«Попкорн, или Американская мечта»

Андрей Кивинов Попкорн, или американская мечта (основано на реальных событиях)

Назойливый свет уличного фонаря, проникающий через плохо задёрнутые шторы, бил точно в правый глаз, не давая заснуть. Я перевернулся на другой бок, но это не помогало, казалось, свет отражается от спинки дивана. Придётся опять вставать и поправлять штору. Пять минут назад я вставал, чтобы выключить обогреватель. В ординаторской слишком душно. До этого мне мешало тиканье будильника, пришлось сунуть его в шкаф. А может, я просто маялся бессонницей. Надо было дёрнуть граммов сто после вечернего обхода. Или почитать криминальный бестселлер. Говорят, хорошее средство. На третьей странице засыпаешь здоровым, крепким сном.

Когда я, ворча, влезал в ботинки, в стеклянную дверь едва слышно постучались. Настенные электронные часы высвечивали полночь. Боже, кого там ещё принесло? Нет, сладких снов мне сегодня не видать. Нащупав в темноте выключатель, я зажёг настольную лампу и отозвался.

— Да, войдите.

Это был рыжеволосый больной из четвёртой, отдельной коммерческой палаты. Длинный и нескладный, чем-то напоминавший сильно похудевшего игрушечного Буратино на шарнирах. Или скорее, простодушных и рассеянных героев Пьера Ришара из ранних комедий. Три недели назад его доставила «скорая». Кажется, его зовут Дмитрием Андреевичем. Фамилия замысловатая, не помню. Двадцать восемь лет, перелом носа со смещением, перелом челюсти в двух местах, сотрясение головного мозга, состояние удовлетворительное. Травма получена при неизвестных обстоятельствах. По крайней мере, так записано в карточке. Опыт подсказывал, что вряд ли больной поскользнулся или упал со ступенек эскалатора. Мозг рыжего бедняги сотрясали путём грубого воздействия тяжёлого предмета на лицевую часть черепа. Скорее всего, кулака или бейсбольной биты. Впрочем, меня это мало интересует. Моя задача залатать челюсть, а с тяжёлыми предметами пусть милиция разбирается, которая, кстати, уже навестила пациента. И даже зачем-то выставила круглосуточную вооружённую охрану — двух крепышей в камуфляже. Из чего следовал вывод, что пациент — особо важная персона, хотя, каким общественно-полезным трудом занимается в этой жизни, я не представлял и близко.

Сегодня я снял ему шину, и теперь он мог полноценно общаться с окружающим миром. До этого приходилось объясняться на языке жестов, либо посредством письма. Ему, если можно так сказать, ещё повезло — не пришлось вживлять в челюсть титановую пластинку. Тогда б ещё месяц он молчал и принимал жидкую пищу через специальную трубочку.

— Простите, Павел Валерьевич. Вы не спите?

— Нет, — раздражённо ответил я, щурясь от света лампы.

Спать на дежурстве нам вообще-то не рекомендуется, но, как говорит одна реклама, правила существуют для того, чтобы их нарушать. Здравоохранение державы абсолютно не пострадает, если часок-другой я прикорну на скрипучем диване.

— Что случилось?

— Ничего, абсолютно ничего… — Парень, смущаясь, подошёл к столу, сунул руку под пижаму и извлёк небольшую чёрную бутылку. — Просто мне тоже не спится… У меня тут есть… Может, посидим? За окончание моих мучений?

— Я на дежурстве. И больница, пусть даже небольшая, не ресторан. Когда выпишетесь, тогда и пригласите. Приду с удовольствием. Если не ошибаюсь, Дмитрий Андреевич.

— Сергеевич… Так а чего выписки ждать? — Больной извлёк из пижамы пару лимонов и импортную баночку с пряной селёдкой. — Главное, дело на поправку пошло. Я ж чисто символически, из уважения, так сказать. За ваше высокое профессиональное мастерство. Это виски. Настоящее, из Америки. Не Турция какая-нибудь и не Польша. Прямо из Лос-Анджелеса. Сам вёз. Одну бутылку таможня отобрала, а эту сохранил. На особо ответственный случай. Выпьем, поболтаем…

Вероятно, за время вынужденного молчания Дмитрий Сергеевич изголодался по живому общению и с такой голодухи решил наброситься на мою персону. Едва уловимый акцент подсказывал, что последнее время больной усиленно практиковался в изучении английского либо жил за рубежом. Если, конечно, этот акцент не последствие перелома.

— Послушайте, ступайте в палату. Если не спится, могу дать успокоительное. Я устал и хочу отдохнуть.

— Пожалуйста, пожалуйста… По одной стопочке, и я уйду, — не унимался больной, — за здоровье и родную медицину. Ужасно хочется.

Он осмотрел стол, заметил старый скальпель, торчащий из баночки для карандашей.

— Простите, я воспользуюсь…

Взяв скальпель, он срезал прозрачную упаковку с бутылки и с хрустом свернул пробку.

— Стаканчиков нет, Павел Валерьевич? Или я схожу…

— Не надо, у меня есть, — я понял, что сопротивление бесполезно, а сто граммов, действительно не помешают, иначе черта с два уснёшь.

Свернув одеяло и спрятав его в диван, я извлёк из залежей стола пару пластиковых стаканчиков и поставил их перед ночным визитёром. Тот проворно нарезал скальпелем лимоны и распечатал банку с селёдкой.

— Если закуски маловато, я принесу.

— Хватит.

— Нет, пожалуйста, вы не стесняйтесь, у меня в палате запасов много. Жена накупила, а мне сейчас, кроме каши, ничего и нельзя.

— Хватит, — повторил я.

— Well.[1] — Дмитрий Сергеевич разлил виски по стаканам. — Я с содовой так и не привык пить, но вам могу разбавить.

Из второго кармана волшебной шёлковой пижамы на стол переместилась пластиковая бутылка «Швепса». Пижама, к слову сказать, не принадлежала нашему загибающемуся больничному хозяйству, а, вероятно, была приобретена родственниками пациента по случаю. Что вполне естественно для людей, не стеснённых в средствах, а судя по всему, больной в них не нуждался. Один браслет на запястье тянул на десять моих максимальных зарплат.

— Мне тоже без содовой.

— O'key.

Мы взяли стаканчики, чокнулись и выпили за мои золотые руки. Я не настолько разбираюсь в виски, чтобы определить — настоящее оно или нет. Остаётся полагаться на слова собутыльника и надеяться счастливо избежать летального исхода от отравления суррогатом. Закусив долькой лимона, я убрал свой стаканчик в стол, дав понять, что пить больше не буду.

— Напрасно, — покачал головой Дмитрий Сергеевич, присев на стул, — все равно не спите. А если начальства боитесь, то до утра выветрится. Качественная штука. Best.

Да, уснуть теперь вряд ли получится. Виски подействовало не как снотворное, а наоборот, словно бодрящий кофе.

— Я же, говорил, Дмитрий Сергеевич…

— Можно просто Дима, — перебил меня собеседник.

— Я же говорил, Дима, что дежурю, и начальство здесь ни при чем. Могут доставить больного, я должен быть трезвым. Спасибо за виски.

Если честно, многие мои коллеги уклоняются от необходимости трезво глядеть на мир в рабочее время, что приводит к казусам вроде забытого в животе пациента тампона или пинцета. Хорошо, не бутылки. С одной стороны, это аморально, а с другой — в какой стране живём? Лично я, во избежание претензий, стараюсь на работе не усугублять. Хотя заядлым трезвенником себя не считаю.

Взяв ещё одну лимонную дольку, я взглянул на его челюсть.

— Где это вас так? Если не секрет, конечно.

— Х-хе, — усмехнулся Дима, — я вам как раз и собирался рассказать. Это весьма любопытно.

Ну все понятно. В отдельной палате можно общаться только с финским унитазом, и никто не услышит душераздирающую исповедь про поход в кабак, заводку и крутой махач с козлами. Про беспредел врагов и собственные мужество и благородство. Все эти истории похожи друг на друга, как одноразовые шприцы или, извиняюсь, пробирки с анализами мочи. Особенно, когда пациент принадлежит к определённым слоям общества. Возможно, мой собеседник как раз оттуда, хотя чисто внешне он больше похож на хронического вкладчика финансовых «пирамид».

— Вы, наверно, думаете, что я надрался в кабаке, завёлся и получил по черепу?

— И в мыслях не было. Вы не очень напоминаете драчуна.

— Да, вы правы, не люблю я драться. Хотя у меня разряд по боксу. В лёгком весе. Ещё в институте заработал. — Дима взял кусочек селёдки и осторожно, словно сапёр, опустил её в рот, после чего, не жуя, проглотил. — Класс! Не овсянка жидкая. Да, так вот, челюсть… История началась аж год назад. Но сначала, Павел Валерьевич, я хотел бы спросить у вас одну вещь…

Насчёт слоёв общества я, похоже, ошибся. Братки подобным образом все-таки не разговаривают. Даже если отошли от дел. Много их полегло на наших столах. Да и сейчас человек пять залечивают боевые раны.

— Есть такое мнение — миром правит случай. Вы согласны с этим? Что в любой момент случай может перевернуть вашу жизнь с ног на голову. И от нас по большому счёту ничего не зависит.

Меньше всего мне хотелось сейчас затевать философские диспуты. Да ещё на какие-то абстрактные темы. Лично меня судьба с ног на голову не переворачивала. Если не считать прошлогоднего падения на гололёде, когда ноги действительно улетели вверх и я заработал перелом шейки бедра. Но судьба здесь ни при чем. Виноваты нерадивые дворники.

— Все может быть, — сжато ответил я. — Хотя есть другое мнение — кто полагается на случай, играет в лотерею. Человек сам хозяин своей судьбы.

— И тем не менее часто бывает и обратное, — Дима направил палец в потолок, — кто-то наверху взмахивает волшебной палочкой, и ты получаешь все, о чем можно мечтать! Причём без особых твоих усилий.

— Смотря, какие мечты… И то, что достаётся без усилий, как правило, с такой же лёгкостью улетает обратно. Поэтому лично я предпочитаю каждый день вправлять кости и накладывать швы, а не ждать подарков с неба. Так надёжнее.

— Наверно, вы никогда не выигрывали в лотерею.

— Я никогда и не играл… Но, кажется, вы хотели рассказать о своей сломанной челюсти, — я решил поторопить собеседника, иначе разговор грозил перейти в занудную, вялотекущую стадию. О превратностях судьбы можно рассуждать до утра, а в итоге получить ноль на выходе.

— Да конечно. — Дима поудобней уселся на стуле. — Но сначала чуть-чуть о себе. Я по образованию технарь, «корабелку» закончил. Спец по судовым силовым установкам. Редкая специальность, главное, низкорентабельная по нынешним временам. Не интересуют нашу тяжёлую промышленность силовые установки моей гениальной разработки. Год в «ящике» стул полировал, потом коньяком палёным на рынке торговал у чёрных… Если честно, не только торговал, чего уж там. Бодяжили в подвале на пару с бывшим участковым. Я, как человек с высшим образованием, отвечал за высокие технологии — печать этикеток, акцизных марок, закатку пробок. Но, клянусь своей сломанной челюстью, ни один потребитель от нашего «дагестанского пятизвездочного» не пострадал. За качеством продукта и санитарными условиями следил сам. Воду только фильтрованную брали. И красители натуральные. Дегустировал лично. Как видите, жив-здоров. Больших денег я за это не получал, но на скромный быт хватало. Жил тогда один, в коммуналке, на Васильевском. Сам-то я деревенский, из глубинки, мать у меня до сих пор там. После армии в Питер перебрался, в институт поступил. На последних курсах комнату снял, а после деньжат накопил да выкупил её за четыре тысячи.

«Действительно, интригующее начало. Вряд ли кто ещё сможет похвастать такими необычными приключениями. Провинциал, приехавший в большой город за счастьем. Какая редкость».

— Год назад рынок разогнали, трехсотлетие Питера, внешний облик города и прочая пурга. Хозяева подпольное производство временно свернули, решили переждать. Остался, короче, без трудовой копейки. А с запасом, отложенным на чёрный день, долго не протянешь. Денежки они не микробы — сами не размножаются, тем более в неволе. Там-сям покрутился, а после решил в большой бизнес податься. Что я, глупее других? Справлюсь, как-нибудь. Главное, активная наступательная позиция и деловой настрой… Я с вашего позволения повторю. Вы точно не будете?

— Не буду, — кивнув, подтвердил я.

— Well… Одному вообще-то нехорошо, я вам «Швепса» налью. Доставайте стакан.

Пришлось достать. Разлив напитки, Дима произнёс короткий тост за знакомство и опорожнил тару.

— Отличная штука, хотя и самогонкой отдаёт.

— Главное, не втянитесь.

— Не, — убеждённо махнул рукой Дима, — я на нашем подвальном коньяке не сломался, а уж виски мне теперь как лекарство. Да я и не пью особо. Так, по торжественным случаям, вроде сегодняшнего.

Кабы каждый такой случай был для меня торжеством, то сейчас бы я лежал на Северном кладбище, а от памятника несло перегаром. Если б мне, конечно, поставили памятник…

— Да, так я о большом бизнесе, — продолжил Дмитрий Сергеевич, — если честно, может, и не пришла бы мне эта занимательная мысль. Только матушка позвонила. Проведать, как я в городе существую, да о здоровье справиться. Потом про родину рассказывать стала. Нет повести печальнее на свете… Между делом про рыбсовхоз наш вспомнила. У нас озёр много, рыбсовхозы богатые. Были когда-то богатыми, вернее. Мать на таком полжизни, в цеху, аки пчела… А сейчас всё, не нужна никому рыбка. За бесценок сдают, лишь бы купили. Консервный завод акционеры новые раздербанили, рыбу девать некуда. Меня и осенило. А что если там за копейку купить, а здесь за рублик продать. А то и за два. До родины рукой подать, пару суток на машине. Зарегистрирую предприятие, найму грузовик, найду покупателя и буду подсчитывать законную прибыль. Прикинул цену вопроса. Работать, так по-крупному. Тысяч пять для начала надо, минимум. Лучше десять, с учётом накладных расходов и разгула коррупции… Тогда можно закупить пару машин… Помечтал немного, потом на грешную жилплощадь вернулся. Десять тысяч. Кто ж мне даст, за здорово живёшь, начальный капитал. В банке залог потребуют, бизнес-план какой-нибудь, да ещё и проценты повесят. Ну вы знаете, доктор…

Кредиты в банках я до сих пор не просил, но, разумеется, в курсе, как живёт все деловое человечество.

— Знаю.

Пока обещанной интриги я не улавливаю. И даже могу предугадать дальнейший ход событий. Взял деньги в долг, вернуть не успел по независящим обстоятельствам, за что и получил по конопатому носу и скулам. Хотя нет, он что-то говорил о мечте.

— Пришлось идти на поклон к бывшим рыночным компаньонам. — Дима облокотился на стол, аккуратно подперев рыжую голову кулаками. — Компаньоны за небольшой процент указали на нужную дверь и даже отрекомендовали. Без рекомендаций нынче никуда. Человека за дверью звали Шамиль. Свободный бизнесмен из свободной Ичкерии. Нет, не Басаев. Тёзка. Но тоже с бородой и тоже наверняка с кинжалом. Или «Мухой». Встретил он меня, правда, гостеприимно. Выслушал проблему, предложил коньячку. Поинтересовался, когда смогу вернуть долг, есть ли залог? Про залог я честно ответил — кроме коммуналки и слова чести инженера никаких резервов. Сроки обозначил. Два месяца. Возможно, три… «Хорошо. Вот десять тысяч, через два месяца вернёшь двенадцать. Устроит?» Устроит. Это бизнес, ничего не попишешь. Деньги должны приносить бабки. Расписку оставил, подробную анкету заполнил. О последствиях обмана или форс-мажора услышал. Хотя честному человеку такое лучше не слышать. Да и нечестному. Невольно начинаешь пальцы загибать. Все ли на месте?

Фирму зарегистрировал быстро. Подсказали, кому дать. После по оптовикам бросился — рыбу предлагать. Нашёл одного, сводил в японский ресторан, он обещал взять. С автопарком договорился, нанял «КамАЗ» с фурой и «племянником». Это прицеп на их шофёрском языке. Они, как узнали, что рыбу повезу, рефрижератор предложили. Это раза в полтора дороже. Я и прикинул, к чему лишние доллары платить? На дворе зима, морозы под двадцатку. Что на родине, что здесь. Никакой рефрижератор не нужен. Прогноз на всякий случай уточнил. Обещали до середины марта холода. За прогноз, кстати, тоже дать пришлось. Снарядил, в общем, за неделю экспедицию и погнался за наживой. Я вас ещё не утомил?

— Нет, — честно ответил я. Сон прошёл окончательно, а вместо того чтобы страдать от бессонницы на диване, гораздо приятней слушать, как людям ломают кости.

— На родину нормально добрались. К порожняку у гаишников вопросов не было. Рыбку загрузили, бумаги оформили, и назад. Платил я, само собой, не через кассу. Так принято в деловых кругах. Иначе — минус в балансе. Вы в курсе, наверно. В вашей коммерческой палате тоже кассового аппарата нет.

Я согласно кивнул.

— А потом… Эх… — Дима горько усмехнулся и потянулся за бутылкой.

Думаю, пол-литра до конца рассказа ему не хватит. Придётся доставать спирт.

— Подъезжаем к Питеру, а на дворе плюс пять. Оттепель врезала. Циклон какой-то с Гольфстрима… Дождь, как весной.

— Глобальное потепление.

— Мне один хрен. Что потепление, что Господь спросонья зиму с летом перепутал. Рыба от этого тухнет не меньше… Ну ладно, думаю. До базы не сгниёт. За час доберёмся. Добрались… На КПП омоновцы тормозят. Давай, показывай, что везёшь. Не гранаты ли? «Антитеррор» у нас. Я и пошутил, идиот. Да, говорю — гексоген в машине. А в прицепе героин… В общем, мне после уже объяснили, что так шутить с ними противопоказано. Здесь не «Смехопанорама». Ребята сутками стоят. Уставшие, злые. Юмор плохо понимают. «Героин, значит? А ну-ка, давай свой фургон вон на ту площадку, досматривать будем». Я взмолился. Пошутил я, мужики, рыба там. Скоропортящийся товар. Стухнет ведь! «Вот мы и поглядим, что это за рыба, Петросян». Знаете, сколько глядели?

— Думаю, долго.

— Хм… Восемь часов. Эти сменились, другие начали. И что самое обидное, имеют право, гады! Жалуйся потом, не жалуйся! Сам ведь признался. Может, говорят, ты наркоту в рыбьи пузыри заложил. Вот мы и прощупаем каждую. На самом деле ничего они не щупали. Меня с водителем в «скворечник» свой посадили, а в машину даже и не залезали…

Дима вновь горько усмехнулся и плеснул на четверть стакана виски.

— В городе ещё пару раз останавливали, но я больше Петросяна из себя не корчил. Сразу отстёгивал, без лишних разговоров. На базу мы только в одиннадцать доползли. А там, кроме охраны, никого. Я оптовику на трубу звонить, а она отключена. Попали. Не к себе ж в холодильник рыбу перегружать. Оптовик только в одиннадцать утра появился. Фуру открыли, а рыбка плавает. В собственном соку. Санитарного врача вызвали экспертизу проводить. Тот понюхал и руки развёл. «Все, не надо экспертизы…»

Собеседник, уже не налив мне «Швепса» и не произнося спич, опрокинул стаканчик. Хотел поморщиться, но это было больно, и он улыбнулся.

— На чем мы остановились?

— На экспертизе.

— Да. Все, сфокусировался, цель вижу… В общем, десять тысяч шамилевских баксов мы благополучно отгрузили на городскую свалку. За две недели до обозначенного в расписке срока.

— Деньги вы не нашли, — предположил я.

— Увы… В институте этому не учили. Позвонил матери, спросил, сколько сможет собрать по родне. Максимум, десятую часть. Хорошо подзалетел. Достоевский и Бальзак, конечно, тоже всю жизнь занимали и не всегда вовремя отдавали, но я не Достоевский. К Шамилю в урочный час не пошёл. Я понимаю — так порядочные люди не поступают. Но испугался я, если честно. Будь это не Шамиль, разумеется, позвонил бы, объяснил ситуацию, отсрочку попросил. А с Шамилем эти разговоры нелепы по сути. Решил, если сам проявится, тогда и расскажу все. Надеялся в глубине души, вдруг он забыл? Человек занятой, да и деньги не очень считает. Десятью тысячами больше, десятью тысячами меньше… Не забыл… На первый раз меня практически не били. Два удара по печени, это просто смех. Мануальная, так сказать, терапия, разогрев перед большим концертом. У подъезда ждали. Двое гостей с солнечного Кавказа. Абдул и Абстул. По размеру их рубильников я сразу понял, что мой первый разряд, увы, бесполезен. Молча взяли меня под руки и подняли в квартиру. По пути я объяснял про форс-мажор, про Гольфстрим, но вскоре понял, что они не в курсе моих рыбных дел. Их задача сугубо конкретна — вернуть долг в максимально короткие сроки. А этому искусству они обучались в лучших бандформированиях своего горячего региона. Когда не только моя комната, но и вся квартира была тщательно обыскана, я получил первый удар. Выйдя из нокаута, вновь пытался доказать свою порядочность, но они не поверили. А может, плохо понимали по-русски. Перед тем, как отправить меня во второй нокаут, обрадовали, что сумма долга вырастает до пятнадцати тысяч, а сроки возврата сокращаются до недели… И если я не уложусь, они проведут ампутацию какой-нибудь частицы моего поганого тела. На выбор, без наркоза… Забрали спрятанные на чёрный день пятьсот долларов и отбыли, оставив меня на холодном линолеуме. Счастье, паспорт не догадались отобрать. Иначе б мне и Джеймс Бонд не помог…

Срезав скальпелем корочку, Дима отправил дольку лимона в рот и осторожно разжевал. Я невольно бросил взгляд на его пальцы. Все были на месте. На ноги я смотреть постеснялся.

— В милицию я не пошёл, — продолжил неудавшийся бизнесмен, — что время зря терять? Меня б и слушать не стали. У Шамиля на руках расписка. Да и деньги я действительно брал. Первые три дня обзванивал всех своих знакомых. Ещё с институтских времён. Бесполезно. Да я особо и не рассчитывал. И сам бы наверняка не дал, позвони мне какой-нибудь приятель с просьбой одолжить по максимуму. Без всяких гарантий. Вы бы вот дали?

— У меня нет пятнадцати тысяч, — уклонился я.

— А если б были?

— Думаю, нет… Мне слишком часто не возвращали долги.

За примером далеко ходить не надо. Месяц назад лежал у нас один серьёзный человек. Видный предприниматель с политическим уклоном. Тоже в коммерческой палате. Ножку подвернул. Все ждал, когда его сам губернатор приедет навестить. Или, на худой конец, спикер городского собрания. Кредитки между пальцев тусовал, словно шулер карты. Накануне выписки тысячу у меня одолжил. Мол, наличных нет, а хочется врачам сюрприз сделать. Сестра утром в палату заходит, а товарища и след простыл. Ночью через окно ушёл, не рассчитавшись за лечение. Говорят, сейчас где-то баллотируется. Обещает народу бесплатную медицину. Что ж, опыт есть…

— Мне тоже не возвращали, — кивнул Дима, — короче, не нашёл я ничего. Но, как говорится, кто не хочет помочь деньгами, готов помочь бесплатным советом. Советом помог мой институтский староста Вадик Семёнов. Тоже большой специалист по судовым установкам. Испанскими дверьми в строительном магазине торгует. Встретились мы, обсудили критическую ситуацию. «Ты, — говорит, — нашёл с кем связываться. Ещё б у шахида какого-нибудь денег занял». Потом и подбросил идею. Так и так, бежать тебе отсюда надо. Лучше в дальнее зарубежье. В ближнем Абдул с Абстулом тебя все равно достанут. По запаху. У них носы большие, не спрячешься.

Хорошо сказать — бежать… Кроме родного рыбсовхоза нет у меня укромных уголков на земле. А там в два счета найдут. «Есть вариант. Мишку Ефимова помнишь?» — «Конечно». Мишка сокурсник наш, мне курсовые и диплом за валюту делал. Головастый мужик. Не знаю, что он в судостроении забыл. «Так вот, — говорит Вадик, — Мишка сейчас в Штатах, в Лос-Анджелесе. Три года назад уехал счастья искать. Родня там у него какая-то, тётка вроде по отцовской линии. Здесь, в Питере, не сложилась у него жизнь. Ни личная, ни общественная. Даже странно как-то. Звонил недавно, скучает по родимой сторонушке, в гости приглашал. Устроился помощником зубного техника. Протезы лепит. Можно сказать, практически по специальности. Квартиру снимает в русском квартале. Гринкарт получил, ну, это — разрешение на работу. Шиковать не шикует, но на жизнь хватает. Вот ты к нему и езжай…»

В коридоре послышались шаги, скрипнула дверь туалетной комнаты. Дима прервался и слегка помассировал челюсть. Видно, сказалась перегрузка после вынужденного молчания.

— Побаливает чуток… Вот здесь.

— Это будет побаливать ещё полгода. А то и больше, — успокоил я собеседника.

— Будем терпеть… Так вот. «Езжай, — говорит Вадик, — продавай срочно комнату, покупай билет. Вызов Мишкина тётка тебе пришлёт жалостливый, дескать, при смерти. На мой адрес. Загранпаспорт есть?» — «Откуда?» — «Сделай. У меня тёща в ОВИРе, за два дня оформят».

Мне сначала эта затея полной чепухой показалась. Америка не Эстония.

Даже гостевую визу хрен после терактов в Нью-Йорке получишь, комнату так быстро не продать, да и вообще, как улизнуть, если Шамиль со своими абреками в спину дышит. Несерьёзно. Хотя, с другой стороны, представишь, как тебе ухо или палец режут без наркоза… А Вадик все давит. Выхода, мол, у тебя другого нет. А так отсидишься полгодика, мы же слух пустим, что умер ты или в Казахстан уехал. «Почему в Казахстан?» — спрашиваю. «Ну или в Армению. Без разницы. Пусть тебя там ищут. А устаканится тут все, тогда и вернёшься. Глядишь, спецслужбы Шамиля устранят или сам он устранится. Пока у меня поживи на раскладушке, там тебя искать не будут… А насчёт долга особо не переживай. Шамиль эти деньги не за токарным станком заработал и не в институте научном. Ещё себе набасмачит».

Прикинул я, посчитал расходы и махнул рукой — будь, что будет. В Америку, так в Америку. Комнату по дешёвке решил продать, за три тысячи. Чтоб побыстрее. Объявления на столбах расклеил. Тут же звонить стали. Когда Абдул с Абстулом во второй раз нагрянули, я им купчую под нос. Вот, мужики, квартиру продаю, чтоб долг вернуть. Совсем немного собрать осталось. Через три дня все верну, до цента. Они чуть успокоились, не били больше. Даже спросить забыли, где меня теперь искать. До того мои глаза преданностью горели. На другой день Вадик вызов от тётушки притащил и паспорт. Я вещички в чемоданы покидал, и к нему. Новым хозяевам комнаты сказал, что в Сибирь уехал на заработки. Золото мыть. Даже адрес оставил липовый. Пускай джигиты прокатятся, тайгу посмотрят. Глядишь, заблудятся или на волков голодных нарвутся.

Утром в консульство. Особых надежд не питал. Слышал, как они наших отшивают без объяснения причин. Без блата не пробиться. С консулом через стекло пообщался. Так и так, хочу навестить родственницу, старушка при смерти, пельменей просит. Буквально на три дня, туда и обратно. Оставаться не собираюсь, ваша замечательная Америка мне и даром не нужна. У меня здесь, в Питере, стабильный заработок, собственный дом и уважение сограждан. И вообще, я родиной горжусь, даже гимн могу спеть. Не знаю, то ли шевелюра моя рыжая консулу приглянулась, то ли президенты наших дружественных стран как раз встречались, но утром я держал паспорт с одноразовой визой. Сроком на три месяца. С билетами проблем не было, правда, лететь пришлось через Москву. Из Питера в Калифорнию рейс не проложили…

Дима потянулся за бутылкой.

— Считаете меня мошенником?

— Нет, — ответил я, — иначе вы бы ничего не рассказывали. Но долги возвращать все-таки надо.

— Согласен. За это и выпьем. А заодно за прибытие в Голливуд. Я вас не утомил?

— Пока нет. Но, судя по всему, вы собираетесь пересказать события целого года. Боюсь, ваша челюсть не выдержит такого напряжения.

— Постараюсь быть кратким.

Ещё пятьдесят граммов виски переместились из бутылки в стаканчик, а оттуда в ротовое отверстие Дмитрия.

— К сожалению, рассказчик из меня никудышный. Явно не Довлатов и не Задорнов. Даже не потому, что не хватает красочности. Хороший рассказчик может так преподнести очевидные вещи, что у всех сложится мнение, будто они слышат об этом впервые. Пока же ничего необычного в моей истории нет.

— В общем да, — вновь согласился я.

— Возможно, и дальше будет банально. Жизнь — не комикс, все гораздо прозаичнее.

— Чтобы узнать, банально или нет, мне надо услышать вашу историю до конца. — Я решил прервать очередные философские потуги Дмитрия.

— Да конечно! Продолжаю… Из Москвы позвонил матери, сказал, чтоб не волновалась. Предупредил, что исчезаю на некоторое время. Будут спрашивать, скажи — в Сибири. Отвесил поклон земле русской, перекрестился и в самолёт. Страшновато было. Как оно на чужбине сложится? Долетел без приключений. Через двенадцать часов приземлился в Лос-Анджелесе. Вы бывали в Лос-Анджелесе?

— Да все как-то день не выбрать. То одно, то другое…

— Много не потеряли. Не буду утомлять описанием местных красот, наверняка вы все видели в кино. По правде говоря, я ожидал большего. Голливуд все-таки, фабрика грёз. А на деле — преснятина, никаких тебе грёз, сплошной бетон со стеклом. Если б не реклама пёстрая на фасадах да не пальмы, глаз порадовать нечем… До нашего Невского им строить и строить. К тому ж жара чёртова, ходишь все время мокрый, словно потная стриптизерша. Болото, одним словом.

Мишка встречал меня лично. Специально отпросился у своего протезиста. Приехал на пятилетнем «форде», купленном в кредит. Я его сначала не узнал. На хот-догах и сэндвичах его как борова разнесло, а калифорнийское солнце выжгло на макушке блестящую лысину. Он долго меня тискал, хлопал по спине и чуть не расплакался. Потом усадил в «форд» и повёз на Санта-Монику, где снимал жильё. Русских в Лос-Анджелесе поменьше, чем в Нью-Йорке, тысяч двести, в основном на Санта-Монике. Магазины наши, рестораны, пуан-шопы. Это что-то вроде комиссионок… Дома все больше одноэтажные, там землю трясёт. Ощущение, будто ты не в Америке, а в Краснодарском крае. Особенно, если в лабаз родной заглянуть. В чистом виде — развитой социализм, только святой троицы на стене не хватает — Энгельса, Маркса, Ленина… Приехали, на хате уже стол накрытый. Мишка подсуетился. Он один жил, так и не нашёл семейного счастья. Хотя постоянно искал. Мечтал составить партию богатой американочке. Я рюмку выпил и свалился. Уснул. У них же время наоборот. Мишка с пониманием отнёсся, на раскладушку меня перетащил и не беспокоил. Зато на следующий день отвели душу. Он меня к родне поволок. Как раз уик-энд был. У тётки его коттедж свой с бассейном. У них традиция — каждый уик-энд надираться водкой до отключки. Ностальгируют они таким образом. Напьются, и в бассейн. Я, хоть и не успел по России соскучиться, тоже напился. Не до отключки, но капитально. Все поверить не мог, что в Америке, что так удачно все обернулось…

Утром похмелились и поехали город смотреть. Мишка с бодуна, но за руль сел. Сказал, если не нарушать, не остановят. На Голливудский бульвар прокатились, после к океану. Городишко зажиточный, двух одинаковых тачек на улице не увидишь. Все рекламой фильмов завешано. Оно и понятно — столица мирового кино. Но грязи больше, чем у нас. Особенно в латинских кварталах. Мишка предупредил, чтоб после девяти я по улицам не слонялся и денег с собой не таскал, ограбить могут в одни ворота. Здесь с этим строго. Пальба каждую ночь. Свободная страна — свободное оружие.

Вечером финансы посчитал. От трех тысяч осталось чуть больше половины, остальное ушло на билеты и накладные расходы. Для начала прикинули, где мне жить. В Мишкиной хавире семь метров жилой площади, особо не разгуляешься. Кухни и ванной нет. Закуток за шторкой с душевой кабинкой. И за это удовольствие он платит девяносто баксов в неделю. Дорогую квартиру не снимает, копит денег на адвоката, чтобы оформить американское гражданство, есть там кое-какие юридические зацепки. Можно, конечно, дня три у него потерпеть, но полгода… Снять жильё не проблема, проблема в долларах. При жесточайшей экономии мне хватило бы на пару месяцев, не больше. Если не найти работу. А с работой напряг, это не Нью-Йорк, тут даже посуду мыть просто так не устроишься, а уж специалистом по судовым установкам… Сами понимаете… Народ сюда со всего мира прёт, и всем халявной жизни хочется. К тому ж у меня виза гостевая, по ней легально только чейнжерством заниматься можно.

— Чем заниматься? — переспросил я, услышав незнакомое слово.

— Что-то вроде нашего попрошайничества. Сидят чернокожие ребята возле универсамов и стаканчиками из-под «пепси» трясут. Кто выходит, им мелочь бросает. Сдачу. Обычай такой. На машину натрясти можно…

— Неплохой обычай.

— Там много хороших традиций… Так я о работе. Если без гринкарты застукают, хозяин огребет по полной, а меня пинком под зад из свободной страны. Парадокс — свобода свободой, а ограничения на каждом шагу. Но Мишка поклялся помочь, найти что-нибудь… Клятву сдержал. Через неделю я поселился в уютном курятнике с ароматной тахтой и вкалывал на Санта-Монике в отечественном рыбном магазине. Мойщиком витрины. Высокую должность Мишка выманил у хозяина специально под меня, пригласив того на посиделки к тётушке. Вкалывал я, само собой, подпольно. В случае разборок должен заявить, что протирал витрину исключительно из идейных соображений, без всякого материального вознаграждения. Дескать, борец за чистоту стёкол. Платили мне за эту борьбу девяносто рубликов, в смысле долларов, в неделю. По нашим деньгам, вполне прилично, но по их — койот наплакал. Как раз на жильё. Правда, и работёнка не напряжная — помыл утром стекло два на три и гуляй. Но это лучше, чем ничего. Ирония судьбы — рыбой начал, рыбой и закончил…

Дима скальпелем подцепил очередной кусочек селёдки и отправил в рот.

— Это оттуда. Местная. Угощайтесь.

— Спасибо, я не очень люблю рыбу.

— Я тоже не любил… Зато сейчас… Хозяин лабаза, еврей из Феодосии, неплохой мужик, мне иногда премиальные натурой давал. Свежей рыбой. Готовить в комнате, правда, строго запрещалось — пожарная безопасность, но наши все готовили. Я в двух словах расскажу — это любопытно. Если дома кухни нет — будь любезен в кафе харчеваться. Но там дорого. Комната датчиками нашпигована, будешь на плитке жарить или в тостере, сразу пожарники прискачут, штраф сдерут. Местные ничего не жарят, датчиков боятся. Но мы ж не американцы. В нас неизгладимый след развитого социализма, его никакой пожарный не загасит. Из датчиков вынимаешь батарейки и смело готовишь хоть всю ночь. Никто не приедет. Раз в полгода навещает инспектор — проверить, не стоит ли на столе плитка или какой-нибудь кухонный агрегат. Предварительно высылает уведомление, что собирается нагрянуть с проверкой. Представляете? Все равно, что идти на обыск искать героин, накануне предупредив хозяина. Но они все такие странные, непонятно только, почему живут лучше нас… Наши эмигранты прячут плитки по шкафам и радостно встречают инспектора на пороге. Смотрите, пожалуйста — ничего на столе не стоит. А в шкаф он заглянуть не имеет права, санкция нужна… Короче, купил я плитку и долгими калифорнийскими вечерами жарил морепродукты. По субботам — уик-энд у Мишкиной тётушки… Водка, бассейн…

В общем, жить можно, хотя и сложно. Сплошная борьба за кусок сэндвича. Вещичек прикупил, кое-что в пуан-шопах, кое-что на гаражной распродаже бесплатно взял. Ещё один прекрасный аборигенский обычай. Ненужные вещи они выставляют у гаражей и продают за бесценок. А если хорошо попросить, то и даром отдадут. Я даже телевизор старый выклянчил. Вы представьте у нас такое — встал бы я в Питере возле дома и стал бы раздавать мебель… А просить я умел. Беженец из горячих точек, помогите люди добрые. Чечня, жертва рашен оккупантен… Английский неплохо знал, в институте на курсы ходил, как чувствовал, пригодится.

Месяц пролетел как один день. Вечерами на бесплатные курсы английского ходил, с земляками знакомился. С властями проблем не было, жил я скромно и богобоязненно, хотя церковь по воскресеньям не навещал. В Питер в ближайшем будущем не собирался. В Америку въехать трудно, обратно в любой момент можно. Многие лет по десять с туристической визой живут, а то и до могилы. Главное, не высовываться и не мозолить глаза эмиграционной службе, и никто тебя не тронет. Не вымогать пособия халявные. С Мишкой каждый день виделись, любили иногда в парке вечерком козла с мужиками нашими забить да пивка потянуть. Иногда в ресторане русском кутили с бывшими согражданами. Смешные они, до сих пор КГБ боятся и не верят, что у нас икра в свободной продаже. На полном серьёзе!.. Как-то с Мишкой в Вегас прокатились. Там рядом, миль двести по пустыне. Лучше б не катались… Хорошо, не весь кэш[2] с собой взял… Павел Валерьевич, вы не спите?

— Нет… Глаза подустали.

— Главное, не уши, — улыбнулся Дима.

— Пока не очень прослеживается история с вашей челюстью. Надеюсь, не Брюс Уиллис её поломал?

— Брюсу я и сам бы навернул. Они только в кино такие крутые… Крепкие орехи…

Жаль, что в нашей больнице не лежит Уиллис. Я б его непременно пригласил сюда и познакомил с Дмитрием Сергеевичем.

— Но, как вы, наверно, прекрасно знаете, доктор, Господь постоянно подкидывает нам всякие испытания. Чтоб не расслаблялись и пальцы перед жизнью не раскидывали. Не обошёл своим вниманием и меня. Не дал спокойно драить стекло, купаться в океане и жарить рыбку на плитке…

Дима вздохнул и в очередной раз потянулся за бутылкой. Видимо, уик-энды у тётушки приятеля не прошли для него даром.

— Как-то ранним утром драю витрину, пока американский народ не проснулся, и наблюдаю трогательную картину. Подкатывают к магазину два лимузина, вываливаются из них четыре местных джентльмена в строгих костюмах, минуту-другую мирно беседуют, а затем выхватывают пистолеты и давай поливать друг в друга! Пара на пару. Прям, как в кино про гангстеров! В итоге — с одной стороны два покойника. Здесь, в России, такое, конечно, тоже бывает, но наши братишки для подобных мероприятий все-таки пустыри выбирают. А тут посреди улицы, напротив рыбного магазина. Ковбои, шит…[3]

Победившая пара, как вы понимаете, полицию ждать не стала. Я героя корчить не стал, едва драма началась, в магазин, и за бочку с живыми карпами. Слышал, свидетелей оставлять не принято. Когда улеглось, машин полицейских наехало, как бизонов на водопой, вертолёт завис. Принялись очевидцев выявлять. Какая-то сволочь стуканула, что мойщик витрин рядом стоял, все видел. Меня в участок, в «хомесайт». В убойный отдел по-ихнему. Думал, сейчас на детекторе лжи обрабатывать будут. Ошибся, не обрабатывали. И даже не били. Вежливо поинтересовались. Я не дурак, помню золотое правило свидетеля — меньше болтаешь, больше живёшь. Так и так, говорю им на ломаном английском с колхозным акцентом — моя отворачиваться и ничего не видеть. А когда моя поворачиваться обратно, уже никого не быть. Они тогда наводящий вопрос — а что твоя делать в штате Калифорния? Я им паспорт под нос. Виза не просрочена, имею право. Скоро уеду обратно, а пока безвозмездно протираю витрины в знак уважения к великому американскому народу. Мир — дружба — «кока-кола». Увлечение у меня такое. Свободная страна, что хочу, то и делаю. Крыть ребятам нечем. Головами покивали и выпустили. Коломбы… Не то что наши менты… Говорят, хрен просто так уйдёшь, все вытрясут.

Возвращаюсь в магазин, а хозяин с ноги на ногу мнётся и цигарку из старой «Правды» скручивает. Не привык он к американскому куреву, до сих пор самосад русский смолит. «Извини, Димочка, но мне лишние проблемы с полицией таки ни к чему. А с мафией и подавно. Поэтому поищи работёнку в другом магазине… Либо гринкарт хотя бы получи. Бай…» Вернулся я в свою меблированную каморку, сижу, чешу репку, как дальше жить. Денег под ковриком долларов двести, из них сотня на квартплату. В это время стук в дверь. Отпираю, на пороге негр, или, как у них принято, — афроамериканец. Молодой такой, улыбчивый, в костюмчике. Вылитый Уилл Смит.[4] Поздоровался вежливо, а после и говорит: «Это очень прекрасно, мистер Дмитрий, что ты так вовремя отвернулся и ничего не видел. От лица калифорнийского народа приносим извинения за неудобства. Сенкью». И суёт мне в карман рубашки зелёный рулончик. Потом поклонился и был таков. Я рулончик развернул, екарный бабай — пятьсот баксов! Вы представляете, доктор? Вот это я понимаю — мафия! С большой буквы «М»! Не то что Абдул с Абстулом. Хорошо их Дон Корлеоне вышколил! У нас бы пулю в лоб или кастетом в подъезде по башке. А здесь — извините за неудобства и пятьсот долларов! И главное, как они пронюхали? Я ведь адрес только в полиции оставил! И о том, что показаний не дал, тоже только полиция знала! Стало быть, не все так превосходно в их образцовом департаменте. И у них матушка-коррупция погуливает по коридорам.

Пока я восхищался скромным обаянием буржуазии, в квартирку пожаловал взволнованный домовладелец. Не за квартплатой. А объявить о расторжении контракта. За что, вы уже, наверное, поняли. Связи с мафией, задержание полицией… Я, разумеется, протестовал, доказывал, что это чистая случайность, совесть моя чиста, как вымытая витрина, и никаких проблем из-за меня не будет, но… Он ничего не хотел слушать… Мне потом сказали, если б полиция осталась удовлетворённой беседой со мной, был бы шанс остаться. Неправильные люди… Все наоборот.

— Менталитет, — улыбнулся я.

— Я этот менталитет пока так и не раскусил. Вот представьте — днём какой-нибудь громила за рулём совершенно искренне пропустит тебя на пешеходном переходе, а вечером он так же совершенно искренне залепит тебе в башню заряд картечи и очистит карманы! Получается — не пропустить пешехода, это табу, а мочить — пожалуйста… Или, помню, случай был. Залез квартирный вор на чужую виллу и нечаянно захлопнулся в подземном гараже. А хозяин в отпуске отдыхал. Целый месяц. Пришлось бедолаге собачьим кормом питаться, запивать из бочки для мытья машины и на мышей охотиться. Ослаб, но продержался в блокаде. А когда хозяин из заточения его вызволил, ворюга на него в суд — почему в гараже не предусмотрен запасной выход на подобные ситуации? И что вы думаете? Выиграл процесс. За кражу условно получил на первый раз и полмиллиона за пережитую драму! Загадочная американская душа!

— Наша не менее загадочна. Для них, конечно.

— Возможно. Но хватит, об этом пускай Задорнов рассуждает и народ веселит… Собрал я пожитки и к Мишке. Вечером в парк пошли, сели под дохлую пальму и стали прикидывать, как российскому безработному не пропасть в акульем чреве буржуазного мира. Вряд ли второй раз мне повезёт с кровавой разборкой, и мафия подкинет сотню-другую на жизнь. Но главное, где теперь жить? Не в картонной же коробке из-под холодильника. Есть у них любители, благо климат позволяет. Но я до такого ещё не опустился… Или не поднялся…

— Можно снять другую комнату. Какие проблемы?

— Проблемы в том, что скорость распространения информации на Санта-Монике превышает скорость полёта пули, выпущенной из «магнума» Крутого Уокера. Особенно среди земляков. Мишка сразу сказал: теперь здесь тебе никто даже собачью конуру не сдаст. И не пытайся. А в другом округе за такие деньги не снимешь… Пошли мы с горя в любимый паб разбавить трагедию тёплым пивом. Сидим, пьём, местные новости смотрим. А там тюрягу ихнюю показывают. Налётчика какого-то из Оклахомы на свободу выпускают после отсидки. Интервью берут, как он жить дальше собирается. Мишка тут и предлагает: «Слушай, Димон, а давай ты тоже в тюрьму сядешь». Я сначала думал — глумится он над несчастным бомжом. А он на полном серьёзе: «Слушай сюда. Американские тюрьмы — это не наши „Бутырки" или „Кресты". Тепло, комфортно и в баскетбол играть можно. Кормёжка, конечно, не как в пятизвездочном отёле, но всяко не хуже нашей студенческой столовой. Шведский стол. Омары, свежие овощи, фрукты. Только без тяжёлой выпивки. Пиво иногда подают, Администрация с уважением относится, права человека блюдёт. Жаль, ты не негр, пардон, афро-россиянин, а то б ещё больше уважала…» Я спрашиваю, ты-то откуда все знаешь? Сидел, что ли? «Я лично нет, — говорит, — но людей встречал. Делились приятными воспоминаниями… Самое главное, после выхода тебе реабилитационный период положен. По закону. Вне зависимости — есть у тебя виза или нет. Денежное пособие небольшое, работёнка. Беспокоятся они о своих бывших зеках. Окружают заботой и теплом. Помогают, так сказать, споткнувшемуся человеку не оступиться вновь». Я руками замахал — спятил, что ли, Михаил Батькович? Лучше гамбургер на свободе, чем омар на зоне. Негритянский беспредел, охранники с собаками и дубинками. Тюрьма есть тюрьма. Что тут, что у нас. Вон в кино ужасы какие показывают. Он опять за своё: «В кино и все копы — герои! Полицейские, в смысле. Палят без разбора. А на деле пистолет не допросишься вытащить… Бородин Пал Палыч сидел — и ничего, доволен остался. Наверное… и ты останешься. У них равенство, VIP-камер не бывает. К тому ж я не на десять лет сесть предлагаю и даже не на год. Три-четыре месяца отдохнёшь, сил наберёшься, поправишься. А то вон как на жареной рыбе отощал. Ещё столько же реабилитировать тебя будут. Правда, после из страны выпрут, но ты и так собирался… А насчёт беспредела не беспокойся, ты у братвы на хорошем счёту, в обиду не дадут. Опять же ты — русский, а русских они уважают. Нет страшнее силы, чем русская мафия. Привет от Япончика с Тайванчиком…» Давайте, доктор, наконец, выпьем… За великую родину. Есть и нам чем гордиться…

Дима разлил остатки виски по стаканчикам и поставил пустую бутылку под стол.

— Если что, у меня ещё коньяк в палате.

— Боюсь, тогда вы рассказ не закончите. Возникнут проблемы с языком. Будете путать падежи.

Дмитрий Сергеевич секунду-другую посмотрел на стаканчики, как бы прикидывая силы, и согласно кивнул:

— Вы правы, доктор… Язык у меня и так уже немножко того, устал. Но за родину мы обязательно выпьем. И за Питер, и за наш рыбсовхоз. И за эту больницу. Как дорасскажу, так и выпьем.

— Хорошо.

— На чем я остановился?

— На тюрьме. И на русской мафии, которую уважают.

— Да, верно… Я Михаилу резонный аргумент — тюрьма не роскошь, её ещё заслужить надо. За что тут на три месяца сажают? «Ну, — отвечает, — за ограбление банка или убийство копа так мало не дадут, и не надейся. За кражу из супермаркета можно на дикий штраф нарваться и годков на пять. Это нам совсем ни к чему. За кражу из машины или угон тоже по полной огребешь… О! Есть достойная статья! Мелкое хулиганство без цели наживы. Выпей пару литров пивка для храбрости, подойди к какой-нибудь тачке на паркинге или на улице и долбани камнем по стеклу! Камень только быстро выкини, это орудие преступления, за него пару месяцев накинут. И стой рядом с тачкой, никуда не убегай. Особенно от копов. Будут допрашивать, скажи, стекло разбил кулаком. Спросят зачем — тачка не понравилась. Цвет идиотский. Через недельку тебя осудят. С этим здесь быстро. Да, тачку американскую выбери — „форд" или „крайслер". Во-первых, это унизит их национальное достоинство, во-вторых, дешевле стоит. Адвоката не нанимай, у тебя все равно денег на него нет. Можно заказать бесплатного переводчика. Пусть ищут, это их проблемы. Ну что, готов пойти на баррикады за правое дело?»

Мне эта Мишкина идея не очень понравилась. Да и кому бы понравилась? Вот вы, доктор, сели бы в тюрьму по доброй воле?

— Если только на экскурсию. Я читал, кое-где есть подобная услуга. В Швеции, например. Платишь и садишься. А по-настоящему?.. Вряд ли. Если только обстоятельства не припрут.

— Меня хоть и припёрло, но садиться не хотел. Где гарантия, что не вышлют из Америки без всякой тюрьмы? Или не три месяца, а три года припаяют за особый цинизм…

На другой день Мишка свод законов штата Калифорния приволок. «На, читай, тут английским языком написано, что за мелкое хулиганство положен арест до трех месяцев. Говорю тебе, разбитое в машине стекло — самое то. А вот и про реабилитацию пункт. Положена в обязательном порядке, вне зависимости от расы и вероисповедания…» Два дня меня уговаривал…

— Уговорил?

— Уговорил. Сказал, до суда денег даст на залог. И на свидания приходить будет, поддерживать морально и передачки таскать. А куда мне деваться? Виза заканчивается — ни жилья, ни работы, ни денег больших. На копов нарвёшься или эмиграционную службу — гудбай, Америка, здравствуй, Шамиль. Терзался я, ворочался на раскладушке и решил рискнуть… В конце концов, действительно, тюряга в Лос-Анджелесе это не тюряга в Питере, три месяца потерпеть можно. Чем я хуже Бородина?

С посадкой решил не тянуть, пока боевой настрой не угас. В ближайший понедельник отправился на дело. Накануне отвальную у Мишкиной тётки посидели, в бассейне поплавали. Тётушка подтвердила — это дело верное, у них права преступников уважают. Даже больше, чем права пострадавших. Вон её дом обворовали, и что? Вертолёт покружил для блезиру, а вещички так и не нашли до сих пор, хотя она три раза в участок ходила. «Ищем, мэм, ищем…»

Прикинул, что машину лучше выбрать на бульваре Сансэт. Улица такая рядом с Аллеей звёзд. Можно сказать, центральная. Там и публика посолидней, сразу в рожу не дадут, и полиции побольше. Камень заранее приготовил, платком носовым его обмотал, чтоб никаких следов на стекле не осталось. Пару зелёных червонцев взял на мелкие тюремные расходы. Мишка со мной не пошёл, мол, дантист не отпускает, но мне он и не нужен был. Обойдусь без страховки. Боксёрские навыки остались, от первого натиска пострадавшего уклонюсь, а там и копы подоспеют…

С мыслями о светлом будущем дополз до стеклянного бизнес-центра. Там парковка уличная, машин двести, смотрящий с рацией ползает. Очень хорошо, ждать долго не придётся. Окинул взором этот машинный муравейник и остановился на голубом «лексусе». И американская, и цвет противный. Новенькая, блестящая, так и хочется камнем по стеклу. Подошёл, проглотил банку пива, перекрестился, сделал глубокий вдох и… С одного удара вышиб. От всей души приложил. Стекло так в салон и вошло вместе с резинками. Сигнализация закаркала, как подбитый гриф-стервятник, охранник от испуга на асфальт рухнул, думал, наверно, террористы… Я булыжник выбросил согласно плану, стою, жду. Смотрящий поднялся, отряхнулся и ко мне. Как думаете, доктор, что дальше было?

— Так это он вам челюсть сломал? — предположил я.

— Вы судите по нашим меркам. Сделайте поправку на менталитет.

— Тогда не могу представить даже близко. Неужели он сказал, что никаких проблем?

— Почти угадали. Для начала он извинился. «Извините, мистер, не могли бы вы никуда не уходить, пока не объявится хозяин машины»? О'кей, отвечаю, подождём. Я за этим сюда и пришёл. Он номер «лексуса» записал и в свою каморку поскакал.

Минут через пять из бизнес-центра выбегает симпатичная молодая особа и прямо ко мне. Я на мужика рассчитывал, руки разминал потихоньку. А тут — краля, очень даже ничего. Стройная, что редкость для американской нации, с пелёнок воспитанной на гамбургерах. В общем, не тыква в джинсах. Такая же рыжая, как я. Глазки голубые, помада «поцелуй вампира», каблучками — цок-цок-цок… На лице — глубокая досада. Думал, сейчас ногтями мне фейс расцарапает. Не-е, не расцарапала. Отдышалась, поздоровалась. «Что случилось, мистер?» Так и так, отвечаю на ломаном наречии, я бить стекло вашей голубой машинка. «Но зачем, мистер?..» И тут, доктор, мне резко расхотелось садиться в тюрьму. Не знаю, чем это и объяснить. Будь на месте дамочки какой-нибудь потный брокер или лоснящийся негр, я бы не менял своих планов. А тут такая… Такая вся… В общем, отвечаю, мэм, сегодня утром вы не пропускать меня на пешеходном переходе. В двух кварталах отсюда. А сейчас я видеть вашу машину и мстить за обиду. Слегка ударил по стеклу кулаком. Оно и разбилось. Откуда мне было знать, что стекла на ваших тачках такие говенные. На наших «Жигулях» ломом не пробить. Сорри, если что не так. У неё лицо вытягивается. «Кулаком?» Да, подтверждаю я. Исключительно мускульной силой, без применения подручных средств. И показываю кулак без единой царапины. Дамочка минуту-другую пыталась понять смысл происшедшего, затем, как и смотрящий, стала умолять меня не уходить. «Да не волнуйтесь, мэм, не уйду я. Вот стою, жду». Она в сторонку, и давай на мобильнике кнопки жать. Думал, в полицию. Четверть часа проходит, никакой полиции. Мне уже как-то и неловко. «Может, мэм, познакомимся, что ли? Я — Роберт де Ниро. Шутка. Дима. Дь-и-ма… Нет, не китаец. Русский. Совьет Юнион. Ельцин, водка, Ростропович… А вас как?» — «Сандра?» — «Александра по-нашему. Очень приятно, Саша. Вы уж извините, что машинку вашу замечательную подпортил. Не со зла, а по обстоятельствам. Но вы сами виноваты, надо пропускать пешеходов. А так я парень спокойный, не бандит. Погостить сюда приехал, к другу. На Санта-Монике остановился. Живу один, заходите…»

Вскоре два приятеля в костюмчиках подтянулись. Сандру в свою машину увели, сидят обсуждают что-то. Я жду, хотя уже надоедать стало. Может, свалить, пока не поздно? Паспорт я им не показывал, замучаются искать. Через полчаса ещё компания подруливает. Точно на таком же «лексусе». Два паренька, тоже в костюмчиках. Пообщались с первыми двумя, затем всей компанией ко мне. Эти, из «лексуса», и заявляют: «Мы очень сомневаемся, мистер, что вы смогли кулаком разбить стекло. Стекло выдерживает очень большие нагрузки, его невозможно разбить кулаком». Стучу себя в грудь: «Мамой, клянусь, что разбил. Гадом буду! Даже следы на кулаке остались». Хотя при моей стропильной комплекции звучало это неубедительно. «О'кей, — кивают эти чудаки, — вот ещё один „лексус». Той же модели. Попробуйте, разбейте. В случае чего мы берём на себя все расходы. Но если не разобьёте, у вас будут большие неприятности, мы привлечём вас к суду». Я интересуюсь, вы, господа, из полиции? «Нет, мистер. Мы представители концерна, выпускающего замечательные автомобили „лексус», самые прочные и безопасные автомобили в мире. Пожалуйста, продемонстрируйте, как вам удалось разбить стекло кулаком». Вот это, доктор, попадалово! Черт его знает, получится ли без камня? «Ничего не выйдет, — говорю, — у меня очень болит рука после первого удара. Миссия невыполнима, господа, сорри, давайте через недельку встретимся». Ко мне Сандра на грудь падает, чуть не рыдает — плиз, плиз, Дь-и-ма… Ну что прикажешь делать? Не позорить же родину и президента Путина в глазах такой симпатичной дамы. Да и к суду привлекаться уже не хочется. Ладно, рискну. В случае чего ноги унести никогда не поздно…

Вспомнил боксёрскую юность, размял кулак, сжал его покрепче, плюнул на него, заревел, как рожающий буйвол, размахнулся и… Как говорится, самые большие гадости делаются от чистого сердца. Я, конечно, не Тайсон и тем более не братья Кличко, но стекло треснуло с первого удара. Косточки тоже. Я от боли ору, эти двое с концерна вокруг своего «лексуса» бегают, охают, Сандра в ладоши хлопает. «Фак вашу мать! — кричу, — вызовете службу спасения или что там у вас! И объясните, в конце концов, что здесь происходит?!!» Сандра и двое первых отводят меня и доводят до моих китайских, тьфу ты, российских, мозгов следующую информацию. Дословно я, разумеется, не перевёл, но смысл уловил. Сандра на днях купила новый «лексус». Корпорация-производитель выдала гарантию, где среди прочих имелся пункт, что стекло автомобиля выдерживает столкновение с мелкими пернатыми, некоторыми животными и кулаком человека. Это на случай, если придурок вроде меня или скинхед какой решит похулиганить. И теперь Сандра со своими адвокатами мечтает впарить судебный иск на концерн и потребовать возмещения материального и морального ущерба на сумму… Не падайте со стула, доктор. Четыре миллиона долларов! Четыре миллиона, представляете? А в рубли и переводить страшно.

— Можно заявить и на десять. Это не значит, что тебе столько заплатят. И потом, непонятно, в чем заключается моральный ущерб. — Я скептически пожал плечами.

— Это нам с вами непонятно. Но вы опять не сделали поправку на менталитет. Я ж вам рассказывал историю про вора, запершего себя в чужом гараже. Судебная власть там сильна, как нигде. Янки подают друг на друга в суд по всяческой ерунде, каждый второй по семейному адвокату держит. Вы же наверняка читали про идиотку, выигравшую процесс у «Макдонаддса». Разлила кофе в их забегаловке, а он горячим оказался. Почему не предупредили? Почему на стаканчике не написали? Я ручку ошпарила. В итоге два лимона чистогана, а на стаканчиках теперь надпись для идиотов — осторожно, горячо. Кстати, получается, не такая она и идиотка…

— Да, у нас было в газетах.

— Сандра дальше мне объясняет. Без меня, важного свидетеля, ей процесс не выиграть. И не могу ли я честно рассказать о сегодняшнем трагическом происшествии в американском суде, самом справедливом суде в мире. Мне, доктор, сами понимаете, не резон по судам таскаться. Я и по нашим-то не люблю ходить, а уж по американским… «Извините, Саша, я слишком занятой человек, минуты свободной нет». Она опять с адвокатами шу-шу-шу. Потом, ко мне. «А если я дам вам четверть выигранной суммы, то есть один миллион долларов минус налоги?..»

Лимон баксов! Меня словно самого кулаком приложили. Но на ногах устоял. Не стал показывать, что ради паршивого миллиона готов на карачках перед их судьёй ползать. «Минуточку, — возражаю, — а почему это минус налоги? Я вообще плохо понимаю, что это такое». Те головами кивают: «О'кей, о'кей, все налоги берём на себя, только в суд придите». Я интересуюсь, когда суд? «Через три месяца максимум, если, конечно, концерн не пожелает рассчитаться раньше, и дело дойдёт до суда». — «О, к сожалению, господа, это донт посибл. У меня вот-вот закончится виза, и я покину вашу солнечную Калифорнию навсегда, ибо законных оснований пребывать здесь у меня не будет». И достаю из широких джинсов свой мандат с двуглавым орлом… Ребята приуныли, Сандра чуть не плачет. Ещё б не заплакать, такие деньжата уплывают. Я, по правде говоря, приуныл ещё больше. Нет, чтоб три месяца назад стекло кокнуть, а не витрины драить за копейки…

Эти с Сандрой опять в сторонку уплыли шептаться. Долго шептались. Наконец нашли выход. «Мы можем продлить вам визу, мистер Дь-и-ма, если вас не очень смущает моральная сторона вопроса…» Что ж, когда речь идёт о хорошей материальной стороне, моральной можно пожертвовать. Это, доктор, не моя жизненная позиция, это невыносимая лёгкость бытия. «Слушаю вас, господа!» — «Мы хотим предложить вам оформить брак с Сандрой. Она, к счастью, не замужем. Надеемся, вы тоже не женаты. Брак, разумеется, фиктивный. В этом случае вы можете остаться в Соединённых Штатах. Согласны?»

Согласен ли я? А какой русский не хочет жениться на американке?.. Легальное проживание, миллион в перспективе… Я на «лексус» облокотился, чтоб на ногах устоять, про боль в кулаке уже не вспоминал. Но надо бы заодно и жилищный вопрос решить. «Согласен-то согласен, находчивые вы мои янки, но я лицо БОМЖиЗ, и лишних денег на отель на счету не присутствует». Сандра ручками замахала: «Ноу проблем, ноу проблем… У меня есть свободная комната в доме, можете пожить там». Адвокаты вторят: «Верно, верно. Так даже лучше! В эмиграционной службе не пацаны зеленые служат, фиктивные браки моментом вычисляют. И телефон могут прослушивать, и хвост прицепить. Поэтому все должно быть достоверно, максимально приближено к семейной жизни. А если муж в отеле, а жена в доме, это не семья, а комедия Вуди Аллена». Ладно, максимально, так максимально. Сандра девушка вроде ничего, хоть сейчас с ней под венец…

Короче, ударили по рукам. Объявили мы этим из концерна свою предъяву, сели с Сандрой в «лексус» без стекла и погнали знакомиться с новым пристанищем… Пристанище ничего оказалось. Не мои пятнадцать метров в питерской коммуналке, и уж не Мишкин курятник на Санта-Монике. Двухэтажный коттедж с лужайкой, пять комнат, гараж и два сортира. Рядом океан, Венес-бич. Сказка. Я, пока ехали, у Сандры поинтересовался, чем она на хлеб и «лексусы» зарабатывает. Оказалось, психологией. Психолог-консультант по семейным проблемам. В Штатах народ помешался на этом. Без психолога по нужде боятся сходить. Это и понятно, народ они скрытный, замкнутый, даже с соседями не всегда общаются. А посплетничать и на жизнь поплакаться хочется, как всем нормальным людям. Выплеснуть негативные эмоции из организма. У нас-то проще. Берёшь бутылку и идёшь к соседу выплёскивать. Эмоции… Или в пивную. А у них — к семейному психологу. И ведь денег на это не жалеют. Мне с моими судовыми установками за три жизни столько не заработать.

В общем, с Сандрой мы быстро общий английский язык нашли, несмотря на разницу в менталитете. Может, потому, что оба рыжие. Или генотипы совпали…

О России у неё представление ещё то, несмотря на университетское образование. Доктор, вы читали «Четвёртый позвонок» Ларни?[5]

— Давно очень. — Я действительно читал финского классика лет двадцать назад.

— С начала прошлого века ничего принципиально не изменилось.

Сандра была абсолютно искренне уверена, что Санкт-Петербург находится на Урале, а Урал на Кавказе, где вечная мерзлота и угнетённый чеченский народ. Вообще я много нового узнал о своей любимой родине. И даже не пытался спорить со своей будущей женой. Сибирь так Сибирь, лишь бы из дома не прогнала.

Обвенчались мы через неделю, за два дня до страшного дня, указанного в моей визе. Все формальности взяли на себя адвокаты и матушка коррупция. Венчались в церкви, все по-взрослому, эмигрейшн[6] носа не подточит. Совет да любовь. Даже колечки купили. Вот, смотрите.

Дима поднёс ладонь к лампе. На безымянном пальце блестело бледно-жёлтое тоненькое колечко.

— Не золото, само собой. Медяшка. А зачем нам для имитации золото? Лишь бы блестело… Со стороны жениха на свадьбе присутствовал помощник протезиста третьей категории Михаил Ефимов. Истинную причину женитьбы я не раскрыл даже ему, памятуя о скорости распространения информации в регионе. Объяснил по минимуму. Так и так, шёл бить стекло, заглянул в кафе принять для храбрости, за столиком познакомился с девушкой. Разговорились, полюбили, женимся… Обычная, в общем, история. Как у всех. Скорей всего, он мне не поверил. Во-первых, в кафе у них знакомиться не принято, во-вторых, разговориться мы не могли, в-третьих… Ну да что вам объяснять. Ситуация нехарактерная, но мне какое дело, верят или нет. Чем богаты… Тем более, спустя неделю после свадьбы наш фиктивный брак стал медленно перерастать в реальный… Пожалуй, я все-таки выпью перед ответственным моментом.

Дима влил в себя четверть стакана. На обратном пути ото рта к столу его рука зацепила стопку историй болезней, лежавшую с краю, после чего та с грохотом рухнула на пол.

— Сорри, сейчас исправим, — он наклонился и медленными движениями принялся собирать карточки, — это бывает. С непривычки. Давно не употреблял.

— Не надо, я сам.

Когда стопка была на месте, Дима закинул ногу на ногу и продолжил:

— Для Сандры это был первый брак, несмотря на возраст. В феврале ей стукнуло двадцать семь. Там многие тётки хотят сначала утвердиться, а после о спутнике жизни думают. Иногда до шестидесяти утверждаются. Сандра в Эл-эй[7] из провинции приехала, из-под Хьюстона. Это правее по карте. У неё там родня. Приехала, как и большинство дурочек картонных, искать американскую мечту. Втайне надеялась, что какому-нибудь продюсеру или режиссёру в перекрестие попадёт. Но там таких мечтательниц полный Голливуд, некуда увернуться. Хорошо, предки её не витрины мыли, могли подкинуть доллар на высшее образование. Выучилась на психолога, занялась частной практикой. Повезло со щедрой клиентурой, удалось снять офис, дом взять в кредит. У них кредиты обычное дело, вся страна так живёт. Ни к Шамилю не надо ползти на поклон, ни от Абдула с Абстулом бегать по заграницам. «Лексус» вот тоже в кредит купила. Новенький. Муха на стекле не сидела.

Ну а с мужиками не сложилось у неё как-то. Студенческие романы не в счёт. Психология психологией, а истосковалась бедняжка по мужской ласке. Да и я уж как полгода на голодном пайке прозябал, сексуальная энергия так и бурлила. Одним словом, в противостоянии менталитетов верх взял основной инстинкт. Причём как-то все само собой получилось. Так бывает иногда. Сказать, что Сашка осталась довольна — ничего не сказать. По-моему, после первого раунда она забыла и про четыре миллиона и про свою семейную психологию. Я тоже не огорчился. Через неделю мы уже ночевали в одной комнате и никакая «эмигрейшн», даже засевшая под кроватью, не смогла бы уличить нас в имитации семейных отношений. Сашка-то, глупая, верила, что в России секса нет. Да, славное было время! Парадайс,[8] а не время… Языковой барьер нам не очень мешал, в быту он быстро ломается. Родичи её в гости наведались, сначала осторожничали со мной, потом, как я их водку пить научил, приняли как родного. Ничего старики, боевые… Сашка расцвела вся, глаза заблестели. Ещё бы… У них нормальные мужики в дефиците. А тут не просто нормальный, а ещё и русский. Экзотик. Где б она такого в своей Америке нашла?

Дима гордо расправил плечи, словно Иван-Царевич, содравший кожу с очередной лягушки. Включил «вальяж».

— Адвокаты в концерн жалобу письменную подали, те попросили тайм-аут для обдумывания. Пару месяцев. Но мне теперь торопиться некуда, вид на жительство в кармане. Зажили мы с Сашкой тихой семейной жизнью без драк и бытовых скандалов. Спросите, почему без скандалов? Потому что, несмотря на различия в воспитании и национальности, были крайне заинтересованы друг в друге и многое прощали. Обычно же смешанные браки там недолговечны, один всегда находится в зависимости от другого. Вон, Мишка мечтает жениться на америкоске. И что хорошего будет? Да ничего. Сплошное унижение гражданского достоинства. Не то что у нас с Сашкой. Полное равноправие…

По выходным на океан катались на «лексусе», после пляжа в киношке сидели, давясь солёным попкорном, да на шопинг ходили. Правда, особо не шиковали, лишних денег у них тоже нет. Вечером в кафе семейный ужин. Там у народа выходные типовые, без экспромта. Серые, словно по армейскому уставу. Кино, шопинг, ужин. Иногда церковь. Обязательная программа. Я устав ломать пока не стал из уважения к традициям. Как говорится, живя в Риме, будь римлянином. Хотя в парк козла забить и с мужиками языками почесать очень тянуло. И в бассейн Мишкиной тётушки окунуться. А то ведь так и от родины отвыкнуть можно… У них даже футбол посмотреть негде. Ни по телеку, ни на стадионе. Не любят, они, видишь ли, футбол. Особенные, блин. Очень я по «Зениту» нашему скучал. По Кержакову с Аршавиным. Как-то Сашку на концерт Киркорова вытащил. Он с гастролями приезжал к эмигрантам. Звезда, говорю, мирового масштаба, странно, что ты не слышала. Не понравился ей Зайка наш. Слов законная супруга не поняла, а вокал так себе, не «Бек стрит бойз», у них таких в каждом ресторане. Мишка к нам частенько заскакивал на семейный ужин. С пузырём «Джони Уокера». Все пытался разгадать, в чем секрет моего феноменального успеха. Захотел такого же. Даже попытки делал. Первый раз в кафе затеял сеньору клеить, чуть по небритой роже от неё зонтиком не получил, второй раз к мулатке на улице пристал. Хотели в полицию забрать за сексуальное домогательство. «Понимаешь ли, Михаил, — старательно объяснял я ему, наливая „Джони Уокер», — американские женщины требуют особого подхода. Это не объяснить словами. Они словно лёгкий листик салата на толстом гамбургере. Ты глотаешь салат как приправу к котлете, а я наоборот — весь вкус нахожу именно в этом листике. Понимаешь? Нет? Тогда пей». Про «лексус» я ему так и не рассказал…

На буднях — Сашка в офис, я по хозяйству. Кухня, уборка, стирка. Ремонтик ей мелкий сбацал, из техники кое-что починил. Какая-никакая, а экономия семейного бюджета. Опять-таки, чтоб не даром хлеб есть. Витрины больше мыть не пытался, Сашка особо и не настаивала на моем трудоустройстве, понимала — я здесь человек чужой, случайный. И диплом специалиста по судовым установкам мало кого заинтересует. А если суд выиграем, тогда про общественно-полезный труд вообще можно временно забыть.

В истинную причину своего пребывания в Америке я её не посвящал. И Михаила предупредил, чтобы не трепанул. А то, как узнает суженая про разборки с русской мафией, сразу за дверь выставит, несмотря на брачные узы. Со слезой на глазу поведал лирическую историю, дескать, я выдающийся специалист по судовым установкам — директора заводов рвали меня на части, предлагая серьёзные деньги в иностранной валюте. В России у меня свой дом в престижном районе, уважение и почёт. Одно угнетало — безумно скучал по безвременно уехавшему другу Мишке. В итоге продал свой коттедж и примчался в Штаты по первому его зову. В самолёте украли кошелёк со всеми деньгами, и я был вынужден выйти на панель — зарабатывать на обратный билет рабским физическим трудом. Сашка слушала со слезами на глазах. Единственный вопрос, который она задала после моего правдивого рассказа, почему я вёз деньги в кошельке, а не положил их на пластиковую карточку?.. Больше её ничего не смутило… Александра, Александра, этот город наш с тобою…

Дима откинулся на стуле и громко запел песню из «Москва слезам не верит», вспомнив, вероятно, самые благополучные моменты своего пребывания на чужбине.

— Дима, можно чуть потише? Люди спят.

— Вот Сашка меня тоже все время одёргивала, когда я петь начинал. Мол, соседям мешаем, полицию могут вызвать. При чем здесь полиция, если человеку петь хочется? Я ж не из базуки стреляю? А соседям, может, в радость моё пение. Всяко лучше ихнего Джексона с его кошачьим визгом. Скучный там народец. Пластиковый какой-то, как карточки. По моему глубокому убеждению, нормальному человеку обязательно встряски нужны, и положительные, и отрицательные. А какие там встряски? Разве что в казино. Все по расписанию, все по правилам, по инструкции. До абсурда доходит. Поехали мы разок к Мишке. Сашка движок запускает, а на табло лампочка загорается. «CHECK». Ну это значит, с движком проблемы. Сашка сразу за телефон, в «аварийку» звонить. Я ей — плюнь ты, фигня. Машина же едет, а лампочка, может, от сырости загорелась или ещё от какой ерунды. Поехали, и так опаздываем. Она — ни в какую. Мол, машина на гарантии, пускай ремонтируют. Потом в инструкцию суётся. Там написано: «В случае загорания лампочки „CHECK" — см. двигатель». Сашка выходит из машины, поднимает капот, с минуту см. на двигатель, опускает капот, садится назад, включает движок. Лампочка гаснет! Ура!.. Вот видишь, говорит, надо всегда действовать по инструкции, её профессионалы пишут. Мне и крыть нечем!

В общем, не житуха у них, а сплошная инструкция по эксплуатации. Их, может, и устраивает, а по мне тоска зелёная. На второй месяц семейной жизни заскучал я по обществу себе подобных. Встряски душа запросила. Хоть какой-нибудь. Спрашиваю однажды у Сашки, а в Америке коньяк палёный продают? Она в ответ: а зачем тебе? Может, говорю, бизнес откроем. Чего без дела сидеть? Я отличные рецепты знаю, могу производство наладить в подвале. Никакая экспертиза не отличит. Подвал у нас просторный, четыре ванны влезет, закаточная машинка и ксерокс для этикеток. На Санта-Монике или в чёрных кварталах продукцию толкать будем после десяти вечера. Там по ночам — сухой закон, а мы тут как тут. Неплохая прибавка к семейному бюджету. И налоги платить не обязательно. Где у вас спирт достать можно и пустые бутылки?.. Зря я ей это предложил. Ничего не поняла. Мол, зачем покупать неправильный коньяк, если спокойно можно купить правильный? И как можно не платить налоги? Словно с луны свалилась. Полмира на всяком леваке живёт, а она спрашивает — зачем? Смешные люди — очевидных вещей не понимают. С такими каши не сваришь. В смысле, коньяка… Нет, я вас опять хочу спросить — почему они лучше нас живут?

— Это не они лучше нас живут. Это мы живём хуже их.

— Доктор, я все-таки сбегаю за бутылкой. Коньяк давление нормализует, а у меня, чувствую, поднимается.

Дима поднялся со стула и нетвёрдой походкой двинул к двери, но, сделав три шага, остановился.

— Нет… Павел Валерьевич, вы правы. Пора тормознуть… Хотя коньяк у меня настоящий. Тоже оттуда.

Он вернулся и плюхнулся на стул.

— Вы как-то не так на меня смотрите, доктор.

— По-моему, нормально смотрю.

— Нет, вы смотрите с недоверием… А-а-а, понимаю. Думаете, как все просто — приехал в Америку, разбил стекло, женился, вид на жительство получил… Многие годами добиваются, а тут появился ухарь — раз и в дамки. Верно?

— Немного есть. История, действительно, выглядит несколько неправдоподобно.

— Так часто бывает. Очевидное враньё принимают за истину, и наоборот. Я б и сам наверняка не поверил бы. Но пока я предельно откровенен. Все сказанное — чистая правда. Хм, интересно… Если существует чистая правда, значит, должна быть и грязная. Да ладно… В дальнейшем клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Дима положил правую руку на истории болезней, левую прижал к сердцу и громко засмеялся. Я снова был вынужден напомнить про тишину.

— Все, понял. Ноу проблем… Больше не буду. Да, так о чем я? О простоте душевной. На самом деле не такие они простые, как кажутся. Ещё проще, ха-ха… Своего не упустят, иначе б не рассекали на «лексусах» и «шаттлах». Помню, едем как-то с Сашкой по Сансет, видим аварию. Притормозили посмотреть. Пустяки — две тётки бамперами поцеловались на перекрёстке. Стоят, объясняются с полицейскими, целлюлитом трясут. Целы, невредимы, ни одной царапины. Вдруг слышат вой сирены — «скорая» подъезжает. Тут же обе, прямо при копах, на травку ложатся, ручки на грудки складывают, глазки закатывают — типа умирают бедняжки. Натурально так, Станиславский поверит. Санитары их туши на носилки кое-как перетащили, в карету сунули и в госпиталь. Я Сашку спрашиваю, чего эти коровы кривляются? «Оскара» не получат. «Оскара нет, а страховку запросто, — отвечает жена, — если пострадали в аварии, им заплатят». — «А-а-а, — подмигиваю, — понимаю. Теперь не надо передо мной кристально чистых корчить и палёным коньяком попрекать… Мы, кстати, за стекло страховку получили? В смысле — ты?» — «Нет, не успела я застраховать…»

Вот так в буднях и шопингах текли американские деньки… Я постепенно превращался в американца, а Сашка в русскую. В чем это выражалось, сложно объяснить, но это точно происходило, иногда болезненно. Организм сопротивлялся.

— Простите за нескромный вопрос… А как насчёт любви? В высоком понимании?

Дима пожал плечами и почесал рыжую макушку.

— Ну до объяснений у нас дело не доходило. «Ай лав ю» я лично не говорил и из уст Сашки не слышал. Меня все и так устраивало, её, вероятно, тоже, зачем же друг другу душу травить? Я и темы этой не заводил.

— И тем не менее. Вы любили её?

— Не знаю, что и сказать. Если менталитет откинуть, то девчонка неплохая, без гонора. По крайней мере, на тот момент… С другой стороны, серенады под окном, наверно бы, не пел. У нас ведь не типичная ситуация. Минуя конфетно-цветочную стадию, сразу под венец, да ещё и по расчёту. Без ухаживаний, без страданий. Любовь без страданий, что хот-дог без сосиски. Да и друг друга толком не знали… Постель не в счёт.

— Разумеется. Но часто бывает, когда брак по расчёту перерастает в настоящий и люди начинают любить друг друга.

Дима ещё раз почесал макушку.

— Бывает… Но вам лучше услышать историю до конца, а после я отвечу… Я тогда у Сашки и о перспективах боялся спрашивать. Как оно сложится после суда? Особенно, если проиграем… Скатертью дорога, дорогой муженёк, благодарю за сотрудничество. На развод подам сама.

Я и сам на тот момент не определился. Я ж в Америку приехал не насовсем. С одной стороны, представлю, что на всю жизнь здесь останусь, — тоска берет, а коммуналку свою вспомню или Абдула с Абстулом — ещё большая тоска. В общем, решил — пусть звезды за меня все решают. Как получится, так и получится.

— И как получилось?

— Нормально. Не дошло дело до суда. Посовещались господа из концерна и решили до процесса не доводить. Себе дороже. Во-первых, просочится информация в прессу, реклама — конкуренту не пожелаешь. Они там прессы очень боятся. Во-вторых, если проиграют, придётся с позором машины проданные отзывать. Представляете, какие убытки? Лучше откат дать. Прислали к нам ходоков. У нас бы, к слову, прислали Абдула с Абстулом или сразу киллера.

— Нет, у нас никого бы не прислали, — возразил я, — вы хотите сказать, что из-за разбитого хулиганом стекла подали бы в суд, скажем, на «АвтоВАЗ» или «ГАЗ»?

— Да, действительно, вы правы… Не подал бы. Слава Богу, «лексус» не «Жигули»… Ходоки вариант предложили — два миллиона отступных, вместо четырех, плюс пожизненная скидка при покупке автомобиля «лексус», плюс бесплатное техническое обслуживание на фирменных станциях. Правда, с одной оговоркой — никто никогда не узнает о произошедшем инциденте со стеклом. О чем мы должны дать соответствующую подписку. А то завтра каждый начнёт кулаками по стёклам лупить. Так что, доктор, извините, я вас немного обманул. Не в «лексусе» я стекло кокнул, но в не менее известной американской машине. Сами понимаете, подписка есть подписка. Штрафные санкции…

— То есть вы приняли условия концерна?

— Мы с Сашкой посоветовались, и я её убедил сбросить стартовую цену. Лучше синица в руках… Да и совесть надо иметь. Четыре миллиона за разбитое камнем стекло. Несолидно для честного русского парня, хотя и торговавшего палёным спиртным.

— И они заплатили?

— А то! Это ж не наши люди. В течение недели перевели на Сашкин счёт означенную сумму. На всякий случай я напомнил Сашке про уговор. Семья семьёй, но доля — долей. Без всяких вопросов она перекинула мне пол-лимона. Пришлось тоже счёт открыть, кэшем там, в Америке, практически не рассчитываются. Только по мелочи. Цивилизация. Но мне без разницы. Пластиковые деньги, так пластиковые. Ну, кто хочет стать миллионером? Ха-ха…

…Вечером в крутейший ресторан пошли на Сансет. Отметить победу над капитализмом. Я Мишку пригласил, Сашка подружку взяла. Мишка интересуется — по какому поводу гульба? Я — так и так, Сашка наследство от бабки получила. Про стекло так и не рассказал, все равно бы не поверил… На славу покутили. Не то что местный истеблишмент. Сидят чопорные такие, коктейли через трубочку посасывают, лишний раз стесняются высморкаться. Знаете, доктор, кто за соседним столиком выпивал? Ким Бессинджер! Живая!

— Понимаю, что не мёртвая.

— В смысле — настоящая! Правда, в жизни она пострашнее, чем в кино, но если приглядишься, узнать можно. С тёткой какой-то ужинала. Я, конечно, вида не подал, что удивлён. Подумаешь, Ким Бессинджер. Не Алла же Пугачёва. Мишка на подружку Сашкину глазок положил, все намекал на одноразовое совместное проживание. Но та его намёков не поняла, ровно в полночь прыгнула в свой «мерседес»-купе и исчезла в жаркой ночи.

Да-а-а, доктор… Скажи мне кто-нибудь лет десять назад, что я, скромный российский инженер превращусь в полумиллионера, стану мужем молодой американской миллионерши, и буду отплясывать в голливудском кабаке рядом с Ким Бессинджер, дал бы в морду за издевательство над человеческим достоинством и пустую болтовню.

Дима покрутил в руке стаканчик, словно прицеливаясь, с какой стороны отпить, и, влив в себя остатки горючего, довольно крякнул:

— Все!

Я бросил взгляд на часы. Ого, уже четвёртый. Спать по-прежнему не хотелось, но голова побаливала.

— Кофе не хотите? У меня растворимый, — предложил я Диме.

— Засыпаете?

— Пока нет. Но для бодрости не помешает. — Я дотянулся до чайника и нажал кнопку выключателя.

— Спасибо, я не буду. Слишком привык к настоящему кофе.

— Дело ваше… Да, может, вы и правы. Нельзя предположить, какие сюрпризы преподнесёт фортуна в ближайшие десять лет. Хотя лично мне приключение, подобное вашему, вряд ли грозит. И заработать смогу исключительно ремонтом поломанных костей.

— Не зарекайтесь, Павел Валерьевич. Попадёт в вашу больницу какая-нибудь богатая мисс, положит на вас глаз и увезёт за Атлантический океан.

— На «Титанике», — улыбнулся я. — Нет, Дима, это было бы слишком фантастично, а я не люблю пустых фантазий.

— Так я тоже не любил… До сих пор думаю, не сон ли все это. А представьте моё тогдашнее состояние? Выбитая косточка на кулаке принесла целое состояние! Сказал бы мне кто в тот момент про загнивающий и умирающий капитализм. Сам бы умер на месте!

— А что было дальше? Вы рассказывали обстоятельно, но про перелом челюсти я пока ничего не услышал.

— Обязательно услышите, — кивнул Дима, — но вернёмся в Голливуд. Итак, назрел актуальный вопрос — как жить дальше? Интересный парадокс — нет денег, не знаешь, как жить, есть деньги — все равно не знаешь. И посоветоваться-то не с кем, разве что сам с собою. Посоветовался, взвесил. Никаких гарантий, что сейчас Сашка возьмёт и на развод не подаст. Тем более, нестыковки в отношениях потихоньку набирали обороты. Закончился антракт — начинается контракт. Да ещё деньги обратно отсудит. Кто их законы идиотские разберёт? Поэтому надо подстраховаться. К примеру, перекинуть капитал на родину, так, чтобы не достали его злобные янки. Самое простое, вложить деньги в недвижимость. Купить по-тихому домик тысяч за двести-двести пятьдесят. И чем быстрее, тем лучше. На том и порешил.

Утром Сандра к клиенту, я к её компьютеру. У них все покупки, даже очень крупные, через Интернет делают. Это там в порядке вещей. Вышел на российский рынок недвижимости, через пару часов надыбал подходящий вариант. Трехэтажный особнячок под Сестрорецком. Фонтан в холле, арки, полы с подогревом, джакузи, подземный гараж. Престижное место, природа, сосны, в двух шагах озеро и залив, недалеко от Питера. Участок двадцать соток, хоть поле для гольфа строй. За все удовольствие двести пятьдесят тысяч. Естественно, не шишек. Половина того, что лежало на моей карточке. Но я долго не раздумывал. Как говорил Рокфеллер, не переживайте, если много тратите, переживайте, если мало зарабатываете. В конце концов, особняк всегда продать можно и деньги вернуть. Фирма риэлтерская надёжная, специализируется на торговле особняками для иностранцев. Сейчас многие у нас недвижимость покупают. На юриста тратиться не стал, не велика проблема — домик купить. Созвонился с фирмой, там гарантировали, что в случае каких-либо претензий к качеству здания, тут же вернут деньги и сделку аннулируют. Гарантом выступал один коммерческий банк, куда и поступят мои кровные. То есть все цивилизованно и вполне надёжно, практически, как в Америке. Через неделю я получил соответствующий пакет документов — договор купли-продажи, акт технического состояния дома и прочую макулатуру. Причём не копии, а подлинники, как полагается. После с чистым сердцем набил на клавиатуре номер моей карточки. Для снятия денег. Утром проверил счёт. Все в порядке, сняли ровно, сколько надо, копейка в копейку. В банке я расписался за перевод, получил чек.

Теперь, когда в России я владел частной собственностью, можно было затронуть неудобную тему о семейных перспективах. Купил в русской лавке бутылочку молдавского розового и за ужином Сашке вопрос ребром — как теперь жить будем? По любви или по расчёту? Говори честно, без ссылок на ментальность… Она призадумалась, видно тоже её этот вопрос глодал. «Знаешь, что, — отвечает, — давай сначала к тебе съездим. Я хочу Россию увидеть».

Понятно… Проблему лучше изучить со всех сторон… Справедливо, съездить надо. И с матерью супругу познакомить и Питер показать, но что потом? Назад в Америку? Ещё неизвестно, захочу ли я обратно в Штаты вернуться, а Сашка у нас остаться. Скорее нет, чем да. Так Сашке и говорю. Выбирай. Она минуту-другую подумала и предложила выход. Вот что значит психолог. «Давай в России свой дом купим. Ты говорил, они у вас не очень дорогие. И будем ездить туда-сюда. Надоест здесь — поедем к тебе. И наоборот. Денег, слава „лексусу", хватит, можно на одни банковские проценты жить». — «Молодец, Сашенька! Я уже! Уже купил! Сюрприз!» И фотографии особняка на стол кладу. «Что, это твой дом?» — «Конечно! Нам осталось только заскочить в фирму и взять ключи!» — «А туда не забредут медведи?» — «Отстреляемся!»

Покупку снова в ресторане обмывали. На сей раз в нашем, русском. Посмотрела, наконец, Сашка, что такое нормальная гульба. С цыганочкой, с выходом, от всей души. Не их буги-вуги дистрофический. Она первый раз в жизни увидела, как стаканами водку пьют. Шок — это по-нашему. Я ей говорю — и так здесь каждый уик-энд. Водка до изнеможения, после в бассейн. Прямо в одежде. Старинный русский обычай, идущий из глубины веков, передающийся из поколения в поколение. Ничего не поделать — генный уровень. Люди рождаются с этим в крови, с этим и умирают. У каждого ребёнка врождённый инстинкт — пришла суббота, беги в магазин. Вот у вас, американцев, нет такого, потому что история ваша слишком мала, и на генном уровне ничего не передаётся, разве что любовь к попкорну. Я ей правильно объяснил, доктор?

— Смотря в каком состоянии она была.

— В состоянии средней тяжести, говоря вашим медицинским языком.

— Тогда правильно.

— Единственное, что я не смог ей объяснить — это значение доброго русского слова «простава». Как ни пытался перевести, так и не поняла. Она меня спрашивает: «У тебя тоже генный уровень?» — «Нет, что ты. Мои предки французы, со времён Наполеона в русском плену зависли, поэтому не волнуйся, суббота для меня не повод».

Утром стали вещи паковать. Много не брали, в основном подарки для знакомых. С визами проблем не было, без всякого блата оформили. Отвальную отгуляли, Мишку обняли и в «боинг». В самолёте я немного расслабился, разомлел и открыл Сашке страшную тайну. «Ты уж извини, дорогая, но не рукой я первое стекло разбил, а булыжником». Она уставилась на меня, как индеец на «гремучку». «То есть ты, Дь-и-ма, обманул концерн?» — «Только наполовину, — отвечаю, — второе стекло расколотил по-честному, исключительно за счёт собственных костей. Сама видела. Поэтому мы получили два миллиона, а не четыре». Сашка опять таращится: «Зачем ты это сделал? Это не есть правильно, ты есть мошенник». — «Спокойно, дорогая. Во-первых, для концерна два миллиона, что бизону дробина, они и не заметят. Во-вторых, стекла у них все-таки говенные. А в-третьих, я русский. Это многое объясняет. Между прочим, можно все вернуть назад и извиниться. Пожалуйста. Приземлимся — звони». Не знаю, убедили ли Сашку мои аргументы, но до конца полёта она со мной не разговаривала. Правда, никуда потом и не звонила, из чего я сделал вывод, что менталитет вновь побеждён ещё одним инстинктом. Отдавать доллары куда труднее, чем их получать… Долетели до Москвы, поболтались там пару дней, в Мавзолей заглянули, в Третьяковку. Затем — в город над вольной Невой, город нашей славы трудовой. Сашка, конечно, в трансе была от увиденного. Она думала, к трапу самолёта медведи голодные подбегут. Или волки. Не, одного медведя мы действительно встретили. На Невском, возле Катькиного садика, чудик какой-то с настоящим косолапым ресторан рекламировал. Там же, на Садовой, чуть под «жигуль» не угодили. Сашка по западной привычке двинула по пешеходному переходу, не пропустив русского водителя. Хорошо, я был рядом, спас, можно сказать, от верной аварии. Долго потом объяснял, что в России все наоборот. Не в водителях дело, а в правилах. Так сложилось исторически… Когда будет у нас машин больше чем пешеходов, тогда правила поменяются.

Остановились в «Европе», по высшей категории. Теперь можем позволить качественный сервис. В Сестрорецк решили с утра нагрянуть. С частными владениями знакомиться. Я в продажную контору позвонил, чтоб ключи забрать, но там никто не берет — суббота, выходной. Ничего, так посмотрим, а в понедельник заберём.

Заказали лимузин и с ветерком… И тут, доктор, начинается самая трагическая часть моей истории. Возможно, вы уже догадываетесь.

— Дома не было.

— Дом как раз был, и даже трехэтажный, но… По нужному мне адресу находился районный кожно-венерологический диспансер… Ладно б, блин, хоть сарай или гараж, а то диспансер. Особый цинизм. Павел Валерьевич, если б вы видели, как на меня пялились в регистратуре, когда я стал доказывать, что по этому адресу должна находиться моя частная собственность. Хотели в другой диспансер позвонить. Сашка вообще ничего не понимала. Кукарекает, словно попугай, — что это за люди, что это за люди? И что они делают в нашем доме? Давай вызовем полицию…

Не надо полиции, Сандра Джоновна. Не наш это домик. Неужели ещё не поняла? Где ты тут фонтан увидела? Или полы с подогревом? А журчит за углом далеко не джакузи… А что тут делают эти люди в белых халатах, я тебе потом объясню.

Взгляд собеседника, наполненный детской обидой, скользнул по пустому стаканчику и вернулся в исходное положение.

— Я Сашку в машину затолкал, и в город. В контору, продавшую нам кожно-венерологический диспансер.

— Конторы не существовало, — предположил я.

— Это оказалось общежитие хлебозавода. Двенадцать этажей. Номер телефона, указанный на сайте, был установлен в комнате коменданта. Комендант второй год сидел на больничном и в общаге не появлялся. Скорей всего, к телефону подключились. Когда я звонил в контору из Америки, трубку снимал вежливый молодой человек, представлявшийся Романом. Никаких сомнений в подлинности учреждения у меня не возникало. Потерял бдительность на американской земле. Оторвался корнями от родины, блин… А от родины нельзя отрываться ни на секунду, где бы ни находился.

— Да, действительно опрометчиво. Надо было позвонить кому-нибудь в Россию, попросить посмотреть дом. Чего проще?

— Говорю ж, доктор, расслабился я. Да и торопился…

Дима вновь скосил глаза на стаканчик. Я его понимаю…

— Оставался ещё банк, гарантировавший чистоту сделки. Через полчаса мы сидели перед его администратором и требовали справедливости. Хрен с ним, с моральным ущербом, верните баксы. Они нам по́том и кровью достались. Администратор посмотрела документы и развела руки. Мол, бумаги, хоть и качественные, но все же липа. Я парирую — извините, женщина, но деньги-то в ваш банк поступали! Значит, и фирма для вас известная! Давайте данные подлецов! Она в компьютере покопалась, нашла. Директор — Вася Дериглазов, юридический адрес — посёлок Бугры, строение номер пять. Счёт закрыт две недели назад. Пожалуйста, езжайте, разбирайтесь… Но я не сдаюсь. Даже, если бумаги липовые и фирма подставная, ущерб возмещает банк! По закону! Это действительно так, доктор. Я специально изучил вопрос.

— И что администратор?

— Посмотрела на меня пристально, как Холмс на хабарик. Видит, что не лопушок перед ней, а человек серьёзный. Пройдите, говорит к начальнику службы безопасности, объясните ситуацию. Прошли. Лучше б, доктор, не ходили… Сидит туша — нельзя скушать. Взглядом пришибить может. Да ещё и не русский. Дитё гор. «Что надо?» Объясняю. Намекаю, что пойду в суд. «Слышь, друг. Ты где деньги платил? В Америке? Вот и разбирайся с Америкой. А будешь судом грозить, на гололёде поскользнёшься, башку разобьёшь. Будет тебе особняк. С подземным гаражом…»

И тут я все понял, доктор… За четверть миллиона меня спокойно удавят в какой-нибудь подворотне или, в крайнем случае, из ружья щёлкнут, как тетерева на берёзе…

— Да, у нас могут, — посочувствовал я, — а если б вы все-таки попросили б кого-нибудь предварительно посмотреть дом?

— Думаю, на такой случай отходной вариант предусмотрен. Сказали б, ошиблись адресом или ещё что-нибудь. Тут на лоховатого иностранца весь расчёт… Сашка за руку меня трясёт, давай в Бугры поедем, найдём мистера Дериглазова. Может, он ошибся… Нет, дорогая, не поедем мы в Бугры, а пойдём в ближайший ресторан отмечать встречу с родиной… Очень я жалел в тот момент, что приехал в банк не на танке, доктор.

— Прекрасно вас понимаю. Знаете, в начале века была любопытная история. С похожим сюжетом, — я решил дать Диме лёгкую передышку, иначе его мотор мог закипеть, — на Лазурном берегу, кажется, в Каннах, стоял наш броненосец. Целый месяц. Моряки гуляли по городу, любовались красотами. А корабельный казначей повадился ходить в местное казино. Тайком. В итоге спустил всю корабельную кассу. Потом признался капитану. Капитан в казино — верните, пожалуйста, наши деньги. Мол, казначей проиграл их без соответствующего приказа, а нам нечем платить жалованье. Там развели руки, извините, мсье капитан, но у вас в России, может, и принято возвращать выигрыш, но здесь другие правила. Сожалеем, но ничем не можем помочь. «Я вас понял, — ответил капитан, — но прежде, чем я уйду, обратите внимание вон на тот кораблик, а особенно внимательно на его башенные орудия. На всякий случай. Правда, большие?» Надо ли говорить, что все пушки броненосца в тот момент были наведены на одну точку… «И я абсолютно не уверен, что отчаявшийся из-за безденежья канонир не дёрнет за верёвку огня». Казино вернуло деньги через полчаса…

— К сожалению, у меня не оказалось под рукой броненосца, — вздохнул Дима. — И ещё обидней, Павел Валерьевич, что это было только началом неприятностей. Выйдя от гориллы, охраняющей безопасность, я позвонил по сотовому в свой американский банк, спросить совета. Хорошо, дежурная служба работает там круглосуточно… Вернее, ничего хорошего. Назвав все пароли и коды, я с ужасом узнал, что на моем счёту осталось всего двадцать долларов десять центов. Примерно столько лежало в моем кармане, когда я прогуливался по Сансет в поисках автомобиля. Неделю назад все оставшиеся деньги были благополучно сняты. Мне объяснили, что это проделки российских хакеров и выразили соболезнования. А также предупредили, чтобы в следующий раз я не покупал в России через Интернет даже зубочистку. Спасибо, родные… Где вы раньше были? В следующий раз, видишь ли. Когда он теперь будет — следующий раз?..

Сашка к потере полумиллиона отнеслась философски, тут же спросив, можно ли купить в банке виски, а ещё лучше водки. Ни того ни другого здесь не имелось, и нам предложили пережить трагедию в заведении напротив. Сказав «спасибо» заботливым сотрудникам банка, мы выползли на улицу… И тут…

Дима задержал дыхание, словно ныряльщик перед погружением в прорубь.

— И тут мы увидели «лексус». Точно такой же, что был у нас. Только не голубого, а чёрного цвета. Он стоял прямо напротив входа в банк среди прочего капиталистического транспорта. Вымытый и вылизанный, с блатными номерами…

Не успел я моргнуть глазом, как Сашка схватила валявшийся на земле обломок кирпича и со всего размаха въехала по лобовому стеклу! После откинула кирпич в сторону и с видом победителя олимпиады замерла на пьедестале почёта, то есть возле капота!.. Ай да я! Вы представляете, доктор?!!

В английском языке слабовато с матерным запасом. Чтобы выразить Сашке своё восхищение, я орал на русском. Причём гораздо громче сработавшей сигнализации. «Что ты сделала, крейзи спятившая?!» — самое невинное выражение, вырвавшееся из моей осипшей глотки в тот исторический момент.

Затем наступила вторая естественная реакция — валить к чёртовой матери, пока не убили. Схватив Сашку за шиворот, я попытался утащить её за угол дома, надеясь, что её подвиг никто не успел заметить. Но она стала вырываться! Она вцепилась в ручку «лексуса» и принялась доказывать, что сейчас мы компенсируем потерю дома! Ведь никто не видел, чем она разбила стекло! А она скажет — кулаком! Хозяину возместят моральный ущерб, а мы за четверть суммы будем свидетелями! Нет, вы представляете, доктор?!

— Замечательная сцена, — улыбнулся я, — А что вы хотели? Сами научили.

— Я кричу: «Сашка, блин, мы не в Америке! Мы в России! Идиотка! Хоть башкой стекло бей, хрен ты тут что получишь, кроме сотрясения мозга!» Она не верит! Клещом в машину вцепилась! «Глупости! — кричит. — Концерн продаёт автомобили по всему миру и по всему миру гарантирует качество!» — «Мир — миром, а Россия — Россией, дура! Параллельные прямые не пересекаются!» Я правильно объяснял, доктор?

— В той ситуации более чем.

— Не помогло. Единственное, что я успел сделать, оторвать супругу от ручки. Но в этот момент из банка выскочил хозяин.

— Подозреваю, он был огорчён.

— Главное, не что он был огорчён. Главное — КТО это был!.. Попробуйте угадать.

— Президент банка?

— Почти попали, — сморщился Дима и вновь потёр челюсть, — это был хозяин банка. Настоящий хозяин. И носил он простое российское имя.

Дима посмотрел мне прямо в глаза, как бы заверяя, что сейчас скажет истину в первой инстанции.

— Шамиль…

— Тот самый?

— Тот самый… Здорово он за год приподнялся. И черт его дёрнул купить именно «лексус», а не какой-нибудь вшивый «мерседес» или рядовой «лэнд-крузер»… Впрочем, о вкусах не спорят.

Представьте, доктор, быка во время родео, которому отрубили хвост, напоили водкой и выпустили на арену. Представили? А теперь помножьте это на десять. В ответе получим гарного хлопца Шамиля. Самое страшное — он увидел возле машины именно меня. Представляю, что он подумал в тот момент. Ага, мало того, что подлец денег должен, так ещё решил отыграться за визит Абдула с Абстулом. Мочить на месте без суда и следствия!

О моем состоянии в тот момент вспоминать физически больно. Да и не буду я особо вспоминать. Сами догадываетесь, Шамиль не комплименты раздавал моей модельной причёске, сделанной в «Европе»… Удар в челюсть, небо в горошек, эхо в ушах… Носилки, «скорая», операционная, шина, ваша улыбка…

Дима развёл руки и тоже улыбнулся, хотя это далось ему с трудом.

— Сашку Шамиль не тронул. Она кричала по-английски, и он не стал затевать международный конфликт. Да и просто не понял, кто это такая. Главное, был я…

— Вы легко отделались. Шамиль мог сломать не только челюсть с носом.

— Наверняка сломал бы. Просто не успел. Как мне потом сказали, напротив, в ресторане, обедал участковый милиционер, по долгу службы остановивший наглое избиение. Повезло, что он был в форме, иначе Шамиль мог не отреагировать.

Сашка приехала в больницу на той же «скорой». Не знаю, на каком языке она разговаривала с врачами, но её поняли.

— Возможно, на латыни. Ведь она в некотором роде тоже врач.

— В приёмном покое, ничего не объясняя, она положила на стол пять сотен, и меня после операции перевели в коммерческую палату. Кстати, вы могли видеть Сашку. Она приходит ко мне каждый день. Пижамку вот купила модную, продукты таскает.

— Может, видел.

— Сегодня я вас обязательно познакомлю. И скажу, что вы замечательный специалист.

— Вообще-то перелом не самый сложный.

— Неважно! Главное, реклама! И уважение мирового сообщества.

В коридоре послышались тяжёлые шаги, и через пару секунд в кабинет заглянул заспанный боец в камуфляже. Увидев Диму, он удовлетворённо кивнул:

— А, вы здесь…

— Да, все в порядке. Я скоро вернусь, — пообещал Дима.

Боец исчез.

— Для чего вас охраняют? — спросил я. — Боятся, Шамиль захочет завершить прерванное дело? Или потребовать долг? Деньги, как я понял, вы отдать не успели.

— А когда? Может, и вернул бы, если б он мордобой не затеял. А теперь уже и не верну. Арестовали Шамиля. Причём не милиция. ФСБ. Они приезжали ко мне. Целых два подполковника. Мол, не могут допустить, чтобы всякие чёрные отморозки издевались над русскими людьми среди бела дня. Заяву с меня взяли, бойцов посадили для охраны. А говорят, у нас власти не защищают интересы простого человека. Ещё как защищают. В туалет и то сопровождают. Одно плохо, придётся нам с Сашкой здесь, в Питере, пока пожить. До суда. Она ведь тоже свидетель. Тонко намекнули, что удрать нам не дадут. Да ладно, потерпим, в гостинице поживём. Это ж, наверно, ненадолго… Глядишь, и деньги получится вернуть. Я эфэсбэшникам про свою покупку особняка тоже рассказал. Обещали помочь.

Дима поднялся со стула.

— Вот такая, Павел Валерьевич, Санта-Моника… Все, не буду вас больше мучить. А утром обязательно познакомлю с Сашкой. Вы найдёте близкие темы. Она уже немного говорит по-русски. «Здравствуйте», «как дела», «мой брат — тракторист»… Спокойной, ночи, Павел Валерьевич.

— И все же, Дима, — я тоже поднялся, — вы так и не ответили, любите ли вы свою жену?

Он замер, секунд пять рассматривал вытоптанную на линолеуме проплешину.

— Не знаю, почему это вас так интересует… Скажу, мне было бы жаль потерять её.

Уже стоя в дверях он улыбнулся:

— А от подарков судьбы не зарекайтесь, доктор. Случай все-таки правит миром…

* * *

Возвращаясь с дежурства, я купил в метро свежую газету. Про свою персону, как всегда, ничего не нашёл. Зато в разделе криминальной хроники, который я обычно игнорирую, глаза зацепили знакомое имя.

«Несколько дней назад в результате грамотно спланированной спецоперации сотрудниками Федеральной службы безопасности был задержан и арестован Шамиль Мамаев, возглавлявший одну из этнических преступных группировок города. По данным спецслужб, Мамаев осуществлял финансирование нескольких бандформирований на территории Чеченской республики, а также занимался нелегальным экспортом наркотиков и оружия. В настоящий момент Мамаев находится в следственном изоляторе ФСБ. Пока ему предъявлено обвинение в умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести, но, как нас заверили в пресс-службе, в ближайшее время последуют обвинения в более тяжких преступлениях».

Да, как сказал мой ночной собеседник, подарок госпожи судьбы… Правда, причём здесь спецоперация? Скорей всего, это опечатка или ошибка автора…

* * *

Год спустя я заскочил в новый, только что открытый торговый комплекс, завлекавший первых покупателей бросовыми ценами. До вечерней смены оставалось часа полтора, и я решил посмотреть себе осенние ботинки. С получки можно купить. Холостяцкая жизнь приучила меня заниматься подобными вещами.

В одном из павильонов вдруг услышал знакомый голос:

— Попкорн! Самый лучший в мире попкорн! Американский рецепт! Сладкий и солёный, на любой вкус! Большой стаканчик тридцать рублей, маленький — десять!

Это был мой ночной собеседник. Хотя в костюме Чарли Чаплина я узнал его не сразу. К тому ж он немного поправился. Дима стоял рядом с расписным стеклянным ящиком, наполненным ароматной воздушной кукурузой, и, задорно улыбаясь, размахивал американским флажком, заманивая покупателей. Тогда, в больнице, он так и не познакомил меня с Сандрой. Якобы она приболела и лежит в гостинице. И в ресторан после выписки мы не ходили.

— Здравствуйте, Дима.

— А, Павел Валерьевич! Рад вас видеть. — Бывший пациент сразу узнал меня и крепко пожал руку.

Я обратил внимание, что на запястье больше нет браслета, но на безымянном пальце по-прежнему блестело тоненькое колечко. Мы обменялись парой дежурных реплик о самочувствии и состоянии дел. И то, и другое у Димы было в полном порядке, если, конечно, это не отговорка. Он приносил прибавочную стоимость какому-то старинному приятелю, торгуя его кукурузой.

— Угощайтесь, Павел Валерьевич.

— Спасибо, Дима, я не люблю попкорн… Признаться честно…

— Удивлены, что встретили меня здесь.

— Я был уверен, вы в Америке.

— Увы, — Дима улыбнулся грустной чаплинской улыбкой, — очередной вираж судьбы. Как там у Грибоедова: «Судьба — проказница-шалунья…» У вас есть пара минут?

— Есть. На работе мне надо быть через час.

— Вы по-прежнему трудитесь в больнице?

— По-прежнему, — подтвердил я, — вправляю челюсти и ремонтирую носы. Ничего другого я не умею. Но меня это устраивает.

— А я по-прежнему верю в подарки судьбы. И надеюсь вытащить очередной счастливый билет. Но в одном вы оказались правы. Что на халяву свалилось мне в руки, с такой же лёгкостью улетучилось обратно. Закон сохранения энергии, говоря научным языком. Только теперь я торгую не коньяком, а кукурузой.

— А Сандра? Она… Она тоже улетучилась?

— Как дым, как утренний туман… Я же говорю — вираж судьбы.

* * *

В павильоне, словно по заказу, включили трансляцию мелодичной песни на английском. Кажется, Уитни Хьюстон. Дима тяжело вздохнул и снял котелок. Рыжие волосы смешно топорщились вверх, отчего он стал похож на Чипполино.

— Пока я отдыхал в больнице, Сашка познакомилась со своим земляком. Прямо там, в гостинице. Какой-то предприниматель из Нью-Йорка. Здесь у него совместное предприятие… Через месяц она улетела с ним, и никакое ФСБ не смогло их остановить. Надо же… В Америке — с русским, в России — с американцем.

— Но вы же, кажется, состояли в официальном браке.

— Это формальности. Они там найдут возможность расторгнуть его. Главное, они любят друг друга. По крайней мере, она мне сама об этом сказала… Не скажу, что очень убивался. Рано или поздно, это произошло бы. И даже менталитет здесь ни при чем. Можно ссылаться на то, что она не смогла бы жить здесь, а я там, можно найти ещё миллион причин, но… Вы понимаете, доктор…

— Понимаю. Не было главного…

— Да, наверно. Расстались мы спокойно, без ненужных сцен. Я попросил у неё немного денег. Пять тысяч. Купил комнату в коммуналке. Там же, на Васильевском.

Дима показал мне колечко.

— Вот, все что осталось от Сашки. Не хочу снимать. Не знаю почему, но не хочу… Хотя я ей ни разу не звонил. И она мне тоже.

— И все-таки вы жалеете, что потеряли её?

— Нисколько, хотя иногда мне бывает грустно. Но не более… Такой вот рок-н-ролл.

Пробежавшая по лицу Димы лёгкая тень подсказала мне, что он слегка лукавит. Впрочем, возможно, я ошибся, и это была тень от флажка.

— Ещё я скучаю по Мишке. И… Очень часто мне снятся пальмы на Санта-Монике. Как ему, наверно, снится Невский… Он, кстати, все-таки женился. На дочке хозяина рыбного магазина, в котором я мыл витрину. Не миллионерша, но Мишка доволен. А это главное.

К Диме подошёл мальчик и протянул десятку. Я отодвинулся в сторону, чтобы не мешать.

— Мне солёного.

— Well… Держи… Павел Валерьевич, давайте я все-таки вас угощу. Это очень вкусная кукуруза. Между прочим, её изобрели индейцы. Ещё в семнадцатом веке.

Он насыпал тёплого попкорна в большой бумажный стакан и протянул мне. На сей раз, я не стал отказываться.

— Спасибо, Дима… Вы извините, мне пора.

— Да конечно… Был очень рад встрече. Ещё раз благодарю за мою челюсть. Она стала лучше новой. Надеюсь, мы увидимся. Заходите.

Он приподнял котелок и опустил его на голову.

— Обязательно…

Когда я, держа в руке стаканчик с попкорном, переступал порог павильона, Дима окликнул меня:

— И все же, Павел Валерьевич, я обязательно дождусь нового подарка… И вы не зарекайтесь…

* * *

В ординаторской пил кофе хирург Игорь Антонов. Я поставил перед ним воздушную кукурузу.

— Угощайся. Прямо из Америки.

— Спасибо. Слушай, ты английский, кажется, неплохо знаешь.

— Ниже среднего. А что?

— Там тётку по «скорой» привезли. Молодую, лет тридцать. У неё перелом лодыжки. Сама иностранка, по-русски ни бельмеса. Сходи, поговори с ней. Узнай, где угораздило, а то мне карточку не заполнить… Только не увлекайся. Она симпатичная…

2003 год

Примечания

1

Well (англ.) — хорошо.

(обратно)

2

Кэш — наличные деньги.

(обратно)

3

Шит (англ.) — ругательство.

(обратно)

4

Уилл Смит — популярный темнокожий киноактёр.

(обратно)

5

Марти Ларни — классик финской литературы, некоторое время живший в Америке.

(обратно)

6

Эмигрейшн — эмиграционная служба.

(обратно)

7

Эл-эй — сокращённое произношение «Лос-Анджелес».

(обратно)

8

Парадайс (англ.) — рай.

(обратно)

Реклама на сайте