«Герцог Борджиа н-ской губернии»

Герцог Борджиа н-ской губернии (fb2) - Герцог Борджиа н-ской губернии (Валандра - 6) 754K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Ивановна Никольская

Наталья Никольская Герцог Борджиа Н-ской Губернии

ГЛАВА 1

В просторной, уютно обставленной комнате царил полумрак, создающий интимную обстановку. Льющаяся из магнитофона негромкая музыка придавала атмосфере особую прелесть. Проникновенная песня в исполнении Селин Дион навевала романтические фантазии.

На большом, обитом пестрым велюром диване сидели молодая девушка и парень. Точнее, девушка, которую звали Светой, полулежала, опрокинув голову на высокую спинку, закинув ногу на ногу и нетерпеливо похлопывая кулачком по коленке. Она не скрывала, что не испытывает ни малейшего желания взирать на сидящего рядом с ней молодого человека. Задрав голову к потолку, она разглядывала лепные узоры. Парень же, напротив, не сводил со Светы вожделеющих глаз.

— Ну сколько мне еще здесь сидеть? — капризно надула красивые губки девушка. — Я хочу домой, мне вставать рано.

— Светуль, ну посиди еще немного. Знаешь, я по тебе очень скучал.

Света смерила его пренебрежительным взглядом.

— Да? — процедила она сквозь зубы. — Я просто счастлива.

— А ты обо мне, конечно и не вспоминала, — жалобно произнес парень, казалось, не обращая внимания на ее презрительный тон.

— Ну что ты? Только об тебе и думала. Мне же делать больше нечего, — ухмыльнулась девушка.

В душе парня все заклокотало от гнева, но он сдержал себя и постарался ничем не выдать своих чувств. Он продолжал разглядывать ее великолепный профиль с прямым, чуть удлиненным, но изящным носом, четко очерченной линией подбородка и полными, словно нарисованными кистью гениального художника губами. Как красив был этот рот! Он так и манил приникнуть к нему долгим сладостным поцелуем. Но когда ее губы начинала кривить презрительная ухмылочка, так как это было теперь, ее лицо тот час же утрачивало свою утонченную привлекательность. И взору представала обычная девка плебейских кровей. Так, по крайней мере, мнилось глядящему на нее парню, которого раздирали противоречивые желания: ему одновременно хотелось и ударить ее, и сжать в страстных объятиях.

Свету явно не привлекала перспектива выслушивать горячие излияния своего воздыхателя. По ее поведению было видно, что ей не впервой было общение такого рода, и в восторг оно ее вовсе не приводило.

— Я сейчас пойду домой.

— Ну куда ты так спешишь! — вскинулся парень. — Никуда твой дом не денется. Время-то детское, начало одиннадцатого.

После небольшой паузы, во время которой девушка хранила молчание, продолжая смотреть куда угодно, но только не на него, он произнес:

— Свет, хочешь вина, чтобы время скоротать?

— Я не пью перед дежурством.

— Ну хоть капельку. Здесь есть такое вино чудесное, ты наверняка никогда не пробовала ничего похожего.

— Ну где уж мне, Фроське деревенской, — снова надула губы задетая за живое Света.

— Да я не о том, ты меня не поняла. Просто это вино — особенное, такого в Тарасове еще и не было.

Света была несколько заинтригована. Она даже оторвалась от созерцания лепнины и, подняв свои густые с изломом брови, взглянула на молодого человека.

— Ну что же это за вино такое?

— Вот оно.

Парень вскочил с дивана и кинулся к бару в дальнем углу комнаты. Открыв зеркальную дверцу, он вынул из него необычной формы бутылку с жидкостью темно-вишневого цвета. Девушка внимательно наблюдала за его манипуляциями. Казалось, эта бутылка только что доставлена из погреба какого-нибудь средневекового французского барона, Свете даже почудились на ней следы паутины и пыли. Однако когда молодой человек поднес бутылку к столику рядом с диваном, она пригляделась повнимательнее и поняла, что это был всего лишь обман зрения. Тем не менее, любопытство ее было вполне раззадорено. Свете не терпелось пригубить этого таинственного напитка. Парень достал из горки бокал, поставил его на столик, откупорил бутылку и налил немного вина в бокал.

За венецианским стеклом жидкость приобрела кроваво-красный оттенок, на поверхности образовалось несколько маленьких пузырьков.

Света взяла бокал.

— Красиво смотрится, — заметила она, глядя сквозь стекло на свет бра.

— А на вкус еще лучше, — ответил он.

— А ты почему не пьешь?

— Я потом.

Света пожала плечами. Вообще-то, ей не было никакого дела до того, будет ли он пить вино или нет. Но ее раздражало то, что он не сводит с нее глаз.

— Ну что ты все таращишься! — не вытерпела она. — Сходил бы хоть за фруктами, что ли!

Парень тут же вскочил и торопливо направился в кухню. Он открыл холодильник и начал доставать оттуда лежавшие на нижней полке фрукты. Руки его тряслись мелкой дрожью, когда он укладывал яблоки, апельсины и бананы в небольшую хрустальную вазу, сделанную в виде корзиночки с плетенной ручкой.

«Какая же она все-таки красивая! — думал он. — Я так люблю ее! Ну и пусть все говорят, что она дура. Для меня она самая лучшая. Скоро все кончится. Скоро она перестанет терзать меня, издеваться надо мной! Пора ей отплатить мне за все!»

Тем временем сидящая на диване в гостиной девушка размышляла о том, как надоело ей сидеть здесь и ждать. Она решила, что непременно уйдет через пятнадцать минут, если за это время… Тут ее взгляд упал на стоящий на столике бокал с вишневого цвета жидкостью.

«Интересно, что же это за особенное вино? — подумала она и протянула руку к бокалу. — Цвет просто бесподобный, и пахнет так приятно».

Света поднесла напиток к губам и сделала небольшой осторожный глоток. «Действительно, классное вино», — оценила Света, чуть слышно причмокивая. Очень приятный, немного терпкий вкус выдержанного полусладкого вина. В букете присутствовал едва уловимый необычайный привкус. «Такого вина я и вправду никогда не пробовала», — подумала она и сделала второй глоток.

В следующую секунду девушка явственно ощутила, что у нее начала кружиться голова. Она недоуменно оглянулась. Стены и предметы вокруг стали вертеться все сильнее и сильнее. Света выпрямилась на диване и поставила бокал на самый край журнального столика, только чудом он не упал на пол. Силы оставляли ее с невообразимой быстротой.

«Что со мной?!» — в паническом ужасе хотела было воскликнуть Света, но из уст ее вырвался лишь едва слышный шепот. Ее голова неудержимо клонилась книзу. Вдруг девушку озарила страшная догадка, но сознание покинуло ее до того, как эта мысль успела облечься в слова.

Молодой человек вошел в гостиную, держа в руках вазу с живописно уложенными в нее фруктами. Увидев, что Света лежит на диване, он замер на пороге, воззрившись на нее с радостным изумлением. «Так скоро?» подумал он, медленно приближаясь к ней. На его лице было написано предвкушение небывалого блаженства.

* * *

Будильник зазвонил, как обычно, в 6.30 утра. Валентина Андреевна Вершинина — начальник службы безопасности фирмы «Кайзер» — открыла глаза, встала с кровати и посмотрела в окно. День обещал был солнечным и погожим. Это приятно удивило Вершинину, поскольку все предыдущие дни было пасмурно и дождливо. Сентябрь в этом году выдался на редкость холодным и ветреным. Да и прошедшее лето оставило о себе не так много приятных впечатлений. Хотя, возможно, причиной тому был напряженный график работы. В теплое время года количество людей, желающих поменять деревянные двери на стальные и установить охранную сигнализацию с тем, чтобы как можно более обезопасить свои жилища от посягательств преступного элемента, становится гораздо больше, нежели зимой. Да и немудрено. Ведь лето — пора отпусков. Обыватели оставляют свои квартиры и уезжают на заслуженный отдых. А неприкосновенность их жилья гражданам должна обеспечивать фирма «Кайзер», а точнее, служба безопасности, возглавляемая Вершининой уже четвертый год.

Вершинина посмотрела на календарь, висящий на двери спальни.

«Скоро можно будет отмечать юбилей», — подумала она, накидывая халат и направляясь в ванную.

Вершинина могла назвать себя счастливым человеком, при условии, если счастье заключается в том, чтобы утром с удовольствием ходить на работу, а вечером с не меньшим удовольствием возвращаться домой. Она была вполне довольна и своей зарплатой, и подчиненными, которых ей удалось сплотить в прекрасно организованную и слаженно действующую команду. К тому же работа приносила Вершининой моральное удовлетворение, а это совсем немаловажный фактор.

Единственной ложкой дегтя в бочке меда были взаимоотношения Валентины Андреевны с ее непосредственным начальником Мещеряковым. Нельзя сказать, что он сильно отравлял ее существование, но несколько неприятных минут периодически доставлял. Однако мудро рассудив, что идеальных начальников в природе не существует, Вершинина вполне терпимо относилась к «завихрениям» своего шефа, прекрасно понимая, что и она сама подчас бывает далека от совершенства, с чем наверняка не стали бы спорить ее подчиненные.

Выйдя из ванной, Вершинина направилась на кухню готовить завтрак себе и своему сыну, который все еще пребывал в сладких объятиях сна. Она подошла к крану и стала набирать воду в электрический чайник. В этот момент затрезвонил телефон.

«Кто бы это мог быть?» — спросила себя Вершинина, ощущая легкую досаду — она очень не любила, когда ее сбивали с обычного, раз и навсегда установленного графика.

— Слушаю.

— Валентина? — раздался на другом конце провода голос Мещерякова.

«Вот тебе раз, стоит вспомнить лешего, а он тут, как тут».

— Да это я. Доброе утро, Миша.

— Привет, — суховато поздоровался он в ответ. — У нас серьезные проблемы, Валентина.

— Понимаю, иначе ты бы не позвонил ни свет, ни заря.

— У нас очень серьезные проблемы, — повторил он, — машину за тобой я уже послал, так что через двадцать минут жду тебя у себя.

— Хорошо, буду, — коротко ответила Вершинина и положила трубку.

«Что там еще могло произойти?». Она поспешила в спальню переодеваться. О завтраке теперь можно было забыть. По пути она заглянула в комнату Максима.

— Вставай и собирайся, — бросила она мимоходом не терпящим возражений тоном.

Ее голос, который приобрел металлические нотки, моментально заставил Максима воспрять ото сна, хотя обычно его пробуждение было долгим и мучительным процессом.

Вершинина надела приготовленный с вечера брючный костюм. В ее движениях не было лихорадочной поспешности, но она делала все очень быстро и четко. Многолетняя работа в милиции не могла не наложить своего отпечатка, еще больше развив организованность, присущую ей от природы.

Когда она выходила из квартиры, Максим уже вышел из ванной и начал одеваться.

— Поторапливайся, чтобы через сорок минут уже был в школе. Мюсли в шкафу, молоко в холодильнике.

— Угу, — промычал Максим, выглядывая в прихожую.

— Пока!

Вершинина стремительно вышла из квартиры и захлопнула дверь.

Кайзеровская «Волга» уже стояла у подъезда. За рулем был Сергей Болдырев.

«Всех подняли», — констатировала про себя Валентина Андреевна, приближаясь к машине. Болдырев сегодня не работал в ночной смене, значит, и ему позвонили с утра пораньше. Он вышел и распахнул дверцу перед подошедшей начальницей.

— Доброе утро, Валентина Андреевна.

— Привет, Сережа. Что там стряслось, ты не знаешь? — поинтересовалась Вершинина, усаживаясь на переднее сиденье.

— Мне позвонил Коля Антонов, сказал, что в квартире на Пензенской обнаружен труп. Больше я ничего не знаю.

— Ясно.

«Волга» тронулась с места, выехала со двора и помчалась по пока еще не запруженной городским транспортом улице.

Вершинина нахмурилась и молча стала смотреть на дорогу. Солнце, все более уверено проглядывавшее сквозь рваные облака, уже не радовало ее. День, по всей видимости, предстоял суматошный и не слишком приятный.

Спустя четверть часа Вершинина открыла дверь в кабинет Мещерякова. Он уже сидел за своим столом, словно бы и не уходил вчера с работы.

— У нас проблемы, — объявил он вошедшей.

— Это я уже слышала, — парировала она, садясь на стул.

— В квартире на Пензенской, 24 произошло убийство. Час с небольшим назад там был обнаружен труп девушки. Этот объект охраняется нашей фирмой уже четвертый месяц. Кто дежурил сегодня?

— Ганке и Николай Антонов, — ответила Вершинина.

— Как могло получиться, что в охраняемой нами квартире произошло такое преступление?

Вершинина почувствовала, как в ней закипает раздражение. Она помолчала несколько секунд, чтобы ненароком не ляпнуть лишнего. Шеф восседал за своим столом с грозным видом. Его маленькие глубоко запавшие глазки под кустистыми бровями словно насквозь просверливали собеседницу.

«Хочет поиграть в строгого начальника, видно, решил, что давненько не устраивал выволочек нашему отделу», — думала Вершинина, поджав губы.

— Преступления, Михаил Анатольевич, совершаются сплошь и рядом, — наконец произнесла она, — и мы не можем нести ответственности за каждое из них. Наше дело следить за тем, чтобы не было незаконного проникновения на объекты. В том же случае, если тревожных сигналов не поступает, мы не в состоянии предотвращать действия злоумышленников.

— Все это я и сам отлично знаю, — ответил Мещеряков, — ты понимаешь, Валентина, что страдает престиж нашей фирмы?

— Если вам, Михаил Анатольевич, так дорог престиж фирмы, наймите отдельного охранника на каждый охраняемый нами объект. Пусть у дверей каждой квартиры сидит вооруженный человек и проверяет пропуска и всех входящих. В этом случае еще можно будет предъявлять службе безопасности подобные претензии.

Вершинину понесло. Она вся так и кипела справедливым негодованием. Единственное, с чем она никогда не могла смириться, так это с самодурством начальников. Они с Мещеряковым знали друг друга уже не первый десяток лет. Их считали не столько шефом и подчиненной, сколько близкими приятелями. Мещеряков даже пытался подвизаться на ниве сватовства, активно пытаясь вмешиваться в личную жизнь Вершининой. На все это она смотрела сквозь пальцы, понимая, что у каждого человека должны быть какие-то слабости. Но сегодня он, по ее мнению, хватил через край. Обычно они общались, как близкие друзья, называя друг друга просто по именам и обращаясь на «ты». Сегодня же Вершинина упорно называла шефа по имени отчеству. Это подействовало.

Мещеряков слегка поерзал в своем необъятном кресле, откашлялся и произнес в примирительной манере:

— И все-таки, Валя, это нехорошо, согласись.

— Конечно нехорошо, чего ж хорошего в убийстве? — не сдавалась Вершинина. — Но если возлагать ответственность на нас, то…

— Ну все, все, погорячился я, — прервал ее Мещеряков.

Но Вершинина была не из тех, кто легко идет на компромисс, когда задето самолюбие.

— Тем более, что практически каждое преступление, совершенное на охраняемых нами объектах, мы расследуем. И расследуем, смею сказать, вполне успешно. По-моему, на этот счет к нам не пока еще не поступало никаких претензий, не так ли?

— Все верно, Валюша. Давай-ка кофейку попьем, ты поди и поесть-то не успела?

— Не сыпь мне соль на рану, Миша, — усмехнулась несколько смягчившаяся Вершинина.

Мещеряков тяжело поднялся с кресла, взял две чашки и налил в них кофе из большого термоса. В последнее время он постоянно привозил на работу кофе в термосе. Ему казалось, что таким образом он экономит рабочее время, как свое, так и своей секретарши Люды, которая и без приготовления кофе была загружена больше, чем достаточно.

— Закурим, Валь, — предложил Мещеряков.

— Натощак не курю, — ответила Вершинина.

— Правильно делаешь, а я закурю, если не возражаешь.

Вершинина пожала плечами:

— Как знаешь, дело твое.

Мещеряков подошел к окну, открыл пошире форточку, вынул из пачки сигарету и закурил.

* * *

Тем временем подчиненные Валандры, так они назвали Вершинину, в полном составе собрались в дежурке.

Это было довольно просторное, многофункциональное помещение, служившее и столовой, и спальней, и комнатой для совещаний. Кроме того, в этой комнате располагался пульт, куда поступали звонки с объектов, поставленных на сигнализацию.

Болдырев и Антонов-старший сидели на диване, Толкушкин с Маркеловым взгромоздились на подоконник, Ганке восседал в видавшем виды дерматиновом кресле, Антонов-младший устроился на стуле, за большим круглым столом, а Мамедов колдовал на «кухне» — так они называли дальний угол комнаты, где стоял столик с посудой и холодильник «Стинол».

Убранство помещения дополняли платяной шкаф, где лежали подушки и пледы и куда в холодное время года складывалась верхня одежда, а также книжный шкаф, полки которого были заставлены не столько книгами, сколько папками с документацией.

— Что-то наш шеф сегодня совсем не в себе, — выразил общее мнение Шурик Антонов, который перекидывался в карты с сидящим рядом с ним Сергеем.

— Еще бы, второй криминальный случай за неделю, и все на наших объектах. Поэтому-то он рвет и мечет, — высказался с подоконника Толкушкин.

— Ты бы на его месте еще не так рвал и метал бы, — заметил Алискер, обернувшись к Валере, — страдает престиж нашей фирмы.

— Но мы же не виноваты, что не живется некоторым спокойно! — воскликнул Шурик, тасуя колоду — он в очередной раз остался в дураках.

— Как бы то ни было, а престижу фирмы это наносит ущерб, — рассудительно произнес Алискер, не подозревая, что почти слово в слово воспроизводит речи Мещерякова.

— Ох, задаст нам сегодня Валандра перцу! — вздохнул Толкушкин.

— Ничего, — авторитетно ответствовал Ганке — самый старший по возрасту и потому обладавший наиболее богатым жизненным опытом, — оно иногда бывает не без пользы, когда перцу задают. Держит, так сказать, в тонусе.

— Видал я этот твой тонус, знаешь где? — хмыкнул не отличавшийся особой рассудительностью Шурик или, как его называли чаще, Антонов-старший.

В команде Валандры работали братья близнецы, Шурик и Коля Антоновы. Шурик был старше Коли всего на полчаса, но он никогда не уставал подчеркивать сей архиважный факт из их биографии. Если внешностью они почти не различались, то характеры и темпераменты у них были диаметрально противоположные. Шурик являл собой образчик настоящего холерика — энергичный, причем иногда сверх меры, словоохотливый, он постоянно стремился быть в центре событий, не упуская случая выразить собственную точку зрения по любому вопросу. Коля же был рассудительным, спокойным, несколько флегматичным человеком, который разговору всегда предпочитал дело. Вместе они как нельзя лучше дополняли друг друга и были незаменимыми членами команды.

Вообще-то, каждый из подчиненных Вершининой обладал многими качествами, необходимыми в их работе. Долговязый кудрявый Вадик Маркелов не имел себе равных по части электроники. Сергей Болдырев был отличным водителем и мог без труда исправить чуть ли не любую неисправность во всяком средстве передвижения, будь то полугнилой «Запорожец» или иномарка последней модели.

У Валентина Валентиновича Ганке был совершенно особый талант — он мог справиться с замком какой бы то ни было сложности и модификации. Именно благодаря пристрастию к взламыванию замков Ганке пришлось провести четыре года в местах, не столь отдаленных. После отбывания срока он твердо решил взяться за ум и пошел работать в «Кайзер» по приглашению самой Вершининой, и теперь его способности служили не во вред обществу, а наоборот, ему во благо. Он отличался благообразной, внушающей доверие наружностью благополучного делового человека. Безупречный внешний вид и степенные манеры создавали ему имидж самого что ни на есть благонадежного гражданина.

— Ну что, тунеядцы, может, хватит рассиживаться? — произнес Алискер Мамедов, отходя от «кухонного стола». У него в руках была кофеварка со свежесвареным ароматным напитком, — Николай, доставай еду из холодильника. Надо перекусить, пока время есть, а то потом начнется беготня, дух не переведем.

Сей тревожный прогноз возымел на всех присутствующих нужное воздействие. Толкушкин даже соскочил с подоконника.

— Может, в магазин сбегать, а, ребят? — спросил он.

— Можно, пожалуй, — согласился Мамедов, — но только быстро.

— Я мигом, — произнес Валера и исчез за дверью.

— Рулета купи фруктового! — крикнул Мамедов ему вдогонку.

— Ты, Алискер, никак в сластены заделался? — поинтересовался Шурик.

— Да я не себе, а Валандре — она тоже наверняка не успела позавтракать.

— Эх, какой заботливый у нашей Валандры референт! — хмыкнул Антонов-старший. — Даром, что любимчик.

— По-моему, кое-кто слишком много болтает, — заметил Алискер, бросив на Антонова-старшего хмурый взгляд, — лучше делом займись, потом сам же будешь ныть, что поесть некогда. На вот, нарежь батон.

Шурик нехотя поплелся к столу и взял в одну руку нож, а в другую батон.

— Портит людей власть, — вполголоса резюмировал он.

Мамедов не услышал или сделал вид, что не услышал сказанного Шуриком. Быть может, в словах Антонова-старшего и была доля истины. Алискер был правой рукой Вершининой и в ее отсутствие к нему переходили бразды правления в ее команде. Одаренный острым пытливым умом, Мамедов превосходно справлялся со своими обязанностями. Помимо неутомимости и целеустремленности он обладал еще одним чрезвычайно полезным качеством — обаянием. Он легко сходился с людьми самого разного круга и образа мыслей, всегда умел добыть необходимую информацию. Его коммуникабельность была отличным подспорьем не только в ведении расследований, но и в работе с клиентами. Алискер, как никто другой, мог убедить потенциального заказчика в том, что именно продукция фирмы «Кайзер» представляет собой наиболее оптимальный вариант, если кто-либо вознамерился доверить охрану своего жилья или предприятия специализирующейся в этом организации.

Мамедова в шутку величали «грозой конкурентов». В этой шутке, как и в любой другой, была немалая доля истины.

Алискер обратился к Болдыреву, который продолжал машинально тасовать карты, хоть игра была уже окончена:

— Картежник, кофе пить будешь?

— Буду, а что?

— Тогда мажь маслом батон, который Шурка нарезает.

— Ладно, без проблем.

Сергей покорно поднялся с дивана и присоединился к Антонову.

— Валентиныч, кажись, мы с тобой одни без дела остались, — заметил Вадик Маркелов, который курил у окна, наблюдая за суетой вокруг стола.

— Значит, голодными останетесь, — проворчал Шурик.

— Нет, на это мы не согласны!

Маркелов затушил сигарету и приблизился к столу. Коля, которому надоело возиться с продуктами, обратился к Ганке, по-прежнему безмятежно сидящем на своем месте:

— Вы так и не узнали, кого убили на Пензенской?

— Какую-то молодую девушку.

— Еще не факт, что ее убили именно на Пензенской, — не преминул встрять Шурик, — то, что там обнаружен труп, еще ничего не означает.

— Что толку гадать? — резонно заметил Ганке, вот придет Валандра с совещания, все узнаем.

В это время прибежал Толкушкин с большим, наполненным всякой снедью пакетом.

— Ого! Валерка вовсю разошелся! — с одобрением воскликнул Шурик.

— А как же! Алискер же сказал, что надо как следует подкрепиться, я и постарался.

Толкушкин начал выгружать на стол свои покупки.

* * *

В такие моменты так и хочется послать всех к чертовой бабушке и найти себе работу поспокойнее. Но я знаю, что жизнь состоит из разных полос. Нужно немного потерпеть, и скоро все изменится. Я же сама учу своих ребят никогда не лезть в бутылку, потому что ничего хорошего из этого, как правило, не выходит.

Мещеряков, конечно, не подарок, но и его можно понять. Какая прекрасная возможность для конкурентов. Теперь можно говорить: «„Кайзер“? А-а, это та самая фирма, у которой на объектах постоянно происходят криминальные вещи?…»

У меня уже не первый месяц вызревала одна идея. Я собиралась поставить Мещерякова перед фактом, что одна небольшая команда не в состоянии нести такую нагрузку. В конце концов, охранять объекты могут и другие люди, профессионалов у нас не так и мало. А моему отделу лучше бы переключиться целиком на раскрытие преступлений. На нашем счету уже не один десяток распутанных дел, найденных грабителей и убийц. Причем, едва ли не половина из них приходится на преступления, не имевшие никакого отношения к «Кайзеру». Слава о некоей Валандре и ее команде растет и ширится. Разок даже из области приезжали. Так, глядишь, скоро на областной уровень выйдем. А там и до государственного недалеко… Может, через годик-другой начнем с Интерполом сотрудничать…

Ой, что-то я совсем уже разошлась. Видно, это разговор с шефом так на меня подействовал. Все-таки умеет он страху нагнать. Да еще и на голодный желудок пришлось с ним дискутировать. Так и язву недолго нажить. Или, правда, бросить все это к чертовой бабушке?

Но как только я открыла дверь дежурки, где за большим, обильно заставленным столом сидели мои ребята, всякое желание уйти на другую работу покинуло меня. Привыкла я к ним!

* * *

— Валентина Андреевна! — в один голос воскликнули все обитатели дежурной комнаты.

Алискер вскочил из-за стола и пододвинул Вершининой самое удобное кресло.

— Завтракаете? — улыбнулась Валандра. — Молодцы.

— Садитесь с нами, — пригласил Алискер с истинно восточной гостеприимностью.

— Сяду, сяду. У меня есть минут двадцать в запасе.

Алискер поставил перед Валандрой ее любимый фруктовый рулет.

— Откуда? — удивилась Вершинина.

— Валерка купил, — объяснил Алискер, скромно умалчивая о своей роли.

Ганке уже наливал Валандре кофе, Шурик пододвинул к ней тарелку с бутербродами.

— Какие вы у меня все заботливые, — усмехнулась Вершинина. Она, действительно, была польщена таким вниманием.

Все знали, что Валандра считает процедуру приема пищи одной из самых важных и нужных. Она никогда не пыталась сделать вид, что равнодушна к еде и уважала мужчин, которые много, с аппетитом ели.

Выпив две большие чашки кофе и съев несколько бутербродов и добрый ломоть фруктового рулета, Вершинина встала из-за стола и, поблагодарив ребят, произнесла:

— Доедайте, а ты, Алискер, иди со мной. Можешь захватить с собой тарелку и чашку.

Мамедов встал и последовал за начальницей.

ГЛАВА 2

— Ты же, конечно, в курсе, из-за чего нас всех собрали в таком срочном порядке? — начала Валандра, усевшись за свой стол и прикурив сигарету от своей неизменной зажигалки в виде дракончика с распахнутой пастью.

— Убийство на Пензенской, — полуутвердительно-полувопросительно произнес Алискер, отхлебывая из чашки.

— Сегодня ранним утром, приблизительно в половине шестого утра в квартире, которая нами охраняется, обнаружен труп девушки. Ее личность установлена. Это Светлана Сергеева, медсестра, работающая в частной клинике. Предположительно, смерть наступила в десять-одиннадцать часов прошлого вечера. Скорее всего, девушка была отравлена. На данный момент это пока вся информация. Установлено, что в квартире проживает некий Владимир Зубов, аспирант, выпускник химико-технологического факультета политехнического института. Он и является основным подозреваемым.

— А кто обнаружил тело? — спросил Алискер.

— Мещеряков сказал, что милицию вызвал дед Владимира. Он приехал к внуку, того дома не оказалось, зато в гостиной лежала мертвая девушка. Шеф попросил одного из наших сотрудников привезти сюда деда Зубова, сейчас с него снимает показания следователь. С минуты на минуту он должен быть здесь. А что говорят Ганке с Антоновым?

— В журнале записано, что в 22.03 из квартиры по адресу: Пензенская, 24–35 был сигнал. В 22.04 оттуда отзвонились и назвали пароль, после чего их сняли с охраны.

— Короче, ничего необычного не было?

— Нет, Валентина Андреевна, ничего. Ребята говорят, что сегодняшнее дежурство прошло на редкость спокойно. Середина недели, да и погода не располагает к вылазкам. Ведь часов до трех ночи дождь моросил. А по статистике наибольшее количество преступлений происходит в выходные и праздничные дни, причем, в хорошую погоду. Дождь, ветер и другие капризы природы подавляют психику.

Валандра с интересом наблюдала за своим секретарем.

— Уж не собрался ли ты часом диссертацию писать на тему о том, как погода и дни недели влияют на количество совершаемых преступлений?

— Иронизируете, Валентина Андреевна, — заулыбался Алискер.

— Ну что ты, я на полном серьезе говорю.

Их разговор был прерван телефонным звонком.

— Слушаю, — произнесла Валандра, — хорошо, Михал Анатолич, иду. Зубова привезли, — обратилась она к Алискеру, пойдем к шефу.

* * *

— Знакомьтесь, — обратился Мещеряков к вошедшим, — Василий Васильевич Зубов. А это — Валентина Андреевна Вершинина — начальник службы безопасности нашей фирмы и Алискер Мамедов, ее секретарь-референт.

Перед взором Валандры предстал пожилой представительный мужчина лет около шестидесяти, в старомодных роговых очках, костюме с галстуком. Не требовалось особой прозорливости, чтобы понять — Василий Васильевич интеллигент, как говорится, старой закваски. Сразу бросалось в глаза, что Зубову недавно пришлось пережить немало неприятных минут. Он был бледен, его глаза беспокойно перебегали с одного лица на другое, как бывает с человеком, который, находясь в критической ситуации, ищет поддержки у окружающих.

— Может быть, пройдем в мой кабинет, — предложила Вершинина, — вы не возражаете, Михаил Анатольевич?

— Нисколько, я все равно должен ехать в министерство.

Вершинина, Алискер и Зубов спустились на один этаж ниже и вошли в кабинет Валандры.

— Присаживайтесь, пожалуйста, Василий Васильевич, — пригласила Вершинина.

Зубов сел в кресло для посетителей, Валандра заняла свое место за столом, а Алискер устроился в уголке на стуле и, вооружившись ручкой и листком бумаги, приготовился делать записи.

— Давайте начнем с самого начала, — произнесла Вершинина, — как я поняла, эта квартира на улице Пензенской принадлежит вашему внуку Володе?

— Да-да… точнее, не совсем. Эта квартира его родителей, моего сына Геннадия и его жены. Но их уже несколько месяцев нет в городе… то есть их и в стране нет.

Видя, то Василий Васильевич поминутно сбивается, Валандра мягко сказала:

— Вы очень взволнованы, постарайтесь, пожалуйста, успокоиться. Алискер, завари, пожалуйста, Василию Васильевичу нашего лечебного чая.

С некоторых пор у Валандры завелась традиция держать в своем кабинете сбор успокаивающих лекарственных трав — слишком часто ее посетители нуждались в подобном средстве. Алискер встал, налил воды в электрический чайник, насыпал в маленький чайничек ложечку какой-то измельченной травы. Заварив лечебный чай, он налил его в чашку и поставил перед Василием Васильевичем. Тот поблагодарил и взял чашку. Его рука заметно дрожала, отчего позвякивала чайная ложка.

Валандра взяла сигарету.

— Не возражаете? — обратилась она к Василию Васильевичу.

— Ну что вы!

Сделав несколько глотков, он отставил чашку.

— Так вы говорите, что вашего сына и его жены нет в городе. А где же они?

— Они уехали в Финляндию. Геннадий, мой сын, работает там по контракту, он инженер. Его жена Нина поехала вместе с ним.

— Когда они уехали?

— В конце января нынешнего года, — отвечал Василий Васильевич. Его речь была уже гораздо более связной. Лечебный напиток начал оказывать свое благотворное воздействие.

— А ваш внук, Володя, остался, как я понимаю, в Тарасове?

— Да-да. Вова учится в аспирантуре, пишет диссертацию.

— Все это время он жил в квартире один?

— Да, один, — Зубов помолчал, — насколько я знаю, Вова жил один.

— А вы далеко от него живете?

— Довольно далеко. Мы с женой после выхода на пенсию переехали в пригород. Экологически чистый район, знаете ли.

— Понимаю. И где же находится это райское местечко? — поинтересовалась Валандра.

— Поселок Сосенки, в восьми километрах от Тарасова.

— Слышала о таком. Действительно, прекрасное место.

— Только вот от города далеко. Мы так редко видим Вову. Он у нас очень занятой. Мы с женой живем, как два куркуля, никто нас не навещает. Вова у нас один-единственный внук. Он не звонил долго, и еще дольше не приезжал к нам. Вот я и надумал навестить его. Перед этим я приезжал к нему два раза, но не смог застать. Поэтому я и решил на этот раз приехать ранним утром. Вова — любитель поспать, мы с женой подумали, что в это время он обязательно будет дома. Клавдия, моя жена, тоже хотела поехать, но у нее обострился ревматизм от сырой погоды, вот я поехал один. Господи, что было бы, если бы моя жена была со мной. У нее больное сердце…

Василий Васильевич умолк, его губы затряслись. Воспоминания о пережитом вновь нахлынули на него. Он снова взял чашку со спасительным снадобьем и сделал несколько глотков. Валандра молча ждала, когда он начнет говорить.

— Я приехал на самой ранней электричке и был у Вовы где-то в начале шестого. Поднялся к нему на этаж, подошел к двери и начал звонить. Я стоял довольно долго, точно не скажу, сколько. Решил, что Вовы опять нет дома и собрался было уходить, но заметил, что дверь не заперта.

— То есть?

— Мне показалось, что я увидел зазор между дверью и дверной коробкой, которого на моей памяти никогда раньше не было. Я толкнул дверь, и она отворилась. Я вошел в прихожую, окликнул Вову. Мне подумалось, что он, может быть, крепко спит и потому не слышал, как я звонил. Но в квартире стояла тишина. Мне стало как-то не по себе, появилась даже мысль уйти и позвать кого-нибудь. Наверное, интуиция…

Василий Васильевич помолчал немного, глубоко вздохнул и продолжал:

— Так вот. Я пошел по коридору, заглянул сначала в спальню Вовы, но она была пуста. Тогда я решил, что дома никого нет. Мне пришло в голову, что квартиру обворовали. Потом я вспомнил, что она стоит на пульте, это меня почему-то успокоило. Я продолжал идти по коридору и вошел в гостиную.

Василий Васильевич снова умолк и схватился за чашку, словно утопающий за спасательный круг. Валандра решила прийти ему на помощь.

— Вы вошли в гостиную и увидели лежавшую девушку?

— Да. Она лежала на диване. Сначала я подумал, что она спит. Я подошел ближе. Она лежала в какой-то неестественной позе, одна рука свисала до пола, голова как-то неловко запрокинута назад… Я подошел в плотную и тут меня обуял самый настоящий ужас. Я понял… понял, что она… не живая. Глаза ее были широко раскрыты, будто она смотрела в потолок. И знаете, они, эти глаза, были какими-то остекленевшими, будто их покрыли мутной пленкой. Я никогда не видел ничего подобного. Это было ужасно!

Подождав, не добавит ли он чего-нибудь к сказанному, Валандра спросила:

— И то вы сделали после этого?

— Я, видимо, громко вскрикнул, теперь уж не помню. Выскочил из квартиры и побежал к соседям. Рассказал им, что там лежит мертвая девушка, и они посоветовали мне вызвать милицию. Я очень смутно помню, что происходило дальше. Кажется, я так и сидел у соседей до приезда милиции. Потом началось самое абсурдное. Приехали милиционеры и начали допрашивать меня. Представляете, они подозревали, что я имею какое-то отношение к этому. Но потом эксперт определил, что смерть наступила несколько часов назад, меня спросили, где я был накануне, и когда выяснилось, что я был у себя в Сосенках и это могут подтвердить и моя жена, и двое друзей, с которыми мы допоздна играли в нарды, они перестали воспринимать меня в роли преступника. В конечном итоге мне, похоже, удалось убедить следователей, что я не причем. Но даже само это предположение иначе, как абсурдным, назвать нельзя.

А дальше началось и вовсе нечто невообразимое. Представьте себе, домой вернулся Вова, на него сразу накинулись милиционеры, даже не дали нам ни словечком перемолвиться. Вова, разумеется, заявил, что он ничего не знает, и его не было дома всю ночь. Он был шокирован не меньше меня. Я уверен, что для него все это было не меньшей неожиданностью, чем для меня. Но они, будто коршуны, напали на моего мальчика. Его обвинили в причастности. Следователь сказал, что все улики против Вовы. Но это же абсурд! Полнейший абсурд! Я, разумеется, дилетант во всем этом, но даже мне ясно, что, если бы человек хотел совершить такое преступление, он мог бы сделать это по-другому. Это же очевидно. Разве стал бы человек, находящийся в здравом рассудке, убивать девушку в собственной квартире, да еще и оставлять ее незапертой. Вы не согласны со мной?

— Пожалуй, вы правы, Василий Васильевич, — ответила Валандра, закуривая уже третью сигарету. — А ваш внук был знаком с этой девушкой?

— Да, он сказал, что когда-то близко общался с ней, назвал ее имя и фамилию, но он уверял, что не видел ее уже несколько недель.

— Как зовут девушку?

— Светой, фамилия, кажется, Сергеева, но точно я не запомнил. Я был слишком взволнован и, к тому же, я не присутствовал при их разговоре. Слышал только урывками.

— Действительно, все это выглядит очень странным, — негромко заметила Валандра.

Она встала со своего стула и прошлась по кабинету.

— Вы понимаете, я уверен, что все это какое-то абсурдное недоразумение, — снова заговорил Василий Васильевич, следя за Вершининой тревожным взглядом. — Вова никак не мог совершить ничего подобного. Он очень порядочный, честный, рассудительный мальчик. Кроме того, он думает о своей карьере. Зачем бы ему понадобилось совершать такое преступление, да еще в собственной квартире?

— Ваши доводы кажутся мне достаточно убедительными, — произнесла Валандра, сосредоточенно сдвинув брови.

— Посудите сами! Сначала они меня стали подозревать в связи с этой девушкой, меня, старика, у которого ни разу в жизни не было ни единой интрижки!

Данное признание заставило Валандру отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Уж очень забавно выглядел Василий Васильевич, когда пытался убедить всех в своей моральной устойчивости и непогрешимости.

— Где сейчас ваш внук? — спросила Вершинина, оборачиваясь к Зубову.

— Его повезли в следственный изолятор. Следователь сказал, что они имеют право задержать Вову, по меньшей мере, на трое суток для установления обстоятельств дела.

— То есть, он сейчас в СИЗО?

— Да, в следственном изоляторе, — сокрушенно подтвердил Василий Васильевич. — Вы знаете, я теряюсь в сомнениях. Нужно ли сообщать Геннадию и его супруге о том, что произошло? Честно говоря, я даже не знаю, как сказать это своей жене. Но без этого не обойтись, ей придется обо всем узнать. Я просто не смогу солгать Клавдии — она сразу заподозрит неладное. Представляю, каким ударом это будет для нее. А Гена? — воскликнул Василий Васильевич. — Ему же придется уволиться, разорвать контракт, он обязательно захочет приехать, как только об этом узнает!

Говоря это, Зубов беспрерывно качал седой головой. Было ясно, что лечебный чай стоит заменить более действенным средством.

— Василий Васильевич, вам нужно как следует отдохнуть. Постарайтесь не изводить себя так. Ведь этим вы не поможете своему внуку, зато навредите самому себе. Сейчас один из наших сотрудников отвезет вас домой.

— Спасибо вам, вы так добры.

После секундного колебания он, заглянув в глаза Валандре, с надеждой в голосе спросил:

— Вы разберетесь во всем этом?

— Мы сделаем все от нас зависящее, — ответила Вершинина так, как отвечала всегда в таких случаях.

Да и как она могла ответить иначе, не зная истинную подоплеку дела?

— Я умоляю вас, пожалуйста, разберитесь. Если вы найдете настоящих виновников, моего внука отпустят, и все это недоразумение будет исчерпано… — Василий Васильевич помялся. — Я… мы… мы заплатим вам столько, сколько вы потребуете. У нас есть кое-какие сбережения, и мы не постоим за ценой, лишь бы Володю поскорее отпустили и сняли с него все эти абсурдные обвинения.

«Пожалуй, не так уж они и абсурдны», — подумалось Вершининой, но вслух говорить этого она не стала, чтобы еще больше не расстраивать старика, который и без того был совершенно убит горем.

— Хорошо, Василий Васильевич, мы займемся вашим делом. По поводу оплаты вам лучше поговорить с нашим начальником, Мещеряковым. Я считаю, что сейчас вам прежде всего необходимо как следует отдохнуть и прийти в себя. Езжайте домой.

— Клавдии я не смогу солгать, и придется рассказать ей обо всем этом. Но… как вы считаете, нужно ли звонить Геннадию или нет? Посоветуйте, пожалуйста, как мне быть, — Зубов тревожно заглянул Вершининой в глаза.

Она помолчала.

— Мне трудно что-либо вам посоветовать, потому что, признаюсь честно, я еще не могу сказать ничего определенного по вашему делу. Если вы считаете, что такое сообщение навредит вашему сыну, то можете пока воздержаться от него. До тех пор, пока обстоятельства не прояснятся.

Василий Васильевич облегченно вздохнул и поднялся с кресла.

— Я и сам так думал, — заговорил он, начиная пятиться к выходу, — спасибо вам, спасибо огромное.

— Пока еще благодарить меня не за что, Василий Васильевич.

— Нет, нет! Я надеюсь, вернее, я твердо уверен, что вы сможете разобраться во всем этом.

Вершининой очень хотелось ответить, что она разделяет его уверенность, но она не могла этого сказать.

— Сейчас вас отвезут домой. Оставьте, пожалуйста, свои координаты, чтобы мы могли связаться с вами, как только возникнет необходимость.

— Хорошо, хорошо! — он продиктовал свой адрес и номер телефона Алискеру.

— Мы свяжемся с вами, — повторила Валандра, провожая старика. — Алискер, будь добр, позаботься о машине для Василия Васильевича.

Алискер немедленно встал со стула и вышел вслед за Зубовым.

* * *

Оставшись в кабинете одна, Валандра снова села в свое кресло, закурила и задумалась. Василий Васильевич сразу же выпал из круга подозреваемых. Прежде всего, у него было бесспорное алиби, в противном случае следственные органы не отпустили бы его так легко. К тому же, Вершинина обладала порядочным опытом, она превосходно разбиралась в людях. Василий Зубов совершенно не «тянул» на преступника.

«А вот внучок, — размышляла Валандра, — совсем другое дело, мне он не кажется таким уж непогрешимым, как его любящему деду. Парень молодой, оставшийся без опеки родителей. Мало ли на что его могут подтолкнуть какие-нибудь советчики?»

Ее раздумья прервал телефонный звонок.

— Валентина Андреевна, — раздался в трубке голос Ганке, — у вас есть для нас какие-нибудь поручения?

— А почему ты этим так интересуешься? — спросила Вершинина.

— Да видите ли… — он немного помялся, — мы с Антоновым отдежурили, теперь домой бы…

«Тьфу, черт, — воскликнула про себя Валандра, — со всей этой кутерьмой совсем забыла про ребят!»

— Да, конечно, Валентин, вы можете идти домой.

— Спасибо, Валентина Андреевна.

— Только у меня к вам вот какая просьба будет, Валя. Будьте, пожалуйста, где-нибудь в поле нашей досягаемости. Предстоит расследование — нам могут понадобиться все наши люди.

— Ясно, Валентина Андреевна, хорошо, я передам Антонову. Будем дома.

— Прекрасно, Валя, пока!

— До свидания, Валентина Андреевна, — вежливо попрощался Ганке и повесил трубку.

«Нехорошо, Валя, — укорила себя Вершинина, — должна была сама вспомнить о тех, кто отдежурил. Почему мне Мамедов не напомнил? Надо будет сказать ему об этом».

Валандра ценила своих сотрудников. Наверное, именно поэтому она, в отличие от многих других начальников, всегда могла рассчитывать на преданность своих подчиненных.

Вошел Алискер.

— Почему ты не напомнил мне о Ганке и Антонове? — немедленно напустилась на него Вершинина.

— Я подумал, что они могут вам понадобиться… — оправдывался секретарь.

— Думал, не думал… Мог бы и напомнить мне о них, — проворчала она, но тут же заставила себя умолкнуть.

«Ох уж этот Мещеряков! Испортил с утра настроение, теперь буду на ребятах срываться. А это нехорошо», — укорила себя Валандра.

— Как вы думаете, этот Зубов правду сказал? — отвлек ее Алискер от самоедских мыслей.

— Мне показалось, что да. Во всяком случае, он уверен, что его внук не причастен к происшедшему.

— А вы не уверены?

— Давай не будем гадать, — ответила Вершинина, — нужно побеседовать с Володей, тогда можно будет сказать что-то конкретное. Кстати, Алискер, позвони-ка, пожалуйста, следователю, узнай, когда можно будет увидеть Зубова. Я собираюсь побеседовать с ним.

— Вы сами хотите ехать туда?

— Да, я поеду сама.

— Как скажете, — Мамедов выглядел несколько опечаленным.

Как показалось Вершининой, он думал, что беседа с Владимиром Зубовым будет поручена ему.

— Для тебя будет другое поручение, — сказала она ему, — я хочу, чтобы ты подробно ознакомился с результатами, к которым пришло следствие на данный момент.

— Хорошо, — ответил Мамедов, — выезжать немедленно?

— Да, как только договоришься о свидании с Зубовым.

Вершинина сняла трубку и набрала номер дежурки.

— Маркелов, это ты? Подойдите ко мне вместе с Толкушкиным.

— Что у нас с «Великаном»? — обратилась она к Мамедову, повесив трубку.

— Все нормально, осталось только уладить кое-какие формальности. С начальством я уже обо всем договорился. Вы хотите послать туда Толкушкина с Маркеловым?

— Да. Ты ничего не имеешь против?

— Конечно, нет, — ответил Алискер. — Тем более, что Маркелов ездил туда со мной два раза.

Они говорили о супермаркете «Великан», в котором «Кайзер» должен был установить охранную сигнализацию.

Вошли Толик Толкушкин и Вадик Маркелов.

— Ребята, поезжайте в «Великан», нужно подписать договор с ними. И поторопите их там, скажите, что с начала следующего месяца пятипроцентная скидка на подключение предоставляться не будет. Алискер даст вам все бумаги, а я пока поднимусь к Мещерякову, если он уже вернулся из министерства.

— А он никуда и не уезжал, — ответил Мамедов.

— Понятно, — поджала губы Вершинина, — опять сбыл с рук нежелательного визитера таким способом.

Она встала из-за стола и отправилась к шефу.

— Ну что, разобрались с Зубовым? — спросил Мещеряков, который, как ни в чем не бывало, посиживал в своем необъятном кресле.

— То есть, как это разобрались? Все разбирательства у нас еще впереди. Он-то уверен, что его внук — невинная овечка, жертва, как он выражается, абсурдного недоразумения. Но у меня, как ты сам понимаешь, такой уверенности нет и быть не может.

— Но ты согласилась взяться за это расследование?

— А разве не нужно было? — ответила вопросом на вопрос Вершинина. — По-моему, ты за этим меня и вытащил из дому за полтора часа до начала рабочего дня.

— Ну, хватит тебе ворчать, Валюша. Вспылил я, признаюсь. Но и меня можно понять. Такие происшествия…

— Я все понимаю, не будем больше об этом…

«А то опять поругаемся», — продолжила про себя Вершинина.

— Я сказала ему, что по поводу оплаты он должен обратиться к тебе.

— Ну зачем же так, я вполне тебе доверяю, ты могла бы и сама…

— Нет уж, у меня других забот по горло.

«Должен же и ты хоть чем-нибудь заниматься», — снова произнесла про себя Валандра.

Она пожалела, что пришла к шефу, так как раздражение, зародившееся с самого утра и начавшее было утихать, разгорелось с новой силой.

— Ладно, я пойду, мне еще к следователю нужно съездить.

— Валюш, а что на счет «Великана»? — остановил Мещеряков Вершинину у двери.

— Мамедов практически полностью закончил сделку. Я послала Маркелова и Толкушкина заключить договор.

Шеф удовлетворенно качнул головой.

«Прямо как раджа. Мать его за ногу!» — выругалась про себя Вершинина, борясь с желанием громко хлопнуть дверью.

Положительно, ее настроение в этот день было безнадежно испорчено.

* * *

— Маркелов и Толкушкин уехали, — бодро сообщил Мамедов, когда Вершинина вернулась в свой кабинет, — я звонил начальнику следственного изолятора, он сначала наотрез отказался, но как только узнал, что я звоню по вашему поручению, сразу же разрешил свидание. А когда он узнал, что вы собираетесь приехать лично, вообще растаял. Мне кажется, — усмехнулся Алискер, — что он вас будет ждать у входа с цветами и оркестром.

— Когда кажется, креститься надо, — усмехнулась Вершинина в ответ, — так когда мне можно будет подъехать?

— В любое время, начиная с двенадцати часов дня.

— Хорошо, а ты пока поезжай к следователю.

Мамедов подошел к двери, но прежде чем выйти, обернулся и спросил:

— Валентина Андреевна, а в СИЗО вы с кем поедете?

— Ты хочешь, чтобы с тобой?

— Да нет, — смутился Алискер, — я просто так спросил.

— Если освободишься до этого времени, то с тобой.

— Конечно, освобожусь, — оживленно сказал Мамедов и тут же исчез за дверью.

ГЛАВА 3

До полудня Валандра занималась текущими делами. Она немного успокоилась и почти пришла в свое обычное расположение духа.

Вскоре позвонил Алискер:

— Валентина Андреевна, еду к вам, — сообщил он.

— Тебе удалось что-нибудь выяснить? — спросила Вершинина.

— Да, кое-что удалось. Приеду расскажу.

— Отлично, жду, — Валандра повесила трубку.

Ее мысли вновь обратились к происшествию, из-за которого Мещеряков поднял такой шум. Вершинина посмотрела на часы. Они показывали половину первого.

«Скоро надо будет ехать к Зубову», — подумала она.

Она встала и подошла к электрическому чайнику. Налила в него воды и включила в сеть. Потом достала из холодильника банку паштета и принялась делать бутерброды себе и Алискеру.

— А вот и я! — Мамедов распахнул дверь и влетел в кабинет. По его оживленному лицу Валандра догадалась, что Алискер смог нарыть много интересной информации.

— Давай-ка чайку попьем, — произнесла она, разливая по чашкам кипяток.

— С удовольствием, — Мамедов пристроился у стола.

— Ну, выкладывай свои новости, — сказала Вершинина, когда они принялись за чай с бутербродами.

— Ситуация такова, — начал Мамедов, — Владимир Зубов на данный момент является основным подозреваемым, к тому же пока единственным. Его причастность к убийству практически доказана. Эксперты установили, что смерть девушки наступила в результате воздействия какого-то ядовитого вещества. На столике рядом с диваном стояла едва початая бутылка вина, в котором содержится вещество, которое, судя по всему, и стало причиной смерти. Остатки этого вина найдены и в бокале, из которого пила девушка. В том, что она пила из него, нет никаких сомнений, поскольку на его стенках обнаружены следы ее губной помады.

— А что это за вещество?

— Пока еще точно не установлено. Эксперты предполагают, что это какой-либо психотропный препарат. На бутылке с жидкостью найдены отпечатки пальцев Владимира Зубова — это основная улика.

— А на бокале? — поинтересовалась Валандра.

— На бокале? — Мамедов озадаченно воззрился на нее, — а вот про бокал-то я ничего и не узнал, — протянул он, виновато глядя на начальницу.

— Очень плохо, — констатировала она, — ладно, давай, рассказывай дальше.

— В общем, следствие, я думаю, будет не долгим, — продолжал Мамедов, но его голос звучал уже не так уверено — он явно был сбит с толку вопросом Валандры.

— А что по этому поводу говорит сам подозреваемый? — задала она новый вопрос.

— Отпирается. Заявляет, что он ничего не знает. Что находился в момент убийства совсем в другом месте, правда, отказывается говорить, где именно. Уверяет, что не видел этой девушки уже больше месяца и ничего о ней слышал. Но следователь в его виновности не сомневается, он уверен, что скоро ему удастся выбить из Зубова правдивые показания.

— А как Володя объясняет присутствие в его квартире девушки, с которой он прервал всякие отношения?

— Никак. Он говорит, что понятия не имеет о том, как она там очутилась.

— Может, у нее оставались ключи?

— Зубов клянется и божится, что у нее не могло быть ключей — их отношения не были такими близкими.

— Но кто-то же назвал пароль?

— Зубов не может или не хочет ничего объяснять. Настаивает на том, что он ничего не знает, ничего не видел и дома не находился.

— Понятно, что еще?

— В сумочке девушки нашли пейджер, связались с «Тарасовской пейджинговой связью», выяснили, что ее услуги оплачивались медицинской клиникой, вот ее название и адрес, — Алискер протянул Вершининой листок.

— Это все? — спросила она.

— Нет, еще вот что, — Мамедов протянул Вершининой несколько фотографий, — вот эта девушка — выпросил на пару часов, — объяснил он.

Валандра внимательно вгляделась в изображение. С фотографической карточки на нее смотрела молодая, красивая брюнетка с длинными распущенными волосами. Одета очень ярко, даже, по мнению Вершининой, несколько вызывающе. Фотографии, сделанные криминалистами, запечатлели девушку, полулежащей на диване, ее ноги стояли на полу и одна рука неловко свесилась вниз. С первого взгляда на фотографию можно было определить, что снимали труп.

— Эффектная девушка, — заметила она.

— Это точно, — горячо подтвердил Алискер — неизменный любитель и тонкий знаток женской красоты.

— Но по-моему, слишком кричаще одета, — продолжала оценивать ее Валандра.

— Вы находите? — Мамедов подошел к ней поближе и склонился над фотографией. — Пожалуй, вы правы. Но все равно, жалко, что такую красавицу убили.

— Жалко, что вообще человека жизни лишили, и неважно, красавица это или невзрачная пожилая тетенька.

Мамедов с готовностью закивал головой, соглашаясь со словами Валандры. Он, как никто другой, знал о ее пристрастиях к нравоучительным сентенциям. Это была одна из немногих слабостей Вершининой, которой, впрочем, она предавалась нечасто, да и то лишь в кругу своих непосредственных подчиненных.

— Что о ней известно? — спросила она, возвращая фотографии.

— Светлана Сергеева, 1978 года рождения, родилась в Тарасовской области в селе Курдюмское — это в сорока километрах от нашего города. Живет в Тарасове уже несколько лет. Окончила медучилище, работала в частной медицинской клинике.

— Так, так! — Вершинина насторожилась, — а это никак не может быть связано с ее работой? Я имею ввиду доступ к психотропным препаратом, — пояснила она.

— Проверим, — ответил Мамедов.

— Съезди туда, проверь, что это за клиника, чем они там занимаются.

Алискер снова кивнул.

— Эта девушка, как я поняла, состояла раньше в близкой связи с Зубовым, не так ли?

— Вроде бы так. Он хотя и не отрицает, что между ними что-то было, но уверяет, что это были несерьезные отношения.

— Может быть, для него они и были несерьезными, а вот для девушки…

— Вы знаете, Валентина Андреевна, у меня тоже возникла такая мысль, — с жаром заговорил Алискер, — убивать так надоевшую пассию очень глупо и бессмысленно, а Владимир Зубов, как мне показалось, не похож на тупицу. Так вот, может, она совершила самоубийство в его квартире, чтобы отомстить за то, что он ее бросил. Отвергнутые женщины иногда бывают способны на такие шаги.

— Ну ты у нас, конечно, большой знаток женской психологии, — не удержалась Вершинина от иронического замечания.

— Да тут и знатоком быть не надо! Это сплошь и рядом случается! — горячо воскликнул Мамедов.

— Ладно, гадать не будем, лучше поговорим с самим Владимиром.

— А мне можно будет поехать с вами? — спросил Мамедов.

Валандра внимательно посмотрела на своего референта. Видно было, что он весьма заинтригован и ему не терпится проникнуть в тайну этой загадочной смерти. «Не будь она такой красавицей, Алискер бы вряд ли стал навязываться мне в попутчики», — отметила про себя Вершинина.

— Ну что ж, если тебе этого так хочется, то возьму тебя с собой, — разрешила она.

— А оттуда я сразу в клинику поеду, — сказал он, допивая чай.

— Кстати, нам, наверное, уже пора, — Вершинина посмотрела на часы, — уже начало второго.

* * *

Володя Зубов был очень поход на своего деда — тот же высокий лоб, тонкие губы, правильные черты лица. У Вершининой создалось впечатление, что родословная Зубовых вполне может восходить к какому-нибудь дворянскому роду. «фамилия вот только подкачала, может быть, это родство по материнской линии», — размышляла Валандра, наблюдая, как Володя входит кабинет в сопровождении конвоира и усаживается за стол с противоположной стороны. Мамедов, по своему обыкновению, притулился где-то в сторонке, приготовившись делать записи.

— Вы можете идти, — обратилась Вершинина к конвоиру, — ваш начальник разрешил нам говорить без свидетелей.

— Я буду за дверью стоять, — произнес тот и вышел из кабинета.

— Здравствуйте, Владимир Геннадьевич, — сказала Валандра, когда парень занял свое место.

— Здравствуйте, — ответил он, исподлобья поглядывая на Вершинину.

Как она и ожидала, Зубов-младший выглядел ненамного лучше своего деда. Он был бледен, зрачки широко раскрытых глаз нервно бегали, руки слегка подрагивали.

— Меня зовут Валентина Андреевна Вершинина, а это мой референт — Алискер Мамедов. Мы будем вести ваше дело.

— То есть как? Вы что, адвокаты?

— Нет, мы работаем в охранной фирме «Кайзер» — той самой, которая охраняла вашу квартиру. Поскольку труп был обнаружен на территории, которую мы должны охранять, наша фирма несет определенную ответственность. Кроме того, об этом просил ваш дед, Василий Васильевич.

— А разве охранные фирмы должны заниматься расследованиями?

— Наша фирма, а именно отдел безопасности, специализируется на этом.

— Я не совсем понимаю…

— Мы будем проводить частное расследование параллельно с официальным. Понятно? — терпеливо объясняла Валандра.

— Да, понятно, — ответил Володя.

Но никакого облегчения или тем более радости Вершинина в его голосе не уловила, из чего заключила, что парню есть что скрывать.

— Я надеюсь, вы не имеете ничего против этого? — спросила она, пристально глядя в глаза Зубову.

— Н-нет, конечно, нет! — воскликнул он. — Может быть, хоть вы сможете доказать мою непричастность. В помощь милицию я не верю.

— Вы не убивали Светлану? — сходу спросила Валандра, продолжая буравить Володю пристальным взглядом.

— Нет, конечно нет! — Володя даже слегка подскочил на своем стуле. Я не делал этого! Я не юрист, но много читал детективы и знаю, что в первую очередь следствие должно выяснить мотивы преступления. Так вот! У меня не было никаких, вы слышите, абсолютно никаких мотивов! Но здесь никому до этого нет дела!

— Успокойтесь, пожалуйста, — резковато произнесла Валандра, — постарайтесь не устраивать истерик, — строго добавила она, — это вам не только не поможет, но, наоборот, навредит. Мы пришли сюда для того, чтобы помочь вам. Но вы со своей стороны должны облегчить нам задачу. Расскажите нам всю правду, без утайки.

— Какую правду? — спросил Зубов уже более спокойно. — Я же говорил вам, что ничего не знаю и не имею никакого отношения…

— Это я уже слышала. Давайте начнем с самого начала. Я буду задавать вопросы, а вы — отвечать.

Володя молча уставился на Вершинину, ожидая вопросов. Он выглядел очень измученным. Наверняка, до этого момента парня допрашивали уже не один раз, а Валандра по собственному опыту знала, как ведутся допросы в следственных органах.

— Что вы можете мне рассказать о Светлане Сергеевой? — начала Валандра.

— Я уже сто раз повторил это…

— Молодой человек, — потеряла терпение Вершинина, — меня не интересует, сколько раз и кому вы что-либо повторяли. Если я задала вам вопрос, значит, я посчитала нужным это сделать. Я в последний раз заявляю вам, что мы собираемся вести расследование. И если наши интересы совпадают с вашими, вы будете помогать нам найти истинного виновника. А если нет, то так прямо и скажите. Мы немедленно сообщим нашему заказчику — вашему деду — о том, что вы не нуждаетесь в наших услугах.

Ей надоело няньчиться с парнем. «Пусть не думает, что я буду ему сопли вытирать. Не так уж он и безгрешен, как пытается показать», — сказало она себе.

— Да-да, — поспешно заговорил Володя, — я буду отвечать.

— Итак, я спросила о Светлане Сергеевой.

— Свету я знаю уже довольно давно, года два, наверное, точно не могу сказать — не помню. Мы познакомились на пляже и стали встречаться. Некоторое время у нас с ней был роман. Но потом я понял, что кроме красоты и раскованности она не может похвастаться больше ничем.

— А что вам в ней не хватало, можно узнать?

— Интеллекта, конечно. С ней совершенно не о чем было говорить. Она была глупой и при этом очень любила давать советы и поучения. Это изрядно утомляло.

— А на первых порах вы не страдали от отсутствия у нее интеллекта?

— Да, сначала я не замечал этого. Мне было все равно, какие у нее мысли, какой характер. У нее было красивое лицо и шикарное тело. Этого мне было вполне достаточно.

— А потом показалось мало?

— Да, представьте себе. Я стал старше, мои запросы изменились. По-моему, это вполне нормально? — он с некоторым вызовом посмотрел на Вершинину.

— А по ее мнению? — поинтересовалась она.

— Она, конечно, так не считала и очень изводила меня требованиями продолжить наши отношения. Мне стоило огромных трудов убедить ее, что мы не созданы друг для друга.

— Вам это удалось?

— Я считал, что да.

— А сейчас?

— А сейчас, после того, что произошло, я не знаю… Два месяца назад я серьезно поговорил с ней. Расставил, так сказать, все точки над i. Она устроила мне бурную сцену со слезами и упреками, но потом успокоилась и согласилась со мной.

Володя говорил спокойно и уверено, легко подбирая слова, точно он несколько раз отрепетировал свои ответы.

«Впрочем, так оно и есть, — подумала Вершинина, — он отвечает на них уже не в первый раз и успел хорошенько обдумать и запомнить свои права». Вообще, он производил впечатление очень неглупого, с претензиями, парня, что в принципе, соответствовало рассказу о нем Василия Васильевича. Нельзя сказать, что он понравился Вершининой, но версия о причастности казалось ей все менее и менее вероятной — слишком он был умен и осторожен для этого.

«А может быть, идея Алискера не так уж фантастична?» — подумалось ей.

— Значит, после вашего серьезного разговора, Светлана оставила вас в покое? Я правильно поняла?

— Да, во всяком случае, я тогда так подумал. Она перестала звонить, не приходила ко мне. Ни я, ни наши общие знакомые ничего о ней не слышали. То есть, она как бы полностью ушла из моей жизни. Я даже начал забывать о ней. А тут такое…

Он умолк, потерянно глядя на Вершинину.

— Теперь обратимся к событиям прошедшей ночи, — произнесла Валандра.

При этих словах Зубов напрягся побледнел еще сильнее.

— Вы утверждаете, что вас не было в квартире всю ночь и вы не знаете, как туда попала Светлана, правильно?

— Да, это так. Я понятия не имею, как ей это удалось.

— Тогда скажите, где вы провели эту ночь.

Зубов поерзал на стуле.

— Я… я не могу вам этого сказать. Дело в том, что это не моя тайна. Я просто не имею права раскрывать ее.

— Детский сад! — вскипела Валандра. — Вы что, не понимаете, что речь идет об убийстве, совершенном в вашей квартире, и вы являетесь главным подозреваемым. Под угрозой ваша свобода, а вы тут лопочете о каких-то тайнах!

Зубов упрямо молчал. Потом решительно произнес:

— Я не могу сказать вам этого. Понимаете, от этого зависит спокойствие и благополучие человека, женщины…

— Вы намекаете, что не хотите компрометировать даму? — Валандра подняла брови.

Володя кивнул, опустив глаза.

— Весьма похвально и благородно. Алискер, посмотри на этого рыцаря. Ради чести прекрасной дамы он готов пожертвовать своей свободой.

Раздражение Вершининой возрастало.

— Вы можете смеяться надо мной. Но я ничего не могу сказать вам об этом.

— Что ж, если вы так решительно настроены, воля ваша. Я не буду больше настаивать. По-моему, у вас достаточно собственного ума, чтобы понять, чем вы рискуете.

Зубов снова кивнул в знак согласия.

— Я могу сказать только одно — наконец, заговорил он, — я не причастен к этому убийству и я не знаю, как Света оказалась в нашей квартире.

— Хорошо. Давайте поговорим о напитке, найденном у вас, который, по всей видимости, и стал причиной смерти Сергеевой. Надеюсь, об этом вы можете говорить?

— Могу, но я не знаю, что сказать об этом. Когда следователь заявил мне об этой бутылке, для меня это была полнейшая неожиданность. Я не знаю, как она оказалась в моей квартире.

— Ага, — кивнула Вершинина, — то же, что и со Светланой: ничего не видел, ничего не знаю. С вами, молодой человек, очень трудно иметь дело. У меня складывается впечатление, что вы сами не хотите помочь себе.

— Я не виновен, и точка. Я не обязан это доказывать.

— А кто же обязан?

— Вы! И следствие! Закон должен охранять мои права. Я не совершал ничего противоправного, значит, я не должен оправдываться.

Вершинина боролась с желанием подняться и отхлестать по щекам этого самонадеянного щенка.

— Я думала, что ты умнее, — она перешла на «ты», — но ошиблась. Если ты так уверен, что справедливость восторжествует сама по себе, значит, нам с тобой делать нечего.

Володя испугался, увидев, как Вершинина сделала движение, чтобы подняться со стула.

— Нет, я не уверен в этом, — поспешно заговорил он, — но я действительно не знаю ничего об этой треклятой бутылке!

— А почему же тогда на ней обнаружены твои отпечатки пальцев?

— Не знаю! Может быть, такая бутылка и была у нас, может, я и держал ее в руках, но я понятия не имею ни о каком отравленном напитке. В конце концов, разве я похож на идиота? Разве я стал бы убивать Светку в своей собственной квартире! Честно говоря, если бы хотел избавиться от нее, то нашел бы другой способ, гораздо более безопасный!

— Я понимаю это. Но как ты сам для себя объясняешь случившееся?

— Я не знаю! Я совершенно не пониманию, как это могло случиться! Следователь спрашивал, не подставил ли меня таким образом кто-либо из врагов. Но у меня нет врагов. Я всегда стараюсь со всеми ладить. Мне абсолютно ни к чему лишние проблемы. Я даже со Светкой постарался расстаться цивильно, без обид и ссор.

— Ты уверен, что тебе это удалось?

— Сначала я был уверен в этом, но теперь не знаю, что и думать.

— Не могла ли она таким способом попытаться насолить тебе? — повторила Валандра версию, высказанную Мамедовым.

— Не знаю, — задумался Зубов, — я не ожидал от нее такого. Конечно, Светка была способна на многое, но… чтобы убить себя только ради того, чтобы отомстить мне?… Не думаю. По-моему, для этого она была слишком большой эгоисткой. Она могла бы насолить мне, я даже опасался этого, но только не таким способом. Это не в ее стиле.

— Ты так хорошо знал ее?

— Мне казалось, что я прекрасно знаю ее. Но теперь я начал сомневаться. Я уже ни в чем не уверен.

— Светлана приехала откуда-то из области? — поинтересовалась Валандра, доставая сигарету. По привычке она потянулась было к столу, но тут же вспомнила, что ее любимой зажигалки нет рядом.

Мамедов быстро поднялся со своего стула и поднес ей зажигалку.

— Какой ты предусмотрительный, — поблагодарила его Вершинина.

Она знала, что Алискер не курит и, следовательно, зажигалка была припасена специально для нее.

— Закуривай, — предложила она Володе.

— Спасибо, я не курю, — ответил он.

— Я спросила о Светлане, — произнесла Валандра.

— Да, она приехала из деревни Курдюмское, это где-то в получасе езды от Тарасова. Я был там однажды — маленькая зачуханная деревенька, где каждый второй — алкоголик, — презрительно проговорил Зубов.

— Ну положим, у нас в Тарасове этого добра тоже достаточно, — вступилась Вершинина на крестьянство и продолжала:

— А Светланины родители тоже этим грешили?

— Отец да, он самый настоящий пропойца. Мать — обычная сельская бабенка, которая ни о чем, кроме огорода и скотины, по-моему, не думает.

— Света поддерживала с ними близкие отношения?

— Не знаю, я не вдавался в подробности ее семейной жизни, — Володя передернул плечами. Было видно, что даже не хочется вспоминать о своих отношениях с «деревенщиной».

— Где она работала в Тарасове?

— В клинике. Не помню точно названия, то ли «Медицинская практика», то ли «Врачебная практика», как-то так.

— А где она находится? — спросил Мамедов.

— Где-то в центре, не знаю. У меня был номер ее телефона, но я его выбросил, так как был уверен, что он мне больше не понадобится.

С каждой минутой он нравился Вершининой все меньше и меньше. Но личным отношениям не было места в ее работе. Прекрасно понимая это, Валандра затушила окурок в жестяной пепельнице, встала из-за стола и произнесла:

— Если ты больше ничего не хочешь добавить к уже сказанному, то на этом мы с тобой и расстанемся.

— То есть как расстанемся? — Володя тоже встал и с испугом посмотрел на Вершинину, — Вы что, не будете заниматься моим делом?

— А ты сам этого хочешь? — вместо ответа спросила Валандра.

— Конечно! — воскликнул он, но как показалось ей, не слишком уверено.

— Если надумаешь еще что-нибудь нам поведать — не стесняйся. Алискер, дай, пожалуйста, Володе нашу визитную карточку.

— Ты можешь позвонить нам в любое время.

* * *

— Ну и тип! — высказался Мамедов, когда они вышли из здания СИЗО и сели в машину. — У вас, Валентина Андреевна, просто ангельское терпение. Я бы на вашем месте давно послал бы этого дурака куда подальше!

— Ничего не поделаешь, мы взялись за это дело и придется его расследовать. Хотя мне, честно говоря, совсем не хочется вытаскивать его из переделки.

— У меня такое впечатление, что он и сам этого не хочет!

Вершинина внимательно взглянула на него.

— Скорее всего, тут другое, — задумчиво произнесла она, — он, видимо, уверен, что все разрешится благополучно.

— Это означает, что он действительно не убивал девушку?

— Может быть… А может, он ждет поддержки от кого-то, кого считает более влиятельным и способным помочь ему, чем мы.

Алискер оторвал взгляд от дороги и недоуменно посмотрел на начальницу.

— Что-то я вас не совсем понял, Валентина Андреевна.

— Да это я так, мысли в слух, как говорится, — отшутилась Валандра.

— Что мы теперь будем делать?

— По-моему, на счет тебя все ясно.

— Да, конечно, я помню, что должен ехать в клинику.

— Вот и езжай. Только завези меня сначала в «Кайзер».

ГЛАВА 4

В кабинете Вершинину дожидались Маркелов с Толкушкиным.

— Все сделали, — сообщил Толик, — вот документы.

— Молодцы, — одобрила Валандра, пробегая взглядом только что подписанный договор, — Толя, отнеси его Мещерякову, потом возвращайся ко мне.

— А для тебя, Вадик, будет вот такое задание, — сказала она, как только за Толкушкиным закрылась дверь, — вот адрес, по которому проживала Светлана Сергеева. Его дал Зубов, но он не уверен, что в последнее время она жила именно там. По его словам, Сергеева очень часто меняла место жительства. Но ты все-таки съезди, узнай, может, она жила там до вчерашнего дня или тебе дадут адрес ее следующего места проживания. Ты же знаешь, что нужно делать, не так ли?

— Опросить соседей, квартирную хозяйку, узнать о знакомых…

— Все правильно. Если будет возможность, осмотри ее личные вещи. Нароешь что-то важное — немедленно позвони мне.

— Хорошо, Валентина Андреевна, сделаю.

Вернувшийся от шефа Толкушкин столкнулся в дверях с уходящим Маркеловым.

— Для тебя у меня будет вот какое поручение, — обратилась к нему Вершинина, — съезди в НИИ, в котором работает Владимир Зубов, расспроси там его коллег, знакомых, может, тебе удастся выяснить что-нибудь о его личной жизни. Всегда есть такие доброхоты, которые с удовольствием поведают посторонним о сердечных делах своих знакомых. Узнай, возможно, у Зубова была интрижка с какой-нибудь профессоршей или деканшей.

— Да вы что, Валентина Андреевна, они же все старухи! — воскликнул Толик.

— Во-первых, далеко не все, среди них нередко попадаются молодые интересные дамы, а во-вторых, бывают такие старухи, которые дадут фору любой девчонке. Так что ты выясни, будь добр.

* * *

Приближался конец рабочего дня, когда Вершининой позвонил Мамедов.

— Я нашел ту клинику, в которой работала Сергеева, — сообщил он, — она называется «Медицинская практика», расположена на углу Московской и Астраханской. Света проработала там почти полтора года. Ничего важного мне выяснить не удалось. С медикаментами, которые могли бы оказать психотропное воздействие, клиника никак не связана. Там принимают только гинекологи, урологи и проктологи. О Свете отзываются довольно сдержано. У меня сложилось впечатление, что она не слишком хорошо ладила с коллективом. Когда я сообщил о ее гибели, особенного сочувствия никто не выразил. Некоторые медсестры перешептывались и мне показалось, что в их тоне даже злорадство проскальзывает, — рассказывал Мамедов.

— То есть, она была стервой, я правильно тебя поняла? — уточнила Вершинина.

— Похоже, что так, Валентина Андреевна. Мне показалось, что ее недолюбливали как медсестры, так и врачи. Главврач даже намекнул, что несколько раз вставал вопрос о ее увольнении, поскольку она не очень добросовестно выполняла свои обязанности — опаздывала на работу, была не достаточно вежлива с клиентами. Но когда я узнал, какие зарплаты они там получают, то сразу понял, почему ее так долго терпели — не много найдется таких отчаянных, которые за эти гроши будут вкалывать на такой работе. К тому же их могли вызвать в любое время суток, потому-то они всегда должны были носить с собой пейджеры. Одна из медсестер сказала, что Света работала там только ради регистрации — фирма предоставляла прописку иногородним в каком-то общежитии.

— Так она что, в общежитии жила?

— Да нет, эта общага находится где-то у черта на куличиках, она даже, как я понял, не достроена. Никто из сотрудников, прописанных там, в нем не проживал. Просто людям нужна была прописка, и фирма ее предоставляла.

— А ты не узнал, где проживала Света на самом деле?

— Нет, она не была настолько близка ни с кем из сослуживцев.

Валандра помолчала, обдумывая полученную Алискером информацию.

— Что теперь делать? — спросил он.

— Приезжай сюда. Скоро должны вернуться ребята, соберем все, что они выяснили, и будем думать, что делать дальше.

Едва Валандра повесила трубку, как снова затрезвонил телефонный звонок.

— Это Маркелов, — раздался голос Вадима.

— Ну что, нашел?

— Квартиру-то нашел, да и то с трудом. А в ней ничего особенного не оказалось.

— Хорошо, приедешь, все расскажешь, я не могу занимать телефон, Толик должен позвонить.

«Да что же это такое! — подумала Валандра, — нигде и ничего!»

— Подогнал ты мне работку, Миша, — пробормотала Вершинина.

Часы показывали половину шестого. Вершинина чувствовала себя так, словно не спала всю ночь. День был очень долгим и, как раздраженно отметила она про себя, очень бестолковым. Сколько они не пробегали, ничего стоящего откопать так и не удалось.

«А скоро позвонит Мещеряков, будет расспрашивать, как у нас дела», — думала она с неприязнью поглядывая на молчащий пока телефон.

Словно в ответ на ее мысли, он затрезвонил.

— Валюш, это я, как у вас дела?

«Легок на помине».

— Пока никак. Послала ребят на сбор информации, жду результатов.

— Хм, — в голосе шефа послышалось недовольство, — как только что-то прояснится позвони.

— Непременно позвоню, будьте спокойны, Михал Анатолич, среди ночи подниму, если придется.

Видимо, Мещеряков, наконец, сообразил, что Валандра находится не в том расположении духа, когда с ней можно разговаривать в приказном тоне.

— Звони, — немного растерянно произнес он и поспешно отключился.

Чувствуя немалое удовлетворение от того, что отбрила шефа, который весь день действовал ей на нервы, Валандра положила трубку и, закурив сигарету, стала ждать новостей от своих подчиненных. Спустя несколько минут приехал Толкушкин.

— Почему ты не позвонил? — спросила Валандра.

— Слишком много информации, по телефону не расскажешь, — объяснил он.

Вершинина выпрямилась в своем кресле. «Неужели хоть что-то сдвинулось с мертвой точки», — пронеслось у нее в голове.

— Выкладывай, я тебя внимательно слушаю.

— НИИ, в котором работает Зубов, относится к химико-технологическому факультету Политеха. Я говорил с его научным руководителем. Это Головинов, Дмитрий Сергеевич. Кстати, очень интересный человек. Настоящий ученый, — с некоторой долей восторга говорил Толик, — он заведующий лабораторией, где занимаются изготовлением лекарственных препаратов.

Валандра почувствовала, как у нее от волнения похолодели руки.

— Каких именно препаратов?

— Я не понял, Валентина Андреевна, я ведь, если честно, в химии полный профан.

— Как же так, ты же выпускник Политеха?

— Но я совсем на другом факультете учился. Там химия не была профилирующим предметом, и мне удавалось как-то обходить этот предмет стороной. Я ведь эту химию с детства не люблю, — виновато признался он.

Валандра с укором качнула головой.

— Ну ладно, — вздохнула она, — рассказывай дальше.

— Головинов говорил, что его лаборатория трудится над созданием принципиально нового лекарственного средства — так он выразился. Аналогов этого препарата не существует. В работе самое активное участие принимал Володя Зубов и его бывший сокурсник Андрей Комаров. Как сказал Головинов, это их совместные изыскания. И когда они его запатентуют, прибыль будет делиться на троих. Он очень хорошо отзывался о Зубове. Сказал, что Володя — очень способный, если не сказать талантливый человек с большими перспективами. Он был просто потрясен, когда я рассказал ему, что Зубова обвиняют в убийстве. Сказал, будто он уверен в его невиновности и выразил надежду, что вскоре все благополучно разрешится.

Валандра молчала, внимательно слушая Толкушкина.

— Потом он познакомил меня с Комаровым…

Тут в кабинет вошел Мамедов.

— Проходи, Алискер, — обратилась к нему Вершинина, — Толик как раз рассказывает о своем посещении НИИ. Он говорил с научным руководителем Зубова, который очень благожелательно отзывается о Владимире, — вкратце передала она содержание рассказа Толкушкина и умолкла, жестом предложив ему продолжать.

— Так вот, я познакомился с Андреем Комаровым. Тот был в самом настоящем шоке, когда Головинов сообщил ему, что Володе инкриминируется убийство. Он весь побледнел, даже уронил какую-то пробирку от волнения. Оказывается, он знал Сергееву. Комаров и Зубов — давние друзья. Андрей часто встречался со Светланой, когда она бывала в гостях у Володи.

— И что он о ней говорит?

— Он сказал, что не так хорошо знает ее. Все, что он мог сказать, это то, что они встречались с Володей, но потом расстались. Говорит, будто не знает, по какой причине это произошло.

— Даже не догадывается? — с сомнением спросила Вершинина.

— Он сказал, что ему не было до этого никакого дела. «Это, — говорит, — его личные дела, я в них не вмешивался».

— Но они же друзья!

— Ну и что? Не все друзья делятся друг с другом своими сердечными делами.

— Что-то тут не так, — продолжала сомневаться Валандра, — а Головинов, случаем, не знаком был с Сергеевой?

— Нет, он сказал, что никогда о ней не слышал. У них, как я понял, чисто деловые отношения. Все-таки Головинов гораздо старше, и потом, он имеет степень, а Зубов и Комаров — всего лишь аспиранты.

— А другие коллеги Зубова что говорят?

— Все в один голос твердят, что они не верят, будто Володя способен на такое. По словам всех сотрудников НИИ, от директора до вахтерши, он был очень воспитанным, интеллигентным человеком, всегда был вежлив и ровен в общении.

— Кроме Комарова у Зубова имеются там близкие друзья или подруги?

— Насколько я понял, нет. Они очень тесно общаются втроем: Головинов, Комаров и Зубов, ведь это их совместный проект, в котором, кроме них, никто не участвует в создании препарата. Я расспрашивал многих сотрудников, но никто не мог сообщить ничего стоящего. Романов он у себя в НИИ не заводил, да там, если честно, и не с кем.

— Что, совсем нет девушек?

— Есть, но это такие синие чулки, что и смотреть-то не на что.

— Все зависит от запросов, — заметила Валандра.

— Я бы не сказал, что они у меня слишком высокие, но девушки, которые даже не стараются придать себе более или менее привлекательный вид, меня не интересуют. Я, конечно, понимаю, что у них на уме совсем другое — наука, открытия и все такое, но все-таки женщина должна в любой ситуации оставаться женщиной. Вот как вы, Валентина Андреевна.

— Ну спасибо, Толя, ты мне очень польстил, — с улыбкой сказала Вершинина под дружный смех Маркелова и Мамедова.

— Сказал то, что думаю, только и всего, — смутился он.

— Все это замечательно, но я рассчитывала, что ты узнаешь больше.

— Да я же вроде все узнал, что можно было!

— Все, да не все! Если бы ты выяснил, какие именно препараты изготавливают в их лаборатории, тогда можно было бы сказать, что все.

— Ну, это дело поправимое, — улыбнулся Толкушкин.

— То есть?

— Дело в том, что Головинов изъявил горячее желание встретиться с вами лично и побеседовать о Володином деле.

— Вот как? — удивленно произнесла Валандра. — Значит, руководитель проявляет такое живое участие в судьбе своего помощника? Очень благородно, даже слишком, пожалуй.

— Когда вы с ним познакомитесь, то сразу поймете, что он, как говорится, не от мира сего. Видели бы вы, с каким восторгом он рассказывал о своем ноу-хау, дескать, сколько людей удастся вылечить и все такое… При том, что их работы практически не финансируются — он очень сетовал на это — они днями напролет занимаются им. Даже странно было в наше время встретить такого человека.

— Мало ли на свете чудиков, — прокомментировал Маркелов, — который уже несколько минут стоял за спиной Толкушкина, он вошел неслышно, чтобы не прерывать его оживленного рассказа.

— Сам ты чудик! — Возмутился Толик, обернувшись к нему. — Не видел еще человека, а уже обзываешь!

— Вижу, что он произвел на тебя сильное впечатление, — с улыбкой проговорила Вершинина.

— Вы поймете меня, когда с ним поговорите, — уверенно сказал он.

— Мне уже не терпится.

— Вот, — Толкушкин протянул ей листок с номером телефона, — он попросил вас позвонить ему, если вы захотите встретиться.

— Прямо сейчас?

— Он сказал, что будет ждать вашего звонка в своей лаборатории.

— Очень любопытно. Что ж, позвоню. Вот только Вадика выслушаю.

— Мой рассказ на фоне Толькиного будет бледно выглядеть, — сказал он, бросив на Толкушкина лукавый взгляд, — нашел квартиру, в которой до вчерашнего дня жила Сергеева. Мне, можно сказать, повезло. Она с месяц назад ушла оттуда, сказала, что другое жилье нашла, но недавно снова вернулась. Так что искать мне долго не пришлось. Она снимала комнату в старом жилом фонде, туалет — во дворе, вместо ванной — баня через два квартала. Одна раковина на весь этаж. В доме преимущественно живут древние старухи и алкоголики обоего пола. В общем, нечто среднее между проходным двором и притоном. О Свете ничего существенного никто рассказать не мог. Дружбы она ни с кем там не водила, в попойках почти не участвовала. Но все в один голос твердят, что характерец у нее был еще тот. Некоторые так прямо стервой и называли. Она скандалила по любому поводу. Если соседи чересчур шумели, вызывала милицию без всякого предупреждения. А сама водила хахалей, каждый раз новых. В комнате у нее жуткий бардак. Она курила прямо в постели, под кроватью пепельница, полная окурков. Пол не метен наверное, с Нового года. Я осмотрел ее вещи, но ничего не обнаружил. Ни записных книжек, ни дневников.

— А у нее не было никаких лекарств? — спросила Валандра.

— Стояла коробка на подоконнике с таблетками. Обычные таблетки, аспирин, анальгин и все такое. Больше ничего.

— А ты хорошо смотрел?

— В этой комнате и спрятать-то ничего нельзя, там кровать стоит, шкаф, тумбочка и две табуретки. Да, еще холодильник старинный.

— И что, никаких записных книжек, дневников, писем?

— Все, что можно было прочитать, заключалось в нескольких потрепанных журнальчиках, типа «Лизы» и «Насти», больше я там не увидел ничего, что можно было бы читать или на чем можно было бы писать. Да у меня вообще создалось впечатление, что она там не столько жила, сколько держала свои вещи и ночевала время от времени.

— Это все? — спросила Валандра.

— Все, — ответил Маркелов.

— Тогда можешь быть свободен и ты тоже, Толя.

— Вы собираетесь звонить этому Головинову? — с любопытством спросил Мамедов, когда ребята попрощались и вышли из кабинета.

— Да, собираюсь, а что?

— Ничего, просто я хотел предложить подвезти вас.

— Думаю, что я справлюсь сама, — улыбнулась Валандра, — на сегодня ты и так достаточно потрудился, иди отдыхай.

Вершининой показалось, что Алискер остался недоволен тем, что она отказывается от его сопровождения. Видимо, он настолько привык к своей роли ее неотлучного помощника, что не мог представить себе, как это начальница может обойтись без его услуг.

— У тебя завтра будет насыщенный день, — «утешила» она Мамедова.

Когда он вышел, Вершинина пододвинула к себе телефон и набрала номер, который дал ей Толкушкин. Трубку взяли после первого же гудка.

— Слушаю, — раздался низкий, приятный голос на другом конце провода.

— С вами говорит Вершинина — начальник службы безопасности… — начала было Валандра.

— Знаю, знаю, — перебил ее собеседник, — я давно жду вашего звонка.

— Вы — Дмитрий Сергеевич Головинов? — на всякий случай уточнила Валандра.

— Он самый, собственной персоной, — любезно говорил бархатистый бас.

— Наш сотрудник сказал мне, что вы изъявили желание встретиться со мной лично?

— Именно так, — ответил Головинов, — я принимаю самое горячее участие в судьбе Володи, он один из моих лучших помощников, если не самый лучший. Я хочу по мере своих возможностей помочь ему.

— А почему вы думаете, что вам это удастся?

— Дело в том, что я, как мне кажется, очень хорошо знаю Володю, я уверен, что он не мог совершить ничего противозаконного, а тем более убийства. Ваш подчиненный рассказал мне вкратце об обстоятельствах дела. Но мне, если это возможно, хотелось бы узнать обо всем поподробней и желательно от человека, который непосредственно руководит расследованием, то есть от вас.

Это объяснение вполне удовлетворило Валандру. По крайней мере, на первый взгляд все выглядело правдоподобно.

— У вас есть немного времени? — спросила она.

— Для вас — сколько угодно.

Хотя эти слова и нельзя было назвать комплиментом, Вершинина почувствовала себя несколько польщенной. Наверное, виной всему был этот завораживающий голос и мягкая, как бы ласкающая интонация.

— Предлагаю встретиться в кафе, — произнесла она, чувствуя острое желание поскорее познакомиться с обладателем такого необычайно приятного баса.

— Обеими руками «за»! — воскликнул он. — В каком?

— Вам будет удобно подъехать на улицу Радищева, в летнее кафе у входа в «Липки»?

— Превосходно! Когда подъехать?

— А когда вы сможете?

— Если выйду прямо сейчас, то минут через двадцать буду там, — ответил Головинов.

— Сейчас без четверти шесть, — сказала Вершинина, взглянув на часы, — давайте договоримся на пятнадцать минут седьмого.

— Отлично! С нетерпением жду встречи с вами!

Валандра едва удержалась от того, чтобы сказать ему то же самое. Головинов смог то, что удавалось очень немногим людям — сильно заинтриговать Валандру.

Она встала из-за стола и подошла к небольшому зеркалу, висевшему на стене. То, что она в нем увидела, заставило Вершинину нахмуриться. Так беспокойно начавшийся день, вся нервотрепка, которую ей устроил Мещеряков, давали о себе знать. Вершинина выглядела усталой и блеклой. Ей даже показалось, что на ее лице появились новые морщины.

«Этого еще не хватало», — думала она, открывая свою косметичку.

Она приводила себя в порядок целых пятнадцать минут — это для нее было много. Освежив макияж и заново уложив волосы, Валандра отошла от зеркала и снова придирчиво оглядела себя.

— Вроде ничего, пойдет, — пробормотала она.

Действительно, теперь она выглядела гораздо лучше. То ли удачно легла косметика, то ли сказалось приятное волнение, вызвано предвкушением встречи с интересным человеком, но Вершинина была вполне удовлетворена результатами своих трудов.

До летнего кафе, где она назначила встречу, можно было дойти пешком минут за семь. После долгих часов в душном кабинете Валандра с удовольствием вдыхала свежий вечерний воздух. На улицах было полно народа. Люди возвращались домой, но они не спешили влезть в тесные автобусы и троллейбусы, предпочитая, как и Вершинина, пройтись пешком. Пробираясь через многолюдную толпу, Валандра забеспокоилась, что им не удастся найти свободного столика.

Так оно и вышло. Летнее кафе было переполнено. Вершинина замедлила шаг, оглядывая сидящих за столиками людей. В этот момент высокий, крупный брюнет, сидевший в сторонке, поднялся и помахал ей руками. Она приблизилась к столику, который и цветом и размерами сильно отличался от всех остальных.

— Валентина Андреевна? — спросил мужчина тем самым голосом, который так впечатлил ее.

— Да, — она улыбнулась.

Внешность Головинова соответствовала его голосу. Валандра не была разочарована.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — он отодвинул от стола складной стул.

— Очень приятно познакомиться с вами, — говорил Головинов, усаживаясь напротив.

— Взаимно, — ответила Валандра, и была совершенно искренна.

Она с интересом посмотрела на столик, над которым, в отличие от всех остальных, не было зонта.

— Вы обратили внимание, что наш стол отличается от других? — спросил он, поймав ее вопросительный взгляд. — Дело в том, что все столики были заняты, и мне пришлось попросить служащих помочь нам.

— И они легко согласились? — Вершинина недоверчиво посмотрела на Головинова.

— Пришлось прибегнуть к некоторым действенным методам, — улыбнулся он, глядя на Валандру своими черными проницательными глазами.

— Не буду спрашивать какими именно, — сказала она, в свою очередь рассматривая Головинова.

— Я вас представлял себе примерно такой же, какой вы оказались на самом деле, и поэтому сразу узнал.

— У вас что, экстрасенсорные способности?

— До сегодяшнего дня такого я за собой не замечал, но, видимо, они во мне внезапно открылись.

В этом человеке на удивление гармонично сочетались многие данные, каждое из которых даже по отдельности было бы предметом гордости любого мужчины. Высокий рост, атлетическое сложение, прекрасные манеры, правильные черты лица, римский профиль, проникновенный взгляд больших красивых глаз под густыми черными бровями и этот голос, звуки которого, наверняка, сводили с ума не одну женщину.

«И этот человек проводит лучшие годы в лаборатории в поисках средства для излечения людей?» — подумалось Вершининой.

Помимо всего прочего, Головинов, как оказалось, обладал острым умом и способностью проникать в мысли окружающих.

— Вы, наверное, удивлены, — сказал он, что я занимаюсь столь неблагодарным делом, вместо того, чтобы удариться в бизнес или делать карьеру?

— Признаться, да, меня это удивляет.

— Я уже привык к такому отношению. Всякий раз, как я знакомлюсь с кем-нибудь, первый вопрос, который мне задают, звучит приблизительно так: «Неужели вам больше нечего делать?» Это я еще мягко выразился. Я согласен, что в наши лихие времена это выглядит более чем странно. Но я не виноват, — он улыбнулся подкупающей улыбкой, — что с самого рождения чувствовал в себе этот жар, спаливший до меня десятки других от Коперника до Эйнштейна.

— Ого! — не удержалась Вершинина от возгласа, услышав такое сравнение.

— Эк хватил, скажете вы! — усмехнулся Головинов.

— Каждый вправе стремиться к высотам, — тут же поправилась Вершинина, — за это вас только можно похвалить.

Пока они разговаривали, официант принес кофе, коньяк, мороженное и крупный ананас на большом блюде. Отказавшись от мороженного, Вершинина потягивала кофе с доброй порцией коньяка и курила.

— Я далеко не со всеми делюсь со своими амбициями, — говорил Головинов, разрезая ананас, — вы производите впечатление чрезвычайно умной женщины. У меня нет опасений, что превратно истолкуете мои откровения, решив, что я страдаю манией величия. Вы ведь так не думаете?

— Разумеется, нет. Кстати, можно поинтересоваться, над каким именно препаратом вы так усердно трудитесь?

— Я уже пытался объяснить это вашему сотруднику, — ответил Головинов, — но мне показалось, что он меня так и не понял. Это принципиально новое средство, так сказать, новое слово в медицине. Я рассчитываю создать препарат, который сможет помочь человечеству избавиться от таких заболеваний, как болезнь Альцгеймера, склероз, слабоумие и тому подобное. Не секрет, что в наши бурные времена человеческая психика подвергается нагрузкам, которые подчас становятся непосильными. Некоторые сдают. Если вы интересуетесь этим вопросом, то, конечно, в курсе, что в последние годы те болезни, о которых я говорю, очень «молодеют». Если эта тенденция будет набирать ход и дальше, то очень скоро процент слабоумных людей моложе пятидесяти лет достигнет угрожающей цифры.

Валандра внимательно слушала Головинова. Его глаза блестели, когда он говорил ей о своей работе. Теперь его сравнение своей персоны с Коперником или Энштейном не казалось Вершининой таким абсурдным, как поначалу. В его взгляде светился фанатичный огонь. Он был похож на человека, охваченного одной идеей и готового приложить все свои силы на воплощение ее в жизнь.

Он еще долго говорил в подобной манере, но Вершинина и не думала перебивать его. Слушая, она удивлялась тому, как подчас бывает обманчиво первое впечатление — образ Головинова — эдакого самоотреченного гения, создавшийся в воображении Валандры после рассказа Толкушкина и разговора с ним самим никак не вязался с его внешностью и ухватками любителя удовольствий, эпикурейца, которым он показался ей при встрече.

Наконец, Головинов осекся на полуслове.

— Что-то я совсем зарапортовался, — засмеялся он, в один миг превратившись в прежнего мужчину с манерами прожигателя жизни и гедониста, — вы уж меня простите, Валентина Андреевна, это мой конек, если я его оседлаю, то потом трудно бывает спуститься на землю. Тем более, что мне так редко попадаются столь умные и очаровательные слушательницы, как вы.

— Не нужно извиняться, мне было очень интересно. А Володя Зубов разделял ваши устремления? — спросила она.

— Разумеется! — с жаром воскликнул Головинов. — Иначе с какой бы стати он пропадал столько времени в лаборатории вместе со мной?

— Странно! — Вершинина повела бровями. — А мне не показалось, что он весь поглощен вашими изысканиями. Я разговаривала с ним сегодня, и довольно долго, и, представьте себе, в продолжении всего разговора он ни разу не упомянул о вашей работе.

— Правда? — лицо Головинова вытянулось. Он отставил свою чашку и, нахмурясь, посмотрел в сторону. Его явно покоробили и разочаровали слова Валандры.

Но тут же он снова улыбнулся и посмотрел ей в глаза.

— Что ж, его можно понять. У него сейчас совсем иные проблемы. То, что с ним произошло, повергло меня в самый настоящий шок, простите за избитость, но другого определения своим эмоциям я просто не могу найти.

Он, словно спохватившись, вспомнил о цели их разговора и озабочено спросил у Вершининой:

— Валентина Андреевна, как вы считаете, кто мог это сделать?

— Я так понимаю, что самого Владимира вы сразу исключаете из числа подозреваемых?

— Ну разумеется! Я прекрасно знаю Володю, он не способен на такое. Не буду распространяться по поводу его высоких моральных устоев, на мой взгляд, самым главным аргументом можно назвать его благоразумие, это свойство характера на моей памяти никогда не изменяло Володе.

Валандра кивнула.

— Я уже неоднократно слышала об этом. Но благоразумие иногда изменяет человеку. Мало ли какие могли сложиться обстоятельства…

Головинов прервал ее на полуслове:

— Простите, Валентина Андреевна, но я не предполагал, что вы сможете допустить и мысли о причастности Володи к смерти этой девушки!

— Почему вы так уверены?

— Да, я уверен, и ничто не заставит меня поменять свою точку зрения. Я подробно расспросил Анатолия, вашего подчиненного, об обстоятельствах дела. Мне кажется, что с первого взгляда можно понять, что здесь кроется нечто, неизвестное следствию. Вот я, непосвященный, посторонний, незаинтересованный человек. И что я вижу? Володя, решив по каким-то одному ему известным причинам, избавиться от своей… м-м-м, — он пожевал губами, — пассии, прошу прощения за пошлое словцо, приводит ее к себе на квартиру, опаивает отравленным вином, оставляет труп, а сам уходит в неизвестном направлении, не заперев дверь, и появляется только тогда, когда кто-то вызывает милицию. Дикость! Идиотизм!

— Я вижу, вы подробно проинформированы, — с неудовольствием заметила Валандра, ругая про себя Толкушкина на чем свет стоит. Она посылала его опросить Головинова, а вышло так, что его самого допросили.

— Только, пожалуйста, не сердитесь на вашего подчиненного, — попросил Головинов, снова угадав ее мысли, — это я виноват. Я очень просил его рассказать подробности, и даже пригрозил, что в противном случае не стану отвечать ни на какие вопросы. Так что, это целиком моя вина! А ваш сотрудник прекрасно справился со своим заданием.

— Ну, об этом уж позвольте судить мне самой, — отрезала Валандра, решив, что завтра непременно устроит взбучку Толкушкину, чтобы впредь он не слишком откровенничал. Хотя, после получаса общения с Головиновым, она прекрасно представляла себе, как трудно устоять против магнетического обаяния этого человека.

— Если вы так хорошо обо всем проинформированы, может быть, вы поможете мне прояснить ситуацию с вином, найденным в квартире Зубова?

— Да-да, я с удовольствием окажу любое содействие, какое только будет в моих силах, — с готовностью ответил он.

— Вы не знаете, что это может быть за напиток и как он мог оказаться у Володи?

Несколько секунд Головинов молчал, обдумывая слова Вершининой.

— Вы полагаете, — наконец произнес он, — что это может быть связано с нашей работой?

— Это очевидная мысль, которая напрашивается с первого момента ознакомления с делом.

— Вам, как частному детективу, виднее. Но мне она не кажется столь уж очевидной. К сожалению, я не могу сказать ничего определенного. Во-первых, потому, что я не знаю, какое именно вещество обнаружено в вине. А вторая причина заключатся в том, что я не знаю, как мог Володя вынести что-либо из лаборатории. Если вы захотите ознакомиться поближе со спецификой нашей работы, вы сразу поймете, как строго у нас учитывается каждый миллиграмм любого вещества, будь то обычный медицинский спирт или дорогостоящее лекарственное сырье.

— Но Володя, наверное, хорошо разбирался в подобных веществах, он мог приобрести их в другом месте.

Головинов вздохнул и неохотно согласился:

— Да, я не отрицаю, что при желании у нас можно достать все, что угодно. Но тогда снова напрашивается вопрос: для чего Володе нужно было затевать все это? Это же дичь какая-то!

— Кстати, — произнес он, не дождавшись от Вершининой ответа, — еще не известно, что было в напитке?

— Нет, но эксперты работают над этим. Возможно, завтра все выяснится.

— Это мое чисто профессиональное любопытство, — объяснил он.

— Понимаю, — кивнула Валандра.

ГЛАВА 5

Наконец-то я дома. Прошедший день очень утомил меня. Правда, под самый конец мне посчастливилось повстречаться с весьма интересной и колоритной личностью. А это в наши дни — большая удача.

Дмитрий Сергеевич Головинов оказался по-настоящему необыкновенной персоной. В нем все необычно: и внешность, и голос, и конечно, мировоззрение. Может быть, пройдет лет двадцать-тридцать, и я буду рассказывать внукам, как мне довелось беседовать с самим Головиновым — тем самым великим ученым, который спас человечество от глупости.

Вернувшись домой, я первым делом удостоверилась в том, что Максим сделал уроки и пообедал. Он, как обычно, сидел перед компьютером.

Будь у меня другое расположение духа, я обязательно начала бы выговаривать ему за это. Но сегодня мне этого совсем не хотелось. Я прошла на кухню и принялась готовить ужин. Меня не покидали мысли о Головинове.

«Кто же он, — постоянно спрашивала я себя, — фанатичный ученый или позер?»

Не могу сказать, что я плохо разбираюсь в людях. Напротив, как правило, с первых же минут общения у меня складывается то или иное мнение о человеке. В большинстве случаев оно не бывает ошибочным. Но Дмитрий Сергеевич ставил меня в тупик, чего со мной почти никогда случалось.

— Максим! — позвала я спустя час. — Идем ужинать!

— Щас, мам! — привычно откликнулся он, как всегда не собираясь двигаться с места.

— Никаких «щас», иди немедленно!

Максим появился на кухне. Я посмотрела на своего сына.

— Тебе давно пора постричься, — сказала я, приглаживая его отросшие вихры.

— Угу, — промычал он, уткнувшись носом в тарелку.

Иногда я мечтаю о том времени, когда он станет взрослым, и я смогу обсуждать с ним все свои дела. Мне так хочется этого, но я сразу же вспоминаю о том, что в это время я уже буду гораздо старше, и желание пропадает. Пусть растет потихоньку. Взрослая жизнь никуда не уйдет.

Вот я сейчас, еще довольна молодая и, не буду скромничать, привлекательная женщина. На меня обращают особенное внимание даже такие мужчины, как Головинов, внимание которых было бы лестным для любой женщины.

После ужина я решила принять успокаивающую и освежающую ванну с морской солью. Мне очень хотелось быть в хорошей форме завтра. Я поймала себя на мысли, что собираюсь надеть на себя что-нибудь особенное, пытаясь произвести впечатление на Головинова, с которым мы должны были встретиться в два часа дня. Он упросил меня об этом, уверяя, будто хочет быть в курсе всего хода расследования. При этом от так трогательно смотрел на меня и так нежно пожимал мою руку, что я не могла отказать ему.

Я приготовила на завтра черный костюм с узкой до колен юбкой, а к нему облегающую сиреневую кофточку с довольно глубоким декольте.

«Не слишком ли вызывающий наряд для работы?» — засомневалась я, примеряя ее и созерцая свою пышную высокую грудь, которая сделала бы честь и двадцатипятилетней девушке. Но потом, вспомнив, в каких нарядах приходят на службу работницы нашей бухгалтерии, быстро успокоилась.

* * *

Утром я долго торчала перед зеркалом, пытаясь сделать что-нибудь путное со своими кудрями, после того, как сняла бигуди, на которых спала всю ночь. Они торчали в разные стороны, и мне пришлось вылить на свои волосы полфлакона лака для волос, чтобы соорудить на голове подобие прически.

Как жаль, что природа обделила меня талантом парикмахера. Но ничего, зато у меня много других талантов. Иногда мне даже кажется, будто их слишком много для одной женщины.

За окном послышался автомобильный гудок.

— Мам, это за тобой! — сообщил Максим, который завтракал на кухне.

Я облачилась в пиджак и бросила на себя последний взгляд.

— А я нечего! Очень даже ничего!

Болдырев, который вытаращился на меня из окна машины, подтвердил мое мнение.

— Какая вы сегодня эффектная, Валентина Андреевна! — произнес он, распахивая передо мной дверцу.

— Спасибо, — улыбнулась я.

Всю дорогу Сергей косился на мое декольте, из-за чего меня так и подмывало сделать ему резкое замечание. Но я удержалась. В конце концов, он мужик и не может не обратить внимание, если женщина выставила на всеобщее обозрение свой бюст, даже если это его начальница.

* * *

Когда Валандра вошла в дежурку, там уже сидели все ее подчиненные. Ей было немного не по себе от их удивленных взглядов. Даже Алискеру изменило его обычное самообладание.

— У вас сегодня какое-нибудь торжество, Валентина Андреевна? — спросил он, оглядывая ее с ног до головы.

— Еще какое, — ответила она таким тоном, что он не стал продолжать расспросы.

— Итак, раз все собрались, давайте начнем планерку, — сказала она, заняв свое место во главе стола. — Вчерашний день не принес никаких сдвигов в нашем расследовании. Мы опросили коллег Светы и Зубова, осмотрели комнату, в которой она проживала, но ничего не обнаружили. Я думаю, что кому-то из вас придется съездить в небольшую командировку.

— В Курдюмское? — спросил Мамедов.

— Да. Нужно выяснить подробности из биографии Сергеевой. Поедут Мамедов и Коля Антонов. Я сейчас свяжусь со следователем, который ведет дело Зубова, возможно, уже пришли результаты экспертизы. Все остальные пока занимаются текущими делами, а те, кто дежурил ночью, могут идти домой.

После планерки Вершинина поднялась к начальнику.

— А, Валюша! Какая ты сегодня шикарная! — Мещаряков даже привстал и зацокал языком. — Вот это да! Давненько я тебя такой не видел.

— Можно подумать, что я обычно замухрыжкой хожу, — съязвила Валандра.

— Ну что ты, конечно нет! Ты всегда прекрасно выглядишь, но сегодня — это что-то особенное.

Валандра села в кресло и закурила.

— Чего ради ты так принарядилась, если не секрет? — заинтересовался Мещеряков.

В этот момент он очень напоминал старую сплетницу, которые в изобилии торчат на лавочках у подъездов и перешептываются друг с другом, обсуждая честной народ и шамкая при этом беззубыми ртами.

— Просто так. Погода сегодня хорошая, вот и захотелось принарядиться, — повторила Вершинина его словечко.

Валандра хорошо понимала, что шефа не удовлетворило данное объяснение, но она не собиралась откровенничать с ним. Вообще-то, иногда между ними бывали доверительные разговоры, нередко даже с распиванием крепких спиртных напитков. Но сегодня Вершинина была не в том настроении — она еще не вполне отошла от вчерашней выволочки, которую устроил ей Мещеряков.

Поняв, что ничего от нее не добьется, шеф перевел разговор в деловое русло.

— Как идет расследование? — спросил он, напустив на себя строгий вид.

— Своим чередом, — ответила Валандра, не упустив возможности снова поддеть Мещерякова.

— А поподробнее можно? — сдвинул седые кустистые брови Мещеряков — он понемногу начал выходить из себя.

Мудро рассудив, что пока с него достаточно, Вершинина начала доклад о проделанной вчера работе.

— Я послала Мамедова и Антонова в село Курдюмское, чтобы они собрали информацию о ее родственниках и близких.

— Ты полагаешь, что это верный ход?

— Я пока ничего не полагаю, а проверяю все возможные варианты, тем более, в Тарасове ничего стоящего откопать не удалось.

— Кстати, я хочу вас похвалить.

— Да неужели? За что же это?

— Есть за что. Молодцы, что так быстро провернули дело с «Великаном».

— Это заслуга Мамедова. Можешь поощрить его премией, я думаю, он это заслужил.

— Премией? — Мещеряков отвел глаза. — Я подумаю над этим.

«Скряга!» — подумала Валандра и поднялась.

— Пойду к себе, у меня куча дел.

— Валентина, не забудь, как только что-нибудь выяснится…

— Я немедленно поставлю тебя в известность, — докончила она за шефа и вышла из его кабинета.

* * *

Мамедов и Коля Антонов мчались по шоссе в направлении села Курдюмское. По своему обыкновению, Алискер пожелал сесть за руль. Он очень редко уступал это почетное место своим товарищам по работе. Мамедову очень нравилось вести машину, особенно по пустынному шоссе, где можно было развить приличную скорость.

— Куда ты так разогнался! — увещевал его Коля, у которого голова кружилась от такой езды.

Мамедов покосился на Антонова краем глаза и промолчал, но скорость все же сбавил, хотя и не на много.

— Интересно, чего это наша Валандра сегодня так вырядилась? — хмыкнул Антонов.

— Ну мало ли какая причина, — ответил Алискер, который и сам был весьма заинтригован, но старался не подавать виду, — может, просто настроение у человека хорошее.

— Знаешь, я к ней уже так привык, что как женщину ее почти не воспринимаю. Скорее, как начальницу. А тут увидел, что она очень даже ничего баба.

— Советую тебе и дальше воспринимать ее скорее как начальницу, чем как женщину, — с холодком процедил Мамедов.

— Эх, Алискер, какой же ты стал занудой!

— Это не занудство, просто у меня голова на плечах имеется, в отличие от некоторых.

— Ну еще бы! — Антонов недовольно захмыкал. — Ты у нас самый умный, как это я и забыл.

В таком духе они препирались бы довольно долго, если бы не увидели голосующих на шоссе девушек. Они поравнялись с поселком «Сторожевка», откуда до Курдюмского было меньше двадцати минут езды. Мамедов знал это из объяснений Владимира Зубова.

— Ну что, — обратился он к Николаю, — возьмем девушек?

— А как же! — оживился Антонов. — Тем более, девчата хоть куда.

«Шестерка» притормозила у обочины. Две девушки лет семнадцати направились к ней.

— До Татищева не подбросите? — спросила одна из них, миловидная шатенка.

— К сожалению, мы до Татищева не доедем, — с неподдельным огорчением отозвался Мамедов — ему тоже приглянулись девушки, особенно вторая, рыжеволосая и длинноногая, — мы в Курдюмское едем, — объяснил он.

— Жалко…

Девушка отпрянула от окна.

— Алискер, — услышал Мамедов жалобный стон Коли, — от Курдюмского же рукой подать до Татищева! Жалко таких девчонок на дороге оставлять, еще пристанут какие-нибудь!

— Вроде тебя, что ли? — съязвил Мамедов.

— Ну что ты! Я же добропорядочный член общества!

— Это точно! Член ты порядочный! — усмехнулся Алискер и, не дав Антонову возможности ответить, сказал:

— Ладно, давай подбросим. Но только чтобы никаких «стрелок».

— За кого ты меня принимаешь! — возмутился Николай и поспешно распахнул дверцу.

— Девушки, садитесь, мы решили вас подвезти.

Антонов думал, что они тотчас же с великой благодарностью ринутся к машине, но ошибся. Девушкам такое поведение показалось подозрительным. Они переглянулись друг с другом и не двинулись с места.

— Ну что же вы? Садитесь!

— Нет, спасибо большое, мы лучше автобуса дождемся.

Николай продолжал было уговаривать, но Мамедов нажал на педаль газа.

— Поехали отсюда, — сказал он, — не хотят, и правильно делают. Осторожные, значит.

Антонов, который едва не вывалился из машины, когда Мамедов газанул, захлопнул дверцу, но продолжал таращиться в окно.

— Жаль, хорошие девчонки, — произнес он, когда они скрылись за поворотом.

— Все, что ни делается, к лучшему, — глубокомысленно изрек Мамедов, — мы же работать едем, а не отдыхать.

— Это верно, только и совместить бы можно было…

Вскоре они подъезжали по асфальтированной дороге к селу, лежавшему в четырех километрах от шоссе. Заблудиться было невозможно.

Курдюмское лежало в огромном пологом овраге, словно в чаше, и было со всех сторон окружено полями и небольшими рощицами. Едва въехав, Мамедов и Антонов наткнулись на следы запустения, в виде многочисленных останков техники, которые ржавели по обеим сторонам дороги, испещренной рытвинами и колдобинами и очень грязной.

— Представляю, что здесь творится после хороших дождей или когда снег тает, — проворчал Мамедов, старательно петляя, чтобы по возможности уберечь казенную машину.

— Гляди, мужик какой-то идет, — воскликнул Антонов, который смотрел в левую сторону, — нужно у него спросить, где здесь Сергеевы живут.

— А ты думаешь, он знает? — скептически спросил Мамедов.

— Конечно, — убежденно ответил Коля, — в деревне всегда все про всех знают, тем более в такой маленькой, как эта.

Поравнявшись с не спеша бредущим мужичонкой средних лет, Мамедов притормозил и обратился к нему с вопросом:

— Вы не подскажете, где живут Сергеевы?

Мужик остановился и озадаченно воззрился на Алискера, видно, никак не мог взять в толк, что ему от него нужно. Антонов, который лучше разбирался в психологии деревенских жителей, поскольку сам имел крестьянские корни, решил взять инициативу в свои руки.

— Мужик, как Сергеевых найти? — громко произнес Коля.

Похоже, такой вариант оказался более понятным. В глазах мужичонки появилось некое подобие понимания. Но видно было, что до полной ясности в мыслях ему еще далеко, ввиду нетрезвого его состояния.

— Сергеевых, — хрипловатым голосом переспросил мужик.

— Ага, Сергеевых.

Посредством мучительных рассуждений, занявших добрых полминуты, он понял, что от него требуется, и проговорил:

— Каких Сергеевых?

Мамедова охватила досада. Он сделал было движение, показавшее Антонову, что Алискер собирается ехать дальше. Николай жестом остановил его. Он был лучше знаком со спецификой деревенской жизни и догадался, что имел ввиду мужичонка.

— Тех, у кого дочка Света в Тарасове живет, — объяснил он.

— А-а-а! Так бы сразу и сказали, а то у нас этих Сергеевых, что собак нерезанных. У меня, у самого тетка Сергеева, и вся ее семья…

— Это понятно, мужик, — перебил его Коля, — ты нам о других Сергеевых скажи.

— Эти в Мышиновке живут, — проговорил мужик, поскребывая макушку.

— Где?! — переспросил Мамедов, решив, что ему изменил слух.

— В Мышиновке, говорю, — мужик повысил голос и наклонился к самому окну, — эта как раз за Погановкой.

— Час от часу не легче, — Алискер, обреченно махнув рукой, привалился к сиденью, предоставив Николаю вести переговоры с туземцем самостоятельно.

Несмотря на все таланты Антонова, даже ему удалось выяснить место жительства семьи Сергеевых только через минут десять-пятнадцать. Мамедову только оставалось удивляться терпению и дипломатичности своего коллеги. Сам он уже давно с трудом сдерживался, чтобы не послать мужика ко всем чертям. Наконец, они тронулись в путь.

— Уже с утра народ пьяный, — возмущался Мамедов.

— Не пьяный, а с похмелья, — с умным видом поправил его Николай, — это разные вещи.

— Ну, такому специалисту, как ты, конечно, виднее, — ухмыльнулся Алискер.

— Тебе бы все подкалывать, — Антонов даже насупился, — а я просто в жизни разбираюсь получше, чем ты.

— В некоторых областях, бесспорно, — парировал Мамедов, продолжая посмеиваться.

Однако, он вынужден был отдать должное Антонову, так как тому удалось выяснить местонахождение дома Сергеевых из бессвязного рассказа мужичонки и довольно толково объяснить его Алискеру.

— Интересно, кто это так улицы у них обозвал, — не унимался Мамедов, — Мышиновка, Погановка… — кошмар!

— Безгранична фантазия нашего народа, — глубокомысленно изрек Антонов.

Алискер счел за лучшее промолчать, поскольку после такого заявления любое противоречащее ему замечание, грозило перерасти в межнациональный конфликт. Тактичности ему было не занимать. К тому же у него не было времени на дискуссии, ведь приходилось внимательно следить за дорогой, чтобы ненароком не раздавить гусей, шествовавших вдоль обочины.

Примерно через полчаса их «шестерка» подрулила к небольшому дому ветхого вида. В глубине большого двора они увидели женщину лет пятидесяти с небольшим, которая направлялась куда-то с ведрами.

— Извините, можно вас на секунду? — загремел Николай, в мгновение ока выскочив из машины.

Помятуя о его недавних успехах в области димломатических переговоров с местным населением, Мамедов предоставил Антонову общаться и дальше.

Пока он не спеша выходил из машины, Коля успел уже прошмыгнуть через покосившуюся калитку и приблизиться к женщине. А когда Алискер подошел к ним, Антонов благополучно выяснил, что они попали по точному адресу, и эта женщина является ни кем иным, как матерью Светы. Вблизи она показалась гораздо старше из-за глубоких морщин и землистого цвета лица. Сомнений быть не могло: женщина злоупотребляла общением с Зеленым Змием. Ее взгляд был почти таким же пустым и бессмысленным, как у того мужичонки, который показывал им дорогу. Мамедов решил, что эта общая особенность представителей местного населения. А в следующую секунду ему пришло в голову, что это даже к лучшему, поскольку ей предстоит узнать о смерти дочери, если ей еще об этом не сообщили.

— Вы что, Светку ищете, — услышал Мамедов, — так не там ищете-то. Нету ее здесь! В городе она живет! Не знаю, чего вас сюда принесло, мотаются тут всякие!

Продолжая ворчать, женщина повернулась и последовала дальше с ведрами. Как оказалось, она шла в коровник. Алискер был плохо знаком с крестьянским бытом, но все же в нем шевельнулись смутные сомнения относительно времени дойки коров. По его скромным в этой области сведениям, это нужно было делать с раннего утра. Хотя он мог и ошибаться.

— Вы не могли бы уделить нам немного своего времени? — произнес Алискер, вложив эту фразу все свое обаяние.

Женщина даже растерялась, видно нечасто ей приходилось слышать такое обращение.

— Мне сейчас некогда, — сказала она, но уже не таким недовольным тоном, — корову надо доить.

Мамедов ненадолго задумался. Ему пришло в голову, что лучше пусть она закончит неотложные хозяйственные дела, так как потом ей будет не до этого, а корова здесь не при чем.

— Хорошо, мы подождем, пока вы освободитесь, — так же вежливо сказал Алискер.

Женщина исчезла в коровнике, а они вернулись к своей машине.

Было начало одиннадцатого. Алискер и Николай тщетно попытались обнаружить на улице хотя бы одного местного жителя.

— Повымирали, что ли, все, — проворчал Антонов.

— Наверное, всех похмельный сидром свалил, — отозвался Алискер.

Тут в конце улицы показались две старушки, которые шли по направлению к «шестерке».

Оба, как по команде, ринулись к ним. Завидев Мамедова с Антоновым, старушки с любопытством на них посмотрели.

— Мы ищем Свету Сергееву, — произнес Алискер.

— Дак она ж в городе, сынок. Она, почитай, здесь не бывает, раз в месяц только появляется.

— Да и то, чтобы с родителей чего-нибудь стянуть, — добавила вторая.

Не было сомнений, что Света не пользовалась большой популярностью среди соседей.

— А зачем она вам нужна? — полюбопытствовала первая бабулька, маленькая, сухонькая, с глубоко запавшими черными глазками.

— Мы из милиции, — брякнул Николай, за что немедленно был вознагражден испепеляющим взглядом Алискервых глаз.

— Из милиции?! — в один голос переспросили старухи. — А что она натворила?

— Да ничего не натворила, — Антонов понял, что ляпнул что-то не то.

— А зачем же тогда ищите?

— Нужно получить от нее кое-какие сведения, — произнес Мамедов.

Было видно, что ни одна из бабулек не удовлетворена таким объяснением. Они переглянулись между собой и покачали головами, как бы говоря: «Ничего в этом нет удивительного».

— А как она вообще? Какой характер у нее? — небрежным тоном спросил Мамедов.

— Ой, характер у нее еще тот, — старуха даже руками вплеснула, чтобы сильнее выразить, как ей не нравится Светин характер.

— Бедная Валентина, — запричитала вторая, толстая и дородная, в светлом ситцевом платке.

Она кивнула в сторону дома Сергеевых, из чего Алискер и Николай заключили, что она имеет ввиду мать девушки.

— Намаялась она с ней!

— Такой дочки врагу не пожелаешь, — добавила вторая.

И они наперебой начали рассказывать о всех подвигах Светы Сергеевой. Оказывается, послужной список девушки был довольно обширным и красочным. Чего только не наговорили о ней старухи. И «мотаться» она начала с тринадцати лет, и пьет, и курит, с родителей деньги тянет, а их ни в грош не ставит. Отец ее несколько раз из дома выгонял, чтобы она прекратила «аморальными вещами» заниматься. Мамедов и Антонов только успевали кивать головой, выслушивая весь этот словесный поток.

— … А потом вообще с Валеркой связалась, с уголовником!

Алискер и Николай насторожились. Это было уже поинтереснее.

— А кто такой этот Валерка? — осторожно спросил Мамедов.

— Ой, это такой бандит… — старуха закачала головой и понизила голос, — в тюрьме два раза сидел. Никому житья не давал, на всех страху нагонял.

«Ясно, — подумал Мамедов, — местная гроза. В каждой деревне не обойтись без такой фигуры».

— От него все приличные девки шарахались, а эта связалась и не побоялась даже, — продолжала старуха, причем в ее голосе слышалось даже некое подобие уважения к смелости Светы.

— Свадьбу сыграли, — загалдела другая, выпучив от возбуждения выцвевшие глаза, — а они года не прожили — разошлись. Валерку-то посадили, а она сразу на развод подала.

— А жили-то они как, — маленькая старушонка даже глаза закатила, чтобы нагляднее продемонстрировать свой ужас, — каждый день драки, пьянки, гулянки. Как только у них ребенок-то выжил, не представляю…

— Так у нее и ребенок есть? — спросил Мамедов.

— А как же! Девочка. Вероникой зовут. Года три ей уже будет.

— Да побольше, — встрянула другая старушка, — четыре, а то и пять.

— Это ж во сколько лет она ее родила?

— Молодая совсем была, еще, как говориться, молоко на губах не обсохло. Лет шестнадцать, наверное, ей было.

— Да что ты такое говоришь, — возмущенно напустилась на нее вторая бабулька. — Ей уж восемнадцать было.

— Ну, может быть, точно не помню, — пожала плечами черноглазая старуха.

— А где же сейчас этот Валера? — поинтересовался Мамедов.

— А кто его знает? Уехал он отсюда уже давно. Не знает никто, куда.

— Может, родители ее знают? — спросил Алискер. — Он же, наверное, поддерживает с ними связь.

— Да какая там связь, — махнула рукой толстушка, — не нужен ему никто. Уголовник он, — она еще сильнее понизила голос, — чеченец он, — произнесла она так, словно выдавала страшную тайну.

— Ага, отец у него оттуда, — подтвердила другая, — вроде он туда и уехал. Мать-то у него померла еще в девяносто четвертом. Так что здесь у него родни не осталось, кроме дочки, да она ему не больно-то нужна.

— Таким вообще никто не нужен, — проговорила другая, — одно слово уголовник, да еще и чечен.

— И давно он уехал?

— Давно, после последней отсидки и уехал, — ответила толстая старуха, которая, похоже, была осведомлена о обстоятельствах жизни Сергеевой лучше и ее бывшего мужа, чем ее товарка.

— Ты забыла, что ль? Он же здесь появлялся весной или летом, не помню, в общем, несколько месяцев назад.

— Ага! Как же это у меня из головы выскочило? Был он, за Светкой приезжал.

— Вся деревня его видела. Страшный стал, худой, весь синий…

— Ну правильно, чай не с курорта приехал, — добавила товарка.

— А Светки-то и не было. Она в Тарасове живет, работает там. Вот он поспрашивал о ней, да и уехал.

— Постойте! А дочка у нее где сейчас? — спросил Алискер.

— Известно где, у родителей, — словно это было нечто, само собой разумеющееся, ответила толстая.

— Где ж быть-то еще, — пояснила вторая, — у Светки ни кола, ни двора. А тут за ней какой-никакой уход.

— Вот именно, что какой-никакой, — добавила толстушка, давая понять, что качество присмотра за ребенком, по ее мнению, оставляет желать лучшего.

— Родители-то Светкины попивают. Раньше один отец пил, а теперь и Валентина, мамаша ее, тоже стала самогонкой баловаться. От такой жизни кто хошь запьет.

Другая старуха, похоже, была полностью согласна с этой точкой зрения.

— Говорят, Валерка, как узнал, что она от него гуляла по-черному, сказал, что покажет ей, где раки зимуют. А у него слово с делом не расходится. Если что пообещал, так обязательно сделает.

Алискер и Николай переглянулись. Обоим показалось, что они напали на верный след.

Обе старухи выглядели очень заинтригованными. Им не терпелось узнать, что же такое натворила Света, что ею заинтересовалась милиция. С острым аналитическим умом, присущим всем прирожденным сплетницам, старухи пришли к выводу, что без участия ее бывшего мужа дело не обошлось. Однако, ни Мамедов, ни Антонов не стали удовлетворять их любопытства, а, поблагодарив за исчерпывающую информацию, пожелали всего доброго и направились к дому Сергеевых, рассудив, что за это время мать Светы должна была успеть подоить корову.

— М-да, — протянул Антонов, когда они опередили старух на приличное расстояние, — девица еще та.

— Да ты не особо доверяй этим бабкам, они всегда рады человека очернить, — возразил Мамедов, — все у них гулящие, пьющие и уголовники.

— Да, а на самом деле Света была святой, — съязвил Коля.

— Конечно, ангелом ее не назовешь, но и таким голословным обвинениям верить не стоит.

— Тем более, о покойниках плохо не говорят, — добавил Антонов уже другим тоном.

— Меня очень заинтересовала информация об этом Валере. Нужно расспросить о нем Светину мать поподробнее, — сказал Алискер.

— А ты собираешься ей сказать о смерти дочери?

— Думаю, что мы с тобой должны это сделать, хотя я бы, конечно, предпочел ничего не говорить. Но подличать я не хочу.

— Это как? — не понял Николай.

— Представь, как это будет выглядеть? Приехали из Тарасова два каких-то кренделя, вызнали все про ее дочь и смылись. А потом она узнает, что мы расследуем гибель дочери.

— Это правильно, — согласился Николай, — но как представлю, все эти слезы… — он не договорил.

Мамедов хмуро взглянул на напарника и ничего не ответил.

ГЛАВА 6

Мать Светы поджидала их у калитки. В ее лице читалась тревога.

— Вы с этими сплетницами зря говорили, — сказала она, когда Мамедов и Антонов подошли к ней, — они наплетут с три короба — не дорого возьмут. Особенно Казачка, — она указала взглядом на черноглазую старуху.

— Валентина… простите, как ваше отчество?

— Ивановна я.

— Валентина Ивановна, — произнес Алискер, — вы не проведете нас в дом, нам нужно вам сообщить кое-что.

Тревога женщины еще более усилилась.

— Проходите, она посторонилась, пропуская их вперед.

— А вашего мужа нет?

— Он на работе, — ответила она.

— А внучка?

— Вероника? Она у подружки своей, в соседнем доме.

— Значит, вы одна?

— Одна? А что вы мне хотите сказать? — женщина с беспокойством вглядывалась в их лица.

Зайдя в дом, Мамедов и Антонов расположились на старом диване. Все убранство было более, чем скромным. Посреди небольшой, с низкими потолками комнаты стоял старый круглый стол, вокруг которого располагалось несколько стульев. Черно-белый телевизор на тумбочке в углу и односпальная кровать у стены, накрытая полинявшим покрывалом, дополняли всю меблировку. Дощатый пол покрывала ветхая дорожка.

Мамедов поерзал на жестком диване. Женщина присела на стул и вперила в него выжидательный взгляд.

— Мне очень неприятно сообщать вам эту тяжелую весть, — проговорил Алискер, не решаясь встречаться с ней глазами. — Она касается Светы.

— Что с ней? — голос женщины прерывался.

— Она умерла.

Валентина Ивановна не сразу осознала услышанное.

— Что вы сказали?

— Светы больше нет.

Мамедов рассказал, когда и где было обнаружено ее тело, а также привел предварительную версию следствия, что смерть наступила в результате отравления. Женщина молча слушала его. Алискер ожидал чего угодно: слез, криков, истерики, но она слушала молча, с застывшим лицом. Это оказалось еще страшнее.

Николай сидел тише воды, ниже травы и тоже не рисковал поднимать глаза на женщину. После рассказа Мамедова воцарилось долгое молчание. Напарники уже начали беспокоиться.

— Говорила я ей, что не доведет ее добра такая жизнь, — наконец процедила Валентина Ивановна каким-то бесцветным голосом, — а она не слушала. Вот и вышло по-моему.

Женщина провела рукой по лицу.

— Дочку сиротой оставила и сама сгорела молодой… — она умолкла и стала чуть заметно раскачиваться из стороны в сторону.

— Валентина Ивановна, простите, что в такую минуту мы беспокоим вас расспросами, но нам необходимо выяснить, кто убил вашу дочь, — заговорил Алискер, — нам нужно получить от вас информацию.

— Какую еще информацию? — женщина обвела их непонимающим взглядом.

Мамедов видел, что она все еще не до конца осознала случившееся, поэтому и выглядела такой спокойной. Осознание, как понимал Алискер, должно было прийти позже. А пока был шок.

— Мы хотим узнать о бывшем муже вашей дочери, — продолжал он.

— О Валере Ахметове?

— Да, именно о нем.

— А вам разве эти погремушки не рассказали?

— Кое-что рассказали, но я бы хотел получить более точные сведения.

— Ну что сказать? Хулиган он был, тюрьма по нем всегда плакала. Говорила я ей, что не будет у них ничего путного.

— Света официально оформила развод?

— Да, это мы с отцом ее заставили. Она сначала не хотела, а потом «спасибо» говорила, когда снова замуж собралась.

— Так она замуж собиралась? Когда?

— Летом, где-то в июне. Как раз у Вероники день рождения был. Она приезжала с женихом.

— А как его звали?

— Вовой, а фамилия Зубов. Хороший парень, сразу видно, серьезный. Я за нее рада была, думала, наконец-то девчонка определится, да только они не долго вместе побыли, потом разбежались. Света не говорила, почему, но переживала сильно.

— А Валера знал об этом?

— Да, она как раз в это же время объявился. Приехал дочку навестить. Вспомнил про ее день рождения. Света с ним тогда поругалась сильно, выгнала его, сказала, чтобы он больше у нас не появлялся, что она замуж выходит.

— И тот уехал?

— Да, а что ему здесь делать? Матери нет, родственников никаких нет, дом — развалюха, для житья не пригодный. Он к отцу подался, в Краснодарский край. Он же приезжал, чтобы со Светой помириться, а она его прогнала.

— Как вы считаете, он был способен отомстить вашей дочери?

— Вы думаете, это он такое с ней сотворил? — по лицу женщины пробежала тень.

— Мы пока ничего не думаем, а проверяем все возможные версии.

— Я ничего не могу вам сказать. Вроде, он из тюрьмы тихим вернулся, хотел за ум взяться. Но кто его знает, что у него на уме было. Тем более, Света его разозлила сильно. Она же на язык такая злая у нас! Как скажет чего, так хоть стой, хоть падай.

И тут только женщина поняла, что теперь она не может говорить о своей дочери в настоящем времени. Она заплакала навзрыд, утирая лицо передником.

— Нельзя ее одну оставлять в таком состоянии, — сказал Мамедов, озабочено глядя на женщину, — сбегай за соседкой какой-нибудь, а я с ней побуду.

Николай стремглав бросился исполнять поручение. Ему самому жутко хотелось поскорее убраться из дома. Он вбежал в тот дом, где, по словам Валентины Ивановны, была в гостях Светина дочка. Ему навстречу вышла женщина с круглым приятным лицом.

— Вы не могли бы пойти к вашей соседке? — сходу обратился к ней Николай, — ей нужна помощь.

— А что случилось?

— Ей только что сообщили о смерти дочери.

— Что?!

— Света умерла, — сказал Николай.

Женщина обомлела.

— Идите же скорее, ее мать там убивается.

— Ой господи, да что же это такое! — запричитала женщина и, как была, в домашних шлепанцах, побежала к дому Сергеевых.

Сам Антонов туда больше не возвратился. Он сел в машину и стал дожидаться Алискера. Он обратил внимание на какое-то странное оживление, возникшее вдруг на улице. Люди стали выглядывать из окон, выходить на крыльцо, некоторые даже вышли на улицу и начали потихоньку подтягиваться к дому, где жили родители Светы. Естественно, виновницами всего этого оживления были те самые словоохотливые бабульки, которые с таким рвением поведали всю биографию Светы.

«Зря я сказал, что мы из милиции», — ругнул себя Николай, в который раз подивившись тому, как быстро расползаются в деревнях слухи.

Тут к нему подошел молодой парнишка, лет девятнадцати, маленького росточка, коренастый, наголо бритый. Антонов понял, что это парламентарий.

— Че со Светкой случилось? — спросил он.

— Умерла, — коротко ответил Николай.

— Че? — лицо парня вытянулось.

— Умерла, говорю, — Антонов словно обрадовался возможности резать правду-матку напрямик, не опасаясь задеть чьи-либо чувства.

— Как это?

— Очень просто, была, а теперь нет.

— Да ты расскажи, че случилось! — взмолился парень.

— Отравилась.

— Сама?

— Пока не ясно и вообще, отвали парень, не до тебя мне.

Антонов повернулся к нему спиной, давая понять, что разговор окончен. Но парень оказался настырным и продолжал приставать с расспросами. Николай уже собрался было послать его куда подальше, но как раз в этот момент из-за калитки появился Мамедов и пошел к машине.

— Поехали, — сказал он, садясь, против своего обыкновения, на пассажирское сиденье.

Антонов завел машину, и они тронулись в путь.

— Ну что, будем искать этого Ахметова? — спросил Николай.

— Да, — коротко ответил Алискер.

— Ту думаешь, это он?

— Ничего я не думаю, надо наверняка узнать, а думать и гадать нет смысла.

Николай не стал ничего отвечать, видя, что напарник находится в подавленном расположении. Антонову и самому было не по себе, к тому же он чувствовал угрызения совести, из-за того, что предоставил Мамедову расхлебывать всю эту кашу в одиночестве.

* * *

Я сидела в своем кабинете, курила одну сигарету за другой и каждые пять минут посматривала на часы. По моим подсчетам, Мамедов и Антонов уже давно должны были вернуться или хотя бы позвонить, но вестей от них не было. Я прекрасно знала, что Мещеряков вот-вот вызовет меня и изъявит желание со мной пообщаться. А я не смогу сказать ему ничего определенного. Это означало, что мне придется выслушать его нравоучительные нотации и вытерпеть его недовольную мину.

Я не ошиблась. В первом часу раздался звонок. Я с замиранием сердца схватила трубку в надежде услышать голос Мамедова, но это был мой дорогой шеф.

— Валентина Андреевна, можно вас на минутку? — произнес Мещеряков.

Судя по его официальному тону, он был не один в своем кабинете.

— Иду, Михаил Анатольевич, — как можно бодрее ответила я и и направилась к нему.

Оказалось, что он действительно не один. В кабинете сидел дед подозреваемого в убийстве Владимира Зубова, Василий Васильевич.

Мне не понравилось, что старик, вместо того, чтобы пойти ко мне, решил, как говорится, прыгнуть через голову и пришел прямо к Мещерякову. Но я, естественно, не стала выказывать никакого недовольства и вежливо поздоровалась с Зубовым, который, соблюдая все правила этикета, поднялся мне навстречу.

— Тут Василий Васильевич интересуется, как идет наше расследование, — заговорил Мещеряков в той своей официальной манере, которая всегда меня раздражает.

— Идет, — ответила я, садясь на стул напротив шефа, — вчера я говорила с вашим внуком, а также с его научным руководителем Головиновым. А сегодня двое моих подчиненных отправились в село, откуда была родом убитая девушка, чтобы узнать подробности ее биографии. С минуты на минуты я жду от них известий.

Я взглянула на часы, давая понять, что как раз сейчас мне могут позвонить, а они меня отвлекают. Василий Васильевич, похоже, понял, что я не в восторге от этой встречи. Он смущенно кашлянул и сказал:

— Видите ли, в чем дело, я нахожусь в затруднительном положении. Жена настаивает, что мы должны немедленно сообщить о происшедшем Володиным родителям, а я никак не могу на это решиться. Я не сомневаюсь, что мой внук ни в чем не виноват и не понимаю, чего ради нужно тревожить моего сына и его жену. Они сорвутся с места, бросят все и приедут, а потом окажется, что все это нелепое недоразумение…

— Я ничем не могу вам помочь, — решительно произнесла я, не дослушав Василия Васильевича, — поскольку сама еще ничего не выяснила.

На самом деле у меня были уже кое-какие мысли, но, во-первых, они еще не подкрепились никакими фактами, а во-вторых, в результате беседы с Володей Зубовым у меня сложилось стойкое ощущение, что он не такая уж невинная овечка, как думает его дед. Но и это ощущение не было пока ничем аргументировано.

— Если вы полагаете, что приезд родителей вашего внука может как-то повлиять на ход событий, то вы, конечно же, должны им сообщить.

— То есть, как повлиять? — не понял меня Василий Васильевич.

— Возможно, они смогут нанять вашему внуку хорошего адвоката, если у них есть связи в этой сфере и, разумеется, соответствующие финансовые возможности.

— А вы считаете, что в этом есть необходимость?

— Да, я так считаю, — уверено ответила я.

Что-то подсказывало мне, что даже если Володя Зубов и не причастен к убийству, у него все равно наличествуют какие-то проблемы — слишком он был взвинченным во время нашей с ним беседы.

— Ты думаешь, — встрял в разговор Мещеряков, — что против него имеются серьезные улики?

Я кивнула.

— Очень серьезные.

Дед Зубова заметно побледнел.

— Значит, моя жена права, и я должен сообщить сыну.

Я видела, что Василию Васильевичу очень не хочется этого делать. В общем, такое нежелание было вполне объяснимо.

— Вы можете подождать еще один день, — сказала я, — думаю, завтра у меня будет для вас более существенная информация.

Старик с облегчением перевел дух.

— Хорошо, я так и сделаю, — обрадовано сказал он, поднимаясь, — не буду отрывать вас от дел, большое спасибо, что уделили мне время.

Он пожал руку Мещерякову, поклонился мне и поспешно исчез за дверью.

— Валентина, задержись, пожалуйста еще на минуту, — сказал шеф, увидев, что я порываюсь встать.

Я снова села.

— У тебя действительно нет еще ничего существенного?

— Да, пока нет. Я жду Мамедова и Антонова с новостями.

— А почему ты посоветовала Зубову найти хорошего адвоката?

— Ты же сам ответил на этот вопрос, Миша, против него слишком серьезные улики.

— По-моему, тут есть что-то еще, — Мещеряков испытующе посмотрел на меня.

— Ничего определенного у меня пока нет. Только смутные ощущения.

Я снова поглядела на часы, висящие на стене над его головой.

— Торопишься? — спросил шеф, перехватив мой взгляд.

— Говорю же, ребята должны объявиться с минуты на минуту.

— Хорошо, только, пожалуйста, держи меня в курсе.

— Непременно, Миша, — ответила я и ретировалась с не меньшей поспешностью, чем Василий Васильевич три минуты назад.

* * *

Когда Вершинина открыла дверь своего кабинета, она увидела Мамедова и Антонова, которые поджидали ее.

— Ну что? Удалось что-нибудь выяснить? — спросила она, усаживаясь в кресло.

— Да, — ответил Алискер и дал начальнице подробный отчет о поездке в Курдюмское.

— Так, значит Валерий Ахметов, — Валандра сделала пометку в своем ежедневнике.

Услышав об этой новой фигуре, замаячившей в деле, Вершинина почувствовала знакомое волнение, как с ней бывало всегда, когда она нападала на важный след.

— А вы не могли установить его конкретного адреса?

— Никто этого не знает, — ответил Мамедов, — мать Сергеевой сказала, что он поехал к отцу, который живет в Краснодарском крае.

— А кроме нее вы никого не опрашивали, не считая тех старух, разумеется?

— Нет, больше никого.

— А зря. Вам нужно было разыскать подруг Светы и приятелей этого Валеры. От них вы могли бы получить более подробные сведения. Почему вы этого не сделали? — Валандра посмотрела на подчиненных с плохо скрываемым раздражением.

— Понимаете, Валентина Андреевна, после разговора с матерью погибшей, у меня было такое состояние, что я уже не мог придумать ничего умнее, как поехать к вам.

— Вот уж не думала, что ты такой чувствительный. С такими нервами тебе не место в службе безопасности…

Вершинина хотела добавить еще что-нибудь столь же язвительное, но увидев виноватую физиономию Алискера, умолкла. Несмотря на годы своего начальничества, Валандра все еще не утратила способности ставить себя на место других людей, чего зачастую не хватает людям, имеющим хоть какую-нибудь власть. Вершинина подумала, что и ей было бы не сладко, если бы она должна была сообщить матери о смерти ее ребенка. От этой мысли по спине Валандры пробежал холодок.

— Тем не менее, вам придется это сделать, — произнесла она более мягко.

— Хорошо, я немедленно поеду туда снова, — произнес Мамедов.

— А почему только ты?

— Все равно от Антонова нет никакого толку. Он все время как истукан сидел. Вот кстати, — Мамедов круто повернулся к Николаю, — когда к тебе подошел тот парень и начал тебя расспрашивать, ты прекрасно мог бы задать ему хотя бы один вопрос. А вместо этого ты сам отвечал на его вопросы.

Валандре показалось, что Николай вот-вот заплачет — такой у него был убитый вид.

— Давайте я один съезжу, — проговорил Алискер, — часа за два обернусь.

— Съездишь, — сказала Вершинина, — но сначала зайди в дежурку, перекуси, соберись с мыслями.

Теперь Валандра даже сожалела о своей резкости.

— Ребята, я понимаю, что сообщать людям о смерти близких — одна из самых тяжелых вещей в жизни, но если вы связали с себя с такой профессией, как наша, вы должны быть готовы к этому. Не то, чтобы я учила вас быть черствыми, но и принимать все так близко к сердцу тоже вряд ли стоит, хотя я понимаю, что легче давать советы, чем исполнять их.

Тут ей вспомнился один из афоризмов великого француза Франсуа де Ларошфуко. Валандра вообще увлекалась остроумными высказываниями классиков, предпочитая именно французских.

— Невозмутимость мудрецов, — изрекла она, — это всего лишь умение скрывать свои мысли в глубине сердца.

В кабинете воцарилось молчание. Подчиненные переваривали глубокий афоризм.

— Ты, Николай, можешь идти домой. Тебе ведь сегодня в ночь заступать. А с тобой, — она обратилась к Алискеру, — мы сейчас перекусим.

— Я пойду чайник ставить, — сказал Мамедов, лицо которого немного просветлело.

Оставшись одна, Вершинина призадумалась. Она по-прежнему считала, что ее подчиненные допустили упущение, но в то же время излишняя резкость только помешает из взаимоотношениям. Ей на ум пришло еще одно высказывание Ларошфуко: «Старики так любят давать хорошие советы, потому что уже не способны подавать дурные примеры».

«Неужели я становлюсь старой ворчуньей, — подумалось ей, но Валандра тут же отмела эту мысль, — это просто на меня так влияет общение с Мещеряковым».

Вершинина всегда гордилась тем, что ее отношение к подчиненным было скорее дружеским, чем начальственным. Больше всего она терпеть не могла мелких тиранов и боялась уподобиться им.

* * *

За чаем Валандра обсуждала с Алискером полученные им сведения. В дежурке сидел еще и Толкушкин, который внимательно слушал их разговор.

— Вы думаете, что бывший муж Сергеевой причастен к убийству?

— Очень похоже на то, — ответила Вершинина, — кстати, Валера, у меня для тебя есть поручение. Я уже позвонила полковнику Захарову и попросила его откопать сведения по поводу Ахметова. Съезди к нему, разузнай все.

— Хорошо, Валентина Андреевна, — Толкушкин мигом исчез из дежурки.

— По крайней мере, что-то начало вырисовываться, — произнесла Валандра, отхлебывая из чашки ароматный напиток.

— Да, мотив, как говорится, налицо, — сказал Мамедов, — ревность и желание отомстить.

— Судя по тому, что вы узнали, вполне может быть, таким способом Ахметов решил не только отомстить своей бывшей жене, но и посчитаться с ее любовником.

— Именно этим и можно объяснить, что труп найден в квартире Зубова, а сам он об этом ни сном, ни духом не подозревал.

— Тебе, Алискер, нужно пообщаться с общими знакомыми Светы и ее бывшего мужа, узнать о характере их взаимоотношений. Ты должен по возможности определить, способен ли Ахметов на убийство из ревности.

— У вас что-то вызывает сомнения, Валентина Андреевна?

— Только одно: слишком все очевидно и легко. Я по своему опыту знаю, что очень редко дело распутывается так быстро. Да и потом…

Валандра помолчала, задумавшись.

— Ты же был со мной в следственном изоляторе, видел поведение Зубова? Я уверена, что у него рыльце в пушку. Уж очень он дергался.

— А что тут удивительного, — попытался возразить Алискер, — любой бы на его месте дергался. Даже если совершенно невиновного человека обвинить в убийстве, он наверняка будет сильно напуган.

— Все эта так, — отозвалась Вершинина, которая внимательно прислушивалась к его замечаниям, — но что-то в нем меня насторожило. Не так себя ведет человек, уверенный в своей невиновности. Хотя, — она пожала плечами, — может быть, ты и прав, а я стала слишком мнительной.

На этот раз настала очередь призадуматься Алискеру.

— Если вы так считаете, то наверное, в этом что-то есть. У вас больше опыта.

— Ты намекаешь, что я уже старая? — с улыбкой заметила Валандра, которой вспомнилась мысль, недавно пришедшая ей в голову.

— Ну что вы, Валентина Андреевна, я совсем другое имел в виду, — начал оправдываться смутившийся Мамедов.

— Да ладно, я пошутила.

С едой было покончено, и Вершинина закурила.

— Ну что? Ты готов снова поехать в Курдюмское?

— Конечно! Прямо сейчас и поеду.

— Там, наверное, все только об этом теперь и говорят, — предположила Валандра.

— Еще бы! Мы когда уезжали, народ уже начал кипишиться. Одно слово — деревня.

— Да, в деревне очень трудно что-либо утаить.

Вершинина вернулась в свой кабинет. Приближался полдень — время встречи с Головиновым. Валандра поймала себя на мысли, что ждет этого момента с немалым волнением. Она освежила макияж, поправила прическу, критически оглядела свой костюм. Все как будто было нормально. Даже более чем. Недаром все мужчины в «Кайзере» сегодня, словно сговорившись, не переставали оглядываться ей вслед и смотреть на нее с плотоядными минами.

Звонок раздался ровно без четверти два.

— Валентина Андреевна? Это Головинов вас беспокоит, — услышала она его бархатистый голос.

— Здравствуйте, — приветливо отозвалась Вершинина.

— Я взял на себя смелость заказать столик в кафе, — произнес он.

— Не стоило, я смогу уделить вам всего несколько минут, — ответила Валандра.

— Вы так заняты? — в голосе Головинова послышалось разочарование.

— А вы разве нет? Сегодня рабочий день, или я ошибаюсь.

— Да. Я просто не учел, что у вас, в отличие от меня, нормированный график. Я сам себе хозяин — могу уйти и прийти, когда вздумается.

— В этом и заключается преимущества должности начальника, — засмеялась Валандра.

— А разве у вас не должность начальника?

— У меня другая специфика работы, и мне приходится напрягаться не меньше, чем моим подчиненным, а даже больше.

— Вы намекаете, что я злоупотребляю трудом наших младших научных сотрудников?

— Я не могу на это намекать, поскольку с трудом представляю себе, из чего складывается ваш рабочий день.

— А вы хотите это узнать, Валентина Андреевна? Я с большим удовольствием ознакомлю вас, только дайте мне такую возможность.

— В другой раз. А сегодня я слишком занята.

— Вы меня очень разочаровали, — протянул Головинов, — я так надеялся увидеть вас сегодня.

— Придется отложить нашу встречу. Да и потом, следствие практически не продвинулось ни на шаг, а значит, я не смогу сообщить вам ничего интересного.

— Это тоже огорчительно, но первое расстроило меня гораздо сильнее. Я хочу насладиться общением с вами, а вы так жестоко лишаете меня этой возможности. В виде компенсации и в качестве утешения я прошу вас немедленно назначить день и час нашего следующего свидания.

Вершинина от души рассмеялась.

— К сожалению, и тут не смогу вам помочь, так как я не властна над своим временем. Позванивайте мне периодически, может быть, мне удастся выкроить время.

* * *

Я положила трубку и посмотрела на свое отражение в зеркале, словно на незнакомую женщину. В голове вертелся вопрос: «Что я только что натворила? Я же собиралась встретиться с Головиновым. Так почему я так повела себя?» Начав вспоминать все подробности нашего разговора с самой первой фразы, я поняла, что заставило меня так кардинально изменить намерения. Я терпеть не могу, когда мужчины пытаются форсировать события. А Головинов именно это и сделал. Он заказал столик, не известив меня заранее. Этого я не люблю. Такая уверенность в себе показалась мне чрезмерной. Вот и захотелось маленько поубавить спеси. Головинов все также интриговал и привлекал меня, но небольшой карантинчик объявить ему было нужно. Чтобы в следующий раз он больше не предпринимал действий, демонстрирующих его излишнюю самонадеянность.

«Тогда какого лешего я так вырядилась?» — спросила я себя, оглядывая свой черный костюм, в котором в пору было появиться на премьере в Большом. Но потом подумала, что легкая встряска никогда не помешает. Полезно напоминать и себе, и коллегам, и подчиненным, что я не просто начальник службы безопасности, которую за спиной кличут Валандрой, но еще и женщина, не обделенная природой.

«Ну что ж, — сказала я себе, раз не получилось сходить на свидание, вернусь-ка я к своим баранам».

Я достала из выдвижного ящика фотографию убитой девушки. Теперь, зная некоторые факты о ее прошлом, я могла составить себе более или менее ясное представление о ней, как о личности. У меня не было сомнений, что Света была склонна к некоторому авантюризму. Да и моральные устои погибшей оставляли желать лучшего. Я вглядывалась в ее красивое, с идеально правильно вырисованными чертами, лицо и пыталась проникнуть за эту привлекательную маску. Похоже, Сергеева представляла собой типичный образчик красавицы с душой чудовища — не такое уж редкое явление, насколько я могла судить из своего, как верно заметил Мамедов, богатого жизненного опыта. Взгляд больших темных глаз, опущенных длинными, загнутыми к верху ресницами, был, пожалуй чересчур смелым, даже дерзким. Да и то, как она складывала свои пухлые чувственные губы, говорило о ее несколько презрительном отношении ко всему и вся. Бесспорно, Свете было свойственно высокомерие. Но при этом человек, мало-мальски знакомый с физиогномикой, к коим я себя имею основания причислять, сразу определил бы в ней признаки плебейского происхождения. Если начать изучать черты ее лица придирчиво, то можно заметить, что они были, пожалуй, слишком крупноватыми, даже несколько грубоватыми. Фотограф-профессионал сумел сгладить такое впечатление, но, тем не менее, оно у меня создавалось.

Вообще-то весьма сложно по одной только фотографии составить представление о внешности человека, тем более, если изображение сделано в студии. Не хватало тех мимолетных изменений, которые каждую секунду можно наблюдать на живом лице, когда человек разговаривает, смеется, огорчается, сердится и т. д. К тому же я не могла знать, какой у нее был тембр голоса, как она держала голову, как двигалась.

Но в одном у меня сомнений не оставалось: Света Сергеева была из тех женщин, которые могут вскружить голову чуть ли не любому мужчине. Однако, по словам Володи Зубова, ей не хватало интеллекта и, видимо, той одухотворенности, которая придает прелесть женщине, даже не наделенной особенной красотой.

Возможно, Володя увлекся ею когда-то, но вскоре понял, что эта девушка не отвечает всем его требованиям, которые, как я уже успела понять, были довольно высокими. Я вспомнила пренебрежительное отношение к Сергеевой, сквозившее в каждом его слове.

Мне снова пришло на ум одно из высказываний незабвенного француза: «Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви». И Владимир Зубов был явным тому доказательством.

Мои размышления прервал телефонный звонок.

— Валентина Андреевна, — услышала я голос Толкушкина. — Я только что вышел от Захарова, еду к вам, буду через пятнадцать минут.

— Удалось найти что-нибудь? — спросила я.

— Да, этот Ахметов, оказывается, имеет длинным послужной список.

— Хорошо, жду тебя.

Я уже собралась было повесить трубку, но Валера хотел сказать что-то еще.

— Валентина Андреевна, полковник очень интересуется, для чего нам понадобились эти сведения. Следователь, который вел последнее дело Ахметова, прямо с зубовным скрипом согласился показать мне документы.

— Передай, что я скоро позвоню Захарову и тогда все ему расскажу.

— Хорошо, — Толкушкин отключился.

«Дело, кажется, начинает сдвигаться с мертвой точки», — подумала я, прикуривая от своего огнедышащего дракончика.

Мне всегда импонировала исполнительность Валеры, он никогда не забывал позвонить мне.

* * *

— Выкладывай! — сказала я, едва Валера Толкушкин переступил порог моего кабинета.

— Ахметов Валерий Русланович, 1972 года рождения, мать русская, отец — чеченец. Уроженец Тарасовской области. Мать умерла в 1994, а отец, по последним данным, проживает в Краснодарском крае, вот его адрес.

Толкушкин протянул мне листок.

— Я надеялась, что ты снимешь для меня ксерокопии, — произнесла я, видя, что у Валеры с собой только несколько клочков бумаги, исписанных шариковой ручкой.

— Да что вы, Валентина Андреевна, этот следователь, Андрей Юрьев, вы такого не знаете, случайно?

— Нет, в первый раз слышу, наверное, молодой?

— Да, видимо, недавно окончил институт — отсюда и рвение такое. Так вот этот следователь вообще не хотел ничего давать, хорошо, что Захаров настоял, а то пришлось бы мне ни с чем возвращаться.

«Еще один Силантьев», — подумала я, вспомнив излишне, на мой взгляд, ретивого следователя, с которым мне частенько приходилось пересекаться.

— Ну ладно, пока попробуем довольствоваться тем, что тебе удалось откопать, — сказала я, приготовившись слушать дальше.

— Ахметов имеет, как я уже сказал, довольно значительный послужной список. Отсидел два срока. Первый раз его посадили еще в девяносто первом за драку, на три года. А во второй — загремел за сбыт наркотиков. Был пойман с поличным. Отсидел два с половиной года, освободился досрочно за примерное поведение. Уехал жить к отцу.

— Фотографии, как я понимаю, у тебя нет?

Толкушкин сокрушенно покачал головой.

— На вид — типичный урка, — сказал он.

— Следователь Юрьев вел его дело? — поинтересовалась я.

— Да, по-моему, это было его первое дело — уж очень он трепетно к нему относится.

— Ясно, — я вздохнула, — значит, мне придется побеседовать с ним лично. Он сейчас там?

— Да, и ждет вашего звонка.

— Я же не говорила, что собираюсь звонить ему.

— Мне пришлось так сказать, Валентина Андреевна, он в меня мертвой хваткой вцепился.

ГЛАВА 7

Валандра с неохотой покидала свое рабочее место. Она ждала новостей от Мамедова, который мог объявиться в любую минуту. Но другого выхода не было.

Через двадцать минут она сидела в кабинете Захарова и беседовала с молодым следователем. Полковник — давний приятель Валандры — без лишних вопросов организовал для нее эту встречу. Против ее ожидания, Юрьев оказался довольно толковым и уравновешенным, несмотря на молодость, человеком. Юрьев обстоятельно рассказал Вершининой обо всем, что ее интересовало. И только потом решился сам задать вопрос.

— Могу я узнать, для чего вам нужна информация об Ахметове?

— Конечно, — Вершинина вежливо улыбнулась — молодой человек ей понравился, — мы расследуем убийство его бывшей жены.

— Убили его жену? — Юрьев даже подскочил на стуле.

— Да, причем это произошло на охраняемом нами объекте — в квартире на Пензенской. Официальное расследование склоняется к версии, что ответственность за преступление несет хозяин квартиры, некто Владимир Зубов, аспирант Политехнического института.

Вершинина внимательно наблюдала за реакцией следователя, надеясь, что это имя ему знакомо. Но Юрьев услышал его впервые.

— Когда мы стали выяснять подробности из ее биографии, то вышли на след ее бывшего мужа. Судя по словам матери погибшей, Сергеева была с Ахметовым не в самых лучших отношениях. Узнав о ее намерении окончательно разорвать с ним связь и выйти замуж, за подозреваемого, кстати, он даже угрожал ей. Я думаю, теперь вам понятно, почему мы его разыскиваем?

— Разумеется, это все объясняет.

— Я не ошибаюсь, предполагая, что именно вы вели дело Ахметова?

— Да, это было мое первое дело, поэтому я так хорошо все помню, — с готовностью отвечал Юрьев.

— Вы, наверное, общались с Сергеевой?

— Да, раза два или три. Кстати, я хорошо запомнил эту девушку — очень яркая особа.

— А как она вам показалась в смысле интеллектуального уровня?

Андрей Юрьев призадумался, вспоминая.

— Насколько я помню, он был невысоким. Девушка была очень уверена в себе и вела себя слишком вызывающе. Однако, у меня сложилось впечатление, что она принимает в судьбе своего мужа самое горячее участие. Бегала по адвокатам, постоянно навещала мужа в СИЗО. Да, вот еще вспомнил, жена Ахметова повсюду таскала их ребенка, он был тогда совсем крошечным.

— А как вам показалось, способен ли был Ахметов на убийство?

Юрьев с сомнением покачал головой.

— Нет, такого впечатления у меня не сложилось. При всей его криминальной направленности Ахметов показался мне здравомыслящим субъектом. Вот и из колонии освободился условно-досрочно за хорошее поведение.

— И, тем не менее, я бы хотела попросить вас посодействовать нам в его поиске.

— Да-да, разумеется! Если вы подробно ознакомите меня со всеми обстоятельствами…

— Конечно, — прервала его Валандра, — я сама понимаю, что без этого не обойтись. Но у меня сейчас нет времени. Вы не против, если мой подчиненный, — она указала на сидящего у стены Толкушкина, — расскажет вам все вместо меня. Мне необходимо быть на работе.

Распрощавшись с Юрьевым, Вершинина покинула кабинет полковника с чувством глубокого удовлетворения. Она еще более утвердилась во мнении, что этот следователь из тех, с кем иметь дело — одно удовольствие.

* * *

Мамедов ждал Вершинину в ее кабинете. Приближался конец рабочего дня, и стали подтягиваться те, кто должен был заступать в ночную смену.

— В половине шестого у нас будет планерка, — объявила Валандра, — соберите всех в дежурке.

Когда в кабинете из подчиненных остался только Алискер, Вершинина сказала:

— Ну что, чем ты меня порадуешь на этот раз?

— Я разговаривал с несколькими приятелями Ахметова и подругами Сергеевой, — начал докладывать секретарь. — Вы были правы, вся деревня гудит, как потревоженный улей. Только и разговоров, что о смерти Светы. Желающих со мной пообщаться было хоть отбавляй. Кстати, многие выдвигают предположение, что здесь не обошлось без Чечена. Это они так Ахметова называют, — объяснил Алискер, перехватив недоумевающий взгляд Вершининой.

— То есть, он способен на мокрое дело?

— Говорят, что Чечен был очень зол, когда бывшая жена дала ему от ворот-поворот и даже запретила видеться с дочерью. Он говорил, что так этого не оставит.

— Ага, — Валандра удовлетворенно кивнула.

— Одна близкая подруга Светы, похоже, единственная, с кем она тесно общалась с тех пор, как переехала в Тарасов, поведала, что Сергеева делилась с ней опасениями по этому поводу.

— То есть, она допускала, что Ахметов попытается ей отомстить?

— Да. Подруга, кстати, весьма разбитная девица Елена Зверева, сказала мне, что Света именно потому и меняла постоянно место жительства и никому не давала адреса, что боялась бывшего мужа. Но, конечно, ей и в голову не могло прийти, что это может быть убийство. Сергеева опасалась так называемых разборок, ну может быть, еще и рукоприкладства — это водилось за Чеченом, когда она была замужем за ним. Но о том, чтобы он мог лишить жену жизни, она никогда не думала.

— А после того, как факт свершился, подруга не считает, что это вина Ахметова?

— Однозначно ответить она так и не смогла, но возможность этого допустила.

— А что говорят друзья Чечена?

— Все в один голос защищают его и обвиняют, соответственно, Сергееву. По словам Чалого — одного из его близких друзей…

— А имя у него есть? — Валандра поморщилась, ее начали раздражать все эти клички.

— В Курдюмском, как я понял, нет обыкновения называть людей по именам. У них у всех жуткие прозвища. Одного даже Аллигатором называют, это тоже один из приятелей Чечена. Да и что с них взять, если в этом селе даже улицы называют или Мышиновками, или Погановками.

Вершинина со вздохом качнула головой.

— Все-таки, мне бы хотелось, чтобы ты не уподоблялся им и называл людей по-человечески.

— Хорошо, я попытаюсь. Чалого зовут Сергеем Болдыревым.

— Да неужели? Бывают же такие совпадения!

Так звали водителя Вершининой.

— Так вот, этот друг Ахметова, — бедняга Алискер уже не знал, как его лучше назвать, — сказал, что Сергеева сама довела мужа до такой жизни. Она никогда не хранила ему верность, а уж когда он был в отсидке — гуляла направо и налево. К тому же донимала его упреками в том, что он не может содержать семью на должном уровне. А если учесть материальное положение большинства тамошних жителей, развал колхоза, безработицу и другие катаклизмы, то Ахметова можно понять. В этом селе невозможно заработать нормальные деньги честным путем, вот и пришлось ему идти на преступления.

— Удивительно, как это многие мужчины ловко ухитряются обвинять женщин во всех своих бедах, — заметила Валандра.

— Вы, конечно, правы Ахметов сам хорош, но и Света, по-моему, тоже была порядочной стервой. Вы знаете, Валентина Андреевна, я переговорил чуть ли не с десятком людей разного пола и возраста и ни один из них, включая ее родную мать, не сказал он ней ни единого доброго слова.

— Значит, они с Ахметовым стоили друг друга, — констатировала Вершинина.

Мамедов возражать не стал.

— Да, вот еще что! — воскликнул он. — Я хотел вам об этом сообщить с самого начала, но из головы вылетело…

— Да не томи ты, говори скорее!

— Там были следователи, которые ведут дело об убийстве.

— Наконец-то сподобились там появиться, — произнесла Валентина Андреевна, ощущая несказанное удовлетворение, как бывало с ней всякий раз, когда она оказывалась впереди официального следствия.

— Так что, теперь версия с Чеченом выходит на другой уровень.

— Замечательно, его, кстати, уже ищут.

— Правда? — глаза Мамедова заблестели восхищением. — Оперативно мы работаем.

Словно в ответ на его слова затрезвонил телефон.

— Ахметов объявлен в розыск, — сообщил Толкушкин.

— Прекрасно, жду тебя, — сказала Вершинина, — у нас в половине шестого планерка. Успеешь?

— Конечно, Валентина Андреевна, я мигом доеду.

* * *

Вечером, вернувшись домой, я первым делом скинула свои туфли на высоченных каблуках. Ноги гудели и напрочь отказывались служить мне. Все-таки тяжело носить такую обувь целый день, даже если ты почти все время сидишь на одном месте. В таких туфлях и сидеть-то тяжело. Потом я скинула свой суперстильный наряд и облачилась в домашнюю одежду. Сразу стало как-то уютно и хорошо.

Сегодняшний день был очень даже результативным. В отличие от вчерашнего. Интересно, каким будет завтрашний. Теперь, когда официальное расследование вышло на след Чечена… тьфу, черт! И я заразилась этими дурацкими прозвищами, Ахметова, то бишь, судьба Зубова может измениться в лучшую для него сторону.

Я решила лечь пораньше, чтобы как следует выспаться. Расследование, как подсказывало мне шестое чувство, скоро должно было подойти к тому моменту, когда времени на отдых останется не так много. Уже в постели я вспомнила, что мне давно на звонил Виктор. Я с удивлением подметила, как мне не хватает общения с ним. Наша связь была довольно-таки длительной и прочной. Иногда у меня возникало подозрение, что, в конце концов, все закончится официальным браком. Виктор уже давненько склонял меня к этому шагу. В общем-то, особых причин отказывать ему у меня не было. Просто не хотелось терять независимости, преимущества которой я оценила сравнительно недавно — после развода с отцом Максима. Мы сохранили неплохие отношения. Я прекрасно понимаю, что сыну, особенно в переходном возрасте, необходимо общение с отцом. Виктор, когда настаивал на переводе нашей связи на официальный уровень, аргументировал это тем, как они замечательно ладят с Максимом. Это действительно так. Мой сын не из тех эгоистичных маминых деток, которые всеми силами препятствуют тому, чтобы их матери после развода заводили романы с другими мужчинами. Максим никогда не был против Виктора и относился к нему ровно, даже, если я не ошибаюсь, с некоторой симпатией.

«Почему он так долго не звонит?» — снова спросила я себя, чувствуя где-то в глубине неприятное посасывание под ложечкой. Потом мне пришло в голову, что, возможно, Виктор таким способом пытается усилить мою к нему привязанность — это было вполне в его стиле.

«Ну уж нет, — подумала я, — не дождется, чтобы я сама ему позвонила. Пусть лучше мне придется помучиться от воздержания лишних пару-тройку дней». Я была уверена, что дольше терзаться мне не придется — Виктор всегда отличался прямо-таки восточным темпераментом.

* * *

Наутро я проснулась не в самом лучшем расположении духа. Зря я перед сном думала о Викторе — это разбудило во мне эмоции, которым лучше было бы до поры, до времени оставаться в сонном состоянии.

Я вздохнула, с неохотой встала с кровати и отправилась в ванную — холодный душ мне сегодня был нужен, как никогда.

Придя на работу, я первым делом выяснила, что Владимира Зубова в связи с открывшимися новыми обстоятельствами его дела пока освобождают из следственного изолятора под подписку о невыезде. Об этом мне сообщил следователь, который вел его дело. Во время нашей встречи в СИЗО я попросила его держать меня в курсе хода расследования, и он выполнил свое общение.

Ровно в девять все мои сотрудники, как обычно, собрались у меня в кабинете на утреннюю планерку.

Прежде всего осведомилась о том, как прошло дежурство прошедшей ночью. Коля Антонов сообщил, что ночь прошла без происшествий.

— Был всего один вызов, в половине первого, но оказалось, ложная тревога. Хозяева пришли с какой-то пирушки и забыли отзвониться.

— Ясно, — сказала я.

Такие недоразумения у нас время от времени происходили: все-таки живые люди, а не роботы. Я приучила своих ребят относиться к этому как к неизбежному злу мелкого калибра, без которого не обходится наша работа.

— Сегодня утром Владимира Зубова освободили из следственного изолятора под подписку о невыезде.

— Что, уже ясно, что Ахметов убил Сергееву? — поинтересовался Мамедов.

— Нет, еще ничего не ясно. Но, поскольку круг подозреваемых расширился, следователь посчитал уместным освободить покуда Зубова. Я думаю, это нам на руку. Пока Зубов сидел в СИЗО, нам от него не было никакого толку. А теперь у нас появилась возможность понаблюдать за ним, посмотреть, как он будет себя вести, когда у него появится определенная свобода.

— То есть, слежка? — уточнил мой смышленый секретарь-референт.

— Именно так, Алискер, — ответила я, — думаю, что иным способом нам не удастся получить информацию от этого субъекта.

— Валентина Андреевна, выходит, что вы не перестали подозревать Зубова в причастности к убийству? — спросил Толкушкин.

— А что, ты уже уверился в его невиновности? — ответила я вопросом на вопрос.

— Да нет, — Толкушкин даже смутился, что его уличили в подобной самонадеянности, — просто мне показалось, Ахметов более вероятный подозреваемый.

— Валера, мне кажется, о этот говорун Головинов здорово запудрил тебе мозги и представил Зубова в таком свете, будто он чуть ли не святой.

Толкушкин отвел взгляд и ничего не ответил.

— Мне лично кажется, — уверенно заявила я, — что Зубов далеко не так безвинен, как он утверждает. Я уже не раз говорила об этом и снова повторяю. Если я ошибаюсь, то тем лучше для Владимира.

Мои подчиненные молчали, преданными взглядами демонстрируя, что они нисколько не сомневаются в правоте их начальницы.

— Прежде чем мы начнем обсуждать план наших дальнейших действий, — произнесла я, — нужно подвести итоги и выяснить, что мы имеем на сегодняшний день. Алискер, тебе слово.

Мамедов коротко и ясно ознакомил всех присутствующих с обстоятельствами дела об убийстве Сергеевой.

— Таким образом, заключил он, — Валерий Ахметов является на данный момент подозреваемым номер два, — он посмотрел на меня, ожидая подтверждения или опровержения.

Я кивнула.

— Все правильно, а теперь приготовьтесь слушать задание. Как я уже говорила, нам необходимо установить наблюдение за Зубовым. В первой смене будут… — я обвела всех присутствующих внимательным взглядом, — Шурик Антонов и Сергей Болдырев. Думаю, нет нужды говорить, что наблюдение должно быть негласным.

Антонов и Болдырев понимающе закивали.

— В конце рабочего дня вас сменят Вадик Маркелов и Валера Толкушкин. Но сначала нам нужно будет, — я обращалась с Маркелову, — установить в квартире Зубова подслушивающее устройство. Мы должны быть в курсе всех его звонков, а также знать, кто к нему приходит и кому он сам наносит визиты. Поэтому сейчас мы с тобой, Вадик, съездим к Владимиру. Приготовь, пожалуйста, все свои причиндалы.

Маркелов поднялся и вышел из моего кабинета.

— На какой машине поедем? — спросил Сережа Болдырев.

— Мы с Маркеловым доберемся на «Ниве», а вы будете наблюдать за Зубовым из «шестерки».

— А нам что делать? — спросил Алискер, который выглядел немного недовольным из-за того, что я не привлекла его к наблюдению.

— Нужно заняться текущими делами, — сказала я Мамедову, — по-моему, у нас есть один или два заказа на установку сигнализации. Возьми это на себя. Кстати, Михаил Анатольевич очень доволен твоими успехами в этой области, — поощрительно заметила я.

— Стараемся, — скромно ответил Алискер, который явно был очень польщен моей похвалой.

* * *

Вершинина внимательно разглядывала дверь, за которой недавно произошло убийство. Володя Зубов открыл не сразу, помешкав несколько минут. Но Валандра с Маркеловым не собирались отступать, точно зная, что он в данный момент находится у себя в квартире. Очевидно, поняв, что они от него не отстанут, наконец открыл дверь. Он пытался выглядеть заспанным, но всколоченные волосы и прищуренные глаза Вершинину не обманули. Зубов, судя по всему, и не думал спать.

— Прости, что беспокоим тебя, — сказала Валандра, окончательно решив перейти с ним на «ты».

— Я спал, — пробурчал он, посматривая на пришедших тревожным взглядом.

— Мы не отнимем у тебя много времени, — проговорила Вершинина, отстраняя Зубова и проходя в квартиру, видя, что он не собирается приглашать их войти.

— Знакомься, это наш сотрудник, Вадик Маркелов, — Вершинина указала на подчиненного.

Володя пробурчал нечто невнятное, по всей видимости, долженствующее означать, что ему очень приятно.

По довольно широкому коридору (квартира была «люксовая») Валандра и Маркелов прошли в гостиную. Вершинина посмотрела на диван, стоявший у стены, и поняла, что девушка лежала именно на нем — узнала по фотографии. Она с любопытством оглядела просторную, прекрасно обставленную комнату, пытаясь представить себе, как все происходило.

— Да, вот тут она и лежала, — сказал Зубов, перехватив взгляд Валандры.

— Расскажи еще раз, пожалуйста, как все было, — попросила Вершинина.

— Да рассказывать-то нечего, — неохотно отозвался Володя, усаживаясь в кресло.

Валандра устроилась в другом, а Маркелов присел на стул. Никто из них не стал садиться на диван, который из предмета меблировки превратился в объект невольных пристальных взглядов, время от времени бросаемых на него.

— Я вернулся домой и увидел, что входная дверь на распашку, по лестничной площадке снуют какие-то люди, соседи выглядывают из своих квартир. Я остановился не зная, что все это может означать. Тут ко мне подошел какой-то милиционер, кажется, сержант, спросил, кто я. Когда я назвался, он и еще один мент взяли меня под руки и ввели в квартиру.

— Труп по-прежнему лежал на диване? — спросила Вершинина.

— Д-да, — ответил Зубов надтреснутым голосом.

Он заломил руки за голову и прикрыл глаза.

Валандра улучила момент, когда Зубов на них не смотрел, и дала знак Маркелову.

— Я схожу, водички попью, — немедленно отреагировал он и поднялся.

Володя даже не посмотрел на него.

— И что было дальше? — продолжала расспрашивать Валентина Андреевна.

— Я устал, — Зубов с трагическим видом покачал головой, — меня постоянно спрашивают об одном и том же.

— Это неизбежно, — ответила Вершинина, — если уж тебе посчастливилось, в кавычках разумеется, — оговорилась она, — попасть в такую историю, тут уже ничего не попишешь — приходится играть по правилам, которые не мы с тобой устанавливали.

— Но я ни в чем не виноват! — надсадно воскликнул Зубов, Валандре показалось, что он вот-вот зарыдает.

— Допустим, это так, — согласилась Вершинина, — но многое говорит об обратном, к тому же твое поведение наводит на некоторые подозрения.

Володя буквально взвился в своем кресле.

— Я очень прошу вас, — побледнев, проговорил он, глядя на Валандру с угрюмой неприязнью, — оставьте, наконец, меня в покое.

— Я бы с великим удовольствием вняла твоей прочувствованной просьбе, — ответила Вершинина, которая уже начала терять терпение, — но твой дед, Василий Васильевич, просит меня поступать как раз наоборот.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что твой дед едва ли не ежедневно приходит ко мне и настоятельно просит, чтобы я как можно скорее провела расследование и выяснила все обстоятельства твоего дела. У него есть одна проблема, — вкрадчиво добавила Вершинина.

— Какая еще проблема? — Володя вперил в нее испуганный взгляд.

— Он никак не может решит, нужно ли сообщать обо всем твоим родителям, или нет.

— Он что, с ума сошел! — Зубов даже подскочил. — Конечно, нет! Он не должен ни слова говорить им!

— Почему ты так уверен в этом?

— Да потому что все это ерунда. Скоро выяснится, кто на самом деле убил Светку, и тогда передо мной извинятся и оставят меня в покое.

— Ты уверен, что это произойдет?

— Само собой! Меня же выпустили из СИЗО, значит, уже что-то начало проясняться.

— А ты знаешь, кого ты должен за это благодарить?

— Кого? Следователей, естественно.

Вершининой захотелось встать и надавать этому самонадеянному щенку парочку хороших затрещин.

— Вчера утром мои ребята, одного из которых ты знаешь, ездили в Курдюмское и выяснили кое-какие факты, которые могут повлиять на ход расследования.

— Это какие? — оживился Зубов.

— Тебя не расспрашивали о бывшем муже Сергеевой, Валере Ахметове?

— Да, спрашивали. Вчера как раз меня вызывали именно из-за него. Я понял, что он теперь под подозрением.

— А как ты сам думаешь, это его рук дело?

Валандра пытливо посмотрела на него. Зубов долго мялся, потом пожал плечами.

— Может быть. Но вообще-то, по-моему, с вашей стороны некорректно задавать мне такой вопрос. Ведь мне выгодно, чтобы поскорее объявился новый подозреваемый.

— Ты часом не увлекаешься ли чтением детективов на сон грядущий? — ушла от прямого ответа Валандра.

— Нет, я терпеть не могу детективы. Но это, по-моему, и дураку ясно.

— Ты был знаком с Чеченом, то есть, я хочу сказать, с Ахметовым? — поправилась Вершинина.

— Я видел его всего одни раз, да и то мельком, издалека.

— Где и когда?

— В Курдюмском, когда Света уговорила меня туда поехать. Она целую неделю от меня не оставала, все упрашивала съездить с ней. Я на свою голову согласился.

— А что такое?

— Да она решила смотрины устроить — таскала меня по всей этой зачуханой деревне, чтобы всем показать. Я потом случайно узнал, что Светка всем болтала, будто я ее жених. Она мне как-то проговорилась. После этого я окончательно решил порвать с ней: не терплю, когда женщина всеми силами стремится женить на себе мужчину.

— А в вашем случае все обстояло именно так? — полюбопытствовала Валандра.

— Именно так, — повторил за ней Зубов.

— Как я понимаю, тогда ты и увидел Ахметова, не так ли?

— Да. Я тогда и не понял, кто это. Там мелькало столько разных лиц. Из-за каждого угла торчала чья-то физиономия, и все глазели на меня, как на чудо какое-то. Очень неприятное ощущение, — Володя поморщился. — Светка даже пыталась уговорить меня остаться у них ночевать, но я наотрез отказался. Только этого мне не хватало. Уже через полчаса пребывания в этом селе мне хотелось уехать оттуда.

— Неужели оно такое безобразное?

— Может, и нет, я не могу об этом судить, потому что не переношу любую деревню. Даже в Сосенки не езжу к деду с бабкой, хотя у них не деревня, а поселок городского типа.

В этот момент в комнату вошел Маркелов. Кивком головы он дал мне понять, что дело сделано.

— Покажи мне, пожалуйста, где у вас тут балкон или лоджия, — сказала Валандра, которой нужно было увести Зубова из комнаты, — я хочу покурить.

— Курите прямо здесь, — ответил Володя.

— Нет, я хочу побыть на свежем воздухе.

— Тогда пойдемте, — Зубов встал и открыл дверь на балкон.

— А ты пойдешь, Вадик? — спросила Вершинина.

— Нет, Валентина Андреевна, если вы не против, я здесь останусь.

Вершинина тщательно прикрыла за собой дверь, ведущую в гостиную, так, чтобы с балкона нельзя было увидеть происходящее в гостиной.

— Вернемся к нашему разговору, — произнесла Валандра, закурив сигарету и любуясь прекрасным видом на Волгу, открывающимся с балкона. — Что ты можешь сказать по поводу Ахметова?

— Светка рассказывала, что это еще тот тип. Он бил ее, даже в доме ее собственных родителей. Да и вообще, его все боялись.

— А как же получилось, что она вышла за него замуж? Ведь он и до свадьбы, насколько я знаю, не был ангелом.

— Говорил, что остепенился, взялся за ум и все такое. Короче говоря, наобещал с три короба, а потом, после свадьбы, вернулся к старому. Да, и еще, однажды Светка говорила, что свадьба была, как говорится, по залету. Она сказала, если бы не нежелание делать аборт, она никогда не вышла бы за Чечена.

— Она что, тоже так его называла?

— Его по-другому никто и не называл.

— Ты с ним говорил когда-нибудь?

— Нет, не пришлось. Он не подходил ко мне близко: мелькнул вдалеке, осмотрел меня с головы до ног и исчез.

— А как же ты понял, что это он?

— Светка сама мне сказала.

— Сергеева не говорила тебе, что бывший муж угрожал ей?

— Что-то такое было, но я слабо помню. В это время мы уже были на стадии расставания, правда, — Зубов ухмыльнулся, — Светка об этом не догадывалась, вернее, не желала догадываться.

— Валентина Андреевна! — на балконе появился Маркелов, я поняла, что он закончил с установкой подслушивающего устройства.

Я затушила окурок и огляделась, ища, куда бы его пристроить. Ввиду того, что ничего похожего на пепельницу или мусорное ведро на балконе не нашлось, я выбросила его на кухне, заодно внимательно осмотрев квартиру. Все остальные комнаты, кухня, санузел и просторная прихожая были в таком же превосходном состоянии, как и гостиная. Сразу чувствовалось, что в семье Зубов наблюдался достаток. Однако в квартире не было той кричащей роскоши, которая так и прыгает в глаза в домах у «новых русских». Все было подобрано с изяществом и строгим вкусом.

— Все в порядке? — на всякий случай спросила Вершинина, когда они с Маркеловым вышли на улицу. Она не сомневалась, что Вадик все исполнил в лучшем виде.

— Да, — коротко ответил он, словно удивившись, что начальница еще может допускать сомнения по этому поводу.

— Тогда едем в «Кайзер».

Вершинина и Маркелов прошли совсем рядом с «шестеркой», в которой сидели Болдырев и Антонов-старший. Они обменялись короткими взглядами, после чего Валандра и Вадик сели в кайзеровскую «Ниву» и тронулись с места.

ГЛАВА 8

До конца рабочего дня существенной информации о Зубове не поступало. Один только раз позвонил Антонов-старший с сообщением, что Зубов неоднократно пытался до кого-то дозвониться, но безрезультатно. Да и по поводу Чечена, а Валандра смирилась с этой кличкой и уже сама стала называть так Ахметова, новостей не было.

Зато в половине шестого позвонил Головинов.

— Валентина Андреевна, — Вершинина даже заволновалась, как девчонка, услышав звук его голоса.

— Да, это я, — ответила она.

— Вы ничем не хотите порадовать вашего покорного слугу?

— Что-то я не пойму, вроде бы я не подряжалась никого радовать, — со смехом отозвалась Валандра.

— Я имею в виду какую-нибудь приятную новость.

— К сожалению, у меня для вас пока нет ни приятных, ни неприятных новостей.

— То есть, встречаться со мной вы сегодня не будете? — произнес разочарованный Головинов.

— Нет, в программу моих действий на сегодня это не входит.

— Очень жаль, — на другом конце провода воцарилось молчание, — но, по крайней мере, вы не будете против, если я позвоню вам завтра?

— Звоните, — милостиво разрешила Вершинина, хотя на самом деле она и мысли не допускала, что может быть иначе.

«Какой настойчивый мужчина! — подумала Валандра, положив трубку, — все-таки нужно будет как-нибудь встретиться с ним».

На мгновение у Вершининой даже мелькнула мысль о том, чтобы рассмотреть Головинова в качестве кандидатуры, подходящей для замены Виктора, который не звонил уже несколько дней. Связь с таким интересным импозантным мужчиной сделала бы честь любой женщине. Но в следующий момент на Валандру нахлынуло чувство вины. Знай Виктор о таких ее мыслях, он, наверное, с ума бы сошел от ревности. Да и потом, не в привычках Вершининой было заводить интимные знакомства с человеком, о котором она еще почти ничего не знала.

«Поживем — увидим», — сказала она себе, отметая прочь эти неуместные в рабочее время мысли.

Она посмотрела на часы: было почти шесть. Рабочий день приблизился к концу, чего никак нельзя было сказать о расследовании. Но Вершинина покуда не особенно сильно переживала по этому поводу — зацепки были, а это уже не так мало.

Планерку, которую она обычно проводила в конце рабочего дня, Валандра решила отменить, так как половина ее сотрудников не могла на ней присутствовать.

Ровно в шесть раздался телефонный звонок, который ждала Вершинина.

— Валентина Андреевна, — раздался в трубке голос Болдырева, — Маркелов и Толкушкин нас сменили.

— Ничего нового нет? — осведомилась Валандра.

— Как я уже сообщал, Зубов несколько раз куда-то звонил, но разговора не было, видимо не мог дозвониться. В последний раз это было сорок пять минут назад. И больше ничего. Никто не приходил к нему и не звонил.

— Это даже странно, что Зубов не пытается никуда пойти, — задумчиво проговорила Вершинина, — ну что ж, — словно очнувшись, сказала она, — вы свободны.

— Можно домой?

— Да, поезжайте, — разрешила Вершинина, — только старайтесь по возможности никуда не отлучаться из дома — мало ли что может случиться.

— Хорошо, — ответил Сергей и, попрощавшись, повесил трубку.

Валандра всегда напоминала об этом своим подчиненным, хотя и осознавала, что в этом уже нет необходимости. Все они работали с ней достаточно долго и знали, что в период расследования каждый из них и душой, и телом должен принадлежать службе безопасности и в частности ее главе, то есть ей, Валентине Андреевне Вершининой. Но напоминать им об этом уже вошло у нее в привычку.

«Интересно, куда же так настойчиво пытается дозвониться Зубов?» — думала Валандра, запирая дверь своего кабинета.

— Валюша!

Вершинина встрепенулась и посмотрела на Мещерякова, идущего по коридору прямо к ней.

— Ты домой собралась?

— Да, — односложно ответила Валандра, у которой не было настроения язвить шефу.

— Давай я тебя подвезу.

— Спасибо, не надо. Меня внизу ждет Мамедов на машине.

— Как знаешь, — Мещеряков остановился и подождал, пока она запрет кабинет.

— Что новенького? — спросил он, пока они спускались по лестнице.

— Ищут второго подозреваемого, а Зубова отпустили под подписку о невыезде.

— Нужно сообщить об этом его деду! — возбужденно сказал шеф.

— Мы пытались ему дозвониться в течение всего дня, но так и не смогли. Видимо, что-то с телефоном.

— Так пошли своего секретаря! Они там волнуются, ждут известий…

— Миша, понимаешь, — начала Валандра, доверительно взяв его за лацкан пиджака, — мне нужно, чтобы Зубов некоторое время побыл один. Возможно, завтра уже можно будет сообщить Василию Васильевичу.

— Ну как знаешь, Валюша, — со вздохом протянул Мещеряков, которому, видно, не терпелось поскорее отрапортовать заказчику о успехах в расследовании.

* * *

— Кто заступил в ночь? — осведомилась она у Мамедова.

— Ганке и Антонов, — ответил Алискер.

Валандра кивнула и, откинувшись на спинку сиденья, закрыла глаза.

— Устали, Валентина Андреевна? — участливо спросил Мамедов.

— Есть немного. Сама не знаю, почему. Вроде особо не напрягалась.

— Вам в отпуск нужно, — посоветовал Алискер.

— В отпуск? — Валандра с удивлением подумала, что, действительно, уже давно толком не отдыхала. — А что, это хорошая мысль. Может, и испрошу себе недельку после расследования этого дела.

— Сейчас как раз бархатный сезон начался. Вам бы на море съездить. Там пока тепло и народа поменьше, чем в разгар лета.

«А что? — подумалось Вершининой, — может, и впрямь съездить на недельку в Анапу. Надо будет сказать об этом Виктору, если он, конечно, соизволит мне позвонить. Максима можно на это время отправить к отцу, пусть пообщаются».

* * *

В этот вечер Виктор мне так и не позвонил. Несколько раз я порывалась набрать его номер, но в последний момент останавливалась, вспоминая о данном самой себе обещании не звонить ему самой. Это было не похоже на Виктора — не подавать о себе известий целых шесть дней.

«Может, у него что-то случилось?» — вдруг пришла в голову неприятная мысль.

Я опять подошла к телефону и сняла трубку.

«Если бы что-то произошло, я бы уже об этом узнала. Нет, не буду звонить, подожду еще один день. А если окажется, что он пропал без уважительной причины, ох и задам же я ему перца!»

Настроение было, хуже некуда. Я с удивлением прислушивалась к своим чувствам. Вот тебе и независимость — недели без мужика пробыть не можешь!

Мои размышления прервал телефонный звонок. Сердце екнуло. Я было почти уверена, что звонит мой ненаглядный. Но меня ждало жестокое разочарование: это был Вадик Маркелов.

— Валентина Андреевна, только что к Зубову пришел Комаров, он сейчас у него.

— О чем они говорят?

— Дело в том, что мы не можем ничего услышать!

— То есть, как это? — с возмущением вопросила я.

— Они разговаривают в ванной комнате, где шумит вода.

— Ну и дела! — вырвалось у меня.

— Видимо, они допускают возможность прослушивания, поэтому приняли такие меры.

— Черт возьми! Прямо шпионский боевик! Но хоть что-то вы услышали?

— Только несколько слов. Зубов сразу же набросился на Комарова с расспросами о том, почему его так долго не было. А тот, видимо, разу дал ему знак молчать, потому что Зубов перешел на шепот. Я не уверен, но, по-моему, мне послышалось, что Владимир спросил что-то вроде: «Ну где же доцент!»

— Хорошо, — сказала я, — как только он выйдет, позвони мне еще раз.

Мысли о моей несчастной любви мигом выскочили у меня из головы. Дело запахло жареным. Почему Комаров повел себя, как заправский шпион? Как он мог догадаться, что квартиру Зубова прослушивают? И о каком-таком доценте говорил Владимир?

Я закурила сигарету и открыла форточку. Максим уже давно спал — был первый час ночи. А у меня весь сон как рукой сняло.

Не подвело меня мое шестое чувство. Зубова что-то очень сильно угнетает и тревожит. И это «что-то» как-то связано с Комаровым. А может быть, не только с ним, но и с его начальником, который что-то уж слишком сильно озабочен судьбой своего аспиранта…

Доцент! Я даже вздрогнула от этой неожиданной догадки. А не Головинова ли он имел ввиду, ведь тот, насколько мне помнилось, как раз имел звание доцента!

Снова раздался телефонный звонок.

— Да! — крикнула я, позабыв о том, что могу разбудить Максима.

— Валентина Андреевна, Комаров только что вышел от Зубова, — доложил Маркелов.

— Вы больше ничего не услышали?

— Нет, они расстались в полной тишине.

— Хорошо, продолжайте наблюдение.

— Валентина Андреевна, вам нужно звонить, если что-нибудь случится, или до утра подождать?

— Звоните немедленно!

— Хорошо.

Я положила трубку и поняла, что сегодня мне так и не удастся нормально выспаться.

Я все же легла в постель, но не стала выключать бра, чтобы не тратить в темноте время на поиски телефона, который я положила рядом с собой.

Однако, Маркелов с Толкушкиным мне больше так и не позвонили. Всю ночь я провела в дремоте, то просыпаясь, то снова проваливаясь в беспокойный неглубокий сон.

* * *

На следующий день, который был четвертым днем расследования, вся моя команда собралась на очередную планерку. Валандра внимательно выслушала повторный отчет Толкушкина и Маркелова.

— Всю ночь у него в квартире горел свет, — говорил Валера, — нам показалось, что Зубов так и не ложился.

— Вы не могли определить по звукам, что он делал?

— Ходил из угла в угол — Зубов то и дело мелькал в окнах. Он включил телевизор, поэтому мы мало что могли услышать.

— Он сейчас у себя?

— Когда мы уезжали, был у себя.

— Шурик, — обратилась Вершинина к Антонову, — срочно двигай туда. Прежде всего удостоверься, что Зубов находится дома.

— Будет сделано, — Антонов немедленно исчез за дверью.

— Валера, тебе тоже показалось, что Зубов спрашивал у Комарова о доценте?

— Я не мог расслышать, Валентина Андреевна. В этот момент рядом машина засигналила, я ничего не услышал.

— А почему тогда Вадик услышал?

— У него, наверное, слух острее. Все-таки он профессионал в этом деле.

— Ты на что это намекаешь? — спросил возмутившийся Маркелов, что я шпик профессиональный…

— Тише, ребята, тише! — Вершинина легонько стукнула по столу ладонью. — Все мы шпики, если уж на то пошло. И ничего в этом зазорного нет. И тебе, Валера, не пристало обвинять Вадика, если ему удалось услышать больше, чем тебе.

Толкушкин смущенно потупил глаза.

Все присутствующие, включая Валандру, сдержанно заулыбались — очень уж комично выглядел этот спор.

— Всем, кто работал ночью, — отбой! — объявила Валентина Андреевна.

— А для тебя, Алискер, у меня будет особое задание.

— Что нужно делать? — с готовностью спросил Мамедов, когда все остальные вышли из кабинета начальницы.

— С «Великаном» вы уже все закончили?

— Да, Валентина Андреевна, все документы подписаны.

— Замечательно, я буду хлопотать на счет премии.

— Большое спасибо, — Алискер даже покраснел от удовольствия.

— Исполнительных сотрудников следует поощрять, — заметила Валандра.

Мамедов по этому поводу ничего сказал, но чувствовалось, что он не имеет ничего против похвалы. В памяти у Вершининой всплыл очередной афоризм Ларошфуко: «Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других».

«Особенно, если другие — это начальство», — добавила про себя Валандра.

— В «Кайзер» поступило два заказа, нам нужно немедленно за них взяться. Сам понимаешь, с этим тянуть нельзя. У нас каждый клиент на вес золота.

— Какие заказы? — спросил Мамедов.

— Один поступил от магазина хозтоваров. Вот заявление, — Валентина Андреевна протянула секретарю листок бумаги. А второй — от частного лица. Это квартира на Первомайской. Займешься?

— Конечно, о чем речь, Валентина Андреевна?

— Понимаешь, Алискер, нужно сделать это как можно скорее, потому что у нас и так хлопот — полон рот. Я хочу установить наблюдение за Комаровым и Головиновым, а также повнимательнее присмотреться к деятельности их лаборатории.

— Я так понимаю, что вы склоняетесь к версии о виновности Зубова?

— Пока ни к какой версии я не склоняюсь.

— А как же Чечен?

— Я не отрицаю, что Ахметов может быть причастен к убийству, но поведение Комарова меня очень настораживает. Неспроста они так себя ведут.

Вершинина закурила.

— Если даже Зубов и невиновен в убийстве, но он может быть замешан в чем-то другом. Как знать, не раскроем ли мы за одно расследование целых два преступления?

От такой идеи Мамедов заерзал на стуле, его черные глаза возбужденно заблестели.

— Тогда, может быть, вы поручите эти контракты кому-нибудь другому? — сказал он, не скрывая, что ему хочется целиком посвятить себя расследованию.

— Тебя даже не прельщает мысль о процентах за сделку?

— Нет, Валентина Андреевна, не прельщает. В конце концов, не такие уж они и большие, эти проценты. А раскрыть дело — гораздо интереснее.

— Не стоит бежать впереди лошади, — глубокомысленно заметила Вершинина, — это только мои домыслы, не более того. А контракты я поручаю тебе, потому что знаю, что ты быстрее всех с ними справишься.

Валандра видела, что Мамедов без особого энтузиазма принимает ее похвалу. Тогда она позволила себе поделиться с секретарем своими планами.

— Если нам удастся успешно провести это расследование, я буду ставить перед Мещеряковым вопрос о том, чтобы нашу службу переформировали в отдел сыска.

— А контрактами будут заниматься другие? — оживленно спросил Алискер.

— Да. Конечно, это будет сопряжено с дополнительными расходами для фирмы, но я думаю, что в конечном счете они себя оправдают.

— Конечно оправдают, Валентина Андреевна!

Мамедову с трудом удавалось спокойно усидеть на стуле — до того увлекла его эта идея.

— Но сначала нам следует закончить это дело. Когда я смогу представить шефу результаты, у меня будут железные аргументы в пользу этого. Так что, нужно поднапрячься. К тому же, — Валандра затушила окурок, — я немного сомневаюсь, что все остальные воспримут мою идею так же, как и ты.

— Это вряд ли, Валентина Андреевна, — уверенно возразил Алискер, — мне кажется, что все будут только рады, не придется разрываться на части.

— Видишь ли, Алискер, расследования нам доводится проводить не так уж и часто, а работа с клиентами идет постоянно.

— На счет этого не волнуйтесь, стоит только дать хорошую рекламу, и к нам весь город потянется. Преступности сейчас сколько угодно. Только успевай расследовать.

— А ты не думаешь, что скоро тебе это надоест?

— Нет, Валентина Андреевна, не думаю. Я уверен, что нашел себя, и эта работа — как раз для меня.

— Посмотрим, — неопределенно ответила Вершинина, чтобы хоть как-то умерить пыл секретаря.

Мамедов уже был в дверях, когда раздался телефонный звонок. Он замер на месте, горя желанием услышать новости. Валандра махнула ему рукой, разрешая снова войти.

— Вершинина слушает.

— Доброе утро, Валентина Андреевна, — услышала она знакомый голос, принадлежавший следователю Юрьеву.

— Здравствуйте, Андрей… — Валандра умолкла, давая понять, что не знает его отчества.

— Петрович, но вам можно просто «Андрей».

— Что случилось, Андрей?

— Только что пришла информация об Ахметове.

— Об Ахметове? — переспросила Вершинина, чтобы дать понять Алискеру, кто ей звонит.

Мамедов подошел ближе и, затаив дыхание, продолжал слушать.

— Не знаю, к сожалению или нет, но Ахметов не мог совершить преступления. У него, если так можно выразиться, железное алиби.

— Какое?

Валандра почувствовала досаду от того, что Юрьев так долго тянет.

— Он в это время находился в СИЗО в городе Гулькевичи, в Краснодарском крае. Он и сейчас там. Ему инкриминируется попытка ограбления. Так что, как вы сами понимаете, Ахметов не мог находиться одновременно в двух разных местах. Я обдумал возможность наемников, каких-нибудь друзей Ахметова, но эта версия кажется мне слишком слабой.

— Да, это вряд ли, — согласилась Вершинина — Чечен был не такой важной птицей, чтобы нанять кого-то для убийства.

— Но все же я попросил следователя, который ведет его дело, допросить Ахметова.

— Спасибо вам большое, Андрей, — угасшим голосом произнесла Валандра и положила трубку.

Мамедов сразу определил по выражению ее лица и голоса, что версия о Чечене провалилась. Вершинина подтвердила его догадку, сказав:

— Оборвалась наша ниточка. Ахметов сейчас в отсидке в каких-то Гулькевичах.

— Опять на наркоте погорел.

Валандра поморщилась.

— Алискер, я понимаю, что тебе приходится много общаться с уголовниками, но все же не стоит заимствовать у них лексику.

— Простите, Валентина Андреевна, я имел в виду…

— Я знаю, что ты имел в виду. Нет, Ахметову предъявлено обвинение в попытке ограбления. Но от этого нам не легче.

— Самое плохое, что Зубова в этом случае опять могут посадить в изолятор, и тогда мы не сможем за ним следить, — резонно заметил Алискер.

— Ты прав, поэтому надо действовать быстро.

* * *

«Придется работать по ненормированному графику», — подумала Вершинина, поднимая телефонную трубку.

— Антонов у телефона, — услышала Валандра голос Коли.

— Позвони Толкушкину и Маркелову, скажи им, пусть отдыхают часов до двух, а потом едут на работу.

— Срочное задание, Валентина Андреевна?

— Да, скоро объявлю срочный сбор.

Нажав на рычаг, Вершинина не стала вешать трубку, а набрала номер следователя, который вел дело Зубова. Поскольку его имя, отчество и фамилия были написаны неразборчиво, Валандра решила выйти из положения следующим образом:

— Вас беспокоит Вершинина Валентина Андреевна, звоню по поводу Владимира Зубова.

— Доброе утро, Валентина Андреевна, — услышала она в ответ голос следователя.

— Я хотела бы выяснить, нет ли уже результатов экспертизы напитка, которым, предположительно, была отравлена Сергеева?

— Пока ничего определенного, Валентина Андреевна. Наши эксперты работали над этим несколько дней, но безуспешно. Мы послали образец в Москву. Завтра должны быть получены результаты.

— Понятно, — произнесла Валандра, закусив от досады губу, у меня к вам будет большая просьба, — сказала она, — вы не могли бы сообщить мне результаты, когда они появятся?

— Как только получим из Москвы факс, я немедленно вам позвоню.

Поблагодарив следователя, Вершинина повесила трубку. И как раз во время, потому что в следующую секунду позвонил Ганке.

— Есть что-нибудь новое?

— Все по-прежнему, Валентина Андреевна. Зубов никуда не выходит, даже на балконе не показывается. Все окна тщательно завешаны, так что невозможно разглядеть, чем он занимается. В квартире на всю катушку работает телевизор, а на кухне включено радио.

— Спасибо, Валентин, буду ждать дальнейших сообщений.

* * *

До обеда она занималась текущими делами. Периодически отзванивался Ганке, но лишь затем, чтобы доложить, что ничего так и не происходит.

«Очень странно… — думала Валандра, куря одну сигарету за другой, — совсем не так должен вести себя человек, у которого совесть чиста».

В половине второго в кабинет Вершининой зашел Мамедов. По сияющей физиономии Алискера Валандра определила, что все ему удалось в лучшем виде. Он, не мешкая, положил ей на стол два подписанных контракта.

— Молодчина, Алискер, — похвалила Вершинина своего расторопного секретаря, — не миновать тебе премии. Сейчас мы перекусим на скорую руку, а потом у нас будет планерка — нам предстоит напыщенный день. Ты иди в дежурку, поставь чайник, а я поднимусь к Мещерякову, обрадую его.

И, забрав контракты, Вершинина отправилась на верхний этаж.

— Валюша! Какими судьбами? В последнее время ты без вызова ко мне не являлась, что же тебя привело?

Мещеряков, по-видимому, был в приподнятом расположении. Валандра внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, что тому причиной. Для этого не потребовалось особой наблюдательности: шеф успел «наподдать» слегка. Очевидно, проводил светскую беседу с каким-нибудь важным клиентом, а в таком деликатном деле без крепких напитков не обойтись.

— Вот, — Вершинина положила перед начальником два свеженьких контракта.

— Так-так, — Мещеряков приблизил к близоруким глазам листы, — а-а-а, это контракты! Молодцы! Заказ только вчера поступил, а сегодня вы уже все сделали.

— Это снова Мамедов постарался.

— Прежде всего, это твоя заслуга, Валюша. Ты сумела создать такую прекрасную команду.

— Ну спасибо на добром слове, Миша.

— Ты же меня знаешь, я человек объективный. Когда надо хвалю, а когда надо и поругаю.

На этот счет у Вершининой была другая точка зрения, но она не стала афишировать ее перед шефом, так как рисковала испортить его лучезарное настроение.

Она знала, что Мещеряков обязательно спросит ее о ходе расследования, и решила предвосхитить его.

— А расследование наше идет полным ходом. Но Василию Васильевичу пока ничего сообщать не будем. Открылись новые обстоятельства дела. Надеюсь, что в течении сегодняшнего дня мы сможем выяснить что-либо определенное.

— Странно, что сам старик не показывается, — сказал Мещеряков.

— Мне кажется, я могу это объяснить. Позавчера я разрешила ему покуда не ставить родителей Владимира в известность. Он, по-моему, был очень рад этому. И теперь не появляется, чтобы оттянуть как можно больше времени.

— Валюш, а ты по-прежнему считаешь, что его внук причастен к убийству?

— Миша, не пытай меня. Все, что я могу сказать по этому поводу, будет только домыслом. Фактов у меня пока нет.

— Ну хорошо, Валентина, тебе виднее.

— Спасибо за доверие, — сказала Валандра, вставая.

* * *

В дежурке собрались все подчиненные Вершининой, кроме Ганке, который все еще находился у дома Зубова.

— Валентин не звонил? — спросила она первым делом.

— Нет, пока не звонил.

— Вы уже перекусили?

— Нет, Валентина Андреевна, мы вас ждем.

Валандра посмотрела на накрытый стол, вокруг которого все сидели, но не притрагивались к бутербродам и кофе.

— Хорошо, давайте подкрепимся, а потом обсудим наши дальнейшие действия.

— А зря этот Зубов так себя ведет, сразу видно, нет у него опыта, — сказал Толкушкин, когда они приступили к еде.

Вообще-то, Валандра не приветствовала, когда во время трапезы кто-то пытался говорить о делах. Но сегодня был не тот случай.

— Почему ты так думаешь? — спросила она у Валеры.

— Да по его поведению сразу ясно становится, что он чего-то боится. Будь Зубов похитрее, он стал бы вести себя, как ни в чем не бывало. А если человек запирается в квартире, ни с кем не общается, сразу становится ясно — он что-то затевает.

— Что, например? — продолжала интересоваться Вершинина.

— Не знаю, — Толкушкин повел глазами, — может быть, он следы заметает, а может, побег собирается устроить.

— Ну, это ты загнул, — возразил ему Шурик Антонов, — какой там побег.

— Валерка, наверное, боевиков насмотрелся, — добавил Болдырев.

— Ну может, я преувеличиваю, — без боя сдался Толкушкин, — но все равно ведет он себя очень подозрительно.

С этим были согласны все, включая Валандру.

ГЛАВА 9

После обеда все приготовились слушать распоряжения Вершининой.

— Толкушкин и Мамедов отправляются в НИИ, где работает Зубов. Я хочу, чтобы вы начали наблюдение за Головиновым и Комаровым. Мы должны вплотную заняться деятельностью их лаборатории. Возможно, нам удастся выяснить, чем они занимаются в действительности. Остальные будут находиться в дежурке. Я думаю, что сегодня каждому их вас найдется дело.

Валандра не отдавала себе отчета, что ее голос стал сухим и резким. Такой она была всегда, когда дело принимало крутой оборот.

— Алискер, — продолжала Валандра, — ты возьмешь «Ниву», а ты, — Вершинина посмотрела на Толкушкина, бери «Волгу». Комаров и Головинов, по всей вероятности, поедут разными дорогами, вы должны проследить за обоими.

— Валентина Андреевна, а если нам здесь машина понадобится? — обеспокоился Болдырев, который не мог представить себе, как это его могут оставить без автомобиля.

— Что-нибудь придумаем, — ответила Валандра, — в крайнем случае, возьмем еще машину, думаю, Мещеряков пойдет нам на встречу.

— А как же вы домой поедете? — не унимался Болдырев.

— Одни раз можно и на общественном транспорте доехать, — едва сказав это, Валандра поняла, что погорячилась. Общественным транспортом она не пользовалась уже несколько лет и готова была пройти с десяток километров пешком, чем давиться в троллейбусе. — Такси возьму, — поправилась Вершинина.

Сергею пришлось отстать.

— Шурик, — обратилась Валандра к Антонову-старшему, — поезжай к Зубову, нужно сменить Валентина. А Ганке скажи, пусть немедленно едет сюда. Он мне понадобится.

* * *

Вершинина вернулась к себе в кабинет. Ее беспокоило, что Ганке уже давно не отзванивался.

Она сняла трубку и набрала номер заведующего лабораторией.

— Головинов слушает, — Валандра с удовольствием услышала его бархатистый голос.

— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, вас беспокоит Вершинина.

— Валентина Андреевна! Я очень рад слышать вас! Чем обязан вашему звонку?

— Я просто хотела сказать вам, что вашего аспиранта освободили из следственного изолятора.

— Неужели? Так быстро. Я, разумеется, был уверен, что рано или поздно ситуация благополучно разрешится, но честно говоря, не ожидал, что так быстро…

— Все обстоит немного не так, — прервала его Валандра, — Зубова освободили временно в связи с новыми данными, появившимися в его деле.

— Вот как? — судя по голосу, Головинов был весьма обескуражен.

— Именно так. Я сообщила вам об этом, потому что помню о вашей просьбе.

— Я очень благодарен за ваше внимание, Валентина Андреевна, — проговорил Головинов, но голос его не выражал особенной радости.

Против своего обыкновения, заведующий лабораторией не пытался флиртовать с Валандрой, а тем более, назначить ей свидание. Видимо, новость, сообщенная ею, очень его огорчила.

Вершинина позвонила Головинову только за тем, чтобы убедиться, что он находится на своем рабочем месте. Комаров, скорее всего, тоже был там, но удостовериться в этом, не вызвав подозрений Дмитрия Сергеевича, она не могла.

* * *

Вскоре позвонил Шурик Антонов.

— Все нормально, Валентина Андреевна, я сменил Ганке.

— Зубов так и не выходил?

— Валентин говорит, что нет. Сейчас он у себя.

— А почему Валентин не звонил так долго?

В ответ Валандра услышала нерешительное сопение.

— Я не знаю, вы лучше у него спросите, Валентина Андреевна, он к вам поехал.

Валандре не составило особого труда догадаться о причине смущения Шурика.

— Ганке спал, — полуутвердительно сказала Вершинина.

— Да вроде, — неохотно протянул Антонов.

— Хорошо, Шурик, я сама поговорю с Валентином.

Положа руку на сердце, Валандра могла сказать, что ей даже немного понравилось нежелание Антонова-старшего выдавать своего товарища по работе. Стукачества среди коллег она никогда не любила. Но выговор Ганке все же решила сделать. Она его не для того посадила в машину, чтобы он в ней дремал. Но, помятуя о том, что Валентин дежурил прошлой ночью, намеревалась сделать это в мягкой форме.

— Каюсь, Валентина Андреевна, немного вздремнул, — сразу с порога начал Ганке, — когда ничего не происходит, трудно на одном месте усидеть, да еще и шум монотонный — Зубов же телевизор включил, я и дома всегда под него засыпаю. Он на меня действует лучше любого снотворного.

— На этот раз вроде бы обошлось, — сказала Валандра, — но могло и не так повезти.

— Да я все понимаю, Валентина Андреевна, — упавшим тоном ответил Ганке.

Он выглядел настолько потерянным, что у Вершининой отпало всякое желание выговаривать ему.

— Иди, Валентин, перекуси в дежурке, а потом ляг, поспи. Тебе предстоит ответственное дело сегодня вечером.

— Вскрыть чего-нибудь? — Ганке знал, что если начальница начинает относится к нему с особой бережливостью, это может означать только одно: ему вскоре предстоит применить свои таланты медвежатника.

— Да, я хочу проверить их лабораторию в НИИ.

* * *

В начале шестого позвонил Алискер.

— Головинов вышел и сел в «девятку», — сообщил Мамедов, — еду за ним.

— Комарова не видел?

— Нет. Толкушкин остается ждать его.

— Хорошо, — Валандра повесила трубку.

Она не отходила от телефона ни на шаг, каждую минуту ожидая звонка.

Минут десять спустя после Алискера позвонил Толкушкин и доложил, что Комаров вышел из здания института и направился к троллейбусной остановке.

А дальше звонки поступали один за другим. Сначала позвонил Шурик Антонов с сообщением, что Зубов по-прежнему находится у себя и не проявляет никаких признаков жизни. Затем, подняв трубку в очередной раз, Валандра услышала голос Алискера, который сказал, что Головинов едет куда-то в Ленинский район в сторону выезда из города. Сразу после него отзвонился Толкушкин:

— Комаров сел в троллейбус номер десять, едет по проспекту Строителей.

— В Ленинский? — спросила Валандра.

— Да, — ответил Толкушкин.

— Головинов направляется в ту же сторону, — сказала Вершинина.

«Очень интересно, — подумала она, положив трубку, — если они едут в одном направлении, то почему бы Головинову не подвезти своего помощника?»

Валандра все больше утверждалась в мысли, что тут попахивает попыткой законспирировать свои действия.

«А может, мне это только кажется, — вдруг подумала Валентина Андреевна, — мало ли почему Головинов не везет Комарова в своей машине. В конце концов, он не обязан этого делать».

Но почему-то эта мысль не внушила ей доверия. Как бы в подтверждение этого позвонил Алискер.

— Головинов выехал за городскую черту, проехал Жасминовку и направляется дальше по Татищевскому шоссе.

Через четверть часа такая же информация пришла от Толкушкина. Комаров пересел на автобус, который направлялся в ту же сторону, куда держал путь Головинов.

Последние сомнения Валандры отпали. Эти двое ехали в одно и то же место, но порознь. Причем бедняге-Комарову приходилось менять транспорт, и его дорога была куда менее приятной, чем у его начальника.

Еще через полчаса Алискер сообщил, что Головинов въехал в дачный поселок Докторовка и, затормозив у небольшой низенькой дачки, вошел в нее. Валандра уже собиралась положить трубку, как Мамедов воскликнул:

— Валентина Андреевна, я вижу Комарова. Он сошел с автобуса и движется в эту же сторону.

Когда об этом же ей сказал Толкушкин, Вершинина нисколько не удивилась, только поинтересовалась, как могло получиться, что Головинов на «девятке» и Комаров на общественном транспорте умудрились доехать до места почти одновременно.

— Видимо, они разными дорогами поехали, Валентина Андреевна, — высказал свою догадку Толкушкин, — та дорога, по которой ехал я, была отвратительной. Любой, кому дорога его машина, поехал бы по объездной, которая построена недавно и гораздо лучше старой.

— Ясно, Валера, а ты не видишь там Алискера?

— По-моему, это его машина стоит на другом краю поселка. Головинов видимо, заехал не с той стороны, откуда приехали мы с Комаровым.

— Хорошо, Валера, оставайся на месте, а Алискеру я скажу, чтобы он возвращался в город.

Вершинина положила трубку и перевела дух. Закурив последнюю сигарету из пачки, которую купила только в обед, она посмотрела на часы: было без пяти семь. Валандра удивилась, что уже так поздно. Время пролетело незаметно. Больше всего ей хотелось бы сейчас оказаться на той самой дачке, куда приехали Головинов и Комаров. Поначалу у нее было намерение побывать в их лаборатории в НИИ, но теперь она понимала, что если они и смогут обнаружить что-либо стоящее, то только на этой самой маленькой дачке на краю загородного поселка.

«Однако, пора домой», — подумала Валандра, нужно было проведать сына.

И только тут Вершинина вспомнила, что у нее нет под рукой машины.

«Неужто и впрямь придется общественным транспортом добираться? — с ужасом спросила она себя. — А не лучше ли остаться здесь на ночь, тем более, что вряд ли мне удастся сегодня поспать? Но домой съездить все-таки нужно, хотя бы для того, чтобы покормить Максима».

Валандра прекрасно знала, что ее сынок скорее умрет с голоду, чем заставит себя приготовить что-нибудь.

«Может, Мещеряков еще у себя?» — блеснула у Валандры слабая надежда.

Она набрала его номер, но в ответ услышала лишь протяжные гудки. Естественно, драгоценный шеф уже давным-давно был у себя дома и, наверное, спал без задних ног.

Телефон молчал. Валандра подумала, что нужно быстрее уходить с работы, так как Головинов и Комаров не будут торчать на даче вечно, а значит, скоро позвонит Толкушкин.

От Алискера пока ничего не было слышно. А Вершинина собиралась сказать ему, чтобы он ехал в город. Она уже выключила в кабинете свет и, взяв свою сумку, открыла дверь, как опять затрезвонил телефон.

— Алискер? — спросила Валандра.

— Валек, это я, — услышала она долгожданный голос Виктора.

Но как ни рада она была его звонку, вряд ли бы он мог выбрать более неподходящее время.

— Виктор, — бесцветным голосом произнесла Вершинина.

— Я звонил тебе домой, но Максим сказал, что ты еще не приходила. Ты долго будешь на работе?

— Вообще-то, я уже собиралась уходить, когда ты позвонил.

— Видишь, какой я везучий.

Тут Валандре пришла в голову гениальная мысль.

— Витя, ты на машине?

— Конечно! А разве когда-нибудь бывает иначе?

— Забери меня отсюда, а то у нас ни одной машины не осталось.

— Буду через пять-семь минут, — сказал педантичный Виктор и отключился.

Тут же позвонил Алискер.

— Да?

— Валентина Андреевна, я вижу машину Толкушкина на другой стороне поселка.

— А Комарова ты не видел?

— Нет, я стою не очень удачно, мне не виден вход на дачу, а передвинуться не могу, иначе меня обязательно заметят.

— И не надо, — сказала ему Валандра, — поезжай в город, забери Болдырева и вези его к Толкушкину в дачный поселок, а сам пока иди домой, но будь на связи. Машину оставь в «Кайзере». Она может понадобиться тем, кто дежурит этой ночью.

Затем Вершинина позвонила в дежурку и раздала поручения своим подчиненным.

* * *

Когда она вышла на свежий воздух, у нее даже голова закружилась. Осенний вечер был удивительно тих и свеж. Валандре захотелось пройтись немного, чтобы, как она выражалась, «выветрить никотин из мозгов». Но в любой момент могла поступить информация от Толкушкина или Шурика Антонова, который, кстати, давно не отзванивался.

Вдруг раздался пронзительный автомобильный гудок, который невозможно было спутать ни с каким другим. Это был Виктор. Он вышел из машины и распахнул дверцу пассажирского сиденья.

Валандра приблизилась к нему и сразу оказалась в крепких объятиях.

— Я так соскучился по тебе, Валек! — прошептал Виктор и поцеловал ее в шею.

— Я тоже, — отозвалась Валандра и в свою очередь крепко поцеловала его в губы.

— Ты выглядишь усталой, — заметил он, отстранившись и внимательно оглядев ее.

— И чувствую себя соответственно, — ответила она, усаживаясь в его машину.

— Домой? — спросил Виктор.

— Да, и побыстрее.

Валандра с удовольствием откинула голову на высокую спинку сиденья.

— Не терпится лечь отдохнуть?

— Если бы! Мне должны звонить мои ребята. Придется всю ночь сидеть на телефоне.

— Расследование? — поинтересовался Виктор.

— Угу.

У Валандры не было сил говорить. Виктор, похоже, понял, в каком состоянии она находится и не стал больше задавать ей вопросы.

«Подумать только! — лениво размышляла она по дороге, — еще вчера я только и думала о том, чтобы с ним увидеться. А теперь мне ни до чего».

— Я хотел позвать тебя в ресторан, но теперь вижу, что придется это отложить, — говорил Виктор.

Валандра только слабо кивнула в ответ.

— Я думал, ты спросишь, почему я не звонил тебе так долго.

Вершинина открыла глаза и посмотрела на него с долей любопытства — на большее ее не хватило.

— Мне пришлось уехать в срочную командировку, — начал объяснять Виктор, — предполагалось, что она займет двое суток, но вышло так, что я застрял на пять дней. Я пытался до тебе дозвониться несколько раз, но у меня ничего не вышло.

В машине повисла пауза. Удовлетворившись таким объяснением, Валандра снова закрыла глаза.

— Но зато я теперь богач. — продолжал Виктор, но особого подъема в его голосе не ощущалось. — Я надеялся, мы с тобой прокутим эти денежки…

Вершинина титаническим усилием воли заставила себя разлепить веки и оторвать голову от спинки сиденья.

— Обязательно прокутим, Вить. Я тебе обещаю. Вот покончим с этим делом и закатимся куда-нибудь.

— Остается только надеяться, — ответил Виктор, но было заметно, что ему приятно это слышать.

— Я хочу тебе предложить смотаться на море на недельку. Как тебе эта идея?

— Замечательная! А когда?

К этому времени они подъехали к дому Валандры. Виктор притормозил у подъезда, но не спешил выходить из машины, ожидая ответа.

— Я думаю, что через несколько дней освобожусь.

Валандра сделала движение, чтобы выйти из машины.

— Постой, Валь, — тихо произнес Виктор, — заходить я, наверное, сегодня не буду?

— Как хочешь… — неопределенно протянула Валандра, давая ему понять, что сегодня она предпочла бы побыть без него.

— Я позвоню тебе завтра вечером? — с надеждой спросил Виктор.

— Конечно.

Он нежно обнял ее и привлек к себе.

— Скажи, Валь, а ты обо мне совсем не вспоминала?

— Вспоминала, и не раз, — искренне ответила Валандра.

— Хотелось бы верить.

«Видел бы ты, как я две ночи металась в кровати, так сразу бы поверил», — подумала Вершинина, но благоразумно промолчала.

— Вить, мне идти надо, — ласково сказала она, мягко отстраняясь.

Виктор не стал настаивать — это за ним никогда не водилось — и, выйдя из машины, обошел ее и открыл дверцу.

— Давай я провожу тебя до квартиры, — сказал он, не отпуская ее руки.

— Я вполне способна дойти самостоятельно.

Резковатость слов Валандра смягчила улыбкой и крепким поцелуем.

Как ни странно, едва за ней захлопнул дверь в подъезд, Вершинина ощутила прилив свежих сил. Словно бы и не бывало той усталости, с которой она сидела в машине у Виктора.

«Это, наверное, от морального удовлетворения», — подумала она.

Валандра поймала себя на мысли, что на протяжении нескольких дней безотчетно слегка боялась, будто потеряла Виктора. А теперь, когда она убедилась, что все остается по-прежнему, она почувствовала облегчение и даже радость.

«Значит, Виктор для меня значит не так мало», — констатировала Вершинина, поднимаясь на свой этаж.

Но как только она вошла в квартиру, снова вернулись мысли о работе: в кухне трезвонил телефон.

Она стремглав, забыв скинуть туфли, бросилась на кухню, чтобы снять трубку. Но ее опередил Максим.

— Тебя, — сказал он, передавая ей трубку.

— Валентина Андреевна, это Алискер. Я отвез Болдырева и возвращаюсь в Тарасов.

— Там все без изменений? — спросила Вершинина.

— Да, Головинов с Комаровым все еще на даче.

— Отлично. Оставь машину и иди домой, — повторила она свое указание и дала отбой.

— Ты где пропадаешь?

Максим с чрезвычайно кислой физиономией стоял посреди кухни и, словно маленький деспот, требовал от матери ответа.

— На работе, где же еще, — отозвалась Валандра.

— Я уже два раза ужин разогревал, а тебя все нет, — продолжал ворчать Максим.

— А ты сам-то поел?

— Не-а, говорю же, тебя ждал.

— С каких это пор ты у меня стал таким внимательным?

— Я всегда таким был, просто ты не замечала.

Глядя на надутую мину сына, Валандра испытывала двойственное ощущение. Ей одновременно было очень смешно видеть, как в двенадцатилетнем подростке вдруг проснулся тиран, а с другой стороны — очень приятно, Максим заботится о ней.

— Я пойду сполоснусь, — сказала она, прикоснувшись к его вихрам, — а ты можешь опять попробовать разогреть ужин.

Против ее ожидания, Максим не стал возражать и захлопотал у плиты, как заправский домохозяин.

Поужинали они спокойно — ни один звонок не прервал их тихой семейной трапезы.

До восьми часов Валандра не получала никаких известий. Но она знала, что это лишь временное молчание. В начале девятого телефон заработал вовсю. Сначала позвонил Шурик Антонов, сказав, что никаких изменений у Зубова не наблюдается.

Сразу после Шурика позвонил Сергей Болдырев.

— Валентина Андреевна, Головинов с Комаровым вышли из домика, сели в машину и поехали в сторону города.

— Поезжайте за ними.

Вершинина набрала номер Мамедова.

— «Девятка» Головинова направляется в город. Возьми машину и следуй за ними, ты должен успеть перехватить их.

— Успею, Валентина Андреевна, не волнуйтесь.

— Пусть с тобой поедет Коля Антонов, — сказала она напоследок.

Валандра снова нажимала на кнопки телефона, набирая номер Толкушкина и Болдырева.

— Болдырев слушает.

— Сережа, Алискер с Антоновым-младшим поехал вам на встречу. Передай им Головинова, а сам поезжай в «Кайзер» за Ганке и отвези его на дачу. Там нужно провести обыск.

Вершинина могла бы сделать по-другому: отправить Алискера вместе с Ганке на дачу для обыска, а Болдыреву и Толкушкину предоставить дальше «пасти» Головинова. Однако ей казалось, вернее будет, если Мамедов проведет слежку. Учитывая, что Головинов допускал возможность слежки, Алискер был самой подходящей кандидатурой — никто лучше него не мог оставаться незамеченным во время наблюдения.

Вскоре позвонил Болдырев с сообщением, что он передал «эстафету» Мамедову и Антонову.

Сидя за кухонным столом, Вершинина набросала на бумаге схемку, из которой явствовало, что Алискер и Николай пасут Головинова с Комаровым, а Ганке, Болдырев едут на дачу.

Пока все складывалось именно так, как того хотела Валандра. Но она знала, что такое положение вещей, как правило, не может продолжаться долго. Рано или поздно начнут возникать всякие непредвиденные случайности, из-за которых вся тщательно отлаженная схема сойдет на нет.

У нее пока не было времени на то, чтобы как следует все обдумать. Валандра действовала скорее автоматически. Но теперь, когда у нее появилось время, она поразмыслила и решила, что выбрала правильные решения.

На кухонном табурете было неудобно, и она захотела перебраться в свою спальню. Валандра уже встала, когда раздался очередной звонок. Забыв о своем намерении, она снова села и сняла трубку.

— Валентина Андреевна, это Алискер. На проспекте строителей Головинов высадил Комарова, который теперь стоит на троллейбусной остановке. Что делать дальше? За кем ехать?

Времени на раздумья у Вершининой не оставалось. Головинов ведь не будет стоять и ждать, пока преследователи определятся, за кем им следить. В голове у нее в одно мгновение пронесся целый вихрь разных мыслей, половину из которых она сама не смогла осознать. В результате пришло решение:

— Следуйте за Комаровым.

— Хорошо, Валентина Андреевна.

Только положив трубку, Валандра задала себе вопрос: «А почему за Комаровым, а не за Головиновым?»

Она взяла ручку, притянула к себе лист бумаги и начала писать: это помогало ей привести в порядок мысли.

* * *

Несколько минут я не могла ответить на вопрос, почему я велела Мамедову следить за Комаровым, а не за его начальником. На первый взгляд, логичнее было бы поступить наоборот. Однако, я никогда не сомневалась в наличие у меня логики. Следовательно, если я решила, что нужно следить за Комаровым, в этом была логика.

Я попробовала ее найти. Признаться, это удалось мне не сразу. Для начала пришлось припомнить всю информацию, которую я имела. Сопоставила Головинова и Комарова. И только после этого до меня, наконец, дошло, почему я сделала именно такой выбор.

Головинов был чертовски умным мужчиной. Я знавала в совей жизни немало мужчин, но должна признаться, что таких, как этот приятнейший Дмитрий Сергеевич, видела редко. Это я могла заключить не только в результате непосредственного общения с ним, но и потому, как он законспирировался. Наверняка он еще задолго до моего звонка узнал о том, что Зубова освободили из СИЗО и тут же предпринял меры предосторожности. Послал Комарова для инструктажа, да еще и поручил ему говорить с Володей в ванной, чтобы исключить возможность прослушивания. Не потому ли Зубов два дня никому не звонит и не покидает квартиры?

Таким образом, слежка за ним, по всей вероятности, мало что даст.

Хотя я не общалась с Комаровым, но не сомневалась, что он в этом плане уступает своему шефу. По моим предположениям, он должен был вести себя приблизительно так же, как Зубов. А значит, слежка за ним могла оказаться гораздо более результативной.

Было и еще одно. То, что не поддается объяснению, но никогда меня не подводит — мое шестое чувство. Оно во весь голос кричало, что Алискер и Антонов должны следить именно за Комаровым.

В последствии я неоднократно выражала самой себе благодарность за это решение.

* * *

В одиннадцатом часу Валандре позвонил Шурик Антонов.

— Валентина Андреевна, кажется, Зубов отправился на боковую. В квартире слышен только телевизор, но никакого движения, по-моему, нет. Видно, устал метаться — сон его сморил.

— Хорошо, Саша. К сожалению, я не могу никого послать тебе на подмену. Все ребята сейчас заняты.

— Да ничего страшного, Валентина Андреевна. Я тут подремлю немножко, у меня сон очень чуткий.

— Попробуй. Мне тоже кажется, что в ближайшее время он будет вести себя тихо, — сказала Вершинина и повесила трубку.

«Почему так долго не звонят Болдырев и Ганке?» — поминутно спрашивала она себя.

Валандре не терпелось узнать, нашли ли они что-нибудь. В том, что им удалось проникнуть в дачный домик, Вершинина не сомневалась — Валентин Валентинович был мастером своего дела. А вот в том, откопали ли они хоть что-то, уверенности не было.

Максим уже давно спал. В доме стояла тишина, время от времени нарушаемая трезвоном телефона. Валандра так и сидела на кухне, потому что каждая попытка перебраться в спальню заканчивалась одинаково: звонил телефон, заставляя ее забывать обо всем остальном.

Но после одиннадцати, воспользовавшись затишьем, Вершинина все-таки добралась до спальни и с наслаждением растянулась на кровати. Понимая, что поспать в эту ночь ей вряд ли удастся, она радовалась возможности занять хотя бы горизонтальное положение.

«Какая жалось, что я не могу сама позвонить Ганке!» — думала Валандра, не отрывая глаз от телефона.

Когда ее сотрудники выполняли ответственное задание вроде сегодняшнего, Вершинина не могла звонить им, так как неизвестно было, где они в этот момент находятся и кого могут вспугнуть неожиданным звонком.

«Вот черти, — выругалась она с досадой, — завтра устрою им головомойку за то что не отзваниваются, как положено, каждые двадцать-тридцать минут. Они думают, мне легко здесь сидеть и ждать от них известий».

* * *

Неожиданно для самой себя Валандра погрузилась в тревожное забытье. Ей снился Головинов, который с вежливой улыбкой приглашал Вершинину сесть к нему в машину. Валандра в нерешительности топталась на тротуаре. Ей хотелось сесть с ним рядом, но что-то отпугивало ее. Ей пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы подойти к машине. В этот самый момент зазвонивший телефон вывел Валандру из тяжелой дремоты, она так и не узнала, чтобы с ней произошло, если бы она села в автомобиль Головинова. Но в глубине души она ощущала неприятное чувство.

— Да, — хриплым со сна голосом произнесла Вершинина, сняв трубку.

— Валентина Андреевна, это я, Алискер.

По его взволнованному голосу Вершинина тотчас догадалась, что с ним произошло нечто важное.

— Что случилось, Алискер?

— Только что было нападение на Комарова, — сказал Мамедов, — рядом с его домом, куда он подъехал на такси.

— Он жив? — это необходимо было узнать прежде всего.

— Да, жив, но состояние довольно тяжелое, он сейчас в больнице.

— А с тобой все в порядке?

— Да, Валентина Андреевна, все хорошо.

— А с Колей Антоновым?

— Тоже все нормально, — успокоил Валандру Мамедов, — он поехал в больницу с Комаровым.

— Ты далеко от моего дома?

— Нет, на машине за пять минут доберусь.

— Тогда приезжай ко мне, все расскажешь в подробностях. Я не могу занимать телефон, — объяснила она и прервала связь.

В любую минуту могли позвонить Ганке и Болдырев. Сон у Вершининой как рукой сняло. Она вскочила с кровати и, подойдя к тумбочке, в которой лежали сигареты, вытянула пачку из выдвижного ящика. Обычно Валандра предпочитала не курить у себя в спальне, но в этот момент ей было наплевать на то, что ее гардероб может насквозь пропахнуть табаком — она не хотела отходить от телефона ни на секунду.

Звонок Алискера очень встревожил Вершинину.

«Не зря я почувствовала, что дело пахнет жареным, — сказала она себе, сделав глубокую затяжку, — что же там могло произойти?»

Злосчастный телефон, который постоянно притягивал к себе ее выжидательный взгляд, продолжал молчать. Валандре начало казаться, что Ганке и Болдырев тоже попали в какую-то серьезную переделку, иначе, они должны были позвонить ей уже давно. Ей пришла в голову мысль направить к ним подмогу, а еще лучше самой туда направиться. Вершинина решила, что сделает это, как только дождется приезда Мамедова. Она затушила сигарету и вынула из шкафа трикотажный брючный костюм, служивший ей чем-то вроде спортивной формы. Она никогда не носила джинсы, так как считала, что они подчеркивают те особенности в ее комплекции, которые она предпочла бы скрыть.

ГЛАВА 10

— Черт, — сквозь зубы выругался Ганке, споткнувшись в темноте о какой-то ящик, набитый чем-то тяжелым.

— Погоди, Валентиныч, — сказал Сергей, — сейчас фонарь зажгу.

— Давай быстрее, что ты там копаешься, — проворчал Ганке, потирая ушибленное колено.

Болдырев ничего не ответил и зажег фонарик, осветив квадратный коридор, заставленный многочисленными коробками и ящиками. Немудрено было стукнуться об один из них. Здесь и при свете стоило большого труда пробраться к двери, ведущей в глубину дома.

Выбравшись из тесного коридора, Ганке и Болдырев оказались в довольно просторной комнате с низкими неровными потолками.

— Гляди, Валентиныч, — произнес Болдырев, — здесь все окна закрыты ставнями, значит, можно свет зажигать.

— Дело за малым, — отвечал Ганке все тем же ворчливым тоном, — выключатель надо найти.

— А чего его искать-то, — возразил Сергей, — вот же он, прямо у двери.

Луч фонаря осветил выключатель.

— Так что же ты телишься! — возмутился Валентин Валентинович, — включай его, а то с твоим фонарем ни черта не разглядишь.

Болдырева начал раздражать тон, с которым говорил с ним Ганке, ему даже захотелось послать напарнику какое-нибудь «доброе» пожелание, вроде того, что лучше бы тот стукнулся не коленом, а головой. Но включив свет, Сергей позабыл о своем намерении.

— Вот это да! — Болдырев даже присвистнул. — Да у них тут самая настоящая лаборатория.

Вдоль каждой из четырех стен комнаты были длинные столы, уставленные всевозможными пробирками, мензурками, колбами и другими приспособлениями, которыми пользуются в химических лабораториях.

— Смотри, какая у них тут светомаскировка, — Болдырев указал на окна, которые были завешаны черным брезентом.

— Теперь уж сомнений нет, они тут не самогонку гнали, — сказал Ганке, внимательно изучая все, что находилось на столах.

— Ты думаешь, это наркотики? — предположил Болдырев.

— Я этого не говорил, — Валентин Валентинович оторвался от созерцания колбочек и пробирочек и внимательно посмотрел на напарника.

— Но ты так подумал? — не отставал от него Сергей.

— Я, видно, не так быстро соображаю, как некоторые, — съязвил Ганке, которому почему-то не хотелось признаваться, что его подозрения мало чем отличались от подозрений Болдырева.

Сергей подумал было, нужно позвонить начальнице и доложить ей обо всем обнаруженном на даче. Но слова Ганке заставили его забыть о своем намерении.

— Нужно прояснить, какие именно опыты они здесь ставят, — произнес Валентин Валентинович, — собрать все колбочки и протереть все поверхности специальным составом, а потом отвезти на экспертизу.

Говоря все это, Ганке поставил вой чемоданчик на пол, открыл его и стал доставать из него все свои причиндалы.

— Вот ведь, какие осторожные, паразиты, — ворчал он, — все шито-крыто. Ни одного порошка, ни одной жидкости не оставили. Вся посуда пустая, — заметил Болдырев, осторожно приподнимая за самый верх колбы.

— А ты что, хотел, чтобы они тут тебе все оставили, да еще и записочки приложили, в какой мензурке какое вещество лежит? — продолжал ворчать Ганке.

— А ты не хотел бы? — парировал Болдырев.

Валентин Валентинович поднял голову и, взглянув на напарника, понял, что тот начал терять терпение. Чтобы не усугублять ситуацию, Ганке прикусил язык и молча продолжал заниматься своим делом.

Болдырев тоже не стоял без дела. Для начала он изучил весь дом, состоящий из коридора, кухоньки, расположенной по другую сторону коридора, и единственной комнаты, служившей лабораторией. Кухня, как и коридор, была заставлена коробками и ящиками. Естественно, никаких признаков того, что на ней готовилась пища, Сергей не обнаружил: сюда явно приезжали не для отдыха, а для работы. В доме не было ни одной кровати, не говоря уже о телевизоре или холодильнике. Кроме столов, в комнате стояло несколько табуретов, да висела на стене полка, которая, понятно, тоже была заставлена стекляшками, как окрестил их про себя Сергей.

— Нужно поискать, нет ли тут погреба, — подал идею Ганке, когда Болдырев снова вошел в комнату.

— Думаешь, ты только один здесь с мозгами, — оскорбился Сергей, — я уже давно сам посмотрел, никакого погреба в доме нет.

Ганке почел за лучшее помолчать, тем более, что от его недовольства и следа не осталось: слишком он был увлечен своим занятием.

— Пойду в коробках покопаюсь, — сказал Сергей, чтобы не оставаться без дела, Ганке он ничем помочь не мог, поскольку тот был у них единственным человеком, выполнявшим функции эксперта-криминалиста.

В коробки, стоявшие на кухне, судя по толстому слою пыли, уже давно никто не заглядывал. Болдырев чихнул не меньше десяти раз, пока открывал их и выуживал оттуда пустые склянки.

Вытряхнул огромного паука из одной мензурки, Болдырев окончательно понял, что ничего путного он здесь не обнаружит. Примерно такие же результаты ждали его и после осмотра ящиков, стоявших в прихожей, за исключением того, что в них было гораздо меньше пыли и пауки там еще не обосновались.

— Похоже, матерый волчище этот Головинов, — заметил Ганке, когда Болдырев вернулся в комнату, — ни одного следа не оставил.

— Так они, видно, и приезжали, чтобы следы замести, — ответил Сергей.

— Наверное, ты прав, — сказал Ганке, удивляясь, как ему самому не пришла в голову столь очевидная мысль.

— Задаст нам Валентина перцу, — сетовал он, видя, что улик практически не собрано.

Тут Болдыреву снова пришло на ум позвонить начальнице. Он уже собрался было вынуть из кармана сотовый, как вдруг его внимание привлекла пробирка, которая валялась под столом у самой стены и была почти не видна.

— А это что такое? — негромко проговорил он и, присев на корточки, заглянул под стол.

— Глянь, Валентиныч, — Сергей поспешно поднялся, при этом больно ударившись макушкой о край стола.

— Что это у тебя? — Ганке стремительно приблизился к Болдыреву и выхватил у него из рук запечатанную пробирку с жидкостью малинового цвета.

— Да вот под столом лежала, — ответил Болдырев, поднявшись на ноги и потирая макушку, — зараза.

— Слушай, Серега, похоже, нам улыбнулась удача!

Валентин Валентинович иногда любил выражаться книжными фразами, особенно когда находился в крайней степени нервного возбуждения.

— Ты думаешь? — с сомнением поинтересовался Сергей.

— Конечно! Посмотри, на ней почти пыли нет, значит, она тут недавно лежит.

— Тоже мне, Пинкертон, — протянул Болдырев, отнимая у Ганке пробирку, так как имел неотъемлемое право на данный трофей.

— Ехать надо, — сказал Валентин Валентинович, оглядывая напоследок комнату, в поисках чего-нибудь пропущенного.

— Там Валандра, наверное, вся извелась, — встревожился Болдырев, вспомнив, уже в который раз, о своей начальнице.

— Позвоним ей из машины, — заявил Ганке, уходить пора, что-то мы с тобой тут подзадержались.

— Она нам такую взбучку устроит за то что мы ей не отзваниваемся так долго, — беспокоился Сергей.

— Ничего, отойдет, когда мы ей добычу покажем.

— А ты уверен, что это нужная вещь?

— Разумеется! Здесь нет вообще никаких веществ, даже воды, а тут что-то такое малиновое.

— Может, это марганцовка? — упорствовал Болдырев.

— Ну, это вряд ли, — возразил Ганке, в тоне которого, однако, засквозило сомнение, — ладно, не будем гадать, эксперты разберутся.

Садясь в машину, Сергей Болдырев посмотрел на часы и обомлел, оказывается, они провели на даче около двух часов.

— Валандра нас убьет, — упавшим голосом произнес он и протянул телефон своему напарнику.

— На, звони, а то у меня руки заняты.

— Эх ты, трус малодушный, — ухмыльнулся Валентин Валентинович, у которого самого кошки заскребли на душе.

Собравшись духом, Ганке набрал номер начальницы. Он надеялся, что она уже легла спать и отключила телефон. Но не тут-то было. После первого же гудка он услышал металлический голос Вершининой:

— Слушаю.

— Валентина Андреевна, это Ганке.

— Наконец-то! — в голосе начальницы явственно послышалось облегчение. — Где вы пропадали?

— Мы только что закончили обыск на даче у Головинова.

— Что-нибудь обнаружили?

— Да, кое-что нашли, но не так много. У меня создалось впечатление, что они приезжали заметать следы. Все поверхности тщательно вытерты, нет никаких порошков или растворов, все склянки пусты. Вот только Болдыреву удалось найти пробирку с какой-то жидкостью малинового цвета. Естественно, мы не смогли определить, что в ней. Даже открывать не пытались, от греха подальше.

— Правильно, — сказала Валандра, — везите все к экспертам.

— Так ведь сейчас же ночь, Валентина Андреевна.

— Ничего страшного, там должны дежурить люди. Я сейчас позвоню туда и договорюсь обо всем.

— Хорошо, Валентина Андреевна, а потом нам что делать?

— Отправляйтесь по домам, поспите хотя бы несколько часов. Завтра нам всем предстоит много работы.

— Хорошо, Валентина Андреевна, — повторил Ганке, чувствуя несказанное облегчение от того, что начальница не напустилась на них с упреками.

— Да, вот еще что, — произнесла Валандра, словно угадав его мысли, — приготовьтесь ответить на вопрос, который я задам вам завтра.

— Какой вопрос? — непонимающим тоном поинтересовался Ганке, хотя он прекрасно все понимал.

— Почему вы не удосужились отзониться мне за все эти два часа, — и, не дав ему возможности сказать хоть слово в свое оправдание, отключилась.

— М-да, — Ганке повернул голову к напарнику, — перцу она нам задаст-таки.

— Кто бы сомневался, — вздохнул Болдырев и прибавил газ.

* * *

— Это Ганке звонил? — спросил Алискер, который сидел в кресле с примочкой под глазом.

— Он самый, — ответила Валандра, набирая телефон Юрьева, — не не знаешь, как зовут следователя, который ведет дело Зубова? — спросила она у Мамедова.

— Леонид Рязанов, кажется, Алескандрович.

— Леонид Александрович? — спросила она, услышав на другом конце провода заспанный голос.

— Да, — удивленно ответил следователь, очевидно, не узнавая ее.

— Вас беспокоит Вершинина. Извините за внеурочный звонок, у меня к вам срочное дело, которое не терпит отлагательств.

— Я вас внимательно слушаю, Валентина Андреевна, — Валандра так и видела, как встрепенулся Рязанов.

— Мои ребята проследили за Головиновым и Комаровым, когда те поехали в пригородный поселок. У меня есть подозрение, что у них там лаборатория, где они занимаются нелегальной деятельностью. Вы не могли бы в срочном порядке выправить ордер на обыск и послать туда экспертов?

— Разумеется, Валентина Андреевна! Я немедленно займусь этим.

Дав отбой, Валандра набрала еще один номер своего знакомого эксперта-криминалиста и сообщила ему, что сейчас ее люди привезут к ним в лабораторию обнаруженное при обыске вещество. Предупредив, что о результатах экспертизы следует сообщить только ей и никому другому, Вершинина повесила почти раскалившуюся трубку.

— Кажется, все уладила, — сказала она, повернувшись к Мамедову, — как ты себя чувствуешь?

— Уже намного лучше, — сказал он, пытаясь выглядеть бодрее, чем был на самом деле, — главное, чтобы не было кровоподтека, — озабочено добавил он, указав на пострадавшее место под глазом.

— Беспокоишься, что будешь отпугивать своим бандитским видом молодых девушек? — Валандра улыбнулась.

— Не столько девушек, сколько клиентов, — с важным видом ответил Алискер.

— По этому поводу можешь не волноваться, я тебе выхлопочу небольшой отпуск. Ты его вполне заслужил.

Валандра говорила искренне, Мамедов сегодня совершил самый настоящий подвиг. Скорее всего, если бы не он, Комарова уже не было бы в живых. Приехав к Вершининой, Алискер рассказал начальнице, как обстояло дело.

Когда Комаров вышел из такси и направился к своему подъезду, оттуда вышло несколько парней, которые безо всяких предисловий набросились на беднягу с кулаками. При тщедушном телосложении головиновского подчиненного не было ни малейшего сомнения, что ребята измордуют его в лепешку.

— Я на все сто уверен, что они поджидали именно Комарова, — заявил Алискер.

— Пока мы добегали до них, эти молодцы уже успели порядочно его отмутузить, еле отбились от них. На наше счастье, у них при себе не было огнестрельного оружия.

— Чего ради тогда вы с Антоновом вступили в рукопашную схватку, не проще было бы сразу достать пистолет?

— Да мы как-то сразу не смогли сориентироваться, — смущенно оправдывался Алискер, — вообще-то, если честно, не будь у нас с Колей пистолетов, мы бы, наверное, с ними не совладали, — признался он, отводя взгляд, — уж слишком хорошо подготовленные ребята. Неспроста они его поджидали.

— Тем более, нечего было лезть на рожон, — продолжала упреки Валандра. — Ну ладно, что сделано, то сделано, — добавила она помолчав, но впредь очень прошу вас быть поосторожнее.

— Конечно, Валентина Андреевна! — для пущей важности Мамедов даже приложил ладонь свободной руки к груди.

— Рассказывай дальше, — велела Вершинина, подавляя улыбку.

— Самое удивительное, что мы подняли такой страшный шум, а никто из близ живущих никак не отреагировал, даже милицию не соизволили вызвать.

— Было бы чему удивляться, — усмехнулась Валандра, — можно подумать, ты первый месяц этим занимаешься и не знаешь, какой у нас народ запуганный.

— Это точно, — Алискер вздохнул и продолжал рассказ.

Он повторял его уже вторично, на этот раз в мельчайших подробностях, без которых его начальница никогда не обходилась.

— Ну так вот, после того, как мы их разогнали, я бросился к Комарову, который лежал на тротуаре без движения. Он был без сознания. Мы с Колькой повезли Комарова в Первую Советскую больницу — она в двух шагах от его дома. Антонов остался там. Я думаю, досталось этому Комарову здорово. Сотрясение мозга и пара сломанных ребер ему обеспечены, — тоном знатока заметил Мамедов.

Алискер умолк и посмотрел на начальницу в ожидании новых вопросов или указаний. Они не замедлили появиться:

— Значит, Антонов сейчас в больнице? — уточнила Валандра.

— Да, я ему сказал, чтобы он ни на шаг не отходил от Комарова. Как только тот придет в себя и будет в состоянии отвечать на вопросы, Коля вам позвонит.

— Николай такой же разукрашенный, как ты?

— Нет, Валентина Андреевна, его только раз ударили, да и то по спине.

— Эх вы, вояки, — усмехнулась Вершинина, глядя на Мамедова почти с материнской нежностью.

— Ну что ж, наверное, и мы с тобой заслужили часа два отдыха, — сказала Валандра, впервые за всю эту бесконечную ночь позволяя себе от души зевнуть и потянуться.

— Я из вашего разговора с Ганке понял, что у них есть какие-то находки?

— Что-то есть, но пока ничего определенного не могу сказать. Утром все выяснится. А теперь давай-ка поспим. Я тебя в гостиной положу. Домой тебе возвращаться уже не имеет смысла. Если хочешь принять душ — ванная к твоим услугам, правда, наличие горячей воды не гарантирую.

— Да я и холодной вполне обойдусь, — Алискер поднялся с кресла.

— Там на крючке висит банный халат, можешь им воспользоваться.

— Большое спасибо, Валентина Андреевна, — поблагодарил Мамедов и вышел из ее спальни, тихонько притворив за собой дверь.

Валандра быстренько разложила диван в гостиной и постелила постель, после чего вернулась к себе и плюхнулась на кровать, совершенно обессиленная. Вершининой казалось, что в ближайшие несколько часов ее не разбудит ни один человек, с какими бы важными вестями он к ней не обращался. Но, на ее счастье, до самого утра никто так и не позвонил.

* * *

— Вот видишь, — сказала Валандра Алискеру за завтраком, — никакого кровоподтека не осталось. Нужно всегда сразу же прикладывать холодный компресс, и тогда следов от ушиба не останется.

— Буду иметь в виду, — ответил Мамедов.

Синяка действительно почти не было видно, но и без него Алискер выглядел неважно, как, впрочем, и сама Валандра. Тревожная ночь ни для кого не прошла бесследно.

— Интересно, как там наш подопечный? — произнес Мамедов, имея в виду Комарова.

— Если Коля не звонит, значит, без изменений, — ответила Вершинина, отхлебывая горячий кофе, в который она добавила несколько капель тонизирующего бальзама, в надежде, что он поможет ей хоть немного взбодриться.

Аппетита ни у нее, ни у Алискера не было. Только Максим уписывал завтрак за обе щеки — он-то в отличие от матери и ее подчиненных сладко проспал всю ночь.

Выпив кофе, Валандра простилась с сыном и в сопровождении Алискера вышла из дома.

— У тебя бензин еще остался? — спросила она, когда они подошли к машине.

— Есть еще литров пять, мы с Николаем вчера вечером заправили полный бак, — ответил Мамедов, садясь за руль.

Они прибыли на работу ровно в девять, в дежурке уже сидели все сотрудники, которые не были заняты в это время, — дисциплина в службе безопасности была железная.

Обведя взглядом опухшие физиономии своих подчиненных, Валандра почувствовала укоры совести.

— Я понимаю, что все вы очень устали, — начала она планерку, — обещаю каждому из вас внеочередной отпуск и премию, — в глазах сотрудников службы безопасности загорелись огоньки надежды, — но только после того, как мы закончим наше расследование, — добавила она, и огоньки потухли.

— Толя, — обратилась она к Толкушкину, — поезжай в Первую Советскую, смени Николая, пусть он едет домой, отоспится.

Затем Валандра поинтересовалась, как протекало ночное дежурство в «Кайзере». Когда выяснилось, что оно прошло без происшествий, Вершинина произнесла:

— А теперь я хочу выслушать ваш доклад, — Валандра посмотрела на Ганке и Болдырева.

Оба, как по команде, встрепенулись и чуть ли не хором принялись рассказывать начальнице о проделанной работе.

— Пусть кто-нибудь один говорит, — нахмурилась Вершинина, — Валентин Валентинович, я хочу тебя послушать.

Ганке отчитался о том, как проходил обыск.

— Образцы мы отвезли в лабораторию, их немедленно начали изучать, — закончил он.

— Хорошо, — кивнула Валандра, — Вадик, я хочу, чтобы ты сегодня понаблюдал за Головиновым.

— Эх, навести бы шмон в его тамошней лаборатории, — вырвалось у Болдырева, который, похоже, вошел во вкус.

— Вряд ли это нам что-нибудь даст, — возразила она, — если этот тип и занимается противозаконными делами, то он так заметает следы, что никаких концов не отыщешь.

— Это точно, — подтвердил Ганке, — он очень осторожен.

— К тому же там у них в НИИ не дилетанты ведь собрались, — добавил Маркелов, — им ничего не будет стоит выяснить, какие вещества они используют.

— Ну чего вы все на меня напустились, — Болдырев даже покраснел, — я просто так сказал.

— Думай, прежде чем говорить, — отрезал Мамедов.

— Тем более, — вставил Вадик, который уже был у двери, — Головинов там на очень хорошем счету. Он добропорядочный семьянин и все такое. Толя говорил, что в НИИ все о нем отзываются не то что с уважением, но даже с благоговением.

— Это доказывает, что и обыск в его квартире, скорее всего, не целесообразен. Хотя не исключено, что нам придется побывать и там.

После того, как все сотрудники, кроме Мамедова, Болдырева и Ганке получили задания, Валандра сказала:

— Вас, Валентин и Сергей, попрошу ко мне в кабинет, — ее тон не предвещал ничего утешительного.

Ганке и Болдырев переглянулись, словно нашкодившие школьники, которых вызвали к директору, и вяло поплелись за начальницей. Алискер на правах секретаря-референта не оставал от процессии.

— Вы готовы ответить на поставленный мною вчера вопрос? — произнесла Вершинина, поочередно меря грозным взглядом то одного, то другого.

Ганке начал было долго и нудно объяснять, что они увлеклись обыском и не заметили, как летит время, но Сергей перебил его:

— Это моя вина, Валентина Андреевна, — тусклым голосом сказал он, — я несколько раз собирался позвонить вам, но все время что-то отвлекало.

— Я не хочу читать вам лекцию, вы не хуже меня знаете, как тяжело бывает томиться в неведении. С вашей стороны это была элементарная халатность и неуважение ко мне как к начальнику, а прежде всего, как к человеку.

Она помолчала и добавила уже совсем другим тоном:

— Я же переживала за вас, ребята. Неужели так трудно это понять?

Ганке и Болдырев понурились и молчали, не решаясь взглянуть на Валандру.

— Детский сад какой-то, — она вздохнула.

То ли вид у них был и без того несчастный, то ли у нее не доставало энергии, но продолжать устраивать выволочку больше не хотелось. Вершинина отпустила их. Мамедов целиком и полностью разделял негодование начальницы, но не вмешивался, потому что и у него вид Ганке, а особенно Болдырева, вызывал сочувствие.

— А ты что об этом думаешь? — спросила Вершинина, когда они остались одни в ее кабинете.

Вопрос застал его врасплох.

— Повинную голову меч не сечет, — ответил Алискер, пожав плечами.

— Посмотрела бы я, что бы ты сказал, побыв на моем месте.

Мамедов предпочел дипломатично промолчать. Обсуждать промахи товарищей с начальством было не в его правилах.

Валандра поняла это и сменила тему.

— Сегодня пойду на ковер к шефу, — сказала она, — буду выбивать для нас отдельный штат.

— Валентина Андреевна, — осторожно начал Мамедов, — а вам не кажется, что лучше подождать, пока расследование завершится? Тогда у вас на руках будут все козыри.

Вершинина пристально взглянула на своего секретаря.

— Тебе бы, Алискер, пару-тройку веков назад родиться, по моему мнению, кардинал Ришелье рядом с тобой просто отдыхает.

Это выражение Валандра позаимствовала у своего сына-тинейджера.

— А может, я был этим самым кардиналом, — мигом нашелся Алискер, — в прошлой жизни.

— Очень даже может быть, — засмеялась Вершинина, — Головинов тогда был бы ни кем иным, как герцогом Борджиа.

— Великим отравителем? — спросил Мамедов, давая понять, что и он не лыком шит и наслышан о знаменитых исторических личностях.

Валандра задумалась, вспоминая о том прекрасном впечатлении, которое произвел на нее Головинов.

— Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло, — изрекла она один из афоризмов Ларошфуко.

Алискер кивнул, напустив на себя глубокомысленный вид.

В этот момент зазвонил телефон.

— Валентина Андреевна, это я, Анатолий, — услышала она голос Толкушкина, — только что был обход в отделении, где Комаров лежит, я поговорил с врачом.

— Что с Комаровым?

— У него тяжелое сотрясение мозга, да еще впридачу ушиб головного мозга. Состояние довольно серьезное, но, как говорит лечащий врач, стабильное.

— Он пришел в себя?

— Пока нет, но доктор уверяет, что это может произойти в любой момент.

— А жизнь вне опасности?

— Насколько я понял, да.

— Позвони, как только Комаров придет в себя.

— Хорошо, Валентина Андреевна.

Валандра пересказала Алискеру содержание разговора с Толкушкиным.

— Скорее бы уж он очухался, этот Комар, — произнес Мамедов и тут же, сообразив, что допустил оплошность, поправился:

— Я хотел сказать Комаров.

Валандра не заметила или сделала вид, что не обратила внимание на очередное доказательство пристрастия подчиненного к кличкам. Она закурила первую за это утро сигарету и с наслаждением втянула в легкие струю дыма.

— Валентина Андреевна, как вы думаете, когда поступят результаты экспертизы?

— Я тебе, Алискер, не гадалка, будущее предсказывать не умею. Как будут готовы, так и поступят.

* * *

Оставшись одна, я погрузилась в размышления. Мысль, подсказанная Алискером, показалась мне достаточно резонной. Все-таки не зря он уже в течение столь долгого времени исправно исполнял обязанности моего личного секретаря. Действительно, к шефу с таким серьезным разговором стоило пристать после завершения расследования, да и то лишь в том случае, если оно окажется успешным. А в этом у меня твердой уверенности все еще не было.

Я то и дело поглядывала на часы, с нетерпением ожидая результатов экспертизы. Только они могли прояснить это темное дело. Пока я не могла опираться ни на какие факты. В моем распоряжении была масса подозрений и домыслов, а это, как неоднократно показывала моя долгая практика, ничего не стоит. Личность Головинова все еще оставалась для меня загадкой. Или он и впрямь непризнанный гений, или же великий пройдоха. И в том и в другом случае я была готова снять перед ним шляпу — несомненно, он представлял собой незаурядную натуру.

До обеда несколько раз звонили Маркелов и Толкушкин. В первый раз Вадик сообщил, что Головинов отправился на рабочее место в НИИ, а час спустя позвонил снова и доложил, что Дмитрий Сергеевич трудится, как ни в чем не бывало.

Толкушкин тоже не особенно порадовал меня новостями: Комаров все еще не приходил в сознание. Я не сомневалась, что Толик сделает все от него зависящее, чтобы подстегнуть энергию медицинских работников, но пока, по-видимому, его усилия не увенчались успехом.

Я пыталась на время отвлечься от расследования и заняться другими делами, но у меня ничего не получалось, мысли все время вертелись вокруг убийства. Как ни странно, Мещеряков покуда меня не беспокоил, на то, что он в одночасье стал мудрым и тактичным руководителем, я не надеялась, скорее всего, у него просто возникли другие неотложные дела, а до меня пока руки не доходили.

Долгожданный звонок от моего знакомого эксперта раздался раздался лишь в половине первого. По тому, как замерло мое сердце, я сразу поняла, что сейчас услышу нечто очень важное. Интуиция меня не обманула. В пробирке обнаружены следы некоего психотропного вещества, которое в последнее время все чаще стали использовать при изготовлении наркотиков.

Но самое важное заключалось в том, что следы аналогичного вещества за несколько дней до этого эксперты обнаружили в вине, которым было отравлена Светлана Сергеева.

После этого звонка все сомнения, которые еще закрадывались мне в душу, отпали окончательно и бесповоротно.

«Это не случайное совпадение, — думала я, — все трое, коль скоро они работают в одном НИИ, занимаются одним и тем же делом, связаны между собой».

Однако невыясненным оставалось иное: кто из них убил девушку и для чего?

Я набрала номер дежурки и вызвала к себе Болдырева.

— Сергей, поезжай немедленно к Зубову и привези его сюда. Если будет упираться, разрешаю применить силу. Помощь понадобится?

— Да что вы, Валентина Андреевна, — возмутился здоровяк-Болдырев, — неужто я с таким цуциком не совладаю!

— Делай с ним что хочешь, главное, чтобы этот, как ты выражаешься, цуцик, не утратил способности внятно отвечать на мои вопросы.

— Будьте спокойны, Валентина Андреевна.

Сергей круто повернулся и исчез за дверью. Иногда мне кажется, что из меня мог бы выйти вполне приличный полковник, а то и генерал. Жаль, что в нашей стране тенденция к эмансипации только набирает ход.

ГЛАВА 11

Дверь кабинета широко распахнулась.

— Валентина Андреевна! — вскричал запыхавшийся Алискер. — Что, лед тронулся?

— Ты о чем это? — Валандра посмотрела на него с легким удивлением: Мамедов почти никогда не позволял себе такого беспардонного поведения, разве только не мог сдержать волнения.

— Вы Болдырева за Зубовым послали, ведь это неспроста! Вам позвонили из лаборатории, да?

— Да, Алискер, позвонили.

Мамедов вопросительно воззрился на начальницу.

— Все оказалось имено так, как мы с тобой предполагали. Головинов с Комаровым изготавливали наркотики на даче. Я не сомневаюсь, что и Зубов замешан в этом, но хочу выбить из него признание.

Говоря это, Вершинина сняла телефонную трубку.

— Вадик, как там твой подопечный?

— Все без изменений, Валентина Андреевна. Головинов не выходил из здания, — доложил Маркелов.

— Хочу предупредить тебя, чтобы ты был особенно внимателен. Мы выяснили, что Головинов действительно занимался противозаконной деятельностью, он в любой момент может предпринять попытку к бегству.

— Хорошо, Валентина Андреевна, я не отвлекусь ни на секунду.

Дождавшись, пока Валандра закончит разговор, Мамедов прокашлялся, из чего она заключила, что секретарю не терпится поделиться какой-то важной мыслью.

— В чем дело, Алискер?

— Знаете, Валентина Андреевна, мне вот что в голову пришло. А вдруг Сергеева шантажировала Головинова? Что, если она как-то пронюхала об их делишках и потребовала плату за молчание?

Вершинина покачала головой.

— Слишком низко ты ценишь Головинова. Я не исключаю, что Сергеева была вполне способна на подобную авантюру, но наш умнейший завлабораторией достаточно изобретателен, чтобы найти гораздо более безопасный способ избавиться от назойливой шантажистки.

На этот раз призадумался Алискер.

— Вообще-то, Валентина Андреевна, все это кажется каким-то абсурдным. Я сколько ни стараюсь, никак не могу выявить никакой логики во всем этом.

— Не спорю, Алискер, логику проследить трудно. Мы до сих пор не можем установить мотивов, поэтому-то расследование почти не продвигается. Но когда-нибудь дело должно сойти с мертвой точки. Мне кажется, что этот момент настал.

Видимо, Вершинина и впрямь обладала способностями пророка, потому что не успела она произнести эти слова, как дверь к ее кабинет с шумом распахнулась и в него влетел красный взъерошенный Зубов, что скорее всего произошло не без помощи Болдырева, идущего сзади. Шествие замыкал Василий Васильевич, дед Володи.

* * *

— Что здесь происходит! — орал разъяренный Зубов, подойдя к Валандре. — Какое право вы имеете вытаскивать меня из дома, если я этого не хочу!

— Значит, мальчик заговорил о правах, — произнесла Вершинина с ледяным спокойствием, от которого, однако, становилось не по себе даже более хладнокровным людям.

Зубов осекся.

— Садитесь, — произнесла Валандра, указывая на стул напротив своего кресла, — Василий Васильевич, и вы присаживайтесь, раз уж пришли.

Дед Зубова присел на стул у стены. Он выглядел не менее испуганным, чем его внук.

— Сегодня ночью был проведен обыск в вашей подпольной лаборатории, — сходу начала Вершинина, у которой не было желания ходить вокруг да около, — сорок минут назад я получила результаты экспертизы. Теперь абсолютно ясно, чем занимались вы с Комаровым под чутким руководством вашего начальника Головинова.

Зубов, не отрываясь, смотрел на Вершинину. Его лицо постепенно искажалось гримасой паники, но он все еще находил в себе силы молчать и ждать, что она скажет дальше.

— Василий Васильевич, — Валандра перевела взгляд на старика, — я с прискорбием вынуждена вам сообщить, что ваш внук занимался изготовлением наркотиков.

Зубов-старший медленно поднялся со стула, его голова затряслась. Он хотел что-то возразить, но видно, язык отказывался ему повиноваться.

— Полюбуйся, что ты сделал со своим дедом, а ведь он так любит тебя.

— Это ложь! — вскричал вдруг Володя. — Вы блефуете! Я слышал о ваших методах! Вы обязаны предъявить доказательства!

— Такое упорство сделало бы честь любому преступнику, — искренне выразила Вершинина свое уважение к его твердости, — но вынуждена тебя огорчить, доказательства у нас есть. Их не мало, но я думаю, что тебе сейчас будет достаточно одного-единственного. Вчера в вашей подпольной лаборатории на даче было обнаружено психотропное вещество. И точно такое же несколько дней назад нашли у тебя в квартире в напитке, выпив который скончалась Света Сергеева.

Даже если бы к Зубову подошли сзади и огрели по голове дубиной, он не выглядел бы более потрясенным, нежели после этих слов. Володя моментально сник и снова упал на свой стул, как подкошенный.

— Хорошо, я вам расскажу все, — произнес он бесцветным голосом, — только пусть дед сначала выйдет.

— Тебе стыдно?

Зубов помолчал, потом снова повысил голос:

— Да, мне стыдно! Стыдно! Вам стало легче от того, что я признался в этом?

— Главное, чтобы тебе стало легче, — Вершинина пожала плечами, это ты свою жизнь загубил…

Ее слова прервали звуки рыданий.

— Вова, внучек, — причитал Василий Васильевич, — зачем ты это сделал?!

Пришлось отпаивать старика успокоительными препаратами. Вершинина поручила Болдыреву отвести его в дежурку, чтобы она могла выслушать показания Володи.

* * *

Показания парня были весьма итересными, но в общем-то, они не шли в разрез с моими первоначальными подозрениями.

Головинов, он же Доцент, как называли его подручные, выбирал из числа студентов наиболее подходящие кандидатуры для привлечения к своему бизнесу. Сулил им большие доходы, уверял, что это безопасно, обещал содействовать в их карьере.

То, над чем трудились новоявленные ученые, было действительно чем-то вроде ноу-хау в науке, но его предназначение и отдаленно не напоминало того, о чем так горячо рассказывал мне Головинов.

Троица занималась изготовлением принципиально нового наркотического средства. Оно еще не вошло не производство, на данном этапе Дмитрий Сергеевич и его подмастерья трудились над усовершенствованием вещества. Когда Зубов рассказывал об этом, он, казалось, даже позабыл о своей беде, видимо, сей процесс весьма увлекал мальчишку, которому виделось в этом нечто похожее на научные изыскания. Впрочем, в какой-то степени так оно и было. Другое дело, что результаты должны были пойти не на пользу человечеству, а наоборот, ему во вред.

Предполагалось, что вещество станет идеальным наркотиком с небольшой себестоимостью. Оно будет довольно сильным и, что немаловажно, произведенным из доступных компонентов. Они еще не придумали подходящего названия для своего «детища».

Я поинтересовалась, как это вещество могло оказаться в бутылке с вином.

Как-то Доцент обронил, что подмешав его в вино, можно заставить человека сделать абсолютно все. Предприимчивый Володя стащил немного средства, смешал с вином и припрятал у себя дома, дожидаясь подходящего момента, чтобы использовать его. Естественно, Зубов уверял меня, что никогда бы не решился применить его.

— Кто знал о том, что у тебя в доме хранится это вино?

Володя задумался на несколько минут, потом вспомнил, что однажды по пьяному делу поделился своим секретом с Андреем.

— Но мне тогда показалось, что Комар не придал этому значения, я и сам скоро забыл, что сболтнул ему.

— А Головинов не знал об этом?

— Конечно, нет! Он бы мне за такое голову открутил!

Дальше Зубов поведал, что после того, как стало известно о происшедшем в его квартире, Доцент послал к нему Комара.

— Он передал, — говорил Зубов все таким же безжизненным голосом, — что сознаваться в существовании подпольного цеха бессмысленно, так как они скрыли все следы и теперь никто не сможет ничего доказать. Он пообещал нанять хорошего адвоката. Вот поэтому я и отпирался. Был уверен, что все закончится благополучно. Тем более, я действительно не знаю, кто убил Светку.

— Но у тебя есть хотя бы предположения на этот счет? — спросила я.

— Да нет у меня никаких предположений, — устало махнул рукой Зубов, — не знаю я, как это вышло. Не видел я Светку! Об этом я вам всю правду сказал.

— А в каких отношениях Сергеева была с твоими подельниками? — спросила я, решив на всякий случай проверить версию Алискера.

— Доцент ее видел всего один или два раза, да и то мельком. А Комар ухлестывал за ней во всю.

Я насторожилась. Мамедов, сидящий сбоку от меня, подался вперед.

— Ты хочешь сказать, что Комаров питал к Свете какие-то чувства?

— Еще какие! — Зубов даже усмехнулся, причем в его голосе засквозило осознание своего превосходства. — После того, как я сказал Комару, что хочу бросить Светку, он так и запрыгал. Он от нее был без ума. Но Светка, конечно, внимания на него не обращала. Слишком он для нее неказистый.

— Ну еще бы, — я не удержалась от того, чтобы осадить зарвавшегося Зубова, — где ему с таким красавцем, как ты, тягаться.

Володя посмотрел на меня, насупившись, и промолчал.

— И долго Комаров ухаживал за Светой?

— По-моему, он постоянно за ней бегал. Я ему сто раз говорил, что Светка дура, что она не пара для нормального парня, но он меня не слушал.

— Комаров виделся с Сергеевой в последнее время?

— Понятия не имею, он мне ничего не рассказывал, а я и не спрашивал. Меня не интересуют его личные дела.

Зубов брезгливо пожал плечами. Похоже, этот самодовольный осел не интересовался никем, кроме самого себя.

После долгих расспросов мне удалось выяснить, что Комаров выглядел очень нервным, «каким-то безумным», когда приходил к нему в последний раз — в тот самый день, когда мы пытались прослушать их разговор.

Напоследок Зубов сознался, что в ночь убийства он находился на даче, в подпольной лаборатории.

— У меня не было алиби, но я надеялся, что Доцент выручит меня и что-нибудь придумает. Это он через Комара посоветовал мне намекнуть, будто я провел ночь у замужней дамы и не хочу ее компрометировать. Он обещал подыскать мне такую даму.

— Вот почему ты был так спокоен?

— Я верил ему, а он оказался таким же ничтожеством, как и все! — его губы искривила презрительная ухмылка.

— Вот что, мальчик, — сказала я ему, — тебя, похоже, следует поместить не в тюрьму, а в психлечебницу. У тебя все признаки мании величия.

— Не беспокойтесь, Валентина Андреевна, — вставил Мамедов, которого тоже возмущало поведение Зубова, — в тюрьме от этой болезни еще быстрее вылечат.

— За тобой через полчаса приедет следователь, у тебя есть время, чтобы объясниться со своим дедом, — произнесла я, давая Мамедову понять, что он может увести Володю.

Мне было от души жаль Василия Васильевича, он показался мне по-настоящему достойным человеком, но помочь я ему ничем не могла.

* * *

Алискер вернулся в кабинет начальницы, и они начали было обсуждать полученную от Володи информацию, но тут зазвонил телефон. Вершинина сняла трубку.

— Валентина Андреевна, это я, Толя, звоню сообщить, что Комаров только что пришел в себя. Врач сказал, что с ним можно будет поговорить.

— Едем! — Валандра стремительно поднялась, бросив на ходу Мамедову:

— Комаров очухался, поехали в больницу.

Врач, по обыкновению всех представителей лечащей братии, предупредил их, что разговор не должен отнимать много времени.

— Хорошо, хорошо, — сказала Вершинина, отстраняя его, — мы пробудем у Комарова не больше пятнадцати минут.

Вид у парня был самый, что ни на есть жалкий. Он почти никак не отреагировал на появление Валандры и Алискера.

— Мы пришли поговорить с тобой о смерти Светы, — начала она без предисловий.

— Я не буду ни с кем ни о чем говорить, — чуть слышно пробормотал Комаров, закрывая глаза.

— Придется, Андрюша. Прошлой ночью тебя пытались убить, и если бы не вмешательство наших сотрудников, тем, кто нанял бандитов, это бы удалось. Может статься, в следующий раз выручить тебя будет некому.

Комаров в ту же секунду распахнул глаза, в которых стоял нешуточный испуг.

— И еще, — продолжала Валандра, — Зубов уже во всем сознался.

Она вкратце пересказала Комарову содержание своего разговора с Володей, поведав также и о результатах расследования.

— Ты теперь понимаешь, что отпираться бессмысленно? Давай не будем терять времени. Я пришла сюда, чтобы выяснить, кто убил Сергееву, и я выясню это, можешь не сомневаться.

«Расколоть» Комарова было гораздо проще, чем его напарника, возможно, по причине физической слабости.

— Сначала я хочу уточнить, кто послал к тебе тех ночных молодчиков.

— Доцент… — выдавил из себя Комаров, — это был он. Он обещал, что рассчитается со мной.

— Чем же ты так насолил своему начальнику?

— Ха, — Комаров задрал верхнюю губу, обнажив зубы, — я же все дело ему запорол, — с горькой ухмылкой произнес он, — я вчера предупредил его, что не могу больше держать в себе все это.

— Ты говоришь о смерти Светы? — вкрадчивым голосом спросила Валандра.

Вместо ответа Комаров всхлипнул.

— Я не хотел никого убивать! Клянусь вам, не хотел! — лепетал он, захлебываясь слезами.

— Алискер, немедленно позвони ребятам в дежурку, пусть едут в НИИ! — приказала Валандра Мамедову.

Пока медсестра делала Комарову укол, а врач, укоризненно глядя на визитеров, мерил пульс своему пациенту, Вершинина звонила Маркелову.

— Вадик, ты на входе?! — Вершинина не замечала, что говорит слишком громко для находящегося в палате тяжело больного.

— Да, Валентина Андреевна.

— Пройди вовнутрь и удостоверься, Головинов действительно находится на своем рабочем месте. А заодно узнай, нет ли в здании черного хода. Сейчас к тебе приедут ребята. Головинова надо брать!

— Понял, Валентина Андреевна, все сделаю!

* * *

Маркелов сломя голову бросился к проходной.

— Я сотрудник службы безопасности! — крикнул он преградившему ему дорогу охраннику и сунул тому под нос свое удостоверение.

Воспользовавшись заминкой, Вадик прошмыгнул мимо него, проскочил через вертушку и понесся на второй этаж.

— Где Головинов? — голос Маркелова прерывался от быстрого бега.

— Дмитрий Сергеевич? — переспросила молоденькая девушка-лаборант. — Он только что ушел.

— Как ушел?! — на громкий голос Вадика начали собираться сотрудники НИИ. — Я стоял у входа весь день и не видел его!

— Молодой человек, — обратился к нему пожилой седовласый мужчина, который, судя по солидному брюшку, был на последним человеком в этом заведении, — незачем так шуметь. Дмитрий Сергеевич, наверное, вышел через другой вход.

— Где?! — еще громче завопил Маркелов, чувствуя, как его прошибает холодный пот.

— Если вы не прекратите шуметь, я вызову охрану… — начал было пузатый, но Вадик, не дав ему договорить, схватил мужчину за грудки.

— Где второй выход?

Пузатый от растерянности и испуга не мог вымолвить ни слова, ему на выручку пришла та самая молодая лаборантша.

— С другой стороны коридора, там есть лестница, спуститесь по ней и увидите дверь, которая ведет во двор, — затараторила она, для наглядности указывая нужное направление обеими руками.

Маркелов резко выпустил пузача, который, потеряв равновесие, влетел в стену, и бросился к лестнице.

Вылетев во двор, Вадик заметил молниеносно исчезающую из вида машину. Хотя ему не удалось разглядеть ее марки, а тем более номера, он не сомневался, что это автомобиль Головинова.

— Черт! — выругался Маркелов сквозь зубы и побежал к проходу, в котором исчезла машина.

Они не имел ни малейшего представления о том, что будет делать дальше. «Кайзеровская» машина стояла с другой стороны от здания НИИ, он понимал, что не успеет добежать до нее.

— Вадик! — услышал он голос Болдырева. — Маркелов!

Сергей и Шурик Антонов сидели в «шестерке» и неистово махали ему руками. Маркелов во весь дух помчался к напарникам.

— Он только что выехал! — сообщил он.

— Мы видели, — ответил Болдырев, срываясь с места, — догоним!

Зная, что в вождении машины Сергей не имеет равных, Маркелов сразу же успокоился. Теперь и он не сомневался, что они настигнут Головинова.

— Если бы Валандра нас послала на пять минут позже, ушел бы этот хмырь! — возбужденно говорил Антонов.

— Как вы здесь оказались? — спросил Маркелов, когда перевел дух.

Нам охранник сказал, что с той стороны есть еще один вход и что Головинов сегодня там оставил свою машину. Мы сразу туда кинулись, и как раз вовремя, — возбужденно рассказывал Шурик, — он в этот самый момент отъезжал.

— Он вас видел?

— Конечно! — Шурик даже усмехнулся, вспоминая, — Серега так круто завернул и резко затормозил, что чуть в грузовик не въехал, а этот тип как раз со двора выезжал. Мы с ним чуть ли не нос к носу столкнулись.

— Санек, пристегнись, — велел Болдырев, который напряженно смотрел вперед, держась за руль обеими руками.

Шурик безропотно повиновался. Маркелов, который сидел на заднем сиденье, покрепче схватился за переднее, да еще и уперся обеими ногами в пол. Все говорило за то, что Болдырев настроен серьезно.

— Вот он! — в один голос воскликнули Вадик и Шурик, когда «шестерка» выехала на широкий проспект, запруженный общественным транспортом.

— Сам вижу, — отозвался Болдырев, который был вдвое спокойнее, чем оба его напарника, вместе взятые.

— Серега, он во втором ряду идет, — кричал Шурик.

— Не боись, на перекрестке перестроимся.

— Опасно здесь маневрировать, — заметил Маркелов, с тревогой озираясь по сторонам.

— Да ладно, чего ты, Вадька, Серега все путем сделает, — успокоил его Антонов, у которого от прилива в кровь адреналина исчезли все мысли об опасности.

Головиновская машина мчалась вперед, безбожно нарушая правила обгона. Однако Болдырев от него не отставал. Напротив того, он умудрялся нагонять преследуемого.

— Только бы на ментов не напороться, — продолжал беспокоиться Маркелов.

— Отобьемся, — решительно произнес Болдырев.

Когда Сергей ставил перед собой цель догнать преступника, никакая сила не могла заставить его изменить свое намерение, даже если бы это были представители ГИБДД. Вадик вспомнил — у Болдырева есть знакомства в этой службе, и это его немного успокоило. Потом ему в голову пришло, что Валандра в любом случае отмажет своих сотрудников, тем более, что и у нее, и у Мещерякова имелись серьезные знакомства в правоохранительной сфере.

* * *

Головинов свернул с Московского проспекта на улицу Архангельскую, а оттуда через колхозный рынок выехал на проспект Строителей.

— Это хорошо, что он в спальный район едет, — прокомментировал его действия Сергей, — там не так людно, легче будет его прищучить.

Напарники Болдырева как по команде полезли в карманы и приготовили пистолеты.

— Он, видно, сейчас на все готов, — заметил Маркелов, — но как мы будем средь бела дня стрелять?

— Не люблю я эту твою манеру — переживать раньше времени, — проворчал Шурик, хотя и его эта мысль не особенно обрадовала.

В эту минуту у Маркелова позвонил телефон.

— Как у вас дела? — услышал Вадик встревоженный голос Валандры.

— Преследуем Головинова, Валентина Андреевна, — бодро ответил Маркелов, стараясь показать начальнице, что он совершенно спокоен.

Однако бдительную и проницательную Вершинину не так просто было ввести в заблуждение.

— Он вас заметил?

— Кажется да, Валентина Андреевна.

— Не «кажется», а заметил, — уверенно произнесла Вершинина, — передай Болдыреву, чтобы он был предельно осторожен, никаких перестрелок, вам ясно?

— Ясно, Валентина Андреевна, — ответил Маркелов, пряча пистолет.

— Он все равно от нас не уйдет, — добавил Вадик.

— Я это знаю, ребята, но тем не менее, проявляйте максимальную осторожность.

— Где вы сейчас находитесь?

— На проспекте Строителей, Головинов вроде бы направляется в сторону Солнечного.

— Валандра велела, чтобы ты был осторожным, — сказал Маркелов, когда начальница прервала связь.

— Я и так осторожен, — ответил Болдырев, не отрывая глаз от дороги, — никуда он от нас не денется. Нужно только загнать его за выезд из города, а там возьмем тепленьким.

Как только Сергей произнес это, Головинов, воспользовавшись тем, что на дороге не было машин, круто развернулся и выехал на встречную полосу.

— Чего это он? — озадаченно спросил Антонов.

— Не нужно ему к выезду, — прокомментировал Сергей, обратно в центр хочет. Понял, что за городом мы его быстренько заластаем.

Болдырев сделал тот же маневр и оказался на встречной полосе.

— Дурака валяет, гад, — добавил он.

Автомобиль Головинова вилял из стороны в сторону, видимо, его владелец так нервничал, что с трудом справлялся с управлением.

— Может, он надеется, что мы будем за ним кружиться, да и врежемся? — предположил Шурик.

— Тогда он самый последний дурак, — отозвался Болдырев, — он вперед нас вметелится если не в столб, то в автобус.

Слова Сергея оказались пророческими. Головинов снова попытался вырулить на противоположную полосу, но на сей раз маневр ему не удался. Машину Головинова бросило в первый ряд, по которому ехал пассажирский автобус. Водитель резко затормозил, что хотя и ослабило удар, но не помогло его избежать.

Болдырев затормозил на одном уровне с Головиновым, все трое выскочили и бросились к месту происшествия. Водитель автобуса уже стоял рядом с автомобилем.

— Удар не сильный, — обратился он к подбежавшему Болдыреву, — должно быть, живой, — он кивнул на Головинова, голова которого лежала на панели.

Сергей распахнул дверцу и осторожно переложил голову раненого на сиденье.

— Кажется, дышит, — сказал Маркелов, приблизив к Головинову лицу.

— Да живой он, живой, — уверял водитель автобуса, — пьяный наверное! Он мне фару разбил… — и прибавил обойму нецензурных ругательств.

Маркелов, который немного был знаком с медициной, осторожно ощупал Головинова.

— По-моему, ничего не сломано, — сказал он.

— А жаль, я бы этому подонку все ребра переломал бы, — продолжал ругаться водитель.

— Вадька, обыщи его, — негромко сказал Болдырев, — может, у него пистолет есть.

Водитель, по всей видимости, обладал незаурядным слухом. При слове «пистолет» он мигом перестал голосить и на всякий случай отошел от машины на порядочное расстояние.

Маркелов тщательно обыскал Головинова, но пистолета не обнаружил. Тем временем тот начал приходить в себя.

— Уроды… — прохрипел он, встретившись взглядом в Маркеловым.

— А ты сам знаешь кто?

Но ответ на сей вопрос так и остался не высказанным, поскольку зазвонил телефон.

— Валентина Андреевна, Головинов задержан, — отрапортовал Маркелов, — куда его везти?

— Как он?

— Маленько стукнулся тут об автобус, но уже оклемался.

— Тогда везите его сразу к следователю. Мне с ним разговаривать не о чем. А вас всех жду на планерке.

— Хорошо, Валентина Андреевна, отвезем и сразу приедем.

* * *

«Ну вот и все», — сказала я себе, положив трубку.

Головинов на поверку оказался вовсе не героем-искателем, а обычным банальным бандитом.

«Как жаль, что природа сотворила из тебя одного человека, материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца», — вспомнились мне слова немецкого философа Гете.

Как знать, возможно, в других обстоятельствах и при иных условиях из Головинова действительно вышел бы незаурядный ученый. Ум, талант и честолюбие у него для этого были. Но поскольку в нашей парадоксальной стране этот товар не является прибыльным, ему пришлось посвятить себя преступной деятельности. Очевидно, завлабораторией посчитал, что его достоинства требуют соответствующего финансового положения. Может быть, он считал так не без основания, но это, разумеется, ни в коей мере его не оправдывало.

Одно я знала наверняка — у меня никогда больше не возникнет желания общаться сним. Не люблю, когда мне приходится так обманываться в людях.

Наибольшее сочувствие во вей этой троице у меня вызывал Андрей Комаров. С Зубова с его непомерным самомнением и эгоизмом не мешало бы сбить спесь. А этого малорослого паренька мне было действительно жаль. Он и с Головиновым-то связался только потому, что хотел добиться благосклонности Светы если не своими личными достоинствами, то хотя бы деньгами. Но увы! Это ему не удалось.

Тогда парнишка решился на крайнюю меру. Он давно уже лелеял эту мысль, но надеялся, что сможет обойтись без такого средства. Все началось с того, как Зубов однажды похвастал, что добыл немного препарата и уже смешал его с красным вином. В этот момент и запала в голову Комарова эта шальная мысль опоить Свету и хотя бы такой ценой добиться от нее благосклонности.

— Я хотел хотя бы на пять минут почувствовать себя счастливым! — причитал он, захлебываясь слезами.

Однако вместо блаженства его ожидала беда. Отпив несколько глотков злополучного вина, девушка замертво опрокинулась на диван. Сначала Комаров думал, что она просто потеряла сознание, но потом понял, что Светы больше нет. Ошалев от такого исхода, парень выскочил из квартиры, позабыв обо всем на свете, в том числе и о незапертой двери.

Когда он рассказывал мне об этом, его речь то и дело прерывалась рыданиями.

— Андрей, но почему ты затеял все это именно в квартире Зубова? — спросила я, когда парень немного успокоился.

— По-другому нельзя было. Она никогда не пришла бы ко мне. Я скинул ей на пейджер от имени Вовки, будто это он хочет с ней встретиться. Она сразу же примчалась. Я знал, что Вовка всю ночь будет на даче. А дубликат ключей от его квартиры уже давно приготовил.

— И пороль тебе был известен?

— Конечно, я много раз слышал, как Вовка отзванивался к вам.

Потом Комаров рассказал, как через два дня после смерти Светы он заявил своему начальнику, что хочет выйти из дела. Головинов со своей проницательностью не мог не понять — его подручный натворил каких-то нехороших дел. Он вынудил Комарова во всем сознаться.

* * *

Валентина Андреевна Вершинина сидела в кабинете Мещерякова и докладывала ему о проделанной работе.

— Таким образом, заключила она, — вчера вечером, когда наши сотрудники наблюдали за ними, Головинов и Комаров отправились в свой подпольный цех с тем, чтобы замести следы. После этого на Комарова напали бандиты, нанятые его начальником. Головинов собирался устранить ставшего опасным подельника, поскольку тот был готов пойти в милицию и сознаться в непреднамеренном убийстве. Он давно сделал бы это, но Головинов всячески отговаривал парня и угрожал ему расправой.

— Так что же это получается, Валюш? — Мещеряков смотрел на Вершинину с некоторой растерянностью. — Василий Васильевич поросил нас провести расследование с целью снять с его внука все подозрения, а тот так или иначе оказался в тюрьме?

— По крайней мере, теперь ему вменяется не убийство, а изготовление наркотиков. Даже не сбыт, поскольку мы не может доказать, что он имел место. Но несколько годков отсидеть ему все же придется. Честно говоря, Миша, — Валандра закурила и устроилась на стуле поудобнее, — я думаю, это пойдет ему на пользу.

— И все-таки как-то неудобно получается…

— Неудобно на потолке спать, — прервала Вершинина шефа, — а мы дело раскрыли. Еще неизвестно, что они натворили бы в нашем городе со своим супернаркотиком.

— Ты как всегда права, Валюша.

— Значит, я всегда права? — Валандра лукаво улыбнулась и придвинулась к шефу поближе. — У меня к тебе есть один серьезный разговор, Миша. И раз ты только что сказал, что я всегда права, то отказать ты мне не сможешь. Не пугайся, — добавила она, видя, что Мещеряков нервно встрепенулся, — я всего лишь собираюсь внести на твое рассмотрение одно рационализаторское предложение…

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg