Сергей Бакшеев Бумеранг мести
1
«Что я здесь делаю? Зачем приехала? Что важнее, в конце концов: ботинки для дочки или жизнь похищенной девушки? Там решается судьба заложницы, а я, как дура, топчусь у вокзала!»
Старший следователь Елена Петелина сжала в кулаке ремешок женской сумочки и попыталась успокоиться. В ее сознании проснулся второй голос и затеял спор:
«Прекрати! Зачем себя накручивать? Операцию контролирует твой любимый Валеев и группа спецназа. Тебе ни к чему отвлекать мужиков от серьезной работы. Они спасут девушку».
«А если…»
«Никаких “если”! Они профессионалы, прошедшие огонь и воду, а девчонку похитил какой-то придурок! Ты сама сделала такой вывод».
«Вот именно что придурок! От идиота можно ждать чего угодно. Я могла бы участвовать в переговорах».
«С идиотом? Я тебя умоляю… Ох уж эта вечная дилемма работающей женщины – борьба между материнскими обязанностями и служебным долгом. Не ной!»
«Я следователь, черт побери, а сейчас трачу время на какое-то барахло!»
«Ты здесь не ради ботинок, а ради своей единственной дочери Насти! Психика подростков как нежный цветок. Неосторожное движение – лепестки осыпались, и вместо красоты уродство! Ты хочешь получить дочку-неврастеника?»
«С ума сошла!»
«Вот и успокойся. Сейчас заберешь ботинки и поедешь спасть мир».
Елена Петелина вздрогнула от телефонного звонка и выхватила смартфон из сумочки. Ее движение не укрылось от мужчины с клетчатым баулом в руке и прижатым к уху телефоном. Он приветливо помахал трубкой и направился к Елене сквозь снующую толпу.
Елена догадалась, что это курьер из интернет-магазина. Она вздернула подбородок, ища проверенные временем часы на башенке Ленинградского вокзала. Середина дня – без двадцати пяти два.
«Сейчас освобожусь и, может быть, успею к завершению операции. Вымогатель назвал крайний срок – два часа дня».
«Успеешь, как же! Лучше на ботинки не забудь взглянуть. Настя тебя убьет, если ты перепутаешь».
2
Часы отсчитывали последнюю минуту назначенного преступником времени. Заброшенное здание прядильной фабрики зияло выбитыми окнами. Группа спецназа полиции затаилась в оцеплении и готовилась к штурму. Напряжение вооруженных людей, казалось, наэлектризовало сухой сентябрьский воздух «бабьего лета», и щеки присутствующих покалывало, будто по ним били ледяные снежинки.
Боец в шлеме и маске сквозь оптический прицел снайперской винтовки ощупывал взглядом постройку. Картинка в перекрестии прицела плавно перемещалась и фиксировалась. Вот его взгляд проник в комнату первого этажа с закрепленным на подоконнике динамиком.
– Вижу самодельное взрывное устройство. Висит под потолком, – доложил снайпер командиру через встроенный в шлем микрофон. – Вниз отходит провод. Могу попробовать перебить его.
– Отставить! Там заложница, – отозвался голос в наушнике.
Динамик на подоконнике вновь разразился искаженным, механическим голосом:
– Мне надоело! Гоните деньги, а то я ее прикончу! Выкуп в окно – или ей конец. И без фокусов! Если сунетесь – я всех взорву!
Лицо худого парня, выкрикивавшего угрозы, скрывала черная маска с прорезями для глаз и рта. Он нервно переминался с ноги на ногу в защищенном стеной углу комнаты. Одна его рука сжимала микрофон, другая – бутылку мартини с остатками алкоголя. Рядом на бетонном полу сжалась девушка, прикованная за руку наручником к старой трубе отопления.
Парень глотнул из бутылки, пнул заложницу и прошипел:
– Не молчи, дура.
– Па-па! – завопила девушка.
– Я сверну ей голову! – пригрозил в микрофон парень. – Поторапливайтесь, козлы!
К автомобилю оперативников, стоявшему за оцеплением, подбежал командир спецназа. Офицер заглянул в открытое окно:
– Деньги приготовили?
В машине на передних сиденьях суетились капитан Марат Валеев и старший лейтенант Иван Майоров. Валеев возился с рюкзаком, у Майорова на коленях лежал ноутбук. Сзади за их действиями испуганно следил шестидесятилетний отец заложницы, Дмитрий Богданов.
Марат Валеев вставил таблетку радиомаячка в пачку долларов и спрятал деньги в рюкзаке среди остальной суммы выкупа.
– Теперь готово, – отрапортовал он, застегнул рюкзак и передал его спецназовцу.
– Восемьсот тысяч. Это же целое состояние, – проводил рюкзак убитым взглядом Богданов.
– Требовали миллион. Жизнь вашей дочери дороже.
– Вы вернете мне деньги?
– Всё под контролем. – Иван Майоров показал на монитор ноутбука, где на схеме местности мерцал удаляющийся сигнал радиомаячка. – Хорошо, что быстро собрали выкуп.
– Вы заставили. Деньги не пропадут? Уверены, что всё получится?
– Так надо. Преступник получит выкуп, отпустит вашу дочь, и наши бойцы…
– Я убью ее! Слышите?! Убью! – захлебнулся криком динамик. – Гоните деньги, уроды! Мое терпение лопнуло! Десять секунд – и ей конец! Нет, пять! Начинаю считать. Раз! Два! Вы что, думаете, я шучу? Сейчас получите ее труп. Три!..
Вдоль стены здания торопливо крался спецназовец с рюкзаком. Оказавшись под окном с динамиком, он швырнул рюкзак в комнату и отбежал. Рюкзак плюхнулся на пыльный пол.
Парень в маске отбросил микрофон, отдал бутылку мартини заложнице и подтянул к себе рюкзак. Его пальцы дернули язычок молнии, воспаленные глаза заглянули внутрь.
– Ух ты! В жизни не видел столько бабла, – прошептал паренек, стягивая маску.
На юношеском лице расплылась счастливая улыбка. Он достал пачку долларов, пошелестел купюрами и продемонстрировал их заложнице:
– Во! Получилось.
Девушка взвизгнула и отхлебнула мартини. Нервные тиски ожидания ослабили психологическое давление и освободили пружину истерического смеха. Заложница захохотала, давясь выпивкой и слезами:
– Папаша… отвалил… за меня… миллион!
Парень хапнул из рюкзака еще несколько пачек и стал пританцовывать с деньгами, что-то шепча.
Снаружи раздалось требование командира спецназа, усиленное мегафоном:
– Мы выполнили ваше условие. Немедленно отпустите заложницу. Повторяю, заложница должна выйти немедленно!
Юный вымогатель спохватился, выронил пачки долларов и затянул конец длинного стального тросика на лямках рюкзака.
– Сейчас ты ее получишь, – пробормотал он себе под нос. – Но сначала я смоюсь.
Неожиданно динамик на подоконнике угрожающе прохрипел механическим голосом: «Теперь, идиоты, я ее точно прикончу».
Парень удивленно уставился на валявшийся в стороне микрофон. «Что за хрень?» – беспомощно вопрошал его взгляд. Девушка продолжала нервно хохотать.
– Заткнись, дура! Тут чертовщина какая-то, – испугался парень.
«Всё! Ей конец, она ничего вам не расскажет», – злорадно изрек динамик.
На этот раз прикованная к трубе девушка пришла в себя. Ее лицо вытянулось, голова вжалась в плечи. Девушка пугливо озиралась:
– Кто это? Откуда этот звук?
Парень не отвечал. Ему не давали покоя те же вопросы. Он испуганно вертел головой, прикрывая грудь подобранными пачками долларов. Каждый угол комнаты и дверной проем, ведущий в соседнее помещение, пугали его неизвестностью.
– Немедленно отпустите заложницу! – снова потребовал спецназовец. – Иначе вы будете уничтожены.
«Я пристрелю ее, придурки! Вы ничего не успеете сделать», – рассмеялся механический голос.
Заложница вжалась спиной в кирпичную стену. Тут же отчетливо прозвучали два выстрела. Девушка дернулась – то ли от ужаса, то ли от полученных ран. Парень отшатнулся на середину комнаты в полном недоумении: кто стрелял, откуда? Пятясь, он задел головой подвешенное к потолку взрывное устройство и рухнул от страха на пол.
Командир спецназа вынужден был дать команду на штурм, и бойцы с двух сторон устремились к закрытому входу в здание. Первый боец взбежал по бетонным ступенькам. Хлипкая дверь не выдержала профессионального удара ботинком и распахнулась, едва не слетев с петель. Не успел спецназовец перешагнуть порог, как внутри заброшенной фабрики раздался оглушительный взрыв. Окно с динамиком на подоконнике изрыгнуло сизый мрак с крупными осколками кирпича.
Выждав не более пяти секунд, спецназовцы осторожно вошли в помещение. В едких клубах дыма и пыли кружились обрывки стодолларовых купюр. В мрачном антураже они напоминали не праздничную мишуру, а стаю растревоженных летучих мышей с подпаленными крыльями. Ботинки бойцов, утяжеленных бронезащитой, хрустели по битому кирпичу. Лучи фонариков рыскали по углам. Во встроенных микрофонах сверчком зудел голос командира. Нервно поглаживая цевье автомата, он задавал один и тот же вопрос:
– Что с заложницей? Найти и доложить!
Луч фонаря прорезал толщу дыма и наткнулся на распластанное на полу тело парня-вымогателя. Тут же в одной точке сфокусировалось еще несколько лучей. В расширенном пучке света стало видно второе тело – заложницы Валерии Богдановой.
– Вижу двоих. Лежат без движения…
Командир спецназа хлестко выругался, услышав доклад по рации. Стоявший рядом с ним Валеев крикнул напарнику:
– Вызывай реанимацию!
Он опустил голову, выхватил пистолет и побежал к зданию.
Спецназовец произнес:
– Проверьте девушку. Она жива?
3
Странная обувь. Правый ботинок явно тяжелее левого. Его подошва была толще за счет скользящей белой поверхности, называемой слайдером. На левом ботинке прорезиненная подошва, которой можно отталкиваться ото льда. Даже дизайн носка скользящего ботинка отличался улучшенной обтекаемостью. В остальном ботинки были похожи – укрепленные швы, вставки из специального материала для сохранения тепла. Ведь игрокам в керлинг по три часа приходится проводить на льду.
Елена Петелина сверила размер, еще раз отыскала глазами надпись «Balance Plus» на ботинках и три – именно три! – круглых углубления на скользящей подошве. Об этом дочь предупреждала ее особо. Насте надоело играть в ношенных ботинках, которые выдавали в спортивном клубе. К тому же за лето нога у девочки выросла, и в сентябре на первой же тренировке Настя жутко натерла ступню и не могла играть.
«Ух, одной проблемой меньше! – облегчено вздохнула Петелина. – Цена, правда, как на модельные сапожки. Но чего не сделаешь ради дочери? Настя получит лучшие ботинки для керлинга. Как у девушек из сборной страны».
Следователь расплатилась с курьером, прибывшим из Петербурга. Он назначил ей встречу на Ленинградском вокзале в середине дня. Пришлось согласиться. Что поделаешь, если в Москве не было ни одного магазина, где бы продавались фирменные ботинки для керлинга?
Елена положила покупку в машину и поспешила покинуть переполненную площадь трех вокзалов. Глядя на снующих туда-сюда пассажиров, следователь невольно подумала: выдерни из толпы одного человека – никто и не хватится.
Вчера в Москве на Киевском вокзале именно это и произошло. Двадцатилетняя студентка Валерия Богданова собиралась ехать к маме в Калугу. Купила билет, но в поезд не села и в общежитие не вернулась. Валерия Богданова исчезла. То, что это не загул бесшабашной девчонки, а криминальный случай, стало известно сразу же.
Отец девушки, Дмитрий Кириллович Богданов, давно оставил семью, однако в последнее время возобновил отношения с дочерью. Он проживал в Москве, занимался строительным бизнесом и был состоятельным человеком.
Преступник позвонил ему в тот же вечер. Неизвестный потребовал выкуп за дочь. Вымогатель предупредил, что, если до двух часов дня он не получит миллиона долларов, девчонка умрет. Последнее, что услышал отец – умоляющий голос дочери.
Странно, но вымогатель не прибегнул к стандартной угрозе: «Сообщишь в полицию – живой дочь не увидишь». Возможно, он рассчитывал, что папаша легко расстанется с деньгами. Но тот поступил правильно – позвонил в полицию. Таким образом дело досталось следователю Елене Павловне Петелиной, дежурившей в тот вечер по округу.
И колесики расследования мгновенно завертелись. Опрос знакомых, просмотр камер наружного наблюдения на вокзале, попытка определить местоположение девушки по сотовому телефону быстрого результата не дали. Телефон заложницы был отключен, момент ее исчезновения камеры не зафиксировали.
Как и следовало ожидать, утром вымогатель перезвонил. Было около одиннадцати часов. Преступник выдвинул жесткое требование. Он назначил Богданову встречу через три часа на территории заброшенной прядильной фабрики на московской окраине. Там же пообещал обменять заложницу на выкуп. И пригрозил, что малейшее промедление неминуемо приведет к смерти девушки. По просьбе проинструктированного полицией Богданова вымогатель разрешил ему убедиться в том, что девушка жива, ударив бедняжку при включенном телефоне.
Проанализировав запись разговора, Петелина пришла к выводу, что захват совершил наглый, самоуверенный, но недалекий молодой человек. Возможно, он наркоман, у которого начиналась ломка, – отсюда неуемная агрессивность и жесткие условия по срокам. К сожалению, преступник пользовался крадеными сим-картами. Но это была единственная мера предосторожности с его стороны. Встреча в безлюдном, уединенном месте давала возможность блокировать объект силами спецназа.
Петелина решила не рисковать жизнью заложницы и выполнить условия вымогателя. Благо отец девушки обладал требуемой суммой. (Впрочем, его пришлось убеждать в том, что с деньгами ничего не случится.) Получив выкуп, преступник потеряет интерес к девушке и сосредоточится на бегстве. Тогда-то злоумышленника и схватят – он не сможет улизнуть.
Опытный следователь не сомневалась в благополучном исходе операции. Они имели дело с дилетантом, а дилетанты всегда проигрывают профессионалам.
Петелина посмотрела на часы на панели приборов автомобиля: четырнадцать ноль пять. Она подъезжала к заброшенной фабрике. К этому времени операция должна уже закончиться. «Благополучно!» – сказала себе следователь.
Близкий друг Елены Марат Валеев был против ее присутствия во время опасной операции, но следствие вести ей, и она должна собственными глазами увидеть место, где произошла развязка драмы с заложницей.
Майор юстиции Петелина набрала номер капитана полиции Валеева. Марат не ответил. Она позвонила его напарнику Ивану Майорову. Тоже тишина. Завывая сиреной, машину следователя обогнал реанимобиль.
«Куда он мчится? Сворачивает на территорию той самой фабрики… Что происходит, черт возьми?! Обычная “скорая” должна быть на месте к началу операции…»
Петелина подъехала к оцеплению и выскочила из машины. В окнах заброшенной фабрики рассеивался сизый дым. Пахло порохом, но кроме едкой гари от взрывчатки воздух был насыщен чем-то еще – давящим, неприятным.
«Неужели это уныние?»
Взгляд Елены пробежал по согбенным фигурам и кислым лицам спецназовцев.
«Дело плохо. Но насколько?»
Тревожное предчувствие стиснуло сердце женщины. Старший следователь Петелина показала служебное удостоверение и прошла за желтую ленту ограждения.
А вот и родной Марат Валеев. Оперативник, с которым жила следователь, с трудом сдерживал Дмитрия Кирилловича Богданова. Отец заложницы рвался внутрь ветхой фабрики и с возмущением твердил что-то про деньги и дочь. Его рука сжимала обожженный клочок купюры, которым он тыкал в лицо Марата:
– Вы меня обманули! Вы за всё ответите!
«Дело дрянь! Но, может, осталась надежда…»
Елена взбежала по ступенькам фабрики к входу с оторванной дверью. Внутри запах пороха и дыма был настолько едким, что у следователя появился кислый привкус во рту и заслезились глаза. Спертый воздух приходилось не вдыхать-выдыхать, а мелко откусывать и выплевывать.
Навстречу Елене из разрушенной комнаты вышли двое медиков, мужчина и женщина. За их спинами на полу Петелина увидела два распростертых тела. Розовая куртка и бежевые джинсы на теле, лежавшем у стены, соответствовали описанию одежды заложницы.
– Почему вы им не помогаете? – крикнула в сердцах Елена, не желая признавать очевидного.
– Чтобы не мешать следственным действиям, – хмуро ответил врач-мужчина, доставая сигарету.
Женщина-врач посторонилась и потупила взгляд.
«Кошмар! Я виновата! Этого бы не случилось, если бы я была тут…»
Елена Петелина собралась с духом, шагнула внутрь и словно оказалась за невидимой чертой. Здесь в разрушенной комнате время будто остановилось в момент взрыва. Лицо заложницы было иссечено осколками. Они были такими горячими, что кровь сразу же запеклась. Глаза девушки были открыты, они словно удивленно кричали: за что? Смерть настигла Валерию Богданову мгновенно. Девушка по-прежнему была прикована к трубе. Вторая жертва, очевидно преступник, успел пригнуться и пытался отползти. Но это его не спасло.
Следователь наклонилась, чтобы разглядеть лицо погибшего преступника. Совсем молодой парень, точнее подросток с пушком на губах. Действительно дилетант, как она и предполагала.
«Почему же тогда операция провалилась? Кто виноват в трагедии? Что, черт возьми, здесь произошло?!»
Борясь с головокружением, Елена вышла на свежий воздух. Она держалась за стенку, пока в голове у нее не прояснилось. В сознании следователя с трудом укладывался очевидный факт: двадцатилетней студентки Леры Богдановой, которую она, Елена Петелина, обязана была спасти, больше нет в живых.
«А если он убил ее заранее?» – мелькнула у следователя спасительная мысль. И тут же Елене стало стыдно. Эта мысль была спасительной для ее погон, для репутации, но не для юного безвинного существа.
Петелина хотела расспросить о происшедшем Валеева, но тут услышала возбужденный крик, неприлично радостный, словно кто-то выиграл в лотерею. Неуместное ликование резало слух. Петелина узнала голос Ивана Майорова и повернулась в его сторону.
Старший лейтенант, высунувшись из автомобиля, звал коллегу:
– Есть! Марат, я засек его! Вижу маячок!
– Нашу закладку? – живо откликнулся Валеев.
– Да! На мониторе четкий сигнал. Он движется.
Валеев с явным облегчением оставил на попечение Елены возмущенного Богданова и побежал к машине. Щеки отца погибшей девушки были смертельно бледны.
– Верните мои деньги! – беспомощно крикнул вдогонку оперативнику Богданов и сунул обгоревшую купюру в карман.
«Он только что потерял дочь, – удивилась Елена. – Я бы сошла с ума, если бы такое случилось с… Тьфу-тьфу-тьфу, не смей так думать!»
Она подозвала врача и попросила дать Богданову успокоительное.
Как только Валеев захлопнул дверцу, автомобиль оперативников без полицейской символики сорвался с места.
«Ребята при деле. Я тоже должна работать. – Петелина безжалостно колола себя в открытую душевную рану. – Соберись! Стань холодной и черствой! “Расследование по горячим следам” – это как раз про такой случай».
4
Марат Валеев уверенно и резко управлял разогнавшимся автомобилем. Вцепившийся в ноутбук Иван Майоров сверялся с маячком на мониторе и подсказывал напарнику дорогу. Оперативники не были пристегнуты ремнями безопасности, и их мотало на поворотах.
– Какая-то тварь смылась с выкупом, – цедил сквозь зубы Валеев.
– Кто? – недоумевал Майоров.
– Как же я сразу не врубился? Повсюду валяются клочки купюр, а остатков рюкзака нигде не было! – хлопнул по рулю Валеев, не обратив внимания на вопрос напарника.
– Но как? Как он ушел с рюкзаком? Мы же оцепили здание!
Столь громкий возглас невозможно было оставить без внимания. Капитан покосился на недоумевающего старлея и сказал:
– Интересная загогулина вырисовывается. Скоро узнаем, если догоним. Что там?
– Расстояние почти не сокращается! – взглянув на монитор, доложил Майоров. – Он на параллельной улице. Давай на перекрестке налево!
– Там одностороннее.
– Иначе уйдет!
– Будь прокляты депутаты, которые отняли у оперов мигалки!
Валеев вывернул руль и рванул навстречу потоку, включив дальний свет и то и дело давя на клаксон. Эх, пару лет назад он бы примагнитил мигалку на крышу и распугал бы непонятливых водил. Но борьба автолюбителей за справедливость на дорогах привела к парадоксальному эффекту: теперь мигалками были украшены только генеральские лимузины, а оперативники должны были «лететь» на происшествия, исправно тормозя на светофорах.
– Капец! – крикнул Майоров и зажмурился, увидев надвигающийся автобус.
Валеев рванул руль вбок. Автомобиль оперативников вильнул вправо и перескочил через бордюр. Когда Ваня открыл глаза, он увидел, что теперь они мчатся по тротуару. Валеев продолжал неистово сигналить. Пешеходы, отражавшиеся в автомобильных зеркалах, шарахались в стороны, костеря оперативников на чем свет стоит.
– Мы по делу… Служебный долг… Временные неудобства, – пытался извиняться Ваня перед искаженными страхом лицами прохожих.
Разумеется, его вежливость осталась неоцененной.
Тротуар закончился, послушная машина совершила обратный прыжок на дорогу и с заносом задних колес свернула на широкую улицу.
– Фу! – Ваня вытер вспотевший лоб.
– Мы приблизились? Где маячок? – спросил напарника невозмутимый Валеев.
Иван Майоров взглянул на монитор, потом на дорогу и убедился, что они на верном пути.
– Прямо по курсу. Поднажми!
Валеев совершал опасные обгоны, дерзко перебрасывая машину из одного ряда в другой. Тем временем удивленный взгляд молодого напарника метался от монитора к потоку машин и обратно. Вдруг его глаза округлились.
– Ни хрена себе! – вырвалось у Вани.
Он засек объект погони. Сигнал маячка шел от полицейской «лады» с символикой патрульно-постовой службы.
– Какая машина? – не сразу понял Валеев.
– Вон! Оборотни в погонах.
– Или ряженые, – мрачно предположил капитан.
– Тачка настоящая, со всеми делами.
– Могли угнать.
– Я понял! Они подставили глупого пацана, а сами удрали с бабками. Марат, они прослушивали нашу рацию!..
– Вызывай подкрепление! – грубо прервал напарника капитан. – По мобильному!
Валеев поравнялся с «ладой», чтобы оценить численность преступников и, если удастся, их вооружение. Внутри патрульной машины сидели двое мужчин в полицейской форме. Они покосились на приклеившуюся к ним слева машину без опознавательной символики и что-то заподозрили.
«Лада» прибавила скорость. Оперативники не отставали от нее. Неожиданно полицейская «лада» свернула направо. Оперативников качнуло на повороте, но они успели совершить тот же маневр. Один из полицейских внутри «лады», уже не таясь, следил за погоней в заднее стекло и о чем-то совещался с водителем.
– Нас вычислили. Будем брать! – решил Валеев. – Ваня, приготовься!
Иван Майоров переложил ноутбук на заднее сиденье, достал из наплечной кобуры пистолет и передернул затвор. Валеев прибавил скорость и стал грубо прижимать машину патрульных к обочине. Полицейские резко затормозили. Валеев тоже ударил по тормозам, вывернул руль и заблокировал им путь. Оперативники выскочили из машины и направили пистолеты на противников.
И тут капитан Валеев понял, что в пылу погони не оценил главного: превосходства преступников в оружии. Два укороченных автомата в руках озлобленных мужчин, грамотно укрывшихся за дверцами полицейского автомобиля, были наведены на оперативников.
5
Елене Петелиной как успешному следователю поручали расследование особо тяжких преступлений. Она часто осматривала места убийств и привыкла к виду трупов. Однако убийство всегда являлось уже свершившимся фактом, и предотвратить его она была не в силах. После обнаружения мертвого тела чаще всего и начиналась рутина расследования. Есть жертва, надо найти убийцу – такова неумолимая последовательность.
Сегодня же всё было по-другому, жертв можно было избежать! В том, что погибли два юных создания, была немалая вина спецназа и следственных органов. А значит, и ее лично! Это обстоятельство вызывало у Петелиной особое волнение. Разброд в душе не давал Елене покоя. Ей казалось, что если бы она участвовала в переговорах перед штурмом, то операция по освобождению заложницы прошла бы иначе. Она бы что-нибудь придумала, почувствовала опасность, и девушка осталась бы жива.
Следователь проклинала спортивные ботинки, из-за которых отвлеклась на встречу с курьером, и тут же вспоминала дочь Настю. В голове у Елены множились опасные параллели. Отец погибшей студентки Валерии Богдановой был довольно богат. Как и отец Насти. И тот и другой были разведены, и у них была единственная дочь. Кто-то воспользовался этим фактом и, угрожая жизни Валерии, решил вытянуть из Богданова крупную сумму. Результат оказался ужасным! А что, если найдется злодей, который поступит так же с Настей?
Застрекотал мотоцикл, и Петелина догадалась, что на место происшествия примчался эксперт-криминалист Михаил Устинов по прозвищу Головастик. Стянув шлем, эксперт тряхнул большой головой, и его непокорные волосы заняли привычную форму – «во все стороны».
Петелина встретила Мишу Устинова на пороге старой фабрики и кратко поведала ему суть дела. К этому времени тела погибших успели увезти в следственно-медицинский морг.
– Я подключила Лопахина. – Следователь назвала фамилию самого опытного судмедэксперта, с которым у нее давно сложились дружеские отношения. – Иван Иванович пообещал сделать свою работу как можно быстрее, а нам надо срочно установить личность преступника. На вид ему шестнадцать-восемнадцать лет. При себе у него не было никаких документов. Фото лица сделаны, но есть повреждения, сам понимаешь…
– Пока разошлем ориентировку, сто лет пройдет.
– Даже если уложимся в сто часов, это тоже неприемлемо. Надеюсь на твои хитрые методы, Миша.
– Мне что, ехать в морг? – без энтузиазма спросил эксперт.
Он ненароком продемонстрировал свой специальный рюкзак со всем, что необходимо для первичного осмотра места происшествия.
– Здесь мы сами справимся, – ответила Елена.
Словно подтверждая ее слова, один из полицейских, вышедших из здания, продемонстрировал пакет с обрывками денежных купюр.
– Собрали все клочки.
– Тут явно не восемьсот тысяч долларов, – мгновенно оценил Головастик, принимая улику. – Я определю сумму по весу.
– Это еще одна проблема, – сказала Петелина. – Рюкзак с выкупом исчез, значит, был подельник.
– И что, его упустили? – изумился Устинов, оглядываясь на спецназ.
– В том-то и дело… Но он на крючке у Валеева и Майорова. Если его поймают…
«Как было бы хорошо, если бы этого гада задержали!» – подумала Петелина и тут же прикусила губу. Слово «хорошо» совершенно не подходило к сегодняшней ужасной трагедии.
– Что еще забрать в лабораторию? – спросил эксперт.
– В первую очередь остатки взрывного устройства и поражающие элементы.
Устинов рассмотрел содержимое подготовленных пакетиков с уликами и сложил их в свой рюкзак.
– Самоделка, – уверенно констатировал он.
– К сожалению, она сработала.
Устинов надвинул шлем на копну своих волос (после этой процедуры размер его головы визуально не изменился) и оседлал мотоцикл. Петелина проводила эксперта потухшим взглядом. Удаляющийся стрекот двигателя вызвал у нее новый прилив уныния.
«Не подавай виду, ты на службе, – постаралась взбодрить себя Елена. – От тебя ждут четких указаний. Ты должна верить в успех, невзирая на обстоятельства!»
Петелина заставила себя забыть о ненужных эмоциях и сосредоточиться на работе. Несмотря на то что она являлась руководителем следственно-оперативной группы и могла бы довольствоваться докладами подчиненных, сидя в кабинете, Елена предпочитала видеть лично, что произошло, и вникать в мельчайшие детали. Реальные впечатления с места преступления давали толчок для ее интуиции.
Елена Павловна надела латексные перчатки и зашла в разрушенную комнату. Ей не давали покоя выстрелы, которые послужили сигналом к штурму.
– Гильзы нашли? – спросила она сотрудников, работавших в комнате.
– Ни одной.
– Освободите помещение, – приказала следователь.
Сотрудники вышли. Петелина встала в центре квадратной комнаты под обрывком провода, на котором было закреплено взрывное устройство. Она закрыла глаза и попыталась представить взрыв. Вспышка, ударная волна, осколки бомбы, теплая кровь и угасающие жизни…
Глаза Елены распахнулись. Она медленно повернулась на триста шестьдесят градусов. Мелом были обозначены положения тел, под которыми остались почерневшие пятна крови. Рядом на полу среди битого кирпича Петелина замелила какой-то отблеск.
Старший следователь присела, жестом подозвав фотографа и понятых. Свои действия она отчетливо комментировала в диктофон:
– Рядом с пятнами крови обнаружены осколки стеклянной бутылки, предположительно из-под алкоголя. – Елена сложила найденные стекляшки в прозрачные пакеты. – Также имеется поврежденная пластиковая бутылка. На дне – остатки бесцветной жидкости.
Петелина еще раз взглянула на батарею, к которой была прикована заложница. Всё, что связано с положением тел, брызгами крови и клочками биоматериалов, было зафиксировано и собрано в первую очередь. Елена обратила внимание на трубы, уходящие в пол. Вокруг них зиял пролом, ведущий в подвал. Впрочем, дыра была довольно узкой.
– Положите рядом линейку и сфотографируйте отверстие, – попросила следователь фотографа, указав на проем.
Фотовспышка выделила на сером бетонном сколе яркое пятнышко. Петелина пригляделась. К неровному краю отверстия прицепился рваный клочок синей ткани размером меньше ногтя. Его цвет не соответствовал цвету одежды убитых. Возможно, он лежит здесь целую вечность, а возможно…
– Товарищи понятые, обратите внимание на лоскуток ткани синего цвета, – сказала Петелина и приобщила находку к собранным уликам.
Подсвечивая фонариком, она изучила отверстие и спросила:
– Кто-нибудь пробовал туда спускаться?
– Дыра очень маленькая, можно застрять, – усомнился фотограф.
– Если речь идет о взрослом мужчине. Но в похищении участвовал подросток.
– Он не ушел далеко, – напомнил фотограф.
– Снимите пролом крупно и с разных ракурсов.
– Но я уже…
– Выполняйте! – пресекла ненужную полемику следователь.
Она заранее знала, что большинство собранных окурков, фантиков и жвачек не имеют никакого отношения к преступлению, но пренебрегать ими нельзя. На данном этапе важно собрать и заснять всё, что нужно и не нужно, и передать на исследование. Иногда сущая мелочь является ключом к разгадке тайны.
«Здесь можно заканчивать, – решила Петелина. – Когда же позвонит Марат? Если ребята арестуют подельника с деньгами, многое прояснится».
При выходе из здания следователю встретился мрачный командир спецназовцев. Петелина поймала его ускользающий взгляд.
– Почему так случилось? – спросила она.
– Мы штурмовали через эту дверь. Взгляните сюда. – Офицер показал на верхнюю часть дверного косяка.
Петелина посмотрела и скривилась от досады. Какую чудовищную ошибку они совершили!
6
Двое на двое – силы равны. Это согласно законам абстрактной математики. Но в жизни всё иначе – два автомата против двух пистолетов опрокидывают арифметическое равенство к чертовой матери! К тому же на преступниках помимо полицейской формы были бронежилеты. Они прячутся за раскрытыми дверцами автомобиля. Оперативники тоже укрылись за своей легковушкой, но автоматная очередь с пяти метров превратит кажущуюся преграду в решето.
Так невесело оценивал сложившуюся ситуацию капитан Марат Валеев.
– Что будем делать? – шепотом спросил его Иван Майоров.
– Ждать подкрепления. Время на нашей стороне.
– Эй вы! Бросить оружие, руки на капот! – нахально крикнул один из автоматчиков.
– Слушайте меня, твари! Если хотите жить, медленно опускаете автоматы и толкаете их ко мне, – потребовал Валеев.
– Предлагаем вам сдаться, – подхватил Майоров.
Но в голосе молодого оперативника не было стальной уверенности, присущей его старшему напарнику.
– Обнаглели, уроды! – Второй полицейский чуть приподнял ствол автомата и выстрелил одиночным патроном.
Оперативники дружно присели, снова скрывшись за автомобилем.
– Следующий выстрел будет на поражение! – предупредил стрелявший.
– Я надеялся, что у них муляжи! – проворчал Ваня Майоров.
– Ага, а мы манекены. – Валеев сжимал двумя руками пистолет, пытаясь контролировать действия бандитов в форме. – После смерти заложницы они не сдадутся.
– На них кровь – два трупа. Им терять нечего.
– Сейчас проверим. – Валеев высунулся из-за укрытия и прокричал: – Даю вам время одуматься! Две минуты!
– Почему две? – не понял Майоров.
– Чтобы сели в машину и умотали. Далеко они не уйдут, Ваня. Ты же вызвал подмогу. Да и люди уже пялятся.
Рядом притормозила красненькая легковушка. Женщина за рулем удивленно взирала на прячущихся вооруженных мужчин. Валеев оскалился и пригрозил ей пистолетом. Машина, словно живая, издала испуганный выхлоп и отчаянно закрутила колесами.
Послышался приближающийся вой полицейской сирены. Валеев выглянул и увидел мчащийся под красно-желтыми огнями полицейский «форд».
– Наши! Сейчас мы покажем бандитам!
«Форд» с визгом остановился позади оперативников. Трое полицейских, выскочивших из автомобиля, дружно направили два автомата и пистолет на Валеева и Майорова. Старший из прибывших был в звании майора. Он скомандовал:
– Бросить оружие! Лицом на землю!
– Мы свои! Преступники там. – Валеев повернул ствол пистолета в направлении «лады».
– Не двигаться! Еще раз рыпнешься – и я буду стрелять! – грозно рыкнул майор.
– Черт, ты не понял! Я капитан полиции, а они бандиты.
– Они парни из нашего отделения, а вот ты…
Три ствола столь осязаемо давили на психику, что оперативникам казалось, будто оружие упирается им в лоб. А в спины Валееву и Майорову целились еще два автомата.
– Уйми своих, я покажу удостоверение, – спокойным голосом произнес Валеев.
– Руки! Не дергайтесь, стволы на землю!
– Ваня, опускаем пистолеты, – сдался Валеев, первым бросив оружие. – Сейчас я объясню этим придуркам…
– Лежать!
Подбежавшие полицейские ткнули оперативников носом в асфальт и сковали их запястья наручниками.
– Да что ж вы делаете, твари! – возмущался Валеев, норовя оторвать щеку от грязного асфальта. – Проверьте мои документы.
– Сам ты тварь! – Кто-то пнул Валеева в бок.
– Что здесь произошло? – Майор из «форда» обращался к патрульным из первого автомобиля.
– Подрезали нас, уроды. Хотели завладеть автоматами. Этот у них главный.
– Я оперуполномоченный капитан Валеев.
– Сейчас проверим, кем ты уполномочен.
Оперативников бесцеремонно обыскали. Майор раскрыл удостоверение, изъятое у Валеева:
– Ксиву в переходе купил? Хорошо стали делать, хрен отличишь.
Валеев не унимался:
– Эти двое участвовали в похищении заложницы. Она погибла. У них в машине выкуп. Задержите их!
– Кого надо уже задержали.
– Послушай, майор, – вмешался в словесную перепалку лежащий рядом с Маратом Ваня Майоров. – Ты Петлю знаешь?
– Ну? – заинтересовался офицер.
– В нашей машине есть рация. Можешь связаться с Петелиной и спросить у нее. Мы действуем по ее заданию.
– Ты это только что придумал?
– А капитан Валеев с ней живет! – бросил последний аргумент Ваня.
Майор, прищурившись, посмотрел на распластанного Марата.
– А ну-ка поднимите его.
Четыре руки рывком подняли оперативника. Недоверчивые глаза майора придирчиво изучали Валеева.
– Ты тот самый опер, на которого запала Петля?
Марата покоробили его слова: «запала», «Петля». Кто он такой, чтобы так говорить о его любимой женщине?! Однако ответная грубость была сейчас ни к чему. Валеев почувствовал, что отношение к нему изменилось. Полицейские с интересом ждали, что он скажет. Капитан понял, что волшебная фамилия «Петелина» поможет ему быстрее, нежели полицейское удостоверение.
– Да, я с ней живу. В гражданском браке.
– И как ее зовут?
– Слушай, ты…
– Имя-отчество?
– Елена Павловна. Я учился с ней в одном классе. Тогда она была Ленкой Грачевой.
Майор ухмыльнулся и хлопнул Валеева по плечу:
– Саму Петлю имеет!
– Если ты еще раз…
– Везунчик. Снимите с них браслеты.
Майор вернул освобожденным оперативникам удостоверения, продолжая изучать Валеева, словно какую-то диковинку.
– Хотя если Петля и дома такая же крутая, как на службе, я тебе не завидую. Слушай, друг, она наручниками балуется?
Марат не выдержал и вмазал капитану под дых. Его тут же попытались урезонить, ударив прикладом автомата по спине. Валеев увернулся и, загораживаясь согнувшимся майором, обхватил его сзади.
– Теперь давай успокоимся и поговорим о деле, – предложил Марат.
– Ладно, забыли, – поднял раскрытую ладонь майор.
Валеев перешел на шепот:
– Двое твоих патрульных – соучастники похищения девушки. Я могу это доказать.
– Как?
– Обезоружь их, а я проверю машину.
– Не слишком ли ты крут?
– Можем позвонить Петелиной. Она ведет это дело.
– Ну ладно, только ради нее, капитан.
Майор дал команду патрульным из «лады» передать автоматы оперативникам. Те злобно покосились на Валеева, поворчали, но подчинились приказу.
Марат кивнул своему напарнику:
– Ваня, возьми прибор, обыщи их тачку.
Старший лейтенант вооружился специальным детектором с индикатором маячка и обследовал салон. Индикатор ни разу не мигнул.
– Ничего не понимаю. Кажется, пусто.
– Не может быть! Деньги где-то здесь!
Валеев выхватил детектор и принялся обследовать машину снаружи. Около заднего бампера индикатор замигал. Капитан изумленно смотрел на него: где здесь можно было спрятать рюкзак? Самый сильный сигнал шел откуда-то из центра. Валеев оттянул номерной знак автомобиля и вытащил из-под него свернутую бумажку. Внутри оказался спрятанный маячок. Тот самый, который он лично сунул в пачку долларов.
Оперативник, расправив бумагу, впился глазами в рисунок, а затем сплюнул от досады. На странице красовалась комбинация из трех пальцев, известная под многими названиями: фига, кукиш, дуля, «шиш тебе», «накося выкуси», дырка от бублика, от жилетки рукава…
«Выбирай по настроению, мент!» – явно злорадствовал кто-то.
7
Примчавшийся в судебный морг Михаил Устинов благоговейно замер у входа в прозекторскую, переводя дух.
Вопреки ожиданию, комната для вскрытия трупов была отнюдь не мрачной, а довольно светлой. Два стационарных стола из нержавеющей стали с мойками в изголовьях, оснащенные сливами и шлангами с душевыми насадками, располагались у окон с открытыми жалюзи. Для лучшего освещения над столами нависали блоки люминесцентных ламп, а также дополнительные круглые прожекторы на рычажных манипуляторах, наподобие тех, которыми пользуются стоматологи.
Однако густой специфический запах медикаментов и мертвой плоти давал о себе знать, и желудок молодого криминалиста отозвался посасывающими всхлипами. На столах покоилось два израненных обнаженных тела, парня и девушки.
Многоопытный судмедэксперт Иван Иванович Лопахин, мельком взглянув из-под очков на вошедшего, поправил клеенчатый фартук, прикрывавший хирургический костюм салатного цвета, и продолжил бесцеремонно ворочать и разглядывать погибших.
Закончив поверхностный осмотр, Лопахин придал телам умиротворенный вид и направился к Мише. По пути он сдвинул маску со рта и резко сдернул перчатки. Латекс издал звук, похожий на хлопок лопнувшего шарика. Сквозь сетку морщин на лице специалиста, которому недавно перевалило за шестьдесят, пробивалась жалость.
– Дожили! Дети похищают детей. Куда катится этот мир? – проворчал Лопахин, недовольно двигая густыми бровями.
Не дождавшись ответной реплики, судмедэксперт спросил:
– Какими судьбами, Миша? Петелина прислала?
Устинов кивнул, сглатывая ком в горле. Будучи экспертом-криминалистом, Головастик видел немало трупов, но то, с чем приходилось работать судмедэксперту, даже его приводило в трепет. Это сегодня трупы привезли сразу после смерти, а порой убитых находят спустя неделю или месяц. А случается и «расчлененка», и утопленники, и тела, разорванные взрывом или сплющенные в автокатастрофах. Бывалые опера в обморок падают от увиденного, а судмедэксперт должен детально во всем разобраться и установить причину и время смерти. Как представишь – брр!
Миша невольно передернул плечами, и это движение не ускользнуло от Лопахина. Иван Иванович счел своим долгом помочь эксперту:
– Понимаю, Елену Павловну интересует личность преступника.
Лопахин сделал широкий приглашающий жест, каким радушная хозяйка зовет к столу дорогого гостя:
– Можете работать, Миша.
Взгляд Устинова был прикован к лицу судмедэксперта.
– У вас это… – неуверенно произнес он и показал пальцем на глаз.
Лопахин снял очки, заметил на них каплю мутной крови и протер стекло салфеткой.
– С перчаток отлетело, – смущенно пробормотал Лопахин и, указав рукой, добавил: – Вы халатик накиньте, а то тоже…
Миша поспешил последовать его совету. Застегнув на халате все пуговицы, эксперт ощутил себя в привычной спецодежде увереннее и стал искать место, где можно было бы разложить свои препараты и инструменты. Он прошел в угол к пластиковому столу и с удивлением заметил на нем большую ярко разрисованную матрешку.
– А это вам зачем? – невольно вырвалось у Головастика.
– Коллеги подарили на шестидесятилетие. – Видя недоумение на лице криминалиста, Лопахин хитро улыбнулся и пояснил зловещим тоном: – Наша профессиональная игрушка. Вскрываешь, а внутри – еще шесть трупов.
– Ну у вас и шуточки! – Миша отдернул руки от румяной матрешки, впервые заметив, насколько неестественно у нее раздут живот.
– Защитная реакция организма, молодой человек. Я ведь начал потрошить… пардон, заниматься аутопсией, когда вы еще не родились, а в пулевые девяностые ощущал себя рабочим у конвейера. Трупы привозили… Эх, да что там говорить!
Оба специалиста сдержанно улыбнулись. Устинов окончательно успокоился и сосредоточился на предстоящей работе. Лопахин посмотрел на его приготовления и любезно предложил:
– Могу помочь с пальчиками.
– Если не трудно, Иван Иванович.
Пока Миша фотографировал погибшего парня, фиксировал антропометрические данные и собирал биоматериал для анализа ДНК, судмедэксперт обмыл грязные руки жертвы холодной водой, а затем подержал их в теплой воде.
– Пальчики набухли, – констатировал Лопахин. – Сейчас вытру, обезжирю – и можете дактилоскопировать. Только вряд ли в столь юном возрасте он где-нибудь засветился.
– Чем больше данных, тем выше вероятность, – заметил эксперт, поглощенный работой.
– Лучше бы он был старым рецидивистом, – вздохнул Лопахин. – Или просто старым.
На столе затрезвонил телефонный аппарат. Лопахин подмигнул Мише:
– Держу пари, что это Елена Павловна.
Так и оказалось. Петелина позвонила судмедэксперту, как только вернулась с места трагедии в рабочий кабинет.
– Добрый день, Елена Павловна.
– Не добрый, Иван Иванович. Хуже некуда. – По непривычно холодному тону следователя сразу можно было понять, в каком состоянии она сейчас находится.
– Паршивый денек, – согласился Лопахин.
– Вы установили причину смерти заложницы?
– Причина очевидна: многочисленные осколочные ранения, полученные в результате взрыва. Девчушку изрешетили крупные шурупы, Лена.
– Взрыв – это главная причина?
– Как минимум две раны смертельны.
– От шурупов?
– В заключении я напишу: от поражающих элементов взрывного устройства.
– Иван Иванович, перед взрывом спецназовцы слышали два выстрела. Это крайне важно! Преступник угрожал заложнице убийством. Вы обнаружили на теле пулевые ранения? Может, они похожи на осколочные?
Задав вопрос, Петелина поймала себя на мысли, что очень хочет, чтобы пулевые ранения существовали. Тогда картина преступления совершенно изменилась бы. Девушку убил психически неуравновешенный вымогатель. Она погибла от выстрелов преступника. И только после этого начался вынужденный штурм, который привел к смерти убийцы.
«Давайте же, найдите эти пули! Умнейший Иван Иванович, снимите с нас ответственность!» – мысленно умоляла Елена судмедэксперта.
Возникла пауза. Лопахин словно слышал мысли следователя и прекрасно понимал, о чем идет речь.
– Елена Павловна, вы настаиваете, чтобы я еще раз осмотрел тело девушки? – сухо спросил он.
– Если преступник стрелял в Богданову, то…
– Понимаю. Подождите.
Лопахин положил трубку рядом с аппаратом. Он мог вернуться и заново исследовать тело, тщательно проверить сантиметр за сантиметром, осмотреть каждую рану. Но Иван Иванович был уверен, что это будут напрасные хлопоты: ответ останется прежним. Сорокалетний опыт работы не оставлял у судмедэксперта ни малейших сомнений: он всё сделал без ошибок. Рваные раны от шурупов отличаются от пулевых отверстий так же, как след трактора от отпечатков колес «легковушки».
Лопахин выждал несколько минут и поднял трубку:
– Пулевых ранений нет, Елена Павловна.
– Это точно?
Иван Иванович промолчал.
Голос следователя дрогнул:
– Ну, значит…
Петелина поняла, сколь неуместна ее назойливость, и, прежде чем положить трубку, грустно поблагодарила:
– Спасибо.
– Я позвоню вам сразу после вскрытия, – заверил ее Лопахин.
8
Любимая женщина лишь слегка подняла тонкую бровь, когда он вошел в кабинет. И тут же ее опустила, словно отгородившись ширмой. Левой рукой она подпирала голову, а правой водила карандашом по листу бумаги. Такой мрачной Елену Петелину Марат Валеев, кажется, еще никогда не видел, хотя и знал ее еще со школы.
– Лена, твоя слава спасла мне жизнь. Представляешь, нас окружили патрульные, взяли на мушку. Всё по-взрослому! Их пятеро, нас двое. У них «калаши», у нас «макаровы». Я пытаюсь им втолковать: вы что, мужики, я свой! Не верят, уроды! И только твое имя…
Валеев попытался поднять Елене настроение рассказом о недоразумении, возникшем между сотрудниками полиции, но она прервала его:
– Марат, сейчас не до шуток. Давай по делу.
Следователь скомкала страницу с рисунком, напоминающим взрыв, и швырнула ее в корзину для мусора.
Нахмурившийся Валеев опустился в кресло перед следователем.
– По делу так по делу. Ситуация следующая. Трубы из здания фабрики идут в коллектор. По нему можно выйти за периметр оцепления. Мы обыскали все колодцы в том районе, где преступник мог подсунуть маячок полицейским, и нашли рюкзак, в котором был выкуп. Пустой, конечно. Там же мы обнаружили брошенную куртку и брюки. В них преступник спустился по трубам, пробрался по коллектору, а перед выходом переоделся.
– В куртку синего цвета? – уточнила Петелина, вспомнив о найденном на месте трагедии клочке ткани.
– Да. Вещи уже в лаборатории.
– Значит, на месте преступления был кто-то еще.
Елена опустила взгляд. Из-под ее руки на чистом листе начал появляться новый рисунок.
– К гадалке не ходи! Не пацан же замутил такое дело. Главарь ушел с деньгами и посмеялся над нами. Наглец подсунул нам натуральную фигу.
– И поделом! – Карандаш хрустнул под рукой следователя. Она резко встала, оттолкнув кресло к окну за спиной, и вдруг перешла на повышенный тон: – Почему вы не подготовились? Почему такой результат? Не можете думать, действуйте по инструкции. Нужно было перекрыть все возможные пути отхода! Все!
– Когда? Преступник не оставил нам времени. В одиннадцать утра он продиктовал условия, а через три часа уже был штурм!
– Три часа – это сто восемьдесят минут! – воскликнула Елена.
– Спасибо, что напомнила. Ты забываешь о расстояниях и об организационных хлопотах. Нужно было договориться со спецназом, помочь Богданову собрать выкуп, получить спецсредства, технику… Операция проходила с колес! Когда мы прибыли на чертову фабрику, преступник был уже там. Мы заблокировали территорию вокруг здания, а он постоянно угрожал заложнице и торопил нас. Что прикажешь делать? В этой ситуации выход один – согласиться на выкуп ради сохранения жизни. Ты сама это прекрасно знаешь.
– Нужно было действовать по обстоятельствам.
– Мы так и поступили. Мы были уверены, что, получив деньги, мразь попытается сбежать. Тут бы мы его и взяли!
– Вы передали вымогателю восемьсот тысяч вместо миллиона.
– Сколько успел собрать Богданов. Но это не важно. Взрыв произошел почти сразу. Пересчитать за это время деньги невозможно.
– Что же пошло не так?
Валеев сжал губы и постучал кулаком правой руки о раскрытую ладонь левой.
– Понимаешь, он вдруг засмеялся… нагло, самонадеянно, противно… Потом крикнул, что убьет заложницу, и сразу начал стрелять. Что нам было делать? Спецназ и пошел на штурм.
– Не было никаких выстрелов! – хлопнула рукой по столу Петелина.
– Как не было? – опешил оперативник. – Лена, я сам слышал.
– Нет ни пуль, ни гильз, ни пистолета. Ни-че-го!
– Подожди. – Валеев схватил ладонью воздух, словно пытался поймать нечто невидимое, но очень нужное. Он разжал пустой кулак и расстроился: – Ты хочешь сказать…
– Не хочу, но вынуждена об этом говорить! Не знаю, что вы слышали, но заложница погибла от взрыва. Если бы спецназ не пошел на штурм, взрыва бы не последовало и Валерия Богданова, возможно, была бы жива!
– Черт! Это точно?
– Кто отдал приказ идти на штурм?
– У нас была четкая договоренность с командиром спецназа. Если бандит сорвется… А он сорвался! Он крикнул, что убьет заложницу, и начал стрелять. Это подтвердит каждый!
– Что ваши слова против экспертизы? Судмедэксперт не нашел пулевых отверстий в теле девушки.
– Но как же…
– Очень просто. Над дверью был прикреплен датчик на размыкание. Когда ее выбили, сработало взрывное устройство. Ты понимаешь, что это значит?
Елена и Марат впились друг в друга взглядом. Короткие мгновения, казалось, тянулись вечно. Оперативник первым опустил глаза и помотал головой, словно пытался избавиться от боли. Елене стало стыдно, что она, воспользовавшись своим отсутствием во время штурма, пытается переложить вину на другого, лишь бы выгородить себя. Это несправедливо, она – руководитель следственной группы и несет полную ответственность за то, что случилось.
Следователь умерила свой гнев:
– Из-за наших поспешных действий погибла невинная девушка, а также мальчишка, который был рядом с ней.
– Он не мальчишка, он – преступник.
– Он сообщник. Настоящий преступник ушел с деньгами и показал нам фигу.
Валеев вспомнил обиду, взмахнул кулаком, собираясь выразить возмущение, но взгляд его быстро потух. Марат покачал головой и опустил руки на колени.
– Я слышал его смех. Он засмеялся так подло и нагло… А потом раздались выстрелы или что-то похожее на них. И мы сорвались.
– Он просчитал ваши действия. Умело сыграл на нервах.
– У нас не было времени на раздумья. Всё решали секунды!
– Зато сейчас времени – хоть подавись. А когда нас уволят, времени будет море – утонуть можно.
Оперативник и следователь опустили взгляды. Каждый из них хотел отмотать время назад, чтобы исправить чудовищную ошибку и не допустить трагедии.
9
Каждый раз, оказываясь в криминалистической лаборатории, Ваня Майоров испытывал трепетное уважение при виде сложных приборов, по-шмелиному жужжащих компьютеров, хитрых инструментов и таинственных склянок с химикатами. Но сегодня огорченный неудачами оперативник был похож на грозовую тучу. Он ворвался в лабораторию, чуть не столкнув по пути к Головастику подставку для пробирок, некоторые из которых были заполнены голубой жидкостью.
– Осторожнее! – Михаил Устинов схватился за пробирки, успокаивая их недовольный звон.
– Вот, полюбуйся! – Иван Майоров расправил на лабораторном столе страницу с красочным кукишем.
– Ох, ни фига себе! – возмутился Миша Устинов. – Что это за художество?
– В этот рисунок был завернут наш маячок.
– Спрятанный в долларах?
– И подсунут под номерной знак патрульного автомобиля полиции! Каково?
Изумленный эксперт покачал головой, словно отдавая должное смелым действиям преступника.
– Мы имеем дело с исключительным наглецом.
– Еще бы знать, с кем именно. Сейчас, наверное, ржет, сволочь! И денежки считает.
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – попытался вернуть оптимизм оперативнику Устинов.
– Я как раз по этому поводу. Миша, выручай. На маячке могли остаться отпечатки этого урода. Он же брал его в руки!
– А что, все наглецы самоуверенны. Это их и губит. Иногда они совершают детские ошибки.
– Проверь прямо сейчас. – Оперативник вручил эксперту пакет с передающим датчиком.
– Без проблем.
Эксперт-криминалист вооружился приборами и склонился над крохотной уликой, похожей на плоскую батарейку. Ваня Майоров с минуту наблюдал за кропотливыми действиями Головастика, однако его большой организм урчанием живота напомнил ему о том, что обед сегодня просвистел мимо.
Оперативник потянул носом воздух и направился к тумбочке, на которой стояло всё необходимое для чаепития. Там его поджидал обаятельный скелет Василич с отвисшей челюстью. Прижившийся в лаборатории искусственный скелет с настоящим черепом по-хозяйски развалился в кресле. Его костлявая рука покоилась рядом с кофейной чашкой и шоколадными конфетами. Ваня развернул одну из них, сунул в рот и тут обратил внимание на предупреждающую надпись на груди скелета: «Приноси свою еду, а то нарвешься на беду!» Ваня посмотрел в пустые глазницы черепа и на остатки желтых зубов. Привычный оскал Василича показался ему наглой ухмылкой. Аппетит внезапно улетучился.
– Пальчики сосканировал! – доложил эксперт. – Отпечатки сохранились частично, но я попробую их идентифицировать.
Иван Майоров поспешил сменить компанию лысого мертвеца на место за спиной вихрастого, а главное живого, эксперта.
– Что ты обнаружил?
– Фрагменты капиллярных узоров большого и указательного пальцев. Сейчас прогоню их через нашу базу данных. И если повезет…
На широком мониторе компьютера замелькали ряды цифр и картинки с отпечатками пальцев.
– Идет сравнение, – прокомментировал эксперт и тут же воскликнул: – Ух ты!
– Нашел? – Оперативник смотрел на остановившиеся цифры, толком не понимая, что произошло.
– Есть совпадение! Обнаружили мгновенно, а это значит…
– Что? – не терпелось узнать Ване.
– Не иначе как наследил кто-то из очень известных преступников. Из тех, кто в первых рядах списка, как говорится. Сейчас раскрою дактилоскопическую карту – и он наш!
Ловкие пальцы эксперта пробежались по клавишам, и на мониторе появилась фотография и анкетные данные хорошо известной обоим личности. Устинов выругался:
– Черт подери!
Иван Майоров с недоумением смотрел на фото своего напарника капитана Валеева.
– Какого хрена? – спросил он.
– Валеев дотрагивался до маячка? – задал вопрос Миша.
– Ну да. Он же сам его закладывал.
– И наследил… Надо было меня сразу предупредить.
– А почему его отпечатки в нашей базе? – удивился Ваня.
– Не волнуйся, твои тут тоже имеются.
– Для чего?
– Все, кто участвует в осмотре мест происшествия, занесены в мою картотеку. Вы же хватаете всё подряд, а мне потом разбирайся!
Ваня поскреб подбородок с проступившей щетиной. Из-за срочного дела с заложницей он не успел утром побриться.
– Наш наглец не такой дурак, как хотелось бы.
– Или же мы наделали глупостей.
В лабораторию вошел Марат Валеев. Увидев свой официальный лик на мониторе, он удивился:
– Ты чем занимаешься, Головастик?
– Мы с Ваней поспорили, когда у тебя день рождения. Чтобы о подарке не забыть. – Устинов торопливо щелкнул по клавиатуре, и на экране открылось другое окно.
– До дня рождения можно и не дожить. Лучший подарок для меня сейчас – это твои точные экспертные заключения.
– У меня не десять рук и всего одна голова, – произнес Миша.
– Одна, но какая! – Валеев дружески потрепал макушку Головастика и кивнул на соседний стол, где были разложены черные погнутые шурупы. – Это из самодельной бомбы? Что скажешь?
– Обломки взрывного устройства переданы в специализированную взрывотехническую лабораторию. На мой взгляд, начинка сделана из бытовой пиротехники, продающейся повсюду. Поражающие элементы – стандартные саморезы. Хотите проехаться по строительным магазинам и рынкам? Я скажу об этом Петелиной.
– В Москве их тьма. Не вздумай даже заикаться об этом!
– То-то. Короче говоря, с взрывным устройством пока тупик. Подождем заключения взрывотехников.
– А личность юного вымогателя установил? – спросил Валеев.
– Был в морге, снял отпечатки. Они ничего не дали. Сейчас программа делает сравнение по фотографии. – Устинов небрежно кивнул на соседний монитор.
– По особым приметам? У этого парня при жизни вряд ли были дырки в щеках, – сказал Марат.
– Объясняю: работает стандартная система распознавания лиц. Ширина носа, уголки глаз, рта, контуры подбородка – всего пятьдесят шесть точек. Хотя фото трупа и живого человека… Сам понимаешь.
– Еще бы! – воскликнул Валеев. – Я сам себя на некоторых фотках не узнаю.
– А компьютер узнает.
Устинов зацепился взглядом за монитор, на котором шло сравнение, заинтересовался полученной картинкой, вытянул руку, вцепился в стол и, словно щука, пойманная на спиннинг, плавно переехал в офисном кресле на колесиках к соседнему компьютеру.
– Кажется, нам повезло. – Эксперт щелкал по клавишам, раскрывая вложенные файлы. – Так-так-так. Есть!
Взгляды собравшихся уткнулись в монитор, на котором появились два стандартных полицейских снимка юноши с дерзким взглядом: анфас и в профиль.
– Он?
– Похоже, наш кадр, – процедил Валеев. – Что по нему известно?
– Алексей Матохин, шестнадцать лет, – начал читать с экрана Устинов. – Дважды привлекался за кражу в супермаркете, расположенном рядом с Киевским вокзалом. Его сфотографировали в местном отделении полиции и поставили на учет.
– Где он проживал?
Устинов открыл файл с дополнительной информацией:
– Матохин сирота. Воспитывался в школе-интернате в Одинцовском районе Московской области. Это специальная, коррекционная школа для трудных детей.
– Удачно скорректировали! Начал с кражи, закончил захватом заложницы…
– Заложница Валерия Богданова исчезла вчера как раз на Киевском вокзале, – напомнил Майоров. – Ее туда подвез знакомый по общежитию – Олег Белов.
Валеев ненадолго задумался и быстро принял решение:
– Миша, распечатай нам данные на Матохина и его фото. Я смотаюсь на Киевский и побеседую с коллегами. А ты, Ваня, сгоняй в студенческую общагу. Покажешь Олегу Белову снимки Матохина. Возможно, Белов вчера заметил паренька у вокзала в компании второго вымогателя.
– Общежитие? Туда на перекладных замучишься добираться, – пожаловался Майоров.
Капитан понял намек. Служебный автомобиль у оперативников был один на двоих. Марат часто пользовался собственной машиной, но в данный момент она стояла в нескольких километрах от Следственного комитета около УВД, где служили оперативники.
– Держи. – Валеев вручил напарнику ключи от служебной машины. – Я одолжу тачку у Петелиной.
10
Старший следователь сняла трубку зазвонившего телефона. Судмедэксперт Лопахин как обычно был предельно вежлив.
– Елена Павловна, звоню вам, как обещал.
– Да-да, слушаю. – Петелина плотнее прижала трубку к уху в слабой надежде, что патологоанатом все-таки нашел пули в теле погибшей девушки. Ведь одно дело внешний осмотр, и совсем другое – вскрытие.
– Я завершил работу. Постарался ничего не упустить. – В трубке было слышно, как Лопахин устраивается поудобнее за письменным столом. – Сейчас буду писать заключение, это займет некоторое время…
– Иван Иванович, не томите, – поторопила патологоанатома Петелина. – Скажите о главном.
– Кх-м, возвращаясь к вашему вопросу… Пуль в телах погибших я не обнаружил. Ни у девушки, ни у юноши. Подтверждаю их смерть от поражающих элементов самодельного взрывного устройства.
Тонкая ниточка надежды окончательно оборвалась в душе у Елены.
«Я виновата. Мне следовало быть там, а не топтаться на вокзале!»
Петелина в сердцах пнула коробку с ботинками для керлинга, брошенную на пол у стола.
– А вот алкоголь присутствует в крови обоих жертв, – продолжил Лопахин. – Частично он сохранился в желудках. Взяв пробы, я установил, что пили они одно и то же. И немало! Вы не находите это странным – преступник и жертва пьют из одной бутылки?
– Я нахожу это ужасным.
– Ужас – это чувство сильного страха, переходящее в подавленность, оцепенение. Я не верю, что вас можно устрашить.
– Страха нет, а вот подавленность… – честно призналась Петелина.
– Елена Павловна, немедленно взбодритесь! В подавленном состоянии вы ничего не добьетесь. Мозгу нужен кислород. Сейчас я научу вас правильно дышать.
– Мы совершили непоправимую ошибку. Этот взрыв… Его можно было избежать.
Лопахин решил успокоить следователя, прибегнув к логике:
– Вы думали, что имеете дело с расчетливым преступником, и пытались его переиграть с помощью стандартных методов, а он оказался отморозком, которому наплевать на свою жизнь. Мне непонятно, на что надеялся несовершеннолетний оболтус. Он напивался, находясь в окружении полиции…
– Был кто-то еще, кто им руководил. Главарь ушел с деньгами.
– Ах, вот как! Неприятный поворот.
– Ужасный!
– Я верю в вас, Елена Павловна. Когда найдете похитителя, обращайтесь. Вы умеете заглядывать в душу человека, а я покопаюсь в сердце и почках. Вместе мы вывернем злодея наизнанку.
– У вас это получается лучше.
– Не льстите старику, а то зазнаюсь. Кстати, могу подсказать самый короткий путь к сердцу мужчины.
– Через желудок?
– Вы, барышня, не знаете анатомии. Кратчайший путь к сердцу любого мужика – шестое межреберье слева по среднеключичной линии.
Петелина горько усмехнулась. Профессиональный юмор патологоанатома на этот раз не развеселил ее. Елена поспешила поблагодарить Лопахина и попрощаться с ним, так как по мобильному ей как раз звонила дочь.
Девочка сгорала от радостного нетерпения.
– Мама, ну как они?
– Кто? – Елене не сразу удалось перестроить ход своих мыслей на семейные проблемы.
– Мои ботинки! Ты их получила?
– Не получила, а купила, – расставила акценты Елена.
Но дочери были безразличны бюджетные тонкости. Настю интересовало главное:
– Ты проверила модель? На слайдере должны быть три круглых углубления. Три, а не два или одно!
– Успокойся, до трех я считать умею.
– Ура! У меня самые лучшие ботинки для керлинга, в таких выступает сборная страны!
«Хоть кто-то сегодня счастлив», – подумала Петелина. Общение с дочерью напомнило ей о том, что в мире существуют не только трупы и убийцы, и хорошо, что большинство людей с ними не сталкиваются.
– А антислайдер ты купила? – Радость Насти сменилась очередной тревогой. – Он продается отдельно.
Елена подтянула к себе пакет, который недавно пнула, и заглянула внутрь. Кроме коробки с ботинками она увидела там небольшую упаковку. Слава богу, курьер не забыл вложить в комплект антислайдер!
– Есть, – убедилась Елена.
– Надень его на ботинок. Размер подходит? – не унималась дочь.
Следователю пришлось на рабочем столе раскрыть коробку с ботинками и распаковать упаковку с антислайдером. Он напоминал мини-калошу из мягкой резины. Елена нацепила его на скользящую поверхность ботинка. Так поступали игроки, когда им не нужно было катиться по льду впереди камня и тереть щеткой лед. Резиновая подошва также защищала скользящую поверхность вне льда.
– Антислайдер подходит отлично. Я ничего не перепутала, – заверила дочь Петелина.
– А я часом кабинет не перепутал?
Строгий голос заставил следователя вздрогнуть. В дверях стоял начальник Петелиной, полковник Харченко Юрий Григорьевич. Он был облачен в служебный мундир, застегнутый на все пуговицы. Появление начальника без предупреждения, как правило, не сулило ничего хорошего. И этот раз не стал исключением. Вертикальные морщинки над переносицей полковника казались еще глубже. Его лицо напоминало предгрозовую тучу.
Юрий Григорьевич подошел к подчиненной. Он заметил беспорядок на столе следователя и не скрывал осуждения. Харченко хмуро приподнял и опустил утяжеленный ботинок со скользящей поверхностью.
– Что это такое? Чем ты занимаешься, Петелина? – спросил он и сам себе ответил с расстановкой: – Черт знает чем!
Елена шепнула Насте: «Потом поговорим», и убрала телефон.
– Это для дочери. Она в керлинг играет, – торопливо объяснила следователь, сгребая ботинки в коробку.
– А вот Валерия Богданова уже ни во что не сможет сыграть. Ей было всего двадцать лет, и она тоже была чьей-то дочерью. Поставь себя на место ее родителей!
– Я всё понимаю, Юрий Григорьевич, и пытаюсь разобраться, – сказала Петелина.
– Чудовищный провал. Просто чудовищный! Даже не припомню, чтобы у тебя…
Полковник в сердцах махнул рукой и обиженно поджал губы, словно в эту секунду потерял веру в нечто святое, чему поклонялся всю жизнь.
Елена встала и обошла стол, чтобы не выглядеть дерзкой перед стоящим начальником. Харченко был раздосадован и растерян. Форма на нем сидела безукоризненно, туфли блестели, а Елена только сейчас вспомнила, что так и не переобула испачканные на месте взрыва сапожки. В нижнем ящике стола у нее хранились две пары обуви: черные «лодочки» под брюки и служебную форму и кремовые туфли на танкетке – на тот случай, если она, желая подчеркнуть свою женственность, приходила на работу в юбке.
«Сегодня очередь черных… Господи, о какой ерунде я думаю!»
Елена отдавала себе отчет в том, что в последние годы полковник Харченко почти не покидал своего рабочего кабинета, занимаясь в основном рутинной работой с документами. Он полностью ей доверял и не вмешивался в следственно-оперативные действия ее группы. Были случаи, когда Юрий Григорьевич сглаживал огрехи в ее работе и защищал Елену перед вышестоящим начальством.
Но сейчас ситуация была иной. «Чудовищный провал», – как верно сказал полковник. Как его исправить? Что делать? И ища ответ на эти нелегкие вопросы, Харченко скорее всего продолжал полагаться на свою лучшую сотрудницу. Он заглянул в кабинет Елены в надежде, что опытный следователь нашла верный способ раскрыть преступление и уже предприняла все необходимые меры. А тут какие-то странные ботинки на рабочем столе и разговоры о непонятном керлинге. Есть из-за чего расстроиться.
– Мы работаем, Юрий Григорьевич. Делаем всё возможное, – без энтузиазма заверила начальника Елена.
– Всё возможное… – с сомнением повторил Харченко.
Хмурый взгляд полковника уперся в подчиненную. Петелина опустила глаза, но, убедившись, что нагоняя не последует, открыто посмотрела в лицо начальника. Досада и раздражение на лице Харченко сменились тихой болью.
Елене не надо было объяснять, что творилось у него в душе. Она тоже чувствовала нечто подобное.
С первого дня службы Елена Петелина работала под непосредственным руководством Юрия Григорьевича. Они вместе поднимались по служебной лестнице. За долгие годы научились понимать друг друга с полуслова и полувзгляда. Одно время даже ходили слухи о том, что «шустрая Леночка – любовница Харченко, потому муженек ее и бросил». Так нерадивым сотрудникам было проще объяснить служебные успехи женщины-следователя. Сочетание грации и цепкого ума с полицейской формой многим казалось невозможным. Однако кроме взаимного уважения Харченко и Петелину ничего не связывало.
– Сейчас я не буду ничего спрашивать, – прервал молчание полковник. – Задам только один вопрос. Кто тебе нужен для того, чтобы усилить твою группу?
– Устинов зашивается. Все экспертизы у нас срочные, от них зависят дальнейшие действия.
– Будет тебе еще один криминалист. Сегодня же. – На лицо Харченко вновь вернулось суровое выражение. Прежде чем выйти, он предупредил Елену: – Вечером с докладом ко мне!
11
Двенадцатиэтажная коробка студенческого общежития торчала в углу между железной дорогой и крупной эстакадой подобно чудом сохранившемуся зубу в стариковской челюсти. Лет сорок назад квадратные панели, из которых состояло здание, вероятно, были белыми. С тех пор они превратились в грязно-серые квадраты с выщербленными межпанельными швами. Старые рамы недовольно брюзжали мутными стеклами, когда мимо пробегали электрички. Вечный гул транспортного потока, казалось, заставил «зуб» покоситься и чуть отклониться от эстакады.
Так в общих чертах оценил обстановку оперуполномоченный Иван Майоров, пока сворачивал с дороги и подъезжал к входу в общежитие. Однако вывод старший лейтенант сделал парадоксальный: «Эх, нам бы с Галкой комнату в такой общаге!»
Ваня Майоров почти год жил с ласковой, покладистой, терпеливой Галей Нестеровой, скитаясь с ней по съемным квартирам. Галя обладала пышным бюстом, крепкими ножками, званием лейтенанта полиции и умением менять выражение глаз – от нежной поволоки для поощрения любимого до неприступной стали, когда занимала служебное место в паспортном столе районного УВД. Молодую пару выручил Валеев, предоставив им свою однокомнатную квартиру практически бесплатно. Дружба дружбой, но вечно благотворительность напарника продолжаться не может. Квартирный вопрос подталкивал старшего лейтенанта к серьезному решению.
«Если мы с Галкой поженимся, нам дадут комнату в общежитии для семейных сотрудников. Стопудово! – убеждал себя Ваня. – Конечно, лучше бы получить квартиру, но выслуга у меня пока что небольшая. Хотя если мы станем семьей, шансы увеличатся, ведь Галчонок тоже служит в нашем ведомстве. А может оформить ипотеку? Вдвоем потянуть можно, многие так поступают. Эх, побыстрее бы получить капитана!»
По здравому размышлению выходило, что, объединившись в законную семью, проблему с квартирой решить легче, особенно если Ваню повысят в звании, а это вопрос ближайшего будущего. Но полноценная семья – это ведь не только муж и жена, а еще и дети. Если у них появится ребенок, Галя не сможет работать, денег станет меньше. Как тогда выплачивать ипотеку?
«Как же всё это сложно: семья, дети, квартира. Надо узнать подробнее о пособиях на ребенка и о процентах по кредитам», – решил Ваня, поднявшись на седьмой этаж общежития и остановившись перед комнатой, в которой жил свидетель Олег Белов.
Студент последним из знакомых Валерии Богдановой видел девушку перед ее исчезновением. Вчера с ним беседовали, но сегодня, в свете полученных данных о юном похитителе, была вероятность, что студент вспомнит новые детали.
Майоров постучал в дверь и только сейчас сообразил, что Белова может и не быть на месте, нужно было созвониться с ним по телефону. Однако тут послышались шаги и дверь в комнату распахнулась. На пороге возвышался коротко стриженный широкоплечий парень с умным лицом и вопросительным взглядом.
– Олег Белов? – уточнил оперативник.
Накануне со свидетелем общались Петелина и Валеев.
– Ну да.
– Старший лейтенант Иван Майоров, – представился оперативник. – Надо поговорить.
– О Лере? Да я вчера всё рассказал этой вашей… следователю.
– Обстоятельства изменились. – Ваня помрачнел, вспомнив взрыв и испещренное осколками тело девушки. – Валерия Богданова погибла.
– Погибла? – эхом отозвался Белов. Его лицо перекосилось, глаза наполнились мутным страхом. – Ее… Леру убили…
Студент отшатнулся. Майоров шагнул вперед, сохраняя дистанцию, и попытался объяснить:
– Поэтому я здесь и должен…
Иван сунул руку под куртку, где рядом с кобурой-оперативкой в его внутреннем кармане лежали фотографии Алексея Матохина. Майоров собирался предъявить их для опознания, но Белов заметил рукоять пистолета и истолковал жест оперативника как знак агрессии. Взгляд студента вспыхнул. Он оттолкнул Ваню, вырвался из комнаты и побежал по длинному коридору.
– Стой, дурак! – крикнул Майоров, бросившись в погоню. – Стой, а то хуже будет!
Как обычно в таких случаях оперативник инстинктивно выхватил пистолет. Его тяжелые ботинки грозно топали по каменному полу, рука сжимала оружие. Студент преодолел коридор, оглянулся на полицейского и испугался еще больше. Белов толкнул крайнюю дверь, выскочил на лестницу и сломя голову помчался вниз.
Рослый и массивный Ваня Майоров отличался природной силой, но никак не резвостью бега. Он немного отставал. Однако не успел оперативник преодолеть половину первого лестничного пролета, как услышал внизу грохот падающего тела. Ваня спустился, умерив шаг, и тяжелой ладонью припечатал к полу пытавшегося подняться студента.
– Ну что, допрыгался? – Оперативник смахнул пот со лба и решил, что новая стометровка ему ни к чему. – Дальше пойдешь под конвоем. Руки!
– За что?
– Сам знаешь за что! – огрызнулся Майоров. – Руки покажи.
Белов затравленно покосился на опера, по-прежнему сжимавшего пистолет, и вытянул перед собой ладони. Майоров защелкнул на его запястьях наручники.
– Вставай! – Иван рывком поднял студента на ноги, ткнул его лицом в стену и обыскал.
Опыт подсказывал старшему лейтенанту, что нервный срыв парня и желание убежать говорят не в его пользу – это явные признаки преступного умысла. Последний свидетель частенько становится главным подозреваемым. И порой следствие доказывало его вину.
Кроме студенческого билета и тощего бумажника в карманах Белова ничего не оказалось. Придерживая на всякий случай задержанного за куртку, оперативник направил его впереди себя.
– Советую без глупостей, Белов. Свидетели от нас не бегают. А вот преступники…
– Я не преступник!
– Все так говорят. Проедем к следователю. Там тебя ждет теплый прием.
12
Полковник Харченко ввел в лабораторию невысокую пухленькую женщину с русыми волосами, с помощью широкой резинки собранными в незатейливый пучок. Женщина выглядела как озабоченная домохозяйка, которую вырвали из потока привычных дел.
– Устинов, принимай пополнение, – бодро произнес начальник, представляя гостью. – Старший лейтенант Светлана Маслова, эксперт-криминалист.
Головастик оторвал взгляд от окуляра электронного микроскопа, выпрямился и удивленно улыбнулся.
– Какие люди! Мы со Светланой знакомы, Юрий Григорьевич.
– Да? – наморщил лоб Харченко.
– Перед тем, как она ушла в декрет, мы с ней целый год работали вместе. Привет, Света.
– Привет.
– Вот и хорошо! – Харченко по-отечески коснулся плеча Масловой. – Я уговорил Светлану выйти на службу пораньше. Два с половиной года посидела дома с ребенком, пора возвращаться, приниматься за общее дело. Тем более что малыш в ведомственный детский сад устроен. Ведь так?
– Спасибо, Юрий Григорьевич, – скромно потупилась женщина.
– В общем так, Маслова, у нас жуткая запарка. Устинов тебя введет в курс дела, а у меня ни минуты лишней. Приступай без раскачки.
– Надо так надо, – ответила женщина.
Уходя, полковник заметил вальяжную позу скелета Василича. Тот был в темных очках и с сигарой в зубах. Рука скелета покоилась рядом с наполненным коньячным бокалом.
– А это что за инсталляция?
– Тестовый образец для натурных экспериментов. И напоминание о бренности бытия, – бодро отрапортовал Миша и поспешил добавить: – А в бокале чай.
– Давненько я сюда не заходил, – укоризненно покачал головой начальник. – Все бы тебе в игрушечки играть, Устинов. Работать надо, работать!
– Не разгибаюсь, Юрий Григорьевич. Скоро сам в Василича превращусь.
– Если мы не раскрутим это дело, нас всех превратят в такие вот… экспонаты.
– Я со своей стороны обещаю…
– Все результаты сразу же Петелиной! – распорядился полковник и покинул лабораторию.
Светлана Маслова сняла теплую куртку и убрала ее в шкаф. Оставшись в трикотажной кофте и юбке до колен, она сцепила руки на груди, словно озябла. На самом деле она стеснялась. Молодая женщина располнела после родов и никак не могла вернуться к прежнему весу.
Заметив промелькнувшее на лице Головастика удивление, Маслова истолковала его взгляд по-своему: Устинов помнил ее худышкой и сейчас критически оценивал происшедшие с ней изменения. Одно дело хлопотать по дому в застиранном халате и совсем другое – ходить на службу. Придется полностью обновить гардероб. Или сесть на жесткую диету. Только вот ничего не помогает, она пробовала.
Вспомнив о лабораторных халатах, Светлана нашла их в шкафу. Выбрала самый большой, завернулась в него, и ей стало уютнее.
Миша Устинов тем временем рассказывал о захвате заложницы и о неудачном штурме заброшенной фабрики. Но Маслова слушала коллегу вполуха. Она заняла свое прежнее место, которое из-за новых приборов и компьютеров разительно изменилось.
Женщина сидела спиной к Головастику. Она украдкой подкрасила губы и посмотрелась в темную поверхность монитора. Лицом она осталась довольна – кожа гладкая, глаза выразительные, брови тонкие – за ними, слава богу, удавалось следить. Проблема была с прической. Волосы у нее пышные, вьющиеся, натурального русого цвета. Но конский хвост хорош для школьниц и для зачуханной мамаши в домашних тапочках, но никак не к лицу тридцатилетней даме из солидной организации. Распустить волосы? Тогда получится грива ниже плеч. Выпрямить их, чтобы лежали ровно? Красиво, но до первого дождя. Эх, придется подстричься. Но прежде чем решиться на радикальное изменение имиджа, нужно с кем-то посоветоваться. Новая прическа – это как второе рождение.
Светлана обернулась на голос Устинова, перечислявшего обнаруженные улики. Придирчивый женский взгляд остановился на копне Миши, которую впору было назвать антипрической, и с завистью вздохнула: «Везет же мужикам! Взять, к примеру, Головастика. Его вечно торчащие дыбом волосы никого не смущают…»
– Света, ты слышишь, что я говорю? – Устинов попытался поймать отстраненный взгляд Масловой.
– Конечно, слышу, Миша.
Светлана тепло улыбнулась, хотя пропустила мимо ушей почти всё, о чем рассказывал ее коллега. Семейная жизнь научила ее поддакивать увлеченному мужскому рассказу, думая при этом о своем.
Когда-то Света как более опытная сотрудница лаборатории вводила в курс дела молодого специалиста Мишу Устинова, но благодаря пытливому уму и неутомимой энергии тот быстро превзошел наставницу и заслужил прозвище Головастик. Профессиональная ревность недолго мучила Маслову. Новые, чисто женские ощущения – беременность, ожидание первенца – переместили ее сознание в возвышенную плоскость, откуда служебная суета казалась мелкой и несущественной. Вернувшись после долгого перерыва, Светлана тем более не стала оспаривать право Головастика распределять работу и давать указания.
Она решила упростить коллеге задачу:
– Давай не будем терять время, Миша. Ты просто скажи мне, какая экспертиза нужна в первую очередь.
– У нас появился подозреваемый, Олег Белов. В коллекторе была найдена верхняя одежда. Надо проверить, использовал ли Белов вот эти брюки и куртку? – Устинов указал на пакеты с одеждой.
– Найти потожировые и сравнить с его ДНК? – уточнила Светлана.
– Да, обычная процедура.
Светлана Маслова натянула перчатки из латекса, с удовлетворением оценила вмиг ставшие гладкими пальчики и пожалела, что не сделала этого сразу. Как же удачно лабораторная форма скрывает недостатки фигуры и неухоженные ногти!
Эксперт раскрыла пронумерованные пакеты с грязной одеждой. Проблемы с прической и лишним весом тут же забылись.
От привычной работы женщину отвлекали только мысли о любимом сынишке Мише. Как он там в детском саду?
13
Иван Майоров втолкнул Олега Белова в кабинет следователя.
– Как увидел, что за ним пришли, бежать решил, но я его… – Оперативник усадил студента на стул, наглядно демонстрируя, что подобные фокусы с ним не пройдут, и снова обратился к Петелиной: – «Браслеты» снимать?
В кабинете горел яркий свет. Елена Павловна мерила шагами комнату, обдумывая тактику допроса.
Вчера поздно вечером, когда на нее свалилось дело о похищении Валерии Богдановой, Петелина уже разговаривала с Беловым. Тогда это была беседа с важным свидетелем. Дело происходило в стареньком синем «фольксвагене-гольф», на котором студент подвез Валерию Богданову к Киевскому вокзалу. Осмотр автомобиля дежурной бригадой ничего подозрительного не выявил. Однако сегодня ситуация в корне изменилась. Заложница погибла. Свидетель предпринял попытку к бегству. Теперь следователь рассматривала Олега Белова в качестве подозреваемого и готовилась к официальному допросу.
Студент, которого Майоров припечатал тяжелой рукой к вертящемуся стулу, нервно озирался на представителя закона, расхаживающую по кабинету. На его ногах не было обуви, поверх носков были надеты шуршащие бахилы.
– Почему меня разули? За что арестовали? – выпалил Белов, демонстрируя скованные руки.
– Оставь мне ключ, Ваня, – попросила Петелина, желая подчеркнуть зависимость судьбы задержанного от ее воли.
Это было против правил, но, как говорится, победителей не судят, а сейчас ей нужна была только победа. И причем быстрая! А если она проиграет, то о чем горевать: семь бед – один ответ.
– Я ни в чем не виновен и требую меня отпустить! – воскликнул Белов.
Следователь проигнорировала эту типичную жалобу. Пока студента везли из общежития, она решала: промариновать его ночь в камере или допросить сразу? И если допрос, то короткий или изматывающий? Как себя вести: подчеркнуто сухо или с эмоциональным напором? В зависимости от обстоятельств и психологического состояния подозреваемого к успеху вели разные тактики. Как поступить сейчас?
«Жаль, что еще не готовы результаты экспертиз. Но это не беда. Неопытного человека лучше сразу брать в оборот, а вот для допроса рецидивиста нужно как следует подготовиться».
Петелина взяла ключ от наручников и села за стол напротив задержанного.
– За что меня задержали? Отпустите, – бубнил Белов.
Елена Павловна подчеркнуто громко обратилась к Майорову:
– Ваня, пришли конвоиров. Пусть подежурят за дверью.
Упоминание о конвоирах подействовало на задержанного так, как следователь и рассчитывала. Он вжал голову в плечи и затравленно посмотрел на Петелину.
«Клиент дозрел. Добавим последний штрих, – цинично подумала Елена Павловна и опустила жалюзи на окне. – Физическое давление под запретом, а вот морального никто не отменял».
Она выключила верхний свет, а единственный источник освещения – яркую настольную лампу – направила в лицо Белову. Теперь Елена могла наблюдать каждую эмоцию подозреваемого, а ее собственное выражение лица скрывала густая тень. Следователь редко использовала грубые методы допроса в стиле тридцатых годов, но нынешние обстоятельства не оставили ей времени на сантименты.
Сморщенная физиономия студента красноречиво показывала, насколько неуютно ему стало.
«Что-то есть в этих старых методах. Петля я, в конце концов, или нет? Приступим».
Петелина включила диктофон для записи допроса. После необходимых формальностей – имя, возраст, род деятельности, место жительства – перешли к главному:
– При каких обстоятельствах вы расстались с Валерией Богдановой?
– Я уже рассказывал. Вчера вечером я привез ее на Киевский вокзал на своей машине. Я уехал, а она пошла к поезду.
– Сейчас у вас есть возможность изменить показания.
– О чем вы?
– Вы можете рассказать правду.
– Я не вру! – огрызнулся парень, вжав голову в плечи.
– Если вы не причастны к похищению Богдановой, тогда почему оказали сопротивление нашему сотруднику?
– А что мне оставалось делать?
– Оперативник пришел, чтобы расспросить вас. Если вы не виновны, то почему бежали?
– Известно почему! Вам нужен козел отпущения, а я последний, кто видел Леру! Теперь вы на меня повесите ее смерть!
– Я расследую преступление и должна разобраться во всех обстоятельствах. В том числе меня интересуют мотивы вашего поведения. Вы должны четко отвечать на мои вопросы.
– Я так и делаю.
– Посмотрим, – многозначительно произнесла Петелина.
Следователь пронзила задержанного взглядом. Тот не видел этого, но явно почувствовал. Белов нервно заерзал на стуле. Елена Павловна выдержала долгую паузу, пошелестела бумагами, словно подсматривала там важную информацию, и неожиданно сменила тему:
– Белов, где вы находились сегодня в четырнадцать ноль-ноль?
Студент наморщил лоб и закатил глаза, словно его спросили о том, что случилось годом ранее. Петелина внимательно наблюдала за ним: действительно вспоминает или притворяется?
– В два часа дня? – уныло переспросил Белов.
– В это время убили Леру Богданову.
– Я так и подумал! Значит, вы все-таки хотите обвинить меня.
В этот момент в кабинет буквально ворвался Михаил Устинов. В руках он держал распечатку результатов экспертизы.
– Елена Павловна, я на минутку.
Петелина встала и включила верхний свет. По азартному блеску в глазах Головастика следователь догадалась, что у него важные и своевременные новости. Если бы они не касались текущего допроса, эксперт повременил бы с визитом. Но раз он вошел без приглашения, значит, имел на руках неопровержимые доказательства.
– Закончил экспертизу? – уточнила она.
– Да, – уверенно кивнул Устинов и перевел уничижительный взгляд на фигуру задержанного.
– Говори, Миша, – разрешила Елена, не заглядывая в бумаги.
Психологическое воздействие в виде «разорвавшейся бомбы» – незаменимый ингредиент фирменного рецепта успешного допроса.
– Отпечатки пальцев Олега Белова есть на осколках бутылки мартини и на пластиковой бутылке воды, которой пользовалась заложница.
– Очень любопытно. – Следователь оперлась на стол и нависла над задержанным.
Устинов перелистнул страницы, и Петелина поняла, что это еще не все важные новости. Так и оказалось.
– А на подошвах его ботинок обнаружена цементная пыль из здания фабрики, где произошел взрыв. Вот заключение.
Эксперт передал бумаги Петелиной. Взгляды следователя и эксперта прожгли подозреваемого с разных сторон.
Студент не выдержал давления. Он сокрушенно опустил голову в расставленные ладони и простонал:
– Ну вот, я же говорил…
14
Иван Майоров заглянул в лабораторию. Оба эксперта, Устинов и Маслова, были заняты проведением исследований. Бросалось в глаза различие в их темпераментах. Маслова склонилась над аппаратурой и каждое действие предпринимала после некоторого раздумья, Устинов же метался между приборами, словно у него было четыре руки и две головы.
Опасаясь задеть хрупкое оборудование, соединенное бесчисленными проводами, Ваня робко прошел за спинами экспертов и поспешил примоститься поближе к чайному уголку, где было относительно свободно. Втиснув свое большое тело в офисное кресло с пружинистой спинкой, оперативник расположился по соседству с невозмутимым Василичем.
После задержания Олега Белова Иван Майоров вернулся в лабораторию по двум причинам. Здесь они расстались с Валеевым и здесь же договорились встретиться. К тому же из декрета вернулась Светлана Маслова. Вот кого нужно расспросить о детских пособиях, продолжительности оплачиваемого отпуска и прочих особенностях жизни молодых мам. Ненавязчиво, разумеется, чтобы она ничего такого не подумала…
Пока эксперт возилась с уликами и разбиралась со сложной техникой, Майоров не решался ее отвлекать. Он скептически изучал хрупкий скелет Василича и размышлял: не завещать ли свое тело криминалистической науке? Уж он-то покрупнее будет. Интересно, как его назовут в этом случае? Ване почему-то хотелось именоваться Майором.
Он представил, как приходит в лабораторию молодая длинноногая сотрудница, а старый седой Головастик скрипучим голосом знакомит ее: «Это уголовник Василич – так себе экземплярчик. А вот наш легендарный опер Майор! Классным оперативником был, возможно, лучшим». «Неужели тот самый Майор?! – ахнет девушка. – О нем рассказывали в академии…»
Мечты Вани прервал рабочий шум. Серый принтер подмигнул индикатором, заклокотал внутренностями, подобно расстроенному животу, и высунул, словно белый язык, напечатанную страницу. Маслова подхватила бумагу и передала ее Головастику со словами:
– Клочок синей ткани из пакета номер двенадцать принадлежит куртке из пакета номер тринадцать.
– Я в этом не сомневался.
Ваня Майоров стряхнул с себя наваждение. Он догадался, о чем идет речь, и поспешил включиться в разговор:
– Еще бы! Ведь очевидно, что некий гад получил выкуп, спустился в узкий проход, зацепился и порвал куртку. А потом удрал через коллектор и выбросил одежду вместе с рюкзаком.
– Умозаключение – это хорошо, а экспертное заключение лучше. – Устинов вложил листок в папку для следователя.
– Тюремное заключение будет следующим этапом.
– И отправят преступника по этапу…
– Хм, – ухмыльнулся игре слов Ваня. – Я даже догадываюсь кого именно.
Устинов поддержал его сдержанной улыбкой. Однако Маслова не разделяла их самолюбования.
– Словарный запас у вас, мальчики, весьма ограниченный.
– Зато набор доказательств разнообразный, – заметил Устинов. – Пальчики на бутылках мы идентифицировали, пыль на ботинках сопоставили. Сейчас убедимся, что этой курткой воспользовался не кто иной, как Олег Белов – и ему крышка!
– По потожировым? – продемонстрировал эрудицию оперативник.
– Естественно. Я взял у подозреваемого образец ДНК. Света нашла потожировые следы на брошенной куртке и брюках. Надо провести биологическую экспертизу и сравнить результаты, чем мы сейчас и занимаемся. – И Устинов поинтересовался у Масловой: – Света, скоро?
– Свою часть работы я выполнила. Дальше пусть думает компьютер.
Все посмотрели на монитор, в верхнем углу которого крутилась спираль ДНК. Внизу монитора слева направо ползла желтая полоса процентов выполнения, а в центре с бешеной скорость мелькали строки цифр.
Светлана Маслова отвлеклась от работы, подошла к столику с чайником и кружками и стала хлопотать над кофе.
«Настало время задавать вопросы!» – обрадовался Ваня. Он должен заранее знать, что ждет семейную пару, решившуюся родить ребенка.
Сильные пальцы опера разломили тонкую плитку шоколада, лежавшую на столике. Ваня протянул шоколад Светлане и спросил:
– Тебя начальство вызвало или пришло время вернуться?
– И то и другое. На пособие долго дома не посидишь.
– Да-да. А сколько платят?
– До полутора лет сорок процентов от заработка. Потом, до трех, – сущие гроши.
– Неужели?
– Не нравится, иди работай.
– Ну да, конечно.
– Только свободных мест в ясельных группах почти не осталось. Нужно либо няню нанимать, либо бабушку уговаривать, – вздохнула женщина.
– Бабушку… – пробормотал Ваня, прикидывая, сможет ли его мама или будущая теща посидеть с ребенком.
Обе активно работали, значит – пролет.
– Мне повезло: Харченко помог с ведомственным детским садом. – Маслова задумчиво размешала в кружке растворимый кофе. – Как там мой маленький Миша? Первый день самый трудный.
– Кстати, какие условия в детском саду?
– Слушай, Майоров, а с чего ты вдруг стал такой любопытный? – Светлана, прищурившись, изучала лицо оперативника. – Ты ведь даже не женат.
– Ну, понимаешь…
– Так-так-так. Давай колись, Ванечка, с кем у тебя шуры-муры? Всё так серьезно? Или она уже того? – Светлана свободной рукой очертила контур живота беременной женщины и засмеялась.
Оперативник окончательно смутился и поспешил отмахнуться:
– Да ну тебя!
– Ага, значит, влип по самые уши! А я думаю, что он всё вокруг да около – про пособия, про детский сад…
– Наш Ваня давно уже с Галей Нестеровой живет, – решил внести ясность Устинов. – Она лейтенант полиции, из наших.
– Ну и отлично! Приводи свою невесту, Ваня, расскажу ей о женской доле в деталях. И как мужика с первых дней в оборот взять, тоже расскажу. А то вы думаете, что ребенок – это только наша головная боль. А дети, между прочим, чувствуют, если папа ведет себя, как козел.
В лабораторию вернулся Валеев. Он сразу заметил Светлану, пробежался взглядом по ее фигуре, оценивая изменения, и дружески улыбнулся.
– Ух ты! Привет, Маслова. С возвращением. О каких детях вы тут болтаете?
– О самых маленьких, малюсеньких-лилипусеньких. Ты, правда, через это уже прошел. Да и Елена Павловна – мама со стажем. Так что если что…
– Ты о чем?
– Слышала-слышала я о вас.
– Ну, сороки!
Маслова взглянула на часы и спохватилась:
– Миша, мне пора бежать. Я Харченко предупредила, что в детский сад мне нельзя опаздывать. – Женщина сняла халат, накинула куртку и указала на монитор. – Компьютер скоро закончит анализ и выдаст результат. От меня уже ничего не зависит. Ну, я побежала?
Устинов кивнул. Мужчины проводили взглядом озабоченную мамочку. Валеев подошел к чайнику, бесцеремонно отодвинул кресло с Василичем и отломил кусочек шоколада. Оценив вкус, он обратился к Майорову:
– Был я на Киевском, расспрашивал об Алексее Матохине. От местных ментов толку ноль – глаз замылен, в детали не вникают. «Задерживали пацана, если есть протокол». А с кем он и как? «Пойми, мужик, у нас дел невпроворот», – вот так и поговорили. Ну, ничего, завтра придется смотаться в интернат. Может, там выяснится круг его знакомств. А как у тебя прошло с Беловым?
– Студент оказал сопротивление при встрече. Попытался убежать.
– Вот как? Наш клиент.
К разговору поспешил подключиться Устинов:
– Мы со Светой хоть и не называемся операми, зато работаем оперативно…
– Да не тяни ты! Что узнал?
– Объясняю. На обеих бутылках, из которых пила заложница, сохранились отпечатки пальцев Олега Белова. Анализ пыли на его ботинках доказывает, что он был на заброшенной фабрике. Кроме того, клочок ткани, обнаруженный в проломе, оторвался от куртки, найденной в канализационном колодце. Теперь доказано, что преступник с деньгами спустился по трубам и ушел через коллектор.
– Тоже мне откровение! А куда еще он мог деться?
– Я оперирую не догадками, а научно подтвержденными фактами.
– Белов раскололся?
– Сейчас Елена Павловна его дожимает. Белов, конечно, пищит про алиби, но скоро у нас будет новое доказательство. На брошенной одежде остались потожировые следы. Теперь сравним их с его ДНК – и дело можно закрывать.
– Знаем мы эти отговорочки про алиби. Проверим и разоблачим! – Марат отломил большой кусок шоколадной плитки, часть протянул Майорову. – А шоколад ничего. Ваня, угощайся.
– Эй, мне-то оставьте! – обеспокоился Головастик, указывая на призыв на груди Василича. – Читали, что написано? Со своим приходить надо. Не напасешься на вас, оглоедов.
15
Олег Белов сидел без наручников и жадно пил воду.
Следователя и подозреваемого разделял широкий письменный стол. Помимо бумаг на столе лежал цифровой диктофон, похожий на миниатюрный пульт с дисплеем. Запись продолжалась уже пятьдесят минут. Петелина методично задавала одни и те же вопросы в разной интерпретации и следила за реакцией студента. Ее целью было найти нестыковки, мелкие трещинки в твердом каркасе защиты подозреваемого, чтобы протиснуться в них, подкрепить доказательствами и превратить в большие прорехи, которые откроют спрятанную ложь. Петелина то ослабляла нерв беседы, позволяя подозреваемому расслабиться, то неожиданно натягивала его с новой силой.
В один из таких напряженных моментов Елена Павловна резко встала, нависла над столом и ткнула пальцем в экспертное заключение.
– Против вас, Белов, есть веские улики. Если вы что-то скрываете – самое время признаться. Я оформлю вам явку с повинной. Это шанс, который я больше не предоставлю. Подумайте!
– Какая явка? О чем вы? Я невиновен. Невиновен!
– Ну, хорошо. Это ваш выбор. – Петелина села и вернулась на прежний круг вопросов: – Тогда объясните, как вы оказались с Богдановой на Киевском вокзале?
– Да я уже говорил. Лера собиралась ехать к заболевшей маме, а я подвез ее к вокзалу. Что в этом плохого?!
– Вы сами предложили? Или это Богданова обратилась к вам с просьбой?
– Какое это имеет значение?
– Отвечайте на вопрос.
– Лера попросила. Мы же с ней из одного города, а у меня есть машина. Досталась от мамы.
– Теперь расскажите о бутылках. Как на них оказались ваши отпечатки пальцев?
– Да сколько можно?! Мы приехали на вокзал заранее и зашли в магазин. Вместе купили эти злосчастные бутылки! Как сейчас помню: литровая мартини и пластиковая бутылка с простой водой. Я укладывал их в пакет. А пыль на моих подошвах потому, что пару дней назад я играл в этом здании в пейнтбол! С компанией. Имена я вам называл. Всё уже записано в вашем чертовом диктофоне!
– Мы проверим насчет пейнтбола. Хотя возможно, что именно тогда вы и присмотрели это место.
– Я что, похож на идиота? – сорвался Белов. – Ну скажите, если бы я задумал преступление, разве я оставил бы эти глупые отпечатки?
Прямой вопрос заставил Петелину в очередной раз задуматься. Белов учился в серьезном техническом университете и на дурачка не походил. В его глазах читался ум, показания были логичны и последовательны, вот только нервные движения и ускользающий взгляд… Хотя, попав в такой переплет, любой человек задергается, особенно неопытный. Впрочем, неопытные преступники часто совершают глупые ошибки. Ум – не гарантия непогрешимости. А изворотливый преступник тоже по-своему талантлив.
– Теперь вернемся к главному, – снова сменила тему Петелина. – Где вы находились сегодня около четырнадцати часов?
Белов отвечал нехотя, с видимым сожалением на лице:
– У девушки я был. Но ее имя я назвать не могу. Она всё равно не подтвердит нашу связь.
– Имя – секрет, потому что не успели договориться? А казалось бы, чего проще? Вы сообщаете, кто она, мы привозим девушку сюда, допрашиваем и сверяем ваши показания…
– Она не признается. Она скромная.
– Звучит убедительно. Ну, правда, бывают же такие совпадения! И жертву подвезли, и в магазине были, и в пейнтбол играли на месте преступления, а теперь еще загадочная скромница. Вас не в камеру, а в пантеон святых надо определить.
– Вот вляпался! – Студент сокрушенно крутанул головой.
– Итак, подведем итоги. Алиби на момент преступления у вас нет, а улик, подтверждающих вашу причастность, хоть отбавляй. – Петелина ткнула пальцем в бумаги и придала голосу доброжелательную интонацию: – Я советую вам признаться, это облегчит вашу совесть и будущее наказание.
– Подождите… я вспомнил! – Осунувшийся Белов воспрянул духом. – Около двух часов дня я купил цветы в магазинчике рядом с общагой и пошел к своей девушке.
– К кому конкретно? Имя!
Белов стиснул зубы, покачался на стуле и оттолкнул ладонью воздух перед собой, словно отвергая невидимое давление.
– Нет! Я не могу ее подвести.
– Какое благородство! О девушке говорить не можете, тогда уточним о цветах. Какие цветы вы купили?
– Розы, пять штук, красные. Но чек мне не дали.
– Кто бы сомневался!
Петелина позвонила по рабочему телефону в лабораторию.
– Миша, оперативники у тебя? Пришли их ко мне. Срочно!
– Бить будете? – с вызовом спросил подозреваемый.
Елена Павловна кольнула его взглядом и не стала отвечать на провокационный вопрос. Но и успокаивать задержанного следователь не хотела.
Когда в кабинет вошли Валеев и Майоров, подозреваемый сжался и косо взглянул на них.
– Не бейте, прошу вас, не бейте! – взмолился студент.
В его словах слышался нешуточный испуг. Петелина неприязненно покосилась на диктофон. Прослушает кто-нибудь и подумает, что она действительно использует жестокие методы.
– Не устраивайте истерику, Белов. Я вынуждена проверить вашу версию. – Следователь говорила нарочито громко, принимая скрытый вызов. Она обратилась к оперативникам: – Возникла проблема. Задержанный утверждает, что приобрел пять красных роз сегодня около двух часов дня в палатке по пути к общежитию.
– Я видел павильон «Цветы», когда ездил за ним, – припомнил Майоров.
– Придется еще раз съездить туда и поговорить с продавщицей.
Иван кивнул и вышел из кабинета.
Валеев, придирчиво изучивший спортивную фигуру подозреваемого, поманил Петелину и увлек ее за собой в коридор. Капитан говорил шепотом, глядя на приоткрытую дверь:
– Лена, ты посмотри на него. Он бы не протиснулся в маленькую дырку в полу.
– Он мог резко выдохнуть, как-то сжаться.
– Ну да, намылился и проскользнул. Белов бы застрял там, это факт.
– Это не факт, а гипотеза. Что с курткой?
– Головастик пашет. Ему Свету Маслову на помощь из декрета вызвали.
– Ух ты! Харченко засуетился. Кстати, он вызывает нас на ковер.
– Предстоит головомойка.
– Заслужили.
– Я был на Киевском, расспрашивал про Матохина, но пока безрезультатно.
– Подождем данные экспертизы. Если куртку надевал Белов – это и будет результатом.
16
Как только Иван Майоров открыл дверь лаборатории, к нему разом повернулись две головы из трех имевшихся в наличии. Надменный Василич возвращение оперативника проигнорировал.
– Что разведал? – бросился к напарнику Валеев.
– Продавщица подтверждает, что Белов покупал у нее розы. Она узнала его по фотографии.
– Он мог с ней договориться.
– Вот видео из цветочного павильона. – Майоров продемонстрировал компьютерный диск и передал его эксперту. – Миша, загрузи, посмотрим. У них по праздникам бывает приличная выручка, для острастки повесили камеру перед входом.
Устинов вставил диск в компьютер, и на мониторе появилось изображение унылой улицы с редкими пешеходами. Таймер в углу показывал десять ноль-ноль. Оперативники сгрудились у дисплея.
– Перемотай сразу к двум часам, – попросил Валеев.
Устинов сдвинул бегунок курсором, картинка изменилась.
– А вот и наш фигурант!
На мониторе было видно, как Олег Белов с букетом роз выходит из цветочного павильона. Устинов остановил кадр и прочел показания таймера:
– Время записи четырнадцать ноль одна.
– Это время штурма. А что там на заднем плане? – пригляделся Валеев.
– Там пункт обмена валюты, – подсказал Майоров.
– Сейчас укрупню.
Головастик увеличил изображение, и на дисплее отчетливо стало видно электронное табло с курсами валют и временем: четырнадцать ноль один.
– Время то же самое.
– Черт подери, у парня действительно алиби. Он не мог находиться одновременно в цветочном и рядом с заложницей. – Валеев представил, как Петлина пытается добиться признательных показаний от студента, и неодобрительно покачал головой: – Лена зря теряет время.
Все замолчали. Устинов взъерошил волосы, Майоров безвольно опустил руки, Валеев нахмурился. Так уж устроена психология сыщика: когда обрывается ложный след, каждый член следственно-оперативной группы испытывает досаду. Столько усилий – и всё псу под хвост! Хотя, как говорит Петелина, отрицательный результат – тоже результат. Появляется стимул сконцентрировать усилия на других версиях. Проблема только в том, что других версий пока нет.
Молчание нарушил троекратный писк монитора соседнего компьютера. На нем перед уходом домой работала Светлана Маслова.
Устинов метнулся на звук, изучил данные, и мимолетный всплеск энергии в его глазах утонул в болоте уныния.
– Сравнение ДНК закончилось, – сообщил он. – Потожировые на куртке не принадлежат Олегу Белову.
– Чего и следовало ожидать, – пробормотал Валеев.
– Надо сообщить об этом Петелиной, – напомнил Ваня Майоров.
Взгляды присутствующих синхронно переместились на Валеева. Казалось, что на этот раз даже Василич не обошел унылую физиономию оперативника вниманием.
Марат вздохнул и потянулся за телефоном. Прежде чем набрать знакомый номер, он отчего-то вспомнил традиционное напутствие при вступлении в брак. Точнее отрывок из него: «в горе и в радости, в болезни и в здравии будьте вместе, поддерживайте друг друга…» И так далее в том же духе.
Они с Еленой пока что не состояли в браке, но подготовку получали отменную. Радость осталась в прошлом, ужасный сегодняшний день преподносил одну неприятность за другой. Ребята правы: плохие новости Елене должен сообщить именно он.
Петелина выслушала Валеева и не произнесла ни слова в ответ. Оба понимали – расследование зашло в тупик.
В глубине души Елена предчувствовала это. Что может быть общего между шестнадцатилетним лоботрясом из интерната, погнавшимся за легкими деньгами, и студентом последнего курса престижного технического университета? Орбиты их жизни не пересекались. Один готов был пуститься во все тяжкие, другой из тех, кто семь раз отмерит, прежде чем отрезать.
Но если Олег Белов не причастен к преступлению, то кто же исчез с деньгами и посмеялся над оперативниками и спецназом? И что делать дальше?
– Паршиво, – пробормотала следователь в трубку.
– Прекрати! – потребовал Марат, услышав ее расстроенный голос.
– Что прекратить?
– Вести себя, как я. Ты – богиня следствия, не забывай об этом.
Эта бесхитростная лесть заставила Елену улыбнуться. Она приободрилась.
Нет, к черту хандру! Нельзя поддаваться унынию и опускать руки. Надо работать. Ради погибшей Леры Богдановой. У девушки вся жизнь была впереди. Она училась, смеялась, дружила, мечтала о будущем. Она должна остаться в памяти людей не безликой жертвой, а личностью, у которой украли будущее. И тот, кто это сделал, должен поплатиться.
Следователь положила трубку и не заметила, как взялась за карандаш. Размышляя, она часто рисовала бессмысленные узоры, которые подспудно передавали ее настроение.
«Нельзя паниковать и топтаться на месте, – подбадривала она себя. – Нужно посмотреть на события с другой стороны». Она зациклилась на том, кто ушел с деньгами. Эта ниточка оборвалась.
Елена заметила, что изобразила на листке несколько крупных знаков, обозначающих доллар.
Деньги! Восемьсот тысяч долларов! Кто мог знать, что отец Валерии Богдановой способен собрать крупную сумму?
– Что-нибудь случилось? – отвлек Елену от размышлений голос студента.
Формально допрос продолжался. Следователь и задержанный сидели друг напротив друга. Белов объяснил:
– Вы побледнели, и я подумал – не нужно ли вызвать врача?
Петелина ошпарила студента яростным взглядом.
А этот парень нахал! Уже успокоился и держится бодро. Впрочем, такое поведение свидетельствует в его пользу. Виновные обычно держат оборону. Они прикрываются панцирем хитро сплетенной лжи и сконцентрированы на том, чтобы отражать неудобные вопросы. Если им что-то не нравится, они скандалят. Или угрожают. А колкости… Это из репертуара уверенных в себе и невиновных. Тех, кто даже в такой ситуации хочет подчеркнуть свое моральное превосходство над упрямым следователем.
Конечно, она могла бы осадить нахала и продемонстрировать свою власть. Но это было бы мелко. Нужно думать о деле. Благодарный свидетель лучше озлобленного.
– Я собираюсь вас отпустить, – решила Петелина.
– Ну наконец-то! Я сразу понял, что вы справедливый человек.
– Под подписку о невыезде.
– Надеюсь, это простая формальность?
Петелина сделала пространный жест рукой: трактуй, как угодно.
– Но прежде еще несколько вопросов.
– Фу! Опять, – скривился Белов.
– Вы с Лерой Богдановой из одного города, учитесь в одном университете, живете в одном общежитии. Кто еще мог знать о том, что у ее отца, Богданова Дмитрия Кирилловича, бросившего Лену в младенчестве, вдруг проснулись отцовские чувства?
– Я Лере всегда помогал, и в школе, и в универе. А папашка ее объявился недавно, стал дарить дорогие шмотки. Подмазывался в преддверии одинокой старости.
– Недавно – это когда?
– Первого сентября, когда началась учеба.
– Всего месяц назад. Кому она успела об этом рассказать?
– Она не трепалась. Лера гордая. Подарки часто соседке отдавала и папашей не хвасталась. Только в нашей компании о нем и знали.
– Кто именно? Назовите имена.
– Мой приятель, Игорь Рощин, я с ним живу в одной комнате. Игорю Лера нравилась, он к ней подкатывал и так, и этак, а она то улыбнется, то нахмурится. Ну, знаете, как девчонки чувства испытывают.
– Рощин и Богданова сблизились?
– Об этом у Игоря лучше спросите. Я, как говорится, свечку не держал…
– Хорошо. Кто еще входил в вашу компанию?
– Разумеется, Айшет Закирова.
– Лерина подруга?
– Скорее просто соседка по комнате. Куда ж без нее? Мы часто тусовались вчетвером: я, Игорь, Лера и Айшет. Когда папаша Лерин объявился, она не стала это от нас скрывать.
– Лера рассказывала, что ее отец богат?
– Это и так было понятно. Папаша в детстве проделал ей дыру в душе, а теперь решил заткнуть ее деньгами. Он дарил Лере вещи с ценниками. Подчеркивал их стоимость. Как-то подарил дорогие часы. Лера швырнула их, а я спихнул в ломбард. Четверть цены дали – хватило на то, чтобы один раз сходить всей компанией в хороший ресторан. Лучше бы папаша Лере деньги дарил.
– Итак, об отце Леры знали только четверо?
– Я понял, куда вы клоните. Хотите остальных тряхнуть? А что, давайте. С какой радости я тут один отдуваюсь?
– Белов, сейчас вы подпишете бумаги, и вас отвезут в общежитие.
– Избавьте от ваших провожатых! – возмутился студент. – Я сам смогу добраться.
– Не избавлю. Вы познакомите наших сотрудников с Рощиным и Закировой.
– Да не могли ребята участвовать в этом ужасе! Только время потеряете.
– Я выполняю свою работу, – жестко ответила Петелина.
– Как скажете, – смирился Белов. – Я на всё готов, лишь бы вы нашли убийцу.
17
Когда Олег Белов после долгого допроса вернулся в общежитие, ему навстречу ринулся сосед по комнате Игорь Рощин.
– Олег, наконец-то! Говорят, тебя задержали. Это из-за Леры? Что им надо?
– Сейчас сам всё узнаешь, – буркнул Белов, проходя в комнату.
Вслед за студентом вошли оперативники Валеев и Майоров. Марат Валеев после крайне неудачного дня был мрачен.
– Предъявите документы! – хмуро потребовал он.
– Это Игорь Рощин, – поспешил представить приятеля Белов.
– Игорь Станиславович Рощин, – прочитал в паспорте капитан полиции.
Валеев недоверчиво сравнил лицо студента с фотографией, словно подозревал обман.
– Это я, – кисло улыбнулся Рощин.
– Почему испугался? Неужели мы такие страшные? – Марат показал на себя и на Майорова. Крупная фигура напарника загораживала выход. – Или ты что-то скрываешь?
– Я?.. Нет, что вы, – промямлил Рощин.
Валеев небрежно бросил паспорт студента на стол, стоявший в центре комнаты, и прошелся вокруг него, изучая обстановку. Он заглянул в шкаф с одеждой, перелистал несколько книг на полке.
– А где Айшет Закирова? – обернулся Валеев к студентам.
– Этажом выше, – сказал Белов.
– Она с Лерой живет. Жила… – Рощин осекся. – То есть она живет, а Лера…
– Идемте к ней. Все вместе, – скомандовал капитан.
Айшет Закирова оказалась худенькой черноволосой девушкой с недоверчивым взглядом. Она была одета в черное закрытое платье, отнюдь не коктейльное, а скорее траурное. «Возможно, выбор наряда объясняется смертью подруги, но не исключено, что девушка всегда так одевается», – подумал Валеев, зная о строгих обычаях северокавказских женщин.
Айшет явно смутилась, когда четверо мужчин бесцеремонно вошли в ее комнату. А после того как девушка узнала, что двое незнакомцев – полицейские, ее смущение переросло в испуг. От Валеева не укрылось, что Айшет инстинктивно подалась ближе к Олегу Белову, словно парень мог ее защитить.
– Не буду ходить вокруг да около, – заговорил Валеев. – Вы знаете, что произошло. Погибла ваша знакомая Валерия Богданова. Пока мы не раскрыли преступление, каждый из вас является подозреваемым.
– Подозреваемым? – отшатнулся худощавый Игорь Рощин.
Марат проигнорировал это проявление слабохарактерности и продолжил более суровым тоном:
– И поэтому в ближайшее время вы не должны покидать Москву и обязаны являться к следователю по первому требованию. Всем понятно? – Валеев хмуро посмотрел в глаза студентам и кивнул напарнику: – Ваня, оформи бланки.
– Я уже дал подписку о невыезде и о надлежащем поведении, – напомнил Белов.
– Вот и молчи.
Пока Майоров оформлял подписку двух других студентов, Валеев бегло осмотрел комнату.
– Извините, – обратился к оперативникам Рощин, читавший бланк: – Тут сказано: «Мне разъяснено, что при нарушении данных обязательств ко мне может быть применена более строгая мера пресечения». Что это значит?
– Арест, – коротко ответил Валеев.
– Домашний?
Марат зыркнул так, что надобность в разъяснении отпала сама собой. Студент сглотнул, втянул голову в плечи и взялся за ручку.
Валеев убедился, что бланки подписаны, и перешел к следующей процедуре, которую ему поручила Петелина:
– А сейчас мы возьмем у вас образцы биологического материала.
– Биологического? – смутился Рощин.
– У тебя плохо со слухом? Постоянно переспрашиваешь. – Капитан в упор посмотрел на студента.
– Я не совсем понимаю, как именно…
– Капелька крови. Граммов сто, двести. – Марат похлопал себя по карманам. – Черт, иголку не взяли, придется ножом.
– Ножом? – ужаснулся Рощин.
Валеев понял, что такими шуточками доведет студента до обморока.
– Не дрейфь, достаточно твоей слюны.
– Надо плюнуть?
– Я тебе плюну! Открой рот. Шире!
Марат достал ватную палочку и тщательно потер ею за щекой перепуганного Рощина. Затем упаковал палочку в пластиковый пакетик и надписал фамилию студента. Аналогичную процедуру Майоров проделал с девушкой.
Олег Белов тем временем плюхнулся на кровать и криво усмехнулся:
– Надо мной поиздевались, теперь ваша очередь.
18
Поздно вечером в кабинет Петелиной совершенно неожиданно заявилась парочка гостей. Хотя, зная страсть дочери к керлингу, Елена, обладающая отменной логикой, могла бы предположить нечто подобное. Но нервотрепка в течение рабочего дня не оставила ей времени для посторонних раздумий.
– Мама, ну сколько можно тебя ждать!
В кабинет буквально ворвалась тринадцатилетняя Настя. Ее сопровождала бабушка, Ольга Ивановна, мама Елены.
– Я тебе звоню-звоню, а ты – подожди да подожди! – воскликнула девочка. – Снова домой вернешься, когда я уже спать буду.
– Не могла ее удержать, – оправдывалась Ольга Ивановна. – Пришлось взять такси. Ты что, здесь ночевать собралась?
– Дела навалились, неприятности.
– Это цветы сажать приятно, а людей… Ох, не женское это дело, Лена. Ты бы на какую-нибудь канцелярскую работу попросилась, чтобы, как все, ровно в шесть дверь закрыла – и домой.
Елена посмотрела на часы – было почти девять – и обреченно кивнула:
– День сегодня сумасшедший.
– Да у тебя все дни ненормальные.
Настя металась по кабинету, рыская по всем углам в поисках коробки. Потом встала перед столом и развела беспомощно руками:
– Мама, ну, где они? Мне не терпится их примерить.
Елена наклонилась и достала из-под стола коробку с ботинками для керлинга.
– Держи, спортсменка!
Настя прижала коробку к груди. Ее глаза вспыхнули от радости. Бабушка и мама с умилением смотрели на сияющую девочку. Ради таких мгновений и стоило жить. Служебные неприятности рассыпаются прахом, если счастливы дети.
Настя плюхнулась на диван, отбросила крышку и схватила ботинки. Первым делом она рассмотрела ботинок со слайдером и просияла.
– То, что надо! Пусть завидуют. Теперь я буду играть лучше всех.
Она сбросила осенние туфли, собираясь примерить обновку. И в этот момент внутри девочки словно щелкнул выключатель. Свет погас. Счастливое выражение лица сменилось нешуточным горем.
Петелина заметила, как расстроилась ее дочь.
– Размер не подходит? – заволновалась Елена.
– Мама, я же правша, а не левша! – с горьким упреком бросила Настя.
– В чем дело?
– А в том, что я толкаю камень правой рукой и выкатываюсь на левом ботинке.
Елена часто любовалась красивой растяжкой дочери в процессе выката и даже фотографировала ее, но никогда не обращала внимания на то, какая в этот момент нога впереди, а какая сзади.
– Слайдер должен быть на левом ботинке! На левом, а не на правом! – Раздраженная Настя постучала неугодным ботинком по полу. – Разве это непонятно?
– Но я же не знала! Я даже не думала, что в керлинге ботинки для левшей и правшей разные.
– Потому что ты думаешь только о своей проклятой работе! Я играю в керлинг уже четыре года. Четыре! А ты… а ты даже не запомнила элементарные вещи!
Настя встала с дивана и припечатала бумаги на столе следователя правым ботинком со скользящей поверхностью. Елена наконец поняла свою ошибку.
– Это курьер перепутал. У него другие ботинки были. Он сунул нам не ту коробку.
– Не нам, а тебе! Я бы не взяла эти ботинки. Они мне не нужны!
– Ничего, что-нибудь придумаем.
Елену словно огромная заноза пронзила досада на то, что впустую потрачены немалые деньги, а в результате потеряно время, провалена операция, погибла заложница и обижена дочь. Как же она просмотрела?
– Позвони курьеру. Поменяй! – требовала Настя, уже не сдерживая слез. – Мне не в чем играть.
Петелина набрала номер курьера, сохранившийся в ее телефоне.
– Абонент отключен, – беспомощно развела руками Елена.
– Найди его! – хныкала дочь.
– Как же его найти? – стала раздумывать Петелина.
– Ты же следователь!
– О господи! Успокойся, Настюша, – пыталась приголубить внучку бабушка. – Мама поменяет ботинки. Она всё исправит. Ведь так, Лена?
Мрачное настроение, немного улучшившееся благодаря визиту дочери, черной тучей заползло в душу Елены. Что за паршивый день! Просто фатальное невезение, одна неприятность за другой. Думала, хоть Настя порадуется – и на тебе! А еще сапог натер пятку, блузка липнет под мышками, безумная муха бьется о стекло, и даже Марат раздражает.
Зазвонил рабочий телефон. Петелина бесстрастно выслушала напоминание полковника Харченко о том, что он ждет отчета о проделанной работе. «Не проделанной, а проваленной», – ткнула себя в растревоженную душевную рану Елена.
В кабинет вернулись оперативники. Майоров застыл истуканом, а Валеев с опаской посмотрел на расстроенную Настю, матово-бледную Елену и суровую Ольгу Ивановну. Он боялся спросить о том, что случилось. По опыту Марат знал, что вряд ли он кого-нибудь успокоит, а получить сгоряча может по полной, причем от всех сразу. И при этом не понять, за что.
Первой нарушила молчание Ольга Ивановна:
– Мы с Настей домой. Подвезешь, капитан? – «Теща» умела задать вопрос так, словно была директором школы и вызывала к доске отъявленного двоечника, зная, что он не выучил урок.
Марат промолчал и вопросительно взглянул на Елену.
– К сожалению, нас вызывает Харченко. Всю группу, – уныло ответила Петелина. – Ваня, позови Устинова.
Майоров, почувствовав, что разгорается чужой семейный скандал, поспешил ретироваться.
– На службе тоже напортачили, – понимающе покивала головой Ольга Ивановна. – Зятек, наверное, отличился.
Елена сказала, обращаясь к дочери:
– Настя, подождите здесь. Когда я освобожусь, поедем домой вместе.
– Я так ждала, а ты…
По щекам Насти катились крупные слезы. Она в сердцах пнула коробку из-под обуви, и та отлетела на середину кабинета.
– Дождешься тебя, как же! Насте завтра в школу, – продолжала наступать по всем фронтам Ольга Ивановна. – А ты с Маратом можешь и тут переночевать. Зачем время на семью тратить? Диванчик, правда, узковат, но зятьку только этого и надо.
– Мама, не начинай!
– Пойдем, Настя. Никому мы не нужны, на такси доедем.
Бабушка взяла внучку за руку.
Возле двери Ольга Ивановна обернулась и изрекла фразу, подсмотренную в одном из женских журналов:
– Статус женщины зависит от статуса мужчины, которого она контролирует.
– Что это было? – спросил Марат, когда кабинет опустел.
– Забудь! – отрезала Елена.
Ей не хотелось рассказывать о своей оплошности с ботинками для керлинга. В то время когда жизнь заложницы висела на волоске, она занималась личными проблемами. И только усугубила их.
19
Полковник Харченко выслушал подробный отчет майора Петелиной, пояснения оперативников и эксперта-криминалиста. Безрадостная картина событий текущего дня предстала перед ним во всех деталях.
Двенадцать спецназовцев, опытные оперативники и лучший следователь не смогли предотвратить трагедию. В результате – двое погибших, включая заложницу. Но и это не всё! Исчез крупный выкуп, а наглый преступник оставил в подарок полицейским рисунок с фигой и огромное пятно на репутации правоохранительных органов. Да что там пятно – все участники опергруппы оказались в бочке дерьма, из которой неясно, как выбираться.
Юрий Григорьевич сцепил перед собой пальцы и нахмурил брови. Сотрудники обреченно ждали его праведного гнева. Полковник понимал, что наорать и потрясти кулаком – самое простое, но бесполезное решение. Ну, сорвет он злость на подчиненных – а дальше что? Все уйдут обиженные и раздраженные. Мужики выпьют с горя, и немало, а Петелина не сможет уснуть, и завтра ее измотанный бессонницей мозг будет плохо соображать. Что уж говорить об оперативниках, мучимых похмельем? Кому от этого будет лучше? Разве что скрывшемуся преступнику.
Нет, нужен иной подход.
О дальнейших следственных действиях, разумеется, пусть думает Петелина. Юрий Григорьевич отдавал себе отчет в том, что как сыщик-практик он уже давно уступает своей ученице. Его задача – предоставить сотрудникам максимум возможностей для эффективной работы, поторапливать их, следить за соблюдением законности и, что греха таить, выступать в качестве громоотвода перед вышестоящим начальством. Хотя с последним на этот раз может и не выгореть. Точнее он может сам сгореть под ударами молний руководства.
Первые звонки начальства Харченко уже принял на себя. Но это были цветочки, которые уже завтра могут превратиться в отравленные ягодки. В провальной операции всегда ищут виноватого и лучше званием повыше. Так безопаснее для собственного кресла. Бывалые чиновники усвоили уроки аппаратной игры и предпочитают сразу бить по верхам, чтобы отвести удар от себя.
– Я всех выслушал, теперь послушайте меня, – устало произнес полковник. – У меня нет сил, чтобы устраивать вам взбучку. Жаль не столько вас, сколько свои нервы. Вы и так понимаете, что заслужили самый суровый разнос. Я мог бы сегодня же вас всех отстранить от дела, но… – Харченко разжал пальцы, словно демонстрируя в расставленных ладонях некую зыбкую, невидимую материю: – Это будет только хуже для дела.
Собравшиеся, не поднимая глаз, сосредоточенно изучали пылинки на полированной поверхности стола.
Харченко продолжил:
– Короче говоря, спасать собственные задницы нам предстоит вместе. Работать придется день и ночь. Выход один – действовать не просто быстро, а очень быстро! Я говорю это не для красного словца. Чем быстрее мы раскроем дело, тем больше шансов, что мы уцелеем. Да-да, Валеев, ты не ослышался! – Вопреки обещанию, полковник повысил голос, обращаясь к оперативнику. – Каждого из нас могут вышвырнуть со службы или перевести куда-нибудь к черту на кулички… Ну, ты сам знаешь, как это бывает.
– Если надо, отстраняйте! – взбрыкнул Валеев.
– Бросишь Елену Павловну в трудную минуту? Она пусть разгребает, а ты умываешь руки? – взъелся полковник. – Так сейчас поступают настоящие мужчины?
– Проехали, забыли, – опомнился Валеев.
– То-то! А теперь конкретнее. Чтобы оперативники не толкались в лаборатории и всегда были под рукой следователя, выделяю вашей группе специальный оперативный офис.
– Тот самый? – уточнила Петелина.
– Тот самый, – кивнул Харченко, прекрасно поняв вопрос.
Некоторое время назад Следственный комитет вел расследование совместно с коллегами из ФСБ. Чтобы создать условия для работы смежников, просторный кабинет на этаже Петелиной переоборудовали в современный офис с комнатой для совещаний, компьютерной техникой и мини-буфетом. Помещение получило название «оперативный офис».
Когда совместное расследование завершилось, оперативный офис закрыли. Его решили использовать в особых случаях. Начальство приняло к сведению, что единственным замечанием следователей ФСБ было отсутствие хорошей кофе-машины. На прошлой неделе Петелина заметила, что дверь приоткрыта, и заглянула в оперативный офис на запах свежемолотого кофе. Она попала на испытание только что распакованной кофе-машины и оценила насыщенный вкус бодрящего напитка.
– Нам потребуется кофе в зернах, – заявила Елена.
– Будет вам и кофе, и чай, и какао с пряниками, – пообещал Харченко. – Всё необходимое передадут из буфета. Днюйте и ночуйте на работе, но найдите преступника! Если потребуется, привлекайте в помощь кого угодно. Дополнительного эксперта я тебе, кстати, уже выделил.
– Спасибо, Юрий Григорьевич.
– И главное. Никакой утечки информации! Не хватало нам еще вмешательства прессы. Особенно это касается тебя, Устинов.
– Мой рот на замке, Юрий Григорьевич.
– А ключик от этого замка в руках у твоей подружки?
Все знали, что эксперт поддерживает близкие отношения с шустрой журналисткой Машей Луганцевой, пишущей на криминальные темы.
– Не в руках, а пониже, – хмыкнул в кулак Марат.
– Валеев, твои шуточки сегодня неуместны! – Хмурый взгляд полковника не остановился на капитане, а пробежался по всем собравшимся. – А насчет прессы я предупреждаю серьезно. Такое впечатление, что пресса – от слова прессовать. Им только повод дай – забросают грязью, зароют в землю и на могиле спляшут. А повод мы дали, да еще какой.
В кабинете повисло тяжелое молчание. Каждый вспоминал события прошедшего дня.
– На сегодня всё. Надеюсь, что завтра вы…
Харченко не договорил и махнул рукой подчиненным, давая понять, что совещание закончено.
20
Иван Майоров открыл глаза гораздо раньше, чем раздался привычный писк будильника в телефоне, и попробовал настроить себя на оптимистический лад. Вчерашний день был хуже некуда, значит, сегодняшний должен быть хотя бы чуточку лучше. «Вот тогда и обсудим с Галей наши планы на дальнейшую жизнь».
С этой мыслью Ваня сбросил одеяло. За ним на кухню поплелась сонная подруга. В любых обстоятельствах Галя старалась приготовить завтрак для любимого. «После свадьбы женщины радикально меняются, – вспомнил нравоучения бывалых сослуживцев оперативник и мысленно им возразил: – Моя Галка не такая. Она… она классная!» Решив дать любимой возможность еще немного подремать, он не стал завтракать дома, чмокнул девушку в щечку и помчался на службу. Зачем давиться растворимым кофе, если начальство обещало обеспечить натуральным?
В так называемом оперативном офисе Ваня Майоров оказался первым. Помещение было разделено стеклянной перегородкой на две неравные зоны. В большей по размеру находился овальный стол с восемью ноутбуками, подключенными к внутренней сети Следственного комитета и Интернету. В торце комнаты висел широкоформатный монитор, куда выводилась информация во время совещаний. В меньшем отсеке, именуемым буфетом, блестели чистенькие СВЧ-печь, чайник, кофейный аппарат, кулер с водой, холодильник и полки с набором продуктов. Там же нашлось место для раковины и двух обеденных столиков.
Пока Майоров пытался разобраться с англоязычными подсказками хитрой кофе-машины, за его спиной появилась Петелина.
– Привет, Ваня. У тебя проблемы?
– Понимаете… – По растерянному лицу старшего лейтенанта было видно, что он ничего не понимал.
– Тут всё просто. – Елена пришла на помощь смущенному оперативнику. – Этим регулятором устанавливаешь объем чашки, а этой кнопкой выбираешь уровень крепости напитка. Тебе побольше и покрепче?
– Угу.
Аппарат благородно загудел, перемалывая зерна, и с шипением наполнил широкую чашку ароматным черным кофе с бежевой пенкой. Ваня зарделся в предвкушении удовольствия. Он сел за столик и развернул сверток из фольги. Галя-умница все-таки успела нарезать бутерброды, пока он одевался.
– Галя сунула, хотя я был против, – немного смутился оперативник.
– Заботливая. Держись за нее.
– И я так… – Ваня осекся и торопливо предложил: – Вы с чем будете: с сыром или с колбасой?
– Я уже позавтракала. Только кофе.
Елена села напротив оперативника и раскрыла принесенный с собой ноутбук. Прежде чем дать задания сотрудникам следственно-оперативной группы, она собиралась еще раз, на свежую голову, проанализировать собранные материалы. Дома утром сосредоточиться не удалось. Всерьез обиженная Настя продолжала упрекать ее из-за перепутанных ботинок, Марат попытался свести проблему к шутке, но «маленькая грозовая туча» разразилась тирадой: «Если ничего не понимаешь в керлинге, незачем и рот открывать!» Марат внутренне рассердился, однако стерпел обиду. Он считал, что не вправе поднимать голос на чужого ребенка, и поспешил ретироваться по делам.
– Валеев скоро будет? – пережевывая бутерброд, поинтересовался Майоров.
У Елены чуть не вырвалось замечание: «Сначала прожуй, а потом говори», которым она периодически одергивала за столом Марата. До чего же мужики одинаковы! Но Ваня, слава богу, не ее забота, над его манерами пусть работает Галя Нестерова. И Петелина воздержалась от нравоучений.
– Валеева я отправила в интернат, где воспитывался Матохин. Во-первых, мы обязаны сообщить им о гибели воспитанника, а во-вторых, выяснить круг его знакомств.
«Воспитатели – все-таки не родители, – подумал Ваня. – Нет хуже обязанности, чем сообщать родственникам о гибели близких».
Однажды вместе с Валеевым он принес весть об убитом муже женщине с грудным ребенком. Хорошо, что Марат успел среагировать и вовремя подхватил и ее, и младенца. Настроение после таких визитов – ни к черту! А вчера про погибшую девушку ничего не пришлось объяснять. Ее отец оказался свидетелем трагедии, а мать живет в другом городе, ей местные полицейские сообщат. Однако на сердце у Вани было вдвойне паршиво.
Открылась дверь. В офис по-хозяйски вошел сухопарый мужчина лет сорока с кожаным портфелем. Одет он был в штатский костюм. Неприязненный взгляд и раскованные манеры выдавали в нем человека, привыкшего повелевать.
– Ах, вот вы чем занимаетесь! – брезгливо сморщил губы вошедший, словно завтрак перед работой являлся крайне неприличным занятием.
Он уронил на столик портфель, чуть не опрокинув чашки с недопитым кофе.
В отличие от Майорова Елена Петелина сразу узнала гостя и вежливо поздоровалась:
– Доброе утро! Какими судьбами, Геннадий Михайлович?
– Доброе? Это смотря для кого! – перешел на повышенный тон гость.
– Знакомьтесь. – Петелина представила мужчин друг другу: – Оперуполномоченный Иван Майоров. Подполковник Грищук. Геннадий Михайлович раньше работал у нас, а потом ушел на повышение. Как продвигается ваша карьера?
Елена не случайно задала этот вопрос. Она никогда не дружила с Грищуком, потому что считала его законченным карьеристом. Расследуя преступления, он искал не справедливость, а возможность отличиться перед начальством. Петелина подозревала, что порой Грищук фабриковал обвинения и вступал в сомнительные сделки с подследственными. «Дай показания на подельника, и я тебя выгорожу», – обещал он. Или давил: «У тебя же дочь! Подумай о том, что завтра ее могут поймать на сбыте наркотиков». Его методы были нечестными, зато по срокам расследования и по количеству отправленных в суд дел Грищук всегда был в передовиках.
Елена и Геннадий Михайлович постоянно пересекались по службе и часто конфликтовали. Когда Грищук добился своего и ушел за очередным званием в вышестоящее управление, Петелина на радостях позволила себе полакомиться пирожными с девчонками из канцелярии.
– Моя служба идет, как положено, в отличие от вашей, – процедил Грищук.
– Поздравляю. Новая звездочка на погонах скоро появится?
Грищук сузил глаза, будто подбирал для ответа самые обидные слова.
Ваня Майоров поспешил разрядить обстановку:
– Товарищ подполковник, может, кофе?
Гость охотно сменил объект своей неприязни и перевел взгляд на мощного оперативника:
– Чтобы лучше работали мозги, надо пить какао! У вас есть какао?
– Сейчас посмотрю.
Майоров шагнул к полке и нашел нераспечатанную пачку какао-порошка. Не успел он что-либо сказать, как услышал повелительный возглас:
– Приготовьте! Пять ложек на чашку.
– А в чем, собственно, дело? – нахмурилась Петелина, начиная догадываться, что визит Грищука не случаен.
Она хорошо помнила, что Геннадий Михайлович никогда не отличался любезностью, но сегодняшний наглый тон подполковника выходил даже за его привычные рамки и ничего хорошего не предвещал.
– Прислали по вашу душу! – Грищук сел за столик, раскрыл портфель и небрежно швырнул Петелиной официальную бумагу. – Вот приказ о служебной проверке.
– На каком основании?
– Еще спрашиваете! Заложница погибла, денежки тю-тю, а вдобавок еще это!
Грищук бросил на стол газету с крупным заголовком: «Следственный комитет выбивает показания». Текст иллюстрировала фотография раздетого до пояса Олега Белова с красноречивыми синяками на теле.
– Белов? Этого не может быть, я сама его допрашивала! – искренне удивилась следователь.
– А кто его задерживал?
Елена перевела взгляд на Майорова. Оперативник вернулся к столу и покосился на снимок.
– Ну, я ездил за студентом.
– Отличная работа! – съязвил Грищук. – Спасибо, что не покалечил.
Ваня схватил газету, придирчиво изучая ссадины на теле Белова.
– Плохо видно? Сейчас разглядишь во всей красе. – Грищук воткнул в ноутбук Петелиной крупную флешку в алюминиевой окантовке. – Полюбуйтесь! Здесь остальные фото, не вошедшие в статью. Потерпевший передал их в наш Отдел собственной безопасности вместе с заявлением о побоях и заключением медиков.
Елена прокрутила несколько снимков. На каждом из них подавленный Белов демонстрировал синяки в разных ракурсах.
– Да он сам с лестницы свалился! – возмутился Майоров.
– Детские отговорки! По заключению врача удары нанесены тупым предметом. Лицо ему не расквасил и думал – сойдет? По ребрам и по почкам метил?
– Я его пальцем не тронул.
– Сочиняй-сочиняй. Ты понимаешь, Майоров, чем это тебе грозит? Да если бы дело было только в тебе – выгнали и забыли бы. Но ты опозорил Следственный комитет, всю правоохранительную систему. Это задевает нас всех!
– Студент лжет! – попытался доказать свою правоту Ваня. – Кто ему поверит, если я скажу, что не бил?
– Многие, – хмуро изрек Грищук. – А после газетной публикации – все!
Петелина вынуждена была согласиться с неутешительным прогнозом. Общество охотно принимало на веру информацию о том, что полицейские легко пускают в ход кулаки и дубинки. Доказанных случаев по всей стране было не так уж и много, но каждый из них муссировался в прессе и по телевидению. Видимо, читателям надоели материалы о грабежах, нападениях и убийствах. Им подавай жареные факты произвола в полиции. Вот журналисты и стараются угодить.
– В этом еще надо разобраться, – вступилась Елена Павловна за оперативника.
– А я для того и приехал, чтобы с вами разобраться! – изрек Грищук.
У Вани опустилось сердце. Он убедился, что сегодняшний день, едва начавшись, уже стал хуже предыдущего.
21
– Опять срочно, – ворчал под нос Михаил Устинов, склонившись над приборами. – Хоть бы раз сказали: Миша, не спеши, сделай, как следует, не перепутай, не ошибись, не забудь об отдыхе. Как же, дождешься!
– Тебе поговорить больше не о чем? – откликнулась Светлана Маслова, которая тоже была занята работой.
В отличие от коллеги она с удовольствием обсудила бы не приказы начальства, а психологию малышей. Как там ее маленький Миша? Сегодня в детский сад его удалось затащить, только пообещав новую игрушку. Обманывать нельзя, придется купить. А что делать завтра? Так никакой зарплаты не напасешься. Не лучше ли посулить что-нибудь большое, но отдаленное во времени. Например, поездку к морю летом. Или поход в цирк на Новый год…
– Надоела вечная гонка, – не унимался Устинов.
«Господи, и этого Мишу придется успокаивать. Как мужики любят, чтобы их жалели, входили в их положение и обязательно хвалили. Ну что ж…»
– Ты же самый умный, Головастик. Ну кто еще кроме тебя способен добывать такие результаты? Харченко мне знаешь, что про тебя сказал?
– Что? – заинтересовался Устинов.
«Что же мне мог сказать полковник? Кто тянул меня за язык?» – спросила себя Светлана.
– Половина успеха Петелиной – заслуга Устинова. Вот что он сказал.
– Да?
– И добавил: лучший следователь и лучший эксперт-криминалист повышают общие показатели управления. Если бы не Головастик…
«Боже мой, что я несу!»
– Полковник назвал меня Головастиком?
– Уважительно, от слова – голова! «Если бы не его голова», – вот как он сказал.
– Когда это было?
«Когда же, когда?»
– Вчера, пока мы сюда спускались. Еще Харченко сказал, чтобы я у тебя училась.
– Да ты и так всё умеешь, – зарделся Устинов.
– Здесь столько новых приборов, глаза разбегаются.
– Я объясню, – ввернул любимое словечко Устинов. – Помнишь, раньше процесс цепной полимерной реакции происходил несколько часов, а сейчас с помощью этого аппарата, который я специально выбил для лаборатории…
Маслова успокоилась. Головастик оседлал любимого конька и принялся рассказывать об особенностях новой техники. Светлана слушала вполуха, но периодически кивала и удивленно округляла глаза: «Да что ты!» Эти нехитрые приемы усиливали красноречие Головастика.
– Вот, мой процесс завершился успешно. А как у тебя?
Светлана заметила, что взгляд Устинова переключился на монитор. Получив утром от Петелиной срочное задание по идентификации ДНК студентов, эксперты разделили работу. Маслова посмотрела на свой компьютер.
– Есть результат, – сообщила она.
ДНК был выделен из обоих образцов щечного эпителия, доставленных оперативниками из студенческого общежития.
– Мы получили ДНК Закировой и Рощина. Теперь запускаем программу сравнения с уликами, – комментировал свои действия Михаил Устинов. Он откинулся на пружинящую спинку кресла и сцепил руки за головой. – Хорошо быть бездушным оборудованием. Прибор пашет независимо от настроения, чего нельзя сказать о живом человеке.
Эксперт на некоторое время задумался, а потом неожиданно взъерошил волосы и хлопнул ладонями по столу:
– Только этого не хватало!
– Ты опять о статье? – догадалась Светлана.
Информация о скандальной публикации «Следственный комитет выбивает показания» уже распространилась среди сотрудников. Перед началом работы эксперты ознакомились с текстом в Интернете. Гнусная статейка как раз и являлась первопричиной плохого настроения Головастика.
– Понимаешь, теперь Харченко на меня подумает. Он вчера специально предупредил – никакой утечки в прессу! Но я же Маше ничего не рассказывал, только в общих чертах.
– Коротко о главном? – съехидничала Светлана.
– Ну вот, даже ты мне капаешь на мозги.
Маслова распечатала советский плакат «Не болтай у телефона – болтун находка для шпиона!» и украсила им грудь Василича.
– На злобу дня, – пояснила она.
– Ведь очевидно, что Мария Луганцева ни при чем! Статья подписана неким Борисом Бойцовым.
Устинов схватился за телефон и позвонил подруге.
– Маша, ты о журналюге Бойцове что-нибудь знаешь?
– Борис Бойцов? Проныра, как и все труженики пера. За жареные факты друга продаст.
– Что значит, как все? Ты тоже такая?
– Не-е, я только за миллионы! – рассмеялась девушка, но, почувствовав напряжение собеседника, обеспокоилась: – А что случилось, Миша?
– Сущие пустяки! Мы в дерьме, а Бойцов в белом фраке. Читала его сегодняшнюю статью? Нет? Так просмотри!
Устинов в раздражении отключил связь и обернулся к Масловой в надежде услышать слова взаимопонимания. Ведь она поняла его состояние и сумеет успокоить. Однако Светлана резко среагировала на звонок своего мобильника.
Лицо женщины омрачила тревога. Звонила воспитательница детского сада:
– Мамочка, повлияйте на своего ребенка. Он ничего не съел.
– Я с ним поговорю… Да-да, прямо сейчас… Миша, это мама. В чем дело?
– Каша липкая, чай невкусный! – захныкал мальчик.
– Не хочешь, не ешь.
– Тетя не отпускает.
– Как не отпускает? Верни ей трубку.
– Если вам что-то не нравится у нас, можете забрать ребенка. Я не могу подстраиваться под каждого, – включилась в разговор воспитательница.
– Но Миша привык…
– Есть правила для всех, и я обязана…
– Вы поймите, мы ходим только первую неделю…
– На ваше место всегда найдутся желающие.
– Хорошо-хорошо, я поговорю с Мишей дома. Он обязательно привыкнет.
– Сделайте одолжение, – съязвила воспитательница и отключила связь.
Молодая мама с грустным видом положила трубку.
Головастик развел руками, обращаясь к Василичу:
– Мишам сегодня не везет, дружище.
Пискнул компьютер, извещая об окончании программы. Светлана попыталась стряхнуть овладевшее ею беспокойство и посмотрела на монитор.
– На этот раз в точку. Совпадение сто процентов, – огласила она результаты сравнения ДНК. – Куртка и брюки из коллектора принадлежат студенту Игорю Рощину. Мы вычислили злодея.
– Распечатай. – Головастик лихо подкатил в офисном кресле к принтеру и изучил напечатанную страницу. – А ведь Рощин близкий друг Леры Богдановой. Неужели большие деньги победили любовь?
– Эх, Миша! – вздохнула Светлана. – Деньги решают проблемы, а любовь… любовь их создает.
Устинов вспомнил, что ему предстоит оправдываться перед начальством из-за общения с любимой девушкой, и вынужден был согласиться с подобной трактовкой.
22
В школу-интернат в Одинцово, где воспитывался погибший Алексей Матохин, Валеев выехал ранним утром и, возвращаясь в Москву, попал в плотный поток автомобилей на Можайском шоссе.
– Да что ж вы электричками не пользуетесь? – сердился оперативник, перестраиваясь из ряда в ряд.
Убедившись в бесполезности таких маневров, он набрал телефон Петелиной и первым делом пожаловался:
– Лена, я ползу как черепаха.
– Как расследование?
– Продвигается с такой же скоростью. Фотографию Алексея Матохина в интернате опознали. Парень жил сам по себе, близких друзей не имел, часто срывался в Москву.
– Одиночка? Для подростков это не характерно.
– Матохин подворовывал в магазинах рядом с Киевским вокзалом и вполне логично рассудил, что один тихий мальчик меньше бросается в глаза, чем стайка шумных подростков. Два дня назад он смылся с занятий и так и не вернулся. Я думаю, из воспитанников интерната в похищении Богдановой больше никто не участвовал.
– Откуда такая уверенность?
– Интернат небольшой. Я опросил многих сотрудников, а главное – поваров на раздаче. Они подтвердили, что вчера во время обеда присутствовали все воспитанники кроме Матохина. Обед в интернате начинается в час дня и длится около получаса, а штурм у нас случился в два. Оказаться возле заложницы и уйти с деньгами ребята физически не могли. Хоть на машине, хоть на электричке никак не успеть.
– Я рада, что нам не придется ловить школьников. Достаточно студентов.
– Это говорит твоя интуиция или…
– Факт! Мы вычислили того, кто скрылся через коллектор.
– Да ну? И кто же это?
– Студент Игорь Рощин. Экспертизой доказано, что именно он пользовался найденной в коллекторе одеждой.
– Он мне сразу не понравился из-за своих дурацких вопросов. Рощина уже взяли?
– Этим предстоит заняться тебе.
– А Майоров? Я в пробке, доберусь нескоро.
– Ваня комплексует. Боится, что после задержания Рощин окажется в синяках.
– Каких синяках?
– У нас проблема. Майорова обвинили в превышении силы при задержании подозреваемого.
– О чем ты говоришь?
– Со вчерашнего дня кое-что произошло. Наш клиент Олег Белов оказался задирой. Он заявил, что его избили при задержании, и продемонстрировал журналистам ссадины и синяки на своем теле. Уже вышла газетная статья.
– Это подстава! Вчера он не жаловался.
– Тем не менее Майоров признался, что Белов упал с лестницы. А сам или с чьей-то помощью…
– Ты пойми, мы оперативники и не должны быть нежными по определению.
– Вот именно. А иногда так хочется нежности, Валеев…
– Лена, – смутился Марат, поняв, что слово «нежность» использовано в совершенно другом значении.
– Хватит спорить! Я знаю, что ты целиком и полностью на стороне своего напарника. Но суть не в этом. По нашу душу прислали проверяющего. На нашей совести смерть заложницы, а не только эти паршивые синяки. Всё очень серьезно, Марат.
– Я понимаю.
– И проверяющий тот еще фрукт – Геннадий Грищук. Работал у нас следователем. Может, помнишь?
– Фамилия знакомая. Кажется, пересекались пару лет назад.
– Прошло два с половиной года. Грищук ушел от нас на повышение за очередной звездочкой. Теперь он подполковник.
– А-а, вспомнил. Гнусный тип! Вечно зудит. Слова говорит вроде бы правильные, но так и хочется врезать ему в морду.
– Не вздумай! Теперь он наш начальник и угрожает всех разогнать, если не поймаем преступника.
– Понимаю. Я с утра на колесах…
– Вот и поезжай за Рощиным. Хорошо, что подписку с него взяли. Только без рукоприкладства, Марат.
Отключив телефон, Валеев дал волю накопившемуся гневу и громко выругался в пустой машине. Вот невезуха! Вчерашний день – лучше бы его не было, а сегодня новые неприятности. Журналисты-стервятники и козел-проверяющий могут любые добрые намерения извратить до неузнаваемости. Недаром Ваня запаниковал. И вдобавок – глухая пробка!
Треснутый бампер плетущейся впереди машины подталкивал Марата к воинственному протесту. Ему так хотелось нажать на «газ» и разбить вдребезги кособокий пластик! И пусть потом патрульные разбираются. А он в объяснительной напишет начальству правду-матку: «Раз узурпировали себе “мигалки” – обеспечьте оперов вертолетами!»
Когда волна душевного раздражения улеглась, Валеев заметил в потоке машину ДПС с полусонными полицейскими. Они тоже никуда не спешили, чтобы не оказаться на «доске позора» в блогах общества синих ведерок[1], борющегося за социальную справедливость на дорогах.
Валеев связался по полицейской рации с машиной ДПС, представился и объяснил, что едет на задержание опасного преступника.
– Выручайте, ребята! – попросил Марат.
– Цепляйся, друг, – ответила рация.
Гаишники с нескрываемым удовольствием врубили «цветомузыку» на крыше, рявкнули в мегафон, заняли место впереди машины оперативника, и Валеев, как вагон за паровозом, помчался за ними сквозь неохотно расступавшийся поток автомобилей.
Вырвавшись на относительно свободный Кутузовский проспект, капитан поблагодарил коллег и продолжил путь к студенческому общежитию, не привлекая к себе лишнего внимания. Подозреваемого в серьезном преступлении лучше брать «тепленьким».
23
Светлана Маслова глотнула зеленого чаю без сахара, отвернулась от шоколадных конфет, чтобы не поддаться соблазну, и обратила внимание на несерьезные картинки на компьютере Устинова. Головастик рассматривал фотографии худого парня в различных йоговских позах.
– Ты что, нашел способ избавиться от живота? – непроизвольно вырвалось у Масловой.
– Уже давно, – подтвердил Устинов.
– Расскажи, – заинтересовалась Светлана, вдруг осознав, что Головастику можно позавидовать: ест шоколад, как хлеб, и при этом ни грамма лишнего веса.
– Записывай. – Устинов развалился в кресле и, покачивая рукой, стал диктовать: – Ипотека, кредит на автомобиль и сломанная челюсть.
Ручка в руке Масловой дрогнула.
– Да ну тебя! – фыркнула женщина, швырнув скомканную бумагу в коллегу.
После родов Светлана никак не могла вернуться к прежним формам. Первый год она не обращала на это внимания, полагая, что лишние сантиметры на талии сами как-нибудь рассосутся. Но время шло, а чуда не происходило. И женщина зациклилась на похудении.
Она копалась в дамских журналах, пробовала разные диеты. Однако заботы о малыше отбирали массу душевных сил, и истязать себя голодом не получалось. Тем не менее каждый раз, когда Света вставала утром на весы, ее сердце замирало в надежде на улучшение. Но безжалостные цифры возвращали женщину к грустной реальности. Одно время она даже подозревала весы в неточности, но тестовый эксперимент желанную неисправность не подтвердил.
– Это Игорь Рощин, – пояснил Устинов по поводу фотографий в компьютере. – Парень занимается йогой и разместил свои фото в социальной сети. Смотри, какая гибкость. С такими способностями протиснуться вдоль труб ему не составило бы труда.
Завидуя гибкости парня, Светлана невольно втянула живот, приподняла лодыжку на уровень колена и попыталась сцепить руки за спиной. Миша с интересом покосился на коллегу.
Светлана смутилась:
– В кресле неудобно. Нужен коврик и спортивная форма.
– Может, возьмем шоколадку и в оперативный офис? Там у Майорова бутерброды остались.
– Бутерброды… – Светлана задумчиво посмотрела на свой остывший зеленый чай. – А зеленый кофе для похудения там есть?
– Я знаю способ получше. Съешь зеленую колбасу – и к вечеру минус пять килограммов гарантирую.
– Кончай прикалываться! Мне не до шуток.
Женщина демонстративно отвернулась и стала возиться с бумагами. Хорошо шутить мужику, тем более, когда он такой худющий. А вот родил бы малыша, покормил бы его грудью, посидел бы безвылазно дома, тогда посмотрели бы на тебя!
Головастик меланхолично подкатил к Василичу и зашуршал фольгой, разламывая новую плитку шоколада. Увлечение сладким никак не сказывалось на субтильной фигуре Михаила. Он на минуту задумался, перевернул плакат про болтуна, прикрепленный к груди скелета, и написал фломастером: «Спрячь меня в свой холодильник».
В глазах эксперта замерцали веселые огоньки.
– Слушай, Светлана, могу подарить тебе талисман для похудения.
– А что, помогает? – безропотно откликнулась Маслова.
Она дозрела до такого состояния, что готова была схватиться за любую, пусть даже мифическую возможность.
– Мой поможет. Посмотри. – Головастик широким жестом показал на Василича: – Дарю!
Маслова прочла плакат на груди скелета, вскочила и схватила колбу с кислотой:
– Сейчас у нас появится второй Василич!
– Ну ладно, успокойся! – закрылся руками Устинов. Сквозь растопыренные пальцы сверкали его озорные глаза. – Согласен, Василичу в холодильнике не понравится. А как насчет сейфового замка на холодильнике? Чтобы после шести не открывался.
– На рот тебе нужен сейфовый замок, на рот!
Кислота в колбе угрожающе булькнула. Миша нацепил противогаз и спрятался за Василича. При виде двух «красавцев» Светлана рассмеялась и опустилась в кресло.
– Детский сад, штаны на лямках. Неужели и мой Миша никогда не повзрослеет?
24
Елена Петелина пролистала подготовленные экспертами заключения и смерила взглядом сидевшего перед ней Игоря Рощина. Было установлено, что именно он пользовался одеждой, брошенной в коллекторном колодце. Его успехи в йоге позволили ему скрыться с места преступления через узкий проход. Следовательно, Игорь Рощин причастен к похищению человека, вымогательству выкупа и смерти заложницы.
Как трудно сохранять непредвзятость, когда перед глазами стоит испещренное осколками тело юной девушки, а доказательства вины подозреваемого более чем убедительны. Хочешь забыть и не можешь. Под рукой дело с десятками шокирующих фотографий, в том числе и из морга. Впрочем, это судья должен быть беспристрастным, а задача Елены Павловны изобличить преступника, подавить его волю и добиться от него признания. Ради достижения благородной цели все средства хороши.
Допрос проходил в кабинете следователя. Петелина сознательно выдержала долгую паузу. Студент беспокойно ерзал под ее пронизывающим взглядом. Официальная обстановка, безжалостные вопросы и видеокамера, фиксирующая показания, явно нервировали парня. На видеофиксации настоял Грищук. Проверяющий намерен был контролировать следственные действия Елены Павловны в реальном времени из оперативного офиса.
– Полюбуйся! – Петелина перешла в новую атаку и придвинула к Рощину крупные фотографии жертв взрыва. – Это Валерия Богданова, а это Алексей Матохин. Ей было двадцать лет, а ему шестнадцать. У обоих вся жизнь была впереди, но у них отняли будущее. Вот что с ними стало… Смотри, не отводи глаз! Твоя работа?
– Нет… – Рощин испуганно затряс головой, словно его облепили мухи. – Это не я!
– С виду нормальный парень. Как ты решился на такое? Тебе не было жалко девушку? Вы же дружили. Смотри, во что ты ее превратил. Смотри! Не отворачивайся!
– Да как вы… За что… Я любил Леру, – лепетал съежившийся студент.
– Деньги ты любил больше, и когда узнал, что отец Богдановой богат, воспользовался близостью с девушкой. Заманил ее! Приковал! Потребовал выкуп!
– Не делал я этого! – взвился Рощин.
– Слова ничто по сравнению с фактами. А факты таковы. – Следователь одно за другим стала припечатывать к столу заключения экспертов: – У тебя под ногтями сохранилась пыль с места преступления! На куртке Богдановой имеются твои отпечатки! Одежда, найденная в коллекторе, принадлежит тебе! А уж гибкости, чтобы скрыться по трубам, тебе не занимать.
Петелина рассыпала веером по столу фотографии Рощина, сделанные во время занятий йогой.
– Я могу это объяснить.
– Ты хочешь солгать или признаться?
– Вы поймите, мы гуляли с Лерой в обнимку. А в этом здании мы всей компанией играли в пейнтбол. Пару дней назад.
– Ты предусмотрительный. Хорошее прикрытие. Тогда ты и разведал входы-выходы. Потренировался! Ведь так?
– Да не был я там с тех пор! А грязные вещи оставил у Леры. Она собиралась отнести их в химчистку вместе со своими.
– Удобно кивать на погибшую. Каким же образом твоя одежда оказалась в коллекторе?
– Не знаю, – потупился парень.
Петелина бросила взгляд на глазок видеокамеры, представила, как за допросом сейчас наблюдает Грищук. Незримое присутствие постороннего заставило ее приосаниться – женщина выпрямила спину и застегнула жакет.
Следователь заговорила более спокойным тоном:
– Перейдем к формальностям. Где вы, гражданин Рощин, находились вчера с четырнадцати до пятнадцати часов?
– Я ужасно переживал, когда Лера пропала. Это был для меня настоящий удар. Я не находил себе места и долго бродил в сквере за общежитием.
– Кто может это подтвердить?
Рощин продолжил, не слыша вопроса. Его голос стал мягче, он погружался в воспоминания.
– Это маленький скверик – ничего особенного. Но туда мы с Лерой впервые убежали с какой-то вечеринки. Там рядом проходит железная дорога, и Лера сказала, что, если я угадаю, сколько вагонов в поезде, она меня поцелует. Послышался стук колес, по глазам полоснул прожектор, я зажмурился и взял Леру за руку. Кажется, я сказал: двенадцать. И не угадал… Но мы всё равно поцеловались. Это было так… так…
Петелина заметила, что мигает индикатор служебного телефона – звук звонка на время допроса она отключила.
Елена подняла трубку и узнала голос Грищука:
– Скверик, угадайка, поцелуйчики… Его алиби – чушь! Нет никаких сомнений в том, что Рощин – убийца! Я вас поздравляю, Елена Павловна, вы вовремя раскрыли громкое преступление.
Самоуверенный, неприятный тон проверяющего вызвал у следователя внутреннее сопротивление. Елена взглянула на ход допроса со стороны задержанного. Ответы Рощина просты и бесхитростны, в этом их слабость и сила одновременно. Оценка зависит от того, кто он – преступник-новичок или тот, кого умело подставили.
– Подождите с поздравлениями, Геннадий Михайлович. – Петелина говорила тихо и отошла с трубкой радиотелефона к двери. – Не найдено самое главное – деньги.
– Улик против Рощина – вагон и маленькая тележка. А деньги… Он же хлюпик. Прижмите его как следует, и Рощин расколется.
– Но вы же сами предупреждали…
– Без синяков надо работать, без синяков. А я заткну рот журналистам. Раз дело уже предано огласке, надо спасать честь вашего мундира.
– О своей чести я как-нибудь сама позабочусь.
– Речь идет не о женских капризах, а о чести организации, в которой мы служим.
– Я слуга закона.
– А что требует закон? Найти и покарать преступника!
– Не будем спешить. Я должна…
– Пока мы молчим, нас поливают грязью. Из-за вашего провала, если вы забыли. Поэтому я немедленно сообщу в прессу о поимке вымогателя и убийцы. А ваше дело – выбить из него чистосердечное! Исполняйте!
Начальственный окрик сменился короткими гудками. Петелина недовольно покачала головой. Прижать, только без синяков, выбить чистосердечное признание любыми способами – так вот в чем секрет успешной карьеры Грищука!
25
Светлана Маслова вернулась в лабораторию из оперативного офиса. Она ушла туда, чтобы сбить настрой коллеги с его задорными, но обидными шуточками.
Михаил Устинов был погружен в работу. Не отвлекаясь от компьютера, он спросил:
– Ну и как там?
– Зеленого кофе нет, но зеленый чай имеется. Настоящий китайский.
– Я об Игоре Рощине. Колется или ушел в отказ? У нас же теперь допросы в прямом эфире транслируются.
– Видела краем глаза. Рощин заявил, что любил Леру Богданову.
– Отелло тоже любил Дездемону. Что не помешало ему ее задушить.
– Какой ты бездушный!
– На нашей работе надо отключать эмоции. Алиби у парня есть?
– Говорит, что во время штурма шатался в сквере за общагой.
– Разумеется, один, без свидетелей?
– Он переживал из-за девушки, мучился воспоминаниями. В этом сквере они впервые поцеловались.
– О боже! Я думал, он сочинит что-нибудь поинтереснее.
– Ты не веришь в романтику прогулок, в поцелуи при луне?
Головастик почесал затылок, посмотрел на сложные приборы.
– Верю, не верю… Вот если бы уровень взаимной симпатии можно было измерить в цифрах, как процент совпадения ДНК, я бы это проверил.
– Как?
– Сто процентов совпадения взаимной симпатии – безумная страсть, девяносто – любовь, выше пятидесяти – основание для секса.
– Секс у тебя стоит ниже любви?
– Ну конечно. Секса может быть много – с той, этой, пятой, десятой, а любовь – с единственной… Я имею в виду любовь к Родине, разумеется!
– Ну мужики, ну циники! Слушай, Устинов, у тебя девушка есть?
– Хочешь спросить об уровне нашей взаимной симпатии?
– Значит имеется. Ну да, ты говорил о Маше-журналистке. И как она?
– Чуть-чуть покрасивей Василича. Чтобы не ревновать.
– Вот козел! Да я не про внешний вид. Как она относится к твоей фиговой теории о том, что симпатии достаточно для секса?
Громко хлопнула входная дверь. Устинов и Маслова обернулись. На пороге стояла Мария Луганцева, подружка Устинова. Пол-лица девушки закрывала огненная челка с острыми кончиками в корейском стиле. Единственный открытый глаз, как фотоэлемент, моргнул два раза, чтобы навечно зафиксировать в памяти последнюю выходку Головастика.
– Маша! – выдохнул Михаил.
– Заметил наконец-то. Я дверью нарочно шарахнула. Имей в виду, я всё слышала, дорогой. – Журналистка с кошачьей грацией приближалась к Михаилу, постепенно повышая тон: – С кем ты меня сравнил? Со скелетом? А что за пургу ты нес о симпатии и сексе с той и этой? Пятьдесят процентов тебе достаточно? Я знаю, ты обожаешь Василича. Вот его и лапай!
– Маша, да ты что? Мы же так: «бла-бла-бла» – воздух сотрясали.
– Тряси дальше. Тряси чем хочешь перед Василичем. Процентов сорок его симпатии тебе уже обеспечено. Осталось чуть-чуть!
Маслова прыснула в кулак, наблюдая за растерянным Устиновым. Миниатюрная девушка с огненной челкой подошла к ней и протянула руку для знакомства:
– Маша Луганцева, журналистка. Мужики козлы, в этом я с вами полностью согласна.
– Светлана Маслова, коллега вот этого… – Эксперт кивнула на Устинова. – Он не козел, он наш Головастик.
Почувствовав поддержку, Михаил перешел в наступление.
– Как тебя сюда впустили? – спросил он у Маши. – Я пропуск не заказывал.
– Старый подделала.
– Это нарушение!
– Ради такого громкого дела я куда хочешь прорвусь. Вокруг вас уже скандал. Все пишут об этом кошмаре с заложницей, ко мне обращаются с заказами на статью, а я, как рыба, выпучила глаза и молчу.
Журналистка откинула челку со лба и изобразила пучеглазую рыбину. Устинов понял, что обида девушки не столь серьезна и у него есть козыри, чтобы изменить ее отношение.
– Дело сложное, с жертвами.
– Поэтому и интересное! – Маша подошла к Головастику и коснулась пальчиками его плеча. – Пара важных деталей, а дальше я сама…
– Я дал слово не разглашать информацию. – Устинов отвернулся и демонстративно уткнулся в компьютер.
– Ну, хорошо, это правильно. Ты должен работать. – Маша переключила внимание на Маслову: – У вас тоже бывают проблемы с мужчинами?
– Были. Я замужем.
– Это что-то изменило?
– Перед свадьбой одна умная женщина, Астаховская из нашего архива, сказала мне: жена – это луч солнца, а муж – пластилин. Что захочешь, то и вылепишь.
– И как, получилось?
– Процесс продолжается.
– Можно взять любого урода и… – Луганцева покосилась на Устинова и пошевелила пальчиками, будто мяла пластилин.
– При известном старании, – заверила ее Маслова.
Женщины понимающе улыбнулись, словно состояли в тайном заговоре против общего противника. Глядя на яркую челку журналистки, Светлана вспомнила о своем никчемном конском хвосте.
– Ваш мастер специализируется только на… экстравагантных прическах? Мне бы надо что-то сделать со своими волосами. – Светлан небрежно подбросила свой хвостик.
– Стилист не проблема. Проблема найти свой имидж. Я постоянно в поиске.
– Меня устраивает офисный стиль. Может, ваш стилист мне что-нибудь подскажет?
– Организую, – пообещала журналистка. – Вот визитка с моим телефоном. Вам, наверное, лучше в выходные?
– Да.
– А что случилось с заложницей? Почему она погибла? – спросила Маша.
– Я только вчера вышла из декретного отпуска. Вот он – другое дело. – Маслова перешла на шепот и осторожно указала пальчиком на Устинова.
Журналистка метнула взгляд-молнию в спину приятеля и заговорщически подмигнула Светлане:
– Солнце и пластилин…
С этими словами она направилась к Головастику. По мере приближения к нему ее лицо становилось наивным и кротким, а голос елейным.
– Я вот о чем подумала, Миша. У нас в журнале есть рубрика «Всякая вкуснятина». Ведущая рубрики мне один рецептик подкинула – из парной телятины. И дала попробовать. М-м, пальчики оближешь! Телятиной она тоже поделилась. Вечером думаю приготовить. У тебя красное вино осталось?
– Есть бутылка «кьянти».
– То, что доктор прописал! Ты работай, мой умненький, работай. – Маша, как бы невзначай, взглянула на монитор. – Ты что, фильм качаешь?
– Мне не до фильмов. Это видеорегистратор поезда.
– Классно!
– Не просто поезда, а того, что проходил в нужном месте в нужное время.
– Как интересно!
– Еще бы! Ведь это имеет прямое отношение к нашему расследованию.
– Что ты говоришь!
– Светлана, – позвал Устинов коллегу, – кажется, о романтических поцелуйчиках наш йог не сочинял. Он был вчера в сквере у железной дороги за студенческим общежитием. Вот, посмотри видеозапись.
– Как тебе удалось подключиться? – удивилась Маслова.
– Он же Головастик. – Маша ласково потрепала приятеля по макушке. – А значит, самый умный и вообще – самый-самый.
Устинов повел головой навстречу женским рукам, невольно показывая, что эти прикосновения ему приятны.
– На современных поездах есть видеорегистраторы, – объяснил он. – И вчера две электрички зафиксировали тоскующего Ромео за общежитием. Сейчас сделаю стоп-кадры… Так. Немного укрупним. Вот!
На мониторе появились два изображения убитого горем Игоря Рощина в сквере у железной дороги.
– Обратите внимание на время: четырнадцать десять и четырнадцать двадцать четыре. – Устинов с сознанием выполненного долга откинулся на упругую спинку кресла и закинул руки за голову. – Во время штурма Рощина в здании фабрики не было. Он не мог взять выкуп.
– Ну и дела! – воскликнула Маслова. – У парня алиби, а проверяющий уже всем раструбил о поимке преступника.
26
Если начальство предоставило комфортабельный офис, надо им пользоваться. Валеев маленькими глотками потягивал кофе эспрессо, манерно оттопырив мизинец. Это была вторая чашка подряд, после которой кофе-машина потребовала засыпать новые зерна. Марат наслаждался бодрящим напитком и с затаенной улыбкой наблюдал за неуклюжими манипуляциями напарника.
Крупная фигура Вани Майорова склонилась над кофейным аппаратом. Блестящие ручки, маленькие кнопки и пластмассовые крышки выглядели особенно хрупкими, когда к ним прикасались ручищи оперативника. Майоров засыпал кофейные зерна в бункер, подставил чашку и нажал кнопку на панели управления, однако желанного урчания жерновов и шипящей струи не последовало. Дисплей выдал очередное предупреждение на английском.
– Что ей еще надо? – возмутился оперативник. – Воду налил, зерна засыпал…
– Ты забыл сказать «пожалуйста».
– Чего?
– Попроси на хорошем английском: «please». Только вежливо.
– Ты что, серьезно?
Валеев погасил улыбку и с сочувствием покачал головой:
– Да-а, запущенный случай. Учите английский, чтобы понимать технику. Поддон с отходами вытряхни. Вон тот, под чашкой.
Ваня вытащил из аппарата емкость с отработанным кофе.
– И почему всё дерьмо достается мне? Видел, как Грищук на меня посмотрел?
– Как Ленин на буржуазию.
– Вот-вот! Рощин сам нахватал синяков, а меня обвиняет в избиении.
– Наглая ложь! Ты не такой! – возмутился Валеев, но в его голосе чувствовался подвох. – Грищук изучит тело твоей Гали и убедится, что был не прав.
– Что? – Лицо Вани перекосилось.
– Обычная практика в ходе проверок. Если ты проявляешь насилие на службе, то и в быту несдержан. Грищук попросит Галю раздеться, сфотографирует ее тело и, если не обнаружит синяков…
– Да я ему ноги повыдергиваю!
Ваня бросился к выходу. Марат еле успел перехватить рассвирепевшего напарника:
– Успокойся, дурень! Нервы у тебя ни к черту. Я пошутил!
– Ну и шуточки у тебя! – Ваня грубо стряхнул руки Марата, вцепившиеся в него.
– Грищук голую Галю фотографировать не будет. Ты сделаешь это сам! И покажешь всем: вот, полюбуйтесь, я даже свою бабу пальцем не тронул.
– Валеев, да я тебя за такие советы…
– Стоп-стоп! – Марат, выставив руки перед собой, пятился под напором набычившегося Майорова. – Тебе и русский надо подучить, чтобы понимать юмор.
– Идиотские шуточки! – Ваня наконец понял, что к чему, и вернулся к кофейной машине.
Аппарат наконец выдал порцию кофе. Ваня добавил сливки и сахар, пригубил, оценил насыщенный вкус и, прихватив упаковку мини-кексов, удалился к компьютеру. Но спокойствие оперативника продолжалось недолго.
– Марат, ты посмотри, что творится! – услышал Валеев возглас напарника из-за стеклянной перегородки.
Воспаленный взгляд Майорова пожирал текст на мониторе.
– В чем дело? – нехотя поинтересовался Валеев.
– Не успел я отнести бумагу на освобождение Рощина, а тут…
Майоров возмущенно указывал на монитор растопыренной пятерней. Марат подошел и увидел на экране броский заголовок: «Следственный комитет сажает невиновных!»
– Что это? – спросил он.
– Это блог журналюги Бойцова, который раструбил об избиении Белова.
– Забей ты на этого козла.
– Легко сказать. Грищук ему верит! Я вылечу со службы из-за этой подставы!
– Служба, так ее разэтак…
Валеев вдруг осознал, что среди полицейских принято поругивать трудности службы – ненормированный график, постоянные стрессы, смертельную опасность – но вот в чем парадокс: наибольшее наказание для полицейского – быть изгнанным со службы. Оперативника потянуло на философию.
– О нашей клятой службе надо помнить всегда. Мы стоим на пороге двух миров, Ваня. Тут – теплая, ласковая Галя и локоть друга, а там, за дверью, которую ты вышибешь, за рулем авто, которое ты остановишь – другой мир, точнее его изнанка. И каждый раз, переступая невидимую черту, ты должен помнить, что можешь не вернуться. Или вляпаться в дерьмо, как с Беловым.
– Я уже вляпался по самые уши и теперь должен выкарабкиваться. Поэтому приходится почитывать сетевой дневник этого урода Бойцова.
– И что же он пишет?
– Продолжает фыркать дерьмом. Первая статейка была об избиении Белова, а теперь он втаптывает нас в грязь из-за ареста Рощина. Смотри, он заявляет, что мы прессуем невинных людей, требуем у них признания и неохотно отпускаем их даже под напором оправдательных фактов. Просто травля какая-то!
– Интересно. – Валеев пробежал глазами текст на экране, нашел упоминание об видеофиксаторе поезда. – Бойцов слово в слово повторяет то, что доложил Устинов насчет алиби Рощина. Откуда он знает?
– А вот это я и выясню. Я прижму этого писаку и всё из него вытрясу!
Майоров вскочил со стула, опрокинув недопитую чашку кофе. Брызги попали ему на брюки.
– Что за невезуха!
Марат поспешил предупредить напарника:
– Ваня, даже не дыши в его сторону! А то журналист грохнется в обморок и предъявит фотографию своей синей задницы. Не отмоешься!
– Я должен с ним поговорить.
– Если Борис Бойцов действительно существует.
– Что ты имеешь в виду? – опешил Майоров.
– У нашего Миши есть подружка Маша. Она не только журналистка, но и бой-баба. Понимаешь, о чем я толкую?
– О чем?
Валеев взял приятеля под локоть.
– Среди пишущей братии принято брать псевдонимы. А вдруг Борис Бойцов – это Маша Луганцева? Кстати, она заходила сегодня к Устинову. Умной девице ничего не стоит вытянуть информацию из влюбленного парня.
– Ты думаешь, Головастик способен на такие подлянки?
– Причем тут он? Представь себя и Галку. Она ведь может из тебя веревки вить. Если ей понадобится что-нибудь узнать, ты сам не заметишь, как выложишь всю подноготную.
– Ну, у нас с Галей друг от друга секретов нет…
– То-то! Как говорит Петелина, во время расследования нельзя исключать самые безумные версии.
Майоров на мгновение задумался, но от прежней мысли не отступился. Взгляд его сузившихся глаз словно нащупывал будущую цель.
– Бойцов, Луганцева… А вот мы и проверим!
– Ты о чем?
– Я хочу увидеть рожу Бойцова.
– Только не порть ее! – крикнул вдогонку напарнику Валеев.
27
По мере того как Елена Петелина просматривала язвительную статью Бориса Бойцова, ее и без того безрадостное настроение затягивали грозовые тучи. Обиднее всего, что факты в статье приводились правдивые, но как ловко они были подтасованы и какие выводы сделаны…
Одно название – «Следственный комитет сажает невиновных!» – сразу настраивало читателя на праведный гнев. А то, что речь шла о судьбе несчастного студента, потерявшего любимую девушку и обвиненного в ее гибели, лишь усиливало психологический эффект. Читатель волей-неволей становился на сторону Игоря Рощина и негодовал по поводу его незаконного ареста. Журналист умело создавал впечатление, что некомпетентное следствие спешит свалить вину на кого угодно.
Петелина вздохнула. Оправдываться было бессмысленно, это только подольет масла в огонь. И самое противное то, что публичных обвинений можно было бы избежать, если бы Грищук не раструбил о поимке опасного преступника раньше времени. Кто его просил бежать впереди паровоза?
Целая гамма негативных эмоций отражалась на лице следователя. Елена Павловна не стала надевать маску вежливости, когда в ее кабинет вошел Грищук. Подполковник сразу же уловил ее настроение и ощетинился.
Атмосфера в кабинете наэлектризовалась. Елена Павловна не предложила подполковнику сесть в кресло, наоборот, сама поднялась ему навстречу, оперлась руками на столешницу и подалась вперед.
Грищук принял вызов и занял такую же позу. Коллеги-противники пожирали друг друга глазами. Они походили на дуэлянтов. Их разделял лишь стол с импровизированным барьером в виде раскрытого ноутбука, на экране которого красовался кричащий заголовок.
– Спасибо за помощь, оказанную следствию, Геннадий Михайлович, – процедила Петелина.
– Не стоит благодарности, Елена Павловна.
– В следующий раз потрудитесь делать заявления от своего имени, а не от имени Следственного комитета!
– Мы все в одной лодке. Я пытался сохранить вам вашу должность.
– Да что вы говорите? С каких это пор вы уполномочены производить назначения?
– Речь идет не только о вас, но и о Харченко. Думаете, мало желающих примерить полковничьи погоны? Да некоторые спят и видят себя на его месте!
– Ах, вот в чем дело! Как же я сразу не догадалась? Я даже знаю того, кто спит и видит. – Петелина прищурилась, а затем резко раскрыла глаза, бросив обвинение: – Это вы метите на место Харченко! И вам на руку, если расследование зайдет в тупик. Поэтому вы сознательно…
– Да как вы смеете! Подобное обвинение… Впрочем, обвинять невиновных – это в вашем стиле. – Грищук многозначительно опустил взгляд на статью.
– Не надо валить с больной головы на здоровую! Если бы не ваша преждевременная инициатива…
– Провал с заложницей – это что, мой прокол? Да если бы вас не прикрывал Харченко… Но его карьера тоже висит на волоске.
– Запомните, Геннадий Михайлович: можете сколько угодно обвинять меня, но я не позволю вам свалить Харченко. Не рассчитывайте занять его место!
– Это решать не вам и не мне, – ухмыльнулся Грищук. – Но от моего заключения по результатам проверки будет зависеть ой как много!
Петелина понимала, что он прав. Одни и те же события можно преподнести совершенно по-разному, чем и занимаются политики соперничающих стран. Подобно им и Грищук привык работать по принципу: «Что для меня хорошо, то и правильно». И поступал он так не из вредности, а из собственных корыстных побуждений.
Елена Павловна решила закончить дискуссию.
– Выводы будем делать после того, как поймаем преступника. А пока как руководитель следственной группы я приказываю…
– Вот именно! – Грищук злорадно указал на ноутбук. – Это по вашему приказу задерживали невиновных! Это ваши сотрудники применяли незаконные методы! А смерть заложницы на чьей совести?
– Ну, знаете. Не передергивайте!
– Я-то знаю, Елена Павловна. Только если расследование затянется, там… – Грищук многозначительно ткнул пальцем вверх, – могут и не дождаться моего заключения. А прессу они тоже читают. И отреагируют сами, уж будьте уверены.
– Не пора ли вам, Геннадий Михайлович… попить какао?
И Петелина взглядом выдавила Грищука из кабинета.
Оставшись одна, следователь перевела дух и подумала, что не помешает предупредить Харченко о планах Грищука на полковничьи погоны. Хоть Юрий Григорьевич и не маленький мальчик и сам прекрасно понимает, что за провал с заложницей по головке не погладят.
Раз дело предано огласке, единственный способ успокоить прессу – это преподнести общественности коварного злодея на блюдечке с голубой каемочкой. И сделать это нужно как можно быстрее! Но как его найти? Пока что она вытянула две «пустышки». Если последуют новые неудачи, то начальство, чтобы сохранить собственное кресло, обязательно «назначит» виновного в неудачах. И тут важно, у кого нервы окажутся крепче. Если первым дрогнет генерал, то вылетит полковник. А если Харченко захочет сыграть на опережение и отвести от себя начальственный удар молнии, то вещи придется паковать ей.
Не успела безрадостная логическая цепочка полностью сформироваться в голове у Петелиной, как затрезвонил служебный телефон.
Елена Павловна взяла трубку и услышала голос Харченко:
– Петелина, я же предупреждал: никакой прессы!
– Юрий Григорьевич, мы пока не знаем, откуда им удалось…
– Да что тут знать? У вас журналистка свободно шастает в лабораторию.
– Какая журналистка?
– Ты еще спрашиваешь! Пораскинь мозгами. Ты хоть понимаешь, что в статье упоминаются такие детали, которые могли знать только свои? Утечка от наших! Кто-то знает все наши проблемы и бьет в самое больное место!
Петелина выслушала выговор разгневанного начальника и согласилась, что в главном Харченко прав: журналисту Борису Бойцову известно то, чего он не должен был знать. И эта информация дошла до него слишком быстро. Елена не верила, что кто-то из ее сотрудников сознательно сливает факты. Значит, хромает дисциплина.
Пора закручивать гайки!
Как только полковник замолчал и получил заверение, что следователь во всем разберется, Елена Павловна начала действовать. Она нажала на кнопку, чтобы вызвать Устинова. Пока эксперт тянулся за трубкой, она вдруг поняла, что гораздо проще отчитывать подчиненных, не глядя им в глаза, по телефону. В этом случае не возникает визуального барьера и легче всё высказать. Так только что поступил Харченко, так поступит и она.
– Михаил, на каком основании ты принимаешь посторонних в лаборатории? – без вежливого вступления начала разговор Петелина.
– Каких посторонних?
– А потом они комментируют наши действия в прессе.
– Это не она, – понял намек Устинов. – Маша не могла…
– Значит, ты! Или Валеев, или Майоров. Кто тогда?
– Я не знаю, но…
– Влюбленность часто делает людей слепыми. В большинстве случаев последний, кто узнает об измене – это супруг. Луганцевой было известно, что у Рощина алиби?
– Елена Павловна, я доверяю Маше.
– Отвечай на вопрос!
– Да, она видела запись видеорегистратора. И слышала мои выводы.
– Что еще ты ей рассказал? Каких новых сюрпризов мне ждать?
– Маша не связана с Бойцовым.
– Святая наивность! А может, она и есть Бойцов? С помощью псевдонима отводит от тебя подозрения…
– Это невозможно, она сама мне сказала…
– А если солгала?
Вопрос был жесткий, но правомерный. Эксперт промолчал. Петелина перешла на сухой, канцелярский тон:
– Михаил Устинов, вы грубо нарушили служебные инструкции, разгласив результаты следствия. Считайте, что вы получили последнее устное предупреждение. Далее последуют оргвыводы в официальном приказе.
Этими словами Елена закончила разговор.
Расстроенный эксперт бросил трубку и хмуро посмотрел по сторонам. У него не было подчиненных, на ком можно было бы отыграться. Не считать же такой Светлану Маслову, которая старше его, только что вышла на работу и больше думает о маленьком сынишке, чем о служебных проблемах.
На глаза Головастику попался Василич. В глазах эксперта вспыхнул мстительный огонек. Он крутанул правую руку скелета и сломал проволоку, скреплявшую локтевой сустав.
Через пару минут на груди однорукого Василича красовалось грозное предупреждение: «Так будет с каждым журналюгой!»
Головастик уткнулся в компьютер. Его ловкие пальцы летали по клавиатуре, и слышалось бормотание:
– Я докопаюсь до этого Бойцова! Я узнаю, кто он такой, и найду, кто сливает ему информацию!
28
Вернувшийся после поездки в редакцию Ваня Майоров догнал Валеева в коридоре Следственного комитета и тронул его за руку. На лице старшего лейтенанта читалось возмущение. Это чувство преобладало в душевном состоянии оперативника с того момента, как его безосновательно обвинили в насилии над студентом. Иван стиснул локоть Марата, не в силах сдержать накопившиеся эмоции.
– Я был у Бойцова в редакции.
– Ты чего так давишь? Синяк останется, – покосился на руку напарника Марат, продолжая идти по коридору.
– Да? – Иван отдернул руку, будто обжегся, и посмотрел на свои крепкие пальцы.
Валеев остановился, оценил испуг на лице напарника и хлопнул его по плечу:
– Да ладно, я пошутил!
– Не смешно, – насупился Майоров.
– Я понял: в доме повешенного не говорят о веревке.
– Это тоже шутка? – отшатнулся Иван.
– Расслабься, дружище. – Марат заметил бумажный пакет в его руке, потянул носом воздух. – Что у тебя там?
– В фаст-фуд забежал. Взял и на твою долю.
– Подход правильный, одобряю. Давай переместимся поближе к кофейному аппарату.
Капитан обнял напарника за плечи и потащил его в оперативный офис. Там за компьютером сидел сосредоточенный Грищук. Оперативники нехотя кивнули подполковнику и прошли за перегородку, в буфетную зону. Майоров зашуршал бумагой, разворачивая еду, Валеев приготовил кофе.
Напарники сели за стол.
– Что тут повкуснее? – потер руки Марат.
– Я гамбургеры взял, чтобы было сытно. Мясо все-таки.
– А-а, не важно! – Валеев прожевал первый кусок и спросил: – Что о журналисте узнал? Это баба или мужик?
– Мужик.
– Точно? Ты пощупал где следует?
– Валеев, ну хватит! – скривился Ваня. – Короче, нашел я этого Бойцова, проверил его удостоверение. Ну и фрукт! На любой вопрос фыркал – свободу слова не заткнуть!
– Надеюсь, ты ему не вмазал?
– Никогда не было такого желания, а вот сегодня… Еле сдержался.
– Значит, Маша Луганцева вне подозрений. Хотя… – Марат покрутил головой, словно хотел избавиться от неприятной мысли. – Слишком быстро Бойцов узнал о деталях расследования. Откуда?
– Ты представляешь, он заявил, что помимо продажных следаков есть и честные сотрудники полиции!
– Честные? А мы, значит… На кого он намекал? Ему сливает информацию кто-то из наших!
– Я даже догадываюсь кто. – Майоров покосился на Грищука, сидевшего за стеклянной перегородкой. – Разнюхивает, прислушивается и вообще – гнусный тип.
Грищук перехватил недобрый взгляд оперативника, поднялся и с суровым видом зашел в буфет.
– Вы не меня обсуждаете, товарищи офицеры? – прямо спросил подполковник, включив чайник.
– Мы анализируем оперативную информацию, добытую старшим лейтенантом Майоровым, – быстро нашелся Валеев.
Иван стушевался и, чтобы выйти из неловкого положения, предложил Грищуку гамбургер:
– Угощайтесь, товарищ подполковник.
– Спасибо, я не ем мяса.
– Вы вегетарианец? – вырвалось у Майорова.
– Животных на фермах пичкают антибиотиками, – туманно ответил Грищук, бросив брезгливый взгляд на гамбургер.
– Ну и что? – не понял Иван. – Антибиотик – это же лекарство.
– Кому как, – проворчал подполковник, не вдаваясь в подробности.
Озадаченный Майоров накрыл гамбургер рукой. Создавалось впечатление, что если он сожмет пальцы, от гамбургера ничего не останется. Грищук оценил крупные кулаки молодого опера и с ухмылкой посоветовал:
– Лейтенант, когда тебя выгонят из полиции – иди на скотобойню. Там твои навыки в самый раз.
– Я старший лейтенант, – дернулся Ваня.
– Да что ты! Еще лет десять-пятнадцать – и будешь соответствовать своей фамилии, Майоров. Хотя после случившегося я бы не был таким оптимистом.
Валеев припечатал руку напарника к столу, не позволив Ване встать. Грищук криво усмехнулся, не торопясь приготовил себе какао и вернулся за компьютер.
– Он что, нарывается? – зашипел обиженный Майоров.
– Остынь, Ваня. Если сорвешься – тебе крышка. Лучше жуй и молчи.
– Скотобойня, антибиотики… Причем тут антибиотики? – Ваня с подозрением рассматривал гамбургер.
– Мне Петелина сказала, что у Грищука аллергия на антибиотики. Он их не выносит, – зашептал Марат. – Зато какао может хлебать литрами. Умник!
– Не выносит?.. Буду почаще жрать мясо у него на глазах. – Ваня снял с гамбургера верхнюю часть булочки, развернулся, чтобы его лучше было видно Грищуку из-за перегородки, и алчно вгрызся в котлету.
Подполковник брезгливо поморщился.
29
Петелина водила карандашом по бумаге и мысленно рассуждала.
«Вымогатель не мог быть случайным человеком. Преступник должен был хорошо знать жертву и финансовые возможности ее отца. Ему удалось без шума заманить Богданову в западню, потому что он был знаком с ней. Недаром он до неузнаваемости исказил свой голос. Он предполагал, что в процессе расследования мы выйдем на него. В ближний круг Валерии Богдановой входили Олег Белов и Игорь Рощин. У того и другого алиби. Если не они, то кто? Еще есть соседка по комнате, Айшет Закирова, скромная восточная девушка. Неужели она способна…»
Звонок дочери оторвал Елену Петелину от раздумий.
– Мама, ты помнишь про ботинки?
«Ботинки, ботинки… Какие ботинки? Ах да! Керлинг!»
Утром Петелина позвонила по телефону, указанному на сайте интернет-магазина. Это оказался личный мобильник питерского предпринимателя, занимавшегося поставками одежды и аксессуаров для керлинга. Бизнес был настолько крошечным, что в качестве курьера он использовал приятеля, отправившегося на отдых в Турцию через Москву. Предприниматель понял, что курьер перепутал ботинки. У него были две пары одинакового размера, но для разных спортсменов. Для левши скользящей поверхностью был оснащен правый ботинок, а для правши – левый. Проблема заключалась в том, что курьер отключил телефон на время отдыха.
Предприниматель успокоил Петелину, сказав, что второй покупатель тоже обнаружит путаницу и обратится к нему с претензией. Тогда он состыкует клиентов напрямую, и они смогут обменяться ботинками.
«Потерпите день-другой – и проблема решится», – убеждал он Елену.
Петелина пересказала слова питерского предпринимателя дочке и заверила ее:
– Скоро всё выяснится. Тебе достались чужие ботинки, значит кому-то – твои. Они ему тоже не подойдут. Надо подождать.
– Я не могу ждать, мамочка! Тренировки уже начались. Я и так две недели пропустила!
– Может, пока в старых поиграешь?
– Ты издеваешься? Старые мне жмут. Мне нужны новые ботинки. Мы специально заказали самые классные. Где они?
– Настя, успокойся. Давай рассуждать логически. Ботинки заказал человек, который тоже занимается керлингом. Судя по размеру… Да, размер у тебя почти как у взрослой. Значит, это должна быть либо твоя сверстница, либо кто-то постарше. Надо поспрашивать у девочек…
– Только у девочек? Ты забыла, что женские и мужские ботинки одинаковы. У кого мне спрашивать? У всех, кто занимается керлингом? В Москве их полно! А еще есть Дмитров, там тоже много команд. А если ботинки переправили в Челябинск или Сочи?
– Я понимаю. Тогда поступим так…
Петелина растерялась. Ее мозг был полностью занят расследованием кровавой трагедии, ведь путаницу с ботинками, даже для единственной дочери, невозможно сравнить с роковой ошибкой, в результате которой погибла заложница. Но Настя не желала вникать в чужие проблемы, она хотела решить свою. Точнее ту, которую создала ей родная мать. И в этом девочка была права.
– Как «так»? – требовательно прервала молчание матери Настя.
– Через две недели курьер будет возвращаться через Москву, и мы узнаем, кому он отдал твои ботинки.
– Через две недели у нас начнутся отборочные соревнования. Я не могу выступать без тренировок. К ботинкам надо привыкнуть, раскатать их! Ты можешь это понять?
– Тогда и ты пойми, – не выдержала Елена. – У меня работа и большие проблемы! Я не могу заниматься только твоими ботинками.
– Это ты их перепутала. Ты, а не курьер! – крикнула дочь.
– Могла бы сама… – продолжила повышенным тоном Елена и осеклась.
«Что я делаю, к чему взаимная грубость? Это же моя Настя, мой ребенок. Что рекомендуют психологи в подобных случаях? Нужно сбавить обороты и переключить внимание дочери на другой вопрос. Чем же ее отвлечь?»
– Ну хорошо, Настя. Я что-нибудь придумаю. Мы найдем твои ботинки. Кстати, как у тебя с уроками? Ты домашнее задание сделала?
– Ничего не задали, – грубо ответила Настя и бросила трубку.
«Отвлекла… Ну и характер. Упрямая и вредная! – огорчилась Елена. Но через минуту, как и каждая мама, поостыла и нашла оправдание: – Это не упрямство, а целеустремленность и бескомпромиссность. Отличные качества для спортсменки. И в обычной жизни они не помешают. Настя настоящий борец! А то, что мы с ней поругались – это лишь издержки телефонного разговора».
Елена вспомнила, как сегодня сама, желая быть суровой и непреклонной, предпочла отчитать Мишу Устинова по телефону. Глаза в глаза разговор с дочкой получился бы иным. Жесты и взгляды смягчили бы их отношения и улучшили взаимопонимание.
«Обниму ее дома, поболтаем – и всё наладится», – успокоила себя Петелина.
Рассудив подобным образом, следователь решила спуститься в лабораторию. Служба, будь она неладна, не должна зависеть от семейных проблем. Расследование продолжается, и отношения в коллективе должны быть нормальными, иначе об успехе можно не мечтать.
Перед разговором с дочкой в голове у Петелиной промелькнула новая версия, которая требовала вдумчивой проверки. Айшет Закирова… Так ли невинна эта студентка, как кажется? Может ли она быть причастна к исчезновению и гибели Валерии Богдановой? Были ли у нее возможность и мотив совершить преступление? Эти вопросы лучше обсудить не по телефону, а в спокойной рабочей обстановке. К тому же присутствие Светланы Масловой позволит сгладить несправедливые нападки на Устинова.
Войдя в криминалистическую лабораторию, Петелина первым делом обратилась к Масловой:
– Рада видеть тебя, Светлана. Как ты? Втягиваешься потихоньку?
– Потихоньку не получается, Елена Павловна. Несемся, как гоночные болиды.
– Тормози на поворотах, чтобы не вылететь с трассы.
– Всё под контролем, – откликнулся Головастик.
Петелина поняла, что ни о какой обиде речи не идет. Она подошла к Устинову.
– Я вот что подумала. У Игоря Рощина алиби. Он заявил, что куртку и брюки оставил Валерии Богдановой, чтобы та отнесла их в химчистку. Следовательно, одежда находилась в ее комнате. И ее соседка, Айшет Закирова, могла ими воспользоваться.
– Точно! А ее фигура позволит пролезть и не в такую щель.
– Вы хорошо проверили одежду? Там мог быть ДНК Закировой?
– ДНК на одежде определяют по потожировым отложениям. Возможно, она не успела вспотеть. Или надела под куртку нечто плотное и закрытое.
– Предположим, Закирова присутствовала рядом с заложницей и скрылась с деньгами. Вот только голос меня смущает, – высказала свои сомнения Петелина.
– Кстати, механический голос вымогателя вполне мог принадлежать и девушке. Он искажен до неузнаваемости. Технически это несложно.
– А взрывное устройство Закирова могла собрать самостоятельно?
– Почему бы нет? Образование позволяет. В техническом университете учатся люди с мозгами. В том числе и девушки.
К разговору подключилась Светлана Маслова:
– Елена Павловна, я вот что нашла.
Маслова показала объявление в Интернете о продаже сапог.
– Мы установили, что вещи, которые Лера Богданова дарила Закировой, студентка продавала через Интернет или пыталась вернуть в магазины. Закирова явно нуждается в деньгах.
– А заманить подругу в ловушку ей было проще всех, – добавил Устинов.
– Получается, что у нас есть новый подозреваемый. Третий за последние два дня.
– Бог любит троицу, – напомнила Маслова.
– А следователь – улики. – Петелина посмотрела на часы и заторопилась: – Надо успеть подготовить постановление на обыск.
30
Скромные размеры комнаты в студенческом общежитии вселяли в оперативников оптимизм. Работы было немного: две кровати с тумбочками, стол со стульями, полки с учебниками, в полутораметровом коридорчике – встроенный шкаф для одежды. Достаточно десятка снимков, чтобы зафиксировать обстановку и детали интерьера. Это не загородный дом миллионера с огромным участком и дворовыми постройками. Правда, в случае с миллионером в обыске участвовала бы полноценная следственная бригада. А тут Петелина поручила Валееву провести осмотр силами оперативников.
Следователь сама собиралась поехать в общежитие, но Марат знал о ее конфликте с Настей и настоял, чтобы Лена провела вечер с дочкой.
Начав обыск в комнате Айшет Закировой, оперативники рассредоточили усилия. Один двигался по часовой стрелке, другой – против. Не прошло после начала осмотра и четверти часа, как они встретились.
Иван Майоров перетряхнул все учебники и поймал вопросительный взгляд Валеева, в результате кропотливого осмотра чуть не оторвавшего расшатанный подоконник. Немой диалог между оперативниками в очередной раз повторился.
«Что у тебя?» «Пусто». «У меня тоже “голяк”».
Хмурые взгляды полицейских синхронно сфокусировались на Айшет Закировой. Испуганная девушка всё это время сидела на постели, поджав колени и накрывшись одеялом до подбородка. Марат вспомнил правила психологии, которые ему иногда втолковывала Елена. Согласно им, преступник во время обыска садится как можно дальше от тайника, или наоборот, стремится перегородить путь к нежелательной улике. В двенадцатиметровой комнате «как можно дальше» не прокатывало, следовательно, оставался второй вариант.
Валеев сделал шаг к кровати. Девушка сжалась еще сильнее. Черные зрачки, похожие на тлеющие угольки, с испугом и неприязнью следили за приближавшимся оперативником. Тот говорил с бюрократическим равнодушием:
– А теперь, гражданка Закирова, я должен осмотреть вашу постель. Встаньте.
– Не могу. Я уже легла спать.
– Не можете – поможем.
– Я девушка и не одета!
– Не хотите – заставим.
– Не смейте ко мне прикасаться!
Марат посмотрел на свои расставленные руки и обреченно вздохнул:
– Работа у меня такая.
Он взял Айшет в охапку вместе с одеялом, поднял с постели и осторожно поставил на пол.
– Вы что, собираетесь меня обыскивать? – возмутилась девушка.
– Вас не буду, а вот одеяло придется.
Оперативник выдернул одеяло из рук Айшет. Девушка взвизгнула и скрестила руки на груди, словно была обнажена. Валеев скользнул взглядом по зеленой пижаме, полностью закрывавшей тело девушки, и проворчал:
– Если вы не одеты, то мы – в бикини.
Он ощупал одеяло. Внутри пододеяльника что-то свалялось. Марат сунул руку и извлек оттуда скомканную майку.
– Майка мужская, – констатировал он и хмыкнул: – А строите из себя…
– Это не моя!
– Кто бы сомневался! Оформим изъятие.
Майоров тем временем проверил подушку и поднял матрас.
– Опаньки! – услышал Марат его возглас. – Посмотри!
В дальнем углу под матрасом лежала толстая пачка долларов.
– Айшет Закирова, это ваши деньги? – задал стандартный вопрос Валеев.
Расширенные глаза девушки беспомощно взирали на происходящее. Она не могла произнести ни слова.
– Вы имеете право хранить молчание, – согласился Валеев. – А я имею право предложить вам другое место для ночлега. Не отель, конечно, зато с хорошей охраной и толстыми стенами. Собирайтесь, Закирова! Вы задержаны по подозрению в убийстве своей подруги Валерии Богдановой.
– Надо бы понятых пригласить, – шепотом напомнил Ваня Валееву.
– Найди пару студенток, – нехотя согласился капитан.
По щекам Айшет катились слезы. Она была в шоковом состоянии. Валеев усадил девушку на стул, покопался в шкафу и подал ей верхнюю одежду.
– Одевайтесь, я отвернусь.
Сломленная девушка опустила взгляд на колени, словно не понимала, откуда взялись ее платье и куртка.
Ваня Майоров вернулся в комнату с двумя понятыми, притихшими и настороженными студентками. В их присутствии он упаковал пачку долларов в пластиковый пакет и попросил расписаться в протоколе. За несколько минут, пока они находились в комнате, студентки сумели уяснить, что происходит нечто шокирующее, и уходили, распираемые обалденным секретом.
31
На следующий день утром Петелина и Валеев вместе вышли из подъезда. На тротуаре еще были заметны следы прошлогодних художеств Марата, когда в романтическом порыве он написал под окнами Елены признание в любви.
«Эх, куда испарилась былая романтика? Добившись постоянного доступа к телу, мужчины тускнеют, становятся прагматичными, совместная жизнь теряет яркие краски подобно асфальту со стертой надписью: надежный, предсказуемый, но серый, а с годами на нем неизбежно появятся трещины. А порой хочется маленьких безумств, от которых искрят глаза, трепещет сердечко и порхают бабочки в животе», – невольно подумалось ей.
– Классно мы вчера поработали, – напомнил о своей удаче Марат. – Я уверен – это те самые доллары из выкупа. Иначе откуда у бедной студентки такая сумма?
Елену отчего-то покоробил бравый настрой Валеева. Она как раз ступила на прошлогоднюю краску, о которой Марат, кажется, давно забыл.
– Деньги из выкупа – серьезная улика, но протокол вы оформили небрежно, – сухо заметила следователь.
– С чего ты взяла?
– Я заметила, что девушки-понятые имеют постоянную прописку в других городах, а их адреса вы отметить не удосужились.
– Да ладно, и так прокатит.
– Что значит «прокатит»? А если студентки уедут из города, где мне их искать?
– Это мелочи, Лен.
Петелина остановилась, повернулась и полоснула Валеева придирчивым взглядом:
– Из таких мелочей состоит моя работа! Бумажечка к бумажечке, протокол к протоколу, чтобы адвокат носа не подточил. Надеюсь, вы не загораживали понятым обзор при обыске?
– Ну…
Елена уловила нерешительность в голосе Марата.
– А ну-ка колись, что было не так?
– Всё прошло как обычно.
– Это меня и пугает. Вы сразу пригласили понятых?
– Понимаешь, там комнатка тесная… Мы их позвали для оформления протокола, когда уже нашли эти баксы.
Петелина не смогла сдержать возмущение:
– Валеев, сколько раз я тебе твердила: понятые при обыске должны висеть у тебя на плечах и дышать в уши – в левое и правое!
Оперативник приуныл. Обращение по фамилии в нерабочее время однозначно говорило о том, что настроение Елены портится. Марат попытался исправить ситуацию:
– Девчонки ничего не поняли. Подписали, как мы просили.
– Валеев, не оправдывайся! Ты же знаешь, как действуют адвокаты. – Елена сокрушенно взмахнула руками. – Как же хорошо было сыщикам прошлого, судя по книгам Агаты Кристи и Конан Дойля: нашел улику – и всё, победа! Рассказал, как было дело – никто не отпирается! А теперь надо соблюсти все процессуальные формальности, чтобы пронырливый адвокат не отклонил в суде железную, на первый взгляд, улику. Ты пойми, адвокат заявит, что деньги подбросили – и вся наша работа насмарку! Это доказательство будет исключено из обвинения.
– Айшет Закирова не владеет этими тонкостями. Я уверен, она признается.
– Я уверена в другом. Сомнение в малом порождает сомнение в большом. Вот чем руководствуются присяжные при ответе на вопрос – виновен или нет?
– Ты думаешь, это дело отдадут присяжным?
– Наверняка. Громкое преступление, пресса уже вцепилась в нас.
– Хорошо, я всё исправлю.
– Что ты исправишь? Что?!
Валеев насупился. Он же старался, нашел улику, задержал преступницу, оформил этот чертов протокол – дело, считай, раскрыто! И чего она взъелась из-за ерунды?
– Я узнаю адреса понятых, – пробурчал Марат.
– Ну, хоть что-то.
Петелина и Валеев повернулись друг к другу спинами, разошлись и сели каждый в свою машину. Оба были расстроены. Елена почувствовала холод, пробежавший между ними, и поежилась. Она снова вспомнила о почти неразличимом признании в любви на потрескавшемся тротуаре.
«Как влага проникает в трещины на асфальте, замерзает и расширяет их, так мелкие ссоры разрушают человеческие отношения», – грустно подумала о своих чувствах следователь.
32
Первым, кого встретила Елена Петелина, подходя к своему кабинету, оказался неприятный, назойливый Грищук. Подполковник загородил ей путь, демонстративно посмотрел на часы и признался:
– Проверяю, во сколько вы приходите.
– А во сколько ухожу и что делаю после работы, тоже будете проверять? – взъелась Петелина.
– Я установил, что в тот день, когда погибла заложница, вас не было на службе утром. Чем вы занимались?
«Ох, Настя! До конца жизни мне будут аукаться твои ботинки для керлинга. Но кто же знал, что дойдет до взрыва? – укорила и попыталась оправдать себя Петелина. И тут новая версия, которая не отпускала ее с утра, развернулась перед следователем с неожиданной стороны: – А если взрыв был запланирован? Айшет Закирова приехала с Северного Кавказа. Там применение взрывных устройств до сих пор не редкость. Закирова могла привезти готовую бомбу из горячей точки!»
– Я что-то не расслышал ответ! – с нажимом произнес Грищук.
– Мне надо работать. – Петелина отстранила проверяющего и прошла в свой кабинет.
– Ваше бездействие можно трактовать как преступную халатность! – бросил ей вслед подполковник.
«Хорошенькое начало дня! Настроение испортили дважды: сначала любимый Валеев, теперь противный Грищук. Послать бы Грищука куда подальше или врезать ему коленкой по… О господи, еще немного, и я действительно это сделаю! Держи себя в руках, ты не плаксивая баба, а железная Петля!»
Обстановка родного кабинета быстро настроила следователя на рабочий лад. Первым делом она ознакомилась с заключением экспертов о пачке долларов, изъятой в комнате Закировой. Общая сумма – десять тысяч, отпечатки пальцев, пригодные для идентификации, отсутствуют, но самое важное – купюры были из исчезнувшего выкупа!
«Неплохое начало дня», – убедила себя Петелина теперь уже безо всякой иронии.
Айшет Закирову доставили на допрос в кабинет следователя двое конвоиров. Ночь в камере даже на матерых преступников действовала отрезвляюще, что уж говорить о юной девушке, попавшей туда впервые. Закирова выглядела угнетенной, подавленной. На первые, формальные вопросы отвечала робко.
Елена присматривалась к поведению задержанной. «Хочет предстать невинной овечкой, вызвать жалость? Или растеряна по-настоящему?»
– Айшет, в вашей комнате под матрасом кровати, на которой вы спите, обнаружены купюры из выкупа за вашу подругу Валерию Богданову. Вот они. – Петелина указала на пачку долларов в целлофановом пакете. – Отпираться бессмысленно, номера банкнот были переписаны нами заранее.
И хотя речь шла о первой и последней банкнотах в пачках – стандартный подход при крупных суммах – Елена была уверена, что суд согласится с этим утверждением.
– Это не мои деньги, – замотала головой девушка.
– Их изъяли в вашем присутствии.
Петелина придвинула к себе протокол обыска и напряглась. Она сознательно не сказала «в присутствии понятых», замалчивая халатность в работе оперативников. Возражений не последовало. Следователь расслабилась и продолжила допрос:
– Как же пачка долларов попала в вашу кровать?
– Я не знаю!
– Ничего не придумали за целую ночь?
Айшет опустила взгляд и промолчала.
– То есть вы не желаете признаваться, что участвовали в похищении Богдановой?
– Нет. – Девушка отрицательно покачала головой.
– Не желаете признаваться или не участвовали? – наседала Петелина.
– Как я могла? – Айшет подняла глаза, в которых скопились слезы. – Лера мне помогала, как сестра.
– Это не аргумент. Зачастую убивают родных и близких.
Айшет вздрогнула, испуганно уставившись на следователя.
– Я не такая, – промямлила она.
– Мы здесь для того, чтобы разобраться во всем досконально. Вам предстоит многое вспомнить, Закирова. Давайте начнем с того вечера, когда Валерия Богданова пропала. Вы знали, что она поехала на Киевский вокзал?
– Да. За ней зашел Олег Белов. Он отвез ее.
– Чем вы занимались в это время?
Что-то едва заметно дрогнуло в лице Айшет, совсем чуть-чуть, но стало ясно, что вопрос ей неприятен.
– Айшет, вы обязаны отвечать на мои вопросы, – поднажала следователь.
– Я… я пошла к метро.
– Зачем?
– Я договорилась встретиться там с покупательницей сапожек, которые мне подарила Лера. Они всё равно мне жмут.
– У вас остался телефон покупательницы?
– Она не пришла. Так бывает.
– Значит, свидетелей вашего пребывания возле станции метро нет?
– Я не знаю.
– Мы проверим ваши показания. Если вы стояли у входа, вас могла зафиксировать камера.
– Я стояла около остановки. Это в стороне.
– Ах вот как! Камера отпадает. И долго вы там стояли?
– Наверное, полчаса. Точно не знаю.
– Зато я знаю, что вы могли спокойно доехать до Киевского вокзала и там перехватить Богданову. Вы вполне успевали. Лера Богданова потратила время на покупки в супермаркете.
– Нет! – заслонилась ладонями Айшет.
– А теперь вернемся в тот день, когда погибла Валерия Богданова. Где вы находились около двух часов дня?
– В тот день?
– Позавчера, если хотите точнее.
– Я испугалась, закрылась в комнате и весь день просидела там.
– Весь день вы провели в комнате?
– До вечера.
– Когда вы узнали о случившемся с Богдановой?
– Утром приходила полиция. Они спрашивали о Лере. Я поняла, что ее похитили.
– Разве полиция называла пропажу Валерии Богдановой похищением?
– Я сама догадалась. В моих родных краях такое случалось.
«Еще один аргумент не в пользу Закировой. Девушка знакома с методами похищения».
– Полиция приходила утром. Что вы делали потом? – спросила следователь.
– Мне стало страшно, и я никуда не выходила.
– Значит, в середине дня вы находились в комнате. Кто может это подтвердить?
– Ну… – Айшет смущенно пожала плечами.
– Опять никто. И в первом случае, когда Валерия Богданова пропала, и во втором, когда она погибла. Вы понимаете, что у вас нет алиби на момент преступления?
– Алиби… – пролепетала девушка.
– Алиби нет, а пачка долларов из выкупа имеется. Вот такая странность. Каким образом в вашей комнате оказались эти деньги? – Петелина указала на улику.
– О деньгах ничего не знаю!
Разговор вернулся к исходной точке. Круг вопросов замкнулся. Впрочем, это было обычной практикой. Следователю раз за разом приходилось задавать одни и те же вопросы в различной интерпретации, выискивая нестыковки в показаниях, цепляясь за противоречия, пытаясь уличить подозреваемого во лжи. Часто такая тактика приносила нужный эффект.
И Елена Петелина продолжила допрос. У нее больше опыта и сил для такого противостояния.
33
Марат Валеев вышел из студенческого общежития и закурил. Ну вот, дело сделано. Честное слово, Лена придирается по пустякам! Ладно бы за взрыв при штурме пилила, там, конечно, очень плохо получилось, все лажанулись. А протокол обыска – это же такая мелочь! Если она уперлась, ему не трудно бумажку исправить.
Полчаса назад Марат вернулся в общежитие, нашел вчерашних студенток-понятых и оформил по всем правилам их паспортные данные. Заодно и номера студенческих билетов переписал и строго предупредил о неразглашении. Последнее так, для острастки. По бегающим глазкам девчонок было видно, что болтушки уже растрепали обо всем подружкам. Да и как иначе? Прямо под боком настоящий криминал: заложница, вымогательство, убийство, обыск! И крутой оперативник, от которого девчонки млеют.
Валеев душевно затянулся, выбросил окурок в урну и облизнул сухие губы. Заинтересованный взгляд скользнул по окнам пятого этажа, который он только что покинул – не смотрят ли? Кажется, кто-то отпрянул от окна.
Студентки встретили его в неглиже. Молодые, свободные – никакого стыда. Ох! А у него опять обломилось с Леной. Вторую ночь!
Когда начинается серьезное расследование и случается нервотрепка на службе, с ней всегда так. Только прижмешь к себе, запустишь руку к теплому и нежному – «Отстань, не до этого!» Разве нельзя служебные проблемы оставлять за порогом дома? Как другие. Вот он, к примеру, может принять граммов сто пятьдесят и забыть служебную дребедень до утра. А Лена круглосуточно зациклена на поиске преступников. Порой создается впечатление, что хитрый, изворотливый убийца ее интересует больше, чем любимый мужчина.
И Настя как назло достает ее своими ботинками. Разные ботинки для левшей и правшей – это же с ума сойти! Можно подумать, что в керлинге ногами узоры на льду выписывают.
Валеев собирался сесть в машину, когда услышал, что его громко зовут:
– Товарищ полицейский, подождите!
С порога общежития к нему спешил уже знакомый Олег Белов. Студент схватил оперативника за рукав и выпалил:
– Вы-то мне и нужны!
Марат стряхнул вцепившуюся в него руку. Он прекрасно помнил «подставу» с синяками. Врезать бы Белову за это, но нельзя – только хуже будет. Хитрый студент, возможно, нарочно нарывается. Мстит, гаденыш, за неприятный допрос.
– Отойдите, Белов. Держитесь на расстоянии.
– Я знаю, что вчера вы арестовали Айшет Закирову.
– Убери руки!
– Я готов рассказать правду!
– О своих синяках?
– Да причем тут синяки? О том страшном дне. Обо мне, о Айшет, о Лере!
– Выкладывай.
– Не здесь. Мне нужна очная ставка с Айшет. Я готов сделать признание!
– Какое признание?
– Чистосердечное. Айшет не виновата, это всё я.
Валеев внимательно посмотрел на студента. Парень на нервах, того гляди сорвется. Хотя если он виновен и готов броситься в омут с головой – это естественное состояние. Чистосердечное признание сейчас не помешает. Черт, побыстрее бы раскрыть это паршивое дело – тогда, глядишь, и Лена оттает.
– Вот какая загогулина вырисовывается, – пробормотал Марат, приняв решение. Он достал телефон, включил запись на видео и направил камеру на студента. – Я буду тебя снимать, Белов, чтобы потом не было никаких претензий.
– Ради Айшет я готов рассказать…
– Рот широко не разевай, а то челюсть вывихнешь. Так, ступай вперед, смотри под ноги и не вздумай падать. – Валеев подвел студента к автомобилю и распахнул заднюю дверцу. – Теперь садись. Аккуратнее голову, не дай бог, шишку набьешь. И пристегнись ремнем безопасности, хрустальный ты мой.
Оперативник сел за руль, развернул видеорегистратор внутрь автомобиля и предупредил:
– Ты под контролем, Белов. Без фокусов.
34
– С возвращением! – Валеев отключил видеосъемку только на третьем этаже Следственного комитета и предупредил Олега Белова: – Запись я сохраню. Имей это в виду, студент, если вздумаешь сочинять сказки о побоях.
Оперативник открыл дверь в кабинет Петелиной и пропустил студента вперед. По дороге Марат предупредил Елену о том, что Олег Белов требует очной ставки с Закировой и обещает сделать признание. Студентка всё еще находилась на допросе у следователя.
– Айшет! – Парень с порога устремился к поникшей девушке. – Я здесь! Тебе незачем больше волноваться.
– Белов, успокойтесь. – Следователь остановила порыв студента. – Присаживайтесь рядом, и мы продолжим беседу.
– Айшет, слышишь: «беседу». Это не допрос. – Белов продолжал ласково смотреть в глаза девушки. – Я всё объясню, и тебя отпустят.
– Садитесь! – повысила голос Петелина.
Валеев подтолкнул стул под колени Белову, и тот нехотя опустился на него. Оперативник остался стоять рядом. Елена не возражала. Она проверила, попадают ли в кадр видеокамеры оба студента, и обратилась к Олегу Белову:
– Итак, я вас слушаю, Белов. В чем вы хотите признаться?
– В главном. Мне давно нравится Айшет, это такое чувство… В тот день я пришел к ней с цветами. Помните, я рассказывал, что купил букет?
– В два часа дня. Еще я помню, что вы скрыли имя девушки.
– Сейчас уже можно сказать правду. Это Айшет. – Белов бросил нежный взгляд на девушку. – Я знал, что она на нервах. Весь этот ужас с похищением Леры отразился на ней. Я хотел успокоить ее, по-дружески. Что-то говорил ей, прикоснулся, погладил, а потом… Так получилось, что я и Айшет… Нас потянул друг к другу, а затем… Мы… Я и она… Ну, вы понимаете…
Белов говорил искренне, жестикулировал, переводя пылкий взгляд с девушки на следователя.
Валеев решил грубо протолкнуть студента через словесный ступор:
– Между вами случилась интимная близость. Дальше!
– Да, так и было… Айшет восточная девушка, для нее это позор, поэтому она не может признаться вам в случившемся. Я и сам об этом умолчал в прошлый раз, но сейчас, когда ее обвиняют в убийстве, у меня нет другого выхода. Я пришел к ней сразу после двух часов. Мы закрылись в комнате. Я виноват, что не рассказал правду. Думал, что обойдется, но раз так… Мы были близки, вот и вся наша вина. Разве это преступление?
– Вы пришли к Айшет Закировой сразу после покупки цветов? – уточнила Петелина.
– Да. Это были розы. Кажется, Айшет поставила их в вазу на столе.
– Сколько времени вы пробыли вместе с Закировой в ее комнате?
– Думаю, около трех часов.
Елена обратилась к подозреваемой, которая всё это время молчала:
– Айшет, вы подтверждаете его слова?
Потупив глаза, девушка кивнула. Во время допроса Петелина вертела карандаш между пальцами. Под ее рукой лежал чистый лист бумаги. Она механически нарисовала квадрат и ткнула карандашом в центр. Простая фигура напоминала схему комнаты в студенческом общежитии.
Следователь обратилась к Валееву:
– Где фотографии с места обыска?
– Их вместе с уликами передали Головастику.
«Значит, они должны быть в общей папке».
Петелина несколько раз щелкнула по клавишам ноутбука и вошла в виртуальную папку «Богданова ВД». Здесь в электронном виде хранились все рабочие материалы, связанные с похищением и убийством Валерии Богдановой. Следователь открыла снимки, сделанные в момент обыска в комнате Закировой.
Оперативник встал за ее плечом. На мониторе сменялись фотографии. Обстановка студенческой комнаты была знакома Валееву, и он первым увидел цветы в вазе на столе:
– Вот эти розы. Они должны быть и на других снимках. – Марат вспомнил, как обыскивал одеяло девушки, и, понизив голос, добавил: – Да, еще мы нашли в ее постели мужскую майку.
Слова были сказаны тихо, но Белов живо среагировал на последнюю фразу:
– Это моя майка! А я гадал, где мог ее потерять?
Петелина бросила взгляд на студента и набрала телефон лаборатории.
– Миша, предстоит кое-что проверить. – Она объяснила, что надо сделать, и попросила: – Как можно быстрее.
– Ух, а я думал срочно! – ответил Устинов, изображая радостное облегчение.
Елена не поддержала шутливый тон:
– Какие-то проблемы? Вас же теперь двое.
– И Василич на подхвате, – напомнил эксперт.
35
Тишину в лаборатории нарушал лишь тихий гул работающих компьютеров и периодические удары пальцев четырех рук по клавиатурам. Оба эксперта были сосредоточены на исследовании улик. Головастик дополнительно отгородился от посторонних шумов большими наушниками, в которых звучала релакс-музыка.
Скелет Василич, как охранник на посту, занял место в кресле у входа. На нем была черная форменная куртка и кепка. Прежняя обида была забыта, и оторванная костлявая рука вернулась на место. Вместо бейджика грудь скелета украшало предупреждение: «Не отвлекай по пустякам, только работа поможет нам». Дополнительным аргументом служила полицейская дубинка, лежавшая на коленях под восстановленной рукой.
На мониторе перед глазами Миши Устинова крутились трехмерные изображения роз. Специальная программа сравнивала две фотографии: букет в руках студента Олега Белова, когда он только вышел из цветочного магазина, и букет в вазе на столе в комнате Айшет Закировой.
Головастик наблюдал за процессом, отхлебывая чай из большой кружки с подогревом от USB-порта компьютера. Увидев результаты на мониторе, эксперт включил диктофон и бесстрастно произнес:
– Розы красные пять штук, составлены в букет. Спектрально-цветовой анализ, геометрические пропорции и количественный подсчет говорит о том, что цветы, купленные Олегом Беловым, и цветы в комнате Айшет Закировой идентичны.
Устинов столкнул наушники на плечи, потянулся за шоколадом и захрустел фольгой. Отломив кусочек шоколадной плитки, он обеспокоился, не помешают ли посторонние звуки Масловой. Эксперт на собственном опыте убедился, что задача, прерванная во время выполнения, занимает в два раза больше времени, чем та же задача, которая выполняется без перерыва. А Петелина просила «как можно быстрее», что в переводе с вежливого языка на командирский означает: «Бросай все дела и дай результат немедленно!»
Светлана Маслова закончила экспертизу через минуту. Она удостоверилась в положительном результате и ввела с клавиатуры заключительный текст, дублируя его чтением вслух:
– Потожировые следы на майке, изъятой при обыске в комнате Айшет Закировой, принадлежат Олегу Белову. – Светлана обратилась к Устинову: – Снова алиби? Зря я говорила, что Бог любит троицу. Третий подозреваемый – и опять мимо цели.
– Алиби не алиби, но свидетельские показания подтверждены данными криминалистики. А это весомый аргумент.
– А кто свидетель? Тот же Белов, который написал поклеп на нашего Ваню Майорова!
– Студента можно понять. Задержали, обвинили в убийстве – вот он и мстит, как умеет. Мелко и подло.
– Ничего себе «мелко»! Майорова могут уволить. И даже привлечь к уголовной ответственности!
– Да, неприятный случай. Опять же показания Белова подтверждены уликами в виде синяков на его теле. И самое паршивое, что пресса подключилась к травле, а тут еще и этот противный Грищук!
– А вдруг Майоров действительно сорвался? У него такие сильные руки… Его можно понять: в тот день погибла заложница, которую он должен был спасти. Вот Ваня и психанул.
– Слушай, Маслова, хоть ты воду не мути. Мы в одной команде или нет?
– Команда… Хорошо, что я не следователь.
– Почему это?
– Не надо принимать решения, от которых зависит судьба человека.
– А как же твои экспертные заключения? Они тоже влияют на судьбу подозреваемого.
– Я сделала и забыла. А Петелиной предстоит теперь думать: отпускать Закирову или нет?
– Чтобы ты не забывала и помнила об ответственности, отнеси наши заключения Елене Павловне.
– Да запросто! Мне как раз кое о чем надо с ней посоветоваться.
– Всё о прическе новой думаешь? – предположил Головастик, заметивший недовольство коллеги ее конским хвостом.
– Хорошо быть мужиком! – кольнула его взглядом Маслова, оценив беззаботный вид и растрепанную шевелюру коллеги.
– Ага, каждый день бриться и это… – Устинов попытался вспомнить еще какую-нибудь обременительную мужскую обязанность, но кроме «Родину мы защищаем» в голову ничего не приходило.
– Ой, измучился, бедненький! Женщинам бы ваши проблемы.
Маслова встала, застегнула пуговицы на халате и пригладила его по бокам. После возвращения на службу Светлана особенно болезненно ощущала лишние килограммы на талии. А Елена Павловна Петелина всегда была стройной. Она наверняка знает какой-нибудь особенный секрет.
36
На время проведения экспертизы Закирову отправили в камеру, а Белову разрешили попить чай в оперативном офисе – его свидетельские показания могли еще понадобиться. Парень готов был ждать сколько потребуется, чтобы встретить подругу после освобождения.
Ваня Майоров, как только увидел Олега Белова в офисе, молча покинул мини-буфет и удалился за стеклянную перегородку. Сев за компьютер, он демонстративно отвернулся. Студент, наоборот, с опаской поглядывал на широкую спину оперативника и держался настороженно.
Вошел Валеев с озабоченным видом. Белов подался ему навстречу с немым вопросом в глазах. Его волновала судьба Айшет.
– Твои слова подтвердились, – сообщил ему Марат.
Белов радостно вскочил из-за столика:
– Айшет невиновна, я же говорил! Где она?
Валеев жестом вытянутой ладони пресек его порыв:
– Айшет Закирова пока что останется под стражей.
– Но почему? – возмутился Белов. – Это несправедливо!
– Найденные у нее деньги из выкупа – серьезная улика.
– Деньги… А не вы ли их подкинули?
– Но-но! Выбирай слова!
– Наши девчонки, так называемые понятые, признались мне, что не видели, где и как нашли пачку долларов. Когда они вошли в комнату, пачка уже лежала на столе. Не станете же вы заявлять, что она была там с самого начала обыска!
Валеев схватил студента за куртку и притянул его к себе. Капитан зашептал:
– Не суди о других по себе. Это ты оклеветал моего друга, а я между тем предельно вежлив. – Марат разжал кулаки и угрюмо кивнул в сторону выхода: – Свободен.
Белов нехотя открыл дверь в коридор и увидел идущего ему навстречу Дмитрия Кирилловича Богданова, отца погибшей Леры. Студент кинулся обратно к Валееву и возмущенно потребовал:
– Вы лучше Богданова потрясите! Откуда у него деньги? Не было бы у него миллионов, никто бы не похитил Леру!
– Ступай, я сказал, – произнес Валеев, едва сдерживаясь.
Белов почувствовал, что оперативник настроен агрессивно, и отшатнулся, опрокинув стул.
– Все вы одинаковы! – бросил студент, уходя, и наткнулся на Богданова.
Дмитрий Кириллович едва устоял на ногах после столкновения со студентом. Сквозь распахнутую дверь офиса он заметил знакомого оперативника и зашел внутрь.
– Вы-то мне и нужны. – Богданов говорил заискивающе. Его выпуклые глазки бегали по лицу Валеева, не останавливаясь ни на секунду: – Вы понимаете, идет уже третий день. Я потерял всё: дочь, деньги. Я мучаюсь от бессонницы, не нахожу себе места. А вы, ваша организация, такая большая и сильная, ничего не делаете.
– Идет расследование. Мы стараемся.
– А мне-то что от ваших стараний? Дочь уже не вернешь.
Богданов потупил взгляд, изображая скорбь. Марат заметил, что горе напускное, и прямо спросил:
– Чего вы хотите?
– Верните мне хотя бы те деньги, что уже нашли, – живо откликнулся Богданов.
– Это невозможно. На период следствия – это улики.
Щеки Богданова задергались и покраснели. Его тон изменился, теперь он обвинял и требовал:
– А говорили, что всё под контролем, приборчиком хитрым хвастались! Обещали, что никуда рюкзак не денется. И что теперь? Где мои деньги?!
– У преступника. Мы обязательно найдем его и тогда…
– Найдете, как же!
– Мы работаем.
– Здесь? – Богданов, округлив глаза, показал на комфортную обстановку офиса. – Вы думаете, преступник сам к вам придет?
– Наша работа… – попытался объяснить Валеев.
Однако Богданов оборвал его:
– Правильно вас в прессе полощут! Так вам и надо! Если бы не ваше вмешательство, я бы не потерял целое состояние. Кто вернет мне восемьсот тысяч?
Марат сделал шаг за спину Богданова и внимательно изучил его плечи.
– Что вы там делаете? – смутился Богданов.
– Ищу крылышки. Ведь вы – безгрешный ангел.
– Ну, знаете! Я этого так не оставлю! Я требую встречи с вашим начальником!
37
Елена Петелина угадала настроение Светланы Масловой и предложила ей присесть:
– Я рада, что ты вернулась. Миша Устинов, конечно, крут, но женская аккуратность и педантичность в лаборатории не помешают.
– Теперь у меня два Миши. Один зудит в лаборатории, другой капризничает дома.
– Не заметишь, как твой Миша вырастет и станет большим.
– Не представляю, что это случится. Хорошо, что заданиями нас завалили, а то я бы только и думала: когда же закончится рабочий день, чтобы быстрее к сыну. Жутко переживаю, пока он в детском саду.
– Самая трудная профессия – быть мамой. Привыкай, Света.
– А вы привыкли?
– И да, и нет.
Петелина вспомнила обиженные глаза дочери. Настя продолжала дуться на нее – никак не могла простить перепутанные ботинки.
– Как говорится, маленький ребенок – маленькие проблемы, большой – большие.
– А какая самая главная проблема у маленьких?
– Сама знаешь – болезни. Настя в детстве часто болела, а «скорой» в те годы не дождешься. Я так нервничала, что сама научилась оказывать первую помощь. Даже специальные курсы окончила.
– Те, на которых учат, что делать при травме, отравлении или утоплении?
– Не только. Я опасалась тяжелых болезней, которые развиваются стремительно. Наш судмедэксперт Лопахин, душевный дядька, рассказал мне об основных симптомах и научил, что делать в критических ситуациях.
– Патологоанатом? – усомнилась Светлана.
– Ты бы знала, как он злится, когда к нему попадают те, кого можно было спасти! Каждый может оказаться в ситуации, когда на спасение остаются минуты. Если бы кто-то быстро и правильно оказал необходимую помощь – человек остался бы жить.
– Не пугайте меня. У меня пока другая проблема.
– Да? И какая?
Светлана положила руки на талию и набрала воздуха в грудь, чтобы живот визуально уменьшился.
– Понятно, – произнесла Петелина. – Весы еще не разбила?
– Как вы угадали?
– Элементарно – дедукция! – усмехнулась следователь.
– Это какой-то кошмар! Вылезу из ванны, встану перед зеркалом, живот втяну – и сознание будто раздваивается. «Ты поправилась на восемь килограммов», – говорит злой голос. «На четыре!» – пытаюсь обмануть я. «Не льсти себе, толстуха». Вот какой разговор вертится у меня в голове. А весы… Разбить пока не разбила, но постоянно хочется их проверить: не врут ли?
– Все мы через это проходили.
– Да? И как вы с этим справились? – Маслова с завистью посмотрела на точеную фигуру вставшей из-за стола Петелиной.
– Людмилу Владимировну Астаховскую знаешь?
– Кто ж ее не знает? Списали когда-то хорошего следователя в архив, а она до сих пор умнее многих действующих.
– Особенно некоторых проверяющих, – произнесла Елена.
– Никак не могу поверить, что ей под шестьдесят. Сзади посмотришь – юная барышня. Эх, мне бы ее фигуру!
– Вот она мне и дала совет после родов.
– Да? А какой же?
– Рецепт прост. Не есть после шести.
– Совсем не есть?
– Утром ешь, что хочешь. Днем тоже можешь себя побаловать. А ужин должен быть ранним и состоять из кусочка курицы или рыбы и свежих овощей. Никакого гарнира и хлеба! Никаких сладостей и конфет! Даже фруктов вечером нельзя. Они откладываются в организме в виде сахара, холестерина, жиров и прочей гадости. Пить вечером можно воду или несладкий чай.
– Даже фруктов нельзя… – призадумалась Светлана.
– Это просто, поверь. Стоит привыкнуть – и никаких проблем.
– Я попробую.
– Запомни, за пять часов до сна – рот на замок! Через месяц похудеешь. Стопроцентный результат.
– За пять часов… Мне бы на холодильник замок повесить.
– Лучше кухню запереть.
– А если очень-очень захочется поесть?
– Понимаю. Возьми морковку или капустный лист.
– А если морковку не захочется?
– Тогда ты не хочешь есть! – отрезала Петелина.
– Муж твердит: надо в сауну, в спортивный клуб…
– А потом требует кусок мяса, картошечку с кетчупом и кружку пива. Так? Мужики чего только не придумают, чтобы оправдать свое обжорство. Не поддавайся. Делай, как я советую, и весы сразу станут показывать точный вес.
– Хотелось бы…
Неожиданно в кабинет ворвался Дмитрий Богданов. Он негодовал:
– Запираетесь от потерпевших! Не хотите их слушать. Как называется ваша должность?
– Старший следователь Петелина.
– Ах, старший! Мне только что нахамил ваш подчиненный. Он просто издевался надо мной! И нагло отказал в моей законной просьбе.
Светлана Маслова при появлении разгневанного посетителя освободила кресло и отошла к дивану.
– Дмитрий Кириллович, успокойтесь. Присаживайтесь, и мы обсудим ваши проблемы.
Будь на месте Богданова любой другой посетитель, Петелина мгновенно осадила бы его. Но это был отец погибшей девушки. Лера Богданова рассталась с жизнью по вине правоохранительных органов. Ее не смогли спасти двенадцать вооруженных спецназовцев, оперативники и опытный следователь. В таких обстоятельствах гнев отца был объясним и оправдан.
– Это из-за вас у меня проблемы. Их создали вы! – не унимался Богданов.
– Садитесь, пожалуйста. Я вас внимательно слушаю.
Петелиной удалось усадить гостя в кресло напротив ее рабочего места.
– Зря я согласился на выкуп! Доверился вашим хваленым оперативникам. А они прошляпили мои деньги и не могут объяснить, где они.
– Деньги мы обязательно найдем.
– Как же, найдете! Часть уже сгорела. Вы установили: сколько?
– Около двадцати тысяч.
– А где остальные? Где семьсот восемьдесят?
– Мы продолжаем активные поиски, и они приносят результат. Буквально вчера обнаружили десять тысяч долларов из выкупа.
– Тогда верните хотя бы их.
– Обязательно вернем, но не сейчас. Это улика, и мы с ней работаем.
– Как вы работаете? Вы ничего не умеете! Вас обвели вокруг пальца! А я поверил, согласился отдать вам бешеные деньги! Зачем? Какой я был дурак!
Богданов продолжал негодовать. Петелина еле сдерживалась, чтобы не сорваться в ответ. Но она не имела права повышать голос на потерпевшего. Этот человек потерял дочь.
«Однако разговор зашел куда-то не туда. Все претензии вертятся вокруг денег. Да, сумма крупная – и пока что не найдена. Но разве можно сравнить ее со смертью дочери?! Какого черта Богданов твердит только о деньгах?»
Елена мысленно приказала себе успокоиться. Она перебирала бумаги на столе. «Отвлечь его, отвлечь! Сгодится любой повод. А вот, кстати…»
На глаза следователю попалась справка о строительной фирме «Билдинг-трест», которой раньше владел Богданов.
Петелина громко произнесла:
– Дмитрий Кириллович, вы обязательно разыщем и вернем ваши деньги. А пока давайте остановимся на таком моменте. Вашим главным активом была строительная компания «Билдинг-трест». Она наделала много долгов и обанкротилась. Как вам удалось быстро собрать крупную сумму для выкупа?
– Вы на что намекаете?
– Я, например, считала, что если компанию закрывают из-за долгов, то у ее хозяина нет денег. Но у вас деньги имеются, и преступник об этом знал. При каких обстоятельствах обанкротилась ваша фирма?
– Что за вопросы? Речь идет о смерти моей дочери! – Богданов впервые упомянул о Валерии.
– Я как раз и пытаюсь в этом разобраться. Мне важно знать все детали.
– Какие, к черту, детали? Прошло уже столько лет! – взвился Богданов.
– Иногда мотивом преступления являются самые неожиданные факты. Давайте вернемся к судьбе «Билдинг-треста».
– Своими никчемными вопросами вы только затягиваете расследование. Вы на кого работаете, на преступников? А может вы сами украли мои деньги? – зашипел Богданов, наклонившись к следователю.
Петелина поняла, что разговора не получится.
– Прошу меня извинить, – вежливо сказала она.
– Обойдетесь. – Богданов встал и на пороге кабинета, прежде чем выйти и грохнуть дверью, заявил: – Я буду жаловаться!
Елена Павловна задумчиво оценивала неадекватную реакцию гостя:
– Я всего лишь спросила о «Билдинг-тресте». Почему он взбесился?
Светлана Маслова, молча сидевшая на диване, решила, что настало время вернуться в лабораторию. В ее голове вертелось название – «Билдинг-трест». Что-то далекое, но неуловимо знакомое.
38
В кабинет к Петелиной без предупреждения явился Грищук. Он был взвинчен и не скрывал сарказма:
– Поздравляю, Елена Павловна! Отлично работаете! Мало вам скандала в прессе, так вы еще и потерпевшему нахамили.
– Если вы имеет в виду Богданова, то я вела себя с ним предельно корректно. – Елена поймала себя на том, что пытается оправдаться, и вопреки внутреннему протесту нашла новый аргумент: – Есть свидетель нашего разговора.
– Ах, вот как это теперь называется – «корректно»! – ухватился за ее слова Грищук. – Знайте, что Богданов написал на вас жалобу. Он обвиняет вас в хамском, пренебрежительном отношении. И я ему верю. Вместо того чтобы все силы бросить на поиски преступника, вы сидите в кабинете и срываете свою злость на человеке, потерявшем деньги и дочь!
Петелина промолчала. Любое оправдание в данной ситуации выглядело бы жалким и унижало бы ее. Грищук сделал полукруг перед ее столом, исподлобья наблюдая за позой Елены Павловны, словно искал слабое место в ее обороне. Его недавний запал иссяк. Грищук перешел на назидательный тон. Он умел мгновенно менять манеру поведения, то подстраиваясь под собеседника, то наседая на него. Но кое-что оставалось неизменным – как и из всякого проверяющего, из него просто перла заносчивость.
– Я предупреждал, что после позорного провала с заложницей медлить нельзя. Мы должны дать общественности результат, показать, что мы умеем работать. А вы затягиваете расследование.
– Вы как проверяющий можете ознакомиться с планом следственно-оперативных действий.
– Я уже ознакомился с допросом Айшет Закировой. Почему не рапортуете о раскрытии преступления?
– Учусь на чужих ошибках. Один раз кое-кто уже поторопился выступить перед прессой.
Петелина решила, что лучше наступать, чем оправдываться.
– У Закировой найдены деньги из выкупа, – напомнил Грищук. – У нее есть мотив и была возможность совершить преступление. Что вам еще нужно?
– Мне нужна истина. Мы нашли малую часть денег – десять тысяч долларов.
– И что вас смущает? Закирова взяла эту сумму на первое время, а остальное припрятала.
– Прикажете надавить на нее, выбить признание? Что еще входит в ваши хваленые методы расследования?
Грищук назидательно приподнял палец, словно собирался поведать о чем-то очень важном.
– Некоторые могут считать, что я ничего не понимаю в расследовании, – заявил подполковник тоном, не оставляющим сомнений в обратном. – Но в аппаратной борьбе вам со мной не тягаться. Мое заключение по результатам проверки практически готово. Там многое упомянуто, начиная с кулаков Майорова и заканчивая вашим хамским отношением к потерпевшему.
– В поте лица работаете, Геннадий Михайлович. Не надорвитесь.
Грищук проглотил сарказм и ответил тем же тоном:
– Вот думаю, не написать ли в рапорте о моральном аспекте? Ваша внебрачная связь с капитаном Валеевым компрометирует высокую должность старшего следователя Следственного комитета. Сегодня один сожитель, завтра другой…
– Хватит! – Петелина хлопнула ладонью по столу. – Не суйте нос в мою личную жизнь.
– Нервы, однако, – с деланным сочувствием покачал головой Грищук. – Давно проходили медкомиссию?
Елена встала из-за стола и выпила минеральной воды.
«Да что я делаю? Он же нарочно меня злит, а я поддаюсь. К черту эмоции! Я должна быть сдержанной и рассудительной. Грищук пусть поступает, как хочет, а я – ради погибшей Леры – обязана докопаться до истины, найти и наказать виновного. А там пусть хоть с должности снимают».
Выдержав паузу, Грищук продолжил:
– Обижаться глупо, Елена Павловна. Я всего лишь выполняю свою работу.
– Я тоже. Я верю, что нами обоими руководит желание добиться справедливости.
– Наивная! Нами руководит генерал! – Подполковник повысил голос и тут же перешел на вкрадчивый тон: – И он намекнул, что рапорт о добровольной отставке в сложившихся обстоятельствах поможет избежать многих проблем.
– Я намеки, тем более в пересказе, не воспринимаю.
– Тогда ждите приказа. Думаю, там будет не только ваша фамилия, но и фамилия вашего покровителя Харченко. Пора ему уступить свой кабинет.
– И кому же? – с вызовом спросила Петелина.
– Уж конечно не вам, – усмехнулся Грищук. – Есть более достойные кандидатуры.
Он приосанился, и Елена поняла, что самая достойная кандидатура находится перед ней. Она представила Грищука в качестве своего непосредственного начальника, и ей стало дурно. Уж лучше рапорт об отставке.
– Не дождетесь! – процедила следователь, глядя в глаза Грищуку.
Щеки проверяющего побагровели. Он понял, что Петелина прочитала его мысли.
39
Иван Майоров никогда не понимал тех, кто мог часами сидеть, уставившись в компьютер. Так и зрение испортишь, и геморрой наживешь. Современная молодежь даже в транспорте не может обойтись без Интернета. Уткнутся носом в свои гаджеты, пальцы бегают, как у пианистов, в глазах эмоции, словно перед ними живой собеседник, губы то сжимаются от обиды, то растягиваются в самодовольной улыбке. Ни дать ни взять, подсажены на Интернет, как наркоманы.
Глядя на них, Ваня только усмехался свысока. Больные люди. Он не такой. Какого лешего он там забыл?! Новости спорта узнать еще туда-сюда. А настоящая жизнь – вот она, за порогом дома, за окном автомобиля, за желтой лентой полицейского ограждения у «тепленького» трупа. Работая опером в «убойном» отделе, не соскучишься.
Однако публикация об избиении студента Белова заставила Ваню изменить отношение к виртуальной реальности. Оказывается, Интернет – тоже часть жизни, да еще какая! Это не пустая болтовня по принципу: сказал и забыл. Это даже не газета, которая через день закончит свой путь в корзине для мусора. Слово в сети остается навечно. Египетские пирамиды превратятся в прах, а сочинение борзописца Бориса Бойцова успешно сохранится в виде набора нулей и единичек в каком-нибудь электронном архиве.
И это еще полбеды. Каждый урод может не только прочитать его опус, но и добавить свой язвительный комментарий! Иногда такое напишут – так и тянет найти сочинителя, прижать его в темном месте к холодной стенке и спросить: ты дебил или как?
Но где там! Каждый из них прячет свое имя за безликим «ником». Особенно Ване запомнился некий Бумеранг. Он походил на пожарного, у которого из брандспойта хлещет бензин. Комментарии Бумеранга только разжигали огонь ненависти к правоохранительным органам.
Теперь, как только появлялась возможность, Иван Майоров входил в Интернет и нервничал – что нового написал журналист Бойцов? А тот обновлял свой блог регулярно. И во лжи его не обвинишь. Бойцов опирался на правдивые факты, но акценты расставлял так, что вывод напрашивался сам собой: в Следственном комитете работают тупые садисты, готовые посадить любого ради галочки в отчете об успешной борьбе с преступностью.
Прочитав последнюю публикацию Бойцова, раздосадованный Майоров выскочил в коридор. Валеева рядом не было, а выплеснуть возмущение нужно было немедленно.
К своему удивлению Ваня столкнулся с Галей Нестеровой. Любимая девушка вспыхнула от радости, взяла его под руку и нежно заглянула ему в глаза:
– А я тебя ищу.
– Ты что здесь делаешь? – застыл в недоумении Майоров.
– Сюрприз, – мило улыбнулась Галя, растягивая слоги.
– Какой еще сюрприз?
– Я! Ты чего? Я думала, ты обрадуешься.
– Я жутко обрадовался, – согласился Ваня, но его лицо по-прежнему оставалось каменным.
Посвящать подругу в служебные проблемы ему не хотелось. Если Галя узнает, что ему грозит увольнение – ее хватит удар. Они же решили пожениться, когда Ване присвоят капитанское звание. Эх, он не только майором, даже капитаном не станет!
– Надо было документы из нашего УВД в Следственный комитет передать, и я вызвалась, – объяснила Галя.
Майоров промолчал. Доставлять документы из одного ведомства в другое как правило поручали оперативникам, но бывало, что это делали и другие сотрудники. Специальные курьеры для этих целей предусмотрены не были.
Галина прильнула к Ваниному боку большой мягкой грудью и шепнула:
– Чего ты надулся? Я хотела тебя увидеть.
Ваня почувствовал прилив нежного тепла. Но ему не давала покоя последняя публикация Бойцова. Что происходит? Кто в этом виноват?
– Ты же знаешь, у меня дела, – оправдывался Ваня, высвобождая руку.
– Никак не можете найти вымогателя? – Галя знала о трагедии с заложницей.
Майоров покачал головой:
– Не в этом дело.
– А в чем?
– Галчонок, мне надо бежать. Вечером увидимся.
– Береги себя!
Галя Нестерова вскинула руку, глядя вслед быстро спускавшемуся по лестнице Майорову.
Ваня понял, с кем можно поделиться неприятной новостью. И посоветоваться. Этот человек что-нибудь придумает. Недаром его зовут Головастик.
Вбежав в лабораторию, Майоров бесцеремонно отодвинул Мишу от компьютера, вошел в Интернет и показал ему блог Бойцова:
– Ты только посмотри! Опять Бойцов!
– Поосторожнее, у меня приборы, – забеспокоился Устинов.
Ваня торопливо зачитывал:
– «Следственный комитет продолжает арестовывать невиновных. Пытаясь скрыть свои “топорные” действия, которые привели к гибели студентки-заложницы, сотрудники правоохранительных органов пошли по самому легкому пути и задерживают одного ее знакомого за другим. На этот раз схватили девушку, единственная вина которой – скромность. Она не захотела потерять честь даже ради алиби». – Майоров перевел дух и с возмущением указал на монитор: – Каково?! Бойцов узнает наши тайны мгновенно! Только что разобрались с Закировой – и вот! Как такое может быть?
– А у тебя какие мысли?
– Начистоту?
– Странное предупреждение.
– Тогда слушай. Экспертизу с майкой и цветами делали вы?
– Как и все остальные.
– Ты уверен, что твоя Маша Луганцева не причастна к сливу информации?
– Да что вы все на нее накинулись? – возмутился Головастик.
– Она была здесь. Так? Опять же, Харченко предупреждал…
– А может это твоя Галя? Она здесь бывает? Когда ты разговаривал с ней последний раз?
– Ну… – замялся Майоров.
Ему стало неловко за неосторожно вырвавшееся обвинение.
– Мальчики, не ссорьтесь! – подала голос Светлана Маслова, увлеченная своей работой.
– Я не ссориться пришел, – кивнул Ваня. – Мы должны разобраться. Иначе все будут подозревать всех.
– Заметь, ты первый начал, – напомнил Устинов.
– Да потому что меня этого первого коснулось!
– Сейчас речь не только о тебе, а и обо всем Следственном комитете.
– Я об этом и толкую. Миша, прощупай контакты борзописца Бойцова. Может кто-то из наших ему пишет или звонит?
– Уже делаю. Каждую свободную минуту. Но их у меня мало, да еще и ты отвлекаешь, – ответил Головастик.
– Хорошо, не буду, – пообещал Ваня.
– Я больше других заинтересован в том, чтобы снять обвинение с Маши. А ты пока успокойся, Майоров. Возьми шоколадку – и для мозгов полезно, и настроение поднимает.
Ваня последовал совету эксперта, налил себе чаю и сунул в рот шоколад. Приятная сладость немного успокоила его. Оперативник обратил внимание на сосредоточенную Маслову. Светлана сидела за компьютером, просматривая старые файлы, с которыми работала до ухода в декрет.
Время от времени она ворчала себе под нос:
– «Билдинг-трест»… Ничего не помню.
– Петелина говорит, что у Астаховской феноменальная память, – вспомнил Ваня.
– Верно! Она же работает в архиве. А ты сообразительный, – похвалила оперативника Маслова.
Ваня покосился на шоколад, облизнул испачканные губы:
– Помогает, однако.
40
Марат Валеев вернулся в Следственный комитет с Киевского вокзала, где показал фотографию Айшет Закировой продавцам киосков, патрульным полицейским и уборщицам. Никто на вокзале девушку не запомнил, камеры наблюдения ее тоже не зафиксировали. Еще один кирпичик в защитную стену ее невиновности. Похоже, Валерия Богданова исчезла без участия соседки. Придется придерживаться этой версии, пока не доказано обратное. Значит, снова тупик.
Марат вызвал напарника по телефону, пока поднимался по лестнице. Майоров встретил его в коридоре третьего этажа.
– Ваня, мы идем к Петелиной. Надо что-то решать, – быстро проговорил Валеев, не сбавляя шага. – Что это у тебя?
– Шоколад, – пожал плечами Иван. Он купил в буфете две шоколадные плитки и объяснил: – Одна Головастику, а то уже неудобно, другая – нам. Ты знаешь, что настоящий шоколад стимулирует работу мозга?
– Еще немного, и ты перейдешь на какао.
– Да ни в жизнь! – проворчал Ваня.
Марат открыл дверь в кабинет следователя. Оттуда попятился возмущенный Грищук.
– Вашей отставкой, Петелина, я не ограничусь! Это не расследование, а череда грубейших ошибок. Дожили – комитет клеймят даже в блогах! Я буду настаивать на комплексном внутреннем расследовании и проверке всех сотрудников! – Он обернулся. Пылающий взор натолкнулся на оперативников. Грищук пригрозил им пальцем: – Всех проверим, каждого!
Валеев и Майоров расступились. Подполковник одернул пиджак и заметил в руке Ивана шоколад.
– Развели бардак! Преступники на свободе, а офицеры целый день чаи гоняют! Никто не уйдет от ответственности. – Грищук сверкнул глазами и ткнул пальцем в грудь Майорова: – Так и знайте!
– Это для мозга, – попытался оправдаться Ваня, демонстрируя надпись на шоколадной плитке: – семьдесят процентов какао, как вы и советовали.
– Мозги надо было с детства тренировать. Вам уже поздно.
Грищук бросил еще один яростный взгляд на Петелину и удалился в оперативный офис.
Майоров злобно прошипел под нос:
– Как он меня достал! Сколько мы будем его терпеть?
– А что с ним делать? – сказал Марат. – Завалить?
– Твои бы слова, да Богу в уши.
Оперативники зашли в кабинет. Петелина склонилась над столом и яростно чертила на листке линии. Внутреннее клокотание не отпускало ее. Елена Павловна скомкала бумагу и швырнула ее в корзину.
– Кто придумал эти проверки? Вместо помощи одна нервотрепка. – Следователь взглянула на Валеева. – Что хорошего узнал?
– Ничего.
– А у тебя? – Петелина перевела вопросительный взгляд на Ваню.
– Бойцов по-прежнему нас травит.
– Я спросила о хорошем.
Ваня смутился, шоколад хрустнул в его большой ладони. Марат, заметив состояние Елены, решил взять паузу. Петелина прошла к столику с чайником, открыла банку растворимого кофе, сунула внутрь ложку и опустила банку на прежнее место. Пальцы Елены нервно потерли виски.
– Мне надо выпить настоящий кофе. Покрепче. Идемте.
Первым в оперативный офис вошел Ваня Майоров. И замер, увидев за столом Грищука с большой кружкой какао. Вслед за Майоровым зашли Валеев и Петелина. Подполковник опустошил кружку, вытер салфеткой губы и не удержался от язвительного выпада:
– Не буду вам портить аппетит, товарищи офицеры. Служба службой, а обед по расписанию.
Хмурые оперативники расступились, пропуская проверяющего в блок с компьютерами. Каждому было не по себе. Если не обращать внимания на глаза, у Грищука было обычное, ничем не примечательное лицо, в меру холодное и равнодушное. Но стоило заглянуть в глаза – стреляющие, колючие, недоверчивые, – и казалось, что изнутри выглядывает другой человек.
Прежде чем скрыться за перегородкой, Грищук обернулся:
– Пожалуй, в отчете стоит упомянуть и о моральной обстановке. Два неженатых оперативника и разведенная следователь. С одним она открыто живет, а другого всеми силами прикрывает. С чего бы это, Валеев?
Елена перехватила готовую взметнуться руку Марата, предупредив еле слышно:
– Не дергайся.
Грищук понимающе осклабился и вышел с видом победителя.
– Да он же… – попытался возмутиться Валеев.
– Надо терпеть и работать, – отрезала Петелина.
Марат с силой ткнул в кнопки кофейного аппарата, словно мстил провинившейся технике. Кофе-машина зажужжала мельничными жерновами.
Петелина успокаивала себя: «Я должна работать несмотря ни на что. Я выдержу, я найду преступника. Истина где-то рядом, я не должна ее проглядеть. Надо собраться и делать то, что должно – и будь, что будет!»
Она невольно взглянула за стеклянную перегородку на проверяющего, который пытался возвыситься, втаптывая в грязь коллег. Пару лет назад, когда они работали бок о бок, Елена закрывала глаза на его грязные методы и мечтала о том, чтобы Грищука быстрее повысили и он убрался куда подальше. Так и произошло, но сейчас он вернулся в качестве проверяющего. Неужели он поднимется до полковника? А ведь это вполне реально. Она, конечно, не согласится работать под руководством Грищука, и ей придется уйти. Но останутся другие.
«Да чтоб его!»
В этот момент Петелина сквозь стеклянную перегородку увидела, как Грищук хватается за горло, словно не может дышать. Он зашатался на полусогнутых ногах и повалится на пол.
Петелина рванула на себя стеклянную дверь и поспешила на помощь. Грищук лежал на спине, выпучив глаза, и беспомощно хрипел. Елена склонилась над ним, вспомнив то, чему училась когда-то на курсах первой помощи.
– Гортань отекает. Срочно трубку или что-нибудь подобное! – крикнула она растерявшимся оперативникам. – Это анафилактический шок!
– Он оскорбил тебя, – напомнил Валеев.
– Он задыхается! Быстрее!
Майоров уже звонил Устинову:
– Миша, трубку. Любую! В горло!
– И вызовите «скорую», – приказала Петелина.
Валеев набрал номер «скорой помощи».
«Что происходит? Неужели сильные желания материализуются? – припомнила вырвавшееся у нее проклятие Елена. И тут же укорила себя: – Никогда не желай другому того, чего не хочешь получить сама!»
– Он что, умрет? – спросил Майоров.
В голосе оперативника не было сожаления – только любопытство.
41
В криминалистической лаборатории собрались четверо. Двое экспертов были заняты исследованиями, а Валеев с Майоровым после случившегося в оперативном офисе на время покинули помещение. Ваня сидел, как пришибленный, а Марат бродил среди приборов, не находя себе места.
– Что происходит? Это какой-то бред. Всё не так, как раньше, – бормотал капитан, жестикулируя.
Он посмотрел, как Головастик встряхнул две пробирки с мутными растворами и вставил их в центрифугу для разделения субстанций. Прибор монотонно загудел, а когда отключился, раствор в пробирках оказался разделенным на мутный осадок и прозрачную жидкость.
– Нам бы так, – позавидовал Валеев.
Он тряхнул головой, но ясность не приходила. Марат попросил Майорова:
– Ваня, ущипни меня. Я не врубаюсь: сплю я или брежу?
Майоров не глядя ткнул вытянутыми пальцами напарника в живот:
– Я в последнее время почти не сплю.
– Значит, бред, – сказал Валеев, почувствовав боль от удара. – С самого начала всё пошло не так. Невезуха за невезухой! – сокрушался он. Затем ненадолго задумался и растерянно спросил: – Может, мы разучились работать?
Майоров поднял на него усталый взгляд:
– Мы-то ладно. Но Петелина…
– Да она тоже… – махнул рукой Валеев, но тут же спохватился: – Нет, с Леной всё в порядке. Она и не такое раскручивала. Видел, как она вытащила мерзавца Грищука с того света?
– А зачем? – Светлые глаза Вани бесхитростно смотрели на Марата.
Валеев хотел ему резко ответить, даже поднял руку, но потом поморщился от досады и промолчал. Он отошел к Устинову. Эксперт сидел за компьютером, наблюдая за быстро меняющимися показаниями.
– Хотя бы ты, большая голова, можешь объяснить, что случилось?
Устинов еще пару минут изучал результаты, а потом откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову:
– Объясняю. Грищук принял антибиотик, цефалоспорин, а у него острая аллергия на антибиотики.
Валеев, недоумевая, свел брови:
– Ну да, острая аллергия… И какого лешего он тогда…
– Цефалоспорин я обнаружила в порошке какао, – откликнулась Маслова и пояснила: – Открытая пачка стоит в оперативном офисе на полке.
– Незаметно подсыпать туда антибиотик не составляло труда, – задумчиво произнес Устинов. Его взгляд по очереди остановился на присутствующих: – Каждый из нас мог это сделать.
– Кто знал об аллергии? – твердо спросила Маслова.
– Да он всем говорил, что мяса не ест из-за того, что животных пичкают антибиотиками, – вспомнил Валеев.
– Мне на скотобойню советовал пойти работать, – сжал кулаки Майоров.
– А о своей любви к какао? – без прежнего напора продолжала «расследование» Маслова, хотя уже поняла бесполезность этого вопроса.
– Трудно было не заметить, что он выпивал семь чашек в день этого напитка.
– С этим понятно. А мотив? Кто из наших имел зуб на Грищука?
– А кто не имел? – вопросом на вопрос ответил Ваня.
После долгой паузы Устинов вздохнул и изрек то, о чем думали все:
– Нас ждет внутреннее расследование.
– Да уж, влипли по полной, – согласился Валеев.
42
Капитан Валеев открыл дверь в кабинет Петелиной, собираясь войти. За его спиной топтались эксперты Устинов и Маслова, сзади возвышался Майоров. Вся группа прибыла на экстренное совещание по вызову старшего следователя.
Петелина услышала звонок мобильного, бросила взгляд на дисплей и жестом остановила Валеева:
– Подождите за дверью. Я позову, – сказала она.
Такого холодного приема сотрудники не ожидали. Им пришлось переминаться с ноги на ногу в коридоре и сносить осуждающе-любопытные взгляды коллег, проходивших мимо. Все в Следственном комитете знали, что произошло с Грищуком, и благоразумно воздерживались от общения с проштрафившейся группой до окончательных выводов.
Елене звонила дочь Настя. В сложившихся критических обстоятельствах не зазорно было проигнорировать любой личный звонок, но отношения между матерью и дочерью ухудшались столь же стремительно, как и ход расследования. Елена посчитала нужным ответить.
Настя начала разговор с главной претензии:
– Ну как, исправила свою ошибку, мамочка? Нашла мои ботинки?
И тон, и язвительное «мамочка» красноречиво говорили о настрое Насти.
– Давай обсудим это вечером, – уклончиво ответила Елена.
– Значит, не нашла. А ты хоть что-нибудь для этого делаешь?
– Настя, придется немного подождать. Я тебе уже объясняла…
– Я тоже объясняла тебе, что старые ботинки мне малы! А мне надо тренироваться!
– Ты будешь тренироваться. Через неделю.
– А может через месяц? Или через полгода?
– Настя, не груби. У меня на работе проблемы. Как только я с ними разберусь…
– Да у тебя постоянные проблемы, мамочка! А на мои тебе плевать!
– Неправда, – неубедительно ответила Елена, отдавая себе отчет в том, что на чаше ее нравственных весов поиск преступника перевешивает потерянные ботинки для керлинга и пропущенные тренировки. Разве что болезнь дочери для нее важнее служебных обязанностей, но Настя, слава Богу, здорова.
– Ты только о работе и думаешь! – бросила девочка, прежде чем нажать «отбой».
Елена закрыла глаза и досчитала до десяти, чтобы не взорваться.
– Войдите! – крикнула она так, чтобы было слышно за дверью.
Сотрудники вошли тихо, словно на цыпочках. Мрачное настроение следователя сразу передалось им. Они расселись, боясь скрипнуть креслом.
Петелина подняла суровый взгляд:
– Я только что от Харченко. Полковник при мне связывался с генералом. О чем шла речь, легко догадаться. Провал операции, гибель заложницы, нападки прессы, а тут еще и отравление Грищука, копавшего под нашу группу. Комментарии, которые мне пришлось выслушать, лучше не пересказывать. И главное – я ничего не смогла возразить. Заслужили!
В повисшей тишине она попыталась поймать взгляд каждого сотрудника. Выдержал только Валеев, да и то недолго, остальные сразу отводили глаза.
– Я вызвала вас, чтобы ознакомить с выводами, – продолжила Елена. – Скажу прямо – на карту поставлена честь не только нашей группы, но и всего Следственного комитета. Главный вывод таков: среди нас есть предатель!
Последовала долгая томительная пауза. Сотрудники косили глазами друг на друга, переваривая неприятную информацию.
– Это не шутка? – решилась спросить Маслова.
– К сожалению, это логический вывод из всего, что случилось за последние дни. Либо среди нас предатель, либо мы столкнулись с изощренным преступником, который имеет доступ в Следственный комитет. У нас есть сутки, чтобы изобличить предателя или преступника – ровно столько дал генерал.
Новую паузу нарушил Устинов:
– А что потом?
– Если не найдем того, кто отравил Грищука, все сотрудники сдадут удостоверения, табельное оружие и будут временно отстранены от работы. Каждый пройдет испытание на полиграфе, по результатам которого начальство примет окончательное решение. А следствием займется другая группа.
– Нам грозит увольнение?
– В лучшем случае.
– Но мы же работаем – ищем, задерживаем, допрашиваем… – стал перечислять рутинные следственные действия Валеев.
– Ловить и сажать – это самое легкое, – оборвала его Петелина. – Нашей задачей было предотвратить! Предотвратить смерть заложницы – тогда бы не было ошибочных задержаний, нападок прессы, трагического случая с Грищуком. Он бы вообще здесь не появился. Нас незачем было бы проверять!
Сотрудники опустили глаза. Петелина смахнула ладонью пыль со стола, покачала головой, словно мысленно спорила сама с собой, и взмахнула рукой:
– В голове не укладывается, как такое могло произойти: покушение на жизнь офицера в наших стенах!
Все опять промолчали. Петелина обратилась к Масловой:
– Светлана, ты звонила в госпиталь? Как Грищук?
– Вы его спасли.
Майоров буркнул под нос:
– А зря.
– Если хочешь что-то сказать, старший лейтенант, говори громче! – потребовала следователь.
– Я подумал… – Ваня бросил взгляд на коллег, ища поддержки: – А если это Грищук сливал информацию Бойцову? Ему было выгодно раздуть громкий скандал и разоблачить нарушения.
– Допустим. – Елена по укоренившейся профессиональной привычке проанализировала высказанную версию: – Тогда сейчас, пока Грищук в госпитале, утечки должны прекратиться. А если они продолжатся, то к сливу информации причастен кто-то из нас. Так?
– Получается так.
– Но твой вопрос не отменяет главного. Кто подсыпал антибиотик в какао? Не сам же Грищук желал себе смерти.
– Ну… – пожал плечами Ваня, как бы говоря, что не исключает такой возможности.
– В первый день, когда Грищук только появился у нас, кажется, ты, Майоров, открыл пачку какао?
– Угу, – нахмурился Ваня.
– Она была запечатана?
– Да. – Майоров начинал злиться. – Я сам насыпал ему пять полных ложек. И что?
– В тот день – ничего. А вот сегодня… давайте взглянем правде в глаза. В оперативном офисе работала только наша группа.
Майоров хотел что-то возразить, но заметил, что все смотрят на него. Он стих и опустил взгляд.
– Я никого не обвиняю, – продолжила Петелина. – Я так же, как и вы, нахожусь под подозрением. Более того, это у меня был конфликт с Грищуком, и он упомянул о нем в рапорте. Я прошу вас об одном: включите мозги. Каждый из нас должен еще раз прокрутить в голове события прошедших дней и попытаться найти то, что мы пропустили или не заметили. Мы все на нервах, а нервы – не лучший помощник. Мы могли проглядеть то, что находилось у нас под носом!
Никто не возразил.
– Тогда идите и начинайте думать. И помните, что времени у нас всего один день.
На этом совещание было закончено. Ваня Майоров, выходя из кабинета, пожаловался Валееву:
– Видел, как все на меня смотрели? Не хочу здесь оставаться, а то еще кто-нибудь окочурится, а я окажусь рядом. Я лучше в наше УВД поеду. Там буду вспоминать, что проглядел у себя под носом. Звони, если что.
43
Марат Валеев, понурившись, спустился в лабораторию вместе с экспертами. Общее настроение было гнетущим.
Маслова теребила пуговицу на халате и тихо сокрушалась:
– Только вышла на службу – и на тебе!
– Женщину с маленьким ребенком не уволят, – утешил ее Устинов, как обычно уткнувшись в компьютер, – а вот нас попрут.
Валеев кивнул:
– Для начала сдадим удостоверения, потом детектор лжи, бесконечные объяснения… Я всё это уже проходил.
– И как?
– Гнусно. Чувствуешь себя… Лучше сразу – рапорт об увольнении.
– У тебя выслуга для пенсии есть? – спросил Устинов, не отрываясь от монитора.
– Откуда я знаю?
– Если завтра нас разгонят, чем будешь заниматься?
– Не каркай, без тебя тошно, – ответил Марат.
– Ты опер, можешь в охранники пойти.
– В торговый центр? Стоять столбом возле выхода? Нет уж.
– Привередливый. Меня и в охранники не возьмут. Поэтому я буду зарабатывать дома, не отходя от компьютера.
– Размечтался! – усмехнулся Валеев.
– Это не мечты, а элементарная математика. Нужен небольшой стартовый капитал и вот это. – Устинов постучал по своей голове.
– Капитал? – Валеев заметил, что Головастик изучает остроконечные графики на мониторе. – Ты на что уставился?
– Это курс доллара по дням, – пояснил эксперт. – Видишь – то падает, то растет.
– Ну и что?
– А то! Надо открыть мультивалютный счет – и переводить деньги из долларов в рубли и обратно.
– Это как?
– Вот смотри: позавчера доллар скакнул сразу на сорок восемь копеек, а вчера на пятнадцать упал. Если бы вовремя подсуетиться – сначала продать, а затем купить валюту, то можно было бы заработать.
– Или потерять.
– Дураки теряют, а умные находят. Если вложить, к примеру, тысячу долларов… – Устинов вбил цифры в электронную таблицу, посмотрел на результат и остался недоволен. – Нет, надо вложить пять тысяч, а лучше десять. Валеев, ты десятку баксов накопил?
Оперативник тем временем обдумывал предыдущие слова эксперта. Он смотрел на курс доллара и вспоминал. Рука Валеева легла на плечо Устинова. Марат задумчиво пробормотал:
– Позавчера – это во время штурма?
– Во время нашего провала.
– А во сколько часов курс доллара поднялся?
– Да уже в двенадцать все банки сменили курс.
– В двенадцать, говоришь… а штурм был в два.
Почувствовав сомнение в голосе оперативника, эксперт поднял взгляд. Интенсивная работа мысли на лице Марата сменилась озарением. Устинов заинтересовался:
– Валеев, ты что так смотришь?
– Объясняю… – Марат использовал коронное слово Головастика и хитро улыбнулся. – Видеозапись из цветочного магазина, которую принес Ваня.
Головастик хлопнул себя по лбу и выдвинул ящик стола. Видеодиск перекочевал в дисковод компьютера. На мониторе появилось изображение Олега Белова с букетом роз. Эксперт укрупнил картинку так, чтобы было отчетливо видно табло обмена валют на заднем плане.
– Вот так фокус! – удивился Устинов.
– А что в этом особенного? – присоединилась к компании Маслова, с недоумением глядя на монитор.
– Сейчас выясним. – Валеев схватился за трубку и позвонил Майорову: – Ваня, оторви зад от стула, ты ближе всех к студенческой общаге. Срочно дуй туда!
44
На этот раз Валеев двигался по коридору стремительной пружинящей походкой. К нему вернулся азарт сыщика. Следом за ним едва поспевал Устинов с папкой в руке. За его спиной, как парус, раздувался расстегнутый халат.
– Это та самая нестыковочка, которые так любит находить Петелина, – радовался оперативник.
– В расследовании мелочей не бывает, – произнес эксперт. – Порой бьешься, как рыба об лед, а потом – бац! – и крохотная деталь, сущая мелочь, на которую поначалу не обратил внимания, открывает совсем другую картину.
– Где-то я это уже слышал, – лукаво подмигнул Марат.
– Ну… – замялся Миша, осознав, что повторят наставления, неоднократно слышанные от Петелиной.
Валеев и Устинов вошли в кабинет следователя. Елена, предупрежденная по телефону о новом повороте в деле, ждала их с нетерпением.
– Давайте быстро и по существу, – сказала она. – Что вы обнаружили?
– Смотрите. – Устинов разложил на столе несколько снимков. – Это кадры видеозаписи. Вот Белов выходит из цветочного магазина. Время четырнадцать ноль один, что подтверждает табло пункта обмена валюты на заднем плане. Вот укрупненный кадр табло.
– Это я уже видела.
– Мы обратили внимание на время, но проигнорировали курс доллара на табло.
– А что с ним не так?
– Объясняю. Позавчера на бирже доллар поднялся на сорок восемь копеек и все банки с двенадцати до часу дня изменили курсы продажи и покупки. Здесь – четырнадцать ноль один, а курс старый!
– Ошибка банка?
– С такими непростительными ошибками банк быстро прогорит.
– Техническая неисправность? – задумалась Петелина.
Ей ответил Валеев:
– Я послал Майорова проверить табло. Он обнаружил, что время на банковском табло можно изменить вручную – сзади имеется вращающийся регулятор. Ваня установил, что им недавно пользовались.
– На основании чего был сделан такой вывод?
– Табло сзади покрыто слоем пыли, имеется паутина. Однако регулятор сравнительно чистый и паутина повреждена так, словно кто-то недавно просовывал руку под табло.
– Это мог сделать служащий обменного пункта, – резонно предположила Петелина.
– Мы проверили эту версию. Ваня опросил сотрудников. Никто из них к табло не притрагивался, в этом не было нужды. Курс меняется автоматически, по электронному сигналу из банка, а время было выставлено давно, и часы никогда не отставали. Само табло висит на углу здания и из отделения не просматривается.
– Так. – Елена сцепила пальцы и задумалась. – Получается, кто-то посторонний изменил время на табло, переведя его на два часа вперед.
– Тот, кому это выгодно, – заметил Валеев.
Петелина изучила фотографии, принесенные экспертом. Ее заинтересовала общая панорама улицы. Следователь показала сотрудникам:
– Человек, подкручивающий часы, должен был попасть в поле зрения той же видеокамеры из цветочного павильона. Надо просмотреть записи, начиная с самого утра.
– Мы пробовали, но… – Устинов разочарованно развел руками. – В цветочном магазине примитивная система видеонаблюдения с самой дешевой камерой. Ночью, в темноте, ее чувствительность ограничена двумя метрами у входа. Дальше ничего не видно. Утром, когда табло различимо, время на нем уже сдвинуто. Он всё предусмотрел!
– Кто он? Пока что мы имеем дело с неизвестным.
– Белов, кто же еще! – воскликнул Валеев. – Додуматься до такого мог только преступник с мозгами технаря, а Белов учится на факультете электроники, сетей и систем связи! Ловкое он создал себе алиби, гаденыш!
Петелина встала и заходила по кабинету. Она рассуждала на ходу:
– Теоретически Белов мог это сделать, но… Один раз мы с ним уже ошиблись. Помните, чем это закончилось? Белов накатал жалобу, и к нам явился Грищук с проверкой.
– У нас нет времени, Лена. Надо брать его и колоть! – нетерпеливо рубил ладонью воздух Марат. – Пока мы медлим, он может смыться!
– Тебе мало шумихи в прессе? Все обвинения косвенные. Мы только предполагаем, что Белов сдвинул время на два часа, но это ничего не доказывает. Айшет Закирова подтвердила, что он пробыл у нее около трех часов в середине дня. Как раз во время гибели заложницы.
– Любовь-морковь, елки-палки… А если Закирова нагло врет?
– Всякое может быть. Поэтому нам нужны неопровержимые доказательства, а не предположения. – Петлина задумчиво прошлась по кабинету из угла в угол и приняла решение: – Вот как мы поступим. Соберите об этой парочке всю возможную информацию.
Валеев недовольно засопел:
– Брать его надо.
Исполнительный Устинов уточнил задание:
– Какая требуется информация?
– Любая. Где родились, учились, увлечения, болезни – пока точно не знаю, но чувствую: что-то между ними не так. Мы обязаны за что-нибудь зацепиться.
– И потянуть за ниточку, – скептически покивал Марат. – Авось узелок развяжется. Я бы разрубил этот узел – и дело с концом!
Зазвонил служебный телефон. Елена взяла трубку и услышала начальственный окрик Харченко.
– Ко мне в кабинет! Немедленно! – Полковник перевел дух. – Я слышу у тебя в кабинете чьи-то голоса. Кто это?
– Валеев и Устинов.
– Вместе с ними ко мне!
Уточняющих вопросов о причине такой срочности задать не удалось – полковник бросил трубку.
В кабинет начальника сотрудники входили в предчувствии новой взбучки. Чутье их не подвело. Харченко не стал ходить вокруг да около и сразу показал на блог журналиста Бойцова, открытый на мониторе его компьютера.
– Послушайте, что о вас пишут. «Сотрудники Следственного комитета сводят счеты друг с другом. Никто не может чувствовать себя в безопасности даже в служебном кабинете. Сегодня произошло покушение на жизнь высокопоставленного офицера в стенах закрытого учреждения, которое обязано стоять на страже законности. Убить собирались проверяющего, выявившего серьезные нарушения…»
Харченко сверкнул глазами и хлопнул ладонью по столу:
– Кто сообщил?! Кто?! Не Грищук же!
Угрюмое молчание сотрудников лишь усилило гнев начальника.
– Я в курсе ваших намеков на Грищука. Мол, это он капает журналисту, ему это выгодно, он хочет свалить меня. Но сейчас Грищук пострадавший! Он чуть не умер и даже физически не мог связаться с журналистом! Из этого следует, что Грищук не причастен к утечке конфиденциальных сведений. А значит, – полковник обвел присутствующих тяжелым взглядом, – это сделал кто-то из нас. Может я? Ну, смелее. Кто думает, что это я сливаю информацию?!
Валеев сжал губы. Он не находил себе места. Устинов еще ниже опустил голову. Петелина решила возразить:
– Юрий Григорьевич, вы не в праве никого подозревать.
– Почему? – ухватился за ее слова Харченко. – Подозревать – это моя служебная обязанность. И твоя тоже. На данный момент мы все – подозреваемые. Все, кто посвящен в детали расследования, которые мгновенно становятся достоянием журналистов. Раньше я думал, что у кого-то язык, как овечий хвост. Но сейчас я склоняюсь к мнению, что кто-то целенаправленно работает против Следственного комитета. Среди нас вредитель, предатель!
На этот раз Елена не решилась возражать. Слишком много фактов подтверждали нелицеприятную версию Харченко. Кто сливает информацию? Кандидатов на роль предателя четверо: педантичный Устинов, недавно появившаяся Маслова, обиженный Майоров и самый близкий ей человек – Марат Валеев…
Следователь задумалась. Спустя год совместной жизни их с Валеевым чувства несколько охладели, и она стала замечать, что Марату неловко в роли ее подчиненного. Он становился раздражительным в те дни, когда она надевала форму с майорскими погонами. Капитанское звание и разница в зарплате стали его тяготить. А когда Елена отдавала приказы Марату в присутствии других сотрудников, он едва заметно кривил губы.
Однажды Марат странно пошутил: «Вот уволят тебя, Лена, и у нас будет нормальная семья: муж – добытчик, жена – домохозяйка». Неуместная шутка показала глубину его душевного разлада. Неужели мужчинам стыдно находиться рядом с успешной женщиной?
Харченко еще раз подчеркнул, что кроме членов их группы никто не мог так оперативно и точно предоставлять служебную информацию журналисту.
– Если виновный признается, я обещаю попробовать спустить ситуацию на тормозах, найти достойный выход из положения. А если нет… – Последовала долгая, изматывающая нервы пауза, после которой Харченко решительно закончил: – Если никто не захочет признаться, тогда готовьтесь! Завтра будет разгромная статья и соответствующая реакция генерала. Короче так: мыльте шеи и задницы! Достанется каждому!
Из кабинета начальника сотрудники расходились молча. Петелина подумала, что если она бросила тень подозрения на каждого, то и сотрудники вправе подозревать ее. Ускользающие взгляды коллег подтверждали ее худшие опасение. Сплоченная прежде в единый кулак группа стала похожа на растопыренные пальцы – каждый смотрел в свою сторону.
45
После нелицеприятного разговора с начальником Михаил Устинов направился в лабораторию. Валеев сунулся было следом за Петелиной, но следователь остановила его на пороге кабинета и сделала нервное движение рукой: оставь меня, хочу побыть одна. Дверь захлопнулась перед носом Марата.
Валеев поджал губы от обиды. На душе у него было муторно, рука опустилась в карман за сигаретами. Курить Марат вышел на улицу. После каждой затяжки его взгляд цеплялся за красочную витрину супермаркета, где на фоне фруктов были изображены бутылки с алкоголем. Капитан понял: если останется один на один с тоскливыми мыслями – обязательно напьется.
Марат вернулся в здание. Он знал, что оперативном офисе сейчас никого не было, и решил провести время с экспертами в лаборатории. Вместе не так паршиво.
Увидев его постную физиономию, Светлана Маслова всплеснула руками.
– Марат, ты почему такой хмурый? – И тут же догадалась: – Терапевтическая процедура от начальства.
– Под названием «клизма», – откликнулся Валеев. – Щедрая порция – боюсь расплескать.
– Ой, тогда не стой рядом со мной, иди к Василичу. Мне юбку жалко, – поддержала шутку Светлана, надеясь разрядить обстановку.
Миша Устинов после возвращения от Харченко понял, что обязан действовать. От подозрений можно отмыться, только найдя виновного. Эксперт с головой ушел в работу: сидел за компьютером, молотил по клавишам, время от времени замирая, чтобы оценить результат.
Изредка доносилось его раздраженное бормотание:
– Это ж надо, сначала на Машу тыкали пальцем, а теперь на всех без разбору… Каждый под подозрением, значит, и я тоже… Кто-то строчит статейки, а другим отдуваться… Но ничего, я найду и докажу… От меня не спрячешься, я выведу на чистую воду поганого…
В какой-то момент брюзжание Головастика стихло. Он вытянулся и застыл, только его цепкий взгляд скользил лезвием по экрану. Миша откинулся на спинку кресла и взметнул в радостном порыве руку:
– Есть! Я рассекретил Бойцова!
Валеев, прилаживавший то так, то этак наручники на покорного Василича, живо отреагировал:
– Да ну? И что ты сделал?
– Я взломал его ящик и узнал, кто сливает информацию журналисту.
– Да ты что? – Марат уже нависал над плечом эксперта. – И кто эта мразь?
– Мальчики, с взломами осторожнее, – предупредила Маслова. – Мы все-таки работаем в правоохранительной системе.
Валеев отмахнулся от ее замечания и перешел на зловещий шепот:
– Рассказывай.
– Информацию Борису Бойцову слал на почту некий Бумеранг.
– Погоди, какой Бумеранг? У нас нет никакого Бумеранга.
– Это «ник», прозвище, – пояснил эксперт. – В сети почти все скрывают свое настоящее имя и придумывают так называемые ники.
– Сборище гнусных анонимщиков, – произнес Марат. – Понятно, почему там пишут всякую ахинею.
– Этот же Бумеранг наиболее активен в блогах, травящих Следственный комитет. Он даже придумал лозунг: «Борись, Бойцов», который подхватили многие.
– Вот сволочь! Но его как-то можно вычислить? Ты же Головастик.
– Я пытаюсь.
– Давай, Миша. На тебя вся надежда.
Устинов манипулировал данными в компьютере и бормотал:
– Попробуем узнать его IP-адрес… Черт, не так всё просто! Бумеранг пользовался общедоступным беспроводным Интернетом, поэтому его точный адрес неизвестен.
– Вот зараза!
– Но если нанести все точки входа на карту, то мы получим… – Устинов умолк, с удивлением рассматривая фрагмент карты города, появившийся на мониторе. – Ну и дела!
Валеев тоже узнал знакомое место, облепленное яркими метками:
– Это же наш Следственный комитет!
– Да. Видишь, сообщения оправлялись из точек неподалеку от нашего здания.
– И что это значит?
– А то и значит… Харченко прав – среди нас предатель.
– Так категорично?
– Сам посуди. Каждый из нас может выйти из здания, подключиться к сети и отправить сообщение.
«Особенно оперы, – подумал Валеев. – Мы постоянно шастаем туда-сюда».
И тут же его едва зародившееся подозрение спроецировалось на напарника. Недавно Майорову на день рождения его подруга Галя Нестерова подарила навороченный смартфон и прямо сказала, что ждет не дождется капитанских звездочек на погонах любимого. Ваню женская мечта явно напрягает. В последние дни он стал каким-то нервным и постоянно норовит куда-нибудь сорваться. Кстати, его и сейчас нет в здании. А то, что первые нападки Бойцова пришлись именно на Майорова – это хитрый ход, чтобы отвести подозрения от себя самого! А потом Ваня сорвался и поехал к журналисту Бойцову, хотя Валеев его и отговаривал. Зачем? Они разработали тайный план взаимодействия!
Марат не смог сдержать гнев и выругался:
– Да что же это творится, так его разэтак! Никому нельзя верить!
Маслова заткнула уши:
– Мальчики, вы можете ругаться сколько угодно, а я побегу. Меня ждет мой славный мальчик, который еще не знает плохих слов.
Она сбросила халат, надела куртку и подхватила сумочку. Проходя мимо Устинова, Света коснулась его плеча и сообщила:
– Я откопала, что смогла, по Белову. Все данные в папке на моем столе. Пока!
46
Петелина изучила фрагмент карты, присланной по электронной почте Устиновым. На ней были отмечены зоны, из которых некий Бумеранг входил в Интернет и отсылал данные расследования журналисту Бойцову. Сведения были в основном верными, но ярый сторонник свободы слова извращал их таким образом, что у простого обывателя волосы вставали дыбом – какой произвол творится в Следственном комитете!
Елена Павловна нахмурилась. Выступать с опровержением – значит оправдываться. Придется публично признать некоторые ошибки, что только придаст журналисту уверенности и послужит поводом для новых нападок. Да и времени нет вступать в изматывающую перепалку с тем, кто завоевывает славу, втаптывая в грязь других. Для начала надо разобраться в главном: откуда утечка?
Елена оценила карту и утвердилась в неутешительном выводе. Все зоны входа в сеть расположены рядом с местом их работы. Значит, действует свой! Да и кто еще может так быстро узнавать детали расследования? Только тот, кто находится внутри.
Петелина задумалась. «Бумеранг, кто же ты? Для нас ты предатель, а сам наверняка чувствуешь себя героем. А как же иначе – ловкий, неуловимый борец за кристально чистую справедливость, как будто такая бывает».
Слово «бумеранг» натолкнуло Елену на воспоминания.
А ведь Марат в школьные годы увлекался приключенческими книжками и постоянно мастерил: то лук, то арбалет, то настоящий бумеранг. Однажды он продемонстрировал бумеранг в школьном дворе. Испытание закончилось тем, что стекло было разбито, а родителей Марата вызвали к директору школы. Валеев-старший вышел из кабинета с гневом в глазах и с бумерангом в руке. Над Маратом посмеивались: готовься, бумеранг всегда возвращается.
Взгляд следователя вернулся к карте на мониторе.
Она редко покидает здание Следственного комитета, эксперты тоже. А вот Марат, помимо того что выезжает на задания, часто выходит покурить. Сколько она не билась с его дурной привычкой, пока удалось достичь только сокращения количества ежедневно выкуренных сигарет. Из-за постоянных споров они с Маратом даже отдалились друг от друга. А может, дело не только в сигаретах? Разладилось что-то неуловимое, но придающее отношениям целостность и гармоничность.
В последнее время у нее нет душевных сил на то, чтобы приласкать Марата. А он старается. В прошлые выходные вытащил ее в ресторан. Но вместо праздника получился скучный ужин с последующей возней в постели. А тут еще непредвиденная трагедия с заложницей. «Отстань!» – вот первое слово, которое произносит Лена, когда Марат недвусмысленно к ней прикасается. А ведь здоровый мужчина всегда хочет нежности. Когда у него трудности на работе, он мечтает забыться в объятиях женщины. И если не находит нежности дома…
«О господи, о чем я думаю!» – укорила себя Елена, однако уже не могла отделаться от навязчивой мысли.
Когда-то она застала Валеева в объятиях полураздетой Гали Нестеровой. Елена с трудом справилась с этой обидой. Сейчас Галя живет со старшим лейтенантом Майоровым, но хочет, чтобы ее жениха повысили в звании. А рядом капитан Валеев. Елена видела, как Марат улыбался фигуристой Гале при встрече, а та привычно стреляла в него глазками.
Это же мотив!
Марат подсознательно хочет, чтобы у его напарника возникли неприятности. Поэтому первым, на кого журналист выплеснул волну критики, был именно Майоров! Если Ваню отстранят от службы хотя бы на время, ему еще долго не видать капитанского звания. Галя устанет ждать и бросит неудачника, точнее выгонит его из дому. Ведь живут они пока что в квартире Валеева. У Марата есть ключи, и он в любой момент может навестить брошенную девушку. Галя моложе, чем она, Елена, размер груди у нее больше, губы мягче, а голова не забита служебными проблемами.
«И моя Настя для Марата все-таки чужая», – перескочила с одной мысли на другую Елена. Девочка пыталась растолковать ему ошибку с ботинками для керлинга, ожидала сочувствия или совета, а Марат никак не отреагировал, лишь тупо покивал. В одно ухо влетело – в другое вылетело. Настины проблемы ему до лампочки!
«О чем я думаю? Сама себя накручиваю. Марат не такой, ведь я же давно его знаю!»
И тут же подключился упрямый второй голос: «А хорошо ли ты его знаешь? Ведь кто-то же сливает информацию. А вдруг Бумеранг – это он? Больнее всего предательство самых близких».
47
Дверь кабинета приоткрылась. Петелина с трудом отогнала тяжелые мысли, услышав знакомый голос Астаховской:
– Рабочее время закончилось, но я знала, что ты на месте. Можно?
Елена Павловна пожала плечами и махнула рукой: мол, заходите, чего уж тут.
Сохранившая природную элегантность и грацию Людмила Владимировна Астаховская годилась Елене в матери, но с ней было не в пример легче обсуждать любые женские и семейные проблемы, не говоря уже о служебных. Когда-то Астаховская работала следователем, но за надуманные промахи ее разжаловали и отправили в архив. Ее жизненный опыт и профессиональные советы во многом помогли Петелиной в первые годы службы. Да и сейчас, если нужно было почерпнуть сведения из старых уголовных дел, лучшего эксперта, чем Астаховская, не найдешь.
Людмила Владимировна подошла к столу, внимательно вглядываясь в лицо Елены.
– Почему такая грустная, Лена? Подожди, не отвечай, сама догадаюсь. – Астаховская закатила глаза, словно собиралась заплакать, и ноющим голосом проблеяла: – Работа гнусная – вот я и грустная.
Петелина невольно улыбнулась, на душе у нее стало чуть-чуть светлее. Умеет бывший следователь поднять настроение коллеге. И дело даже не в профессии, а в легком характере и женской интуиции.
Астаховская была одета в брючный костюм, подчеркивавший стройность ее ног и изящную фигуру. Шею прикрывал небрежно повязанный платок. Елена знала, что кажущаяся небрежность была результатом отточенных движений у зеркала. Людмила Владимировна была наглядным воплощением принципа: стильно можно выглядеть в любом возрасте и даже при небольшой зарплате.
Людмила Владимировна опустилась на угол стола и закачала ногой, вмиг развеяв остатки мрачных мыслей Петелиной.
– По твоей рекомендации ко мне обратилась Светлана Маслова, – сказала Астаховская. – Бедняжка страдает из-за своей фигуры. Чувствует, что из-за лишних килограммов на ее талии от нее отдаляется муж. Опасается, что он найдет любовницу, начнет изменять. Пришлось немного вправить ей мозги.
– Представляю!
– О том, чтобы не есть по вечерам, ты ей правильно сказала. Стопроцентно успешный метод. Ты ведь тоже так делаешь? – Астаховская смерила фигуру Елены строгим взглядом.
– Стараюсь, но не всегда получается.
– Ты это брось, Лена! То, что в молодости нам дается само собой, после тридцати пяти приходится отвоевывать у природы силой воли. Дашь слабину, превратишься… брр… – И Астаховская с помощью рук и брезгливых звуков изобразила бесформенную жабу.
– Тогда я тоже буду бояться, что меня бросит мужчина.
– Мужики не бросают, их уводят, а это две большие разницы.
– Как теленка на веревочке? – усомнилась Елена.
– Как козла за свежей капустой. Покажут ему перед носом вкуснятину, он губы развесит и рад бежать.
– Соблазняют молодостью и свежестью, – вздохнула Петелина.
– Это большое заблуждение, – помахала пальчиком Астаховская. – Дело не в том, что есть по факту, а в том, что мужику внушили.
– То есть можно прикинуться молодой и свеженькой?
– Надо стать обаятельной и притягательной, а это совсем не то же самое, что молодость.
– Притягательной, – попробовала слово на вкус Елена, примеривая его к своим отношениям с Валеевым. – Легко сказать!
– Ой, брось! Какая же ты дремучая! Как уводят чужих мужиков? Поставь себя на место любовницы.
– Да я как-то не представляю…
– А я была любовницей, и не раз.
– Да ну?
– Совмещала приятное с облезлым!
Женщины дружно рассмеялись. Астаховская остановила смех жестом и продолжила, словно читала лекцию:
– Чужого мужика приворожить проще простого. Запоминай! Нужно внушить ему, что он замечательный и даже гениальный, но другие этого пока не понимают, в первую очередь его жена. А раз жена не понимает, то она черствая дура. Прямо этих слов говорить не стоит, но тонкие намеки обязательны.
– Гениальный…
– Пусть так думает, тебе что, жалко? Но этого недостаточно. Надо разрешить мужику делать то, что ему запрещают дома. Вот ты Марату запрещаешь курить в квартире?
– Конечно.
– А найдется та, которая разрешит.
– Обойдется!
– Ну ладно. Еще мужьям часто запрещают встречаться с приятелями, а умная соперница позволит, хотя и тонко намекнет, что будет безумно скучать без него. И каждый раз будет встречать любимого с радостью. Вместо упреков – ласковый взор и нежность.
– И все? Это весь рецепт?
– Практически.
– Что же еще?
– Как говорила любимая женщина Маяковского Лиля Брик, остальное дополнят хорошая обувь и шелковое белье, – лукаво улыбнулась Астаховская. – Надеюсь, ты не забываешь о таких мелочах?
– Я помню, что поначалу у нас с Маратом был сплошной праздник, а теперь серые будни…
– …После которых праздник вдвойне приятней! – быстро дополнила фразу Астаховская. – Помни о радости на лице, нежных прикосновениях и красивом белье.
– Праздник… Праздник будет, когда я закончу дело с заложницей, – озабоченно сказала следователь, положив руку на папку с материалами уголовного дела.
– Кстати, я к тебе зашла не воздух сотрясать. – Астаховская переместилась в кресло напротив Петелиной. – У Светы Масловой остались смутные воспоминания о компании «Билдинг-трест». Я кое-где покопалась и кое-что нашла. Хотела показать ей, но Света уже убежала, и я решила ознакомить с этим тебя.
Петелина перелистала бумаги у себя на столе и нашла нужную.
– «Билдинг-трестом» владел отец погибшей заложницы Богданов Дмитрий Кириллович. Когда я напомнила ему о компании, он вспылил.
– Возможно, причина в следующем. В архиве имеется уголовное дело о мошенничестве риэлтерской фирмы «Квадратный метр». Это дочерняя структура «Билдинг-треста», она реализовывала строящиеся квартиры. Схема мошенничества простая – «Квадратный метр» продавал одни и те же квартиры дважды. Пока шло строительство жилого комплекса, денежки лились дождем, а как дошло до заселения – тут-то схема и вскрылась.
– Кто понес наказание?
– Посадили директора «Квадратного метра» Аллу Кузнецову, на четыре года. Конфискация имущества, компенсация ущерба и всё такое. Но имущества особого у Кузнецовой не обнаружилось.
– Наверное, на счетах в офшорах спрятала.
– Кто знает? Кузнецова не признала своей вины, последовала апелляция. Адвокат заявил, что обвиняемая не подписывала вторые экземпляры договоров, ее подпись подделана. И потребовал тщательной экспертизы. И вот тут-то наша Маслова и узнала о «Билдинг-тресте», потому что экспертизу подписей поручили ей.
– Интересно.
– Дело было перед самым декретным отпуском. Светлана изучила документы и пришла к выводу… – Астаховкая уныло развела руками.
– Экспертиза оказалась не в пользу обвиняемой?
– Мягко сказано. Экспертиза подтвердила подлинность всех подписей Кузнецовой. Более того, помимо дважды проданных квартир к обвинению добавили продажу нежилых помещений на первых этажах по той же схеме. Сумма ущерба существенно возросла. И новый суд увеличил срок наказания с четырех лет до шести.
– Адвокат угробил клиента, – констатировала Петелина.
Как всякому следователю, ей очень не нравилось, когда дела возвращали на доследование, апелляцию, повторное разбирательство. Часто это приводило к небольшому смягчению срока наказания. Но бывали и прямо противоположные случаи, которые, честно говоря, не доставляли Елене никакой радости.
– Осудили только Кузнецову? – уточнила Петелина. – Владелец «Билдинг-треста» ни в чем не виновен?
– Так решил следователь. Богданову не выдвинули обвинения.
Елена почувствовала некую недосказанность. Она прямо спросила:
– Людмила Владимировна, вы что-то еще хотели сказать?
– Маленькая деталь. Это уголовное дело вел Грищук. Как раз перед тем, как уйти на повышение.
– На повышение… – задумчиво повторила Петелина и взялась за карандаш.
Ее рука начала выводить на чистом листе непрерывную тонкую линию, скручивающуюся в спираль. Когда Елена подняла карандаш, рисунок стал похож на изображение мишени.
48
Светлана Маслова завела сынишку в подъезд их дома. Малыш сразу побежал к лифту, громко отвергая возможные возражения:
– Нет! Я сам, я сам!
На этой неделе маленький Миша научился дотягиваться до кнопки вызова лифта и каждый раз спешил продемонстрировать свои возможности. Он подбежал к лифту, припал грудью к стене и вытянулся на носочках. Малышу пришлось приложить усилия, чтобы вдавить указательным пальчиком тугую кнопку.
Старый лифт располагался в центре лестничной клетки и был огорожен металлической сеткой. Мальчик с восторгом наблюдал, как по его велению послушно загудел двигатель, пришел в движение трос, плита противовеса заскользила по направляющим вверх, и оттуда появилась обшарпанная кабина лифта. Когда кабина остановилась, Миша вцепился в железную ручку, но тяжелая дверь в шахту лифта ему пока не поддавалась, и мама тактично помогла. Зато легкие створки непосредственно в лифте он научился захлопывать самостоятельно. Как только створки соприкасались, под потолком вспыхивала лампочка, что тоже нравилось мальчику.
Но на этом Миша не успокаивался. Завершив дело с дверями, он начинал упрашивать маму, нетерпеливо подпрыгивая возле кнопок:
– Я, я, я…
И сегодня Светлане пришлось опустить на пол пакеты с продуктами и поднять уже тяжелого малыша, чтобы тот смог нажать верхнюю кнопку – «9». После этого в ежедневном ритуале радостного управления послушной техникой наступила недолгая пауза.
Лифт напрягся, забормотал изношенным двигателем, проскрипел старыми блоками, взбираясь всё выше и выше, и остановился на девятом этаже. Светлана открыла двери. Нетерпеливый малыш юркнул под ее рукой и устремился к квартире, чтобы вдавить кнопку звонка и послушать бесконечную трель, пока мама ключами откроет дверь.
«Сколько же у него энергии!» – не без гордости подумала женщина, потянувшись за пакетами.
И в этот момент что-то хлопнуло, будто где-то рядом взорвалась петарда. Светлана мгновенно испугалась: не случилось ли чего с Мишей? Она подалась к двери, но пол под ней предательски дернулся, и женщина упала на колено. Удар был сильным, но боли она не почувствовала, потому что ее сознанием безраздельно завладела тревога за сына.
– Миша! – крикнула Светлана и тут же заметила, что кабина относительно проема просела.
Сразу же над головой что-то лопнуло с металлическим звоном, пол окончательно ушел из-под ног, и лифт полетел вниз. Створки были распахнуты, и Светлана видела мелькающие этажи. Ощущение было такое, словно она застыла на месте, а какая-то могущественная сила тянет вверх целое здание вместе с ее маленьким сынишкой. Спустя мгновения женщина поняла, что падает и может разбиться, но страха за себя у нее не было. Светлана боялась, что Миша откликнется на ее глупый крик и вернется к лифту. Дверь-то на девятом этаже осталась открытой, а внизу жуткая пустота!
«Не подходи! Осторожно!» – кричало ее сердце.
Светлане показалось, что она слышит звук дверного звонка. Миша не отошел от двери, он продолжал давить на кнопку.
«Стой там! Не двигайся! – подумала женщина. – Сейчас будет грохот и выбегут соседи. Они спасут тебя».
49
Перед тем как отправиться домой, Петелина вспомнила о конфликте с дочерью и заказала ее любимые суши и роллы из японского ресторана. Расчет получился верным – курьер пришел сразу, как только Елена вернулась в квартиру.
Ольга Ивановна, сидевшая по вечерам с внучкой, не одобрила расточительности Елены:
– К чему это баловство? Надо есть наше, русское. Я приготовила борщик, котлетки. Они еще горячие, попробуй.
– Мама, давай не будем… – Елена быстро разложила на столе суши, роллы, пакетики с соевым соусом, васаби, имбирем и три комплекта палочек.
На кухню вбежала Настя. Ее цепкий взгляд придирчиво скользнул по столу, и глаза засияли:
– Ой, суши!
Девочка схватила палочки, приладила их между пальцами и старательно защелкала кончиками, отрабатывая ловкость движений.
На подобную реакцию дочери Елена и рассчитывала. Ей нужно было восстановить контакт с Настей, утраченный из-за непростительной ошибки с ботинками для керлинга. Разве могла она предположить, что ботинки для левшей и правшей отличаются? Хотя, конечно, могла. Да что там, надо признаться честно: если она хорошая мама, то обязана была это знать!
Восточная кухня завораживала Настю. Девочку увлекал процесс еды палочками, она пыталась выработать уверенные движения, чтобы потом когда-нибудь в компании сверстниц с показным равнодушием продемонстрировать свое умение.
Настя с коленями запрыгнула на стул, вытянула палочки и стала похожа на цаплю, высматривающую добычу. Глаза девочки разбегались от разнообразия выбора:
– А это с чем? А это как называется?
– Посмотри в квитанции, – посоветовала Елена, погладив дочку по плечу.
Та не отстранилась в демонстративном протесте, что было хорошим знаком.
Пока девочка сверялась с названиями в заказе, Елена взяла Ольгу Ивановну под локоть и с мягкой настойчивостью потянула ее к выходу:
– Тебе пора, ма. Твой сериал скоро начнется.
– Какой сериал? Новости сейчас вместо сериала. Что в мире-то творится, Лена? Как бы война не началась.
– Вот дома и посмотришь новости.
Ольга Ивановна жила в соседнем подъезде. Она не стала возражать. Накинув куртку, женщина понимающе подмигнула:
– С Настей хочешь поговорить, пока твой Валеев не пришел? Он, бестия, все котлеты за милую душу слопает. И куда только в него помещается?
– Мама… – поморщилась Елена.
Она давно убедилась, что обсуждать с матерью Марата было абсолютно бесперспективным занятием: каждая из них оставалась при своем мнении.
Уже открыв дверь, Ольга Ивановна не забыла о последних наставлениях:
– У девочки сейчас такой возраст – глаз да глаз нужен! Настя как из школы пришла, на кровать плюхнулась, телевизор включила, уроков совсем не делала. Ты проверь.
– Разумеется, проверю.
– На все мои замечания только «угу» да «потом». И глазами стреляет, словно отогнать хочет. И кого? Родную бабушку! Я же для нее здоровья не жалею, а она…
– Я собираюсь серьезно с ней поговорить, – заверила мать Елена, закрывая наконец за ней дверь.
Елена вернулась на кухню, дождалась, пока Настя закончит ужин по-японски, да и сама немного перехватила, помня о том, что вечерние излишества могут отразиться на ее талии. Заварив молочный улун, Елена разлила чай в красивые чашки для гостей.
– Это китайский чай, его пьют без сахара, – пояснила она.
– Класс! А с конфетами можно?
– Тебе как спортсменке калории не страшны.
– Ты забыла? Мне не в чем тренироваться.
– Я помню. – Елена пригубила чай, налитый в чашку из тонкого фарфора. – И знаю, как найти твои ботинки.
– Как?
– Ты сама их найдешь.
– Я?! – Чашка в руках девочки звякнула о блюдце.
– Ты же дочь следователя.
– Ага, и приятельница опера, твоего Валеева.
– Давай рассуждать логически. – Елена говорила спокойно, игнорируя нарастающее раздражение Насти. – Наши ботинки достались кому-то из тех, кто занимается керлингом. А таких в Москве немало.
– Вот именно!
– Ботинки дорогие, для настоящих спортсменов, которые готовятся к соревнованиям. Поэтому любителей можно не рассматривать.
– Они покупают первые попавшиеся, – фыркнула Настя.
– Ботинки, которые достались нам, предназначены для левши. Значит, круг поисков сужается, причем существенно!
– И как я определю, кто левша?
– По фотографиям с соревнований. Надо смотреть, кто какой рукой направляет камень или на какой ноге скользит.
– Чума! И как я не догадалась? В Интернете же полно фоток! Каждый себя любимого выкладывает.
– Неси планшетник, будем вместе смотреть, – предложила Елена.
Настя сорвалась с места и вернулась в кухню с планшетным компьютером. Она как заводная листала одну фотографию за другой. Елена мягко подсказывала:
– Ориентируемся на размер обуви. Больших отсекаем, маленьких тоже, прежде всего изучи своих ровесниц.
Спустя десять минут Настя воскликнула:
– Вера левша!
– Девочка из твоей команды?
– Да! Она тоже хотела такие ботинки!
– Позвони Вере. Или напиши.
В прихожей хлопнула дверь, и в кухню вошел Валеев. Елена с горечью подумала, что еще на прошлой неделе они часто вместе возвращались домой и обязательно предупреждали друг друга, если один из них задерживался. Но трагедия с заложницей и последующие неудачи словно ржавчина разъедала их отношения.
– Чем вы здесь занимаетесь? – поинтересовался Марат и тут же переключил свое внимание на сеты суши. – Ух ты!
Он взял вилку и принялся уничтожать остатки ужина по-японски. Настя поджала губы и вышла. Девочке стало неприятно, что Валеев игнорирует палочки и грубо нарушает утонченную церемонию.
– На сковородке есть котлеты, – сказала Елена прохладным тоном.
– Да? – Марат подхватил сковороду, поставил ее перед собой на салфетку и стал разламывать котлету вилкой.
– Не чавкай, – сделала замечание Елена, вставая из-за стола. – И не забудь помыть за собой посуду.
Марат перестал жевать, проводил взглядом любимую, но излишне строгую и придирчивую женщину и со злостью всадил вилку в котлету.
Елена услышала скрежет металла о тефлоновую поверхность, и ее передернуло. «Неужели он не понимает, что испортит сковородку? Ну и пусть! Если Марат ведет себя по-свински, почему я не вправе делать ему замечания? Он в последнее время такой… такой…»
Из комнаты, сжимая в руке телефон, выбежала расстроенная Настя:
– Мама! У Веры нет новых ботинок. Мы не угадали.
– Жаль… Но ты не расстраивайся. Значит, их взял кто-то другой. Мы найдем.
Елена попыталась обнять и приголубить дочь, но та вырвалась и, прежде чем исчезнуть за дверью своей комнаты, еле сдерживая слезы, крикнула:
– Ты плохой следователь! Ты ошиблась, так найти ботинки невозможно!
Елена беспомощно опустила руки.
«О господи! Ну почему всё испортилось, как только пришел Валеев? И на службе ничего не получается, и дома».
Марат прислушался: да что за ботинки такие? Который день из-за них ссорятся. Лена что-то объясняла ему про керлинг, но он так и не вник. Права была Астаховская, ох, права!
…Марат встретил Людмилу Владимировну Астаховскую сегодня вечером, выходя с работы. Женщина пожурила его и сказала, что настоящий мужчина должен не только за бандитами гоняться, но и жить интересами семьи.
– Ты хоть знаешь, что такое керлинг? – спросила Астаховская.
– Ну, это когда швабрами по льду трут.
– Сам ты швабра, Валеев! – укоризненно покачала головой женщина. – Не швабрами, а специальными щетками! И трут ими для того, чтобы на льду образовалась водяная пленка. Так управляют скоростью камня и даже меняют траекторию его движения. Ты видел, как камень по дуге обходит гард?
– Что обходит?
– Гард – это камень-защитник. Эх, Валеев, теперь понятно, почему у тебя проблемы в семье. Ради Лены я тебе помогу. Завтра получишь информацию под названием «керлинг для чайников». И выучишь, чтобы от зубов отскакивало!..
– Лена, у Насти ботинки украли? – спросил Марат, желая принять участие в решении семейной проблемы.
Елена тряхнула челкой. Ее глаза вспыхнули, она хотела сказать что-то резкое, но в последнее мгновение сдержалась. Женщина опустила взгляд.
– Не забудь помыть посуду, – сказала она и покинула кухню.
Спать Елена легла позже Марата. Она надеялась, что он уже заснул, но как только оказалась под одеялом, почувствовала мужскую руку на своем бедре. Елена жестом и словами недвусмысленно пресекла его попытку:
– Отстань. Я устала и хочу спать.
Марат отвернулся. Даже его спина кричала об обиде.
«Ну и пусть!» – мстительно подумала Лена.
А спать ей, как назло, не хотелось. В голову лезли черные мысли. Утечка информации налицо. Все действия, проводимые в рамках следствия, практически сразу становятся известны журналисту Бойцову, и тот раздувает скандал. Устинов утверждает, что информация первоначально исходит от субъекта, скрывающегося под именем Бумеранг. Кто он?
Если взглянуть на ситуацию со стороны, то главная подозреваемая – она! Но это же не так. Тогда кто?
Сначала сотрудники подозревали подполковника Грищука, прибывшего с проверкой. Он относится к тем неприятным, дотошным карьеристам, которые нетерпимы к коллегам, делят их на лояльных подчиненных и строптивых конкурентов и готовы идти к новой должности по головам. Нынешний скандал Грищуку, несомненно, на руку. В результате могут снять Харченко, и тогда освободится заманчивый полковничий кабинет. Но вот закавыка – Грищук еще находился без сознания, когда о «покушении» на него уже раструбил журналист. Подполковник не мог слить эту информацию!
Если она и Грищук отпадают, то остаются Устинов, Майоров и Валеев.
«Господи, как противно подозревать друзей и близких! – подумала Елена. – Но я вынуждена думать о них плохо».
Возьмем Мишу Устинова. По складу характера он типичный технарь, завоевал авторитет в своей профессии, занят любимым делом. Трудно понять, какую выгоду он может извлечь из скандала.
А Ваня Майоров? Ваня простоват, как говорится, душа нараспашку, его намерения читаются по бесхитростному лицу. Он просто не способен плести сложную интригу.
Остается Марат!
Пора честно признаться, что она уже думала о нем. Марат взрывной и решительный, и немного себе на уме. Он блестящий опер, но его карьера не всегда складывалась гладко. Он был под серьезным прессом у Службы собственной безопасности. Его чуть было не отчислили из органов, перевели из центрального управления в районное и придерживают очередное звание. Валееву есть за что обижаться на правоохранительную систему, он изнутри знает ее слабые стороны. Он вполне способен не только сообщать о недостатках, но и провоцировать их.
Елена легла на спину и прислушалась к дыханию Марата. Спит или нет? Он с ней или против нее?
Она вдруг отчетливо поняла, что остался единственный вариант, который снимет подозрения с Валеева. Или, наоборот, позволит сделать окончательный вывод – рядом с ней предатель!
Старясь не шуметь, Елена встала с постели, взяла с тумбочки телефон, босиком вышла из комнаты и юркнула в ванную. Женщина включила воду, чтобы заглушить предстоящий разговор, и набрала хорошо известный ей номер.
Марат открыл глаза сразу, как только Лена покинула спальню. Он слышал, как равномерно льется вода – никто не мылся. Еще он слышал неразборчивый голос Лены. Так звонят, чтобы скрыть разговор. Что бы это значило? Ведь между ними не должно быть секретов!
Когда Елена вернулась, Марат лежал, прикрыв глаза, и старался ровно дышать. Она не доверяет ему, он не доверяет ей. Как жить дальше, если между ними растет колючая стена непонимания?
Утром Марат проснулся и увидел, как Елена одевается. Электронные часы на радиоприемнике показывали пять тридцать.
– Куда в такую рань? – удивился он.
– Не спится. Поеду в комитет, надо поработать с документами.
– Я с тобой! – спохватился Марат.
– Нет-нет! Ты мне будешь только мешать, – вырвалось у Лены, но она тут же сменила тон: – Ты должен остаться дома, накормить завтраком Настю и проследить, чтобы она не опоздала в школу. Ну все, пока!
Когда захлопнулась входная дверь, Марат откинул одеяло и опустил ноги на пол. Мрачные мысли давили на психику. «Ты мне будешь только мешать». Лена сторонится его, ведет тайные разговоры и уезжает на непонятные встречи. Что происходит, черт возьми?!
50
В оперативном офисе стоял густой кофейный запах, но приятный аромат не улучшал настроения. Елена Петелина трижды нажала кнопку, выбрав самый крепкий кофе. Аппарат загудел, перемалывая зерна, и наполнил чашку новой порцией бодрящего напитка. За последние полчаса это была уже третья чашка, и Елена сочла ее лишней.
Следователь постучала пальчиком по стеклянной перегородке, за которой находился Миша Устинов, и выразительно кивнула ему, предлагая кофе. Эксперт дотронулся до запястья, где носят часы, и показал указательный палец: через минуту.
В столь ранний час в оперативном офисе они находились вдвоем. Это Устинову звонила Петелина ночью из ванной.
Эксперт по просьбе следователя проверял служебные помещения на предмет наличия «жучков». Он был вооружен чувствительным радиолокатором на длинной ручке, предназначенным для обнаружения скрытых электронных устройств. Беспроводные наушники и графический дисплей должны были сигнализировать в случае фиксации любого шпионского оборудования, даже если оно было выключено.
Устинов тщательно проверял каждый закоулок, но радиолокатор молчал. Закончив проверку, Головастик снял наушники, отключил радиолокатор и сел за стол.
Отхлебнув кофе, Миша грустно доложил:
– Здесь чисто, в лаборатории тоже. Ваша версия, Елена Павловна, не сработала.
Шальная мысль проверить помещения пришла к Петелиной бессонной ночью. В утечке информации могут быть виновны не только сотрудники, но и «чужие уши». Елене хотелось бы, чтобы «жучки» нашлись. Как говорится, из двух зол надо выбирать меньшее. Атмосфера подозрительности разъедает любой коллектив, команда единомышленников превращается в недоверчивых индивидуалистов, и тут уж не до успешной работы. Лучше пусть выяснится, что действует агент со стороны!
Но «жучки» не обнаружены, она ошиблась, а значит, кто-то свой стремится развалить следствие.
Петелина водила пальцем по столу и думала. Ее взгляд был неподвижен. В какой-то момент она прихлопнула ладонью невидимый рисунок и посмотрела на Мишу:
– Взбодрился? Включай оборудование, мы не проверили еще одно помещение.
– Какое?
– Мой кабинет. – Следователь перехватила странный взгляд эксперта и добавила: – Я абсолютно серьезно. Пойдем.
Она открыла кабинет своим ключом, пропустила внутрь эксперта и замерла на пороге. Неприятно было наблюдать, как проверяют твое рабочее место, и прикидывать: а вдруг кроме микрофона здесь спрятана еще и скрытая камера? Что она могла зафиксировать? Как это могут использовать против тебя? И кому, черт подери, это понадобилось?
На дисплее радиолокатора забегала желтая полоска. Головастик повернулся к Петелиной, его расширенные глаза кричали: «Есть!» Сигнал шел от рабочего стола следователя. Эксперт перемещал локатор, следя за уровнем индикатора, пока не нашел источник.
Сигнал исходил от той самой флешки в алюминиевой окантовке с фотографиями якобы избитого Олега Белова, которую в первый день принес с собой подполковник Гришук.
Миша взял флешку, с мстительным видом рассмотрел ее и хотел было швырнуть на пол, но Петелина успела перехватить его руку:
– Не люблю ничего выбрасывать. Никогда не знаешь, что может пригодиться.
Флешка с «жучком» вернулась на прежнее место. Следователь вывела эксперта в коридор и спросила:
– Что там?
– Встроенный микрофон. Передает сигнал на пару сотен метров, не больше.
– И что это значит? – спросила Елена.
– Объясняю. Приемник сигнала должен находиться рядом с нашим зданием, например, в припаркованной машине.
– Человек должен при этом присутствовать?
– Не обязательно. Существует аппаратура, которая работает автономно, потом можно прослушать запись.
– Приемник может находиться и внутри здания, – пыталась рассуждать Петелина.
– Почему бы и нет? Например, в портфеле Грищука. Ведь именно он принес эту флешку.
– Так! Грищук передал ее, когда я была в оперативном офисе. Пару дней она болталась в моем кармане. Получается, Грищук слышал всё, о чем я говорила в эти дни!
– Или кто-то другой. Вчера Грищук попал в больницу, а утечка продолжалась.
– Тогда возможны два варианта. Он действовал не один либо…
Закончить мысль Елене не дал звонок сотового. Она взяла трубку и увидела, что в столь ранний час ей звонит полковник Харченко. Елена поздоровалась, но никакого приветствия в ответ не последовало. Полковник негодовал:
– Что у тебя происходит, Петелина? Каждый день новости. Одна хуже другой!
«Откуда он узнал? Мы же только что обнаружили “жучок”», – гадала Елена.
Однако полковник огорошил ее совершенно другим известием:
– Маслова разбилась!
– Автомобильная авария?
– Ты что, еще не знаешь? В ее подъезде лифт грохнулся. Собери информацию – и ко мне. Надо проверить: это несчастный случай или кое-что похуже. В связи с последними событиями я не исключаю ничего.
«Я тоже», – подумала Елена, и у нее кольнуло в груди.
Устинов во все глаза наблюдал за выражением лица Петелиной, предчувствуя беду.
– Что случилось? – спросил он, когда следователь опустила трубку.
– Света Маслова разбилась.
51
Елена Петелина вошла в просторный кабинет Харченко с Т-образным столом, направленным основанием к двери. Следователь обронила будничное приветствие:
– Доброе утро.
Бледный, не похожий на себя полковник раздраженно махнул рукой:
– Какое там… Выкладывай!
Петелина присела в центре стола для совещаний, хотела было положить перед собой смартфон с отключенным звуком, чтобы видеть оперативные донесения сотрудников, но, учитывая настроение начальника и его скептическое отношение к новинкам техники, воздержалась.
– На данный момент установлено следующее. Светлана Маслова как обычно забрала ребенка из детского сада и вернулась домой около половины седьмого. В лифте она поднималась вдвоем с сыном Мишей. Когда лифт остановился на девятом этаже и открылись двери, мальчик выбежал. В этот момент…
– Да не томи ты, Лена. Что с Масловой?
– Жива, слава Богу. При падении лифт перекосило внутри шахты, и кабина застряла в районе третьего этажа. Это смягчило удар. У Светы перелом ноги, запястья, есть внутренние ушибы, но в целом ей повезло. Сейчас она находится в нашем ведомственном госпитале.
– Как мальчик?
– Он не пострадал. Надеюсь, даже не осознал, что именно произошло в тот момент.
– А что произошло? – спросил Харченко. – Почему лифт упал, ты можешь объяснить?
– Устинов с оперативниками уже работают на месте происшествия. Пока я получила результаты, зафиксированные при первичном осмотре сотрудниками местного отделения полиции. По их данным лифт старый, давно исчерпал свой ресурс и подлежал плановой замене в следующем году.
– Вечно откладывают! Не могли раньше… Так. Что же получается: техническая неисправность?
– Падение произошло в результате обрыва силового троса. Он проходит через блоки, работает на изгиб и под большой нагрузкой. По предварительному заключению полиции имеет место несчастный случай из-за халатности технической службы.
– Несчастный случай… – Полковник сжал кулак и от досады стукнул им по столу. – Это я уговорил Маслову выйти на работу. Ради дела. Сидела бы дома, воспитывала ребенка…
– Юрий Григорьевич, вы ни в чем не виноваты. Несчастный случай произошел в жилом доме, а не у нас.
– Но с нашим сотрудником. Ты не находишь, Лена, что в последние дни слишком много несчастий сыплется нам на головы? То одно, то другое!
Петелина беспомощно развела руками и сцепила пальцы. Она не стала говорить о найденном в ее кабинете подслушивающем устройстве. Сначала нужно было разобраться: это инициатива Грищука или проделки Службы собственной безопасности с ведома самого Харченко. А может, «жучок» поставил обиженный студент Олег Белов? Но какой ему в этом резон?
– Что собираешься предпринять? – спросил полковник.
– Нужно назначить техническую экспертизу лифта, встретиться с Масловой, опросить соседей. С соседями оперативники уже работают.
– Передай Свете от меня, от всех нас… – В глазах Харченко билось и не находило выхода сострадание. Подбирая слова, он сделал неопределенный жест рукой. – Ну, ты сама прекрасно понимаешь, что надо сказать.
В этот момент Елена почувствовала вибрацию сотового телефона. Она взглянула на дисплей. Харченко перехватил ее взгляд и недовольно сверкнул глазами.
– Это Головастик, – объяснила следователь и добавила: – Я должна ответить.
Харченко махнул рукой: чего уж там.
Разговаривая по телефону с экспертом, Петелина хмурилась и переспрашивала:
– Ты в этом уверен?.. Высокая температура?.. Соберите улики и не забудьте о понятых.
Как только Елена закончила разговор, Харченко вопросительно повел бровями:
– Что еще?
– Устинов определил, что трос, поддерживавший кабину лифта, в месте обрыва оплавлен. Это означает, что имела место высокая температура, которая не могла возникнуть от механического трения.
– Электрическое замыкание?
– Нет, это не электрический кабель, а силовой трос, который, как и вся лифтовая шахта, имеет заземление.
– Что же тогда?
– На дне шахты Устинов обнаружил оплавленные осколки некой емкости. Он предполагает, что температура подскочила из-за бурной химической реакции. Два специальных реактива соединились, выбросив огромное количество тепловой энергии. Трос расплавился и порвался.
– Покушение на убийство?
– Если экспертиза подтвердит версию Устинова, то придется квалифицировать это именно так.
– Новый тип маньяка?
– Слишком сложно для людей с больной психикой. Маньяки действуют непосредственно, и главное – им надо видеть результат. Вид жертвы доставляет им удовольствие.
Полковник задумался:
– Маньяк не маньяк, но совпадения тревожные. Кто-то решил подстроить аварию в лифте. Именно в том подъезде, где живет сотрудник Следственного комитета. Именно тогда, когда Светлана подключилась к расследованию. И дело как назло громкое. О нем судачат в прессе, в Интернете! – Харченко посмотрел в глаза Петелиной и поднял указательный палец: – Мы должны ответить на вопрос: Маслова случайная жертва или на нее охотились специально?
– Даже не знаю, Юрий Григорьевич. Света недавно вышла на работу. За что ей мстить?
– Так или иначе, сначала чуть не погиб Грищук, а теперь еще одно покушение на нашего сотрудника. Случайность? – Харченко помахал рукой с вытянутым указательным пальцем. – Сомневаюсь. Мы обязаны сомневаться! Вот что, передай Масловой, что мы сделаем всё, чтобы найти и наказать гада. Это дело чести.
Петелина встала, собираясь уходить. Харченко окликнул ее у порога:
– И помни о деле заложницы и беспощадной прессе. Генерал дал нам сутки, чтобы разобраться, и эти сутки истекают сегодня. Потом… Ну ты сама можешь догадаться, что будет потом.
– Погодите, сейчас вспомню. – Петелина приняла грозный вид и воспроизвела вчерашние слова полковника: – «Короче так, мыльте шеи и задницы!»
– Да ну тебя! – махнул рукой Харченко.
52
Разбитый лифт произвел на Ивана Майорова гнетущее впечатление. Оперативник представил себя в железной западне, несущейся вниз, и у него заныло в груди. Каково это – оказаться абсолютно беспомощным, когда ни пистолет, ни мускулы, ни сноровка тебе не помогут и остается уповать на милость Божью. Светлане Масловой еще повезло. Переломы и ушибы не в счет, главное – она жива и цел ее сынишка.
Покосившаяся искореженная коробка лифта, застрявшая в поврежденной шахте, стояла перед глазами Вани, пока навязчивая подозрительность вела его к студенческому общежитию. Майоров не хотел ничего объяснять напарнику, возможно, он слишком мнителен, но всё плохое, что случилось в последние дни, так или иначе связано со студентами. А если лифт обрушился по их вине? Тем более что эксперт не исключил умышленного повреждения троса.
Однако оперативная проверка не оставила от подозрений Вани камня на камне и желание отомстить сменилось прежним беспомощным унынием.
Иван Майоров подъехал к Следственному комитету на служебном автомобиле и имел право въехать на огороженную парковку, но все места для таких, как он, были заняты. Майоров проехал вперед и нашел свободное место на ближайшей улочке. Возвращаясь к входу в здание, Ваня столкнулся с Валеевым. Для пользы дела капитан в последние дни использовал личный автомобиль – восемь колес увеличивали свободу передвижения оперативников ровно вдвое.
– О! Ты что, гуляешь? – удивился Ваня, обратив внимание на беспечную походку напарника.
Создавалось впечатление, что тот не спешил в Следственный комитет.
– Где-то здесь работал Бумеранг.
– Как работал?
– Сбрасывал информацию через Интернет журналисту. В принципе это можно сделать из любой машины, парковка перед входом находится под наблюдением, а на этих улочках как в тихой заводи.
– Ты что, хочешь его найти? Мы понятия не имеем, как выглядит этот Бумеранг.
Валеев пожал плечами и косо посмотрел на Майорова:
– А может, я его уже нашел.
Под колючим взглядом Ваня насторожился:
– Ты на кого намекаешь?
– А почему ты так долго здесь околачиваешься? Давно бы мог приехать.
– Ты тоже, я вижу, не спешишь, – насупился Ваня.
В карманах оперативников синхронно пискнули телефоны. Майоров проверил дисплей мобильника первым. Полученное сообщение позволяло свернуть неприятный разговор.
– Петелина срочно зовет меня в лабораторию.
– Меня тоже, – убедился Валеев.
При входе в лабораторию оперативников встретил Миша Устинов. Он держал перед собой листок с крупно напечатанным предупреждением: «Сдать телефоны!» Обычно подобные игривые таблички висели на груди Василича, но на этот раз непривычно суровое лицо эксперта не располагало к шуткам.
– Ты что – серьезно? – нахмурился Валеев.
На недовольный возглас обернулась Петелина. Ее руки были сцеплены на груди, голова решительно наклонена, взгляд колюч.
– Выполняйте, – подтвердила она.
Озадаченные оперативники повиновались. Но простым изъятием мобильных телефонов Устинов не ограничился. Эксперт ловко вынул аккумуляторы из переданных трубок и опустил телефоны в железный шар с тяжелой крышкой, завинчивавшейся болтами.
– Это что за фигня? – Настроение Валеева продолжало портиться.
– Контейнер для нейтрализации взрывных устройств. Еще он хорошо экранирует любые радиосигналы.
– Что происходит, Лена?
– Обычные меры предосторожности. Мне надоела утечка информации, которая вредит следствию.
– Но причем тут…
– Под подозрением все! Мой телефон тоже там.
Валеев проследил, как Головастик завинтил крышку, и только теперь заметил непривычную тишину в лаборатории. Марат покрутил шеей – все компьютеры и приборы были выключены.
– Мы обнаружили «жучок» во флешке, которую принес Грищук, – сообщил Устинов.
– Подслушивающее устройство? – уточнил Валеев, не веря своим ушам.
– Подслушивающе-передающее устройство с неплохим радиусом действия.
– Работа Грищука! К гадалке не ходи – он и мутил воду! – резко высказался Валеев.
Петелина искоса посмотрела на Марата и возразила:
– Вчера подполковник Грищук попал в больницу и был не в состоянии передать сообщение о покушении на самого себя. Но информация появилась в сети очень быстро.
– Флешку со своими фотографиями предоставил Белов, – напомнил Майоров.
– Это мы знаем только со слов Грищука, – заметил Устинов. – Все верят ему безоговорочно?
Оперативники помотали головами.
– Я все-таки подозреваю Белова, – настаивал Ваня. – Он меня оклеветал. Этот студент врет и не краснеет!
– А ты мечтаешь ему отомстить? – задал вопрос Валеев.
– Так, стоп! – прервала ненужный спор Петелина. – Давайте рассуждать спокойно. Кому выгодно развалить следствие? Белову?.. Сомневаюсь. Студент обиделся после задержания, решил пожаловаться на применение силы, вероятно, приврал.
– Что значит «вероятно»? – возмутился Ваня. – Да я его…
Петелина жестом остановила Майорова:
– Жалобу Белова приняли к рассмотрению, началась серьезная проверка. Нормальный человек успокоился бы, а тут – статья за статьей, нападки за нападками.
– Да нас просто гробят! – выказал недовольство Валеев.
– Потому что было за что! – не сдержалась Петелина. Она обвела суровым взглядом коллег: – Погибла невинная заложница, двадцатилетняя девушка, у которой вся жизнь была впереди. Погибла по нашей вине. Об этом никто не должен забывать!
После минутного молчания Елена продолжила:
– Вернемся к Грищуку. Он явно нацелился на очередную должность, и ему было бы выгодно, если бы Харченко сняли.
– Так вот как звания получают! – покачал головой Майоров.
– Меня свалишь – станешь капитаном, – с ухмылкой посоветовал напарнику Марат, но кроме него никто не улыбнулся.
Миша Устинов взъерошил волосы, поднялся с кресла и встал в центре лаборатории, обращаясь сразу ко всем:
– Понимаете, мы рассуждаем слишком логично. «Жалобу приняли к рассмотрению… Белов должен успокоиться… Грищуку нужна только должность…» А если нашим противником движет настоящая месть?
– Что ты имеешь в виду?
– Объясняю. Когда мстят по-настоящему, из глубины сердца, то не могут остановиться, чем дальше заходят, тем большего хотят. Человек ненавидит и готов на всё! Тут уж не до логики.
Петелина задумалась:
– Допустим, Белов нам мстит. За что?
– Поначалу за грубое задержание, а потом его алиби пошатнулось. Хотя Белов и был с Закировой в комнате во время штурма, но два часа сдвига во времени играют не в его пользу.
– Белов сам грохнулся с лестницы! – возмутился Ваня. – Я надел на него наручники, потому что он попытался убежать.
– Нас никто не слышит? – неожиданно спросил Валеев.
– Я позаботился об этом, – заверил его Устинов.
– Прослушка – это такое дело… А если против нас действует Управление собственной безопасности? – предположил Валеев.
– У них другая техника, посолиднее. «Жучок» во флешке можно купить через Интернет. Во-первых, УСБ незачем выносить сор из избы, поэтому утечка в прессу не в их интересах; во-вторых, для них не проблема прослушивать наши мобильники; в-третьих, они могли работать прямо из здания. Зачем им сливать информацию Бойцову из точек рядом со Следственным комитетом?
– Намек понят, – сказал Валеев. – Это удобно делать тем из нас, кто выходит покурить или мотается на задания. Ваня, мы с тобой первые подозреваемые.
Марат с вызовом посмотрел на Елену, ожидая ее реакции. Петелина продолжала размышлять, словно не слышала последних слов.
– Слепая месть… А если все-таки Белов организовал захват заложницы? Мы задерживаем его, убеждаемся в его алиби и отпускаем. Он мстит нам через журналиста Бориса Бойцова. Потом подкидывает улики против Игоря Рощина и Айшет Закировой и с помощью Бойцова снова доказывает их алиби? Мы в дураках. Такое впечатление, что Белов раздувает это преступление и планомерно воюет с нами. Что известно по нему?
Устинов подошел к столу и раскрыл папку:
– Проверкой занималась Маслова. Вчера перед уходом она как раз подготовила данные. – Эксперт извлек листы и начал читать: – Учится Белов хорошо. Подрабатывает в компьютерной фирме. Отец погиб на стройке пять лет назад, но мать встала на ноги, была директором риэлтерской фирмы.
– Была? – уточнила Петелина.
– Тут указаны даты жизни… А, вот в чем дело. Три года назад она попала под следствие. Был суд, потом апелляция, но крайне неудачная. Срок увеличили и… – Устинов поднял взгляд: – Женщина скончалась в тюрьме.
«Суд увеличил срок наказания», – вспомнила Петелина разговор с Астаховской.
– Так-так. Каким агентством руководила мать Олега Белова?
– «Квадратный метр».
– Не может быть! Там была женщина с другой фамилией… – пыталась вспомнить Елена.
Устинов перелистнул страницу:
– Белов – это фамилия парня по отцу. У матери фамилия Кузнецова.
Петелина закрыла глаза, а затем резко распахнула их:
– Кузнецова! Почему я об этом узнаю только сейчас?!
Устинов растерялся:
– Документы готовила Маслова. Она не успела…
– Не успела… Такое впечатление, что мы все время отстаем! Тут еще вот какое дело. Перед уходом в декретный отпуск Светлана делала экспертизу подписей на договорах, которые заключал «Квадратный метр». По результатам этой экспертизы апелляционный суд увеличил срок наказания матери Олега Белова.
Ошарашенный Устинов опустился в кресло:
– Теперь всё ясно. Белов мстит нам за экспертизу!
– А дело Кузнецовой вел Грищук.
– Тогда… – Головастик сделал круговое движение рукой, уронил бумаги на стол и пробормотал совершенно не типичную для него фразу: – Ничего не понимаю.
И без того мрачный Валеев нахмурился еще больше. Он смутно помнил, как встретил беременную Свету Маслову, тяжело поднимавшуюся по лестнице. Она несла документы Грищуку. Марат тогда проявил галантность и вызвался передать заключение экспертизы следователю. Вот только сделал он это не сразу.
53
Елена Петелина закончила совещание и ушла в свой кабинет. Валеев и Майоров поднялись в оперативный офис. Ваня с опаской вертел в руках возвращенный телефон.
– Даже не знаю: включать или нет? А вдруг через него подслушивают?
– И подглядывают. Ты по ночам, когда с Галкой кувыркаешься, где трубку держишь?
– Рядом, на тумбочке.
– Ну-ну… – иронично покачал головой Валеев.
– Ты думаешь…
– Расслабься, Ваня. Лучше сделай кофе.
– Кофе, какао… Я уже боюсь здесь к чему-либо прикасаться. Мы так и не выяснили, кто подсыпал антибиотик Грищуку.
– Я думал, это… – Острый взгляд Валеева словно пригвоздил Ваню к полу.
– Да ты что! – Майоров заслонился ладонью.
– Даже в мыслях не держал?
– Мало ли о чем я думаю, – нахмурился Ваня, – но закон соблюдаю, о чем иногда жалею.
– А сейчас твои мысли о чем?
Майоров помялся, но ответил:
– Мы с Галкой условились: как только я получаю звание капитана – сразу поженимся.
– Решили, значит. А мы с Леной ни о чем таком… – пробормотал Валеев.
– Но это дело с заложницей… Эх, если мы его не раскроем, не видать мне капитана. Да что там капитана – уволить могут! Чем я тогда буду заниматься?
– А что ты умеешь?
– Сам знаешь.
– Не так уж и мало. – Валеев начал загибать пальцы. – Водить машину, стрелять из пистолета, бить в морду, заламывать руки, цеплять наручники, и это, как там его… зачитывать права! Ты зачитал права Белову, когда его задерживал?
– Не напоминай мне про этого козла!
– А я только о нем и думаю. – Валеев сел за компьютер и нашел фотографии студента с той самой флешки, которую принес Грищук.
– Зачем ты опять им любуешься? Не бил я его.
– Верю. А еще я верю в интуицию Елены. Белов причастен к смерти Богдановой. Слишком многое на нем сходится. А тут еще и экспертиза Масловой. Я смутно помню, как Света, уже с большим животом, подготовила какое-то заключение и собиралась отнести его Грищуку. Но ей было тяжело подниматься по этажам, и я вызвался ей помочь. Сказал, что передам.
– Обычное дело. Галя тоже недавно документы приносила.
– Но в тот день я не смог передать эти документы. Меня срочно вызвали – и я замотался. Принес заключение Грищуку, кажется, на следующий день. Он, разумеется, отчитал: какого черта я лезу не в свои дела, и всё такое. Я тогда заглянул в бумаги и уверен – это было то самое заключение по договорам «Квадратного метра».
– И мать Белова после этой экспертизы…
– Ей добавили срок, и она скончалась в СИЗО.
– Если Белов это узнал, он мог нам мстить.
– Вот и Елена так же думает, я по ее глазам это видел. У меня такое впечатление, что умненький студент Белов с самого начала водит нас за нос. Но ощущения к делу не подошьешь, нужны доказательства.
Во время разговора Валеев продолжал просматривать на мониторе фотографии полураздетого Олега Белова. Одна из них заинтересовала его, и он ее увеличил:
– Смотри, на левом боку у парня странная татуировка.
Ваня Майоров наклонился к экрану. Длинная вертикальная надпись из непонятных знаков тянулась от груди до талии. Ваня присмотрелся:
– Похоже на китайские иероглифы.
– Что они означают?
– Я не китаец, но футбол смотрю.
– Причем тут футбол?
– Кажется, что-то подобное есть у Дэвида Бэкхема.
– Сейчас проверим. – Валеев ввел запрос в «Яндексе» и мгновенно получил десятки фотографий суперзвезды футбола. Большая часть тела Бэкхема была покрыта разнообразными татуировками. Марат внимательно изучил тату на левом боку футболиста и сделал вывод: – Ваня, ты угадал. У Белова точно такая же татуировка!
– Это китайская мудрость. Обрати внимание, как она переводится, – указал на пояснительный текст Майоров.
– «Жизнь и смерть зависят от судьбы, а богатство и знатность – от неба». – Валеев дважды прочел изречение и задумчиво забарабанил пальцами по столу: – Очень интересно.
– Что это значит?
Валеев не отвечал. Приметная татуировка на теле хитрого студента не давала ему покоя. «Это зацепка, – думал он. – Одна из тех, что рано или поздно появляются в любом деле. Но как ее использовать? И так ли важна эта информация?»
Марат рассматривал фотографии татуировок, стремясь ухватиться за ускользающую мысль. Неожиданно он заметил несоответствие в снимках.
– Интересная загогулина вырисовывается, – вырвалось у Валеева.
– Ты о чем?
– У Белова один иероглиф исправлен. Смотри.
– Точно! А что он означает?
– Узнаем у Головастика.
Валеев переслал эксперту снимки татуировок и позвонил:
– Устинов, ты в китайском сечешь?
– Что еще надо? – устало спросил Головастик.
Несмотря на трудности, он старался соответствовать своему имиджу всезнайки.
– Посмотри фотографии. Белов изменил известную цитату. Хотелось бы знать, как она звучит в его исполнении.
– Только и всего? – деланно зевнул эксперт. – Жди.
Через пять минут оперативники получили перевод.
– Ух ты! – удивился Майоров, прочитав текст исправленной китайской цитаты. – Как мы с этим поступим?
Валеев вскинул вверх руку с оттопыренным указательным пальцем:
– Я знаю, что делать.
Озадаченный Ваня наблюдал за тем, как его напарник распечатывает фотографию Белова, тату Бэкхема и несколько других мужских татуировок. Схватив распечатки, Марат поспешил к Петелиной.
Спустя четверть часа следствие, получив неожиданный толчок, завертелось с новой силой.
54
Перед Еленой Петелиной вновь сидела Айшет Закирова. Руки девушки безвольно лежали на коленях, большие карие глаза вопрошали: «Вы меня отпустите? Я же ни в чем не виновата».
Следователь часто видела подобный взгляд – как правило наигранный, но иногда и искренний. Однако поддаваться эмоциям она не имела права. Елена прекрасно помнила совсем другую картину: иссеченное осколками лицо и остекленевший взгляд только что погибшей заложницы. Мертвая девушка тоже будто вопрошала: «За что меня так?» Ради Леры Богдановой, ради безвременно оборванной жизни нужно узнать истину и разоблачить убийцу.
Тем не менее доверчивый и несколько беспомощный вид Айшет Закировой зародил в сердце Петелиной ростки сочувствия к арестованной студентке.
Следователь начала с неожиданного вопроса:
– Айшет, вы любите Олега Белова?
Закирова вспыхнула и опустила взгляд. Петелина решила задать вопрос чуть иначе:
– Олег вам нравится?
– Он хороший…
– Умный, сильный, уверенный в себе, – дополнила положительный образ Елена. Ей нужно было разговорить Айшет. – Вы доверяли Олегу и чувствовали себя с ним защищенной. Так?
– У нас в общежитии студенты совсем мальчишки, постоянно дурачатся. А Олег ведет себя по-мужски.
– Я это заметила. Белов сам пришел к нам, чтобы вас спасти. Это мужской поступок.
– Олег всегда что-нибудь придумает.
«Дело сдвинулось. Можно переходить к вопросам по существу», – решила следователь.
– Олег Белов подтвердил ваше алиби. Вам пришлось признаться в интимной близости, но ничего не поделаешь, я как следователь обязана знать правду. Кстати, близость между вами случилась днем. Было светло?
Айшет неуверенно кивнула:
– Ну да.
– Вы, наверное, заметили на теле Олега шрам?
– Я закрывала глаза. – Девушка потупилась и опустила ресницы, словно показывая, как она это делала.
– Все три часа? Успокойтесь, Айшет, я тоже женщина, можете меня не стесняться. Олег Белов забыл у вас майку. Значит, он раздевался, и вы видели его тело. В этом нет ничего неприличного.
– Я не смотрела… вниз. Ну, вы понимаете.
– Допустим. Сейчас речь идет о его груди. Вы видели шрам?
– Ну да, – нехотя согласилась девушка.
– Слева или справа?
– Да какая разница! Шрамы украшают мужчину.
– Согласна. Тем более вы должны были это запомнить. Шрам у Олега рядом с какой рукой: левой или правой?
Айшет поджала губы и покосилась на следователя:
– Это так важно?
– Простая формальность. Мне надо убедиться, что между вами была близость. Это докажет вашу невиновность в трагедии с Лерой Богдановой. Конечно, можно поступить по-другому, но… мне не хотелось бы прибегать к медицинскому осмотру.
Айшет испуганно коснулась правой груди:
– Кажется, шрам у Олега здесь.
– Вертикальный?
– Ну да.
– Наверное, вы даже касались этого шрама?
– Чуть-чуть.
Петелина демонстративно перебрала на столе фотографии Белова, но так, чтобы девушка не могла рассмотреть деталей.
– А никакого шрама у Олега Белова нет, Айшет.
– Как нет? А почему вы спрашиваете?
– На его теле нечто другое. Вспоминаете?
Девушка прикусила губу и, сгорбившись, уставилась в стол.
– У него на груди татуировка, – подсказала Елена, следя за реакцией девушки.
Айшет подняла глаза и согласилась:
– Да, я вспомнила, конечно, татуировка.
– Какая?
– Ну… – Закирова вновь прикусила губу.
– Я вам помогу, Айшет. Смотрите, вы наверняка вспомните.
Петелина выложила перед девушкой три изображения татуировок. Айшет переводила растерянный взгляд с одной на другую. Петелина подбадривала девушку:
– Они совершенно не похожи одна на другую: это китайские иероглифы, это русский воин, а это русалка. Их трудно перепутать. Какая татуировка у Белова?
– Русский воин, – ткнула пальцем Айшет и с надеждой посмотрела на следователя.
Елена отрицательно мотнула головой. Она окончательно убедилась в своем предположении, и ее голос обрел уверенность.
– Айшет, Олег Белов не приходил к вам в два часа дня. Между вами не было интимной близости. Зачем вы согласились признаться в том, чего не было?
– Я думала, так будет лучше. – В уголках глаз девушки выступили слезы.
– Будет лучше, если вы расскажете правду.
– Правду?
– Только так. Иначе я не смогу вам помочь.
– Вы мне поможете? – ухватилась за спасительную мысль Айшет.
– Ведь вы не виноваты, я это чувствую. Зачем вам обманывать?
– В тот день, когда Лера погибла, я была в комнате одна. Олег принес цветы позже, как раз перед тем, как его задержали. Но вы же обвинили меня в убийстве Леры! Нашли у меня какие-то деньги. Это алиби было единственным спасением. Я вынуждена была это сделать!
– Выпейте воды. – Петелина подождала, пока девушка немного успокоится.
Валеев подсказал хорошую идею с татуировками, с его помощью она установила истину.
– Айшет, Олег Белов знал, что он вам нравится, и воспользовался этим. Скорее всего это он подбросил вам деньги. Он ловко вас подставил.
– Нет, Олег хотел мне помочь!
– Мы разберемся.
– Не наказывайте его!
– Наказание не по моей части. Я всего лишь разгадываю тайны. – Елена посмотрела на стол с многочисленными документами и добавила: – Но большую часть времени я вынуждена заниматься бумагами. Сейчас мы оформим протокол допроса. Вот фотография Олега Белова, на которой видна его татуировка. Он скопировал ее у Дэвида Бэкхема с одной маленькой поправкой. В оригинале китайская мудрость гласит: «Жизнь и смерть зависят от судьбы, а богатство и знатность – от неба». Белов внес всего одно исправление. «Жизнь и смерть зависят от меня…» Как думаете, что он имел в виду?
Растерянная девушка молчала.
Петелина изучала поникшую Айшет холодным вдумчивым взглядом. По-хорошему надо бы отпустить Закирову – она свидетель, а не преступник. Но, оказавшись на свободе, девушка наверняка расскажет обо всем Белову, и это помешает следствию, а может и навредит самой девушке, ведь неизвестно, как Белов отреагирует на крах своего алиби. Поэтому следователь вынуждена была воспользоваться своим законным правом.
Айшет придется снова отправиться в камеру. По закону без судебного решения ее можно содержать под стражей до истечения двух суток, а значит, она может оставаться там до позднего вечера.
55
Женский голосок в телефонной трубке заставил Мишу Устинова сорваться с привычного места за лабораторным столом. Не дожидаясь лифта, он взбежал вверх по лестнице на пятый этаж и рванул на себя дверь канцелярии. Сидевшая за стойкой Ирина Шубина, только что позвонившая ему, удивленно вскинула выщипанные брови и лукаво стрельнула глазками:
– Ты что, ждал за дверью?
– Где? – шумно выдохнул Михаил.
Тридцатилетняя разведенная сотрудница канцелярии прекрасно знала анкетные данные неженатых офицеров и каждого из них воспринимала как возможность еще раз изменить свой семейный статус. А возможностями, пусть даже с невыразительной фигурой, неухоженной прической и в мятой рубашке, в ее возрасте активного поиска не принято разбрасываться. Ирина неуловимым движением раздвинула ворот блузки, чуть подалась вперед, умело выпятив грудь, и кокетливо помахала запечатанным пакетом:
– Устинов, тебе письмо, пляши.
– Ну наконец-то!
Миша навалился на стойку и бесцеремонно выхватил пакет. Проверив адрес, он тут же вскрыл конверт, позабыв о женщине.
– Эй! Старший лейтенант, распишись в получении, – надула губки Ирина и бросила журнал регистрации на стойку.
Передавая ручку, она намеренно коснулась руки Михаила, но ожидаемой искры не проскочило. Ирину обидело, что эксперт не оценил ее завитые спиралью локоны, не опустил взгляд в вырез блузки, а ведь она каждое утро тратит уйму времени, чтобы выглядеть на все сто. Всему виной высокая стойка, решила женщина, разве за ней разглядишь ее фигуру.
Пока Михаил бегло просматривал содержимое конверта, сотрудница канцелярии взяла кувшин с водой и вышла из-за стойки, чтобы в очередной раз сделать вид, будто она поливает цветы.
– Ну как? – нараспев спросила Ирина, окутав потенциального жениха ароматом духов.
– То, что надо, – ответил Миша, даже не скосив глаза на облегающую юбку и удлиненные каблуками ножки Ирины. Он был целиком поглощен изучением присланных документов.
Эксперт покинул канцелярию, а женщина, проводив его вихрастый затылок осуждающим взглядом, тихо бросила вслед:
– Чучело бестолковое! – и поплелась обратно за постылую стойку.
Следующему «кандидату» она отнесет письмо сама. Хотя это и нарушение инструкции, но возможностью продемонстрировать свою походку в коридоре нельзя пренебрегать.
Миша Устинов тем временем поспешил с докладом к Петелиной. Он получил результаты взрывотехнической экспертизы из специализированной лаборатории.
Войдя в кабинет следователя, Головастик обратил внимание на флешку с «жучком» на столе. Петелина заметила его вопросительный взгляд и приободрила:
– У тебя что-то интересное?
– Э…
– Вижу, тебе прислали пакет.
– Да, – наконец произнес Устинов. – Я получил результаты по взрывному устройству с места гибели заложницы.
– Так-так, рассказывай, – заинтересовалась Елена.
– Начну с главного. Установлено, что в самодельном взрывном устройстве имелись элементы сотового телефона. Это означает, что взрыв был произведен по звонку.
– А как же датчик на двери? Ведь взрыв случился, когда спецназовцы выбили дверь.
– Датчик ни при чем! Он фиктивный. – Миша во все глаза смотрел на Петелину.
Следователь подняла руку, пытаясь унять волнение:
– Так, погоди… Если я правильно понимаю, взрыв произошел по сигналу извне. То есть взорвись устройство на несколько секунд позже, пострадали бы еще и спецназовцы?
– Точно! Но я думаю, тот, кто организовал взрыв, хотел уничтожить только заложницу и своего подельника. Он в любом случае привел бы в действие взрывное устройство. Даже если бы штурма не было.
– Преступник получил деньги и тут же избавился от тех, кто мог его опознать. Жестоко.
– Он действовал по принципу: ограбления бывают двух типов – удачные и те, после которых остаются свидетели. Нам противостоит хладнокровный убийца. Вот заключение, убедитесь сами.
Петелина пролистала экспертное заключение специализированной лаборатории и взялась за телефонную трубку.
– Спецназ не виноват в смерти Валерии Богдановой. Ребята хотели ее спасти, но не успели. Надо успокоить их командира, – объяснила она свое намерение.
Рассказав майору спецназа о том, как всё произошло во время штурма, Елена вернулась к беседе с экспертом:
– Если бы ты знал, Миша, насколько мне стало легче. И майора это известие тоже успокоит. Леру Богданову не вернешь, но… Нашей прямой вины в ее гибели нет, она была обречена. Передали бы мы выкуп или затягивали бы время, похититель всё равно не отпустил бы ее живой. Бомба была не для устрашения, а для того, чтобы замести следы. Это означает, что заложница видела своего похитителя и, скорее всего, хорошо его знала.
– У вас есть конкретный подозреваемый?
– Теперь сомнений всё меньше.
– Вы имеете в виду…
– Обсудим на оперативном совещании, – резко оборвала Мишу следователь, показав взглядом на флешку с алюминиевой окантовкой.
Покидая кабинет, Елена оставила ее на столе.
Пятнадцать минут спустя группа собралась в оперативном офисе. Первой слово взяла Петелина:
– Олег Белов учится в техническом университете на факультете электроники, сетей и систем связи. И учится хорошо! – веско добавила Елена Павловна. – Это означает, что он вполне мог собрать взрывное устройство с дистанционным управлением. Его алиби на момент взрыва подтасовано: тут и сдвиг по времени на электронном табло, и умелое манипулирование показаниями Айшет Закировой. Спрашивается: зачем? Невиновные так не поступают. А вот умные и расчетливые преступники… Короче говоря, Олег Белов наш главный подозреваемый. У него была возможность и был мотив. Он мстит за смерть матери, работавшей на Богданова. И Следственному комитету за суровый приговор.
– У студента была возможность отравить Грищука, – заметил Валеев. – Я вспомнил, мы сами посадили его сюда, чтобы он подождал. А банка с какао вот она, рядом. Мы же не следили за ним, он мог подсыпать что угодно. Кстати, не только в какао.
Марат обратил внимание на Ваню Майорова, насыпавшего сахар в чашку с кофе. Рука Вани, размешивавшая сахар, остановилась.
– А Грищук как раз вел дело Аллы Кузнецовой. Он из тех, кто всегда работает с обвинительным уклоном.
Миша Устинов посчитал нужным напомнить:
– Елена Павловна, Кузнецова получила более суровый срок по результатам экспертизы, которую делала Маслова. А что, если Белов причастен к аварии в лифте? В его глазах Маслова прямая виновница трагедии.
– Я помню твои выводы. Ты установил, что трос оборвался не по причине износа, а в результате постороннего вмешательства. Так?
– Я почти уверен в этом. Сейчас проводится специальная техническая экспертиза, она даст окончательный ответ.
– Если мы принимаем эту версию, то надо установить, где был Белов во время поломки лифта. – Петелина посмотрела на оперативников. – Задание понятно?
Майоров поднял было руку, но в последний момент замялся. Следователь уловила его нерешительность:
– Ваня, ты что-то хочешь сказать?
– Когда я увидел разбитый лифт, то сразу вспомнил о Белове. Но потом решил, вы подумаете, что я придираюсь к студенту из-за тех злополучных синяков…
– Договаривай, Ваня, договаривай.
– Я знаю машину Белова. И когда опрашивал жильцов подъезда Масловой, специально задавал вопрос: видели ли они во дворе синий «фольксваген-гольф» старой модели. Но никто старого «гольфа» не припомнил, хотя, будь я на его месте, машину рядом с домом не ставил бы.
– Ладно. А что ты сделал на своем месте?
– Ну, я смотался к общежитию и выяснил: накануне всю вторую половину дня машина Белова простояла у общежития.
– Это ничего не доказывает. Он мастер ложных алиби. Займитесь его проверкой как следует. Покажите фотографию Белова соседям Масловой, выясните, чем он занимался вчера вечером.
– Прижать к стенке и спросить в лоб, где был, дорогой, во время покушения на нашу сотрудницу? – со скептическим видом спросил Валеев.
Марату не давала покоя утренняя обида, и ему невольно хотелось задеть Елену и поспорить с ней при всех.
Петелина задумалась, но вопреки желанию Валеева согласилась:
– А что, хорошая мысль. Нянчиться с ним не будем. Пусть узнает, что он под подозрением, и занервничает. Если Белов опять придумал какие-нибудь ухищрения с часами и подобные штучки – это сработает против него.
– Прижать? Сразу бы так. Я сам им займусь! – воспрянул духом Ваня.
56
– Здравствуйте, Михаил, я к вам по делу.
Миша Устинов отвлекся от монитора и обернулся на вежливый женский голос. В дверях лаборатории стояла Людмила Владимировна Астаховская. Головастик знал, что Петелина уважительно относится к сотруднице архива и порой величает ее «наша ходячая энциклопедия», имея в виду ее отличное знание старых уголовных дел.
– Здравствуйте, – удивленно ответил эксперт.
Он не помнил, чтобы Астаховская когда-нибудь заглядывала в лабораторию.
– Мне не дает покоя случай со Светой Масловой. Она сама обратилась ко мне по делу «Билдинг-треста» и вот… – Женщина присела на свободное место у компьютера. – Я еще раз просмотрела результаты экспертизы, той самой, из-за которой добавили срок Кузнецовой…
– Матери Олега Белова, – показал свою осведомленность Устинов.
– Да-да. Света оформила заключение перед самым декретным отпуском. Вряд ли она помнит детали, но ваша техника… – Астаховская постучала пальчиком по монитору.
– А в чем дело?
– Понимаете, Михаил, очень редко бывает, чтобы после апелляции увеличили срок. Если бы Кузнецова знала, что всплывут новые неприятные факты, она не наставала бы на экспертизе. А тут… Результат для нее был полной неожиданностью. И она этого не пережила.
– Вы намекаете на то, что Маслова исказила факты? – выпятил грудь эксперт, готовясь защищать честь коллеги.
– Сомнения, предположения, догадки – куда без них в нашем деле?
– У нас всё точно.
– Рабочие материалы по тому делу у вас сохранились? – задала прямой вопрос Астаховская.
– У нас не архив, а лаборатория. Разве что в электронной базе…
– Вот и прекрасно. Научите меня с ней работать. – Видя нерешительность эксперта, Астаховская потянулась к телефонной трубке: – Или мне получить санкцию у Петелиной?
– Ладно, – сказал эксперт.
Его пальцы пробежали по клавишам, и на мониторе перед Астаховской появился доступ в базу данных. Устинов пояснил:
– Перед вами форма запроса. Искать можно по датам, фамилии эксперта или по номеру уголовного дела.
– Замечательно! – кивнула женщина, погружаясь в работу.
Вскоре она обнаружила такое, что невольно пробормотала «Ужасно!» и без колебаний схватилась за трубку, чтобы связаться с Петелиной.
Старший следователь в это время просматривала в ноутбуке фотографии, сделанные на месте гибели заложницы. Их всегда делали с избытком. Только малая часть снимков распечатывалась на бумаге и попадала на страницы уголовного дела в качестве документов. Остальные файлы занимали гигабайты электронной памяти на всякий случай. Петелина давно взяла за правило периодически просматривать их.
Снимки помогали ей вернуться к самому началу расследования и вновь погрузиться в атмосферу преступления. С их помощью Елена могла по-новому взглянуть на старые факты. Фотографии производились в максимальном разрешении, их можно было увеличивать, чтобы рассмотреть детали. Мозг следователя обрабатывал информацию на основе накопленных данных, что приводило порой к неожиданным выводам.
Так произошло и на этот раз.
Сначала Петелину заинтересовал пустой рюкзак, брошенный преступником в колодце коллектора. Она вернулась к снимку, когда рюкзак с деньгами был в руках спецназовца. Елена увеличила оба изображения и рассмотрела один и тот же элемент рюкзака. Он отличался. За счет чего произошло это изменение?
Пытаясь найти ответ на возникший вопрос, Петелина перелопатила все фотографии между этими двумя событиями. Многие из снимков тоже пришлось увеличивать и детально рассматривать. Кропотливая работа не прошла даром. Когда следователь изучала один из снимков отверстия в полу комнаты, где погибла заложница, ее пронзила догадка.
Петелина взялась за трубку, но увидела, что на дисплее телефона высветился тот же номер, по которому она собиралась позвонить. Звонили из лаборатории, однако вместо Устинова с ней хотела поговорить Астаховская.
Людмила Владимировна сообщила столь важную новость, что Петелина сразу не поверила.
– Я должна это видеть, – заявила следователь, собираясь в лабораторию. – Сейчас спущусь.
Астаховская услышала безрадостный, усталый голос Елены и почувствовала, что угнетенное состояние следователя объясняется не только трудностями в работе. Людмила Владимировна вспомнила, что обещала вправить мозги ее мужику.
57
Валеев покинул подъезд, где проживала Маслова, в унылом настроении. Лифт был обесточен, шахта заблокирована упавшей кабиной, сетчатые двери наспех закручены толстой проволокой. Замкнутыми и неприветливыми были жильцы, с которыми Валееву удалось побеседовать. В общем, одно к одному – поездка впустую, и с Леной прежнего контакта как не бывало!
Марат потянулся к карману за сигаретами, но вместо пачки вынул зазвонивший телефон. Это была Астаховская.
– Валеев, привет! Ты можешь говорить?
– Я и петь могу, когда в настроении.
– Песни будешь петь своей ненаглядной. А чтобы она тебя слушала, послушай сначала меня.
Марат припомнил вчерашний разговор с Астаховской, во время которого опытная женщина посулила ему волшебную палочку для решения семейных проблем.
– Мозги вправлять будете?
– Просвещать буду! Ты должен жить интересами семьи. Открой почту, найди письмо от меня.
Марат коснулся пальцами смартфона. Письмо от Астаховской состояло из ссылок на сайты и двух видеофайлов.
– Что это? – недоверчиво спросил Валеев.
– Я выбрала самое необходимое и разложила его по полочкам. Открывай последовательно. Посмотришь, вызубришь – и семейная жизнь наладится, – пообещала женщина.
– Чего вы лезете в чужую жизнь? – раздраженно отреагировал на нравоучения Марат.
– Лена для меня не чужая! – отрезала Астаховская.
Валеев сел в машину, проклиная инструкции назойливой доброжелательницы, и поступил с точностью до наоборот – ткнул пальцем в присланное видео. Пятиминутный сюжет с комментарием специалиста и укрупненными повторами основных моментов его заинтересовал: а это круто! Валеев пофыркал для видимости, словно Астаховская могла за ним подсматривать, и открыл первую ссылку. За ней последовала вторая.
От увлекательного чтения его отвлек телефонный звонок и физиономия Майорова, появившаяся на дисплее. Марат помнил, что Ваня отправился в студенческое общежитие для проверки алиби Белова, и сразу спросил:
– Что-нибудь нарыл?
– Ничего хорошего.
– А подробнее?
– Белов на пару с Рощиным около шести засели в пивбаре и проторчали там весь вечер. Их видели многие. Пивбар находится далеко от дома Масловой. Во время аварии в лифте Белов никак не мог находиться около ее подъезда. У него железное алиби.
– Да-а, неувязочка. Ты не сильно его помял?
– Не напоминай о грустном. – Было слышно, как Ваня в сердцах сплюнул. – У тебя-то как?
– Тоже негусто. Олега Белова никто в подъезде не заметил. Непосредственные соседи Масловой – чета пенсионеров, которые после шести вечера садятся у телевизора и никуда не выходят. В другой квартире живет офисный менеджер. Тот наоборот – раньше десяти дома не появляется.
– Пенсионеры… Слушай, может всё проще? Пенсионерам мешал по ночам крик маленького ребенка, ну они и решили устранить помеху, да малость не рассчитали.
– Ваня, что у тебя в голове творится?
– А что, я знаю случай, когда сосед отравил собаку, потому что она постоянно лаяла.
– То собака, а то ребенок – думай, о чем говоришь! К тому же пенсионеры тугие на ухо, у них телевизор орал на полную громкость, еле дозвонился к ним в квартиру.
– Жалко, что Белов ни при чем. Я бы его, гада…
– Ты личную неприязнь в дело не впутывай. Мне Белов тоже противен. Но если бы мы сажали всех, кто нам противен…
– Мы остались бы без начальства.
– Э-э, Ваня, полегче. Я тоже в некотором роде твой начальник.
– Мы напарники – это совсем другое.
– Ладно, погнали к Петелиной, – предложил Марат. – Она что-нибудь придумает.
– Ты уверен? А то здесь газету с объявлениями о работе раздают. Может, взять?
– Засунь ее себе знаешь куда? – неожиданно рассвирепел Валеев.
Он хотел рявкнуть, что Лена и не такие дела раскручивала, на то она и Петля! Но уныние с новой силой накатило на него, в душе заскреблось сомнение, и Марат пробормотал:
– Петля-то она Петля, да не на того удавку накинула.
58
В криминалистической лаборатории находились трое. Елена Петелина сидела за компьютером и внимательно изучала копии документов на мониторе. Справа от нее примостилась Астаховская, за спиной нависал Устинов. Некоторые фрагменты экспертного заключения Петелина зачитывала вслух:
– Зафиксированы разные типы бумаг на двух группах договоров продаж… Сравнение оттисков печати… Нажим левой части второй печати на восемнадцать процентов больше, чем правой. Угловое смещение на ноль целых пять десятых градуса. Характерный сдвиг вверх на 0,1 мм… Подпись Кузнецовой… Буквы и толщина линий строго идентичны… Краска соответствует штемпельной… Совокупность признаков позволяет утверждать, что вместо подписи использовалось факсимиле…
Петелина оторвала задумчивый взгляд от экрана и обратилась к Устинову:
– Это точные данные?
– Абсолютно. Я проверил файлы: никакого постороннего вмешательства или подмены не было. Это то экспертное заключение, которое подготовила Маслова.
– Выходит, в уголовном деле о махинациях с квартирами «Билдинг-треста» находится поддельный результат экспертизы.
– Я думаю, что дело обстояло так, – решила поделиться собственными выводами Астаховская. – Светлана Маслова четко выполнила свою работу. Она убедилась, что подписи Кузнецовой на многих договорах поддельные, кроме того использовались две разные печати, о чем и составила экспертное заключение. Его копия сохранилась в электронной базе.
– А в уголовное дело попало прямо противоположное заключение, на основании которого Кузнецовой увеличили срок.
– Встает вопрос: кто подменил заключение? Если бы на подлог в силу каких-то обстоятельств пошла сама Маслова, она бы заменила заключение и в базе данных. Но это не так. Остается следователь, которому Маслова передала заключение. Он мог подменить бумаги, не зная об электронной копии.
Астаховская не назвала фамилии следователя, ожидая, что это сделает Петелина.
– Грищук, – прошептала Елена.
– А кто же еще! – поддержала ее Людмила Владимировна. – Тут переплелись сразу два обстоятельства. После этой экспертизы Маслова уходит в декретный отпуск. Кроме нее подмены никто не заметит. А Грищук в тот момент ждал повышения, и не просто ждал, а рвался к новой должности. Пересмотр уголовного дела апелляционным судом повредил бы его карьере.
– Как так можно? Он же следователь! – возмутилась Петелина. – Неужели ради новой звездочки на погонах Грищук решился на подлог?
– Ему нужны были хорошие показатели: быстрая раскрываемость и обвинительный приговор. Ты же знаешь Грищука.
– Новый приговор сделал его победителем и убил Аллу Кузнецову, мать Олега Белова.
Устинов взъерошил волосы и рубанул воздух ладонью:
– Вот и основание для мести всем, кто к этому причастен. Да если бы с моей мамой такое сделали, я бы…
– Миша! – остановила бурные эмоции эксперта Петелина. – Вспомни и подумай: кто-нибудь еще мог подменить результаты экспертизы?
Головастик пожал плечами:
– Разве что я. Но вы же понимаете, я бы не допустил такого глупого прокола. – Эксперт кивнул на монитор компьютера.
– Значит всё же Грищук. – Петелина задумалась, сцепив пальцы, и неожиданно сменила тему: – Где рюкзак?
– Какой рюкзак?
– Тот самый, в котором был выкуп.
– А-а, этот. Пока еще у меня в лаборатории.
– Покажи.
Эксперт отошел к стеллажу с уликами, нашел нужную коробку и вернулся с рюкзаком. Следователь придирчиво рассмотрела принесенный рюкзак, обратив особое внимание на деформированные наплечные лямки.
– Как думаешь, отчего они смяты? – спросила Петелина у Миши.
Тот нахмурился, словно его уличили в небрежности, но быстро настроился на рабочий лад:
– Могу предположить, что лямки были чем-то перетянуты. Причем весьма сильно.
– Зачем? Если бы рюкзак несли на спине или в руках, этого бы не произошло?
– Разумеется.
– Тогда…
Елена Павловна хитро посмотрела на эксперта. Устинов привык говорить намеками. Так же поступила и она и даже употребила его излюбленное словечко:
– Объясняю. Я просмотрела фотографии. Для выкупа использовали новый рюкзак. В момент передачи денег он не был деформирован…
– Вот лопух! Как же я это прощелкал! – Устинов хлопнул себя по лбу. – Лямки рюкзака привязали к стальному тросу и тянули за него. Преступнику не надо было пролезать сквозь маленькое отверстие! А мы-то прикидывали, кто мог протиснуться сквозь узкую щель в полу! Белов через нее никак бы не прошел.
59
Окончательно прояснить ситуацию с подменой экспертного заключения могла только Светлана Маслова, но она лежала в больнице в тяжелом состоянии. Как поступить?
Петелина чувствовала, что старое дело «Билдинг-треста» напрямую связано с нынешней трагедией. Тогда погибла мать Олега Белова, погибла по чужой вине, и парня могла захлестнуть волна слепой мести. Так он или не он? Чтобы разоблачить преступника, она как следователь обязана разобраться, невзирая на обстоятельства.
«Я всё равно должна проведать Свету», – напомнила себе Елена Петелина, спускаясь к машине.
При выходе из Следственного комитета ее остановил телефонный звонок. Выдернув трубку из сумочки, Елена увидела, что звонит дочь.
– Мама, ты помнишь, что сегодня день рождения Веры? Я приглашена.
– Конечно помню, Настя. Ты должна дружить с партнерами по команде.
– А подарок? Ты обещала пойти в магазин вместе со мной, – с упреком напомнила дочь.
Петелина растерянно взглянула на часы. Магазин, подарок… Нет! Сегодня у нее в любом случае не было времени.
– Настя, сходи в магазин вместе с бабушкой. Она поможет выбрать…
– Даже ты не знаешь, чем увлекаются сейчас школьницы. Что говорить о бабушке? – вспылила дочь. – Я так и знала, что ты откажешься. Ты всегда выбираешь не меня, а свою дурацкую работу!
– Настя, пойми, именно сегодня я никак не могу.
– И вчера, и позавчера, и завтра! У тебя всегда одно и то же. А мне и не нужна твоя помощь. Я знаю, что подарить Вере.
– Вот и прекрасно, – начала успокаиваться Елена.
– Я подарю ей ботинки для керлинга, которые ты перепутала. Она левша, ей подойдут. Хотя бы подругу порадую, раз старший следователь не может ничего сделать.
Завершив гневную тираду, девочка бросила трубку.
Петелина прикрыла глаза, пытаясь унять сердцебиение. Как обидно слышать такие слова от единственной дочери! Но что она может сделать? Как разорваться между семьей и работой? Три дня назад Елена сделала выбор в пользу семьи, купила ненужные ботинки, а в это время…
– Елена Павловна, вам плохо? – услышала Петелина знакомый голос и открыла глаза.
Перед ней стояла журналистка Маша Луганцева с букетом цветов.
– Мне очень хорошо, – процедила Петелина. – А ты что здесь делаешь?
– Миша к себе не пускает. Говорит, вы приказали.
«Отдавать приказы подчиненным легко, а вот договориться с собственной дочерью…»
Петелина направилась на парковку к машине. Сзади семенила журналистка, тараторя на ходу:
– Елена Павловна, вы куда? По делам? А можно и я с вами?
«А не она ли Бумеранг? Дружит с Устиновым, знакома с Бойцовым и постоянно трется около нашего здания в радиусе действия “жучка”. Отсюда и в Интернет выходит, чтобы слить информацию», – думала Петелина.
Маша не отставала и всё время дергала головой, потому что длинная косая челка лезла ей в глаза:
– Я не буду задавать вопросы, только посмотрю. Вы поймите, без информации журналисты начнут фантазировать!
«Уж лучше бы фантазировали», – подумала Елена.
– Я мечтаю когда-нибудь написать книгу о женщине-следователе, такой, как вы.
«Не подлизывайся, не поможет!»
Возле машины Петелина остановилась, чтобы послать журналистку куда подальше. Маша наткнулась на ее спину. На капот с потревоженного букета упало несколько белых лепестков.
– Откуда цветы? – неожиданно спросила Елена.
– Головастик подарил, чтобы я не обижалась.
– Заботливый. А мандарины он тебе случайно не подарил?
– Что?
– Классная прическа. – Петелина остановила взгляд на свекольных волосах девушки и огненно-рыжей челке, закрывавшей пол-лица. – В прошлый раз у тебя было нечто другое, но тоже… – Следователь выразительно покрутила рукой у виска.
– Честно говоря, у меня ноги не очень. Такой стиль позволяет отвлечь от них внимание.
– Вот как! – удивилась откровенности девушки Елена. Она нажала на брелок, разблокировала дверцы автомобиля и кивнула: – Садись. Цветы экспроприирую, а мандарины купим по дороге.
Обрадованная журналистка юркнула в машину, не подозревая, что следователь собирается закинуть ей наживку. И посмотреть, не попадется ли Маша на крючок.
60
В больничную палату Елена вошла, держа в одной руке цветы, а в другой пакет с мандаринами. На ее плечи был накинут медицинский халат. Пожилая пациентка, читавшая в постели книгу, первой обернулась к гостье, но взгляд Елены был направлен на другую кровать. Там с поднятой на растяжке ногой лежала Светлана Маслова.
Петелина подошла к ней, поймала умиротворенный взгляд и осторожно улыбнулась:
– Здравствуй, Света. Как ты…
– Как я отделалась? Удачно, всего четыре перелома. Даже не в реанимации.
Елене понравилось ироничное настроение Светланы.
– Заживет. Еще крепче станешь! – подбодрила она сотрудницу.
– Возможно, буду хромать, – вздохнула Светлана и тут же зажглась внутренней радостью: – Главное – Мишка цел. Он у меня шустрый, сразу выбежал из лифта. А я с пакетами замешкалась…
Петелина попыталась пристроить цветы и мандарины на тумбочку, но маленькая поверхность почти целиком была занята разнообразными гостинцами.
– Я вижу, тебя уже навещали.
– Мои мужчины меня не бросают, – зарделась Светлана. – Муж с сыном приходили, долго сидели, пока Мишка носом не начал клевать. Я их спровадила. Пусть ребенок выспится как следует.
– Света, я должна задать тебе важные вопросы.
– Надо так надо.
– Когда ты вошла в подъезд, поднималась на лифте, ты ничего подозрительного не заметила?
– В подъезде мы с Мишкой никого не встретили. Лифт гудел как обычно. Я открыла двери, а потом… Даже не понимаю, что произошло, хорошо, что Мишка выскочил. Лифт у нас старый, давно заменить обещают. Теперь уж, наверное, сделают.
– Да, – согласилась Петелина, не сообщив, что авария могла быть подстроена.
– А на работе как? – спросила Маслова.
– Все за тебя переживают.
– Передайте Головастику, что я обязательно вернусь. Пусть не рассчитывает на то, что останется единоличным хозяином в лаборатории.
– Света, еще меня интересует одно старое дело, в котором ты принимала участие…
– Старое дело? Какое?
– На днях ты обращалась к Астаховской по поводу «Билдинг-треста». Людмила Владимировна нашла уголовное дело, связанное с этой компанией. Перед тем как уйти в декретный отпуск, ты провела экспертизу подлинности подписей некой Кузнецовой по делу о мошенничестве с квартирами в новостройках. Их продавали по два раза. Уголовное дело вел Грищук. Ты что-нибудь об этом помнишь?
– Договоры, подписи… Да, вроде бы было такое. Мне живот мешал к микроскопу наклоняться.
– А ты помнишь выводы? Экспертиза подтвердила преступный умысел Кузнецовой?
– Точно не могу сказать. Можно посмотреть в деле.
– Мы уже посмотрели. И вот что получается… В уголовном деле один результат, а в базе данных – прямо противоположный.
– Но я ничего такого не делала, Елена Павловна, – забеспокоилась Маслова. – Написала заключение и передала его следователю.
– Ты не волнуйся, я просто пытаюсь разобраться. Ты сама передала Грищуку документы?
– Понимаете, он же по телефону командовал, к нам не спускался. А мне с животом тяжело было ходить к нему наверх. Возможно, результаты экспертизы отнес Устинов.
– Устинов?
– Или кто-нибудь еще из своих. Вы же знаете, как это бывает. Заглянул кто-то, я и попросила передать бумаги следователю. Я во время беременности килограммов двадцать прибавила. Ходить по лестницам… ой, сами понимаете.
– Значит, ты не помнишь, кто отнес Грищуку экспертизу?
Маслова прикусила губу, наморщила лоб и покачала головой.
Петелина сочла, что тревожить Светлану подозрениями больше не стоит. Бедняжка и так серьезно пострадала. Всё сходится на Грищуке. Вот кто легко мог подтасовать данные!
Покинув палату, Елена побеседовала с лечащим врачом Масловой. Тот успокоил ее, сказав, что прогноз положительный, кости срастутся нормально, если пострадавшая пару недель проведет в постели.
Петелина поинтересовалась:
– У вас должен лечиться еще один наш сотрудник – Геннадий Михайлович Грищук.
– Да, есть такой.
– А в какой он палате?
– Так он выписывается. Острый кризис миновал, пациент предпочел отлежаться дома. Вы его еще застанете около ординаторской. Это этажом ниже, в правом крыле.
Елена спустилась по лестнице. Ей непременно нужно было найти Грищука и увидеть его реакцию на острый вопрос.
Грищук первым заметил Елену. Он был бледен и язвителен.
– Елена Павловна, вы ко мне? А почему без гостинцев?
– Извините, какао не запаслась, – холодно парировала Петелина, видя, что подполковник вполне оправился после кризиса.
– Насчет какао нам еще предстоит многое выяснить. Разобраться, кто и как…
– Мы ищем злоумышленника.
– Это кто-то из ваших! Я видел, как на меня смотрели Майоров и этот ваш Валеев. Не удивлюсь, если они сговорились…
– Прежде чем обвинять других, давайте разберемся с вами, Геннадий Михайлович.
– Что такое? – напрягся подполковник.
– Два с половиной года назад вы вели уголовное дело Аллы Кузнецовой, обвиняемой в крупном мошенничестве с квартирами в новостройках. Дело «Билдинг-треста» и дочерней компании «Квадратный метр». Вспоминаете?
– Я вел много разных дел. И все завершил успешно!
– Это как посмотреть. У меня имеются серьезные основания, чтобы обвинить вас в подложной экспертизе.
– Что-что? Вы что себе позволяете, майор Петелина?
– Я говорю об экспертизе подписей Кузнецовой, согласно которой она продала одни и те же квартиры дважды. Такое заключение хранится в уголовном деле, которое вы вели.
– И что?
– Это фальшивка, потому что в базе данных лаборатории хранится настоящая экспертиза, где сказано, что подписи и печати на вторых экземплярах договоров поддельные.
– В какой еще базе данных?
– В электронной.
– Ну, знаете ли… Сами не можете раскрыть дело, решили отыграться на других. Не выйдет!
– Давайте без эмоций, Геннадий Михайлович. Я легко докажу, что в суд ушло поддельное экспертное заключение, и ваша карьера полетит к черту. Что скажете?
Грищук нахмурился, потер лоб, подумал с минуту и загадочно ухмыльнулся.
– Так-так, кажется, припоминаю. Никогда на память не жаловался. Я работаю с бумажными документами, как и вы. Именно их мы подшиваем в дело, а не какие-то виртуальные базы данных. Так вот, Елена Павловна, экспертизу я получил из рук капитана Валеева. Ему документы передала эксперт Маслова. Она была в положении, если помните. Эту экспертизу я и использовал в уголовном деле. Так что все вопросы к вашему обожаемому сожителю.
Петелина с трудом переваривала неожиданную информацию. То, что документ могли передать следователю через Валеева, не вызывало сомнений. Марат мог случайно оказаться в лаборатории, и Маслова попросила его об услуге. Какой мужчина не согласится помочь беременной женщине?
После этой версии в изощренном мозге следователя зароились другие. «А если Марат оказался в лаборатории неслучайно и сам напросился передать важный документ? Но тогда он не смог бы на ходу подделать экспертизу».
Словно отвечая на ее мысли, откликнулся Грищук:
– Кстати, я вспомнил еще одну деталь. Валеев отдал мне заключение не в тот же день, а на следующий. Он якобы забыл. Мне пришлось звонить ему по телефону. Да, так и было!
Под гнетом тяжкого подозрения Петелина опустила взгляд. Клевещет Грищук или нет, разобраться нетрудно. Достаточно еще раз расспросить Маслову и поговорить с Маратом. Если слова Грищука подтвердятся… Нет, об этом не хочется даже думать!
Обремененная мучительными сомнениями, следователь удалялась по коридору, когда ее окликнул Грищук:
– Елена Павловна, забыл поблагодарить за спасение! Спасибо! Если бы не вы, мне бы конец. – Он провел ладонью по горлу.
Петелина коротко кивнула, возвращаясь к тяжелым мыслям, однако Грищук поднял руку, чтобы снова привлечь ее внимание:
– Не уверен, что это важно, но в то время Валеев разводился, и ему нужны были деньги, чтобы утрясти квартирный вопрос с женой. Ведь квартиру-то они так и не поделили. А жене вместе с дочкой по закону должна была достаться большая часть жилплощади. – Тонкие губы Грищука изогнулись в ехидной улыбке. – Вы уж разберитесь.
«Я только то и делаю, что разбираюсь», – хотелось огрызнуться Петелиной.
Бледная, сосредоточенная на усилившемся подозрении к близкому человеку Елена Петелина покинула больницу.
У машины следователя поджидала бойкая Маша Луганцева:
– Ну как? Что удалось узнать?
Журналистка всерьез рассчитывала на то, что откровения продолжатся. По пути в больницу Елена прикинулась словоохотливой женщиной и нарочно разболтала Луганцевой о сфабрикованной экспертизе и трагической судьбе Аллы Кузнецовой.
Теперь же Елена Павловна ничего не ответила и холодно попрощалась с Машей:
– Я спешу. Подвезти не могу. Назад добирайся сама.
Отъехав от больницы, следователь позвонила Устинову и сообщила:
– Грищука выписывают, он в порядке. Проверь, за последний час Бумеранг выходил в сеть от нашей ведомственной больницы?
Ответ был отрицательным. Луганцева прошла проверку, которая превратилась в простую формальность после того, как Петелина узнала о роли Валеева в фальшивой экспертизе.
61
Беседа с людьми и анализ документов – вот основные составляющие работы следователя. Повторный разговор с Масловой подтвердил, что роковую экспертизу она действительно передала Грищуку через Марата Валеева. Правда, Светлана не могла припомнить, где именно встретила оперативника. А в качестве документа на столе перед следователем сейчас лежала копия договора купли-продажи квартиры в Казани на имя бывшей жены Валеева. Дата соответствовала истории с подменой экспертизы.
Кому было выгодно сфабриковать доказательства и свалить вину на Кузнецову? Например, Грищуку, иначе развал уголовного дела мог помешать его повышению по службе. Но Валеев не пойдет на сделку с Грищуком. А вот если ему срочно понадобились деньги, чтобы не остаться при разводе без квартиры, Марат способен был переступить через закон. Деньги ему мог дать владелец строительной компании Богданов. Если Богданов действительно организовал повторную продажу квартир, то он заранее всё спланировал так, чтобы отвести от себя подозрения и подставить Кузнецову. В этом случае подделка результатов экспертизы была на руку в первую очередь ему! За ценой Богданов не постоял бы, и Марат мог клюнуть на выгодное предложение. Взял в лаборатории один документ, а передал следователю другой!
«Неужели я так плохо знаю Марата? Я слепо доверяла ему, а ведь у него не раз бывали взыскания. Его понижали в должности, и Марат мог затаить обиду на всю правоохранительную систему. Неужели любовь меня ослепила?»
С этими мыслями Петелина встретила Валеева, явившегося в кабинет по ее звонку.
– Чего такая мрачная, Леночка?
– Я тебе не Леночка, капитан! – С порога осекла Валеева майор юстиции, показывая, что разговор предстоит серьезный.
Озадаченный оперативник опустился в кресло и вытащил из кармана пачку сигарет.
– Здесь не курят! – хлопнула ладонью по столу Петелина.
– Что случилось? По ночам ты прячешься от меня с телефоном в ванной, а утром уходишь ни свет ни заря и даже не говоришь куда.
– Капитан Валеев, мы здесь не ради семейных разборок. Меня интересует другое.
Марат прищурился, закинул ногу на ногу и попытался нацепить ироническую маску:
– Спрашивайте, товарищ следователь. Я полностью в вашей власти. Можете приковать меня наручниками! Некоторым женщинам нравятся пикантные игры.
– Вот с ними и играй! А сейчас отвечай на вопросы.
– Ну, Лена…
– Помнишь о результатах экспертизы, переданных тебе Масловой? Это произошло накануне декретного отпуска, она попросила тебя отнести документы Грищуку.
– Ну, что-то такое припоминаю. Женщина с пузом, почему не помочь?
– Когда ты передал документы Грищуку?
– В каком смысле? Тебе нужно точное время? Ну уж, уволь, во мне «черных ящиков» нет.
– Да, мне нужна точность. Вспоминай!
– Три года прошло, Лена!
– Тогда я напомню, капитан. Ты передал результаты экспертизы Грищуку не сразу, а только на второй день! Почему?
– Послушай, что ты взъелась на меня из-за ерунды?
– Отвечай!
– Да что это за экспертиза такая?
– Забыл? А я думаю, ты прекрасно помнишь. Та самая, из-за которой осудили Аллу Кузнецову, в результате чего женщина скончалась.
– Кузнецова… Может быть. Ну а я-то тут причем?!
– Ты подменил выводы экспертизы на прямо противоположные. Маслова установила, что Кузнецова не причастна к липовым договорам. А заключение в уголовном деле говорит о ее виновности.
– Подменил?! Зачем мне это? Ради чего?
– Я скажу зачем. Вот! – Петелина швырнула на колени Валеева копии документов о покупке квартиры в Казани. – Спустя две недели ты приобрел квартиру для бывшей жены. На какие шиши?
– Ты под меня копаешь? – изумился Марат, рассматривая бумаги. – Ну, знаешь ли! Полегче с такими обвинениями!
– Пока что я не услышала ни одного вразумительного ответа. Зачем ты сутки держал у себя ключевой документ уголовного дела? Откуда у тебя деньги на квартиру? От Богданова?
– Не знал я никакого Богданова! Я увидел его только перед штурмом!
– Значит, ты получил деньги через посредника? Через кого? Какую сумму?
– Лена! Опомнись, это я! – вскочил с кресла Марат.
– Намекаешь на то, что я как близкий человек не имею права тебя допрашивать? По закону это так. Но я хочу разобраться по совести. Какая же я дура, что связалась с тобой, Валеев! Я борюсь за каждую букву закона, а ты переступаешь через него!
– Это голословные обвинения!
– Знаешь, что я больше всего в тебе ценила? Нет, не твои наглые глазки и мужской шарм. Для меня самое важное, что мы все – одна команда. Мы доверяем друг другу, и у всех одна цель – сделать жизнь безопаснее. И тут я узнаю, что ты подыгрываешь преступникам! Подыгрывал раньше и делаешь это сейчас.
– Да о чем ты? Я…
– Молчать, капитан, пока я не закончу! – Петелина встала. Ее глаза словно острые сверла буравили Валеева. – Теперь я верю, что Ваня Майоров избил Белова, избил по твоей просьбе. А еще раньше ты помог упечь за решетку его мать! Поддельные результаты экспертизы попали в суд через тебя. Скажи, это особая месть или все-таки деньги?!
– Эта экспертиза, будь она неладна… – Марат замялся, увидел упавшие на пол документы, поднял их и положил на стол. – Я всё объясню. Мне нужно было разъехаться с бывшей женой. Она хотела жить ближе к родителям, в Казани, там квартиры не такие дорогие, как в Москве, и я… Пойми, я был в безвыходной ситуации.
– Безвыходная ситуация у тебя сейчас, капитан Валеев! Пиши рапорт об отставке, или я приложу все усилия, чтобы ты, мразь, получил реальный срок!
Лицо Марата изменилось, его глаза сощурились, плечи подались вперед. Он больше не желал оправдываться и пошел в наступление. Оперативник говорил вкрадчиво и желчно:
– А как же честь правоохранительных органов и твоего любимого Следственного комитета? Если меня начнут допрашивать, я молчать не буду. Я такую волну подниму, что вас всех тут накроет. И в первую очередь тебя.
– У тебя нет ничего против меня!
– А разве много надо? Недочеты есть у каждого, кто работает. Вместо Грищука придет другой и из мухи сделает слона! А я ему помогу.
– Ну ты и сволочь! – воскликнула Елена.
– Даже крыса бросается на человека, если не оставить ей выбора.
– Ты хуже крысы!
– Пусть так. Поэтому я предлагаю другой вариант.
Петелина хотела бросить в лицо подонку новое обвинение, но, взвесив обстоятельства, умерила пыл:
– Говори.
Валеев перешел на шепот:
– Мы уничтожим все данные в компьютере о той экспертизе. Единственный бумажный вариант, оставшийся у меня, я сожгу. Ну а потом ты подыщешь мне другое место службы и дашь хорошую характеристику.
Не скрывая брезгливости, Елена смотрела на человека, с которым еще вчера делила кров и постель. Она пребывала в нерешительности. Валеев почувствовал это и нашел самое больное место:
– Тебе мало скандалов вокруг Следственного комитета? Хочешь новый?
Нет уж, скандалами и журналисткой травлей она сыта по горло. Для пользы дела придется пойти на компромисс.
– Где хранятся результаты экспертизы?
– У меня дома. В моей квартире, в которую мне придется вернуться.
– Ну хорошо. Сейчас поедешь и привезешь их. Мы сожжем их здесь, вдвоем.
– Умные люди всегда договорятся, – осклабился Валеев.
Он направился к выходу. Неожиданно Елену осенило, и она остановила его у самой двери:
– Валеев, да ведь ты и есть Бумеранг!
Оперативник вскинул бровь, загадочно посмотрел на следователя и, победно улыбнувшись, молча закрыл за собой дверь.
Елена почувствовала холод и опустошение в душе. Она устало опустилась в кресло. Ее потухший взгляд упал на флешку в алюминиевой окантовке, забытую на столе во время ссоры.
В ста метрах от Следственного комитета стоял неприметный автомобиль темного цвета. Со стороны машина казалась пустой, потому что сидевший за рулем водитель отодвинул спинку кресла как можно дальше и почти лежал. Его лицо прикрывала сдвинутая на глаза бейсболка, а к уху водитель прижимал рацию с наклейкой, на которой был изображен боевой австралийский бумеранг. Из рации слышался ожесточенный спор мужчины и женщины.
«Умные люди всегда договорятся», – услышал затаившийся человек последнюю фразу и не без удовольствия прокомментировал:
– Дураки.
«…ты и есть Бумеранг!» – прозвучало в рации.
Рука, сжимавшая рацию, побелела от напряжения. Сколько водитель ни вслушивался, он не дождался ответа. Он опустил рацию на колени и прошептал:
– Петля, ты узнаешь, кто такой Бумеранг, если только я сам этого захочу.
62
Взвинченный Валеев покинул кабинет Петелиной, словно пробка, вылетевшая из бутылки с шампанским. Его затуманенный злобой взгляд и резкие движения не позволили ему спокойно обойти встречного. Капитан натолкнулся плечом на человека и только тут заметил, что перед ним не кто иной, как его напарник. Ваня Майоров выглядел обескураженным.
– Петелина назвала тебя Бумерангом? – растерянно пробормотал он.
– Подслушиваешь? – Валеев схватил Майорова за грудки. – Всюду суешь свой нос. Под меня копаешь?
– Ты что, Марат?
– И что еще ты успел услышать?
– Уймись, капитан, мы же напарники.
– Недолго нам осталось быть напарниками. – Валеев разжал руки и с силой оттолкнул Майорова. – Сегодня ты съезжаешь.
– Откуда?
– С моей квартиры.
– Подожди, ведь мы договаривались, что ты предупредишь меня заранее.
– Плевать! Я возвращаюсь, а ты сваливаешь, что тут непонятного?
– Я же не один, – попробовал возразить Ваня. – Мы с Галей…
– Ее можешь оставить.
– Что ты сказал?
– Она свободна, я тоже. Мы найдем чем заняться.
– Ах ты козел!
Ослепленный ревностью Майоров накинулся на Валеева, но получил два удара кулаком – под дых и в челюсть. Ваня отлетел к подоконнику, проверил языком, уцелели ли зубы, и, набычившись, бросился в новую атаку. Он припечатал Марата к стене, сжал его руки и собирался боднуть противника в нос.
Но его порыв остановил резкий возглас:
– Господа офицеры!
В трех шагах от них стоял суровый полковник Харченко.
– Что здесь происходит?
Оперативники отступили и, тяжело дыша, пожирали друг друга глазами. Они были похожи на грозовые тучи, готовые изрыгнуть молнии. Харченко встал между ними и потребовал:
– Потрудитесь зайти ко мне в кабинет и объяснить!
– Мне некогда, – дерзко ответил Валеев и небрежной походкой обошел изумленного полковника.
– Ах так! – беспомощно возмутился начальник.
Пока он подбирал нужные слова, Марат скрылся. Харченко раздраженно махнул рукой на Майорова:
– Приведите себя в порядок, старший лейтенант.
Ваня словно только этого и ждал. Понурив голову, он поспешил удалиться. Полковник проворчал ему вслед что-то нечленораздельное и толкнул дверь в кабинет Петелиной.
Последние несколько минут после ухода Валеева Елена мучилась сомнениями. Она понимала, что спасает свою карьеру, но одновременно разрушает личную жизнь. А можно ли поступить по-другому? Карьера или семья? Этот проклятый выбор терзал Елену все годы ее службы.
На убийц и насильников она тратила времени больше, чем на собственную дочь и любимого человека. И возможно, измены бывшего мужа Сергея были отчасти и на ее совести. Даже находясь дома, Елена постоянно думала о работе. И получила результат! Мужа нет, с матерью конфликт, дочь обижена на нее, а теперь и Валеев уходит из ее жизни.
Ход тяжелых мыслей прервал голос Харченко:
– Елена Павловна, что происходит с вашей группой?
Следователь подняла удивленный взгляд. Полковник объяснил:
– Только что я стал свидетелем безобразной сцены – драки между Валеевым и Майоровым. Прямо в стенах Следственного комитета! Это уже ни в какие рамки… Мне с самого начала следовало отстранить вашу группу, а некоторых просто выгнать поганой метлой из правоохранительных органов. Особенно это касается необузданного Валеева.
Слова Харченко напомнили Елене о главном. Она подошла к сейфу, достала оттуда пистолет, которым почти никогда не пользовалась, и сунула его в дамскую сумочку.
– Что ты делаешь? – опешил полковник.
– Я сама разберусь с Валеевым, – бросила на ходу Елена, надевая пальто.
– Что? Ты куда?!
– Мне некогда.
– Потрудись объяснить!
– Потом, потом…
Расширенные глаза Харченко беспомощно наблюдали за тем, как за женщиной закрылась дверь кабинета. Спустя минуту его взгляд упал на рабочий стол Петелиной. На столешнице лежала флешка с алюминиевой окантовкой. Полковник с опаской взял ее в руки и пробормотал:
– А что здесь делает это? Ведь мне доложили…
Час назад Петелина сообщила Харченко, что в ее кабинете обнаружено подслушивающее устройство в виде флешки. Она требовала объяснений, не следит ли за ней служба собственной безопасности, но полковник не владел такой информацией.
– Почему ты от нее не избавилась?
Харченко швырнул флешку на пол и растоптал ее каблуками ботинок.
63
– Я Бумеранг, я! А не этот дебил! – твердил водитель в надвинутой на глаза бейсболке.
Что-то хрипнуло в его рации, лежавшей на пассажирском сиденье, но взволнованный мужчина не обратил на нее внимания. Главное он уже выяснил.
Бумеранг наблюдал за тем, как капитан Валеев сбежал по ступеням Следственного комитета и сел в машину. Когда оперативник проехал мимо, Бумеранг тронулся за ним. Он старался держаться на таком расстоянии, чтобы не упустить машину и чтобы капитан не заметил слежки. Впрочем, последнее опасение быстро исчезло. Валеев вел машину, как задумчивый псих. Он бессмысленно ехал по прямой, никуда не торопясь.
– Тебе же нужно домой, за документами! – вырвалось у Бумеранга. – Что ты медлишь? Рули туда, мент!
Валеев словно услышал подсказку. Теперь его маршрут стал более определенным. Капитан приближался к району, где находилась его однокомнатная квартира, которую он сдавал напарнику с нагрузкой в виде пепельно-серого кота Чингиза.
Наконец машина оперативника припарковалась возле его дома. Валеев вошел в подъезд. Бумеранг не спешил следовать за ним.
Он знал, что Валеев живет на первом этаже в квартире справа. Также он знал, зачем именно вернулся к себе домой Марат. Ему нужны старые, настоящие результаты экспертизы по делу Кузнецовой. Бумерангу экспертное заключение тоже было необходимо.
Надо дать время оперативнику на то, чтобы найти документы. А затем Валеев повезет их обратно в Следственный комитет, чтобы сжечь. Вот тут их планы не совпадают. Бумеранг не допустит уничтожения важнейшей улики! Он здесь для того, чтобы разрушить гнусный план продажного мента.
Оказавшись в своей квартире, Марат Валеев встал на стул и заглянул на антресоль в коридоре. Порывшись в старом хламе, он нашел тонкую черную папку с резинкой, стягивавшей уголок. Капитан спустился, сел на стул и проверил содержимое папки. Увиденное его не удивило – как раз то, что он искал. Теперь можно уходить.
Валеев прошел на кухню и попил воды. О его ноги потерся соскучившийся по хозяину кот.
– Ну, ладно, Чингиз, покормлю я тебя.
Марат вскрыл упаковку кошачьего корма и вывалил сочные мясные кусочки в блюдце у стены. Он сидел за столом и смотрел, как кот ловко слизывает еду, и немного завидовал Чингизу.
– У тебя, друг, жизнь, как хороший поезд, идет от станции до станции по расписанию. Ты знаешь, что будет завтра и послезавтра, что в марте ты будешь гоняться за кисками – одно и то же, одно и то же – и в этом твой кайф. А я, прикинь, не представляю, что произойдет со мной в ближайший час. Вот такая фигня. И всё из-за этой проклятой папки!
Марат смахнул с найденной папки невидимую пыль и вновь обратился к коту:
– Да-а, Чингиз, порой я завидую твоей размеренной жизни. Сколько кошечек у тебя было? Со счету сбился? И ведь не пилит ни одна, нервы не мотает. Ты получил свое – и забыл. А у нас, у людей, всё по-другому. Муки совести, страх разоблачения, угроза наказания… Эх!
Чингиз доел, облизнулся и поднял умные глаза на хозяина. Кот давно научился понимать Марата, к тому же круг тем, на которые болтал с ним хозяин, был ограничен. Чингиз выпятил пострадавшее ухо, мол, посмотри, не всё так просто, за кисок драться приходится – то морду расцарапают, то ухо порвут. Кот ударил лапой по стене и провел ею сверху вниз. На обоях остались следы от когтей. «Зато когти у меня, что надо, – говорил его красноречивый жест. – Могу постоять и за себя, и за тебя, если потребуется».
Марат поднялся, подмигнул коту, и ему показалось, что он увидел ответное подмигивание.
– Ну, ты даешь, котяра! – восхитился хозяин.
Кот зевнул: «А то! За хорошую кормежку я и не такое могу. А если еще и пузико почешешь…»
Чингиз вальяжно прошествовал вслед за Маратом, но в коридоре их пути разминулись. Валеев направился к выходу, а кот прошел в комнату, легко вскочил в кресло и свернулся калачиком, провожая хозяина взглядом. «Ты ступай, зарабатывай на мою кормежку, а я вздремну пока, поохраняю».
Валеев кивнул коту, открыл дверь и шагнул за порог. В ту же секунду на его голову обрушился тяжелый удар, и кто-то затолкнул падающее тело оперативника обратно в квартиру.
Дрему с Чингиза как языком слизало. Кот встрепенулся и ощетинился. Он слышал, как упал любимый хозяин и чужой человек прошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
64
– Ну за что он со мной так? Я же считал его лучшим другом, а он…
Иван Майоров топтался в тесном пространстве лаборатории, жалуясь Устинову на дурацкую схватку с Валеевым. Головастик как обычно был занят делом. Он скосил взгляд на опасно жестикулирующего ручищами Майорова, беспокоясь за сохранность оборудования.
– Ваня, присядь, съешь шоколадку, сладкое улучшает настроение.
– Какое там настроение! – Оперативник все-таки сел рядом с невозмутимым Василичем. – Валеев намекнул, что может увести у меня Галю. Представляешь, говорит: «Мы с ней свободные люди!»
– Не пори ерунду. Марат живет с Еленой Павловной.
– Ты бы видел, в каком состоянии он вышел из ее кабинета. Как дикий зверь!
– Не надо было соваться ему навстречу.
– Какое там «соваться»! Он сам налетел на меня, я не успел увернуться! И пошло-поехало. – Ваня обреченно махнул рукой и отломил кусочек шоколадной плитки.
– Лучше бы вы занимались делом, а не слонялись по коридорам. – Устинов потянулся к принтеру и выдернул распечатанные страницы.
– Что ты там ворчишь?
– Объясняю. По статистике больше всего драк случается когда?.. Во время отдыха – праздники, вечеринки, гулянки. Если человек активно работает, ему не до ссор, понимаешь. – Устинов говорил монотонно и одновременно рассматривал бумаги.
– Да я же как привык: дают задание – выполняю. А сейчас всё наше расследование летит под откос.
– Не скажи. – Миша взглянул на кислую физиономию оперативника и решил посвятить его в свои результаты. – Мы на финишной прямой. Мне Петелина поручила кое-что проверить, и, кажется, я накопал нечто интересное.
– Что?
– Перед нами вопрос: кто мог подменить результаты экспертизы подлинности подписей? И три варианта ответа.
– Какие?
– Маслова как исполнитель, Валеев как передаточное звено и Грищук как следователь. Маслова отпадает, она бы заменила экспертизу и в базе данных. Остаются двое. Какой у них мотив пойти на столь явное должностное преступление? Допустим, деньги. Сумма должна быть немалой. След этих денег мне и поручила отыскать Елена Павловна.
– И что ты нарыл? – заинтересовался Ваня.
– В то время Валеев развелся с женой и приобрел для нее квартиру в Казани.
– Квартиру? – присвистнул Майоров. – Во сколько же она ему обошлась?
– Правильный вопрос. Я позвонил в Казань его бывшей теще. Женщина, конечно, недовольна разводом и вывалила всё начистоту. Оказывается, Валеев продал подмосковный дачный участок, доставшийся ему от родителей, и добавил все свои сбережения. Этого хватило на двухкомнатную квартиру на окраине Казани. Я проверил по документам – всё сходится.
Перед экспертом лежали две стопки распечаток. Он хлопнул ладонью по той, что была справа.
– А в левой у тебя досье на Грищука? – догадался Ваня.
– Да ты экстрасенс!
– Оно потолще будет.
– Пришлось проверять все данные не только на Грищука, но и на его супругу. И вот что получается. – Устинов зашуршал страницами. – Два с половиной года назад Грищук приобрел отличную квартиру в Москве. Не в кредит – заплатил сразу! Сплошные удачи: только что перешел на новую должность – и вот новенькая просторная квартира.
– На какие шиши?
– Еще один правильный вопрос. Я оценил его накопления за годы службы – их не хватило бы. Проверил доходы жены Грищука и… Оказалось, что она продала «трешку» в новостройке в Подмосковье! А строил ее догадайся кто?.. «Билдинг-трест»!
– Тот самый, которым владел Богданов, отец заложницы?
– Именно Дмитрию Кирилловичу Богданову было выгодно, чтобы вину свалили на Кузнецову.
– Может, это совпадение? Грищук по-честному купил квартиру на этапе строительства и продал ее после сдачи дома.
– Не сходится. – Устинов снова зашуршал бумагами. – Жена Грищука приобрела квартиру во время суда над Кузнецовой. Причем с нереальной скидкой. И продала ее буквально через месяц в десять раз дороже! За пять миллионов рублей. Эти деньги Грищук и использовал для улучшения своих жилищных условий в Москве.
– Попахивает крупной взяткой.
– Я бы сказал, смердит так, что за версту чувствуешь, – произнес Миша.
– Мне Грищук с первого взгляда не понравился. Как такой человек может быть следователем, да еще начальником?
– Я тебе больше скажу, Ваня. Если мы не раскроем дело с заложницей, нас попрут со службы, а Грищук займет место полковника Харченко.
– Так ты же вывел Грищука на чистую воду! Он взяточник! – возмутился Ваня, указывая на бумаги.
– Это косвенные улики, на доказательство не тянут. В деле о взятках нужны свидетельские показания.
– Да что у нас за система такая! Честному человеку от клеветы не отмыться, – стукнул себя по груди Майоров, – а у подлеца десять уловок в запасе, чтобы выйти сухим из воды!
– Ничего, Елена Павловна что-нибудь придумает, на то она и Петля.
Устинов взялся за телефон и позвонил в кабинет Петелиной. Она не ответила. Он набрал номер ее сотового. Телефон оказался отключенным.
– Ты не знаешь, где сейчас Елена Павловна? – нахмурился эксперт.
– Наверняка подальше от Валеева держится. – Блуждающий взгляд оперативника скользнул по сложной технике и остановился на стопке бумаг с данными на Грищука. – Ты говорил, что обязательно нужен свидетель.
– Да. Чтобы выдвинуть обвинение, от которого Грищук не отвертится.
– А кто этот щедрый покупатель, который в десять раз дороже заплатил за квартиру его жены?
Устинов посмотрел в документы и прочел:
– Прохин Евгений Викторович.
Эксперт забарабанил по клавишам компьютера.
– Паспортные данные в договоре имеются, сейчас узнаем, кто таков… Ух ты! В то время Прохин работал в «Билдинг-тресте» заместителем Богданова.
– Погоди. Если Прохин один из начальников стройки, то он мог приобрести квартиру на льготных условиях. Зачем ему покупать жилье у жены Грищука, да еще в десять раз дороже первоначальной стоимости? Она что, уникальная?
– Стандартная «трешка» в типовом доме. – На мониторе перед Головастиком раскрывались страницы баз данных. – Я копнул историю этой квартиры глубже. Так вот, через месяц Прохин избавился от нее всего за треть той суммы, что потратил на покупку.
Оперативник с экспертом обменялись понимающими взглядами. Майоров с затаенной улыбкой спросил:
– Тебе не кажется, что Прохин и есть нужный нам свидетель? Распечатай-ка его адресок и место работы.
65
Бандит в бейсболке перешагнул через отключившегося Валеева. В его руке был пистолет, которым он только что ударил оперативника по голове. На полу рядом с поверженным врагом лежала выпавшая черная папка. Бандит поднял ее. Его пальцы в нетерпении сдернули с угла резинку и раскрыли обложку, глаза жаждали увидеть содержимое. Он выхватил вложенные в папку листы и тупо уставился на них.
Вскоре он зарычал от досады. С каждой страницы на него смотрела известная унизительная комбинация из трех пальцев – фига!
– Где?! Где?! – Бандит скомкал бумаги и дважды пнул беспомощного Валеева. – Куда ты дел заключение эксперта? Я убью тебя, если не скажешь!
За его спиной тихо скрипнула дверь. Бандит резко обернулся и увидел направленный в его грудь ствол пистолета. Из ванной комнаты появилась ненавистная ему следователь Петелина.
– Брось оружие! – крикнула она.
От неожиданности человек разжал пальцы. Пистолет грохнулся на пол.
Петелина рассмотрела под козырьком бейсболки знакомое лицо.
– Я так и думала. Ты проиграл, Белов, – произнесла она ледяным тоном и потребовала: – Лицом к стене, руки за голову!
– Как? Откуда? – разевал рот ошарашенный студент.
– Я сказала: лицом к стене, руки за голову!
– К какой стене? – Белов сдернул бейсболку и швырнул ее под ноги следователю. Его глаза горели безумием. – А если я не послушаюсь? Будешь стрелять? Убьешь меня?
Он шагнул к Петелиной и оказался на расстоянии вытянутой руки.
– Выстрелю, Белов, не сомневайся, – сказала Елена и сама услышала, насколько неуверенно это прозвучало.
– Сейчас проверим. – Белов сделал еще один шаг, и ствол пистолета уперся ему в грудь. – Ну что же ты, нажимай! У тебя настоящая «пушка»? У меня всего лишь травматика. Убей безоружного человека.
Елена почувствовала, как дрогнула ее рука. «Какая же я дура! Надо было раньше выстрелить ему в ногу или хотя бы в потолок».
– Ты хочешь умереть? – спросила она.
Ее мышцы были скованы, и Елена испугалась, что ее палец непроизвольно дернется и она вместо того, чтобы арестовать подозреваемого, лишит его жизни.
Белов вытянул шею и прошептал, глядя в глаза следователю:
– Я хочу того же, чего и ты – справедливости.
В следующую секунду он вывернул руку женщины. Она вскрикнула, разжала пальцы, и пистолет упал на пол. Белов оттолкнул Петелину и подхватил ее «ствол». Елена попыталась скрыться: бросилась в сторону и захлопнула за собой дверь. Оказавшись на кухне, женщина поморщилась от обиды. «Растяпа! Ну почему я не выбежала на лестницу?»
Следователя и вооруженного преступника разделяла тонкая дверь со стеклянной вставкой в центре.
Белов постучал пистолетом о стекло и начал говорить вкрадчиво, постепенно давая волю переполнявшей его злости:
– Я запамятовал, что говорят в таких случаях. Ах да! Лицом к стене, руки за голову. Выполняй, продажная тварь!
Петелина почувствовала, как страх покидает ее. Если преступник не потерял самообладания перед лицом опасности, то с какой стати она должна трястись перед ним? Правда на ее стороне. Елена подняла глаза и смело посмотрела в лицо студенту.
– Что уставилась? Я тебя грохну, дура! – вскипел Белов.
– Так же как Валерию Богданову и Алексея Матохина? – спокойно спросила следователь. Она знала, что преступники избегают прямого признания в убийствах, но косвенные вопросы часто сбивают их с толку. – Зачем ты сироту в это впутал?
– Потому что он тупой и хотел денег!
– И ты убил соучастника.
Поняв, что проговорился, Белов надавил на дверь, разделявшую их.
– И тебя порешу, как твою тупую криминалистку!
Петелина осознала, что студент признался в причастности к аварии в лифте, и, не заботясь о себе, подзадорила его:
– С лифтом ловко получилось. Но Маслова выжила.
– А ты сдохнешь, если не скажешь, где настоящие результаты экспертизы!
«Он не возразил, значит, подтвердил свою причастность к преступлению. И я ему еще нужна», – подумала Елена.
Профессиональный успех на секунду затмил смертельную угрозу, но опасность никуда не исчезла, а в виде заряженного пистолета приблизилась на расстояние тонкого стекла и стала неотвратимой.
Белов яростно ткнул ствол пистолета в стекло, и рядом с ногой Елены врезался в пол крупный осколок. Она отдернула ногу, отпустила бесполезную дверь и метнулась к столу в поисках ножа.
В этот момент за спиной Олега Белова закряхтел и заворочался Марат Валеев. Студент устремился к нему, намереваясь ударить его пистолетом по голове. Такого вопиющего безобразия кот Чингиз не вынес.
Как только начался беспорядок, кот покинул уютное кресло и стал подглядывать за схваткой в коридоре. Перепалка между пришлой женщиной и чужим мужчиной его мало интересовала, его кормят не они. А вот то, что хозяин уснул на полу – неправильно! Есть же мягкий диван! В конце концов, Чингиз готов уступить ему свое кресло для непродолжительной дремы. Забыл он, что ли? Однако кот знал, как исправить ситуацию и разбудить хозяина.
Когда Чингиз был совсем юным, не в меру шустрым котенком, он по утрам часто прыгал к хозяину в постель и подкрадывался к его уху. Дальше – хоть смейся. Лизнешь хозяина поглубже в ухо и наблюдаешь. Вот он сморщился, как после стопки вонючей водки. А ты еще раз и еще! Он ворочается, отмахивается, прижимается ухом к подушке, чтобы это прекратилось. А ты принимаешься за другое ухо! Язык шуршит по перепонкам – хозяину шумно и щекотно, а стоит куснуть мочку – он вскакивает с выпученными глазами, а потом расплывается в улыбке и прижимает тебя к себе.
Так Чингиз поступил и на этот раз. Как только мужик с пистолетом погнался за бабой на кухню, кот оказался у хозяйского уха. Лизнул, куснул как следует – и Марат приоткрыл глаза. И вот, когда хозяин приподнялся на локтях, Чингиз увидел разъяренное лицо чужака, готового ударить его кормильца.
Шерсть на загривке кота вздыбилась. Чингиза словно пружиной подбросило вверх, и все его когти разом вцепились в бандитскую рожу. Чужак взвыл, дернул кота за хвост («Больно, сволочь!») и попытался сбросить его («Прощай, роскошная шерсть!»).
Краем глаза Чингиз заметил, что хозяин уже на ногах. «Мое дело сделано, дальше отдувайся сам». Кот разжал когти, свалился на пол, перевернувшись в падении, отряхнулся («Кажется цел») и вернулся в любимое кресло – приводить себя в порядок.
Сзади раздался грозный рык хозяина, жесткий удар и грохот упавшего тела. «Я-то цел, а вот чужак недосчитается зубов или ребер…» – подумал Чингиз.
Валеев скрутил Олега Белова, застегнул его руки за спиной наручниками и посмотрел на Елену. Она успела подобрать пистолет и на всякий случай контролировала ситуацию.
– Как ты? Что он с тобой сделал? – с тревогой спросил Марат.
– Я в порядке. А ты? Что с головой? Ты лежал без сознания.
Марат ощупал голову, покрутил шеей.
– С похмелья бывало и хуже, – кисло улыбнулся он. – Можешь убрать оружие. Наш клиент никуда не денется.
– Не тошнит? Если сотрясение мозга, нужно вызвать «скорую», – беспокоилась Елена. – Дай я посмотрю.
– Это ни к чему, – отнекивался Марат, не в силах скрыть, что ему приятны прикосновения любимой женщины.
Сидевший на полу Белов с расцарапанным кошачьими когтями лицом подавленно наблюдал за воркованием парочки.
– Я сам слышал, как вы ругались, – удивился он. – Всерьез! Всё было по-настоящему! Вы что, артисты?
– Мы не артисты, – усмехнулся Валеев. – Мы муж и жена, между нами и не такое бывает.
– Но как вы меня…
– Твою флешку с «жучком», Белов, мы давно обнаружили и воспользовались ею. Пока я вел тебя кругами по городу, Лена приехала сюда первой и приготовилась к встрече.
– А как же экспертиза по делу моей матери? Вы говорили о ней! Где документы?
– Разберемся. Вставай, пора ехать. – Валеев рывком поставил задержанного на ноги, оценил повреждения, которые нанес Белову храбрый Чингиз. – Глаза целы, значит, претензий к коту нет. Нет, я спрашиваю?! – повысил голос оперативник.
Белов затряс головой. Петелина посчитала нужным соблюсти процедуру задержания:
– Олег Белов, вы задержаны по подозрению в убийстве Валерии Богдановой и Алексея Матохина, а также в покушении на жизнь сотрудницы Следственного комитета Светланы Масловой и ее сына.
– А кто ответит за смерть моей матери? – огрызнулся студент.
– Я обещаю, что виновные не уйдут от ответственности, – сказала следователь.
Когда Белова вывели из подъезда, Елена не утерпела и шепнула Марату:
– Ты сказал, что мы муж и жена…
– Соврал, как обычно.
– Я убью тебя, Валеев! – Елена толкнула Марата локтем в бок.
Белов услышал последнюю фразу, обернулся и, ничего не понимая, посмотрел на своих противников. Опять ругаются, по-настоящему или прикидываются?
Валеев оценил крепкую фигуру задержанного и вспомнил о своих сомнениях:
– Белов же не мог пролезть в ту дыру в полу.
– А ему и не нужно было этого делать. Его не было в комнате, он находился в канализационном коллекторе, скорее всего, за периметром оцепления и оттуда контролировал ситуацию.
– Как ты догадалась?
– Я рассмотрела фотографии и обнаружила след от стального тросика в отверстии около труб. А потом проверила рюкзак. Его лямки имеют характерную помятость, которой не было, когда вы передавали деньги. Получив рюкзак, Матохин привязал к лямкам тросик, и Белов потянул за него, находясь внизу в безопасном месте.
– А где же деньги?
– Хороший вопрос. – Елена задумалась. – Мы провели обыск в комнате Белова, а его машину проверили только накануне неудачного штурма.
Петелина огляделась по сторонам и заметила старенький «фольксваген-гольф», принадлежавший Олегу Белову. Следователь обратилась к Валееву:
– Сможешь найти двух понятых?
Любопытные жильцы дома с интересом пялились из окон на закованного в наручники преступника.
– Без проблем, – ответил Марат.
Осмотр автомобиля начали после оформления соответствующего протокола. В салоне обнаружили рацию и записывающее устройство. Денег не было. Белов равнодушно наблюдал за процедурой. Открыв багажник «фольксвагена», Петелина обратила внимание на то, что запасное колесо не накачано.
– Проколото, – лениво прокомментировал Белов. – В шиномонтаж некогда заехать.
Елена попросила Марата вытащить запаску и обнаружила на шине длинный разрез. Включив смартфон на видеозапись, следователь обратилась к двум настороженным женщинам:
– Товарищи понятые, встаньте слева и справа от нашего сотрудника и смотрите внимательно.
Валеев запустил руку в прорез на шине. Когда он вытащил руку обратно, в ней была пачка долларов.
– Там их много, – улыбнулся Марат, извлекая одну пачку за другой.
66
– Я не понимаю, за что меня… почему я здесь?
Перед Петелиной ерзал в кресле испуганный грузный мужчина под шестьдесят с седым пушком на голове и пунцовыми обвисшими щеками. Он переводил затравленный взгляд с хрупкой женщины-следователя на большого угрюмого оперативника, выдернувшего его из уютной квартиры и бесцеремонно доставившего в Следственный комитет.
Всё это происходило в кабинете следователя. Ваня Майоров пристроился на диване. Елена Павловна заметила, какой парализующий эффект производит на задержанного гражданина Прохина молчаливый опер с большими кулаками и суровым взглядом, и попросила Ваню остаться на время допроса. Силовой «аргумент», пусть даже мнимый, отнюдь не лишний, когда времени в обрез.
Петелина изучила документы, подготовленные Устиновым, и одобрила совместную инициативу эксперта и оперативника. Сотрудники нашли ценного свидетеля, а может и подозреваемого, способного пролить свет на мутные делишки компании «Билдинг-трест». Теперь дело за ней.
– Прохин Евгений Викторович, вы задержаны за дачу взятки должностному лицу.
– Какой взятки? Какому лицу?
– Евгений Викторович, вы умный человек с экономическим образованием и умеете считать деньги. Я не буду ходить вокруг да около, а сразу покажу вам вот эти документы. – Петелина передала копии договоров купли-продажи квартиры в Подмосковье. – Гражданка Грищук покупает построенную вашим трестом квартиру за пятьсот тысяч рублей и практически сразу продает ее вам за пять миллионов. Как вы это объясните?
Прохин скривился при виде документов, но вынужден был взять их и просмотреть.
– Ну, цена на недвижимость постоянно растет. Законы рынка.
– Постоянно растет? – усомнилась Елена. – Взгляните на этот документ. Спустя три недели ту же самую квартиру вы продаете за миллион пятьсот. В итоге гражданка Грищук зарабатывает четыре с половиной миллиона рублей, а вы теряете три с половиной. Обе сделки происходят в течение полутора месяцев. Мне кажется, это уже не законы рынка, а статья уголовного кодекса.
– Какая еще статья? Обычная коммерческая сделка, ей повезло, а мне нет.
– Полностью согласна – вам крупно не повезло! Я не о потерянных деньгах, а о потерянной свободе. И сейчас вы делаете глупость за глупостью, чтобы вырыть себе яму поглубже.
– Какая яма? Хватит говорить загадками!
– Ну хорошо, хотите выслушать правду – пожалуйста! Гражданка Грищук является супругой старшего следователя, который вел дело о многократной продаже квартир, построенных вашим «Билдинг-трестом». Первоначально в мошенничестве обвинили директора риэлтерской фирмы «Квадратный метр» Аллу Кузнецову. Это дочерняя структура вашего треста.
– Припоминаю. Кузнецова получила заслуженное наказание.
– Заслуженное?.. Как раз к этому вопросу я и перехожу. Однако похвально, что память начала возвращаться к вам. – Петелина раскрыла другую папку и выложила перед Прохиным новый документ. – При повторном рассмотрении уголовного дела выяснилось, что печати и подпись Кузнецовой на договорах-дубликатах были поддельными. Эти договоры штамповались в дополнительном офисе продаж, организованном вашим строительным трестом. Вот настоящий результат экспертизы.
Следователь выдержала паузу, чтобы Прохин мог ознакомиться с заключением. Тот сопел и, не поднимая глаз, то и дело тер потные ладони о брюки.
Петелина пояснила:
– Если бы эта экспертиза была приобщена к уголовному делу, Кузнецову, несомненно, оправдали бы и к суду привлекли бы других обвиняемых. Догадываетесь кого?
Прохин молчал, нервно смахивая пот со лба.
– Мне продолжать, Евгений Викторович, или вы сами расскажете, как было дело?
– Воды, – хрипло попросил Прохин.
Елена кивнула Майорову. Ваня принес стакан с водой. Прохин жадно опустошил стакан, но продолжал молчать. Пришлось говорить Петелиной.
– Опасаясь, что их махинации будут раскрыты, настоящие преступники решили подкупить следователя. Они хотели, чтобы он подделал результаты экспертизы и окончательно угробил Кузнецову. Преступники предложили следователю крупную взятку. Он согласился, но просто так взять деньги не мог. Ему нужен был легальный доход, который вы и организовали с помощью нехитрой комбинации с куплей-продажей квартиры. Пожертвовав одной квартирой, вы сохранили доход от сотен других.
– Вы что, хотите обвинить в этих махинациях меня? – затравленно спросил Прохин.
– Дошло наконец! Поздравляю! – позволила себе грубую иронию Елена.
Она убедилась, что имеет дело с отнюдь не волевым человеком. Прохин «поплыл», осталось его дожать.
– Но я…
– Хватит оправдываться! Передо мной документы, которые доказывают, что взятку следователю дали именно вы! Вы, и никто другой! Одного этого достаточно, чтобы осудить вас на приличный срок и обвинить в махинациях с квартирами.
– Почему я? Я всего лишь заместитель…
– Кузнецова вообще была десятой спицей в колеснице. Вы в курсе, что с ней произошло?
– Ее осудили.
– Это не всё. Ее сердце не выдержало такого удара, она скончалась в тюрьме.
– Скончалась? – опешил Прохин.
Его пунцовые щеки побледнели.
– Тюрьма не санаторий, Евгений Викторович. Вы скоро сами в этом убедитесь. Хронические заболевания имеются?
Прохин безвольно кивнул.
– Сочувствую. Кузнецова была моложе, но… – Петелина развела руками и неожиданно ткнула пальцем в задержанного: – Она погибла по вашей вине! И я это докажу!
– Не сваливаете всё на меня! – взвизгнул Прохин. – Я… я маленький человек.
Петелина только и ждала нервного срыва и усилила давление:
– У вас был сообщник? Отвечайте! Кто был главным?
– Ту квартиру я купил по просьбе владельца компании Богданова.
– Вы думаете, он это подтвердит? Сомневаюсь. Богданов сделает всё, чтобы свалить вину на вас. Так же, как это произошло с Кузнецовой.
– Что же мне делать?
– Сознаться. Ведь вы тоже были в доле, иначе не согласились бы на невыгодную покупку не нужной вам квартиры.
– Но главным был Богданов! Это он всё организовал, присвоил деньги и обанкротил компанию.
– Я вам верю, Евгений Викторович. И думаю, что есть возможность облегчить вашу участь. Она называется «работа со следствием». Вы сейчас напишите абсолютно всё, что знаете о махинациях Богданова – все детали, включая ваше участие. И тогда ваше дело будет рассмотрено в особом порядке. А если вы компенсируете материальный ущерб, нанесенный обманутым покупателям квартир, то возможен и условный срок.
– А сегодня?
– Что сегодня?
– Сегодня вы отпустите меня домой? Я не хочу в тюрьму. У меня куча болезней, я принимаю лекарства, мне надо к врачу…
– Это будет зависеть от того, насколько искренним будет ваше признание. Вот бумага. Сейчас вас отведут в соседний офис и предоставят свободное место. – Петелина обратилась к Майорову: – Ваня, отведи господина Прохина в наш оперативный офис и побудь рядом с ним.
Не теряя ни минуты, Елена позвонила Валееву и коротко сказала:
– Приводи!
67
Теперь, когда Олег Белов был окончательно сломлен, Петелина решила не подвергать арестованного лишнему давлению, а наоборот, предоставить ему максимально возможный комфорт, чтобы преступник мог выговориться.
Следователь вела допрос в своем кабинете. Она осталась один на один с подследственным, с Олега Белова сняли наручники, что явно не понравилось Валееву. Но Елена деликатно выставила рыцаря из кабинета, намекнув, что благородное волнение он может перенести в оперативный офис, где монитор бесстрастно воспроизведет происходящее.
Понурый Белов расположился в удобном кресле. Перед ним стояла широкая чашка черного чая, который он попросил, и лежала плитка шоколада, взятая у запасливого Головастика. Следователь тоже взяла чашку чая, стараясь, чтобы допрос походил на беседу попутчиков в поезде.
– Олег, я знаю, что случилось с твоей мамой. Это ужасно, – посочувствовала Петелина. – Ты сильно ее любил?
– А что такое любовь? – поднял опущенный взгляд Белов.
Следователь задумалась. Обычно она пресекала вопросы подозреваемых, все-таки допрос ведет она. Но на этот раз Елена ответила:
– Я думаю, любовь – это когда люди не могут жить друг без друга.
– Не могут жить… Мы с мамой были привязаны друг к другу. Но любовь – это больше, чем совместное времяпрепровождение. Если любишь, ты готов ради другого на всё. На всё! – подчеркнул Белов, подавшись вперед, и в его взгляде появился стальной отблеск.
– Когда ты понял, что твою мать подставили?
– Мой отец погиб на стройке, он был простым сварщиком. Никакой компенсации семье не дали, сказали, что отец сам виноват. Но мама знала, что трагедия случилась из-за многочисленных нарушений руководства. Она пыталась добиться правды, но… ей предоставили руководящую должность в агентстве недвижимости. Мать стала работать на тех же людей, что и отец.
– И она смирилась?
– Она говорила, что отца не вернешь, а жить как-то надо. Боль после смерти отца постепенно улеглась. Мы с мамой жили нормально. А потом, когда ее арестовали, кошмар вернулся. Я не знал, что делать, меня охватила беспомощность. Я верил, что мама работала честно, и надеялся, что хоть на этот раз следствие и суд разберутся и ее отпустят. Но… – Белов сцепил пальцы и уткнулся лицом в сжатые руки. Он с минуту помолчал и посмотрел в сторону так, словно в комнате не было стен. – И тогда я сам решил разобраться.
– И что тебе удалось выяснить?
– Договоры на продажу квартир заключались от имени моей матери, директора агентства «Квадратный метр». Она ничего не нарушала. А потом вскрылось ужасное – одни и те же квартиры были проданы дважды. Владелец компании «Билдинг-трест» создал дополнительный офис, где штамповали договоры с ее поддельной подписью!
– Через офшорную фирму строительной компанией владел Дмитрий Богданов, отец Леры Богдановой.
– Я потратил почти год, чтобы это узнать. Он главная сволочь! Из-за него моя мама получила четыре года. Она подала на апелляцию, и суд высшей инстанции отправил дело на доследование. Появился шанс доказать ее невиновность! Адвокат настоял на экспертизе договоров в современной лаборатории – в вашем Следственном комитете! А в результате всплыла еще куча договоров, и проклятая экспертиза подтвердила их подлинность! Вместо четырех лет маме дали шесть! Шесть! Она не выдержала такого удара и скончалась…
– И ты решил отомстить Богданову?
– А как поступили бы вы, если бы в тюрьме сгноили вашу мать или дочь? Фактически ни за что! И не забывайте об отце, он тоже жертва. Богданов живет и процветает, а их нет!
Петелина глотнула чаю, отломила кусочек шоколада. Белов невольно последовал ее примеру. Когда он успокоился, следователь осторожно продолжила:
– Я понимаю твой мотив – отомстить за мать, за отца. Но при чем тут Лера Богданова?
– Это же очевидно. Когда Богданов воспылал родственными чувствами к своей единственной дочери, я понял, как буду ему мстить. Я хотел, чтобы он почувствовал боль утраты, побывал в моей шкуре! И я разработал план. Я уговорил Леру разыграть похищение, чтобы выманить у папаши деньги за все те годы, что он ее игнорировал. Она повелась. И я нанял парня-сироту, чтобы тот сыграл роль похитителя.
– План неплохой, – скрепя сердце похвалила Белова Петелина. – Но как же они согласились, увидев бомбу, которую ты приготовил?
– Они же, как и все, тупые! – заявил Белов с такой самоуверенностью, что не осталось сомнений: себя он ставил гораздо выше большинства людей. – Я убедил их, что бомба – муляж, а похищение – всего лишь спектакль! Алексей должен был получить выкуп, привязать рюкзак к тросу, за который я тянул, и спуститься в коллектор вслед за рюкзаком, а Лера бы заявила, что ее похитил неизвестный на вокзале. Злодей был в маске, и она не может его опознать. Алексей сбежит, ее освободят, мы поделим деньги, и никто ничего не узнает!
– Девушка полностью тебе доверяла.
– Как и моя мама Богданову. Он отнял у меня мать, а я у него дочь! Это справедливо!
Петелина сдержала эмоции и не стала возражать. Она отвела взгляд, чтобы Белов не прочел в ее глазах неприятие убийства невинной девушки. Прежде всего она следователь, ей нужно узнать все обстоятельства преступления.
– Как тебе удалось изготовить радиоуправляемое взрывное устройство?
– Звонок на сотовый – и бах! – На лице Белова расплылась самодовольная улыбка. – Пустяки, я и не такое могу.
Елена вспомнила вопрос, который не давал ей покоя в начале расследования.
– Перед взрывом прозвучали два выстрела.
– Ах да! Это был необходимый элемент спектакля. Взрыв произошел не сразу после сигнала, а с небольшой задержкой. Сначала включилась короткая запись с моими угрозами и двумя выстрелами, будто кто-то стреляет по заложнице. Голос я, конечно, исказил, а выстрелы – это звук моего травматического пистолета. Признайтесь, получилось гениально! Ваши придурки клюнули.
Петелина проглотила наглый выпад и решила подыграть самолюбию преступника:
– Да уж. Ты переиграл не только спецназ. Несколько раз ты оставил в дураках Следственный комитет и даже внедрил к нам подслушивающее устройство. Такое впервые в моей практике.
– Потому что я мстил не только Богданову, но и вашей продажной конторе!
– За ту самую экспертизу?
– Конечно! Экспертное заключение сработало как спусковой крючок. Ваша бумажка убила мою маму! Поэтому я делал всё, чтобы унизить и обесчестить Следственный комитет: подрался с хулиганьем, чтобы получить синяки, подбрасывал улики и тут же опровергал их, поднял шумиху в прессе…
– И даже пошел на новое дерзкое покушение.
Белов замер, вопросительно глядя на следователя. Петелина подсказала ему:
– Грищук.
Студент осклабился:
– Это было круто! Я подумал, что если проверяющий загнется в вашей конторе, то вас точно разгонят. Через «жучок» я услышал о его аллергии на антибиотики и о любви к какао. А подсыпать антибиотик, пока я был в буфете, было несложно. Для тех, у кого нет аллергии, он безвреден. Грищук все-таки выкарабкался?
– На твое счастье.
– Мне теперь всё равно.
– Тогда расскажи, как ты поступил с Масловой.
– Какой Масловой? – насторожился студент.
– К чему скромничать, Белов? Маслова – наш эксперт. Ты проговорился о ней на квартире Валеева.
– Ничего не знаю! – Белов откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.
Елена представила, какой ужас испытала Светлана Маслова. Следователю хотелось сбить спесь с преступника, но она сдержала свой гнев. Эмоции сейчас лишь помешают ей. Петелина старалась говорить спокойно.
– Белов, в этот раз ты выбрал неверную цель. Маслова дала экспертное заключение о том, что на многих договорах вместо подписи твоей матери использовали ее факсимиле. Ты подслушал мой разговор с Валеевым. И поехал за ним, чтобы не дать уничтожить настоящие результаты экспертизы. Мы взяли тебя с поличным. Теперь глупо отпираться.
Студент недоверчиво посмотрел на следователя:
– Почему же тогда в суде огласили другие выводы? Где настоящие результаты экспертизы Масловой?
– Богданов подкупил следователя, и тот подделал акт экспертизы. Вот копия, сохранившаяся в базе данных. Посмотри выводы на последней странице.
Белов дважды пробежал взглядом текст заключения и вернул документы Елене. Его глаза сузились, словно он увидел перед собой новую цель.
– Значит, все-таки Грищук. Не зря я его… Жаль, выкарабкался, гад.
– Твоя месть не достигла цели.
– Почему?
– Богданов не очень-то скорбит о смерти дочери. Его больше волнует потеря денег, которые мы вынуждены будем ему вернуть.
В глазах Белова вспыхнул гнев. Он нервно потер подбородок и наклонился к Петелиной, чтобы предложить:
– Давайте договоримся. Я во всем признаюсь – только посадите Богданова и Грищука. Они должны ответить!
– Я обещаю, что мы возбудим против них уголовное дело и каждый получит по заслугам, – ответила Елена.
– Засадите их надолго. Пусть сдохнут в тюрьме!
– Я дала слово, что доведу дело до суда. Теперь твоя очередь. Ты решил отомстить Масловой из-за экспертизы?
– Тогда я не знал всей правды. – Белов ткнул пальцем в копию экспертного заключения, лежавшего на столе.
– Расскажи, что произошло с лифтом, когда там находилась Маслова?
– Еще не догадались? – вновь зарделся от гордости Белов. – Я же говорил, что и не такое могу.
– Готова выслушать рассказ о твоей гениальности.
– Исходная информация: Маслова забирает ребенка и возвращается домой в восемнадцать тридцать. У них на этаже еще две квартиры. В одной проживают старые пенсионеры, в другой – офисный клерк. Дальше дело техники и моего мозга. Я понимаю, что пенсионеры после пяти вечера всегда дома, а офисный планктон возвращается поздно. Вывод – первый, кто откроет лифт на девятом этаже после шести вечера, это Маслова! Разве не так?
– Логично. И что из этого следует?
– Я программирую пиропатрон на это условие и прикрепляю его к силовому тросу лифта. Добраться до троса нетрудно, шахту лифта огораживает только сетка. Я подготавливаю «сюрприз» за пару часов до прихода Масловой, а далее весь вечер тяну пиво в баре в компании кучи свидетелей.
– Значит, взрывное устройство сработало автоматически, как только после шести вечера дверь лифта открылась на девятом этаже?
– Согласитесь – это гениально!
– Вместе со Светой Масловой, которой ты собирался мстить, был ее маленький сынишка. И ты об этом знал!
– Лес рубят – щепки летят.
– Люди не лес, Белов, а дети не щепки.
– Да наплевать мне на вашу мораль! Я должен был отомстить и поступил правильно! Я рискнул и почти выиграл!
– Риск на то и риск, чтобы не всегда приводить к успеху.
– А вы… Вы тоже рискнули. Я мог вас сегодня убить.
– Это была вынужденная мера. Нам нужны были железные доказательства твоей вины. И немедленно. Пришлось разыграть ссору, чтобы заманить тебя в ловушку. Кстати, тогда я еще не знала, что Бумеранг – это ты.
– Стерва! – процедил Белов.
«Слово “Петля” мне как-то больше нравится, – подумала следователь. – Но что поделать, издержки профессии».
На сегодня Елена узнала всё, что планировала, остался последний вопрос:
– Белов, ты назвал себя Бумерангом. Почему?
– Зло должно возвращаться и карать тех, кто его породил!
– Должно возвращаться?.. Твой бумеранг к тебе же и вернулся. Если из-за твоих проблем расплачиваются невинные люди, то чем ты лучше своих обидчиков?
68
В оперативном офисе жужжала кофе-машина и пахло только что сваренным кофе. За столом сидели Юрий Григорьевич Харченко и Елена Петелина. Валеев выполнял функции бармена, периодически наполняя маленькие чашки крепким напитком. Майоров контролировал Прохина, за стеклянной перегородкой писавшего чистосердечное признание.
– Лена, ты уверена, что Богданов сам к нам придет. А если он что-то почувствовал и ударился в бега? Не лучше ли было послать за ним твоих ребят? – Харченко кивнул на оперативников. – По старинке оно надежнее.
– Вот и проверим, Юрий Григорьевич, разбираюсь ли я в людях. Ту ли наживку я ему закинула.
– О чем ты?
– Я сообщила Богданову, что найдены его деньги и он может их получить.
– Неужели поверит? Сомнительно.
– Скоро узнаем.
– Ладно, вернемся к нашим баранам. – Харченко озабоченно нахмурил седые брови. – Расследуя одно дело, ты раскрыла сразу два преступления: гибель заложницы и махинации с квартирами. Предстоит большая работа.
– По второму делу фигурирует Грищук. Я бы не хотела…
– К этому я и веду. Чтобы адвокаты не притянули за уши личную обиду и конфликт интересов, я поручу дело «Билдинг-треста» другому следователю, который не пересекался с Грищуком. Вот дождемся чистосердечного и…
Харченко кивнул подбородком на стеклянную перегородку, за которой уже более часа писал свое признание Прохин. Полковник обратился к Майорову:
– Как он?
– Всё путем. Строчит, как автомат. В каждом абзаце упоминаются Богданов и крупные суммы!
В этот момент открылась дверь в коридор. На пороге появился мрачный Дмитрий Кириллович Богданов. Полковник сдержанно улыбнулся.
Взгляд вошедшего уперся в лицо Петелиной.
– Вот вы где! Когда я смогу получить свои деньги? Там вся сумма? Если что-то потеряно, я буду требовать компенсацию.
Петелина посмотрела на Харченко: моя взяла! И направлением взгляда дала указание Валееву. Тот коротко кивнул и вышел в коридор.
Елена обратилась к Богданову:
– С деньгами придется подождать, Дмитрий Кириллович.
– Это еще почему? – возмутился бизнесмен.
– Вопрос о том, возвращать вам деньги или нет, решит суд.
– Какой еще суд?
– Дело о мошенничестве вашей строительной компании будет пересмотрено в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Вероятно, эти деньги понадобятся для компенсации потерпевшим.
– Какие обстоятельства? Что за чушь вы несете! Какая компенсация?
– Как много вопросов, – покачала головой следователь и пригубила кофе. – А на мои вопросы сейчас отвечает известный вам человек.
Петелина встала, подошла к стеклянной перегородке и указала на увлеченно писавшего Прохина:
– Узнаете?
– Кто? Ах вот кто… Какого черта! Что он здесь делает?
– Ваш бывший заместитель, Евгений Викторович Прохин, облегчает свою совесть и помогает раскрыть преступление.
– Да что тут происходит? Я пришел за своими деньгами!
– Деньги не пропадут, не волнуйтесь. Они заперты в очень надежном месте.
В оперативный офис вернулся Валеев. За его спиной стояли двое конвоиров.
– А вот и за вами пришли. Вас тоже придется запереть.
– Как это понимать? Это возмутительно! Я потерял деньги! Я пострадавший!
Взгляд Петелиной похолодел, а голос приобрел стальные нотки.
– Из-за вашей алчности погибли трое! Сначала ни в чем не повинная Алла Кузнецова, а потом ваша дочь и шестнадцатилетний мальчишка. Если бы вы не ограбили добросовестных покупателей квартир, ничего бы этого не случилось. Вы – первопричина трагедии!
У Богданова задергалось веко. Мужчина хватал воздух ртом, но не мог ничего сказать.
– Увести! – бросила Петелина.
69
Елена Петелина и Марат Валеев покинули Следственный комитет, когда уже стемнело. Их автомобили стояли на разных сторонах парковки. Елена нащупала ключ от машины в сумочке, сжала его в ладони, а потом решительно отпустила.
– Что-то я устала. Давай поедем вместе, – предложила она.
– Отличная идея! – посветлел лицом Марат.
Он отвел Елену к своему автомобилю, распахнул перед ней дверцу, а сам юркнул на водительское место. Елена накрыла его руку, которая собиралась завести двигатель.
– Валеев, что такое любовь?
– Умопомешательство, состояние неадекватного восприятия партнера, – бодро отчеканил Марат и тут же прикусил губу, поняв, что не угадал ее настроение.
– А если серьезно?
Он с подозрением покосился на Елену.
– Если ты насчет цветов, то я исправлюсь. Завтра же, нет – сегодня…
– Да я не о цветах! – Елена остановила порыв Валеева выскочить из машины в поисках букета. Не отпуская его руки, она спросила: – Ты меня любишь?
Подобный вопрос каждого неженатого мужчину приводит в трепет, и Марат не был исключением. Он выдернул руку и нервно потер безымянный палец в том месте, где должно быть обручальное кольцо.
– Я понял. Ты и я давно вместе, и ты намекаешь, что нам пора…
– Да нет же! Я хочу понять, что для тебя значит любовь.
– Ты чего, Лен? – удивился Марат.
– Этот вопрос задал мне подследственный.
– Белов? О любви? – поморщился оперативник.
– И я ответила, что любовь – это когда люди не могут жить друг без друга.
– Ну конечно, это же очевидно, – успокоился Марат. На его лице появилась похотливая улыбка. – Нас тянет друг к другу. Постоянно. Я не могу без тебя.
– Руки не распускай! – Елена шлепнула по руке, оказавшейся на ее колене.
«Не могут жить друг без друга». Петелина чувствовала банальность и неполноту формулировки – всё так, но не только.
Порой, погружаясь в круговорот расследования, Елена забывала о самых близких, но это не означало, что она переставала их любить. Следователь Петелина никогда не держала семейных фотографий на рабочем столе, как это показывают в западных фильмах. Улыбающейся дочке не место рядом с кровавыми снимками из уголовных дел и мстительными взглядами преступников на допросах. К семье надо относиться бережно.
Маленькие фотографии самых близких хранились в ее бумажнике. Их было две: с изображением Насти – ее карточка была там с младенчества и периодически обновлялась по мере взросления дочери, и Марата – появившаяся недавно. Конечно, в электронной памяти телефона хранились десятки семейных снимков, но от фотографии на бумаге веяло теплом. Как только Елена открывала бумажник, два любимых человека напоминали ей о лучших мгновениях. Без них незачем жить.
«А вот Валеев, без кого он не может жить? Только без меня?»
Лет пятнадцать назад такой клятвы Елене было бы достаточно, но сейчас у нее есть дочь, и для нее не менее важно, как ее избранник относится к Насте.
Марат посмотрел на Елену и будто почувствовал невысказанный вопрос. Он взял ее руки, уткнулся в них лицом и нежно поцеловал обе ладони.
– Я люблю тебя, Лена, – без пафоса произнес он. – Ты для меня – всё. Без тебя я – проколотый шарик, а с тобой готов взлететь куда угодно. Я люблю тебя и люблю Настю. Потому что она твое новое воплощение. Я помню тебя в школе, и Настя напоминает мне о том времени, когда озорной мальчишка раз и навсегда влюбился в лучшую в мире девочку.
– Раз и навсегда? – усомнилась Елена скорее для проформы: ей очень приятно было услышать эти слова.
– Ты лучшая!
– Ты меня пугаешь, Валеев. Если ты относишься к Насте, как ко мне когда-то, то не будешь ли ты к ней приставать? Я со школы помню твои наглые руки…
– Я буду ее оберегать. Пусть какой-нибудь оболтус только попробует…
– Но-но! Так ты всех женихов разгонишь, – усмехнулась Елена.
– Слушай, а давай устроим праздник! Такое дело раскрыли. Ты, я и Настя – закатимся куда-нибудь в выходные. Можно и Ольгу Ивановну взять, – уже не так уверенно добавил Марат.
Елена посмотрела на часы и заторопилась:
– Настя и сейчас на празднике, на дне рожденья у подруги. Поехали, Марат, чего стоишь? Я должна ее забрать.
Елена с досадой пробормотала что-то о керлинге и ботинках, но ее слова заглушило жужжание стартера. Валеев вывел машину с парковки и вдавил педаль газа. Двигатель ответил нарастающим глухим ворчанием.
Приехав к дому Настиной подруги Веры и позвонив в дверной звонок, Елена приготовила слова обещания, что теперь-то уж точно приложит максимум усилий и найдет ботинки для керлинга. Впрочем, искать их уже не стоило. Раз Настя подарила Вере пару для левшей, придется оплачивать ботинки заново, поэтому проще сделать новый заказ. Вот и решение проблемы!
Настя выбежала навстречу матери и неожиданно чмокнула ее в щеку.
– О, вы вдвоем! – Девочка пребывала в прекрасном настроении и на мгновение прижалась к Марату.
Удивленная и счастливая Елена шутливо спросила хозяйку квартиры:
– У вас что, есть эликсир счастья?
Первой ответила Настя:
– Я тоже получила подарочек, мама. – Она юркнула в прихожую и тут же вернулась не с пустыми руками. – Вот!
Сияющая Настя раскрыла коробку и продемонстрировала ботинки для керлинга:
– Это мои!
Верина мама поспешила пояснить:
– Мы тоже заказали ботинки из Питера. Хотели обрадовать дочь в день рожденья. Преподнесли ей подарок сегодня вечером, и оказалось, что мы их перепутали! Нам достались ботинки для правшей. Если бы не ваша Настя с ее замечательным подарком, не знаю, что бы мы делали.
В коридоре появилась Вера, демонстрирующая свою обновку.
– Команда во всеоружии? – грозно спросил Валеев. – Всех на льду порвете?
– Всех! – дружно ответили девочки.
Возвращаясь домой, Елена села рядом дочерью на заднее сиденье. Они болтали об уроках, о тренировках, о будущих соревнованиях, обсудили состав женской сборной по керлингу и их последнюю победу в международном турнире.
– Классно наши шотландок сделали! В последнем энде был такой удар! – восклицала Настя.
– Ты о двойном тейке или промоушене через наш гард? – подал голос Марат. – Мне больше двойной тейк понравился. Бац-бац – и наш камень в пятаке!
– Валеев, ты видел игру? – выпучила глаза девочка.
– В Интернете последний энд посмотрел. Круто! Без последнего камня победили.
– Да ты свой парень! – похвалила Настя. – В терминах сечешь. Почему раньше молчал?
– Раньше не до того было – служба, – пространно объяснил Марат и невольно коснулся кармана, где лежал смартфон.
Не зря он дважды просмотрел видеофайл, присланный Астаховской. Увлекательная игра, показанная крупным планом, ему действительно понравилась. Умная женщина оказалась права – надо жить интересами семьи. А ведь он прочел только половину ее ссылок о керлинге. То-то будет, когда он освоит остальное!
Конец
Сноски
1
Общество синих ведерок – российское общественное движение, члены которого борются с произволом чиновников и хамством на дорогах. (Примеч. авт.)
(обратно)
Комментарии к книге «Бумеранг мести», Сергей Павлович Бакшеев
Всего 1 комментариев
Александр
20 дек
Отличная книга.Спасибо автору за его труд.