«Девять вязов»

Девять вязов (fb2) - Девять вязов [litres][Nine Elms] (пер. Екатерина Игоревна Казарова) (Кейт Маршалл - 1) 3387K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Брындза

Роберт Брындза Девять Вязов Роман

Robert Bryndza

Nine Elms

© Robert Bryndza, 2019

© Казарова Е., перевод, 2019

© ООО «„Издательство АСТ“», 2019

Осень 1995

1

Детектив полиции Кейт Маршалл ехала на метро в сторону дома, когда у нее зазвонил телефон. Она не сразу нашла его в складках длинного зимнего пальто. Вытащив огромный, как кирпич, аппарат, она вытянула антенну и нажала на кнопку. Это был ее начальник, старший инспектор Питер Конуэй.

– Слушаю, сэр.

– Наконец-то! Она взяла трубку! – с ходу огрызнулся Питер. – Я пытался тебе дозвониться. Какой к черту толк от всех этих новых телефонов, если ты не отвечаешь?

– Простите. Я весь день провела в суде, по делу Трэвиса Джонса. Ему дали три года, я и не рассчитывала…

– Какой-то человек с собакой обнаружил в парке «Кристал Пэлас» тело молодой девушки, – оборвал он ее. – Голая, на теле следы от укусов, на голове – пластиковый мешок.

– Каннибал с Девяти Вязов…

– Операция «Цикута». Ты же знаешь, что мне не нравится это прозвище.

Кейт хотела было ответить, что это прозвище теперь прицепилось к убийце намертво, но Питер был не их тех начальников, которые ценят в подчиненных чувство юмора. Имя Каннибал с Девяти Вязов придумали газетчики. Два года назад на заброшенном дворе в районе Девяти Вязов, на юго-западе Лондона, недалеко от Темзы было найдено тело семнадцатилетней Шелли Норрис. Вообще-то убийца только кусал своих жертв, но пресса решила не отказываться от отличного прозвища для серийного убийцы и не вдаваться в тонкости. За эти два года были похищены еще две девочки-подростка, возвращавшиеся вечером домой из школы. Их тела обнаружили в лондонских парках несколько дней спустя. В конечном счете, ничто так не увеличивает газетные тиражи, как разгуливающий на свободе каннибал.

– Кейт, ты куда пропала?

За окном вагона было темно. Кейт посмотрела на табло с бегущей строкой.

– Еду на метро. Почти дома, сэр.

– Я захвачу тебя на станции, на нашем обычном месте, – не дожидаясь ответа, Питер повесил трубку.

Через двадцать минут Кейт уже стояла на узеньком тротуаре между туннелем и загруженным южным кольцом, по которому медленно тянулись машины. Большая часть территории вокруг станции еще только застраивалась, поэтому дорога до маленькой квартирки Кейт проходила через пустевшие на ночь строительные площадки. В таких местах по вечерам лучше не бродить. Пассажиры, вышедшие из вагона вместе с ней, перешли дорогу и растворились в темноте улиц. Кейт посмотрела назад на пустынный, сырой, утопающий во мраке туннель и покачнулась на каблуках. В ногах у нее стоял маленький пакет с продуктами для ужина.

Кейт почувствовала, как ей за шиворот упала капля, потом еще одна, начался дождь. Она подняла воротник и подошла ближе к освещаемой фарами автомобилей проезжей части.

Ей поручили это дело чуть меньше чем полтора года назад, когда число жертв Каннибала из Девяти Вязов уже дошло до двух. Участие в расследовании громкого дела, вместе с повышением по службе, которое давало возможность больше не носить полицейскую униформу, стало для Кейт большим успехом.

Через восемь месяцев после того, как нашли тело третьей жертвы, семнадцатилетней школьницы Карлы Мартин, дело заглохло. Расследование свернули, а Кейт и еще несколько молодых полицейских перенаправили в отдел по борьбе с наркотиками.

Кейт сквозь дождь вглядывалась в длинную вереницу машин. Из-за поворота то и дело появлялись новые огни, но звуков полицейской сирены не было слышно. Она посмотрела на часы и отступила назад от яркого света фар.

Она не видела Питера два месяца. Незадолго до ее перераспределения они переспали. Он мало общался с коллегами, но однажды во время одной из редких посиделок в баре после работы они разговорились, и Кейт сочла его общество и его рассуждения крайне притягательными. Они остались в баре после того, как все уже разошлись по домам, а потом поехали к ней. А на следующий день, вечером, он пригласил ее к себе. Кейт горячо сожалела об этой интрижке с начальником, и в особенности о том, что это случилось даже не однажды. Это было какое-то минутное помутнение. Точнее, двухминутное, прежде чем они оба пришли в себя. У нее были строгие моральные принципы. Она была хорошим полицейским.

Я подберу тебя на нашем обычном месте.

Эта фраза заставила Кейт напрячься. Он два раза подвозил ее на работу, и оба раза он также подбирал по пути ее коллегу, инспектора Кэмерона Роуза, который жил неподалеку. Сказал бы он «на нашем месте» ему?

Холод начал забираться под ее длинное пальто, а в «хорошие сапоги», которые она берегла для походов в суд, затекла вода. Кейт повела плечами и переключила внимание на проезжавшие мимо автомобили. Почти все водители – белые мужчины ближе к сорока. Идеальная подборка хрестоматийных серийных убийц. Мимо проскользнул грязный белый фургон, сквозь мокрое лобовое стекло лицо водителя казалось размытым. В полиции были уверены, что Каннибал похищал и перевозил своих жертв в фургоне. Он просто не мог иначе преодолеть такие гигантские расстояния по всему Большому Лондону. Волокна, найденные на телах двух жертв, совпадали с волокнами коврового покрытия белых фургонов «Ситроен» 1994 года, а таких в самом Лондоне и окрестностях было зарегистрировано пятьсот тысяч. Кейт задумалась, проверяют ли еще полицейские, которые остались расследовать дело, тот список владельцев белых фургонов? И кто эта новая жертва? В газетах не было никаких упоминаний о пропавшем человеке. На светофоре загорелся красный и недалеко от Кейт остановился маленький синий «Форд». Внутри сидел типичный работник из Сити: лет пятьдесят с чем-то, лишний вес, костюм в тонкую полоску и очки. Он заметил Кейт, многозначительно вскинул брови и моргнул фарами. Кейт отвернулась. Синий «Форд» подкрался почти вплотную к машине впереди, так что пассажирская дверь оказалась напротив Кейт. Водитель опустил стекло и подался вперед.

– Привет. Ты, похоже, замерзла. Хочешь, я тебя согрею? – Он похлопал ладонью по сиденью и высунул тонкий язык.

Кейт остолбенела. Внутри нее начала подниматься паника. Она забыла, что у нее с собой удостоверение и что она – офицер полиции. Все вылетело из головы, и ее охватил страх.

– Ну же. Запрыгивай. Давай-ка тебя согреем, – сказал он и нетерпеливо похлопал по сиденью еще раз.

Кейт попятилась назад. В туннеле позади было темно и безлюдно. Водители соседних машин – все мужчины – пребывали в каком-то забвении и, казалось, не замечали ничего вокруг. Все еще горел красный. Дождь размеренно барабанил по крышам автомобилей. Потянувшись, мужчина открыл пассажирскую дверь. Кейт отступила назад еще на шаг, чувствуя себя в ловушке. Что, если он выйдет из машины и затолкает ее в туннель?

– Кончай ломаться. Сколько? – спросил он. Его улыбка исчезла, и Кейт заметила, что у него расстегнуты штаны, а под ними виднеются выцветшие серые трусы. Он оттянул резинку, выставляя наружу член и клочок седеющих волос.

Кейт не могла сдвинуться с места и ждала, когда наконец загорится зеленый.

Внезапно тишину пронзил звук полицейской сирены, а туннель и машины вокруг залило ярким светом синих мигалок. Водитель торопливо поправился, застегнул брюки и захлопнул дверь. Заблокировал все замки. На лице застыло безучастное выражение. Кейт пошарила в сумке и вытащила удостоверение. Она подошла к синему «Форду» и с силой прижала удостоверение к стеклу, злясь на себя, что не сделала этого раньше.

Служебная машина Питера без опознавательных знаков, с мигалкой на крыше, приближалась, объезжая пробку по обочине. Загорелся зеленый. Машины двинулись вперед, и Питер втиснулся на полосу. Водитель «Форда» в панике приглаживал волосы и поправлял галстук. Пристально посмотрев на него, Кейт убрала удостоверение в сумку и направилась к машине Питера.

2

– Прости, что пришлось ждать. Пробки, – сказал Питер, мельком улыбнувшись Кейт.

Он убрал назад стопку папок с пассажирского сиденья. Питер был привлекательным мужчиной ближе к сорока: широкоплечий, с темными густыми волнистыми волосами, высокими скулами и мягким взглядом карих глаз. На нем был дорогой, сшитый на заказ черный костюм.

– Да ничего, – с облегчением сказала Кейт и, поставив сумку и пакет с продуктами в ноги, плюхнулась на сиденье. Стоило ей закрыть дверь, как Питер тут же тронулся и включил сирену.

Козырек от солнца со стороны пассажирского места был опушен и, складывая его наверх, Кейт увидела свое отражение в зеркальце. Она была ненакрашена и одета достаточно сдержанно. Кейт никогда не считала себя красивой. Она не была утонченной. У нее были резкие черты, волосы, доходившие до плеч, убраны назад от лица и спрятаны под воротник зимнего пальто, будто в последний момент. Единственной отличительной чертой ее лица были необычные глаза удивительного василькового цвета со вспышками яркой рыжины вокруг зрачков – особенность, вызванная редко встречающейся секторальной гетерохромией, при которой радужка окрашена в два цвета.

Другой, временной, особенностью была рассеченная губа, только начавшая заживать, после того как пару дней назад буйный пьяный мужик заехал ей по лицу, оказывая сопротивление при задержании. Кейт не боялась иметь дело с пьяными и не стыдилась того, что он ее ударил. Это было частью ее работы. Почему же ей так стыдно от того, что ее клеил этот озабоченный на синем «Форде»? Ведь это у него унылые растянутые серые трусы и малюсенькое достоинство.

– Что там было? С той машиной сзади? – спросил Питер.

– Ой, да у него стоп-сигнал сломался, – ответила Кейт. Проще было соврать. Ей было неловко. Она отогнала от себя мысли о том мужике и его «Форде». – Ты всю команду вызвал на место преступления?

– Естественно, – сказал он, бросив на нее взгляд. – После нашего разговора мне позвонил помощник комиссара Энтони Эшер. Говорит, если это убийство связано с «Цикутой», то он предоставит мне все необходимые ресурсы – надо только попросить.

Он пронесся по кольцу и на четвертом съезде свернул в сторону парка «Кристал Пэлас». Питер Конуэй был карьеристом, и Кейт не сомневалась, что, распутай он это дело – его повысят до суперинтенданта или даже до старшего суперинтенданта. Питер был самым молодым полицейским в истории Лондонской полиции, получившим звание старшего инспектора.

Стекла начали потеть, и Питер включил посильнее печку. Конденсат на лобовом стекле расползся в стороны и испарился. Кейт бросила взгляд на освещенный огнями силуэт города, показавшийся между домов. Миллионы огоньков, точно булавки, воткнутые в черное полотно неба, – миллионы домов и рабочих кабинетов. Кейт задумалась, какой из этих огоньков принадлежит Каннибалу? «Что, если мы никогда его не поймаем? – подумала она. – Джека-потрошителя полиция так и не смогла найти, а по сравнению с нынешним того времени Лондон был просто крохотным».

– У вас есть что-нибудь новое по тому списку белых фургонов? – спросила Кейт.

– Мы вызвали на допрос еще шестерых, но их ДНК не совпали с нашим образцом.

– Он оставляет следы ДНК на телах жертв. Это не небрежность, и контроль над собой он не теряет. Он как будто метит территорию. Как пес.

– Думаешь, он хочет, чтобы мы его поймали?

– Да… Нет… Возможно.

– Он ведет себя так, как будто он неуловим.

– Он думает, что он неуловим. Но он допустит ошибку. Как все они.

Они свернули к северному входу в парк «Кристал Пэлас». Там стояла патрульная машина, и полицейский махнул им рукой, разрешая проехать на территорию парка. Они двигались вперед по длинной, прямой, посыпанной гравием аллее, обычно предназначенной для пешеходов. Вдоль аллеи росли большие дубы, с которых осыпались листья. С влажным шелестом они падали на лобовое стекло и налипали на дворники. Вдалеке, за стеклянным зданием старого выставочного центра, возвышалась похожая на Эйфелеву башню телевизионная станция.

Дорога спускалась вниз и заканчивалась небольшой парковкой возле широкой лужайки, тянущейся в сторону деревьев. Вся лужайка была оцеплена, а внутри стояло еще одно заграждение, в центре которого виднелась белая палатка криминалистов. Вокруг внутреннего оцепления стояли четыре полицейские машины, фургон судмедэкспертов и большой белый автомобиль подкрепления.

В конце парковки, там, где начинался газон, ветер трепал ленту заграждения. Их встретили два полицейских в форме: мужчина средних лет с нависающим над ремнем животом и высокий, худощавый, молодой парнишка, который выглядел как подросток. Кейт и Питер показали удостоверения тому, что постарше. У полицейского были тяжелые нависшие веки, отчего он, просматривая документы, казался Кейт похожим на хамелеона. Полицейский вернул документы и потянулся, чтобы приподнять ленту заграждения, но замешкался, бросив взгляд на освещенную палатку.

– За всю свою жизнь я не видел ничего подобного, – сказал он.

– Вы прибыли на место первым? – спросил Питер. Ему не терпелось пройти, но он не хотел браться за ленту сам.

– Так точно. Констебль Стэнли Грэшем, сэр. А это констебль Уилл Строукс, – ответил он, указывая на молодого полицейского, который внезапно скривился, отвернулся от них и его стошнило. – Это его первый день на службе.

Кейт с жалостью посмотрела на парня, изо рта которого тонкими нитями свисала слюна, тот вздрогнул и его вывернуло еще раз. Питер достал из кармана чистый белый носовой платок, и Кейт подумала, что он собирается предложить его полицейскому, но вместо этого Питер зажал им себе нос.

– Я хочу, чтобы вы никого не пускали на место преступления. И ни с кем не разговаривали.

– Конечно, сэр.

Питер махнул в сторону заграждения. Стэнли приподнял ленту, и они прошли под ней. Лужайка шла под уклоном и вела вниз к внутреннему оцеплению, где их уже ждали детектив Кэмерон Роуз и инспектор Марша Льюис. Кэмерону, как и Кейт, еще не было тридцати, а Марша, крупная женщина в красивом черном костюме и длинном черном пальто, была старше всех: ей было лет пятьдесят с небольшим. У нее были коротко подстриженные серебристые волосы и голос заядлого курильщика.

– Сэр, – произнесли они одновременно.

– Ну, что тут, Марша? – спросил Питер.

– Все входы и выходы из парка перекрыты, местная полиция прочесывает окрестности и близлежащие дома. Судмедэксперт уже там и готова поговорить с нами, – сказала Марша.

Кэмерон, долговязый и неуклюжий, возвышался над всеми ними. Он не успел переодеться и в своих джинсах, кроссовках и зеленой зимней куртке был похож скорее на беспечного подростка, чем на детектива. На мгновение Кейт стало интересно, что тот делал, когда его вызвали на место преступления. Она предположила, что он приехал с Маршей.

– Кто у нас судмедэксперт? – спросил Питер.

– Леодора Грейвз, – ответила Марша.

В палатке было жарко, а лампы светили настолько ярко, что резало глаза. Судмедэксперт Леодора Грейвз – маленькая темнокожая женщина с проницательными зелеными глазами – работала в окружении двух помощников. Голая девушка лежала лицом вниз на грязной траве. На голове у нее был пластиковый мешок, туго затянутый вокруг шеи. Ее бледная кожа, измазанная землей и кровью, была покрыта бесчисленными порезами и царапинами. На задней поверхности бедер и ягодицах виднелись глубокие следы укусов.

Кейт встала рядом с телом и почувствовала, что уже начинает потеть в толстом белом комбинезоне криминалиста. Дождь барабанил по натянутой крыше палатки, из-за чего Леодоре пришлось повысить голос.

– Жертва расположена с наклоном в правую сторону, правая рука – под головой. Левая – прямо вытянута вперед. На пояснице, ягодицах и бедрах шесть укусов. – Она указала на самую глубокую рану, где отсутствовал кусок плоти и виднелся позвоночник. Леодора подошла к голове жертвы и слегка приподняла ее: тонкий, туго затянутый шнур сильно врезался в распухшую шею. – Обратите внимание на особый узел.

– Обезьяний кулак, – впервые за все время подал голос Кэмерон. Судя по голосу, он был потрясен. Лица всех присутствующих были скрыты под масками, но в глазах у каждого читалась тревога.

– Да, – сказала Леодора, держа узел в руке, обтянутой перчаткой. Необычным этот узел, похожий на клубок пряжи, был из-за многочисленных переплетений, которые можно сделать только вручную.

– Это он. Каннибал из Девяти Вязов, – сказала Кейт. Слова вырвались прежде, чем она смогла сдержать их.

– Мне еще, конечно, нужно будет провести вскрытие, но… Да, – сказала Леодора. Дождь усилился и застучал по палатке еще громче. Она осторожно опустила голову девушки обратно на правую руку. – Найдены следы, указывающие на изнасилование. Имеются биологические материалы. И над ней издевались, наносили порезы острым предметом и прижигали кожу. Посмотрите на ожоги на руках и на внешней стороне бедер. Похоже на следы от прикуривателя автомобиля.

– Или белого фургона, – сказала Кейт.

Питер сурово посмотрел на нее. Кейт не была уверена, не воспринял ли он это как провокацию.

– Причина смерти? – спросил он.

– Необходимо провести вскрытие, но неофициально на данный момент я бы сказала, что это удушение пластиковым пакетом. У нее на шее и лице есть точечные кровоизлияния.

– Спасибо, Леодора. Я очень жду результатов вскрытия. Надеюсь, мы сможем быстро опознать эту несчастную.

Леодора кивнула своим помощникам, которые принесли складные носилки и новый блестящий черный мешок. Положив их рядом, они аккуратно перевернули тело девушки на носилки. Спереди все тело было покрыто маленькими круглыми ожогами и царапинами. Невозможно было описать ее внешность, под пластиковым мешком черты лица казались перекошенными и размытыми. У нее были большие светло-голубые глаза, затянувшиеся пеленой, и застывший взгляд, от которого Кейт пробрала дрожь. Взгляд, лишенный надежды, в котором как будто отразилась ее самая последняя мысль. Она знала, что умрет.

3

После и без того тяжелого дня вид изувеченного тела молодой девушки сильно растревожил Кейт и выбил ее из колеи, но действовать нужно было быстро. Как только они вышли из палатки криминалистов, Кейт поручили возглавить проверку всех домов на Тикет-роуд, которые тянулись вдоль длинной улицы в западной части парка.

Несмотря на то, что к ее группе прикрепили восемь полицейских, эта работа заняла у них пять часов, а дождь тем временем продолжал лить. Их первый вопрос «Не видели ли вы белый фургон и/или кого-нибудь, кто вел бы себя подозрительно?» пробуждал в обитателях Тикет-роуд страх и любопытство. О поисках белого фургона в свое время объявляли во всех новостях, но полицейским запретили давать комментарии по делу. Но даже несмотря на это, большинство людей, с которыми Кейт говорила, знали, что она расследует дело Каннибала из Девяти Вязов, и у всех у них было свое мнение, вопросы и подозрения. Так появлялось бесконечное количество версий, которые надо было проверить.

Сразу после полуночи Кейт и ее бригаду отозвали на место сбора на станции. Тело девушки увезли в морг для вскрытия, а прочесывать парк «Кристал Пэлас» в темноте и под проливным дождем было весьма затруднительно, поэтому им разрешили разойтись до утра.

Полицейский, с которым работала Кейт, сел в автобус, идущий в Северный Лондон, оставив ее на парковке одну. Она уже собралась вызвать такси, как в дальнем углу площадки моргнули фары автомобиля, и она увидела идущего ей навстречу Питера.

– Тебя подбросить? – спросил он.

Он тоже был уставший и промок насквозь, и Кейт отметила, что он не стал отсиживаться в полицейском фургоне со стаканчиком кофе, а вместо этого закатал рукава и принял участие в поисках вместе со всеми. Рядом стояли еще три полицейские машины, но Кейт полагала, что они принадлежали тем, кто на свою неудачу вытянул жребий на ночное дежурство.

Питер заметил, что она колеблется.

– Мне не сложно, да и ты оставила свои сумки у меня в машине, – сказал он. Питер не настаивал на том, чтобы подвезти ее, слишком уж рьяно, и это подтолкнуло Кейт к тому, чтобы спокойно принять его предложение.

– Было бы здорово, спасибо, – сказала она, внезапно осознав, как ей сейчас нужен горячий душ, чай, тост с маслом и медом и теплая постель. Питер открыл багажник и достал из мешка для прачечной стопку полотенец.

– Спасибо, – Кейт взяла одно и, перекинув его через плечо, принялась выжимать завязанные в хвост волосы.

Она открыла пассажирскую дверь и увидела свои сумки, стоявшие внизу, где она их и оставила. Питер открыл дверь со своей стороны и полез в бардачок. Пошарив там, он достал руководство пользователя автомобиля, связку ключей и, наконец, коробку детских салфеток. Он быстро вытер руки и кинул салфетку под машину.

– В парке что-нибудь нашли? – спросила Кейт.

– Волокна ткани, окурки и ботинок, но это же парк, мало ли кому они принадлежат.

Он подоткнул полотенце под пассажирское сиденье, затем вытащил из подстаканника термос, передал его Кейт и постелил другое полотенце на водительское сиденье. Кейт с изумлением наблюдала за ним. Казалось, для него это было привычным делом, он суетился вокруг сиденья и обстоятельно поправлял полотенце, чтобы все выглядело аккуратно и точно никуда не съехало.

– Мне кажется, вы единственный из моих знакомых, кто застилает автомобильные сиденья – сказала она.

– Мы же мокрые, а машина новая. Ты не представляешь, чего мне стоило ее заполучить, – сказал Питер со вздохом.

Впервые за тот вечер он выказал хоть какие-то эмоции. Мысль об испачканных сиденьях по-настоящему его тревожила. Кейт задумалась, не стала ли причиной этого долгая работа в полиции. Ты утрачиваешь восприимчивость ко всяким жутким вещам и вместо этого начинаешь беспокоиться по пустякам.

В Детфорд они возвращались молча. Кейт смотрела в окно, разрываясь между желанием выбросить из головы образ девушки и в то же время удержать его там. Запомнить ее лицо, сохранить в памяти каждую деталь.

Квартира Кейт располагалась на первом этаже, позади длинной вереницы магазинов на главной улице Детфорда. Подпрыгивая на выбоинах, заполненных дождевой водой, машина въехала на парковку. Они остановились перед входной дверью, расположенной под провисшим навесом, по соседству с черным входом в местный китайский ресторан, возле которого стояли составленные друг на друга ящики с пустыми бутылками из-под газировки. Свет фар, отражаясь от бледной стены здания, осветил салон автомобиля.

– Спасибо, что подбросили, – сказала Кейт, выбираясь из машины и стараясь при этом не угодить в большую лужу.

Питер протянул ей пакет с продуктами.

– Не забудь свои сумки. Завтра в десять на станции.

– До встречи.

Кейт взяла пакет и захлопнула дверь. Пока она шарила в кармане в поисках ключей и открывала дверь, свет от автомобиля осветил парковку и погас. Обернувшись, Кейт увидела, как скрылись из виду габаритные огни. Она совершила ужасную глупость, переспав со своим боссом, но на фоне этой жуткой картины с телом мертвой девушки, убийца которой разгуливает на свободе, все стало казаться совершенно не важным.

4

В квартире было холодно. Окно кухни выходило на парковку, и, прежде чем включить свет, Кейт быстро задернула шторы. Она долго принимала душ, стоя под водой, пока в тело не вернулось тепло, затем накинула халат и пошла на кухню. По батареям с бульканьем неслась горячая вода, в комнате становилось теплее. Внезапно почувствовав, что умирает с голоду, Кейт полезла в пакет за упаковкой готовой лазаньи для микроволновки и увидела, что сверху лежит связка ключей и термос Питера. Она поставила термос на столешницу и подошла к телефону, висевшему на стене кухни, собираясь позвонить Питеру на пейджер, пока он не доехал до дома. Кейт уже было начала набирать номер, когда обратила внимание на ключи, которые держала в руке. Их было четыре: все большие и старые.

Питер жил в новом доме недалеко от Пекхэма. Там на входной двери стоял новый йельский замок, она запомнила его с той ночи, когда Питер пригласил ее поужинать. Тогда она в нерешительности мялась за дверью, уставившись на этот замок, думая: «Что я делаю? Первый раз я была пьяная. А сейчас я трезвая и все равно я здесь».

Эти же ключи были старомодные, предназначенные для массивных замков, а к кольцу, на котором они висели, была привязана короткая веревочка. Тонкий шнур, состоящий из переплетенных между собой синих и красных нитей, – прочный, качественный. Кейт повертела в руке веревочную петлю, на свободном конце был завязан обезьяний кулак[1]. Она повесила трубку на место и уставилась на ключи.

У Кейт возникло ощущение, что пол под ней закачался, а на затылке волосы встали дыбом. Она закрыла глаза, и перед ней яркими вспышками пронеслись фотографии мертвых девушек: пакеты, прилипшие к лицам и искажающие их черты, туго завязаны на шеях веревкой. На конце веревки – узел. Кейт открыла глаза и посмотрела на связку ключей и на обезьяний кулак.

Нет. Она вымоталась и хватается за соломинки.

Кейт отодвинула стул и уселась за кухонный стол. Что она знала о Питере вне работы? Его отец умер. До нее долетали какие-то слухи о том, что его мать страдает психическими расстройствами. Она лежала в больнице. У него было трудное детство, и он всеми силами старался от него отгородиться. Он был на хорошем счету у высшего руководства. У него не было ни жены, ни подружки. Он был женат на работе.

Что, если это ключи друга? Или матери? Они были от какой-то большой двери или от тяжелого навесного замка. В полиции предполагали, что убийце необходимо было место, где он мог был держать фургон и своих жертв. Грузовой контейнер или большой гараж. Если у Питера был контейнер, он бы упомянул его. Кейт вспомнила, как он жаловался на то, что платит кучу денег за место на подземной парковке там, где он живет, и в эту стоимость не входит гараж.

Нет. У нее был долгий напряженный день, и ей надо поспать.

Кейт положила ключи на столешницу и достала из пакета лазанью. Сняв упаковку, она засунула маленький пластмассовый контейнер в микроволновку и установила таймер на две минуты. Руки у нее дрожали.

Она вспомнила, как они приглашали эксперта, вышедшего на пенсию вожатого скаутов, который, сидя в следственной комнате, рассказывал всем собравшимся про обезьяний кулак. Этот узел отличало то, что завязать его мог только человек, обладающий должными навыками. Процесс был непростой: сначала нужно было обмотать веревку вокруг четырех пальцев, затем снять получившиеся петли, поворачивая, продеть сквозь них свободный конец, а потом затянуть, чтобы получился затейливый круглый узелок.

Лазанья медленно крутилась в микроволновке.

Вожатый тогда сказал им, что в лагере все мальчишки-скауты учатся завязывать узлы. Практической пользы от обезьяньего кулака мало, и его вяжут в основном те, кто всем этим интересуется. Все, кто был в комнате, попытались завязать этот узел под чутким руководством специалиста, и справилась тогда только Марша. У Питера совсем ничего не вышло, и он шутил над тем, как он провалился.

– Да я шнурки до восьми лет не умел завязывать! – вскричал он. Все в комнате захохотали, а он, притворно стыдясь, закрыл лицо ладонями.

Ключи были старые, почти без ржавчины. Их смазывали, чтобы сохранить в хорошем состоянии. Веревка в некоторых местах лоснилась, и узелок выглядел старым, с въевшейся грязью и следами масла.

Кейт кусала ногти, не замечая, что микроволновка трижды просигналила, объявив о том, что все готово.

Она села за стол. Первыми тремя жертвами стали школьницы от пятнадцати до семнадцати лет. Все они пропали в четверг или пятницу, а их тела нашли в начале следующей недели. Все трое занимались спортом, и во всех трех случаях их похищали, когда они возвращались домой после тренировки. Все похищения проходили настолько гладко и тихо, что наверняка убийца заранее знал, где будут жертвы, и ждал в засаде.

Они опросили учителей физкультуры всех районов и вызвали некоторых на допрос, то же самое со всеми учителями мужского пола, за которыми числились фургоны белого цвета. ДНК ни одного из них не совпали. Тогда они начали проверять родителей жертв и их друзей. Круг поиска становился все шире, появлялось все больше теорий о том, как жертвы могут быть связаны с убийцей. Кейт вспомнила вопрос, написанный на белой доске в следственной комнате.

КТО ИМЕЛ ДОСТУП К ЖЕРТВАМ В ШКОЛЕ?

Внезапная мысль поразила Кейт, словно электрический разряд. У них был список учителей, их помощников, попечителей, работниц столовой и регулировщиц переходов у школы, а что насчет полицейских? Они часто ходят по школам и проводят с детьми беседы о наркотиках и асоциальном поведении.

Питер два раза таскал ее с собой в одну из центральных школ, чтобы рассказать детям о дорожной безопасности. Он также принимал участие в презентациях о вреде наркотиков, которые проводили в школах по всему Лондону. Сколько школ он посетил? Двадцать? Тридцать? Эти факты лежали на поверхности или она просто устала и была перегружена? Нет… Питер говорил, что он был в школе третьей жертвы, Трейси Пирс, за месяц до ее исчезновения.

Кейт встала и начала по очереди открывать шкафчики. Все, что она смогла найти, это бутылка сухого хереса, который она купила специально для матери в ее последний визит. Она щедро плеснула хереса в бокал и сделала глоток.

Что, если у них ничего не было на Каннибала из Девяти Вязов, потому что им был Питер Конуэй? У нее в голове всплыли воспоминания о той ночи, что они провели вместе, но она отогнала их подальше, не желая думать об этом. Она сидела и дрожала. Хватит ли у нее духу объявить своего босса серийным убийцей? Затем она внимательно посмотрела на термос Питера, стоящий рядом возле микроволновки. Он пил из него, сидя в машине. Там должны быть следы его ДНК. Кейт поднялась, не чувствуя ног. Ее сумка валялась на полу у двери. С трудом расстегнув замок, она нашла в одном из внутренних карманов новый пластиковый пакет для улик.

На бутылке есть следы ДНК Питера. И у нас есть ДНК Каннибала из Девяти Вязов. Я могу по-тихому послать запрос.

Кейт достала пару резиновых перчаток и приблизилась к термосу, словно к дикому зверю, которого необходимо было поймать. Она сделала глубокий вдох, подняла термос, уронила его в пакет, запечатала и поставила на крохотный кухонный стол. У нее было ощущение, что она предала все, во что верила. Несколько минут она простояла в тишине, слушая, как по крыше барабанит дождь, а затем, сделала еще один глоток хереса, от которого по телу разлилось тепло, и немного успокоилась.

Можно никому не рассказывать об этом. Ей нужен кто-то, кто сможет держать язык за зубами. Акбар из отдела криминалистики. Она однажды столкнулась с ним на выходе из гей-бара. Неловкий был момент. Она была с парнем, как и он. На следующий день он пригласил ее выпить после работы, и она заверила его, что если это была его тайна, то она ее сохранит.

Утром первым делом она позвонит ему и как можно раньше завезет термос, чтобы он взял образец. А может быть, утром после того как она поспит, все это покажется ей безумной теорией.

Раздался стук в дверь, и Кейт выронила бокал. По линолеуму во все стороны разлетелись осколки и брызги коричневатой жидкости. Затем, после короткой паузы, чей-то голос произнес:

– Кейт, это Питер. Ты в порядке? – она посмотрела на часы. Почти два часа ночи. Снова раздался стук. – Кейт? Я слышал, как стекло разбилось. С тобой все в порядке? – Он постучал сильнее.

– Да! Все отлично! – она взволнованно посмотрела на разбитый бокал.

– Что-то непохоже. Можешь открыть?

– Я просто уронила бокал на пол у двери. Что вы тут делаете?

– Мои ключи у тебя? – спросил Питер. – Кажется, я уронил их в твой пакет.

Повисла долгая тишина. Кейт переступила через осколки и, тихонько накинув на дверь цепочку, открыла ее. С той стороны стоял насквозь мокрый Питер, с поднятым воротником пальто. Он широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. «Какие ровные, белые», – подумала Кейт.

– Отлично, а то я думал, что ты уже легла. У тебя мои ключи?

5

Кейт уставилась на Питера. На улице позади него было темно, и она не могла разглядеть его машину.

– Тут льет как из ведра. Я зайду на секундочку?

– Уже поздно. Сейчас, – сказала Кейт и потянулась через лужу из разбитого стекла, чтобы взять ключи со столешницы. – Держите, – когда она протянула ему ключи, их глаза встретились. Он посмотрел на веревочную петлю с обезьяньим кулаком в ее дрожащей руке, затем с ухмылкой посмотрел ей в лицо.

Позже Кейт будет думать, как еще она могла повести себя тогда. Если бы она пошутила по поводу того, что узел-то такой же, как у убийцы, может быть, он забрал бы ключи и уехал домой?

– С машиной проблема. Колесо пробил на дороге. Потом увидел, что ключей в бардачке нет, – наконец прервал молчание Питер, вытирая с лица дождевую воду. При этом ключи он не взял, и Кейт так и продолжала стоять с вытянутой рукой. – Кейт, я мокрый весь. Можно я зайду?

Кейт колебалась, она попыталась сглотнуть, но в горле у нее пересохло.

Питер налег на дверь, и цепочка легко отлетела. Он переступил через порог, вынуждая Кейт отступить в кухню. Мокрый насквозь, он закрыл дверь и замер.

– Что?

Кейт потрясла головой.

– Ничего, простите, – в ее голосе раздались высокие дребезжащие нотки.

– Мне бы полотенце… Я весь мокрый.

Это все было похоже на дурной сон. Кейт вышла из кухни и направилась к маленькой сушилке за полотенцем. Мысли лихорадочно кружили в голове. Надо вести себя как обычно. Оглядевшись в поисках чего-нибудь для самозащиты, она схватила небольшое гладкое стеклянное пресс-папье – единственное, что можно было хоть как-то использовать в качестве оружия.

Кейт вернулась на кухню, и у нее перехватило дыхание. Питер стоял посередине комнаты, уставившись на термос, стоящий на столе в пакете для улик. Когда он обернулся, это был все тот же Питер, но его черты исказила злоба: глаза с огромными зрачками были широко раскрыты.

У Кейт в голове раздался вопль. Сделай что-нибудь! Но она не могла сдвинуться с места. Пресс-папье с глухим стуком упало на пол.

– Ох, дорогая Кейт. Кейт, Кейт, Кейт… – мягко сказал Питер. Осколки хрустели у него под ногами, когда он подошел к входной двери, повернул ключ и убрал его в карман.

– Питер, сэр, я ни минуты не думала, что… Моя работа – расследовать…

Он весь трясся, но двигался уверенно. Подойдя к телефону, он одним резким движением сорвал аппарат со стены вместе с металлическим креплением. Кейт вздрогнула, когда маленькие гвоздики, которыми крепился телефонный провод, повылетали из стены и усыпали линолеум. Питер выдернул шнур питания из розетки и поставил телефон на столешницу рядом с холодильником.

– Забавно. Ты же говорила, что убийца допустит ошибку… Ключи… Гребаные ключи, – Питер сделал шаг ей навстречу.

– Нет, нет. Это всего лишь ключи, – сказала Кейт. Если он сделает еще шаг, то перегородит ей выход из кухни.

– Термос… – Он покачал головой и засмеялся. В его холодном смехе звучал металл.

Кейт бросилась в сторону гостиной, где заряжался ее мобильный, но Питер оказался быстрее. Он схватил ее за волосы, развернул и с силой впечатал в высокую дверь холодильника. Ее щеку и висок пронзила острая боль, а Питер навалился на нее, заломил руки за спину и рукой обхватил шею.

– Такой себе у вас тут район, – хладнокровно сказал он, боком прижимая ее тело к холодильнику и хватая правой рукой за горло. Кейт отбивалась, пинала его в ногу и пыталась вцепиться ему в лицо и шею, но Питер локтями прижимал ее руки. – Квартиру вскрыли. Ты напугала грабителя. Он запаниковал и убил тебя.

Его пальцы сильнее сдавили ей горло. Кейт задыхалась, и лицо Питера, нависающее над ней, начало расплываться. Она начала скрести пальцами и нащупала край столешницы.

Питер уперся локтем ей в грудь, выдавливая из нее последние остатки воздуха. Кейт почувствовала, как у нее треснуло ребро, и сдавленно вскрикнула.

– Я позабочусь о том, чтобы твое дело дали мне. Трагическая смерть восходящей звезды полицейской службы.

Кейт вывернулась и сумела немного освободить левую руку. Она нащупала телефон, который Питер поставил на столешницу. У нее не было сил, чтобы замахнуться как следует, удар пришелся ему в лоб и острый край металлического крепления рассек кожу прямо над глазом.

На мгновение его хватка ослабла, и Кейт смогла оттолкнуть его. Питер в изумлении отшатнулся, из раны на лбу текла кровь.

Держа телефон в руке, Кейт двинулась на Питера, не чувствуя осколков под босыми ногами. Он попятился, сплевывая кровь.

Питер бросился к стойке с ножами, стоявшей у раковины, и вытащил один.

«Ножи! Почему я сразу не схватила нож?» – подумала Кейт. Она развернулась и рванула в гостиную, но, споткнувшись, упала прямо на телефон, выбивший их нее дух. Она перекатилась на спину и попыталась встать, но Питер навалился сверху. Он сильно ударил Кейт по лицу и, несмотря на ее попытки пинаться и изворачиваться, потащил в спальню и кинул на кровать. Она ударилась затылком об изголовье, из глаз посыпались искры. Под распахнувшимся халатом у нее ничего не было. Питер залез на нее, на лице у него блестела кровь, оттеняя красным белки глаз и придавая улыбке жутковатый розовый цвет. Он уперся коленями ей в тазовые кости, одновременно зажав руки. Подняв нож, он провел кончиком по соскам, спустился вниз к пупку, а затем вонзил лезвие. Острая сталь легко проскользнула сквозь мышцы живота. Неспособная пошевелиться, Кейт издала мучительный вопль. Кровь с пугающей скоростью заливала живот. Он методично проворачивал нож, продвигая его в сторону сердца. Лезвие уткнулось в одно из ребер.

Питер наклонился ближе и осклабился, обнажив залитые кровью розовые зубы. Боль была невыносимой, но Кейт, собрав остатки сил, начала биться и выворачиваться и, освободив одну ногу, резко ударила коленом ему промеж ног. Питер взвыл и повалился на пол.

Кейт посмотрела на нож, торчащий у нее из живота. Кровь расползалась по белому халату и простыням. «Не вытаскивай нож, – произнес голос в голове. – Если вытащишь – умрешь от потери крови». Питер начал подниматься на ноги, глаза, залитые кровью из раны на лбу, обезумели от ярости. Кейт подумала обо всех его жертвах, обо всех молодых девушках, над которыми он измывался. От злости она ощутила всплеск адреналина и заряд энергии. Схватив стоявшую у кровати лавовую лампу, она обрушила стеклянную колбу с парафином и воском прямо ему на голову – один раз, второй, – и затем он затих, странным образом распластавшись на полу, с вывернутыми в стороны ногами.

Кейт выронила лампу из рук. Она чуть не отключилась от боли в животе, но тем не менее силой воли приказав себе не вытаскивать лезвие, прихрамывая поплелась через гостиную, нож двигался внутри в такт ее движениям. Она нашла мобильный и набрала 999. Назвав имя и адрес, она сказала, что старший инспектор Питер Конуэй и есть Каннибал из Девяти Вязов и что он только что пытался ее убить в ее собственной квартире.

В этот момент она выронила телефон и потеряла сознание.

Пятнадцать лет спустя Сентябрь 2010 год

1

Пасмурным утром в начале сентября Кейт прокладывала свой путь через песчаные дюны. На ней был черный купальник, а в правой руке болтались очки для плавания. Сухой песок, покрытый тонкой соляной корочкой, похрустывал под ее босыми ногами, пока она стремительно шагала по песчаным холмам, поросшим бледно-желтой травой.

На пляже никого не было, а в море из-за утреннего отлива виднелись ряды черных скал, о которые разбивались волны. Жемчужная серость неба, спускаясь к горизонту, сгущалась и закручивалась в черный узел. Кейт открыла для себя плавание шесть лет назад, когда поселилась у залива Турлоу на южном побережье Англии, в пяти милях от университета Эшдин, где теперь читала лекции по криминологии.

Каждое утро в любую погоду Кейт плавала в море. Так она чувствовала себя живой. Плавание улучшало ее настроение и было спасением от черноты, которая окутывала ее изнутри. Разоблачение Питера Конуэя как Каннибала из Девяти Вязов чуть не стоило Кейт жизни, но последствия всего этого были еще более разрушительными. Про их с Питером интимные отношения узнала пресса, и в дальнейшем это сыграло большую роль во время судебного процесса. Она чувствовала, что спустя пятнадцать лет все еще продолжает собирать свою жизнь по кусочкам.

Кейт преодолела дюны и, ускорившись, направилась к самой кромке воды, чувствуя, что песок у нее под ногами стал влажным и тяжелым. Первая волна обрушилась в паре метров от того места, где она остановилась, чтобы надеть очки, и вода захлестнула ее ноги. В самые холодные дни, вода была – точно острый нож, но она продолжала двигаться вперед. Ведь и правда, в здоровом теле – здоровый дух. Это была всего лишь вода. Кейт знала, как режет нож. Пятнадцатисантиметровый шрам у нее на животе всегда первым реагировал на холод.

Она опустила руки в воду и почувствовала, как отхлынувший поток слегка потянул ее вперед и оставил стоять на мокром песке с пучком водорослей, застрявших между пальцев. Кейт стряхнула их, завязала в хвост волосы, в которых уже немного проглядывала седина, и натянула на голову плавательные очки. Еще одна волна разбилась и окатила ее ноги до самых бедер. Небо становилось все темнее, и Кейт почувствовала, как на лицо упали теплые капли дождя. Она нырнула под волну. Вода поглотила ее, и она поплыла, активно работая ногами. Пронзая водяную толщу под обрушивающимися волнами, Кейт чувствовала себя обтекаемой и быстрой, точно стрела. Она могла разглядеть, как внизу песчаное дно резко обрывалось, превращаясь в каменистый мрак.

Шум прибоя то накатывал, то отступал, в то время как она выныривала на поверхность на каждый четвертый взмах, чтобы вдохнуть, и плыла дальше, навстречу шторму. Сейчас она была далеко, двигаясь как единое целое с потоками воды, катящимися в сторону берега. Очередной раз вынырнув из воды, чтобы вдохнуть, она услышала глухой раскат грома. Она перестала грести и перевернулась на спину, раскачиваясь на волне. Гром грянул снова, громче. Кейт посмотрела на свой дом на вершине утеса. Уютный, ветхий домишко, расположившийся среди других, разбросанных далеко друг от друга домов, рядом с магазином для серферов и закусочной, закрытыми на зиму.

Воздух был наэлектризован, надвигался шторм, но море было спокойно. Задержав дыхание, Кейт ушла под воду, чувствуя, как поверхностное течение ослабевает при приближении к песчаному дну. Ее окутали потоки холодной воды. Давление увеличивалось.

Питер Конуэй никогда не покидал ее мыслей. Иногда по утрам, когда необходимость встать с кровати казалась Кейт сродни подвигу Геракла, она задумывалась, а трудно ли ему встречать по утрам новый день? Он проведет в камере всю оставшуюся жизнь. Опасный преступник, монстр, живущий на попечении государства, никогда не отрицавший того, что совершил. Она же была героем, заплатившим за его поимку своей карьерой, своей репутацией, и до сих пор пыталась восстановить из руин свою жизнь. Она спрашивала себя, кто из них на самом деле отбывает пожизненный срок? Сегодня она чувствовала себя еще ближе к нему. Сегодня она впервые будет говорить о нем в своей лекции.

Ее легкие уже готовы были разорваться, и Кейт в два резких толчка поднялась на поверхность и поплыла обратно. По небу прокатился раскат грома, когда она приближалась к берегу, двигаясь среди перекатывающихся волн, чувствуя стук собственного сердца и покалывание на коже от соленой воды. Сзади поднялась еще одна волна, и Кейт, поймав ее и испытывая пьянящий восторг от полета на гребне, стала перебирать ногами в воде, пока не почувствовала внизу песчаное дно и не ступила снова на твердую землю.

* * *

Университетская аудитория представляла собой большой, пыльный, ничем не примечательный зал с бесконечными рядами кривых сидений, уходящих под самый потолок. Кейт нравилось наблюдать за входящими студентами со своего, очень подходящего для этой цели, места на небольшой круглой сцене. Ее поражало, как мало они замечают вокруг себя, погруженные в свои мобильники, они едва смотрели, куда садятся.

На помосте к Кейт присоединился ее помощник Тристан Харпер – высокий, хорошо сложенный молодой человек немногим старше двадцати. У него были темные короткие волосы, а сильные предплечья были покрыты замысловатыми татуировками. Как и большинство мужчин в университетских кругах, он носил бежевые брюки чинос и клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Правда он отказался от обычных светлых мокасин и темных ботинок и сегодня был в ярко-красных высоких адидасовских кедах.

Он проверил слайды, которые уже успел загрузить в ноутбук, чтобы вывести на экран рядом с кафедрой.

– Я очень ждал сегодняшнюю лекцию, – сказал он, протягивая Кейт пульт.

Улыбнувшись, он ушел со сцены. Через несколько секунд свет погас и вся аудитория погрузилась в темноту. Студенты бурно перешептывались, и Кейт могла разглядеть их лица, освещенные экранами телефонов. Дождавшись, пока они замолчат, она щелкнула пультом от проектора.

На огромном экране вспыхнул заголовок «КАННИБАЛ ИЗ ДЕВЯТИ ВЯЗОВ».

Все дружно ахнули, когда на экране появилась фотография с места преступления. Она была сделана на автомобильной свалке. Тело молодой девушки, лежащее на боку в развороченной грязи, рядом с ржавеющими, полуразвалившимися машинами. Горы сваленных друг на друга автомобилей уходят вдаль, где виднеется силуэт окутанного туманом Лондона и возвышаются дымовые трубы электростанции Баттерси. На самой вершине одной из этих куч примостился ворон, глядящий сверху вниз на тело девушки. Из-за того, что она лежала в грязи, не защищенная от солнца, ее кожа приобрела ржавый металлический оттенок, точно она была какой-то маленькой нелепой вещицей, выброшенной хозяином за ненадобностью.

– Курс, на который вы записались, называется «Знаменитости преступного мира». Это название наглядно демонстрирует, как наше общество помешано на убийствах и маньяках. Логичнее всего начать с серийного убийцы, которого я знаю лично. Питер Конуэй, в прошлом старший инспектор Лондонской полиции, известный как Каннибал из Девяти Вязов. Молодая девушка на фото, Шелли Норрис, стала его первой жертвой… – Кейт подвинулась в сторону от экрана. – Если вам трудно смотреть на подобные фотографии – значит, все в порядке. Это нормальная реакция. Если вы хотите изучать криминологию, вам придется опуститься на самое дно и иметь дело с худшими представителями человечества. Этот снимок был сделан на автомобильной свалке в районе Девяти Вязов в марте девяносто третьего, – сказала Кейт.

Она переключила слайд. На следующем широкоформатном фото было видно снятое со спины женское тело, лежащее в высокой траве. Над деревьями вокруг повисла дымка.

– Второй жертвой стала пятнадцатилетняя Доун Брокхерст. Ее тело обнаружили в Кенте, в парке «Бекенхем Пэлас», – на следующем слайде был снимок передней части тела крупным планом. Лица не было, вместо него – кровавое месиво, лишь частично сохранилась часть нижней челюсти и зубы.

– В Кенте на границе с Лондоном обитает одна из наиболее крупных в Британии популяций диких лис. Тело Доун нашли не сразу, за эти несколько дней лисы в поисках пищи разодрали пакет и обглодали часть ее лица, – Кейт переключила на слайд, где был дан крупный план следов от укусов. – Каннибал из Девяти Вязов любил кусать своих жертв, а также удалять куски плоти и есть их, но поскольку имел место контакт с дикими животными, следы укусов сначала тоже приписали лисам. Это не позволило сразу связать первые два убийства.

Раздался глухой стук – в центре зала девушка резко вскочила, опрокинув деревянный стул, и выбежала из аудитории, зажимая рот ладонью.

Кейт пролистала фотографии третьей жертвы и остановилась на четвертой – Кэтрин Кэхилл. Она снова вернулась в ту дождливую ночь в парке «Кристал Пэлас». Жар от ярких ламп в палатке криминалистов усиливал запах разложения, но вместе с этим, под воздействием тепла и света, трава стала пахнуть как в солнечный летный день. Взгляд Кейт пронизывал пластиковый мешок на голове девушки. И после всего этого Питер накрывал сиденья своей машины полотенцами, потому что «они испачкаются».

Кейт переключила на слайд с фотографией Питера Конуэя, сделанной для удостоверения в 1993 году. Одетый в форму Лондонской полиции, с фуражкой на голове, он улыбался в объектив. Красивый и харизматичный.

– Питер Конуэй, уважаемый офицер полиции днем, серийный убийца ночью.

Кейт рассказала историю своей службы в полиции вместе с Питером, как она догадалась, что именно он был Каннибалом из Девяти Вязов, и как еле выжила, вступив с ним в борьбу.

На следующем снимке была квартира Кейт после нападения. Термос и связка ключей с пронумерованными маркерами для улик на кухонной столешнице. Старая, потертая мебель в гостиной, а дальше – спальня. Отходящие от стен из-за сырости и закручивающиеся по краям обои с узором их желтых, оранжевых и зеленых цветов, двуспальная кровать и ком пропитанных кровью простыней. Сгустки застывшего оранжевого воска с осколками лавовой лампы, которой она его ударила.

– Я могла бы стать его пятой жертвой, но отбилась. Врачи быстро среагировали и не дали мне умереть от удара ножом в живот. Они же промыли Питеру желудок и обнаружили уже частично переваренные мягкие ткани со спины Кэтрин Кэхилл.

В аудитории стояла тишина. Все студенты сидели как парализованные, и Тристан вместе с ними. Кейт продолжила.

– В сентябре 1996 года Питер Конуэй предстал перед судом и в январе 1997 по решению Ее Величества был заключен в Бландестонскую тюрьму в Саффолке. После ухудшения его психического состояния и нападения другого заключенного по закону об охране психического здоровья он был на неопределенный срок перемещен в психиатрическую лечебницу имени Баруэлла в Сассексе. Это дело до сих пор привлекает внимание общественности, и сама я всегда буду неразрывно с ним связана. Именно поэтому я решила начать с него этот курс.

Включили лампы, и студенты какое-то время моргали и щурились от яркого света.

– Так, теперь. У кого есть вопросы?

После продолжительной паузы молоденькая девушка с коротко подстриженными розовыми волосами и проколотой губой подняла руку:

– Вы успешно раскрыли дело, но тем не менее полиция сделала из вас козла отпущения, и в итоге вы одна отдувались за все. Как вы думаете, это как-то связано с тем, что вы – женщина?

– Тот факт, что самый блестящий офицер подразделения оказался убийцей в их самом громком деле, стал для Лондонской полиции большим позором. Эти убийства не сходили с первых полос почти два года. Скорее всего вы читали о том, что я однажды по глупости вступила с Питером Конуэем в интимные отношения. Когда это всплыло, журналисты решили, что я что-то знала, а это было не так.

Ненадолго воцарилось молчание.

– Вы бы вернулись на службу в полицию? – спросил паренек, сидевший один в углу.

– Не теперь. Я всегда хотела работать в полиции, но, похоже, что моя карьера завершена. Поимка Каннибала из Девяти Вязов стала моим звездным часом. Она же сделала мою дальнейшую карьеру в полиции невозможной.

Парень кивнул и нервно улыбнулся.

– А ваши коллеги? Вам не кажется несправедливым, что многие из них смогли сохранить анонимность и продолжить работать? – спросила еще одна девушка.

Кейт замолчала. Ей так хотелось ответить: «Конечно, мать вашу, это было несправедливо! Я любила свою работу и могла еще столько всего сделать!». Но вместо этого, сделав глубокий вдох, она сказала:

– Я работала с превосходной командой полицейских. И я рада, что у них есть возможность продолжать делать свое дело – заботиться о нашей безопасности.

По аудитории прокатился приглушенный шепот, и девушка с розовыми волосами снова подняла руку:

– Эмм… Возможно, это слишком личное, но мне очень интересно… У вас от Питера Конуэя есть сын, да?

– Да, – ответила Кейт.

Студенты изумленно что-то забормотали. Похоже, не все были в курсе ее истории. Большинству из них было два-три года, когда все это попало в газеты.

– Ух ты… Ясно. Получается, ему сейчас четырнадцать?

Кейт не хотела говорить о сыне.

– Исполнилось четырнадцать пару недель назад, – подтвердила она.

– Он знает, кто его отец? Знает о его прошлом? Каково ему от этого?

– Эта лекция не о моем сыне.

Розоволосая девушка глянула на своих соседей: парня с длинными дредами мышиного цвета и стриженную под мальчика девчонку с черными волосами и помадой в тон – и закусила губу. Ей было неловко, но она непременно хотела узнать больше:

– А вы не боитесь что он станет типа серийным убийцей, как его отец?

Кейт закрыла глаза, и на нее нахлынула волна воспоминаний.

Больничная палата, похожая на номер в отеле. Толстый ковер. Бархатные обои. Цветы. На тарелке разложены свежие фрукты. На прикроватной тумбочке – меню с золотым тиснением. Там было так тихо. Кейт так хотела оказаться в обычном родильном отделении, бок о бок с другими матерями, кричать от боли, наблюдать радости и горести других. Воды у нее отошли рано утром, когда она была у родителей. Она почти что обрадовалась схваткам, которые короткими острыми приступам боли вытеснили страх, подспудно точивший ее предыдущие пять месяцев.

Ее мать Гленда сидела рядом. Держала ее за руку. Напряженно, испуганно, скорее из чувства долга, не выказывая никакой радости от скорого появления на свет ее первого внука. Одна из бульварных газет оплатила отдельную палату. Как ни парадоксально, это была последняя возможность укрыться от посторонних глаз. В обмен на оплату счета газета получит возможность сделать эксклюзивный снимок Кейт с ребенком, через окно роддома в то время, которое выберет сама Кейт. Пока что шторы оставались опущенными, но Кейт заметила, как мать поглядывает в ту сторону, зная, что фотограф уже ждет у окна в офисном здании напротив.

В ночь, когда Кейт раскрыла дело, она не предполагала, что находится уже на пятом месяце беременности. В результате нападения ее внутренние органы оказались изрезаны, и она на несколько недель угодила в реанимацию с осложнениями и обширным заражением. К тому времени, когда она могла задуматься об аборте, предельно допустимый срок для прерывания беременности уже прошел.

Роды были долгими и сложными, а когда ребенок наконец выбрался наружу и издал свой первый крик, Кейт вся похолодела. Измученная, она откинулась назад и прикрыла глаза.

– У вас мальчик, здоровенький, – сказала акушерка. – Хотите подержать?

Не открывая глаз, Кейт помотала головой. Она не хотела ни смотреть на него ни брать на руки и была признательна, когда его унесли и плач стих. Гленда ушла, оставив ее на пару часов, чтобы немного отдохнуть в отеле неподалеку, и Кейт осталась лежать в темноте. Она чувствовала себя как будто в параллельной вселенной. Этот ребенок был навязан ей судьбой. Она злилась на него и на всех вокруг. И он оказался мальчишкой. С девочкой она бы лучше справилась. Мальчики становятся серийными убийцами, девочки – очень редко. Она провалилась в беспокойный сон, а когда проснулась, в палате было темно. Рядом с ней поставили детскую кроватку. Мягкий, похожий на бульканье, звук потянул ее туда. В ее воображении ребенок появился на свет с рогами и красными глазами, но, заглянув в кроватку, она увидела самого прелестного на свете малыша. Он открыл глазки, васильково-голубые, а на одном – оранжевое пятно, прямо как у нее. Младенец вытянул крошечную ручку. Кейт протянула палец, за который он сразу ухватился, улыбаясь и обнажая голые десны.

Кейт почувствовала, как к ней постучался материнский инстинкт, это было как разряд электричества, будто кто-то щелкнул выключателем. На нее обрушилась огромная волна любви. Как она могла подумать, что этот очаровательный кроха – злодей? Да, в нем есть гены Питера Конуэя, но ведь и ее собственные тоже есть. У них обоих одинаковый редкий цвет глаз, а это ведь должно о чем-то говорить. Наверняка это значит, что он скорее в мать, чем в отца. Кейт нагнулась и аккуратно взяла ребенка на руки. Она чувствовала, как его маленькое теплое тельце идеально повторяет все изгибы ее рук, как пахнет его головка. Этот божественный запах малыша… Ее малыша.

Кейт вернулась обратно в настоящее. Студенты заинтересованно смотрели на нее. В аудитории царила густая, давящая тишина.

Кейт щелкнула пультом и на экране появился последний слайд с газетной вырезкой, на которой была фотография Питера Конуэя в наручниках у здания суда Олд Бэйли в Лондоне. Заголовок выше гласил: УБИЙЦА-КАННИБАЛ ПРИГОВОРЕН К ПОЖИЗНЕННОМУ.

– Об этом мы будем говорить на протяжении курса. Природа против воспитания. Серийными убийцами рождаются или становятся? И в ответ на ваш вопрос… Я хочу, вернее, я должна верить, что все-таки – последнее.

2

После лекции Кейт поднялась в свой кабинет. Ее рабочий стол стоял рядом с большим остекленным эркером с видом на море. Сам кампус располагался на границе с пляжем, отделяемый от него лишь дорогой и дамбой.

Из-за прилива волны накатывали и разбивались о пирс, выстреливая в небо фонтаном брызг. Кабинет представлял собой уютную комнату с двумя заваленными всякой всячиной столами, потрепанным диванчиком и большим книжным шкафом у дальней стены.

– Вы как, в порядке? – спросил Тристан, сидевший за своим столом в углу, зарывшись в кучу писем. – Тяжело, наверное, заново переживать все это.

– Да, иногда напоминает день сурка, – сказала Кейт, с облегчением опускаясь в кресло. По дороге из аудитории они прихватили с собой кофе и теперь, сняв со стаканчика пластмассовую крышку, Кейт подумала, что было бы неплохо, окажись сейчас под рукой миниатюрная бутылочка виски, чтобы добавить в свой американо. Всего один «Джек Дэниелс», теплый и успокаивающий, чтобы «закруглить» обжигающую горечь кофе и забыться. Глубоко вдохнув, она прогнала мысли об алкоголе. Одной бутылочкой дело никогда не заканчивается.

Все на факультете знали историю Кейт и Питера – и Тристан в том числе, – но сегодня она впервые так подробно говорила об этом перед ним. Она не хотела быть заложницей своего прошлого, но стоит однажды предстать жертвой в глазах других – и ты застрял.

– Не думаю, что многие студенты, изучающие криминалистику, могут похвастаться, что их преподаватель реально поймал серийного убийцу, – сказал Тристан, подул на свой кофе и сделал глоток. – Это круто, – он включил компьютер и начал что-то печатать.

Он не начал смотреть на нее по-другому и не собирался углубляться в тему и задавать вопросы. Он хотел, чтобы все оставалось, как было, и Кейт была ему за это признательна. Одной из причин, почему ей нравилось иметь помощника мужского пола, было то, что парни гораздо более прямолинейные. Тристан усердно работал, но при этом не был зажат, и с ним легко было найти общий язык. Они могли работать в приятной тишине, не чувствуя необходимости поддерживать разговор. Кейт включила свой компьютер.

– Что-нибудь слышно от Алана Хэксама?

– Я писал ему в пятницу, – сказал Тристан, пролистывая свою электронную почту. – Пока не ответил.

Алан Хэксам был судмедэкспертом, с которым Кейт сотрудничала последние три года. Раз или два в семестр он приходил на ее занятия по нераскрытым делам в качестве приглашенного лектора.

– Свяжись с ним еще раз. Мне нужно, чтобы он подтвердил, что точно придет на следующей неделе на лекцию по протоколам судебно-медицинской экспертизы.

– Хотите, чтобы я ему позвонил?

– Да, будь добр. Его номер есть в папке со всеми контактами на рабочем столе.

– Сейчас займусь.

Кейт открыла входящие. Она не узнала адрес отправителя первого письма и кликнула по нему.

Коттедж Клирвью

Чью Магна

Бристоль

BS40 1PY

21 сентября 2010 г.

Уважаемая мисс Маршалл, прошу прощения за то, что мое письмо, наверное, будет для вас как снег на голову. Меня зовут Малкольм Мюррей, и я пишу вам от своего имени и от имени моей жены Шейлы.

Наша дочь, Кейтли н Мюррей, пропала без вести в воскресенье 9 сентября 1990 года. Ей было всего лишь 16 лет. Она пошла встретиться с другом и не вернулась. У нас есть основания полагать, что она была похищена и убита Питером Конуэем.

Мы совсем в отчаянии. Сначала мы сотрудничали с полицией, а потом, когда дело заглохло, наняли частного детектива. Все это ни к чему не привело, такое впечатление, что наша любимая девочка просто исчезла с лица земли. В прошлом году мы были совсем на грани, когда экстрасенс, к которому мы пришли, сказал нам, что Кейтлин умерла и обрела покой и что ее жизнь оборвалась вскоре после того, как она пропала в 1990 году.

В начале года я случайно столкнулся с Меган Хибберт, школьной подружкой Кейтлин, она с семьей эмигрировала в Мельбурн незадолго до того, как Кейтлин пропала. В 1990-м интернета не было и Меган не знала о деле Питера Конуэя (а Кейтлин пропала за пять лет до того, как дело Девяти Вязов попало в газеты).

Я разговорился с Меган, и она припомнила, что Кейтлин пару раз тайком ходила на свидание с полицейским. Меган говорит, что видела их вдвоем, и описывает этого мужчину как Питера Конуэя. Как вам известно, до перевода в Лондонскую полицию он служил инспектором в полиции Манчестера с 1989 по 1991 год.

Недавно я передал эту информацию полиции, они, как и положено, дополнили дело и обновили информацию о Кейтлин на своем сайте поиска пропавших, но заявили, что этой информации недостаточно, чтобы заново открыть дело.

Я хочу спросить, не согласитесь ли вы разобраться с этим?

Мы с женой уверены, что Кейт мертва. Мы просто хотим найти нашу девочку. Мне ненавистна сама мысль, что ее останки лежат позабытые где-нибудь в канаве или канализации. Сейчас мы хотим лишь похоронить ее как положено, по-христиански.

Разумеется, мы заплатим. Ниже указан мой номер телефона. Можете также ответить письмом.

С наилучшими пожеланиями и надеждой,

Малкольм Мюррей

Кейт откинулась в кресле. Ее сердце стучало так громко, что она взглянула на Тристана, уверенная, что ему тоже слышно, но он в этот момент как раз оставлял сообщение на автоответчике Алана с просьбой перезвонить и подтвердить, что он придет на лекцию.

Она осушила свой стаканчик c кофе, как никогда чувствуя необходимость плеснуть себе «Джека». Слухи о том, что у Питера Конуэя, вероятно, были и другие жертвы, ходили и ранее, в том числе в газетах. Все эти годы полицейские искали в разных направлениях, но так ни к чему и не пришли. Имя Кейтлин Мюррей она слышала впервые.

Кейт уставилась в окно, глядя на море. Закончится ли это когда-нибудь? Сможет ли она когда-нибудь убежать от тени Питера Конуэя и от всех тех ужасных вещей, которые он совершил? Перечитав письмо еще раз, она поняла, что не может проигнорировать его. Где-то внутри нее всегда будет жить полицейский. Кейт придвинула кресло поближе к столу и начала писать ответ.

3

В тридцати милях от кабинета Кейт судебно-медицинский эксперт Алан Хэксам под проливным дождем мчался в своей машине по петлявшей проселочной дороге, мимо густо растущих деревьев, сквозь которые проглядывали горы и широкий скалистый пейзаж. Мобильный телефон зазвонил и соскользнул на пассажирское сиденье, где лежал «МакМаффин» с яйцом и котлетой. Свободной рукой Алан схватил телефон, но, увидев номер университета Эшдин, сбросил звонок и кинул телефон обратно на сиденье. Вместо него он взял «МакМаффин», развернул бумагу и начал есть.

Алан не ожидал, что его в этот день вызовут на работу: накануне вечером он допоздна задержался в морге, и голова у него до сих пор была как в тумане. Ему было уже под шестьдесят, и он больше не мог, как раньше, работать всю ночь напролет.

Дождь усилился, сделав видимость еще хуже, и Алан включил дворники на полную скорость. Снова зазвонил телефон, и, видя, что это был один из его коллег, Алан взял трубку и заговорил с набитым ртом:

– Я буду через пять минут… Ты где?…Господи, ну давай быстрее! Этот дождь сейчас нам все улики нахрен смоет.

Он отключился и бросил телефон обратно, а дорога в это время сжалась до одной полосы и извивалась между высокими скалами, там, где сходились холмы. Алан включил фары, надеясь, что ему не попадется встречная машина. Когда скалы с обеих сторон расступились и дорога снова расширилась, он прибавил скорость.

Алан увидел патрульную машину, припаркованную у низкой каменной стены, рядом с открытыми воротами. Он остановился сзади и, с трудом преодолев сопротивление порывов ветра, открыл дверь и выбрался из машины, его седые волосы до плеч тут же отбросило назад. На мгновение он услышал голос матери: «Алан, с такой прической далеко не пойдешь. Тебе нужна нормальная стрижка – короткие виски и затылок!». Он снял с запястья одну из резинок, которые носил с собой, и завязал волосы в хвост, все еще чувствуя, будто бросает матери вызов, хотя она давно уже умерла.

Он увидел в патрульной машине двоих полицейских. Они вышли и тоже направились к воротам. Оба выглядели шокированными. С констеблем Таней Бартон он уже работал раньше, а вот парень с бледной, почти прозрачной кожей был ему незнаком.

Алан навис над молодыми полицейскими. Он всегда отличался высоким ростом, но с возрастом он раздался вширь, и теперь со cвоим обветренным лицом и густой бородой, такой же седой, как и волосы, он напоминал большого медведя.

– Доброе утро, сэр. Это констебль Том Барклай, – перекрикивая дождь представила коллегу Таня. Том протянул руку.

– Мне необходимо осмотреть место преступления, – прокричал Алан. – Дождь уликам не на пользу.

Таня повела их через ворота. Низко склонив головы, они быстро пошли по полю, густо поросшему травой и кустарниками, кое-где валялись кости овец, ветер ревел у них в ушах, а серое небо, казалось, давило сверху. У вздыбленной ветром реки берег резко обрывался. Бурая вода неслась между камней, увлекая за собой крупные ветки и плавучий мусор.

Тело лежало на берегу среди скал и кустов утесника, и Алан издалека мог разглядеть, что оно было уже в поздней стадии разложения. Тело сильно раздулось, а на коже виднелись желтые и черные пятна. Длинные грязные волосы сильно спутаны. На спине и бедрах шесть открытых ран, в двух местах вырваны куски плоти и виднеется позвоночник.

Что-то в расположении тела сразу насторожило Алана. Он подошел к голове, чтобы посмотреть, женщина это или мужчина, и почувствовал, как его завтрак запросился наружу. Лица не было. Алан привык к виду крови и внутренностей, но иногда жестокость преступления витала в воздухе и, казалось, была практически осязаемой. Все выглядело так, будто лицо было содрано, осталась только нижняя челюсть и ряд зубов.

Алан приблизился, натягивая резиновые перчатки.

– Вы трогали тело? – прокричал он. Направление ветра резко переменилось, и запах гнилого мяса ударил им прямо в лицо. Оба молодых полицейских вздрогнули и отступили на шаг назад.

– Нет, сэр, – сказал Питер, зажимая рот рукой.

Алан осторожно повернул тело и увидел, что это женщина. Ее голова лежала на плече, а рука была вытянута вперед. Алан заметил что-то на распухшей шее. Он приподнял голову одной рукой, другой придерживая тело за бедро, чтобы оно не скатилось с берега в мутный поток. Вокруг шеи была затянута тонкая веревка, из-под которой торчали обрывки пластового мешка. Стоило Алану поднять голову повыше, как из грязи вынырнул свободный конец веревки, на котором он разглядел узелок. Маленький шарик из перекрещиваний и переплетений.

– Твою ж мать, – произнес Алан, но ветер унес его слова. Он повернулся к Тане. Из них двоих у нее было больше шансов не выблевать свои внутренности. – Мне нужен телефон. Он в левом кармане пальто! – кричал Алан, поддерживая голову жертвы.

Немного поколебавшись, Таня потянулась и начала робко перебирать складки длинного пальто Алана.

– Быстрее! – Таня достала телефон и протянула ему. – Нет, мне надо, чтобы ты сфотографировала веревку и узел, – сказал Алан. – Пин-код два, один, три, два, четыре, три.

Дрожащими руками она разблокировала телефон, отошла назад и приготовилась снимать.

– Ближе давай, это тебе не семейное фото! Мне нужна веревка на шее и узел крупным планом!

Пока Таня делала фотографии, Алан заметил у жертвы на пояснице татуировку – китайский иероглиф. Уголок был откушен. Оставшееся изображение на раздувшейся коже расплылось и поблекло. Алан аккуратно опустил голову девушки и выпрямился. Он почувствовал облегчение, когда заметил фургон криминалистов, въехавший на поле через ворота. Сняв перчатки, он забрал у Тани свой телефон. Он пролистал фотографии и остановился на той, где крупным планом была снята веревка и грязный узел. Алан приблизил участок снимка с узлом. Он бы не определил, что это обезьяний кулак, если бы не другие детали: укусы, расположение тела, содранное лицо.

Он поднял взгляд на полицейских. Они внимательно наблюдали за ним.

Алан убрал телефон и отогнал мысли о Каннибале из Девяти Вязов подальше. Он хотел сосредоточиться на том, чтобы сохранить как можно больше улик с места преступления.

4

После обеда Кейт осталась в кабинете одна. Ей нужно было проверить кучу работ, но она никак не могла собраться с мыслями и постоянно открывала электронную почту в ожидании ответа от Малкольма Мюррея.

Мы хотим найти нашу девочку… и похоронить ее как положено, по-христиански.

В своем ответном письме Кейт не стала ничего обещать. Что она могла сделать? Она больше не работает в полиции. У нее нет доступа к расследованию. Она предложила побеседовать, сказала, что свяжет его с кем-нибудь из полицейских, кто изначально занимался этим делом, но потом она подумала, что поторопилась с этим. Кейт не поддерживала связь ни с кем. Кэмерон завел семью, теперь он – старший инспектор. Живет на севере. Марша умерла от рака легких через четыре года после того, как Питера посадили, а остальных ее коллег разбросало кого куда.

Отложив работы студентов в сторону, Кейт открыла Гугл и начала искать информацию об исчезновении Кейтлин Мюррей. Электронных архивов местных газет от 1990 года было очень мало, и все, что она смогла найти, это малюсенькая заметка 1997 года о том, что полиция официально закрыла дела пропавших без вести. Затем Кейт вошла на сайт поиска пропавших по всей Великобритании. Сердце сжималось при виде тысяч пропавших людей, разыскиваемых их любимыми и членами семей.

Пришлось покопаться, но в итоге Кейт нашла Кейтлин в базе данных. Кто-то допустил в ее имени ошибку и написал его как Кетлин. На сайте было всего одно фото, на котором Кейтлин была запечатлена в школьной форме: черные броги, короткая зеленая юбка, черные колготки, кремовая рубашка и сверху – зеленый блейзер. Фото было как будто вырезано из большой общей фотографии всего класса. Кейтлин сидит на пластмассовом стуле, а за ней виднеется серый пиджак ее одноклассника или учителя. Она была красивой девочкой, у нее было лицо в форме сердца и большие голубые глаза. Руки Кейтлин были сложены на коленях, она слегка горбилась. Светло-русые волосы убраны в хвост, а пряди у лица падают на одну сторону, отчего Кейт решила, что фотография была сделана на улице холодным ветреным днем. Ее поразило, с какой прямотой девочка смотрела в камеру и криво улыбалась.

Крошечная статья 1997 года была из газеты «Эхо Олтринхэма». В ней говорилась, что Кейтлин была ученицей Олтринхэмской средней школы. Кейт зашла на сайт школы, но там не было фотографий старше 2000 года. Когда день подошел к концу, а солнце уже было готово опуститься в море, Кейт почувствовала, что зашла в тупик. Около шести она последний раз проверила почту и, не увидев ответа, отправилась домой.

* * *

В коридоре Кейт почувствовала, как уютно и тепло было дома. Система отопления была древняя, и теперь, когда погода начала портиться, Кейт переживала, выдержит ли она еще одну зиму. Повесив пальто, она услышала обнадеживающие щелчки и звяканье, которые издавал бойлер наверху, а затем – бульканье воды по трубам. Прихожая на первом этаже перетекала в большую гостиную и кухню. Панорамное окно, занимавшее всю дальнюю стену, выходило на сторону моря, а рядом стояло уютное кресло. В нем Кейт проводила большую часть своего свободного времени. Было что-то гипнотическое и умиротворяющее в том, чтобы наблюдать за морем. Оно постоянно менялось. Сейчас оно было спокойно, шторм, бушевавший днем, прекратился. Почти полная луна отбрасывала на поверхность воды серебристую дорожку.

Остальная мебель в комнате была старой и громоздкой: видавший виды диван, кофейный столик, пианино у стены, на котором она не играла. Дом шел впридачу с местом преподавателя, и все, что в нем было, принадлежало ее предшественнику. Остальные стены были спрятаны за книжными шкафами, беспорядочно уставленными романами и научными работами. Кейт прошла на кухню, положила сумку на маленькую стойку и открыла холодильник. Треугольник яркого желтого света осветил темную комнату. Она достала кувшин холодного чая и блюдце с нарезанным лимоном. Привычка выпить чего-нибудь после работы никуда не делась. Она достала бокал, до середины наполнила его льдом, добавила ломтик лимона и ледяной чай. Не включая свет, Кейт уселась в кресло у окна, откуда открывался вид на темные перекатывающиеся волны, поблескивающие в лунном свете. Она сделала глоток, наслаждаясь сладковато-горьким вкусом чая с сахаром и лимоном.

Кейт состояла в группе анонимных алкоголиков, и там такое не одобряли. В чае со льдом не было алкоголя, но зато был обычный для «стаканчика после работы» ритуал. «Да и черт с ним», – думала Кейт. Для нее это работало. Она посещала собрания, поддерживала связь с куратором и не пила уже шесть лет. Она всегда любила выпить. Пойти после работы в паб и надраться было частью особой культуры службы в полиции. И в хорошие, и в плохие дни выпить было просто необходимо, но когда из-за того дела вся ее жизнь перевернулась с ног на голову, это стало проблемой и начало негативно сказываться на ее материнстве.

Джейк ни разу не пострадал, но часто Кейт напивалась так, что была не в состоянии делать что-либо. Ее родители, Гленда и Майкл, забирали мальчика на выходные. Несколько раз они оставляли его у себя и дольше, чтобы дать Кейт возможность привести дела в порядок.

Как-то раз в пятницу вечером, когда Джейку было шесть, все стало совсем плохо. Он только начал ходить в начальную школу в южном Лондоне, а Гленда и Майкл уехали на все выходные. Кейт пила всю неделю, как она думала – умеренно, но вечером в четверг она рухнула без сознания прямо в супермаркете, и ее c алкогольным отравлением увезли в больницу на скорой. Когда она не пришла за Джейком в школу, позвонили сначала ей, потом ее родителям, никто не ответил. Наступил вечер, и в школу вызвали социальных работников. Гленда и Майкл примчались как только смогли, и Джейк успел провести в добродушной приемной семье всего несколько часов, но из-за этого случая проблемы Кейт с алкоголем всплыли наружу. Она согласилась отправиться в реабилитационный центр, а Гленда и Майкл получили временную опеку.

Теперь, оглядываясь назад, Кейт понимала, что тогда она не совсем отдавала себе отчет в том, что происходит. Она не относилась к реабилитации серьезно. Она думала, что Джейк просто побудет у ее родителей, как раньше, и она заберет его, надо лишь оплатить все взносы и завязать. Ведь есть же и другие родители, которых увозят в больницу, и они не успевают к окончанию уроков. Выписавшись через три месяца из реабилитационного центра, она обнаружила, что Гленда и Майкл подали прошение о постоянной опеке и получили ее.

В последующие годы Кейт всеми силами старалась вернуться в колею. Она боролась с родителями за право видеться с сыном и подала несколько исков о восстановлении на службу в полицию. Адвокаты Питера Конуэя подали несколько апелляций, из-за которых дело не сходило с новостных заголовков и весь этот цирк продолжался.

Кейт смогла наконец завязать, когда ей предложили спасительную должность в университете Эшдин. К ней прилагался дом и полная смена обстановки, а работа в университете показалась Кейт вполне выполнимой и достаточно приятной. Она так долго стремилась воссоединиться с сыном, но к тому моменту ему уже было девять, он ходил в прекрасную школу, имел множество друзей и был счастлив. Кейт понимала, что Гленда и Майкл были с ним, когда она не могла, и в интересах Джейка было остаться с ними. С годами она наладила с ним отношения, она виделась с ним на каникулах и иногда по выходным, два раза в неделю, в среду и воскресенье, они созванивались по скайпу. Ее преследовало чувство вины и стыда за то, что у нее забрали сына, но она изо всех держалась за все хорошее, что у нее было, и не пила.

Джейк становился старше, и Кейт понимала, что лучше уж Гленда будет подвозить его в школу и на встречи с друзьями. С ней он не был сыном печально известной матери и отца – серийного убийцы. Живя вдали от Кейт, он мог вести относительно нормальную жизнь. Он просто был ребенком, живущим с бабушкой и дедушкой в большом доме с огромным садом и миленькой собачкой.

Джейк знал, что его отец – плохой человек и сидит за решеткой, но Питер Конуэй не играл в его жизни никакой роли. Ему запрещалось вступать в контакт с Джейком, пока тому не исполнится шестнадцать. Но Кейт уже чувствовала надвигающиеся проблемы. Джейку исполнится шестнадцать через два года. Он уже сейчас пристает к Гленде с просьбами разрешить ему зарегистрироваться на «Фейсбуке» и приближается к возрасту, в котором проявляется подростковое самосознание и появляются вопросы.

Кейт всегда чувствовала, что это неправильно, что она приходит домой одна, а ее сын живет где-то там, но она должна ждать и верить, что самое лучшее еще впереди. У Джейка будет замечательная жизнь. Она была настроена сделать для этого все, даже если это значило отдалиться от него на начальном этапе его жизни.

На небольшом столике рядом с креслом стояли фотографии Джейка в рамках. Там была его последняя фотография с классом и еще та, на которой Джейк запечатлен со своим любимым лабрадором Майло в большом зеленом саду у родителей Кейт. Больше всего ей нравилась самая новая фотография, сделанная в конце августа внизу на пляже. Вода в море убыла, и они стояли рядом с гигантским замком из песка, на строительство которого потратили полдня. Джейк обеими руками обхватил ее за талию, и они оба улыбались. Солнце светило им в лицо, отчего одинаковые оранжевые пятна в их голубых глазах казались еще ярче.

Кейт взяла фотографию в руки и погладила его лицо через стекло. Сейчас Джейк уже доставал ей до плеча. У него были добрые глаза, темные волосы, падающие на лицо, как у ребят из One Direction. Он был красивым мальчиком, но у него был нос Питера, прямой и слегка заостренный.

– Естественно он будет похож на отца, это природа, – произнесла Кейт вслух. – А вот воспитание – это моя задача… точнее моих родителей. Он ведь счастлив. У него нет никаких причин становиться плохим.

Кейт почувствовала, как глаза у нее наполнились слезами. Поставив фотографию на место, она посмотрела в свой стакан с холодным чаем. Это ведь так просто – налить себе чего-нибудь. Всего один стаканчик. Она отмахнулась от этой мысли, и та ушла. Кейт осушила бокал и посмотрела на школьную фотографию Джейка, на которой дети сидят на скамейках в два ряда вместе с мисс Прентис, миловидной блондинкой чуть за двадцать. Джейк сидел в окружении четырех лучших друзей, точно в составе нового маленького бой-бэнда, улыбался и щурился от солнца.

Мысли Кейт вернулись к школьной фотографии Кейтлин Мюррей. Она не выглядела счастливой, как Джейк. Как только Кейт встала, чтобы включить ноутбук и проверить, не ответил ли отец Кейтлин на ее письмо, зазвонил телефон. На кухне она вытащила телефон из сумки и увидела, что это был Алан Хэксам.

– Привет. Засиделся допоздна? – сказала она.

Ей нравился Алан. Он читал лекции ее студентам каждый семестр, и, помимо того, что он был блестящим судмедэкспертом, он стал ее другом.

– Кейт, ты занята? – спросил он без предисловий.

– Нет. Что-то случилось?

– Я хочу, чтобы ты приехала в морг. Мне нужно услышать твое мнение.

– Мое мнение? – спросила Кейт.

Судя по голосу, Алан, обычно очень жизнерадостный, был взвинчен. Почти напуган.

– Да, Кейт, пожалуйста. Мне бы очень пригодилась твоя помощь и твои знания.

5

Морг находился на окраине Эксмута, всего в нескольких милях от дома Кейт. Он занимал подвал большой викторианской больницы, на парковке было тихо и пусто. Из-за крыши здания возвышался длинный дымоход, из которого в безоблачное небо валил густой черный дым.

Вход в морг был через боковую дверь, затем, Кейт пошла по сырому туннелю, ведущему в подвал. Там пахло плесенью и дезинфекцией, а тусклые желтые лампочки, симметрично установленные вдоль коридора, моргали и издавали жужжащие звуки.

Туннель выходил в яркую приемную с высоким потолком, украшенным лепниной викторианской эпохи. Узор навел Кейт на мысль о перекрученных кишках или мозговой ткани. Она отметилась и ее проводили в анатомический театр. Покосившиеся деревянные сиденья по кругу расходились от центра зала наверх, где исчезали в темноте.

Большое голое тело лежало в центре зала, на столе для вскрытия из нержавеющей стали. Алан работал с двумя ассистентами. На всех были голубые медицинские костюмы и прозрачные маски из плексигласа. Распухший чернеющий труп был вскрыт от паха до грудной клетки, а оттуда выше шли два разреза по диагонали вокруг плеч и до самой шеи. Грудная клетка была распилена вдоль и раскрыта, напоминая крылья бабочки. На месте лица вызывающе зияла дыра, а из нижней челюсти торчал ряд зубов, похожих больше на растущие кучкой ядовитые грибы. Кейт в нерешительности остановилась у входа, вдыхая зловоние, смешанное с пыльным древесным запахом старой аудитории.

– Легкие здоровые, в хорошем состоянии, но уже практически разжижились, – говорил Алан, поднимая легкие запачканными кровью руками. Они водянисто повисли над вскрытым телом, напоминая Кейт мертвого осьминога. – Быстрее, они сейчас развалятся!

Алан заметил Кейт и кивнул, пока один из его помощников бросился за подносом из нержавейки. Алан осторожно опустил на него легкие.

– Кейт, спасибо, что приехала. – сказал он, и его голос эхом отразился от высокого потолка. – Чистый костюм висит за дверью, и не забудь бахилы.

Кейт быстро натянула голубой медицинский костюм и вернулась, встав в нескольких шагах от тела. В помещении было настолько холодно, что она сложила руки на груди. Со своего места она могла разглядеть остальные органы девушки, аккуратно упакованные в раскрытом туловище. Кейт не понимала, какое отношение труп девушки имеет к ней. Она уже очень давно не присутствовала на вскрытии и надеялась, что ее желудок все еще в состоянии это выдержать. Алан, возвышающийся над своими ассистентами, ввел Кейт в курс дела, объяснив, где и когда они нашли тело.

– Несмотря на отсутствие лица, по которому ее можно было бы опознать, мы нашли у нее на теле кучу разных биологических материалов. Тут и сперма, и слюна и три разных типа волос: лобковые волосы во влагалище, ресница в одном из укусов на ноге…

– Укусов? – спросила Кейт.

– Да. Шесть, – сказал Алан, подняв на нее глаза.

Один из его помощников осторожно вытащил сердце и бережно понес его на весы.

– Лиам! Не гуляй по комнате с органом в руках! Самира, дай ему посудину…

Лиам застыл на месте, держа сердце в руках, пока Самира не принесла ему небольшую стальную миску. Кейт не обратила внимания на эту сцену и подошла поближе к телу, чувствуя запах разлагающейся плоти. На соседнем столике лежала хирургическая пила с присохшими следами крови. Вскрытия всегда проводились в атмосфере невозмутимого спокойствия. «Обходительно разорвать на куски» – как Кейт однажды услышала от кого-то.

– Ее задушили?

– Да, – ответил Алан. – Вот тут следы от веревки на шее и на горле и красные точки, похожие на сыпь, – говорил он, указывая пальцем. – Это указывает на то, что уровень кислорода в крови сначала резко упал, а затем так же резко поднялся. Ее душили, а за мгновение до смерти ослабили веревку.

– А расположение тела? Наклон на левую сторону, голова на вытянутой руке?

– Да.

– Тело нашли в парке?

– В вересковой пустоши. Дартмурский национальный парк, но вообще да, на природе.

– Ее опознали?

– Еще нет. Судя по зубам, ей всего около двадцати, – Алан подошел к каталке и взял оттуда пакет для улик, в котором лежали обрывки пластикового мешка и веревка с узлом. Он передал пакет Кейт. – А вот это было у нее на шее.

Второй раз за день осколок прошлого внезапно врезался в ее настоящее. По телу Кейт пробежали мурашки, когда она пощупала маленький тугой узелок сквозь толстый пакет. Она посмотрела на Алана.

– Черт возьми… Обезьяний кулак? – произнесла Кейт и снова перевела взгляд на тело, которое распухло и разложилось так сильно, что уже сложно было сказать, как девушка выглядела при жизни. – Что сказали в полиции?

– О том, что ты присутствуешь на вскрытии? Они не в курсе, – сказал Алан.

Кейт посмотрела на него, вздернув бровь.

– Я не это имею в виду.

– Этим делом занимается один из старших инспекторов, молодая женщина. Мне кажется, она еще в Барби играла, когда Питер Конуэй совершал свои преступления. Я еще ничего ей не сказал. Хотел, чтобы ты взглянула, перед тем как связывать это убийство с громким делом.

Кейт еще раз посмотрела на узел.

– У меня сомнений нет. Посмотри на это все. Это Каннибал из Девяти Вязов.

– Питер Конуэй не сбежал, если тебя это беспокоит. Он по-прежнему прекрасно проводит время в своей камере по решению Ее Величества.

– Я знаю. Если он сбежит, мне сообщат первой. Они примут меры, чтобы обеспечить безопасность мне и моему сыну, – Кейт заметила, как в глазах Алана мелькнула жалость. Они никогда не обсуждали то, что с ней случилось, но он, понятное дело, все знал. – Кто бы это ни был, похоже на подражателя. Я не тороплюсь с выводами, но это не простое совпадение.

– Согласен, – сказал Алан.

– Время смерти известно? Когда она умерла? – спросила Кейт, переключив внимание обратно на тело.

– Ее тело находилось на открытом пространстве, дождь, ветер, всякие ползучие твари. Тело распухло, личинки в тканях за левым ухом и на плече. Я б сказал, она умерла пять-шесть дней назад.

– То есть вторник или среда. Конуэй похищал своих жертв по четвергам или пятницам. У него были все выходные, чтобы поиздеваться над ними, убить и избавиться от тела в понедельник или вторник, – сказала Кейт и посмотрела на Алана. – Вы сделали оттиск зубов по укусам?

– Нет, кожный покров слишком сильно разложился.

– А что по поводу лица? Ты знаешь, как оно было удалено?

Алан вытащил из кармана медицинского халата пакетик с длинным зубом внутри.

– Левый верхний клык, – сказал он, держа пакет в руках. Зуб был белый и гладкий.

– Собака?

Алан кивнул.

– Доберман или немецкая овчарка. Для такого собаку надо было здорово растравить. Страшно подумать, что с ней делали. Этот зуб застрял в верхней челюсти, справа, но я не верю, что собака одна могла содрать лицо. Мы также обнаружили следы от порезов зазубренным лезвием.

– Как если бы собака напала, а потом, то, что осталось, срезали ножом?

– Да, – сказал Алан.

– Тебе попадались еще какие-нибудь убийства, похожие на работу Конуэя?

– Нет.

– Можешь проверить?

– Кейт, я хотел узнать твое профессиональное мнение по этому телу, и я тебе очень благодарен…

– Алан, у тебя есть доступ к полицейским базам данных. Если кто-то копирует убийства, совершенные Питером Конуэем, то это его вторая жертва. Вторая жертва Конуэя, Доун Брокхерст, была найдена у реки. Лисы разорвали мешок у нее на голове и съели часть лица. Первой жертвой была Шелли Норрис, и ее нашли на автомобильной свалке в районе Девяти Вязов…

Алан поднял руки.

– Да, я в курсе… Мое дело – предоставить факты, установить причину смерти.

– Ты можешь хотя бы посмотреть? Или направить полицию в ту сторону?

Алан устало кивнул. Его помощники уже осторожно закрывали грудную клетку, чтобы зашить длинный разрез в форме буквы «у».

Кейт опустила взгляд и заметила, что все еще держит в руках пакет с веревкой и обезьяньим кулаком на конце. Руки у нее задрожали, и она сунула пакет Алану, чувствуя, что если еще хоть сколько-нибудь продержит его в руках, то он заразит ее и снова утянет в бурлящий ад старого дела Каннибала из Девяти Вязов.

6

Кейт не помнила, как попрощалась с Аланом и ушла из морга. Она пришла в себя, уже когда вышла из сырого туннеля и двинулась на парковку. Она шагала на автомате, кровь неслась по венам и стучала так сильно, что было больно. Все казалось каким-то размытым и приглушенным: шум загруженной улицы, которую она переходила, легкая дымка, которая уже начала собираться в тусклом желтом свете фонарей. Страх, который она испытывала, было сложно объяснить. Это не был какой-то конкретный образ или мысль, но это чувство поглотило ее. «Теперь этот ужас доконает меня, на этот раз окончательно», – думала она. По шее и спине у нее струился пот, но от холодного воздуха она вся задрожала.

В следующий момент она уже стояла в винном магазине через дорогу от морга. Глянув вниз, Кейт увидела, что держит в руках бутылку «Джека Дэниелса».

Она выронила бутылку, и та разбилась, залив содержимым старый линолеум и ее ботинки. За стойкой сидел маленький индус, смотревший на ноутбуке фильм. Он услышал, как разбилась бутылка, и поднял глаза. Вытащив из ушей наушники, он взял в руки большой рулон голубых салфеток.

– Ты платишь, – сказал он.

– Конечно, позвольте вам помочь, – сказала Кейт, опускаясь на колени и поднимая с пола осколок стекла. Он блестел, покрытый коричневатой жидкостью. Она была так близко, что Кейт даже чувствовала запах.

– Не трогай ничего, – сказал продавец. Он посмотрел на нее с отвращением: еще одна пьяница. Кейт тут же опомнилась.

Порывшись в сумке, она извлекла оттуда двадцатифунтовую купюру. Мужчина взял ее, и Кейт пошла к выходу, стараясь не наступать на осколки бутылки.

Не оглядываясь, она поспешила через дорогу и чуть не угодила под фургон. Добравшись до машины, она забралась внутрь и заблокировала все двери. У нее тряслись руки, и она чувствовала запах виски, пролитого на штаны и ботинки. Какая-то часть ее хотела впиться в ткань и высосать его. Сделав глубокий вдох, Кейт открыла окно, ощущая, как холодный воздух наполняет машину и уносит запах алкоголя. Она достала мобильник и написала сообщение Майре, своему куратору из общества анонимных алкоголиков: «Ты не спишь? Я чуть не выпила». Она почувствовала облегчение, когда тут же получила ответ: «Тебе повезло, детка. Я не сплю, и у меня есть торт. Поставлю чайник».

Майра жила по соседству с Кейт в маленькой квартирке над серферским магазином, которым сама и владела. Магазин был закрыт на зиму, и парковка перед ним пустовала, если не считать банкомат на стене и двухстороннюю вывеску с резными краями. Она быстро крутилась на ветру, с одной стороны «ХОЛОДНЫЕ НАПИТКИ», с другой – «МОРОЖЕНОЕ». Кейт подошла к боковой двери и постучала. Она посмотрела на светящийся в углу банкомат. Летом им пользовались серферы, а когда сезон заканчивался, Кейт была одной из немногих, кто продолжал его использовать, и то только когда ей лень было отправиться в город.

Майра открыла дверь, держа в руках две кружки с чаем, от которого валил пар.

– Подержи-ка, – сказала она, протягивая кружки Кейт. – Давай спустимся вниз и подышим воздухом.

Она натянула длинное черное пальто и надела резиновые сапоги. Она сутулилась, лицо было покрыто морщинами, но у нее была чистая кожа и копна белых волос, сияющих в свете лампы. Кейт никогда не интересовалась, сколько Майре лет, а та и сама не рассказывала. Она была человеком скрытным, но Кейт предполагала, что ей должно быть около шестидесяти. Скорее всего она родилась до 1965 года, потому что в том году были арестованы Майра Хинди и Йэн Брэди, известные как Болотные убийцы, после этого никто особо не горел желанием называть дочерей Майра.

Они вышли из дома и прошли через террасу с видом на море, где в темноте в три ряда стояли пустые столики для пикника.

К пляжу вели полуразрушенные бетонные ступеньки, и Кейт осторожно шла следом за Майрой, стараясь не расплескать чай.

Шум ветра и волн становился все сильнее, когда они спускались вниз, к паре стоявших на песке ржавеющих рабочих кресел. Когда женщины опустились в них, кресла скрипнули в унисон. Кейт с удовольствием отхлебнула горячий сладкий чай. Майра достала из кармана пальто коробочку с маленькими порционными кусочками торта «Баттенберг».

– Почему тебе захотелось выпить? – спросила она с серьезным выражением лица. Она никогда не осуждала Кейт, но была строгой, и вполне обоснованно. Шесть лет без алкоголя дались Кейт непросто. За чаем с тортом Кейт рассказала ей обо всех трех потрясениях прошедшего дня: о лекции, пришедшем по электронке письме и затем – о вскрытии.

– Я чувствую свою ответственность, Майра. Отец этой девочки, Кейтлин, ему не к кому больше обратиться.

– Но ты ведь не знаешь, действительно ли ее похитил Питер Конуэй. Что, если это просто совпадение?

– И потом эта девушка вечером, господи, она лежала там как отбитый кусок мяса… И эта мысль, что все начинается сначала.

– Что ты хочешь делать?

– Я хочу помочь. Я хочу сделать так, чтобы это больше не повторилось.

– Ты можешь помочь, поделиться тем, что ты знаешь, просто помни, Кейт, что твоя реабилитация не закончится никогда. У тебя есть сын, которому нужна мать. Тебе надо подумать о себе. Нет ничего важнее, чем твоя трезвость. Что случится, если ты окажешься в винном и не уронишь бутылку? Пойдешь на кассу, купишь ее, и все по новой?

Кейт смахнула слезу. Майра потянулась и взяла ее за руку.

– Питер Конуэй за решеткой. Благодаря тебе. Подумай о том, сколько жизней ты спасла, Кейт. Он бы не остановился. Пусть теперь полиция разбирается. Пусть Алан делает свою работу. А насчет этой пропавшей девочки… Что, по-твоему, ты можешь сделать, чтобы ее найти? Как вообще ее родители могут быть уверены, что ее убил Конуэй?

Кейт посмотрела на песок под ногами и зарылась в него носком ботинка. Разговоры с Майрой успокаивали ее. Адреналин уже не зашкаливал, и Кейт почувствовала, что вымоталась. Она глянула на часы. Почти одиннадцать. Она посмотрела на море и на полосу мерцающих в темноте огней Эшдина.

– Мне нужно отдохнуть и снять в конце концов эти джинсы. От них несет выпивкой.

Кейт видела, как пристально Майра на нее смотрит, но она не хотела давать обещаний, что оставит все как есть.

– Я с тобой схожу, помогу тебе засунуть их в стиральную машину, – сказала Майра. Кейт хотела было возразить, но кивнула. Она творила всякие безумные вещи, когда пила, а застоявшийся запах алкоголя уже спровоцировал ее однажды. – А завтра утром мы пойдем на собрание, – добавила она решительно.

– Да, – сказала Кейт. – И спасибо тебе.

7

Питер Конуэй шел по коридору психиатрической лечебницы Баруэлла в сопровождении двух санитаров, Уинстона и Террелла.

Долгие годы заключения и ограниченной физической активности подарили ему выпирающий живот и тощие слабые ноги, торчащие из-под слишком короткого банного халата. Руки закованы в наручники за спиной, а на голове – закрывающий лицо капюшон, похожий на тонкую металлическую кольчугу. Толстый прямоугольник из укрепленного пластика на передней стороне то подлетал вверх, то втягивался обратно при каждом его вдохе и выдохе. Его пепельные волосы, влажные после душа, торчали из-под капюшона и свисали на плечи.

Со времени последнего эпизода прошел уже год. Тогда во время групповой терапии он укусил другого заключенного, Ларри, страдающего маниакально-депрессивным психозом. Причиной их разногласий была Кейт Маршалл. По отношению к ней Питер испытывал множество разных чувств и эмоций: ярость, ненависть, похоть и утрату. Перед тем сеансом групповой терапии Ларри нашел в газете небольшую заметку о Кейт. Ничего особенного или выдающегося, но Ларри начал насмехаться над Питером. Он первый начал, и Питер быстро прервал его, откусив кончик его толстого маленького носа. Он не дал согласия на промывание желудка, чтобы достать кусочек носа, и теперь должен был носить наручники и специальный капюшон, когда находился вне своей камеры, или «комнаты», как любили называть их продвинутые врачи.

До этого было еще несколько эпизодов, тогда Питер укусил санитара, врача, двоих пациентов, на нем испробовали все средства защиты, в том числе хоккейную маску а-ля Ганнибал Лектер. Кусать ради удовольствия и для самозащиты значило для Питера не одно и то же. Женская плоть – нежная, благоухающая, ей нужно наслаждаться, как изысканным вином. Мужская же – вонючая и с волосами, поэтому мужчин Питер кусал только для самозащиты.

Адвокаты Питера успешно добились отмены использования этих средств, ссылаясь на закон о правах человека. Капюшон, который в основном использовался при задержаниях, чтобы защитить полицейских от контакта с биологическими жидкостями, оказался для Питера единственным решением, удовлетворившим и клинику, и суд, и адвокатов.

Камера Питера находилась в конце длинного коридора. Двери из толстого металла с небольшими окошками можно было открыть только снаружи. Из-за дверей в коридор доносилась ругань, стук и, время от времени, оглушительные вопли, но для Питера и двоих санитаров эти звуки во время рутинной утренней прогулки в душ и обратно были не более чем фоном, как чириканье птиц в поле. Уинстон и Террелл были оба внушительные, здоровые детины, под два метра ростом, сложенные – как сказала бы мать Питера, – как кирпичный сортир. Несмотря на то, что со стороны это выглядело просто как прогулочка из ванной, на обоих санитарах были прочные кожаные ремни с пристегнутыми к ним шипованными дубинками.

Особо опасных заключенных держали отдельно друг от друга, в одиночных камерах, вне которых они практически никак не контактировали. Коридоры лечебницы были утыканы камерами видеонаблюдения: с одной стороны, в целях безопасности, с другой – для организации порядка передвижений в течение дня. Питер знал, что через несколько минут должен быть в камере, чтобы освободить дорогу в душ другому заключенному.

Последние шесть лет Питер провел в одной и той же камере. Когда они подошли к двери, Питер под присмотром Террелла встал у стены напротив, пока Уинстон открывал замок. Когда дверь была открыта, Террелл развязал ремни на задней стороне капюшона, и Питер вошел в камеру. Дверь закрылась, лязгнул замок.

– Сейчас я открою окошко, Питер. Мне нужно, чтобы ты просунул сюда руки, – сказал Уинстон.

Когда окошко открылось, Питер почувствовал сквозняк и высунул руки. Освобожденный от наручников, он убрал руки от окошка. Он ослабил капюшон, стянул его с головы и протянул санитарам.

– Спасибо, Питер, – сказал Уинстон, и окошко закрылось.

Питер сбросил халат и надел джинсы, синюю льняную рубашку и свитер. За шесть лет небольшим предметам роскоши было позволено пробраться к нему в камеру. У него было цифровое радио и стопка книг, на маленькой прикроватной тумбочке – несмотря на то, что много маленьких библиотек по всей Великобритании закрылось из-за сокращения финансирования, лечебницы Баруэлла это не коснулось. Единственным, что его огорчало в той истории с нападением на Ларри, было то, что у него отобрали чайник. Заслужить эту привилегию было очень сложно, и ему не доставало возможности приготовить собственную чашку чая или кофе.

Стремление выйти на свободу никогда не покидало Питера. Последнее, что он прочитал, была книга о теории хаоса, которая захватила его, как и идея «эффекта бабочки». От свободы его отделяла куча дверей и колючая проволока, но он знал, что скоро взмах крылышек запустит цепь событий и подарит ему возможность выбраться.

Из коридора послышался скрип подошв и глухой грохот тележки. Питер давно уяснил, что в лечебнице все время было разбито на пятиминутные блоки. Однажды, когда он был на приеме у доктора, с одним из пациентов произошел какой-то инцидент, и обратно в камеру Питера уже вели каким-то замысловатым путем через незнакомые коридоры. Тогда через открытую дверь он успел заглянуть в комнату охраны, битком набитую мониторами камер видеонаблюдения, на которых был виден каждый проход и каждый коридор Баруэллской лечебницы. Несмотря на то, сколько времени Питер здесь провел, полного плана здания он не знал.

В его камеру постучали, окошко на двери открылось. Сквозь него просунулся длинный, практически до смешного длинный, нос и красные влажные губы, по кругу обсыпанные прыщами.

– Питер? – раздался похожий на кваканье голос. – Я тебе почту принес.

– Доброе утро, Нэд, – сказал Питер и подошел к окошку.

Нэд Дьюкс был в лечебнице долгожителем. Он провел здесь последние сорок лет за то, что изнасиловал и держал взаперти четырнадцать мальчиков. Он был мелкий и сморщенный, его длинный нос и крупный, усыпанный прыщами рот располагались в центре широкого, круглого лица. Незрячие, затянутые пеленой глаза вращались из стороны в сторону, а руки шарили по тележке, уставленной письмами и пакетами. Неда сопровождала женщина постарше, санитарка, мрачно поджавшая тонкие губы.

– На полке ниже, – сказала она нетерпеливо.

Нэд был не самым расторопным почтальоном, но он начал разносить письма еще до того, как потерял зрение, и невероятно нервничал и расстраивался, если ритуал доставки почты нарушался. Когда в последний раз его попытались отстранить от этого занятия, в знак протеста он вылил кипяток себе на гениталии. Он лишился привилегии пить горячие напитки, но сохранил свою неофициальную должность почтальона. Шумно дыша носом, Нэд потянулся вниз, задел аккуратно сложенные стопки писем, развалив одну.

– В самом низу! Вот! – огрызнулась женщина, схватив его за запястье и положив его руку на стопку писем для Питера. Нэд взял их и протянул через окошечко.

– Спасибо, Нэд.

– Пока-пока, – сказал Нэд и ухмыльнулся, обнажив жутковатые поломанные коричневые зубы.

– Пока-пока… Пока, – пробормотал Питер, когда окошко захлопнулось.

Он вернулся на кровать и просмотрел письма. Они все, как обычно, были уже вскрыты сотрудниками лечебницы, проверены и неаккуратно засунуты обратно в конверты.

Пришло письмо от Сестры Ассумпты, монашки, которая уже несколько лет писала Питеру письма из монастыря в Шотландии. Она интересовалась, понравился ли ему халат, который она прислала, и спрашивала размер его ноги, потому что нашла на «Амазоне» тапочки в комплект. В конце письма она говорила, что помолится за его душу. Все остальные письма не вызвали в Питере никакого интереса: писатель просил его комментария для своей книги о реальных преступлениях, в двух других письмах мужчина и женщина писали о том, что они влюблены в него, и еще каким-то образом его имя попало в список подписчиков «Ридерз дайджест».

Кейт он написал лишь однажды. Длинное письмо, в минуту слабости, во время ожидания приговора. Питер узнал, что она ждет от него ребенка, и просил ее оставить его. А еще он просил разрешения присутствовать в его жизни.

Кейт не ответила. Всю информацию он узнавал от своей матери Энид и из газет. Больше он ей не писал. То, что она проигнорировала его искреннее и, как ему казалось, написанное от всего сердца письмо, казалось Питеру большим предательством, чем его разоблачение. Согласно судебному запрету Питер и Энид не могли контактировать с Джейком и не должны были знать, где он живет. Энид, конечно, была знакома с разными людьми и узнала адрес Джейка, но не потому, что испытывала к мальчику какой-то интерес, а только лишь для того, чтобы продемонстрировать свое превосходство над органами власти.

Через два года Джейку исполнится шестнадцать, и судебный запрет перестанет действовать. Питер знал, что Кейт всегда будет против него, но каким же удовольствием будет однажды встретиться с сыном и настроить его против матери.

Питер подошел к двери и прислушался. В коридоре было тихо. Он подошел к батарее в углу, приваренной к стене. К батарее был прикреплен большой пластмассовый регулятор температуры, и, когда Питер пару недель назад повернул его, литая пластмассовая панель надломилась и выпала из гнезда. Заиметь тайник было настоящим подарком. Камеры каждый день тщательно обыскивали.

Питер осторожно повернул регулятор влево, покачал туда-сюда, и панель отошла. Он взял свои очки для чтения и пошарил в гнезде концом дужки. Он перевернул регулятор, и из глубины выпала маленькая капсула. Это была растворимая оболочка от огромной капсулы с витамином С. Он разъединил половинки и ногтем выковырял маленький тугой рулончик очень тонкой бумаги. Соединив обратно половинки капсулы, он положил ее на стопку книг. Питер улегся на кровать и прижался к стене, так, чтобы его не было видно через окошко в двери. Он осторожно развернул записку. Бумага тонкая, белая, немного восковая на ощупь, на такой обычно печатают кассовые чеки.

Узкая полоска была заполнена ровными черными строчками:

Когда я в прошлый раз написал вам, что убил девчонку в вашу честь, вы, наверное, приняли меня за одного из тех унылых, одиноких выдумщиков, которые вам пишут.

Я пишу снова, чтобы сказать, что я это не придумал. Это правда.

Я похитил и убил вторую. Ее звали Кейша Смит, я оставил ее тело у реки у Охотничьих Ворот в Дартмуре.

Очень скоро об этом напишут в газетах.

Я иду по вашим стопам и надеюсь стать достойным вас. Оставайтесь на связи. Вы не пожалеете. Я планирую продолжать ваше дело, но я также хочу сделать вас счастливым. Я помогу вам свести старые счеты и в конце концов освобожу вас.

Фанат

За последние несколько дней Питер перечитал это письмо несколько раз. Его мать заверила его, что этот Фанат настоящий, она с ним встречалась. Питера раздражало, что люди за стенами лечебницы могли в мгновение ока передавать друг другу сообщения, а он был вынужден рассчитывать только на письма и мучительно долго ожидать ответа.

Он включил свое радио и, начав переключать станции, попал как раз на восьмичасовой выпуск новостей на BBC «Радио Девон». Он каждое утро переключался между местными радиостанциями и «Радио-4» в надежде услышать какое-нибудь подтверждение тому, что написал его «фанат». Он прослушал весь выпуск новостей, но там ничего не было.

Питер выключил радио и начал туго сворачивать письмо обратно в рулон, когда услышал тележку в коридоре. Он не нашел капсулу на стопке книг и за несколько секунд чуть с ума не сошел, пока не обнаружил, что она упала под кровать. Оболочка почти растворилась, когда он влажными от пота пальцами заталкивал бумажку внутрь. Он едва успел вернуть ручку регулятора на место, прежде чем распахнулось окошко.

– Кофе, – выкрикнула женщина, развозившая напитки и еду.

Питер подошел к двери и увидел в окошке огненно-красный пластмассовый стакан-непроливайку. Ему был разрешен один горячий напиток каждое утро, выдаваемый, в целях безопасности, в непроливаемом стакане. Хотя Питеру казалось, что этим его скорее хотят унизить, нежели обезопасить.

– С молоком и без сахара? – спросил он.

– Ммм, да…

– Как-то вы не очень уверены.

– Тебе нельзя открывать стакан, – резко сказала женщина. – Или пей, или мне придется его забрать.

Питер взял стакан.

– Спасибо, – сказал он, пробормотав себе под нос. – Сука.

– Что ты сейчас сказал?

– Я говорю, печеньки не найдется? – улыбнулся Питер, обнажив ряд коричневых зубов.

C написанным на угловатом лице отвращением женщина покачала головой.

– Я вернусь через час. Стакан вернешь…

– Пустой, перевернутый, со снятой крышкой… Да, я знаю, – сказал Питер.

Она резко захлопнула дверцу окошка. Он наклонил стакан и отхлебнул. Кофе с молоком, холодный и сладкий.

Он подошел к столу, достал листок бумаги и с помощью линейки аккуратно оторвал от него узкую полоску. Затем он сел писать ответ своему Фанату.

8

На следующее утро Кейт пошла с Майрой на собрание анонимных алкоголиков. Они всегда собирались в это время в церкви рядом с Эшдином. Кейт рассказала, как чуть не сорвалась, и, как обычно, получила заряд сил от людей, пришедших на собрание и рассказывающих о своем возвращении к трезвой жизни. Когда Кейт и Майра попрощались и разошлись на выходе из церкви, Кейт обрадовалась, что та не стала допытываться, что она собирается делать дальше.

Когда Кейт пришла в университет, Тристан уже работал за своим столом.

– Доброе утро, – сказал он. – Алан Хэксам ответил. Он прочитает лекцию на той неделе. Он еще спрашивал, как вы. Беспокоится, что вчерашнее вскрытие вас расстроило.

– Спасибо, я ему перезвоню, – сказала Кейт, усаживаясь за стол и включая компьютер.

Краем глаза она посмотрела на Тристана, который явно хотел узнать больше. Зачем Алан так открыто об этом упомянул? Он же не мог быть уверен, что Кейт все рассказывает своему помощнику. Она открыла почту и увидела ответ от Малкольма Мюррея, в котором он просил о встрече.

Кейт посмотрела на Тристана. Он занимался заданием для студентов к следующей лекции по одному зашедшему в тупик делу: перебирал полицейские документы и отчеты, собирал информацию, с которой студентам нужно будет ознакомиться. Кейт приняла решение.

– Ты не хочешь кофе? – спросила она.

– Да, конечно. Вам какой? – ответил Тристан, отодвигаясь от стола.

– Нет, я имела в виду, что мы вместе сходим и выпьем кофе. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

– Ладно, – сказал он, нахмурив густые темные брови. – Я что-то не так сделал?

– О, господи, нет. Пошли, мне до зарезу нужно немного кофеина, там и поговорим.

Они спустились вниз, в новенький глянцевый «Старбакс», открывшийся на первом этаже их корпуса. Там было тепло и уютно, и когда они взяли кофе, им удалось занять место у окна с видом на побережье. Кейт обвела взглядом столики, за которыми студенты работали на своих новеньких блестящих ноутбуках, поглощали маффины и латте за три фунта, и вспомнила свои нищие студенческие годы: ужасно холодную студию и скромную чечевично-фруктовую диету. Сейчас латте и маффин в «Старбаксе» стоили больше, чем она тогда тратила на продукты за неделю.

– Большинство этих ребят, должно быть, детки богатых родителей, – сказал Тристан, точно прочитав мысли Кейт. – Видите того парня? – спросил он, показывая на симпатичного брюнета, развалившегося в одном из кресел и разговаривающего по телефону. – У него адидасовские штаны из ограниченной коллекции «Лужники», их к чемпионату мира выпустили.

Кейт посмотрела на спортивное трико в красно-белую полоску.

– Серьезно? А выглядят как обычные штаны.

– Выпустили всего несколько тысяч пар, там вставки из кожи бизона и замши. Он за них не много сдачи получил с пятисот фунтов… Простите, о чем вы хотели поговорить?

– Не волнуйся, – сказала Кейт, улыбнувшись. Чем дольше она знала Тристана, тем больше он ей нравился. Она рассказала ему про письмо Малкольма Мюррея и о своей встрече с Аланом Хэксамом прошлым вечером. Она умолчала только о том, как едва не съехала с катушек. Показала Тристану письмо.

– Вы думаете, тут есть связь? Между убитой девушкой и этим письмом по поводу Кейтлин?

– Нет. Конечно, эта девушка умерла страшной смертью и все это очень похоже на работу Питера Конуэя, но он за решеткой, а этим делом занимается полиция. Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться с исчезновением Кейтлин.

– Как? – спросил Тристан, глядя на письмо.

– Ты же готовил всякие материалы для моих лекций по нераскрытым преступлениям. Работал с материалами по громким делам. Я хочу, чтобы ты поехал со мной на встречу с Малкольмом и его женой, чтобы у меня было еще одно независимое мнение. Это дело ведь для меня очень личное, и я бы с удовольствием послушала, что ты думаешь об этом.

Тристан выглядел изумленным и взволнованным.

– Конечно. Мне очень понравилось работать со всеми этими заглохшими делами и все такое, читать там всякие старые полицейские отчеты. Это все так интересно.

– У тебя на завтра много работы? – спросила Кейт. Лекций по средам не было, но этот день обычно использовался для подготовки к занятиям и бумажной работы.

– Да я могу раскидать дела, сегодня подольше посидеть. Вы завтра хотите поехать?

– Да. Нам нужно будет выехать рано утром, и это, разумеется, зачтется как рабочий день, расходы я оплачу.

– Звучит здорово, – сказал Тристан, допивая кофе. Он снова посмотрел на письмо и на фотографию Кейтлин, которую Кейт нашла онлайн. – Для вас это, наверное, как незаконченное дело. Вы ведь вели дело Питера Конуэя, а теперь оказывается, что могут быть еще жертвы.

– Этого мы еще не знаем. Тела нет и, к сожалению, дело Питера Конуэя для меня всегда будет незаконченным.

Тристан кивнул.

– Каким он был? Питер. Я знаю, какой он сейчас, но тогда он ведь, наверное, казался нормальным? За все годы его никто ни разу не заподозрил.

– Он был моим начальником, и, хотя у нас и была интрижка, мы с ним общались не так чтобы по-дружески. Он производил впечатление приличного парня, пользующегося успехом у своих подчиненных. После долгого напряженного дня он всегда проставлялся. У нас работала женщина-детектив, и от нее ушел муж. Питер пошел ей навстречу и разрешил совмещать ее работу с заботой о сыне, из школы там его забирать, все такое, а в девяносто пятом если у женщины-полицейского появлялся ребенок или вообще какие-то связанные с детьми заботы, то ее отправляли в контору, бумажки перебирать, причем быстрее, чем она успевала даже заикнуться о равноправии.

– Вы думаете, где-то внутри него все же прятался нормальный человек?

– Да, как и во многих серийных убийцах, две стороны их личности находятся в постоянном конфликте. Добро и зло.

– И частенько зло побеждает.

– Я предпочитаю надеяться, что счет у них равный… – ее голос оборвался. Она уже не была в этом уверена.

Тристан снова кивнул.

– Спасибо. Обещаю, я больше не буду надоедать вам вопросами о нем… Это так классно, что я смогу увидеть вас снова в роли полицейского и как вы расследуете преступление.

– Придержи коней. Я просто хочу съездить к Малкольму и его жене, не более. Я им ничего не обещаю.

9

На следующий день Кейт и Тристан выехали рано утром и за два часа добрались до Чью Магна, маленькой деревушки милях в десяти от Бристоля.

Коттедж Малкольма и Шейлы располагался на окраине деревни, в конце короткой тропинки, которую развезло от дождя. Они припарковались рядом с воротами, и, чтобы не угодить в большую грязную лужу, Тристану пришлось выпрыгнуть с пассажирского сиденья прямо на поросшую травой обочину.

Причудливый коттедж оказался совсем не таким, каким его представляла Кейт. Она ожидала увидеть маленькую обшарпанную террасу в викторианском стиле или субсидируемую государством квартиру, что-нибудь похожее на дома других жертв.

По стене выбеленного коттеджа тянулась толстая плеть глицинии, вверх по водостоку и до самого карниза. Ветви были голые, только несколько желтоватых листьев танцевали на ветру. Они направились к входной двери, трава на лужайке перед домом была высотой по колено, а сквозь трещины в цементе проросли длинные сорняки.

Дверь открыл Малкольм. Он был полноват, невысокого роста, с покатыми плечами. Волосы у него на голове были очень тонкие, просто как детский пушок, приставший к испещренной венами голове. На нем были голубые джинсы со стрелками и джемпер с узором из красно-синих ромбов.

– Здравствуйте-здравствуйте, очень рад вас видеть, – хрипло сказал хозяин, улыбаясь и пожимая им руки. Кейт заметила темные пятна на тыльной стороне обеих рук и предположила, что ему, должно быть, лет под девяносто.

– Мы добрались быстрее, чем рассчитывали. Надеюсь, мы не слишком рано? – спросила Кейт. Было только начало десятого.

– До обеда мы еще вполне ничего. Чем раньше, тем лучше, а то потом мы уже будем немножко «куку», – улыбнулся Малкольм.

Он отступил назад, пропуская их в дом. На полу тускло освещенного коридора с низким потолком лежал толстый бледно-лиловый ковер. Едва ощутимо пахло дезинфицирующими средствами и полиролью для мебели. Кейт разулась и повесила пальто. Малкольм наблюдал за Тристаном, пока тот развязывал шнурки на кроссовках и, осторожно сняв их, остался в безукоризненно белых спортивных носках.

– Боже, шикарные какие, – сказал Малкольм, дрожащей рукой поправив очки с толстенными стеклами.

– Спасибо, – ответил Тристан, поднимая кроссовки вверх. – Винтажные «Данлоп Гринфлэш».

– Нет, я имею в виду носки. Такие белые! Шейла никогда не разрешала мне надевать такие белые носки. На них, наверное, грязь очень видно.

Тристан рассмеялся.

– Да, немного, но все равно у нас дома я отвечаю за стирку, – сказал он, вешая пальто.

– Вы женаты?

– Нет. Я живу с сестрой. Она – повар. А я – посудомойка и носочная прачка.

Кейт улыбнулась. Этого о Тристане она не знала и сделала мысленную заметку расспросить его.

– Малкольм! Сквозит! Закрой дверь! – раздался из гостиной пронзительный женский голос. – И найди им какие-нибудь тапочки.

– Да. Мы не можем позволить вам заболеть, – сказал Малкольм, разворачиваясь и закрывая дверь. – Так, где же эти тапочки?

Кейт и Малкольм сказали, что обойдутся без них, но Малкольм настаивал, шаря в громадном сундуке под вешалкой для пальто, пока не нашел для них по паре пожелтевших отельных тапочек с надписью «Наслаждайся весельем, наслаждайся солнцем, наслаждайся Шератоном!». Он уронил тапочки прямо им под ноги.

– Ну вот. Мы ездили на Мадейру по случаю нового тысячелетия. Это был наш последний отпуск, перед тем как у Шейлы появилась боязнь высоты… Тогда… а, не важно. Запрыгивайте, вам в них будет уютно, и белые носки не запачкаются.

Когда Малкольм отвернулся, Тристан скорчил Кейт рожу. Малюсенькие тапочки, налезшие только на пальцы его большой ноги, выглядели нелепо. Они прошли по темному коридору, мимо больших громко тикающих напольных часов, прямо в гостиную, где было намного светлее. В комнате все было вверх дном: два кресла рядом с которыми гнездились столики, были придвинуты к окну, обеденный стол и стулья были составлены в другом конце комнаты, у окна, выходящего в заросший сад за домом. Когда Кейт увидела Шейлу, она поняла – почему. Центр комнаты освободили для большого кресла с высокой спинкой, в котором сидела Шейла, укрытая подоткнутым по бокам ворсистым голубым пледом. У нее были длинные седые волосы, собранные в хвост, из которого выбились пряди, и темно-желтая кожа. Рядом жужжал и гудел, мигая лампочками, аппарат для диализа, а с другой стороны стоял высокий столик, заставленный пузырьками и упаковками с лекарствами, и желтый контейнер для утилизации игл и перевязочных материалов. На ковре, в местах, где раньше стояла мебель, виднелись прямоугольные следы от ножек.

– Малкольм! Ты бы их предупредил. Ты посмотри на этого бедолагу, – сказала Шейла, увидев слегка побледневшего Тристана.

Толстые трубки, по которым бежала кровь, тянулись из-под одеяла к аппарату, из которого потом кровь поступала обратно.

– Здравствуйте, я Шейла, – сказала она. Кейт и Тристан подошли поближе, чтобы пожать руки. – Ну, разве он не красавчик? – сказала Шейла, не выпуская руку Тристана. – Это ваш сын?

– Нет, он мой научный ассистент в университете.

– Интересная, наверное, работа. У тебя есть подружка?

– Да, интересная, а подружки нет, – ответил Тристан, стараясь не смотреть на кровь.

– А парень? Один из моих сиделок, Кевин – гей. Он недавно вернулся из круиза в Диснейленд.

– Нет, у меня никого нет, – сказал Тристан.

Шейла наконец отпустила его руку и указала им на диван. Кейт решила, что к Шейле не так часто кто-то приходит, потому что она говорила без умолку, пока не вернулся Малкольм с чайным подносом. Она объяснила, что находится в списке ожидания на пересадку почки:

– Мне очень повезло, что наши местные власти привозят этот аппарат три раза в неделю.

Кейт оглядела комнату и увидела полку над камином – единственное место, где все осталось на своих местах. Там стояло шесть фотографий Кейтлин, в том числе снимок, где она лежит в колыбели под синим одеялком и смотрит наверх широко раскрытыми глазами. На другой фотографии – совсем молодые Малкольм и Шейла на пляже, стоят на коленках рядом с Кейтлин, которой там лет пять или шесть. Похоже, то был восхитительно солнечный день, все трое улыбаются в камеру, держа в руках мороженое. Еще один снимок был, скорее всего, сделан в фотостудии несколько лет спустя. Это был портрет, на котором они сидят в ряд на сине-белом пятнистом фоне и мечтательно смотрят вдаль. На двух других фотографиях Кейтлин уже подросток, на одной – стоит рядом с высоким подсолнухом, на другой – держит в руках дымчатого кота. Школьного фото, которое напечатали в газете, там не было. От того, как резко обрывалась череда фотографий, становилось не по себе. Кейтлин так и не выросла, чтобы быть снятой на собственной свадьбе или со своим первым ребенком.

* * *

Некоторое время спустя они уже пили по второй чашке чая, а Шейла все рассказывала о медсестрах, которые иногда к ней приходят. Малкольм вгромоздился на обеденный стул, который он притащил и поставил рядом с женой. Наконец, он поднял руку.

– Дорогая, они проделали долгий путь. Нам надо поговорить о Кейтлин, – мягко сказал он.

Шейла замолчала на полуслове, ее лицо исказила гримаса, и она начала плакать.

– Да, да, я знаю… – сказала она. Малкольм нашел для нее салфетку, она промокнула глаза и высморкалась.

– Я знаю, что это будет нелегко, – сказала Кейт. – Могу я задать несколько вопросов?

Они оба кивнули. Кейт достала записную книжку и глазами пробежала по страницам.

– Вы написали, что Кейтлин пропала девятого сентября 1990 года. Какой это был день недели?

– Это было воскресенье, – ответила Шейла. – Она пошла встретиться с подружкой, это было еще когда мы жили в Олтринхэме, рядом с Манчестером. Они собирались перекусить и сходить в кино. Я помню, в чем она была в то утро. Голубое платье с белыми цветами на подоле, белые сандалии и маленькая голубая сумочка. Она всегда выглядела прекрасно. Знала, как одеваться.

– Подруга, с которой она встречалась. Не та, что эмигрировала в Австралию?

– Нет, это была ее одноклассница, лучшая подруга Уэнди Сэмпсон, – сказал Малкольм. – Уэнди рассказала полиции, что в воскресенье они сходили пообедать в итальянское кафе, а потом пошли в кино смотреть «Назад в будущее – 3». Они вышли оттуда в начале четвертого, прошли до конца главной улицы и там разошлись. День был чудесный, солнечный, а Кейт всегда возвращалась из города пешком, если погода была хорошая. Там идти-то было всего двадцать минут…

– Она так и не вернулась, – закончила Шейла. – Какая-то женщина сказала, что видела ее у газетного киоска, который стоял на полпути из города до нашего дома в Олтринхэме. Вроде как Кейтлин остановилась там и купила пачку мятных леденцов.

– Вы помните, как ее зовут?

– Нет.

– Через какое время ее там видели после того, как они попрощались с Уэнди в городе? – спросила Кейт.

– Полчаса или около того, та женщина не знала точного времени, – ответил Малкольм.

– Она как будто испарилась без следа. Я не хотела переезжать, даже через десять лет после ее исчезновения. Я все думала, что она может вернуться и постучать в дверь. Мне невыносимо было думать, что нас там не будет, если это случится, – сказала Шейла. На мгновение все замолчали, было слышно только, как гудит и сигналит диализатор.

– У вас есть какая-нибудь информация о Уэнди? Номер телефона или адрес? – спросила Кейт.

– Она умерла от рака груди два года назад. Она была замужем. Ее муж пригласил нас на похороны, – сказала Шейла.

– Я могу поискать его адрес, – предложил Малкольм.

– Чем Кейтлин любила заниматься вне школы? – спросила Кейт.

– Вечером по вторникам и четвергам она ходила в молодежный клуб, он был прямо за углом нашего дома, – сказал Малкольм. – Еще подрабатывала в видеосалоне в понедельник вечером и весь день в субботу. Салон назывался «Голливудские ночи», а молодежный клуб – «У Картера». Я не знаю, как он на самом деле назывался, но его смотрителя, никчемного старого козла, звали мистер Картер, так и приклеилось.

– У вас есть его адрес?

– Ой, он давно помер. Ему тогда уже стукнуло семьдесят. – сказала Шейла.

– Кейт занималась в школе каким-нибудь спортом или, может, в клубе каком-нибудь состояла? – спросила Кейт. Шейла потрясла головой и потерла салфеткой кончик носа. – А что насчет этой подруги из Мельбурна?

– Меган Хибберт, – сказал Малкольм. – Странная история. Мы ездим в Олтринхэм каждый год, на могилу к матери Шейлы. В этом году Шейла не смогла поехать и я поехал сам, а когда я пришел на кладбище, ко мне подошла женщина и спросила, не я ли отец Кейтлин. Мне стало не по себе от того, что посторонний человек упомянул ее имя. Как выяснилось, это была Меган, она приехала в Великобританию после стольких лет, чтобы повидаться с родственниками, и пришла на кладбище почтить память деда. Мы с ней выпили по чашечке кофе. Она узнала о том, что Кейтлин пропала, только через несколько лет, она же там, на другом конце земли, тогда была отрезана от местных новостей. Она упомянула, что Кейтлин говорила, что встречается с полицейским. Я был огорошен этим, потому что, мы… Скажем так, мы думали, что знаем о ней все.

– Меган хоть раз видела ее с этим полицейским?

– Она говорит, как-то раз, когда они вечером в клубе играли в настольный теннис, Кейтлин сказала, что ей надо в туалет, и вышла. Ее долго не было, Меган пошла ее искать и увидела Кейтлин на улице. Она стояла у машины, припаркованной перед входом, и через окно разговаривала с мужчиной…

– Кейт и Тристан заметили, как на эти слова отреагировала Шейла – ее лицо перекосило, она снова принялась вытирать глаза промокшей скомканной салфеткой.

– Ну-ну, милая, все хорошо, – сказал Малкольм и подал ей свежую салфетку.

– Как выглядел тот мужчина?

– Меган сказала, что не особо разглядела его, потому что было темно. Он был очень симпатичный, лет двадцать с чем-то. Темные волосы гладко зачесаны назад, ровные белые зубы. Машина была новая – темно-синий «Ровер», код регистрации – H. Она сказала, что Кейтлин смеялась и заигрывала с ним. Он высунул руку из окна и обхватил ее за талию. Потом она села в машину, и они уехали. Кейтлин не назвала Меган его имени, но сказала, что он коп. Кейтлин пропала не в тот день. Меган сказала, что на следующее утро она пришла в школу и была в полном порядке. Счастливая.

– После этого Меган еще видела их вместе?

– Нет.

– Кейтлин ничего не рассказывала?

– Нет, они дружили, но лучшими подругами не были.

– Когда это было?

– Меган сказала, летом, в начале августа. Темнеть тогда начинало в районе девяти вечера. Это был вторник или четверг.

– А полицейское расследование ее исчезновения? Вы помните имена полицейских, которые этим занимались? – спросила Кейт.

– Мы встречались только с двумя. С женщиной и с мужчиной. Женщина была молодая. Констебль Фрэнсис Коэн и ее начальник старший инспектор Кевин Пирсон. Мы не знаем, где они сейчас, – сказал Малкольм.

– Они были с нами очень милы, но им было не за что ухватиться… – сказала Шейла. – К тому моменту, как Кейтлин пропала, Меган с родителями уже уехала. Они эмигрировали в конце августа. Она никому ничего не рассказала, и, похоже, сама Кейтлин ничего не говорила Уэнди об этом полицейском.

– Питер Конуэй служил в полиции Большого Манчестера с начала 1989-го по март 1991-го, после чего переехал в Лондон. Вы не знаете, он не занимался этим делом? – спросила Кейт.

– Мы отправляли запрос по закону о свободе информации пару недель назад, чтобы узнать, работал ли он над этим делом, но ответа пока нет, – сказал Малкольм. – Мы слышали, что он работал в отделе по борьбе с наркотиками, а Полиция Большого Манчестера – организация большая. Он ведь жил всего в нескольких милях от нашего дома в Олтринхэме. Снимал комнату в доме на Эйвондэйл-роуд в Стредфорде. Об этом написано в одной из этих книг о нем. Мы и фотографии его видели тоже, там, где он помоложе. Он и вправду выглядит так, как описала Меган: привлекательный, темные волосы, зачесанные назад, и очень ровные белые зубы. Знаем мы, что он этими зубами делал, – Шейла не выдержала и зарылась лицом в плечо мужа.

– Любовь моя, осторожнее, тут же трубки, – сказал он, поправляя зацепившуюся за его запястье трубку, по которой бежала кровь. Он поднялся, подошел к каминной полке и, взяв оттуда большую папку, протянул ее Кейт. – Здесь все, что мне удалось собрать за эти годы… – Кейт открыла папку и увидела внутри стопку фотографий и бумаг. – Вырезки из газет, фотографии Кейтлин. Там есть подробности о том, где она была в тот день, когда пропала… Мы не думаем, что она еще жива, но, как я сказал, мы просто хотим найти ее и достойно похоронить.

– Я знаю, что это сложный вопрос, но не думаете ли вы, что она могла сбежать? Может быть, она была чем-то расстроена или вы из-за чего-то поссорились?

– Что? Нет! – вскричала Шейла. – Нет, нет, нет, она была счастлива! Конечно, подростковый возраст, но нет! Нет же? Малкольм?

– Мне ничего такого не приходит на ум. В субботу накануне ее исчезновения мы провели отличный вечер. Ели рыбу с жареной картошкой и смотрели «Битву поколений», а потом – фильм про Джеймса Бонда. Все вместе, абсолютная идиллия.

– Прошу прощения, но я должна была спросить, – сказала Кейт. Малкольм кивнул.

Шейла успокоилась.

– Мне кажется, Кейт, вы – наша последняя надежда. Вы были единственной, кто смог разглядеть, каков Питер Конуэй на самом деле. Вы его поймали, и вы упрятали его за решетку, – она потянулась к Кейт, и та, поднявшись, подошла ближе и взяла протянутую руку. Рука на ощупь была сухая, как бумага, а кожа отливала яркой желтизной. – Пожалуйста, скажите, что поможете нам.

Кейт заглянула в ее глаза, полные боли.

– Я вам помогу, – сказала она.

10

В девяноста милях от Лондона Энид Конуэй на такси приехала в Психиатрическую лечебницу Баруэлла. Она заплатила водителю точную сумму – чаевых она не признавала – и захлопнула дверь с гораздо большей силой, чем можно было ожидать от такой немолодой на вид женщины. Она была невысокая, худая, с маленькими глазами-бусинами, черными как смоль волосами, по форме напоминающими шлем, и угловатым лицом с подчеркнутым ярким макияжем. На ней было пальто в гусиную лапку, а на плече висела розовая сумочка «Шанель». Она на секунду остановилась, чтобы полюбоваться своим отражением в окне такси, пока оно не уехало.

Лечебница располагалась рядом с вереницей симпатичных жилых домов, через дорогу от которых возвышался шестиметровый забор с колючей проволокой. У главных ворот стояла маленькая постройка, где отмечались посетители. Энид подошла к окошку, где за множеством мониторов сидела сурового вида женщина старше ее.

– Доброе утро, Ширли, – сказала Энид. – Как поживаешь?

– Такая погода не на пользу моим суставам, – ответила Ширли, протягивая руку.

– Это все сырость. Тебе бы в тепло… Я пришла к Питеру.

– Мне нужно разрешение на посещение, – сказала Ширли, все еще протягивая руку.

Энид положила сумочку на разделявшую их стойку так, чтобы был виден металлический логотип «Шанель», и начала деланно рыться в сумочке. На Ширли, казалось, это не произвело никакого впечатления.

– Вот он, – сказала Энид, протягивая разрешение.

Ширли проверила документ и просунула пропуск для посетителя через окошко. Энид засунула его в карман пальто.

– Ты знаешь правила. Пропуск должен быть приколот к одежде.

– Это новое пальто от «Джейгер». Ты, наверное, не слышала про «Джейгер», Ширли. Это очень дорогой бренд, – сказала Энид.

– Тогда прицепи пропуск на ремень.

Энид одарила ее гаденькой улыбкой и отошла.

– У кого-то завелись денежки. Но из дерьма конфетку все равно не сделаешь, – пробормотала Ширли, когда Энид направилась к выходу.

Лечебница представляла собой раскиданные на большой территории викторианские постройки из красного кирпича, на фоне которых новое, выдающееся вперед крыло для посещений выглядело футуристично.

– Новенький? – спросила Энид маленького тощего паренька, который стоял рядом с рамкой сканера, похожей на ту, что бывают в аэропортах. У него косил левый глаз, а копна очень тонких черных волос едва держалась на его непропорционально большой голове.

– Ага. Первый день, – нервно сказал он.

Он наблюдал, как Энид снимает пальто, под которым были элегантные слаксы и накрахмаленная белая блузка. Он протянул ей контейнер, Энид, сняла туфли на высоком каблуке и положила их внутрь вместе с золотым браслетом и сережками. Сумочку «Шанель» и пакет, набитый сладостями, она положила в другой контейнер. Она прошла через рамку, и та запищала.

– Да чтоб тебя… Я же все сняла. Надеюсь, мне не придется снимать слуховой аппарат? – сказала она, наклоняя голову, чтобы продемонстрировать левое ухо.

– Нет, все нормально. У вас есть металлическая пластина в черепе или штифты в костях? Простите, мы обязаны спрашивать.

Энид бросила взгляд на свои вещи, которые ползли по ленте в сторону рентгеновского сканера. Сквозь окно в стене ей была видна аппаратная, где за мониторами сидели двое сотрудников.

– Нет. Это, наверное, он на косточку в бюстгальтере сработал, – сказала Энид.

Лента конвейера остановилась, и контейнер, в котором лежала ее сумочка и пакет, пополз обратно в сканер. Оба охранника в аппаратной разглядывали изображение на мониторе, один пальцем показывал на что-то. Энид резко схватила руку паренька и прижала к груди.

– Вот тут! Проверь, пощупай, – сказала она, повысив голос. Парень попытался освободиться. Тогда она потянула его руку вниз и сунула его пальцы себе между ног.

– Мадам! Пожалуйста! – закричал он.

– Чувствуешь? Это я, только и всего, – сказала она, приближая к нему свое лицо.

Она глянула в сторону аппаратной и увидела, что ей удалось привлечь внимание сотрудников. Они оба уставились на нее со смесью изумления и отвращения. Контейнер с сумкой и пакетом прополз через сканер, и она отпустила руку парня. Она еще раз прошла через рамку, и та снова запищала.

– Видишь? Косточка, – сказала Энид.

– Да, хорошо, – дрожащим голосом сказал парень.

Энид взяла пальто и сумку с пакетом и направилась к толстой стеклянной двери, по пути подмигнув охранникам в аппаратной. Через мгновение она проскочила через дверь в маленькую квадратную комнатку с зеркальным стеклом, где висела табличка: ПОСТАВЬТЕ НОГИ НА ШИРИНЕ ПЛЕЧ И ПОСМОТРИТЕ В КАМЕРУ.

На полу был нарисован желтый прямоугольник с потертыми отпечатками ног. Энид встала на прямоугольник и посмотрела в камеру. Раздалось чуть слышное жужжание, когда линза задвигалась, чтобы поймать Энид в фокус. Дверь на противоположной стене, пикнув, приоткрылась. За ней был еще один пропускной пункт, где ее сумку осматривал высокий чернокожий офицер, который ей не нравился. Он заглянул в пакет и достал оттуда упаковки конфет и шоколадки.

– Вы же знаете, я всегда приношу Питеру сладости, – сказала Энид, пока охранник проверял каждый пакетик. Энид опасалась, что он может вскрыть какой-нибудь. – У вас что, рентгеновское зрение? Они же прошли через чертов сканер!

Он посмотрел на нее, кивнул и подождал, пока она сложит все обратно в пакет. Затем он посветил фонариком ей в рот, она подняла язык. Проверил уши и слуховой аппарат. Наконец охранник махнул, разрешая ей пройти.

Питер Конуэй все еще относился к категории самых агрессивных преступников, и с ним обращались как с таковым, но Энид сумела добиться свиданий с сыном в комнате без стеклянной перегородки.

Они встречались дважды в неделю в маленькой комнатке. Их свидания записывались на камеру видеонаблюдения, а сквозь большое смотровое окно за ними постоянно наблюдали санитары. Комната была ярко освещена, а посередине стояли прикрученные к полу стол и два стула. Энид всегда запускали в комнату первой, а затем приводили Питера. Ей необходимо было подписать кучу бумаг, подтверждающих, что она встречается с Питером на свой страх и риск и не обратится в суд, в случае если он нападет на нее.

Она просидела в комнатке минут десять, пока Уинстон и Тэррелл не привели Питера, закованного в наручники и с капюшоном на голове.

– Добрый день, миссис Конуэй, – сказал Уинстон.

Он подвел Питера к стулу напротив Энид, развязал ремни на капюшоне и расстегнул наручники. Питер закатал рукава, не обращая внимания на санитаров, которые отступали в сторону двери: у одного была дубинка, у другого – электрошоковый пистолет. Как только они вышли, раздалось жужжание и звук блокировки двери.

– Все в порядке, милый? – спросила Энид.

Питер потянулся к завязкам и рывком снял с головы капюшон. Он аккуратно сложил его и положил на стол так, будто только что снял свитер.

– Ага.

– Еще один новый охранник, – сказала она, указывая на санитара, наблюдавшего за ними через стекло. – Они прямо в вакансии что ли указывают, что им нужен сраный урод?

Энид знала, что их разговор передается по камерам, и радовалась, что никто и понятия не имеет, что на самом деле происходит во время их встреч. Санитар за стеклом никак не отреагировал и продолжал безучастно наблюдать за ними. Они встали, Питер поцеловал Энид в щеку, и они обнялись. Он погладил мать по спине, спускаясь вниз к изгибу ягодиц. Энид прижалась к нему и испустила вздох наслаждения. Они простояли так несколько секунд, пока санитар не постучал по стеклу. Неохотно они выпустили друг друга из объятий и сели обратно.

– Я принесла тебе конфетки, – сказала Энид, подняв с пола пакет и передавая его через стол.

– Прекрасно. Спасибо, мам.

Питер достал из пакета пачку леденцов, три пакетика мармеладок и три упаковки шоколадных эклеров «Кэдбери».

– О, мои любимые, ириски с шоколадом.

– Самое то к чашечке чая, – сказала она, понимающе улыбаясь. – Удалось получить чайник назад?

– Нет.

– Ублюдки. Я свяжусь с Терренсом Лейном, чтобы он написал еще одно письмо.

– Мам, они мне его не вернут. Это будет просто еще один чек от адвоката на пятьсот фунтов.

– Это естественное право человека иметь возможность заварить себе чашку чая!

– Ну правда, мам, брось.

Энид откинулась на спинку стула и поджала губы. «Ну подождите, – думала она, глядя на охрану за стеклом. – Вы все и глазом моргнуть не успеете». Она подняла розовую сумочку «Шанель» и бережно положила ее на стол между ними. Питер присвистнул.

– Господи, мам. Она настоящая?

– Конечно, блин, настоящая!

– Сколько же ты за нее отдала?

– Не бери в голову. Но она такая же настоящая, как и деньги, которые за нее заплатили, – Энид улыбнулась и закусила губу. Она не должна была ничего больше говорить, и она в тысячный раз пожалела о том, что они не могут говорить открыто.

– Ну правда, мам?

Раздался стук по стеклу, и они увидели, как санитар знаком показывает, что сумку надо поставить обратно на пол.

– Какая, хрен, разница, на столе она лежит или на полу? Меня же уже обыскали!

– Мам, мам, пожалуйста, – сказал Питер.

Энид скорчила гримасу и опустила сумку на пол.

– Не удивлюсь, если они вставят мне камеру в зад, чтобы посмотреть, что я ела на завтрак, – сказала она.

– Со мной они это и делают, – ответил Питер.

Энид потянулась и взяла его за руку. Она хотела было что-то сказать, но осеклась.

– Питер, шоколадные ириски. Как вернешься в камеру, открой их, ладно?

Она похлопала Питера по руке, и они переглянулись.

– Конечно, мам, – кивнул он. – Так и сделаю.

11

По дороге из Чью Магна после встречи с Малькольмом и Шейлой Кейт и Тристан остановились в придорожном автосервисе. Было рано, обеденный наплыв посетителей еще не начался, и они, заказав рыбу с жареной картошкой, нашли в зале тихий уголок. Несколько минут они ели молча. Тристан заглатывал еду, а Кейт туда-сюда перекатывала свою на тарелке. При виде жирной масляной рыбы ее начало подташнивать.

– Мне так их обоих жаль, – сказал Тристан. – Они кажутся сломленными.

– Когда ты отошел в туалет, я спросила их про экстрасенса, к которой они обращались и которая сказала им, что Кейтлин нет в живых. Она им зарядила счет на триста фунтов.

Тристан сглотнул и отложил вилку.

– И они ей поверили?

– Она первая дала им хоть какой-то ответ. Я сталкивалась с таким прежде, когда работала над другими делами. Когда пропадает кто-то любимый, это не только опустошает человека, это еще и играет с его разумом. Найденное тело сразу ставит точку. Ты слышал, что Шейла сказала: они не хотели переезжать, вдруг Кейтлин вернется домой, – сказала Кейт.

– Думаете, у вас достаточно информации, чтобы начать?

– Этот мужчина, с которым встречалась Кейтлин. Должна быть причина, почему она держала это в секрете. Может быть, просто потому, что он был старше, но она скрыла все даже от своей лучшей подруги.

– Жалко только, что она уже не может ответить на наши вопросы, – сказал Тристан.

– Ее муж может, – сказала Кейт, глядя на папку, лежащую на краешке стола.

Хотя там и были только бумажки, ей казалось неправильным оставлять папку в машине, зная, какую ценность она представляет для Малкольма и Шейлы. Кейт вытерла руки салфеткой и открыла ее.

Сверху лежало последнее школьное фото Кейтлин, то самое, которое обрезали и напечатали в газете. Девочки расположились в два ряда. Девочки в первом ряду сидели – ноги вместе, руки на коленках. Их сфотографировали на травяной лужайке, а на заднем плане виднелись белые переносные футбольные ворота, где было сложено спортивное снаряжение: беговые барьеры, сетка с футбольными мячами и стопка матов. В классе было двенадцать девочек. Кейт перевернула фотографию. Внизу на обороте была наклейка с именами всех учениц, учителя и фотографа.

– Я хочу начать с поиска ее одноклассниц. Ты есть на «Фейсбуке»?

– Конечно! А вы? – спросил Тристан, катая кончиком вилки горошину у себя на тарелке.

– Нет.

Тристан замер, наколотая на вилку горошина зависла в воздухе на полпути ко рту.

– Серьезно?

Несмотря на мрачное настроение, Кейт рассмеялась над его изумлением.

– Я не хочу, чтобы люди знали о моей жизни, особенно прошлой. Сможешь помочь мне найти их?

– Не вопрос, – сказал он, отправляя в рот последний кусочек картошки.

– Еще я хочу поговорить с той подругой из Мельбурна. Шейла дала мне ее электронный адрес.

Тристан вытер руки, взял у Кейт фотографию и пристально в нее вгляделся.

– Она не выглядит счастливой, да?

– Я тоже так подумала. Но она ведь была в школе. Может быть, она просто злилась, что им приходится торчать на холоде без пальто?

Тристан вернул ей фотографию.

– Как вы думаете, может она быть еще жива?

– Возможно. Я в свое время сталкивалась со многими непонятными делами, когда пропавшие люди объявлялись через много лет, но Малкольм и Шейла сказали, что у них не было никаких сложностей с Кейт лин. Я допускаю, что она могла убежать, а потом с ней что-то случилось.

– Или ее убил Питер Конуэй.

– Такое тоже возможно. Он жил неподалеку. Возможно, это он и был тогда в машине, но высоких, симпатичных брюнетов много, тут не за что особо зацепиться. Это не его почерк. Он не встречался со своими жертвами. Он похищал их в середине недели, чтобы у него были целые выходные на то, чтобы мучать их и потом убить, но, опять же, серийные убийцы вырабатывают свой стиль с течением времени, – Кейт отложила фотографию и потерла уставшие глаза. – Тут целая куча вопросов и зацепок, которыми мы можем заняться.

У нее зазвонил мобильный, и она, пошарив в куртке, которая висела на спинке ее стула, достала его. Это был Алан Хэксам.

– Привет, Кейт! Есть минутка? – спросил он.

– Конечно.

– В полиции определили, что та девушка на вскрытии – местная школьница, шестнадцатилетняя Кейша Смит. Семью уже оповестили, и информацию передали в прессу. Еще я поискал дела, открытые за последние полгода, где фигурировал труп девушки на свалке. Ты была права. В среду двадцать восьмого июля было найдено тело Эммы Ньюман, его обнаружили на автомобильной свалке «Девять Вязов», недалеко от Тивертона. Ей было семнадцать. Она только что вышла из детского дома, где провела большую часть жизни. Никто не заявил о ее пропаже. Кейт, она тоже была искусана, как и Кейша.

– Первую девушку нашли на свалке, которая называется «Девять Вязов»? – спросила Кейт, внезапно похолодев.

– Да. Жутковато, я знаю.

– Ты уверен?

– Да, я заглядывал в дело.

– Как далеко эта свалка от второго места преступления?

– Она находится сразу за Тивертоном, милях в двадцати.

Кейт подняла глаза и увидела, что Тристан подошел к телевизору, висящему на стене, над столиками напротив. В дневном выпуске новостей показывали снятые с воздуха кадры: река и прилегающий пейзаж – второе место преступления. Внизу был заголовок: «ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ПРОПАВШЕЙ ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДЕВУШКИ».

– Алан, это прямо сейчас передают в новостях. Я перезвоню. – Кейт положила трубку и подошла к Тристану. – Это та девушка, со вскрытия, – сказала она.

– Они, наверное, использовали дрон, – сказал Тристан, так как все кадры были сняты с большой высоты, камера кружила над пустынным местом преступления: скалистым, поросшим утесником пейзажем, где рядом с грязной перекатывающейся рекой стояла белая палатка криминалистов. Дрон запечатлел также и момент, когда два дня назад почерневшее тело переносили из палатки в фургон судмедэкспертов. Затем на экране появилась корреспондент, стоящая на возвышенности рядом с каменной стеной. Ее волосы разлетались от сильного ветра.

– Выяснилось, что жертвой стала шестнадцатилетняя Кейша Смит из Кредитона. Она училась в Хэтфорде, местной частной школе.

На экране появилась фотография юной девушки, одетой в школьную форму и улыбающейся в камеру. У нее были светлые, завитые волосы и прямая челка, а поверх рубашки с галстуком надет коричневый блейзер. Кейт вздрогнула. Яркая молодая девушка не имела ничего общего с распухшим, покрытым синяками и ссадинами телом в морге.

– Кейша была объявлена пропавшей двенадцать дней назад, после того как она не вернулась домой из школы. Местная полиция разыскивает свидетелей.

Начался следующий репортаж. В кафе стала прибывать обеденная волна посетителей. Кейт и Тристан вернулись за свой столик, где Кейт пересказала свой разговор с Аланом.

– Свалка «Девять Вязов»? – спросил Тристан. – Жутковатое совпадение.

Кейт кивнула. Совпадение было не просто жутковатое, оно приводило ее в ужас. Две девушки убиты в абсолютно такой же манере. Она посмотрела в свою тарелку с недоеденной рыбой, где кусочки желтого кляра плавали в жире, и подумала про желтоватую, разлагающуюся кожу Кейши. Кейт переставила тарелку на соседний столик. Тристан вытащил свой телефон, потыкал в экран и повернул его к Кейт.

– Что? – спросила она.

– Свалка «Девять Вязов» недалеко от шестого съезда с М5. По дороге домой мы как раз будем проезжать мимо.

12

Когда Питер вернулся в камеру, он включил радио и разложил на кровати в ряд три упаковки ирисок. Он искал пачку, которая была чуть короче остальных.

У Энид дома был аппарат для термоупаковки, но для того чтобы открыть и запечатать обратно пакетик конфет, приходилось отрезать узенькую полоску по краю. Он нашел укороченный пакет, открыл его и высыпал завернутые в фантики ириски на одеяло. Всего тридцать две штуки. Он начал открывать все подряд, проверять и заворачивать обратно. Открыв шестую, он увидел на конфете едва заметную белую полоску, которую искал. У ирисок Кэдбери была твердая карамельная оболочка и мягкий шоколадный центр. Он ногтем надавил на белую полоску и ириска раскололась надвое. Шоколада в центре не было, вместо него внутри лежала прозрачная капсула. Он вытащил капсулу и закинул обе половинки карамели в рот. Осторожно вытерев капсулу салфеткой, он увидел внутри туго свернутую бумажку. Он подошел к двери и прислушался. По коридору грохотала почтовая тележка. Она замедлилась и проехала мимо.

Питер сел на кровать спиной к двери, открыл капсулу, достал бумажку и развернул. Она была исписана аккуратным почерком его матери:

Питер, этот человек, который называется себя фанат, он – настоящая находка. Я попросила у него десять штук в качестве доказательства, что он не выдумывает это все, – и он заплатил! Два дня назад на мой счет пришли деньги со счета какого-то общества с ограниченной ответственностью. Он назвал это «комплиментом», чтобы установить между нами доверие.

Я приложила еще одно его письмо. Сама не читала. Не хочу знать, что он делал с этими девочками. И я не хочу, чтобы ты упоминал это при мне. Мне интересны только его планы относительно нас с тобой. Он говорит, что может тебя вытащить. Говорит, у него есть план. Он поможет нам начать новую жизнь где-нибудь далеко.

Я разузнаю побольше.

Энид

Питер откинулся на кровати. Они с матерью тайно общались таким образом уже восемь лет, всегда тщательно продумывая, когда и как лучше все это проворачивать. Этот человек связался с Энид несколько месяцев назад, он подошел к ней в парке и дал ей понять, что он Фанат и хочет пообщаться с Питером. Такое и раньше случалось. Через нее люди передавали Питеру подарки или просили, чтобы он расписался на чем-нибудь, но Энид всегда нужно было сначала удостовериться, что сама она при этом не останется в минусе. У Фаната же были грандиозные планы и деньги на их осуществление.

В камере фоном играло радио, но, когда начался выпуск новостей, первые же фразы заставили Питера выпрямиться.

– В Девоне, на берегу реки, у Охотничьих ворот было обнаружено изуродованное тело шестнадцатилетней Кейши Смит. Она училась в местной независимой школе Хэтфорд и двенадцать дней числилась пропавшей без вести. В полиции заявили, что смерть носила насильственный характер.

Питер встал и, подойдя к регулятору батареи, достал последнее письмо Фаната, от которого ему следовало бы избавиться. Трясущимися руками он развернул бумажку. Он знал, что там написано, просто хотел удостовериться. Да, девушку звали Кейша Смит и место то же. Питер обыскал оставшиеся на кровати конфеты и нашел вторую записку. С растущим азартом он прочел ее.

Он лег на узкую кровать и представил, будто солнце светит ему в лицо. Он с Энид сидит у моря, заваривает себе чай и пьет его из нормальной чашки. У них будут новые документы и деньги. Питеру нравилось видеть, как она радуется новой одежде, но он надеялся, что она не сменит духи. Его мать пользовалась одними и теми же духами, сколько он себя помнил: Ma Griffe.

Питер вспомнил как он, будучи маленьким, покачивался на краешке ее кровати, наблюдая, как она собирается развлекать кого-нибудь из многочисленных дядюшек, которые заходили к ним домой. Она брала флакончик с ночного столика и ватной палочкой наносила капли духов на шею и промеж голых грудей. Если он хорошо себя вел, то она разрешала ему сделать это при условии, что он ничего не расплескает. Она крепко держала флакон в руках, пока он опускал туда кончик ватной палочки, а потом дотрагивался им до ее затылка. Кожа у нее на шее тогда была такая гладкая, груди маленькие и упругие с большими темными сосками. Когда ему было четыре, ей было всего двадцать. Такая молодая.

Питер лежал на кровати и, задрав футболку, поглаживал белый живот. Он всегда проглатывал все письма матери и теперь проглотил письма от Фаната. Переварившись, они все становятся частью его самого. Бумага и чернила превращаются в его плоть. Питер окинул взглядом маленькую камеру, он пребывал в радостном возбуждении, но все равно опасался. Кто он такой? На самом ли деле он может вытащить его из лечебницы и обеспечить им с Энид новую жизнь?

Питер закрыл глаза и вызвал в памяти образ матери, еще молодой, расположившейся перед зеркалом на ночном столике, закинувшей голову назад, чтобы надушиться. Его рука скользнула вниз, под ремень брюк.

Снова вместе. Я и мама. Вдвоем. Новая Жизнь.

13

Кейт съехала с автострады и почувствовала, как сильно у нее забилось сердце. Она бросила взгляд на Тристана, прокладывавшего на мобильнике маршрут. Они быстро двигались через вересковую пустошь, дорогу с обоих сторон обступали толстые деревья.

– На следующем повороте – направо, – сказал Тристан, когда Кейт сбавила скорость и они проехали мимо красной телефонной будки, установленной рядом с пастбищем; при виде машины овцы разбежались в разные стороны. Через несколько минут справа они увидели указатель «АВТОСВАЛКА „ДЕВЯТЬ ВЯЗОВ“». Они свернули направо и, подпрыгивая на грязных выбоинах, поехали по дорожке, окруженной деревьями, полями и старыми заброшенными домами.

Внезапно Кейт почувствовала прилив адреналина и азарт. Она так много времени провела в уютном университетском мирке, а теперь снова возвращалась в реальность. Дорога, вильнув влево, вывела их к огромной грязной свалке, где в разные стороны тянулись горы сваленных вместе старых автомобилей. Грязь из луж фонтаном летела на лобовое стекло.

– Территория у них огромная, – сказала Кейт. Она услышала звук пожарной тревоги, который то затихал, то раздавался снова, остановилась и опустила стекло. – Готова поспорить, что это их контора.

Сирена продолжала гудеть, Кейт поехала на звук и на следующем перекрестке из автомобильных куч повернула налево. Дорожка шла вниз, вдоль длинного ряда ветхих грузовых контейнеров. Скелетоподобная рождественская елка торчала на углу одной из крыш в компании с надувной куклой, наряженной в костюм Санты, с сигарой, торчащей из неприлично широко раскрытого рта. Сразу за грузовыми контейнерами дорожка выходила на неухоженную парковку, рядом с которой стоял трейлер. Впереди висела выцветшая рыжеватая табличка «ТОЛЬКО НАЛИЧНЫЕ. КАРТЫ НЕ ПРИНИМАЕМ!!!».

Окна трейлера были заляпаны грязью, а изнутри доносилась игравшая по радио песня Love Is All Around шотландской группы Wet Wet Wet.

Кейт остановила машину.

– Что мы им скажем? – спросила она.

– Я ваш сын. Любитель быстрой езды, сдал сюда машину и забыл в бардачке свой оберег Святого Христофора. Скорее всего, его там уже нет, но мы бы хотели проверить, – сказал Тристан.

– Ты только что это выдумал? – спросила впечатленная Кейт.

– Я состряпал эту версию пока мы ехали, – ухмыльнулся он.

– Неплохо. Может, тогда ты им свою легенду и изложишь?

– Лады.

Кейт припарковалась рядом с замызганным трейлером. Они пробрались к конторе по дорожке, усыпанной соломой, которая была призвана впитывать грязь, и постучали.

Дверь открыл мужчина в возрасте, одетый в бледно-голубые, забрызганные грязью и краской треники и такой же зачуханный толстый свитер и жилет. У него были длинные всклокоченные волосы, свисающие на лицо, и густая седая борода. Он с прищуром поглядел на Кейт, осмотрев ее с ног до головы, а затем перевел взгляд на Тристана.

– Чем могу помочь? – спросил он с явным шотландским выговором.

Тристан скормил ему историю про разбитую машину.

– Да вы ниче не найдете, – сказал он, махнув в сторону автомобильных куч, тянущихся вдаль. – Цыгане на эти тачки кидаются как саранча. Моим ребятам под страхом смерти запрещено брать что-нибудь, а за этими не углядишь.

– А если мы номер машины дадим, чтобы вы в базе посмотрели? – спросила Кейт. Она была готова дать ему фейковый номер, чтобы подкрепить их рассказ. Мужик достал из кармана сигареты и закурил.

– Вон моя база! – он выпустил сигаретный дым изо рта и ноздрей и мотнул головой, указывая на старый замусоленный проводной телефон и толстый желтый гроссбух с закручивающимися страницами.

Кейт повернулась к Тристану:

– Это ты виноват, что машину угробил, черт бы тебя побрал! Оберег был бабушкин! – закричала она, надеясь, что он сориентируется.

– Да это случайно вышло! Я не видел ту машину на светофоре.

– Потому что ты пялился на эту девицу возле супермаркета! – голосила Кейт, наслаждаясь их небольшим представлением.

Старик наблюдал за ними, убрав с языка прилипший табачный листок.

– Я думал, что это Сара, мам, она же мне в тот день сказала, что болеет и никуда не пойдет.

– Небось из-за нее-то ты оберег и снял. Я говорила тебе, не давай ей его надевать!

Старик вскинул грязную руку.

– Ладно, ладно. Когда ваш малышок в тачку въехал?

– Недель пять назад, – сказала Кейт. – Он в грузовик врезался на светофоре. Весь перед всмятку. Красный «Фиат».

– Вот перед вами вся свалка. Тут все по секциям, – сказал мужик, указывая вытянутой ладонью. – Вон там все за последние два месяца. Может быть, ваша тачка там. И хотя вам нельзя лазить по машинам, которые в кучу свалены… Я ведь не только работы могу лишиться, за то, что пускаю…

Он облизнул губы и сверкнул глазами в сторону Кейт. Хитрый старый козел хотел денег. Кейт пошарила в сумке и достала двадцатку. Старик взял ее и радостно потер между пальцами.

– У вас есть час, пока мой начальник не вернулся. Если что-то случится, вы сами по себе. Если полезешь наверх и свалишься – в скорую пусть твоя мать звонит… Я не хочу, чтобы полиция опять приезжала.

– В смысле «опять»? Из-за цыган, что ли? – спросил Тристан.

– В конце июля девчонку, проститутку, нашли вон там в дальнем углу. Бедняжка. Если она клиентов искала, не знаю, как ее так далеко занесло.

– А на камерах что-нибудь есть?

Он выпустил струйку дыма.

– Это вам не гребаный «Хэрродз»[2]! У нас тут автосвалка.

– Труп? Здесь? – спросила Кейт.

– Я сам ее нашел, – сказал старик, глубокомысленно кивнув. – Там, где граффити с Бобом Марли.

– Кем она была?

– Мы не знаем. Полиция сначала всех допросила, а потом все утихло. Она сильно избитая была. В грязи вся.

– Ее ночью бросили?

– Скорее всего, – ответил мужик. – Тут по ночам никого не бывает. И место такое, на отшибе. Когда, бывает, ветер между железками завывает, так мурашки бегут.

– Ясно. Спасибо, – сказал Тристан.

– Удачи в поисках вашего оберега, – старик хрипло вздохнул и бросил окурок в грязь. – И аккуратнее с железками. Если порежетесь, быстро делайте укол от столбняка.

Они заверили его, что так и сделают, и вернулись к машине.

– Отличная работа, – сказала Кейт, убедившись, что старик вернулся в контору, а затем повернулась к Тристану: – У тебя телефон ловит?

Он достал мобильник из кармана и поднял вверх.

– Ага.

– Загугли фото места, где нашли первую жертву Каннибала из Девяти Вязов.

Кейт завела машину, и они поехали в ту сторону, которую им указал старый смотритель.

– Окей, фотография есть, – сказал Тристан.

– Если кто-то подражает Питеру Конуэю, то выберет место на свалке, максимально похожее на изначальное место преступления.

– Но ведь отсюда до Девяти Вязов в Лондоне очень далеко, – сказал Тристан.

– В Лондоне все перестраивается. Автосвалку из Девяти Вязов убрали, как и мою старую станцию метро «Фэлкон-роуд», она там недалеко была. Там теперь будут роскошные офисы и элитные жилые дома.

Они проезжали мимо сваленных в кучу помятых и разбитых машин. На лобовых стеклах и внутренней обивке некоторых автомобилей виднелись брызги крови. В одних машинах пятна были почти коричневые, в других – посвежее.

– Нам нужны две кучи машин, и чтобы между ними была тропинка, – сказал Тристан, приблизив изображение на экране. – Кучи высотой машины в четыре.

Они выехали на небольшой пятачок, и Кейт, вытянув голову, посмотрела по сторонам. Она увидела огромное изображение Боба Марли, нарисованное из баллончика на стене фургона, всеми колесами увязшего в грязи. Вместе с тремя горами автомобилей фургон образовывал перекресток. Кейт заглушила двигатель и открыла дверь. Под ногами был глубокий слой вязкой грязи.

– У меня сзади веллингтоны есть, – сказала Кейт. Она вышла из машины, пробралась к багажнику и вернулась с двумя парами резиновых сапог. – Вот эти побольше, – сказала она, протягивая пару Тристану. – Это моего кура… моей подруги Майры. Мы иногда вместе ходим на прогулки.

Кейт прикусила язык, боясь прозвучать как алкоголичка, которая встречается со своим куратором. Тристан, ничего не сказав, взял сапоги, и они оба переобулись. Выйдя из машины, они уставились на автомобильные кучи. Было тихо, но легкий ветерок время от времени покачивал перекрученные листы металла, отчего те завывали. Тристан посмотрел в телефон.

– Что думаешь? Ее тело могло быть где-то здесь? – спросила Кейт, сравнивая окружающую картину с изображением в телефоне.

– Машины другие. Панорамы Лондона на горизонте нет, но, я думаю, свалка – она и есть свалка, – сказал Тристан.

– В том-то и дело, – согласилась Кейт. – Может, просто дать тому мужику еще двадцатку, чтобы он показал нам точное место… Нет, он сказал, рядом с Бобом Марли, – она посмотрела назад. Боб Марли скорбно взирал на них сверху. Кейт снова заглянула в телефон Тристана. – Черт. Смотри. – Она взяла телефон и увеличила картинку, приблизив фрагмент с верхушкой автомобильной кучи с правой стороны. Затем она посмотрела на сваленные в кучу машины справа от того места, где они стояли. – Твою мать.

– Что? – спросил Тристан.

– Вот тут на фото, на правой куче, наверху сидит ворон. Видишь? Я помню, криминалисты в отчете писали, что они с ним намучилась тогда. Пытались его спугнуть, а он все равно садился туда же. Они боялись, что он может начать клевать тело… Короче, смотри, вот ворон на крыше машины на фотографии и вот – прямо перед нами. – Кейт показала на самую верхнюю машину в куче справа.

На крыше старого желтого «Мини Купера» покачивался ворон.

– Черт, – сказал Тристан, вместе с Кейт разглядывая ворона.

Кейт свистнула, но птица не шевельнулась. Они хлопнули в ладоши, и звук эхом разнесся по всей свалке.

– Судя по всему, это чучело, – сказала Кейт. – Но кто его там установил? Не похоже это на совпадение.

14

Несколько минут они стояли посреди свалки, уставившись на птицу на куче машин. Перья птицы колыхались на ветру, но сама она была неподвижна.

– Может, нам в полицию позвонить? – спросил Тристан.

– И что мы скажем? Приезжайте быстрее, у нас тут чучело птицы на автомобильной свалке?

– Мда. Звучит странновато.

Тристан сделал снимок на телефон, и они, приблизив изображение, пристально в него вгляделись.

– Похоже, она чем-то привязана, – сказала Кейт. – Там могут быть образцы ДНК. Птица, конечно, под открытым небом была, шансов очень мало. Но возможность есть. Как у тебя со скалолазанием?

– Никак. Я жутко боюсь высоты: – Тристан глянул на нее и едва заметно улыбнулся. – Могу и обделаться.

Кейт обошла кучу машин по кругу. Куча была в четыре машины высотой, и у каждой отсутствовали двери и стекла. Она могла бы использовать их как ступени. Кейт вспомнила годы службы в полиции, как она много раз карабкалась по строительным лесам, деревьям, высоким стенам. Но она уже давно не в той физической форме. Конечно, она плавает, но это не то. Она никогда не преодолевает большие дистанции, всего-то пятнадцати или десятиминутный заплыв каждое утро.

– Может, позвать того мужика? – спросил Тристан.

– А он что, выглядел достаточно ловким, чтобы забраться на кучу машин?

– Нет. Черт. Простите, – сказал Тристан. Казалось, он пришел в нервное возбуждение от одной только мысли о том, что куда-то надо лезть.

– Все нормально. У тебя есть какой-нибудь пакет? Старый пластиковый мешок?

Тристан порылся в кармане, вытащил оттуда пакет и дал его Кейт.

Они подошли к куче машин, и Кейт схватилась за одну. Большой зеленый «Ровер». Она подергала машину. Вроде не шатается, и стекол нет.

– Вот, – сказал Тристан, выудив из грязи две старые покрышки и сложив их друг на друга перед дверью машины. – Ступенька.

Кейт встала на покрышки – они добавили ей немного роста – и смогла закинуть ногу в пустую раму.

– Осторожнее в этих сапогах, – сказал Тристан, поморщившись.

– Не делай такое лицо, это еще только первая машина, – сказала Кейт.

– Извините.

Кейт увидела, что между окном «Ровера» и окном стоящего сверху минивэна было приличное расстояние.

– Тристан, можешь меня подсадить?

– Хм, конечно…

В результате многих, лишенных изящества движений, – когда Тристану пришлось положить обе руки ей на задницу и подталкивать – Кейт вскарабкалась на оконный проем второй машины. Падать оттуда в грязь и кучи покореженного металла было чертовски высоко, а впереди были еще две машины. Кейт порадовалась, что у нее были с собой толстые кожаные перчатки, потому что в оконной раме второй машины остались осколки стекла.

– Вы в порядке? – снова поморщившись, спросил Тристан.

– Ага, дыхание перевожу.

Выше громоздился низкий спортивный автомобиль, со смятым от удара капотом. Подтягиваясь наверх, Кейт старалась не смотреть в салон. Белая кожаная обивка была заляпана грязью и птичьим дерьмом, на подголовнике – брызги крови.

– Все нормально? – крикнул Тристан. Теперь он стоял с закрытыми глазами.

– Да! – соврала Кейт.

Сверху он казался таким маленьким. Это напомнило Кейт случай, как однажды на каникулах она залезла на высокий трамплин для ныряния. Ее брат Стив без проблем прыгнул вниз, а она глянула с этой ошеломительной высоты на маленький голубой квадратик воды внизу и пошла обратно к лестнице. «Ну давай, ты можешь», – сказала себе Кейт. Она ухватилась за раму четвертой машины, «Мини Купера», которому въехали в зад, сплющив его гармошкой. Как только Кейт оттолкнулась от спортивной машины и попыталась подтянуться наверх, дверь «Мини Купера» со скрипом распахнулась. Застигнутая врасплох, Кейт повисла на двери, болтая ногами в воздухе.

– Черт! – кричала она. – Вот дерьмо!

– Господи! – заорал Тристан. Он кинулся к нижней машине, запрыгнул на покрышки и начал карабкаться. Перчатки чуть не соскользнули с потных ладоней, и Кейт почувствовала, что ее хватка слабеет.

– Тристан, уйди с дороги! Я могу на тебя упасть! – сверху «Мини Купер» ничего не придавливало, и он начал раскачиваться, дверь повисла на петлях. Кейт сумела обхватить оконную раму руками и пыталась закинуть туда же ноги. – Твою мать! – завопила она, чувствуя, как в уголке рта повисла слюна, руки начали трястись.

Все произошло так быстро, и вот она висит в воздухе, в семи метрах свободного падения до вязкой грязи внизу. После всего, что случалось в ее жизни, она что, умрет на автосвалке?

– У вас в машине есть какой-нибудь плед? Чтобы смягчить падение! – голос Тристана дрожал.

Теперь он рылся у нее в багажнике. Кейт подтянула ноги, чувствуя, как загорелись давно не тренированные мышцы пресса, и закинула левую ногу в оконный проем «Мини Купера».

– Я в порядке! – сказала она. Ей удалось забраться внутрь, и теперь она, усевшись на пассажирское сиденье, выглядывала наружу. – Я в порядке, – повторила она, почувствовав, как расслабляются мышцы.

– Вы уверены? – спросил Тристан, глядя на нее.

Она сделала несколько глубоких вдохов и кивнула, думая о том, в какой плохой она на самом деле форме и какую нагрузку на хилые руки давал ее лишний вес. Сделав еще один вдох, она встала на подножку и высунулась из машины, извернувшись так, чтобы быть спиной к земле. Пятки висели в воздухе, и с сапог на землю падали ошметки грязи. К счастью, на крыше «Мини Купера» был установлен багажник, и Кейт, подергала его, одной рукой держась за машину. Убедившись, что багажник прикручен крепко, она ухватилась за него и тогда смогла рассмотреть ворона. От непогоды чучело поистрепалось, перья промокли от дождя и торчали в разные стороны. Кейт вытащила телефон и сделала несколько фотографий, потом она достала из кармана пакет.

– Выглядит так, будто это самый настоящий ворон, набитый чем-то. Мне кажется, это настоящее чучело! – прокричала Кейт.

Лапки были примотаны к машине чем-то, похожим на куски кабеля. Кейт заглянула в машину и увидела осколки лобового стекла, которыми были усыпаны передние сиденья. Она осторожно нагнулась, подняла осколок и вернулась к кабелю. Ей пришлось пилить его несколько минут, прежде чем кабель лопнул. Каждая лапка была примотана к багажнику двумя кусками кабеля. Воздух был холодный, но Кейт потела в пальто и перчатках.

Наконец, ворон был освобожден. Кейт надела на руку пакет и взяла птицу. Она вывернула пакет так, чтобы ворон оказался внутри.

– Давайте, я поймаю, – сказал Тристан, встав под нее.

Кейт прицелилась и бросила птицу. Он поймал пакет. Затем Кейт начала медленно, неуверенно спускаться, что оказалось проще, чем карабкаться наверх.

Когда Кейт спустилась, они вернулись в машину и сидели там несколько минут, поедая купленные в автосервисе шоколадные батончики и запивая их колой. Кейт дрожала, но не могла определить от чего: от страха, от восторга или от того, что ей наконец пришлось напрячь давно не используемые мышцы.

– Большая птичка, – сказал Тристан, заглядывая в пакет. – У меня в школе учился пацан, его отец занимался таксидермией. Жили они очень хорошо. Вся эта хрень очень дорогая. Он рассказывал, что как-то раз его отец делал чучело из умершего немецкого дога для его хозяина. Восемь штук стоило. Он сделал подходящие стеклянные глаза и даже искусственные «шарики»… Это кобель был.

– Это я уловила, – сказала Кейт.

– Набивка дорогая и чистка, а потом они все сшивают… – когда Тристан перевернул птицу вверх ногами, Кейт заметила что-то.

– А это что? – сказала она, указывая на спинку птицы. – Ты сказал, они сшивают все.

Кейт отряхнула руки, осторожно повернула чучело в пакете так, чтобы наружу выглядывала задняя часть.

– У нее что-то из задницы торчит. Похоже на бумагу, – сказал Тристан.

Бумага была прихвачена всего парой стежков. Кейт растянула шов и достала изнутри узкую полоску бумаги в обертке для сэндвичей.

– Записка? – спросил Тристан, стараясь не казаться очень уж взволнованным.

Кейт опустила пакет с птицей вниз и развернула пищевую пленку. Она знала, что ей следует позвонить в полицию и отдать это им, но любопытство взяло верх.

Бумага была толстая и туго скрученная. Текст, состоящий только из заглавных букв, был написан от руки черными чернилами.

Я НАЧИНАЮ С «ДЕВЯТИ ВЯЗОВ». ЭММА – ПЕРВАЯ, НО НЕ ПОСЛЕДНЯЯ.

ДО СЛЕДУЮЩЕГО РАЗА.

ФАНАТ

– Господи, тут и имя жертвы есть, – сказал Тристан. – И эта записка была там, на крыше машины, все два месяца? Это же типа настоящая улика?

Кейт кивнула. Она испытывала знакомое старое чувство: азарт ищейки, напавшей на след, прорыв в расследовании, но это расследование, разумеется, было не ее.

– Я подержу, а ты сфотографируй записку и птицу, – сказала она.

Тристан вытащил телефон и сделал фотографии птицы и записки.

– Теперь мы должны позвонить в полицию, – сказала Кейт.

Ее руки все еще тряслись, но теперь уже от волнения.

15

– Они прислали местных констеблей, – сказала Кейт, когда на грязную дорожку вырулила, подпрыгивая, патрульная машина. Тристан и Кейт сидели в припаркованной машине, прямо перед въездом на свалку.

– Как вы поняли, что они местные? – спросил Тристан.

– На вызовы они всегда присылают ребят в форме из местного отдела. На случай, если просто кот на дереве застрял.

– Или птица на машине… Простите, не смешно, – сказал он, но Кейт улыбнулась. Патрульная машина остановилась в паре метров от них, и тут же загорелись проблесковые огни и раздался звук сирены. – У нас неприятности?

– Нет, – сказала Кейт. – Она случайно на кнопку нажала. Она там с рулем рядом.

Водитель выключила мигалку и сирену, медленно вышла из машины и надела на голову форменную фуражку с козырьком. Кейт она показалась очень молодой гладкая кожа молочного цвета, длинные рыжие волосы забраны назад. Следом за ней из машины вышел мужчина постарше, лысеющий, но с моложавым лицом, и надел фуражку поверх стриженных ежиком пепельных волос. Они двинулись к машине Кейт.

– Жди здесь, – сказала она и вылезла из машины, держа в руках пакет с птицей. – Доброе утро. Это я вам звонила.

Женщина подозрительно глянула на Кейт и на сидящего в машине Тристана. Кейт сжато объяснила, что они нашли, и показала птицу и записку, которая теперь лежала в отдельном пакете.

– Я думаю, эти улики относятся к делу об убийстве женщины по имени Эмма Ньюман. Видите, в записке указано имя жертвы, – закончила Кейт.

Полицейские стояли молча. Они переглянулись.

– И вы нашли эту птицу с запиской внутри? – спросила женщина.

– Да, – ответила Кейт, протягивая пакет.

Женщина достала из пакета записку и внимательно прочитала. Не говоря ни слова, они передала ее коллеге. Когда он читал, на лице у него отразилось неприятное удивление.

– Кто такая эта Эмма? – спросил он, помахав запиской.

– Наденьте пожалуйста перчатки. Это улика. Здесь говорится об Эмме Ньюман, ее тело нашли на этой свалке два месяца назад, – сказала Кейт.

– А вы кто такая?

– Меня зовут Кейт Маршалл, я служила в Лондонской полиции.

– Это ваш сын?

– Нет. Это Тристан Харпер, мой ассистент.

Полицейский постучал костяшками пальцев по стеклу машины, знаком показывая ему выйти. Когда Тристан, обойдя автомобиль, подошел к ним, было видно, что он сильно нервничает.

– И в чем он вам ассистирует? – спросила женщина.

– Я читаю лекции по криминологии в университете Эшдин. Тристан помогает мне с исследованиями.

– А сам за себя он говорить может?

– Да, – сказал Тристан, откашлявшись. Ему явно было не по себе.

– Я констебль Сара Хэлпин, а это – констебль Дэвид Бристол, – сказала женщина. Отточеным движением они оба показали удостоверения. – Почему вы вели поиски здесь?

– Вы слышали что-нибудь о деле Питера Конуэя? – оба полицейских выглядели озадаченно. – Лондонское дело Каннибала с Девяти Вязов?

– Да, что-то знакомое, – сказал Дэвид. Сара вскинула бровь, давая понять Кейт, чтобы она продолжала.

– Я раскрыла это дело.

– Хорошо. И что дальше?

– И я думаю, что этот человек, автор этой записки, копирует убийства. Убийства Питера Конуэя, Каннибала с Девяти Вязов… – Нервозность Тристана, казалось, передалась и Кейт, она услышала, что начала мямлить. – От коллеги-патологоанатома я узнала, что два месяца назад полиция обнаружила здесь тело Эммы Ньюман, а несколько дней назад на реке у Охотничьих ворот нашли тело молодой девушки по имени Кейша Смит. Сегодня в новостях показывали.

– Да, мы в курсе, – сказала Сара. – Но какое отношение к этому имеет чучело птицы и записка?

Следующие сорок минут Кейт потратила на объяснение деталей того дела и того, как они нашли птицу. Тристан показал им сделанные на телефон фотографии. Сара взяла у них показания, но только потому, что Кейт сама на этом настояла.

Когда полицейские наконец уехали, забрав с собой подписанные показания, птицу и записку, уже темнело.

– И что теперь? – спросил Тристан, когда они вернулись в машину.

– Надеюсь, что они отнесутся к этому серьезно и птица с запиской не осядут где-нибудь в хранилище для улик и не будут несколько дней курсировать между отделами.

Они проехали по грязной дорожке, мимо указателя «Девять Вязов», затем Кейт повернула налево. Они выехали на главную дорогу и двигались в сторону автострады. Кейт посмотрела на часы и увидела, что был уже шестой час.

– Черт! – выпалила она. – Я обещала сыну, что в шесть позвоню ему по скайпу, – Кейт вдавила педаль газа в пол и они помчались по направлению к шоссе.

16

Кейт добралась до дома, когда на часах было без одной минуты шесть. Она вбежала внутрь, скинула пальто и, оставив его комом валяться в прихожей, устремилась на кухню, по пути включая свет. Чтобы найти ноутбук, ей пришлось разрыть кучу бумажек на кухонной стойке и, после того как ноутбук загрузился, что, казалось, заняло целую вечность, и на экране появились наконец все иконки, Кейт открыла скайп.

Страдая от алкоголизма, Кейт так много лет считалась ненадежной, пропускала встречи и вечно опаздывала, что теперь трехминутная задержка регулярного звонка Джейку по скайпу сильно ее беспокоила. Она немного успокоилась, когда увидела, что сын еще не пытался ее набрать. Она пригладила волосы, придвинула кресло и нажала «Позвонить».

Джейк появился в маленьком окошечке на экране. Он разговаривал с ней, сидя за кухонным столом, а позади него Кейт заметила свою мать у плиты, перемешивающую что-то в серебристой кастрюле. На Джейке была футболка «Манчестер Юнайтед», а его темные волосы были стильно взлохмачены.

– Привет, ма, – улыбнулся он.

– Привет, как ты? – сказала Кейт, развернув изображение на полный экран.

– Я нормально, – сказал Джейк, глядя на свое изображение и поправляя волосы.

– Добрый вечер, Кэтрин, – крикнула Гленда не отрываясь от плиты. Она была, как всегда, безукоризненно одета: безупречно белый фартук поверх пастельного цвета слаксов и блузки.

– Привет, мам! – крикнула Кейт. – Что готовишь?

Джейк поежился.

– Я делаю абрикосовый джем, – пророкотала Гленда, – для торта «Баттенберг».

Джейк закатил глаза. Он наклонился поближе к камере и понизил голос:

– Я ей сказал: ты можешь купить «Баттенберг» от Мистер Киплинг меньше чем за два фунта, но ей непременно надо тратить свое время.

В последние несколько недель Кейт обратила внимание на то, что Джейк больше не боготворит Гленду, как раньше, когда он был маленьким.

– Я уверена, что домашний будет гораздо лучше, – дипломатично заметила Кейт.

Джейк скорчил гримасу и скосил глаза в кучку.

– Вот напугает тебя кто-нибудь – навсегда таким останешься, – сказала Кейт, и Джейк рассмеялся.

– Мам, у тебя хорошо день прошел?

Кейт не думала, что имеет право и что ей вообще следует рассказывать о том, что случилось с ней в течение дня. Она сама еще не до конца осмыслила все произошедшее. Она была просто очень рада увидеть сына и при этом чувствовала вину за то, что вспомнила про традиционный звонок только в последнюю минуту.

– Я работала. Утром, как обычно, ходила поплавать… Море было очень неспокойное.

– Ты видела каких-нибудь прикольных медуз?

– Не сегодня.

– Если какую-нибудь вынесет на берег, пришлешь мне фотку?

– Конечно.

Джейк посмотрел вниз и взялся за белую М на своей футболке «Манчестер Юнайтед». Буква отслаивалась от ткани.

– Клево. Ты слышала про геокэшинг?

– Нет. Что это?

– Это очень прикольно. Люди закапывают всякие штуки типа монеты, значки или какие-то вещи вместе с журналом и GPS-трэкером, а потом ты устанавливаешь себе приложение, регистрируешься и потом можешь находить эти штуки и откапывать их. А потом ты отмечаешь их в своем профиле онлайн. Я себе установил и нашел, что по всему Эшдину и на побережье куча этих штук. Мы с тобой пойдем геокэшить, когда я приеду на каникулы?

– Конечно! – сердце Кейт радостно подпрыгнуло при мысли, что Джейк с нетерпением ждет возможности приехать и побыть у нее в октябре.

– И вообще, прикольно, что это бесплатно.

– Как это пишется? – спросила Кейт. Джей диктовал ей по буквам, пока она записывала. – А в Уитстейбле ты уже что-нибудь нашел?

– Да, мой друг Майк занимается этим. Его мама любит ходить везде пешком, не то что ба, она с асфальта не сойдет, чтобы туфли не замарать.

Кейт хотела улыбнуться, но вместо этого, сохраняя невозмутимое выражение, сменила тему, спросив Джейка, чем он занимался.

– Я ходил в школу, ходил на футбол, – он повел плечами и, надув щеки, выпустил ртом воздух. – Тоска вообще-то… даже хуже, потому что кое-кто не разрешает мне завести страницу на «Фейсбуке».

Гленда, слушавшая их разговор на заднем плане, с шумом бросила ложку и повернулась в сторону камеры, тыча пальцем в Джейка:

– Я уже говорила тебе, что я думаю насчет «Фейсбука», и мне не нравится, что ты все равно пытаешься залезть туда у меня за спиной!

– Остынь, Гленда… Я же просто с мамой разговариваю.

– И не надо мне вот этого! Я твоя бабушка, а не приятель из скейт-парка.

Джейк закатил глаза.

– У меня нет приятелей по имени Гленда, особенно таких, кто с таким именем заявится в скейт-парк.

Кейт видела, что ее мать стала пунцового цвета, казалось, она вот-вот взорвется.

– Джейк, не разговаривай так с бабушкой, – сказала Кейт. – И не закатывай на меня глаза.

– Мне будет пятнадцать в следующем году, а она управляет моей жизнью. Все есть на «Фейсбуке», все мои друзья! Тут есть парень, он нашел работу на фестивале через пост на «Фейсбуке», так что вы, возможно, рушите мою будущую карьеру! – кричал Джейк. Он вскочил и умчался. Они на пару секунд замолчали, Кейт услышала, как хлопнула дверь.

– Будущая карьера, – сказала Кейт. – Он знает, за какие веревочки тянуть.

Гленда отодвинула стул и присела.

– Переходный возраст превращает его в спорщика.

– Когда он начал называть тебя Гленда?

– На той неделе, мы тогда поссорились из-за того, во сколько он должен быть дома. Теперь «Остынь, Гленда» – его любимое выражение.

– Он и папу зовет Майклом?

– Нет, твой отец по-прежнему «дедушка». Это же я всегда – плохой полицейский.

– Где папа?

– Он играет в бильярд с Клайвом Бересфордом. Он передает привет.

– Клайв Бересфорд передает привет? – сказала Кейт, не удержавшись от соблазна поддразнить мать.

– Кэтрин, не начинай.

– Разве мы не должны радоваться, что Джейк становится обычным подростком с перепадами настроения?

– Тебе легко говорить.

Кейт вскинула бровь, но промолчала.

– Мам, надо разрешить ему зарегистрироваться на «Фейсбуке».

– Но…

– Выслушай меня. Если мы этого не сделаем, он может создать какой-нибудь анонимный профиль, о котором мы даже не узнаем. Скажи ему, что он может создать страничку, но он должен сказать нам пароль. И нам самим придется добавить его в друзья.

– Мне тоже нужно регистрироваться? – спросила Гленда.

– Да. И я зарегистрируюсь. Тогда мы сможем наблюдать за ним и, если нам что-то не понравится, прикроем это дело.

Гленда думала об этом.

– А что, если сама-знаешь-кто или его мать попытаются связаться с Джейком?

– Питеру и Энид запрещено по решению суда вступать с ним в любые контакты, в том числе через соцсети и по электронной почте.

– Что, если он сам узнает что-то?

– Мы не можем всю оставшуюся жизнь запрещать ему пользоваться интернетом, – сказала Кейт. Гленда сняла очки и потерла глаза. – Мам, меня тоже все это охренеть как пугает.

– Выбирай выражения, Кэтрин…

– Нам нужно быть умнее. Запреты никогда не работают. Только делают хуже. Нам надо оттачивать навыки слежки. Будем следить за ним онлайн.

Гленда улыбнулась.

– Пожалуй, ты в этом получше моего разбираешься.

– Ну не знаю. Ты взломала замок на моем дневнике, когда мне было двенадцать. И не то чтобы я там писала что-то неприличное.

Гленда помотала головой, признавая поражение.

– Хорошо, ладно… Но мне нужна твоя полная поддержка. Я не хочу быть злодейкой, которая собирается следить за ним на «Фейсбуке».

– Если мы хотим, чтобы он согласился на наши условия, то мне самой придется ему сказать.

– Придется подождать до завтра. Мне еще надо доделать этот чертов «Баттенберг» для этого благотворительного вечера, и я не имею ни малейшего понятия, как регистрироваться на «Фейсбуке».

– Тебе придется стоять у него за спиной, пока он будет создавать профиль. Я могу попросить моего ассистента, чтобы он потом все проверил. Сама завтра тоже зарегистрируюсь, – сказала Кейт.

– Хочешь сказать ему? – спросила Гленда. – Я могу позвать его из комнаты.

– Нет. Скажи сама. Побудь хорошим полицейским.

– Спасибо… Ой, черт возьми, мой джем! – сказала мать, вскакивая на ноги. – Пока, дорогая!

– Завтра поговорим, поцелуй Джейка от меня, – сказала Кейт и завершила звонок.

Беседы с Джейком всегда поднимали ей настроение, но в то же время, когда она отключалась и оставалась одна, Кейт чувствовала ужасную пустоту. В тишине она слышала, как вокруг дома гуляет ветер. Она принесла из машины папку с информацией о Кейтлин и приготовила себе сэндвич и стакан чая со льдом.

Она толком не попрощалась с Тристаном, когда высадила его у дома, и, покончив с сэндвичем, набрала его номер.

– Удобно говорить? – спросила она.

– Да я тут ванну набираю, – сказал он. – Сейчас, – Кейт услышала скрип закрывающегося крана и плеск воды.

– Я тебя не задержу. Я просто хотела поблагодарить тебя за помощь. Я не предполагала, что все так обернется.

– Я знаю. Что теперь будет? Похоже, эта птица связала между собой убийства Эммы Ньюман и Кейши Смит.

Кейт думала об этом и испытывала куда меньше энтузиазма, чем Тристан. Она не хотела быть причастной к еще одному делу, так тесно связанному с Питером Конуэем.

– Теперь этим будет заниматься полиция, у них есть мой адрес на случай, если они захотят побеседовать с нами… – Кейт чувствовала себя подавленно от того, что она теперь находилась по другую сторону расследования и оставалась в неведении. Ее терзали одновременно и любопытство, и страх, но ей необходимо было сосредоточиться на том, что она в состоянии сделать, а именно – выяснить, что случилось с Кейтлин.

– У нас же не будет неприятностей? – спросил Тристан.

– С кем?

– С полицией.

– А почему они должны быть? Мы никуда не проникли незаконно. Конечно, объяснять, что мы делали, было довольно неловко, но по машинам ведь лазила я… Не самое изящное мое представление. У нас есть оправдание. И мы сразу же передали им улики.

– Вы думаете, они вызовут нас в участок для допроса?

– Нет. Мы дали письменные показания. Возможно, они захотят что-нибудь уточнить, но тогда они, скорее всего, позвонят или приедут сами, неофициально. Если они поймают того, кто это совершил, то нас, возможно, вызовут в суд… – голос Кейт затих. Она не загадывала так далеко. – Ты завтра будешь? У меня две лекции после обеда, – сменила она тему.

– Да, я буду. Мне очень интересно разобраться с делом Кейтлин Мюррей, – сказал Тристан.

Судя по голосу, он все еще немного нервничал, но Кейт не стала приставать к нему с вопросами. Когда Малкольм и Шейла хотели поговорить с Кейт об оплате, Кейт и Тристан сошлись на том, что они не возьмут денег, а вместо этого попросили разрешения использовать материалы дела для будущих лекций по криминологии. Они чувствовали, что просто не могут взять с убитой горем пары ни одного пенни, зато они получат возможность искать информацию по делу в рабочее время, как они обычно поступают, готовясь к лекциям по нераскрытым делам. Это была небольшая лазейка, чтобы оправдать использование ресурсов университета, но Кейт думала больше о том, что такое решение будет одинаково удобно для всех Кейт положила трубку. Спать совершенно не хотелось, поэтому она открыла папку, которую ей передали родители Кейтлин, и начала просматривать содержимое.

17

День в психиатрической лечебнице Баруэлла начинался рано, в 6:30 утра, когда подавали сигнал к завтраку, а время, отведенное Питеру Конуэю для похода в душ, начиналось с 7:10.

Маленькая ванная комната в конце отделения постоянно напоминала ему пансионаты, в которых они с Энид жили во время его школьных каникул: потертые деревянные перегородки, постоянные сквозняки, капли воды, падающие в древние фарфоровые раковины, голые лампочки и невыветривающийся запах вареной еды с кухни.

Питер голый стоял перед заляпанным зеркалом, соскребая с лица пену дешевой одноразовой бритвой, и впервые за несколько месяцев внимательно разглядывал свое тело. В лучшие времена у него были широкие плечи, сильные руки, тонкая талия и накачанные ноги. А теперь он разжирел. Белый волосатый живот выдавался вперед и нависал над копной лобковых волос. Руки были хилые, бицепсы превратились в жир и стекли вниз, а ноги стали тощими, точно две сигареты «Вудбайн», торчащие из пачки, как любила говорить Энид. Его член был вялым. Спящим. Как и все остальные части его тела, оглушенные коктейлем из успокоительных таблеток, которые он принимал.

Он несколько лет пользовался тренажерным залом, но после инцидента с откушенным носом лишился этой возможности. Дважды в день его выводили в прогулочный дворик, но это был просто позабытый Богом маленький клочок земли.

– Как у тебя там дела? – спросил стоявший в дверном проеме Уинстон, заглядывая в ванную через решетку.

Решетчатая дверь с небольшим квадратным окошком на уровне пояса была установлена так, чтобы Питер все время был под наблюдением, но Уинстон всегда позволял ему уединиться, за что Питер был ему благодарен.

– Нормально, насколько это возможно с дерьмовой бритвой, – сказал Питер. Он соскреб с подбородка остатки пены. Ополоснул бритву в раковине. Когда он повернул кран, Уинстон снова возник у окошка, и Питер передал ему станок, ручкой вперед.

– Спасибо, Питер.

Уинстон был накачанный, крепкого телосложения, и впервые за все время Питер сравнил себя с ним и подумал, что Уинстон сможет с легкостью его побороть даже без перцового баллончика, дубинки и электрошокера.

Пока Питер натягивал одежду, он позволил себе подумать, помечтать о том, как он покинет это место, точнее, о том, как его отсюда вытащат, если это вообще возможно. Может случиться так, что ему придется бежать или карабкаться наверх, и будет настоящей трагедией, если его дряблое, слабое тело подведет его и план на этом провалится. Он был в отчаянии от того, что не было больше никаких вестей от матери. Прошлым вечером она не ответила на звонок, что было странно. Питер подумал об их последней встрече. Может, он сказал что-то, что ее разозлило? Он потряс головой, отгоняя эту мысль. В тюрьме у тебя есть куча времени, чтобы c одержимостью гадать, что происходит снаружи. Здесь очень легко поддаться паранойе. Он бы все отдал за возможность иметь электронную почту. Удовольствие от мгновенного обмена информацией с миром. Он прослушал по радио несколько выпусков новостей о мертвой девушке, Кейше Смит, но все они были до невозможности скупы на подробности. В интернете он бы узнал больше, гораздо больше.

Питер надел капюшон и застегнул ремни на затылке, а затем спиной повернулся к двери. Уинстон через решетку надел на него наручники. Питер просунул сквозь решетку свой мешок, и только после того, как Уинстон осмотрел его содержимое и остался удовлетворен, дверь открылась. Они вышли из ванной и быстро прошли в небольшую кухню напротив, пока мимо них мыться провели следующего заключенного.

Они шли по коридору, окна которого выходили в прогулочный дворик. Бледный долговязый мужчина с темными редеющими волосами быстро ходил туда-сюда и возбужденно бил себя в грудь. Питер не знал его настоящего имени, все звали его Блуи. Он страдал шизофренией и был склонен к приступам паранойи.

– Я не пойду внутрь! Не пойду! – кричал он, мечась по крошечному дворику. Футболка на нем была разорвана.

Они свернули в коридор, где была камера Питера, и увидели группу санитаров, собравшихся у двери, ведущей во двор: шестерых здоровенных сильных мужчин и двух крепких женщин.

– Ты должен зайти внутрь. Твои пятнадцать уже минут прошли, – говорил один из них сквозь окошко в двери.

– Нахер вас всех! – визжал Блуи срывающимся голосом. – Нет! Нет! Нет!

Он продолжил ходить по кругу, бить себя в грудь и кричать. Палата Питера была в другом конце коридора, за дверью во двор. Засигналила рация Уинстона. Он рукой преградил Питеру дорогу.

– Подождите там с Питером, Вин, ладно? – затрещал голос по рации.

Уинстон снял рацию с пояса.

– Конечно. Питер, остановись, пожалуйста, на минутку.

Питер кивнул, наблюдая за Блуи, который нарезал круги, бил себя по голове и дергал за волосы.

Питер пытался вспомнить, когда у него было столько энергии, столько ярости, он пытался откопать их у себя внутри, но там все было как будто набито ватой. Там было пусто. Маленький прогулочный дворик был окружен трехметровыми стенами с колючей проволокой, между которыми была натянута сеть. Оттуда свисал дохлый голубь, крыльями и лапками запутавшийся в сети. Несмотря на холод, по его глазам ползали мухи.

– Давно там этот голубь висит? – спросил Питер.

– Два дня. Они должны сегодня его убрать, иначе он будет представлять опасность для здоровья, – сказал Уинстон, переводя взгляд с Питера на санитаров и обратно.

Блуи кричал, и его вывернуло. Он кинулся к двери и начал биться головой об армированное стекло.

Санитары выстроились за дверью в два ряда по три человека и по одному с каждой стороны. Дверь открылась, и Блуи кинулся на них. Санитары двигались молниеносно, схватили его и перевернули на спину. По три человека с каждой стороны держали его за руки, за ноги и за туловище. Один поддерживал голову, удерживая ее в одном положении, и еще один держал за ступни. Кричащего, его унесли прочь.

Сейчас они оттащат Блуи в его палату, уложат на кровать и будут держать. Медсестра, наверное, даст ему успокоительное, и затем они все по одному плавной непрерывной цепочкой выйдут из комнаты. Тот, кто держал его голову, выбежит последним и захлопнет дверь. С Питером такое случалось несколько раз, пока ему правильно не подобрали таблетки. Он восхищался тем, как Блуи после стольких лет продолжал бороться. Когда коридор опустел, рация пиликнула, и они пошли дальше.

– Ты часто тренируешься? – спросил Питер.

– Два-три раза в неделю, – сказал Уинстон.

– С весами?

– Нет, только с собственным весом.

– Может, ты мне покажешь пару упражнений?

Они дошли до камеры Питера.

– Пациентам запрещено выполнять физические упражнения в камерах.

– Ходить в тренажерный зал мне запрещено. Прогулочный дворик с этим дохлым голубем и блевотиной Блуи – сплошная угроза для здоровья. Просто несколько советов… – Питер посмотрел на Уинстона. У него были огромные карие глаза. Глаза человека, который видел и понимал многое.

– Я могу тебе распечатку принести, только ты ее спрячь куда-нибудь, Питер. И если что, я тебе ничего не давал.

– Не вопрос. Спасибо.

Показалась медсестра с таблетками Питера в одном из пластиковых стаканчиков, которыми была уставлена ее тележка. На каждом стаканчике фломастером было написано имя.

– Как мы сегодня себя чувствуем? – проворковала она, как будто они случайно столкнулись, выйдя за покупками.

Видок у нее был жалкий, как-будто ее хорошенько отходили уродливой палкой: толстая, нос крючком, безвольный подбородок и крошечные близорукие глаза, увеличенные стеклами очков. Питеру было интересно, чему она так радуется, разнося таблетки сумасшедшим днями напролет.

– Посмотрим… Питер… Вот и Питер, – приговаривала она, доставая таблетки. Питер высыпал их в рот и запил водой из маленького стаканчика. – Открой-ка рот пошире, – сказала она. Питер открыл рот. – Чудесно. Прекрасного тебе дня и тебе тоже, Уинстон.

Она покатила скрипучую тележку дальше.

Уинстон открыл дверь его камеры, они провели ритуал снятия наручников и развязывания капюшона, и Питер остался один.

Он выплюнул таблетки в ладонь, бросил их в унитаз в углу комнаты и смыл.

Он надеялся, что Уинстон принесет ему упражнения, но он не хотел ждать. Он упал на пол и начал отжиматься. Его тело протестовало, но он не останавливался, решительно настроившись прийти в форму на случай, если придется драться.

18

Кейт проснулась в половине восьмого, было прекрасное солнечное утро. Море спокойное и ясное, только песчаное дно было взрыто прошедшим штормом, отчего Кейт практически ничего не видела под водой. К тому же, в море было полно водорослей, через которые ей приходилось продираться. Выйдя из воды, она натянула халат, который оставила на берегу, и пошла по пляжу, где вдоль линии прибоя тянулась длинная полоса вымытых на берег продуктов морской жизни.

Кейт была настроена найти что-нибудь, что можно было сфотографировать и отправить Джейку. Она прошла мимо домов, выстроившихся в ряд на вершине утеса, мимо стоянки для трейлеров и остановилась у скал, показавшихся на поверхности из-за отлива. Обломки черной вулканической породы были точно острые лезвия, кое-где накрытые покрывалом из влажных ярко-зеленых водорослей. Кейт с восторгом обнаружила необычную раздутую рыбу с короткими острыми плавниками, выброшенную на берег рядом со скалами, между которых в поблескивающей на солнце воде лениво кругами плавал угорь. Раздувшаяся рыба была размером с большую тарелку, и у нее были огромные выразительные глаза. Кейт сфотографировала ее и отправила Джейку. Он тут же ответил.

КРУТЬ! СКУЧАЮ ПО ЭТОМУ ПЛЯЖУ. БАБУШКА ТЕБЕ УЖЕ СКАЗАЛА? Я МОГУ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ НА «ФЕЙСБУКЕ»!!!

Кейт написала, что ему придется дать им свой пароль, но ответа не получила.

Когда через час Кейт приехала на работу, ответа от Джейка все еще не было. Она отложила телефон и решила, что надо позже спросить об этом у матери.

Через десять минут пришел Тристан и радостно протянул ей распечатку профиля с LinkedIn[3].

– Кто такая Вики О’Грейди? – спросила Кейт. Фотографии не было.

– У меня дома не было папки с бумагами, – сказал Тристан, – но я помню, как Малкольм и Шейла сказали, что в 1990-м Кейтлин работала в видеосалоне «Голливудские ночи» в Олтринхэме. Я попробовал проверить на сайте, работал ли там кто-нибудь, и выскочила эта Вики О’Грейди.

– Есть какие-нибудь контактные данные?

– Я написал ей вечером, и она мне сразу же ответила. Она работает визажистом на BBC Studios в Бристоле. Я ей прямо сказал, что мы расследуем исчезновение Кейтлин, и спросил, помнит ли она ее.

Тристан протянул Кейт распечатку их переписки. Сообщений набралось на шесть страниц.

Кейт просмотрела распечатки.

– Вот это да, а вы неплохо пообщались. Она говорит, что они были близкими подругами? Малкольм и Шейла не упоминали ее.

Кейт достала из папки школьное фото Кейтлин, перевернула и стала рассматривать.

– Так. Вот эта Вики О’Грейди.

Тристан подошел и посмотрел на изображение заносчивой с виду девчонки с длинными темными волосами и высокими скулами. Она пристально и уверенно смотрела в камеру.

– Она живет в Бристоле. Сказала, что может встретиться с нами сегодня после обеда или вечером.

– После обеда – не вариант, – сказала Кейт.

– А что насчет вечера?

– А у нее есть, что еще сказать? Мы можем проездить туда, а в итоге выяснится, что проще было позвонить.

– У нее есть фотографии, которые они делали, когда ходили в поход на выходные, и еще другие, из молодежного клуба. Еще она сказала, что Кейтлин тусовалась с парочкой подозрительных типов – это ее слова, не мои. Она говорила об этом в полиции.

– И что они?

– Записали показания, и все. Больше с ней не связывались.

– Что, если мы завтра съездим? В субботу попроще будет. Сегодня у меня есть дела.

– Конечно.

– Нам еще надо договориться с Меган Хибберт, подружкой из Мельбурна, насчет беседы по скайпу. Хорошо бы поговорить с ней до того, как мы поедем к Вики, узнать, слышала ли она про нее. Может, у нее получится созвониться сегодня в половине десятого по нашему времени.

– Я думал, вы заняты вечером.

Собрание анонимных алкоголиков было в шесть, но до семи она управится.

– Я к этому времени освобожусь, – сказала она, не желая вдаваться в детали. Она знала, что скоро придется ему рассказать. Она поражалась, как часто алкогольный вопрос всплывал в академических кругах. Постоянно проводились фуршеты и официальные обеды с речами и тостами. Кейт уже сбилась со счета, сколько раз ей приходилось просить заменить ее напиток апельсиновым соком.

– Хорошо, я постараюсь договориться на сегодня, – сказал Тристан.

– Нам нужно пойти прямо по школьному фото и найти всех ее одноклассников и учителя, можно поискать в LinkedIn и на «Фейсбуке».

– Вы же вроде говорили, что вас нет на «Фейсбуке»?

– Я собираюсь зарегистрироваться, – сказала Кейт. Она кратко объяснила ему ситуацию с Джейком.

– Мне было шестнадцать, когда я создал страничку на «Фейсбуке», – сказал Тристан.

– Вот же блин, я чувствую себя такой старой!

Они уселись каждый за свой стол и включили компьютеры. Кейт создала страницу на «Фейсбуке» и услышала, как пикнул компьютер Тристана через секунду после того, как она добавила его в друзья.

– Класс! Я ваш первый друг, – сказал он. – И это ваша аватарка? – Тристан засмеялся. Кейт поставила сделанную утром фотографию дохлой рыбы.

– Это я и есть, утром без макияжа, – сухо сказала Кейт.

– Я уверен, утром вы выглядите великолепно… То есть вы все равно не краситесь, да ведь? И выглядите отлично… – Его голос растворился в тишине, и он покрылся пунцовым румянцем. – Простите, вышло как-то коряво.

Кейт отмахнулась.

– Сочту это за комплимент! Я ведь тебе в матери гожусь.

Она увидела, что у Тристана на «Фейсбуке» в друзьях сто человек. Она набрала в поиске «Джейк Маршалл» – появился список людей. Третий по счету был ее Джейк.

«Вот же маленькая мартышка, не стал долго ждать», – подумала она. Джейк поставил фотографию с лабрадором Майло, сделанную в саду. Она увидела, что у него в друзьях уже двадцать четыре человека. Стена была завалена приветственными сообщениями от одноклассников. Она отправила ему запрос на добавление в друзья и переключилась на поиск одноклассников Кейтлин.

За два часа работы они нашли десять человек со школьной фотографии Кейтлин, а Кейт сумела отыскать еще и учителя, который жил неподалеку, в Саутхэмптоне.

– Не хочешь кофе? – спросила она. – Кто знает, через сколько они ответят.

Они спустились в «Старбакс», Тристан занял удачный уютный столик у окна, а Кейт пошла делать заказ. Когда она вернулась с кофе, Тристан глядел в телефон.

– Это на новостном сайте BBC, – сказал он.

Кейт взяла его телефон и посмотрела короткое видео.

Это было обращение родителей Кейши Смит, записанное у ворот их дома. Тэмми и Уэйн выглядели бледными и истощенными, казалось, они не спали несколько дней. Они оба были одеты в черное, а рядом с Тэмми была маленькая девочка в грязной розовой шубке из искусственного меха. Стоящий около родителей полицейский обращался к возможным свидетелям, а на экране висел номер горячей линии и адрес сайта. Они постоянно моргали от вспышек фотоаппаратов. Кейт видела, что родители Кейши были одеты бедно, а ее отец Уэйн смахнул слезу, когда полицейский зачитывал обращение. Кейт увидела, что на костяшках пальцев у него были набиты слова «LOVE» и «HATE»[4], и она задумалась, как преподнесут эту историю журналисты. Из представителей рабочего класса обычно делали трагических героев, но, если интерес к истории начинал затухать, в ход пускались грязные приемчики. На экране снова появилась школьная фотография Кейши: искрящаяся надеждой улыбка, школьная форма – полная противоположность найденного изуродованного трупа. Когда видео кончилось, Кейт вернула Тристану телефон и сделала большой глоток кофе.

– В новостях нет ничего о том, что мы нашли на свалке, или о другой девушке, – сказал Тристан, листая страницы на экране.

– В полиции попридержат эту информацию. Лично я бы итак сделала, если бы работала в этом направлении.

Они допили кофе и пошли обратно в кабинет в надежде, что кто-нибудь уже ответил. Открыв дверь, они увидели внутри мужчину и женщину. Мужчина рылся в папке с фотографиями Кейтлин, а женщина сидела за столом Кейт, уставившись в ее компьютер.

– Я дико извиняюсь, но кто вы, черт возьми, такие? – спросила Кейт.

19

– Я старший инспектор Варя Кэмпбелл, – сказала женщина. – а это – мой коллега детектив Джон Мерси.

Оба встали и показали свои удостоверения.

– У вас есть ордер на то, чтобы рыться в наших личных документах? – спросила Кейт.

– Нет. А он нам нужен? – спросила Варя.

Она склонила голову набок и отвела назад плечи, точно готовилась к драке. На вид ей было лет тридцать пять, одета в синий брючный костюм. Гладкая кожа цвета каппучино. Инспектор Джон Мерси – рослый, рыжий, пышущий здоровьем мужчина. Его широкие плечи и рельефные мышцы выпирали из-под стильного черного костюма.

– Да, нужен. Положите это на место, – сказала Кейт Джону, державшему в руках фотографию. Он положил ее обратно и закрыл папку.

– Нас интересует ваш вчерашний визит на автосвалку «Девять Вязов». Я хотела бы прояснить, каким образом вы наткнулись на чучело птицы и нашли внутри записку? – спросила Варя. – Мы присядем?

Кейт указала на небольшой диванчик перед книжным шкафом, они оба сели.

– Здравый смысл, – сказала Кейт. – Место преступления на автосвалке «Девять Вязов» повторяло оригинальное место преступления на свалке в Лондоне, в районе Девяти Вязов. Я говорю о деле Каннибала с Девяти Вязов… которое я раскрыла.

– Вы также состояли с Питером Конуэем в отношениях, и у вас есть от него сын, – сказала Варя. – Вы поддерживаете связь с ним?

Кейт сложила руки на груди. Этой Варе палец в рот не клади.

– Нет.

– Он вам пишет?

– Вы должны знать, что имеете право сами проверить, с кем он поддерживает общение. Вы можете увидеть, что с момента его ареста и заключения в тюрьму я ни разу не посещала его, не писала ему и мы ни разу не связывались по телефону. Сам он писал мне один раз.

– А ваш сын? – спросил Джон.

– Ему четырнадцать, и он не поддерживает никаких контактов с Питером Конуэем, – сказала Кейт. Полицейские пришли к ней в кабинет и заставили ее оправдываться, но и Кейт в свое время сама использовала те же самые техники, когда работала в полиции. – На втором месте преступления, там, возле Охотничьих ворот, где нашли тело Кейши Смит, была записка?

Варя сложила руки и поджала губы.

– Вы, конечно, можете делать каменное лицо, – сказала Кейт. – Мне звонил Алан Хэксам, хотел услышать второе мнение относительно вскрытия тела Кейши Смит. Ее убийство и убийство Эммы Ньюман имеют те же отличительные черты, что и убийства, совершенные Питером Конуэем… – Кейт заметила, как в глазах Вари что-то мелькнуло. Джон посмотрел на нее. – А, так записка все-таки была, не так ли?

Варя глянула на Джона, а затем встала и достала из заднего кармана блокнот. Она вытащила ксерокопию и положила на стол Кейт. Тристан подошел посмотреть.

– В двадцати метрах вниз по реке от того места, где нашли тело Кейши Смит, есть приходская доска объявлений. Эта записка висела там. Ее обнаружили только вчера.

«БЛЮСТИТЕЛЯМ ЗАКОНА»

Я НА НЕСКОЛЬКО ШАГОВ ОПЕРЕЖАЮ ВАС, КЛОУНОВ. КЕЙША БЫЛА БОЙКОЙ ДЕВЧУШКОЙ. СКОЛЬКО ЕЩЕ СМЕРТЕЙ НУЖНО, ЧТОБЫ ВЫ МЕНЯ ЗАМЕТИЛИ? ДЛЯ ЭТОГО ПРИХОДСКАЯ ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ВИДИТСЯ МНЕ ВПОЛНЕ УМЕСТНОЙ.

ФАНАТ

– Он расстроен, что никто не замечает его работу, – сказала Кейт. – Он уже убил двоих, а в новостях ничего нет. Подражатели жаждут внимания. Как и в первой записке, он подписался здесь как Фанат, это говорит о нем больше, чем он может представить. Его засосал этот культ, сложившийся вокруг Питера Конуэя и дела Девяти Вязов.

– Первоначальное дело по-прежнему носит официальное название «операция „Цикута“», – сказала Варя. Кейт закатила глаза – боже, да она формалист. – На данном этапе теория о том, что это подражатель, требует доказательств.

– Что вам еще нужно? Еще одно тело? Которое, я уверена, будет. Питер Конуэй убил четверых девушек до того, как я его поймала. Четверых, о которых мы знаем. Вам надо сосредоточиться на поимке этого подражателя… Они не так умны, как те, кого они копируют. Повторяя весь этот ужас, они надеются заработать такую же известность и славу. Он стремится к тому, чтобы попасть в заголовки новостей, чтобы его имя было на слуху, и вы можете это использовать.

– Эй! – сказала Варя, вскинув руку. Она явно злилась. – Не надо меня учить, как мне делать мою работу.

– Значит, вы приходите в мой кабинет и, не имея ордера, начинаете копаться в моих личных бумагах…

– У вас дверь была открыта, – сказал Джон.

– Я в свое время имела дело со взломщиком, который на допросе говорил то же самое, – сказала Кейт.

Джон сурово посмотрел на нее.

– Вам еще есть, что рассказать? – спросил он.

– Нет. Мы позвонили в полицию сразу же, как только нашли птицу и записку.

– Как вы вообще там оказались? Немного необычный маршрут для вас обоих.

Кейт кратко рассказала о поездке в Чью Магна и о письме отца Кейтлин.

– Малкольм Мюррей уже обращался в полицию Большого Манчестера с просьбой заново открыть дело, но ему отказали за недостаточностью улик, – закончила она.

После короткой паузы Варя повернулась к Тристану:

– А вы поехали на эту экскурсию в качестве научного ассистента? – спросила она.

– Да, – ответил Тристан нервно срывающимся голосом.

– Вы живете с сестрой. Она работает в банке «Барклайс»?

– Да.

– Какое это имеет отношение? – спросила Кейт.

– Он рассказывал вам о своем криминальном прошлом?

Он ничего не рассказывал, но Кейт не хотелось доставлять этим настырным грубым копам удовольствие. Она ничего не ответила и посмотрела на Тристана.

– Мне было пятнадцать, и я напился с приятелями. Вообще-то, они и приятелями-то не были, – начал Тристан, краснея. – Я разбил стекло машины, припаркованной там внизу, с другой стороны набережной.

– Ты вскрыл машину, – сказала Варя. – Так написано в полицейском отчете.

– Нет. Я разбил стекло.

– А другой тип из твоей шайки украл магнитолу.

– Не был я ни в какой шайке. Когда полиция приехала, он дал деру. А я остался расхлебывать это все, – сказал Тристан, выпрямившись. – И мне не было предъявлено никаких обвинений, только вынесено предупреждение. А об этом я сообщать не обязан.

– Твоя начальница знает об этом? – спросил Джон с гаденькой улыбочкой.

Кейт встала.

– Подождите-ка, мне все это не нравится. Вы не можете заявиться сюда и начать нападать на ценного, пользующегося моим полным доверием сотрудника, – сказала она. – Мы поделились с вами всей информацией, которой располагали. И почему бы вам вместо того, чтобы шнырять тут без ордера, не пойти и не заняться своей полицейской работой?

Варя окинула ее холодным взглядом.

– Мы настаиваем на том, чтобы вы сообщали нам любую новую информацию и не общались с прессой, когда те к вам придут, а они придут, если мы свяжем это дело с Питером Конуэем…

– Никто из нас не заинтересован в общении с прессой, – сказала Кейт.

Варя и Джон повернулись к Тристану.

– Я не буду ни с кем разговаривать, – сказал он.

– Отлично. Пока что это все, – сказала Варя. Они вышли из кабинета, и Джон захлопнул за собой дверь.

– Черт, – сказал Тристан, обхватив голову руками. – Кейт, простите, мне так жаль. Мне было пятнадцать. Я был просто глупым…

– Не стоит извиняться. Я тоже вытворяла всякое, когда напивалась… Слушай. Я утром сказала, что у меня вечером есть дела, перед тем, как нам надо будет позвонить. Я иду на встречу анонимных алкоголиков. Я пила по-черному, эм… много лет. Поэтому Джейк живет с моими родителями… Ты не считаешь, что у тебя есть проблемы с алкоголем?

Тристан выглядел ошарашенно.

– Нет.

– Тогда это все, что стоит сказать по этому поводу. Они хотели тебя запугать. Не давай им это сделать.

Тристан кивнул.

– Спасибо вам. Спасибо, что рассказали мне и что все так разрулили. Как вы думаете, они еще придут?

– Не знаю. Они в замешательстве, я это вижу. Ясное дело, на нее со всех сторон давят с поимкой этого подражателя, но когда все это появится в прессе, дело раздуют так, что полиции в любом случае не удастся предстать в хорошем свете.

Кейт схватила листок бумаги и начала писать.

– Что вы делаете? – спросил Тристан.

– Записываю, что было во второй записке, пока не забыла.

20

После того, как Кейт вернулась с собрания анонимных алкоголиков, к ней пришел Тристан. Она приготовила чай, и они, усевшись за маленький кухонный столик, по скайпу позвонили Меган Хибберт в Мельбурн. Она ответила сразу же. Загорелая кожа, зеленые глаза, длинные светло-пепельные волосы и широкая улыбка. Она сидела у себя в гостиной перед большим окном с видом на бассейн и огромный сад.

– Привет, Кейт и Тристан, правильно? – Она говорила со смесью австралийского и британского акцента.

– Спасибо, что согласились поговорить с нами в такую рань, – сказала Кейт. Она быстро пробежалась по тому, как прошла их встреча с Малкольмом и Шейлой.

– Я так им сочувствую. Когда я столкнулась с Малкольмом на кладбище, он был похож на собственную тень, на призрак человека, которым был когда-то. У меня сердце кровью облилось, когда он сказал, что хотел бы, чтобы и у Кейтлин была могилка. Представьте себе, дожить до момента, когда скажешь такое о своем собственном ребенке… – Ее солнечные декорации погрузились в тень, она достала бумажную салфетку и промокнула глаза. – Вы думаете, вы сможете отыскать ее тело?

Кейт молчала, Тристан бросил на нее взгляд.

– Зачастую мне кажется, что для нераскрытых дел самое лучшее – это как раз частное расследование, – сказала Кейт. – У полиции, как правило, не хватает времени, и вообще британская полиция неохотно выделяет ресурсы на расследования заглохших дел, разве что появляются очень весомые основания.

– Они не посчитали нашу беседу с Малкольмом достаточным основанием для того, чтобы снова открыть дело?

– Нет.

– Я узнала о том, что случилось с Кейтлин, только через несколько месяцев. Мы уехали из Великобритании в конце августа 1990 года. Мы эмигрировали всей семьей: мама, папа, я и братишка, ему тогда было пять. У нас не было другой родни, а письма от друзей и соседей шли очень долго. Мы три месяца жили в молодежном общежитии. В общем-то, поэтому я и не знала ничего о Кейтлин.

– Вы были лучшей подругой Кейтлин? – спросила Кейт.

– Нет. Ее лучшей подругой была Уэнди Сэмпсон.

– Вы дружили с другими девочками из вашего класса?

– Во всей школе только мы трое учились по стипендиальной программе. Я, Кейтлин и Уэнди. Остальные учились за деньги, и не то чтобы все они были плохими, но большинство – заносчивыми сучками, извините за выражение. Отцы Кейтлин и Уэнди в их глазах заслуживали больше уважения, чем мой папа. Малкольм работал в городском совете, а Шейла следила за домом, домохозяйкой была, как вы говорите. Мой отец работал строителем, и в Британии мы считались рабочим классом. Я была низшей из низов. Вот мы и держались вместе.

– Над вами издевались? – спросил Тристан.

– Нет. Я была девочкой крупной, рослой, Кейтлин очень шустро соображала, а Уэнди была сильной спорт сменкой. Мы были в состоянии отразить их нападки. Но мы ведь учились в девчачьей школе. Когда травля есть, она ведь в основном психологическая, – сказала Меган.

– Значит, насколько вам известно, Кейтлин не общалась с другими девочками вне школы? – спросила Кейт.

– Нет, другие девочки никогда не приглашали нас в гости.

– Она, наверное, жутко расстроилась, когда вы уехали? – спросил Тристан.

Меган немного помолчала.

– Все было как-то странно. Мы были очень близки, но учебный год закончился, в августе я уезжала, и в этот последний месяц я стала видеть ее реже. Она все больше времени проводила с Уэнди. Я поняла это.

– Что вы имеете в виду?

– Ну мы просто перестали встречаться все вместе. По правде сказать, мне было не до этого. Мама таскала нас туда-сюда в Австралийское посольство в Лондоне, чтобы подготовить визы и документы к переезду. Мы не ссорились.

– Вы узнали о том, что случилось от Уэнди?

– Да. Но ее письмо дошло до меня только через несколько месяцев. Это было ужасно, но вы ведь должны помнить, интернета тогда не было. В Австралии эта история новостью не стала. Да и с чего бы? – Меган начала плакать и достала новую салфетку. – Простите.

– Вы помните девочку по имени Вики О’Грейди, которая с вами училась?

– Да.

– Вы дружили?

– Нет. Я терпеть ее не могла. Она стервозная была и постоянно прогуливала. На переменах ее ловили с выпивкой, – сказала Меган.

– Значит, никто из вас с ней не дружил?

– Нет.

Кейт посмотрела на свои записи.

– Но ведь Кейтлин работала вместе с Вики в видеосалоне? – спросила она.

– Да. По-моему, отец Вики владел сетью видеосалонов, и Кейтлин работала там по субботам. Вики тоже должна была там работать, но она в основном раздавала указания Кейтлин и заигрывала с покупателями.

– Завтра у нас назначена встреча с Вики, – сказала Кейт.

– Правда? Чем она сейчас занимается?

– Она работает визажистом на BBC в Бристоле.

– Что ж, отлично, хорошо устроилась. А что она может вам обо всем этом рассказать?

– Мы не знаем. Она говорит, что они с Кейтлин были подружками.

Меган казалась удивленной.

– Правда?

– Похоже на то, – сказала Кейт.

– Ничего не понимаю, но с тех пор ведь много воды утекло. Все это давно было. Удачи ей.

Повисла пауза, и Меган, казалось, впервые за время их разговора почувствовала себя не в своей тарелке.

– Хорошо, давайте поговорим про вечер, когда вы видели Кейтлин у молодежного клуба. Можете вспомнить? – спросила Кейт.

– Да, это было как раз в начале августа. Я запомнила этот день, потому что мама тогда с ума сходила от того, что наши визы еще не прислали, а у нас оставалось всего четыре недели. Было очень жарко, а этот молодежный клуб находился в старом большом зале, знаете, которые с окнами наверху. Мистер Картер, смотритель, не мог открыть окно, потому что потерял эту специальную длинную палку. За зданием бежал ручей, и большинство детей плескались там. Мы с Кейтлин играли в настольный теннис, и она вышла в туалет и не вернулась. Я нашла ее на улице у машины того парня постарше, полицейского. Она сказала, что познакомилась с ним в видеосалоне. Он зашел взять фильм напрокат, они разговорились, и он захотел показать ей свою новую машину. Как раз выпустили новую модель того года.

– Какую? – спросила Кейт.

– Синий «Ровер».

– Вы его видели?

– Да, но он сидел в машине, снаружи было темно, и машина стояла прямо под фонарем. Черные волосы зачесаны назад, выразительные черты лица, широкая улыбка и белоснежные зубы, я помню, как он высунулся из окна, улыбнулся и поцеловал ее.

– И что дальше?

– Кейтлин села в машину, крикнула «пока», и они уехали.

– Это было похоже на Кейтлин?

– Нет. Но ей было шестнадцать, мы все ходили на свидания с парнями. И я, и Уэнди встречались с парнями постарше. А сидя в машине, можно было спокойно целоваться… да и в газетах не писали ни о каких извращенцах, гуляющих по округе и убивающих молодых девушек. Мы просто подумали, что ей очень повезло, и на следующий день она пришла в школу, никаких проблем.

Тристан вытащил распечатку из своего блокнота и передал Кейт. Это была фотография Питера Конуэя с полицейского удостоверения. Кейт показала фото в камеру.

– Я могу по электронке отправить, если надо, но посмотрите, как вы думаете, не тот ли это парень? Это фото было сделано в 1993.

Меган склонила голову на бок и внимательно вгляделась в снимок.

– Я видела эту фотографию раньше, может быть, это и он, но это все было так давно… Его лицо было в тени.

21

Энид Конуэй жила в маленьком крайнем таунхаусе на захудалой улочке в Восточном Лондоне. Убогое местечко с выстроившимися в ряд грязными палисадниками, заваленными мусором, старыми машинами, холодильниками, собачьим дерьмом и осколками битого стекла.

В этом доме Питер вырос, и этот же дом он выкупил для нее, когда в 1991 году вернулся из Манчестера и начал работать в Лондоне.

В 2000 году Энид выпустила книгу-откровение «Не мой сын». Ей заплатили внушительный аванс и прислали писателя, чтобы взять у нее интервью. Он спросил ее в том числе, не собирается ли она переехать, теперь, когда она может позволить себе что-нибудь получше.

– Я бы и пяти минут не выдержала среди этих выскочек, – сказала она. – Люди на этой улице уважают меня. Здесь кого только не встретишь и днем, и ночью, главное – не лезть в чужие дела и никогда не разговаривать с полицией.

Она прокручивала в голове этот разговор, когда открыла входную дверь перед рыжим Фанатом, как она его называла. Имени его она не знала.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Никто из тех, кого следовало бы опасаться, – сказал он.

Энид не боялась никого, но рядом с ним ей было не по себе. На вид ему было лет тридцать – высокий, широкоплечий, накачанный мужчина. Рыжие волосы длиной в пару дюймов и необычные черты лица. Точно в чрево матери кто-то сыпанул пищевой соды. Кожа у него была гладкая, но из-за огромных, похожих на кусок резины губ, набрякших век и носа картошкой его лицо казалось одутловатым. Он был некрасив, но одет хорошо: кожаные ботинки, стильные классические джинсы, рубашка и куртка – и от него всегда пахло так, словно он только что вышел из душа.

Они прошли на кухню – современную, сверкающую стеклом и нержавейкой, с кучей дорогой техники.

– Фотографии там, – сказала Энид, указывая на конверт на столешнице. – Хочешь чаю?

– Нет.

Он не снял куртку и не стал садиться. Энид, закурив сигарету, наблюдала, как он достал из конверта четыре маленькие – как на паспорт – фотографии. Там были две ее фотографии, она сделала их чуть раньше в тот же день в автомате на станции. И две фотографии Питера.

– Это что, шутка? – спросил он, держа фотографии в руках.

– Это самые свежие, что у меня есть. Их сделали за неделю до того, как его арестовали. Люди стареют, правда? – Она заметила, что Питер не очень сильно изменился, разве что теперь у него были длинные седеющие волосы и больше морщин.

– До конца срока действия паспортов должно быть шесть-восемь лет. Эти. Не. Пойдут, – сказал он, швырнув фотографии обратно на стойку.

– Он заключенный. У них там нет фотобудки в гребаной столовой!

Мужчина повернулся к Энид, подошел ближе и направил палец ей в лицо:

– Не разговаривай со мной так, поняла?

Она закрыла глаза, затем снова открыла и потрясла головой.

– Что мне надо сделать?

Он подошел к холодильнику, достал пакет молока, открыл и начал пить. Молоко затекало в складки его влажных резиновых губ, и несколько капель потекло по подбородку. Он сделал последний глоток и поставил пакет обратно. Затем он оторвал от рулона бумажное полотенце и аккуратно сложил его пополам, перед тем как промокнуть губы. Он звучно рыгнул.

– Какой у тебя телефон? – спросил он.

Энид подошла к столешнице, на которой лежала ее сумочка от «Шанель». От кислого запаха отрыжки ее замутило. Она достала свою «Нокию» и протянула ему. Он покачал головой.

– Не пойдет. Тебе надо купить самый последний «Айфон». У него камера пять мегапикселей.

– И что это значит? – спросила Энид.

– Это значит, что он делает фотографии высокого разрешения. Они дадут тебе сфотографировать Питера в следующий раз?

– Да. Я фотографировала его на телефон в прошлом году. Они заставили меня показать им фотографию…

– Хорошо. Я ее скачаю у тебя в следующий раз, – сказал он. Он вытащил из кармана два небольших коричневых конверта, тонкий и потолще. Он убрал ее фотографии в конверт потоньше, а тот, что потолще, положил на столешницу. – Где туалет?

Он никогда раньше не спрашивал, где туалет.

– Первая дверь от лестницы.

Когда он поднялся наверх, Энид заглянула в тонкий конверт. Там лежали ее фотографии и одна – его. Она прислушалась, в ванной наверху скрипнули половицы. Энид включила телефон, еле дождалась, пока он загрузится, и сняла его паспортную фотографию. Качество было не очень хорошее, но ей нужна была страховка. На случай, если что-нибудь пойдет не так. На фотографии он смотрел прямо. Взгляд холодный. Непропорциональные губы влажно блестят.

Услышав шум воды в бачке и скрип половиц, Энид положила фотографию на место. Она услышала, как он вышел из ванной и пошел по коридору, но вниз не спустился. Он прошел в старую комнату Питера. Энид поспешила из кухни наверх.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Он лежал в темноте на односпальной кровати Питера, застеленной шерстяным пледом в сине-зеленую полоску. Энид включила свет в маленькой люстре. На стене висел постер с Дэвидом Боуи в образе Зигги Стардаста, а над кроватью – небольшая полочка со спортивными трофеями. На столе стояла фотография, на которой Питер и Энид были сняты после выпускного парада в полицейской академии Хендона. Питер в своей форме, Энид – в синем платье и шляпке. Рядом был коллаж из фотографий, сделанных в годы его жизни в Манчестере: Питер сидит в своей первой патрульной машине, «Фиате Панда», Питер и Энид на траве перед домом, где он снимал квартиру, и еще три фотографии Питера с его тогдашними друзьями.

– Это была комната Питера? – спросил мужчина, глядя на нее с кровати.

– Да.

– Он тут спал?

– Да.

– Почему на окнах решетки? У него в детстве были проблемы с поведением?

– Нет. Решетки от тех, кто снаружи.

– Для многих людей эта комната – святилище, – сказал он. Сев на кровати, он вытянул руку. – Иди сюда.

– Зачем? – резко спросила она.

– Почему бы тебе не отблагодарить человека, который платит деньги за то, чтобы освободить твоего сына?

В прошлом, в трудные времена мужчины платили ей за секс. Приходили поздно вечером и стучали в дверь, самцы всех форм и размеров. Она подошла к нему и взяла за руку. Было в нем что-то, что ее отталкивало. Он уткнулся лицом ей в живот. Терся об ее кожу. Вдыхал. Скользнул рукой вниз к ее промежности. Погладил.

– Ты создала его. Он здесь вырос, – сказал он надломившимся голосом.

Энид старалась не отшатнуться. Он продолжал гладить ее и тереться. В этом не было ничего сексуального. Он ее боготворил.

– Да. Он моя плоть и кровь, а я – его, – сказала она.

Наконец, он отстранился, точно улитка, оставив у нее на свитере след от слюны. Он посмотрел ей в глаза, а затем резко встал и вышел из комнаты. Энид пошла за ним вниз. Он смотрел на фотографию, которую она оставила на кухонной столешнице.

– Мне надо было проверить мою фотографию. Подумала, вдруг я подписывала ее сзади, – выпалила она. – Если я собираюсь получать новые документы, у меня не может быть фотографии, на которой написано Энид Конуэй.

Он кивнул и засунул фотографии назад в конверт. Убрав конверт в карман, он слегка коснулся другого конверта.

– Тут инструкции для тебя. И новое письмо для Питера.

Он достал из кармана свернутую пачку купюр и положил ее рядом с конвертом.

– Выпьешь?

– Да.

Она достала из шкафчика два стакана для виски и на два пальца наполнила каждый «Чивасом». Она через стойку подтолкнула ему стакан и, взяв пачку сигарет, предложила ему. Он потряс головой. Энид достала одну и закурила.

– Зачем тебе это? Вытаскивать Питера?

– Я люблю хаос, – ответил он с ухмылкой, прикладываясь к стакану, виски заблестел на его больших губах.

– Это не ответ, – сказала Энид, откидывая голову назад и выпуская дым. Он наблюдал, как дым поднялся вверх и расползся вдоль по желтому потолку. – Я здесь неплохо живу. Мне много не нужно, это все – ради Питера. Если я уеду отсюда, то уже не смогу вернуться. Поэтому скажи мне, какой тебе в этом интерес?

– Я разрушаю надежды моего отца, – он улыбнулся.

– Кто твой отец?

Он покачал пальцем из стороны в сторону у нее перед носом.

– Не, не, не. Это не по правилам игры… – Он залез в карман, вытащил оттуда листок бумаги и протянул ей.

Развернув его, Энид увидела распечатку со страницы темноволосого мальчишки на «Фейсбуке».

– Кто это?

– Имя не видишь? Джейк Маршалл. Твой внук.

– Красивый мальчик, как его отец. Но мне от него толку нет, – сказала она, протягивая листок обратно.

– Ты не будешь по нему скучать, когда мы уедем?

– Нельзя скучать по тому, чего не знаешь. – Она еще раз посмотрела на фотографию, склонив голову набок. В мальчике она видела Питера.

– Питер видел?

– Нет. И я не хочу, чтобы видел. Сам он его никак не найдет. У него нет доступа к интернету, – сказала Энид.

Он прикончил виски и поднялся.

– Прочитай то, что в конверте, и достань мне фотографии. Я приду на той неделе.

– Мне это не нужно, – сказала Энид, протягивая распечатку с «Фейсбука» обратно.

После того как он ушел, Энид побродила по дому. Она родилась заложницей своего класса и обстоятельств. Она взяла карты, выпавшие ей при рождении, и разыграла их как смогла. Сражалась. Постоянно боролась за все в своей жизни.

Теперь у нее была возможность уехать и стать другим человеком в новой стране. Она хотела, чтобы они с Питером были только вдвоем. Мир вокруг был лучше, когда в нем были только они двое. Она не хотела знать о мальчишке. Она не сомневалась, что он вырос, веря в то, что Питер – монстр, а о ней ему, возможно, рассказывали вещи и похуже. Мальчишка может затуманить ему разум. Энид никогда ничего не боялась, но в тот момент она испытывала страх. Гадкое чувство.

Она вернулась на кухню и налила себе еще виски.

22

Ночью, после разговора с Меган Кейт долго не могла заснуть. Она все думала о полицейском, с которым Кейтлин уехала их молодежного клуба, чье лицо скрывалось в тени салона автомобиля. Мог ли это быть Питер?

Кейт вспомнила две ночи, которые она провела с Питером в 1995-м. Первый раз они поехали к ней после посиделок в пабе. Он казался ей таким притягательным и сексуальным, что она не смогла устоять. Долгие годы она пыталась отгородиться от пережитых тогда ощущений. Его крепкое накачанное тело, пряный запах тела и волос. Сила, с которой он подхватил ее, опустил на кровать и раздел. Он был страстным и нежным, и хотя у нее мурашки шли по телу от одной мысли, что она была так близка с человеком, который совершал такие мерзкие и неподдающиеся пониманию вещи, эти воспоминания никуда не девались. Их невозможно изменить. Она чувствовала, что это сближает ее с Кейтлин. Чувствовала ли она, что просто повелась на красивую внешность Питера Конуэя? Считала ли она его соблазнительным, когда садилась к нему в машину, чтобы с ним уехать? Куда они поехали и что делали?

Кейт никогда не считала себя жертвой, но она, как и Кейтлин, попалась на эту удочку, не разглядев под маской истинное лицо Питера Конуэя.

Фотография, которую она показывала Меган, лежала внизу, на кухонном столике. Она была спрятана между страниц блокнота, но пока Кейт лежала в кровати, ее сознание играло с ней. Она представляла, как лежащий в темноте блокнот медленно сам по себе поднимается, страницы начинают быстро перелистываться и останавливаются на фотографии Питера. Его глаза открыты, взгляд мечется по сторонам, уходя за пределы снимка. Затем его рот кривится, он скалился, обнажая зубы – прямые и белые – и кричит ей: «Кейт!».

Кейт проснулась в холодном поту, сердце готово было вырваться из груди. В комнате было темно, часы на прикроватной тумбочке показывали 2:11 ночи.

Она откинула одеяло и спустилась вниз, включая по пути все лампочки и громко топая по ступенькам. В гостиной было пусто и тихо. Закрытый блокнот лежал на кухонном столике – а куда бы он делся, – но она все равно достала фотографию Питера и сунула в измельчитель, наслаждаясь жужжанием машинки, делавшей свое дело. Только после этого она поднялась обратно и смогла заснуть.

* * *

На следующее утро они с Тристаном отправились в Бристоль, где договорились встретиться с Вики О’Грейди за ланчем в торговом центре на дамбе Крибз. Они приехали на полчаса раньше и отыскали изысканный итальянский ресторан, который предложила Вики.

– Дорогое она выбрала местечко, – сказал Тристан, когда их усадили за столик у гигантского окна, выходящего на фуд-корт этажом ниже. – Там было бы в разы дешевле.

– У нас не получилось бы нормально поговорить, сидя на фуд-корте, – сказала Кейт. – А здесь хорошо. Тихо.

– Господи, четырнадцать фунтов за бокал красного вина! – присвистнул Тристан. – Хотите, я спрячу винную карту?

– Нет. Цель нашей встречи – получить информацию, – ответила Кейт.

– Вы хотите ее накачать, типа так она будет разговорчивей?

По большей части Тристан вел себя как вполне серьезный молодой человек, но время от времени наружу прорывалось его двадцатиоднолетнее «я».

– Нам нужно, чтобы она чувствовала себя спокойно, а дальше – посмотрим, – сказала Кейт.

В ту же минуту к их столику в сопровождении официанта подошла крупная дама в ярком платье с цветочным принтом. У нее были безупречно уложенные короткие темные волосы, броский макияж «смоки айз», на голове – дизайнерские солнечные очки.

– Здравствуйте. Кейт и Тристан? – спросила она. – Я Виктория.

У нее была хорошо поставленная речь, и держалась она уверенно. Кейт и Тристан поднялись, и они пожали руки.

– И все-таки Вики или Виктория? – спросила Кейт, когда они сели.

– Последний раз меня называли Вики, когда я училась в школе, – сказала она, налив в блюдце оливковое масло, добавив немного бальзамического уксуса и обмакивая в эту смесь одну из булочек, которые поставил перед ними в плетеной корзинке официант. Они обменялись парой фраз и сделали заказ. Кейт заметила, что Тристан вздохнул с облегчением, когда Вики не стала заказывать шампанское, выбрав вместо него тоник. Кейт и Тристан взяли то же самое.

– Итак, загадка Кейтлин Мюррей? – спросила она, когда официант принес напитки.

– В переписке с Тристаном вы сказали, что ожидали звонка от частного детектива по поводу Кейтлин? – спросила Кейт.

– Ну, может быть, я немного преувеличила… Просто потому, что полиция тогда делала так мало. Они как будто ни с кем не разговаривали. Через пару дней после того, как Кейтлин пропала, они пришли и сказали, что в школе целый день будет дежурить полицейский на случай, если кому-то из нас есть, что рассказать. Я не знаю, сколько девочек разговаривали с ними.

– А вы с ними разговаривали?

– Да. Я рассказала им то немногое, что знала, и больше я от них ни слова не слышала, – сказала Виктория, взяв в руки еще одну булочку и разломив ее пополам. В том, как она сказала это, было что-то странное. «Чувство вины?» – подумала Кейт.

– Вы работали вместе с Кейтлин в видеосалоне вашего отца? – спросила Тристан.

– В одном из шести видеосалонов вообще-то. У папули была крупнейшая франшиза на севере Англии.

– У Кейтлин был парень?

– Никого особенного, – ответила она. – Было несколько ухажеров вперемежку. Как любая шестнадцатилетняя девчонка, Кейтлин любила погулять.

Кейт и Тристан переглянулись.

– Она встречалась с несколькими парнями?

– Ничего серьезного. Был один парень, который доставлял напитки в соседний киоск… Аппетитный такой блондин, пресс как доска для стирки – типичный «Эберкромби энд Фитч»[5]. Надо признаться, мы обе с ним спали… Он был немного на тебя похож, – сказала Виктория, устремив на Тристана пристальный взгляд своих глаз-бусинок.

Почувствовав себя некомфортно, он поежился на стуле и налил себе еще воды. От нее исходила спокойная уверенность представителя высшего класса.

– Можно узнать, как Кейтлин познакомилась с этим парнем из доставки?

– Он привозил в видеосалон напитки и попкорн. Как-то раз в обед, когда Кейтлин вышла купить что-нибудь поесть, он начал заигрывать со мной. Я тогда была худенькой девчонкой с упругими сиськами. Все длилось-то минут десять, но было забавно… Через пару недель я рано вернулась с перерыва и застукала их на том же самом месте… До этого я считала Кейтлин маленькой фригидной недотрогой, но в итоге нас сблизил горячий доставщик.

– Вы уверены, что хотите рассказывать об этом? – спросила Кейт; она была удивлена, что разговор принял такой откровенный оборот еще до первого блюда.

Виктория отмахнулась третьей булочкой.

– Конечно. Хотя, похоже, юный Тристан чувствует себя неловко.

– Я в порядке, – сказал Тристан, стараясь скрыть досаду. Казалось, он немного расслабился, когда принесли еду. Кейт и Виктория заказали спагетти карбонара, а Тристан – макароны с сыром и корочкой из хлебных крошек.

– Вкуснятина, – сказала Виктория, когда они приступили к еде. Кейт никак не удавалось ее раскусить. Вся такая бойкая, невозмутимая, уверенная в себе.

– Есть в исчезновении Кейтлин одна деталь, которая нас сильно беспокоит, – сказала Кейт. Она рассказала, что Меган Хибберт видела, как мужчина на новом синем «Ровере» забрал Кейтлин из молодежного клуба.

– Ну я ни разу не была в этом молодежном клубе Картера, – сказала Виктория с полным ртом спагетти. – Я помню, три девчонки из класса про него говорили – Уэнди, Меган и Кейтлин. Молодежный клуб – звучит ужасно, возможно, ее оттуда забрал Пол.

Кейт ногой почувствовала под столом колено Тристана.

– Прошу прощения. Пол? Какой Пол? – спросила Кейт.

– Пол Адлер. Он пару лет работал в полиции. Хороший был полицейский, но как-то ночью на дежурстве на него напали – какие-то два отморозка с ножами набросились на него, он тогда глаз потерял… Ему стеклянный сделали, очень хороший. Почти не отличить от настоящего.

Кейт и Тристан ждали, что она опишет им Питера Конуэя, но разговор повернул в другую сторону.

– Вы знаете этого Пола Адлера? – спросила Кейт, не в состоянии скрыть свое недоверие.

– Да, ну, я знала его. Он был владельцем аптеки «Адлерз» через два дома вниз по улице от «Голливудских ночей», где мы работали. Он открыл аптеку на деньги, которые получил в качестве компенсации за случившееся. Он выкупил здание, и все магазины платили ему аренду. Он тогда хорошо поднялся. Заходил иногда к нам, брал фильмы напрокат, – сказала Виктория.

– Вы до сих пор видитесь с ним?

– Господи помилуй, нет. У нас с ним все в прошлом.

– У вас были отношения?

– Нет!

Кейт подумала было надавить на нее, очень уж быстро и бурно та отреагировала, но решила все же сконцентрироваться на Поле Адлере и Кейтлин.

– Как долго Пол и Кейт были вместе? – спросила она.

– Не думаю, что они были вместе. Он был женат и женат до сих пор, но они частенько ездили «покататься», – сказала Виктория, изобразив в воздухе кавычки. – Завидная партия. Каждый год менял машины, покупал новую прямо в день выхода. В нашей округе он первый в том году купил машину с новым кодом регистрации, тогда это была H.

– Подруга Кейтлин сказала, что видела, как она разговаривала с каким-то типом на машине с регистрационным кодом H, – сказал Тристан. Он достал мобильник и нашел фотографию Питера Конуэя. – Вы когда-нибудь видели Кейтлин с этим мужчиной? – он показал фотографию.

Виктория чуть не подавилась своим тоником и закашлялась. Ей потребовалась пара секунд, чтобы прий ти в себя.

– Простите, – сказала она, промакивая подбородок салфеткой. – Вы застали меня врасплох. Это же Питер Конуэй, как его там, убийца-каннибал… Зачем, скажите на милость, у вас его фотография? – она заговорщически посмотрела на Кейт. – Чьи еще фотографии у него там есть? Джека-потрошителя? Гадкий мальчишка!

– Я показал ее вам, потому что мы думаем, Питер Конуэй может быть причастен к исчезновению Кейтлин, – сказал Тристан.

– Он служил в полиции Большого Манчестера в 1990 году, – добавила Кейт.

Успокоившись, Виктория откинулась в кресле.

– Я все это знаю. Я читаю газеты… И я не нянчила Кейтлин. Я скорее просто подсказывала ей, как увереннее держаться с мужчинами. Только и всего. Все остальное она делала сама.

– Питер Конуэй никогда не приходил в видеосалон? – спросила Кейт.

– Я не могу помнить всех, кто туда приходил, я ведь и работала-то неполный день!

– Как вы думаете, Пол Адлер мог знать Питера Конуэя? – спросил Тристан.

– Ни в коем случае! Нет, нет и нет, – сказала Виктория. Она увидела, что в ее бокале ничего не осталось, подозвала официанта и заказала еще один.

– Вы сказали, что очень давно не видели Пола Адлера. Откуда такая уверенность? – спросила Кейт.

– Ну, мы как-то общались, и речь зашла об этом. Питер Конуэй работал в этих местах и ходили слухи, о том, были ли еще жертвы… Вы должны понимать, в полиции Манчестера работает много народу, и Пол сказал мне, что он никогда не сталкивался с Конуэем.

Официант принес ей еще тоника. Виктория уже немного опьянела и, пошарив в сумке, достала пузырек с таблетками. У нее никак не получалось открыть его, тогда Тристан взял у нее пузырек, раскрутил крышку и вернул ей.

– Спасибо. Таблетки от давления, забыла принять… – сказала она, закинула одну в рот и запила тоником. – Как бы я хотела вернуться назад к той молодой худенькой шестнадцатилетней себе, которая думала, что она толстая, и хорошенько встряхнуть ее.

– Ладно, значит, вы думаете, что из молодежного клуба в ту ночь Кейтлин забрал Пол Адлер? – спросила Кейт. – Это было в начале августа 1990 года. И это точно был «Ровер» с кодом регистрации H.

Виктория закатила глаза.

– У меня такое ощущение, что мы ходим кругами. Очень похоже, что это был именно Пол Адлер. Он есть на «Фейсбуке», я думаю, там есть его фотография в молодости. – Виктория вытащила из сумочки компактную пудру и начала подкрашивать губы, показывая своим видом, что с нее уже достаточно и она хочет уйти.

– У вас есть контакты Пола Адлера? – спросила Кейт. – Я бы хотела с ним связаться.

– Эмм, я не считаю правильным раздавать номера телефонов других людей без их согласия.

«Но зато ты с удовольствием заклеймила Кейтлин, которая пропала и которой уже, возможно, нет в живых, „маленькой фригидной недотрогой“», – подумала Кейт.

– Мы в любом случае будем его искать, я просто хочу задать ему пару вопросов. Возможно, он знает что-нибудь полезное, – улыбнулась Кейт, не переставая глядеть Виктории прямо в глаза.

Та повернулась, сняла сумку со спинки кресла и вытащила оттуда маленькую серебристую адресную книжку. Она долго листала страницы, пока не нашла нужный адрес.

– Вот. Пол Адлер, – она дала Кейт контакты. – Знаете, полицейские беседовали с ним по поводу исчезновения Кейтлин, и у него железное алиби. В день, когда Кейтлин пропала, он был с женой во Франции. У них там свое местечко, Le Touquet. Он примерный семьянин.

Кейт почувствовала, как сердце ухнуло в пятки.

– Почему вы раньше не сказали? – спросила она.

– Я не думала, что Пол Адлер будет подозреваемым.

– Вы не могли бы дать нам список всех мужчин, с которыми Кейтлин была связана?

– Я знаю о четверых. Доставщик напитков. Еще один парень, который каждую неделю привозил новые фильмы. Ему едва восемнадцать исполнилось, и тоже блондин. Я не знаю ни их имен, ни их адресов. Они были просто забавные, глупенькие мальчишки, – на секунду она поколебалась. – И… она спала с моим отцом… Именно поэтому мы в итоге и разбежались. Прыгать из постели в постель – это, конечно, весело и хорошо, но не надо гадить там, где ешь. А Кейтлин была настолько глупа, что подумала, будто я закрою на это глаза.

– Где был ваш отец, когда Кейтлин пропала? – спросил Тристан.

Виктория повернулась к нему, все ее показное радушие исчезло.

– На свадьбе, – ответила она, ее улыбка почти угасла. – Мы там были всей семьей, если вы захотите узнать, где была я. Моя двоюродная сестра Гэрриет Фэррингтон вышла замуж в Суррее. Церковь Лезерхед… – она увидела, как Кейт и Тристан обменялись взглядами. – Если вам нужны доказательства – у меня есть фотографии.

– Спасибо, если можно, пришлите их по почте, – сказала Кейт, изобразив на лице такое же подобие улыбки.

* * *

Возвращаясь домой, Кейт и Тристан ехали молча до самого пригорода Эшдина. Небо было серым, начался дождь.

– Не произвела эта Виктория на меня хорошего впечатления, – сказала Кейт. – Она сильно нервничала.

– Те таблетки, которые она принимает, не от давления. Это «Ксанакс». Я видел пузырек, – сказал Тристан.

– Может быть, она просто страдает от тревожного расстройства.

– В переписке она казалась совсем другой, – сказал Тристан. – Вживую она мне не понравилась. Было в ней что-то странное.

– Ну, знаешь, что-то странное – это не доказательство. Если у молодежного клуба с Кейтлин был этот Пол Адлер, – сказала Кейт, – и у него есть алиби, и у отца Виктории есть алиби, тогда кто еще это мог быть?

– Парни из доставки? Мы можем их найти, – сказал Тристан. – И надо показать фото Пола Адлера Меган из Австралии.

– Почему Малкольм и Шейла не знали ничего об этих ее парнях, о тех мальчишках? – мрачно спросила Кейт, сворачивая на дорогу, идущую вдоль побережья.

– А какие родители знают все о своих детях-подростках? – спросил Тристан.

– О, господи, мне все это предстоит с Джейком.

– Разве полицейские не рассказали бы об этом Малкольму и Шейле, если они знали?

– Наверное, не сказали. Должно быть, никому не поручили поддерживать с ними связь и сообщать информацию.

– И что у нас дальше?

– Будем делать, что должны. Надо проследить все ниточки, которые у нас есть. Найти учителя и других одноклассниц. И я хочу поговорить с этим Полом Адлером, даже если он просто подтвердит то, что сказала Виктория.

* * *

В течение следующих четырех дней Кейт и Тристан сумели отыскать учителя Кейтлин и других ее одноклассниц, но те не смогли добавить к расследованию никакой новой информации. Кейт также попросила Алана Хэксама проверить информацию о Поле Адлере. Версия Виктории подтвердилась. Он служил в полиции и с почестями ушел в отставку в 1988 году после нападения, в результате которого потерял глаз. После исчезновения Кейтлин его допрашивала полиция – Кейтлин проходила мимо его аптеки, когда шла в кино, – но его не было в стране в день, когда она пропала.

Кейт зашла на страничку Пола Адлера на «Фейсбуке», нашла там его старое фото и отправила Меган Хибберт в Мельбурн. Та подтвердила, что он был тем самым парнем на «Ровере» с кодом регистрации H, с которым она видела Кейтлин у молодежного клуба Картера.

Утром в четверг, когда Малкольм прислал ей имэйл с вопросом, как идут дела, Кейт уже знала, что все их версии зашли в тупик.

Казалось, Кейтлин просто растворилась в воздухе.

23

Спортивная площадка средней школы Кармайкл располагалась прямо за основным зданием на окраине Дартмура. Вечером в четверг, часов в пять, было холодно и уже настолько темно, что тренеру хоккейной команды пришлось включить прожекторы, которые не зажигались с самой весны.

Лайла Джеррард, без сомнения, была лучшим игроком и самой популярной девочкой в команде. При своем невысоком росте она была, тем не менее, гибкой и сильной. По щекам и носу у нее были рассыпаны веснушки, а длинные светлые рыжеватые волосы заплетены в толстую косу. После тренировки девочки вернулись в теплую раздевалку, натянули свитеры и спортивные костюмы, собрали сумки и клюшки. Затем почти все девочки из команды направились к зданию школы, а Лайла и Джинни Робинсон, ездившие домой на автобусе, ушли с площадки через маленькие ворота, расположенные прямо за раздевалкой.

Обычно по дороге домой Лайла проходила часть пути вместе с Джинни, и та всегда немного рисовалась. Но Лайле она нравилась. Она хорошо играла, и их общая любовь к хоккею превосходила различия между ними.

Однажды они вышли с залитой светом прожекторов площадки прямиком в темноту, которая поглотила тропинку, идущую вдоль железнодорожных путей и выходившую к главной дороге. Дни заметно сокращались вот уже несколько недель, но тогда они впервые проделывали этот путь после полного захода солнца. Вдвоем, неся в руках хоккейные клюшки, они чувствовали себя в безопасности. По дороге они жевали протеиновые батончики и обсуждали будущий субботний матч.

Когда они дошли до главной дороги, раздался сигнал, и железнодорожный шлагбаум опустился. Воспользовавшись тем, что горит красный, они перешли дорогу и там разделились. Джинни пошла вдоль главной дороги до автобусной остановки, а Лайла свернула на жилую улицу. Она ежилась в толстовке, чувствуя, как холодный воздух обдает голые лодыжки.

Идти по этой улице было приятно, это был один из фешенебельных районов города, в окнах домов, за занавесками горели огни. Лайла посмотрела на часы и, увидев, что автобус приедет меньше чем через пять минут, прибавила шаг.

По обочине стояли машины жильцов, и несколько человек парковались на свободные места. Мужчина в костюме вышел из машины с букетом роз и поспешил к входной двери c большими белыми колоннами, а из другой машины вышла женщина с двумя детьми: мальчиком и девочкой, которые хныкали, потому что им на полдник не дали рыбу с жареной картошкой.

– Получите их завтра, а сейчас закройте рты! – сказала женщина. Она пошла по тротуару следом за Лайлой, дети ныли и хватали ее за ноги.

– Я не хочу есть овощи на пару, – говорила девочка.

Лайла улыбнулась, вспомнив эту нудную пытку – как ее саму в детстве заставляли есть овощи. Она обернулась, и в этот момент мальчик уронил свой школьный рюкзак.

– Подними! Земля сырая! – прокаркала мать.

Лайла подумала о том, с каким нетерпением она всегда ждет пятниц, когда ее отец по дороге с работы покупает рыбу и жареную картошку.

* * *

К другой жилой улице, на которой была ее автобусная остановка, вел туннель, проходящий под железнодорожным мостом. Солнце село, и туннель впереди был плохо освещен, но в компании с семьей, идущей позади, Лайла чувствовала себя спокойнее.

Но как только Лайла зашла под мост, мать с детьми свернули направо, в калитку дома, и их голоса стихли. В туннеле шум окружающих улиц казался приглушенным, и шаги Лайлы отдавались эхом. Под мостом было сыро и воняло мочой, и она поспешила к выходу. Выйдя из туннеля, Лайла попала на другую жилую улицу, где справа сразу за аркой виднелась заросшая детская площадка и большой дом с темными окнами. Фонари не горели, и поначалу Лайла не заметила черный фургон, припаркованный на обочине. Когда она поравнялась с ним, боковая дверь открылась и человек, с ног до головы одетый в черное, высунулся из фургона и прижал к ее носу и рту кусок хирургической ваты. Другой рукой он крепко обхватил Лайлу за плечи и, сбив ее с ног, запихнул в машину. Все прошло гладко, словно он просто обнял ее и затянул в фургон. Разве что хоккейная клюшка зацепилась за дверь, но он ловко повернул ее.

Внутри фургон был пуст, не считая небольшого матраса. Они оба беззвучно приземлились на него. Мужчина всем телом навалился на Лейлу, чтобы обез движить ее и дать возможность препарату, которым была пропитана вата, прижатая к ее носу, подействовать.

На улице никого не было, и в темноте ни одна душа не видела, как рука в перчатке, высунувшись из фургона, бросила телефон Лайлы в водосток.

Дверь с мягким щелчком закрылась, через несколько секунд заработал мотор, и фургон, проехав по тихой жилой улице, слился с потоком машин на главной дороге и двинулся в сторону Эксетера.

24

В пятницу, когда Кейт проснулась, было еще темно, и, пропустив свой обычный утренний заплыв, она очень рано выехала в Олтринхэм, расположенный на окраине Манчестера. Солнце силилось взойти целый час, а когда время восхода наконец пришло, сквозь облака смог пробиться только мрачный сероватый свет. За светом пришел дождь и забарабанил по крыше машины, в которой Кейт проезжала по холмам и болотам. Она приехала в Олтринхэм почти в обед и умирала с голоду.

Накануне она созвонилась с Полом Адлером, который с готовностью и весьма дружелюбно ответил на все ее вопросы. Он даже предложил ей встретиться лично в аптеке, которой до сих пор владел, и передать несколько фотографий Кейтлин, которые у него были. Кейт с ужасом думала о встрече с Малкольмом и Шейлой, но решила все-таки напоследок посмотреть на место, где жила Кейтлин, и забрать фотографии. Лучше, чем ничего. По дороге домой она позвонит им и заедет в Чью Магна.

Тристан был на совещании отдела кадров Университета Эшдин по вопросу его аттестации. Он уже три месяца работал ассистентом у Кейт и теперь, по ее рекомендации, должен был стать постоянным сотрудником университета. Пропустить это совещание он не мог. Она пообещала позвонить ему, если будут какие-то новости.

Кейт купила сэндвич на заправке и проглотила его, сидя в машине. Затем она поехала к своей первой остановке, дому, где жили Малкольм и Шейла, когда Кейтлин пропала. Олтринхэм, довольно богатый и модный район, располагался на окраине Большого Манчестера. В их бывшем доме, маленьком с плоской крышей, теперь находилась адвокатская контора «Б. Д. и сыновья Лтд.». Его недавно отремонтировали, и теперь на больших подъемных окнах красовалось название фирмы. Покрытые сажей стены очистили струями песка, и они снова приобрели свой изначальный бежевый цвет, а небольшой садик перед домом превратился в маленькую парковку. Кейт вышла из машины и несколько минут стояла на тротуаре, глядя на дом и взывая к своей интуиции. Она пыталась представить Кейтлин, уходящую из дома или возвращающуюся из школы, но, так ничего и не увидев, села обратно в машину и поехала дальше.

Следующей остановкой на ее пути была церковь, где располагался молодежный клуб Картера. Здание снесли в 2001 году, и теперь на его месте находился распределительный центр, который занимал почти пол-улицы. Кейт наблюдала за въезжающими и выезжающими грузовиками и задавалась вопросом, что случилось с речкой, которая бежала за молодежным клубом. Казалось, что склады растянулись на несколько гектаров.

Было уже почти два часа дня, когда Кейт подъехала к аптеке Пола Адлера, расположенной в нескольких километрах от старого дома Кейтлин и замыкавшей вереницу магазинов, среди которых затесалась кофейня «Коста» и два агентства по недвижимости. Красная флуорисцентная вывеска над дверью гласила «Аптека Адлера». В витрине стояли в ряд большие разноцветные покрытые пылью пузырьки.

Кейт вошла внутрь под звуки дверного колокольчика, почувствовала приятный запах антисептиков и услышала приглушенные, точно в библиотеке, голоса, которыми еще говорили в старых аптеках. Деревянный пол и стойки блестели полиролью. Две пожилые дамы стояли у стойки и тихо переговаривались с молоденькой девушкой за перегородкой, а из дальнего помещения доносился звон пузырьков, в которых смешивались рецептурные препараты.

В аптеке также продавали косметику, и Кейт в ожидании рассматривала тюбики на полках, пока пожилые дамы не ушли под звуки колокольчика. Тогда она подошла к девушке в белом халате и сказала, что у нее назначена встреча с Полом Адлером.

– Я проверю, свободен ли он, – сказала девушка.

Она была похожа на куклу: миниатюрная блондинка с огромными глазами. Говорила она тонким, почти что писклявым голосом. Она вышла и вернулась через несколько секунд в сопровождении высокого широкоплечего седоватого мужчины. Он набрал вес и немного сутулился, но Кейт, тем не менее, узнала в нем Пола Адлера.

– Здравствуйте, рад встрече, – сказал он, протягивая руку.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказала Кейт.

Он накрыл ее ладонь второй рукой. Когда он смотрел на нее, глаза у него были ясные и невероятно голубые. Кейт заметила искусственный глаз, только когда он глянул на девушку за стойкой.

– Тина, мы будем на кухне. Не беспокойте нас, пожалуйста.

– Конечно, мистер Адлер, – робко ответила девушка.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он, выпустив руку Кейт.

Он повел ее к дальней двери и дальше вниз по тускло освещенному коридору, мимо одной закрытой двери и одной открытой, за которой находился склад с ящичками, наполненными лекарствами.

Внутри работали две девушки, внешне похожие на Тину – маленькие и миловидные с длинными светлыми волосами. Они в полной тишине смешивали рецептурные препараты и отвернулись, когда Кейт прошла мимо. В конце коридора была небольшая кухонька для сотрудников, в которой стоял деревянный стол и стулья. Стеклянная дверь выходила на маленькую погрузочную площадку.

– Присаживайтесь, – сказал Пол и закрыл дверь. Кейт выдвинула стул рядом со стеклянной дверью и села. – Хотите кофе?

– Да, спасибо. Черный и без сахара, – ответила Кейт. С закрытой дверью комнатка казалась еще меньше. – Вы сохранили все эти старые детали снаружи. Напоминает аптеки, в которых я бывала в детстве.

– В следующем месяце все это уберут. Я заказал новую вывеску, проводку и электронную охранную систему. Камеры у кассы и в зале пишут еще на видеокассеты, – сказал он. – Вот фотографии.

Он взял конверт, лежавший рядом с капсульной кофемашиной. Шлепнув фотографии на стол, он начал суетиться у кофемашины. Кейт открыла конверт и достала оттуда шесть фотографий Кейтлин – все сделаны в ясный солнечный день. На фотографиях она позировала в поле среди лютиков. На ней было длинное белое платье и венок из ромашек.

– Она была красивая, – сказала Кейт, просматривая снимки.

Пол не ответил. Кофемашина, издав сигнал, отключилась, и он поставил на стол чашки. Выдвинул стул и сел напротив.

– Вы сохранили фотографии. Она для вас что-то значила? – спросила Кейт.

– Послушайте, я с радостью отвечу на любые ваши вопросы, но мне не нравится быть под подозрением, – в его мягком голосе затрепетала угроза.

– Вы не под подозрением. Я вам говорила, что меня наняли родители Кейтлин, чтобы прояснить несколько вопросов… Это скорее просто наблюдение. Так зачем вы хранили фотографии?

– В свое время я сам проявлял фотографии здесь, еще до того, как мир стал цифровым. Среди моих клиентов были актеры и модельные агентства. Они платили мне за то, что я хранил у себя их негативы для последующей печати. Я сохранил негативы снимков Кейтлин на память. Как сентиментальный тюфяк, – сказал он.

Кейт подумала, что своим ровным немигающим, устремленным на нее взглядом он не производит впечатление «сентиментального тюфяка».

Внезапно открылась дверь, и вошла Тина с полным мешком мусора.

– Ой, простите, мистер Адлер, – сказала она.

– Проходи, – сказал он.

Он не стал придвигаться к столу, и девушке пришлось протиснуться позади него. Она открыла стеклянную дверь и вышла на погрузочную площадку. Дверь за ней закрылась. Кейт наблюдала, как девушка пошла в сторону большого мусорного бака, заваленного пакетами. Она бросила мешок на кучу сверху и вернулась.

– Этого источника дохода мне сильно не хватает. От проявки фотографий, – сказал Пол, снова обратив свое внимание на фотографии Кейтлин. Тина подошла к кодовому замку на двери и одними губами произнесла цифры, которые набирала: один, три, четыре, шесть. Дверь со щелчком открылась.

Пол склонил голову набок, глядя на фотографию, на которой Кейтлин улыбается в камеру, облокотившись на дерево и выгнув спину.

Тина протиснулась к выходу, и Пол, дождавшись, пока она уйдет, развернул свой стул спинкой к двери в аптеку.

– Я только-только женился, когда у нас закрутилось с Кейтлин… Она была, э-э, аппетитная, скажем так… – Он улыбнулся, но его улыбка встревожила Кейт еще больше, потому что его правый глаз не изменил выражения.

– Где вы сделали эти снимки? – спросила Кейт.

– Недалеко от Сэлфорда. Приятное место, чтобы прогуляться и поплавать в озере. Мы там купались голышом. – Он многозначно вскинул бровь.

Кейт почувствовала сигнал тревоги. Она заперта в этой комнате в конце коридора. Дверь закрыта, и на полпути к ней сидит Пол.

– Когда это было? – спросила Кейт, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Он раздул щеки.

– В июне 1990 года. Ничего этого уже не осталось. Там теперь новый жилой район.

Кейт кивнула.

– А видеосалон, где вы с Кейтлин познакомились?

– Он был с другой стороны, там, где сейчас «Теско», – он одним глотком допил свой кофе.

– Вы не замечали чего-нибудь или кого-нибудь странного или необычного рядом с Кейтлин.

– Когда?

– Во то время, когда вы встречались?

Он потряс головой.

– Я никогда не терял своего полицейского чутья. Должно быть, и ваше еще при вас?

Кейт кивнула. Он снова уставился на нее.

– Вы уверены, что я могу взять эти снимки? Родители Кейтлин захотят узнать, откуда они у меня.

– Может быть, стоит опустить тот факт, что у нас была интрижка… – он улыбнулся и покачал головой. – Пусть лучше это останется в прошлом. У меня благополучный брак.

– Разумеется. На фотографиях вас нет. Я рада, что нашла вас через Викторию. Это помогло прояснить одну из версий.

Больше всего Кейт хотела выйти из этой крошечной комнаты. Она чувствовала запах его пота, но знала, что следующий вопрос был самым важным.

– Вы когда-нибудь встречали Питера Конуэя? Он служил в полиции Большого Манчестера, когда Кейтлин пропала.

– Нет. Мы не были знакомы. Наши смены не пересекались. Ужасный человек. Делал ужасные вещи, – Пол покачал головой.

– А кто-нибудь из ваших коллег его знал?

Он шумно выдохнул и откинул назад голову.

– Я только слышал, как люди говорили о нем, когда вы его поймали, и они все, как и вы, были уверены, что он был великолепным полицейским. Судя по всему, он вас всех обвел вокруг пальца, – мгновение он смотрел на нее, на губах змеилась насмешливая улыбка. – Хотите еще кофе? Хотя вы и к этому не притронулись.

– Нет, спасибо, – Кейт встала. – Я, пожалуй, пойду.

Казалось, Пол был удивлен, что она уходит. Кейт обошла маленький столик и подошла к двери. На какой-то момент она подумала, что он не собирается двигаться, но в конце концов он поднялся со стула и, к облегчению Кейт, открыл дверь.

Когда они шли по коридору обратно, Кейт заметила, что дверь напротив склада теперь была открыта. Внутри была кладовая, где стояли картотечные шкафы, большой фотопринтер и стопка старых рекламных вывесок разных косметических брендов. Самая верхняя вывеска в форме секундомера гласила «ФОТО ЗА ЧАС».

– Спасибо вам, – сказала Кейт, когда они вышли в торговый зал.

Пол протянул руку, и Кейт пожала ее.

– В случае чего звоните мне, не стесняйтесь, – сказал он, задержав ее руку в своей несколько дольше, чем следовало бы.

На улице шел дождь. Стоя на тротуаре, Кейт обернулась. Пол стоял у окна, рядом с вращающейся витриной с очками для чтения, и пристально смотрел на нее. Она кивнула и поспешила прочь. Ее лихорадило, но она не совсем понимала, от чего именно. Может быть, это из-за его стеклянного глаза? Или из-за того, что ему нравилось доминировать над женщинами? Все три молоденькие сотрудницы аптеки казались такими тихими и раболепными. Но он чист. У него есть алиби.

Кейт выехала из Олтринхэма в начале четвертого, и, когда она приехала в Чью Магна, было уже темно. Всю дорогу ее не покидало тревожное чувство. Практически все места из прошлого Кейтлин перестали существовать, за исключением жутковатой аптеки, которая точно застыла во времени.

Когда Кейт подъехала к концу грязной дорожки, ведущей к дому Малкольма и Шейлы, она увидела отражающиеся от соседних домов синие огни мигалок. Послышался рев сирены, следом за ним по дорожке пронеслась машина скорой помощи и, резко свернув, помчалась налево.

– Черт, – сказала Кейт.

Она поехала по дорожке и увидела пожилую женщину с белыми волосами, выходящую из дома Малкольма и Шейлы. Кейт опустила стекло, и женщина подошла к ней.

– Я приехала к Малкольму и Шейле. Они в порядке?

– Шейла… Она потеряла сознание и впала в кому, – сказала женщина.

– Меня зовут Кейт Маршалл…

– Ах, да. Вы частный детектив, они вас наняли, чтобы разобраться с исчезновением Кейтлин? У вас есть какие-то новости? – спросила она, ее лицо немного просветлело. Кейт все еще чувствовала себя неловко, представляясь частным детективом, тем более что ее расследование, казалось, вело в никуда.

– Я собиралась отдать им вот это, – сказала Кейт, держа в руках папку, которую они с Тристаном собрали. – Боюсь, что мы зашли в тупик.

Женщина горестно покачала головой.

– Меня зовут Гэрриет Дент, я их соседка и приятельница. Если хотите, я могу передать бумаги Малкольму, – Кейт понимала, что женщина явно не горит желанием приносить дурные вести.

– Нет, спасибо. Я пока подержу их у себя. Могу я оставить вам свой телефон? Я бы хотела знать, когда Шейле станет лучше, – сказала Кейт. Она нацарапала номер на листочке и отдала Гэрриет.

– У Шейлы мало шансов. Она ждала донора три года. Мы и сами все проверились, но никто не подошел, – она покачала головой и сложила листок. – Я вам позвоню, когда узнаю что-нибудь.

Кейт проследила, как пожилая женщина пробралась по грязной дорожке к своему дому, а затем и сама отправилась в долгий обратный путь домой.

25

Лайла Джеррард чувствовала ломоту во всем теле, будто она страдала от похмелья и обезвоживания. Вокруг было черно, хоть глаз выколи, и она вглядывалась в темноту с такой силой, что казалось, глаза вот-вот выпадут из глазниц.

Несколько раз она просыпалась в кромешной темноте и пыталась осознать, что произошло. Она всегда думала, что достаточно сильна, чтобы постоять за себя в драке, но все случилось так быстро. Мужчина – а судя по запаху это был мужчина, – был весь одет в черное. Она успела заметить у него на голове шерстяную маску, сквозь прорези в которой были видны сверкающие глаза и толстые красные губы, но только мельком.

Она вспомнила, как шла по дороге, а за ней шли дети, и она думала, что они пойдут с ней и дальше. От этих узеньких дорожек между домами у нее всегда бежали мурашки, но в последнее время там всегда было светло.

Лайла не знала, сколько времени прошло. Она была в одном белье. Руки и ноги крепко связаны, и она чувствовала, что лежит на холодном сыром бетонном полу. Во рту у нее был кусок какой-то тряпки, сверху заклеенный скотчем. Она боялась возвращения незнакомца почти так же сильно, как и того, что просто задохнется от этого тряпья. Ее тошнило от препарата, которым он ее накачал, чтобы усыпить.

Паника накатывала на Лайлу волнами, и в моменты, когда она готова была полностью поглотить ее, огромная шишка на голове начинала пульсировать, точно готовая разорваться. Это он ее ударил? Или она ударилась обо что-то, когда он затаскивал ее в фургон?

Эхо какого-то отдаленного шума закружилось вокруг Лайлы, и она поняла, что лежит в каком-то большом помещении с высоким потолком. Трижды она просыпалась и слышала приглушенные далекие звуки катящегося по рельсам поезда.

Раздался звук, точно кто-то открыл большую раздвижную дверь, а затем последовал грохот. Внезапно наверху загорелся свет. Зрачки Лайлы резко сузились, и она зажмурилась. Кто-то шагал в ее сторону, и она почувствовала порыв ледяного воздуха.

– Открой глаза, – раздался мужской голос. Речь правильная, слышатся властные нотки. Судя по голосу, он был спокоен. – Будь добра, открой глаза.

Лайла почувствовала удар под ребра, боль заставила ее собраться и открыть глаза. Она лежала посреди большого склада, наверху под металлической крышей рядами висели лампочки. Пол бетонный, стены чистые, сложенные из старого красного кирпича. Вдоль одной из стен стояли шесть черных фургонов с логотипом CM Logistic. Это место не было похоже на сырое подземелье, которое она представляла себе, долгие часы лежа в темноте.

Над ней стоял мужчина – высокий и широкоплечий, в элегантном синем костюме. У него были коротко остриженные рыжие волосы и отталкивающее, точно резиновое, лицо с толстыми влажными губами. На правую руку была надета перчатка. Левую руку он держал за спиной.

Мужчина подошел ближе и навис над ней. Изо рта и носа у него шел пар. Он нагнулся и вытащил из-за спины левую руку. В ней был длинный острый нож. Лайла вздрогнула и захныкала, когда он пододвинулся ближе и схватил ее за ноги. Она повернулась и начала скрести ногами и запястьями по бетонному полу, пытаясь отодвинуться.

Он склонил голову набок и заглянул ей в лицо, а затем резко отпустил ее ноги и отошел в тень. Он вернулся с упаковкой пластиковых бутылочек с водой. Ножом он разрезал упаковку и, достав одну бутылку, бросил оставшиеся в сторону. С ней он подошел к Лайле, которая теперь пыталась отползти к дальней стене.

– Лежи смирно, – сказал он, положив ладонь ей на живот. Он поставил бутылку на пол около ее головы. – Если ты закричишь, я перережу тебе глотку.

Он отодрал скотч и вытащил тряпку у нее изо рта, не отводя нож от лица. Лайла начала глотать воздух и закашлялась.

– Я не шучу. Закричишь – я тебя прикончу, – голос у него был спокойный и ровный, как у ведущего новостей. Лайла кивнула, вытаращив глаза. Он взял бутылку и открыл ее. Поддерживая ее подбородок рукой, в которой был зажат нож, он поднес бутылку к ее губам. – Пей.

Он вливал воду ей в рот, а Лайла давилась и кашляла, но не сводила с него глаз. Он улыбался ей. Улыбка у него была широкая, добродушная, а в глазах была злоба. Зубы белоснежные. Как у голливудской звезды. Он подсунул ногу ей под бок и перевернул. Лайла вскрикнула от боли, приземлившись передом на холодный бетон.

– Простите, – сказала она, ненавидя себя за это, но понимая, что бороться с ним было бесполезно.

– Если ты закричишь… – тихо сказал он.

– Я не буду… Обещаю, – начала она, но он опять засунул ей в рот тряпку.

Сердце Лайлы готово было вырваться из груди. Что это за место? Похоже, что оно принадлежит какой-то службе доставки. Если здесь стоят припаркованные грузовики, значит, сюда могут прийти водители. Может, один из них услышит ее и спасет?

Какое-то время она не понимала, что он делает, когда он склонился над ней. Затем она ощутила на своем левом бедре его дыхание, почувствовала его влажные, похожие на резину губы на своей коже и зубы, пронзившие ее плоть. Боль была ужасной. Он кряхтел, мотал головой из стороны в сторону, как собака, ухватившая кусок мяса. Вонзил зубы глубже. От боли Лайла почти отключилась, и в этот момент он дернул головой, выдрав кусок мяса. Он выплюнул его на пол, рядом с ней, и она почувствовала, как горячая кровь побежала по бедру. Она кричала и вырывалась, но он прижал ее к полу и переместился выше к ягодицам.

«Он знает, что никто не придет. Он знает, что может делать со мной все, что захочет», – в отчаянии подумала Лайла. А затем боль стала настолько нестерпимой, что все вокруг начало медленно погружаться в темноту, и она потеряла сознание.

26

В пятницу Кейт весь день была занята в университете: читала лекции и проводила семинары у студентов. Тристан на выходные уехал на свадьбу друзей, и Кейт потратила всю субботу и половину воскресенья на то, чтобы разгрести университетские дела, которые она, занимаясь расследованием, не сделала в течение недели. Ей было сложно настроиться на свою основную работу. У нее не было сил, да и расследование дела Кейтлин зашло в тупик. Она понимала, что, возможно, сделала Малкольму и Шейле только хуже. Ей вообще не следовало соглашаться на эту работу и подавать им надежды. От Малкольма за все выходные не было никаких вестей, и она начала предполагать самое худшее.

Вечер воскресенья украсили кофе, прогулка на пляж с Майрой и разговор с Джейком по скайпу. Кейт увиделась с Тристаном только в понедельник после обеда, когда они взяли кофе и она быстро пересказала ему все, что произошло в Олтринхэме.

– И Пол Адлер настаивает на том, что не знал Питера Конуэя? – спросил Тристан.

– Алан Хэксам уже проверил его и Кейтлин по моей просьбе. Он говорит правду. Он ушел из полиции до того, как туда попал Питер Конуэй. Конечно, это не значит, что они не были знакомы, – сказала Кейт.

Тристан состроил гримасу.

– Что?

Он закусил губу.

– А вы никогда не думали навестить Питера Конуэя?

– Нет. И ему в любом случае пришлось бы прислать мне приглашение на посещение. А он этого не сделает.

– Он хоть раз посылал его вам?

– Ни разу. Тристан, из-за меня он сидит за решеткой.

Тристан кивнул.

– Ну да, это же вы та крутая дамочка, что упекла его в тюрьму.

Кейт улыбнулась. Зазвонил ее телефон.

– Это Алан. Если он собирается отменить лекцию в четверг, я его убью… – Она взяла трубку и молча слушала. – Хорошо. Мы приедем, как только сможем.

– Что такое? – спросил Тристан, когда она положила трубку.

– Нашли еще одно тело, в Хай Торе, недалеко от Белстоуна. Молодая девушка, голая, со следами укусов и пакетом на голове.

* * *

Когда через сорок минут Кейт и Тристан подъехали к границе Дартмура, уже сгущались сумерки. Они проехали через маленькую деревушку Белстоун, а затем выехали к вересковой пустоши, где гравийную дорогу обступали каменные стены. В сумерках широко раскинувшаяся пустошь выглядела зловеще. Они проехали еще пару километров или около того, прежде чем показался скалистый холм Хай Тор, едва различимый на фоне темнеющего неба. У подножия стояло несколько полицейских машин и фургон.

Проехав сквозь разрыв в каменной стене, Кейт припарковала машину на неровном клочке земли. Пат рульная машина стояла чуть поодаль от ворот. Кейт заглушила мотор, и они вышли.

Полицейский в патрульной машине был занят поеданием корнуэльского пирожка. Он поднял на них глаза и опустил стекло.

– Добрый вечер, – сказала Кейт. – Мы здесь по просьбе судебно-медицинского эксперта Алана Хэксама, – она надеялась, что Алан еще руководил на месте преступления и не передал контроль полиции. Сглотнув, полицейский нехотя отложил пирожок и утер рот.

– Мне нужен какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, – сказал он. Кейт и Тристан нашарили в карманах водительские удостоверения и сунули в окно. Полицейский взял документы и поднял стекло.

– Вы уверены, что Алан хотел, чтобы я тоже приехал? – спросил Тристан, пока полицейский разглядывал их права и что-то бормотал по рации.

– Да.

Окно полицейской машины с жужжанием открылось.

– Я не могу с ним связаться. У кого-нибудь из вас есть полицейское удостоверение? Я не могу понять, зачем вы здесь.

– Мы не из полиции, – сказала Кейт.

Он взглянул на ее заляпанную грязью машину, припаркованную у ворот, и его лицо приняло суровое выражение.

– Вы же не журналисты? А то я могу задержать вас за злоупотребление временем полиции.

– Мы частные детективы, – сказала Кейт. Очень непривычно было произносить это вслух. Она была университетским преподавателем, ученым. Между тем, чтобы консультировать полицейских, и тем, чтобы быть настоящим частным сыщиком, была большая разница, но последнее давало ей независимость. Как бы она хотела, чтобы у нее было удостоверение. – Я бывший детектив полиции. Я работала над делом Каннибала с Девяти Вязов. Доктор Хэксам попросил меня и моего коллегу поприсутствовать на месте преступления, потому что мы обмениваемся информацией по делам об убийстве Эммы Ньюман и Кейши Смит. Доктор Хэксам полагает, что это убийство с ними связано.

Полицейский снова посмотрел на их водительские удостоверения. Раздались помехи, и Кейт услышала голос Алана по рации:

– Это доктор Хэксам. Это я попросил Кейт Маршалл и ее помощника приехать. Пропустите их, пожалуйста.

– Тогда проходите, – сказал офицер, повесив рацию и вернувшись к недоеденному корнуэльскому пирожку. – Вам нужно будет отметиться около заграждения.

Кейт и Тристан направились к полицейским машинам. По бокам от них раскинулась пустошь, поросшая можжевельником и кустарниками, отбрасывающими длинные тени в наползающих сумерках.

– Как вы думаете, там будет вонять? – спросил Тристан, глядя на темные очертания холма.

Кейт посмотрела на него.

– Не знаю. Ты никогда раньше не видел труп?

Он покачал головой.

– Не хочешь в машине остаться?

– Нет, нет. Я в порядке, – сказал он.

Судя по голосу, он сам был в этом не очень-то уверен. Перед патрульными машинами было установлено полицейское заграждение, около которого их встретил офицер, отметивший их в журнале, и женщина из следственной группы.

– Вам необходимо надеть комбинезоны, – сказала она, протягивая им пару.

Тристан сглотнул. Кейт положила руку ему на плечо.

– Я не буду тебя осуждать, если ты решишь вернуться в машину.

– Нет, нет. Я пойду. Я уже решил.

Он собрался с духом, и они натянули комбинезоны. Когда они были готовы, офицер следственной группы повела их к скалистому склону холма. Они подошли ближе, холм навис над ними, напомнив Кейт горстку камешков, оставленных великаном. Справа от холма над кольцом, сложенным из камней, был установлен маленький квадратный навес. Алан сообщал информацию группе полицейских, в числе которых была Варя Кэмпбелл, чья команда уже прибыла на место преступления. Когда Кейт и Тристан подошли, она обернулась и по ее лицу пробежала тень. Среди других офицеров Кейт увидела Джона Мерси.

– Добрый вечер. Спасибо, что разрешили нам поприсутствовать, доктор Хэксам, – сказала Кейт.

– Я только начал, – сказал Алан, возвышаясь над всеми присутствующими в их белых комбинезонах.

Кейт и Тристан подошли ближе и увидели, что в каменном кольце было углубление. Там на боку лежало обнаженное тело молодой девушки. Она была вся в грязи и потеках крови. Рядом с телом работали три криминалиста: двое брали образцы почвы, а третий помогал фотографу.

– Господи Иисусе, – сказал Тристан, зажав рот рукой.

– Он что, тошнотик? – спросил Алан, резко повернув голову на звук. – Он нам тут удвоит работу, если наблюет.

– Я в порядке, сэр, – сглотнув, сказал Тристан и вцепился в руку Кейт.

– Может быть, разумнее будет взять бумажный пакет? – сказала Кейт, положив руку ему на спину.

Один из криминалистов протянул Тристану бумажный мешок. Кейт увидела ухмылки на лицах некоторых мужчин-полицейских, и ей захотелось защитить Тристана. Алан продолжил.

– Так, специально для присоединившихся к нам бывшего детектива полиции Кейт Маршалл и ее помощника – это не официальное заключение, но я уверен, что смерть наступила в результате асфиксии. Мы имеем пакет на голове жертвы, на лице и шее множественные петехиальные кровоизлияния. Обратите внимание на тип пакета и на узел на конце веревки или шпагата. Затягивающийся пластиковый мешок с завязанным обезьяньим кулаком. Тело лежит на левом боку, правая рука вытянута, голова – на предплечье.

Фотограф-криминалист, точно желая подчеркнуть его слова, сделал снимок. Вспышка высветила тело в центре сложенного из камней круга и склон огромного холма.

– Если можно, переверните ее, пожалуйста, – сказал Алан.

Помощники криминалистов осторожно перевернули тело лицом вниз на черный пластиковый пакет. Еще одна вспышка фотоаппарата.

– И последняя деталь мозаики. Сзади мы видим один, два, три, четыре, пять, шесть – шесть следов от укусов. Два слева от позвоночника, два справа и два на верхней части правого бедра. След от укуса на правой стороне очень глубокий… – он подошел ближе к телу. – Относительно других жертв, смерть недавняя. Точное время смогу сказать только после того, как проведу вскрытие, но вот эти следы достаточно свежие, с них в лаборатории можно попробовать сделать оттиски.

Кейт посмотрела на Тристана. Он снова зажимал рот рукой.

Помотав головой, он пошел назад, вниз по склону. Фотограф сделал еще несколько снимков. Алан присел на корточки рядом с ногами девушки.

– Вопрос, как она попала сюда? Нет никаких следов, указывающих на то, что ее тащили босиком, на ступнях ничего нет, ни травы, ни следов растений. Больше информации будет после вскрытия, – сказал он.

Криминалисты приступили к работе: им нужно было поместить тело в мешок и перенести из ямы в фургон. К Алану подошла Варя, держа в руках планшет с ручкой.

– Спасибо, что разрешил нам поприсутствовать, – сказала Алану Кейт.

– Это номер три. Надеюсь, теперь они начнут воспринимать все это всерьез, – ответил он.

– Я воспринимаю всерьез любое место преступления, – сказала Варя, протягивая планшет с ручкой. – А теперь, доктор Хэксам, не могли бы вы расписаться и передать руководство мне? – Алан взял планшет и стал просматривать бумаги. – После этого я попрошу вас уйти, – добавила она, обращаясь к Кейт.

– Кто обнаружил тело? – спросила Кейт.

– Парочка туристов, – сказал Алан, оторвав глаза от документов.

– Это же Хай Тор. Вроде это один из пунктов леттербоксинга, – сказала Кейт.

– Леттербоксинг?[6] – спросила Варя.

– Да, слышали что-нибудь об этом?

– Рискну только предположить.

– Вы ничего не слышали о леттербоксинге и работаете на этой территории?

– Меня направили сюда месяц назад, – сказала Варя. – Доктор Хэксам, если бумаги в порядке, распишитесь, пожалуйста.

– Я бы проверила почтовый ящик на случай если он оставил там еще одну записку, – сказала Кейт.

– Здесь нет почтового ящика, – сказала Варя, обводя рукой пейзаж.

– Они обычно спрятаны в скале, – сказал Алан, не отрываясь от бумаг.

Кейт понимала, что он нарочно тянет время. Варя не может спровадить ее, пока не получит подпись Алана.

Кейт пошла следом за Варей вокруг холма, мимо тела, которое уже убрали в черный мешок и погрузили на носилки. Варя достала фонарик и посветила им на гладкий камень в основании холма.

– Вот тут маленькая металлическая дверка в скале, – сказала Кейт.

Варя натянула резиновые перчатки, Кейт взяла у нее фонарик и светила на ящик, пока та поворачивала щеколду и открывала дверцу.

– Тут открытка, – сказала Варя, доставая ее наружу. На открытке был изображен знаменитый паб «Ямайка Инн» в Бодмин-Муре. Большое здание, расположившееся посреди болот, и изображение вывески крупным планом: смуглый пират с желто-синим попугаем на плече.

Паб «Ямайка Инн» показался Кейт знакомым, но ей не терпелось увидеть, что написано на открытке. Она обрадовалась тому, что Варя не отогнала ее, когда перевернула открытку.

ВОТ И ТЕЛО НОМЕР ТРИ, И НАКОНЕЦ-ТО ВЫ, КЛОУНЫ, НАЧАЛИ ДОГОНЯТЬ.

Я ВИДЕЛ НОВОСТИ. КАК ПРЕКРАСНО, ЧТО ДЕЛО ВЕДЕТ ЖЕНЩИНА. СЦЕНА ГОТОВА. АКТЕРЫ СОБИРАЮТСЯ ВМЕСТЕ.

Я УЖЕ ПРИСМОТРЕЛ НОМЕР ЧЕТЫРЕ.

ФАНАТ

– Почерк, похоже, тот же, что и на предыдущих записках, – сказала Кейт.

– Проверьте на отпечатки пальцев и любые следы ДНК, – сказала Варя, убирая открытку в пластиковый пакет для улик и протягивая присоединившемуся к ним Джону.

– Если у нас есть какие-то сомнения в том, что это подражатель, то вот подтверждение, – сказала Кейт.

– Нет никаких «нас», – огрызнулась Варя. У нее в кармане запищала рация. – Слушаю.

– Тело увезли. Мы можем прислать группу утром, чтобы они с рассвета начали прочесывать территорию, – произнес голос по рации.

– Принято, – сказала Варя. Они вернулись назад, и полицейский передал Варе бумаги от Алана Хэксама. – Документы подписаны, а это значит, что вы должны уйти, – сказала Варя.

Кейт видела, что ей с трудом удается сохранять спокойствие.

– У вас есть мой номер, если вдруг вам что-то понадобится, – сказала Кейт, но Варя проигнорировала ее слова и направилась к своей команде.

Кейт пошла назад к полицейскому заграждению и сдала комбинезон. Она нашла Тристана у машины. Он весь дрожал. Кейт завела двигатель и прибавила обогрев на максимум. Холод и сырость пробрали ее до самых костей. Они двинулись в сторону дороги и нагнали фургон криминалистов, медленно двигавшийся по неровной земле. Внезапно загорелись стоп-сигналы, и фургон резко остановился, отчего Кейт пришлось дать по тормозам. Их машину слегка занесло, и они остановились всего в нескольких сантиметрах от фургона.

– Черт, еще бы немножко, и… – сказала Кейт, сдавая назад.

– Было бы не очень здорово въехать в зад криминалистам, которые везут тело, – сказал Тристан.

Пассажирская дверь фургона открылась, и оттуда выскочил Алан Хэксам. Он помахал рукой и подошел к машине со стороны Кейт. Она опустила стекло.

– Слушай, Кейт, один из моих коллег сказал мне, что слышал по рации, будто ты прошла на место преступления как частный детектив.

– Прости, у нас с собой были только права. Мы не знали, что лучше сказать.

– Я не особенно в восторге от частных детективов как таковых. Многие из них просто извращенцы, которые ковыряются в чужом грязном белье и следят за неверными мужьями…

– Алан, я не из этих…

– Конечно, нет. Я имею в виду, что ты – идеальный кандидат на роль частного сыщика… Я просто хотел сказать: сделала бы ты себе визитки. Я понимаю, это просто бумажки, но на регистрацию уйдет очень много времени. И если я чем-то могу тебе помочь, в пределах моей профессиональной этики, разумеется – можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, – удивленно сказала Кейт.

– Что ты думаешь по поводу этого старшего инспектора, Кэмпбелл?

– Сложно сказать. Она не знает местность, но она сообразительная – научится, – сказала Кейт, не желая прилюдно поливать грязью офицера, ведущего дело.

– Будем надеяться, что она научится быстро, – сказал Алан. – И как, еще раз, зовут твоего помощника?

– Тристан, – он перегнулся через Кейт, протягивая Алану руку.

– Рад встрече, – сказал Алан, пожимая ее. – Ты хорошо справился. Не наблевал.

– Спасибо.

Алан поспешил к фургону, на прощанье помахав им рукой. Кейт подождала, пока они отъедут. Голова у нее шла кругом, но не только от вида мертвого тела той несчастной девушки, но и от того совета, что дал ей Алан, – это было озарение. Долгие годы она была объектом насмешек, для всех она была нечистым на руку копом, психически больной и плохой матерью. Даже в университете – она знала, что ее газетное прошлое сыграло свою роль, – ей давали только группы коммерческих студентов, которые не получили стипендию на обучение. Может, у нее есть шанс стать профессиональным частным детективом?

27

– Ты как, получше? – спросила Кейт, когда они остановились в Эшдине у дома, где была квартира Тристана, прямо на берегу моря.

Всю дорогу он ехал с открытым окном и периодически высовывался наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Да, я справлюсь, – сказал он, включив лампочку над зеркалом. Лицо у него было серое. – Я просто чувствую себя глупо.

– Когда я в свой первый день на службе поехала на вызов, там была старушка, которую ударили битой по лицу. Было полно кровищи, и меня вывернуло чуть ли не наизнанку, – сказала Кейт.

– Правда?

– Это было в Кэтфорде, в Южном Лондоне около рынка. Все продавцы хохотали надо мной и тыкали пальцами, так что не вини себя за свою реакцию на изуродованное мертвое тело.

Он снова закрыл рот ладонью.

– Просто я понимаю, что опять увижу ее, когда закрою глаза.

– И я, – сказала Кейт. – Налей себе чего-нибудь крепкого, как анонимный алкоголик советую.

Тристан улыбнулся.

– Спасибо.

– Хочешь утром зайти на завтрак? Можем встретиться перед утренней лекцией и все обсудить.

Тристан поднял вверх большой палец и ухмыльнулся.

– Не говорите ничего про еду. Мне пора, – сказал он, открыл дверь и рванул по ступенькам на второй этаж.

Кейт наблюдала за ним, пока он поднимался наверх, в надежде, что он не разукрасит коврик у себя в прихожей.

* * *

Добравшись домой, Кейт налила себе большой стакан холодного чая и прошла в гостиную. Усевшись на стул для фортепиано, она попыталась разобраться в своих ощущениях. За прошедшие годы ее чувства притупились. Она ужаснулась, узнав о еще одной найденной девушке, но вместе с тем у нее в груди заискрилось желание расследовать это дело и разгадать загадку.

Она слегка постукивала стеклянным стаканом о зубы. Было что-то в этой открытке, которую они нашли в ящике Хай Тора.

– «Ямайка Инн»… Где же я раньше о ней слышала? – произнесла Кейт вслух.

Она допила свой чай, почти что подсознательно желая, чтобы это был «Джек Дэниелс» со льдом, но эта мысль была мимолетной, пролетела фоном и тут же растворилась. Кейт поставила пустой стакан на фортепиано и, подойдя к книжному шкафу, пробежала глазами по полкам с романами, детективами и научными сборниками. В дальний конец одной из полок была заткнута книга в твердой обложке – «Не мой сын» Энид Конуэй.

Кейт достала книгу. На обложке был коллаж из фотографий. На правом снимке шестнадцатилетняя Энид держит на руках маленького Питера. Фотография была искусственно размыта, чтобы добавить ностальгическую нотку: маленький Питер смотрит в камеру, широко раскрыв глаза, и Энид глядит на него с обожанием. Позади Энид – молодой девушки с грубыми чертами, копной длинных темных волос, в длинном струящемся платье – виднеется вывеска «Дом для незамужних матерей г. Олдерн». Из окна на них смотрит монахиня в строгом черно-белом одеянии.

На другой стороне была фотография Питера Конуэя, сделанная в день, когда он давал показания на предварительном слушании. На снимке он был закован в наручники и ухмылялся в камеру. В глазах безумие. «Безумный, гипнотический взгляд» – как описали его тогда в одной из газет. На фотографии у него все еще были швы над левой бровью – даже будучи в полубессознательном состоянии в квартире Кейт в Детфорде, он яростно сопротивлялся при аресте.

Кейт открыла книгу и пролистала страницы. Ей на глаза сразу же попалась подпись и трогательное посвящение от Энид: ГОРИ В АДУ, СУКА. ЭНИД КОНУЭЙ.

Кейт вспомнила, как однажды вечером показала книгу Майре, когда та только стала ее поручителем.

– Посмотри на это с другой стороны. Моя свекровь ни разу даже не купила мне ни одной книги! – съязвила тогда Майра.

Это помогло Кейт посмеяться над всей этой отвратительной историей. Она открыла алфавитный указатель, начала просматривать и наткнулась на заголовок «Ямайка Инн» на 118 странице. С колотящимся сердцем она нашла нужный параграф.

«Мы провели столько счастливых каникул в Дартмуре. Нет ничего лучше, чем свет божий, да и Питер очень любил проводить время на свежем воздухе, он ведь рос очень слабым, болезненным ребенком, постоянно мучился простудами и кашлем. У нашего местного викария, Отца Пола Джонсона, были связи в нескольких пансионатах, принадлежавших Христианской общине, и нам было позволено останавливаться там, часто бесплатно, во время наших каникул. Нашей первой остановкой был „Брюэрз Инн“. Это был маленький уютный паб в глуши с видом на Хай Тор…»

Как громом пораженная от упоминания холма, Кейт чуть не выронила книгу. Она продолжила читать.

«В первый день мы собрали все для пикника и забрались на Хай Тор, потому что Питер очень хотел попробовать найти ящик для леттербоксинга. В нескольких местах в Дартмуре установлены почтовые ящики, где можно оставить открытку для следующего человека, который найдет ящик и откроет его. Когда мы дошли до вершины холма, то оказались слегка разочарованы, потому что в почтовом ящике ничего не было. В „Ямайка Инн“, одном из пабов, в которых мы останавливались, Питер купил открытку, и эту открытку, адресованную мне с милой подписью, он и положил в ящик. А потом, через пять недель после того как мы вернулись домой, открытка вернулась с почтовой маркой из Австралии, из Сиднея! Женщина, владелица приюта для собак, была в Британии на отдыхе и везла открытку с собой, всю дорогу до дома, чтобы отправить ее оттуда…»

Кейт открыла приложение с фотографиями в конце книги, напечатанными на глянцевой бумаге, и на третьей странице она нашла две картинки, «Ямайка Инн» спереди и сзади и обратная сторона открытки, коряво подписанная Питером.

Дорогая мамочка.

Мы замечательно проводим время в Девоне, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось. Я люблю тебя больше всего на свете.

Питер xxxx

Кейт пошла на кухню, налила себе еще холодного чая и начала просматривать алфавитный указатель в поисках других мест, где были найдены жертвы: автосвалки «Девять Вязов» и Охотничьего холма у реки.

* * *

На следующее утро, двигаясь в сторону берега после заплыва, Кейт увидела, как по песку ей навстречу шагает Тристан.

– Доброе утро! – крикнул он, помахав в воздухе белым бумажным пакетом. – Я принес завтрак!

Когда Кейт вышла из воды, он отвел глаза, протягивая ей халат, который она оставила на песке вместе с полотенцем.

– Хотите есть? – спросил Тристан, когда она надела халат.

– Умираю с голоду, – сказала Кейт, завязав пояс и вытирая полотенцем мокрые волосы.

Они поднялись по песку вверх, зашли в дом, и Кейт поставила чайник. Тристан принес два здоровенных пшеничных ролла с жареным яйцом и беконом. Они начали есть, не дожидаясь чая.

– Боже, это здорово, – сказала Кейт, откусив большой кусок. Ролл был свежий, с растопленным сливочным маслом, мягким, но не жидким желтком и хрустящим беконом. – Где ты их взял?

– Придорожное кафе на съезде с главной улицы в городе.

Они расправились с роллами, и Кейт налила чай.

– Спасибо. Это прямо то, что надо, – сказала она, поставив на стол две дымящиеся кружки. – Ты как сегодня? – Тристан неловко кивнул, делая глоток. – Хорошо. Взгляни-ка вот на это.

Она через стол пододвинула к нему книгу. Он посмотрел на обложку и заглянул внутрь.

– Блин, мне кажется, это самое гадкое посвящение, которое я видел, – сказал Тристан.

– Мне показалась знакомой вчерашняя записка на открытке с пабом «Ямайка Инн». Летом 1965, когда Питер был маленьким, Энид возила его на каникулы в Девон. В книге она перечисляет места, где они были. Я их стикерами отметила.

Тристан открыл первую закладку. Кейт продолжила.

– Они выехали из Лондона на стареньком «Форде „Англия“», и у них лопнул ремень вентилятора. Они в этот момент были непонятно где и случайно наткнулись на автосвалку «Девять Вязов». Энид разговорилась с мужчиной, который там тогда работал. Он заменил им ремень и помог найти дорогу… – Кейт подалась вперед и перевернула страницы. – Потом они устраивали пикник на Охотничьем холме. Они сидели на берегу и ели сэндвичи с тушенкой. Гляди. – Кейт указала на фотографию маленького Питера на покрывале для пикника на берегу реки, сверкающей в лучах солнца. Она снова перевернула страницы и указала на другое фото. – А вот тут Питер на Хай Торе, кладет открытку в почтовый ящик.

– Господи, сколько еще мест она упоминает?

– Котэхил Хаус, роскошное местечко, которым владеет Национальный фонд. Энид зашла в чайную комнату купить Питеру попить, но их проигнорировали. Отказались обслуживать. Они спускались в средневековые гробницы и ходили в Замок Дрого, он расположен на границе Дартмура, и у него огромная территория. На ночь они остановились на ферме в Лонстоне. На следующий день они должны были возвращаться домой. Энид услышала, как жена фермера назвала их «отребьем», и украла одну из их куриц. Она описывает, как они заталкивали ее на заднее сиденье машины, перед тем как уехать.

– Если убийца идет по книге, то он не совсем подражатель, – сказал Тристан. – Он скорее отдает ему дань или делает что-то типа ремейка на все его преступления… И что вы собираетесь делать с этим?

– Я отправила имэйл Варе Кэмпбелл и пересказала ей все это. Она ответила сразу же.

– Во сколько?

– В четыре утра. Она сказала, что теория интересная, но у нее нет столько людей, чтобы разослать их по всем этим местам. Они раскиданы больше чем на тысячу квадратных километров, так что я понимаю, о чем она говорит.

Тристан допил свой чай.

– Но это же бред. Вы дали ей мотив. План, где он может ударить в следующий раз.

– И, я уверена, она по нему пойдет, но кто знает, чем полиция еще сейчас занимается, – сказала Кейт.

– А что насчет Малкольма и Шейлы Мюррей? – спросил Тристан.

– Я оставила еще одно сообщение той соседке, но она не ответила. Слушай, что ты думаешь насчет того, что Алан вчера сказал? О том, чтобы заниматься всем этим легально, как частные детективы.

– Я думаю, это потрясающая идея. Мне было так интересно читать материалы всех этих старых дел, когда я готовился к вашим лекциям. Для нас это шаг вперед, но ведь это будет подработка, да? – спросил Тристан.

Кейт кивнула. Она видела, что Тристан переживает из-за денег, и вспомнила как он говорил, что, прежде чем попасть в университет, он долго сидел без работы, и хотя расследование исчезновения Кейтлин было делом очень увлекательным и захватывающим, оно не предполагало никакого заработка.

– Впереди неделя для самостоятельной подготовки, можем использовать ее, но иногда придется поработать и во внеурочное время. И я хочу оформить все официально, тогда я смогу платить тебе за переработку, помимо оплаты ассистентской работы, – сказала Кейт.

– Окей, – сказал Тристан.

Они пожали руки. Внезапно Кейт снова почувствовала, как ее охватывают сомнения. Когда они зарегистрируются официально, это больше не будет просто интересным хобби и способом проведения досуга.

– Мы уже попытались выяснить, что случилось с Кейтлин, – сказала Кейт. – Поначалу я думала, что Малкольм и Шейла просто цепляются за соломинки, а Кейтлин убил Питер Конуэй, и я знаю, что тут мы зашли в тупик, но все-таки есть кое-что, что меня беспокоит. Пол Адлер и Виктория О’Грейди.

– После нашей переписки что-то изменилось. Когда мы встретились с ней лично, она уже говорила по-другому. Вы думаете, она разговаривала с ним? Я знаю, мы никак не можем это доказать.

– Я тоже так подумала, – Кейт снова взяла в руки книгу. – Этот человек, кем бы он ни был, копается в прошлом Питера Конуэя в поисках вдохновения. А мы копаемся там же, чтобы понять, что случилось с Кейтлин. Здесь есть какая-то связь, и, мне кажется, нам нужно узнать больше о последних трех жертвах этого подражателя. Это может дать нам ответы о судьбе Кейтлин, и мы сможем понять, кто за всем этим стоит.

Кейт замолчала. Как только она произнесла все это вслух, ее уверенность начала улетучиваться. Она отогнала это ощущение подальше.

– Я хочу узнать об этих трех жертвах: Эмме Ньюман, Кейше Смит и об этой, самой последней. У нас нет доступа к полицейским файлам, но мы можем поговорить с людьми. У нас есть интернет. У нас есть доступ к университетским микрофильмам. У нас есть Алан Хэксам.

– А еще у вас по расписанию есть лекция через двадцать минут, – сказал Тристан, глядя на часы.

– Черт! Надо быстрее собираться. Давай встретимся после лекции и продолжим.

28

После лекции Кейт и Тристан вернулись в кабинет, вооружившись стаканчиками с кофе. Кейт удалось найти статью, опубликованную летом, после того как было обнаружено тело Эммы Ньюман. Статья была из местной газеты «Оукхемптон Таймз»:

«Бывшая воспитанница детского дома Манро-Дай найдена мертвой.

Эмма Ньюман (17), с шести лет проживавшая в „Детском доме Манро-Дай“ недалеко от Оукенхэмптона, была найдена мертвой на автомобильной свалке „Девять Вязов“ на границе Дартмура. Эмма числилась пропавшей без вести в течение двух недель, пока ее тело не обнаружил работник автосвалки. За несколько месяцев до ее исчезновения друзья Эммы начали беспокоиться за нее. Незадолго до этого она была арестована за хранение наркотиков и вымогательство. Дженис Рид, директор детского дома, говорит, что, живя в доме, Эмма была „прелестной маленькой кнопочкой“, но в последнее время они потеряли с ней контакт. В полиции смерть Эммы считают насильственной, но подозреваемых пока нет».

– Не хочешь поискать что-нибудь об Эмме на «Фейсбуке»? – спросила Кейт. – Я попытаюсь найти журналиста, который написал эту статью, и позвоню этой Дженис Рид, управляющей детским домом.

Перед обедом они снова встретились, чтобы поделиться тем, что успели найти. Кейт несколько часов просидела на телефоне и сделала кучу записей.

– Так, Эмма жила в детском доме Манро-Дай с шести лет, – сказала Кейт. – Ее мать-одиночка была наркоманкой и умерла при родах. Другой родни у нее не было. Я поговорила с Дженис Рид. Достаточно плодотворно. Эмма была счастливой активной девочкой. Когда она в шестнадцать лет ушла из детского дома, казалось, ее ждет хорошее будущее. Она хорошо сдала экзамены. У нее были друзья. Ей помогли найти небольшую квартирку в Оукенхэмптоне, она смогла получить пособие и найти подработку. Планировала поступить на подготовительные курсы.

– Она ушла из детского дома в шестнадцать? – спросил Тристан.

– Она уже официально считалась взрослой.

– Черт возьми, я вообще не представляю, как бы я один прошел через все это в шестнадцать.

Кейт подумала о Джейке. Меньше чем через два года ему тоже будет шестнадцать.

– Дженис сказала, что Эмма поступила на подготовительные курсы в местный колледж, но проучилась там только год и в июле бросила. Она сказала, что проблемы начались в феврале прошлого года, когда ее задержали за вымогательство. Дженис говорит, что Эмму не могли опознать две недели, в итоге использовали зубную карту. Никто не заявлял о ее исчезновении. Дженис сказала, что в последний раз видела Эмму в конце июля. Она была в плохом состоянии и очень подавлена, после того как ее парень Кир уехал на шесть недель в Штаты. Он перестал отвечать на ее сообщения. Больше Дженис ее не видела. Она пыталась дозвониться Эмме за две недели до того, как ее нашли, оставила сообщение, но Эмма не ответила. Это Дженис организовывала ее похороны, на средства благотворительного фонда детского дома.

– Так, ну, я думаю, я могу заполнить некоторые пробелы, – сказал Тристан, развернув монитор своего компьютера. – Я нашел ее страничку на «Фейсбуке». Она полностью открыта, никаких ограничений по конфиденциальности.

Он открыл вкладку с фотографиями Эммы, начиная с самых старых.

– Она зарегистрировалась в 2007 году. Постов не так уж много – вот она с котом, это некоторые друзья из приюта. Тут она с Санта-Клаусом. А тут она участвует в забеге в День спорта.

Тристан переключал фотографии, а Кейт наблюдала, как Эмма росла и превращалась в молодую женщину.

– А это кто? – спросила Кейт, когда они дошли до фотографии Эммы на музыкальном фестивале с высоким парнем старше ее.

Эмма и молодой мужчина, на котором она повисла, на фото выглядели пьяными. Парню было на вид лет тридцать. У него были рыжие волосы, крупные черты лица и ярко-красные выделяющиеся губы. Он не был некрасив, но на некоторых фото, где он был гладко выбрит, его лицо выглядело странно и было похоже на пластиковую маску.

– Эта фотография сделана в июне на пляже. Судя по отметке на фото, его зовут Кир Касл.

– Ее парень Кир, – сказала Кейт. Он внезапно появился на фотографиях в начале мая и с тех пор постоянно мелькал на снимках, сделанных в парках, на пляже, в квартире Эммы и на тусовках в пабах.

– Страничка Кира недоступна из-за настроек конфиденциальности. Информации очень мало. Он обучался индивидуально. Учился в Кембридже, в разделе «род деятельности» указал, что он – музыкальный промоутер.

– Это очень широкое понятие. Или мне кажется?

– Да, он может быть менеджером музыкальной группы или раздавать CD-диски на улице, – сказал Тристан.

– Есть еще какие-нибудь особо выделяющиеся друзья? – спросила Кейт.

– Нет. Она начала регулярно выкладывать фотографии, только когда сошлась с этим парнем, – сказал он, прокручивая фотографии дальше.

Кейт наклонилась поближе. Недели шли, Эмма на фотографиях становилась все худее, одевалась все более вызывающе, и ее взгляд постепенно потух. Дальше было еще несколько фотографий с вечеринок, на одной из которых и у Эммы, и у Кира были расширены зрачки.

– Они принимали наркотики, как думаешь? – сказала Кейт.

– Похоже на то.

– Ты не мог бы добавить его в друзья?

– Зачем? У него алиби – он был в Америке, когда Эмма пропала.

– Да, но он был с ней близок. Возможно, он что-то знает.

– Ладно.

– Ты ориентируешься в музыкальных группах?

– Немного.

– Можешь сделать вид, что ты играешь в какой-нибудь?

Тристан покачал головой.

– Он проверит. Что, если сказать, что я музыкальный рекрутер?

– А что, если сделать вид, что ты работаешь на крупном пивоваренном заводе? – сказала Кейт. – Как будто ты занимаешься поиском музыкальных групп для выступления в пабах, которыми управляет компания?

– Неплохо. Молодые группы на первых порах обычно устраивают концерты в небольших заведениях.

Кейт улыбнулась и кивнула.

– Замечательно.

Тристан написал короткое сообщение и отправил заявку на добавление в друзья, после чего они пошли вниз купить кофе.

– Бинго! – воскликнул Тристан, когда они вернулись в кабинет. – Он принял!

– Господи, люди вообще понимают, что такое «Фейсбук» на самом деле? Мне вот интересно, какая бы у меня была раскрываемость, если бы я в свое время могла рыскать по профилям на «Фейсбуке»? – сказала Кейт.

Она начали изучать его профиль. Судя по многочисленным постам, он был музыкальным промоутером и журналистом. У него на странице были ссылки на три заброшенных блога, ни один из которых не просуществовал долго. В первых двух были размещены короткие статьи о концертах, а третий был создан для того, чтобы зарегистрироваться на GoFundMe. Там Кир хотел собрать три с половиной тысячи фунтов на курсы лечебного массажа рейки, но собрал всего пятьдесят четыре фунта и бросил.

– Он скрыл своих друзей, – сказал Тристан.

– Должно быть, он из богатой семьи. Зовут Кир, частная школа, Кембридж, непонятная работа, но, тем не менее, на всех фото он очень хорошо одет, – сказала Кейт.

– Он мерзкий. Лицо такое мясистое, нависающие веки. Он выглядит необычно.

– Это не обязательная характеристика серийного убийцы. Вспомни, Тэд Банди был красавчик. Питер Конуэй, опять же…

– Да, но у него глаза такие холодные, даже на фотографиях, где он вроде бы улыбается, – сказал Тристан.

Кир выложил всего несколько фотографий с Эммой, а во время его поездки в Америку, за несколько недель до ее смерти, она исчезла из его новостной ленты. Кейт повернула монитор своего компьютера и загуглила его.

– Ага, – сказала она, прокручивая результаты поиска. – У него есть судимость. Вот статья из местной газеты 2009 года. Кир Касл обвинялся в том, что угрожал своей девушке ножом. Это была не Эмма. Имени нет. Он отделался штрафом и получил сто часов общественных работ.

– Думается мне, у него было на это время, – сказал Тристан, глядя в экран. – Должно быть, он мог себе позволить хорошего адвоката.

– Есть какая-нибудь информация о семье? – спросила Кейт. Они оба снова глядели в компьютер Тристана.

– Кир ходил в частную школу Кингс Йорк в Оксфордшире. Не похоже, что он выпустился из Кембриджа. У него есть две сестры: Мариетта Фенчерч и Поппи Анструдер. Звучит пафосно. Страницы сестер, похоже, полностью закрыты, но видно, что они ходили в ту же школу, – сказал Тристан.

Кейт, задумавшись, откинулась в кресле.

– Он был тесно связан с Эммой, – сказал Тристан.

– И если он часто был в разъездах, то мог связаться и с другими девушками, – сказала Кейт. – Что, если нам организовать встречу с ним?

– Где?

– Где-нибудь недалеко. Что, если ты ему напишешь, что ты, как представитель или как там его, отвечаешь за пабы на юго-востоке и ищешь группы для выступлений. Встретишься с ним где-нибудь на людях, конечно. Начнете с работы, а потом он, может быть расскажет что-то еще, тем более если он будет думать, что может от тебя что-то получить. Нам нужно узнать имена других людей, с которыми общалась Эмма.

– Окей, – сказал Тристан, воодушевившись. – Я отправлю ему сообщение и разговорю его.

Кейт поднялась и взяла сумку и пальто, висевшее на спинке стула.

– У меня тут появилась идея. Я вернусь через час и принесу обед.

29

– Вы уверены? Они же не станут с нами разговаривать, – сказал Тристан.

Они направлялись в сторону Кредитона, небольшого городка в пятнадцати милях от Эксетера. Кейт хотела поговорить с родителями Кейши Смит, девушки, чье тело нашли у реки на Охотничьем холме.

– Вот это должно помочь, – сказала Кейт, протягивая ему маленький конверт. Тристан взял конверт и вытащил оттуда две небольшие стопки визиток, перехваченные канцелярской резинкой. – Одни с твоим именем, а другие – с моим. Мне напечатали их внизу, в копировальной комнате. Я как-то тоже оказала им услугу. Здесь по двадцать штук.

– Мне нравится, как мое имя выглядит в этом роскошном серебряном тиснении, – сказал Тристан, вертя карточку в руках.

Кейт боялась, что он будет возражать против «помощника частного детектива» на своих визитках, но, увидев, что все в порядке, вздохнула с облегчением.

– Я думаю, что честность здесь лучше всего. Скажем, что мы расследуем исчезновение девушки и, по нашему мнению, эти два дела могут быть связаны, – сказала Кейт.

Дом, принадлежащий Тэмми и Уэйну Смит, стоял на вершине отвесного холма и замыкал вереницу домиков, ползущих вверх по склону. Кейт нашла парковочное место только в самом низу.

К тому моменту, когда они добрались до верха, дыхание у обоих сбилось, и Кейт хотела постоять пару минут, чтобы его перевести, но входная дверь распахнулась, и из дома, держа в руках черный мешок с мусором, вышла худая женщина, с темными кругами под глазами.

– Ну? – сказала она. – Если вы Свидетели Иеговы, то можете валить отсюда. Я не в настроении. Последний номер «Сторожевой башни», который вы засунули мне в ящик, я кинула в кошачий туалет. – Женщина прошла мимо них и направилась к черному контейнеру у ворот.

Кейт объяснила, кто они такие, и они показали свои визитки.

Женщина оглядела их с ног до головы, внимательно изучила их одежду: Кейт была в простых джинсах, свитере и длинном пальто, а Тристан – в джинсах, яркой красно-синей куртке и зеленых кроссовках.

– Вы не из газеты?

– Нет, – сказала Кейт.

– Входите, – сказала Тэмми.

Внутри дом был обставлен дешево, но уютно. В тесной гостиной стоял продавленный диван, кресла и гигантский плоский телевизор, по которому шло какое-то дневное кулинарное шоу и шеф-повар в очках с большим воодушевлением надрезал крест-накрест ногу ягненка.

Мужчина, в котором Кейт по новостным репортажам узнала Уэйна, сидел в кресле в потертом халате и безразлично пялился в телевизор. Тэмми объяснила ему, кто они такие, и мужчина в упор посмотрел на них. Кейт мгновенно заметила, что он был пьян.

– Это Руби, вторая наша… Наша дочь, – сказала Тэмми.

Тоненькая, печальная девочка, на вид лет семи или восьми, сидела рядом с телевизором и расчесывала розовую гриву игрушечного пони. Тристан и Кейт поздоровались и сели на диван. Тэмми заняла свободное кресло.

Кейт заметила, что и Тэмми и Уэйн были заядлыми курильщиками. Они оба сразу же закурили, а на кофейном столике стояла переполненная пепельница. Кейт не могла не осуждать их за то, что они дымили в присутствии Руби, устроившейся на подлокотнике кресла, где сидела Тэмми. Руби была милой маленькой, бледной девочкой с доходящими до плеч светлыми волосами, зачесанными на косой пробор над ухом. Несмотря на то, что она была одета в розовый комбинезон, прическа, которую она носила, придавала ей не по годам серьезный вид.

– Что вы хотите знать? – сказала Тэмми.

– Когда вы поняли, что Кейша пропала? – спросила Кейт.

– Мы с Уэйном работаем по сменам на складе садового центра, – начала Тэмми. – В день, когда Кейша пропала, мы оба работали. Она должна была забрать Руби из школы.

Тэмми сделала затяжку. В лице у нее не было ни кровинки, а под глазами залегли большие глубокие тени. Уэйн, такой же бледный, с бульдожьим прикусом, мрачно кивнул, глядя на газовый камин в углу комнаты.

– Кейше нравилось в школе? – спросила Кейт.

То, что она говорила о их дочери в прошедшем времени, похоже, шокировало Тэмми и Уэйна. Они оба выглядели так, как будто их ударили по лицу.

– Нравилось, – сказал Уэйн. Он потер небритое лицо. На пальцах у него было несколько золотых колец, и Кейт увидела татуировки: LOVE на одной руке и HATE на другой. – Она… Она ходила в Хэтфордскую школу на подготовительные курсы по математике и естественным наукам. Мы ума приложить не можем, в кого у нее такие мозги… – дальше он сказал что-то невнятное, его голос постепенно ослабевал, и он повернул к Тристану полное отчаяния лицо.

– Она пропала по дороге из школы?

– Угу. Она забирала Руби почти каждый день, – сказала Тэмми. – Кейша ездит в школу и обратно на автобусе, а начальная школа Руби здесь, внизу.

– Какое расстояние от школы до остановки?

– Она ходит от школьной спортплощадки и садится на шестьдесят четвертый автобус, он останавливается внизу, в конце дороги.

– Она занимается спортом по вторникам и четвергам, – сказала Руби, заговорив впервые за это время.

Глядя на нее, Кейт улыбнулась.

– Каким спортом?

Руби прижалась к Тэмми, которая переложила сигарету в другую руку, а свободной обхватила дочь.

– Хоккей. У нее здорово получалось. Она была в молодежной команде.

– Мне не нравилось, что она играет, – сказал Уэйн, поморщившись, и уставился на свои ноги. – Это не для девочек. Знаю, я не должен так говорить… Да ну и хер с ним, короче, там всякие типы приходят посмотреть на их тренировки. Я их видал, выстроятся у забора и подглядывают, – от переполняющих эмоций его голос зазвучал на октаву выше.

– Это частная школа? – спросил Тристан.

– Ага. У нее была стипендия. Если вас что-то смущает. – сказал Уэйн, сверкнув глазами.

– У Кейши не появлялся недавно какой-нибудь новый приятель? Парень в школе? Или кто-нибудь постарше? – спросила Кейт.

– Не было у нее парней. Хотя лучше бы были парни, – сказал Уэйн. Тэмми бросила на него резкий взгляд.

– О, у Кейши была подружка?

– Да твою мать, не было у нее никого, – сказал Уэйн. Кейт видела, что он завелся и начинает злиться.

– Вы оба работали в ночную смену, когда она пропала?

– Вы думаете, я это сделал с моей же чертовой дочерью?

– Уэйн, она должна задать эти вопросы, – сказала Тэмми, видя, что муж выходит из себя. Она повернулась к Кейт и Тристану: – Мы оба работали в ночь с шести вечера до шести утра. Но чтобы добраться на работу со всеми пересадками, нам приходится выходить из дома в четыре.

– Во сколько вы вернулись домой в пятницу?

– В начале девятого, – сказала Тэмми.

– Погодь-погодь, – сказал Уэйн, сдвинувшись на край кресла. – Кто вы на хер такие? Полицейские?

– Уэйн, я говорила – они частные детективы! – закричала Тэмми.

– Что ты сделала, когда Кейша не вернулась домой? – спросила Кейт Руби, видя, что их время, возможно, уже подходит к концу.

– Я ждала ее, потом позвонила ей, а потом маме. Потом пошла к нашей соседке миссис Тодд.

– Я так злилась на Кейшу, – начала Тэмми. – Я думала, она умотала куда-то. Я пожаловалась Уэйну и обругала ее… – Она замотала головой, и тут ее прорвало. Руби потянулась обнять мать, но Тэмми от нее отмахнулась, уронив сигарету на затертый ковер. Руби покорно подняла и затушила сигарету.

– Могу я спросить: вы видели когда-нибудь этого человека? – спросила Кейт.

Она показала им фотографию Кира Касла с «Фейсбука». Они оба уставились на изображение. На секунду в глазах Тэмми вроде бы что-то мелькнуло, но в итоге она замотала головой. Уэйн схватил фотографию и поднес поближе.

– Это один из тех ублюдков, что отираются у спортплощадки? – сказал он.

– Мы просто хотим спросить, узнаете ли вы его. Как видите, у него достаточно приметная внешность – ярко-рыжие волосы и крупные, четко очерченные черты лица… А как насчет тебя, Руби? – спросила Кейт.

Девочка потрясла головой.

– Это один из этих папаш, да? Один из этих самодовольных мудаков…

– Уэйн! – закричала Тэмми.

– А не пошла бы ты тоже на хер! Ты его знаешь? – сказал он, держа в руках фотографию. – Ты не посмотрела как следует. Посмотри на него! – Он сунул листок ей в лицо, смяв его о ее подбородок.

– Я посмотрела! – сказала Тэмми, ударив его по рукам.

Уэйн скомкал фотографию, бросил ей в лицо и, пошатнувшись, вынужденно схватился за кофейный столик. Кейт посмотрела на Тристана, который был готов встать и вмешаться. Она помотала головой. Успокоить пьяного человека невозможно практически ничем, она это знала по горькому опыту. Все может быстро принять дурной оборот. Она обрадовалась, когда по телевизору начался выпуск новостей, который отвлек Уэйна. Они увидели знакомые кадры с места преступления двухдневной давности. Тэмми встала, чтобы взять пульт, но Уэйн ее опередил.

– Я управляю пультом, – сказал он, тыча пальцем ей в лицо.

Переступив с ноги на ногу, он прибавил звук. Это был повтор ролика: место преступления, снятое дронами с высоты, и фотография Кейши в хоккейной форме, улыбающейся, с золотым кубком в руках.

– Полиция обнаружила тело еще одной девушки, которое, как они полагают, связано с убийством семнадцатилетней Кейши Смит, – сказал диктор. Камера переместилась к подножию холма Хай Тор, где полицейские при дневном свете прочесывали местность, выстроившись в шеренгу. – Тело только что было опознано. Жертвой стала шестнадцатилетняя ученица средней школы Кармайкл Лайла Джеррард, объявленная пропавшей в прошлый четверг.

Затем последовали кадры снятого сверху школьного стадиона и небольшого пятачка земли у железнодорожных рельсов. Уэйн опустился на корточки. К нему подошел Тристан.

– Эй, приятель, тебе принести что-нибудь? – спросил он, усаживая Уэйна обратно в кресло.

Мужчина разрыдался, послышались всхлипы. Руби вышла из комнаты и вернулась со стаканом воды, которую Уэйн выпил, пролив половину на подбородок.

Кейт заметила, что Тэмми полезла в шкафчик под телевизором.

– Откуда они взяли эту фотографию Кейши в хоккейной форме? Я ее никому не давала. Эта женщина из полиции взяла ее? – сказала Тэмми.

– Может, она была на «Фейсбуке»? – сказала Кейт. – Ее могли скачать оттуда.

Тэмми была поглощена фотоальбомом, листала фотографии, на которых она была беременна и полна надежд.

У Кейт сердце облилось кровью.

– Уйдите, пожалуйста, уйдите, – сказал Уэйн, зарывшись лицом в ладони. Руби подошла и подняла с пола распечатанную фотографию Кира Касла.

– Я покажу им ее еще раз, когда они успокоятся, – сказала она.

Кейт кивнула, и они с Тристаном пошли из комнаты вслед за Руби.

– С тобой все будет нормально? – спросила Кейт, когда они подошли к входной двери. Руби кивнула.

– По вечером я ухожу к миссис Тодд и ночую у нее. Она хорошая. Она работала у нас в школе, регулировала движение на дороге у входа. Мама с папой и не замечают особо. Они только пьют и ругаются.

Кейт вытащила еще одну визитку.

– Если у тебя будут какие-то проблемы или если тебе будет страшно – это мой номер. Я могу помочь, – сказала она, протягивая визитку девочке. Тристан дал ей и свою тоже.

Руби кивнула.

Вернувшись в машину, они какое-то время сидели в тишине.

– Господи, это было так ужасно, – сказала Кейт.

– Да уж, – ответил Тристан.

– Третью девочку быстро опознали. Посмотрим, поделится ли Алан с нами какими-нибудь деталями вскрытия, – сказала Кейт, роясь в сумке в поисках телефона. Тристан достал свой.

– Черт, – сказал он.

– Что такое? – спросила Кейт, доставая мобильный из недр своей сумки.

– Кир Касл только что удалил меня из друзей, – сказал Тристан, повернув телефон. – Его профиль опять для меня заблокирован.

– Думаешь, он что-то заподозрил? – спросила Кейт.

– У меня не указана никакая информация о работе… – он посмотрел на Кейт. – Люди в соцсетях ведут себя странно.

– Но зачем ему удалять из друзей кого-то, кто может помочь ему сделать карьеру? Твою фотографию уже повесили на сайте университета?

– Еще нет.

Кейт посмотрела в свой телефон.

– Я узнаю по поводу вскрытия и спрошу, может ли Алан подергать за нужные ниточки и проверить этого Кира Касла.

30

После обеда никакой новой информации не поступило, и к вечеру Кейт вернулась домой с чувством тревоги. Но, несмотря на это, она была очень рада поговорить с Джейком по скайпу, особенно потому, что их обычный разговор в четверг пришлось перенести из-за его тренировки по футболу.

Он скакал по кухне, держа в руках содержимое дорожной сумки, которую он уже начал собирать, чтобы приехать к Кейт на каникулы.

– Уже меньше двух недель! – он улыбнулся. – Я попросил бабушку купить мне аквашузы, потому что там же скалы, – он показал пару ярко-зеленых резиновых тапочек.

– Чудесные, – сказала Кейт.

– Не, мам, они клевые. Не говори «чудесные». Так бабушка говорит, а она намного старше тебя.

– Это кто тут «она»? – сказала Гленда, появившись за спиной у Джейка, держа в руках пакет с продуктами, который она поставила на столешницу. – Здравствуй, Кэтрин.

– Привет, мам. Что у вас сегодня? – спросила Кейт, почувствовав, как внутри нее вспыхнула зависть. Как бы она хотела сидеть там с ними со всеми за кухонным столом.

– Лосось en croute[7], – сказала Гленда, подняв повыше коробку. – В «Маркс энд Спенсер» делают замечательные.

– Это выпендрежное название для слоеного пирога с лососем, – тихо сказал Джейк в камеру, заставив Кейт улыбнуться.

– Он у нас будет со спаржей и молодым картофелем, – добавила Гленда.

– Сможешь взять мне гидрокостюм, когда я приеду? Море же холодное будет, да?

– Да, я спрошу у Майры из серферского магазина. Хотя я плаваю каждый день без костюма.

– Да это же дичь, – сказал Джейк, тряся головой. – Ты с ума сошла.

Гленда разложила покупки и, заметив что-то на кухонном столе, подошла туда.

– Джейк, это ты все съел? – спросила она, держа в руках пустую упаковку от мармелада Haribo co вкусом колы. Джейк помотал головой. – Я надеюсь, что нет, молодой человек. Смотри, ты опять трясешь ногой! Джейк, я не могу справиться с твоей гиперактивностью. Давай не сегодня.

Засунув пальцы в рот, Джейк растянул губы и закатил глаза так, что остались видны лишь белки.

– Это бабушка, перед тем как накраситься, – сказал он.

– Джейк, прекрати, это некрасиво, – сказала Кейт.

– Он рассказал тебе про «Фейсбук»? – спросила Гленда.

– Нет, а что? – спросила Кейт. Джейк сложил руки, и вид у него стал виноватый.

– Он удалил меня из друзей.

– Ни у кого нет бабушек в друзьях, и ты вообще видела ее фотографии? Она там в купальнике! – закричал Джейк.

Кейт открыла «Фейсбук», поверх окна с видеозвонком. Нашла страницу Гленды. У ее матери все еще была прекрасная фигура, и на фотографии в профиле она сидела в шезлонге в темно-красном цельном купальнике. Она сидела прямо, покрытые лосьоном худые загорелые ноги блестели на солнце. На голове, поверх идеально уложенных светлых волос, был надет козырек от солнца, подходящего к купальнику красного цвета.

– Вот это фотография, мам! – сказала Кейт.

– Спасибо. Это мы на вилле в Португалии два года назад. Ты у Джейка все еще в друзьях? – спросила Гленда.

Кейт проверила и с удивлением обнаружила, что она тоже была удалена. Она могла видеть только имя и фотографию.

– Нет. Джейк! Мы же тебе сказали, что ты можешь сидеть на «Фейсбуке», только если добавишь нас в друзья и дашь пароль от своего аккаунта, – сказала Кейт.

– Мам, ты же знаешь, что я тебя люблю, – сказал он глупым, заискивающим тоном. – Но у меня есть репутация, которую я должен поддерживать. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прости меня, – он молитвенно сложил руки и захлопал глазами. Кейт ясно видела, что это он съел весь пакет мармелада.

– Тебе четырнадцать, какая репутация?

– Я должен быть классным, – сказал он, продолжив ухмыляться. – Это не значит, что я тебя не люблю. Я тебя люблю, но просто не на людях.

Кейт не могла на него злиться, но тем не менее он должен был понять, что к чему.

– Ты добавишь нас обеих в друзья и вышлешь нам свой новый пароль, иначе нам придется заблокировать твою страницу, – сказала Кейт.

– Вы не сможете, – сказал Джейк.

– Я работала в полиции, и у меня остались там знакомые. Они вполне могут закрыть любой профиль на «Фейсбуке» и удалить все.

– Но у меня там фотки, и сообщения, и куча лайков! – кричал он.

– Добавь нас в друзья сейчас же, и все там и останется, – сказала Кейт.

Джейк сделал, как было велено, и умчался прочь из кухни. Был слышен только отдаленный грохот, с которым он взбежал вверх по лестнице, и стук захлопнувшейся двери. Гленда устало опустилась на стул и потерла глаза.

– Спасибо, милая, – сказала она.

– Теперь он меня ненавидит, – сказала Кейт.

– Это не так.

– Легко тебе говорить. Ты можешь подняться наверх и поговорить с ним.

Гленда улыбнулась.

– Я знаю, дорогая. Почему бы тебе не перезвонить ему попозже?

Кейт кивнула. Гленда поднесла палец к губам, а затем приложила его к камере.

* * *

Это был первый раз за долгое время, когда Джейк обиделся на Кейт. Разумеется, она была права, но пока она жарила яичницу, эта ситуация не шла у нее из головы. Когда она переложила яйца на тарелку и пошла есть в гостиную, солнце над морем только начало садиться.

Закаты всегда наполняли Кейт радостью, а с наступлением ночи она мрачнела и на нее накатывало одиночество. Она посмотрела в тарелку, но есть ей не хотелось. Вернувшись в кухню, Кейт выбросила яичницу в мусорку. Она выглянула в окно и увидела, как Майра, ссутулившись, спускается к пляжу и пытается закурить сигарету, а ее белые волосы раздувает ветер.

Кейт кинула тарелку в раковину и поспешила к задней двери.

– Майра! Есть минутка? – крикнула она, следуя за женщиной по песчаному склону.

– Здравствуйте, мы разве знакомы? – сказала она. – Я не видела тебя на двух последних собраниях.

– Прости.

– Не нужно извиняться передо мной. Это твоя трезвость.

– Все так завертелось. Мы можем поговорить? Ты можешь открыть магазин? Мне нужен гидрокостюм, – сказала Кейт.

– Конечно, я возьму ключи.

В магазине стоял затхлый запах, а длинные, выходящие в сторону моря окна были заколочены до следующего сезона. Майра включила свет, и длинная флоурисцентрая лампа, поморгав, осветила помещение. На полках в зале стояли консервированные и сушеные продукты, походные плиты, газовые баллоны и несколько небольших палаток.

Майра провела Кейт в отдел для серферов, где стояли стойки с вешалками, на которых висели гидрокостюмы, ласты, трубки и выцветшие картонки с рекламой серферского снаряжения, где накачанные парни стоят рядом с грациозными девушками в бикини. Снаружи завывал ветер.

– Какой у Джейка рост? – спросила Майра, перебирая детские гидрокостюмы с сигаретой во рту. – Когда я видела его на Пасху, он не доставал мне до плеча.

Она вытащила маленький черно-синий гидрокостюм с логотипом Rip Curl на спине.

– Я видела его в прошлом месяце, он был мне по плечо, – сказала Кейт.

Майра приложила костюм к Кейт.

– Он растолстел? Некоторых детей раздувает, когда у них начинается пубертатный период. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стала очень толстой и заносчивой, – сказала Майра.

– Он не толстый.

– Тут есть еще цвета, можешь посмотреть, если хочешь, – сказала Майра. Она закурила новую сигарету от остатков старой и бросила окурок на грязный цементный пол. Кейт перебрала костюмы на стойке. – Теперь нельзя говорить «толстый». Как-то раз женщина, которая приехала на лето, пришла с девочкой, а та была натуральная свиноматка. Я ей сказала: море изумительное и теплое, а девочка и так хорошо теплоизолирована, можете не тратить деньги на гидрокостюм.

– Не может быть!

– Ну я не кричала это на весь магазин. Отвела мать в сторону, но все равно реакция была такая, что можно было подумать, что я начала Третью мировую!

– Вот этот возьму, Джейк любит зеленый, – сказала Кейт, сняв со стойки гидрокостюм с узором, похожим на потеки зеленой краски.

– Когда он приезжает?

– Во время каникул, через двенадцать дней. Я просто хочу отправить ему фотку.

– Бери, дорогая, – сказала Майра.

– Сколько?

– А сама как думаешь? Нисколько.

– Спасибо.

– Кейт, – сказала Майра, положив руку на плечо Кейт. – Не пропусти следующее собрание, ладно?

– Да это все дело, над которым я работаю.

– Нет ничего важнее твоей трезвости. Видишь этот костюм на вешалке? Через двенадцать дней он так и останется на ней висеть, если ты сорвешься. Твоя мать близко не подпустит к тебе сына, если ты начнешь пить, – сказала Майра.

– Я знаю. Это всегда будет так сложно? Оставаться трезвой.

Майра кивнула.

– Я не пью уже двадцать три года. Я все еще хожу на собрания и встречаюсь со своим куратором. Но зато я живу.

31

Кейт отправила Джейку фотографию гидрокостюма, но за весь вечер он так и не ответил. Она уже собиралась идти спать, когда ей позвонили с незнакомого номера.

– Здравствуйте, Кейт. Это доктор Бакстер из клиники Баруэлла.

– Я уже собиралась идти спать, – сказала Кейт.

Мередит Бакстер была психиатром Питера Конуэя в лечебнице Баруэлла. Кейт считала ее несколько слишком «прогрессивной». Она всегда говорила о Питере как о «пациенте», а не как о заключенном. Два года назад она позвонила Кейт и изъявила желание наладить контакт между Кейт, Джейком и Питером Конуэем, говоря, что это может помочь выздоровлению последнего. Во время этой их беседы Кейт, в весьма красочных выражениях, объяснила Мередит, куда той следует пойти.

– Я завтра буду в Лондоне. Я бы хотела встретиться с вами, – сказала она.

– Зачем? – спросила Кейт.

– Это касается Питера и Джейка.

– Я вам уже говорила: он не будет общаться с Джейком…

– Я не об этом. Я могу встретить вас на Паддингтоне. Туда ходит скорый поезд из Эксетера.

– Я знаю, что чертов поезд туда ходит.

– Пожалуйста, Кейт. Это важно.

На следующий день Кейт встала рано. Ей понадобилось полчаса, чтобы добраться до станции Сент-Дэвид в Эксетере, и она успела только на скорый семичасовой поезд до Лондона. У нее получилось занять место со столиком, но, хотя она и взяла с собой работу, собраться с мыслями она не могла. Кейт то и дело проверяла, не ответил ли Джейк, но сообщений от него не было. Она прибыла на вокзал Паддингтон около девяти и нашла Мередит, ожидавшую ее за столиком в «Старбаксе».

Мередит была миловидной женщиной, чуть за сорок, с длинными светлыми волосами с рыжеватым отливом, собранными в высокий хвост. На ней были джинсы, красный шерстяной свитер и короткая джинсовая куртка, а рядом с ней лежал черный кожаный портфель. На шее у нее висело заламинированное удостоверение, подтверждающее ее врачебную квалификацию.

– Я позволила себе заказать вам каппучино, – сказала Мередит. – Присаживайтесь, пожалуйста. – у нее был успокаивающий голос, и Кейт задумалась, была ли это просто манерность или она так разговаривала и дома, упрашивая мужа помыть посуду? Половина мест в «Старбаксе» была свободна, но у кассы выстроилась огромная очередь из пассажиров, ожидающих своих заказов навынос. Кейт была рада, что в зале стоял шум работающих кофемашин и гул объявлений по громкоговорителям.

– Вы меня заставили понервничать. Я почти не спала всю ночь, – сказала Кейт.

– Простите, но я правда хотела поговорить с глазу на глаз и решила, что вы не захотите приехать в лечебницу…

У Кейт зазвонил телефон, она достала его из сумки и увидела сообщение от Тристана.

– Вам надо ответить?

– Нет, – сказала Кейт, засовывая телефон обратно в сумку.

– Переписка моих пациентов конфиденциальна, но одно сообщение, адресованное Питеру, было изъято, потому что оно нарушает запрет на общение, который наложили по вашей просьбе, – Мередит вытащила из сумки письмо и положила на стол. Маленький коричневый конверт, надписанный от руки черными чернилами. В правом верхнем углу было написано

ОТ ФАНАТА

От одного вида этих слов Кейт замутило.

– Вы сняли отпечатки? – спросила она.

– Нет. Зачем нам это делать?

– Что внутри? – спросила Кейт. Она открыла конверт и достала листок бумаги. Это была распечатка страницы Джейка на «Фейсбуке» с его фотографией. Внизу тем же самым почерком было написано:

Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ВЫ УВИДЕЛИ, КАК ОН ЖИВЕТ. ЕМУ СКОРО БУДЕТ ПЯТНАДЦАТЬ! КТО ЗНАЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ПОЙДЕТ В ОТЦА…

ФАНАТ

– Я понимаю, это ужасно и может шокировать, просто помните, что кто угодно может сделать эту распечатку и отправить. Страница Джейка в свободном доступе. Нет ничего незаконного в том, чтобы использовать ее в личной переписке, – сказала Мередит. Ее голос звучал раздражающе спокойно.

Стоило Кейт увидеть, что письмо было от Фаната, как у нее чуть сердце не вырвалось из груди и затряслись руки. Она подумала о Джейке, о его страничке и о том, как он удалил из друзей Гленду. Она достала телефон и набрала номер матери, но телефон был отключен, и звонок сразу ушел на голосовую почту.

– Мам, перезвони мне сразу, как только сможешь. Это срочно, – сказала Кейт.

Они сидели за столиком у большого окна, выходящего в вестибюль вокзала. Напротив был магазин, где продавали элитный алкоголь. В витрине возвышалась пирамида из бутылок с водкой «Абсолют», а перед магазином стояли два симпатичных молодых человека с полной тележкой маленьких дегустационных стаканчиков, заполненных прозрачной жидкостью.

– Кейт? Кейт? – сказала Мередит. Кейт повернулась к ней. – Вы в порядке?

«В порядке ли я? – подумала Кейт. – У тебя степень по психологии, и ты спрашиваешь, в порядке ли я? Да ты понятия не имеешь, как я зла и напугана!»

Кейт снова достала телефон и нашла фотографию записки, найденной на автосвалке «Девять Вязов». Она показала фото Мередит и пересказала ей всю историю с погибшими девушками и найденными записками. Когда Кейт закончила, Мередит откинулась на спинку кресла.

– Выскажитесь, Кейт. Не стоит закупоривать свои чувства.

Кейт едва смогла устоять перед искушением схватить Мередит за волосы и приложить лицом о стол.

– Это первая подобная записка, которая пришла Питеру? От Фаната? – спросила Кейт, пытаясь говорить спокойно.

– Нет. Он получает столько писем из разных мест, от разных людей, и многие из них называют себя его фанатами.

– Нет, я имею в виду конкретно эту подпись «ФАНАТ»?

– Я не могу обсуждать содержимое его личных писем…

– Да господи ты боже мой! Вы вызываете меня сюда, показываете это письмо, а потом говорите, что не можете обсуждать его? – сказала Кейт, ударив по столу кулаком.

– Кейт, мне нужно, чтобы вы успокоились.

– Вы ведь психолог. Просить успокоиться кого-то, кто расстроен, вообще когда-нибудь помогает?

– Кейт, я на вашей стороне. Вы знаете, что все контакты Питера с внешним миром находятся под наблюдением. Все входящие, исключая то, что приходит от его адвокатов, проверяются. Как бывший полицейский вы должны это знать.

– Детектив полиции, – сказала Кейт. Она на секунду замолчала и сделала глубокий вдох. – Пожалуйста, взгляните на почерк на этом письме и на записках с мест преступлений. Это одна и та же рука.

Мередит глянула на распечатку и на фото.

– Не знаю. Похоже, но я не графолог. Конечно, я теперь сообщу об этом в полицию. Но вы должны понимать, Питеру приходит много необычных писем.

– Полиция хоть раз проверяла его почту? Просто скажите, да или нет?

– Да, они присылают запросы регулярно. Один или два раза в год, и они не обязаны объяснять нам причину проверки.

– Значит, есть вероятность, что этот человек поддерживает с Питером общение?

– Нет.

– К нему приходит много посетителей?

– Кейт…

– Господи боже, Мередит! Мой сын в опасности! Согласно судебному запрету Питер не может вступать с ним в контакт, а тут кто-то присылает ему это дерьмо! У вас ведь есть сын? Почему вы не можете проявить ко мне такое же сострадание, какое вы проявляете к этим своим педофилам и убийцам?

Несмотря на невозмутимую манеру поведения, Мередит сжала зубы и провела рукой по волосам.

– Питеру поступает очень мало звонков. Все прослушиваются и записываются. И приходит к нему очень мало человек. Он встречается со священником, с которым познакомился по переписке. Он приходит раз в полтора месяца, и во время встреч между ними всегда стекло. Если к Питеру приходит адвокат – то же самое, через стекло.

– Питер все еще агрессивен?

– Кейт, я уже и так сказала вам больше, чем должна была. Я не могу комментировать его психическое состояние… Лицом к лицу он встречается только с Энид. Они видятся дважды в неделю. Все время за ними пристально наблюдают, и до и после свидания их обоих обыскивают.

– Они обсуждали между собой это дело? Недавно найденные тела девушек?

– Нет.

– Когда он последний раз встречался с адвокатом?

– На прошлой неделе. Это было специальное посещение. Вы знаете, кто его представляет? Терренс Лэйн – очень уважаемый адвокат, специализирующийся на правах человека. Он не станет рисковать своей карьерой. Да и ради чего? У Питера на счету всего лишь несколько сотен фунтов… Но это – конфиденциальная информация.

– Посмотрите еще раз на эту записку. Похоже, что он продолжает диалог. Он не представляется… – Кейт потерла лицо. – Мне пора… – Она резко встала и сфотографировала письмо на телефон.

– Я могу еще что-нибудь сделать? – спросила Мередит. – Я передам это в полицию.

– Обыщите Питера Конуэя еще раз, по-настоящему. В смысле переверните всю его камеру. Обыщите всех, кто с ним общается. В том числе сотрудников лечебницы.

– У моих пациентов есть права и… – начала Мередит, в ее успокаивающем голосе зазвучали угрожающие нотки.

– Я только надеюсь, что вы никогда не столкнетесь лицом к лицу с вашими подопечными, – сказала Кейт. – Если бы вы хоть немного побыли в моей шкуре, вы бы по-другому относились к их гребаным правам человека!

Кейт схватила сумку и вышла из «Старбакса».

Она поспешила к ближайшему туалету, который находился под вестибюлем. В туалете было пусто, и Кейт закрылась в одной из кабинок. Там она дала волю слезам и почувствовала некоторое облегчение. Через мгновение она услышала скрип ведра на колесиках и стук в дверь.

– Что вы там делаете?

– Ничего. Уходите, – сказала Кейт, глотая воздух и не желая выдавать голосом свои эмоции.

Повисла пауза, а затем ведро покатилось дальше. Кейт вытерла глаза и достала телефон. Сигнала не было. Она сделала несколько глубоких вдохов, а затем вышла из кабинки и направилась обратно на вокзал. Она пыталась дозвониться матери, Джейку, отцу, даже брату, но никто не отвечал. Она позвонила в школу Джейка, но секретарь довольно ханжеским тоном сообщила, что Джейк «занят на уроке».

Кейт поймала себя на том, что топчется внизу вестибюля, совсем рядом с магазином элитного алкоголя. Выставленные в витрине бутылки призывно переливались мягким светом, а перед входом в магазин стояли высокие темноволосые красавцы, предлагавшие попробовать напиток.

– Не желаете попробовать «Абсолют Эликс»? – спросил один из парней, наклонившись к Кейт через тележку, полную пластиковых стаканчиков. Прозрачная жидкость заблестела. Кейт взяла стаканчик. – Ее перегоняют через медный котел, очень мягкий вкус, – добавил он с улыбкой.

Он был само совершенство – гладкая кожа и растрепанные темные волосы. Маленький пластиковый стаканчик холодил ей руку. Водка была очень холодная, да и ее было так мало. Только глоточек. Мужчина и женщина, оба приятные и хорошо одетые, взяли по стаканчику и опрокинули содержимое в рот.

– Очень хорошо, – сказал мужчина. Женщина согласно кивнула. Они поставили пустые стаканчики обратно на тележку и пошли дальше.

Кейт отошла от них и пошла в сторону тихого местечка, где около столбов парковались фургоны. Там стоял большой темно-красный фургон Королевской почты. Все внимание Кейт было приковано к крошечному, все еще холодному стаканчику, и исходящему от него прохладному острому запаху по-настоящему хорошей водки.

Все происходило как будто в замедленной съемке. Кейт повернулась и увидела молодых парней, стоявших на своем месте с полными тележками. Она запросто могла взять еще.

Кейт уже начала подносить стаканчик ко рту и не заметила мужчину с коробкой, полной посылок. Он задел ее руку, маленький стаканчик упал на пол вестибюля, и крошечная порция водки разлетелась по полу крошечными брызгами.

– Осторожно! – буркнул мужчина, обходя Кейт, и она тут же пришла в чувство.

Попятившись в сторону от маленького, лежащего на боку стаканчика и растекающейся по полу водки, Кейт поспешила прочь, мимо алкогольного магазина на свою платформу. Она приняла за знак, что до отправления скорого поезда оставалась всего минута. Она побежала по платформе и запрыгнула в вагон, когда двери уже начали закрываться.

32

По дороге домой Кейт немного успокоилась. Она нашла тихий уголок, где смогла поговорить с Глендой, и та обещала связаться с полицейским, к которому они были прикреплены уже несколько лет.

– Кейт, он в безопасности. Школа охраняется, и они там знают о ситуации с Джейком.

– Держи меня в курсе, мам. И пусть Джейк ответит на мое сообщение, я хочу знать, что он думает по поводу гидрокостюма, который я ему отправила.

– Конечно. Милая, ты в порядке?

Кейт посмотрела на проносящийся за окном пейзаж. Она не хотела думать о том, что чуть было не сорвалась.

– Я в порядке, – сказала она и положила трубку.

Но телефон зазвонил снова. В этот раз это был Тристан. Кейт кратко пересказала ему все, что случилось, умолчав про то, что она чуть не выпила.

– Я успею приехать к трехчасовой лекции, – сказала она.

– Здорово. Слушайте, я только что увидел в интернете, что сегодня в семь часов вечера, в Топшеме, в городке, где жила третья жертва, Лайла, будет траурное шествие со свечами в память о ней. Это всего в десяти километрах от Эшдина. Там можно будет поговорить с людьми, узнать больше информации, тем более если городок маленький…

«У меня лекция с трех до четырех, в пять встреча с Майрой на собрании анонимных алкоголиков. Потом можно поехать в Топшем», – быстро прикинула Кейт.

– Хорошо, давай съездим, – сказала Кейт. Ей необходимо занять себя. Это поможет отвлечься от всего остального.

* * *

В тот же день вечером Питер отжимался у себя в камере, когда раздался стук в дверь. Уинстон открыл окошко.

– Питер, нам необходимо обыскать твою комнату, – сказал он.

– Зачем?

– Обычная проверка, – сказал Уинстон, бесстрастно глядя на него.

Питер подошел к окошку, на него надели наручники, капюшон и вывели в коридор. Уинстон стоял рядом с ним, пока Тэррелл натягивал свежую пару резиновых перчаток.

– Ничего не хочешь мне рассказать, перед тем как я войду? – спросил он.

– Нет, – ответил Питер. Тэррелл зашел в камеру и закрыл дверь.

Питер старался сохранять спокойствие. Он хранил письма от Энид и от Фаната в капсулах, в большом пузырьке с витамином С. Он решил, что рулончики белой бумаги, спрятанные внутри, выглядели просто как полные капсулы. Он надеялся, что Тэррелл не заметит, что ручка радиатора неплотно прилегает к стене. Жаль было бы лишиться этого тайника.

– С тобой все в порядке, Питер? – спросил Уинстон. – Ты вспотел.

– Я делал упражнения, – ответил Питер, радуясь, что в этот раз ответил правду. Он заметил, что одежда на нем стала сидеть намного лучше.

Рация Уинстона засигналила. Вызывали медиков в одиночную палату.

– Срочно. У нас тут пациент запутался в новой колючей проволоке… – Уинстон потянулся к колесику на рации и убавил громкость.

– Новая колючая проволока? – спросил Питер. – Кто-то пытался сбежать? Я не слышал, чтобы срабатывала сигнализация.

– На стенах во дворе для тех, кто находится в изоляторе, поставили новую колючую проволоку, – сказал Уинстон.

– Как он пробрался через сетку? – спросил Питер.

– Ее убрали, – сказал Уинстон. – Слишком уж много птиц в них попадает и умирает. Каждый раз доставать их оттуда очень дорого… – Уинстон понял, что сказал лишнего, и замолчал. Питер был одним из немногих вменяемых пациентов, а Уинстон – приятным парнем, и Питер заметил, что тот время от времени начинал разговаривать с ним, как с обычным человеком. Дверь открылась, и из камеры Питера вышел Тэррелл.

– Все хорошо, – сказал он. – Нам просто нужно тебя проверить, Питер.

Они зашли в камеру и провели личный досмотр, светя маленьким фонариком во все места, где он мог что-нибудь спрятать.

Питер услышал, как они пошли дальше по коридору, проверять другие палаты.

«Теперь во дворе нет сетки, – подумал он. – Это все меняет».

Он оторвал клочок бумаги и начал писать еще одну записку, чтобы при встрече передать Энид.

* * *

Мередит ждала Уинстона и Тэррелла у входа в крыло G. Встреча с Кейт напугала ее, и по дороге обратно в лечебницу ее беспокойство по поводу того, что Питер может каким-то образом тайно с кем-то общаться, только выросло.

– Во всех комнатах чисто, – сказал Уинстон. – Мы нашли несколько заначек с едой, но это все. Никаких писем. Никакого оружия, и ничего запрещенного.

Мередит кивнула и зашагала взад-вперед.

– Вы на сто процентов уверены, что проверили всех пациентов, кто вступал хоть в какой-то контакт с Питером? – спросила она.

– Он контактирует с другими пациентами только во время групповой терапии с вами каждую неделю, – сказал Уинстон. – И мы просмотрели все.

– А что насчет сотрудников? – спросила она.

– Мои ребята вне подозрений, – сказал Уинстон, помрачнев. – Мы проходим досмотр, когда приходим и уходим.

– Я хочу, чтобы вы проверили все помещения для сотрудников, и хочу поговорить со всеми, кто работает и работал в крыле G за последние три месяца. И хочу все это немедленно.

– Разумеется, – сказал Уинстон. – Только и я хочу сразу сказать, что у меня работают верные и порядочные ребята, они все – надежные люди. Иначе и быть не может. Я с уверенностью могу заявить, что никто из них не будет помогать заключенному, передавая ему сообщения или запрещенные предметы.

Мередит посмотрела на Уинстона. Он сильно рисковал, говоря это.

– Я это учту. Пожалуйста, осмотреть все нужно сейчас же. Закройте все помещения. Никто никуда не уйдет, пока мы не закончим.

33

Кейт и Тристан приехали в Топшем в половине седьмого и припарковались на жилой улице на окраине городка. При себе у них были два маленьких фонарика, несколько свечек и спички они сложили все в рюкзак Тристана и пошли вниз в сторону главной улицы города. Кейт постаралась отодвинуть воспоминания об утренних событиях как можно дальше. Она сходила на собрание одна и сидела в дальнем ряду, слушая вполуха и размышляя о деле. Кейт понимала, что надо поговорить с Майрой, но ей не хотелось упустить возможность присоединиться к шествию и собрать новую информацию.

Приблизившись к главной улице, они оказались в толпе. На рыночной площади стояли припаркованные фургоны BBC и нескольких местных телеканалов. Воздух был заряжен энергией, которую Кейт никак не могла объяснить. Складывалось ощущение, что у людей, у которых никогда не было голоса, он вдруг появился. Топшем производил впечатление благополучного, приятного для жизни места, в городке было полным полно традиционных лавок, переживающих второе рождение: сырные и мясные лавки, пекарни пристроились рядом типичными для центральных улиц почтовыми и банковскими отделениями. Для автомобилей главная улица была перекрыта, дежурил полицейский патруль: небольшой полицейский фургон и шесть слоняющихся вокруг офицеров в форме.

Кейт и Тристан порадовались, что надели шерстяные шапки и перчатки, потому что воздух был морозный и по мере того, как чернело небо и зажигались уличные фонари, становилось только холоднее.

Шествие должно было пройти вверх по главной улице и завершиться у церкви.

– Все эти магазинчики должны были закрыться полшестого или в шесть, – сказал Тристан, когда они проходили мимо мясной лавки и пекарни.

– Не закрываются из-за собравшейся толпы, – сказала Кейт. – Не могу представить, что друзья или кто-то из членов семьи задержится здесь, после того как все закончится, если они вообще придут.

Глядя на это все, Кейт уже не была уверена, что у них будет возможность поговорить с кем-нибудь, а если она и представится, то начать допрашивать людей по поводу их алиби будет не очень уместно.

В начале центральной улицы репортер местного телеканала, пробившийся в центр толпы, брал интервью у мужчины и женщины. Они оба были хорошо одеты и стояли с грустными и подавленными лицами, по бокам от них были мальчик и девочка.

Пальто на них были расстегнуты, и внизу виднелись футболки с надписью «ВЫ ВИДЕЛИ ЛАЙЛУ? ПОЗВОНИТЕ 0845 951 237» и фотографией улыбающейся в камеру девушки.

– Мы хотим почтить память нашей дочери и хотим, чтобы расследование продолжилось, – сказал отец Лайлы. Он был очень привлекателен и вел себя весьма сдержанно. – Мы обращаемся ко всем, кто располагает какой-либо информацией, и просим этих людей связаться с полицией по этому номеру.

Мать Лайлы, неспособная говорить, жалась к мужу. Брат и сестра молчали и, казалось, до сих пор пребывали в шоке. Кейт почувствовала, как в груди у нее что-то перевернулось, Тристан опустил голову. Выше по улице рядом с тремя полицейскими в форме стояли старший инспектор Варя Кэмпбелл и детектив Джон Мерси. Они стояли в стороне, потому что не зажигали свечей и наблюдали за толпой.

– Давай не будем стоять у них на дороге, – сказала Кейт, вставая позади высокого мужчины и его жены.

Тристан опустил шапку на самые брови. За семьей Лайлы, несколькими друзьями и родственниками, взявшимися за руки и одетыми в футболки с изображением Лайлы, начала собираться толпа.

Кейт обхватила руками фонарик Тристана, пока он зажигал свою свечку, а потом помог зажечь свечку и ей. Процессия медленно двинулась вверх. Толпа разрослась до нескольких сотен человек, которые молча противостояли холоду. Когда Кейт и Тристан проходили мимо Вари, она их заметила и слегка удивилась, но ее отвлек один из полицейских, который наклонился к ней, чтобы сказать что-то.

Весь путь по главной улице занял полчаса. Дороги были перекрыты, а люди молчали. Свечи, вне всякого сомнения, горели красиво. Сотни золотых огоньков.

Когда они дошли до церкви, у ворот их встретил священник и, говоря в мегафон, призвал всех помолиться.

Затем одноклассница Лайлы акапелло спела «О, благодать». Это был очень запоминающийся момент. Кейт вгляделась в толпу. Все люди выглядели очень печально, среди них кучкой стояла группа школьников в футболках с фотографией Лайлы.

* * *

Рыжеволосый мужчина, «самый преданный фанат» Питера Конуэя, прошел весь путь рядом с семьей Лайлы в футболке с ее изображением. Он испытывал кайф от того, что был в толпе скорбящих на рыночной площади и был к ним так близко, что мог практически унюхать их слезы. Его решению прийти поспособствовала холодная погода. На всех были толстые пальто, шерстяные шапки и закрывающие рот шарфы. Смешаться с толпой было нетрудно.

Он видел, как полиция пристально наблюдала за людьми. Их бдительность немного отдавала театральностью. Они сами не верили в то, что убийца появится. И они ничего не заметили. Он был очень осторожен. Для похищений он использовал разные фургоны с поддельными номерами. Он не попадал в камеры видеонаблюдения. Никто его не видел, ну, по крайней мере, никто из тех, кого стоило брать в расчет. Если бы у них был хоть какой-нибудь примерный фоторобот, они бы его обнародовали.

И в свете всего этого зачем там была полиция? Они надеялись вычислить преступника, по тому, что он выглядел бы как «плохой парень»?

Он прошел прямо перед старшим инспектором Кэмпбелл и ее подчиненными, и они все посмотрели на него, мимо него, продолжая искать и искать преступника глазами.

А затем у церкви он присоединился ко всеобщей молитве, склонив голову, пока камеры телеканалов снимали толпу. Он был поражен количеству людей, которые добросовестно молились у церковных ворот, и, проигнорировав приглашение священника посетить вечернюю службу, он двинулся назад на главную улицу, где все еще были открыты магазины и пабы.

Возможно, молиться имело смысл, только если тебя покажут по телевизору.

Большинство людей направились в паб, в том числе и родители Лайлы.

Постояв в очереди, он купил чизбургер в одном из фургончиков и как раз откусывал от него здоровый кусок, когда увидел Кейт Маршалл и какого-то высокого худого паренька. На ней была шапка, но он тут же узнал ее и, немного ошарашенный, с трудом проглотил огромный кусок чизбургера. Она была частью истории Каннибала с Девяти Вязов. И вот она – разгуливает среди людей.

Он обошел толпу и подошел чуть ближе. Она была старше, чем на фотографиях, которые он находил в интернете, и в своем красном зимнем пальто казалась толстоватой, хотя все еще была привлекательна. Она была съедобна. Он впился зубами в свой бургер, пытаясь представить, как он вгрызается в мягкую плоть на ее бедрах.

Он вообразил это, и отвратительный бургер у него во рту превратился в сухую массу… Казалось, они близки с пареньком, который был с ней. Они не были похожи на пару. Хотя, кто знает, она может оказаться той еще грязной сучкой. Может, у них ролевая игра? Может быть, потом он пойдет с ней домой и будет там сосать ее мамкины сиськи.

Все еще разговаривая с мальчишкой, Кейт подняла глаза и посмотрела прямо на него, но так его и не увидела. Посмотрела сквозь него: для нее он был безликой частью сборища.

Затолкав в рот остатки бургера и сделав вид, что тот ему понравился, он начал прокладывать себе дорогу в гуще людей.

34

На улице уже было совсем холодно, когда Кейт и Тристан вернулись к машине. Припаркованные по соседству автомобили разъехались, только их машина осталась стоять под деревьями, спрятавшимися в тени позади уличных фонарей.

Кейт заметила под дворниками записку – квадратик толстой бумаги кремового цвета. На секунду она подумала, что ее, должно быть, оставил кто-то из жителей соседних домов, но затем ей в глаза бросилось ее имя, написанное черными чернилами. Почерк был тот же, что и на записке, которую показала ей Мередит. Дрожащей рукой Кейт вытащила записку из-под дворников и развернула.

КЕЙТ, ТЫ СЕГОДНЯ ВЫГЛЯДЕЛА ОПРЕДЕЛЕННО СЪЕДОБНОЙ В СВОЕМ КРАСНОМ ПАЛЬТО. ТЫ БЫЛА ТАК БЛИЗКО.

ФАНАТ

Кейт вскинула голову и осмотрелась по сторонам, но на улице было пусто, за исключением мужчины и женщины, гуляющих с маленькой девочкой, и дамы постарше, сражающейся с двумя пакетами с покупками. Кейт почувствовала себя так, точно ее выставили напоказ, точно за ней прямо сейчас кто-то наблюдает.

Тристан обошел машину и взял записку из ее трясущейся руки. Кейт оперлась рукой о капот, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, Тристан открыл дверь с водительской стороны.

– Присядьте на секундочку, – сказал он.

Кейт почувствовала, как вся кровь отхлынула от головы. Мимо них по улице, ослепляя светом фар, проносились машины. Тристан посмотрел в начало и в конец улицы.

«Он подбирается ближе, он писал записки о Джейке, а теперь он пишет мне», – подумала Кейт. Она боялась не за свою безопасность. На самом деле ее пугало то, с какой легкостью этот тип может разрушить ее жизнь. Разрушить этот безопасный, адекватный мир, который она так усердно пыталась выстроить вокруг себя после первого дела. Тогда она впервые пожалела о том, что ответила на письмо от отца Кейтлин. Ей следовало передать его в полицию. Это письмо открыло перед ней дверь, на пороге которой она по собственной дурости и споткнулась.

Она подняла голову и увидела, что Тристан остановил черную машину, и к ним навстречу уже шли Варя Кэмпбелл и Джон Мерси. Тристан передал записку Варе. С озабоченным видом она прочитала ее и передала Джону, который инстинктивно начал оглядывать улицу. Машины шли мимо них сплошным потоком, и они все сгрудились на покрытой травой обочине вокруг сидевшей в машине Кейт.

– Когда вы пришли? – спросила Варя, повысив голос, чтобы перекричать шум машин.

– Пять минут назад, – сказала Кейт.

– Нет, в какое время вы прибыли на шествие?

– Мы припарковались здесь примерно в половине седьмого, – сказал Тристан. Кейт увидела, что записка была у Джона и он уже положил ее в пластиковый пакет для улик.

– Вы не заметили кого-нибудь подозрительного или чтобы кто-то вел себя подозрительно рядом с вами, – спросил Джон.

– Нет, – сказал Тристан. – Мы прошли всю дорогу, народу было много, все молчали, просто шли со свечами в руках.

– Кто бы ни оставил эту записку, он сделал это в течение последних трех часов, – сказала Варя, глядя по сторонам на увеличившийся поток машин. Она достала рацию. – Говорит старший инспектор Кэмпбелл. Я все еще в Топшеме, на этом шествии. Достаньте записи с камер наблюдения на Пулхэм-роуд – какие есть – и с камер на всем пути снизу и до церкви с четырех часов до этой минуты.

Варя подошла к водительскому сиденью и присела на корточки рядом с Кейт. Она взяла ее трясущуюся руку и сжала в своих.

– Вы в порядке? Выглядите так, как будто сейчас отключитесь.

У Вари были теплые руки, а на тонких пальцах красовалось несколько серебряных колец. У Кейт же руки были холодные как лед, и ее всю трясло.

– Он знает, кто я. Знает, в чем я была. Он упоминает моего сына, – сказала Кейт. – Он прислал Питеру Конуэю его фотографию… Сравните почерк письма, которое он прислал Питеру, и почерк с записок, найденных на месте преступления. Выглядит похоже, но надо проверить.

Мимо пролетел мотоцикл, рев двигателя пронесся между ними, заглушая разговор.

– Тут не самое удачное для разговоров место. Может, нам стоит проехать в участок в Эксетере? Это всего в паре километров отсюда, – спросила Варя. Кейт кивнула. – Вызвать вам врача? – добавила она, озабоченно нахмурившись. Она все еще растирала руку Кейт в своих ладонях. Это была совсем другая Варя, гораздо более сердечная, какой Кейт ее прежде не видела.

– Ей бы бренди налить. Помогает справиться с шоком, – сказал Джон Тристану. Кейт с ним согласилась. Отличное оправдание, чтобы выпить. Просто нырнуть в приятное забытье.

– Нет! Не надо алкоголя. Давайте лучше достанем ей горячего крепкого чая, – сказал Тристан.

* * *

В составе полицейской колонны они доехали до участка в Эксетере, где Варя и Джон заварили на всех чай. Кейт и Тристан уселись на большой продавленный диван, и Кейт отхлебнула из кружки чай, который, к счастью, оказался сладким. Сделав глубокий вдох, она попыталась собраться с мыслями.

– Кто прикасался к письму? – спросила Варя.

– Я достала его из-под дворников, – сказала Кейт.

– Я тоже взглянул. Она передала его мне, – сказал Тристан.

– Нам нужно будет взять ваши отпечатки, чтобы мы могли исключить вас, когда будем исследовать эту записку, – сказала Варя.

Кейт кивнула.

– Мои отпечатки есть в базе, еще со времен работы в полиции, – сказала она.

– Я тоже сдавал отпечатки, – сказал Тристан.

– Когда вскрыл машину? – спросил Джон.

Варя повернулась к нему.

– Мне кажется, наши гости не откажутся от печенья. На кухне есть пачка овсяного, – сказала она. Джон насупился и вышел из комнаты.

Кейт объяснила Варе, что изъятую у Питера фотографию Джека с запиской ей показала доктор Мередит Бакстер из лечебницы Баруэлла.

– Я проверю, не поступала ли нам еще какая-нибудь информация по этому поводу, – сказала Варя.

– Я думаю, что этот человек, подписывающийся как «фанат», поддерживает связь с Питером, – сказала Кейт.

– Но вы сказали, что письмо было изъято. То есть Питер его не получил?

У Кейт в кармане зазвонил телефон. Она достала его, опасаясь, что это звонит ее мать, чтобы сообщить, что что-нибудь случилось с Джейком.

– О, это Мередит Бакстер, – сказала Кейт. Она подняла трубку и несколько секунд молча слушала. – Мередит, я тут как раз сижу со старшим инспектором Варей Кэмпбелл. Да, она ведет это дело, – Кейт протянула телефон Варе. – Она хочет поговорить с вами.

– Что она сказала? – спросил Тристан, когда Варя, взяв телефон, отошла в сторону.

– Сказала, что они обыскали все крыло в лечебнице. Все камеры, в том числе – камеру Питера, и всех сотрудников. И ничего. Никаких спрятанных писем.

– Это хорошие новости, – сказал Тристан.

– Мне все это не нравится… Что-то тут нечисто, я нутром чую.

Варя положила трубку и вернула телефон Кейт.

– Не зря с ней поговорили. Доктор Бакстер пришлет это письмо и все, что они найдут. Если еще что-нибудь появится, мы сообщим вам в первую очередь.

– Надеюсь, вы сможете найти образцы ДНК на записке, которую он оставил на моей машине, – сказала Кейт.

– Но это все равно не будет достаточным доказательством, что она – от него, – сказала Варя.

– Я уверена, что она от него.

– Вы ведь еще не дали в прессу никакой информации о записках на местах преступлений? – спросил Тристан.

– Нет. Но ведь очень много людей подписываются «фанатами», – сказала Варя.

– Да бросьте, это не просто совпадение, – сказала Кейт.

Варя поднялась на ноги, давая понять, что беседа окончена.

– Кейт, я пришлю патрульную машину к вашему дому, они подежурят там несколько дней, и мы отсмотрим все записи с камер в Топшеме, какие сможем достать. Хотя городок, конечно, небольшой.

– В Уилтшире, у дома моей матери, где живет мой сын, уже выставили патруль, – сказала Кейт.

– Я прослежу, чтобы у нас была с ними связь.

* * *

Когда Кейт и Тристан вышли из участка и направились к парковке, там уже ждал репортер и команда операторов. Они поспешили за ними, яркий свет осветительной аппаратуры преследовал Кейт и Тристана до самой машины.

– У нас есть информация, что вы получили послание от предполагаемого убийцы, – сказала журналистка – женщина с темными, очень короткими волосами. Она сунула микрофон под нос Кейт. Кейт увернулась и протиснулась к машине, пока Тристан отпихивал мужчину со звуковым оборудованием, загораживающего дверь с пассажирской стороны. – Вы можете рассказать, о чем говорится в записке и правда ли, что все это связано с делом Каннибала из Девяти Вязов, которое вы раскрыли в 1995?

Кейт нажала кнопку разблокировки центрального замка и попыталась открыть дверь, но репортерша опустила на дверь руку.

– Вы посещаете Питера Конуэя? У вас от него сын. Джейк тоже видится с ним?

Упоминание имени ее сына было ударом ниже пояса.

– Почему бы вам не пойти на хер? – сказала Кейт, заехав журналистке дверью, отчего та потеряла равновесие и упала. – Тристан, залезай.

Когда они забрались в машину, Кейт тут же заблокировала двери и запустила двигатель. В это время репортерше помогали подняться на ноги члены ее команды, и Кейт, посигналив, поехала прямо на них, заставив всех разбежаться в разные стороны. Выезжая с парковки, Кейт и Тристан увидели фургон с надписью «Местные новости BBC».

– Как они узнали про записку? – спросил Тристан.

– Информация быстро утекает из любого полицейского участка, – сказала Кейт. Ее больше беспокоило, что репортерша назвала Джейка по имени.

– Это будет выглядеть не очень хорошо, если они вас засняли, – сказал Тристан. – Хотя, это всего лишь местные новости.

– Это не важно. Один и тот же материал обычно разлетается по всем каналам, – сказала Кейт. – И теперь, когда я снова впустила их в свою жизнь, они получили, что хотели. Сумасшедшую Кейт Маршалл. Вот дерьмо!

Кейт ударила рукой по рулю. Она была напугала, а в голове крутилась навязчивая мысль. Она полностью контролировала свою жизнь и в последние годы смогла наконец вернуться к нормальному существованию, а теперь этот человек собирается все это у нее отнять.

35

На следующий день, в субботу, Кейт проснулась в семь утра после нескольких часов беспокойного сна и натянула купальник.

Она пропустила несколько последних утренних заплывов. На пляже было ветрено, волны поднимались высоко, и Кейт была вынуждена пробираться через них, когда они обрушивались на берег. Вода стала холоднее, о чем Кейт сразу же просигналил шрам на животе. Она поплыла, мысли ее полностью растворились в шуме прибоя и криках чаек. Через несколько минут она остановилась и перевернулась на спину. Соленые брызги и размеренный ритм перекатывающихся волн успокаивали Кейт.

Накануне вечером она опять разговаривала с Глендой и неохотно рассказала ей про записку. Мать напряглась и высказала сомнения о том, стоит ли Джейку приезжать к Кейт на каникулы. Мысль о приезде сына всегда помогала Кейт не падать духом, была той соломинкой, за которую она держалась, и то, что теперь она может не увидеть его до Рождества, не давало ей покоя. Кейт еще немного проплыла на спине, а затем, сделав глубокий вдох, ушла под воду.

Водоросли закручивались в воде, как конфетти, лениво покачиваясь на волнах. Кейт опустилась глубже и почувствовала, как вода начала давить на уши, а очки с силой прижало к лицу. Проникающий с поверхности свет придавал воде зеленоватое свечение. Кейт начала сильнее работать ногами, ее легкие готовы были разорваться, но она уходила все глубже под воду. Течение внизу было уже не таким сильным. Песок на дне лежал ровно. Она выдохнула из легких весь воздух, и ее тело начало погружаться еще глубже.

Вода давила ей на лицо. Кончиками пальцев ног она мягко коснулась дна. Вода была очень холодная, и Кейт чувствовала, как ее плавно огибает течение. Она посмотрела на водоросли, похожие на ленты, которые танцевали вверху в потоках воды. Легкие уже начинали болеть, а перед глазами поплыли звездочки. У нее слегка закружилась голова, и Кейт подумала о том, сколько времени она уже не пьет. Если бы только она могла «пить осознанно» – что бы это ни значило. Кейт хотела бы насладиться этим ощущением легкости и свободы, которые приносил ей стакан виски. Первый стакан после долгого дня был самым приятным, после него все ее проблемы становились незначительными. Она жаждала испытать это снова.

Теперь она в любой момент может сорваться и выпить. Вчера на вокзале ей помещала случайность.

Все начинало выходить из-под контроля. У нее перед домом теперь стояла полицейская машина. Над ней и Джейком нависла зловещая угроза быть разделенными до тех пор… А до каких пор? Что, если этот человек не остановится или – еще хуже – просто исчезнет?

Холодное течение неслось мимо Кейт, намывая ледяной песок ей на ступни и обжигая кожу и шрам на животе. Звезды заполнили почти все пространство у нее перед глазами и уже не исчезали, когда Кейт моргала. Пульс ускорился, Кейт чувствовала толчки на шее и на запястьях.

А как же Джейк? Подумай о нем. Твоя мать не будет жить вечно. Когда-нибудь наступит время, когда ты станешь единственной, кто у него есть, и по закону уже через два году он будет взрослым. И ты просто сдашься? Не будь такой размазней, твою мать! За жизнь стоит бороться!

Кейт резко очнулась. Она оттолкнулась и изо всех сил устремилась к поверхности, подальше от песчаного дна, туда, где теплая вода колыхала похожие на конфетти водоросли, и, всплыв на поверхность, сделала глубокий вдох. Жизнь снова наполнила ее, окутав громким ревом волн и ветра, а подобравшаяся сбоку волна дала ей отрезвляющую пощечину.

Кейт глубоко задышала, пошевелила онемевшими пальцами на руках и ногах. Она почувствовала, как течение несет ее к берегу.

Никогда не сдавайся! Никогда! Жизнь стоит того, чтобы за нее бороться. Никогда больше не пей!

Волна подтолкнула Кейт в спину, и она устремилась к берегу.

Кейт долго стояла под горячим душем, позавтракала, а затем поехала с Майрой на субботнее собрание анонимных алкоголиков в церкви Эшдина. Они сидели рядом и слушали истории людей. Майра поднялась первой и рассказала всем собравшимся, что она не пьет уже двадцать девять лет, но до сих пор каждый день для нее – борьба. Она закончила свою речь словами: «Мое выздоровление должно стоять на первом месте, чтобы все, что я люблю в этой жизни, не ушло на последнее».

Когда настала очередь Кейт, она не сдержалась и рассказала всем, как она чуть не выпила и как сильно ей хотелось напиться и забыться. Некоторые лица в зале были ей знакомы, кого-то она видела впервые, но она черпала силы в том, как сильно они все желали одного и того же. Трезвости.

Когда Кейт и Майра вернулись к дому Кейт, они увидели патрульную машину, а сидевший внутри офицер приветственно помахал им рукой.

– Хочешь чайку? – спросила Майра.

– Нет, спасибо. Мне надо поработать.

– Думай о сегодняшнем дне, – сказала Майра. – Ты же знаешь, как это работает, шажок за шажочком. Все, на чем тебе нужно сосредоточиться, – это на том, чтобы не выпить сегодня. До завтра еще далеко.

– Сплошной поток цитат.

– Я думала, ты скажешь, поток дерьма! – хохотнув, сказала Майра.

– Ну не без этого, – улыбнулась Кейт. Она подалась вперед и обняла женщину.

– Не вешай нос. Если бы тот офицер заметил какого-нибудь сумасшедшего в кустах, он бы не махал ручкой.

– Они не могут позволить себе круглосуточно держать здесь полицейских очень долго, – сказала Кейт.

– Я сделаю ему чашечку чая и отрежу кусочек торта, пусть взбодрится.

Когда Кейт зашла в дом, у нее зазвонил телефон. Она не хотела брать трубку, так как номер был ей незнаком, но в итоге рада была, что ответила. Это был Малкольм Мюррей.

– Здравствуй, дорогая. Я извиняюсь, что не выходил на связь, – сказал он.

– Как Шейла? – спросила Кейт. Она рассказала, как подъехала к их дому, когда оттуда отъезжала скорая.

– Ну, мы, конечно, натерпелись. Она несколько дней практически висела на волоске, но потом случилось настоящее чудо. Появился донор, и ей пересадили новую почку. Конечно, потребуется время на восстановление, но зато она теперь забудет про этот ужасный диализатор.

– Это замечательные новости, – сказала Кейт, радуясь, что хоть что-то начало налаживаться, но потом она вспомнила, о чем она собиралась им сказать, когда приехала в Чью Магна.

– Малкольм, мне очень жаль, но мы зашли в тупик Кейт обрисовала ему все, что случилось, и как тот мужчина оказался Полом Адлером, у которого есть алиби. Она не стала делиться с ним своими личными впечатлениями от Пола Адлера, решив, что лучше ограничиться фактами. На другом конце провода повисло долгое молчание.

– Что ж, спасибо, милая… Мы оба очень ценим все, что ты постаралась сделать. Я думал, что потерял их обеих, и Кейтлин и Шейлу… Может быть, Кейтлин было суждено пробыть с нами так мало. Чем ярче звезда, тем быстрее сгорает.

Кейт было невероятно жаль Малкольма и Шейлу, и она бы очень хотела сделать для них больше. Затем она как будто со стороны услышала свой собственный голос, пообещавший продолжить поиски.

Она повесила трубку, ненавидя себя за то, что снова пообещала слишком много.

36

В понедельник утром, когда Кейт и Тристан сидели в кабинете и проверяли слайды и материалы для лекции, раздался стук в дверь. В кабинет вошел декан университета Лоренс Барнс, седеющий мужчина лет под пятьдесят. Он сменил на этом посту профессора Комби-Дэвиса, который скончался в прошлом году, но не разделял доброжелательной позиции своего предшественника по отношению к подчиненным. Он был мелочным, напыщенным и предпочитал стиль управления, основанный на страхе.

– Кейт, надо поговорить, – сказал он, шлепнув экземпляр «Новостей мира» ей на стол.

– Я пойду вниз настрою проектор, – сказал Тристан, собравшись уходить.

– Нет. Ты останешься. Это касается вас обоих, – отрезал декан, жестом приказывая Тристану сесть. – Видели это?

Он открыл сенсационный разворот, посвященный Кейт и ее участию в деле подражателя Каннибала с Девяти Вязов.

– По выходным я читаю Observer, – холодно сказала Кейт.

– А новости по телевизору вы смотрели?

Столкновение Кейт с репортершей Джэнет Моррисон, сотрудницей местного отделения BBC, все выходные было главной темой новостных передач, и журналисты связали дело Каннибала с Девяти Вязов с последними убийствами, совершенными подражателем.

– Смотрела.

– Вы знаете, это не очень хорошо отражается на репутации нашего факультета… – Он залез в карман и вытащил оттуда ксерокопию визитки Кейт. Он положил ее перед ней. – И это, кстати, тоже. Вы занимаетесь этим прямо из кабинета. У вас на карточке ваш университетский номер телефона и адрес университетской электронной почты.

– Откуда у вас эта карточка? – спросила Кейт.

– Мне дала ее старший инспектор Варя Кэмпбелл, когда ее по ошибке направили в мой кабинет. Ее беспокоит, что вы вмешиваетесь в расследование дела, которое она ведет.

То, что Варя сдала Кейт ее начальнику, было как удар под дых.

– Когда мы разговаривали с ней на прошлой неделе, ее не очень-то это беспокоило, – сказал Тристан. – Мы смогли поделиться с ней информацией по этому делу.

Казалось, Лоренс впервые за это время обратил внимание на Тристана.

– Мы?

– Эмм, мы… – начал Тристан, глядя на Кейт.

– Тристан – мой ассистент, и он также безвозмездно помогал мне в частном порядке, – сказала Кейт, силясь вспомнить детали трудового договора Тристана и надеясь, что она не впутала его в неприятности.

– Боюсь, что мне придется вынести вам официальное предупреждение. Тристан, а твой испытательный срок начнется сначала и продлится еще три месяца.

Тристан открыл было рот, чтобы возразить. Казалось, он был в отчаянии.

– Тристан, ты не оставишь нас на минутку? – Кейт бросила на него выразительный взгляд, и он неохотно вышел из кабинета. Кейт улыбнулась Лоренсу, подошла к шкафу с документами и достала из папки листок. – Вы читали доклад Ассоциации колледжей и университетов за 2011–2012 учебный год? – спросила она.

– Разумеется. А какое…

– Тогда вы знаете, что желающих поступить на мой курс «Криминология и Психология» было пятьсот человек на восемьдесят мест. И вы также должны знать, что в августе, когда весь курс уже заполнен, большей части не попавших на него студентов предлагают на выбор другие курсы по криминалистике и психологии, которые тоже читаю я. Очень много аудиторий заполнено благодаря мне. А сейчас, конечно, в зависимости от того, кто победит на следующих выборах, но это вряд ли будут лейбористы, велика вероятность, что университетское образование подорожает и родители будут еще тщательнее выбирать, куда отправить своих детей, – сказала Кейт.

– Вы угрожаете, что уйдете?

– Нет. Я советую вам отцепиться от меня и от моего персонала. Я хорошо делаю свою работу, так же как и Тристан. Сейчас почти все мои коллеги совмещают вторую работу и научную деятельность.

– А теперь, Кейт, послушайте меня…

– Нет, это вы меня послушайте. Мне бы ужасно не хотелось писать на вас официальную жалобу с обвинением в домогательстве. Я уверена, газетчики будут в восторге от очередной смачной истории. Пресса сейчас особенно рьяно мной интересуется.

Лоренс мгновенно побледнел.

– Да бросьте, Кейт, зачем же вы так! Я просто зашел по дружбе перекинуться словечком. Неофициально.

– Здесь все всегда официально, – сказала Кейт. – И да, испытательный срок Тристана заканчивается сегодня. И если к концу дня он получит сообщение с хорошими новостями из отдела кадров, будет просто чудесно.

Лоренс бросил газету в мусорное ведро и, подойдя к выходу, толкнул дверь. Она не поддалась, и он, разозлившись еще сильнее, толкнул ее снова.

– На себя, – сказала Кейт. Лоренс побагровел, дернул дверь и с силой захлопнул ее за собой.

Кейт надеялась, что она не зашла слишком далеко, но если последние годы и научили ее чему-то, так это тому, что нужно уметь постоять за себя. Она может не нравиться людям, главное – чтобы ее уважали.

Снова раздался стук в дверь, и вошел Тристан. В руках он держал телефон.

– Кейт, это во всех новостях, – сказал он. – Они арестовали человека, связанного с убийствами этого подражателя. Полиция взяла его под стражу.

Он подошел к столу Кейт и показал ей запись, на которой человека в наручниках, c наброшенной на голову курткой заводят в полицейский участок Эксетера. Вокруг – толпа журналистов и зевак, выкрикивающих оскорбления.

– Когда это выложили на BBC? – спросила Кейт, разочарованная тем, что лица арестованного не было видно.

– Час назад. Если мы спустимся вниз в кафе, может, увидим какие-то подробности в выпуске новостей. Сейчас как раз без пяти двенадцать, – сказал Тристан.

Кейт схватила телефон, и они спешно вышли из кабинета.

37

В трехстах километрах от Эшдина, около Чилтернских холмов, располагался паб «Рука епископа». Это было старинное, крытое соломой здание, полностью выпотрошенное и превращенное в мишленовский гастропаб. Он располагался в одном из самых процветающих и богатых уголков английской провинции и был несомненно достоин внимания.

В этот понедельник парковка перед пабом была забита, а позади здания на траве, рядом со специально построенной взлетно-посадочной площадкой, стоял ряд вертолетов.

Рыжеволосый фанат Питера Конуэя допивал свою пинту в битком набитом баре. Он огляделся по сторонам.

«Горластые клоуны», – подумал он. Молодые, уверенные в себе мужчины, поднабравшись и раскрасневшись, громко выкрикивали что-то в адрес друг друга. Женщины c блестящими глазами, одетые с иголочки, держались кучками и вели себя куда приличнее.

Он ходил в «Руку епископа» уже несколько лет. Сначала он приходил сюда с родителями, еще до того как они переехали в Испанию, а теперь – с братом.

Его брат, ветреный и любвеобильный, долгие годы гонялся за мечтой сделать карьеру в мире музыки, но его постоянно утягивало в круговорот наркотиков и вечеринок.

Он подумал об Эмме Ньюман, и в голове у него всплыла картинка, где она голая лежит на животе, со связанными вместе руками и ногами и заклеенным скотчем ртом. Ее кожа на ощупь была мягкой и нежной, но вкус был непоправимо испорчен наркотиками, буквально сочившимися из ее пор.

Его внимание привлек висевший на стене телевизор, и он с изумлением увидел выпуск новостей. За совершение трех убийств был арестован человек. Его трех убийств. Он запаниковал. Кого именно арестовали, неизвестно. Его завели в участок с закрытым лицом.

Что, если этому идиоту выдвинут обвинения и он присвоит все лавры себе, когда его работа еще не завершена, когда еще не произошло его грандиозное разоблачение?

Он посмотрел на женщину, которую привел пообедать. Ее звали Индия Далтон, и она была весьма хороша собой. Их познакомила по электронной почте его сестра. Отец Индии владел элитным туристическим агентством и был в этой тусовке скорее просто богатым выскочкой, но красота дочери сполна возмещала этот недостаток.

Индия оживленно беседовала с Физзи Мартлшем, сурового вида женщиной, со стянутыми на затылке волосами. Семья Мартлшем владела значительной частью фермерских угодий в Оксфордшире и была главным поставщиком клубники[8], съедаемой во время Уимблдонского турнира.

Он снова глянул на экран телевизора, а затем, прикончив пинту, взял куртку и подошел к женщинам.

– Я жутко извиняюсь за то, что приходится прервать вашу беседу, – сказал он, беря Индию за локоть. – Но возникли срочные дела. Вам придется нас извинить.

– А как же ланч? – спросила Индия. – Я та-а-ак хотела попробовать этот малиновый сорбет с куркумой.

– В другой раз. Я могу подбросить тебя до вертолетной станции, и мы потом выберем другой день.

– Как вам не стыдно улетать так рано, причем в буквальном смысле, – сказала Физзи, подавшись вперед для прощального поцелуя в щеку.

– Передай, пожалуйста, мои извинения моему брату. Он, кажется, куда-то испарился.

– Да, конечно. Я недавно видела, как он шел в сторону ванной. Ах да, Индия хочет сделать селфи на фоне твоего вертолета, для соцсетей, – сказала Физзи, злорадно ухмыльнувшись.

Они вышли из паба и направились по мокрой траве к вертолетной площадке.

– Можно я сделаю фото, перед тем как мы взлетим? – спросила Индия, осторожно ступая по земле в сандалиях. На ее худые плечи была накинута его куртка.

– Нет, – сказал он, открывая дверь сине-зеленого вертолета. Стеклянный шар кабины пилота сверкал на солнце. Индия надулась, раскапризничалась и все равно достала из сумочки телефон.

Он потянулся и накрыл телефон рукой.

– Я сказал «нет». Никаких фотографий…

– Да брось, ты же хозяин этой роскошной штуковины. Да она же просто требует, чтобы ее сфотографировали.

Улыбнувшись, Индия отняла руку и собралась сделать фото. Он схватил ее за запястье и выкрутил руку. Индия взвизгнула и выронила телефон.

– Я же сказал, никаких гребаных фотографий. Если я говорю «нет», это значит – нет.

Он наклонился и поднял с земли телефон, затем открыл для нее дверь. Со слезами на глазах Индия вскарабкалась в вертолет. Он захлопнул дверь.

У задней стены паба курила Физзи. Она улыбнулась и помахала рукой с сигаретой. «Пронырливая сука», – пробормотал он одними губами, помахав в ответ.

Он забрался в кабину пилота, надел наушники и запросил разрешение на взлет. Через минуту лопасти раскрутились, и вертолет с ревом поднялся в воздух. Индия отказалась надеть наушники, а перекричать грохот двигателя он не мог.

Полет до Оксфордшира, где они встретились, занял всего десять минут. Не заглушая двигатель, когда они приземлились, он повернулся к ней с улыбкой, помахал рукой и сказал:

– Пока-пока, Индия.

Она жестом показала ему, что не слышит, но он продолжал махать и улыбаться. Тогда она выскочила из вертолета на площадку, где ее встретил один из стюардов. Он посмотрел, как они удалялись от вертолета, их волосы раздувало потоком воздуха от вращающихся лопастей.

У него перед глазами вспыхнула картинка: Индия, голая, валяющаяся в грязи и умоляющая ее отпустить. Безупречные волосы прилипли к мокрому от слез и пота лицу.

Вертолет поднялся в воздух и направился за запад. Его беспокоило, что полиция арестовала кого-то. Они взяли не того человека. Им был нужен он, и скоро он обнаружит себя. Скоро, но не сейчас.

38

Добравшись до дома, Кейт увидела, что патрульная машина исчезла. Ей позвонила Гленда и сообщила, что машина, следящая за Джейком, тоже уехала.

Кейт попыталась позвонить Варе, чтобы узнать, что случилось, но та сказала, что перезвонит. Кейт не хотела ждать и поехала в Эксетер, зашла в полицейский участок и попросила разрешения подождать Варю внутри. Через час Варя наконец появилась.

– Что происходит? – спросила Кейт. – Вы кого-то арестовали, отозвали группу наблюдения от меня и моего сына. Вы его взяли?

– Давайте зайдем в мой кабинет, – сказала Варя.

Кейт пошла следом за ней по коридору, мимо кабинетов вспомогательного персонала. Повсюду звонили телефоны, сотрудники сновали туда-сюда и переговаривались. Непривычно было снова оказаться в большом полицейском участке – непривычно, но в то же время Кейт чувствовала себя там как дома.

– Хотите чаю? – спросила Варя, приглашая Кейт в маленький кабинет с видом на парковку.

– Нет, спасибо, – сказала Кейт, усаживаясь, пока Варя закрывала дверь.

– Ладно. Мы арестовали учителя, работавшего в школе, где училась Лайла. Его ДНК совпало с образцами по делу о краже со взломом в Манчестере в 1993. Тогда образцы крови взяли с места проникновения. Он разбил окно и порезался. Затем он жестоко избил пожилую пару и вынес все ценные вещи.

– Он подозреваемый?

– Нет, у него есть алиби. Когда Лайла пропала, он был во Франции. Я видела штампы в паспорте и записи с камер наблюдения. Его арест не должен был стать достоянием общественности. Спасибо новым камерам.

– Вы собираетесь его отпустить?

– Мы предъявим ему обвинение в нападении и краже со взломом. Его не отпустят, но мне все равно не миновать гневных выпадов со стороны журналистов. Этим делом занимаются двадцать человек, и им всем приходится сложнее, чем вы думаете, у них практически не остается времени на семьи, – сказала Варя.

– Я в этом не сомневаюсь. Вы проверяете все школы, в которых учились девочки? Питер Конуэй к своим жертвам подбирался именно так.

– Да, мы проверили все три школы, в которых учились жертвы. Проверили всех учителей, вспомогательный и обслуживающий персонал. Практически все сотрудники мужского пола, контактировавшие с девочками, добровольно сдали образцы ДНК. Отсюда и этот арест. Мы также взяли образцы ДНК у всех членов их семей мужского пола и, в случае с Эммой Ньюман, проверили детский дом, где она жила, в том числе всех, кто там работал.

– И ничего?

– Образцы ДНК позволили нам произвести сегодняшний арест, и мы также вышли на сторожа в школе, где училась третья жертва, Лайла. Он оказался причастен к нападению в 1991 году. Напал на девочку, когда та возвращалась домой, и изнасиловал. Мы его допросили. Его алиби подтвердила жена, но сейчас его передвижения сильно ограничены – у него частичная слепота, и он не может водить. Учитывая маршруты между местами, где девочек похитили и где потом обнаружили, чтобы провернуть подобное, ему бы пришлось возить их на автобусе. Ему будет предъявлено обвинение в прошлом преступлении, но он никак не может являться убийцей этих трех девочек.

– Вы что-нибудь обнаружили на записях с камер после траурного шествия?

– Кейт, у меня целая толпа людей обшаривает этот город. Места, где была припаркована ваша машина, нет ни на одной камере, так же как и первого километра пути, по которому тогда шли люди, а дальше – в основном поля и деревья.

– А как же спутники? Google Earth?[9]

Варя вскинула бровь.

– Я работаю в полиции Корнуолла и Девона, а не в МИ5. Если бы это было вопросом национальной безопасности, я бы могла запросить данные у Google Earth, но не из-за записки, оставленной возможным подозреваемым на лобовом стекле автомобиля. Кроме того, я об этом уже думала и попросила у ребят из Google Earth вообще проверить это место…

Она напечатала что-то на клавиатуре, несколько раз щелкнула мышкой и развернула монитор к Кейт.

– Видите, в месте, где вы припарковались, у дороги очень густо растут деревья – даже если бы на них не было листьев, все равно четкого изображения получить бы не удалось. Записи с камер, сделанные по ходу шествия, очень сложно расшифровать из-за плохой видимости, сотни горящих в темноте свечей затемняют картинку. И там практически все были в шерстяных шапках и с опущенными головами. Несколько камер установлены под слишком острым углом, и на записях не видно лиц.

– Ладно.

– Я также поддерживаю связь с доктором Бакстер. Она присылает мне все входящие и исходящие на имя Питера Конуэя. Письма от людей, записи его разговоров с матерью… – Варя потерла лицо. – Я делаю все, чтобы не терять надежды, но у нас нет свидетелей ни одного похищения. Как будто он хватал их и растворялся в воздухе… Я уговорила всех мужчин среди офицеров и вспомогательного персонала сдать образцы ДНК. Мне непросто далось это решение.

– Я представляю, как это было отвратительно, – сказала Кейт.

– И поэтому, когда вы приходите ко мне в участок и ведете себя так, как будто я тут ничего не делаю…

– На самом деле вы делаете, – закончила Кейт.

– Сравнительный анализ показал, что почерк на всех записках совпадает. Три записки с мест преступлений, письмо Питеру Конуэю и записка, оставленная на вашей машине. Я как раз собиралась позвонить вам и сказать, что мы продолжим наблюдать за вами и за Джейком, пока будет идти активное расследование.

– А что по поводу автобиографии Энид Конуэй?

– Я вам уже объяснила, у меня нет столько людей, чтобы проверять в Девоне и Корнуэлле каждое упомянутое место. Я попросила полицейских быть особенно бдительными при патрулировании некоторых локаций. Вот, я все честно вам рассказала. И теперь уже я прошу вас поделиться со мной информацией, если она у вас появится.

– Хорошо, – сказала Кейт.

– А теперь прошу меня извинить, мне надо поймать убийцу.

39

Рыжеволосый Фанат сидел в темноте на балконе своей лондонской квартиры. Чистое небо, бодрящий воздух. На другом конце Риджентс Парка на фоне темного неба сверкал и переливался город. В его же квартире свет не горел, и он сидел в окружении теней.

Его семья владела колоссальным состоянием. Отец в прошлом был адвокатом, а мать сама была из богатой семьи. Она была наследницей крупной европейской транспортной компании. Благодаря родителям у него был обширный доступ к машинам и складам. А еще у него была квартира в центре Лондона и дом в пригороде.

Он любил Лондон. Гигантский плавильный котел. Шумный и живой город, где люди к тебе не приглядываются, их слишком сильно занимают собственные жизни и проблемы. Идеальное место, чтобы спрятаться и строить планы.

Его квартира располагалась на верхнем этаже величественного дома с колоннами. Его семье принадлежало все здание, и родители «подарили» по квартире каждому из четверых, когда им исполнился двадцать один год. Обе его сестры были замужем и жили в Нью-Йорке, а его брат, желая продемонстрировать всем свою независимость, взял кредит под залог жилья, но не смог его выплатить, и квартира отошла банку.

Было поздно, самолеты уже не летали. Издалека доносились едва различимые звуки полицейской сирены, и где-то тихо играла классическая музыка. Умиротворение. Ему будет этого не хватать.

Он вернулся в квартиру и зашел в кабинет. Это была комната, обшитая деревянными панелями, где стояла тяжелая кожаная мебель, но деревянные панели было едва видно из-под прикрепленных к ним вырезок из газет, фотографий и распечаток.

Он немного побродил по комнате, ему никогда это не надоедало. На стенах висели все статьи, когда-либо написанные о деле Каннибала с Девяти Вязов, начиная с самых первых, в которых говорилось о найденных телах девушек и о попытках выйти на след Каннибала, до статей о Питере Конуэе, звезде Лондонской полиции, с которого сорвали маску, и о его хорошенькой помощнице Кейт Маршалл.

Он протянул руку и дотронулся до фотографий Питера и Кейт, четверых убитых девушек – жертв Питера Конуэя, – а затем – до фотографий, сделанных в квартире Кейт, когда она чуть было не стала его пятой жертвой. Он знал об этом деле с самого детства, наблюдал эту шумиху в прессе, и долгие годы в его семье это дело было темой для бурных обсуждений.

Его родители, брат и сестры были убеждены в одном – Питер Конуэй был убийцей и злодеем, которого следует упечь за решетку. Но он всегда знал, что отличается от них. У него случались приступы жестокости, его посещали темные мысли, и он чувствовал, что никогда не сможет жить нормальной жизнью. Много лет он втайне сочувствовал Конуэю, чувствовал родство с ним. Только когда он повзрослел, только когда его родители наконец перебрались в Испанию, а сестер и брата раскидало по миру, он получил возможность думать самостоятельно. Навязчивая идея превратилась в одержимость. Он превратился в истинного Фаната.

Он подошел к столу, где оставил экземпляр «Новостей мира». Он вырезал оттуда последнюю статью, заметку об убийствах подражателя. Он был в восторге от фотографий, которые они использовали. Три круглых изображения, соединенные стрелочками: Питер Конуэй, Кейт Маршалл и пустой кружок с вопросительным знаком. Внутри было написано: КТО ПОДРАЖАТЕЛЬ?

– Я, я, я, я! – скандировал он, аккуратно вырезая заметку и намазывая обратную сторону клеем, затем прилепил ее на деревянную панель на стене и пригладил, чтобы бумага приклеилась ровно, как обои.

Он отошел назад полюбоваться. Когда он находился в этой комнате, у него захватывало дух. На всех стенах фотографии, статьи, изображения смерти. Он представлял себе, как полицейские вынесут дверь в его квартиру и ворвутся внутрь. Они обнаружат эту комнату, это святилище и начнут фотографировать, и эти снимки опубликуют в газетах и в интернете, и однажды, очень скоро, о нем тоже напишут книгу.

Раздался тихий сигнал, с которым на электронную почту приходит письмо. Он подошел к компьютеру и щелкнул мышкой. Это было письмо от продавца с eBay. Он выиграл на аукционе винтажную простынь. Он улыбнулся, обнажив десны. Распечатал фотографию простыни и подошел с ней к фотографиями из квартиры Кейт Маршалл в Детфорде. Он сравнил фотографию простыни, которую купил, с изображением той, что была найдена в квартире Кейт, после того как Питер Конуэй напал на нее.

– Да, – сказал он, переводя взгляд с одного изображения на другое. – Подходит идеально.

40

В пятнадцати километрах от квартиры у Риджентс Парка Энид Конуэй сидела за столом у себя на кухне и готовилась передать Питеру последние сообщения от Фаната. Работа была грязная, ей приходилось разрезать ириски, чтобы выскоблить мягкую сердцевину. Вся ее одежда была покрыта пятнами, а к столу по всей поверхности прилипли застывшие потеки карамели и шоколада. Она работала хирургическим скальпелем – он помогал сделать идеально ровный разрез, – надев на руки резиновые перчатки. Работать с ирисками нужно было быстро, они таяли прямо в руках, поэтому она сначала их заморозила. Также она выключила отопление и открыла окна. Потоки холодного воздуха то и дело врывались в кухню и приносили с собой запахи уличной еды и выхлопных газов.

Обычно по ночам на улице было шумно, и за долгие годы она к этому привыкла, но в тот день уличный шум действовал ей на нервы. Двое детей на мопеде носились вверх-вниз по улице, и пронзительный звук, издаваемый двигателем, казалось, проходит прямо сквозь нее.

Энид взяла еще одну ириску и аккуратно развернула упаковку. Руки под перчатками вспотели, и ей было сложно держать конфету ровно, чтобы воткнуть в нее скальпель и разрезать по кругу. Разрез должен был быть ровным, чтобы, когда она снова соединит половинки, шов был незаметен.

В соседнем доме кто-то закричал, и от неожиданности Энид дернулась. Ириска, которую она держала в руке, выскользнула, и кончик скальпеля воткнулся прямо в подушечку большого пальца.

Мокрая от пота резиновая перчатка быстро начала наполняться кровью, и Энид поспешила к раковине.

– Черт! – закричала она, стягивая перчатку и подставляя палец под холодную воду. Боль была адская. Энид нажала на палец и посмотрела на порез. Он оказался глубоким. – Твою ж мать!

Она подержала палец под водой несколько минут, пока не перестала идти кровь. Затем, достав аптечку, она намазала палец антибактериальным кремом, туго замотала бинтом и сверху заклеила пластырем. Когда руки высохли, Энид достала из шкафа бутылку Teacher’s, налила виски в бокал и запила им пару таблеток обезболивающего.

Она оглядела бардак на кухонном столе: комками застывшая карамель, скомканные резиновые перчатки и пристроившийся на краю столешницы аппарат для термосварки. Виски согрел ее изнутри, и Энид подошла к микроволновке, рядом с которой лежали два паспорта. Она проверила, не просочилась ли кровь через повязку, и, убедившись, что все чисто, открыла паспорта.

В первом была ее фотография, но паспорт был на имя Джун Мунро. Джун было столько же лет, сколько Энид, только день рождения в другой день.

Ее поразило качество подделки: бумагу на ощупь было не отличить от настоящей, а в конце паспорта была толстая пластмассовая страница с биометрическими данными. Паспорт был действителен еще девять лет. Для правдоподобности в конце стояло несколько отметок о поездках: двухнедельное путешествие в Хорватию в прошлом году, в Исландию и в Штаты. В паспорте также стояла действующая американская туристическая виза. Энид взяла второй паспорт. Внутри стояли такие же штампы из Хорватии и Америки. Фотография Питера, сделанная в комнате для свиданий, подошла хорошо. Энид было непривычно видеть в паспорте другое имя – Уолтер Кинг, – но со своими седеющими волосами Питер и так был практически неузнаваем. Новый паспорт сделал его на год моложе.

В микроволновке лежала пачка евро десятисантиметровой толщины: четыреста пятьдесят банкнот достоинством по пятьсот евро, что в сумме составляло двести двадцать пять тысяч. У Энид было еще две пачки денег помельче: в одной было семь тысяч пятьдесят евро, а во второй – пять тысяч купюрами по двадцать евро.

Один вид этого всего заставлял ее дрожать от восхищения и страха одновременно. Она достала из пачки три случайно попавшиеся пятисотевровые банкноты и отнесла в банк. Это было рискованно, но она должна была проверить. В банке она успешно обменяла их на британские фунты. Деньги были настоящие. Паспорта выглядели кошерно. Он сказал ей, что взял их в надежном месте, отдав за каждый по пятнадцать тысяч. Но ничего из этого не досталось ей даром. Когда привезли деньги и паспорта, она подписала документы о передаче их дома неизвестному трастовому фонду. Они оценили дом почти в двести сорок тысяч фунтов. Он стоил больше, особенно учитывая такую пикантную деталь, как то, что в этом доме вырос серийный убийца.

Энид налила себе еще виски. Она сильно нервничала от того, что в доме хранилась такая сумма. Завтра она должна идти на встречу с Питером и ей надо будет запрятать эти деньги в каком-нибудь надежном месте.

Она убеждала себя, что это все стоит того. Она знала, что они преодолеют Ла-Манш на лодке и незамеченными проскользнут в испанский порт. Действие паспортов распространялось на всю Шенгенскую зону, покрывающую Европу. По данным, которые имелись в распоряжении властей, Джун Мунро и Уолтер Кинг находятся в Испании. После побега Питера все гавани, вокзалы и аэропорты будут переведены в режим повышенной безопасности, но стоит им добраться до Испании, и они могут залечь там на дно на месяцы или даже годы и спокойно ездить по Европе, избегая усиленного паспортного контроля.

Она беспокоилась о деньгах. Ей придется оставить все свои банковские счета и свою пенсию, но они, конечно, смогут сразу же купить себе небольшой домик и отложить какую-то сумму. И потом всегда есть способы заработать деньги.

Она так долго мечтала заключить сына в объятия, говорить с ним часами, как когда-то раньше.

Она не хотела думать ни о чем другом, в том числе о том, что Питеру придется сделать, чтобы обеспечить им свободу. Как всегда, она затолкала эти мысли подальше, на задворки сознания.

Энид допила виски и достала из морозилки еще одну пачку конфет. В этот раз ее рука не дрогнула. Ириска поддалась и распалась на две половинки. Энид выковыряла шоколадную начинку кончиком скальпеля и засунула на ее место большую оболочку от капсулы, где уже лежала записка, в которой она написала обо всех последних изменениях. Соединив половинки, она покатала конфету между теплых пальцев, вернув ей изначальную форму. Она вскрыла еще одну ириску и спрятала в ней записку от Фаната, а затем завернула конфетки и сложила их обратно в пакет.

С облегчением она запаяла упаковку с помощью машинки и убрала пакетик с ирисками в морозилку.

Они уже так близко, так близко. Это будет последний раз, когда она тайно проносит записки в лечебницу Баруэлла. Это будет ее последний визит туда.

Энид налила себе еще виски и, хотя она и не была верующей, тем не менее помолилась за то, чтобы все прошло успешно.

41

Вечером Тристан зашел на ужин к Кейт, чтобы отметить свое вступление в ряды штатных сотрудников университета. Кейт не была заядлым кулинаром и поэтому угостила Тристана купленной навынос пиццей. Весь вечер они обсуждали дело, которое теперь везде стало новостью номер один.

– Есть несколько направлений, в которых, как мне кажется, нам надо двигаться, – сказала Кейт, наливая по второй чашке кофе и отрезая по второму куску малинового чизкейка, который принес Тристан. – И все они сходятся на книге Энид Конуэй.

Тристан взял в руки экземпляр книги, лежавший на кухонной столешнице.

– Как мы узнаем, где он оставит следующее тело? Энид и Питер кучу мест посетили во время этих каникул, – сказал Тристан, пробежав глазами алфавитный указатель.

– Бери шире, – сказала Кейт. – Мы знаем, что он сделает это снова.

– Что, если его автобус собьет? Должны же быть серийные убийцы, которые вот так случайно встречают свою смерть, и поэтому убийства внезапно прекращаются, – сказал Тристан.

– Ну наверное, поэтому не поймали Джека-потрошителя. Он переходил дорогу, и его карета сшибла.

Они оба засмеялись.

– Вообще-то, мы не должны над этим смеяться, – сказал Тристан, отрезав еще один кусок чизкейка и пристроив его на тарелке. Он протянул тарелку Кейт.

– Не должны. Ну по крайней мере не так громко. Я уже съела огромный кусок… Иногда надо смеяться, или можно умом тронуться.

– Кстати говоря, как вы себя чувствуете, когда у вас полиция торчит под окнами?

– Это успокаивает, но я помню, как сама когда-то сидела в засаде и наблюдала за домами. Чем больше проходит времени, когда ничего не происходит, тем сильнее ты расслабляешься. Майра так и продолжает носить им чай с тортами.

– Надо бы дать им немного чизкейка. Он слишком большой.

– Возьми его домой.

– Моя сестра не любит сладкое… Разве вы не прониклись бы к людям, приносящим вам сладости, пока вы сидите в засаде? – спросил Тристан.

– Тоже верно. В любом случае, я уверена, что Варя перебросит их на другое задание, когда все немного уляжется, – сказала Кейт.

Она подошла к кухонному окну и посмотрела на улицу. Перед домом стояла патрульная машина, а внутри со скучающим видом сидел полицейский, пил чай и почесывал подбородок. Кейт стало интересно, выносит ли Гленда чай офицеру полиции, который наблюдает за Джейком, и она в очередной раз подумала, до чего же ее все это пугает. Джейк приедет на каникулы всего через неделю.

– Она больше не писала книг? – спросил Тристан, снова взявшись за экземпляр «Не мой сын» и глядя на обложку.

Внезапно Кейт поразила мысль, до того очевидная, что она не могла поверить, что это не пришло ей в голову раньше.

– И как же я сразу об этом не подумала! – сказала Кейт, подойдя к Тристану. – Энид не писала эту книгу. Это был нанятый профессиональный писатель, он взял у нее интервью и превратил ее слова в прозу. Ну, в «прозу» в самом широком смысле этого слова… – Кейт взяла у Тристана книгу и заглянула внутрь, пытаясь вспомнить, где она видела имя писателя, когда книгу только опубликовали. – Вот, это он. Гэри Долман. Он писал книгу за Энид. Я помню, он прислал мне сообщение и просил дать ему интервью, чтобы он мог использовать его в работе над книгой. Нам надо с ним поговорить. Может статься, что он слышал что-то, что не попало потом в печать. Может, Энид говорила о чем-нибудь…

– Возможно, у него есть информация о том, как Питер проводил время в Манчестере. Это может быть связано с исчезновением Кейтлин Мюррей, – сказал Тристан.

– Может быть, но меня интересует порядок их передвижений во время тех каникул. В оригинальном деле было четыре убийства, подражатель совершил три. Нам также следовало бы задать вопрос «А что будет после четвертой жертвы?».

– Что вы имеете в виду? – спросил Тристан.

– Питер Конуэй остановился только потому, что я поймала его. Этот тип копирует Питера. И, по всей видимости, он хочет, чтобы его поймали, – подражатели, поэтому и появляются. Он собирается совершить четыре убийства и остановиться?

– Жить дальше и постараться не попасть под автобус прежде, чем его поймают, – сказал Тристан.

Кейт села.

– Это угнетает. Давай взглянем на все это еще раз. Тут замешано столько людей, между ними должна быть какая-то связь. Как он находит девушек? Почему он решил повторить эти убийства здесь, а не в Лондоне, где совершал свои преступления Питер?

– Камеры? В 1995 в Лондоне не было столько камер видеонаблюдения. Он тогда мог спокойно передвигаться по городу без всякого риска. Я никогда не был в Лондоне, но я читал, что там все утыкано камерами, в том числе в местах, где берут плату за въезд в город…

Кейт кивнула.

– Да, ты прав. Каждая машина, въезжающая и выезжающая из Лондона, фотографируется, и номера попадают в базу. По сравнению с Лондоном Девон и Корнуолл очень старомодные, здесь много маленьких городков и пустошей, здесь легче затеряться. Я вроде говорила, что Варя не смогла получить записи с камер с того вечера в Топшеме.

– Вам не кажется странным, что он совершает убийства именно в той части страны, куда перебрались вы? – спросил Тристан. – Не думали об этом?

На мгновение они оба замолчали.

– Я могу связаться с этим писателем, – сказал Тристан. – Если он согласится поговорить, вы хотите с ним созвониться или встретиться лично?

– Я бы предпочла личную встречу, – сказала Кейт, отхлебнув кофе и выглянув из окна. Слова Тристана застряли у нее в голове.

Вам не кажется странным, что он совершает убийства именно в той части страны, куда перебрались вы?

42

Питер нервно мерил шагами камеру. Он отчаянно ждал следующего сообщения от матери. Когда в дверь постучали, он сразу же поспешил к окошку.

– Доброе утро, Питер, я пришел, чтобы отвести тебя на свидание с твоей матерью, – сказал Уинстон монотонным голосом свою обычную фразу. – Я передам тебе капюшон, надень его, пожалуйста, застегни и повернись спиной к окошку…

– Да-да, я сто раз уже все это делал. Давай уже его сюда, – сказал Питер.

Уинстон просунул защитный капюшон сквозь окошко, Питер схватил его и натянул на голову. Кожей он ощутил металлический холод сетки, почувствовал запах собственного пота и кислый запах засохшей слюны. Застегнув ремни, он подошел к двери и просунул в окошко руки, на которые Уинстон тут же надел наручники.

Раздался сигнал рации Уинстона, и ему дали разрешение открыть дверь в камеру Питера и отвести его в лифт.

* * *

Энид ждала Питера в той же самой комнате для свиданий с зелеными стенами и привинченной к полу мебелью, постукивая по столу кончиками пальцев. В ногах у нее стоял пакет с конфетами. Она посмотрела на часы. Питер опаздывал на две минуты. Она поерзала на стуле. Все передвижения в Баруэллской лечебнице производились с почти армейской точностью, минута в минуту. Где он? Она посмотрела на камеры наблюдения, висевшие во всех четырех углах комнаты.

«Что за игру вы тут ведете? – думала она. – Вы что, что-то узнали?»

Энид откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки, делая вид, что совершенно не волнуется. На самом деле у нее скрутило живот.

* * *

Операторская комната лечебницы Баруэлла могла запросто посоперничать с диспетчерской любой станции лондонского метро. На дальней стене висел большой монитор, похожий на шахматную доску, на котором одновременно транслировались записи со всех камер клиники, которых всего было сто шестьдесят семь. Каждый коридор, дверной проем, комнаты для свиданий и групповой терапии – все было под наблюдением, в том числе прогулочный дворик, отделение для посетителей, а также каждый вход и выход. В операторской постоянно находилось шесть сотрудников. Они все сидели за мониторами поменьше, и за каждым был закреплен отдельный сектор.

Они могли связаться с любым работником по рации и прямо из диспетчерской удаленно закрыть и открыть двери в случае возникновения каких-то проблем.

Кен Уэрнер в тот день был на службе. Он сидел за ближайшим к двери столом. В лечебнице он был уже ветераном, так как работал еще с тех времен, когда нигде не было камер и каждый сотрудник должен был надеяться только на себя и постоянно быть на чеку. Он удивился, когда раздался звонок по домофону входной двери. Переключившись на камеру у входа в диспетчерскую, он увидел Мередит Бакстер, которая махала в камеру рукой.

– Доброе утро, доктор, – сказал Кен, открыв дверь.

– Здравствуйте, Кен. У вас есть минутка? – спросила Мередит, подойдя к его столу.

От нее всегда приятно пахло. Она предпочитала носить одежду мягких, пастельных цветов, в основном – шерстяные джемперы. Волосы ее тоже всегда пахли приятно. Каждый раз, когда Кен видел ее, он думал о том, как сильно изменилась лечебница с тех пор, когда он был тут санитаром. Тогда это была самая настоящая психушка, где все сотрудники носили накрахмаленную белую форму. Пациентов называли преступниками, и им можно было задать хорошую трепку, если они отказывались вести себя как подобает, что, по мнению Кена, зачастую работало лучше, чем несколько часов дорогостоящей терапии.

– Чем могу помочь? – спросил он.

Мередит одарила его ослепительной профессиональной улыбкой.

– Не могли бы вы вывести видео с камер в комнате для посетителей в крыле G? На большой экран, если можно.

– Но проблемо… – Кен постучал по клавиатуре, и изображение Энид, ожидающей Питера в комнате для посетителей, заполнило весь огромный экран.

– Спасибо, – сказала Мередит.

Она подошла поближе к экрану и вгляделась в картинку, склонив голову набок. Энид на экране скрестила ноги, поежилась на стуле и посмотрела на часы.

Кен посмотрел на ряд изображений, мелькавших перед ним. Он увидел, что двоих пациентов ведут на групповую терапию. Другого санитар сопровождает по пути из ванной в камеру.

Уинстон вел Питера Конуэя вниз по коридору в сторону лифта.

Мередит повернулась к Кену.

– Кен, задержите Питера у лифта, пожалуйста.

По ее голосу он понял, что это была не просьба.

* * *

Питер в сопровождении Уинстона дошел до лифта, санитар нажал кнопку вызова и после короткого сигнала двери открылись.

– Уинстон, можешь подождать пока? – затрещал голос из рации.

Уинстон сделал шаг назад и снял рацию с пояса.

– Хорошо. Стою на месте, – сказал он. Раздался сигнал, и двери лифта закрылись. Уинстон повернулся к Питеру. – Нас попросили остановиться на…

– Знаю, слышал. Я стою рядом с тобой, – огрызнулся Питер. Лифт снова просигналил, открылись двери, внутри никого не было. Через пару секунд двери снова закрылись. Питер поднял глаза и увидел, что лифт никуда не поехал. Он заметил, как Уинстон посмотрел на часы. Было четыре минуты двенадцатого. Уинстон снова достал рацию.

– Ожидаю разрешения. Я сопровождаю Питера Конуэя на свидание в одиннадцать часов…

– Будьте добры, Уинстон, подождите, – раздался ответ.

«Я хочу провести полный личный досмотр», – сказал кто-то на заднем фоне. Голос был женский, и Питер узнал доктора Бакстер.

Питер почувствовал, как у него на лице под капюшоном выступила испарина. Что за задержка? Задержки случались, только если происходила какая-то нештатная ситуация, и все возможные проишествия имели свои кодовые обозначения. Драка шла под кодом 101, 102 – для попытки суицида, код 381 обозначал, что на кого-то из сотрудников было совершено нападение. Код 904, массовый беспорядок, он слышал всего один раз, несколько лет назад. Уинстону сказали подождать, но не назвали никакого кода. Что-то происходит.

* * *

В диспетчерской раздался еще один звонок в дверь. Кен увидел у входа доктора Раждая, заместителя доктора Бакстер в психологическом отделении.

– Впустите его, пожалуйста, – сказала Мередит, не отводя глаз от большого монитора.

Доктор сразу подошел прямо к ней.

– Как у нас дела? – спросил он, глядя на экран.

– Энид Конуэй прошла все проверки и полный обыск на входе. Все ее вещи и сладости, которые она принесла, прогнали через рентген. Все запечатано, – сказала Мередит. Она посмотрела на доктора Раждая, он кивнул в ответ.

– Я с радостью вас поддержу, но она может подать жалобу, – сказал он.

Мередит кивнула и вытащила рацию.

– Говорит доктор Бакстер. Пожалуйста, выведите Энид Конуэй из комнаты для свиданий и проведите полный личный и полостной досмотр.

– Принято, – донесся голос с другого конца.

Кен наблюдал, как Энид вывели из комнаты две сотрудницы. Он покачал головой. Доктор Мередит нравилось считать себя прогрессивной и сочувствующей, но на самом деле она была так же безжалостна, как и доктора старой школы.

* * *

Питера продержади в коридоре десять минут, которые тянулись словно несколько часов. Им не дали никаких объяснений. Наконец, Уинстон получил разрешение и провел Питера в комнату для свиданий номер один.

Когда он взглянул на мать, он увидел ее красные от слез глаза, и это потрясло и ужаснуло его. Он практически никогда не видел, чтобы она плакала. Питер дождался, пока Уинстон и Террелл выйдут, и обнял мать.

– Что происходит? – спросил он, усаживаясь напротив нее.

– Эти ублюдки, они устроили мне полный досмотр, латексные перчатки, все такое. Вели себя так грубо… Они сказали, что если я не соглашусь, то не смогу с тобой увидеться, – она достала из рукава скомканный платок и промокнула глаза.

Питер поднял глаза и уставился в одну из камер.

«Это все гребаная сука, доктор Бакстер, – подумал он. – Ты дождешься».

– Иди сюда, мам, – сказал он. Энид встала, и они обнялись. Питер прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее макушку и вдыхая аромат ее волос, а Энид прижалась лицом к его груди.

– Ты похудел, – сказала она, проводя по его груди рукой с ярко-красными ногтями.

– Да, привожу себя в форму для… ну, на будущее, – сказал он. Энид отстранилась и посмотрела на него. – А то я уже разжирел как свинья. – Энид улыбнулась, а потом засмеялась. – А вот это уже моя девочка. Ты выглядишь гораздо моложе, когда улыбаешься.

Санитар постучал по стеклу, знаками веля им разойтись.

* * *

В диспетчерской Мередит вместе с доктором Раждаем наблюдали за их объятиями на экране.

– Боже, да у нас тут закрытый показ «Царя Эдипа», – сказал Кен, стоя у Мередит за спиной. – Если хотите знать мое мнение, он не наркотики хочет ей присунуть…

Санитары за соседними мониторами хохотнули. Мередит обернулась и резко посмотрела на Кена.

– Если это непрофессиональное мнение, а оно, как мне кажется, таковым и является, то оставьте его при себе, – сказала она и повернулась к доктору Раждаю, который стоял рядом с ней и смотрел на экран: – Я хочу, чтобы на выходе Энид Конуэй еще раз полностью обыскали. Если будет возражать, скажите, что мы вообще запретим свидания. И я хочу, чтобы Питера обыскали тоже.

* * *

Когда свидание подошло к концу, Энид долго не выпускала Питера из своих объятий. Она пробежала пальцами по его спине и сжала ягодицы, чувствуя появившийся на его теле рельеф. Когда он прижался к ней, она почувствовала его возбуждение.

– Еще немного, мам, – прошептал он ей в ухо.

– Я люблю тебя, – зашептала она в ответ.

Раздался стук по стеклу, и санитар жестом показал, что ей пора уходить. Энид неохотно отстранилась и разорвала объятия.

– Не забудь свои сладости, – сказала она, поставив пакет на стол.

– Спасибо, мам. В следующий раз мы уже поговорим по телефону.

Энид кивнула.

«Он уже почти дома, – подумала она. – Если бы они знали про конфеты, то отобрали бы их у меня».

На обратном пути ее остановили у сканеров и отвели в соседний кабинет для личного досмотра.

После, когда Энид оделась, крупная сотрудница лечебницы, досматривавшая ее, проводила ее к выходу.

Энид все еще нервничала. «Что они делают с Питером? Может быть, в этот самый момент они нашли записку от нее и от его Фаната?» В записках был окончательный план их действий.

– Встаньте, пожалуйста, в очередь. Я оставлю вас здесь, – сказала женщина, указывая на очередь перед рентгеновскими рамками.

– После всего этого вам все еще надо, чтобы я прошла через эти рамки? – спросила Энид.

– Да, мадам, будьте добры, – ответила женщина.

– Ты зовешь меня «мадам», после того как посветила фонариком мне в жопу? Да иди ты на хер! – ощетинилась Энид.

– Вы бы попридержали свой язык.

– Отсоси, – бросила Энид, показав женщине средний палец.

Та смерила ее злобным взглядом и ушла.

Толпа сотрудников и посетителей, ждущих в очереди, расступилась, пропуская Энид. Молодой парень с жидкими волосами и головой странной формы оглядел ее.

– У ваc слуховой аппарат не с той стороны, – сказал он.

– Что?

Он коснулся правой стороны своей головы.

– Он разве не в другом ухе у вас был в прошлый раз?

– Вы ошиблись, наверное, – сказала Энид.

Она взяла пальто и телефон из контейнера и поспешила уйти. От страха и возбуждения у нее перехватило дыхание. Она надеялась, что Питеру удастся достать записку и не попасться охране.

* * *

Питер понял, что что-то не так, когда увидел четверых санитаров, ждущих у входа в его камеру. Пакет с конфетами готов был выскользнуть из его вспотевшей руки.

– Питер, нам нужно провести личный досмотр, – сказал Террелл. – Может быть, ты хочешь рассказать нам что-нибудь прежде, чем мы начнем?

Питер помотал головой.

Один из санитаров протянул руку, и Питер отдал ему пакет. Досмотр проводили четыре санитара, и он занял двадцать минут, но все это время пакет со сладостями лежал на кровати и к нему так ни разу и не прикоснулись.

Питер подождал еще двадцать минут, и только когда коридор снаружи опустел, он открыл пакетик с конфетами и нашел обе адресованные ему записки.

Его сердце бешено заколотилось, на этот раз от восторга. Пришло время ему самому начать действовать.

43

У обочины стоял припаркованный фургон с логотипом «Юго-западная электромонтажная компания». Это была тихая улица, окаймленная с одной стороны обветшалыми верандами, три из них были заколочены; а с другой стороны – кустами, за которыми в низком кирпичном здании без окон располагалась подстанция.

В сумерках моргал фонарь. Фанат наблюдал за пустой улицей из маленького тонированного окошка в задней части фургона.

Он готовился очень тщательно, свой метод выслеживания жертв он позаимствовал непосредственно у самого Каннибала с Девяти Вязов. Найти девчонку, у которой есть расписание. Это расписание и приведет ее прямиком к тебе. Тренировки после уроков, на которые ходили девушки, были особенно плодородной почвой. Разумеется, у многих были заботливые родители, которые забирали их после занятий, поэтому он нацеливался на девочек из семей победнее, тех, которые были на стипендии. У таких родители обычно работали, поэтому им приходилось ездить на автобусе.

Сейчас это была уже четвертая жертва, и хотя он любил все это: выслеживание, похищение, убийство, – он, тем не менее, был рад наконец с этим покончить. Он хотел разделаться с последней жертвой побыстрее, чтобы уже перейти к финальной, самой волнительной части его плана.

Он позаимствовал фургон у семейной фирмы, а «Юго-западная электромонтажная компания» была одной из многих, арендующих машины у CM Logistic. Он положил в фургон все необходимое: затягивающийся пластиковый мешок, дубинку, скотч, новую аптечку с подкожными шприцами и стерильными бинтами, черную балаклаву и кожаные перчатки. Он также надел новый комплект одежды – униформу сотрудника электромонтажной компании. Номера были фальшивые и по бумагам были закреплены за украденным фургоном. Он сам не угонял фургон, номера были выставлены на продажу на черном рынке. Если фургон попадется на камеры наблюдения, на него все равно не выйдут.

В довершение всего он положил в фургон два пузырька изофлорана. Его обычно использовали в ветеринарии, и доставку лекарств в ветеринарные клиники отслеживали не так тщательно, как в государственные и частные больницы.

Он заметил на улице какое-то движение и, приглядевшись, увидел старика, выходящего на дорогу с собакой на поводке.

– Твою мать, – выдохнул он.

Старик увидел фургон и остановился. Фанат специально открыл ворота, создавая видимость, что на подстанции ведутся ремонтные работы. Старик заглянул в ворота, а потом снова посмотрел на фургон. Его собака начала обнюхивать фургон, но старик подозвал ее назад. Затем он сам подошел к фургону и заглянул внутрь через лобовое стекло.

– Иди на хер отсюда, – прорычал Фанат. Он вытянул шею, чтобы увидеть другой конец улицы. Если она уже идет, то придется все свернуть. Недели подготовки пойдут коту под хвост.

Старик потоптался еще немного, переводя взгляд с фургона на ворота и обратно. Его собака подбежала к воротам и обнюхала какой-то сорняк, прежде чем задрать на него ногу. Наконец, старик свистнул собаку и пошел вверх по улице, а собака засеменила следом. Фанат проводил его взглядом через тонированное стекло. Старик казался дряхлым и был без очков, возможно, этого будет достаточно, чтобы он не запомнил никаких деталей.

Через пять минут, когда она возникла на тротуаре в поле его зрения, сердце у него ушло в пятки. Ее звали Абигейл Кларк, и она была идеальна. Высокая и достаточно поджарая, чтобы сопротивляться. Ему нравились девушки, готовые дать отпор, это делало момент торжества еще более волнующим. Абигейл обычно забирала длинные волосы в хвост и носила кепку. До этого он несколько недель наблюдал за ней при свете дня. На солнце ее волосы сияли как золото, а лицо полыхало после тренировки.

Она приближалась к фургону, опустив голову и уставившись в телефон. Поравнявшись с фургоном, она не услышала, как дверь на полозьях открылась, и тогда он одним отточенным движением высунул руки из фургона и схватил ее.

44

Абигейл не заметила фургон, пока оттуда не высунулись руки и кто-то не схватил ее. Человек был одет во все черное, а на голове у него была черная балаклава.

Она кричала и отбивалась, когда он поднял ее и затащил в фургон, а затем бросил на матрас.

Прямо перед самым падением она нащупала баллончик, который держала в кармане толстовки. Она лягалась и изворачивалась и, когда он перевернул ее на спину, нацелилась прямо в глаза и брызнула. Это был не газовый и не перцовый баллончик, а легальная альтернатива: ярко-красный гель, который на время ослеплял нападавшего и потом несколько дней оставался на коже – его для нее купила мать.

Он закричал, прижал руки к лицу, размазывая красную жижу, и сорвал с головы балаклаву. Его волосы были почти такими же красными, как и гель. Абигейл вывернулась и сумела встать, затем рванулась к раздвижной двери, которая все еще была открыта. Он умудрился схватить ее хоккейную клюшку, торчащую из рюкзака, но она выскользнула оттуда, и Абигейл вывалилась из фургона, больно приземлившись прямо на тротуар.

Она вскочила, но он уже был позади нее, отплевывался и корчился в рвотных позывах, как дикое животное. Тогда Абигейл совершила фатальную ошибку, она побежала через ворота на территорию подстанции. Если бы она побежала направо или налево, то могла бы быстро попасть на более оживленную улицу и спастись.

Она обежала небольшое кирпичное здание и заметила маленькую дверь. Она дернула ручку, но дверь оказалась закрыта.

Он показался из-за угла и нагнал ее. Абигейл почувствовала хоккейную клюшку у своих щиколоток, он подцепил ее и дернул, отчего она потеряла равновесие и упала в траву.

Он прокричал что-то нечленораздельное и сильно ударил ее по голове. Абигейл пронзила резкая боль, и перед глазами поплыли звезды. Она почувствовала, как с головы сдернули бейсболку и что ее тащат по бетонной дорожке вдоль маленького кирпичного здания. Вокруг валялись осколки разбитой бутылки из-под вина, и Абигейл закричала, когда они вонзились в ее голые ноги.

Все произошло очень быстро. Она перевернулась, попыталась встать. Его лицо, зубы, белки глаз, покрытые красным гелем, блестели, а на резиновых губах выступила красная пена.

Он поднял хоккейную клюшку и, прежде чем она успела поднять руки, воткнул ее ей в глотку, разорвав трахею. Она затряслась и начала издавать булькающие звуки, а он начал избивать ее клюшкой. Удар за ударом. Она оцепенела и потеряла сознание под звуки ломающихся собственных костей.

* * *

Позже тем же вечером настоящий фургон «Юго-западной электромонтажной компании» подъехал к подстанции. Захудалая улица была пуста, и ни один техник не хотел задерживаться здесь после захода солнца. Какой-то старик позвонил в главный офис и спросил, когда закончатся работы и надолго ли он останется без света.

Его сообщение передали по цепочке, и в итоге выяснилось, что на подстанции не планировалось проводить никаких работ. Проникновение на подстанцию было нешуточным делом.

Техник припарковался, взял фонарик и инструменты и пошел к воротам. Они были закрыты, но он заметил, что замок был сломан. Он испытывал странные чувства, проходя сквозь ворота. Свет фонарика скользил по кустам, пока техник пробирался к задней части подстанции. Он думал, что лежавшая на дорожке девушка была одета в красные штаны, пока не увидел, что ее ноги были покрыты следами красной запекшейся крови. Ее длинные рыжеватые волосы были сбиты в колтун, а вместо лица было кровавое месиво. Из-под тела на бетонную дорожку расползлась лужа крови. На траве валялась сломанная окровавленная хоккейная клюшка.

В теплом воздухе, окружавшем подстанцию, всегда собиралось много мух, и он заметил, что все они уже кружили вокруг ее лица. Техник выронил сумку с инструментами и едва успел добежать до ворот, прежде чем его вывернуло.

45

По дороге с работы домой Кейт остановилась на заправке. Она залила бак и изучала скудный набор замороженных полуфабрикатов, как вдруг по телевизору, висевшему над кассой, начался выпуск новостей.

На экране Варя Кэмпбелл отвечала на вопросы журналистов, стоя перед входом в полицейский участок в Эксетере. Рядом с ней стоял детектив Мерси, вид у которого был утомленный и мрачный.

– Не могли бы вы сделать погромче? – сказала Кейт кассиру, который со скучающим видом сидел за стойкой. Он взял пульт и выключил беззвучный режим.

– Девушка, о которой идет речь, была опознана как Абигейл Кларк. Ее тело со следами жестокого избиения было найдено на территории подстанции на Транмер-стрит, на окраине Кредитона, – говорила Варя.

К кассе подошел мужчина, чтобы заплатить за бензин, Кейт, не отрываясь от экрана, пропустила его вперед.

– Свидетель заявляет, что видел черный тонированный фургон с логотипом «Юго-западной электромонтажной компании» напротив подстанции на Транмер-стрит. Однако в электромонтажной компании сообщили, что вызовов с подстанции не поступало и никого из техников туда не направляли. Мы обращаемся ко всем, кто вчера вечером видел этот фургон в районе пяти-шести часов вечера. Мы полагаем, что это убийство связано с похищениями и убийствами Эммы Ньюман, Кейши Смит и Лайлы Джеррард. – На экране возникли фотографии всех трех девушек, а затем появилось фото молодой блондинки. – Мы считаем, что преступник намеревался похитить Абигейл, когда та возвращалась домой из школы, но вместо этого он убил ее на месте.

Затем слово передали ведущему в студии, который повторил обращение ко всем возможным свидетелям.

– Полицейские хотят пообщаться с водителем или с любым человеком, который видел этот фургон, попавший на камеру видеонаблюдения в двухстах метрах от места преступления.

На экране появилось размытое изображение черного фургона «Юго-западной электромонтажной компании», а затем – карта с отмеченным на ней стадионом, где Абигейл тренировалась в тот вечер, и остановкой, куда она, вероятнее всего, направлялась.

Кейт заплатила за бензин, вернулась в машину, и у нее зазвонил телефон. Это был Тристан.

– Ты видел новости? – спросила Кейт.

– Да, – сказал он. – Они, наверное, совсем в отчаянии, раз вывалили столько информации в прессу.

– Я буду дома через пять минут. Подъезжай, обсудим.

* * *

Тристан приехал к Кейт, как раз когда она засовывала замороженную лазанью в духовку.

– Вы всегда едите полуфабрикаты? – спросил он.

– Да. У меня нет жены, которая бы мне готовила, – ответила Кейт, устанавливая таймер. – А у тебя с этим как?

– С женой? Нет, я на самом деле люблю готовить, правда, когда время есть.

– Тут хватит на двоих, если ты голодный, – сказала Кейт. Тристан сел за кухонную стойку, и они начали обсуждать, что у них есть по этому делу на данный момент.

– Это большой прорыв, – сказал Тристан. – У них есть свидетель, который видел фургон и который, судя по всему, заподозрил, что что-то не так.

– И у них есть точное место, где он хотел похитить ее, – сказала Кейт. Она взяла со столешницы ноутбук. – Они назвали место, это Транмер-стрит, Кредитон…

– Транмер-стрит, – повторил Тристан.

– Улица на окраине Кредитона…

– Кредитон не самый благополучный район. Какого черта она там шаталась одна?

Кейт открыла карту в Гугле и забила адрес. На карте появилась точка, и Кейт приблизила изображение.

– Вот стадион, про который говорили в новостях, – сказала она, указывая на карту. – А это остановка, где она собиралась сесть на автобус до дома. – Кейт поводила пальцем по экрану и нашла Транмер-стрит.

– Черт возьми, она почти дошла до этой остановки, – сказал Тристан. – Посмотрите на масштаб, ей всего четыреста метров оставалось. – Кейт увеличила карту. Тристан продолжал: – Мы не знаем, где была похищена Эмма Ньюман, так как у нее одной не было четкого распорядка дня. Остальные пропали по пути домой откуда-то…

– Я нашла место, где пропала Кейша Смит, – сказала Кейт, подойдя к сумке и достав оттуда записную книжку. – Она ездила на шестьдесят четвертом автобусе от ближайшей к школьному стадиону остановки.

– Нам осталось выяснить, где садилась на автобус Лайла Джеррард, – сказал Тристан.

– Я могу позвонить Алану Хэксаму и узнать, не может ли он посмотреть в полицейских отчетах. Давай проследим маршруты всех жертв и попытаемся размышлять как серийный убийца. Где удобнее всего устроить засаду и похитить кого-нибудь? – сказала Кейт.

Следующие несколько часов они дотошно изучали маршруты на «Гугл Картах», сравнивая, где жертвы жили и на каких автобусах ездили, и в каждом случае они смогли определить кратчайший путь.

– Я хочу взглянуть на эти места, – сказала Кейт. – Это самые короткие маршруты, которыми они с определенной долей вероятности пользовались. Жители этих районов, возможно, что-нибудь да видели, или кого-нибудь, но просто не придали этому значения.

46

Дорога до места, где, как предполагали Кейт и Тристан, была похищена Кейша Смит, заняла у них час. Исследуя маршрут, они обнаружили точку, где две жилые улицы Холстед-роуд и Мархэм-стрит соединялись небольшим проулком.

На Холстед-роуд было шумно, но в том месте, где проулок соединял ее с Мархэм-стрит, был тихий закуток, окруженный кустами и просматриваемый из окон только одного дома, который как раз пустовал и был выставлен на продажу.

– Вот это было бы идеальное место, – сказал Тристан. – Здесь он мог припарковаться и поджидать ее.

У дома, расположенного по диагонали, Кейт заметила женщину, выходящую из машины. Она открыла багажник и достала оттуда небольшую коробку с чистящими средствами.

– Похоже, это уборщица, – сказала Кейт и решила воспользоваться моментом. – Посмотрим, захочет ли она разговаривать.

Тристан пошел следом за Кейт, и они догнали женщину прямо у калитки, ведущей к большому белому дому. Кейт представилась и протянула свою визитку.

– Мы пытается узнать что-нибудь о пропавшей девушке. Мы полагаем, что она часто ходила по этой улице.

Женщина глядела на них с подозрением, пытаясь определить, какие отношения связывают Кейт и Тристана. У нее была очень светлая кожа, короткие волосы, выкрашенные в черный цвет, и большие глаза, обрамленные щедро накрашенными ресницами.

– Мы не из полиции, – добавила Кейт. – Мы работаем в частном порядке, и нам нужна помощь.

Казалось, после этих слов женщина немного смягчилась.

– Я убираюсь в шести домах на этой улице. Провожу тут много времени.

– Вы убираетесь по четвергам? Девочка пропала в этот день, – спросила Кейт. Тристан достал распечатанную фотографию Кейши Смит и показал женщине.

Та хмыкнула.

– Я слышала про нее в новостях! Вы думаете, ее украли здесь?

– Это рабочая версия, – сказала Кейт.

– Я вчера видела новости. Тип в черном фургоне – ну, они думают, что этот мужик – убил ту девчонку, – сказала она, качая головой.

– Можете припомнить, работали ли вы… – Кейт достала телефон и пролистала календарь, – в четверг шестнадцатого сентября. В этот день пропала Кейша.

Женщина призадумалась.

– Когда у нас в августе были банковские каникулы?[10] – спросила она.

– Тринадцатого августа, – ответил Тристан.

– Да, я работала. Это как раз была неделя перед тем, как я уехала.

– Вы работаете допоздна? – спросила Кейт.

– До четырех-пяти часов, – сказала женщина.

– Вы не помните, в тот день вечером не стоял ли фургон вон у того места? – Тристан вытащил телефон. – Например, похожий на этот, принадлежащий «Юго-западной электромонтажной компании»?

Женщина посмотрела на фотографию на экране.

– Такого не было. Этот дом выставлен на продажу уже несколько месяцев. Старушка, которая там жила, умерла, пролежала там несколько недель… В общем… В это время там стоял один из этих охраняемых фургонов. Я его запомнила, потому что он был вроде как бронированный, ну, вы знаете, на таких наличку из банков возят.

– А день помните? – спросила Кейт.

Женщина пережевала вопрос, почти буквально, пошевелила губами, прикидывая что-то в голове.

– Я не уверена. Это было примерно в то время. Со временем все дни смешиваются, и невозможно отличить один от другого.

– Вы не помните, на машине был какой-нибудь логотип?

– Это точно был не Securicor, потому что я всегда хохочу над этим занудным женским голосом, который просит посторониться, когда машина сдает назад… ONV или OMG… Что-то такое. Написано золотыми буквами. Первая буква точно О.

– OMG часто расшифровывается как Oh My God[11], – сказал Тристан.

Женщина глянула на него так, словно он только что усомнился в ее умственных способностях, и продолжила:

– Фургон был тонированный и, я помню, еще подумала тогда «Какого черта он тут стоит?» Тут же нечего делать, дом очень долго пустует. Разве что мусорщики приезжали один раз.

– Вы видели кого-нибудь в фургоне? Может, кто-нибудь выходил из него? – спросила Кейт.

– Нет.

– Полицейские с вами разговаривали?

Услышав эти слова, женщина прищурилась.

– Полицейские? Нет. Я не общаюсь с полицией. Только если выхода другого нет. Они, наверное, разговаривали с теми, кто тут живет, но я точно не знаю. Многие отсюда мотаются в Бристоль или даже в Лондон. А сейчас, простите, но мне пора.

После того как она ушла, Кейт и Тристан прошлись по проулку. Он представлял собой узкий, грязный и вонючий проход, с валяющимся на земле мусором и битым стеклом.

– Тут почти нет собачьих какашек, – сказал Тристан. – Значит, с собаками тут не гуляют.

– Выглядит так, будто люди вообще здесь особо не ходят, – согласилась Кейт. – Что думаешь по поводу фургона, который она видела?

– Она не сказала ничего конкретного. Ни точной даты, ни надписи на фургоне.

– Но что здесь мог делать инкассаторский фургон? Никакого банка рядом нет.

Они вернулись туда, где припарковали машину.

– Куда дальше? – спросил Тристан.

– Баттерворс-авеню, – сказала Кейт. – Туда, где, по нашим предположениям, похитили Лайлу Джеррард.

47

Фанат проснулся в темноте с пульсирующей болью в левом глазу. Он пошарил рукой рядом с кроватью и отдернул занавеску. Он был в своем загородном доме, спрятавшемся у меловых холмов на севере Уэссекса. В комнату через окно лился свет, и от неожиданной яркости он зажмурился. Он встал и пошел в ванную, где уставился на свое отражение в зеркале.

Кожа у него на лице и руках была покрыта красными пятнами. Особенно ярко они проступили вокруг левого глаза, который, к тому же, посинел и заплыл – эта сука еще и ударила его туда. Гель просочился через балаклаву и окрасил часть лица и шеи.

Ему нравилось, когда девчонки отбиваются, но он не ожидал, что эта почти одолеет его. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он пришел в себя, стоя над ее безжизненным телом, из-под которого на бетон лужей растекалась кровь.

Он убедился, что вокруг было темно, на дороге никого не было, только уличный фонарь иногда моргал. Он вернулся в фургон и заперся там, пытаясь отчистить гель, но он был повсюду. На полу в фургоне он нашел ее темно-синюю бейсболку с красной найковской «галочкой» впереди. Он натянул кепку и опустил козырек прямо на глаза, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы прикрыть измазанное краской лицо.

План, который он разрабатывал для четвертой жертвы, пошел прахом.

Он несколько раз сходил в ванную и принял душ, стараясь отмыться, но следы краски оставались, похожие на красноватые родимые пятна. Он прочитал в интернете, что они исчезнут через несколько дней, но тогда он пропустит самую важную часть плана.

Окольными путями он доехал до распределительного центра «Юго-западной электромонтажной компании» и сразу же поменял номера на машине, но теперь ему нужно было отмыть от красных пятен фургон, и он не мог доверить эту работу никому. В полиции узнают, что это за красная краска. В новостях этого еще не было, но его беспокоил тот старик. Он видел фургон.

Он планировал выбросить тело Абигейл в следующий вторник вместе с запиской, но теперь так сделать не получится, и это было уже не то идеальное преступление, которое он так тщательно планировал.

Если старикашка поговорит с полицейскими и они узнают, что он использовал фургон, сколько времени им понадобится, чтобы добраться до него? Фальшивые номера задержат их ненадолго.

Он снял белье и зашел в душ. Красные пятна шли вниз по шее и доходили до груди. Он взял баночку промышленного очистителя и насыпал едко пахнущего порошка в ладонь. Смешав порошок с водой, он принялся натирать им грудь, шею и лицо. Кожу щипало и жгло. Он включил настолько горячую воду, насколько мог вытерпеть, и с удовольствием увидел, как с него потекла бледно-розовая вода.

Химический запах, какой бывает в бассейне от отбеливателя и моющего средства, забрался ему в нос и привел в чувство. Он потерпел неудачу, но не все было потеряно. Он растянул губы в улыбке и начал чистить зубы, которые тоже стали розовыми от краски. От очистителя его чуть не стошнило, но он продолжал тереть.

Как только пятна начали бледнеть, он почувствовал, что приходит в себя. Для того, чтобы его план сработал, он должен полностью контролировать свои эмоции.

48

Через сорок пять минут Кейт и Тристан подъехали к другому месту. Зеленая улица, окруженная роскошными домами, переходящая в грунтовую дорогу с железнодорожным мостом и туннелем. С одной стороны моста был заросший травой клочок земли, который когда-то был детской площадкой, а с другой – шла высокая кирпичная стена, соединенная с железнодорожным мостом.

Кейт и Тристан прошли по длинному туннелю – грязному неосвещенному, воняющему мочой. С другой стороны тоннель выходил на шумную торговую улицу.

– Вы бы пошли здесь? – спросил Тристан. – Даже если бы это был кратчайший путь?

– Только если бы случайно сюда зашла, но район, в общем, кажется очень дорогим. Красивые дома. Не знаю. Здесь можно очень хорошо сократить дорогу до остановки, – сказала Кейт. Они прошли через туннель обратно и, выйдя на другой стороне, услышали, как у них над головами прогрохотал поезд.

– Тихое местечко, отлично подходит для того, чтобы поджидать кого-нибудь, – сказал Тристан, когда они остановились у заброшенной детской площадки.

Последний дом, после которого заканчивалась асфальтированная дорожка, представлял собой величественное старое здание в полном запустении. Кейт подумалось, что когда-то это был единственный дом в окрестностях, окруженный полями.

Они отошли подальше, чтобы рассмотреть дом с другого угла. По всей поверхности стен и вокруг большого эркера с окном вился плющ. В передней комнате на первом этаже горел свет, делая общую картину значительно уютнее. Пожилой мужчина в очках с толстой оправой сидел в кресле с высокой спинкой и читал газету. К расположенной между колоннами входной двери с висящим на ней дверным молоточком вели ступеньки. Кейт приблизилась к дому и увидела, что из-под карниза что-то выглядывает. Старик заметил их, отложил газету и снял очки.

– Гляди, вон там, под карнизом маленькая камера видеонаблюдения, – сказала Кейт, указывая пальцем. – Ее не видно, пока близко не подойдешь.

Мужчина уже стоял у окна и махал рукой, показывая им, чтобы они уходили.

– Он как-то не очень доволен, – сказал Тристан.

– Посмотрим, не согласится ли он поговорить, – сказала Кейт. Она махнула мужчине рукой, и они поднялись по ступенькам к входной двери и позвонили. Никто не ответил.

– Может, это призрак? – ухмыльнулся Тристан.

Кейт позвонила еще раз. Через пару секунд дверь открылась. В проходе, опираясь на трость, стоял старик. Правая нога у него была в гипсе.

– Женщина, вы слепая? Не видите, что я ходячий раненый? – сказал он раздраженно. Из дома шел запах выпечки и свежезаваренного чая, и теплый воздух, вырываясь наружу, смешивался с морозным осенним утром. Пожилой мужчина посмотрел мимо Кейт, прямо на Тристана и улыбнулся. – Чем могу вам помочь, молодой человек?

Кейт ткнула Тристана под ребра, и он, сделав шаг вперед, протянул старику визитки.

– Здравствуйте. Мы частные детективы. Меня зовут Тристан Харпер, а это Кейт Маршалл.

– Меня зовут Фредерик Уолтерс.

– Очень приятно, мистер Уолтерс. Мы расследуем похищение молодой девушки, и, по нашим предположениям, она была похищена на дороге у вашего дома.

– Господи боже! Когда?

– Пару недель назад, – ответил Тристан и рассказал о похищении и убийстве Лайлы Джеррард.

– Какой ужас, – сказал старик, схватившись за сердце. – Вы очень молодо выглядите для частного детектива. Сколько вам лет?

– Двадцать один, сэр, – сказал Тристан.

– Вы же не думаете, что это я ее похитил? – спросил мужчина. – Я только что вернулся из больницы, пролежал там несколько недель.

– Сочувствую вам. Мы решили зайти, потому что увидели, что у вас на доме установлена камера, смотрящая прямо на дорогу, – сказала Кейт. – С вами не общались полицейские? Вдруг что-то попало на запись.

– Нет, никого не было… – он выглянул на улицу, а затем перевел взгляд обратно на Тристана и улыбнулся. – Я как раз собирался заварить чай. Хотите чашечку?

– Да, спасибо, – сказал Тристан.

– Было бы чудесно, – добавила Кейт. Казалось, Фредерик адресовал свое приглашение только Тристану.

– Входите, – сказал он, отступая назад в коридор. – Может быть, вы не откажетесь помочь мне с чаем? – спросил он Тристана.

– Конечно.

– А вы, Карен, располагайтесь в гостиной, – добавил он, обращаясь к Кейт.

– Я Кейт, – сказала она, но он уже повел Тристана по коридору.

Кейт вошла в гостиную. Тяжелая деревянная мебель и бар в углу с сифоном для газировки напомнили ей дома 30-х годов. На серванте стоял старомодный граммофон, окна были отделаны свинцовыми вставками, а уголки стекол в нескольких местах потемнели. С потолка струился мягкий свет, оттеняя диван с узором из ракушек и такие же кресла. На низеньком комоде громоздился современный плоский телевизор, а позади него Кейт, приглядевшись, увидела мигающий интернет-модем.

Через несколько минут Фредерик вернулся вместе с Тристаном, на ходу расспрашивая его о татуировках.

– У вас только вот эти на руках? – спросил он.

– Есть еще на спине, и на плечах орел с распахнутыми крыльями, – сказал Тристан, ставя поднос на маленький столик у дивана.

– Боже мой, можно взглянуть?

Кейт выразительно посмотрела на Тристана, но он, уступив Фредерику, задрал футболку, обнажив сначала рельефный пресс и накачанные грудные мышцы. Он повернулся, чтобы показать распростертые по спине и плечам крылья. Кейт ожидала увидеть что-то безвкусное, но татуировка выглядела очень красиво.

– Ну и ну… Боюсь, что после вашего ухода мне придется прилечь, – пошутил Фредерик.

Тристан опустил футболку и уселся рядом с Кейт. Кейт была рада, что Тристан подыграл старику, но подумала, что ему все же не стоило начинать оголяться.

– Хотите, я разолью чай? – спросила она.

– Да, будете у нас за хозяйку, – сказал Фредерик. Кейт разлила чай и, дождавшись, когда Фредерик усядется в кресло напротив, подала ему чашку. Другую она подала Тристану и, сев рядом с ним, сделала глоток из своей.

– Когда на вашем доме установили камеру? – спросила она.

– Четыре месяца назад. Ее для страховки поставили, – сказал Фредерик, откинувшись в кресле и поправляя очки. Он подул на чай и сделал глоток.

– Вы не будете против, если мы посмотрим запись с того дня, когда пропала девушка? – спросил Тристан.

– Какая девушка?

Кейт еще раз кратко пересказала историю.

– Я не знаю, как это все работает. Камеру установила моя племянница, она же приходит и проверяет ее.

– А где находится сама система? – спросил Тристан.

– Цистерна?

– Нет, компьютерная система от камеры. Такая коробочка.

– Ой, да. Она в шкафу под лестницей. Посмотрите сами, не стесняйтесь. Я понятия не имею, как это работает.

Кейт и Тристан вышли в коридор. Им пришлось отодвинуть небольшой стол и лампу от двери чулана, и внутри, в пыли, среди старых сапог и ботинок, они нашли небольшую коробку с мигающими зелеными огоньками.

– Похоже, что видео с камеры записывается на жесткий диск, – сказал Тристан. – Здесь установлена система безопасности на базе приложения, мы можем получить доступ удаленно.

Он взял листок бумаги, лежавший на коробке, и протянул его Кейт. На листке была инструкция, как войти в систему, и пароль. Тристан достал телефон, сфотографировал бумажку и положил ее на место.

Они вернулись в гостиную, допили чай, и Тристан еще раз спросил разрешения посмотреть запись. Фредерик, ничего не смыслящий в работе камеры, сказал, что Тристан на них взглянуть.

– Надеюсь, вы найдете того, кто похитил эту девушку, – сказал Фредерик, провожая их до двери. Казалось, он был огорчен тем, что его нежданные гости уходят.

– Спасибо вам, это может оказаться очень полезно, – сказал Тристан.

Когда они вернулись в машину, Тристан скачал на телефон приложение для просмотра записей с камер наблюдения.

– Мне так неудобно. Он не знает, что я сфотографировал пароль, – сказал Тристан.

– Нам нужна запись всего одного дня, и потом это может помочь нам найти убийцу Лайлы, – сказала Кейт. – И к тому же, ты продемонстрировал ему свой торс… Я думаю, он долго еще будет смаковать в воспоминаниях это зрелище.

Тристан засмеялся. На обратном пути в Эшдин Тристан вошел в приложение и начал искать нужную запись в видеофайлах.

– Так, я нашел запись со дня, когда была похищена Лайла Джеррард. Весь день разбит на часовые записи, я скачиваю только записи с трех до девяти вечера.

Когда записи загрузились, Тристан начал прокручивать их на высокой скорости. Кейт краем глаза тоже поглядывала на экран. Картинка не менялась: участок дороги, заросшая детская площадка и край туннеля. Тристан переключился на нормальную скорость, когда в кадре появился человек с собакой, а затем – почтальон на велосипеде. Когда начало темнеть, в кадре появился черный фургон и, медленно проехав в сторону туннеля, скрылся из виду.

– Черт, – сказал Тристан, перемотав запись назад и включив замедленную скорость.

Он заново проиграл отрывок записи, на котором в кадре появился фургон. На машине сбоку виднелась надпись OMV Security. Черный тонированный фургон. Кейт накрыло давно забытое чувство покалывания в животе – восторг от сделанного открытия.

– Какое это время? – спросила она, пытаясь разглядеть крошечные цифры в углу экрана и одновременно смотреть на дорогу. Ей едва удавалось сдерживать волнение.

– Фургон проезжает мимо в 5:25… – Тристан прокрутил запись вперед. – Должно быть, он почти час прождал вне зоны видимости камеры. С другой стороны туннеля – тупик. Он развернул фургон и проехал в обратном направлении в 6:23.

Он прогнал запись назад и нажал на паузу. Буквы OMV просматривались и на другой сторону фургона.

– Он наверняка ждал у туннеля, а потом схватил Лайлу, и когда он уезжает оттуда, – она уже внутри, – сказала Кейт.

Тристан тут же загуглил название фирмы.

– OMV занимается доставкой наличных денег в банкоматы, – сказал он.

– Мы должны сообщить об этом Варе, – сказала Кейт.

Осознание того, что все, что они могут сейчас сделать, – это передать информацию, несколько притупило ее восторг. Тристан сделал скриншот обоих кадров и загрузил их в электронную почту.

Как только он отправил письмо, у Кейт зазвонил телефон. Это был Гэри Долман, писатель, который работал над книгой «Не мой сын».

– Он живет в Брайтоне, – сказала Кейт, положив трубку. – Говорит, мы может встретиться с ним завтра у него дома. Он согласен ответить на любые наши вопросы и рассказать о своей работе с Энид.

– Как раз кстати, поможет занять голову, пока мы ждем ответа по этим записям с камеры. Похоже, что дело сдвинулось с мертвой точки, – сказал Тристан.

Кейт кивнула и начала стучать телефоном по зубам, разнервничавшись от перспективы предстоящей встречи.

– Что такое? Не хотите ехать? – спросил Тристан.

– Хочу, – сказала Кейт. – Он хотел побеседовать со мной, когда писал книгу. Я постоянно отказывалась, и потом получилось совсем некрасиво… Я вроде как послала его на три буквы. Я тогда пила.

– Как он держался во время звонка?

– Хорошо. Нормально.

– Он был журналистом в желтой газете, может быть, он просто потерял счет тому, сколько людей его туда посылали? – сказал Тристан.

Кейт засмеялась, но как член общества анонимных алкоголиков она знала, как извиниться перед Гэри и загладить свою вину.

49

Гэри Долман жил в Брайтоне, в доме с террасой и с видом на море. Открыв дверь Кейт и Тристану, он весь расплылся в улыбке и пригласил их войти. Ему было немного за пятьдесят. В носу и в брови торчал пирсинг, а серебристые волосы сверху были частично окрашены в розовый. Он провел Кейт и Тристана в заставленный книжными шкафами кабинет с большим панорамным окном, выходящим в сторону моря.

– Просто не верится, после стольких лет мы наконец-то с вами встретились, – сказал он, жестом приглашая их присесть на большой диван.

– Спасибо, – сказала Кейт. – Я должна извиниться перед вами за наш последний разговор, когда вы просили меня поучаствовать в вашей работе над книгой. Это было очень грубо с моей стороны. Прошу прощения.

Гэри отмахнулся.

– Все в порядке. Я знаю, как вас преследовали газетчики. Если это хоть немного вас утешит, книга в итоге мне не понравилась, – сказал он.

– Почему?

– Прежде чем мы начнем, хотите чаю или кофе? – спросил он. Кейт и Тристан попросили чаю, и Гэри вышел из кабинета.

Кейт огляделась по сторонам. На стене в рамках висело несколько передовиц The Sun и «Новостей мира». На двух из них красовались заголовки статей об известном актере, которого застукали нюхающим кокаин, и о супермодели, употребляющей наркотики в компании рок-музыканта, третий заголовок гласил «НЕ МОЙ СЫН». Сразу под ним была ставшая теперь известной фотография Энид Конуэй крупным планом, сделанная, когда она выходила из здания Верховного суда в Лондоне, после того как Питера признали виновным и приговорили к пожизненному заключению. На ней был элегантный темно-синий костюм: юбка и пиджак, короткие темные волосы были идеально уложены, а по лицу бежали слезы, оставляя за собой дорожки потекшей туши, пока она прижимала к губам белый носовой платок. «Новости Мира» оказались единственной газетой, которая использовала фото Энид в сообщении о том, что Питера признали виновным, и от этого фотография стала еще эффект нее. Кейт подошла поближе.

– Я не знала, что это он написал, – сказала она, вглядываясь в мелкие буквы. – Интересно, почему он забросил это дело? Судя по всему, у него получалось неплохо, – Кейт услышала, как последнее предложение в ее устах приобрело какие-то горестные нотки.

– Давайте все же будем осторожны. Журналист всегда остается журналистом, – сказал Тристан.

– Тоже верно, – сказала Кейт.

Она посмотрела в окно, на море и на разворованные сгоревшие останки пирса, которые торчали над гладкой водяной поверхностью, как ноги гигантского скорчившегося паука. Кейт не могла определиться, как она относится к Гэри Долману. Она извинилась перед ним, сделала то, что должна была сделать как примерный член клуба анонимных алкоголиков, но вместе с этим она вспомнила время, когда Питера арестовали и начались слушания в суде. Как он изводил ее просьбами дать комментарий, разрешить ее процитировать и рассказать ее историю. Он принял ее извинения, но не должен ли он был извиниться сам?

Через несколько секунд Гэри вернулся в кабинет, улыбаясь и неся поднос с чаем и печеньем.

– Вот так, – сказал он, усаживаясь в кресло у рабочего стола. – Я готов.

Кейт подробнее рассказала о том, что упомянула во время телефонного разговора, в том числе их предположение, что подражатель использует книгу «Не мой сын» в качестве вдохновения, в поисках мест, где оставить тела своих жертв.

– С вами связывалась полиция? – спросила Кейт в итоге.

– Нет. Еще нет, – сказал Гэри, обмакнув очередную печеньку в чай.

– Я бы ждала звонка, – сказала Кейт. – Я поделилась с ними своими подозрениями о том, что места преступлений связаны с книгой Энид, или, точнее сказать, с вашей книгой.

– Если вы раскроете это дело, книга может получить второй тираж, – сказал он, осклабившись.

– Гибнут девочки-подростки, – холодно сказала Кейт.

Гэри поднял руки.

– Простите. Просто я – реалист. Ничто так не продает книги, как смерть… Я видел новости… Фух… жуткая история, – он покачал головой и вздрогнул, делая вид, что пребывает в ужасе.

– Почему вы стали писать книги за других, а не от себя, как настоящие писатели? – спросил Тристан. Кейт бросила на него взгляд. Гэри был ей так же неприятен, но если начать демонстрировать это, то он может отказаться разговаривать.

– Я был сыт по горло этой журналистской мясорубкой, – сказал он. – Мне поступило это предложение, после того как вышел мой материал про Девять Вязов и моя знаменитая статья. Мне заплатили сто тысяч. Я выплатил ипотеку. Думаю, это делает меня настоящим писателем.

– Энид хоть раз говорила о Питере «не мой сын» во время суда? – спросил Тристан.

– Нет… Вы хоть раз слышали подобное, Кейт?

– Я не присутствовала на заседаниях. Только дала показания, – сказала Кейт. Мысленно она вернулась в те четыре дня, когда она, униженная, стояла в суде перед адвокатами Питера Конуэя, которые рвали ее на части.

– Разумеется, ведь когда начался суд, у вас уже был от него ребенок, так?

– Да.

Повисла неловкая пауза, во время которой Кейт пристально посмотрела на Гэри.

– Но вы ведь используете эти слова в заголовке как цитату, – сказал Тристан.

Гэри повел плечами.

– Это журналистика. Этот заголовок отражает настроение публики, а это то, к чему всегда стремится любой хороший таблоид.

«Ага, а журналисты вроде тебя еще и поимеют между делом всех, кто попадется на пути», – подумала Кейт. Она прилагала огромные усилия, чтобы абстрагироваться от своих эмоций.

– Так как же возникла идея для книги? – спросила Кейт, возвращая их разговор в нужное ей русло.

– Я познакомился с Энид Конуэй во время судебных заседаний, – сказал Гэри. – В перерывах между слушаниями она то и дело стреляла у меня сигареты. Болтала о том о сем, ничего особенно откровенного, но достаточно для того, чтобы наладить контакт. Я слышал, как она спрашивала другого журналиста, сколько она может получить за свою историю, и тогда я подумал, что на ее историю будет спрос. Я пошел к издателю с моей идеей, за пару недель до того как вынесли обвинительный приговор, и они достаточно быстро все устроили.

– Сколько раз вы встречались с Энид, когда работали над книгой?

Гэри откинулся в кресле, поставив пустую чашку на колени.

– Раз шесть-семь.

– А где вы с ней встречались?

– Здесь. Как правило, писатель сам приезжает к рассказчику, но Энид хотела посмотреть Брайтон и пожить в Гранд-отеле. Издательство оплатило ей номер на неделю. Она хотела остановиться в том же номере, в котором жила Маргарет Тэтчер, когда в отеле случился взрыв![12] Но он был уже забронирован, поэтому ей дали соседний номер люкс. Несколько раз мы встречались там и несколько раз здесь, у меня… Интересная была работенка.

– В каком смысле? – спросил Тристан.

Гэри закатил глаза.

– Она же мать известного серийного убийцы, и, к тому же, во время нашей работы выяснилось, что книга получается немного не такой, как планировалось, – сказал он. – Исходя из моего заголовка издатель сделал вывод – и кстати, одобрил такое решение, – что «Не мой сын» будет своего рода раскаянием, что Энид отречется от своего сына. Но по ходу наших бесед я пришел к выводу, что она безумно его любит и все отрицает.

– Она отказывалась верить, что Питер убил тех девушек? – спросила Кейт.

– О, нет. Она знала, что это сделал он. Она была уверена в том, что он ничего не мог с собой поделать. Сказала, что ее саму изнасиловал злой человек, и из-за того, что отец Питера был злым, он был вынужден постоянно бороться с темной стороной собственной личности. Она говорила, что хорошего в нем гораздо больше, чем плохого. Что он не виноват в том, что убил тех девушек. Что это все гены.

Кейт закрыла глаза, от этих слов ее замутило. Большую часть времени ей удавалось не думать о том, что Джейк был сыном Питера, и, хотя она понимала, что слова Энид – это следствие глубокого отрицания, она сильно беспокоилась за будущее Джейка. Она выронила чашку, и та, упав на пол, разлетелась на части.

– Ой, простите, – едва слышно сказала она, поднявшись и начав подбирать осколки.

– Не беспокойтесь, – сказал Гэри. Он подошел к Кейт и положил руку ей на плечо. – Вы в порядке?

– Она в порядке. Вы не оставите нас на минутку? – спросил Тристан, неодобрительно посмотрев на хозяина.

– Конечно. Я пойду схожу за тряпкой, – сказал он и вышел из комнаты.

– Вы можете продолжать? – спросил Тристан, заметив слезы в глазах Кейт. Он усадил ее обратно на диван и начал собирать осколки.

– Не знаю, – сказал она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Я всегда стараюсь смотреть на все это объективно, но… – она расплакалась. – Питер – отец Джейка, и все это дерьмо в нем тоже есть. Мне так страшно, когда я думаю об этом. Джейк просто ребенок, который хочет жить нормальной жизнью, но будет ли она у него?

Тристан сложил осколки чашки на стол, а затем взял Кейт за руку.

– Я специально читал в интернете про серийных убийц. Знаете, у скольких из них дети оказались нормальными? Сын Чарльза Мэнсона живет себе тихо-спокойно со своей подружкой. Дочь Кита Джесперсона сейчас читает лекции и помогает детям серийных убийц… Не удивлюсь, если Энид Конуэй наплела все это дерьмо в погоне за тиражом.

– Ни один человек ведь не знает, какими вырастут его дети? – сказала Кейт.

– Именно, – ответил Тристан. – Когда меня взяли за то разбитое стекло в машине, моя мама так взбесилась, думала, что теперь я точно пойду по кривой дорожке, но гляньте на меня сейчас. Я работаю в университете Эшдина, а не чищу туалеты. Я работаю на вас, а этим можно гордиться.

Кейт посмотрела в его добрые карие глаза и порадовалась, что тогда, после собеседования, решила дать ему шанс. Он стремительно становился для нее вторым сыном.

– Спасибо тебе, – сказала она, улыбаясь и сжимая его руку. Гэри вернулся с тряпкой и замер в дверном проеме.

– Простите, если я вас расстроил, – сказал он.

– Нет, ничего. Я же сама задала вопрос, – сказала Кейт, вытирая лицо и собираясь с силами.

Гэри протянул ей коробку с салфетками, она взяла одну и высморкалась. Он вытер с пола остатки чая и уселся обратно в кресло.

– Хотите продолжить? – спросил Тристан Кейт.

– Да, это касается не только меня, – сказала Кейт. Она утерла нос салфеткой и посмотрела на Гэри: – Вы знали, что Питер Конуэй рассказывал своим коллегам-полицейским, что у его матери были проблемы с головой и она постоянно находилась в лечебнице?

– Я слышал об этом. Энид сказала, что это ложь…

– Питер говорил об этом мне и моим коллегам. Трижды.

– Энид не упоминала этого. Она страстно любила Питера, и, мне кажется, это было нечто большее, чем материнская любовь, – сказал Гэри. – Она рассказывала, как наряжалась для него во время слушаний. Чтобы его подбодрить. Вы, должно быть, помните, в чем она приходила в суд. Короткие юбки, чулки, подвязки. Сидела там, ноги ему показывала. Кружево… Я помню, мы еще шутили об этом, сидя на балконе для прессы.

Кейт снова почувствовала тошноту, но была намерена продолжать.

– Она рассказывала об отношениях с Питером, когда он рос? – спросила она.

– Она говорила о каникулах в Девоне, но там все вроде бы было нормально, не считая эпизода с фермерской женой и того, что она украла у них курицу. Она много говорила о тех двух годах, что Питер жил и работал в Манчестере, когда сама она жила в Лондоне. Говорила, что безумно по нему скучала. В то время она работала в букмекерской конторе в Уайтчепеле и выходные у нее были раз в две недели. Они приезжали друг к другу по очереди. Как-то раз, когда она приехала в Манчестер, они выпивали в пабе, а потом пошли в квартиру, где жил Питер. Он показал ей свою новую камеру и начал ее фотографировать. Она сказала, что они начали дурачиться, она позировала для него смеха ради, а потом он попросил ее сменить наряд, а сам в это время продолжил снимать. Кончилось все тем, что он фотографировал ее голой.

– Вот же блин! Свою собственную мать? – спросил Тристан.

Гэри кивнул.

– Энид говорит об этом так, как будто они просто забавлялись. Потом он сам разделся, чтобы она могла его пофотографировать, а потом, по ее словам, «пошло-поехало…». Это были ее слова, но затем она тут же сказала мне, что я не могу использовать это в книге.

– Она рассказала об этом во время интервью для книги? – спросила Кейт.

– Да, после пары стаканов в баре Гранд-отеля.

– Почему вы не написали об этом? – спросил Тристан.

– За ней было последнее слово, и когда я рассказал об этом редактору, она была возмущена. Сказала, что издателю не нужны такие измышления об отношениях между ними. Дескать, книга не та.

Кейт и Тристан несколько секунд перваривали его слова. Кейт не была удивлена, услышанное скорее ужаснуло ее.

– У вас есть еще какие-нибудь материалы, которыми вы можете поделиться, фотографии, которые не попали в книгу? – спросила она.

– Да. Есть много детских фотографий Питера, еще есть фотографии со времен его службы в Манчестере.

– Можно взглянуть?

– Конечно. Давайте-ка посмотрим, – сказал Гэри, вставая и пробегая глазами по заставленным книжным полкам. Он отыскал на одной из полок обувную коробку. Сняв крышку, он поставил коробку на кофейный столик. – Я сделал копии всех фотографий.

Кейт начала просматривать старые праздничные фотографии, на которых Питер еще ребенок.

– Я полагаю, никакими пикантными фотографиями она с вами не поделилась? Если то, о чем она рассказала, вообще имело место, – спросил Тристан, вытаскивая размытую фотографию шестнадцатилетней Энид, стоящей перед домом для одиноких матерей с Питером на руках.

– Нет. Она рассказала странную историю, – сказал Гэри. – У Питера в Манчестере был друг. Кажется, она говорила, что он жил в Олтринхэме. У этого парня была своя аптека, но он между делом за плату проявлял в своей мастерской всякие сомнительные фотографии, так сказать, из-под полы.

Кейт и Тристан напряженно переглянулись.

– Она не сказала, как звали того друга? – спросила Кейт.

– Нет, но судя по всему, он был бывший коп. Они с Питером так и познакомились.

– Черт возьми, – сказала Кейт. – Это Пол Адлер. Владелец аптеки в Олтринхэме.

50

После визита Энид Питер начал приводить в исполнение очередную часть плана. Работающие в лечебнице санитары и врачи были очень умны и наблюдательны, все правила соблюдались очень строго. Все острые предметы или предметы, которые могли быть заточены или использованы в качестве оружия, были запрещены. Зубные щетки, расчески и бритвы выдавались строго для использования в ванной, а затем забирались и утилизировались. Все столовые приборы были пластиковыми и выдавались пациентам только на время приема пищи, а после их собирали вместе с тарелками и пересчитывали. Если чего-то недоставало, то комнату и самого пациента тщательно обыскивали, пока не находили пропавший предмет. Любая еда, упакованная в фольгу, тоже была запрещена, так же как и зубная паста, – после того, как один из пациентов заточил плоский край тубы и порезал санитара.

За долгие годы заключения Питер, в награду за хорошее поведение, сумел получить разные мелкие поблажки: книги (в мягкой обложке без скрепок) и радио (помещенное в толстый формованный пластиковый корпус и регулярно проверяемое). В прошлом году его библиотека настолько разрослась, что он попросил установить в его комнате книжный шкаф. После долгой бумажной волокиты было принято решение, что Питеру дадут возможность выбрать небольшой шкаф и оплатить его со своего тюремного счета. Когда коробку с разобранным шкафом привезли, установить его пригласили сотрудника из отдела техобслуживания лечебницы. Как раз в это время техперсонал в лечебнице был внештатный.

Утром, когда пришел человек, чтобы собрать шкаф, Питера вывели из камеры. Он так и не узнал, кто делал работу, но вернувшись, увидел, что там его ждет собранный шкаф. Санитар проверил сам шкаф и обыскал камеру, чтобы убедиться, что сотрудник не оставил никаких инструментов. После этого Питера заперли в камере на ночь.

И только когда Питер попытался подвинуть шкаф, он обнаружил, что работник прикрепил его к стене металлической скобой.

Питер поставил свои книги на полки и на самый верх шкафа, вместе с разными бумагами. Скоба так и осталась незамеченной, даже в течение последних четырех-пяти проверок.

Питер снова начал курить. Спички были дешевле, чем зажигалка, поэтому он покупал сигареты и коробок спичек в магазинчике при лечебнице, и каждый раз, когда он решал покурить, ему выдавали несколько спичек. Он использовал две, и еще одну затыкал за ухо и незаметно проносил в камеру.

Зубные щетки выдавались по утрам вместе с завтраком. Пациенты использовали их, когда принимали душ, а когда заканчивали, санитары собирали щетки обратно. Три дня назад, когда Питеру принесли его зубную щетку, он достал ее из упаковки и убрал все вещи с верхушки книжного шкафа. Он открыл окно и чиркнул спичкой о подоконник. Несколько секунд подержал ручку зубной щетки над пламенем, потушил спичку, выбросил в окно и, подойдя к книжному шкафу, прижал размягчившийся пластик к головке винта, на котором держалась скоба. Через несколько минут пластик полностью застыл. Теперь у него была импровизированная отвертка.

Он оставил окно открытым, чтобы выветрился запах паленого пластика, а в это время быстро открутил скобу от книжного шкафа и спрятал ее в тайнике за ручкой от панели радиатора. Он зажег вторую спичку и нагрел конец щетки еще раз, расплющив оттиск винта о подоконник.

Затем он как ни в чем не бывало принял душ, побрился и почистил зубы. Когда он закончил, Уинстон забрал щетку, и она отправилась в мусорный бак для переработки пластика. Следующие трое суток Питер затачивал скобу о решетку за окном своей камеры, пока она не стала острой, как лезвие.

* * *

В воскресенье днем Питер, как обычно, отправился на сеанс групповой терапии с Мередит Бакстер. Сеанс проходил в маленькой комнатке, рядом с ее кабинетом. С Питером в группе было еще четверо его соседей по коридору, все заключенные на долгий срок: Нед, слепой педофил, разносивший почту, Генри, ужасно жирный детоубийца, пироман Дерек, которого таблетки превратили в пускающего слюни зомби, и Мартин, шизофреник.

Мартин считался среди них самым опасным, несмотря на свои параметры – он был мелкий и весил всего-то сорок пять килограмм, – сила у него была невероятная. Питер однажды видел, как во время очередного приступа около ванной комнаты Мартин засунул пальцы под ремень джинсов и одним движением разорвал их прямо на себе. Питер пытался повторить то же самое у себя в камере со своими старыми джинсами Levi’s, но попросту не смог.

Их привели в комнату в одиннадцать утра, и каждого проверили три санитара. Питер спрятал скобу под капюшоном, за ухом, где ее фиксировали дужки очков с похожим изгибом. Кожей он ощущал прикосновение холодного острого металла.

Уинстон обыскал Питера, в третий раз за это утро и затем снял с него капюшон. Бегло осмотрев волосы и не обратив никакого внимания на очки, он сказал Питеру сесть на один из стульев, полукругом расставленных вокруг Мередит.

Сегодня на ней были светло-голубые джинсы и розовый шерстяной джемпер. Ее отличало от них только то, что она была женщиной и на шее у нее висел бейджик на шнурке. Санитары просили ее снимать его во время сеансов, на случай если кто-то из пациентов бросится на нее и попытается задушить, но Мередит любила делать вид, что все они были равны, что все они были друзьями, и игнорировала предупреждения.

Несколько раз Питер слышал, как Уинстон и Тэррелл обсуждали группу, сеансы с которой проводит Мередит, и как они были обеспокоены тем, что может на этих сеансах произойти. Только во время этих собраний самые опасные пациенты были собраны вместе в одном помещении и могли контактировать с друг другом. Во время групповой терапии санитары всегда держали наготове дубинки, газовые баллоны и электрошокеры. Для Питера это все не имело значения. Он знал, что его поймают и накажут за то, что он собирается сделать. Он хотел, чтобы его наказали. Ему просто нужно было всего пару секунд, чтобы это случилось.

Комната была маленькой и тесной, санитары стояли так близко, что Питер не был уверен, что у него все получится. Он вызвался говорить первым и рассказал всем, как сильно он беспокоится о матери, которая осталась там, в большом мире, совсем одна и при этом отнюдь не молодеет. Мередит улыбнулась, и на ее сияющих щеках заиграли ямочки.

– Да, Питер, мы все жалеем тех, кого любим. Это очень человеческое чувство, – сказала она. – Нам посчастливилось жить в по большей части социальной стране, где заботятся о престарелых гражданах. Если хотите, я попрошу выдать вам дополнительную телефонную карточку, чтобы вы могли позвонить в офис социальной службы и узнать, какие возможности есть у вашей матери?

– Да, спасибо, – энергично закивал Питер.

Мередит улыбнулась в ответ, и вместе с этой несколько самодовольной ухмылкой у нее проступил второй подбородок. Затем она повернулась к сидевшему рядом с Питером Неду. Он рассказал группе, как его беспокоят колесики на его почтовой тележке. Они шатались и грозили совсем разболтаться. Он говорил в своей обычной манере, отрывисто и возбужденно.

– А что, если тележка перевернется кверху брюхом и все письма, которые я сортировал, разлетятся во все стороны? Я все аккуратненько раскладываю, чтобы, когда я иду по коридору, у меня уже для каждого была готова почта. Если тележка сломается, я не смогу разносить почту!

Питер посмотрел на Генри, жующего собственный рукав в попытках высосать из него хоть какой-то вкус. Его огромная задница свисала со стула. Дерек спал и пускал слюни, а Мартин дергался и тряс ногой.

Питер пытался рассчитать, когда настанет идеальный момент для броска, и в это время в коридоре внезапно поднялся шум. Тележка с едой врезалась в дверь, разбив стеклянную защитную панель, и окошко в двери оказалось полностью заляпано рагу. К этому грохоту добавились еще и вопли одного из пациентов, оказавшегося в коридоре. Уинстон и Тэррелл кинулись к двери, чтобы проверить, что случилось.

В ту же секунду Питер вытащил заточенную скобу из-под дужки очков и зажал ее между большим и указательным пальцем правой руки.

Он встал и медленно двинулся в сторону Мередит. Она с любопытством посмотрела на него и не успела даже имени его произнести, как он схватил ее за волосы и чиркнул по шее заточенной скобой два раза, один за другим, слева направо. Он попал в яблочко. Кровь фонтаном брызнула из яремной вены, заливая Питера и остальных пациентов.

Мередит широко раскрыла глаза и рот, скребя руками воздух, захлебываясь и дрожа в агонии, а комнату наполнили чавкающие звуки, с которыми кровь хлестала у нее из горла, пропитывая одежду. В последний раз дернувшись, она соскользнула со стула на пол. Не обращая внимания на крики, Питер забрался на нее сверху и уперся коленом ей в живот.

Как только Питер вгрызся в ее левую щеку, целясь прямо в ямочку, он почувствовал резкую боль от удара электрошоком. От электрического разряда у него сомкнулись челюсти и к тому моменту, когда они оттащили его от Мередит, у него во рту был кусок ее мягкой, сияющей щеки с ямочкой.

51

Кейт и Тристан зашли в кофейню на набережной Брайтона, чтобы обсудить неожиданное открытие, которое они сделали.

– Мне казалось, вы говорили, что у Пола Адлера есть алиби на то время, когда пропала Кейтлин? – спросил Тристан.

– Есть, но он отрицал, что дружил или даже был знаком с Питером Конуэем, а здесь у нас прямая связь, если верить Энид, – сказала Кейт.

– Что вы хотите делать? Рассказать об этом Варе Кэмпбелл?

– Нет. Это не ее дело. Дело Кейтлин Мюррей полиция закрыла. Они считали, что у них недостаточно улик, чтобы продолжать расследование. Я хочу собрать больше доказательств, прежде чем идти в полицию. Я рассказывала про мою поездку в аптеку Адлера. Этот гарем молоденьких девушек, работающих на него, произвел на меня жутковатое впечатление. И он сохранил фотографии Кейтлин. Они были не в альбоме, а на проявочной пленке, на них стоял номер и дата… Он сказал, что занимался в аптеке проявкой пленки. Еще он сказал, что у него сохранились негативы снимков, сделанных для модельных агентств и компаний. Я видела кладовую, когда ездила туда. Там все стены в полках и все уставлено папками.

– Хотите еще раз с ним встретиться? – спросил Тристан.

Кейт посмотрела на часы. Была почти половина третьего. Она вспомнила свой последний визит в аптеку Пола Адлера в Олтринхэме. Когда они сидели в маленькой кухне для персонала, рядом с погрузочной площадкой. Когда Тина вышла выбросить мусор, дверь захлопнулась, и она открыла ее, использовав код, произнося его одними губами. Один, три, четыре, шесть.

– Хотите? – повторил Тристан.

– Есть у меня одна смелая идея, – сказала Кейт, понизив голос.

– Какая?

– Смелая и рискованная, но мы будем делать это для общего блага. – Кейт наклонилась поближе к Тристану и рассказала о комнатке для персонала и кодовом замке. – Если поедем сейчас, будем в Олтринхэме часов через пять.

– Проникновение со взломом? Вы с ума сошли? – зашипел он, оглядываясь на людей, пьющих кофе за соседними столиками.

– Тристан, мне приходилось заниматься такими вещами, когда я была копом. Но тогда у меня был жетон и я могла получить ордер на обыск. Послушай, если мы пойдем в полицию, его могут предупредить, и, если он и прячет там какие-то фотографии, то успеет от них избавиться.

– А какие фотографии, по вашему мнению, он там хранит? – спросил Тристан. – Не снимки ли убитых девушек?

Кейт покачала головой.

– Нет. Если к Полу Адлеру обращались, когда нужно было напечатать какие-нибудь порнографические снимки, то он, возможно, и знал Питера Конуэя – во всяком случае, я думаю, что знал, потому что Энид сказала Гэри, что Пол Адлер проявлял их пикантные фотографии. Что, если Конуэй фотографировал других девушек? А Адлер их проявлял? Там может быть больше фотографий Кейтлин. Пол говорил, что они с Кейтлин любили ходить к озеру, купались там. Он мог фотографировать другие места, в которых они бывали, других людей. Все это может привести к разгадке исчезновения Кейтлин. Видимо, он сильно забеспокоился, раз соврал мне, что не знал Питера Конуэя.

– Это же аптека. Там разве нет сигнализации? Люди пробираются в аптеки, чтобы украсть наркотики, – сказал Тристан.

– Он сказал, что у него только камеры стоят на складе, и над прилавком. Эта кладовая в конце коридора, далеко от аптечного склада.

– Все равно это проникновение со взломом.

– Мы там можем найти важные улики, относящиеся к исчезновению Кейтлин, а это может привести к уликам по делу подражателя. Если мы реально собираемся стать частными детективами, нам придется идти на риски. Я бы не пошла на это, если бы не знала код и у нас не было такой возможности, – сказала Кейт.

– Кейт, я смотрю полицейские детективы, – сказал Тристан. – Если мы… – Он замолчал и дождался, пока пожилая пара, протискивающаяся мимо них со стаканчиками кофе, окажется вне зоны слышимости. – Если мы выкрадем фотографии и захотим потом использовать их как доказательство, суд их не примет.

– Да, не примет, если обыск был проведен без ордера. Но что, если мы узнаем на фотографиях каких-нибудь людей или какое-то место? Возможно, мы сможем найти место, где находятся останки Кейтлин… Тристан, Шейла и Малкольм попросили нас найти ее, и мы сказали, что попытаемся. Представь, если мы всего-навсего пройдем через открытую дверь, а в итоге найдем ее тело? Они тогда смогут ее похоронить по-человечески.

Тристан молча потер лицо руками, глядя на море за окном.

– Ладно, давайте поедем.

52

Питер пришел в себя через несколько мгновений, после того как его ударили электрошоком. Он лежал лицом вниз в углу кабинета для групповой терапии, закованный в наручники. Сверху на нем сидел Уинстон, всей своей массой прижимая его к полу. Одной рукой он прижимал голову Питера, а в другой держал рацию и вызывал подкрепление.

Питер покатал во рту кусочек кожи, пососал его, а затем проглотил. Он порадовался, что его голову не развернули к стене и он мог наблюдать поднявшуюся вокруг него суматоху. Белые стены, точно так же, как и пациенты, были покрыты мелкими брызгами крови. Неда, Дерека и Мартина держали санитары. Мартин извивался и выворачивался. Пускающий слюни Дерек совершенно не сопротивлялся, а Нед был слишком мелким и хилым, чтобы отбиваться, поэтому он просто орал бешено вращая белесыми глазами.

– Скажите мне, что происходит! Я чувствую кровь! Чья это кровь?

Жирный Генри свалился со стула, и двое санитаров тщетно пытались поднять его на ноги, то и дело поскальзываясь на растекающейся из под тела Мередит луже крови.

Санитары делали все, что могли, чтобы спасти ее, но Питер видел, что она была уже мертва.

– Оружие! Где? – кричал Уинстон.

– На полу, рядом с ее стулом, гребаные идиоты! – заорал Мартин, продолжая отбиваться от державшего его санитара. Изогнутый кусок металла лежал в луже быстро сворачивающейся крови.

– В шестую комнату, крыло G, срочно нужно подкрепление. Код триста восемьдесят один, повторяю, триста восемьдесят один, – проговорил Уинстон в рацию.

Питер видел, что никто не мог поднять скобу с пола, так как у всех были заняты руки.

Через пару секунд в комнату ворвались восемь санитаров и парамедик с медицинским чемоданчиком. Дерека, Неда и Мартина вывели из комнаты, а следом за ними выкатили и Генри, которого силами троих санитаров удалось усадить в инвалидное кресло, оставившее за собой кровавые следы на плитке.

Питера окружили четыре санитара, Уинстон так и продолжал сидеть на нем сверху, и Питер почувствовал укол шприца, из которого ему вводили снотворное. Хаос, царящий в кабинете, растворился в белизне.

Очнувшись, Питер почувствовал, как в лицо ему подул холодный ветер. Он был прикован к каталке, которую везли от главного корпуса Баруэллской лечебницы в сторону изолятора, отделенного от всех других оградой с колючей проволокой. Он не мог пошевелиться. На нем была смирительная рубашка и капюшон, а ноги были привязаны к каталке. Он поднял голову и, наклонив ее назад, увидел Уинстона, толкающего тележку с каменным, отрешенным лицом.

В месте, где дорожка огибала главное здание, напротив дальней стены ограждения, он увидел красный вертолет скорой помощи. Два парамедика загрузили в вертолет пустую каталку, а затем сами забрались внутрь, и двигатель тут же заработал.

Мередит Бакстер не понадобится скорая, думал Питер. Она не спеша отправится прямиком в морг.

Изолятор отстоял от всех остальных корпусов лечебницы и располагался прямо напротив стены ограждения. Им пришлось какое-то время подождать у тщательно охраняемого входа, прежде чем входная дверь с жужжанием открылась. Питер услышал грохот вертолета, поднявшегося в небо, и увидел, как он закружил над лечебницей.

Уинстон, по-прежнему не проявляя никаких эмоций, оставался в изоляторе, пока Питера осматривал главный санитар – крупный лысый мужчина, лицо и руки которого были покрыты мелкой сыпью. Питера привели в маленькую комнату, где отвязали от каталки и предоставили самому снять одежду. Грубый лысый санитар полностью его досмотрел. Затем ему выдали кусок мыла и отправили в душ.

Питер долго стоял под душем, позволяя струям воды – сначала красным, потом розовым и наконец прозрачным – просто стекать вниз. Он намылился с ног до головы и почувствовал, как в его теле вибрирует каждое нервное окончание.

Последний раз он наведывался в изолятор восемь месяцев назад, когда произошел тот случай с Ларри, у которого Питер откусил кончик носа.

Питер знал, что его будут держать в одиночной камере без доступа к телефону, все посещения также будут запрещены. Кто-нибудь из лечебницы позвонит Энид и расскажет ей, что случилось. Ей сообщат о любых средствах правовой защиты и объяснят, что он будет содержаться в одиночной камере двадцать четыре часа в сутки с двумя пятнадцатиминутными прогулками во внутреннем дворике в день. По закону они обязаны будут сообщить ей, какое время будет назначено для этих прогулок.

После того, как он принял душ, ему выдали синий комбинезон и поместили в камеру, в которой были только деревянная кушетка и унитаз из нержавейки. Спустя какое-то время через окошко в двери просунули поднос с едой: серая желеобразная масса на пластмассовой тарелке, которую он полностью съел. Ему необходимо было копить энергию и сохранить силы. После того как пустую тарелку забрали из коридора, донесся голос Уинстона.

– Прогулочный двор.

Он швырнул капюшон в окошко и захлопнул его. Питер натянул капюшон на голову и затянул ремни. Окошко открылось снова.

– Встать у двери, руки за спиной. Не поворачиваться, – Питер почувствовал звучавшую в голосе Уинстона злость: он был в нем разочарован. Питер встал и послушно подошел к двери, где у него на запястьях туго застегнулись наручиники. – Отойти.

Он отошел. Окошко закрылось, открылась дверь. Рядом с Уинстоном стоял молодой блондинистый санитар.

Они вывели Питера из камеры и провели вдоль по коридору без окон, мимо дверей соседних камер. Изолятор, в котором располагалось всего шесть камер, представлял собой многоугольник, по центру которого был размещен прогулочный дворик. В двери, ведущей во двор, было небольшое мутное окошко из толстого защищенного стекла. Питер увидел, что на улице темно.

– Сколько сейчас времени? – спросил он. Тишина. – Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?

– Девять вечера. Отойти в сторону, – сказал Уинстон. Блондин начал возиться с ключами: прежде, чем открыть дверь, надо было отпереть три замка. – У тебя пятнадцать минут.

Питер шагнул сквозь открытую дверь прямиком в прохладный свежий воздух. Прогулочный дворик был очень маленький и убогий: голые бетонные стены и крошечный водосток посередине. Стены возвышались почти на пять метров, а над ними было еще три метра колючей проволоки. Маленький многоугольный кусочек неба вверху сиял оранжевым. Как и говорил Уинстон – сетку убрали.

Питер закинул голову и посмотрел в небо, вдыхая свежий, холодный воздух. На лице под капюшоном сияла улыбка. Девять утра и девять вечера. К этому моменту его матери уже должны были сообщить об убийстве доктора Бакстер, о его переводе в изолятор и о том, в какое время его будут выпускать на прогулку.

Теперь она передаст эту информацию его самому преданному фанату.

53

В семь часов, когда Кейт и Тристан приехали в Олтринхэм, было уже темно. Все магазины были закрыты, но пабы и клубы все еще работали, разноцветные вывески освещали улицы, на которых было полно молодежи.

– Около аптеки случаем нет паба? – спросил Тристан, когда они остановились на светофоре.

Через дорогу потянулся поток парней в модных рубашках и брюках и девушек в откровенных нарядах. Мимо, шатаясь, прошла толпа девушек в одинаковых розовых футболках и с пластмассовыми коронами на голове, явно отмечавших девичник. Одна девица приметила Тристана на переднем сиденье и, спотыкаясь, подошла к машине. Ни с того ни с сего она задрала футболку и прижалась к стеклу голой грудью.

Тристан несколько секунд просто пялился на нее, раскрыв рот. Кейт оцепенела и даже немного позавидовала девичьей упругости прижатой к окну груди.

– Да не пялься же ты так на нее, бога ради, – сказала она, перегнувшись через Тристана, чтобы постучать по стеклу.

Девица отступила назад. Загорелся зеленый, но компания подружек невесты начала обступать машину со всех сторон. Они все были в стельку пьяные и, раззадорившись примером первой, задрали футболки и чуть не ослепили Тристана. Кейт поразило то, что подавляющее большинство девиц было без лифчиков. Она посигналила. С глухим стуком одна из подружек вскарабкалась на капот и прижала лицо к лобовому стеклу.

– Привет, красавчик, – сказала она Тристану. – Это твоя мамаша?

– Это просто смешно, – сказала Кейт.

В принципе, она могла быть матерью Тристана, но презрительный голос девицы так и звенел у нее в ушах. Кейт включила дворники и омыватели, окатив девушку водой. Та взвизгнула и, матерясь, спрыгнула с капота. Кейт посигналила еще раз и начала медленно двигаться в сторону девичьей компании, которая все-таки расступилась, смеясь и улюлюкая.

– Ты как? – спросила Кейт.

– Отлично, – ответил Тристан, покраснев до корней волос.

– Нам надо сосредоточиться.

Они направились к аптеке Адлера. Толпа людей редела, по мере того как они отъезжали все дальше от веселого района, и в итоге улицы опустели совсем. В воздухе повисла тишина.

– Еще не поздно все бросить, – сказала Кейт, которая и сама уже начала думать, что все это – полное безумие.

– Нет. Если есть хоть какой-то шанс, что мы найдем там что-нибудь, что приведет нас к Кейтлин, то надо попробовать. – Кейт заметила, как Тристан начал нервно натирать колени вспотевшими ладонями.

Через несколько минут они подъехали к длинному ряду магазинов, среди которых располагалась аптека. В окнах двух агентств по недвижимости горел свет, чтобы с улицы было лучше видно фотографии квартир и домов, но в «Коста кофе» и в апетке было уже темно.

Кейт пришлось сделать два круга, чтобы найти узкий проезд, ведущий к погрузочным площадкам с обратной стороны здания. Затем она развернулась и припарковалась в двух кварталах от той улицы, на обочине рядом с неосвещенными домами.

Кейт заглушила двигатель и выключила фары. Несколько секунд они просто сидели в темноте, слушая, как замолкает движок.

В ее последний вечер в качестве офицера полиции Питер Конуэй подбросил ее до дома, после того как они вместе съездили на место преступления. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Она вспомнила, как ее осенило, когда она нашла принадлежавшие Питеру ключи и термос, и как страшно ей было принять какие-то меры. Она чувствовала нечто подобное по отношению к Полу Адлеру.

Тристан в это время шарил в своем рюкзаке. Он достал оттуда форму для бега и две старые бейсболки, одну из которых протянул Кейт.

– Наверное, это судьба. Вот что у меня тут есть, – сказал он.

Они натянули бейсболки, и Кейт посмотрела на свое отражение в зеркале. Вместе с джинсами и кожаной курткой бейсболка, конечно, выглядела достаточно глупо, но тень от козырька закрывала почти все ее лицо.

– Натяните пониже и не поднимайте голову, – сказал Тристан, поправляя кепку сначала на ней, а затем и на себе.

– Если вдруг что – бежим, – сказала Кейт.

Это, конечно, были не самые лучшие напутственные слова, но Тристан, тем не менее, кивнул. Они выбрались из машины и пошли по улице, вдоль задних фасадов магазинов. Вокруг было темно и безлюдно. Боковые лишенные окон стены домов, выходившие на дорогу, мрачно нависали над тротуаром, закрывая свет от уличных фонарей.

Когда они дошли до ворот, ведущих к погрузочной площадке аптеки, они оказались незаперты, но предательски громко заскрипели, когда Кейт открыла их.

На площадке было темно, и Тристан споткнулся о составленные друг на друга пластиковые мешки.

– Черт, – прошипел он в полете.

– Ты в порядке? – спросила Кейт, пытаясь на ощупь помочь ему подняться.

– Ага, – ответил он. По его голосу Кейт поняла, что он боится.

Они медленно добрались до двери с кодовым замком.

– Это здесь, – сказала Кейт, ощупывая руками воздух в поисках кнопок.

– Что, если тут сигнализация стоит? – спросил Тристан.

– Тогда приготовься бежать, – сказала Кейт.

Она достала телефон, включила подсветку и набрала комбинацию. Казалось, замок пикнул ужасно громко, затем раздалось жужжание, щелчок и дверь открылась.

– Сработало, – сказал шокированный Тристан.

– Я выключу подсветку, – сказала Кейт. Они погрузились в темноту. Кейт просунула голову в дверь. Она ничего особо не увидела, в том числе маленького красного огонька сигнализации. Внутри стоял запах старого кофе, чистящих средств и отдающий мятой запах антисептика – все это тут же воскресило в Кейт воспоминания о ее последнем визите.

Они вошли внутрь, и Кейт закрыла за ними дверь. Тристан налетел на стул, и Кейт чуть не вскрикнула в голос.

– Простите, – сказал он.

Кейт обошла небольшой столик и направилась к противоположной двери. Она дернула ручку и та поддалась. Они могли разглядеть длинный коридор, две двери: левая вела в аптечный склад, правая – в кладовую и торговый зал аптеки, куда с улицы проникал слабый свет уличных фонарей, немного освещавших коридор. Кроссовки Тристана скрипели по полу, когда они крадучись шли по коридору в сторону правой двери. Кейт посмотрела наверх, чтобы убедиться, что нигде не установлены камеры.

– Эта дверь, – прошептала Кейт, когда они дошли до кладовой.

Она подергала ручку, но дверь оказалась заперта. Посветив экраном телефона, она увидела на двери навесной замок.

– Вот дерьмо.

– И что мы будем делать? Искать ключ? – прошептал Тристан.

– Если он замок сюда повесил, то ключ уж точно не лежит где-нибудь просто так.

Кейт подумала, что запирать комнату на висячий замок просто глупо. Может быть, он и выглядит внушительнее, чем обычный, но его куда проще открыть.

– Мне нужна заколка для волос, – сказала она.

– Почему вы у меня спрашиваете? Мне нечего закалывать, – сказал Тристан, начиная паниковать. – Я думал, мы будем проходить через незапертые двери.

– А мы и будем, если найдем заколку или скрепку, – сказала Кейт. В аптеке продавались всякие аксессуары для волос, но в зале висела камера. Кейт подумала про девушек, работающих на Адлера. У них у всех были длинные светлые волосы. Она понимала, что все это уже похоже на абсурд, но она просто не могла упустить этот шанс. Они уже были внутри, были так близко. – Поищем в комнате для персонала или в туалете, – сказала Кейт.

Они прокрались назад по коридору и нашли маленький туалет прямо рядом с кухней. Над раковиной висел небольшой шкафчик с зеркальными дверцами, а внутри лежала упаковка тампонов и забитая светлыми волосами расческа. Ниже лежала резинка для волос, обмотанная вокруг нескольких заколок-невидимок.

– Превосходно, – сказала Кейт.

Когда она закрыла дверцу шкафчика, в зеркале на мгновение отразились их подсвеченные экраном телефона лица. Напуганные. Они вернулись обратно к двери с висячим замком.

– Это что, и правда так работает? – спросил Тристан, когда Кейт опустилась на колени и распрямила одну из заколок.

– Да. Когда я еще была констеблем, или как нас тогда называли «женщиной-констеблем», мы проходили подготовку вместе со слесарем и с профессиональным взломщиком, бывшим зэком. Они для тренировки использовали полностью прозрачный пластмассовый замок, чтобы видно было, как все устроено внутри. Там есть ряд штифтов, которые должны выстроиться на одном уровне. Обычно их выстраивает на нужном уровне ключ, когда ты его вставляешь в замочную скважину, а когда поворачиваешь – замок открывается.

Раздался громкий хлопок, заставивший из обоих подпрыгнуть от неожиданности, а затем послышался гул автомобильного движка.

– Черт, – сказал Тристан.

– Просто выхлоп, – сказала Кейт, чувствуя, как на спине выступил пот. – На, посвети на замок.

Тристан направил свет на замочную скважину. Кейт засунула в замок первую заколку и опустила ее вниз. Затем она разогнула еще одну, выпрямила ее и слегка загнула один конец. Засунув вторую заколку в замочную скважину, Кейт принялась двигать ей вверх-вниз.

– Мне бы видеть, поднимаются ли штифты… – она продолжала шарить в замке и проталкивать заколку глубже. – Ну вот и все. – Кейт одновременно повернула заколки, и замок открылся.

– Неплохо! – сказал Тристан, несколько слишком громко. – Простите.

Кейт сняла замок, положила его в карман и открыла дверь.

Внутри было темно. Они закрыли за собой дверь и включили фонарики на мобильниках. Половина комнаты была завалена всяким хламом – старыми плакатами с рекламой солнцезащитных кремов и косметики, составленными друг на друга стульями, а в углу под всем этим мусором проглядывал огромный старый фотопринтер. Вдоль стен от пола до потолка шли полки, на каждой из которых стояли картонные папки.

Дальняя стена была завешена толстой бархатной занавеской, запылившейся и грязной.

– Елки-палки, – сказал Тристан. – Вы только посмотрите на это все.

На картонных папках были наклеены стикеры: Налоги, Чеки, Конференции, Сотрудники, Зарплата.

– А как же вон те наверху? – сказала Кейт, указывая на полку под самым потолком с древними на вид папками.

Они оглядели комнату. Лестницы нигде не было.

– Фотопринтер же на колесиках, – сказал Тристан.

Они подошли к аппарату и сумели вытащить его из груды хлама и дотолкать до противоположного угла. Тристан залез на принтер и начал подавать Кейт папки с верхней полки, а она в это время составляла их на полу. Пока она открывала каждую папку по очереди, вся скопившаяся на них пыль поднялась в воздух. В первых двух были какие-то старые бумаги и банковские выписки, а вот в остальных были фотографии.

Внутри были портреты актеров и студийные фото для резюме. Кейт заметила, что на обратной стороне каждого пакета со снимками стоит дата. Она приняла у Тристана еще несколько папок и, быстро просмотрев их содержимое, нашла пакеты с фотографиями, датированными 1989–1991 годами. В первых двух пачках были портреты актеров, а в следующей обнаружились фотографии двух молоденьких девушек в школьной форме, позирующих в залитой солнцем спальне. Затем постепенно, снимок за снимком, девушки снимали с себя одежду, и на последних кадрах были уже полностью голые.

– Ну что там у вас? Ох, ты ж! – сказал Тристан, спускаясь вниз и присоединяясь к Кейт. Им оставалось просмотреть еще шесть или семь папок, и Тристан открыл первую попавшуюся. – У меня тут фотографии 1990–1991 годов, – сказал он. – В основном девчонки… И еще кое-что.

– Что там? – спросила Кейт.

В этот момент снаружи донесся звук подъехавшего автомобиля, и они оба похолодели. Затем они услышали, как хлопнула дверь.

– Тут же люди живут. В домах напротив, – сказала она. – Собирай все это, я там видела стопку старых рекламных пакетов.

Кейт подошла к бархатной занавеске и слегка оттянула ее. За занавеской было маленькое окно, в которое она увидела одетого в джинсы и куртку Пола Адлера в компании с Тиной, одной из его молоденьких сотрудниц. В коротком платье и на высоких каблуках она семенила по тротуару, держась за руку Адлера. Тина смеялась, они явно направлялись к дверям аптеки.

– Блин, нам надо уходить сейчас же, – сказала Кейт, сердце у нее заколотилось как бешеное. Она посмотрела на Тристана, стоявшего на фотопринтере и перекладывавшего пачки фотографий в фирменные пакеты Olay. – Передайте мне остальные! – сказал он.

Кейт подала ему папки, а затем подошла двери и приоткрыла ее. Она услышала приглушенное жужжание и увидела, что это поднимаются вверх решетки, закрывавшие витрину снаружи. Сначала из-под решетки показалась обувь Тины и Пола, затем постепенно – их ноги.

Кейт обернулась, Тристан спрыгнул с принтера, и они откатили его на место.

– Беги! Держи сумку! – прошипела она, выталкивая его за дверь и устремляясь следом. Она вытащила из кармана замок, как раз когда решетка снаружи полностью поднялась. Кейт опустилась на колени, чтобы повесить замок на дверь, но случайно выронила его.

– Быстрее! Он заходит! – сказал Тристан.

– Иди, просто уходи, – сказала Кейт, в темноте шаря руками по полу.

Она услышала, как в замок входной двери вставили ключ. Она нащупала замок на полу, повесила его на дверь и защелкнула. Они услышали, как открылся второй замок на входной двери, и, когда она открылась, бросились бежать по коридору в сторону комнатки для персонала. Насколько могла бесшумно, Кейт закрыла за ними дверь. Тристан открыл дверь на улицу, а Кейт ее за собой закрыла, и они побежали через погрузочную площадку к воротам, миновав которые, они бежали не останавливаясь, пока не оказались на боковой улице.

– О господи, – улыбнулся Тристан, когда они, приближаясь к машине, перешли на шаг.

– Чуть не попались, – сказала Кейт. Быстрым шагом двигаясь к машине, они не переставали оглядываться, но их никто не преследовал.

Она открыла дверь и села в машину, Тристан – следом. Кейт завела двигатель, и они поспешили убраться.

Кейт глянула на Тристана, который сидел, вцепившись в пакет с фотографиями.

– Как вы думаете, что им там понадобилось в такое время? – спросил он.

Кейт вскинула бровь.

– Ну они точно не инвентаризацию приехали проводить.

– Мы ведь нарушили закон, да? Украли фотографии… – сказал Тристан, глядя на нее, его заметно трясло.

– Нет-нет, это отнюдь не безобидные фотографии.

– А что, если Кейтлин ни на одной из них нет?

– Давай просто пока отдышимся и успокоимся, – ответила Кейт, нервы ее все еще были как натянутая струна.

Это было очень рискованное предприятие, и они едва не попались. Кейт дождалась, когда они выехали на шоссе, и только тогда сняла бейсболку.

Она надеялась, что им удастся найти что-нибудь на этих фотографиях.

54

Когда они выехали на шоссе, Тристан заснул и Кейт вела машину, наслаждаясь покоем и тишиной. Ей казалось, что она впервые была в состоянии по-настоящему осмыслить все события предыдущих дней: фотография Джейка, присланная Питеру Конуэю его Фанатом; записка, оставленная на ее машине после шествия; встреча с Гэри Долманом, благодаря которому открылась связь, существовавшая между Питером Конуэем и Полом Адлером. И помимо всего этого, она чуть не слетела с катушек и не напилась.

Кейт не знала, что она должна чувствовать, пережив события последних дней, – страх или торжество. Вместо этого ее мучило чувство вины. Она чувствовала себя виноватой в том, что не может защитить Джейка, в том, что ей теперь придется в спешке носиться по дому, чтобы успеть подготовиться к его приезду, в том, что подвергла опасности Тристана.

Кейт стало любопытно, испытывают ли мужчины чувство вины так же остро? Они никогда особенно не терзались угрызениями совести за то, что не участвовали в жизнях своих детей. У Пола Адлера была его коллекция фотографий, и он спал по крайней мере с одной из своих молоденьких сотрудниц. Чувствовал ли он себя виноватым перед своей женой? Она глянула на спящего Тристана, сложившего голову на пакет с фотографиями. Как он мог просто взять и заснуть после всего, что произошло? Ее собственные нервы все еще были на пределе, а голова ломилась от мыслей, жаждавших быть высказанными.

Ее дальнейший путь терялся в темноте. Единственным источником света на горизонте маячил Джейк. Он приедет к ней на четыре дня. Четыре дня без звонков по Скайпу, без необходимости считать оставшиеся до них часы. У них будет столько времени, чтобы общаться, наверстывать время, проведенное в разлуке, и веселиться.

Когда они подъехали к Эшдину, было уже чуть за полночь. Уровень адреналина упал, вместо него накатила усталость. Кейт с облегчением увидела, как вдалеке замаячили прибрежные огни.

Когда Кейт остановилась у дома, где жил Тристан, тот все еще спал. Она бережно потрясла его за плечо.

– Эй, мы приехали, – сказала она.

Он открыл глаза и вяло посмотрел на Кейт, а затем – на пакет с фотографиями.

– Значит, мне все это не приснилось? – сказал он.

– Нет. И спасибо тебе.

Он кивнул, улыбнулся и потер глаза.

– Ладно, во сколько завтра?

– Сейчас же неделя самостоятельной работы, – сказала Кейт.

– Здорово. Можно поваляться подольше.

– Во вторник приезжает Джейк, а сегодня уже понедельник, так что я, наверное, скажу завтра. Мне надо кучу дел переделать, но, если хочешь, можешь заскочить после обеда, и мы посмотрим фотографии и подумаем, что нам дальше делать.

Тристан кивнул и вылез из машины. Он помахал Кейт рукой, и она направилась в сторону дома. Патрульная машина перед домом исчезла, и Кейт подумала, что надо бы не забыть утром позвонить Варе. Зайдя домой, Кейт налила себе стакан чая со льдом, чтобы устроиться с ним в кресле у окна.

Несмотря на усталость, она вытащила из пакета пачки фотографий и разложила их на ковре. В каждом конверте, помимо фотографий, также лежали негативы. Опустившись на колени, Кейт начала просматривать каждую пачку. Это все были фотографии периода между 1989 и 1991 годами. В это же время Питер Конуэй жил в Манчестере. На всех фотографиях были запечатлены молодые девушки, и все снимки выглядели как любительские попытки устроить модельную фотосессию. Всем девушкам было чуть меньше двадцати, и все как одна – худые, миниатюрные, с длинными волосами. Все снимки были сделаны летом или весной, на фоне солнечных пейзажей. На фотографиях девушки постепенно раздевались, пока не оставались совершенно голыми, сначала прикрывая грудь руками, а затем – раскинувшись на покрывале в лучах солнечного света или облокотясь на дерево, выгнув спину, прикрыв глаза, изображая томление.

На первый взгляд ничего не указывало на то, что кто-либо из них был в опасности, хотя угадать, о чем они думали в тот момент, только по фотографиям было невозможно. Может быть, Пол Адлер пообещал им что-то? Или заплатил? Или они просто купились на его харизму и готовы были сделать все что угодно, чтобы ему угодить?

Кейт взяла другую пачку фотографий и узнала в девушке на снимках Кейтлин. Она нашла среди других снимков те, которые показывал ей Пол. Все совпало. Это была Кейтлин. Эти фотографии, судя по всему, были сделаны в другой день. На них волосы Кейтлин были короче, и позировала она среди деревьев. На снимке Кейтлин голая лежала на пледе, положив голову на руку.

Следующий снимок был сделан с более дальнего расстояния. На нем обнаженный мужчина с темными волосами сидел спиной к камере, а Кейтлин сидела к нему лицом, обхватив ногами его торс. Таких кадров было несколько, все они были сделаны один за другим.

Дальше было фото крупным планом: Кейтлин с членом во рту. Она стояла на коленях на том же самом пледе. Что-то в мужских ногах, попавших в кадр, заставило Кейт остановиться и приглядеться. Обе ноги были покрыты темными волосами, но немного отличались пропорциями и принадлежали двум разным людям, по видимости, сидящим рядом. Один мужчина фотографировал Кейтлин с другим.

Они оба были голые.

Кейт быстро просмотрела оставшиеся фотографии и обнаружила, что в этом лесу побывали еще две девушки. В обоих случаях также участвовали двое мужчин, лиц которых не было видно ни на одном кадре.

Наткнувшись на снимки с темноволосой женщиной, Кейт замерла. Она поднесла одну из фотографий поближе к глазам и вгляделась в лицо женщины.

– Господи, – сказала она. – Да я тебя знаю.

55

Незадолго до девяти утра Кейт и Тристан постучались в дверь роскошного дома с террасой в пригороде Бристоля.

Они поспали всего пару часов, но выехали в шесть утра, чтобы миновать обычные для утра понедельника пробки.

– Что, если ее нет дома? – спросил Тристан.

Кейт не хотела об этом думать. К приезду Джейка ничего не было готово. Ей придется каким-то образом успеть за оставшееся время съездить за покупками, прибраться и перестелить постели. Она отодвинула эти мысли подальше, когда в витражном окне появился силуэт человека, движущегося по коридору.

Виктория О’Грейди открыла дверь. На ней были лег гинсы и длинный розовый джемпер, она была совсем без макияжа, отчего казалась моложе и ранимее.

– Здравствуйте? – сказала она, на лице у нее читалось недоумение и досада. – Что вы здесь делаете?

– Мы можем поговорить? – спросила Кейт. – Это срочно.

– Нет, я собираюсь на работу. И вообще, откуда у вас мой адрес? – спросила Виктория.

– Загуглили, – сказала Кейт. – Пожалуйста, это важно. Это касается исчезновения Кейтлин.

– Я вам рассказала все, что знала. Нет, правда, уходите, – она начала было закрывать дверь, но Кейт поставила ногу в дверной проем. – Уберите ногу. – Виктория начала с силой тянуть дверь.

Тогда Кейт достала фото и сунула его в щель. Это был не самый показательный кадр. На снимке Виктория стояла на коленях на пледе рядом с голыми ногами двоих мужчин. Она стояла к ним лицом, освещаемая солнечным светом, руки скрещены на груди, точно она готовится к тому, что сейчас должно произойти.

Виктория посмотрела на фото и затряслась. Она подошла ближе к входной двери и привалилась к стене.

– О нет, – сказала она, скривившись.

Прижав ладонь ко рту, она побежала по коридору вглубь дома и хлопнула дверью. Они услышали, как ее вывернуло. Входная дверь открылась и ударилась о стену.

– Не против, если я попрошу тебя подождать в машине? – спросила Кейт. – Не думаю, что она захочет разговаривать в присутствии мужчины.

Вздохнув, Тристан кивнул.

– Ладно, – сказал он, беря у нее ключи. – Только телефон не выключайте.

Кейт вошла в коридор и закрыла за собой входную дверь. Подойдя ванной, где скрылась Виктория, она тихонько постучалась.

– Виктория? – сказала она.

– Уходите, – донесся сдавленный голос. – Пожалуйста.

– У меня есть другие фотографии. Они больше не у Пола Адлера. Если вы согласитесь поговорить со мной, думаю, я смогу вам помочь…

Последовала долгая пауза, а затем дверь приоткрылась. Глаза у Виктории опухли, она вся дрожала. Кейт просунула руку в щель и взяла ее за руку.

– Все в порядке.

Виктория кивнула.

Кейт заварила чай, и они устроились в уютной гостиной. Через пару минут Виктория заговорила:

– Другие девочки в школе всегда давали мне понять, что я – не красавица. Вы видели школьное фото. Это была школа для подающих надежды девочек из хороших семей, а вы знаете, какими бывают девочки-подростки. Пол Адлер начал иногда заходить в видеосалон, он флиртовал со мной и с Кейтлин. Однажды он пришел, когда я уже закрывалась, и спросил, не хочу ли я выпить. Он был очень красив и, знаете, прямо притягивал к себе. Такой весь опасный, волнующий, и он сказал мне, что я красивая. Мы начали встречаться, катались на его машине, и как-то раз он организовал чудесный пикничок и отвез меня к озеру. Он вел себя как настоящий джентельмен, инициатива шла от меня, мы начали целоваться… Через пару недель он спросил, не хочу ли я поехать туда еще раз, сказал, что у него есть новая камера и он хочет ее опробовать. Мы пили вино. Я немного опьянела и почувствовала себя посмелее. Он меня фотографировал, говорил, как встать, я была полностью одета, и это был просто еще один приятный день. Он даже снимки мне потом отдал… – Она смахнула слезу. – Он казался таким милым парнем, но теперь я понимаю, что он просто…

– Обрабатывал вас, – сказала Кейт.

Виктория закатила глаза и схватила салфетку.

– Когда вы говорите об этом вот так, все кажется таким очевидным. Я была такая наивная и глупая… – она высморкалась.

– Вы кому-нибудь рассказывали об этих пикниках? – спросила Кейт.

– Нет. Он просил меня никому не говорить. Сказал, что потеряет лицензию, а у него больная мать, о которой надо заботиться. Он сказал, что дождется, когда мне исполнится шестнадцать, и мы поженимся… Я тогда думала, что у нас серьезные отношения. Представляете, да?

– А что насчет Кейтлин?

– Я узнала, что она с ним тоже встречается. Я-то думала, что я такая одна. У нас с Кейтлин вышла жуткая ссора, и я упросила отца ее уволить. Потом я и с Полом сцепилась из-за этого. Я думаю, он был в шоке от того, в каком я была бешенстве… Он предложил мне поехать на пикник на следующий день и сказал, что приготовил кое-что для меня. На этот раз мы поехали в Джепсонский лес, он сильно отличался от всех мест, куда мы ездили раньше. Он сказал, что это особенное место, его любимое и что он хочет предложить мне кое-что.

– Выйти за него замуж? – спросила Кейт.

– Он на это намекал… – Виктория снова покачала головой и сделала глубокий вдох. – Он устроил прекрасный пикник, купил вино… Но я не помню, чтобы он сам много выпил. Он все подливал мне, и в итоге я почувствовала себя очень странно, как будто в оцепенении… Как будто я вылетела из собственного тела. Вторая половина дня прошла как в тумане. Внезапно откуда-то появился еще один мужчина, и я только помню, что они разговаривали со мной, а я ничего не могла расслышать, а потом они оказались раздеты… Помню, как опустила руки на бедра, а мои шорты и белье исчезли… – тут Виктория сорвалась и разрыдалась, закрыв лицо руками.

Кейт подошла к ней и обняла.

– Я больше особо ничего не помню. Помню, как очнулась у себя дома в ванной и у меня кровь шла, ну сами знаете откуда, – сказала Виктория.

– Где были ваши родители?

– Их в тот вечер не было дома, они вернулись поздно ночью, когда я уже привела себя в порядок. На следующее утро Пол позвонил мне и сказал, что нам нужно поговорить. Он хотел встретиться в аптеке. Там он и показал мне фотографии. Все, что они со мной делали, они снимали. Он сказал, что если я хоть кому-нибудь расскажу об этом, он отправит эти фотографии моим родителям и в раздел «Жены читателей» всех порножурналов. Интернета тогда не было, многие мужчины заглядывали туда, даже мой отец. Если бы он меня там увидел…

– Виктория, мне так жаль…

– Даже просто знать, что эти фотографии есть, было как…

– Не хотите взглянуть на них? – спросила Кейт.

– Нет, я их уже видела однажды. Они мерзкие и унизительные… После того случая я просто не могу получать удовольствие от секса.

– А вы знаете, когда с ними встречалась Кейтлин? У меня есть такие же фотографии Кейтлин, с теми же двумя мужчинами.

– Я не знаю. После того, как мы поссорились и она ушла из видеосалона, я больше ее не видела…

– Вы, наверное, думали обо всем этом, когда она пропала?

– Вы считаете, я не чувствую себя виноватой? Думаете, это не давит на меня? Этот постоянный страх, что он может что-то сделать с этими фотографиями. С годами ты просто начинаешь смотреть на все с точки зрения выживания. Я сумела прожить с этим столько лет, забыла обо всем, просто похоронила все эти вещи и не собираюсь говорить о них снова…

– Другой мужчина на фотографиях – Питер Конуэй? – спросила Кейт.

– Я не знаю. Спустя годы некоторые воспоминания ко мне вернулись, я помню, что смотрела на них снизу, но они стояли против солнца, и лиц было не различить… Но у меня кое-что осталось, – сказала Виктория.

Она промокнула глаза и поднялась с кресла. Повернувшись к Кейт спиной, она начала приподнимать свой длинный джемпер и футболку под ним.

– Он с годами растянулся, когда я поправилась, но вот сюда кто-то из них меня укусил.

Показался шрам, по форме схожий с отпечатком зубов. Вокруг отметин на коже образовались рубцы.

– Питер Конуэй, – сказала Кейт.

Виктория повернулась и села обратно в кресло.

– Но я не видела его лица… Потом у меня на шее еще были синяки, я думаю, они пытались задушить меня.

– Да, на фотографиях это есть, – мягко сказала Кейт.

– И что будет дальше? – спросила Виктория, внезапно запаниковав. – Он знает, что эти снимки у вас?

Кейт рассказала ей, как фотографии оказались у нее, и пообещала, что позвонит в полицию, но Виктории необходимо будет составить заявление и использовать фотографии как доказательство.

– У нас есть и отпечатанные фотографии, и пленка, – сказала Кейт. – Пожалуйста, поговорите с полицейскими об этом. Заявите на него.

* * *

Кейт и Тристан уехали из дома Виктории только ближе к вечеру. Кейт связалась с Варей, которая прислала группу полицейских, занимавшихся этим делом, чтобы они поговорили с Викторией и взяли у нее показания. Ее история стала для Кейт еще одним шокирующим открытием.

– И что теперь? – спросил Тристан.

– Теперь, я надеюсь, они пообщаются с Полом Адлером. Вот бы мы с тобой были полицейскими. Я бы с удовольствием вышибла его входную дверь и увезла в участок на допрос.

По дороге домой на Кейт нахлынуло чувство вины. Она хотела продолжить расследование, но скоро должен был приехать Джейк, и она ничего не желала так сильно, как провести время с ним.

Кейт высадила Тристана у его дома.

– Я дам тебе знать, как только появятся какие-то новости, – сказала она. – Мне надо домой, наводить порядок и готовиться встречать Джейка.

– Хорошо, на связи, – ответил Тристан.

Кейт заехала в супермаркет и закупила продукты на все время, что Джейк будет у нее. По дороге домой она несколько раз взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида. Позади нее ехала машина, держась за двумя другими, и Кейт была уверена, что она следовала за ней и по дороге в супермаркет, но с другой стороны, она не особо приглядывалась. Может быть, это признаки тревожного расстройства? Или за ней следят?

Как только Кейт подумала об этом, машина свернула с дороги, и Кейт не успела посмотреть на водителя. Она отогнала от себя мысль о преследовании, но тревожное чувство, скрутившее живот, никуда не делось.

56

Кейт была безумно рада видеть Гленду и Джейка, когда они наконец приехали к ней в три часа следующего дня. Они провели весь день в машине, поэтому Кейт сразу же повела их прогуляться по пляжу.

День был солнечный и немного ветреный, но достаточно приятный для того, чтобы скинуть обувь и помочить ноги. Джейк умчался вперед, тыкая палкой в попадающиеся на пути небольшие бассейны, образовавшиеся меж скал.

– Он очень ждал встречи с тобой. Не спал всю ночь, – сказала Гленда, когда они шли вдоль берега по песку. – Думаю, он сегодня рано заснет.

Кейт было невероятно приятно услышать, что Джейк так ждал этой поездки. А он тем временем вытянулся вперед, чтобы заглянуть в широкий скалистый бассейн, и тут же отпрыгнул.

– Там такая здоровенная хреновина! Вот такая медуза с синими щупальцами! – прокричал он.

– Джейк! Выбирай выражения! – пригрозила Гленда. Джейк проигнорировал ее слова и начал тыкать в воду палкой. – Приглядывай за ним. Не разрешай уходить далеко.

– Я, по-твоему, дурочка, что ли? – ощетинилась Кейт. Джейк вглядывался в воду и делал фотографии на телефон. – Что ты ему сказала о полицейской машине?

Кейт связалась с местным отделением полиции в Уитчепеле и сказала им, что Джейк приедет к ней погостить, а они уже связались с полицией Девона и Корнуола. Сейчас возле доме Кейт стояла патрульная машина. Наверное, они думали, что когда Кейт и Джейк рядом, им грозит большая опасность.

– Я сказала ему, что с Питером Конуэем связан один нехороший человек, которого разыскивает полиция, и они находятся здесь просто для подстраховки, – сказала Гленда.

– И Джейк просто это съел? Не задавал вопросов?

– Задавал, но я ему не сказала ничего конкретного. Если честно, я хотела отменить его поездку сюда, учитывая, что сейчас творится. Но если здесь полиция, то мне будет немного спокойнее.

– Я за ним присмотрю, мам, – сказала Кейт, расстроившись из-за того, что мать все еще сомневалась, что она может позаботиться о сыне.

– Я знаю, дорогая. И за полицейскими тоже поглядывай, чтобы они не расслаблялись.

– Во время полицейского наблюдения никто не «расслабляется», – сказала Кейт. Она вспомнила, как сама была когда-то в группе наблюдения, и решила, что должна заступиться за свою прошлую работу.

Джейк уже стоял в центре бассейна по пояс в воде.

– Ааа! Вода холодная! – кривлялся он.

– Джейк! Ты же в чистых брюках. Единственная приличная пара! – закричала Гленда.

Кейт подавила улыбку, когда Джейк не обратил на ее слова никакого внимания.

– Мам, – сказала Кейт, взяв Гленду за руку. – Это просто морская вода, и потом, я не собираюсь водить его по роскошным ресторанам или идти с ним в церковь. Мы просто немного повеселимся, а у тебя есть время до субботы, чтобы расслабиться.

Когда Гленда собралась в обратный путь, Джейк совершенно не огорчился, его куда сильнее занимали мысли о возвращении на пляж и об огромном песчаном замке. Они вышли проводить ее до машины, и Гленда настояла на том, что хочет взглянуть на полицейского, сидящего в патрульной машине. Ему было всего немного за двадцать, и когда Гленда постучала по стеклу машины, он как раз был в процессе поедания сэндвича. Быстро проглотив кусок, он опустил стекло.

– Здравствуйте, меня зовут Гленда Маршалл. Как ваше имя? – спросила Гленда, буравя парня взглядом.

– Констебль Роб Мортон, – ответил он, вытирая руки салфеткой. Он достал удостоверение и протянул его Гленде, которая лишь мельком взглянула на документ.

– Я хочу, чтобы вы как следует приглядывали за моим внуком Джейком. А это моя дочь, Кейт. Она тоже была офицером полиции!

– Здрасьте, – сказал Джейк.

Он вертелся вокруг них в своих мокрых штанах, и, казалось, его совершенно не заботило, что к нему приставлена полицейская охрана. Кейт не знала, хорошо это или плохо. «Он что, просто привык к этому безумию?» – подумала она. Гленда вернула полицейскому удостоверение.

– Я просто хотела поздороваться и сказать, что мы очень ценим то, что вы делаете. Я попросила Кейт время от времени выносить вам кофе, чтобы вы оставались бодры и внимательны.

– Тут было спокойно. Здесь недалеко трейлерная стоянка, но она почти пустая. Только парочка автотуристов, которые здешнего ветра не боятся, – сказал Роб. Он забрал у Гланды удостоверение и, подняв стекло, вернулся к сэндвичу. Они подошли к машине Гленды.

– Так, Джейк, слушайся маму, хорошо? – сказала она.

– Да у нас все классно. Все будет отлично, – сказал он. Гленда наклонилась и поцеловала его в щеку. – Фу! – вскрикнул Джейк и вытер лицо рукой, испачканной в песке.

– Спасибо, мам. Хорошей дороги. Если вдруг что, я позвоню.

– Совсем скоро он уже будет сам решать, где он хочет быть, – сказала Гленда, и Кейт уловила горькие нотки в ее голосе. – Приглядывай за ним. Он – наше сокровище.

Кейт постоянно думала только о том, каково ей приходится без Джейка, но ни разу до этого она не задумалась о том, как сильно Гленда была привязана к нему и как ей, должно быть, теперь тяжело, когда он становится взрослым.

– Буду беречь как зеницу ока, – сказала Кейт.

Она провожала взглядом машину матери, пока та не исчезла за поворотом.

– Я думал, она никогда не уедет. Теперь мы можем вернуться на пляж? – сказал Джейк.

– Да, пошли строить песчаный замок, – ответила Кейт.

* * *

На трейлерной стоянке рыжеволосый Фанат сидел в своей машине, припаркованной среди автомобилей немногочисленных туристов и выгульщиков собак. Сегодня в его распоряжении был старенький белый фургон, подходящий вариант для того, кто хочет остаться незамеченным. Оделся он так, как будто собирался в поход. Если кто-нибудь слишком сильно им заинтересуется, то он запросто сможет выйти из машины и отправиться вверх по склону с рюкзаком и картой в руках.

Когда мимо проехала Гленда, он сделал вид, что поглощен изучением огромной карты. Он видел, что несколько часов назад она привезла Джейка. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кейт и пацан, одни дома. Он наблюдал за Кейт несколько дней и заметил несколько препятствий: сначала была старая тетка из серферского магазина, а теперь в машине рядом с домом торчал полицейский.

Ему придется немного изменить свой план, но он не против проявить немного креативности. Он подождал несколько минут, а затем завел двигатель и уехал. Все приготовления были почти закончены. Почти все декорации расставлены, и скоро он вернется.

* * *

Кейт пошла на пляж вместе с Джейком и, устроившись в кресле, наблюдала, как он строит замок из песка. Небо очистилось, и теперь их согревало солнце. У нее в кармане зазвонил телефон, она достала его и увидела, что звонит Тристан.

– Кейт, выяснилось кое-что еще по поводу Виктории О’Грейди, – взволнованно сказал он. – Полиция взяла у нее показания – она рассказала им все то же самое, что и вам, – и они изучили фотографии, которые мы взяли из аптеки Пола Адлера. Варя сказала, что теперь у них достаточно доказательств, чтобы заново открыть дело Кейтлин Мюррей, и они завтра хотят поехать в Джепсонский лес… Вы ведь, наверное, не сможете, да?

– Да, ты же знаешь, ко мне приехал Джейк, – сказала Кейт, глядя на сына, который уже по пояс зарылся в песок.

– Ладно, тогда я могу съездить. Вы не против?

– Конечно. Расскажешь мне потом, как прошло?

– Как только узнаю что-нибудь новое – позвоню.

Кейт положила трубку и почувствовала себя не у дел. Где-то в глубине души, хотя ей и стыдно было признаться в этом даже себе самой, она сожалела о том, что Джейк не мог приехать, скажем, в следующие выходные. Она отмахнулась от этих мыслей и присоединилась к нему. У них получился величественный замок с четырьмя башнями и рвом, но вскоре на замок, а заодно и на них, обрушилась гигантская волна.

Они вернулись в дом, и Кейт достала полотенца, чтобы они могли вытереться и согреться. Солнце уже было низко и то и дело пряталось за тучи, отчего на улице заметно похолодало.

– Мам, это был самый лучший песчаный замок на свете. Дома у меня не получается построить такой большой, потому что там на пляже одни камни.

Глядя на Джейка, в первый раз за многие месяцы стоявшего у нее в гостиной, Кейт заметила, как сильно он вырос.

– Встань у косяка, вот тут, – сказала она и, взяв ручку, поставила на откосе отметку в том месте, докуда доходила его макушка.

Он отошел, и они оба посмотрели на черточки, которые наглядно показывали, насколько он вырос со времени последнего приезда.

– Ну и ну, ты скоро будешь выше меня, – сказала Кейт.

Джейк провел пальцем по отметкам. Время пролетело так быстро, и совсем скоро его детство закончится. Кейт испытала резкое желание извиниться перед сыном за то, что она так усложнила ему жизнь. За то…

– Мам, я весь мокрый, и у меня вся задница в песке, – сказал он, скорчив рожу. Кейт метнулась к сыну и заключила его в объятия. – А это за что? – спросил он. – По идее мне должно влететь за то, что я пошел на пляж в хорошей одежде.

– Все в порядке, – сказала Кейт. – Мне просто очень захотелось тебя обнять.

– Женщины, – протянул Джейк, закатив глаза.

– Пошли, разместим тебя на втором этаже, и я дам тебе сухую одежду, – сказала она.

Кейт привела Джейка в спальню, располагавшуюся по соседству с ее собственной. Он всегда жил в этой комнате, когда приезжал в гости. На кровати лежало разноцветное полосатое покрывало, а книжные полки были забиты детскими книжками, из которых – Кейт вдруг пришло в голову – он уже давно вырос. Из окна открывался вид на пляж. Он провел пальцем по изголовью кровати, проверяя пыль.

– Кэтрин, полировать мебель можно и почаще, – до жути похоже изобразил он Гленду.

– Тебе помочь разобрать вещи? – смеясь, спросила Кейт.

Джейк положил сумку в изножье кровати.

– У меня все схвачено, – сказал он, отгоняя мать.

– Ладно. У нас сегодня камберлендские сосиски с картошкой и фасолью. Я сниму с сосисок шкурку, – сказала она.

– Супер!

– А на десерт я купила то шоколадное мороженое с рыбками-ирисками.

– И приз в номинации «Лучшая мама» достается тебе, – сказал Джейк и закрыл дверь в комнату.

Кейт пошла вниз, чтобы начать готовить еду, окрыленная тем, что сын здесь, с ней. Единственным, что омрачало ее радость, была патрульная машина, припаркованная у дома. Из-за нее Кейт не могла перестать думать о деле и о том, что Тристан поедет в Джепсонский лес без нее.

И вот опять ей приходится разрываться между материнством и работой. Вечная борьба. Кейт постаралась отвлечься от этих мыслей и взялась за готовку.

57

На следующее утро Тристан встретился с группой полицейских и Викторией О’Грейди в Джепсонском лесу. Он на день одолжил у сестры машину, клятвенно пообещав вернуть автомобиль в целости. За последние несколько лет лес несколько уменьшился в размерах и теперь представлял собой всего лишь небольшой клочок земли, со всех сторон окруженный недавно возведенными домами.

Участок, который должны были осмотреть полицейские, находился как раз на границе леса, там, где в него упирались ограды частных владений. Около забора стоял полицейский фургон и несколько патрульных машин. На место прибыл мужчина с двумя поисковыми собаками и теперь стоял и разговаривал с офицером. Тристан взял стаканчик с чаем у фургона сопровождения и подошел к Виктории. У нее были красные, опухшие от слез глаза, одета она была в массивное оранжевое меховое пальто.

– Спасибо, что приехали, – сказала она. – Не могу поверить, что это происходит.

– Я ожидал увидеть двух здоровых свирепых овчарок, – сказал Тристан, когда они увидели, как владелец собак открыл фургон и оттуда выскочили два пушистых королевских спаниеля и начали с лаем носиться вокруг. Их длинные, разлетающиеся в стороны коричневые уши резко контрастировали с пушистыми белыми головами.

Виктория засмеялась. Собаки подбежали к ним и тут же перекатились на спину, подставляя животы для почесывания. Следом подошел хозяин и представился.

– Меня зовут Гарри Грант, – сказал добродушный седой мужчина; ему было лет под шестьдесят. – А это – Ким и Хлоя.

– Такие милые, – сказал Тристан, когда Ким, которая была покрупнее, принялась задорно жевать воротник его куртки.

– Их милые мордочки – это еще не все. Они просто невероятные. Обе способны учуять запах разлагающихся тканей.

– Но ведь Кейтлин пропала двадцать лет назад. Даже если она похоронена где-то здесь, разве от нее что-то осталось после стольких лет? – спросил Тристан.

– Я их испытывал в самых разных случаях. Ким сумела учуять разлагающуюся плоть, когда мы занимались делом восемнадцатилетней давности. В полиции были уверены, что мужчина убил свою дочь, закопал в саду, а вскоре переместил тело куда-то. Они учуяли, где изначально было закопано тело, даже учитывая, что его оттуда убрали и что прошло уже восемнадцать лет. Когда полицейские начали рыть, они нашли в земле зуб и фрагменты черепа, принадлежавшие маленькой девочке.

– А на какой глубине они могут унюхать запах? – спросила Виктория.

– До двух с половиной – трех метров, – сказал мужчина, в то время как Хлоя вытянулась на спине перед Викторией, подставляя розовое пузо.

Когда они допили чай, полицейские вместе с Тристаном пошли за Викторией к тому месту, куда они с Полом Адлером ездили на пикник.

Они молча двигались вдоль границы леса: Виктория в своем огромном оранжевом пальто, четверо офицеров полиции и Тристан. Гарри с собаками остался ждать у фургона до тех пор, пока Виктория не определит место, где им нужно будет искать.

Она неуверенно ступала по неровной земле, тишину нарушал лишь приглушенный шум, доносившийся до них с шоссе. Они дошли до окраины леса и вышли на усыпанную сосновыми иголками поляну. Осеннее солнце светило сквозь ветки, отчего вся поляна оказалась покрыта пятнистым узором.

– Это место так изменилось, – сказала Виктория. Тристан заметил, что она дрожит, несмотря на солнечную погоду и толстое пальто. – Когда-то здесь были километровые поля.

– А где было озеро? – спросил он.

– Там было какое-то озеро, метров четыреста в ту сторону, – сказал один из полицейских, у которого в руках была карта. Он указал на место, где теперь рядами возвышались крыши. Виктория огляделась по сторонам и кивнула.

– Оно было где-то недалеко от поляны. Мы заходили глубже в лес, но не очень далеко, потому что лес был очень густой.

Полицейский с аккуратно подстриженной козлиной бородкой осмотрелся по сторонам.

– Вы так уверены? – спросил он без тени враждебности или недоверия.

– Я помню съезд с главной дороги. Там еще стоит старая телефонная будка, как раз около тупика, за которым начинаются поля. Деревья, конечно, стали выше, но я всю жизнь буду помнить эту дорогу и к чему она в итоге меня привела, – сказала Виктория.

– Исходя из того, что вы помните, вы можете примерно указать границы, в которых нам стоит искать?

– Вся эта поляна и немного глубже в лес вон там, – глаза у Виктории снова наполнились слезами, и она начала шарить по карманам пальто в поисках салфетки.

– Хорошо, – сказал полицейский и потянулся к рации. – Гарри, мы ждем Ким и Хлою.

Несмотря на всю серьезность ситуации, Тристан не смог сдержать улыбку. Сейчас все зависит от милых пушистых Ким и Хлои. Остается надеяться, что их не отвлечет какой-нибудь проезжающий по дороге фургон с бургерами. Он просто не мог себе представить, что собакам удастся учуять что-нибудь, кроме мха и гнилых листьев.

Сначала Гарри привел Ким. Когда он спускал ее с поводка, все отступили назад, и она побежала, уткнувшись носом в землю, вокруг участка, который обозначила Виктория.

Гарри направлял ее очень методично, следя за тем, чтобы собака ровно двигалась туда-сюда, как газонокосилка, через всю поляну. Примерно через десять минут она остановилась у высокого разросшегося дуба, начала бегать вокруг него кругами, усердно принюхиваясь и подметая листья и сосновые иголки длинными ушами. Затем она села и, задрав голову, начала лаять.

Полицейский отметил это место, и собака побежала дальше, но через пятнадцать минут вернулась и залаяла снова. Тристан и Виктория молча наблюдали за собакой, но, когда она залаяла во второй раз, Тристан почувствовал повисшее в воздухе напряжение.

– Что, если она учуяла мертвую птицу или лису? – спросила Виктория надломленным голосом.

– Гарри сказал, она натренирована на поиск только человеческих останков, – сказал Тристан, чувствуя, как от волнения у него скрутило живот.

Гарри дал Ким какое-то угощение и увел обратно в машину. Полицейские остались стоять по периметру поляны.

– И что дальше? – спросила Виктория офицера с бородкой.

– Он приведет вторую собаку, чтобы перепроверить… Но, я думаю, что мы попали в десятку. Так или иначе, собака учуяла человеческие останки.

58

Кейт, как обычно, проснулась в половине восьмого, но Джейк проспал почти до десяти. Это в очередной раз напомнило ей, что он уже подросток. Раньше он всегда просыпался в шесть утра, бодрый и болтливый.

Она побродила по дому, заварила себе и сидевшему в машине полицейскому по чашке чая, поговорила с Тристаном, который как раз направлялся в Джепсонский лес и пообещал отзвониться сразу же, как только узнает что-нибудь. Когда Джейк наконец-то проснулся, они пошли искупаться в море. Погода стояла прекрасная, на море был штиль. Джейк пришел в восторг от гидрокостюма и ласт, и они поплескались в воде около часа, ныряя в воду в плавательных очках.

Затем они съездили в Эшдин пообедать, а когда вернулись домой, к ним присоединилась Майра, и они все вместе отправились прогуляться по пляжу. Кейт нравилось, что Майра так хорошо ладит с Джейком. Когда они дошли до скалистых бассейнов, она смогла назвать всех морских жителей, которые прятались на дне, и рассказать о них все. Джейк был впечатлен.

* * *

Констебль Роб Мортон дежурил возле дома Кейт уже третий день, который обещал быть очень длинным и скучным. Его смена началась в семь утра и должна была закончиться в семь вечера. Он был благодарен Кейт и ее соседке Майре за чай и кофе, но от дерьмовой еды, которой ему приходилось питаться последние несколько дней, у него уже кишки выворачивало наружу. С тех пор как Дэнни, его девушка, ушла от него, ему приходилось кормиться самому.

Он скучал по домашней еде и по обедам, которые она собирала ему на работу, даже больше, чем по ней самой. Он посмотрел на пассажирское сиденье, где лежал его сегодняшний обед, состоявший из отсыревшего сэндвича с луком и сыром, купленного на заправке. Дорогим и дерьмовым – вот каким будет его обед в третий день на посту.

Под звуки радио он замечтался о том, что будет есть на ужин. Подобная долгая слежка сильно выматывает, и единственное, чего ты хочешь вечером, – это добраться домой, принять душ и завалиться на диван. Он планировал побаловать себя суши из этого нового местечка, открывшегося в Эшдине. Он вытащил бумажник и обнаружил там лишь одну десятку. У серферского магазина стоял банкомат, и он, решив заодно размять ноги, направился туда.

После дома Кейт дорога заканчивалась тупиком, а по другую ее сторону тянулись поля. На таких дорогах, как правило, никогда ничего не происходит, но ему необходимо было оставаться настороже, потому что это было достаточно пустынное место и на улице был только он один.

Экран банкомата затянуло тонким слоем соли, поэтому полицейскому пришлось протереть его рукавом своей форменной рубашки. Он засунул карту в банкомат и снял пятьдесят фунтов, заметив, что ему придется заплатить пять фунтов комиссии. Позже он перекинется словечком с той старой женщиной и спросит у нее, куда ушла его пятерка.

Засовывая деньги в бумажник, он заметил небольшой белый фургон, остановившийся у обочины чуть вдалеке. Высокий рыжеволосый мужчина в походной одежде вылез из машины и начал переобуваться в трек кинговые ботинки.

Роб вернулся обратно в машину и увидел, как мужчина, вытащив из фургона большой рюкзак и карту, направился прямо к нему.

* * *

Подходя к патрульной машине, Рыжий Фанат огляделся по сторонам. Он уже прошелся по пляжу возле дома Кейт и видел ее с Джейком и со старухой из серферского магазина.

Подойдя к машине, он увидел худого бледного полицейского, выглядевшего весьма жалко. Добродушно улыбнувшись, он постучал по стеклу.

Констебль мрачно посмотрел на него и открыл окно.

– Привет. Извините, что отвлекаю вас, – сказал он, – но вы не подскажете, здесь выход к прибрежной тропе до Эшдина? – Он держал в руке сложенную карту местности и сунул ее в окно. Другой рукой он нащупал в кармане шорт выкидной нож и небольшой комок ваты.

Полицейский даже не взглянул на карту, а посмотрел прямо ему за спину.

– Ага. Мне кажется, это и есть та тропа, – сказал констебль, потянувшись рукой, чтобы закрыть окно.

Фанат положил край карты на стекло.

– Офицер, я вообще ни шиша не смыслю в картах. Это та тропа, которую покорежило эррозией? Я просто боюсь, что мне в итоге придется взбираться на утес, – он сунул карту в окно, вынуждая полицейского взять ее обеими руками.

Тот посмотрел на карту.

– Послушай, приятель, я тут при исполнении…

Резким движением Фанат вытащил из кармана нож и, прижав его к правому уху полицейского, нажал на кнопку. Двадцатисантиметровое лезвие вылетело вперед и вошло точно в мозг.

Все случилось так быстро, констебль в шоке посмотрел на Фаната, затем скорчился от боли и схватился за руку, державшую нож. Фанат провернул нож по часовой стрелке, глубже врезаясь в мозговую ткань.

Полицейский задрожал, начал задыхаться, изо рта пошла пена. Меньше чем через минуту он перестал шевелиться.

Фанат вытащил нож и заткнул ухо полицейского куском ваты, выровняв его тело на сиденье так, чтобы издалека казалось, будто он просто спокойно сидит в машине.

Достав салфетку, он вытер подбородок полицейского, а затем – нож, после чего спрятал лезвие обратно и убрал нож в карман. Огляделся по сторонам. На дороге было тихо и безлюдно.

Теперь самое время забраться в дом Кейт и ждать.

59

Тристан стоял рядом с Викторией в Джепсонском лесу, когда вторая собака, Хлоя, бегала по поляне, опустив голову. Она остановилась у того же самого места, где до нее остановилась Ким, присела и залаяла.

В течение часа подъехали криминалисты. Тристан и Виктория подошли поближе и наблюдали, как три сотрудника очистили участок от листьев и иголок и начали копать. Через несколько минут пошел дождь и им пришлось срочно установить брезентовый навес, чтобы можно было продолжать. Тристану и Виктории вручили зонт, и Тристан держал его у них над головами, пока они стояли там под звуки барабанящего по брезенту дождя и вгрызающихся в землю лопат.

– Я с тех пор тут ни разу не была, – нарушила молчание Виктория. – Вы не против, если я подержу вас за руку? Меня так трясет.

– Конечно, – сказал Тристан и взял ее руку.

Она была холодная как лед. Прошел час, криминалисты копали все глубже, а гора земли рядом с ямой становилась все выше. Дождь продолжал барабанить по навесу, а небо затянуло густыми облаками, и поляна погрузилась во мрак.

От намоченных дождем земли и растений шел свежий запах, и чем глубже они опускались, тем более маловероятным казалось, что в итоге они вообще что-нибудь найдут. Когда яма стала уж совсем глубокой, Тристан подумал, что вот сейчас они сдадутся, но вдруг кто-то из криминалистов закричал:

– Тут есть что-то! – прозвучал голос. – Нам нужен фонарик!

Тристан вместе с Викторией подошли к краю ямы. Тристан увидел, что яма уходила вглубь на два метра, а из земли тут и там торчали корни деревьев.

– Я не могу на это смотреть, – сказала Виктория, уткнувшись лицом ему в плечо.

Криминалисты раскраснелись от работы, а их синие комбинезоны были заляпаны торфянистой землей.

Тристан увидел, что они начали копать осторожнее, слой за слоем соскребая почву. Теперь вместо лопат они использовали большие грубые щетки.

Полицейский встал на краю ямы и посветил фонариком вниз. Из темной земли выглядывал перемазанный грязью череп с зубами. Они продолжили работать щетками и откопали небольшой целиком сохранившийся скелет.

– О боже, – сказал Тристан, чувствуя, как у него заколотилось сердце.

Виктория заглянула в яму. Она резко вдохнула, и ее затрясло по-настоящему.

– Я никогда раньше не видела мертвого человека, – сказала она.

– Все хорошо, – ответил Тристан. Виктория попятилась и уселась прямо на сырую землю.

Тристан подошел ближе и увидел, что криминалисты теперь сметали землю с костей маленькими щеточками. Он мог разглядеть клочки волос у основания черепа и истлевшие обрывки ткани. Когда они добрались до ног, там была пара кожаных сандалий, а рядом – нечто, напоминающее узенькую квадратную сумочку с ремешком.

В первую очередь из ямы вытащили сандалии и сумку и запечатали их в прозрачные пакеты. Тристан попросил разрешения взглянуть на них и достал фотографию, которую прислала соседка Мюрреев. На ней Кейтлин была в тех вещах, в которых ушла в день исчезновения. На фотографии она была в тонком синем платье с узором из белых цветочков на подоле. Сандалии и сумка были сделаны из синей кожи, и на них тоже был узор из белых цветов.

– Я помню, она в таком виде как-то пришла на работу, – сказала Виктория, глядя на снимок.

– Мать Кейтлин сказала, что она была одета точно так же в день исчезновения, – сказал Тристан.

Он сравнил найденные сандалии и сумку с теми, что были на фотографии. Они были в грязи, и кое-где кожа приобрела коричневатый оттенок, но клапан сумки полностью сохранился, и на нем был четко виден выдавленный на коже узор из белых цветов.

Он вернул пакет полицейскому. Это должна быть она. Это должна быть Кейтлин.

– Нам нужно будет проверить зубную карту и сделать анализ ДНК, но есть большая доля вероятности, что это останки Кейтлин Мюррей, – сказал офицер.

– Боже мой, – сказала Виктория. – Я никогда не думала, что это окажется правдой… Я правда никогда не думала, что они на самом деле сделали это и зарыли ее здесь.

«Да! – подумал Тристан, чувствуя грусть, смешанную с ликованием. – Мы ее нашли».

60

Кейт была на пляже вместе с Майрой и Джейком, все вместе они пытались выманить из воды огромного краба, но тут у нее зазвонил телефон. Подумав, что звонит Тристан с какими-нибудь новостями, она вытащила телефон из кармана джинсов, но увидела, что это был Алан Хэксам.

– Здравствуй, Кейт, – сказал он.

По пляжу с ревом носился ветер, взбивая гребни волн в белую пену. Кейт отошла подальше от спрятавшегося между скал бассейна и поднялась немного повыше.

– Привет, а я как раз думала, куда ты пропал. Все в порядке? – спросила она.

– Прости, пришлось на неделю поехать на север по работе. Слушай, я получил протоколы вскрытия тела Абигейл Кларк, которые могу тебе показать. И у меня есть еще кое-что, что может тебя заинтересовать.

– Повиси секундочку, Алан, – сказала Кейт, помахав Майре и Джейку. – Мне надо ответить. Я поднимусь наверх, а то тут ветер.

Майра кивнула и повернулась обратно к Джейку, который был занят крабом. Кейт пошла по песчаным дюнам вверх, туда, где ветер был не такой сильный.

– Извини, Алан, продолжай, – сказала она.

– Я просматривал файлы всех жертв, потому что характер нападения на Абигейл Кларк никак не вяжется с убийствами других девушек, хотя в полиции и считают, что это все дело рук одного человека… Я заметил, что в случае с Эммой Ньюман тоже есть несколько несовпадений – ничего особенно, но я решил рассказать тебе, прежде чем отправлю бумаги. Ей было восемнадцать, а не семнадцать, как заявили изначально. Она была объявлена пропавшей – в полицию позвонила женщина, с которой она работала, – и в полицейском отчете неправильно зафиксировали имя ее тогдашнего парня.

– Неправильно?

– Да, они записали имя Кир Касл, но его полное имя – Кир Касл-Мидс. Во всех соцсетях он фигурирует как Кир Касл, поэтому после того, как его обвинили в том, что он угрожал своей девушке, за что получил штраф и общественные работы, в газете и появилось это имя. Я заглянул в судебный архив и обнаружил, что на самом деле он – Кир Касл-Мидс. Я не знаю, не допустили ли в полиции ту же ошибку. И хотя больше за ним не числится никаких правонарушений…

Кейт посмотрела на Майру и Джейка, которые, закатав штанины, бродили между скал, создавая волны на гладкой поверхности воды. В мозгу у нее что-то щелкнуло, и Кейт уже не слышала, что говорил ей Алан.

– Кейт, ты еще там? Я сказал, что все пришлю тебе по электронке, но ты знаешь правила. Никому ни слова о том, что я делюсь с тобой этой информацией. Припрячь эти материалы там, где их нельзя будет найти.

– Да… Спасибо.

Алан положил трубку. Внезапно Кейт вспомнила, где она слышала это имя прежде, и ее точно обухом по голове ударили.

– Майра! Джейк! – закричала она. Они оба обернулись, Джейк – с комком водорослей в руке. – Мне надо забежать в дом! Вы тут справитесь?

– Конечно! – крикнула Майра, отмахнувшись, и снова уставилась с воду.

Кейт помчалась по песчаным дюнам в сторону дома. Мысль крутилась у нее в голове, и она не хотела ее упустить. Кир Касл-Мидс, Касл-Мидс, Касл-Мидс… В гостиной она пробежалась глазами по книжной полке и нашла ее – документальную книгу, одну из лучших среди написанных о деле Каннибала с Девяти Вязов.

Она открыла конец книги и начала просматривать вклейку с фотографиями. Где же был этот Касл-Мидс… Касл-Мидс. В конце книги было двенадцать страниц с фотографиями, она нашла нужную посередине. Изображение Королевского адвоката, возглавлявшего обвинение в суде по делу Каннибала с Девяти Вязов, Торквина Касл-Мидса. На снимке был изображен крупный, внушительный и напыщенный мужчина с редеющими, зачесанными на одну сторону ярко-рыжими волосами. Его отличительными чертами были тяжелые нависшие веки и двойной подбородок, придававшие ему сходство с бульдогом.

Рядом была фотография, сделанная у здания суда в день объявления вердикта. На ней победоносный Торквин Касл-Мидс стоял, обнажив в улыбке желтые кривые зубы, в компании своей жены Корделии, красивой темноволосой женщины с высоким лбом и серьезным взглядом. Рядом с ними стояли их дети, все четверо одетые как для воскресного похода в церковь. Все дети унаследовали от отца огненно-рыжие волосы и нависшие веки, отчего их лица выглядели несколько странно, точно вырезанные из куска резины. Кейт вгляделась в лица четырех детей: Поппи, Мариетта, Кир… и Джозеф.

– Господи, – сказала Кейт, глядя на фотографию. – У Кира было алиби, он был в Штатах, когда Эмма Ньюман пропала, а что насчет другого сына? Что, если он и есть связующее звено во всей этой истории?

Она вспомнила кое-что еще об этой семье, открыла алфавитный указатель и нашла упоминание о Торквиле Касл-Мидсе, Королевском адвокате, на страницах книги. Он получил образование в Королевском колледже в Оксфорде, и в очень раннем возрасте получил право на адвокатуру, а его жена в свое время помогла ему влиться в британское высшее общество. Она была наследницей транспортной компании CM Logistic Ltd.

– CM Logistic… – сказала Кейт, держа книгу в руках. – Я повсюду вижу их дурацкие фургоны и грузовики. У них куча складов по всей стране…

Она загуглила название компании на телефоне, и на экране появился красиво оформленный сайт с фотографией целой флотилии фургонов и грузовиков, выставленных на широкой автостраде.

– Торквил Касл-Мидс отошел от дел и перебрался вместе с женой в Испанию, а их дети начали войну за право управлять многомиллиардным бизнесом, – произнесла Кейт, припоминая обрывки статей, на которые она натыкалась в последние несколько лет. – Как я могла этого не заметить?

Кейт затряслась от волнения и выброса адреналина и набрала номер Тристана. Звонок сразу ушел на голосовую почту.

– Тристан, позвони мне сразу же, как получишь это сообщение, я нашла связь… Подражателя, который совершает убийства. Это сын адвоката, который упрятал Питера Конуэя в тюрьму. Торквил Касл-Мидс был Королевским адвокатом, который возглавлял обвинение в деле, и выиграл. У него есть два сына Кир Касл-Мидс и Джозеф Касл-Мидс. У Кира есть алиби, но я думаю, что наш подражатель – это второй сын. Ему удавалось так легко проворачивать все это, потому что его семья владеет огромным состоянием и компанией CM Logistic, они занимаются грузоперевозками и доставкой… Они доставляют товары и могут также доставлять деньги в банкоматы. Это их инкассаторский фургон мы видели на записях с камеры у дома Фредерика Уолтерса…

– До чего же ты умная девочка, – произнес чей-то голос.

От неожиданности Кейт подпрыгнула и выронила телефон. Около книжного шкафа стоял высокий рыжеволосый мужчина. У него были такие же ярко-рыжие волосы и тяжелые нависшие веки, как на фотографии. Не сводя с нее глаз, он нагнулся и поднял телефон. Он поднес его к уху, а затем нажал куда-то, и механический голос произнес: «Сообщение удалено». Он нажал отбой.

– Джозеф Касл-Мидс, – сказала Кейт.

Один только вид этого человека, стоящего посреди ее гостиной, наводил ужас. Он был очень высокий и источал столько злости, что, казалось, даже что воздух вокруг него потрескивает. Он бросил ее телефон на пол и наступил ногой на экран.

– Мда, ни одна фотография не передает твоей красоты. В жизни ты выглядишь лучше, – сказал он.

Он начал наступать, и Кейт, сделав шаг назад, ткнулась спиной в книжный шкаф. Его бледная кожа блестела от пота. Несмотря на хорошее телосложение и высокий рост, выглядел он дико. Он улыбнулся и с силой ударил Кейт по лицу. Она услышала хруст, с которым сломался ее нос, и, ослепленная вспышкой боли, перелетела через кофейный столик и упала на пол.

61

Джейку нравилось вместе с Майрой вглядываться в воды скалистого бассейна. И хотя она и была уже старая – волосы у нее были абсолютно белые, а лицо усыпано глубокими морщинами, – она была классная и смешная и знала много чего о морских жителях.

Они нашли длинного угря, плавающего у дна одного из самых глубоких бассейнов, лениво пропуская воду через жабры, и Майра исхитрилась его поймать. Она держала угря в руках, пока Джейк его фотографировал, и рассматривала его огромные глаза и зубы. Единственное, что показалось Джейку отвратительным, так это предложение Майры попробовать мидию, которую она извлекла из ракушки, расколов ее о скалу.

– Что? Съесть вот это? – сказал он.

– Да! Свежее не найдешь… Когда я была девочкой, это было кульминацией любой поездки на море.

– Съесть вот этот комок соплей и ушной серы?

– Угу.

Майра поднесла ракушку ко рту и выпила содержимое.

– Фу! – закричал Джейк.

Майра улыбнулась.

– Уверен, что я не смогу тебя уговорить? – сказала она, извлекая еще одну мидию из кучи водорослей между скал. Она продолжала шевелиться у нее в руках, и Джейк, ухмыльнувшись, покачал головой.

– Давай на спор? – сказала Майра.

– Сколько ставите?

– Я вообще не азартная женщина, но ради тебя я поставлю парочку суфле от «Мистер Киплингз».

– Если я съем это, то ночью выблюю все ваши суфле обратно!

Он завопил, когда Майра съела моллюска и засмеялась, ополоснув руки в воде. Ветер усиливался, и Джейк увидел наплывающие с горизонта серые облака.

– Куда твоя мама делась? – спросила Майра. Джейк посмотрел на дом и пожал плечами. – Может, ты сбегаешь и посмотришь, где она? А я пока схожу в магазин и проверю, есть ли у меня доска, на которой ты бы мог попробовать серфить.

– Окей! – сказал Джейк.

Он поспешил вверх по песчаному утесу к задней двери дома. Когда он вошел, в доме стояла зловещая тишина. На полу в гостиной были разбросаны книги и валялись осколки китайской вазы, стоявшей на кофейном столике. Он услышал какой-то странный звук у входной двери, как будто кто-то разматывает бобину скотча.

Он прошел через гостиную и вышел в коридор. Кейт, скорчившись, лежала на полу с окровавленным носом, руки замотаны скотчем. Над ней стоял высокий рыжеволосый мужчина и заматывал скотчем ее лодыжки. Джейк зажал рот обеими руками, чтобы не закричать. Мужчина замер и уставился на него. От страха Джейк не мог пошевелиться.

– Мальчишка, – хрипло прошептал мужчина.

Он улыбнулся, у него были огромные влажные губы и гигантские зубы. Он был похож на зловещего клоуна. Выпрямившись, мужчина навис над Джейком и достал из заднего кармана выкидной нож.

– Если заорешь, я отрежу сиськи твоей мамки и заставлю тебя их съесть, – сказал он низким ровным голосом. – Я убил полицейского снаружи. Приставил нож к уху и БАМ! – из рукояти выскочило огромное лезвие, длинное, острое и блестящее. Джейк почувствовал, как у него неконтролируемо затряслись колени. – Так что помалкивай и делай, что я тебе скажу, ладно, Джейк?

У Джейка задрожала верхняя губа, он кивнул и расплакался.

– Не реви, – сказал мужчина и подался к нему навстречу. Джейк вздрогнул, когда тот провел лезвием по его волосам. – Ты золотой мальчик. Знаешь, сколько бы я отдал, чтобы быть тобой? Ты очень похож на отца и на мать, – мужчина провел лезвием по щеке мальчика, и Джейк почувствовал легкое прикосновение холодного металла. Внезапно страх и паника взяли верх, и он громко закричал.

Свободной рукой мужчина зажал ему рот и оттеснил к стене, приставив нож к горлу. Джейк почувствовал холод лезвия.

– Ты все усложняешь, маленький говнюк… Если ты заорешь, я сделаю с твоей матерью то, что сказал, я не шучу, понял меня? – спросил он.

Его спокойный, угрожающий голос окутал Джейка, как дым.

– Где старуха? Отвечай тихо.

– Она, она… Она пошла к себе домой, – прошептал Джейк. Краем глаза он увидел, как Кейт шевельнулась и у нее задрожали веки.

– У тебя такие же глаза, – сказал мужчина, разглядывая его лицо. – Тоже оранжевое пятно на радужке.

Джейк дернулся, когда мужчина убрал нож. Затем он засунул руку в карман и вытащил оттуда ровный квадратный кусочек ткани. Наклонился ближе. Джейка обдало запахом ужасного кислого дыхания. Его непреодолимо трясло, и он почувствовал, как по ногам потекла горячая моча.

– Джейк, ты не поверишь, как долго я планировал это. Я приготовил для тебя такой сюрприз, – сказал мужчина.

Он прижал ткань к носу и рту мальчика, оттеснив его обратно к стене. Джейк почувствовал едкий химический запах, и глаза у него заволокло сначала красным, потом черным, а потом он отключился.

* * *

Джозеф Касл-Мидс припарковал фургон прямо напротив входной двери дома Кейт. Он загрузил Кейт и Джейка в машину и на мгновение застыл над ними. Он поднес руку к лицу Кейт и почувствовал ее дыхание, затем прикоснулся к лицу мальчика. Мать и сын. Он видел их на пляже. Он завидовал тому, как они были близки.

Его собственная мать была холодной, вела себя отстраненно, когда он рос. Его родителей всегда куда больше заботило их положение в обществе и юридическая карьера отца, чем собственные дети. Его, совсем еще маленького мальчика, отослали в эту жуткую частную школу и забыли о нем. Когда он встречался с родителями, ему приходилось отвоевывать каждую толику их внимания.

– Мама, папа, теперь вам обоим наконец придется и обратить на меня внимание, – сказал он, заботливо накрыв Кейт и Джейка одеялом, и захлопнул дверь фургона. Убедившись, что его никто не видел, он помахал рукой мертвому полицейскому, чье тело по-прежнему находилось в той же позе на водительском сиденье патрульной машины, и отправился в дальнюю дорогу.

62

После того как он убил Мередит Бакстер, прошло уже три дня, и их Питер провел в изоляторе. Распорядок там был обычный: еда, таблетки, душ, прогулка.

Без часов и окна в камере Питеру было сложно ориентироваться во времени, но тем не менее время шло, и его начинала одолевать паранойя. Он был полностью отрезан от любых контактов с Энид. Что, если план провалился? Он заработал себе долгий срок в изоляторе, а что потом? Медленное превращение в престарелого серийного убийцу?

Питер каждый раз спрашивал, сколько времени, когда ему приносили еду или выпускали в прогулочный дворик. «Я как собака, – думал он. – Как собака, которую выпускают сделать свои дела два раза в день».

Накануне к нему приходил его адвокат Терренс Лейн, и на двадцать минут Питера отвели в маленькую, разделенную посередине стеклом комнату для свиданий. Терренс сказал, что Питеру предъявят обвинение в убийстве, но он может избежать суда, так как они будут настаивать на том, что он не может отвечать за свои действия. Когда их время истекло, Терренс встал и собрал бумаги.

– Я разговаривал с Энид. Она была ужасно расстроена, когда узнала, что вы сделали… Уже скоро вас могли бы перевести в колонию-поселение. Что вы затеяли, Питер? Доктор Бакстер ведь была на вашей стороне. Она старалась сделать так, чтобы вы провели свои оставшиеся годы в лучшем месте… У нее остался маленький сын… – Адвокат потряс головой, словно напоминая себе, что Питер был его клиентом и не ему было читать тому нотации.

– Спасибо вам за все, Терренс, – сказал Питер, вставая. – Жаль, что я не могу пожать вам руку и поблагодарить вас за все, что вы за эти годы для меня сделали.

– А вы куда-то собрались? – спросил Терренс, заталкивая последние листы в портфель.

– Конечно, нет.

– Тогда до встречи на следующей неделе, – сказал Терренс и вышел из комнаты.

Питер улыбнулся про себя.

– Провести оставшиеся годы в лучшем месте… Ну ничего, скоро вы дождетесь, – пробормотал он.

* * *

Энид сидела на краю своей кровати, глядя на небольшой открытый чемодан, где лежали аккуратно сложенные вещи. Чемоданчик был синего цвета и совсем неприметный на вид. Внутри лежало несколько нарядов на каждый день, парочка модных костюмов, туфли и новый купальник. Она также положила туда краску для волос и старые ножницы. Она планировала осветлить волосы и подстричься. От этой идеи она приходила в восторг. У нее появилась возможность стать кем-то другим. Теперь она будет Джун Мунро, а Питер – Уолтером Кингом.

Рядом с чемоданом на кровати лежала поясная сумка для денег телесного цвета. Энид взяла пачку пятисотевровых банкнот толщиной сантиметров двадцать и затолкала ее внутрь. В сумку только и влезло, что четверть миллиона евро. Она в сотый раз проверила паспорта: Джун Мунро и Уолтер Кинг. Засунув паспорта в сумку, она попробовала ее примерить. Ремень был очень короткий и больно врезался в кожу. Энид натянула поверх сумки блузку и посмотрела в зеркало. Под одеждой сумку было почти не видно, можно было подумать, что это просто слегка выпирает живот.

Зазвонил телефон, и она спустилась вниз, чтобы ответить. Звонил адвокат Питера. Терренс мрачно сообщил ей, что Питеру предстоит пройти экспертизу, на которой будет установлено, сможет ли он предстать перед судом за убийство Мередит Бакстер. Он также сказал, что Питер выглядит хорошо и что его продержат в изоляторе Баруэллской лечебницы следующие несколько недель.

Энид, окрыленная его словами, положила трубку. Они не догадывались об их плане. Она очень хотела бы сообщить Питеру, что все идет как надо. Она зашла на кухню и налила себе виски. У Энид Конуэй не было друзей, у нее были только знакомые, жившие на той же улице, где жила она. Жила своей простой жизнью, проводя время либо на работе, либо навещая Питера.

Энид не могла поверить, что скоро она оставит позади этот дом и свою прежнюю жизнь. Она осушила бокал с виски и налила себе еще один. Для храбрости.

63

Уже начало темнеть, когда Тристан выехал из Джепсонского леса, после того как скелет наконец-то достали из ямы, упаковали в черный пластиковый мешок и увезли в лабораторию судмедэкспертов.

Он увидел пропущенный звонок от Кейт, но она не оставила сообщения. Он пытался до нее дозвониться, но безуспешно. Тристан чувствовал себя виноватым за то, что уехал, оставив Викторию О’Грейди одну, но тот факт, что Кейт не отвечала на звонки, учитывая, как сильно она хотела узнать о результатах поиска, взволновал его, и поэтому он помчался домой настолько быстро, насколько позволяло ограничение скорости на шоссе.

Когда он вернулся в Эшдин, было совсем темно, и, свернув на дорогу, ведущую к дому Кейт, Тристан с удивлением увидел синие мигалки полицейских машин.

Майра стояла у входа в серферский магазин вместе с Варей Кэмпбелл, а вся парковка была заставлена патрульными машинами. Удивление Тристана сменилось тревогой, когда он увидел фургон криминалистов. Вокруг дома Кейт была натянута желтая лента. Он припарковался насколько мог близко и помчался к Майре и Варе Кэмпбелл.

– Что случилось? Я пытался дозвониться Кейт, – сказал он.

Словно в ответ на его вопрос из патрульной машины вытащили тело констебля и переложили на каталку с черным пластиковым мешком.

Варя объяснила Тристану, что случилось.

– Кейт и ее сын Джейк пропали. Мы полагаем, что кто-то проник в дом. Выбито стекло на входной двери и внутри есть признаки борьбы, – сказала она.

Тристан никогда прежде не встречался с Майрой, но Кейт рассказывала ему о ней, и сейчас он видел, что ее глаза покраснели от слез.

– Я была на пляже. Сначала в дом пошла Кейт, а за ней – Джейк, – сказала она. – Я думала, они вернутся обратно. Мы там ковырялись в воде… А потом я подошла и увидела, что бедняге офицеру проткнули голову… А я ведь только утром относила ему чай.

– Вы никого не видели? – спросил Тристан.

Майра помотала головой. Тристан посмотрел по сторонам, на полицейские машины и на мешок с телом, который уже застегнули и загружали в фургон. Он заметил торчащий из банкомата чек и вытащил его.

– Этот чек был напечатан за двадцать минут до того, как мне позвонила Кейт, – сказал он, протягивая чек Варе.

– И? – сказала она.

– Кейт все шутила, что кроме нее, никто не использует банкомат зимой. Вы им пользуетесь, Майра?

– Нет, тут комиссия пять фунтов, – сказала она. – Должно быть, им воспользовалась Кейт или тот полицейский. На стоянке-то почти никого и нет.

– На банкомате установлена камера, она начинает записывать всякий раз, когда кто-то снимает деньги. Возможно, на запись что-то попало, – сказал Тристан.

У Вари загорелись глаза. Она взяла у Тристана чек и, достав телефон, начала набирать номер.

64

Придя в себя, Кейт почувствовала, что лежит на твердой поверхности, а в уголке рта скопилась слюна. Она осторожно прикоснулась рукой к лицу. Дотрагиваться до носа было больно, судя по всему, он сильно опух. Над головой у нее светила лампочка, и Кейт с удивлением обнаружила, что у нее не связаны руки.

Она села. На ней все еще были джинсы, футболка и джемпер, в которых она была на пляже, а рядом с ней лежал Джейк. Он был очень бледен и не шевелился. Босые ноги все еще были в песке.

– Боже мой, Боже мой, – повторяла Кейт, ощупывая его с ног до головы.

Он был теплый, тогда она приложила руку к его шее. Пульс был. Через секунду он закашлялся и открыл глаза. Тут же, придя в себя, он закричал. Кейт зажала ему рот рукой.

– Нет, Джейк, пожалуйста! – прошептала она. – Прошу тебя, не кричи.

Джейк начал плакать, и Кейт почувствовала на своей руке горячие слезы. Она убрала руку от его лица, и сын тут же прижался к ней.

– Мам, что происходит? Кто этот человек? Где мы?

– Его зовут Джозеф Касл-Мидс, – Кейт не знала, что еще сказать. Она до сих пор не оправилась от потрясшего ее открытия, что сын адвоката, который посадил Питера Конуэя за решетку, оказался подражателем, которого они искали. Она попыталась восстановить в памяти, что случилось. Он проник к ней в дом. Напал на нее у нее в гостиной. Дальше – темнота. Она похлопала себя по карманам, но тут же вспомнила, что Джозеф разбил ее телефон. – Ты знаешь, как мы здесь оказались? Помнишь что-нибудь?

Сквозь слезы Джейк рассказал ей, как зашел домой и в коридоре увидел Джозефа, заматывающего ее ноги клейкой лентой.

– Он что-нибудь тебе сделал? – спросила Кейт, осматривая сына.

– Нет, но он напугал меня, и я… я… Я обмочился, – сказал Джейк и снова зарыдал. – Он прижал что-то мне к лицу. Оно пахло химикатами, а дальше я ничего не помню.

– Все хорошо, – сказала Кейт, прижимая его к себе. Она должна собраться и оставаться спокойной.

Кейт огляделась по сторонам. Они лежали на каменном полу в крохотной комнатке без окон. С потолка свисала голая лампочка. Стены были выкрашены в белый цвет. Под потолком висел короб из оргстекла, внутри которого находилась камера видеонаблюдения. Под каждым из них был тонкий спальный мешок, чистый и новый, судя по запаху. В углу стояла двухлитровая бутылка минеральной воды и ведро с лежащим рядом рулоном туалетной бумаги.

Кейт поднялась на ноги. Джейк встал следом, все еще цепляясь за ее руку. Голова у Кейт раскалывалась, а руки и лодыжки саднило в тех местах, где был скотч. Она провела руками вдоль стены и нащупала очертания двери. Они были заперты в какой-то кладовой или в отключенном холодильнике. Почему они не связаны? Зачем здесь камера? Их что, сейчас устанавливают во все камерные холодильники?

Они подошли к двери, и Кейт ударила по ней ладонью, но звук удара оказался едва слышен. Должно быть, очень толстый металл. Кейт приложила к двери ухо, но ничего не услышала.

К ней начали возвращаться чувства, и теперь она различала металлический, несвежий запах мертвечины. Кейт огляделась в поисках каких-нибудь признаков воздухоснабжения. Вентиляционных отверстий в комнате не было. На полу на расстоянии друг от друга находились сливные отверстия. Если есть слив – есть канализация, если есть канализация – есть трубы. Через них и поступал воздух. У Кейт пересохло в горле, она чувствовала во рту привкус химикатов, которыми ее усыпили. Она посмотрела на Джейка, который, держа ее за руку, следовал за ее взглядом, пока она оглядывала помещение. Он стоял, вытаращив глаза, и выглядел ужасно напуганным.

– Хочешь пить? – спросила она. Джейк кивнул.

– Мам, мне кажется, эта комната сжимается, – сказал он.

– Да нет, точно тебе говорю. Все нормально.

Кейт подошла к ведру и подняла стоящую рядом бутылку. Она была запечатана. Тогда Кейт свернула крышку и принюхалась, а затем попробовала воду на вкус. Вода была свежая. Тогда она сделала несколько больших глотков и утерла рот рукой.

– На, попей, будет немного полегче, – сказала она, наклоняя бутылку.

Джейк сделал несколько глотков. Теперь его трясло, и Кейт завернула его в один из спальных мешков.

Зачем Джозеф привез их сюда? Почему их обоих?

Она пыталась вспомнить хоть что-то, что могло бы подсказать ей, где они находятся или как долго они были в пути, но безуспешно. На мгновение сердце у нее ушло в пятки, когда она вспомнила, что звонила Тристану, но Джозеф удалил сообщение, которое она ему оставила. А как же Майра? Кейт надеялась, что Майра не столкнулась с Джозефом.

Прижав Джейка к себе, она оглядела комнату в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. Когда он откроет дверь, она должна быть готова защищать себя и сына.

* * *

Перед тем как уехать, Джозеф проверил камеру и убедился, что Кейт и Джейк пришли в себя. Он боялся, что переборщил с дозой и что они умрут по дороге, поэтому он испытал большое облегчение, когда увидел, что они в порядке.

Вскоре после этого он вышел со склада и поехал вдоль Темзы по аллее Девяти Вязов. С 1995 года пейзаж изменился, район перестраивали и обновляли. Он поглядывал за машинами вокруг, проезжая мимо строительных площадок, где подъемные краны тянулись вверх к ночному небу, в сторону вертолетной стоянки Баттерси, где он держал три вертолета. Формально они находились в собственности подставной фирмы, и для властей будет крайне затруднительно связать их с его именем. Они смогут опознать сами вертолеты, но на это уйдет какое-то время, а большего ему и не надо.

Это была частная стоянка, и в такое позднее время там никого не было. У него заколотилось сердце, когда он открыл ворота своей электронной картой и проехал в сторону посадочной площадки, расположенной у реки, где он и припарковался.

Два вертолета из трех он использовал для бизнеса и развлечений, и за прошедший год зарегистрировал множество полетных планов. Законы о передвижении в воздушном пространстве над Лондоном и шоссе М25 соблюдались очень строго из-за большого количества пересекающихся маршрутов, по которым летали частные и пассажирские самолеты. В других частях страны допускались небольшие отклонения от маршрута. Психиатрическая лечебница Баруэлла располагалась в ста пятидесяти километрах от Лондона.

Джозеф уже зарегистрировал маршрут, согласно которому он вылетит из Лондона в сторону Кембриджа и Баруэллской лечебницы. У него был один-единственный шанс, и, тщательно все спланировав, он был уверен, что все пройдет как надо.

Перед тем как выйти из машины, он протер руль и ручки дверей. Он всегда водил машину в перчатках, но, в случае чего, это позволит ему выиграть больше времени.

Он взял небольшой рюкзак и поставил машину на сигнализацию. На взлетной площадке его ждал красный вертолет скорой помощи. Он убедился, что топливный бак заполнен и все находится на своем месте. Затем он забрался внутрь. У компании CM Logistic было подписано огромное количество контрактов на хранение и обслуживание транспортных средств, в том числе – двух вертолетов скорой помощи, которыми пользовались лондонские больницы. Этот вертолет только что прошел ежегодное техобслуживание и в течение двух дней должен был быть возвращен в эксплуатацию. Уладить некоторые бумажные формальности оказалось нелегко, но зато теперь у него в распоряжении был ключевой элемент его плана.

Получив от диспетчера разрешение на вылет, Джозеф завел двигатель. Лопасти начали раскручиваться, и вертолет скорой помощи быстро поднялся в ночное небо.

65

Уинстона перевели в изолятор, чтобы он мог продолжить работать с Питером. Они провели в отделении бок о бок много лет, и Питер знал, что в Баруэллской лечебнице покой заключенного был в приоритете.

Когда Уинстон принес Питеру ужин, он задержался у окошка чуть дольше обычного. Взгляд у него был мрачный и вместе с тем проницательный. Питер подошел, чтобы взять поднос.

– Что ты собираешься делать? – спросил Уинстон, не выпуская поднос из рук.

– Я собираюсь съесть эти помои, – сказал Питер.

– Я не об этом. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты нападал на врачей и других пациентов и раньше, но со злости. Ты не был зол в то утро. Ты это спланировал.

Питер наклонился поближе к окошку.

– Ты ведь умный человек, Уинстон. Как так вышло, что ты прозябаешь в этой поганой дыре с поганой почасовой оплатой?

– От умного человека слышу, Питер. Зачем ты это сделал?

– Мередит Бакстер в конце концов стала совсем невыносима. Я никогда не верил в это ее показное стремление что-то изменить к лучшему. Если бы я ее не убил, то попытался бы кто-нибудь другой.

– Ты по какой-то причине сам хотел оказаться в изоляторе, – сказал Уинтон, точно насквозь просвечивая Питера своим проницательным взглядом. – Но по какой? – на мгновение Питера задумался, не умеет ли Уинстон читать мысли.

– Никогда не доверяй нам, Уинстон. Никому из нас. Нам нельзя помочь. Убийцы, насильники и совратители детей – мы все здесь одинаковые. Получаем удовольствие, причиняя людям боль.

Мгновение поколебавшись, Уинстон толкнул поднос сквозь окошко. Напоминающая сгустки клея еда разлетелась по полу камеры.

– Ты будешь гореть в аду.

– Ада не существует, Уинстон, а вот почасовая оплата – да. Подумай об этом, – прокричал Питер в захлопывающееся окошко.

Он был не в состоянии есть. У него бешено колотилось сердце, а по телу градом катился пот. Неужели это и правда случится? В Баруэллской лечебнице все было таким тихим и размеренным. Дорога до туалета казалась невероятно долгой. Он провел здесь столько времени. Неужели он покинет это место навсегда?

Когда Уинстон вернулся за подносом, его лицо снова приняло отсутствующее выражение. Он просунул в камеру капюшон, который Питер дрожащими руками натянул на голову.

Затем он подошел к окошку и протянул руки, на которые тут же были надеты наручники. Его адвокат выдвинул требование, чтобы ему не заковывали руки за спиной из-за травмы, которую он получил, когда его ударили электрошоком и связали. Когда наручники были надежно застегнуты, Уинстон открыл дверь и провел Питера вниз по коридору к выходу в прогулочный дворик. Он медленно и методично отпирал замки на двери.

– Ладно, Питер, у тебя пятнадцать минут, – сказал он и отступил назад.

Питер вышел в маленький дворик и вдохнул свежий вечерний воздух. Через небольшое стеклянное окошко в двери он увидел, как Уинстон запер дверь на все три замка. Затем он прицепил связку ключей к поясу и исчез из виду.

Питер походил по небольшому помещению, посмотрел наверх, на клочок темного неба, отсвечивающего оранжевым из-за уличных фонарей. Тихо. Слишком тихо. Он вздохнул, лицом ощутив прикосновение холодной металлической сетки.

* * *

Пролетая над Лондоном, Джозеф поддерживал контакт с диспетчерами, но, как только он начал удаляться от трассы М25, связь сошла на нет. Он передал данные о пункте назначения и полетел дальше. Он дождался, пока в поле зрения появится ограда, окружающая Баруэллскую лечебницу, и низкие здания корпусов, и связался с наблюдательной башней, сообщив, что вертолет экстренной помощи запрашивает разрешение на посадку.

– Нам поступил вызов. Один из врачей клиники подвергся нападению, запрашиваем разрешение на посадку, – сообщил он по рации. Ответа не было. Он знал, что они начнут проверять, но надеялся, что после недавней смерти доктора Бакстер они дадут ему посадку, чтобы не терять драгоценные минуты.

– Посадку разрешаем, – произнес голос по радиосвязи. Джозеф вскинул в воздух кулак и осклабился. Убедившись, что звук в рации отключен, он возбужденно закричал:

– Да! Да! Вот вам, сукины дети!

* * *

Питер подождал еще несколько минут, бродя туда-сюда, стараясь выглядеть так, будто он просто дышит воздухом. В окутавшей его тишине он гадал, где сейчас его мать, движется ли уже туда, где они должны встретиться?

Казалось, уже прошло так много времени от положенных ему пятнадцати минут. Он был напуган. Скоро вернется Уинстон.

Когда он услышал далекий звук летящего вертолета, его сердце забилось еще быстрее. Внезапно вертолет возник у него над головой, завис в небе и тут же начал резко снижаться. Питер почувствовал устремившиеся вниз потоки воздуха. Яркий свет залил дворик, освещая каждый уголок крошечной бетонной коробки, и Питер увидел, что пилот машет ему рукой. Он помахал в ответ закованными в наручники руками.

Питер видел, как из окна вертолета показалась веревочная лестница, которая начала раскручиваясь опускаться все ниже, едва не задев внизу его голову. Когда лестница полностью распрямилась, Питер поставил ногу на самую нижнюю перекладину и просунул руки в наручниках сквозь ступеньки. В окошке двери показался Уинстон. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит, но он мгновенно среагировал и начал открывать дверь.

Когда лестница начала подниматься, Питеру в наручниках едва удалось удержаться за перекладину. Уинстон открыл последний замок, ворвался внутрь и побежал к Питеру, но успел лишь кончиками пальцев коснуться его лодыжки, и в следующее мгновение Питер уже был вне досягаемости.

– Пока, Уинстон! – заорал Питер, перекрикивая рев вертолета.

С удивлением он отметил, что ему грустно оставлять Уинстона позади. Уинстон в ужасе смотрел вверх, казалось, глаза у него готовы были вылезти на лоб.

Прогулочный дворик становился все меньше, Питер увидел, как к Уинстону подбежали еще двое санитаров, но им ничего другого не оставалось, кроме как смотреть, как он, минуя колючую проволоку, поднимался в ночное небо. На секунду вертолет завис в воздухе, а затем понесся над корпусами лечебницы, и Питер изо всех сил вцепился в веревочную лестницу.

Обжигающе холодный ветер, дувший ему в лицо, был настоящим. Скользящий по небу и уносящий его прочь вертолет был настоящим. Питер не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Когда они пролетали над главным входом, на улицу высыпали санитары и другие сотрудники, но все они могли только беспомощно наблюдать, как Питер Конуэй, Каннибал с Девяти Вязов, пролетел над натянутой по периметру колючей проволокой, а затем растворился в ночном небе.

66

Кейт не знала, сколько прошло времени, когда внезапно услышала звук открывающейся тяжелой двери. Джейк уснул у нее на коленях, и она аккуратно переложила его голову на спальный мешок, а сама встала и, подойдя к двери, прислушалась.

Раздался какой-то треск, Джейк открыл глаза и тут же запаниковал. Кейт метнулась к нему.

– Ш-ш-ш, все хорошо, успокойся, – сказала она, успокаивая и себя в том числе.

Она подняла с пола наполовину опустевшую бутылку и пошла к двери.

– Что ты делаешь? – спросил Джейк.

– Я кину бутылку ему в лицо. Как только я это сделаю, ты проскочишь мимо него и побежишь. Приготовься.

Помня о камере, Кейт повернулась боком.

– Мам?

– Что?

– Бей его по яйцам. Замахнись и дай прямо по шарам, – сказал Джейк.

– Хорошая идея, – сказала Кейт. Когда они услышали звук отпираемого замка и дверь начала медленно открываться, Кейт сгруппировалась и начала раскачивать бутылку в руке. Когда дверь открылась, ее точно парализовало. Бутылка выпала из руки.

В дверях стоял Питер Конуэй.

Он, не мигая, осмотрел ее с ног до головы. На нем были синие брюки, красный шерстяной свитер и кроссовки. Вещи выглядели абсолютно новыми. На брюках виднелись наглаженные стрелки, а на одном кроссовке еще висел ценник. Кейт увидела, что волосы у Питера отросли и поседели, теперь он заправлял их за уши. Он улыбнулся, обнажив ряд пожелтевших зубов.

– Здравствуй, Кейт, – сказал он. – Давно не виделись.

Кейт помотала головой и отступила назад. На мгновение она засомневалась, не сон ли это. Он просто не мог стоять здесь, прямо перед ней, он был в тюрьме.

– Как? Как?

Питер улыбался.

– Что «как», Кейт? Как мне удается так молодо выглядеть? – он глянул на Джозефа, который стоял у него за спиной с безумной улыбкой на лице, как будто к нему в гости пожаловал сам Том Круз.

– Почему ты здесь? Где мы? – спросила Кейт, притягивая к себе Джейка.

– Джозеф тут придумал гениальный план. Самые удачные идеи всегда самые простые. Он использовал вертолет скорой помощи, – сказал Питер.

– В полиции узнают, что он украл вертолет, – сказала Кейт, переводя взгляд с одного на другого.

– Не узнают, – сказал Джозеф, продолжая благоговейно улыбаться. – Компания моих родителей CM Limited владеет вертолетами и сдает их аренду. Мы летали вне зоны действия радаров за пределы Лондона и приземлились в поле. Они, конечно, найдут вертолет, но не скоро.

– Это мой сын? – спросил Питер, внезапно заинтересовавшись Джейком.

Кейт не могла выдавить из себя ни слова, когда он начал двигаться в их сторону. Его карие глаза остались такими же, какими она их помнила. Не изменился и его голос.

– Неужели ты ничего не хочешь мне сказать после стольких-то лет?

Казалось, Питер заполнил собой всю крошечную комнату. Кейт посмотрела на Джозефа. Он улыбался и, упиваясь, смотрел на все происходящее сияющими глазами. Питер подошел ближе к Джейку. Джозеф бросился к Кейт и, схватив ее за волосы, выволок из комнаты, прижимая к горлу нож.

– Не смей прикасаться к нему! – кричала она, стараясь не терять сына из виду. Питер подошел к Джейку и протянул к нему руку.

– Ты красивый мальчик. У тебя глаза матери, – сказал он, указывая на оранжевое пятно на радужке. – Я твой папа.

Джейк явно был сбит с толку и, замешкавшись, пожал Питеру руку.

– Нет, Джейк! Нет! – кричала Кейт. Питер и Джейк смотрели друг на друга и последний, казалось, был впечатлен. Это было как раз то, чего так боялась Кейт, что они встретятся и между ними появится эта связь, какая бывает между отцом и сыном. Она боролась с Джозефом, но он крепко держал ее за волосы, обхватив другой рукой сзади.

– Покажи-ка мне свои зубы, – сказал Питер. Он наклонился и пальцами раздвинул губы Джейка. Тот в оцепенении смотрел на Питера, пока тот изучал его зубы. – Чистишь зубы два раза в день, м? – Джейк кивнул. – Молодчина.

Питер отпустил Джейка и повернулся к Кейт, выходя из крохотной комнатки. Кейт надеялась, что он захлопнет дверь и Джейк останется в безопасности, но он этого не сделал.

– Кейт, ты, наверное, в курсе, что Джозеф – большой почитатель моего творчества. Отдает дань моим заслугам. Прямо страстный фанат Питера Конуэя. А он оказался парнем с фантазией, ты так не считаешь? Только вот ему не повезло с номером четыре.

– Мне очень жаль, что так вышло, – прохрипел Джозеф прямо у Кейт над ухом.

– Как вы общались?

– Конфетки, – сказал Питер, улыбаясь. – Моя дорогая мама прятала записки в конфетах и проносила их мне, когда приходила на свидания. А я в свою очередь засовывал свои ответы в пустые капсулы от витаминов и прятал из глубоко за щеками. Когда приходила мама, мне разрешали обнять и поцеловать ее. Как раз в это время я выплевывал капсулу ей в ухо. Все чертовски просто.

– Как ей удавалось вынести их из здания?

– Она надевала фейковый слуховой аппарат. Она переставляла его с одного уха на другое, и капсула оставалась внутри. Они постоянно устраивали моей бедной матушке полный досмотр, светили своими фонариками во все щели, а проверить слуховой аппарат так и не додумались.

Питер улыбнулся и подошел к Кейт. Он поводил руками по ее телу, пожамкал грудь и засунул руку ей между ног.

– Оружие ищешь?

– Нет, просто хотел тебя полапать, – ухмыльнулся он. Рядом с ней рассмеялся Джозеф. Ей хотелось закрыть глаза и отвернуться, но она старалась поймать взгляд Джейка, который так и остался стоять в каморке. Кейт вздрогнула, когда Питер задрал ее свитер и нащупал шрам на животе.

– Как хорошо зажил, – сказал он, проводя кончиком пальца по плотному рубцу. Растянув губы в улыбке, он опустил свитер. – Ну что, Джозеф, у меня плотный график, ты ведь и сам знаешь? Не пора ли нам начать?

– Пора, – голос по-прежнему звучал где-то над ухом Кейт.

Питер повернулся и, схватив за волосы Джейка, который сразу же закричал и начал отбиваться, потащил его из комнатки. Следом за ним последовал Джозеф.

– Не трогай его! – в панике закричала Кейт. – Ты и волоса с его головы не стоишь!

Питер вплотную подошел к Кейт.

– Не ори на меня, – сказал он и, размахнувшись, ударил ее по лицу. Джейк закричал. Удар был такой сильный, что Кейт чуть не потеряла сознание. – Мать года херова!

В паре метров от каморки стоял припаркованный фургон. Питер с Джозефом протащили их вокруг, и Кейт увидела, что они находятся на большом складе. В центре располагалась спальня, но не настоящая, а выстроенная, точно для съемок фильма. Три панели играли роль стен, у каждой сзади была подпорка, что позволяло панелям стоять строго вертикально.

– Узнаешь, Кейт? – спросил Питер.

Джозеф подтащил ее поближе, а Питер притянул за руку Джейка. В ужасе Кейт не могла выдавить из себя ни слова. Это была точная копия ее старой спальни в той самой детфордской квартире. На стенах те же самые обои, окно с приклеенной сзади картинкой, в точности повторяющей вид из окна ее спальни на улицу с магазинами.

– Я полностью воссоздал ее по фотографиям с места преступления, все, что смог, – нашел онлайн, – сказал Джозеф. – Я даже сумел попасть в саму квартиру и сделать фото. Это реальный вид из окна.

Кейт переводила взгляд с Джозефа на Питера, ошеломленная тем, насколько все это было дико и безумно. Даже простынь была точно такая же, как у нее тогда, синяя с желтыми цветами. На прикроватной тумбочке стояла лавовая лампа, оранжевый воск медленно поднимался со дна по спирали. Там же был и небольшой телевизор, на котором стояла лампа с торшером – та самая жуткая лампа от Лоры Эшли, которую Гленда подарила ей на день рождения.

У Кейт кровь застыла в жилах. Все встало на свои места.

– Ты копировал преступления Питера, – сказала она. – А я все думала, что же ты собираешься делать после четвертой жертвы… Пятым номером ведь была я, да?

– Да, – прошипел Джозеф ей в ухо.

– Она очень умная, да ведь, Джозеф? – сказал Питер. – Да, ты чуть было не стала моей пятой жертвой. Или, лучше сказать, сегодня, ты точно станешь моей пятой жертвой.

В его голосе звучала такая непоколебимая уверенность, что-то сродни религиозному экстазу, отчего Кейт вся похолодела.

– Джозеф, зачем ты это делаешь? – спросила Кейт.

– Я столько лет прожил в тени так называемого блестящего адвоката, своего отца. Мой брат, Кир, был первенцем, наследником, а я стал для родителей запасным вариантом. Всю жизнь мне твердили, что мне не удастся войти в историю, что я никогда не сделаю ничего такого же великого, как мой отец. Но сегодня я им покажу, на что я способен. Мой отец думал, что упрятал Питера за решетку на всю жизнь, а сегодня его ни на что не способный сын выпустил его на свободу.

Кейт почувствовала, что Джозеф весь затрясся и сжал ее еще сильнее.

– А тебе-то, Питер, что с этого? – спросила она. – Ты ведь знаешь, они снова тебя схватят.

Питер осклабился и пожал плечами.

– Вся моя жизнь в тюрьме делилась на черное и белое. «Да» и «нет». Снаружи и внутри. Правильно и неправильно. Все конкретно. Никаких полутонов. Это в любом случае риск, но я попробую хотя бы немного пожить в мире теней. Джозеф обеспечит мне и маме новую жизнь на континенте, а я в ответ помогу ему закончить его работу. Он отдал дань четырем моим первым жертвам, и ты сейчас станешь пятой. А я тут буду как бы в роли самого себя. Типа «перезагрузка».

– А Джейк? – сказала Кейт, лихорадочно соображая и хватаясь за соломинку. – Он тебе не нужен. Его ведь еще на свете не было, когда это все произошло. Он тут ни при чем, отпусти его.

– Нам нужен свидетель, который расскажет всем о том, что случилось. Перескажет эту легенду людям. Тебя уже не будет, а мы с Джозефом исчезнем. Нельзя полагаться на то, что полицейские сами додумаются, что к чему.

Питер рассмеялся, обнажив желтые зубы. Внезапно Кейт почувствовала, что теряет ощущение реальности, все происходящее казалось полным абсурдом. Она услышала смех, вырвавшийся из ее собственного горла.

– И что же тут, нахрен, такого смешного? – сказал Питер, нависая над ней. – Тебе не положено смеяться!

Двое мужчин обменялись взглядами, в которых промелькнула тревога.

– Да вы двое, – смеясь, сказала Кейт.

– Ты думаешь, я смешной, сука? – прокричал Джозеф и, дернув Кейт за волосы, развернул ее лицом к себе. – Тебе это кажется смешным?

Он отпустил ее и, подойдя к Джейку, одним движением отсек ножом кончик его уха. Рана была совсем небольшая, но Джейк закричал, зажав ухо рукой, и по пальцам у него потекла кровь.

– Нет! Пожалуйста! – прокричала Кейт, устремляясь к сыну и сожалея, что ее глупость обернулась против него. – Прости. Я не думаю, что ты смешной, – сказала она, обхватив Джейка руками и проверяя порез.

– Не смей смеяться надо мной! – орал Джозеф. – У меня столько денег, что я могу купить все, что захочу! А в наше время купить можно все! Можно купить паспорта и открытый проход куда угодно. Можно давать взятки, можно делать все что угодно, чтобы воплотить свои мечты в реальность. И мне жалко таких людишек, как ты. Ты ничтожество. И ты не посмеешь надо мной смеяться!

– Ладно-ладно, – сказал Питер, подняв в воздух руки. – Черт возьми, нам нужно заняться делом.

Кейт посмотрела на выстроенную посередине склада спальню. Лампа переливается, кровать аккуратно застелена. Посреди всего этого ужаса и сумасшествия она казалась такой уютной и удобной. Впервые в жизни Кейт пожалела, что не забыла свою сумку тогда в машине у Питера, когда он привез ее домой после вызова в парк Кристал Палас и уехал. Она бы тогда просто нырнула под одеяло и спокойно прожила свою жизнь.

Очнувшись от своих размышлений, Кейт увидела, что мужчины – и один и второй – пристально смотрят на нее.

– Где мы? – спросила Кейт. Ей в голову закралась мысль. – Что это за место?

Питер расхохотался, и Джозеф тут же к нему присоединился.

– А это, мне кажется, вообще самая замечательная часть всего плана.

Джозеф оттащил Джейка от Кейт, и Питер схватил ее за руку. Он потянул ее к большой раздвижной двери и нажал на кнопку. Питер крепко сжал ее запястье, когда дверь с жужжанием скользнула в сторону. Внутрь ворвался ветер, откинув назад волосы Кейт. Она непроизвольно раскрыла рот, когда увидела открывшийся перед ней вид на Темзу и панораму Лондона, сверкающего в темноте яркими огнями. Над водой возвышались дымоходы электростанции Баттерси.

– Девять Вязов, – сказала Кейт.

– Не просто Девять Вязов, – сказал Питер прямо ей в ухо. – На этом месте была автомобильная свалка «Девять Вязов», а теперь это место принадлежит CM Logistic. Твоя жалкая комнатенка стоит как раз на том месте, где я выбросил тело Шелли Норрис в 1993-м…

Кейт попыталась отдернуть руку и освободиться.

– Ты же больной на всю голову, – сказала она.

– Да, – ответил Питер, разворачивая ее лицом к себе. – Ведь именно это тебе всегда и нравилось во мне.

На склад завывая врывался холодный ветер, и Кейт увидела, что к Джозеф направляется прямо к ним.

– Где Джейк? – спросила Кейт, но едва она произнесла эти слова, как раздался щелчок и она увидела, что Джозеф держит в руках электрошокер. Она посмотрела вниз и заметила два провода, зацепившихся крючками за ее свитер. Все ее тело пронзила невыносимая обездвиживающая боль, и Кейт провалилась во мрак.

* * *

Придя в себя, Кейт почувствовала сильный запах аммиака и резко открыла глаза. Джозеф отступил назад, держа в руках нюхательную соль, которую до этого сунул ей под нос. Она лежала на кровати в своей старой комнате, одетая в белый банный халат. Питер упирался коленями ей в грудь и держал ее руки прижатыми вдоль тела, в точности как он делал это много лет назад. В руке у него был длинный узкий нож.

На месте, где должна была быть четвертая стена, стоял Джозеф с видеокамерой и снимал происходящее. Рядом с ним на стуле со связанными руками и ногами сидел Джейк.

Несмотря на возраст и потерянную мышечную массу, Питер все еще был силен. Он навалился на Кейт всем телом, заставив ее вскрикнуть. События развивались слишком быстро, у Кейт не было времени думать. Питер один раз уже ударил ее ножом и собирался сделать это снова. На полу рядом с видеокамерой валялась бутылка воды, скотч и электрошокер.

– Работаем? – спросил Питер.

Джозеф поднял вверх два больших пальца. С широко открытыми от ужаса глазами Джейк извивался в кресле. Кейт посмотрела на него, отчаянно надеясь, что он сможет дотянуться до электрошокера, но он был слишком далеко, и ноги у него были примотаны к стулу.

– Кое-что не так, – сказал Питер и, зажав нож в зубах, развязал на Кейт пояс. Когда он распахнул халат, под ним ничего не оказалось. Кейт взвыла от унижения, и у нее на глазах выступили слезы.

– Нет! Нет! – закричала она.

Питер провел кончиком ножа по ее груди, вокруг сосков и опустился туда, где был шрам.

– Они чертовски хорошо постарались, когда тебя зашивали, – сказал он. Джозеф засмеялся со своего места. Питер обернулся и увидел, что Джейк закрыл глаза. – А ну открой глаза, пацан! Открой свои гребаные глаза, или Джозеф возьмет ножик и тебе поможет!

Продолжая изворачиваться в попытках освободить руки и ноги, Джейк открыл глаза. Питер поднял нож и приставил кончик лезвия к шраму на животе Кейт.

– Помнишь эту боль? – спросил он. – Я слышал, что телесная память – короткая. – Он приготовился вонзить нож в Кейт.

– Питер, погоди! – закричала она, надеясь потянуть время.

– Что? – ответил он.

– Ты кое-что забыл. Джозеф же хочет, чтобы все было реалистично.

– Нет, я ничего не забыл, – сказал он.

Кейт в голову пришла идея, и она надеялась, что у нее хватит духа пройти через это.

– Нет! Это неправильно! Стой! Все не так, – сказала она.

– Погоди, погоди, – сказал Джозеф, выйдя из-за камеры и направляясь к ним. – Что не так?

Питер откинулся назад, коленями прижимая запястья Кейт к кровати. Несмотря на жуткую обжигающую боль Кейт старалась сохранить нейтральное выражение лица.

– Эм… Это так унизительно…

– Что? – спросил Джозеф.

– Питер знает, – сказала Кейт.

– Да? – Питер явно был в замешательстве.

– Я говорила кое-что тогда, ночью, когда ты ударил меня ножом. Я… Я умоляла тебя о пощаде.

Боль в запястьях стала невыносимой.

– Ладно, ладно, давайте начнем сначала, – сказал Джозеф, возвращаясь к камере. – Поехали.

Кейт подняла голову, приготовясь прошептать свою реплику. Питер наклонился ниже, еще сильнее надавив ей на руки. Казалось, ее кости вот-вот переломятся. Когда он склонился над ней, Кейт посмотрела на его шею, заметила, как она изменилась за годы: когда-то у него была молодая, гладкая кожа, которая теперь покрылась морщинами и была похожа на гофрированную бумагу. Под кожей виднелись сухожилия, и Кейт могла различить, как у него на шее под кожей бьется пульс.

– Ты сейчас умрешь, – сказал он, ухмыляясь и наклоняясь еще ближе к ее лицу.

Кейт потянулась губами к его уху.

– А ты сгниешь в сумасшедшем доме, больной ублюдок, – прошептала Кейт.

Она широко раскрыла рот и вонзила зубы прямо ему в глотку, вгрызаясь настолько глубоко, насколько могла. Она почувствовала, как рвется его кожа, а из сонной артерии начинает хлестать кровь. Питер выронил нож, и он, звякнув, приземлился на пол. Джейк закричал, а Кейт вонзила зубы еще глубже и начала мотать головой из стороны в сторону, как собака, ухватившая кусок мяса. Питер закричал и попытался освободиться.

– Пусти! Помоги мне! – он кричал, звал на помощь и в итоге вырвался, зажимая рукой рану на шее, из которой хлестала кровь, заливающая лицо и глаза Кейт.

Джозеф ошеломленно держался за камеру, но, поддавшись инстинкту, двинулся Питеру на помощь. Кейт соскочила с кровати и, в один прыжок долетев до камеры, схватила лежавший рядом электрошокер. Повернувшись на одной ноге, она прицелилась и выстрелила Джозефу в шею. Он вскрикнул, упал лицом вперед и начал извиваться на полу, путаясь в проводах.

Не теряя ни секунды, Кейт запахнула халат, схватила ножницы и кинулась разрезать скотч, которым были обмотаны руки и ноги Джейка.

* * *

Тристан с такой силой вцепился в ручку двери полицейской машины, что у него побелели костяшки пальцев. Вокруг завывали сирены и мигали проблесковые огни. По правую сторону от них проносилась Темза, в темных водах которой отражались огни высоких подъемных кранов. За ними ехало еще четыре машины Лондонской полиции и скорая помощь. Машину вел Джон Мерси, Варя Кэмпбелл сидела на пассажирском сиденье. Тристан никогда прежде на бывал в Лондоне, и этот бешеный заезд до склада в Девяти Вязах был самой жуткой и самой извращенной ознакомительной экскурсией, которую только можно было представить.

– Следующий поворот направо, – скомандовала Варя, перекрикивая сирены.

На место, куда, по их предположениям, увезли Кейт и Джейка, им указали две вещи: запись с камеры в банкомате, на которой засветился высокий рыжеволосый мужчина, подъехавший к дому Кейт на белом фургоне, числившемся в угоне, и сообщение Алана Хэксама об ошибке в имени Кира Касл-Мидса.

Судя по камерам, белый фургон направился в Лондон. Остальное додумал Тристан. На полу в гостиной Кейт он нашел книгу с фотографией семьи Касл-Мидс. Как только они по фотографии опознали в водителе фургона Джозефа Касл-Мидса, пришло сообщение о том, что из психиатрической лечебницы Баруэлла сбежал Питер Конуэй, и тогда картинка сложилась. Тристан попросил Варю проверить все места преступлений Питера Конуэя в Лондоне, так они обнаружили, что на месте, где когда-то нашли первую жертву Каннибала, теперь был склад, принадлежащий компании CM Logistic.

Под визг покрышек они свернули на аллею Девять Вязов и влетели на пустую парковку около огромного ангара.

Когда они подъехали к погрузочной площадке, огромная раздвижная дверь начала открываться, и на улицу выскочила босая, перемазанная кровью женщина, держащая на руках мальчика со связанными руками и ногами.

– Это Кейт и Джейк! – закричал Тристан, когда патрульная машина остановилась, а за ней и все остальные, включая скорую. Тристан не стал ждать. Он выскочил из машины и бросился к ним навстречу. – Господи, боже мой, вы ранены? – закричал он.

– Не я, я в порядке, – сказала Кейт, вытирая с лица кровь. Она плакала так же, как и вцепившийся в ее халат Джейк. К ним подбежали врачи скорой помощи.

– Питер Конуэй и Джозеф Касл-Мидс, – произнесла Кейт, глотая ртом воздух. – Они внутри. Питер ранен… Я его укусила.

Тристан вместе с врачами и полицейскими побежал на склад. Он сразу увидел безумные декорации и камеру на треноге.

Возле кровати на бетонном полу лежал Питер Конуэй, прижимая руку к окровавленной шее. В свободной руке он держал нож. Рядом с ним на полу едва в сознании лежал Джозеф, запутавшийся в проводах электрошокера.

– Подойдете ближе, и я его убью. Зарежу как свинью! – закричал Питер, приставив нож к горлу Джозефа.

– Брось нож подальше от себя, или мы тебя пристрелим, – раздался голос, усиленный громкоговорителем.

Из-за спины Тристана возникли четверо полицейских из группы захвата в бронежилетах, касках и с пистолетами в руках. За ними появились Варя и детектив Мерси, которые оттащили Тристана обратно к двери.

– Я убью его! Я его нахер прикончу! – орал Питер, прижимая нож к горлу Джозефа. – А сам умру от потери крови!

Вооруженные полицейские обступили Питера и Джозефа со всех сторон. Кровь уже залила всю правую сторону тела Питера, сочась сквозь пальцы и стекая вниз по руке, которую он все еще прижимал к шее. Нож в его левой руке задрожал.

– Я… Я умру от потери крови! – сказал он дрожащим голосом.

– Брось нож, или мы тебя пристрелим, – снова раздался голос.

Питер посмотрел на группу захвата и на полицейские машины, припаркованные у склада.

– Да пошли вы все на хер! Все вы, – сказал он, убирая нож от лица Джозефа и отбрасывая его в сторону.

Нож со звоном упал на бетонный пол. Джозеф начал приходить в себя и попытался встать, но, поскользнувшись на луже крови, упал на спину и сдавленно застонал.

Двое вооруженных полицейских тут же отошли от Питера и схватили Джозефа.

– Мне нужна помощь! Я истекаю кровью! – закричал Питер, повалившись на пол.

Третий полицейский быстро его обыскал и поднял с пола нож. Убедившись, что опасности нет, полицейские позвали медиков, которые начали с того, что наложили Питеру на шею тугую повязку, чтобы остановить кровотечение.

Варя и детектив Мерси подошли к Джозефу, который уже полностью пришел в сознание.

– Джозеф Касл-Мидс, вы арестованы за убийство Эммы Ньюман, Кейши Смит, Лайлы Джеррард, Абигейл Кларк и констебля Роба Мортона…

– Выключите камеру! – завопил Джозеф выпучив глаза, когда детектив Мерси защелкнул наручники у него за спиной.

– Вы также обвиняетесь в похищении Кейт и Джейка Маршаллов и в содействии осужденному преступнику. Вы имеете право хранить молчание, но вы не сможете в суде ссылаться на то, о чем умолчите во время допроса. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, – закончила Варя.

– Выключите камеру! – Джозеф уже рыдал. – Все должно было быть совсем не так!

Джон Мерси и двое полицейских вывели его со склада, а Питер к тому времени уже затих и теперь безучастно смотрел перед собой. Над ним кружили врачи скорой помощи. Наложив ему на шею повязку, они установили катетер в руку, на которой уже запеклась кровь, и начали грузить его на носилки.

Тристан подошел к установленной на треногу камере, к нему присоединилась Варя. Они окинули взглядом копию спальни Кейт.

– Боже мой, я никогда не видела ничего подобного, – сказала Варя. – Выглядит точно как на фотографиях с места преступления в 93-м. – Тристану захотелось взглянуть, что осталось на записи, и он потянулся к камере. – Нет, не трогай, – сказала Варя. – Сюда криминалистов надо.

– Извините, ошибки новичка, – сказал Тристан, убирая руку.

Варя улыбнулась.

– Отличная работа. Мы бы не нашли их без твоей помощи.

Тристан почувствовал, как его переполняет гордость, и вместе с тем испытал огромное облегчение. Он поспешил уйти со склада и направился на парковку.

* * *

Кейт с Джейком стояли на парковке у склада, кутаясь в плед. Их уже осмотрели медики, и, хотя они и были в шоке, их здоровью ничего не угрожало. Кейт почувствовала, как трясется Джейк, и поплотнее закутала его.

Они наблюдали, как мимо них провели и загрузили на заднее сиденье полицейской машины закованного в наручники Джозефа Касл-Мидса. Он орал и выкрикивал ругательства, не заметив ни Кейт, ни Джейка. Сразу за ним появились врачи скорой помощи с каталкой, на которой на левом боку лежал Питер Конуэй. Огромная повязка у него на шее закрывала почти всю правую часть его лица. Когда его везли мимо Кейт и Джейка, он закричал:

– Погодите! Стойте!

Каталка остановилась. Питер одним глазом посмотрел на них и вытянул вперед свободную руку, к которой был присоединен катетер.

– Джейк, ты должен прийти навестить меня. Я твой отец, мы – одна кровь, – произнес он слабым голосом, угрожающе сверкнув единственным открытым глазом.

Кейт замерла и посмотрела на Джейка, который уставился на Питера так, словно видит его в первый раз.

– Отец? – сказал он.

– Да, я твой папа. – Питер улыбнулся. Они посмотрели друг на друга, точно признавая свое родство.

– Нам нужно доставить вас в больницу, – сказал один из медиков.

– Я люблю тебя, сынок, – сказал Питер перед тем, как его погрузили в машину скорой помощи.

Только когда двери скорой закрылись и она начала отъезжать от них, Кейт снова начала дышать. Она перевела взгляд на Джейка.

– Прости меня. Ты в порядке?

– Да, все нормально, – сказал Джейк, глядя на нее. – Я больше никогда не хочу его видеть.

Кейт поцеловала его в макушку и прижала к себе. Ее не успокоили его слова. Пусть это была их первая и весьма краткая встреча, через несколько лет она уже ничего не сможет сделать, если Джейк захочет увидеться с отцом.

* * *

В ста двадцати километрах от склада CM Logistic Энид Конуэй сидела на деревянной лавочке на одном из маленьких причалов, спрятавшихся в тени Портсмутский бухты, и ждала. Она не сразу отыскала это место, расположенное в конце узкой гравийной дорожки, рядом с грязным, заросшим камышом берегом.

В ногах у нее стоял маленький дорожный чемодан. Ей приходилось сидеть прямо, иначе пояс с четвертью миллиона евро и документами начинал больно впиваться ей в живот. На ногах у нее были сандалии на пробковой подошве. Не самая практичная обувь, но они просто не влезали в чемодан. Рядом с ней на лавочке лежала маленькая шляпка. В Испании будет жарко, даже в октябре, и шляпка, сделанная из светлой соломы, должна была идеально сочетаться с ее будущим цветом волос.

Энид поежилась – она оделась для куда более теплой погоды, и холод уже начал забираться под тонкий кардиган. Ей было велено ждать местного моряка Карлоса с седой бородой, который приплывет на небольшой рыбацкой лодке около половины третьего ночи, но сколько Энид ни вглядывалась в темноту, различить ничего, кроме огромного, изрыгавшего дым танкера, не могла.

Она встала и походила немного туда-сюда, осыпая проклятиями пояс, который врезался ей в кожу. Они опаздывали уже на час, подумала она, глядя на часы. Ее предупредили, что может возникнуть задержка, но она уже начала нервничать и, несмотря на холод, пот заструился у нее по спине.

И тут она заметила маленький огонек на другой стороне порта, который начал двигаться к ней по воде. Огонек приближался очень уж быстро для рыбацкой лодки, но, несмотря на это, Энид обрадовалась и вздохнула с облегчением. Питера в лодке не будет, они с ним воссоединятся на другой лодке, побольше, которая будет ждать ее в нескольких милях от берега. Схватив чемодан и шляпку, Энид убедилась, что пояс надежно застегнут. Затем она ступила на узкий деревянный пирс и начала пробираться вперед, осторожно передвигаясь по гниющим доскам в своих сандалиях на пробковой платформе.

Только когда она чуть ли не носом уткнулась в лодку, Энид заметила, что это была вовсе не лодка, а катер, на борту которого было написано «ПОЛИЦИЯ».

Энид запаниковала. Схватив чемодан, она побежала по пирсу в сторону берега, где надеялась уйти от них, скрывшись в зарослях камыша, но, случайно наступив на неровную доску, она покачнулась, замахала руками и, потеряв равновесие, с громким всплеском упала в мутную воду.

– Ублюдки! – закричала Энид, подумав о деньгах и паспортах, оказавшихся в воде.

Она попыталась было плыть, заглатывая грязную воду, но на нее тут же оказался направлен яркий свет прожектора, а на воду бросили большую пластмассовую петлю, прикрепленную к длинной палке.

Ее выловили из воды и затащили в катер, где ее уже ждали два офицера.

– Энид Конуэй, вы арестованы за участие в сговоре с целью совершения убийства и мошенничество… – начал один из полицейских. Когда второй офицер попытался снять пластмассовую петлю с плеч Энид, она размахнулась и ударила его по лицу. – А также за сопротивление при аресте и нападение на офицера полиции.

Когда ей зачитывали ее права и заковывали в наручники, Энид, промокшая насквозь, отвернулась и спрятала лицо. Она знала, что все кончено, но не желала, чтобы они видели ее слезы.

67

Две недели спустя

Церковный двор в Чью Магна в это морозное ноябрьское утро выглядел очень красиво. Кейт, Тристан и Джейк немного опоздали к началу службы и, тихонько проскользнув внутрь, присели на скамейку в последнем ряду. В церкви было полно скорбящих людей, а около входа за скамейками толпилась группка фотографов и журналистов.

Кейт заметила сидящих в первом ряду Шейлу и Малкольма, окруженных соседями и друзьями. Несмотря на весь этот кошмар, Шейла выглядела лучше, чем в день их первой встречи, когда она была подключена к диализатору. Кожа у нее была бледная, с легкой розовинкой, в обеих руках она сжимала руку Малкольма.

Гроб с останками Кейтлин стоял на постаменте у алтаря, а вокруг – настоящее буйство красок – розы, лилии и гвоздики.

– Я вижу наш букет, – прошептал Джейк на ухо Кейт, указывая на лилии, которые они отправили семье.

Останки Кейтлин удалось идентифицировать с помощью записей в стоматологической карте и сравнительному анализу ДНК, материалы для которого взяли и у Шейлы и у Малкольма. Новости им сообщила не Кейт, но она представляла, как они, должно быть, себя чувствовали, узнав, что их дочь спустя двадцать пять лет наконец-то нашлась. Теперь после стольких лет они могут ее оплакать.

Служба тронула Кейт. Последним гимном, исполненным во время церемонии, стала «Аве Мария». Кейт не была верующей, но когда услышала эти красивые, проникающие в самую душу строки, она поняла, как важно было для Малкольма и Шейлы, чтобы их дочь получила благословение и была похоронена под недремлющим оком высших сил.

Когда зазвучали последние строки гимна, гроб с останками медленно понесли по проходу в сторону кладбища. Кейт смахнула навернувшуюся слезу, заметив, что Тристан сделал то же самое.

Когда гроб предали земле, Шейла и Малкольм попросили оставить их наедине с дочерью, чтобы попрощаться. Прихожане разбрелись по сторонам, и Кейт услышала, как некоторые из них говорили, что поминальный обед состоится в местном пабе.

Они решили подождать Малкольма и Шейлу у выхода с кладбища.

– А что теперь будет с ним… с Питером? – нарушил молчание Джейк.

– Он сейчас в больничном крыле Баруэллской лечебницы, но он должен полностью восстановиться, – сказала Кейт. – Тогда проведут экспертизу, и станет ясно, сможет ли он ответить за убийство Мередит Бакстер в суде.

– И, я надеюсь, за убийство Кейтлин, – добавил Тристан.

Пол Адлер был взят под стражу вскоре после того, как были опознаны останки Кейтлин. Полицейские обыскали его дом и аптеку и нашли многочисленные подтверждения его знакомства с Питером Конуэем, а также фотографии других молодых девушек. Обнаружение тела Кейтлин, широко освещаемое по телевидению, поспособствовало тому, что многие женщины начали открыто рассказывать о том, как они сами подвергались насилию. Это был значительный шаг вперед, но тем не менее это было только начало.

– Джозефа поместят в тот же сумасшедший дом, что и Питера? – спросил Джейк.

Собирался ли Джейк назвать Питера «отцом», но в последний момент передумал? Нет, всякий раз, когда они были вынуждены говорить о нем, они называли его «Питер» и никак иначе.

– Нет. Сначала они хотели, но потом в полиции решили, что лучше держать их по отдельности, – сказала Кейт.

Она задумалась, признают ли Джозефа Касл-Мидса в достаточной степени вменяемым, чтобы предстать перед судом? Сейчас в дело вмешалась его семья, нанявшая лучших адвокатов и пустившая в ход все свои связи. Журналистам, решившим сделать себе имя на скандальной истории, связанной с известным в высших кругах Торквилом Касл-Мидсом и его сыном, не удастся выйти сухими из воды.

Стоя у церковных ворот, они увидели приближающихся к ним мужчину и женщину. Им было лет по пятьдесят, и они оба были хорошо одеты. По фотоаппарату, висевшему на шее у мужчины, Кейт поняла, что они из местных новостей.

– Кейт Маршалл? Можно вас на минуточку? – спросила женщина, сжимая в руке крошечный диктофон.

– Нет, извините, – ответила Кейт.

– Мы просто хотим услышать ваш комментарий, – сказала журналистика. – Вы, наверное, слышали, что Королевский адвокат Торквил Касл-Мидс и его жена вернулись в Великобританию, чтобы разобраться с новостями о том, что их сын – серийный убийца, ответственный за смерть четырех девушек и придумавший безумный план по воссозданию преступлений, совершенных Каннибалом с Девяти Вязов. Некоторые новостные агентства ссылаются на то, что Торквил Касл-Мидс во время суда по делу Каннибала с Девяти Вязов нелестно отзывался о ваших отношениях с Питером Конуэем. Вы считаете справедливым, что теперь ему самому придется столкнуться с тем, что его сын является серийным убийцей?

Она сунула диктофон прямо Кейт под нос, жадно выпучив глаза. Кейт вспомнила все те случаи, когда люди плохо отзывались о ней. Она могла бы скормить этой журналистке парочку смачных цитат и сравнять счет, но ей не хотелось. Ей хотелось просто жить дальше.

– Без комментариев, – сказала она.

– А как насчет Энид Конуэй? Полицейские пытаются найти доказательства ее причастности к этому делу. Вы знаете, как они с Питером обменивались сообщениями в Лечебнице Баруэлла? И как вы относитесь к тому, что ваша… эмм… свекровь может остаться на свободе?

Кейт едва удержалась от соблазна рассказать им историю о том, как Энид выловили из воды в Портсмутской бухте, точно тонущую крысу. Кейт испытала невероятное удовлетворение, и от души посмеялась над этой историей, но, тем не менее, решила повести себя достойно.

– Извините, без комментариев.

– И наконец, что вы чувствуете, зная, что Питер Конуэй, Каннибал с Девяти Вязов, будет жить дальше и, возможно, в дальнейшем совершит еще одну попытку сбежать? Ведь скоро его переведут из больницы обратно в лечебницу Баруэлла.

Кейт испытывала смешанные чувства по этому поводу: ужас, опасение и даже стыд. Она бы никогда и никому не пожелала смерти, но все-таки смерть Питера Конуэя стала бы для нее большим облегчением.

– Без комментариев, – ответила она, не заметив, как к ним подошли Малкольм и Шейла с заплаканными после прощания с дочерью глазами.

– Уходите, кыш, – сказал Малкольм журналистам, и те нехотя отошли, оставив всю компанию в покое.

– Я знаю, что мы уже тысячу раз это говорили, но спасибо вам, Кейт, и вам, Тристан, – сказала Шейла, заключая их обоих в объятия. – Для меня просто знать, что душа ее упокоилась и что я могу прийти к ней на могилу и поговорить с ней, это… – Она снова расплакалась.

– Если мы когда-нибудь сможем что-нибудь для вас сделать… – сказал Малкольм. – Что, эти журналисты из местной газетенки сильно вас достали?

– Нет, бывало и хуже, – сказала Кейт.

– Вам, должно быть, понравилась та статья в Guardian? Нам было сложновато ее прочесть, но там про вас все правильно написали, что вы – отличный частный сыщик. И вы тоже, – добавил он, посмотрев на Тристана.

Шейла открыла сумочку.

– Я бы хотела отдать вам вот это, – сказала она, протягивая Кейт конверт.

Кейт открыла его и обнаружила внутри чек на пять тысяч фунтов.

– Мы не можем принять эти деньги, – сказала она, протягивая конверт обратно.

– Это деньги из государственного фонда для жертв преступлений… Компенсация за смерть Кейтлин, – сказала Шейла. – Мы бы хотели, чтобы эти деньги были у вас, чтобы вы покрыли свои расходы и, я надеюсь, продолжили заниматься тем, чем вы занимаетесь. Вы были нашей последней надеждой, и ваша работа вернула нам нашу маленькую девочку.

– Пожалуйста, возьмите их и пустите на благое дело, – сказал Малкольм.

Они все еще раз обнялись, после чего Малкольм с Шейлой ушли, а Кейт, Тристан и Джейк остались стоять у церкви.

Выглянуло солнце, и они потихоньку пошли туда, где стояла их машина. Джейк взял Кейт за руку.

– Я подержу тебя за руку. Меня тут никто не знает, – сказал он.

– Ну, буду довольствоваться этим. Ты скоро станешь взрослым мужчиной и уже не захочешь держать меня за руку, – улыбнулась Кейт.

– Кто хочет рыбы с картошкой? – спросил Тристан.

– Я, я, я! – закричал Джейк. – Я обожаю картошку из этого магазина в Эшдине.

– Но до Эшдина ехать несколько километров, – сказала Кейт.

– Тогда давайте найдем что-нибудь поближе, – сказал Джейк. – Мы же сможем сходить в тот магазин, когда я вернусь на две недели?

– Конечно, – сказала Кейт, и они загрузились в машину.

Джейк попросился приезжать к Кейт почаще, и Гленда согласилась.

– Так, давайте найдем ближайшее место, где продают рыбу с картошкой. Нам же еще надо отметить, что мы теперь стали профессиональными частными детективами, – сказал Тристан.

Кейт кивнула и улыбнулась. Она беспокоилась о будущем, о том, как Джейк в ближайшие годы будет справляться с полученной травмой. Но в тот момент он просто был счастливым ребенком, которому хочется пойти и поесть жареной картошки.

Кейт пообещала себе, что будет крепко держаться за это счастье и всегда помнить о том, что свет, так или иначе, в итоге всегда торжествует над тьмой.

Примечания

1

Обезьяний кулак – декоративный веревочный узел с основой в виде металлического шарика или любого подобного предмета. Название получил из-за схожести со сжатым кулаком. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

«Хэрродз» – роскошный лондонский универмаг, один из самых знаменитых торговых домов в мире.

(обратно)

3

LinkedIn – социальная сеть, направленная на поиск работы и создание деловых связей.

(обратно)

4

«Любовь» и «Ненависть» (англ.).

(обратно)

5

Американский бренд одежды.

(обратно)

6

Леттербоксинг – популярный в Европе и США способ проведения досуга, заключающийся в поиске тайников по специально составленному маршруту. В подобных тайниках часто оставляют открытку для следующего человека, который его обнаружит.

(обратно)

7

En croute (фр.) – здесь: запеченый в тесте с корочкой.

(обратно)

8

Клубника со сливками является традиционным угощением во время проведения Уимблдонского турнира по теннису.

(обратно)

9

Google Earth – проект компании Google, в рамках которого в сети Интернет были размещены спутниковые изображения всей земной поверхности.

(обратно)

10

Банковские каникулы – общественный праздник в Великобритании и странах Содружества.

(обратно)

11

О, боже мой (англ.).

(обратно)

12

В 1984 году в Гранд-отеле в Брайтоне членами Ирландской республиканской армии было совершено покушение на жизни премьер-министра Маргарет Тэтчер и нескольких представителей консервативной партии.

(обратно)

Оглавление

Осень 1995

  1

  2

  3

  4

  5

Пятнадцать лет спустя Сентябрь 2010 год

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg