«Наказать беспредельщиков»

Наказать беспредельщиков (fb2) - Наказать беспредельщиков 735K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Николаевич Наст

Алексей Наст Наказать беспредельщиков

Часть первая Беспредел

Беспредел начался давно, в эпоху самого первого накопления капитала, когда испуганных кооператоров принуждали делиться доходами не только инспекторы народного контроля и работники ОБХСС, но и начинающие рэкетиры-кустари. Механизм отъема денег у трудового частника был еще не отлажен, потому несговорчивых рэкетиры пытали паяльниками, утюгами и прочими бытовыми электроприборами.

В кровопролитных уличных разборках лихие варнаки поделили город на сферы влияния. Так было по всей стране, и кооператоры, а потом предприниматели и бизнесмены, особо не ропща, во всем подчинились безжалостным порядкам воровского капитализма.

Прошли «лихие девяностые», потом «пустые двухтысячные» годы, а в городе и области ничего не изменилось. Из двух десятков местных устойчивых организованных банд ни одна не могла похвастаться чем-либо выдающимся или самобытным, как это было в Москве и Санкт-Петербурге, потому милиция на поборы и вымогательства смотрела сквозь пальцы, спокойно занимаясь бытовыми происшествиями: пьяными драками, мордобоем супругов и подростковыми кражами. Отчетности по организованной преступности в городе не существовало.

И только два года назад столь унизительный застой в развитии регионального бандитизма был преодолен. Из мест не столь отдаленных, где зимой среди местного, а особенно среди насильно привезенного и насильно удерживаемого населения практиковались лесоповал и уборка бескрайних запасов снега, вернулся злой на весь мир Оргунков Федор Васильевич, сорока лет от роду, ста двадцати килограммов веса и двухметрового роста. Монстр и амбал.

Оргунков сразу же объявил о том, что ему начхать на давно существующие «сферы влияния» местных бандитов и бандитиков.

Вместе со своим сорокатрехлетним другом-бездельником Сотовым Антоном Семеновичем, толстым, рослым и волосатым, Оргунков начал сбор денег с фирм и торговых предприятий, независимо от того, какая «крыша» их опекала. Все возмутились: что это за беспредел девяностых, теперь все давно цивилизованно и отлажено! Но правоохранительные органы безупречным нежеланием рассматривать любые официальные заявления о наездах бандитов похоронили веру в справедливость. С экранов телевизоров московские правители вещали о наступающем торжестве закона, а в городе все презрительно ухмылялись: тут не нишкни, тут свой закон, тут своя преступная империя. А пожалуешься — убьют и тебя, и семью, не жалея ребятишек. Вот такая демократия в российской провинции, в отдельно взятом уездном городе!

Так вот, недовольных бандитов Оргунков убивал из обреза, а трупы сжигал на кострах, так сказать, предавал языческому огненному погребению, только пепел по полям не распылял (много чести). Непокорных же бизнесменов, пытавшихся из жадности или от великой наглости перечить злодейским желаниям Оргункова, «покорял» в задний проход, при этом громко крича и ругаясь. Это было очень удачное решение, преступная «нанотехнология»: никто из «опущенных» мужчин, боясь бытового позора, не заявлял на бандита. А если и заявлял (находились смельчаки), купленные милицейские кадры закрывали все дела подряд, как клевету. Было бы смешно думать, что там, в главном управлении, о таком беспределе не знали, но молчали и делали вид, что не знали… Хороший отчет — это хороший отчет! В общем, обычная история…

За странное пристрастие к столь оригинальному способу наказания «непонятливых» богачей и директоров фирм Оргункова прозвали Голубой Молнией. Даже в Москву донесли. Там посмеялись — в России такие негодяи не могут существовать в реальности, они живут только в телевизионной тусовке. Еще популярный комедийный клуб кричал, что такие «злодеи» сразу превратятся в пыль в Махачкале… Видимо, эти ребята никогда не были в Махачкале — это очень культурный, европейский город, и тут «Европы» бывает побольше, чем в Большой столице, где все воспринимается через какие-то странные, неприличные намеки…

Сбор денег продвигался трудно. Голубая Молния не щадил никого — рубил пальцы и руки по локоть, резал уши. И всех «наказывал». Никто из «непокорных» не избежал страшной доли.

Возмущение в криминальном мире достигло предела — разбираться с Голубой Молнией массово приезжали «гастролеры», очень знаменитые бандиты. Никто не знает почему, но после разборок они потеряли свои «троны». И преступный мир сдался (подумали паханы и плюнули) — хрен с ними, с борзыми «петухами», пусть в своем городишке что хотят, то и творят, только дальше чтоб не лезли.

Так трехсоттысячный областной центр подчинился беспредельщику Голубой Молнии…

Казна бандитов начала раздуваться от бесперебойных поступлений.

Голубая Молния отстроил себе виллу на берегу реки, всем своим людям купил мотоциклы «харлей», одел в кожаные куртки и штаны в стальных заклепках, так что «молниеносные» стали похожи на киношных байкеров-головорезов. Бандиты усиленно тренировали мускулатуру в залах бодибилдинга, носились по городу урчащей мотоциклетной стаей, задирали обывателей в ресторанах и пивных барах, а на милицию чхали.

Голубая Молния рубить пальцы и резать уши перестал, но, если случались задержки с поступлением дани, безжалостно насиловал нерасторопных бизнесменов.

Не отставали от Голубой Молнии и его подопечные злодеи. Особенно старался гигант Сотов, принявший псевдоним Рэд Пятачина, из-за своего вечно красного лица, которое имело томатный оттенок (видимо, от избыточного здоровья). Рэд Пятачина отрастил бороду и усы и, когда гонял по городу на ревущем «харлее», нагло возил с собой короткий обрез, вдетый в специальные пазы на кованом сапоге.

Время шло. Бездействие милиции и безропотность трудовых предпринимателей убедили Голубую Молнию в полной безнаказанности.

Гнусный беспредел перешел все границы…

Но случилось то, что должно было случиться: в Сочи решено было провести зимнюю Олимпиаду, милицию переименовали в полицию, а старого губернатора, «отсидевшего» на своем посту три долгих властных срока, заменили новым, молодым «варягом» с Дальнего Востока. И тогда наступил конец — Бог на небе и власть имущие на земле сразу устали от выходок «молниеносной» банды. Однажды вечером, на секретном совещании в областном управлении внутренних дел, была разработана операция по ликвидации шайки варнаков. Так как заявлений от потерпевших граждан не поступало очень-очень давно, решили внедрить в банду своего агента, дабы заграбастать беспредельщиков с поличным.

Агентом, внедренным в состав банды, стал Миша Соболев, двухметровый гигант с убийственной мускулатурой. По легенде, он был бывшим оперативником, не прошедшим аттестацию в полицию и уволенным за пьянство и алчность, но имевшим прочные связи в УВД, которые и соблазнили Голубую Молнию. Продажным сотрудником УВД, обязавшимся за плату, через Мишу, поставлять бандитам оперативную информацию, а в случае чего прикрывать, стала старший следователь следственного отдела УВД капитан Ася Антонова. По легенде, Ася была любовницей Миши, — в это Голубая Молния поверил безоговорочно: какая баба устоит перед таким красавцем!

Теперь оставалось ждать, когда «молниеносная» банда попытается совершить очередное преступление, чтобы заковать всех беспредельщиков в наручники и отправить по зонам, в петушиные бараки…

Глава 1

Было четыре часа дня. Миша ехал на арендованной УВД, ради операции, иномарке на виллу Голубой Молнии, где намечался «большой ковер».

«Большой ковер» изобрел Голубая Молния уже в эпоху своего процветания — он перестал доверять архарам ездить по фирмам и магазинам (его шумная бригада привлекала к себе ненужное внимание), а принимал данников на своей вилле, восседая в плетеном кресле у выложенного перламутровым мрамором бассейна. По одну сторону от Голубой Молнии располагался пластиковый белый столик с яствами и коньяками, по другую — стояли вымазанные оливковым маслом, лоснящиеся мощью качки-«палачи». Данник передавал Голубой Молнии пакет с деньгами, за что удостаивался добрых слов и рюмки коньяку с ломтем ананаса, а после шел отдыхать — купался в бассейне, любезничал с юными прелестницами, которых варнаки держали на вилле как массажисток, объедался выставленными закусками — все как на голливудском рауте. Если же по какой-либо причине данник не приносил положенного, то грозный Оргунков указывал на него кривым пальцем, и верные варнаки, оттащив несчастного в сторону, принимались нещадно «наказывать» и даже бить данника, а после, выпив на дорожку коньяка, измазанный кровью и соплями бизнесмен уходил домой, размышляя над дилеммой: что лучше — собрать требуемые деньги к новому сроку или повеситься? Существовал и третий вариант: если деньги не были предоставлены по уважительной причине, Голубая Молния милостиво «прощал» данника, позволяя принести дань в другой раз, но взамен какая-либо родственница провинившегося (обычно супруга) подвергалась поучительному «наказанию» — банда брала ее на «отдых» в сауну.

Миша был наслышан об оргиях и беспределе, творящихся за высоким забором виллы. Теперь ему предстояло присутствовать лично во время страшного спектакля — Голубая Молния велел быть обязательно.

Синяя «тойота-камри» замерла перед ажурными воротами виллы Голубой Молнии. На звук сигнала вышел охранник в пятнистой униформе — виллу сторожило специальное подразделение охранной фирмы «Богатырь» — ее владелец отрабатывал дань бесплатной охраной огромной собственности бандитов.

— Что надо? — грубо спросил охранник.

Стекло дверцы уплыло вниз. Миша снял солнцезащитные очки:

— Я Соболев. Босс знает.

Охранник ухмыльнулся, причислив Мишу к сонму данников. Он вытащил из кармана мятый листок со списком «приглашенных».

— Ага. Есть такой. Заезжай.

Ажурные ворота со скрипом отворились. Иномарка, послушная движению ноги Миши, притопившей педаль газа, вкатила в царство бандитов.

Прекрасно вымощенная гранитным камнем дорога через заросли декоративных хвощей, заменявших пальмы, вела к белоснежному дворцу с колоннадой и обилием пуленепробиваемого стекла.

Перед самым домом топтались с десяток одетых в пестрые просторные пляжные рубахи качков.

Миша вышел из машины. У него тут же вежливо «отняли» ключи. Один из амбалов погнал иномарку куда-то в глубину двора. Мише показали на стеклянные двери, ведущие в просторный холл.

Он прошел через внутреннее помещение и оказался позади здания, где у бассейна «кипела» жизнь — сновали девицы в купальниках, у столов с выпивкой и едой тусовались отметившиеся данники. Сам Оргунков (толстый, в одних плавках) сидел в своем коронном плетеном кресле, раскинув ноги в стороны. Рядом переминались три мускулистых амбала.

Голубая Молния уже заметил Мишу. Расплывшись в улыбке, махнул рукой.

— Миха! Иди сюда! Иди, дорогой!

— Приветствую. — Миша неискренне (как и все здесь) заулыбался, пожал волосатую пятерню Голубой Молнии двумя руками, выражая свою ничтожность и полное уважение к хозяину.

— Коньяк? Пей коньяк, Миша, сто лет проживешь. — Голубая Молния собственноручно налил в пузатый стеклянный бокал искристой влаги из хрустальной бутылки. — Как поживаешь?

— Нормально.

— Пей. Это хорошо, что все у тебя нормально. Сейчас иди отдыхай, а я улажу финансовые дела, и мы поговорим. В бане попаримся — Пятак волокет в банном деле. Увидишь — такого пара нигде не найти. Величайшее наслаждение от пара получаешь, который готовит наш Рэд! Ну, иди, развлекайся.

Миша отпил глоток коньяка, кивнул, что все понял, и отошел — к Голубой Молнии подходил новый данник, по лицу которого было видно, что он явился не при деньгах.

Миша огляделся. В бассейне плавали смазливые девки. Толстобрюхие директора в плавках жрали с пластиковых тарелок и болтали о делах, амбалы, без видимой цели, попивая сок из высоких стаканов, шатались вокруг бассейна. Из-за кустов веяло дымком — жарился шашлык, — близился вечер, и с наступлением ранних сумерек на вилле предстояла обжираловка.

Миша тронул проходившего мимо амбала за локоть:

— Где у вас можно переодеться?

— Купаться хочешь?

— Жарко в штанах.

— Разденься в холле. Плавки нужны?

— Я в купальных шортах, спасибо.

Миша пошел обратно в дом. Он не спеша расстегнул и стянул брюки. За окном Голубая Молния, разозлившись, орал на вжавшего голову в плечи данника. Миша сощурился — сейчас беднягу скрутят амбалы и уволокут через калитку в живописной стене из белого известняка, к другому бассейну — месту оргий и страшных расправ. Жаль, что сегодня Миша лоханулся, приехав на встречу без мини-видеокамеры. Уж к тому-то бассейну он проберется сегодня обязательно — не зря же он здесь! Хотя бы все увидит. Хотя для официального дела это, конечно, ничего не даст, но, может быть, это и к лучшему — бандиты поймут, что угрозы он не представляет, и раскроются основательно.

Голубая Молния, выпятив нижнюю губу, сосредоточенно слушал оправдания — данник, едва шевеля губами, показывал рукой за спину. Миша напряженно размышлял, как бы более естественно, между делом, оказаться на месте назревающей расправы.

Мимо неслышно прошла горничная в короткой униформе с белым передником. Миша немедленно обратил свой взор на пуговицы своей рубашки, чтобы его не заподозрили в шпионаже. Перебирая пуговицы, сам удивлялся — что-то Голубая Молния медлил. По рассказам, раньше он столь долго не терпел.

Прислуга ушла. Миша снова воззрился на данника, который, стряхивая пыль с колен, уже выглядел спокойным. Неужели оправдался? Перед Голубой Молнией оправдался? Убедил в своей невиновности? Происходило что-то нереальное!

И тут Миша замер — из-за стены трехметровых декоративных хвощей вышла молодая женщина в открытом купальнике. Сердце у Миши екнуло — Галя Ким, его первая и безответная любовь, кореянка.

Тогда был очень, очень молод и пошел в школу милиции, ибо не видел для себя другого призвания, как давить бандитскую нечисть.

То было другое время, всем было тяжело — страна, которой «подарили» свободу, разваливалась из-за бардака и анархии, из-за грабительского засилья свежих феодалов, воспитанных развитым социализмом, инфляция за день сжирала целые состояния. Тогда Галя Ким выбрала себе сытую жизнь — она вышла замуж за Ордынцева, челнока, возившего из Турции обувь и бюстгальтеры…

Вот она, значит, теперь какая. Немного пополнела, а лицо то же…

Данник уже уходил. Галя что-то сказала Голубой Молнии и ушла. Ага, тоже в заветную калитку! Что она здесь делает? Неужели она фаворитка Оргункова?! А может быть, Галя стала заниматься бизнесом, и здесь на правах «гостьи»? Зачем же она пошла сквозь калитку, в «закрытую» зону? Может, ее прислал муж для отработки долга?!

Последнюю мысль Миша отмел — не такой Галя человек… Была не таким человеком…

Мучимый любопытством, волнуясь, оставшись в купальных шортах, он вышел на солнце.

Жар облизал его тело. Миша пошевелил мускулами. Обязательно надо переговорить с Галиной. Сегодня у него день отдыха. Почему не совместить приятное с полезным?

Голубая Молния, посмотрев на Мишу, подмигнул ему:

— Купаться решил?

— Жарко.

— Иди в наш бассейн. Вон в ту калитку.

Миша внутренне возликовал — то, что ему требовалось, получилось само собой!

Пройдя в калитку, он оказался у небольшого бассейна, в котором плавала Галина. Несколько амбалов, разговаривая между собой, хищно поглядывали в ее сторону.

Миша с силой оттолкнулся от края бассейна и нырнул в теплую до отвращения воду.

Вынырнув и тряхнув головой, он отыскал глазами Галю. Она была еще в воде, но уже не плавала, а пила сок.

Он выдохнул воздух и стремительно подплыл к ней:

— Привет!

Галина испугалась, но, узнав его, рассмеялась, поставила стакан на край бассейна.

— Боже мой! Миша! Ты как здесь?

— По делам.

— Все служишь в милиции?.. Извини, в полиции… Все никак не могу привыкнуть…

— Был бы я ментом, сюда бы мне вход был закрыт… Тусуюсь. Из органов прогнали…

— Что так?

Галя усмехнулась. Мише стало не по себе — не о том они говорят. Он вдруг понял, что Галя уже давно не та девчонка, что сводила его с ума. Это чужая женщина, совершенно ему неизвестная. Глупо пытаться отыскать давно утерянное.

— О тебе все время вспоминал. Хотел жить кучеряво, — солгал Миша.

— Деньги брал?!

Миша пожал плечами, давая понять, что брал.

— А ты что здесь? — задал он встречный вопрос.

— Так… — ушла от ответа Галя.

— Ну и жарища! — Зычный голос потряс округу.

Из-за кустов вышел мокрый от пота, красный, лохматый толстяк с мочалкой из сухих морских водорослей в руке. Это был Рэд Пятачина.

Он громко ворчал:

— О чем думает Молния?! В такое пекло решил париться в бане… Какие люди-и! — Глаза Рэда хищно сверкнули. Он смотрел на Мишу и Галину. — Гы-гы-гы! А я уже готов! Готов! Аа-уа!

Он вдруг, как взбесившаяся горилла, помчался к бассейну, сотрясая своим топотом землю, остановился, ловким рывком расстегнул ширинку клетчатых шорт и, нисколько не стесняясь ошеломленного Миши, вывалил наружу свое огромное жилистое добро. Миша успел подумать, что Пятачина разоблачил его и теперь намеревался прилюдно опустить, а после отдать на мучения выродкам амбалам-«палачам».

Еще мгновение — и Миша коротким ударом кулака размозжил бы покрытые редкими волосками коричневые яйца гиганта, но случилось невероятное: Рэд Пятачина, опустившись на одно колено, приподнял на руке побледневшую Галину, заорал победно: «А-а-а-а-а-а!!!» Секунда — и женщина, рыдая, уже давилась грубым минетом.

Миша проникся глубочайшим омерзением. Он понял, что тот тип, который оправдывался, стоя на коленях перед Голубой Молнией, и был знаменитый торговец Ордынцев — он заставил свою жену отрабатывать неустойку. Фу! Вот она, мерзкая цена сытой жизни! Как же так? Неужели можно ради денег идти на такое унижение?

— Что ты говорил, Рэд, насчет бани? Уже готова? — В калитку входил Голубая Молния. Он благодушно улыбался.

— Да, баня готова, можно париться, — отозвался Пятачина, внимательно наблюдая, как кореянка гложет его член. Ни один мускул на его красном лице не выдавал эмоций, которые он испытывал.

Миша вылез из бассейна.

— Миша, пойдем в баню! Пива попьем, поговорим, — позвал Голубая Молния.

— С удовольствием, — отозвался Миша.

Он готов был провалиться сквозь землю, только бы не видеть происходящего с Галей!

В душе все перевернулось, все полетело в тартарары — теплые воспоминания о первой влюбленности, собственная самоуверенность. Он попал в мир извращенной жестокости и циничного поклонения деньгам, ради них людишки шли на невероятные унижения и безумно трусили, не желая бороться за собственную честь.

— Пятак, ты идешь?! — позвал Молния.

— Иду. — Пятачина извлек свое «хозяйство» изо рта отиравшейся ладонью кореянки, застегнул шорты, кивнул на Галину двум амбалам:

— Сделайте ее как следует! Может, муж будет умнее в дальнейшем. Взял моду — второй раз ее уже оставляет.

Пятачина нагнал Молнию и Мишу, улыбаясь, опустил тяжелую руку Мише на плечо, словно только что заметил, спросил:

— Как жизнь, Миша?

— Живой!

— Гы-гы! Пока живой? Ну-ну…

Баня представляла собой розовый домик с черепичной крышей, наполовину скрытый зарослями высоченной черемухи. Голубая Молния распахнул аккуратную дверцу и шагнул в темный предбанник. Пятачина пропустил Мишу вперед себя. Стали раздеваться. Два толстых здоровяка заняли все пространство — Миша с трудом протиснулся между ними и стянул купальные шорты. Пятачина ловко спустил свои обычные шорты, под которыми трусов не было, и через голову сдернул майку. Его мужское естество, все еще тугое и упругое, вызывающе торчало. Миша опустил взгляд на своего «красавца» — тот спал. У Молнии тоже было все спокойно. Молния почесал свой подбородок, ухмыльнулся.

Пятачина, заметив внимание к своему члену, рыкнул:

— Что уставились?! Сейчас всуну банан — не обрадуетесь!

— За петухов нас держишь? — хрюкнул Молния. — Только дернись — с мясом вырву!

— А давай Мишу оголубим, — вдруг предложил Рэд. — Загнем и отшуруем.

Миша опешил.

— А что, никто не узнает. Давай, Михаил, загибайся. Посмотрим на твою преданность.

Молния взорвался бешеным хохотом, мотая головой. Успокаиваясь, заверил:

— Не бойся, Миша. Пятак шутит. Кхе-кхе-кхе… Хотя кто его знает…

В тесном моечном помещении, совмещенном с парной, мылись молча. Миша был настороже, с напряжением искоса наблюдая за Пятачиной. Мише показалось, что этот дикий кабан всерьез собирался лишить его мужской чести. Но Рэд, хрюкая и отплевываясь, мылся, согнувшись над цинковым тазиком. Молния на верхнем полке похлопывал себя по спине и животу дубовым веником.

Закончив париться, он спустился на пол. Пятачина с готовностью окатил его прохладной водой. Молния отер воду и пот с лица.

— Хорошо… Пятак, тащи водку и квас.

Рэд бросил мыться, ушел. Молния присел на полок, из таза побрызгивал себе на распаренные розовые ноги теплой водичкой.

— Что интересного расскажешь, Михаил? Есть для нас информация?

Миша тоже присел.

— Есть, только не знаю, насколько она вам годится.

— Говори.

— Кто-то настучал, что в корпусах старого кирпичного завода разливают самопальную минералку.

Молния убрал с лица благодушие.

— Вынюхали… Это цех Стеклова. Говорил мудаку — меняй чаще помещения. Когда налет?

— Завтра рано утром. Часа в четыре.

В баню вошел Рэд с двумя литровыми баллонами светлого домашнего кваса и бутылкой водки.

— Слышь, Пятак, менты Стеклова хотят накрыть.

Миша пояснил:

— Они не знают, чей цех, просто имеют информацию, что линия розлива и пять тысяч упаковок полуторалитровой минералки находятся на территории старого кирпичного завода.

— Значит, Стекло в этот раз не внесет положенную плату. Задницу ему порву, гаду! — рыкнул Рэд, с хрустом проворачивая пробку на бутылке.

— Тупой ты, Пятак. Мне не грязная задница Стеклова нужна, а его бабки. Будет действовать бизнес — будут идти бабки! А сейчас менты все подгребают, — отозвался Голубая Молния. — Себестоимость бутыля поддельной минералки — семьдесят копеек, в торговлю она идет по девятнадцать рублей, а там еще пять-шесть сверху накидывают, а то и больше! Ты понял, чего мы лишаемся?! Они ведь все равно вынюхают, чей цех и чья минералка.

— Ты про ментов? Может, вынюхают, а может, нет. Слушай, Молния, раз Стеклов все равно теперь будет в дерьме, давай хоть свое возьмем. Линию нам уже не спасти, а товар вывезти успеем. Налетим всей бригадой, транспорт подгоним и вывезем минералку. Сколько там бутылок?

— Тридцать тысяч.

— Это полмиллиона бабла! Да положил я на Стеклова после этого! — заявил Рэд.

Молния задумался, забрал из рук Пятачины водку, вывернул с корнем и выкинул на пол ненужный дозатор, отхлебнул из горла, крякнул, скривившись, передал бутылку Мише.

— Мысль.

— Время, чтобы предупредить Стеклова, еще есть. Он может сам успеть перевезти цех и воду — у него же рабочие есть какие-то, — сказал Миша.

Но по лицам бандитов было понятно, что им выгоднее ограбить своего данника, чем спасти и получать частями то, что можно хапнуть сразу и сейчас.

— Хрен там успеет, — возразил Рэд. — Возьмем минералку сами, а его за дебилизм накажем.

Пятачина, вслед за Мишей, тоже приложился к бутылке водки и тут же перешел на другую тему:

— Ты знаешь ту курву?

— Кого? — не понял Миша, думая про Стеклова.

— Жену Ордынцева.

— А-а… — Миша растерялся. Отозвался без энтузиазма: — В молодости поглядывал на нее.

— Ха-ха! Поглядывал, — развеселился Рэд. — Дай ей в рот. Она сегодня за муженька старается, бережет его задницу, себя утруждает!

Миша беспомощно захлопал ресницами. Что он может предпринять, чтобы спасти свою первую любовь, ведь у него очень ответственное задание! И в мозгу сразу появился ответ: ничего он предпринимать не будет. Ничего. Абсолютно.

Голубая Молния обрадовался, вскричал:

— Точно!.. Пятак, зови кореянку. Утешим Мишу! — Ему понравилась идея привлечь старых знакомых к половой близости. Им будет плохо и стыдно, а он насладится их психологическими терзаниями. Вот это потеха и зрелище!

— Не… Не хочу! — запротестовал Миша. Он понял, что это перебор. Наступал его личный апокалипсис. Или — или. Он замотал головой решительно. — Не буду!

— А я тебя не спрашиваю! — Во взгляде Молнии сверкнули холодные искорки… Он напрягся, но тут же подобрел и расслабился. Спросил с доброй усмешкой: — Или ты не мужик? Хренов импотент? Женщине надо доставлять удовольствие, Михаил! Ты против этого утверждения?

— Конечно, не против! Но тут совсем другое…

— Да, да… Любовь и прочая дребедень… Так ты сделаешь, что я прошу, или наше сотрудничество окончится не начавшись?

Голубая Молния продолжал оставаться добрым собеседником, но Миша понял, что должен покориться, чтобы не заронить в души бандитов зерна сомнения. Потом зерна отделят от плевел, только ли легче ему будет? Совершить такое!.. Но он уже знал, что сделает эту гнусность, иначе ему не оправдаться ни перед бандитами, ни перед коллегами по правоохранительному цеху. Вопрос: простит ли он себя после этого?

Рэд резво выскользнул из бани, скоро привел покорную и усталую Галину. Она была в бюстгальтере, но без плавок, шла тяжело — чувствовалось, что каждое движение давалось ей с трудом.

— Заходи, родная, — улыбаясь, позвал Галину Молния, но, когда она шагнула к нему, он повелительно указал на Мишу.

Мише было ужасно неприятно, но член, к его стыду, сам собой враз осмелел, налился силой и отвердел.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Рэд. — Хотел и молчал!

Миша увидел в глазах Галины презрение к нему, но в тот же момент она нагнулась, и… чувственная сладость сотрясла Мишу, а рот женщины все убыстрял и убыстрял темп.

— Ну-ка, прогнись, — хлопнул по спине кореянку Пятачина.

Он со вздохом вошел в нее сзади. Она дернулась, чуть не укусив естество Миши. Он испуганно придержал ее голову, но дальше все шло хорошо…

Голубая Молния спокойно пил квас из пластикового баллона, наблюдая за эротической сценой, разыгравшейся по его прихоти.

— Как будто я в Древнем Риме! — пояснил Молния всем. — Я император, а вы мои рабы… Тогда же не было эротики на дисках! Ха-ха-ха! Все было вживую!

Никого не обрадовало его веселое пояснение — они были куклами в ужасном спектакле. Даже пьяный Рэд метнул на соратника злой взгляд, не прекращая своего сладкого «дела».

Миша пытался сохранить непроницаемость на лице, но не смог сдерживать себя, в итоге потерял контроль и завершил очень эмоционально, тут же испытав, одновременно с сексуальным блаженством, глубокое отвращение и к себе, и к женщине, которую всегда любил, которая сделала то, что не должна была делать даже под страхом смерти. И он этого не должен был делать. Они оба мерзавцы! Нет, это громко сказано — они две дряни, пытающиеся оправдать свою подлость стечением обстоятельств. Из любой ситуации всегда есть выход. Всегда! Только этот выход нас не устраивает, подумал Миша, и мы называем ситуацию безвыходной…

Молния ухмыльнулся (ему все нравилось, и он от души забавлялся муками своих «подопечных»):

— У тебя зубы от минета разболелись, Миша?

— Что? — Еще находясь в экстазе, Миша посмотрел на Молнию. Он постепенно возвращался в реальность.

— Лицо у тебя… ужасное! — пояснил Молния, усмехаясь.

Миша сказал откровенно, освободившись от сексуального опьянения:

— Я не хотел этого, я же говорил тебе.

Хотел сказать Галине: «Прости, Галя», но язык не повернулся — прилип к небу, и горло запершило.

— А тебя никто не заставлял! — вдруг выдал Молния.

Миша посмотрел на Галину, которую сотрясали мощные толчки Пятачины (она теперь подумает, что он отъявленный подонок!), сказал грубо:

— Я не люблю, когда женщина близка с мужчиной без любовных переживаний, без чувств…

— А я люблю! — загоготал Пятачина и, вытащив «хозяйство», сотрясаясь, со стоном обрызгал спину женщины. — Кайф! Кайф! О-о-о-о! Дастиш фантастиш! Теперь можно и водки! — заявил он.

— Можно!

Голубая Молния встал с полка.

— Глядя на вас, и мне захотелось доставить удовольствие гостье.

Галина понуро смотрела на взбодрившийся член Молнии, внутренне готовясь к новому испытанию.

— Становись, — велел ей Молния.

Галина устало заняла исходную позицию. Предстояло вновь отведать порцию боли. Однако Молния вдруг всунул свой палец туда, куда положено.

— О, а здесь совсем тесно, — заявил он, тут же пристраиваясь сзади, и вошел.

Женщина скривилась, попыталась его оттолкнуть.

— Вы обещали, что туда не будете, — взмолилась она.

— Молчи, тварь! — продолжая орудовать членом, рявкнул Молния. — Пусть твой муж вовремя платит, тогда никто никого и никуда трахать не будет! Вбей это в его тупую голову.

Галина заплакала.

Это рассмешило Молнию. Рэд тоже хрюкнул, отхлебывая водку из бутылки.

Миша понуро сидел на полке, глядя на свои ноги. Ему хотелось убежать отсюда, скрыться или хотя бы зажмуриться, заткнуть уши.

— У нее тесная норка, — комментировал свои ощущения Голубая Молния. Он хлопнул кореянку по спине. — Ты не рожала? Чувствуется! Ха-ха. Ленивая ты баба. Нас, россиян, мало, а ты ленишься! Нехорошо. Ха-ха. Ох, любо! Ох, дюже! Еще, еще разок! А-а, кончаю! Ох, ох…

Покончив с сексом, Молния велел всем идти купаться в бассейн.

Галина осталась одна рыдать на полу бани.

— Что она так убивается? — спросил Рэд у Молнии на улице.

— Спираль у нее не стоит, а сейчас дни овуляции. Ордынцев просил туда не впихивать, легко забеременеть может.

— Вон оно что! Ха-ха! Пойду-ка и я всажу куда следует. Надо наказать эту курву!

— Курва — слово прибалтийское, — заявил Молния. — Я, когда служил в армии при Советском Союзе, много этих курв в Эстонии и Латвии перелопатил… Девочки изумительные! Было дело! Теперь много эстонских и латвийских парней ходят с моим лицом!

— Представь, Молния, и у Ордынцева будет сын с моим лицом! — вскричал Рэд с воодушевлением.

— Дурень, я первый ей вкатил! — посмеялся Молния. — А если будет дитя, алименты платить будешь ты!

— Еще посмотрим, чья возьмет! Ха-ха!

— А вдруг Ордынцева? — пошутил Молния.

— Тогда всех убью!

Миша содрогнулся — он таких шуток не понимал.

Рэд Пятачина вернулся в баню. Оттуда через минуту вырвался женский вопль. Миша дернулся, остановился, но крики больше не повторились… Что бы там ни случилось, он не готов был спасать свою бывшую любовь. И он не чувствовал себя виноватым в происходившем. Было время, он любил ее, а она его отвергла. Было время. Обычная история… А сейчас… Чужой человек получает воздаяние за свои грехи… Только как поступить? Спасти этого человека, которому и спасение не есть избавление, или спасти всех? Внутренних вопросов у Миши не возникло. Он делал свою работу, свое дело — выводил бандитов на чистую воду, чтобы они понесли наказание согласно букве закона.

«Неужели я бесчувственный робот?» — мелькнуло в голове. И внутренний голос ответил: «Сейчас надо быть бесчувственным».

— Пойдем, Миша. Рэд сделает свое подлое дело и придет. Вместе поедете на завод за минералкой, спасете наши деньги, — сказал Голубая Молния ласково, приобнимая Мишу за плечо.

Миша секунду постоял в нерешительности и двинулся, покорный понуждению руки главаря бандитов. Помочь Галине он был не в силах — она сама выбрала свой путь…

Глава 2

Голубая Молния плюхнулся в свое плетеное кресло, стоящее в тени разлапистой пальмы, растущей в кадке и на зиму убираемой в помещение. Здесь было относительно прохладно.

— Садись, Миша. Будем мясо есть, — велел Молния.

Проворный амбал подал Мише белый пластиковый стул. Миша присел. На душе тяжелым грузом лежали переживания за Галину — из бани не доносилось ни звука, но он знал, что Пятачина остервенело насиловал ее.

Повар, в плавках и белом льняном колпаке, принес длинные шампуры с шашлыками.

— Выбирай, Миша, самый красивый шашлык, — благодушничал Молния. — Изумительное мясо!

— Не хочется есть. Жарко, — честно признался Миша.

— Хлипкий ты. Знаю, из-за чего расстроился, — кореянку жалко, — хмыкнул Молния и жадно рванул зубами кусок обжаренного маринованного мяса с шампура. Проглотил, не дожевав. Облизнулся. — Отличный шашлык! Так говорю или нет?

— Про шашлык? — не понял Миша.

Молния фыркнул:

— Такой непонятливый? Про кореянку твою говорю, про Галину!.. Что молчишь? Разве не так? Не из-за бабы разве расстроился? Из-за нее! А она давно не твоя!.. Не спорь. Анкету проверили. Она баба Ордынцева, того козла, который здесь на коленях лепетал хренотень и оставил жену «погостить». Убивать таких мужиков надо, а не наказывать моим методом — они этого не понимают. У них нет наших принципов. Нормальных. Мужских. Не правильно говорю разве? По твоей физиономии понятно — переживаешь. Думаешь, что ты поступил плохо… А не она ли поступила плохо? Муж сказал… Муж — объелся груш! А ты переживаешь…

Выдав тираду, Молния снова накинулся на источающее изумительный аромат мясо, стягивая ртом с шампура кусок за куском. Утирался салфеткой, хрюкал и рычал от удовольствия, поливал шашлык уксусом с травами, посыпал красным жгучим перцем.

— Да не переживаю я! — взвился Миша, вконец оскорбленный происшедшим, отбросив шампур с шашлыком на большую пластиковую тарелку, стоящую на соседнем столике.

Молния, словно не заметив этого, продолжал тихим тенорком:

— Ты, Миша, не переживай. Что с ней станет? Баба есть баба. Ее для этого дела природа создала. Любить мужчин и производить наследников престола!.. О, вон и Пятачина идет, отдувается. Он шашлык оценит по достоинству!

Рэд, отираясь, улыбался во весь рот.

— Пятак, как, успешно? — подмигнул Молния.

Миша с отвращением смотрел на них.

— Вогнал усиленную порцию! Ха-ха! Так что еще посмотрим, чья возьмет!

— Дурак ты, Рэд! Биологию в школе изучал? Что было у тебя по биологии? Два с плюсом?

Рэд отмахнулся:

— Отстань, Молния!

— Основное правило: кто первый, тот и папа!..

— Ты первый, ты и плати алименты Ордынцеву, а у его сына будет, — Рэд, дурачась, очертил пальцем овал вокруг своей физиономии, — моя физиономия! Рэд Ордынцев! Ха-ха! А платишь ты, Молния! Ха-ха! Здорово?!

Молния сразу надулся:

— Я никогда не плачуM!

Пятачина почувствовал, что перегнул палку. Заорал радостно, словно не было перепалки с Молнией:

— Мясо-о!.. Мясо-о-о! О-о-о-о!!!

Молния опять подобрел:

— Ешь, Пятак! Шашлык изумительный!.. Значит, предлагаешь Стекляшку на хрен послать и забрать товар в счет его долга?

— Конечно, Молния… Фу-у, жара! Когда уж прохлада придет? Ад какой-то!

— Ты по делу говори!

— Что мы, пролетать из-за урода должны? Ему так и так уже от ментов не отбрыкаться.

Молния не отозвался.

Шашлык доедали молча.

Миша, глядя на жующие физиономии, тоже съел несколько кусков. Шашлык действительно был великолепный. Изумительный. Какой-то без уксуса, на естественном маринаде, на репчатом луке и травах.

Распаренное тело, пропитанное алкоголем, наполнилось неодолимой усталостью, никуда ехать, тем более в компании Пятачины, не хотелось. Но ехать предстояло по-любому, надо было шутить и улыбаться Пятачине, хотя Миша с удовольствием избил бы толстого вурдалака.

— Ну все. — Рэд отер жирные руки о пляжное махровое полотенце.

— Да, езжайте, — согласился Голубая Молния.

Миша залпом опрокинул в рот стакан прохладного кваса, бросил быстрый взгляд на баню (Галя все еще была там) и пошел вслед за Рэдом.

— Подожди меня, я переоденусь, — сказал Рэд, завернув в сумрачном холле в одну из комнат.

Миша прошел к своим вещам на диване и быстро оделся.

Когда он вышел на другую часть двора, ему уже подогнали его иномарку. Пятеро амбалов, в кожаных с заклепками жилетках и черных бейсболках, оседлав мощные «харлеи», безудержно газовали, отравляя воздух бензиновой гарью. Миша про себя усмехнулся — как им самим не противно участвовать в дурном маскараде, придуманном получокнутым Оргунковым? На улице было душно и жарко, а они вырядились во все кожаное и черное.

Жалкие, ограниченные люди — сбились в стаю и тащатся от своего мнимого превосходства над окружающими, подумал Миша.

— Вот и я. — Рэд, одетый в безрукавку, обшитую кожаными ремнями, в черных джинсах и высоких сапогах с подковками, вышел на крыльцо.

Миша отметил, что стальные скобы на сапоге, предназначенном для обреза, пусты — оружия Рэд не взял.

— Поедешь с ними или со мной? — спросил Миша.

«Харлей» Пятачины уже ждал его, но Рэд, почесав пышную шевелюру, кивнул на иномарку.

«Еще бы! — хмыкнул Миша про себя. — То ли мчаться в грязи жаре и пыли, то ли сидеть в удобном кресле и наслаждаться прохладой, нагоняемой автомобильным кондиционером».

Со двора виллы выехали рычащим кортежем — впереди три «харлея», посередине иномарка Миши и сзади еще два амбала на мотоциклах. Рэд развалился в переднем кресле, кривил губы и щелкал семечки.

— Что не поехал как все? — улыбнулся Миша, выкручивая руль.

— Надоело. Седло весь зад отбило. Старею. Хочется комфорта. Ха-ха!.. Что смотришь изучающе?

Миша снова улыбнулся — в глазах Пятачины сквозило недоверие. Он один из всей банды относился к Мише с подковыристым ехидством.

— Это не я смотрю изучающе, а ты, — сказал Миша. — Не веришь мне?

— Нет, — согласился Пятак. — Ты был ментом, а я ментов не люблю.

— Был да сплыл.

— Мент он всегда мент… А ты знаешь, как вас теперь, полицейских, называют в народе?

— Знаю, как их называют. Фашистскую оккупацию наш народ еще долго не забудет… Но я давно уже не мент. Скажи лучше, где твой знаменитый обрез?

— Какой обрез? — удивился Рэд. — Понятия не имею ни о каком обрезе!

— Все говорят про обрез.

— Не было никакого обреза. НИКОГДА! Ты что-то напутал…

— Не веришь мне… Я же с вами!

— Чем ты доказал, что наш? — Рэд сузил глаза, быстро-быстро прожевал горсть семечек и сожрал их с кожурой. — Проверка твоя еще впереди.

Миша пожал плечами:

— Проверяй. А что я сдал вам налет на подпольный цех, это не в счет?!

— Не в счет! Ты плечами не дергай. Когда я скажу: «Миша наш», тогда сможешь нос морщить, а пока будь добр…

— Рэд, ты на меня не наезжай! — рассердился Миша. — Я не мальчик для битья.

— Это ты так о себе думаешь, а я могу доказать обратное.

— Не говори гоп, Рэд!

На территорию старого кирпичного завода въехали в мрачном молчании. У полуобваленного здания склада стояла грузовая «газель» Стеклова. Иномарка Миши затормозила перед воротами. Распираемый злостью, Пятачина вывалился из машины, громко хлопнув дверью.

— Холодильник так свой закрывай! — пробурчал Миша.

Варнаки глушили двигатели «харлеев».

Из маленькой, обитой ржавым листовым железом двери показался насмерть перепуганный хозяин подпольного цеха. Был он лысоватым, сутулым, низеньким сорокалетним мужичком.

— Рэд, это вы! А я…

Пятачина не дал ему договорить — мощный удар могучего кулака подбросил Стеклова в воздух на метр. Он упал, глухо ударившись о твердую сухую землю, взмолился, вытирая кровь из разбитого носа:

— Не надо, Рэд! За что?

— Сука! — Пятачина сгреб Стеклова за грудки, нагнулся к самому лицу. — Захотел уйти? Захотел завязать?

— Ты о чем, Рэд? Ой! О-ой-ой!

Рэд наступил кованым сапогом на ладонь несчастного подпольщика.

— Это ты сам на себя настучал ментам! Я сразу сообразил! Они заметают твой цех, и ты, тварь, уходишь от выплаты оброка и процентов за бизнес!

— Нет! Что ты! Какие менты!

Рэд хлестко врезал ладонью по лицу Стеклова, и тот завалился на бок — такова была сила удара. Стеклов даже не хрюкнул, раскрывал рот, пытаясь поймать воздух, и покраснел, словно свекла.

— Нет! Оставьте его! А-а-а-а-а!!!

Все невольно обернулись — из складов выскочила насмерть перепуганная бледная женщина.

Рэд хмуро глянул на своих архаров. Они повскакивали с мотоциклов и кинулись к женщине.

— А-а!!! А!!! — Она в ужасе бросилась обратно внутрь склада.

Амбалы, смеясь, ввалились следом за ней, и тут же вопль ужаса и отчаяния донесся оттуда.

Стеклов очнулся, потянулся рукой к Пятачине.

— Рэд, что ты творишь?! Это моя жена! Рэд, не трогайте ее.

Рэд был беспощаден, с веселым презрением показал ему кукиш:

— Вот! Понял?! У тебя уже ничего нет — ни цеха, ни жены. И товара нет.

— Нет! Только не это! Я продам минералку (уже договорился) и заплачу положенное! Обещаю!

— А дальше? Как дальше будешь платить, если из-за твоей тупости менты сегодня ранним утром разгромят здесь все? Даже не разгромят, а аккуратно вывезут, и сынок, а может быть, племянник какого-нибудь властного «шишки» продолжит выпускать поддельную газированную воду. Что? Что скажешь? С новым «варягом» приедет семьдесят родичей и друзей с Дальнего Востока, и сейчас начнется новый передел. Ты, тварь, кому из новых заранее сдал свой бизнес?!

— Никому ничего не сдавал! Пожалуйста!

— Поздно. Товар Голубая Молния забирает себе в счет выплат и твоего тупого банкротства!

— Там ведь много больше!

— Убью, сука, если будешь вякать!

Миша, наблюдая за сценой расправы, снова наполнился изумлением — жену Стеклова безжалостно насиловали, ее крики разносились по округе, а тот торговался из-за своих прибылей. Ну и дерьмо он конченое! Они достойны того, чтобы над ними изгалялись всякие Молнии и другие уроды, если забыли основные понятия о чести и уважении к себе…

Мише уже не жаль было вымазанного кровью Стеклова. Сердце надрывалось только из-за его жены, да и то в глубине души гнездилось сомнение, искренни ли ее крики, — ведь все они, жены данников Голубой Молнии, не однажды отрабатывали «натурой».

Из темного дверного проема склада показался один из утомленных амбалов.

— Пашка, накажи его! — Рэд Пятачина указал на стоявшего перед ним на коленях Стеклова.

Амбал недовольно скривился: «Опять!» — но послушно начал расстегивать свои кожаные брюки.

Стеклов в ужасе замотал головой, встал на четвереньки и быстро-быстро пополз прочь.

Пашка, с полуспущенными брюками, белея задницей, нагнал Стеклова.

Миша, отворачиваясь, включил двигатель своей иномарки (он так и не выходил из машины), стал разворачивать авто, собираясь уезжать.

— Ой-е! — взвыл Стеклов.

Рэд Пятачина замахал рукой Мише:

— Стой! Стой, тебе говорят!

— Что?

— Почему уезжаешь? Я тебя не отпускал.

— Я просто машину разворачиваю.

— Сиди и жди. Вместе уедем.

На территорию завода, урча, въезжал КамАЗ с тентованным прицепом.

Амбалы выносили со склада пластиковые упаковки минералки по шесть полуторалитровых бутылок, ставили их на землю. Миша напряженно ждал, когда из склада выползет жена Стеклова, но она так и не показалась…

Амбал Пашка, «наказав» Стеклова, уже с деловым видом руководил водителем КамАЗа, показывая ему, как подогнать фуру под погрузку.

Опозоренный Стеклов куда-то уполз — о нем все забыли, это был отработанный материал…

Миша, громко вздохнув (эксцессы на сегодня еще не кончились — он чувствовал это внутренним чутьем), вышел из машины, встал рядом с ней и закурил.

Амбалы быстро-быстро таскали упаковки минералки в фуру. Миша, глядя на злого Рэда, вдруг подумал, что тот мог заставить его принять участие в «наказании» Стеклова. Тогда бы его легенда сразу закончилась — он бы отказался, и вся операция полетела в тартарары. В душе дернулся запоздалый испуг, но тут же пришло облегчение. Слава богу, что Рэд думал в первую очередь не о проверке «подозрительного» Миши, а о недополученной прибыли с разрушенного бизнеса Стеклова.

Миша посмотрел на Пашку, выдохнул дым через нос. Беспредельщики, животные. Они ведь могли не забирать минералку, а просто предупредить Стеклова о намечаемой облаве, но им обязательно обвинить и надругаться и все захапать своими загребущими руками. Жадные твари. Скоты. Уроды. Беспредельщики. И этих беспредельщиков сам Бог велел наказать, и наказать жестоко. Так наказать, чтобы другие подобные уроды содрогнулись и никогда даже помыслить о возможности подобного беспредела не могли.

Только такой вариант развития событий гарантировал стопроцентный результат!

Минералку погрузили. Рэд подошел к Мише, в упор посмотрел в его глаза. Холодный, жестокий взгляд.

Прорычал:

— Можешь ехать. И не расслабляйся. Будет тебе генеральная проверка!

— Что?

— О проверке не забывай!

Рэд отвернулся, проворчал так, чтобы Миша слышал:

— Тормоз ментовский! Урод!

— Ты что-то сказал? — громко спросил Миша. Рэд, не оборачивался, рыкнул:

— Езжай, говорю!

Миша молча выбросил окурок в серую пыль и сел за руль.

Пятачина проводил взглядом выезжавшую с территории завода «тойоту», подозвал Пашку:

— Проследи бывшего мента. Не верю я ему.

— Понял.

— Что ты понял? — вдруг взвился в ярости Рэд.

Пашка отозвался тихо и покорно:

— Сделаю все, как надо.

— Смотри, чтобы он тебя не засек. Иначе сделаю с тобой то же, что ты сегодня совершил со Стекловым.

— Вы велели!

Рэд как будто удивился:

— Кто тебе что велел? Я?! Очнись, парень! Ты понял, что сказал сейчас? А?!

Пашка молчал.

Рэд перевел разговор на другое:

— Кстати, что с бабой Стеклова?

— Что? — Пашка еще не отошел от обвинения в содеянном им над Стекловым — он оказывался крайним с любой стороны.

— Ты пьяный? — наседал Рэд.

— Нет.

— Что с бабой Стеклова, дурак?! — Рэд начал выходить из себя.

— Живая, — пролепетал Пашка.

— Полицаям не сдаст?

— Муженек не разрешит!

— Все, мы уезжаем, а ты, как выпасешь Мишу, возвращайся сюда и схоронись где-нибудь. В четыре утра менты планируют налет на цех Стеклова.

— Минералку вывезли, зачем ментов ждать?

— Тупой! Если менты не подвалят, значит, Миша нам лапшу повесил! Все, работай.

Через минуту у склада все стихло, только облако пыли, все еще висевшее посреди двора, показывало, что недавно здесь было очень людно…

Глава 3

Телефонный звонок заставил вздрогнуть. Ася поежилась, оторвала взгляд от страницы криминального романа и посмотрела на китайский будильник. Зачиталась она. Скоро должна подойти машина оперативников, а она еще не ложилась. Трель телефона настойчиво повторилась.

Ася отложила книгу в сторону. Настырные — это они будят ее, чтобы успела собраться. Надо же, какие предупредительные! Ей следовало остаться на ночь в управлении, но она сумела упросить майора Митрошина отпустить ее домой, поспать. Вот и поспала! Вместо того чтобы предаться освежающему, дающему силы здоровому сну, зачиталась коммерческой дребеденью про насильников-маньяков, будто на работе этого не видела ежесуточно!

Телефон опять звякнул, коротко и противно. Выругавшись, Ася подняла трубку, ожидая услышать услужливый голос Кольки Коростылева — лейтенанта из оперативного отдела, который руководил предстоящим набегом на подпольный цех по розливу контрафактной минералки. Коростылев не был посвящен в детали операции по ликвидации банды Молнии и не знал, что информацию о налете через Мишу Соболева уже передали бандитам.

Но звонил не Коростылев, а Соболев, чего Ася никак не ожидала.

— Антонова, привет!

— Миша?! Что случилось? — заволновалась Ася.

— Ничего. Просто звоню. Мы же как-никак любовники.

— Дурень! Чего звонишь? Серьезно спрашиваю! Ты обратил внимание на время, прежде чем звонить? За мной уже выехала машина, сейчас поедем бомбить подпольный цех. Ты рассказал своим «подопечным» про операцию?

— Не моим, а нашим подопечным.

— Рассказал?

— Рассказал. — Голос Миши был глух.

— Что, их информация не заинтересовала? — не поняла Ася.

— Даже слишком заинтересовала. Они первыми налетели на цех. Хозяина цеха, их данника Стеклова, и его жену жестоко изнасиловали, всю минералку вывезли… Цех пустой. Осталось никчемное оборудование.

Известие Миши, против его ожидания, особого впечатления на Асю не произвело — ее сознание еще витало вокруг персонажей романа про маньяков, и настоящее преступление особого шока не вызвало. Она деловито уточнила:

— Фамилия хозяина цеха Стеклов? Хорошо. Он даст показания против бандитов?

— У него спроси.

— Усекла. Что-то еще?

— Я там покурил, найдешь мой окурок и мои следы — не обращай на них внимания.

— Хм… Уговорил.

— Когда свидание?

— Какое?

— С шампанским, с постелью.

— Но-но, Соболев. Мечтать — это хорошо, но не увлекайся!

— За мной же следят. Пятачина не верит в мою искренность.

— Ты его убеди, ты же профессионал.

Ася посмотрела на себя в настольное зеркало — мордашка усталая, но привлекательная. Ну этот Соболев и закрутил! Свидание с шампанским и постелью! Шампанского, пожалуй, выпить можно, а вот насчет всего остального надо подумать.

— Соболев, закругляйся. Мне некогда.

— Все! Понял. Готовь новую информацию. Надо им дать почувствовать, что я их человек.

— Я передам твои пожелания майору Митрошину. Все, до связи.

Ася опустила трубку на аппарат. Итак, хозяин цеха Стеклов, он ограблен, изнасилован и унижен сверх всякой меры. Его она и будет раскручивать, чтобы подшить в «голубое дело» первые материалы с доказательствами.

Лечь и попытаться заснуть уже не имело смысла. Ася как следует позавтракала, еще немного почитала про маньяков и сама позвонила в управление, чтобы за ней выслали машину.

К четырем утра оперативная группа на трех уазиках подкатила к мрачному черному складу кирпичного завода. Предрассветные сумерки быстро редели. Водители, ругаясь, вели уазики по ухабам, не включая фар.

— Все, тормози! — не выдержал Коростылев. — Парни, вперед! Возьмем гадов с поличным!

Оперативники с пистолетами наголо серой саранчой двинулись к зияющей чернотой отворенной настежь двери склада. Ася все еще сидела на теплом пыльном сиденье и выходить в прохладу раннего утра не торопилась — она уже знала, что ничего интересного операм не достанется. Начнется обычная бумажная рутина с протоколами, обыском и нулевым результатом.

В проеме двери заскакали зайчики фонарей. — Антонова! — закричал из темноты склада Коростылев. — Где ты?! Иди сюда!

Ася, злясь, толкнула дверцу машины — обязательно им Антонову подавай.

— Что у вас?

— Иди, увидишь.

Ася, поеживаясь от ночного холода, вошла внутрь склада. Здесь толпились опера, лучи фонарей скользили по стенам, грязному оборудованию.

Ася увидела сразу.

В круге света, вырванном из темноты десятками фонарей, висел под высоким потолком труп одного из бандитов, одетого в черную кожу, липкий от крови. Сзади у него что-то торчало.

— Что там? — спросила Ася у Коростылева, потрясенная увиденным. Миша про труп не предупреждал.

— Там у него дрын в заднице.

— Ага.

— Что «ага»?

— Ничего.

— Антонова, ты темнишь!

— Почему?

— Ты что-то знаешь!

— Может быть… Очень может быть…

Ася еще раз посмотрела на труп. В ее голове сразу начала выстраиваться версия — Стеклова с женой изнасиловали, отобрали партию готовой минералки и бросили в пасть полиции, а в ответ он взъярился и убил одного из насильников. Надо объявить операцию «Перехват» и постараться поймать Стеклова, пока его не поймали разъяренные бандиты. Теперь он не отвертится, выложит все и об изнасиловании, и о дани, собираемой Молнией, и о бесчинствах беспредельщиков.

— Коля, — Ася глянула на Коростылева, — вы тут без меня, а я — по следу.

— Имеешь информацию?

— Перед самой операцией предупредили.

— И ты молчала?! — возмутился Коростылев.

— Ради дела!

— Кто завалил варнака?

— Завтра скажу.

Ася вернулась в уазик, велела водителю гнать в управление и тут же по рации связалась с оперативно-информационным центром, запрашивая адрес и все данные о Стеклове. Имени и отчества она не знала, возникли затруднения — в городе было пятьдесят Стекловых.

— Стоп, Толя, — велела она шоферу.

Тот послушно нажал на тормоз.

— Езжай.

— Куда?

— Туда же, в управление.

Ася подумала, что бандиты хватятся своего архара только утром или днем, поэтому времени найти Стеклова убийцу-мстителя предостаточно. Она из управления передаст во все отделы приказ участковым отработать вверенных им Стекловых и взять у них фотографии, якобы для паспортного контроля, а Миша Соболев опознает того, кого видел на старом заводе.

Рано утром, часов в семь, Ася позвонила из управления на холостяцкую квартиру Миши.

— Еще спишь?

— Э, подруга, я же мент в отставке, так что прошу не будить.

— Уже разбудила. Сейчас приеду.

— Ко мне?

— Разве не могу? Я же твоя любовница, если ты помнишь. Хочу проверить, с кем ты спал.

— Один. А должен был с тобой! Любовница называется!

— Переживаешь? Это хорошо. Но не сильно расстраивайся, я тебя постараюсь развлечь с утреца — привезу кучу фотографий.

— Зачем это? С родственниками знакомить собралась? Это лишнее.

— Все узнаешь, потерпи немного.

Глава 4

Миша, хлопая ресницами, сидел в футболке и спортивном трико перед низеньким, обтянутым кожей журнальным столиком. Ася, улыбаясь, вытащила из своей распухшей дамской сумочки внушительную пачку фотографий и бросила ее перед Мишей. Он вяло посмотрел на них с неудовольствием, перебрал несколько.

— Почему не через компьютер? Что за прошлый век? К чему столько бумаги?

— Время, Миша, время. Некогда все это сканировать и вводить в ноутбук только потому, что тебе так удобнее!

— И что? Физиономии этих мужиков должны меня заинтересовать? О, Стеклов. Хм, ну и харя.

— Где Стеклов? — ошалела Ася от мгновенного везения — Мише сразу же попало в руки нужное фото.

— Вот. Гад. Мелкая, ничтожная личность, как говорил Паниковский. А я уточню — никакая он не личность — слякоть. Его жену насиловали, а он торговался, чтобы не отбирали минералку.

Ася взяла в руки фотографию Стеклова, на оборотной стороне прочла адрес, молча пошла в прихожую.

— Ты куда?!

— Позвоню с твоего домашнего телефона.

— Звони со своего сотового!

— Не жлобствуй!

— Кто из нас жлобствует?

Ася набрала номер оперативного отдела и велела группе задержания отправляться на квартиру Стеклова.

Вернувшись в комнату, она с победным видом плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу. Уловив взгляд Миши, поглаживающий ее голые ноги, тут же свела их вместе.

— Ну? Что смотришь? Стеклова потрясти хочешь, чтобы он все тебе выложил — про набег, про минералку, про насилие? — язвительно заговорил Миша.

— Это само собой. Так сказать, с чего началось. А вот чем закончилось. — Ася вытащила из своей сумочки несколько снимков трупа, подвешенного к потолку склада.

— Го-го, — сказал Миша.

— И все?

— Круто. Где нашли?

— На складе. Поехали за минеральной водой контрафактной, а нашли труп.

— Думаешь, Стеклов замочил подонка? Да нет! Не мог он — слишком жалок. Мразь… Хотя после того, что сотворили с его семьей, с ним… Однако… В голове не укладывается. — Миша перебирал фотографии. Ася видела, что новость его потрясла. Он хлопнул пачкой фотографий себе по колену. — Отдай их мне.

— Зачем?

— Еще не знаю, но думаю, что из этого можно что-то выжать.

— Попробуй…

— Интересно, где он подловил этого гада?

— Думаю, погибший был оставлен на складе дожидаться нас — проверяли твою информацию о налете.

— О-о! Я же говорил тебе, что Пятачина мне не верит. Козел.

В прихожей раздался телефонный звонок. Миша, крякнув, пошел туда.

— Ася, иди, твои опера звонят… Зачем ты им даешь мой номер? Нечего им сюда названивать!

Ася забрала трубку.

— Слушаю… Хорошо… Где, вы говорите, его жена? Поняла… Ладно, сейчас подъеду.

Она положила трубку на аппарат.

— Что скажешь, любимая? — съязвил Миша.

— Стеклова взяли, а его жена уехала к своим родителям в село Боровлянку, улица Станционная, сто семь.

— Плюнула, значит, на муженька.

— Да нет…

— Да или нет? — заулыбался Миша.

Ася тоже рассмеялась.

— Что? — Миша наседал.

— Отстань. — Ася уверенно оттолкнула своего партнера по делу.

— Нет, ты скажи, что с женой Стеклова? Бросила она его? Так?

— Думаю, он ее сам отправил в эту пресловутую Боровлянку.

— Почему?

— Испугался мести бандитов.

— Кстати, Молния будет ее искать — это стопроцентный вариант.

Ася всплеснула руками:

— А то я не врубилась сразу в тему! Пошлю парней-оперов, пусть заберут ее к нам, даст показания, а после валит куда подальше, чтобы духу ее не было в нашем регионе до суда над Молнией.

— А программа защиты свидетелей?

— Может, в Москве и Питере есть, а у нас нет! Или ты не знал?

Миша пожал плечами — знал или не знал, какая разница! Есть общая, федеральная программа, и она должна исполняться. Конечно, в городах-миллионниках, может быть, что-то в этом направлении и делалось в последнее время, а так… Провинциальная рутина рождает коррупционный и бандитский беспредел. Вот результат. Женщину выловят или бандиты, или менты. Если первыми доберутся до несчастной полицейские — это не будет для нас счастливым финалом. Ее просто используют в служебных целях — выдавят показания, запротоколируют бумажно эти излияния поверженной души, все заснимут на видеокамеру — сделают все, что нужно для галочки по ведению дела, а после просто выкинут из города — спасайся сама, и забудут… А бандиты не забудут. Они будут искать и искать, пока не найдут, и найдут очень скоро, потому что в полиции, несмотря на показательную переаттестацию, осталось девяносто пять процентов коррупционных милиционеров. Пять процентов удалось выгнать, а остальные затаились, притворились «правильными», и снова все вернулось на свои прежние места — коррупция, подлог, приписки успехов в борьбе с криминалом и мафия — сотрудничество правоохранительных органов с организованной преступностью! И эти «оборотни» за «пятерку» скинут информацию злодеям, как только отследят появление где-либо несчастной.

— Ася, это неправильно.

— Что?

Миша пожал плечами.

Ася поймала его взгляд, направленный на ее ноги.

— Соболев, еще раз говорю тебе — не расслабляться! День только начался! Приступай к агентурной работе. А поле, на какое ты с утра заглядываешься, не для твоего плуга.

— Заговорила аллегориями? Красиво! Плуг… Плуг! Однако! Хм. Насчет плуга ты все-таки подумай!

— Думала еще вчера ночью.

— И что?

— Не скажу.

Глава 5

Миша позвонил Молнии на его сотовый, и тот велел ему приезжать на базу отдыха «Приречное».

Это был нетронутый уголок флоры и фауны — березки, тополя, пологий речной берег, поросший невысокой травой, медленное течение зеленоватой воды, забавные лягушата и наглые окуньки, несколько домиков для отдыха в непогоду — в общем, рай для любителей российской природы. Но без роскошества, без ВИП-закидонов, очень привлекательных для разбогатевших малообразованных выскочек. Что туда потянуло Молнию, Миша не мог понять. В общем, все выглядело очень странно…

Прихватив фотографии повешенного варнака, Миша выехал на встречу с главарем бандитов.

Мишу по телефону не предупредили о цели визита, поэтому Молния знаком велел ему ждать в сторонке. На речном берегу собралась вся банда, все в черной коже, на «харлеях» и в джипах.

Молния вершил правосудие.

Вчера вечером, когда Миша с частью варнаков был на изъятии контрафактной минералки у Стеклова, на виллу Молнии допустили просительницу. Пятидесятилетняя женщина, хорошо сохранившаяся, даже, можно сказать, эффектная (больше сорока ей никак не дашь!), попросила у Молнии защиты. Молодые варнаки из банды, встретив ее на улице, глумясь, стали приставать. Она отбивалась. Тут вышел из аптеки ее муж, который покупал лекарства от астмы, вступился за супругу и был жестоко избит. Позже, уже дома, муж обвинил несчастную в заигрывании с подонками и потребовал развода.

— С мужем я сама разберусь, но прошу справедливости, — молила она Молнию.

Обидчики несчастной были в это время на складе, и Молния перенес «суд» на сегодня. Софья Егоровна (так звали женщину) работала в «Приречном», сюда и прикатила вся банда.

Узнав о нашествии бандитов, персонал базы отдыха, в основном мужики, в ужасе попрятался.

Женщина стояла в окружении мотоциклов, на которых восседали бандиты, и сбивчиво заново рассказывала о происшедшем. «Хранитель правды» Молния восседал в своем плетеном кресле, специально привезенном на судилище. Провинившиеся (двое восемнадцатилетних парней), тоже в черной коже и заклепках, стояли рядом, вытянув руки по швам и опустив головы.

Миша ухмыльнулся. Зачем Молнии было это нелепое представление? Это же театр абсурда! И «правдолюбица» тоже хороша — нашла у кого искать правду! Овца пошла к волку жаловаться на волчат!

Ничего хорошего от бандитского суда Миша не ждал.

— Итак. — Молния, нахмурившись, перевел взгляд на молодых варнаков. — Что вы скажете в свое оправдание, негодяи? Обидели женщину, избили, за просто так, ее мужа! Или вы вдруг решили, что можете творить беспредел на улицах моего города?! Самые крутые здесь, да?! — Молния начинал закипать праведным гневом на неразумных подопечных.

— Нет, — жалобно проблеял один из провинившихся.

— Что «нет»? — спросил Молния, успокаиваясь.

— Мы не самые крутые в вашем городе.

— И-и? — Молния, уже совсем удовлетворенный, ободряюще кивнул. — Не молчите. Я слушаю… А то ведь я на расправу скор: слово скажу — и вас утопят, река рядом.

Женщина содрогнулась от слов главаря беспредельщиков.

— Да она виновата! — вдруг выкрикнул худой парень по кличке Ежик. — Это же Софья Егоровна, наша бывшая училка.

— Это ложь! — возмутилась женщина. — Я никогда не преподавала в школе!

— Какая школа? — продолжал кричать худой. — Она из института! Она экзамены у нас принимала. На вступительных экзаменах меня и Ваську завалила, сука. Они бюджетные места продают. А нам, людям из народа, у которых средств мало, к высшему образованию путь закрыт из-за таких тварей! Коррупционерка! Жизнь нам поломала, падла!

— Стерва она последняя, мразь конченая, — отозвался Васька. — Она нас и не помнит… Что вылупилась? Поломала парней нормальных? Уродов из нас сделала из-за своей скотской алчности?! А-а?!

Васька воззрился обезумевшим взглядом на Молнию, вскричал:

— В этом правда?! Да-а?!

Общее мнение было не в пользу просительницы. Даже Миша сразу невзлюбил эту уверенную в себе, наглую особу. «Взяточница, тварь», — подумал он.

Женщина, удивленная таким поворотом дела, вдруг беззвучно что-то забормотала, словно задыхаясь, хватая ртом воздух, потом заговорила:

— Как вам не стыдно, ребята? Я не виновата, что вы всю школу бездельничали, и багаж ваших знаний оказался равен нулю.

— Во-во, стерва. Всю жизнь поломала нам своей принципиальностью.

— Хм, — протянул Молния. Он уже принял решение.

Миша не сомневался, что своих подопечных Молния оправдает.

А тот ухмыльнулся подлой ухмылкой:

— Что ж ты, Софья, как тебя, Егоровна, сразу не сказала, почему парни на тебя обижены? Стала на пацанов пузыри пускать. За дело они тебя задирали. Скажи спасибо мужу — он их праведный гнев на себя принял. А ты ко мне пошла, тварь, не постеснялась… Я все бросил… Мы все бросили, время тратим тут с тобой…

— Подождите, — призывно подняла руку женщина.

— Молчи! — взревел Рэд Пятачина.

Миша усмехнулся. Подлый Рэд своим рыкающим голосом и лохматыми патлами очень походил на одного известного всей России актера. Это сравнение очень насмешило Мишу.

Рэд тем временем продолжал:

— Э-э-э-э-э! Ты свое отговорила, женщина! Э-э! — Пятачина обернулся к Молнии, сидевшему в плетеном кресле с удивленным, но добрым лицом. — Молния, надо ее проучить как следует! Пусть парни потешатся!

Молния удивился еще больше:

— Как это? Она же старая! Старых надо уважать, Рэд, хотя многие из них по жизни — последние твари!

— Пусть ей оплеух надают! — предложил Рэд.

— Вы что?! — вскипела женщина. — Я в полицию пойду! Да я посажу вас всех! Всех до одного!

Бандиты радостно заржали. В мультиках и художественных фильмах так обычно презрительно смеялись пираты и разбойники. Даже Миша хмыкнул от наивности женщины.

— Дайте ей! — велел Пятачина.

Но Молния остановил молодых ублюдков грозным окриком:

— Нельзя!

— Как нельзя, Молния? Что ее, просто так отпустить?! — кипел Рэд.

— Отпустить!

— Она сразу в ментовку побежит.

— Пусть бежит, ответит за клевету в суде. Квартиру отберем!

— Я вас не боюсь! — вдруг выкрикнула женщина презрительно.

Худой Ежик с придыханием послал ей пинок под зад.

— Сука!

Женщина с криком упала.

— А-а! А-а-а-а!!!

— Рот ей закройте и не трогайте! — велел Молния. — Дерьмо не шевельнешь — не завоняет. А ты, Егоровна, подумай о своей гнилой сущности. Судьбы пацанам поломала из-за алчности… Рыпнешься к ментам — пожалеешь по полной… Я добрый только до поры! В этой речке налимов много, трупное мясо они обожают. Так что думай, что лучше — молчать и жить или рыбку кормить своим мяском…

Голосок Молнии был приторно-сладким, но кровь холодела от каждого его слова.

Плачущую женщину, подхватив под мышки, варнаки потащили прочь с места судилища.

Молния нашел глазами Мишу, поманил рукой.

— Кам хиэ! — сказал по-английски.

— Что? — Миша подошел, смурной от виденного и удивленный мягкостью главаря беспредельщиков. Интересно, в честь чего это Молния подобрел? Или этот спектакль организовали специально для Миши — Рэд ведь ему пока не верил? Все могло быть, потому следовало держаться начеку.

Молния смерил Мишу испытующим взглядом, спросил:

— Не волокешь в английском?

— Волоку немного.

— Что я сказал?

— Типа иди ко мне, иди сюда…

Молния ухмыльнулся:

— Типа… Что у тебя?

— Плохая новость.

Молния внешне остался спокоен, но Миша понял, что он напрягся. Взгляд Молнии устремился вдаль, за реку.

— Говори.

— Вот. — Миша протянул фотографии трупа бандита, полученные от Аси.

Молния проглядел их, не особо вникая в смысл изображенного, опять стал смотреть за реку, потом снова вернулся к фотографиям и вдруг взревел:

— Что-о? Это же Пашка Хрен! Пятак, смотри! Молния был ошеломлен, потрясен и обескуражен — никто еще не смел убивать его людей, да еще так жестоко!

— Ёпрст! — выругался Пятачина. Его взгляд уперся в лицо Миши. — Откуда это?

— Ася утром принесла.

— И ты молчал?!

— А что, кричать? Дело сделано! И слова мне не давали!

Рэд со злостью заявил:

— Это Стеклов, сука! Больше некому! Я Пашке велел дождаться ментов, а тот завалил его, наверное, спящего… Пля…

— Это ты сука, Пятак! — вспылил Молния, вскакивая с кресла. — Какого рожна ты оставил Пашку Хрена на ночь на заводе? Зачем?!

Пятачина замялся.

Молния зло скомкал фотографии, хотел швырнуть их в Пятачину, но передумал и бросать в траву не стал, убрал в карман своих брюк.

— Едем отсюда! Все уезжаем! Хватит глупостей! Молния пошел к джипу. Миша, вздыхая, посмотрел на рыдающую в траве женщину. Надо будет дать Асе наводку на нее — ее показания тоже пригодятся. В веревке, из которой скрутят петлю для Молнии, появится новая нитка, а это уже неплохо!

— Миша, отдай ключи от своей машины Гарику. Ты поедешь со мной! — крикнул Молния уже с заднего сиденья своего роскошного внедорожника. — Поговорим по дороге, без свидетелей.

«А водитель?» — подумал Миша.

Взревев двигателями «харлеев», бандиты, оставив облако сизого дыма, рванули прочь с места судилища…

Женщина на берегу, обессиленная от стыда, позора и страха, продолжала рыдать…

Глава 6

Внедорожник мчался на огромной скорости по пригородной трассе. Впереди мельтешили амбалы на «харлеях». Молния нервно перебирал толстыми пальцами нефритовые четки. Где он перенял эту привычку? Он не был мусульманином, читающим суры. Он вообще был неверующим Фомой — циничным атеистом. Но четки перебирал быстро, думая о своем. Сильно нервничал.

«Трусит, тварь, — понял Миша. — Только из-за чего? Из-за трупа Пашки Хрена? Не может такого быть!»

Миша скромно сидел рядом с Молнией на заднем сиденье и молчал, ожидая словесной тирады главаря бандитов.

— Как это произошло? — спросил Молния хрипло.

— Ася рассказала: они приехали на склады, уже никого, темнота, и он висит под потолком.

— Пля… — Молния сжал кулак и зло стукнул себя по колену. Он взглянул на Мишу, собираясь что-то сказать, но передумал, снова нервно зашуршал четками.

— Да Пятак все… Козел, — сказал он самому себе.

Еще минуту он злился, тарабанил пальцами по кожаной обшивке салона, потом повернулся к Мише:

— Надо достать Стекляшку.

— Как? Он в следственном изоляторе.

— Я понял, что он в камере. Но надо достать!

— Ася рисковать по такой мелочи не станет.

— Это не мелочь! — взревел Молния.

Миша остался спокоен и непреклонен.

— Мелочь.

— Я ей хорошо заплачу. Скажи — Молния до бабла не жадный. Пусть она этого сучонка только выведет за ограду — мы отобьем, вывезем за город… Я его за яйца повешу. Лично. Вот этими руками. — Молния посмотрел на свои руки, словно удивляясь, что именно этим инструментом он все провернет. Снова заговорил уверенно: — Повешу живого. Чтобы висел, кряхтел и думал, что он сотворил. А перед этим, вот так же, как он Пашку, дрыном в задницу!

— Его же Паша ни за что опустил, — робко напомнил Миша и тут же подумал, что не стоить лезть на рожон со своими мыслями.

— Что ты понимаешь! — опять вспылил Молния. — Ни за что! Да он, гомик, цех такой засветил! Урод! Пятак ему сколько говорил — убирай цех в другое место! Я ему говорил! Я! Лично! Хрен там! Упертый! Мы ему не указ! Все своим умом! Умник!.. А теперь, ишь ты, обиделся, что его за дело оттрахали!.. Он человека убил! Не простого человека! Не бомжа! Не какую-то тварь залетную! Моего человека! Моего! Пусть урода конченого, ублюдка последнего. Но моего! Пойми, Миша! Это крик души!.. — Молния помолчал, потом добавил тихо, глядя вперед: — Его порвать за такое мало… И я его порву. Лично. — Молния опять стал закипать. — Порву падлу! Глаза выдавлю большими пальцами, язык вырву и губы отрежу!

Миша секунду помолчал, давая Молнии успокоиться, и сказал твердо:

— Нет, Молния, Ася не согласится Стеклова сдать.

— Ментовка! Сволочь трусливая!

— Не лайся! Она моя женщина!

— О-го-го!

— Не о-го-го!

— А то что? Пойдешь против меня?

— Не пойду! Но и ты понимай, что реально сделать, а что — нет!

— Ладно, — остыл Молния.

Некоторое время ехали молча.

— Слышь, Миша, добудь у своей бабы адрес родителей Стекловой. Если самого гада не смогу достать, я хоть на его жене отыграюсь. Уверен, он ее уже сплавил к подругам или к родокам… Сделаешь?

Миша поразился чутью Молнии. Ему бы в полиции работать, в отделе расследований, он бы многим следователям и оперативникам мог дать фору… Умный, тварь…

— Хорошо, — легко согласился Миша.

— Ну и ладно… У тебя больше ничего нет, кроме трупа Пашки Хрена?

Миша развел руками.

— Тогда быстренько разберись с адресом и звякни Пятаку. А у меня дела. — Молния протянул Мише пятерню для пожатия, потом хлопнул водителя по плечу — внедорожник мягко затормозил.

Миша вышел на трассу.

Газующая кавалькада умчала прочь. Миша вздохнул, посмотрел на свою «тойоту» с распахнутой дверью. Итак, первым делом требовалось спасти жену Стеклова от бандитской расправы — он быстренько съездит в Боровлянку (благо здесь недалеко), посадит ее на первый проходящий поезд, заплатив напрямую проводникам, чтобы не светить фамилию в билете, а уж потом выдаст адрес ее родителей Пятачине — пусть ищет ветра в поле…

Уже за рулем Миша подумал, что Молния неспроста позвал его ехать вместе с ним — подручный Молнии Гарик вел машину Миши и мог установить в ней скрытое подслушивающее устройство — жучок. Миша осознавал — бандиты ему не верят, но верить хотят. То есть пока боятся верить, пока он не прошел основательной проверки! А если все же не поверят — это смерть!.. Да, завертелась карусель!

Через полчаса быстрой езды Миша свернул с асфальтовой трассы на проселок, ведущий в тихое, но большое село.

Боровлянка когда-то была немецкой деревней — дома большие, добротные, заборы ладные каменные, улицы ровные. Но с началом «лихих девяностых» немцы массово снялись с насиженных веками мест и подались за сытым куском в фатерланд. При Ельцине в деревне построили церковь, и Боровлянка стала селом. Только появление попа не спасло поселение: душевные заботы — одно, а отсутствие трудовой занятости, которая приносит живую денежку, — это другое. Село чахло. Прошел кризис 2008-го, не заметили подъема 2011-го, затянули пояса в 2012-м!.. Село умирало. Что тут скажешь — естественный процесс…

Миша предусмотрительно оставил машину в роще у железной дороги — до дома родителей Стекловой можно было крадучись пробраться сквозь плотные заросли орешника. Миша хотел улучить момент, когда супруга Стеклова (предполагаемого убийцы Пашки Хрена) выйдет в огород, и тут ее окликнуть, потому что в открытую прийти боялся — старики, чего доброго, могли рассказать людям Молнии, которые приедут позже (в этом он не сомневался!), о его приезде в это тихое живописное поселение.

Миша засел у самого забора — низенького, серого штакетника, за которым цвела картошка. В окнах старого бревенчатого дома кто-то маячил, но кто, понять было невозможно.

За соседним забором, таким же низким, сразу располагались бревенчатые сараи и дощатый туалет. В доме соседей гремела бешеная музыка, заглушая все звуки вокруг, — там веселились, отчаянно и безбашенно.

В доме родителей жены Стеклова скрипнула калитка, ведущая со двора в огород. Миша насторожился. Он узнал ее — жена Стеклова шла между рядов картошки. У самого забора она остановилась, нагнулась, подняла шланг, из которого струилась ледяная вода, отпила немного и бросила его в следующий рядок.

— Можно вас? — Миша призывно махнул, показываясь из-за забора.

— Ой! — испугалась женщина.

— Не бойтесь.

— Что вам? — Она собиралась убежать.

Миша понял: надо сказать такое, что ее убедит сразу.

— Я от вашего супруга.

— От Севы? Что с ним? Кто вы?

— Он в полиции. А вас ищут те гады, что изнасиловали вас на складах.

Жена Стеклова содрогнулась.

— Откуда вы знаете?

— Я говорю правду — вас ищут, чтобы убить.

Честное слово! Вы должны мне поверить!

Смятение и ужас отразились на побледневшем лице женщины. Она спросила шепотом:

— Что же делать? Меня здесь найдут?

— Я помогу вам сесть на поезд. Придется на время затаиться. Уезжайте подальше, снимите комнату.

— А дальше?

— Вам надо бежать, и немедленно.

— А если мне тоже в полицию?

— Ваш муж подозревается в преступлении… — Преступлении?! — еще более поразилась Стеклова.

— Да. Потому его держат в камере. А вас прятать никто не станет. Придется прятаться самой!

— Пойдемте в дом. — Стеклова взволнованно оглянулась на дом своих родителей.

Мише было искренне жаль эту женщину. Она просто помогала мужу-аферисту, а теперь им грозит перспектива уголовного преследования в лучшем случае, а в худшем — смерть, и смерть жестокая, мучительная. Молния — тот еще монстр.

— В дом я не пойду. Меня не должны видеть. Идите быстрее, собирайтесь, я вас здесь подожду.

— А Севу из-за минералки в полицию забрали?

— Из-за нее. — Миша не стал упоминать о смерти варнака Пашки.

— Что тем гадам надо? Измучили нас. Что с нас еще взять? Все забрали, оскорбили, унизили… — Стеклова зарыдала.

— Они боятся, что ваш муж расскажет о них в полиции, поэтому хотят взять вас в заложницы. Надо спасаться. Пересидеть. Выждать время.

— А родители?

— Их не тронут. А вас схватят, и что будет дальше, я даже страшусь предположить.

— Господи. Сейчас! Подождите…

Через десять минут Миша и жена Стеклова, которую звали Лена, выбрались задами из села и на «тойоте» домчались до полустанка, на котором Миша успешно посадил ее без билета в купейный вагон. Лена плакала от страха и неизвестности, но выбора у нее не было.

Глава 7

Стеклова, во избежание ненужных осложнений, держали в отдельной камере, хотя в СИЗО лишнего места днем с огнем было не сыскать, но ради такого клиента пошли на «жертву».

Ася решила допросить его прямо в камере. Когда она вошла в это сырое, холодное помещение, сжимая под мышкой папку с бумагами, в ее голове сразу же возникли сомнения относительно причастности Стеклова к убийству бандита. Тот, некий Павел Суроков, по прозвищу Пашка Хрен, был здоровее дохляка Стеклова. И весь вид Стеклова говорил о его невиновности: как может такое ничтожество замочить мускулистого амбала? Но, с другой стороны, Ася не верила первому впечатлению: не раз оказывалось, что симпатичные девчата с невинными глазами на поверку оказывались проститутками и ворьем, а такие вот горе-мужички — хладнокровными убийцами или боссами мафиозных кланов.

Стеклов встал, глупо кивнул, чуть не поклонился. Ася усмехнулась — еще не обучен тонкостям жизни за решеткой.

— Садитесь, Стеклов. Я следователь Антонова, веду ваше дело.

Стеклов облизнул сухие губы, покорно сел на свое место. Ася расположилась напротив на табуретке, закинула ногу на ногу и, успев уловить невольное движение глаз Стеклова, опустила себе на колено папку с бумагами. Раскрыв ее, быстро настрочила авторучкой протокол.

— Извините, можно вопрос? — вдруг робко спросил Стеклов.

— Пожалуйста, — разрешила Ася.

— Я не могу понять, за что я задержан. Почему я здесь?

Вот оно! Тот еще фрукт — тертый! Не понимает он, за что задержан. И глаза такие честные-честные.

— Разве вам не объяснили причину вашего задержания? — усмехнулась Ася. Это в стиле Коростылева, подумала она, его опера молча завернут руки на спину, голову запихнут между колен и в машину — оправдывайся, что ты не верблюд, когда через двадцать минут окажешься в СИЗО.

— Объяснили в общих чертах, — промямлил Стеклов.

— Изготовление фальсифицированной минеральной воды, то есть двойной криминал — незаконное предпринимательство и умышленное нанесение ущерба здоровью граждан путем производства и продажи пищевых суррогатов, уклонение от уплаты налогов — это само собой. Но главное — убийство Сурокова Павла Анатольевича, причем с элементами садизма.

Стеклов от последних фраз содрогнулся, испуганно дернулся, даже непроизвольно попытался закрыться рукой.

— Как убийство?

— Вы его просто попугать хотели?

— Я никого не убивал! Нет! — закричал Стеклов.

— Не стоит ломать комедию, а лучше расскажите все по порядку: как вас ограбили представители преступной группировки Оргункова (он же Молния), изнасиловали вас и вашу жену, а вы в порыве отмщения, так сказать, напали на оставленного дежурить на ночь на складе Сурокова и убили его. Видите, нам все известно. Просто хочется вам помочь. Будете упираться — мы все равно вас разговорим, для этого существует масса способов, но свое положение вы усложните. Если будете содействовать следствию, суд учтет это.

Ася замолчала и воззрилась на Стеклова, показывая, что готова записывать его показания.

Стеклов затравленно переваривал услышанное. Во-первых, его потрясло, что его обидчик мертв, во-вторых, что убийство вешают на него, в-третьих, что полиция в курсе произошедшего на складе.

— Вы будете давать показания?

Стеклов мотнул головой.

— Я не убивал.

— А кто убил?

— Не знаю.

— Расскажите, как все случилось.

— Что? — Стеклов тупо уставился на Асю, и она поняла, что он решил все отрицать — абсолютно все: свою причастность к производству минералки, ограбление, изнасилование и, конечно, убийство.

Ася с улыбкой посмотрела на него. Прав Миша — Стеклов тот еще фрукт сушеный!

— Стеклов, у нас есть факты и улики, подтверждающие вашу причастность к подпольному цеху по розливу контрафактной минеральной воды.

— Какие улики?

— На всем оборудовании — ваши отпечатки пальцев.

— Я мог случайно натолкнуться на какой-то заброшенный цех, зайти из любопытства…

— Я внесу это в протокол. Это называется — давать заведомо ложные показания. Попытка запутать следствие.

— Я не буду подписывать никакие протоколы!

— Даже так? Хорошо. Я терпелива, Стеклов. Подумайте пока, а завтра поговорим еще раз.

— Как хотите.

Ася покинула СИЗО в легком раздражении — Стеклов, жертва и возможный убийца, решил запираться, а из этого следовало, что подручные Молнии пока недосягаемы для правосудия. Ишь, как народ запугали! Ничего, она разговорит этого гуся. Не такие орехи раскалывала.

Помимо расследования «дела беспредельщиков», Ася занималась еще пятнадцатью не такими трудными делишками по обычной бытовухе и остаток дня собиралась посвятить следственным действиям по тем из них, которые, кажется, продвигались к финалу. Собирать материал, связанный с убийством на складе, она поручила оперу Коростылеву — он с помощником выехал в село Боровлянку, чтобы основательно расспросить супругу Стеклова, а заодно вывезти ее в укромное место, где она была бы в недосягаемости для бандитов, но всегда под рукой для следствия.

Выйдя из железных ворот изолятора на оживленную улицу, Ася сощурилась на тусклое небо, вздохнула, собираясь перейти дорогу и купить себе бутылку колы, но тут, чуть не сбив ее, прямо перед носом тормознул расхристанный уазик оперативников, и озабоченный, вымазанный чем-то черным Коростылев высунул из открытого окна коротко стриженную голову.

— Поехали, Антонова.

— Куда?! — Ася немного ошалела от столь внезапного налета.

— Узнаешь. Садись давай! Время дорого!

Ася, не обращая внимания на грубоватый тон лейтенанта, влезла в уазик и уселась на пахнущее пылью заднее сиденье. Уазик рванул с места, вихрем развернулся через сплошную разделительную полосу и помчал в обратную сторону.

Зам Коростылева Алеша Огурцов загадочно молчал. Из этого следовало, что у них имелись какие-то результаты по «делу беспредельщиков».

— Коля, как у вас дела? — спросила Ася ласково.

— Как сажа бела, — отозвался с переднего сиденья Коростылев.

— Да в чем дело? Не понимаю, куда мы едем?

— В Боровлянку. На пожар.

— Пожар? — встревожилась Ася. Недоброе предчувствие кольнуло ее под сердце — неужто бандиты опередили?

— Пепелище, — поправил своего босса Огурцов. — Все, что осталось от дома родителей Стекловой.

— А сами они где?

— Два обгорелых трупа. Черепа у обоих раскроены топором, — пояснил Коростылев.

— Ё! — присвистнула Ася. Чуть подцепили Молнию — и понеслось! — И кто их?

— Все село обошли. Никто ничего не видел. Хватились, когда дом вовсю пылал. Спасибо пожарным, быстро погасили, многое уцелело. Даже топор. Там уже эксперт колдует.

— А жена Стеклова?

— Понятия о ней не имеем. Исчезла.

Ася задумчиво забарабанила пальцами по своей кожаной папке.

— Ее архары Оргункова нашли, — сделала она заключение. — Сто процентов!

— Почему Оргункова?

— Вы не врубаетесь? Цех по розливу минеральной воды принадлежал Стеклову, там убили одного члена банды Молнии. Мы взяли Стеклова как возможного убийцу… Вы ехали к жене Стеклова для чего?

— Да!

— Что «да»? Не раздражайте меня! Я дала вам ясное задание.

— Антонова, выпусти пар. Мы так, дурачимся, — миролюбиво заметил Коростылев.

— Нашли время и место. Такое творится!

— Такое творится у нас всегда.

— Такой беспредел?

— А что?!

Помолчав, Коростылев заметил:

— Думаешь, ее выкрали, а стариков убили?

— А какой еще вывод можно сделать из имеющихся фактов? Теперь Стеклов и слова не скажет против Молнии, будет бороться за жизнь жены.

— Может, он только порадуется ее гибели? — весело заявил Огурцов. — Ася, выводы пока делать рано. Многое прояснят эксперты.

На месте пожарища все еще бродили пожарные в касках и брезентовых робах, урчали насосами красно-белые машины, толпились в тени деревьев любопытные. В этом аду криминалисты пытались собрать хоть какие-то улики. Обгорелые трупы, укрытые простынями, выносили на носилках к машине скорой помощи.

Коростылев перехватил носилки, откинул простыни — сначала с лица старика (обуглившееся, все в крови, лицо было разрублено надвое), потом с лица пожилой женщины. Ася взглянула и отвернулась — там было месиво из крови, волос, мозгов и обваренной кожи.

Обходя пепелище, они прошли к микроавтобусу криминалистической экспертизы. Оттуда Коростылев извлек упакованный в полиэтилен топор — топорище и лезвие были в свежей, подсохшей крови.

— Что говорят врачи? — спросила Ася.

— Говорят, убили стариков час назад или того меньше.

— Коля, раньше вы не могли сюда добраться? Я же вам задание дала еще бог весть когда!

— Кто же знал, — уныло отозвался Коростылев и посмотрел на Огурцова, тот отвел взгляд.

«Действительно, об этом не мог догадаться никто», — мысленно согласилась с ним Ася. — Она вздохнула и медленно окинула взором все еще дымящийся, полуразрушенный пожаром дом.

Глава 8

Проводив взглядом уносящийся в Восточную Сибирь поезд, Миша почесал затылок — жену Стеклова из-под удара он вывел, только не поспешил ли? Все время, пока они мчались в «тойоте» к полустанку, Миша из опасения, что в его машине сидит жучок, молчал, не пытаясь задавать Елене Стекловой вопросы относительно отношений, какие связывали ее мужа и Молнию. Теперь этого уже не сделаешь никак. Если о его подвиге спасателя узнает Ася, она ему за непродуманный вояж в Боровлянку оторвет голову. То же сделает и Молния.

Забравшись в салон «тойоты», Миша осмотрелся — где же проклятая «букашка»? Может, ее нет — опасения напрасны? Нет, в такую простоту варнаков Миша не верил — у Молнии разведка была налажена на высшем уровне, поэтому он никого не боялся, ибо обо всем узнавал раньше своих недоброжелателей.

Миша заглянул в бардачок, закрыл его, пошарил за зеркалом заднего вида. Глупости это — все его потуги, самому жука не найти.

Чертыхнувшись, он включил зажигание, передернул рычаг переключения скоростей и плавно утопил педаль газа — «тойота» ожила. Автомобиль стремительно помчался в сторону города.

Через пятнадцать минут Миша остановил свою красавицу перед парадным крыльцом серого здания, у которого росли голубые ели. Он вышел из машины, пиликнул центральным замком и направился к роскошным деревянным входным дверям с массивными медными ручками. Взглянув на желтую табличку, где коротко и доходчиво объяснялось, что за учреждение размещалось в здании, Миша хмыкнул и потянул ручку двери на себя.

Он прошел по скользкому полу из желтой плитки к огороженной кабинке дежурного и назвал номер телефона.

На вызов из недр областного управления ФСБ — а Миша находился именно в этом грозном учреждении — явился улыбающийся Сашка Севастьянов — эксперт по системам слежения.

— Ба-ба-ба, Миша Соболев собственной персоной! — Севастьянов по-братски обнял Мишу.

Миша заохал:

— Саня, перестань! Задавишь!

Севастьянов обладал гигантским ростом и стальной мускулатурой.

— Задавишь такого бугая! — шумел Севастьянов.

— Пойдем на воздух. Есть разговор, — попросил Миша.

Они вышли на крыльцо. Севастьянов достал из кармана сигареты, закурил.

— Говори, братан. Не люблю нудных пауз.

— Видишь «тойоту-камри»?

— Вижу.

— Моя.

Севастьянов остолбенел. Он открыл рот от удивления и выронил дымящуюся сигарету себе под ноги. Он не верил в такую жизненную удачу Миши Соболева — не такой человек Мишка, чтобы загрести кучу бабла на такую солидную тачку, а в кредитное ярмо он никогда не полезет — это Мишин принцип, и Саша его знал.

— А-а, прикол. Понял, — закивал Севастьянов, ничего не понимая.

— Иди на хрен! Какой прикол? Оглох на старости лет? Сказал — моя, значит, моя!

— Где взял? — Севастьянов посмотрел на лежащую у ног сигарету. Первым порывом было ее поднять, но он передумал, полез в карман за пачкой.

— Не скажу!

Севастьянов поскучнел, извлек из пачки очередную сигарету, закурил, сосредоточив все свое внимание на столь ответственном процессе.

Миша радостно рассмеялся — поддел-таки друга-приятеля.

— Ладно, не мучайся, а то заработаешь несварение желудка!

— Не заработаю!

— Не бойся, ради такого сокровища Родину не продал!

— Кто тебя знает, — глядя в сторону, отозвался Севастьянов.

— Уже дело о шпионаже затеваешь?

Севастьянов заулыбался:

— Тебе внимания нашего ведомства не избежать, Миша. Слишком ты верткий дяденька. Машинешьку себе вот как-то соорудил…

— А я не буду скрывать от тебя правды — тачку взял покататься у одного хмыря.

— А-а… А то — моя, моя.

— Ну, замечтался человек. К хорошему быстро привыкаешь. Я вот поездил на такой машине и как-то сам, понимаешь, проникся к себе… Три дня на ней мотаюсь, прямо как родная стала.

— Тогда наводящий вопрос: а какого рожна ты вокруг Молнии вьешься? Вьешься, вьешься — хмыри машинешки тебе свои дают покататься…

— ФСБ знает все.

— Старается знать все, что полагается знать. Миша, поделись информацией.

— Про кого?

— Про Молнию и эту машину! Даешь, что ли, ему через раз, что он тебе эту тачку одолжил? Ха-ха-ха-ха!!!

Миша поскучнел.

— Дурак ты, Севастьянов. Хотя я приехал именно из-за Молнии. Проверь, Саня, машину. Чувствую я, воткнули в нее микрофон. Сам искал — не нашел. А чувствую — в ней он.

— Вот почему ты крутым стал. УВД тянет ручонки к банде беспредельщиков!

— Это секрет.

— Полишинеля.

— Правда, секретная тема.

— Тогда только для твоих друзей-бандитов. Кто ставил жука? Гарик Заноза?

— Он у Молнии разведкой заведует.

— Хм. — Севастьянов скривился презрительно, показывая, какого он мнения о профессионализме Гарика Занозы. — Идем. Миша, ты когда самостоятельным станешь? Уже знатный оперативник, бывалый дяденька в расцвете мужских лет, а все в ФСБ бегаешь, нудишь: «Помогите! Помогите!»

— Саня, я не в ФСБ бегаю, а помощи у друга прошу, — обиделся Миша.

Севастьянов понял, что перегнул палку. Отечески потрепал Михаила по плечу.

— Проехали.

Они подошли к машине, Миша отпер двери. Сели в салон. Севастьянов элегантно пошарил у основания рулевого колеса и, победно улыбаясь, извлек маленькую булавочку. Миша молча развел руками, мол, куда нам до вас, профессионалов! Севастьянов знаками показал, что говорить еще рано — микрофон продолжал «подслушивать», — посильнее сжал жука пальцами.

— Все, Мишутка, угроза миновала.

— Спасибо, Саша.

— Нет, братан, одним спасибо не отделаешься.

— Может, где еще стоит? — тут же испугался Миша.

— Нет. Гарик ставит одного жука, и всегда в одно и то же место. Заскок у него такой. Кстати, если ты действительно пасешь то стадо, о котором я упоминал ранее, я тебе кое-что покажу…

Миша вопросительно воззрился на Севастьянова.

— Подожди, я принесу.

Севастьянов ушел. Миша, обхватив руль, прижался лбом к его кожаной оплетке. В голове билась мысль о необдуманности поездки в Боровлянку — вдруг в жуке был навигатор GPS. Хотя нет, слишком он для этого маленький. Да и бандиты слишком жадные, чтобы чересчур навороченную технику использовать. Жучишка самый ничтожный, китайский ширпотреб, дешевка. А вот со Стекловой он поторопился. Вывез ее из Боровлянки — ладно, но правильнее было не сажать ее на поезд, отправляя в неизвестность, а самому спрятать где-нибудь в городе. Она знает, несомненно, много важного и могла бы, под давлением, дать показания против банды Оргункова. С другой стороны, где бы он ее прятал? Город у Молнии как на ладони. Вдруг бы за ним стали следить? Еще чудо, что варнаки пока верят в легенду Миши о увольнении из рядов полиции за алчность. А может, не верят, так, играют с УВД в ролевые игры и смеются втихушку, а потом замочат его, суперагента Михаила Соболева!

Улыбающийся Севастьянов пришел, держа в руках большой конверт из темной бумаги — в такую при Советском Союзе заворачивали в магазинах покупки.

— Что там? Фотографии? — оживился Миша.

— Еще какие! — Севастьянов извлек из конверта крупноформатные фото и протянул их Мише.

Миша остолбенел — на фотографиях была запечатлена расправа. Амбалы Молнии убивали старика и пожилую женщину. Это компромат так компромат!

— Откуда? — спросил Миша.

— Оперативная информация.

— Я возьму их?

— Конечно!

Миша вздохнул с облегчением — уже какой-то прогресс в деле Молнии.

— Спасибо, Саша!

— Ага! Очнись! Дам я тебе их, как же!

— Саша!

— И не мечтай! — Севастьянов был непреклонен.

— Саша, тут же убийство!

— Не слепой!

— Мы этих уродов враз!..

— Хрен ты их возьмешь. Ты — мент, мы — ФСБ. У нас свои цели. Еще не пришло время давить Оргункова.

— Я тебе объясню ситуацию. Эти фотографии могут, самое малое, половину банды накрыть.

— За что? Ну, возьмете, но только за соучастие. Убивал-то один — Хорьков, он же Степа Хорек. Вот старика зарубил, а вот женщину пару раз тюкнул — по плечу и по голове.

— Когда это случилось и где?

— Два часа назад. В Боровлянке.

Миша побледнел. Это же расправились с родителями Стекловой! Он ошарашенно перебирал фотографии, запоминая всех участников расправы, и покорно вернул фото Севастьянову. Бандиты нашли адрес без его помощи. А он-то думал, что они будут ждать вестей и не решатся действовать в обход его! Еще один прокол.

— Саня, мне надо ехать.

Глава 9

Миша связался с Асей, сообщил о виденном на фотографиях. Та приказала дожидаться ее в условленном месте — в летнем кафе у городского парка. Там всегда было многолюдно, и их обмен информацией не мог привлечь внимания.

Глядя на свой айфон, Миша подумал секунду и набрал номер Рэда Пятачины. Рэд взревел раненым вепрем:

— Ты умер там?! Без тебя уже адрес Стекловой нашли. Давай, кати на виллу, разговор к тебе есть!

— Какой разговор?

— Узнаешь.

— Сейчас не могу. У меня встреча.

— Плевать я хотел на твои встречи.

— Подождешь. — Миша прервал соединение. Ишь, разорался, кабан. Им только дай слабину — в рог скрутят. Только так — зуб за зуб, око за око! Когда они видят, что ты их не боишься, перестают борзеть.

У Миши мелькнула мысль, что Рэд так срочно желал его видеть из-за поездки в Боровлянку — вдруг кто-то мог засечь его там, но, не желая мучить себя преждевременными страхами, решил, что узнает обо всем на месте в логове бандитов. Умирать так умирать! Что делать — работа такая! Он полицейский, и это гордое звание подразумевает самопожертвование ради торжества закона! А пока он поведает Асе о расправе над родителями Стекловой и укажет тех, кого следовало брать в ежовые рукавицы и выбивать правду — рыло у них замаранное, сознаются! Хотя Миша был противником таких методов.

Припарковав «тойоту» под деревом, он направился к ярко-красным зонтикам кафе. Многие пластиковые столики пустовали. Он купил у барменши в синем переднике, скучавшей за витриной-холодильником, большую бутылку колы и два пластиковых стаканчика. Усевшись за крайний столик, тот, что ближе к чугунному ажурному забору парка, вскрыл бутылку, налил себе напитка и с жадностью осушил первый стаканчик. Снова наполнил хрупкую тару, но второй раз выпить уже не успел — Ася, улыбающаяся и живописная в своем летнем платье, присела на свободный стул. Она кокетливо закинула ногу на ногу, оголив коленку.

— Колись, любовник, кого можно вязать?

— Что так сразу? Колу будешь?

— Налей. Хотя кола вредна для здоровья.

— Тебе уже ничто не поможет.

— Это точно. Одна надежда — на тебя. Наливай.

— Я чувствовал, что ты жаждешь.

— Сначала назови фамилии, остальное — потом.

— Ася, ты совсем не романтичная особа.

— Ближе к делу. — Ася выпила колу, огляделась, показала быстренько Мише кулак. — Выкладывай, что знаешь. Я тороплюсь.

— Я тоже тороплюсь, а вот сижу и разговариваю с тобой.

— Ты вызвал меня, чтобы поиздеваться?

— Решил потешиться. Я скучаю. Ты ведь моя любимая, а видимся мы лишь мимолетно. — Миша погладил Асю по руке.

Ася усмехнулась:

— Вон ты о чем! Меня добиваешься? А я уж думала, ты обжился там, рядом с Молнией, ориентацию потерял…

— Стерва ты, Аська… Ладно, перейдем к делу, раз любви не получилось. Убил родителей жены Стеклова Степа Хорек. С ним были Васька, Ежик, Болт, Даулет и Рыженький.

Ася заскучала, отвернулась. Миша ждал, что она скажет.

— Что молчишь? — спросил он.

— Жалко стариков. Велела же операм ехать в Боровлянку, так они, бычары, пока протелились…

— Какие же они бычары, если телятся? Они телки!

— Совсем не смешно. Они бычары… Понятно? А мне не нравится работать вместе с такими! Ни поручить ничего нельзя, ни доверить важного…

— Я не такой! — с готовностью отозвался Миша.

— Время покажет… Ты вызнай у наших подопечных, куда они жену Стеклова подевали. Червей, наверное, уже кормит в ближнем лесочке.

Миша благоразумно умолчал о своем благородном поступке — он попозже скажет Асе, что бандиты найти Стеклову не смогли, — и все.

— Узнаю, — сказал он, потупившись.

— Вот и молодец. А этих мы сегодня повяжем. Ладно, Мишенька, бывай. Дел невпроворот. Про Стеклову что узнаешь, сразу оповести.

Ася ушла. Миша посмотрел на свои наручные часы — надо торопиться, а то Рэд его живьем сожрет, и поехал на виллу Оргункова — короля беспредельщиков.

Глава 10

«Тойота» медленно въехала в ворота виллы. Уже смеркалось. Миша посмотрел на застывших истуканами охранников в камуфляже. Машина подкатила к зданию. Здесь было пустынно. Он вышел на улицу. Вокруг никого не было. Он вздохнул — интересно, что его ждало впереди, буквально через несколько минут? Оправив ремень на брюках, Миша пошел внутрь дома. В холле тоже было безлюдно: мебель, кадки с пальмами, гравюры на стенах, несколько бронзовых скульптур.

Миша вышел через стеклянные двери во внутренний двор. Бассейн освещали разноцветные фонари. В их свете сразу почувствовалось, что ранние сумерки сгущаются.

Навстречу Мише выбежал свирепый ротвейлер. Миша замер. Но собака, обнюхав его ноги, тут же убежала.

Услышав, что где-то в зарослях хвощей говорили мужчины, он пошел на голоса.

На низких раскладных стульчиках, за перевернутым деревянным бочонком, сидели распаренные, одетые только в длинные шорты Оргунков и Рэд Пятачина. Обернувшись на его шаги, они увидели Мишу и заулыбались. Хороший знак — сегодня убивать не будут.

— Это я, — просто сказал Миша.

— Пиво будешь? — поинтересовался Молния.

— Можно.

— Где тебя носило весь день? Мои парни ждали, ждали твоего звонка, потом плюнули, влезли в квартиру Стекляшки, перерыли там все и нашли адрес стариков его жены. А где ей еще таиться? Только у своих стариков! Понял, как у меня мысль работает? Как у Шерлока Холмса! — Рэд нисколько не злился на Мишу за его «непрозрачность». А во время телефонного разговора был таким свирепым!

— Не наследили там? — спросил с усмешкой Миша. Теперь он чувствовал себя уверенно. Разговор с фээсбэшником Севастьяновым породил в нем уверенность в своем превосходстве над бандитской мозговой элитой, а нынешнее поведение Пятака уверило его в этом окончательно. Он понял, что ведет игру, и этот матч — его!

— Нет.

— А у стариков наследили. — Миша не смог скрыть своего торжества. В голосе, против его воли, что-то дрогнуло.

— Уже знаешь. — Пятачина усмехнулся.

— От Аси. Оставили много пальчиков, и их сейчас сличают с оттисками в картотеке. Есть подозрение на ваших.

— Не с твоей подсказки? — съязвил Рэд.

Миша наигранно возмутился, хмыкнул:

— Я от Аси узнал о гибели стариков, она же сказала, что, по одной из версий, виноваты ваши люди.

Миша присел на свободный раскладной стульчик, взял стакан пива, отхлебнув, перевел разговор на другое:

— Молния, зачем вы мне жука всунули?

— Жука? — Молния удивился, но не смог выдержать театральной паузы и выдал себя детским смешком.

— Жука! — возмущенно повторил Миша. — Я же не первый день живу! Думали, словно лох, буду кататься под колпаком?

— Гарик у нас любит играть в разведчиков. — Молния улыбался, но в глазах его Миша разглядел злость. Не понравилось варнаку, что его выставили дурачком. Он тоже перевел разговор:

— Ты говорил со своей лярвой насчет Стеклова?

— Нет.

— Почему?

— Это глупо.

— Но-но, сбавь обороты, — грозно сдвинул брови Рэд Пятачина. — Знай свое место. Делай, что прикажут, — будешь жить…

— Хорошо жить, — поправил Голубая Молния. — Просто замечательно.

Миша отхлебнул пиво, слизнул пену с верхней губы. Варнаки на него давили, но таковым являлся их стиль общения — обычное дело.

— На кого из наших хотят стариков повесить? — спросил Рэд.

— Не знаю, — солгал Миша. — Пока не знаю. Но скоро узнаю.

— Будет информация — звони сразу. Сразу! А не как сегодня.

— Жену Стеклова взяли? — стараясь не выдать заинтересованности, осторожно спросил Миша, тут же глотком пива заглушив хрип в голосе.

— Нет, — глядя в сторону, отозвался Рэд. — Сбежать успела, стерва.

— А стариков кто убил?

— Ты что выспрашиваешь, как на допросе? Больно любопытный. Меньше будешь знать ненужного — лучше будешь спать.

— Я просто. — Миша потупился и стал пить пиво.

Молния молчал. Рэд пил пиво мелкими глотками, смакуя. Вокруг вилась назойливая мошкара, но особо не донимала.

— Рэд, ты зачем меня вызвал? — нарушил тишину Миша. — Можно было по телефону переговорить о такой чепухе.

— Сильно занятой? — усмехнулся Рэд. — Есть мысль насчет Стекляшки. Мы не можем оставить безнаказанным убийство нашего человека. Скажи своей лярве, пусть вызнает у пидора, куда жену спрятал. И пусть скажет ему, что стариков укокошили.

— Если она ему про стариков скажет, он про жену ей ни слова не выдаст.

— Ее дело, как она повернет, — раздраженно заявил Молния. — Пусть сначала вызнает про жену, а потом расскажет про стариков. Он должен мучиться. Терзаться… Эта стерва у меня проклянет ту минуту, когда только подумала о мести Пашке Хрену! — Молния сжал толстый кулак и хрястнул им по бочонку.

Он кивнул Рэду. Тот полез в карман своих шорт, вытащил согнутую пополам, перетянутую резинкой пачку пятитысячных, содрал резинку, отсчитал двадцать штук, бросил на бочонок.

— Это ей. Сотка.

Миша молча деловито забрал деньги.

— Все, иди трудись.

— С этой суммы я могу себе взять немного? Молния ухмыльнулся: вопрос Миши ему понравился — значит, за деньги из него можно веревки вить. У каждого человека есть слабое место. По Мишиной легенде, его слабым местом была алчность, и сейчас он это мастерски продемонстрировал.

— Это вы сами там решайте, сколько кому. Главное — быстро выполнить приказ.

— Понял, шеф!

Молния заржал хриплым, добрым смехом:

— Хе-ху-хр-хм! Ше-еф! Иди уже!

С виллы Миша прямиком поехал на свою холостяцкую квартиру — спать хотелось сверх всяких сил, видимо от огромного нервного напряжения…

Глава 11

Утром Ася, сердитая, сидела за своим кухонным столом и пила крепкий сладкий чай с молоком. Из еды были сухие бублики. Не просто сухие, а суперпересушенные. Она эти сушки покупала почти полгода назад. Занятие оперативно-следственной деятельностью часто дает поразительные результаты, например, отсутствие продуктов в доме — все занятость проклятая, некогда в магазин забежать. Или, возможно, всему виной личная взбалмошность, и профессия тут ни при чем. Как бы там ни было, сухие бублики на завтрак настроения не прибавляли, скорее наоборот.

Из сумочки, лежащей в прихожей, раздалась трель сотового телефона. Ася с готовностью пошла на звонок. Она ждала важную информацию.

— Алло. Слушаю. Да, я. Ну а кто еще, если на мой сотовый звонишь?.. Взяли всех? Нет? Плохо!.. Да. Ладно, выезжаю.

Ее настроение от полученного известия о том, что взяли всех бандитов, принимавших участие в убийстве родителей Стекловых, кроме Степана Хорова, по кличке Хорек, не улучшилось. Всю шумную бригаду на «харлеях» блокировали посреди улицы и, заковав в наручники, вывезли на спецтранспорте сразу в следственный изолятор — так оно надежнее. Хорек мог хорониться на вилле Голубой Молнии, но, чтобы туда проникнуть с обыском, требовалось решение прокурора, а тот его дать не мог — улик не было, только одни домыслы.

Даже подельников Хорова — Сашу Рыженького, Дмитрия Ежика, Василия Болтаева (Болта) и Даулета Амреева (Казаха) — взяли лишь за нарушение общественного порядка — слишком громко газовали, все без шлемов и так далее… В убийстве они еще только должны были сознаться… Иными словами, пока задержание являлось форменным полицейским беспределом, за который в случае неудачи операции головы могли полететь ой как легко!

Ася закрыла дверь квартиры на ключ (автоматически включилась охранная сигнализация), сбежала по лестнице вниз и направилась на троллейбусную остановку.

Проведя двадцать минут в переполненном троллейбусе, она вышла на остановке «УВД».

Уже у входа в помпезное, еще от времен социализма здание, она увидела хмурого Коростылева и его взъерошенных, словно воробьи, архаров. Они курили рядом со своим расхристанным уазиком.

Ася хотела укорить их за непойманного Хорька, но Коростылев ее опередил:

— Хотели к тебе заехать, да опоздали…

— Что случилось? — насторожилась Ася.

— А-а…

— Что-то новое?

— Новое. Поехали.

— Куда? Объясни толком! — Ася не скрывала своего раздражения — день не задался с самого утра, и так теперь будет до самой темноты. Не ее день! Она построжела голосом: — Коростылев!

— Туда же ехать — на склад.

— Что там? — Ася внутренне напряглась — неужели новое убийство?

— Анонимный звонок. Женский голос.

— Не тяни, Коля.

— Труп.

— Черт!

Еще один мертвец совсем портил картину расследования. Начальство, чего доброго, не выдержит этого потока смертей и велит сбавить обороты.

Злясь, Ася полезла на заднее сиденье машины. Опера резво попрыгали внутрь, и УАЗ сорвался с места. Коростылев, оглядываясь, жевал семечки.

— Кто там? — спросила Ася про труп.

— Еще не знаю. Но по нашему делу.

— Почему так решил?

— Почерк тот же.

Ася уткнулась взглядом в стекло окна. Грязное, с замысловатыми разводами, оставленными тряпкой. Водитель с утреца быстренько прошелся, машинально подумала она. Это считалось, что оно вымыто. А разве нет? К чему тут придерешься?

— Слушай, почему я Соболева Мишу давно не вижу? Болеет, что ли? — неожиданно спросил Коростылев. — Я бы ему сам позвонил, да мы в последнее время по-разному смотрели на мир.

Ася обернулась. В случае заинтересованных вопросов со стороны сотрудников начальство дало указание: объяснять отсутствие здоровяка Соболева разработанной легендой — уволен за алчность. Был даже выпущен липовый приказ на эту тему. Жестоко, конечно, по отношению к суперагенту, но что делать, конспирация превыше всего.

— Соболев уволен.

— Уволен? — Коростылев замер. Известие его поразило. Все-таки они с Мишей были на короткой ноге. Он прожевал остаток семечек вместе с кожурой, стряхнул ладони. — Ну, ну? И за что?

Ася усмехнулась:

— Деньги брал.

— Во-о! Дак все берут!

— Может, все, а может, не все.

— Все! — Коростылев был уверен на сто процентов.

— Но не попадаются. Брать надо уметь. Не умеешь — не берись. Попался — отвечай. Все честно.

Коростылев ухмыльнулся. Было непонятно, согласился он с Асей или нет.

— Разумно ты говоришь, но на первый раз могли обойтись обычным внушением, зачем же так круто? Мишка — парень работящий. — Коростылев подумал и добавил: — Был работящий.

— Ты о нем в прошедшем времени не говори. Уволен не значит умер.

— Он опер от Бога, кроме как выслеживать, другого не умеет. Как жить теперь будет?

— О нем сильно не переживай. Увивается вокруг Голубой Молнии. Уже на хорошей иномарке ездит.

— Ну-у. — Коростылев помрачнел. Узнав о дружбе Миши с бандитами, он сразу в нем разочаровался.

Уазик вывернул с оживленной улицы в самостройное захолустье. Вскоре въехали на территорию старого кирпичного завода, подкатили к складу, где еще недавно варнаки катали самопальную минералку, и затих.

— Выходим, — скомандовал Коростылев.

Ася вышла, щурясь на ползущее вверх солнце, осмотрелась — все-таки жуткое здесь место. Энергетика плохая. Так и веет отовсюду злом.

Почему убийца именно здесь оставляет трупы своих жертв, подумала она.

Коростылев и компания уже были внутри склада. Ася, вздохнув, пошла следом.

Труп лежал на земле. Коростылев изучал тело, трогал его носком ботинка, не брезговал. Труп принадлежал мужчине, лицо которого было искажено судорогой, шея перетянута крепкой веревкой, а сзади, пробив штаны, торчал длинный, занозистый дрын.

— Этого убил не Стеклов, — сказала Ася.

— Не Стеклов, — согласился Коростылев. — Стеклов отдыхает в СИЗО. Ну если он не вампир и не умеет обращаться ночами в летучую мышь. Чтобы проскальзывать сквозь решетку…

— Кроме решетки, в окне стеклопакет еще стоит, — отозвался один из оперов.

Асю взбесило, что они обсуждали все с самыми серьезными лицами. Паяцы.

— Не умничайте! — рыкнула она на них. — Ясно одно: или Стеклов не имеет отношения к первому убийству и убийца на свободе, или Стеклова выгораживают, показывая, что он ни при чем.

— Убийца действительно на свободе, — заметил Коростылев.

— Коля, надо организовать опознание трупа.

— Я и так скажу тебе, кто это. Человек, которого мы не смогли сегодня задержать. Степа Хорек.

Ася ощутила досаду — Хорек убит, а отсюда следовал вывод, что дело об убийстве стариков осталось без главного обвиняемого.

— Видишь ли, Ася, Хорек мертв уже не меньше десяти часов. Говорю тебе как специалист, — пояснил Коростылев. — Мы не могли его арестовать физически. Но он тебе был нужен, и мы его нашли.

— Коля, ты не находишь, что твое чересчур бодрое настроение сейчас совсем не к месту? — сухо отозвалась Ася.

В ее голове напряженно прорабатывались возможные варианты подхода к дальнейшему расследованию. Самой реальной версией была, на ее взгляд, следующая: Стеклов укатал Пашку Хрена в порыве мести за свою поруганную честь, Ася его посадила, а супруга Стеклова, Лена, выгораживая мужа, завалила Степу Хорька, показывая тем самым непричастность любимого к первому убийству. Почему Стеклова? Труп не подвешен, как первоначально, а брошен на землю — у Лены просто не хватило сил водрузить тело варнака под потолок. Вполне возможно, что первый труп они подвешивали вдвоем.

Требовалось отловить эту неуловимую Лену да побеседовать с ней с пристрастием, чтобы сломать психологически или элементарно взять «на понт». Лена ведь не могла видеть, что именно Степа Хорек мочил ее стариков, — ее не было в доме, иначе ее бы тоже убили. Она, видимо, была в огороде, услышала крики в доме и затаилась, поняв, что приехали по ее душу. А потом каким-то образом заманила Степу на склад и убила. Может, этот Степа насиловал ее тогда, на складе, Миша ведь не видел, что творилось внутри склада, а туда заходили все варнаки Рэда Пятачины, вот Лена теперь и мочит их. Мстит.

Пока Ася молча думала, глазея по сторонам, Коростылев развил бурную деятельность: связался с управлением, вызвал экспертов-криминалистов, скорую помощь, заставил помощников обшарить все вокруг и составить протокол обнаружения трупа, а после, самодовольно потирая руки, вышел на улицу покурить. Ася пошла вслед за ним.

— Коростылев, ты что сегодня такой довольный?

— А чего хныкать? Дело свое я делаю, солнце светит, деньги на пиво и еще чуть-чуть имеются.

— Как ты думаешь, жену Стеклова твои архары быстро возьмут?

— Ты намекаешь, что нам придется перебирать родных и знакомых Стекловых, и все это в темпе вальса?

— Ты поразительно догадлив, Коленька.

— Не называй меня так.

— Почему?

Коростылев, не объясняя причин своего недовольства, ушел обратно внутрь склада. Иногда с ним такое бывало — прицепится к слову и все, ложись и помирай.

Со старого кирпичного завода Ася выбиралась на своих двоих — миновав самострой, где из подворотен ее облаивали мерзкие шавки и злобные волкодавы, она слилась с массой утреннего спешащего люда и на автобусе добралась до управления. Сегодня, хоть она и определила, что день не ее, намечалась масса важных мероприятий, а если выражаться проще, допросы, допросы и еще раз допросы, благо задержанных ныне предостаточно.

Глава 12

Проснувшись дома, в родной квартирке, Миша долго смотрел в плохо выбеленный потолок. Хотелось есть. Он не так давно видел по телевизору, что японцы запустили в продажу домашних роботов, которые откликались на голос хозяина, умели включать свет, телевизор, электроплиту и нажимать на клавишу сливного бачка. Был бы у него такой, похожий на пластиковый футбольный мяч, аппарат. Крикнешь ему: «Жрать!», он бац — своими импульсами включил электроплиту и электрочайник — все греется, сходил в туалет, а смыть забыл — робот уловил запах, бац и смыл. Сервис! Правда, нужен электрический унитаз, который подчиняется импульсам робота, и на плиту кто-то должен был поставить кастрюльку со вчерашним супом из холодильника. Нет, что-то они там недодумали, эти японцы. Пустили бы в продажу андроидов, эдаких механических людей. Робот-слуга шуршит, заботится о тебе…

А тут лежишь, как дурень, и никто за тобой не ухаживает.

Он встал, потянулся, прошел на кухню, где сам достал из холодильника кастрюльку со вчерашним супом из пакетика и водрузил ее на электроплиту. Умывшись, стал названивать в управление Асе — требовалось передать приказ Голубой Молнии, узнать новости и вообще провести рекогносцировку.

Аси в управлении не было — служебный телефон не отвечал. На сотовый звонить ей с утра он не хотел — мало ли где она, может, просто вышла из кабинета. Быстро приняв душ и побрившись, смазал посвежевшее лицо лосьоном, пополоскал рот после чистки зубов укрепляющим десны бальзамом, затем быстро оделся и отправился на автостоянку — он хотел съездить с утра на автомойку помыть машину, а к тому времени Антонова, возможно, даст о себе знать — у нее служебный телефон с определителем, увидит, что он звонил.

Охранники автостоянки (Миша по старинке презрительно называл их сторожами), знакомые парни, пожав ему руку, стали приставать с расспросами, откуда Миша раздобыл такую крутую «тойоту» и почему он вдруг «подружился» с Голубой Молнией.

— Поменял ориентацию?

— Смешно, — фыркнул Миша. Этот вопрос раздражал его все больше.

После тщательного мытья на автомойке Миша залюбовался своей импортной автокрасавицей. Да, если бы это была по-настоящему его машина!

Миша поехал в центр города — Ася отзвонилась ему, у нее было несколько свободных минут, и она ждала его в закусочной, у нового универмага.

Оставив машину у входа в магазин, Миша проследовал в арочную дверь закусочной. Здесь пахло готовящимся шашлыком и свежими беляшами. Запах был очень аппетитный. Пластиковые столики стояли у крашенных в красный цвет кирпичных стен здания универмага. Ася сидела за одним из столиков и пила горячее какао. Перед ней на пластиковой тарелке, истекая маслом, лежал беляш.

— Деньги принес? — спросила Ася.

— Деньги нужны? — присаживаясь, спросил Миша. — Зачем тебе деньги? Ты в органах заработную плату получаешь.

— Запротоколирую их и сдам на хранение, как вещественное доказательство.

— Куда на хранение? К нашим монстрам закона? — Миша сделал вид, что ужаснулся, чем убрал с лица Аси серьезность. — Их украдут через двенадцать минут!

— Кто?

— Мой бывший друг Коростылев. Или сам майор Митрошин. У него семья, дети алчные, машина новейшая куплена по автокредиту. Мало ли в управлении ушлых!

Ася хмыкнула:

— Пока официальный мздоимец — это ты! Радуйся, что тебя просто уволили, а не завели уголовное дело!

— Вы, менты, всегда так: чуть что — сразу грозитесь уголовным преследованием. — Миша, вздыхая, полез в карман джинсов и вытащил десять свернутых в трубочку пятитысячных купюр.

— Пятьдесят. Твоя доля.

— Ты понимаешь, Соболев, что мы нарушаем закон? — ужаснулась Ася. — Это же черт знает что — коррупция в чистом виде!

— Уймись. — Миша был спокоен и улыбался. — Никто ведь не знает. Только ты и я. Я у Голубой Молнии деньги из кошелька не тянул. А о гибели родителей жены Стеклов и так узнает. Это наш маленький бонус!

— Миша!

— Ты на начальство посмотри: машины не машины, коттеджи не коттеджи, из-за границы дети не вылазят! На какие шиши, спрашивается? Реформа! Полиция! Что изменилось? Все остались на своих местах и старые привычки не поменялись! Бери, следователь, десять пятерочек и голову мне не морочь своей ипохондрией… Знаешь, что такое ипохондрия?

Ася очень быстро поддалась уговорам Соболева и сжала в кулаке трубочку денег — Миша говорил убедительно. Маленький бонус, и все! Никакой коррупции!

Она усмехнулась:

— Ипохондрия?

— Что, не помнишь фильм про графа Калиостро? Там еще молодой Константин Райкин в колготках пляшет…

— Не-е. — Ася глупо улыбнулась. Ее больше занимало, что она взяла бандитские деньги и намеревалась их потратить на себя. Ужас! Господи благослови!

— Там был вопрос: что такое ипохондрия? И простой ответ: «Ненужные сомнения!» Вот и избавься от своей ипохондрии, от ненужных сомнений!

— Все ты врешь, Соболев! Ипохондрию какую-то выдумал! Ты гад! Просто гад! Сознайся в этом, и мне станет легче. — Ася убрала деньги в свою сумочку. А и пусть они лоханутся, подумала она о бандитах. Отдали деньги, ну и дураки! Ася их всех уроет, закатает в зоны и еще сделает что-нибудь страшное, если рыпнутся, — административного ресурса ей хватит. Следователь — это сила, не елы-палы какие-нибудь!

— Какие есть версии? — спросила она.

Миша не ожидал такого вопроса. У него-то какие могут быть версии? Он машина для добывания компромата в стане врага!

— В каком смысле? — удивился Миша.

— Ты же знаешь ситуацию. Степа Хорек убит, а Стеклов находится в СИЗО. Что отсюда следует?

— Да! — Миша заулыбался и игриво подмигнул Асе. — Что следует?

— Следует, что Стеклов не убивал Пашу Хрена.

— Выходит, не Стеклов, — легко согласился Миша, продолжая улыбаться.

— А кто? Есть мысли на эту тему?

— Ты почему меня об этом спрашиваешь? — Поняв, что его заигрывания не встречают сочувствия у Аси, Миша сразу остыл.

— Что думают люди Молнии о гибели Хорька?

— Я сегодня еще у них не был, по телефону не общался. О смерти Хорька узнал от тебя пять минут назад. Я мыл машину на автомойке, ты мне позвонила, что надо встретиться, и сразу огорошила — Хорек убит!

Миша всем своим видом показывал, что недоволен отношением Аси к его персоне. Но Асю это трогало мало — сначала дело, а личное — потом!

Она рассуждала вслух:

— Может, его грохнула жена Стеклова? Чтобы выгородить супруга. А может, она видела расправу над своими стариками и отомстила Хорьку? Как тебе такой мотив? Реально это?

— Стеклову отбрось, Ася. — Миша вдруг решился сознаться в своей роли в спасении Стекловой. Почему он так решил, он не мог бы объяснить ни себе, ни кому другому — решение пришло мгновенно. — Буквально перед наездом варнаков Молнии я был в Боровлянке, — сообщил он, — говорил с этой Леной и убедил ее уехать очень далеко. Даже на поезд посадил.

Ася обалдела от таких слов. Вот это поворот! Миша сам крутит дела и даже о них не говорит! Можно ему верить-то?

Она даже мгновение ловила ртом воздух, словно вытащенная рыбаком из воды рыба. Потом возмущенно хлопнула ладонью по столу:

— Хватит!

Миша вздрогнул.

— Почему сразу не сказал? — спросила Ася жестко.

Миша пожал плечами, честно признался:

— Да, сглупил. Сразу не подумал о расследовании. Думал, как спасти человека. Отправил ее, а потом хватился — она очень много знает, может массу интересного поведать. Надо было ее где-нибудь здесь спрятать, в городе.

— Надо было. Ты всегда, Мишка, сначала делаешь, а потом думаешь, — устало и с осуждением отозвалась Ася. Возмущение и злость на напарника рассеялись, но на душе осталась тяжесть.

— Этого я и боялся.

— Чего?

— Твоих попреков.

— Короче, скажи Оргункову, что я все сделаю, мол, буду ломать Стеклова, отрабатывать мзду. Кстати, утром я говорила с задержанными архарами, которые были в Боровлянке, — все они уже знают, что Хорек убит, и все на него валят, а они, мол, ни при чем. Безвинные агнцы. Приехали вместе с ним, с Хорьком, сами остались на улице, а Хорек пошел купить водки. Им этот дом указали прохожие. В селе магазин не работал (технический перерыв), в ларьках водку, пиво и тоники не продают. Что было в доме, они не знают. Выйдя, Хорек сказал, что ему объяснили, что в этом доме ничем не торгуют, и на этой улице никто ничем, тем более алкоголем, не промышляет. И вся кавалькада уехала в город.

— Откуда они узнали о гибели Хорька? — мрачно поинтересовался Миша.

Ася пожала плечами. Она тоже очень заинтересовалась такой осведомленностью задержанных.

Миша продолжал рассуждать:

— Нелепый рассказ, если попытаться ему поверить… Получается, они из города ехали аж в Боровлянку, чтобы продрать горло алкоголем? А?

Он с прищуром посмотрел на Асю. Та фыркнула:

— Отвяжись, Соболев!

— Ася!..

— Говорят, ехали с пикника, по пути завернули. Надо было «догнаться».

— Трубы горели?

— Видимо, так.

— На фотографиях ФСБ все молодцы были внутри дома… В помещении…

Ася раздраженно отмахнулась, не переставая улыбаться, — вечно Соболев нагонит на себя важности — видел фотографии в ФСБ, супер-пупер-секретность!

— Где эти фотографии? — спросила Ася с веселой злостью в голосе. — Сочинил?

— Нет! Фото — это реальность! — Миша решил сменить тему дискуссии. Не мог же он признаться Асе, что его друг и соратник сначала показал ему секретные фотографии, а после, когда Миша попросил «материалы» для служебного пользования, послал его очень и очень далеко. — Про Лену Стеклову они не говорили?

— Что? — Асе уже надоела пустая болтовня. — Мне пора выдвигаться, так сказать…

— И?

— Ни слова не говорят о Стекловой.

— Та-ак. — Миша не скрывал своей озадаченности.

Ася, сердясь, откусила кусок беляша, пережевала, запила какао. Облизнув жирные губы, отозвалась:

— Вызвала Стеклова на допрос. Тот уперся, вообще ни на какие вопросы не отвечает! Уперся, как бык: «Ничего не хочу вам говорить!» Что было с ним делать?! Отослала его в камеру к архарам Пятачины!

— Хо-хо! — Миша, не испытав никаких эмоций, покачал головой. — Да они из него компот сделают! Они его оттрахают за Пашку Хрена!

Пережевывая новый кусок беляша, Ася закивала:

— Этого и ждем! У глазка опера дежурят. Если заметят попытку мужеложества, враз всех сгребут на такой гнилой статье! Я их не так, так этак посажу.

— Сурово ты со Стекловым.

— Вот и передай Оргункову, что Стеклова перевели в камеру к архарам Пятачины и они его уже всячески мучают.

Миша обеспокоился:

— Они его не завалят?

Ася, доев беляш и вытирая салфеткой жирные пальцы, заверила соратника:

— Все под контролем! Я же говорю — у глазка дежурят!

— Передам. Вот злодеи обрадуются! А откуда все-таки архары проведали о гибели Хорька?

— Об этом тоже узнай.

— Я должен такое узнавать? — наигранно удивился Миша, подмигивая Асе и всячески дурачась.

Но Асе поведение напарника не понравилось, и она сердито приказала:

— Отставить веселье! Доедай свой беляш, и расходимся!

— Не хочу!

— Зачем тогда покупал беляш? Ты всего один раз укусил! Семьдесят рублей просто так выкинул?

— Не хочу расходиться — мы еще не сходились.

Ася промолчала, открыла пудреницу, посмотрелась на себя в зеркальце, вроде бы небрежно поправила челку, став еще более привлекательной. Миша не удержался, спросил:

— Как твой давний воздыхатель?

Ася усмехнулась:

— Который из них?

— Мой друг Коростылев, — противным тоненьким голоском ответил Миша.

— Коростылев в открытую за мной ухаживает, даже делает прозрачные намеки.

Миша помрачнел.

— И ты позволяешь ему ухаживать за своей персоной?

— Тебя уволили — он занял твое место. А уволили тебя за алчность. Между прочим, не зря! Бабки с бандюков берешь!

Миша возмущенно обернулся:

— Сама-то?!

Ася была неумолима:

— Я у них не беру… Я беру у тебя… Я твоя «любовница», я обязана из тебя все соки выжимать, высасывать…

— Высасывать?

Ася, хмыкнув, поманила к себе Мишу пальцем:

— Любовницы высасывают соки из кошельков любовников. Пока, умник. Привет Голубой Молнии!

Глава 13

Ася поспела в СИЗО к медицинской развязке — бравые воспитатели в погонах пригнали задержанных архаров Пятачины и сопливого Стеклова в медпункт. Вся команда сокамерников была без штанов.

Нисколько не стесняясь, Ася прошла мимо понурых беспредельщиков и села за стол медика Аркаши Андреева. Коростылев, присутствовавший при столь великом событии, светился полным удовольствием — несмотря на истошные крики насилуемого Стеклова, он дождался, пока все бандиты надругались над беднягой, и только тогда велел вести всю компанию на медэкспертизу. Опущенный был бледен, насильники имели бравый вид, еще не понимая, в какую трясину провалились, — теперь засосет с головой надолго! А может быть, и навсегда — на зоне ведь как повернется, а поворачивается всегда не так, как хотелось бы!

Факт мужского изнасилования обычно доказать бывает очень сложно, разве только поймав с поличным, а это приличный срок, без всяких апелляций. Архары Пятачины сами себя посадили, и Коростылев испытывал законное удовлетворение — впервые члены банды Оргункова безоговорочно пойдут на долгую отсидку. Голубая Молния получил первый ощутимый удар!

Аркаша Андреев, в белом халате и медицинских перчатках, держа в руках витую черную проволочку-щуп, сурово велел Стеклову нагнуться и раздвинуть ягодицы. Архар Болт ощерился:

— Доктор хочет показать, как надо это делать правильно!

Задержанные загыкали скупым смехом.

Коростылев, не стесняясь, огрел Болта по загривку:

— Заткнись, пидор!

— Я не пидор! — дернулся Болт, вскипев яростью.

Коростылев уже «остыл». Махнув рукой, спокойно отозвался:

— С мужиками трахаешься, значит, пидор. Гомик. Гомосек. Усек, Васек?

Молчаливый Андреев тем временем ввел проволочный щуп в анальный проход Стеклова, покрутил его там и вытащил, тут же нанеся извлеченное содержимое на прямоугольную стекляшку.

Все внимательно следили за его манипуляциями.

Андреев вставил стекло под микроскоп и приник к окуляру. Через секунду, улыбаясь, он заявил:

— В анусе обнаружена сперма!

Архары Голубой Молнии затосковали.

Тем временем действо продолжалось — Андреев извлек из литровой банки новый щуп и ввел его в член Болта.

Результат первичной экспертизы не заставил себя ждать. Отпрянув от окуляра микроскопа, Андреев сказал:

— В члене проверяемого обнаружена сперма и частицы кала! Образец будет отправлен в медицинскую экспертизу областного УВД.

У остальных осмотренных тоже был обнаружен в членах кал Стеклова.

Коростылев дал сигнал увести задержанных.

— Увести всех… Господина Стеклова поместить в отдельную камеру.

Андреев стянул перчатки, помыл их основательно теплой водой с мылом, потом спокойно протер их роскошным махровым полотенцем.

Посмотрев на соратников, сказал:

— Завтра сделаю анализ крови всех участников содомии, и можете смело паять им срок.

— Так просто! — удивилась Ася.

Андреев, словно извиняясь, что все оказалось так буднично, пожал плечами.

Коростылев сел за стол рядом с Асей, открутил крышку термоса, наполнил чашки крепко заваренным чаем. Андреев вытащил из настенного шкафчика пакет с печеньем.

— Как им нравится друг друга трахать?! — сказал он, сокрушаясь.

— Это же голубые, Аркаша. Архары Оргункова, — пояснил Коростылев, покачивая головой, мол, таких элементарных вещей понять не может, а сам давно в системе работает, довольно часто сталкивается с подобными «товарищами».

— Голубые, — ворчливо отозвался Андреев. — А очень обижаются, когда их пидорами называют.

— Пидоры для них те, кого они трахают. Петухи. А они в своем понятии бравые, правильные.

— На этом держится вся система опускания. Если бы пидорами считали тех и других, как это есть на самом деле, содомия в местах лишения свободы исчезла бы в мгновение ока.

Ася осталась в стороне от обсуждаемого вопроса, молча пила чай, отламывая маленькие кусочки печенья двумя пальчиками.

Первый удар Голубой Молнии нанесен — архары пойманы с поличным при совершении мужеложества. Теперь ее больше всего занимал вопрос: кто мочит злодеев на воле? Основная версия, где главный подозреваемый Стеклов, после второго убийства как-то поблекла. Трудно поверить и в то, что его супруга пошла на мокруху, чтобы выгородить мужа. Трудно, но можно. Хотя возникает вопрос: как Стеклова смогла справиться с Хоровым? Скоро будут готовы данные медэкспертизы, которые покажут наличие или отсутствие в организме убитого сонных, парализующих или ядовитых веществ. Если их не будет, приписать расправу над силачом Хоровым Стекловой будет очень трудно. Две другие версии пока ни на чем не основывались — это вариант с внутренними разборками бандитского клана, и вариант с началом большой криминальной войны — иногородние паханы все-таки решили вернуть город из «голубого плена» в сферу своего влияния и заслали секретную спецгруппу. Если вдуматься, версия с войной тоже грешила явным несоответствием — в случае войны за передел территорий иногородние попытались бы сразу убрать главарей местных — Голубую Молнию и Рэда Пятачину. А тут расправа последовала над середнячками — Хреном и Хорьком, что насторожило Оргункова, и достать теперь его киллерской пулей будет несравненно труднее. Да и убивали злодеев не огнестрельным оружием — давили, как котят, а потом глумились.

Ася допила чай, посмотрела на плакаты, призывающие вести профилактику чесотки и туберкулеза, и собралась уходить.

Итак, Стеклова придется выпустить. Второе убийство доказывает его невиновность в первом. И про Лену Стеклову надо забыть, не дожидаясь результатов экспертизы, — по словам Миши, она в момент второго убийства была очень далеко. А так хотелось выжать из Стеклова признание в расправе над ним молниеносной банды. Нет, Стеклов не дурак и не признается никогда — рассказав о бесчинствах Пашки Хрена, он тем самым подтвердит свою заинтересованность в его смерти. Он не собирается вешать смерть Хрена на себя. Он знает, что некоторые следователи не любят особо разбираться, правый ты или виноватый, — намек есть, все, сажают, заставляя мордобоем признаться в том, чего не совершал. Поэтому Стеклов будет молчать. Пусть идет на свободу с миром под подписку о невыезде.

Ася прошла в кабинет для допросов, куда привели жалкого Стеклова. Тот понуро сидел на краешке стула и шмыгал носом.

— Как себя чувствуете? — поинтересовалась Ася, раскладывая перед собой письменные принадлежности. Она еще раз побеседует с «королем паленой минералки» и напишет ему отпускную. За ним будут скрытно следить двое оперативников и в случае нападения «молниеносных» повяжут тех на месте расправы. Да, выпала Стеклову участь живца в этой жестокой охоте.

— Чувствую себя ужасно, — сказал Стеклов. Ася удивилась — Стеклов после расправы над ним в камере раскрылся. Его подавленность и испуг были заметны. Руки подрагивали. У него теперь не было сил отпираться.

— Они все понесут наказание за совершенное, — заявила она. — Но мы можем наказать их значительно строже, если вы расскажете о том, что стряслось на складе старого кирпичного завода. Вас изнасиловал Павел Суроков, по кличке Пашка Хрен, а вашу жену — те, кто насиловал вас в камере, и еще другие, которые гуляют на свободе.

— Я не буду говорить, — опять уперся Стеклов. Его глаза наполнились блеском безумия.

— Чего вы боитесь? После всего! — Ася не скрывала своей досады.

— Не хочу говорить…

— Стеклов, вы думаете, что я собираюсь заманить вас в ловушку, чтобы повесить на вас убийство Хрена? Говорю вам откровенно: я не считаю вас убийцей Сурокова. Слишком вы ничтожны для такого. Не хотите рассказывать — не надо. Идите домой. Я вас отпускаю, сами разбирайтесь с бандитами!

Стеклов непонимающе воззрился на Асю — он не поверил своим ушам. Его отпускают, отпускают прямо в пасть извергам, на верную, мучительную гибель!

Он чуть привстал, заглядывая на стол, — Ася писала ордер на освобождение.

— Дадите подписку о невыезде, — сказала она и, посмотрев на Стеклова, предупредила:

— Вздумаете уехать, прячась от людей Оргункова, — будете немедленно арестованы и привлечены уже как убийца Сурокова.

Стеклов опустился на стул, сжал голову руками — он не знал, что делать. Ужас овладел его существом.

— Кстати, Стеклов, бандиты расправились с родителями вашей жены… Они убиты, дом в Боровлянке сгорел… Ваша супруга успела сбежать — бандиты отыгрались на стариках.

Повисла тишина.

Лицо Стеклова исказилось мукой.

— Что вы сказали? — спросил он хрипло.

— Родителей вашей жены убили люди Голубой Молнии, — пояснила Ася. — Ваши сокамерники тоже принимали участие в расправе, но пока у нас нет явных улик, чтобы доказать это.

Стеклов глубоко дышал, чуть не плача.

— Вы расскажете о беспределе на кирпичном заводе? — спросила Ася.

— Вы правду говорите про родителей Лены?

— С какой стати мне лгать? Вот, взгляните на фотографии.

Стеклов охнул, увидев страшные фотографии с места преступления.

— Пишите! — заявил решительно. — Пишите, я все расскажу.

Ася скрупулезно расспросила о деталях набега варнаков на подпольный цех, запротоколировала рассказ о бесчинствах и насилии и дала подписать Стеклову.

Пополнив дело столь ценным признанием, она спросила напрямик:

— Скажите честно, Стеклов, все-таки вы или не вы убили Сурокова?

— Не я. После расправы я уполз в канаву и там отлеживался, а ночью вернулся домой. Моя жена уже была дома. Я велел ей ехать к родителям.

В дверь кабинета постучали. Заглянул дежурный.

— К вам Коростылев.

— Пустите.

Вошел Коростылев с бумагами в руке.

— Ася, ты просила срочные результаты вскрытия тела Хорова. Они готовы.

Ася бегло просмотрела акт — в крови Хорова содержалась изрядная доля снотворного. Его усыпили, а потом удавили.

Глава 14

Разъяренным всклокоченным вепрем Оргунков бегал из угла в угол в тесной, обитой кедровой доской комнатке. На диванах, вдоль стен, сидели понурые приближенные: Рэд Пятачина, начальник безопасности, худой сорокалетний пьяница Гарик Заноза, предприниматель и финансовое прикрытие банды Акушкин Федор Осипович и лысый негодяй Костя Еврей. Пашка Хрен и Степа Хорек отсутствовали по причине разбора их личных дел в небесной канцелярии Господом Богом.

Появление Миши вызвало в душе Оргункова новый взрыв ярости.

— Суки! Суки! — взревел он и подпрыгнул.

Миша спокойно опустился на свободное место.

— Чего молчишь? — Голубая Молния, сощурившись, нагнулся к лицу Миши. — Хорька замочили! Кто? Мать твою!

— Не знаю, — сказал Миша.

— Так узнай!

— Я сделал, что ты велел, Молния. Деньги Асе отдал. Она Стеклову все рассказала о смерти стариков его жены и отдала его на растерзание твоим архарам. Ему жопа.

— Жопа! — передразнил Оргунков противным голосом. — Стеклов сидит, а наших мочат. Один почерк! Кто? Чем твоя ментовка занимается?

— Они ищут.

— Кого? Или что? Вышел заяц на крыльцо почесать свое яйцо! Шарил, шарил — не нашел!

— Молния, это жена Стеклова, как пить дать! — заявил Гарик Заноза. — Как пить дать, она! Мстит за свою шарманку!

— Заткнись! Ума у тебя с горошину! — взвился на него Оргунков.

Внутри его все бурлило яростью и бессилием. Он чувствовал, что вокруг сжимается смертельное кольцо, но откуда исходит опасность, не представлял. Он не мог нанести упреждающего удара впервые за долгую бандитскую карьеру и сходил с ума от сознания своей беспомощности.

— Ленка Стеклова! — громко произнес он, хлопнул себя по карману длинных шорт. — Да ей нравилось, когда ее толпой перли! Первый раз, что ли, уработали ее? Не может она вдруг обидеться, да еще мстить! — Молния повернулся к Соболеву: — Миша, ты не молчи. Я злой сейчас. Ты доведешь меня своим спокойствием! У меня людей гасят, а тебе по хрену!

— А что я могу сделать?

— «Что я могу сделать»! Ты сыщик, ищейка! Вот и найди мне ту тварь! Найди, понял? — Оргунков оглянулся на Занозу. — Пойдешь с ним. Спи с ним рядом, жри, сри. Оба мне ответите, если через неделю максимум я не повешу этого хорька за яйца у себя перед бассейном! Никто еще не смел мне… — Голубая Молния не нашелся что выкрикнуть и враз успокоился.

— Молния, я тебе отвечаю — это Стеклова, — опять заговорил Гарик Заноза, прикладывая ладонь к своей груди. — Мы ее за пару дней выловим. Во всем сознается!

Миша кашлянул. Все посмотрели на него.

— Стекловой нет в городе.

— Откуда знаешь? — дернулся Рэд Пятачина.

— Оперативная информация. Ася сказала.

Оргунков посмотрел на Гарика Занозу, потом на Мишу и вновь взорвался ором:

— Все! На хрен пошли обои! Бегом искать! Доставить сюда!

Он вытащил из кармана деньги, швырнул Мише пятитысячную купюру.

— На бензин! Вперед!

Миша вышел из дворца на крыльцо, почесал затылок — попал он в круговорот. Скосил глаза на морщинистую физиономию Гарика Занозы. Тот потер плохо выбритую щеку, посмотрел на Мишу:

— Куда поедем?

Мише очень хотелось послать его по-матерному или дать по морде без всяких объяснений, но он скрепя сердце выдавил:

— Прямо.

Усевшись в «тойоту», медленно покатили по городу.

Миша испытывал глубочайшую досаду — задание Молнии искать преследователя варнаков в план УВД по разоблачению банды никак не вписывалось. Как их подловишь, этих уродов, если все время будешь колесить по городу, выискивая непонятно кого!

Гарик Заноза, глядя вперед пустыми глазами, вдруг дернулся, как от электрического тока, и указал рукой в сторону людской толчеи у входа в городской рынок.

— Стеклова!

Миша поперхнулся воздухом.

Гарик осклабился:

— А ты говорил, ее нет в городе!

Миша нажал на тормоз. «Тойота» клюнула носом и встала. Точно, в толпе, входящей в железные ажурные ворота рынка, была Лена Стеклова.

— Я за ней! — Глаза Гарика наполнились смыслом. В них горел азарт охотника.

Он выскочил из машины и побежал что было мочи. Миша видел, как Заноза вклинился в толпу и скрылся в толчее рынка. Делать было нечего. Миша припарковал «тойоту» в ряд легковушек перед рыночной площадью, вышел на свет божий, пиликнул центральным замком.

«Интересно, поймает или нет?» — мелькнуло в голове.

Как бы там ни было, отдавать Стеклову в лапы разгневанных варнаков Миша не собирался. Если Заноза не найдет Стеклову, надо будет тихонько выследить ее самому и сдать Асе. А если найдет…

Минут через пятнадцать из ворот протиснулся усталый и досадующий Гарик. Он был один.

«Не поймал», — радостно ухмыльнулся про себя Миша.

Глава 15

Ознакомив начальника областного управления с первым успехом в «молниеносном» деле, Ася в компании Коростылева выехала по адресу проживания Ивонской Софьи Егоровны — заместителя коменданта базы отдыха «Приречное». Как утверждал Миша, несчастная обратилась к Оргункову с жалобой на его же варнаков, в результате получила оскорбления и даже физическое воздействие. Требовалось убедить Ивонскую написать официальное заявление на подонков и дать показания.

Ася из управления звонила в «Приречное», надеясь застать Ивонскую на работе, но там сказали, что она приболела и отлеживается дома.

Уазик оперативного отдела, дребезжа на дорожных ухабах, хлюпая двигателем и кашляя, как старик, докатил до отдаленного от центра шестого микрорайона и «сдох» у самого подъезда серой кирпичной пятиэтажки. Шофер Сикорский, молодой чумазый опер, не стесняясь Аси, разрядился трехэтажным матом, дернул ключ — капот отплюнул защелку.

— Какого ему? Только вчера перебирал! — заявил он о непокорном двигателе.

— Работай, работай. Чтоб к нашему выходу урчал, — незлобиво велел Коростылев.

Ивонская жила на третьем этаже. Ася подняла голову, легко вычислила окно и балкон «жертвы бандитского суда» — на натянутых бельевых веревках висели всевозможные ажурные трусики, маечки и носочки. Миша говорил, что ее собирался бросить муж. Но среди всего женского барахла болтались мужские синие семейные трусы.

Не бросил, значит. А может, уже заместитель проник на освобожденную территорию. Ася усмехнулась. Все-таки сложная штука — взаимоотношения внутри семьи, у каждой семейной ячейки свои заморочки.

Кнопку дверного звонка давить Ася доверила Коростылеву, что выполнил он неумело — так даванул, что, будь в квартире инфарктники, перемерли бы от испуга — звонок рычал почти минуту. Коростылев смотрел на Асю преданными глазами.

— Ну и звоночек!

— Внутри не торопятся.

— Такую сирену в армию бы на «подъем». Уже бы дивизия десантников успела одеться, получить оружие и вылететь в точку «икс».

— Хватит трепать.

Коростылев убрал палец с кнопки звонка. В наступившей тишине послышались шаги. Замки защелкали, и дверь открылась. На пороге стояла эффектная дама.

— Полиция, — неучтиво сунул ей в лицо свою корочку Коростылев.

Дама не собиралась их впускать.

— Вы Ивонская Софья Егоровна? — поинтересовалась Ася. — Я следователь Антонова. Нам надо с вами поговорить.

— По поводу чего?

— Шестнадцатого числа вас подвергли физическому насилию.

Ивонская дернулась, как от пощечины, тут же выскочила на площадку и прикрыла за собой дверь.

— Тише, умоляю. Дома муж.

— Вы решили замять дело? — строго спросила Ася.

Лицо Ивонской покрылось краской.

— Если он узнает, что я общалась с теми подонками, узнает о том, что там случилось, моя жизнь будет разбита.

Ася усмехнулась. Что уж там такого случилось? Как Миша рассказывал, наорали да врезали пару раз. За такое мужья не бросают жен.

— Софа, кто там?! — закричал из глубины квартиры загадочный муж. Асе очень хотелось взглянуть на него. Поди, какой-нибудь невзрачный, лысоватый пузан.

— Это ко мне! — отозвалась Ивонская и плотнее прижала дверь.

— Но поговорить надо, — не отступала Ася. Она вобьет еще один гвоздь в гроб «молниеносной» банды — показания Ивонской лишними не будут.

Ивонская нерешительно посмотрела на Асю, потом на Коростылева, скривила лицо, словно испытывая мучительную боль (подумала о муже), но согласилась:

— Спустимся во двор, на лавочку.

— Ладно, поговорим на улице.

Оказавшись у лавочки перед подъездом, Ася кивком велела Коростылеву исчезнуть — он послушно пошел к чумазому Сикорскому, копошившемуся в двигателе уазика.

— Присаживайтесь, — предложила она.

— Да, да, — опустилась на лавочку Ивонская. Руки ее подрагивали. Она заговорила нервным полушепотом: — Я ничего не хочу. Я сама, по своей глупости, влезла…

Ася села рядом. Глядя на возню оперов с непокорной машиной, отозвалась:

— Те подонки, что сначала оскорбили вас и избили вашего мужа, а потом снова оскорбили вас и даже ударили… Они сделали очень много плохого. Они насилуют женщин и мужчин. Людей убивают… А вы хотите их простить.

— Пусть другие на них пишут, кого они… А я, как вы выразились, простила.

— У нас есть на них заявления.

— А я не буду. Я объяснила — моя семья мне дороже всего.

— Понимаете, Софья Егоровна, — Ася обернулась к Ивонской, — беспредел над вами и вашим мужем произошел по приказу Оргункова. Он всему голова, всем бесчинствам. Ваше заявление поможет нам надолго упрятать его за решетку. Без него остальные подонки — обычный сброд, их изолировать будет не проблема.

— Нет! — истерично вскрикнула Ивонская. Если она опять по своей дурости свяжется с Оргунковым, злодеи ее не помилуют, не обойдутся пинками, порвут на части за своего главаря. Оргунков — это смерть! И так жизнь пошла наперекосяк из-за его уродов. Им, ментам, что — передадут дело в суд и руки умоют, будут в стороне, а она — «в бороне»…

Ася посмотрела вверх — на балконе Ивонской стоял спесивый мужик с оттопыренной нижней губой. Ася непроизвольно улыбнулась — ее умерший дед, когда ругал мужиков, говорил: «конь с яйцами». Вот этот, на балконе, был «конь с яйцами». Не стоится ему, бесится, переминается, жует что-то. Конь…

Посмотрев с веселым и злым прищуром на Ивонскую, Ася сказала:

— Нет, значит, нет.

Покинув Ивонскую, тут же юркнувшую в подъезд, Ася подошла к задумчивым оперативникам — они с сомнением смотрели на безжизненные внутренности уазика.

— Пойдем, Коростылев, пешочком.

— А я? — растерянно спросил Сикорский.

— Ты работай, — приказал Коростылев. — Чини.

Ася с Коростылевым потопали по тротуару вдоль домов. Коростылев закурил.

— Не удалось склонить тетеньку к сотрудничеству?

Ася не удостоила его ответом — вопрос был риторический. Итак, Ивонская для следствия — пустое место. Можно забыть о происшествии в «Приречном». Оставалось ждать вестей от Миши. Стеклов своими признаниями выпросил себе место в камере предварительного заключения. Его причастность к смерти Сурокова вызывала в душе Аси усмешку. Она все более склонялась к мысли, что всему головой здесь его супруга Лена. Она мстит за свою поруганную честь. Хотя вариант, что Лена уговорила мужа замочить отморозка Сурокова, все-таки был. Каким бы ни был ничтожным Стеклов — он мужчина.

Ася остановилась и вздохнула. До остановки автобуса было еще очень далеко. Неудобный район.

Коростылев покорно стоял, покуривая и помалкивая, не мешая мыслительному процессу шефа. Ася же все более уверялась в том, что для успешного продвижения расследования требовалось в первую очередь найти Лену Стеклову, где бы она ни была.

— Коля.

— Я.

— Я тебе уже говорила, что надо поискать Лену Стеклову, так вот, это надо сделать, отложив все другие дела. Есть информация, что ее нет в городе, но чем черт не шутит.

— Поищем.

— Хороший ты парень.

— А то.

Коростылев ухмыльнулся. Выбросив окурок, он извлек из нагрудного кармана рубашки мятую упаковку жевательных резинок.

— Будешь? — протянул Асе одну пластинку. Ася взяла, сорвала серебристую фольгу, положила жвачку в рот, ощутив мятное жжение.

— Коростылев, суперхорошим быть не стоит!

— Ты думаешь?

— Уверена. Шагай в управление и займись делами. За жвачку — спасибо!

— Ты в управление не пойдешь, как я понял.

— Надо кой-куда пробежаться…

Глава 16

Неудачную охоту на Стеклову Заноза переживал бурно и театрально — выпив две полные рюмки водки, сидя за журнальным столиком в Мишиной квартире, он жмурился и пускал пузыри из слюней по краям губ:

— Из рук ушла! Испарилась! Ведьма!

— Не суетись. Раз она в городе — найдем. — Миша медленно жевал хлеб, смоченный в соусе от салата из помидоров со сметаной, а сам обдумывал, где бы выследить Лену Стеклову. Подумав и представив гнев Голубой Молнии, Миша, усмехнувшись, сказал Занозе: — Надо Асе рассказать, что Стеклова в городе.

— Зачем? — удивился Заноза.

— Они быстрее поймают.

— Нам это зачем? — еще больше удивился Заноза. — Сами поймаем. Молнии нужен человек, что наших мочил, и мы его приведем. То есть ее приведем. Человека… Что-то я путаюсь… О, сами поймаем и сами приведем. Сами! Нам велено — мы и приведем! Без всяких ментов!

— Ты уверен, что Стеклова убивала?

— У нее самая большая заинтересованность. Кому, кроме нее? — Вопрос показался Занозе риторическим. Он наполнил водкой рюмки до краев, нетерпеливо сглотнул обильную слюну в предвкушении новой порции алкоголя.

Миша свою рюмку отставил в сторону.

— Не хочешь пить со мной? Как хочешь, — не обиделся Заноза и, залпом выпив водку, тут же стал жадно пожирать салат, хлеб, нарезанный пластами сыр, куски копченой курятины.

— Не лезет в меня больше в такую духоту, — расслабленно откинулся в кресле Миша.

— Хлипкий ты, Миша, а еще полицай!

— Но-но. — Миша построжал. Не любил он этих инсинуаций с названиями. Были милиционеры, стали полицейскими, но, как было народное название стражей порядка при СССР «менты», так и теперь новые полицейские остались теми же ментами.

— Хе-хе. Не нравится? Ладно, не полицай, мент.

— Бывший, — на всякий случай уточнил Миша. Гарик Заноза и пьяным мог плести гнилые интриги, с ним требовалось всегда оставаться начеку.

Гарик отмахнулся от уточнения, как от назойливой мухи.

— Мент он всегда мент, независимо, бывший он или действующий. Так вот, я знаю, что у ментов глотки луженые. Как и у хирургов.

— Думаешь, легко в человеческом дерьме копаться?

— Ты про кого так, про ментов или хирургов? Хе-хе-хе, — пьяно заржал Заноза.

— Про тех и других. Не захочешь, а после всего выпьешь, чтобы мозг расслабился… И нечего все валить без оглядки на Стеклову, надо еще подумать. Вы много народу в городе обидели.

— Оби-и-и-дели! Какое твое собачье дело?! Надо всю эту мразь в кулаке держать! Вот так! — Гарик показал свой хлипкий кулак. — Строгость.

— Ты твердишь — Стеклова, Стеклова. А доказательства у тебя есть?

— Я не мент. Мне этой хрени, доказательств твоих, не требуется. Кроме нее, суки, некому…

— Приведешь ты ее к Молнии, а дальше? — Миша хотел убедить Занозу, что ему не стоит так усердствовать в поисках Стекловой.

— По фигу. Он нам сказал — мы привели, — упорствовал Заноза.

— Хорошо. Согласен с тобой. Но ты ее приведешь, а потом опять замочат кого-нибудь из наших.

— Каких «наших»? Ты, Миша, еще не наш. Ты еще в подвешенном состоянии. Тебе еще доказать требуется, что ты годишься стать нашим!

— Хорошо. Ты к словам не цепляйся. Замочат кого из людей Молнии, что он тебе тогда скажет?

Заноза пьяно усмехнулся, безбоязненно махнул рукой:

— По барабану!

— Конечно, тебе будет по барабану — замочат-то тебя.

Гарик мгновенно протрезвел — в мутных глазах появилась мысль.

— Чё порешь?

— Испугался? — расплылся в улыбке Миша. — Хочу тебе доказать, что со Стекловой не все ясно. А ты твердишь свое. Стеклова, Стеклова.

Заноза опять опьянел, провалился в мягкую глубину кресла.

— Можно, конечно, другие варианты проработать, но Ленку я поймаю первой!

Миша не хотел продолжать бессмысленный «пьяный базар», пошел на кухню — электрочайник давно вскипел и отключился. Миша посмотрел в окно — «тойота» стояла у подъезда, двор был пуст. Он заглянул в комнату, чтобы спросить Занозу, будет ли тот пить чай, но Гарик спал, свесив голову.

Миша вернулся на кухню, вновь посмотрел во двор. Заноза спит и спать будет еще долго — часа три-четыре минимум — столько водки выжрал. Он ведь прикладываться начал сразу после того, как упустил Стеклову, а «банкет» на квартире Миши был последним аккордом.

Мише тут же пришло на ум использовать время сна своего соглядатая на благое дело — съездить на опечатанную квартиру Стекловых. Лена, конечно, туда не сунется, но, может, пошлет кого из знакомых. Раз она в городе, а не уехала, по совету Миши, на край света, значит, сделала это неспроста, и, значит, ей может потребоваться что-то из квартиры. А там уже дело техники. Главное — взять след!

Миша на цыпочках вышел в коридор. Заноза спал, выпятив нижнюю губу и пуская слюни.

Миша аккуратно щелкнул замком, приоткрыл входную дверь — она бесшумно отворилась (что значит графитовая смазка!), медленно выскользнул в подъезд, тихонько-тихонько потянул дверь за собой. Щелчок. Готово. Дверь закрыта, Заноза спит и видит сны, а у Миши уйма времени для визита на квартиру Стекловых.

Миша рысью понесся по лестнице вниз.

Гарик Заноза резко открыл глаза. Пьяного тумана в зрачках не было в помине. Он в один прыжок подскочил к окну — «тойота» Миши покатила прочь от дома. Гарик резво извлек из кармана сотовый телефон, набрал номер Рэда Пятачины.

— Рэд, он слинял. Наши его держат в поле зрения? Хорошо. Мне за ним? Кто меня подберет? Бомбей на «семерке»? Понял. Мы этого ментовского соглядатая выведем на чистую воду! Да, да! Все будет аккуратно!.. До связи…

Глава 17

Остановившись около четырехэтажного панельного дома, в котором жили Стекловы, и посидев в машине минут десять, прикидывая, где лучше ждать визитеров, Миша краем глаза заметил, что помятая «семерка» медленно съехала с главной дороги и тоже встала, как бы в нерешительности. Неужели его ведут? Но нет, «семерка» проехала дальше и завернула за дом.

Оставив «тойоту» под деревом, Миша подошел к двери подъезда, так и не решив, откуда будет удобнее наблюдать за квартирой — с верхней или нижней площадки. Наверное, все-таки с верхней, чтобы не привлекать внимания приходящих снизу.

Электронный замок подъездной двери запиликал, и дверь открылась — вышла старушка с собачкой. Собачка немедленно разразилась отвратительным лаем. Миша быстро вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Остановившись на нижней площадке, перед квартирой Стекловых, полез в карман, чтобы достать телефон, взглянуть, сколько времени прошло с его отъезда. Как там Заноза? А как — спит, пьяный урод!

Дверь подъезда отворилась, и кто-то вошел. Миша, чтобы не привлекать внимания, отвернулся к окну и, увидев стоявшую тут баночку с окурками, сделал вид, что тоже собирается курить. Шаги неожиданно замерли.

Он машинально обернулся.

На лестнице стояла оторопевшая Стеклова. Миша не нашелся что сказать — такой удачи он не ожидал.

Стеклова вдруг дернулась и рванула вниз по ступеням.

Не уйдешь!

Миша спрятал зажигалку в карман и побежал вниз, торопясь нагнать беглянку.

Он вылетел из подъезда и натолкнулся на железную грудь Коростылева.

Его увидеть Миша ожидал еще меньше!

Коростылев изумился встрече. Он уставился в растерянное лицо Миши, затем оглянулся на убегающую женщину — та юркнула на заднее сиденье зеленой «Лады-Калины», которая, поднимая пыль, покатила по ухабам прочь.

— Следишь, гад! — зло процедил он сквозь зубы, оборачиваясь, и что было мочи влепил Мише в глаз кулаком.

Ослепнув от боли, Миша согнулся пополам. Коростылев убежал.

Миша так ничего и не понял. Почему здесь был Коростылев? С кем Стеклова приезжала на «Ладе-Калине»?

Он разогнулся, потрогал оплывавший опухолью подбитый глаз. Здорово врезал! Ну и тварь же Коростылев!

Мишино настроение еще более испортил Гарик Заноза. Он шел со стороны детского сада, тыкал в Мишу пальцем и похрюкивал идиотским смешком:

— Поделом тебе! Поделом!

— Почему ты здесь?

— А ты? Думал, Гарик пьяный.

— Следишь за мной?

— Время такое — никому верить нельзя. Тебе нельзя верить в первую очередь! Напоил меня, а сам смылся. Один хотел Ленку заграбастать. Выслужиться желаешь?

Миша не стал вступать в перепалку. Он медленно пошел к машине. Заноза, ковыряясь спичинкой в зубах, не отставал.

— Отлично тебя Коростылев приложил!

— Знаешь его?

— Сука.

— Почему?

— Потому что честного из себя корчит, а таковым не является. Спит и скулит во сне — о богатстве мечтает, о долларах и водке.

— Ты на человека не наговаривай. Колька парень что надо!

— Заступничек. Тебя дурят, а ты за них глотку рвешь.

— Я его понимаю. Для него я отщепенец, предатель.

— Ты для всех отщепенец. И никогда не станешь своим! — В голосе Занозы послышались стальные нотки.

Миша видел — была бы воля, Заноза давно порвал бы его, словно дикий зверь.

— Не стану? — Миша усмехнулся надменно, желая позлить Гарика. Пусть закипит от ненависти, может, давление подскочит. — Все впереди. Ты же освоился в новом коллективе.

Но Гарик не злился, показывая в ответ полнейшее презрение к Мише.

— Сравнил жопу с пальцем! То я, а то ты!

— Ты жопа?

На этот раз Гарик заткнулся, бросил на землю спичку.

Миша, сердясь, отомкнул замок дверцы, уселся за руль, отщелкнул предохранитель на дверце. Заноза сел рядом.

— Чем лыбиться без толку, приметил бы машину, на которой уехала Стеклова! — проворчал Миша.

— Номер запомнил. Зеленая «Лада-Калина».

— Догонял бы!

— На чем? — Лицо Занозы скривилось в гримасу непонимания.

— А твоя «семерка»?

— Заметил-таки.

Миша включил зажигание, выжал сцепление, утопил педаль газа, одновременно выкручивая руль. «Тойота» с места развернулась и плавно вышла на дорогу.

— Хреновый из тебя разведчик, Заноза! Как тебе Молния доверяет?!

— Подсидеть хочешь? — незлобиво усмехнулся Гарик.

Миша с минуту молчал, управляя машиной и чувствуя, как глаз наливается ноющей кровавой синевой. Да, тяжело быть чужим среди своих и чужим среди чужих! Ото всех достается на орехи.

— Не хочу я тебя подсиживать. Нужен ты мне, как собаке пятая нога! Разобраться хочу, за что вас так люто кто-то не любит. Два мокряка меньше чем за неделю!

Заноза расслабленно смотрел в окно, ковыряясь нечистым пальцем в волосатой ноздре.

— Миша, надо твоей бабе номерок «Лады-Калины» передать, пусть выведает, чья машина. Через тачку выйдем на Ленку.

— Ты говорил, Асю не надо посвящать в то, что Стеклова в городе, — усмехнулся Миша. — Сам себе противоречишь. Гарик, ты бы определился в своих желаниях!

— Я только про машину говорю.

— Ася спросит: зачем?

Гарик с негодованием прервал ковыряние в носу, видимо, получал от этого занятия своеобразное удовольствие.

— Скажи ей про Стеклову! Скажи! Тогда говорил «не надо», теперь говорю «надо»! Я легко приспосабливаюсь к меняющейся обстановке.

— Перевертыш.

— Не плюйся ядом, как гадюка. Получил от бывшего друга по соплям — радуйся, заслужил! Чего один побежал?

— Мысль пришла, и побежал. Ты же спал пьяным сном!

— Хитришь. Хочешь и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Занозу не обведешь вокруг пальца. Потому и Заноза: вопьюсь — наплачешься!

— Что ты все грозишься? На всякую занозу есть иголка или пинцет.

— Говорю, передай бабе номер тачки, пусть сообщит координаты…

Заноза вдруг перестал злиться и расплылся в улыбке:

— Представляю, что с ней сделает Молния!

«Понимаю», — невесело подумал Миша. Задача усложнялась многократно — у Занозы имелся номер машины, на которой уехала Стеклова, значит, информацию о владельце придется передать бандитам точную, чтобы они не заподозрили неладное, в то же время требовалось выловить Лену не перед носом у варнаков, а как-то так, чтобы тень поимки не падала на Асю. Они с Асей работают на Молнию, и он должен в это верить, а Стеклова должна оказаться в камере предварительного следствия, и Оргунков должен это принять. Вот и крутись.

Миша краем глаза посмотрел на скучающего Занозу. Как Молния примет свое очередное поражение? Стеклова в руках полиции! Как, как!

Расслабься и прими — это основное правило, когда судьба ставит перед свершившимся фактом…

— Заворачивай к театру драмы, — заявил Заноза.

— Зачем?

— Там работает подруга Стекловой — Танька Окулова. Актриса. Может, она наведет на любимую «подлюгу». Хе-е!

— Почему раньше не говорил про нее?

— Комбинировал. Бурлил мозгами.

Дело принимало новый оборот. Окулова. Ишь ты, Заноза ведет тайное следствие! Ну-ну!

Миша свернул на улицу Профсоюзов и мимо парка взял курс на Театральную площадь.

— Ты знаешь, что у Еврея день рождения послезавтра? — спросил Заноза.

— Не знаю.

— Молния велел отметить с размахом. Еврей любит искусство — ради него арендовали театр со всеми актерами на один вечер. Режиссер Треухов (слыхал про такого?) готовит пьеску — комедию в старорусском стиле «Матвей и Палашка», обещает, будет много мерзостей. — Заноза ощерился.

Миша покачал головой — ублюдки они и есть ублюдки.

— Молния им знаешь сколько бабла отвалил! Хренову тучу! В фойе театра, после представления, будет фуршет. Как у белых людей в столицах.

— В честь чего такая честь Еврею?

— Молния будет дань собирать. Предпринимателей уже оповестили — готовят «подарки». А в театре моют туалет с порошком — Молния решил полютовать для острастки.

Миша свернул с дороги на мощенную бетонной плиткой площадь. Лихо прокатившись и пугая голубей, машина замерла у роскошных ступеней перед стеклянными дверями ажурного, отделанного белым ракушечником Театра драмы.

Миша с Занозой вошли в прохладный вестибюль. Здесь было безлюдно и очень чисто — все сверкало, уборщики постарались.

— Лепота! — пропел Заноза.

Из глубины коридора доносились громкие голоса. Заноза поднял палец, прислушался.

— Нам туда.

Они прошли по коридору до дверей в зрительный зал. На сцене шла репетиция. Актеры островком сидели среди бесчисленного количества пустых кресел. На сцене стояли четверо: лохматый режиссер с кипой листков пьесы, рядом с ним — одетый в старинный богатый костюм напомаженный барин, девка-крестьянка и мужик в рубахе навыпуск, с резиновым топором в руке. Барин, выслушав инструкцию, пошел и сел в изящное старинное кресло. Режиссер, почесывая свои лохмы, вновь стал лихорадочно перечитывать сценку, и, судя по мимике его лица, она ему явно не нравилась.

Заноза ухмыльнулся и, посмотрев на Мишу, кивнул на пустые кресла.

— Посмотрим, может, что учудят. Вон та крестьянка на сцене — это и есть подруга Стекловой. Она главная героиня — Палашка.

— Ты откуда все знаешь? — спросил Миша, присаживаясь в зрительское кресло рядом с Занозой.

— Эту пьесу уже показывали Молнии. Пятачина и Молния велели кое-что переделать. Вроде смешно. А уж потом выяснилось, что Палашка — корешиха Стекловой. Если бы Молния тогда узнал…

— Итак! — опомнился режиссер и обвел покорную труппу безумным взглядом безнаказанного садиста. — Закончить комедию мы должны более ярко. Сами слышали, что предлагал заказчик спектакля.

Актеры пошумели и стихли.

— Итак. Барин Пьер сидит в кресле и ждет оплаченной любви.

Барин закивал головой, но режиссеру это не понравилось.

— Что киваешь, словно верблюд?! Расстегивай штаны!

— Зачем? — изумился Пьер.

— Затем. Даша, тащи орудие!

Из-за кулис выбежала ассистентка с холщовой сумкой и передала ее режиссеру. Тот извлек оттуда огромный телесного цвета резиновый член с яйцами.

Актеры в зале засмеялись.

— Отставить веселье! — тоже улыбаясь, шикнул режиссер на труппу. — Эту штуку вставляем Огурцову в штаны. Для большей яркости, так сказать, представления.

Ошарашенный Огурцов без сопротивления позволил ассистентке водрузить резиновое чудо себе между ног. Орудие выглядывало из расстегнутых штанов огроменным столбом и издали казалось совсем настоящим.

Все снова засмеялись.

— Осторожно, Огурцов, не нажми сильно, там внутрь литр кефира закачали, — предупредил Треухов. — Струя будет в самом конце трагедии.

— У нас комедия.

— Какая разница?

— Ни черта себе! — На сцене показался заспанный вахтер, совершенно сбитый с толку увиденным. — Огурец, ты с ума сошел! Балду вывалил, бесстыжая морда, и ноль эмоций!

Актеры грохнули бешеным хохотом, включая Палашку и мужика с топором — Матвея. Треухов скупо хмыкнул.

— Сеня, это муляж, — отозвался вконец обескураженный Огурцов.

— Хватит разговоров! — посуровел режиссер. — Посторонних прошу со сцены! Иди, иди, Егоров, спи дальше!

— Не, я посмотрю, что здесь у вас за дела. При старых режиссерах такого вытворять…

Режиссер отмахнулся от вахтера, кивнул на него ассистентке: «Убрать!» — потом остановил злой взгляд на Палашке, прорычал:

— Иди к Пьеру и ласкай!

— Кого ласкай? — открыла рот подруга Стекловой, ошалев не меньше Огурцова.

— Орудие! — обозлился непонятливостью подопечной Треухов. — Не умеешь, что ли, ласкать?

— Он же резиновый, — только и нашлась что вымолвить подруга Стекловой, обалдевая все больше.

— Конечно, не настоящий!

Сконфуженно посмеиваясь и покачивая головой, в полном смятении Палашка подошла к барину Пьеру, опустилась на колени и взяла обеими руками суперчлен.

Актеры опять разразились громким хохотом. — Окулова — порнозвезда!

— Вы уйметесь или нет?! — обратился Треухов к труппе. — Удалю из зала!

Треухов ткнул пальцем в мужика Матвея:

— Ты заходишь, видишь все это и говоришь реплику, какая у нас по тексту. Заходи!

Матвей ворвался на сцену из-за занавеса, изобразил на лице страшное негодование и, потрясая резиновым топором, воскликнул:

— Ты что творишь с моей женкой, стерво?!

Барин Пьер, уже освоившись, поглаживая рукой в перстнях голову Палашки, мягко отозвался голосом доброго скопца:

— Как смеешь, смерд, лаяться на барина своего?!

— Стоп! — прервал игру актеров Треухов и задумался. Он вновь перечитал реплики. — Нет, смерд здесь не подходит. Нет экспрессии!

— Холоп! — подсказали из зала. — Матвей, он же крепостной Пьера — холоп.

— Холоп — старо. Раб! — просветлел Треухов, поднимая вверх указательный палец, словно обретя абсолютную истину. — Раб! Именно так. И построже: «Как смеешь ты, раб, лаяться на барина своего?!» Ну-ка, давайте!

Барин Пьер изобразил огромное возмущение бестактным вторжением Матвея в его покои, и зычно крикнул:

— Как смеешь ты, раб, лаяться на барина своего?!!

От неожиданного крика Палашка вздрогнула и сильно надавила на резиновое орудие. Белая кефирная струя шибанула ей прямо в лицо. Получилось сверхреально.

— О-о! — выдохнул зал.

— Ух! — взвился Матвей.

— Так, так! — обрадовался режиссер. — Руби их обоих!

И Матвей завалил блудливого барина и гулящую жену.

— Да-а, — отозвался Заноза, пораженный увиденным. — Сильная вещь. Шекспир отдыхает.

Миша усмехнулся:

— Ты из Шекспира-то хоть видел что?

— О-о-о! — Заноза закачал головой, не скрывая сарказма, мол, хотели подловить на невежестве, а вот получите, и выдал с торжеством в голосе: — Видел! «Гамлета» смотрел по телевизору. Фильм такой старый, черно-белый. Там еще этот играет, из фильма «Берегись автомобиля!», что машины воровал, — Деточкин!

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Все.

— Шеф спектаклем будет доволен.

— Еще бы! — Миша спорить с Занозой не собирался. Раз сам Оргунков вносил поправки в пьесу… Во всем, даже в искусстве, Молнии надо все опошлить и свести до самого скотского уровня, то есть до своего. А что касается дня рождения Еврея — это очень даже интересно — было бы неплохо окружить все это заведение и во время очередной расправы над измученными непосильными данями бизнесменами одним махом повязать всю шайку-лейку Оргункова и гуртом отправить в зону, в петушиные бараки.

Заноза увлек Мишу в коридор. Нетерпеливо переминаясь, он засунул руки в карманы брюк.

— Так, сейчас я выведу ее сюда, а ты навались по-ментовски, как у вас делается! Чтобы не опомнилась и все выложила.

— Понял.

Заноза вздохнул и юркнул обратно в зал.

Миша напрягся. Сейчас подругу Стекловой выведут, и он должен так надавить, чтобы она спеклась, но ничего не рассказала. Сейчас, при Занозе. А потом, когда Миша подвалит в одиночку, все разложит перед ним по полочкам.

За дверями послышались крики, громкий мат, что-то упало.

Миша рванул дверь на себя. Заноза барахтался в толпе мужиков-актеров, те его удерживали, а он матерился и норовил выдернуть руки из цепких объятий и влепить кому-нибудь затрещину.

Увидев Мишу, он заорал:

— Лови ее, она понеслась за кулисы!

— Окулова?

— Да Стеклова! Стеклова здесь!

Миша побежал по проходу между рядами кресел. Актеры попытались его задержать, но он, в отличие от самоуверенного Гарика, не полез быком напропалую, а юрко прыгнул в сторону, перескочил по спинкам кресел через два ряда и, минуя противника, влетел на сцену. Путь за кулисы был открыт. Только бы выловить Лену! Он упрячет ее так, что никакие козлы не отыщут, а Гарику он скажет, что не смог ее поймать.

Впереди никого не было. Он, запыхавшись, остановился, прислушался — сердце громко стучало в груди. Кругом было тихо. Миша побежал наугад, свернул в какой-то коридор, стал лихорадочно заглядывать в помещения — везде было темно и безлюдно, пахло плесенью. Впереди мелькнул силуэт. Он побежал — тупик. Что за черт? Сзади послышались торопливые шаги. Кто-то убегал, и шаги были легкие. Женщина! Миша, совершенно сбитый с толку, помчался вдогонку. За поворотом он налетел на злого Гарика.

— Где она?

— Не знаю!

— Стерва! Коза! — разорялся Гарик, красный и потный после от борьбы с актерами.

Он побежал по лестнице на второй этаж. Миша — за ним.

— Досталось от актеров? — весело подколол он Гарика.

— Вообще охренели, лохи. Ничего, день рождения Еврея пройдет, я им всем задницы порву. Это Треухов их на меня напустил. «Па-а-прошу посторонних из зала!» Чмо!

На втором этаже, к своему удивлению, они наткнулись на испуганную Окулову. Гарик с размаху влепил ей пощечину. Окулова упала на пол, схватилась за щеку и заныла. Гарик рывком поднял ее на ноги, заорал в лицо:

— Тварь!!! Где Стеклова?!

— Не знаю!

— Врешь, слизь! Ты с ней на сцене трепалась, когда я в зал вошел. Где она прячется? У тебя? У кого?

— Не знаю я!

— Ну-у!!!

— Я ее две минуты назад увидела, мы поговорить толком не успели… Она вас увидела и убежала.

Гарик замахнулся, но Миша удержал его руку:

— Подожди. Когда последний раз вы ее видели перед этим?

— Давно. Две недели назад.

— А раньше? Она ведь вам звонила.

Окулова замялась, но решительная рожа Гарика заставила ее сказать правду:

— Звонила, говорила, у нее неприятности, мужа забрали в полицию. Больше ничего.

— Ничего? — Заноза свирепел. Неуловимость Стекловой бесила его все больше.

— Ничего.

— А ну, пойдем!

— Куда?

— Со мной! Пойдем!

Гарик с силой дернул Окулову на себя, толкнул вперед и побежал вслед за ней вниз по ступеням. Миша пошел следом. Окулова была подавлена, испугана и, видимо, сказала правду — Стеклова с ней особо не контактировала и сейчас, вспугнутая Гариком, повторно на контакт с Окуловой не пойдет, — зря Заноза кипятится.

Они вышли из театра на улицу — Заноза, ругаясь, держал Окулову за локоть и ждал Мишу у машины.

— Чего телишься? Поехали быстрее!

— Отпусти ее, она ничего не знает.

— Молния разберется.

— Тебе виднее.

Миша сел за руль, Заноза с Окуловой поместились сзади.

Всю дорогу до виллы Оргункова ехали молча. Миша высадил их у ворот и, не объясняя ничего, покатил прочь. Заноза что-то остервенело кричал ему вслед. «Пошел ты!» — процедил сквозь зубы Миша и прибавил газу.

Миша подумал, что пока суд да дело — бесполезные разборки варнаков с ничего не ведающей Окуловой, — он успеет встретиться и переговорить с Асей насчет предстоящего большого сборища бандитов в театре, а также запросить информацию о владельце «калины», на которой уехала Стеклова от своей квартиры.

«Тойота» неслась по пустой дороге — странно, но встречных машин почти не наблюдалось, то ли ГИБДД устроила массовую проверку впереди, то ли просто время было такое пустое.

Миша опять ощутил боль в глазу. Ох уж этот Коростылев, врезал так врезал!

Как говорил Заноза, сука!

Глава 18

Остановив машину у парка, Миша по сотовому связался с Асей, позвонив на рабочий номер. Ася была на месте, трубку взяла сразу.

— У меня интересная информация. Надо встретиться.

— Попозже.

— Попозже я не могу. У меня теперь «напарник». Соглядатай. Сейчас я без хвоста.

— Хм, ты прямо как революционер-подпольщик из советских фильмов. Слежка, хвосты.

— Не смешно. Я же говорил — меня проверяют.

— Ладно, не ной. Ты где?

— Рядом с парком.

— Нет, к парку далеко ехать. Времени нет. — Голос Аси звучал озабоченно. — Подъезжай к Астраханову. У него поговорим.

— Идет. Асик, проверь для меня в базе данных владельца зеленой «Лады-Калины», номер сейчас по СМС сброшу. Адрес нужен. На этой тачке сегодня супруга Стеклова приезжала в свою квартиру. Я знал, что она в городе, пытался выследить, а гад Коростылев… Кстати, что он делал у дома Стекловых?

— Я знаю. Коля уже рассказал. Возмущался… У него зуб на тебя… Поговорим у Астраханова — времени в обрез…

Запиликали гудки отбоя. Миша, чертыхнувшись, посмотрел на свой сотовый, словно трубка была причиной разрыва связи, и, покачав головой, убрал мобильник в карман. Времени у нее нет, будто он без дела болтается…

От парка Миша поехал на квартиру Астраханова.

Астраханов был бывшим зэком, но приходился капитану полиции Асе Антоновой родным дядей по матери. Это компрометирующее родство мешало Асе первое время делать карьеру в правоохранительных органах, но теперь, по прошествии стольких лет, все кадровики уже подзабыли о прошлых подвигах Астраханова — дерзкого вора и забияки, даже переаттестация для Аси прошла гладко. Ася часто, не таясь, навещала родного дядю, благо жил он недалеко от управления.

После многократных ходок в зону Астраханов как-то вдруг завязал.

Злые языки поговаривали, что положил предел профессиональной деятельности Астраханова свирепый Оргунков — в городе под опеку «молниеносных» попал весь криминальный мир, и Астраханова отправили на «пенсию». Голубая Молния делал вид, что не замечает старого рецидивиста, а тот сидел в своей квартире тихо, как серая мышь, — шуршал помаленьку и всего боялся.

У Астраханова была больная жена и оболтус-сын двенадцати лет — раньше завести ребенка ему было некогда, теперь он об этом сильно жалел. Сейчас бы уже взрослый сын отца кормил, а так… Работал Астраханов метельщиком — изготовлял по заказу городских коммунальщиков дворницкие метлы. Эту «теплую» должность ему оформили по блату старые кореша-уркаганы. Был он своеобразным монополистом в этом деле, а потому метлы делал бог весть какие — все равно ЖКХ заберут. Дворники Астраханова ненавидели и за халтурную работу прозвали Проклятый Метельщик. Прозвище за ним закрепилось, и так нелестно его звали даже старые кореша, что было Астраханову всего обиднее.

Астраханов встретил Мишу приветливо — знал давно. Усадил за кухонный стол, плеснул в миску рисового супа.

— Аська сейчас придет — звонила.

— Как дела, дядя Ваня?

Астраханов присел рядом, подпер щеку кулаком.

— Какие у меня дела теперь? Это у тебя… А, хе-хе, я и забыл — тебя же прогнали из органов. А ты не воруй!

Астраханов назидательно погрозил пальцем. Миша усмехнулся — дожил, старый рецидивист учит чтить закон. Ну и времена!

Астраханов поднялся, полез в настенный шкафчик, извлек початую бутылку водки.

— Будешь?

— Нет, я на машине.

— А я приложусь.

Он налил в пузатую рюмку подозрительной жидкости (Миша знал, что Астраханов берет водку в ларьке у дома по очень демократичной цене, что говорило о контрафакте), жадно опрокинул в широкую пасть. Грустно ухмыльнулся:

— С другой стороны, если не воровать, как жить?

— Как все.

— А все воруют! Вот я, Ванька Астраханов, стал честным, метелки скручиваю. А что взамен? Двадцатка в месяц и прозвище Проклятый Метельщик?

— Делай хорошие метлы, — хмыкнул Миша, хлебая суп.

— За них будут больше платить?

Миша заулыбался. Старые рецидивисты, отойдя от дел, часто становятся философами.

Из комнаты доносился звук телевизора — сын Астраханова смотрел сказку «Город мастеров». Главный герой фильма, горбун-дворник, повздорил с герцогом и решил устроить в городе революцию. На улицах уже шли бои, герцог скучал в своем замке, ожидая вестей о победе. Эту сказку Астраханов жутко не любил.

Когда Астраханов выпил еще одну рюмку «паленки», телевизор из комнаты возвестил о прибытии к герцогу гонца с вестью о победе:

«— Победа!!!

— Восставшие? — оживился герцог.

— Разбиты!

— Метельщик?

— Убит!

Герцог закричал с восторгом:

— Умер, умер Проклятый Метельщик!»

Астраханов подавился водкой, поставил недопитую рюмку на стол, отер губы.

— Вот и я умру, а люди будут обнимать друг друга и смеяться от радости: «Умер, умер Проклятый Метельщик!»

Он затосковал.

В прихожей скрипнула дверь — Астраханов никого не боялся и днем дверей квартиры не запирал. Это была Ася.

— Приветик всем!

Астраханов племяннице не ответил — он был в трансе. Миша улыбнулся, кивнул на свою миску супа.

— Есть хочешь?

— Нет. Пойдем посекретничаем.

— Пойдем.

Они вышли в подъезд, на площадку.

— Узнала адрес владельца «калины»?

— Узнала. Вот, возьми. — Ася передала Мише листок с адресом. — Мы его уже проверяли, этого Салеева. Стеклову он знает, иногда покупал у ее мужа левую минералку, для своих нужд, как он объяснил. Стеклова просила ее повозить, денег дала. Где она сейчас, он не знает.

— Коростылев с ним говорил?

— Он.

— Адрес я Занозе все равно отдам. Не верят они мне. Подозревают. Кстати, надо как-то незаметно в Театре драмы установить камеры наблюдения. У Еврея день рождения на носу, будут там праздновать. Молния собирается непокорных торгашей «опускать» в туалете для острастки другим.

— ЗдоMрово, если получится взять их с поличным.

— И я об этом подумал.

— Когда у них праздник?

— Послезавтра.

— Времени в обрез… Но успеем. Это все?

— Пока все. У тебя как? Есть зацепки? Кто грохнул Хорька и Хрена?

— Глухо. Ни Стеклова, ни Стеклов к этому не причастны.

— Уверена?

Ася пожала плечами.

— Чувствую, не они. Есть кто-то другой.

— Думаю, этот «кто-то другой» из их среды. Началась борьба за власть, — неожиданно для себя предположил Миша.

Ася задумчиво закивала, глядя на лестничный марш:

— Ты подкинь им эту идею. Они быстрее между собой разберутся. А с тобой мы договоримся так: до дня рождения Еврея связываться не будем, чтобы не вызывать лишних подозрений. Если возникнут какие-то шероховатости, тогда…

— Тогда свяжемся.

— Тогда.

Глава 19

На вилле Молнии все еще пытали Окулову. Миша вошел в просторный вестибюль дворца. На него не обратили внимания. Обнаженные, пузатые Молния и Рэд Пятачина, обливаясь поMтом от жары, по очереди подходили к покорно стоящей в позе бобра Окуловой.

— Тварь! Тварюга! — лениво ругался Рэд.

Заметив Мишу, Молния с сопением надел плавки, подошел, поздоровался за руку:

— Молчит уродина.

— Молчит, потому что ничего не знает.

— Гарик сказал — знает.

— Я от Аси. У меня есть кое-какая информация для Занозы. Он где?

— В столовой. Кстати, пойдем перекусим. — Оргунков благодушно улыбнулся, обозревая расправу над актрисой. Секс с миловидной Окуловой вселил в его гневную душу временный покой. — Рэд, ты пойдешь?

— Нет еще, — сопя, отозвался Пятачина.

Кивая на совокупляющихся, Молния пояснил Мише:

— Для актрисы это дело привычное. Вся ее жизнь — игра… — Повернувшись к Рэду, крикнул преувеличенно весело: — Рэд, Миша приехал!

— Да плевал я на него.

— Хе-хе, Миша, ты Рэду не нравишься.

— Он мне тоже.

Молния радостно рассмеялся, отер потные лицо и шею махровым полотенцем, еще раз глянул на удовлетворяющую Пятачину Окулову.

— Приятная девка.

— Ничего, — согласился Миша.

— Я, может, ее под свое покровительство возьму. Будет первой звездой. То есть звездой первой величины. Самая крутая драматическая актриса города… Да что города — всего региона!.. Хочешь всадить ей?

Миша ошалел от столь доброго предложения, прохрипел неуверенно:

— Я только что своей Аське всадил. На эту уже не встанет.

— Хм. Да брось, такой слабосильный, что ли? Смотри, какая баба!

— Нет, спасибо.

— Миша, уважаю за правду. Другой бы вилял, а ты хрясь — как есть, как думаешь… Настоящие мужики так между собой и общаются, без вихляжа.

— Молния, а почему ты не говоришь «пацаны»? Ну, крутые, они себя пацанами зовут.

— Какой в жопу пацан?! Пацаны за пивом бегают, когда их мужики посылают. Все это дешевка, сплошной понт. Ему лет сорок, а он: «я пацан». Ну, беги за пивом для дяденьки, пацан. Я мужик.

— Мужики пашут.

— А пацаны играются. Сопли им мамки вытирают. Я мужик! Надо, я и вспашу. Для меня работать — не грех. А если я, мужик, велю, и эти пацаны не будут делать работу, им указанную…

— Ладно, Молния, что злишься по пустякам…

— Да жалко пацанов наших, что ни за член собачий погибли… Все эти виноваты… — Молния сдувался на глазах. Ершили, наверное, с Пятачиной.

— Ты говорил про мужиков, теперь про пацанов…

Молния отмахнулся и на автопилоте пошел в столовую. Миша двинулся следом.

Входил в столовую Миша в паршивейшем настроении. Окна-витрины столовой выходили на бассейн — там плескались молодые амбалы-боевики. Вот для кого в жизни нет забот о будущем: сегодня — король, завтра — холмик на кладбище.

Гарик Заноза суетливо и неопрятно ел окрошку, сопел и давился.

— Это тебе. — Миша положил перед ним листок с адресом владельца зеленой «Лады-Калины».

— Достал уже, — не удивился Заноза и обратился к Молнии: — Что, босс, как у вас там продвигается?

Молния вдруг рассвирепел, став совершенно трезвым, ткнул в Гарика толстым указательным пальцем:

— Сука ты. Ни хрена она не знает, стонет и все.

— Приятно ей, — заулыбался Заноза.

— Заткнись! Сам сейчас застонешь. Здесь тебя, в столовой, с Рэдом загнем! Я велел найти виновного в гибели моих людей, а ты эту шлюху привез и успокоился.

— Она подруга Стекловой! — побледнел Заноза, испугавшись гнева Оргункова.

— Мне плевать, чья она подруга! — заорал Молния.

— Ася сказала — у официального следствия причастность Стекловых к смерти Хрена и Хорька вызывает сомнение. Следствие считает, что у вас, — Миша посмотрел на Оргункова, — начались внутренние разборки. Орудует кто-то свой.

Молния потемнел, молча сел на стул. Официантка принесла ему нарезанную тонкими ломтями вяленую осетрину и стакан водки. Миша тоже сел, сказал официантке: «Чего-нибудь поесть». Молния долго пил, с усилием проталкивая водку в свое луженое горло, наконец поставил стакан на стол, отер рукой влажный рот. И тут же хлобыстнул ладонью по столу.

Заноза вздрогнул. Миша понял — сейчас разорется. Но Молния спокойно принялся жевать осетрину.

— Фигня все это. Ищите, где искали. Какие у нас могут быть разборки? Фуфло. Менты что-то крутят. Ты построже со своей. Поменьше ей выбалтывай.

— Я вообще стараюсь ей не рассказывать о здешних делах.

— Верю. Но баба есть баба.

К Мишиному удивлению, Гарик остался на вилле, и домой Миша уехал один. Что это означало, он не знал, но не верил, что его оставили без хвоста. Гарик крутил и вел свою игру. Миша решил успокоиться и подождать дня рождения Еврея — Евреинова Константина Семеновича, русского, тридцати семи лет от роду, бандита, но не зэка — орудовал он аккуратно и зону топтать ему еще не приходилось. Миша надеялся, что, встретив тридцать восьмую годовщину, Еврей все-таки отправится на далекий Север, за колючую проволоку.

Вечер Миша провел в одиночестве, выпил бутылку крепленого вина и вырубился.

Утром он встал хмурый и сам отправился к Гарику — нечего с ним играться.

Глава 20

Ася отрешенно смотрела перед собой — не нравилось ей происходившее вокруг. Не так все задумывалось. Как еще сложится в драматическом театре! Видеокамеры аккуратно установили в коридорах, фойе и туалетах (ребята ночью сделали все, как надо), а уверенности в успехе не было. Оргунков хитер и умен. Не верилось, что он позволит обхитрить себя и схватить за руку. Вот вчера она отдала Мише адрес Салаева, подвозившего на своей «калине» Стеклову, а сегодня уже Коростылев возбужденно прокричал в трубку по внутренней дежурке: «Собирайся на мокряк!»

Дверь кабинета распахнулась. Коростылев рявкнул:

— Антонова, на выход! Чего копаешься?

— Иду.

Всю дорогу до места обитания Салаева ехали молча. Коростылев лузгал семечки, его сонные архары хлопали глазами. На душе у Аси было тоскливо. Зря она так скоро отдала адрес Салаева Мише. Надо было предусмотреть и такой вариант, самый ужасный.

В квартире убитого орудовали эксперты. Участковый составлял акт обнаружения трупа.

— Что у вас? — спросила Ася у медика.

— Убит выстрелом в лоб. Перед этим его пытали и насиловали. Мужеложество.

— Понятно.

Эксперты снимали оставленные отпечатки. Ася бегло осмотрела квартиру — Миша отдал адрес Салаева бандитам, и те приехали сюда на разговор. Разговор не склеился, да и как он мог склеиться, если Салаев ничего не знал. А они были уверены, что он знает… Но убить! Уму непостижимо. Странно. Бандитам нужна Стеклова, край как нужна. Они именно ее винят в смерти своих людей — ее и ее мужа. Почему, Миша не объяснил, сам был не в курсе или в курсе, но из своих соображений пока не поставил ее в известность. В любом случае задача номер один — отловить Стеклову раньше бандитов. А тех, кто «погулял» в квартире Салаева, сдаст Миша, если даже не будет явных улик; дальше — дело техники. Если знаешь, что черт виновен, ты и его разговоришь по-любому — основная аксиома дознания…

На квартире Гарика бушевала паника — Заноза, пьяный и злой, заливал в себя водку прямо из горла, потом шел в туалет и извергал все в унитаз. Его подручный амбал, пьяный и бледный, сидел безвольно в кресле, видимо, он также лечился от чего-то, а то, что Гарик промывал свои внутренности, сомнений не вызывало — он снова вернулся из туалета и схватился за бутылку.

— Стой ты! — удержал его руку Миша. — Передохни.

— А-а! — Гарик нервно дернулся, ушел к дивану и рухнул на него, закрыв глаза.

— И как мы поедем на дело?

— Езжай сам, мне плохо.

— Что стряслось?

Гарик смачно плюнул на палас:

— Дерьма наглотались. Он да я.

— Говори яснее.

— Мужика того замочили.

— Какого?

— Салаева!

— Как замочили?! — Миша почувствовал легкое головокружение, и под ложечкой засосало — эти говнюки просто так завалили мужика, а теперь трусливо лакали водяру. — Что за хрень?

— А то! — взвизгнул Гарик. — Сука он!

— Говори нормально. Заноза, ты козел! Тебе Молния велел найти суку, которая валит наших людей. Ваших людей. А ты порешь чертовню. Я тебе адрес раздобыл, чтобы ты расспросил чувака, а ты его завалил?!

— Не я! — В зрачках Занозы был ужас.

— А кто? Он?

Амбал испуганно заморгал:

— Я не убивал.

— Ты не убивал, он не убивал… Что же с Салаевым?

— Он запирался, как бык, — заговорил Заноза плаксивым голосом. — Упер рога в пол:

«Не знаю ничего!» Стали бить. Сильно били. Сигаретами прижигали, в яйца пинали. Я не выдержал. — Заноза плакал. Его пьяные слезы были до того отвратительны, что Миша готов был развернуться и уйти, но задание требовало выслушать монолог упыря до конца. Заноза сжал кулак и плача говорил: — Загнули гада и запетушили. Толик давай все барахло у него перетряхивать, думали, может, записку найдем, номер телефона или адрес, где Стеклова прячется, а нашли… таблетки «Пирантел». У него глисты были. Понял? Мы его перли, а он глистатый!!!

— И что?

— Да он заразил нас! — взвизгнул Гарик. — У меня черви теперь!

— Семечек тыквенных поешь, через пару дней излечишься.

Гарик плакал. Черт хренов.

— Ты убил Салаева?

— Не помню. Как в тумане все. — Руки Гарика дрожали. — Или я, или он сам в лоб себе забабахал… Или Толик вон замочил.

— Иди на … я не убивал! — дернулся амбал испуганно.

— Пистолет у тебя был! — рыкнул Гарик.

— Где труп? — спросил Миша. Думать, что часть вины за гибель непричастного к разборкам человека лежит на нем (он принес Гарику адрес), не хотелось, но уже думалось.

— Там остался.

— Ясно, у ментов. И что теперь?

— Не знаю. — Гарик плаксиво сморщился.

— Схорониться вам надо, затаиться на время. Пока суд да дело. Я с Молнией переговорю. Валите отсюда.

— Сейчас?

— Немедленно!

— А куда?

— Где у вас хата для отлежки?

— Не поеду туда. Молния знает ту хату — убьет.

— Точно, он разозлится. — Миша сел в кресло, а сам уже кипел. Он дал адрес, и эти выродки замучили человека насмерть. Самих так же порвать! Это не люди, животные, страшные чудовища в человеческом обличье. На душе скребли кошки. Побыстрее бы всех отморозков загребли в драмтеатре. — Есть еще адреса?

— Есть. — Толик, бледный и потный, вперил в Мишу мутный взгляд.

— Езжайте туда. Адрес я должен знать. Когда все устроится, сообщу. Мне пора. Меня ждут. И вас чтоб тут не было через пять минут!

— Подожди, Миша… Ты не обижайся на меня, что я на тебя бочку катил.

— Не ной, Гарик, все образуется. Кстати, если бы вы Салаева отпялили через презервативы, червей бы у вас не было!

— У-у-у! Пошел ты!

Миша вышел из подъезда, посмотрел на пасмурное небо. Асе звонить пока не имело смысла, слишком многое зависело от операции в драмтеатре — пусть Заноза и Толик побудут на своей хазе до поры до времени, а как только мышеловка захлопнется и всю банду повяжут, тогда придет очередь и этих козлов. От ответственности никто не уйдет. Надо бы преступникам привыкнуть к этой мысли — гадишь, но знай, что воздастся по-любому.

Сообщать Молнии о проколе Гарика Миша тоже решил повременить. Чужая слабость — твоя сила!

Он купил в киоске газету, сел на лавочку. Раз у него высвободилось время, он его всецело посвятит поиску Стекловой. Вот основная задача на данный момент. Основная!

Глава 21

— Кончится этот беспредел или нет?! — Ася хлобыстнула ладонью по своему столу.

Улыбающийся Коростылев, веселый вестник смерти, стоя в дверях кабинета, поглядывал на свои часы — вечерние сумерки сгущались быстро. День еще не кончился, а требовалось вновь ехать на мокряк. Два трупа! Уже в Москве начали выражать недовольство. Начальника областного УВД точно уволят за несоответствие!

Ася потерла лоб.

— У меня возникает все время один и тот же важный вопрос: почему в мое дежурство, Коля?

— У Молнии спроси.

— Кто убитые?

— Двое из банды Оргункова. Похоже на внутреннюю разборку. Оба пьяные, один с пистолетом, другой с ножом. Один умер от ножевой раны, другой — от пули в лоб, как Салаев.

— Эксперты уже там?

— Уже.

— Поехали.

Уазик, ведомый уверенными руками Сикорского, лихо домчал бригаду до пригородного квартала, где случилось ЧП.

У мрачной пятиэтажки стояли две машины скорой помощи и УАЗ райотдела полиции. У входа в подъезд курили вооруженные короткоствольными автоматами парни из наряда ППС. Темнота ранней ночи давила, накрапывал редкий дождик.

Ася поежилась, посмотрела в ночное небо, клубящееся тучами, и зашагала к подъезду. Пэпээсники посторонились. Ася сжимала под мышкой папку, была не в настроении и вообще всем своим недовольным видом олицетворяла представителя правопорядка. Коростылев протиснулся следом, нетерпеливо обогнал Асю на лестнице и первым прошел через распахнутую настежь дверь в квартиру, где толпились полицейские из местного отделения, а врачи уносили на носилках укрытые простынями тела погибших.

Ася поздоровалась с участковым. Эксперты уже отработали. Ей протянули свежие фотографии, отпечатанные на мобильном принтере. Они боролись, эти твари, — оба трупа лежали на полу, сплетясь в смертных тисках. На журнальном столике стояли две пустые бутылки из-под водки, третья была опорожнена наполовину, — вот из-за чего эти ублюдки стали выяснять отношения, подумала Ася, алкоголь убрал тормоза, старые обиды вылезли наружу, в финале — два трупа.

Коростылев осмотрел разложенные на столе, убранные в целлофановые пакеты улики — эксперты собрали окурки, обгорелые спички, смятые бумажки с номерами телефонов, ключи с брелоками. Коростылев взял двумя пальцами пакетик с брелоком, но без ключей.

— Узнаешь? — Он посмотрел на Асю, ехидно улыбаясь.

— Что? — Она отвлеклась от фотографий.

— Брелок. Такой брелок висел на ключах у Миши Соболева.

— Мало ли брелоков.

— Нет, моя дорогая, такой один. Его Мишка сам выточил из куска железного прута. Этот человечек, с большой головой и длинным членом из гибкой пружинки, эксклюзивная работа.

— Ты хочешь сказать, что здесь был Миша?

— Ничего не хочу сказать. Может, этот брелок выпросил у него один из погибших хмырей.

— Не виляй, Коростылев, ты думаешь на Мишу.

— Да, я думаю на Соболева! Этот брелок очень и очень испортит ему настроение.

Ася забрала пакетик с брелоком, потрясла. Да, это брелок Миши — все управление знало знаменитого человечка. Что же здесь делал Миша?

— Где нашли? — спросила она у экспертов.

— На ковре, рядом с трупами.

— Может, уроды положили своих, а рядом бросили брелок, чтобы навести нас на Мишу?

— Зачем им наводить? Миша — один из них. Я сам видел его с этими… — Коростылев повел плечами, словно озябнув. — Здесь есть чай?

— На кухне. Только заварили.

Надо связаться с Мишей. Вдруг «молниеносные» заподозрили его в «подрывной деятельности»? Нет, если бы они раскрыли Мишу, они бы не стали подбрасывать брелок, чтобы скомпрометировать его в глазах коллег, а быстро грохнули бы и спрятали труп в темном-темном лесу, где никто никогда не бывает и никто ничего не найдет. Значит, при таком раскладе возможны два варианта: или точно у «молниеносных» идет резня и дележ власти и у Миши есть враги, которые ни сном ни духом о его тайном задании не знают и таким образом пытаются «сдать» его полиции, чтобы ослабить противника, или Миша сам здесь присутствовал и потерял брелок.

Вернулся с чашкой горячего кофе Коростылев, удивленно кивнул Асе:

— Чё?

— Надо переговорить с Мишей, — сказала Ася, чем довела Коростылева до точки кипения.

Он возмутился:

— Ты будешь с ним говорить? С оборотнем?

— Если нужно — поговорю. Что он здесь делал, если он здесь был?

— Убивал, — отрезал Коростылев и нахмурился. Он тут же передумал пить кофе и поставил чашку на стол.

— Прекрати, Коля. Тут чистая ссора подельников, явная пьяная драка со смертельным исходом.

— Ты следователь, тебе видней.

Оставив Коростылева на квартире, где были обнаружены трупы, Ася поехала домой — требовалось как следует выспаться, чтобы завтра с утра, ознакомившись с заключениями экспертов (медицинское освидетельствование, отпечатки пальцев, нож, пистолет и т. д. и т. п.), попытаться реконструировать ход событий того рокового вечера, а потом главное — налет на драмтеатр, где собирались гудеть оргунковские отморозки, справляя именины Еврея.

Глава 22

Просидев в бездействии несколько часов, глупо пялясь в экран телевизора, Миша переоделся в спортивный костюм, набросил на шею золотую цепь и отправился на улицу. Темнело.

«Тойота» ждала у дверей подъезда. Он подбросил и поймал брелок с ключами.

Ну и куда он поедет? Город есть город, а Стеклова, которую позарез надо было найти, одна на все это скопище народа.

Миша сел в машину, завел двигатель, оглядываясь, дал задний ход, вывернул и, резко дав по газам и пролетев проулок, влился в общий поток дорожного движения. Включил радио. Плавная мелодия выветрила раздражение. Итак, он едет по уже ночному городу, у него есть желание найти одну даму, которая скрывается от бандитов и полиции. Как это сделать? Надо узнать место, где она отсиживается. У кого узнать? У того, кто знает. Как найти того, кто знает? Надо думать. Стеклова вернулась в город не просто так, она вернулась для чего-то, ей необходимо или что-то сделать здесь, или с кем-то переговорить. Могла она свое дело уже завершить и убраться восвояси? Могла.

Утопив педаль тормоза, Миша свернул с дороги к сверкавшему зазывными огнями ночному кафе. Требовалось взбодриться рюмкой-другой коньяка — для куражу. А как же потом за руль? А мало ли ментов пьяными ездят — одним больше, одним меньше…

«Ты же правильный мент!» — возмутился внутренний голос.

Миша послал его подальше.

Закрыв машину, он вошел в накуренное, прорезаемое импортной ревущей музыкой помещение. Ухмыляющийся, знающий о жизни все бармен виртуозно взбивал очередной алкогольный коктейль. Четверо хмырей сидели на высоких табуретах у стойки, курили, пили. Из десяти столиков три столика были свободны.

Миша купил двойной коньяк, прошел к пустому столику, огляделся. В основном здесь была молодежь. Ладно, он только взбодрится, чисто символически, и опять порулит в ночь, подумал Миша. Усевшись, он плеснул себе в рот полрюмки крепкого напитка, с удовольствием погонял его во рту и проглотил. Ага, уже легче.

— Привет. — Голос был приятным.

Только шлюх ему недоставало!

Миша поднял глаза и онемел — перед ним стояла, улыбаясь, Галя Ордынцева. Он смутился, почувствовал, что щеки вспыхнули румянцем стыда. Как он ей там… в бане! Миша опустил взгляд. Потом ее изнасиловал Пятачина… Ужасно, господи!

— Миша, что с тобой?

Миша поднял глаза, улыбнулся скупо:

— Здравствуй. Извини, торможу. Это от коньяка. Присаживайся. Выпьешь?

— Можно.

— Что тебе заказать?

— Водку.

Миша махнул бармену:

— Эй, еще двойного коньяка, пятьдесят кедровой водки и два стакана колы.

Он улыбнулся Галине:

— Как ты?

— Живая. А ты?

— Тоже живой. Как твой муж?

Галина напряглась.

— Почему спрашиваешь?

— Завтра в драмтеатре мероприятие…

— Знаю… Он отдаст деньги. Больше такого не будет, ну… того…

— Как ты это терпишь?

Галина отвернулась. Миша допил остатки коньяка. Принесли водку, колу и новый коньяк.

— Вот и водка. — Галина повеселела.

— Ты что, здесь расслабляешься? — решил сменить тему Миша. Обсуждать то, что было на памятной встрече на вилле у Голубой Молнии, не хотелось ни ему, ни Галине — она показывала это всем своим видом. Но она сама подошла к нему!

Галина всхохотнула наигранно:

— Угадал. Ну… будем!

— Будем.

Они чокнулись, выпили немного. Галина снова рассмеялась:

— Да, свела судьба.

— Да.

Мишу не отпускала неловкость. Он не знал, о чем можно с ней говорить. И уйти просто так было нельзя. А надо искать Стеклову. И сколько ни пыжься, Стеклова сама собой на дороге не возникнет. Это Шерлок Холмс мог курить трубку, анализировать и выдавать готовый ответ: «Стеклова в доме номер шесть, улица Якутова, звонить в третью квартиру три раза».

— О чем задумался?

— Тут задумаешься! — Миша ухмыльнулся.

— Неприятности?

— Не то чтобы… Ты одна здесь?

— А что?

— Ничего, просто мне пора. Если надо, могу подвезти куда скажешь.

— Идет. Только допьем.

— Допьем.

Они допили каждый свое и, не притронувшись к коле, покинули кафе, сели в машину и понеслись в быстром потоке дорогих машин.

— Как только стемнеет, улицы переходят во власть дорогих авто, — сказал Миша, чтобы не молчать.

Галина сидела рядом, ее стройные ноги притягивали его взгляд. Она видела его жадные косые взоры и молча улыбалась.

Миша сделал погромче магнитолу.

— Тебе куда?

— В бар «Бабьи слезы».

— Это где?

— Сейчас на улицу Ленина, потом по Степана Разина до проезда Емельяна Пугачева, там через три дома увидишь — все неоном светится.

— Продолжишь оттягиваться?

— А что?

— Ничего. Муж у тебя странный. Ты в барах — ему дела нет.

— Миша, не напоминай мне о нем. Вот, поворот на Ленина.

— У нас улицы до сих пор носят имена разбойников. Не задумывалась над этим? — заметил Миша. — Пугачев — разбойник и варнак, с толпой мужиков гулял по России, вешал, резал, жег города. Стенька Разин — еще хлеще, на разбой даже за границу ездил. Княжну персидскую выкрал, обесчестил и утопил по пьянке.

— А Ленин? — Галина растянула губы в подобии улыбки.

— Ленин — самый крутой чувак. Он всех раком поставил. Даже царя грохнул со всем семейством, мстя за старшего брата.

Резко выворачивая руль, Миша улыбнулся Галине. Та уже была порядочно пьяна, взгляд ее туманил алкоголь.

— Странный ты, Миша.

— Чем?

— Да так.

«Тойота» затормозила у дверей бара. Галина улыбнулась, понимая, что разговора не получилось, как и всего остального.

— Что, пока?

Миша пожал плечами.

Галина толкнула дверцу. Миша напоследок обвел взглядом ее стройные ноги с упругими икрами. От коньяка в голове шумело. Хотелось спать. Да, зря он приложился. Разве это дело — выпившим за руль садиться? Нет, не дело, не порядок. Он проводил взглядом хрупкую фигуру Галины, увидел, как она скрылась в дверях бара, и нажал плавно на педаль газа — «тойота» медленно покатила вперед, в темноту неосвещенной улицы. И тут же встала, клюнула носом — Миша чудом успел притопить педаль тормоза — во тьме его подрезала серая «Лада-Приора». Он задохнулся запоздалым испугом. В то же мгновение задняя дверца «тойоты» открылась, тяжелый мужик плюхнулся на сиденье, и холодный ствол пистолета уткнулся Мише в затылок.

— Тихо, легавый.

— Что? — Миша попытался повернуть голову, но пистолет удержал его, а в зеркало заднего вида вскочившего не было видно.

— Кто вы? — злясь, крикнул Миша.

— Не твое собачье дело, легавый. Мент поганый.

— Я не мент.

— Мент, мент. Слушай внимательно, мент, вникай и шевели крутилками. Тебя подставляют. Мы вели тебя, а потом вели тех гомиков, которые прятались в пригороде. К ним приезжал один урод. Твои кореша мертвы.

— Гарик Заноза мертв?

— Их замочили.

Миша снова попытался обернуться, но пистолет больно толкнул его в затылок.

— Не дергайся — убью! — пригрозил незнакомец.

— Не убьешь. Иначе зачем рассказываешь?

— Хочу предупредить. У меня свои счеты с уродами, а с ментовкой ссориться неохота. Но увидишь мое лицо — завалю без раздумий. Так вот, тот, кто убил твоих «друзей», подбросил туда твой брелок.

Миша обомлел. Весть о смерти Гарика Занозы и Толика-быка его ошарашила, но еще более его поразило известие о похищении его фирменного брелока. Он полез в карман брюк, где лежали ключи от его кабинета в управлении, — он их не сдал (все равно после операции сбросит маску агента, он же не Штирлиц, чтобы вечно быть своим среди чужих!), но нащупал только ключи — брелока не было.

— Да, парень, тебя подставили. Брелок уже в полиции. Скоро и уроды узнают, что на месте гибели их людей нашли твои следы.

— Что тебе надо, в конце концов?

— Не ходи завтра в драмтеатр.

Миша вздрогнул. Драмтеатр! Кто говорит с ним? Кто послал этого «добряка»? Молния, который раскрыл его карты, чтобы поиграться?

— Почему нельзя в театр? — Калейдоскоп мыслей кружил в пылавших мозгах Миши. В какую переделку он попал? Правду говорят о смерти Гарика Занозы и Толика или толкают лажу? Может, это очередная проверка, устроенная Рэдом?

— Потому. И не вздумай болтать гомосекам… А теперь пока.

Дверца открылась, мужик подвинулся ближе к выходу, ствол перестал давить затылок. Миша услышал, как неизвестный прыгнул на заднее сиденье «приоры», и машина задом ушла в темноту.

Миша сидел как истукан. Грудь сдавило — вот так номер! Его кто-то предупредил о драмтеатре, но это предупреждение на сто процентов являлось ловушкой. Вопрос: кто ему ее приготовил? Миша не знал теперь, что делать дальше. Адреса, по которому собирался отлеживаться Гарик, он не знал — они ему так и не позвонили, поэтому проверить весть о гибели ублюдков он не мог. Рассказать обо всем Голубой Молнии?

Миша выжал сцепление, «тойота» понеслась с места в карьер по темной улице. Нет, надо подождать, прежде чем что-то предпринимать. Бывает, пассивное выжидание лучше необдуманных действий.

Он круто развернул машину и помчал обратно. Пролетел сверкающий неоном бар «Бабьи слезы», свернул на освещенный проспект. Узнать обо всем можно от Аси, но, черт его знает, вдруг за ним продолжают следить. И звонить не стоило. А предупреждение о драмтеатре? Тот, кто предупреждал, был в курсе намечаемой операции захвата банды. Неужели бандиты перекупили кого-то из начальства?

Миша нажал на тормоз. Сомнения рвали его на части. Как следовало поступить в данной ситуации?

Заметив его шикарную машину, выжидающе стоящую у тротуара, к ней поспешили две пожилые бабы с упакованными в фольгу и целлофан букетами цветов. Они постучали в окно.

Миша нажал на клавишу, стекло плавно ушло вниз.

— Эй, касатик, подружка не требуется?

— Ты, что ли?

— Почему? Старая я для молодых дел, вот, цветочки продаю. А девоньки за киоском ждут. Желаешь, приведу на выбор? А тетя Таня, вот, квартиру сдаст вам на часик и машину покараулит.

Миша невольно ухмыльнулся — сервис!

— Спасибо, пока не нуждаюсь.

— Смотри, а то мигом организуем.

Миша тронул машину с места — нет покоя ночью от шлюх.

Решение пришло само собой. Он выжал газ до упора — все точки над «i» можно поставить, только находясь под боком у Голубой Молнии. И что бы его ни ждало на вилле варнаков, он должен быть именно там.

Глава 23

Дворец Оргункова светился всеми окнами и витражами — еще не спали.

Миновав охранников в пятнистом камуфляже, скучающих перед железными ажурными воротами, «тойота» плавно прокатила по мощеной дороге к дому и затихла у крыльца. Два пьяных амбала, пуская через ноздри сигаретный дым, узнав Мишу, продолжили свой вязкий разговор, не обращая на него внимания. Миша кивнул им, прошел в холл. Где-то в глубине, видимо из столовой, слышна была ругань Голубой Молнии. Миша пошел на голос.

В столовой он обнаружил злого и красного от жары Оргункова, какого-то испуганного толстого лоха, похожего на Весельчака У из мультфильма «Тайна третьей планеты», и хмурого волосатого Рэда.

Рэд сидел на столе, покачивая ногами. Лох был привязан к спинке стула, на котором сидел. Молния выпытывал у него тайну.

— Говори! — Он хлестанул толстяка ладонью по отвислой щеке.

— Что? — плаксиво, противным голосом вопросил истязуемый.

— Когда рассчитаешься?

— У меня нет денег. Я проигрался.

— Брехня.

— Правда.

— Говори! — Молния снова влепил толстяку пощечину.

По усталому виду всей троицы было ясно, что разговор длился не первый час.

— Нету у меня! Ей-богу!

— Не трожь Бога, козел!

— Молния, давай его трахнем? — предложил Рэд Пятачина.

— Успеется, может, еще уговорим рассчитаться. Говори, гад!

Молния не сильно ударил толстяка по мягкой щеке. Тот заскулил.

— Что говорить?

— Когда рассчитаешься.

— Ы-ы-ы.

— Слякоть.

Только теперь Оргунков обратил свое внимание на Мишу:

— Как дела, Миша?

— Хреново.

— У него все время хреново, — ухмыльнулся Рэд Пятачина.

— Почему хреново? Заноза с тобой?

— Нет. Он прячется.

— От кого? — Молния удивленно улыбнулся, стал вытирать полотенцем лицо.

— От тебя.

— Что за блажь! Почему?

— Он Салаева убил.

— Кто такой Салаев? — Молния оставался добродушно спокоен.

— Не помнишь? Тот, что Стеклову возил на своей машине. Я добыл его адрес в ментовке, передал Гарику. Заноза с Толиком поехали с ним поговорить и убили нечаянно.

— Пес с ним, с Салаевым. Простолюдинов не жалко! — Молния обернулся к побелевшему тостяку. Тот пришел в ужас оттого, что при нем бандиты свободно обсуждали совершенное убийство. Неужели и его тоже в расход? Словно подтверждая эти мысли, Молния заорал: — Что рот раззявил? Деньги давай, козел, а то тоже замочу!

Толстяк ловил ртом воздух.

— Убери его, — велел Рэду Молния.

— Что с ним делать?

— Что хочешь! Пусть деньги принесет!

— Вперед, мразь! — Рэд отвесил толстяку крутую затрещину.

Толстяк неловко встал на ноги — привязанный стул заставлял его сгибаться в три погибели — и засеменил прочь из столовой.

Оставшись наедине с Мишей, Оргунков пристально вгляделся ему в лицо.

— Чего такой бледный?

— Так, не по себе.

— Выкинь из головы, забудь о Салаеве. Пусть Заноза сюда едет.

— Я не знаю, где он залег. Позвонит — я ему скажу.

— Хорошо. Спать здесь будешь?

— Здесь.

— Что нового разузнал?

Миша напряженно следил за выражением глаз Оргункова — он подослал к нему того мужика на «приоре» или не он? Глаза у Молнии были водянистые и пустые. Если он, то почему медлит, почему не раскрывает карты?

— Пока глухо.

— Плохо. Это раз. И второе — про мокряки при лохах рта больше не раскрывай. Толстяк все слышал о Салаеве. Что, прикажешь из-за твоего болтливого языка толстяка замочить?! Понял?

Ладно, проехали. Пожри чего-нибудь. Эй, Варька, принеси Мише ужин! Пожрешь и сразу спать. Завтра у нас напряженный день. Именины эти хреновы. Еврея не видел?

— Нет.

— Где-то черти носят урода. Сегодня весь день не звонил.

Миша, чувствуя, как горят щеки от волнения, сел за обеденный стол. По виду Оргункова было ясно, что он непричастен к тайному предупреждению. Что же тогда, все правда: смерть Занозы и Толика, подброшенный брелок? Голова шла кругом.

— Толстяка уберешь? — спросил словно сквозь дрему.

Молния задумчиво смотрел перед собой.

— Нет.

— А сдаст?

— Не сдаст. Он слизь. — Молния оживился. — Но за бабки свои трясется… Все равно Рэд его дожмет, выдавит деньги.

— Может, у него правда нет?

— Может, нет. Все может быть. Но заплатить обязан. Порядок есть порядок. Я и так ему две отсрочки давал. Один раз брал сестру в залог — она теперь на сносях, второй раз тещу — она баба видная, пятьдесят шесть лет, ляжки — воM, сиськи огромнейшие! Мы с этой тетей в бане парились. Отжахали ее по первому разряду! Да…

Официантка принесла Мише ужин — тарелку пряного плова, блюдце с нарезанными помидорами и бокал коньяка. Миша жадно выпил коньяк — в шумевшей голове немного прояснилось, быстро закусил помидоринкой.

— Тоже на сносях? — спросил с полным ртом.

— Кто? — не понял Оргунков.

— Теща.

— А-а… Хо-хо-хо-хо!!!

Оргунков ушел. Миша нервно протер ладонью лицо. Итак, завтра он многое узнает. Кто же тот мужик с пистолетом? Фигня какая-то. Просто надо выспаться. Только бы операция по захвату удалась. Скрытые видеокамеры снимут сцены расправы «молниеносных» над должниками, штурмовая группа, минуя запутанные коридоры, промчится к театральному туалету и повяжет бандитов с поличным. Это самое уязвимое место плана. И все-таки кто же украл его брелок?

Глава 24

Ася опоздала на работу — проспала. Ее сразу вызвали в кабинет начальника управления. Войдя, она увидела всех, кто был посвящен в операцию ликвидации банды Оргункова. Майор Митрошин сосредоточенно рассматривал план драмтеатра. Командир штурмового отряда Алеша Синеев и его зам Олег Кашин (оба прошли практику еще на Кавказе) волнения не испытывали — ударная группа преодолеет кратчайшее расстояние от входа до театральных туалетов за десять секунд.

— Десять секунд — это долго, — после размышлений заявил Митрошин. Посмотрев на Асю, спросил: — Антонова, как думаешь?

— Есть мысль: вот сюда, ближе к туалетам, подогнать группу оперативников Коростылева. — Она указала на плане. — Дадим сигнал, парни выбьют стекла во фрамугах — там обычные стекла, не стеклопакеты, — и ворвутся в туалет, а тут и штурмовики на выходе перехватят тех, кто попытается уйти.

— Мысль.

— Удастся подобраться незаметно? — спросил Синеев. — Театр будет охраняться бандитами. Оперов обнаружат на подходе. Наружка у них на уровне.

Митрошин задумался.

— Оперативники будут ждать у магазина. Пусть глазеют на товары, толкаются у прилавков. Им дадим сигнал чуть раньше, чем штурмовикам. Коростылев и его архары кинутся к театру. От магазина до драмтеатра сто метров.

— Надо отвлечь внимание охраны. У входа создадим давку — в театр попытается прорваться пьяный верзила. Пока там будут разбираться, опера с противоположной стороны подбегут к театру.

— И тут к главному входу подгоним автобус со штурмовым отрядом, — закончил мысль Кашина Митрошин. — Правильно. — Он посмотрел на свои часы. — Так, время одиннадцать. У них когда гости съезжаются?

— Уже там. В полдень начало — спектакль, потом банкет, — сказала Ася.

— Поедем и мы. Строгая секретность. Для всех выезд учебный — за город. За десять минут до времени «Ч» выедем на исходные позиции.

— Кто определит время «Ч»? — спросил Синеев.

— Группа наблюдения уже на месте, они и определят время «Ч». Все, начинаем. Выезд.

Ася заглянула в оперативный отдел, увидев пьющего чай Коростылева, задорно спросила:

— Тебя обрадовать?

— Чем?

— Наш босс всех выгоняет на учения. За городскую черту. Штурмовики в автобусе, группа оцепления. И ты со своими оболтусами. Будете бегать по лесу, ловить преступника.

— Обалдеть!.. Учения. Ополоумели совсем… Какого этого?

— Не я же это придумала, Коля.

Ася поехала в машине Митрошина. Коростылев, злой и невыспавшийся, со своей бригадой тряслись в нанятой для дела частной «газели». Автобус со штурмовым отрядом, выкрашенный под междугородный, рулил отдельно. Кружили по улицам в направлении пригорода.

Рация в машине Митрошина призывно пискнула.

— Слушаю.

— Товарищ майор, что-то начинается у них.

— Понял. — Переключив тумблер, Митрошин оповестил: — Выдвигаемся на исходную. Коростылев, твоя машина ждет меня на пересечении улиц Глинки и Распопова, получишь вводную, — и, обернувшись к Асе, подмигнул: — С Богом!

Глава 25

Миша волновался. Фойе театра было заполнено шикарно одетыми людьми, атмосфера мероприятия соответствовала уровню мировой театральной премьеры. Миша сжимал потными пальцами хрустальную ножку фужера с шампанским. Официанты с подносами сновали в толчее. Голубая Молния, в сопровождении Рэда Пятачины и именинника Еврея, незаметно исчезли — начались разборки в туалете.

— Привет, Миша.

Он обернулся на голос. Галина Ордынцева, в изумительном платье, с поблескивающими мелкими звездочками в волосах, смотрела на Мишу.

Голова пошла кругом от ее близости. Чтобы сбить наваждение, он грубо ухмыльнулся:

— А муж? Пошел покурить в туалет с Молнией?

Галя не обиделась его намеку:

— Не смешно. Муж рассчитался. Он говорит со своим партнером по бизнесу, в том конце вестибюля.

— Понятно.

— Я увидела, что ты скучаешь.

— Нет. Пью вот.

— Почему один, вдали от всесильного шефа?

— Теперь ты язвишь. У них свои дела, а я человек маленький, в их бизнес не лезу.

— Чем же ты занимаешься?

Миша пожал плечами. Сказать бы правду — в обморок бы упала.

Вдруг у стеклянных дверей театра, охраняемых бульдогами Молнии, загремели выстрелы — один, два, пять, целая пальба. Все шарахнулись ополоумевшим стадом. Миша толкнул Галину за колонну, закрыл своим телом. Ее лицо исказил испуг.

— Что это?

— Не знаю!

Миша недоумевал: эта беспорядочная пальба, стоны раненых, трупы на полу, визжащие женщины, бледные мужчины — все это совершенно не походило на операцию задержания — штурмовой отряд мгновенно уложил бы публику лицами вниз на мраморный пол и лихо повязал бандитов, а это — целая война.

Какие-то плохо выбритые мужики стреляли в «молниеносных», те отстреливались в ответ из пистолетов ПМ и ТТ. Падали убитые, харкали кровью раненые.

— Я боюсь! Нас убьют! — шептала Галина.

Пули свистели вокруг, неся смерть.

И тут загремели автоматы Калашникова. Нападавшие падали, сраженные шквальным огнем в упор, — их бронежилеты под рубашками были бессильны против мощи АКМов.

Разъяренный Молния орал на уцелевших варнаков. Гости выбирались на улицу. Женщины плакали. По хрустящему от битого стекла полу ползали раненые, оставляя кровавые полосы. В основном это были безвинные бизнесмены, приглашенные данники. Залитые кровью, лежали убитые женщины, боевики Молнии, трое худосочных мужчин, которых Миша видел впервые. Один из нападавших был жив, но ранен в обе ноги. Рэд схватил его за грудки.

— Кто вы? Кто? Говори!

Галина оттолкнула Мишу и побежала куда-то в лабиринт коридоров.

— Миша, помоги Рэду, — велел Молния.

Миша, перешагивая через трупы, подошел к Рэду Пятачине, помог ему взвалить на себя бледного от боли мужика.

— Петухи сраные, — хрипел он.

Внизу, в туалетах, дважды хлопнули газовые бомбы.

— Менты!

— Уходим! — рявкнул Молния, указывая на главный выход. — Где Еврей?

— В туалете был, — отозвался Рэд на бегу, придерживая стонущего раненого.

— Я позову. — Миша побежал вниз.

У туалета он встретил трех амбалов Молнии, дерущихся с операми Коростылева. В открытую дверь был виден сидевший на полу с вытянутыми ногами, прислоненный к стене, блюющий кровью Еврей — его пустые зрачки уже стекленели, жизнь уходила из них, рукой он зажимал правый бок.

Миша поспешил прочь: попадет к операм — изувечат как предателя.

— Стой! — заорал Коростылев, но получил удар от амбала и рухнул на пол.

Миша взлетел по ступенькам лестницы в вестибюль. Молния ждал у дверей, бледный и перепуганный: одно дело — конкуренты-бандиты, совсем другое — полицейская спецоперация!

Через огромные витражи театра было видно, что Рэд, свалив пленного внутрь салона памятной для Миши «семерки», садился в машину.

— Ну? — Молнию трясло от нетерпения.

— Убит!

— Ё!.. Смываемся!

Миша в несколько прыжков преодолел страшную зону побоища и выбежал на крыльцо — к театру выворачивал с дороги автобус со штурмовым отрядом.

— Быстрее, мать твою! — Молния махал рукой с заднего сиденья.

Миша прыгнул в машину. «Семерка» рванула с места. Молния бил кулаком в лицо захваченного в плен нападавшего:

— Тварь! Тварь! Урод!

В ответ тот плюнул в лицо Оргункову кровавой слюной.

— Это «правильные»… «Правильные» налетели, — обернулся с переднего сиденья Рэд.

«Семерка» закоулками уходила прочь от театра, взятого под контроль полицией.

— Кто навел?

— Да весь город знал о дне рождения Еврея, упокой, Господь, его душу.

— Кто убил Еврея? — рычал Молния.

— Менты, наверное, — тяжело дыша, отозвался Рэд.

— Я последним уходил из туалета, когда началось в вестибюле, — заговорил сидевший за рулем Бомбей, бывший у Молнии на подхвате. — Там только Еврей задержался. Мочевик придавило от страха, наверное… Мимо меня пробежала эта сука, кореянка, когда я поднимался по лестнице.

— Она вбежала в туалет к Еврею? — спросил Молния.

Миша вздрогнул — Галина, оттолкнув его, оказывается, кинулась в мужской туалет, и вот Еврей убит.

— Я не видел, — сказал Бомбей, лихо проворачивая руль на крутых поворотах, не сбавляя скорости.

«Семерка» подлетала на ухабах, скребла брюхом пригорки. Бомбей продолжал выжимать газ.

Молния посмотрел на умирающего пленника.

— Кто навел, мразь? Говори!

Тот истерично засмеялся. Молния резко зажал «правильного» локтем, а другой рукой, просунув ее между ног пленника, сжал его яйца. «Правильный» закатил глаза и захрипел от боли.

— Запетушу! Говори!

— Пус-ти…

— Кто? Говори!

— Ас-тра-ха-нов на-вел.

Молния додавил локтем шею пленника — хрустнул позвонок. Он открыл дверцу и на повороте в тихом грязном переулке выкинул труп на дорогу.

— Куда ехать? — нервно обернулся Бомбей.

— Вези домой. Я был дома, ничего не знаю, ничего не видел, ни в чем не участвовал. И вы все были со мной. А что там Еврей в театре побоище с «правильными» устроил на свой день рождения — это его дело, — уже спокойно сказал Молния. Уверенность возвращалась к нему.

— Точно, — повеселел Рэд. — Пусть Еврей сам свои непонятки с ментами разводит! Хо-хо!

— Бомбей, нас отвезешь, сам двигай к Астраханову — замочи козла! — жестко приказал Оргунков.

Миша вздрогнул — собирались убить дядю Аси. Как помочь? Эх, дядя Ваня, дядя Ваня, так и не порвал ты со своим преступным миром, навел «правильных» гастролеров на драмтеатр, сколько народу почем зря погибло, и операцию сорвали.

— Я тоже поеду, — неожиданно для себя сказал Миша. — Помогу.

— Ты останешься со мной, — велел Молния тоном, не терпящим возражений.

— Ты уже помог, — осклабился на Мишу Рэд. — Твой брелок нашли у Занозы. У мертвого Занозы и у мертвого Толика. Объяснишь нам, как случилось, что брелок оказался по тому адресу, который ты не знал?

Мише стало тяжело дышать…

Глава 26

— ……!!!.. …!!!.. …!!!

Майор Митрошин не скупился на выражения, плевал на пол и топал ногами по хрустящему на мраморе битому стеклу. Трупы мужчин и женщин, хрипящие раненые и никакого результата — Голубую Молнию и верхушку банды не схватили, повязали сявок, но причастность их к организации Оргункова требовалось еще доказать.

Один из авторитетов «молниеносных» Еврей умер в туалете от ножевой раны. Но самое страшное — погиб в неожиданно возникшей перестрелке Костя Пастухов, изображавший подвыпившего верзилу, который прорывался в театр на светский раут.

— Коростылев! — Митрошин рвал и метал.

Коростылев благоразумно топтался поодаль, не приближаясь к майору.

— Ты почему полез на рожон без сигнала?

— Вся охрана собралась вокруг Костика, я и побежал…

— Удод! Куда ты полез в туалет, когда автобус со штурмовым отрядом еще не вышел на исходную?

— Дак стрельба пошла!

— Уволю! Засажу! Смотри, что наворочено!

— Не из-за меня же! — наконец возмутился Коростылев, трогая вспухший синяком глаз. — Они тут сами лупцевались вовсю! Мы вышибли окно и полезли внутрь минуты через две после начала бойни!

— Не ори на начальство!

Из наехавших машин скорой помощи выбегали озабоченные врачи, делали уколы болеутоляющего, на носилках уносили тяжелораненых.

— Воробьев. — Митрошин нашел глазами оперативника Воробьева. — Когда вы полезли в выбитое окно?

Воробьев пожал плечами.

— Я сам видел, как Коростылев жеребцом в одиночку понесся от магазина к театру, а вы рванули следом!

— Виталий Олегович, ей-богу, не выбивал я стекол во фрамуге, пока не началась стрельба! — ныл Коростылев.

Митрошин махнул рукой и пошел вон из разоренного вестибюля. К нему бежал заместитель Аросьев с трубкой сотового телефона.

— Что там?

— Губернатор.

— Уже доложили… Алло, Вениамин Сергеевич… Да, ЧП, да, прозевали… Да, я, Вениамин… Что я мог?.. Слушаюсь.

Митрошин беспомощно огляделся, нашел взглядом Асю — та вышла из фургончика видеонаблюдения, где стояли мониторы. Она развела руками.

— Ничего. Оргункова и Сотова в кадре нет, только Евреинов.

— Сволочи, знали, что ли… Я к губернатору.

Митрошин открыл заднюю дверцу своего служебного авто, собираясь садиться, но зам Аросьев кинулся к нему, протягивая трубку смартфона.

— Москва. Министр.

— Нет! — рявкнул Митрошин. — Я уехал.

— И что ты туда полез? — Ася подошла к задумчивому, с подбитым глазом Коростылеву.

— Надо было еще быстрее бежать. Не успел!

— Брось, Коля! Теперь на тебя стрелки переводить начнут.

— А я говорю, что выбил раму только тогда, когда там, у главного входа, затрещали автоматы! Я ждал сигнала, даже когда из пистолетов стреляли. А сигнала не было.

— Успокойся, все.

— Там, наверное, Костик надебоширил.

— Гости говорят, налет был! Ворвались мужики с пистолетами, давай мочить всех без разбору, — сказал шофер Сикорский.

— Ша, тихо! Ася, что, Молния снова ушел? — Коростылев не скрывал раздражения.

— Ушел. Руки коротки у нас его достать.

— А этот гомик Соболев…

— Коля, во-первых, не ругайся, во-вторых, что ты так на Мишу взъелся?

— Он такой же козел, как Оргунков. Даже хуже! Не забывай про брелок!

— Кстати, надо Мишу найти и переговорить насчет брелока.

— Не говорить с ним надо, а вязать и в СИЗО, там во всем сознается.

К драмтеатру, воя сиреной, подлетел дежурный уазик. Ася почувствовала необъяснимую тревогу.

— Антонова!

— Что?

— Поехали! Твоего дядьку убили! Только что! — Мать моя! — Асе стало душно. Голова закружилась.

Коростылев успел придержать ее. Сжав плечи, Коля шепнул:

— Крепись, следак!

— Коля…

Не чувствуя ничего, Ася пошла к уазику.

— Как его?

Дежурный опер смотрел в сторону.

— Горло резанули крест-накрест.

— Кто?

— Неизвестно. Следов нет. Никаких.

Ася села на заднее сиденье и разрыдалась…

Глава 27

«Семерка» высадила пассажиров за три квартала от виллы Голубой Молнии, потом уехала. Миша больше не думал о судьбе Астраханова — пусть сам разгребает с Бомбеем, ему надо свою жизнь спасать.

Оргунков молчал. Рэд Пятачина, словно замерзая, ежился. Оба ждали объяснений.

— Ну? Что молчишь?

Миша тоскливо огляделся. Что сказать о брелоке? Откуда он знает, как там брелок объявился? Потому сказал правду:

— Не убивал я Занозу и Толика.

— А твой брелок?

— Кто-то украл брелок и подбросил на место гибели парней. Кто это сделал — не знаю, но кто-то из наших. Кто подбросил брелок, тот и Занозу убил.

— Мы должны верить этому лепету? — спросил Молния.

— Ну, убейте меня! Что это даст? Я не виноват ни в чем!

— Ладно… Идем, на черта посреди улицы торчать.

Молния двинулся первым, за ним Рэд Пятачина, Миша пошел последним. Ему показалось, что Молния вроде бы поверил его объяснениям, а вот Пятачина явно подозревал Мишу.

Поплутав по узким улицам частного сектора среди бледных домишек с дощатыми заборами, кучами угольного шлака и печной золы, вышли на обустроенную улицу с двух-трехэтажными особняками из красного кирпича.

Охранники у железных ворот виллы удивились, что Молния с подручными заявились пешком, но молча отворили калитку.

Когда оказались во дворе, Молния нервно потер горло:

— Выпить надо.

Войдя в дом, он первым делом схватил бутылку с коньяком, стоявшую на журнальном столике, здесь же были и рюмки, но выпил из горла, жадно, глоток за глотком.

— И мне, — попросил Рэд Пятачина от самой двери. — Обгадился со страху!

Молния кинул бутылку. Пятачина не поймал — бутылка стукнулась о мраморный пол, но не разбилась. Рэд поднял, стал пить. Миша, нервно потирая плечи, присел в мягкое кресло.

— Что-то стряслось, — задумчиво произнес Оргунков.

— В смысле? — оторвался от бутылочного горлышка Рэд.

— Всю организацию потерял за неделю. Кто-то ломает нас.

— Брось, сколько раз так было. Не жалей быков. Новых наберем.

— Так ни разу не было.

Запиликал сотовый. Молния взял телефон с журнального столика, нажал клавишу, приложил трубку к уху.

— Слушаю… Понял. Исчезни на неделю…

Нажав клавишу «отбой», сказал Рэду:

— Бомбей сделал дело.

У Миши екнуло сердце. Как быстро, просто мгновенно, Бомбей убил старого злодея Астраханова. Но жалости к дяде Ване не было — вся прожитая жизнь двигала его к этому логическому финалу. Пацана вот его жалко — если Ася не возьмется за него, сломает себе жизнь парень, пойдет по стопам непутевого отца.

Молния устало плюхнулся на белый кожаный диван.

— Миша, я своего распоряжения не отменял…

— А?

— Ищи, кто нас глушит. Пока эту курву не раскроем, путного ничего не будет.

— Тот парень куда проворнее нашего Миши, — усмехнулся Пятачина, быстро пьянея. — Он их выследил, наших следаков, Занозу замочил, теперь Мишу осталось порешить, а там и мы с Молнией…

— Без шуток. Миша, шевели извилинами, — устало сказал Молния. — Что думаешь о разгроме организации?

— Думаю, что говорил — это дело одного из наших.

— А кто остался? Я, Рэд да ты, остальные — сявки.

— Значит, кто-то один из нас.

Рэд допил коньяк, швырнул бутылку об пол. Она снова не разбилась.

— Бракованная бутылка. Из бронестекла.

Рухнув в кресло, закрыл глаза.

— Молния, может, нам мстит кореянка? Мы ее тогда здорово опустили. Накачали ее… в таких делах палку перегибать нельзя.

Миша напрягся при упоминании о Галине.

— Не, она была на вилле, когда завалили Пашку Хрена, — отмахнулся Молния.

— Не была. Она ушла сразу, как я ее отжахал в бане…

— Думаешь, эта слякоть Ордынцев озверел и стал мстить?

— Может, не он, может, у этой суки есть мужики покрепче.

Молния вздохнул, задумавшись, забарабанил пальцами.

— Только бы менты не зацепили нас из-за стрельбы в драмтеатре… Как там сейчас? Еврея, пля, жалко… В день рождения подох. Миша, ты не сиди тут, иди работай. Работай, мать твою! — Молния разозлился, покраснел от крика.

Миша устало поднялся. Ноги были свинцовыми. Как все надоело. Он пошел прочь. Может быть, уже не нужно ничего делать, может, на видеозаписи отснята сцена расправы над фирмачами и с минуты на минуту за Молнией приедут… Хотя в это уже не верилось. Бессилие, невозможность что-либо поправить — вот единственное, что он чувствовал все дни нахождения в банде…

Часть вторая Много всего

Глава 1

Совершенно подавленный, Миша вернулся в родную квартиру. Она показалась ему нежилой и грязной, какой и была. Он сел в кресло, пододвинул ближе домашний телефон, набрал номер Аси — никто не отозвался. Миша опустил трубку на рычаг. Да, Асе сейчас не до него — убит Астраханов. Как он говорил — умру, а люди будут радоваться, обнимать друг друга: «Умер, умер Проклятый Метельщик!» Умер Проклятый Метельщик. И больше ничего — ни жалости, ни сострадания, ни сожаления. Сплошная усталость. Как там, в драмтеатре, — стрельба, крики, кровь. Астраханов наделал дел. Подслушал, тварь, их разговор с Аськой в подъезде, растрепал браткам по межгороду, и те приехали, чтобы одним махом убрать «петушиную» банду и вернуть город под свой контроль «правильного» преступного мира.

Так и надо злодею, что его Бомбей завалил.

А по большому счету виноваты они, хреновые конспираторы — болтали не таясь, вот Астраханов и натворил с их подачи.

Миша включил телевизор. Кто же все-таки напакостил ему, подбросив брелок к трупу Занозы? Рэд Пятачина? Не похоже, Рэд — как бегемот, он бы в упор бил, не таясь. А тут все подстроено с хитринкой. Он мог подумать на Занозу. Скорее всего, Заноза, ведь он один был у Миши дома, пьянствовал, в его отсутствие мог все здесь обшарить, найти брелок и положить себе в карман. На всякий случай. А потом Заноза и Толик подрались по пьянке, брелок у Занозы выпал, они убили друг друга. Отсюда следы Миши на месте их гибели. В таком случае враг мертв. Но тот мужик из «приоры» говорил, что Занозу и Толика замочили, не сами они порешили друг друга. Значит, кто замочил, тот и подбросил брелок. А как он его добыл?

Миша почесал щеку. Неужели в его квартиру лазили? Он нехотя поднялся из кресла, пошел в прихожую, открыл дверь, внимательно осмотрел замок. Все ясно — вон они, царапины. Вскрывали, мать-раз-мать! Версия с Занозой летит к черту — к нему влезали. Кто побывал в квартире, тот и взял брелок. И подкинул. Но кто?

Он встал, вернулся обратно в комнату, рухнул в кресло перед телевизором. С предупреждением тайного доброжелателя, чтобы Миша не ходил в драмтеатр, понятно — Астраханов велел поберечь его из чисто «личных», приязненных отношений. Еще неизвестный сказал, что на квартиру, где таились Заноза и Толик-бык, кто-то наезжал… Почему тогда их просто не убили, а тела их сплетены в смертельной борьбе? Могло быть и так, как предполагалось сначала: брелок — это работа Занозы, убили варнаки друг друга по пьянке, а тот загадочный визитер прибыл уже после… Для чего? Он приехал, когда все были мертвы. И бросил брелок. Но брелок брал Заноза! Нет, не Заноза, ибо зачем тогда влезали в квартиру?

Миша зашел в своих рассуждениях в тупик. С досадой вздохнув, он поплелся на кухню. Вскипятив стакан воды микрокипятильником (чайник на днях перегорел), всыпал туда пакетик растворимого кофе с молоком. Тщательно перемешав ложечкой, сделал торопливый глоток, обжег губы и пальцы, в раздражении поставил стакан на кухонный стол. Да, Шерлока Холмса из него не выйдет никогда — в этом он уже убеждался не раз. Придется переходить к активным действиям, а для этого требовалась всего одна вещь — оружие. Почему? Потому что убит Заноза, кто-то влезал в квартиру, его брелок похищен и подброшен к трупам бандитов… Отсюда вывод — лучше быть вооруженным. Да и Рэд Пятачина, и Голубая Молния после последнего объяснения не питали к нему полного доверия.

В комнате затрезвонил телефон. Миша побежал на звонок. Может быть, Аська? Он попросит, чтобы она срочно передала ему табельный пистолет, а то заслали совершенно безоружного.

— Алло…

— Соболев? Слушай внимательно и не задавай вопросов. Подъезжай к скверу Победы. С тобой хотят встретиться.

— Кто?

— Приезжай — узнаешь.

— Кто конкретно?!

— Узнаешь.

— А если я не приеду?

— Пожалеешь.

— Мне будет плохо? — Миша ухмыльнулся. Хотят взять на понт — нашли мальчика.

— Не тебе — ей!

— Кому?!

В трубке раздались гудки.

Миша задумчиво подошел к окну, посмотрел вниз — у подъезда стояла его «тойота». Кому «ей»? Может, Аську в заложницы взяли? Чушь. А до других ему дела нет. Или банальная ловушка? Хотят схватить, но кого? Тут его обожгло догадкой — они схватили Галю! Галину! Ведь Молния и Рэд Пятачина всерьез заинтересовались Галей из-за ее появления в туалете в момент смерти Еврея. Теперь ее схватили. Кто? Тот, кто хотел сдать его, Мишу, родной полиции, подбросив брелок в квартиру убитых Занозы и Толика. Этот кто-то не знает, что Миша секретный агент в банде, он считает Мишу подлецом и подельником Оргункова. Тогда почему они схватили Галину? Они могли видеть его, Мишу, там, в драмтеатре, когда он закрывал Галю от пуль, и решили, что она послужит для него отличной приманкой. Если так, эти люди или предприниматели, которых допек Оргунков своим беспределом и они стали мочить «молниеносных», или сами «молниеносные», из низших слоев банды, которые расчищают себе путь наверх.

Миша нервно дернул головой — зачем гадать, если по-любому надо ехать. Он еще раз попытался дозвониться до Аси, но безрезультатно. Как всегда, активные действия приходилось начинать без достаточного оснащения. Вот как можно ехать на бандитскую стрелку без оружия? Но к Молнии же он ездил! И сейчас поедет, молча, с улыбкой.

Заглянув на кухню и допив кофе, ощущая необычное нервное возбуждение, Миша побежал на улицу. Запрыгнув в мягкое лоно «тойоты», он помчал на стрелку.

Глава 2

Оказавшись в центре, недалеко от ГУМа, Миша притормозил у висящего на стойке телефона-автомата. В связи со сложившейся обстановкой звонить со своего сотового он опасался — мало ли какие прослушивающие устройства есть у варнаков! А позвонить было необходимо!

Выскочив из машины, он быстро набрал рабочий номер Аси, потом домашний — ответа не было. Вот стерва! Бомбей некстати завалил Астраханова. Хотя всех заваливают некстати. Его тоже через пять минут могут завалить загадочные дяди, один из которых назначил ему стрелку грубым голосом. Нужно, чтобы Ася была в курсе. Толку, конечно, от этого мало, но хоть моральная поддержка… В мозгу яркой вспышкой мелькнула спасительная мысль — Саша Севастьянов, фээсбэшный кореш. Он позвонил Севастьянову.

— Старик, ну ты пропал! Что, Голубая Молния куда интереснее Сашки Севастьянова?

— Санька, спасай, брат. Ствол нужен. Срочно!

— Ты где? Давай я приеду — мой ствол всегда со мной.

— Я же сказал, мне нужен ствол, а не твое прикрытие. На стрелку вызвали, не могу там показаться с сопровождающим.

— Куда привезти?

— Дашь свой — нарушишь инструкцию.

— Как можно нормально работать, не нарушать инструкции?

— И то правда. Инструкции пишут люди, далекие от реальной работы. Я около ГУМа. Сань, в течение пяти минут сможешь?

— К ГУМу? Хм… А попозже?

— Нет. Выручай!

— Жди.

Миша повесил трубку на рычаг. С Сашкой лучше не ввязываться в телефонную полемику — у него привычка затягивать разговор, чтобы засечь, откуда исходит звонок.

Подойдя к своей «тойоте», Миша огляделся. Сразу бросилось в глаза — у другой стороны тротуара, метрах в ста впереди, была припаркована «семерка» Бомбея. По идее, он должен был отлеживаться на конспиративной квартире после убийства, а тут — машина в центре города. А где сам Бомбей? Может, он кому тачку сдал на время? Вот Аська дежурила бы на проводе — Миша ей «стук-стук», несколько минут, и Бомбей уже в СИЗО, дает показания на себя и на заказчика преступления Оргункова. Да, мечтать не вредно.

У Миши было пять свободных минут до приезда Севастьянова, поэтому стоять столбом не следовало, зачем светиться (вдруг его вели?). Он решил прогуляться по ГУМу. У дверей магазина была небольшая толчея — люди входили и выходили. Миша остановился, пережидая, и тут его тронули сзади за плечо. Миша нервно оглянулся. Сзади стоял Севастьянов.

— Ты как тут? — опешил Миша.

— Испугался за тебя, пришлось брать вертолет, чтобы добраться как можно быстрее.

— Нет, без шуток.

— Чудеса техники. Ты мне звякнул в родной кабинет, телефон переправил мне звонок на сотовый. Я был недалеко отсюда, метрах в ста пятидесяти.

— Что так кучеряво? Дай мне сразу номер своего сотового.

— Обойдешься.

— Ладно. Ствол принес?

— Я же говорил, мой ствол всегда со мной! Где будет стрелка?

— У сквера Победы.

— Я поеду следом за тобой и буду на стреме.

— Нет, тут где-то один хрен топчется, и есть крутой шанс, что сейчас он смотрит за нами во все глаза.

— А-а, не верят тебе голубые!

— Они никому не верят.

— Не зря не верят?

— Ох не зря. Ладно, Саша, давай ствол, я поеду.

— Отойдем в сторону.

Севастьянов постарался незаметно впихнуть Мише тугой целлофановый сверток.

— На какое время ствол занимаешь?

— Если не завалят, отдам через полчаса. Жди меня здесь же, в ГУМе, в кафе на третьем этаже.

— Кто хоть вызвал?

— Не знаю. Сказали, если не приеду — пожалею.

— Грозили?

— Нет, на совесть даванули. Видимо, у них заложник (баба), и ее завалят, если я не приеду. Ну, пока. Некогда. Пора.

Миша поспешил к своей «тойоте», открыл дверцу, садясь, оглянулся на «семерку» Бомбея. Чертовщина. Он все время, находясь у ГУМа, держал ее в поле зрения, отвлекся только на мгновение, и вот она исчезла. Испарилась.

Он поехал к скверу с плохим предчувствием. Севастьянов, держа одну руку в кармане брюк, приложил трубку мобильника к уху.

— Андреева, да, я, Севастьянов. Подтягивай своих майоров к скверу Победы. Соболев поехал на стрелку. Насчет чего? Бандитские разборки. Думаю, твои подопечные. Есть мысль — там заложница. С тебя коньяк… Ох, ох… Ваньке и Петьке привет.

Убрав телефон, Севастьянов улыбнулся. Московская спецбригада следователей приехала в их городок вслед за очень шустрыми ребятами, которых не пугал даже всемогущий Оргунков. Что же так заинтересовало Особое специальное управление (ОСУ) ФСБ?..

Глава 3

«Тойота» свернула с дороги и встала перед деревом. Миша посмотрел в зеркало заднего вида — «семерки» Бомбея не наблюдалось. Неужели было тривиальное совпадение и никто за Мишей не следил? Навряд ли. Ничего не случается просто так. Раз он видел «семерку» Бомбея рядом с ГУМом, значит, они хотели, чтобы он ее видел. Кто? Пятачина? Молния? А может, Бомбей давно на том свете и его машину подгоняли к ГУМу загадочные «стрелочники»?

Миша выбрался из «тойоты», огляделся. Все спокойно. Ладно, пистолет заткнут за пояс и прикрыт выпущенной наружу рубахой. Он надел солнцезащитные очки. Куда идти? К центру сквера. Там еще бронзовая звезда в граните и бьется фиолетовое пламя Вечного огня.

Он двинулся вперед по дорожке, выложенной бетонной брусчаткой.

Через минуту из кустов вышел сутулый субъект, длинноволосый и плохо выбритый. Он пристроился сзади Миши и стал сопеть, не пытаясь обогнать. Миша раздраженно оглянулся. Субъект остановился.

— Проходи, — велел ему Миша. — Не люблю, когда в спину дышат.

— Полегче.

Миша узнал голос. Он представлял себе крутого бандюгана, когда слушал его говор по телефону. А тут обычный лох, возомнивший о себе…

— Ты звонил?

— Я. Пойдем за мной.

Лох пошел вперед, засунув руки в карманы брюк. Миша, ухмыляясь, двинулся следом. Надо будет навести на этих упырей Голубой Молнии, те быстро их отучат строить из себя крутосваренных жиганов. Чего же они хотят и как вышли на него?

Они прошли сквозь весь сквер. Миша увидел белый «шевроле» старой модели, в которой сидели мужчины. Конечно, он в нее не сядет. Он уже собирался сказать: «Стоп!» — как лох сам замер и, не оборачиваясь, указал рукой на одну из скамеек, стоявших вдоль дорожки сквера. Миша посмотрел в указанном направлении. Там сидела Стеклова, Лена Стеклова, которую он так жаждал отыскать. Вот так сюрприз, подумал он и двинулся к лавочке.

Стеклова, нервно сжимая губы, кивнула на место рядом с собой. Миша присел.

— Как вы нашли меня? — спросил он хрипло.

— Мне надо поговорить с вами. Поговорю и уйду… Как мой муж?

Миша пожал плечами:

— Честно — не знаю.

— Вы спасли меня. Спасибо… Догадываетесь, зачем я вернулась в город?

— Месть.

— Они убили моих стариков. — Стеклова отвернулась, долго смотрела на «шевроле», в котором сидели ее сопровождающие. Когда повернулась, Миша увидел в ее глазах слезы. — Вы посадили меня в поезд. У меня был один адрес, где я могла найти пристанище и защиту. Приехала, пришла к нему. Рассказала о своей обиде… Обо всем. Он авторитет. До замужества я несколько лет была его подстилкой. Удивляетесь, что я так о себе? А как еще? Когда хотел — имел меня сам, когда не хотел или был зол на меня — отдавал друзьям. Потом его посадили… надолго. Я уехала в другой город. Осела здесь у родителей, вышла замуж. У мужа все не получалось заработать, чтобы жить достойно. Занялись водочным самопалом. Начались наезды братвы. Голубая Молния подмял всех, а нам велено было завязать с алкоголем (слишком проблемный бизнес) и заняться контрафактной минералкой. Она и выгоднее любого алкоголя оказалась… После той расправы… Вы ведь были тогда там… Кто вы? Вы не бандит.

— Я друг.

— Так вот, мой авторитет напоил меня водкой с дороги, отымел сначала, по старой памяти, как хотел… Он позвонил Астраханову — есть здесь один такой.

— Был. Его убили вчера.

Стеклова потупилась.

— Астраханову велели вызнать, как можно прижать людей Оргункова. Он отказался помогать. Сказал, что давно завязал с прошлым. Отказался наотрез. Мы решили действовать наобум. Я вернулась сюда с помощниками. По городу шел слух о юбилее в драмтеатре. Сделали налет. Сявок постреляли, а главари ушли… как всегда. — Стеклова грустно улыбнулась.

— Одного из налетчиков захватили.

— Где он? — Стеклова напряглась, в глазах загорелся интерес.

— Голубая Молния лично задавил. Этот человек сказал, что налет организовал Астраханов.

— Это он так отомстил ему за отступничество… Не ваши, так эти убили бы.

Миша испытал сожаление — выходит, дядю Ваню убили за честность. Не захотел помочь старой братве и поплатился жизнью.

— Лена, я слушаю вас, но не верю.

— Чему не верите?

— Что ваш авторитет, у которого вы были давным-давно всего-навсего штатной сексуальной игрушкой, по первой же вашей жалобе ввязался в войну с очень сильной организацией Оргункова. В городе в свое время бушевали большие криминальные войны с большой кровью, и во всех Оргунков взял верх. Если он вычислит вашего авторитета, установит его причастность к гибели своих людей, вашего покровителя убьют, где бы он ни находился. Потому «правильные» оставили Оргункова в покое: никто не желает умирать из-за маленького криминального рынка, каким является наш городок… За мной следили?

— Да, по моей наводке.

— Что узнали?

— Ничего опасного для вас. Наблюдали за вашими перемещениями и контактами. Перед налетом на драмтеатр вас предупредили, чтобы вы не пострадали. Предупредили по моей просьбе.

— Понятно. Так зачем вы назначили эту встречу?

— Вы должны организовать свидание с Голубой Молнией.

— Кто с ним будет говорить?

— Эскимос.

— Эскимос?! — Миша знал этого авторитета. Эскимос был грозой большого региона, но для полиции оставался неуязвим. — Он в городе?

— Информация закрытая. Сообщите Голубой Молнии о желании Эскимоса переговорить с ним. Ответ — послезавтра, на этом же месте, в это же время. Все.

— О чем будет разговор?

— О деле. О прибыльном деле.

— Но Молния — отщепенец для «правильных». «Правильные» не могут иметь дела с такими…

— Встречу санкционировала сходка.

— Для чего тогда были налет и стрельба?

— Если бы удалось убрать Молнию и верхушку его организации, разговора уже не потребовалось бы — с мертвыми не делятся. Но не вышло. А воевать с ним не хотят. Все, мне пора.

— Скажите, Лена, кто убил Пашку Хрена и Хорька?

Стеклова улыбнулась.

Миша торопился:

— Вы или нет?.. А Еврея?

Она ушла, не дав никакого ответа. Но Миша и так знал, что не она повинна в смерти отморозков. Войну с бандой Оргункова вел кто-то другой. И две намеченные версии требовали тщательной проработки: убивал кто-то из отчаявшихся предпринимателей или чем-то недовольные члены самой банды.

Миша тряхнул головой, он слишком стал увлекаться построением теорем, которые требовали доказательств. Он не для того внедрен в банду, чтобы расследовать преступления против «молниеносных», он обязан взорвать банду изнутри, а поиск убийц — это дело Коростылева и прочих оперов и следаков.

«Шевроле» со Стекловой и «правильными» уехал. Миша пошел к своей машине. Когда сел за руль, сзади вдруг возник пассажир, в отсутствие Миши тихо влез внутрь и ждал его, лежа на заднем сиденье. Старый прием, а Миша на него попался. Но пассажир не приставил к его затылку ствол пистолета.

— О чем говорила с вами Стеклова? — спросил мужик.

— Ты кто?

— Привет от Севастьянова. Три, шесть, ноль. Миша расслабился. Это человек Севастьянова — иногда он посылал к нему своих людей, те называли пароль, и Миша отвечал на их вопросы. На каждый день недели у Севастьянова был свой код, сегодня — три, шесть, ноль.

— Я расскажу Саше все сам.

— У нас нет времени. Саша ждет вас в ГУМе, а мы ведем то «шевроле». В разговоре упоминался авторитет Эскимос?

Миша опешил. Ишь ты, он пересек линию ФСБ. Видно, Эскимос затеял крутое дело, если его пасли фээсбэшники.

— Просят встречи с Оргунковым.

— Эскимос в городе?

— Неизвестно.

— Когда ваша следующая встреча со Стекловой для передачи ответа Оргункова?

— Послезавтра. Здесь же, в это же время.

— Понятно. Не смею задерживать. Кстати, меня зовут Петр. Можно Петя. Фамилия Загин.

— Меня — Миша.

— Я знаю. А теперь выйди из машины, открой настежь заднюю дверцу, потом подними капот — я выскользну незаметно.

— За мной следят?

— Был один хвост.

— Кто?

— Ты же его видел — «семерка». Некий Бомбей. Который убил старика Астраханова. Его взяли десять минут назад, пока ты беседовал со Стекловой в сквере. Но береженого бог бережет. Итак, расстанемся.

Миша выполнил указание фээсбэшника, постоял в задумчивости, глядя в нутро заднего багажника, где лежали запасное колесо, набор гаечных ключей, пластмассовые канистры с водой и маслом. Когда закрыл крышку багажника, в салоне уже никого не было.

К ГУМу он подъехал в состоянии легкого оцепенения. Он совсем не угадывал ход событий. Это плохо. Раньше, как ему казалось, он хоть что-то понимал. Стеклова всплыла сама, открылась правда бойни в драмтеатре, пойман Бомбей, но пойман не бравым Коростылевым и родным УВД, а ФСБ… ФСБ в деле — это настораживающий сигнал. Еще более настораживающий — появление авторитета Эскимоса. Что это за прибыльное дело такое, если из-за него «правильные», не гнушаясь, идут на соглашение с петушней Оргункова?

Оставив «тойоту» на стоянке у ГУМа, Миша вошел в магазинную толчею, поднялся на третий этаж, цепким взглядом засек пьющего кофе Севастьянова за столиком. Хитрые Сашкины глаза подтвердили догадку Миши, что Саня знает гораздо больше, чем говорит, и многое в деле «молниеносных» держит под контролем. Потому и пистолет свой вручил без колебаний. Интересно, что выгадывают фээсбэшники?

— Держи. — Миша катнул по столу целлофановый тугой сверток с пистолетом.

Севастьянов улыбнулся:

— Не пригодился?

— Сашка, ты круги вокруг меня не крути, как акула. Что творится в городе?

— Кофе будешь? Чай?

— Буду. Но ты скажи — ты показал мне фотографии, на которых уроды Молнии мочили родителей Стекловой, но на руки не дал. Это же убийство, а ФСБ и не думало делиться информацией с УВД.

— Фотографии я тебе показал.

— А сами?

— Ты не суетись, успокойся. Энергии в тебе много. Глупой энергии, никчемной. Садись за столик, в ногах правды нет. Теперь-то тебе понятно, что мы пасем крупную рыбу, куда крупнее твоего Оргункова и его шантрапы.

— Шантрапы-ы, — передразнил Миша. — Такой крутой. Вы давно могли нейтрализовать Оргункова, имея вашу базу данных.

— Мы-то и позволили Оргункову подмять город под себя, чтобы однажды с ним пришлось считаться крутым «правильным» авторитетам.

— Все, стоп. Вы — молодцы, мы — подлецы. Ну, раз ты такой осведомленный, скажи мне, не таясь: кто мочит оргунковских боевиков?

Севастьянов замялся, застучал нервно пальцами по пластиковой поверхности стола.

— Такая информация отсутствует.

— Лжешь.

Севастьянов покачал головой.

— Нет.

От ГУМа Миша поехал с ощущением мрачной усталости. Предстояло объяснение с Оргунковым и дураком Рэдом. Рэд прищурит глаз: «Почему Стеклова вышла именно на тебя? Не крути, Миша! Чью игру ты ведешь?!» Или что-то подобное, но с матом и криком.

На вилле он не застал ни Молнии, ни Рэда.

— Где они? — спросил у Крота, адъютанта погибшего Еврея.

— Час назад привозили Ордынцева…

— Ого! — Миша удивился. Хорошо, что избежал зрелища разборок. А они, естественно, были.

Крот тут же подтвердил Мишину догадку:

— Разборки тут были! Ордынцев Рэда выхлестнул.

— Как это?! — Миша аж подскочил — час от часу не легче.

— Кулаком в пятак. Молния онемел. Ордынцев хвать у себя из внутреннего кармана пистолет — охранники прошляпили. «Лежать!» — кричит. Мы с Молнией на пол упали — Пятачина уже валялся. Здорово он его приложил! Ордынцев из дома выбежал, в свою тачку прыгнул — и ходу. Молния с Рэдом и два быка в погоню рванули, меня здесь оставили, вдруг менты привалят насчет стрельбы в драмтеатре, чтобы развел, а пятерых парней отправили кореянку ловить. Молния теперь убежден: это их рук дело, они наших мочили, Ордынцевы!

Миша сел в кресло. События закрутились стремительным вихрем. Ордынцев, значит, ополчился на Молнию, а до этого несколько лет терпел… Ну-ну.

— Менты приезжали? — спросил у Крота.

— Нет.

— А зачем они сюда, собственно, должны приехать? При чем здесь стрельба в драмтеатре и Молния?

Крот пожал плечами:

— Не знаю. Так Рэд сказал.

— Ладно.

Миша хлопнул себя по коленям:

— Я выпью?

— Что спрашиваешь! Пей!.. Что-то стряслось?

— Ничего. — Миша взял с подноса графин с коньяком, отхлебнул из горла, поставил на место. — Я скоро вернусь.

— Ты куда?

— Надо мне!

Он покинул виллу под сверлящим, недобрым взглядом Крота. Надо было срочно связаться с Асей, чтобы предотвратить расправу над Галиной и ее мужем-дураком.

Глава 4

Миша остановил «тойоту» у ближайшего газетного киоска, рядом с которым располагался телефон-автомат. На этот раз Асю удалось застать на месте.

— Аська, ты говорить можешь?

— Не юродствуй, Миша. Бедный дядя Ваня. В морг костюм передала, ботинки. Помоют, переоденут…

— Ась, я соболезную…

— Принято. Что звонишь?

— Рэд и Молния Ордынцева ловят, а его жену пасут боевики Молнии. Надо как-то помешать…

— Хорошо. Минут через пять перезвони. Если будут зацепки — скажу.

— Ты Коростылева пошли!

— Поняла. Отбой.

Миша посмотрел на трубку в своих руках, посылающую короткие гудки, положил на рычаг аппарата. Посмотрев по сторонам, вернулся в машину — не было смысла куда-то ехать. Через пять минут он опять перезвонит и, возможно, получит информацию.

Новый звонок в управление принес сведения о том, что джип Оргункова был обнаружен у западного пригорода — он пронесся мимо поста ГИБДД на бешеной скорости в сторону лесного массива. Все ясно. Ордынцева они, выходит, повязали.

— Ася, вы машину Ордынцева ищите — он на виллу Молнии на своей тачке приезжал. Гибэдэдэшники пусть на западной окраине тормозят теперь все машины, проводят тщательный досмотр.

— Соболев, мы самые тупые здесь, — раздраженно отозвалась Ася.

Миша не стал спорить, опустил трубку на аппарат.

Прыгнув в машину, он помчался на квартиру Ордынцевых — они жили в пятиэтажном доме дореволюционной постройки, в самом центре. Через десять минут гонки он завернул в тихий дворик. Не закрывая машины, побежал в подъезд. Уже на площадке между этажами заметил, что дверь квартиры Ордынцевых приоткрыта. Таясь, подкрался, прислушался — тишина. Значит, внутри никого не было. Распахнув дверь, вошел в квартиру.

— Галя! Га-а-ля!

Тишина. Он быстро заглянул в одну комнату, в другую. Везде порядок, роскошь. Никаких следов погрома. Схватили они Галину или нет? Миша пошел прочь.

Оказавшись на улице, огляделся, сел за руль и поехал со двора — надо торопиться. Куда повезли Галину (если захватили, конечно)? На виллу или следом за Молнией в загородный лесок?..

У подъезда дома Ордынцевых захлебнулся собственной бензиновой гарью уазик оперативного отдела. Озабоченный Коростылев, выпрыгнув из машины, зло сплюнул, приложил к губам переговорное устройство:

— Информационный центр, проследите передвижение «тойоты-камри», цвет синий, номер А 318 ББ, регион наш. Спасибо. — Он оглянулся на своих архаров: — Вперед, парни. Ни черта мы не найдем в квартире Ордынцевых. Уроды уже нашли кореянку. Только что машина Соболева отъехала.

— Так давай за ней!

— Нам это надо? Сикорский, ты почини технику, нам еще обратно в управление ехать.

Коростылев связался с Асей:

— Ася, надо Мишку брать, козла.

— Ордынцеву нашли?

— Ищем.

— Что значит «ищем»?

— Не знаю. Парни побежали в квартиру. Я видел Соболева — уехал только что. Он был в квартире — сто процентов.

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Тебя не касается. Работай…

* * *

…Миша вел машину к западной окраине города. Он еще не давал себе отчета в том, что будет делать, если найдет бандитов и их заложников, но уже понимал — пора задерживать всю шайку. Только как? У него даже не было пистолета.

Миша дважды пронесся мимо постов ГИБДД. Оба раза ему показалось, что, замечая его машину, инспекторы хватались за рацию. Ведут его, что ли? Сбавив скорость, он миновал загородный пост. Инспекторы с автоматами проводили его машину строгими взглядами. Но не задержали. А ведь он просил Антонову, чтобы на этом посту все машины тормозили и проводили тщательный досмотр. Бляха-муха, неужели пропустили тачку с амбалами Молнии?

За постом «тойота» набрала скорость.

Лес начинался метров через пятьсот. С трассы в лес каждые сто — двести метров спускались проселочные дороги. Куда поворачивать? Ему показалось, что поворот впереди разворочен широкими шинами внедорожников. Не раздумывая, он направил машину в лес. «Тойота» сразу увязла в песке и поползла с натугой. Опасаясь, что его могут заметить, Миша нажал на тормоз, вытер лоб — вспотел от волнения. Засранцы. Неужели они убьют Галину и Ордынцева? Гады. Их брать надо, брать всю шоблу — вот тот момент, ради которого разрабатывалась операция, и он этот момент прозевал. Оставалась надежда, что он найдет их и будет тянуть время, а Антонова сообразит и подгонит автобус со спецотрядом к западной окраине. Он выдохнул воздух — чему быть, того не миновать, передвинул рычаг сцепления автоматической коробки передач, утопил педаль. Поехали.

Через полчаса нервного, урчащего, буксующего передвижения по песчаному проселку он сглотнул слюну от волнения — дорога выходила на поляну, окруженную сухим сосняком. Миша рванул ручник, вылетел из машины.

— О-ё-ё!!! Мать вашу!!! — заорал он, бледнея от ужаса.

На толстом суку обгорелого дерева висело изувеченное тело Ордынцева. В заду его торчал длинный дрын… На истоптанной, усыпанной рыжей прошлогодней хвоей земле лежало другое тело — обезглавленное, красное от крови, а рядом женская голова с длинными волосами.

Миша присел, давясь слезами. Был бы пистолет — застрелился бы! Боже! Как же он допустил это? Галя… Галечка.

Он дрожащей рукой погладил бледную щеку женщины — пальцы вымазались в крови. Боль и пустота. Миша не выдержал, рухнул на тело той, которую, несмотря ни на что, все-таки любил в глубине души, любил всю жизнь, и зарыдал. В голове гудело, перед глазами плыла красная рябь.

Он поднялся на ноги, отирая слезы и сопли, весь в крови.

— Скручивай его, скручивай!

Он нервно, затравленно дернулся, оглянулся на голоса. Парни, в черной амуниции, в черных масках и шлемах, с короткоствольными автоматами, неслись к нему во всю прыть. Первый подлетевший с ходу рубанул автоматом в скулу и опрокинул Мишу на землю. Коленом продавил его спину, ткнул лицом в песок, гнилая хвоя полезла Мише в рот. Ему заламывали руки за спину.

— Где он?! Где-е?!!!

— Ы-ы-ы… — Грудной стон рвался из Мишиного горла.

Мишу встряхнули, поставили на ноги. К нему бежали разъяренные оперативники. Коростылев ударил кулаком в нос, разбил его. Боль ошеломила, ослепила Мишу. Коростылев бил и бил, свалил на землю, в ход пошли ноги. Мише попали носком ботинка в лицо, выбили зубы.

— Не я!.. — пытался сквозь боль между сыплющимися на него ударами прокричать Миша, но давился собственной кровью и с рыком блевал.

— Дерьмо! Шваль! Убью его! Забью!

Опера били не на шутку — убивали за предательство…

Глава 5

Неделю спустя

Миша лежал на белом больничном постельном белье и с интересом обозревал свою руку, из которой торчали трубки, уходящие к бутылкам капельницы. Ничего не болело. Он попробовал пошевелиться, и тут же боль отдалась во всем теле нестерпимым жжением, колью, резью.

— Здравствуйте. — Ася, в накинутом на плечи белом халате, лучилась счастьем. В руках двухлитровый пакет апельсинового сока и гроздь бананов.

— У-у… — только и смог простонать Миша.

— Соболев, зайка… — Ася, сложив на тумбочку подношения, присела на табуретку, прохладной ладонью провела по его выбритой щеке. — Как тебя опера отделали! Бедненький. Коростылев, козлина. Митрошин всю его бригаду распекал страшно, проводится служебное расследование.

— Зря. — Миша улыбнулся сквозь боль. — Мужики мне за предательство навешали… Они парни правильные. Профессионалы. Зря Митрошин…

— Начальству виднее. Не говори много.

Миша с удовольствием отметил, что зубы на месте и он может нормально говорить, язык тоже на месте. А тогда казалось, что все зубы вылетели…

— Я в госпитале?

— Не боись, долго держать не будут, скоро выпишут. Тебя пичкали антибиотиками, витаминами и снотворным. Снова бросишься в бой!

— Что я скажу Рэду и Голубой Молнии?

— Надо подумать над этим. Выздоравливай.

Она еще раз погладила его по щеке.

— Мне пора. Как-нибудь заскочу.

Ася уже была у двери, Миша окликнул ее:

— Любовница!

— Что?

— Поцелуй меня!

— Дурачок.

Она вернулась, сухо чмокнула в распухший нос и ушла, посмеиваясь. Миша остался лежать с глупой улыбкой. Неожиданно все тело пронзил новый приступ ноющей боли. Миша выгнулся. Чертов Коростылев! Руки за такие дела повыдергать без наркоза… и ноги тоже!

Ася вышла из госпиталя, взглянула на свои наручные часы — хорошо, что Соболев уже пришел в себя и выздоравливает со скоростью побитого пса. Неудачное сравнение. Пес — это про плохих, а он — хороший.

У зеленого железного забора ее ждал уазик оперов. Коростылев, лузгая семечки, смахнул кожурки с ладони, отерся, спросил, выглядывая из открытого окна:

— Что, ожил гад?

— Пришел в себя. Зачем так били?

— Убили бы, если бы Митрошин не подоспел. Козел, ох козел Соболек! Вот знаешь, Антонова, чуял я, что ублюдок этот приложил свою лапку к расправе над семьей Ордынцевых.

— Ты же знаешь, что он приехал потом. — Ася полезла на заднее сиденье уазика. — Что у нас по плану?

— Стеклова.

— Логово обложили?

— Два моих архара караулят. Сейчас повяжем неуловимую девушку вместе с телохранителями.

— Вокруг нее ФСБ вьется, как бы не перехватили. Что-то часто фээсбэшники мелькают в деле «молниеносных». А, Коля?

— Может, Оргунков подрывает своими эксцессами суверенитет нашего государства? — усмехнулся Коростылев.

Уазик, стреляя черными выхлопами и дергаясь, поехал прочь от госпиталя. Ася задумчиво смотрела в окно.

Штурмовая группа захватила в лесу только одного Мишу Соболева. Коростылев поднял крик, что Миша тоже принимал участие в расправе над супругами Ордынцевыми. А ведь раньше они с Соболевым, до этого тайного задания Миши, нормально ладили. Когда Миша немного оправится, надо будет расспросить его, зачем он заезжал на квартиру Ордынцевых в тот роковой день. Пока он для всех в УВД еще отщепенец, хотя Митрошин вроде решил, что в банду он больше не вернется, но и говорить об этом Мише не велел. Для всех он снова станет своим, когда Оргункова в кандалах закуют в СИЗО. Пока же он подследственный.

На днях неожиданно удалось выследить Стеклову, окруженную странными личностями. Сначала решили подождать с задержанием, но наружное наблюдение выявило, что за ней уже вовсю следят фээсбэшники. Митрошин принял решение выхватить Стеклову у ФСБ из-под носа.

Коростылев, терзаясь бездействием, связался по рации со своими «наседками»:

— Что у вас? Она дома?.. А те козлы? — Он обернулся к Асе: — Охрана у нее, бляха-муха, шесть человек.

— Кто такие, выяснили? — спросила Ася.

— Повяжем — узнаем.

— Мне кажется, Коля, за Стекловой кто-то стоит. Она уезжала и вернулась с охраной. Чьи это люди? Не знаешь? И я не знаю. И Митрошин не знает, а принял решение брать ее. Думаю, мы совершаем ошибку.

— Зато ФСБ нос утрем.

— Нагадим мы им, а уж потом они нам нос не утрут, а натрут, да так натрут, что мало не покажется.

— ФСБ боишься?

— Никого я не боюсь, — отмахнулась Ася. Она знала, что этот разговор лишний, — решение начальством принято, и от ее мнения проку мало, все равно задержание Стекловой состоится.

— А что ты о чекистах печешься? — Коростылев шутливо прищурился.

Асе шутить не хотелось.

— Дело общее.

— Какое общее? Наше дело маленькое, оперативное — варнаков вязать, твое дело следаческое — преступников в суд сдавать. А у ФСБ — свое дело, какое-нибудь секретное.

Уазик встал за квартал от дома, где прятались Стеклова с сопровождением.

— Коля, у тебя сколько человек?

— Четверо.

— Будешь брать шестерых?

— Зачем? Штурмовой отряд уже здесь, вон их автобус.

— Тогда удачи. Постарайтесь не подставляться.

— Думаешь, они вооружены?

— Не знаю. — Ася развела руками. — Ничего не знаю!

Коля с шофером, вытащив пистолеты, побежали во внутренний двор. Из автобуса с зашторенными окнами выскочили в черных масках «грачи» — штурмовой отряд.

— Антонова, привет! — крикнул один из них. Кто это был? По голосу Ася не узнала.

Ася вздохнула. Как бы там ни было, задержание Стекловой значительно продвинет расследование «голубого» дела. После гибели четы Ордынцевых Оргунков получит удар, от которого уже не оправится, — пятерых боевиков, которые похитили Галину, выявили — Ордынцев держал в своей квартире скрытую видеокамеру, она включалась, когда открывалась входная дверь, — физиономии всех нападавших оказались в памяти компьютера. Видеозапись с любопытством просмотрели в полиции. Всех взяли. Признание выжали — убийство Ордынцевых раскрыто, но эти трусливые козлы, все как один, отказались назвать Оргункова и Сотова, мол, сами организовали расправу, из-за финансовых трений с Ордынцевым. Опять Голубая Молния и Пятачина остались чисты. Теперь «молниеносных» на воле всего шестеро: Молния, Рэд Пятачина, Крот, бизнесмен — отмыватель грязных денег Акушкин Федор и две шестерки — Горбунок и Пузырь. Если сейчас же повязать Молнию и Рэда, можно смело говорить о ликвидации жесточайшей в истории города банды. Когда весь город поймет, что Рэду и Молнии никак не отвертеться, найдутся желающие рассказать об их бесчинствах.

Через две минуты к полицейскому фургону с железными решетками на окнах поволокли телохранителей Стекловой. Штурмовики с мужиками не церемонились: чуть дернутся — кулаком в табло. Ася улыбнулась — чисто повязали, асы.

Коростылев с Сикорским под руки вывели Стеклову.

— Здравствуйте, Лена. — Ася воззрилась на задержанную.

— Пошла ты! — огрызнулась та.

— Ничего, с супругом повидаетесь, поостынете.

Стеклову повезли в управление на уазике. Она тупо смотрела в окно и всю дорогу молчала. Ася пока не трогала ее расспросами — пусть привыкнет к мысли, что жизнь подпольщицы для нее закончилась.

Когда Коростылев проводил Стеклову в кабинет, Ася вежливо его выпроводила.

— Ты что, Антонова?

— Дальше я сама.

— Антонова, так нельзя.

— Можно. Гуд-бай.

Закрыв дверь на ключ, Ася обернулась к Стекловой:

— Поговорим?

— За что меня взяли?

— Ты не кричи, подруга. В процессе беседы поймешь, зачем и почему.

— Где мой муж?

— О муже вспомнила? В камере он. Отпускала на волю — не хочет.

— Юродствуете. Как вас?

— Ася. Ася Антонова, старший следователь. — Ася уселась за столом поудобнее. — Итак, Елена Станиславовна, мы вас сюда пригласили по двум причинам. Первая: ваш муж признался в изготовлении контрафактной минеральной воды в промышленных масштабах.

Стеклова усмехнулась.

— Что вы усмехаетесь? Если бы не признался, я бы его отпустила на свободу, тогда… Сами понимаете, вы бы были уже вдовой.

Стеклова, скривившись, словно борясь с рыданиями, отвернулась. Понятно, вдовой быть не желает.

— Вы что-то сказали? Нет? Продолжим. Итак, ваш супруг изготовлял поддельную минералку, а вы у нас, стало быть, подельница, соучастница преступного бизнеса.

— Ложь! — резко дернулась Стеклова. — Он не мог меня оговорить!

— Правильно. Он сказал, что вы ничего не знали о его незаконном промысле. Он даже объяснил ваше присутствие на старом кирпичном заводе — вы узнали о его бизнесе, приехали, увидели все на месте и, устроив скандал, потребовали, чтобы он прекратил незаконную деятельность. Так это было?

Стеклова молчала.

— Будем считать, что так, ибо молчание — знак согласия. Хотя между нами, девочками, скажу вам — ни секунды не верила в эту чушь. Вы были подельницей своего супруга, вы знали, как он добывал хлеб с маслом, и помогали ему во всем. Видите, я не злая, я не хочу, образно выражаясь, вашей крови. Раз муж утверждает, что вы непричастны, значит — ни при чем. Но есть вторая причина нашей с вами милой беседы в этом уютном кабинете. В тот злополучный день, когда вы распекали преступного супруга, уговаривали «завязать», на цех налетели боевики Оргункова, известного в миру под псевдонимом Голубая Молния… Знаете такого? Нет? Странно. Минералку они забрали (сколько там было тысяч бутылок?), мужа вашего злодеи унизили (не будем говорить как), а вас, ни к чему не причастную, изнасиловали… многократно.

Стеклова закусила губу и молчала. Крепкая бабенка. Ее, если потренировать, можно забрасывать в кавказскую глубинку, где никак не уймутся сепаратисты и моджахеды, пусть бы осуществляла подрывную работу в бандформированиях.

Ася хмыкнула. Мысли в голове какие-то посторонние.

— Вернувшись домой, Елена Станиславовна, подавать заявление в полицию об изнасиловании вы не захотели, уехали к родителям, на природу, так сказать. Конечно, ваше право. Это мы тут думаем все (и муж ваш так написал), что вас изнасиловали, а вы, может, восприняли все по-другому — было много-много грубой любви. Что ж тут плохого? Многим нравится.

— Прекратите!

— От родителей вы успели сбежать…

— Не трогайте родителей! — истерично закричала Стеклова.

— Остыньте. Выпейте воды. — Ася демонстративно взялась за графин с водой, плеснула в стакан.

— Это гадко, эти ваши приемчики! — агрессивно огрызнулась Стеклова.

Ася резко ударила ладонью по столу — Стеклова вздрогнула.

— Приемчики мои тебе не нравятся? Дрянь! Сбежала, а из-за твоего малодушия твоих родителей замочили. Если бы ты сразу после налета сделала заявление, сдала бы нам тех гадов, твои старики были бы живы! Приемчики не нравятся. Слово-то придумала какое! А мне не нравится, что того козла, который отодрал тебя и твоего мужа, в ту же ночь убили жестоко! Суроков Павел был убит и подвешен к потолку в вашем цехе. Знаешь, почему следствие считает виновным в его смерти твоего муженька и тебя вместе с ним? В задницу ему воткнули дрын. Мстили за унижение… Второй труп тоже нашли на старом кирпичном заводе. Муж тогда твой уже у нас сидел, и есть предположение, что второго насильника — Степу Хорька — убила ты. Да, да… Чтобы выгородить мужа. Напоила снотворным и, уже беспомощного, задавила. Подвесить к потолку сил, естественно, не хватило — бросила так.

Стеклова восприняла обвинение в убийстве спокойно.

— Что скажете, Стеклова?

— Ни первого, ни второго ни я, ни мой муж не убивали.

Ася вздохнула устало:

— Я тоже так думаю. Стеклова изумилась.

— Скажите, Лена, какого рожна вы вернулись в город и пытались выйти на контакт с Оргунковым — мы за вами следили какое-то время. Кто за вами стоит?

Стеклова нахохлилась, как больная курица.

— Понятно, — сделала вывод Ася. — Вопрос преждевременный. Не получается у нас приятного, непринужденного общения. Вам надо отдохнуть. Для этих целей у нас есть специальные помещения, называются камеры. Я вас помещу к уголовницам-рецидивисткам. Просьба ночью не стучать в дверь камеры и не требовать встречи со мной. Ночью я сплю и все равно не приеду, а вам будет хуже — рецидивистки, когда гневаются, бьют страшно.

Стеклова не отозвалась.

Ася встала из-за стола, отомкнула дверь, вернулась к столу, нажала кнопку вызова дежурного конвоира. Когда он пришел, кивнула на Стеклову:

— В камеру. Кроме меня, никого к ней не пускать.

Дежурный пропустил Стеклову в коридор. Ася шепнула ему:

— Помести к спокойным, чтобы не обижали.

Оставшись одна, она нервно забарабанила по столу, взялась за трубку телефона, по внутренней связи связалась с Коростылевым:

— Колян, как там боевики?

— Молчат. Опытные волки.

— Ну, они как-то должны объяснить, почему они жили вместе со Стекловой, по городу с ней ездили…

— Приехали они поездом из Уголь-Кузнецка на заработки.

— На гастроли?

— Мол, подрядиться на стройку.

— Ясно. У нас тут строительный бум обозначился, пятьсот стоэтажек строится. Очень интересно. Ладно, что дальше?

— Встретили Стеклову уже здесь. Она помогла им снять квартиру и попросила немного поохранять ее.

— Квартиру?

— Стеклову! Ася, я серьезно рассказываю, а ты шутишь.

— Лабуду ты всякую говоришь.

— Говорю, что мне эти товарищи поведали чистосердечно.

— Плохо. Они должны были, как ты выражаешься, «объяснить» совсем другое. Итак, от какой опасности они должны были охранять Стеклову?

— Стеклова им не объяснила.

— Поразительная беспечность у этих приезжих. Не задумываясь, ввязались в историю с плохим концом. Глупо все это. Крути их дальше, Коля, так крути, чтобы правда из них сама собой полезла, без остановки: кто, откуда, чьи они люди, какие цели преследует их экспедиция в наши края? Понял?

Коростылев не отозвался на ее тираду. Ася опустила трубку на рычаги старого аппарата — еще с советских времен остался. Работяга. Раритет!

Ей было ясно, что, как бы Коростылев ни старался, приставленные к Стекловой архары никого не выдадут: ни Стеклову, ни своего хозяина, ни Оргункова…

Глава 6

Миша наполнялся силой и здоровьем. После визита Аси остаток дня он провел в одиночестве. Врач дважды осматривал его, ободряюще хлопал по плечу, потом медсестра вкалывала очередную дозу лекарств. Такими темпами его поставят на ноги очень скоро. Ася приходила, ни о чем не расспросила как следует. А он ведь мог рассказать о планировавшейся встрече Молнии и Эскимоса и о работе ФСБ… Странно все, скомкано.

Дверь приоткрылась. Вошел улыбающийся бодряк Митрошин. Миша нахмурился — вот кто его как следует «расспросит». Но тут следом за главным полицейским боссом в накинутом на плечи белом халате, с пакетом зеленого винограда и пушистых персиков, в палату вошел агент ФСБ Петр Загин — тот самый ловкий проныра, пробравшийся в его «тойоту».

— Привет героям! — бодро воскликнул Загин.

Народ прибывал: вошли еще двое — подтянутый лобастый мужик и эффектная, красивая девка в строгом костюме с короткой юбкой. Миша даже приподнялся, чтобы рассмотреть ее ноги. Ничего себе ножки — красивые и ухоженные. Как ныне принято выражаться, сексуальные. Интересно, эта девица зачем здесь? Может, журналистка? Молнию повязали, и теперь у главного героя секретной операции, то бишь у Миши, будут брать интервью. Газеты, телевиденье, слава…

Кряхтя, Миша опустился на подушку. Кто же она, эта красотка, подумал он.

— Мои коллеги, — указал на вошедших Загин.

— Майор Купчик, — представился мужик.

— Майор Андреева, — улыбнулась девица.

Миша сглотнул слюну. Что-то многовато майоров сосредоточилось на квадратный метр площади.

— Как ты? — участливо спросил Митрошин.

— Поправляюсь.

— Спрашивал у врачей, обещали завтра к ночи поставить тебя на ноги.

Миша удивленно приподнял брови: к ночи? Что бы это значило?

Митрошин объяснил:

— Такое дело. Стеклову мы взяли. Так сказать, оборвали для Эскимоса связь, какую он пытался наладить через тебя с Оргунковым. Ты у нас числишься подозреваемым в расправе над семьей Ордынцевых. Избиение — тому подтверждение. Вернешься к Голубой Молнии, Эскимос выйдет на тебя…

— Мне поверят? — грустно спросил Миша. Возвращаться на агентурную работу совсем не хотелось. Он бы еще с удовольствием повалялся в госпитале пару неделек, а там бы и без него управились! Мечты, мечты!

— Куда им деться? — звонко отозвалась девица.

— Зачем вам Эскимос? — спросил ее Миша.

— Нагадил много. Повязать его надо на передаче товара.

— Он сам будет передавать товар? Обычно это делают сявки.

— Этот товар он передаст лично. Продукция «Х».

— Эта продукция есть у Оргункова? — не поверил Миша.

— Будет. Они договорятся.

Митрошин опустил мягкую ладонь Мише на плечо:

— Итак, Миша, завтра ночью ты вернешься к Оргункову. Перейдешь на нелегальное положение.

— Как я отсюда выберусь?

Митрошин пожал плечами, хитро улыбнулся:

— Миша, ты вопросы задаешь?

Фээсбэшники засмеялись.

Глава 7

Миша, в больничной пижаме, стоял перед сидящими на белом кожаном диване Оргунковым и Сотовым. Он выглядел нелепо среди роскошного холла оргунковского дворца.

— И какого хрена ты приперся сюда? — спросил Молния, когда изумление его немного улеглось.

— Куда мне больше? — развел руками Миша.

— Козел, — выразил свое мнение Пятачина.

— Мне вешают участие в расправе над Ордынцевым и его женой! — возмутился Миша. Он решил, что самое лучшее — это разыгрывать обиду.

— А какого тебя в лес понесло? — спросил Молния. — Зачем? За грибами? Еще не сезон.

— Дуб, пля, — сказал Рэд.

— Аська мне сказала, мол, ваших парней, которые кореянку взяли, отслеживают, чтобы повязать. Хотел предупредить.

— Как ты мог нас предупредить? — не верил Молния.

— Приехал да сказал. Я бы тебе на сотовый позвонил, но ты его здесь оставил, на вилле.

— Гладко все у него, не подкопаешься, — гадливо улыбаясь, сказал Молния, обращаясь к Рэду. Посмотрел на Мишу. — Крот сказал, ты отсюда пулей вылетел, как узнал, что мы с Рэдом погнались за Ордынцевым. Как узнал, что мы в лесу?

— Связался с Асей. Через ГИБДД вас вычислили.

— Наводку на нас сделал.

— Навел бы, не меня бы отхреначили, а вас! — крикнул Миша. Сейчас он уже понял, что Молния и Рэд поверили ему и допрос ведут для порядка. — Аське мое дело поручили. Отлежался в госпитале и сбежал.

— Выпей. — Молния кивнул на столик с напитками.

Миша послушно налил себе в высокий стакан водки на березовых почках, выпил в несколько глотков, отер губы рукавом пижамы.

— Со мной Стеклова на связь выходила. Тебя, Молния, Эскимос разыскивает. — Миша сказал и тут же подумал, что зря — не тот момент, — только сбежал из-под следствия, и сразу про Эскимоса.

— Зачем? — Оргунков насторожился.

— Стеклова сказала, какое-то дело денежное. Сходка «правильных» одобрила его сотрудничество с тобой. Люди Эскимоса были в драмтеатре, пытались завалить вас, чтобы не делиться прибылями в новом деле. Теперь у них нет другого выхода, как пытаться договориться.

Молния жевал губами. Весть об Эскимосе взволновала его. Рэд тоже поглаживал свою бороду. Если Миша говорил правду, значит, власть Молнии над городом окончательно признали в криминальном мире даже «правильные».

Миша, не дожидаясь разрешения, уселся в кресло.

— Что мне теперь?

— Подожди, дай разобраться. Стеклова где?

— Взяли ее сегодня.

— Тьфу! — Молния сплюнул. — Миша, почему от тебя вечно толку нет? Ты всегда опаздываешь.

— Я при чем? Ее подозревают в убийстве Хорька. Как она в городе высветилась, ее и выцепили.

— Всех Ордынцевы мочили!

— Они сознались?

— Сознались. Жилы стали рвать — во всем сознались. Ордынцев мочил за свою жену. Галька убила Еврея лично. Пырнула ножом, стерва.

— Немыслимо. — Миша вздохнул, обеими ладонями протер лицо. Бедная Галина!

— То-то и оно. А ты ее своим телом закрывал от пуль в театре, — ухмыльнулся Рэд. — Еще бы лоханулись — и меня, и Молнию, и тебя завалили бы.

Молния посмотрел на Мишу, на Рэда.

— Отведи его, пусть пожрет и спать ложится. Завтра начнет по городу шастать. Слышь, Миша? Стеклову взяли, значит, кто-то другой на тебя выйдет. Возьмешь Горбунка и Пузыря. По-хорошему, тебе залечь на дно на время надо, тебя сейчас ой как искать будут! Но делать нечего. Если менты тебя вычислят — Горбунок и Пузырь прикроют. Наладишь мне связь с Эскимосом. Понял?

Спал Миша беспокойно — несмотря на заверения медиков, все тело болело — опера били профессионально. Что ж так Коростылев взъелся на него? Вроде друганами были. Только ли из-за «алчности» Мишиной? Одно время Миша приударял за сеструхой Кольки, потом как-то охладел. Коростылев на шашни сквозь пальцы тогда посмотрел. А сейчас ненавидит.

Перебирая в памяти давние события, только сейчас Миша понял, что после его размолвки с сестрой Коростылева Любой они с Коляном как-то самозабвенно в работу ударились — Миша свое делал, Колька — свое, на встречи и душевные беседы времени уже не оставалось. Столкнутся в управлении нос к носу: «Привет, старик!» — «Привет!» — и в разные стороны бегом. А потом Миша «заворовался, обнаглел, был уволен из органов» — началось дело Голубой Молнии. Коростылев тут-то и вызверился на него.

Миша вздохнул, повернулся на бок. Спать надо. Конечно, обидно Кольке — друган, получалось, оказался бычарой. Сеструху оттрахал и бросил, а потом общее дело предал, перебрался под опеку бандитов. Интересно, как бы сам Миша себя повел, узнай он о Коростылеве такое? Тоже бы отметелил, не щадя козляру!

Глава 8

— Ася! Ася! — Коростылев, сжав кулаки, в бессилье прыгал перед испуганной Асей, сидевшей за столом в своем кабинете. — Как он сбежал? Что за хрень? Как он сбежал, я не понимаю?! Зачем его, бычару, в госпиталь определили? Ты! Это ты все о нем пеклась, словно о сыночке родном! Дышишь неровно?!

— Заткнись! — рявкнула Ася.

Коростылев сразу сник.

— Не надо было бить его так! Изувечили всего! Вот и определили в госпиталь!

— Почему охраны не было?

— На вахте дежурный сидел.

Коростылев устало махнул рукой, отвернулся.

— Устал я от бесконечного разгильдяйства и тупости безграничной.

— Странно. Ты больше всех переживаешь. Сбежал — поймаем.

— Я?!! — Коростылев опять злился, нагнулся к самому столу, за которым сидела Ася, грохнул могучим кулаком. — Почему он сбежал? Почему? Он ведь у тебя везде чистый и невиноватый… Брелок его нашли на месте смерти боевиков Молнии — ничего страшного. Повязали на месте расправы над семьей Ордынцевых — в госпиталь его, да без охраны. Откуда у него тачка за тридцать тысяч зеленых? Его уволили из органов за красивые глазки?

— За что ты его так возненавидел?! — поразилась Ася.

— Предатель он.

— Он Родины не предавал. А что на руку не чист — он не один такой. Осуждать надо, но не так же, чтобы загнобить насмерть!

Зазвонил телефон.

— Антонова?

— Да.

— К начальству. Митрошин требует.

— Иду.

Ася встала, поправила юбку.

— Коростылев, шагай работать. То, что ты слюной брызгаешь в моем кабинете, ничего не исправит.

— Аська…

— Не Аська, мы с тобой офицеры полиции, будь добр…

— Офицер Антонова… Попадется мне этот гад на улице — пристрелю.

— Посажу.

— За что? — усмехнулся Коростылев с веселым изумлением.

— За убийство человека!

Ася вытолкала Коростылева в коридор, вышла сама и заперла кабинет.

Она прошла по узкому длинному коридору, поднялась по широкой бетонной лестнице на следующий этаж, где были приемная и огромный кабинет Митрошина. Мысли вихрились в Асиной голове. Надо было давно посвятить правильного, прямолинейного Коростылева в тайное задание Миши, а то из-за него возникали бесконечная головная боль и лишние хлопоты.

Митрошин, заложив руки за спину, прохаживался по своему огромному, пустому и холодному кабинету.

— Вызывали, товарищ майор? — спросила Ася.

— Проходи, Антонова. Присаживайся.

Ася присела на стул в длинном ряду у стены.

— Что говорят гастролеры?

— То же самое — приехали на заработки.

— К нам? Из Уголь-Кузнецка?

— К нам. У нас стройка очень хорошая.

— Да-а-а?..

— Да.

— Запрос в Уголь-Кузнецк делали?

— Делали. Все наши гастролеры являются членами преступной группировки знаменитого авторитета Эскимоса, но официально числились грузчиками на городском рынке. Перед вояжем к нам все уволились.

— Что об Эскимосе?

— Он как бы есть, и его вроде бы нет.

— Как это? — удивился Митрошин.

Ася пояснила:

— Никакой информации, где он, и вообще…

— Плохо… Миша-то сбежал…

Ася ждала дальнейших слов Митрошина. Босс вздохнул, поднялся из-за своего роскошного стола, подошел к окну, закинул руки за спину, взял их в замок, стал играть большими пальцами.

— Будет от Миши информация — сразу мне! — Понятно. Василий Егорыч, от Коростылева спасу нет. Он ненавидит Мишу! Убить грозится! А друзьями были…

— У Соболева, насколько я помню, был роман с сестрой Коростылева. Что-то у них там не сложилось.

— Из-за этого, что ли?

— Не думаю. — Митрошин обернулся к Асе. — Коля считает Мишку предателем, поэтому злится. Тут, Ася, ничего не поделаешь, завершим операцию, тогда все встанет на свои места.

Ася вернулась в свой кабинет в раздумье. Что там было у Мишки с сестрой Коростылева? Надо как-то урезонить Колюню.

Ася решила, что, пока есть время, нужно поговорить с сестрой Коростылева — Любой. Может, она сможет повлиять на брата и потушить его агрессию.

Ася знала, что Коростылев жил вместе с сестрой в частном доме, на окраине города. Но где конкретно? Адреса она не знала, так как близко они не общались, друг к другу в гости не ходили. Прав был Мишка, называя ее бесчувственной. У нее были ведь теплые отношения с Колей, можно сказать, служебно-дружеские. Очень служебные и очень дружеские. Коростылев ее панибратски, в сердцах, называл Аськой. Она это не пресекала. Это многое значило — они являлись очень близкими морально люди. Морально!

Ася спустилась на первый этаж, в адресное бюро.

— Девки, привет!

Толстые адресницы, целыми днями обжиравшиеся шоколадными конфетами и тортами от «благодарных посетителей», улыбаясь, закивали головой.

— Антонова, каким ветром?

— По службе.

— Без службы не зайдешь. Зазналась!

— К вам зайдешь, и начнется: бу-бу-бу, час и два.

— Ладно, не гунди. Что хотела?

— Адресок узнать мне надо. Наш опер, Коля Коростылев. Хочу побеседовать с его сестрой.

— Сейчас.

Одна из сотрудниц поднялась из-за стола, указала Асе на стул для посетителей, потом быстро-быстро застучала ухоженными пальцами по клавиатуре своего компьютера.

— О-о-о. — В этом протяжном «о-о-о» Ася услышала, что ничего путного она не узнает. Так оно и вышло. Сотрудница, завершив свое оканье, заявила: — Поздно, родная, ты спохватилась!

— Почему?

— Любовь Семеновна Коростылева уже два месяца как выбыла из нашего родного города.

Ася удивилась (вот номер! Коростылев об этом не говорил!), спросила:

— И куда выбыла Любовь Семеновна Коростылева?

— В город Пензу.

— Конкретного адреса убытия нет?

В адресном бюро ее вопрос вызвал радостное веселье:

— Антонова, ты очень многого хочешь!

— Действительно, хочется очень многого, — согласилась Ася.

Из адресного бюро она поднялась в информационный центр и попросила добыть новый адрес Коростылевой Любови Семеновны в городе Пенза. По компьютерному запросу адрес временной регистрации был получен за пять минут. Отсюда же она сделала запрос в городское УВД Пензы, чтобы прислали имеющуюся информацию о Коростылевых, — ей показалось, что иметь такую информацию будет не лишним, иначе как понять, почему Коростылев сплавил свою сестрицу в Пензу к родне? Не спросишь же… Спросить, конечно, можно, только будет ли правдивый ответ?

Выйдя в коридор, Ася почесала нос. Что она вытворяет? Зачем ей информация о сестре Кольки Коростылева? А-а, плевать… Она взглянула на свои золотые наручные часики — время допросить «телохранителей» Стекловой, может, ей они расскажут больше, чем операм!

Глава 9

На улицы города Мишу выпустили в дурацком одеянии — один из амбалов одолжил ему аляпистую латиноамериканскую пляжную рубаху и легкие льняные штаны. Свои наглые глаза Миша спрятал под солнцезащитными очками с черными стеклами — за полторы тысячи рубликов очочки (самое дорогое в его одеянии).

Горбунок и Пузырь тоже оделись по-человечески, без излишних прибамбасов, но их тупые физиономии выдавали бандитов.

— Вы бы ходили поодаль, — попросил Миша.

— А чё?

— Люди Эскимоса настороже. Могут не пойти на контакт, если поймут, что я с сопровождением.

— Мы не сопровождение, мы — прикрытие, — пояснил Пузырь, здоровенный перекачанный парень, раньше игравший в американский футбол, а после — в регби. Из обоих клубов его выперли, так как Пузырь не признавал дисциплины и вообще вел себя как пуп земли. Голубая Молния умело «обломал» наглеца, и Пузырь стал покорным, исполнительным боевиком.

— Прикрывайте издали. Если мне менты начнут руки крутить, тогда налетите, отобьете.

— У ментов? — поразился сложности задания Пузырь.

— У ментов, — подтвердил Миша.

Посмотрев на соратника Горбунка, Пузырь согласился:

— О’кей, босс!

Миша с сопровождением стали бродить по центру, толкались в магазинах, на рынках, сходили на пляж.

— Пожрать бы, — заметил Горбунок, высокий и худой, немного сутулый (отсюда прозвище). — Зайдем?

Они стояли перед рестораном «Абрек».

— Кавказская кухня? — хмыкнул Миша. — Ладно, съедим по шашлычку.

Ресторанчик оказался маленьким, даже чересчур. Внутри было шумно — из динамиков музыкального центра неслась бурная кавказская мелодия, белобрысые молоденькие официанты в красных атласных рубахах сновали между столиков, за которыми сидели и пили дяди и тети.

Горбунок и Пузырь облюбовали стол у дверей.

— Ты там посиди, у стены, — указал Мише на еще один свободный столик Пузырь.

Миша хмыкнул, сел, ему подали папку с меню. Он заказал один шашлык из баранины, брынзу, посыпанную рубленым тархуном, и бокал сухого красного вина. Амбалы заказали обильно и много. Миша ухмыльнулся — долго собрались сидеть.

Неожиданно из низкой дверцы подсобки вышла эффектная, высокая девица — длинные ноги в чулочках, платье короткое. Явная шлюха. Она прямиком двинулась к столику Миши и нагло уселась на свободный стул, закинув ногу на ногу.

«Однако. — Миша специально показал свое любопытство, приподнявшись и обозрев ее ноги. — Неужели я такой привлекательный? А что, очочки тянут на дорогую фирму. Видимо, ее официантик подослал, чтобы я побольше денег оставил в этой харчевне».

— Привет, — сказал он. — Как зовут?

— Света.

— Хочешь вина?

— Слушай меня внимательно. С тобой уже выходили на связь…

Миша обомлел — новая связная Эскимоса.

— Ты от него? — хрипло спросил он.

— От него. Два придурка с тобой?

Миша поглядел на своих охранников, с веселым вниманием пожиравших их глазами.

— От ментов берегут… Итак? Мне надо быть уверенным, что ты та, за кого себя выдаешь.

— Зайди в подсобку.

— Туда? — Миша вопросительно кивнул на дверь.

— Боишься? — Света презрительно улыбнулась.

— Боюсь. Зайду, а мне шею — хрясть!.. Денег со мной великих нет, а если что, мои парни разбарабанят эту забегаловку в хлам.

— Это понятно.

Миша пригладил волосы. Хорошая баба, красивая, взгляд только хищный. Жалко, что шалава бандитская.

— Ты винца попей, пока я…

— Попью. Иди.

Миша встал. Амбалы, безмятежно жующие, напряглись. Миша кивнул им на девицу, мол, имейте в виду, если что, а сам решительно двинулся к двери в подсобку. Сначала он оказался в комнате, потом прошел через кухню. Сразу за ванной, где трудились посудомойки, была еще одна комната, в дверях которой стоял явный мазурик. Он жевал спичку, увидев Мишу, выплюнул ее, кивнул, чтобы тот заходил. Ощущая нервное напряжение, Миша с каменным лицом вошел в комнату.

Он увидел Эскимоса — узнал по фотографии.

— Проходи. Садись.

Миша покорно сел на табуретку. Эскимос сидел на диване у стены, поглаживая холеной, ухоженной рукой рыжую кошку, пальцы другой руки нервно барабанили по колену. Тоже волновался.

— Ты передал Молнии, что я велел?

— Передал.

— Что говорит?

— Ждет, что еще скажете.

— Хорошо. Слушай внимательно. Завтра жду его здесь, в три дня. Без эксцессов. Я приму меры предосторожности.

— Как можно вам верить после драмтеатра? Эскимос фыркнул:

— Надо верить!.. Ладно, пусть сам назначит место и время встречи.

— Все?

— Пока все.

— Можно я доем там?

— Да, покушай. Придешь сюда завтра в три и Светлане передашь ответ Молнии: где и когда?

— Ваша женщина?

— Мал еще такие вопросы задавать уважаемым людям. — Эскимос обратил взор на кошку, плавно провел рукой на шелковистой шерсти. Мише сказал с улыбкой: — Не зарывайся, мальчик! Удавлю!

Миша не стал огрызаться. «Удавлю!» Да он его за четверть секунды в этой комнатке задавит, урку лагерную. Мишу на дешевый понт не возьмешь.

Вернувшись в зал, он сел за свой столик, пальцем подозвал официанта.

— Сто граммов коньяка и лимон.

Светлана допивала его вино.

— Посидишь со мной? — спросил Миша.

— Поесть закажи и еще вина.

Официант поставил перед Мишей маленький графинчик с коньяком и блюдце с нарезанным лимоном. Миша удержал официанта, указал на свою сотрапезницу:

— Даме покушать. Самое изысканное.

— Сделаем!

Вылив коньяк из графинчика в освободившийся от вина бокал, залпом его выпил.

— Еще коньяка и красного.

— Слушаюсь.

— Бокал убери и принеси два чистых.

— Все будет по первому классу!

Миша с удовольствием пил и ел в обществе красивой девицы еще часа три, пока его амбалы, устав обжираться, не поволокли «обмякшего» Мишу к такси.

Голубая Молния и Пятачина остались довольны. Отправив Мишу спать, варнаки, суетливо поругиваясь, стали разрабатывать план тайной встречи с Эскимосом…

Глава 10

С утра голова раскалывалась от боли — перепил вчера основательно. Умывшись, Миша вдруг осознал, что задание Голубой Молнии он выполнил на «отлично», а про свое основное задание подзабыл.

«Павлин хренов», — выругал он себя. Надо было ФСБ предупредить, что Эскимос в городе. Прозвище точное ему дали — пятак у него явно не европейский, какой-нибудь коряк или алеут. А может, от лагерного чифиря его табло так скукожило.

— На, выпей, герой! — Добрый Крот принес стакан воды и антипохмельную таблетку.

— Не люблю я этой химии, — признался Миша.

«Идиот, удод в очках», — продолжал ругать себя Миша. И тут же представил, как ту смазливую девицу — майора УСО Андрееву — в мини-юбке, с голыми ногами… Дальше лучше не представлять — в штанах затвердело.

Крот посмеялся, заметив могучий холм у Миши между ног:

— Чё это, крабов вчера в ресторане объелся?

— От крабов хорошо стоит? — хмыкнул Миша.

— У тебя проблемы с этим?

— Бывает. Если сильно устану — портачит.

— Не переживай, это нормально. А от крабов действительно становится как стальная арматурина. Только надо есть настоящих дальневосточных крабов, а не крабовые палочки из рыбного аналога. Берешь крабовое мясо, опускаешь в кипящую подсоленную воду и варишь три-четыре минуты. Потом мелко рубишь, лучок туда репчатый, одно вареное яичко, ложку майонеза, можно добавить консервированную кукурузу… Пальчики оближешь. Сидишь за столом, вокруг гости шумят, а ты салатик скромно кушаешь. Водочки можно граммов двести — триста за вечер. Ночью ты — неутомимый любовник! Любому горячему парню с Кавказа фору дашь!

Кстати, еще про крабов… Служил я пограничником на Дальнем Востоке. Там этих крабов сверх меры. Жрешь ежедневно: лосось, икра, крабы, ежи морские, трепанги всякие… Шишка не опадает, стоит все время, аж ломит. Конечно, чистый белок! Особенно в засаде лежать тяжело — на боку только или на спине. И бегать неудобно, когда торчит.

Миша рассмеялся:

— Брось заливать. Крот, тебя вообще по-человечески как зовут?

— Андрей.

— Андре-е-ей! А то все Крот, Крот.

Они пожали друг другу руки. Пожатие было крепким.

— Ты не убивал никого? — спросил вдруг Миша.

— А что? — насторожился Крот.

— Спрашиваю.

— Нет. Существо я мирное, так только, на подхвате, бумажки подправить.

Миша удовлетворенно кивнул — человек еще не пропал до конца, надо его вытягивать из бандитского болота!

— Миша, Молния зовет, — заглянул в комнату Рэд Пятачина.

— Ты бы побрился, ходишь козел козлом!

Рэд онемел от Мишиного нахальства, но вдруг ответил, как равный равному:

— Сам ты козел! Чем тебе борода не понравилась?

Миша отметил по тону Рэда — тот стал ему доверять. Это хорошо, не будет лишней нервотрепки, подумал он.

— Ты же молодой еще, а с бородой, как дед столетний.

— Много ты понимаешь!

Когда Миша ушел, Рэд с сомнением уставился в зеркало:

— Козел… Сам он козел… Нормальная борода.

Молния сидел в своем кабинете за письменным столом, скрестив руки на животе. Был он задумчив и спокоен. Стол заполняли всякие штуки, придававшие ему солидную весомость: настольная лампа под старину, телефон с витой трубкой, богатый чернильный прибор, бронзовые массивные часы, коробка с сигарами, пепельница из хрусталя в серебряной оправе.

— Передашь Эскимосу: встреча завтра в одиннадцать утра у магазина «Электротовары», в летнем кафе.

Миша молча развернулся и пошел в город. Горбунок и Пузырь, жуя жвачку, руки в брюки, потопали следом. Было двенадцать часов дня — связная Эскимоса придет на стрелку к трем — еще три часа безделья.

После вчерашних возлияний где-то шляться не хотелось. Миша уселся на лавку у автобусной остановки, подошедшим Пузырю и Горбунку посоветовал посидеть в кафе напротив, поесть мороженого.

— Еще три часа до стрелки.

— Ты сам мороженого не хочешь?

— Нет. Муторно мне. Газету купите. Почитаю пока.

Пузырь кинул ему экземпляр скандального листка.

— Во, тут все дерьмо собрано! — похвалил он газету.

Миша скривился — похмельная боль не отпускала.

— Спасибо, Пузырь. Иди развлекайся.

Солнце начинало припекать. Вдруг рядом с лавкой тормознула «Лада»-«девятка». Серый металлик. Из переднего открытого окна на него смотрела майор ОСУ Андреева. Мише сейчас она совсем не глянулась. Ну и что, что красивая?! Слишком крутая. Нашла способ выйти на связь! Действует прямолинейно. Ума — ноль!

— Извините, не подскажете, как проехать к гостинице «Каир»? Это где-то в центре. Мы не здешние.

Миша захотел послать ее на три буквы, но сказал то, что требовалось:

— Летнее кафе у магазина «Электротовары». Завтра в одиннадцать дня.

— Спасибо… Поехали.

«Лада» сорвалась с места. Вот и все, завтра ФСБ начнет пасти неуловимого Эскимоса и, когда сделка между ним и Голубой Молнией созреет, разом сгребет обоих.

Миша встал, потянулся. Газировки попить не мешало бы, какой-нибудь сладкой, лимонада или ситро.

К нему спешили Пузырь и Горбунок.

— Чё?

— Ничего. Жарко.

— Кто подъезжал к тебе?

— Иногородние. Гостиницу искали.

— А-а…

Не торопясь, втроем поплелись к ресторану «Абрек» — решили скоротать время на месте.

К удивлению Миши, он увидел перед рестораном вчерашнего урку, который сторожил Эскимоса.

— Здравствуйте.

— Заходи, фраер. А вы, быки, здесь ждите!

— Сам ты бык! — посуровели Пузырь и Горбунок. — Сейчас отхреначим без лишних слов!

На угрозу урка только хмыкнул и, впустив Мишу в ресторан, закрыл за собой дверь на защелку. Миша оглянулся на него и ослеп от удара в лицо…

Глава 11

Очнулся Миша от хлесткого удара воды в лицо. Боль резанула в плечевые суставы — он оказался подвешенным за руки к потолку.

Эскимос восседал в кресле. Рядом с ним стояли два хищных мужичка в рубашках с короткими рукавами.

— Ожил, пля.

— Ну что, Михаил, поговорим?

— О чем? — Миша не понимал, почему он оказался в такой опасной ситуации. Эскимос, после стольких лет лагерей и подполья, явно впал в маразм, вызванный подозрительностью.

— Ты считаешь нас всех дураками?

— Почему?

— Не знаю почему. Ты поступаешь нагло, в открытую… Неужели в твоем мозгу ни разу не возникали мысли, что я просто обязан следить за тем типом, который вышел со мной на связь…

Сомнения у меня возникли после того, как моя первая связная, Ленка, попала к ментам. Ты с ней поговорил, Ленку повязали, а ты — сбежал… Хе-хе. ФСБ работает прямолинейно. Ни ума, ни фантазии. Ты встречаешься со мной, организуя встречу Молнии, я у тебя в руках. Эта тупая баба из ФСБ, майор Андреева, подкатила к тебе узнать дорогу. Ты сказал: завтра в одиннадцать, в летнем кафе у магазина «Электротовары». Видишь, я теперь тоже знаю место встречи и дату. Ведь это ты выдал информацию Андреевой. Мы вели видеосъемку. Микрофон дальнего действия. Современная техника очень упрощает процесс…

Эскимос посмотрел на одного из своих помощников:

— Отбей ему яйца.

Улыбнувшись, пояснил Мише:

— Завтра я подарю тебя тупому Оргункову, которого ты ежедневно продавал ментам, а яичница — это моя тебе плата…

Урка подошел к Мише и со знанием дела принялся отбивать ему яйца.

— А-а-а-а-а-а!!! — взвыл Миша, но тут же задохнулся от ошеломившей его боли.

— Раздолби ему все, — руководил процессом Эскимос.

— Он уже без сознания.

— Хорошо. Отвязывайте его и уходим. Те еще ждут снаружи? Пусть ждут.

Мишу отвязали. Он безжизненным кулем рухнул на пол. Эскимос позвал к себе главного повара, подвел к зашторенному окну, сквозь тюль указал на поджидавших на улице Пузыря и Горбунка.

— Видишь тех козлов? Когда им надоест ждать, они начнут долбить в дверь. Скажешь им, что Эскимос взял их дружка в заложники. Если будут вопросы — пусть запустят одного из своих упырей в летнее кафе у магазина «Электротовары» в одиннадцать дня, завтра…

…Ася вызвала к себе Коростылева.

— Коля, что твои наседки? Мне нужна информация о вилле Оргункова.

— Огурцов днюет и ночует на дереве.

— Бедный Огурцов. Что высмотрел?

— Соболев, как и предполагал… Я предполагал… Он прячется у Оргункова. Сегодня выходил в город в сопровождении двух хмырей. Они проводили его к ресторану «Абрек». Дальше проследить не удалось. Видимо, Соболев ушел через черный ход.

— Ты и за Соболевым следить взялся?

— Между прочим, он у нас, кажется, обвиняемый, числится в бегах, и, по-моему, его следует вернуть под замок, для проведения следственных мероприятий.

— Этот вопрос решит начальство. Расскажи, что творится в стане Оргункова.

— В стане тихо. По двору разгуливает охрана. Что делается внутри дома — неизвестно. Никто Оргункова не посещает… Затаился после стольких потерь.

— Может быть… Присаживайся за стол, что стоишь? В ногах правды нет.

— Как продвигается наше дело? — спросил Коростылев, усаживаясь на жесткий стул.

— Значит так. Наша любимая Елена Стеклова после встречи с мужем смягчилась, начала давать показания. Тут и Оргунков с его поборами и разбоем, и Сотов — беспредельщик, и даже «правильный» Эскимос. У меня скоро рандеву с майором Митрошиным, он примет решение относительно дальнейших планов: можно брать Молнию с Рэдом или обождать, чтобы и Эскимоса прихватить… Мне необходима полная информация о «молниеносных». Выдели еще людей, пусть каждого, кто связан с Оргунковым, ведут плотно. Дело близится к финалу…

— Понял, начальник. Исполню.

Отчитавшись перед Митрошиным о результате бесед со Стекловой, Ася, к своему неудовольствию, получила указание повременить с задержанием главных фигурантов дела — Оргункова и Сотова.

— Не время еще.

— Почему?

— Сама говоришь — Эскимос в деле возник.

— Эскимос птица залетная, у нас не пакостил.

— Приехал пакостить. Подождем. Брать, так всех!

* * *

…Следующее утро началось со звонка от Коростылева:

— Антонова, виллу Оргункова покинул хмурый субъект по кличке Крот. Сейчас отправлю человека проследить за ним.

— Миша не появлялся?

— Твой любимый бандит Соболев не появлялся.

— Понятно. До связи.

— Что?

— Работай, говорю…

В душе Аси нарастала тревога — что же с Мишей?

Через полчаса по сотовому вышел на связь взволнованный Огурцов:

— В районе магазина «Электротовары» была стрельба. А у нас зашевелились — со двора виллы выехал джип.

— Кто в джипе?

— Неизвестно.

— Проследите за ним.

— Попробуем.

Ася нервно заходила по кабинету. Еще через пятнадцать минут затрезвонил стационарный аппарат — дежурный по внутренней связи возвестил:

— Антонова, на выход! В летнем кафе у магазина «Электротовары» — труп.

— Еду.

Ася торопливо закрыла кабинет на ключ. От волнения тряслись руки. Что это с ней?!

У дверей управления ждала дежурная иномарка. Водитель Толя встретил белозубой улыбкой:

— Давно вместе не катались!

— Давно, — согласилась Ася, усаживаясь на переднее сиденье. — Я все больше с бригадой Коростылева километры наматывала.

Как только отъехали от управления, по рации на связь вышел Коростылев:

— Всем! Всем! Говорит старший оперуполномоченный Коростылев! У ресторана «Абрек» перестрелка — бандитская разборка. Прошу подкрепления!

— Коростылев, это Ася. Что у вас?

— Стрельба у нас! До связи, Ася.

До магазина «Электротовары» домчались за пять минут. Вокруг летнего кафе, укрытого красной брезентовой крышей, толпились зеваки. Стояла машина скорой помощи. Патрульные оцепили место убийства. Человек лежал на асфальте в луже крови.

— Свидетели есть? — поинтересовалась Ася у сержанта патруля.

— Нет. Стреляли, скорее всего, из тех кустов, у Дома быта.

Ася оглянулась. Да, скорее всего, оттуда. Высокая черемуха буйно росла вдоль каменного забора. В заборе были квадратные проемы, словно бойницы.

Из притормозившей «Лады»-«девятки», серого металлика, вышли двое — мужик и девица, в строгих костюмах. Девица предъявила корочку:

— Майор Андреева. ОСУ ФСБ.

Она мельком взглянула на убитого, кивнула своему партнеру:

— Крот.

— Да, он. Поехали в «Абрек».

— Поехали.

Ася проводила взглядом отъезжавшую машину. Все ясно — основные события разыгрывались у кавказского ресторана. Надо было гнать туда — тут ничего интересного Ася не почерпнет, пусть пока эксперты поработают. Она по рации вызвала Коростылева. Отозвался Огурцов.

— Огурцов на связи.

— Где Коля?

— Ася, тут кровищи — сверх меры! Колян на нашем скрипучем УАЗе в погоню рванул. Эскимос какой-то ушел.

— Кто с Колей?

— Один он.

— Я к вам!

Она нажала «отбой связи», полезла в дежурную машину на свое место.

— Поехали, Толя. Там, у «Абрека», побоище…

Глава 12

Миша очнулся на холодном полу. Он был прикован наручниками к чугунной батарее.

— Где я?

— Где ты? Хо-хо! Это тебе знать не полагается. — Над ним стоял один из хмырей Эскимоса, щелкал семечки и сплевывал шелуху Мише на голову. — Как яйца, не болят?

— Нет.

— Это хорошо, значит, уже усыхают. Скоро отвалятся.

— Пошел ты!

— Что он там рычит? — заглянул в помещение Эскимос.

Миша уже мог соображать, и ему показалось, что они находятся в каком-то подвале — под самым потолком, покрытым толстым слоем пыли, тянулись ржавые трубы большого диаметра, стены были влажные и пахли плесенью.

— Недоволен, что ему яйца отбили.

— А зачем они тебе? — Эскимос добро ухмыльнулся, обращаясь к Мише. Он выглядел благодушным доктором Айболитом, кастрировавшим поросенка перед убоем. — Тебе жить осталось недолго — не пригодятся. Я своего парня уже отправил в летнее кафе, надеюсь, он убережет от фээсбэшников человека Молнии и все расскажет о твоих подвигах. А когда приедет Молния, я отдам ему тебя на растерзание.

Миша угрюмо молчал.

— Что тебе велела Андреева вызнать? — посуровел Эскимос. — Ты слышал о профессоре Арчелове? Нет? Как? Знаменитый конструктор-разработчик новейшего российского боевого вертолета «Оборотень»! Ему тоже Самуил яйца отбил… И Арчелов повесился от безысходности. Нам требовались кое-какие математические выкладки о принципе работы нового радара. Мы били его по яйцам, пока он любезно не согласился поделиться с нами информацией. К сожалению, покупатель погорел при пересечении границы. С той поры у меня разногласия с ФСБ. Андреевой, видимо, очень любопытно узнать, что такого важного я собираюсь извлечь для продажи из оборонных фирм вашего городка. Ведь так? Молчи, молчи, Оргунков — зверь, он тебя разговорит, а я не беспредельщик, мне ментовской крови не надо… — Эскимос взглянул на часы. — Что ж, отстегни его, пойдем наверх, на солнце. Они уже должны подъехать.

Самуил извлек из кармана ключ от наручников, отстегнул Мишу, поднял рывком за ворот, толкнул в спину к двери.

— Пшел, козляра!

Миша развернулся и хлестко врезал урке по глазам.

— У-о-о! — выдохнул урка.

Новый удар могучего кулака Миши опрокинул Самуила на бетонный пол. Не раздумывая, Миша добил врага пинком в пах. Самуил закатил глаза и захрипел.

Миша торопливо побежал к двери, оказался на лестнице, в несколько прыжков преодолел ее и толкнул ногой новую дверь. Он решил догнать Эскимоса, вырубить его и попытаться вызвать Асю с подмогой. Иного варианта не было — его раскрыли, операция ФСБ провалена. Надо брать злодеев за их старые грехи. А как быть с Молнией? Молния и козел Пятачина по-прежнему, насколько знал Миша, оставались формально чисты перед законом…

Вихрь мыслей отпустил Мишу посреди большой кухни с кафельными стенами до самого потолка — да он же в ресторане «Абрек», черт бы побрал этого Эскимоса!

— Падла! Тварь! — заорали за стеной, в зале для посетителей.

Тут же разразилась грохотом пистолетная пальба.

Бах! Бах! Бах!

— А-а-а-а!!!

Бах!

Миша выглянул в зал.

Эскимос, прячась за опрокинутым массивным диваном, палил из пистолета. За колоннами прятались Рэд Пятачина и Голубая Молния.

Молния стрелял из пистолета ПМ, Рэд — из своего знаменитого обреза.

Рядом с Эскимосом в луже крови лежал повар.

— Суки! Сволочи! — ругался Эскимос.

— Крота убил! Сам сдохни! — орал в ответ Пятачина.

Молния заметил Мишу.

— Беги, Мишка!

Бах! Бах!

Эскимос обернулся к Мише, ощерился:

— Ах ты гад!

Его пистолет выстрелил.

Миша отшатнулся — пуля чиркнула по уху. Молния и Рэд снова открыли пальбу. Эскимос охнул, схватился за оплывающее кровью плечо. — Падлы! — Он резко вскочил, выстрелил и попал Рэду в живот.

Еще секунда — и он оказался рядом с Мишей, ткнул стволом пистолета в подбородок:

— Быстро! Вперед, через черный ход!

Они миновали кухню, где причитали под столами перепуганные посудомойки. Эскимос в раже застрелил одну из них. Пнул Мишу.

— Быстрей, сука.

Оказавшись на заднем дворе, Эскимос дернул дверцу старого «мерседеса». Кивнул Мише:

— Прыгай за руль. Начнешь мутить — застрелю. Миша послушно сел за руль, «мерседес» рванул со двора. Из дверей черного хода выскочили Молния и Пузырь.

Автомат АК-74 в руках Пузыря разразился короткой очередью.

Тра-та-та-та!!!

Эскимос залег на заднем сиденье, продолжая держать пистолет у Мишиного затылка. Заднее стекло «мерседеса», пробитое пулями в четырех местах, вдруг рассыпалось на груду мелких кубиков.

— Убей его! Убей! Он Рэда завалил! — визжал в истерике Оргунков, безумно щелкая пустым пистолетом.

«Мерседес» вывернул на широкую дорогу.

— Менты! — заорал Эскимос.

У парадного входа в «Абрек» было тесно от полицейских машин. Миша свернул в проулок.

— Давай, давай, не сбавляй скорости, — шептал Эскимос, шевеля вспотевшими пальцами на рукоятке пистолета.

«Мерседес» снова вывернул и понесся по тихой, безлюдной улице. Следом вылетел из проулка уазик оперативного отдела — его Миша сразу узнал. Дорога была плохая, в ухабах, Мише пришлось сбросить газ. Оперативная машина поравнялась с «мерседесом». Сидевший за ее рулем Коростылев вдруг вытащил пистолет и выстрелил. Миша успел отклониться.

— Эскимос, отдай мне его! Отдай! — заорал Коростылев.

— Тормози, — прохрипел Эскимос.

— Он повяжет тебя! Я же мент, он меня вызволить хочет! — заговорил Миша, понимая, что обезумевший в своей ненависти Коростылев сейчас во много крат опаснее отпетого уголовника.

Эскимос обрушил на Мишин затылок пистолет.

Миша отключился.

Глава 13

Боль в затылке была невыносимая. Миша шевельнул головой и застонал. Боль пронзила голову, шею и отозвалась в спине. Здорово влепил.

— Очнись! Очнись, слизняк! — Удар по щеке ожег кожу.

Миша открыл глаза. В красной пелене постепенно прояснилось перекошенное ненавистью лицо Коростылева. Он сидел рядом, согнув колени, поджав ноги под зад, и заглядывал в лицо.

— Очнись!

— У!

Коростылев ухмыльнулся, отер потный лоб, вдруг успокоился и сел рядом.

— Где Эскимос? — прохрипел Миша. — Отпустил?

— Там, у колес, валяется.

— Убил?

— Туда ему и дорога.

— Голова раскалывается. Приложил он меня! Все болит.

— Ничего, больше у тебя ничего не будет болеть.

— Убьешь меня?

— Убью. За сестру… За себя.

— А что я тебе такого сделал ужасного?

— Сестру мою обесчестил, сволочь!

— А ты знаешь, мне яйца уже отбили, по приказу Эскимоса… Коля, мы с твоей сестрой любили друг друга… По-настоящему. — Миша потрогал затылок, поморщился от нового толчка боли — пальцы оказались в крови. «Как бы Эскимос череп не проломил — с него-то уже не спросишь за такое варварство, — пронеслось у него в голове, — а мне с этим жить, еще целых две минуты!» Он посмотрел на своего друга, который считал его врагом и намеревался лишить жизни, и засмеялся, громко и нервно. «Неужели убьет, урод?! Смерть — нелепее не придумаешь! От руки друга!».

— Ты чё? — поразился Коростылев. — Крыша поехала, урод? Подыхать не хочешь?

— Ты почему меня не убил тогда, сразу, когда мы расстались с Любой? — вдруг спросил Миша, совершенно успокоившись.

Коростылев замер, словно впал в прострацию. Заговорил механическим, не своим голосом:

— Тогда все было иначе. Тогда это было вашим личным делом. А теперь, после всего, стало моим делом!.. Месяца четыре назад у меня ребенок заболел…

— Ребенок? У тебя?! — Миша поразился. Вот так номер! Вот так друг Коростылев! Да Миша о нем, оказывается, не знал ничего! Рубаха-парень оказался закрытой книгой за семью печатями!

Коростылев разозлился еще больше.

— Ну, ребенок! Что?! Не могу заиметь?! Жил с одной, она родила… Какое это для тебя имеет значение? Хотя ты же был моим другом!

— Я и есть твой друг!

— Молчи. Говорить буду только я!.. Мне тогда деньги нужны были… Позарез… Я их добыл. Мой малыш прооперирован — будет жить… Надеюсь, что очень долго и очень счастливо.

Коростылев усмехнулся, горько и зло, вытащил из пистолета обойму, стал выдавливать пальцем патроны себе на колени. Патроны падали. Миша завороженно смотрел на них. Если бы у Миши были силы, он одним ударом опрокинул бы Кольку, забрал бы пистолет и как-нибудь скрутил — пусть поостынет. Миша верил, что, как только Коростылев узнает, что он не Иуда, а лазутчик в стане врага, он успокоится, уймет в своей душе гнев и обиду.

Коростылев уловил его взгляд, сощурился в улыбке, спросил:

— Знаешь, кто помог мне добыть деньги для операции? Дядя Ваня Астраханов! Узнал, что я в дерьме (наверное, от Аськи), позвонил своим «правильным» уркам… этим. — Он кивнул в ту сторону, где лежал Эскимос. — Вот он, Эскимос, проплатил операцию и медикаменты, взамен потребовал, чтобы я взорвал изнутри банду Оргункова. Все равно как! Используй административный ресурс — ты мент, у тебя власть!.. Время шло. Я думал, как это сделать… У Эскимоса здесь какие-то дела наворачивались, а Молния ему очень мешал. Эскимос решил Молнию убрать, чтобы не делиться.

Коростылев вдруг зашлепал губами, собираясь расплакаться.

— Два месяца назад, — прошептал он.

Резко вогнав магазин с одним патроном в пистолет, он приставил ствол к виску Миши.

Миша подавился воздухом, подумал: «Коростылев обезумел, убьет за просто так».

Коростылев хлюпнул носом.

— Два месяца назад Любку подловили у моста через протоку. Вечером. Изнасиловали, как хотели… С извращениями… Ублюдки Голубой Молнии… По пьяни, наверное, или от своей борзоты великой… Я ей велел закрыть рот на замок и ехать к родне в Пензу. Она указала мне их всех — я часто рассказывал ей про оперативные дела и показывал фотографии людей Молнии, чтобы она остерегалась… Пашка Хрен, Степка Хорек, Еврей, Крот…

— Ты?! — поразился Миша. — Ты убил их?! Увидев его реакцию, Коростылев смягчился, убрал пистолет, погладил Мишу по голове.

— Я. Они стали моими врагами. У меня был долг перед Эскимосом, теперь я знал, как его вернуть, — уничтожить моих врагов!.. И ты стал моим врагом, ты, Мишка! Ушел к ним, к этим сволочам!.. Жизнь делает повороты… Хочешь курить? Перед смертью…

— Давай.

Коростылев вытащил из кармана пачку сигарет, одну сунул себе в угол рта, вторую протянул Мише, щелкнул зажигалкой. Оба с удовольствием затянулись, ощущая вкус горького дыма во рту.

Миша понял, что Коростылеву требовалось высказаться. Он не убьет, пока не расскажет всего до конца. Именно ему, Мише, он все это время хотел поведать о своей беде и своей боли.

Миша пыхнул дымом.

— Не убивай меня, Колян.

— Не могу.

— У меня есть смягчающие обстоятельства.

— Нет.

— Плохо. Совсем плохо.

Теперь Миша чувствовал себя спокойно — он не позволит Коростылеву совершить расправу, он сильнее его, каждая секунда промедления давала время сконцентрироваться, чтобы в резком выпаде обезоружить Коростылева.

— Могу я узнать правду? — хрипло спросил Миша, все время думая, когда возникнет момент для атаки.

— Какую? — Коростылев направил на него туманный, задумчивый взгляд.

— Так ты убил уродов… Не верю я, чтобы ты, Колян…

— Не называй меня Колян, — хищно ощерился Коростылев. — В то, что эти суки оттрахали мою сестру во все дырки, да не только своими мерзкими членами, а еще всяческой дрянью, ты поверил сразу?

— Перестань…

— Отчего же?.. Ты всегда был хитрожопым чистоплюем! Хотел казаться чистеньким… А душа твоя черна!.. Я узнал про склад, где цех с поддельной минералкой… Операция была назначена на четыре утра, но я, желая убедиться, что это липа, пошел туда ночью, сам, один… Я не собирался никого убивать, просто пошел по делу… На свою беду, я наткнулся на Пашку Хрена… Он думал, что я пьянчуга, заплутавший ночью, собирался ограбить меня… И я удавил его, падлу… Задницу дрыном пробил и к потолку подвесил… Так как я участвовал в утреннем налете на склад, мои отпечатки никого не смутили — я все трогал руками, как и другие опера… Это был первый подонок, которого я казнил… Я не хотел, но это судьба, Мишка… И не смотри на меня так… Хочешь выбить пистолет и скрутить меня? Ни хрена у тебя не получится — эта пуля в пистолете — твоя, и я прострелю твою скотскую башку, чтобы убить наверняка!.. Миша, ты не спасешься! А я приберусь здесь, протру пистолет Эскимоса и брошу ему под ноги… Он убил тебя, а я завалил злодея, пытаясь спасти бывшего друга!

— Сука, — с улыбкой отозвался Миша. И подумал с удивлением: «Нет, правда, вот сука!»

— Понравилось? Да, я умный, я все продумал. Из-за какой-то мелочи я не попадусь. И буду жить долго и счастливо. И моя сестра будет жить долго…

— Я тоже хочу жить долго, — признался Миша. Надо было говорить, говорить — Коростылев оттает, а Миша перехватит ситуацию в свои руки.

— Второго урода — Хорова — я нашел в городе, в кафе. Случайно наткнулся. Наш великий следователь Ася велела арестовать урода. Мне и карты в руки. Подсел к нему за столик, стал «наезжать», требовать пройти со мной в управление на беседу. Незаметно (он хорошо поддатый был) всыпал ему в кофе крепкое снотворное — пока ехали, Хоров уснул. Привез его в тот же цех, быстро удавил, без всяких объяснений, потом пробил задницу дрыном… Подвесить хотел, но не успел… Кто-то шарился на территории старого завода… Я тихонько выскользнул со склада и уехал.

— Это ты лазил в мою квартиру? — спросил Миша.

— Я. Украл у тебя брелок, твой фирменный. Ты мне как-то показал его из хвастовства и убрал в шкатулку на комоде… Проще простого… Решил отомстить тебе за предательство — ты стал Иудой, продался за деньги преступникам! Предатель!

— Кого я предал? Тебя?! — взревел Миша.

— Меня!!! — так же заорал в лицо Коростылев. — Ты пошел к ним, к моим главным врагам! Ты служишь им, Мишка!.. Ты урод!.. Я проследил Гарика Занозу…

— И Гарик? — Миша обалдел. — Гарик тоже… Любу? — спросил он ошарашенно.

— Тоже, — спокойно отозвался Коростылев. — Их было шестеро, пьяных козлов… Я собирался убить Занозу и отомстить тебе, подбросить твой брелок, улика, от которой ты не отвертишься… Не отвертишься, хитрый Миша… Твой фирменный брелок — убийственная улика.

— Это подло! — сказал Миша уверенно.

Коростылев горько рассмеялся:

— Тебе ли, Миша, судить о подлости!.. А Гарика Занозу убил не я!.. Когда я приехал на квартиру, которую отследили мои младшие опера, уроды уже лежали мертвые — завалили друг друга сами. Злобные псы. Наверное, грызли друг друга зубами, когда дрались… Нашли множество следов укусов… Я бросил брелок на пол и ушел… Не знаю почему (вот главная загадка для меня!), никого из наших следаков твой брелок не заинтересовал. О нем просто забыли! Чертова корпоративная солидарность!.. Я понял, что уперся в глухую стену! Тебя никто не арестует и не посадит!

Миша хрипло спросил:

— А Еврея тоже ты завалил?

Коростылев закивал:

— Еврея убил я… Мы готовились захлопнуть ловушку в драмтеатре, я прятался снаружи у окна в туалет (там такая широкая фрамуга… наверное, ты знаешь). Увидел сквозь окно, как все бандюки рванули наверх, — стрельба началась в вестибюле… А Еврей остался — обделался от страха… Вижу — он присел, потом засуетился, потом кинулся к писсуару… Удар железным куском трубы — и я уже внутри… Я тебя искал, чтобы разобраться… А тут Еврей! Я швырнул кусок кирпича в установленную нашими ребятами видеокамеру, чтобы мой подвиг не стал достоянием гласности… Еврей, увидев меня, достал нож. Я просто врезал ему в лицо кулаком (наш прием!), вырвал нож и ударил им ему в печень несколько раз (от таких ударов не выживают!).

Тут подоспели наши опера — мы кинулись вон из туалета ловить подельников Молнии… А сегодня утром я засек Крота — он шел один-одинешенек. В летнем кафе у магазина «Электротовары» стал дожидаться кого-то… К нему подошел какой-то тип, что-то сказал и ушел. Я скрывался в зарослях черемухи, за беленым забором с бойницами… Вытащил пистолет… Что кривишься?

— Крот был нормальным парнем! — сказал Миша строго.

Коростылев развел руки в стороны и скривил издевательскую рожу:

— Я попал в Крота с первого выстрела. Как чемпион мира по биатлону!

— Ты человека убил!

— Я убил бандита!.. Что кривишься? Не нравится? Да, Миша, я попал в Крота с первого выстрела… Крот говорил по сотовому, видимо с Голубой Молнией. Думаю, Крот решил, что его пришили люди Эскимоса, и успел сказать об этом Молнии, и назвал адрес, где его ждал Эскимос. Новый адрес. Кроту передали. Отсюда стрельба в «Абреке». Думаю, там уже всех повязали… Рэда Пятачину я уничтожу в СИЗО, повесится от безысходности!

— Рэда убил Эскимос, — с какой-то тоской в голосе отозвался Миша. Его вдруг поразило, что бородатый наглый Рэд умер, а он не радуется мстительно, типа «Сдох урод!», а, наоборот, скорбит в душе…

— Убил!!! Хоу-хо! — обрадовался Коростылев и злорадно пояснил: — Жаль, что не я это сделал, с пытками и надругательствами!.. Ну ладно. Видимо, Бог уберег его от меня!.. А сейчас, мой дорогой прошлый друг, умрешь и ты… Я буду искренне горевать о тебе, ибо до сих пор люблю тебя, как самого лучшего друга…

Коростылев навалился на Мишу, пропел фразу песни из фильма:

— Служили два товарища… Ага!

Потом снова сел.

— Эскимос мне свой пистолет одолжил, — пояснил он Мише. — Поэтому твою смерть спишем на него! Хорошо у меня получается? А?!

Коростылев вдруг дернулся удивленно, у него болезненно скривились губы, изо рта хлынула кровь, и он завалился безжизненным кулем.

Ошеломленный Миша, уже смирившийся со своей гибелью, тупо смотрел, как расплывается кровавое пятно на груди убитого Коростылева… Он испуганно пригнулся, спасаясь от чужого выстрела. Затем машинально забрал из руки умершего пистолет.

Подбежал усталый, бледный Оргунков — он сжимал в руке пистолет.

— Мишка, ты не ранен? Бежим! Моих архаров менты повязали! Надо залечь на время, муть осядет, всплывем в другом месте… Ты со мной?

— Бросай оружие! — Миша направил на него пистолет.

— Ты что, охренел? Моей шкурой откупиться захотел? Решил срок себе скостить, подлюка? — Молния дернулся, вытягивая руку с пистолетом для выстрела, но Миша опередил его.

Бах!

Молния рухнул, свернувшись скулящим комком, прижимая к груди окровавленную руку.

«Попал, куда хотел», — расслабленно, с удовлетворением подумал Миша.

— Оргунков, вы арестованы! Вы имеете право хранить молчание! Все сказанное вами во время следствия может быть использовано против вас!.. Устраивает тебя такая формулировка, козел? Всю твою преступную организацию развалил и тебя повязал оперуполномоченный Михаил Соболев!.. Так-то…

Из-за поворота вывернули две патрульные машины, затормозили, шурша гравием. Грозные полицейские с автоматами кинулись к барахтающемуся на земле Молнии.

— Наши… — Миша устало закрыл глаза. Боль в затылке снова пронзила насквозь — он выгнул спину, словно наркоман в ломке, но сейчас ему было хорошо: он сделал дело и выжил!

Майор Митрошин, восседая во главе стола для совещаний, грозно стучал авторучкой по своей кожаной папке с золотым тиснением: «На подпись».

— Плохо! И еще раз скажу: плохо! Организация Оргункова разрушена, Эскимос убит!

— Что же в этом плохого? — удивился Миша Соболев. — Оргунков задержан, дает показания, имущество бандитов опечатано (суд решит, как с ним поступить), своего подельника — честного бизнесмена Акушкина — Оргунков сдал… Стеклов сядет за незаконное предпринимательство и контрафакт, его жена — за соучастие в организации побоища в драмтеатре.

— А трупы бандитов? Павел Суроков, Степан Хоров, Евреинов? — Взгляд Митрошина был страшен.

Миша повел плечами, отозвался с хрипотцой:

— Это глухари. Следов нет.

— То-то и оно… Четыре зависших убийства.

— Почему четыре? — спросила Ася.

— Те двое, Гарик Заноза и как там его…

— Товарищ майор, там ежу понятно — друг друга по пьянке завалили.

— Тогда что скажете о смерти Крота, Андрея Кротова?

— Его убили люди Эскимоса, поэтому Оргунков со своей бандой налетел на ресторан «Абрек», устроил там бойню…

— На все у вас словесные объяснения, а мне нужны официально оформленные бумаги, где черным по белому… — Митрошин вдруг посмотрел на свои наручные часы. — Так, скоро час дня… Закругляемся.

Все радостно зашумели, зашевелились.

Но Митрошин строго произнес:

— Что ж, друзья-соратники, поедем проводить в последний путь нашего боевого товарища, старшего оперуполномоченного Колю Коростылева.

После похорон Миша вернулся в свою квартиру не один. Люба Коростылева выплакала слезы и теперь сидела тихой мышкой.

— Выпьешь? — Миша присел рядом, держа в руке бутылку водки.

Люба не ответила.

Он налил в два стакана, до половины.

— Ты знаешь, как брата я его понимаю, — сказал Миша.

— Ты о чем? — удивилась Люба.

— Он отомстил за тебя. Вот о чем. — Миша опрокинул в рот полстакана водки, выпил залпом, долго нюхал свой кулак. — Такие вот дела… Я все обдумал… Люба, я люблю тебя, и нам надо жить вместе, пожениться, рожать детей… Как ты думаешь?

Миша был искренен — любовь к Любе Коростылевой жила в его сердце тихо и размеренно и теперь вырвалась наружу.

Люба, шмыгая носом, прослезилась, обняла Мишу за склоненную голову.

— Дурачок! Конечно, конечно, я люблю тебя!.. Но разве можно говорить об этом сейчас?

— Да, можно! Так ты со мной?

— С тобой, дурень! Ты моя мечта!

— А ты моя! К тому же Колька нас благословил!

— Правда? — удивилась Люба.

— Правда. Он сказал мне, что ему очень бы хотелось, чтобы мы были вместе!

— Правда?! — переспросила Люба. — Слава богу! Это счастье!

Она вдруг строго посмотрела на задумчивого Мишу, заявила:

— Мы сделаем брату отличный памятник из черного камня.

— Хорошо, — согласился Миша. — Я уже придумал эпитафию: «Я не успел!»

— Что такое эпитафия? — уточнила Люба.

Миша устало ухмыльнулся:

— Не важно… Иди ко мне, родная!

— Любишь меня?

— Очень!

Оглавление

Часть первая Беспредел

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Часть вторая Много всего

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg