«Последний выход Матадора»

Последний выход Матадора (fb2) - Последний выход Матадора [СИ litres] (Леон Аграновский и Анна Солари - 5) 1235K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Влада Ольховская

Влада Ольховская Последний выход Матадора

Пролог

Открыв глаза, она сразу же поняла, где находится: в своем убежище. И она точно помнила, что не приходила сюда добровольно.

Долго гадать, как она попала в темную комнату, не пришлось, память безжалостно подсказала: ее похитили. Набросились сзади, прижали что-то к лицу и душили — кажется, целую вечность! А потом стало темно… Она даже не успела сообразить, как это произошло. Она и сейчас не могла понять! Да, она вышла из дома поздно. Но улицы еще не были пустыми, в домах горели окна, она слышала голоса неподалеку от своего подъезда. Если бы у нее только получилось крикнуть, они бы услышали, пришли, помогли… Однако нападавший действовал слишком грамотно, он не дал ей шанса позвать кого-то. Уверенность его движений намекала: он проделывал такое не раз.

То, что ее похитили, уже было плохо, но оказаться в этой комнате куда хуже. Никто ведь не знал про ее убежище! Никто и не должен был узнать. Она всегда была очень осторожна, приходя сюда, всегда запутывала след. Она сделала все, чтобы это место не связали с ее настоящим именем… с ней. Нет, эта темная нора, пропахшая кровью и нечистотами, принадлежала Ирэн. Вот об этом знали многие — десятки, сотни тысяч человек! Те больные извращенцы или самопровозглашенные блюстители морали, которые просматривали ее видео в интернете. Уж они здесь изучили каждый уголок!

Она понимала, что будет плохо, если эту комнату и Ирэн свяжут с ней. Но она считала себя достаточно умной, чтобы избежать этого, она никогда не сомневалась, что ее не смогут найти и наказать. Теперь же, когда это случилось, она почувствовала, как страх сжимает ее сердце ледяной хваткой.

Она не собиралась сдаваться так просто. Пока она всего лишь привязана к крепкому деревянному стулу — но не ранена. Еще есть шанс, что вся эта безумная история завершится мирно! Ей нужно только доказать, что она не Ирэн, что нападавший обознался.

Когда глаза привыкли к темноте, она внимательно огляделась по сторонам. Ничего нового в ее убежище не появилось, все стояло на своих местах: рабочий стол, оборудование для съемки, мониторы. Но легче от этого не становилось, ведь инструменты, которыми она работала, теперь вполне могли использовать против нее. Она лишь сейчас заметила, что некоторые из них стали ржавыми от крови… Почему она не видела этого раньше?

Потому что это не было важно. Ее жизнь оставалась легкой и беззаботной, пока за ней не пришел какой-то псих.

Он и сейчас был здесь, очень скоро она услышала его. Он таился в темноте, не подходил слишком близко, и ей удавалось заметить его только боковым зрением — как неясное движение. Она попыталась двинуться, но веревки были завязаны надежно, умело, да и стул оказался на удивление крепким. Она сама когда-то выбрала такой… разве она могла предположить, для чего он будет использован?

— Эй, кто здесь? — позвала она. Ее голос звучал непривычно робко, жалко, в нем уже звенели слезы. Так ведь это к лучшему! Чем меньше она похожа на Ирэн, тем лучше, а Ирэн никогда так не говорит. — Почему вы напали на меня? Что я вам сделала?!

Он не ответил ей — и все же определенный ответ она получила. Включились два монитора, которые она сама установила в убежище, и тесная темная комната наполнилась леденящими душу звуками. Как странно все-таки устроена жизнь! Раньше все эти визги, скулеж и отчаянный вой только забавляли ее, они были музыкой для ее ушей. Теперь же от них стыла кровь, и слезы все-таки сорвались с глаз.

Но сожалела она не о том, что происходило на видео. Просто нападавший сделал свой намек совсем уж ясным: он пришел, потому что знает. Ему известна правда, которую она так надежно скрыла ото всех! Как — вот чего она не могла понять. Но сейчас это было не так важно, перед ней стоял молчаливый судья, скрытый темнотой, у которого ей предстояло вымолить прощение.

— Я знаю эти ролики, я видела их в интернете, как и все… Это ужасно! Но ты думаешь, что я — Ирэн? Та безумная девица, которая творила все это? Ты ошибся! Я не она, я даже не знаю ее!

Он должен был поверить ей, потому что она всегда была чертовски осторожна. Во время записи роликов она использовала программу, изменяющую голос. Она носила маску, она не показывала ничего такого, что помогло бы ее опознать: никаких татуировок или заметных личных вещей.

Она обманула всех, кроме него.

— Отпусти меня, прошу! Или вызови полицию, пусть они разбираются. Они докажут, что я невиновна! Не делай этого! Помогите!

Она все-таки сорвалась на крик, хотя та часть ее сознания, что еще не была парализована страхом, знала, насколько это глупо. Она ведь сама обустроила убежище так, чтобы никто ничего не услышал, чтобы не было здесь сердобольных прохожих, желающих сунуть нос не в свое дело. Она всегда гордилась этим, считая, что Ирэн не смогут помешать. И вот ее не могли спасти…

В лицо ей ударил яркий свет — похититель зажег лампы, которые она здесь и установила. Они не были слепящими, и все же глазам, привыкшим к темноте, стало больно. Она зажмурилась, а поток слез лишь усиливался.

— Да послушай же ты меня, черт бы тебя подрал! Я не Ирэн! Я не знаю, зачем ты притащил меня сюда, кто тебе что сказал… Но это не я, клянусь тебе!

В том-то и подвох: никто не мог ему сказать, потому что никто не знал. Она не настолько глупа, чтобы болтать! Всем ведь известно: когда тайну знают хотя бы двое, нет уже никакой тайны.

Поэтому в том, что он ее разоблачил, она видела что-то мистическое. Он человек вообще? Или дьявол, поднявшийся за ней из самой преисподней? Она понимала, что так думать нельзя, это слишком глупо. Но она ничего не могла с собой поделать! Никакая логика не объяснила бы то, что он провернул, и никакой разум тут не помогал. Ее похититель оставался неясным силуэтом, близким и бесконечно далеким, кружившим вокруг нее, как стервятник. Чудовищного в нем было куда больше, чем человеческого!

Он двинулся к ней, и она невольно вскрикнула, дернулась так, что скрипнул стул. Ей все сложнее было удерживать хоть какое-то подобие самоконтроля, она была слишком напугана. Перед ней стоял монстр, заглянувший в ее душу и узнавший ее грехи, и перед ним она была беспомощна.

Когда он навис прямо над ней, все такой же безликий из-за слепящего света за его спиной, она не сдержалась. Она понимала, что не должна ни в чем признаваться. Самое разумное сейчас — это снова и снова повторять, что она не имеет отношения к Ирэн, что он обознался.

Но он изменил правила игры. Он напугал ее так, как она пугала своих жертв, и перед ним она уже не могла изображать холодную стерву, упивающуюся чужими страданиями. В этот миг она действительно не была Ирэн — она была существом, поддавшимся инстинкту самосохранения.

— Не делай этого! — взвизгнула она. — Ты не имеешь права! Я никогда не убивала людей! Слышишь? Только не людей! Они были всего лишь жалкими животными! Они бы все равно сдохли на улицах, я проявила к ним милосердие, я избавила их от страданий! Но я никогда не убивала людей…

Он прервал ее отчаянную, истеричную речь: она почувствовала, как он засовывает ей в рот что-то твердое. Ей почему-то показалось, что это дуло пистолета. Он убьет ее, выстрелит, и пуля разнесет ей череп! Она в панике сжала зубы, она трясла головой и сопротивлялась изо всех сил.

А он был готов к этому. Он сжал ее челюсть грамотно, умело — совсем как она поступала со своими жертвами! Она даже не думала, что такое можно проделать с человеком, а у него получилось. Она не успела сообразить, что произошло, когда он засунул ей в рот эту дрянь и закрепил на лице скотчем так, чтобы она не могла выплюнуть. После этого он отстранился — молча, беззвучно, совсем как раньше. Казалось, что он не испытывал лично к ней никаких чувств, он просто выполнял работу, порученную ему непонятно кем.

Чуть успокоившись, она обнаружила, что это не дуло пистолета. Во рту у нее было нечто, сделанное из крепкого пластика, легкое и полое — трубка для кормления! Она раньше видела такие только в кино, их использовали в больницах. Но ей-то эта дрянь была не нужна! Она попыталась выплюнуть трубку, однако напрасно, скотч держал надежно. Пластик протянулся через весь ее рот, расцарапав десны и внутреннюю поверхность щек, до горла. Она боялась, что от неосторожного движения ее вырвет, в ее нынешнем положении это была бы катастрофа.

А потом она заметила кое-что еще, то, что на несколько секунд отогнало страх и отрезвило ее сознание.

Напротив нее горели огоньки видеокамер, едва различимые за ярким сиянием ламп. Он снимал это! Ублюдок использовал ее собственное оборудование, великолепное, способное работать даже при таком скудном освещении. И теперь оно безжалостно фиксировало все: ее опухшее от слез лицо, ее размазанную косметику, ее раздувшиеся из-за трубки щеки.

Камера снимет и то, что произойдет с ней дальше. Вот только что? Раз это происходит в ее убежище, рядом с ее инструментами, можно предположить… Нет, недопустимо! Он не имеет права! Даже если она — Ирэн, даже если он может это доказать, он не должен наказывать ее так! Пускай подает в суд — она заплатит штраф, невелико дело! Она готовилась к тому, что рано или поздно ее кто-нибудь да разоблачит, она даже позволила бы сделать это, когда ей надоела бы игра. Тогда ей предстоял неприятный разговор с полицией, которого она совершенно не боялась. Зато ее слава, слава Ирэн, теперь была бы связана с ее настоящим именем и лицом!

А получилось вот как. Вместо болтовни с жирными, ни на что не годными полицейскими, — какой-то псих. Он снимет ее, он позволит людям увидеть… Что? Она не знала, не видела его и паниковала все больше. Она все-таки сорвалась — на истерику, на слезы. Не зная, что еще предпринять, лишенная последней возможности оправдаться, она билась в веревках изо всех сил. Она знала, что скоро паника захватит ее, и она уже не сможет нормально соображать, однако остановить это было невозможно, ее словно подхватила волна и несла куда-то к морской глубине.

Последним, что она услышала, прежде чем ее охватил животный ужас, был близкий шум воды.

Глава 1 Антон Чеховский

Он ударил кулаком по стене с такой силой, что даже старая добротная штукатурка, укрепленная не одним слоем краски, не выдержала. Она разлетелась в стороны пыльными хлопьями, а на месте удара осталась трещина и алое пятно. Кровь, конечно… Содрал кожу. Боли почему-то не было, не получалось ее чувствовать, а рана — вот она: широкая косая ссадина.

Леон понимал, что это чертовски глупо во всех отношениях, но ничего не мог с собой поделать. Злость и ярость переполняли его, разрывали изнутри, и ему нужно было хоть как-то их выпустить. Ему казалось: если он этого не сделает, они сожрут его. Он в жизни проходил через всякое, но такого не испытывал никогда.

Он не мог даже сидеть на месте, он наматывал круги по камере, как тигр, впервые попавший в клетку. Леон говорил мало и только по делу, он никому не угрожал, однако, очевидно, было в его взгляде что-то такое, что настораживало полицейских. Поэтому, еще когда он попал сюда, из камеры убрали других заключенных — от греха подальше. Не то чтобы следователи их жалели, им просто не хотелось того скандала, который непременно последует, если Леон раздробит кому-нибудь череп.

Но беспокоились они напрасно. Леонид Аграновский не злился на мир — он злился на себя. Его провели, как какого-то малолетку! А он что же? Он был солдатом, полицейским, профессиональным охранником и даже охотником на серийных убийц, но когда его задели за живое, все это не помогло. Он чувствовал себя раненым и беспомощным, он поддался отчаянию. Теперь он едва помнил тот день, да и вспоминать не хотелось, но он должен был.

Придется признать: облажался он по полной, и нет тут никаких оправданий. Ему нужно было разобраться в своих воспоминаниях, чтобы это никогда больше не повторилось.

Ему следовало насторожиться, уже когда он увидел на пороге своей квартиры Юпитера. Он прекрасно знал, что перед ним преступник, умный, наглый и хитрый. Да еще обставленный им, а потому обиженный! Юпитер никогда бы не пришел просто так, поэтому неожиданная встреча с ним была не тревожным звоночком, а колоколом.

И вот тут Леону нужно было подготовиться и не верить. Вообще ничему! Юпитер — мастер обмана и манипуляций, он на таком карьеру сделал. Любое его слово нужно было проверить один раз, а потом перепроверить два раза, даже если оно оказалось правдой. Но что случилось в итоге? Юпитер за минуту убедил его в обмане!

Потому что сумел ударить по самому слабому месту — его любви. По той уязвимости, к которой Леон еще не привык. Он прожил на свете немало лет и давно перестал быть романтичным школьником. У него было много женщин, он успел жениться и развестись. После такого опыта слабо представляешь себя влюбленным в кого-то, особенно если раньше этого не происходило.

Но в жизни, пожалуй, не стоит ни от чего зарекаться. Он не мог сказать, когда понял, что любит Анну Солари. Он даже не заметил, как пришло это чувство! Потому что не хотел ни чувствовать, ни замечать. Такая любовь — это ограничение свободы, потребность в другом человеке, от которой так просто не уйти. Поэтому Леон закрывал глаза, пока мог.

Потом наступил момент, когда притворяться и дальше уже было нельзя. Они провели вместе ночь, и влечение к ней лишь усилилось. Леон не видел больше смысла сопротивляться — зачем, если двери ее дома открыты для него, если она доверяет ему? Между ними не было громких признаний, но это оказалось и не нужно, Леону хватало того, что никогда еще он не был так счастлив.

А счастье ослепляет не хуже горя. Он поддался ему, он наслаждался триумфом этой любви — и сам не заметил, как спровоцировал Юпитера. Он ведь сразу понял, что между ним и Анной что-то было! О том, что они были любовниками, Анна сказала позже, но даже без этого было видно, что Юпитер относится к ней иначе, чем к остальным.

Так что рядом с ним Леону следовало побольше думать и поменьше говорить. Но ему хотелось поставить этого подлеца на место, Юпитер и так слишком часто обходил его. Поэтому Леон не стал скрывать, что они с Анной теперь вместе. А что в итоге? Ему пришло сообщение с номера Анны, но, приехав домой, он обнаружил на пороге Юпитера — и квартиру, залитую кровью.

Юпитер еще и подлил масла в огонь. Он прямым текстом заявил, что убил Анну и готов обвинить в ее смерти Леона.

Тогда было такое чувство, будто на него обрушилась лавина. Леону и раньше доводилось бояться за нее, беспокоиться за ее жизнь, с ее работой иначе и не могло быть. Но никогда еще он не слышал прямого объявления о том, что она мертва. Да еще от кого — от преступника, которого сама Анна считала темным гением. Да, Юпитер мог убить ее, и Леон не находил ни одной причины, по которой тот не сделал бы этого…

Дальше все было как в тумане. Он думал о ее смерти — а чувство было такое, будто погиб он сам. Нет его, потому что нет смысла жить дальше, просыпаться каждый день, зная, что она исчезла навсегда. Он смотрел на кровь и не соображал толком, что происходит. Он не стал тратить время на Юпитера — не сразу. Леон как никто другой понимал, что этот хорек только выглядит тощим и слабым. Он видел запись драки с участием Юпитера. Этот тип умеет постоять за себя!

Это вовсе не означало, что Леон не готов был свернуть ему шею — и что не смог бы. Он не сомневался, что уничтожит его, даже если это станет последним, что он сделает в жизни. Но сначала ему нужно было увидеть ее… то, что от нее осталось. Как бы больно и тяжело ему ни было, он должен убедиться и поставить точку в этой истории — и во всей своей жизни.

Поэтому, позабыв о Юпитере, он вошел в квартиру — но увидел только кровь. Багряные лужи, алые разводы. Так много, что рябит в глазах… Похоже, она сопротивлялась. Но Леон знал, что она будет сопротивляться! Анна не из тех, кто способен просто сдаться и позволить принести себя в жертву.

Против другого соперника она, может, и выстояла бы, а против Юпитера шансов не было. Он — единственный, кто так же умен, как она, и он знает ее. Он сумел обмануть ее, сделать уязвимой, и воспользовался этим… Но что он сделал? И где же тело?

Леон метался по квартире, пытаясь понять это. Очень скоро появились полицейские, похоже, Юпитер вызвал их заблаговременно. Они тоже не понимали толком, что происходит, но картина их ожидала не самая простая. Квартира, залитая кровью, а по ней мечется мускулистый молодой мужик с шальным взглядом — вот и как на это реагировать? Они, кажется, пытались задавать вопросы, однако Леон был не в состоянии произнести хоть слово, все его мысли были сосредоточены только на Анне.

Тогда полицейские попытались задержать его. Их было четверо, они были вооружены, их противник — нет. Они почему-то решили, что этого будет достаточно.

Но это они зря. Леон был намного сильнее каждого из них по отдельности, и он умел драться. Это оказалось куда важнее, чем численное преимущество. Он не нападал на них первым, но, если они пытались задержать его, он отшвыривал их, как котят. Им даже дубинки не помогали! Если бы кто-то из них додумался применить табельное оружие, Леону пришлось бы туго. Возможно, на это и рассчитывал Юпитер? Но нет, патрульные оказались не дураками.

Понадобилось еще две машины с подкреплением, чтобы скрутить его. Он был измотан — и морально, и физически. Он уже понял, что никакого тела в квартире нет, есть только кровь… Но никто ведь не смог бы потерять столько крови и остаться в живых! Как это вообще понимать? Ответа не было, и Леон позволил увести себя.

Когда его выводили из подъезда, он мгновенно разглядел в толпе наглую ухмылку Юпитера.

Первые несколько часов после задержания были для Леона адом. Он отстранился от мира, он не обращал внимания на заданные ему вопросы, он даже не понимал их значения. Его сознание было переполнено болью от одной-единственной мысли: ее больше нет. А значит, все остальное, включая месть Юпитеру, стало бесполезным!

Он провел так целую вечность, и все закончилось, лишь когда по другую сторону решетки появилась Анна Солари.

Живая. Здоровая. Невредимая. Злая, как дикая кошка.

— Как ты мог ему поверить? — возмущалась она. Анне не нужно было повышать голос, она никогда бы не сделала это в отделении полиции. Но ей хватало взгляда и правильной интонации, чтобы выразить все, что нужно. — Ты знал, кто он такой.

— Знал, — согласился Леон. — Поэтому я знал, на что он способен!

— Ты должен был проверить…

— Я пытался! Думаешь, я просто так тело искал, чтобы полюбоваться?!

Даже сейчас, когда все закончилось, говорить об этом было бесконечно сложно. Стресс отпускал — оставляя за собой чувство опустошенности. Но когда Анна наконец улыбнулась ему и протянула руку через решетку, чтобы коснуться его руки, стало легче.

— Я не виню тебя, — вздохнула она. — Мне следовало… Ладно, поговорим об этом позже. Сначала нужно вытащить тебя отсюда.

— Почему это звучит как целый квест? Какого хрена я вообще еще здесь, если я ничего не сделал?

Он понимал, что нет смысла сейчас рычать на нее и на окружающих. Но он был смущен — до него постепенно начинало доходить, как Юпитер обвел его вокруг пальца и какое удовольствие подонок, должно быть, получил от всего этого спектакля.

— Прости, Леон, но ты как раз «сделал». Ты избил пятерых полицейских. Трое из них взяли больничный.

— Нападение на сотрудников при исполнении, — проворчал он. — Мать их… Какие патрульные нынче нежные стали!

— Это не они нежные. Это ты, пардон, медведь, но все время забываешь об этом. Все будет хорошо, но не так быстро, как хотелось бы.

Она еще немного побыла с ним, а потом ушла. И вот тогда, когда ему не на что было отвлекаться, Леон был вынужден заново проанализировать ситуацию, вспомнить все, что произошло, во всех подробностях, и понять, как наивно и глупо он влип.

Первое и главное — не только он заметил увлеченность Юпитера Анной. Юпитер тоже все прекрасно понял. Привязанность — это слабость. Связь с другими людьми — это уязвимость. Любовь — не просто источник счастья, но и инструмент манипуляции. Вот на чем было построено нападение. Теперь уже Леон не понимал, как мог это просмотреть.

Дальше все было просто. После того, как Леон обошел Юпитера в расследовании, преступнику хотелось отомстить, но не объявляя при этом серьезной войны. И что он сделал? Он никого не убивал — не только Анну, вообще никого. Он просто взломал дверь квартиры Леона и залил там все свиной кровью.

Об этом Леон узнал позже, от следователей. Но тогда, в квартире, как он должен был определить, что кровь не человеческая? Да никак! Юпитер — уголовник со стажем, он прекрасно знает, как должно выглядеть место преступления. Когда тебе говорят, что самый дорогой для тебя человек мертв, и показывают кровавые разводы, сложно сохранить здравомыслие.

Понятно, что каждый реагирует на стресс по-разному. Но просчитать реакцию Леона было не так уж сложно, тут и гением быть не нужно. Все, включая Леона, знали, что характер у него вспыльчивый. С годами он научился контролировать это и использовать так, как ему выгодно, однако изменить собственную природу не мог. И тут он просто сорвался.

Сложно сказать, на что именно надеялся Юпитер. Возможно, он и вовсе обошелся без строгих расчетов и решил просто наблюдать, что будет. В худшем случае, Леона застрелили бы на месте. В лучшем — отпустили бы. Но Юпитер не хотел превращать все это в убийство, нет… Если бы он хотел убить, среди патрульных был бы его человек, который точно выстрелил бы, а потом оправдывался, что это была самооборона. Так что вся эта диверсия со свиной кровью была местью через унижение.

Эх, если бы ему удалось сдержаться… Тогда этот ублюдок подавился бы своим самодовольством! Если бы Леон смог спокойно осмотреть квартиру и убедиться, что трупа там нет, если бы спокойно поговорил с полицией, никто бы его не арестовал. Зачем, если он жертва? Он сам обвинил бы Юпитера в проникновении со взломом, пусть даже из хулиганских побуждений. Все, стрелки были бы переведены!

А он выкопал себе яму и благополучно плюхнулся в нее. Вот почему он злился. Вот почему вынужден был бить стены, чтобы хоть как-то выпустить переполнявшую его ярость. Ничего, с этим можно справиться, урок будет выучен… Ведь Анна жива! Облегчение, которое он почувствовал, узнав это, было сравнимо с горем, захлестнувшим его из-за лжи Юпитера.

Выпускать его на свободу никто не спешил, даже когда проверка показала, что он никого не убивал, а кровь в его квартире не человеческая. Он напал на полицейских — это всегда плохая история. Тут речь идет даже не о профессиональной солидарности, а о профессиональном братстве. Иначе и быть не может: полицейские должны были показать, что нападать на них вот так нельзя по многим причинам.

Его защитило только то, что сам он много лет проработал следователем, а с недавних пор начал помогать полиции как консультант. Иначе он бы не по стенам тут стучал, а от дубинок отбивался! Но его не тронули — и не отпустили. Ничья, компромисс.

Он мог бы ускорить свое освобождение: позвонить знакомым, позвонить брату. Но ничего из этого Леон делать не стал. Во-первых, он прекрасно знал, что от Димы поступит не только помощь, но и три ведра нотаций. «Ах, да как ты мог, ты совсем как наш отец, я же говорил, тебя нужно срочно лечить!» — и далее в таком духе. Как старая бабка… Нет уж, спасибо, в камере приятней!

Во-вторых, Леону требовалось время, чтобы привести мысли в порядок и усвоить урок, понять, что делать дальше. Тяжело, унизительно, но нужно. Погрузиться в свое поражение, как в холодную воду, и принять его, чтобы оно в будущем не стало слабостью. И когда Юпитер или кто-то другой напомнит ему об этом, он не сорвется, не сломается и даже не отведет взгляд.

Этой ночью он не сомкнул глаз, зато утром чувствовал себя гораздо лучше. Слабости и сонливости не было, но это как раз нормально, ему двое суток не спать не впервой. Гораздо важнее для Леона было то, что злость улеглась. К черту Юпитера! Если мстить ему сейчас, это превратится в замкнутый круг. Леон был всерьез намерен забыть о нем, если этот огрызок к нему больше не полезет.

Утром его выпустили. Дежурный, отпиравший камеру, смотрел на него с опаской, словно ожидая, что Леон набросится на него — как дикое животное. Однако Леон покинул место временного заточения спокойно, он ни с кем не разговаривал, просто забрал свои вещи и ушел.

А у крыльца уже ожидала его она. Особенностью Анны Солари было то, что она почти всегда носила маску, невидимую и непонятную для окружающих. Сегодня она была его строгим адвокатом — в сером деловом костюме, изящных очках, с длинными черными волосами, зачесанными в хвост на затылке. В руках она держала портфель из темной кожи и смотрела на Леона с легким осуждением, как и полагается служителю закона смотреть на мелкого уголовника.

Обычно он ей подыгрывал. Леон прекрасно знал, почему она ведет себя так. Он понимал, что настоящей, не прячущейся за чужими образами и продуманными нарядами, она может быть только в своем подземном доме — рядом с ним. Он ценил ее доверие и благодарил ее тем, что принимал ее маски. Вот и сейчас ему полагалось общаться с ней холодно и сухо, они все еще находились на виду, и за ними явно наблюдали.

Но он просто не смог. После того, что он пережил за последние сутки, ему нужно было не узнать, что она по-прежнему жива, а почувствовать это. Поэтому он подался вперед, подхватил ее на руки и поцеловал — так, как имел право только он, а Юпитер не мог и мечтать. Держать ее было несложно, Анна была намного меньше его. Она уронила портфельчик и, чтобы не упасть, обхватила Леона за шею обеими руками.

Она могла разозлиться. Не шумно, как разозлилась бы его бывшая жена, а сдержанно и холодно — но от этого было бы только хуже. Если бы она захотела, она бы вывернулась из его рук, как змея, и он никогда не сумел бы удержать ее. В других обстоятельствах Анна, возможно, так и поступила бы, потому что она терпеть не могла публичное проявление чувств.

Но не сегодня. Она знала его не хуже, чем он ее. Анна поняла, что он чувствует, и ответила на его поцелуй; он почувствовал, как она улыбается. Мир ненадолго стал ею — ее теплом, ароматом ее духов, отражением в ее глазах. Страх, оставшийся в душе после обмана Юпитера, наконец-то окончательно отступил и исчез навсегда.

— Не сдержался, — улыбнулся Леон, осторожно опуская ее на землю.

— Зато шоу устроил.

— Извини…

— Не страшно, — отмахнулась Анна. — Просто не буду появляться здесь больше в этом образе. Когда они увидят меня в следующий раз, они меня все равно не узнают. Так что пусть болтают.

Они прошли к ее машине, припаркованной за территорией участка. Это был небольшой серебристый внедорожник, которого Леон еще не видел. Но удивлен он не был, он и не следил, сколько там у нее машин.

— Так я свободен или в чем-то все-таки виновен? — полюбопытствовал он.

— Свободен, как птица, и в архивах эта история не останется.

— Ого! Как тебе удалось этого добиться?

Простой смертный на его месте отправился бы за решетку, тут без вариантов — пять полицейских в синяках! Леон же надеялся на штраф и условный срок. Но чтобы ничего, совсем ничего… Просто так это не бывает.

Анна и сама понимала, что не обманет его, она не стала притворяться.

— Тем юным джентльменам, которым ты накостылял ни за что, хватило моральной компенсации в виде твоих суток за решеткой и материальной компенсации, которая уже переведена на их счет. Они готовы понять и простить.

— Ты заплатила им?

— Им следовало заплатить.

— Я знаю, — кивнул Леон. — Но я готов был сделать это сам! Позволь хотя бы вернуть тебе деньги.

— Нет.

— Аня!

— Я сказала — нет, — она бросила на него усталый взгляд. — Не только ты виноват перед ними. Я виновата перед тобой. Поэтому я и должна оплатить твои долги.

Вот теперь она действительно застала его врасплох.

— Ты — передо мной? А ты ничего не путаешь?

— Нет. Я знаю, как тебя провел Юпитер. Всего этого можно было избежать, если бы я была с тобой до конца откровенной.

— Он меня провел, потому что я повелся, как пацан, — досадливо поморщился Леон, отвернувшись к окну. — Ты здесь ни при чем. Чувствую себя, как щенок, который получил по морде свернутой газетой… Но я это запомню!

— Приятно, что ты открыт новым знаниям. И все же я должна тебе сказать… раз не сказала раньше. Юпитер поймал тебя на моей предполагаемой смерти. Если бы я поверила, что ты умер, я бы, возможно, отреагировала точно так же. Не знаю, да и знать не хочу! Но важно другое… Я не могу объяснить тебе все причины, поэтому, пожалуйста, просто прими это как абсолютную истину и никогда не сомневайся: Юпитер ни за что на свете меня не убьет. Этого тебе бояться не нужно, что бы он там ни говорил.

Леон снова посмотрел на нее, стараясь понять, шутит она или нет. Как можно утверждать такое, если речь идет об откровенном психопате?! Но нет, Анна, похоже, была уверена в каждом своем слове.

— Но ты же… Но вы же с ним… Вы не?..

Он не знал, как такое спросить. Он даже не знал, что именно хочет спросить! К счастью, Анна сумела понять его без слов.

— Нет, мы не любовники и не друзья. Все, что я сказала тебе, было чистой правдой: это мой враг, которого я бы с удовольствием никогда не видела до конца дней своих.

— И все равно ты абсолютно уверена, что он тебя не убьет?

— Да.

— Ты понимаешь, как дико это звучит?

— Поэтому я прошу тебя просто верить мне — и ничего больше.

Леон только кивнул, хотя и не был уверен, что она видит, она сейчас следила за дорогой. Ему не хотелось признавать, что в Юпитере может быть хоть что-то хорошее. Но принять, что он не причинит Анне вреда, было важно: это избавляло самого Леона от навязчивого страха.

Чтобы побыстрее миновать сложный момент в разговоре, он сменил тему:

— Значит, на этот раз моя криминальная карьера закончилась на выплате негласного штрафа?

— Почти. Штрафа было достаточно, чтобы тебя выпустили из клетки. Они все равно порывались нагадить тебе в личное дело. Но, к счастью, ты не единственный следователь, которого я знаю.

Это не было для Леона новостью, он знал, что Анна и раньше помогала полиции. Знакомых у нее было много, и он пока не успел разобраться в них. После того, как он узнал о ее связи с преступником международного класса, стоит ли удивляться знакомству с полицейским?

— Кого же я должен благодарить за свое спасение?

— Ты его не знаешь. Я вас при случае представлю.

— И что, этот добрый самаритянин согласился помочь мне, потому что вы с ним знакомы?

— Нет, конечно, — усмехнулась Анна. — Чистый капитализм даже в отношениях: он делает одолжение мне, я — ему.

— Та-а-ак… Что же он потребовал?

— Ничего такого, к чему я была бы не готова. Он сейчас ведет расследование, которое ему как кость поперек горла. Парень он смышленый, думаю, рано или поздно справился бы сам. Он это тоже знает — но хочет справиться поскорее, чтобы избежать новых жертв. Он ловит убийцу.

— А мы поможем ему в расследовании? — предположил Леон.

— Не мы. Только я.

— Почему это? Что, я проштрафился и отстранен от работы?

— Глупостей не говори. Просто там расследование не слишком сложное — не такое, как наши предыдущие. Ничего серьезного или опасного, поэтому я справлюсь сама. Думаю, закончу очень быстро, и вся эта история будет забыта.

* * *

Девушка, которая сидела перед ним, была красивой, молодой и жизнерадостной. Как раз в его вкусе. По крайней мере, раньше Ярослав выбирал именно таких, поэтому справедливо было сказать, что она в его вкусе. Он понимал, что должен быть очарован ею, однако никакого очарования не чувствовал.

Их объединило мобильное приложение, предназначенное для быстрых свиданий, и теперь Ярослав увидел свою собеседницу впервые. Он не был разочарован: она оказалась из тех, кто выкладывает в сеть настоящие фотографии, полностью соответствующие реальности. У дверей ресторана его встречала невысокая, очаровательно пухленькая блондинка с шикарной грудью, белоснежной улыбкой и искристыми васильковыми глазами — Ярослав оценивал ее достоинства именно в таком порядке.

Она была хороша не только внешне. Она искрилась прекрасным настроением, с готовностью рассказывала о себе, но не забывала и о нем, то и дело задавая вполне подходящие для первого свидания вопросы. Она кокетничала, но не строила из себя недотрогу и непрозрачно намекала, что готова после ужина поехать с ним, если он ей предложит. Он тоже ей понравился. У них все должно было получиться, обстоятельства складывались идеально!

Вот только Ярослав уже знал, что не получится, и это напрягало его. Он пытался понять, почему, его мысли снова и снова возвращались к одному раздражающему вопросу. Ему потребовалось сосредоточить все усилия на том, чтобы слушать ее болтовню и вовремя кивать. Перед ним сидела замечательная девушка, вроде как идеальная для него, а он не хотел с ней связываться.

Почему?

Он не был одинок? Как раз был — и в последнее время он начал чувствовать это особенно остро. Это раньше ему казалось, что в его доме и его жизни нет постоянного места для женщины. Постоянная спутница жизни — это же так скучно! Пусть другие отказываются от разнообразия, а в его судьбе будет вечный карнавал! Но годы шли, и он понял, что это не так уж здорово, как казалось ему раньше. Он недавно чуть не погиб… И шрам на руке, пока еще болезненный, служил лучшим напоминанием об этом. Ярослав никому не рассказывал о кошмарах, мучавших его с тех пор. Да и кому рассказать? С родней он общался мало. В психотерапевтов не верил, считая их всех шарлатанами. Обсудить это с Леоном он не мог — бабьи разговоры какие-то! Если бы была женщина, которой он доверял, если бы кто-то засыпал рядом с ним каждую ночь… Может, и кошмары отступили бы безо всяких обсуждений?

Поэтому он скачал мобильное приложение. Но это оказался не лучший способ поправить свою личную жизнь.

Может, ему просто нужно что-то другое, не то, что раньше? Идеалы тоже меняются. И теперь, глядя на улыбчивую красавицу, готовую провести с ним ночь, Ярослав с удивлением понимал, что ему больше не нужна такая легкость. А нужно…

Что ж, пора признать это. Ему нужно было то, что принадлежало Леону. Ему нужна была Анна.

Конечно же, он не был влюблен в Анну Солари — даже близок к этому не был. Он толком и не знал ее! Хотя то, что он знал о ней, его восхищало. Но никакого притяжения именно к ней он не чувствовал, тут его лучший друг мог оставаться спокоен. Скорее, Ярославу хотелось таких отношений, которые Анна принесла в жизнь Леона. Это было какое-то особое доверие, единство интересов, единство мыслей, и все это — при очевидном сексуальном притяжении, которое эти двое, кажется, заметили позже, чем все остальные!

Они хотели друг друга ночью и не уставали друг от друга днем. Вот, пожалуй, лучшее определение того, что стремился получить теперь Ярослав. Ему нужна была своя собственная Анна, но сейчас перед ним сидела не она. Это было ясно хотя бы потому, что он никак не мог вспомнить ее имя.

Когда ужин был закончен, белокурая красавица выдала самую очаровательную из своих улыбок.

— Знаешь, я бы пригласила тебя на кофе, но только теперь вспомнила, что у меня дома он закончился… Может, у тебя есть?

Ему следовало сказать нет. Прямо сейчас, быть с ней честным — ведь он уже знал, что ничего серьезного между ними не будет. И когда Ярослав уже решился на это, он с легким удивлением услышал собственный голос:

— Да, можем поехать прямо сейчас, я на машине. Если у тебя нет никаких других планов…

— Совершенно никаких, — многозначительно заявила она. — Ни на вечер, ни на эту ночь.

Глупо, как же глупо… А может, он слишком много думает об этом? Кто сказал, что ей нужно что-то серьезное? Что она будет разочарована, когда они расстанутся? Она и сама должна понимать правила игры!

Ярослав решил, что сегодня все-таки не лучшее время для серьезных разговоров и мыслей о вечной любви. Пусть этой ночью будет она — неплохо, если она еще раз упомянет свое имя, а то как-то неловко… Но и так сойдет.

Он больше ни в чем не сомневался, когда уводил ее из ресторана. Да и она, обхватившая обеими руками его руку, казалась вполне счастливой. Ярослав думал о том, что этой ночью кошмаров точно не будет, и его все устраивало.

А потом они добрались до машины и оба застыли в немом удивлении.

Дорогой черный внедорожник был разгромлен. Все четыре колеса проколоты и спущены, окна разбиты, идеальная полировка покрыта глубокими царапинами. Причем сделали это быстро, иначе кто-то заметил бы! Но не было ни скандала, ни предупреждения. Кто-то пришел, испоганил машину Ярослава и скрылся незамеченным.

Слишком хорошо устроено для обыкновенных вандалов. В этом читалось мастерство, а в мастерстве — предупреждение, которое Ярославу, с учетом недавних событий, совсем не понравилось.

— По-моему, кофе не будет, — тихо сказала блондинка. — Сочувствую.

— Кофе точно не будет, извини. Я вызову тебе такси. А мне, боюсь, придется задержаться.

* * *

Антон Павлович Чеховский не возражал бы, если бы ему дали прозвище «Чехов». Он даже надеялся на это, потому что не видел в таком прозвище ничего плохого, зато находил повод для гордости. Но, увы, при всех благоприятных обстоятельствах, не сложилось. Еще в школьные годы к нему приклеилось прозвище «Чихуша», которое, как репейник, умудрилось прокатиться на нем и в студенческую юность, и в годы службы в полиции.

Конечно, в лицо его так никто не называл. Но за спиной то и дело шептались, а он делал вид, что не слышит. Не потому, что был слабохарактерным и не умел постоять за себя. Напротив, если Антон Чеховский чего-то хотел, он находил способ этого добиться. И все же ключевое слово тут «хотел», а к Чихуьие он почти привык.

Все дело в том, что он давно уже научился здраво оценивать и себя, и окружающих. Антон понял: пусть лучше его недооценивают. Тогда при нем будут терять бдительность. Люди часто не соображают, как много лишнего они говорят перед теми, кого не считают достойными уважения.

А Антон Павлович был существом неприметным — типичный Чихуша, что уж там. Он вырос невысоким, метр шестьдесят восемь, и любил вкусно поесть, что обеспечило его предсказуемо пухлой фигурой — среди известных персонажей он был скорее Колобком, чем Аполлоном. В свои неполные сорок лет он уже начал лысеть, отличался мягкими чертами лица, круглыми хомячьими щеками и водянистыми глазами. Он говорил тихо и почти никогда не повышал голос. Многие считали, что он так долго служит в полиции и даже получает повышение за повышением лишь потому, что он — чей-то родственник, которого пристроили на сытое место и забыли.

Но те, кто с ним работал, быстро избавлялись от заблуждений. Они-то знали, что за свою долгую карьеру Чихуша раскрыл столько дел, сколько им и не снилось. Он, мягкий, рыхлый, вроде как нерешительный, не боялся ни убийц, ни маньяков, ни откровенных психов. Да, он обладал физической подготовкой плюшевого мишки. Зато стрелял лучше иного снайпера и никогда не лез на рожон. Поэтому он не стремился никому ничего доказать, он был лишен комплексов и вполне доволен своим местом в мире.

Он прекрасно знал, что умен, и это не было попыткой польстить самому себе или компенсировать некоторые свои недостатки. Поэтому со многими делами Антон справлялся сам, однако и не стеснялся попросить о помощи, если было нужно.

Другое дело, что помощь он принимал только от тех, кого считал умнее себя, а таких было немного. Но Анна Со лари стала приятным исключением.

Он познакомился с ней лет пять назад. Тогда шла охота на настоящего психопата, и Антон входил в группу следователей, которым поручили это дело. Он до сих пор помнил, как она протянула ему руку, посмотрела ему в глаза — и мгновенно раскусила. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, кто он такой, что собой представляет, на что способен. В том деле он считался всего лишь младшим следователем. Она добилась того, чтобы именно он назвал имя маньяка и получил крупное повышение.

Сделано это было не просто так — но и не из чистой корысти. С одной стороны, они с Анной симпатизировали друг другу, и Антон не сомневался, что она и правда желает ему добра. С другой, она быстро сообразила, что он далеко пойдет и ей не повредит такой человек в полиции. Сама же она ничего не теряла: ей не нужна была профессиональная слава, следующая за разоблачением маньяка, Анна предпочитала оставаться в тени.

С тех пор они продолжали общаться, хотя виделись не слишком часто… Да что там говорить, редко! Горе от ума. Анна всегда была при деле. Антон сам разбирался с порученными ему расследованиями, не было смысла привлекать консультанта. Если они и пересекались, то чаще — случайно, сидели за чашечкой кофе и расходились по своим делам.

Он знал, что недавно у Анны были проблемы. Именно он помог ей инсценировать смерть собственного мужа и наладить контакт с полицией. Это было сложное дело, и Антону потребовалось немало усилий, чтобы все организовать. Но он не считал это одолжением Анне: он видел, что она права и это — единственный способ восстановить справедливость. Так что разошлись они без каких-либо долгов.

А вот потом Анна попросила его об одолжении, и у этой просьбы не было никаких иных толкований.

О том, что она связана с бывшим следователем Леонидом Аграновским, он знал. Анна не отчитывалась ему, но Антон не был бы таким хорошим сыщиком, если бы не сумел это заметить. С самим Леонидом он знаком не был, не доводилось пересекаться. Зато поверхностно знал его старшего брата Дмитрия — отличный профи и редкий зануда по жизни.

Леонид ему нравился куда меньше. Дело было не в ревности — Антон как раз не ревновал. Он, так уж вышло, был существом разума, а не чувств. Встретив Анну, он здраво оценил свои шансы на отношения с ней, пришел к выводу, что это не нужно ни одному из них, и больше к этой теме не возвращался.

Анна была его приятельницей, и то, что у нее должны быть романтические отношения с кем-то, он воспринимал как данность. Он ни на секунду не поверил, что она влюблена в своего фиктивного мужа, в того музыканта, Яна. Так же быстро он распознал, что Аграновский как раз важен для нее именно в этой роли. Возможно, Антон понял это раньше, чем сама Анна.

Он был разочарован ее выбором. Леонид Аграновский показался ему типичным тупым качком. Понятно, что на таких красавчиков с голубыми глазами да с черными волосами обычно засматриваются, именно эту породу помещают на обложки журналов, с их смазливыми мордашками снимают рекламу. Но разве Анне должно нравиться такое? Разве она может быть так предсказуема? Если ей нужна груда мышц в постели, она могла выбрать кого-то менее проблемного, чем Аграновский.

Но Антон быстро вспомнил, какое первое впечатление производит он сам, и начал разбираться в ситуации. Как и следовало ожидать, Леонид оказался не так уж прост. Неприятно, конечно, признавать, однако в его случае за смазливой мордашкой скрывался внушающий уважение ум. Самым большим недостатком бывшего следователя, пожалуй, был буйный характер, который в сочетании со значительной физической силой должен был рано или поздно довести его до беды. Но раз Анна подпустила его к себе, значит, он того стоит.

Предсказание Антона все-таки сбылось: Аграновский вляпался в неприятности. Вот тогда Анна и попросила старого приятеля об одолжении.

Услуга была плевая и легко выполнимая. Если бы Аграновский совершил серьезное преступление, Антон не стал бы прикрывать его ни при каких обстоятельствах. Но то, что он начистил пятаки паре-тройке патрульных — так себе грешок. Поэтому Антон вмешался, а когда Анна сказала, что за ней должок, не стал тянуть с просьбой.

— Я и без всей этой суматохи с Аграновским подумывал к тебе обратиться, — признал Антон.

— Почему это?

— Потому что у меня тут, кажется, намечается маньяк. В зародыше.

Изначально Антон расследовал дело об убийстве. Молодая девушка была изнасилована и задушена — печальная участь, но не единичный случай. Однако вскоре Антону удалось выяснить, что она — не первая жертва. Просто первой удалось спастись, ее изнасиловали и избили, но она сумела выжить. Наметилась серия, и Антон подозревал, что третья жертва — просто вопрос времени.

Это был не самый умный и хитрый преступник из всех, что ему встречались, и Антон не сомневался, что поймает его. Но он боялся, что не успеет сделать это до появления третьей жертвы. Нужно было ускорить процесс, и вот тут на горизонте появилась Анна Солари со своими долгами.

— Он выбирает жертв не случайно, — сообщил Антон. — Выжившая девушка сразу сказала нам, что знала его. Она познакомилась с ним в интернете, общалась несколько месяцев. Поэтому, когда он пригласил ее на свидание, она согласилась. Проверка компьютера погибшей показала, что у нее была такая же история. Он действовал так уверенно, потому что девушки сами приходили, куда ему нужно. Естественно, оба аккаунта, с которых он общался с жертвами, оказались липовыми.

Своих жертв неизвестный насиловал с особой жестокостью, такой секс не от каждой проститутки получить можно даже за очень большие деньги. Поэтому Антон не сомневался, что преступник не остановится. Он уже вошел во вкус, получил удовольствие, от которого не откажется. Он знает, что полиция ищет его, но знает и то, что удачно замел следы.

Анна сразу же согласилась помочь. Антон ожидал, что она займется компьютерами, применит какие-нибудь хакерские штучки — он слабо представлял, как именно она работает. Но она поступила иначе. Она проанализировала всю переписку преступника с жертвами и вывела типичные для него обороты речи, ключевые слова, позволяющие понять, что за очередной украденной у кого-то фотографией скрывается именно он. Только после этого она начала поиск профилей, которые тоже могли принадлежать ему, в соцсетях.

— У него уже сформировался собственный modus operandi, — обыденно пояснила она. — Если схема работает и позволяет ему остаться на свободе, то зачем менять схему? Он отбрасывает ненужные профили, как ящерица — хвост, и просто начинает использовать новые. Так он может изучить жертву, заполучить ее доверие, узнать, где и как ее лучше подкараулить.

— Это все понятно, — кивнул Антон. — Но даже если мы найдем его профиль, это все равно будет «утка», у нас таких уже две.

— Не профиль, а профили.

— Это что-то меняет?

— Плюс-минус всё. Современные девушки ведь тоже не идиотки, не уподобляйся некоторым операм, считающим, что «дура виновата сама».

— А вот это уже обидно.

— Я не говорю, что ты такой, но не уподобляйся. Когда кто-то предлагает им переписку, девушки идут и смотрят профиль. Если видно, что профиль сляпан на коленке день назад, появляется недоверие. Но вот какое дело… Наш неведомый сталкер умнее, каждый свой профиль он готовил минимум несколько месяцев. Он приобретал реальных друзей, публиковал оригинальный контент. Глядя на его страницу, легко было поверить, что это настоящий человек — не мошенник и не бот. Вот они и верили. Он крал чужие фото, но не показательно красивых мальчиков-моделей, а обычных симпатичных парней. Жертвы в него влюблялись, в современном мире разница между реальным и виртуальным общением размыта.

— Получается, если ему нужны новые профили, такие же качественные, он занимается ими прямо сейчас? — догадался Антон.

— Вот именно. Он умен и внимателен к деталям, ему нужно вести несколько профилей одновременно, чтобы получать жертву хотя бы раз в пару месяцев. Я найду его клонов, а если повезет, то найду и оригинальный профиль.

— Думаешь, у него есть?

— А у кого сейчас нет?

Насчет «если повезет» — это она кокетничала. Они оба знали, что Анна справится. Антон не знал второго консультанта, которому удалось бы добиться такого же уважения полиции, а это дорого стоит. Ее ум ценили так высоко, что принимали все ее чудачества — от относительно юного возраста до постоянной смены внешности.

Это дело отняло у нее несколько недель, преступник оказался хитрее, чем они ожидали. Но когда Анна пришла к нему в кабинет в следующий раз, у нее уже был ответ.

— Артур Мотылев, двадцать один год, — отчиталась она. — Был студентом, но отчислен за пропуски. Не особо печалился по этому поводу, потому что вместе с приятелем уже основал собственную компанию, занимающуюся маркетингом и — внимание! — рекламой в соцсетях.

— То есть, это его территория и наличие у него десятков профилей никого не смущало? — невесело усмехнулся Антон.

— В точку. На работе характеризуется исключительно как ангел — но нужно помнить, что характеризует его друг. С места учебы, впрочем, тоже сплошные плюсы. Хоть ему и дали под зад ногой, преступником его там никто не считает. Тихий, вежливый, не выпендривался, не нарывался. Просто перестал приходить — возможно, он и сам не собирался возвращаться. Не женат, девушки тоже нет, и даже его друг не может сказать, были ли у него когда-либо отношения.

Возможно, что и не было. Если традиционный секс его совсем не привлекает, он сразу сосредоточился на будущих жертвах. Вероятно, цели убить у него не было… Однако его не расстроило то, что это случилось. Первая жертва упоминала, что он и ее душил. Вторую душил чуть сильнее — и перестарался. Судьба третьей могла бы сложиться точно так же.

Вот поэтому Антон и не собирался допускать третью жертву.

Ему ничего не стоило получить ордер на задержание Артура Мотылева и обыск его квартиры.

Но с задержанием как раз не задалось: никто не знал, где сейчас Мотылев. Он уже несколько дней не появлялся на работе, отключил телефон, ни с кем не разговаривал. Антон подозревал, что виной всему характеристики, которые он запросил. Мотылев узнал, что его разыскивают, и запаниковал. Он-то прекрасно знал, что натворил!

Следователь не считал это большой проблемой. Артур Мотылев не из тех, кто срывается и атакует всех подряд. Он был уверен, что неуловим, а значит, ненаказуем! Он — не матерый преступник, он не слишком силен физически, он скоро попадется.

Зато обыск его квартиры дал дополнительные основания для ареста. Дома у Мотылева обнаружилась внушительная коллекция садистского порно и фотографии обеих жертв — правда, прижизненные. Но теперь он вряд ли сможет заявить, что никогда не знал их.

Отследить его не составило труда. Антон проверил всю недвижимость, связанную с Мотылевым и его родственниками. Так он и выяснил, что после смерти бабки преступнику достался старый деревенский дом. Лачуга без удобств, вполне подходящая для того, чтобы затаиться там. Антон поручил местному участковому провести осторожную проверку и скоро убедился, что Мотылев действительно поселился в деревне. Он выглядит уставшим, болезненным и запуганным, скорее всего, он уже готов быть пойманным, хотя вряд ли сам понимает это.

Тем не менее, в деревню все равно отправилась полноценная группа захвата. Антон сопровождал их, а заодно позвал с собой Анну Солари, решив, что она тоже имеет право понаблюдать за логичным финалом своих трудов.

— Зачем тут вся армия Лихтенштейна? — удивилась она. — Мотылев не будет сопротивляться, гарантирую. Он способен только на жестокость к женщинам, перед вооруженными мужиками он свернется в позу зародыша и будет тихо плакать. Возможно, обгадится. Чтобы задержать его, хватило бы меня и тебя, я могла бы позвать Леона.

— Хватило бы, — согласился Антон. — Но ни ты, ни я не любим оперативную работу, а твоему универсальному солдату пока лучше держаться подальше от полиции. Да и вообще, людям деньги платят за бег с автоматами, ты чего на чужой хлеб заришься?

— Тут ты прав. Ладно, пусть берут твоего маньяка. Без шуток, ты вовремя его прищемил. Он — парень с мозгами, в будущем мог стать большой проблемой.

— Уже не станет.

Появление в деревне служебных машин напугало местных. Нужно было действовать быстро, пока Артур Мотылев в истерике не ломанул в леса. Тогда его все равно бы схватили, но кому нужна эта суета? Поэтому отряд сразу ворвался в дом, пока Антон и Анна дожидались у забора.

Ни одного выстрела не прозвучало, все прошло очень быстро, как и ожидал Антон. Он уже думал, что можно ставить точку, когда к нему подошел глава оперативной группы. Вид у полицейского был настороженный, почти испуганный — а это говорило о многом, ведь профессионала такого уровня напугать нелегко.

— Антон Павлович, вам нужно это видеть.

— Что там такое?

— Да там… Чертовщина, по-другому это не назовешь!

И Антон отправился смотреть на чертовщину, хотя не был уверен, что готов это увидеть.

Дом определенно не использовался после смерти предыдущих владельцев. Это было типично стариковское жилище, которое никогда не прельстило бы Артура Мотылева, если бы не заставила нужда. Сначала он спрятался там, среди обшарпанной мебели и пыльного тряпья, а потом там же и погиб.

Вернее, был казнен.

Его подвесили на массивную потолочную балку, руки при этом не связали вместе, а развели в разные стороны, чтобы открывался лучший доступ к телу. Мотылев был раздет, поэтому полиции оказалось несложно рассмотреть целую россыпь ран, покрывавших его тело. Но самое большое впечатление на Антона произвели его лицо и шея, хотя он и не показал этого, он не собирался проявлять хоть какие-то эмоции при оперативниках — только так ему удавалось сохранять их уважение.

Смерть Мотылева была не из легких. Его лицо покраснело и опухло, глаза уже помутнели, они застыли навыкате и покрылись кровавыми прожилками, из разбитого носа текла кровь, рот и подбородок покрывали следы алой пены. Его горло сильно деформировалось, а так произойти могло лишь по одной причине: ему что-то с силой запихали в глотку. Что-то большое, теперь проглядывавшее светлым пятном между его окровавленных губ.

Если бы рядом с Антоном сейчас была другая женщина, пусть даже и следовательница, она бы уже выбежала из комнаты. В темном помещении было душно, пахло подгнившей кровью и рвотой — похоже, Мотылев умер не меньше суток назад. Да и вид его тела заставлял даже видавших всякое оперативников отвести взгляд.

Но Анна и бровью не повела, она смотрела на труп с холодным спокойствием профессионала, оценивающего ситуацию.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Антон терпеть не мог, когда его заставали врасплох, и всеми силами старался избегать таких ситуаций. Но тут по-другому уже не получилось бы, и теперь он силился понять хоть что-то. Он управляет этой операцией, он должен направлять других! Но он был так уверен, что это — законченное расследование с предсказуемым финалом, что теперь даже не знал, за что взяться.

Подсказку дала Анна:

— Вызывай криминалистов, работы им здесь хватит. Ты не знаешь, что ему в рот засунули? Кажется, какая-то тряпка.

Антон присмотрелся к заляпанному кровью куску ткани внимательней и кивнул:

— Да, похоже на то. Не рискну ничего утверждать раньше времени, но предположу, что это женский шейный платок.

Глава 2 Акку Ядав

Анна никогда не призналась бы в этом, но она видела ситуацию, созданную Юпитером, по-своему. Не так, как Леон. Начать хотя бы с того, что она не считала это настоящей местью. Жестокая шутка — да, может быть, но не месть, потому что реального вреда все равно бы не было. Вскрытая дверь, свиная кровь на полу — нет, это не ударило бы по репутации Леона.

В глубине души она была даже благодарна Юпитеру. Своей идиотской выходкой он показал и ей, и Леону слабые стороны, по которым кто-то однажды мог ударить. Леон уже не забудет это, в следующий раз он поведет себя умнее. Анна не исключала, что именно этого и добивался Юпитер — даже если кажется, что глупо ожидать такой подход со стороны преступника. Но он ведь не типичный уголовник, у него свои представления о чести и достоинстве. Да, Леон его обошел — так ведь он всегда уважал сильных противников. Возможно, он с самого начала хотел помочь Леону, указать на уязвимость, способную стать фатальной.

Она это заметила и запомнила, а вот говорить Леону не собиралась. Для него Юпитер — что красная тряпка для быка. Он не сможет понять ее слова правильно, наверняка обидится. Потом он простит ее, потому что прощение — неизбежный налог на любовь. И все же Анне не хотелось вот так злоупотреблять его чувствами, осознанно причинять боль единственному человеку, которого она впустила в свой дом и свою жизнь. Для себя она решила, что главный урок он все равно получил, так или иначе. А Юпитер сам по себе не важен, ему лучше исчезнуть.

За исключением этой досадной неприятности, у них все шло хорошо, лучше, чем она ожидала. Решаться на такие отношения всегда страшно, а уж кому-то с ее прошлым — тем более. Но теперь Анна уже ни в чем не сомневалась, она точно знала, что поступила правильно.

Дело было не только в том, что жить с кем-то банально удобней, или в том, что Леон оказался лучшим любовником, чем все ее предыдущие партнеры вместе взятые, это была только верхушка айсберга. Главное преимущество Анна видела в том, что он понял и принял ее. Он никогда не пытался отчитывать ее за то, что она выбрала странную профессию. Он не считал ее сумасшедшей из-за того, что она изучала психологию серийных убийц. Он принял ее даже на самом примитивном уровне: он смотрел на ее тело, навсегда расчерченное темными шрамами, и Анна точно знала, что он любит ее. Ему не требовалось усилие воли, чтобы не отводить взгляд и осознанно не обижать ее. Он и правда не видел в этих шрамах ничего особенного, они были для него лишь одной из частей ее, фрагментом, составляющим единый образ.

Он понимал, что встретил ее уже взрослой женщиной с пусть и странной, но состоявшейся судьбой. Он не пытался изменить ее, его просто все устраивало.

Конечно, верно было и обратное: Анна не находила в нем ничего такого, что ей хотелось бы переделать. Но она не видела в этом особого достижения, ей казалось, что нет в мире ничего естественней. Она просто не искала единой нормы, она давно уже усвоила, что человек складывается из слишком многих элементов, чтобы пытаться разобраться в этом хаосе. Может, для кого-то и было бы важно, что отец Леона — серийный убийца, что сам Леон не всегда контролирует свои эмоции, что он способен на убийство… Она об этом даже не раздумывала.

Сейчас она лежала рядом с ним, спящим, смотрела на него и чувствовала только спокойное удовлетворение — и физическое, и моральное. Рядом с ней тот, кто должен быть, о чем тут еще рассуждать?

Да и потом, она не привыкла тратить время на пустые философствования. Ее разум был устроен так, что оставаться в покое он мог не слишком долго. А потом сознание само тянулось к головоломкам, которыми Анна наполняла свою жизнь.

Сейчас головоломка была только одна: дело Артура Мотылева. Это расследование ее больше не касалось, и Анна имела полное право его отпустить. Но так не получалось, она чувствовала: здесь скрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Она бросила беглый взгляд на часы, стоящие на тумбочке, и обнаружила, что еще нет и шести утра. Это ее не удивило: в последнее время ее жизнь стала спокойной, она не уставала, поэтому и спала немного. У Леона все иначе, ему сейчас нужно было отдохнуть. И она, проснувшись, сначала не собиралась двигаться с места, она просто лежала и наблюдала за ним — не как за мужчиной, с которым разделяла постель, а просто как за красивым человеком, почти как за произведением искусства.

«Мы с тобой — прекрасные создания…» — вдруг мелькнуло в памяти. Голос был ее, слова — знакомые, но произнесла она их очень давно, по отношению к совсем другому человеку. Они разрушили спокойный момент, как болезненная судорога, стерли улыбку с лица Анны. Она не могла больше притворяться сонной, да и искреннее умиротворение не вернешь. Раз уж настроение испорчено, можно снова подумать о головоломке, но делать это в постели рядом с Леоном никак не хотелось. С тех пор, как она позволила ему оставаться в своей спальне, это было место отдыха, а для размышлений о преступлениях у нее был кабинет.

Анна осторожно выскользнула из-под одеяла, натянула свободное платье-майку, лежавшее на полу еще со вчерашнего вечера, и тихо покинула спальню, прикрыв за собой дверь. В ее подземном жилище была отличная звукоизоляция, и она знала, что не помешает Леону. Так что его присутствие здесь нисколько не мешало ей жить той жизнью, что была до него.

Как только она вышла из спальни, все ее внимание переключилось на расследование. Перед глазами снова был подвешенный к потолку труп Артура Мотылева — не как сцена из ночного кошмара, а как улика, след преступления. Это казнь, тут и сомневаться не стоит… А вот когда речь зашла о мотивах, их со следователем мнения разделились.

Антон Чеховский считал, что это месть, и не без оснований. Двух девушек изнасиловали с особой жестокостью, можно сказать, пытали. Одна из них погибла. Есть все основания для мести!

Анна не могла избавиться от ощущения, что что-то здесь нечисто. Месть такого рода предполагает хаотичное нападение — даже если отстраниться от того, что Мотылева кто-то умудрился отыскать раньше полиции. В том, как его убили, чувствовалась умелая рука. Там еще и не было серьезных улик! Не слишком ли успешный результат для стихийного мстителя?

Анна не исключала, что Чеховский прав, она считала его одним из самых сообразительных следователей, работающих сегодня в полиции. И все же ей нужно было проверить все самой. Для этого она получила у Антона копии всех материалов, которые уже были у полиции по этому делу.

Ей нужно было выяснить, кто отомстил Мотылеву. Родственник жертвы? Знакомый самого Мотылева? А может, жертва? Такое тоже бывает. В большинстве своем, насильники умеют выбирать жертв послабее, тех, кто не будет серьезно сопротивляться — и кто будет слишком подавлен морально, чтобы преследовать преступника. Но бывают и проколы, если женщину довести до отчаяния, она способна на все. Особенно когда понимает, что ей в этой беде никто не поможет.

Память услужливо подбросила историю Акку Ядава. Анна изучала преимущественно дела маньяков, ей это нужно было для работы. Среди остальных преступлений ее внимание могли привлечь разве что самые громкие и кощунственные, и дело Акку Ядава определенно входило в их число, когда речь заходила об изнасилованиях.

Акку Ядав жил в индийской провинции на рубеже веков. Причем жил он, ни в чем себе не отказывая: он регулярно нападал на молодых женщин и насиловал их. Он особо не скрывался, и его жертвы пытались его обвинить. Но полиция отказывалась им помогать, потому что на Ядава жаловались женщины из самых бедных районов, из трущоб, полуграмотные, нерешительные, никому не нужные. Они и без того были подавлены случившимся, а те, кто обязан был им помочь, заводили старую песню.

Ты виновата сама.

Может быть, ты втайне хотела этого?

Ты вела себя так, что он выбрал именно тебя. Почему это случилось с тобой, а не с другими? Ты его спровоцировала!

Ты не так одеваешься, не так ходишь, не так на него посмотрела.

Сама виновата.

Сама.

Ситуация сложилась парадоксальная: все знали о преступлениях, все знали преступника, но жертв у него становилось все больше. Дошло до того, что Акку Ядав, поверив в свою безнаказанность, напрямую называл изнасилованных женщин шлюхами и не скрывал, как обошелся с ними.

Лишь один раз его удалось затащить в суд, но и тогда многие не сомневались, что он выйдет сухим из воды. Акку Ядав, по крайней мере, на это надеялся. Но неожиданно здание суда захлестнула толпа, состоящая только из женщин. Более двухсот жертв изнасилований объединились, чтобы отомстить своему мучителю. Полиция, не ожидавшая ничего подобного, только и могла, что испуганно отступить в сторону. Расправа отняла всего пятнадцать минут, после чего толпа отступила, растворилась, будто и не было ее никогда. А на мраморном полу суда, там, где стоял насильник, остались лишь бесформенные окровавленные останки.

Так что жертва, доведенная до отчаяния, способна на многое, и не важно, насколько она слаба. Артур Мотылев сделал достаточно, чтобы спровоцировать кого-то. Но кого? Одна жертва умерла, она уже никому не отомстит. Анна внимательно изучила дело второй девушки, собрала все данные, что были, однако пришла к выводу, что и она не смогла бы отомстить. Речь шла о робкой, скромной молодой женщине, которая, к тому же, не оправилась до конца от травм, нанесенных ей насильником. А Мотылев, пусть и не крупный, все равно был взрослым мужчиной, поднять его к потолку — та еще задача.

В следующие часы Анна старалась выяснить все, что только можно. Круг общения жертв и их родственники. Любимые места. Связь со спортивными клубами, сообществами, даже религиозными общинами. Все, что угодно! Она не ставила целью опровергнуть версию Антона, ей просто хотелось докопаться до правды.

Анна не ограничилась файлами полиции, многое она обнаружила сама. Вот только это ни к чему не привело: никто в окружении жертв не мог стать убийцей Артура Мотылева. Речь ведь не только о самой казни — хотя уже это способно стать вызовом для обычного человека, не имеющего склонности к насилию. Для начала преступника нужно было найти, причем быстрее, чем Анна и Антон Чеховский. Не сходится, слишком все четко…

Она увлеклась работой и вспомнила о внешнем мире, только когда в дверь кабинета постучали. Анна не запиралась, и Леон мог войти когда угодно, но он по опыту знал, что внезапное появление может ее напугать.

— Заходи, — позволила Анна. — Уже проснулся?

Он заглянул в кабинет, и она обнаружила, что Леон успел сходить в душ и одеться.

— Проснулся, — кивнул он. — А еще приготовил нам завтрак, на который теперь настоятельно тебя приглашаю.

— Ты? Приготовил завтрак?

— Ну да, невелико достижение. Понимаю, случай с Юпитером подорвал веру в мои интеллектуальные способности, но пользоваться тостером и кофемашиной я еще умею!

Анна умела готовить, но относилась к этому скорее как к искусству, чем к каждодневной необходимости. Если она, увлекшись работой, забывала обо всем, она вполне могла провести сутки с пустым холодильником. С тех пор, как в доме поселился Леон, продукты мистическим образом не иссякали.

Готовил он не постоянно — реже, чем она. Но он умел, и запахи, разносившиеся по всему дому, теперь доказывали это.

— Твои кулинарные способности я под сомнение не ставлю, — улыбнулась Анна. — Я просто подумала: а не рано ли для завтрака?

— Рано? Сколько, по-твоему, сейчас времени?

— Часов восемь, наверно…

— Полдесятого.

Она удивленно уставилась на него, а Леон лишь рассмеялся. Прежде, чем она успела посмотреть на часы и убедиться, что уже и правда прошло столько времени, Леон подошел ближе и подхватил ее на руки. Это уже начинало входить у него в привычку, но пока Анна решила не протестовать, ее это забавляло. Она терпеть не могла, когда до нее дотрагиваются посторонние, так ведь он же не посторонний.

Леон перенес ее на кухню с таким серьезным видом, будто просто работал в службе доставки — никаких объятий, никаких попыток поцеловать. Он опустил ее на пол на кухне и отошел к своему месту за столом.

— Боюсь даже спросить, чем ты занята с таким религиозным фанатизмом… А, нет, не боюсь: чем ты занята? — поинтересовался он.

— Дело насильника.

— Который повешенный?

— Который — он самый.

И это тоже было чем-то принципиально новым: Леон знал все ее расследования, а она знала, чем занимается он. Дело было не в простом желании поговорить хоть о чем-то, лишь бы тишину не терпеть, Анна действительно ценила его мнение.

Вот и теперь она могла свободно рассказать ему о своих сомнениях. Леон выслушал ее, ни словом, ни взглядом не намекнув, что ей не следовало бы лезть в дела полиции, раз ее об этом не просили. Когда она закончила, он сразу заявил:

— Я б на твоем месте вообще не стал тратить время на версию со мстителем!

— Почему это?

— Потому что этим точно будет заниматься следователь, а он, насколько я понял с твоих слов, вполне адекватный. Чтобы тебе проще было работать, сразу предположи, что верна вторая версия, от нее и отталкивайся.

— В том-то и дело: вторая версия толком не оформлена!

— Разве это так важно? Представь, что этот тип просто стал жертвой какого-то убийцы. Как там его, Мотыльков?

— Мотылев.

— Так вот, допустим, что этот Мотылев стал жертвой просто так — безо всякой связи с изнасилованиями. Оказался не в том месте не в то время. Если закрыть глаза на очевидное, можно заметить что-то новое.

Просто жертва и просто убийство, да еще необычное, указывающее на определенные психические отклонения у убийцы… А ведь это может сработать!

— Ты знаешь, что ты гений? — задумчиво спросила Анна.

— Когда не дерусь с полицейскими и не бью стены в камере — да, я такой. Нужно ли мне добавлять, что я, естественно, помогу тебе во всем?

— Не нужно, а помогать ты начнешь прямо сейчас: для начала нам понадобится помощь Димы, а меня твой брат приветствует с той же радостью, что эпидемию бубонной чумы. Так что сразу после завтрака начинай звонить!

* * *

Дмитрий Аграновский пребывал в отвратительном настроении. Он знал, что это никак не скажется на работе: с его опытом, он мог проводить вскрытие хоть с закрытыми глазами и все равно дать точный отчет. Но ему от этого легче не становилось, мысли сами собой возвращались к утренней прогулке.

Жить на две семьи было непросто, однако он понемногу привык и старался всем своим близким уделять примерно одинаковое количество времени. Со своей женой Милой он оставался, потому что она стала для него верной спутницей, с которой он пережил самые сложные годы — и был благодарен за то, что она его не покинула. С Лидией и маленьким сыном он испытывал странное, ни на что не похожее счастье безусловной любви. Он был нужен и там, и там, Дмитрий гордился балансом, которого ему удалось достигнуть.

Конечно, в новых условиях он не смог бы присматривать за младшим братом так, как раньше. Его мало интересовало, что Леон давно уже вырос. Дмитрий опасался, что рано или поздно отцовские гены возьмут верх, и тогда может произойти что угодно. Трагедия!

Но в последнее время Леон справлялся со всем так хорошо, что даже старшему брату пришлось признать это. У него была отличная работа, дорогая квартира, да и союз с этой буйнопомешанной, Анной Солари, неожиданно привел к улучшению: Дмитрий давно уже не видел Леона таким спокойным и счастливым. Правда, стычка с полицией напрягла Дмитрия, он узнал о ней, когда все уже закончилось. Но там, вроде бы, не было ничего серьезного, и он решил не вдаваться в подробности.

Так что на очередную прогулку с Лидией и маленьким Серафимом он пришел в отличном расположении духа. А Лидия, с первых минут казавшаяся непривычно серьезной, вдруг спросила:

— Дим, когда у тебя следующий выходной?

— А что? — растерялся он.

— Мне от тебя кое-что нужно.

Это было совсем не похоже на ту Лидию, которую он знал! Когда ей было что-то нужно, она даже не озадачивалась просьбами — она просто отдавала приказ. Подвези, купи, дай денег — вот в таком духе. Ей казалось, что на все это она имеет полное право, потому что она — мать его ребенка. А тут вдруг робость, отведенный взгляд, вопрос еще этот… Дмитрий сразу почуял неладное.

— В четверг, скорее всего. А что?

— Забери тогда Серафима к себе. У меня свидание, не знаю, сколько времени займет.

Ему понадобилась почти минута, чтобы понять истинный смысл ее слов.

— У тебя… свидание?

— Да. А что такого?

— С кем?!

На этом запас смирения Лидии иссяк, и она тут же окрысилась.

— Твое какое дело?!

— Я имею право спросить, с кем встречается мать моего ребенка!

— Ты не имеешь права спрашивать, с кем встречается твоя бывшая любовница!

Если задуматься, она была права. Это Дмитрий каждый день возвращался в уютный дом, к жене и старшим детям. Лидия продолжала жить одна. А ведь она красивая, кому же это знать, как не ему! Из-за этого Дмитрий и влюбился в нее когда-то. Лидия стала замечательной матерью, и он втайне надеялся, что этого будет достаточно, а ко всему остальному она потеряет интерес.

Но вот случилось то, что давно должно было произойти: она привлекла чье-то внимание. Ее будет кто-то касаться, целовать, может быть, станет жить с ней… Сколько бы Дмитрий ни убеждал себя, что его это не касается, успокоиться уже не получалось.

Лидия так и не сказала ему, с кем встречается, а он согласился забрать Серафима к себе. Конфликт был решен, но поганое настроение закрепилось на весь оставшийся день.

Поэтому когда ему позвонил Леон и попросил о помощи, Дмитрию отчаянно хотелось послать его куда подальше. На кого еще сорваться? Не на жену же! Однако отказывать он все-таки не стал. Расследование преступлений всегда имело для него особое значение, это было единственное, на чем они с Леоном могли сойтись.

Вскрытие Артура Мотылева уже провел другой эксперт, так что для Дмитрия было мало работы. Он изучил отчет, а потом и осмотрел труп в присутствии Леона и Анны, которые, чтоб им пусто было, по-прежнему выглядели счастливыми.

— В отчете все указано верно, — наконец сказал Дмитрий. — Парня пытали, но, как бы цинично это ни звучало, умело. Над ним издевались так, чтобы он чувствовал боль, не теряя при этом сознание.

Ни одна из травм, которые он видел на теле Мотылева, не была смертельной или даже серьезной. Так, синяки, порезы, ссадины — и не более того.

— Он ведь долго этим занимался? — поинтересовалась Анна.

— Не меньше шести часов, судя по тому, как сформировались синяки.

— Значит, рот ему заткнул… Деревня там глухая, но не безлюдная.

— Кляп был, — подтвердил Дмитрий. — На это указывают повреждения на лице. Никаких специальных инструментов он не использовал, бил всем, что под руку попадется.

Но при этом не оставил никаких следов — Дмитрий уже успел уточнить. В старом деревенском доме нашли кровь и отпечатки пальцев самого Мотылева, на его убийцу не указывало ничто. Чтобы добиться этого в доме, где в пыли следы остаются, нужно было прийти в защитном костюме и очень внимательно следить за каждым своим движением. Кто так поступает? Да только опытный преступник, но уж явно не эмоциональный мститель! Дмитрий все четче понимал, почему Анну и Леона привлекло это дело.

— Он сильный? — уточнила Анна.

— Да, вне всяких сомнений. Чтобы обездвижить Мотылева, он не использовал никаких ядов или снотворного. Он просто придушил жертву — не до смерти, как вы уже знаете, а чтобы Мотылев потерял сознание.

После этого убийца подвесил беспомощную жертву под потолком и привел в себя. Ему не нужно было, чтобы Мотылев пропустил собственную экзекуцию! Характер травм, полученных покойным, указывал, что мучитель стоял на полу перед ним, не использовал никаких стульев, но все равно был лишь немногим ниже висящей перед ним жертвы.

— Значит, так… Все, что я сейчас скажу, — предварительный вывод, просто мое мнение, навязывать его следствию я не буду…

— Это понятно, давай по делу, — поторопил его Леон. — Что можешь сказать о нашем убийце?

— Он высокий, примерно одного с тобой роста, физически развит, это не обычная сила даже для такого крупного мужчины, рискну предположить, что он тренируется. Анатомию знает хорошо, понимает, куда бить больнее, как организм реагирует на травмы.

— Это какие-то специальные знания?

— Да нет, в эпоху интернета любой изучить вопрос может, было бы желание. Но он умен, этого не отнять, и вот еще что…

Дмитрий указал на металлический стол. Там в лотке лежала окровавленная тряпка, в которой, несмотря на темные пятна, еще можно было угадать дорогую ткань с изящным восточным узором.

— Орудие убийства, — определила Анна. Как и следовало ожидать, она уже все знала об этом деле. — Платок, принадлежавший второй жертве. Родственники затрудняются сказать, был он на ней в день убийства или его украли позже.

— Само по себе это напрямую указывает на мотив убийства, — добавил Леон. — Но когда нам указывает сам убийца, есть повод усомниться.

— Меня все это не касается, — отмахнулся Дмитрий. Он поспешил отвернуться от платка; у Лидии был такой же. — Моя задача — сообщать вам факты. А факт вот в чем: этот человек получил только одну смертельную травму. Если бы не она, он бы выжил даже после всех пыток. Но убийца засунул ему в рот платок и протолкнул так, что ткань забила все горло, серьезно его травмировав.

Это была тяжелая, мучительная смерть. Давление стимулировало рвотный рефлекс, но Артуру Мотылеву это не помогло, стало только хуже. Он задыхался и захлебывался одновременно, и длилось это несколько минут. Все это время его мучитель стоял перед ним и смотрел на дело рук своих. Возможно, говорил что-то или просто победно ухмылялся…

Дмитрий знал о том, что сделал Мотылев. Но такая казнь — это уже слишком… Не может один убийца судить другого, не должен!

Надев перчатки, Дмитрий осторожно приоткрыл рот покойника.

— Вот вам еще одно доказательство большой физической силы: запихивая в горло эту тряпку, он сломал несколько зубов.

— Может ли оказаться, что зубы сломал сам Мотылев, когда пытался укусить убийцу? — спросила Анна. — Если бы меня так убивали, я бы уже не думала о красоте улыбки!

— Даже не шути так, — нахмурился Леон.

— Кто тут шутит?

— Потом продолжите свои брачные игры, не здесь! — рявкнул Дмитрий. Реакция была неадекватной, да он и сам это знал. Но он слишком хорошо помнил о причине своего плохого настроения. — Нет, укусить убийцу он не мог. Об этом я забыл сказать, хорошо, что напомнила… Прежде, чем душить его этой тряпкой, убийца вывихнул ему челюсть, а потом, покончив со всем, вправил обратно. Сделано это было грубо, не слишком профессионально, и, если бы Мотылев остался жив, ему потребовалось бы серьезное лечение. Но никто не собирался оставлять его в живых, и для убийцы был важен чисто эстетический эффект.

— Иными словами, он примерно знал, как вправлять челюсть, но вряд ли практиковался в этом? — догадалась Анна.

— Да, а еще он действовал очень решительно. Если это не очевидно, скажу: Мотылеву было больно. Настолько больно, что он извивался всем телом, его трясло, он отчаянно вырывался и так далее. Нужно обладать очень крепкими нервами, чтобы не реагировать на все это — или очень сильно ненавидеть жертву.

— Или быть психопатом, — добавила Анна. — Что тоже возможно.

— Но маловероятно, — сухо указал Дмитрий. — Тебе всюду маньяки мерещатся, а их не так уж много!

— Больше, чем ты думаешь.

— Что, это тоже маньяк сделал? И на дороге меня сегодня маньяк подрезал? И лифт у нас маньяк изгадил?

Ему хотелось ссоры. Вот так глупо, нелогично — хотелось. Но Анна не поддалась на эту примитивную провокацию. Напротив, она заметила, что Леон готов вспылить, и опустила руку ему на плечо.

— Спасибо, что помог, Дима. Надеюсь, то, что тебя тревожит, благополучно разрешится само собой. Но если тебе понадобится помощь, ты можешь рассчитывать на нас обоих.

«На нас обоих» — она уже за Леона решает! А он стоит рядом и кивает, потому что согласен, потому что у них все хорошо…

— Да пошли вы оба… — устало произнес Дмитрий.

Он развернулся и, больше не обращая на них внимания, первым покинул морг.

* * *

Леон пока еще не решил, как именно относиться к этому расследованию. С одной стороны, он понимал, что Анна обнаружила нечто важное, он не винил ее за внимание к истории, которая больше не касалась ее напрямую. С другой, он не хотел, чтобы она рисковала. Страх потерять ее никуда не исчез, хотя нельзя сказать, что после той истории с Юпитером он стал маниакальным. Скорее, это была самая обычная боязнь разлуки, свойственная любящему человеку.

Обдумав все это, он решил, что пока беспокоиться не стоит. Расследование Анны в основном сводилось к просмотру бумажек, ей ничто не угрожало, жизнь шла своим чередом. Поэтому Леон без лишних опасений оставил ее одну и отправился на работу.

Их с Ярославом совместный бизнес уверенно держался на плаву и развивался бы намного быстрее, если бы они не тратили время на расследования. Однако их все устраивало, денег хватало, и заказы продолжали поступать. Они только-только закончили проверку одной фирмы, по которой Леон как раз заполнял отчет, а на следующей неделе их уже ожидал новый проект.

Можно было бы сказать, что все прекрасно, если бы Ярослав не казался непривычно рассеянным, почти потерянным. Как будто его мысли сейчас были не в офисе, а где-то далеко! Леон на правах лучшего друга пытался выяснить, что произошло, но так ничего и не добился. А поскольку лезть другим в душу было не в его правилах, он оставил Ярика в покое.

Это был редкий случай, когда Ярослав ушел с работы первым. Леон остался чуть дольше, чтобы разобраться с документами, и уже готовился покинуть офис, когда ему позвонила Анна.

— Есть! — торжественно объявила она.

— Дай угадаю… ты опять потеряла счет часам и понятия не имеешь, какое сейчас время суток?

Он не видел иных причин звонить ему, когда он должен был вот-вот вернуться домой.

— Ага, — беззаботно согласилась она. — Но какая разница? Главное, что я нашла! Не стопроцентная уверенность, конечно, зато процентов девяносто наберется.

— А теперь давай по порядку. Что именно ты нашла?

— Связь с другими убийствами! Кто мне сказал относиться к Мотылеву, как к самой обычной жертве? Ты сказал — и ты молодец. Но если предположить, что дело не в мести, то жестокий характер убийства указывает как раз на маньяка. А все, что сказал нам Дима, если не считать истерику, намекает, что этот тип работает не первый раз.

Здесь Леон был с ней согласен: с Мотылевым разобрался кто-то опытный.

— Если это действительно маньяк, убивающий ради удовольствия, у него вполне мог быть собственный стиль, — продолжила Анна. — Не обязательно, и все-таки шансы есть. Поэтому я начала просматривать нераскрытые убийства по Москве и области, пытаясь найти что-то похожее на смерть Мотылева.

— Понятно, в какой момент ты потеряла счет времени… Аня, там же сотни дел!

— Нам не привыкать.

— И ты, памятуя начало нашего разговора, что-то нашла?

— Два убийства, — подтвердила она. — Четыре года назад был убит молодой бизнесмен из богатой семьи, можно считать, мажор. Его похитили возле ночного клуба, вывезли за город и залили ему горло гипсом — быстро застывающим, такой для детских поделок используют. Труп обнаружили в машине жертвы, никаких следов убийцы не нашли.

— Он был избит?

— Нет, избит он не был. Но причина смерти в чем-то схожа.

— Понятно… А второй?

— Вторая, — уточнила Анна. — Там вообще оригинальная история. Несколько лет назад некая юная леди решила прославиться тем, что убивала животных и снимала все это на видео, а потом выкладывала в интернет. Как ни странно, это действо пользовалось определенной популярностью. А потом девицу отловил неизвестный, хотя она тщательно скрывала свое имя, и убил ее с особой жестокостью.

— Что-то такое я помню, это было в новостях, — признал Леон. — Но давно…

— Два года назад.

— В упор не помню, как ее убили.

— Это сложно объяснить, — ответила Анна. — Я тебе лучше расскажу, когда ты сможешь увидеть фото.

— Но ее убили не точно так же, как Мотылева?

— Нет, не один в один, поэтому я и сказала про девяносто процентов. Но общие черты все-таки есть. Во всех трех случаях причиной смерти стало забитое чем-то горло — это раз. Убийства не были раскрыты — это два. Смерть была жестокой и своеобразной — это три.

С ней сложно было спорить. Две похожие смерти — это еще совпадение. Три похожие смерти — возможно, уже серия. Неизвестный убийца выдавал себя даже не схожим методом убийства, а профессионализмом. В полиции тоже ведь не дураки работают, и чтобы они не нашли подозреваемых по таким громким делам — это нужно было постараться!

— Я скоро приеду, как раз выхожу, — предупредил Леон.

— Жду. И это… захвати что-нибудь поесть, а? Насчет потери связи со временем, ты был прав…

— Сделаем.

— Я выживаю только твоей милостью, — рассмеялась она. — До встречи!

Он давно уже сомневался в том, насколько это вообще нормально: жить в доме, где нет ни намека на окна. Но с Анной на эту тему лучше было не разговаривать, Леон подозревал, что она не оценит его заботу, а укажет ему на дверь.

Он вышел из здания вечером, однако на улице еще было светло и многолюдно — август баловал приятной погодой. Поэтому к машине, припаркованной на офисной стоянке, Леон направлялся спокойно, не оглядываясь по сторонам и не ожидая угрозы.

Если бы он обычным человеком, таким, какого всегда хотел увидеть в нем Дима, его бы застали врасплох. Потому что обычный человек просто не готовится к удару в спину! Но история с Юпитером многому его научила. Леон не оглядывался постоянно, как параноик, однако он доверял своим инстинктам и боковому зрению.

Поэтому, когда рядом с ним мелькнул темный силуэт, оказавшийся ближе, чем допустимо для безобидного прохожего, он среагировал мгновенно. Леон отскочил в сторону — и чуть не попал под удар другого незнакомца. Ему потребовался весь опыт, чтобы уйти и от этой атаки, пытаясь разглядеть нападавших.

Их было пятеро. Все рослые, хотя и не слишком крупные. Одеты в темную одежду, но наряды не одинаковые, лица закрыты лыжными масками — такие в любом спортивном магазине купить можно. Двигаются нагло, однако неумело. В них все указывало на любителей — обычные гопники, которые нападают где-нибудь за гаражами.

Но здесь не гаражи, а центр города! Мысли Леона сразу же устремились к Юпитеру, ведь именно с его стороны он втайне ожидал нападения. Однако от этой идеи он быстро отказался: Юпитер никогда не послал бы за ним таких дилетантов, для него это было бы унизительно. Судя по движениям нападавших, план у них был нехитрый: навалиться на Леона всем скопом и просто навалять ему.

Для этого им требовался эффект неожиданности, но момент уже был упущен. Они все еще не отступали, надеялись на что-то, хотя и не понимали, что даже численное преимущество им не поможет. Когда один из них попытался перехватить Леона, он сам нарвался на удар кулаком в челюсть, другой получил в солнечное сплетение и повалился на землю, третий — под колено. Похоже, они были достаточно глупы, чтобы пытаться и дальше, да не сложилось: на помощь Леону уже спешили охранники из офисного здания.

Нападавшие поняли, что все сорвалось. Они бросились к машине — видавшему виды «Мерседесу» с залепленным грязью номером. Точно, дилетанты какие-то! Но достаточно сообразительные для того, чтобы удрать вовремя. Старый мотор отчаянно взревел, и вот уже машина бесцеремонно вторглась в ряды движения, вызвав немало возмущенных гудков.

Леон не собирался их преследовать. Он был зол, но не настолько, чтобы потерять контроль над собой. Когда к нему подбежали охранники, он даже сдержанно кивнул им.

— С вами все в порядке? — уточнил охранник. — Может, врача вызвать?

— Нет, медицинская помощь мне не требуется. Я бы не отказался только от ответа на один вопрос.

— Какой?..

— Что это, черт побери, только что было?!

Глава 3 Педро Родригес Фильо

Для нарядов, обуви, париков и грима у нее была целая гардеробная. Иначе нельзя, с ее образом жизни не обойдешься базовыми вещами. Анне нужны были зеркала, правильное освещение, а главное, спокойствие, чтобы создать персонажа, которому все поверят. Поэтому раньше она и мысли не допускала, что позволит кому-то войти сюда — даже если она впустила этого кого-то в свой дом.

Но им с Леоном нужно было обсудить расследование, до встречи с потенциальной свидетельницей оставалось меньше двух часов, так что времени на капризы не было. К счастью, Леон понял, что ей все еще непривычно вот так работать, и лишний раз не отвлекал ее. Он просто устроился в кресле неподалеку от столика, за которым она накладывала грим, и внимательно наблюдал за ней.

Анна решила, что сегодня ей нужно выглядеть старше своих лет, а еще — строго и показательно официально. Она выбрала черный брючный костюм, слишком темный для августа, но сейчас это к лучшему. Свои волосы, выкрашенные в медовый цвет, она спрятала под париком невразумительного русого оттенка. Теперь ей предстояло наложить грим так, чтобы прибавить себе десяток лет. А что делать? Есть люди, на которых молодость и красота действуют, как репейник под пяткой: не ранят, но бесят.

Движения были привычными, как использовать косметику — она знала, поэтому действовала Анна почти машинально, ей не сложно было сосредоточиться на расследовании, не отрывая взгляда от зеркала.

— Пока нельзя установить, когда этот тип начал охоту, — сказала она. — Если, конечно, мы по умолчанию допускаем, что эти три убийства — дело рук одного маньяка.

— А нам придется это допустить, иначе не получится расследовать.

— Именно. Так вот, за дело он взялся далеко не в этом году, но убийство Артура Мотылева как раз непрозрачно намекало на это. Его предыдущей жертвой, если я права, была Надежда Серенко, скрывавшаяся под псевдонимом Ирэн.

Два года назад видеоблоги уже вовсю набирали популярность. Но если кто-то рассказывал там о безобидных развлечениях вроде кино и музыки, кто-то другой решил, что мирная ниша перенаселена. Один за другим появлялись те, кто играл на худших проявлениях человеческой природы. Те, у кого хватало технической грамотности, уходили в даркнет — темную сторону интернета, где их сложнее было отследить и поймать.

Однако оставались еще малолетки, которые мало что знали о даркнете, но легкой славы уже хотели. Среди них оказалась и Ирэн — юная особа, скрывавшая лицо под маской. У нее были причины скрываться: Ирэн была садисткой. Правда, издевалась она не над людьми, а потому считала, что это ее оправдывает. Она находила на улицах бездомных собак и кошек, мучила их и убивала прямо перед камерой.

Сначала полиция вообще не реагировала на ее выходки. Логика была проста: куда им за убийцей котят гоняться, когда не все преступления, связанные с людьми, раскрыты? Но армия противников Ирэн постепенно росла, зоозащитники били тревогу, и властям пришлось заняться делом.

Вот только поймать Ирэн оказалось не так просто. Несмотря на юность, она научилась неплохо заметать следы. На ее роликах невозможно было опознать ни ее, ни «мастерскую», в которой она работала. Ролики она заливала в интернет через разные компьютеры, их удаляли, а она все дублировала. Она считала себя неуловимой, и долгое время так и было.

— Но ее все-таки поймали? — поинтересовался Леон.

— Да, только вот не полиция. Думаю, когда все произошло, она как раз мечтала о полиции!

До Ирэн добрался неизвестный — подозреваемых по этому делу не было даже сейчас. Он не только определил, кто скрывается под псевдонимом, он узнал, где находится комната пыток, организованная Ирэн. В этом Анна видела определенное сходство с тем, как убийца выследил Артура Мотылева.

Вот только этот неизвестный не стал сдавать Ирэн властям. Он прекрасно знал, как знала и она, что серьезного наказания за ее грехи не будет. Животные — не люди, законы защищают их куда хуже. Некоторые воспринимают это как знак того, что животных можно убивать. Вот и Ирэн надеялась, что даже при худшем раскладе она отделается штрафом или условным сроком. Она не готовилась к тому, что произошло на самом деле.

Тот, кто ее поймал, оказался куда большим психом, чем сама Ирэн. Он притащил ее в мастерскую, связал прямо перед камерами — и убил.

— Как именно?

— До такого еще додуматься надо было, — поморщилась Анна. — Он вставил ей в рот больничную трубку — пластиковую такую. Ее обычно используют, чтобы пациент не задохнулся во время операции. Некоторые в интернете писали, что это трубка для кормления была, но это бред. Никого в больницах не кормят, запихивая еду через огромную трубу прямо в горло! Так только гусей откармливают.

— Что он ей скормил?

— Я бы не назвала это «скормил»… Он заставил ее выпить несколько литров воды, густо перемешанной с собачьей шерстью.

Кому-то такая мера показалась бы обычным наказанием, которое один подросток придумал для другого. Кара для живодерки! Однако Анна, едва прочитав об этом в отчете, сразу поняла, что убийца выбрал жестокий и болезненный вид казни.

Собачья шерсть обладает сразу несколькими свойствами, которые в случае Ирэн оказались орудием пыток. Во-первых, каждая шерстина жесткая и плотная, она способна вонзиться в нежную слизистую оболочку горла не хуже иглы. Во-вторых, мокрая шерсть легко слипается в комья. В горло Ирэн постоянно шел сильный поток, ей приходилось глотать, чтобы не захлебнуться. Но постепенно шерсть все больше травмировала ей горло — и оно опухало, забиваясь. Ирэн одновременно задыхалась и захлебывалась, совсем как Артур Мотылев. Их убийства на первый взгляд были совсем разными, а на второй — очень похожими.

— Когда все закончилось, он выложил запись в интернет прямо с компьютера, установленного в «мастерской» Ирэн, — подытожила Анна. — Через этот компьютер полиция и нашла место преступления. Но когда они туда добрались, было уже поздно. Они обнаружили только труп Ирэн — и никаких следов ее убийцы. С тех пор прошло два года, но не появилось даже подозреваемых. Таким образом, у нас сразу два сходства Ирэн и Мотылева: они убиты странным способом, и они оба — преступники.

— Не сравнивай, все-таки эта девица, какой бы стервой она ни была, людей не убивала.

— Не убивала, — согласилась Анна. — Но по какой причине? Потому что не хотела — или потому что не могла? Потому что понимала святость жизнь — или потому что боялась серьезного тюремного срока? Я видела ролики, которые снимала Ирэн, посмотрела парочку для общего представления. Поверь мне, это было опасное существо. Можно долго спорить о том, достойны ли животные такой же жалости, как люди. Лично я верю, что ни одному живому существу нельзя причинять дикую боль ради собственного удовольствия. Чтобы ты правильно понимал, я не оправдываю убийцу Ирэн. Но я вижу причины, по которым он выбрал именно ее.

— Получается, у нас все-таки серия…

— Не совсем. Я сказала тебе, что нашла три убийства. Третье как раз отличается.

Третьей жертвой, и первой хронологически, стал Алекс Арташов, погибший четыре года назад. Он едва окончил обучение за границей, вернулся в Россию и с помощью родителей открыл собственный бизнес. Дела у него шли хорошо, он был молод, умен и красив. Всем казалось, что его ждет блестящее будущее.

Так и было бы, если бы он однажды не пропал. Он отправился в клуб с друзьями, а потом будто растворился в толпе. Этому не придали большого значения: решили, что он подцепил какую-нибудь девицу, мигом оценившую его золотые часы и айфон последней модели. Он такое уже проделывал, взрослый холостой мужик, имеет право!

Лишь на следующий день друзья и родные узнали, что участь Алекса была печальней. Кто-то вывез его за город, оглушил и залил горло гипсом. Убийство произошло в машине Арташова на пустынной дороге, свидетелей там не было. Да и среди многочисленных посетителей клуба не нашлось того, кто видел бы, когда и с кем ушел Алекс. Дело осталось «глухарем», несмотря на все давление влиятельной семьи Арташовых.

— И вот за Алексом как раз серьезных грехов не водилось, — указала Анна. — Я проверила, полиция тоже проверяла. По мелочи он куролесил: штрафы за превышение скорости, подрался в баре один раз, в Европе его с «травкой» брали. Но все это можно списать как погрешность. По словам свидетелей, он не был особо агрессивным или слишком наглым, ему это было не нужно, не в бандитской семье все-таки рос. Обычно такие мажоры имеют более весомый послужной список в полиции, так что Арташова можно считать почти ангелом.

— Но почти ангела убили…

— Да. Возможно, не тот, кто остальных двух, вот только по отчету судмедэксперта можно предположить, что убийца Алекса Арташова — рослый, физически развитый мужчина.

— Слишком много совпадений на один квадратный метр. Понял, будем копаться в деле Арташова!

Было и еще одно обстоятельно, о котором Анна не стала говорить — просто не хотела. Арташова убили четыре года назад, и это было проделано так грамотно, что не тянуло на первое убийство импульсивного маньяка. Нападая на Алекса, он уже не боялся крови, уже знал, что делать. Когда же этот тип вообще начал охотиться?!

На сегодня у них была назначена встреча с Ингой Арташовой — матерью погибшего. Ей Анна представилась сотрудницей прокуратуры, взявшейся за проверку этого дела. Четыре года «глухарь» висит — уж не отлынивает ли полиция от своей работы?! Ингу эта версия вдохновила, она, как и все потерпевшие по нераскрытым делам, считала полицейских круглыми идиотами и стремилась рассказать об этом.

Они встретились в обед в офисе Инги. Она вела бизнес наравне с мужем, родила сыновей очень рано, поэтому теперь никак не тянула на старушку. Впрочем, и красавицей ее бы никто не назвал. Было во внешности Инги что-то слишком строгое, стервозное даже, холодное. Она окинула Анну и Леона оценивающим взглядом и, кажется, осталась довольна. Но это не значит, что она сразу поверила им, и оба удостоверения, предъявленные ей, изучала долго и придирчиво.

В конце концов Инга осталась удовлетворена подделкой. Она понятия не имела, что долгое рассматривание качественной фальшивки ничем не отличается от беглого взгляда: обыватель все равно не заметит разницу.

Пока Инга возилась с документами, Анна изучала ее кабинет. Все строго, минималистично, по делу. Никаких тебе фотографий или портретов убитого сына, ничего лишнего. Пока рано было делать выводы, и все же Анне казалось, что убийство Алекса не причиняет его матери боль. Скорее, для Инги это было оскорблением, чуть ли не вызовом: как это так, кто-то осмелился убить ее сына, позариться на ее собственность!

— Мы изучили материалы уголовного дела, — объявила Анна, когда Инга наконец благосклонно ей кивнула. — Поэтому нет нужды повторять все, что вы рассказывали следователям четыре года назад. Мы пришли узнать, есть ли у вас замечания к их работе, считаете ли вы какую-то версию недостаточно проработанной.

— Конечно! — с готовностью отозвалась Инга. — Я считаю, что главную подозреваемую, ту проститутку, просто отпустили! Она явно откупилась от следствия и вы, прокуроры, должны с этим разобраться!

Анна ожидала выяснить на этой встрече какие-нибудь мелкие детали, за которые можно зацепиться, а сорвала джек-пот. Никаких упоминаний о проститутках в материалах следствия не было.

— Можно подробней? — попросила она.

— Еще как! Раз уж следователи ведут себя, как тряпки последние, на вас одна надежда!

Отношения с женщинами у холостого Алекса Арташова были примерно такими, как и следовало ожидать. Ему не нужно было никого добиваться, искательницы наживы висли на нем гроздьями. Но его такие дамочки не устраивали, их, продажных, он считал недо-людьми и искал кого-нибудь из своего круга.

Он заводил романы, но долго они не длились, он оставался свободным. На одной из закрытых вечеринок он познакомился с обеспеченной молодой девушкой, такой же богатой наследницей, как он сам. Дальше, по словам Инги, молодые люди добровольно направились в отель и переспали, а уже потом протрезвевшая девица испугалась и начала твердить об изнасиловании. Анна подозревала, что не все было так просто. Вечеринка для богатеньких, закрытый клуб… Наверняка дело не обошлось одним лишь алкоголем. Возможно, девушка была под воздействием наркотиков, не соображала, что творит, а утром, проснувшись в постели с незнакомым мужчиной, испугалась и устроила истерику.

Версию Анны подтверждало то, как Арташов успокоил любовницу. Выяснилось, что он снял все, что происходило ночью, на мобильный телефон. Кто вообще будет такое делать, не получив согласие партнера? Но Арташов сделал, и на записи было видно, что девушка не кричит и не сопротивляется. А уж трезвая она или нет — кто в темноте разглядит!

— Не знаю, чего эта дрянь хотела добиться, но ей это не удалось, — торжествующе объявила Инга. — Когда Алекс показал ей видео, она мигом отстала. Мы считали, что все закончилось…

Девушка не подавала никаких заявлений и сделала все, чтобы об этой истории поскорее забыли. Вполне возможно, без шантажа тут не обошлось: Алекс мог пообещать обнародовать видео, если она поступит иначе.

Но не прошло и полугода, как он погиб. Вот тогда Инга сама вспомнила про историю с изнасилованием. Она рассказала полиции — да только это ни к чему не привело.

— Следователь мне пообещал, что все проверит… Но я-то вижу, когда мне врут, половину жизни в бизнесе верчусь!

— В материалах уголовного дела ничего нет про ту девушку, — кивнула Анна.

— Да потому что ее родители вмешались! Они погасили конфликт, добились, чтобы ее имя не упоминалось в связи с этой историей! Решили, что кошелек закроет любые двери!

Как и многие люди, привыкшие к подкупу, Инга терпеть не могла тех, кто действовал ее же методами. Это как раз Анну не удивляло, ее больше заинтересовало другое.

— Если ее родители так влиятельны, почему они в свое время не настояли на расследовании дела об изнасиловании?

— Да они не знали! Я только тогда это выяснила. Она им не сказала! Разве это не доказывает, что на самом деле ее никто не насиловал?

— Мы здесь не ради обсуждения изнасилования.

Картинка постепенно начинала складываться. Алекс Арташов встретил в клубе пьяную, едва соображающую, что происходит, девушку, отвез ее в отель, соблазнил. Возможно, изнасилования как такового и не было, она вообще не соображала, что происходит. А утром проснулась и начала соображать… И раз она ничего не сказала родителям, она и правда была застенчивой и скромной. Такая девушка пошла бы на все, чтобы скрыть свой позор.

Вряд ли она и правда отомстила Арташову сама. Такая женщина, как Инга, наверняка не смирилась бы с бездействием полиции. Анна не сомневалась, что бизнес-леди наняла целую армию частных детективов, охотившихся за несчастной девушкой днем и ночью. Если бы была хоть одна ниточка, связывавшая ее со смертью Алекса, ее бы давно обнаружили.

Так что дело не в девушке. Просто об изнасиловании и шантаже каким-то образом узнал серийный убийца — и судьба Алекса Арташова была решена.

— У вас есть материалы о той девушке и ее семье? — поинтересовалась Анна. — Мы, конечно же, проведем прокурорскую проверку. Я чувствовала, что в этом деле что-то неладно, но такого не могла и предположить!

— Конечно, у меня все есть! — злорадно объявила Инга. — Там еще и копия видео есть, которое снял мой мальчик. Вы посмотрите, посмотрите, как эта шалава себя ведет! Если кто-то назовет это изнасилованием, я сама себе голову отпилю!

Она протянула Анне папку, заполненную бумагами — в основном ксерокопиями и отчетами частных детективных агентств. Похоже, утереть нос следствию для Инги было важнее, чем установить, что случилось с ее сыном на самом деле.

Всерьез расследовать версию с изнасилованием и местью за него Анна не собиралась, здесь и так все было ясно. Самый важный ответ она уже получила: Арташов был преступником, как и Ирэн, как и Артур Мотылев.

Связь между убийствами становилась все отчетливей.

* * *

Эта девица определенно знала, как подчеркнуть свои лучшие стороны. Она работала в тесной комнате, при скудном освещении, но всегда смотрелась великолепно — и всегда носила красное. Наверно, потому что на красном не видна кровь. Лицо она скрывала за насмешливо забавной маской панды, а вот фигуру демонстрировала очень умно и эффектно. Это сочетание хрупкой красоты и чудовищных действий вызывало тошноту.

Ярослав уже не первый раз помогал Анне и Леону с расследованиями. Согласился он и теперь — сразу, без раздумий, потому что это было ему нужно куда больше, чем раньше. Он уже устал от постоянного раздражения, непонимания того, чего ему не хватает и что делать дальше. А расследование — это тема! Ему сейчас очень нужно было осознание того, что он делает нечто важное.

Так что он сначала подписался на это, а только потом разобрался, что от него требуется.

Анна и Леон уже достаточно доверяли ему, чтобы сообщить, чем они занимаются. Им сейчас нужно было понять, совершил ли три разных преступления один человек. Они занялись делом какого-то задушенного мажора, потому что там оставался непонятен мотив. А Ярославу доверили скандальное дело с убийством живодерки.

Там все сводилось к наблюдению за компьютерами. Никаких свидетелей не осталось — по крайней мере, таких, с которыми легко поговорить. Когда выяснилось, что Надежда Серенко — это Ирэн, даже ее смерть не защитила ее семью от нападок толпы. Они потеряли близкого человека, а на них еще лились тонны грязи, постоянные крики о том, что она это заслужила. К тому же, насколько удалось выяснить Ярославу, старшая сестра Ирэн почему-то обвинила в ее смерти себя и даже пыталась резать себе вены. После неудавшейся попытки суицида вся семья переехала в Канаду.

Сначала Ярослав даже пожалел их, а потом начал смотреть ролики, которые снимала Ирэн, и забыл о жалости. Нет, умом он понимал, что ее родители и старшая сестра не несут ответственности за то, что она творила. Но как, как они могли вырастить такое чудовище?!

Ярослав всегда был силен. Природа щедро одарила его, ему не раз говорили, что он похож на викинга, и он прекрасно знал, что это правда. То, что досталось ему при рождении, он еще и развил тренировками. Он уделял этому не так много времени, как Леон, но мог за себя постоять. Как и все сильные люди, он не понимал, какое удовольствие вообще способно приносить причинение боли слабым.

А вот Ирэн это прекрасно знала. Теперь сложно было сказать, что манило ее больше: популярность или власть над чужими жизнями. Но останавливаться она не собиралась! Сварить в кипятке заживо, снять шкуру, выколоть глаза и засыпать раны перцем — это было лишь малой долей того, до чего додумывалась «хрупкая девочка». Даже Ярославу, взрослому мужчине и бывшему солдату, иногда приходилось ставить видео на паузу, просто чтобы перевести дух. А Ирэн делала все это, ее не останавливали ни отчаянные вопли животных, похожие на плач младенца, ни кровь, заливавшая ее руки и одежду. Судя по комментариям в сети, одни ее любили, другие — ненавидели, но все смотрели, кликали на ее видео снова и снова. Этим толпа была виновна не меньше, чем сама Ирэн! Лучшее, что могли сделать люди, — не поощрять это, не добавлять ей просмотров, жаловаться на нее сразу, не глядя. Сделать ее занятие бессмысленным и не приносящим доход. Так нет же, они внесли свой вклад в ее популярность…

Ярослав от просмотра этих видео никакого удовольствия не получал. Будь его воля, он бы вообще забыл их, как страшный сон! Но он занимался расследованием. Леон попросил его изучить ролики и разобраться: мог ли убийца вычислить, кем была Ирэн, по ее видео? Или он использовал какой-то другой метод?

Пока Ярослав не получил от этого ничего, кроме тошноты, усталости и бессильного чувства ярости. Ирэн была бессердечной — но не безмозглой. Она учитывала все, она ничем себя не выдавала. Как бы ни был гениален ее убийца, из этих роликов он ничего бы не почерпнул. Ее ведь многие хотели найти — а справился только один.

Под конец он все-таки отважился и запустил запись смерти самой Ирэн. Полиция, естественно, давно уже удалила оригинал из Сети — но все, что попадает в интернет, мгновенно становится бессмертным. Эту дрянь тут же растащили на копии, и найти ее было куда проще, чем уничтожить.

На этой записи Ирэн уже не была самоуверенной хозяйкой жизни. Она тряслась, как трехмесячный котенок, с которого она когда-то сняла шкуру, она рыдала и пыталась что-то сказать, но ей мешала трубка, закрывавшая рот. Когда началась казнь, Ирэн выла так, что Ярослав вынужден был выключить звук. Он не смотрел на нее, он смотрел по сторонам. Может быть, убийца оставил в кадре какую-то вещь? Или он появится в отражении? Но нет, так бывает только в кино. Этот тип знал, что делает, не хуже, чем Ирэн.

Закончил Ярослав только поздней ночью. Не было смысла так спешить, его никто никуда не гнал, но ему самому хотелось поскорее покончить с этим. Он не брался сказать, как долго эти образы будут его преследовать.

Выключив компьютер, он подошел к окну и посмотрел на спящий город. Отчаянно хотелось закурить, но он сдерживался. Нужно просто поехать домой — и сразу в душ. Попытаться смыть с себя то, что смыть нельзя…

Его взгляд опустился вниз, на парковку перед зданием. В такое время она уже пустовала, сам Ярослав ею больше не пользовался: после того, что случилось с его машиной возле ресторана, он предпочитал платить за охрану на паркинге. Так что он ожидал, что площадка и вовсе окажется пустой.

Но одна машина там все-таки была. Да еще и какая-то старая развалюха, таких Ярослав здесь давно не видел! Сначала это показалось ему забавным, а потом он вспомнил рассказ Леона о том, как на него напали какие-то молодчики из древнего «Мерседеса».

Леон тогда не стал скрывать, что с ним случилось, сразу сообщил. А вот Ярослав так и не упомянул про случай возле ресторана. Сперва это показалось ему неважным — подумаешь, подростки хулиганят! Потом — неуместным. Да и нападение на Леона больше напоминало какую-то неудачную шутку…

Но вот и третий случай. То есть, ничего преступного пока не произошло. Но машина на парковке очень уж походила на ту, которую описывал Леон!

Ярославу не обязательно было спускаться туда. Он мог из паркинга сразу выехать на другую улицу, и из машины на парковке его бы даже не заметили. Но он устал за этот день — как за целый месяц каторжных работ. Поэтому потенциальная слежка со стороны непонятно кого раздражала его больше, чем когда-либо.

Он понимал, что поступает опрометчиво. Сейчас — глубокая ночь, свидетелей на улице мало, никто ему не поможет… Но все это почему-то казалось неважным и несущественным. Ярославу нужно было выместить на ком-то злость, появившуюся в душе из-за просмотра роликов Ирэн.

Поэтому, спустившись на первый этаж, он сразу направился к парковке. Он издалека видел, что в машине кто-то есть. Ну точно, это слежка, отсюда можно разглядеть, горят ли окна в офисе!

Это еще больше разозлило его, и он поспешил к машине. В голове вдруг мелькнула шальная мысль: а что, если в него выстрелят? Вот прямо сейчас! С такого расстояния невозможно промахнуться, да и спрятаться ему негде. Это будет бездарная смерть, достойная премии Дарвина!

Но человек, сидевший в машине, не выстрелил. Вспыхнули фары, ослепляя Ярослава, взревел мотор, и машина сорвалась с места, спеша к пустым улицам. Спустя пару секунд Ярослав остался на парковке один, разглядеть автомобиль он так и не сумел, но уже решил, что об этом Леон точно узнает.

* * *

— Сериал же есть такой, — заметил Леон. — Забыл, как называется… Про то, как маньяк убивал только преступников.

— Я знала, что ты вспомнишь, — кивнула Анна. — И любой, кому будут говорить о том, что у нас тут, возможно, серийный убийца, избавляющийся от преступников, будет вспоминать этот сериал и судить ситуацию по нему.

— Но так нельзя?

— Я вообще не рекомендую судить жизнь по голливудщине.

Леону до сих пор было сложно поверить, что они докопались до правды — хоть в каком-то ее проявлении. Он доверял интуиции Анны и сразу допустил, что она может оказаться права. Но когда дошло до дела, признать, что существует серийный убийца такого рода, что он охотится уже много лет — и остается незамеченным… Не слишком ли это сложно?

А с другой стороны, если учесть все детали, ситуация получается не такая уж дикая. Пока им удалось вычислить только три убийства с промежутком примерно в два года. Жертвы не были знакомы и метод убийства не очевидно одинаковый. Когда происходило новое преступление, шумиха вокруг предыдущего успевала улечься, да и дела эти вели разные следователи.

Так что да, серийный убийца мог укрыться от полиции, но вот его мотив…

— Что, считаешь, что благородство серийного убийцы — это только задумка Голливуда? — усмехнулся Леон.

— Именно так я и считаю. Если даже этот сериал разобрать на составляющие, так будут одни штампы. Главный герой — плохой парень, который, как может, старается быть хорошим. Он любит свою семью, но не умеет сопротивляться своей темной страсти. И все же убивает он только плохих, да и от этого стремится избавиться. А еще он умеет грустить, радоваться, сопереживать, любить и далее по списку, его главная мечта — жена, дети и домик в ипотеку. Да, я смотрела эту муть, и у меня остался только один вопрос: при чем тут вообще серийные убийцы?

— Это всего лишь шоу для развлечения, — напомнил Леон.

— Вот именно. А у нас — настоящее расследование, которое не стоит судить по примеру шоу. Маньяки-мстители действительно существовали. Но их мотивация имеет ту же природу, что заявление насильника о том, что жертва сама его спровоцировала. Основа — «я имел право убить», остальное — условности.

— Что-то мне подсказывает, что настоящие маньяки-мстители не такие напомаженные, как в Голливуде.

— Это «что-то» не ошибается.

После разговора с Ингой Арташовой они вернулись в дом Анны, чтобы разобрать предоставленные им документы. Леон подумывал заехать еще и в офис, но решил, что Ярослав со всем справится сам. Ему сейчас не хотелось оставлять Анну одну: расследование становилось все более серьезным.

Теперь они работали в библиотеке. Точнее, Анна возилась с компьютером, а Леон лениво просматривал многочисленные распечатки Арташовой, не особо надеясь найти в них что-то ценное.

Анна повернула ноутбук к нему, чтобы он смог рассмотреть фотографию молодого человека — смуглого, полуголого, покрытого таким слоем татуировок, что их оказалось куда больше, чем свободной кожи. Взгляд у молодого человека был удивленный и растерянный, будто он вообще не понимал, что его снимают.

— Педро Родригес Фильо, — представила Анна. — Он же — Матадор. Вот тебе пример реального «убийцы убийц», а не голливудской помадки с запахом ванили. За свою жизнь убил больше семидесяти человек.

— Солидно! — присвистнул Леон.

— Сам он, однако, утверждает, что убил больше сотни, но с семьюдесятью все более-менее ясно. Вот это куда более реальный пример того, за кем мы охотимся, чем киногерой. Хотя что-то общее с сериалом у него есть… Так, отвлеченно. У киношников, насколько я помню, маньяк стал маньяком, потому что искупался в крови матери — достоверность прямо зашкаливает.

— Зато драматично и зрелищно. А в реальности что?

— В реальности у Фильо было два фактора, которые вполне могли повлиять на его дальнейшую судьбу. Один из них — это генетическая предрасположенность. Его отец был буйным и агрессивным. Второй фактор вытекает из первого: еще до рождения Фильо его отец так сильно избил мать, нанося удары в том числе и по животу, что младенец появился на свет с травмой головы. В случае с тем, кого мы ищем, тоже наверняка есть некое изначальное условие… То, что заставило его выбирать именно преступников.

— Хорошо хоть со мной не сравнила! Я, считай, тоже немало времени посвящаю охоте на преступников, хотя с профессиональной точки зрения не имею к ним отношения.

Это было шуткой лишь наполовину. Сейчас Леон не мог сказать, что его так уж терзает груз прошлого. Но не мог он и закрыть глаза на все те годы, когда старший брат твердил ему про «дурную кровь». Когда, взрослея, постоянно слышишь, что у тебя есть все шансы стать чудовищем, радости это не добавляет.

Да и потом, Леон начал замечать в себе кое-что… настораживающее. Когда он преследовал преступников, он испытывал определенный азарт. Его порой не пугало то, что привело бы в ужас любого другого человека. Это ли не повод задуматься?

Но каждый раз, когда это начинало всерьез его беспокоить, он напоминал себе, что Анна присматривает за ним. Да она первой заметит, если что-то пойдет не так! Ну а Дима с его мнением может не выпендриваться. Он, конечно, врач — но на его способности к психоанализу это никак не сказывается.

Вот и теперь Анна бросила на него укоризненный взгляд:

— Не сравнивай себя с серийными убийцами, сколько можно тебе повторять? Поверь мне, какие бы мелкие вспышки радости от охоты ты ни ощущал, ты понятия не имеешь, что такое жажда убийства.

— Ты так во мне уверена?

— Больше, чем в себе самой. Тот же Фильо с детства отличался агрессией. Это взрослые учатся такое скрывать или хотя бы маскировать. Детей читать проще… Он был готов убить в тринадцать лет, просто не получилось, сноровки не хватило. А так у него было все просто: повздорил с родственником — попытался запихать под пресс. Ты хоть раз пытался Диме шею свернуть? Подозреваю, что поводы он давал.

— Не смешно, — сухо отметил Леон. — Ну, подраться я был не дурак в любом возрасте…

— Подраться и убить — не одно и то же. Фильо сумел убить уже через год. Прямо посреди улицы, на глазах у толпы взял ружье и застрелил заместителя мэра. И уже тогда он начал оправдывать себя. Есть такие убийцы, которые сразу выстраивают для себя четкую мотивацию и с ее помощью оправдывают себя, освобождают от грехов и не терзаются муками совести, свойственными некоторым другим преступникам.

— Чем же четырнадцатилетний пацан мог оправдать убийство мэра?

— Заместителя мэра, но не суть. Тем, что этот самый заместитель обидел отца Фильо, обвинив в преступлении, которое тот не совершал. Папаню уволили за то, что он якобы крал продукты из школы, где числился охранником. Фильо был о своем родителе невысокого мнения, но с таким обвинением не согласился и решил проблему радикально. Потом он, кстати, успел пристрелить охранника, который на самом деле крал продукты.

— Значит, уже в детстве этот Фильо сел…

— Не сел, — покачала головой Анна. — Забыла сказать тебе: все это имело место в Бразилии примерно в семидесятых годах. Там отношение к преступлениям и законам иное, даже если речь идет об убийстве. Фильо убил двух человек и сумел скрыться в трущобах, его не поймали. Даже само его прозвище Матадор — по-русски получается красиво. Но полностью оно звучит как «Педриньо-Матадор», что можно перевести как «Петя-Убийца». Короче, даже к тому, что он пристрелил двух взрослых мужчин, отнеслись с легкой насмешкой.

С насмешкой, которая наверняка поощрила самого Фильо, Леон видел, к чему она клонит. Но по-настоящему важным здесь было другое… Мальчишка убил — неловко и глупо. То, что он не попался, можно считать дурным везением, никакого особого таланта у него не было.

И это нормально для первого убийства. Вопрос в том, как его совершил нынешний маньяк и как сумел остаться незамеченным.

— Значит, ты считаешь, что наш Матадор агрессивен, почти как Фильо? — спросил Леон.

— Матадор, значит… Ладно, пусть будет так. Но давай без «наш», меня право собственности на этого упыря не прельщает. Да, я более чем уверена, что он агрессивен. Из трех смертей, о которых нам известно, только смерть Алекса Арташова не была долгой, он, по мнению экспертов, был без сознания, когда его убивали. Но, по сравнению с другими, это раннее убийство, Матадор еще не набрался опыта и боялся иметь дело с сопротивляющейся жертвой. Да и Алекс Арташов был физически сильнее, чем Ирэн или Артур Мотылев. Но дальше убийца не сторонился причинения боли и насилия.

— Короче, по аналогии с Фильо мы узнали, что он псих, — вздохнул Леон. — Радость-то какая!

— Мы узнали не только это. Думаю, как и у Фильо, у него было непростое детство.

— Почему это?

— Из-за его фиксации на травмах горла. Это никак не связано с теми преступлениями, которые совершили его жертвы, — кроме Мотылева, который задушил свою жертву, но сходство не стопроцентное. Значит, это у Матадора что-то связано с горлом, удушением или утоплением.

С ней, как всегда, сложно было спорить, да Леон и не собирался.

— Почему ты решила, что с ним что-то случилось именно в детстве? — уточнил Леон. — Может, позже!

— Выше вероятность. Детская память — самая чистая, соответственно, и отпечаток, оставленный в ней, будет самым ярким. Матадор агрессивен, как Фильо, но он куда умнее и сдержаннее. Фильо-то особо не заметал следов, он просто умело пользовался тем бардаком, который творился на улицах. Убежав из дома после убийств, он пацаном сумел отвоевать себе место среди уличных банд. Это стратегия боевого пса: вижу цель — атакую цель. Но Матадор живет в совсем других условиях. Он чувствует ярость, которая способна его погубить. Поэтому он сдерживается во время подготовки к преступлению и внимательно выбирает себе жертв. Возможно, даже с надеждой, что убийство преступника будут расследовать не так тщательно! Но, добравшись до жертвы, он дает себе волю. И если проследить цепь убийств Арташов-Ирэн-Мотылев, можно увидеть, что Матадор становится все более жестоким. Он уже не остановится, он ведь даже не знает, что мы вышли на его след — полиция по-прежнему ищет того, кто отомстил насильнику. Но даже если бы он знал… он не смог бы остановиться.

В какой-то момент Леону захотелось отказаться от этого дела, передать его полиции и забыть. Не потому, что он действительно оправдывал Матадора или боялся его — вот уж чего не хватало! Просто, вопреки всем словам Анны, Леон боялся найти сходство между собой и убийцей. Это сразу обесценит все, чего ему удалось достигнуть…

Он отогнал это наваждение. В сомнениях нет смысла, нужно действовать. Это Дима верит, что серийных убийц не так уж много, а значит, Анна точно не права. Здесь они наткнулись на нечто совершенно особенное.

— Так что будем делать? — спросил Леон.

— Для начала я хочу поговорить с Чихушей.

— С кем?..

— С Антоном Чеховским, — улыбнулась она. — Это следователь, который ведет дело Мотылева. Он не дурак, умеет свободно мыслить, ему можно доказать, что эти преступления связаны. Поддержка полиции нам не помешает! К тому же, без него я не выйду на следующий уровень.

— Какой же?

— Я нашла три убийства, но это наверняка не все. Раз в два года — слишком мало. Я хочу, чтобы Чихуша просмотрел полицейские отчеты и нашел другие убийства, которые могут быть связаны с Матадором. Это план номер один. А план номер два — узнать, что связывало уже известных нам жертв, кроме очевидного. В мире в целом и в Москве в частности очень много преступников, не получивших достойного наказания — увы! Но Матадор почему-то выбрал именно этих троих. А ведь их преступления не были на виду, нужно было постараться, чтобы все выяснить! Получается, он выбрал их до того, как все выяснил. Как? Почему?

— Узнать это будет сложно.

— Вне всяких сомнений. Но когда нас с тобой это останавливало?

У нее все было просчитано, однако иначе и быть не могло. Похоже, Матадор, сам того не зная, задел Анну за живое. Она ведь выследила Мотылева и почти добилась его ареста! А Матадор опередил ее и увел добычу у нее из-под носа. Она, конечно, не признается в этом, но работать будет в два раза усердней.

Леон не сомневался — если она не разберется в этом деле, никто другой точно не справится. Сейчас он должен был помочь ей — и уж точно не отвлекать…

Поэтому он так и не рассказал ей про свой недавний разговор с Яриком, обнаружившим ночную слежку. И про проколотые шины. И даже про нападение. По сравнению с тем, чем занималась сейчас Анна, это казалось ничтожной проблемой, не заслуживающей ее внимания. Леон уже не сомневался, что это не происки титана вроде Юпитера, а возня какой-то мелкой шпаны. Причем связанная не с расследованиями дел маньяков, а с Леоном и Ярославом — следовательно, с их фирмой.

Это какие-то конкурентные разборки, не больше. И прекратить их Леон был намерен самостоятельно, не впутывая в это дело эксперта по серийным убийцам.

Глава 4 Мария Апаресида Олимпия

В этом деле, которое обещало быть таким простым, не оказалось ни-че-го. Если смотреть только на факты, получалась слишком уж мутная история. Убийца появился ниоткуда, просто возник из воздуха, и никто в деревне его не видел. Он несколько часов безжалостно пытал Мотылева, убил, а потом исчез в никуда. Очень удобно!

Антон Чеховский прекрасно понимал, что эмоциональный мститель, как бы умен он ни был, на такое не способен. Выследить маньяка — да, может быть. Но провести по-военному идеальную операцию — ни за что на свете. Поэтому теперь следователь был готов не просто встретиться с Анной Солари, а внимательно ее выслушать.

Хотя в глубине души ему не хотелось, чтобы она оказалась права. Антон терпеть не мог серийных убийц, он ставил их на один уровень с террористами и военными преступниками. Маньяки убивают массово — и без причины. Нет, нельзя сказать, что причина оправдывает убийство, но все же… Это не люди, это животные, которым не место в нормальном обществе. Антон просто радовался, что их немного, и каждый раз, когда Анна рассказывала ему о новом таком существе, следователю хотелось возразить.

Но тут обстоятельства выступали на ее стороне, и она это знала.

— Нет, я была бы рада сказать тебе, что мир состоит преимущественно из радуг и бабочек, а зла в нем нет совсем, — рассуждала она, размешивая сахар в чашке кофе. — Но у тебя в морге сейчас лежит труп, который намекает, что все не так просто.

Они встретились в кафе, подальше от участка. На этом настояла Анна, ей почему-то казалось, что преступник сейчас внимательно наблюдает за следствием — и за тем, кто это следствие ведет. Антон считал такую меру предосторожности излишней, но не стал спорить. Почему бы не мелькнуть на публике рядом с красивой женщиной, если появилась такая возможность?

Вообще-то, Чихуша был давно и счастливо женат. Но он об этом не распространялся и даже не носил обручальное кольцо: успешная семейная жизнь не вязалась с образом неудачника, обделенного женским вниманием.

— Хватит глумиться, скажи лучше, чего ты хочешь, — проворчал Антон.

— Хочу, чтобы ты для начала вышел из тупика, в который Матадор тебя затолкнул.

— Я отказываюсь называть его Матадором.

— Как тебе будет угодно, но отказаться от тупика уже не получится. Он мастерски все провернул, когда использовал для убийства платок второй жертвы. Теперь полиция только и делает, что проверяет ее знакомых — включая друзей по детскому саду из ясельной группы. Забудь о платке и о том, что сделал Мотылев, сосредоточься вот на этом.

Она положила на стол перед ним три тонкие картонные папки. Антон поспешил убрать их в сумку, не читая. Ему не слишком нравилось, что рассказы о жестоких убийствах лежат рядом с его десертом. В жизни все должно быть в свое время — начиная с сытного обеда.

— А тебе с этого что? — спросил следователь без малейшей язвительности. За все в жизни нужно платить, он от этого принципа никогда не отказывался.

— Мне от этого — другие убийства, совершенные Матадором.

— Он, насколько мне известно, не подписывается.

— Тогда обойдемся просто нераскрытыми убийствами по Москве за последние пять лет — для начала. Теми, которые связаны с удушением или утоплением.

— Это не такие редкие параметры, как тебе кажется, — указал Антон. — Стопка будет солидной, ты не найдешь его там.

— Но это лучше, чем работать с пустотой. Просто принеси их мне, дальше я разберусь сама.

— Как скажешь. И зря ты не заказала чизкейк, он у них тут знатный!

Да, он воспринял Анну Солари всерьез. Но это не значит, что он сразу же бросился выполнять ее поручение. Вечером того дня Антон нашел среди архивов электронные копии тех дел, которые дала ему Анна. Хотел изучить их — и не успел: рабочий день закончился. Поэтому он убрал папки в сейф, таскать их с собой он не собирался, отключил компьютер и отправился домой.

Он не обсуждал с семьей свою работу. Это было небезопасно — и всех напрягало. Возможно, поэтому Антону и удалось сохранить брак, в отличие от других полицейских, считавших себя куда более успешными.

Так что к файлам, оставленным Анной, он вернулся только поздним утром следующего дня. Заварил себе чашечку чаю, приготовился читать — и увидел на компьютере синий экран, предупреждавший, что в систему ему не войти.

Это было странно. Компьютер у него был старый, как и у всех следователей в участке, но вполне рабочая машинка. С ним даже особых проблем никогда не было, а тут — сразу такое! Вызванный к столу системный администратор угрюмо резюмировал:

— Вирус вы подхватили. Хреновый.

— Какой еще вирус? — поразился Антон. — Где?

— По порносайтам надо меньше лазить! — Судя по довольной ухмылке, администратор считал шутку на удивление удачной.

— А ведь за такие разговоры и дорогу к выходу показывают, — холодно указал Антон.

Администратор сразу растерял желание шутить.

— Да ладно вам! Я понятия не имею, как на компьютер попал вирус, откуда ж мне знать? Но вообще, если проблем с компьютером раньше не было, а тут — синий экран смерти, это должна быть серьезная штука. Такие просто так поймать тяжело, обычно их намеренно подсаживают, чтобы сломать компьютер. Вам кто-нибудь мог так удружить?

Антон ненадолго задумался, потом покачал головой. Среди дел, которые он вел, не было ни одного, связанного с компьютерной безопасностью.

— Нет, вряд ли.

— Тогда вам просто не повезло, — заключил администратор. — Бывает.

— И что теперь делать?

— Систему переустанавливать! Это несколько часов займет.

— Тогда начинайте. Видите? В мире есть дела поважнее, чем выдумывание нелепых шуточек.

Администратор с оскорбленным видом утащил куда-то компьютер, а Антон вернулся к почти остывшему чаю. Прочитать документы, которые добыла Анна, он мог и с бумаги, так что проблемы в случившемся он не видел.

* * *

После долгих размышлений Анна вынуждена была признать, что этот убийца может оказаться особенным. Но уж точно не потому, что изображает из себя Робин Гуда, героя американского сериала и еще непонятно кого. Дело не в том, что он делает и почему, не в самих действиях, а в том, какой он — чисто на физиологическом уровне. Ведь тяга к убийству, особенно такая, влияет на тело, просто не все об этом знают.

По крайней мере, он такой, если он действительно похож на Фильо, а пока сходство становилось все более очевидным. Матадор охотится уже много лет, умело скрываясь среди обычных людей. Он живет на одном месте, в одном городе, раз убийства происходят именно здесь.

Фильо, убив двух взрослых мужчин, тоже приспособился. Одинокий подросток не только нашел себе место в бандитском районе — он еще и убедился, что это теплое и сытое место. Он выбил, выгрыз себе территорию, уничтожив при этом не одного матерого бандита. Казалось бы: как, с чего, мальчишка же! Но его врожденная ярость порой значила куда больше, чем опыт его соперников.

Он занял одно из руководящих мест среди местных банд. Правда, это не слишком соответствовало образу благородного убийцы, поэтому на этот пункт его биографии многие закрывали глаза. А Анна видела в этом важный сигнал: не было у Фильо никакого непобедимого желания творить добро. Он все-таки обычный человек, а не супергерой из комиксов! Он убивал тех, кто был неугоден ему, а наличие у них за спиной серьезных преступлений становилось сопутствующим обстоятельством.

Но это не значит, что Фильо был таким уж волчарой, возглавившим банду других волков. Там, среди трущоб, он встретил девушку с красивым именем Мария Апаресида Олимпия. Раздумывая об этом, Анна размещала на магнитной доске имена всех, кто был связан с жертвами Матадора. Сам Матадор тоже ведь не в пустоте существует! У него есть друзья, знакомые… любимая? Может, среди них и найдется связь между ним и его жертвами? Может, он все-таки мстит? Фильо, например, мстить умел.

Его счастье с невестой было бурным, но недолгим. Они с Марией, может, и нашли друг друга, но так и остались на бандитских улицах. Это сыграло свою роль, которую несложно было предугадать: Мария была убита.

В то время Фильо уже занимал важное положение в системе уличных банд. Он вполне мог бы заменить ее кем-то, а он даже не пытался. Ему хотелось мстить, и, хотя эта затея сначала казалась бессмысленной, он принялся за дело с привычной для него яростью.

Все тот же Голливуд наверняка сумел бы сделать из этого красивую историю… Да уже не раз делал! Возлюбленный, мстящий за смерть своей невесты — звучит вполне романтично. Но реальность оказалась куда более уродливой. В попытке найти ответственных за убийство Марии Фильо залил улицы кровью. Он в сопровождении других членов банды умудрился даже ввалиться на свадьбу. В тот день семь человек погибли, еще шестнадцать получили ранения. Поэтому Фильо стал тем редким преступником, которым мог считаться и серийным, и массовым убийцей. И все это он успел натворить до совершеннолетия.

Правда, на свободе он остался не поэтому. Полиция редко и неохотно вмешивалась в жизнь банд, поэтому Фильо не так уж сложно было превратиться в мстителя, на эту роль больше никто не претендовал. Он угомонился, только когда посчитал убийц своей невесты уничтоженными.

Покоем он наслаждался недолго. Фильо выяснил, что жених его беременной кузины отказался жениться на ней, — и застрелил парня. Вот тут его стремление к самооправданию, пожалуй, проявилось ярче всего. Преступление было ничтожным, никак не достойным казни. Но Фильо убил, а мотив подобрал потом, так, как было удобно. Он становился все более жестоким, и он же приобретал все большую славу.

Впрочем, очень скоро жизнь подбросила ему реальный повод для мести. Его отец, неоднократно избивавший мать, все же убил ее. Да не просто убил, а разрубил на части мачете. Когда Фильо, давно не живший с родителями, узнал об этом, он сорвался. Его отца осудили за убийство, однако Фильо не остановили даже тюремные стены. Он добрался до папаши и убил его двадцатью двумя ударами ножа, но и этого ему показалось недостаточно. Фильо вырезал сердце из груди покойника и без сомнений проглотил кусок, об этом он сам рассказывал без угрызений совести. Да и чего ему стесняться? Все, что обычным людям казалось чудовищным, укрепляло его позиции в преступном мире.

Но Анну Солари интересовали не его зверства, этого она как раз насмотрелась на примерах других серийных убийц, тут не было ничего особенного. Ей было любопытней другое… Фильо пришел в ярость, когда убили его невесту, потом ситуация повторилась, когда обидели его кузину, а когда стало известно о смерти матери, он потерял контроль. Вряд ли он смог бы такое симулировать. Все указывало на то, что он искренне любил женщин, ставших частью его жизни. У него было ощущение своих, которое истинный психопат не понял бы.

Значит, Фильо не был психопатом. Тут как раз и вступает физиология: психопаты не способны чувствовать. Не важно, чего они хотят, чего не хотят. Их эмоции или отсутствуют, или искажены, а не развиваются любовью и заботой, как в американском сериале. Так что Фильо можно признать скорее социопатом…

А если так, то не касается ли то же самое Матадора?

Анна задумчиво посмотрела на доску, теперь полностью занятую схемой преступления. В центре было написано единственное слово: «Матадор». Вот примерно все, что она точно знала об убийце — что он есть, и даже его прозвище было придуманным.

— Кого же ты любил? — тихо спросила она, зная, что никто не услышит. — И любил ли вообще?

Когда стало ясно, что он зациклен на травмах шеи, она решила, что похожий болезненный опыт есть у него самого. А что, если не у него? Что, если у кого-то рядом с ним? У его собственной Марии, за которую он так или иначе мстит? Проверить эту версию Анна пока не могла, но решила иметь ее в виду.

Если его способность чувствовать пока застряла в области догадок, то связь между ним и жертвами должна быть на виду. Трех появлений маньяка достаточно, чтобы заметить это. Что же она упускает?

Ну конечно!..

Артур Мотылев заманивал своих жертв через интернет. Ирэн работала в интернете. Это было на виду — как и их преступное прошлое. Все сбивал один только Алекс Арташов, который никак не был связан со Всемирной Сетью. Но в его случае все не очевидно, и это — тоже. Анне удалось выяснить, что копию записи своего секса с девушкой, позже объявившей об изнасиловании, он хранил на сетевом диске. Посторонние ничего не обнаружили бы, но хакер — мог.

При этом не нужно даже быть элитным хакером уровня Юпитера. Хватило бы того, кто умеет вскрывать базовые программы. Интернет — это его стихия, тут он получает ответы на вопросы, которые никто не додумался задать. Так что понятно, как он узнал о проступках своих жертв. Он вполне мог заявить на них в полицию и даже предоставить доказательства вины, но ему нужно было совсем не это. Вот и весь его героизм — мог бы поступить правильно, а поступил так, как хочется.

Если он хакер, это усложняет расследование. Компьютеры, которыми пользовалась Анна, были в большинстве своем отключены от Сети, она и без этого дела знала обо всех угрозах интернета. Но остается еще компьютер Леона, да и Чихуша вряд ли без связи обходится! Может, предупредить их?.. Хотя нет, бесполезно. Если хакер достаточно умен, он все равно сможет получить свое, так что самое разумное — вообще не переводить данные в электронный формат.

Все это пока не объясняет, как Матадор выбирал своих жертв. Если он действительно хакер, он найдет темный секрет у кого угодно, святые в этом городе не живут. Но он выбрал только троих…

Она продолжала работать со схемой на доске, когда ее отвлек звонок мобильного телефона. На экране высветился номер Чихуши.

— Да, Антон Павлович.

— Что за церемонии? — удивился он. — Задумала что-то?

— Да нет, решила вежливость проявить для разнообразия.

— Значит, от безделья маешься… Ничего, это я сейчас прекращу!

— Нашел то, что я просила? — догадалась Анна.

— Нашел столько, что сама не рада будешь, приезжай и забери. Ну а поскольку я не имею права передавать тебе уголовные дела, имей в виду, Солари: я тебя не знаю!

* * *

Леон был уверен, что день пройдет скучно, пока дверь не открылась и в офис его компании не вошла Анна собственной персоной. Это было настолько неожиданно, что он даже на секунду зажмурился, чтобы проверить: а не мерещится ли ему?

Ведь она раньше никогда не приходила к нему на работу! Она знала, где находится его офис, но у нее не было причин бывать здесь, Анна ничего не делала просто так. А сейчас она и вовсе была сосредоточена на расследовании, с чего ей являться сюда?

Да еще в таком виде! За окном снова стояла теплая солнечная погода, и Анна воспользовалась этим, чтобы надеть пышное платье в стиле пятидесятых, макияж и прическа были под стать, и в целом она напоминала жену с рекламного постера тех времен, которая заглянула узнать, все ли в порядке у ее любимого мужа — ведь других интересов в жизни, как известно, у нее нет. Гармонию образа нарушала разве что солидная папка с документами у нее в руках, но удивление от этого меньше не становилось.

Пока Леон пытался понять, что к чему, Ярослав просто радовался. Анну он обожал и определенно считал, что встреча с ней — это в первую очередь приятное событие, а потом уже повод для расспросов. Когда он сообразил, кто перед ним, он тут же поднялся из-за стола и поспешил обнять ее. Со стороны эти двое сейчас напоминали медведя, который где-то откопал фарфоровую куклу.

— Привет! — жизнерадостно улыбнулся Ярослав. — Сто лет тебя не видел, а жаль! После того, как я целыми днями пялюсь на Леона, моим глазам необходим отдых!

— А уж как я пялюсь на Леона и при каких ситуациях — ты себе не представляешь! — подмигнула ему Анна.

— Вы закончили обсуждение или мне еще подождать? — опомнился Леон.

— Конечно, закончили, мой дорогой!

— Ты почему здесь?

— Потому что жить без тебя не могу, конечно же!

Она не выходила из роли, это понятно. Говорила неестественно высоко, с театральными интонациями, и пялилась на него влюбленными глазами малолетней дуры. Но зачем? Раньше она не устраивала спектакль ради спектакля!

Как ни странно, Ярослав первым догадался, что происходит.

— Похоже, вам сейчас нужно немного семейного времени!

— Именно так, красавчик, — кивнула Анна. — Ты не мог бы сгонять за обедом? И не в ближнее кафе, а куда-нибудь подальше, в более изысканные места!

— То есть, вы не хотите видеть меня минут двадцать?

— То есть, тридцать.

Кто-то другой на месте Ярослава мог бы и обидеться, но он отнесся ко всему спокойно. Он ценил доверие с их стороны, и все же он понимал, что Анна не может относиться к нему так же, как к Леону. Да и потом, обеденное время и правда приближалось — кому-то нужно было заняться этим.

Когда он ушел, Леон уже пришел в себя после первого удивления и смог догадаться, что к чему, хотя бы отчасти.

— Встречалась с кем-то? — спросил он.

— Да, мой сладкий, — проворковала она, вполне успешно подражая Мэрилин Монро.

— Прекращай, а? У меня такое ощущение, что я говорю с ожившей восковой фигурой!

— Как тебе будет угодно, — пожала плечами Анна. — Вот скажи, ты бы такую бабенку заметил, если бы случайно на улице увидел?

— Заметил — это еще полбеды. Я бы долго забывал!

— В том и смысл. Я встречалась с Чихушей. Раньше я была рядом с ним только в образе строгой бой-бабы, потом — в спортивном.

— Следовательно, даже тот, кто видел тебя с ним раньше, подумал бы, что вы встречаетесь с ним впервые? Зачем такие сложности?

— Потому что у меня есть все основания полагать, что Матадор наблюдает за ним. Так что мне нужно было или устроить явку в стиле Штирлица, или контролировать то внимание, которое я привлекаю. Лицо женщины с красивыми ногами мало кто запоминает. А встречались мы вот ради этого.

Она опустила папку с документами на опустевший стол Ярослава. Теперь Леон смог разглядеть, что это копии уголовных дел — не полные, похоже, по несколько страниц от каждого. Он знал, что она запросила у Чеховского нераскрытые убийства, и вот она их получила. Первое впечатление подсказывало, что их тут, даже со всеми сокращениями, не меньше сорока.

Но это никак не объясняло того, что после встречи со следователем она пришла сюда.

— Хочешь, чтобы я просмотрел их? — предположил Леон.

— Смысла нет, с этим должен возиться один человек. Я за один вечер справлюсь. Я же пришла порадовать тебя новостью, что мы с тобой теперь супруги Макаровы.

А ему только начало казаться, что он в ней разобрался…

— Аня, что ты несешь?

— Преимущественно паспорта.

Она действительно достала из сумочки два паспорта — на имя Виктора и Алисы Макаровых. Рядом с незнакомыми именами стояли их фотографии. Подделки, впрочем, были не кустарные — паспорта выглядели чуть потрепанными, явно служившими своим хозяевам не один год. В большинстве своем на паспорта смотрят мельком, даже в руки не берут, и вряд ли кто-то усомнился бы, что документы настоящие. А значит, эти фальшивки обошлись Анне в целое состояние.

— Где ты их взяла?

— Места знать надо, — многозначительно ответила она.

— Зачем они нам? Я не про места, а про паспорта, если что.

Леон понимал, что это — всего лишь подделки, которые ничего не значат, и думать нужно о другом. Но все же ему нравилась эта ускользающая иллюзия, в которой они уже были мужем и женой…

— Паспорта всегда пригодятся, — рассудила Анна. — Но конкретно сегодня они нужны нам вот за этим.

Следом за паспортами из ее сумочки появились два ярких абонемента в фитнес-клуб, о котором Леон никогда раньше не слышал.

— Это что?

— Это акция «Дружная семья»: два абонемента по цене одного, но только тем, кто состоит в официальном браке, — невозмутимо пояснила Анна.

— Так, госпожа Макарова, или ты говоришь по делу, или я ухожу исполнять свой долг мужа!

— Прямо здесь, на столе?..

— Я имел в виду охоту на мамонта, — фыркнул Леон. — Хотя твой вариант мне нравится больше. Но для начала все-таки выясним, что происходит.

Она наконец посерьезнела.

— А происходит вот что: я наконец-то нашла точку, в которой пересекаются все истории.

Она передала ему буклет, который, судя по дизайну, получила там же, где и абонементы.

Книжица гордо рассказывала про фитнес-клуб «Суприм», основанный в две тысячи двенадцатом году чемпионом Европы по бодибилдингу Тимуром Таборевичем. Словно желая доказать этот славный факт, иллюстрацией поместили фото самого Таборевича с соревнований — в красных трусах, густо политого рыжеватым автозагаром. Мускулатура и правда была впечатляющей, как и зрелище в целом.

Многие спортсмены пытались создать собственные клубы, когда их карьера клонилась к закату. Некоторые даже преуспевали в этом, но ненадолго, не хватало деловой хватки. Тимур Таборевич оказался приятным исключением. Его бизнес, который сначала состоял из двух скромных залов, — один для занятий аэробикой, другой — с тренажерами, — за эти годы не только не утонул, но и разросся. Бывший бодибилдер построил отдельное здание, в котором теперь располагались шесть залов и бассейн, а спортивные занятия шли по десяткам направлений.

Клуб был дорогой, но не элитный, поэтому Анне несложно было получить туда абонементы.

— Я все еще не понимаю, как с этим гнездовищем здорового образа жизни связан Матадор, — признал Леон.

— Ответ, как всегда, на виду. Туда ходила вторая жертва Артура Мотылева — та, убитая. Когда ее не стало, в клубе даже сутки висел ее портрет. А еще там когда-то занималась девушка, предположительно изнасилованная Алексом Арташовым, до того, как родители увезли ее на лечение. В Москву она больше не вернулась, но факт остается фактом.

— Ну а с Ирэн что? Она туда ходила?

— Ирэн не ходила, — признала Анна. — Тут я ненадолго застопорилась. Но я вспомнила отчет Ярика, который он нам с тобой отослал после того, как изучил все данные по делу Ирэн. Он упоминал, что ее сестра так винила себя в ее смерти, что даже хотела покончить с собой. Так вот, сестра как раз ходила в этот клуб.

— И что? Думаешь, Ирэн доверила сестре свою тайну?

— Однозначно нет. Но сестра могла о чем-то догадаться сама, все-таки они жили под одной крышей.

— Так почему она не пошла в полицию?

— Потому что сестра, — рассудила Анна. — В полицию она как раз не обратилась бы. Да и в фитнес-клубе всем подряд не сообщала, но кому-то могла доверительно рассказать о своих догадках… То ли самому Матадору, то ли он там рядом постоял. Ему было достаточно легкого указания, дальше он уже все сделал сам. Он просто влез в компьютер Надежды Серенко — и убедился, что она и есть Ирэн.

Ее теория, невероятная на первый взгляд, постепенно приобретала смысл. Матадор охотился минимум с две тысячи пятнадцатого года. Клуб существовал с две тысячи двенадцатого. Одно лишь совпадение дат дорогого стоит! Ну а о том, что в спортивных залах стоит неоправданно доверительная атмосфера, Леон знал не понаслышке. Сам он никогда не откровенничал с тренером, но порой слышал такое, что наверняка обычно тщательно скрывали. Если Матадор достаточно внимателен, охотиться за сведениями ему несложно.

— Ты считаешь, что он работает в клубе?

— Как вариант, — кивнула Анна. — Но он может быть посетителем, потому что хакеру с его талантами работать, по большому счету, не обязательно. Нас интересует кто-то, кто работает там минимум четыре года — или столько же посещает тренировки. Кстати, твоим тренером будет лично Тимур Таборевич, так что у тебя больше шансов на важную информацию.

— Как ты этого добилась? — удивился Леон.

— Посредством денег и настойчивости. Большого чуда там нет, Таборевич был и остается практикующим тренером.

— Вот сама с ним и возись, мне не внушают большого доверия мужчины, которые ходят по сцене в плавках, да еще и обмазанные маслом.

— Придется потерпеть, потому что Таборевич даже больший шовинист, чем ты: он тренирует только мужчин. Пообщайся с ним, как сможешь, и, если очень повезет, мы выйдем на Матадора раньше, чем он хотя бы задумается о следующей жертве.

Глава 5 Марсело Резенде

При личной встрече Тимур Таборевич напоминал скорее не ожившую статую греческого бога, а кирпич. Когда он переставал принимать те замысловатые позы, которые на соревнованиях бодибилдеров считаются нормой, становилось ясно, что у него бочкообразная фигура, и никакие мускулы это исправить не могли: округлая грудная клетка, едва заметно переходящая в талию, широкие плечи, короткие ноги, шея одного размера с головой. Как он стал чемпионом чего-то там — оставалось для Леона загадкой, хотя он никогда и не интересовался такими соревнованиями. Ему было достаточно видеть, что после многочисленных «сушек» сорокалетний Таборевич выглядел лет на шестьдесят.

В общении Тимур тоже был не подарок. Он, видимо, вбил себе в голову, что идеальный тренер должен напоминать американского сержанта, поэтому изъяснялся преимущественно короткими фразами и на повышенных тонах. Это не добавило Леону хорошего настроения — при том, что он и так не слишком жаловал тренажерный зал.

Это раньше, когда такие тренировки были в новинку, он еще мог увлечься тренажерами. Теперь он понимал, что практической пользы от таких нагрузок мало. Ему интереснее было побоксировать, пройти полосу препятствий, потратить час-другой на скалолазание, с его новым образом жизни от этого мог быть толк. Но Леон слабо представлял ситуацию, в которой ему пригодится правильная техника приседаний со штангой.

Радовался он только одному: Анне не придется иметь дело с Таборевичем. Этот тип и правда смотрел на женщин свысока, то и дело вполголоса отпуская неясные замечания по поводу посетительниц зала. Эту часть беседы Леон игнорировал, ему нужно было придумать, как вывести владельца клуба на нужную тему.

А вот у Анны все шло хорошо. На нее поглядишь — и не возникнет сомнений, что она наслаждается каждой минутой, проведенной здесь! Она больше не была не слишком умной женой-домохозяйкой из прошлого века. Скорее, она казалась девушкой, которая всю свою жизнь провела в трехлитровой банке, и только теперь ей позволили увидеть мир. Она с восхищением смотрела на все и на всех. Упражнения она тоже выполняла дисциплинированно, хотя то и дело останавливалась у зеркала, чтобы сделать фото. При этом она особое внимание уделяла тому, чтобы в кадр обязательно попала подтянутая попа, подчеркнутая коротенькими шортиками.

Поначалу Леон был удивлен и несколько раздражен тем, что она устроила из этого клоунаду. Но, присмотревшись внимательней, он обнаружил, что Анна как раз не пытается выделиться — она сливается с окружением. В клубе хватало девиц, которые вели себя так! Они делали фото своих физкультурных успехов, а потом надолго замирали со смартфоном, отправляя снимок в интернет.

— Фитоняшки! — презрительно бросил Таборевич, глядя в сторону зеркала. — Мозгов не было и нет, но хоть красивые. Уж всяко лучше, чем девки с целлюлитными ляжками!

Посетительниц клуба можно было без труда разделить на две группы. Одни порхали повсюду жизнерадостными птичками, как Анна, и легко сходились друг с другом. Другие же сразу цепляли наушники, делали вид, что рядом с ними никого нет, и тренировались с таким суровым видом, будто завтра их ожидал матч по армрестлингу со Шварценеггером.

На этом фоне печальная, заплаканная девушка мгновенно привлекла бы к себе внимание. Например, жертва Алекса Арташова… Не факт, что она ходила в клуб после изнасилования. Но что, если ходила, пытаясь вернуться к нормальной жизни? Тогда Матадор мог сам заметить ее, безо всяких вопросов. Он вскрыл ее компьютер, получил информацию о преступлении — и отправился за Арташовым.

— Ну чего, как первое занятие? — поинтересовался Таборевич, помогая Леону положить штангу на место. — Ты молодец, хвалю! Видно, что не из этих… Не из соплей, которые приползают сюда из офисов своих! Но у меня и они в мужиков превращаются!

— Главное, чтобы женщины в мужиков не превращались, — криво усмехнулся Леон.

— Обижаешь, брат! Тут бабы становятся настоящими бабами! Ножки точеные, задница — орех! Конфеты просто!

Он бросил красноречивый взгляд в сторону Анны, то ли забыв, что она — предполагаемая жена Леона, то ли стараясь подчеркнуть это. Леону захотелось опустить штангу ему на голову.

Анна же не замечала ничего вокруг. У нее персональная тренировка уже закончилась, и теперь она беззаботно прогуливалась по залу в компании подтянутой белокурой девушки. Но этого и следовало ожидать: образ, который она выбрала, способствовал быстрым знакомствам.

— А тренировка мне понравилась, — соврал Леон.

— О, молоток! — Таборевич хлопнул его ладонью по спине. — И будет нравиться! У нас тут кто приходит — все потом остаются и жалеют только о том, что раньше не пришли!

— Звучит как секта.

— Забавный ты! Не, мы не секта, мы семья. Я так и устраивал свой клуб!

Леон многое мог бы сказать про сходство секты и семьи, но решил, что лучше не рисковать: рано или поздно даже Таборевич начнет замечать сарказм.

— Я хотел, чтобы людям было удобно тренироваться, тогда они начнут возвращаться, — продолжил тренер. — Так оно и получилось, поэтому мы выстояли, когда другие закрылись. У меня в клубе, между прочим, больше половины клиентов тренируются с самого основания — а это аж в двенадцатом году было! Продлевают и продлевают, хотя мы всякими супер-скидками не увлекаемся, у нас всегда дорого было. Но я считаю, что хорошее и должно быть дорого! Знаешь, как «Суприм» переводится? «Самый лучший» — вот как!

— Да уж…

То, что многие клиенты посещали клуб уже семь лет, было хорошо для бизнеса, но плохо для расследования: это снижало шансы найти среди них Матадора.

— Ну а с персоналом что? — полюбопытствовал Леон. — Текучка, небось, есть?

— Я так точно не уйду, можешь не волноваться, без тренера не останешься! — расхохотался Таборевич. — Нет, нормально у нас с этим тут, отвечаю. Почти все пять лет работают минимум! А были и такие, которые пришли заниматься, а стали тренерами! У нас тут дом. Сам скоро благодарить будешь!

— Я уже преисполнен благодарностью. Правда, первый раз я об этом клубе услышал при не лучших обстоятельствах: говорят, девушку, которая тут занималась, убили недавно…

Это был рискованный ход, но Леон все-таки решился. Ему не хотелось, чтобы их с Анной пребывание в «Суприме» затянулось.

Тренер мгновенно помрачнел:

— Было дело, хотя клуб тут не при чем. Все, что с ней случилось, было далеко отсюда… Жалко ее, хотя и дуреха была. Можно было догадаться, что она к такому придет…

— Почему это?

— Да до мужиков она была голодная, — простодушно пояснил Таборевич. — Сразу было видно, что одинокая. Знаешь, такие в интернете пишут «в активном поиске». Вот и она была в активном поиске! Она даже на тренировку при параде приходила. Но здесь у нее это не сработало, здесь она только занималась, а неприятности нашла в другом месте… Каждый получает то, что заслужил, вот как я тебе скажу.

— Ты считаешь, она сама виновата в случившемся?

— Виновата, не виновата — не мне судить. Но что могла бы избежать этого, если бы была осторожней, — это факт. Забудь, короче, мертвых не вернешь, надо жить и все такое. Вот и живи, а у меня через пятнадцать минут другой клиент.

Таборевич поспешил уйти, он, похоже, вообще пожалел, что погибшая девушка была упомянута. Оглядевшись, Леон обнаружил, что Анны тоже нет в зале, она успела ускользнуть, наверняка с новой подругой, потому что блондинка тоже исчезла. Ему только и оставалось, что идти к мужским душевым.

Покидая зал, он чуть не столкнулся со светловолосым детиной, уткнувшимся взглядом в тренерскую таблицу. Тот, впрочем, извинился первым и даже улыбнулся.

— Это вашу жену я сегодня тренировал, не так ли? — поинтересовался он.

Обращение на «вы» после простецких манер Таборевича даже шокировало.

— Возможно, — пожал плечами Леон.

— Да я знаю, что вашу, она всю тренировку на вас указывала — «мой муж то», «мой муж сё»! Но подготовка у нее классная, уважаю. Буду рад, если она вернется.

— А я буду рад, если она найдется. Она ж как мышь: только отвернулся, она уже улизнула. И размера такого же…

Качок рассмеялся, и смех этот был куда приятней, чем у Таборевича.

— Ага, и моя такая же. Они, кстати, вместе ушли минут пять назад, думаю, сейчас в баре нашем засядут! Там пятьдесят видов коктейлей, так что это надолго.

— Горе мне… Кстати, я… Виктор.

Пауза перед собственным именем получилась несколько неловкой, но все лучше, чем ляпнуть «Леон». Да и качок, кажется, ничего не заметил.

— Арсений, — представился он. — Обещаю жену тренировать — и не более того.

— Уж надеюсь на это!

Леону все равно не нравилось, что Анну тренирует мужчина, но с этим можно было смириться. Главное, она получила почти такой же ценный источник информации, как Тимур Таборевич: выход на тренера и его жену.

Леон успел принять душ и выйти к машине, но Анны там все еще не было. Он как раз достал телефон, чтобы позвонить ей, когда начался входящий вызов от Ярослава, и трубку получилось снять мгновенно.

Ярослав был предсказуемо удивлен:

— Э-э… Ты что, прижимал телефон к сердцу, ожидая, пока я позвоню?

— Именно так я обычно провожу время вне офиса, — невозмутимо отозвался Леон. — Иногда я заменяю телефон на твою фотографию.

— Хм, не могу определиться, мило это или жутко!

— Чего хотел-то?

— Я нашел номер!

— Судя по торжественности в голосе, это должно для меня что-то значить. Понять бы, что!

— Ну ты и тормоз! — возмутился Ярослав. — Я нашел номер машины, которая следит то за мной, то за тобой!

А вот это и правда была новость. Леон уже убедился, что неизвестная угроза со стороны каких-то дворовых уголовников связана именно с фирмой. Но даже у этих гопников пока хватало ума остаться незамеченными, после нападения они затаились, ограничившись слежкой.

Леон решил отмахнуться от них, расследование дела Матадора было для него важнее. А вот Ярослав воспринял это как личный вызов. Он посвятил целый день просмотру записей со всех камер наблюдения на ближайших улицах, стараясь получить хоть один кадр с номером машины.

Для человека с гиперактивностью он порой проявлял редкую усидчивость.

— Чей номер? — уточнил Леон.

— Пока не знаю, я его только нашел!

— Так на кой ты мне звонишь?

— Скучный ты, — оскорбился Ярослав. — И не умеешь радоваться мелочам!

— Торжественно обещаю выпить с тобой, когда мы выясним у этого утырка, чего он хочет.

— Тогда готовься, потому что найти номер — это самое сложное, а уже связать этот номер с именем — просто вопрос времени. Скоро узнаем, кто на этот раз вознамерился тебя убить!

* * *

У Антона Чеховского день шел спокойно, почти расслабленно, строго по расписанию. Это не значит, что следователь пренебрегал своими обязанностями или недооценивал дело, которое ему досталось. Он просто не видел смысла спешить. В рабочее время он посвящал все свое внимание расследованию, в обед — обеду, вечером шел домой, не задерживаясь ни минуты, и все равно успевал больше, чем его коллеги. А если все и так складывается замечательно, то зачем что-то менять?

Бывали дни, когда у него появлялись основания ожидать сюрпризов, приятных или неприятных, но сегодня был не один из них. Тем больше было удивление Антона, когда к нему подошел другой следователь. Нельзя сказать, что это был друг: друзей Чеховский не заводил, но со всеми старался приятельствовать.

Само по себе появление коллеги не было особо подозрительным, а вот вопрос, который он задал, — другое дело.

— Слушай, Палыч, а ты тут никому дорогу не перебегал?

— Многим и часто, — кивнул Чеховский. — Но конкретно здесь и за последние сутки — нет. Откуда вдруг такой интерес к моей вне всяких сомнений скромной персоне?

— Вот и мне интересно: откуда? У меня тут приятель работает в информационном отделе… Я понимаю ровно половину того, что он обычно говорит, все эти компьютерщики не от мира сего… Но сегодня он мне интересную штуку сказал.

— Надо полагать, связанную со мной, раз ты здесь?

— Вроде того. Говорит, нашу систему кто-то ломал и рылся в делах нескольких следователей, в том числе и в твоем. Скорее всего, хулиганство какое-то. Дела уже проверили, ничего не исчезло, не изменилось, это не попытка кого-то подставить. Но никто до сих пор не знает, что это вообще было. Я и подумал: а вдруг ты знаешь?

— Я о многом в своей жизни говорю с уверенностью, но не об этом.

— Слушай, ты можешь сказать, как человек — «не знаю»!

— Не знаю, — послушно повторил Антон.

— Вот, не так уж это сложно! Ладно, сиди, не парься, это сто процентов не проблема.

— Да я и не собирался, но спасибо за предупреждение.

Чеховский не солгал, он действительно не знал наверняка, кто влез в систему. Но не были его слова и правдой: он догадывался. Анна Солари уже сообщила ему, что преступник, которого они ищут, вполне может оказаться хакером. Не забыл Антон и о том, как кто-то испортил его рабочий компьютер. Возможно, конечно, это совпадение, однако с совпадением ничего не поделаешь — и оно ничем не грозит. Следователь же предпочитал готовиться к худшему варианту.

Так что теперь ему придется окончательно принять столь неприятную версию о том, что за убийствами стоит маньяк.

Антон дождался, пока его знакомый отойдет подальше, сделал вид, что сообщение его нисколько не задело. И лишь когда никто больше на него не смотрел, он достал телефон и набрал номер Анны.

Она отвечала ему не всегда, иногда этот номер был недоступен. Однажды Антон предпринял попытку отследить его — без особой надежды на успех, просто испытал удачу. Результат оказался предсказуемым: номер не отслеживался, да и принадлежал он не Анне Солари, а какой-то маленькой консалтинговой компании, занимавшейся непонятно чем.

Но на этот раз все сложилось удачно, гудки очень быстро сменились ее голосом.

— Слушаю. Что-то случилось?

— Ничего не случилось, но опасаюсь, что может.

Он рассказал Анне все, что узнал от коллеги. Она разбиралась в компьютерных делах куда лучше, чем Антон, и теперь слушала его внимательно. Правда, даже когда он закончил, она не спешила с выводами, и молчание в трубке напрягало.

— Так что? — поторопил ее Антон. — Может это быть он?

— Я, скорее, затрудняюсь сказать, кто еще это может быть, если не он.

— Но зачем ему понадобилось рыться в моем деле? Есть более простые пути узнать мой адрес и телефон, если это ему нужно…

— Не это, — возразила Анна.

— А что тогда?

— У нас тут не совсем обычный убийца, у него есть свои принципы, которым он, полагаю, следует достаточно четко. Он собирает информацию о тебе для того, чтобы решить, имеет ли он право тебя убить.

— Для этого не нужны такие сложности, достаточно просто почитать Уголовный кодекс, — сухо отметил Антон.

— Ты не забывай, о ком говоришь! Этот человек — и судья, и адвокат, и прокурор. Законы у него тоже свои, но сводятся они к самой простой версии справедливости. Око за око, так сказать. Вот и вспоминай: лишил ли ты кого-нибудь ока?

Теперь уже настал черед Антона задуматься. Он прикидывал, какие документы, связанные с ним, есть в Сети, и что убийца может раскопать, если очень постарается. А ничего!

Чеховский не был ангелом, но и серьезных нарушений на его счету не было. Во-первых, он с первых лет работы знал: даже небольшая ошибка может обернуться катастрофой, а сиюминутная прибыль из-за нарушения правил не стоит проблем, к которым она способна привести. Во-вторых, Антон был слишком ленив, чтобы юлить и мошенничать, а силовые методы он вообще не признавал. Ну и в-третьих, он умел использовать систему так, чтобы, не нарушая закон, прилично зарабатывать и забирать все бонусы, что ему причитаются.

Так что никакой маньяк не смог бы его обвинить. Но означает ли это, что он не навредит следователю?

— Нет, если ему нужно оправдание, то такого не будет, — наконец заявил Антон. — Или пусть нападает без причин, или не нападает вообще!

— Скорее всего, он к тебе не сунется. Но лучше не рисковать.

— Да я и так не рискую! А что насчет тебя?

— До меня как раз можно докопаться, — отозвалась она, однако страха в ее голосе не было.

— Я нигде не указывал, что ты участвуешь в расследовании…

— Он и так знает. Не беспокойся об этом. То, что он задергался, лишь означает, что мы на правильном пути.

* * *

Расчет Анны оправдался: клуб оказался великолепным источником информации. Даже за одну тренировку, проведенную там, она узнала, что некая Инна изменяет своему мужу сразу с тремя мужчинами, неизвестный Жорик мухлюет с налогами, а какой-то Олег собирается подставить своих партнеров. Люди выдавали секреты в беседах друг с другом, с тренерами, по телефону. Все это не шокировало Анну, тут хватало базовых знаний о человеческой психологии, чтобы понять, что происходит.

Спортивный клуб воспринимался посетителями как совершенно особенное пространство. Здесь они были вроде как сами по себе — но и в окружении единомышленников, а значит, друзей. В этих стенах болтали о таком, о чем никогда не сказали бы в других местах. А все потому, что обсудить тайну давно хотелось, а здесь это вроде как дозволено, безопасно, ведь никто не знает людей, о которых идет речь.

В этом отношении «Суприм» не отличался от других спортивных клубов. Обычная болтливость его посетителей могла бы привести разве что к мелким неприятностям, но никак не к катастрофе — если бы рядом не оказалось Матадора. Он как раз менял правила игры.

Нет, оставался еще вариант, что он не связан с клубом… Но вариант этот продержался недолго. Просматривая дела, переданные ей Антоном Чеховским, Анна нашла еще одно преступление, ниточка от которого тянулась к клубу.

— Две тысячи шестнадцатый год, — указала она. — Я догадывалась, что он не стал бы делать перерыв на два года! Год — куда более вероятный вариант. На эту жертву он напал между казнями Алекса Арташова и Ирэн.

Когда выяснилось, что Матадор, возможно, преследует Антона Чеховского, Леон начал проводить с ней больше времени. Анна пыталась объяснить ему, что это бессмысленно, что на нее убийца никак не выйдет — только не через полицейского. Но старалась она зря: Леон и сам это понимал, однако пока оставался хоть крохотный шанс, что Матадор нападет, он не мог успокоиться. А значит, расследование нужно вести до конца, иначе им всю жизнь придется оборачиваться. Они-то как раз попадают под «кодекс чести» Матадора! Ему не нужно даже долго копаться в их прошлом, достаточно побольше узнать о предыдущих расследованиях, и вот уже он выдаст себе разрешение их убить.

Леон взял у нее папку, пробежал взглядом по отчету судмедэксперта.

— Здесь сказано, что этого типа просто задушили, — заметил он. — Не сравнить с той экзотикой, которую устроили в других случаях.

— Я вижу, поэтому я сама упустила это преступление, когда подыскивала потенциальных жертв Матадора. Но теперь у нас добавился еще один очень важный фактор: клуб «Суприм».

— Убитый тренировался в клубе?

— Нет, бери выше: его жена работала там.

Информации по делу покойного Виталия Павлова было не так уж много. Меньше чем за год до смерти он стал участником аварии — сбил четырнадцатилетнего ребенка. Мальчик не выжил, последовали многочисленные суды, из которых Павлов вышел победителем: его полностью оправдали. Родители погибшего мальчика вынужденно смирились с таким решением, но не смирился Матадор.

Как узнал — гадать не приходилось. Жена Виталия, Диана, тогда как раз работала администратором клуба. А с администратором общаются все: и персонал, и клиенты. Да и дело было громкое, кто-то мог выяснить, что она — жена «того самого». На этот раз Матадору даже не нужно было ничего раскапывать, оставалось лишь добраться до жертвы.

По заявлению жены, однажды она вернулась после работы домой, но не обнаружила ни Виталия, ни его машины. Уже это было странным: со времен аварии он больше не садился за руль. Да и потом, в последнее время он много пил, в тот день — тоже. Диана начала паниковать: если он сел за руль пьяным, да еще и не снимает трубку, быть беде. Она настояла, чтобы полиция начала искать его сразу же, не выжидая положенный срок.

Поиски завершились успехом лишь на следующий день. Машину обнаружили на улице, которая не имела к жизни Виталия никакого отношения. Водитель тоже был внутри — задушенный ремнем безопасности.

Сначала полиция решила, что это было самоубийство — вроде как Павлов не справился с чувством вины и решил наказать сам себя, раз этого не сделал суд. Но отчет судмедэксперта все расставил на свои места: на теле обнаружены следы борьбы, да и характер удушения указывает, что Павлов просто не мог проделать такое сам, даже если бы хотел. При этом на месте преступления не обнаружили никаких указаний на убийцу, ни одной улики — вполне в стиле Матадора.

Уже это было много, а теперь Анне хотелось узнать больше, поэтому она договорилась о встрече с Дианой Павловой. Вдову пришлось долго уговаривать, чувствовалось, что эта история до сих пор причиняла ей боль. Однако пойти против той, кого она считала следовательницей, Диана не решилась и неохотно пригласила Анну к себе.

Леон тоже не рвался на эту встречу, но по своим причинам.

— Если Матадор следит за Чихушей твоим, значит, он следит и за нами. Не слишком ли открыто мы его провоцируем, раскрывая новую жертву?

— Вообще-то, то, что он следит за Чихушей, как раз неплохо: у него меньше времени на нас. Я не уверена, что он знает о нашем участии. Я даже подумываю о том, чтобы Чихуша как-нибудь подсказал ему — намеком, разумеется.

Леон покосился на нее с явным сомнением.

— Ты хочешь спровоцировать психа?

— Он не псих, а социопат. И не спровоцировать, а подманить поближе. Не переживай, я пока только раздумываю об этом. Мне бы хотелось, чтобы он держался поближе к нам в клубе, а для этого ему нужно знать, кто мы.

— Он начнет на нас охотиться, а не исповедоваться!

— Одно не исключает другое, — заметила Анна. — Его убийства картинны, он наверняка гордится своими принципами, поэтому не исключено, что он захочет поговорить. Его, вероятно, уже сейчас мучает то, что он никому не может рассказать о своих деяниях! Он же народный мститель, Бэтмен местного разлива.

— Дай догадаюсь… Фильо любил поговорить?

— Еще как! Именно поэтому бразильский журналист Марсело Резенде долго добивался интервью с ним — и не зря. Тогда Фильо поведал и как кромсал папочку, и как резал преступников на улицах. Как я уже говорила, полиция держалась подальше от преступных кварталов. Соответственно, никто бы не узнал о многих преступлениях Фильо, если бы он сам не начал трындеть. Матадор умнее и холоднее своего прообраза, он действует осторожней: одно убийство в год показывает, что он хорошо держит под контролем свою страсть. Но рано или поздно ему надоест тишина.

— Знаешь, давай все-таки оставим интервью с этим психом как План Б и попытаемся подобраться к нему незаметно!

— Примерно этим мы сейчас и заняты.

Анна догадывалась о том, что увидит на этой встрече. В интернете ей удалось найти старые фотографии Виталия и Дианы, сделанные еще до аварии. Это была красивая и счастливая пара — тот редкий случай, когда счастье не нужно изображать, оно и так светится в глазах. Диана нашла любимого человека, а потом потеряла его навсегда. Вряд ли три года способны полностью вылечить такую рану. Поэтому Анна предполагала, что встретится с женщиной, иссушенной горем…

А вместо этого дверь им с Леоном открыла молодая подтянутая красавица. Диана прекрасно знала, о чем они будут говорить, и веселой она не выглядела, но и подавленной — тоже. Это было странно и никак не сочеталось с тем психологическим портретом, который Анна себе наметила. Удивляться она не спешила, она слишком мало знала о вдове Виталия Павлова, чтобы делать какие-то выводы.

Диана держалась с ними вежливо, но холодно. Она пригласила их на кухню, заварила чай. Анна слышала, что в соседней комнате работает телевизор — похоже, какие-то мультики идут, и в коридоре полно детских вещей, а вот мужских нет. Получается, это дети Виталия, а Диана так и не вышла замуж. Но почему она тогда спокойна? Обычно вдовы, прошедшие через это, смотрят на каждого нового следователя с надеждой. Они уже не могут вернуть любимых, однако надеются добиться справедливости. Диане же хотелось, чтобы встреча поскорее закончилась, и она этого не скрывала.

— Появились какие-то указания на убийцу? — спросила Диана. — Вы знаете, кто это?

— Пока не знаем, но надеемся узнать.

— Вот как… А я, видимо, должна вам помочь?

— А вы, видимо, не очень хотите? — поинтересовался Леон. Похоже, он заметил то же, что и Анна. — Простите мне мою бестактность, но я давно уже не слышал, чтобы родственники жертвы звали убийцу убийцей.

— Как же его тогда зовут?

— Подонком. Чудовищем. Зверем. Любым словом, выражающим ненависть.

— Но я не могу сказать, что ненавижу его, — пожала плечами Диана. — Все сложно… Сложно это объяснить. Я даже не уверена, что у меня получится.

— Вы любили мужа?

Она ответила сразу же, без сомнений, уверенно глядя Анне в глаза.

— Да.

— Но вы все равно не можете ненавидеть его убийцу?

— Понимаете… Я считаю, что мой муж умер, не когда его задушили, а когда он сбил того мальчика.

И Диана рассказала им то, что укрылось между строк сухих полицейских отчетов.

Виталий Павлов не был виновен в аварии. Он был не из тех, кто гоняет больше нормы или не смотрит по сторонам, он всегда был очень внимателен на дороге. Но от всего ведь не убережешься: четырнадцатилетний мальчишка просто вылетел под машину на велосипеде там, где пешеходного перехода и в помине не было, а обзор закрывали кусты. Виталий ударил по тормозам и попытался остановить автомобиль, но многотонная махина не может просто застыть на месте. Мальчика переехали все четыре колеса, он умер до приезда «скорой».

Так что Виталию не потребовалось подкупать суд, его оправдали вполне справедливо. Но вот сам себя он не простил. Даже родители ребенка, видя, как он убивается, оставили его в покое. Никто не мог наказать его так, как он сам.

— Он места себе не находил, — вздохнула Диана. — Ему всюду мерещился этот мальчик, снился по ночам. Началась бессонница, а к врачу Виталик идти не хотел. Он тупо перестал ходить на работу. Сначала начальство вошло в положение, все ждали, когда он образумится… Но вечно это продолжаться не могло. Его уволили, и он стал только моей проблемой.

На Диану свалилась не только забота о двух маленьких детях, но и присмотр за мужем, да и работу никто не отменял — кто-то должен был приносить деньги в семью. А работа администратора лишь кажется простой, Диане приходилось по десять-двенадцать часов оставаться на ногах, да еще и улыбаться, потому что она не имела права ни с кем делиться плохим настроением.

Она терпела и надеялась, что все вот-вот наладится, держалась из последних сил за счастливые воспоминания. Однако постепенно даже ей пришлось признать, что в конце туннеля нет света. Некоторые люди способны справиться с любыми трудностями, восстановиться даже после самых суровых ударов судьбы. К сожалению, Виталий был не из их числа. Он продолжал катиться вниз.

Чтобы справиться с душевной болью, он начал прикладываться к бутылке, а вот идти к врачу категорически отказывался. Его постоянный страх перед призраком стал плодородной почвой для агрессии. Он пугал детей, пытаясь обвинить их в чем-то — он и сам не знал, в чем. Он мог внезапно, безо всякой причины, начать орать на Диану, обвиняя ее во всех смертных грехах. Жить рядом с ним становилось не просто трудно — опасно!

— Вот вы, наверно, смотрите на меня и думаете: какая дрянь! — невесело усмехнулась Диана. — Не поддержала своего мужика, забыла, что клялась с ним быть и в горе, и в радости… Но я пыталась, честно, пыталась!

— Никто вас ни в чем не винит, — тихо сказала Анна. Сейчас было не лучшее время изображать бессердечную следовательницу.

— Как же… Да я за эти годы чего только не наслушалась! Некоторые даже обвиняли меня в том, что это я наняла убийцу, чтобы избавиться от Виталика!

— Мы знаем, что это неправда.

— Но это могло быть правдой! — На глазах Дианы блеснули слезы, и она несколько раз быстро моргнула, чтобы сдержать их. — Вы не представляете, что это такое… Сначала любить кого-то так, что и дня без него не можешь прожить, а потом, постепенно, начинать его ненавидеть. Я сто раз повторяла себе, что обязана его поддержать, я должна быть на его стороне до последнего… Но я ничего не могла с собой поделать! Я презирала то бухое существо, которое валялось на диване. Это больше не был мой Виталик. Вот тогда я и поняла, что он умер в день аварии вместе с тем мальчишкой.

Диане некому было помочь: близких родственников у Виталия не осталось. Спасти ее мог только он сам, если бы взялся за ум. Но он, купающийся в жалости к себе, даже не думал этого делать. За ним ухаживали, а он и не замечал, что финансовые проблемы в семье становились все более острыми.

— На работе знали о моей ситуации и шли навстречу, пока могли, — тяжело вздохнула Диана. — Но там ведь тоже бизнес, а не благотворительная организация! Мне предложили уволиться по собственному желанию, выплатили большое выходное пособие. Это лучшее, что они могли для меня сделать.

Наблюдая за Дианой, Анна ни секунды не сомневалась: та не скрывала свое горе, а делилась им со всеми, с кем только можно. Матадор должен был услышать, даже если не старался. Теперь уже большой вопрос, за что он казнил Виталия: за аварию или за то, что тот сделал со своей семьей.

Потеряв работу, Диана была в ужасе. Она всерьез опасалась, что лишится детей! Если бы представители органов опеки наведались с проверкой к Павловым, их встретила бы не слишком привлекательная картина: Виталий, уже ставший матерым алкоголиком, превратил квартиру в свинарник. Диана хваталась за любую работу, за какую могла, она была вынуждена часто уходить из дома. И один раз она, вернувшись, никого не застала…

— Для этого были какие-нибудь предпосылки? — уточнил Леон. — Вы с ним ссорились? Он что-нибудь говорил о своих планах?

— Да не было у него никаких планов, только жрать и гадить! А ссориться с ним я давно перестала. Ему эти конфликты только в радость были, повод сорваться! Так что я вообще не поняла, где он может быть… Потом сообразила, что машины во дворе тоже нет.

Тогда Диана испугалась за машину больше, чем за мужа — и ей до сих пор было стыдно признаваться в этом. Автомобиль, выставленный на продажу, был последней надеждой семьи. Его так и не отремонтировали после аварии, поэтому много бы за него не дали, но выбирать не приходилось. А тут Виталий, пьяный, увез куда-то машину! Диана прекрасно понимала: если он попадет в еще одну аварию, продавать будет нечего.

Вот почему она сразу же бросилась в полицию и устроила там настоящую истерику. Ей пошли навстречу — а уже на следующий день сообщили, что ее муж найден. Что он мертв…

— Знаете, если бы мне сказали это сейчас, я бы ответила что-нибудь вроде «Не может быть, это не он!» Но тогда эта новость показалась мне самым логичным исходом. Как будто я уже жила с мертвецом — и теперь это наконец-то увидел весь мир!

Анна заметила, что Леон то и дело посматривает на нее, словно стараясь понять, как она отреагирует на этот рассказ. Ясно с ним все — порой читать его было проще, чем открытую книгу. Хочет понять, как она, только-только позволившая себе серьезные отношения, будет слушать историю об умирании любви.

Но волнуется он напрасно. Анна давно научилась не сравнивать с себя с жертвами преступлений и их родственниками. Иначе она долго не продержалась бы в профессии, так тесно связанной с человеческим горем!

Виталий Павлов просто был слабым человеком — и поплатился за это…

— Я жила как на автопилоте, — задумчиво признала Диана. — Делала, что мне говорили. Опознала тело. Похоронила собственного мужа. Я даже не понимала, что со мной происходит! И в один прекрасный день меня отпустило, как будто тиски разжались… Не знаю, почему это произошло, предпосылок не было. Как сейчас помню: я стояла, мыла посуду, и до меня вдруг дошло, что у меня началась новая жизнь. Не нужно бояться, что кто-то ударит моих детей, не нужно слушать крики или каждый день отмывать полы от рвоты. Виталика тоже нет — но это придется принять. Я плакала и смеялась одновременно, здорово напугала малых… Зато я снова была собой, я жила, а не выживала.

Диана привела в порядок квартиру, устроилась на новую работу — в «Суприм» возвращаться не хотелось, она знала, что там будут помнить о ее трагедии. Ей нужен был свежий старт, поэтому она больше не оборачивалась назад — до сегодняшнего дня.

— Простите, что напомнили вам об этом, — сказала Анна. — Но иначе нельзя. У вас нет никаких догадок, кто мог быть этим преступником?

— Откуда? Я только помню, что в полиции тогда удивлялись… Вроде как он очень крут: ни следа, ни намека… Думаете, у меня бы так получилось, если бы я убила своего мужа?

— Я вас не обвиняю.

— Или если бы я наняла кого-то… Кого бы я наняла? Да только алкаша за бутылку! Я даже не знаю, где нанимают киллеров!

— В этом я вас тоже не обвиняю, — терпеливо указала Анна.

— Мы просто выполняем свою работу, — добавил Леон.

Он украдкой коснулся плеча своей спутницы, осторожно и незаметно. В этом не было необходимости, но Анна знала, почему ему хочется.

— Да, вы ищете преступника, — кивнула Диана. — Но вот что я вам скажу… Я действительно ничего не знаю. А если бы и знала, я бы не стала вам помогать! Это ведь не подсудно? Вы меня не обвините?

— Сокрытие преступника подсудно, намерение — нет, — ответила Анна.

— Если что, у меня двое детей! А у них — только я!

— Да не собирается вас никто обвинять! Но я буду признательна, если вы поясните, почему не стали бы помогать нам.

— А я не считаю его преступником! — Диана старалась вести себя нагло, но ей едва удавалось скрыть свое волнение, она сжимала кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Убийцу своего мужа?

— Моего спасителя! Да, с точки зрения закона он — убийца. Но при этом он спас меня и моих детей! Разве это не считается?

— Правосудие так не работает.

— А зря! Вы удивились, что я не назвала его подонком или монстром… Так вот, есть настоящие подонки и монстры, их и ловите! Но человек, который убил моего мужа… Просто забудьте его, забудьте про всю эту историю. Вы можете относиться к нему как угодно, а для меня он навсегда останется героем!

Глава 6 Франсиско де Ассис Перейра

Антон Чеховских вернулся домой немногим позже жены, и когда он пришел, она уже хозяйничала на кухне. Девочек еще не было, но он знал, что они скоро вернутся. В доме было тихо, чисто и уютно, со стороны кухни пахло сладкой выпечкой, именно так следователь и хотел проводить вечер пятницы.

Он не удержался, сразу направился на кухню и приобнял жену за талию. Она не отреагировала, казалось, что она вообще не заметила его прикосновение, но зеркальные вставки в плитке на стене позволили увидеть, что она улыбается. Антон счел это хорошим знаком, он притянул ее поближе к себе, а она рассмеялась.

— Не сейчас, Тоша! Чего это ты? Хороший день на работе?

День как раз был средненький. По делу маньяка, беспокоившему его больше всего, Антон не продвинулся ни на йоту. Но он не намерен был обсуждать это в своем собственном доме.

— Нет, просто рад тебе. Что, это не взаимно?

— Насколько это взаимно — я тебе вечером покажу, — кокетливо подмигнула ему жена. — Но пока мне нельзя отходить отсюда, потому что иначе вместо пирога нас ждет пожар. Как тебе пожар на ужин?

— Звучит слишком калорийно.

— Вот и я так подумала. Да и потом, девочки могут вернуться в любой момент, ты же не хочешь каждые пять минут прислушиваться, не щелкнул ли замок в двери! А оставить их снаружи мы не можем, это вроде как негуманно. К тому же, это твои дети, они и в окно влезут!

Антон неохотно отпустил тонкую талию жены и тяжело вздохнул.

— Понял тебя. И чем же заняться одинокому, покинутому любимой мужчине?

— Можешь Песика поискать.

— Какого еще песика? — смутился Антон.

— Настину любимую игрушку. Помнишь ту зеленую собачку, что ты ей на Новый год купил? Настя зовет ее Песиком.

— Напомни мне обсудить словарный запас нашего ребенка…

— Антон, успокойся и найди игрушку! Я и так еле увела Настю в школу сегодня, она отказывалась уходить без этой дурацкой игрушки. Я понимаю, что она, скорее всего, сама куда-то запихала своего Песика, но терпеть очередную истерику я не намерена. Ты же следователь, вот и прояви себя!

— К такому меня в академии не готовили, — проворчал Антон, однако возражать не стал и направился в детскую.

Он не видел в ситуации большой проблемы. Это же дети, они постоянно теряют игрушки! А собачка небольшая, куда угодно могла завалиться. Он был готов заняться этим лишь потому, что ему все равно нечем было развлечь себя перед ужином.

Но когда он вошел в детскую, ситуация резко изменилась. Опытный взгляд следователя сразу заметил то, что его жена, вероятнее всего, упустила. Здесь были следы! Не карикатурные отпечатки, конечно, до такого не дошло. Но на полу и на светлом ковре остался песок, определенно принесенный с улицы. А чуть дальше, в стороне, где сразу и не разглядишь, Антон обнаружил отпечаток ботинка.

Здесь побывал мужчина. Он вошел, не разуваясь, и вошел не через окно, как следовало бы ожидать от грабителя, а как хозяин — через дверь. В комнату его детей! Вот теперь Антону стало по-настоящему страшно, но не от того, что могло случиться с ним. Он уходил на работу первым, его жена и дочери некоторое время оставались одни. Он был уверен, что они в безопасности… Теперь же он видел, что незнакомец, возможно, уже находился рядом с ними.

Рука сама собой потянулась к пистолету. Обычно Антон не брал с собой табельное оружие, просто не видел в этом нужды. Но дело маньяка многое изменило, хотя он все равно до последнего надеялся, что пистолет ему не пригодится.

— Дорогая! — позвал он. — А ты не вызывала сегодня никаких мастеров? Сантехников там или электриков…

— Нет — ни сегодня, ни вообще. А почему ты спрашиваешь?

— Да просто машина во двор въехала, я и решил, что, может, к нам, — солгал Антон. Он не хотел говорить ей правду, он и сам эту правду не понимал.

— Зачем мне мастер, если у меня муж — золотые руки? — иронично отозвалась она.

— Тоже верно!

Конечно же, она никого не вызывала… Глупо было надеяться, что все можно объяснить так просто. Даже если бы она пригласила сюда какого-нибудь ремонтника, она точно заставила бы его разуться, она за чистотой всегда следила.

Получается, незнакомец вторгся сюда на своих условиях. Он был очень умен и многое знал, раз сумел проникнуть в квартиру, добраться до детской и остаться незамеченным. Но потом появились эти следы… Скорее всего, не случайно. Это было послание для Антона.

Смотри — я был в твоем доме. С твоими детьми. Как бы ты защитил их, если бы я напал? Как бы ты узнал, кто убил их?

Один след был направлен внутрь, по направлению к игрушкам, другой, который Антон обнаружил не сразу, вел из комнаты. Преступник зашел и вышел, и это тоже было показательным.

— Тоша, ты нашел эту собачку?

— Да нет ее здесь, — ответил Антон. Он приложил немало усилий, заставляя голос звучать ровно. — Скорее всего, Настя свою игрушку в школе забыла!

— Вот и я о том подумала! Ладно, забудь, если начнет рыдать, купим ей нового Песика, невелико дело!

Антон рассеянно кивнул, совершенно забыв о том, что жена его не видит. Он пересек коридор и неслышно выскользнул из квартиры. Он уже и не помнил, когда последний раз чувствовал такой страх…

Анна Солари была уверена, что, если в его деле нет никаких темных историй, маньяк его не тронет. Отчасти она была права: преступник такого уровня вполне мог бы расправиться со следователем, и никакой профессионализм не защитил бы Антона. Да он сам при желании мог придумать несколько несложных сценариев собственной казни!

Но убийца поступил иначе, он выбрал жестокое предупреждение — он намекнул, что он многое знает и он близко. Он мог отнять у Антона то, что было ему гораздо дороже жизни.

В коридоре между квартирами песка хватало, Антон видел его и раньше, когда возвращался домой, однако не придал этому значения. Обычная ведь картина в их подъезде! Но теперь он присмотрелся внимательней и обнаружил те же следы, ведущие в сторону лестницы. Вот туда следователь как раз не заглядывал сто лет, он предпочитал лифты.

Не следовало ему идти и сейчас, это могла быть ловушка. И все же Антон не сдержался, он ведь понимал, что убийца и так мог добраться до него. Ему нужно было увидеть послание до конца…

Он догадывался, что его там ждет, и оказался прав. Далеко идти не пришлось: вся лестничная клетка была усеяна хлопьями белой ваты, которую, скорее всего, разнес сквозняк. В углу валялся кусок зеленого искусственного меха, небрежно разрезанного каким-то острым лезвием. Вот и все, что осталось от Песика.

Предупреждение теперь было таким ясным, как будто Антон прочитал письмо. Серийный убийца вошел в квартиру, когда семья следователя еще была там! Он успел забрать игрушку, и Настя потом искала ее, не подозревая, как близко оказалась смерть… От этой мысли Антон почувствовал, как кровь леденеет в венах, а на коже проступает испарина.

Он понимал, что вызывать экспертов бесполезно. Убийца все просчитал не хуже, чем при других нападениях. Следы ботинок ничего не дадут, отпечатков здесь нет. Убийца сказал, что хотел, и исчез.

Но что же тогда, отказаться от расследования? Позволить этому психу и дальше убивать? Жена и дети были Антону куда дороже, чем карьера. Если бы сравнение было таким примитивным, он бы без сомнений выбрал семью. Но он прекрасно понимал, что на чаше весов сейчас нечто большее, чем попытка избежать уголовного наказания. Преступник не остановится, Антону не нужно было считаться экспертом по маньякам, чтобы понять это. А значит, никто не будет в безопасности, пока этот псих ходит по улицам города.

Но как обойти его, как сделать так, чтобы он не воплотил свое предупреждение?

Антон тяжело вздохнул, собрал остатки игрушки и выбросил их в мусоропровод, пока его дочь ничего не заметила. У него не было нужных ответов, страх мешал мыслить здраво.

Ему срочно нужно было поговорить с Анной Солари.

* * *

Фитнес-клуб был такой многообещающей версией! Казалось бы: присмотрись внимательней, понаблюдай, и ты обязательно найдешь преступника, он ведь не человек даже, а существо, притворяющееся человеком! Но теперь эта версия рассыпалась, как карточный домик: списки упорно не желали сходиться.

Ярослав почему-то надеялся, что именно у него получится найти ответ. Он не кричал об этом, потому что вроде как глупо было сравнивать себя с Леоном и Анной — с их-то опытом! Но когда его впервые попросили помочь, он ожидал быстрого результата.

Правда, работали они все равно вдвоем с Леоном, прямо в офисе — загрузка сейчас была послабее. Ради этого Ярослав даже отвлекся от собственного расследования, связанного со слежкой, Леон сказал, что это подождет. Дело Матадора куда важнее! Вроде как он начал угрожать полицейскому, связанному с этим расследованием, а значит, нужно было торопиться.

Они разделили клиентов и персонал клуба «Суприм» на два списка. Проверкой одного занялся Леон, второго — Ярослав, хотя критерии были одни, разделение просто ускоряло работу. Им нужен был кто-то, кто работал или тренировался в клубе как минимум с две тысячи пятнадцатого года.

Уже эти списки получились не такими большими, как они ожидали, Тимур Таборевич явно переоценивал лояльность по отношению к своему детищу. Но все же по десять-пятнадцать имен у них набралось. Дальше им предстояло проверить, кто из этих людей мог совершить те четыре убийства, о которых уже было известно.

И вот тут отбор стал слишком жестким. Четыре варианта не совпадали вообще ни у кого! Конечно, нужна была более тщательная проверка, но пока типичная картина не радовала. Каждый из подозреваемых мог совершить не больше трех убийств, а на четвертом был или за городом, или вообще в другой стране, или на общественном мероприятии у всех на виду.

Того, кто способен был оказаться Матадором, просто не было. Не существовало, не в этом клубе!

— Может, увеличим погрешность? — с надеждой поинтересовался Ярослав.

— Ярик, ты нормальный?

— Нет, ну а что! Иначе так и будем топтаться на ровном месте!

— Напоминаю: у нас нет цели доказать, что к преступлениям обязательно причастен кто-то из клуба или подогнать какое-то имя под удобную нам версию! Мы убийцу должны искать.

Но убийцы не было. А если отбросить клуб и решить, что Матадор с ним не связан, то как тогда объяснить, что жертвы имели то или иное отношение к «Суприму»?

Под конец им удалось составить общий короткий список имен, которые, возможно, имели отношение к преступлениям. И то им пришлось бы находиться в двух местах одновременно или сфабриковать собственное алиби! Ярославу неприятно было это признавать, но надежда на быстрое решение уже растаяла.

— Не представляю, как это объяснить, — признал он.

— Я вижу один вариант, но нет никаких гарантий, что он правильный.

— Серьезно? Видишь?

— Мы серию убийств подобрали по подобию, без доказательств, что это сделал один человек, — пояснил Леон. — Пока мы ищем подозреваемых, считая, что кто-то из них совершил четыре убийства. А если все-таки три? Мне, например, кажется, что Виталий Павлов может оказаться лишним. Его не пытали, его убили быстро и безболезненно…

— Анна, насколько я знаю, настаивает на серии!

— Аня тоже движется вслепую.

— Но она ведь не собирается отказываться от дела, так?

— Нет. И она даже уговорила своего знакомого следователя пока этого не делать.

Правда, и помогать им как раньше полицейский не собирался. Ему предстояло сделать вид, что он отошел от расследования, не обсуждать это ни с кем и не заносить в компьютер ни одного файла. Все, что связано с делом, Чеховский должен был обсуждать при личных встречах — даже не по телефону, потому что они до сих пор не знали, на что способен этот хакер.

Ярослав был вовлечен в расследование меньше остальных, но и ему казалось, что Матадор попросту издевается над ними. Он казался куда слабее, чем те убийцы, с которыми Анна и Леон имели дело раньше, он был почти на виду — и ускользнул. Да еще и посмеялся над ними, показав, как много он знает! Это раздражало…

— Ладно, на сегодня хватит, — объявил Леон.

— Но мы же еще не все проверили!

— Нам и не обязательно делать это до двенадцатого удара часов. Мне пора домой — и это приятная обязанность. К тому же, сегодня мне лучше не задерживаться.

Проследив за его взглядом, Ярослав обнаружил, что он задумчиво рассматривает свинцовые тучи, появившиеся на горизонте. Очень скоро им предстояло пролиться дождем, в этом сомнений не было, да и прогноз погоды обещал грозу. Ну и что с того?

— Только не говори мне, что Аня боится грозы! — хмыкнул Ярослав.

— Аня не боится ничего. За нее это делаю я. Можешь торчать тут сколько угодно, если тебе хочется, а я пошел.

Наблюдая за ним, Ярослав почувствовал легкий укол зависти. Может, это было глупо… Да, точно, глупо! Но он ничего не мог с собой поделать. Леону действительно не обязательно было сидеть в офисе и погружаться только в расследование. У него хватало причин торопиться домой, ему там было не скучно, он не коротал часы до утра в очередном приступе бессонницы… Но если думать только об этом, можно и с ума сойти, поэтому Ярослав решил задержаться.

Он на всякий случай постоял у окна, наблюдая за парковкой, пока Леон не сел в свою машину. На этот раз обошлось без нападений — уже хорошо! После этого Ярослав вернулся за стол и собирался снова приступить к работе над списком, когда его отвлекло звуковое оповещение. Еще утром он запустил поисковую программу, но совершенно забыл о ней, отвлекся на другие дела, а она, оказывается, дала результат.

Добытый с таким трудом номер оказался не бесполезен: теперь Ярослав знал, кому принадлежит машина, использованная для слежки за ним и Леоном. Имя было незнакомым, но это ничего не значило. Ярослав был намерен отыскать этого человека и узнать, кому он додумался одолжить свой старый «Мерседес».

* * *

Тучи полностью затянули небо — тяжелые, черно-багровые, и от этого вечер стал темным, как ночь. Гроза уже рокотала где-то за линией горизонта, пока тихо, как хищный зверь, который только-только просыпается, но от этого не становится менее опасным. Воздух застыл, стал густым и влажным, он будто готовился ловить крупные капли летнего дождя. Даже за городом отчаянно не хватало свежести, а уж что творится в Москве, скованной вечерними пробками, — и думать не хотелось.

Анна не любила грозы, и на это у нее хватало причин. Она признавала красоту природы в этот момент, но предпочитала наблюдать за ней из укрытия. Во время сильного дождя у нее часто болела рука — давали о себе знать многочисленные шрамы. Правда, бывало это в основном весной и осенью, во время обострений, летние грозы не вредили ей.

Зато летние грозы приносили воспоминания… Тяжелые, болезненные и кровавые. В ту ночь, когда она умерла, тоже была гроза. Гроза и убила ее, и спасла, этого нельзя отменить. Анна давно уже стала взрослой, изучила психологию, она сто раз проанализировала причины своих страхов, разобрала их по полочкам, оценила — и обнаружила, что понимание проблемы не равносильно ее решению.

От некоторых вещей просто нельзя избавиться, как бы умна ты ни была. Она чувствовала страх прошлого, он пустил в ее душе корни, и истребить его было непросто. Это не значит, что во время каждой летней грозы у нее начиналась истерика. Анна просто научилась щадить себя, не подвергать ненужным испытаниям, и в такие вечера, как этот, оставалась под землей — там о грозе можно было забыть!

Но не сегодня. Сегодня она стояла на дорожке перед своим домом, смотрела на потемневшее небо и чувствовала, что остаться ей хочется больше, чем уйти.

Она знала, что Леон вот-вот приедет. Он звонил ей, когда покинул офис, она без труда просчитала время, которое потребуется ему, чтобы добраться сюда, и вышла навстречу. Она и сама не понимала, зачем, в этом не было практической необходимости. Но ей вдруг захотелось — она и так весь день провела под землей. По идее, скорая гроза должна была заставить ее передумать, а она осталась.

И это тоже было непривычно, странно, она чувствовала себя ребенком, впервые пробующим силы в новой игре. Она вздрагивала от самых ярких молний, но не уходила. Холодный разум требовал проанализировать эту ситуацию, разве не так она поступала раньше? Но Леон сказал, что чувства лучше не анализировать, и в этом он был прав.

Она не была уверена, что дождется. Чем громче звучал гром, тем сильнее рвались на свободу худшие из ее воспоминаний, те, которые она обычно предпочитала прятать подальше. Анна не думала о том, сколько она еще продержится, она оставила за собой право в любой момент развернуться и уйти.

Но не пришлось, потому что из леса вывернула знакомая машина. Анна почувствовала радость, способную подавить даже страх перед грозой. Холодный разум отступил: не было никакого смысла анализировать это.

Леон, конечно же, заметил ее, из машины он вышел поспешней, чем следовало бы.

— Что случилось? — нахмурился он. — У тебя все хорошо?

Это было даже забавно: когда она вела себя, как самая обычная женщина, он тут же подозревал неладное. Анна не выдержала, рассмеялась и обняла его, когда он подошел ближе.

— Все в порядке! Я не могу соскучиться?

— Это первый признак того, что тебя заменили двойником.

— Да ладно! Это только по версии твоего брата я обладаю эмоциональностью гадюки. На самом-то деле, я очень сентиментальная барышня!

Она знала, что теперь он не выдержит, поцелует ее: Анна уже научилась просчитывать его поведение наперед. Но если сказать ему об этом, обиды будет на неделю!

Гроза взревела громко, близко, словно оскорбленная тем равнодушием, которое посмела проявить Анна. Перед глазами все-таки мелькнул один из тех образов, от которых она старательно бежала: дождь стеной, частые вспышки молний и вой бушующего моря. Анна поежилась и предложила:

— Давай уже в дом, а?

— Как будто я тебя задерживаю!

Когда они спускались в подземную часть дома, Анна услышала шум первых капель дождя. К счастью, ее это уже не касалось.

В бункере неожиданная вспышка мечтательного настроения окончательно отступила. Анна вспомнила о деле — и думать теперь могла только о нем. Матадор все больше раздражал ее, а после того, что он сотворил в доме Чихуши, она воспринимала эту историю как личный вызов.

— Есть что-нибудь по спискам? — спросила она, возвращаясь в свой кабинет.

— Нет, ты же знаешь, что я бы тебе сообщил… Ярик предлагает пересмотреть убийства, с которыми мы работаем. Если мы исключим одно из них, то подозреваемых будет больше.

— Нельзя. Нам нужно не исключать одно из этих убийств, а искать еще одно, пятое.

— Пятое? — удивился Леон. — С чего ты взяла, что оно вообще есть?

— Должно быть — за прошлый год. Если он раньше не делал паузу больше года, то и сейчас бы не стал. Скажу тебе больше, на этот раз его жертва не была кем-то вроде Виталия Павлова, ему нужен был настоящий преступник.

Леон не последовал за ней в кабинет, сначала он заглянул на кухню. Анна не бросилась помогать ему, она разглядывала график преступления на стене. Пока проявление нормы с ее стороны ограничивалось желанием встретить его у двери — но никак не игрой в радушную хозяюшку. Леон и не ожидал этого, скоро он сам присоединился к ней.

— Итак, почему ты считаешь, что он обязательно добрался до настоящего преступника? — поинтересовался он.

— Потому что, если хронологически отследить все преступления Матадора, видно, что он действует по нарастающей.

Первое известное им преступление произошло в две тысячи пятнадцатом году — хотя вряд ли оно действительно было первым для Матадора. Он убил Алекса Арташова, избалованного мажора, насильника, но никак не убийцу. Да и изнасилование было специфическим: Арташов не посмел даже напасть на женщину, способную защищаться, его жертва была не в себе. Так что Матадор понимал, что его противник слаб, он начинал осторожно.

Примерно такая же история была и в следующем году. Виталий Павлов был в депрессии, он стабильно спивался, да и преступление, совершенное им, было не из жестоких. Он, возможно, и сам задумывался о смерти, но никак не решался, и Матадор отнял у него выбор.

Но потом ему захотелось большего. Не просто навязать кому-то свою справедливость, а сделать это нагло, публично. Поэтому он выбрал видеоблогершу Ирэн и слил видео ее смерти в сеть. Это был очередной эксперимент с его стороны, убийство, привлекающее внимание.

Потом, два года спустя, он проделал примерно то же самое в истории с Артуром Мотылевым. Смерть убийцы и насильника привлекла внимание, в интернет просочились подробности, которые полиция пыталась скрыть — так часто бывает. Так что для многих палач Мотылева стал мстителем и героем, совсем как для Дианы Павловой.

Однако для Анны здесь важно было другое: Мотылев — это уже опасная жертва. Это, по большому счету, маньяк. Когда произошел переход от почти беззащитной Ирэн к самому настоящему преступнику? А переход должен быть! Кого Матадор убил год назад, кто подарил ему нужную для охоты уверенность?

— Считаешь, что это был переломный момент? — спросил Леон.

— Скорее, важный этап. Здесь и маньяки, и обычные люди ведут себя одинаково: нужно накопить определенный опыт, чтобы выйти на следующий уровень. Матадор перешел на убийц — после тех преступников, которые с точки зрения закона были не слишком опасны. Фильо тоже так сделал когда-то. В тюрьме.

— А его все-таки посадили? Я уже начинал думать, что это у него вошло в привычку: убивать кого угодно и оставаться безнаказанным!

— Да, бразильская полиция не очень-то рвалась на встречу с ним, — усмехнулась Анна. — Но в девятнадцать лет он все-таки загремел в тюрьму, уже имея на своем счету несколько десятков жертв. Там Фильо быстро смекнул: если он не предпримет нечто особенное, ему не жить.

— Почему это?

— Потому что за решеткой его уже дожидались родственники тех, кого он убил, и представители банд-конкурентов. А он был один против всех, казалось, что у него и шанса нет. Тогда Фильо решил разыграть фишку «убийцы убийц». Он знал, какая у него сложилась репутация. Теперь ему во что бы то ни стало нужно было сделаться монстром, которого боятся другие преступники. Вот только это был не вопрос справедливости или морали, это был вопрос выживания, а к этому делу у Фильо всегда были феноменальные способности.

— Я, конечно, в тюрьме не сидел, но прекрасно знаю, что это такое, — указал Леон. — Подозреваю, в бразильской тюрьме не лучше, чем в нашей. Там нельзя выжить одному против всех, даже при большом энтузиазме!

— А Фильо справился. Природа социопата тоже дает определенные преимущества.

Начал Фильо сразу, как только его поймали. В тюрьму его должны были доставить в одной машине с другим преступником — насильником. Оба были закованы в наручники, процедура проводилась по протоколу, и, когда полицейские закрыли дверцы машины, у них не было никаких оснований подозревать неладное. А когда открыли, насильник был уже мертв.

Фильо не пытался сбежать или доказывать, что он невиновен и произошедшее — случайность. Напротив, он сразу сознался в убийстве и объяснил, что насильников не стоит жалеть.

Уже это должно было насторожить других заключенных, но они никак не могли поверить, что худощавый, поджарый Фильо может быть для них угрозой. Они попытались избавиться от него — и поплатились за это.

Однажды на него напали пять заключенных одновременно, рассудив, что уж в таком соотношении сил ему не устоять. Но это они напрасно: трех из них Фильо в этой схватке убил, оставшихся двух обратил в бегство.

Размышляя об этом, Анна невольно подумала, что именно так вел бы себя на его месте Леон. Мысль была внезапной — но вовсе не дикой. Леон — бывший полицейский, в тюрьме ему наверняка пришлось бы несладко. Да он и во время предыдущих расследований уже оказывался в ситуациях, когда на него нападали несколько человек одновременно! Он не убивал, потому что не хотел, это не доставляло ему никакого удовольствия. Но если бы было нужно… Он бы смог.

Правда, говорить ему об этом не следовало. Он отличался не самой приятной, по мнению Анны, привычкой каждую свою черту рассматривать как недостаток. Но за это Диму нужно благодарить!

— Так значит, Фильо громил всех уголовников подряд, чтобы доказать, что он крут? — напомнил о себе Леон. — Да ладно, не может все быть так… просто.

— Однажды он убил соседа по камере, потому что тот слишком громко храпел.

— И вот теперь я беру свои слова обратно…

Да, Фильо действовал по нарастающей, в этом сомнений нет. Он убивал уголовников, оказавшихся рядом, но решил, что и этого будет недостаточно. В одной с ним тюрьме находились известные преступники, и Фильо попытался напасть на них, чтобы упрочнить свою репутацию.

— Он старался убить грабителей, убийц и даже маньяков, среди которых был известный в то время Франсиско де Ассис Перейра. Но вот что нужно учесть: ни в одном из этих случаев Фильо не справился. Хотя ему иногда приписывают убийство Перейры, это неверно, маньяк остался жив, и больше Фильо на него не бросался, хотя и звал «дьяволом». Понимаешь, что это означает?

— Что он ведет себя, как спортсмен, — кивнул Леон. — Сначала берет одну высоту, потом — вторую. Доходит до той, о которую сбивает ноги, и дальше не суется.

— Вот именно, и Матадор сейчас в процессе.

— Да, но тут есть сбой, смотри… Сначала он убил насильника, потом — убийцу, потом вроде как отступил на шаг назад, казнив живодерку.

— Да не был Виталий Павлов настоящим убийцей, о чем ты! — поморщилась Анна. — Как бы странно это ни прозвучало, то, что он убил человека, еще не делает его настоящим убийцей. К моменту встречи с Матадором он был опустившимся паразитом, третирующим свою семью, и не более того. Так что цепочка у нас получается следующая: насильник — неудачник — живодерка — серийный убийца. При этом одно место, между живодеркой и маньяком, пустует. Кого логичнее всего поставить туда?

— Не думаю, что логика имеет к этому хоть какое-то отношение, но скажу: убийцу.

— Вот и я так думаю. Матадор ловко выследил Артура Мотылева, у него уже был навык такой охоты. Думаю, до этого он выследил убийцу и избавился от него. Но тут возникает вопрос: кого? Я уже два раза пересмотрела файлы, которые дал мне Чихуша. Подходящего преступления там просто нет. Хотя я не исключаю, что наш хакер знал то, о чем полиция даже не догадывалась.

— Значит, будем искать, — пожал плечами Леон. — Хотя меня беспокоит не его предыдущая жертва.

— А что же?

— А следующая. Считай, он взял новую высоту — маньяка. При этом он даже не облажался. Куда он двинется дальше? Кто ему покажется новым трофеем?

Об этом Анна пока не думала, других проблем хватало. Но, может, следовало бы? Раньше Матадор делал годичный перерыв, да и это больше похоже на предположение. Никто не помешает ему начать охоту немедленно, если он захочет!

Возможно, для этого он и изучал дело Антона Чеховского. Полицейский-преступник — это и правда цель повыше неудачника вроде Мотылева! Но с Чихушей вышел облом, он как раз чист. Если Матадор и правда хочет играть по правилам, пусть даже выдуманным им самим, он переключит свое внимание на кого-то другого.

Возможно, охотник на маньяков подойдет?..

* * *

Леон обнаружил, что полюбил грозы, к которым раньше был совершенно равнодушен. И за эту любовь ему было стыдно.

Он прекрасно понимал, почему Анна опасается их. Если бы это можно было исправить, он бы без сомнений пожертвовал собственными интересами, лишь бы избавить ее от болезненных воспоминаний. Но изменить он ничего не мог. Сам же он наслаждался не ее страхом, а возможностью оказаться к ней поближе.

Анна привыкла жить одна и полагаться во всем только на себя. А поскольку к этой привычке прибавлялась железная воля, с ней порой бывало трудно, она удерживала Леона на большем расстоянии, чем ему хотелось. Но в такие моменты она позволяла себе быть чуть-чуть слабее и вспоминала, что в ее жизни теперь кто-то есть.

Если бы он кому-нибудь сказал об этом, прозвучало бы неправильно и некрасиво — эгоманьяк, пользуется слабостью любимой женщины, лишь бы самому хорошо было! Порой чувства нельзя облекать в слова, от этого они становятся плоскими, почти пошлыми. Но Леон и не собирался болтать об этом, он просто позволил себе жить настоящим моментом.

А в настоящем моменте была Анна, прижавшаяся к нему, и был шум дождя где-то над ними. Они специально перешли в комнату с меньшей звукоизоляцией, чтобы послушать его. Пик грозы миновал, осталось только спокойствие, которое приносила мелодия ливня. Их охота еще не закончилась, опасность не исчезла, но здесь и сейчас можно было забыть о том, что внешний мир вообще существует. Они так и заснули в этой комнате, поставив расследование на паузу…

Но уже утром Леон снова отправился в офис. Он не собирался, он надеялся весь день провести с Анной, однако вмешался Ярослав. Ему потребовалось что-то обсудить — такое, что никак не подходило для телефонных переговоров.

— Я не пожалею об этом? — мрачно поинтересовался Леон.

— He-а, ты меня поблагодаришь!

Судя по времени, Ярослав вообще не покидал офис, там и заночевал. Это была сомнительная привычка, от которой не мешало бы избавиться, но у Леона сейчас своих трудностей хватало, он не собирался нянчиться с партнером по бизнесу.

Когда он прибыл в офис, Ярослав выглядел почти прилично: он успел где-то принять душ и переодеться. Правда, он все равно смотрелся несколько помятым, но это не мешало ему искриться привычной жизнерадостностью.

— Вячеслав Иванов! — заявил он, едва Леон ступил на порог.

— Юрий Гагарин. Продолжим играть в случайно выбранные имена или объяснить мне, что происходит?

— Ай, скучный ты! «Мерседес», на котором за тобой катаются, принадлежит Вячеславу Иванову.

— Не знаю таких. Точнее, Ивановых я знаю предостаточно, но ни один из них не стоит большого внимания.

— Слушай дальше! Жена Вячеслава Иванова — Лиля. Тоже Иванова, а в девичестве — Шаурова.

Эта фамилия как раз показалась смутно знакомой, но, как Леон ни старался, он не мог вспомнить, кому она принадлежит. Значит, этот человек был важен, однако очень короткий промежуток времени, потом он благополучно забылся.

— Все еще никаких ассоциаций.

— А у Лили есть младший брат Ренат Шауров, которому Вячеслав Иванов и одолжил свое ведро немецкого производства!

Судя по торжественному виду Ярика, он пребывал в полной уверенности, что рассказал всю историю. Но Леон продолжал испытующе смотреть на него.

— И?

— Что — и? Неужели ты не помнишь Рената Шаурова? Мы с ним работали! Ты назвал его придурком!

— Ярик, ты сейчас описал примерно четверть тех, с кем мы работаем.

— Тем не менее, вспоминай, потому что от Рената мы еще не отделались!

Память все-таки пришлось напрячь, но не сильно. Сначала появился образ подвижного чернявого парня, а потом — все, что с ним связано.

Их фирма занималась проверкой работы службы безопасности как компаний, так и частных лиц. Примерно месяц назад они изучали, как охраняется загородная усадьба банкира, который очень боялся за свою жизнь — видимо, не без оснований. По опыту Леон знал, что люди, которые занимаются только банковским делом, так обычно не трясутся, но предпочел не вмешиваться в это.

Служба безопасности оказалась средненькой — бывало хуже, бывало лучше. Но несколько сотрудников оказались откровенно лишними, в отношении них Леон оставил собственные рекомендации. Выполнять их было не обязательно, но должен же он отработать контракт!

Среди таких «неудачных» сотрудников оказался и Ренат Шауров. Парень был молодой, лет двадцати-двадцати пяти, и не совсем пропащий. Леон видел у него немало положительных сторон, которые тоже упомянул в отчете: Ренат был великолепным бойцом, умел быстро принимать решения, отличался лояльностью и честностью. Но были с ним и проблемы — определение «слабоумие и отвага» придумали как раз для таких, как он. Нет, он не был глуп, но, если у него появлялся противник, он рвался в бой любой ценой. Он едва ли оценивал, с кем имеет дело, ему казалось, что на чистом энтузиазме можно победить кого угодно.

Для сотрудника службы безопасности это могло стать грандиозной проблемой. Леон рекомендовал обратить на мальчишку внимание и поднатаскать его, так будет лучше всем. Но наниматель решил иначе…

— Его уволили, — сообщил Ярик. — Сначала хотели мирно, но Ренат оказался птицей гордой и воспринял это как личное оскорбление. В итоге все равно ушел, но с волчьим билетом.

— И он винит в этом нас?

— Судя по его дальнейшим действиям, да!

А ведь все, что с ними происходило, действительно могло объясняться поведением вспыльчивого мальчишки! Правда, Ренат ребенком не был и угрозу представлял вполне реальную. Он одолжил у родственника машину, решив, что это станет для него отличной маскировкой. Он начал следить и за Леоном, и за Яриком, а потом перешел к действию. Сначала он испортил имущество — проколол колеса машине. Его не нашли, потому что особо и не искали, и Ренат наивно предположил, что он-то, красавчик, неуловим! Тогда он где-то откопал еще четверку дружков, таких же гопников, как он сам, и напал на Леона.

— Что будем делать? — полюбопытствовал Ярик. — Этот чудик до сих пор нигде не работает, я проверил. Да ему теперь сложно будет устроиться! Возможно, он потому и начал нам мстить: вроде как это мы загубили его цветущую юность, а не он сам оказался неадекватом.

— Не знаю ни одного неадеквата, который признавал бы себя таковым. Работы у него нет, машина чужая, но хоть адрес ты нашел?

— Нашел. А если окажется, что его там нет, проверим ближайшее окружение — благо он столько фоток разместил со своими дружками, что их бы даже обезьяна вычислила!

— А ты у нас поумнее обезьяны будешь.

— И это твоя благодарность?!

— Благодарю, — с показательным смирением поклонился ему Леон. — Ты, можно считать, спас мне жизнь! И себе заодно.

— Шутки шутками, но нам нужно решить, как с ним поступить. Может, напишем заявление в полицию? Я доказательств наберу, если надо!

— Охотно верю, но на этот раз обойдемся без полиции.

— То есть?..

— Как обычно.

Ренат Шауров был незначительной проблемой. Его горячность — его же беда: она не дает ему строить серьезные планы. В будущем он станет неплохим бойцом, если научится сдерживать собственные страсти. Но сегодня ему до такого далеко.

Леон не чувствовал по отношению к нему ни злости, ни жажды мести, и свое столкновение с Ренатом и компанией на парковке он по-прежнему считал досадной неприятностью. В другое время он и правда сдал бы малолетку полиции — и к проблемам Шаурова добавилась бы еще статья «Хулиганство».

Но сейчас идет охота на Матадора, и неизвестно, где скрывается эта гадина и чем занята. Леону не следовало привлекать к себе внимание — ни полиции, ни кого бы то ни было. Поэтому он вынужден был лично объяснить Ренату, почему его и Ярика нужно оставить в покое, и чем скорее, тем лучше.

Он готов был использовать любой способ воздействия, если придется…

Глава 7 Дрю Питерсон

Иногда самая простая версия оказывается верной, а любые попытки усложнить ситуацию идут во вред. На этом и решил сосредоточиться Леон.

В их списке не было ни одного подозреваемого, который подходил бы на роль Матадора. Но ближе всего к этому оказался Тимур Таборевич собственной персоной.

Он основал этот клуб, поэтому был здесь и в шестнадцатом году, и в пятнадцатом, и в любом со дня открытия. Он лично отбирал персонал и старался хотя бы раз пересечься и побеседовать с каждым своим клиентом. Так что он знал больше, чем кто бы то ни было.

К тому же, Тимур никогда не был женат, жил один, и даже постоянной любовницы у него не было. Никто не знал, чем он занимается в свободное от работы время. Он вполне мог часами просиживать за компьютером, собирая данные, а об этом никто даже не догадывался, такого просто не ожидали от бывшего культуриста. Толкового образования у Тимура не было, но это ерунда, научиться можно чему угодно и без дипломов.

Он был физически силен, в этом сомнений нет, а как раз такая сила требовалась для многих убийств Матадора. Честолюбием он тоже отличался, и это объясняло, почему он старался привлечь к себе все больше внимания. Ну и, если присматриваться к совсем мелким деталям, он вполне мог быть человеком, который оставил следы в квартире Антона Чеховского. Хотя следы мало что значат: ботинки сорок третьего размера мог нацепить и здоровяк с сорок четвертым, и хрупкая девушка с тридцать седьмым.

Но идеальной кандидатурой Тимур, как ни крути, не был. Главным противоречием становилось убийство Алекса Арташова: в ночь его смерти Таборевич вроде как находился на фестивале и даже разместил в Сети фотографии оттуда. Хотя его самого на снимках не было. Если он действительно хакер, он многое мог подделать: взять чужие фото, поставить неверную геолокацию. А мог и вовсе мелькнуть на фестивале — и оттуда поехать за Арташовым. Сложно, но выполнимо.

К тому же, Тимур с явным пренебрежением относился к женщинам, они были для него скорее постельными аксессуарами, а не полноценными людьми. Стал бы он вот так вступаться за жертву Арташова? Признавал ли он вообще изнасилование преступлением, если для него все бабы — шлюхи по умолчанию? Хотя, если он рвется к славе мстителя, а не к истинной справедливости, ему все равно, что там сделали его жертвы, у него выбор не так уж велик.

Так что на следующей тренировке Леон присматривался к нему особенно внимательно. Тимур, к счастью, был слишком сосредоточен на себе, чтобы заметить это.

— Как насчет того, чтобы новый вес накинуть? — поинтересовался он. — Давай, ты можешь, ты здоровый, как лось, я вижу!

— Я хочу и остаться здоровым, а это вряд ли произойдет, если я тут спину сорву.

— Ой, да ладно тебе, даже бабенку твою Сенька строже гоняет!

Это как раз было преувеличением. Анна упоминала, что ей достался более-менее вменяемый тренер, который не настаивал, если она отказывалась от какого-то упражнения. Возможно, он всегда был таким, а может, свою роль сыграло то, что Анна подружилась с его женой — трудно сказать, но Арсений Гончаров не был проблемой.

А Тимур был.

— Не бабенку, а жену, — холодно поправил Леон.

Он и так многое терпел на этом задании. Но такие выпады предпочитал пресекать сразу, потому что после них у Тимура обычно начинались шутки ниже пояса. А здесь речь шла о его Анне — даже если для тренера она была Алисой.

— Все, понял, уважаю Ее Величество, — расхохотался Тимур, шутливо поднимая вверх обе руки. — Что, увлечен ты ею? Сочувствую.

— Э-э… Странная реакция.

— Большая страсть — большие беды. Уж лучше не привыкать к кому-то одному и даже имена не запоминать! Так вернее будет! Ладно, отдохнул и хватит, давай жим лежа сделаем.

Жим лежа — это не то упражнение, при котором есть желание и возможность болтать, особенно если учитывать, что Тимур повесил на штангу неслабый вес. Зато самому тренеру ничего не мешало, и он продолжал философствовать.

— Никогда я еще не встречал такого, чтобы увлеченность одной бабой и вся эта муть с браком кому-то счастье принесла. Вот ты будешь спорить — а ты лучше за дыханием следи! Ты, считай, вес своей ба… своей жены поднимаешь. Как тебе не спорить, если ты сам в это впрягся? Свои ошибки не любит признавать никто, вот ты и доказываешь с пеной у рта, что одна женщина на всю жизнь — это зашибись как круто! Так, тихо, тихо, руки держи ровно, а то убьешься… О чем это я? А, вот: никогда я еще не видел, чтобы вся эта любовь до добра доводила. Как можно на любовь вообще ссылаться? Ты ж взрослый мужик! Любовь — это все розовые сердечки для маленьких девочек, куда тебе они?

Во время подхода Леон ответить не мог, но и особой злости не чувствовал. Его не слишком волновало, что другие думают о его жизни, особенно такие люди, как Тимур Таборевич. Если бы речь шла о простых тренировках, он бы вообще сменил тренера. Но пока он вынужден был продолжать эту беседу, потому что Тимур, сам того не желая, свернул в нужную сторону.

Когда они пошли очередным кругом по залу, отдыхая между подходами, Леон поинтересовался:

— Ты-то с чего экспертом заделался? Если ты такой противник моногамии — флаг в руки. Чем тебе чужая любовь не угодила?

— Да нет никакой любви! А вмешиваюсь я потому, что жалко хороших мужиков. Женщины — они только на отношения и настроены. Что бы они там ни жужжали про карьеру и независимость, им только и надо, что мужика получше заполучить. Вот их высшее достижение! Помню, мне сеструха рассказывала: какими бы ты достижениями ни хвасталась в бабьей компании, все равно все будут помнить, замужем ты или нет.

— Сомневаюсь, что все так просто, но — допустим. А жалость откуда?

— Потому что для мужчин это противоестественная и вредная фигня. Навязанная! И я уже видел, как она до беды доводит. Помню, тренировал я одного парня — там такой потенциал по армреслингу был, прям от бога. А у него баба была, вот как у тебя, — постоянная, одна-единственная, любовь на всю жизнь. По крайней мере, пока эта дура от него не ушла. Присмотрела себе дрыща — зато богатого. Ну и где тут этот хренов естественный отбор?

— Какие времена, такой и отбор, — рассудил Леон.

— Вот и я говорю. Но свои мозги другому не вставишь, и парень тот запил по-черному. Если б он менее талантливым был, я уже бы забил. А я ж видел, что там чемпион растет! Пришлось постараться, но я его вытащил, к тренировкам вернул, уже даже заявку на соревнования подали. Но он снова пропал!

— Снова запил?

— Не сразу. Сначала его арестовали.

От удивления Леон, в это время начинавший упражнение, чуть не потянул плечо.

— За что это?

— По подозрению в убийстве, прикинь! Там история была мутная, до сих пор от нее тошно.

Тимур определенно хотел соскочить, он уже и сам пожалел, что упомянул такое, но Леон не мог этого допустить. Он и не рассчитывал на такой прорыв!

— Что за история? Он убил свою бывшую?

— Очень надо об нее руки марать! Сама померла. Она за те месяцы успела выскочить за своего дрыща замуж, дурное дело нехитрое. Но вместо того, чтобы лететь на пляж, как нормальные люди, они решили провести медовый месяц в горах, поперлись спускаться по горной реке, и девка утонула. Дура же, что с нее взять! А парень тот, мой подопечный, по-прежнему не мог поверить, что она дура. Он всюду кричал, да и мне рассказывал, что не могла она просто так утонуть, а убил ее новоиспеченный муж из-за какой-то там страховки.

— Ты считаешь, что он был неправ?

— Неправ, конечно! Тут и ревность, и глупость, все вместе. Вот только мужа этого, дрыща, на которого он наезжал, внезапно нашли убитым! Ну и моего подопечного быстренько сцапали, потому что он на убитого громче всех наезжал. Типа, решил он отомстить за честь и славу своей бывшей.

— И что? Судили парня?

— Да какое там! Против него же не было улик, кроме его пустой болтовни. Там стопроцентное алиби обнаружилось! Но на него это здорово повлияло. Пить он снова не начал, зато из спорта ушел… Пока ушел. Не знаю, как дальше будет, еще ж и года не прошло. Я надеюсь, что он вернется. А ты не отлынивай, еще двадцать минут тренировки, горы свернуть можно!

Вот и оно. Вот убийство, которое они, похоже, пропустили! Не обязательно, что оно связано с Матадором, ведь пока неизвестно, как именно был убит нерадивый муж. И все же у них наконец-то появилась новая зацепка.

* * *

Ярослав не сомневался, что при других обстоятельствах Анна обратилась бы за помощью не к нему, а к следователю. Но беспокоить Антона Чеховского пока было нельзя, они каждым разговором рисковали спровоцировать Матадора. Поэтому информацию пришлось искать ему.

Зато у него теперь был номер, по которому он мог связаться с Анной напрямую, минуя Леона. Это ли не знак доверия?

Первый этап поиска был не из простых, Ярославу остро не хватало исходных данных. Сложно найти кого-то, когда у тебя из описаний только «тот парень» и «его бывшая баба»! Ему пришлось влезть в список клиентов Тимура за последние два года и найти того, от имени которого клуб подавал заявку на соревнования по армреслингу. Через него и получилось выйти на погибшую семейную пару.

Семья Бересневых образовалась стремительно. Глеб познакомился с Никой, пока она еще встречалась со своим спортсменом, и странно, что Таборевич про это не сказал. Ему ведь выгодно было всеми силами подчеркивать коварство баб!

Глеб Береснев оказался не совсем дрыщом, самым обычным мужчиной, но, видно, обаяния ему было не занимать. Ника согласилась выйти за него замуж, а о прошлом даже не вспоминала, упиваясь своим счастьем.

На этом красивая часть истории закончилась и начались странности. Вскоре после свадьбы молодожены застраховали свои жизни. Сейчас уже никто не мог сказать наверняка, чья это была идея, но Ярослав подозревал, что мужа: Ника никогда раньше не интересовалась страховкой. После этого они отбыли в свадебное путешествие.

Супруги увлекались туризмом, поэтому пятизвездочному отелю предпочли дикий горный заповедник. Там они ходили в походы, купались в озерах, а однажды решили сплавиться вниз по горной реке. Для Ники это решение стало роковым.

По словам ее мужа, лодка перевернулась, и они оба оказались в воде. Течение было таким бурным, что даже мужчине было сложно оставаться на плаву, а Ника почти сразу ушла под воду. Глеб попытался помочь ей и даже поймал за руку, но не удержал. Труп Ники через несколько часов нашли вызванные Глебом спасатели.

Расследование по этому делу проводилось дважды — полицией и страховой компанией. Но никто из них не нашел в этой истории состав преступления, и Глебу все-таки выплатили страховку, которой он, кажется, был совсем не рад. Ему сочувствовали, никто не смел обвинить его в случившемся… Никто, кроме бывшего парня Ники. Этот как раз не замолчал, снова и снова повторяя, что смерть девушки была неслучайной.

Глеб старался не реагировать на обвинения, потом злился, писал заявления в полицию. Спортсмен получал штрафы, но замолкать, видно, не собирался. Вскоре Глеба нашли убитым в гараже собственного дома.

Причиной смерти стало утопление. Убийца был настолько силен, что ему даже не понадобилось связывать Глеба, он опустил голову жертвы в таз с водой и держал до тех пор, пока Глеб не перестал двигаться. После этого убийца не просто бросил труп, он запихал в горло покойника смятое письмо.

Оно было написано рукой Ники — и адресовано ее предыдущему любовнику. Девушка признавалась, что поторопилась со свадьбой и теперь сомневается в любви мужа. Но подробностей она не сообщала, да и откуда взялось письмо — никто не знал. Спортсмен его никогда не видел. Понятно, почему он стал подозреваемым, и понятно, почему был отпущен: алиби у него и правда было безукоризненное, ночь убийства он провел с друзьями, пытавшимися подбодрить его.

Но настоящий убийца пока не был найден, и дело оставалось открытым. Все это Ярослав и сообщил Анне, когда дозвонился до нее.

— Ясно, почему Чихуша не дал мне это дело, — задумчиво произнесла Анна. — Я просила у него расследования по Москве и области… Не его территория. Но это ничего не меняет.

— Леон сказал, что вы искали убийцу, — завершил он. — В смысле, не Матадора, а его жертву — жертву-убийцу. Но я не уверен, что это тот случай.

— Ты считаешь, что Глеб Вереснев не мог убить свою жену?

— Я считаю, что он не смог бы это так удачно скрыть и от полиции, и от страховщиков! Знакомые этой Ники утверждали, что она плавала хорошо, но не супер. Может так оказаться, что она действительно утонула сама?

— Может, но вряд ли. Матадор искал в свою коллекцию убийцу, он не стал бы впрягаться в эту историю ради меньшего.

Ярослав понимал, как этот Матадор мог докопаться до правды. Он, Ярик, был далеко не хакером, просто отлично разбирался в компьютерах, и все равно сумел собрать нужную информацию. А Матадор и вовсе действовал незаконными методами: получив наводку на Береснева, он наверняка вскрыл его компьютер и нашел подтверждение самого худшего.

— Но как он это сделал? Глеб Вереснев, в смысле, — настаивал Ярослав. — Я проверил, за ним не числится никаких преступлений, его никогда даже не задерживали!

— Не всем нужен низкий старт для преступлений.

— Но так идеально…

Она вообще не обязана была ему ничего объяснять, ей всего-то и нужно было, что повесить трубку. Но Анна не стала этого делать, она продолжила:

— Ярик, в убийстве жены в первую очередь подозревают мужа — и наоборот. Это не всегда оправданно, зато основания всегда есть. Супруг как никто другой знает распорядок потенциальной жертвы, все ее слабости и уязвимости. А Вереснев еще и увез жену в безлюдное место, где очень сложно найти улики, о свидетелях вообще молчу. Не он первый, не он последний.

— Да уж, сказку о Синей Бороде мало кто воспринимает как предупреждение.

Он ожидал, что она сейчас рассмеется, но Анна осталась невозмутима.

— А зря. Не всегда убийца муж — но чаще, чем все остальные. Не так давно, несколько лет назад, я как раз была в США, когда там шел суд над Дрю Питерсоном. Питерсон — полицейский по профессии, который заявил о пропаже жены. Его супругу так и не нашли, зато вспомнили, что его предыдущая жена умерла в собственном доме, якобы случайно утонула в ванной. Но тогда это приняли за чистую монету, а теперь взялись за Питерсона по полной, потому что общественность возмутилась.

— И теперь они нашли улики?

— Да ничего они не нашли толкового, — вздохнула Анна. — Даже труп его последней жены. Потому что сам Питерсон был копом и умел заметать следы. Но его все-таки сумели обвинить по косвенным уликам, причем в двух убийствах. Правосудие — штука субъективная, и орущая под окнами толпа тоже во многом влияет на результат суда. Но это только один случай. Я привожу его как пример того, что у супруга есть шанс спрятать тело, объявить о пропаже без вести или устроить несчастный случай. Что, собственно, и сделал Глеб Вереснев. И у него все получилось бы, если бы о его истории не узнал Матадор. Спасибо за помощь, это был важный кусочек мозаики.

— Я могу еще что-нибудь сделать? Я ж как тот пионер — всегда готов!

— Не сомневаюсь, но пока не нужно. Дальше мы как-нибудь сами, а ты занимайся офисом!

Странно, что она не упомянула дело Рената Шаурова… Неужели Леон ничего не сказал ей? Поначалу эта версия показалась Ярославу невероятной, они ведь полностью доверяли друг другу! Но, поразмыслив, он решил, что у Леона и правда были причины промолчать.

Анна занята, сосредоточена на по-настоящему серьезном деле, ей не нужно отвлекаться на мелкую сошку вроде Рената Шаурова. Тем более что там все почти закончилось! Они уже решили, что встретятся с Шауровым сегодня или завтра — естественно, не предупреждая его.

Они найдут способ объяснить этому отморозку, почему их нужно оставить в покое раз и навсегда.

* * *

Будущее представлялось Ренату весьма мрачным — настолько, что и заглядывать дальше завтрашнего дня не хочется. Если бы он отказался от мести, стало бы совсем тоскливо. Ему сейчас нужно было хоть что-то, чтобы не сорваться.

Какая-то часть его, маленький злобный голосок, шептала, что он сам виноват. Но такая версия Ренату катастрофически не нравилась, и он предпочитал искать виноватых.

Ему не впервой было вести войну против всего света, ему вообще ничто в жизни не доставалось легко. Он рано остался без родителей и формально оказался на попечительстве старшей сестры. Но она никогда не скрывала, что ей такие проблемы даром не нужны. Он был волен делать все, что угодно, лишь бы не путался у нее под ногами. Ренат был благодарен ей даже за это — все не в детдоме оказаться!

Он большую часть времени проводил на улицах, выживал, как мог. С обучением у него не ладилось, кое-как перебирался из класса в класс, да и то потому, что учителям не хотелось терпеть его лишний год. От него никто не скрывал, что успеха он в жизни не добьется. Но Рената мало волновало, что там о нем болтают все эти престарелые тетки.

Он и не планировал связывать свою жизнь с академическими успехами, вот еще чего не хватало! Он считал, что заниматься нужно любимым делом, а больше всего на свете Ренат любил подраться. Так он и оказался в секции по боксу.

Сначала дело ладилось, и он торжествовал. Вот оно, вот та дорога, которая наконец-то выведет его из вечной бедности! В мечтах он уже рисовал себе яркие огни ринга и золотой блеск чемпионского пояса у него в руках.

Но очень скоро у Рената обнаружилась не самая приятная черта: в пылу драки он забывал обо всем. Он не видел разницы между спортивным соперником и уличным гопником, который хотел его пришибить. Такая ярость полезна, но в разумных пределах. Она могла привести и к победе, и к поражению, если противник оказывался достаточно умен, потому что сдерживаться у Рената не получалось вообще.

Возник риск, что его просто вышвырнут из секции, но все оказалось еще печальней. Его противники боялись, что он покалечит их, а он покалечился сам: после пропущенного удара получил серьезную травму позвоночника, долго восстанавливался, и стало ясно, что в спорт он уже не вернется.

Он здорово испугался, решил, что скоро совсем на дне окажется, когда возникла вакансия охранника. Ренат получил работу и был абсолютно уверен, что хорошо справляется. Он, в отличие от остальных, не тупил в телевизор и никогда не терял бдительность. А еще он продолжал тренироваться, а не отращивал пивной живот. Чем плохо?

Все начало разваливаться, когда его босс нанял каких-то невнятных проверяющих. Ренат не возражал бы, если бы любой из них вышел с ним один на один на ринг. Уж тогда он бы им показал! Но они почему-то решили, что оценить работу охранника можно с помощью каких-то наблюдений и тестов. А что в итоге? Они объявили, что он — асоциальный, некоммуникабельный, конфликтный… короче, наплели слов, которые он едва запомнил.

А босс почему-то воспринял их слова всерьез! И когда он начал предъявлять какие-то претензии, Ренат не сдержался…

Теперь его нигде не хотели видеть. Он и не подозревал, что босс так обозлится! Но этот жирный тюфяк умудрился сделать так, что Рената не брали даже охранником в магазин. Перспектив не было — как не было и поддержки. Ренат знал, что муж сестры его терпеть не может, и это чувство было взаимным. А сама Лилька так тряслась над своим мужиком, что скорее сварила бы брата с потрохами, чем ради него пошла на ссору.

Все закончилось тем, что Ренату выдали старенький «Мерседес» и велели в буквальном смысле катиться на все четыре стороны. Предполагалось, что он начнет таксовать, и Ренат действительно подумывал об этом, но обнаружил, что в таком состоянии не может справиться со злостью. Ему сейчас нельзя было связываться с людьми: он бы даже незнакомцу шею свернул за один кривой взгляд!

Ему нужно было освободиться, нужно было отомстить. Когда он понял, что по-другому не получится, он взялся за дело.

Он выяснил, как звали тех проверяющих хмырей, которые ему всю жизнь поломали: Леонид Аграновский и Ярослав Мазенцов. Это ему бывшие коллеги рассказали. Найти их оказалось несложно, они и не скрывались. Покопавшись в интернете, Ренат выяснил, что один из них — бывший мент, другой — военный. Его это не отпугнуло, даже азарт какой-то появился.

Тогда он и начал за ними следить. Ренат раньше ничего подобного не делал, но не сомневался, что получается у него неплохо. Он не собирался вредить их семьям или вмешивать в это кого-то еще, у него было два врага, этого хватало.

Когда он решил, что знает достаточно, он напал. Ренат уговорил старых друзей помочь ему, убедил их, что это будет несложно. Всего-то одному хмырю по почкам надавать! Он понятия не имел, будет ли этого достаточно для мести, ему просто хотелось сделать хоть что-то. Аграновский был выбран почти случайно, просто он первым появился на улице.

Но тот дал неожиданный отпор, и все сорвалось. Ренат до сих пор не считал это своим поражением. Он просто переоценил своих спутников! Он метались там по парковке, как последние идиоты, и путались у него под ногами. Да еще и попробовали на него наезжать, когда все закончилось! Тогда он и решил: дальше — только сам.

Оставалось лишь понять, что он вообще может. Ренат продолжал следить за своими мишенями, но с переменным успехом. Он, например, выяснил, где живет Мазенцов, но совершенно не представлял, где ночует Аграновский. Поэтому приходилось ориентироваться на офисный центр.

Сегодня Ренат решил устроить себе выходной. Он сидел на продавленном диване с бутылкой пива, и настроение у него было хуже некуда. Перед ним на журнальном столике валялась стопка неоплаченных счетов. Его выселение из квартиры становилось просто вопросом времени… Может, и правда начать таксовать и забыть это все, как страшный сон?

Он спорил сам с собой и в иной компании не нуждался. Тем больше был его шок, когда прямо в его комнату без какого-либо предупреждения вошли Мазенцов и Аграновский. Вот так просто вошли, как старые друзья, как те, у кого есть ключ от его дома!

Ренат удивленно закрыл глаза, открыл и снова закрыл. Подождал пару секунд, проверил — нет, галлюцинация никуда не исчезла. Эти два бугая по-прежнему стояли перед ним. Да еще оглядывались по сторонам с таким презрением, будто прикидывали: где бы сесть, чтобы на них ничего не налипло?

— Какого хрена?! — наконец опомнился Ренат.

Он попытался встать, но Мазенцов одним ленивым движением отправил его обратно на диван. Да уж, силы этому громиле не занимать… Ренат не боялся его, но понимал, что сейчас он в паршивом положении.

Аграновский сбросил с кресла кучу мусора и устроился напротив Рената.

— Только не говори, что не ждал этой встречи, — криво усмехнулся он.

— Не ждал, что вы прямо сюда припретесь! Как вы вошли?

Вместо ответа Аграновский продемонстрировал связку отмычек. А они не такие уж офисные слизни, как он представлял…

— Нам надоело, что ты за нами таскаешься, — пояснил Мазенцов. — Хочешь чего-то — так и скажи, а в роли тайных поклонниц я предпочитаю женщин.

— Шеи вам свернуть хочу. Устроит?

— Дай догадаюсь… Ты обвинил нас во всех своих обломах?

— А кто еще виноват в том, что меня уволили?

— Может быть, ты сам?

Ренат почувствовал первый укол уже знакомой обжигающе горячей ярости, которая обычно затмевала все остальное. Он не собирался сопротивляться ей. Он оказался в совсем уж паршивом положении и не хотел сидеть тут и выслушивать нотации, как школьник. Понятно, что они его побьют — двое против одного, и они наверняка вооружены. Но он не собирался сдаваться так просто. Сами еще со сломанными ногами отсюда уползут!

Он думал об этом, но не говорил, он был уверен, что они ничего не замечают. А Аграновский вдруг заявил:

— Ярик, отойди от него.

— Чего это?

— А ты на глаза его посмотри! Больше для бешеного пса подходят, чем для человека. Он бросится на кого-то, это просто вопрос времени.

Они оба раздражали Рената, но Аграновский — больше, причем не только сейчас, всегда. Мазенцов представлялся ему жирным увальнем, идеальным подхалимом для хитрой змеи, и змеей этой как раз был Аграновский. Пожалуй, сегодня нужно сосредоточиться на нем!

Мазенцов послушался, он и правда отошел подальше. Вот ведь трус! Аграновский остался в том же кресле, он просто наклонился вперед.

— Есть ли какой-то смысл разговаривать с тобой? Или мозгов у тебя не больше, чем у бейсбольной биты?

— Что ты можешь мне сказать? — процедил сквозь сжатые зубы Ренат.

— Что ты сам губишь свое будущее, например. Я написал это в отчете и говорю лично тебе: ты не безнадежен. Ты намного умнее тех недоумков, которых ты привез с собой, чтобы напасть на меня. Но для начала тебе нужно отключить в себе капризного пацана, который привык всего добиваться, размахивая кулачками.

Все, это была последняя капля! Ренат, позабыв о Мазенцове, вскочил с дивана и бросился прямо на Аграновского. Он попытался ударить противника бутылкой, разбить наконец эту самодовольную рожу! К его удивлению, Аграновский легко увернулся, и вот они оба уже оказались на ногах. Мазенцов почему-то не пытался вмешаться, он так и стоял у двери, наблюдая за ними с легким любопытством.

Ренат решил, что его недооценивают. Вбили себе в голову, что он и правда мальчишка, который ничего не умеет! Ладно, когда опомнятся, будет уже поздно. Ренат принял боевую стойку и сразу атаковал, у него не было сил сдерживаться.

Он догадывался о том, что Аграновский обучен драться, первое указание на это он получил еще во время стычки на парковке. Но тогда все было слишком быстро, слишком хаотично… Теперь же он увидел, что этот офисный хмырь не просто обучен, он чертовски хорош! Это были не те знания, которые приобретаются в тренажерном зале. Ренат учился драться на улицах — по-настоящему, не так, как в спортивной секции. Аграновский тоже где-то прошел свою школу, и это, похоже, было неприятное место.

Как бы ни старался Ренат, он не мог ударить противника, не мог даже коснуться его! Он и сам понимал, что его движения становятся все более неуклюжими и предсказуемыми, но ничего не мог с этим поделать. Аграновский некоторое время просто уклонялся, словно изучая его, а потом напал сам.

Теперь он точно знал, что делать. Его удары были беспощадными и болезненными. Ренат не брался сказать, бил ли его противник в полную силу… Но ему и этого хватало! Он и опомниться не успел, как у него оказалась разбитой бровь, опухла скула, пошла кровь из носа. Он… проигрывал?

Он знал, что должен ненавидеть Аграновского, однако внезапно для себя почувствовал уважение. Причем не только к точности ударов, хотя и она впечатляла. Гораздо больше на Рената повлияло то, что все это время Аграновский не говорил с ним, не пытался учить жизни или насмехаться. Драка — значит, драка, поединок, и никакой тебе болтовни!

Ренат был не из тех, кто сдается. Он держался, пока мог, не обращая внимания на боль, головокружение и усталость. Он знал, что должен победить или быть побежденным — так и получилось. Очередной удар свалил его с ног, а подняться он уже не мог. Оставшейся у него энергии хватило лишь на то, чтобы приподняться на локтях. Но он не мог даже посмотреть вверх, ему оставалось только пялиться на тяжелые капли крови, падающие на пол перед ним.

— А ты не перегнул палку? — забеспокоился Мазенцов. — Он же того, смотри, почти в отключке…

— Нормально с ним все, отоспится и на ноги станет. Такие, как он, других уроков не понимают.

Ренат услышал рядом с собой шаги, а потом почувствовал, как Аграновский перехватывает его за волосы и заставляет посмотреть вверх. Он мог бы сделать больнее, но не стал, ему не это было нужно — только внимание.

— Слушай, парень, мы оба знаем, что сегодня я пожалел тебя. Ни одной сломанной кости, ни одного вывиха, а даже если сотрясение мозга есть, то очень легкое. Большего мне не нужно, я не затем сюда пришел, чтобы калечить тебя. Просто ты хотел встретиться со мной и набить мне морду — я дал тебе шанс. Все, смирись, живи дальше! Пошли, Ярик, у нас еще много работы.

Они ушли, а Ренат так ничего и не сказал им. Не мог, да и нечего ему было возразить, ведь он действительно проиграл! Не было больше никаких оправданий, что ему помешали и все нечестно… Аграновский дрался с ним один на один, без оружия, и все равно отлупил его, как слепого щенка.

Нужно было принять это поражение, а он просто не мог — он и сам толком не понимал, почему. Но уверен Ренат был лишь в одном: как только отступит боль, он снова отправится следом за ними.

* * *

«Нам нужно встретиться», — гласило сообщение. Обыкновенное сообщение, которое обыкновенные люди могут получить в любой день. Они воспримут его спокойно и не станут искать в нем подвох.

Анна тоже не стала бы, если бы сообщение прислал не Юпитер.

Она не ожидала этого, потому что не было причин ожидать. Все их совместные дела, которых всегда было немного, Анна считала законченными. До всей этой истории, в которую оказались втянутыми Леон и Дима, они с Юпитером не общались больше года, и обоих это устраивало. Она ожидала, что теперь будет так же. Должно быть так же! Однако сообщение на ее телефоне указывало, что что-то изменилось.

Она могла бы не отвечать, и в этом тоже был ответ. Юпитер давно уже не пробуждал в ее душе никаких светлых чувств, наоборот, она прекрасно знала, насколько он опасен. А с другой стороны, врагов лучше держать на виду, чем помещать за собственную спину!

«Зачем?» — напечатала она. Это самое большое, на что была готова Анна, от его голоса стало бы совсем паршиво. Он принял ее правила и ответил тоже текстом.

«Обсудим то, что было с Аграновским. Я перегнул».

Это было почти прямое извинение. Само слово «извини» он бы никогда не написал. Непогрешимый Юпитер не просит прощения! Однако Анна умела говорить на его языке.

Это вовсе не значит, что она ему доверяла. Очевидно, что Леон его раздражает, да и понятно, почему. Ничего особенно плохого Юпитер ему не сделал, раз Леон до сих пор жив и здоров. Почему это предложение вдруг последовало сейчас? Да еще и Анне, а не самому Леону!

Значит, на самом деле все сводится к ней, вот и весь ответ. Юпитер уже знает, что они с Леоном живут вместе. Леон — неотъемлемая часть ее жизни, и любое оскорбление, нанесенное ему, будет оскорблением и ей. Юпитеру плевать, что там о нем думает Леон, но контакт с Анной он хочет сохранить. Скорее всего, без малого десяток ножевых ранений заставил его пересмотреть некоторые свои взгляды. Ему не нужны были друзья — но нужны союзники, на которых он может положиться.

Вот только саму Анну это нисколько не прельщало. Она старалась держаться от Юпитера подальше, еще когда была одна. Теперь ей и вовсе хотелось оградить Леона от этого существа, не касаться мира, в котором жил и работал Юпитер. Любое взаимодействие с преступником для нее было связано с суровой необходимостью.

Но сейчас такая необходимость как раз была! Дело с Матадором застопорилось. Анна чувствовала: он где-то рядом. Она все равно поймает его, но может пострадать кто-то еще… Что если у этого психа хватит наглости напасть на Чихушу и его детей? Она бы никогда себе такого не простила, ведь это она втянула полицейского в преследование маньяка!

Юпитер мог стать коротким путем к решению проблемы. Да, Матадор — хакер, но Юпитеру он и в подметки не годится. Если титан даркнета примет ее просьбу, она уже к утру будет знать о Матадоре все, включая девичью фамилию бабушки.

Вопрос в том, что за это потребует Юпитер. Хороший вариант — он согласится оказать ей услугу, чтобы загладить свою вину перед Леоном. Плохой вариант — он потребует что-нибудь взаимен, и ей придется отказаться, потому что любая плата ему — это, по сути, финансирование терроризма.

Но такие вещи не обсуждают по мессенджеру или даже по телефону…

«Хорошо. Где?»

Он ответил сразу же, словно уже давно был уверен в ее согласии: «13 километр».

Для кого-то другого это ничего бы не значило, но Анна поняла сразу. У них с Юпитером было несколько мест встречи по всему городу и в его окрестностях. Они уже не были близкими людьми — но от общего прошлого не убежишь, и порой им приходилось видеться.

«Буду через час», — написала она.

Она не боялась встречаться с ним. Не хотела — да, тяготилась — да, но не боялась. Анна прекрасно знала, что Юпитер никогда не навредит ей, и это тоже было правилом игры. Поэтому ей даже лучше было отправиться на встречу одной, если с ней будет Леон, спокойно поговорить не удастся. Он не видел Юпитера со времен той полицейской истории, так что попытка придушить преступника собственными руками вполне вероятна.

Но и скрыть эту встречу Анна не могла. Ей до сих пор было непривычно и странно делить с кем-то свою жизнь. Однако важность доверия была понятна даже ей. Она решила предупредить Леона, куда и зачем она направляется. Помешать ей он все равно не успеет!

Однако его телефон оказался отключен. Сначала это удивило Анну, но потом она вспомнила: у него сегодня какая-то важная встреча. Значит, очень важная, раз он звонки отключил! Сам виноват, ее совесть теперь чиста. Не исключено, что она вообще вернется раньше, чем он заметит ее отсутствие, ведь встречу с Юпитером, как и любую неприятную процедуру, она надеялась сделать быстрой.

Долгая подготовка ей не требовалась. Юпитер был одним из немногих, кто знал ее настоящую, и она не видела смысла прятаться от него за париками и гримом. Анна натянула темные джинсы и белую майку с коротким рукавом, замотала правую руку эластичным бинтом и надела перчатку, собрала волосы в конский хвост. Она думала не о том, чтобы впечатлить его, а чтобы правильно провести переговоры. Матадор достаточно сильно раздражал ее, чтобы допустить возможность «сделки с дьяволом». И все-таки почему Юпитер спохватился именно сейчас?.. Видно, у него самого трудности! Одолжение за одолжение — тоже вариант.

Место встречи было назначено неподалеку от ее дома. Она не видела смысла таиться, Юпитер и так знал, где она живет. Анна прибыла первой, припарковала машину на ровной обочине и вышла. Ее не удивляло, что его до сих пор нет. Скоро приедет, раз возражать в переписке не стал, это она примчалась раньше! Она расслабленно потянулась, наслаждаясь теплым лесным воздухом, залюбовалась игрой солнечных лучей в старых соснах. Она чувствовала себя спокойно и расслабленно, раз уж она сама согласилась на встречу, нужно получить от этой поездки все, а не вариться в собственном раздражении!

Она прикрыла глаза, наслаждаясь мелодией шелеста листвы и пения птиц. Поэтому Анна четко уловила негромкий, в общем-то, хлопок, нарушивший симфонию леса. А даже если бы она упустила звук, она бы почувствовала то, что стало его причиной. Ее будто ударили в живот — несильно, но достаточно для того, чтобы она сделала шаг назад. Ей было не больно, просто… как-то странно. Потому что ее разум уже распознал природу звука, но никак не мог в это поверить.

Сначала сработали инстинкты: она подалась за машину, подальше от того места, где только что стояла. Не важно, что она все еще была в лесу одна. Она уже поняла, что это одиночество обманчиво, и там, среди листвы, скрываются не только птицы!

Лишь когда временное укрытие было обеспечено, Анна медленно, как во сне, опустила взгляд. Она до последнего надеялась, что ошиблась. Она не хотела знать наверняка — но должна была узнать. Теперь глазам предстояло получить подтверждение того, что тело поняло мгновенно.

На белоснежной майке стремительно расползалось алое пятно. Не важно, во что она верит, во что не верит, пятно уже никуда не исчезнет, а очень скоро, когда минует первый шок, придет и неизбежная боль. Мысли, до этого замершие, вновь сорвались вперед с сокрушительной скоростью.

Он заманил меня в ловушку!

Он предал меня.

Он стрелял в меня…

Он… убил меня?

Глава 8 Катрина Бюрджес

Костяшки пальцев оказались сбиты — так, что любой, кто хоть сколько-то разбирался в боевых искусствах, понял бы, чем занимался Леон. Ему было все равно, да и боль его не беспокоила, но ему сейчас нельзя было привлекать к себе внимание, поэтому, поразмыслив, он согласился перебинтовать обе руки.

— Сурово ты с ним, — оценил Ярик. — Слушай, а не слишком?.. Мы ж его просто бросили там… А вдруг он умрет?

Раз даже он оказался под впечатлением, значит, избиение Рената выглядело совсем уж гротескно. Леон только криво усмехнулся: если бы Дима видел это, умер бы на месте от разрыва сердца. Со словами «Я же говорил!» на устах.

Но сам Леон не собирался беспокоиться за этого мелкого уголовника. Он прекрасно знал, что оставил Ренату коллекцию синяков и ссадин — и не более того. Даже нос у его противника был разбит, но не сломан. Леон умел сдерживаться, если нужно, и на этот раз он сдержался.

Он просто увидел, что Ренат, в сущности, еще упрямый мальчишка, и на философские речи ему плевать. Он уважает только силу, а значит, нужно было проявить силу. Это, как ни странно, не гарантировало, что мальчишка отстанет. Но Леон дал ему последний шанс: если снова появится, придется сдать его полиции.

В ближайшие дни Ренат из своей квартиры не высунется, это наверняка, а значит, можно было вернуться к расследованию.

Когда они с Яриком разошлись, Леон сразу же набрал номер Анны. Ему хотелось услышать ее голос — он не знал лучшего способа успокоиться. Да и потом, на время встречи с Ренатом он отключил телефон, и теперь ему нужно было проверить, не пыталась ли Анна связаться с ним.

Однако на этот раз не отвечала она. Телефон работал, она просто не брала трубку. Леон сразу же почувствовал укол тревоги, который попытался погасить. Как бы он ни старался, он не мог не беспокоиться за нее, это было так же естественно, как дышать. Но он напомнил себе, что Анна Солари не беззащитна, она знает, что делает, и любое молчание с ее стороны — это просто… просто обстоятельство, пожалуй.

У того, что она не отвечала, могло быть много вполне безобидных причин. Возможно, она погрузилась в работу и отключила звук — такое тоже бывало. Возможно, она вышла на прогулку, а телефон оставила в кабинете. Возможно, она обиделась, потому что он не предупредил ее, куда едет! Это, впрочем, был наименее вероятный вариант, ее такие обиды не развлекают.

Время было совсем не позднее, и Леон решил, что нет сейчас смысла мчаться к бункеру и проверять, все ли у нее в порядке. Ренат и так отвлек его, надо наверстать упущенное! Поэтому он вбил в навигатор адрес фитнес-клуба.

На сегодня у него не была назначена тренировка, да и у Анны — тоже. Но Леон решил попробовать новую тактику: прийти к Тимуру и пожаловаться, что он поссорился с женой. Интересно, как отреагирует на это тренер? Как проявит себя? Может, заинтересуется, не совершил ли Леон какого-то преступления против собственной супруги? Это было бы неплохо!

Но плану, такому многообещающему в теории, не суждено было воплотиться: когда Леон прибыл в клуб, Тимура Таборевича не было на месте.

— В смысле, у него сейчас другая тренировка? — уточнил Леон.

— Нет, он вообще сегодня не появлялся. Но у вас ведь не назначено?.. Сейчас свободен другой тренер, Арсений Гончаров, если вам нужно!

— Нет, спасибо, я как-то привык заниматься у одного тренера. Да и Таборевич, насколько я понимаю, здесь лучший.

Девочка-администратор, вряд ли успевшая окончить институт, ответила ему заученной улыбкой.

— Да, конечно, нет никого лучше основателя клуба, я вас понимаю! Простите за доставленные неудобства.

— Не страшно, я сам виноват, приехал без предупреждения.

— Подождите минуточку, я попытаюсь дозвониться Тимуру.

И она честно попыталась — даже два раза. Но это ни к чему не привело: Таборевич не брал трубку. Сегодня что, день неотвеченных звонков?..

Если Леон был удивлен, то девочка-администратор — нисколько, и это привлекло его внимание.

— А ведь я посмотрел расписание на сайте, прежде чем приехать сюда, — признал он. — Видите, я не совсем варвар! Там было сказано, что Тимур сегодня будет в клубе.

— Да, должен был работать.

— Но не приехал?

— Как видите.

— Может быть, с ним что-то случилось? — Леон изобразил жуткое волнение за судьбу обожаемого тренера. Получилось несколько утрированно, но для такой аудитории сойдет. — Авария или несчастный случай? Это можно как-то проверить?

— Что вы, ничего такого! — заверила его администратор.

— Почему вы так уверены, если не знаете, где он?

— Потому что Тимур часто так пропадает. Это вполне нормально — всегда так было, никто уже не удивляется. Сегодня у него вообще тренировок не было, просто подежурить собирался. А иногда бывает, что и тренировки отменяет, но всегда заранее. Так что причин для беспокойства нет!

Причины для беспокойства как раз были, просто администратор о них не догадывалась. Она смотрела на мир с позиции типичного офисного планктона: начальство — это полубоги, которым можно все. Ей казалось нормальным, что владелец клуба сам решает, когда появиться, когда — нет. А вот Леон прекрасно понимал, на что это может указывать.

Тимур Таборевич не просто одинок, он, получается, вообще ничем не связан. Он приучил свой персонал к тому, что он — свободная птица. Леон не сомневался, что, стоит кому-то устроить скандал, и появится пара-тройка заместителей директора, обученных решать такие задачи. Получается, для срочного вызова Тимура просто не осталось повода — кроме разве что упавшего на клуб метеорита.

Если предположить, что Тимур Таборевич — это Матадор, становится ясно, откуда у него время выслеживать своих жертв и готовить для них сложные ловушки.

— Ну так что? — напомнила о себе администратор. — Мне позвать Гончарова? Или вы просто позанимаете в зале? Бассейн тоже открыт!

— Спасибо, но я рассчитывал на персональную тренировку… Ничего страшного, никаких претензий. Просто буду знать, чем чревато вторжение!

— Еще раз извините.

— Но моя запись на послезавтра остается в силе? Вы сказали, что Тимур иногда отменяет записи…

— Очень редко и не менее, чем за сутки, не переживайте!

Но ему и не нужно ничего отменять. У Тимура была замечательная возможность строить свой график так, как ему угодно. И все же интересно, почему он не пришел сегодня? Что отвлекло его на весь день? Уж не наметил ли он новую жертву? Слишком быстро — но вдруг! Он уже знает, что полиция вышла на его след, это вполне могло заставить его поторопиться.

Леону нужно было обсудить это с Анной. Он устал за сегодня, он и не надеялся разобраться в поведении Тимура самостоятельно.

Он попробовал позвонить ей — и снова не получил ответа. Хотя прошло больше часа после предыдущей попытки! Убеждать себя, что это ничего не значит, становилось все сложнее, и он отправился к загородному дому.

Когда он добрался туда, в лесу было тихо и спокойно. Леон втайне опасался, что обнаружит здесь чужие машины, однако это не подтвердилось. Его встречал привычный порядок, никаких следов взлома или борьбы, ни капли крови. Двери оказались надежно заперты, но у него были необходимые ключи и коды. И дом-обманка, и подземный бункер выглядели как обычно — за одним исключением…

Их хозяйки нигде не было, Анна просто исчезла.

* * *

В состоянии абсолютного шока человеческий мозг работает по-разному.

Кто-то впадает в ступор. И это вовсе не трусость или нерешительность — это реакция на самом примитивном уровне. Мыслей просто нет, сознание пустеет, и тело парализовано. Не получается даже сделать шаг, только и остается, что стоять на месте и дрожать. Никакая сила воли это не изменит, от ледяной хватки паники не так легко освободиться.

Но бывает и наоборот. Мозг начинает работать на ускоренных оборотах, как машина, которой впервые позволили набрать максимальную скорость. Все силы мобилизуются, тело работает, как часы, кровь переполняет адреналин. Каждая клеточка настроена на одну-единственную цель: выжить любой ценой. Не важно, что будет потом и сколько придется заплатить за свое спасение. Выжить нужно прямо сейчас!

Анна Солари определенно относилась ко второму типу людей. Когда она обнаружила, что ранена, что неизвестный снайпер попал в нее, страх накатил волной — и так же быстро отступил. Появилась ясность мыслей, которой Анна давно уже не чувствовала. Казалось, что кто-то другой взял контроль над ее телом, подсказывая правильные решения, а ей только и оставалось, что слушаться.

Решение первое — убраться отсюда подальше.

Она не сомневалась, что снайпер промазал. Это не исключало, что ранение, полученное ею, серьезно или даже смертельно. Но профессионал целится в голову или хотя бы в область сердца. Этот же стрелял в туловище… Плохо, слишком большой риск. Значит, он или не профи, или ему что-то помешало. Анна понятия не имела, попытается ли он стрелять снова, но она не собиралась давать ему ни шанса.

Стараясь не высовываться, она забралась в машину через пассажирское сидение и пересела в кресло водителя. Кровь продолжала заливать ее одежду, но боли почему-то не было. Конечно, адреналин делает свое дело… И все равно, лучше поменьше двигаться.

Сейчас лес казался мирным и спокойным, но она не позволила себе обмануться. Нужно уехать! Только тогда опасность минует. У снайпера, конечно, тоже есть машина, не на велосипеде же он сюда добрался! Но она явно припаркована на другой стороне леса, этот тип ее не догонит.

Поэтому Анна завела мотор и сразу же набрала скорость. Пока у нее получалось ровно и спокойно вести автомобиль, но она не знала, долго ли это продлится. Она выехала на соседнюю дорогу, пересекла перекресток и свернула на небольшую площадку для отдыха. Обычно это место использовали водители грузовиков, но сейчас здесь было пусто.

Решение второе — перевязать рану, как получится.

Боль уже появилась — как зверь, который осторожно подкрадывается к ослабевшей жертве. Пока еще не сильная, осторожно пульсирующая, тупая, она готовилась к настоящей атаке. Анна за свою жизнь видела разные ранения, и крови она не боялась. Но одно дело — помогать кому-то, другое — понимать, что смерть, возможно, уже в тебе, и все твои попытки тщетны и смешны…

Она гнала от себя такие мысли, ничего хорошего они не приносили. Может, она обречена — а может, и нет! Она не знала этого наверняка, а значит, должна была бороться, как бы страшно ей ни было. Мысли по-прежнему оставались холодными и четкими, но тело уже реагировало на стресс, и у нее дрожали руки. Анна не нашла в себе сил снять майку и посмотреть, куда именно ее ранили, насколько все плохо. Просто не могла… Если бы она поняла, что ранение смертельное, она бы сдалась.

Поэтому она действовала без четкого понимания, с чем имеет дело, почти интуитивно. Первым делом Анна смотала эластичный бинт с правой руки и перетянула им центр алого пятна на майке. Это должно было сдержать кровь и защитить ее от инфекции — хотя бы на время. Если бы Анна получила помощь прямо сейчас, этого было бы достаточно. Но она пока была вынуждена остаться за рулем, а значит, требовалось нечто большее.

Она достала из бардачка моток серебряной клейкой ленты. Обычно Анна возила ее с собой на всякий случай, с ее образом жизни такие вещи могут пригодиться в самый неожиданный момент. Например, если нужно починить машину… Она и не догадывалась, что однажды ей придется чинить саму себя.

Движения получались резкими, почти конвульсивными, но Анна старалась не обращать на это внимания, она не позволила себе ни единой паузы. Она обмотала лентой всю середину туловища — от солнечного сплетения до тазобедренного сустава. Во-первых, это помогло удержать на месте эластичный бинт, уже пропитавшийся кровью. Во-вторых, в итоге у нее получился плотный жесткий корсет, серьезно ограничивавший ее движения.

Но это сейчас нужно. Анна уже убедилась, что ранение не было сквозным, пуля у нее внутри. Нельзя, чтобы эта дрянь там двигалась, повреждая органы! Корсет поможет, хотя бы на время…

Решение третье — получить помощь.

Вот с этим как раз были проблемы. Больше всего на свете ей хотелось позвонить Леону, услышать его голос, позволить ему помочь… Но она не могла. Не потому что не доверяла ему — только ему и доверяла! Не потому что он не снял бы трубку — рано или поздно ответил бы. Нет, истинной причиной было то, что Леон не смог бы помочь. Он сейчас далеко, ему потребуется несколько часов, чтобы найти своего брата и добраться сюда, а для нее отсчет пошел на минуты.

У меня дыра в животе… Пуля…

К тому же, нет никаких гарантий, что Леон и Дима не отвезут ее в больницу. Это в случае Юпитера она когда-то подготовила операционную. Они не найдут все то же самое в ее доме, да и искать не станут. Дима наверняка убедит младшего брата, что без больницы не обойтись, а Леон сделает все, лишь бы спасти ей жизнь.

Так они и угодят в ловушку. Ее хотел убить сам Юпитер! Его никакая больница не остановит. Чудо, что Анне удалось ускользнуть от него в лесу. Но он прекрасно знает, что она тяжело ранена, долго она не протянет. Сейчас его люди будут пристально следить за всеми больницами, чтобы определить, куда она направится. Как только она появится там, он ее прикончит, без вариантов.

Но куда мне тогда идти? Куда вообще можно идти? Все бесполезно, бессмысленно… Здесь столько крови, нельзя столько потерять и выжить… Я умру в этой чертовой машине, одна, сегодня, без причины… Никто не знает, когда умрет, но почему все должно закончиться именно так? Я не хочу, не хочу, не хочу…

К ней, незамеченная, снова подкрадывалась та самая паника, которую Анна с трудом отогнала раньше. Мысли путались, становились испуганными и рваными. Хотелось плакать, глаза застилали слезы, а боль все усиливалась. Анна даже не могла определить, откуда исходит эта боль, где очаг — болело все тело! Огненные волны обжигали ее, лишали сил и уверенности.

Получается, Юпитер победил. Тот, от кого она этого не ожидала! Но пуля в ее животе служила лучшим доказательством того, как сильно она ошиблась. Юпитер убил ее — а она позволила это… Как только с ней будет покончено, он примется за Леона, потому что он никогда не прощает своих врагов.

Нет!

Эта мысль отрезвила ее, заставила взять себя в руки. Паника не желала отступать, почти заполучив свою жертву, но и Анна больше не сдавалась. Она не отдаст Юпитеру или кому-то еще саму себя — она слишком много сделала, чтобы остаться живой и свободной!

Когда-то давно, когда она только начала терапию после нападения серийного убийцы, ей очень повезло. Сеансы с ней вел немолодой доктор, который прекрасно знал свое дело и умел находить подход к детям. Он преподал Анне один из самых важных уроков в ее жизни, который потом не раз выручал ее.

Запомни: боль и страх сами по себе ничего не значат. Они — всего лишь сигнал для твоего мозга, предупреждение, что что-то пошло не так. Не нужно ненавидеть боль и страх, как не нужно ненавидеть предупреждение. Что лучше: если тебя предупредят о грядущей беде, давая тебе шанс защититься, или если она свалится на тебя внезапно, раздавив тебя за один миг? Воспринимай боль как предупреждение. Следуй ему и решай проблему. Как? Да очень просто: твой мозг — сложнейшая система, которая постоянно должна работать. Работа — реакция на предупреждение. Проще говоря, получив предупреждение, сразу реагируй. Думай, анализируй, ориентируйся на факты. Ведь если ты сосредоточишься на предупреждении, а не на решении, ты только и сможешь, что мельтешить. «Я бедняжка», «Мне плохо» и «Я умираю» — последнее, о чем ты должна думать! Умрешь ты и безо всяких действий. От тебя требуется предотвратить это!

— Спасибо, док… — криво усмехнулась Анна.

Нужно будет связаться со стариком… если она останется в живых.

Понятно, что ее шансы невелики. Но ведь люди выживали и после худшего! Анна постаралась найти в памяти хоть какую-то мотивацию, защититься контролируемыми воспоминаниями от нарастающего хаоса. Память подсказала имя Катарины Бюрджес: автомобильная авария, семнадцать лет. Сломано все, что можно: шея, позвоночник, ребра, тазобедренный сустав, нога. Осколками костей пробиты оба легких, повреждены другие органы. Шансы выжить ничтожны, шансы подняться с постели — нулевые.

А потом, после сложных, долгих и болезненных операций, она встала и пошла. Человеческий организм непредсказуем, возможность остается всегда, до самой смерти!

Это несколько успокоило Анну, позволило вернуться к прежнему темпу мышления. Итак, решение третье — получить помощь.

Но как этого добиться? В государственные больницы или общедоступные частные клиники ей путь закрыт, это однозначно. Знакомые врачи у нее были, но это не тот случай, когда одиночка может тихонько ее зашить где-нибудь в коридоре. Даже не определив точный характер раны, Анна догадывалась, что понадобится серьезная операция — с участием нескольких людей и всем необходимым оборудованием.

Значит, все-таки клиника, но закрытая. В Москве их было несколько, и не все они специализировались только на преступниках — напротив, таких было меньшинство. Закрытые клиники обеспечивали необходимую анонимность публичным людям или тем, кто успел нажить себе серьезных врагов.

Беда в том, что ее враг очень серьезен. Ей нужно будет сразу предупредить медиков, что это сделал Юпитер, что ее нужно оградить от него, когда она будет слаба. А кто на это пойдет? Да никто! Те, кто знает о Юпитере, — а никому другому она рассказать не могла, — не решатся противостоять ему. Напротив, чтобы получить его благосклонность, они сами позвонят ему и преподнесут сбежавшую жертву в подарочной упаковке!

Ей нужен был кто-то, для кого врачебный долг и принципы значат больше, чем страх перед Юпитером. А нет таких!

Время поджимало, горячая кровь, пробивавшаяся даже через корсет, напоминала ей, что она долго не протянет. Сразу не умрет — но вот-вот отключится, и тогда ее, даже если найдут, отправят в обычную больницу. Поэтому Анна, еще ни в чем не уверенная, выбрала нужный номер.

Ей ответили быстро — приятный женский голос, низкий и бархатистый, больше подходящий актрисе, чем врачу.

— Слушаю.

— Мира, это Анна Солари. Мне срочно нужна твоя помощь.

Она старалась говорить спокойно, потому что только так можно быстро передать информацию. Но это спокойствие давалось ей с трудом…

Мне кажется или я чувствую вкус крови? Что это значит? Поврежден желудок? Только этого не хватало…

— Что произошло?

— В меня стрелял Юпитер. Ранение очень серьезное.

Даже говорить об этом было странно, дико, как будто и не с ней произошло… Кто-то другой не понял бы ее состояние, но Мира знала больше других.

— Юпитер — в тебя? Я не ослышалась?

— Я бы сама не поверила, если бы у меня в животе дыра не зияла! Мира, пожалуйста…

— Нет, — прервал ее бархатистый голос, вмиг ставший холодным.

— Нет?..

— Ты меня слышала. Ты прекрасно знаешь, что я не влезаю в мафиозные разборки. Дело не во мне, а во всех людях, за которых я несу ответственность.

— Мира, ты что, не понимаешь… Я умираю, — прошептала Анна.

— Вполне возможно. Если бы речь шла только о тебе и обо мне, я бы решилась, Солари. Но у меня тут больше пятидесяти пациентов. А Юпитер склонен действовать как танк, и, если уж он решил убить тебя, — тебя, из всех людей! — он ни перед чем не остановится.

— Не обязательно…

— Но вероятно. А я не допущу эту вероятность.

Однако решение уже было принято.

— Мира, я еду.

Анна перевела телефонный звонок на динамик, отложила трубку в сторону и тронулась с места. Раньше ей несложно было вести и разговаривать по телефону. Но сейчас она вынуждена была сжимать руль обеими руками: ей становилось все хуже, мир перед глазами мутнел, ее тошнило.

— Солари, я просто не пущу тебя.

— Надеюсь, что пустишь. Ты — хороший врач.

— Один из лучших, — равнодушно подтвердила Мира. — Но это подразумевает ответственность! Я не брошу тебя умирать. Если ты приползешь под мои двери, я не открою, но вызову «скорую».

— Они не успеют меня спасти, Мира. А если и успеют, это ничего не изменит, мне в больницу попасть — как в могилу.

— И поэтому ты тащишь в могилу меня и всех моих пациентов? Анна, не приезжай! Ты думаешь, я блефую?!

Нет, Анна как раз так не думала. Она даже не злилась на Миру, для этого у нее не осталось сил. Она прекрасно знала, что любому врачу, которого она просит о помощи, она, по большому счету, предлагает прыгнуть под поезд и надеяться: повезет, не повезет?

Но иначе она не могла, собственному умиранию она готовилась сопротивляться до последнего.

— Мира, я все равно приеду. Я уже не в том состоянии, чтобы связываться с кем-то еще. Возможно, тебе повезет, и я сдохну по пути к тебе. Но если я все-таки доберусь, тебе предстоит сложное решение. И вот еще что… Какой бы выбор ты ни сделала, я прошу тебя, свяжись с человеком по имени Леонид Аграновский. Только с ним и больше ни с кем! Он знает обо мне все, он единственный, кому я доверяю.

— Этот Аграновский… кто он тебе?

— Тот же, кем был для тебя Георг. Поэтому, прошу, передай ему… Чем бы дело ни закончилось, он должен знать сразу, а не узнавать из новостей о неопознанном трупе. Это меньшее, что я могу…

В трубке воцарилось молчание, долгое, напряженное. Настолько долгое, что Анна даже усомнилась: не прервался ли вызов.

Но голос Миры все-таки прозвучал.

— Значит, слушай сюда… Ты — дура, но я — еще большая дура. Я помогу тебе, хотя меньше всего мне хочется связываться с дьяволом, который тащится за тобой! Говоришь, пулевое в живот?

— Да, Мира… Похоже, плохое…

— Они все плохие! Тебе нельзя за рулем быть, сама помрешь и других погубишь. Остановись где-нибудь прямо сейчас, но не посреди дороги, а там, где ты не будешь привлекать внимание. Сразу же вышли мне координаты со своего навигатора, я отправлю за тобой фургон. И постарайся не помереть до прибытия моих людей, от тебя только это и требуется!

— Мира… Спасибо…

— Рано! Рано меня благодарить. Положи в карман телефон, чтобы мне было, с чего связаться с твоим Аграновским, если я все-таки сумею сохранить тебе жизнь.

* * *

Антон Чеховский ценил свое спокойствие. Оно всегда было привычным элементом его жизни — а теперь, похоже, превратилось в сокровище, на которое претендовали слишком многие. Первым тревожным сигналом были следы в его квартире. Тогда Антон провел работу над ошибками, сменил тактику и был уверен, что уж теперь-то он лишен постороннего внимания.

Пока кто-то не начал отчаянно ломиться в его квартиру за пять минут до полуночи.

Это, естественно, мигом перепугало всю его семью. Он-то приучил своих домашних, что дом — это крепость, где им ничто не угрожает! Про появление здесь Матадора они ничего не знали, история с собачкой по имени Песик закончилась покупкой новой игрушки, и казалось, что волноваться больше не о чем. И теперь — это!

Ему кое-как удалось успокоить родных. Он оставил жену с детьми, а сам направился к двери. Антон жил тихо и мирно, оснований ожидать нападения не было, и все равно он хранил дома оружие — просто на всякий случай. Правда, когда остатки сонливости выветрились и первое болезненное удивление прошло, следователь понял, что к нему вряд ли пожаловал Матадор. Серийный убийца, отличающийся скрытностью и редким умом, не будет вот так ломиться в квартиру! Это, скорее, свойственно для пьяного соседа, потерявшего ключи.

Антон почти поверил в эту версию — пока не выглянул в «глазок» и не увидел, кто на самом деле стоит на его пороге.

Конечно, он знал, кто такой Леонид Аграновский — сложно забыть человека, которого ты совсем недавно из-за решетки вытащил! И он догадывался, что этот тип помогает Анне Солари с расследованием. Но прежде они не пересекались, не обсуждали это дело, и у Аграновского не было ни единой причины являться сюда, как к себе домой!

— Тоша, что там? — испуганно спросила жена.

— Да один знакомый пьяный приперся! — отозвался Антон. — Не переживай, я разберусь! Дурь просто девать некуда, успокой маленьких!

— Он у тебя сумасшедший?

— Подозреваю, что да.

— Сделай так, чтобы он больше не приходил!

Этим Антон и намеревался заняться. Пьяным Аграновский не выглядел, но следователя это мало интересовало, он чувствовал нарастающую злость.

Антон выскользнул из квартиры и поспешил закрыть за собой дверь, чтобы жена не услышала их разговор.

— Ты какого черта сюда пришел? — вполголоса спросил Антон. Говорить спокойно помогал только многолетний опыт работы, на самом деле ему хотелось кричать, а еще лучше — ударить незваного гостя, хотя это было совсем не в стиле Чихуши.

— Анна пропала.

Пьян Аграновский не был, это Антон заметил сразу. Зато незваный гость оказался смертельно бледным, да и взгляд немного шальной. Похоже, у него случилось что-то серьезное — и эти слова были лишь верхушкой айсберга.

— Как пропала? Куда?

— Если бы я знал, я был бы сейчас там!

— Так, стоп, подожди! — потребовал Антон. — С чего ты вообще взял, что она пропала?

— С того, что до нее невозможно дозвониться.

— А такого раньше не бывало?

— Бывало, и сперва я не придал этому значения…

Судя по голосу, Аграновский уже винил себя за это: за наивное бездействие, за непозволительную расслабленность. Получается, он, сам того не зная, упустил первые часы — самые важные в поиске пропавшего человека!

— Она перестала брать трубку днем, — продолжил он. — Когда я приехал домой вечером, она все еще не отвечала и ее нигде не было, хотя обычно она так не поступает. Я проверил дом, и оказалось, что она забрала с собой телефон, кошелек и документы, а в гараже не хватало одной машины.

— Все указывает на то, что она куда-то уехала.

— Это понятно, но она должна была меня предупредить! Она всегда предупреждает… Ты знаешь, чем она занималась. Ее исчезновение вполне может быть связано с этим.

О да, забудешь о таком! Антон не сомневался, что Анна не оставит Матадора в покое — как и в том, что она будет проявлять необходимую осторожность. Она же не первый раз ведет дело маньяка, в конце концов, она должна знать, что делать, чтобы не попасться.

Но и беспокойство Аграновского можно понять: Анна не из тех, кто беспечно забывает позвонить.

— Она должна была сегодня куда-то ехать? — уточнил Антон.

— Наоборот, мне она утром сказала, что собирается весь день работать из дома. Правда, был один промежуток, когда она не смогла бы дозвониться до меня… Но с тех пор прошло много часов, она должна была сообщить!..

— Ее телефон отключен?

— Нет — и это самое странное, она просто не берет трубку!

Антон знал таких людей, как Аграновский. Они диковатые, но смелые, их не так просто вывести из себя. А теперь перед ним был взрослый мужик, который чуть ли не рыдать готов — образно выражаясь, конечно, потому что никаких слез Антон не видел.

Это чуть остудило гнев следователя, но полностью не погасило. Антон слишком хорошо понимал, почему им не нужно было сейчас встречаться. Он так старательно делал вид, что больше не занимается расследованием, а Аграновский все испортил! Если Матадор все еще наблюдает, он наверняка заметит неладное, начнет выяснять, какое отношение к этому имеет Аграновский, и обнаружит, что под него все еще копают.

Если он этого до сих пор не знает. Анна ведь исчезла! А вела она только одно дело. Возможно, они все недооценили Матадора, он оказался вовсе не тем, кем его считала Анна.

— Ну а от меня-то ты чего хочешь? — устало спросил Антон.

— Помощи! Сам я уже сделал все, что мог. Я просмотрел сводку чрезвычайных происшествий за сегодня, но там не было никого, похожего на Анну. Так что даже если на нее напали, это сумели скрыть. Ее нужно искать немедленно, а ты прекрасно знаешь, что заявление в полиции у меня никто не примет!

— Это по протоколу. Но еще я знаю, что ты сам работал в полиции. Неужели у тебя нужных связей не осталось?

— Ты и есть моя связь! Не важно, кого я знаю в полиции, только ты ведешь дело Матадора и понимаешь, что на кону. Нужно действовать немедленно! У нас есть два важных фактора: ее телефон и пропавшая машина. Не могла же она сквозь землю провалиться! Чем быстрее мы начнем, тем быстрее найдем ее!

Антону отчаянно не хотелось ни к чему приступать, а хотелось вернуться в постель и забыть об этом. Но он понимал, что Аграновский прав. Каждый потерянный час — это возможность спрятать и машину, и телефон… и саму Анну.

Поэтому Антон ненадолго вернулся в дом, переоделся, извинился перед женой и отправился вместе с Аграновским в участок.

Теперь, когда он ввязался в это дело, он не собирался медлить или позволять нерешительности отвлечь себя. Он искал Анну Солари, как искал бы собственную жену. Но отследить телефон почему-то не получалось, и никто из техников не мог толком объяснить, почему. Они ограничивались туманными фразами вроде «Там сильная защита…», однако Антон видел: они и сами мало что понимают.

На машину Антон возлагал самые большие надежды. И кое-что даже получилось: автомобиль видели то на одной записи, то на другой. Но это ничего не давало, казалось, что Анна бессмысленно моталась по шоссе, затем — по городу, а потом и вовсе исчезла. Испарилась вместе с машиной!

Все это выглядело слишком подозрительным для дела рук одного преступника. Этот Матадор просто не уголовник, а гений какой-то, сверхчеловек! Но Антон не верил в сверхлюдей, он подозревал, что за исчезновением Анны стоит целая организация. Получается, это связано все-таки не с расследованием, нужно признать, что за долгие годы работы она нажила себе немало врагов.

Это несколько успокоило Антона. Как ни крути, своя шкура дороже, хотя Анне он симпатизировал. Если за ее исчезновением стоит не Матадор, у следователя меньше причин опасаться за себя и свою семью.

А вот на Аграновского было жалко смотреть. Нет, он не срывался, не вопил и не рыдал. Скорее, он напоминал солдата на поле боя, который готов выполнить все, что ему скажут, лишь бы добиться цели. Но цели не было, как не было и генералов, и он оказался на грани чего-то страшного — чему Антон не хотел быть свидетелем.

Поэтому он связался с Дмитрием Аграновским, старшим братом Леонида. Тот приехал, поговорил о чем-то с младшим, и оба они покинули участок. Антон еще ненадолго задержался, но скорее для очистки совести.

Если у них сразу ничего не получилось, то уже и не получится. Чтобы найти Анну Солари, им нужна помощь самой Анны — или чудо.

Глава 9 Мира Сардарян

Это был его личный маленький ад. И вроде как в ад не попадают просто так, нужно что-то сделать, чтобы оказаться там. Леон даже не отрицал, что за его спиной скопилось немало грехов, за которые он достоин наказания. Но именно он, а не кто-то другой! Не она… только не она.

Однако от него уже ничего не зависело. Что-то случилось — а он толком не понимал, что! Повторялась та история, через которую не так давно провел его Юпитер, но все было хуже, намного хуже. Тогда Леон знал хоть что-то — или ему казалось, что он знает. Теперь же на него смотрела неизвестность, и он не представлял, как с ней справиться.

Он позволил брату увезти себя из участка, потому что от него там не было никакого толку. Леон опасался, что иначе он попросту сорвется на полицейских: ему казалось, что они не находят Анну не потому, что не могут, а потому, что не хотят. Но он ведь знал, что конфликты с полицией до добра не доводят! Если он хочет хоть что-то для нее сделать, он должен остаться на свободе.

Дима предлагал ему приехать в гости — даже в такое время. И Леон не сомневался в том, что его хорошо примут. Мила, Димина жена, всегда прекрасно к нему относилась, это же не Лидия, для которой собственное спокойствие дороже!

Но он не хотел этого — да и не мог сейчас ни с кем общаться. Иногда остаться наедине с собственным горем проще, чем разделить его с кем-то. Поэтому он вернулся в дом Анны, он знал, что ему лучше быть там. Вдруг она вернется? Понятно, что теория вероятности против этого, но… вдруг?

Леон не спал и даже не раздевался. Он был готов, если надо, все бросить и ехать куда угодно, хоть на край света. Да было бы лучше, если бы ему дали поручение! Но нет, он тонул в пустоте и тишине дома, который прежде дарил ему счастье.

На часах было четыре утра, когда он получил сообщение на мобильный телефон — с номера Анны, который полиция никак не могла отследить!

«Она жива. Нужно время. Ничего не предпринимайте и не пытайтесь ее найти. Я свяжусь с вами, когда будет можно. М.С.»

На этом — все. Никаких больше пояснений, ничего, хотя это сообщение показалось Леону громом среди ясного неба. Он, конечно же, сразу попытался дозвониться на этот номер, но ему никто не ответил, а потом телефон Анны наконец отключили.

Он несколько минут молча смотрел на мобильный, вмиг ставший бесполезным, а потом со злостью швырнул трубку через всю комнату. Леон понятия не имел, что происходит. Ему даже не к кому было обратиться! Он не представлял, что это за «М.С.», он пытался вспомнить, были ли люди с такими инициалами в кругу общения Анны, но ничего не получалось.

Ему только и оставалось, что ждать, принимая на веру то, что Анна жива, и надеясь непонятно на что.

Леон не стал сообщать о странном послании Чихуше. Он не сомневался: тот, кто написал ему, очень осторожен. Этот парень не стал бы использовать номер Анны, если бы не был уверен в своей полной безопасности! Поэтому Леон предоставил следователю возможность и дальше искать Анну своими методами.

А ему нужно было ждать, хотя ждать — это сложно. Он попробовал замереть, выждать необходимый период в безопасности подземного бункера, но от этого становилось лишь сложнее. Здесь все принадлежало Анне — и все напоминало о ней. Ему казалось, что она вот-вот появится, он услышит ее голос… Это сводило его с ума.

Тогда Леон попытался вернуться к прежней жизни. Получалось паршиво: он будто играл пародию на самого себя. Но так он хоть на что-то отвлекался! Он снова переехал в свою квартиру и ночевал там, оставив бункер запертым. Он ходил на работу и даже, кажется, что-то делал: заполнял документы, отвечал на вопросы клиентов. Ярик знал о том, что случилось с Анной, и не беспокоил его вопросами или нелепыми попытками помочь. Его партнер затаился, превратился в тень, и это было лучшее, что он мог сделать.

Расследование Леон прекратил. Дело было сложным и требовало полного сосредоточения, а пока Анны нет рядом, об этом и речи быть не может. Леон не исключал, что в ее исчезновении виноват Матадор — он даже рассматривал это как главную версию! Но пока он не мог противостоять преступнику, не в таком состоянии.

Дни он различал только по календарю, потому что чувство времени просто пропало. Этому способствовало еще и то, что он потерял способность нормально спать. Если усталость брала свое, он мог попросту отключиться, ненадолго, на час-другой, а потом проснуться — и искать ее, не понимая, почему ее не рядом.

Но календарь был безучастен к его страданиям, календарь никогда не подводил. Именно он сообщил Леону, что прошло два дня, прежде чем ему позвонили с незнакомого номера. Он ответил без сомнений, ему уже нечего было опасаться.

— Здравствуйте, Леонид. Меня зовут Мира Сардарян.

Он не знал ни этот голос, ни это имя. Более того, Леон был уверен, что прежде при нем этого человека не называли и они не общались. Но он все равно мгновенно понял, с кем говорит: никакая бессонница сейчас не могла притупить остроту восприятия.

«М.С.». Ну конечно.

— Где она? — только и смог произнести Леон. В горле пересохло, и голос звучал странно, будто чужой.

— Пожалуйста, не волнуйтесь и выслушайте меня. Я не враг вам. Я — лечащий врач Анны.

— Врач?..

— Она поступила в больницу в критическом состоянии, мне очень жаль. Все эти дни она была между жизнью и смертью, поэтому мне нечего было вам сказать после моего первого сообщения. Но сегодня я могу утверждать, что ее жизни больше ничто не угрожает, ее состояние стабильно и прогноз очень хороший.

— Я хочу увидеть ее!

— Не сомневаюсь в этом, и все же нам нужно соблюдать осторожность. Этого хочет сама Анна. Во-первых, вы никому не должны говорить ни обо мне, ни о том, что с ней случилось. Думаю, это будет несложно: Анна сказала, что вы — ее единственный близкий человек.

— Но почему… почему я не должен ничего говорить? Что с ней случилось?

— Об этом — позже.

— Мне это не нравится.

— Послушайте, Леонид… Анна находится у меня уже три дня. Я не сомневаюсь, что все это время вы искали ее. Если я сейчас повешу трубку, вы и дальше продолжите искать — с тем же успехом. Уверяю вас, знание номера, с которого я звоню, вам ничего не даст. Если вы хотите увидеть Анну сегодня же, вам придется поступать так, как я говорю.

Судя по голосу, это не было блефом. Неизвестная ему Мира Сардарян умела отдавать приказы — и привыкла к тому, что ей подчиняются.

— Что я должен сделать?

— Вот так-то лучше, — одобрила она. — Когда наш разговор закончится, вы получите адрес, по которому должны выехать незамедлительно. Не удивляйтесь тому, что это торговый центр. Припаркуйте машину перед ним и отправляйтесь в аптеку на первом этаже.

— И?

— И это все. От себя могу добавить, что сейчас вам не стоит лихачить, парковаться как попало и иными способами привлекать к себе внимание. Помните: речь идет не только о вашей жизни, на кону безопасность моей пациентки. До скорой встречи.

Она завершила вызов, но не прошло и минуты, как ее слова подтвердились: он получил сообщение.

Леон чувствовал себя так, будто внезапно оказался героем какого-то шпионского боевика. Вся эта скрытность, явки, пароли… Зачем? И какие вообще есть гарантии, что эта женщина действительно помогает Анне?

Но другого пути просто не было, а Леон сейчас был не в том состоянии, чтобы выжидать. Он отправился в торговый центр. Помня о предупреждении Миры, он ехал осторожно, хотя ему становилось все сложнее сдерживать желание разогнаться и наплевать на красный свет. Он ждал два дня, нельзя все испоганить за какой-то час!

Добравшись до торгового центра, он сразу направился в аптеку. Леон понятия не имел, что будет там делать. Аптека оказалась самой обычной, там уже были покупатели, и ему пришлось стать в общую очередь. Но ведь не может же это быть розыгрыш, правда? Кто пошел бы на такое?

Когда подошла его очередь, он все еще не знал, что сказать. Но это и не потребовалось: продавец окинул его безразличным взглядом и кивнул на служебную дверь:

— Прошу. Вас уже ждут.

Его и правда ждали двое мужчин — один в джинсах и майке, другой — в деловом костюме. Они не разговаривали с Леоном, а он их ни о чем не спрашивал. Он уже не надеялся, что получит хоть какие-то пояснения, ему нужно было добраться до Анны.

Его провели через складские помещения к служебной парковке, где уже дожидался небольшой фургончик — грузовой, с эмблемой службы доставки питьевой воды. Его спутники устроились в кабине, а Леону пришлось искать себе место в грузовой части, среди массивных пластиковых бутылок. Окон там, естественно, не было, и нужно было очень постараться, чтобы увидеть, куда его везут. Но он не старался, ему и правда было все равно.

Поездка была неспешной и долгой. Леон не пытался понять, что происходит, ему казалось, что все его нервы превратились в оголенные провода. Осталась только цель: добраться до нее. А уже когда он увидит Анну, убедится, что она жива, можно будет разбираться, кто во всем виноват и как с ним поступить.

Леон ни к чему не готовился, поэтому просто не был способен на удивление. Когда фургончик наконец остановился и его выпустили, он безучастно отметил, что оказался в каком-то загородном санатории. Хотя нет, не санатории… Вывеска гласила, что это реабилитационный центр.

Но разница с санаторием была не так уж велика. На территории, огороженной высоким металлическим забором, располагались два больших кирпичных здания и с десяток одноэтажных коттеджей. Между ними змеились посыпанные блестящим гравием дорожки, цвели клумбы, чуть заметно волновались на ветру большие пушистые туи. То тут, то там попадались беседки и качели, на которых устроились пациенты. Одних сопровождали медсестры, другим было дозволено гулять самостоятельно.

Здесь не было ощущения закрытого объекта. Напротив, все вокруг дышало спокойствием, это было мирное место, открытое для кого угодно — если этот кто угодно получил право находиться здесь.

Высадив Леона, фургончик почти сразу тронулся с места. Территорию он не покинул, просто направился туда, где, скорее всего, располагалась столовая. А Леон так и застыл на площадке перед центральным входом, растерянный, откровенно лишний здесь. Пациенты косились на него с явным недоумением, он же не знал, куда двигаться дальше.

Вот тогда он и увидел женщину, спешащую к нему. Она была невысокой и миниатюрной, из-за этого издалека ее можно было принять за подростка. Но когда она подошла поближе, стало видно, что ей лет тридцать пять-сорок и что она следит за собой. Женщина была подтянутой и ухоженной, косметикой почти не пользовалась, носила стильную стрижку каре. Лицо женщины было красивым и строгим, голубые глаза изучающе смотрели на Леона. Она была в простом сером платье, но то, как с ней здоровались пациенты, выдавало в ней местного врача.

Леон сразу догадался, кто это, а когда она заговорила, убедился, что был прав: ее бархатистый голос невозможно было забыть.

— Рада встрече, Леонид. Я Мира, добро пожаловать.

— Простите, но я не настроен на беседы. Мне нужно ее видеть!

— Я вас понимаю. И все же не спешите: мы оказались в такой ситуации, когда спешка опасна. Прошу, пройдитесь со мной.

Если бы он хотя бы догадывался, где находится Анна, он не стал бы тратить на это время. Но он ничего не знал, и все его усилия ушли на то, чтобы казаться обычным посетителем и не привлекать к себе внимания.

Мира оценила это:

— Знаете, я начинаю понимать, почему она выбрала именно вас. Мне странно было узнать, что у Анны Солари появился… хм… спутник жизни. Но теперь, когда я вас вижу, я признаю, что именно такого человека и не хватало рядом с ней.

— Вы хорошо знаете Анну?

— Мы были знакомы до этого прискорбного случая. Она знала, чем занимаюсь я, я знала, чем занимается она.

— Могу ли и я это узнать? Насчет вас.

— У меня, как видите, два бизнеса, — Мира обвела рукой окружавшую их территорию. — Первый — это реабилитационный центр для тех, кто перенес серьезные травмы. Второй — это больница для людей, которые очень не хотят привлечь к своему здоровью ненужное внимание.

— Для преступников?

— Вовсе не обязательно. Я просто никогда не спрашиваю, кем работает мой клиент. А если и знаю по каким-то обстоятельствам, то не придаю этому значения. Я могу соглашаться или не соглашаться лечить определенного человека, вот мой выбор. Но если я приняла пациента, я несу за него полную ответственность до момента выписки.

— Так было и с Анной?

— Да. И то, что она здесь, должно служить для вас лучшим доказательством того, что я не работаю исключительно с преступниками. Анна Солари поступила ко мне с пулевым ранением, угрожающим ее жизни.

Сдерживаться ему становилось все сложнее.

— Кто в нее стрелял?

— Это она расскажет сама.

— Она может говорить?

— Естественно, поэтому я вас и пригласила, — кивнула Мира. — Ваша встреча не будет долгой, но вы сможете побеседовать. А пока слушайте меня, Леонид. Анна знает, кто в нее стрелял. Она сразу сообщила мне об этом. Поэтому она обратилась именно ко мне: ей нужна была не только медицинская помощь, ей нужна была защита. Скажу честно, я до последнего сомневалась, готова ли я рискнуть своими пациентами ради нее. Не поймите меня неправильно, мы не друзья, и у меня не было личных причин спасать ее. Это было чисто деловое решение, которое, как вы знаете, я приняла в ее пользу.

— Что я должен сделать за это?..

— Вы — ничего. Все финансовые вопросы мы решим с Анной. Вам я рассказываю это для того, чтобы вы поняли: она по-прежнему в опасности. За минувшие дни никто не пытался добраться до нее, так что я полагаю, что ее местоположение пока не обнаружено. Теперь медицинская угроза ее жизни отпала. Я лично провела операцию и могу гарантировать: Анна легко отделалась. Но если до нее доберется тот, кто стрелял, это изменится. Ее необходимо забрать отсюда.

— Сейчас? — поразился Леон.

— Нет, не сейчас, но скоро. При первой же возможности транспортировки. Анна и сама все знает, обсудите это с ней. Как врач, я очень недовольна такой необходимостью, но ничего не могу поделать. Здесь Анна будет легкой мишенью. И все же после того, как ее переведут, я буду навещать ее и следить за ее состоянием.

— Мой брат — врач…

— Рада за вас, но меня это не волнует. Анна по-прежнему моя пациентка. Я распишу вам подробнейший план лечения, обеспечу необходимыми препаратами и буду следить за тем, чтобы не было осложнений. То есть, я буду делать все, что делала бы и здесь, но на ее территории.

Они добрались до одного из коттеджей — самого дальнего от входа. Здесь царила такая же сказочно расслабленная атмосфера, как и во всем комплексе: белые стены, резные ставни, цветы и фигурки гномов у дорожки. Но Леон не мог не заметить, что окна завешены плотными шторами, и заглянуть внутрь невозможно.

Он ожидал, что Мира проводит его, но она остановилась у порога и испытующе посмотрела ему в глаза.

— Леонид, я должна сказать вам еще кое-что, пока мы наедине. Помимо человека, который в нее стрелял, есть и еще одна угроза для Анны. Зовут ее Анна Солари.

— Что вы имеете в виду?

— Мы не подруги, но я знаю ее достаточно, чтобы опасаться. Лекарства, которые я назначу ей, будут вызывать сонливость, притуплять остроту мышления, а Анна этого терпеть не может. Есть риск, что она откажется от всего, даже от обезболивающего, и будет терпеть такие муки, которые и узникам инквизиции не снились, лишь бы сохранить работоспособность. Этого допускать нельзя, она перенесла серьезную операцию. Далее. Она явно не из тех, кто принимает чужую заботу, и будет стараться делать все своими силами. Но у нее не получится, ей нужно двигаться очень осторожно, чтобы не навредить самой себе. А не двигаться нельзя — будут пролежни. Еще ей необходим лечебный массаж, от которого она пытается отказаться уже сейчас. Думаю, вам будет проще всего подобраться к ней. Дайте ей все, что она, в силу упрямства и нелюдимости, себе не позволяет.

Сначала Мира ему не понравилась — и этого следовало ожидать после двух мучительных дней тишины. Но теперь Леон видел, что она действительно заботится о своих пациентах, ей не все равно. Она спасла Анне жизнь! Он знал, что в долгу у нее, даже если Мира ничего не попросит.

— Я это сделаю.

— Очень надеюсь, что вы понимаете всю серьезность ситуации. Леонид, возможно, иногда вам придется быть с ней жестким, иногда — даже обидеть ее. Но это нужно. Если вы любите эту женщину и хотите, чтобы она не просто осталась с вами, а однажды выносила и родила здорового ребенка, вы прислушаетесь к моим словам. А теперь пойдемте, посмотрим, не попыталась ли наша общая знакомая удрать через вентиляцию от скуки!

* * *

Анна не бралась сказать, чего судьба ей отсыпала больше: везения или невезения. Сложно усмотреть везение в том, что ее жизни постоянно что-то угрожает. Она который раз оказалась на грани гибели! А с другой стороны, она ведь не умерла, и это тоже важно. Как будто кто-то незримый играл с ней, то подталкивая к краю, то удерживая от падения.

Но размышлять об этом она могла только теперь, через несколько дней после случившегося. Сначала ей было не до философствования.

Она отключилась до того, как люди Миры добрались до нее. Хорошо еще, что за это время никто не обратил внимания на девушку, завалившуюся на спинку кресла в своей машине! Анну забрали, погрузили в автомобиль, который снаружи смотрелся ржавым фургончиком, но внутри был оснащен лучшим оборудованием, чем иной реанимобиль. Все, что происходило дальше, в ее сознании не сохранилось, и лишь потом Анна узнала, что операция шла много часов и что проводила ее сама Мира.

Первый раз Анна очнулась вскоре после операции, но это можно было считать тренировочным пробуждением. Она ничего не видела, кроме слепящего света и мутных лиц, склонившихся над ней. Она слышала голоса, и один из них, кажется, был ее собственным. Мира рассказала ей, что тогда она даже была в состоянии внятно отвечать на вопросы, но какие именно — Анна не запомнила.

Следующие сутки были непонятными, лихорадочными. Она то просыпалась, то засыпала, полноценного прояснения сознания все еще не было. Но это к лучшему: боль поначалу была такой сильной, что Анна рисковала распрощаться с рассудком. Снотворное дарило ей необходимое освобождение. Ей, кажется, что-то снилось, однако она не запоминала, что именно. Этот день Анна считала потерянным для себя.

Полноценно она проснулась лишь к концу вторых суток после операции. Она обнаружила, что лежит в чистой уютной палате, предназначенной для одного человека. Ее со всех сторон окружало медицинское оборудование, и чтобы разбавить эту безрадостную картину, кто-то украсил стены яркими картинами и повесил на окна шторы в цветочек. В воздухе пахло не лекарствами или кровью, а ванилью и медом.

Вот тогда Анна окончательно убедилась, что добралась до владений Миры Сардарян. Никто другой не додумался бы устроить такое в палате реанимации.

Она чувствовала себя неплохо — насколько это было возможно в ее состоянии. Она была так слаба, что едва могла пошевелить рукой, зато боль утихла, оставшись лишь ноющим чувством в середине живота. Анна даже не могла никого позвать, ей пришлось дожидаться появления медсестры, и уже она пригласила Миру.

— Где Леон? — прошептала она. В горле пересохло, будто ее последние сутки кормили только песком.

— Серьезно? Это главное, что тебя волнует?

— Я его знаю. Если бы ты сказала… он был бы здесь…

— Я сказала ему, что ты жива, но я не говорила, где ты.

— Почему?

— Я не знала, выживешь ты или нет. Я тут накопала кое-какой информации о твоем Леоне — он парень буйный. Мне не хотелось, чтобы он преследовал меня. При самом неблагоприятном раскладе я просто сообщила бы ему, где забрать твой труп.

— Очень мило с твоей стороны, — криво усмехнулась Анна.

— Меня ценят не за сентиментальность. Но если тебя интересует что-то, кроме Леона, знай: ты не умрешь.

— Приятные новости. До меня никто не пытался… добраться?

Она не могла упомянуть имя Юпитера. Следовало бы — да не получалось, воспоминания о том, что произошло в лесу, причиняли большую боль, чем перебинтованная рана. А вот у Миры таких проблем не было:

— Нет, как ни странно, Юпитер не пытался до тебя добраться.

— Это хорошо… Позови Леона.

— Не сегодня. Ты еще слишком слаба, долго не продержишься, минут через пять заснешь. Завтра позову.

Хотелось с ней спорить, да не получалось: мешали теплые волны сна, действительно накрывавшие ее с головой.

Мира, как всегда, оказалась права, на следующий день Анна и правда почувствовала себя лучше. Она точно знала, что сегодня придет он.

А пока Леона не было, у нее было время поразмыслить о собственном положении.

Уже очевидно, что она поступила правильно, выбрав из своих контактов Миру Сардарян. Но в этом не было такого уж большого сюрприза, она изначально подходила куда лучше, чем все остальные.

Анна прекрасно знала, что клинику, в которой она сейчас находится, основал когда-то талантливый молодой хирург Георг Сардарян. К тому моменту у него уже был нужный опыт и связи, но еще хватало энергии, чтобы ввязаться в такую авантюру. Он делал это не ради денег, он искренне хотел помогать людям. Но одни добрые намерения бюджет не обеспечат.

Поэтому Георг сразу основал двойное предприятие. Он курировал реабилитационный центр, помогавший людям, пережившим тяжелую травму, вернуться к нормальной жизни. И он же спасал тех, для кого обычная больница была слишком опасна.

Среди принципов доктора Сардаряна самым важным был один: у пациента нет ни имени, ни прошлого. Иными словами, Георгу было все равно, кого он лечит. Он был врачом, он не судил, имеет человек право жить или нет. Это, да еще врожденный талант к хирургии, быстро превратили его клинику в место с очень солидной репутацией.

Уже тогда Георг был счастливо женат — на совсем юной девушке. Мира слабо представляла, чем занимается ее муж. Ей было не до того: она еще училась в медицинском институте, ей хватало своих забот. Георг рассказал ей правду, лишь когда она выпустилась.

Она приняла его мир и не стала осуждать. Вероятнее всего, свою роль здесь сыграло то, что Мира обожала своего мужа как мужчину и боготворила его как врача. Она и сама выучилась на хирурга, чтобы быть поближе к нему. Поэтому практику она проходила в клинике под руководством Георга, а потом стала его полноправным бизнес-партнером.

Их счастье было долгим: они были женаты больше пятнадцати лет. Почему у них так и не родились дети — Анна не знала, и они с Мирой не были достаточно близки, чтобы обсуждать такие вопросы. Эта семья наверняка существовала бы и дольше, если бы их не разлучило то, о чем предостерегают даже свадебные клятвы: смерть.

Георг Сардарян для многих становился последней надеждой. Очень часто к нему привозили даже тех пациентов, у которых не было оснований сторониться других клиник. Они просто нуждались в хорошем хирурге — а Георг был лучшим.

Но он не был Богом и не мог спасти всех без исключения. Его пациенты умирали, если этого никак нельзя было предотвратить. Увы, не все родственники умерших понимали это, и однажды такое непонимание привело к трагедии. Утром Георг не смог спасти местного криминального авторитета, а вечером его прямо на глазах у Миры расстреляли люди, нанятые братом покойного пациента. Ей самой удалось спастись лишь чудом. Анна и раньше подозревала, что смерть любимого стала чудовищным испытанием для молодой женщины. Теперь же, когда в ее жизни появился Леон, она вообще не представляла, как Мира пережила все это.

Но как-то пережила, не сломалась. Это был как раз тот случай, когда трудности закаляют, а покой губит. Мира быстро поняла, что не имеет права упиваться своим горем. Клиника оказалась под угрозой, и она должна была спасти творение своего мужа любой ценой, раз его самого уже не вернуть.

Ей было трудно, особенно первое время. Одни не доверяли ей из-за того, что она — женщина, другие — потому что она много лет оставалась в тени гениального супруга. Мира выдержала это испытание с честью и доказала, что она тоже великолепный хирург — и талантливая бизнес-леди. Она добилась того, чтобы фамилия Сардарян снова внушала уважение.

Мира не просто сохранила клинику мужа, она руководствовалась его принципами. Если она называла кого-то своим пациентом, она делала все, чтобы сохранить жизнь этому человеку. На это и уповала Анна: Мира, со своей принципиальностью, была чуть ли не единственной, кто мог противостоять Юпитеру.

Правда, самой Мире противостоять преступнику его уровня вовсе не хотелось. Возможно, она бы отказалась, если бы не Леон… Как странно: он помог ей, сам того не зная! Мира достаточно хорошо знала Анну, чтобы понять: они в чем-то похожи. Анна была не из тех, кто обязательно будет держать при себе хоть какого-нибудь мужчину. Если она подпустила кого-то близко, это должен быть особенный человек — и особенные отношения.

Наверняка это заставило Миру вспомнить собственное потерянное прошлое. После смерти Георга она так ни с кем и не сошлась, но любовь, настоящую любовь, а не подменяющую ее страсть или нужду, ценила. Когда Анна упомянула в разговоре Георга, Мира невольно поставила себя на ее место, а Леона — на место своего мужа. Их семью было уже не восстановить, зато у нее появился шанс позволить кому-то не разлучаться.

Конечно, сама Мира никогда бы не призналась в этом. Она управляла сложным, опасным бизнесом, ей нельзя было проявлять хоть какие-то чувства. Но то, что она сделала, говорило громче любых слов.

— Сегодня я приведу твоего Ромео, — предупредила Мира тем утром. — Сразу начни планировать отъезд.

— Что, ты мне не рада?

— Тебе объяснить причину?

— Нет, — посерьезнела Анна. — Я все устрою, у меня уже есть вариант, просто дай нам хотя бы сутки.

— У тебя больше, чем сутки: я тебя не выпущу, пока ты точно не сможешь пережить переезд! Я не для того тебя целую вечность зашивала, чтобы ты все испортила. Я просто предупреждаю заранее.

— Я знаю… Спасибо.

Насчет путей отступления Анна не волновалась: у нее все было продумано. Она, конечно, не рвалась покалечиться, но понимала, что выбрала не самый безопасный образ жизни. Она старалась продумать путь отступления для каждой ситуации, в том числе и для такой.

Но пока важнее всего было увидеться с Леоном. Она и представить не могла, что он пережил за это время…

Она твердо вознамерилась не засыпать, пока он не приедет, но эта решимость сейчас была даже забавной. Она отключилась, сама того не заметив, а проснулась уже от стука в дверь ее палаты.

Первой к ней заглянула Мира — проверить, не спит ли она.

— Он здесь? Зови! — потребовала Анна.

— Тебе обезболивающее не нужно?

— Ты знаешь, что мне нужно.

— Вот ведь упрямая коза…

Мира все-таки настояла на своем: проверила капельницу и показания датчиков, а потом вышла. Она позволила им с Леоном остаться вдвоем.

Анна знала, что эти дни дорого ему обошлись, но не представляла, что настолько. Он выглядел изможденным — она последний раз видела его таким после столкновения с маньяком, похожим на Джека-Потрошителя! Тогда Леон был тяжело ранен, иного и ожидать не следовало.

Да он и теперь, пожалуй, был ранен… просто по-другому.

Пока она смотрела на него, он тоже смотрел на нее, и его ожидало более печальное зрелище. Анна не знала, как выглядит сейчас, медсестры милостиво избавили ее палату от зеркал. Но она догадывалась! Питаться она временно могла только через капельницу — и уже ощутимо потеряла в весе. Из-за этого, да еще пережитого стресса, ее кожа стала бледной и сухой, возле глаз наверняка появились темные круги, волосы были растрепанными и не слишком чистыми, губы потрескались. Да еще и правую руку оставили без повязок — она только теперь осознала это.

Анна вдруг испугалась, что для него это станет слишком серьезным испытанием. Любят ведь не только за чистую душу, чтобы бы там ни плели поэты. Любят за сочетание всего, а начинается любовь с притяжения. Теперь же Леон видел ее такой… видел ее существом. Может ли так оказаться, что этот образ навсегда впечатается в его память и перевесит все остальное?

Но, встретившись с ним взглядом, Анна поняла, что беспокоилась она напрасно. Он не боялся ее и не презирал — он любил ее. И этого оказалось достаточно. Его нерешительность была вызвана страхом за нее, а вовсе не презрением. Она наверняка казалась ему такой призрачной, такой хрупкой, что он просто боялся к ней прикоснуться.

— Иди ко мне, — улыбнулась ему Анна, хотя это отозвалось болью в губах.

Он не заставил просить себя дважды. Леон поспешил к ней, и она хотела приподняться ему навстречу, но сил не хватило. Ей пришлось дождаться, пока он наклонится к ней, чтобы она могла его поцеловать.

Да, этого ей определенно не хватало.

— Боже, Аня… Что… Как… Я даже не знаю, что спросить!

Она хотела рассказать ему все. Каждую деталь, каждое свое переживание, разделить с ним страх, чтобы им обоим стало легче. Но Анна чувствовала, что не сможет, и дело было вовсе не в скрытности. Мира предупреждала ее, что долго она не продержится, и чутье ее не подвело: Анна уже чувствовала нарастающее головокружение.

И все же она взяла его за руку, заставляя остаться рядом с собой.

— Я скажу, кто это сделал, но сначала пообещай мне, что не будешь преследовать этого человека и мстить ему.

— Но почему?! — возмутился Леон.

— Уж точно не из жалости к нему. Это может принести вред мне, тебе и Мире, а значит, и всей больнице. Меньше всего нам сейчас нужна война! Пообещай мне, Леон.

— Хорошо… обещаю.

— Вот так лучше… Долгие разговоры у нас будут позже. Сегодня я скажу тебе самое основное, это поможет справиться с тем, что произошло. Первое и главное: покушение на меня организовал Юпитер. Это он хочет меня убить.

По лицу Леона несложно было догадаться: он знал. Не наверняка, естественно, и не во всех подробностях. Но если он говорил с Мирой, то мог догадаться, какого преступника боятся даже тайные клиники. Уж точно не Матадора!

Анна знала, что ему будет очень сложно сдержать обещание, но он справится, пока этого было достаточно.

— Почему? — только и спросил он.

— Я не знаю. Я также не могу сказать, как он поступит дальше. Возможно, он уже сделал гадость и унялся, он — существо настроения. Но нам нужно готовиться к худшему и отталкиваться от мысли о том, что он все еще хочет меня убить. Поэтому нам необходимо быть крайне осторожными. Никому не говори о том, что со мной случилось, кроме людей, которым доверяешь на сто процентов. Чихуше на сто процентов не доверяй, он хороший человек, но своя задница ему дороже.

— А Мира?

— У Миры таких любовных отношений с пятой точкой нет. Ей доверяй. Если бы она хотела нажиться на моей жизни, Юпитер уже был бы здесь.

Вот в этом лучше всего проявлялись принципы покойного Георга Сардаряна. Анна прекрасно знала, что с Юпитера Мира могла бы содрать в десять раз больше, чем пациентка заплатит за операцию. Мира тоже это знала. И было мало врачей, особенно в нелегальных клиниках, которые приняли бы на ее месте такое же решение.

— У тебя есть, куда записать адрес? — продолжила Анна.

— Что за адрес?

— Дом, в который ты отвезешь меня. Мира наверняка говорила тебе про скорую выписку. Ключи найдешь в моем бункере.

— Говорила, — подтвердил Леон. — Диктуй адрес.

Этот дом она подготовила для таких вот печальных ситуаций. Он был когда-то куплен Яном Мещерским — ее фиктивным мужем. А уже Ян тихонько, соблюдая максимальную осторожность, переоформил его на имя, которым иногда пользовалась Анна. Скорее всего, Юпитер про этот дом не знает. С ним ни в чем нельзя быть уверенной, но ничего лучше она бы не нашла.

Раз в несколько месяцев Анна проверяла это здание, но никогда еще не жила там. Теперь Леону нужно было установить в доме все необходимое для лежачего пациента — было горько думать так о самой себе, но ведь от правды не убежишь!

Все лучше, чем оказаться под надгробной плитой.

Леон записал адрес и заверил ее, что все сделает. Анне хотелось на этом остановиться, просто отпустить кошмар, случившийся с ней, и жить дальше. Но она так не могла. Юпитер может охотиться за ней, и она была обязана сделать все, чтобы защитить от него себя и Леона. Она ведь будет почти беспомощна! А неизвестный дом — это временная мера. Рано или поздно Юпитер отследит ее, если будет очень стараться.

Нет, нужно было нечто большее, чем отдаленный от города коттедж или подставные имена. Кто-то другой вообще сказал бы, что остановить Юпитера невозможно, он же гений, да еще и лишенный слабостей!

Но Анна прекрасно знала, что одна слабость у него все-таки есть. Зато абсолютная! Она ни с кем не говорила об этом, потому что… Да что себя обманывать, чтобы воспользоваться этой слабостью, ей самой придется нарушить закон.

А точнее, Леону, потому что она в ближайшие недели не встанет с кровати. Анна не сомневалась в том, что он сделает это ради нее. Но имеет ли она право просить о таком? Ей не хотелось использовать его любовь как рычаг давления. Хотелось просто… просто быть с ним. Принимать его чувства, как подарок, и думать о том, что он не способен ей отказать. Леон ведь не преступник, и она многое отдала бы, чтобы он остался чистым.

Но Юпитер сам загнал их в угол. Она уже не сможет защитить Леона и все взять на себя, ей придется довериться ему.

— Послушай… Мира боится Юпитера, и не зря.

— Я не позволю ему дотронуться до тебя, — нахмурился Леон. — Мстить не буду, пообещал уже, но если он сам придет…

— Сам не придет, людей пришлет, — прервала его Анна. Ее уже клонило в сон, разговор нужно было заканчивать. — Одних, потом — других. Нельзя бегать от него вечно. Нельзя его бояться.

— Но что тогда остается, если убивать его мне вроде как запрещено?

— Посадить его на короткий поводок.

— И ты знаешь такой поводок? — оживился Леон. — Что же ты раньше молчала!

— Молчала, потому что ни к чему хорошему это привести не может. Есть такие меры, которые не дают настоящей победы и бьют по тебе рикошетом… Но иногда только они и остаются. Тебе придется довериться мне. Полностью.

— Я давно уже только так и живу, Аня. Ты знаешь об этом.

— Знаю, и… Прости меня заранее, но кто-то должен это сделать.

— Сделать что?

— Совершить преступление.

Глава 10 Педро Лопес

Это был именно такой дом, какой Леон хотел бы однажды построить для них.

Он ничего не имел против жизни в бункере — это место шло Анне, оно было таким же необычным, как она сама. И все же там Леон ни на миг не забывал, что это ее дом, где он оставался лишь гостем. Когда же он думал о них как о возможной семье, воображение рисовало нечто похожее на коттедж, перед которым он стоял сейчас.

Дом был новым, но располагался на окраине старой деревни, рядом с лесом — уже за первыми линиями деревьев. Он был так грамотно спроектирован, что растворялся в природе, не привлекая к себе внимания, хотя особняк был немаленький — три полноценных этажа, чердак и подвал.

Систему безопасности тоже хорошо продумали. Начиналась она с забора, сделанного из камня и дерева, красивого, но вместе с тем крепкого. На колоннах, служивших основой забору, располагались камеры наблюдения, и это были вовсе не обманки, изображение с них шло на мониторы, расположенные внутри дома, и дублировалось на сервер.

За забором начиналась прекрасно оформленная территория. С одной стороны, она была удивительно красивой — с цветами, плодовыми деревьями, небольшим прудом и садом камней. С другой, здесь не было никаких зарослей, все оставалось на виду, и к дому сложно было подкрасться незамеченным.

Сам дом обладал великолепными панорамными окнами, которые в случае опасности закрывались укрепленными роллетами. Да и стекло, насколько было известно Леону, было пуленепробиваемым. Двери здесь тоже двойные, любого взломщика задержат. Да, этот дом идеально подходил для восстановления… И для жизни.

— Ничего себе! — присвистнул Ярослав. — Это же настоящая крепость, тут можно нашествие зомби пережить!

— Я бы на твоем месте не беспокоился об этом.

— Чего это?

— Зомби, насколько я помню, охотятся за мозгами, — усмехнулся Леон.

— Очень смешно! Нет, домина шикарный, даже ты должен признать это!

— А я и признаю.

Ярослав был одним из двух человек, которых Леон посвятил в эту тайну, вторым — Дима. Да и то он долго думал, нужно ли втягивать их в это, но решил, что так будет лучше. Ему все равно придется уезжать, и он не хотел, чтобы в это время Анна оставалась одна. Ей в любой момент могла понадобиться защита — или помощь.

С Ярославом проблем не было, он согласился сразу же, без раздумий и условий. Но в этом был весь он: лишь бы действовать, а думают пусть другие! Впрочем, он был недостаточно безрассуден, чтобы вызывать у Леона сомнения.

С Димой все оказалось предсказуемо сложнее. Он долго ужасался, возмущался и перечислял причины, по которым Анну немедленно нужно перевести в городскую больницу, под охрану полиции, а не связываться с какими-то шарлатанами. Леон выслушал его с невозмутимым видом, а потом заявил:

— Ты или со мной, или забываешь обо всем, что я тебе сказал. Другие варианты не рассматриваются.

— С тобой, — проворчал Дима. — Но ты ведешь себя неразумно, и я не могу это одобрить!

— Я не прошу тебя что-то одобрять, я прошу тебя помочь.

Он не сомневался, что его брат сделает все как надо, хотя ныть будет еще лет пять. Но Диму он собирался привлекать только в исключительных случаях. Сегодня, пока Анна еще оставалась в больнице, он приехал к дому только с Яриком, им нужно было осмотреться и подготовить комнату.

Внутри коттедж оказался таким же, как снаружи: дорого оформленным, стильным и надежным. При этом чувствовалось, что там с момента покупки никто не живет. Интерьер был нейтральным, а в комнатах витало то чувство новизны, которое появляется только после ремонта и исчезает, если в доме кто-то поселяется хотя бы на месяц.

Леон обошел все здание и наконец выбрал самую светлую спальню. Лучшей ее чертой было панорамное окно, из которого открывался великолепный вид на лес. Оставаясь здесь, можно было забыть, что внешний мир вообще существует! Леон не сомневался, что Анна, чуть окрепнув, тут же потребует окружить ее компьютерами, но он надеялся, что в окно она тоже будет посматривать — хотя бы иногда.

Кровать, которая стояла здесь раньше, они с Ярославом перенесли в соседнюю комнату, а в этой спальне установили медицинскую кровать, купленную по указанию Миры. К кровати прилагался специальный матрас, призванный защитить Анну от пролежней, и все необходимое оборудование. Деньги не были проблемой — проблемой было то, что ей это вообще нужно.

Он старался не думать о Юпитере, просто сделать вид, что этого человека не существует. Только так он мог сдержать обещание, которое выудила у него Анна. Леон предпочитал думать, что с ней произошел несчастный случай, в котором никто не виноват.

— Так когда ее переведут? — полюбопытствовал Ярик, настраивая компьютер, которому в будущем предстояло отображать состояние Анны.

— Мира считает, что послезавтра уже можно.

— Насколько ты вообще доверяешь этой Мире?

— Я слышу в твоем голосе подозрение или мне кажется?

— Не кажется, — покачал головой Ярослав. — Не доверяю я этой тетке, о которой невозможно ничего узнать! Я пытался, если что, но данных о ней совсем мало. Можно подумать, что она всю жизнь в этом своем пансионате провела!

— Кто тебя вообще просил собирать о ней данные?

— Я самостоятельный!

— Слушай, самостоятельный, мне достаточно того, что без этой женщины у меня не было бы Анны. Поэтому будь любезен, не изображай перед ней прокурора, иначе я вышвырну тебя вот в это окно.

Леон на самом деле доверял Мире. Она была вечно строгой, иногда даже сварливой, голос повышала, когда ей вздумается, и не признавала никаких авторитетов. Но она заработала это право, а главное, она была честной. Больше Леону ничего не было нужно.

Закончив работу в спальне, он прошел в комнату наблюдения, расположенную на первом этаже. Это было небольшое, лишенное окон помещение, в котором располагались мониторы. Все работало идеально, отсюда можно быть наблюдать за домом, участком, контролировать сигнализацию. Оценив систему, Леон заглянул за мониторы и отключил один из проводов; картинка тут же исчезла.

— Ярик! — позвал он.

— Чего?

— Тут, похоже, что-то сломано!

Ждать не пришлось — скоро на лестнице послышался топот Ярослава. Своими компьютерными способностями он гордился и не упускал ни одного шанса проявить их. На погасший монитор он уставился, как ребенок на конфету, но поинтересовался с подчеркнутым равнодушием:

— Что тут сломаться могло? Я думал, Аня уверена в этом месте, она все проверяла!

— Не каждый же день она проверяла, — указал Леон. — Она не была здесь несколько месяцев, может, полгода! За это время могло произойти, что угодно.

— Отойди, смертный, сейчас мастер явит миру магию!

— Вперед, но постарайся ничего не испортить.

Он не сомневался, что Ярослав найдет отключенный провод, невелика сложность. Однако он провозится с проверкой не меньше десяти минут, этого времени должно быть достаточно.

Леон рассказал ему многое, но не все. Один секрет должен был остаться между ним и Анной — сложный, темный секрет. Леон был не в восторге от того, что ему предстояло сделать, и он видел, что Анну это тоже тяготит. Но ему достаточно было вспомнить ее, лежащую на больничной постели, измученную, едва живую, и нерешительность испарялась сама собой.

Он не сомневался, что ему хватит сил довести дело до конца. И первым шагом на пути к этому должна была стать сумка, которую он незаметно для отвлеченного на мониторы Ярика перенес в подвал.

* * *

Одного букета роз было достаточно, чтобы наполнить тонким ароматом всю комнату. Розы были очень крупными, удивительного оттенка топленого молока, с упругими лепестками без единого темного пятнышка. Анна не просила их, и цветы определенно не относились к предметам первой необходимости. Но когда ее привезли в спальню, они уже были там и, похоже, не собирались увядать.

Поездка из больницы в загородный дом прошла… терпимо. Могло быть и хуже, пожалуй, но и такой опыт Анне не хотелось повторять. Обезболивающее хорошо работало, пока она оставалась неподвижной. А тут ее двигали, переносили, трясли в дороге, и все это отзывалось острыми вспышками в только-только начинавшей заживать ране. Она не жаловалась, потому что понимала бесполезность таких жалоб, и просто напоминала себе, что дальше будет лучше.

У нее были все основания верить в это. Анна уже убедилась, что Мира сотворила настоящее чудо. Пока шов оставался красным и воспаленным, но уже было видно, что однажды он превратится в аккуратный маленький шрам. А главное, ничего не пришлось удалять, хотя пуля и последующая травматичная поездка повредили сразу несколько органов. Теперь Анне только и оставалось, что дождаться, пока срастутся ткани.

Но если телу она безропотно давала необходимый покой, то бездействие разума ее непередаваемо раздражало. Как она ни старалась, она не могла бороться с природой: лекарства делали ее сонной и медлительной. Ей нужно было решить сразу несколько важнейших проблем, а как это сделать, если у нее в голове комок манной каши вместо мыслей?

Анна попыталась снизить дозу обезболивающего, чтобы вернуть себе ясность мышления. Да кто б ей позволил! Сначала на страже стояла Мира, а потом место цербера занял Леон, предупрежденный о такой угрозе. Чертова Мира все просчитала!

— Я взрослая женщина и сама могу решать, какую боль я в состоянии терпеть! — возмущалась Анна.

— И ты не маленький ребенок, чтобы твоим терпением кто-то гордился, — невозмутимо парировала Мира. — Понятно, что твое ослиное упрямство выступит на твоей стороне. Но это будет чудовищная нагрузка на твое сердце, а рикошетом и на весь организм. Не позволю, Солари!

Ей пришлось смириться. Периоды ясности были драгоценными жемчужинами, которые она старалась использовать по максимуму. Оставалось только радоваться, что эти периоды становились все дольше. Мира постепенно сама снижала дозировку лекарств, довольная прогрессом своей пациентки.

А значит, настало время подумать о том, из-за чего все это произошло. Анна до сих пор чувствовала обиду, злость и горечь предательства. Сначала они были так сильны, что она просто не могла коснуться воспоминаний, связанных с ними. Но вот она окрепла, и оправданий больше не было.

Ей нужно было понять, почему она так сильно ошиблась в Юпитере. Она действительно была уверена, что он никогда не причинит ей зла! Что бы там ни случилось, какие бы обиды вдруг ни возникли между ними. А он не просто «причинил зло», он едва не лишил ее жизни…

Собственную ошибку хотелось отрицать, убедить и себя, и окружающих, что это был не он. Она ведь как раз расследовала дело хакера! Что если это Матадор влез в ее контакты и воспользовался именем Юпитера, чтобы заманить ее в ловушку?

Эта версия, в чем-то заманчивая, не выдерживала никакой критики. Во-первых, Матадор — это все равно самоучка, которому удаются только простейшие хакерские трюки. Он никогда в жизни не обошел бы защиту преступника, вся жизнь которого вертится вокруг интернета! Во-вторых, даже если бы он влез в телефон Анны или ее компьютер, он бы не знал, что именно Юпитера нужно использовать для такой ловушки. Он бы выбрал Леона — того, кому она звонила чаще других. Или Чихушу, с которым она встречалась по этому делу. Но не Юпитера! Ну а в-третьих, и это главное, Матадор никак не мог знать про тринадцатый километр.

Юпитер не настолько глуп, чтобы где-то записывать эти данные. Для него и Анны умение назвать правильное место встречи правильными словами было дополнительным кодом безопасности, возможностью проверить, что они говорят с правильным человеком. И ее собеседник знал этот код!

Так что это был Юпитер, вне всяких сомнений. Возможно, стрелял не он лично, но это уже не играет никакой роли. Юпитер захотел ее убить, он это одобрил и организовал. Оставалось только понять, почему.

Неужели из-за Леона? Нет, быть не может… Они не общались несколько лет до того, как Анна встретила Леона, и знали, что их отношения никогда не будут прежними. Юпитер не хотел этого, он ни намека не сделал! Да и потом, когда она заключила фиктивный брак с Яном Мещерским, он вообще никак не отреагировал, даже близко не появился. Но если дело не в Леоне, что же могло его спровоцировать?

Да не важно, что! Звучит странно, но, если подумать об этом — нет, не важно. Важно то, что она неправильно создала психологический портрет Юпитера. Она видела его одним — а он оказался совсем другим, и она чуть не поплатилась за это жизнью. Все, что с ней произошло, значит куда больше, чем ее отношения с Юпитером.

Умение оценивать людей было одной из основ ее жизни и карьеры. Анна не заявляла, что с первого взгляда способна узнать о человеке все. Но когда она собирала достаточно сведений, она составляла полный психологический профиль, в котором потом не сомневалась. Ей это было нужно! В детстве она пережила чудовищный обман, предательство, которое и представить сложно. Умение оценивать людей помогло ей адаптироваться, не шарахаться от каждой тени, не видеть в первом встречном преступника. Если она так грандиозно провалила свою задачу с Юпитером, чего еще ожидать? В ком она ошиблась, в Леоне, в Ярике, в каждом, кто встретился на ее пути?

Нет, этого не может быть — и нельзя даже думать о таком. Анна не заблуждалась на свой счет, она знала, что у нее есть определенная предрасположенность к психическим расстройствам. Детям, пережившим хотя бы половину того, что пережила она, редко удавалось вернуться к полноценной жизни. Анна же вернулась — в основном благодаря высокому интеллекту и уверенности в себе. Если она сейчас начнет суетиться и сомневаться во всем на свете, невроза долго ждать не придется.

Получается, она имеет право верить: дело не в ее способностях и оценках, дело в самом Юпитере. С ним произошло нечто непостижимое, то, что она никак не могла предугадать. Больше всего на свете Анне хотелось позвонить ему и задать только один вопрос: почему ты предал меня? Ведь не так уж важно, как они относятся друг к другу сегодня. То, что было между ними раньше, оставалось священным. Именно это сыграло решающую роль, когда Юпитер приполз умирать на ее порог. Она спасла его — а он ее убил.

Поэтому теперь она должна общаться с ним только на языке силы. Он сам выбрал этот путь! Никаких долгих переговоров, никаких дружеских телефонных звонков. Как только Леон закончит подготовку, она просто будет высылать Юпитеру инструкции…

В дверь ее комнаты постучали, отвлекая ее от размышлений.

— Открыто, — отозвалась Анна. — Но ты и так это знаешь, потому что я не могу встать и запереться.

— Знаю, — подтвердил Ярослав, входя в спальню. — Но я проявляю вежливость.

— Если б я была британским джентльменом, я бы смахнула слезу умиления. Но я — это я, поэтому спрошу: что-то случилось?

Она не нуждалась в сиделках и няньках. Анна не сомневалась: если бы Леон оставил ее одну, она все равно была бы в безопасности. Весь дом так устроен, что она могла управлять им через компьютер, установленный рядом с кроватью. Но Леон настоял, чтобы с ней постоянно кто-то был, а против Ярика она ничего не имела, поэтому согласилась. Вот с Димой будет сложнее, но он и сам к ней лишний раз не подойдет, так что — терпимо.

— Просто узнать, как ты, не нужно ли чего.

— И тебе скучно, — усмехнулась Анна.

— Не буду скрывать, мне скучно!

Ярик был любопытным существом. Он выглядел как гигант-викинг, которого природа создала преимущественно для того, чтобы размахивать топором и топить чужие корабли. При этом он обладал великолепным умом, которому порой мешала детская жизнерадостность. Из-за этого Анна и согласилась привлекать его к их с Леоном работе, Ярослав действительно был полезен.

— Странно слышать про скуку, когда у нас расследование идет полным ходом, — заметила она.

— Ты про дело Матадора? Вот не сказал бы, что оно идет полным ходом! С тех пор, как ты… как с тобой это случилось… В общем, с тех пор Леон только о тебе и думает, а на расследование, по-моему, забил. Я не говорю, что это плохо! Но если он не в деле, то и я не полезу.

Обвинить Леона она не могла: случившееся для них обоих стало огромным потрясением. Однако отказываться от преследования Матадора Анна не собиралась! Этот хорек и так возомнил о себе непонятно что, и от роли судьи-палача он уже не откажется.

— Напомни мне все, что нам известно на данный момент, — попросила она.

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Более чем.

Это было не совсем правдой: похвастаться такой уверенностью Анна не могла. Сейчас ей не хотелось спать, но она быстро уставала. И все же она чувствовала себя достаточно здоровой для того, чтобы во всем разобраться.

Беда в том, что даже до ее ранения расследование фактически зашло в тупик. Она надеялась на помощь Юпитера — но уже понятно, что это не вариант. А теперь и она не сможет собирать данные, Леон временно занят, зато на Ярослава можно положиться, да и Чихуша не совсем отошел от дел. Но как использовать этих двоих, не подвергая опасности?

Пока она раздумывала, Ярослав спросил:

— Слушай, а как его казнили?

— Кого?

— Ну, того парня… Ты ведь всегда используешь пример другого маньяка, да? Леон сказал, что этого Матадора ты сравнила с каким-то там другим…

— Фильо. Из-за него мы и используем прозвище «Матадор».

— Да, вот что-то такое я и помню! Так как его казнили? Не то чтобы я такой уж кровожадный, ты не подумай! Просто после того, как этот Матадор столько раз нас обходил, было бы неплохо послушать, что кто-то похожий на него доигрался!

— А Педриньо-Матадора и не казнили, — невесело усмехнулась Анна.

— Значит, он умер в тюрьме? Или до сих пор сидит?

— До сих пор жив и уже на свободе.

Ярик уставился на нее с явным недоверием. Да и кто бы в такое поверил! Он ожидал, что она продолжит, и ей бы следовало, но от проклятых лекарств першило в горле.

— Как это он на свободе? — не выдержал Ярик. — Сбежал, что ли?

— Нет. Отсидел и был освобожден бразильскими властями. Причем отсидел дважды — и дважды был освобожден.

— Но он же убил… Сколько он убил?

— Более семидесяти человек.

— И он свободен?

— Добро пожаловать в Латинскую Америку. Понимаешь ли, бразильское законодательство прекрасно подходит для серийных убийц, там в какой-то момент количество убийств перестает иметь значение. Фильо, в частности, приговорили сначала к ста двадцати шести годам за решеткой, потом подумали и добавили еще немного — до четырехсот.

— Да уж, где соточка, там и четыреста, какая разница!

— Воистину, если учитывать, что на территории Бразилии еще с первой половины прошлого века действует закон, по которому человек не должен проводить в тюрьме больше тридцати лет. Все, отсидел — гуляй! Нечего тюрьму занимать, другим тоже надо. Правда, есть существенная разница между латиноамериканскими и уютными скандинавскими тюрьмами: в латиноамериканской тебя, скорее всего, зарежут в первый же год отсидки, порядка там нет. Но Фильо знал об этом, он с самого начала вел себя как дикий зверь во многом потому, что хотел выжить. Он убивал заключенных, и большая часть смертей, которые ему приписывают, приходится как раз на период отсидки. Но это оправданно: если бы он не заработал себе кровавую репутацию, его самого уже не было бы.

— Это как раз ясно, но… тридцать лет!

— Тридцать четыре, если быть точной. Фильо был исключительно плодовитым убийцей, и против него пытались использовать поправку к тому закону, о котором я тебе говорила. Судебные тяжбы замедлили его освобождение, но не отменили его, и в две тысячи седьмом Фильо вышел на свободу. Правда, в две тысячи одиннадцатом снова сел.

— Что, не сдержался и еще кого-то убил?

— Как ни странно, нет. А может, и не странно. Большую часть дури он растерял по молодости, а на свободу вышел весьма зрелым, потрепанным тюрьмой джентльменом. Здоровье было уже не то, чтобы кидаться на всех бешеным псом. Ему предъявили обвинение в преступлениях, совершенных еще в тюрьме.

— Спохватились!

— Бразильское законодательство — сложная вещь, сильно зависящая от капризов и настроений. Адвокаты Фильо сразу стали делать уклон на неправомерность задержания, от них отмахнулись, Фильо благополучно отсидел срок, который я, если честно, не совсем понимаю. Вышел он то ли в этом году, то ли в прошлом, точно не помню. А поскольку в тюрьму он отправился совсем юным, он и сейчас не глубокий старик.

— И он снова начал убивать?

— Очень надеюсь, что нет. По крайней мере, об этом ничего не известно. Зато известно, что он принял христианство, стал набожным и вовсю учит трудную молодежь не становиться на путь преступлений. Отношение к нему неоднозначное — общество любит Робин Гудов и им подобных.

— Да уж… Но это же… Это неправильно — он перебил количество народа, сравнимое с населением маленькой деревни!

— А утверждал, что убил еще больше.

— И вышел!

Забавно было все-таки наблюдать, как массивный двухметровый дядька реагирует на что-то с детским возмущением, свойственным разве что первокласснику. Но от этого было интересно рассказывать ему что-то. К собственным знаниям Анна так привыкла, что порой забывала: для других людей это неведомая территория.

Даже Леон сначала поражался тому, что ей известно, а потом привык, принял как данность. Ярик и вовсе смотрел на нее, как на живую энциклопедию. Поэтому ей, несмотря на усталость, захотелось проверить, можно ли удивить его еще больше.

— Фильо, собственно, не самый вопиющий пример. Он убивал в основном преступников и отсидел в совокупности сорок два года — большую часть жизни. Но это потому, что попался он в Бразилии. Сбежал бы в Эквадор — и жизнь стала бы сказкой, потому что там ему не дали бы больше шестнадцати лет.

— Ты ведь сейчас несерьезно, правда? — с надеждой спросил Ярослав. — Скажи, что ты несерьезно, а то я и так невысокого мнения о мире!

— Сочувствую твоей вере в человечество, но я серьезно. Был такой серийный убийца — Даниэль Камарго Барбоса. Убил с особой жестокостью сто пятьдесят девушек, получил шестнадцать лет.

— И что, ему реально позволили выйти после такого?!

— Правосудие позволило, судьба — нет. Барбоса был убит в тюрьме племянником своей жертвы. А не был бы убит — вышел бы.

— Да не вышел бы, полицейские же не дураки! Они наверняка придумали бы какой-то повод удержать его в тюрьме!

Все-таки человек склонен изо всех сил держаться за привычный мир… Может, поэтому она и не заметила вовремя перемены в поведении Юпитера? Хотя сейчас точно не время думать об этом!

— Был в Эквадоре же другой убийца, Педро Лопес. Был осужден за убийство ста десяти девушек, получил за это максимальный срок — все те же феноменальные шестнадцать лет. Лопес не только не раскаялся, но и заявил, что его сильно недооценили. Он всем рассказывал, что на самом деле убил триста девушек. Тем не менее, его освободили через пятнадцать лет отсидки за хорошее поведение. Видимо, его рассказы об убийстве тоже были причислены к хорошему поведению. Лопес, не будь дурак, тут же смылся, и больше о его судьбе никто ничего не знает. То, о чем я тебе рассказала, — не единичные случаи. После поимки серийного убийцы его судьба складывается из законов, общего положения в стране и отношения к его жертвам. Так что Латинскую Америку с этой точки зрения я не очень люблю. Да и к Матадору, когда мы его поймаем, будет неоднозначное отношение, вот увидишь.

— Если мы его поймаем.

— Когда мы его поймаем, — настаивала Анна. — Лично я отступать не собираюсь. Понимаю, что со стороны человека, который не может подняться с постели, это так себе угроза, но я настроена серьезно.

— Так и я же не отказываюсь! — поспешил заверить ее Ярослав. — Ты только скажи, что делать!

— Говорю: проследи за Тимуром Таборевичем. Как ты помнишь, Леону удалось установить, что он то и дело куда-то исчезает. Нам нужно выяснить, куда.

— Я не могу тебя оставить!

— А тебя никто и не просит бросать все и бежать за ним прямо сейчас. Рано или поздно тебя сменит Леон или Дима, вот тогда и займешься. Ты — единственный, кто может за ним проследить, потому что Леона он уже знает. А мне пока принеси списки всех клиентов и персонала «Суприма», которые вы составили с Леоном.

— Все? Но мы уже отфильтровали лишних!

— Принеси лучше всех. У меня, как видишь, освободилась масса свободного времени, начну с нуля.

— Как скажешь.

Она уже знала, что из списка, составленного Яриком и Леоном, им не подходит никто, и вроде как «Суприм» вообще не связан с Матадором. Но в это она поверить не могла, а значит, они что-то пропустили. Возможно, это мельчайшая ошибка — которая в итоге исказила результат.

Но списками можно будет заняться позже, пока же разговор с Яриком измотал ее — ей было далеко до былой выносливости. Засыпая, она почувствовала новую волну аромата молочно-белых роз.

* * *

Никита Давыдов с самого утра не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. И это было ужасно глупо.

Ну кому он мог понадобиться, зачем? Врагов у него не было, да и не могло быть, жил он небогато, а профессию и вовсе выбрал самую мирную: Никита стал учителем.

Он всех удивил, когда сделал такой выбор. Никита был умен — лучший в классе, всегда, звезда всех конкурсов и любимчик учителей. Причем любимчиком он становился, совершенно не стараясь сделать это. Просто в силу природного обаяния он мог найти общий язык со всеми без исключения.

Еще в школе ему говорили, что он может стать кем угодно. И вдруг — учителем! Эта профессия для многих была плохой версией «кого угодно». Последним вариантом для тех, кто больше никуда не поступил. Но Никите хотелось именно этого, и он не видел причин изображать из себя юриста или маркетолога, просто чтобы кого-то впечатлить.

Естественно, он поступил — и всегда оставался лучшим. После того, как годы учебы пролетели, работодатели были готовы драться за него. Он без труда получил место в престижной гимназии. Коллеги-женщины с него пылинки сдували, те, что постарше — из материнских чувств, те, что помладше — потому что заметили, что обручального кольца у него пока нет. Правда, в свои двадцать два года Никита и не собирался связывать себя узами брака, но обширная армия его поклонниц не теряла надежду.

Он понимал, что преподавание — не самая денежная отрасль, но и принимать бедность как данность Никита не собирался. Он верил, что, если очень хочется, можно получить нормальный заработок, даже не нарушая закон. Он умело использовал все, мимо чего другие небрежно проходили: гранты, пособия, стипендии, поддержку международных фондов. Он снова участвовал в конкурсах, теперь уже со своими учениками. Никита великолепно говорил на английском и немецком языках, хотя преподавал химию, это тоже пошло ему на пользу.

Ну и ему просто везло. Никите не раз случалось обходить равных конкурентов, оставлять позади тех, у кого было больше знаний и опыта. Порой его победы были так феноменальны, что его подозревали в мошенничестве. Он с готовностью соглашался на любые проверки, потому что ему нечего было скрывать, Никита действительно никогда не жульничал. А если все само идет к нему в руки… зачем отказываться?

Нельзя сказать, что жизнь его была совсем уж безгрешной. На него обижались конкуренты, злились ученики, отвергнутые дамочки распускали о нем сплетни — то геем называли, то маньяком, то педофилом. Но ничего из этого Никита не воспринимал всерьез, перед своей совестью он был чист. Поэтому он никак не мог представить, кто способен за ним следить.

— Никита Иванович, вы еще с нами? — кокетливо поинтересовалась учительница лет тридцати пяти, которая с помощью макияжа пыталась сделать вид, что ей двадцать, а в итоге выглядела на сорок. — Вы весь день витаете в облаках!

— Да я, похоже, в буквальном смысле витаю, если вокруг столько ангелов! — подмигнул ей Никита.

Окружавшие его женщины дружно захихикали. Раньше он удивлялся тому, как легко их рассмешить, а потом понял, что дело вовсе не в его шутках.

Сколько бы он ни напоминал себе, что на конференции преподавателей просто не может быть той угрозы, которая существует только в боевиках, полностью поверить в это не получалось. То и дело рядом с ним мелькала темная фигура — среди толпы, на границе его зрения. И ведь не только здесь! Никите казалось, что он видел этого человека прежде — сначала утром, неподалеку от своего дома, потом, в обед, через окно кафе. Но уверен он не был, а подбегать к первому встречному с криками «А вы не шпион?!» было нелепо.

Наконец темная фигура куда-то исчезла. Никита осматривался по сторонам внимательно, чем немало удивлял своих коллег, но обнаружить зловещую тень больше не мог. «Показалось, — решил он. — Хорошо еще, что метаться тут не стал, этого бы мне точно не забыли!»

Ему необходимо было оставаться на хорошем счету: скоро должны были выбрать директора международного образовательного проекта. Здесь в пользу Никиты говорило все, кроме его юности, поэтому сейчас ему необходимо было предстать перед остальными спокойным и невозмутимым.

Конференция закончилась в восемь, но сразу отправиться домой не получилось. Никита был чуть ли ни единственным, кто приехал на своей машине и не выпил за вечер ни капли спиртного. Как и следовало ожидать, тут же собралась толпа женщин, желающих, чтобы их подвезли домой. Никите не очень-то хотелось работать извозчиком, но отказаться он не мог: никогда не знаешь, кто способен замолвить за тебя словечко.

Желающих поехать домой оказалось больше, чем мог вместить автомобиль, и они долго решали, кто поедет с Никитой, а кто будет ждать такси. Потом он еще пару часов кружил по городу, доставляя полутрезвых, не способных внятно объяснить маршрут учительниц по незнакомым адресам. Им-то было весело, они сначала несли какой-то бред, потом и вовсе петь начали! А у Никиты все сильнее болела голова, ему просто хотелось, чтобы этот день закончился.

До своего дома он добрался ближе к одиннадцати. Он понимал, что конференция прошла успешно, но ничего похожего на триумф не чувствовал. У него остались силы только на простейшие задачи: дойти до подъезда — добраться до квартиры — завалиться спать. А тут еще, как назло, рядом с домом не было свободных мест. Он был вынужден припарковать машину на соседней улице и идти к себе через темные, почти опустевшие дворы.

Он совсем позабыл о своих дневных страхах, он их еще на конференции отпустил. Может, если бы он принял другое решение, он бы смог сопротивляться сейчас… Нет, вряд ли. Тот, кто напал на него, был слишком силен, и никакое сопротивление Никите не помогло бы.

Он даже не знал, откуда появился этот человек. Незнакомец словно материализовался прямо из теней! Никита сразу вспомнил темную фигуру, которая мелькала рядом с ним днем. Неужели ему не показалось? Неужели он, как последний дурак, проигнорировал реальную угрозу, потому что постеснялся показаться слишком нервным?!

В любом случае, сейчас дела его были плохи. Никита попытался вырваться — инстинктивно, еще не сообразив толком, что происходит. Но ему показалось, что его не человек держит, а бетонная стена! Все его попытки ударить напавшего, кажется, приносили боль только ему, а человек за его спиной оставался неподвижен. Насколько же это здоровый медведь?!

Особой силой Никита похвастаться не мог. Он любил науку, танцы, общение, а вот спорт терпеть не мог. Нет, под настроение он мог прокатиться на велосипеде или поплавать, но не более того, а драк и вовсе избегал, как огня. Его сил хватало для того, чтобы перенести в школе мебель и этим впечатлить дам. Но он не готовился к тому, что происходило сегодня. Его, не самого маленького молодого мужчину, кто-то удерживал, как слепого котенка!

Его все больше охватывала паника. Он бы давно крикнул, но рука в кожаной перчатке зажимала ему рот. Последней надеждой Никиты было появление свидетелей — пусть хоть кто-то выйдет во двор, спугнет этого бугая, вызовет полицию! Да не сложилось… Все закончилось, когда Никита почувствовал укол в шею. После этого у него не осталось времени даже сообразить, что с ним произошло, искусственный сон мгновенно свалил его с ног.

Это была абсолютная уязвимость: с ним могли сделать что угодно! Хотя… если бы напавший хотел избавиться от него, он бы, пожалуй, убил его сразу. А Никите все-таки позволили проснуться.

Правда, пробуждение это было не из приятных. На какой-то безумный миг ему показалось, что он в гробу! На него напал сумасшедший и похоронил заживо… Лишь вибрация, вызванная движением, чуть успокоила, показала, что все не так плохо.

Никита не знал, сколько прошло времени, но он все еще был жив. У него жутко болела голова и его подташнивало, но, кажется, ничего более серьезного не произошло: его не избивали, да и одежда все еще была на нем.

Причиной нападения точно было не ограбление, и не только потому, что у него нечего красть. Если бы этот псих хотел что-то забрать у него, он бы оставил свою жертву во дворе. Но Никиту унесли оттуда, перемотали руки и ноги скотчем, засунули в багажник и теперь куда-то везли. На лице тоже был скотч, и он не мог позвать на помощь, ему осталось доступно лишь невнятное мычание, которое вряд ли кто-то услышал бы из машины.

Да что это за чертовщина?! Багажник просторный, значит, машина большая. Едет она ровно и мягко, это указывает на дорогой автомобиль. Никита словно оказался в каком-то фильме про мафию… И в этих фильмах судьба человека, перевозившегося в багажнике, заканчивалась не очень хорошо!

Придется признать: ему не показалось. С самого утра за ним кто-то следил. Нападение во дворе не случайно, его выбрали для чего-то… или выбрали почему-то. Но почему? Чтобы получить место директора образовательного проекта, устранив конкурента? Чтобы освободить место в элитной гимназии? Чтобы отомстить за поставленную кому-то из учеников двойку? Любое прегрешение, которое Никита с трудом находил на своем счету, не тянуло на такое наказание!

А без причины становилось только хуже. Это означало, что человек, похитивший его, — маньяк, которому никакая логика не нужна. Он просто выбрал того, кто ему приглянулся, Никита всегда знал, что у него приметная внешность. Этому человеку не важно было имя того, кого он забрал, прошлое или достижения. Важно только лицо и тело — и переход от живого к мертвому.

Сдерживать страх и дальше не получалось, Никита дошел до предела. Да и потом, не было здесь толпы, оценивающей его, не перед кем лицо держать! Он дышал все чаще, и головокружение усилилось. Возможно, появились темные пятна перед глазами, но в темноте этого было не видно. Он попробовал крикнуть, но звук получился откровенно жалкий. Тогда Никита собрал остаток сил, он начал метаться по багажнику, извиваться всем телом, чтобы избавиться от скотча, бить ногами по металлу, силясь открыть свою временную клетку.

Но ничего из этого не помогло. Даже если похититель услышал его жалкие потуги освободиться, он не обратил на это внимания, не было нужды. Он уже победил!

Машина увозила Никиту все дальше в темноту.

Глава 11 Джон Даффи и Дэвид Мулкахи

Для слежки Ярослав как раз подходил хуже всего, он и сам это понимал. Сложно не заметить, что за тобой всюду таскается двухметровый дядька, да еще и с примечательной внешностью! А если прибавить к этому дорогущую машину и порой эксцентричные наряды, больше подходящие для подростка, чем для взрослого мужчины, получается явно не Штирлиц.

Но он старался, как мог, потому что Анна была права: больше некому. Сама она еще нескоро сможет покидать дом, а Леон прекрасно известен объекту слежки. Пришлось постараться.

Для начала он купил себе наряд в серых тонах — спортивные брюки, майка, потрепанная куртка из секонд-хэнда. Все это сразу делало его меньше похожим на картинку из модного журнала и больше — на бродягу, у которого не хватает денег нормально побриться. Потом он взял в прокате старый серебристый автомобиль, такими половина города заполнена. Правда, Ярославу пришлось признать, что мощность двигателя у этой машинки почти кукольная. Если дело дойдет до погони, он наверняка останется далеко позади. Так ведь его посылали не на погоню, а на слежку! К тому же, на загруженных улицах мегаполиса маневренность важнее скорости.

Он слился с толпой, как мог, постарался казаться обыкновенным, среднестатистическим. Он понятия не имел, будет ли этого достаточно, чтобы обмануть Тимура Таборевича. Если тот действительно Матадор… Возможно, нет. Возможно, этим Ярослав как раз навлечет на себя его гнев, совершит «преступление», за которое его можно будет покарать. Но страха он как раз не испытывал, он был уверен, что способен справиться с каким-то психом.

Хотя по настоянию Анны он все равно оставался на связи с Леоном. Тот сменил его на дежурстве в загородном доме. Впрочем, выглядел Леон так, что ему самому нянька не помешала бы!

— Я уже тут, — сообщил Ярослав, облюбовав себе неприметное место на бесплатной парковке. Гости клуба «Суприм» оставляли свои машины на охраняемой площадке, отсюда она вся была на виду. — Его пока нет.

— Это была бы странная слежка, если бы он вышел встречать тебя, правда?

— Хорош шутки сочинять, у меня ведь реальный повод для сомнений есть! Он вообще в клубе? Или я тут зря кукую?

— В клубе, — заверил его Леон. — Я сегодня звонил, чтобы отменить тренировку.

— Ого, а не боишься, что это навлечет на тебя подозрения?

— Если он — Матадор, он и так все знает. А если нет, примет за чистую монету. Я сказал, что мы с Анной подхватили вирус и оба не придем. У людей, живущих вместе, такое случается.

Тут Леон был прав: если в Анну стрелял Матадор, он и так поймет, почему она не появилась. Правда, сама Анна почему-то отказывалась верить, что это возможно. Зато Ярослав был убежден, да и Леон, кажется, не исключал такую версию. Между прочим, преуспев, Матадор расслабится, а для слежки это хорошо.

— У него же черный «Рэйндж»? — уточнил Ярослав.

— Да, я тебе фото скидывал.

— Вот я на него и смотрю… Не на фото, в смысле, а на машину. Позвоню тебе, если что-то изменится.

— Давай — и не глупи.

— Ане привет!

Не глупить он так и не пообещал.

В шпионских фильмах слежка выглядела куда занимательней, чем оказалось на самом деле. Сначала Ярослав внимательно присматривался к машине и выходу из клуба. Ему казалось, что Тимур появится в любой момент, и вот тогда начнется самое интересное. Но время шло, а тренер не появлялся, он просто работал… Как будто и не был серийным убийцей!

Тогда Ярослав решил, что Тимур уедет ближе к закрытию клуба, почти расслабился — и снова ошибся. Тренер появился из дверей в пять вечера. Он направился к своей машине, не оглядываясь по сторонам, как будто спешил куда-то.

Ярослав поехал за ним, это было не так уж сложно. Машин уже было много, но еще не слишком — не так, как в час пик. Он ждал прорыва в расследовании, улик, которые помогут разоблачить убийцу, указание на логово маньяка… а оказался перед торговым центром.

Именно туда направился Тимур, оставив машину на парковке. Ярослав бросил свой автомобиль на «аварийке» и поспешил за ним. Но и тут тайны не было: Таборевич сразу пошел в туалет.

«Просто замечательно, — подумал Ярослав. — Вместо погони за преступником я бегаю за качком, которого нужда накрыла!»

Он был так раздражен, что едва не потерял концентрацию. Леон всегда говорил, что эмоциональность — его главная слабость, но кто ж в свои слабости верит? За это Ярослав и поплатился, чуть не упустив Тимура из виду.

Хотя его вины в этом была ровно половина, задачу ему усложняло еще и то, что Таборевич переоделся: сменил костюм на джинсы и черную байку с надвинутым на лицо капюшоном. А вот это уже странно! У такого поступка не было никакого безобидного объяснения. Тимур ведь только что был в своем клубе, там он двадцать раз мог переодеться! Но он потратил время, сделал это здесь… Почему?

От выхода Таборевич направился не к своей машине, а к остановке общественного транспорта. Ярослав подумывал так и остаться его тенью, однако решил, что это опасно. Таборевич сейчас насторожен, он заметит слежку, если она будет слишком близко!

Поэтому Ярослав вернулся в прокатный автомобиль и стал наблюдать за остановкой оттуда. Долго ждать на сей раз не пришлось: Таборевич сел в первый подошедший автобус, создавалось впечатление, что он точно знает расписание. Получается, он такое не первый раз проделывает!

Следить за автобусом, как ни странно, оказалось сложнее, чем за легковым автомобилем. Объехать эту черепаху мог кто угодно, и автомобиль, намеренно подстраивающийся под ее скорость, вызывал недоумение. Ярославу пришлось то обгонять автобус, то снова оставаться позади, не забывая при этом наблюдать за каждой остановкой. Он и сам не понимал, каким чудом ему удалось не прошляпить Таборевича — но получилось же!

На этот раз тренер направлялся к метро. У Ярослава не осталось выбора, он припарковал машину во дворах и направился следом за Тимуром, сливаясь с человеческим потоком. Не похоже, что Таборевич просто гулял тут или запутывал след. Все указывало на привычность маршрута и отработанность движений. Но ведь в клубе Леону сказали, что главный тренер часто пропадает! Ярослав чувствовал: он на правильном пути.

Они проехали несколько станций, сменили ветку, снова сели в один поезд. После метро Тимур вновь предпочел автобус, и это был опасный момент для Ярослава. Одно дело — ехать в разных вагонах поезда, совсем другое — тесниться в салоне! Но Ярослава спасло то, что час пик уже был в разгаре, и толпа служила самой надежной защитой. На каждой остановке автобус покидали несколько человек, и Ярославу несложно было выйти вместе с Тимуром, не привлекая к себе лишнего внимания.

Они оказались на окраине города. Жилые дома здесь тоже были, но далеко, и Таборевич направился не к ним. Здания, к которым он свернул, в рыжих летних сумерках показались Ярославу промышленными — и пустующими. Идеальное место для логова маньяка!

Чуть отстав от своей цели, Ярослав достал телефон и набрал сообщение: «Кажется, я нашел его убежище!» Он пока не нуждался в помощи, но ему было спокойнее от того, что кто-то знает, где он.

Ответ от Леона не заставил себя ждать: «Будь осторожен». Кто бы говорил!

Тимур продвигался мимо заброшенных зданий и через пустыри такими тропами, которые случайно не найдешь. Людей здесь было совсем мало, Ярослав лишь иногда слышал голоса в отдалении, а на их пути и вовсе никого не попадалось. Ну вот же, вот! Понятно, что комната пыток Матадору не нужна, своих жертв он убивал на месте. Но ему необходимо где-то хранить инструменты и оборудование! Ярослав не сомневался, что очень скоро он увидит это место.

На пару секунд он потерял Тимура из виду, когда тот свернул за угол. А потом… Потом он услышал музыку. Приглушенную, будто пробивающуюся из-под земли, но при этом слишком отчетливую, чтобы быть галлюцинацией. Ярослав достаточно часто бывал в ночных клубах, чтобы узнать их любимые ритмы. Все еще ничего не понимая, он продолжил идти вперед.

Тимура за углом не было — зато была лестница, ведущая вниз, в подвал полузаброшенного здания, а над ней — яркая неоновая вывеска. И вряд ли логово маньяка обозначалось бы так ярко! Таборевича нигде не было, хотя двор при здании хорошо просматривался, его так быстро не пересечешь. Оставалось только одно разумное объяснение: Тимур пошел туда, вниз, к музыке.

И Ярослав направился следом за ним. Он понимал, что поступает нелепо. Ему следовало бы здесь и остановиться, запомнить адрес, чтобы потом, при свете дня, проверить это место в компании Леона. Однако инстинкты подсказывали, что правильнее будет покончить со всем сейчас, самому.

Он понятия не имел, что увидит, если откроет металлическую дверь в конце лестницы…

* * *

Альфа-самец найдется в иерархии любого более-менее сложного вида. И люди, уж конечно, не могли стать исключением. Но если у животных поведение альфа-самца предсказуемо, то у людей его типичные черты могут оказаться на редкость забавными.

Примерно это и подтверждала история с Ярославом. Он старался сдерживаться, не входил в ее комнату, но Анна все равно слышала, какой скандал он устроил в коридоре. От смеха ее сдерживало лишь одно: смеяться по-прежнему было больно.

— Да чтобы я! — бушевал Ярослав где-то на первом этаже. — Еще хоть раз!.. Ты поэтому меня послал на слежку? А? Ты хоть понимаешь…

Его голос звучал то тише, то громче, поэтому Анна не всегда различала каждое слово, но об общем смысле давно уже догадалась. Леон отвечал всегда тихо и сдержанно, однако Анна достаточно хорошо его знала, чтобы понять: ему и самому едва удается не расхохотаться, а сдерживается он только из вежливости.

Наконец ей надоела эта игра в подслушивание, и она позвала Ярика к себе. Моменты ясности мыслей все еще были редкими, и Анна не собиралась упускать их.

Ярик старался вести себя спокойно, но у него просто не получалось. Его переполняли возмущение и нервное перевозбуждение, поэтому, войдя в спальню Анны, он сразу принялся наматывать круги перед окном. Это, да еще тот факт, что он был покрыт блестками, вызвало новый приступ смеха — но вспышка боли стала лучшей причиной успокоиться.

Леон сначала остановился на пороге, собираясь сдерживать приятеля, если понадобится, однако Анна сама попросила его уйти. Во-первых, при нем Ярик опять будет срываться в бесконечные обвинения и стесняться куда больше, чем при ней. Во-вторых, скоро должна прийти на осмотр Мира, и ее нужно будет впустить.

Когда за Леоном закрылась дверь, Ярик не выдержал.

— Мне кажется, я от этого никогда не отмоюсь! От меня пахнет духами почище, чем от секретарши, у которой десять лет не было мужика и она уже согласна на все!

— Интересные у тебя метафоры, — сдержанно указала Анна.

— Я был в гей-клубе, Аня! Я! В гей-клубе! Если об этом кто-то узнает… Это же… Пиз…

— Угомонись, общую мысль я поняла.

— Это нельзя понять!

Словно желая продемонстрировать ей степень своего грехопадения, он показал Анне буклет, явно захваченный из клуба. На нем два молодых человека в обтягивающих комбинезонах, покрытых стразами, страстно целовались под сияющим диско-шаром. Подпись сообщала, что это место, где всем рады. Правда, Анна подозревала, что под «всеми» здесь подразумеваются далеко не обладательницы двух Х-хромосом.

Ярик держал буклет за уголок, двумя пальцами, и вид у него был такой несчастный, словно теперь ему обязательно придется сыграть свадьбу с одним из мужчин с обложки. Вот в этом и проявлялись типичные черты альфа-самца: само подозрение в гомосексуализме было для него страшной травмой. Как же! Это же он! Собственно, для любого гетеросексуального мужчины в этом есть определенный страх, Анна давно заметила, но для Ярика все переходило в суеверный ужас. Почти на уровне «А вдруг это заразно?!»

Но он, сам того не подозревая, наглядным примером объяснял, почему так тщательно таился Тимур Таборевич. Он ведь тоже по-своему был альфой: главный тренер, качок, мужик до мозга костей! Такому, как он, полагалось иметь по одной любовнице на каждый день недели. Да минимум по одной! Если хочешь быть мачо — будь и покорителем женских сердец!

А что делать, если женщины не привлекают? Таборевич, похоже, не мог даже изобразить нормальные отношения или переспать с женщиной «для отвода глаз», чтобы у коллег был повод обсуждать его любовные победы. Ему приходилось поддерживать репутацию сплетнями, которые распускал он сам, а свои истинные желания держать в строжайшем секрете.

Теперь понятно, что он не может быть Матадором. Не из-за своей ориентации, а потому, что он был на виду, когда они считали, что он где-то скрывается. Анна не сомневалась, что при более тщательной проверке его связей в гей-клубе окажется, что он был там в дни убийств. Правда, Таборевич так боится самого себя, что в полиции это алиби не предъявит. Так ведь до полиции и дело не дойдет, официально его никто ни в чем не подозревает!

Между тем Ярик продолжал метаться по комнате, отчаянно пытаясь смахнуть с себя разноцветные блестки.

— Ты на кой туда полез? — полюбопытствовала Анна. — Заглянул бы в клуб, увидел, что там, и шел обратно!

— Я убедиться хотел.

— В чем?

— Что он не водит нас за нос! Понимаешь, этот Таборевич… Лично я его не знал, но видел фото, Леон о нем рассказывал… Я никак не мог подумать, что он… такой!

Ну конечно. В мире Ярика это было чудовищное несовпадение. Как она сразу не догадалась?

— Вот я и подумал: а что если он заметил слежку и теперь дурит меня? — продолжил Ярослав.

— Ты же сам сказал, что он очень уверенно прошел этот маршрут.

— Может, это отвлекающий маневр! Он знал, что я убегу, как только увижу, куда он намылился. Я решил не убегать!

— Поздравляю с новым опытом.

Разоблачить обман Таборевича Ярику не удалось, потому что не было никакого обмана. Наблюдение показало, что Тимура там очень хорошо знают. Ярик попробовал осторожно расспросить других постояльцев, и версия подтвердилась. Таборевич был богат и одинок, дома его никто не ждал, поэтому большую часть времени он проводил там, в клубе. Он специально выбрал отдаленное заведение, где его никто не увидел бы, где было запрещено делать фотографии, о котором знали только избранные. Тимур не мог допустить, чтобы слухи об ориентации главного тренера сгубили «Суприм»!

Так что Ярославу пришлось уйти оттуда — в блестках и возмущении. Он поехал к себе, с трудом дождался утра и сразу направился к загородному дому. Его мельтешение веселило Анну, а результаты его работы несколько удручали. Тимура Таборевича можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Но в этом списке и нет больше никого!

В дверь ее комнаты постучали, и Леон предупредил:

— Аня, Мира здесь.

— Это мой лечащий врач, — пояснила Анна. — Будь любезен, освободи пространство, меня сейчас будут осматривать.

— Как скажешь. Пойду утоплюсь в растворе хлорки!

— И прекрати утрировать, ничего тебе не будет.

Мира Сардарян терпеть не могла ожидание, она слишком ценила свое время. Вот и теперь она уверенно вошла в спальню, хотя Леон наверняка предупредил ее, что у Анны гость. Они с Яриком едва не столкнулись в дверях, а потом застыли друг напротив друга, потому что разойтись у них не получалось.

Анне который раз за это утро захотелось расхохотаться. Ну вот как, как взрослый мужик может так откровенно выдавать свои чувства? Раздражение на лице Ярослава сменилось удивлением, а потом — смущением, и его кожа, светлая от природы, мгновенно выдала румянец. Не факт, конечно, что речь шла о той самой любви с первого взгляда, но что Мира ему понравилась — это вне всяких сомнений. Да и Мира, кажется, была впечатлена, потому что двухметровый Ярик всегда представлял собой запоминающееся зрелище.

Но он был увлечен ею больше, чем она. Мира пришла в себя первой и приготовилась привычно рявкнуть на того, кто невольно преградил ей дорогу. Потом она увидела буклет в руках у Ярика и снова смутилась, на этот раз — по-другому.

— Простите, пожалуйста, я не ожидала, что вы тут обсуждаете такие темы!

Ярик проследил за ее взглядом и тоже уставился на буклет. Теперь обычный румянец на его лице сменился багровым оттенком.

— Да я не… Да вы что… Я никогда!..

Но оправдываться было поздно, и Анна могла ему лишь посочувствовать. Этот альфа сокрушался тому, что ступил в «чужую обитель», даже когда об этом знали лишь люди, которым он доверял. Теперь же он стоял перед незнакомой женщиной, которая ему понравилась, покрытый блестками, пропахший духами, да еще и с буклетом гей-клуба в руках. Вряд ли именно такое первое впечатление ему хотелось произвести!

Он был слишком смущен, чтобы выйти из ситуации с честью, и пришлось спасаться бегством. Он пулей вылетел в коридор, и скоро Анна услышала его топот на лестнице.

Мира владела собой куда лучше. Вдох, выдох — и вот уже она подходит к постели своей пациентки как ни в чем не бывало.

— Его зовут Ярослав, — сказала Анна. — И он не гей.

— Меня это не касается.

— И не женат.

— Сказала же, не касается!

— Тогда чего рычишь?

— Потому что лезешь не в свое дело! Как ты себя чувствуешь?

— Лучше!

Она и правда чувствовала себя лучше. Во время острых вспышек боли, слабости или бессонницы об этом можно было забыть. Но Анна приучила себя оценивать ситуацию здраво, без жалости к себе. Она прекрасно понимала, как много Мира для нее сделала.

Сейчас, когда выздоровление стало очевидным и стабильным, Мира могла бы распрощаться с ней. Она знала, что среди знакомых Анны есть профессиональный медик. Ей ничего не стоило передать всю ответственность Диме и не мотаться сюда, тратя больше часа на дорогу.

Так бы поступил кто угодно, только не Мира Сардарян. Анна подозревала, что Мира до сих пор чувствует определенную ответственность перед мужем — как будто Георг способен наблюдать за ней и оценивать все, что она делает. Похоже, Мира была всерьез намерена поставить Анну на ноги в самом буквальном смысле.

Она приезжала раз в два-три дня, проводила полный осмотр, меняла повязку, заставляла Анну переворачиваться то на один бок, то на другой. При этом от предложений отдохнуть или хотя бы выпить чашку чая она отказывалась. Только работа, ничего личного.

Теперь она тоже работала — но то и дело поглядывала на дверь. Анна старательно сдерживала улыбку, как совсем недавно сдерживала смех. «Или Мира начнет приезжать чаще, или я ничего не понимаю в людях», — подумала она.

Наконец Мира закончила и снова укрыла ее тонким одеялом.

— Все хорошо, — с довольным видом кивнула она. — Аграновский справляется лучше, чем я от него ожидала.

— Да, он умеет удивлять. Ярослав, кстати, тоже, отличный парень.

— Меня это совершенно не волнует, — нахмурилась Мира. — При чем тут вообще Ярослав?

— Ты права, ни при чем, — смиренно согласилась Анна. — Когда ты в следующий раз приедешь, в среду?

— Нет, скорее всего, у меня будет возможность завтра. Пробел в расписании.

— А, ну конечно…

Бинго. Ну вот же, она все еще умеет понимать людей, ее способности никуда не исчезли! Получается, у всего, что случилось между ней и Юпитером, совершенно другая причина.

Леон проводил Миру, а потом снова заглянул в спальню.

— Ярик мне все уши прожужжал, — усмехнулся он.

— Мира ни о чем не спрашивала, но ей же хуже. Думаю, она хотела спросить. Завтра приедет.

— Завтра? Зачем? Ты больше не нуждаешься в таких частых визитах врача!

— Пускай приезжает. А ты постарайся сделать все, чтобы приехала она не напрасно. Возможно, в ближайшее время мы станем свидетелями чего-то очень любопытного.

Это пока был единственный просвет, других хороших новостей остро не хватало. Расследование снова застопорилось, и Анне пришлось вернуться к работе со списками. Что еще она могла сделать в таком положении? Она ни на что особо не надеялась — и вдруг получила результат.

В некотором смысле, ей помог Тимур Таборевич, сам того не ведая. Леон почти дословно передавал ей все разговоры с тренером, и именно там Анна нашла подсказку.

Вечером того же дня к ним снова заглянул Ярик, уже успокоившийся и отмывшийся от блесток. Вот тогда Анна пригласила его и Леона к себе.

— Ты нашла новых подозреваемых? — с порога поинтересовался Ярик.

— Двоих. И оба они, имейте в виду, не вошли в ваш «короткий список», вы еще на первом этапе их отмели. Поэтому и не изучали их прошлое внимательно, иначе сами бы увидели, на чем прокололись.

— Мне хочется сказать, что этого не может быть, — мрачно заметил Леон. — И я сказал бы, если бы знал тебя чуть хуже. Да я даже сейчас, когда ты сказала об этом, до сих пор не понимаю, о ком ты говоришь!

— Об Арсении Гончарове и Элине Васильевой.

— Чего? — Ярик уставился на нее с нескрываемым недоверием. Возможно, он сейчас подумал о бредовых фантазиях, вызванных обезболивающим, но не решился сказать об этом. — Как это могут быть они? Ни один из них не занимался в клубе столько лет и не работал там!

— Ты уверен в этом, потому что рассматриваешь их по одному, а нужно — вместе. Формально они, конечно, не женаты, но давно уже живут в гражданском браке, что для нас одно и то же.

Первым в «Суприм» пришел Гончаров — в год основания клуба. Он уже интересовался бодибилдингом и работал тренером, но в другом клубе, «Тринити Спорт». Он предпочитал не смешивать работу и отдых, понимал, что в «Тринити» к нему постоянно будут приставать с расспросами клиенты, поэтому решил отстраниться от них.

И вот тут как раз помогла оброненная Таборевичем реплика. Он сказал Леону, что некоторые так любят «Суприм», что начинают работать там. Именно это произошло с Гончаровым: он несколько лет позанимался в клубе, а потом, в две тысячи шестнадцатом, перешел туда работать. Вот почему Леон и Ярик не заметили его: он оказался в разных списках. Но то, что он посещал «Суприм» в разных ролях, не мешало ему знать все, что происходило в клубе в эти годы.

Ну а Элина как раз была связана сначала с ним, а потом уже с «Супримом». Сперва она тренировалась в «Тринити». Невозможно было определить, нанимала ли она Гончарова для персональных тренировок, но Анна подозревала, что да — и что они уже начали встречаться.

Соответственно, Элина знала обо всем, что происходило в обоих клубах, Гончаров наверняка делился с ней самыми запоминающимися новостями.

Потом она перешла в «Суприм», явно с подачи возлюбленного. Некоторое время они занимались там вместе, а потом Гончаров стал тренером.

Его вычеркнули из списка подозреваемых, потому что не заметили смену ролей. Ее — потому что она пришла в «Суприм» поздновато. А может, еще и потому, что она — женщина, а преступления Матадора указывали, что за ними стоит сильный мужчина. Хотя тут все относительно: Элина занимается спортом много лет, Анна видела, как она работает в тренажерке. Ей тоже силы не занимать!

Они оба могли совершить эти преступления, у обоих не было толкового алиби на дни убийств — и обоих предстояло проверить.

— Но не могут же они быть убийцами вместе! — возмутился Ярослав. — А скрывать друг от друга они бы такое не смогли!

— В чем-то согласен, — кивнул Леон. — Ты сама говорила, что многие серийные убийцы предпочитают жить в одиночестве, чтобы их не разоблачили близкие. Невозможно скрыть такое от человека, который живет с тобой под одной крышей!

— А вот тут не правы вы оба. Начать с того, что они оба не могут быть убийцами: очень даже могут.

— Ну как? — настаивал Ярик. — Нереально же!

— Она тебя сейчас примером придавит, — предупредил Леон.

— Придавлю, благо примеров хватает. Были, в частности, в Америке такие два парня: Джон Даффи и Дэвид Мулкахи. Познакомились в школе, сошлись на почве того, что оба были объектами травли. Но вот когда они сошлись, они сами кого угодно затравить могли. И если в юные годы это еще можно было списать на подростковую самооборону, то в зрелости превратилось в охоту — без каких-либо оправданий. Джон и Дэвид вроде как разошлись своими путями, завели семьи, у каждого была обычная работа. Но это днем. Ночью школьные друзья встречались, чтобы насиловать и убивать женщин — вдвоем, и действовали они так слаженно, как будто это был один убийца. Преступные дуэты — не редкость.

— Но какова вообще вероятность, что два человека, склонные к серийным убийствам, встретятся?

— Им не обязательно обоим быть склонными к серийным убийствам. Достаточно, чтобы сильной склонностью обладал один, а второй обычно подчиняется ему, перенимая его интересы. И кстати, если Гончаров и Васильева действительно охотятся вместе, это вовсе не означает, что лидер — он. Вообще, во всей этой ситуации у нас может быть четыре варианта развития событий.

— Четыре-то откуда? — удивился Леон.

— Так и хочется сказать: «Элементарно, Ватсон!», но я воздержусь: в моем случае это будет так предсказуемо, что почти пошло. Первый вариант — они работают вместе, как Даффи и Мулкахи. Почему и как они сошлись — сейчас не суть важно, в этом можно разобраться потом. Второй и третий вариант — охотится только один из них, Элина или Арсений, а второй остается в неведении. Не тратьте время на сомнения, это действительно возможно. Да, они живут вместе, но у них разные работы, разные графики и нет детей. Так что у каждого партнера есть время, когда второй за ним не следит.

— И даже не догадывается? — допытывался Ярик.

— Не то чтобы не догадывается, не видит очевидное. Вот ты поверил бы, что человек, с которым ты живешь много лет, с которым засыпаешь и просыпаешься, может быть серийным убийцей?

— Ну… Вряд ли…

— Не «вряд ли», а будешь изо всех сил держаться за свое неверие, потому что вера способна перевернуть весь твой мир. Допустим, убийца — Арсений. Тогда Элина может замечать, что он пропадает где-то, не предупредив ее или выдумав нелепое объяснение, не снимает трубку, отключает телефон. Но она будет искать банальную причину, например, любовницу. Ему нужно заявиться домой с отрубленной человеческой головой, чтобы она поверила в правду! То же самое будет, если убийца — Элина, а ее сожитель ничего не знает. Есть и четвертый вариант: они оба невиновны, и мы снова ошиблись. Вот с него и начнем.

— Каким образом, интересно? — удивился Леон. — Подойдем и спросим?

— Осмотрим их квартиру, благо она у них одна на двоих. Посмотрим, что это нам даст, и от этого будем отталкиваться.

Анна лично общалась и с Арсением, и с Элиной. Они оба казались самыми обычными людьми: общительными, приятными даже, не лишенными эмоций и влюбленными друг в друга. Но само по себе это еще не алиби. Здесь ведь у них не обычный психопат, а нечто гораздо более редкое!

Ни Леон, ни Ярик не стали говорить ей, что проникновение в чужую квартиру — это, вообще-то, преступление. Но они оба сомневались, и Анна знала, почему. Им казалось, что серийный убийца не сделает из своей квартиры настоящее убежище, не станет хранить там ничего, что могло бы его выдать. Да она и сама не надеялась на прямые улики. Но косвенное указание вполне может быть, намек, который способна понять только она… Матадор оставался неуловимым много лет. Но однажды даже он должен совершить ошибку!

* * *

Все было очень плохо — но не смертельно. Вот о чем старался не забывать Никита.

Его истерика в багажнике ни к чему не привела. Ему не удалось ни выбраться, ни привлечь к себе внимание, автомобиль продолжал везти его непонятно куда. Он потерял счет времени, и все, чего он добился своим отчаянным сопротивлением, — это усталость. Уже тогда Никита осознал, что повел себя глупо. Как только он понял, что быстро освободиться не получится, ему следовало затаиться и поберечь силы. А что устроил он? Миниатюру «Рыба об лед»!

Но что сделано, то сделано, ему оставалось лишь смириться. Когда машина наконец остановилась, он так устал, что едва двигался. Ни о каком сопротивлении и речи быть не могло, его руки и ноги по-прежнему были связаны. Ему только и оставалось, что смотреть вперед, надеясь хотя бы понять, кто напал на него, кто за этим стоит.

Тут его тоже ожидала неудача. Багажник открылся — а темнота никуда не исчезла. Никита лишь обнаружил, что оказался за городом, в каком-то глухом лесу. Поблизости не было ни единого фонаря, и свет дарили только звезды.

Его похититель возвышался над открытым багажником, черная махина на фоне звездного неба. В таком положении он показался Никите нереально огромным, как будто и не человек вовсе!

— Да уж, напрасно я тебя пожалел, — сказал он. Голос звучал приглушенно, похоже, его лицо закрывала маска или шарф. Но это было напрасной мерой предосторожности, Никита и так не сумел бы его рассмотреть. — Хотел вколоть поменьше, чтобы тебе не так погано было просыпаться, а вколол в итоге слишком мало. Ты сам нарвался, уж извини!

Никита попытался возразить, но скотч на лице не способствовал переговорам. Он почувствовал новый укол — и скоро отключился.

Похититель не соврал, на этот раз просыпаться было куда тяжелее, чем в предыдущий. Голова болела жутко, она почему-то казалась Никите огромной и пульсирующей. Ощущения были так сильны, что он осторожно ощупал затылок, виски и лоб. Голова, естественно, сохранила прежний размер, но легче от этого не стало.

А вот то, что руки его теперь свободны, — это достижение. Пока он был в отключке, с него сняли скотч, хотя на лице возле рта остались следы липкой ленты. Никита тут же вскочил на кровати, превозмогая боль, потому что снова мелькнула шальная мысль об изнасиловании.

Это он зря, конечно. Его организм и так пребывал в таком состоянии, какое не всякое похмелье обеспечит, а тут еще и резкое движение… Никита почувствовал неотвратимую волну тошноты.

К счастью, его похититель догадывался, что так будет: рядом с кроватью Никита обнаружил пустое ведро. Неподалеку, на тумбочке, стояла бутылка питьевой воды. Это уже было больше, чем он ожидал от человека, который затолкал его в багажник!

Когда ему стало полегче и он смог осмотреться, Никита обнаружил, что его клетка на удивление… удобна. От маньяка, похищающего людей посреди ночи, он ожидал использования какой-нибудь средневековой камеры пыток, а вместо этого его поместили в просторную светлую комнату.

Правда, свет этот исходил от электрических ламп, окон в комнате не было. Но в остальном, ничто не указывало на тюрьму. Скорее, его временное пристанище было похоже на комнату отдыха! Мягкий диван и два кресла, журнальный столик, книжная полка, чуть дальше — холодильник и мини-бар. Никита даже обнаружил рядом с полкой камин с кованой решеткой! Правда, декоративный, но какая разница?

Если бы он попал в эту комнату при иных обстоятельствах, ему бы здесь понравилось. Однако синяки на запястьях и головная боль напоминали ему, что произошло на самом деле. Комфорт обманчив — и этим опасен. Похоже, похититель пытается войти к нему в доверие!

— Есть здесь кто? — позвал Никита. — Меня кто-нибудь слышит?

Ответа не было, и вокруг него царила тишина: он не мог уловить ни единого звука за пределами комнаты. Что это, выжидание со стороны похитителя? Или в доме действительно никого нет? Велик был соблазн закричать, просить о помощи, привлечь постороннее внимание, но Никита сдержался. В багажнике это не привело ни к чему хорошему, и свой урок он усвоил.

Ради чего его вообще могли похитить? Врагов, способных на такое, он уже отмел, нет их у него. Выкуп? Даже смешно. Никита жил нормально, но особых накоплений у него не было. В этом городе хватает людей, которые могут заплатить за свою жизнь, и он к ним явно не относится. Оставшиеся варианты были один хуже другого…

Он не собирался ждать того момента, когда он неизбежно узнает ответ. Ему нужно было бежать, только так он мог спастись!

Осмотрев комнату, Никита обнаружил дверь, покрашенную в тот же цвет, что и стены. Дверь была не металлической, а деревянной, но легче от этого не становилось. Дерево очень плотное, прочное, ему такое никогда не разбить! А вот замок средненький: никакой тебе компьютерной системы, старая добрая механика.

Для кого-то другого даже такой замок стал бы непреодолимым препятствием, но не для Никиты. Он еще в студенческие годы научился разбираться с такими механизмами. Каких-то практических целей у него не было, он воспринимал их как головоломки. Зато теперь те знания могли помочь ему!

Оставалось лишь найти инструменты, что бы он там ни умел, сделать это голыми руками не получится. А похититель, конечно, не оставил ему ничего полезного. Но и всего он не предусмотрел!

Никите потребовалось больше времени, чем хотелось бы, и все же он успел изучить свою темницу — всю, до последней детали. Так он и нашел то, что могло ему помочь. Похититель все еще не появлялся, но это могло произойти в любую минуту, Никита ведь не знал, сколько времени он провел без сознания, так что нужно было спешить.

Он использовал ручку ведра и тонкие детали раскрученной им каминной решетки. Получить все это было непросто, он изодрал пальцы и сорвал ноготь, но боли он не чувствовал. Он слишком волновался, он боялся, что у него не получится, что похититель застукает его в последний момент. Неизвестно, как этот псих накажет его за попытку побега!

Но пока ему везло — как будто он заслужил это предыдущим невезением! Никите пришлось потратить немало сил, и все же замок послушно поддался ему. Его остановил бы обычный засов, тут уже никакое мастерство Никите не помогло бы. Однако засова или даже щеколды на двери не было, и Никита оказался перед узкой лестницей, ведущей наверх.

Отсутствие окон изначально намекало, что он заперт в каком-то подвале, и теперь это подтвердилось. Никита обнаружил, что находится в просторном, дорого обставленном загородном доме. Ну точно, до него добрались какие-то извращенцы! За окнами шумел старый лес, и сложно было догадаться, как далеко он сейчас от цивилизации.

Никита готов был уйти, но остановился на пороге. Что если он тут не один? И вообще не первый похищенный? Как только обнаружится его побег, других заложников могут убить, чтобы замести следы! Несмотря на всю опасность ситуации, Никита не мог допустить, чтобы кто-то погиб из-за него.

В доме было тихо, и это чуть успокаивало. Он заглядывал в каждую комнату, но никого там не находил — как не находил и указаний на похитителя. Он готов был уйти, когда за очередной дверью обнаружилось нечто невероятное.

Инстинкты его не обманули, другая пленница все-таки была! Ее не запирали, потому что в этом не было смысла: девушка, похоже, была не в состоянии подняться с кровати. Она была очень худой, бледной, со всех сторон опутанной пластиковыми трубками и проводами, подсоединенными к медицинским мониторам, следившим за давлением и пульсом. Ее до самой шеи накрыли простыней, но даже так можно было догадаться, что она очень слаба и тяжело больна.

Что это за место вообще такое?! Среди вариантов, которые пришли на ум Никите, была нелегальная клиника по изъятию органов, и обнаружение девушки подтверждало это. Вот ради чего его похитили! Сам Никита был здоров, это каждая медкомиссия подтверждала. Похоже, такое здоровье могло пригодиться не только ему!

Он застыл на пороге, не зная, что делать. А девушка, несмотря на свое болезненное состояние, была в сознании. Привлеченная движением, она повернула голову и посмотрела на Никиту. Ей бы сейчас удивиться или обрадоваться, но в ее глазах читалось лишь ледяное спокойствие. Это еще больше поразило Никиту: как такое вообще возможно? Или она была в плену так долго, что потеряла связь с реальностью?

— Вы пришли спасти меня? — тихо спросила она.

Эти слова наконец отрезвили Никиту, напомнили, в каком опасном положении они оба находятся.

— Да! Да, не бойтесь, я выведу вас отсюда, все будет хорошо!

— Вы очень хороший человек, Никита. Простите, что так получилось.

Она знала его имя… Она не могла знать его имя, не должна была!

— Как?.. — только и смог произнести Никита.

Но девушка не ответила, она даже смотрела теперь не на него, а на кого-то, кто стоял прямо у него за спиной.

— Забери его отсюда, — велела она. — И сделай так, чтобы он больше не убегал.

В следующую секунду Никита почувствовал, как его шею сдавливает сильная рука…

Глава 12 Илана Касой

Это было уже слишком.

Леон осознавал, что любит ее, и готов был многое сделать для нее — особенно сейчас, когда он чуть не потерял ее. Но это вовсе не означало, что он стал ее комнатной собачкой или покорным рабом, который без раздумий выполняет любое поручение. Он с самого начала был насторожен этой ее идеей с похищением.

Он согласился лишь потому, что Анна заверила его: нет другого способа остановить Юпитера. Леон прекрасно понимал, с каким опасным противником они имеют дело, против такого законные методы не работают. Но он все равно согласился на серьезное преступление с надеждой, что Анна ему все объяснит, когда дело будет сделано.

Он никогда еще никого не похищал — и не думал, что однажды доведется! Наблюдая за Никитой Давыдовым, он чувствовал себя каким-то озабоченным маньяком, который глаз не сводит с молодого паренька. Леону отчаянно не хотелось делать это, но время поджимало, и он вынужден был решиться.

Он пытался пожалеть Никиту, но все ведь знают, куда выложена дорога благими намерениями! Он вколол парню меньше снотворного, чем следовало бы, и тот наставил себе синяков, пытаясь освободиться из багажника. Он не стал связывать его, просто запер в подвале, и Никита едва не удрал. Как бы они ловили его, если бы он выбрался в лес? Да никак, ведь никто, кроме Леона и Анны, вообще не знал об этом похищении!

Теперь Леон, наученный горьким опытом, был вынужден действовать жестче. Он посадил Никиту на цепь — в самом буквальном смысле. Пленник мог ходить только по своей комнате, он и до двери бы не дотянулся. Но на всякий случай Леон еще и установил на дверь массивный железный засов. Что оставалось Никите? Кричать? Бесполезно, в подвале была установлена отличная звукоизоляция.

Так что проблема была решена, а легче Леону не стало. Напротив, он чувствовал себя отвратительно, он больше не мог этого выносить. Покончив с работой, он направился сразу в комнату Анны.

— Кто этот парень? — в который раз спросил Леон. — Я пытался навести справки о Никите Давыдове, но ничего подозрительного не нашел. Двадцать два года, сирота, холост, перспективный молодой учитель — все! О нем говорят только хорошее, да и не зря, раз он, освободившись, первым делом отправился искать других похищенных, а не спасать свою шкуру.

— Да, он хороший парень. Ты ничего не упустил. Он действительно простой учитель.

— Кто он Юпитеру? Брат? Сын?

Об этом Леон думал уже давно — такое объяснение казалось самым очевидным и правдоподобным. Впрочем, в этой версии он усомнился, впервые увидев свою цель. Никита Давыдов был светлокожим и голубоглазым, с вьющимися золотыми волосами. Ангелочек, да и только! Юпитер же казался полной противоположностью ему — смуглый, чернявый, кареглазый. Ни одной общей черты!

Возраст тоже не сходится. Никите двадцать два, Юпитеру за тридцать, но сорока точно нет, он не может быть отцом этого парня. А вот брат… Более вероятно, несмотря на всю внешнюю несхожесть. Леону удалось выяснить, что Никита осиротел в пять лет и воспитывался в приемной семье. Где воспитывался Юпитер — Леон наверняка не знал, но подозревал, что в стае шакалов.

— Нет, он Юпитеру не родственник, — покачала головой Анна. — По крови они друг другу никто. Никита не знает Юпитера ни под одним из его имен.

— Тогда какого черта мы его похитили?!

— Этого я тебе сказать не могу.

Леон остановился перед ее кроватью и скрестил руки на груди.

— Аня, нет.

— Что — нет?

— Я так больше не могу.

— Не можешь доверять мне просто так, без доказательств?

— Да, представь себе, не могу! Я готов на это, когда речь идет обо мне и о тебе. Я жизнь за тебя отдам и ты это прекрасно знаешь! Но сейчас речь идет о жизни молодого парня, на которую ни у меня, ни у тебя нет никаких прав. Если уж мы используем его как пешку в игре с Юпитером, я должен знать, почему!

Он прекрасно понимал, что Анна еще очень слаба, она не симулирует. Он жалел ее, сколько мог. Он только потому и согласился похитить человека без объяснений! Но дальше так продолжаться не могло. Леону нужно было хоть что-то, чтобы не считать себя таким же ублюдком, как Матадор.

Анна не спешила с ответом, она ненадолго прикрыла глаза, раздумывая о чем-то. Она прекрасно знала, что он не блефует, и сейчас должна была принять решение.

— Послушай, — наконец сказала она. — Чтобы понять, кто такой Никита Давыдов и почему он важен, тебе нужно услышать всю историю Юпитера, тогда все станет на свои места.

— Думаю, к этому я давно уже готов!

— Зато не готова я. Это очень долгая и сложная история — в том числе и для меня. Я не уверена, что смогу прямо сейчас дотянуть до ее конца. Поэтому давай поступим так… Ты еще немного будешь верить мне вслепую. А я скоро, как только смогу, расскажу тебе все.

— И о своей связи с Юпитером тоже?

— Ты ведь понимаешь, что это похоже на шантаж?

— А то, что делаешь ты, похоже на манипуляцию, — парировал Леон. — Аня, я не хочу давить на тебя, но я должен знать!

— Хорошо… Хорошо, все так все. Но не сейчас. Пока важно лишь одно: только с помощью похищения Никиты я могу сохранить жизнь себе, тебе и всем, кто нам дорог.

— Но мы не можем держать его тут вечно!

— Вечно и не придется, — заверила его Анна. — Я уже делаю все, что нужно. Никита — это ресурс, который можно использовать лишь однажды, и я хочу извлечь из него максимум пользы.

— Он не ресурс, а человек!

— Ты понял, о чем я. Я, конечно, не самая сентиментальная барышня, но не нужно приписывать мне бессердечность, которой у меня нет. Никита не пострадает, я не желаю ему зла, это я могу сказать тебе уже сейчас. Но я должна сделать так, чтобы не пострадали и мы. Доверься мне, и давай вернемся к расследованию.

Анна намекала, что уже начала переговоры с Юпитером, хотя Леон понятия не имел, как и о чем. Ему все это отчаянно не нравилось, но он вынужден был помогать ей, потому что не мог снова подставить ее под удар.

О том, что в подвале сидит пленник, ни Ярик, ни Дима не знали. Да и не могли узнать: даже если бы они набрели на закрытую дверь, у них все равно не было ключа. Анна уверяла, что звукоизоляция не позволит им ничего услышать, да и Никита теперь вряд ли будет вопить. Правда, во время своего короткого побега он видел Анну, и непонятно, как отпускать его после такого… Но сама Анна, похоже, не считала это проблемой.

Леон невольно усмехнулся, представляя, какая истерика начнется у Димы, если брат узнает о похищении. Начались бы вопли на тему «Куда ты катишься?!», которые остались бы без ответа. Потому что Леон и сам не знал, куда он катится.

Влюбляться нужно в нормальных женщин, тогда не придется подсчитывать, к какому сроку тебя могут приговорить!

Пока же он решил последовать совету Анны и сосредоточиться на расследовании. Тут его ожидало очередное преступление: проникновение со взломом. Просто прекрасно! Правда, на сей раз Леон никакой вины не ощущал. Он не собирался вредить Арсению и Элине, ему только и нужно было, что проникнуть в их квартиру, осмотреть там все и незаметно уйти.

Ярик вообще не считал, что это преступление: раз надо для расследования, значит, можно! Он рвался сопровождать Леона, но не смог. В этом не было нужды, вдвоем они привлекли бы лишнее внимание. Поэтому Ярославу предстояло стать подстраховкой.

Насчет Элины им волноваться не приходилось: она уехала на пару дней в командировку. А вот Арсений работал по нестабильному графику и мог вернуться в любой момент. Так что Ярику предстояло снова занять уже знакомый наблюдательный пункт у клуба «Суприм» и предупредить Леона, если тренер отправится домой раньше срока.

Проникнуть в квартиру оказалось несложно. Леон давно уже наловчился вскрывать замки, а на этот раз Анна еще и помогла ему, предоставив отмычку, похожую на универсальный ключ. Где она взяла такую штуку — ему и знать не хотелось. Оставалось лишь надеяться, что она все-таки начнет рассказывать ему больше, когда окрепнет после ранения.

Арсений и Элина жили в двухкомнатной квартире на третьем этаже обычного дома — не дорогого и не убогого. Самые типичные представители среднего класса. И квартира под стать: уютная, удачно меблированная, чистая. Как и ожидал Леон, здесь не было ничего, что могло бы указать на серийного убийцу.

Он не просто проник в их дом, он захватил с собой портативную камеру. Об этом попросила Анна, изображение шло на монитор, установленный возле ее кровати в загородном доме. Конечно, такой маленький объектив не мог дать качественную картинку, но это ведь больше, чем ничего! Да и Леону было спокойней от того, что он здесь не совсем один.

— Видишь? Как я и говорил, трупов на стенах нет.

— Иногда ты поразительно похож на Диму, и это настораживает. Не надо мне говорить, чего там нет, я и сама вижу. Давай лучше сосредоточимся на том, что там может быть.

— И что же?

— Любые аксессуары, указывающие на хакера. По официальным данным, ни Гончаров, ни Васильева с компьютерами не работают. Далее — любые записи и пометки, связанные с жертвами. То, что может помочь в похищении, вплоть до лекарств в аптечке. Что-нибудь безобидное на первый взгляд, но связанное с предыдущими убийствами — вроде детского набора для творчества с использованием гипса. Что угодно!

Леон мог ворчать сколько вздумается, осмотр он проводил внимательно. Но все напрасно! Либо Матадор идеально заметает следы, либо он никогда не бывал в этой квартире. Что ж, это хотя бы доказывает, что Элина и Арсений не вовлечены во что-то вместе, иначе они не стали бы таиться друг от друга.

Во время предыдущих расследований им уже доводилось сталкиваться с семейной парой, которая только изображала любовь. По факту же, супруги не жили вместе, и женщина просто прикрывала серийного убийцу. Но в случае с Элиной и Арсением таких подозрений не возникало. Эта квартира принадлежала им обоим, на стенах хватало их совместных фотографий, снятых в разные годы. Невозможно подделать такое счастье! По некоторым снимкам было видно, что их сделали со стороны, случайно, когда Арсений и Элина даже не смотрели в камеру. Еще одно доказательство того, что их роман не был игрой на публику.

— Похоже, на этот раз мы ошиблись.

— Да и в этом расследовании все непросто, — согласилась Анна. — Значит, оставим в покое и их, сворачивайся.

Он уже и не надеялся ничего найти, обыск заканчивал скорее для того, чтобы не было потом чувства незавершенности. И кулон, лежащий на комоде в гостиной, он взял между делом, просто как один из предметов — а опустить уже не смог.

Любой, кто увидел бы украшение, сказал бы, что оно сделано из дерева. Любой, кроме Леона. Он слишком многое видел за годы работы — того, о чем предпочел бы забыть. Но не забыл же! И теперь сквозь тонкую латексную перчатку он чувствовал, насколько необычный материал он держит. Небольшая фигурка, изображающая некое подобие языческой руны, слишком теплая, чтобы быть камнем, слишком легкая, чтобы быть деревом. Неровная и пористая, на пластик не похоже. Он бы не догадался, что это, если бы его спросили еще до знакомства с Анной и расследования дела маньяка из городского парка. Теперь он знал наверняка.

— Аня, ты это видишь?

— Вижу деревянный кулон.

— Уже неплохо, но он, по-моему, не деревянный. Похоже на дерево, и камера различий не передаст, но это вряд ли оно.

— А что же тогда?

— Мне кажется, это человеческая кость…

* * *

Антон Чеховский уже сто раз пожалел, что оказался втянутым в эту историю. Это не значит, что он недооценивал свой вклад, он прекрасно понимал, что другой следователь на его месте, возможно, вообще не увидел бы связи между несколькими преступлениями. Раньше ведь никто ничего не видел!

Так что он был на своем месте, но лично ему от этого легче не становилось. Он и сам не заметил, как стал нервным и раздражительным. А как иначе? Он один знал об опасности и не мог больше расслабиться! Он понятия не имел, оставил его преступник в покое или нет. Он не хотел полагаться на милость серийного убийцы, но сам был не в состоянии что-то изменить. Ему оставалось только ждать.

А вот у Анны и Аграновского какое-то расследование продвигалось. Но эти двое не считали нужным отчитываться перед полицией! Они приходили, только когда им что-то нужно, и сегодняшний случай не стал исключением.

— Так, ну-ка повтори еще раз! — потребовал Антон.

— Ты меня слышал.

— Я слышал, но ушам своим поверить не могу! Солари всегда использовала нетривиальные методы, и все же… Кстати, как она?

История с исчезновением Анны была еще одним поводом его раздражения. Сначала Аграновский вваливается к нему посреди ночи, пугает его семью, заставляет Антона несколько дней чуть ли не на ушах ходить. А потом что? Он совершенно спокойно заявляет, что Анна нашлась и это была ложная тревога! При этом сама Анна больше не появляется, на связь выходит один Аграновский.

— У нее все хорошо, — заученно ответил он. Аграновский никогда не говорил ничего другого. — Так мне повторять или нет?

— Хоть у кого-то все хорошо! Повтори, повтори, если наглости хватит.

— Наглости у меня хватит и на большее, а тут ее вообще нет. Мне нужно, чтобы ты тайно и максимально быстро организовал тест ДНК.

На столе перед Антоном стояли три пластиковых контейнера с образцами. В одном находилось нечто, напоминающее осколок очень старой кости. В других двух контейнерах были волосы разного цвета, принадлежащие, очевидно, разным людям. В получении волос нет ничего сложного, их можно умыкнуть где угодно, а вот кость Антона настораживала.

— Ты так и не скажешь мне, где вы это взяли? Чья это кость?

— Мы даже не уверены, что она человеческая, — признал Леон. — Поэтому тест и должен быть неофициальным. Если эксперты вдруг начнут удивляться, зачем ты подсунул им кость животного, притворись, что тебя самого разыграли.

— Слушай, у тебя брат — судмедэксперт. Если бы ты обратился прямо к нему, это серьезно упростило бы задачу!

— Да. Но мой брат не знает об этом расследовании практически ничего, а ты, считай, знаешь все. К тому же, если мы выйдем на преступника, его арестуешь именно ты, готовь карманы для денег, славы и влюбленных в тебя женщин. У Димы такой мотивации нет.

— Мне тоже не очень-то нужны карманные женщины! — фыркнул Антон. — С чего вы вообще взяли, что эти три человека генетически связаны?

— А я и не говорил, что все трое связаны. Это Анна считает, что их нужно проверить на связь друг с другом, я не думаю, что это очень уж перспективно. Короче, задачи три… Первая и самая простая — определить, человеческая это кость или нет. Второе — попытаться узнать, чья она, если данные на этого человека есть. Ну и третье, что лично я считаю наименее значительным, — попытаться узнать, не приходится ли обладатель кости родственником кому-то из этих двоих.

— Аграновский, ты ведь понимаешь, что, если кость окажется человеческой, я должен буду узнать, чья она?

— Ты должен будешь спросить, чья она, — уточнил Аграновский. — А я тебе не отвечу.

— Это сокрытие информации!

— Нельзя скрыть то, чего нет. Я понятия не имею, кому принадлежала эта кость — даже кому могла принадлежать. Ты меня хоть пытать можешь, только это ничего не изменит. А вот совместными усилиями мы, возможно, до чего-то и докопаемся.

* * *

Вообще-то, следовало выспаться. Ярослав и сам это понимал. Но ему хотелось покончить со всем как можно быстрее, узнать все подробности, а сон отнял бы слишком много времени. Поэтому в дело пошли кофе и энергетики — и он все-таки выполнил задание.

Он до сих пор не знал, что именно Леон обнаружил в квартире, ему не сказали. Однако этого оказалось достаточно, чтобы Элина и Арсений превратились в подозреваемых. Ярослава попросили собрать все данные, какие только удастся, о Васильевой.

Сначала он заподозрил, что напрасно потратит время. Какая из нее убийца? Обыкновенная тетка, работает торговым представителем, с кем живет — они и сами знают. В ней не было ничего особенного! Но это только если судить по соцсетям. Когда он обратился к источникам, доступным не каждому, появилось немало интересного.

И вот теперь он знал об Элине Васильевой все, что можно узнать, не общаясь с ней лично. Он мог бы сообщить это по телефону, не было нужды ехать за город, но ему хотелось, и дело было вовсе не в расследовании…

Ярослав до сих пор не брался точно сказать, почему она так понравилась ему. Он этого не ожидал! В его жизни встречались женщины куда красивее, сексуальнее, моложе даже. А в этой, совсем мелкой, вроде как не было ничего особо привлекательного — кроме ярко-голубых глаз. Она даже одета была элегантно, но далеко не соблазнительно. И все равно Ярик не смог бы вспомнить последнюю красотку, которую подцепил в клубе, а эту женщину мог.

Когда Леон рассказал ему, кто она, стало только интересней. Разве не он, Ярослав, хотел познакомиться с такой же женщиной, как Анна Солари — умной, непростой, непонятной? Его как будто кто-то услышал!

Правда, дальше начинались сложности. Ярослав не знал, как к ней подступиться — особенно после того, какой получилась их первая встреча! Это ж надо было… Но он решил, что строить планы теперь бесполезно. Нужно импровизировать, а это возможно, только если они снова встретятся.

Это не значит, что Ярослав позабыл обо всем на свете. Прежде, чем ехать, он привел себя в порядок, ему больше не хотелось походить на присыпанного блестками бродягу невразумительной ориентации. Было немного странно думать и об этом, и о расследовании, но Ярослав не сомневался, что справится со всем сразу.

Перед тем, как отправиться за город, он позвонил Леону.

— Я приеду где-то через час.

— Сейчас не твое дежурство, если что.

— Про дежурство помню и не отлыниваю, я так — сверхурочно!

— Тогда приезжай, — позволил Леон. — С каких это пор ты вдруг спрашиваешь на такое разрешение? Ты хорошо, если дверь ногой не открываешь!

— Да ладно, не такой уж я и крестьянин в лаптях! Звоню, чтобы проверить, не помешаю ли я, не будет ли неудобно, если я приду, а у вас там обследование…

Как и следовало ожидать, Леон его мгновенно раскусил.

— Никакого обследования нет, но Мира собиралась подъехать через полчаса. Думаю, вы разминетесь.

— Да, наверно, я не буду спешить, чтобы не отвлекать ее… До встречи.

Черта с два он не будет спешить! Теперь Ярослав прикидывал, как добраться туда побыстрее. Придется кое-где полихачить… но оно того стоит.

Дорога получилась непростой, и он подозревал, что, если на его пути был установлен хоть один радар, «писем счастья» ему не миновать. Но штрафы не имели никакого значения, даже они не могли омрачить тот триумф, который Ярик почувствовал, увидев на парковке незнакомую машину. В прошлый раз он не обратил внимания, на чем приехала Мира, но кто еще это может быть?

К дому он прошел так, будто оказался здесь почти случайно — на прогулке! Леон, открывший ему дверь, не стал подыгрывать, скрывая свое удивление.

— Ты что, на ракете сюда добрался?

— Да просто дорога свободная была!

— Это Москва, свободных дорог тут не было с семнадцатого века! Ни фига себе на тебя брачный период влияет…

— Тихо ты! — возмутился Ярик. — Глупости не говори! Я вижу, доктор еще тут.

— Она заканчивает.

— О, я не помешаю, так, в сторонке посижу.

— Ага, конечно, — многозначительно бросил Леон. — У тебя пять минут, чтобы придумать тему для разговора. Удачи!

Он еще и издевается… Как будто это просто! Ярослав был так сосредоточен на том, чтобы попасть сюда, что об этом разговоре даже не думал. Хотелось сразу похвастаться, проявить себя, исправить то впечатление, которое осталось от первой встречи. Но самым большим его достижением за последние дни был сбор материалов об Элине Васильевой, а Мире это вряд ли будет интересно. Ярослав сильно сомневался, что Анна втянула бы в расследование своего лечащего врача!

Пока он сомневался, Мира покинула комнату Анны, и оказалось, что тему разговора вообще не нужно было придумывать: врач сама направилась к нему. Прежде чем Ярослав успел сообразить, что к чему, она коснулась пальцами его лба и виска, заставила наклонить голову, чтобы она могла заглянуть ему в глаза.

— Здравствуйте! — только и смог сказать Ярослав.

— Сколько ночей вы не спали? — поинтересовалась Мира, не прекращая осмотр. — Вы плохо выглядите.

— Это Ярик еще хорошо выглядит, — усмехнулся Леон.

— Я сравниваю не разные состояния Ярика, а норму, — отрезала она. — Почему все, кого я встречаю в этом доме, ведут какой-то аномальный образ жизни?

— У нас тут странная компания.

— Я не помню, сколько я не спал, — наконец ответил Ярослав. — Да мне как-то нормально…

— Вам так кажется, потому что вы молоды, вот и издеваетесь над организмом. Я пропишу вам успокоительное, это очень мягкое средство, должно помочь. Я взгляну на вас через пару дней, если вы будете тут. Тогда будет видно, усталость это или признак какого-то заболевания.

Она вырвала из блокнота листок, написала несколько названий препаратов и схему приема, а потом протянула листок Ярославу. Он принял бумажку, не представляя, нужно ли за такое благодарить. А Мира, кажется, и не ждала благодарности, она просто кивнула ему.

— Всего доброго.

Он окончательно пришел в себя, лишь когда она ушла. Он сюда торопился, летел, лучший костюм надел, а все для чего? Чтобы ему сообщили, что он на больного похож?

— Ни хрена себе! — резюмировал Ярослав.

— Да, она решительная.

— Что это было вообще?!

— Не только у тебя есть брачные ритуалы, — фыркнул Леон. — А теперь давай все-таки по делу. Ты собрал данные?

— Естественно! Сначала на Элину, а потом и на Арсения кое-что подобралось.

— Тогда идем, что стал-то? Или ты без успокоительного не в силах продолжать?

— Иди ты…

Но бумажку со списком Ярослав все-таки убрал в карман, не обращая внимания на многозначительный взгляд друга.

Сегодня Анна выглядела лучше. Она встречала их сидя, мобильная конструкция кровати это позволяла. Казалось, что это не ей только что сделали перевязку пулевого ранения! Она умудрялась работать за двумя компьютерами сразу и приветливо улыбнулась Ярославу, когда он зашел. Обратилась, правда, к Леону:

— Ну как они?

— У них пока, на мой взгляд, материнско-сыновьи отношения, — пожал плечами Леон.

— Вы что, обсуждаете мою личную жизнь? — оскорбился Ярослав.

— Да, если она проходит под дверями моей спальни, — кивнула Анна. — Но пока там дело не дошло до самого интересного момента, давай все-таки вернемся к истории Элины Васильевой.

В ее комнате хватало места для гостей. Леон привычно плюхнулся на диван, передвинутый им поближе к кровати: он часто оставался там во время своего дежурства, иногда даже спал. Ярослав же присел на подоконник, делая вид, что так намного удобней. На самом же деле, ему просто хотелось взглянуть на Миру — она как раз садилась в машину.

Но и о своей задаче он не забывал.

— Васильева родилась в обеспеченной семье, не богатые, но достаток выше среднего, — сообщил он. — Детство провела вообще припеваючи, в девяностые убили отца, и вот тогда стало посложнее. Ее мать оказалась не из робких домохозяек, она сумела сохранить часть бизнеса, и семья, по крайней мере, не осталась без средств к существованию.

— Мать жива? — уточнила Анна.

— Разве это важно?

— Скажем так, у нас есть причины интересоваться родителями и другими близкими родственниками подозреваемых.

Судя по виду Леона, он как раз не считал, что это так уж важно. Ярослав еще никогда не видел, чтобы они расходились во мнениях — но ему нечасто доводилось наблюдать, как они работают.

— Нет, ее мать умерла в две тысячи десятом, сбита машиной, — сказал он. — Тоже большое горе, но Элина сама была взрослой, она неплохо зарабатывала, она это выдержала. Других близких родственников у нее не было: никаких братьев и сестер, замуж она тогда еще не вышла.

— Она и сейчас не вышла.

— Вы поняли, о чем я. Наблюдая за Элиной, я сначала решил, что жизнь у нее обычная. Учеба, работа, все, как полагается. А что замуж не вышла и детей не родила — так это со многими случается без особой причины! Короче, на виду, перед людьми, Элина бодрая, веселая и всем довольная. Тогда я решил проверить, не связано ли с ее именем каких-то криминальных историй, стал проверять полицейские дела, до каких смог дотянуться.

— Слушай, да ты сам у нас хакер почище Матадора! — усмехнулся Леон.

— Вот не смешно ни разу. Ни до каких секретных файлов я не доберусь, этого не ждите. Но Элина ведь не американская шпионка! Дело, в котором она оказалась замешана, расследовала самая обычная полиция, а там большой тайны нет.

— Кем она была?

— Жертвой. В две тысячи двенадцатом году ее изнасиловали. На Элину напали два соседа, жившие с ней в одном подъезде.

— Нормально они маскировкой озадачились! — присвистнул Леон.

— Как ни странно, озадачились. Квартира была не их, хозяин сдавал ее нелегально, соответственно, не сохранилось никаких документов. Сами квартиранты были выходцами из горной части нашей замечательной страны, здесь работали. Элине они сначала казались самыми обычными, она с ними здоровалась, они тоже были с ней очень вежливы. Между ними не было никаких конфликтов, ничто, как говорится, не предвещало беды.

— Пока эта самая беда не пришла?

— Вот именно. Элина вернулась с работы, как обычно, когда они напали на нее. Она и опомниться не успела, как они затащили ее в свою квартиру. Она, конечно, уже занималась всяким фитнесом-шмитнесом, но это не та сила, которая нужна, чтобы справиться с двумя здоровыми мужиками. Они привязали ее к кровати, завязали рот, общаться она с ними не могла. Сами они не называли каких-либо внятных причин, просто несли бред про то, что она сама этого хотела — и теперь исполнятся ее мечты.

— Было изнасилование или только похищение? — сухо спросила Анна.

Ярославу было неприятно обо всем этом говорить, поэтому он постарался сделать сообщение коротким, лишенным жутких подробностей, которые переполняли полицейский отчет.

— Изнасилование и истязание. Два дня.

— Даже так?

— Элина жила одна, тогда были выходные, потому ее не хватились на работе. Некому было заметить, что она пропала! А она никак не могла дать о себе знать, ее похитители следили за этим.

— И все же она спаслась?

— Не спаслась, а спасли. Единственным, кто сообразил, что ее просто нет, стал ее персональный тренер. Сначала он позвонил ей, но обнаружил, что телефон отключен. Тогда он пришел к ней домой, однако и там никого не было. Он вспомнил, что на тренировках она жаловалась на подозрительно внимательных к ней соседей. Он решил зайти к ним и расспросить — раз уж они такие внимательные! Он позвонил в дверь, а когда ему открыли, он услышал ее приглушенные стоны. Что это был за тренер — вы, думаю, догадались.

— Гончаров… И что он сделал? Там же было двое!

— Судя по его показаниям в полиции, он это проблемой не считал. Он напал первым, а эти двое горячих молодцев защищались очень неумело. Самое ироничное здесь то, что они даже ему пытались доказать: Элина сама хотела этого, их не за что винить, все исключительно по обоюдному согласию. Когда Гончаров предложил спросить у нее, они даже согласились — не знаю, на что они надеялись. Она, естественно, сразу заорала, что ничего не хотела и что нужно вызывать полицию. Вот тогда гости из солнечного края дали деру — сначала из квартиры, а потом и из Москвы. Полиция потом искала их, но тщетно. Они и сами поняли, какой срок им светит, так что смылись с концами.

— Получается, в жизни Элины Васильевой произошло жуткое преступление, за которое никто не был наказан, — задумчиво указал Леон. — Справедливость не была восстановлена.

— Вот и я о том подумал!

Ярослав тоже до последнего считал, что Матадор — это мужчина. Ну не может женщина быть способной на такую жестокость! Однако если предположить, что эта женщина не совсем здорова, все выглядит несколько иначе.

Изнасилование стало для Элины переломным моментом. Она увидела бессилие полиции, поняла, что чувствует беспомощная жертва. Кто был первой известной им жертвой Матадора? Правильно, насильник, который отказывался признавать свою вину! Возможно, Элина даже знала жертву — ведь она ходила в тот же клуб. Она почувствовала, что у нее появился шанс отомстить — и за знакомую, и за саму себя. Она не похитила Алекса Арташова у клуба, как сочло следствие, а выманила его. С чего бы ему отказываться, когда красивая молодая женщина предлагает ему секс без обязательств? Ну а дальше, когда они остались одни, Элина справилась с ним… как-то. Ярослав пока не представлял, как. Но не все же ему одному решать! Главное, он нашел потенциальный мотив, который двигал Матадором!

— Ты говорил, что просмотрел и историю Арсения Гончарова. Там-то что слышно? — поинтересовался Леон.

— Там тоже не радужно, но ничего шокирующего нет. Самым трагичным для него, пожалуй, стало то, что его отец отправился в тюрьму — увлекся финансовыми пирамидами, сначала получил от этого немало денег, потом прогорел. Но у Гончарова осталась мать, которая его и воспитывала. Если вы сейчас спросите, жива ли мать, я сразу скажу: не знаю. То есть, скорее всего, она мертва, это по документам непонятки.

— То есть?

— В двухтысячном году его мать пропала без вести, — пояснил Ярослав. — Она жила в деревне, пошла за грибами и не вернулась, что-то вроде того. Тело так и не нашли, поэтому сочли ее пропавшей.

— Гончаров в это время жил с ней? — насторожилась Анна.

— Нет, он тогда учился в городе, в ПТУ каком-то. Он и обнаружил, что она пропала: традиционно все, не смог связаться по телефону. Он организовал поиски, но тщетно. Да там такая глушь, что не было и шанса найти! Гончарову тогда было девятнадцать лет, он уже не нуждался в опеке. Он уехал в областной центр и оставался там до две тысячи одиннадцатого года, когда перебрался в Москву. На этом — все, никаких темных дел, связанных с ним, я не нашел, внимание полиции он не привлекал. Сначала был хороший мальчик, вырос хороший дядька, а вот с девицей его все сложно.

— Ну вот при такой истории я бы предположил, что они все-таки работают вместе, — указал Леон. — Гончаров знает, какую травму она пережила. Неужели он бы не заметил перемен в ней?

— Вы упускаете другой важный момент: даже если речь идет о мести за судьбу Элины, не факт, что месть эту осуществляет сама Элина, — отметила Анна. — Он спас ее тогда — но лишь отчасти. Теперь это его любимая женщина, насильников которой он не смог наказать.

— И она бы не почувствовала, что живет рядом с психом? — не поверил Ярослав.

— Мы это уже проходили. Да и потом, некоторые женщины находят серийных убийц привлекательными и осознанно идут на отношения с ними. Тот же Фильо умудрился познакомиться по переписке с женщиной, и ее не смущало количество трупов на его счету. Истории маньяков, их прошлое, их повадки — для многих это как погружение в новый мир. Можешь почитать на эту тему книгу Иланы Касой про бразильских серийных убийц. Она, кстати, тоже была в теме — но не так, как я.

— Ты считаешь, что Элина может знать о том, что он убийца? Все, я окончательно запутался! — растерялся Ярослав. Ему-то казалось, что он пришел сюда с финальным ответом, а получил только новые вопросы.

— Сейчас распутаем, — заверила его Анна. — Мне нужно больше узнать об Арсении, чтобы понять, кто он такой. Как тренер он хорош, это понятно. И он, и Элина не лишены настоящих эмоций, они искренне привязаны друг к другу. Следовательно, Матадор, кем бы он ни был, социопат, а не психопат. Ну а дальше… Пока я не заметила ни у одного из них склонности к насилию. Это ничего не значит. Я бы хотела поговорить с кем-то, кто знает Арсения. Со знакомыми Элины я бы тоже пересеклась, но это, скорее всего, будет бесполезно.

— Почему?

— Ее круг общения, насколько я поняла, — это новейшие знакомые. Друзья и коллеги. А мне нужен кто-то, кто знал Матадора в детстве. Это сейчас он сдержанный и спокойный, раньше ему сложнее было контролировать свою природу.

— Да, но если Элина стала такой из-за изнасилования, ее детство тут никакой роли не играет, — отметил Ярослав.

— Она не могла стать такой только из-за изнасилования. Многие женщины, увы, проходят через эту травму, но чтобы была такая реакция… Не забывайте: Матадор преследует не только насильников. Если бы Элина вдруг превратилась в мстительницу, сражающуюся за обиженных женщин, она бы не убила Ирэн — не ее профиль. Вот почему мне нужно больше знать о Гончарове. Ярик, если жив его папаша, ты сможешь его найти?

— Да вроде, жив… По крайней мере, я никаких сообщений о смерти не встречал.

— Найди его, пожалуйста, и поговори, посмотрим, как он опишет своего сына.

— А с Элиной что?

— Элина пусть живет себе, не о ней речь.

— Так зачем в это впрягать Ярика? — удивился Леон. — Давай я сделаю!

— Нет, ты так просто не выкрутишься, — слабо улыбнулась Анна. — Для тебя есть задача посложнее.

— Дай догадаюсь: съездить в родовое гнездо Гончаровых?

— Ага, туда. Там прошло становление личности Гончарова. Нужно понять, почему он вдруг рванул в Москву, роняя тапки — из любви к столице или была другая причина. Возьми с собой камеру, я хоть так поучаствую!

Больше она ничего не сказала, но это было и не нужно. Даже Ярослав, знавший ее не слишком хорошо, видел, как тяжело ей быть прикованной к кровати. Как странно, что Леон просто принял случившееся с ней и не попытался отомстить…

— Я-то не против прокатиться, — вздохнул Леон. — Но мне не нравится, что ты будешь здесь одна. Думаю, нам с Яриком лучше работать в разное время. А кто-то один пусть побудет с тобой!

— Работайте одновременно, мы не знаем, сколько у нас времени и чем занят Матадор. Между прочим, я буду не одна.

— Призовем Диму?

— Да, обстоятельства чрезвычайные, поэтому мне придется довольствоваться его обществом. Как видите, из нас троих меня ждет самая тяжелая участь!

Глава 13 Тед Банди

Это было странно и по-своему даже любопытно. Леон приехал в небольшой провинциальный город один, но в то же время Анна была с ним. Ее голос звучал в наушнике, закрепленном у него на ухе, она могла получать картинку через портативную камеру, которую он привез с собой. Леон подозревал, что однажды местный интернет все-таки подведет их, но пока все шло отлично.

Он все равно предпочел бы, чтобы она на самом деле была с ним. Однако это пока невозможно, и приходилось довольствоваться тем, что есть. К тому же, такая связь не только давала Анне возможность наблюдать за происходящим, Леон тоже знал, что у нее все в порядке. Конечно, она убеждала его, что до тех пор, пока в доме похищенный мальчишка, ей ничто не угрожает. Так ведь еще раньше она говорила, что Юпитер никогда в жизни ее не тронет, а чем все кончилось!

— У меня такое ощущение, что я попал в один из тех фантастических фильмов, которые смотрел пацаном, — признал Леон. — Ну, знаешь, те, где у героя крошечный микрофон в ухе, и он постоянно общается с какой-то Центральной. Или «Хьюстон, у нас проблема!»

— Будущее уже сегодня, — отозвалась Анна. — Я этому не столько удивляюсь, сколько радуюсь. Если бы не развитие технологий, период моей реабилитации был бы менее продуктивным — и более печальным. Как думаешь, за день управишься?

— Буду очень стараться.

Им удалось получить только два адреса, связанные с прошлым Арсения Гончарова: квартиры, где он вырос, и фирмы, на которую работал. Был еще дом в деревне, куда позже переехала его мать, но то здание, насколько было известно Леону, сгорело, толку от него не было бы.

Да и эти два адреса не давали никаких гарантий. Начать Леон решил с его квартиры и оказался перед старым, потрепанным временем домом. Когда сюда въезжала семья Гончаровых, дом был еще новым — а Арсения не было даже в проекте.

Квартиру давно продали, и новые жильцы понятия не имели, кому она принадлежала. Но Леон изначально делал ставку не на них, а на соседей. Соседи знают все, среди них найдется хотя бы парочка любителей сунуть нос не в свое дело. Другой вопрос, что придумывать они могут больше, чем знать наверняка, но это уже неизбежный риск.

В восьмидесятые-девяностые соседей, готовых поболтать о семье Гончаровых, наверняка было немало. Сначала из-за того, что они богато жили, потом — из-за аферы, в которую оказался втянут отец семейства. Но прошли не годы даже, а десятилетия, и местных сплетников уже не осталось. Леону пришлось побродить по этажам, он почти отчаялся, пока не обнаружил, что за это время на лавку у подъезда уселась старушка — которая вполне могла помнить всю историю этого дома.

Анна тоже ее заметила:

— Любопытный объект. Может страдать проблемами с памятью и отличаться поразительной нелюбовью ко всему свету. А может, наоборот, будет рада хоть с кем-нибудь поболтать. Попробовать стоит!

Леон заранее придумал, как объяснить свой интерес к семье Гончаровых: он решил не слишком отдаляться от истины. С собой он захватил полицейское удостоверение, ненастоящее, но способное обмануть любого, кто не был профессионалом. Он представился и заявил, что расследует дело, в котором Арсений Гончаров стал подозреваемым, и теперь полиции нужно узнать все о его семье.

Старушка оказалась не из доморощенных церберов, она была ближе к тем сказочным персонажам, которые любят весь мир и всех вокруг считают внуками. А главное, имя Гончарова было ей знакомо.

— Сенечка? — удивилась она. — Что случилось с Сенечкой? Не слушайте никого, такой хороший мальчик!

— А вот и Клондайк, — прокомментировала Анна.

Реагировать на нее Леон пока не мог, он был сосредоточен на разговоре.

— Вы знали семью Гончаровых?

— Конечно, знала! Мы были из первых… Из тех, кто в восьмидесятом получал этот дом! Они были младше меня, и я сразу подумала: какие милые детки! Какая образцовая семья! Такие крепкие семьи только в Союзе и были, сейчас уже не то… Он и она, ребеночек, все как положено! И никто же не думал тогда, что «мне надо карьеру сделать, пожить для себя» — тьфу ты!

Рассуждения старушки о проблемах нового поколения Леона не слишком интересовали, его больше смущало расхождение в датах. Да и Анна не осталась в стороне:

— Гончаров родился в восемьдесят первом, старушенция что-то путает.

— Мы точно об одной семье говорим? — уточнил Леон. — Насколько мне известно, в восьмидесятом Арсения Гончарова еще не было.

— Не было, — с готовностью подтвердила старушка.

— Так с каким же ребеночком они получили квартиру в восьмидесятом?

— Со старшеньким своим, Олежкой! Чудо что за ребенок был! Улыбчивый, скромненький, очень воспитанный. Было ему тогда годика три-четыре, более послушного мальчика я в жизни не встречала, а я долго живу. Сенечка родился через год. Разве не прелесть? Семья с двумя детками!

— То есть, родители у него были хорошими?

— Самыми лучшими! Папа его тогда еще честно работал, инженером, это потом уже он… А тогда — нет. Мама дома сидела, куда ж ей работать с двумя маленькими детками! Светлые люди. Но со светлыми людьми почему-то беды и происходят…

— Бывает иногда. Что у них случилось?

— Олежка умер, — печально пояснила его собеседница. — Они с Сенечкой были друзья большие, как два котенка — всюду вместе бегали. Но тем летом они поехали в деревню, а вернулись уже без него. Очень горевали все, и мы, соседи, тоже!

— Из-за чего он умер?

— Его мама не любила об этом говорить, да я ее и не виню. Если б кто из моих мальчиков умер, я бы вообще не пережила! Уже потом я узнала, что это был несчастный случай, каких много. Мальчики — они ж непоседливые всегда, не для того в деревню ездят, чтобы за книжками сидеть… Олежка полез на чердак, упал и разбил голову. Спасти не смогли, прям по дороге в больницу и умер.

Трагедия серьезно изменила жизнь семьи. Соседка отмечала, что Арсений стал тихим и замкнутым, как будто запуганным. Она видела в этом следствие разлуки с братом. Леон подозревал, что не все так просто. Он в прошлом уже слышал о серийном убийце, для которого брат стал первой жертвой.

Но доказать ничего не удалось — никто этого даже не подозревал. Мать Арсения пошла работать, потому что в семье было туго с деньгами, для мальчика начались школьные будни, и трагедия со старшим сыном понемногу начала забываться.

В начале девяностых отец Арсения решил, что оставаться инженером — тоскливо и бесперспективно. Он впутался в бизнес с финансовыми пирамидами, которые тогда еще были новинкой, достойной доверия. Первое время у него даже получалось. Гончаровы жили хорошо, отремонтировали квартиру, превратили ту самую дачу, на которой умер Олег, в полноценный загородный дом. Мать уволилась и все свободное время проводила с Арсением, любви и заботы ему хватало.

Однако сытые годы оказались недолгими. Прошло немногим больше пяти лет, и пирамида рухнула, а Гончаров-старший оказался за решеткой, причем надолго. Арсений и его мать остались вдвоем, она — без работы, он — без толкового образования. Чтобы хоть как-то выкрутиться, она продала квартиру и переехала загород.

— И вы больше ничего о ней не знаете? — спросил Леон.

— Знаю, но совсем немного. Я узнавала, как они там, все-таки столько лет прожили рядом, не чужие люди! Но у них все сложилось хорошо. Ей нравилось жить в деревне, Сенечка пошел учиться, он всегда был очень самостоятельным мальчиком. Отец его… Не знаю, вышел или нет, но это уже и не важно. Так что никакой он не преступник, вы не думайте!

Логика была сомнительная, но спорить Леон не стал, он и сам не брался сказать, можно ли считать Гончарова преступником.

По большому счету, пока всплыла только одна подозрительная деталь: смерть брата. Но нет никаких доказательств того, что это дело рук Арсения! Сколько ему тогда было? Мог ли такой маленький ребенок убить старшего мальчика? Чтобы столкнуть кого-то с крыши, большой силы не требуется, но зачем? Если верить соседке, братья Гончаровы были очень близки, и после смерти Олега Арсений изменился не в лучшую сторону.

Возможно, это и правда был несчастный случай.

Распрощавшись с соседкой, Леон направился по второму адресу — ему предстояло навестить фирму, где когда-то работал Гончаров. Организация существовала уже много лет, и, хотя персонал не раз сменился, кто-то мог помнить бывшего сотрудника.

— Что думаешь? — поинтересовался Леон. — Дает нам что-то смерть Олега Гончарова или нет?

— Повод для размышления — и не более того. В остальном характеристика семьи положительная.

— Да уж, Ярик в чем-то прав: Элина больше подходит на роль убийцы-мстительницы!

— Ярик не прав ни в чем, а Матадор — не мститель. Прекрати воспринимать его так, и кандидатура Элины Васильевой сразу перестанет казаться тебе такой уж несомненно виновной.

— Мститель, борец за справедливость — одно и то же!

— Во-первых, не одно и то же. Во-вторых, борец за справедливость — это тоже не про него.

— Ты издеваешься? — возмутился Леон.

— Даже не думала. Я тебе сто раз говорила, что у людей, которых зовут маньяками, особый склад мыслей. То, что для тебя — извращение, для них — норма, и речь здесь идет не только о поведении или сексуальных предпочтениях. Существует еще извращение принципов.

— Но ты же говорила, что Матадор — социопат, как и Фильо, разве это ничего не меняет?

— Только то, что он способен на достаточно богатый спектр эмоций. Они никоим образом не делают его адекватным человеком. Смотри, что получается… Вот есть поступок, который он совершил, допустим, убийство Алекса Арташова, насильника. Ярик думает, что это месть за изнасилованную девушку. Ты думаешь, что это попытка восстановить справедливость. Матадор же просто уничтожает того, кто должен быть уничтожен. Для него любое «почему» — это оправдание собственной жестокости. Народные мстители только в кино выглядят круто. На самом деле, человек, который позволил себе убивать, — страшный человек. Ничем не лучше другого серийного убийцы, действующего по принципу «Я убил ее, потому что она сама этого хотела».

— Но он же и сдерживает себя… Он так и не напал на Чеховского.

— Да, он придумал ограничения, и все равно в их основе не человеческая порядочность. Знаешь, как психологи, работавшие с Фильо, определили главную цель его жизни, главный мотив всех его действий? «Агрессивное самоутверждение». Вот и у Матадора та же история! Все убийства, совершенные им, это одно большое послание: я есть. Я — сила. Его не мучает совесть, потому что он сам назначил невиновных и преступников. Но роль палача для него важнее, чем справедливость.

— Если он и правда такой псих, как он вообще сдерживается?

— Ну, «псих» — слишком широкое понятие, чтобы использовать его всерьез. Мы знаем его мотив и жизненные установки. Но есть еще целый набор качеств, которые определяют, как жажда убийства проявится. Фильо, например, был личностью параноидальной и антисоциальной, постоянно готовой к нападению, и он сделал это явным. А как иначе? Он жил не в мирном обществе, а среди других убийц. Это как в дикой природе: будь ярким, покажи, что ты ядовит, что у тебя есть клыки, и тогда, возможно, тебя не тронут. Но если такой же хищник попадает в другую среду обитания, он и ведет себя иначе.

— Ты ведь понимаешь, что они все равно остаются людьми, даже если ведут себя, как животные? — усмехнулся Леон.

— Разница не так существенна, как тебе кажется. Так вот, на одной чаше весов у нас психопатический персонаж вроде Фильо, на другой — обаятельный скромняга вроде Теда Банди. Слышал о таком? Среди его прозвищ было «Очаровательный убийца» — и неспроста. Банди тоже отличался склонностью к психопатии, к диким, животным нападениям. Что он делал со своими жертвами — тебе лучше не знать. Но его преимущество перед такими, как Фильо, было в том, что он умел себя сдерживать. У него было две личности, одна — миляга Тедди, которого все любили, а женщины у его ног дорожку выкладывали. Вторая — охотник Тед Банди, не знающий жалости. Первая личность помогала ему существовать в человеческом обществе, вторая приносила истинное удовольствие. И Тед Банди точно знал, когда нужно выключить одну и включить вторую. Матадор — это нечто среднее между Фильо и Банди. Он не совсем разорвал связь с людьми, он умеет скрываться среди них, но он же не боится смерти и даже жаждет ее, все остальное — так, предлог.

— Но почему все-таки не Элина Васильева? При всех исходных данных.

— Потому что Элина прошла через психическую травму в достаточно зрелом возрасте. Для такого помешательства, как у Матадора, обычно требуется детская травма, у Элины я ее не нашла.

— Так ведь и у Гончарова тоже нет!

— Да, пока с ним глухо, — признала Анна. — Смерть брата нельзя считать принципиально важной, пока не будет доказано, что Гончаров с ней связан. Для нас важнее его счастливая любящая семья, это не вариант для Матадора. Ищем дальше.

У Леона не было времени толком разобраться, чем занимается компания, на которую работал Гончаров. Ему казалось, что все просто. В Москве Гончаров работал исключительно как тренер, он все свое время уделял этому, он даже успевал участвовать в соревнованиях по бодибилдингу. В родном городе он отучился на слесаря, так было сказано в анкете, которую он когда-то заполнил для «Суприма». Чего здесь можно было ожидать?

То, что компания называлась «Фортресс», мало что значило. У клуба и юридического лица, стоящего за ним, могут быть совершенно разные, даже не похожие названия. На карте было сказано, что по этому адресу находится большой офисный центр, а там могло располагаться что угодно, от магазина детского питания до представительства военной компании. Так что ожидания Леона были предсказуемыми — и ошибочными.

— Скажи мне, что даже ты к такому не готовилась, — нахмурился Леон, изучая вывеску.

— Я не готовилась, но пока ты шел сюда, я успела изучить в интернете их сайт. Так что я узнала минут на двадцать раньше тебя.

— Мне сказать не могла?

— А разве это что-то изменило бы? Нам важно вот что: с этого момента ситуация становится очень серьезной. Такого следа в нашем деле еще не было.

Компания «Фортресс» занималась продажей программного обеспечения. Они устанавливали простым пользователям антивирусы, продавали компаниям программы бухучета, налаживали в офисах внутренние компьютерные сети. Чтобы оказаться здесь, Арсению не хватило бы ни образования слесаря, ни увлечений бодибилдера. Получается, в его биографии было что-то еще, что он скрыл — намеренно!

Полицейское удостоверение снова помогло наладить контакт и значительно упростило Леону жизнь. В офисе работали в основном молодые ребята, текучка была очевидной, но руководители компании не менялись — они ведь ее и основали!

Арсения они помнили, но ничего толкового о нем сказать не могли. Хороший сотрудник, умный и исполнительный. С коллективом ладил, со всеми задачами справлялся. Ушел по собственному желанию, ссылаясь на семейные обстоятельства. Почему наняли? Так он ведь с высшим образованием был, программист!

Гончаров должен был сказать об этом. Вроде как его образование не имеет отношения к работе в «Суприме», но… Указал же он образование в ПТУ! Зачем кто-то станет молчать о своем дипломе? Да только в том случае, если этот диплом может навести на него подозрения!

— Вы можете пообщаться с Витой, — предложил руководитель фирмы.

— А это кто?

— Сегодня — мой заместитель, она в нашей фирме много лет работает, а мы ценим лояльность! Но начинала она одновременно с Арсением, если я правильно помню, они были друзьями.

Леон уже получил от этой поездки много, на такую удачу он не надеялся — но отказываться от нее не собирался.

Вита оказалась высокой, полной и красивой молодой женщиной, дорого одетой и ухоженной. Она, в отличие от руководителя фирмы, смотрела на предполагаемого сотрудника полиции без волнения. Судя по всему, ей нечего было скрывать, и свое знакомство с Гончаровым она не считала чем-то преступным.

— Мне сказали, что вы хорошо знали Арсения Гончарова, — указал Леон.

— Не скажу, что так уж хорошо, но — знала. У нас были приятельские отношения. Мы пришли работать в один месяц, оба едва выпустились из университета. Сеня всегда был более уверенным, чем я. Он взял меня под крыло, можно так сказать.

— В чем это выражалось?

— Сначала он просто помогал мне по работе. А когда у меня возникли неприятности, он меня очень выручил.

— Какие неприятности?

На этот раз Вита замялась, судя по всему, история была непростая. Она бросила беглый взгляд на руководителя, который следил за ними через стеклянную перегородку, делая при этом вид, что не следит.

— Все, что вы скажете, останется между нами, — заверил ее Леон. — Передо мной не стоит цели обвинить Арсения хоть в чем-то, я просто пытаюсь понять, что он за человек. И если вы можете сказать про него что-то хорошее, сейчас — лучшее время.

Она кивнула, хотя чувствовалось, что уверенности у нее поубавилось.

— Пожалуй, теперь можно это сказать… Я не буду называть имя другого человека, связанного с этой историей, он здесь больше не работает и искать его не нужно. Но я должна рассказать об этом, я в долгу перед Сеней, он ведь из-за меня и уволился!

— Она в этого Сеню чуть-чуть влюблена была, — заметила Анна. — До сих пор видно. Намекай ей периодически, что ты на его стороне.

— Я тогда проработала всего пару месяцев, еще испытательный срок не прошел, — продолжила Вита, — когда меня вдруг начали преследовать! Кто-то присылал мне похабные электронные письма, фотографии… Ну, знаете, порно… Я по наивности пару раз открыла, потом, конечно, перестала, но мне хватило того, что я увидела! Это было очень неприятно и жутко. У меня появилось ощущение, что за мной следят, и тот тип, что писал мне, намекал, что ему известно очень многое. А в коллективе нас тогда было больше двадцати человек, я понятия не имела, кто это делает!

— Почему вы решили, что он именно с работы? — удивился Леон.

— У меня тогда вся жизнь работой была! Молодой специалист, что поделаешь… И тут — это! Мне было очень стыдно выносить такую грязь на публичное обозрение. Я убеждала себя, что это мелочи, что нужно только потерпеть, и он устанет. Но ему, похоже, доставляла удовольствие та травля, которую он мне устроил, становилось только хуже.

— На каком этапе в эту историю вступает Арсений Гончаров?

— Вот сейчас и вступает. Сеня заметил, что я стала нервной и измученной. Он сам ко мне подошел и спросил, что происходит. А я и рассказала ему — у меня больше не было сил таиться, мне нужно было рассказать хоть кому-то! Сеня выслушал меня, пообещал помочь.

— И помог?

— Да! Только благодаря ему все и закончилось… Он по письмам вычислил, кто их посылает, влез в компьютер того типа и нашел там столько компромата! Ну и показал всем. Вообще всем! Но сделал так, будто это произошло случайно — ошибочная рассылка. Моему мучителю пришлось уволиться, городок у нас маленький, и этот позор преследовал его еще очень долго. Все было бы хорошо, если бы фирма не начала служебную проверку из-за этой рассылки. Никто не знал, кто ее сделал, подозревали в основном меня, но я не боялась — они бы ничего не доказали, потому что я этого не делала! На Сеню, думаю, тоже не вышли бы, но он решил не рисковать. Он уволился еще до окончания проверки и уехал в Москву. Наверно, ему так было лучше… Но мне до сих пор жаль.

Ее рассказ был прямым указанием на хакерские способности Гончарова. Простой программист на такое не способен! Странно только, что он так подставился…

Или не странно? В то время Арсений был совсем молод, скорее всего, на его счету не было убийств — если он не был связан со смертью своего брата. У него впервые появилась возможность наказать «злодея» и помочь кому-то. Он предпочел не тихо поговорить с тем, кто преследовал Виту, и даже не набить ему морду в подворотне, а выставить его всеобщим посмешищем, раздавить морально.

Никто пока не указывал на жестокость Гончарова — подобное за ним не замечали. Но история с хакерскими навыками, которую он попытался скрыть, уже была тревожным сигналом. Оставался еще шанс, что все это случайность, но шанс был откровенно хлипким.

— Нужно всерьез взяться за Гончарова, — объявила Анна, когда Леон покинул здание. — Выяснить, что в его жизни могло произойти такого, что развило бы в нем садистские наклонности. И вся эта история с травмами шеи — она неспроста.

— Согласен с тобой, но сначала давай я отвечу Ярику, он уже минут пятнадцать пытается до меня дозвониться!

Зная, что он должен будет постоянно поддерживать связь с Анной, Леон попросту взял с собой два телефона. Он ждал, что Ярослав ему позвонит, тот как раз должен был сегодня встретиться с отцом Арсения Гончарова. Но первый звонок поступил, когда Вита рассказывала свою историю, и прерывать ее было бы рискованно, она и так неохотно согласилась.

Ярик этого намека не понял и успел набросать неотвеченных вызовов. Похоже, ему не терпелось о чем-то рассказать, и это было любопытно.

— Что случилось? — поинтересовался Леон.

— Наконец-то! Где ты там шатаешься?! Сто лет с тобой связи нет!

— Не более получаса.

Судя по голосу, Ярослав нервничал, но это было следствием не страха, а, скорее, нервного возбуждения гончей, взявшей след.

— Ты что-то откопал? — догадался Леон.

— Я откопал все! Нет, ты только послушай! И Аня пусть послушает! Вы мне не поверите!

* * *

Константин Гончаров оказался не только жив, но и свободен. Его выпустили четыре года назад, и найти его след оказалось непросто. Ярославу пришлось изрядно повозиться, и получилось так, что он, оставшийся в Москве, отправился на встречу уже после того, как Леон уехал из города.

Бывший строитель финансовых пирамид ныне жил более чем бедно. Когда Константин вышел из тюрьмы, его никто не ждал. В собственности у него остался только дом в деревне, да и тот сгорел. Поэтому теперь Гончарова-старшего видели только в обществе бродяг, и с постоянным адресом у него было туго. Он обитал в Подмосковье, но там кочевал, задерживаясь разве что в им же построенных палатках.

Возможно, он не знал о том, что его сын живет теперь очень близко. А может, знал, но даже тяготы кочевой жизни не могли заставить его снова встретиться с Арсением…

К большому удивлению Ярослава, Константин оказался трезв, хотя встретились они после полудня. Да и в целом он выглядел потрепанным и нездоровым, но никак не спившимся.

Основным занятием Гончарова теперь был сбор бутылок, которые он грузил в мешки, кое-как водруженные на ржавую тележку.

Сначала он отказывался общаться с Ярославом, но возможность подзаработать заставила его отвлечься от поисков стеклотары. Когда он услышал, что речь пойдет о его сыне, что-то изменилось в его взгляде, но Ярик не сумел определить, что именно, в людях он разбирался не так хорошо, как Леон и Анна.

— Значит, он все-таки привлек внимание… — задумчиво произнес Константин. Судя по невнятной речи, ему не хватало многих зубов. — Ты из полиции?

— Да, — соврал Ярослав.

— Я так и думал… Кем же он стал?

— Это я и пытаюсь понять.

— Он стал монстром, да? — криво усмехнулся Гончаров-старший. — У меня всегда было чувство, что он станет монстром! Но это не он виноват… Если кого винить, так только меня!

И тут Ярик понял, что наткнулся на золотую жилу. Анна предполагала, что Константину известно не так уж много, раз он столько лет провел вдали от семьи. Но оказалось, что все иначе.

— Ты говори, отец, — подбодрил его Ярик. — А там уж решим, кто монстр, а кто — нет!

Со стороны семья Константина смотрелась образцовой. Первая любовь, красавица-жена, свадьба, рождение сына — родственники и соседи довольны! И только он знал, что происходит, когда двери заперты, а свет погашен.

Его жена страдала серьезным психическим расстройством. До свадьбы она удачно скрывала это, ей было несложно: они пересекались только на свиданиях. Но притворяться двадцать четыре часа в сутки она не могла и после свадьбы дала себе волю.

— Я как будто оказался в плохом анекдоте, — покачал головой Константин. — В том, где муж совсем не знает свою жену…

Главным симптомом стали частые и резкие перемены настроения. В один миг она могла быть веселой, милой и нежной, в другой — кидаться на мужа с кулаками, а потом час рыдать, закрывшись в ванной. Но плохие периоды были короче хороших, и Константин кое-как мирился. Разводиться ему не хотелось: он знал, что его женой все восхищаются, и догадывался, что если он ее бросит, она устроит ему настоящий ад — с преследованиями, письмами на работу и прочими прелестями советского времени, где общественное мнение могло стать реальной проблемой.

Для себя он решил, что она перебесится, успокоится, когда станет матерью. Говорят же, что материнство меняет женщин! Поэтому известие, что у них будет ребенок, Константин воспринял с восторгом.

Сначала ему показалось, что прогноз оправдался. Супруга и правда стала спокойней, она не отходила от младенца и истерики закатывала значительно реже. Но радовался он недолго: постепенно он начал замечать в доме вещи для девочек. Он, естественно, удивился, и супруга пояснила — это для будущей дочки.

— Она тогда даже не была беременна… Но я решил, что это безобидное чудачество. Женщинам нравится шить платья! Пусть себе развлекается… Я не понял, что это плохо. Кто бы понял?

С годами маленький Олег, сначала солнечный и открытый всему миру, становился все более нервным и запуганным. Уже в три года он начал шарахаться от женщин в пышных ярких платьях. Константин замечал это, пытался обсудить с женой, однако та заверяла, что ему просто чудится.

Правда открылась, когда он случайно пришел домой раньше срока.

— Другие в такой ситуации любовника застают… А я потом подумал: лучше бы был любовник. Это хоть понятно!

— Что она делала на самом деле?

— Она издевалась над нашим сыном.

Оказалось, что женщина одевала Олега в девичьи платья и избивала. Не сильно: если на его теле и оставались синяки, то совсем маленькие. Но даже этого хватило, чтобы серьезно повлиять на психику ребенка.

— Я не понимал, почему она это делает, — признал Константин. — Она тоже не могла объяснить. Кажется, она и сама не знала! Но я видел: это доставляет ей удовольствие.

— Почему ты не развелся с ней?

— Я хотел! Но не смог…

Жена со слезами уверяла его, что она исправится. Она уже была беременна вторым ребенком, им только дали квартиру. Если бы он бросил ее в таком положении, это обернулось бы грандиозным скандалом. Поэтому Константин предпочел поверить ей, хотя его инстинкты били тревогу.

— Советское же было время… Нужно быть как все, не высовываться, не выносить сор из избы.

— Это не оправдание, — холодно заметил Ярослав.

— Я знаю. Но тогда такого оправдания мне хватало.

На последних месяцах беременности женщина успокоилась, с рождением младенца у нее почти не осталось свободного времени, и Константин решил, что беда наконец прошла стороной.

Ему потребовалось несколько лет, чтобы убедиться: ничего еще не закончилось. Возможно, не закончится никогда. Его жена почти не проявляла интереса к младшему сыну, она ухаживала за ним по мере необходимости и не более того. Все ее внимание было сосредоточено на Олеге, которому она жизни не давала. Константин пытался прекратить это, отвозил ребенка то к родителям, то в пионерский лагерь. Но она умудрялась забрать его и снова вернуть под свое крыло.

— Я пытался поговорить с Олегом, убедить его, что нужно быть более терпимым к маме… Мне показалось, что он снова стал веселым, и я решил, что она оставила его в покое… При мне-то она никогда этого не делала! Понимаешь, я был полностью уверен, что ничего серьезного моему сыну не угрожает! Клянусь тебе, я даже не сомневался!

— Мне клясться не надо. Я тут ни при чем.

— Если бы я только знал… Если бы знал…

В то лето жена с детьми уехала в деревню, как обычно, а он остался в городе — работа не отпускала. Его не было рядом, когда погиб его старший сын, и ему пришлось довольствоваться той же версией, что и милиции — о том, что мальчик упал с чердака.

Но полностью поверить в это у Константина уже не получалось. Милиция приняла версию, потому что не было оснований для иного. Семья всегда была на хорошем счету, никто не жаловался, никто ничего не знал. Поэтому жуткие травмы на голове мальчика посчитали следом падения. Ну а то, что Олег был в одних трусиках, да еще и чистый, как будто одежду, в которой он упал, с него сняли… Кто стал бы присматриваться к такому? Кто понял бы, что это важно?

— Ты должен был рассказать им! — не выдержал Ярослав. — У тебя рос второй сын! Второй маленький мальчик в доме — тебя это не насторожило?

— Я думал, что ее ненависть связана только с Олегом… Его было не вернуть. И я не был уверен, что это она! Я спрашивал ее, и она плакала, клялась мне, что она тут ни при чем…

— Так она и сказала бы тебе правду!

— Что сделано, то сделано, — отрезал Константин. — В ту пору я уже подумывал о новом… деле. Мне было невыгодно привлекать к себе внимание милиции. Я просто хотел, чтобы мы жили нормально!

Но кое-какие меры он все-таки предпринял. Он настоял на том, чтобы его жена вышла на работу. Арсению исполнилось шесть лет, он как раз пошел в школу, следить за ним было не нужно. У женщины оставалось совсем мало времени наедине с сыном. Константин решил, что она просто не успеет сделать ничего плохого, даже если захочет. Арсений рос куда более спокойным, чем его брат. Отец решил, что опасность миновала.

Наступили девяностые, развалился Союз. Константин решился на то, что сам он звал бизнесом и что по факту являлось мошенничеством. Это обеспечило его семью — и позволило его жене уволиться с работы. Конечно, этим он был встревожен, но решил, что Арсений стал старше и мог постоять за себя. Да и она изменилась!

Он не знал, что происходит в его доме, он там только ночевал, да и то не всегда. Арсений оставался наедине с матерью, и сложно сказать, что происходило между ними. Но тихий голос совести шептал Константину: ничего хорошего из этого не выйдет. Его жена больна и никогда не получала лечения. Она не могла стать здоровой!

В девяносто восьмом его посадили. Его семья на суде не присутствовала, а сын навестил его в тюрьме только один раз. Но и этого Константину хватило, чтобы понять: все эти годы он был слеп. Не важно, сколько денег он дал своему сыну, какое образование обеспечил, какую квартиру обставил. На него смотрело настороженное существо, привыкшее к страданию. Арсений не чувствовал по отношению к отцу ни жалости, ни симпатии. Он пришел лишь по одной причине: сказать, что между ними не должно быть никакой связи.

— Я пытался расспросить его, как он, что с ним происходило… А он сказал мне, что уже слишком поздно.

«И он был прав», — невольно подумал Ярослав.

Гончаров-старший еще пытался связаться с семьей, но это были наивные попытки. Его звонки оставались без ответа, его письма уходили в пустоту. Зато у него появилось много свободного времени на размышления, тюрьма этому способствует.

Вот тогда он и понял истинный масштаб горя, принесенного его неведением, безразличием, закрытыми глазами. Его жена была тяжело больной женщиной. Переодевание мальчиков в девичью одежду было лишь верхушкой айсберга. Что она делала дальше — не знал никто, но у нее были часы на проявление садистских фантазий. Речь шла о матери, которая, возможно, убила маленького беззащитного сына. Если она способна на такое, она уже не остановится ни перед чем.

О том, что жена пропала без вести, Константин узнал от общих знакомых. Никаких других версий, кроме немолодой уже женщины, заблудившейся в лесах, тогда не рассматривалось. Но он чувствовал… Он и сам не мог толком описать это чувство. Уже тогда у него появилось ощущение, что он породил монстра.

— Точнее, мы вдвоем породили, я и она… Она — действием, я — бездействием. Когда я думал об этом, я вспоминал, как часто мои сыновья просили меня о помощи. А я даже не понимал этого! Их слова, жесты, взгляды… Они ждали, что я пойму. А я просто не хотел понимать! Я отпустил ситуацию и поплатился за это. Вот мое самое страшное преступление.

Освободившись, он поехал в деревню. Куда еще ему было податься? Но его встречал только обгоревший дом. Тогда одни припомнили ему историю с финансовой пирамидой и попеняли на то, что он только такого и заслужил. Другие же пожалели его, приютили, обогрели. Рассказали, что на момент исчезновения его жена была одна, что сын приехал вместе с полицией. Но Константин чувствовал: все не так просто. Если монстр хочет что-то сделать, монстр найдет путь. Поэтому он не стал искать сына… он не готов был ко встрече с тем, во что превратился Арсений.

— И это тоже было трусостью, — заметил Ярослав. — Если ты считал, что вырастил урода и убийцу, мог бы хоть кого-то предупредить!

— А кто поверит бывшему уголовнику? Все решат, что это месть папаши, которого сын отказался содержать! Я не имел больше права изображать его отца.

Константин попытался начать жизнь заново, уехал к знакомым в Подмосковье, нашел работу и временное жилье. У него все было — но это оказалось ненужным. Чувство вины давило на него неподъемным грузом, с каждым днем оно становилось только тяжелее. Его ночи давно перестали быть спокойными: бессонница сменялась ночными кошмарами. Иногда ему снились маленькие сыновья, умоляющие о помощи, иногда — жена, заблудившаяся среди черных болот. Все его мысли были заняты ими, он жил прошлым, будущее его не интересовало.

Тогда Константин решил, что накажет сам себя. Он бросил работу, собрал только самое необходимое и ушел от друзей. Он добровольно стал бродягой. Его такая жизнь не радовала, она мучала его, подрывая и без того не самое крепкое после тюрьмы здоровье. А он даже не позволял себе спиться, алкоголь принес бы облегчение, которое он считал незаслуженным. Назначенное самому себе наказание он принимал с завидным смирением.

Он никогда не забывал, что Арсений по-прежнему где-то там, живет среди людей. И он уже не был маленьким беззащитным мальчиком, которого Константин бросил. Чудовище должно проявить себя… И вот пришел человек, назвавшийся полицейским, и спрашивает о нем. Круг наконец-то замкнулся.

— Он сам не пытался найти тебя? — спросил Ярослав.

— Я ему не нужен.

— Ты его обидел. У нас есть основания полагать, что он склонен к мести.

— Не знаю, что вы там полагаете, но он не к мести склонен… Нет, он убирает тех, кого считает помехой. Не обязательно себе, вообще всем! Я увидел это в его глазах, когда он навещал меня. Думаю, если мы снова встретимся, он убьет меня, но не придет за мной сам.

Не этого ожидал Ярослав, когда ехал сюда. Совсем не этого! Его воображение уже нарисовало воинственную мстительницу с лицом Элины Васильевой. Но если Константин не ошибся, многое становится на свои места. И не важно, что Арсений Гончаров показался им приветливым, он даже Анну обманул! Такие, как он, не показывают свое истинное лицо сразу.

А это значит, что Элина, живущая с ним под одной крышей, из подозреваемой превратилась в потенциальную жертву.

Глава 14 Джанни Версаче

Когда пришли результаты ДНК-экспертизы, Антон Чеховский не поверил своим глазам. Вся эта идея казалась ему сомнительной, если не сказать бредовой. Если бы ему предложил такой тест кто-то другой, он без сомнений отказался бы. Но Анне Солари он достаточно доверял, чтобы рискнуть. Даже так, он предполагал, что, скорее всего, это ни к чему не приведет, и у него появится повод в будущем подшучивать над этой девицей.

А результат теста оказался положительным. Мало того, что кость была человеческой, так еще и человек, которому она принадлежала, приходится близким родственником одному из тех, у кого взяли остальные образцы!

Антон, естественно, сразу же связался с Солари, дело не терпело отлагательств.

— Откуда эта кость? И что, дьявол вас всех подери, тут происходит?!

Он никогда еще не срывался так откровенно, только не на работе. Но даже для спокойного, как удав, Антона Павловича существовал предел, который давно уже был пересечен.

— Это кости матери Арсения Гончарова, — ответила Анна, причем так невозмутимо, будто ожидала, что он и сам догадается.

— Что?!

— Успокойся, пожалуйста. Я сейчас все тебе объясню. Когда Леон нашел эти кости в доме подозреваемых, я сразу предположила, что это не мелочь, не сувенир. Версии с тем, что это не кость вообще или что она звериная, я сразу отмела, потому что они мне ничего не давали. Я предположила, что она человеческая. Ее не просто сохранили, из нее сделали амулет. Следовательно, она имела очень большое, тотемное значение для убийцы. Кто это может быть? Или принципиально значимая жертва, или близкий родственник — потому что родственники часто имеют для серийных убийц особое значение. С жертвой кровной связи не было бы, но проверка все равно нужна. И вот я слышу твое сообщение и со знанием всего, что мне уже известно об Арсении Гончарове, делаю вывод, что это его мать, пропавшая без вести много лет назад.

— Ты все-таки больная, — устало произнес Антон. — Не так, как твои клиенты, но все равно больная.

— Да, мне уже говорили.

— При чем тут вообще Гончаров?!

— А это как раз занимательная история.

Она рассказала ему все. Это было непохоже на Анну Солари — такая откровенность, прямым текстом! Она предпочитала бросать намеки и подводить его прямо к убийце, не называя имен. Но сейчас ее что-то сдерживало, что-то связанное с ее недавним исчезновением, и ей приходилось играть по-новому.

Все, что она говорила, было невероятно. Так просто не бывает, и Антон искал в ее рассказе несовпадения, к которым мог бы придраться, но не находил. Там, скорее, были пустоты, однако это от недостатка знаний. Костяк истории уже сформировался.

Арсений Гончаров был достаточно силен, чтобы совершить эти преступления. Тяжелое детство давало ему мотив. Причина и возможность — все есть! Чем больше рассказывала Анна, тем крепче становилась уверенность Антона: это действительно он.

Но с точки зрения закона, это мало что значило.

— Его необходимо арестовать как можно скорее, — подытожила Анна. — Здесь у нас не просто сообразительный преступник, умеющий наблюдать. Гончаров — хакер, он уже стер все следы, которые могли навести на него подозрение. Он будет поступать так и дальше! Он избавится от улик, постарается обеспечить себе алиби. Я уже не говорю о том, что он однажды подобрался к твоей семье, доказал, что склонен к шантажу.

Напоминание об этом отозвалось вспышкой гнева в душе Антона — и все равно он не спешил соглашаться.

— Я не могу его арестовать.

— Не хочешь или не можешь?

— При чем тут мое желание? Я верю тебе, если ты об этом. Ты сумасшедшая, но это не мешает тебе быть умной. Да, возможно, он и есть наш убийца… Но даже зная это, я ему ничего не сделаю.

— Не хватает улик? — сообразила Анна.

— Не хватает? Солари, да их вообще нет!

Недоказуемым в этой истории было практически все. Насилие над Арсением в детстве подтверждается только словами его отца — мошенника и бывшего зэка. Соседи утверждают обратное — и вряд ли одна бабка это помнит, найдутся и другие. А даже если насилие удастся доказать, что толку? Это делает его несчастным ребенком, но никак не преступником.

На всех местах работы его характеризовали только положительно. То, что он скрыл от руководства «Суприма» часть своей биографии, — не нарушение, а его личное дело. Это ведь не связано с его нынешней работой! Он не был знаком с жертвами и никогда не появлялся рядом с ними при свидетелях. Нет вообще никаких оснований считать его убийцей! И почти нет оснований считать эти убийства серией…

Гончаров был достаточно умен, чтобы остаться чистым перед законом, а это большое достижение. Ну а то, что на дни убийств у него нет толкового алиби, — ерунда. Презумпция невиновности никуда не исчезла: человек не должен доказывать, что не совершал преступление, это суд должен доказать, что совершил.

Но Анна словно не желала понимать это:

— Я знаю, что тебе будет трудно, придется постараться. И все-таки это не тот случай, когда мы можем рисковать! Он сорвется, говорю тебе. Не может быть и речи о том, чтобы вызвать его на допрос, а потом отпустить. Его надо брать один раз и навсегда!

— Да нет у нас оснований его брать! Доказательств нет!

— Чихуша, мне ли тебя учить? Ты должен взять его по любому поводу. Просто удержи его, дай мне время, и я предоставлю тебе доказательства.

— Откуда ты их возьмешь? Судя по тому, что я услышал, доказательств просто не существует! Связь с клубом «Суприм» — вот и все, что у нас есть! Дальше клуба ты не продвинулась, ничто не указывает на Гончарова!

— Идеальных преступлений не бывает. Он допустил ошибку, и я ее найду.

— Вот сначала найди!

— Мы ходим по кругу. Я говорю это тебе, потому что только ты знаешь, насколько он опасен — и на что он готов.

В памяти мелькнули грязные следы в спальне его детей и порванная мягкая игрушка на лестничной клетке. Антон, всегда осторожный, почувствовал, что на сей раз готов рискнуть своей великолепной карьерой. Это уже личное!

— Хорошо. Я пойду на это, он будет задержан сегодня же. Но я очень надеюсь, что ты меня не подведешь! Ты-то ничего не теряешь…

— Я тебя не подведу. Спасибо, Антон. И вот еще что… конфискуй у него и его подружки, Васильевой, всю компьютерную технику, какую только найдешь, и передай мне. Я пришлю за ней человека.

— Что, сама даже не удосужишься появиться?

— Сама я пока не могу.

После разговора с ней Антон несколько минут молча смотрел на телефонную трубку, потом вслух назвал себя идиотом и придвинул поближе папку с нераскрытыми делами.

Он не мог задержать Гончарова как маньяка, тут и гадать не стоит. Но это ведь не единственное преступление в мире! Нужно только посмотреть, подумать, прикинуть…

Вот оно!

Антон перечитал материалы дела и с довольным видом кивнул. Несколько дней назад на женщину, возвращавшуюся домой, напали, ударили ножом, забрали сумку. Описание нападавшего, данное немногочисленными свидетелями, с большой натяжкой соответствовало Арсению Гончарову. Пострадавшая в коме, она опознать его не сможет. Да и вообще, даже если у Гончарова найдется идеальное алиби, на его проверку уйдет какое-то время. Антон очень надеялся, что Анне будет достаточно этого времени для сбора улик. Подозрение в ограблении даст повод конфисковать у Гончарова и его сожительницы технику — вдруг это краденое! Если доказательств нет даже там, их нет вообще.

Человек, о котором говорила Анна, прибыл раньше, чем ожидал Антон. Он-то думал, что это будет Аграновский — но нет. Так Антон познакомился с Ярославом Мазенцовым.

— Сейчас визгу будет! — усмехнулся Ярослав. — Этот тип привык выигрывать всегда и во всем, у него же все под контролем, а тут — такой облом!

— Строго говоря, облома нет, — указал Антон. — Он ничем себя не подставил и очевидных ошибок не совершал. Мы застанем его врасплох, потому что действуем… хм… не совсем…

— Так, как надо, мы действуем, вот и все, что важно!

— Не для полиции. Ну да ладно, раз я согласился на это, нет смысла ныть, придется идти до конца.

— Где мы будем его брать?

— Полиция будет проводить задержание в его квартире. Ты будешь смотреть со стороны, пока я тебя не позову.

— Да без проблем!

— Без проблем уже не получится…

У Антона был выбор: взять Гончарова на работе или дождаться, пока тренер вернется домой. Он решил, что второй вариант предпочтительней: так меньше свидетелей, меньше помех, меньше риска. Да и потом, можно будет сразу обыскать квартиру и изъять технику.

Когда в квартиру ворвалась группа захвата, и Гончаров, и Васильева были дома. Васильева отреагировала так, как и следовало: она вопила, возмущалась и требовала позвать адвоката. Она и мысли не допускала, что полиция хоть в чем-то права. Она не боялась, потому что ей нечего было бояться, и требовала, чтобы их оставили в покое.

А вот Гончаров остался спокоен, как каменная статуя. Он не сделал ни единой попытки оказать сопротивление, даже инстинктивно — как поступил бы на его месте любой невиновный человек. Он как будто ждал прихода полиции!

— Эля, не волнуйся, — только и сказал он своей сожительнице. — Им от этого хуже, чем мне.

— Сеня, не говори им ни слова без адвоката! Они какие-то придурки! Когда нужно было найти настоящих преступников, они и пальцем не пошевелили, а теперь — это! Но ничего, они еще пожалеют! Я заставлю их пожалеть!

— О да, — загадочно улыбнулся Гончаров. — Они пожалеют.

Больше он не сказал ни слова.

Задержание прошло по плану, Васильеву и Гончарова увезли в отделение, их квартиру тщательно обыскали. Скоро отбыл и Ярослав с двумя ноутбуками.

Вроде как причин для беспокойства пока не было, и все же, вспоминая умные, безжалостные глаза Арсения Гончарова, Антон не сомневался в двух вещах.

Во-первых, человек, сидевший перед ним, убивал. Антон такую породу прекрасно изучил за долгие годы работы в полиции. Это убийца, да еще и жестокий, и это куда более реальная сущность Гончарова, чем очаровательный тренер из клуба «Суприм».

А во-вторых, этот человек, вроде как атакованный ими внезапно, все равно сумел обвести их вокруг пальца.

* * *

Анна не сомневалась, что справиться с этим противником будет трудно. Поэтому она, в отличие от Чихуши, не была удивлена ледяным спокойствием Гончарова.

Этот человек умен. Он, в отличие от многих известных ей маньяков, убивал редко, но к каждому убийству готовился очень долго и тщательно. Простых улик здесь не будет! Ну а то, что он казался подготовленным к аресту… Возможно, так и есть. Они ведь знали, что он давно следит за Антоном. Вот с тех пор он и готовил себе пути к отступлению!

Но это ничего, это еще не конец. Анне не нужно было доказывать его причастность ко всем преступлениям, совершенным Матадором. Достаточно доказать хотя бы одно, чтобы у Чихуши появились основания задержать эту крысу надолго!

К счастью, толкового алиби на день ограбления, в котором его обвинили, у Гончарова не было, поэтому за решеткой ему предстояло задержаться. Он по этому поводу не скандалил, он выглядел как человек, у которого все идет по плану. Это напрягало Чихушу — и не без оснований. Поэтому Анне нужно было раскрыть этот план как можно скорее.

— Тут ничего нет! — возмутился Ярик. — Совсем ничего нет, даже пароля!

— Никакого прямого указания на преступления тут и не будет, не мечтай. Но продолжай искать.

— Что?

— Я пока не знаю. Но ты поймешь, что, когда увидишь это.

Полиция изъяла в квартире два компьютера. Первый принадлежал Элине и не представлял особой ценности. Она всюду таскала его с собой, активно использовала на работе, так что Гончаров не мог одалживать ее ноутбук, да и потребности не было.

А вот его компьютер сначала показался многообещающей находкой. Это была дорогая и мощная машина, куда более совершенная, чем нужно простому тренеру. Мог ли этот ноутбук использоваться для хакерских атак? Вполне!

Но как только Анна узнала, что на компьютере не установлен пароль, она сразу поняла: это не то. Не этим ноутбуком Гончаров пользовался, чтобы добраться до своих жертв! Вряд ли он знал, кто именно охотится за ним — по крайней мере, не знал всех имен. Но он наверняка допускал, что кто-то догадается о его хакерских навыках. Те компьютеры, с которых он работал, припрятаны в надежном месте, до них полиция не доберется. А это — способ поиздеваться над ними, показать, что он готов ко всему.

Возможно, Анна, сама того не желая, дала ему подсказку, предупредила, что преследователи уже очень близко. Она не сомневалась, что Леон не оставил в квартире никаких следов. Но он вынужден был отломить кусочек от и без того маленького костяного медальона. Сам медальон он оставил на месте, и, если бы Гончаров не трогал эту побрякушку, он бы ничего не заметил. Однако достаточно было взять вещицу в руки, чтобы заметить пропавший кусочек.

Можно ли было считать это ошибкой? Нет, все-таки нет. Анне нужно было провести этот анализ, чтобы все выяснить наверняка. И вот теперь она платила за это, столкнувшись с ответной реакцией Матадора.

Ей хотелось, чтобы Леон сейчас был рядом. Не только потому, что он порой предлагал решения, до которых она бы не додумалась. Просто с ним было спокойней, и ей нужно было знать, что он в безопасности. Пока не станет ясно, какую ловушку подготовил для них Гончаров, им всем нужно держаться начеку.

А без ловушки не обойдется! Если бы он требовал своего освобождения так же активно, как это делала Элина Васильева, он бы вышел на свободу гораздо раньше. Но Гончаров никуда не торопился… Что если это попытка создать себе алиби по уже подготовленному преступлению? Но что это может быть? Матадор никогда не действовал на расстоянии, он — контактный убийца… И непредсказуемый, это тоже важно.

— Ну вот никакой связи с жертвами! — который раз возмутился Ярик.

— Хватит на ней концентрироваться. Связь с жертвами он держал в голове, совсем как Кьюненен, ты его на этом не поймаешь.

— Как кто?

— Убийца Джанни Версаче, — отвлеченно отозвалась Анна, просматривая документы. — Ты не знал, что Версаче убил маньяк?

— А, ну конечно, все ж об этом знают! — иронично отозвался он.

— Зря кривляешься, дело было громкое. Джанни Версаче вышел прогуляться, забрать утреннюю газету, и прямо на пороге своего дома был убит двадцатисемилетним Эндрю Кьюнененом. Версаче стал его последней жертвой, а через восемь дней Кьюненен покончил с собой, так что допросить его о мотиве не удалось. Но вот какое дело… До этого Кьюненен был в известной степени нацелен на пожилых состоятельных геев, с которыми у него были отношения. А Версаче, по утверждениям семьи, выбрал случайно.

— Да конечно!

— Конечно, не конечно, а доказать ничего не удалось. Чеховский прав: для закона важно не то, что сделано, а что можно доказать. Так что прими как данность, что связь с жертвами ты не найдешь, и продолжай искать.

— Неведомо что?

— Именно.

Она и сама знала, что это наивное требование. Анну злило, что на этот раз верх берет преступник, который и на чудовище-то не тянет, но при этом уверен в собственной правоте. Она это затеяла, она втянула в это Чихушу… Раньше он был защищен своей безупречной репутацией. Но теперь Гончаров, возможно, даст себе право напасть на полицейского, потому что тот якобы несправедливо его задержал.

Она не могла проиграть, не должна была!..

— Кажется, я кое-что нашел! — объявил Ярослав. — Я пока сам не понимаю, что. Но я решил, что буду искать любые странности, а этого в компьютере добропорядочного тренера по фитнесу быть не должно!

— Скинь файлы на мой компьютер.

Она надеялась, что находку можно будет использовать против Гончарова, но нет, он был верен себе — неуловим, как и раньше. То, что обнаружил Ярослав, было опасно, однако уголовно не наказуемо.

Большая часть файлов в компьютере Гончарова была связана с бодибилдингом и здоровым образом жизни. Нашлось несколько фильмов и сериалов, скачанных с пиратских ресурсов, но на преступление маньяка это не тянуло. И среди всех этих файлов особенно странно смотрелся поисковый запрос о бомбе.

Он искал не просто взрывчатку, а устройство, способное взорвать машину. И нашел! Он прочел несколько статей о бомбе, которая активируется при открывании и закрывании дверцы у кресла водителя. Включается таймер, проходит минута и — взрыв! Да такой, который не оставляет потенциальной жертве ни шанса на выживание.

За эти статьи Гончарову можно было задать пару неприятных вопросов, но никак не арестовать его. Он просто читал, как работает бомба. В его компьютере не было никаких инструкций насчет того, как эту бомбу изготовить — в этом компьютере. Анна была уверена, что на его настоящем компьютере таких инструкций полно. Даже не самый продвинутый хакер наверняка умел пользоваться даркнетом, хотя такого мусора, как схемы бомб, и в обычном интернете хватает.

Гончаров сам позволил им найти эти поисковые запросы.

— Он уже сделал бомбу, — тихо сказала Анна. — И раз он дал себя поймать, она активирована и должна взорваться!

— Но на кого он охотится?

— Вот это я и пытаюсь понять. Как думаешь, эта бомба может использоваться только в машине? Или он мог установить ее у кого-нибудь в квартире?

Ярослав ненадолго задумался, потом покачал головой.

— Нет, если основываться на том, что я вижу, этой штуковине нужна связь с машиной, в первую очередь — с бензобаком. У двери квартиры можно установить нечто подобное, но, во-первых, это будет заметно. А во-вторых, мощность малая, если гореть нечему.

— Значит, ищем машину. У Чихуши, насколько я знаю, машина есть, но пользуется он ею редко.

— Сейчас он был на служебной, — подтвердил Ярослав.

Она знала, что так будет. Пока есть угроза, Антон придержит при себе охрану — просто на всякий случай. Гончаров умен, он мог об этом догадаться. Значит, не Антон был его целью.

— Ему нужен кто-то, кого он уже признал виновным, — указала Анна. — А значит, дал себе право убить этого человека.

— Ну… может, я? Хотя хрен его знает, в чем меня можно обвинить…

— Не ты, про тебя он вряд ли знает. Про меня — тоже. Возможно, изначально он меня и подозревал в чем-то. Но с тех пор, как я застряла здесь, он обо мне ничего не знает.

— А отследить твой компьютер он не мог?

— Нет. Я установила дополнительную систему компьютерной безопасности, хотя с Матадором это было не связано.

Никто не вел обратный отсчет — и все же Анне казалось, что таймер уже тикает. Гончаров не умнее ее, получается, это она что-то упускает, раз не может разгадать его загадку. Проклятые лекарства, все из-за них!

— Может, Леон? — предположил Ярослав.

— Он в этом деле тоже особо не высовывался.

— Он был открыто связан с Чеховским — это уже что-то!

— Когда это? — нахмурилась Анна.

— Ну ты даешь, мать! Когда они вместе искали тебя, конечно!

Вот оно, вот что она упустила из-за заторможенности, вызванной лекарствами! Если Матадор следил за Антоном, — а он следил, — он должен был заметить Леона и навести по нему справки. Да он и так знал, кто такой Леон, он видел его в клубе! Гончаров сложил одно с другим — и понял, кто на него охотится.

Когда же он начал собирать данные на Леона, он должен был узнать, что тот был связан с несколькими уголовными делами — и смертями. Ни в одной статье напрямую не говорилось, что Леон кого-то убил. Но разве это так важно? Если Гончаров хотел дать себе разрешение на убийство, он бы нашел причину!

А сейчас у него еще и была великолепная возможность. Леон отправился в его родной город на поезде, покупку билета можно было отследить по кредитной карте. Для Гончарова это стало предупреждением, он сообразил, что человек, идущий по его следу, вряд ли поехал бы туда ради туризма.

Он посчитал, что Леон — его главная проблема. Не полиция, у которой связаны руки, а именно Леон, который действует по своим правилам и разоблачил уже не одного серийного убийцу! Его машина сейчас стояла во дворе его дома, дожидаясь хозяина. Подобраться к автомобилю — плевое дело, как и узнать домашний адрес Леона. Бомба уже установлена!

И она вот-вот сработает. Анна знала, что поезд Леона прибыл в Москву. Сначала он поедет к себе, чтобы забрать машину, ведь иначе ему не добраться до загородного дома. Вот откуда это чувство обратного отсчета!

— Мы должны предупредить Леона, это точно он!

Она надеялась, что время еще есть. Совсем мало, но есть же! Она ведь распознала угрозу, догадалась, это что-то да значит! Не может быть, чтобы стало поздно…

Но Леон не отвечал им — ни ей, ни Ярославу. Не просто не отвечал, его телефон оказался отключен! Для этого не было никакого разумного объяснения, кроме одного: аппарат был уничтожен взрывом вместе со своим хозяином.

И все равно Анна не хотела верить в это. Она приложила все усилия, чтобы не верить, хотя сердце уже сжималось от тревоги. Она вышла в интернет и начала поиск новостей, там они всегда появляются быстрее, чем в любых других источниках: по сплетням, по слухам, по сообщениям пользователей и любительским видео.

Она хотела найти утешение — а получила подтверждение худшего из своих предчувствий. Меньше часа назад в одном из московских дворов прогремел взрыв, по предварительным данным взорвалась припаркованная у тротуара машина. Анне не нужно было уточнять адрес, она и так его прекрасно знала.

А это могло означать лишь одно: Леон мертв. Матадор своего добился.

* * *

Месть — она совсем не сладкая, и подать ее холодной тоже не получится. Она горит, пылает, обжигает изнутри. Она хочет обрести хоть какую-то форму, а не остаться пустой мыслью. Поэтому пока не отомстишь, успокоиться не получится. И не важно, что от этого трудно и жизнь катится черт знает куда. Не важно даже то, что месть эта, возможно, не принесет никакого удовлетворения. Она похожа на одержимость… возможно, это одержимость и есть, самая настоящая, а все остальное — так, сказки.

Умом Ренат Шауров понимал, что ему не нужно мстить. Не за что особо, он во многом сам виноват. Да и радости это не принесет — его противники уже показали ему, насколько они опасны! А отступить он почему-то не мог.

В его квартиру вломились и Аграновский, и Мазенцов, но именно Аграновский его избил. Значит, он и должен был стать его главной мишенью. Ренат хотел бы отправиться на дело сразу, да не смог, ему пришлось несколько дней отлежаться, чтобы хоть как-то восстановить силы.

Когда он все-таки сумел выбраться из дома, он по-прежнему был не в лучшей форме, но надо же с чего-то начинать! Вот только он не знал, с чего. Если он не смог справиться с Аграновским, когда был здоров, то что он сможет сделать в таком состоянии? Упрямство, впрочем, оказалось сильнее здравого смысла, и Ренат приступил к делу.

Ему удалось добыть адрес Аграновского. За это пришлось приплатить охранникам офисного центра, в котором тот работал, а у Рената и так были проблемы с деньгами. Но жажда мести затмила все остальное, как будто ничего более важного просто нет!

Знание адреса всех проблем не решило. Аграновский редко появлялся дома, в основном чтобы переночевать, а иногда и ночью его не было. Это отнимало у Рената время, зато давало ему возможность подумать.

Тогда он и решил, что должен превратить жизнь Аграновского в ад. Мелкие неприятности не ломают сразу, но они подтачивают постепенно. Значит, нужно обеспечить такие неприятности! Это может быть что угодно: разбитые окна квартиры, подожженная дверь, какая-нибудь дрянь в почтовом ящике… Ренат понимал, что это месть уровня дворовой шпаны, и ему самому было тошно от этого, но что еще он мог?

Он решил начать с машины. А что, с Мазенцовым он уже провернул такой вариант! Но там он просто проткнул колеса и поцарапал корпус, а здесь нужно было нечто посерьезней. Перебить стекла, снять все, что можно, испортить, что получится! На виду у соседей такое не сделаешь, обязательно найдется кто-нибудь сердобольный, нужно дождаться ночи.

Несколько ночей Ренату не везло: Аграновский был непонятно где, и машина его — тоже. Но он не сдавался и наконец был вознагражден за это. Аграновский припарковал машину во дворе, а потом уехал куда-то на такси, да еще и с небольшой дорожной сумкой. Когда так поступают? Правильно, перед путешествиями!

Ренат ликовал, все должно было получиться. Значит, он не просто разнесет машину в хлам — это еще и не сразу заметят, содержимое салона успеют растащить какие-нибудь бродяги; сам Ренат даже при безденежье не собирался ничего брать у того, кого считал своим врагом.

Он досидел в укрытии до темноты и, когда двор опустел, готов уже был заняться делом, но его опередили. С его позиции открывался отличный вид на парковку, так что Ренат мог наблюдать, как к машине Аграновского подошел какой-то хмырь. Вроде незнакомый, но здоровенный… Ренат даже принял его за Мазенцова, однако, присмотревшись, понял, что это не он.

Хмырь точно интересовался машиной Аграновского, в этом сомнений не было. Вот только он не пытался разгромить автомобиль, а делал что-то… странное. Ренату только и оставалось, что озадаченно наблюдать со стороны.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять: хмырь устанавливает что-то на машину. На самое дно! И словно этого было недостаточно, он умудрился открыть машину, отключив сигнализацию. Он недолго повозился с передней дверцей, ничего не касаясь в салоне, а потом просто ушел.

Взял и ушел!

Ренат проследил за ним взглядом, пытаясь понять, что это было. Хмырь точно не друг Аграновского, потому что ключей у него не было, он именно вскрывал машину. Но как это вообще понимать?

Любопытство его не отпускало, и в конце концов он поддался. Воровато оглядываясь по сторонам, Ренат прошел на парковку и заглянул под машину.

На днище было закреплено нечто странное и довольно большое. Ренат неплохо разбирался в автомобилях, но ничего подобного еще не видел. В голове сразу мелькнула шальная мысль: бомба! Но Ренат тут же отмел ее, посмеявшись над собой.

Ну какая бомба? Это же не фильм про Джеймса Бонда! Это обычный московский двор, тут никто не будет устанавливать на машину бомбу.

Тогда что это может быть? Поразмыслив, Ренат решил, что речь идет о следящем устройстве. Аграновский — бизнесмен, у него есть враги и конкуренты, не удивительно, что кто-то захотел проследить за ним! А если так, то громить машину уже бессмысленно, кто-то обеспечил такие неприятности, на которые Ренат не был способен.

Так что он имел полное право уйти оттуда, довольный жизнью. Какая разница, он это сделал или не он? Важно то, что Аграновскому скоро будет не до смеха!

Но просто уйти Ренат не мог — к своему немалому удивлению. И дело было уже не в мести, его не отпускало чувство, что что-то здесь не так. Аргументы вроде «Это не мое дело» не работали, он должен был разобраться.

Торчать во дворе и дальше он не мог, это привлекло бы внимание. Ренат побродил по ночным улицам, раздумывая о случившемся, с рассветом заглянул в круглосуточную кофейню, чтобы позавтракать. За двойным эспрессо он решил воспользоваться интернетом.

Ренат зашел на форум вопросов и ответов. Там можно было спрашивать обо всем, от особенностей жизни одноклеточных до Большого адронного коллайдера. Он попытался максимально точно описать устройство, увиденное под машиной Аграновского. Пожалел, конечно, что не сфотографировал это, но правильные мысли вовремя не приходят, а возвращаться в такое время было слишком опасно, он рисковал примелькаться соседям. После описания Ренат спросил, чем это может быть.

За следующие несколько часов развязался спор, в интернете ведь всегда найдется о чем поспорить! Ответы на его вопрос не были по-настоящему серьезными, народ просто развлекался. Но одну здравую мысль Ренат для себя все-таки выделил.

«Если это следящее устройство, у него должен быть собственный аккумулятор, — писал неизвестный пользователь. — Оно или мигает постоянно, или не мигает вообще. Посмотри, что будет, когда запустится мотор. Состояние следящего устройства, по идее, не должно измениться. Бомба же активируется».

Дальше последовали шуточки про то, что не заметить взрыв при «активации бомбы» будет несложно, но Ренат даже не читал их. Все, что надо, он запомнил… Он уже знал, что не успокоится, пока не разберется в этой истории.

Вернувшись на свое прежнее место, надежно прикрытое кустами сирени, он начал снова наблюдать за машиной. Никакие лампочки на устройстве не мигали, хотя его можно было разглядеть со стороны. Возможно, это хороший знак?

Он не знал, вернется ли сегодня Аграновский, но старался надолго не отходить. Заодно Ренат высматривал в прохожих ночного хмыря, однако тот больше не появлялся.

Он не заблуждался насчет того, почему остается здесь, он прекрасно это знал. Он должен предупредить Аграновского! Не из любви к нему, понятное дело, Ренат намеревался ему отомстить, но позже. Он никому не желал смерти — даже придурку, из-за которого остался без работы. Поэтому придется все рассказать, как только Аграновский появится… если он появится.

Ближе к вечеру он все-таки пришел, но совсем не с той стороны, за которой наблюдал Ренат. Получилось глупо, нелепо, а изменить он ничего не мог. Когда он увидел Аграновского, тот уже садился в машину.

Изменения появились сразу же, как только водитель сел в автомобиль. Он еще даже мотор не успел завести, когда на загадочном устройстве загорелась целая череда лампочек. Так не должно было случиться со следящим устройством, не могло просто, даже если оно было подключено к системе зажигания.

«Бомба! — мелькнуло в голове у Рената. — Это действительно бомба, мать ее!»

Он ничего не мог сделать. Он ничего и не должен был! Каждый сам за себя, а Аграновскому уже не помочь. Самое разумное, что мог сделать Ренат, — это бежать отсюда как можно скорее, потому что осколки могут полететь куда угодно.

И он действительно побежал, но не из двора, а к машине. Он и сам не понимал, что делает. Его прежние обиды и жажда мести вмиг были позабыты. Важным теперь казалось только одно: спасти человека. Всех людей, которые были поблизости! И не важно, что их немного, они могут пострадать, а Аграновского и вовсе разорвет на куски!

— Бегите! — крикнул он. — В машине бомба, сейчас будет взрыв! Бегите отсюда!

Вряд ли ему кто-то поверил, скорее, его сочли городским сумасшедшим. Но ведь от городских сумасшедших тоже спасаются бегством! Он видел, что матери спешат увести детей подальше, а прохожие ускоряют шаг. Этого было достаточно.

Он никогда в жизни не бегал так быстро. Ренат за несколько секунд преодолел расстояние, отделявшее его от машины. Аграновский встретил его удивленным и возмущенным взглядом, он никак не ожидал его увидеть. Но у Рената не было времени объясняться, да и правильных слов он не находил. Он рывком открыл дверцу и вытянул Аграновского из машины.

Тот попытался сопротивляться, но на этот раз, в отличие от их предыдущего столкновения, Ренат был сильнее, чем он. Сильнее, чем когда-либо! Возможно, это и называют аффектом… Он чувствовал себя странно, как будто оказался гостем в своем теле.

— Бомба, машина, валим! — только и смог произнести он.

Как ни странно, Аграновский его понял и не стал больше сопротивляться. И хорошо, потому что, если бы они устроили драку, это стало бы смертным приговором для обоих! Им нужно было бежать, Ренат понятия не имел, когда прогремит взрыв. Он хотел броситься к подъезду, но Аграновский удержал его, увлек за собой, и оба они направились к большому бетонному блоку, служившему границей между парковкой и зеленой зоной. Видно, установили неравнодушные жильцы, чтобы водители не парковались на газоне!

Это была правильная мысль: бетон защитит их от взрывной волны и осколков. Если они успеют добраться! Он, такой близкий, казался бесконечно далеким, а время истекало… Сколько еще его осталось? Или никакого взрыва не будет?

Но взрыв был — грохот, дрожь и пламя прямо у него за спиной. Машина взлетела на воздух, взрывная волна накрыла их с Аграновским до того, как они сумели перебраться за бетонное ограждение… Ренат успел только подумать, что он сейчас умрет за человека, которого считал своим злейшим врагом.

* * *

Леон не брался сказать, почему судьба бережет его. Может, сильно любит, как порой любят непослушных детей. А может, просто забавляется: оставляет его в живых, чтобы посмотреть, во что он еще вляпается. Как бы то ни было, он снова заглянул в глаза смерти — но не последовал за ней.

А ведь именно это его и ожидало, если бы не Ренат Шауров! Он бы не вышел из машины… Он бы погиб. Леон не догадывался об опасности, для этого просто не было оснований. Да, он охотился на серийного убийцу — который душит людей, а не взрывает их в машине. Но он не учел, что Гончаров — по-своему гений. Этого никто не учел.

Он отделался малой кровью: сотрясение мозга и пара ушибов, ни о чем. Было бы хуже, если бы они побежали не в ту сторону. Но они с Ренатом фактически были в прыжке, когда прогремел взрыв. Поток раскаленного воздуха отбросил их вперед, и упали они за ограду, которая благополучно защитила их от осколков.

В тот день многие во дворе пострадали, но никто не погиб. И это было достижением.

Леон был бы рад, если бы, очнувшись в больнице, он сразу увидел бы рядом с собой Анну. Да и она бы этого хотела, он не сомневался. Но они оба знали, почему это невозможно, и ему пришлось довольствоваться обществом Ярика и Чеховского.

Зато он мог позвонить ей — и воспользовался этим правом. Он знал, что она пережила, он и сам совсем недавно был в ее положении.

— Я сегодня выписываюсь из больницы, скоро буду с тобой, — пообещал он.

— Ты уверен в этом?

— Да со мной все в порядке, шмякнулся просто!

— Не дом будет, а целый лазарет! — рассмеялась она. — Жду тебя.

Он злился на Матадора, но выразить эту злость пока не мог, способа не было. Его утешало лишь одно: Гончаров выбрал своей целью именно его, про Анну он так и не узнал. Оставалось только понять, как быть дальше! По пути в Москву Леон много размышлял об этом и понял, что против убийцы нет весомых улик… Совсем нет!

Закончив разговор с Анной, Леон сразу повернулся к Чеховскому:

— Я ведь знаю, что это был он!

— Я тоже, — кивнул следователь.

— Это нужно как-то использовать!

— Это вообще никак нельзя использовать. Когда подготовили ловушку, ты был за пределами Москвы и не мог видеть, кто это сделал. Даже если в качестве адвоката Гончаров наймет полного дегенерата, тот все равно сумеет это доказать. Но наша удача не в том, что преступление не нужно расследовать, потому что все уже известно.

— А в чем тогда? — растерялся Леон.

Чеховский наконец позволил себе улыбнуться. Судя по всему, последние дни и ему дались нелегко, однако он постепенно возвращал былую уверенность.

— Наша удача в том, что вон там, — следователь похлопал рукой по стене, — в соседней палате, лежит молодой человек, который своими глазами видел, как Арсений Гончаров устанавливал бомбу под твою машину, и готов дать показания. На этот раз мы прижмем ублюдка!

Глава 15 Луис Гаравито

Антон чувствовал себя как человек, который пережил цунами, но остался невредим. Его размеренная жизнь, которую он так тщательно оберегал, чуть не разлетелась вдребезги, он начал терять контроль, и в какой-то момент ему показалось, что на этот раз он проиграет. И это будет не то поражение, после которого поднимаются на ноги и идут дальше!

Но — обошлось. Увесистая папка у него в руках служила лучшим напоминанием о том, что все будет хорошо. У Антона давно уже не было такого отличного настроения, почти с начала этого расследования. Он едва удерживался от того, чтобы посвистывать по пути.

Гончаров отказался от адвоката: его интересы всерьез собиралась представлять его сожительница. У нее обнаружился диплом о юридическом образовании, которым она, впрочем, никогда не пользовалась. Но они оба считали, что этого будет достаточно, Васильева — потому что верила в его невиновность, Гончаров — потому что считал, что не оставил улик.

И тем слаще становился триумф Антона.

Они дожидались его в допросной. Антон опустился на чуть расшатанный стул, положил на стол папку с документами, но пока не открыл ее. Он знал, что производит не самое грозное впечатление: невысокий, пухлый, мягкий, да еще и с нерешительной улыбкой на лице. Элина Васильева решила, что это первый знак капитуляции — ведь у полиции ничего нет и не может быть!

— Добрый день, — кивнул им Антон. — Простите мне некоторую нерешительность, я просто впервые вот так беседую с серийным убийцей.

— Арсений — не серийный убийца, — холодно возразила Элина. — А такие слова можно воспринять как оскорбление!

Антон проигнорировал ее, он мог себе это позволить.

— Хотя так уж сильно удивляться я не должен. В вашей биографии полно моментов, которые я бы назвал типичными для серийного убийцы. Безвольный отец, погибший старший брат и жестокая, страдающая серьезным психическим заболеванием мать.

— Я бы не хотел впутывать в это мою семью, — пожал плечами Гончаров.

— А придется, ведь с них все и началось. Сначала мать издевалась над вашим братом, вас не трогала — но вы видели, что происходит с ним. Вы наверняка знали, что он страдает, дети к такому очень чувствительны.

— Довольно! — возмутилась Элина. — Какое отношение это имеет к делу?

— Прямое, как ни странно. Это период формирования личности. Думаю, на вас, Арсений, не последнее влияние оказало то, что мать на ваших глазах убила брата. Она избила его слишком сильно, поняла, что натворила, и выдала все за несчастный случай.

— Думать вы можете что угодно, а мой брат просто упал с крыши.

— Вы даже сейчас защищаете ее? Хотя я, наверно, могу понять, почему. Это не из-за прощения, просто о мертвых или хорошо, или никак! Все, что она делала с Олегом, теперь приходилось пройти вам. Что именно это было? Переодевание в женскую одежду — вне всяких сомнений. Избиения — да. Но, может, что-то еще? Что-то, что породило фиксацию на горле? У вас характерный стиль убийства. Думаю, вы сами испытали нечто подобное: она душила вас или засовывала что-то вам в рот, а может, все сразу.

Элина готова была вспылить, это чувствовалось, но Гончаров успокаивающе положил руку поверх ее руки. Это не значит, что сам он не был задет. Его лицо оставалось невозмутимым, однако в глазах, обращенных на Антона, уже полыхала такая ненависть, что даже опытному следователю стало неуютно.

— Вы понятия не имеете, о чем говорите, — заметил Арсений. — Но я, кажется, знаю, от кого вы этого набрались — от моего отца. Я даже знаю, почему он врет. Моя мать иногда бывала слишком резка, но не ему ее судить. Его вообще никогда не было рядом, ни до смерти Олега, ни после. Он придумывает бред, а вы ему верите.

Он наверняка считал, что оправдывается, но Антон умел читать между строк, он уже видел правду. Сегодня Арсений и в грош отца не ставил, но раньше, возможно, надеялся на его помощь. Это его мать была чудовищем, отец некоторое время оставался воплощением силы, любви и справедливости. Маленький Арсений наверняка убеждал себя, что папа помог бы, если бы знал. Просто он занят! Он не знает…

Конец этой слепой детской веры наступил, когда Константина Гончарова посадили. Арсений был вынужден взглянуть на отца другими глазами и признать, что это всего лишь неудачник, мечтавший о легких деньгах. Он не спас своих сыновей не потому, что ни о чем не догадывался, а потому что думал только о себе. Возможно, для будущего маньяка это стало таким же страшным ударом, как безумные издевательства матери. Арсений уже был достаточно взрослым, чтобы понимать: она больна. А вот Константин все свои решения принимал в здравом уме и трезвой памяти.

— Когда вашего отца посадили, вы предприняли попытку сбежать от матери, — продолжил Антон. — Вы поступили в ПТУ, учились в городе, она осталась в деревне. Но вы ездили к ней очень часто — не только по выходным, по будням тоже.

— Откуда вы знаете?

— Отследить ваши перемещения не так уж сложно, да и лет прошло не слишком много. Мы говорим о частом мелькании на вокзале, о покупке билетов — вы не остались незамеченным.

— Допустим, я навещал свою мать. Что с того?

— Это было бы странно для любого парня семнадцати-восемнадцати лет, только освободившегося из отчего дома. Никаких вечеринок, никаких прогулок с девушками! Каждая свободная минута — с матушкой в деревне, даже если это неудобно. Но вы это делали. А в вашем случае это вдвойне странно, если учитывать, что она издевалась над вами.

— Никакие издевательства не были доказаны! — напомнила Элина. — А показания старого уголовника никто не воспримет всерьез!

Арсений ничего не сказал, это было не нужно. Антон догадывался, почему он ездил в деревню. Не из любви, просто мать не позволила ему удрать от нее. Наверняка она успела собрать какой-то компромат, шантажировала сына. Она снова получила власть над ним: у нее больше не было преимущества грубой силы, зато был страх, который она прививала ему годами. Постепенно Арсений понял, что есть только один способ освободиться от нее…

— Вы навещали ее часто, но в день ее исчезновения вас не было рядом, такое вот мистическое совпадение. Вы заявили о ее пропаже, вы искали ее вместе со всеми. Но с вашей стороны это был всего лишь фарс. Вы прекрасно знали, что она мертва. Вы до сих пор храните кусок ее кости.

— Что?! — ужаснулась Элина.

— Вы провели обыск в моей квартире и нашли там кусок кости? — усмехнулся Арсений.

— Вы прекрасно знаете, что нет. Но знаете вы и то, что он был там.

— Впервые слышу.

Костяной амулет, о котором рассказывал Аграновский, исчез. Но Антон догадывался, что так будет, да и Солари это подтвердила. Скорее всего, Гончаров заметил, что от медальона кто-то отломил кусочек, и правильно это истолковал. Вряд ли он избавился от своей «святыни», но спрятал ее надежно, так, как свой рабочий компьютер.

— Сейчас на месте вашего сгоревшего дома работают эксперты, — сообщил Антон. — Скажите, не найдут ли они там человеческие кости?

— Понятия не имею.

У Арсения почти получилось, его ложь была почти убедительной. И все же Антон сумел уловить, как едва заметно дрогнул его голос. Она там, это точно, где-то под домом! Вряд ли это убийство удастся приписать Гончарову, тут он выкрутится, однако женщина, так и не ставшая настоящей матерью, наконец-то обретет покой.

— После смерти матери вас уже ничто не сдерживало, вы решили получить высшее образование.

— Я просто хотел сменить обстановку.

— Вы поступили в университет и выучились на программиста — очень значимое достижение, которое вы сегодня почему-то скрываете.

— Арсений ничего не скрывает, — возразила Элина. — Не от меня так точно! Я прекрасно знаю о его образовании. То, что он не стал программистом, тоже, представьте себе, не преступление! Он попробовал, ему не понравилось, в ту пору он как раз увлекся фитнесом и бодибилдингом. Люди иногда выбирают дело жизни не по диплому, вы о таком не слышали?

— А как же, слышал! — с готовностью подтвердил Антон. — Однако уважаемого Арсения, думаю, отвратил от карьеры программиста и другой случай. На своем первом рабочем месте вы помогли коллеге, защитили ее, но из-за этого было начато служебное расследование. Тогда вы уяснили для себя две очень важные вещи. Первое — вам понравилось быть спасителем, тем, кого вы сами так ждали в детстве. Второе — остальной мир не готов был принять ваши методы восстановления справедливости. Вы решили, что некоторые свои способности лучше использовать тайно, делая акцент на том, что вы — всего лишь тренер, от которого никто ничего особенного не ожидает.

— Довольно! — Элина хлопнула рукой по столу. — Я думала, что нас пригласили на допрос, но здесь я пока слышу только сказки, которые ни мне, ни Арсению не интересны.

— Да? Вы уверены, что не хотите продолжить эти сказки? Ведь следующая сказка про вас.

Вот теперь Гончаров заволновался так, что это стало заметно. Он уже сообразил: следователю известно очень многое. Пока он ограничивался отказом от всего, однако не забывал и про папку с документами. Он не хотел рисковать, поэтому предложил:

— Элина, давай прекратим это? Очевидно, они затеяли какую-то постановку, от которой я уже устал!

Но спохватился он поздно: Антон разыграл козырную карту правильно, Элина была заинтригована, хотя и пыталась делать вид, что все это ей не важно.

— Да ладно, пусть говорит! — отмахнулась она. — Мне просто интересно, как он мог приплести к этому меня.

— Я? Мне всего-то и требовалось, что узнать правду, — скромно улыбнулся Антон. — Вы познакомились в две тысячи двенадцатом году, Арсений стал вашим тренером в клубе. Думаю, вы ему сразу понравились, но вы не обращали на него внимания, что бы он ни делал, как бы ни намекал.

— Домысел! — отрезал Гончаров.

А вот Элина ничего не сказала, она хмурилась, стараясь, очевидно, вспомнить те дни. Это стало для Антона лучшим доказательством того, что нужно рассказывать дальше.

— Тогда он придумал коварный и жестокий план. Он уже успел убедиться, что благодарность смягчает сердца женщин. Ему нужно было сделать вас благодарной ему… Нет, не просто благодарной, вы должны были боготворить его, чувствовать себя навеки обязанной ему! Это благодатная почва для любви, вы не находите?

— По делу, — жестко потребовала Элина.

— Как вам будет угодно. Вы имели неосторожность упомянуть при нем о двух соседях-кавказцах, которые вам симпатичны. Он решил использовать это. Более месяца Арсений был с ними на связи от вашего имени.

— Это ложь! — взвился Гончаров.

— Сидите спокойно! — приказал Антон. Он наконец достал из папки часть документов и разложил их перед Элиной.

Здесь было все, что Гончаров наверняка пытался скрыть. В первую очередь — переписка в соцсетях от имени Элины. Она сама связалась со своими соседями, сначала намекала им на секс, а потом выложила все прямым текстом. Она не просто хотела переспать с ними, она умоляла их о «приключении». Она хотела, чтобы ее похитили и изнасиловали, как бы она ни сопротивлялась.

Соседи, естественно, не спешили верить, но Гончаров сумел убедить их. Он вскрыл все аккаунты Элины, использовал фотографии, украденные с ее компьютера. Наконец те двое решили, что им действительно повезло найти нимфоманку.

Теперь Элина смотрела на все это с нескрываемым ужасом. Гончаров постарался, как мог, скрыть следы, но все скрыть нельзя. Она смотрела — и верила, потому что не верить не могла, доказательств там хватало.

Антон прекрасно знал, что эти и другие документы не могли быть получены легальным путем. Рабочий компьютер Гончарова так и не нашли, а значит, кто-то извлек все это из Сети. Гончаров и сам был хакером, это подразумевало особую степень защиты. Вывод напрашивался сам собой: за его дело взялся человек с куда более серьезными ресурсами.

Этого человека нашла Анна Солари. Она отказывалась сообщить его имя, да и понятно, почему. Кто ж сообщает такое полиции!

— Я не могу этим воспользоваться, это краденые документы! — возмущался тогда Антон.

— А откуда ты знаешь, что краденые? — рассмеялась она. — Чихуша, ты снова изображаешь праведника! Не говори, кто дал их тебе. Скажи, что прислал аноним, добрый помощник полиции. Тебе не обязательно подтверждать источник, если документы подлинные — а они подлинные, этого никто не опровергнет.

Теперь документы начали работать. Это снова было преступление, в котором нельзя было обвинить Гончарова. Да, кто-то вскрыл аккаунты Элины — так ведь не доказано, что он!

Но своей целью Антон ставил не это. Ему нужно было лишить Гончарова поддержки — и открыть глаза этой дурочке. Она ни в чем не виновата, если задуматься, она действительно любила его…

— Он знал, когда случится преступление, — тихо сказал Антон. — Он мог бы предотвратить это, но решил, что ваша благодарность тогда будет недостаточно сильной. Он позволил им изнасиловать вас и только потом вмешался. Те мужчины говорили вам, что вы сами на все согласились. Это была не ложь и не извращенное восприятие мира, они действительно верили, что это сексуальная игра. А потом, когда вы были измучены и раздавлены, явился он — настоящий спаситель.

— Эля, это все ложь! — не выдержал Гончаров.

— Не трогай меня!

Он попытался обнять ее, но Элина вывернулась из его рук, как змея. Ее глаза застилали слезы, однако Антон видел, что злость в ней сейчас сильнее боли. Это хороший знак: так ей будет легче прийти в себя.

Конечно, произойдет это не сразу, ей понадобится время и, возможно, помощь специалиста. Но она справится — еще не слишком поздно!

Анна Солари предупреждала, что расставание не будет легким, и оказалась права. Гончаров ведь любил эту женщину! Пусть и по-своему, но он любил ее и теперь не хотел отпускать. Антон, предупрежденный заранее, был готов к такому повороту. Он вызвал оперативников, и Арсения сдержали, позволяя Элине уйти.

Потребовалось больше часа, чтобы усмирить Гончарова. Разговор продолжился, лишь когда он, выдохшийся, был прикован наручниками к столу. Ему предложили дождаться другого адвоката, но он отказался. Он, должно быть, и сам почувствовал, что идет на дно.

— Давай, расскажи мне еще о моей жизни! — ухмыльнулся он.

— Как вам будет угодно. — Антон собирался и дальше оставаться безукоризненно вежливым. — Пример с Элиной еще раз доказал, как вам комфортно в роли мстителя. Вы получали от этого удовольствие, которое стирало боль, оставленную вашим детством. Спустя год после истории с Элиной был убит ваш дальний родственник. Его нашли связанным, его нос был сломан так, что он захлебнулся кровью. Позже выяснилось, что он регулярно избивал свою жену. Это было ваше первое убийство, Арсений?

— Вы можете доказать, что я имею к этому хоть какое-то отношение?

— Нет. Но я пытаюсь вас понять.

— Мне нечего сказать.

— Тогда буду держаться за свои догадки, — пожал плечами Антон. — Я все-таки думаю, что это было первое убийство, если не считать убийство вашей матери. Вы не оставили следов, но убийство все-таки было грязным, небрежным, неуверенным. Возможно, в какой-то момент вы запаниковали, вам хотелось поскорее покончить с этим. Вы затаились, в последующие два года вы ничего не делали — по крайней мере, нам не удалось найти следов. Однако вам хотелось снова быть мстителем, а полиция в вашу дверь так и не постучалась. Вы решили, что уже можно.

— Занимательная сказка.

— Это да, но дальше начнется не сказка. В две тысячи пятнадцатом вы узнали о том, чем занимается Алекс Арташов. Это было несложно — изнасилованная им девушка ходила в «Суприм». Думаю, вы не поверили ее словам, вы взломали ее компьютер и получили доказательства. Вы решили избавиться от Алекса — и сделали это. Тогда вы сработали чисто, но не очень. Полиция в то время ничего не нашла, зато теперь некоторые доказательства у нас есть.

Человек, работавший на Анну Солари, собрал все. Записи с камер наблюдения по городу и частных видеорегистраторов, доказательство того, что Арсений накануне купил набор быстро застывающего гипса, а главное, фотографии других посетителей клуба, на которых видно, что именно с Гончаровым ушел в ту ночь Алекс Арташов.

Это не доказывало, что Гончаров убил его — но доказывало, что именно Гончаров последним видел его живым. Ну и гипс — это тоже серьезный намек, прокурору будет, с чем работать! Антон не представлял, какую грандиозную работу нужно было проделать, чтобы отыскать все это, да и не хотел представлять. Он собирался держаться за версию об анонимном источнике.

На этот раз Гончаров не спешил огрызаться, он внимательно рассматривал снимки, давая Антону возможность продолжить.

— В две тысячи шестнадцатом из клуба была вынуждена уволиться администратор, потому что ее муж не давал ей жизни. Думаю, вы не просто знали Диану Павлову, а были с ней в приятельских отношениях — другие сотрудники клуба наверняка подтвердят это. Ну а доказательства того, что вы были с Павловым в одной машине в день убийства, у нас есть — фото с придорожной камеры наблюдения. Кроме того, мы проведем опрос соседей Павловых. Возможно, кто-то из них видел вас рядом с домом в тот день. А если прямо в подъезде? Это будет еще лучше, не так ли?

— Даже если так, вам удастся доказать только то, что я был там. Это не значит, что я его убил.

— Но вы были рядом с двумя мужчинами, убитыми похожим способом, в последние часы их жизни. Как думаете, суд сочтет это странным?

— Понятия не имею, что сочтет суд. Я никого не убивал и буду настаивать на этом.

Похоже, Гончаров уже пришел в себя после скандала с Элиной. Он был зол, чертовски зол — но достаточно умен, чтобы сдерживаться. Анна предостерегала, что так будет.

Это ничего не изменит. Антон не очень-то любил косвенные улики, но когда их много, этого тоже достаточно.

— Год спустя вы убили Надежду Серенко, более известную как Ирэн.

— Я ее не убивал.

— Как вам будет угодно. И все же на месте ее смерти нашли следы, которые наверняка совпадут с вашими. Одна из ее камер засняла убийство под углом, которого вы не ожидали. Там можно опознать человека, очень похожего на вас, Арсений. Ну и конечно, ее сестра подтвердит, что вы подробно расспрашивали про деятельность Ирэн накануне ее смерти. Алиби у вас нет ни по одному из случаев. Возможно, Элина предоставила бы его вам, она достаточно вас любила, чтобы пойти на ложь. Но теперь… Теперь это вряд ли возможно.

— Не лезь не в свое дело, — процедил сквозь сжатые зубы Гончаров. Чувствовалось, что он с готовностью бы кинулся на следователя и передавил ему горло, если бы не наручники.

— Но ведь это мое дело — в профессиональном смысле. Следующим вашим деянием стало убийство мужа, избавившегося от своей жены. Тут уж нам доказательств собрать не удалось, увы, вам повезло. Зато кое-что есть по делу маньяка, насиловавшего женщин. Зря вы его избили… Вы поранились о его кость, нанося удар. На трупе остались следы ДНК. Тогда это мало что значило, ведь ваших образцов еще не было в системе… А теперь они есть.

Вот оно. Это была плата за все волнение, которое пережил Антон, за весь страх и чувство беспомощности. Возможно, в суде и не удастся доказать все, что сотворил Гончаров. Но и того, что удастся, будет достаточно.

— И раз уж вы так любите доказательства… С машиной Аграновского вы тоже сработали нечисто, Арсений. Есть свидетель, который своими глазами видел, как вы устанавливали бомбу. Молчите? Правильно молчите! Послушайте… Я не говорю, что все люди, которых вы убили, были безвинны. Но я точно знаю, что не вам их судить. Вы сделали свой выбор — и стали точно таким же преступником, как они. Дальше «вершить правосудие» вы будете в тюрьме — того, что вы натворили, будет достаточно, чтобы провести там много лет… Возможно, всю оставшуюся жизнь.

* * *

Никите только и оставалось, что придумывать планы один за другим — и так же быстро от них отказываться. Отсюда просто не было выхода! Теперь уж точно нет: его держали на цепи, как зверя.

Похитители не общались с ним, но и не издевались. Несколько раз в сутки ему оставляли еду, у него была своя небольшая душевая, он мог свободно перемещаться по комнате. Это была бы не самая плохая жизнь, если бы не гнетущее чувство неизвестности.

Он уже сто раз обвинил себя в том, что не убежал сразу. У него был один-единственный шанс, который он так бездарно слил! Героем ему захотелось побыть, хорошим… Но откуда он мог знать?

В какой-то момент он просто потерял счет времени. Сначала он не следил за днями, а когда задумался об этом, оказалось, что уже поздно, у него не было точки отсчета. Никита и рад был бы отключиться от всего — да не получалось, его разум привык к действию. Вот он и развлекался придумыванием планов, потому что если он позволял себе расслабиться, начиналась какая-то чертовщина. На него накатывала паника, ему казалось, что он не первый раз заперт в незнакомой комнате и сейчас случится что-то очень плохое… Он гнал от себя эти мысли, для них не было никаких оснований.

Он перестал ждать от своих похитителей подвоха, потому что невозможно жить в постоянной тревоге. Но оказалось, что расслабился он напрасно. А с другой стороны, разве его настороженность что-то изменила бы?

Его кормили и поили много дней, и все было нормально. Однако на этот раз он сразу почуял неладное… Он едва закончил обед, как ему стало плохо: появилась слабость, закружилась голова, начало клонить в сон. Никита понял, что произошло, но у него не было даже сил проклинать своих мучителей. Он едва дополз до дивана — и сразу отключился.

А проснулся он уже в своей квартире. У себя дома! Один, не избитый, не связанный и не покалеченный. Дверь была надежно заперта — но на тумбочке лежали его ключи. Вокруг были только его вещи — кроме маленькой черной сумки, доверху набитой деньгами. И все, никаких писем, никаких объяснений!

Это что же получается?.. Его похитили, продержали взаперти, но вместо того, чтобы требовать за него выкуп, неизвестные заплатили ему за доставленные неудобства?!

Никита не мог с этим смириться. В тот же день он пошел в полицию. Ему казалось, что ситуация очевидна: было совершено тяжкое преступление, нужно немедленно начинать расследование! Однако дежурный, выслушавший его, не спешил просить его о письменном заявлении, он смотрел на него как на умалишенного.

— Парень, шел бы ты отсюда…

— Это еще что значит? — возмутился Никита. — Я пришел за помощью!

— Помощью в чем? Ты утверждаешь, что тебя похитили, устроили тебе курорт, а потом выплатили денег? Да, худшее несчастье в этом городе!

— Но похитили же! И держали на цепи! Я не давал на это своего согласия!

— А есть доказательства, что тебя похитили?

— Меня не было несколько дней!

— Так не факт, что это было похищение! — хохотнул полицейский. — Может, ты гульнуть решил, а потом сообразил, что прогулял несколько рабочих дней! Вот и придумал устроить этот цирк с похищением, чтобы тебя не уволили. Иди отсюда, говорю тебе, это лучшее, что ты можешь для себя сделать!

Никита мог бы настаивать и дальше, но он уже видел, что это бесполезно. Полицейскому вся его история казалась бредом. Он был убежден, что деньги просто так не дают, а уж если похищают, то сами потом домой не возвращают!

На словах это и правда звучало бессмыслицей, и Никита быстро понял, что ничего не докажет. Ему только и оставалось, что смириться, убедить себя, что раз ему не сделали ничего плохого, он должен забыть и жить дальше…

А он не мог. С ним обращались, как с игрушкой, такое не прощают! Покидая отделение, Никита твердо решил, что разберется во всем сам. Он найдет тот дом, болезненную девицу и ее безликого помощника — и заставит их за все ответить!

* * *

Ему даже мстить больше не хотелось. Какой смысл поганить жизнь, которую ты же спас? Ренат чувствовал себя полным ослом, который наломал дров так, что самому из этих завалов уже и не выбраться.

Покидая здание больницы, он понятия не имел, что будет делать дальше. В его будущем был только один более-менее определенный момент: ему нужно оставаться на связи, чтобы по первому требованию явиться в полицию и дать показания. Но это ведь никак не определяет, что ему делать со своей жизнью, правда?

Ему нужно где-то найти денег, чтобы оплатить квартиру, раздать долги, заняться поиском работы — при том, что его никуда не берут. Тоскливо, в общем… Может, лучше было бы погибнуть в том взрыве? Тогда бы не пришлось сейчас признавать, в какой заднице он оказался!

— Эй, тебя подвезти?

Ренат невольно вздрогнул, услышав знакомый голос. Он был не из пугливых, просто сейчас он слишком сосредоточился на собственных мыслях, убедил себя, что в этой толпе его никто не знает. Вот и поплатился за это, позволив застать себя врасплох!

Посмотрев в ту сторону, откуда прозвучал голос, он обнаружил Ярослава Мазенцова, опирающегося на блестящий бок дорогой спортивной машины. Эта показная роскошь сейчас особенно раздражала Рената, который не знал, где хоть кусок хлеба достать. Ему хотелось пройти мимо, сделав вид, что у него дела и ему совершенно некогда. Но… какие у него могут быть дела, в самом-то деле?

Он приблизился к машине, однако остановился дальше, чем требовалось.

— Чего тебе? — настороженно поинтересовался Ренат.

— Поговорить с тобой хотел.

— О чем? Как я твоей тачиле колеса проткнул?

— Как ты моему лучшему другу жизнь спас. Держи.

Мазенцов протянул ему конверт — большой, но не слишком увесистый. Ренат принял его, открыл, ожидая увидеть там деньги. Ему было тошно принимать подачки, но он сам себя загнал в положение, в котором ничего иного не оставалось.

Однако в конверте были не деньги, а какие-то бумаги.

— Это еще что?

— Договор, — невозмутимо пояснил Мазенцов. — Можешь считать это предложением о сотрудничестве.

— О каком еще сотрудничестве?

— Бизнес у нас с Леоном идет неплохо, это ты и сам знаешь. Мы давно уже подумывали о том, что надо развиваться. А раз так, нам понадобится оперативник. Ты, конечно, не идеальный вариант, но и я, и Леон считаем, что потенциал у тебя есть.

— Я… не знаю… — растерялся Ренат. — Я к такому не готовился…

Он и правда не ожидал, что так быстро перескочит от мести и преследования к работе на этих людей. Ему хотелось согласиться — но мешала гордость.

Не похоже, что Мазенцов пытался его унизить, обмануть или поквитаться с ним. Он наблюдал за Ренатом с легким любопытством — и не более того. Вообще, было бы странно, если бы человек с его деньгами реально устроил такую сложную расплату за пробитые шины!

— Мне нужно подумать! — заявил Ренат. Лучшего выхода он пока не видел.

— Думай, пожалуйста, дело хорошее. Но, парень, я бы на твоем месте сопли не жевал! Такое предложение делают не часто, а отзывают очень быстро. Если учитывать все «прелести» твоего резюме… Попытка у тебя будет только одна.

* * *

Анне отчаянно не хотелось говорить об этом, но она знала, что придется. Удачный момент никогда не наступит, его просто нет. Раз уж она пообещала, нужно выполнять… Да и потом, все давно к этому шло. Если она хотела остаться с Леоном, она не могла скрывать от него нечто столь существенное.

Но узнать имел право только он. Анна специально выбрала момент, когда в доме больше никого не было: Мира уже осмотрела ее и уехала, Дима и не собирался заезжать, Ярик возится с тем парнишкой, который спас Леона. Так что свидетелей не будет…

Леон вошел и прикрыл за собой дверь.

— Как ты и ожидала, мелкий этот, Никита, сразу рванул в полицию, — указал он.

— Но облом?

— Естественно, облом.

— Хорошо. Мне жаль, что пришлось использовать Никиту, но скоро ты поймешь, почему я это сделала.

— Уж хотелось бы! Ты даже не сказала мне, с чего мы вдруг его отпустили. Держали, держали — и отпустили!

— Вот поэтому.

Анна развернула к нему ноутбук, стоящий на мобильной подставке возле ее кровати, и запустила видео. На экране появился прекрасно знакомый Леону мужчина — смуглый, черноволосый и кареглазый. Он сидел в кабинете, обставленном дорогой деревянной мебелью, и смотрел прямо в камеру. Его лицо было спокойным, а голос — серьезным. Не возникало ощущения, что все это постановка или что его заставляют говорить.

— Меня зовут Вадим Смоленский, под таким именем я известен сегодня в России. Но это не единственное мое имя и не единственная личность. Я — преступник, и я был им много лет. Сегодня я расскажу все, что вам обо мне неизвестно.

И он сдержал свое слово — это была настоящая исповедь. Юпитер детально, год за годом, день за днем, перечислял худшие поступки своей жизни. Одного лишь этого было достаточно, чтобы обеспечить ему серьезные неприятности.

Но если бы речь шла об одной только исповеди, он еще смог бы выкрутиться. Поэтому Анна заставила его переслать ей копии документов, подтверждающих его преступления. Она могла нанести серьезный удар — и даже разрушить его бизнес-империю.

Правда, делать этого она не собиралась, она получила то, что хотела: гарантию ненападения. Не такую существенную, как похищенный Никита Давыдов, конечно, но куда менее хлопотную в хранении.

Раньше такой гарантией служило доверие. Но теперь глухая боль в ее животе напоминала, что слову Юпитера лучше не верить. Да он и сам знает, как подставился! И знает: если с Анной что-то случится, его обвинят в первую очередь. Она надеялась, что этого будет достаточно для мира между ними. Она только того и хотела — чтобы он держался подальше, чтобы ей не пришлось постоянно оборачиваться и шарахаться от каждой тени.

Вести с ним переговоры было нелегко. Когда выяснилось, что она организовала похищение Никиты, Юпитер, естественно, был в ярости. Он рвался встретиться и поговорить с ней, но она не позволила. Раз он не ввалился в ее загородный дом, значит, не сумел вычислить, где она, все прошло по плану.

Анна была с ним немногословной. Она просто отсылала ему инструкции и не собиралась изливать душу. Она не обсуждала то, что произошло у дороги, ей было горько вспоминать это. У нее сейчас был единственный в мире рычаг давления на Юпитера, и она собиралась использовать его по полной.

Она получила, что хотела — компромат на него. В качестве моральной компенсации она потребовала у Юпитера собрать доказательства против Арсения Гончарова. Ведь это из-за него она не смогла нормально заниматься расследованием того дела! Но больше Анна такого не планировала. Раз уж мосты сожжены, нужно забыть, что Юпитер вообще существует.

И вот теперь у нее было все, о чем она просила — и Никита вернулся на свободу.

Запись была длинной, почти полтора часа, но Леон просмотрел ее всю. Он, бывший полицейский, прекрасно понимал, какую ценность представляют собой признания Юпитера. Ему наверняка хотелось использовать их прямо сейчас! Но Анна, конечно, не позволила бы ему. Она слишком хорошо знала Юпитера: он сумеет вывернуться даже теперь и будет мстить. Так что компромат на него был ценен именно как последнее решение.

Никаких личных данных Юпитер не сообщил, он говорил только о преступлениях. Когда запись закончилась, Леон внимательно посмотрел на Анну.

— Он конкретно так подставился под удар.

— Да.

— И все это — из-за мальчишки, который ему никто?

— Я не говорила, что Никита ему — никто. Я только сказала, что они не родственники и Никита ничего о нем не знает.

— Так объясни мне!

— Я обещала, я помню… И я сделаю. Но сначала кое-что спрошу: тебе известно, кто такой Луис Гаравито?

— Понятия не имею, — смутился Леон. — При чем здесь он? Он как-то связан с Юпитером?

— Нисколько. Луис Гаравито — это колумбийский маньяк. Он насиловал, пытал и убивал детей и подростков, всего у него на счету сто тридцать восемь доказанных жертв.

— Аня, ты понимаешь, что мне сейчас не до лекций в стиле «Эти занимательные преступники»? Я должен знать, что тебя связывает с кровавым ублюдком по имени Юпитер!

— Я и не собиралась пересказывать тебе всю историю Гаравито, но имя это запомни. Что же до Юпитера, то — да, сегодня он чудовище. Но он не всегда был таким. Знаешь, что я поняла? Иногда самое худшее, что есть в мире, появляется из самого лучшего. Если красоту схватить, растоптать, унизить, уничтожить, то на ее месте вполне способно взойти нечто темное и по-настоящему чудовищное. Вот это, на мой взгляд, и произошло с Юпитером.

Леон наконец сообразил, что на этот раз она не намерена уходить от ответа. Он кивнул ей и устроился рядом с ее кроватью.

— Юпитер и сейчас, объективно, привлекателен, — продолжила Анна. — А в детстве он и вовсе был красивым, как девочка: огромные глаза, эльфийские черты лица, длинные черные волосы, так уж его мамочке нравилось. Он был еще и очень добрым ребенком, доверчивым, выращенным в любви и потому открытым всему миру. Однажды это обернулось против него. Я не буду говорить тебе, как по-настоящему звали другого участника этой истории. Как ни странно, это был достаточно высокопоставленный, уважаемый человек. Назовем его Луис — тебе понятно, почему?

— Я уже начинаю догадываться… Проклятье…

— Думаю, мыслишь ты в верном направлении. Наш Луис очень любил маленьких мальчиков. Но не так, как в принципе нужно любить малышей, а по-своему, совсем не платонической любовью. Однажды на улице он увидел шестилетнего мальчика, доверчивого и очень красивого. Через несколько дней он похитил его.

Человек, выбравший своей жертвой ребенка, был по-настоящему влиятелен. Он увез маленького мальчика в загородный дом, изолировал ото всех, остался с ним наедине. Если бы это был типичный маньяк-педофил, то вскоре изуродованный труп ребенка нашли бы у какой-нибудь дороги.

Но Луис был куда более осторожным — и куда более жестоким. Он делал все, чтобы не травмировать мальчика физически. Раздевал и лапал — да, но не насиловал. Зато он сразу занялся сильнейшим психологическим давлением, которое проводил очень грамотно.

— Луис убедил его, что он там, где должен быть. Много ли нужно, чтобы сломать психику шестилетнему пацану? Очень скоро Юпитер поверил, что родители действительно от него отказались, спасения нет, бежать некуда. Теперь Луис — единственный человек, который готов позаботиться о нем. Полная изоляция и внушение сделали свое дело. Чтобы ты правильно понимал, насколько все было серьезно… Через четыре года после похищения Луис уже свободно таскал Юпитера с собой. Он много путешествовал по работе и представлял мальчишку как своего племянника. Юпитер общался с людьми, он не был заперт, однако он не пытался сбежать или попросить о помощи. Он в то время не допускал и мысли, что может быть кому-то нужен. Дошло до того, что он поверил: если он уйдет от Луиса, то тут же погибнет. А Луис его любит. Поэтому Юпитер терпел дикую боль с покорностью, на которую психически здоровый человек не способен.

— Боль?..

— Ты прекрасно знаешь, что это было, уже ведь очевидно. Когда Юпитер стал постарше и покрепче, похититель начал его насиловать, с каждым годом все жестче. Как и многие извращенцы, Луис пребывал в полной уверенности, что жертве нравится такое обращение. Даже если жертва не осознает этого. Так он оправдывал себя, видя, что после некоторых его развлечений «довольная жертва» сутки не может встать с кровати.

Анна была одной из немногих, кто знал эту историю… Может, единственной, исключая самого Юпитера. И даже сейчас, после всего, что с ней произошло, ее не покидало чувство, что она совершает преступление, выдавая чужую тайну.

Ей несколько помогало то, что Леон отнесся к ее рассказу с должной серьезностью. Он мог ненавидеть Юпитера сколько угодно, это не заставляло его оправдать преступника, издевавшегося над ним. За годы своей взрослой жизни Юпитер сотворил много такого, за что его можно было судить и презирать. Но в том, что случилось с ним в детстве, он не виноват, и ничто в мире не заставило бы Анну отказаться от этого убеждения.

— Он провел в плену восемь лет. За это время его сознание было подавлено, так что он с легкостью остался бы с Луисом и дольше. Это не значит, что Юпитер был глуп. От природы ему достались выдающиеся интеллектуальные способности, которые Луис развивал.

— Зачем?

— Во-первых, это ему льстило, достоинства жертвы поднимают собственную значимость насильника. Во-вторых, он ведь таскал мальчика с собой. Ему было бы неловко, если бы его «племянник» показал себя косноязычным недоумком. Ему нужно было, чтобы Юпитер казался образованным, начитанным и способным поддержать разговор, как и полагается воспитаннику уважаемого человека.

Этот противоестественный союз мог существовать и дольше, если бы Луис не устал. Его привлекали только маленькие мальчики, да еще и похожие на девочек. Юпитеру же исполнилось четырнадцать, он постепенно начал превращаться в мужчину. Его мучителя это не устраивало.

Однажды он привел домой нового ребенка — пятилетнего мальчика. Красивого, как маленький ангел, голубоглазого и золотоволосого, полную противоположность своего прежнего воспитанника. Вероятнее всего, Юпитера он оставил при себе, чтобы тот помог малышу адаптироваться. А потом, когда новая игрушка станет пригодной для забав, от подростка можно избавиться!

Но Юпитер об этом не знал. Он смотрел на маленького мальчика — и видел себя. Он вдруг понял, что история повторится… Что она никогда не закончится. Кто-то новый лишится детства, пройдет через унижение и чудовищные страдания, чтобы умереть, когда станет ненужным. Впервые за всю жизнь в душе Юпитера поднималась волна протеста.

— Думаю, если бы он был чуть глупее, он не справился бы. Луис здорово его обработал, да и начал он рано. Юпитер уже не мог постоять за себя, но вот ему дали существо, которое он мог защитить — должен был! И он взбунтовался.

Он убил Луиса той же ночью: разбил бутылку, стоявшую на столе, и осколками перерезал своему мучителю горло. Он не знал, как жить дальше, и сразу же сдался властям. Но своего он добился: Луис не успел тронуть мальчика, и у того еще был шанс забыть о похищении и жить полноценной жизнью.

— И тем мальчиком был Никита Давыдов? — тихо спросил Леон.

— Да. Он, похоже, позабыл обо всем этом, детская психика — она гибкая, умеет восстанавливаться. Никита вырос в приемной семье. А Юпитер, когда стал старше, нашел его. Но он не собирался втягивать его в свою жизнь. Никита остался для него символом всего хорошего, светлого, что он сделал… Символом того, каким вырос бы сам Юпитер, если бы его не похитили. Он долгие годы наблюдал за Никитой со стороны, тщательно скрывая свою связь с ним. Думаю, этот парень — единственный, кого Юпитер по-настоящему любит. Как сына и как брата, лишнего не подумай! То, что он согласился на мои условия, подтверждает это.

— Ну а ты и Юпитер… что вас связывает?

— Нас связывает боль. И исцеление.

Все остальное не было связано с похищением Никиты, она уже сказала достаточно и могла бы не продолжать. Но обещала же сообщить ему все! Да и потом, Анна не была уверена, что у нее хватит сил вернуться к этому еще раз.

На момент совершения преступления Юпитеру было четырнадцать, он убил человека и вполне мог отправиться под суд — это стало бы для него последним ударом. К счастью, на его пути попался талантливый психотерапевт, который понял, что мальчишка-то ни в чем не виноват и его еще можно спасти, если очень постараться.

Юпитера забрали на лечение, включили в международные программы помощи детям, пострадавшим от насилия. Во время одного из таких проектов он и познакомился с Анной. Им обоим тогда было по шестнадцать-семнадцать лет. Она уверенно держалась среди других детей, но близко никого не подпускала. Он же старался оставаться ото всех подальше, забивался в темные углы, и другие дети сочли его умственно отсталым.

Анна сразу поняла, что в нем есть что-то особенное. Она видела, какие книги он читает, как ловко он управляется с компьютерами. Юпитер был очень умен, он просто оказался на грани. С этой точки он мог шагнуть как к полноценному будущему, так и в бездну.

— И вот тогда вы полюбили друг друга? — усмехнулся Леон.

Он пытался отнестись ко всему с пониманием и у него даже неплохо получалось. Но в конечном счете он все равно оставался мужчиной, который сейчас слушал историю своего соперника. Он уже знал, что Анна и Юпитер были любовниками, она упоминала об этом. Теперь ему предстояло услышать всю правду.

— Нет, это не было подростковой историей любви, — ответила она. Ее голос звучал ровно, почти безжизненно, но только так можно было правильно рассказать об этом. — Сначала я присматривалась к нему издалека. Потом подошла, представилась и предложила переспать со мной.

— Что?!

Он был шокирован — почти как Юпитер когда-то. Анна до сих пор помнила замкнутого, кутающегося в безразмерную байку, но очень красивого, тонкого мальчишку. Он тогда уставился на нее огромными карими глазами и долго ничего не говорил, слушая ее, он не верил ей… А потом поверил.

— Это не было спонтанным решением с моей стороны, я долго думала, поступить мне так или нет. Но я поняла, что это нужно и мне, и ему, чтобы вырваться из замкнутого круга, в который нас загнали. Сексуальность — важная часть человеческой жизни, самоопределения, адекватного восприятия себя и других людей. Я не буду тут включать Фрейда и пускаться в подробности, тогда я знала куда меньше, чем сейчас, но чувствовала, как во мне что-то меняется. Мне нужно было научиться общаться с мужчинами… Вот так. Это представлялось проблематичным. Мою мать убил у меня на глазах мужчина, которому она доверяла. Я боялась повторить ее судьбу, боялась сорваться на истерику. Мне нужен был мужчина, который поймет меня.

— И это был он? — недоверчиво спросил Леон.

— Да, потому что он был так же травмирован, как и я, если не больше. У Юпитера не было никакого преимущества надо мной. Его первый опыт стал насильственным — и гомосексуальным. Он никогда не был с женщиной, у него секс ассоциировался только с сильной болью. Но при этом Юпитер оставался здоровым парнем, у него были определенные потребности. А он даже не знал наверняка, какой он ориентации!

Анна выбрала его, потому что она его не боялась. Она рассказала ему свою историю, чтобы он тоже не боялся ее. Они оба знали, что, если у одного что-то не получится, второй его поддержит и не станет смеяться. Они не могли рассчитывать на такое же понимание с кем-то другим.

Юпитер принял ее предложение.

У них, как ни странно, все получилось с первого раза. С подачи Луиса он уже кое-что умел, хотя и не думал, что однажды захочет сделать это добровольно. Они расслабились и не волновались — и вдруг почувствовали себя нормальными, самыми обычными подростками, у которых вся жизнь впереди.

Так получилось, что они сначала переспали, а потом только стали друзьями. Им это нисколько не мешало. Они старались как можно больше времени проводить вместе, и Анне казалось, что так будет всегда.

Их пути разошлись, когда они стали самостоятельными. Прошлое по-прежнему влияло на них, но иначе и быть не могло. Анна сосредоточилась на изучении и поимке преступников, чтобы никто не повторил ее судьбу. Юпитер же сам стал преступником. То, что мир был несправедлив к нему, он воспринял как индульгенцию, вроде как он имел право быть несправедливым к миру.

Оба понимали, что не смогут больше общаться на прежних условиях. Но прошлое всегда было для них священно, их связь во многом спасла их. Вот почему Анна была убеждена, что Юпитер никогда не причинит ей вреда, вот почему недооценила его…

— Что случилось дальше, ты и сам знаешь, — вздохнула она. — Раз он напал на меня один раз, он бы просто так не отстал. Мне пришлось прибегнуть к последнему барьеру, использовать Никиту.

— Ты считаешь, что это его удержит?

— На некоторое время. А дальше… увидим.

Она устала от этого рассказа — и физически, и морально. Она уже окрепла, но до прежнего здоровья ей было далеко.

Леон заметил это. Он поднялся с места и наклонился к ней, чтобы поцеловать — очень мягко, в знак заботы, а не страсти. Для страсти было еще рано.

— Теперь ты знаешь правду, — заметила Анна, когда он отстранился. — Что будешь делать с этим знанием?

— Оно для меня ничего не меняет, мне просто стало легче понять некоторые вещи — и за это я благодарен. Но я люблю тебя, и я остался бы с тобой в любом случае, даже если бы ты отказалась выполнять обещание. Я понимаю, почему ты не была готова к его нападению, мы оба не были готовы. Но если Юпитер решит взбрыкнуть и забудет про компромат, ему придется сначала иметь дело со мной.

Эпилог

Все складывалось неплохо. Анне пришлось приложить к этому немало усилий, и все же она снова научилась расслабляться. Ведь факты были на ее стороне — в этом и сомнений быть не может.

Судебные разбирательства по делу Арсения Гончарова продолжались. Антон старался снизить внимание прессы к этому делу, но с подачи Гончарова мнения толпы разделились. Кто-то поддерживал его, кто-то требовал наказать по всей строгости. Глобально это для него ничего не меняло: многие его преступления удалось доказать.

Элина Васильева прекратила с ним всякий контакт. Насколько было известно Анне, она уволилась и собиралась покинуть город. Вот уж кому придется непросто… Но это лучше, чем жить в вечном обмане.

Тимур Таборевич продолжил работу в своем клубе — и все еще изо всех сил изображал соблазнителя, который может получить любую женщину. Никто не собирался раскрывать его тайну. Анна считала, что это его личное дело, а Ярик и вовсе пытался забыть обо всем как можно скорее.

Хотя его сейчас волновали не недавние похождения по странным местам, а возможность привлечь внимание одной медички. Наблюдать за этими двумя было забавно, и Анна сама не отказалась бы узнать, что у них получится.

Никита Давыдов еще некоторое время пытался привлечь внимание полиции к своей истории, но у него ничего не получилось. Он попробовал играть в детектива сам, однако и это ни к чему не привело. Потом, насколько было известно Анне, ему предложили участие в крупном международном проекте, и времени на все остальное у него просто не осталось.

Сама Анна отстранилась от любой работы, она все время посвящала реабилитации. Сначала от нее мало что зависело, но затем Мира начала позволять ей первые простейшие упражнения. Она поднималась с кровати, гуляла с Леоном по двору, а потом и по лесу. Все, что раньше воспринималось как должное, теперь становилось настоящим достижением.

Лето подходило к концу, но Анна об этом не жалела. Ход времени означал для нее исцеление. Очень скоро она снова станет сильной — и этого она ждала с нетерпением.

Все изменилось в один миг, когда она была совсем не готова. Она проснулась посреди ночи — окно было как раз напротив ее кровати, так что ей несложно было определить время суток. Она не должна была просыпаться, причин не было! А потом, когда глаза привыкли к темноте, Анна поняла, что ее разбудило.

Возле ее кровати стоял человек. Кого-то другого она не узнала бы, но он был знакомым, его не забудешь! И все же его появление здесь было настолько невероятным, что она даже решила поначалу: ей чудится.

Но это было бы слишком просто, а просто в ее жизни не бывает. Он действительно здесь, в ее спальне, а она едва может подняться с постели! Он и не даст ей подняться… Пока она в таком состоянии, ему даже оружие не нужно, достаточно протянуть руку и сжать ей шею.

Юпитер.

Она не знала, как он попал сюда, и от этого становилось только сложнее. Леон ведь тоже в доме! Она просто уговорила его спать в гостевой спальне. Раньше, когда ее состояние было более тяжелым, он частенько ночевал на диване рядом с ней. Но когда она поправилась, такой нужды не было.

Их охраняли надежные стены и сигнализация, никто не мог к ним подкрасться! И вот Юпитер здесь, в месте, о котором не должен был знать, и никакой компромат его не сдержал.

— Где Леон? — тихо спросила она, не сводя глаз с незваного гостя.

— Так и знал, что ты сразу о нем спросишь, — усмехнулся Юпитер. — Я его не тронул, если ты об этом, дрыхнет твой Леон где-то. Мне он неинтересен. Ты отказалась говорить со мной, когда провернула эту свою выходку с Никитой. Ты решила, что я просто подчинюсь тебе, оставшись без ответов… Сдавшись! Но меня этот вариант не устраивает, я никого не отпускаю, если сам того не хочу. И теперь я пришел за тобой.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Антон Чеховский

Глава 2 Акку Ядав

Глава 3 Педро Родригес Фильо

Глава 4 Мария Апаресида Олимпия

Глава 5 Марсело Резенде

Глава 6 Франсиско де Ассис Перейра

Глава 7 Дрю Питерсон

Глава 8 Катрина Бюрджес

Глава 9 Мира Сардарян

Глава 10 Педро Лопес

Глава 11 Джон Даффи и Дэвид Мулкахи

Глава 12 Илана Касой

Глава 13 Тед Банди

Глава 14 Джанни Версаче

Глава 15 Луис Гаравито

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg