, идущих от реки к подножию лесистых холмов. На другом берегу реки находился аэропорт.

Только главная улица, носившая гордое название авенида Бенавидес, была заасфальтирована. По обеим сторонам тянулись деревянные домики с железными крышами, напоминавшие декорацию к ковбойскому фильму, и многочисленные лавочки. Товары были разложены прямо на тротуарах. Примерно через каждые двести метров домики перемежались более современными строениями - это были банки. Перед полицейским участком громоздились мешки с песком, между которыми торчали ружейные стволы. Чуть подальше виднелось развороченное взрывом здание. Домики поменьше были разбросаны там и сям до самых холмов.

- Здесь, - сообщил Джон Каммингс, - покупают ежегодно больше "тойот", чем в любом другом городе южноамериканского континента. Кокаиновые деньги...

А между тем, выглядел городок весьма непрезентабельно. Грязные улицы с огромными лужами, обшарпанные домишки, тупые, ничего не выражающие лица. Джон Каммингс остановил машину перед тропинкой, сбегавшей к реке.

- Дойдете до конца и упретесь в "Лас Мальвинас". Я подожду вас здесь.

В Тинго-Мария не было даже представительства "Баджета", несмотря на его обширную сеть. Поистине, край света. Малко пошел вниз по тропинке.

Узкая полоска тропической растительности отделяла последние дома городка от бурной реки Уальяга. Трясясь на выбоинах, по авенида Бенавидес проехал грузовик, набитый солдатами в касках с "фалами".

Пройдя вдоль глухой стены, Малко оказался у террасы кабачка. Теплый дождь вмиг промочил его до нитки. За столиками под жестяной крышей сидело около дюжины человек. Малко внимательно рассматривал посетителей, пытаясь угадать, кто из них Фрехолито, как вдруг чей-то голос за его спиной спросил:

- Это вы амиго Фелипе?

Малко обернулся и в первый момент увидел лишь свое отражение в зеркальных очках. Затем рассмотрел невысокого человечка с бритой наголо головой и очень смуглым лицом. Растянутый в улыбке рот открывал единственный зуб. Человек был одет в легкую бежевую куртку с короткими рукавами. Он держался очень прямо и был до того тощим, что напоминал ружейный ствол...

- Фрехолито?

- Si.

Едва они уселись за столик, как перед ними появились две кружки пива. С террасы открывался роскошный вид на кучу мусора... Малко силился догадаться, что кроется за зеркальными очками Фрехолито. Наконец он взял быка за рога.

- Мой друг Фелипе говорил мне, что вы знаете всех в Тинго-Мария и что если мне что-нибудь понадобится...

- Конечно, конечно, - закивал его собеседник. - Как там старина Фелипе?

- Хорошо, - коротко ответил Малко.

Лучше и быть не могло - в каком-то смысле... Фрехолито закурил и сказал, перейдя по перуанскому обычаю на "ты".

- Если тебе что-то нужно, приходи попозже, часам к десяти. Сейчас у меня ничего нет. Цена прежняя - сто тысяч солей за грамм. Но это чистый порошок, не "бамбеада".

- Годится, - кивнул Малко.

- Сколько ты хочешь - двадцать, тридцать, больше?

- Тридцать. - Малко решил заинтересовать поставщика.

Фрехолито одобрительно улыбнулся и протянул руку ладонью вверх:

- Дай мне миллион солей сейчас.

Малко вложил в ладонь свернутую трубочкой стодолларовую банкноту. Фрехолито улыбнулся еще шире, продемонстрировав свой единственный зуб.

- Придешь вечером ко мне домой. Ниже по реке. Там спросишь, меня все знают.

Он поднялся. Малко удержал его за руку.

- Ты знаешь, где находится асьенда Оскара Уанкайо?

Тощий человечек вдруг съежился, став еще меньше.

- Оскар Уанкайо... - медленно повторил он. - Не знаю даже, здесь ли он. К нему так просто не заявишься. А что, ты с ним знаком?

- У нас общие друзья, - ответил Малко.

- Вот оно что! Это в часе езды отсюда, в джунглях, но если о тебе не доложат, лучше туда не соваться. Его "пистолерос"* очень нервные.

______________

* Охранники, телохранители.

- А телефон у него есть?

- Телефон? Нет. Но есть радио. Только я не знаю, как с ним связаться. Могу разведать.

- Ну, а Хесуса Эрреро ты знаешь?

Беззубый рот Фрехолито снова ощерился в угодливой улыбке. Он был явно заинтригован.

- Зачем же ты пришел ко мне, если у тебя такие знакомые?

- Это дело другое, - уклончиво ответил Малко. - Ты не знаешь, Хесус Эрреро сейчас в Тинго-Мария?

- Постараюсь узнать это для тебя к вечеру. Hasta luego!

Он удалился по тропинке вдоль реки, отогнав пинком ноги увязавшуюся за ним бродячую собаку. Малко вернулся на главную улицу. Смеркалось. Повсюду слонялись подозрительного вида личности в резком свете ацетиленовых ламп, зажженных бродячими торговцами.

Дождь перестал, но небо по-прежнему было обложено. Самолету не взлететь. Тем лучше.

Жара свинцом давила на плечи, от влажной земли поднимался густой пар. Из лавочки торговца кассетами на всю улицу гремела музыка. Чуть подальше на авенида Бенавидес Малко нашел "рейнджровер". Джон Каммингс, развалившись на сиденье, попыхивал сигаретой. Рядом с машиной "амбуланте", продававший маисовую водку местного изготовления, зазывал покупателей, размахивая длинной палкой с бумажной орхидеей на конце.

- Ну как? - спросил Джон Каммингс.

Малко рассказал ему о разговоре с Фрехолито. Американец хмыкнул.

- Это опасные типы. Если не раздобудем надежную информацию, ничего у нас не выйдет. Я пообещал майору тысячу долларов, если он найдет мне взлетную полосу, которой сейчас пользуется Эрреро. Из осторожности они все время расчищают новые. Подождем, дождь идет - время терпит.

- А нельзя поехать к нему?

- Его охраняет целая армия... Не меньше семидесяти человек, вооруженных пулеметами. И все подходы к асьенде заминированы. Если бы погода прояснилась, военные дали бы нам вертолет. За доллары, разумеется... Мы устроили бы им десант. Но я слышал метеосводку - ничего утешительного. Потоп, сплошной потоп.

Не успели они добраться до отеля, как снова полило. Серая пелена скрыла деревянное строение. Ресторанчик находился на галерее под навесом. Люди Джона Каммингса были уже там; все четверо молча поглощали "тамалес"*. Малко с американцем тоже сели за столик.

______________

* Смесь из маисовой муки и рубленой свинины, приправленная красным перцем и завернутая в банановый лист.

- Возьмите омлет, - посоветовал Джон Каммингс, - это единственное, что здесь съедобно. И то если хорошенько спрыснуть его писко.

Малко просто бесила мысль, что Мануэль Гусман находится всего в нескольких километрах от него. Но Тинго-Мария отделяли от цивилизованного мира Анды... С наступлением темноты усилилось гнетущее чувство заброшенности среди джунглей, вплотную подступавших к отелю со всех сторон. Кроме них, в ресторанчике была только одна парочка, уютно устроившаяся в самом темном уголке.

Они доедали омлет, когда к столику подбежал официант.

- Телефон, сеньор...

Оба вскочили. Малко первым подошел к допотопному аппарату. Трубка лежала на стойке бара.

- Алло?

- Сеньор Линге?

Малко остолбенел. Кто в Тинго-Мария мог знать его имя?

- Да.

- Вам надо уехать завтра утром, - произнес незнакомый голос по-английски с сильным испанским акцентом.

- Почему?

- Ради вашей безопасности, сеньор, - ответил голос, и трубку повесили.

Глава 15

Малко с минуту послушал тихое попискивание и тоже положил трубку. Бармен равнодушно смотрел, как обрушиваются потоки дождя на черную массу джунглей. Малко вернулся к столику и рассказал Джону Каммингсу о странном предупреждении. Тот улыбнулся уголком рта, ничуть не удивившись.

- Это доказывает две вещи. Во-первых, что новости распространяются очень быстро. Во-вторых, что мы кому-то мешаем...

Официант принес нарезанное кусками манго и подозрительного цвета кофе. Малко все еще ломал голову над телефонным звонком.

- Как вы думаете, это был Хесус Эрреро?

- Кто же еще?

- Но кто мог его предупредить?

Джон Каммингс принялся ковырять спичкой в зубах.

- Да хоть ваш Фрехолито. Или майор Карбуксиа из "Умипар". Или телефонистка. Или любой мальчишка с улицы... Кто угодно. Здесь же край света, кругом джунгли. Чужих нет, все всё про всех знают. Вон, видите парочку в углу? Усатый толстяк и очень миленькая индианка. Он привез ее сюда из Пукальпы и обещал взять в Лиму. А сам он поставщик "наркос", продает им ацетон и соляную кислоту*. Это все мне горничная уже успела рассказать. Понимаете, "наркос" здесь всесильны, потому что у них деньги. И они беспощадны. Каждую неделю река Уальяга уносит один-два трупа... Это люди, которые не угодили кому-то из "королей". Так что стукачей хоть отбавляй, усердствуют вовсю... В прошлом году колумбийцы истребили целую семью тринадцать человек - за то, что бедняги утаили килограмм "пасты"... Поэтому, когда "наркос" задают вопросы, им отвечают быстро и вежливо. А бывает даже, отвечают, не дожидаясь вопроса.

______________

* Необходимые ингредиенты для производства кокаина.

- Значит, мы не получим никакой информации? - с убитым видом заключил Малко.

- Почему же, получим. Майора Карбуксиа скоро переводят отсюда. Ему нужны деньги. Да и ваш Фрехолито, может быть, рискнет, если вы покажете ему достаточно долларов. Но лучше всех может вам помочь приятель генерала Сан-Мартина Оскар Уанкайо. Он - птица того же полета, что и Хесус Эрреро, и не исключено, что у них свои счеты.

- Сегодня в десять я пойду к Фрехолито.

Американец поморщился.

- Будьте осторожны, по ночам в Тинго опасно. Тем более для вас, за вами наверняка следят. Ладно, найду вам телохранителей из местных, которые все здесь знают. А то мои парни с ног валятся.

Он встал, направился к телефону, довольно быстро вернулся и сообщил:

- Все в порядке.

Через четверть часа перед отелем затормозил старый дребезжащий грузовичок, и оттуда вышли двое. У обоих были физиономии настоящих бандитов с большой дороги. Джон Каммингс пошел им навстречу. Обменявшись с ними несколькими словами, он позвал Малко.

- Это ребята из "Умипар". Они вас проводят и проследят, чтобы с вами ничего не случилось.

Встретив таких на улице, Малко скорее подумал бы, что это "наркос"... Он сел в кабину, а один из его провожатых перебрался в открытый кузов. Грузовичок поехал к центру Тинго-Мария. На авенида Бенавидес остались только "амбулантес" да несколько запоздалых прохожих.

Водитель свернул к реке и вскоре остановился прямо посреди глубокой лужи, взметнув фонтан брызг. Он указал Малко на небольшой, уединенно стоящий домик, из-под приоткрытой двери которого проникал свет.

- Esaqui!*

______________

* Это здесь (исп.).

Малко вышел и направился по тропинке к дому. То и дело приходилось перешагивать через людей, которые полулежали прямо на мокрой земле, прислонившись к стене или к дереву, глядя безжизненными глазами в пустоту, словно в каталепсии. Наркоманы, получившие свою порцию "пасты". Некоторые спали, лежа ничком, другие робко протягивали руку, лепеча что-то по-испански и на кечуа. Прямо перед Малко вдруг выросла фигура, словно возникшая из кошмарного сна.

Это был высокий, обросший бородой мужчина, худой, как скелет, голый до пояса. Он опирался на палку, а за поясом у него торчал огромный нож. Большой щербатый рот едва слышно забормотал что-то просительное и угрожающее одновременно. Малко сунул ему доллар, и тот растаял во тьме. "Чикаго" был поистине преисподней Тинго-Мария. Обитатели всех окрестных трущоб приходили сюда курить "пасту". Эта коричневая масса из листьев коки стоила всего несколько солей и очень быстро превращала курильщика в жалкое подобие человека. Когда кто-нибудь из бедолаг докуривался до плачевного исхода, его дружки просто-напросто сбрасывали тело в Уальягу.

Избавляя таким образом полицию от лишних проблем...

Малко споткнулся. Какой-то человек неподвижно лежал поперек тропинки. То ли мертвый, то ли накурился до ручки... Обернувшись, он увидел две темные фигуры, следовавшие за ним на некотором расстоянии. Ангелы-хранители из "Умипар".

Он потянул на себя дверь и увидел грязный внутренний дворик типа испанского патио, где стояло несколько столиков. В углу сидела старуха. Она поднялась на скрип двери и пошла ему навстречу. Желтая, сморщенная, с беззубым ртом, она являла собой жуткое зрелище.

- Сеньор Фрехолито... - начал Малко.

- Si, si! Сюда.

Она засеменила к другой двери в глубине дворика; Малко последовал за ней. Пахло прогорклым жиром, к которому примешивался слабый пресноватый запах "пасты". В коридоре на брошенном на пол матрасе лежала парочка; оба курили. Старуха провела Малко в комнату. Слабый сиреневатый свет едва позволял различать силуэты. Здесь тоже были столы и несколько импровизированных диванчиков, сделанных из старых автомобильных сидений.

Откуда-то из полумрака вынырнул Фрехолито и устремился к Малко с заискивающей улыбкой, выставив напоказ свой единственный зуб.

- Привет, амиго!

Последовало традиционное объятие. На столе, как по волшебству, появилась кружка пива. Хозяин наклонился к уху Малко.

- Хочешь немного расслабиться, амиго?

Не дожидаясь ответа, он увлек гостя в грязный коридор, и они оказались в другой комнате, обставленной такими же диванчиками. Несколько смуглых, совсем юных девушек, одетых только в расшитые блестками трусики, курили или играли в домино под негромкие звуки музыки. При виде Малко две из них поднялись и исполнили нечто вроде пародии на танец живота, зазывно покачивая крошечными, еще детскими грудями. Фрехолито положил руку на плечо Малко.

- Бедные крошки... Им пришлось бежать из родных деревень из-за "сендерос". Я им помогаю немного.

Одна из танцовщиц вплотную приблизилась к Малко, и ее ручка бесстыдно скользнула между его ног. Он попятился.

- Спасибо, не надо. Я не за этим пришел.

- Жаль, - вздохнул Фрехолито. - Знаешь, они очень миленькие.

Они вернулись в первую комнату. Фрехолито протянул Малко банан и сказал:

- С тебя еще два миллиона солей. Или двести долларов.

Малко недоумевающе поднял брови. Фрехолито раздвинул надорванную кожуру банана, и он увидел в мякоти голубой пластиковый пакетик.

- Так удобней, никто не найдет, - объяснил Фрехолито. - Самого лучшего качества. Как для Фелипе.

Малко дал ему две стодолларовые банкноты.

- А как насчет Хесуса Эрреро? - спросил он. - Ты что-нибудь узнал?

Перуанец почесал в затылке и неопределенно хмыкнул.

- Да, но это не так просто. Сеньор Эрреро - человек сильный и опасный. Но, думаю, я смогу тебе помочь.

- Каким образом?

- Один мой друг придет завтра к тебе в отель. Часов в девять. За сто тысяч солей он может отвести тебя к Хесусу Эрреро. Подожди его снаружи, там, где едят. Я ему сказал, какой ты из себя. Он скажет, что он от меня.

- Хорошо, - кивнул Малко. - Пока.

Ему хотелось поскорее убраться из этого жуткого логова. Наконец он снова оказался в душной темноте тропической ночи. Ноги вязли в жидкой грязи; внизу бурлила река. "Ангелы-хранители" ждали его чуть поодаль, прислонившись к стене. Спросив, куда его отвезти, они двинулись к "Туристас". За пределами "Чикаго" Тинго-Мария казался вымершим, как будто был объявлен комендантский час.

Дождь лил не переставая, влажность была невыносимой. Близость черной массы джунглей угнетала. Где-то вдали прогремело несколько выстрелов. Водитель нахмурился:

- "Сендерос"...

Малко поднялся на деревянное крыльцо отеля. Вокруг - ни души. Он направился в номер Джона Каммингса. Свет горел, но комната была пуста. Малко спустился к портье. Тот видел, что американец ушел пешком после того, как ему кто-то позвонил по телефону. Действительно, "рейнджровер" стоял на месте. Значит, Джон Каммингс не собирался уходить далеко; скорее всего он встретился с кем-то по дороге в город в нескольких сотнях метров от отеля... Заказав рюмку писко, Малко подождал полчаса, затем решил лечь.

Поднявшись в свой номер, он забаррикадировал не слишком надежную дверь стулом, положил рядом с подушкой "Таурус" со взведенным курком и, подозрительно оглядев сероватые простыни, вытянулся на двуспальной кровати, не раздеваясь.

Он долго не мог заснуть. Ему было не по себе в этом городе без законов, затерянном среди бескрайней сельвы. Хотелось, чтобы скорее наступило завтра, когда можно будет наконец встретиться с другом генерала Сан-Мартина Оскаром Уанкайо.

* * *

Тяжелые тучи лениво плыли по серому небу на высоте метров триста, цепляясь за вершины соседних холмов. По-прежнему моросил частый мелкий дождь. Малко прислушался, пытаясь различить шум мотора самолета или вертолета. Ни звука.

Он вышел на галерею и постучал в дверь номера Джона Каммингса. Ответа не последовало. Он толкнул дверь и вошел. Неоновая лампочка под потолком все еще горела; постель была не смята. Странно... Может быть, американец заночевал где-то в городе? Четверых "ребят" Малко нашел в ресторанчике, где они с равнодушным видом поглощали завтрак. Они понятия не имели, куда девался их начальник, и, похоже, им было на это наплевать. Портье тоже не мог сообщить ничего нового.

Малко снял трубку телефона и заказал Лиму. Было восемь часов утра. Каким-то чудом десять минут спустя ему удалось дозвониться до генерала Сан-Мартина. Он вкратце обрисовал ситуацию.

- Сходите к моему другу генералу Гаритти, он начальник здешней комендатуры, - посоветовал старый генерал. - Это рядом с аэропортом. Он верный человек и может вам помочь. И непременно повидайтесь с Оскаром. Он мне многим обязан. Передайте ему письмо лично в руки. Я...

Малко так и не узнал, что он хотел добавить: связь оборвалась.

Он вернулся в свой номер, взял "таурус" и снова вышел на галерею, где четверо подчиненных Джона Каммингса продолжали набивать свои желудки бананами и "тамалес", запивая их черным кофе.

- Кто у вас главный? - спросил Малко.

Поднялся высокий парень со впалыми щеками и глубоко посаженными, черными, как уголь, глазами.

- Я, сеньор, меня зовут Франциско.

- "Буян" Франциско, - с веселым смешком подсказал самый молодой из четверых.

- Возьмешь машину, Франциско, - распорядился Малко, - поедешь в город и поищешь там сеньора Каммингса.

Парень встал навытяжку.

- Слушаюсь!

Исчезновение американца не на шутку встревожило Малко. Франциско сходил за ключами от "рейнджровера" и вернулся к столу.

- Я пошлю Рубена, сеньор, - сказал он, указывая на низенького толстяка. - А мы с Филадельфо и Гонсало останемся с вами.

Когда "рейнджровер" уехал, Малко сел и заказал завтрак. Трое телохранителей не отходили от него. За соседним столиком, держась за руки, ворковала вчерашняя парочка. Что за странная фантазия провести медовый месяц в отеле "Туристас"? Малко искоса наблюдал за индианкой. Одетая в яркое платьице из набивного ситца, с острыми грудями и крутыми бедрами, она выглядела очень соблазнительно. Аппетитная тропическая шлюшка. Поймав взгляд Малко, девушка застенчиво улыбнулась ему.

Это не ускользнуло от ее усатого толстяка. Наклонившись к своей подруге, он принялся вполголоса выговаривать ей. Мало-помалу он распалился, сорвался на крик.

И вдруг рука местного Дон Жуана взметнулась, и он залепил индианке звонкую пощечину. Удар был так силен, что девушка покачнулась и опрокинулась навзничь вместе со стулом. Официант, который как раз спешил к их столику с омлетом, от неожиданности споткнулся и, не удержавшись на ногах, растянулся на полу, выронив поднос. Побагровев от ярости, усач вскочил и двинулся на Малко, выкрикивая что-то угрожающее.

Трое телохранителей тоже, как по команде, вскочили и схватились за пистолеты. Малко, не желая оставить индианку вдовой во цвете лет, в свою очередь, поднялся, примирительно улыбаясь.

Вставая, он заметил через плечо толстяка, метрах в пятидесяти от отеля, какого-то человека, вышедшего из джунглей. Человек держал в руках что-то похожее на палку с привязанной к ней веревкой. Должно быть, посланец от Фрехолито... Малко помахал ему рукой и вновь сосредоточил свое внимание на усаче, который, между тем, схватил со стола большой нож для резки ананасов с явным намерением выпустить ему кишки.

- Сеньор... - начал Малко.

Пронзительный свист заставил его обернуться. Франциско показывал рукой на вышедшего из джунглей человека. Тот вел себя очень странно: вместо того, чтобы подойти к отелю, он стоял на месте, вращая над головой свою палку... Вдруг палка взмыла вверх.

С удивительной слаженностью трое телохранителей перемахнули через деревянные перила, выхватив на ходу пистолеты.

Малко взглянул на темный предмет, летевший теперь прямо на него, и все понял.

Одним прыжком он тоже перескочил через балюстраду и упал в густую траву в тот самый момент, когда палка приземлилась на галерее, как раз там, где он только что стоял.

Через мгновение оглушительный взрыв сотряс отель. Черный дым окутал все вокруг, и на Малко посыпались щепки и обломки.

Взрывная волна сломала несколько деревьев, далеко отшвырнула оконные решетки и телевизионную антенну. Малко встал, отряхиваясь. Телохранители уже бежали через поляну к человеку, бросившему палку. Тот пустился наутек, но люди Каммингса были проворнее. Раздались крики, выстрелы, треск, снова крики. Затем все стихло. Добравшись до берега реки, Малко увидел лежащее ничком безжизненное тело. Окровавленная одежда была буквально изрешечена пулями. Трое "пистолерос" с гордым видом стояли вокруг. Один из них пинком ноги перевернул труп. Совсем юный "чуло" с удивленным лицом... В правой руке он еще сжимал кусок резины - импровизированную пращу, с помощью которой он метнул динамитную шашку.

Над кронами деревьев поднимался столб дыма и пламени - "Туристас" пылал, как сухая спичка.

Малко бросился назад к отелю. Служащие суетились с ведрами и шлангом. Об огнетушителях здесь, видно, и понятия не имели. На галерее не осталось ни одного стола или стула; все комнаты, выходившие на эту сторону, были разворочены взрывом, половина крыши обрушилась. Малко порадовался про себя, что не оставил в номере письмо к Оскару Уанкайо. Языки пламени лизали пол и какой-то обугленный предмет, валявшийся среди обломков... Это был тот самый вспыльчивый усач, который только что угрожал Малко ножом. Чудом уцелевшая юная индианка, отброшенная взрывной волной за перила, каталась по земле в истерике.

Увы, предчувствие Малко оправдалось: она все-таки осталась вдовой, правда, вышло это иначе, чем он предполагал.

Волна слепой ярости захлестнула Малко. Как ловко провел его Фрехолито!.. Ответный удар не заставил себя ждать; его противники действовали молниеносно и безжалостно. Если бы парни Джона Каммингса не поспешили убить метиса, бросившего взрывчатку! Может быть, у него удалось бы что-нибудь выведать... Теперь надо было немедленно добраться до Фрехолито и прижать этого подлеца к стенке. Но в первую очередь - разыскать Джона Каммингса.

Что-то теплое, мягкое, рыдающее налетело на Малко, как смерч, прервав его размышления. Молодая вдова вцепилась в его колени, бормоча что-то на кечуа. Он отстранил телохранителей, которые уже занесли было рукоятки своих пистолетов, собираясь избавить его от лишних сложностей, и попытался, как мог, успокоить ее. Тут вмешался один из служащих отеля.

- Она говорит только на кечуа, - объяснил он. - Ей некуда идти, у нее совсем нет денег и она никого не знает в Тинго-Мария.

Малко сунул ей в руку две стодолларовые банкноты. Это заметно утешило индианку в ее горе.

Сильный ливень помог наконец персоналу отеля совладать с пожаром, но половина "Туристас" являла собой малопривлекательное зрелище. Мальчишка проявил исключительную меткость. Малко подошел к хозяину.

- Кто возместит мне убытки? - причитал тот.

Ответить Малко не успел: за его спиной раздался сухой щелчок. Буян-Франциско с угрожающим видом целился в его собеседника из кольта. Хозяин тотчас прикусил язык. Вдруг в холл ворвалась какая-то женщина с обезумевшим лицом, крича и размахивая руками. Малко сбежал по деревянным ступенькам, трое телохранителей последовали за ним. Женщина продолжала истошно вопить, показывая на табличку с полустертой надписью. "Piscina", - с трудом прочел Малко. Бассейн...

Он бросился к проему в высокой зеленой изгороди и побежал через сад среди зарослей бамбука и банановых деревьев. Вскоре он действительно увидел огромный бассейн с облупившимся бортиком. Пустой... Впрочем, не совсем. Посередине в лужице воды лежало тело... Судя по росту, это мог быть только Джон Каммингс. Малко спрыгнул в пустой бассейн к подошел к трупу.

Американец был убит ударом по голове. Дождь смыл кровь, но из-под слипшихся волос была хорошо видна серая масса мозга. Под каким-то предлогом его выманили в сад... Убийцы даже не потрудились забрать кольт, который так и остался у него за поясом.

Малко выбрался из бассейна. Трое телохранителей завороженно смотрели вниз. Он заметил, как Буян-Франциско украдкой перекрестился.

Раздался вой сирены, и к ним подкатила синяя машина с надписью "Умипар". Передняя дверца открылась, и из машины вышел толстяк с редкими волосами и плутоватой физиономией. Малко шагнул ему навстречу:

- Вы майор Карбуксиа?

- Si, si.

- Я друг Джона Каммингса.

- А! Да-да. Где он?

- Здесь, - ответил Малко.

Он подвел майора к бассейну. Тот печально покачал головой и вздохнул:

- Без сомнения, несчастный случай... Сеньор Каммингс много пил. Поскользнулся на краю и...

- А тот, кто бросил в меня динамитную шашку, просто хотел поиграть, добавил Малко, побелев от ярости.

Майор состроил гримасу, явно говорившую о том, что эту гипотезу нельзя полностью исключить... Его подчиненные тем временем спустились в бассейн и, кряхтя, вытащили тело Джона Каммингса. Малко скрипнул зубами от ярости. Что за нелепая судьба - погибнуть в этой проклятой дыре! Перед глазами у него стояло лицо американца; он вспомнил его жизнерадостность, уверенность в себе, его спокойную, немного циничную силу... Что от него осталось? Ничего. Остывающий труп.

Когда майор Карбуксиа допрашивал хозяина отеля, вернулся Рубен на "рейнджровере". Друзья тут же рассказали ему о случившемся, и все четверо обступили тело Джона Каммингса. Майор с озабоченным видом подошел к Малко, отирая с лица капли дождя.

- Сеньор Каммингс кое-что рассказал мне вчера вечером, сеньор... Боюсь, что... Люди, которых вы ищете - очень сильные и очень опасные, очень... Вам лучше первым же самолетом вернуться в Лиму. Здесь я не могу обеспечить вашу безопасность. Мне бы не хотелось...

Малко почти физически ощущал, как от него волнами исходит страх.

Дождь внезапно усилился. Они побежали под навес. На останки усача уже набросили брезент.

На какое-то мгновение Малко подумалось, не лучше ли в самом деле уехать. Но чувство профессионального долга взяло вверх. Он не из тех, кто бросает незаконченную работу... Майор Карбуксиа молча ждал. Малко повернулся к нему.

- Майор, Джон Каммингс просил вас отвезти меня к Оскару Уанкайо.

- Да, кажется, но...

У него тряслись поджилки.

- Пожалуйста, отвезите меня к нему. Я должен передать ему письмо.

Майор нервным движением пригладил намокшие волосы. Малко явно задал ему неразрешимую задачу.

- Я не знаю, согласится ли сеньор Уанкайо...

- Я знаю, - отрезал Малко. - Это последняя услуга, которую вы можете оказать вашему другу Джону Каммингсу.

- Ладно, - сдался майор. - Я сам вас отвезу. Но учтите, сеньор Уанкайо тоже очень могущественный человек, и характер у него нелегкий.

- У меня тоже, - сказал Малко.

Он подозвал Буяна-Франциско, и четверо телохранителей сели в "рейнджровер". Сам он устроился на отвратительно грязном сиденье синей машины "Умипар".

Пахло сигарным дымом, мочой и "пастой". На заднем сиденье валялась проржавевшая винтовка; отовсюду торчали пружины. Они медленно ехали по лесной дороге. Малко смотрел в окно на бесконечные джунгли. Деревья отряхивали капли дождя, клочья беловатого тумана плавали между ними... Те, кого он искал, твердо решили, что он не покинет Тинго-Мария живым. Помощи из Лимы ждать не приходилось.

Фрехолито предал его.

Джон Каммингс убит.

Оставался Оскар Уанкайо, кокаиновый король.

Майор Карбуксиа вел машину молча, с непроницаемым лицом. Но чувствовалось, что его трясет от страха. А не он ли заманил американца в гибельную западню, вдруг мелькнуло в голове у Малко.

Они свернули с дороги на извилистую тропу, на которую, пожалуй, не решилась бы взобраться и горная коза.

Последний возможный союзник Малко был уже недалеко...

Глава 16

Вот уже около часа синяя машина "Умипар" тряслась по разбитой дороге, вьющейся вокруг высокого холма. Тинго-Мария остался далеко позади. Вокруг простирались джунгли, отливавшие всеми оттенками зеленого; настоящий зеленый океан, окутанный пеленой дождя. Ни деревушки, ни жилища, никаких признаков жизни. "Рейнджровер" следовал за ними на почтительном расстоянии. Негромко повизгивали "дворники". Дождь снова усилился, скрыв за густой сероватой завесой вершины холмов. Майор закурил сам и предложил Малко короткую сигарету. Тот отказался.

- Вы близко знакомы с Оскаром Уанкайо? - спросил перуанец немного погодя.

- В общем, да.

- Тогда у вас не будет больше проблем. Здесь, в Тинго-Мария, он имеет больше власти, чем сам президент республики в Лиме.

- Каким образом?

Майор усмехнулся и выразительно потер большой палец об указательный.

- Он очень богат. И при этом настоящий кабальеро. Живет, как король. Каждый месяц выписывает оркестр из Медельина или Каракаса... Щедрый человек, - добавил он со вздохом. - Все его любят.

- Вы знаете человека по прозвищу Фрехолито? - перебил его Малко.

- Разумеется!

- Он работает на Оскара Уанкайо?

- Фрехолито? Эта мразь? Да Оскар Уанкайо не доверил бы ему чистить свои ботинки! Он продает дрянную "пасту" бедолагам, которые от нее загибаются. Дерьмовый человечишка.

- Почему вы его не арестуете?

Майор Карбуксиа пожал плечами.

- Здесь у нас "паста" - это целая индустрия. Мы не можем арестовать весь город...

Колесо машины застряло в глубокой рытвине. Майор длинно выругался, помянув всевышнего и всех святых, и дал задний ход. Машина попятилась и вырулила на дорогу получше.

Миновав очередной поворот, они вдруг увидели выступившие из густых зарослей две фигуры. Одетые в зеленые пончо, они были неразличимы в джунглях. На обоих были широкополые шляпы, в руках "фалы".

Майор нажал на тормоз. Охранники медленно приблизились, держа машину под прицелом.

- Приехали, - вздохнул майор.

Он открыл дверцу и вышел на переговоры. У одного из охранников висела на шее портативная рация. Вскоре майор помахал Малко рукой. Выйдя из машины, Малко показал письмо и уточнил, от кого оно. Охранник тут же передал его слова по радио, после чего вернул письмо.

- Сеньор Уанкайо примет вас, - сообщил он. - Поезжайте медленно. Вторая машина останется здесь.

О том, чтобы возражать, не могло быть и речи.

Они миновали что-то вроде кордона - две сторожевые вышки, скрытые в густой листве. На одной из них Малко заметил толстый ствол крупнокалиберного пулемета. Да, люди здесь были серьезные. Чуть подальше он увидел хижину, где пятеро мужчин, тоже в зеленых пончо, играли в карты. Джунгли были такие густые, что невозможно было свернуть ни вправо, ни влево с дороги, явно проложенной бульдозером. Оскар Уанкайо был надежно защищен в своем жилище.

Дорога уперлась в невысокий белый забор. За ним простиралась отлого уходившая вверх, безупречно подстриженная лужайка, посреди которой возвышался большой дом на сваях из темного дерева, окруженный наружной галереей. У перил на одинаковом расстоянии друг от друга стояли вооруженные охранники. Судя по всему, Оскар Уанкайо был человек осторожный... Майор дрожащей рукой вытер пот со лба и остановил машину.

- Ну вот, - сказал он, - здесь я вас покину. Сеньор Уанкайо, разумеется, доставит вас обратно.

Малко вышел из машины, которая тут же рванула с места так, будто за перуанцем гнался сам дьявол. Правосудие удирало от Преступления... Двое охранников подошли к Малко и, тщательно обыскав его, отобрали "таурус". Револьвер положили на столик на галерее, после чего ему наконец сделали знак войти. Он оказался в большой комнате со светлыми стенами, всю середину которой занимал огромный лакированный стол с инкрустациями и изогнутыми ножками в стиле Людовика XIV. Вокруг стояли стулья из черного дерева с позолотой, резные спинки которых были увенчаны бараньими головами. В углу, в лакированном шкафчике, помещалось все необходимое человеку, живущему уединенно: стереосистема "Акай" с магнитофоном и лазерным проигрывателем и целый набор радиоприемников и передатчиков.

Вся обстановка носила отпечаток хорошего вкуса и прибыла, несомненно, из Европы.

- Добро пожаловать в Тинго-Мария! - раздался за его спиной звучный голос.

В дверях в глубине комнаты стоял человек. Он выглядел чудовищно и комично одновременно. В Оскаре Уанкайо было не меньше ста килограммов. Складки жира просвечивали сквозь тонкую рубашку, ремень, казалось, вот-вот лопнет, тройной подбородок полностью закрывал воротничок. Пышные седые усы были безукоризненно подстрижены в форме велосипедного руля, на голове же растительность почти отсутствовала. Хитрые серо-голубые глазки пристально смотрели на Малко.

Он опустился на один из резных стульев и жестом пригласил гостя сесть напротив. Огромные ляжки походили на окорока.

- Спасибо, что согласились принять меня, - сказал Малко. - Наш общий друг много говорил мне о вас.

Он протянул толстяку письмо генерала Сан-Мартина. Оскар Уанкайо внимательно прочел его, затем аккуратно сложил и спрятал в карман рубашки. Дверь открылась и вошел безупречного вида лакей, неся в руках поднос. Малко в жизни не видел ничего подобного. Массивный серебряный кофейник, инкрустированный золотом, с малахитовой крышкой, изящные чашечки из позолоченного серебра, - и все это на серебряном с золотом блюде толщиной в палец! Лакей поставил поднос на стол и принялся разливать кофе по чашечкам. Поймав взгляд Малко, Оскар Уанкайо довольно хмыкнул.

- Нравится? Это из Парижа, от лучших мастеров, как и стол, стулья, почти все здесь...

Оскар Уанкайо обвел рукой комнату и продолжал самым светским тоном:

- Ну как вам в Тинго-Мария?

- Не слишком гостеприимно меня здесь встретили, - холодно сказал Малко. - Вчера вечером убили моего друга, а сам я чудом спасся всего час назад...

Оскар Уанкайо сокрушенно заморгал.

- Не может быть!

- Уверяю вас. Очень жаль, что мне не удалось связаться с вами вчера, когда мы приехали. Генерал Сан-Мартин сказал, что я могу рассчитывать на вас.

- Конечно, - кивнул перуанец, - конечно. Пепе - мой старый и верный друг. Мы с ним вместе боролись против марксистского выродка генерала Веласко....

Он умолк: одна из раций в шкафчике вдруг заговорила. Оскар Уанкайо встал, сказал что-то в микрофон, взял рацию и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся, извинившись, поставил рацию на место, сел и с непроницаемым лицом отпил глоток кофе.

- Хотите осмотреть мои владения? - спросил он. - Погода, конечно, не располагает, но...

Малко начал закипать. Да этот толстяк просто-напросто издевается над ним! Он наклонился к нему через стол.

- Сеньор Уанкайо, - отчеканил он, - я приехал в Тинго-Мария по поручению вашего друга генерала Сан-Мартина, чтобы обезвредить руководителя "Сендеро Луминосо". Он пользуется покровительством некоего Хесуса Эрреро. Мне нужна ваша помощь. Вы знаете, где находится Хесус Эрреро?

- Конечно, конечно, - закивал Оскар Уанкайо с обезоруживающей улыбкой. - Это мой сосед. У него асьенда в нескольких километрах отсюда. Тоже очень красивое поместье... Вы хотите с ним встретиться?

- Не думаю, что встреча уладит дело. Хесус Эрреро интересует меня лишь постольку, поскольку он намерен помочь Мануэлю Гусману бежать из Перу. Я должен помешать этому, коль скоро власти Тинго-Мария, насколько я понимаю, не в состоянии ничего сделать.

Оскар Уанкайо снова заморгал.

- Я не занимаюсь политикой, - сказал он, - моя область - бизнес. Это куда выгоднее. Однако я вас вполне понимаю. Но должен заметить, что мой друг Хесус Эрреро - человек очень могущественный и помешать ему в чем-либо трудно. Впрочем, он ожидает вашего визита...

- Как?

- Это он только что вызывал меня по радио. Майор Карбуксиа был настолько любезен, что сообщил ему о вашем прибытии на мою асьенду.

Эта капля переполнила чашу. Малко с трудом сдерживал свою ярость.

- Сеньор Уанкайо, - не отступал он, - вы не ответили на мой вопрос. Согласны вы мне помочь, да или нет? Или мне придется прибегнуть к помощи армии?

Толстый перуанец посмотрел на него невинными глазами ребенка.

- Армии? Прекрасная мысль. Вот только в такую погоду вертолеты не могут летать. К тому же у них тут недостаточно людей, чтобы сразиться с Хесусом Эрреро. У него есть пулеметы, зенитные пушки, мины... В довершение всего именно он обеспечивает здешний гарнизон всем необходимым. Так что, видите, это не так просто...

В дверь постучали. Вошедший склонился к уху Оскара Уанкайо и что-то зашептал. Тот выслушал его, затем отпустил кивком головы и повернулся к Малко.

- Идемте, друг мой, я вам кое-что покажу...

Кокаиновый король с трудом поднял свою чудовищную тушу со стула и, тяжело ступая, направился к двери. Малко из любопытства пошел за ним. Они вышли на галерею, откуда открывался вид на лужайку и дорогу. По-прежнему сыпал частый мелкий дождь. Перед домом стоял синий с белым автомобиль, похожий на машину "Умипар". Внутри сидели четыре человека. Из включенного радиоприемника доносилась испанская музыка. Оскар Уанкайо помахал им рукой.

- Это полиция? - с надеждой спросил Малко.

Перуанец широко улыбнулся.

- Нет. Это люди Хесуса Эрреро.

Он взял Малко за руку и увел обратно в комнату. Там он с тяжелым вздохом опустился на стул и принялся задумчиво чесать между ног, позвякивая цепочкой на запястье.

- Видите? - спросил он наконец. - Я в очень трудном положении.

- Почему, собственно?

- Попе Сан-Мартин - очень дорогой мне друг, и я не хотел бы его подводить, - объяснил толстяк. - Нам с ним есть что вспомнить... Письмо от него для меня дороже золота. Он никогда в жизни не отказывал мне в услуге...

- Так в чем же ваша проблема?

Перуанец испустил шумный вздох, маленькие глазки часто заморгали.

- Видите ли, Хесус Эрреро - тоже мой близкий друг, и его дружбой я дорожу не меньше. Мы были компаньонами во многих сделках. В бизнесе он идеальный партнер - честный, корректный. Я присутствовал на свадьбе его дочери, был крестным отцом его внука... И вот он присылает ко мне своих людей. Чтобы я выдал им вас.

- С какой целью?

- Уничтожить вас, разумеется, - откровенно ответил толстяк. - Вы ему очень мешаете, и, кажется, он вас уже предупреждал. Зря вы его не послушались. Такой человек, как Хесус, слов на ветер не бросает.

- Я не знал, что это был он, - возразил Малко.

- Могли бы навести справки, - отеческим тоном укорил его Оскар Уанкайо.

Фантастика. Малко был совсем один в дебрях Амазонки, где всю власть, казалось, вершил кокаиновый король, ни во что не ставя законы, полицию и армию.

Оскар выпил еще глоток кофе, со звоном поставил чашечку на блюдо и принялся нервно теребить цепочку на руке.

- Как бы вы поступили на моем месте? - спросил он с отчаянием в голосе.

Дальше некуда! Этот чистый взгляд мальчика, не умеющего лгать... Малко не часто доводилось встречать таких прожженных негодяев.

Пожалуй, генерал Сан-Мартин плохо выбирал друзей...

- А что подсказывает вам ваша совесть? - осведомился он.

Оскар Уанкайо сокрушенно развел руками.

- Я просто разрываюсь на части! Оба друга одинаково дороги мне. И я совсем не хочу войны с моим ближайшим соседом Хесусом Эрреро. Я даже не могу сказать ему, что вы у меня не были - майор его уже предупредил.

- Насколько я понимаю, майор работает на Хесуса Эрреро? - с отвращением уточнил Малко.

- Да, - признал Оскар Уанкайо. - Но поймите и его - у него жена, трое сыновей в университете и молоденькая "чула" с большими запросами. На жалованье в три миллиона солей концы с концами не свести... Не надо на него сердиться. Конечно, Хесус Эрреро подкидывает ему кое-что... Премиальные, если можно так выразиться.

Малко встал. В его золотистых глазах плясали зеленые искры. С самого начала разговора он боролся с нестерпимым желанием задушить Оскара Уанкайо собственными руками.

- Все это меня не интересует, - отрезал он. - Раз вы не можете или не хотите мне помочь, забудьте о том, что я был у вас. Я как-нибудь справлюсь сам.

Оскар Уанкайо посмотрел на него как-то странно, провел ладонью по своему внушительному животу и снова почесал между ног.

- Вы - смелый и решительный человек, - произнес он тоном, исполненным притворного сочувствия. - Было бы глупо, если бы вы окончили свои дни в этом забытом богом месте. Подождите немного.

Он взял одну из своих раций и вполголоса заговорил в микрофон. Затем поставил рацию в шкафчик и радостно улыбнулся.

- Чуточку терпения, - сказал он. - Я могу кое-что для вас сделать.

Не прошло и минуты, как в дверь робко постучали, и на пороге возникло восхитительнейшее создание - юная метиска с длинными черными волосами, собранными в тяжелый узел, с тонкими чертами лица и большими темными глазами, нежными и кроткими. Белые джинсы и футболка облегали гибкую фигурку с великолепными формами, подчеркивая томность и чувственность каждого движения.

Скромно опустив глаза, девушка остановилась перед Оскаром Уанкайо. Тот повернулся к Малко с улыбкой доброго папочки.

- Сеньор Линге, - торжественно произнес он, - в знак моей искренней дружбы и глубокого уважения к Пепе Сан-Мартину я решил помочь вам.

- Вот как? - недоверчиво протянул Малко.

Он не мог понять, причем тут это очаровательное существо...

- Идите за Мелиной, - продолжал толстяк с таинственным видом.

Юная метиска вышла в длинный коридор. Заинтригованный Малко последовал за ней. Она открыла какую-то дверь, и он застыл на пороге, ошеломленный. Комната, в которой он оказался, словно была перенесена в здешнюю глушь прямо из Голливуда. Почти все пространство занимала огромная кровать от Тиффани, покрытая индийским покрывалом с золотой вышивкой. Низкий столик на ножках из бивней слона и обитый шелком диванчик довершали обстановку. Все тоже, несомненно, из Парижа... Малко обернулся, удивленно подняв брови. Оскар Уанкайо стоял за его спиной.

- Что это значит? - спросил Малко.

Перуанец успокаивающе положил руку ему на плечо.

- Здесь теперь ваш дом, - объявил он. - Мелина составит вам компанию, так что скучать не придется. Как только позволит погода, я лично позабочусь о том, чтобы отправить вас на моем самолете в Лиму.

Малко едва не задохнулся от возмущения.

- Сеньор Уанкайо, - с трудом выговорил он, - вы издеваетесь надо мной?

- Ни в коем случае! - широко раскрытые глаза толстяка были полны искреннего удивления. - Почему вы так думаете?

- Я приехал в Тинго-Мария не развлекаться, - медленно произнес Малко, с трудом сдерживая гнев. - Я должен задержать опасного человека, который собирается покинуть страну.

Оскар Уанкайо с сочувственным вздохом покачал головой:

- Мне кажется, сеньор, вы недооцениваете серьезность вашего положения. Мой друг Хесус Эрреро - это огромная сила. Он твердо решил, что вы должны умереть, поскольку вы не приняли его ультиматум. Никто в Тинго-Мария не защитит вас от него. Стоит вам выйти из этого дома, и вы можете считать себя покойником. Однако если я решил оказать вам гостеприимство, даже он не сможет ничего сделать. Конечно, он немного подуется на меня, но я с ним потом объяснюсь. Это настоящий кабальеро, - с пафосом добавил толстяк, - он поймет, почему я был вынужден вмешаться в дрязги, которые меня не касаются...

- Иначе говоря, я - ваш пленник, - перебил его Малко.

Оскар Уанкайо обиженно фыркнул.

- К чему такие громкие слова, сеньор? Я просто хочу защитить вас от себя самого. Я догадываюсь, что моему другу Эрреро нужна только хорошая погода, чтобы завершить то, что для него, видимо, является делом чести. Это не моя проблема. Как только я смогу отправить вас в Лиму, не повредив ему, я это сделаю. Таким образом, - он снова улыбнулся, - я не предам ни одного из моих друзей и спасу жизнь человеку, который мне симпатичен. Мелина...

Юная метиска приблизилась к Малко походкой лани, зазывно улыбаясь.

- Сеньор желает принять ванну? - спросила она нежным голоском.

Ярость душила Малко. Он стоял неподвижно, не в силах произнести ни слова. Оружия у него больше нет, а убийцы Хесуса Эрреро подстерегают его в нескольких шагах. Он сам полез прямо в пасть зверю. Когда Оскар Уанкайо отпустит его, Мануэль Гусман будет уже на пути в Колумбию.

Он с треском захлопнул дверь голливудской комнаты, оттолкнув метиску и Оскара Уанкайо, быстрыми шагами пересек гостиную и вышел на галерею. Еще не все потеряно - в его распоряжении четверо преданных людей, команда Джона Каммингса. Надо только дать им знать.

Едва он шагнул за порог, все четыре дверцы сине-белой машины разом распахнулись, и оттуда выскочили четыре человека, похожие, как близнецы все в джинсах, футболках, опоясанные патронташами, с "фалами" в руках. Они молча двинулись к дому.

Малко обернулся. Хозяин, стоя в дверях гостиной, смотрел на него с нескрываемой насмешкой.

Малко стиснул кулаки. Он понял, что попался в ловушку.

Глава 17

Голос Оскара Уанкайо, одновременно ласковый и непреклонный, прервал мрачные размышления Малко.

- Лучше вам согласиться на мое предложение, сеньор Линге. Вы ведь, надеюсь, не самоубийца? Если вы попытаетесь бежать, эти люди убьют вас на месте; им приказано доставить Хесусу Эрреро ваш труп. Спорить с ними - все равно что пытаться уговорить ягуара. Это машины, запрограммированные на убийство.

С трудом неся свой огромный живот, перуанец вышел вслед за ним на галерею. Малко повернулся на каблуках и вернулся в гостиную. Толстяк последовал за ним и тяжело опустился в кресло. Метиска ждала - неподвижная, безмолвная, покорная.

Наступило тягостное молчание. Вдруг тишину нарушил пронзительный автомобильный гудок. Мелина снова подошла к Малко, подняв на него бархатные глаза.

- Сеньор?..

Малко не знал, как быть. Если он сейчас пойдет за ней, это будет означать полный провал его задания. Перед глазами его встало тело Джона Каммингса в пустом бассейне, и он, сжав кулаки, решительно шагнул к Оскару Уанкайо. Никакого определенного плана у него не было. Только бешеное желание вцепиться в эту жирную шею и душить, душить, пока хватит сил... Выражение его глаз испугало толстяка. Он вскочил, с неожиданной резвостью кинулся к письменному столу и выдвинул какой-то ящик. Малко увидел черную рукоятку пистолета, и его рука на долю секунды опередила руку перуанца, завладев автоматическим "ППК".

В мгновение ока он оттянул затвор. В стволе сверкнула латунь гильзы. Затвор сухо щелкнул, и Малко направил дуло в самую середину огромного брюха. Теперь он знал, что делать.

Лицо Оскара Уанкайо исказилось. Не сводя глаз с пистолета, он попятился, отпихнув на ходу Мелину, и застыл, прижавшись спиной к стене.

- Сеньор, - пролепетал он, - вы... вы не...

- Не бойтесь, - насмешливо бросил Малко, - я не собираюсь убивать вас. Я только отказываюсь от вашего гостеприимства.

- Вы с ума сошли! - завопил перуанец. - Вы не пройдете и десяти шагов! Мои люди...

- Ваши люди послушаются вас, - сказал Малко.

- Как?

- Сначала вы позовете их сюда и прикажете прогнать убийц, которые ждут меня за дверью. Потом, когда это будет сделано, мы вместе уедем на вашей машине в город. Ваше присутствие послужит гарантией моей безопасности. Надеюсь, что люди вашего друга Хесуса Эрреро не посмеют стрелять в машину, где будете вы...

Оскар Уанкайо был белее мела.

- Это невозможно, - произнес он трясущимися губами. - Я отказываюсь.

- Ну что ж, - холодно ответил Малко.

Он опустил пистолет, тщательно прицелился и нажал на спуск. Эхо выстрела разнеслось по всему дому. Оскар Уанкайо удивленно посмотрел на свое колено, откуда фонтаном брызнула кровь, и тяжело осел на пол, визжа, как свинья, которую режут.

Десять секунд спустя, когда в комнату ворвались два телохранителя с пистолетами, они застыли при виде невероятного зрелища: дуло "ППК" со взведенной "собачкой" упиралось в висок их хозяина. Оскар Уанкайо что-то крикнул им на кечуа, и они тотчас опустили оружие.

- Я вижу, вы, наконец, поняли, что я не шучу, - удовлетворенно кивнул Малко. - Прикажите им сделать то, что я сказал.

Толстяк снова заговорил на кечуа, перемежая свои приказы стонами и сдавленными ругательствами. Телохранители повернулись и вышли. Мелина тоже куда-то скрылась и вернулась через минуту с аптечкой в руках. Пуля "ППК" пробила аккуратную круглую дырочку чуть ниже колена и застряла в нем. Оскару Уанкайо придется какое-то время похромать... Он умоляюще посмотрел на Малко.

- Сеньор, прошу вас... Я не могу так поступить с моим другом Хесусом Эрреро... Вот, возьмите этот ключ.

Он достал из потайного кармана под ремнем маленький плоский ключик и протянул его Малко. Тот не шевельнулся. Тогда толстяк что-то отрывисто бросил Мелине на кечуа. Та послушно отложила бинты, подошла к противоположной стене и отодвинула деревянную панель, под которой скрывался огромный сейф. Метиска повернула ключ в замке, распахнула дверцу и отошла в сторону.

- Берите все и уходите, - предложил Оскар Уанкайо. - Я распоряжусь, чтобы вас пропустили. Вы сможете добраться до Лимы на машине, у меня "Мерседес-280"...

Малко заглянул в сейф. Он был битком набит пачками стодолларовых банкнот. Здесь было, пожалуй, несколько миллионов. Кокаиновые деньги... В нижнем отделении были сложены голубые пластиковые пакетики - товар.

- Делайте, что я вам сказал, - повторил Малко. - У меня нет времени. Будете упираться - прострелю вам вторую ногу. Как только мы доберемся до Тинго-Мария, я отпущу вас с миром. Вашему другу Хесусу Эрреро достаточно будет посмотреть на ваше колено, чтобы понять, что у вас не было выбора.

Оскар взвыл от боли, когда ловкие пальцы Мелины занялись его раной, потом с трудом перевел дыхание и застонал.

- Вы псих! Он все равно убьет вас. Вы бессильны против него. Никто не защитит вас в Тинго-Мария.

- Посмотрим, - спокойно ответил Малко.

Вернулись телохранители, и он, подобравшись, поднял пистолет, но у них даже не было оружия. Оба остановились на почтительном расстоянии от Оскара Уанкайо.

- Сеньор Оскар, - сказал один, - они не хотят уезжать. Они требуют выдать им человека, за которым они приехали.

Злобная гримаса исказила лицо Оскара Уанкайо. Он вытаращил безумные глаза и взревел:

- Убейте их! Убейте сейчас же!

Телохранители колебались. Толстяк подкрепил свои слова энергичным жестом и тут же со стоном схватился за колено. Малко ни на миг не спускал с него глаз. В огромном доме вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Оскара Уанкайо. Внезапно за окном загрохотала автоматная очередь. К ней присоединились выстрелы штурмовой винтовки. У Малко сжалось сердце. Увы, он был вынужден следовать законам дикого мира, не знающего жалости... Через минуту вошел один из телохранителей, аккуратно прислонил к стене штурмовую винтовку и сообщил голосом, в котором не слышалось ни малейшего волнения:

- Все в порядке, сеньор Оскар.

Оскар Уанкайо повернулся к Малко, ожидая дальнейших распоряжений.

- Пусть подгонят к дому вашу машину. И пусть кто-нибудь сядет за руль.

Оскар повторил приказ на кечуа, и телохранитель ретировался.

- Мы уедем вместе, - твердо сказал Малко. - Надеюсь, вы поняли, что при малейшем осложнении получите пулю в лоб...

- Куда мы поедем?

- Увидите.

Вошел еще один человек без оружия. С помощью Мелины он, кряхтя, поставил огромную тушу на ноги. Бледный, как полотно, Оскар Уанкайо беззвучно ругался сквозь зубы. Малко сказал себе, что с ним лучше не встречаться на узкой дорожке... Проходя мимо открытого сейфа, он подумал, что ему могут понадобиться деньги. Схватив какую-то кожаную сумку, он принялся набивать ее пачками банкнот. В этих местах каждая пачка была целым состоянием... Оскар Уанкайо смотрел на него, выпучив глаза.

- Не бойтесь, - успокоил его Малко, - я не грабитель. Просто в ближайшее время не будет случая заглянуть в банк, а мне предстоят расходы.

Когда он закрыл еще на три четверти полный сейф, Оскар Уанкайо вздохнул с видимым облегчением. Дуло пистолета уперлось в правый бок толстяка.

- Вперед!

До галереи они добирались бесконечно долго. Оскар так стонал при каждом шаге, что Малко испугался, как бы он не потерял сознание. Выйдя на лужайку, он грубо отстранил Мелину, опираясь на своего телохранителя, доковылял до "мерседеса" и рухнул на заднее сиденье. Малко покосился на сине-белую машину. Открытые дверцы были изрешечены пулями. Один из людей Хесуса Эрреро лежал, свесившись наружу, с окровавленным лицом. В руках он все еще сжимал штурмовую винтовку. Тело водителя тяжело навалилось на руль, половина головы была снесена. Они не ожидали нападения в доме человека, которого считали другом своего хозяина... Малко с трудом подавил приступ тошноты.

- Поехали, - скомандовал он.

Водитель послушно нажал на газ. Дуло "ППК" теперь упиралось в шею кокаинового короля так, что пистолет сразу можно было увидеть снаружи. Они покатили через джунгли по той же дороге, по которой Малко приехал. У первого сторожевого поста стоял "рейнджровер" с командой Джона Каммингса.

- Позовите кого-нибудь из этих людей, - приказал Малко водителю "мерседеса".

Тот повиновался. Оскар Уанкайо беспокойно ерзал на сиденье.

- Поторопитесь, - простонал он. - Если Хесус Эрреро не дождется своих людей, он приедет сам, с него станется. Тогда нам обоим конец.

Подбежал Буян-Франциско.

- Вы поедете за нами, - распорядился Малко. - Ничего не предпринимайте, если только на нас не нападут. Едем в город.

Обе машины тронулись. Из-за дождя и грязи ехали медленно. Оскар Уанкайо пыхтел, как тюлень, держась за раненое колено, и время от времени мрачно косился на Малко. Через двадцать минут они выехали на асфальтовую дорогу, которая вела в Тинго-Мария.

- В "Туристас", - приказал Малко.

Перед отелем не было ни одной машины. Оскар повернулся к Малко.

- Вы что, надеетесь, что они не приедут за вами сюда?

- Меня здесь уже не будет.

Малко велел Буяну-Франциско присмотреть за Оскаром и вышел из "мерседеса".

Он добежал до своего номера, распахнул дверь и застыл, как вкопанный. Посреди двуспальной кровати на животе лежала женщина. Она подняла голову на скрип двери, и Малко узнал "вдову". Глаза ее были еще красны от слез. Она приподнялась, обняла Малко за шею и недвусмысленно прижалась к нему всем телом. Он оттолкнул ее.

- Что вам от меня нужно?

Она ответила длинной, пылкой тирадой на кечуа, из которой Малко не понял ни слова. Высвободившись из ее объятий, он быстро собрал свои вещи и вышел. Женщина нагнала его на пороге, вцепилась в его рукав и, как была, босиком, последовала за ним на галерею. Там их остановил хозяин отеля.

- Уезжаете, сеньор?

- Да, - кивнул Малко. - А что?

Хозяин смущенно кашлянул.

- Так будет лучше для всех. Сеньор Эрреро уже дал мне знать, чтобы я не оставлял вас у себя, если мне дорог мой отель. Я и так понес большие убытки. И этой женщине тоже нельзя здесь оставаться... Вы должны увезти ее.

- Но я с ней даже не знаком, - запротестовал Малко.

Старик опустил голову.

- Это неважно. Они убьют ее. Потому что она уперлась и не желает уходить из вашей комнаты. Это же колумбийцы, чудовища.

Абсурд, конечно, но Малко сразу поверил словам старого индейца. В этом мире действительно царили свои законы. Достаточно своеобразные...

- Ладно, - решил он. - Пусть идет со мной.

В конце концов, хуже не будет... Не прошло и минуты, как индианка появилась вновь с маленьким картонным чемоданчиком. Она с гордым видом прошествовала к "мерседесу" и уселась рядом с водителем. Хозяин догнал Малко.

- Сеньор, а за убытки... - робко пробормотал он.

Малко, не глядя, достал из кожаной сумки пачку банкнот и бросил ему. Старик едва не упал перед ним на колени: этого хватило бы, чтобы построить три новых отеля...

- Поехали, - сказал Малко.

- Куда?

- В комендатуру.

Водитель воздержался от комментариев. По железному мосту они пересекли реку Уальяга и поехали по разбитой дороге к аэропорту. Первый кордон охраняли трое часовых в зеленоватых пончо с винтовками наперевес. Узнав Оскара Уанкайо, они тотчас подняли шлагбаум.

Через сто метров, после деревянного барака, в котором помещался аэровокзал, и летного поля, где стояли три вертолета, - новый кордон. Табличка с надписью на испанском языке гласила, что в случае отказа остановиться часовые стреляют без предупреждения.

Последовали долгие объяснения. В конце концов угрозы Оскара Уанкайо оказали свое действие, и их пропустили. Обстановка была напряженная, тревожная - из-за деревьев выглядывали солдаты с винтовками, повсюду громоздились мешки с песком. За рекой высились окутанные пеленой дождя зеленые холмы. Ниже, на берегу, виднелись ряды палаток в окружении четырех сторожевых вышек. Малко повернулся к Оскару Уанкайо.

- Мы приехали. Благодарю вас, вы были мне очень полезны. Советую показать ваше колено врачу. Я расскажу генералу Сан-Мартину, как вы мне помогли.

Он открыл дверцу. Оскар Уанкайо дождался, когда он выйдет из машины, и только тогда злобно выкрикнул:

- Идиот! Вы никогда не увидите генерала Сан-Мартина! Вы не уедете живым из Тинго-Мария!

"Мерседес" укатил со скоростью реактивного снаряда. К Малко уже подходил офицер с кольтом за поясом.

- Сеньор, - строго сказал он, - вы находитесь в запретной зоне. Здесь военная комендатура.

- Мне нужно поговорить с генералом Горитти.

Услышав имя своего начальника, офицер немного смягчился.

- Генерал сейчас в Лиме, сеньор. Он не может вылететь из-за дождя.

Опять из-за дождя!..

- Кто его замещает?

- Полковник Виалобос.

- Позовите его. Я друг генерала Хосе Сан-Мартина.

Офицер не стал возражать. Малко отвели под навес рядом с командным пунктом, где суетились военные. "Рейнджровер" остался на дороге. Появился офицер в форме со множеством нашивок. Он дружески пожал Малко руку.

- Я полковник Виалобос, сеньор...

- Линге, - представился Малко.

Полковник окинул его внимательным взглядом и сел.

- Что я могу для вас сделать?

- Очень многое, - ответил Малко. - Я здесь потому, что мне поручено захватить руководителя "Сендеро Луминосо" Мануэля Гусмана, который собирается покинуть страну. В данный момент он находится под защитой некоего Хесуса Эрреро. Я выполняю это задание совместно с Национальным управлением сыска, а контролирует его лично генерал Сан-Мартин. Я...

Полковник Виалобос жестом прервал его.

- Я в курсе. Хесус Эрреро связался со мной по радио около часа назад. Мне очень жаль, но вам ни в коем случае нельзя оставаться здесь. Вас сейчас отвезут на машине в отель "Туристас" вместе со всеми вашими людьми.

Малко недоумевающе посмотрел на сидевшего перед ним офицера. Это не укладывалось в голове... Ведь на то и существует армия, чтобы бороться с терроризмом! Но Виалобос, подобно Понтию Пилату, просто-напросто умыл руки посылая его на верную смерть. Непостижимо! В "Туристас" его ждут люди Хесуса Эрреро, и полковник не мог об этом не знать.

Его собеседник уже встал и, кивнув ему на прощание, удалился.

Глава 18

- Полковник!

Офицер обернулся. Лицо его было непроницаемо, с него стекали струи дождя. Малко тоже промок насквозь, но даже не чувствовал, как липнет одежда к телу. Этот теплый дождь, такой же температуры, как человеческое тело, в конце концов просто перестаешь замечать...

- Вы меня удивляете, полковник, - холодно сказал Малко. - В Лиме я обращусь к официальным лицам, в частности, к самому генералу Сан-Мартину, и расскажу о вашем поведении. Не думаю, чтобы вас одобрили.

Полковник Виалобос досадливо поморщился, взял Малко за руку и увлек его обратно под навес. Поблизости не было ни души.

- Сан-Мартин далеко, - проворчал Виалобос. - Вы ничего не понимаете в здешней обстановке. У меня слишком мало людей, чтобы бороться с террористами - едва ли наберется триста человек, а территория огромная. Всего три вертолета, из которых как минимум один вечно сломан. Осведомителям платить нечем. Мы обещаем крестьянам защиту и поддержку, но что мы можем?

Малко отлепил от тела намокшую рубашку. Резкий порыв ветра заставил обоих отступить подальше под навес. Огромные черные тучи плыли над долиной, почти полностью скрывая холмы.

- Я не вижу связи. Вы боретесь против террористов, а Мануэль Гусман стоит во главе движения.

- Все очень просто, - вздохнул полковник Виалобос.

- "Наркос" сохраняют по отношению к нам благожелательный нейтралитет. Они нас не трогают, даже изредка подкидывают кое-какую информацию, а мы закрываем глаза на их деятельность, которая, впрочем, нас не касается. При таком положении дел они, по крайней мере, не снабжают сендеровцев оружием... Но ваше вмешательство может нарушить это шаткое равновесие. Хесус Эрреро один из самых могущественных людей здесь. Он вне себя. Я не хочу, чтобы мои отдаленные посты подверглись нападению. При наших дорогах, на грузовиках подкрепление будет добираться дня три. У вас только один выход - сесть в машину и уехать в Лиму.

- И дать Мануэлю Гусману спокойно улететь из Перу!

- А, тем лучше! Пусть подыхает в Колумбии... Если из-за Гусмана я должен погубить сотни людей, за которых несу ответственность, то я о нем и слышать не хочу!

Они пристально смотрели друг другу в глаза. Дождь лил как из ведра, за серой пеленой ничего не было видно в двух шагах.

- Полковник, - попросил Малко после недолгого раздумья, - если вы не против, давайте пройдем в ваш кабинет. Прежде чем уехать, я хотел бы вам кое-что показать...

С крайне недовольным видом полковник Виалобос провел его в тесный кабинет, примыкающий к диспетчерской. Малко положил на письменный стол свою кожаную сумку и открыл ее.

- Если вы мне поможете, эти деньги ваши. Вам будет чем платить осведомителям и вы сможете выполнить хотя бы часть обещаний, данных населению правительством...

Перед полковником лежала сумма, равная его жалованью лет за пятьсот... Несколько мгновений он стоял неподвижно, приоткрыв от изумления рот, не в силах произнести ни слова, потом поднял глаза на Малко. Тот понял, что его собеседник колеблется.

- Вы это серьезно? Здесь десятки тысяч долларов...

- Знаю, - кивнул Малко. - Взамен я прошу вас только о двух услугах. Во-первых, оставить меня и моих людей здесь до тех пор, пока я не выполню свое задание. Во-вторых, сказать, где находится взлетная полоса, которой пользуется Хесус Эрреро. Остальное я сделаю сам...

Полковник покачал головой и отодвинул сумку.

- Очень жаль, но по второму пункту ничем не могу вам помочь. Я сам этого не знаю.

Малко задумался.

- В таком случае, - решил он наконец, - мне еще могут понадобиться деньги.

Он вынул несколько пачек и рассовал их по карманам. Затем снова подвинул сумку к полковнику Виалобосу.

- Хорошо, - кивнул тот. - Я поселю вас у себя на вилле. Она тоже находится в военной зоне, которая строго охраняется. Вы будете в безопасности.

- Благодарю вас, - сказал Малко.

Полковник закрыл сумку и спрятал ее под стол. На лице его было написано искреннее недоумение. Он явно не мог понять, кто же такой Малко.

- Вы нажили себе очень сильных врагов в Тинго-Мария, - вздохнул он. Теперь вы каждую минуту рискуете здесь жизнью.

- Это мои проблемы, - отрезал Малко. - Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов. В окрестностях Тинго-Мария много таких тайных взлетных полос?

- Около восьмидесяти. В радиусе ста километров.

- Сколькими пользуется Хесус Эрреро?

- Практически каждый раз разными. Они быстро приходят в негодность из-за дождя. Поэтому все время расчищают новые. Естественно, в той же зоне, из-за подъездных путей.

- А кто их расчищает?

Полковник удивленно посмотрел на Малко.

- Кто? Жители Тинго-Мария, беженцы, крестьяне, которым платят "пастой". А потом они так и околачиваются в "Чикаго", пока в один прекрасный день их не найдут в реке.

- Последний вопрос. Сколько еще может продлиться дождь?

Виалобос развел руками.

- Сутки, трое, неделю... Откуда я знаю? С тех пор, как я здесь, рекордный срок был одиннадцать дней. Сейчас льет уже три.

- И ни один самолет не может ни приземлиться, ни взлететь?

- Ни один, ручаюсь вам. "Наркос" - не сумасшедшие, а их взлетные полосы куда хуже наших. Но погода может измениться очень быстро. За несколько часов... Ну, идемте, я провожу вас на виллу.

Малко последовал за офицером, захватив по дороге команду Джона Каммингса и юную вдову.

Вилла полковника оказалась чистенькой и уютной. При весьма относительном комфорте здесь было все же лучше, чем в "Туристас". В комнатах царила удушающая влажная жара, о кондиционерах, увы, приходилось только мечтать. Индианка с восторгом смотрела на почти белые простыни.

- Я дам указания, чтобы вы могли свободно выходить из зоны и возвращаться, когда вам вздумается, - сказал полковник. - Но я бы на вашем месте не высовывал отсюда носа.

- Я вам очень признателен, - поблагодарил Малко.

Полковник удалился, закрыв за собой дверь.

Индианка тут же скинула платье, обернула свое худенькое тело в кусок тонкой материи, завязав его узлом над грудью, и распустила по спине длинные черные волосы. У нее были большие, печальные глаза. Затем она принялась аккуратно убирать в шкаф вещи Малко. Все это без единого слова.

Четверых "телохранителей" поместили этажом выше.

* * *

В тишине слышался лишь тихий шорох листьев под дождем да редкие крики птиц. Одетые в зеленое часовые сливались с цветом джунглей.

Телефона в доме не было. Слабо мерцала керосиновая лампа. Малко решил дождаться ночи, чтобы начать действовать. Надо было убить еще несколько часов. Он принял душ и, обессиленный, растянулся на кровати. Его уже начало клонить в сон, когда что-то теплое коснулось его голого живота.

Он открыл глаза и встретил неподвижный взгляд склонившейся над ним индианки. Внезапно раздался громкий треск, и черные глаза наполнились страхом, хотя это всего лишь усилился дождь: крупные капли молотили по железной крыше. Индианка задрожала всем телом, съежившись возле Малко, как испуганный зверек. Но мало-помалу она успокоилась, и смуглая рука робко скользнула вниз. Одновременно губы ее легко, как крылья бабочки, касались его груди. В этой ласке было столько неосознанной чувственности, что на Малко волной накатило желание.

Индианка взяла его плоть обеими руками, приблизила к ней губы и стала ласкать с той же невесомой легкостью. Острое наслаждение захлестнуло его. Он слегка надавил рукой на ее затылок, губы индианки раскрылись, и она принялась старательно, почти с жадностью всасывать его.

Когда он достиг вершины наслаждения, она снова сжала его плоть руками и не выпускала, пока та не обмякла под ее пальцами. Затем она вылизала его, медленно, тщательно, словно кошка. После этого, уткнувшись лицом ему в грудь, закрыла глаза.

* * *

Прошло довольно много времени, прежде чем Малко встал, чтобы посмотреть в окно. Очертания холмов едва угадывались за пеленой дождя в сгущающихся сумерках. Индианка спала. Тинго-Мария был всего в нескольких сотнях метров, по ту сторону реки Уальяга, но чтобы добраться до города, нужно было сделать крюк - мост был только один.

Впрочем, может быть, есть и другие пути...

Малко с нетерпением ждал ночи. Для того, что он собирался предпринять, необходима была темнота. С Буяном-Франциско и его друзьями, да еще под покровительством полковника Виалобоса можно сделать немало... Но главное отыскать в непроходимых джунглях нужную взлетную полосу среди десятков других.

* * *

Вечер тянулся медленно. На какой-то миг Малко показалось, что небо проясняется, но потом облака снова сгустились. Индианка жадно ловила каждое движение Малко, силясь угадать его желания. Она поджарила ему бананы, сварила кофе, обсушила его феном, когда он принял душ. Настоящая гейша. И по-прежнему не произносила ни слова. Теперь она дремала в гамаке, время от времени поднималась, лениво потягиваясь, подходила к нему, покачивала своими острыми, крепкими грудями перед его лицом, прижималась, ласкалась, нежная и покорная.

Потом она снова впадала в дремоту, свернувшись в гамаке, как котенок, готовый замурлыкать, стоит его погладить. Дождь се, похоже, нисколько не беспокоил.

Малко же не сиделось на месте. От этого вынужденного бездействия впору было сойти с ума. На вилле не было даже телефона, только радио для связи с комендатурой. Он слышал тарахтение грузовиков, которые уезжали и возвращались. Видел в окно солдат в зеленых пончо, тяжело ступавших по жидкой грязи, с опущенными головами. И все время эти низко нависшие облака и гнетущая, удушающая, липкая жара.

Надо было как-то убить еще часа два-три. Незаметно для себя он тоже уснул и снова проснулся от прикосновения шелковистой кожи индианки. Он машинально провел рукой по ее спине. Она тут же приникла губами к его уже пробудившейся плоти, всасывая ее, почти заглатывая, лаская и возбуждая тысячей касаний острого язычка. Затем она сама уселась на него верхом. Ему не понадобилось ни малейшего усилия, чтобы войти в нее. Казалось, будто он погружается в мякоть спелого, истекающего соком плода. Ощущение было таким острым, что он не выдержал и опрокинул ее на спину, стараясь проникнуть как можно глубже. Когда он, судорожно вздрогнув в последний раз, навалился на нее всем телом, она закричала. Это был первый звук, который он от нее услышал с тех пор, как они вошли в дом. Он долго лежал неподвижно, не торопясь отпускать ее...

И вдруг, повернув голову, увидел за окном неожиданное - звезды! В мгновение ока он вскочил на ноги и выбежал на наружную галерею. Дождь перестал. Лишь редкие белые клочья плыли по темному, усыпанному звездами небосводу. Полная луна заливала желтым светом зеленые вершины холмов.

Погода переменилась!

Дышалось легче. Он вернулся в комнату. Сквозь журчание воды в ванной было слышно, как индианка что-то напевает, стоя под душем. Он вошел к ней, и она радостно прижалась к нему, приняв его счастливое лицо на свой счет.

Теперь у него оставалось совсем мало времени. Уже завтра Мануэль Гусман может улететь. Его противники не станут терять ни секунды, возможно, самолет уже ждет...

План у него давно созрел. Надо было действовать немедленно. Засунув под рубашку "ППК", он вышел в ночь, провожаемый тревожным взглядом индианки. Учитывая то, что ему предстояло сделать, он предпочитал быть один. Под ногами еще хлюпало, и приходилось то и дело обходить огромные лужи, но в воздухе немного посвежело. Вокруг - никого, кроме невидимых среди листвы часовых. Он шел быстрым шагом и через десять минут был уже у моста. Крутой поворот - и он оказался в Тинго-Мария. Из ресторанчика доносились звуки музыки. На улицах было пустынно. Он пошел мимо закрытых лавочек до размокшей дороги, ведущей к реке, и свернул на нее. Здесь начинался "Чикаго".

В худшем случае он просто предъявит кое-кому свой счет. В лучшем получит информацию.

Вдоль тропы вспыхивали красные огоньки - обитатели "Чикаго", сидя прямо на мокрой земле, курили "пасту". Некоторые уже лежали у стены в нелепых позах, как сломанные куклы. Услышав громкие голоса и глухие звуки ударов, Малко поспешно свернул с тропы - не хватало только сейчас ввязаться в потасовку... У реки пахло мусорной свалкой и нечистотами. В слабо освещенных лачугах он видел людей, спавших вповалку на грязных матрасах. Настоящее царство зомби... Дверь дома Фрехолито была гостеприимно распахнута. Прежде чем войти, он окинул внимательным взглядом внутренний двор.

Никого. Только облезлая собака лизнула ему ногу.

Он пошел по галерее на звуки музыки и осторожно, прячась в тени, заглянул внутрь. В "борделе" Фрехолито три или четыре девушки спали на одном диванчике, прижавшись друг к другу, как кошки. Здесь же был и сам хозяин в своих неизменных зеркальных очках. Он сидел на стуле, прямой, как жердь, держа в руке открытую банку пива. Одним прыжком Малко оказался около него.

Фрехолито и вскрикнуть не успел, как дуло "ППК" уперлось ему в горло.

- Сеньор! - прохрипел Фрехолито.

- Молчать!

Дабы подкрепить слово делом, Малко с силой ткнул стволом пистолета в его открытый рот. Фрехолито издал булькающий звук, и его единственный зуб упал на пол. Перуанец сдавленно всхлипнул от боли. Малко схватил его за плечо и рывком поднял - он оказался на удивление легким.

- Пошли, - приказал Малко.

Они вышли в темноту и свернули направо. Чуть подальше тропа удалялась от реки, огибая заросшую высокой травой и кустарником поляну. Малко толкнул туда своего пленника и остановился посреди небольшой прогалины.

- На колени!

Фрехолито повиновался, но тут же, обхватив ноги Малко, умоляюще забормотал что-то по-испански, без конца повторяя слово "eguivocacion"*. Малко большим пальцем взвел "собачку" "ППК"; раздался сухой щелчок.

______________

* Ошибка (исп.).

- Я всажу тебе пару пуль в башку, - спокойно сказал он.

- Нет, сеньор, нет! - взмолился Фрехолито. - Они меня заставили... Я хотел вас предупредить...

Удар рукоятки пистолета разбил ему стекло очков и заставил проглотить лживые оправдания. Малко сам удивлялся собственному спокойствию.

- Пошли, - бросил он. - К реке.

Фрехолито понял, что это значит. Стремительный поток унесет его труп и никаких следов убийства. Он снова обнял колени Малко.

- Сеньор, - пролепетал он, - я старый человек, у меня семья... Я сделаю все, что вы хотите... У меня есть чистый порошок...

- Плевал я на твой порошок, - поморщился Малко. - Пошли!

- Я все для вас сделаю, - повторил старик.

Он тряс головой, пуская слюни от страха, жалкий и омерзительный. Две пуговицы на рубашке отлетели, открыв впалую грудь, испещренную шрамами.

- Меня интересует только одно, - холодно сказал Малко.

- Что, что?

- Где взлетная полоса, которой пользуется Хесус Эрреро?

Фрехолито в отчаянии заломил руки.

- Но, сеньор, я не знаю!..

- Тогда пошли.

На этот раз старик покорно встал и с видом побитой собаки засеменил по тропинке, даже не раздвигая веток, хлеставших его по лицу. За кустами мелькнули лунные блики, отражавшиеся в воде, и барашки белой пены. Фрехолито, похоже, смирился со своей участью. Молча, ссутулившись, шел он навстречу смерти. Но вдруг, когда они были всего в нескольких метрах от берега, он обернулся и робко произнес:

- Сеньор, может быть, есть один способ...

Глава 19

Не вполне веря словам старика, Малко по-прежнему держал его под прицелом. В темноте он не мог разглядеть выражения лица Фрехолито. Негодяй наверняка готов на все, чтобы спасти свою шкуру...

- Ты можешь мне помочь?

- Я знаю кое-кого из людей, которые работали на последней полосе Хесуса Эрреро. - Голос Фрехолито зазвучал увереннее. - Один до сих пор сшивается в Тинго-Мария, я его недавно видел. Он может отвести нас туда.

- Где он живет?

Фрехолито облизнул пересохшие губы.

- Нигде не живет, сеньор. Ночует, где придется. Но я знаю, он где-то недалеко. Я сегодня продал ему "пасту"... Надо его поискать... Его зовут Мигелито. Длинный, худой, бородатый и хромает.

Малко вспомнился попрошайка с палкой, которого он встретил в первый вечер. Не тот ли самый?

- Откуда вы знаете, что это та полоса, которая меня интересует? спросил он.

- Там стоит самолет.

- Какой самолет?

- Он прилетел четыре дня назад. Не смог улететь из-за дождя. Пилот приходил к одной из моих девочек... Он колумбиец. Я говорил с ним.

На такую удачу Малко не смел и надеяться. Он посмотрел на небо. Звезд, казалось, стало еще больше. У него оставалось всего несколько часов, если только ветер снова не нагонит тучи.

- Как по-вашему, летная погода удержится? - спросил он.

Старик непонимающе уставился на него.

- Летная погода? - пролепетал он.

- Да, чистое небо, когда самолеты могут взлетать и приземляться. Вот как сейчас.

Фрехолито поднял глаза.

- Наверное. Луна светит ярко.

Тем более надо было действовать.

- Ладно, - кивнул Малко. - Куда идти?

Фрехолито протер уцелевшее стекло очков.

- Сначала к стене "Банко де ла Насьон", - решил он. - Мигелито часто спит там.

Малко подтолкнул его стволом "ППК".

- Смотри! Мигелито - или пуля в лоб.

Фрехолито молча склонил голову. Он понимал, что дело нешуточное. То и дело оглядываясь на дуло пистолета, он быстро зашагал по тропинке. Малко снова взглянул на звездное небо. Было так удивительно не ощущать больше теплых капель дождя на плечах...

* * *

Толстая женщина с морщинистым лицом, уставившись остекленевшими глазами в пустоту, сосредоточенно чесала голую спину своего соседа, который лежал, уткнувшись лицом в землю. Фрехолито о чем-то спросил ее на кечуа; в ответ она глупо хихикнула и вернулась к своему занятию. Фрехолито повернулся к Малко.

- Его здесь нет...

Это Малко и сам видел. Вот уже два часа они прочесывали грязные, вонючие улочки "Чикаго". Перед его глазами прошли десятки оборванцев, страшных, опустившихся, потерявших человеческий облик. Одни валялись в грязи, не в силах двинуться с места, в некоторых жизнь уже едва теплилась. Люди здесь подыхали, как собаки... Другие, тощие и озлобленные, швыряли им вслед камни. Но никто нигде не видел длинного Мигелито... Бледный от страха Фрехолито растерянно утирал взмокший лоб.

- Куда еще можно пойти? - спросил Малко.

Было уже полдвенадцатого. По безлюдным улицам лишь изредка проезжали старенькие дребезжащие такси. Минуты текли неумолимо. Старый перуанец бессильно развел руками, показав на обступавшие город джунгли.

- Не знаю, сеньор... Он может быть где угодно... В какой-нибудь хижине на холмах. А то и на острове посреди реки...

Походкой автомата он двинулся вниз по улице, спотыкаясь о лежащие тела. Вдруг внимание Малко привлек мелькнувший в темноте свет. Парень в засаленном комбинезоне копался в моторе мотоцикла, установленного на небольшой верстак прямо на обочине дороги. Хозяин мотоцикла сидел на корточках поодаль. Фрехолито остановился. Снова переговоры на кечуа. И вдруг старик обернулся, улыбаясь во весь свой беззубый рот.

- Сеньор! Он его видел!

Малко подошел ближе. Механик еще что-то сказал на кечуа. Фрехолито махнул рукой в сторону реки.

- Он пошел туда час или два назад. Наверно, ночует на "кладбище". Идемте, сеньор!

Он побежал вприпрыжку с резвостью двадцатилетнего юноши. Через несколько минут они вошли в редкий лесок, отделявший город от реки и служивший, судя по всему, мусорной свалкой. Отсюда разбегалось множество тропинок. Малко шел за Фрехолито, сжимая в руке "ППК". Странная разведывательная экспедиция... Пройдя метров двадцать, Фрехолито остановился перед скорчившейся на земле фигурой. Грязный, оборванный человек спал, как убитый, под деревом, на ложе из травы и веток...

Фрехолито посмотрел в лицо спящего и отвернулся.

- Это не он. Знаете, когда они накурятся "пасты" до одури, все прячутся здесь, чтобы их не трогали... Мы называем это место "кладбищем".

Из-за людей вроде Фрехолито эти бедняги доходили до такого состояния... Малко так и подмывало всадить старику пулю в затылок. Они пошли дальше. Это был настоящий лабиринт. То и дело попадались убогие логовища из травы, старых пончо и грязного тряпья; одни были пусты, в других спали люди. Под ногами шныряли огромные крысы. От мусорных куч исходила чудовищная вонь. Малко чувствовал, что долго не выдержит этого путешествия по последнему кругу ада.

Они едва не споткнулись о какую-то девочку, лежавшую навзничь поперек тропинки неподвижно, как мертвая. Она до того отупела от наркотика, что даже не заметила, как они перешагнули через нее. Палец Малко задрожал на спусковом крючке...

Фрехолито неутомимо рыскал в зарослях, как пущенная по следу гончая. Вдруг он испустил радостный вопль:

- Сеньор, он здесь!

* * *

Мигелито спал в некоем подобии гамака - кусок брезента, привязанный к ветвям акации, - натянув до подбородка грязное одеяло. Рядом, прислоненная к стволу, стояла его палка.

По сравнению с другими он просто купался в роскоши.

Фрехолито наклонился, сорвал одеяло и с силой потряс спящего за плечо.

Сперва тот даже не шевельнулся. Потом вдруг медленно, как сомнамбула, сел, схватил свою палку, размахнулся и ударил Фрехолито прямо в лицо. После этого он снова упал на свое ложе и застыл с широко раскрытыми глазами, словно в каталепсии. Фрехолито, выругавшись, отскочил. Тогда Малко сам подошел к нему.

- Мигелито!

Никакой реакции. Голова Мигелито мотнулась набок, и он снова погрузился в сон.

Вдвоем они попытались приподнять его. Спящий проворчал что-то нечленораздельное и перевернулся на живот. После десяти минут бесплодных попыток Малко начал терять терпение. Мигелито столь глубоко погрузился в мир грез, что ничего не видел вокруг.

Как привести его в чувство? Фрехолито осенило:

- Река!

Им удалось поставить Мигелито в вертикальное положение - несмотря на свой рост, он оказался удивительно легким. Окунувшись несколько раз в теплую воду Уальяги, он едва не захлебнулся, но разбудить его так и не удалось.

- Так мы его утопим, - вздохнул Малко. - Нужно придумать что-нибудь другое.

- Я мог бы сделать ему укол, - предложил Фрехолито. - У меня дома есть такое снадобье - его колют, когда они совсем загибаются, это на какое-то время ставит их на ноги.

Вероятно, сердечный стимулятор... Было бы слишком глупо, имея под рукой хоть какое-то средство, не воспользоваться им. Снова крестный путь через "кладбище". Они волокли Мигелито, как труп. Фрехолито спотыкался, бранился на чем свет стоит, но в конце концов они все же добрались до его дома. Бесчувственного Мигелито уложили на старый матрац, и хозяин принес сомнительной чистоты шприц и ампулу с прозрачной жидкостью.

Он сделал укол с ловкостью опытной медсестры. Через две минуты Мигелито открыл остекленевшие глаза. После четырех чашек кофе он проснулся окончательно и, морщась от боли, схватился за сердце. Похоже, бедняга еще ничего не соображал: вытаращив безумные глаза, дрожа всем телом, он забормотал что-то совершенно бессвязное. Однако когда Малко помахал перед его носом двадцатидолларовой бумажкой - двести тысяч перуанских солей, целое состояние для бедняка, - Мигелито немного успокоился.

Медленно, раздельно выговаривая каждое слово, Фрехолито объяснил на кечуа, чего от него хотят.

Понадобилось целых пять минут, чтобы до Мигелито дошел смысл сказанного. Он помотал головой и бессильно откинулся на матрац.

- Не помню... Это далеко... Оставьте меня в покое, я устал...

Свернувшись калачиком, он снова начал засыпать. Малко потряс его за плечо и крикнул в самое ухо:

- Я дам тебе двести долларов, если ты отведешь меня туда!

Он достал из кармана две банкноты и поднес их к лицу Мигелито. Тот открыл один глаз, недоверчиво взглянул на деньги и пробормотал:

- Я не могу идти... И вообще ничего не помню...

- У нас есть машина, - солгал Малко.

Стиснув руками голову, Мигелито сел, не сводя ошалелых глаз с банкнот, и жалобно попросил:

- Фрехолито, дай мне сигарету, я с тобой потом расплачусь...

С подозрительной поспешностью Фрехолито достал из кармана коричневую сигарету. После нескольких затяжек Мигелито стало заметно лучше. Он пощупал банкноты, которые захрустели под его пальцами.

- Это много, - выдохнул Фрехолито, бросив на деньги завистливый взгляд.

- Пошли, - решился наконец Мигелито, - я попробую. Это где-то по дороге на Монсон.

Малко повернулся к старику.

- Найдите такси. Живо.

Вернуться за "рейнджровером" означало потерять слишком много времени. Найти кого-нибудь, кто знал бы местность, - тоже.

- Такси? Но такси не...

- Делайте что хотите, но чтоб такси было, не то...

Фрехолито не посмел возразить и покорно вышел. Малко слушал, как он во дворе что-то говорил мальчишке, который тут же помчался со всех ног на улицу. Мигелито почесывал грудь, на которой отчетливо выступали все ребра, прислушиваясь к звукам льющейся из радиоприемника музыки.

Лишь бы он снова не уснул...

- Ты вспомнил? - спросил Малко.

Мигелито неопределенно махнул рукой.

- Si, si. Свернуть там, где часовые... По дороге на Монсон... Долина, где бьет источник Грингойаку*. Оттуда видна гора Асул...

______________

* Вода гринго.

Раздался шум мотора - прибыло такси. В дверях появился Фрехолито.

- Он хочет сто долларов, сеньор. Потому что далеко и время позднее.

- Хорошо, - кивнул Малко. - Едем.

Водитель с физиономией плута удивленно покосился на пассажиров. Немного найдется иностранцев, желающих прокатиться среди ночи в джунгли. Тем более, что там с одной стороны "сендерос", с другой - "наркос"... Малко вместе с Фрехолито устроился на заднем сиденье старенького "доджа". Машина выехала из города и покатила в сторону Монсона. Вскоре Мигелито сделал водителю знак свернуть направо. Неровная, размытая дождем тропа уходила в темноту. Вокруг - ни огонька, ни живой души. Только непроходимые джунгли.

* * *

Половина второго ночи. Водитель резко затормозил, едва не врезавшись в огромный пень, торчавший прямо посреди тропы. Он обернулся к пассажирам.

- Все! Дальше не поеду!

Новая двадцатидолларовая банкнота перекочевала из руки Малко в его руку. Проклиная все на свете, водитель объехал пень. Чудо, что они до сих пор не застряли окончательно. Вот уже два часа машина крутила по джунглям, сворачивая на тропинки, которые все походили друг на друга, то и дело упираясь в чащу или в болота. Они пересекали долины, петляли среди холмов. И везде - те же заросли - густые, непроницаемые, сплошная зеленая стена. Они могли проехать в нескольких метрах от взлетной полосы и не увидеть ее. К счастью, небо по-прежнему оставалось ясным, и при полной луне было светло, почти как днем... В одном месте они миновали уснувшую деревушку, где лишь собаки встретили их заливистым лаем. Больше им не попадалось никаких признаков человеческого присутствия.

Мигелито весь дрожал, по лицу его струился пот... Он показывал то направо, то налево, заставлял возвращаться назад и без конца повторял свои приметы. Малко начал уже подозревать, что наркоман просто морочит им голову, желая получить двести долларов. Время текло неумолимо. Водитель такси трясся от страха: в этих местах было полным-полно сендеровцев, а машину слышно издалека. И в самом деле, в случае нежелательной встречи одного "ППК" Малко оказалось бы явно недостаточно.

Вдруг их ослепил белый луч прожектора. Водитель нажал на тормоз.

Из зарослей показался ствол винтовки, затем выступила фигура в зеленом пончо.

Это был опорный пункт местного гарнизона - небольшое укрепление со сторожевой вышкой среди чащи.

Мигелито обменялся с солдатом несколькими словами на кечуа и повернулся к Малко. Глаза его блестели.

- Теперь я знаю! Это совсем рядом!

Водитель тем временем вполголоса спорил с часовым - тот требовал с них за проезд доллар и пачку сигарет, не понимая, что им вообще понадобилось в этой глуши. Малко дал ему вместо одного доллара пять, и они поехали дальше. Мигелито не мог усидеть на месте.

- Прямо! Прямо! - возбужденно повторял он.

Вдруг, как по волшебству, машину почти перестало трясти. Джунгли были все такие же густые, но теперь они ехали по тропе, явно выровненной бульдозером.

Еще несколько минут - и машина выехала на открытое пространство. Узкая долина между двух холмов была залита лунным светом.

- Стоп! - крикнул Мигелито.

Он выскочил из машины и, прихрамывая, принялся обшаривать заросли бамбука и гигантских папоротников. Вскоре его поиски увенчались успехом - он обнаружил в чаще тропинку.

Мигелито ковылял так быстро, что Малко едва поспевал за ним. Ключи от такси он на всякий случаи сунул в карман - не хватало возвращаться пешком...

Метров через пятьсот тропинка уперлась в какой-то черный холмик. Это были сваленные в кучу канистры из-под бензина. Чуть подальше Малко разглядел импровизированную взлетную полосу - расчищенный бульдозером участок, по краям которого стояли такие же канистры, видимо, служившие маяками. Метрах в ста возвышался неподвижный флюгер. Длина полосы составляла не больше трехсот метров. Малко пошел дальше и в самом конце, справа, нашел то, что искал.

Накрытый брезентом самолет "Пипер Команч". Сверху увидеть его было невозможно. Его даже не охраняли. Фрехолито потянул его за рукав.

- Сеньор, нам нельзя здесь оставаться, это опасно. Они могли услышать шум машины.

На сей раз старик был прав. Возбужденный Мигелито, позабыв обо всем на свете, бегал вокруг самолета. Малко с трудом удалось оттащить его. Они двинулись обратно той же дорогой. Водитель тут же взял такую скорость, словно сам дьявол гнался за ним по пятам. Малко смотрел в окно, отмечая про себя все повороты и особенности рельефа. Зная дорогу, добраться сюда можно будет гораздо быстрее. До Тинго-Мария было всего километров двадцать.

На улицах - ни души. Малко отчетливо слышал, как дробно стучат зубы водителя, который жалобным голосом говорил Фрехолито что-то на кечуа и то и дело ловил на себе его косые взгляды.

- Чего он хочет? - спросил Малко.

- Он говорит, если Хесус Эрреро узнает, что он возил нас туда, то прикажет убить его и всю его семью.

Малко пожал плечами.

- От меня он этого не узнает. Парень получил сто долларов за одну поездку - не так уж мало. Может быть, он не доверяет вам?

- Мне! - воскликнул Фрехолито. - Да если я скажу хоть словечко, меня тоже убьют...

- Так в чем же дело?

Фрехолито выразительно покосился на Мигелито, который с блаженной улыбкой сжимал в руке банкноты, мечтая о предстоящем, самом долгом в его жизни путешествии в мир грез.

- Он... Он говорит, что с таким типом ни в чем нельзя быть уверенным. Что лучше было бы...

Большую гнусность трудно было себе представить.

Малко схватил старого негодяя за воротник с такой силой, что тот оторвался.

- Если я узнаю, что с ним что-нибудь случилось, - отчеканил он, - я всажу тебе пулю в лоб. Понял?

- Si, si, - испуганно пролепетал Фрехолито.

Мигелито, даже не попрощавшись, скрылся в темноте, сжимая банкноты так крепко, словно боялся, что они улетят.

Малко сел в такси. Пока они, подскакивая на ухабах, ехали к военной зоне, он думал что в его распоряжении всего несколько часов для благополучного завершения его миссии. И только четыре человека. Ни о какой подготовке не могло быть и речи.

Звезды сияли все так же ярко. Завтрашний день обещал быть безоблачным.

Против всесильного Хесуса Эрреро у Малко был лишь один козырь неожиданность.

Если, конечно, Фрехолито до утра не предупредит кокаинового короля, что было не исключено...

Итак, ему в очередной раз предстояло поставить на карту свою жизнь.

Глава 20

Часовой в зеленом пончо вышел из зарослей и, узнав Малко, опустил винтовку. Водитель наотрез отказался подъехать прямо к военной зоне, и Малко пришлось с полкилометра шлепать по грязи. Луна начала уже склоняться к горизонту, но ночь была все такой же светлой.

Войдя на виллу полковника, он сразу поднялся на верхний этаж. Парни Джона Каммингса спали на брошенных на пол тюфяках. Малко разбудил Буяна-Франциско и шепотом, мешая английские слова с испанскими, объяснил ему, что надо делать.

- Встречаемся внизу через пятнадцать минут.

Все четверо спустились точно в назначенное время, сгибаясь под тяжестью боевого снаряжения. Кроме неизменного кольта у каждого был теперь "фал" или автомат и большие холщовые сумки, набитые патронами и запасными обоймами. Они не задавали лишних вопросов и не мучались сомнениями. Их начальник погиб, и они, само собой разумеется, перешли в подчинение Малко.

Все сели в "рейнджровер" - Буян-Франциско впереди, рядом с Малко, остальные с ужасающим грохотом и скрежетом втиснулись на заднее сиденье. Когда Малко тронул машину с места, ему показалось, что от шума сейчас проснется весь лагерь... Но все было спокойно. Часовой отдал им честь. По ночам небольшие отряды часто выезжали на разведку, а защитные комбинезоны "телохранителей" трудно было отличить в полутьме от формы здешних солдат... "Рейнджровер" выехал на тряскую, совершенно пустынную дорогу и миновал маленький аэровокзал.

Фары освещали огромные лужи, джунгли вокруг еще блестели каплями дождя.

Малко в сотый раз обдумывал свой план. Рискованный, что и говорить, но выбирать не приходилось. Надо попытаться, иначе через несколько часов руководитель "Сендеро Луминосо" Мануэль Гусман будет вне пределов досягаемости. Но много ли шансов у пяти человек одолеть настоящую армию кокаинового короля?..

Он вновь сосредоточился на дороге. Минут двадцать все было в порядке. Ни одной машины, ни одного прохожего. Потом он ошибся на развилке и чуть не увяз в непроходимом болоте. Задний ход, разворот... Там, где заросли были особенно густыми, приходилось обрубать ветки ударами ножа. Джунгли снова обступили их зеленой стеной, тропа петляла.

Наконец Малко заметил сторожевую башню - ту самую, что послужила ориентиром Мигелито. Часового на этот раз не было видно. Из осторожности он спрятал "рейнджровер" в зарослях, замаскировав его ветками. Дальше они пошли пешком, стараясь ступать след в след и бесшумно. Малко шел впереди; в желудке у него неприятно покалывало: если Фрехолито снова предал его, их наверняка встретят пулеметным огнем...

Но лишь большая ночная птица с пронзительным криком взмыла вверх, когда они вышли на взлетную полосу.

Воздух был настолько влажный, что одежда на них промокла, как будто они побывали под душем. Обойдя полосу, Малко выбрал место для засады - в сотне метров от спрятанного под брезентом самолета, спиной к востоку, чтобы солнце не било в глаза. Вокруг по-прежнему не было ни души.

Звезды мало-помалу гасли, и небо, по которому плыли редкие белые облачка, все больше светлело.

* * *

Солнце появилось из-за горы Асул внезапно, как это всегда бывает в тропиках, ослепительно полыхнув всеми оттенками лилового, красного, оранжевого. От этого зрелища немыслимой красоты у Малко всякий раз захватывало дыхание.

Лежа в траве под гигантскими папоротниками, он смотрел на два возвышающихся над долиной холма. На первый взгляд ничего особенного: пышная тропическая зелень да несколько светлых проплешин - плантации коки. Вглядевшись пристальнее, он заметил на склоне холма напротив довольно большой, аккуратно расчищенный участок и различил несколько белых, крытых шифером строений - асьенда. Красная латеритовая дорога спускалась от нее в долину, обрываясь как раз рядом с тем местом, где стоял "Пипер Команч".

Вне всякого сомнения, это и было жилище Хесуса Эрреро.

Напрямую до него было меньше пятисот метров.

Малко огляделся по сторонам. Его спутники были невидимы в густой листве. Он снова поднял глаза на асьенду. Там началось какое-то оживление, между домами сновали люди. Затем до него донесся отдаленный шум мотора. Несколько секунд спустя на латеритовой дороге появился микроавтобус. Он быстро ехал вниз, в долину.

Машина на минуту скрылась за поворотом дороги, появилась вновь совсем близко и затормозила перед самолетом. Из нее вышел человек, за ним еще трое - судя по виду, крестьяне-поденщики. Они стащили с самолета брезент и принялись выталкивать его из укрытия на взлетную полосу. После этого они сделали нечто странное - достав из микроавтобуса моток веревки, привязали один конец к хвосту "Команча", а другой - к дереву метрах в двадцати от него. Словно посадили машину на поводок!..

Малко вдруг понял, в чем дело: полоса была слишком короткая. Таким образом пилот сможет набрать обороты, не двигаясь с места; самолет как бы катапультируется, когда веревку перережут...

Затем один из людей взобрался на крыло, открыл кабину, пробыл там какое-то время, вылез и принялся тщательнейшим образом осматривать самолет. Он открыл один за другим все люки, покопался в двигателе, проверил шины, руль, рукой повращал винт. Очевидно, брезент хорошо защитил самолет от дождя.

Убедившись, что все в порядке, человек расстелил на крыле большую карту и погрузился в ее изучение.

Судя по всему, он готовился к полету.

Итак, предположение Малко подтвердилось. Мануэль Гусман вот-вот улетит на этом самом самолете с никому не известной взлетной полосы среди джунглей. Несмотря на все свое могущество, Хесус Эрреро, видимо, не горел желанием приютить у себя столь опасного человека на долгий срок.

Как помешать ему бежать и захватить его?

Малко не знал, со сколькими противниками ему придется иметь дело. Асьенда была так близко, что действовать следовало с величайшей осторожностью, иначе в любую минуту могут явиться десятки вооруженных до зубов людей.

Пилот между тем сложил свою карту. Малко взглянул на "Сейко" - семь часов. Трое крестьян вернулись в микроавтобус, который уехал по латеритовой дороге. Оставшись один, пилот прислонился к крылу "Команча" и закурил. Он держался спокойно, словно ему предстояло взлететь с летного поля аэроклуба, а не с крошечной взлетной полосы, расчищенной в непроходимых джунглях. Флюгер был неподвижен, погода по-прежнему великолепная, лишь у самого горизонта тянулась цепочка облаков.

Малко бесшумно подполз к Буяну-Франциско.

- Надо подойти к самолету, - сказал он, - и действовать быстро. Обезвредим охрану, желательно без выстрелов, и уходим с Гусманом.

Он прикинул, что даже с пленником им понадобится не больше десяти минут, чтобы добраться до "рейнджровера".

Прячась в густой зелени, они подошли к самому краю полосы и остановились метрах в двадцати от "Команча". Малко повторил свои инструкции. Вдруг пронзительный вой заставил их вздрогнуть. Пилот запустил двигатель! Винт "Команча" завертелся, все быстрее и быстрее. Видимо, пилот решил еще раз проверить машину...

Шум двигателя помешал им расслышать, как вернулся микроавтобус, и Малко увидел его, только когда он вынырнул в нескольких метрах от них и развернулся, задом к самолету. Водитель спрыгнул на землю и распахнул задние дверцы. Внутри на матрасе неподвижно лежал человек. Рядом с ним на ящике сидела женщина.

Сердце Малко на минуту перестало биться. Это была Моника Перес! В защитном комбинезоне военного образца, черные волосы спрятаны под фуражку, на коленях "узи"...

* * *

Из кабины вышли еще два человека, на поясе у каждого висел револьвер. Они обошли микроавтобус и взяли два больших черных "атташе-кейса", которые стояли возле матраса. Моника Перес вышла, не сводя с них глаз. Должно быть, то, что они несли, представляло для нее большую ценность... Пора было действовать.

Малко, как смерч, вырвался из своего укрытия. В мгновение ока парни Джона Каммингса окружили и взяли под прицел микроавтобус, водителя и Монику Перес.

- Ни с места! - крикнул Малко изо всех сил, чтобы перекрыть шум мотора.

Пилот, сидя в своей кабине спиной к ним, не мог ничего видеть. Двое охранников тут же подняли руки, выронив "атташе-кейсы"; Моника метнулась было к своему "узи", оставленному в микроавтобусе, но один из нападавших бросился ей наперерез и оттолкнул прикладом "фала".

- Вы с ума сошли! - возмущенно завопила она. - Кто вы такие?

Да так и застыла с раскрытым ртом: она узнала Малко. С диким криком она кинулась на него, выставив когти, как дикая кошка. Прежде чем Малко успел остановить ее, она ухитрилась до крови расцарапать ему щеку и подбородок. Наконец ему удалось крепко схватить ее за запястья, тогда она плюнула ему в лицо.

- Подонок! Убийца! Ты и сюда добрался!..

Малко с тревогой поглядывал на асьенду. Дорога была каждая секунда. Водитель и два охранника уже лежали на земле, уткнувшись лицом в траву и сцепив руки на затылке.

- В микроавтобус! - крикнул он своей команде.

Моника Перес вцепилась в него мертвой хваткой.

- Скотина! Ты отдашь его военным, чтобы его пытали! А он болен, умирает... Посмотри! Посмотри сам!

Она потащила его к микроавтобусу. Двое из людей Малко были уже внутри, двое оставшихся держали под прицелом пленников. Взревел двигатель "команча": он начал набирать обороты.

Малко наклонился к лежавшему на матрасе человеку. Желтоватое, как воск, лицо, лихорадочно блестящие глаза, обведенные глубокими темными кругами, со всей очевидностью говорили о том, что он и в самом деле тяжело болен. Мануэль Гусман, едва ли не самый известный человек в Перу, за поимку которого было назначено огромное вознаграждение, лежал, скорчившись, и, казалось, даже не дышал. Вот он медленно, со свистом вдохнул воздух, и лишь после долгой паузы последовал выдох. Он был в глубокой коме. Моника схватила Малко за руку.

- Ты помнишь "Диркоте"? Представляешь, что они с ним сделают? Ему совсем плохо, если его срочно не подключить к искусственной почке, он умрет.

Как при вспышке молнии Малко вдруг увидел распростертую на металлических козлах молодую женщину, склонившегося над ней с садистской ухмылкой лейтенанта, страшные орудия пытки...

Кто же прав в этой войне? Ведь были и крестьяне, изрезанные ножами на куски, и беременные женщины, забитые кузнечным молотом.

Ногти Моники глубоко впились в его ладонь; она кричала умоляюще, истерически - ни дать ни взять тигрица, защищающая своих детенышей.

- Ты помнишь? Помнишь?

Он помнил... Рев двигателей мешал сосредоточиться. У него было всего несколько секунд на принятие решения. Чтобы захватить этого человека и его тайны, он рисковал жизнью... Снова послышался хриплый, свистящий вдох Мануэля Гусмана.

Взгляд Малко упал на стоящие на земле тяжелые "атташе-кейсы", и решение созрело у него мгновенно. Не было сделано ни одного выстрела; у них есть все шансы ускользнуть, не привлекая внимания обитателей асьенды...

- Хорошо, - кивнул он. - Пусть его отнесут в самолет.

Моника изумленно уставилась на него. Потом бросилась ему на шею.

- Спасибо тебе! О, спасибо!

Отпустив его, она побежала к "атташе-кейсам" и подхватила их. Но Малко решительно шагнул вперед и загородил ей дорогу.

- Нет, - сказал он, - это останется у меня.

Молодая женщина тотчас вновь преобразилась в тигрицу. Двое парней Малко с трудом удержали ее за руки.

- Я дарю жизнь твоему другу, - прокричал он, силясь перекрыть шум мотора, - потому что я помню, что мы с тобой пережили вместе! Но я здесь для того, чтобы ликвидировать террористическую организацию, опутавшую своей сетью всю страну, и я это сделаю. Эти документы помогут избежать кровопролития.

Он повернулся к Буяну-Франциско.

- Отнесите больного в самолет! Быстро! Быстро!

Франциско и двое его товарищей бросились к машине и осторожно вынесли матрас. Четвертый продолжал держать под прицелом людей Хесуса Эрреро. Те не делали ни малейших попыток к сопротивлению. Малко взял "атташе-кейсы" и погрузил их в микроавтобус. Моника что-то злобно кричала, извиваясь на земле: Франциско сидел на ней верхом, а еще один из людей Малко держал ее за ноги.

Мануэля Гусмана уже поднесли к "команчу". Положив матрас на землю, двое мужчин подняли безжизненное тело и взобрались с ним на крыло. С помощью пилота его втащили в открытую кабину и уложили на задние сиденья. Пилот по-прежнему ни о чем не подозревал.

- Ты не уйдешь от меня! Ты не уедешь из Тинго-Мария! - выкрикнула Моника, гневно сверкая глазами. - Я найду тебя и в Лиме, если придется! Я вырву твое сердце!

Ох, уж эта южноамериканская лирика... Малко покачал головой.

- Ты улетишь с ним, - твердо сказал он. - Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

- Нет! - взвизгнула она. - Я останусь здесь! Я убью тебя! Я тебе...

- В самолет! - приказал Малко.

Она кричала и брыкалась. Но двое мужчин дотащили ее до "команча" и засунули в кабину головой вперед, как мешок. На этот раз до пилота дошло, что что-то неладно. Он сбавил обороты, попытался выйти из кабины и увидел глядящее на него черное дуло "ППК" Малко.

- Эй, в чем дело?

Удерживая одной рукой Монику, которая силилась выбраться из кабины, Малко помахал пистолетом перед носом пилота.

- Не задавайте лишних вопросов. Взлетайте немедленно, иначе вы уже никогда не взлетите.

- Нет! Нет! Не взлетайте! - истошно завопила Моника. - Я сейчас позову Хесуса!

Малко чуть опустил пистолет и крикнул пилоту:

- Взлетайте, или я стреляю в бак!

Он рывком закрыл кабину, спрыгнул на землю и отошел на несколько шагов. Сквозь стекло на него смотрело искаженное ненавистью лицо молодой женщины. Снова взревел двигатель. "Команч" подался вперед, веревка натянулась. Малко взял в микроавтобусе большой нож и велел Буяну-Франциско встать перед самолетом так, чтобы видеть пилота.

Когда ему показалось, что обороты достигли максимума, он одним взмахом ножа перерезал веревку. В тот же миг Франциско сделал знак пилоту, и тот отпустил тормоза. "Команч" покатил по траве, все быстрее и быстрее, и оторвался от земли на самом краю полосы.

Он описал круг, огибая холм, и начал набирать высоту.

У Малко как гора с плеч свалилась. Он проводил самолет взглядом, пока тот не превратился в крошечную точку высоко в небе, и вернулся к микроавтобусу, где уже сидели трое его телохранителей. Франциско стоял рядом, направив дуло "фала" на людей Хесуса Эрреро.

- Отпустите их! - приказал Малко.

Дважды повторять не пришлось - все трое вскочили и со всех ног помчались по латеритовой дороге.

Малко хотелось прыгать от радости. Он выполнил задание. Содержимое двух "атташе-кейсов" было несравненно важнее, чем сам легендарный создатель "Сендеро Луминосо" на смертном одре.

Меньше чем через час они будут в Тинго-Мария, под защитой армии.

Он уже садился в микроавтобус, как вдруг увидел, что Буян-Франциско изменился в лице.

- Сеньор Малко, посмотрите!

Малко обернулся, и спазма сжала ему желудок. По дороге, по которой им предстояло выбираться из долины, стремительно приближалась огромная машина.

Это был "рейнджровер" с откинутым верхом, набитый вооруженными людьми. Между фигурами в комбинезонах торчал ствол крупнокалиберного пулемета.

Хесус Эрреро еще не сказал своего последнего слова. Из черного ствола вырвалось желтое пламя, и стволы бамбука затрещали под градом снарядов в двух шагах от микроавтобуса.

Глава 21

Малко плечом оттолкнул водителя и схватился за руль. Франциско вскочил в кузов, наугад выпустив длинную очередь по "рейнджроверу". Быстро дав задний ход, Малко укрыл машину в густых зарослях. Теперь было только два пути - дорога к асьенде Хесуса Эрреро и узкая, неприметная тропа, начинавшаяся параллельно взлетной полосе и петляющая вокруг долины.

- Там еще! Сверху! - закричал Франциско.

Первый путь был отрезан - от асьенды мчался второй "рейнджровер", тоже с пулеметом.

Малко вырулил на тропу. Первый "рейнджровер" был уже близко. Телохранители, распахнув задние дверцы, палили по преследователям из "фалов". Малко уже думал, что им удастся уйти от погони, но размытая дождем тропа подвела. Микроавтобус занесло, развернуло, буфер врезался в заросли бамбука, и мотор заглох. Передние колеса увязли в грязи до половины.

Малко спрыгнул на землю. Без машины у них не оставалось никаких шансов. Буян-Франциско и его люди высыпали из машины с винтовками и автоматами наперевес, готовые защищаться до последнего патрона.

Отчаянная, но бесполезная попытка. Четыре "фала" против крупнокалиберного пулемета... Новая очередь ударила в зеленую стену джунглей совсем рядом с микроавтобусом. Вдребезги разлетелось ветровое стекло.

В этот самый миг Малко услышал доносившееся откуда-то сверху характерное урчание. Вертолет! Он поднял глаза, но ничего не увидел. Между тем, гул приближался. Снова загрохотала очередь, и Малко едва успел укрыться за толстым стволом. Шум мотора был все ближе. И вдруг из-за склона холма показалось что-то огромное, темно-зеленое, с бешено вращающимся винтом.

Тяжелый вертолет "МИ-6"!

Он летел над долиной прямо к ним, оглушая их ревом турбин. Малко уже отчетливо различал на зеленом боку надпись: "Fuerza Aero de Peru"*.

______________

* Воздушные силы Перу (исп.).

Долетев почти до асьенды, вертолет пошел на снижение и камнем упал на открытое пространство как раз между первым "рейнджровером" и микроавтобусом. Распахнулась задняя дверца, на землю посыпались солдаты в форме, на ходу разворачиваясь в боевой порядок. Малко выглянул из своего укрытия. Выстрелы смолкли. Что это? Как будто само небо послало им помощь в самый нужный момент. Винты вертолета все еще вращались. Через поляну к Малко бежал офицер в форме. Когда он приблизился, Малко узнал его - это был полковник Виалобос!

Перуанец, запыхавшись, остановился рядом с ним. Тотчас подбежали несколько вооруженных солдат.

- Идемте, быстро! - крикнул полковник. - В вертолет!

Было не время задавать вопросы. Малко подхватил "атташе-кейсы" и вместе с Франциско и его людьми последовал за офицером. "МИ-6" окружали солдаты с автоматами, две пушки вертолета смотрели прямо на умолкший пулемет Хесуса Эрреро. Через несколько мгновений все были уже на борту. Взревел мотор, и тяжелая машина оторвалась от земли.

- А они не откроют огонь? - прокричал Малко в ухо полковнику Виалобосу.

- Не осмелятся!

"МИ-6" стремительно взмыл вверх, пролетел над вершинами холмов и опустился в соседнюю долину. Здесь он был вне досягаемости Хесуса Эрреро и его армии. Вся операция не заняла и пяти минут. Впервые Малко мог считать себя обязанным жизнью советским конструкторам - ведь вертолеты "МИ-6" выпускаются в СССР.

- Что произошло? - спросил наконец Малко.

- Сегодня на рассвете я получил приказ, - объяснил полковник Виалобос. - Из очень высоких инстанций. Кажется, генерал Сан-Мартин развил бурную деятельность. Знаете, он ведь близко знаком с президентом... Но где же Мануэль Гусман?

- Улетел, - ответил Малко. - Я вам все потом объясню. У меня в руках вся документация "Сендеро Луминосо". А как вы меня нашли?

- Я решил для начала наведаться в асьенду Хесуса Эрреро. Думал опередить его... Мы увидели вас сверху, а пилоту удалось перехватить переговоры, которые Хесус Эрреро вел со своими людьми по радио. Он приказал им убить вас на месте.

Ничего удивительного, подумалось Малко.

Внизу зеленым ковром тянулись джунгли. После бессонной ночи и событий последних часов Малко чувствовал себя совершенно разбитым. Он вздохнул с облегчением, увидев приближавшийся аэродром Тинго-Мария. Солдаты уже окружили летное поле. Между двумя рядами автоматных стволов маленькая группа проследовала к бронированной машине.

- В два десять прибудет самолет из Лимы, - сообщил полковник Виалобос. - До этого времени вы находитесь под моей защитой.

* * *

Индианка вскочила из гамака и метнулась к Малко, гортанно вскрикнув, как зверек. Ручной зверек, который решил, что хозяин его покинул... По-прежнему не говоря ни слова, она быстро раздела его и потащила под душ. Едва он успел вытереться, как она прижалась к нему всем телом. Коснувшись ее, он ощутил горячую влагу. Прекрасное тело радостно раскрывалось ему навстречу. Как ни был Малко измотан, он не смог устоять под этим натиском. Индианка ласкала его руками, губами, языком, охваченная неистовым, ненасытным желанием, потом опустилась перед ним на колени и сама погрузила его в свое лоно. Почти тотчас же она начала кричать. Нервное напряжение ускорило развязку, и Малко с облегчением исторг в нее свое семя. Индианка рухнула на него и замерла, словно пораженная молнией.

Усталость наконец взяла свое, и Малко уснул. Когда он проснулся, индианка сидела на корточках в ногах кровати и ела зеленый банан, не сводя с него своих больших черных глаз.

Увидев, что он открыл глаза, она отбросила кожуру и забралась на кровать. Он снова ощутил прикосновение ее нежных рук, и на него накатило желание. Она опять долго ласкала его и наконец впустила в себя, опрокинувшись на спину, широко раздвинув колени и поджав под себя ноги, чтобы ему было легче взять ее.

Казалось, этому не будет конца. Просто какое-то безумие... Остановится ли она когда-нибудь?

И вообще, что с ней делать? Не везти же ее в самом деле в Лиму! Малко попробовал заговорить с девушкой по-испански, но она не отвечала. Потеряв терпение, он наскоро оделся и пошел искать Буяна-Франциско.

- Объясните ей, что я не могу взять ее в Лиму, - попросил он. - Что она собирается делать? Спросите, может быть, ей что-нибудь нужно?

Индианка ждала, сидя на кровати, уже одетая, распустив по плечам свои длинные черные волосы. Взгляд ее был все так же неподвижен и непроницаем. Франциско принялся объяснять ей что-то на кечуа. Лицо ее не выразило ни малейшего волнения. Наконец она проронила в ответ несколько слов.

- Она хочет вернуться домой, в Пукальпу, - перевел Франциско. - Просит проводить ее к автобусу, который отправляется из Тинго-Мария каждый день в двенадцать часов.

- Я сам отвезу ее, - сказал Малко. - Предупредите полковника Виалобоса.

* * *

Перед "тойотой", в которой сидели Малко и индианка, катил грузовик с вооруженными солдатами. Следом ехал "рейнджровер" с Франциско и его людьми. Целая процессия... По главной улице Тинго-Мария они выехали на стоянку автобусов. Здесь было с полдюжины древних развалюх, наспех залатанных и кое-как покрашенных, вокруг которых толпились пассажиры.

Малко достал из кармана пачку стодолларовых банкнот и положил ее в сумку индианки. Та молча взглянула на деньги, не улыбнулась, не поблагодарила. Не дожидаясь, пока он откроет перед ней дверцу, она сама вышла из машины, поднялась в автобус, села. И только после этого прильнула к окну и устремила на него сквозь стекло долгий, пристальный взгляд, полный жгучей тоски и отчаяния. До тех пор, пока автобус не тронулся, выпустив облако синеватого дыма, она даже не моргнула.

Малко долго смотрел вслед удаляющемуся автобусу, затем решительно тряхнул головой. Так всегда бывает, когда на миг пересекаются две слишком разные судьбы...

До самолета оставалось два часа. Он вдруг вспомнил вчерашнюю ночь и повернулся к Франциско:

- Попытайтесь узнать, видел ли кто-нибудь сегодня Мигелито.

Франциско скрылся в одном из переулочков, ведущих в "Чикаго". Вернувшись через двадцать минут, он сообщил:

- Его никто не видел, но...

- Идемте со мной, - распорядился Малко.

Вместе с Франциско и его людьми он вышел на чавкающую грязью тропинку, параллельную главной улице, и добрался до "кладбища", служившего приютом местным наркоманам. Добрых четверть часа они блуждали по лесу, пока не набрели наконец на брезентовый гамак Мигелито под старой акацией.

Мигелито был там. Он лежал на спине, запрокинув голову. Рой мух вился вокруг страшной раны на шее, распоротой от уха до уха. Кровь, насквозь пропитавшая рубашку, уже засохла. Вероятно, его убили, пока он спал.

Малко молча отвернулся, подавив приступ тошноты.

* * *

Во дворе дома Фрехолито было пусто. Оставив телохранителей у двери, Малко прошел в комнату, где обычно сидел старый перуанец.

Там он и был, с неизменной банкой пива, без очков, тощий и прямой. Когда Малко открыл дверь, он подскочил, но тут же снова опустился на стул при виде дула "ППК".

Малко подошел ближе и посмотрел старику в глаза. Ему всегда претило убийство, но сейчас он чувствовал, что, стерев с лица земли эту мразь, хоть немного отомстит за все чудовищные несправедливости, творящиеся в этой проклятой стране...

- Мигелито, - только и сказал он. - Не надо было этого делать, Фрехолито.

Фрехолито ничего не ответил. Его правая рука судорожно сжала банку, левая слегка дрожала. Малко показалось, что водянистые глаза старика погасли еще до того, как пуля "ППК" пробила ему череп.

* * *

Готовый к полету "фоккер" компании "Аэро-Перу" окружала целая армия. Полковник Виалобос поднялся с Малко в самолет. В руках у него была кожаная сумка, туго набитая долларами.

- В Лиме вас встретят, - сказал он.

Два "атташе-кейса" с документами "Сендеро Луминосо" стояли под сиденьем Малко. Он пожал офицеру руки и отстранил протянутую сумку.

- Спасибо за своевременную помощь, полковник. И используйте эти деньги как собирались. Вы же говорили мне, сколько у вас трудностей.

Виалобос не успел ничего возразить: "фоккер" начал набирать обороты.

* * *

Генерал Пепе Сан-Мартин казался совсем крошечным среди вооруженных до зубов военных и полицейских, которые буквально заполонили летное поле, как только шасси "фоккера" коснулось земли. Старик устремился к Малко и обнял его.

- Вы оказали моей стране неоценимую услугу! - воскликнул он.

Во время недолгого полета Малко успел ознакомиться с содержимым "атташе-кейсов". Здесь была вся организационная структура "Сендеро Луминосо". Адреса явочных квартир, клички, пароли - все! Террористической организации будет нанесен смертельный удар. А слава достанется перуанским спецслужбам...

Генерал Сан-Мартин, хотя он официально отошел от дел, собирался лично контролировать операцию по ликвидации "Сендеро Луминосо".

Малко проводили к "мерседесу" генерала, и через двадцать минут они прибыли на его виллу.

В дверях их встретила Катя. Глаза ее блестели. Длинная узкая черная юбка подчеркивала несравненный изгиб бедер, сквозь тонкую блузку просвечивала ничем не прикрытая грудь.

Она многозначительно улыбнулась Малко и продела руку под его локоть. Сквозь батист он ощутил прикосновение ее теплого тела.

- Это потрясающе, то, что вы сделали! - восхищенно выдохнула она.

- Спасибо, - скромно кивнул Малко.

- Я бы хотела пообедать с тобой сегодня вечером, - шепнула она совсем тихо.

Малко окинул взглядом точеную фигурку и усмехнулся.

- Катя, - сказал он, - я не любитель танталовых мук.

В темных глазах Кати мелькнуло разочарование.

- А-а, - протянула она, - понятно.

* * *

Было десять часов вечера. У Малко подкашивались ноги. Полдня он вместе с генералом Сан-Мартином изучал документы Мануэля Гусмана. Национальное управление сыска по личному распоряжению президента, совместно с жандармерией, полицией и разведслужбами наземных, морских и воздушных сил готовили гигантскую антисендеровскую операцию в масштабе всей страны... Пошатываясь от усталости, Малко добрался до "мерседеса", который отвез его в "Эль Кондадо".

Он открыл дверь своего номера и остановился на пороге.

В кресле, изящно закинув ногу на ногу, сидела Катя. Она подняла на него свои темные глаза, и поток адреналина устремился в кровь Малко.

- Я не обедать пришла, - сказала Катя.

Она встала и принялась расстегивать одну за другой пуговицы блузки. Малко молча наблюдал за ней, немного смущенный, ожидая подвоха. Этот номер он уже видел... Тем не менее, когда блузка распахнулась, открыв великолепные груди, у него бешено заколотилось сердце. Все так же спокойно Катя перешла к пуговицам своей предельно узкой юбки, которая упала на ковер. На ней остались только крошечные трусики, узкой полоской опоясавшие ее изумительные бедра, да лодочки на высоких каблуках.

Они не мигая смотрели друг на друга. Глаза Кати горели каким-то новым огнем.

- И подумать только, что мне приходится за тобой бегать, - проворчала она притворно сердито.

Она сорвала трусики и швырнула их прямо в него. На этот раз Малко шагнул к ней.

* * *

Закрыв глаза, Катя часто дышала в такт его движениям. Она буквально истекала медом, и это лучше всяких слов говорило Малко о том, что она чувствует. Когда он, вдруг остановившись, тихонько отстранился, глаза ее открылись, и она посмотрела на него вопросительно. Он молча перевернул ее на живот и долго созерцал две восхитительные округлости между невероятно крутых изгибов. Катя повернула к нему голову и тихо рассмеялась.

- Негодяй, - томно прошептала она. - Я так и знала, что тебе только этого и надо.

Смех ее оборвался коротким криком, который перешел в ритмичные, хриплые стоны.

Наслаждаясь этим ни с чем не сравнимым ощущением, Малко сказал себе, что нет лучше победы, чем победа полная.