«Ад под ключ»

Ад под ключ (fb2) - Ад под ключ (Алексей Леонидов - 13) 1079K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Вячеславовна Андреева

Наталья Андреева Ад под ключ

Спасибо моим друзьям в группе ВКонтакте за то, что вы не только читаете мои книги, но и пишете такие замечательные отзывы. За поддержку и понимание. За то, что вы есть!

Осень в этом году порадовала теплыми солнечными днями, давненько уже такой не было. Появилось ощущение, что на полпути к долгой утомительной зимовке лето вдруг спохватилось: а все ли сделано? И вернулось в Москву, где, зазевавшись, задержалось на весь октябрь.

Столица в последнее время сказочно похорошела, скинув наконец засаленный домашний халат строительных лесов с грязными оборками маскировочных сеток, и, выйдя от визажиста-архитектора со свежим макияжем, засияла улыбкой отреставрированных фасадов. Иностранцы, приехавшие на чемпионат мира по футболу со всех концов света, увидели красавицу при полном параде и пошли строчить в Инете восторженные отзывы. Поглазеть теперь было на что, вот и лето не спешило уходить. Оно держало солнце, словно собаку на поводке, каждое утро командуя: фас!

И дневное светило яростно, оскалив пасть, взлетало на небосклон, рассыпая жаркие лучи, и грозно рычало на застывшую на пороге осень, не давая ей войти в столичный регион. Было почти по-летнему тепло, листва на деревьях желтела и краснела как-то вяло, а воздух остывал только к вечеру, когда намаявшееся за день солнце, у которого не было ни минуты покоя, наконец укладывалось спать.

В начале ноября зима так и не пришла, хотя по календарю положено было. Но в последнее время все смешалось, и не только в природе.

День милиции Леонидов встретил без энтузиазма, хотя всегда считал его своим главным праздником. Алексей по-прежнему, как и весь народ, называл его Днем милиции, хотя у праздника теперь было официальное название из нескольких слов. Но все новое почему-то не приживалось, а старое никак не забывалось. Отмечали тоже по старинке: официальная часть, неизменный концерт с участием всех звезд российской эстрады, который традиционно транслировался по Первому каналу, широкое застолье, массовое, на показ, а потом междусобойчик. К ночи все расползались по норам, объединялись в небольшие компании по принципу давней дружбы, неважно, кто и где теперь служил. Новые связи отчего-то рвались быстро, зато прошлое вспоминали охотно.

В последнее время Алексей не мог отделаться от неприятного чувства, что щедро накрытый стол — весь из продуктов, чей срок годности на грани. Еще не с душком, но вот-вот. Повсеместно проходили проверки, люди стали бояться друг друга, а новичков сторонились как зачумленных. Кто знает, что за человек, чей он, с чем пришел? Поэтому и праздновать не хотелось.

В середине девяностых, во время кровавых бандитских разборок, Алексею было намного легче. Хотя платили тогда в милиции копейки, а опасность была на каждом шагу. Об икре с осетриной и крабами приходилось только мечтать, люди, измученные неизвестностью, коробками тащили со складов макароны и подсолнечное масло, про запас, единственные джинсы рвались в самый неподходящий момент и в таком месте, что позорнее некуда, куртка на рыбьем меху почти не грела, работы же было завались. Потому что никто не хотел идти туда, где голодно и трудно. А еще страшно.

Теперь иное дело, продуктов в магазинах — на любой вкус и кошелек. И всякого барахла, за которым в советское время годами стояли в очередях. Но радости от этого нет. И бумажная работа, которая теперь хорошо оплачивается, душу не греет. Потому что не знаешь, чего ждать завтра. Пуля-то понятно, откуда прилетит, а вот кто донос настрочит и какое твое слово, устное ли, а в особенности письменное, станет причиной для увольнения с волчьим билетом — это вопрос. И задавать его надо ежедневно. Да что там! Ежечасно. Хоть на работу не ходи.

Невольно Алексей то и дело вспоминал Сажина, который в начале лета вышел на свободу. Как правильно сказано в одном из старых советских фильмов: свергаемое лицо проще всего свергается в отсутствие свергаемого. С Дмитрием Александровичем церемониться особо не пришлось. Сел — значит, сдал фирму. Хотя Сажин отбывал срок с уголовниками, за убийство, которого не совершал. Но об этом знали только его жена и Алексей Леонидов, который молчал, потому что так было надо.

Торговая сеть «АNДА» еще два года назад оказалась на грани банкротства. В отсутствие Сажина холдингом руководила его дочь Алиса, приставив к маленькому сыну Димке опытную няню. Но Алиса Дмитриевна была хоть и энергичной и умной, но совсем еще молодой, а главное, она была женщиной. Муж, ранее руливший у ее отца службой безопасности, мог защитить Алису от пьяных хулиганов и бандитских разборок, но он ничего не смыслил в бизнесе.

Леня Дымов привык беспрекословно выполнять приказы шефа. Потому что уважал его безмерно и признавал за ним право отдавать эти приказы. Жена Леней тоже командовала, такой уж у нее был характер. Сажина! А Леня так любил ее, что никогда не спорил, считал, что до него снизошли и он даже мизинца единственной сажинской дочки не стоит. Замотанная Алиса времени для разговоров с мужем не находила, ограничивалась скупыми фразами: «Привет», «Как дела?», «Няню отпустил?», а чаще всего: «Ты Димку накормил?».

«Все хорошо», «Отпустил», «Накормил», — отчитывался Леня по телефону, стараясь не замечать, какой усталый голос у любимой жены.

Алиса Дмитриевна просиживала на работе до полуночи, похудела до прозрачности, почти уже заработала невроз, извелась так, что больно было на нее смотреть. Но противостоять машине правосудия, когда она заработала на полных оборотах, Леня с Алисой были не в силах. Найти у такого монстра как «АNДА» огромные дыры в отчетности было несложно, тем более что законы все время менялись. Одна за другой последовали проверки, был опечатан главный офис, и все без исключения документы тщательно изучались опытными в таких делах следователями. И разумеется, они нашли то, что им было нужно.

А Сажин в это время отбывал срок. Как прирожденный лидер, он все замкнул на себя, и в его отсутствие огромная фирма рассыпалась. В итоге Сажину сделали предложение, от которого он не смог отказаться, после чего контрольный пакет акций любимого детища Дмитрия Александровича был им утерян.

Леонидов с отчаянием наблюдал, как тонула «АNДА», он догадывался, чем все закончится. Сажин не такой человек, чтобы простить. И Алексей об этом честно предупреждал руководство: не будите зверя. Сразу после Нового года адвокаты Сажина напряглись, да и некие влиятельные лица, отхватив жирный кусок, сочли, что тюрьма его сломала. Раз сдал холдинг — значит, собирается уехать за границу со всеми оставшимися деньгами, как все и делают. Да вали в Лондон, вас там много таких. А не то еще дальше, в Аргентину какую-нибудь. Живи, радуйся солнышку и тому, что ноги унес.

И в первых числах июня Сажин вышел на свободу. Срок ему скостили за «примерное поведение».

Но за границу, вопреки ожиданиям сильных мира сего, Сажин не уехал. Туда, в любимую Италию, сразу после суда над Дмитрием Александровичем перебралась его жена, Дарья Витальевна. Там же и рожала. Алексей подозревал, что Сажин нарочно вывел жену и маленького сына из-под удара. И что сдаваться Дмитрий Александрович не собирается. А вот что он собирается делать — загадка.

Начал Сажин с создания общественной организации под многообещающим названием «БуЗа», что расшифровывалось как «Будущее за нами». Само по себе не криминал, только что это такое на самом деле? Общественная организация, новая бизнес-корпорация или организованная преступная группировка? Ведь во главе «БуЗы» стоит бывший зэк, сумевший стать на зоне авторитетом. Опять-таки загадка. Как? Какие такие подвиги совершил Дмитрий Александрович за время отсидки, что блатные признали его своим? Вопросов было много, а ответов пока ни одного…

… — Чего ты, Леха, как не мент? Не кисни, — хлопнул его по плечу Юрка Панов. Пардон, товарищ генерал Панов. Старый друг из тех кровавых девяностых.

Панов приехал из Питера на торжественную часть, где собирались высшие полицейские чины. И пригласительный билетик в Кремлевский дворец у него имелся. Юркино предложение встретиться на банкете Леонидов отверг. Было такое чувство, что его обошли вниманием и наградами. А разве не заслужил? Хоть тот же билетик на звездный концерт. Нет, Панов, конечно, классный мужик, но он не задает неправильных вопросов, даже мысленно. Алексей же всю свою жизнь остро реагировал на несправедливость.

«Чего ты как не мент?»

А если непрошеные мысли сами лезут в голову? Потому что тот же Сажин достоин уважения, а вот те, кто завладел его бизнесом, нет. Разве они создали «ANДА» с нуля, с одного-единственного магазина, и развили крохотную фирму в полноценную торговую сеть? И не факт, что без Сажина фирма не разорится. Мало завладеть, надо еще уметь управлять этим огромным активом.

Алексей мрачно смотрел на бутерброды с копченой колбасой и красной икрой, истекающие жиром и сливочным маслом в пластиковых тарелках посреди боевой батареи бутылок водки и шампанского. Водки было больше. Ее вообще сегодня было — залейся. Леонидов пил, чувствуя, что все равно не отпускает. Может, потому, что вокруг были чужие?

Междусобойчик оказался совсем уж крохотным: на четверых. Низшие чины сюда не попали. Вместе с Алексеем пили водку два полковника и один майор, который оказался самым сообразительным и к тому же смазливым. Тут же организовал двух баб из другого отдела. Одна майорша из борцов с интернет-мошенниками, которых стало пруд пруди, другая просто секретарша, но с амбициями, из-за которых спала с кем надо и игнорировала тоже предсказуемо — тех, кого можно проигнорировать. Компанию с такими звездами на погонах игнорировать было нельзя, поэтому за праздничным столом их стало шестеро.

Алексей ушел, как только начались любовные игрища. Интереса к ним у него давно уже не было. Только-только наладились отношения с женой, да где-то в далекой Канаде рос сын Лешка, которого Леонидов видел только на фотках и по скайпу. Но даже не представлял, как он пахнет, этот мальчишка, потому что никогда не держал его на руках.

«С бабами все заканчивается одинаково», — думал он мрачно, глядя, как смазливый майор тискает сообразительную секретаршу. И некстати вспомнил, что майор тоже женат. На банкет к Панову было уже поздно, и Алексей, поймав такси, назвал домашний адрес.

Жена знала, что он придет пьяный, но в такой день по сложившейся традиции молчала. Леонидов выпил на кухне еще водки, в одиночку, глядя в темное окно. Как за помин души. Кошки на ней уже не скребли, на их место пришли более крупные и хищные звери. Которые рвали зубами, грызли, терзали, да еще и выли при этом. Жена отвела Леонидова спать в состоянии полного отупения. Она же разбудила утром.

Был воскресный день, да еще и послепраздничный, следовательно, выходной. Леонидов долго не мог понять: чего от него хотят?

— Отвяжись, дай поспать, — бодал он головой Сашу, которая упрямо тянула с него одеяло.

— Да проснись ты! Леша! Это срочно!

— Что может быть срочного? — пробормотал он и сел на кровати.

Жена тут же сунула ему под нос планшет.

— Ни черта не вижу, — пробормотал Леонидов, не открывая глаз. Ему на нос мгновенно нацепили очки.

Алексей нехотя открыл глаза. Строчки перед глазами плыли, но, прочитав первые три, он сказал «ё-мое…» и тут же проснулся.

Имена его вчерашних собутыльников были во всех топовых новостях Инета, и его имя — тоже. Оказывается, вчерашняя попойка закончилась групповым изнасилованием. Так, во всяком случае, утверждала «правильная» секретарша.

— Какая муха ее укусила? — пробормотал Алексей.

— Сволочь! — сверкнула глазами жена. Алексей хотел возразить, что баба просто дура, но потом понял, что оскорбление адресовано ему, и потерял дар речи.

Когда речь к нему вернулась, Леонидов заорал:

— Ты что, этому веришь?!

— Ты пришел пьяный!

— Да, но во сколько?!

— Твое имя везде упомянуто!

— Да, я был вчера с ними! Потому что мы вместе работаем! Но я только пил с ними, и ничего больше!

— Горбатого могила исправит! Ты бабник! И всегда им был!

— Саша, я тебе клянусь! Мне хватило в жизни приключений! Да я сразу ушел, как только понял, что все уже вдугаря! Ты мозги-то включи! Два полкана, которым под полтинник, всю ночь кого-то насиловали! Да для них по разу за счастье! Они без снотворного давно уже уснуть не могут! И были бы они вчера трезвыми! Когда я уходил, они вилками в тарелки уже не попадали, не то что…

— Давай обойдемся без скабрезностей! — воскликнула жена.

— Хорошо. Я категорически не верю в групповое изнасилование. Что касается меня…

— У тебя сын в Канаде. Знаю, — вновь сверкнула глазами Саша.

— Бес меня вчера попутал, — пробормотал Алексей, натягивая штаны. — Надо было к Юрке идти.

На следующий день началось служебное расследование. Два дня Леонидов отсидел в СИЗО, откуда вышел злой как черт. Слава создателю, его алиби подтвердил таксист. Честное имя Алексея Леонидова вернулось к нему, но, как это водится, запашок остался. Ситуация с якобы изнасилованной секретаршей тоже разрулилась, причастным оказался один только майор, и то все было по взаимному согласию. Дело замяли.

Но Леонидова все это достало настолько, что он пришел к начальству с рапортом об увольнении.

— Все. Ухожу. Пенсию я выслужил, так что не уговаривайте.

Он как раз таки ждал, что начнут уговаривать. Как-никак лучший сыщик во всей Москве и Московской области! Как сам Леонидов самонадеянно считал. И не только остаться будут умолять, но и обласкают, извинятся, осыплют почестями-наградами. Но Леонидову сухо сказали:

— Подумай, пока будешь в отпуске. Но знай: никто за тебя не держится.

— Что, маньяки перевелись? — ехидно спросил Алексей. — Враг не прячется, поэтому и сыщики не нужны?

— Много себе позволять стал! — рявкнул генерал. — Ты думай, кому, где и что говоришь!

— Я уже понял, что давно здесь чужой, — горько сказал Алексей и отправился в свободное плавание. Отпуск он брать не стал, потому что знал: даже подумав с месяц, в органы он не вернется. Так чего тянуть, отрубать хвост по частям?

— Дурак, — в сердцах сказала жена. — Какой же ты дурак, Лешка! Ну, кто так увольняется? Тянут, сколько можно, чтобы выплатили все, что положено. А ты до сих пор как ребенок! Сначала делаешь, потом думаешь! Хоть бы со мной посоветовался! А ты бабах — корочки на стол!

— Тебе денег мало? — разозлился он.

Саша с досадой закусила губу и сама стала похожа на обиженного ребенка. Они резко замолчали.

Три дня он лежал на диване, делая вид, что отдыхает. Но разве тут отдохнешь?

Жена выглядела потерянной и напуганной. То и дело спрашивала:

— Что теперь будет, Леша?

— Тебе на жизнь не хватает? — не выдержав, сердито спросил он. — Я вроде пенсию выслужил.

— У нас двое детей!

— Сергей давно уже не ребенок. Он взрослый мужик, работает. Почему мы должны ему помогать?

— Он живет на съемной квартире!

— Большинство его ровесников живут на съемных квартирах.

— Ксюшу выучить надо.

— Выучим, — буркнул он. — Найду я работу, не реви.

— Где ты ее найдешь в твоем возрасте? И что ты умеешь, кроме как разгадывать свои детективные головоломки? В коммерции уже поработал, хватит. Никакого бизнеса, понял? Я имею в виду ИП, если ты вдруг захочешь стать частным сыщиком.

— Не захочу, — буркнул он.

— Тогда куда? Охранником в супермаркет? А сможешь? Уверена, что нет. Не с твоим характером. Ты же гордый.

— Я мужик или нет? Сказал — найду работу. Отвяжись.

На следующий день он позвонил Сажину.

Глава 1

— Приезжай, — коротко сказал Дмитрий Александрович.

Они не виделись с того момента, как Сажин вышел на свободу. Их встреча была короткой. Сажин ждал в московском аэропорту жену и сына, которые должны были прилететь из Италии. Так получилось, что Алексей в том же аэропорту провожал Сашу, которая на недельку улетала с дочкой в Крым. Леонидов поехать с ними не мог из-за спецзадания, которое выполнял.

Жена давно уже поняла, что расспрашивать Алексея бесполезно. Еще в конце зимы он замкнулся в себе. Поставив на багажную ленту объемный чемодан (зачем только женщины берут с собой на юг столько тряпок), Леонидов неловко обнял дочку, которая ростом была с него, и чмокнул в щеку Сашу:

— Ну, я пошел?

— Иди, — кивнула жена. — Тебя ведь ждут.

— Откуда ты знаешь? — удивился Алексей. О назначенной в аэропорту встрече с Сажиным он никому не говорил.

— По глазам вижу. Ты можешь скрыть правду от кого угодно, но только не от меня, — грустно улыбнулась жена.

Алексей с досадой подумал, что семейный человек потерян для дела. Жена, с которой он прожил много лет и вырастил двоих детей, все понимала без слов. Но тут же его мысли переключились на Сажина. У того ситуация еще хуже. Дмитрий Александрович вот уже много лет влюблен в свою жену, как какой-нибудь мальчишка, нежно и страстно. И как он теперь поступит? Или все перегорело за эти годы?

…Сажин ждал его в кафе. С усмешкой встал и протянул руку:

— Привет, невыездной.

— Взаимно. Тебя ведь тоже теперь закрыли. Или договорился? — Алексей внимательно посмотрел Сажину в глаза.

Да, изменился. По-прежнему мужик что надо, не больно постарел, но заматерел. Не вширь раздался, а именно заматерел. Плечи прямо необъятные, особенно в белой футболке. А глаза почти черные, словно в них запеклась кровь. И шрам на лице, раньше его не было. Рассеченная бровь.

«Он опять носит белое», — невольно напрягся Алексей. На Сажине была простая белая футболка без рисунка и белые же штаны. Не спортивные, но и не парадные. Кроссовки тоже белые.

— Садись, — не ответив на его вопрос, Дмитрий Александрович кивнул на пластиковый стул и сел сам. — По понятиям надо было в ресторан тебя пригласить, отметить.

— С каких пор ты стал жить по понятиям?

— Не пригласил же, — усмехнулся Сажин. — И охраны, как видишь, у меня нет. Был бы в авторитете, соблюл бы антураж. Жену, значит, провожаешь? — его взгляд уперся в Алексея.

«Оружие не носишь? Молоток», — невольно вспомнил он. Сажин по-прежнему морально давил, зачем ему охрана? Но с ним явно что-то случилось. Он теперь был другой.

— А ты встречаешь? — попытался пошутить Алексей.

— Да, давно не виделись, — небрежно сказал Сажин.

— Как у вас?

— Нормально.

— Что собираешься делать?

— Жить, — пожал могучими плечами Дмитрий Александрович.

— Это все общие слова, — поморщился Алексей.

— А ты мне кто, чтобы я с тобой откровенничал?

— Я думал, что мы друзья. Ошибся, Дмитрий Александрович?

— Слишком мало времени прошло, — нахмурился Сажин.

— С какого момента? Как ты сел или после того, как вышел?

— Не обижайся, Леха, — улыбнулся вдруг Сажин. — Планы большие. Ты ведь знаешь, что я потерял фирму.

— В курсе, — кивнул Алексей.

— Меня обложили красными флажками. Бизнес потерян, невыездной, избираться никуда не могу, ограничения в гражданских правах. С моей статьей я кругом закрыт. Даша считает, что это она во всем виновата. У нас не нормально, а хуже некуда. Я сейчас на разрыв, понимаешь? Либо мне на коленях просить помилования, после чего уехать вместе с женой за границу, навсегда. И посвятить свою жизнь ей и сыну. Алиса уже взрослая, она замужем, и Леня — настоящий мужик. Он о своей семье позаботится. Либо я даю бой.

— А есть варианты? — осторожно спросил Алексей. — Какой бой ты можешь дать?

— В жизни всегда есть место подвигу, — усмехнулся Сажин.

— Но тогда ты теряешь жену.

— А я ее еще не нашел.

Сажин прислушался. Давали объявление по громкой связи. Самолет, на котором летела из Неаполя Дарья Витальевна с маленьким Сашей, заходил на посадку.

— Если тебе нужен будет переговорщик — обращайся, — сказал Алексей, поняв, что времени у него не остается. — Я могу организовать твой отъезд за границу.

— За деньги или как?

Алексей резко встал и пнул ногой стул.

— Я всегда жалел, Дмитрий Александрович, что мы с тобой в разных весовых категориях, — зло сказал он. — Я бы тебе с удовольствием вмазал.

Сажин тоже встал. Он был на голову выше и гораздо мощнее. Миролюбиво сказал:

— Не обижайся. Мне еще долго разбираться, кто друг, а кто враг. За то, что помощь предложил, — спасибо. Я это запомню. Ты тоже обращайся, если что. Деньги у меня по-прежнему есть. Много. И кое-что еще, — сказал он загадочно. — За границу я и без тебя могу рвануть. Но я еще повоюю.

— Ты когда это решил?

— Вот посмотрел на тебя — и решил. За Дашку и сына, если что случится, ты отвечаешь.

Из аэропорта Леонидов ушел не сразу. Он больше никуда не спешил. Изменить ничего нельзя, можно только приспособиться к сложившимся обстоятельствам.

Он давно уже не видел Дарью Витальевну и никогда не видел Сашу, сына Дмитрия Сажина. Алексею было любопытно: какой он? На кого похож? Поэтому и задержался в аэропорту.

Воссоединившуюся семью Сажиных Леонидов увидел, когда они встретились у выхода из багажной зоны. Сажин тут же подхватил на руки Сашку. Мальчик был похож на ангелочка: белокурый, хрупкий, маленького роста даже для своих лет. Дмитрий Александрович смотрел на него с удивлением, не сказать, с недоумением. Как такое могло родиться у меня? А на жену вообще не смотрел. Дарья Витальевна за эти годы изменилась мало. Разве что больше нервничала, то и дело поправляя светлую прядь волос на виске. Алексей увидел, как она тронула мужа за плечо, и по губам прочитал:

— Дима.

Словно она хотела напомнить: я здесь. Сажин одной рукой прижал к груди мальчика, а другой обнял наконец жену. Они поцеловались. И Леонидов понял, какой выбор сделает Сажин. Он не был похож на счастливого мужа и отца. Скорее на человека, которому есть, что терять, и свое сокровище Дмитрий Александрович собирается понадежнее запрятать. Чтобы никто не догадался. А потом…

Алексей с грустью думал о том, что случится потом. Он всегда преклонялся перед мужеством и воинскими доблестями Робин Гуда, но не верил в его благородство. Все равно Робин Гуд — разбойник. И своим геройством он нарушает закон. Значит, ему будет противостоять гигантская машина правосудия. Армия — на маленький отряд.

Лучше бы Сажин уехал за границу…

…Ближе к вечеру Алексей выдвинулся в элитный коттеджный поселок по Новорижскому шоссе, где жил теперь Сажин. Московские хоромы бывший бизнесмен отдал Дымовым, чтобы Алиса Дмитриевна без проблем добиралась до работы. Сам же Сажин ушел в свободное плавание. Чем именно он теперь занимается, Леонидову и предстояло сегодня узнать.

На выезде со МКАД, как всегда, была большая пробка. Алексей полз по «Риге», зажатый со всех сторон другими машинами, и думал: как быть? Ввязываться в эту войну ему не хотелось, потому что это персональная война Дмитрия Сажина, который посчитал себя обиженным. Его обида, с одной стороны, справедлива, а с другой — нет. Ему предложили хорошие деньги. Отступное. И освободили досрочно. О большем с такой, как у него статьей УК, можно было только мечтать.

Но Сажин лидер с принципами. Со своей собственной, сажинской этикой, спорной, но заслуживающей уважения. Типа мужик я или нет? Бизнес отжали нагло, а он в этот бизнес душу вложил. Надо ответить достойно.

«Что такое “БуЗа”? — гадал Алексей, подъезжая к коттеджному поселку, адрес которого ему назвал Дмитрий Александрович, чтобы забить в навигатор. — И какую работу предложит мне Сажин?»

Поселок оказался… из одного дома. Алексей тут же напрягся. Нынешняя резиденция Дмитрия Александровича Сажина была буквально в чистом поле, на огромном участке минимум с гектар. Никаких соседей, зато забор — как вокруг какой-нибудь крепости, которая готовится выдержать длительную осаду. Солидный, местами кирпичный, а если из профнастила, то поверху колючая проволока и видеокамеры. С глухими воротами, на въезде — шлагбаум и проходная с зарешеченным окном. Дом, к которому Леонидова допустили после тщательной проверки дюжие охранники, связавшись предварительно по рации с хозяином, оказался похож на казарму. Новодел. Участок вокруг неухоженный, создавалось ощущение, что уют и покой здесь никому не интересны. Все люди, которых встретил на пути к заветной двери Алексей, были в камуфляже. Крепкие мужики, похожие на спецназ. Но без лычек и каких-нибудь других опознавательных знаков.

«Совсем, похоже, спятил, — сердито подумал Алексей о Сажине. — Бойцов набрал, гладиаторов».

Но в холле он встретил приятную женщину лет пятидесяти, в белом фартуке, вышитом крестиком. Судя по всему, повариху. Потом еще одну, помоложе. Все-таки не казарма, а жилой дом. Он был огромен. Три этажа, к тому же в холле на первом Леонидов увидел лифт, а когда вошел в него, то на панели отметил четыре кнопки. Был и подвальный этаж, «минус первый». Провожал Леонидова накачанный парнишка, тоже в камуфляже. На третьем этаже, судя по всему, находились личные апартаменты Дмитрия Сажина. Спальня, рабочий кабинет, небольшая гостиная, где как раз таки гостей принимать не планировалось. Только для членов семьи и близких друзей хозяина.

Сажин сидел в кабинете за рабочим столом. Как и прежде, весь в белом: тенниска, бриджи, кроссовки, белоснежные носки. Увидев Алексея, он закрыл ноутбук, рассмеялся и встал:

— Здоро́во, бузотер! Вот уж не думал, что ты — бабник.

— Бузотер — это ты, — сердито ответил Алексей, пожимая Сажину руку. — Откуда такое название: «БуЗа»?

— А чем плохо? Смачно и со смыслом. Садись.

Они сели. Сажин все еще улыбался, разглядывая Алексея. Он не выдержал:

— Чего лыбишься?

— Я, в общем-то, ждал, что тебя из органов выпрут, но чтобы так… Сексуальный скандал, гм-м… Жена как на это отреагировала? Тебе есть куда съехать? А то милости прошу. Дом большой, и для тебя комнатушка найдется.

— Я был в ту ночь дома, — еще больше разозлился Алексей. — У меня алиби. Никто меня не выгнал, так что спасибо, но мне есть где жить. Насчет баб — это к тебе. Ты у нас «о боже, какой мужчина». А я просто оказался не в той компании.

— Тебя ведь оправдали, — Сажин стал серьезен. — Ты — ценный кадр. Я знаю, как ты работаешь. С душой и даже с огоньком.

— И что взяток не беру, тоже знаешь.

— А у вас теперь без этого никак? — прищурился Дмитрий Александрович.

— Я просто устал, Дима, — сказал он. Кажется, Алексей впервые назвал Сажина просто по имени. — Все катится черт знает куда. Повсюду сплошной непрофессионализм. Приходят наглые мальчики из хороших семей, с запрограммированной успешной карьерой, которую им должен обеспечить ты. Ладно бы они никуда не лезли. Но ведь лезут! Руководят. А я давно уже вышел из того возраста, чтобы мною руководили.

— А чего ты хочешь от меня?

— Работы в твоей организации. Если это, конечно, не криминал. И то не я — жена моя хочет, чтобы я работал, им, бабам, так спокойнее. Мужик при деле — значит, не бухает, налево не ходит, политикой не шибко увлекается. Меньше орет, больше спит.

— А если криминал? — внимательно посмотрел на него Сажин.

— Так твоя «БуЗа» — это банда? ОПГ?

— А ты, часом, не разведчик?

— Я посчитал, что мы друзья…

— Ладно, не обижайся. Мы не банда. Общественная организация. Все уставные документы в порядке. Есть правление. Я — президент «БуЗы».

— Леня в правлении? Твой зять?

— Председатель правления. По совместительству отвечает за безопасность. Но ты все увидишь на месте. Здесь ведь не офис.

— А что?

— Я тут живу, — улыбнулся Сажин. — Офис в Москве, в спортивном клубе «Три Эс». Помещение принадлежит общественной организации «БуЗа». Мы ведь имеем право владеть недвижимостью, согласно уставу. Ты, Леха, прав — ты мне нужен. Нужны твои мозги, а главное, твой талант сыщика. Приезжай ко мне завтра в офис. Это и будет твой первый рабочий день.

— А в чем конкретно будет заключаться моя задача? — осторожно спросил он.

— Конкретнее не бывает, — заверил Сажин. — Психологический этюд, как ты любишь. Он же черный ящик.

— А еще поконкретнее?

— Завтра, — Сажин встал. — Мы с тобой еще за мою свободу не пили. Ведь это благодаря тебе я получил по минимуму. Твои показания меня вытащили. Условно меня осудить не могли. Но на полную катушку не раскрутили.

— Ты потерял фирму.

— Я бы ее и так потерял. Ты же видишь, что происходит. Идем на кухню, там накроют.

«Кухней» Сажин называл уютную гостиную, ничем не напоминающую казарму. Такое ощущение, что ее приляпали к дому из другого проекта, где предусмотрены зеленые газоны, гамаки в тени берез и клумбы с розами. Мещанский уют отставного бизнесмена: утренний бег трусцой, овсянка на завтрак, Инет как окно в мир и самоутешение «какой же я умный, что меня все это больше не касается».

Алексей сразу понял, что в апартаментах на третьем этаже останавливается Дарья Витальевна, когда приезжает в Москву. И осторожно спросил:

— А где жена?

— Дома, — коротко ответил Сажин.

— Что ж… Она всегда мечтала жить в Италии.

Тему тут же закрыли, по напряженному лицу Сажина Алексей видел, что говорить о жене ему неприятно. Видимо, Дарья Витальевна не разделяла идею мужа отомстить за отжатый бизнес.

Закуска была отменной. Все ж таки Сажин всегда ждал жену в гости и на поваре не экономил. Рулетики из малосоленой семги, икра на льду, домашние соленья, из горячих закусок — грибной жюльен. Пили, само собой, водку.

— Я Грише скажу — он тебя отвезет. Так что пей, не тушуйся, — сказал Сажин. — Тебя ведь теперь корочки не прикрывают.

— Я и раньше не злоупотреблял. А Гриша — это твой шофер?

— Гриша — это Гриша. Мой подопечный, если хочешь. Занятный парень. Бузотер, как и все мы. Член общественной организации «БуЗа», — усмехнулся Сажин. — Ну что? Выпьем?

Алексей видел, что Сажин ему хочет что-то сказать, но медлит. Сомневается, что ли? А начать этот разговор надо. Иначе продолжения не будет. Нет доверия — нет и совместной работы.

— Рассказывай: чем занимаешься? — нажал он. — Общественная организация — понятие широкое. Поле деятельности необъятное, от спорта до благотворительности. Да и статус при желании промежуточный. От общественной организации до политической партии один шаг.

— Если бы, — усмехнулся Сажин. — Шагов гораздо больше, Леха. К тому же я не могу возглавить партию. Политика для меня теперь закрыта. Лет на восемь, пока судимость не снимут.

— За эти годы многое может измениться.

— Наверное, надо начать издалека. Насколько хорошо ты разбираешься в экономике?

— Совсем не разбираюсь. Я мент.

— Но хоть новости читаешь?

— Все мужики читают. Даже те, которые бухают с утра до ночи. Повод-то нужен, пар выпустить. Мол, жизнь — полное дерьмо, потому что вокруг сплошная коррупция и воровство. Страну окружили враги, в Африке дети голодают, как тут не пить? А мне по работе положено было интересоваться политикой. Нельзя раскрыть преступление, не видя полную картину мира. Но на бирже я не играю, курс акций меня мало интересует, равно как и инвестиции.

— Усек: чайник, который не умеет мыслить между строк. Каковых большинство. Значит, объясню с нуля, на доступном языке. Все чайники активно интересуются курсом валюты и ценой на нефть. Есть такое?

— Надо же знать, когда брать ипотеку, а когда бежать в автосалон за новой машиной.

— Пусть так. Долгие годы курс доллара напрямую зависел от цены на жидкое золото. Нефть росла — доллар падал. Нефть падала — курс рос. Все было предсказуемо. Но в последнее время все изменилось. Нефть сама по себе, курс доллара сам по себе. Никакой видимой привязки. Чем ты это объясняешь?

— Государство вмешалось. Курс регулирует Центробанк.

— А мы что, за последние несколько лет стали делать гаджеты, которые у каждого пользователя в кармане? Разработали программное обеспечение, на котором работают все компьютеры в мире, или собираем автомобили на экспорт в немыслимом количестве? Завалили продуктами сельского хозяйства Европу, снимаем фильмы, которые бьют кассовые рекорды в Америке, стали законодателями мировой моды? Где бурный подъем экономики? Мы разве больше не бензоколонка возле супермаркета, на которой заправляются китайские фуры?

— Да не похоже, что в стране экономический подъем, — вздохнул Алексей. — Напротив, хуже стало.

— Тогда что происходит?

— Сажин, ну откуда мне знать?

— Законы рынка, Леша, больше не работают. Курс валюты определяет не экономика, а политика. На простых людей давно наплевать, мерзнут они или им денег на бензин перестало хватать. Все делается в интересах элиты. Плановую экономику прикрыли, развалив Советский Союз, и на его развалинах попытались построить капитализм, а в итоге у нас теперь ни то, ни другое. Тупик. До рынка не дотянули, а планировать разучились, так, чтобы это были реальные планы, а не прожектерство. План ради плана, под который дадут деньги, которые потом будут распилены. Банки не исполняют свою основную функцию: накопление временно свободных денежных средств и использование их в качестве капитала путем выдачи ссуд. Занимаются кто чем. Дерут комиссию за обслуживание банковских карт, за денежные переводы, эсэмэс-оповещение, да за все берут деньги, и не маленькие. Потому что бизнес больше не заинтересован в развитии производства. Нет социальных гарантий собственникам. Закон их больше не защищает. Коммерческие банки поставлены в такие условия, что им не с чего жить, и они сплошь и рядом банкротятся. А государственные банки переключились на рейдерский залоговый захват, — Сажин тяжело вздохнул. — Элита разбухла, Леша. Детки выросли. Семьи стали больше, в то время как бюджет меньше. Опять-таки из-за развала всего, что только можно было развалить. Денег в кормушку капает все меньше. Вот скажи: в твоей нефтяной скважине иссякло то, с чего ты живешь. Капает помаленьку, но ты ведь привык жить на широкую ногу. Что ты будешь делать? Прижмешься или…

— Буду бурить новую скважину. Пусть и там негусто, но две лучше, чем одна. А три лучше двух.

— Правильно мыслишь, — рассмеялся Сажин. — Девяностые, о которых так любят сейчас говорить и вспоминать их недобрым словом, давно уже вернулись. Только автоматные очереди слышны не на улицах, как тогда, а на судебных заседаниях, образно говоря. Это и страшно. Зачем убивать, когда можно законно отжать бизнес? И никто не назовет тебя палачом, бандитом, отморозком. Никто из простых смертных даже не заметит, что мир изменился. Подумаешь, другой собственник. Враги обозначены, у них яхты, дворцы, крутые тачки, отвязные детки. Новых персонажей давно уже не появляется, старые все стали именами нарицательными. Все знают, кого ненавидеть. Меж тем тихой сапой идет наглый передел собственности, такой же, как в девяностых. Судебный беспредел. Банды — это преступные сообщества банкиров топ-менеджеров, арбитражных управляющих и представителей силовых структур.

— Сажин, не зарывайся, — поморщился Алексей.

— Я говорю то, что есть. Топ-менеджеры ведут компанию к банкротству, правоохранители возбуждают уголовные дела, суды отправляют владельцев бизнеса в СИЗО, их имущество делится и уходит к аффилированным лицам. Их имена ты никогда не узнаешь. Даже когда об этом говорят и пишут. Обтекаемо: аффилированные лица. То бишь имеющие влияние, члены семьи. Родственники не будем говорить кого. Коррупция повсюду, Леша. Те, кто ничего не создал и не понимает, откуда что берется, нанимают ушлых юристов, договариваются с банкирами, судами, силовиками. Кругом свои. Кланы собственников. Рождается новая олигархия. Моя общественная организация всеми силами противодействует залоговому рейдерству. В нее вступают бизнесмены, которые ищут защиты и не могут найти ее в суде.

— И какие у вас методы? — напряженно спросил Алексей.

— У нас есть юридический департамент, а в нем целый отдел, который специализируется на правовой экспертизе финансово-хозяйственной деятельности, специалисты по корпоративному праву. Крутые айтишники, которые работают с базами данных. Экономисты. Бухгалтера. Аудиторы. Ты все увидишь.

— То есть все законно?

— Ты, как юрист, это спрашиваешь или как мой друг?

— Я тоже не дурак и не слепой. И по образованию да, юрист. Бизнес сопротивляется. Вы тоже не рыцари в белом, — сказал Алексей и осекся. Сажин-то как раз в белом! — Я образно говорю, — поправился он.

— А ты как хотел? Да, сейчас главная задача для бизнеса — не выглядеть привлекательным, незащищенным и безоружным. Для этого к нам в «БуЗу» и идут. За квалифицированным юридическим советом и помощью. Сейчас показать прибыль — все равно что выйти на колхозный рынок, полный щипачей, с набитым купюрами портмоне, которое торчит из заднего кармана брюк.

— И вы советуете разделять бизнес, распределять активы, водить за нос налоговую, — сердито сказал Алексей, подумав: «Давай, заливай». — Сажин, я не ребенок. Не надо мне рассказывать прописные истины. По-твоему выходит, что черный нал — это средство борьбы с коррупцией? Деньги, о которых не узнают и которые, следовательно, не отожмут. Я понимаю: все запуталось…

— Вот именно: запуталось. Но мы действительно пытаемся защитить бизнес от произвола. Потому что больше некому.

— Допустим. Моя задача какая?

— Я тебе скажу об этом завтра, если ты не передумаешь. Разговор будет в офисе, потому что надо не только рассказывать, но и показывать.

— Показывать что? — в упор спросил он.

— Не что, а кого… Давай-ка еще выпьем.

Алексей нехотя поднял рюмку. Что-то его в «БуЗе» напрягало. Но пока не увидишь — не узнаешь.

— Как дома, все в порядке? — Сажин намеренно перевел разговор на личное. О делах, мол, поговорим завтра.

— Живем помаленьку, — пожал плечами Алексей. — Жена в школе, завучем трудится, сын взрослый, работает, живет отдельно.

— А где работает?

— В банке. Он айтишник.

— Понятно, — усмехнулся Сажин.

— Давай Сережу сюда не приплетать, — сердито сказал Алексей. — Он ничего не знает и ничего не решает. А как твоя дочь?

— По-прежнему работает в «АNДА», — равнодушно сказал Сажин.

— Разве ее не сняли после того, как… — он осекся.

— Она больше не гендиректор. Но по-прежнему топ-менеджер. Алиса без работы не может. А в «АNДА» не могут обойтись без ее знаний и опыта. Собственник поменялся, но в делах он ничего не смыслит. Алиса хорошо зарабатывает. На что мне Ленька постоянно жалуется. Он, как глава семьи, хочет быть круче жены. А не получается.

— А ведь это я посоветовал Леньке приударить за твоей дочкой, — рассмеялся Алексей. — Он, лопух, все не решался. Мол, Алиса Дмитриевна все равно что статуя Свободы. Перед ней можно только благоговеть.

— Он так сказал? — удивился Сажин. — Никогда бы не подумал, что мужик с убийственным бекфистом тушуется перед девчонкой. Леня — мой спарринг-партнер, — пояснил он.

— По-семейному, значит, все решаете, — Алексей, слава богу, еще помнил, что бекфист — это удар рукой с разворота, сложнейший в техническом исполнении. Неслабый спарринг у пятидесятилетнего Сажина!

— Личную охрану я могу доверить только зятю, — твердо сказал Дмитрий Александрович. — И подписывать документы в мое отсутствие тоже. Поэтому Леня — председатель правления, притом, что он ни в финансах, ни в юридических вопросах совсем не разбирается.

— Зато Алиса разбирается. Это все равно что ее подпись стоит в документах.

— Именно, — кивнул Сажин. — У Леньки с Алисой все завязалось, когда он ее ко мне в СИЗО возил. На свидания. Они в машине объяснились, представляешь? Романтика, блин.

— А как внук?

— О! Внук что надо! — расцвел Сажин. — Во дворе — бугор. Вся ребятня его слушается, даже те, кто намного старше. Жена меня, правда, песочит: кого ты из него растишь? Я ведь с внуком чаще вижусь, чем с сыном. Хотя Даша даже не подозревает, что мы с Дымом Димку на бои таскаем. А он, чертенок, азартный. Ногами топочет, орет. Хороший боец будет.

— Значит, у вас с женой разногласия по поводу воспитания мальчиков. Твой сын всего на год старше твоего внука. — «Но они такие разные», — чуть не проговорился Алексей.

— Даша живет в каком-то своем мире, — поморщился Сажин. — Она ведь из-за Сашки ко мне так редко приезжает. Там у них Европа, да еще Италия, много солнца, море плещется, люди улыбаются — сплошной позитив. Мальчишку по музеям таскают, книжки ему на ночь читают, учат манерам, — разозлился Дмитрий Александрович. — А бои без правил — это, как моя жена говорит, гадость, каменный век, — он невольно тронул рассеченную бровь. — Мы, гладиаторы, — дикари. Даша не хочет знать, что я потому и выжил, что принял эти правила, вернее, их отсутствие. Иначе меня бы затоптали. И убили там, на зоне. Жена может принять только лучшую мою половину. Хотя, кто его знает, какая лучшая-то? Вы еще увидитесь, если ты будешь со мной работать, она тебе нажалуется. У вас ведь установились доверительные отношения, — хмыкнул Сажин.

— Не ревнуешь?

— К кому? Не обижайся, но в амурных делах ты мне не соперник. Да и Дашка не такой человек. Если уж она полюбила, то не отречется, даже если под ней разведут костер. Мы долго к этому шли, ты знаешь. Но я победил все ее химеры, не важно какой ценой… Ладно, поздно уже, — Сажин взял со стола бутылку водки, посмотрел через нее на свет, словно проверяя, водка ли? — Выпьем на посошок?

— Давай.

Когда они уже стояли в дверях, Сажин вдруг посмотрел на него каким-то другим взглядом, просветленным, и тихо сказал:

— У меня нет друзей, кроме тебя. Так уж вышло. А мне до зарезу сейчас нужно, чтобы рядом был человек, которому я могу доверять. Я знаю, что ты не продашь, Леша. Так что ты подумай как следует, но решение прими правильное. Я тебе не деньги предлагаю. Этого говна ты и в другом месте найдешь, сколько тебе надо будет. У тебя есть шанс не отсидеться сейчас в тихой гавани, у бабы под юбкой, как другие делают, а творить историю. А для настоящего мужика это главное. Интересные времена наступают, ты подумай хорошенько и завтра приходи ко мне в офис. Я жду.

Именно из-за этих слов Сажина Алексей и решился. Это будет трудно. Почти невозможно. Но он должен хотя бы попробовать. Иначе у Сажина не остается ни малейшего шанса. А людей, равных ему по харизме, Алексей встречал редко. А последнее время вообще не встречал.

Глава 2

О том, что его жизнь круто изменилась, Алексей понял, когда жена приготовила ему завтрак. Словно почувствовала что-то. У них давно уже это было не принято.

— Я работаю не меньше тебя, — заявила как-то Саша на просьбу мужа пожарить утром яичницу с колбасой. — Давай так, Леонидов: у нас равноправие. Домашние обязанности делим поровну.

— Но я не умею готовить!

— А я не люблю. Сделай бутерброд или завари кипятком овсянку из пакетика, — сказала жена и уткнулась в планшет.

— Что ж там такого интересного? — ехидно спросил Алексей. — Настолько интересного, что ты меня в упор не видишь?

— Хочу знать, что в мире происходит.

— Ячейку общества, семью, сотрет с лица земли не распущенность и не падение нравов, которое погубило Содом и Гоморру. Ее убьет Интернет, — грустно сказал он. — Недавно в ресторане наблюдал двух молодых людей на свидании: оба уткнулись в айфоны. Саша! Посмотри на меня!

— Ты что, постригся, наконец? — спросила любимая, не отрывая взгляда от планшета.

— Я еще неделю назад постригся. Надо было тебе фотку из парикмахерской по WhatsApp скинуть, тогда бы ты это заметила.

— Тогда я пришлю тебе селфи, когда выйду от маникюрши, — парировала жена. — Ты тоже не замечаешь, когда меняется цвет моих ногтей.

На сем и порешили. Дабы сохранить мир и спокойствие в семье, информировать друг друга об изменениях во внешности, новой одежде и корпоративах, скидывая по WhatsApp фотки. Домашние обязанности делить поровну, подключая Ксюшу, девица уже взрослая. А завтрак по будням не готовить.

Но сегодня, в первый свой рабочий день у Сажина, Алексей получил вместе с чашкой кофе и пышный омлет. В отличие от Леонидова Саша готовить умела.

— Ты меня жалеешь? — спросил он, наслаждаясь завтраком, и постарался, чтобы лицо было не сытым и довольным, а несчастным. Омлет был таким вкусным!

— Ты начинаешь жизнь с чистого листа. Я понимаю, Лешенька, как это трудно.

«Лешенька! Ага».

— Да, нелегко мне придется, — он тяжело вздохнул и придвинул к себе омлет. — Ты ведь не будешь?

— Кушай, кушай. Вдруг там у вас негде? — жалостливо посмотрела на него Саша. И осторожно спросила: — А чего от тебя хочет Сажин?

— Не знаю пока. Он вчера не сказал. Предложил мне подумать.

— И ты подумал?

— Ты за меня подумала.

— Я вижу, тебе весело, — рассердилась жена. — А вдруг криминал?

— Сажин не бандит.

— Он сидел, Леша! Ты не знаешь, какой он теперь!

— Большой начальник, как и раньше. Кикбоксер. Человек, у которого порог страха на уровне потолка. И у него офис в спортивном клубе. Сегодня я все увижу. И всех. Сажин мне это обещал. И узнаю, что за работу он мне хочет предложить. Так что рано не жди.

— Но я могу тебе звонить?

— Можешь, — он встал. — Но я могу не ответить. Это не значит, что я умер, в морг звонить не обязательно. Надо просто дождаться моего звонка. Задача ясна?

— Ты прямо как на войну идешь, — не выдержала жена.

Он молча пошел в прихожую за ключами от машины. Подробности Александре знать не обязательно.

…Спортивный клуб «Три Эс» находился в одном из бурно развивающихся в последнее время районов столицы, за МКАД. Стройка здесь была повсюду. Новые многоэтажные дома, не моргая, всезнающе взирали на проезжающие мимо машины пустыми глазницами окон и нервно размахивали руками — стрелами подъемных кранов. Люди по привычке искали убежище в заветных московских квадратах, несмотря на убедительные выкладки экспертов по недвижимости о том, что инвестиции в нее давно уже не окупаются.

А во что окупаются? Государство уже не раз доказывало, что игры с ним плохи. Оно все равно обманет, потому что у него — власть. Захочу — отберу, захочу — помилую. Банкам доверия нет, какие бы проценты по вкладам они ни сулили, а стены всегда можно пощупать и порадоваться за себя: ускребся.

Алексею пришлось надолго задержаться в пробке около недостроенного дома, который напомнил ему Великую Китайскую стену. Во двор, весь в рытвинах и колдобинах, заваленный строительным мусором и кое-как прикрытый маскировочными сетками в самых засратых местах, то и дело заползали фуры, длинномеры. Огромный «человейник» кишел муравьями-строителями в оранжевых касках и заляпанных спецовках, сооружающими «ячейки для откладывания личинок». Алексей сразу решил, что эту громадину строят по программе реновации, хоть и пообещали индивидуальный подход.

Тут же строилась школа, а впритык, как и положено по проекту, — детский садик. На первом этаже «человейника» будут магазины, химчистки, салоны красоты… А спортивный зал — вот он. Уже готов к организации досуга. Сияет новенькими окнами. По фасаду баннер: «Три Эс — время расти и развиваться!».

Размеры клуба Леонидов оценил: масштабно. Так вот куда Сажин вложил полученные от продажи контрольного пакета акций холдинга «АNДА» деньги! Не все, но много. Или на спортивный клуб скинулись? Алексею не терпелось увидеть упомянутое Дмитрием Александровичем правление. Там наверняка будут сюрпризы.

— Вы к кому? — строго спросили Леонидова на проходной.

— К Дмитрию Александровичу.

— К какому Дмитрию Александровичу?

— К президенту, Сажину.

Охранник посмотрел на Алексея с недоверием и помрачнел. Похоже, Сажин больше не шифровался, как в благословенные времена процветания «АNДА». Главный здесь он. Президент. Портретное лицо, упоминать которое всуе не рекомендуется. Леонидов уже начал терять терпение, когда охранник взялся за рацию. После коротких переговоров Алексею уже другим тоном сказали:

— Проходите. Вас ждут.

«Да. Меня ждут».

Он перешел проходную, как Рубикон. Обратной дороги нет.

Клуб «Три Эс» был похож на маленький обособленный город в гигантском московском мегаполисе. Со своей Центральной площадью, навроде огромного «аквариума», мимо которого Алексей прошел к лифтам. Не это ли знаменитый юридический департамент? За столами в стиле модерн на таких же модерновых стульях, под модерновыми светильниками, вооруженные до зубов навороченными гаджетами сидели похожие друг на друга, как оловянные солдатики, мальчики и девочки. Конечно, они уже лет десять как ими не были, но Леонидов смотрел на этих молодых людей, манагеров и консультантов, с высоты своего жизненного опыта и с расстояния своего возраста.

Они в своих строгих темных костюмах были похожи на стаю ворон, которая выбирает самое тучное из всех бизнес-полей. Где почва еще не оскудела и где можно поживиться. Но едва засеют другое поле и унавозят его кредитами под завязку, как стая снимается с места и летит туда. По количеству в здешней стае «ворон» Леонидов понял, что «БуЗа» удобрена капиталами обильно. Знать, не только Сажин здесь постарался.

Главный офис «БуЗы» находился опять-таки на третьем этаже. Видимо, эта цифра стала для Сажина счастливой. Алексей плыл в стеклянном «стакане» над царством Дмитрия Александровича и поражался масштабу. Это, конечно, не «АNДА», но амбиций у Сажина не поубавилось.

Президент «БуЗы» его ждал. Это Алексей понял по счастливому лицу секретарши, когда он назвал свое имя. Дмитрий Александрович не изменил своим привычкам: девица была гренадерского роста, под стать Самому, и красавица.

— Проходите, — сказала девушка со сладкой улыбкой, глядя на Леонидова сверху вниз с высоты своих каблуков, и открыла заветную дверь в кабинет президента.

По пути сюда Леонидов отметил несколько блокпостов. Его беспрепятственно пропустили лишь потому, что Сажин его ждал и дал зеленый свет. Любому другому проникнуть сюда было невозможно. «БуЗа», похоже, находилась на осадном положении, несмотря на то, что числилась общественной организацией.

Сажин встретил его широкой улыбкой:

— Решился, значит? — спросил он, протянув Алексею огромную руку, твердую, как камень.

Леонидов понял, что Дмитрий Александрович много тренируется, его спарринг-партнер, он же зять, намного моложе и подвижнее. Все это напрягало. За каким чертом президенту общественной организации рисковать своим здоровьем, когда ему, президенту, полтинник? Сиди, блюди свое портретное лицо, бумажки важные подписывай, с банками договаривайся. Кой черт ты лезешь на ринг? Кому и что доказываешь?

— Жду ваших предложений, мой генерал, — сказал Алексей и шутливо отдал честь.

— Пойдем-ка выйдем.

Сажин кивнул на почти незаметную стеклянную дверь, которая была у него за спиной.

— Покурить предлагаешь? Так я давно уже бросил, а ты вроде и не начинал.

— Не мешало бы воздухом подышать.

Они вышли на балкон, и Алексей увидел слева узкую железную лестницу. Сажин стал подниматься первым. Его широкая спина маячила впереди, как белый флаг, хотя мирными переговорами и не пахло. Алексей поежился от ветра и двинулся следом. Вскоре они оказались на крыше. Здесь было шумно: рядом не смолкала огромная стройка. Почти на уровне их глаз плавно двигались ажурные стрелы подъемных кранов, щерила редкие, но неубиваемые зубы арматура, зияли широко открытые рты незастекленных окон. Сажин подошел к парапету и с улыбкой посмотрел вниз. Все, что он видел, ему нравилось. Стройка — это жизнь, беспрерывное движение. Герои не терпят пустоты и покоя.

Дмитрий Александрович был одет в любимый белоснежный свитер, не в деловой костюм. Светло-голубые джинсы с натяжкой могли бы считаться белыми. Все, похоже, вернулось на круги своя, в те далекие времена, когда любимая жена не отвечала Сажину взаимностью и он всеми силами старался привлечь ее внимание.

Но Дарьи Витальевны не было сейчас в Москве. Алексей понял, что белое — это вызов. У него самого порог страха был хоть и высоко, но не на уровне потолка, и к парапету Алексей подошел с опаской. С крыши открывался шикарный вид. Было красиво и жутко. Строящаяся Москва не располагала к романтике, отсюда, с высоты, она и впрямь казалась резиновой, именно в эти строящиеся дома и набьются вскоре приезжие, в свои, а скорее, съемные квартиры.

Чтобы не ударить в грязь лицом, Алексей бесстрашно встал рядом с Сажиным. Спросил:

— Это и есть теперь твой кабинет? Настоящий, тот, где ты ведешь переговоры.

— Здесь гарантированно нет прослушки, — спокойно ответил Сажин. — А если и есть, наш разговор будет трудно расшифровать.

— Я чист, — Алексей широко развел руки.

— Знаю. Кому-то надо верить. Дело у меня к тебе, Леша, вот какое. Моя «БуЗа» числится общественной организацией. Но это еще и спортивный клуб, где проходят тренировки и бои кикбоксеров. Не скрою: есть тотализатор, ставки крупные. Имеется и бизнес-центр, в котором крутятся огромные деньги. Юридическая фирма, объем конфиденциальной информации в которой зашкаливает. Секретов у нас хватает. Само собой, спецслужбы не могли оставить «БуЗу» без внимания. Я уверен на сто процентов: к нам внедрился их сотрудник. В правление, не меньше. Чтобы получить доступ высшего уровня. Проникнуть в дата-центр, в энергоотсек, где находятся резервные источники питания, и, конечно, стучать на меня. Контролировать все мои действия и в случае чего, принять крайние меры. Ты меня понимаешь.

— Понимаю, — кивнул он. — Давай прямо, Сажин: тебя могут убить, если ты зарвешься.

— Верно, — улыбнулся Дмитрий Александрович.

— А как же Даша? — осторожно спросил он. — Ты ведь столько лет ее добивался. Жена тебя любит наконец, и тебе это больше неинтересно. Цель достигнута. Ты пожелал эту женщину, и ты ее добился, устранив соперника. Бедная Дарья Витальевна! А твой сын, Сажин? С ним что будет?

— Чего ты завелся? Не собираюсь я умирать! Для того и тебя позвал. Все просто, Леша: ты должен вычислить засланного казачка. Я хочу знать: кто это? И принять меры. Мне нужен канал, чтобы сливать дезинформацию.

— Ты не на фронте, Сажин.

— Идет экономическая война, делят сферы влияния, Алексей. Кто-то готов всадить нож в мою спину. И я хочу знать, к кому именно мне не следует поворачиваться спиной.

— Сколько человек в правлении?

— Шесть, не считая меня. Плюс главный бухгалтер, но она не участвует в заседаниях правления и не имеет права голоса. Председатель правления — Леня, мой зять. Его вычеркиваем. Остается пятеро. Топ-менеджеры с допуском высшего уровня.

— Бухгалтера я бы тоже не стал сбрасывать со счетов. Через нее проходят все платежки, и она составляет отчеты. Значит, у нее в руках все цифры. База данных.

— У нее нет допуска в подвал, где находится наш мозг. То есть «БуЗы».

— Сеть можно взломать. Бухгалтерше помогут. У нас… То есть у них, поскольку я больше в органах не служу, есть крутые айтишники.

— Знаю. Я подстраховался. Но согласен с тобой. Бухгалтершу со счетов сбрасывать не будем. — Сажин посмотрел на часы. — В одиннадцать тридцать назначено очередное заседание. Я тебя представлю и со всеми познакомлю.

— В качестве кого я буду входить в правление?

— Ты не будешь в него входить, это лишнее, — нахмурился Сажин. — Но у тебя будет запись всех заседаний.

«Подкорректированная тобой. А что я хотел? Чтобы Сажин с ходу вывалил мне все свои секреты? Дал допуск в дата-центр? Какое-то время Дмитрий Александрович будет ко мне присматриваться. А я буду присматриваться к «БуЗе».

— Сколько у меня времени? — спросил Алексей.

— Чем быстрее, тем лучше. Месяц. Максимум два.

— Круто.

— Я верю в твой гений, — шутливо сказал Сажин и хлопнул его по плечу.

— Подхалим сказал бы: а я верю в твой. Но я не подхалим, а друг. Поэтому считаю своим долгом предупредить: я могу не успеть. Если ты сунешься в драку, в прямом смысле слова, а не в переносном, нарвешься на засаду.

— А ты постарайся успеть, — уклончиво ответил Сажин. — Идем, нас ждут.

Зал для заседаний был на третьем этаже, в том же крыле, где и кабинет президента. Они с Сажиным вошли туда, когда все уже собрались. Дисциплина в «БуЗе», похоже, была военной, никто здесь не опаздывал.

Помещение оказалось просторным, с внушительными, от пола до потолка, окнами, и сегодня, в солнечный осенний день, такой необычайно редкий для хмурого ноября, зал для заседаний казался почти пустым из-за светлой мебели в стиле модерн. Много было зеркальных панелей, отражающих яркий свет, прозрачных, почти невесомых полок и молочно-белого пластика. Жалюзи были подняты, и полуденное солнце прицельно било в огромные окна, слепя сидящих за столом людей.

«Как на космическом корабле», — невольно подумал Алексей. «Капитанский мостик». Они как будто летели сквозь протуберанец, рискуя упасть в огненную бездну.

— Опустили бы жалюзи, Дмитрий Александрович, — недовольно сказал кто-то. — Ни черта ведь не видать.

Жалюзи по знаку Сажина опустила рослая секретарша, она же расставила перед членами правления бутылочки с минеральной водой. Людские руки жадно потянулись к стаканам.

Первым, кого Алексей увидел после того, как солнце погасили, был Леня. Вернее, взгляд сразу уперся в сажинского зятя, потому что тот улыбался. Остальные были по-деловому сосредоточены. Леонидов и Леня Дымов друг другу симпатизировали, они ведь были коллегами, Алексей тоже когда-то рулил службой безопасности в крупной фирме. Радостно, что Алиса Дмитриевна сделала правильный выбор.

В Лене Алексей, так же, как и Сажин, был уверен на сто процентов. Мировой мужик, надежный, как скала, с детьми и собаками добрый, с врагами беспощадный, до денег не жадный и жену свою обожает. Сына тем более. Леня скорее умрет, чем предаст.

Они пожали друг другу руки и сели рядом, плечом к плечу, словно заняли оборону. Сажин — во главе стола. Только теперь Алексей позволил себе заметить и остальных членов правления. За столом сидели одни мужчины. Единственной женщины, занимающей в «БуЗе» ответственную должность — главного бухгалтера, не было. Одного из мужчин Леонидов сразу узнал, и сердце екнуло. Подтвердились его худшие опасения.

Другой проблемой сделался стол. Леонидов мысленно проклял дизайнера, оформлявшего зал заседаний. Парень явно творил в облаках. Столешница была прозрачная, так что Алексей видел свои ботинки и торчащие из них носки. Напротив красовались другие ботинки, гораздо новее и дороже, и носки были лучше. Ботинки, будь они неладны, были и слева, и справа. Разглядывание и сравнение носков с ботинками затягивало, и Леонидову страстно захотелось наставить дизайнеру дизлайков, отыскав на бескрайних просторах Инета его блог.

Пришлось, как и всем, пить минеральную воду, чтобы сосредоточиться.

— Наше внеплановое экстренное заседание посвящено знакомству с новым сотрудником нашей «БуЗы», — начал Сажин. — Человек, которого я давно знаю и которому доверяю. Леонидов Алексей Алексеевич. Прошу.

Алексей привстал. Остальные сдержанно кивнули: видим, мол. Приветствуем. Кроме Лени, который заговорщицки подмигнул. Косая челка на лбу у крепыша задорно подпрыгнула.

— Какие функции возьмет на себе Алексей Алексеевич в нашей организации? — скрипуче спросил болезненно худой респектабельный господин с крючковатым носом, лысым черепом и глубоко посаженными черными глазами. Леонидов отметил безупречный костюм, идеально подобранный галстук и дорогие часы. Ботинки он уже оценил.

— Он будет моим консультантом, — невозмутимо ответил Сажин.

— По каким вопросам? — не унимался «скрипун».

— Проверка на лояльность сотрудников «БуЗы». Детектор лжи, если хотите.

«Скрипун» тут же заткнулся, зато парень лет двадцати пяти наконец-то посмотрел на старпера, которого видел впервые в жизни, с интересом. Но ничего пока не сказал.

— У вас нестандартный подход к решению вопросов, Дмитрий Александрович, — с иронией озвучил общее мнение плотный господин с маслеными глазами, по виду армянин. — Проще всех сотрудников прогнать через настоящий детектор лжи.

— Кстати, Алексей Алексеевич ваш коллега. Юрист по образованию. Вам разве не нужен помощник?

— В моем отделе достаточно компетентных сотрудников, — ревниво сказал армянин.

— Вопрос не обсуждается, — Сажин положил на стол огромную руку, словно припечатал сказанное. — Начнем с вас, — он повернулся к скрипуну. — Экономический блок, Алексей, в нашей организации возглавляет Яков Карлович Гербер. — «Скрипун» едва заметно и, как показалось Алексею, презрительно нагнул яйцеобразную лысую голову. — Два высших образования, докторская степень по экономике, в недалеком прошлом — солидная должность в министерстве, работа за границей, послужной список впечатляет. Яков Карлович дает прогнозы по долгосрочным инвестициям, оценивает бизнес, в общем, отвечает за бабки, — простецки сказал Сажин.

Леня что-то черкнул на вырванном из блокнота листке и придвинул его к Леонидову. Алексей чуть скосил глаза и прочитал: «Кличка Гербарий».

Ему стало весело. Здесь, конечно, все по-взрослому, но витает дух свободы. Леня на этих заседаниях явно скучает и рад будет спихнуть хоть часть своих обязанностей на друга. А в том, что они станут друзьями, Алексей не сомневался.

— Юридический департамент, — Сажин всем корпусом развернулся к армянину, словно демонстрируя важность оного департамента. — Тигран Давидович Кочарян. Санкт-Петербургский государственный университет, красный диплом. Но давно уже москвич. Успел поработать в солидных фирмах, стажировка в Англии…

«Кличка ФЗ», — прочитал Алексей Ленины каракули. «Тигран — царь, — подумал он. — По нему видать. Ему еще один юрист, тем более друг президента, здесь не нужен. С Кочаряном у меня будут терки. Он меня невзлюбил с первого взгляда».

— Паша Волков. Павел, — тут же поправился Сажин.

Самый молодой из членов правления порозовел от смущения, как девушка. «Кличка Биткоин», стараясь не улыбнуться, прочитал Алексей на Лениной бумажке.

— Павел у нас хакер, — отрекомендовал Биткоина Сажин.

— Вы мне льстите, Дмитрий Александрович, — улыбнулся тот.

— Хорошо. Наш сисадмин.

— А теперь обижаете.

— На тебя не угодишь. В общем, Алексей, Волков — наш главный айтишник. Начальник программистов, а их у нас в «БуЗе» — целый отдел. Павел — главный. Не гляди на возраст. Павел физтех окончил с красным дипломом, ФОПФ, имеет не один десяток опубликованных научных работ, учится заочно в аспирантуре. Мог бы уже диссертацию защитить.

— Сколько вам можно объяснять, Дмитрий Александрович, что я вовсе не такой крутой, — засмущался Павел. — Моя основная задача защитить «БуЗу» от взлома.

— И ты неплохо с ней справляешься.

— Как могу. Но я не хакер, — повторил Павел.

— Ладно, я в твои дела не лезу. Мне главное, чтобы все работало как часы. А в случае чего гарантированно было бы уничтожено. Все наши базы данных.

— Без проблем, — пожал плечами Биткоин.

Повисла пауза, во время которой члены правления неторопливо пили воду.

«А теперь — самое интересное», — подумал Алексей, тайком разглядывая ботинки и носки слева. Там явно росло напряжение. Леонидов понял, что его тоже узнали.

— Еще один важный человек в «БуЗе»… — сказал наконец Сажин. Алексей замер. — Тукаев Тимур… Хафизович, — похоже, отчество Сажин вспомнил не без труда. — Отвечает за связи с неформальными организациями.

«Вот как?» — Леонидов с Тукаевым понимающе переглянулись. Для того тоже оказалась сюрпризом должность, занимаемая в «БуЗе». Остальные сделали вид, что ничего не заметили.

Связи с неформальными организациями! Ха!

В первый раз Алексей увидел Тукаева, когда тот был еще зеленым пацаном. Да и сам Леонидов лажался чуть ли не каждый день. Это были лихие девяностые, когда никто не знал, чем все закончится. Было понятно, что большинство из тех, кто рвется к вершине пищевой цепочки, не доживут до «светлого будущего». Чем дешевле их жизнь, тем дороже будут стоить те, которые выживут.

Тукаев тогда стоил пять копеек. Грошовый гладиатор, мясо. Причем не качок, роста невысокого, худой, хотя и жилистый. Его должны были положить одним из первых. Но недостаток мышечной массы Тукаев с лихвой компенсировал изворотливостью. Он, как маленький юркий зверек, во что бы то ни стало хотел выжить, но не уронить при этом авторитета. Спрятаться за широкими спинами других бойцов так, чтобы никто не смог назвать его трусом. Еще тогда Тукаев понял: хочешь жить — умей договариваться. Подставляй под пули чужой лоб, тот, где нет мозгов, а свой умный береги.

Они тогда договорились. Тукаев, конечно, сделает вид, что ничего этого не было.

Тимур Тукаев. Хан. Сколько же лет прошло? Достаточно, чтобы Тукаев сумел заслужить громкую благозвучную кличку вместо прежней, которую ему дали по первой ходке, — Сопля. Алексей с усмешкой смотрел на манжеты светлой сорочки, спущенные почти до самых кончиков крючковатых тукаевских пальцев с желтыми ногтями. Все его тело покрыто татуировками, а здесь как-никак приличное место: офис общественной организации.

В курсе Сажин или нет, что они знакомы? Мент с огромным стажем и уголовник с таким же стажем не могут друг друга не знать. Хан был смотрящим на зоне, где отбывал срок за убийство Дмитрий Сажин. Который был там мужиком, «серым». Масть не блатная, даже если Сажин был на зоне авторитетным мужиком. Но он сейчас — президент «БуЗы», а Хан, Тукаев, — его верная собака. Или это лишь видимость?

«Общественные организации» — это ОПГ. Организованные преступные группировки, которые Хан притянул к «БуЗе».

«Ох, и дела здесь творятся!» — подумал Алексей, стараясь сосредоточиться на том, что говорит Сажин. Надо отвлечься от Хана. Разговор между ними неизбежен. Разговор по душам. Хан — стукач? Агент сцеслужб? Смешно. Но спиной к такому поворачиваться не след. Тукаев не верный пес, а скорее волк, посаженный на цепь. Который подчинился силе. Но ни один блатной, тем более смотрящий, не потерпит над собой «мужика». Или Сажин каким-то чудом сменил масть? Так не бывает.

Алексей повернул голову влево и встретился глазами с Ханом. Лицо у того было каменным, непроницаемым, и Алексей вдруг вспомнил, как Тукаев шмыгал носом на первом допросе и втягивал голову в плечи: боялся, что будут бить. Из носа у хлипкого парнишки всегда лилось, за что его и прозвали Соплей. У него к тому же были слабые кости, сказывался недостаток кальция. Его мать была наркоманкой и не больно-то заботилась о гармоничном развитии плода. Хан вырос в такой атмосфере, что мог стать только уголовником, тем более страна тогда разваливалась и бандитские группировки стремились все прибрать к рукам. И глаза у теперешнего Хана на первом допросе были жалкие.

Но с тех пор многое изменилось. Тукаев нынешний был человеком без возраста, его лицо будто застыло, как цемент в тазу. Круглое, гладкое, без морщин, и такое же плоское. Низкий лоб, косые татарские скулы, приплюснутый нос, сломанный в драке, зато сопливиться перестал, еле заметные узкие губы и глаза-щелочки с голыми веками. Все тот же недостаток кальция. Тукаев, этот «специалист по неформальным организациям», смотрел на Алексея не моргая. Без всяких эмоций. Только правая нога в черном начищенном ботинке дважды стукнула по полу носком.

«Живи, дизайнер», — мысленно улыбнулся Алексей. От прозрачных столов тоже есть польза. А Хан-то нервничает! Подростковые страхи живы будут всегда, человек может от них закрыться, но избавиться — никогда. Хан ему расскажет о том, что случилось на зоне. Как рассказал тогда, в участке, с кем ограбил ларек и куда делись деньги.

— И, наконец, мой секретарь, — Алексей вздрогнул. Сажин представил ему последнего незнакомца из правления. — Связи с общественностью, пресс-служба, организационная работа. Незаменимый человек. Сергей Немилов, — отрекомендовал Дмитрий Александрович.

Леонидов оценивающе посмотрел на молодого человека лет тридцати. Постарше, чем Биткоин, и гораздо смазливее. Типичный яппи. Прическа волосок к волоску, клубный пиджак, улыбка, привитая чуть ли не с пеленок вместе с вакциной от туберкулеза. Через эту вежливую белозубую улыбку не пробиться, она, как броня, на все случаи жизни. Вместо всплеска ярости, смеха, слез, отчаянной ругани, боли, зубовного скрежета — на все эмоции одна она, вежливая улыбка.

Леонидов покосился на Леню и еле заметно двинул его локтем: что же ты? Дымов очнулся и черкнул на бумажке пару слов. «Весь-Такой», — прочитал Алексей и чуть не рассмеялся. Меткая кликуха. Да, Немилов, он Весь Такой. Рыцарь без мата и хамства, в доспехах от «Армани», с дюжиной красных дипломов наперевес, вместо щита.

«Этот предаст без колебаний, если предложение покажется ему выгодным, — подумал Алексей. — Зачем Сажин его при себе держит? Хотя… Это было бы слишком просто, а Сажин легких путей не ищет. Дмитрий Александрович вечно все усложняет, включая свои отношения с женой».

Заседание было недолгим. Сажин давал Алексею время на то, чтобы осмотреться. Когда президент поднялся из-за стола, члены правления дружно задвигали стульями. Присутствие незнакомца их сковывало. Если они и хотели что-то сказать, то не решались. Алексей понял, что надо налаживать контакт с каждым по отдельности.

Самым доступным ему показался Волков. Парень с длинными, как у девушки, ресницами и застенчивым румянцем. С маленькими руками, совсем не мужскими, такими же маленькими ногами и, кажется, открытый для общения.

Пока Сажин остановил Гербера «на пару слов», Алексей протиснулся к Биткоину. Спросил:

— Можно на «ты»?

— Конечно.

— Давно в «БуЗе»?

— Как только построили дата-центр. А его сдали вместе со спортзалом, если вы это хотели узнать.

— Дата-центр — это центр хранения и обработки данных?

Биткоин посмотрел на него с обидой. Как это можно не знать?

— Я просто уточняю, — миролюбиво улыбнулся Алексей. — А почему ты обиделся, когда Сажин назвал тебя сисадмином?

— Насколько хорошо вы разбираетесь в компьютерах, Алексей Алексеевич?

— Почти не разбираюсь.

— Понятно: чайник. Хорошо, хоть не ламер. Сразу признаетесь, что не сечете. Чайнику что-либо объяснять бесполезно, — надменно сказал Биткоин. — Поэтому я расскажу вам анекдот.

— Валяй.

— Есть сисадмины, а есть программеры. Программеры толстые, потому что сидят, а сисадмины тощие, потому что бегают. Есть толстые сисадмины, это — обленившиеся программеры, а есть тощие программеры — это поумневшие сисадмины.

— Понял. А ты кто? Обленившийся программер или поумневший сисадмин? Ты вроде не толстый, — Леонидов оглядел Биткоина с ног до головы. — И даже спортивный. В качалку ходишь?

— В том-то и фишка, — улыбнулся Волков. — Здесь все ходят в качалку, даже программеры.

— Зачем?

— Спортивный режим. Все хотят быть похожими на президента.

— Почему?

— Потому что он крутой, — серьезно сказал Биткоин.

— А хакер тебя чем не устроил?

— О! Хакеры — это гуру! Не путать с кракерами. Это из-за журналюг слово «хакер» звучит так позорно. Эти ламеры ни черта не рубят в теме. Хакеры все знают, но никуда не лезут. Они созерцают. А я, как видите, программы лабаю. Я крутой программер, понятно? Очень крутой.

— Да. Понятно все, кроме ламера.

— О небо! — Биткоин с тоской посмотрел в потолок. Как же трудно с вами, старперами, — понял этот взгляд Леонидов. — Объяснять бесполезно, поэтому снова анекдот. Приходит к программеру ламер со своей неработающей программулькой. И спрашивает: где у меня не так? В ДНК, — отвечает программер.

Алексей, у которого было хорошее чувство юмора, оценил и рассмеялся. Но тут же помрачнел: на него шел Хан. Биткоин воспользовался паузой и исчез. Общение с людьми пожилого возраста гениального мальчишку напрягало.

— Где бы ни встретиться, — натянуто улыбнулся Тукаев.

Руки для пожатия они друг другу не протянули. При любых обстоятельствах они с Ханом останутся по разные стороны баррикады, кто бы против кого ни воевал. Если Хан будет за зеленых, Алексей переметнется к серо-буро-фиолетовым. Не важно к каким, лишь бы они были не одной масти с Ханом.

— Сделаем вид, что друг друга не знаем? — также натянуто спросил он. — Или Сажин в курсе?

— Нет. Ты что-то хотел узнать, — внимательно посмотрел на него Тукаев.

Да, он изменился. Хотя чутье у него всегда было звериное. Потому и предпочел тогда договориться с ментами, а не цепляться за уголовную этику. Понял, что без прикрытия ему не выжить.

— Угадал, — Алексей с усмешкой разглядывал начищенные ботинки.

Хан глянул на дорогие часы, красующиеся на левом запястье, и неторопливо сказал:

— Встретимся через час в ресторане «Три Эс». Он здесь же, на третьем этаже. Не хочу откладывать этот разговор.

«А Тукаев тоже заматерел», — раздумывал Алексей, дожидаясь Сажина. Тот все еще разговаривал с Гербером. А им надо закончить «введение в курс дела». Уже было понятно, что «БуЗа» — серьезная штука и дилетантов здесь нет. В этом зальчике сегодня собрались лучшие из лучших. Сажин по-прежнему отличный организатор.

Взять того же Хана. Сразу видно, что он не просто криминальный авторитет. Он — координатор. Хотя с мастью определился давно и менять ее не собирается.

Блатные, по мнению большинства людей, не умеют говорить на нормальном человеческом языке, только на блатном жаргоне. Так же как не умеют нормально говорить айтишники или те же менты. Свою речь они обильно пересыпают сленгом. Но Алексей на всю жизнь запомнил, как инструктор по стрелковой подготовке, боевой офицер, дважды раненный и весь седой после рейдов по афганским кишлакам, сказал им, салагам:

— Кто скажет «ствол» и «рожок», того вышибу на хрен с полигона, пока не поумнеет. Автомат называется автоматом, а магазин магазином, и никак иначе. Оружие надо уважать. И никаких понтов. Кто понтится, того убивают первым. А кто выжил, никогда не станет рассказывать о том, что он делал на войне и как это делал. Либо врите, либо молчите, если хотите называться офицерами.

Их, как и всех сотрудников МВД, готовили к горячим точкам. Командировка в которые была обязательна. Почему-то сегодня, во время разговора с Сажиным, Алексей об этом вспомнил. Здесь все было заряжено напряжением. «БуЗа» оказалась горячей точкой.

Урок того инструктора Алексей запомнил на всю жизнь. Настоящий профессионал никогда не бравирует своими успехами и не выпячивает свою компетентность в самых сложных вопросах. А если он вдруг скатывается на жаргон, значит, делает это намеренно, чтобы сравняться со своим недалеким собеседником. Но если профессионал не хочет, чтобы его «масть» определили, никто и не догадается. В этом и есть смысл профессионализма.

Так и Алексей, все нужные слова знал, но старался употреблять их лишь в самом крайнем случае. Когда разговаривал с ламерами, то есть с ослами, а их в любом деле хватает. Он прекрасно знал, кто такой ламер, просто хотел подольше поговорить с Биткоином. Немножко его раскрыть, прощупать.

Профессионал с многолетним опытом с трепетом относится к тому, что позволяет ему с должным уровнем качества выполнять свою работу. А на сленге говорят выскочки.

Если Хан вырос из блатного жаргона, значит, он перешел на другой уровень. Где авторитет уже не надо подтверждать дешевыми понтами. А уголовное прошлое лучше скрывать, а не выпячивать. Хан, похоже, больше не собирается на зону ни в каком качестве. Хотя смотрящий за зоной в табели о воровских рангах — должность завидная. На нее абы кто не попадает. Для этого нужно быть в авторитете, обладать железной выдержкой и иметь хорошие отношения с ворами в законе. Причем, по информации Алексея, Хан назначил себя смотрящим сам. Значит, имел достаточный вес и не боялся, что не прокатит. Так что же у них там, на зоне, вышло с Сажиным? Почему они теперь вместе? Это Алексей и собирался сегодня узнать.

Он молча кивнул Хану, выражая свое согласие на аудиенцию, и направился было к Сажину, который довел наконец свою мысль до Гербария. Тот с надменным видом прошел мимо Алексея. Но на внимание Дмитрия Александровича теперь претендовала другая персона. Она, видимо, давно уже стояла в дверях, прижимая к груди папку с документами и дожидаясь удобного момента, эта блеклая женщина неопределенного возраста. Ей могло быть и около сорока, но не исключалось, что перевалило за пятьдесят.

Волосы у нее были бесцветные. Не белые, а именно бесцветные, потому что платиновые блондинки сексуальны, а эта женщина была бесполой. Глаза как льдинки, белесые брови и по какой-то случайности густо начерненные ресницы, потому что они резко выделялись на этом лишенном красок лице. Вообще, с макияжем у женщины были проблемы, она не понимала, что и как надо красить. Будто брала поутру косметичку и пару минут в задумчивости на нее смотрела. А потом вынимала либо тушь, либо тени, либо губную помаду. И никогда — румяна. Воспользовавшись чем-либо из своей косметички, женщина на этом и останавливалась. Торопливо ее закрывала, словно боясь, что разноцветные тени разбегутся, и сама бежала на работу.

Алексей рассматривал даму с интересом: она была забавной. Он уже понял, что это — главный бухгалтер.

— Ванда Бруновна Суве, — представил ее Сажин.

— Если у вас нет времени, Дмитрий Александрович, я могу подойти попозже, — с готовностью сказала бухгалтерша.

Видно было, что Сажин — ее бог. Но в этом не было даже намека на эротику. Преклонение монахини перед кумиром, причем такой монахини, которая действительно отреклась от всего мирского. Это Служение с большой буквы. Или же великолепная актерская игра.

Алексей был не прочь еще немного понаблюдать за Суве.

— Документы на подпись? — Ванда Бруновна кивнула. — Давайте. Леша, подожди еще пару минут.

Сажин сел за стол и открыл папку, а Алексей завертел головой: где Леня? Как зовут в «БуЗе» бухгалтершу? «Ванда Бруновна» выговаривать не слишком удобно. Но Леня уже исчез. Алексей отошел к двери и застыл, копируя бухгалтершу, которая превратилась в ледяную статую, в то время как Сажин священнодействовал: подписывал документы.

— Все, — через минуту сказал Сажин и положил на стол авторучку.

Суве с неожиданной проворностью подхватила папку и заскользила к дверям. Алексей посторонился, но так, чтобы ощутить исходящее от женщины тепло и уловить аромат ее духов. Настроиться на ее волну. Суве прошла, задев его пышной грудью, но даже не порозовела от смущения, хотя контакт оказался тесным. Полноту Ванды Бруновны можно было назвать приятной, но одевалась бухгалтерша так, чтобы как можно больше скрыть, а не показать. Перед платяным шкафом она стояла гораздо дольше, чем над косметичкой, раздумывая: что бы еще надеть? Такой стиль называется многослойным. Поверх топа кофта, поверх кофты шарф, да еще на кофте куча оборок. Юбка из той же серии, с нижней юбкой и нашитыми на верхнюю кусками ткани.

Когда это многослойное сооружение проплыло мимо Леонидова в приемную, он всерьез задумался: интересно, сколько можно спрятать под всеми этими кофтами и юбками? И что именно спрятать?

— Интересная у тебя бухгалтерша, — так и сказал он Сажину.

— Да? Не замечал, — равнодушно пожал плечами тот.

— Сколько ей лет?

— Ну, ты и вопросы задаешь! Я смотрю на работающих здесь женщин исключительно как на сотрудниц.

«Но ты же встречаешься с кем-то в отсутствие жены?» — чуть было не вырвалось у него. Алексей, убей, не верил, что Сажин монашествует в миру. Значит, его любовница здесь не работает. Меньше проблем, потому что в этом случае список подозреваемых пришлось бы расширять.

— У тебя тут целый интернационал, — перевел он разговор на другую тему. — Гербер еврей, Кочарян армянин, Тукаев татарин, Суве явно имеет прибалтийские корни. Паша Волков русский. Ты и землячества объединил?

— Я стараюсь объединить все, что можно, — серьезно сказал Сажин. — Идем ко мне в кабинет. Нам надо закончить вводные процедуры.

В кабинете у Сажина они выпили кофе. Наступило время ланча, и Алексей был не прочь перекусить.

— Что скажешь? — требовательно спросил Сажин, глядя ему в глаза. Алексей отставил пустую чашку и спросил:

— Личные дела членов правления покажешь? Всех, кроме Лени.

Дмитрий Александрович задумался, потом сказал:

— Ну что ж. Это можно. Поработаешь с ними в моем кабинете? Я здесь бываю редко.

— Такое доверие!

— Не обольщайся. Все, что надо, запаролено. И мы еще не обговорили твою зарплату.

— Давай по факту, Дмитрий Александрович. Считай, что я работаю по договору. Вот выполню весь объем работы и тогда…

— Люди, которые отказываются от аванса, меня напрягают. Либо они необязательные, либо у них есть другая работа, которая их и кормит.

— Сажин, что за намеки? — разозлился он. — Ты мне доверяешь или нет?

— Ты постоянно оговариваешься. «У нас», «мы»… Мы — это кто? Мы с тобой или ты с ними?

— Я еще не переключился.

— Хорошо. Я подожду.

«Подожду тебе доверять», — понял Алексей. И другое понял: будет проверка.

— В «БуЗе» в качалку пускают всех желающих или только по пропускам? — небрежно спросил он.

— Хочешь потренироваться? — улыбнулся Сажин. — Без проблем. Сегодня тебе выпишут постоянный пропуск в спортивный клуб.

— Биткоин… Волков сказал, что спортивная программа у вас… у нас обязательна.

— Да ты вроде в хорошей форме, — оценивающе посмотрел на него Сажин.

— Я не гожусь для ринга. Никогда этим не занимался.

— Тебя никто не обязывает. Неужели ты думаешь, что Гербер или Кочарян бьют кого-то ногами и дробят зубы своим оппонентам? Только виртуально.

«Но я не Гербер, — подумал он. — Мне надо заслужить доверие. А спорт объединяет. Нет ничего крепче спортивного братства. К тому же я хочу проникнуть в святая святых. Узнать, что такое «Три Эс» на самом деле».

— Я неплохо стреляю, — скромно сказал он. — А вдруг пригодится?

— Тир в нашем клубе тоже имеется, — кивнул Сажин. — И ты прав: кто знает, что в жизни пригодится?

Зазвонил его мобильник. Алексей подумал, что это весьма кстати? и встал.

— Я пойду?

Сажин кивнул.

— Пропуск вечером у секретарши заберешь, — сказал он, прикрыв ладонью трубку. — Иди присматривайся.

Алексей вышел в приемную. Красавица-секретарша встала, чтобы проводить его до дверей. Он почувствовал себя гномом под опекой Белоснежки. Захотелось развернуться и уткнуться носом в душистую пышную грудь. Спасла мысль о жене. «А Саша мне завтрак сегодня приготовила». К тому же его ждал Хан. То есть Алексею оставалось еще минуток десять подождать «специалиста по связям с неформальными организациями» в ресторане «Три Эс».

— А где тут у вас главный ресторан? — подмигнул он Белоснежке.

— Уже проголодались?

— Мне сказали осмотреться, вот я и осматриваюсь. Пока я не голоден, но кто знает, что случится дальше?

Его настроение перед встречей с Ханом было философским. Ему надо подобрать ключ от ада, а они из раскаленного железа, эти треклятые ключи. Криминального авторитета разговорить непросто. И пугать бесполезно.

А что тогда делать?

Ресторан «Три Эс» оказался каким-то странным, совсем не пафосным, а скорее спартанским. Хотя по замыслу создателя был главным рестораном в городе БуЗа. Здесь явно не планировалось устраивать банкеты, хотя главный зал «Три Эс» был огромный, человек на триста, если посадить их плотно, плечом к плечу. Но по своей планировке и скромному интерьеру больше напоминал столовую, куда сподручно забежать в рабочее время и при необходимости на скорую руку провести переговоры, чем ресторан. По опыту Алексей знал, что от таких стремительных переговоров в рабочей обстановке толку гораздо больше, чем от задушевных многочасовых посиделок с долгими заходами и бесконечным подтверждением серьезности намерений. После того как допито вино и такси везет по ночной Москве, убаюкивая попсой, вся серьезность намерений растворяется в огнях большого города, полного соблазнов.

Зачем что-то делать, зачем всерьез напрягаться, когда жизнь, как полноводная река с далекими-предалекими берегами, и спьяну кажется, что ни до одного так и не доплыть? Особенно, когда они теряются в ночи…

— Закажем что-нибудь?

Алексей вздрогнул. Он задумался и не заметил, как подошел Тукаев. Хотя и Хан двигался бесшумно, даже в своих неразношенных ботинках. Он не подходил к еде, а подкрадывался, словно всегда боялся, что отнимут.

Тукаев сел напротив и открыл меню.

— Я кофе пил у Сажина, так что не голоден, — намекнул Алексей.

— День длинный. И кто знает, чем все закончится? — также с намеком ответил Хан.

Алексей мысленно усмехнулся: обменялись любезностями. Один-один.

Тукаев кивком подозвал официантку. Симпатичная девица спортивного вида приняла у них заказ. Подумав, Алексей тоже заказал харчо.

— Сажина откуда знаешь? — безразлично спросил Хан, тщательно протирая салфеткой и без того сверкающую ложку.

— Оттуда же, откуда и ты. Я вел дело об убийстве Анжелики Голицыной. Которое привело к другому убийству. Которое привело на зону Дмитрия Сажина. Который встретил там тебя.

— Все тот же, — поморщился Хан. — Сложно говоришь, начальник. Никогда тебя не понимал.

— Как же мы в таком случае договорились? — намекнул он.

— То давно забыто, — жестко сказал Хан. — Ты на меня не дави, не тот нынче расклад.

— А какой? — невинно спросил он.

— Прямо говори: чего хочешь?

— Суп ешь, — Алекей кивнул на дымящуюся тарелку, которую официантка поставила перед Тукаевым. — Кстати, откуда отчество Хафизович? Насколько я помню, у тебя в метрике в графе «отец» стоял прочерк. Я еще тогда пошутил: «Сын полка».

— Я сказал: хватит, — голос у Хана стал металлическим. — Я Тимур Хафизович Тукаев, это понятно? А ты никто. Я знаю, что тебя из ментовки поперли. Давно должны были попереть. Мы ведь тебя ждали, — ласково сказал он.

— Вы — это блатные?

— Ты давно должен был сесть.

— Так ведь ваших с нашими не сажают.

— Много знаешь, — растянул узкие, как щель у бетонного дота, губы в резиновой улыбке Хан. — Добрались бы. Жаль.

— Жаль, что меня просто поперли? Но зато теперь я друг Сажина. Единственный друг, — подчеркнул он. — Как с этим?

Лицо Хана опять превратилось в застывший бетон в круглом, как луна, тазу. Тукаев не спеша, с безразличным видом ел, словно глотал не обжигающе острое харчо, а холодную окрошку на квасе.

— Я знаю, всего ты мне не расскажешь, — Алексей лениво помешал ложкой в своей тарелке. Есть не хотелось, хотя пахло вкусно. — Но у меня есть влияние на Сажина. Как я понял, бугор здесь он. И ты не единственный криминальный авторитет, которого он знает. Наверняка среди его знакомых теперь есть и воры в законе. А ты по-прежнему смотрящий. Только теперь не на зоне. Ты присматриваешь за общаком, в который скинулись ОПГ. Сажин тоже вложился, но не только его деньги здесь крутятся. «БуЗа» — именно общак. Бизнес, который ищет защиты, платит взносы. Сажин вкладывает сбережения в новую империю, которую строит. Потому что он по натуре — император. Ему нельзя было на зону, потому что там проявилась худшая сторона его натуры. В нем возобладали имперские амбиции, и ему удалось притянуть к «БуЗе» ОПГ… Эти в большинстве своем и вашим и нашим. Они давно уже договорились с силовиками, но блатным ходить под кем-то всегда было в падлу. Они, как прирученные волки, все время в лес смотрят и воют, натягивая цепь. А Сажин и есть тот лес. Вот почему он лидер. Он не побоялся подставиться. Ты ему чем-то обязан. Расскажи.

— Умный. — Хан медленно проглотил харчо и спросил: — В чем здесь моя выгода?

— Ты остаешься в правлении. У меня, между прочим, неограниченные полномочия, — не моргнув глазом блефанул Алексей. — Сажин ищет стукача.

Хан посмотрел на него с таким презрением, что Алексей уткнулся в тарелку с харчо. «Ты рамсы-то не путай, мент», — понял он. Сесть для Хана все равно что очередной орден на грудь повесить. И ментам он стучать не будет. Не та масть.

«Мы маленький, но гордый народ, — мысленно улыбнулся он. — Всех вас давно уже сломали, вы ручные, но по-прежнему понтитесь и прилепились теперь к Сажину. Потому что он — лидер. Только он может поднять вас с колен».

— Нам работать вместе, — миролюбиво сказал он Хану. — И кто знает, во что выльется эта работа? Расскажи.

— Сажа ментовское душилово разрулил, — Хан смотрел мимо него, в стену. — И он там, на зоне, икру с крабами в одиночку не жрал. Все посылки, что ему приходили, шли в общак. Поначалу он был «мужиком». Потом стал авторитетным, — Хан стал говорить медленно, рублеными фразами. — Вместе решали, как быть с нашими, а как с его. Грамотно решали. А потом м…к один стуканул. Бабе своей маляву накатал. Да еще фотку скинул: вот как шикарно я тут живу. А на столе жрачка — мама не горюй. Крабы с икрой, шашлыки. Спалились.

По тому, как Хан стал постепенно скатываться на блатной жаргон, Алексей понял, что тема больная. Вот сейчас Хан скажет главное.

— Баба дура оказалась, поднялся кипиш. К нам на зону проверка нагрянула. Менты взбеленились. Они-то к нам со всей душой. Посылки без разговоров пропускали, а Саже ящиками жратву с воли слали. Олигарх, бля… Кто хотел, так тому и баб на свиданку приводили. А мы, выходит, суки, потому что сдали. Ну и прессанули нас. Душилово началось. Что было делать? — Хан тоскливо посмотрел в тарелку с остывающим харчо.

— Как Сажин с ними договорился?

— Договорился? — Хан посмотрел на него с удивлением. — Разве с ментами можно договориться? Это здесь, у вас, все бабки решают. А когда по понятиям, характер надо показать.

— Правда на стороне сильного, — кивнул Алексей. — Первобытно-общинный строй. Что, махач был?

— Менты сказали: выставляйте бойца. Наш против вашего. Победа за нами, и мы вас прессуем. Жить будете, как мы скажем. А нашего бойца вынесут — душилово кончится. Как раньше не будет, но жрачку не отберем. И в дела ваши не полезем. Пересидим кипиш, а там, глядишь, и наладится.

— По понятиям, против их бойца должен был выйти криминальный авторитет, — напрягся Алексей. — А на зоне в тот момент, кроме тебя, никого больше не было, раз ты был смотрящим. Вышел Сажин, да? За тебя?

— Мент был качок. Огромный, как гора, — в голосе у Хана Алексею почудился испытанный тогда, во время «душилова», страх. Тукаев всегда хотел жить, эта жажда жизни была его основным инстинктом. И как Тукаев ни заглушал ее, как ни старался быть крутым, в критические моменты он все равно хотел жить любой ценой. Даже ценой предательства. — Я не боец, сам знаешь. Могу, но силы не те. Мент бы меня ушатал.

— Сажин победил? — Хан молча кивнул.

«Так вот откуда у него шрам!»

— Сколько раундов было?

— Десять.

— Мент остался жив?

— Когда выносили, дышал, — нехотя сказал Хан.

— А Сажин?

— Два месяца в больничке отвалялся. Но с ринга он вышел сам. И шел правильно…

— По понятиям, — с иронией подсказал Алексей. — Значит, Дмитрий Александрович по давней своей привычке поставил на кон свою жизнь. И выиграл, потому что храбрецам везет до бесконечности. Пока они храбрецы. Да-а… Жена, конечно, не знает. Бедная Дарья Витальевна! Драка — это грязь. И только искусство вечно, — грустно улыбнулся Алексей. — Получается, Тимур Хафизович, что ты ему обязан жизнью, Сажину. И тем, что твой авторитет среди воров в законе не упал. Ты выставил бойца, и он победил. Так вот как Сажин договорился с ОПГ! Через тебя.

— Он теперь в авторитете, — твердо сказал Хан. — И не лезь сюда, понял?

— И этот авторитет Сажин периодически подтверждает на ринге, — задумчиво сказал Алексей. — Но это же бред! С другой стороны, а как еще вас, блатных, держать в подчинении? Вы уважаете только силу.

Хан молчал. Алексей посмотрел на стену за его спиной, где было размашисто написано: «Три Эс». Мелькнула светлая мысль, словно солнечный луч, но он тут же погас.

— Ты все узнал, что хотел? — спросил Хан и полез в карман за портмоне.

— Мне надо подумать.

— Думать тут не о чем, — жестко сказал Тукаев. — Все уже придумали до тебя. Мы все возьмем под свой контроль.

— Мы — это «БуЗа»? Хан, ни у кого раньше не получалось объединить и переподчинить все региональные ОПГ. Это против правил, где главное: разделяй и властвуй. Вам никто не позволит. Это ведь мощный кулак, который способен пробить любую стену.

— Мы сами все возьмем.

Тукаев встал. Алексей понял, что разговор окончен.

— У меня к тебе еще будут вопросы, — сказал он, снизу вверх глядя на Тукаева.

— Отвечу лишь на те, на которые сочту нужным ответить, — официально сказал тот, превратившись вдруг в чиновника. Мигом поменял личину, и видно было, что она ему теперь гораздо больше по нутру, чем прежняя: личина блатного авторитета.

«Далеко пойдет, если его не остановить», — мрачно подумал Алексей, глядя, как Тукаев небрежно бросил на столик деньги. «Он точно не стукач. Чего не отнимешь у блатных, так это верности их кодексу чести, пусть, по меркам обычных людей, он и сомнителен. Хан будет защищать Сажина не до последней капли крови, конечно, но у этого смотрящего и мозги есть, вот что хреново. Хан, похоже, великолепный координатор. Дмитрий Александрович умеет подбирать кадры на ключевые должности. Правда, это чуть не стоило ему жизни. Но Сажин любит ею рисковать».

Он мрачно смотрел в спину уходящего Тукаева и думал о серьезности положения.

«Надо вызывать в Москву Дарью Витальевну. Только она еще может повлиять на мужа. Мне надо с ней поговорить…»

Всю вторую половину дня Алексей бродил по «БуЗе», как по лабиринту, пытаясь понять ее структуру. Он уже узнал, что спортивный клуб находится в отдельном корпусе, это база для тренировок. Третий этаж — переговорный. Здесь бьется сердце «БуЗы». А ее мозг, он же дата-центр, находится в подвале. Куда имеют допуск лишь топ-менеджеры. Даже главный бухгалтер не имеет. На первом этаже находятся юридический и экономический департаменты. На втором царство Волкова, где работают программисты. Здесь же бухгалтерия под руководством Суве.

Алексея беспрепятственно пускали везде, куда он хотел пройти. Кроме дата-центра, в который он сам благоразумно решил пока не соваться. Перед тем как уйти домой, Алексей зашел к Белоснежке-секретарше за постоянным пропуском.

— Дмитрий Александрович уже уехал, — предупредила та.

— А я не к нему, а к вам, — Алексей улыбнулся, как ему казалось, чарующе. — Мне разрешено поработать с личными делами членов правления в кабинете президента. Я могу рассчитывать на чашку кофе? — он подмигнул Белоснежке. — Вы варите потрясающий кофе…

— Даша.

— …?

— Что вы на меня так смотрите?

Он все еще не мог найти нужных слов. Даша! Сажину хочется как можно чаще произносить святое для него имя. Хороший знак. Да, надо звонить Дарье Витальевне. И вызвать ее в Москву. Они давно не виделись. То есть виделись этим летом, точнее сказать, он видел в аэропорту, как Даша прилетела к мужу вместе с маленьким сыном. Но она-то Алексея не видела, и они не разговаривали.

Их последний разговор состоялся года два назад, когда Сажин еще сидел, по странности также, в московском аэропорту. Все они последнее время жили на чемоданах, на перекрестье дорог: сам Алексей, Сажин, Дарья Витальевна…

Они говорили тогда о том, что хорошо было бы Сажину скостить срок, нанять дорогих адвокатов, не тех, прежних, а способных договориться. Тогда все они мечтали договориться…

Даша все время отводила глаза. Она чувствовала себя виноватой. И вот Сажин на свободе, но легче никому не стало. Не договорились. У Алексея было чувство, что на горле затягивается петля. А разве у него есть выбор? Разве что поговорить с Дарьей Витальевной.

Глава 3

— Ну и как там? — спросила за завтраком жена.

— Нормально.

Он пил кофе, не чувствуя его вкуса. Во рту была горечь, но то был осадок от нервного вчерашнего дня. Потому что вчера Алексей приехал домой около полуночи, жена вся извелась.

— Я ведь тебя предупреждал, — устало сказал он. Объясняться не хотелось. Да и что тут говорить?

— Но ты не отвечал на мои звонки! — отчаянно сказала Саша.

— И об этом я тебя предупреждал.

— Леша, ты уехал с работы в восемь вечера! Ты мне об этом в WhatsApp написал!

— Мой рабочий день всегда был ненормированным, — сказал он как можно мягче. — И давай не будем больше об этом.

— Что происходит? — в упор спросила Саша.

— Все нормально, — замкнул он этот разговор, потому что не мог сказать больше.

Сегодня тяжелый день. Быть может, один из самых тяжелых в его жизни. Теперь они все будут такие. Скалу не сдвинуть с места, ее можно только взорвать. И то она не сразу упадет. Сажина невозможно отговорить от того, что он задумал. Но и дать ему это сделать нельзя. Нужно выиграть время. Авось Дмитрий Александрович одумается?

…Они встретились в десять утра в президентском кабинете. Алексей уже усвоил: дисциплина в «БуЗе» строгая, опаздывать не рекомендуется даже единственному другу президента.

— Какие впечатления по итогам первого рабочего дня? — спросил Сажин, пожав ему руку.

— Я знаю Тукаева, — вырвалось у него вместо ответа. Интуитивно Алексей угадал, что врать сейчас нельзя.

— Молодец, сам сказал, — усмехнулся Сажин. — Я в курсе, Леша. Мы с Ханом вчера вечером это обсуждали. Он не возражает против твоей работы в «БуЗе».

— А тебе настолько важно его мнение? Кто у кого смотрящий, ты у него или он у тебя?

— Президент — я, — твердо сказал Сажин. — Просто мне без ОПГ не обойтись. Это мина, заложенная под фундамент. Только я могу ее рвануть. Без Хана мне с ОПГ не договориться, но и без меня они с места не стронутся. Побоятся. Интерес взаимный, имей это в виду.

— Тукаев не может быть стукачом. Значит, круг подозреваемых сужается до четырех человек. Гербер, Кочарян, Волков и Немилов. Плюс Суве.

— Вот видишь, как все просто, — Сажин выглядел невыспавшимся и усталым. Похоже, что он вчера вернулся домой и вовсе за полночь.

— Ты слишком торопишься. Организация сырая. Сколько они знают друг друга, твои топ-менеджеры? Будем называть их так. А сколько их знаешь ты?

— Честно скажу: они все пришли в «БуЗу» по рекомендации. Кроме Хана, с которым мы еще на зоне все обговорили, где мы готовились и уже тогда создавали «БуЗу». Вот я и хочу, чтобы ты нашел нестыковки в личных делах членов правления. Проверил бы каждого, используя свои связи. Ведь они у тебя остались.

— Спецслужбы — это закрытая тема, — сердито сказал он. — Я никогда не занимался государственной безопасностью.

— Но проверить на подлинность ключевые факты биографии членов правления ты можешь?

— Могу.

— Вот и сделай это. — Сажин придвинул к нему ноутбук. — Файл с личными делами здесь. Сиди изучай.

— А ты?

— Я весь день на переговорах. Так что этот кабинет в полном твоем распоряжении. Секретарша тоже. Но — не злоупотребляй.

— Когда такое было? — он сделал вид, что обиделся. — Скажи, насколько надежно твой кабинет защищен от взлома? Я не имею в виду дверной замок.

— Понял, не дурак. Кабинет регулярно проверяют на «жучки» и прочую пакость, хотя я и не веду здесь важных переговоров. Если надо сказать что-то секретное, поднимаюсь наверх.

— Видеокамеры?

— Здесь их нет, — спокойно сказал Сажин. — Я-то вне подозрений. Чужой сюда не войдет, Леша.

— Телефонные разговоры записываются?

— Мои отсюда?

— Да. Я имею в виду внутренний телефон. Ты ведь вызываешь сюда своих сотрудников? Сам, без посредников?

— Только топ-менеджеров. Об этом знают только они и я. Здесь надежно, не волнуйся. Работай спокойно.

— Я не опасаюсь нападения, — поморщился он. — Только взлома. Я ведь буду здесь работать с секретной информацией.

— Волков — парень надежный. За информационную безопасность отвечает он. Я ему доверяю, пока ты не доказал обратное.

— Смешно, но я невольно тоскую по тем благословенным временам, когда картотеки были бумажными, а дела лежали в картонных папках, под замком. Обычным, не электронным, без всякого пароля. Но так оно было гораздо надежнее, чем сейчас.

— Ты просто стареешь, — улыбнулся Сажин.

— Может быть, — Алексей вздохнул. — Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Приступаю к работе, босс! — он шутливо отдал честь.

— Если что — звони, — сказал Сажин и вышел из кабинета. Хлопнула дверь. Несмотря на усталость, Сажин был по-прежнему стремителен и донельзя уверен в себе.

Оставшись один, Алексей первым делом огляделся. Что ж, Дмитрий Александрович всегда был почти что аскетом, не считая того, что носил белое. Крайне неудачный цвет для мужской одежды, особенно слякотной московской зимой. Но для Сажина белое — вызов. Стремление быть заметным, в любое время дня и года, в любой обстановке. Вот он я — центр Вселенной. Всем смотреть сюда и делать, как я.

«Когда-нибудь он себе шею сломает», — говорили его друзья. Бывшие друзья, Зебриевич и Голицын. Но Сажин упорно лез на рожон, лезет и сейчас. А вот они теперь далече, эти мнимые друзья, они-то как раз и сломали себе шеи, один в прямом смысле, другой в переносном.

А Сажин все прет.

Зачем ему так надо, чтобы Алексей детально изучил личные дела членов правления? Потому что потом это будет важно. Когда «БуЗа» добьется цели: на ее базе сформируется новая политическая партия, популистская, либеральная, может, и вовсе националистическая. И тогда члены правления поделят министерские портфели. И привлекут внимание СМИ. Поэтому сейчас Дмитрий Александрович должен знать всю подноготную о своих соратниках по борьбе. Чтобы дерьмо, если оно все же есть в их биографиях, не всплыло потом, когда уже будет поздно.

Раздумывая об этом, Алексей встал и прошелся по сажинскому кабинету. Вот здесь, значится, и вершится история, по мнению Дмитрия Александровича.

Кабинет был просторным, но без излишеств. Такое же огромное окно, как и в зале заседаний, выходило на гигантскую стройку. Жалюзи были подняты: осень наконец одумалась и решила вступить в законные права. Солнце скрылось, налетел пронзительный ветер, нагоняя тучи, и ноябрь стал похож на ноябрь.

Алексей нажал на кнопку вызова секретаря, и в кабинете тут же появилась Белоснежка.

— Чай, кофе? — понимающе спросила она.

— Кофе, и покрепче, никак не проснусь, — пожаловался он.

— Сегодня настоящая осень, — сказала девушка с грустинкой и ушла варить кофе.

Он вздохнул, сел за стол и открыл ноутбук. Как и ожидалось, почти все файлы были запаролены. Ломать голову и подбирать ключи к секретам Сажина Алексею было сегодня лень. К главной тайне надо подбираться постепенно.

В открытой для доступа папке было пять личных дел. Словно Сажин заранее знал, что вопрос о Тукаеве будет снят с повестки дня. Да и чего Алексей о Хане не знал? Все бурное тукаевское прошлое в полном объеме имелось в криминальной картотеке, куда Алексей по долгу службы заглядывал каждый божий день, пока не подал в отставку.

А вот остальные…

Гербер, Кочарян, Волков, Немилов, Суве…

Почти неслышно открылась дверь. Алексей почувствовал упоительный аромат арабики и открыл глаза.

— Просыпайтесь, — улыбнулась Белоснежка, поставив перед ним дымящуюся чашку.

Алексей кивнул и с благодарностью глотнул кофе. Секретарша ушла.

«Я не сплю, я думаю», — мысленно улыбнулся он и опять закрыл глаза. Ему предстояло решить очередную головоломку.

Алексей представил себе прозрачный стол в зале заседаний, куда мысленно усадил всех пятерых, даже Суве, которой вчера там не было. Четыре пары мужских ботинок и женские туфли, тоже похожие на ботинки, черные, надежные, со шнуровкой, но без каблука.

Яков Карлович Гербер, Гербарий. Либерал, потому что слетел с важного поста в министерстве. Наверняка пописывал статейки с гневной критикой экономических реформ и размещал их в Инете. Когда чиновник высокого ранга достигает своего потолка, он начинает нервничать и ерзать. Выше можно подняться только на освободившееся по каким-то причинам место друга и соратника. А умирать никто не собирается, современная медицина творит чудеса. Значит, надо сместить. Все эти популистские статейки в Инете имеют одну только цель: личную выгоду. Ты неловок, дай-ка я. Гербер, видать, перестарался.

Он пришел в «БуЗу», чтобы не только вернуть свое, законное, но и подняться как можно выше. Понятно, куда он метит: рулить финансовыми потоками. Иными словами, сесть на нефтяную трубу. Этого все хотят, потому и битва за местечко при трубе самая жаркая.

Могли его завербовать? Легко. Как и всякого госслужащего, занимающего высокую должность. На каждого есть досье, а в нем компромат. И Алексей взял это на заметку.

Кочарян. Вспыльчивый, взрывной характер. Армянин — значит, опирается на многочисленную диаспору. Для Тиграна Давидовича ее интересы всегда будут выше интересов его босса. Потому что историческая родина не предаст, а от олигархов всего можно ждать. У Кочаряна надежный тыл, поэтому он спокойно может рисковать работой. Грамотные юристы всегда в цене, и, коли дело выгорит, Кочаряна ждет блестящая карьера. К Тиграну Давидовичу стоит присмотреться повнимательнее.

Волков. Биткоин. Крутой программер, который работает в «БуЗе» сисадмином. Деньги Паша и в другом месте может заработать, и немалые. Айтишники в наше время гребут эти деньги лопатой, особенно крутые айтишники. Они склонны к одиночеству, к бунтарству, их не устраивает хоть какой-то рабочий график, потому что вдохновение не нормировано. А гениальные программы пишутся только по вдохновению. Либо Биткоин врет, что он такой уж крутой, либо у него есть веская причина работать в «БуЗе» сисадмином.

Сергей Немилов. Весь-Такой. Первый кандидат в стукачи — темная лошадка. Как раз таки из-за очевидного мотива предать «БуЗу»: деньги. Но у Сажина их так много, что Немилову грех желать лучшего. Алексея так и подмывало открыть личное дело Серёги. Там должно быть что-то такое, что все объяснит. Но он опять вернулся мысленно за стол, где сидели пятеро.

Суве… Леня вчера сказал, что в «БуЗе» Ванду Бруновну за глаза зовут Молью. Банальненько. Хотя бухгалтерша действительно похожа своей бледностью и невзрачностью на моль. Алексей попытался угадать, замужем она или нет, не заглядывая в личное дело. Скорее да, чем нет. Дети? Опять-таки скорее да. Возможно, взрослые, потому что, поразмыслив, Алексей дал ей «сорок пять+». Она смотрела на Сажина преданным, но погасшим взглядом, как женщина, для которой все давно решено. Это бывает после долгих лет брака и выросших детей, когда все основные инстинкты уже удовлетворены. Суве интересна лишь ее работа, потому что детям, даже взрослым, надо помогать, а силы уже не те, чтобы искать новую или менять профиль. За работу Моль держится, но ведь большие деньги можно заколотить и в другом месте…

«Вас пятеро, а мне нужен один, — вздохнул Алексей и подвинул к себе ноут. — Ошибиться нельзя. Если я ошибусь, это может стоить мне жизни. А я хочу жить, потому что я люблю Сашу, люблю своих детей и тоже хочу им помогать, несмотря на то, что они уже взрослые. И у меня мало времени, чтобы понять: кто? Кто из этих пятерых мне нужен?»

Он открыл папку с личными делами и внимательно стал читать. Прошел час, другой. Он то и дело отодвигал ноут, закрывал глаза и думал.

«Прокачивай их, Леша, прокачивай… Разбирай на винтики… Гербер. Гербарий… Претендует на должность серого кардинала при Сажине. Интригует, но на лидерство не замахивается. Женат, трое детей. Трое — это много. Чем больше детей, тем больше шансов замотивировать их отца. Старший сын Гербария учится за границей… Фото в Инстаграм: копия отец. Такой же яйцеголовый и тощий. Наверняка такой же умный. Одно слово: яйцеголовый. Его девушка… Девушка? Ага, иностранка. Гражданка США. По виду еврейка. Все чисто. У Гербера за границей запасной аэродром. Двойное гражданство. Разумеется, Израиль. Там живет его сводный брат. У брата бизнес. Также многодетная семья. Они все — большая дружная еврейская семья. Яков Карлович этого не скрывает. У Сажина жена тоже живет за границей. Семья за границей — это нормально. Гербер подстраховался. Так что же? Чисто?..

Да ничего подобного! Чиновников не смещают, а перемещают. А Гербера отправили в отставку. А что, если…

Если. Алексей мысленно сделал пометку: уязвимое место Гербера. На чем можно было бы сыграть.

Так. Дальше.

Кочарян. ФЗ. Странная кличка. Надо спросить у Лени: откуда? ФЗ — это федеральный закон. Занимался строительством? Первое, что приходит на ум: ФЗ — 214, закон о долевом строительстве. Если Кочарян этим занимался, то за ним наверняка есть грехи. Может быть, долги. Где, интересно, Сажин его выцепил? По чьей рекомендации Кочарян пришел в «БуЗу»? Женат, двое детей… Старшей дочке десять. Поздний брак, значит. Дочь еще маленькая, а Кочаряну хорошо за сорок. Ага. Второй брак… Нет! Третий! Уже интересно. Где две предыдущих жены? И дети. Сын от первого брака, во втором детей не было. А холостые в «БуЗе» имеются, интересно?

Взять на заметку.

Волков. Биткоин. Двадцать пять лет. Сейчас молодежь не торопится вступать в отношения. Файл о Биткоине самый маленький. Еще бы! Он ведь программер! Умеет за собой подчищать. Увлекается спортом. Ого! Мотогонки! Ездит на работу на «Ямахе»! Круто. Мотоцикл стоит дорого, особенно со всеми наворотами. Интересно, сколько Биткоину платит Сажин? И что находится в подвале? Понятно, что дата-центр. «БуЗе» с ее глобальными задачами нужна автономность. Павел Волков… Девушки нет, но есть мотоцикл…

Есть! Принято!

Сергей Немилов. Из неполной семьи. Братьев-сестер нет. Отца нет. Тем не менее учился в Лондоне. Сразу вопрос: откуда деньги? Ага! Внебрачный сын олигарха! Круто! Папа Немилова, оказывается, личность известная. Он, правда, женат и в законном браке имеет двоих детей, сына и дочь. Почему он не женился на матери Серёни? У того фамилия Немилов. И отчество Сергеевич. Сергей Сергеевич Немилов. Олигарх, значит, сынка не признал. Не признал, но в Лондоне выучил. Вопрос: почему? Какие отношения у отца с сыном? Возможно, что никаких, но есть вариант, что именно отец устроил Серёню в «БуЗу»…

Суве. Алексей придвинул к себе чашку остывшего кофе как заслуженную награду и сделал большой глоток. Во многом он угадал. Ванда Бруновна и в самом деле была замужем. Правда, у нее не дети, а только дочь. Но — взрослая. Дочь три года назад вышла замуж. Рановато. Теперь Ванда Бруновна готовится стать бабушкой. Что примечательно, молодые живут с ними, с Молью и ее мужем. Квартирка небольшая, но зато близко к метро. Фото дочери. Милашка, хотя похожа на мать. Может, просто потому, что накрашена? Не только ресницы, но и глаза, а на губах — яркая помада. Муж дочери. Студент. Академия МВД, последний курс?! Специальность: юриспруденция. Из семьи потомственных законников. Мать и отец — следователи. Но ведь Суве этого не скрывает…

Алексей откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он даже не заметил, как пролетело три с половиной часа. Он думал. Вспоминал. За много лет работы сыщиком ему приходилось встречаться с разными людьми, и главными козырями Алексея Леонидова всегда были его исключительная память и профессиональная интуиция. Он вдруг понял, почему Сажин нанял именно его. Не нанял — пригласил. Как единственного друга, которому Дмитрий Александрович может доверять.

Время обедать, а четкой картины мира еще нет. Непонятно, кто именно ему нужен. Хотя про каждого он выяснил кое-что интересное.

Он встал, разминая затекшие от долгого сидения за столом плечи. «Пойду-ка я перекушу». Наступило время ланча, «БуЗа» наверняка ожила, улицы-коридоры, лифты-магистрали и «городские площади» наполнились притомившимися в офисах сотрудниками, которые потянулись в пункты питания. Алексей собирался туда же.

Чтобы мысли перестали бегать по кругу, как дрессированные лошади на цирковой арене, надо выйти из замкнутого пространства, из этого кабинета. Чаще всего озарение находило на Леонидова в движении, чем больше была скорость, тем быстрее и ярче это происходило. Например, в машине или в метро. Эфир насыщен гениальными идеями, но только натуры с чутким внутренним слухом умеют их улавливать. Надо лишь уметь его настроить на колебания эфира, этот внутренний слух. Те ушки, что не на макушке, а под ней, в мозговых извилинах.

Уже у самой двери Алексей вздрогнул и кинулся обратно к компьютеру. Поистине светлая мысль приходит в тот момент, когда дверь почти уже закрылась! И вот он, блеснувший солнечный луч! Даже ходить далеко не пришлось и в машину садиться!

Он торопливо открыл ноут и тронул пальцем клавиатуру раз, другой… Из глубин памяти всплыло знакомое лицо. Правда, тогда оно было совсем другим. Что ж, с годами люди меняются до неузнаваемости, неумолимое время — лучший пластический хирург, хотя и самый безжалостный. Хорошо, что у Алексея Леонидова, сыщика по призванию, профессиональная память на лица. Если бы не это, день прошел бы впустую.

«Какая приятная неожиданность», — усмехнулся он, рассматривая фото в личном деле. Одном из пяти. Вот теперь Алексей с полным правом мог пойти пообедать. Заслужил. А потом пройтись по департаментам «БуЗы» с целью кое с кем встретиться.

— Дмитрий Александрович не говорил, будет он сегодня в офисе или нет? — небрежно спросил Алексей у Белоснежки, выйдя в приемную.

— На сегодня никаких встреч не назначено. Об остальном знает только сам Дмитрий Александрович, — улыбнулась та.

— Что ж, я всегда могу ему позвонить.

Этот взгляд Белоснежки дорогого стоил. Видать, далеко не каждый мог звонить Сажину в любое время суток. У Алексея такое право было. Но он решил им не злоупотреблять.

Топ-менеджеры наверняка обедают в «Три Эс». Им это по статусу положено. Надо просто посидеть и подождать…

Он облюбовал столик в самом центре зала, на лобном месте. Алексей не собирался прятаться, напротив. Тот, кто ему нужен, должен подойти к нему сам. Возможно, что в «Три Эс» придется просидеть с час. А возможно, что подозреваемый в сокрытии компромата обедает в другом месте или не обедает совсем. Но Алексей был не прочь понаблюдать за сотрудниками «БуЗы» в ожидании своего главного «клиента». Время у него было.

Едва он сел, подошла вчерашняя спортивная девушка. Обед в обществе Хана не остался в «Три Эс» незамеченным. За Алексеем Леонидовым засчитали призовые очки: руководство имеет приоритет в обслуживании.

Алексей наугад ткнул в меню с бизнес-ланчами:

— Номер три, пожалуйста.

— Какой напиток желаете? — спросила официантка, словно составляла анкету в отделе кадров. Пришлось заполнить ее всю, включая суп и гарнир.

Во рту еще стоял божественный вкус кофе от Белоснежки, и Алексей заказал клюквенный морс. Мимо, едва кивнув, прошествовал Гербер. Как и ожидалось, он сел к окну, где были лучшие столики. С верхнего этажа этого высоченного здания открывался панорамный вид на столицу. Причем не на стройку, как из огромного окна кабинета президента, а на лесопарк.

Горожане в любое время года ценят виды природы, даже если небо похоже на свалявшийся войлочный ковер, как сегодня, а голые ветки деревьев — на скелеты из кабинета биологии. Змеиные позвонки живых изгородей наконец-то сбрасывали остатки листьев, как прилипшие чешуйки, и они разлетались по серым асфальтовым дорожкам, не дожидаясь дворников. Не отставали от «рептилий» и другие обитатели лесо-зоопарка. Столетние дубы, похожие на мамонтов, готовились залечь под снег вместе со всеми своими годовыми кольцами, а молодой пугливый березняк, напоминающий стадо антилоп, жался к по-медвежьи мохнатым, нахмуренным елям, ища у них защиты от пронзительного ветра.

«Любитель привилегий», — оценил Алексей Гербария, который не стал заказывать бизнес-ланч, а попросил основное меню. И решил не портить человеку аппетит. Не хочешь говорить, а придется.

Пока он ел, в ресторане-столовой появился Биткоин. В отличие от Гербера, парень не стал делать вид, что они едва знакомы. Подошел к Леонидову, протянул руку:

— Осваиваетесь?

— Именно.

— Готовят здесь хорошо, не глядите на отсутствие понтов. Понты — это не главное в жизни.

— А как же «Ямаха»? — невинно спросил Алексей.

— Мне же надо на чем-то ездить на работу, — смешался Павел.

— Мотогонки небезопасное занятие для жизни. Ты бы подумал об этом.

— Не понимаю, к чему вы клоните? — порозовел Биткоин.

— Операция прошла успешно? — Алексей кивнул на его левую ногу. — Ты почти не хромаешь.

— О! Привет! — махнул кому-то рукой Биткоин. — Меня зовут, извините, — и он исчез.

«Ага. Зовут. Скажи лучше: напросился. Решил избежать скользкой темы. Разговор не закончен», — он ковырнул вилкой гарнир. Сзади раздались фанфары: в ресторан вошел царь Тигран в сопровождении свиты. Хорошенькая блондинка в мини сладко пела Кочаряну дифирамбы, явно рассчитывая на повышение, а юркий парень, чем-то похожий на Сергея Немилова, толкал свой бизнес-план:

— Тигран Давидович, стопудово, я проверял.

— Ладно, Эдик, я гляну.

Алексей резко обернулся и встретился глазами с Кочаряном:

— Добрый день, коллега.

Царь Тигран скрипнул зубами. Но ответил предельно корректно:

— Здравствуйте. Приятного аппетита.

— Присаживайтесь, — Алексей гостеприимно кивнул на свободные стулья.

— Боюсь, нам всем здесь места не хватит.

— Разве? — удивился он. — Здесь как раз три свободных стула.

— Мы ждем еще двоих коллег, — надменно сказал Кочарян и направился в другой конец зала. За ним проворно засеменила блондинка и козлом заскакал предприимчивый земляк. Алексей отметил у парнишки характерные признаки расы и мысленно улыбнулся. Своих, значит, двигаем. Членов диаспоры.

Понятно, что Кочарян не хочет с ним общаться. Царь Тигран любвеобилен, это его уязвимое место. А блондинка знает о бывших женах и всех детях своего босса, включая внебрачных? А если ей о них рассказать?

«А Суве не пришла, — констатировал Алексей, взглянув на часы. — Придется наведаться в бухгалтерию…»

Зато под конец обеда его ждал сюрприз. Алексей уже начал томиться ожиданием, когда в ресторан «Три Эс» вошел Хан. Точнее, по привычке подкрался к еде, двигаясь почти бесшумно. Алексей заметил Тукаева, только когда тот возник рядом. Хан был единственный, кто присел напротив.

— Сказал? — спросил он вместо приветствия.

— Это с тобой Сажин тусил вчера до полуночи? — ответил он вопросом на вопрос.

— С нами, — Хан был спокоен.

Выглядел он сегодня парадно: в не по-зимнему светлом и легком костюме и при ярком галстуке. Словно собрался после работы на вечеринку.

— Что-то отмечаем? — внимательно посмотрел на него Алексей. — Или ты к любовнице намылился?

— Хамишь, — ласково ответил Хан. — Мои дела тебя не касаются, понял?

— Понял. Скажи, почему ты не попросил от меня избавиться? Раз ты все понял.

— Попросил? — Хан посмотрел на него с огромным удивлением.

— Извини, не так выразился. Я тебе здесь не нужен.

— Это можно порешить и без Сажина, — Хан обозначил улыбку. Щель на круглом лице, похожем на застывший в тазу цемент, стала чуть шире.

Алексей увидел, как к дверям идет Гербер, и встал.

— Я уже закончил обедать, но этот разговор не закончен.

— Согласен. Зря суетишься, начальник, — Хан выразительно посмотрел на Гербера. — Тебе здесь не светит.

— Посмотрим.

И он пошел на перехват.

— Яков Карлович, — окликнул Алексей Гербера.

Тот встал посреди холла, не оборачиваясь.

— Вы меня, похоже, избегаете, — Алексею пришлось обойти Гербера, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Вы должны понимать, что я не потерплю здесь кумовства, — размеренно сказал директор экономического департамента. — Я не знаю, какой вы там специалист в своем деле, но в моем вы дилетант. И я не допущу, чтобы вы лезли в мои дела.

— А что вас так напрягает? Я ведь не рвусь к власти, не претендую на роль правой руки Дмитрия Александровича.

— Он называет вас своим другом. Это означает, что у вас есть привилегии, которых нет у других, — скрипуче гнул свое Гербарий.

— А вы, видимо, хотите, чтобы эти привилегии были только у вас? Сажин дал мне на экспертизу личные дела всех членов правления, — он решил больше не ходить вокруг да около. — Я хочу, чтобы вы об этом знали, Яков Карлович.

— Я… Мне… Мне надо идти, у меня много работы, — Гербер пошел прямо на него, Алексею пришлось посторониться. — Как юрист, вы должны знать, что существует презумпция невиновности, — не глядя на него, сказал Гербер.

— Странно, что вы, как экономист, об этом знаете. Похоже, готовились.

Директор экономического департамента торопливо шагнул в лифт. Алексей решил не торопить события. Пусть Гербарий сначала переварит полученную информацию.

«А я пока наведаюсь в бухгалтерию».

Ванда Бруновна Суве не ходила обедать. На вопрос Алексея ему указали на дверь в подсобку. Так он мысленно окрестил крохотный уютный кабинет, где пахло кофе и домашними котлетами. Возможно, что эта кладовка и планировалась под хранение бесчисленных папок с документами, но Суве решила совместить приятное с полезным. Папки мирно стояли на полке, под которой примостилась микроволновая печь, под другой такой же полкой красовался зеленый, как трава, электрический чайник.

Увидев незваного гостя, Суве смешалась.

— Приятного аппетита. Можно я присяду?

Заливаясь краской до ушей, Суве также молча кивнула. Сегодня на ее блеклом лице алели неестественно яркие губы. Не дожидаясь, пока щеки Ванды Бруновны станут одного цвета с ними, Алексей сказал как можно мягче:

— В привычке приносить еду из дома и перекусывать на рабочем месте есть что-то уютное, домашнее. Ведь это из той, прежней жизни, когда проезд в метро стоил пятачок, а за десять копеек можно было купить вкуснейшее фруктовое мороженое в бумажном стаканчике. Шербет оно, кажется, называлось. Фруктовый шербет.

— Вспомните еще газировку за три копейки, — улыбнулась Суве.

— Вы тоже это помните? — оживился он.

— Как вы думаете, сколько мне лет?

В ее голосе не было кокетства. Она просто любила точные цифры, как и всякий бухгалтер.

— Сажин дал мне личные дела топ-менеджеров, — без обиняков сказал Алексей. Он боялся, что Суве опять попытается придать своим щекам неестественный цвет сегодняшней губной помады, но ошибся.

— Мне нечего скрывать, — ответила Моль.

— Разве? Ваш зять-студент учится в Академии МВД.

— Это что, криминал?

— У вас непростые отношения с дочерью.

— Разве это есть в моем личном деле?

— Я об этом догадался. Она ждет ребенка. А вы обедаете домашними котлетами.

— Не вижу связи.

— У вас напряженка с деньгами. Предполагаю, что вы настроены взять ипотеку и копите на первый взнос. Почему не попросите денег у Сажина, Ванда Бруновна? Дмитрий Александрович человек понимающий.

— Я работаю здесь без году неделя.

— Значит, насчет ипотеки я угадал? Вы хотите разъехаться с дочерью и зятем, несмотря на то, что она ждет ребенка. В чем причина конфликта?

— Это не имеет отношения к моей работе.

— Очень даже имеет. Вы обладаете ценной информацией. И вам нужны деньги, и деньги немалые. А что, если вам их предложат в другом месте? Проще сказать о своей проблеме Сажину. Хотите, я ему скажу?

— Нет! Что вы! — Моль впервые проявила эмоции. До сих пор она просто краснела, а теперь начала кричать. В ее крике было столько боли и отчаяния, что Алексей подумал: «А проблема-то гораздо серьезнее».

— Подумайте, Ванда Бруновна, — он встал. — Я, собственно, с этим к вам и пришел. Вы ошибочно считаете, что ваши семейные проблемы не имеют отношения к вашей работе. Человек особенно уязвим, когда он тщательно скрывает свою уязвимость. Душа — это чаша. Если из нее не выплескивать то, чем она наполняется, в особенности если это какая-нибудь гадость, то вы рано или поздно утонете в этой отраве, и хорошо, если не потопите близких вам людей. Терпение имеет предел, и в момент, когда вам захочется выговориться, рядом может оказаться совсем не тот человек. Который воспользуется вашей откровенностью в корыстных целях вместо того, чтобы вам помочь. Поэтому надо видеть края, видеть душой, не допуская застоя чувств. Извините, что читаю вам мораль, вы взрослая женщина, сложившаяся личность. Просто у меня, как у мента, огромный криминальный опыт. Печальный опыт, Ванда Бруновна. Подумайте о моих словах.

Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

«Итак, что мы имеем?» — думал он, идя к лифту. Ему надо было вернуться в кабинет Сажина, чтобы работать дальше. «Расклад на текущий момент такой: один скрывает убийство, пусть непредумышленное, но это как повернуть. Другой запутался в бабах. Третьего шантажируют. Четвертый остро нуждается в деньгах. Пятый умалчивает попытку суицида. Следовательно, неустойчивость психики. Визиты к психотерапевту нельзя назвать благом для успешной карьеры. Психи не нужны на ответственных должностях. Да, тут еще работать и работать… Выбирай, Леша, только смотри не ошибись…»

Белоснежка встретила его улыбкой:

— Попробовали весь ассортимент в нашем замечательном кафетерии, Алексей Алексеевич? Вас долго не было.

— Завтра отрапортуйте боссу, что я бездельник, Дашенька.

Девушка молча улыбнулась. Алексей был уверен, что Сажин не обсуждает с ней, чем занимаются его сотрудники в отсутствие босса. «Не мешало бы проверить и ее, — мелькнула вдруг мысль. — Да, секретарша ни в правление не вхожа, ни доступа к секретным документам не имеет…»

Не имеет…

Но она приносит документы Сажину на подпись или относит в бухгалтерию те, что подписал он. Не бегает же президент с бумажками по кабинетам? И Моль не каждый раз записывается к нему на прием, документов много, «БуЗа» — организация солидная. Надо запросить личное дело Даши… Как там ее?

Алексей постарался сделать непроницаемое лицо, чтобы девушка не смогла угадать его мысли, и открыл заветную дверь в кабинет президента. Сел за стол и опять включил ноутбук.

В кабинете были сумерки. Темнело в ноябре стремительно, и хотя до вечера было еще далеко, но этой ночью Москва как будто нырнула в стылую реку, и столицу камнем потянуло на дно. Сразу стало влажно, холодно и неуютно. А сверху словно напирала толща ледяной воды, того свинцового цвета, который действует на психику угнетающе.

Алексей сел за стол с твердым намерением проработать часов до семи. И ему это почти удалось…

Его отвлек шум в приемной. Сначала хлопнула дверь, потом зазвонил телефон. Алексей не обратил бы на это внимание, но вот уже с полчаса он сидел, напряженно прислушиваясь к звукам. Вместе с темнотой в кабинете сгустилось тревожное ожидание чего-то. Света Алексей не включал, только открытый ноут на столе говорил о присутствии здесь человека.

Он ждал, прислушиваясь, и дверь вдруг распахнулась.

— Алексей Алексеевич, вы здесь? — нервно спросила Белоснежка. — Господи, почему так темно?

— Я работаю, — он встал и невольно прищурился: секретарша включила свет.

— Но почему в темноте?!

— Мне так удобнее. Что-то случилось?

— Да! Идемте скорее! И — оденьтесь.

— Да я вроде одет.

— Мы идем на улицу.

Он наконец заметил, что девушка в пальто и сапогах. Пальто, правда, было застегнуто криво, не на те пуговицы, но Даша этого не замечала. Алексей торопливо схватил с вешалки теплую куртку.

Высокая, как гренадер, да еще и на десятисантиметровых каблуках красавица шагала стремительно. Шаги у нее были огромные, и Алексей едва за ней поспевал. У лифта Белоснежка словно споткнулась и обернулась к нему.

— Там… внизу… — задыхаясь то ли от волнения, то ли от страха, еле выговорила она.

— Что такое?

Она не успела ответить, потому что приехал лифт.

— Мне позвонили с проходной. Спросили, где сыщик?

— Сыщик?

— Сначала они позвонили Дмитрию Александровичу. Он велел найти вас. Сам он тоже едет.

— Да что случилось-то?

Лифт остановился на втором этаже, в него вошли люди, и девушка резко замолчала. Алексей видел, как она кусает губы от нетерпения. Но вокруг были сотрудники «БуЗы», и о том, что случилось, рассказывать, видимо, не следовало. Вот Белоснежка и молчала.

На первом этаже, едва они остались одни, Алексей в третий раз повторил:

— Что случилось?

— Идемте, — она за рукав потянула его к выходу.

Даша так нервничала, что едва не застряла в крутящейся двери.

— Спокойнее, — Алексей подтолкнул девушку в спину, и, хотя толчок был едва заметный, Даша чуть не упала. Алексей почти вынес ее на улицу, где Даша очнулась и тут же отстранилась.

— Погодите, — он остановил Белоснежку движением руки и стал расстегивать ее пальто.

— Что вы делаете?! Перестаньте! Тоже мне, нашли время!

— Оденьтесь нормально и успокойтесь. Я не покушаюсь на вашу честь. В любом случае, все уже случилось. Истерика не нужна.

Даша всхлипнула, кивнула и принялась вновь застегивать пальто, стараясь попасть пуговицами в нужные петли. Дул пронзительный ветер, и Алексей невольно ежился. Он старался казаться спокойным, хотя и его била дрожь от волнения. Слишком уж напугана и потрясена была Даша. Наконец она справилась с пуговицами и хотела что-то сказать, но к ним уже бежал габаритный мужчина в серой форме охранника.

— Это вы из службы безопасности? — задыхаясь, спросил он. Мужчина был здоров, спортивен, просто наглотался на бегу холодного влажного воздуха.

— Леонидов Алексей Алексеевич. — Что толку объяснять мужику, что он, Леонидов, не из какой службы? И каковы его обязанности в «БуЗе».

— Наконец-то! Что нам делать, скажите? Сажин велел обращаться по всем вопросам к вам. Мы выставили оцепление своими силами. В полицию не звонили. А надо уже?

— Нет. Сначала я посмотрю.

Они завернули за угол дома. Здесь оказалось как в трубе: с обеих сторон безжалостно задувало. Воздушные потоки закручивались в тугую спираль, так что дыхание перехватывало. Беспощадный ветреный ноябрь, словно голодный зверь, набрасывался на человеческую плоть, стремясь обглодать ее до самых костей.

Сначала Алексей увидел грязный минивэн, перегородивший узкий проход между двумя огромными многоэтажными строениями. За машиной топтались мужики в камуфляже, все из «БуЗы». Увидев их с Белоснежкой, они расступились. Алексей рукой показал: всем стоять.

— Я один пойду. Не топчитесь тут.

Белоснежка и начальник охраны попятились к заляпанному грязью минивэну. Светлое Дашино пальто тут же запачкалось, но она этого не замечала.

Алексей сделал пару шагов вперед и замер. Его самого пробило с головы до ног, будто электрическим разрядом. Внутри сразу сделалось пусто.

«Что я скажу Сажину?» — подумал он.

Метрах в пяти от стены, на серой в разводах шершавой плитке, которой была вымощена улица, лежал Хан. Он был в расстегнутом черном пальто с распластанными полами, похожем на оперение расстрелянного из рогатки ворона, из-под пальто выглядывали светлые брюки, и в начищенных ботинках. Вернее, в одном ботинке, потому что второй сорвался с ноги и куда-то отлетел. Было темно, фонари светили хоть и ярко, но рядом не было ничего, что отражало бы этот свет, ни одной зеркальной поверхности, и он тонул во влажной ноябрьской ночи, словно утянутый крупной рыбой на дно поплавок. Да еще буквально в двух шагах нависло над дорогой строящееся здание с его черными окнами и нежилым запахом мокрого цемента и масляной краски.

Хан лежал у черного хода в «Три Эс» под одиноким тусклым фонарем. Но Алексей узнал «специалиста по связям с неформальными организациями» сразу. Они сегодня виделись, и хотя костюм, в который был одет Хан, теперь напоминал мешок, набитый костями, Алексей вспомнил эти брюки. Приметный костюм, слишком уж светлый для такого мрачного ноябрьского дня. Похоже, Хан брал пример с Сажина, перейдя на маркую одежду.

Из правого рукава измазанного грязью и кровью светлого пиджака виднелась кисть руки, вся в синих татуировках. Вторая рука сплошь была в крови: пальцы перебиты, а лучевая кость сломалась и торчала вверх. Хан упал на бок, инстинктивно закрывая правой рукой голову и пытаясь сгруппироваться. Хотя шансов у него не было. Он просто до самой последней секунды цеплялся за жизнь, уже осознавая, что умирает. Голова Хана была похожа на сломавшийся гвоздь из-за перебитой шеи, эта маленькая тукаевская голова, и впрямь похожая на шляпку гвоздя, лицо разбито в кровь. Ее натекло много, огромная черная лужа.

Хан был мертв, мертвее не бывает.

«И что я скажу теперь Сажину?» — вновь подумал Алексей и достал из кармана мобильник.

За его спиной громко всхлипнула Белоснежка.

Глава 4

— Ничего здесь не трогать, — машинально сказал Алексей и шагнул назад, к минивэну и Даше в грязном пальто. — Я сам позвоню в полицию.

— А разве вы сначала не осмотрите место происшествия? — удивленно спросил начальник охраны.

— Давно уволился из органов? В каком звании? — оценивающе посмотрел на него Алексей.

— Старлей. Два года участковым проработал, да писанина измотала. Не потянул.

— Понятно. Как зовут?

— Саша.

— Все что мне надо, я уже увидел, Саша. Да и времени до приезда коллег у меня еще много. Бывших коллег, — поправился он и стал звонить в полицию.

Вечером Москва, как всегда, стояла в пробках, и даже с мигалкой пробиться через них было непросто. Возможно, что Сажин приедет быстрее полиции и генеральских с полковничьими погон, которым обязательно доложат о происшествии.

Алексей быстренько подсчитал, кто сегодня дежурит, и пришел в уныние. Худший из возможных вариантов: Маканин работал в управлении недавно, он был как раз из тех, кого двигала мохнатая лапа. И кто ненавидел удачливых, к коим Маканин относил зарвавшегося старпера Леонидова. И был несказанно рад, когда тот ушел в отставку.

Но выбора у Алексея не было.

— Все. Работаем, — сказал он, сделав звонок. — Кто его нашел?

— Я, — поспешно шагнул вперед парнишка лет двадцати с коротким ежиком волос на круглой, как шар, голове. — Вышел на улицу покурить, почудилось, что кричали…

— Где ты курил? — остановил его движением руки Алексей.

— Там, — парень махнул рукой на главный вход. — На крыльце.

— Ого! У тебя такой чуткий слух? Ветер воет здесь ведь как в трубе.

— Но я слышал крик!

— Тебе могло показаться. Пойми, это может быть важно. Мы сейчас устанавливаем время у… происшествия, — тут же поправился он. — Тукаев, похоже, упал с большой высоты. Точно скажет экспертиза, отчего именно он умер. Но на первый взгляд похоже, что Хан разбился. Характер повреждений, положение тела, отсутствие на теле колото-резаных ран…

— Вы когда это успели разглядеть? — удивился начальник охраны.

— Поработай опером с мое, — буркнул Алексей. — Итак, ты якобы услышал крик, — он вновь повернулся к парнишке. — Дальше?

— Решил проверить, не случилось ли что?

— Не замерз?

— Что?

— Холодно, а ты был одет в одну только форму.

Он намеренно старался сбить парня с толку. Иначе его показания станут заезженной пластинкой, которую можно списывать как бракованную.

— Так ведь еще не зима, — смешался свидетель. — Я подумал, что быстро обернусь. Подошел — а он тут лежит, — парень с опаской покосился на мертвого Хана.

— Ты его узнал?

— Да. Не сразу, — поправился парень. — Когда поближе подошел. Костюмчик у него приметный.

— Вы с Тукаевым сегодня виделись? Раз ты запомнил его костюм?

— Я обедать ходил.

— В «Три Эс»?

— Что вы! Там круто. В кафешку на первом этаже. Мы у лифта столкнулись. Тимур Хафизович из него выходил, а я как раз шел в кафе.

— Странно. Ты дважды с ним сегодня столкнулся в самых неожиданных местах. Ладно, продолжай.

— Почему это в неожиданных? Я в обеденный перерыв что, перекусить не могу?

— А что было Тукаеву делать на первом этаже? Он был в костюме, значит, офис покидать не планировал. Шел в один из департаментов? Куда и к кому? К Герберу или к Кочаряну? Это так, мысли вслух. Итак, ты нашел Тукаева. Кому позвонил?

— Начальнику охраны, — парень выдохнул с облегчением. Он уже и сам запутался и рад был перевести стрелки.

Алексей повернулся к начальнику охраны:

— Саша, ты пришел лично убедиться в смерти одного из топ-менеджеров или сразу позвонил Сажину?

— Сначала проверил информацию, — в отличие от простого охранника бывший участковый говорил сдержанно и по существу. Он прекрасно понимал, что в эти первые минуты многое решается.

— Сколько времени ушло на проверку?

— Минут семь. Пункт наблюдения находится на минус первом этаже.

— В дата-центре?

— Там мое место работы, — уклончиво ответил начальник охраны. — Я поднялся на первый этаж, вышел на улицу, убедился, что Тимур Хафизович мертв, и позвонил Дмитрию Александровичу. А тот велел вызвать вас.

— Время смерти с открытой датой, — вздохнул Алексей. — Непонятно, был крик или нет? Проведем следственный эксперимент. Даша, иди к главному входу.

— Зачем?

— Будешь стоять и слушать.

Пока Даша шла на позицию, Алексей сказал одному из охранников:

— А ну-ка, подай голос.

— Не понял?

— Достаточно. Теперь ты, — он посмотрел на другого, ростом пониже и в плечах пожиже.

— А при чем тут я?

— Стоп. На позицию, — он кивнул на мертвое тело. — Стань там. В паре шагов. Ближе к стене… Еще ближе… Стоп! К телу не приближайся.

— Почему?

— Делай, что говорят!

Мужик с опаской сделал пару шагов назад. Алексей обернулся: Даша на месте.

— Кричи, — велел он охраннику, чей тембр голоса показался Алексею подходящим.

— Эй! — крикнул тот.

— Не «эй», — «идиот», — чуть не вырвалось у него. — Кричи «А-а-а…» Громко кричи, как будто ты падаешь с крыши.

— А-а-а!!! — заорал охранник.

— Стоп. Одного раза достаточно, — он махнул рукой Даше: возвращайся.

— Ну что? Слышала что-нибудь? — спросил он у Белоснежки, когда та приблизилась.

— Нет, — честно ответила та.

— Но я слышал крик! — возмутился парнишка, который нашел Хана.

— Ты погоди пока об этом операм говорить. Пусть сначала эксперты поработают. Может, это оттуда кричали? — он кивнул на стройку. — Строители меж собой переговаривались или крановщика выкликали. Не факт, что кричал именно потерпевший.

Алексей посмотрел на часы. Чего гадать? В «БуЗе» на сто процентов повсюду видеокамеры. И в лифте, который поднимал Хана на крышу, тоже. У них там, похоже, находится настоящая переговорная. Где нет прослушки и трудно будет расшифровать разговор, если его подцепить с «жучка». Хан отправился на встречу в секретную «переговорку», где его и подкараулил убийца. Не сам же он упал? Парапет на крыше невысокий, но чтобы через него перевалиться, надо хорошо постараться. Вряд ли это сойдет за несчастный случай. Тем более за суицид. Хотя и доказать обратное будет сложно. Что это было убийство. А главное: надо ли это полиции?

…Первыми приехали все-таки из главка. Увидев его, Маканин сморщился:

— Жмурики к тебе так и липнут.

— Мы разве пили на брудершафт? Я старше тебя и по возрасту, и по званию, — «щенок», чуть не вырвалось у Алексея.

— А ты больше не при делах.

Маканин был до предела наглый из-за мохнатой лапы, которая его двигала. И развязный. Этакий крутой парниша, у которого все схвачено и которому раскрыть убийство не сложнее, чем разгрызть орех. Но, увидев труп, Маканин словно споткнулся:

— Че за кент? Наш клиент, похоже? — Он нагнулся над татуированной рукой.

— Ага. Криминальный авторитет Тукаев по кличке Хан.

— Ну, дела! — Маканин распрямился и полез за мобильником. — Вони будет…

Алексей устало прикрыл слезящиеся от холодного ветра глаза.

— Начальство не торопится, как видно, — сказал он. — Так что время у тебя есть, умник. Устанавливай оцепление и работай.

— Без подсказок обойдусь. Кто его нашел? — повернулся к охранникам и Даше Маканин.

— Я, — шагнул вперед «ежик».

«Начинается, — подумал Алексей. — Хорошо, что я его подготовил».

Он обернулся и невольно втянул голову в плечи: к ним размашисто шагал Сажин. Подойдя, руки не протянул, кивнул сухо и, щурясь в темноте, стал разглядывать труп Хана, словно пытаясь поверить в его смерть.

«Зол на меня. А я что, охрану к каждому приставлю? И вообще я здесь работаю второй день!»

— Вы кто такой? — сунулся было к Сажину Маканин. — Отойдите за оцепление!

Сажин смерил его взглядом с головы до ног и спокойно ответил:

— Это моя территория. И человек мой, — он кивнул на труп.

— Это не дает вам право мешать нашей работе!

— А ты работаешь? — насмешливо спросил Сажин. — Я думал: права качаешь.

Маканин побагровел от злости.

— Посторонним отойти за оцепление! — рявкнул он.

Где-то завыла сирена. Алексей понял, что основные силы на подходе. Здесь скоро начнется столпотворение.

— Ты смотри, какая борзая пошла молодежь, — усмехнулся Сажин. — Леша, он из этих, он из сытых, он из тех? — процитировал Высоцкого Дмитрий Александрович.

— Именно, — кивнул Алексей.

— Тогда понятно. Хана не вернешь, пойдем поговорим, пока этот борзый работает, — презрительно сказал Сажин.

— Я никого не отпускал! — заорал Маканин.

— А мы за адвокатом, — злорадно сказал Алексей. — Допрашивать наших сотрудников ты будешь в его присутствии.

«Молодец», — взгляд Сажина потеплел. Маканин понял, что орех не по зубам, и отступил.

В лифте они с Сажиным мрачно молчали. Алексей чувствовал себя виноватым. «Надо позвонить жене, — подумал он. — Похоже, что сегодня я и вовсе вернусь под утро».

— Леня уже едет, — устало сказал Сажин, когда они вышли из лифта на третьем, «командирском» этаже. — Надо же так случиться: именно сегодня у них с Алисой юбилей. Они расписались в ноябре. Разумеется, я Дыма на весь день отпустил. Хотелось сделать дочери подарок.

— Ты его из ресторана выдернул? — осторожно спросил Алексей.

— Угадал. Развернул на полпути. Там пробка в центре. Огромная. Он долго будет ехать.

— Ничего, Алиса девочка понимающая.

— Одна, в ресторане, свечи, шампанское и все такое, — усмехнулся Сажин. — Даже я бы на ее месте не понял.

Алексею стало стыдно.

— Ладно, все уже случилось, — примирительно сказал Сажин и крикнул: — Даша!

— Она осталась внизу.

— Зачем?

— Затем, что ей не велели подниматься наверх.

— Нашел время шутить! А кто нам кофе сварит?

— Сажин, девочка просто растерялась. Она не каждый день видит трупы.

Дмитрий Александрович, не слушая его, набрал номер.

— Идем, — он кивнул на дверь в свой кабинет после коротких переговоров с секретаршей. — Кофе скоро будет.

Войдя, он включил свет и сел во главе стола. Алексей все еще топтался в дверях.

— Что стоишь? Садись, — Сажин кивнул на пустое кресло. — Рассказывай.

— А что рассказывать? Я весь день сидел здесь, работал с личными делами.

— Много наработал?

— Есть кое-что, — скромно сказал он.

— Неужто нашел компромат? — подался вперед Сажин.

— Нашел. А Хана проморгал.

— Твоя версия: что случилось?

— Он поднялся на крышу, в «переговорку», и там его подловили.

— Хана? Не верю!

— Значит, нападение было внезапным. Хан доверял человеку, с которым назначил встречу.

— Это один из сотрудников «БуЗы»?

— Конечно.

— Из правления?

— Похоже, что да. Или кто-то, кроме них, знал о твоей секретной «переговорке»?

— Нет, туда доступ только через мой кабинет или с четвертой кнопки лифта, которая работает только у топ-менеджмента. По их персональным пропускам.

— А что, есть четвертый этаж?

— Номинально есть. Так же, как и минус первый.

— У Суве есть такой допуск?

— Да.

— Почему?

— Ты меня что, допрашиваешь? — рассердился Сажин.

— Устанавливаю круг подозреваемых.

— Проще дождаться Леню и получить у него записи со всех видеокамер.

— А без него этого сделать нельзя?

— Нет, — резко ответил Сажин. — Все, что происходит в «БуЗе», я могу доверить только Лене. Особенно минус первый и четвертый этажи.

— Значит, будем ждать Леню.

Они замолчали. Через минуту открылась дверь в кабинет:

— Кофе подавать, Дмитрий Александрович? — робко спросила Даша.

— Конечно! О чем ты спрашиваешь? — раздраженно ответил Сажин.

— Она замужем, нет? — спросил у него Алексей, когда Даша скрылась за дверью.

— Ты что, приударить решил за моей секретаршей? — насмешливо спросил Дмитрий Александрович.

— Я просто намекаю, что девушку, возможно, дома ждут.

— Ничего, подождут, — Сажин откинулся на спинку кресла.

— А ты изменился, — задумчиво посмотрел на него Алексей. — У тебя появились замашки диктатора. Я, кажется, начинаю понимать, что именно происходит в «БуЗе».

— Ну и? — насмешливо посмотрел на него Сажин.

— Ты создаешь армию. «Три Эс» — триста спартанцев. Десять бригад. У тебя триста бойцов, Сажин. Решил вернуть лихие девяностые?

— Долго думал?

— Нет. Подозреваю, что после недавних событий у тебя появятся большие проблемы. Хана больше нет. А кандидат на его место есть? Как я понял: этого никто не ждал. Внезапная атака. Возможно, Хана приказали ликвидировать. Твои вчерашние переговоры увенчались успехом?

Сажин нахмурился. Отвечать он, похоже, не собирался. Они молча ждали кофе. Он появился вместе с Леней. Ему каким-то чудом удалось прорваться через пробки в центре.

— С юбилеем, — пошутил Алексей, пожав Дымову руку.

— Да какой там юбилей, — махнул рукой тот. — У нас даже свадьбы не было. Когда поняли, что Алиса беременна, пошли в ЗАГС и расписались. Так что дата не круглая. Просто мне хотелось, чтобы Алиса отдохнула.

— Ты ей звонил? — напряженно спросил Сажин.

— Звонил, — Леня тяжело вздохнул. — Она, как всегда, все поняла. Ужин отменен, няня отпущена. У меня умная жена: сначала дает сделать дело, а потом начисляет штрафные баллы. Выяснение отношений у меня впереди.

— Я с ней поговорю, — нахмурился Сажин. — Дело серьезное, Леня: Хан убит.

— Я в курсе, — коротко ответил тот. — Какие мои действия?

— Нам нужны записи со всех видеокамер. Похоже, Хана столкнули с крыши.

— Из переговорки?

— Да.

— С какого часа по какой вам нужны видеозаписи?

— Леша? — повернулся к нему Сажин.

— Время смерти точно не установлено. Парнишка, который нашел Хана, утверждает, что в начале седьмого услышал крик. Я проверил: ему могло показаться. Я видел Хана в обед. Мы перекинулись парой слов. Но не думаю, что он лежал там с обеда. На него бы обязательно наткнулись.

— Короче, — поморщился Сажин.

— Погоди, батя, — остановил его Леня. — Алексей старается уменьшить объем работы. Мы больше времени сэкономим, если выслушаем его.

— Не буду спорить, — Сажин откинулся на спинку кресла.

— Полагаю, все случилось, когда стемнело, — продолжил свою мысль Алексей. — Леня, собери со всего офиса видеозаписи часов с пяти до четверти седьмого. Биткоин… Волков еще здесь?

— Я никого не отпускал, — пожал плечами Сажин. — В «БуЗе» объявлено чрезвычайное положение.

— Тогда вызови Волкова. Нам понадобится программа обработки данных. Мы должны отследить все перемещения членов правления в период с пяти до семи. Нам нужен опытный программер, записи со всех камер и…

— И твои мозги, — усмехнулся Сажин. — Рабочего материала столько, что я уверен: имя убийцы ты назовешь мне сегодня.

— Завтра, — улыбнулся Алексей. — Я полагаю, мы здесь и заночуем.

— Все понял, — кивнул Леня и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Хорошо иметь такого зятя, — насмешливо сказал Алексей. — За ним, как за стеной, да?

— Ты мне что-то хотел сказать наедине? — вопросительно посмотрел на него Сажин.

— Я разбирался с личными делами и кое-что выяснил. Один из членов правления скрывает от тебя компромат.

— Насколько он важный?

— Этим можно шантажировать. И, скорее всего, шантажируют.

— Как ты об этом узнал?

— Тени прошлого, Сажин. Узнал лицо на фотографии, хотя далось мне это не сразу и с огромным трудом. Столько лет прошло, — он невольно вздохнул.

— Кто? — в упор спросил Сажин.

— Я не хочу бездоказательно обвинять человека. Если я не прав, а ты утратишь к нему доверие, как мы будем работать дальше?

— И что ты предлагаешь?

— Давай поступим так. Я пишу имя на твоей визитке. Ты, не глядя, запираешь ее в сейф. Потом мы смотрим видеозаписи и проводим тщательное расследование. Выясняем, кто поднимался в лифте на четвертый этаж до Хана, в одно время с ним и чуть позже. Я опять называю тебе имя. Ты достаешь из сейфа визитку и сравниваешь. Если имена совпадают, убийца найден.

— Согласен. Пиши.

Сажин достал из портмоне визитку. Алексей оценил ее скромность: соломенного цвета картон и простейший шрифт. Один только титул: «Президент общественной организации «Будущее за нами».

Он перевернул визитку и написал имя. После чего Сажин встал и открыл сейф. Алексей положил туда визитку так, чтобы его запись была не видна, и закрыл тяжелую дверцу. Сажин молча подошел и, закрыв сейф широченной спиной, набрал код.

— Дай-ка угадаю, — пошутил Алексей. — Год рождения Дарьи Витальевны? Или Алисы?

— Ты всех членов моей семьи перебери, — буркнул Сажин. — Может, и угадаешь.

— Мне не нужны твои секреты, — улыбнулся Алексей.

— Хочешь сказать, своих хватает? — пристально посмотрел на него Сажин.

Алексей тяжело вздохнул:

— Звони Биткоину.

— А если это он — убийца?

— Тогда мы это поймем.

Волков заметно нервничал. Они догадались об этом по румянцу, который парень не смог скрыть. Сосуды у него были расположены слишком уж близко к коже, которая была тонкая, как у девушки. Поэтому, вспыхнув, щеки долго не гасли, а волнение этот румянец лишь усиливало.

— Добрый вечер, Дмитрий Александрович, — сдержанно поздоровался Биткоин.

— Проходи, садись.

Павел сел и чуть поерзал в кресле. Алексей это отметил: тоже признак волнения.

— Ты, конечно, в курсе, что погиб Тукаев, — начал он раскручивать Биткоина.

— Все об этом знают, — осторожно ответил тот.

— Ты с ним сегодня виделся?

— Мельком. Он заходил в ресторан, а я уже пообедал и шел к себе на этаж. Я не пользуюсь лифтом, только время терять.

— Зачем ты это сказал? — подался вперед Алексей. — Я ведь тебя не спрашивал.

Волков смешался и вдруг огрызнулся:

— Вы на меня весь день наезжаете! А я ничего не делал!

— Тогда почему ты так нервничаешь?

— Так ведь Хана убили! Психанешь тут! Скажут, я виноват. Не отследил. А у меня не было такого задания, камеру слежения на каждого большого начальника прицепить. Откуда я знал, что такое случится?!

— Атака была внезапной, — согласился Сажин. — Что показательно: накануне состоялись важные переговоры, в результате которых «БуЗа» заполучила влиятельных союзников. Все уже практически сложилось. И вдруг убирают координатора. Это …опа, — вырвалось у Сажина. — И как из нее выбираться, я пока плохо себе представляю. Хотя я, конечно, справлюсь. Но мне нужно знать, кто его убил.

— Чем я могу помочь? — напряженно спросил Биткоин.

— Когда расшифруют записи с видеокамер, составь график передвижения каждого, кто имел доступ на четвертый этаж, — сказал ему Алексей.

— Хорошо, — с явным облегчением кивнул Волков.

— Больше вы с Ханом не виделись, кроме как в ресторане? Не разговаривали?

— О чем? — слегка удивился Павел. — Он ведь в компах не шарит.

— Ну, мало ли. Может, он спускался в дата-центр? И потому что не шарит, позвал с собой тебя.

— Что Хану делать в дата-центре? — еще больше удивился Биткоин.

— Я просто задаю наводящие вопросы.

— Не понял… — Павел еще больше покраснел. — Ко мне что, какие-то претензии?

— Тукаева предположительно столкнули с крыши, — внимательно посмотрел на него Алексей. — А туда имеют допуск лишь топ-менеджеры.

— Я не был сегодня на крыше! — возмутился Волков.

— То есть ты весь день находился на своем рабочем месте? — уточнил Алексей.

— Это что, допрос?! — взвился Павел. — По какому праву вы меня подозреваете?!

— Успокойся, дурашка, — ласково сказал ему Сажин. — Сейчас всех будет допрашивать полиция. Так что ты на кошках-то тренируйся. Не был так не был. Все видеозаписи сейчас изымут. И тот, кто, кроме Хана, поднимался с пяти до семи на четвертый этаж, рано или поздно будет вычислен.

— Я там не был! — резко ответил Павел.

— Ты ничего не хочешь нам сказать? — также ласково спросил Алексей.

— Нет.

— Уверен?

— Я же не знал, что его убьют!

— Не понял? — они с Сажиным переглянулись, и тот подался вперед:

— Поясни, Паша: что ты имел в виду? Что значит, не знал?

— Да ничего я не имел! — Биткоин напрягся и побагровел. Теперь его щеки были свекольного цвета. — Я не виноват, честное слово! — по-детски заканючил он.

«Отпусти его», — взглядом посоветовал Сажину Алексей. Дмитрий Александрович нахмурился, но замолчал. Откинулся на спинку кресла и стал изучать опущенные жалюзи, словно пытаясь отыскать на них невидимые узоры.

— Тебе предстоит серьезно поработать, — мягко сказал взъерошенному Биткоину Алексей. — Нам необходимо выяснить все передвижения членов правления в период с пяти до четверти седьмого.

— Это пожалуйста.

— Включая тебя.

— Я-то тут при чем? — опять занервничал Павел. — Я же сказал, что весь день был у себя!

— А чего тогда кипятишься? — миролюбиво спросил Сажин. — Не виновен, значит, флаг тебе в руки. Будешь работать здесь. Как только вернется Леня с флешкой, садись за комп — и вперед.

— Да я и сам могу взять эти записи, — Биткоин понял, что сказал лишнее, и осекся.

— Вот они, крутые программеры, — усмехнулся Алексей. — И как их взять за …опу, а, Сажин? Мальчишка везде уже влез. Не дожидаясь Дымова и санкций на взлом системы. Это ведь его карманная фирма, «БуЗа», которую ты, Дмитрий Александрович, считаешь своей.

— Никуда я не лез, — сморщил курносый нос Биткоин. — Чего вы до меня докопались?

— Ладно, иди, — кивнул ему Алексей. — Попей кофейку, ночь будет долгой. Нам с Дмитрием Александровичем надо посекретничать.

Биткоин, все так же обиженно сопя носом, ушел.

— Это он? — в упор спросил у Алексея Сажин, когда за сисадмином закрылась дверь.

— Он был сегодня на крыше, — задумчиво сказал Алексей. — Очень уж рьяно Павел это отрицает. А вот зачем он поднимался в секретную переговорку?

— Скажи лучше: зачем ты его отпустил? — сердито спросил Сажин. — Мы его почти дожали.

— Ошибаешься. Мальчишка ушел бы в несознанку. Потому что он, похоже, влез в систему, не дожидаясь, пока его прихватят. Хорошо, если он стер только себя. Вот ведь влипли! Форс-мажор, Сажин. Твой сисадмин либо сам замешан по уши, либо кого-то покрывает.

— И что делать?

— Действовать по старинке, — пожал плечами Алексей. — Ходить по отделам, спрашивать, сопоставлять, ловить на нестыковках в показаниях. Полиция этого делать не станет. Они изымут записи с видеокамер и, недолго думая, задержат того, кто поднимался на четвертый этаж в период, когда оттуда, с крыши, слетел Хан. Как только получат заключение экспертизы, надо установить время смерти как можно точнее. Но после разговора с Биткоином, я боюсь, моим бывшим коллегам ловить нечего. С системой видеонаблюдения успели поработать. Это теперь фальшивка, Сажин, записи с видеокамер в лифтах.

Сажин встал. Он был зол.

— Что происходит в моей «БуЗе», а? Полгода не прошло, а уже начались проблемы. Мы еще толком и сделать ничего не успели, как ударили в самое уязвимое место. Остальным несложно найти замену, но только не Хану. Он был моим… — Дмитрий Александрович запнулся. — Нет, не другом, конечно. Мы слишком разные. Правой рукой. Нас многое связывало. Своего рода кодекс чести. Я знаю, тебе смешно это слышать, но Хану я доверял, потому что он знал, чем обязан мне.

— Сажин, не стоит так уж доверять блатным, — тихо сказал Алексей. — Поверь, у меня криминального опыта гораздо больше. Хан был далеко не в восторге от того, что за ним долг. И не деньги — жизнь. Такие долги тяготят. Уверен, что Хан искал способ с тобой рассчитаться. Я обещал тебе к утру назвать имя убийцы. Но после разговора с Биткоином попрошу отсрочку. Потому что записи из лифта либо подкорректированы, либо уничтожены. Почему Павел это сделал, я выясню.

— Ты именно на Волкова откопал компромат? — в упор спросил Сажин.

— Да. Все дело в «Ямахе».

— В мотоцикле? — удивился Дмитрий Александрович.

— Езда на сумасшедшей скорости до добра не доводит, — вздохнул Алексей. — Но парень это понял слишком поздно.

Глава 5

Когда вернулся Леня, Леонидов с Сажиным допивали по второй чашке кофе.

«Половина десятого», — машинально отметил Алексей, глянув на часы.

— Присаживайся, — кивнул он Дымову. — Ночь будет долгой. Кофе хочешь?

— Да ну его, — отмахнулся Леня. — Не люблю я кофе. Мне бы морсу… Я только что видел Биткоина. То есть Пашку Волкова. Что это с ним? Красный как рак, на взводе.

— Мне бы тоже хотелось узнать, почему Биткоин так нервничает, — вздохнул Алексей. — Сам ли он Хана с крыши столкнул или кого-то покрывает…

— Пашка столкнул с крыши Хана?! — рассмеялся Леня. — Ну, ты даешь!

— Всякое в жизни бывает. Ты многого не знаешь про нашего замечательного сисадмина, Дым. Но я это дело обязательно раскручу… Итак, Биткоин с Леней садятся в этом кабинете изучать записи с видеокамер. Результат я уже знаю, поэтому сам пойду по отделам. Леня, ты под чутким руководством компьютерного гения рисуешь схему передвижения топ-менеджеров в интересующий нас период. Потом мы стыкуем мои и твои наработки. Дмитрий Александрович?

— Я иду разруливать проблему с ментами, — поднялся Сажин. — Небось из главка уже и высшие чины приехали. Надо осадить того борзого парнишку. Как там его?

— Маканин. Олег Маканин.

— Леша, а может, это повод опечатать сервер «БуЗы»? Наложить арест на ее дата-центр? — заволновался Сажин.

— Все может быть. Если полиция захочет закрыть дело за отсутствием состава преступления, не мешай им.

— Ты имеешь в виду несчастный случай? — прищурился Сажин.

— Или самоубийство.

— Не шути так. Кто ж поверит, что Хан покончил с собой?

— Уголовное дело не нужно ни нам, ни им, — на этот раз Алексей сказал правильно: отделил себя от них, от ментов. Сажин это оценил.

— Ладно, работаем, — сказал Дмитрий Александрович и первый направился к двери.

— Удачи, — Алексей тронул Дыма за плечо. — А юбилей у вас с Алисой еще будет. Десять, двадцать, четверть века… Дальше загадывать не буду.

— Сплюнь, — широко улыбнулся Леня. — Люблю я ее. Боюсь, но все равно люблю. Она ведь такая… — он развел руками.

— По-прежнему статуя Свободы? — пошутил Алексей.

— Круче, — серьезно ответил Дымов. — Она — настоящая.

«С чего бы мне начать?» — гадал Алексей, спускаясь на второй этаж. Он видел, как следователь с Маканиным завели Сажина в зал заседаний. Туда же минут десять назад важно проплыли до боли знакомые Алексею генеральские погоны под оттопыренными ушами. Переговоры начались. Территория «БуЗы» слишком огромна, чтобы на нее хватило оперов и бойцов Росгвардии. Да и делать им тут пока нечего. Факт убийства не установлен. Пока это все рутина: вопросы, опросы, заполнение бесконечных расчетов-отчетов… Все это затянется черт знает на сколько. Время такое. Первым делом — бумаги, а до главного зачастую так и не доходит. Маканин — обладатель «черного пояса» по подковерной борьбе, ему бы вообще из кабинета не вылезать. Сажин с Олежкой на девяносто девять процентов договорятся. Вопрос в цене. Жадность среди недостатков президента «БуЗы» не числится.

С другой стороны, сам Сажин хочет узнать имя убийцы. От этого зависит будущее его детища.

«Кого покрывает Биткоин? Гербера, Кочаряна, Немилова или Суве? Мальчишка смешал мне карты. Начать надо с него, с Биткоина».

Поскольку начальство отсутствовало, компьютерные гении расслабились. Они, похоже, только обрадовались возможности застрять в «БуЗе» на всю ночь. Уткнулись в свои гаджеты и покинули этот мир, погрузившись в виртуальный.

— Привет, — Алексей тронул за плечо ближайшего, лохматого и рыжего.

— А? — тот вздрогнул и обернулся. Алексей наткнулся на пустой взгляд, как на стену, и спросил:

— Как зовут?

— Изольда.

— Да не ее, — он кивнул на светящийся дисплей. — Тебя.

Лохматый до ушей залился краской и поспешно покинул чат, заслонив тощей грудью свой драгоценный айфон от Алексея.

— Ну, Леха.

— Тезки, значит. Я тоже Алексей. Алексеевич.

— А… мент…

— Кто тебе сказал, что я мент?

— Так все говорят.

— Все не могут знать, что я мент. Я выполняю особое задание президента. Из органов уволился.

Лохматый смотрел на него озадаченно, все еще мечтая о висящей на линии Изольде. В его айфоне снова блямкнуло.

— Мне-то че?

— Волков весь день был на рабочем месте?

— Да, — с готовностью сказал рыжий.

«Своих не сдаем», — усмехнулся Алексей и спросил:

— Даже обедать не ходил?

— Ага.

— Странно… А я его в ресторане встретил. Мы даже поговорили.

— Может, и выходил, — смутился Леха. — Я за ним не слежу.

— И во сколько он ужинал?

— Часов в шесть.

В айфоне все еще блямкало, и врать рыжему было совсем неинтересно. Он заученно все отрицал, не вникая в подробности. Алексей сделал вывод, что как раз в начале седьмого Волков покинул рабочее место и хлопнул рыжего по плечу:

— Так и скажи полиции. В начале седьмого твой начальник пошел перекусить. Свободен.

— Ага, — лохматый с облегчением уткнулся в айфон.

«Странно. Неужели Биткоин думает, что так уж трудно установить факт его отсутствия на рабочем месте в период, когда убивали Хана? Но мотив?»

Под настороженными взглядами компьютерных гениев Леонидов прошелся по многомониторному цеху прядильной фабрики грез. Все уже поняли, что рыжий облажался. Гаджеты замолчали, и в епархии Паши Волкова повисла зловещая тишина.

— Мужики, кто что хочет сказать? — громко спросил Алексей.

— Биткоин ужинать не ходил, — угрюмо сказал бородач, который был старше всех. Даже старше Паши Волкова.

— А ты?

— Э-э-э…

— Мне в буфете спросить? Распечатать ваши фейсы и поодиночке ловить на вранье? — разозлился Алексей. — Братство, блин, чудиков-му́диков. Молите бога, чтобы Сажин с ментами договорился. Вы без своих айфонов все равно что голые. Если вас отключить от Инета, мать родную продадите, не то что начальника, каким бы хорошим он ни был.

— Во гад, — негромко сказал кто-то. — Одно слово: мент.

Алексей резко обернулся:

— Кто сказал?

— Ну я, — сверкнули очки в левом углу. — Много вы о нас понимаете. Методы у вас ментовские, кем бы вы ни были. Запугать, надавить. А то и в морду. А мы не боимся.

— Молодец, — улыбнулся Алексей. — Так и говори. Спасибо, мужики, все, что мне надо, я узнал.

«Куда теперь?» — думал он, выйдя из царства Волкова. Здесь, на втором этаже, была еще и бухгалтерия, и Алексей решил навестить Суве. Немилов, с которым он жаждал побеседовать одним из первых, куда-то запропастился. Его рабочий кабинет был на «командирском» этаже, но Весь-Такой заходил туда редко. Он все время где-то носился, что-то устраивал, с кем-то договаривался. Он ведь был пресс-секретарем общественной организации «БуЗа». Алексей знал только, что Весь-Такой здесь, в офисе, на рабочем месте, как и все остальные сотрудники. По распоряжению Сажина этот рабочий день был продлен до бесконечности.

Зазвонил мобильник.

— Да, — с досадой сказал Леонидов в трубку.

— Леша, что случилось? — взволнованно спросила жена. — Я получила твою эсэмэску. Что значит «вообще не жди»?

— У нас ЧП. Убийство, — коротко сказал он.

— Господи, неужели…

— Сажин жив. Убит его ближайший помощник. Я веду расследование по горячим следам.

— Я поняла, — упавшим голосом сказала Саша.

— Ложись спать, — сердито посоветовал он жене.

— Но…

Алексей, не слушая, дал отбой. Предупреждал ведь. И, донельзя раздраженный, он шагнул в бухгалтерию.

Ванда Бруновна сидела на своем рабочем месте, уткнувшись в монитор. Она была похожа на ледяную статую, такая же белая и безмолвная. Только губы неестественно алели на этом мертвом лице.

— Я к вам, — без всяких предисловий сказал Алексей и шагнул к Суве.

Она было привстала, но потом без сил опустилась обратно в кресло. Рабочие места в «БуЗе» были оборудованы солидно, и сотрудники сидели не на шатких неудобных стульях, а именно в креслах, широких, комфортных, с мягкими сиденьями и высокими спинками с удобными подголовниками.

Алексей присел напротив Ванды Бруновны и тихо спросил:

— Ничего не хотите мне сказать?

— Мы с вами сегодня уже говорили, — прошелестела Суве. — Мне нечего добавить к сказанному.

— Давно вы знаете Павла?

— …?

— Волкова Пашу. Не притворяйтесь, актриса вы никакая.

— Как и всех, несколько месяцев, — сказала Суве после еле заметной паузы.

— Он часом не в одной школе с вашей дочерью учился?

— Нет, — сказала Ванда Бруновна с явным облегчением. — Моя дочь оканчивала обычную школу, а Паша учился в физико-математическом лицее при физтехе.

— Как же легко ловить вас на вранье! Ну откуда вы можете знать такие подробности о Волкове, если с ним самим, по вашим же словам, знакомы несколько месяцев?

— Здесь все всех обсуждают, — нашлась Суве. — Мы ведь работаем вместе.

— Вы работаете на одном этаже, но между бухгалтерами и компьютерщиками такая же разница, как между артистами балета и регулировщиками уличного движения. Я уж не говорю о разнице в возрасте. Волков вам в сыновья годится.

Суве дрогнула. Алексей мысленно отметил фразу, на которой она поплыла. «Он вам в сыновья годится». И понял, что надо проверить родителей Павла. Не там ли собака зарыта?

— Вы поднимались сегодня на крышу? — строго спросил он.

— Что мне там делать? — странно, но Суве мигом пришла в себя и ощетинилась.

Алексей пригляделся к ней повнимательнее. Есть такой тип людей. Они по натуре не бойцы, за себя постоять не умеют, но зато за слабого — горой, за того, кто по их вине оказался под ударом. Волею судьбы, попадая на роль защитника чужих интересов, эти безвольные люди преображаются. Глотку готовы порвать за человека, по сути, им чужого. Даже непонятно, откуда что берется и из каких соображений так надо рисковать собой без всякой для себя выгоды? Это порыв души, которая всегда останется загадкой.

«Она ничего не скажет», — понял Алексей и поднялся.

— Вы куда? — вскочила и Суве.

Он невозмутимо пожал плечами:

— Работать дальше.

— Паша ни в чем не виноват, слышите вы? — ему показалось, что Суве сейчас зарыдает.

Алексей резко обернулся:

— А кто виноват? Вы? Хотите признаться?

И тут он сообразил наконец, что на них уставилась вся бухгалтерия. Суве тоже это поняла и отступила:

— Мне нечего сказать.

— Нет так нет.

Он уже отметил пару торжествующих взглядов, брошенных в сторону Ванды Бруновны. Это бухгалтерия, а не компьютерное братство. Женский коллектив — следовательно, террариум. Где кто-то кому-то всегда завидует, где пристально следят за чужими обновками и обсуждают в курилке или по дороге к метро планы на отпуск. Чужие и свои. Наверняка есть приезжие, ненавидящие «этих зажравшихся москвичей», которым многомиллионная собственность досталась от государства или по наследству. Надо просто посмотреть анкеты работников бухгалтерии и выявить оных. Суве сдадут легко, если она покидала рабочее место в период, когда убили Хана. Вопрос: как доказать, что она была именно на крыше?

Алексей спустился еще на один этаж. В экономическом департаменте, в первом, куда Алексей зашел, царила совсем другая атмосфера, нежели в бухгалтерии или среди компьютерных гениев. Брокеры, эксперты и консультанты время свое ценили, и с личной жизнью у них был порядок.

— Когда мы домой-то пойдем? — наседали на Гербера. — Всю ночь здесь, что ли, сидеть?

— Это решаю не я, а Дмитрий Александрович, — скрипуче отбивался Яков Карлович.

Увидев Леонидова, он резко замолчал.

— Не уделите мне пару минут? — вежливо попросил Алексей.

Гербарий величавым жестом указал на дверь, за которой был его личный кабинет. Вот здесь все было по правилам. Солидная мебель, далекая от стиля модерн, огромная плазма на стене, а на столе — навороченный, безумно дорогой ноутбук, который Гербер поспешно закрыл, едва они вошли.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — церемонно спросил он, не предложив, впрочем, Алексею присесть.

Тот сел сам в удобное белое кресло, похожее на сугроб с подогревом. Кожаные подлокотники и спинка приятно холодили кожу, в то время как попе становилось тепло, как только она погружалась в мягкое сиденье.

«Хочу такое же», — решил Алексей. И тут же подумал: «Не заслужил».

— Я хочу поговорить о вашей семье, — с улыбкой сказал он Герберу.

— Какое вам дело до моих близких? — Яков Карлович остался стоять в напряженной позе у закрытого ноута.

— Она большая и дружная, не так ли?

— Допустим.

— Много детей — много расходов.

— Не понимаю: куда вы клоните?

— Жена не работает, дети учатся. Старший сын в Америке. У брата в Израиле бизнес. Вам ведь все это дорого обходится.

— Заглядывать в чужой кошелек — верх неприличия! — возмутился Гербер.

— Вас ведь поймали на крупной взятке. Когда вы служили в министерстве. Как вам удалось отмазаться?

— У вас есть доказательства? — приободрился Яков Карлович.

— Вам Хан помог подчистить за собой хвосты?

— Не понимаю, о ком вы.

— Тукаев по кличке Хан. Криминальный авторитет. Он мне сказал сегодня в ресторане: «Здесь тебе ничего не светит», имея в виду вас, Яков Карлович. Это означает, что вы были полностью под его контролем. Вас отмазали. Договорились с правосудием. Сунули к Сажину в «БуЗу». Вы ведь, по словам самого Дмитрия Александровича, отвечаете за бабки. Касса, общак. Чужому не доверишь. Вы поднимались сегодня на крышу для переговоров с Ханом? Вам ведь надо было обсудить мое вмешательство в дела «БуЗы». Я вам намеренно сказал, что работаю с личными делами, которые дал мне Сажин.

— Дмитрий Александрович прекрасно осведомлен о моем прошлом, — проскрипел Гербарий. — Да, я пришел сюда по рекомендации Тимура Хафизовича. Здесь нет людей с улицы.

— У вас был повод его убрать, — задумчиво сказал Алексей.

— Да что вы себе позволяете! — взвился Гербер. — Кто вы вообще такой?!

— Не надо кричать, — Алексей встал. — Просто ответьте, были вы сегодня на крыше или не были.

— Нет!

— Что — нет? Не были или не хотите отвечать на мой вопрос?

— Не был! Не хочу! Убирайтесь!

— Вы должны быть счастливы, что Тукаев умер. Вместе с ним похоронят и ваши тайны. Или боитесь его наследников?

Гербер молчал. Наконец он сказал:

— Вы ничего не докажете. Я буду говорить со следователем и только в присутствии своего адвоката.

— Так и запишем, — улыбнулся Алексей и вышел из кабинета.

…Кочаряна на рабочем месте не было. Не было и блондинки. На вопрос Алексея помощник Кочаряна отрапортовал, что Тигран Давидович ненадолго отлучился, но он на связи и готов ответить на вопросы следователя и личного помощника Дмитрия Александровича. Алексей вяло порадовался титулу, которым наградил его адъютант ФЗ. Однако когда Алексей Кочаряну позвонил, аппарат абонента оказался недоступен.

— И как это понимать? — спросил Леонидов у наглого обманщика.

— Тигран Давидович увидит, что вы ему звонили, и обязательно перезвонит, — вновь невозмутимо соврал тот.

— Когда?

— Как только увидит эсэмэс-оповещение о вашем звонке, — ответил непробиваемый адъютант Кочаряна. Черноглазый, юркий брюнет с длинным хрящеватым носом.

— А вы кем приходитесь Тиграну Давидовичу?

— Я сын его троюродной сестры по отцовской линии, — с готовностью ответил парень.

— А есть еще и материнская. Понятно, — кивнул Алексей и огляделся.

Пожалуй, блондинка, с которой отлучился «ненадолго» Кочарян, была одна такая в его штате. Над гаджетами склонились сплошь темноволосые головы.

Царь Тигран. Свита из многочисленной родни, фрейлины-любовницы, подрастающих детишек, рожденных в законном браке и на стороне, интересно, сколько их? Наверняка позвонил жене, отрапортовал о ЧП в «БуЗе» и о том, что в связи с этим задержится на работе на всю ночь. После чего укатил с любовницей в отель. Плевать ему на запрет Сажина не покидать сегодня «БуЗу». Одно слово: царь Тигран. Но это значит, что он спокоен, раз на любовниц силы есть. Или ФЗ так снимает стресс? Завалиться в постель со вкусной блондинкой и забыться. И гори оно все. Кочарян — юрист с прекрасным образованием и солидным стажем. И он прекрасно знает, что его вину еще надо доказать. Если записи с видеокамер уничтожены либо подкорректированы Биткоином, то это практически невозможно. Они могли договориться, если Волков чем-то обязан Кочаряну.

Уголовное дело, скорее всего, не возбуждали. Данных в архиве нет. Нет ничего, кроме фотографической памяти Алексея и его интуиции сыщика. И операцию, которую перенес Паша, не скрыть. На ноге наверняка остался шрам, да и врача, который ее делал, найти нетрудно. Такие сложные операции делают в ЦИТО. И специалисты наперечет, которым можно доверить свое драгоценное здоровье. Биткоин о нем заботится, и деньги у него есть.

Так кто? Кочарян или Суве? Кого надо брать в оборот?

«Ладно, буду ждать, когда царь Тигран мне перезвонит. Потому что я понятия не имею, где его искать. Может, у них тут есть отель для командированных? Они ведь планируют расширяться в регионы. Господи, и что за чушь лезет мне в голову!».

Чтобы развеяться, Алексей пошел наверх, на «командирский этаж», по лестнице, а не воспользовался лифтом. Здесь было тихо, пахло сырой штукатуркой и масляной краской. Парадные залы сажинского нового «дворца» отделали первыми, и денег на это не пожалели. Здесь, в «тылу», было гораздо скромнее. Лестницей мало кто пользовался, лифтов в огромном здании хватало, и они работали бесперебойно.

Поэтому Алексей удивился, услышав над головой шаги. Сначала хлопнула дверь, кто-то вышел на площадку третьего этажа, и, судя по хлопку, этот кто-то очень торопился. Шаги были быстрые, легкие, отчего Алексей сразу подумал, что тот, кто спускается, а точнее сбегает вниз по лестнице, молод. И в хорошей форме, потому что бежит быстро, без одышки. Поэтому Алексей напрягся и замер, прислонившись к стене.

Серёня Немилов выскочил прямо на него. Лихо спрыгнул на площадку второго этажа, Алексей еле преодолел искушение подставить подножку, чтобы Серёня грохнулся на пол. Немилов споткнулся сам и упал бы от неожиданности и испуга, если бы Алексей его не поддержал:

— Спокойно.

— Вы-ы… — Немилов словно задохнулся.

Это было совпадение, такое же, как и сегодняшнее присутствие Биткоина на крыше. Но в одном случае это смешало Алексею карты, а в другом помогло. Принцип сохранения работал. Если где-то убыло, то где-то прибыло. Разочаровывать Серёню Леонидов не стал.

— Ты думал сбежать тайком? — нежно спросил он, прислонив напуганного парня к стенке.

— Вы на меня камеру повесили?! Отслеживаете мои передвижения?!

— А ты как думал?

Если человек заблуждается с выгодой для расследования, зачем ему мешать? Напротив, Алексей нажал:

— У меня неограниченные полномочия. Я тебя об этом предупреждал.

— Но я ничего не делал!

— Чего ничего ты не делал? Конкретно?

— Я его не убивал!

— Какая странная штука получается. — Алексей придержал Серёню у стенки, чтобы тот не упал, и со значением сказал: — Все там были, на крыше, но Хана вниз никто не толкал. А что тогда все там делали, интересно?

— Да вы же знаете про меня! Вы же сами…

— Ты ведь уже в курсе, что записи с видеокамеры в лифте уничтожены? Так?

Немилов подавленно молчал.

— Только я знаю, что ты поднимался на крышу, — нажал Алексей.

— Чего вы хотите? — затравленно спросил Серёня.

— Вернись на свое рабочее место.

— Я просто хотел выпить кофе, — пробормотал Немилов.

— Для чего пошел вниз пешком, по лестнице, которой мало кто пользуется. Должно быть, аппетит хотел нагулять. Кстати, здесь нет камер наблюдения, — задумчиво сказал Алексей. — Но между третьим и четвертым этажом стоит надежная железная дверь. Выход наверх заблокирован. Интересно, у кого ключ?

— У Сажина, у кого же еще?

— А у вас, топ-менеджеров, есть такие ключи?

— Нет, конечно! — Весь-Такой начал приходить в себя. — Да зачем таскать в кармане такую тяжесть? Есть универсальный пропуск, пластиковая карта.

— Да, дверь солидная. И ключ, должно быть, тяжелый. Но откуда ты об этом знаешь? Это ты его заказывал?

— Нет, Даша.

— Даша? Ты с ней дружишь? Постой… Я не так выразился. У вас часом не роман с личной секретаршей Дмитрия Александровича?

— Неслужебные отношения между сотрудниками у нас не поощряются, — пробормотал Серёня.

— Вот как? Значит, вы встречаетесь тайно. Да ты сплошь и рядом нарушаешь должностные инструкции, парень!

— Перестаньте! Я вас прошу, не говорите Дмитрию Александровичу!

— Я подумаю. Вернись к себе.

Немилов послушно развернулся к лестнице, ведущей на третий этаж. Алексей легонько подтолкнул его в спину:

— Вперед.

— Только не говорите Сажину, — умоляюще повторил Немилов, обернувшись на верхней ступеньке.

— Не скажу. Пока.

— Вы так и будете меня шантажировать?!

— А ты как хотел? Давай, шагай.

Наверх Серёня поднимался далеко не с той прытью, с какой недавно сбегал вниз. Явно шел через силу, с несчастным лицом.

«Итак, он хотел сбежать, — думал Алексей, глядя ему в спину. — Мне помог лишь случай. Хорошо это или плохо? И что делать дальше?»

Глава 6

В приемной он отметил взгляды, которыми обменялись Серёня с Белоснежкой.

«Не удалось?» — глазами спросила Даша и враз поникла.

«Все он виноват!» — с ненавистью посмотрел через плечо Немилов на шагающего следом Алексея.

А он подумал, что эти двое — красивая пара. Рослая Белоснежка и Весь-Такой Серёня Немилов, типичный яппи, который встречается только с качественными девушками. Это ради него Даша носит неудобные туфли на высоких каблуках и светлое пальто, которое после сегодняшней прогулки к трупу Хана надо отдавать в химчистку. Ради Немилова наращивает ресницы, которые ее старят (но ведь модно!), и пользуется яркой губной помадой. Ради него возненавидела сейчас Алексея Алексеевича Леонидова, к которому прежде относилась с безразличным уважением.

Они потрясающе смотрелись бы на свадебных фотографиях со своими лицами, словно бы созданными для селфи: маленькие носы, большие глаза и рты. Серёня и Даша. Только Немилов с предложением не спешит. «Прошу вас, не говорите Дмитрию Александровичу», — вспомнил Алексей и с жалостью посмотрел на Дашу.

Возможно, она вовсе не планирует сидеть дома и рожать детей. Ей просто надо зацепиться за красивую жизнь, к которой она успела привыкнуть. Брендовые вещи, ужины в роскошных ресторанах, тусовки в крутых ночных клубах, поездки к морю, на модные курорты… Сажин наверняка немало платит своей личной секретарше, да и Весь-Такой на подарки не скупится. Даша замечательно устроилась при двух таких мужчинах. А век у «БуЗы», скорее всего, недолог. А вот репутация…

Даше надо замуж, и как можно скорее. Пока цветет ее яркая девичья красота, пока не расплылась талия от фастфуда, который заменяет Даше полноценные обеды и низкокалорийные ужины, и не посерело лицо от бесконечных перекуров. Потому что нервы. Даша этим еще не злоупотребляет, но запашок сигарет с ментолом Алексей уловил. Перед тем как подняться наверх и сварить боссу кофе, Даша на улице покурила.

Выходит, ее преданность Сажину показная. На самом деле Белоснежка боготворит смазливого яппи, но об этом никто не должен знать. Это их тайна.

«Напрасно я ее пожалел, — напрягся Алексей. — Дарья-то, похоже, врушка! Да еще стукачка! Она шпионит в интересах своего избранника».

— Заходи в кабинет, — слегка подтолкнул он в спину Серёню.

Дымов и Биткоин сидели рядышком, плечом к плечу за гудящим от напряжения ноутом, и не отрывали взгляды от дисплея. На лице у Лени была досада, а в расслабленном выражении лица Паши Леонидов угадал облегчение. Биткоину, похоже, все удалось.

Немилов присел напротив парней, Алексей остался на ногах, озирая сверху «поле боя». Мысленно он выстроил этих троих по возрасту. Волков моложе всех и не по возрасту умнее, а Леня с Немиловым почти ровесники. Нет, Дым постарше. Меж собой эти двое умников с красными университетскими дипломами наверняка называют Дыма тупым и осуждают за должность председателя правления, занимаемую не по способностям. А лишь потому, что Леня — зять президента. А могла бы Алиса выйти за того же Серёню? Вряд ли. Потому что он трус. А она — девушка с рапирой.

— Как дела? — преувеличенно бодро спросил Алексей.

— Как сажа бела, — буркнул Дым.

«Хорошая шутка, — подумал Алексей, вспомнив кличку Сажина на зоне. — Главное, в тему». И равнодушно, заранее зная ответ, спросил:

— Никто, кроме Хана, в лифт не заходил?

— Да и сам Тимур Хафизович на крышу, похоже, на крыльях поднялся, — ехидно сказал Леня. — Видеозаписи повреждены, не разберешь, кто на них. Сплошные помехи.

— С помехами можно работать. Так, Павел? — Леонидов пристально посмотрел на Волкова.

— Можно прогнать через специальную программу, — с готовностью ответил тот. — Но на это надо время.

«Чтобы ты окончательно избавился от компромата», — мысленно усмехнулся Алексей и вслух сказал:

— Давай оставим как есть. Может, мне удастся додумать, чьи именно тени мечутся в лифте?

«Хоть женщину от мужчины я отличу? А это уже немало». Плюс рост. Потому что после недавних событий нельзя сбрасывать со счетов и Дашу. Она наверняка шпионила в пользу Серёни. И помогала ему всем, чем только могла.

— Ну, что? Как дела? — раздался в кабинете голос Сажина.

— На записях ощутимые помехи, — ответил за всех Алексей. — Так что ценности для следствия они пока не представляют. А у вас как дела, Дмитрий Александрович? — официально спросил он.

— Опергруппа еще работает, опрашивают возможных свидетелей. Основная версия следствия: несчастный случай. Курил на крыше и…

— Споткнулся, упал на парапет, растерялся от неожиданности и спланировал вниз, — невозмутимо продолжил Алексей. — А что? Бывает.

Дымов хмыкнул.

— Пора расходиться по домам, — Сажин устало потер виски. — Мне звонила жена. Она прилетает завтра.

«Вняла-таки моим словам! — обрадовался Алексей. — Хвала Создателю! Вот все и разрулилось!»

— Так что, Леня, годовщину вашей с Алисой свадьбы отпразднуем в широком семейном кругу, — улыбнулся Дмитрий Александрович зятю. — Алису надо бы задобрить и успокоить. Лучше ее матери с этим никто не справится. Леша, ты тоже приезжай.

Немилов бросил на Алексея завистливый взгляд. «И ты, Брут», — понял он. В «БуЗе» завелся еще один любимчик Хозяина. Мало им было зятя! Еще и друг объявился! Где справедливость, спрашивается? Зато Биткоин обрадовался. Когда приезжала жена, Сажин становился обычным человеком, со всеми положеными человеку слабостями. Реже бывал на работе, меньше требовал, даже белое не носил. И почти не заходил в «Три Эс». Все были в курсе, что Дарья Витальевна терпеть не может мордобоя. И не выносит присутствия мужа на ринге.

— Ты уверен, что наших сотрудников можно распускать по домам? — Леня встал.

Алексей вновь почувствовал себя гномом, стоя между Дымом и Сажиным. «Да, могучие мужики, — с опаской посмотрел он на Дмитрия Александровича с Леней. — Сто´ят друг друга».

— Хана все одно не вернешь. Мы все устали, Алексей Алексеевич тоже не железный, — хмуро сказал Сажин. — Надо жить дальше. Иди, Леня, тебя дома ждут. И вы идите, — кивнул он Немилову с Биткоином.

«Партия меняет лицо, когда на шахматной доске появляется королева», — мысленно улыбнулся Алексей. «Я правильно сделал, что позвонил Дарье Витальевне. Войны еще можно избежать. Сажин распустит войско и успокоится. Уедет за границу, станет обывателем. Один из его генералов мертв. Начальник штаба, правая рука. Не пора ли сесть за мирные переговоры?»

— Задержись, Леша, — сказал ему Сажин, когда все направились к дверям.

Они остались в кабинете вдвоем.

— Может, скажешь уже, что написано на визитке, запертой в сейфе? — требовательно посмотрел на него Сажин. — Я могу ее достать?

— Дело твое. Все равно это ничего не даст. А вот если я соберу доказательства…

— Хорошо. Сколько времени тебе понадобится?

— Дня три. Может, больше. Максимум неделя.

— Неделя… — Сажин задумчиво посмотрел в окно, закрытое опущенными жалюзи. — Значит, «БуЗа» полноценно не сможет функционировать аж семь дней. Потому что я не смогу доверять ни Волкову, ни Герберу, ни Сергею…

— Ты забыл Кочаряна. Его нет на работе, несмотря на запрет. И Суве. — Про секретаршу Алексей пока умолчал.

— Еще и Суве…

— Сажин, у тебя и так проблем хватает. Блатные без Хана взбунтуются. Что делать будешь?

— Выйду на ринг, — пожал могучими плечами Сажин.

— А как же твоя жена? Она не выносит драки, пусть даже на ринге.

— Ей придется выбирать… Да, не вовремя Даша приезжает, — поморщился Дмитрий Александрович.

«А на мой взгляд, очень даже вовремя. А не то ты таких дров наломаешь», — торжествующе подумал Алексей. Он все сделал правильно. В горячке Сажин и впрямь может себе шею сломать. Убийство Хана — это провокация.

— Опять лыбишься? — чутье у Сажина было поистине нечеловеческое. Зона многому его научила. Он окончательно перестал доверять людям, даже своему единственному другу.

Алексей подумал, что этот титул ему еще надо заслужить. Проверка будет серьезная. «БуЗа» вошла в зону турбулентности. Смотря какие будут перегрузки. Общественная организация, или как ее там, может развалиться на куски и прекратить свое существование, если Сажин не удержит ситуацию под контролем.

А тут жена приезжает…

— В субботу, часикам к трем, подъезжай ко мне, — сменил тему Дмитрий Александрович. — Даша будет рада тебя видеть. Я тоже. Хочешь, супругу с собой возьми.

— Саша ни с кем из вас не знакома. Только заочно, по моим рассказам. Ей будет неловко. Один приеду, любопытно взглянуть на твоего сына и внука. Говоришь, они очень разные?

— Так у них и матери разные. Алиса в меня пошла, — улыбнулся Сажин. — А Даша… Она будто сникла после того, как меня по ее вине осудили.

— Вы оба виноваты.

— Ты знаешь мою жену, — вздохнул Дмитрий Александрович. — Она всегда и во всем винит себя. И с этим ничего не поделаешь, Леша. А я не хочу, чтобы жена оставалась со мной только из благодарности. Кривое у нас с ней все какое-то. И чем все закончится, не знаю.

— Не переживай, все будет хорошо, — машинально откликнулся он.

— А другой мантры у тебя нет? — усмехнулся Сажин. — Эта уж больно заезженная. Ладно, прорвемся, — он встряхнулся. — Поехали по домам. Тебя небось тоже ждут.

— Ничего, подождут. Я предупреждал.

— С женщинами это не работает…

— Что-то невеселое у тебя настроение накануне приезда жены и сына.

— Предчувствие нехорошее, — нахмурился Сажин. — Если бы я был один, мне было бы проще. Развод, что ли, официально оформить? Мы ведь и так раздельно живем.

— Но ты ведь еще любишь ее? Я знаю вашу историю. Это она тебя сделала, Даша. А потом полюбила, когда избавилась от химеры, которая мучила ее все жизнь. От Дана Голицына.

— Жена перестала меня понимать.

— Может, это ты выбрал неверный путь? — осторожно спросил Алексей. — Ты реально оценил свои шансы?

— Я не понимаю, на чьей ты стороне?

— Я всегда за справедливость. Но считаю, что живой герой лучше мертвого. Даже если он с подмоченной репутацией.

— Не передергивай, — криво усмехнулся Сажин. — Я не мальчик, в штанишки ссаться. Мою репутацию можно уничтожить только вместе со мной. Мы этот разговор закончим в субботу. Когда ты завершишь свое расследование.

— А если я не успею?

— Тогда не закончим.

И Дмитрий Александрович направился к дверям, давая понять, что на сегодня разговор уж точно закончен.

Самолет все никак не мог сесть, и Сажин заволновался. В его голове как будто воцарилась ночь, в которой теплилась одинокая свечка единственного желания: только бы с женой и сыном ничего не случилось! Остальное значения не имеет.

Даша летела в Москву на частном самолете, который приземлялся в VIP-зоне московского аэропорта, но погоде наплевать на привилегии. Ветер усилился до штормовых порывов, дождь молотил по взлетной полосе с упорством мастера, выглаживающего бетон, пока он не превратится в зеркало, по которому шасси скользят, как по льду, вынося самолет за взлетную полосу.

И Сажину впервые стало страшно. Он не боялся за себя, не умел, но сейчас, в томительном ожидании, когда самолет, на котором летят сейчас Даша с Сашкой, прекратит свое кружение над аэропортом и сядет наконец в эту липкую водяную взвесь, ощутил не просто страх, а леденящий ужас. Что может быть страшнее, когда на твоих глазах умирают те, кого ты любишь? А ты бессилен что-либо сделать, как бы ни был силен и сколько бы денег ни лежало на твоих банковских счетах.

Смертны все, и бедные и богатые, и монархи и бомжи, и те, кто нужен людям, и обуза для них, ничтожества, ухода которых никто и не заметит. Последние, напротив, живучи, потому что смерть выбирает лучших, и из века в век это не меняется.

«От страха за жену и сына на пафос потянуло», — мысленно одернул себя Сажин, стараясь отключиться и не вслушиваться жадно в объявления по громкой связи. Все равно ведь не скажут, что самолет падает. Даже когда он и в самом деле исчезнет с экранов радаров, об этом объявят далеко не сразу.

Даша собралась в Москву неожиданно, буквально за день. Сажина это насторожило. Они с середины лета словно бы расходились в разные стороны, как военные корабли враждующих держав после того, как сошлись настолько близко, что стали одним целым. И мирный договор, казалось, подписан навеки. У них было несколько счастливых дней и страстных ночей, в одну из которых они зачали Сашку.

Сажин помнил, как впервые за много лет семейной жизни просыпался счастливым, оттого что Даша лежала рядом, и ловил ее первый после пробуждения взгляд, в котором была любовь. Она наконец его увидела, своего мужа. Точнее, разглядела.

Но теперь жена перестала его понимать. Он шел вперед, а она тянула его назад, в болото, как он себе это представлял. В обывательское болото, где нет никаких потрясений, один день как две капли воды похож на другой, но и радости для человека деятельного тоже нет. А ведь это еще далеко не старость. Сил полно. Сажин чувствовал это, нанося удары на ринге, руки по-прежнему были сильными, как и ноги, сердце привыкло к физическим нагрузкам и билось ровно даже в критические моменты. Ему давно уже стало все равно, жить или умереть. Но он никогда не задумывался о том, что с ним будет, если умрет, к примеру, Даша?

А ведь она уже пыталась это сделать. Дважды. Но тогда Сажин счел это за нервный срыв, за типичную бабскую истерику. И тогда он был рядом, на земле, и держал жену в своих сильных руках, в момент, когда она наглоталась таблеток от безнадежной любви или когда в петлю полезла от отчаяния.

Сейчас она была в небе, а он на земле. И он вдруг ощутил полное бессилие. Надо отвлечься и подумать о чем-нибудь другом…

Сажин машинально потрогал шрам на лбу, над левой бровью. Славный был бой. Из тех, которыми гордятся до конца жизни и которые помнят, умирая. Кто-то видит небо в звездах, кто-то бирюзовые волны, зеленую траву и солнце. А кто-то рвет грудью ленточку на финише в самый сладкий для себя миг или наносит удар, означающий конец боя и начало славы. Уходить надо, помня свои победы. Так почему жена, единственная женщина, которую он любил в своей жизни и все еще любит, хотя уже не так отчаянно, как раньше, не хочет этого понять? Говорит, что боится за его жизнь. Разве он не в состоянии себя защитить?

«Себя да. А ее сейчас нет», — он напряженно посмотрел в окно, на полосующий дождь. Где-то там, в водяном тумане, маленький частный самолет пытался зайти на посадку. Уж лучше бы они полетели регулярным рейсом! Да провались они, эти деньги! И связи, от которых все равно толку нет, когда разыгралась стихия! Все эти нужные люди, которые не могут обеспечить нужную погоду, что они могут сделать, когда видимость почти нулевая? Разогнать облака? Это может сделать только ветер, а он не подчиняется никому…

— Дмитрий Александрович, сели, — раздался рядом радостный голос Гриши, водителя.

Сажин резко обернулся:

— Что ты сказал?!

— Сели, говорю. Встречайте, — широко улыбнулся Гриша.

Тогда и он улыбнулся. А показалось вдруг, что сама природа не хочет возвращения Даши в Москву. Неодолимой силы обстоятельства встали на пути его жены. Она здесь не нужна. Ей не надо видеть того, что может случиться…

— Как ты? — он протянул руки, подхватив напуганного Сашку. Мальчишку, похоже, мутило во время болтанки.

— Нормально, — жена без улыбки оглядела его черное пальто, такого же цвета брюки и начищенные ботинки.

— Сели ведь? — Он прижал к себе сына. Сашка сжался в комок и молчал.

— Все хорошо, малыш, — погладила его по слипшимся белокурым кудряшкам Даша. — Дима, у него ушки заложило. Сейчас пройдет.

— Конечно, пройдет!

Одной рукой крепко прижимая к себе сына, Сажин широко зашагал к выходу. И опять его сердце сжалось от непрошеной жалости. Рука ощущала тонкие косточки Сашки, он был очень уж легкий и маленький не по годам.

«Болеет, что ли? — хмурился Сажин. — А может, потому что недоношенный?»

Сын родился не в лучший период их с Дашей жизни. Жена, понятное дело, нервничала, и вот вам результат! Хотя врачи говорят, что со временем мальчик выправится. Только не по музеям его надо таскать, а в спортшколу отдать да закалять.

«Возьму его на бои вместе с Димкой, — решил Сажин. — Пойдем вчетвером, все мужики в семье: мы с Дымом и его Димка с моим Сашкой».

Он покосился на Дашу, которая изо всех сил старалась за ним успеть. Но молчала. Сажин вдруг поймал на себе взгляды двух юных стюардесс. Они переглянулись и о чем-то зашептались. Потом одна сказала довольно громко:

— Мальчик похож на ангелочка. И совсем не похож на папу.

— Он на маму похож, — сказала вторая.

— И где только их берут, такие лица? Словно из другого мира. — Сажин так и не понял, о ком это? О его сыне или о жене?

— Ты по-прежнему нравишься женщинам, — сказала Даша, когда они отошли от девушек на достаточное, по ее меркам, расстояние.

— У меня на это нет времени, — отмахнулся он.

— Скучал? — жена смотрела на него ожидающе.

— Конечно!

— Так, может, поцелуешь меня наконец?

Он поставил Сашку на пол и прижал ее к себе. От Даши пахло не духами, а тем, чем рвало во время жуткой болтанки Сашку, когда самолет заходил на посадку. И она, поняв это, отстранилась:

— Извини.

— Я и не такое нюхал, — улыбнулся он. — Не забывай, где я провел больше пяти лет.

— Грустная у нас с тобой встреча, Дима.

— Это потому что дождь. И ноябрь. Это у вас там, в Италии, тепло и солнечно. А тут Москва. Вот увидишь Алису, Димку, Дыма и сразу повеселеешь.

— Да, наверное.

В машине они молчали. Сашка дремал, Даша молча смотрела в слепое от дождя окно. За их белым «Мерседесом» как приклеенный крался огромный черный джип. Даша уже не спрашивала у мужа, как раньше: это твоя охрана? Ей давно уже все было понятно. Нашлось, кому объяснить. Поэтому она и молчала сейчас.

— Как Москва? — обернулся к ней Сажин, который сидел на переднем сиденье рядом с водителем.

— Москва как Москва, — безразлично сказала Даша.

— Не скучаешь по родине?

— Меня здесь больше ничего не держит.

— А как же я?

— Вот об этом я и приехала с тобой поговорить, — решилась наконец жена.

— Ну, начинается! — сказал он с досадой. Так и есть! Разговор, оказывается, не закончен! — Прямо сейчас или до ужина подождешь? — спросил он зло.

— Я подожду, — с подозрительным спокойствием ответила Даша.

Сажин заволновался. У нее, словно волшебный кролик в шляпе у фокусника, припрятан какой-то козырь. Кролик настолько упитанный, что Даша не торопится тянуть его за уши. Там, в теплой солнечной Италии, жена научилась выдержке и терпению. Раньше за Дашей этого не замечалось.

Зазвонил ее телефон.

— Да, сели, — оживилась Даша. Сажин понял, что звонит дочь.

Какое-то время женщины щебетали, потом завозился Сашка, и Даша отдала трубку ему. Алиса хотела услышать брата и по возможности успокоить его. Сашка разулыбался. К Алисе он относился как к доброй фее, упорно не видя в ней старшую сестру. Уж очень большая была разница в возрасте. Да еще и виделись они редко. Алиса всегда появлялась с улыбкой и с подарками, показывала волшебные вещи, например, шпагу, как в книжках про принцев и принцесс, и умела исчезать под маской, пугая впечатлительного мальчика и волнуя его. Он тоже хотел стать волшебником, когда вырастет. Разумеется, добрым.

Звонок дочери разрядил обстановку. Сажин знал, что Алиса на его стороне. А это уже его главный козырь, который не надо прятать в волшебной шляпе. А надо просто пригласить на семейный обед.

— Увидимся, родная, — сказала Даша и дала отбой. Потом вздохнула: — Она слишком уж много работает. Загонит себя.

— Алиса в меня. Ненавидит бездельничать. Она уж точно не захочет быть домохозяйкой.

— Это камень в меня? — тут же отреагировала Даша.

— Ты вынужденно оставила работу, — как можно мягче сказал он.

— Которую ты мне устроил. Захотел — дал, захотел — отобрал.

Она посмотрела на напрягшийся затылок Гриши и осеклась. Не время и не место выяснять отношения. Парень предан мужу, как собака. По-звериному, не рассуждая, полагаясь исключительно на свое собачье чутье. Хозяин богатый и сильный, и поводок он держит крепко. Даша не понимала, почему ее это так раздражает. Гриша, как бы это сказать? Ограниченного ума, если мягко. А если жестко, то просто дебил. Преданный ее мужу дебил. Вот уж нашел себе водителя!

… — А вот и наш дом.

Машина медленно проехала под поднятым шлагбаумом. Рядом вытянулся в струнку охранник. В глазах у Даши застыло недоумение. Наш?! Да и слово «дом» к этому строению малоприменимо. Казарма какая-то. Дом был у нее в Италии, уютная вилла, утопающая в цветах почти круглый год. Пряничный домик женщины, живущей в грезах. Ибо мир по-прежнему не такой, каким она его себе представляет. Только раньше для Даши все было слишком уж мрачно, а теперь она перебарщивала с пастелью.

Они сразу поднялись на третий этаж. Если не смотреть в окно, здесь ничуть не хуже, чем в любом другом коттедже в окрестностях столицы, которые облюбовали для жизни обеспеченные москвичи. Сажин постарался сделать эти комнаты уютными. И Даша оттаяла. Настолько, что ночью, в постели, он накинулся на нее с прежней жадностью, ожидая такого же горячего ответа. Они ведь так долго не были вместе.

— Я уже начала забывать, как это делается, — пошутила жена.

— Ничего, я напомню, — он нетерпеливо стянул с нее тонкую кружевную сорочку.

В отличие от Даши, которая спокойно обходилась без интимных отношений, Сажин без женщины не мог. Главное, четко отделять чувства от физических потребностей, которые мешают жить, если пренебрегать их удовлетворением. Все, кто здесь работает, умеют молчать, по такому принципу их и подбирали. Мужчины не станут откровенничать с женой босса, потому что они мужчины, а женщины дорожат своим местом. И все всё понимают.

К Даше Сажин теперь испытывал больше нежности, чем страсти. Она напоминала ему хрупкий, увядающий цветок, который больше хочется нюхать, чтобы сохранить в памяти его тонкий, угасающий аромат, похожий на последний солнечный луч перед вечной зимой, чем мять цветок руками, кусать лепестки, пытаясь насытиться, и стряхивать душистую пыльцу. Пусть она сохранится такой как можно дольше, его любимая жена.

Но Даша была удивлена и разочарована его нежностью. Спросила, отстранившись:

— У тебя кто-то есть?

— Всю жизнь только ты одна, — улыбнулся он как можно мягче.

— Дима, я все понимаю. Мне пятьдесят. Я больше не смогу иметь детей, у меня уже климакс. Это все от нервов, как сказали врачи. А ты еще вполне себе молод, здоров. Тебе еще не наскучила жизнь, от которой ты привык брать все. Не надо меня жалеть. Я не собираюсь устраивать сцены, как раньше, если у тебя есть любовница, и лезть из-за этого в петлю.

Он уже в который раз разозлился на ее чрезмерную откровенность. Ну, зачем ему-то об этом знать?! О том, что у нее климакс? Не сказала бы, он бы и не узнал. По нему, так ничего не изменилось. Даша такая же, как раньше. По крайней мере, внутри, куда он проникает слишком уж глубоко, и для нее это всегда было болезненно. Но Даша словно наслаждается, испытывая боль. И моральную, и физическую. Есть люди, рожденные для страданий, причем для них это нормальное состояние.

— Меня все устраивает, — сказал он, прижимая ее к себе, словно стараясь передать жене свое тепло и силу. Пусть почувствует себя маленькой девочкой и перестанет терзаться. — Успокойся и спи.

— Я все пойму, — завозилась под его рукой Даша. — Это я виновата в том, что ты потерял фирму. И сидел в тюрьме. Тебе давно надо было меня бросить. Вокруг тебя столько женщин, молодых, красивых. А я… Дима, давай разведемся!

От неожиданности он сел:

— Ты это серьезно?!

— Я должна быть наказана.

— Тебе надо к психиатру! У тебя в мозгах климакс, причем уже давно! Мы только что занимались любовью! Ты меня вполне удовлетворила, мне показалось, что и я тебя тоже. Синяков не наставил, как раньше? Но тебе ведь было хорошо? Лгать ты не умеешь, притворяться тоже. По-моему, мы прекрасная пара.

— Зато ты врешь, не краснея! Ты всю жизнь мне врешь!

— Ты что-то знаешь? — напрягся он. — Тебе кто-то позвонил? Почему ты приехала? Неужто за разводом? — спросил он насмешливо. — Или это шантаж? А что взамен? Если я решу остаться с тобой, то что?

Она, похоже, испугалась. Пробормотала:

— Дима, давай не сейчас. Поздно уже. Перелет был тяжелым, мы столько раз на посадку заходили. Я перенервничала.

Люди с больной психикой крайне чувствительны, это он помнил. И умеют настраиваться на чужую волну. Только негатив тут же переводят на себя. Его жена дважды пыталась покончить с собой, поэтому он и поселил ее в пряничном домике, в стране с мягким климатом и доброжелательными людьми. Ведь третий раз может стать последним. Зато сейчас Даша интуитивно почувствовала, что их ночной разговор ничего не даст. Только разрыв, а она явно добивалась не этого. И Даша отступила.

— Я так соскучилась по Алисе, по внуку. Мы ведь семья? — попыталась улыбнуться она.

— Конечно, — отступил и он. Возможно, жена и в самом деле просто устала.

Но на сердце все равно было тяжело. Еще одна атака, на этот раз с тыла, а не лобовая, как с Ханом. Кто-то зажимает его в тиски. А главный удар, как известно, наносится последним. Если это начало, то что же тогда ждет его в конце?

Здесь надо хорошенько подумать. Все взвесить и принять решение. Тот, кто убил Хана, похоже, запланировал полный разгром «БуЗы».

Алиса не стала дожидаться трех часов дня, на которые был назначен сбор. Семья наконец воссоединилась, и даже ноябрьская промозглая погода не смогла испортить им настроения. Как только проснулся Димка, Дымовы стали собираться.

Леня ходил за женой как привязанный: она на кухню, и он на кухню, Алиса в детскую, и Дым в детскую, сунулся, было, и в ванную комнату, но тут Алиса не выдержала:

— Дымчик, а ты не ошибся? Женщина хочет привести себя в порядок. Я нечесаная, ненакрашенная, даже зубы еще не успела почистить.

— Разве? — искренне удивился Леня. — А по-моему, ты всегда обалденно пахнешь. Я просто хотел тебя поцеловать, пока Димка еще из постели не вылез, — и он попытался протиснуться в ванную.

— А ну, брысь! — Алиса возмущенно попыталась захлопнуть дверь. — Я знаю, чем заканчиваются твои поцелуи!

— Разве плохо, когда так любят? — Леня без усилий держал дверь, не давая ей закрыться.

— Отпусти! — взмолилась Алиса. — Каменный ты, что ли?

— А ты проверь! — напряг мускулы Леня.

В этот момент из детской выбежал Димка, и Леня разочарованно отпустил дверь.

— У меня в семье два ребенка, — сердито сказала Алиса, завладев наконец ванной комнатой.

Леня с Димкой уже носились по квартире, роняя мебель. Алиса невольно вздохнула: как же трудно с гиперактивным ребенком!

— А ну, прекратили возню! — скомандовала она, умывшись и причесавшись. — Живо завтракать!

— Маму надо слушаться, — строго сказал сыну Леня. — Мама у нас главная.

— Главный у нас дедушка, — важно сказал Димка. Алиса показала мужу язык.

За завтраком обсуждали погоду.

— Нам обязательно повезет, — сказал Леня, которого жена порою называла неисправимым оптимистом. — К обеду будет солнце. Я заказал. Пожарим мясо в саду на углях.

— Мама ест рыбу. А ты — мальчишка. По-прежнему веришь в чудеса. А чудес не бывает, — Алиса кивнула на кухонное окно, которое все было в водяных потеках.

Палитра у ноября и без того была небогатая, а сегодня все эти блеклые краски смазались, и остался один только серый безрадостный цвет. Одно хорошо: морозы еще не ударили. Погода была хоть и дождливая, но по-прежнему аномально теплая для этого времени года.

— Ты когда-нибудь была ребенком? — подмигнул Леня. — Или заменяла в детском саду воспитательницу? Улыбнись, Алиса-без-страны-чудес! И кто тебя только так назвал?

— Мама… Димка, ты поел?

— Угу, — с набитый ртом сказал сын.

— Сколько же он лопает! — покачала головой Алиса. — Как бы не набрал лишний вес! Отец расстроится, он хочет, чтобы Димка стал хорошим спортсменом.

— Он ест, потому что сильный. Не оговаривай его.

— Какой у нас добрый, заботливый папа! Дым, тебе со мной невероятно повезло. Я умею говорить «нет».

— Похоже, что «да» ты сказала один раз в жизни. Мне, когда согласилась выйти за меня замуж.

— Раньше, — шепнула ему на ухо Алиса. — Помнишь, как мы целовались в машине?

— У тюрьмы? Еще бы! А что было потом — смутно.

— Ах так? — Алиса шутя сделала выпад с невидимой рапирой в руке. — Ангард! Защищайся, сударь! Я вызываю на бой твою память!

Димка вскочил и насупился, пытаясь встать между родителями.

— Не любит, когда мама с папой ссорятся, — с широкой улыбкой сказал Леня. — Димка, да мы просто играем. Мама с папой друг друга любят. Очень. Иди сюда.

Какое-то время они стояли втроем обнявшись. Потом Алиса решительно сказала:

— Пора.

— А мы будем гулять? — спросил Димка. Ему нравилось, что в доме у деда все мужчины носят военную форму.

Охранники и Гриша охотно брали мальчишку на полосу препятствий, подсаживали на турник, показывали, как правильно подтягиваться и отжиматься. Это было гораздо интереснее, чем сидеть дома и играть по Инету в стрелялки. Димка хотел быть таким же сильным, как дедушка и папа. Хотя мамаши, гуляющие с детьми в их московском дворе, находили Диму Дымова слишком уж агрессивным. Алиса устала выслушивать жалобы.

— Если повезет с погодой, то будем, — потрепала она сына по густым и темным волосам. Ежик на макушке был совсем как у Лени. — Саша приехал, ты помнишь его?

— Не-а.

— Все он помнит, — вздохнул муж. — Просто они с Сашком пока не нашли общий язык. Разные они. И, честно сказать, до сих пор не пойму, как надо говорить? Приехал твой кто? Дядя? Так они почти ровесники! А Димка еще и на голову выше!

— Они маленькие, все равно не поймут. Объясним, когда вырастут.

…Даша не утерпела, вышла на улицу. Сашка остался с отцом, который безумно по нему соскучился. Моросил дождь, но Даша упрямо стояла у ворот, ожидая, когда в них въедет знакомая машина. Конечно, они с Алисой и Димкой общались по скайпу и в Италию Дымовы приезжали, но все равно это были очень уж редкие встречи для такой чувствительной женщины, как Дарья Витальевна. Семья — это было все, что у нее осталось. Только этими отношениями она теперь дорожила. В этой тихой гавани мечтала пришвартовать все свои корабли. Собрать всех под одной крышей, объединить, сковать семейными узами, как цепями, чтобы все остальное уже не имело значения. Все эти фирмы, банки, локальные бои за бизнес и масштабные компании по захвату рынка.

Разве денег на счетах не хватит до конца жизни? Если, конечно, жить скромно, незаметно, устроить небольшой бизнес в той же Италии и забыть о том, что происходит на Родине. Никак во всем этом не участвовать, не хвалить, но и не ругать, не комментировать, вообще не выражать никаких эмоций.

Так делали все, кто, подобно ей, перебрался за границу. Некоторые даже хранили свои билеты в один конец, и все без исключения говорили и писали в соцсетях: «Ни разу не пожалел». Так почему же муж так упорствует? Его ведь отпустили и даже денег на жизнь оставили.

«Я хочу, чтобы он весь был мой, — думала Даша, неотрывно глядя на глухие ворота. — Принял бы наше с ним положение, стал, как все, эмигрантом. Мы растили бы сына и ждали в гости дочку с внуком. Читали бы новости о стране, в которой родились, равнодушно или с жалостью. Им там плохо, а нам тут хорошо… Слава богу, самое страшное закончилось. Дима на свободе. А его так и тянет обратно в тюрьму. Так что же делать?!»

Она поежилась: вокруг было очень уж много крепких молодых мужчин в форменной одежде. Когда приезжала Дарья Витальевна, они старались быть незаметными, только это им плохо удавалось. Она все время чувствовала себя не дома, а в какой-нибудь воинской части. За ней всегда внимательно следили чьи-то глаза. Вот и сейчас подошел Гриша, водитель, и предельно вежливо спросил:

— Все в порядке, Дарья Витальевна?

— Да, — кивнула она.

— Принести вам зонт?

— Если надо будет, я сама возьму, — сказала она и тут же испугалась собственной резкости. — Спасибо, Гриша.

Водитель мужа молча отошел.

Даша принялась себя корить: зачем ты так? Они тебя, возможно, не любят, но уважают и берегут. Они делают это ради Сажина, которому некогда проявлять заботу о жене. Он занят другими делами, более важными. Он президент чего-то там. Даша так и не называла новое детище мужа «БуЗой». Это ведь вызов. И звучит вульгарно. И Дима сильно изменился. Он теперь «бузотер».

А раньше Дима был не таким… Жаль, что она пропустила эти счастливые дни, увлекшись своими страданиями, как оказалось, пустыми. Счастье прошло, нет, не мимо. Незаметно. Так, что она не успела ощутить: вот оно, счастье. Не надо повторять прежних ошибок. Удержать хотя бы то, что есть. Хоть этого Диму, окаменевшего в своем желании отомстить, почти уже чужого, с руками, на которые она боялась смотреть. Даше не хотелось думать, что тренировочные бои остались в прошлом. И откуда этот шрам на лбу…

Она так ждала этот миг, но все равно его пропустила, задумавшись. Ворота открылись, и в них въехал заляпанный грязью черный джип, за рулем которого сидел Леня. Пока он парковался, с крыльца сбежал радостный Сашка. Он видел сверху, в окно, как приехала Алиса, его добрая фея. Едва она вышла из машины, Сашка кинулся к ней.

Не успела Алиса его обнять, как Димка, заревновав маму, с силой оттолкнул от нее Сашу. Тот не заплакал и не испугался, хотя чуть не упал, но был поражен такой несправедливостью. Его личико с почти прозрачной светлой кожей и огромными голубыми глазами погасло, он опустил руки и жалобно посмотрел на добрую фею.

— Это что такое?! — грозно спросил Леня.

Алиса подхватила брата на руки, прижала к себе. Леня, нагнувшись, придержал за плечо насупившегося сына. Дымову было неловко.

— Извините, Дарья Витальевна, — смущенно сказал он. — Они мало видятся. Димка Сашу еще не признал за своего.

— Бывает, — сдержанно сказала Даша. — Здравствуй, Леня. Рада тебя видеть.

— Что, подрались уже? — спросил улыбающийся Сажин, который тоже вышел встречать Дымовых. — Сашка, а ты чего тушуешься? Дал бы сдачи.

— Чему ты учишь сына? — одернула его Даша. — В цивилизованных странах из конфликтных ситуаций выходят путем переговоров, а не мордобоя.

— У нас семейный обед или дискуссия о методах воспитания? — зло прищурился Дмитрий Александрович.

— Папа, привет! — Алиса поставила на землю брата и, подойдя к отцу, крепко его обняла. — Мой самый-самый мужчина… Давно тебя не видела. Мы в последнее время больше по телефону общаемся. Соскучилась.

— Мне, что ли, тоже тебя оттолкнуть, батя? — пошутил Леня. — Я тоже ревную. Мне она таких комплиментов не говорит.

И все облегченно рассмеялись. Алиса поманила братика к машине, смотреть подарки. Даша в свою очередь за руку повела в дом Димку:

— Сейчас увидишь, что я тебе привезла.

— Гоночную машину?! — восторженно спросил внук.

— Нет. Книги с красивыми картинками.

— Ба, я не хочу читать! Я еще маленький!

— Это тебе кто сказал? — нахмурилась Дарья Витальевна.

— Никто.

— Во дворе, наверное, подслушал, — стал оправдываться Леня, который шел следом.

— Надо отдать его в частный детский сад с углубленным изучением языков. Похоже, его няня фотки в Инстаграм целыми днями лайкает, вместо того чтобы развивать ребенка.

— Да зачем ему в садик ходить? В шесть лет пойдет сразу в школу. С этими, как их? С языками. Хотя лучше бы в спортшколу. Димка не слишком усидчив. А вот драка — это его! — довольно сказал Леня.

— Надо взяться за его воспитание, пока не поздно, — нахмурилась Дарья Витальевна. — Что значит «драка — это его»? Где он этого нахватался? Алиса хоть немного занимается сыном? Или только ты?

— У меня времени больше, — принялся оправдываться Леня. — Ну, поучил маленько пацана ставить блок и грамотно защищаться. Вдруг наедут?

— Пока он на всех наезжает, — сухо сказала теща. — Не ребенок, а бандит какой-то!

— Да ладно вам, бандит. Классный пацан.

— Леня, он все впитывает как губка. Матом еще не ругается?

Дымов смутился. А что, если теща узнает, что мальчика водили на бои кикбоксеров? И что он видел, как на ринге дерутся дедушка с папой? И при этом восторженно кричал и азартно топал ногами? Чуть ли не сам туда рвался, на ринг. А она ему — книжки. Предыдущее поколение уже не хочет их читать, а это и вовсе получает в руки смартфон чуть ли не в момент, когда обрезают пуповину. Вместе с ней обрывается и связь с реальностью, потому что виртуальный мир гораздо интереснее.

…Солнце выглянуло в половине третьего, как по заказу. Все уже потеряли надежду на барбекю, кроме Лени, который вышел на крыльцо и минут пять словно шаманил, глядя на хмурое небо. Дождя уже не было, но лужайка с беседкой все равно не казалась уютной. И вдруг ковровое покрытие мышиного цвета, на которое было похоже сегодня небо, ожило и натянулось, словно кто-то пытался через него прорваться. То тут, то там, из дырок стали появляться шаловливые пальчики солнечных лучей. Ветер стих, наблюдая за этой игрой. Солнце, похоже, проснулось.

И ровно в половине третьего свалявшийся войлок серых туч не выдержал напора. Его словно бы подожгли изнутри. Сначала он тлел, но настал момент, и солнце прожгло в ноябрьских тучах огромную дыру, вывалившись из нее чуть ли не целиком, и, не успев испугаться своей наглости, ярко осветило пожухший осенний газон.

— Как по заказу, а? — подмигнул Дымов жене.

— Я думала, ты чудак, а ты, оказывается волшебник, — счастливо улыбнулась Алиса и крикнула: — Мальчишки, гулять! Дымчик, неси мясо и рыбу к мангалу!

Леонидов приехал, когда все уже расселись в беседке.

— Повезло с погодой, а? — кивнул он на прояснившееся небо, пожав руку сначала Сажину, потом Лене.

— Это Дым нашаманил, — сказала Алиса, подойдя к Леонидову, и, поколебавшись, протянула руку: — Здравствуйте.

— А поцеловать? — подмигнул Алексей.

— За нее это сделаю я, — сказала Дарья Витальевна и крепко его обняла. — Здравствуй, Леша. — А на ухо шепнула: — Спасибо за звонок.

— Вроде все в сборе. Дым, как там наш шашлык? — спросил хозяин.

— Почти готов. Наливайте.

«Какая мирная картина», — думал Алексей, глядя на семью Сажиных-Дымовых. Чужих не было, Дарья Витальевна и ее домочадцы привыкли обходиться без прислуги.

— Бойцов сегодня распустил? — тихо спросил он у Сажина.

— Выходной же.

— Но охрана осталась. Я насчитал человек десять.

— Глаз-алмаз, — похвалил Сажин. — Как наше расследование? Продвигается?

— Да. День длинный, мы сначала отметим Дашин приезд в Москву, а вечером поговорим.

На свежем воздухе, да еще и в холодную погоду спиртное почти не брало. Женщины пили красное вино, мужчины водку. Алексей отметил, что мальчишки, почти ровесники, друг с другом не играют. Саша прижался к матери и, похоже, прислушивался к разговору взрослых. Хотя что он мог понимать? Димка, напротив, носился по участку с игрушечным пистолетом. Хорошо, что за газонами и клумбами здесь никто не ухаживал, иначе им был бы нанесен непоправимый ущерб.

— Сашка, а ты побегать не хочешь? — поманил к себе сына Сажин. — Хочешь, к полосе препятствий прогуляемся?

Мальчик вопросительно посмотрел на мать.

— Хочешь проверить, сколько раз он подтягивается? — нахмурившись, спросила у мужа Дарья Витальевна. — Я тебе и так отвечу, зачем мучить ребенка? Нисколько. Зато он довольно бегло говорит на двух языках, кроме родного. И уж точно все понимает.

— А по-русски? — прищурился Сажин. — Он все понимает, что говорят на родном языке?

— Бах-бах! — заорал Димка, подкравшись к беседке и наставив пистолет на сидящих в ней людей. — Сдавайтесь, суки!

— Дима! — вскочила Алиса.

Дарья Витальевна насмешливо посмотрела на мужа. Леня подошел к сыну и отобрал у него пистолет.

— По своим стрелять нельзя, — строго сказал он. — И матом ругаться нельзя.

— А дедушку я люблю больше, чем папу! — выпалил Димка.

— Ну, это ты загнул, — смущенно улыбнулся Сажин.

— Дедушка сильный! Он папку ногой на пол свалил!

— Ты брал ребенка на бои?! — ахнула Дарья Витальевна.

— Пацан, который не держит слова, кто он? — тихо спросил Дым у сына. Димка насупился.

— Это была тренировка, — принялся оправдываться Сажин.

— Тренировка, на которой ты при ребенке бил его отца ногой!

— Так он меня тоже бил! Это называется спарринг!

— Но детям этого видеть нельзя!

— Мама, папа! — вмешалась Алиса. — Что вы так кричите? Характер у всех разный. Димка физически сильнее своих ровесников. И он гораздо крупнее.

— Скажи еще, что твой сын — альфа-самец, — иронически улыбнулась Дарья Витальевна.

— Мам, а кто такой самец? — с интересом спросил Саша.

Дарья Витальевна невольно зарумянилась.

— Пойдем, сынок, погуляем, — подхватил Сашку на руки Сажин. — Не надо слушать, что взрослые говорят.

— А я?! А меня?! — кинулся за дедом Димка.

— Оружие сдай, — строго сказал Леня, придержав его за макушку.

— Димка Дымов не сдается!

— А ремня?

Разоружив сына, Дымов шлепнул его по попе и сказал:

— А теперь гуляй. Только в грязи не валяйся. И не ори во всю глотку.

Глядя, как муж с детьми уходит, Дарья Витальевна встала:

— Тоже, что ли, пройтись?

Алексей понял, что его приглашают составить компанию. И тоже встал:

— Дым, спасибо за шашлык. Обалденно вкусный. Я и не знал, что ты умеешь готовить.

— Приходится, — усмехнулся Леня. — Жена сгорает на работе.

Алиса, разомлевшая от вина, молча обняла его за мощную шею и прижалась к Лениному плечу. Спорить ей не хотелось. Не хотелось сегодня быть главной, когда рядом отец. Тихий семейный праздник, это ведь такая редкость.

Дымовы остались в беседке вдвоем. Обернувшись, Алексей увидел, как они целуются, и отчего-то смутился. Неприступная Алиса, Статуя Свободы, взятая мужчиной в плен, выглядела непривычно. Алиса с бокалом вина в руке, а не с рапирой. Неужели любовь победила?

Глава 7

— И куда мы пойдем? — спросил Алексей у Дарьи Витальевны, подставляя ей свой локоть.

— Вот ведь проблема: в загородном доме, на огромном участке, негде погулять, — пожаловалась она, цепляясь за его руку. — У меня такое чувство, что вокруг закамуфлированные под кусты солдаты! Это правда, все то, что ты мне сказал по телефону?

— А ты сама не видишь?

— Вижу охрану, казарму, которую мой муж называет домом и которая, судя по всему, на осадном положении, вижу, что Дима сам на себя не похож. Не похож на себя прежнего, — тут же поправилась Дарья Витальевна. — Он больше не говорит — приказывает. Даже со мной еле сдерживается. Я каждый миг ожидаю команды: Молчать! Слушать меня!

— Он собирает ополчение, — неловко пошутил Алексей. — Это армия, замаскированная под общественную организацию. Ему этого не спустят, — осторожно намекнул он, покосившись на Дашу.

— Я пыталась его отговорить, — нахмурилась она. — Но Дима никого не хочет слушать.

— Ты и Сашка — все, чем он дорожит. Так, может, сыграть на этом?

— Ты сказал, у Димы в офисе кого-то убили?

— Тукаева. Он притянул к «БуЗе» ОПГ. Будет бунт.

— Леша, не пугай меня!

— Увези мужа отсюда. За границу, в Италию, а лучше на другой конец света. Там, где вас никто не найдет. Проси, умоляй, если надо — встань на колени.

— Я-то встану, — Даша тяжело вздохнула. — Гордости у меня совсем не осталось. Первое время, после того как… — она чуть не заплакала, и Алексей тихонько сжал ее руку: спокойно. — …после того как Диму посадили, я перестала спать по ночам. Закрывала глаза — и видела перед собой окровавленного Дана… Мне даже пришлось ходить к психотерапевту, чтобы все это забыть… Или хотя бы научиться делать вид, что я забыла. Я не то что на колени встану, лишь бы и Дима об этом забыл, а и всю ночь простою перед ним, как перед иконой. Понимаю: это звучит кощунственно, но мне теперь все равно. Я потеряла и веру, и надежду. И почти потеряла любовь мужа. Да послушает ли он меня? У меня не осталось гордости, у него — жалости. Мне иногда кажется, что мой муж — машина.

— Оставаться здесь опасно.

— Дима опять сядет?

— Это не самое худшее, что с ним может случиться. Я с самого начала говорил, что ему нельзя в тюрьму. Там его влияние только усилится.

— Его могут убить?!

— Ликвидировать. Политика — грязная вещь, прости за банальность.

— Но ведь ты рядом? — вцепилась в него Даша. — Ты ведь этого не допустишь?!

— Я не всесилен.

— Ты ведь друг ему? Скажи?

— Да. Я ему друг.

— Почему в твоем голосе такое напряжение? — заволновалась Даша. — Ты гениальный сыщик, у тебя потрясающая интуиция…

— Даша, ты не умеешь льстить, — мягко намекнул он.

— Но я говорю искренне!

— Ты пытаешься меня завербовать, — усмехнулся он. — Но я и так ваш. Ты бы направила свои усилия в другую сторону.

— Сегодня ночью я пыталась шантажировать мужа. Сначала отдалась ему, уж прости за интимную подробность, без всякого желания, лишь бы его смягчить. Потом попросила у него развод. Мне показалось, Леша, что Дима готов мне его дать. Он свой выбор сделал. Так что мой приезд в Москву ничего не изменит.

— Но я настоятельно прошу тебя здесь задержаться. При тебе и Сашке Сажин не станет рисковать жизнью. По крайней мере, подумает. А там, глядишь, и разрулится. Дай мне хотя бы неделю.

— Я приехала надолго, — твердо сказала Даша. — Если только Дима меня не выгонит.

— Выгонит? Тебя? — Алексей чуть не рассмеялся. — Разлука — это ледяной дождь, который зальет костер любви, даже если он взметнулся до небес. Особенно, когда дождь затяжной, а поленьев в огонь не подбрасывают.

— От моего костра, похоже, остались только угли, — горько сказала Даша.

— Но они еще тлеют. А дождь закончился, раз ты здесь. Твоя улыбка упадет на них, подобно зажженной спичке.

— А ты, оказывается, поэт! — удивленно сказала Даша.

— На что только не пойдешь, чтобы вернуть жену, — пошутил он. — Она ведь преподает литературу в школе. По супружеской верности у меня двойка. Пытаюсь закрыть ее пятерками, изобретая красочные метафоры.

Даша рассмеялась.

— Как твой сын? — подмигнула она.

— Растет, — коротко сказал он. — Лера не собирается возвращаться в Россию. У моего сына канадское гражданство. Я даже не знаю, увижу я его когда-нибудь или нет. Вживую, не по скайпу. Да… До чего же сложная штука жизнь. Это квест, по которому мы бредем и, сами того не подозревая, ежесекундно делаем выбор. А правильный он или нет, узнаем только в самом конце, когда изменить уже ничего нельзя.

— Ты не только поэт, но и философ, — лукаво сказала Даша. — Что наводит меня на мысль: ты стараешься усыпить мою бдительность. Ты мне что-то недоговариваешь?

Алексей давно уже понял, что они дошли до полосы препятствий, куда Сажин увел мальчишек. А близорукая Даша этого еще не заметила. Сажин их тоже увидел и теперь ждал, когда жена с другом составят ему компанию. Димка ловко, как обезьяна, вскарабкался по лестнице, потом перескочил с нее на брусья, Саша сидел внизу и косился на отца, словно спрашивая: а мне надо?

— Все нормально. Мы контролируем ситуацию, — громко и бодро сказал Алексей. — Ты молодец, что приехала.

— В любом случае: спасибо! — Даша порывисто обняла его и неловко ткнулась губами в щеку.

Сажин с усмешкой поднял брови.

— Муж, — тихо сказал Алексей.

— Что? — подняла голову Дарья Витальевна.

— Твой муж на нас смотрит.

— Дима? Где? — завертела головой она, близоруко щурясь.

— Дима здесь, — громко сказал Сажин.

— Куда это мы пришли? — удивленно стала оглядываться Даша.

— Здесь, похоже, все дороги ведут на стадион, — вздохнул Алексей. — Мне, что ли, пробежаться? Или хотя бы подтянуться!

Он снял куртку.

— Леша, перестань! — вцепилась в него Дарья Витальевна. — Ты выпил! У тебя давление поднимется!

Он, не слушая, отстранился и шагнул к турнику. Мальчишки, увидев взрослого дядю, который решил с ними поиграть, обрадованно закричали. Алексей понял, что успел соскучиться по маленьким детям. А до внуков, похоже, далеко.

Дарья Витальевна подошла к мужу.

— Да у вас, похоже, заговор, — насмешливо сказал Сажин. — Надеюсь, это был дружеский поцелуй?

— Леша хотя бы говорит мне правду!

— Ты совсем не разбираешься в людях, милая. Мужчина не может до конца открыть свою душу женщине, иначе он не мужчина. Есть сугубо мужские обязанности, которые женщина разделять не должна. О проблеме она может узнать, только когда проблема уже разрешилась. Я имею в виду серьезную проблему, а не промашку с выбором костюма на светское мероприятие. Леша — мужик правильный. Он говорит тебе ту часть правды, которую положено знать женщине. В этом он мастер: не прибегая ко лжи, убедить человека сделать правильный, с его точки зрения, выбор. Преклоняюсь. Я финтить не умею. Либо молчу, либо вру. Потому что у меня хватает важных дел и помимо дипломатии. Я рад, что у тебя есть он, — Сажин кивнул на Алексея, который с натугой в пятый раз коснулся подбородком холодной и липкой от влаги перекладины турника. И с иронией добавил: — Надеюсь, что со стрелковой подготовкой у него гораздо лучше, чем с физической.

— Сам-то сколько раз сможешь? — отдуваясь, спросил Леонидов, спрыгивая на землю. — Руки замерзли.

— Считай! — азартно сказал Сажин, снимая куртку.

— Перестаньте! — возмутилась Даша. — Что вы как дети!

— Я тоже могу как дедушка! — заорал Димка, повиснув на горизонтальной лестнице метрах в двух над землей и пытаясь подтянуться на одной из перекладин.

— Раз, — начал считать Алексей.

Они не сразу увидели, что на счет «десять» Даша повернулась к ним спиной и пошла обратно к беседке. А Саша, съежившись, сидит на брусьях и со страхом смотрит вниз. Они опомнились только, когда услышали его плач: мальчик все же прыгнул.

Даша обернулась и кинулась к нему, Сажин соскочил с турника и побежал туда же.

— Цел? — первым схватил он Сашку и поднял его с земли.

Тот закивал, заливаясь слезами.

— Где болит? — торопливо принялась ощупывать сына Даша. — Рука? Нога? Где, маленький?

Сашка замотал головой.

— Да все с ним в порядке, — сказал Сажин. — Тут невысоко.

— Деда, смотри! — и Димка лихо спрыгнул на землю с тех же брусьев. — Во я как могу!

— Дети, идемте есть торт! — дрожащим от слез голосом сказала Дарья Витальевна.

— А меня, Штирлица, попросят остаться? — смущенно посмотрел Алексей на Сажина.

— Именно, — кивнул тот. — Или ты хочешь торт?

— Жаль, что я давно уже не ребенок. Я бы предпочел торт, а не нагоняй. Ну да ладно. Остаюсь!

— Ладно, шутки в сторону, — Сажин поднял с пожухшего газона куртку и не спеша оделся. — Ты хотел со мной поговорить.

— Это ты хотел со мной поговорить.

— Если это намек на поцелуй, которым тебя одарила моя жена, не обольщайся. Тебя пытались завербовать, а не соблазнить. В чем, в чем, а уж в поцелуях моей жены я разбираюсь, — насмешливо сказал Сажин. — Не то бы я тебе уже морду набил. Но Дашу я больше не ревную. Рассказывай: как там наше расследование?

— Продвигается… Присядем? — Алексей кивнул на скамейку, стоящую на краю спортплощадки.

Сажин поднял голову: ветер, как нерасторопный портной, все пытался стянуть рваные края туч и выцедить из них новую порцию нудного осеннего дождя. Но солнце всерьез расшалилось и припасло целый коробок спичек. Оно, как озорной мальчишка, чиркало ими, в разных местах поджигая тучи, и они снова рвались, расползались, и земля, вместо того чтобы вновь намокнуть, постепенно подсыхала.

Подсохла и скамейка, так что они с Сажиным смогли на нее сесть.

— Я выяснил, почему Биткоин… Паша Волков уничтожил видеозаписи из лифта. То есть причину я знал еще в день убийства Хана, не хватало деталей.

— Ты говорил, все дело в мотоцикле. Я помню, — кивнул Сажин.

— Биткоин давно уже увлекается мотогонками. Увлекался, — поправился Алексей. — Потому что три года назад случилась трагедия, и Паша стал ездить гораздо медленнее, а гонки и вовсе забросил. Дело было так. Он ехал с девушкой на мотоцикле. Тогда еще у Паши не было столько денег, и мотоцикл он купил подержанный. Видимо, с матчастью были проблемы. Ехали они быстро. Ты ведь знаешь, как гоняет молодежь на этих проклятых мотоциклах.

— В курсе, — поморщился Сажин. — Камикадзе. Сам иной раз думаю: откажи тормоза — размажет по асфальту в блин.

— Они выехали на перекресток, как написано в протоколе, на желтый свет. Машина, которая врезалась сбоку в Пашин мотоцикл, тоже выехала на перекресток на желтый. Но подозреваю, что протоколы и свидетельские показания сильно подкорректированы. В общем, произошло столкновение. Паша, можно сказать, легко отделался: сотрясение мозга, многочисленные ушибы и двойной перелом левой ноги. А девушка погибла. Ее родители потребовали возбуждения уголовного дела против Биткоина. Она была из хорошей семьи, коренная москвичка, так что деньгами замять дело не получалось.

— Но его замяли? — напряженно спросил Сажин.

— Да. Почему я знаю про этот случай? Я тогда расследовал дело о наезде на свидетеля громкого ограбления банка. Эти два ДТП со смертельным исходом оказались в одной сводке происшествий за день. По одному московскому району. Так что Пашин эпизод случайно попался мне на глаза. Две смерти в один день, обе в результате ДТП. Согласись, даже для московского района это многовато. А память у меня почти фотографическая, — не удержавшись, похвастался он. — Один эпизод намертво зацепился за другой, потому что дело об ограблении банка я никогда не забуду. Там забавно получилось…

— Ну а какое отношение все это имеет к убийству Хана? — нетерпеливо перебил его Сажин.

— Тот, кто помог тогда Биткоину, занимает сейчас в «БуЗе» высокую должность. Это либо Кочарян, либо Гербер, либо Суве.

— Ванда Бруновна? — удивился Сажин. — Она-то тут при чем?

— Я пытаюсь это выяснить. Ты сказал, что среди топ-менеджеров нет людей случайных. Все пришли по чьей-то рекомендации. Кто именно привел Суве?

— Постой… — Сажин наморщил лоб. — Пашу мне порекомендовала Алиса. У них общие знакомые. Сказала: классный парень. Умница и не разгильдяй. Дочери я доверяю.

— Она могла не знать о том роковом ДТП. Сам Паша в резюме о трагедии, естественно, не упоминает. Его анкета чистая. Дело ведь так и не возбудили. Считается, что он не виноват.

— А на самом деле?

— Девушка погибла, — пожал плечами Алексей. — Ей едва исполнилось восемнадцать. За рулем транспортного средства был Волков. Который пренебрег правилами дорожного движения. И гнал как сумасшедший на мотоцикле с неисправными тормозами. ДТП, судя по всему, случилось по его вине. Значит, он убийца. Пусть убийство непредумышленное, но сути это не меняет. Он убийца, Сажин. По его вине погибла восемнадцатилетняя девушка. И он живет с этим. А шрам, оставшийся после нескольких операций, постоянно ему об этом напоминает. Внешне все благополучно, но кто знает, что у Биткоина на душе?

— Я вспомнил. Суве привел в «БуЗу» именно Паша.

— А вот это уже интересно, — развеселился Алексей. — Убийца Хана поднимался в тот день на крышу в одном из лифтов. Каким-то боком сюда оказался замешан Биткоин. Который, скорее всего, сам не является убийцей Тукаева. Это сделал кто-то другой. Один из топ-менеджеров или Суве, у которой тоже был допуск на четвертый этаж. Но у Биткоина перед этим человеком есть должок. И Биткоин его вернул.

— Это его имя написано на визитке, которую ты попросил запереть в моем сейфе? Павел Волков?

— Не скажу.

— Мы не в игрушки играем! — разозлился Дмитрий Александрович.

— Расследование еще не закончено.

— У меня требуют ответа на этот вопрос. Кто убил Хана и за что?

— Требуют? У тебя? — усмехнулся Алексей.

— Ты почти всю жизнь проработал в органах и должен знать бандитский кодекс чести. Мне поставили ультиматум: либо я отомщу за смерть Хана, либо ОПГ от «БуЗы» откалываются. И забирают свои деньги из общака. Честно скажу, это грозит мне банкротством.

— Но у тебя ведь есть активы, которые ты можешь продать? — осторожно спросил он.

— Теперь понятно, откуда ветер дует, — насмешливо сказал Сажин. — Вы с моей женой сговорились. Ну, ладно она. Женщина с неуравновешенной психикой, которая всего боится после того случая с Даном Голицыным. Боится, что выплывет вся правда. У нее к тому же маленький ребенок и ответственность за него. А ты, Леша? Ты же мужик!

— У меня тоже маленький ребенок, — неловко пошутил он. — В Канаде.

— Ты выбирай время и место, когда острить, — разозлился Сажин. — Я с тобой о серьезных вещах разговариваю!

— Хорошо. Я тебе серьезно скажу: у тебя почти нет шансов. Твоя армия слишком мала, твое влияние ничтожно. Тебя сомнут, а я не хочу видеть, как ты гибнешь. Потому что я твой друг. Мы, конечно, можем вместе умереть за наше общее дело, но кому от этого станет лучше? Что вообще это изменит?

— Да ты, оказывается, трус… — протянул Сажин.

— Вот, опять! Храбрость, Дима, не в том, чтобы сложить голову на баррикадах. Со славой или без, главное, что без пользы. Твоя «БуЗа» после этого самораспустится, активы уплывут в те же руки, куда уплыла и твоя «АNДА». Даша после этого наверняка окажется в психиатрической лечебнице. У тебя, конечно, есть благоразумная Алиса и Дым. Но выстоит ли она с двумя маленькими детьми на руках?

— Ну а в чем, по-твоему, геройство? — Сажин засунул руки в карманы куртки и внимательно слушал.

— Жить и ждать. Наблюдать за тем, что происходит. Вводить в свою орбиту влиятельных людей, договариваться с ними.

— И сколько лет на это уйдет?

— Годы. Может, даже десятилетия. Это нудная, кропотливая работа, а геройства в этом мало, согласен. Зато есть польза и шансы победить гораздо выше. Но тебе надо все и сразу. Ты привык бить наотмашь, как на ринге. А жизнь не ринг, Сажин. Если бы это было так, то побеждали бы только герои. Так почему выносят вперед ногами именно их?

— Я понимаю, почему вы с моей женой спелись, — напряженно сказал Сажин. — Ты видел моего сына?

— Хороший мальчишка.

— Мальчишка?! Это девчонка в штанах. Как только я пытаюсь взять в свои руки его воспитание, а мальчика должен воспитывать мужчина, Даша хватает сына в охапку и исчезает. Должно быть, делает из него героя, — с иронией сказал Сажин. — Это пустой разговор, Леша. Я хочу знать: ты еще со мной или уже нет? Испугался после того, как убрали Тукаева? Ты ведь понял, куда все идет. Если начнется стрельба, ты со мной?

— Слава богу, ты хоть это понимаешь. Что может начаться стрельба. Конечно, я с тобой, — Алексей тяжело вздохнул. — Куда мне от тебя деваться? Но я хочу, чтобы ты запомнил этот наш разговор. И этот день, когда все еще можно изменить. Пока все мы живы.

— Я запомню… Так когда ты назовешь мне имя убийцы?

— Да хоть сейчас. Визитка по-прежнему лежит в твоем сейфе. Но доказательств у меня по-прежнему нет.

— Хорошо. Я подожду.

— Мое постоянное присутствие в офисе, надеюсь, не требуется?

— Нет, ты свободен. Мне важен результат.

— У меня вопросы по Кочаряну и Герберу. А по Суве серьезные вопросы. Я должен отработать все версии.

— А по Серёне Немилову у тебя вопросов нет?

— Есть. Его в «БуЗу» кто привел? Отец?

— Точно, — кивнул Сажин.

— Он тоже в деле?

— Именно.

— Значит, потерять Немилова для тебя больно?

— Для меня все больно. То есть для «БуЗы».

— Вот я и не хочу пороть горячку. Я знаю, что блатные в атаку сразу не попрут. Ты ведь в авторитете. Да-а… Времена… Теперь кто хочет может объявить себя криминальным авторитетом, особые заслуги для этого не требуются. Я не тебя имел в виду. А тех, с кем придется теперь иметь дело тебе. Надеюсь, что моя консультация пригодится.

Сажин поднял голову, посмотрел на небо и сказал:

— А дождь все равно будет.

— Так ведь осень. Ну что? Пойдем есть торт?

— Я не ем сладкого.

— Ну, тогда водки выпьем. До вечера далеко, успею протрезветь… Тебе невероятно повезло с женой и дочерью, Сажин. И с зятем тоже повезло. Вообще с семьей повезло. Потому ты и лезешь на рожон. Чувствуешь надежный тыл. Дорожи этим.

— Учить меня будешь! — Сажин поднялся и одернул куртку. — Только тебе позволено разговаривать со мной в таком тоне. Поучительном. Никого другого я бы даже слушать не стал.

— И в гости бы не пригласил, — рассмеялся Алексей. — На семейный обед. Я это ценю. Да, жаль, что осень. Но Дым молодец. Нашаманил солнышко хоть на полдня. Большой, сильный и добрый Дым. Ты зря его при Димке бьешь.

— Он меня тоже бьет. И, поверь, бьет, не жалея. Мы на спарринге еще до того, как Дым женился на Алисе. Не лезь в это.

— Как скажешь, командир! — Алексей шутливо отдал честь.

Интуиция ему подсказывала, что этот осенний день действительно станет переломным. Вроде бы ничего не случилось, но в то же время случилось все. Все самое плохое, как ни не хотелось думать Леонидову.

Он возвращался домой, размышляя о том, как приступить к расследованию? С кого начать? Приказ получен, надо его выполнять.

— Ужинать будешь? — спросила Саша.

— Я же из гостей. Был потрясающий шашлык из молодого барашка, — подмигнул Алексей. — Зря ты со мной не поехала.

Саша вдруг села рядом и порывисто к нему прижалась. Сказала тихо:

— Ты какой-то не такой.

«Сказать, не сказать?» — он прижался губами к ее кудрявой макушке. Запах Сашиных волос был таким родным. «Не стоит ее пугать. Надо молчать… Что бы ни случилось, я должен молчать».

— Все в порядке, родная, — тихо сказал он и чуть было не заплакал.

Врать тяжело, особенно жене. Всякое у них было, но он ее любит.

Следующее рабочее утро он решил начать в тире.

— Пострелять решили? — понимающе спросил инструктор. — Какое оружие предпочитаете в это время суток? — с иронией спросил парень. Молодой, борзый.

— Остряк, — покачал головой Алексей. — Выдай мне автомат и не отсвечивай. Я хочу остаться один. Специально приехал пораньше.

Рано утром в тире и в самом деле было пусто. Инструктор, видимо, был в курсе, кто перед ним. Оружие выдал беспрекословно и так же молча ушел. Алексей положил руки на пока еще холодную сталь и привычно заволновался. Он предпочел бы никогда больше этого не делать. От едкого запаха пороха ныла давняя рана, которую он не замечал, пока не начинал стрелять. Он ненавидел войну и выводил убийц на чистую воду в мирное время, потому что преждевременная смерть противоестественна. Люди не должны решать свои проблемы, убивая себе подобных. Но жизнь — это квест, где выбор не всегда делаешь ты. Или он настолько непростой, что любой из вариантов неприемлем. А выбирать все равно приходится.

Он надел наушники, стиснул зубы, прицелился и плавно, как учили, почти что нежно надавил на курок, потому что оружие, как женщина, холодно со своим партнером без взаимности, и его сначала надо приласкать. И сразу перестал ощущать свое тело. Оно превратилось в огромный барабан, по которому беспрерывно молотили беспощадные палочки. Вокруг и внутри грохотало, взгляд остановился в одной точке, во рту появился солоноватый привкус крови. Алексей добил обойму до конца и тут же сменил пустой магазин на полный.

Он не помнил, сколько времени провел в тире, не ощущал, как оно летит. Профессионал не тот, кто отлично делает то, что ему нравится, а тот, кто еще лучше делает то, что ему не нравится. Есть такое слово: «надо». Сегодня Алексею надо вспомнить, как выживают в перестрелке. И что такое огонь на поражение.

— Мишени возьмете? — спросил все тот же борзый парень-инструктор. На этот раз с уважением.

— Оставь себе на память. Я все равно еще приду. И не раз.

Он не сомневался, что эти изорванные в клочья мишени сегодня же лягут на стол Дмитрия Александровича. Нет, за Леонидовым не следили. Но за ним присматривали. Сажин тоже не может абы кому подставить спину. Ему в бою паникеры не нужны. А вот меткие стрелки необходимы.

«Проверка так проверка», — усмехнулся он, надевая куртку. Вот теперь можно ехать по делам.

Кочарян по-прежнему был неуловим, вот уже несколько дней Алексей пытался застать начальника юридического департамента на рабочем месте. Но заставал только его верного адъютанта Вагана.

— Тигран Давидович только что здесь был, — бодро врал тот. Или не врал, и Кочарян и в самом деле только что был в своем рабочем кабинете.

Потому что Алексей только что договорился с ним о встрече.

— И где же он?

— Только что вышел.

— Куда?

— Его вызвали.

— Кто?

— Дмитрий Александрович.

— Я только что от Дмитрия Александровича, но с Тиграном Давидовичем мы почему-то не встретились.

— Вы, видимо, ехали в разных лифтах, — невозмутимо отвечал Ваган.

Алексею хотелось взять лжеца за грудки и вытрясти из него правду. Где на самом деле Кочарян? И что вообще происходит? Но, возможно, Ваган был всего лишь телефонисткой на коммутаторе, которая в глаза не видела абонентов, которых друг с другом соединяет. Алексей бесился, но поделать ничего не мог. Исчезла и блондинка-«фрейлина».

«Эта куда подевалась?» — гадал Алексей, пока не сообразил заглянуть в отдел кадров. Где ему сообщили, что девушка взяла очередной отпуск.

— Сейчас? В ноябре? — удивился он.

— Это в порядке вещей, — невозмутимо ответила кадровичка. — Земной шар большой, все время где-то лето. Наши сотрудники любят отдыхать глубокой осенью. Сейчас в Египте хорошо, — мечтательно вздохнула она.

— Так девушка улетела в Египет?

— Она мне не докладывалась.

— А позвонить ей можно?

Женщина замялась.

— У меня неограниченные полномочия, — надавил Алексей. — Хотите иметь дело с Дмитрием Александровичем?

Угроза подействовала, но Алексей рано обрадовался. Телефон Наташи, так звали пассию Кочаряна, с которой у начальника юридического департамента был служебный роман, не отвечал.

«Абонент находится вне зоны доступа…» — слушал он, раз за разом набирая номер девушки, и бесился.

Они с Кочаряном ездили в разных лифтах вот уже несколько дней. У Тиграна Давидовича нашлась масса неотложных дел в самых разных местах. В офисе и вне его стен. Алексей уже подумывал устроить Кочаряну допрос по телефону, но потом понял, что в самый важный момент обязательно прервется связь.

«Что от меня скрывает царь Тигран?» — мучительно гадал он. И в конце концов решил поговорить сначала не с ним, а с его женой.

Кочаряны жили в коттедже на Рублевском шоссе. «Либо ФЗ обожает пускать пыль в глаза, либо у него полно денег, — подумал Алексей, садясь в машину. — А откуда у Кочаряна бешеные деньги?»

Недвижимость на Рублевке содержать дорого, да и ездить оттуда на работу в Москву не слишком удобно. Но понты дороже.

«Я живу на Рублевке» — звучит круто.

Поселок оказался мало примечательным, хоть и в самом дорогом и престижном округе, но в неудобном месте, на отшибе, многие дома были недостроены. Причем закладывали их с размахом. Алексей с интересом разглядывал кирпичные фасады с вензелями владельцев и даже с гербами. Стены были толстые, площади застройки огромные, многие владельцы начинали с забора, которым огораживали свои золотые сотки. Но над этими глухими заборами чуть ли не в два человеческих роста зияли выколотые глазницы окон. Словно после очередного взлета курса доллара и, соответственно, цен несчастные дома, поняв, что им не суждено согреться жилым теплом, ослепли от ужаса.

Продавался весь этот недострой плохо. Кризис затянулся и превратился в обыденную реальность, выход из которой — только новый кризис, еще глубже.

Дом Кочаряна оказался небольшим и почти достроенным. Во всяком случае, жилым. Из личного дела Алексей узнал, что жену Тиграна Давидовича зовут Зарой, она на десять лет моложе мужа, а младшему ребенку Кочарянов, сыну, два годика.

Еще на подъезде к дому Алексей глазами стал искать мамашу или няню с прогулочной коляской. Самое время для променада с малышом, нагулять перед обедом аппетит. Да и погода для ноября, можно сказать, хорошая. Но на плохо обустроенной неуютной улице с редкими чахлыми деревцами было практически безлюдно.

Глазами Алексей отыскал нужный дом. Хвала Гуглу Всемогущему и его картам! Теперь не надо тыкаться, подобно слепому котенку, в незнакомой местности, а можно перед поездкой совершить виртуальное путешествие и все заранее разузнать. Что Алексей и сделал. «Прогулялся» во владения Кочаряна и выбрал подходящее время, чтобы застать его жену на прогулке. Но не застал.

И теперь ему ничего не оставалось делать, как подойти к калитке и надавить на кнопку электрического звонка. За высоким забором раздалась мелодичная долгая трель, но открывать ворота незваному гостю никто не спешил. Слева над калиткой Алексей увидел камеру видеонаблюдения и, задрав подбородок, помахал рукой.

«Вас снимают — улыбнитесь!»

И он, улыбнувшись как можно шире, сказал:

— Откройте, пожалуйста. Я не грабитель. Я работаю вместе с Тиграном Давидовичем.

Похоже, его долго и внимательно изучали на экране, прежде чем поверить. Алексей терпеливо ждал, ежась от холодного ноябрьского ветра и переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться. Потом позвонил еще раз, долго, настойчиво.

Калитка наконец открылась, и он увидел существо в бесформенном балахоне и в надвинутом до бровей темном платке. Существо было женщиной неопределенного возраста. Она испуганно смотрела на Алексея большими карими глазами и молчала.

— Зара? — не слишком уверенно спросил он.

Трудно было поверить, что эта испуганная дамочка — жена царя Тиграна. Та и в самом деле отрицательно замотала головой.

— Вы здесь работаете? — догадался он.

Женщина по-прежнему молчала.

— А где хозяйка? Мне нужна Зара.

— Никого нет, — с трудом выговорила наконец несчастная. Она жалась к калитке, видимо, получив строгие инструкции в дом никого не пускать, но понимала, что при первом же энергичном натиске этого уверенного в себе мужчины сдастся. — Хозяев нет.

— А вы кто?

— Ануш.

— Ануш, а где хозяйка дома?

— Уехала, — Ануш сжалась в комок.

— Не бойтесь, я вас не укушу, — он даже отступил на шаг назад. — А когда Зара вернется?

— Не знаю.

— Вечером?

Женщина отрицательно замотала головой.

— Она уехала в другой город? — догадался Алексей. — В другую страну? На родину?

Ануш торопливо кивнула.

— Зара уехала к родителям? — продолжил он этот странный допрос.

Говорить приходилось ему, он же отвечал на заданные вопросы. Ануш только кивала согласно либо отрицательно мотала головой.

— Так. Детей она взяла с собой?

Ануш вновь торопливо кивнула.

— А давно она уехала? Дай-ка прикину. Дня три назад?

Еще один утвердительный кивок.

— Значит, Зара Кочарян взяла детей и уехала к родителям в Армению?

Он получил все тот же утвердительный ответ и спросил:

— А хозяин? Тигран Давидович?

Несчастная женщина сжалась еще больше. Не только ее брови, но и глаза исчезли под надвинутым платком. Казалось, она хочется вся заползти под этот платок, как черепаха в панцирь, и хотя физически это было невозможно, Алексей подумал, что от страха Ануш способна и на такой фокус. Алексей понял, что ее запугали. Она, скорее всего, живет в России нелегально, из дома выходит редко. Очень удобная прислуга. Очередная землячка из дальней родни, которую Кочарян пристроил и которая теперь верна ему, как собака.

— Хозяин ночует дома?

Ануш сжалась и молчала.

«Не пытать же ее?» — грустно подумал Алексей и отступил. Ему и так уже было понятно: Тигран Кочарян по каким-то причинам отправил жену с детьми на родину и спрятал любовницу. Сам избегает контакта с полномочным представителем Сажина Алексеем Леонидовым, который расследует убийство Хана. Попросту говоря, прячется и обрубил все возможные контакты.

Ануш ничего не знает. Она сторожит этот опустевший дом и боится хоть слово лишнее сказать.

Как только Алексей отступил, она тут же захлопнула калитку.

«Впустую съездил, — разочарованно подумал он. — Хотя…»

Алексей набрал номер мобильного телефона Кочаряна.

— Приветствую, — бодро ответил тот после долгой паузы.

— Тигран Давидович, это Леонидов, — ласково сказал Алексей.

— У меня есть определитель номера.

— А совесть у вас есть?

— Что вы хотите? — напрягся Кочарян.

— Как всегда: встретиться и поговорить.

— Я немножко занят.

Алексей напряженно прислушался. Что это за звук в телефоне? Какой-то не московский. Да где он, черт его возьми, Кочарян?

— Вы где сейчас, Тигран Давидович?

— На работе, где же еще? — невозмутимо ответил Кочарян.

— Я к вам сейчас подойду.

— Всегда пожалуйста, — с готовностью ответил начальник юридического департамента.

Алексей чуть не рассмеялся. Всегда к его услугам только непробиваемый Ваган. А его босс сейчас опять «сядет в другой лифт».

«Я тебя выведу на чистую воду, плут».

— Хорошо, до встречи.

Он сел в машину и задумался.

Неужто Кочарян знает, что будет стрельба, потому и прячется? В его планы уж точно не входит подставляться под пули. И жену с детьми отправил подальше от Москвы.

Алексей посмотрел на часы. Стоит ли ехать на работу?

Вчера, пользуясь старыми связями, он раздобыл номер мобильного телефона зятя Ванды Суве. Того самого, который учится в Академии МВД. Из семьи потомственных следователей. В академии преподавали и давние знакомые Леонидова. Мир-то тесен. Тот, кто дал Алексею заветный номер, даже спрашивать не стал зачем. Надо так надо. В сыщицком деле приходится отрабатывать каждую зацепку, бывает, что именно случайность приводит к успеху.

«А почему нет?» — подумал он, набирая номер.

— Слушаю вас, — почти сразу ответил вежливый молодой голос.

— Юрий, здравствуйте. Я ваш коллега, теперь уже можно сказать бывший. Телефон мне дал ваш преподаватель, — Алексей назвал фамилию.

— Вы по какому вопросу? — с готовностью отреагировал Юрий.

— Вы могли бы мне уделить полчаса?

— Хорошо.

— Когда вам удобно?

— У меня еще одна пара. Семинар.

— А я пока на Рублевке. Пока доеду да пообедаю, вы как раз освободитесь. Встретимся у главного входа.

— А вы знаете, где находится… Ах да!

— Вот именно. Как вам мое предложение?

— Нормально. Полчаса у меня есть.

— Я вас надолго не задержу, — пообещал он. — До встречи, Юрий, — и он дал отбой.

«Кто его знает, где найдешь, а где потеряешь и что именно?» — прикидывал он, заводя мотор.

В пробке хорошо думать. А подумать есть о чем.

Глава 8

«Дай-ка я угадаю», — Алексей внимательно разглядывал выходивших из дверей молодых мужчин. Фамилия у зятя Суве была самая что ни на есть русская: Иванов. Ирина Суве взяла фамилию мужа и стала Ириной Ивановой.

Едва Алексей поставил на коренастого белобрысого парня с носом-картошкой, как его окликнули:

— Приветствую. Это вы мне звонили?

Он резко обернулся и едва не рассмеялся: один-ноль в пользу студента Иванова! И даже два-ноль! Потому что тот оказался кучерявым брюнетом с карими, почти черными глазами и тонкими темными усиками над верхней губой. В общем, ни разу не Иванов.

«Скорее всего, это фамилия его матери», — подумал Алексей и протянул парню руку:

— Здравствуйте. Где бы нам присесть? Знаете по близости подходящее кафе?

Юрий Иванов кивнул. Вскоре они уже сидели в предназначенном как раз для таких деловых разговоров заведении. Где удобно встречаться с клиентами или будущими партнерами, вай-фай стремителен, всего за чашку американо или капучино, а хозяин лоялен к такой клиентуре, потому что все столики в его заведении заняты и создается ощущение процветающего бизнеса. То ли кафе, то ли офис для фрилансеров, которые теперь почковались и множились, как гремлины, на которых брызнули живой водой.

Москва менялась на глазах. На ее улицах становилось все больше такси и курьерских желтых с зелеными рюкзаков, поставщиков готовой еды на любой вкус, начиная от «Макдоналдса» и заканчивая раскрученными дорогими ресторанами. А люди с деньгами, те, кого возили и кормили все эти таксисты с курьерами, теперь работали преимущественно дома, встречи же назначали в таких вот кафешках-офисах, куда забрел ненароком Леонидов с Юрием Ивановым.

Они заказали по чашке кофе, проголодавшийся Алексей, который не рассчитывал на такую пробку из области в Москву днем, еще и сэндвич с ветчиной, и сели в углу, за уютным столиком на двоих.

— Слушаю вас, — Юрий с готовностью отхлебнул капучино.

— Я работаю с вашей тещей, Вандой Бруновной.

Или ему показалось, или Юрий насторожился. Про капучино он тут же забыл и нервно слизнул с черных усиков молочную пенку.

— Я в курсе, что вы не ладите, — продолжил Алексей.

— А вы разве ладите со своей тещей? — усмехнулся Юрий.

— Мою будущую тещу убили много лет назад. Расследуя это убийство, я и познакомился со своей женой.

— Сочувствую, — Юрий смущенно обмакнул усики в капучино.

— Но вас я понимаю. Квартиру снимать дорого, вы пока еще учитесь, а жена беременна, значит, не работает и работать долго еще не будет. Вы кое-как терпите ее родителей в небольшой квартирке, а теща тем временем зарабатывает на первоначальный взнос за вашу ипотеку.

— Мои родители тоже согласны помочь, — с готовностью откликнулся Юрий. — Просто я в семье не один. У меня еще два брата и сестра.

— И все Ивановы? — не удержался Алексей.

— Нет. Только я и сестра. Родители разводились, когда я родился.

— Из материальных соображений разводились, как я понимаю?

— Для улучшения жилищных условий, — ничуть не смутился Юрий.

— И вы еще успели зацепиться за подножку уходящего вагона? — чуть не рассмеялся Алексей. — Хотя… Ваши родители всю жизнь проработали в следственных органах, и бабушка с дедушкой тоже. Вы законы отлично знаете.

— Это плохо?

— Это замечательно, Юрий. И именно об этом я и хотел с вами поговорить. Скажите, вы когда-нибудь слышали от своей тещи фамилию Волков? Павел Волков. А может, кличку Биткоин?

Юрий вновь нырнул усиками в капучино. Его глаза спрятались за густыми черными ресницами.

— Слышали, — утвердительно кивнул Алексей.

— Они работают вместе, — принялся оправдываться Юрий.

— А вы часто сидите с тещей за обеденным столом? А может, обсуждаете ее и ваши дела за чашкой чая?

— Денежные дела обсуждаем, — нехотя ответил Иванов.

— Ага. Денежные. А меня другие и не интересуют. Теща ищет для вас возможность заработать. Так? Не одной же ей тянуть вашу ипотеку. Другая сторона тоже должна впрячься. Вы очень уж рано женились. Почему такая спешка?

— Мы с Ирой любим друг друга еще со школы.

— Это не повод, чтобы жениться аж на первом курсе.

— На втором.

— Все равно. Вы сели на шею родителям. А им это понравилось? Вы из многодетной семьи, Ванда Бруновна — женщина небогатая. Насколько я знаю, ваш свекор — военный пенсионер. Который вышел в отставку, но так и не смог найти работу, — давил Алексей.

Иванов давно уже допил свой кофе, но от чашки так и не отклеился.

— Откуда деньги на свадьбу? А свадебное путешествие?

— Мы ведь не на Мальдивы летали, — промямлил Юрий. — Всего лишь в Грецию.

— А Греция — это дешево? Расскажите об этом жителям Тверской области или Саратовской.

— Везде есть бедные и богатые. Сами-то вы тоже москвич.

— Но я, в отличие от вас, осознаю, что Москва живет намного лучше регионов. И что Греция — это недешево. Это очень дорого, Юрий, если жить на одну лишь зарплату. Так что случилось три года назад?

— Не понимаю, о чем вы, — Юрий ушел в глухую защиту. — Моя теща и года не работает в «БуЗе».

— Куда привел ее именно Волков.

— Я не в курсе. И вообще, кто вы такой? По какому праву вы меня допрашиваете? На такие вопросы отвечают в кабинете у следователя. Не забывайте, где я учусь и кто мои родители.

— Юрий, это не допрос, и я рассчитывал исключительно на вашу сознательность. И на профессиональную солидарность. Но, видимо, напрасно. Я ведь все равно узнаю правду.

— Вам ничего не удастся доказать. А я вам помогать не собираюсь. Мне нет в этом никакого резона.

«Ничего он мне не скажет, — грустно подумал Алексей. — Но не беда. Я на верном пути, и это главное», — он подозвал официанта и достал из кармана портмоне.

— Я сам заплачу за свой кофе, — Юрий тоже полез за пазуху.

— Не трудитесь. Это ведь я вас пригласил. Беседа прошла не без пользы. Я рад, что больше не служу в органах внутренних дел, куда скоро придут такие, как вы.

Он вынул карточку из платежного терминала и встал. Юрий тоже поднялся. Он был бледен, но сдаваться не собирался.

Когда они распрощались, Алексей не сразу сел в машину. Иванов растерялся, поэтому был напуган, и прямо на пороге кафе достал из кармана смартфон.

Алексей был уверен, что Юрий звонит не любимой жене. И не теще, которую терпеть не может. Либо маме, либо папе. А может, и дедушке, который все еще при делах. Во всяком случае, с большими связями. В том, что кто-то из семьи Юрия и помог Биткоину выпутаться из криминальной истории, Алексей почти не сомневался. Да и история эта мало его волновала. Важно было ее продолжение.

В приемной у Сажина его встретил сверкающий от ярости Дашин взгляд. С того рокового дня, как убили Хана, Алексей оказался в немилости у сажинской секретарши. И виной тому был Серёня Немилов.

— Дмитрия Александровича сегодня нет, — сквозь зубы процедила Белоснежка. Хотя Алексей уже был готов разжаловать ее в преследующую гномов ведьму.

— А я не к нему, а к вам.

— Ко мне? — она искренне удивилась.

— Даша, я хочу вас предупредить, — сказал он как можно мягче. — Сергей не тот мужчина, который вам нужен.

— Не лезьте не в свое дело! — Дашины глаза метнули в него молнии.

— Ого! Я вижу, вы всерьез влюбились! В Немилова или в его деньги и связи? Вы ведь не москвичка. Я заглянул в ваше личное дело. Снимаете квартиру пополам с подружкой и мечтаете о принце. Ради своей мечты вы готовы на все. А на что готов ваш принц?

— Кто вы такой, чтобы читать мне мораль?

— Человек, который знает, кто убил Тукаева, — грустно ответил он. — Вы замешаны в этой истории и вполне можете остаться не только без принца с московской пропиской, но и без работы.

— Я… Мне… — Даша словно задохнулась.

Алексей понял, что давить не стоит, и сказал все так же мягко:

— Подумайте об этом. У меня пока нет своего кабинета, но есть дозволение Дмитрия Александровича пользоваться в его отсутствие президентскими апартаментами. Мне нужен быстрый вай-фай и подумать. Кофе просить не смею, знаю, что вы мне откажете. Поэтому я выпил его в другом месте.

И он, игнорируя секретаршу, прошел в кабинет Сажина. Даша, стоя в дверях, кусала губы. Но молчала.

Алексей догадывался, что Сажин сейчас с женой и сыном. И слава богу! А ему надо работать, доверившись Дарье Витальевне и ее женской мудрости.

Итак, Ванда Бруновна Суве. Редкая фамилия. А редкая фамилия — находка для сыщика. Благословен Интернет, который нынче правит миром! Раньше надо было не одну пару ботинок истоптать, добывая ценную информацию, а теперь люди сами выкладывают о себе всю подноготную.

Суве — женщина средних лет. Типичный контингент «Одноклассников». Это поколение выросло и выучилось в СССР, для него дружба священна. Оно ностальгирует по тем благословенным временам, когда с горящими глазами таскало на школьный двор пачки старых газет, сваливало туда же ржавые чугунные батареи, ходило строем под горн и барабан и получало за это почетные грамоты. Когда не было ни олигархов, ни банкиров с их частными «прачечными» и каждый, в принципе, имел шанс подняться на ступеньку выше в социальной лестнице.

Такие, как Суве, давно уже нашли друг друга в социальных сетях и теперь ностальгируют вместе. Поэтому Алексей без колебаний залез на «Одноклассников» и забил в поисковой строке фамилию Суве. Хотя Ванда Бруновна вполне могла обосноваться там и под девичьей.

Оказалось, что фамилия в популярной соцсети у Ванды Бруновны двойная: Паускайте-Суве. И в друзьях почти весь класс. Алексей потратил совсем немного времени, чтобы узнать, почему Паша Волков привел Ванду Бруновну в «БуЗу», на хлебное местечко, и почему она три года назад попросила своего новоиспеченного зятя об услуге: помочь парнишке, который попал в крайне неприятную историю. Почему они вместе, Волков и Суве, или же порознь поднялись на крышу в день убийства Хана, в тайную переговорку, и почему Биткоин испортил записи с видеокамер. Почему Ванда Бруновна никогда не сдаст Пашу. Что до Биткоина, то тот послабее будет, не то поколение. С идеалами у него слабовато. Да и характер у Биткоина не тот, что у Суве, когда она защищает слабого, не кремень. Если дожимать, то его.

Алексей прикрыл глаза и задумался. Этого он, признаться, не ожидал. Идти на доклад к Сажину или не идти?

Он посмотрел на часы, потом на запертый сейф. Там все еще лежала визитка, на которой Алексей нацарапал фамилию убийцы. Это было мальчишество. Любовь к эффектным трюкам Леонидова подвела. Срочно надо было что-то придумать.

По внутреннему телефону он позвонил в епархию Волкова и спросил, на месте ли начальник?

— Павел Васильевич спустился в дата-центр, — официально ответили ему.

Вот они, крутые айтишники! Парню и тридцати еще нет, а он уже Васильевич! Алексей позвонил в дата-центр.

— Это Леонидов. Паша Волков у вас?

— Да, он здесь, — ответили ему после короткой паузы.

«А у меня пропуска в дата-центр по-прежнему нет», — с досадой подумал он и сказал в телефонную трубку:

— Передайте ему, как только появится на проходной, что я его искал.

— Хорошо.

«Похоже, и этот вздумал ездить со мной в разных лифтах», — и, поскольку выбора у него не было, Алексей позвонил в бухгалтерию:

— Ванда Бруновна на месте?

— Да, она здесь.

— Не говорите ей, что я звонил.

— Не поняла?

Он торопливо дал отбой. Это похоже на охоту за пугливыми зайцами, которые дружно прячутся в густой траве. Три этажа, переговорка на крыше, да еще и подвал! Лестница черного хода. Чем отлавливать этих зайцев поодиночке, надо попросить президента собрать правление.

Он захлопнул ноут и вышел в приемную. Даша сидела за своим столом и смотрела на него настороженным взглядом.

Алексей молча прошел мимо.

С Суве он столкнулся в дверях. Видимо, Ванде Бруновне все-таки сказали, что он ее искал, но Суве была медлительна и не рассчитывала, что у него-то реакция стремительная. Когда надо, разумеется.

— Далеко собрались? — он вежливо, но твердо взял даму за локоть.

— Я не обедала сегодня, — промямлила Суве.

— А как же ваши домашние котлетки? Или у вас сегодня борщ?

— Я… Мне хочется кофе.

— Отлично! Мне тоже. — Он не стал напоминать Суве, что к ее услугам зеленый, как трава, электрический чайник. — Где бы нам посидеть?

О чайнике Суве вспомнила сама.

— Мы могли бы выпить кофе у меня в подсобке.

— Я правильно понял: это приглашение?

— Вы ведь все равно не отстанете, — обреченно сказала Суве.

— Не отстану. Потому что я знаю ваш секрет.

Суве порозовела. Сегодня у нее были густо накрашены брови. Алексея уже начало раздражать это постоянно меняющееся лицо и необъятные юбки Ванды Бруновны. Он уже был уверен, что в этих бесчисленных оборках спрятан ворох тайн. Провожаемые любопытными взглядами работников бухгалтерии, они проследовали в подсобку. Суве тут же включила чайник.

— Вообще-то я не кофе хочу, а поговорить, — сказал он.

— Я тоже не пью кофе в это время суток. Не то буду плохо спать.

— А сейчас вы разве хорошо спите? — не удержался он от того, чтобы съязвить.

— Говорите уже. В чем именно вы меня подозреваете?

Чайник вскипел, но Ванда Бруновна это проигнорировала. Алексей тоже.

— Вы с мамой Паши Волкова учились в одном классе. И были близкими подругами. Вы и сейчас подруги. Это вам она позвонила, когда ее сын попал в аварию и погибла девушка. Мария Ивановна Волкова знала, что родня вашего зятя имеет связи в следственных органах. Она ведь была на свадьбе вашей дочери. Не отпирайтесь, я видел фотографии из ЗАГСа. Вы ведь сами выложили их на «Одноклассниках». Сколько она вам заплатила за помощь?

— Да как вы смеете! — Суве встала.

— Сядьте. Хотите сказать, что помогли подруге бескорыстно? А теперь, когда вас прижало, попросили вернуть долг? Денег попросили взаймы без процентов? Разве я вас к этому подталкивал, Ванда Бруновна? Я советовал обратиться к Сажину, а не вымогательством заниматься.

— У них есть деньги, — упавшим голосом сказала Суве. — У Павла космическая зарплата. Я ведь работаю в бухгалтерии и подписываю платежки. А я… А у меня…

— Безвыходная ситуация, понимаю.

— Ведь если бы не я, Паша бы здесь не работал и не получал бы такие деньги. У него была бы судимость, пусть условная, но это закрыло бы ему путь к хорошей, денежной работе. Он убил человека, пусть непреднамеренно, но убийство есть убийство.

— Резонно. Значит, вы признаете, что в период, когда убили Тукаева, поднимались с Волковым на крышу?

— Но мы его не убивали!

— Вы возможно. Но почему вы так уверенно говорите за Павла?

— Но зачем ему это надо?

— Значит, вы не уверены.

— Это вы во всем виноваты!

— Я?!

— Если бы вы не давили на меня, если бы не ваши намеки… Зачем вы только сюда пришли!

— В «БуЗу»? Меня Сажин позвал. Лично. А вот почему вы решили отсюда уйти… Вы ведь попросили у Павла денег, планируя свое увольнение. Вам не нравится эта работа. Вы что-то знаете?

— Я…

Суве резко замолчала, потому что зазвонил его телефон. Алексей не стал бы отвечать, но на дисплее увидел: Сажин.

— На связи, — сказал он в трубку.

— Гербер в больнице. Мне только что позвонили.

— В больнице?!

— Попытка суицида.

— Жив?!

— Да. Но в тяжелом состоянии. Еще один удар по «БуЗе», Леша?

— Погоди, я выйду…

— А ты где?

— В бухгалтерии.

— Перезвони.

Суве смотрела на него испуганными глазами.

— Яков Карлович в больнице?!

— Молчите об этом, — сказал он с досадой. — Вы ведь умеете молчать?

Ванда Бруновна кивнула. Алексей торопливо вышел из подсобки. Сажину он перезвонил с крыши, куда поднялся из президентского кабинета. Спросил:

— Кто поедет в больницу, ты или я?

— А смысл? Гербер в реанимации, к нему все равно не пускают. Да и станет ли он говорить? Он ведь с жизнью решил расстаться. Ему сейчас психиатр нужен, а не исповедник. Это он убил Хана? Гербер?

— Сомневаюсь. Хотя я теперь во всем сомневаюсь.

— Чье имя написано на визитке?

— Забудь об этом. Я сейчас поеду в больницу и все разузнаю.

— Хорошо. Езжай. Я на связи. Звони в любое время суток.

— Понял. Где он лежит?

Сажин назвал адрес в центре Москвы. Алексей дал отбой и стал спускаться с крыши.

«Кто еще знает?» — мучительно думал он, проходя мимо Даши. Та молчала. Грустила ли она по ветреному Серёне или мысленно оплакивала судьбу несчастного Гербария? На топ-менеджеров «БуЗы» с наступлением глубокой осени прямо мор напал. Один убит, другой исчез, третий попытался совершить суицид.

— Вы совсем уходите? — спросила ему в спину Даша, нарушив молчание.

Он обернулся и сказал с усмешкой:

— И не надейтесь.

— Я имела в виду, вернетесь ли вы сегодня, — смутилась Даша.

— А кому это так интересно?

— Почему вы постоянно цепляетесь к словам?!

— Работа такая. Раз зацепка, два зацепка — будет лесенка. Мне ведь надо добраться до истины, — подмигнул он и смилостивился: — Сегодня я ухожу совсем. Но завтра непременно вернусь.

Даша коротко вздохнула.

В больницу его пропустили, а вот в реанимацию — нет. Все, что удалось Алексею, это побеседовать с дежурным врачом. А тот говорил общие фразы: состояние тяжелое, но уже не критическое, стабильное, пациенту нужен покой, делаем все, что возможно. Никаких посещений и тем более разговоров. Пока не разрешил психотерапевт. Пришлось уйти ни с чем.

Гербера привезли под вечер, когда официальный рабочий день уже закончился и основные действующие лица разошлись, остались вездесущие практиканты, медсестры на боевом посту и, разумеется, дежурный врач. Повалили посетители, надеясь успеть до ужина.

Алексей надеялся, что в этот час с нарушителями дисциплины не так строги, но ошибся. Только не в реанимации.

«А суицид ли это?» — напряженно раздумывал он, остановленный на подступах к заветной двери строгой девушкой в белоснежном халате:

— Больной под капельницей, с ним ближайшие родственники. Вам туда нельзя.

В это время один из «ближайших родственников» вышел в коридор. На плечах у «родственника» красовались капитанские погоны. В руках он держал красную папку.

— Мальцев! Саша! — окликнул его Алексей.

Это был участковый, с которым они не раз уже сталкивались по общим полицейским делам.

— Алексей Алексеевич! — расплылся в улыбке тот. — Какими судьбами?

— Да вот, работаю теперь вместе с твоим «клиентом», — он кивнул на дверь. — Проблемы, да?

— Работа, сами понимаете, — Мальцев тяжело вздохнул.

— Это суицид или возможно покушение на убийство?

— Предсмертной записки не обнаружено, так что…

— Понятно. Как это случилось?

— Жена не вовремя вернулась. Занятия по йоге отменили, инструктор заболел. Это она мне так сказала. Клиент… то есть пациент, таблеток наглотался. Еще бы часа два — и крышка. А так откачали. Проблевался. Вовремя она пришла.

— А какие таблетки?

— Транквилизаторы. Гербер на них давно сидит.

— А ты давно его знаешь?

— Да с тех пор, как делал свой первый обход по квартирам, знакомился с жильцами. Дом старый, сталинка. Элитный. В советское время там шишки жили: партийная номенклатура, дипломаты… Да и сейчас контингент непростой. Одно слово: буржуи. Так просто не войдешь. Многие всю жизнь там живут. Как те же Герберы. Но со временем они ко мне привыкли.

— Тебя не удивило, что Яков Карлович решил уйти из жизни? — осторожно спросил Алексей. У Гербера уже была неудачная попытка суицида. Интересно, Мальцев в курсе?

— Всякое поговаривали, — вздохнул тот. — Если честно, то нет. Не удивило. Он с такими типами путался. Что ни рожа — то с плаката «их разыскивает полиция». Шучу, конечно, но некоторых я идентифицировал. Доложил, само собой.

— Например, криминальный авторитет по кличке Хан.

— Точно! А вы откуда знаете?

— Его убили, — уклончиво ответил Алексей.

— Уж не Гербер ли руку приложил? — присвистнул Мальцев. — Погодите-ка… А вы где теперь? Раз с Гербером вместе работаете? — сообразил наконец участковый.

Видать, слух еще не везде дошел. Об отставке А. А. Леонидова. Времени ведь прошло немного.

— На вольных хлебах, — уклончиво ответил он.

— Частным сыском занимаетесь? — прищурился Мальцев.

Детективов участковые не любили. Да и сам Алексей их не любил, когда работал в органах. Ушлые частные сыщики так и норовили сунуть взятку, считая, что так можно уладить любую проблему. А борьба с коррупцией последнее время все больше напоминала охоту на ведьм. Поэтому от частных детективов полицейские старались держаться подальше.

И Алексей примирительно сказал:

— Нет, я не детектив. Работаю в службе безопасности. Веду служебное расследование.

— Поня-ятно, — протянул Мальцев, но все равно отреагировал стандартно. Папочку сунул под мышку, на лицо натянул официальное выражение. Сказал: — Я обязан буду доложить о вашем присутствии в больнице.

— Действуй.

Из реанимационной палаты вышла грузная женщина в бесформенном платье-халате, с растрепанными волосами, темными с проседью. Лет шестидесяти, как дал бы ей на вид Алексей. Он уже понял, что это жена Гербера. Та самая, которая не вовремя вернулась с отмененной йоги. Женщина пошла прямо на них, будто слепая. В глазах у нее стояли слезы.

— Софья Марковна, туалет там, — попытался развернуть ее Мальцев в нужном направлении.

Женщина с недоумением посмотрела на него слепыми от слез глазами.

— Все рушится, все… — пробормотала она. — Я ведь говорила ему: давай уедем… пусть в бедности, зато вместе, на родной земле… Все здесь продадим, расплатимся и вздохнем наконец с облегчением… и олигархи банкротятся…

— Ваш муж не хотел объявлять себя банкротом? — не удержался Алексей.

— Вы кто? — невидяще посмотрела на него Софья Марковна, а слева в руку вцепился Мальцев.

Алексей подумал, что участковый хочет оттащить его от Софьи Гербер в подъехавший лифт. Та близоруко прищурилась. Потом вдруг развернулась и пошла в правильном направлении, к туалету.

— Ваш номер теперь шестнадцатый, понятно? — высказался Мальцев, когда они остались вдвоем. — Это дело полиции.

— А когда тебе надо было, ты по-другому со мной говорил.

— Дружба дружбой, а служба службой. Почем я знаю, кто его до суицида довел? Может, на работе проблемы?

— Ладно, работай. — Алексей уже и так понял, что больше из этой ситуации сегодня не вытянешь.

«…вздохнул устало, повесился — и никого не стало», — садясь в машину, он вдруг вспомнил стишок из фильма «Десять негритят», снятого по роману старушки Кристи.

В самом деле: Хан убит, Кочарян прячется невесть где, Волков скрывается в дата-центре, а теперь еще и Гербер попытался улизнуть, причем безвозвратно, на тот свет. «БуЗа» разваливается прямо на глазах. Интересно, как поступит Сажин? Может, послушает все-таки жену и уедет в какую-нибудь Аргентину?

Он все-таки решил доложить о ситуации и набрал номер Сажина.

— Слушаю, — коротко ответил тот.

— Пока ничего. Гербер в реанимации, я побеседовал с участковым. Полиция на такие дела выезжает в обязательном порядке. Гербера сопроводили до реанимационной палаты. Жена говорит, что он банкрот, но боялся объявить себя таковым. Может, из гордости, а может, по другим причинам. Хан к нему домой заходил, и не только он. Похоже, криминальные элементы взяли Гербера в оборот. Он психовал и прочно сидел на транквилизаторах.

— Понятно, — напряженно сказал Сажин. — Значит, через него они решили контролировать общак, следовательно, и меня.

— Я тебе говорил: не доверяй блатным.

— А кому? Сдаться предлагаешь?

— Как там Дарья Витальевна? — сменил он тему.

— Поехала в центр, прогуляться.

— Вы поссорились?

— Нет.

— Вопросы есть или отпускаешь меня до завтра?

— Вопросов много. Но отвечать на них некому. Сколько Гербер проваляется в больнице?

— У меня нет права его допрашивать. А вот у него право есть оттягивать этот разговор насколько возможно.

— То-то и оно. Завтра я буду в офисе.

— Я хотел предложить тебе собрать правление, только собирать, похоже, больше некого.

— Да, дело встало… Говорят, ты решил пострелять? — небрежно спросил Сажин.

— Да вот, что-то в тир потянуло, — ответил он так же небрежно.

— Дело хорошее, — насмешливо сказал Дмитрий Александрович. — Завтра увидимся.

Сажин дал отбой.

«Даша поехала погулять по Москве. И Дыма на работе нет. Что там, интересно происходит, в семье у Сажиных? Как бы Дмитрий Александрович не напортачил, — заволновался он. — А не то ему опять придется надеть белое».

События ближайших двух дней показали, что Алексей был прав, подозревая неладное. Все его планы рухнули в один миг, и события все-таки вошли в активную фазу, которой Алексей так боялся.

Глава 9

— А ты уверен, что правильно делаешь? — спросил Дым, прилаживая в свой джип второе детское сиденье.

— Она мне пацана испортила, — поморщился Сажин. — Алиса из Димки воспитывает мужчину, а Дарья Витальевна из сына — красну девицу.

— А я тут, выходит, вообще ни при чем, — Дым смешно сморщил нос. — Ладно, я не обижаюсь. У Алисы Дмитриевны характер — кремень. Одно слово: Сажина! Мне остается лишь вытянуться во фрунт: «Слушаюсь, товарищ генерал!»

— Ты знал, на ком женился. И я знаю: Алисе повезло. С таким характером она осталась бы старой девой, если бы не ты. Как только ты ее уломал?

— Об этом вслух не говорят, шеф, — подмигнул Дым. — Сила-то в руках еще есть.

— Ты говоришь о моей дочери, не забывай, — Сажин шутливо встал в боксерскую стойку и поднял кулаки.

— Давайте, сэр, дождемся секундантов, — пошутил и Леня. — На ринге посчитаемся, батя. И вдруг по-мальчишески свистнул: — Пацаны, а ну сюда!

Димка с Сашей опрометью кинулись к машине. Сажин был доволен: сын вроде бы начал проявлять интерес к вещам, достойным настоящего мужчины. С увлечением смотрел, как папа разбирает и собирает автомат, дважды подтянулся на турнике, практически без помощи, утром встал под холодный душ и вытерпел, не выскочил из душевой кабины, визжа, как девчонка. Всего-то неделя прошла, а процесс воспитания из красной девицы настоящего мужика сдвинулся с мертвой точки.

Хорошо, что Даша этого не видела. Ни автомата, ни турника, ни покрывшегося мурашками, дрожащего Сашу в душе.

«Вроде не заболел», — косился Сажин на притихшего в машине сына. «Значит, не слабак. Ничего, выправится». Крепкий, как гриб-боровичок, краснощекий Димка признал-таки Сашу за своего и даже взял над ним шефство.

— А деда папке ка-ак даст! — восторженно говорил он, первым садясь в машину. — Папка тоже сильный, но дедушка сильнее!

Саша, которому пообещали, что «будет классно», — робко жался к отцу. Ребенок пока плохо понимал, куда и зачем его везут. Мама сказала, что вечером они с папой будут гулять и читать книжки.

— Долго не засиживайтесь, — сказала мама, поцеловав Сашу в лобик, перед тем как уехать.

Едва ее машина скрылась за воротами, они с папой тоже стали собираться. Приехали дядя Дым с Димкой, причем вид у них был как у заговорщиков. Саша понимал, что папа маму обманул, и это плохо. Димка же сказал: «Будет классно!» Разве врать — это классно? И ездить куда-то без мамы?

— Мы же мужики, — потрепал его по кудряшкам отец. — У нас есть свои секреты.

Сажин вез мальчишек в клуб «Три Эс» на бои кикбоксеров. А Дарья Витальевна с Алисой отправились сегодня в Большой театр на нашумевшую премьеру. Даша, конечно, хотела пойти туда всей семьей, оставив детей с няней, но Сажин был категоричен:

— На балет не пойду.

— Это не балет, а постановка в стиле модерн, на стыке жанров, — уговаривала его Даша.

— И кто зажигает? Геи, лесбиянки или трансвеститы? Или все вместе, раз на стыке?

— Дима, как ты можешь! Это настоящая культурная революция!

— Пена надстройки резвится над застывшим в граните базисом. Какая революция, Дашенька? Опомнись. Типичный хайп. Москвичи зажрались, их уже ничем не удивишь. Это ты, заграничная штучка, тебе этот модернизм в диковинку. Идите вдвоем с Алисой. А мы, мужики, дома посидим.

— А что вы будете делать? — подозрительно спросила Даша.

— Найдем чем заняться. Да хоть мультики посмотрим, — невозмутимо ответил Сажин.

Балет в Большом он придумал давно. И даже напрягся, чтобы достать билеты, потому что на премьеру обещался весь столичный бомонд. Спектакль затянется, а потом все эти шишки долго будут разъезжаться. Ближайшие к Центру улицы наверняка перекроют. И простые смертные с часок постоят в мертвой пробке.

— Не торопись, — дал Сажин инструкции Грише.

— Понял, — сдержанно улыбнулся тот.

Дым спросил:

— А если пацаны проболтаются?

— А как же мужская солидарность? — подмигнул притихшим мальчишкам Сажин. — Это ведь наш мужской секрет. Так? — Димка с Сашей дружно кивнули. — Женщины ушли смотреть на танцы, а мы поедем болеть за настоящих мужиков.

— Они пошли на балет, — поправил отца Саша.

— Что из мальчишки лепит, а? — сокрушенно покачал головой Сажин. — А не один хрен, Сашка, балет или танцы? Да хоть шапито. Надо менять этот мир, а не заниматься бесполезным и бессмысленным созерцанием.

Дым кашлянул:

— Маленькие они еще. Зря ты, батя, про созерцание. Я-то не догоняю. Но влетит нам — это уж точно. Это я как раз догоняю. Возрастной-то ценз на боях повыше будет, чем на балете. Да еще тотализатор. Спалимся.

— Ты на дорогу смотри.

Само собой, никаких детей в «Три Эс» по вечерам не пускали. Но Сажину, как президенту, дозволено было все. Это ведь был его клуб и его бойцы. А маленький Саша был единственным наследником Дела. Наследник мужского пола, другой пол бойцы не признавали, даже если сажинская дочка лихо размахивала рапирой.

Александр Дмитриевич Сажин сидел сегодня в президентской ложе впервые в жизни. Сначала ему было страшно. Но рядом были папа и дядя Дым. А движения бойцов отдаленно напоминали балет, который так любила мама. Тот же танец, только танцоры кричали, когда от ярости, а когда и от боли. Саша не мог понять, нравится ему это или нет. К тому же у него болела голова.

Пожаловаться отцу он боялся. Саша уже понял, что Димка лучше его во всем, и старался брать с нового друга пример. Не ныть, как девчонка, не закрывать глаза, когда брызжет кровь, не бояться за папу, когда того бьет дядя Дым, потому что папа сильный. Сильнее всех.

Димка то и дело вскакивал и махал руками и ногами, подражая боксерам на ринге. Сажин одобрительно улыбался и косился на сына. Саша хотел было тоже вскочить, но не смог. Ноги сделались ватными, на лбу выступила испарина.

В президентскую ложу ввалился огромный дядя, который уважительно пожал папе руку и вдруг нагнулся над Сашей:

— А это у нас кто? Никак наследник?

От дяди неприятно пахло. Саша уже знал, что это запах пива, отвратительного горького напитка, «гадости», как называла его мама. И Сашу замутило.

— Ну как, малец, впечатляет? — подмигнул ему дядя-гора. — Боец растет, а?

Тошнота подступила к самому Сашиному горлу, стало невыносимо жарко и душно, испарина выступила по всему маленькому, дрожащему телу ребенка. Мальчик сам не понял, как это случилось, но содержимое его желудка вдруг оказалось на ботинках дяди-горы.

— Э… Да он у тебя девчонка, — презрительно протянул тот.

Сажин нахмурился.

— Вытри рот, — сунул он сыну услужливо переданную кем-то салфетку. И зло спросил: — А у тебя, Кирей, дети есть?

— Мне не положено, — оскалился тот. — Я вор в законе.

— Мне не нравятся твои намеки, — напряженно сказал Сажин.

Саша увидел, как встал дядя Дым, незаметно разминая широченные плечи.

— Пацана воспитывать научись, — насмешливо сказал дядя-гора. — А потом нас будешь учить.

— Пожалуй, я ускорю воспитательный процесс. И начну с тебя, — размеренно сказал Сажин.

— Валяй.

В президентской ложе воцарилась мертвая тишина. Саша интуитивно чувствовал, что это из-за него. Голова болела все сильнее, руки стали горячими. Мальчик еле держался, чтобы не заплакать.

К счастью, бой закончился, и зал заревел, засвистел.

— Моя взяла, — довольно сказал дядя-гора. — Пойду баблосы сниму с победы, — и вышел.

— Мать не научила тебя тому, что мужчина должен уметь терпеть? — недовольно сказал Сажин сыну.

— Погоди, — остановил его Леня. — С ним что-то неладно, — он положил огромную теплую ладонь на Сашин лоб.

Мальчику стало еще жарче, и он весь съежился в комок.

— Э… Да у него, похоже, температура! — сказал Леня. — Малец простыл. Или вирус подхватил, вот и сблеванул. Сейчас такой вирус по Москве гуляет, Димка в прошлом месяце переболел. Тоже рвота была и высоченная температура.

Сажин озабоченно стал ощупывать сына.

— Точно: горит весь. Поехали домой, — он встал.

На ринге представляли новую пару бойцов. Зал в недоумении смотрел на президента, который, подхватив на руки ребенка, повернулся к рингу спиной и направился к выходу.

— Ты понимаешь, что это означает? — тихо спросил Леня, идя следом и ведя за руку упирающегося Димку, который хотел остаться. — Мы вроде как отступаем.

— Я вернусь. Не сюда, а туда, — Сажин через плечо кивнул на ярко освещенный ринг с кровавым пятном, присыпанным опилками. — Игры закончились, Леня. И Сашка здесь ни при чем. Это всего лишь повод.

— Может, я за тебя выйду? — предложил Леня. — Вам бы поберечься, Дмитрий Александрович.

— Ради чего? Или ради кого?

— Хотя бы ради дела.

— Нет больше дела, Леня. А чтобы его реанимировать, нужна драка. По-другому не получится.

Домой возвращались молча. Димка дулся, а Саша страдал от головной боли и тошноты и прижимался к отцу, несмотря на жар. Мальчик чувствовал себя виноватым, хотя так и не понял, в чем его вина. Когда отыскали градусник и померили температуру, у Саши оказалось тридцать девять и пять.

«Это я его простудил, — корил себя Сажин. — Под холодный душ ставил, подтягиваться заставлял на холоде. Мальчишка вспотел, потом ветерком охватило. Это ведь не Италия — Москва, ноябрь месяц».

Врач приехал почти одновременно с Дарьей Витальевной, которой удалось прорваться сквозь пробки. Увидев у ворот машину «Скорой помощи», она чуть сознание не потеряла от страха. Одними губами спросила:

— Кто? — не в силах тронуться с места.

— Кажись, малец заболел, — кашлянул Гриша, с которым час назад связался Сажин. Попросил подготовить жену, чтобы не было истерики.

— Внук, сын? — жадно спросила Дарья Витальевна.

— У Саши температура поднялась. Да вы не волнуйтесь.

Даша уже летела в дом. Ворвавшись в спальню, она оттолкнула мужа и кинулась к сыну:

— Саша!

Врач, который только что вымыл руки, смущенно спросил:

— Могу я осмотреть ребенка?

— Да-да, конечно! — Даша дала ему место у Сашиной постели.

Пока длился осмотр, она молчала, кусая губы, словно глотая рвущиеся из них упреки. Сажин тоже молчал. Наконец врач сказал:

— Ничего страшного. Похоже, обычная простуда, не грипп.

— Его рвало, — напомнил Сажин.

— Такое бывает от высокой температуры. Ребенок слабый, еще и стресс.

— Стресс? — удивленно спросила Даша. — Они же были дома!

Сажин смущенно кашлянул.

— Дима? — повернулась к нему Дарья Витальевна.

— Я сейчас выпишу рецепт, — виновато отвел глаза врач и отошел к письменному столу. Супружеская сцена была неизбежна.

В его присутствии Даша еще держалась, но, едва они с мужем остались вдвоем у Сашиной постели, накинулась с расспросами:

— Где вы были? Дима, как ты мог его простудить? Гуляли допоздна, вместо того чтобы сидеть в тепле и читать книжки?

— Ма, мы не гуляли, — прошептал Саша.

Дарья Витальевна кинулась к нему:

— Маленький мой… Ты весь горишь…

— Ему дали лекарство, температура сейчас упадет, — мрачно сказал Сажин. — Что ты суетишься? Обычное дело: ребенок заболел.

— Я больше так не буду, — задыхаясь, прошептал Саша.

— Что не будешь, сынок? — удивленно спросила Дарья Витальевна.

— Я нечаянно…

— Дима, о чем он?

Сажин молчал.

— Мне что, устроить допрос прислуге? Твоей охране? Позвонить Алисе? Ведь Леня с Димкой тоже были здесь. Предлагаешь мне допрашивать ребенка? Давить на добряка Леню, чтобы узнать правду? Или ты уже успел научить их всех врать? А может, заставил?

— Мы были в «Три Эс», — нехотя признался Сажин.

— Где?!

— Сегодня бои. Я хотел, чтобы Сашка к ним привыкал. А его вдруг вырвало.

— Ты возил ребенка на драку?!

— Это не драка, а спорт!

— Я видела однажды твой спорт! Больше не хочу! Ты бил ногами человека! Ногами, руками, всем, чем только можно, и рычал, как зверь! Я видела кровь, Дима! Это не спорт, а драка! И ты возил туда ребенка! Шестилетнего мальчика! Который к тому же был болен!

— Я этого не знал!

— Сажин, ты — зверь! И из людей делаешь зверей! Да что там из людей! Из собственного ребенка ты хочешь вырастить людоеда!

— Не кричи, сын болеет.

Даша кивнула на дверь:

— Выйдем в соседнюю комнату.

Сажин уже понял, что этого разговора не избежать. В гостиной он первым делом направился к бару и достал оттуда бутылку коньяка.

— Не смей пить, пока я с тобой не поговорила! — взвилась Даша.

— Все! Хватит! — он размахнулся и швырнул бокал в стену.

Раздался жалобный звон, на пол посыпались осколки, по стене полился коньяк. На обоях осталось темное мокрое пятно. Даша уставилась на него, словно пыталась понять: что происходит?

— Я тебе не мальчишка! Ты всю жизнь живешь за мой счет, изволь подчиняться! — заорал на нее Сажин.

— А я все думала: когда же ты заговоришь о деньгах? — сказала она горько. — Кто платит, тот и диктует условия, так? Дима, когда ты стал таким? Вот и деньгами стал меня попрекать. Что дальше? Я ведь не попрекаю тебя женщинами, которые приходят сюда в мое отсутствие.

— Сюда никто не приходит, — хмуро сказал Сажин.

— Ты принимаешь их внизу, в сауне? Это проститутки? И кто ты после этого? Помнишь, как ты осуждал новых русских, всех этих бизнесменов, которые поднялись из грязи в князи, чинуш? За сауны с девочками, пьянство и разврат? И до чего ты теперь докатился?

— Хватит строить из себя светскую даму! — рявкнул Сажин. — Забыла, где и у кого родилась? Как в общаге жила, забыла? Колготки зашивала, стирала целлофановые пакеты, чтобы сэкономить, сосиски соевые в кастрюльке варила. Это я дал тебе все! А в ответ хотел лишь немного любви! Но пока мы были бедными, ты не больно-то была на нее щедра. Богатого любила, не меня. Даже с собой пыталась покончить. А сейчас вдруг пробило. Извини, но я склонен думать, что ты держишься за меня именно из-за моих денег. Хорошо устроилась. В Италии живешь, на всем готовом, не работаешь, прислугу держишь, летаешь частными самолетами. А я, дурак, позволяю на себя кричать. Хватит. Делай, что велено, и молчи.

— Дима! — ахнула она. — Но ведь это же несправедливо! Да, я не сразу тебя полюбила, но уж точно не из-за денег. Мне ничего не надо…

— Разве?

Даша нервно стала снимать с пальца обручальное кольцо.

— Было уже, — насмешливо сказал Сажин. — Теперь это фарс, а не трагедия. Не пройдет.

Также молча Даша стала расстегивать золотую цепочку.

— Хватит ломать комедию, — поморщился Сажин. — На меня это больше не действует.

Она сняла серьги и аккуратно положила все золотые украшения на стол.

— А ну прекрати! — заорал он.

— Это ты прекрати на меня кричать!

— Да кто ты такая?! Содержанка!

Даша ахнула и в ужасе закрыла дрожащей рукой рот:

— Дима… лучше бы ты меня убил…

— Как же ты меня достала!

Сажин замахнулся, чтобы ее ударить. Даша стояла прямо и смотрела ему в глаза. За стеной заплакал Саша. Сажин опустил руку и сквозь зубы сказал:

— Ребенку скажи спасибо.

— Хочешь ударить — бей, — равнодушно сказала Даша. — Я давно уже поняла, что в тебе не осталось ничего человеческого. Ты одержимый, Дима. Я напрасно сюда приехала.

Она повернулась к мужу спиной и ушла в комнату к сыну. Сажин пошел к бару и вновь достал оттуда бутылку коньяка.

Он ничуть не удивился, когда ему позвонил один из партнеров по бизнесу и сказал, что Дарья Витальевна попросила подбросить ее до Неаполя.

— Я могу сказать, что мест нет, Дмитрий Александрович. Деловая поездка, самолет, мол, полон.

— Пусть летит.

— Я слышал, у тебя проблемы.

— Я их решу. Хочешь быть свидетелем?

— Ситуация непростая, — голос в телефоне стал вкрадчивым. — По слухам, зреет бунт. Блатные хотят от нас отколоться. Ты узнал, кто убил Хана?

— Узнаю на днях. Имя убийцы будет названо.

— Либо его голова, либо твоя. Ты ведь это понимаешь?

— Отвези мою жену и сына в Италию. Остальное — мое дело, — твердо сказал Сажин и дал отбой.

Это было похоже на бегство. Саша еще не оправился от простуды, но Даша не хотела оставаться в этом ужасном доме ни дня. Под одной крышей с мужчиной, которого она больше не считала своим мужем.

Они почти не разговаривали, Сажин пропадал на работе, Даша молча плакала, закрывшись в спальне, но с мужем была суха и непреклонна. Накануне отъезда она сказала:

— Если захочешь официально оформить развод, я возражать не буду. Мне от тебя ничего не надо. Как только вернусь домой — попробую устроиться на работу. Гидом, экскурсоводом, переводчиком… Кем угодно. Хоть сиделкой. Как только найду работу, мы с Сашей тут же съедем из твоего дома.

— На принцип пошла, — усмехнулся Сажин. — Не дури, слышишь? Мой сын не будет жить в нищете.

— Лучше в нищете, чем… — она осеклась.

— Ну, договаривай.

— Чем вырастет циничным ублюдком, равнодушным к чужим страданиям.

— Каковым, по-твоему, являюсь я.

Даша молчала.

— Деньги я буду переводить тебе по-прежнему, — твердо сказал Сажин. — И мой дом покидать не разрешаю. Иначе я найму лучших адвокатов и заберу у тебя сына.

— Я должна жить в тюрьме?

— Пока не вырастет сын, ты не свободна. Хотя иметь любовника я тебе не запрещаю.

— Какая же ты сволочь, Сажин! — не удержалась Даша. — Ты ведь знаешь, что я никогда тебе не изменяла! И не позволю себе скатиться в ту же грязь, где лежишь ты сам! Я не признаю половой распущенности! И ты смел после этого меня ласкать, целовать! После того, как принимал в этом доме проституток! Вконец опустился! Ставишь мать своих детей на одну доску со шлюхами!

— Хватит говорить чушь, — поморщился Сажин. — Это не считается изменой. Почаще надо к мужу приезжать. И половые органы рассматривать не только у античных статуй во всяких там музеях.

— Пошляк! — сверкнула глазами Даша.

— А ты фригидная невротичка.

— А ты… ты… Забудь, что я есть!

— Что, прошла любовь? — усмехнулся он.

— Любовь? У тебя это была одержимость. Ты хотел урыть сначала соперника, потом меня. Втоптать в грязь, подчинить. А у меня… Инстинкт самки, которая гордится тем, что ее выбрал вожак стаи. Ничего возвышенного в наших чувствах не было, ни в твоих, ни в моих.

— Одни звериные инстинкты, ты скажи! — усмехнулся Сажин. — Дура ты. Катись в свою Италию. Не держу.

…Алексей узнал об этом, когда Даша уже сидела в самолете. Взлет долго не разрешали из-за плохих метеоусловий, и Даша решилась позвонить.

— Я улетаю обратно в Италию, Леша, — сказала она и замолчала.

— Что у вас случилось?! Сажин чернее тучи, а свитер на нем белый! Ладно, свитер! Белые брюки. Я спросил, в чем дело, он молчит. Позвонил Лене, тот мнется, врать не хочет, а правду говорить боится. Алиса на него, похоже, наехала. Почему ты вдруг уезжаешь? — спросил он сердито. — Сейчас, когда ты нужна мужу?

— Я так больше не могу, Леша! — отчаянно сказала Дарья Витальевна. — Сажин водил Сашу на бои.

— Он что, с ума сошел?!

— Мало того, ребенку там стало плохо. Сашу вырвало, а Сажин упрекнул его в том, что он не мужик. Это, по-твоему, нормально?

— Нет, но…

— Мы, похоже, взлетаем, — перебила его Даша. — Я пыталась. Но я ничего не могу с ним сделать. Со своим мужем. Мы, похоже, разводимся, Леша. Я бессильна это изменить. Сажин похож на камень, сорвавшийся с вершины горы. За ним потянется лавина. Я хочу спасти своего ребенка.

— А Алиса?

— Она сильная. Слава богу, она не числится в этой вашей «БуЗе». И она мать. Как только в Москве станет опасно, сработает ее материнский инстинкт, и она приедет ко мне вместе с Димкой. Ее выпустят, потому что за ней нет ничего противозаконного.

— Значит, ты решила поступить как мать, а не как жена, — он услышал, как заревели турбины. Связь вот-вот прервется. — Даша, ты не знаешь всего. Сажин…

Самолет пошел на взлет. Даша больше ничего не слышала, кроме воя двигателя, и убрала мобильный телефон в сумочку. Саша привалился к ней и притих. Он все еще был слаб, только температуру сбили. Но счастлив оттого, что летит домой. Саша боялся отца больше, чем любил. Они редко виделись, а когда Саша приезжал в Москву, отца все время окружали люди в форме, и у них у всех были серьезные, суровые лица. Мальчику хотелось приласкаться, а от него требовали быть таким же сильным, сдержанным в чувствах. Ребенок этого не понимал. И он был счастлив, когда этот чужой, огромный, холодный город остался внизу, а потом утонул в облаках, которые накрыли его, словно саркофаг, тяжелым свинцовым куполом. А Саша взмыл над этим куполом в синее-пресинее небо, сразу забыв про все свои беды. Память у детей короткая.

Хотя страх в душе у мальчика все равно остался. Детская травма, которая, как боялась Даша, рано или поздно даст о себе знать…

… — Работаем, — сказал Сажин. И рывком опустил жалюзи, хотя сегодня день и так был хмурым.

Алексею показалось, что этим жестом Сажин как бы отрезает свое прошлое. Дашу с сыном, которые опять далеко, свои мечты о счастье.

«Семья развалилась, а он рвется спасать не ее, а свою империю», — неприязненно подумал Алексей. Они сидели в кабинете президента, он, Сажин и Леня. Дым, похоже, получил от жены нагоняй, но из мужской солидарности был на стороне тестя. С Леней Сажину повезло.

— Леша, что с нашим расследованием? Что ты выяснил? — спросил Дмитрий Александрович, сев за стол, на президентское место.

— Встречный вопрос: давно ты видел Кочаряна?

— Он на связи, — пожал плечами Сажин. — Нынче все можно решить по WhatsApp или электронной почте.

— Я спрашиваю: давно ты видел его самого? Семью Кочарян отправил на родину, в Армению, сразу после убийства Хана.

— Я этого не знал.

— Ты хочешь сказать, что стукач — Тигран Давидович? — сообразил Леня. — Он же убийца Хана?

— Кочарян ведет себя подозрительно.

— Я ему сейчас позвоню, — Сажин достал мобильник. Пауза была недолгой. — Тигран, ты на месте? Зайди. Сейчас будет, — сказал он Алексею и Лене.

— Посмотрим, — скептически хмыкнул Леонидов. — Не удивлюсь, если «лифт сломается» или Тиграна Давидовича кто-нибудь по пути сюда «перехватит».

— Если я скажу — его из-под земли отыщут, — заверил Сажин.

К огромному удивлению Алексея, Кочарян появился в кабинете следом за Белоснежкой, которая принесла поднос с чаем и кофе. Начальник юридического департамента был бодр и свеж, в элегантном темном костюме и белоснежной сорочке. Выглядел Кочарян отдохнувшим и… счастливым.

— Вызывали, Дмитрий Александрович? — спросил он.

— Проходи, садись, — кивнул Сажин. — У Алексея к тебе есть вопросы.

Леонидов жадно и с возрастающим удивлением разглядывал начальника юридического департамента. Неужели ларчик открывался так просто?

— Где это вы так загорели, Тигран Давидович? — подозрительно спросил он.

— Загорел? Разве? — смутился Кочарян. И тут же нашелся: — Это я в солярий ходил.

— Это загар не из солярия, — хмыкнул Алексей.

— А вы разбираетесь в оттенках загара? — съехидничал Кочарян.

— Исключительно по долгу службы, Тигран Давидович, — парировал он. — Я ведь сыщик. Более того, я отличаю загар с побережья Средиземного моря от загара, скажем, египетского.

Кочарян смутился.

— Именно в Египте сейчас бархатный сезон, — продолжал намеки Алексей. — Когда мы с вами в последний раз беседовали по телефону, я слышал в трубке шум прибоя.

— Ладно, сдаюсь, — Кочарян поднял вверх обе руки. — Поймали вы меня. Я был в Египте. Но ведь ничего не случилось в мое недельное отсутствие?

— И ты в такое время уехал отдыхать?! — возмутился Сажин.

— Так вы мне отпуск не подписываете, — невозмутимо ответил Кочарян. — А я тоже человек, у меня работа нервная.

— Вы неделю водили меня за нос, тормозили расследование! — возмутился и Алексей, — Я черт знает что подумал, а там всего лишь амурные дела!

— У меня жена ревнивая, — принялся оправдываться Кочарян. — А грехов за мной хватает. Каюсь, я ее запугал. Сказал, что убили члена правления и на меня тоже может быть покушение. Мол, моя семья в свете этих событий должна быть в безопасности. Зара испугалась и уехала с детьми к родителям, в Армению. А я воспользовался ситуацией и немного развлекся. Ну, увольте меня за это.

— Вы ведь ездили отдыхать с той блондинкой из вашего отдела, с которой я вас видел в ресторане? С Наташей, кажется? — спросил Алексей.

— Не стану отрицать. Вы, как мужики, должны меня понять.

— Бабник, — презрительно сказал Сажин.

— Значит, весь этот сыр-бор для того, чтобы сгонять на курорт с любовницей, — разочарованно протянул Алексей. — А я-то думал… Почему вы мне прямо не сказали?

— Потому что я не трепло, — Кочарян с достоинством поправил галстук. — Нам с Наташей не нужны сплетни.

— Вы что, разводитесь?! — удивленно спросил Алексей.

— Нет, зачем? У меня дети.

— Детей у вас много, и не только в браке.

— Я вас по-человечески прошу: не надо никому об этом говорить, — взмолился Кочарян. — Дмитрий Александрович, ну вы-то меня понимаете?

— Сажин? — Алексей вспомнил поспешное бегство Даши. Тот отвел глаза. Леня водил пальцем по дисплею, уткнувшись в смартфон, и изо всех сил делал вид, что все это его не касается.

— Ладно, иди, — кивнул Кочаряну Дмитрий Александрович.

Тот бодро зашагал к двери. Когда она закрылась, Сажин положил тяжелую руку на стол, словно припечатал то, что сейчас скажет:

— Так. Амурные дела обсуждать не будем. Кочаряна списываем со счетов. Он не убивал. А кто тогда?

— Вызови Волкова, — попросил Алексей. — Устроим перекрестный допрос. Биткоин не выдержит и расколется.

Сажин кивнул и достал мобильник. Волков ответил не сразу.

— Ты где? — спросил Сажин. — Так… Понятно… Сколько тебе времени понадобится, чтобы добраться до офиса? Хорошо, жду. Дело срочное, решение надо принять сегодня, — и он дал отбой.

— Биткоина на работе нет, правильно я понял? — спросил Алексей.

— У него какие-то дела. Говорит, личное.

— Уж не с Юрой ли встречается ни-разу-не-Ивановым?

— Кто такой Юра Иванов? — подозрительно спросил Сажин.

— Зять Суве. Проблемка у них возникла благодаря мне, вот и решают. Когда, он сказал, будет?

— Через час-полтора, в зависимости от пробок.

— Ладно, подождем.

— Пойду, пожалуй, в тир, — Сажин встал. — Разомнусь, пока Паша сюда едет.

— Я с тобой, — Дым сунул в карман смартфон и тоже встал.

— А я там уже был, в тире, — сказал Алексей. — Первым приехал.

— С чего такое рвение к стрелковой подготовке? — подозрительно спросил Сажин.

— Все женское коварство, — Алексей попеременно смотрел то на него, то на Леню. — Куда ни глянь — сплошные адюльтеры. А я теперь сутками дома не бываю. Жене внимания не уделяю.

— И сразу за автомат? — усмехнулся Сажин.

— Я ж не ты. С голыми руками на пулемет. Так, Дым?

— А я тут при чем?

— Ты ведь верный муж. Жену боишься или шпагу в ее руке?

— Она рапиристка.

— Тем более. Я в курсе, что Дарья Витальевна уехала, — сердито сказал он. — И виноваты в этом вы оба.

— Доложилась уже, — зло сказал Сажин. — С каких пор ты стал посредником в наших с ней личных делах?

— С тех пор, как стал твоим другом. А у тебя случилась переоценка ценностей. Причиной этому тюрьма. Как бы тебе не пожалеть, Сажин.

— Давай закончим этот разговор, — хмуро сказал тот. — И больше тему моего брака обсуждать не будем. Тем более при Дыме, — он кивнул на зятя. — Не порть мне парня, Леша. Мы с ним идем в тир. А ты свободен до появления Биткоина. После его допроса я хочу знать имя убийцы Хана. Сроки поджимают. Я должен выдать блатным этого человека, кем бы он ни был. Иначе мне придется защищать свой имидж способом, который зависит от случайностей. Хотя я в себе уверен.

— Дай бог, — пожал плечами Алексей.

О конфликте в «Три Эс» он не знал. А слухи до Алексея, все еще чужака в «БуЗе», пока не дошли.

Из приемной они вышли вместе. Алексей глянул на часы и подумал: «Время у меня еще есть».

Из лифта он вышел на втором этаже. Леня с Сажиным поехали дальше.

Биткоин появился, как и обещал, через час. Все же мотоциклисты в запруженном машинами городе имеют преимущество. Как был, в черной кожаной куртке-косухе и крагах, со шлемом в руке, Павел Волков прошагал в кабинет президента. Алексею уже позвонила охрана: объект прибыл. Сажину позвонил сам Биткоин, поэтому ждать никого не пришлось.

«Вот он, момент истины», — подумал Алексей, рассаживая фигурантов. Биткоин попал под перекрестные взгляды его и президента, Леня сел сбоку, ближе к двери.

«Куда тут убежишь? — скептически подумал Алексей. — Разве только в окно. Но парень не самоубийца. Это амплуа уже занято».

— Я рад, что ты не сбежал, Паша, — начал он.

— А зачем мне бежать? — вроде бы удивился тот. — И куда?

— Ведь это ты испортил видеозаписи из лифта, — нажал Алексей. — Я выяснил причину. И кого ты покрываешь, тоже выяснил. Осталось выяснить, почему ты убил Хана.

Волков вскочил. Леня тоже поднялся.

— Я не убивал! — закричал Волков. — Это не я!

— Спокойно, — шагнул к нему Дым и надавил каменной рукой на плечо: — А ну сядь.

Паша сел.

— Итак, начнем сначала, — Алексей подвинул стул и уселся напротив Биткоина. — Три года назад ты попал в неприятную историю. Погибла девушка, ее родители потребовали, чтобы завели уголовное дело. Твоя мать испугалась и побежала к своей школьной подруге, Ванде Суве, в девичестве Паускайте, свежеиспеченный зять которой учился в Академии МВД и был из семьи потомственных следователей. Суве была в долгах после свадьбы и уговорила Юрия, точнее, его родителей или влиятельного дедушку, человека с большими связями, помочь. Тебе помогли. Дело замяли. Должок ты вернул, устроив Ванду Бруновну в «БуЗу» на должность главного бухгалтера. Но буквально пару недель назад Суве вдруг занервничала. Она позвонила тебе и сказала, что надо поговорить. Разговор был конфиденциальным, поэтому вы с ней поднялись на крышу, где можно было не опасаться прослушки. Это случилось в период с пяти до семи вечера. Суве принялась тебя шантажировать. Мягко, но настойчиво сказала, что ей не хватает денег на первый взнос за ипотеку. Отношения Ванды Бруновны с зятем и дочерью сделались напряженными, им срочно необходимо разъехаться. Суве сказала, что берет деньги в долг и все вернет. Разумеется, без процентов. Ты согласился дать ей в долг или нет?

— Я… мне… — Волков зачем-то надел шлем, потом нервно снял и положил его на соседний стул. Потом сказал: — Ну, было. Я, в принципе, не отказал.

— Суве спустилась первой, а ты? Остался, да?

— Воздухом решил подышать, — признался Биткоин. — Сами понимаете, разговор был неприятный. Я какое-то время приходил в себя. У меня, конечно, есть сбережения, но я планировал потратить их на… — он запнулся.

— На свадьбу, — закончил его мысль Алексей. — Но с этим, видимо, придется обождать. Что дальше? На крышу поднялся Хан?

— Нет.

— А кто?

Биткоин молчал.

— Так, Паша, — Сажин выложил на стол тяжелые кулаки. — Либо ты говоришь правду, либо в убийстве Тукаева обвинят тебя. Что будет дальше, сам знаешь. Тюрьма тебе раем после этого покажется.

— Да с какой стати я должен его покрывать? Хорошо, я скажу.

— Стоп! — Сказал Алексей. — Сажин, открой сейф.

Дмитрий Александрович встал. Он уже понял, что друг просит его достать оттуда визитку. Сажин набрал код, достал из сейфа визитку и, усевшись обратно в президентское кресло, положил визитку перед Биткоином, сказав:

— Так тебе будет легче.

Тот придвинул визитку к себе, сглотнул и перевернул ее тыльной стороной вверх. Прочитав написанное на ней имя, Волков кивнул:

— Да, это был он.

— Тебя ведь Даша попросила? — догадался Алексей. — Она тебе нравится. Ты ее, похоже, давно заприметил, да соперник нарисовался. И ты готов совершить подвиг, чтобы девушка обратила внимание на тебя. Оценила бы твое благородство. Глупо, Паша. Тебя использовали.

— Сам не знаю, как получилось, — смутился Биткоин. — В первый момент я испугался. Я ведь тоже был на крыше и какое-то время оставался там один. Тукаев поднялся туда в другом лифте. Это был билет в один конец. Есть запись, где видно, как он поднимается. Но нет той, где Тимур Хафизович спускается в лифте. Он тоже какое-то время находился на крыше один. Но я его не видел. Он, похоже, прятался. Там есть укромные местечки.

— А его убийца? Вы с ним говорили? О чем? — Алексей напряженно подался вперед.

— Он нервничал. Я спросил: «У тебя здесь встреча?» Он замялся. Я сказал: «Не буду мешать», — и пошел к лифту. А он остался. Потом я подумал: есть ведь записи, как на крышу поднимаемся мы с Суве. Менты станут копать. Попробуй потом отмажься. Я-то знаю, как это трудно. Тем более за мной уже числится криминал. Да, дело не возбудили, но протокол-то был. В общем, я решил, что не стоит светиться. Потом, конечно, пожалел. Зачем мне убивать Тукаева?

— Это была паника, — кивнул Алексей. — Но все уже случилось. Ты поработал с записями из лифтов так, что на них появились помехи. И хорошо поработал, Паша. Эксперты до сих пор бьются. Но куда им до тебя! Ты ж у нас крутой программер!

— Как бы его не спугнуть, — Сажин придвинул к себе визитку и прочитал: — Сергей Немилов.

Леня встал:

— Я его сегодня видел.

— Только аккуратно, — предупредил Сажин. — Без шума, понял?

Дым кивнул и направился к двери.

— Постой… — Алексей вскочил и торопливо вышел в приемную. Даши на месте не было.

— Что с тобой? — заглянул ему через плечо Сажин, который тоже вышел в приемную.

— Боюсь, мы опоздали. Твоя секретарша могла подслушать наш разговор?

— Зачем ей это? — нахмурился Дмитрий Александрович. — В принципе, нет. Дверь надежная, звукоизоляция отличная.

— Но технически это возможно?

— Ты имеешь в виду «жучки»?

— Их, — кивнул Алексей.

— Если Немилов работал на спецслужбы, они наверняка напихали повсюду прослушку, — нахмурился Сажин.

— Ты ведь давно догадывался об этом и во время важных переговоров всегда поднимался на крышу.

— Но моя секретарша…

— Она рассчитывала выйти за Серёню замуж.

— Сволочь он, — раздался в кабинете возмущенный голос Волкова.

Алексей с Сажиным переглянулись.

— Почему ты мне сразу не сказал, Леша? — укоризненно спросил Сажин.

— У меня не было доказательств.

— Но ты в первый же день назвал имя убийцы! И, как оказалось, не ошибся!

— Это была интуиция. И еще кое-что. Помнишь, я тебе говорил про старые фото?

— Да. Я подумал, что это о Биткоине. О Паше. Ты связал его эпизод с уголовным делом, которое когда-то расследовал.

— Но я вовсе не Пашу имел в виду. Я узнал на фото не его.

— А кого?

У Сажина зазвонил мобильник.

— Да, Леня, слушаю.

Сажин стоял в двух шагах, и Алексей отчетливо все слышал.

— Последний раз его видели с час назад. Он, похоже, ехал в подземный паркинг. Звони ему, батя, — взволнованно сказал Дым.

Алексей молча выслушал в трубке «абонент находится вне зоны доступа».

— Сбежал? — тяжело посмотрел на него Сажин.

— Скорее всего. Его предупредили.

— Кто?

Взгляд Сажина уперся в пустое кресло личной секретарши.

— Ты подумай, кругом одни предатели, — сокрушенно покачал головой Дмитрий Александрович.

И в этот момент в приемной появилась Даша.

Увидев мужчин, она словно споткнулась и замерла на пороге.

— Проходи, садись, — тяжело посмотрел на нее Сажин. — Или нет. Давай-ка в мой кабинет, солнце. Поговорить надо.

Даша на глазах стала меньше ростом. Ссутулилась, взгляд уперся в светящийся на ее рабочем столе монитор. Видно было, как ей страшно. Тем не менее девушка молчала.

— Что же ты? — насмешливо спросил Дмитрий Александрович. — Не хочешь говорить — мы тебе поможем. Прошу, — он посторонился, пропуская секретаршу вперед.

Она неохотно прошла в президентский кабинет и вздрогнула, увидев Биткоина. Паша отвел глаза.

— Садись с ним рядышком, — усмехнулся Сажин и прошел к президентскому креслу. — Ну что, молодежь? Решили, что жизнь — это компьютерная игра? Эти, как там их… танчики? А теперь добро пожаловать в реальный мир. Я вас внимательно слушаю. — И поскольку Даша молчала, он в упор спросил: — Где Сергей? Это ты его предупредила?

— Честное слово, не я, — вдруг заплакала Даша.

Алексей увидел, как Белоснежка на глазах стареет и дурнеет, и превращается, нет, не в ведьму. В брошенную невесту, которая оплакивает ненужное уже свадебное платье. Одно из самых печальных амплуа в жизни женщины. Несбывшаяся мечта о счастье, еще вчера такая близкая…

Увидел, как Биткоин упорно старается на Дашу не смотреть, чтобы не помнить ее такой. Раздавленной и жалкой.

— А где же ты тогда была? — надавил Сажин.

— Он мне прислал эсэмэс. Вот… — Даша, захлебываясь слезами, достала из кармана пиджака айфон. Дальнозоркий Алексей, прищурившись, вслух прочитал:

— «Не ищи». — И прокомментировал: — А он краток. И куда же ты сломя голову побежала, душа моя?

— В паркинг, — призналась Даша.

— Выходит, ты давно уже в курсе, кто убийца? Это ведь ты попросила Павла испортить записи из лифта?

— Я только выполняла его просьбу! Сережа… Он никого не убивал! Все было не так!

— Тогда почему же он сбежал? Тебя с собой не взял, — покачал головой Алексей. — А ведь я тебя предупреждал: не на того рассчитываешь, девушка.

— Почему ты сразу подумал, что он убийца? Рассказывай, — велел ему Сажин.

— Может, сначала попробуем отыскать Немилова?

— Я принял меры, — кивнул Леня. — К нему домой уже поехали.

— Не думаю, что он там, — усмехнулся Алексей. — Скорее у отца, под надежной охраной. Или уже в аэропорту. Серёню подбросят на частном самолете в какой-нибудь Лондон. Уж куда он там собрался, не знаю, но мы не государство, закрыть Немилова не можем. Пока суд да дело, ордер на арест, который еще получить надо, Сергей уже будет далеко. Надо признать, что он нас опередил. Дмитрий Александрович, ты был прав, когда решил, что тобой заинтересовались спецслужбы. Им нужен был человек из твоего окружения, которого легко было бы завербовать. Это давняя история. Когда я стал изучать личные дела, Немилов меня сразу же заинтересовал. Грехи были за каждым из членов правления, вопрос: кто оказался наиболее уязвим? Немилова выбрали не случайно.

— Кого ты узнал на фото? — нетерпеливо спросил Сажин.

— Маму его. В который раз удивляюсь, до чего же тесен мир! Я ведь с Анькой Паршиной учился в одной школе, тогда Серёнина мать, правда, была совсем другая. Плоская, как доска, конопатая и шатенка. Она постарше и школу закончила раньше, чем я. Еле признал ее на фото в личном деле Серёни. И то потому, что видел другое личное дело. Самой Анны Паршиной. Много лет назад, когда тесно контактировал в рамках одного уголовного расследования с ФСБ. Молодой еще был, глупый. На барышень засматривался, которые на московских крутых дискотеках зажигали. Анька с тех пор располнела, губы-скулы наколола, но глаза… Из-за них ее и прозвали Маркизой. Тогда был жутко популярен сериал про Анжелику — маркизу ангелов. Глаза у Паршиной были запоминающиеся, огромные, цвета морской волны. После школы Паршина стала краситься в яркую блондинку и из Аньки стала Анжеликой. В стране запахло переменами, с работой стало туго, да и образование обесценилось. Анька, недолго думая, двинула на панель и стала довольно-таки известной валютной проституткой. Это была одна из бурно обсуждаемых тем на наших вечерах встречи. Поначалу ведь мы с одноклассниками почти каждый год встречались. Интересно ведь было, кто где? Потом, само собой, встречи эти сошли на нет, уж и не помню, когда в последний раз собирались. Потому и Паршину признал с трудом. Тогда все наши девчонки ей завидовали: хорошо Анька устроилась. А Маркизой ее кэгэбэшники окрестили, когда завербовали.

— Вот это да! — присвистнул Сажин. — Так вот почему Серегин отец на ней не женился! И сыну свою фамилию не дал.

— О том, что она шлюха, вся Москва знала, — кивнул Алексей. — А вот о том, что Маркиза работает на спецслужбы, — единицы. Хотя это обычное дело. Все валютные шлюхи были стукачками. Иначе кто бы их допустил до иностранцев? После того как Серёнин отец разбогател, Маркиза вышла «на пенсию». Бывший любовник неплохо ее обеспечивал, алименты на сына платил. Ей даже удалось выскочить замуж за карточного шулера, но они с Немиловым быстро разбежались. Зато Серёня из Паршина сделался Немиловым, эта фамилия Аньке больше понравилась. По слухам, родной отец Серёни, ныне небезызвестный крупный бизнесмен, заказывал экспертизу ДНК. После чего неофициально признал сына от Маркизы. Денег не жалел. В законном браке у олигарха двое детей, дочка постарше и сын-наследник. Думаю, Серёню держат про запас, а сам он старается изо всех сил. Жизнь ведь полна случайностей. А наследник — типичный представитель золотой молодежи. Стритрейсер. Оболтус, каких поискать, учиться не хочет, разве что числится в МГИМО. У Серёни же два красных диплома, ведет себя тихо, живет скромно, работает. Похоже, выжидает. Ему сейчас неприятности не нужны.

— Как его завербовали? — нетерпеливо спросил Сажин. — Через мать?

— Именно, — кивнул Алексей. — Сам знаешь: такие дела срока давности не имеют. Через Маркизу многие шишки спалились. Не только иностранцы, но и наши. Работала она лихо. Видимо, Сергею пригрозили, что его отец узнает правду. Он и так догадывается, но полагает, что его любовница «работала» только по иностранцам. Эта история настолько грязная, что Сергей не захотел огласки. Сначала просто стучал, потом от него потребовали убрать Хана.

Алексей услышал, как всхлипнула Даша.

— Что, любимый мужчина тебе об этом не рассказывал? — резко обернулся к ней Алексей. — А что именно он тебе наврал?

— Сказал, что это была случайность, — Даша зарыдала. — Они поссорились, он Тимура Хафизовича нечаянно толкнул…

— Задел локтем, да так, что Хан споткнулся о парапет, — насмешливо сказал Алексей.

— Все понятно, — кивнул Сажин. — Значит, так. Молодые люди свободны. Павлу объявляется выговор, но он может работать дальше. Что же касается тебя… — он тяжело посмотрел на Дашу. Та сжалась в комочек. — Оставайся пока. Не до тебя сейчас. И перестань реветь.

Даша всхлипнула и кивнула.

— Иди свари нам еще по чашке кофе, — велел Сажин. — На дорожку.

Секретарша с готовностью вскочила и поспешно вышла из президентского кабинета. Волков тоже встал.

— Дмитрий Александрович, я…

— Не надо мне твоих объяснений, — поморщился Сажин. — Что сделано, то сделано. Толку искать виноватых? Иди работай.

Биткоин вышел вслед за Дашей.

— План действий такой, — медленно сказал Дмитрий Александрович. — Дым, кабинет надо зачистить. Вызови бойцов и все здесь прошерстите, каждый миллиметр.

— Понял, — кивнул Леня.

— Всю начинку гэбэшную вынуть. Леша, можешь по своим каналам проверить, покинул ли Сергей Россию?

— Наверное, могу, — он стал припоминать, кого бы из старых друзей можно напрячь?

— Что до меня, я еду на переговоры.

— Я с тобой, батя, — тут же вызвался Дым.

— Ну, поехали. Не думаю, что проблему мы сегодня порешаем. Скорее стрелку забьем. За своего человека отвечаю я. Лично, — тяжело сказал Сажин. — Мой работник — мой косяк. Я допустил, чтобы убили смотрящего… Мне надо позвонить.

«Оставьте меня одного, разговор будет непростым», — понял Алексей. Дым тут же вышел, а он задержался.

— Чего тебе? — сердито спросил Сажин. — Я же очертил круг твоих обязанностей. Ищите Немилова, если это возможно. Если нет — хотя бы выясни его местонахождение.

— Я это сделаю. Но могу я дать тебе совет?

— Валяй, — небрежно кивнул Сажин.

— Не хочешь последовать за Немиловым? Время у тебя еще есть.

— Ты имеешь в виду за границу?

— Да. Поезжай туда, куда уехали Даша с сыном.

— Сбежать предлагаешь? — насмешливо спросил Сажин.

— Не сбежать. Отступить. Совершить поступок пусть неблагородный, но единственно разумный, учитывая сложившиеся обстоятельства.

— То есть бросить моих бойцов, бросить «Три Эс», людей, которые в меня поверили, которые деньги сюда вложили, воспользовались услугами моих адвокатов? Ты знаешь, сколько дел по экономическим преступлениям у нас в производстве? — прищурился Сажин. — Если я сбегу, веры в людей больше не будет ни у кого. Если уж я сбежал.

— По-твоему, лучше умереть героем? — тихо спросил Алексей.

— А кто собирается умирать? — рассмеялся Сажин. — Ну, нет больше смотрящего. Замена найдется, надо лишь поставить лидеров ОПГ на место. Ты ведь знаешь, как это делается. Выбираешь главаря и мочишь его. Остальные после этого будут бояться.

— Ты реально хочешь повесить на себя убийство?!

— Поставить на место можно по-разному.

— Что ты собираешься делать?!

— С блатными надо говорить на их языке. На языке силы. Леша, ты отнимаешь у меня время, — мягко сказал Сажин. — Мне надо позвонить.

— Я не могу этого допустить хотя бы ради Даши!

— У тебя нежные чувства к моей жене? — насмешливо поднял брови Сажин. — Поздравляю, мы разводимся, так что место свободно.

— Хватит ерничать. Я твой друг. Я тебе однажды помог, если ты помнишь. Ты хотя бы понимаешь, что это твой последний шанс, Сажин? Либо все сохранить, либо все потерять. Жену, семью, деньги, возможно, даже жизнь. Твоя геройская смерть ничего не изменит. Как воровали, так и будут воровать. Коррупция в России неистребима. Как приходили к власти путем обмана и интриг, так и будут приходить. Ничего не станет законным и честным, если ты рискнешь своей жизнью и проиграешь. А ты, скорее всего, проиграешь.

— Ты в который уже раз мне это говоришь? Я устал от твоих нравоучений. И от твоих советов, которым не собираюсь следовать.

— Я же сказал: последний шанс. Или ты не слышал?

— Прекрасно слышал и в первый раз.

— Я еще могу договориться. Если ты дашь слово, что исчезнешь и «БуЗа» будет похоронена навеки.

— Все сказал?

— Да.

— Тогда иди, — Сажин демонстративно достал мобильник.

— Черт с тобой! — разозлился Алексей. — Все, что мог, я сделал.

— А пострелять? — подмигнул вдруг Сажин. — Зря, что ли, в тир ходил?

— Иди ты… — и он в сердцах хлопнул дверью.

Вот уж точно: порог страха на уровне потолка! У человека начисто отсутствует инстинкт самосохранения. Да и человек ли он? Одержимый. Псих. Вон, рожа небритая, зато пиджак белый.

И откуда такие берутся в наше-то время, когда все спрятались под листиками, каждый под своим? Сидят и не отсвечивают. Боятся. А этот псих лезет на рожон. Хотя ему русским языком сказали: это твой последний шанс.

«Я сделал все, что мог», — грустно подумал он, заходя в лифт. Комедия со смертью Хана затянулась. Вернее, этот трагифарс. Или трагикомедия? Надо у Саши спросить о точной формулировке. И валить отсюда. Иначе и самого могут убить.

Это было последнее предупреждение. Холостые патроны кончились. Алексей был зол на Сажина. Бессмысленная война, где имя проигравшего заранее известно.

Но в глубине его души зрело совсем другое чувство. Восхищение, преклонение, азарт: а я что, не мужик? Алексей уже чувствовал запах пороха и соленый привкус во рту, когда он полон крови, льющейся от прикушенной в чудовищном напряжении губы. Может, это последнее стоящее дело в жизни. Настоящее дело, когда свою правоту надо доказывать в бою, а не путем взяток и интриг.

«Нет уж, я пойду до конца», — решил Алексей и, вместо того чтобы спуститься в подземный паркинг, из лифта повернул налево и пошел через надземный переход-галерею в спортивный клуб «Три Эс», где находился тир…

— Что с тобой? — испуганно спросила вечером жена.

— Ты в который уже раз это спрашиваешь? — невольно повторил он слова Сажина. — Я же сказал: ничего. Все хорошо.

— От тебя странно пахнет, — Саша принюхалась. — Даже не знаю, как назвать этот запах? От тебя пахнет войной!

— Откуда ты знаешь, как она пахнет? — усмехнулся он.

— Запах пороха. Машинного масла, кажется. Железа. Еще что-то… Ты чем сегодня занимался? — подозрительно спросила Саша.

— Работал в офисе, — сказал он буднично.

— Леша, что ты от меня скрываешь? Я боюсь… — жена поежилась.

— Скажи, ты меня любишь?

— Люблю, конечно!

— Это не ответ.

— Я не представляю своей жизни без тебя!

— А вот это, милая, ответ правильный. Значит, я буду предельно внимателен и осторожен. Раз я так тебе дорог. Иди сюда…

Они обнялись.

«И вновь я не хочу, чтобы наступило завтра, — подумал он, тоскливо глядя в темное окно. — Я живу в таком режиме вот уже полгода… Надо выстоять…»

Куда деваться от неизбежности? Холостые патроны закончились.

Глава 10

Прошла неделя. Точнее, пролетела. На первый взгляд ничего такого особенного не случилось, но Алексей интуитивно чувствовал, как воздух в «БуЗе» становится сухим, подобно пороху, как это обычно бывает перед убийственной грозой. В здании будто стало темнее, несмотря на то, что на электричестве по-прежнему не экономили. Но ощущение нависшей тучи не проходило, и «бузотеры» поневоле примолкли.

Даже в экономическом департаменте, где сидели с безучастными всезнающими лицами давно уже окаменевшие чувствами манагеры, стало подозрительно тихо. Они по-прежнему ходили на работу, эти лощеные мальчики и девочки, но напоминали теперь не ворон, оседлавших тучное поле, а крыс на корабле, потерпевшем крушение. Он еще держался на плаву, но пробоина в днище была ощутимой. В нее сочилась вода, и случись еще один удар стихии, пусть не такой мощный, как первый, и перегородки не выдержат. В трюм хлынет вода, после чего корабль обречен. А президент, будто не замечая этого, упрямо вел неисправное судно к новому айсбергу.

Алексей был уверен, что количество резюме на популярных сайтах, где выпускники престижных вузов ищут работу, увеличилось. Крыс выдавал бегающий взгляд и неслышная походка. Девушки, невзирая на дресс-код, вдруг перестали носить туфли на каблуках и разом переобулись в кеды. Парни, опять-таки невзирая на запрет, уже не прятали навороченные айфоны. Ждали заветной эсэмэски о том, что резюме просматривают, чтобы тут же подключиться.

А у сажинских бойцов, напротив, лица стали серьезными, Алексей сказал бы даже, что торжественными. И ходили они теперь, громко стуча по ламинату и мрамору берцами, как хозяева, а смотрели прямо в глаза, словно спрашивая: ну, когда же? Алексей был уверен, что дата и время назначены, но у Сажина не спрашивал, потому что тот его явно избегал. Решение было принято, и всякое вмешательство бесполезно.

К концу недели Алексею удалось отловить Дыма. Тот сновал по «БуЗе» с деловым видом, и на каждый вопросительный взгляд Алексея отмахивался: погоди, некогда. Явно что-то готовилось. А поймал он Дыма в ресторане «Три Эс», когда сажинский зять задумчиво поглощал борщ со сметаной.

— Пообедаем вместе, — сказал Алексей, присаживаясь напротив, и кивнул официантке: — Примите заказ.

Дым дернулся было, но быстро сник. Понял, что поговорить придется.

— И ты, Брут, меня избегаешь? — спросил Алексей, заказав бизнес-ланч с любимым клюквенным морсом.

— Батя сказал, чтобы тебя не трогали, — признался Дым.

— Что значит, не трогали?

— Поберечься бы, — Леня потянулся к компоту из чернослива. Алексей уже заметил, что в начале этой недели в «БуЗе» негласно был объявлен сухой закон.

— Стрельба будет, да? — напряженно спросил он.

— Может, и не дойдет до этого. Справимся.

— Когда? — спросил он, придавив Дыма взглядом к спинке стула.

— Завтра, — нехотя сказал тот. — Ты все равно ничего не сможешь изменить.

— Но посмотреть могу? В конце концов, я член «БуЗы» и у меня есть пропуск в бойцовский клуб, — разозлился он.

— Хорошо, — кивнул Дым. — Приходи завтра к семи в президентскую ложу. Только бате не говори. Не надо делать ему нервы. Он опасается, что ты Дарье Витальевне позвонишь. Она тоже ничего не сможет изменить, но бате придется с ней поговорить. А ему отвлекаться нельзя. Он в качалке, а вечером у нас спарринг.

— Сажин выйдет на ринг? — Леня молча кивнул. — С кем? С криминальным авторитетом? — Дым кивнул еще раз. — Я его видел?

— Почем я знаю?

— Имя назовешь?

Леня молчал.

— Сколько раундов?

— Пока не унесут. Не думаю, что этого долго ждать.

— Значит, поражение по очкам не засчитывается?

— Да не переживай ты так. Батя выстоит.

— А если нет?

— Леха, не тупи. Я вот абсолютно спокоен, — и Дым энергично вонзил вилку в сочный бифштекс. Алексей с неприязнью смотрел, как по тарелке растекается красный мясной сок. Возникли непрошеные ассоциации: Сажин в боксерских перчатках, ринг…

— Да, вижу: аппетит не пропал, — усмехнулся он. — Алиса знает?

— Женщин-то зачем впутывать? — поморщился верный муж.

— Не впутывать, а информировать. Алиса не просто женщина, она опытная рапиристка. Я видел, как она фехтует: от защиты, вначале давая противнику ошибиться. Нервы у нее железные. Она прекрасно знает, что такое бой.

— У нее маленький сын. Я няню нарочно на завтра «заболел», — признался Леня.

— Значит, все-таки опасаешься за исход этого боя?

— Не опасаюсь, а подстраховался, — с досадой сказал Дым. — Я бы сам вышел, но батя против.

— А кто сильнее как боец, ты или Сажин?

— У нас боевая ничья, — и Леня лихо развалил пополам бифштекс. — Бате как-никак полтинник. Зато опыт. Честно скажу: боевого опыта у меня маловато. Не на жизнь, а насмерть я еще никогда не дрался. Наверное, смог бы. Умереть я не боюсь.

— Что ты об этом знаешь, парень? — с усмешкой спросил Алексей, и Леня впервые отвел глаза. — Умереть не подвиг. Надо выжить.

— Леша, все уже решено, ставки сделаны.

— А что, будут и ставки?

— Не без того. Но главное, конечно, разрулить убийство Хана. Немилов исчез, скрылся за границей. А кто-то должен за смотрящего ответить.

— Я ведь выяснил, куда именно подался Немилов.

— Это уже не имеет значения. Мы проморгали стукача в «БуЗе».

— Что ж вы делаете-то, — он сокрушенно покачал головой. — Ни Даша, ни Алиса ничего не знают. А если твоей жене придется завтра ехать в больницу к отцу? Как ты ей это объяснишь? А если в морг? Давай смотреть правде в глаза. Ты уверен, Дым, что тебя после этого из дома не выгонят? Не боишься сохранить честь, но потерять семью?

— Я со своей женой по мелочам не хочу связываться, пусть думает, что она главная, — твердо сказал Леня. — Но спрашивать у нее, выходить мне на ринг или нет, я не собираюсь. И батю прикрою. Женщины для того и созданы, чтобы искать компромиссы. Когда страшно до жути, у нас очко сжимается, а у них матка. Их дело — дети. А весь феминизм кончается, когда начинаются роды. Алиса ничего не должна знать, понял? И Дарья Витальевна тоже. Сажин будет жить, — твердо сказал Леня.

— А все-таки ты жену боишься, — удовлетворенно кивнул он.

— Я боюсь за нее, а это разные вещи. Все, я поел, — Леня отодвинул тарелку и встал. — Завтра в семь в президентской ложе.

— Понял, — Алексей тоже встал. Есть не хотелось.

Они одновременно вышли из ресторана.

Дома, за ужином, Алексей сказал жене, что сопровождает завтра Сажина на важных переговорах.

— Ты меня не жди. Все это, возможно, затянется до… — он слегка запнулся, — до утра.

— Переговоры до утра? — удивилась Саша. — О чем можно так долго говорить?

— Там еще бумаги надо подписать, — не моргнув глазом, соврал он.

— Ну а ты тут при чем? Тебя ведь можно отпустить после того, как они договорятся.

— Я пивка в сауне попью, расслаблюсь.

— Леша? Какое пиво? Я тебе дома налью, если ты расслабиться хочешь.

— Отдохнуть-то мне надо в мужской компании после долгих переговоров или я к твоей юбке привязан? — спросил он сердито.

— Хорошо, отдыхай, — обиженно поджала губы Саша.

— По обстоятельствам. Соскучусь по тебе и приеду. Я позвоню.

«Совсем ты заврался, Леонидов, — грустно подумал он. — И дай бог, милая, тебе никогда не узнать правду. Даже умирая, не признаюсь в содеянном. Тебе — никогда».

О том, насколько все серьезно, он понял по забитой машинами парковке у спортивного клуба «Три Эс». Тачки сплошь были крутые: «Бентли», «Крузаки», «Кайены», «бэхи», парочка «Майбахов». Мелочовку типа «Ауди» и «Тойот» Алексей даже считать не стал. Дорогу на парковку ему преградил охранник, который намертво встал перед опущенным шлагбаумом.

Алексей вышел из машины и достал пропуск в «Три Эс». Охранник изучал его так долго, что у Леонидова закончилось терпение.

— Я в президентскую ложу, — сказал он сердито.

— Интересно, к кому? — невозмутимо посмотрел на него качок в камуфляже.

— К президенту. Я его друг.

— Много вас тут таких ходит. Наших я всех в лицо знаю. Тебя нет.

— Мы разве пили на брудершафт? Сажин сегодня не в ложе, а на ринге, что до меня, я вместе с председателем правления буду наблюдать за схваткой из президентской ложи. Пропусти мою тачку, меня Дым ждет, — сказал он тихо, но твердо.

Охранник дрогнул и посторонился.

Алексей нахально пристроил свою скромную машину рядом с навороченным джипом. Блатные привычек не меняли и не спешили пересаживаться на элегантные седаны со своих бронированных монстров. Девяностые хоть и в другом варианте, но вернулись. И в моду опять вошли замаскированные под машины «танки». Да и вспоминали их теперь слишком уж часто, эти кровавые девяностые.

«Все это похоже на бандитскую сходку», — сердито подумал он, заходя в клуб. Его опять было остановили, но тут Алексей увидел, как с верхнего яруса по лестнице спускается Гриша, личный водитель Сажина, и махнул ему рукой:

— Григорий! Подтверди-ка мой фейс! А то контроль не пропускает в президентскую ложу.

— Здравствуйте, Алексей Алексеевич! Мужики, это VIP-гость. Пропустите.

Осчастливленный «дворянством», Леонидов бодро прошагал наверх. Само собой, у дверей VIP-ложи стояла несгибаемая охрана. «Что-то их подозрительно много», — напрягся он.

— К кому? — деловито спросил тот, что постарше.

— К Дымову. Меня пригласили.

Начальник охраны достал рацию.

— Проходи, — сказали Леонидову после коротких переговоров.

— Что тут происходит? — сердито спросил он, пожав Ленину руку. Возникло ощущение, будто ладонь сдавили стальные клещи, хотя Дым поздоровался с другом бережно. — Еле прорвался сквозь кордоны. Схватка века? Сам на ринге?

— Оба короля со свитами, чего ж ты хочешь? — подмигнул ему Леня. — Проходи, садись. Отсюда все отлично видно.

Алексей вошел и оценил дислокацию президентской ложи. Достаточно высоко, чтобы весь ринг был как на ладони, и достаточно близко, чтобы в случае опасности первыми оказаться у выхода. Там тоже охрана. Все организовано четко, по-военному.

— Сажин где? — спросил он у Лени, садясь в неудобное кресло у низкого парапета.

Здесь все было предельно жестко, по-спартански: и правила, и напитки, и мебель. Об удобствах никто не думал, о том, чтобы задницы VIP-гостей покоились на мягких сиденьях. Алексей, как ни старался, не увидел в зале ни одной женщины.

— Готовится, — лаконично ответил Дым.

— А ты почему не с ним?

— Перчатки ему надеть? — оскалился Леня.

— Морально поддержать.

— Батя в порядке.

— А если после боя вспыхнет бунт? Если Сажин проиграет?

— Если бы да кабы, — пожал могучими плечами Леня. — Расслабься, Леха, все будет о’кей. Да и не будет здесь махача. В «Три Эс» дерутся только на ринге.

— Я в кикбоксинге мало разбираюсь, — признался Алексей. — На ночь глядя посмотрел топ-десять лучших боев и подумал вдруг…

— Погоди, — остановил его Леня. — Кажись, начинается.

Алексей замолчал и подался вперед. Сначала он увидел не Сажина, а его противника. Огромный рост, бритый череп, голый торс весь в наколках, в общем, классика жанра. Именно так и должен выглядеть криминальный авторитет, которого Алексей сразу узнал по многочисленным фото в архиве уголовного розыска. Работать с Киреевым, он же Кирей, лично ему не доводилось, но о подвигах оного Леонидов был наслышан от коллег.

«Да, это не Хан, — напряженно подумал он. — Тут с кальцием все в порядке. И с мозгами тоже: их нет, как и положено бойцу».

— А почему они без шлемов? — взволнованно повернулся он к Лене.

— Шутишь? С защитой дерутся любители. У нас еще и перчатки десять унций. Это даже не фулл-контакт, а круче. Кирей сам так захотел. М…к, одним словом. Понты дороже жизни… Батя, давай! — Дым встал, одновременно взревел и зал.

Алексей ничего больше не слышал в таком гаме. На трибунах орали, свистели, топали ногами, требуя начать бой. Алексей стоял рядом с Леней и не отрываясь смотрел на Сажина, который дожидался сигнала сходиться в левом углу ярко освещенного ринга. Сажин был спокоен, даже равнодушен, как будто вышел не на ринг, а на работу. Да, она ему не нравилась, но ее тоже надо было делать, и делать хорошо. В отличие от Сажина Кирей явно понтился: напрягал бицепсы, угрожающе рычал, выпячивал татуированную грудь.

Сажин тоже был в одних трусах, без шлема и босой. Алексей оценил его форму: да, хорош, и рост, и пропорции, но возраст есть возраст. Седины в волосах стало больше, взгляд потемнел, глаза стали как две воронки. До дна не достать, сколько ни вглядывайся, потому что у боли нет дна. Там столько всего намешано! Обида, ярость, разочарование в лучших друзьях…

Алексею показалось, что мускулатура у Сажина жидковата для бойца-профессионала. Какой-то он… простой, что ли? Сделал бы зверское лицо, как Кирей, напряг бицепсы. Или напрягать нечего?

Судья проверил у бойцов перчатки и коротко переговорил о чем-то с секундантами, после чего дал отмашку: сходитесь! Сажин с Киреем, закрываясь перчатками, рванулись друг к другу, и Алексей, не выдержав, прикрыл глаза. Трудно смотреть на то, как избивают твоего лучшего друга. Не факт, что Сажин продержится хотя бы три раунда.

— Спокойно, — Леня положил ему на плечо тяжелую ладонь и слегка нажал: — Сядь.

Он открыл глаза и увидел то, что собственно, и ожидал увидеть. Огромный, мощный Кирей теснил Сажина к канатам, энергично размахивая руками и ногами. Сажин закрылся перчатками, а ног у него будто и не было. Ни одного удара ими он так и не нанес, за все то время, пока Алексей не отрываясь смотрел на ринг. Будто Сажин впервые вышел на бой в качестве кикбоксера и, растерявшись, позабыл, что и ногами тоже можно работать.

«Дима, держись, — мысленно взмолился он. — Ну, ударь ты его хоть раз! Ты же можешь, давай! Хватит отступать, а то они подумают, что ты трус. А ты не трус, уж я-то знаю…»

Коснувшись спиной натянутых канатов, Сажин неожиданно ловко для его возраста и комплекции увернулся и, сделав пару легких, почти незаметных шагов, оказался вдруг в центре ринга. Кирей взревел и нанес сокрушительный удар в прыжке. Зал тоже взревел. Алексей втянул голову в плечи. Ему показалось, что Сажин еле увернулся. Это напоминало избиение младенца. Алексей с отчаянием посмотрел на Леню и увидел, что тот смеется.

— Дым! — крикнул он, стараясь перекричать зал. — Надо закругляться! Сажину, похоже, капец.

— А? — обернулся тот. — Ты чего?

На ринге Кирей еще в одном сумасшедшем прыжке попытался достать своего противника ногой.

— Сажин никакой! Что с ним, а?

— Леха, ты бредишь? Это же одни понты! — кивнул Дым на ринг. — Удары в прыжке — бессмысленная трата сил. Не думал, что Кирей такой тупой. Вот батя хохочет.

Первый раунд, к счастью для Алексея, закончился. Он, убей, не понимал, чему так радуется Дым?

— Сразу видно дилетанта, — снисходительно сказал тот. — Кирей не придерживается спортивного режима, курит и бухнуть любит. У него дыхалка слабая, а он, дурак, ногами машет, как мельница. Сейчас главное, чтобы батя не сорвался, — озабоченно сказал Леня. — Остановить мы его не сможем. Не дадут.

— Что значит, не сорвался?

— Не озверел, понял? Кирей для бати — легкая добыча. Сила есть, а мозги отсутствуют напрочь. Распрыгался, как горный козел. А батя дешевые понты ох как не любит. Не ровен час, тормоза откажут. Тогда крышка.

Алексей хотел что-то сказать, но зал опять встал на ноги и взревел. После Лениных слов Алексей немного успокоился. Теперь он увидел, как еще один раунд Сажин методично таскал Кирея по рингу, выматывая и обессиливая. Тот уже тяжело дышал, потел и на глазах выдыхался, а Сажин так ни разу и не применил удар ногой. Лишь два стремительных прямых правой, в разрез перчаток, и почти незаметный, будто проверяющий, апперкот левой. Или Алексею показалось, или после этого Кирей стал работать уже не так энергично.

В третьем раунде бойцы вошли в клинч, и Алексей увидел, как изменилось Ленино лицо.

— Что случилось? — попытался он опять перекричать зал.

— Похоже, Кирей спятил. Запрещенные приемы использует, м…к, — выругался Леня. — Зачем он батю провоцирует? Колено подставил, сука…

«Я потом спрошу, что это за приемы», — Алексей все пытался разглядеть, что там происходит, на ринге? Противники висели друг на друге и молотили перчатками. Казалось, в этом нет никакого смысла, они просто переводят дух и ждут окончания раунда. И вдруг Алексей увидел, как Сажин, опустив перчатки, на секунду прижался спиной к канатам, потом пружинисто отскочил, а Кирей шагнул назад, оказавшись в центре ринга, и опустился на колено, мотая головой. «Пропустил удар. Нокаут. Все, конец», — подумал он. Но Сажин не спешил заканчивать этот бой. Спокойно дал противнику прийти в себя и посмотрел на рефери: командуй.

А дальше началось что-то страшное. Один человек садистски избивал другого, не давая ему прийти в себя, но и не нанося того решающего удара, который приводит к нокауту. Избивал показательно, со знанием дела, можно даже сказать методично. Казалось, Сажин сначала хочет переломать противнику все кости, рассчитывая на его низкий болевой порог, а потом уже уложить на ринг.

Кирей, на которого смотрели его гладиаторы, не мог сам остановить этот бой, пока был в сознании, поэтому он вставал, поднимал перчатки и снова шел под удары Сажина, который был безжалостен. Лицо у Кирея было в крови, но Алексей уже понял, что здесь действуют какие-то особые правила. Это не любительский кикбоксинг, и даже не профессиональный, это схватка за власть, не за призовые, и остановят ее лишь тогда, когда один из бойцов упадет и больше не встанет.

Кирей уже находился в перманентном состоянии грогги, когда боксер ничего не видит и не соображает, потому что у него в глазах стоит кровавая пелена. Но могучий организм и единственный оставшийся в живых инстинкт, надо стоять, к удовольствию Сажина еще поддерживали его на ногах. И Сажин бил не спеша, теперь уже и ногами, бил со смаком, так, чтобы все видели, как он ломает кости и делает человека инвалидом.

Теперь-то Алексей понял, о чем говорил Леня, и вновь повернулся к нему:

— Дым! Это же убийство! Публичное убийство! Надо это остановить! Дым!

Леня молчал. Алексей увидел, как окаменело его лицо. «Падай же! Падай!» — мысленно взмолился он, глядя, как Кирей, упрямо мотая головой, в который уже раз поднимается на ноги.

И тут Сажин с разворота, мощно, словно натешившись и решив поставить жирную победную точку, ударил Кирея правой ногой в голову и, пока тот падал, добавил еще два убийственных прямых, тоже в незащищенную больше перчатками голову. У Алексея возникло чувство, будто он слышит хруст костей. На этот раз Кирей уже не встал. Он лежал в центре ринга неподвижно, как покойник, а в зале теперь стояла мертвая тишина. Алексей не уловил момента, когда зал затих. В каком именно раунде прекратились вой и свист, которыми зрители приветствуют эффектные удары. Когда этот огромный зал стал похож на морг, с его убийственной ледяной тишиной и запахом формалина. Когда у Сажина появилось это выражение лица: словно он прозектор, вскрывающий трупы.

Это был настоящий ад. Ад под ключ. Сажин стоял на ринге, опустив перчатки, и, словно пытаясь наконец осмыслить происходящее, смотрел на лежащего у его ног окровавленного человека. Никто не трогался с места. И первым прервал молчание Сажин.

— Что застыли? — бросил он секундантам. — «Скорую» вызывайте!

Те наконец очнулись. Рефери, отводя глаза, поднял вверх руку президента, Кирея суетливо понесли с ринга, потом зачем-то положили на пол, снова подняли, понесли.

— Вроде жив еще. Дышит, — с надрывом сказал кто-то.

Сажин тоже сошел с ринга и протянул Грише, своему водителю, руки в перчатках, коротко бросив:

— Сними.

Людская стена вокруг ринга будто ожила, все попятились назад, оставляя Сажина одного в ярко освещенном круге. Алексей, почти уже спустившись вниз, уперся в людские спины.

— Да, хорош Акела, — негромко сказал кто-то из зрителей.

— Показал, ху из ху.

— Сделал мужика инвалидом. Если Кирей, конечно, выживет. Хотя Сажа мог бы пораньше остановиться…

— Заткнись… А то и тебя…

— А я что? Я ничего. Я, кстати, на Акелу ставил.

— Значит, зачтется.

— Давай отсюда линять. Где «Скорая», там и менты.

— Отмажется. Бой был по правилам.

Спины раздвинулись. Алексей увидел, как водитель Гриша накинул на плечи Сажина халат и уважительно промокнул президентский лоб полотенцем. Вокруг стояла почтительная тишина. Сажин посмотрел в толпу и кивнул кому-то из своих знакомых:

— Завтра заедешь ко мне в офис.

— Слушаюсь, Дмитрий Александрович. Все порешаем, как скажете.

Сажин усмехнулся и направился к выходу. Толпа почтительно расступалась, провожая его в раздевалку гробовым молчанием. С победой никто почему-то так и не поздравил.

Алексей, не в силах справиться с тошнотой, посмотрел на запятнанный кровью ринг и стал спускаться туда, к уходящему в раздевалку Сажину. Справа кто-то возбужденно обсуждал последний раунд-кик Акелы. Технично, мол, и мощно. Знает толк в ударах ногами.

«У этих, видимо, ставка сыграла», — печально подумал он.

— Леха, не надо к нему сейчас, — сказал ему в спину Дым. Оказывается, он спускался следом.

Алексей остановился и повернулся к Лене:

— Не надо, говоришь?

— Я догадываюсь, что ты хочешь ему сказать. Не надо.

— А то он и меня, да? Ногой в голову, потом добавит парочку прямых, тоже в голову. Я не Кирей, меня даже до больницы не довезут. Здесь скончаюсь.

— Леша… — Дым положил руку ему на плечо. — Поедем домой.

— Я его не боюсь! — дернулся он.

— Батя сорвался. Бывает. У него тоже нервы.

— У Сажина нервы? — он чуть было не рассмеялся. — Шутишь!

— Он не мог по-другому, понял? — тихо сказал Дым.

— Ты хоть знаешь, что будет дальше? Это же война! Бойцы Кирея Сажину этот позор не простят.

— Не посмеют. Ты же слышал: завтра все порешаем.

— Во дурак, — не удержался Алексей. — Дым, ты вообще в теме? Откуда тебе знать, что на уме у блатных? Какими понятиями они живут, что прощают, а что нет? Впрочем, ты прав. Сегодня говорить об этом бессмысленно. Что сделано, то сделано. Сажин после боя еще не остыл. А после такого боя в себя приходят долго. Поехали по домам. Алиса небось обрадуется. Ты ей тоже сказал, что вернешься к утру?

— Я ей в WhatsApp написал, — невозмутимо ответил Леня.

— Утро вечера дряннее, — невольно вздохнул он. — Теперь у нас в «БуЗе» так. Да, непросто будет.

Он был готов к худшему и не ошибся. Камень, сорвавшийся в вершины горы, и впрямь потянул за собой лавину.

…Сажин хотел сказать Грише, чтобы в раздевалку никого не пускал, но потом вдруг понял: никто и так не зайдет. Даже с победой не поздравили, бздуны. А чего они, собственно, ждали? Что высокие стороны договорятся? Власть не яблоко, пополам ее делить, она ножом не режется. Каждый хочет съесть сей сладкий фрукт в одиночку.

Он редко выходил из себя, да почти никогда, холодная голова — залог победы, но сегодня вдруг сорвался. Когда в третьем раунде они вошли в клинч и Кирей подло подставил колено в расчете травмировать рабочую Сажинскую правую, его затопила ярость. В начале, когда он только начал тренироваться, у него обе руки были одинаково сильны. Тренер предложил поставить удар левой — левша, мол, всегда неудобный противник. Левши имеют преимущество.

— Я буду бить правой, — твердо ответил он на это заманчивое предложение.

Бой должен быть по правилам. А тот, кто эти правила нарушает, должен быть наказан. Даша не раз пеняла Сажину за его максимализм.

— Всех не исправишь, Дима. И потом: представь, что было бы с нами, если бы все были такие, как ты. Прощай людям их слабости, ты ведь сильный. Будь великодушным.

Даша…

Он посмотрел в зеркало и увидел себя сидящим почему-то на столе, в неудобной позе, в накинутом на плечи халате. Тело было липким от пота, на груди запеклась кровь. Видимо, когда Кирей падал, то в последнем отчаянном броске боднул истязателя окровавленной головой. В горячке боя Сажин этого не почувствовал. Он все еще был там, на ринге, а теперь вдруг подумал: «Для чего я это делаю? Для кого? Деньги? Власть? Доказать всем, что ты самый крутой? Ну, доказал. А все равно чего-то не хватает».

Мужчину-победителя должна оценить женщина. Иначе вкус у победы не тот. И он потянулся к телефону. Он хотел позвонить именно жене, потому что другие женщины были в его жизни случайными. Он их никогда не ценил и докладывать о своей сегодняшней победе никому из них не собирался. Хотя победа была безоговорочной и эффектной. Женщинам такое должно нравиться, они гораздо кровожаднее мужчин, вопреки общепринятому мнению о женской слабости.

Кроме Даши. Она особенная. Одна из немногих женщин, которых нельзя купить. Завоевать ее можно, он уже однажды это сделал. За что получил срок. Цена его устроила, рано или поздно бизнес все равно отжали бы. А так он получил возможность для реванша. Тюрьма на многое открыла ему глаза. Это ведь она сделала его таким, любимая жена. Из-за нее он сел за убийство. А теперь Даша ненавидит его за это.

Нет… Не может быть… Он — победитель. А победитель имеет право выбрать приз. Он хочет в довесок к лавровому венку женской любви и понимания. В первую очередь любви…

— Да. Я слушаю, — услышал он в трубке такой родной голос. И глупо сказал:

— Это я.

— Я знаю. У меня есть определитель номера.

— Выходит, ты еще не внесла меня в черный список? — усмехнулся он.

— Так поступают только трусы. Я ни в чем не виновата и не собираюсь от тебя прятаться. Да и навязчивость не входит в число твоих недостатков.

— Это верно… Удивлена, что я позвонил?

— Немного. Что-то случилось?

— Не слышу в твоем голосе любопытства. Похоже, ты лишь из вежливости это спрашиваешь. Как Саша?

— Выздоровел. Извини, но у меня ощущение, что ты это тоже спрашиваешь только из вежливости.

— Это не так, — он сглотнул появившийся в горле ком. — Даша, ты мне нужна.

— Вот как?

— Я тебя прошу: смени тон. Я ведь первый тебе позвонил.

— Я это ценю. Что все-таки случилось?

— Сегодня был бой. Важный бой, в котором я победил. — Он посмотрел в зеркало и невольно потрогал шрам на лбу. Не каждый такой бой заканчивался без потерь. Сегодня ему повезло.

— Дима, ты цел? — заволновалась Даша. — Тебе досталось, да?

— Нет. — «Надо было соврать, — подумал он с досадой. — Сказать, что у меня сломана рука или нога, что я едва дышу и весь в крови. Тогда жена, возможно и примчалась бы в Москву. Но ведь она говорит, что врать унизительно. И ты подумай! Я не смог ей соврать!» И он сказал: — Я в порядке.

— Дима? Ты и в самом деле не пострадал? — не поверила Даша.

— Жив и здоров, — заверил он. — Просто решил похвастаться победой. Такие бои бывают нечасто. Когда все складывается, как ты хочешь. — Он старался говорить правильно и красиво, и, уж конечно, без мата, чтобы ее не спугнуть. Даша — женщина чувствительная, а музеи с библиотеками ее окончательно разнежили. А его так и подмывает спросить: ну, как там, в облаках? Ходят в сортир или нектар — пища безотходная?

— А тот человек, — осторожно спросила Даша. — Ну, с которым ты дрался. Он как? Я ведь знаю, что ты бываешь безжалостен. Скажи, ты его избил?

— Я победил.

— Я совсем не то имела в виду. Это ведь был спорт, да? Я далека от этого, и моя ошибка в том, что я никогда не пыталась тебя понять. В том, что касается твоего спорта, — Даша явно подбирала слова. — Извини, но я пацифистка. Я считаю, что люди должны договариваться, а не воевать. И что человек человека всегда поймет, если ему доходчиво объяснить.

— Что за чушь? — Не выдержал он. — В каком мире ты живешь, милая? Европа тебя испортила с ее непробиваемой толерантностью. А Россия всегда останется страной азиатской, здесь слишком холодно и мало солнца. А еще воруют. Много воруют. Не соблюдают законы. Договориться можно с людьми. А здесь мне не с кем договариваться.

— Дима, зачем ты позвонил?

— Сказать, что я тебя все еще люблю, — сказал он глухо. — Я хотел бы, чтобы ты сейчас была рядом. Ты приедешь?

— Прямо сейчас? — заколебалась Даша.

— Хотя бы завтра, на пару дней.

— Что у тебя с голосом? — подозрительно спросила Даша. — Синдром победителя, да? Тебе нужна женщина, и ты позвонил мне. Видимо, мне первой. Дима, я сколько лет тебя знаю? Мне все твои интонации знакомы. Ты перчатки хотя бы снял? Или так и сидишь по локоть в крови?

— Нет, с чего ты взяла? — он уже понял, как фальшиво это прозвучало.

— Ты где? В раздевалке?

— Ну, допустим.

— И из раздевалки, сразу после боя позвонил мне…

— Даша, я у тебя так редко прошу любви. Первый позвонил, сам. А ты мне опять мораль читаешь, — он начал злиться. — Да хватит уже играть в хорошую девочку. Будешь мириться?

— Я не ссорилась. Мы просто решили развестись.

— Хорошо, я погорячился. Развод отменяется.

— Я вижу, ты избил человека и настроение у тебя повысилось. Можно и жену приласкать.

— Да хватит тебе лезть в бутылку! Ты приедешь?

— Нет. Извини.

— Забавно. А извиняться-то зачем? Из вежливости?

— Сажин, ты обратился не по адресу, — сухо сказала жена.

— Это я уже понял. Ладно, спокойной ночи, моя ледяная фея. Хотя у вас ведь другой часовой пояс. Ночь еще не наступила. Ну, книжку почитай. Музеи небось закрыты уже. Сашу к телефону не зови, я с сыном буду общаться без посредников. Спасибо за понимание, — сказал он с иронией.

— Дима… я…

— Что?

— Нет, ничего. Если ты передумал, я всегда тебя жду! — с отчаянием сказала вдруг Даша. — Но только не я к тебе, а ты ко мне.

— Ты мне еще условия будешь ставить!

— Это не условие, — торопливо сказала Даша. — Ты себя загнал. Таким неуравновешенным, морально уставшим, даже убитым, я тебя еще никогда не видела. Ты же всегда был умным. Нельзя победить ветряные мельницы, будучи верхом на коне. Ты донкихотствуешь, Дима. Хотя о чем это я? Ты же не читаешь книг.

— Толку от них? А вот ты, похоже, совсем зарылась в артефакты. Но я-то живой. И у меня простые человеческие потребности.

— Поесть, поспать и, извини, трахнуться?

— О! Сказала, наконец! И как у тебя только язык повернулся? Или это слово теперь считается литературным? — с сарказмом спросил он. — Да, я выиграл бой и хочу трахнуться! Я готов подождать, пока ты прилетишь. До завтра, — намекнул он.

— Я тебе не самка, — обиделась Даша.

— Ладно, я понял. Позвоню как-нибудь. Спокойной ночи, — и он дал отбой.

Какую чушь она несет! С ней-то самой что стало?!

— Гриша, — позвал он.

— Слушаю, Дмитрий Александрович.

Водитель, похоже, стоял под дверью, охранял его покой.

— Почему так тихо?

— Так ведь вы не давали распоряжения задержаться. Все и разошлись. Вернуть? Кого надо? — и Гриша полез за мобильником.

— Не надо никого. Пусть уходят. Ты вот что… Помнишь ту девчонку из эскорт-услуг? Блондинку с длинными волосами?

— Глазастенькую? А если она занята? Увезли уже.

— Тогда какую-нибудь, — сказал он устало. — Позвони, пусть приедет. Не сюда, ко мне домой. И охране скажи, чтобы пропустила. Пусть в сауну девчонку проведут, она знает, где раздеться.

— Понял.

И Гриша из деликатности вышел. Он все устроит, не в первый раз. Конечно, негоже гонять парня по борделям, но что прикажете делать, когда жена не понимает?

«В конце концов, я победитель!» — подумал он и пошел в душ.

Глава 11

На следующий день «БуЗа» гудела. Все обсуждали вчерашний бой. Даже бледные щеки Суве порозовели.

«Или она сегодня, пошарив в косметичке, выудила оттуда румяна?» — подумал Алексей, поздоровавшись с Вандой Бруновной.

— Вы слышали новость? — воодушевленно спросила та. — Мы не закрываемся.

— А разве поговаривали о том, что «БуЗа» легла? — невозмутимо спросил он.

Суве смутилась:

— Мы ведь растеряли половину правления, — смущенно пояснила она. — Тимур Хафизович умер, а Сережа Немилов исчез.

— Зато Гербарий, то есть Гербер, вернулся, — кивнул Алексей на главного сажинского экономиста.

Яков Карлович и в самом деле важно вышагивал из лифта по направлению к своему кабинету. Увидев Леонидова, он, ничуть не смутившись, кивнул яйцеобразной головой:

— Приветствую. Если у вас есть ко мне вопросы, я отвечу на них не раньше, чем во второй половине дня. Много дел накопилось, прошу извинить.

— У меня к вам больше нет вопросов, — пожал плечами он.

Или ему показалось, или Гербер действительно обрадовался? В самом деле, о чем тут еще можно спрашивать? Человек запутался в долгах, у него случился нервный срыв. Но теперь, похоже, отпустило. Сажин вчера выиграл важный бой, это значит, что блатные перестанут давить на его людей. Как все теперь думают. Тукаеву найдут замену, и в «БуЗе» воцарятся желанные мир и покой.

«Если бы все решалось так просто, — сокрушенно подумал он. — Господи, да чему они все радуются?! Это от неведения или от непонимания происходящего»?

Сам он прекрасно понимал, что происходит. Поэтому и сказал вчера Саше:

— Я должен уехать в командировку.

— Куда? — удивилась жена. — И на сколько?

— Не знаю. Может, дня на два, а может, и на неделю. Как пойдет.

— Что пойдет, Леша?

— Дела, любимая.

— Но ты работаешь в компании без году неделя! Какая может быть командировка?

— А сколько лет я знаю Сажина? — жена молчала. — То-то.

— Я уже жалею, что фактически заставила тебя устроиться на эту работу. Лучше бы ты дома сидел. Мне уже никакие деньги не нужны! — отчаянно сказала Саша.

— Поняла наконец? Бойся своих желаний, — усмехнулся он. И пошутил: — Не все деньги одинаково полезны, есть те, которые вредят здоровью. Но поскольку изменить я ничего не могу, с неделю меня не будет дома.

— И в какой же город ты уезжаешь? — горько спросила Саша.

— А это, милая, коммерческая тайна, — подмигнул он. — Усекла?

— Я жалею, что так и не познакомилась с Сажиным. Могла бы ему сейчас позвонить.

— О! Его нельзя беспокоить по пустякам! Он решает только глобальные вопросы. Как вчера, например.

— А что было вчера? — живо спросила Саша.

— Совещание, — невозмутимо соврал он.

С Сажиным после вчерашнего боя они еще не встречались. Дмитрий Александрович даже не знал, что Алексей тоже был вчера в «Три Эс». Или уже узнал?

Они столкнулись в приемной. Сажин отдавал распоряжение личной секретарше:

— Надо срочно собрать совещание, Даша. Вызови ко мне членов правления.

— А я могу поприсутствовать? — громко спросил Леонидов.

Сажин протянул ему руку и, пожав ее, кивнул на дверь своего кабинета:

— Зайди.

Алексей вошел за президентом и плотно прикрыл дверь. Он не хотел, чтобы секретарша подслушала их разговор.

— Дым доложился, что ты видел вчерашний бой, — небрежно сказал Сажин, усевшись в президентское кресло.

— Ждешь комплиментов? — он демонстративно сел на стол. — Ты редкий м…к, Дмитрий Александрович.

— Не понял? — удивленно посмотрел на него Сажин. — Что за шутки?

— Я пришел спросить, есть ли в твоем доме свободная комната?

— Опять-таки не понял.

— Помнишь, ты меня приглашал? Предлагал пожить.

— Я предлагал тебе это, когда жена могла из дома выгнать.

— Вот и выгнала.

— Плохие у тебя сегодня шутки, — нахмурился Сажин. — Слезь со стола, сюда сейчас люди придут.

— А я друг, мне можно. — Он спрыгнул со стола и спросил: — Так как насчет комнаты?

— И «калаш» в придачу? — усмехнулся Сажин.

— Я вижу, до тебя дошло.

— До меня еще вчера дошло, — напряженно сказал Сажин. — Не сдержался. Бывает.

— Не сдержался?! Ты не имел права так поступать! Ты президент общественной организации, а не наемный убийца!

— Леша, остынь.

— Как Кирей?

— В коме.

— Выживет или нет, уже не важно. Ты его публично унизил. А значит, и его бойцов. Они под тобой по-любому не будут ходить. Ты мало сидел и много занимался бизнесом. И сейчас им занимаешься. Нельзя скрестить петуха с селедкой. Она не станет после этого нести яйца, а он не научится дышать жабрами.

— Интересное сравнение. Никогда не слышал, — отрывисто сказал Сажин.

— Запиши, может, где и блеснешь.

— Хватит хамить. Краев не видишь, — поморщился Дмитрий Александрович.

— Да куда мне до тебя! Я хоть в словесных баталиях чрезмерно увлекаюсь, а не как ты, в драке. Дым уже переехал к тебе?

— К вечеру переберется.

— Значит, у меня будет хорошая компания.

— А я, выходит, плохая?

— У тебя нет чувства юмора. Тебе подставили колено под рабочую руку, и ты, вместо того чтобы посмеяться, отправил мужика в кому. Теперь нам всем не до смеха.

— Завязывай острить, — сердито сказал Сажин. — Я не хочу, чтобы ты шел под пули. Ты свое дело сделал. И это не твоя война.

— Фу ты, как пафосно! — поморщился Алексей. — Ты ли это, Сажин? И потом: у тебя хватает бойцов. Я не думаю, что блатные соберут армию. До приезда собровцев мы в любом случае продержимся. Авось и без потерь обойдется. Киреевских гладиаторов упакуют в автозаки, кого потом выпустят, а кто и сядет, и у нас появится численное преимущество. Главное — это продержаться.

— И кто их вызовет, собровцев? Ты? — насмешливо спросил Сажин.

— Сами объявятся, как только пальба начнется. Нынче не девяностые. Ты выбрал не тот способ, чтобы взять власть, Дмитрий Александрович.

— А как, по-твоему, надо? Ле-ги-тим-но? — по слогам выговорил Сажин.

— А по-другому нельзя.

— И так не получится. И что делать?

— Ждать.

— Это я уже слышал.

— Слышал, но не послушал меня.

— Леха, завязывай с этим. Учить меня жить. Хочешь составить компанию Дыму — перебирайся ко мне. Я не возражаю. Наезд, возможно, и будет. Хотя не факт. Недельку поживем на осадном положении, а там, глядишь, рассосется.

— Интересно, а что соврал жене Дым? — с любопытством спросил он. — Я вот уезжаю в командировку.

— Он тоже. В Сочи.

— Я рад, что ошибся: с чувством юмора у тебя порядок.

— Исправляюсь, — пошутил Сажин. — Я вчера и впрямь погорячился. Надо было держать себя в руках.

Они услышали, как открылась дверь. В кабинет вошел улыбающийся до ушей Кочарян:

— С победой, Дмитрий Александрович!

Следом за ним вышагивал как цапля, высоко поднимая острые колени, Гербер.

— Все, Леша, у нас совещание, — намекнул Сажин. — Езжай за манатками. Вечером жду.

— Куда это вы собрались? — не удержался ревнивый царь Тигран.

— Да так, в боулинг поиграть, — невозмутимо сказал Сажин.

«А не перебарщивает ли он с шутками? — подумал Алексей. — Мне, например, не смешно».

Комнату ему показал Гриша. Видимо, на сегодня у Сажина было назначено несколько совещаний и домой он не торопился.

— А ты почему не с ним? — слегка удивился Алексей, когда Гриша подхватил его спортивную сумку с вещами со словами:

— Дмитрий Александрович мне звонил. Предупредил, что вы приедете. Я тут по делам мотался. Дмитрий Александрович и сам хорошо рулит, мне при нем все время находиться не обязательно. Только когда он уставши или выпил.

— А сегодня он трезв как стекло и прекрасно себя чувствует? Несмотря на вчерашнее? — не удержался Алексей.

— Зря вы так, — покачал головой Гриша. И первым вошел в лифт. — Вас велели на втором этаже поселить.

— Почему на втором? Сажин же на третьем живет.

— Так спокойнее.

— Мне — нет. Я хочу быть при нем.

— Это вы с ним сами решите. Мне сказали отнести ваши вещи на второй, — и Гриша опять-таки первым вышел из лифта.

— А ты, похоже, Сажина боготворишь.

— Не догнал чего-то? — обернулся Гриша.

— Ты ведь при нем не только водитель, а скорее адъютант. И личные поручения выполняешь.

— Да какое там, — смущенно отмахнулся парень.

— И тайны хранить умеешь, — вздохнул Алексей. — Да, Сажин умеет подбирать кадры. Ну, показывай мои апартаменты!

— Какие еще апарта… как вы там сказали? — напрягся Гриша. — Этих нет, только комната.

«Да он хоть школу-то закончил? — удивился Алексей. — Или школа была спец? Для умеренных степенью дебильности. Что ж, для того, чтобы Сажину девок возить, диплом о высшем образовании не нужен. Главное — преданность и умение держать язык за зубами», — и он молча пошел за водителем по длинному коридору этого странного дома-казармы.

Комната была большой и неуютной. Обстановка спартанская, зато вид из окна — то, что надо. На ворота и выезд на трассу. Сама трасса из окна второго этажа тоже неплохо просматривалась. Алексей это оценил. Надо только сказать, чтобы ночью включили прожектор, и помощнее. Незамеченными к этому дому подобраться трудно. На машинах тем более.

— Ужинать будете или Дмитрия Александровича подождете? — спросил Гриша.

— А Дым, то есть Леня Дымов, когда приедет?

— Они мне не докладываются.

— Я подожду кого-нибудь из них. Сажина или Дыма.

— Как хотите. Кухня внизу, бутер можно закинуть. Софья Федоровна еще не ушла.

— Это кто? Домработница?

— Типа да. Дмитрий Александрович говорит: домоправительница. И Даша тут.

— Даша?!

— Горничная.

«В его жизни, похоже, одни только Даши, — усмехнулся он. — Ну, Сажин!»

— Григорий, а ты давно при нем?

— Еще с «АNDA».

— Вот как? — удивился Алексей.

— Я курьером был, — охотно пояснил Гриша. — Пацан совсем. Родители погибли в аварии, братьев-сестер нет. А в «АNDA» было классно! Когда Дмитрия Александровича посадили, я ушел.

— Почему? Тебе разница есть, под кем работать?

— Начальники все говнистые. Если курьер, то вроде как пустое место.

— Могу тебя заверить: для большинства из них не только курьер пустое место.

— Я Дмитрия Александровича уважаю. Я как узнал, что он народ собирает — сразу бизнес свой бросил.

— А у тебя был бизнес? — удивился Алексей.

— Ага. Рюкзак и велик. Роллы-суши-пицца на заказ. Ну и прочая жрачка. Мне в общем-то нравилось. Колесишь по Москве, сегодня здесь, завтра там. Людей разглядываешь, девушки есть красивые.

— А Сажин тебя, значит, сманил?

— Я сам пришел. — Гриша вдруг разговорился. — В клуб ходить начал, тренироваться. Раньше стеснялся. А с Дмитрием Александровичем я куда хочешь войду.

Алексей присмотрелся к парню внимательнее. «Да он, похоже, аутист! Или психологическая травма в подростковом возрасте? Сколько лет было Грише, когда погибли его родители? Школу-то он закончил или нет? Но прилепился он к Сажину крепко. Как жвачка к волосам. И оторвать его можно, только выдрав клок волос. Забавно».

— Григорий, а ты и живешь здесь? — с любопытством спросил он.

— Ага. Моя комната на первом этаже, — с гордостью сказал Гриша.

— У тебя что, квартиру отжали? И Сажин этому не помешал?

— Почему отжали? — удивился Гриша. — Есть квартира.

— Жильцов пустил?

— Зачем?

— Пустая, значит, простаивает. А ты при Сажине безотлучно.

— Дмитрия Александровича мало кто понимает. Боятся его.

— А ты понимаешь? — усмехнулся Алексей.

— Он — человек. Я хочу быть таким, как он.

«Взрослый ребенок, — опять подумал Алексей. — Нашел себе кумира. А скорее сотворил. И так бывает».

— Пойду я, — засобирался Гриша. — А вдруг Дмитрий Александрович позвонит? Машину надо помыть.

— А Сажин что, на метро поехал? — съехидничал Алексей. — Раз его водитель с машиной здесь.

— У него машин много, — шуток Гриша, похоже, не понимал. Парень был слегка, а может, и не слегка, заторможенный. Идеальный слуга.

Подумав, Алексей все же спустился вниз после того, как закинул в шкаф свои вещи и переоделся в спортивный костюм. Не столько за бутербродом, сколько осмотреться. На кухне сидели бойцы и ели борщ. Это Алексей понял по аромату, сочащемуся из тарелок. Спиртного на столе не было. Увидев его, бойцы явно напряглись и замолчали. Потом тот, у кого было знакомое лицо, сказал:

— Присаживайтесь. Ужинать будете?

— Спасибо, не откажусь.

Алексей присел к столу. Полная женщина в цветастом фартуке налила ему густой борщ.

— Как обстановка? — спросил Алексей. Ему хотелось установить контакт с людьми, которым, быть может, придется прикрывать его спину в бою. Глупо умирать-то не хочется из-за того, что посчитают не за ценный кадр, который надо беречь.

— Спокойно, — коротко сказал знакомец, с аппетитом доедая борщ.

— А много вас тут? — спросил Алексей.

— Сколько надо.

Алексей понял, что его троллят. Парни с юмором, к тому же скучают.

— А борщ вкусный, — подвел итог он.

— Именно, — дружно кивнули парни.

…Дым и Сажин приехали вместе. Алексей сообразил, что Гриша лукавил. Аутист-то он аутист, но секреты хранить умеет. Сажина привез зять, одновременно взяв на себя функцию личной охраны. Значит, спокойно здесь не было, а парни из охраны тоже скрытничали.

— И давно ты на осадном положении? — с обидой спросил он у Сажина. — Мне ничего не сказал.

— Потому что ты не разделяешь моих убеждений, — невозмутимо ответил хозяин дома. — У тебя на все случаи жизни один совет: беги, прячься. Удивлен, что ты здесь.

— Комнату мне выделили, — сердито сказал Алексей. — А как насчет оружия?

— Не терпится пострелять? — усмехнулся Сажин.

— И еще я хочу спросить: почему ты поселил меня на втором этаже? Дым, ты где обосновался?

— На третьем. У меня в комнатухе койка есть свободная, — взъерошил Леня косую челку, которая успела отрасти. Видимо, стричься ему было некогда. — Хочешь ко мне?

— Хочу!

— Заметано. Батя, ты не против? — посмотрел Леня на тестя.

— Живите, где хотите, — пожал могучими плечами тот и позвал домоправительницу: — Софья Федоровна, накройте нам в гостиной на третьем.

Ужин был похож на заседание штаба. Сажин разложил среди тарелок с едой план участка и стал изучать его слабые места.

— Если атакуют, то не в лоб, — задумчиво сказал он. — Подъезд к воротам со стороны трассы отлично просматривается из дома. И ворота надежные.

— А где слабое место? — подался вперед Алексей.

— Вот здесь, — Сажин ткнул авторучкой в план. — Грунтовка, но морозы ее подсушили. Дорога уходит в лес. Днем там можно отсидеться. Забор высокий, но непреодолимым его не назовешь.

— Тогда надо поставить там пост.

— Сделано.

— Много у тебя бойцов?

— Человек двадцать. Не считая нас троих.

— Мало! Вызови еще бригады две, — посоветовал Алексей.

— На кой?

— А если ОПГ всем миром навалятся?

— Ворота надежные, забор высокий, — пожал плечами Сажин. — Отобьемся.

— А зачем им вообще нужен штурм? — вмешался Дым. — Вроде все порешали.

— А как еще убрать Сажина? — спросил Алексей. — Только под шумок, когда начнется заваруха. Штурм — это отвлекающий маневр. Они, скорее всего, с битами пойдут, кастетами и арматурой. Чтобы шума поменьше было, и статья, в случае чего, не такая серьезная. Драка — это драка, а огнестрел есть огнестрел. Хранение и применение оружия — это серьезно. Как у тебя, Сажин?

— У охраны есть лицензия. Я оформил своих бойцов как ЧОП. Все по закону.

— Ладно, посмотрим, что будет, — вздохнул Алексей. — Как я понимаю, у нас сухой закон?

— Правильно понимаешь, — улыбнулся Дым.

— Итак, операция называется «Ответный удар». Мы опустили их, они, в свою очередь, хотят нагнуть нас. Их задача — убрать президента «БуЗы» и завладеть ее активами. Наша задача: отстоять президента и сохранить «БуЗу». Что будет, если ОПГ после этого от нее отколются, а, Дмитрий Александрович?

— Если мы пересидим критический момент здесь и отобьемся, «БуЗу» уже невозможно будет раздербанить. Я не зря держу при себе Кочаряна. Его юристы работают. Активы, которые контролировал Хан, уйдут в надежные руки. Все по закону.

— В твои руки? — с нажимом спросил Алексей.

— Да. В подконтрольные мне структуры, — уклончиво ответил Сажин. — Это было оговорено в контракте Тукаева. Нынче общак не кубышка с золотыми, а номера банковских счетов и фирмы в офшорах.

— Что ж, будем держаться.

Перед тем как лечь спать, они с Дымом долго стояли на крыльце. Ночь была морозная, зима, задержавшись в пути, теперь неслась вперед огромными прыжками. Небо чернело над головой, как гигантская прорубь, облака в ней застыли коркой льда, звезд видно не было, только луна, будто попавшая в ледяную ловушку рыбина, тревожно блестела золотой чешуей.

— Дым, закурить есть? — спросил он.

— Откуда? Я ж не курю.

— Я тоже. Бросил много лет назад. А сейчас сил нет, как хочется курнуть.

— Могу у бойцов стрельнуть.

— Стрельни.

Когда Дым вернулся с сигаретами и зажигалкой, курить Алексею уже расхотелось, но сигареты он взял. Словно оправдываясь, сказал:

— Забыл уже, как это делается, — и чиркнул зажигалкой. — Непривычные или давно позабытые вещи человеку обычно хочется сделать перед смертью, — сказал он. — Предчувствие, что ли?

— Не каркай. Мне вот ничего такого необычного не хочется, только спать, — и Леня широко зевнул. — Красиво-то как! Небо, луна… И тишина…

— Скажи: еще бы бабу, — хмыкнул он, затягиваясь.

— Не до того. Состояние души и тела: предельная мобилизация.

— Не сможешь? — подначил его Алексей.

— Смогу, — невозмутимо ответил Дым. — Желания нет. Я с женой вчера как положено попрощался.

— Теперь ты не каркай. Попрощался!

— Леха, хватит базарить, идем спать, — и Дым еще раз широко и вкусно зевнул.

«Ну и нервы!» — невольно позавидовал Алексей, и тут у него зазвонил мобильник. Это была Саша.

— Как доехал? — спросила она.

— Доехал? — Он вспомнил, что соврал про командировку. — Нормально.

— Как там у вас погода?

— Хорошая погода. Почти как в Москве, — он увидел, что Дым беззвучно ржет. — Гостиница? Гостиница хорошая, пять звезд, номер двухкоечный. Сосед? — он мстительно посмотрел на Леню. — Нормальный мужик, только храпит как трактор. А еще грязные носки запихал под кровать. Пованивают. Мужик деревенский, лапотник. Не, не бухает. Печень у него.

Дым ткнул его кулаком в бок и прошипел:

— Кончай брехать.

Алексей невольно охнул.

— Что там? — испуганно спросила Саша.

— Об угол ударился. Шкаф тут, понимаешь, в номере, да огромный такой, ну, никак не обойдешь. Ладно, милая, я тебе позвоню. Спокойной ночи, — и он дал отбой.

— Про печень-то зачем? — с обидой сказал Леня.

— С языка сорвалось.

— За языком надо следить, — наставительно сказал Дым и положил тяжеленную руку ему на плечо: — Ну что, спать?

— Пошли, — он щелчком отшвырнул недокуренную сигарету.

Во рту была давно позабытая горечь, горло саднило. «Бросил — не надо начинать», — обругал себя Леонидов и вслед за Дымом пошел в дом.

День прошел спокойно, но Алексея это не обрадовало. Ожидание томительнее всего. В отличие от Лени он и не надеялся, что обойдется.

Спать легли рано. Алексей уже начал привыкать к этому дому, точнее казарме, где на каждом этаже были блокпосты, к тому, что на соседней кровати лежит Леня, сосед по комнате, который и в самом деле похрапывает.

«Нет, не уснуть, — вздохнул он. — Мне не тридцать, как ему, и нервная система убитая. Интересно, Сажин спит?»

Он свесил ноги с кровати, и вдруг надрывно завыла сирена. Алексей давно был к этому готов, но все равно вздрогнул и рефлекторно втянул голову в плечи. Казалось, что на них навалилась свинцовая плита. «Надо встать»», — приказал он себе и увидел, как с соседней койки быстро и четко, по-военному, вскочил Дым.

— В ружье, — коротко бросил тот и стремительно натянул штаны. — Начинается, мать его!

Алексей мгновенно пришел в чувство и больше уже не тормозил. Когда они выскочили в коридор, из своих апартаментов навстречу им размашисто вышел Сажин. Он был в камуфляже, в берцах, внешне спокойный и, похоже, вообще не ложился.

— Бронежилет надень, — недовольно сказал ему Алексей.

— Внизу, — коротко ответил Сажин и направился к лифту.

На первом этаже сосредоточенный Гриша, явно гордый своей новой миссией, выдавал всем бойцам бронежилеты.

— Женщины в доме есть? — спросил Сажин.

— Нет. Даже Даша ушла, как чувствовала, — сказал водитель, помогая Сажину облачиться в защиту. — Вообще-то у нее роман с одним из наших пацанов, она часто ночует здесь. Но сегодня домой ушла.

— А может, предупредили? — сунулся Алексей.

— Ты сам-то оденься, — кивнул Дым на бронежилеты в ногах у Гриши.

Алексей покорно облачился в тяжелый и неудобный бронежилет. Не панацея, но может и сработать, если повезет.

— Откуда они идут? — спросил он, пытаясь перекрыть вой сирены, которая опять включилась.

— С двух сторон, — отрывисто сказал Сажин. — И от главных ворот, и там, где слабое место в обороне. Похоже, и они все это время не сопли жевали. Нащупали слабину.

— Сколько их?

— Хватает, — лаконично ответил Сажин.

На экране системы видеонаблюдения, висящем слева от входной двери, было беспорядочное людское месиво. Бритые головы, широченные плечи, в камуфляже без лычек или черной коже, размахивающие битами огромные руки в синих наколках…

— Гопота, — презрительно сказал Дым. — Одно плохо: безбашенные. Либо пьяные, либо обдолбанные.

Алексей прислушался: выстрелов слышно не было. Только сирена надсадно ревела, словно сработала сигнализация у оставленной без присмотра машины. Он увидел, как Леня решительно отодвинул тестя квадратным плечом и первым вышел на крыльцо.

Луна светила ярко, вырвавшись наконец из ледяного плена и махнув от радости хвостом, разбрызгала повсюду золотые чешуйки звезд. Две из них были особенно яркими, будто глаза дракона, притаившегося в ночи. Было морозно и тревожно. Сирена затихла, и стало слышно, как ревут моторы.

Сажин стоял на крыльце без шапки, и его коротко остриженные темные волосы будто заиндевели. Изо рта вырывался парок дыхания. Он какое-то время осматривался, а остальные молча ждали приказа командира.

Армию криминальные авторитеты не собрали, но ресурс, как оказалось, у них был. Человек тридцать упрямо перли на ворота, не пожалели и джип, который своим «кенгурятником» пытался протаранить железо. Но ворота были надежные, литые, да еще и двойные. Алексей сообразил, что это прет «мясо», те, которых послали имитировать активность. Основной же удар нанесут со стороны леса. Там штурмовики посерьезнее, бойцы, а не просто качки, и кроме бит, у них наверняка имеются как минимум травматы.

«Интересно, когда позвонят в полицию? И кто?» — напряженно подумал он.

Соседей по участку у Сажина не было, но «Рига» и ночью была оживленной трассой. Оттуда, с трассы, видно, что у дома-казармы заварушка. Да и другие участки поблизости есть. От такого шума не проснуться невозможно. Значит, часика через два-три здесь будет СОБР. Именно собровцы разруливают разборки бандитских группировок. А здесь очевидный наезд.

— Разделиться, — отрывисто командовал Сажин. — Основные силы к лесу. Здесь мы сами справимся. Леша, держись за мной и Леней.

— Еще чего! — возмутился он.

— Стрелять нельзя, понял? Это провокация.

— Не учи меня жить, — он повернулся к Грише: — Выдай мне биту.

— А сможете? — хмыкнул тот.

— Я же бывший мент!

— Так вы ж начальником были!

— Начальниками сразу не становятся. Сегодня я боец, понял?

— А то!

Держа наготове биты, они двинулись к воротам, в которые ломились атакующие. «А этот куда прет со своим президентским лицом? — со злостью посмотрел Алексей на Сажина. — Сидел бы дома. Это ведь по его душу пришли!»

Но Сажин понимал, что не имеет права отсиживаться. Он ведь заварил эту кашу. И бойцам нужен командир. Умирать никто не хочет, да и покалечиться тоже. В мирное время живем, а здоровье, оно одно, так же, как и жизнь. Его деньгами не купишь. Тут можно только за идеалы. Ну, еще в горячке, за компанию.

— …тарань! — заорали за воротами.

«Ну и хорошая машина! — хмыкнул Алексей. — Надежная, прочная. И не жалко им».

Джип бился «кенгурятником» в железные ворота, как муха, залипшая в паутине. Отъезжал метра на три, и словно дальше его не пускала эта натянувшаяся густая паутина, без разворота и почти без разгона снова влипал в ворота. Потом, похоже, смекнув, что напор надо бы усилить, подогнали второй. Алексей не видел, что творится со стороны леса, там, где стена пониже и ворота пожиже. Слышал только рев моторов, матерную ругань и удары железа о железо.

Но первой оборону прорвало именно там. Крики перешли в хрипы и стоны, началась отчаянная драка, где бойцы Сажина пытались удержаться. Отмахивались ногами против кулаков с кастетами и крошили мощными ударами челюсти. Но нападавших было слишком много. Главные ворота еще держались, но оставить их без защиты — значило пустить противника в тыл, если железо не выдержит.

— И как они не сообразили взрывчатку под ворота заложить, — сказал Алексей, вытирая струящийся по щекам щипучий липкий пот, и поймал злой взгляд Сажина:

— Погоди, еще не вечер.

Словно в ответ на его слова ворота перестали гудеть. Штурмовавшие их джипы отъехали в сторону.

— Ложись! — заорал Дым и подсечкой свалил Алексея на землю. Он выругался:

— О…л?!

Сажин упал сам, прикрывая голову руками, следом, как снопы, посыпались его бойцы. Взрыв потряс окрестности. Ворота рухнули, раздался победный рев нападавших.

— Отходим, — кашляя от дыма и едкого запаха пороха, скомандовал Сажин. — Все в дом! Ва-банк пошли, суки!

Со стороны леса, там, где прорвался первый отряд, сажинские бойцы тоже отступали к дому. Не бежали, а именно отступали, тактически грамотно, зигзагами, короткими перебежками, прикрывая друг друга. За ними оставались лежащие на земле люди, свои и чужие. Этот отряд прорывался к черному ходу, который был в правом крыле дома.

Отступление заняло с полчаса. Алексей был уверен, что в полицию уже позвонили. ЧП на «Риге»! Разборки бандитских группировок! Скоро здесь будет вся областная полиция и СОБР! Главное — продержаться и самим не наломать дров! Это ведь провокация.

— Задраить люки! — весело заорал Дым и первым навалился на дверь. — Строй баррикаду! Леха, прикрой из окна!

Алексей обернулся: сосредоточенный Гриша протягивал «калашников».

— Что, правила отменяются? — оскалился он. Бойцы их маленького отряда волокли к входной двери комод и стол со стульями из кухни.

— Пали в воздух! — скомандовал Сажин. — Если повезет, докажем в суде, что это была самооборона!

Алексей услышал, как ударом приклада разбили стекло. Один из сажинских бойцов открыл стрельбу по бегущим к дому людям из такого же «калаша».

— Жить надоело, суки! — заорал он, поливая по-зимнему мертвые газоны свинцом.

Нападавшие залегли.

«Эх!» — Алексей выдохнул, рывком открыл окно и, опустив дуло пониже, надавил на курок. Заградительный огонь вокруг парадного крыльца заметно остудил пыл нападавших.

Из правого крыла тоже послышалась стрельба.

— Гриша, сгоняй узнай, что там? — скомандовал Сажин.

— Есть! — обрадовался тот и унесся.

«Взрослый ребенок», — с грустью подумал Алексей, отойдя от окна и привалившись спиной к стене. Руки еще тряслись, ноги налились тяжестью, все тело била лихорадка, уши заложило пробками. Страшно ему не было, это чувство не успевало за остальными. За болью, ненавистью, а главное, за основным мужским инстинктом. Победить в бою, цена значения не имеет. Так же, как у женщины основной инстинкт — оставить потомство, у мужчины срабатывает рефлекс: надо защитить потомство. А значит, победить в бою, чтобы выжили свои, а чужие умерли. Где свои, а где чужие и каковы будут последствия этой победы, разберемся потом, когда стихнут выстрелы.

Вернулся Гриша. Пытаясь отдышаться от быстрого бега, сказал:

— Порядок, Дмит Саныч! Дверь забаррикадирована, подступы простреливаются. Залегли они, гады.

— Потери?

— Есть, — отвел глаза Гриша. — Наших трое. Авось продержатся до приезда «Скорой».

— Кто бы еще ее вызвал, — усмехнулся Сажин.

— Вызовут, — обернулся к нему Алексей.

— Ну как, пострелял? — оскалился Сажин.

— Давненько не брал я в руки шашек, — неловко пошутил и он. — Что ж, не зря в тир ходил.

— И что дальше? — спросил Леня.

— Сейчас отдохнут, осмотрятся и попрут, — нахмурился Сажин. — Возможно, захотят и входную дверь взорвать. Нельзя их подпускать.

— На поражение стрелять? — Дым качнул автоматом. Алексей и не заметил, когда сажинский зять вооружился. Впрочем, в горячке боя он многого не заметил. Подумал: «Потом разберемся».

— Ненормальные они, что ли? — слезливо спросил один из бойцов. — Обдолбанные, под пули переть?

— Возможно, и так, — пожал плечами Сажин.

— Так ведь сядем! Всем срок припаяют!

— А ты боишься? — прищурился Дмитрий Александрович.

— Я на это не подписывался! — сорвался парень.

Дым подошел к нему и молча дал в морду. Парень упал, закрыл руками голову и затих.

— Слабонервные могут сдаться, — хмуро сказал Сажин. — Или уйти наверх и отсидеться, потому что сдаться не получится. Те, кто там, — он кивнул на разбитое окно, — пленных не берут. В лучшем случае покалечат. Дубинками излупят по почкам. Желающие есть?

Бойцы также хмуро молчали, но больше никто не истерил.

— Если желающих нет и вопросов тоже нет, занимаем оборону, — скомандовал Сажин. — Думаю, они очухались. Сейчас попрут.

На улице и впрямь завыла сирена.

— Зачем они ее врубили? — удивленно переглянулись сажинские бойцы.

— На психику давят, — пояснил Алексей и, подойдя к окну, вновь высунул из него автомат.

Очередь вспорола забетонированную дорожку у дома, пули звонко отрикошетили в стоящие вдоль дорожки фонари, карнизы на окнах, припаркованную у дома сажинскую машину…

«Так и завалить кого-нибудь можно», — опомнился Алексей. Слева от крыльца началась возня. Похоже, входную дверь и в самом деле решили снести взрывчаткой. Но к двери им не подобраться. Алексей увидел, как один из нападавших выскочил было на крыльцо, но тут же упал и со стоном пополз по ступенькам вниз. На них остался кровавый след.

«Кто попал, я или из другого окна? — подумал он и снова надавил на курок. — А ведь они могут бросить гранату…»

— Ложись! — заорал вдруг Сажин. — Леша, назад!

Видимо, подумал он правильно. Раздался адский грохот, входная дверь рухнула, все закашлялись. Краем глаза Алексей увидел, как, держась за правый бок, упал Гриша.

— Уходим наверх! — крикнул Сажин и кинулся к своему водителю.

Гришу дружно подхватили и понесли к лестнице на второй этаж.

«Надо было в лифт…» — подумал Алексей, но тут же сообразил, что там можно застрять. Лестницу отдавать нельзя. Пятясь по ступенькам, они медленно отступали наверх. Но и нападавшие не спешили. Что-то там, снаружи, происходило.

«Еще бы часик продержаться», — подумал он. Но час боя — это вечность. Хочется лечь и обреченно закрыть глаза. И подождать, когда все закончится. Но впадать в оцепенение нельзя, и отдавать инициативу нельзя. Они ведь тоже не железные. Свалили дверь и отдыхают. Возможно, ширяются для «бодрости духа». Без допинга под огонь не попрешь.

Сажинский отряд вместе с раненым Гришей отошел на второй этаж. Дым скомандовал:

— Забаррикадировать лестницу! Лифты вырубить! Будем драться за каждый этаж! Передать по рации всем!

Правое крыло тоже отступило. Теперь можно было выиграть время, в доме преимущество у осажденных, даже если их намного меньше. Завалив лестницу мебелью, они сели передохнуть. Алексей привалился к стене и, закрыв глаза, мысленно стал считать до ста и дышать пореже, чтобы успокоить бьющийся, как раненая птица, застрявшая в силках, пульс. Ноги и руки гудели, голова будто была набита ватой. Он дотронулся до лица и почувствовал, как дрожит нижняя челюсть. По подбородку струйкой стекала слюна. Он нарочито громко выругался и рукавом олимпийки вытер мокрое от слюны и пота лицо.

Леня занялся раненым Гришей. Тот бледнел от потери крови, которая все лилась и лилась, и становился похож на мертвеца.

— Дым, аптечка-то есть на третьем, — вспомнил Сажин. — У меня в кухне, правый нижний ящик. Я схожу, — он встал.

— Сиди где сидишь, — Алексей вскочил. — Я схожу.

Сажин молча опустился на пол. Алексей бежал по ступенькам, нащупывая в кармане олимпийки мобильник. Добраться до него мешал бронежилет.

Когда он вернулся с аптечкой, Гриша затих, похоже, потерял сознание.

— Как он? — спросил Алексей, протянув Дыму перекись и разрывая упаковку с перевязочным материалом. — Больше ничего не нашел.

— Хреново. «Скорую» надо.

— Погоди чуток.

— Я-то погожу. Они нет, — Дым кивнул на забаррикадированную лестницу.

Он оказался прав. Скоро одуревшая от водки и наркотиков «пехота» опять полезла на баррикаду. За ними шли насупленные «быки», готовя свинцовые биты и огромные кулаки с кастетами. Затрещали стулья, раздался отборный мат. Сажинские бойцы вскочили и приготовились отбивать новую атаку.

Момент, когда в схватку вмешался СОБР, Алексей пропустил. Увидел только, как один из бритоголовых, хрипя, скатился с лестницы, которую почти уже удалось разобрать от баррикады, и над верхней ступенькой показался первый шарообразный шлем:

— Лицом к стене! Руки!!!

Часть собровцев активно лезла в окна второго этажа с лестниц двух пожарных машин. Разбирать, кто где, не стали, а Сажин и его бойцы и не пытались сопротивляться. Собровцев было не так уж и много, но они были вооружены до зубов и защищены не только бронежилетами, но и щитами со шлемами. Выносливости и хладнокровия им тоже было не занимать. Специальный отряд быстрого реагирования состоял из одних офицеров, и подготовку они проходили серьезную. Сажинские бойцы без разговоров развернулись к стене. Автоматы и биты сложили на пол. Туда же полетели бронежилеты. Коридор был тесным, не развернуться, но собровцы разоружали могучих мужиков быстро, молча и деловито, попутно расшвыривая завалы на лестнице, чтобы освободить проход.

Потом всех задержанных вывели во двор.

— Кто хозяин дома? — хмуро спросил старший по званию офицер.

— Я, — шагнул вперед Сажин.

— Сажин Дмитрий Александрович?

— Именно.

Алексей почему-то был уверен, что это не конец. Цель-то не достигнута. «БуЗа» еще не разгромлена, и ее президент жив. Это главное. Предъявить ему, по сути, нечего, Сажин лишь защищался и сам ни в кого не стрелял. Адвокаты у него хорошие, докажут, что это была не драка с огнестрелом, а самооборона.

После того как Сажина идентифицировали, Алексей невольно напрягся и стал озабоченно смотреть по сторонам. Во дворе огромного сажинского дома было настоящее столпотворение. У ворот сгрудились автозаки и полицейские машины, под окнами ощетинились лестницами «пожарки», поодаль притулилась единственная «Скорая», повсюду стояли и ходили «шарообразные» и просто менты, отчего огромный лысый двор стал похож на военный полигон. Группа «быков» еще сопротивлялась, от лесных ворот слышались одиночные выстрелы.

— Сажин, отойди в укрытие, — напряженно сказал Алексей. — За собровцев, они в броне, а ты нет.

Сажин машинально сделал пару шагов назад, но не успел. Автоматную очередь Алексей скорее почувствовал, чем услышал, еще за секунду до того, как она раздалась. Он знал, что надо делать, и хотел это сделать. Чувство было странное, похожее на раздвоение личности: разумом он четко понимал последовательность своих действий, но тело, а в особенности ноги, отказались слушаться. Инстинкт самосохранения оказался сильнее, и какое-то время Алексею пришлось с ним бороться. Этих секунд хватило тому, кто стрелял. И вперед рванулся Леня.

«А дедушку я люблю больше…» — невольно вспомнил Алексей Димкины слова, когда Дым в отчаянном зверином прыжке закрыл собой Сажина. Тот тоже рванулся, но, как и Алексей, опоздал. Автоматная очередь прошила Леню, и тот упал. Собровцы тут же выбили из рук стрелявшего автомат. Машинально Алексей отметил, что на стрелке шарообразный шлем и очки-маска. Даже лычки на месте. Убийцей оказался офицер из СОБРа. И цель операции была бы достигнута, если бы не Дым.

— Леня! — кинулся к нему Сажин.

Дым умер сразу. Алексею показалось, что сквозь кровавую пену на губах Ленька улыбается. Если есть рай, то Дым, везунчик, сразу попал туда, минуя чистилище. Большой, добрый, честный мечтатель Дым.

«А дедушку я люблю больше…»

Главный мужчина в жизни Алисы был спасен. Хотя Алексей не сомневался в том, что для единственной дочери Сажина все теперь изменится. В том числе и приоритеты.

Сажин стоял на стылой морозной земле на коленях, глядя на мертвого Леню, и потрясенно молчал.

— Пройдемте, Дмитрий Александрович, — потряс его за плечо командир группы захвата.

Сажин не двигался.

— Погоди, мужик, — тихо сказал собровцу Алексей. — Это его зять. Дай попрощаться.

Офицер молча отошел на пару шагов.

— Как же так, а? — Сажин мертвыми глазами посмотрел на Алексея. Теперь они были совсем черными, а челка над сажинским лбом со шрамом абсолютно белая. Как снег, который крупными редкими хлопьями пытался прикрыть грязь и кровь, но у него это плохо получалось. Казалось, на истерзанное тело земли пытаются натянуть насквозь дырявое покрывало.

— Разбор полетов устроим потом, — зло сказал Алексей. — А сейчас скажи: кто позвонит Алисе?

— Я не могу…

— Ты ли это, Сажин? Ты ведь несгибаемый. Позвони дочери, скажи, что ее муж убит. Она поймет, она ведь сильная.

— Замолчи! Лучше бы меня убили!

— Дым так не думал. Когда он сказал, что не боится умереть, я чуть было не обозвал его пацаном. Подумал, что это бравада. Но он не пацан, он мужик. Был, есть и останется, — твердо сказал Алексей. — Я позвоню Алисе.

— Я сам, — глухо сказал Сажин и встал.

— Офицер, задержанный ведь имеет право на звонок? — посмотрел Алексей на собровца.

Тот заколебался:

— Не положено: инструкции.

— Я же тебе говорю: это его зять. Сажин позвонит дочери, понял?

— Хорошо, — кивнул собровец. — Звоните.

Сажина хватило всего на два слова:

— Алиса, Леня не приедет.

— Почему? — тревожно спросила та. — Где он, папа?

Сажин хотел сказать «он погиб», но не смог. Вместо этого протянул трубку Алексею и беззвучно зарыдал. Это было так страшно, что и у Алексея пропал голос. Он никогда не видел, как Сажин плачет.

— Папа, что там у вас? Почему ты молчишь, папа? Где Леня? Что с ним? — недоумевал эфир голосом Алисы.

— Девочка, держись, — Алексей изо всех сил постарался не говорить больше банальности. — Была перестрелка. Твой муж погиб.

— Алексей Алексеевич? Это вы? Вы, должно быть, шутите? Какая перестрелка? Дым в командировке! Дым, Дымчик! Дайте ему трубку, я вам приказываю!

— Я сейчас узнаю, в какой морг его повезут. Ты завтра сможешь его забрать и… похоронить.

— Морг?!

— Алиса, я не могу больше говорить. И отец не может. Ему надо ехать.

— Господи, куда? — Алиса все еще не верила.

— В тюрьму, — сказал он жестко и дал отбой.

Пока телефон звонил, Алексей пытался выяснить адрес морга, куда повезут убитых. Потом он отбил Алисе эсэмэску. Телефон больше не звонил, Алиса все поняла.

…Домой он поехал не сразу. Хотя отпустили его в тот же день. Точнее, ночью. Под утро Алексей на такси добрался до сажинского дома. Водитель машины с «шашечками» с опаской посмотрел на свернутый шлагбаум и будку охранника с разбитыми стеклами, у которой остановил машину:

— Все. Дальше не поеду.

Алексей молча отдал ему деньги и вышел из машины. Метров сто он прошел пешком. Двор уже опустел. В доме Леонидова встретила всхлипывающая Софья Федоровна, домоправительница:

— Что ж теперь будет? — причитала она. — Как же теперь со всем этим, а? Полный ведь разгром в доме… Что скажет Дмитрий Александрович, когда вернется?

— Откуда вы здесь в такую рань? — устало удивился он.

— Знакомые позвонили. Из соседнего поселка, — пояснила Софья Федоровна. — Интересовались, что там у нас происходит? Вот я и приехала… — Она опять всхлипнула.

— Я бы на вашем месте взял расчет, — посоветовал Алексей. — Извините, мне надо помыться.

Он стоял в душе и изо всех сил боролся со сном. Это еще не все. Ему надо сделать очень важный звонок…

…Жена пришла, когда он спал. Сквозь сон Алексей слышал, как она что-то спрашивала, чем-то возмущалась, но проснуться так и не смог. Проспал он часов десять. Встал и пошел на кухню, где включил кофеварку. Сидел, смотрел в темное окно. Он-то понимал, что это еще далеко не конец. Для него, Алексея Леонидова, самое трудное впереди. Как он из этой заварухи выпутается, пока непонятно. Надо хорошенько подумать…

— Леша, ты почему не позвонил, что возвращаешься из командировки? — с обидой спросила Саша, которая, придя с работы, с удивлением увидела, что муж дома.

— Из какой командировки? Ах, да… Мы быстро управились.

— Ты кричал во сне. Я не могла тебя разбудить. Леша, ты матерился! Где ты был, ты мне можешь сказать?!

— В другом городе, милая. Почти на другой планете, — грустно пошутил он.

— Где твои джинсы? В которых ты поехал? И олимпийку я не могу найти, — пожаловалась Саша. — Твоя сумка стала намного легче. Можешь объяснить, куда ты дел свои вещи?

— Они не подлежат реставрации. Их лучше было выбросить, что я и сделал.

— Да где ты был?! Ты опять мне изменил, да?! Или подрался?

— Или. Саша, ты же видишь, я жив, на мне ни царапины.

— Да у тебя колени разодраны и на локтях ссадины! Такое ощущение, что ты ползал по колючей проволоке!!!

— Да, жестковато было.

— Перестань паясничать! Я хочу знать правду! Я твоя жена!

— Правда в том, что я жив. Все могло быть гораздо хуже. Так что давай мы просто помолчим. Даст бог, все и вернется в прежнее русло. Я имею в виду нашу с тобой жизнь. Но для этого мне еще очень много надо сделать. Ты даже не представляешь сколько, Саша. Я бы хотел тебе все рассказать, да рассказывать нечего. Мне, как в шахматной партии, надо вытянуть на победу эндшпиль. А позиция не в мою пользу. Да и фигур у меня гораздо меньше, чем у противника. Плюс ко всему, а точнее минус, то, что я играю черными…

— Ох уж эти твои аллегории, — поморщилась Саша. — Можешь объяснить по-человечески?

— Пока не могу. Вот кофе попью, высплюсь…

— Ты ляжешь спать после того, как выпьешь крепкий кофе?!

— Не просто лягу. Я усну. Мертвецким сном. Потому что за последние сутки я прожил целую жизнь. Поганую жизнь, Сашка. И прожил ее без сна. Так что, милая, не трать понапрасну нервы. Иди и ты спать.

Саша молча повернулась к нему спиной. Но Алексей уже знал, что ссора с женой — это сквознячок. А ему надо выдержать торнадо.

Глава 12

Дмитрия Александровича Сажина выпустили через сутки. Под огромный залог, после долгих переговоров с адвокатами, но Алексей был уверен: откажись президент «БуЗы» заплатить этот залог, Сажина все равно бы отпустили. Оставить его за решеткой — значит, сделать еще сильнее. Так уже было, и Алексей предупреждал: нельзя Сажину в тюрьму. И тогда было нельзя, когда его обвинили в убийстве Дана Голицына и Дмитрий Александрович был преуспевающим бизнесменом, а сейчас и подавно: после того как Сажин дважды одержал победу: свалил на ринге криминального авторитета в бою по всем правилам и выдержал осаду уже совсем не по правилам, когда «сборная ОПГ» попыталась отомстить. Остался жив с минимальными потерями.

Хотя сам Дмитрий Александрович так, конечно, не считал. Он потерял не просто зятя, а свою опору. Отца своего единственного внука. Оправится ли от этой потери Алиса или навсегда останется вдовой? Она ведь упертая, с характером, такие умеют хранить верность мертвым героям. А ведь Алиса еще такая молодая.

Алексей верил, что Сажин отдал бы сейчас все, чтобы оказаться на месте Лени. И предпочел бы сидеть сейчас в СИЗО, чем смотреть в глаза своей дочери. Хотя Алиса молчала. Ни слезинки не пролила, когда вместе с отцом поехала в ритуальное агентство обговаривать детали мужниных похорон, только спросила:

— Как он погиб?

Сухо, по-деловому. «Боец», — оценил Алексей, который решил поехать вместе с ними. Он не хотел оставлять Сажина одного, без присмотра. «Девушка с рапирой. Она умеет побеждать и раньше умела проигрывать. Но жизнь не дорожка для спортивного фехтования. Здесь убивают не понарошку и победа присуждается не по очкам».

— Стреляли в меня, — словно оправдываясь, сказал Сажин дочери. Алексей еще ни разу не слышал, чтобы президент «БуЗы» говорил в таком тоне. — Дым спас мне жизнь. Пойми, я не просил об этом.

— Верю, просить ты не умеешь, — усмехнулась Алиса. — Значит, ты вел себя так, что Леня предпочел умереть, чем вернуться ко мне один. Но разве он твоя собственность?

— Он твоя собственность, так? Извини, выбор сделал не я.

— Это все слова, — горько сказала Алиса. — Я не хочу это обсуждать. Господи, какая же я была дура! Вот уж поистине: имея, не храним, потерявши, плачем! Леня любил меня, а я… Я им пользовалась. Все было обставлено так, будто я до него снизошла. Да он был достоин десятка таких Алис, богатых папенькиных дочек! Настоящий мужчина, каких сейчас поискать. Почему умирают лучшие, папа? Почему ты жив? Значит, ты уже не лучший?

Сажин не нашел, что ответить. Сегодня он с ног до головы был в черном. Черный костюм, черные брюки, черные ботинки. Даже рубашка черная. Глубокий траур. Или до Дмитрия Александровича наконец дошло? Такими темпами он может отнести на кладбище всю свою семью. Алексей с самого начала был против этой авантюры. Теперь ему приходится хоронить друга. Дым был классным мужиком и другом надежным. Жалко — это не то слово. Вот ведь, всякая сволочь живет, а над Ленькой сейчас колдует патологоанатом, пытаясь навести марафет. Скрыть дырки от пуль, потому что автоматная очередь прошила Дыма от левого плеча вниз, до пупка. И надо все это безобразие прикрыть.

— Венков сколько будете заказывать от семьи? — владелица элитного ритуального агентства нацелила острый алый ноготь, похожий на стилет, в айфон.

Сажин не выдержал и повернулся к ней спиной. У стола «наложницы Аида» остались Алексей с Алисой. Он уже заметил: в Сажине будто что-то сломалось. Там, во дворе дома, пока он стоял на коленях на голой промороженной земле перед коченеющим Леней. Вот так и ломают лидеров. Теперь Дмитрий Александрович даже венок для мертвого зятя не в состоянии заказать, молча стоит, отвернувшись к окну с опущенными плечами. Такое ощущение, что сам готовится лечь в гроб. Алексей всерьез забеспокоился.

…Дарье Витальевне позвонила Алиса. Семья развалилась, и Сажин уже ничего не мог с этим поделать. Его презирала дочь, для которой он всю жизнь был кумиром.

В свете последних событий Дмитрий Александрович не мог допустить, чтобы жена и сын приехали в Москву на похороны Лени Дымова. Даша с Сашкой могли стать заложниками. «БуЗа» еще жива, и с ней попытаются покончить. Поэтому Сажин набрался мужества и позвонил жене. Он был готов к упрекам, и Даша, в отличие от дочери, не смолчала.

— Доволен? — зло спросила она. — Всех врагов победил? Цена тебя устраивает?

— Давай, добивай, — устало сказал он. — И без того тошно.

— А надо было вовремя остановиться! — Дашин голос зазвенел. — Я сколько раз тебя просила? Приехала, унижалась. Даже спала с тобой, надеясь тебя смягчить. Хотела, чтобы мой муж оценил тихое семейное счастье и закончил бы свою войну, пока все еще живы. Ты наплевал на всех. Твои амбиции сожрали тебя, Сажин. Я знать тебя больше не хочу! Ты сделал мою дочь несчастной! Ты внука моего осиротил! Почему ты не уехал вместе со мной и сыном?! Тебя ведь отпускали!

— Я не знал, что так будет, — глухо сказал он. — Леня, он… Я не понимаю, почему он бросился под пули! Зачем он меня закрыл?

— Не понимаешь? А ты вспомни. Посиделки в беседке, Леню, колдующего над мангалом, маленького Димку. «А дедушку я люблю больше», помнишь? Ты у нас главный. Твою жизнь надо сохранить любой ценой. Леня, возможно, и не понимал, что делает. Но если бы он успел это понять, то поступил бы точно так же. Ради Алисы. И ради дела тоже. Потому что дело — это ты. Но пора бы уже понять, Сажин. Ты не изменишь этот мир. У тебя недостаточно средств для этого.

— Пока недостаточно.

— Опять?! Кем еще ты хочешь пожертвовать? Мной и сыном?

— Как раз этого я и не хочу допустить, потому и позвонил. Тебе нельзя приезжать в Москву.

— Я не могу в такой момент быть рядом с дочерью и внуком?! — возмутилась Даша. — Похоронить зятя?!

— Похороны будут достойные. Я об этом позабочусь.

— Деньгами хочешь заткнуть людям рот? А мужа нового Алисе ты тоже купишь? Отца Димке? Или, может, клонируешь? Вырастишь в пробирке, благо денег у тебя хватает, и подсадишь к нам в семью.

— Остроумно.

— Как могу.

— Ты кончай истерить, я тебе дело говорю. Нельзя тебе в Москву. В «БуЗе» заваруха, мне много чего могут инкриминировать. Хочешь опять носить передачи в СИЗО? Только жить теперь придется в России. Боюсь, что за границу тебя не выпустят. Если, конечно, не разведешься. И то не прокатит. Из-за Сашки. Им-то меня и будут шантажировать. Сиди в Италии и не дергайся, поняла?

— Хватит меня пугать! Я всегда готова была тебя поддержать в трудную минуту. Меня ни бедность не пугала, ни твое банкротство. Но, выйдя из тюрьмы, ты сильно изменился, Сажин. Пошел по головам, по трупам, и вот тебе бумеранг. Лови! Ты не смеешь больше мне приказывать!

— Хорошо. Леонидова ты послушаешь?

— Его — да. Если он аргументированно все мне объяснит.

— Договорились.

И опять конфликт в семье Сажиных пришлось улаживать Алексею. К счастью, Дарья Витальевна его послушалась. Он знал, что ей сказать.

— Ты мне это обещаешь? — спросила Даша.

— Ситуация осложнилась, но я попробую.

— Я все понимаю… Но я уже и сама не знаю: хочу я этого или нет?

— У вас семья. Ты с Сашкой, Алиса с Димкой. Сделай так, как я сказал.

— Хорошо. Я тебе поверю.

И Даша осталась в Италии. Видимо, она поговорила с Алисой, потому что на Лениных похоронах та вопросов о матери не задавала. Алексей невольно отметил, что Алисе Дмитриевне идет черное. И подумал: «Тьфу-тьфу-тьфу». Хотя Дым, конечно, заслужил такую женщину и ее верность. Но уж очень это все печально. Алиса словно окаменела, она теперь и впрямь была похожа на статую. Застыла у свежей могилы, слушая надгробные речи, но сама так и ничего не сказала. Прощаться она подошла последней, и Алексей, который стоял ближе всех, услышал, как Алиса, нагнувшись над Леней, прошептала:

— Я тебя люблю, Дым. Это навсегда, — и коснулась его губ своими ледяными губами. На улице в это утро было морозно.

Алиса сегодня выглядела старше своих лет, ее лицо словно подсохло, ушла округлость щек, заострился подбородок. Глаза запали, эти знаменитые сажинские глаза цвета грозовых туч над перевалом. Строгая, прямая, в длинном черном платье с глухим воротом и черным платком на голове, она крепко держала за руку насупленного Димку. Тот плохо понимал, что происходит и почему папа лежит в деревянном ящике, весь в цветах и с таким странным лицом. Не улыбается, не шутит, как обычно, и кожа у него сине-белая, как будто он в маске. Но Алиса была непреклонна: Димка должен поехать на кладбище.

«Отцу хочет сделать больнее», — невольно подумал Алексей. Война между Сажиным и Алисой, похоже, уже началась.

Потом были поминки. Народу пришло много, чуть ли не вся «БуЗа». Бойцы пили мало, хотя говорили о погибшем командире охотно, будто и впрямь языки им развязало спиртное. Вспоминали, какой Дым был надежный, никогда не кичился своей должностью, не использовал родственные связи. В дурь не пер, говорил всегда по делу, нагрузки выносил на равных со всеми.

Алексей сидел рядом с Алисой, которая по-прежнему воздерживалась от надгробных речей. Ее мать была далеко, а отец и стал причиной смерти любимого мужчины. Близких подруг у Алисы не оказалось, вот Алексей и принял на себя вполне добровольно эту миссию: стать Алисиной жилеткой. Женщине необходимо выговориться, но так, чтобы это потом не обернулось против нее. В горе люди уязвимы.

Поэтому Алексей закрыл своей спиной Алису Дымову от остальных гостей. Сажин сидел на другом конце стола между дюжими мужиками в штатском из своей личной охраны.

— Я словно потерялась, Алексей… Алексеевич, — вздрагивала Алиса в беззвучных рыданиях. — Не знаю, что мне теперь делать…

— Можно просто Алексей. На вот, выпей, — он подвинул к Алисе рюмку водки. — Не чокаясь. И не стесняйся: тебе сейчас компания не нужна. Выпей одна, все поймут.

— Так и спиться можно, — Алиса все же выпила. Даже не поморщилась и не закусила. Как воду. — Все равно не помогает. Может, мне к врачу сходить? Я все время себя корю: я так мало его любила. Я же не успела ему об этом сказать! Помните годовщину нашей свадьбы? Когда у вас в «БуЗе» убили этого… как там его?

— Хана, — подсказал он.

— Хана, — эхом повторила Алиса. — И Леня не приехал в ресторан, где я его ждала. Как я тогда на него накричала! Сказала, что он гад, эгоист, сволочь последняя…

— А я сказал, что у вас будет и десятая годовщина, и двадцатая, — он невольно потянулся к бутылке водки. — Кто ж знал?

— Кто ж знал? — Алиса словно и впрямь стала его эхом. — Я ведь считала Дыма бесхарактерным. Раз он так легко мне подчинился.

— Это была любовь, — он слегка захмелел.

— Это была любовь, — простонало эхо-Алиса. — Так любят только сильные люди, это я сейчас поняла. Великодушно и беззаветно. Лишь слабаки качают права. Выходит, я плохая, Алексей? Слабая женщина с придурью. Вот что он во мне нашел?

— О! Ленька мечтал о тебе, как только ты появилась в «АNДА». Уж я-то знаю. Он мне первому объяснился в любви к тебе.

— Первому? — удивилась Алиса.

— И я его подтолкнул: действуй. Но Дым решился только, когда ты попала в беду. Когда к отцу в тюрьму тебя возил. Посчитал, что вы сравнялись. Стали на одну ступеньку социальной лестницы.

— Господи, какая чушь! — возмутилось эхо. Или это водка брала свое? Алиса тоже захмелела. — Дымчик, любимый… Если бы все можно было вернуть назад…

— Даже у твоего отца не хватит денег на машину времени, — грустно пошутил он. — Живи с чем есть.

— Девочка Алиса из Страны чудес. Вы ведь это хотели сказать?

— Нет, — он внезапно протрезвел. — Ты давно уже не девочка. Помнишь, как мы познакомились? В клубе по фехтованию? Я пришел на тренировку, чтобы посмотреть, насколько ты хороша на дорожке. И как мне сломать твою оборону. Ведь ты тогда защищала отца, а мне до зарезу нужны были твои показания.

— Ловко вы меня тогда раскрутили, — усмехнулась Алиса. — Какая же я была молодая и глупая! Даже подумать страшно! Бегала за мужчиной лишь потому, что когда-то давно он отверг мою мать! Все хотела доказать, что я круче. Что я — Сажина, — горько сказала она. — Теперь-то я знаю, чего надо бояться. Я столько хочу сказать Лене. Воскресить его хотя бы на минуту. Мне бы хватило. Он должен знать, как я его люблю!

— Алиса, он знал. Не нужны были ему эти сопли. Оставь это гламурным девочкам, которые поют о чем не знают. Страдалки о раненом сердце в интерьерах папиного особняка на Рублевке. Вы были вместе, ты ему сына родила. Для Дыма это было лучшее доказательство твоей любви. А что кричала на него… Бывает. Живым все хорошо.

— Живым все хорошо, — Алиса опять стала его эхом. — Я хочу, чтобы это поскорее закончилось, — она с тоской посмотрела на поминальный стол. — Эти люди мне чужие. Все, кроме отца. Да и он теперь чужой. Мне кажется, Алексей, я никогда не смогу ему простить смерть Лени.

— Ты можешь уехать. Все поймут. Димка с няней, а в такой момент ему лучше быть с матерью. Хочешь, я тебя отвезу?

— Да. Хочу. — Алиса резко встала.

Он тоже поднялся:

— Я вызову такси.

Отец и дочь обменялись молчаливыми взглядами, и Сажин первым отвел глаза.

«Твой выход, Леонидов. Пора», — сказал он себе и тронул Алису за плечо:

— Иди в машину, я сейчас.

— Алиса уезжает, — сказал он, подойдя к Сажину.

— Я вижу. Сколько я тебе должен? — небрежно спросил тот и полез в карман.

— Заканчиваешь превращение в сволочь? У тебя получается. Нам надо поговорить, Сажин.

— Поговорим. Приезжай завтра в «БуЗу».

— Меня это устраивает. Там есть одно классное местечко. Там и поговорим. А пока держи при себе побольше охраны.

И он, почти пригибаясь, под тяжелым взглядом Сажина пошел к Алисе, которая ждала его в машине.

В «БуЗе» у Алексея возникло ощущение, что приглушили звук и свет. Женщины опять сменили туфли на кеды, а парни уткнулись в айфоны. Лица у «бузотеров» словно погасли, весть об атаке на дом президента разнеслась мгновенно, и некоторые из его защитников все еще находились в СИЗО. Началось следствие по делу о вооруженном конфликте между бандитскими группировками. И тем и другим светили немаленькие сроки, учитывая, что восемь человек, включая Леню Дымова, скончались от полученных ранений.

В тот день, когда Сажин вернулся в свой кабинет, ровно в десять утра в юридический департамент к Кочаряну нагрянули молодые еще люди в штатском, но с очень серьезными лицами, изымать документацию. Алексей надеялся на Биткоина, что тот успел нажать заветную кнопку. И опечатанный сервер пуст, как погреб после долгой зимы, во время которой прикончили все запасы.

В приемной у Сажина сидела притихшая Даша в темном платье.

— Дмитрий Александрович не один, — предупредила она, вставая. Платье оказалось длинное, почти до пола. А под ним — розовые, как поросята, кеды. Алексей уставился на них, с досадой думая о том, что, убей, не понимает нынешнюю моду. — У него Гербер.

— Хорошо, я подожду. — Он сел напротив Даши. — Серёня не объявлялся?

— Нет, а что? — Она опустилась обратно на стул, спрятав под платьем кеды, когда увидела, что Алексей и не пытается прорваться к президенту.

— Для секретаря отвечать вопросом на вопрос непрофессионально.

— Извините. Сергей и в самом деле не звонил.

— Я рад, что не ошибся в нем.

— Не понимаю, о чем вы?

Ответить Алексей не успел. Открылась дверь президентского кабинета, и оттуда вышел, сияя лысиной, сухой, как палка, Гербер.

— Приветствую, — сказал он с неохотой и так же нехотя протянул Алексею костлявую руку.

Он ответил еле заметным пожатием.

— Проходи, — сухо кивнул ему Сажин.

Едва войдя в кабинет, он сказал:

— Поднимемся наверх. Разговор сугубо между нами. Не думаю, что он тебе понравится, так что, если захочешь сбросить меня с крыши, я тебя пойму. Но хотелось бы, чтобы и ты меня понял.

— Что за намеки? — нахмурился Сажин.

— Идем, — он первым шагнул к двери на балкон.

Сажин молча взял с вешалки теплую куртку и пошел следом.

Погода была по-настоящему зимняя. С утра солнышко будто почиркало спичками, пытаясь оживить пейзаж редкими лучами, но коробок отсырел, а тучи набухли влагой. И сонливая усталость взяла свое. Солнце отгородилось тучами и оставило землю в покое. И в столицу торжественно, как на параде, вошла зима. Уже не спеша она занялась бульварами и скверами, одевая их в белое, особое внимание уделяя паркам. Так что вид с крыши в одночасье стал унылым и печальным, под стать настроению.

— Свежо, — сказал Алексей, глубоко вдохнув стылый зимний воздух. — Вот и зима подкралась.

Сажин подошел к парапету и посмотрел вниз. Потом резко обернулся к Алексею:

— Итак? Я тебя внимательно слушаю. Ты, должно быть, хочешь извиниться. Ты грубо влез в мою семью. Вчера ты увез с похорон Алису.

— Но ведь ты сам попросил меня позвонить Даше. И только благодаря мне твоя жена не приехала в Москву.

— Получается, что я тебе кругом обязан? А я не люблю долги. Так что давай на этом остановимся. Я сам решу проблемы с дочерью и женой.

— Уже дорешался. Тебе напомнить, что из-за тебя погиб Дым? А то я вижу, Дима, у тебя память короткая.

— А почему таким тоном? Ты не оборзел ли?

— Я тебя не за этим сюда позвал. Нам надо решить, что делать дальше. Права качать потом будешь. Эту войну ты проиграл. Можешь делать вид, что «БуЗа» процветает и твой план сработал. Но люди скоро разбегутся.

— Бойцы останутся, — пожал плечами Сажин.

— Те, которые еще на свободе? Ненадолго.

— Не понимаю, на что ты намекаешь? — нахмурился Сажин. — Говори прямо.

— Прямо так прямо. Хана убил я.

— Что?!

— Никто меня из органов не увольнял. И сексуального скандала не было, а был спектакль. Даже репетиция перед этим была. Кандидатку на роль «изнасилованной» тщательно отбирали среди многих. Это была операция прикрытия. Меня внедрили в твою бандитскую группировку.

— Одна из твоих шуток? — оскалился Сажин.

— Нет. Эта операция началась за полгода до того, как ты освободился. Ее долго и тщательно готовили. Я офицер полиции. Со мной не стали особо церемониться. Мне отдали приказ. Но выбор у меня был. И сначала я хотел отказаться.

— Что же повлияло на твое решение? — спокойно спросил Сажин и, словно прицеливаясь, посмотрел вниз.

— То, что я твой друг. Ты еще жив исключительно благодаря мне. Весь этот месяц я вертелся, как уж на сковородке, спасая твою жизнь. Но теперь мне нужна твоя помощь. Я знаю, ты сейчас хочешь сбросить меня вниз. Но лучше бы выслушал.

— Даша знает? — исподлобья посмотрел на него Сажин.

— Нет.

— Ты использовал ее втемную?

— Чтобы уговорить тебя уехать за границу, использовал. Я все средства испробовал, но ты был непробиваем. Вспомни, Дима, сколько раз я тебя предупреждал? Было ровно три предупреждения. Три выстрела в воздух. Потом ты должен был умереть, но тебя закрыл Дым. Ты и сейчас на прицеле. Не верти головой, снайпера на соседней крыше нет. Это лишнее. Если ты рассчитываешь сесть в тюрьму, у тебя это не получится. Тебя приказано ликвидировать.

— Кому? Тебе? — усмехнулся Сажин.

— Да. Теперь именно мне. Я всеми силами отодвигал этот момент. Надеялся, что до тебя дойдет. Сначала я отрезал тебя от криминальных связей в надежде, что ты образумишься…

— Как тебе удалось выманить Хана на крышу? — перебил его Сажин.

— Не скажу, что это было легко. Для начала я выяснил, что только в твоем кабинете нет видеокамер и прослушки. Ты ведь президент. Ты так великодушно предоставил мне для работы свои апартаменты, — усмехнулся он. — Именно из твоего кабинета я им и звонил.

— Кому это им?

— Хану и Серене Немилову. Мне ведь надо было кем-то прикрыться. Для этого я и изучал личные дела членов правления. Немилов показался мне наиболее подходящей кандидатурой, хотя компромат я нашел на каждого. Точнее, мне помогли его найти. Малину мне испортил чертов Биткоин. Но элемент неожиданности есть в каждом деле. Паша поперся на крышу вместе с Суве именно в тот момент, когда меня там ждал Хан. Немилова я просто-напросто подставил, чтобы потом шантажировать. Он стал невольным свидетелем наших с Ханом разборок. Что до самого Хана… — он тяжело вздохнул. — Я сказал, что для него есть заманчивое предложение. Он, в отличие от тебя, сразу понял, что я все еще мент. У блатных на это звериный нюх. Но Хан не думал, что я на него наброшусь и применю болевой прием. У меня ведь репутация интеллектуала. Я не дуболом, а сыщик.

— И что же сделало тебя убийцей? — напряженно спросил Сажин.

— Ты. И запомни: я не убивал, а выполнял приказ, понятно? У меня была группа прикрытия, вся операция тщательно планировалась. Разумеется, опера, которые приехали на место происшествия, были не в курсе. Бандитскими группировками занимается другое ведомство. Куда меня временно перевели. Мое новое начальство прекрасно понимало, что чужому человеку к тебе не подобраться. Было несколько совещаний. Предпочтительнее было внедрить в группировку человека нейтрального, того, кто не знал тебя лично. Фээсбэшника какого-нибудь. Но ты был настороже. Ты правильно понял, что в «БуЗу» внедрят информатора. И я решил, что лучше будет, если им стану я сам. Мне пришлось врать жене, я не имел права сказать ей правду. Мне ни разу я жизни не было так тяжело, клянусь! Я возненавидел свою работу!

— Я думал, ко мне в колонию друг приезжает. А это, оказывается, был агент спецслужб. Уж лучше бы ты отказался. Да, купился я, подумал, что ты тоже прозрел, — поморщился Сажин. — А ты, оказывается, предпочел остаться у кормушки.

— Ты даже не хочешь понять, что произошло. Ты заигрался. Решил собрать армию. Планировал захват власти, причем не легитимно, в рамках закона, а готовил вооруженное восстание. Я не понимаю, на что ты рассчитывал. Главной твоей ошибкой было то, что ты притянул к «БуЗе» ОПГ, я тебе уже говорил. После этого ты сам стал бандитом. И твоя «БуЗа» — это ОПГ. Чтобы ты сам ни думал и что бы ни говорил. Ты заметил, кто в тебя стрелял там, во дворе, когда Дым бросился под пули? Собровец. Закон тебя больше не защищает. Никто, кроме меня. А теперь суди сам, друг я тебе или нет, — Алексей замолчал и отошел к парапету.

Сажин смотрел на него, словно боролся с искушением. Алексей намеренно стоял в расслабленной позе. Он хотел, чтобы Сажин сделал выбор осознанно.

— Немилова именно я предупредил, — дожимал он. — Не секретарша твоя, а я. У нас с ним была договоренность. Я его «разоблачаю», но даю возможность сбежать за границу. План был такой: после того как Хан убит, твоя «БуЗа» разваливается. От нее откалываются бандитские группировки, забирают деньги из общака. Остается бизнес да юридический департамент. Бизнесменов разогнать нетрудно, они, как тараканы шустрые, чуть что — шасть в темноту, все с двойным гражданством и недвижимостью где-нибудь в Италии — Испании, те, которые поумнее. Самые ушлые с израильскими паспортами. Спрячутся, и не найдешь. А дураки сядут. Как их обирают, сам знаешь. Кочарян — не та фигура, чтобы грамотно обороняться. Как только запахнет жареным, он тут же уволится. Теплое местечко для него всегда найдется. Зачем многодетному отцу криминальные проблемы? Такой был расклад после убийства Хана. Все было на мази, но ты, черт тебя дери, полез в драку! Ну, навалял ты Кирею. Думал, с рук, что ли, сойдет? И ты после этого станешь авторитетом у блатных? Ни разу не угадал. Ты для них всегда будешь второй сорт. Они под «мужиками» не ходят, даже под авторитетными. У них свои тузы. Которые пока еще предпочитают договариваться с ментами, а не с теми, кто идет против законной власти. Потом: ты поссорился с Дашей, на которую я очень рассчитывал! Ты, по сути, поставил меня в безвыходное положение. У меня приказ: ликвидировать. Раз другим не удалось и ты теперь повсюду ходишь с охраной, а стрельбы во что бы то ни стало надо избежать, то это должен сделать я. А теперь скажи, друг я тебе или нет?

— Всё против меня. — Сажин, казалось, приходил в себя. Взгляд его сделался осмысленным и немного посветлел. Теперь в нем отражалось свинцовое небо.

Алексей все гадал: Сажин сам хочет спрыгнуть с крыши или его столкнуть? А может, вместе, в обнимку? Он понимал, что сильно рискует. Но он должен был подставиться, чтобы показать: я твой друг. Я один и без оружия. И без прикрытия. Хочешь убить — убей. Но лучше вместе подумать, как выжить.

И Сажин отошел от парапета.

— Ночью Гриша умер в больнице, — глухо сказал он. — Жаль парня. Я ведь его опекун. Не будь меня, Гришку признали бы недееспособным, у него ведь трешка почти в самом центре Москвы. Лакомый кусок для черных риелторов. Гриша был все равно что ребенок. Очень уж доверчивый. Отчего все думали, что с придурью. А он был классным водителем, ответственным исполнителем. Спас, называется. Под пули подставил. А ведь он был мне верен. Гриша, Дым… Все ушли. Теперь вот ты.

— Я остаюсь… Как ты сказал? — встрепенулся он. — Гриша умер?

— Да. Рана воспалилась из-за того что поздно доставили в больницу, началось заражение крови. Вроде здоровый парень, а не сдюжил. Надо тело из морга забрать.

— А у него что, нет родственников?

— Родители погибли в автокатастрофе, братьев-сестер нет. А дальних родственников искать у меня времени нет. Эти пираньи сами объявятся. Я им приманку не кину. Поэтому хоронить Гришку придется мне. Как же я устал носить траур!

— Потому что слишком долго носил белое. А ведь это выход, Дима. Тебе надо умереть. Мы все устроим. Гриша нам поможет.

— Ты хочешь сказать… Нет, так нельзя.

— Он бы очень хотел быть тобой. Он мне сам об этом говорил. Вот и будет. Я думаю, Грише это понравится. Это царский подарок, Сажин. Бог тебя любит. Прими это как знак.

— Нет, я так не могу. Сбежать после того, как угробил столько людей и дело.

— Я обещал Даше тебя вывезти. Она ждет.

— Врешь!

— Я ей звонил. Мы долго говорили. Она тебя простит и примет обратно. С оговорками, но…

— Мне — унижаться перед женщиной?

— Перед твоей женой. Кто у тебя еще остался? — сердито спросил он. — Я да она.

— Скажи мне одно: почему ты столько времени тянул? — глухо спросил Сажин. — Ты мог сразу мне сказать.

— Доверие зарабатывал. Мне ведь надо было доказать, что я на службе, выполняю приказ. Подбираюсь к преступнику с целью ликвидации.

— Выходит, все это время ты был двойным агентом, — усмехнулся Сажин. — И вашим и нашим.

— Можешь себе представить, как мне было тяжело? Еще вчера сидел, ломал голову, как буду тебя спасать. Положим, паспорт я тебе достану. Не самая большая проблема. Но где мне раздобыть твой труп?

— Ты так уверен, что надо меня спасать? — тяжело посмотрел на него Сажин. — А может, ну его? Сбитый летчик, туда мне и дорога.

— Ты просто поспешил. Тебе надо отсидеться. Остыть, если хочешь. Ну, куда ты ломанулся? Комплекс Монте-Кристо? Забудь. Все благородные чувства остались в прошлом веке. А сейчас у нас, образно говоря, моральное бездорожье. Все ненавидят всех. Не только бедные богатых. Низший средний класс кроет тех, кому живется чуть лучше, бюджетники костерят ипэшников за то, что им не надо по графику ходить на работу, бизнесмены — госслужащих, провинциалы — москвичей, которые обкладывают матом провинциальное быдло, разве что в ненависти к олигархам все единодушны. А ты кто? Ну, бывший олигарх. Так ведь все уверены: наворовал. Ненавидят каждого, кто живет чуть лучше. Некого объединять и некуда. Каждый сам по себе и со своим мнением. И уж точно, бороться за кого-то другого никто не будет. Все борются исключительно за себя, и то по большим праздникам, а чаще помалкивают, не понимая, что таким образом лучше не будет никому. Ведь получается, что одновременно все борются и против себя же. Создавая разрозненное, озлобленное большинство. Пока мы не научимся договариваться и уступать, а главное, доверять честным людям, каковые все же остались, всякое сотрясение воздуха бесполезно. Но ты еще нестарый человек, Сажин. Мужик в самом соку. Время еще есть. Я думаю, тебе стоит сохранить жизнь. Иначе бы я на это не подписался.

— Хорошо, давай попробуем.

— Первое: разговор останется между нами. На людях ты со мной холоден, мы в натянутых отношениях после смерти Дыма. Второе: завтра хоронишь Гришу. По-тихому, на ближайшем деревенском кладбище, в будни, понял? Третье: сегодня нанимаешь клининговое агентство и начинаешь приводить в порядок свой дом на «Риге»…

— А это еще зачем?

— Четвертое: вопросов больше не задаешь. Я говорю: ты делаешь. У меня очень мало времени, Дима. Ты должен был умереть еще вчера. Я отговорился только тем, что все должно случиться в безлюдном месте. Чтобы избежать человеческих жертв. Чего мне это стоило, если бы ты знал! Ты все понял?

— Не дурак, — напряженно сказал Сажин. — Постараюсь тебе подыграть.

— И соберись, — сурово сказал он. — Сам на себя не похож. А ведь ты был такой борзый, Сажин. Отчаянный, крутой. Ох, какой крутой! Как сейчас помню: в белом свитере, штанах в обтяжку, с наглой улыбкой. «Я — Сажин». «О боже, какой мужчина» — так я подумал, когда ты впервые вошел в мой кабинет. А сейчас черный, как головешка. Да, прибило тебя. А ты соберись. Море вылечит, солнце согреет. Глядишь, и мысли какие появятся. Ну, вперед! — и он ободряюще хлопнул Сажина по плечу.

На балкон по узкой винтовой лестнице Дмитрий Александрович спускался первым. Алексей шел следом, глядя на широченные сажинские плечи в черном пиджаке, и думал о том, как много предстоит сделать за эти сутки. Хорошо хоть, план есть и Сажин с ним согласился. Но делать-то ему.

К полудню на деревенское кладбище приехали три машины: катафалк с пустым салоном, в котором стоял один только заколоченный гроб да лежала пара венков, следом Сажин на своем белом «Мерседесе», а процессию замыкал огромный черный джип с охраной. Крутые машины у покосившихся ворот, на фоне могил с ржавыми оградами и облупившимися крестами смотрелись довольно-таки нелепо.

Двое могильщиков уже ждали. Было холодно, и работали они споро. Надгробных речей не было, заколоченный гроб без помпы опустили в свежевырытую яму и наскоро закидали землей. Сверху поставили венки.

— Поехали, — кивнул охране Сажин и направился к своей машине.

Те задержались, осматриваясь. На кладбище было пусто, хоронили здесь редко, а могилы навещали только на Пасху да в Родительскую. Так что охранники не суетились и осматривались больше для порядка. Один из могильщиков нерешительно подошел к самому, как ему показалось, важному, и, глядя на него снизу вверх, просительно сказал:

— Прибавить бы. Земля, вон, промерзла. Долго возились. Да корни пришлось рубить. Вишь, начальник, береза рядом с могилой растет?

Телохранитель Сажина молча полез в карман за деньгами.

— Это кто ж такой? — закуривая, спросил могильщик. Его руки тряслись то ли от холода, то ли с похмелья.

— А тебе зачем? — усмехнулся телохранитель.

— Видать, олигарх. Только чего он здеся забыл, в нашей дыре?

Ответить ему не успели. За воротами раздался мощный взрыв. Могильщики испуганно присели и обхватили руками головы, нагнув их к самым коленям. Охранники, матерясь, кинулись к горящему «Мерседесу».

— Хорошая машина, новая, — с завистью сказал Алексей лежащему сзади, на полу, между задним сиденьем и спинками передних кресел Сажину. — И каких денег стоит! Жалко.

— Пожалел бы — не поверили. Слушай, езжай быстрей, мне тут тесно, — сердито сказал тот.

— Там было бы лучше? — кивнул Алексей на оставшийся сзади факел.

— Жарковато. Уж куда-куда, а в ад спешить не надо.

— Это точно. Как мужики? Надежные?

— Знают только двое. Не подведут.

— Я обратил внимание: третьего грамотно закрыли. Он видел то, что надо. Нужные показания даст. Тело ты сам грузил?

— Сам. Ночью еще. Вроде никто не видел. Часы, обручальное кольцо, даже одежда моя. Гриша был почти с меня ростом. Ботинки только оказались великоваты. А как у тебя? Вдруг будут делать генетическую экспертизу?

— Вот если бы я не выждал месяц, а сразу попытался бы тебя вывезти за границу, инсценировав твое убийство, тогда бы стали проверять. Сейчас вряд ли. Тем более Алиса не знает. За ней какое-то время будут следить.

— Это хорошо, что она меня ненавидит, — в темноте усмехнулся Сажин. — Димку жалко. Сначала папа, потом дедушка.

— Тебя-то мертвого он не видел, не тупи, — сердито сказал Алексей. — Скажут: дедушка уехал. А потом объявишься, когда все утихнет.

— Куда ты меня везешь?

— К себе на дачу. Несколько дней выждем. Визу в паспорт поставим.

— И как меня теперь будут звать?

— А тебе есть разница?

— Не хотелось бы стать Хулио Педро.

— Я рад, что ты в такой момент можешь шутить.

— А что мне еще остается? — проворчал Сажин. — Раз я труп.

— С часок еще придется полежать на полу, Дима.

— А ты уверен, что за тобой не следят?

— Не уверен. Сейчас никто ни в чем не уверен. Будем надеяться на знак. Если Богу еще нужна твоя жизнь, он поможет. Если нет, так и тягаться с ним смысла нет. Ему-то всегда виднее.

— А я думал, Леха, что ты атеист!

— Когда в тебя стреляют, очень уж хочется верить в бессмертие души… Если бы ты знал, как я жил эти полгода…

— Я никогда этого не забуду.

— Давай без пафоса. Все равно я твердо решил изменить свою жизнь.

— Начальству-то отрапортовал?

— А как же! Доложил о ликвидации объекта. «Ухожу от погони».

— А не боишься, что и тебя…

— Всего боюсь. Только давай мы с тобой потом будем бояться? За деньги спасибо. Очень пригодились. Дружба дружбой, но заплатить пришлось. За левую симку, на подставное лицо, за паспорт, за то, что прикрыли. Чуть ли не впервые порадовался, что в этой стране всегда будут брать взятки. Погранцам еще надо занести. Подстраховаться.

— Кто ж такое устроил?

— Есть люди, — он с благодарностью вспомнил Юрку Панова. Который говорил всегда только правильные вещи и делал тоже.

Но давно уже не все в порядке в «Датском королевстве». Во властных структурах наметился раскол. Сажин многим нужен. Потому что он прирожденный лидер и отличный организатор. Мужчина с харизмой, что тоже немаловажно. В одиночку Алексей бы не справился.

…Через три дня он вез загримированного под новый паспорт Сажина в аэропорт. Оба волновались, но вида ни один не показывал.

— Удачи, — сказал Алексей, провожая Дмитрия Александровича на паспортный контроль. — В самолете отбей сообщение. На тот номер, который я тебе назвал. Помнишь?

— Сплошная конспирация, — проворчал Сажин.

— А ты как хотел? Остальное сделает Даша. Общаться с твоей «вдовой» мне не запрещено. Я по-прежнему друг семьи.

— Взаправду или роль такая?

— Иди, — сказал он сердито. — Хорош трепаться, не на митинге. Авось увидимся когда-нибудь.

— Увидимся, — уверенно сказал Сажин и, крепко пожав ему руку, поправил на плече лямку модного рюкзака и двинулся к турникетам. Этот рюкзак Алексей покупал сам, лишняя запоминающаяся деталь, отвлекающая внимание, не помешает. Всем ведь не заплатишь, не дай бог какая-нибудь ретивая девчонка, из новеньких, забьет тревогу.

Глядя, как уверенно Сажин шагает на паспортный контроль, Алексей с удовлетворением подумал, что за эти три дня Дмитрий Александрович изменился. Какая-то новая его ипостась в черных ботинках, черных брюках и белом свитере.

«Переходный период», — с измученной улыбкой подумал он. «А свитер на нем все-таки белый…»

«Порядок», — получил он эсэмэску через полтора часа. Это означало, что самолет, в котором сидит сейчас Сажин, готовится к взлету. Алексей, который сам сидел в это время в машине на стоянке у аэропорта, устало закрыл глаза. Некстати вспомнился фильм про Штирлица, как тот спал также в машине на обочине.

«Тоже мне, разведчик», — обругал он сам себя. «Ночью от страха почти не спал. Все могло в любой момент сорваться. Похоже, ничего не боятся только мертвые. А у меня и сейчас еще мандраж…»

Он все-таки уснул, прямо в машине. А когда проснулся, подумал, что пора начинать новую жизнь. Его прошлое стремительно набирало сейчас высоту в почти что новеньком аэробусе, чтобы улететь навсегда. Алексею даже показалось, что он видит его в вечернем московском небе.

…Они стояли у выхода из зоны выдачи багажа, Сашка жался к матери и, не узнав отца, который был в парике с густой челкой, закрывающей шрам над левой бровью, и с усами, застеснялся и спрятался совсем. Сажин улыбнулся и, нагнувшись, взял сына за руку:

— Привет!

— Усы тебе не идут, — серьезно сказала Даша.

— А что идет? Пластическая операция? — подмигнул он.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Здравствуй, Дима. Ты вернулся?

— Как видишь, — он крепко прижал к себе сына, который узнал наконец отца и пошел к нему на руки.

— Ты не понял. Я спросила: ты вернулся?

— Да, — сказал он твердо и наконец решился ее обнять.

Так они и стояли вдвоем, обнявшись, с ребенком на руках, и не обращали внимания на суету в зоне прилета. Зимой в Италии был не сезон, но желающие побродить по солнечному Неаполю все равно находились. А некоторые приезжали сюда зимовать, на Амальфитанское побережье, где жила сейчас Даша. Сажину никогда не нравилось на юге Италии, и он не планировал здесь надолго задерживаться. Все надо начинать сначала. Встречаться с людьми, организовывать бизнес, возобновить тренировки…

Но главное — вернуть себе семью. Как только он потерял надежный тыл, все и посыпалось. Ему нужен сдерживающий фактор, чтобы не терять головы. Мнение, которому он доверяет. И это счастье, что Даша нашла в себе силы выслушать его. А уж он попытается убедить жену отменить решение о разводе. Отсюда, из Италии, они должны уехать вместе.

Эпилог

Прошла неделя. Алексей отъелся после того, как несколько дней перебивался одними только бутербродами, отоспался после пышных «похорон» Дмитрия Александровича Сажина и решил наведаться в «БуЗу». Он ожидал, что огромное здание опустело, спортивный клуб закрылся, оргтехнику вывозят, люди разбежались. Но, к его несказанному удивлению, в «БуЗе» жизнь кипела.

В огромном «аквариуме», юридическом департаменте, отделенном от основного помещения оргстеклом, царь Тигран важно прохаживался между столами, за которыми сидели погруженные в работу юристы. Увидев Алексея, Кочарян демонстративно отвернулся. К нему подошла знакомая Алексею блондинка и протянула папку с документами. Под понимающими взглядами сотрудников пара уединилась в кабинете начальника.

На втором этаже, где Алексей вышел по привычке, деловито сновали нагруженные папками работники бухгалтерии. В дверях Алексей столкнулся с розовой от волнения Вандой Бруновной Суве и спросил:

— Переезжаете?

— Расширяемся, — озабоченно сказала она. — Мне дали отдельный кабинет.

— Чайник не забудьте.

— Что? Ах, да, — она поправила челку, и Алексей заметил, что Ванда Бруновна покрасила волосы. Видать, в сетевом гипермаркете вчера была распродажа краски для волос. И косметичку Суве даже не раскрывала, когда собиралась сегодня на работу.

— А что здесь вообще происходит? — с интересом спросил он.

— Мне некогда, спросите у начальства, — отмахнулась Суве и подлетела к уронившей папку сотруднице: — Осторожнее! Это же копии платежных поручений!

«А где начальство?» — сам себя спросил Леонидов и шагнул в лифт. На третьем этаже его остановила охрана:

— К кому?

— К начальству!

— Пропуск есть?

— А как же! — он достал из кармана пропуск.

— Это старый, — презрительно сказал прыщавый хлыщ в черном костюме.

— А что, уже есть новые?

— У нас есть. А у вас?

— А у нас старая информация. Странно, что меня вообще сюда пропустили.

— Да, странно. Видать, вы все еще в списке. Надо сказать, чтобы вычеркнули. Ждите здесь, — велел хлыщ и сунулся в приемную.

Алексей замер у дверей.

— Проходите, — нелюбезно сказали ему минут через пять.

В приемной у президентского кабинета по-прежнему сидела Даша.

— А там кто? — кивнул он на заветную дверь.

— Это хорошо, что вы сами пришли, — сурово сказала Даша.

— Не понял?

— У нас реорганизация. Впрочем, сейчас вам все скажут. Одну минуту, я доложу, что вы ждете в приемной, — и Даша направилась к белой двери с табличкой, на которой все еще было написано «Президент Дмитрий Александрович Сажин».

«Вообще-то, я не жду», — разозлился он, слушая барабанную дробь, которую рассыпали по ламинату Дашины каблучки. На ней сегодня было нарядное платье, лицо тщательно подкрашено, волосы уложены.

— Проходите, — сверху вниз кивнула ему Даша, вернувшись от шефа.

Он вошел.

— Приветствую, — проскрипел Гербер, не поднимаясь из-за стола.

Алексей усмехнулся. После Сажина — Гербер, которому этот кабинет идет как корове седло. Паникер и почти что состоявшийся самоубийца. Интересно, что сказал на это его психиатр? Гербер устроит ему кабинет прямо здесь, за ширмой?

— Я, собственно, собирался отдать распоряжение секретарше, чтобы вас вызвали. Вы отсутствовали на рабочем месте несколько дней.

— У меня были уважительные обстоятельства. Как вы знаете, Сажина убили.

— На этот счет были оставлены соответствующие распоряжения.

— Да вы что? Так это вы наняли киллера?

— Я не так выразился, — оскорбился Гербер. — Я имел в виду, что в случае устранения президента и председателя правления по какой-либо причине полномочия оных переходят ко мне. Это записано в уставе.

— Поздравляю, — скептически сказал Алексей. — Но боюсь, боксерские перчатки Дмитрия Александровича будут вам великоваты.

— У меня другие методы, — нашелся Гербер. — У нас реорганизация. В связи с чем ваша должность упразднена. Вы уволены, — злорадно сказал Яков Карлович. — Формальности уладите в отделе кадров.

— Это совпадает с моим желанием, — усмехнулся он. — Один вопрос: а что здесь теперь будет?

— Общественная организация «Будущее за нами», — торжественно сказал Гербер.

— И чем заниматься будете?

— Консалтинг, девелопмент, развитие детского спорта, организация спортивных соревнований…

— Военно-патриотическое воспитание…

— Ирония неуместна, — поджал и без того тонкие губы Гербер. — Вы отнимаете у меня время. А я еще не вполне вошел в курс дела, — Яков Карлович поправил похожий на жирную селедку серо-голубой галстук.

— Еще одна шарашкина контора, — тяжело вздохнул Алексей. — Отмыв бабла. Значит, сыщики вам не нужны?

— Покиньте помещение, а не то я вызову охрану.

— Не трудитесь. Мне здесь делать нечего, — и он вышел в приемную.

— Уволили? — злорадно спросила Даша.

— Я всегда знал, что женщины злопамятны. Тебе злость не идет, у тебя лицо стареет. Сразу видно, что тебе тридцать.

— Мне двадцать восемь!

— Никогда бы не подумал, — и он положил ей на стол пропуск. — У тебя взгляд старухи, купи себе имиджевые очки. Счастливо оставаться.

…Когда жена пришла с работы, он был дома.

— Ты разогрел мне обед? — удивилась Саша.

— Все равно делать нечего. Давай поедем куда-нибудь, погуляем?

— На улице холодно. И сегодня вторник.

— А что, в Москве по вторникам не подают к столу спектаклей или каких-нибудь концертов? Ну, уж выставка какая-нибудь завалящая обязательно найдется? Жоп-арт какой-нибудь.

— Леша, перестань. Ты неуважительно относишься к искусству!

— Купить билет на концерт — какое же это неуважение? А я готов потратиться в честь такого дня.

— Леша, что с тобой? — Саша присела на диван и посмотрела ему в глаза. — Что опять случилось?

— Я уволился из органов.

— Вот новость! Ты еще в начале ноября уволился!

— Ты не поняла. Я действительно уволился из органов. Я не вернусь на работу в полицию.

— А тебя что, опять позвали?!

— Долго объяснять, — он тяжело вздохнул. — Когда-нибудь я наберусь смелости и расскажу тебе эту историю. Но не сейчас. Сейчас я очень устал, Сашенька. Мне надо вернуться.

— Откуда?

— Из того ада, в котором я прожил почти год. Когда я опять начну спать по ночам, я подумаю о том, что делать дальше.

— Такое лицо у тебя обычно бывает, когда ты разгадал очередную детективную головоломку. И мы обязательно куда-нибудь едем. Или идем в ресторан.

— А что? Давай рванем. Я тебя приглашаю. Мне дали выходное пособие. Можем кутнуть. Если хочешь, поедем отдыхать.

— Куда?

— Допустим, в Италию.

«Мне надо улучить момент и поговорить с Алисой, — подумал он. — Это последнее, что связывает меня с прошлым: дочь Сажина. Надо грамотно вывести ее из того состояния, в котором она находится. Начнем с того, что обсудим с Алисой Дмитриевной эскиз памятника для семейной могилы. А там, глядишь, и до сути дойдем. Как только я пойму, что Алиса печалится о смерти отца, я скажу ей правду. А сдается мне, Алиса Дмитриевна долго не сможет его ненавидеть. В ее жизни должен быть мужчина, рядом с которым она может хоть немного побыть слабой. Просто потому, что она — женщина».

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg