«Круг избранных»

Круг избранных (fb2) - Круг избранных 430K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Гмырин

Круг избранных Первый калининградский политический детектив Александр Гмырин

© Александр Гмырин, 2017

ISBN 978-5-4485-1927-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Круг избранных

1.

День не задался с утра.

Сначала не вовремя позвонил Влад, и пока он по-пустому трепался, на хваленом тефлоне сгорела яичница.

Банка с кофе оказалась пустой, и пришлось пить чай из пакетика, которые, кстати, тоже на глазах убывали.

Важного звонка от Николая Петровича безрезультатно ждал больше двух часов. Наконец, не выдержав, позвонил сам.

Лучше бы не звонил.

Под вечер Светка телефонным щебетаньем порадовала, что сегодня не придет.

Ну и хрен с тобой!

В общем, жизнь не задалась. Хоть веревку ищи.

Дима улегся в холодную кровать, положил в изголовье мобильник, пепельницу, сигареты и зажигалку.

Все. Надо спать. Хоть как. Хоть с пустотой в голове и в диком одиночестве.

Мобильник заверещал на самом интересном. Снилось что-то ну… очень приятное и хорошее.

— Привет, есть тема для встречи.

Сон скатился к ступням, которые уже нащупывали тапки.

— Где, когда?

— В нашей кафэшке, через час.

— Буду.

— Понимаешь, ОН (Влад ни разу не назвал его имени, но оба прекрасно знали, о ком речь) идет уже на третьи выборы.

— И так же, как предыдущие, их продует.

— Но он стал умнее. Он — приглашает нас.

Официантка, с длинными — от ушей, как говорят — ногами, и таким же, прямо как у Бабы Яги, подбородком, принесла кофе и бутерброды (Дима не любил новомодные гамбургеры и чизбургеры).

— Сколько у него на этот раз денег. Кто за ним стоит?

— Точно не знаю, но, по—моему, новая партия — «Российские просторы». Ты о ней что-нибудь слышал?

— Ну… красивое название. Организована месяца три назад. Рулит — бизнесмен Ведагин, он сейчас, по-моему, депутат Госдумы.

— Надо пошарить по Интернету. Прощупать, что и как.

— Естественно. А ты поинтересуйся среди друзей, в политбомонде. Что о них знают? Когда мы с ним встречаемся?

— Он сказал, если мы готовы, то он — к нашим услугам в конце недели.

— Время есть. Успеем «подковаться».

Заведенная в этот же день папочка быстро пухла от материалов. «ЭРПЭы», как для краткости окрестил их Дима, оказались партией любопытной. Ведагин, оказывается, состоял раньше в другой, прошедшей в Думу партии, но разругался с нынешним руководством, и быстренько создал свою. Политические старожилы всерьез ее не воспринимали, крайние справа и слева называли «Кремлевским проектом», а бывшие однопартийцы — отщепенцами.

Сам Ведагин, как политический деятель, был совершенно неизвестен. Ноль. Но одна деталь приятно защекотала сердце Димы: Ведагин, как бизнесмен, а не политик, присутствовал, пусть и в последних строчках, российского списка Форбса.

Дима не преминул поделиться новостью с Владом.

— Хм, это уже кое-что, — Влад плохо прикрывался невозмутимостью. — Надо соглашаться?

— Окончательно решим после встречи. Договаривайся на пятницу.

Света позвонила под вечер.

— Что купить, что принести?

— Побольше и пожирнее.

— А конкретно?

— Я же сказал: побольше и пожирнее.

— Да вечно ты… Я серьезно спрашиваю.

— А я вполне серьезно отвечаю.

— Да ну тебя.

Она пришла с большущим пакетом всяких вкусностей. Пока ворковала на кухне, Дима разбирал на столе завалы бумаг.

— У тебя, смотрю, сегодня настроение поправилось, — кричала Светка с кухни.

— У меня оно всегда на уровне, — пытался бурчать Дима, но даже сам в своем голосе слышал торжествующие нотки.

— Да нет, у тебя дела сдвинулись?

— Сам я сдвинулся.

— Димочка, ну пошути, пошути.

— Если вам больше по нраву шут гороховый…

— Я тебя веселого люблю.

Утром, под мерное посапывание теплой Светланки, Дима начал включаться в предстоящий разговор. Главное, не продешевить. Но и не отпугнуть непомерными суммами. Надо четко выстроить, на что можно рассчитывать. Конечно, если амбициозный Ведагин всерьез хочет раскрутить свою новую партию, то на региональные выборы он денег не пожалеет. Но сколько, сколько можно запросить?

Конечно, есть выверенные пиар-рассчеты. Можно оттолкнуться от предыдущих выборов. Приплюсовать инфляцию, сделать поправку на «нераскрученность» самой партии. Немного снизить сумму, учитывая хорошую узнаваемость самого КАНДИДАТА.

Дима улыбнулся. Он уже называет его кандидатом.

А что? Ввяжемся, будем работать только на победу.

Дима резко вскочил, разбудив Светку, и твердым шагом отправился на кухню.

Все. Решение принято. Если только ОН согласится на все наши условия.

ОН согласился.

2.

Халява с Бугаем пили пиво.

— Шеф совсем сдурел, в депутаты надумал, — Халява, с оттопыренным пальчиком, нежно откусывая кусочек севрюжки, брезгливо смотрел на Бугая, лоснящегося, хлебавшего пиво из огромной кружки.

— А че, в депутаты, так в депутаты. Сделаем. — Бугай отставил пустую кружку и принялся за другую.

— Ты не понимаешь, — Халява нравоучительно, глядя сверху вниз на двухметрового громилу, говорил гладко, размеренно. — Тут — не криминал какой. Политика. Это понимать надо.

Бугай взял большой кусок рыбы и, пережевывая, утробно и удовлетворенно промычал:

— А… все равно. Сделаем.

— Ну, ну, с тобой сделаешь…

Бугай окрысился:

— С тобой, гнилым, что-нибудь сделаешь. Политика, не политика — все одно. Как говорится, наливай да пей. Сделаем!

— Эй, — высунулся из двери лощеный охранник. — Хватит. Разнежились тут. Шеф вызывает.

Степан Иванович излагал свои мысли, как всегда, четко и ясно. А сегодня — особо — интеллигентно.

Я хочу быть депутатом, Зачем — не вашего ума дело. Нужен, для начала, штаб. Руководить им буду самолично, местонахождение — здесь, у меня дома. В состав штаба входят: Андрей Николаевич (Халява снисходительно кивнул), Виктория Павловна (секретарша Вика подобострастно улыбнулась), Владимир Григорьевич Семин (шеф показал на молодого человека в джинах и с сумкой — «прошу любить и жаловать») и, по технической части, Сергей… шеф замешкался.

— Да Бугай я, привык уже.

— Нет, — отрезал Степан Иванович. — Сергей… Васильевич, кажется? — вспомнил шеф.

— Точно, — кивнул Бугай.

Штаб собирается каждый день, в одиннадцать вечера. Какие бы дела у кого ни были — все в 23—00 здесь!

Два дня — на разработку стратегии. Занимаются этим Андрей Николаевич и Владимир Григорьевич. Вопросы?

— Я не понял, а мне че делать? — Бугай растерянно оглянулся, но все, кроме него, кажется, все понимали.

— Поймешь, — шеф обворожительно рассмеялся, отрабатывая, видимо, предвыборные встречи с разного рода людьми. — А мы сейчас чайку попьем. Виктория, организуй, пожалуйста.

За чаем больше всех говорил новый знакомец. Володя, как он сразу, попросту, попросил себя называть, обстоятельно рассказывал о стратегии выборной кампании, об изучении и отслеживании действий конкурентов, о важности материального (денег, что ли? — тихонько переспросил Бугай) ресурса, о необходимости единых командных действий. Халява снисходительно, но явно заинтересованно, слушал, Вика, не отрываясь, следила за реакцией шефа, Бугай скучал, оживляясь лишь тогда, когда речь заходила о деньгах.

Под конец разговора шеф расчувствовался, и — небывалое дело — вытащил из сейфа бутылку коньяка и самолично разлил по рюмкам.

— Ну, за успех нашего, далеко не безнадежного дела!

Все чокнулись. Предвыборный штаб будущего кандидата в депутаты областной думы Степана Ивановича Новикова (Жестянки — в определенных кругах) приступил к работе.

3.

В «Красном доме» собралась верхушка регионального отделения партии парламентского большинства. Обсуждают предстоящие выборы.

— Президент нам поставил четкую задачу: увеличить представительство в местном законодательном собрании, — губернатор, Семен Трофимович Верин, на втором году руководства областью все больше своими манерами стал походить на Президента. Та же неторопливость, взвешенность. Та же, якобы, рассудительность и расположение к слушавшим. И — безапелляционность в суждениях, неприятие любых, отличных от собственного, мнений. — Повторяю: У — ВЕ — ЛИ — ЧИТЬ. Сколько у нас сейчас депутатов?

— Семнадцать из тридцати, — спикер облдумы, Каннов, недавно назначенный, цепко держится за свое место и лишнего никогда не говорит. — Рассчитываем, что это число можно увеличить до девятнадцати — двадцати.

— Наших кандидатов надо выдвинуть с учетом всех составляющих. А кто, предположительно, выдвинется от оппозиции?

— Всякие, — секретарь регионального отделения партии Севако нервно теребит какие-то листочки. — По партийным спискам — все старые. Ну, у них, кроме двух «политических тяжеловесов», ни у кого и шансов нет. А среди одномандатников — больше всего бизнесменов.

— Вот их, — перебил губернатор. — И надо к нам привлекать, включать в наши списки. А для этого и в партию не грех принять.

— Да ведь все они, как бы это помягче, на грани криминала, — осторожничает Севако.

— Ну уж. Далеко не все! Я — сам бывший бизнесмен, — приукрашенную биографию назначенного губернатора все слышали еще на сессии облдумы, когда утверждали. — Конечно, нужно отделять зерна от плевел…

— Отделим, Семен Трофимович, не беспокойтесь, — главный партийный идеолог, Зобин, «министр без портфеля», быстро схватывает суть. Вот так же он, бывший секретарь бывшего обкома КПСС, подхватывал руководящие и направляющие установки из тогдашнего Кремля и медленно, но верно взбирался по номенклатурной лесенке.

Зобину хочется курить, но эти новомодные политики на своем здоровье демонстрируют приверженность здоровому образу жизни, и приходится терпеть.

— Я полагаю, — к Зобину, как к старейшему и опытнейшему работнику прислушиваются, — Надо четко определиться, во-первых с нашими кандидатами, а затем, не теряя времени, прозондировать, еще до официального выдвижения, возможные кандидатуры оппозиционеров. И не забывать о наших товарищах из дружественных партий.

Верин уважительно посмотрел на Зобина.

— Правильно. В общем, за работу.

4.

Промозглая непогодь накрыла город вместе с сумерками.

Не обращая внимания на отблески неоновых реклам, на автомобили и автобусы, мелко брызгающие из лужиц на тротуары, Света спешила домой. Вернее, домой, к Диме.

Вторую неделю они жили, фактически, как муж и жена. У Димы — выборы, и он, весь замотанный, приходил не раньше двенадцати. А Света, ровно в шесть, чего раньше никогда ни бывало, быстренько схватывалась, выключала компьютер, и никакие увещевания коллег задержаться хоть на пять минут — дескать, очень срочное — не могли ее остановить.

Она спешила ДОМОЙ, где надо было что-то приготовить, что-то прибрать, а потом, в кресле у телевизора, расслабленно, по-домашнему, ждать Диму.

Часто она засыпала, еще чаще — притворялась, что спит, и когда Дима тихо подходил и легонько обнимал ее сзади, довольно и ласково урчала: «Раз — бу — дил».

На остановке подошел молодой парень, видя, как она безуспешно пытается прикурить, прячась от ветра и дождевой мороси.

— Разрешите? — парень уверенно щелкнул зажигалкой.

Света, в благодарность, вежливо кивнула и, затягиваясь, стала высматривать троллейбус.

Но парень не отставал.

— Андрей, — представился он и вопросительно посмотрел на Свету.

— Ну и что?

— Думаю, у вас не менее замечательное имя.

— А что, Андрей — это чем-то замечательно?

— Еще бы! Мне, например, двадцать шесть лет, а я еще ни разу не был женат. Это как?

— Здорово. У вас есть еще какие-нибудь достоинства?

— О, их масса. Одно только перечисление займет не один вечер. Кстати, почему бы прямо с сегодняшнего не начать?

— Я и так верю. А свои достоинства обсудите с кем-нибудь другим.

— Но ведь нам по пути.

— А вот в этом я совсем не уверена.

— Напрасно. Вот, кстати, и наш троллейбус. Впрочем, он — битком. А у меня, совсем кстати, рядом — машина.

— А рояля там нет?

— Рояль сегодня — не актуально. Зато в машине крутая музыка.

— Я уж как-нибудь на троллейбусе.

Однако в подошедший, под завязку наполненный троллейбус, Свете втиснуться не удалось.

Оценив открытый, симпатичный взгляд Андрея, Света решилась: черт с ним, немного пофлиртовать — не помешает. Дима совсем запурхался на своих чертовых выборах, а она ничего, кроме кухни и кровати, не видит.

— Что ж, поехали.

По дороге, под солидную, хорошей акустики, музыку они разговорились. Андрей оказался веселым, остроумным, и, как ни странно, ненавязчивым.

Он, кажется, все понимал с полуслова. Света даже сама не заметила, как открылась почти до изнанки, даже про Диму рассказала.

Андрей понимающе кивнул:

— Бывает. Я тоже встречался с девушкой. Да вот как-то не задалось.

— Нет, нет, — поспешно, в неначавшийся спор, возразила Света. — Я люблю его, и у нас все замечательно. Просто иногда — до ужаса скучно.

— Бывает, — повторился Андрей. — А вообще — надо жить. Полноценной и полнокровной жизнью. И ни в чем себе не отказывать.

— Это невозможно.

— Почему?

— Ну, например.., — Света задумалась. — Скажем, мне сейчас хочется кольцо с «брюликом», а разве я могу его купить?

Андрей резко затормозил, прямо напротив огромного торгового центра.

— Подождите пять минут, — он выскочил в магазин.

Сейчас утешит пирожным, а может, раскошелится на торт, подумала Света. Ну что ж, вечером с Димкой неплохо почаевничают.

— Примите мой скромный дар, — Андрей протянул коробочку.

— Спасибо, — улыбнулась Света. В коробочке лежало колечко. Одна упаковка сотни на две потянет, про себя подсчитала Света, да еще колечко… Недешевая бижутерия. Щедрый ухажер.

Уже в Димкиной квартире, под светом торшера, она рассмотрела: настоящее золото с настоящим бриллиантом! Это сколько же такое стоит? Надо будет посмотреть завтра в ювелирных.

Даже приход Димы, незначащий разговор с ним не перебил основную Светину мысль — о новознакомом Андрее. Что он, кто он? Не иначе, как самый что ни на есть настоящий «новый русский», которые раньше казались чем-то очень далеким и нереальным, «киношным» да из «ящика».

А кто же еще может вот так, запросто, выложить несколько десятков тысяч рублей ради прихоти малознакомой девушки?

И ведь не потащил сразу в кровать. Не очень и на встрече настаивал. Так, попросил разрешения позвонить. Конечно, она дала свой телефон (тогда еще и не знала, что кольцо НАСТОЯЩЕЕ).

Света встала, прошла на кухню, и в столе с продуктами, из кофейной баночки, вытащила подарок.

Тихонько вернулась к приотворенной двери — Дима спал, как убитый.

Достала кольцо, поднесла ближе к лампе — играет «брюлик». Завтра на работе все ахнут!

Но дома, при Диме, придется снимать.

5

— Я не опоздал? — Бугай, как всегда, вломился шумно.

Шефа еще не было, и Халява с Володей сидели за столом, с разложенными на нем какими-то бумагами, листовками, буклетами, книжками, газетами и журналами.

— Он звонил, сказал, на полчаса задержится, — Халява досадливо обернулся.

— Тогда я пойду, скупнусь.

— Иди, дорогой, «скупнись».

— Можно потратить выделенные деньги двумя способами, — продолжил прерванную беседу Володя. — Вписаться в узенькие рамочки законопослушания, и расфуговать всю сумму на ПИАР. То есть, через всевозможные СМИ, наглядную и иную агитацию вдолбить в головы избирателей, что наш кандидат самый-пресамый и если они за него не проголосуют, то очень много потеряют. У этого подхода есть один несомненный плюс — законопослушание, и множество минусов.

— Какие? — Халява, раньше имевший о выборах самое смутное представление, слушал заинтересованно.

— Во-первых, нет стопроцентной уверенности, что люди правильно воспримут представленную им информацию и так же правильно проголосуют. Тут шансы, как говорится, пятьдесят на пятьдесят. Но главное — денег на доброкачественный, всеохватывающий ПИАР у нас не хватит?

— Что? — изумился Халява, который вчера, узнав, сколько шеф рассчитывает потратиться на свои выборы, просто обалдел. — Суммы, которую готов дать шеф, не хватит?

— Не хватит! — жестко отрезал Володя. — Это — слезы. Конкуренты — главные, я имею ввиду — выложат на порядок больше.

Халява никогда не мог понять этих «умненьких» интеллигентов, которые ходили в стиранных джинсиках из сэконд-хэнда, тряслись по автобусам, а сами вот так, запросто, оперировали в разговорах сотнями тысяч долларов. В руках, поди, больше сотни и не держал никогда, думал Халява, но уважения от этого у него не убавлялось.

— Ты знаешь, сколько стоит один билл-борд?

— Что-о-о?

— Ну, такой большой рекламный щит, которые сейчас по всему городу понатыканы. А сколько стоит напечатать вот такой буклетик? — Володя вытащил из кучи красочный буклет гостевого дома «Мария». — А сколько стоит статья в газете? Даже по официальным выборным расценкам — кучу денег. Вот, простые расчеты.

Володя протянул Халяве три отпечатанных на компьютере листка.

Халява посмотрел сразу ИТОГО: нолей в нем было больше, чем планировал шеф.

— И что же ты предлагаешь?

— Предлагаю второй путь, который, думаю, и тебе ближе, и самому шефу.

— Давай, рассказывай…

— Здравствуйте, — шеф, Степан Иванович, неизменно энергичный и бодрый — хоть в три часа ночи — за руку поздоровался с обоими и уселся на заботливо подставленный Халявой стул.

Тут же, видимо, предупрежденный охранником, зашел и Бугай. Следом, с подносом с чаем, плавно вплыла Вика.

— Так о чем тут речь, — шеф, расчищая стол, поднял листочки с Володиными расчетами. — Так, так, значит, маловато у нас денежек?

— Да, Степан Иванович, маловато. А прямо сказать — слезы.

— Есть варианты?

— Есть.

Володя обстоятельно, с цифрами и конкретными задачами конкретным людям, озвучил предполагаемый сценарий выборной кампании. Стратегия заключалась в том, что, балансируя (а иногда и немножко заезжая) на грани запутанного избирательного законодательства, безусловно чтя Уголовный кодекс, провести массированную атаку, в первую голову, на реальных конкурентов, а, как второй этап — но только по необходимости, что будет ясно в процессе — организовать фактически беспроигрышную акцию в отношении самих избирателей.

— Купить? — уточнил Халява.

— Ну нет, — снисходительно усмехнулся Володя. — Зачем же так грубо. Материально заинтересовать.

— Сколько это будет стоить? — за все время Володиного монолога шеф, против обычая, ни разу не вмешался, лицо его не отразилось никакими эмоциями.

— Вот, — Володя вытащил из сумки еще один листочек и положил на стол.

Степан Иванович изучал его не больше минуты.

— Решение приму завтра.

6

Кап… кап… кап…

Кран в ванной, подумал Дима. Но вставать не хотелось. Сегодня он пришел пораньше, Светки еще не было.

Где-то часа в три дня в штаб позвонили из милиции: кажется, «вашего» машиной сбило. Кто? Что? Почему? Ничего не объяснили, и Дима тут же полетел в райотдел. Там ему показали пачку листовок и удостоверение помощника кандидата в депутаты на имя Владислава Зарецкого. Влад! «Он где, в больнице?» — спросил Димка. «В морге», — спокойно ответил толстый дежурный. Тут же его опросил следователь, и Димка, опустошенный, поплелся домой.

Улегся на диван, включил телевизор. «Ящик» в последнее время он смотрел — только новости и все, что связано с выборами. И то, когда успевал.

На экране копошились киношные страсти и люди — сериал, Дима приглушил звук.

Горбачевскую перестройку он воспринял «на ура». Всегда критично смотрел на происходящее, всегда — и не только на кухне — ставил острые вопросы.

Как-то, в гостинице, пересеклись их пути с секретарем обкома по идеологии. Я вот не понимаю, говорил Дима, почему у НИХ печатают книги Брежнева (как раз, кажется, по всему миру триумфально шествовала «Малая земля»), я уж не говорю про Ленина и Маркса с Энгельсом, коммунистические партии легально действуют, со своими, между прочим, печатными органами. А почему у нас я ничего «ИХНЕГО» прочитать не могу? В институте штудируем ленинского «Анти-Дюринга», так дайте мне с самим Дюрингом, в подлиннике, познакомиться! Научный атеизм целый семестр изучали, а Библию я и в глаза не видел.

Идеологический секретарь говорил гладко, заученно-выверенными длиннющими фразами. Дима, уставший от штампованных оборотов, слушал в пол-уха. Нет, не убеждала его «необходимость идеологической борьбы с мировым империализмом». Да как можно бороться, если противника толком не знаешь? Если знаком с его позицией только в интерпретации политологов и журналистов? А уж что могут журналисты — Дима убедился на собственном опыте. Кстати, чего не могут — тоже.

…А Влада больше нет! Да как же так: средь бела дня, чуть не в центре города, и никто ничего не видел? Да не бывает так…

Как-то, в самом начале своей карьеры, поехал в один колхоз на вручение Переходящего Красного Знамени. В конторской сутолоке — ждали высокое начальство из области, его выловил местный секретарь парторганизации. Помоги, тут у меня с ответными речами работяги — не успеваю. Вот, напиши, механизатору. А что он должен говорить? Господи, да что: ты же журналист партийной газеты, сам должен знать. Ну, благодарны, поддерживаем решения последнего (какого, кстати, не помнишь?) Пленума ЦК КПСС, в общем, народ и партия едины. Сделаешь?

Дима уселся за стол и сочинил листочек очень, на его взгляд, проникновенной и красивой речи. Даже сам отстучал на машинке — почерк уже тогда был никудышный. Уселся в первых рядах, с гордым ожиданием выступления неизвестного механизатора.

Тракторист оказался мужичком лет под пятьдесят, маленьким, каким-то сморщенным. От смущения, выйдя на трибуну, он долго искал очки, потом вытащил почему-то помятый листок и… начал читать буквально по слогам. Это был просто позор!

Кое-как домучив свою речь, механизатор вдруг обернулся к чопорному президиуму и попросил: я еще от себя несколько слов скажу? Председатель кивнул.

Мужичок спрятал очки и бумажку. И… пошел костерить бригадира, и председателя, и районные власти. Досталось им за извечный дефицит запчастей, за неразбериху в нарядах, за то даже, что в магазине шаром покати.

Оказалось, что выступающий прекрасно говорит, без смущений и запинок, цепко выделяя главное и выпукло обрисовывая проблему.

Дима от стыда готов был провалиться. Господи, хоть бы никто не узнал, что ту бредятину сочинил он. Больше подобные «выступления» Дима не писал, но в газете стандартные «отклики трудящихся» на те или иные события штамповал вплоть до перестройки. Только с приходом Горбачева эта практика как-то сама собой сошла на нет.

Именно тогда, на волне энтузиазма, свободы и демократии, Дима и сам стал депутатом областного тогда еще Совета народных депутатов. Тогда это не стоило никаких денег, никаких особых усилий. Достаточно было просто заявить, что кандидат — против КПСС. И все, достаточно. Люди яростно вычеркивали партийный функционеров и их ставленников.

…Нет, надо разобраться. Ясно, не бывает такой «случайности» — Влада убили. Кто, кто тут может помочь? Пожалуй, надо подойти к Генке. Он криминалом занимается, у него все менты в знакомых…

…Господи, уже первый час, а Светки все нет!

Дима взял мобильник. «Уже иду, задержалась тут…» — Света говорила как-то преувеличенно торопливо, но Дима не обратил внимания — она была нужна ему сегодня больше для дела. Дима хотел, с одной стороны, дать ей подзаработать, печатая нужные для выборов документы, и в то же время быть уверенным в том, что информация из их штаба не попадет к конкурентам. О Владе он решил пока не говорить.

Понятно, Светка с радостью согласилась, и поспешно натолкала в свою сумочку кучу разного бумажного хлама. Все это, как просил Дима, надо было перевести в дискеты.

7

Угорь, запеченный в углях, фирменное блюдо «Янтарной устрицы», оказался хорош. Взяв прямо рукой кусочек лимона под глоток коньяка, Зобин вкусно продолжал:

— Фактически, из новых интересны две фигуры. Это Котицкий Алексей Николаевич и Степан Иванович Новиков. Оба — бизнесмены, хотя и разного, так сказать, уровня. Котицкий — предприниматель средней руки. Денег собственных у него, как известно, немного

— Точно известно? — Севако, вслед за товарищем, потянулся к тарелочке с лимоном.

— Котицкий участвует уже в третьих выборах. Стабильно занимает место где-то в серединке. Декларируемые доходы на большее и не позволяют рассчитывать.

— Может, у него бизнес резко пошел в гору или появились хорошие друзья?

— Скорее, второе. По нашим данным, Котицкий организовал у нас местное отделение новой партии «Российские просторы» и сейчас в Москве, на съезде. Видимо, эта партия и будет его поддерживать. Это серьезно. «РП» возглавляет олигарх Ведагин, а у него денег — сам понимаешь.

— Могу тебя успокоить: особо волноваться по поводу вообще «Российский просторов» и нашего Котицкого в частности не стоит.

— Почему?

— Москва рекомендует отнестись к ним лояльно. Надо же нам многопартийность развивать, — Севако многозначительно улыбнулся. — Партия эта, под своим лидером, в отличие от некоторых других, вполне предсказуема. Ведагин — человек вменяемый. Так что не надо суеты.

— Что ж, баба, то бишь лишняя партия, с возу, кобыле легче. А вот с Новиковым, думаю, задачка позаковырестее будет.

— А почему бы его к нам не записать?

— Исключено. В придачу к личине респектабельного бизнесмена Новиков известен еще и как криминальный авторитет. Вы ведь не можете ставить под удар престиж партии, претендующей на звание правящей?

— Пожалуй… — Севако поднял рюмочку. — Значит, по Новикову удар — всеми силами?

— Да! — чокнулся Зобин. — Надо в максимальной степени задействовать, как злорадствуют наши противники, административный ресурс.

— На самом деле его, этого ресурса, не так уж много, как кажется со стороны. Наша партия — далеко не КПСС. Уж Вам ли, Иван Никифорович, этого не знать?

Зобин откинулся в удобном кресле и предался воспоминаниям. Севако не мешал.

Пожалуй, так называемый административный ресурс силен лишь в системе. Зобин тогда, на первых (и последних в эпоху КПСС) демократических выборах использовал возможности разветвленного партаппарата. Но результат оказался, если так можно выразиться, с отрицательным эффектом.

Когда на заседании избранного областного Совета народных депутатов группка «демократов» (это слово Зобин всегда брал в кавычки) выдвинула своего кандидата в председатели, благообразного профессора местного университета, Зобин быстренько выскочил в холл и позвонил в КГБ. Что есть на профессора? Через час у него на руках было внушительное досье, с хорошими козырями.

После перерыва Зобин пробился к установленному в проходе микрофону и обнародовал разгромный факт: профессор пятнадцать лет назад, работая в институте другого города, развелся с женой и бросил ее с малолетним ребенком. Разве такой аморальный человек достоин высокой должности?

Но эти новоявленные «демократы-депутаты» осмеяли выступавшего, снисходительно отнеслись к шалостям юного профессора и избрали его своим председателем.

Потом профессор стал губернатором, а сейчас — в Москве, депутат Госдумы и… однопартиец с Зобиным. Вот так жизнь закручивает сюжеты.

…Музыканты в глубине круглого подиума, в полумраке, стали настраивать инструменты, и Зобин с Севако засобирались по домам. В дверях они учтиво пропустили входящую красивую пару: это были Андрей и Света.

8

Даже на фоне крепких братков Бугай выделялся своими габаритами. И — нестандартной одеждой: в отличие от удобной и практичной униформы друзей, кожаных курток и спортивных «АДИДАСОВ», Бугай неуютствовал в светлом широком костюме с крупно повязанным галстуком. Галстук этот он постоянно поправлял на жирной шее, не знал, куда деть руки, и вообще, чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Он с удовольствие оделся бы, как все, но установку шефа «на интеллигентность» приходилось исполнять, каких бы трудов ни стоило. Впрочем, в жизни еще не то приходится терпеть — иногда проблески философской мысли посещали голову Бугая.

— Студентиков не трогать, — наставлял Сергей Васильевич (новую «кликуху» Бугая братки никак не могли запомнить). — Но попугать маленько можно, даже нужно. Это одно. Второе, чешете улицу, заклеиваете или срываете все до единого плакаты, и вешаете свои.

— А плакаты Лос-Чикатило?

— Какого Чикатило?

— Рок-группы, скоро к нам в город приезжает.

— Чикатил и прочих Шаляпиных не трогать. Мы культуру уважаем.

Братки понимающе заугугукали.

— Эти студиозы совсем оборзели, — сидевший вразвалку Синюха играл, как четками, брелоком автосигнализации. — Не успеешь «бэху» притормозить на светофоре — лезут со своей макулатурой. Да еще девочки все, смазливые. Не будешь же их в морду бить.

— И не надо. Макулатуру ихнюю забирать, и в помойку.

— Вот это — еле содрал, — Столб, ростом под Бугая, только пожиже в кости, показал всем обрывки глянцевого плаката с каким-то прилизанным кандидатом. — Вешают, гады, высоко, не достанешь. Наверное, лестницу с собой таскают.

— О, это идея. Сколько у нас машин? Семь? Так, значит, купим семь стремянок, и будем клеить еще выше. Оно и соперников сподручнее сдирать.

Расклейку и раздачу агиток, в натуре, Бугай за большую проблему не считал. Гораздо больше его сейчас заботило поручение Володи, поддержанное шефом. Оргмероприятия такого масштаба казались Бугаю исполнимыми лишь Властью. Как это возможно собственными силами? Нереально!

Где найти столько людей? Вот с этими, своими братками, можно работать: каждого Бугай знает, с каждым были дела, каждый чем-то обязан ему и он — каждому обязан. А тут, каким-то непостижимым образом, надо заставить сотни, а то и тысячи неизвестных людей делать то, что тебе нужно. Нет, это Бугаю не по силам.

Легко Володе с шефом: выдумали ме — ро — приятие, делай, Сергей Васильевич. С какого боку тут подойти — непонятно. Нет, с Володей встречаться надо.

Не откладывая, тут же, при братках, Бугай связался по мобиле с Володей. «Да я как раз сюда еду, через десять минут буду».

Бугай воспрянул духом и энергично закончил инструктаж: действовать смело, жестко и… корректно. «Больше мозгами думайте!» — посоветовал под занавес Бугай, сам, честно признаться, этими занятиями себя особо не обременяющий.

С Володей разговор тоже получился удачный.

— Чего ты волнуешься? У тебя есть задание? Вот и исполняй. Делай конкретное свое дело, а как и что получится — не твоя забота.

— Да как же не моя? Шеф голову снесет.

— Не волнуйся, — повторился Володя. — Все будет о-кей.

Определились еще раз с задачами: Бугай, через своих братков-агитаторов, обеспечивал расклейку и разноску «объявы», Володя, обещав подключить Халяву, организовывал инициативную группу и активистов. Особая группа обеспечения порядка на мероприятии, в лице тех же братков, была также на совести Бугая.

Вот и все: просто, как дважды два.

— И получится? — все еще сомневался Бугай.

— Еще как получится! — Володя рассмеялся. — Не такое проворачивали.

9

Андрей галантно предложил руку Светлане, они вышли на тесную площадку перед музыкантами и прижались в медленном танце. Голова, после выпитого вина, в прокуренном душном зале слегка кружилась, Света раскраснелась, счастливо улыбаясь.

Ей нравилась обстановка, нравился Андрей, нравилась такая жизнь.

— Я ставлю цель и иду к ней напролом, — Андрей цепкими руками сжимал спину, от чего охватывала дрожь. — Надо всегда добиваться своего, того, чего хочешь.

— Это вам, мужчинам, надо, — расслабленно, стараясь не задумываться, поддерживала беседу Света. — А мы — существа слабенькие. У моих подруг вообще цель одна: как бы богатенького мужика подцепить.

— И правильно. Мужчина должен зарабатывать, а женщина — уют и любовь создавать.

Света думала: вот она, настоящая жизнь, настоящий мужчина. Неужели ей посчастливилось? Серые будни с Димой, на фоне ресторанного блеска и шика, показались совсем уж никчемными и убогими. Да разве так можно жить?

То ли дело с Андреем. Нет, надо с Димой завязывать…

Вернувшись на место, за столик, Света засобиралась в туалет. Андрей деликатно кивнул. Оставив сумочку на спинке высокого резного стула, захватив только косметичку, она встала и пошла. Обернувшись у двери в туалетную комнату, заметила, что около Андрея стоит официант.

Когда, минут через десять, вернулась, официант опять стоял рядом с Андреем, а на столике красовался огромный букет сиреневых роз.

— Спасибо, — оценила Света, благодарно глядя на ухажера.

Они еще потанцевали, а потом Андрей вдруг засобирался.

— У меня дела, извини. Но я тебя провожу, сейчас такси вызовем.

— Это какие такие дела в одиннадцать вечера?

— Бизнес, ты же понимаешь.

Света поняла. Жаль, сегодня бы она с радостью поехала к Андрею. Интересно, какая у него квартира? Наверное, дом, особняк, из тех, что построены в последние годы по окраинам. Внутри таких, кстати, Света никогда не бывала.

Уже дома, после Диминых торопливых и все чаще разочаровывающих ласок, приятно было лежать и представлять этот красивый двухэтажный особняк, с необыкновенной обстановкой. Мрамор, хрусталь, ковры и паркет, огромный телевизор во всю стену. Света расслабилась в большой угловой ванной, какую видела в магазине «Все для дома»…

10

Халява запоздал на пять минут, но ничуть не смутился грозного взгляда шефа, а радостно грохнул по столу «флэшкой».

— Во, достал! Тут — все.

— Наша победа? — понимающе спросил Володя.

— Это уж тебе разбираться.

Вика, поддавшись всеобщему возбуждению, резво выскочила в приемную, к компьютеру. Пока через приоткрытую дверь гудел принтер, все сидели молча. Ждали. Чего? Пожалуй, кроме Володи толком никто и не знал.

Вика принесла стопку отпечатанных листов. Володя перехватил, положил перед шефом и, став за спиной, начал быстро перелистывать.

«Так… так… Ого!.. Ну, ты даешь!» — комментарии возносили Халяву к небесам, довольно улыбающийся шеф был лучшей наградой.

Прочувствовав момент, Халява вытащил из кармана мятый товарный чек и подтолкнул к центру стола.

— Пришлось из собственных потратиться, не за так достал.

Шеф быстро взглянул и бросил Вике: «Оплати».

Все складывалось как нельзя лучше.

— Итак, подведем итоги, — Степан Иванович вернул себе обычную суровую маску. — Есть СТРАТЕГИЯ (шеф отложил в сторонку несколько листков), ПЛАН-ГРАФИК (еще несколько листиков), список и должностные инструкции членов ШТАБА, основная идея, слоган и… что там еще?

— Да все, все есть? — радостно не удержался Володя. — О таком можно только мечтать. Если мы их теперь голыми руками не возьмем — грош нам цена.

— Кстати, Андрей Николаевич, насколько чисто сработали? Они не догадаются, что мы чуть ли не в душу их влезли?

— Сто процентов! Ни малейших подозрений. Спят сейчас сном младенца и видят счастливые сны, как побеждают на выборах.

— Хорошо, хорошо, но не надо обольщаться чрезмерно. А тебе, кроме компенсации расходов, вот еще и премия.

Шеф вытащил пухлый портмоне и отсчитал несколько «зеленых» сотен.

— А сейчас — отдыхать. Можно и расслабиться, но в меру.

И, грозно, добавил:

— Выборы.

Халява стремительно вскочил первым и быстро окинул взглядом Бугая и Володю.

— В сауну, с пивком?

— Пошли, — дружелюбно буркнул Бугай, а Володя отказался, сославшись на усталость и какие-то заполночные дела.

Вика держала бритую голову шефа на коленях и ласково массажировала виски. Степан Иванович умиротворенно, прикрыв глаза, старался ни о чем не думать. Однако это удавалось с трудом, всякие мысли лезли, как комары в летний вечер, какое-то беспокойство никак не оставляло, и даже нежные Викины ручки не заглушали предчувствия тревоги.

От грохота ворвавшегося охранника Степан Иванович непозволительно вздрогнул, Вика вообще чуть не уронила драгоценную голову шефа. Но рявкнуть он не успел.

— В сауне — труп!

— Кто?

— Халява.

— Этого еще не хватало… Как?

— Вроде, задушен.

— Начальника охраны и всех, кто есть в доме, сюда.

Внутреннее расследование ничего не дало. Халява с Бугаем, сразу после вечерних посиделок, как называл это шеф, спустились в сауну. Около часа парились, пили пиво, купались в бассейне… Потом, как рассказал Бугай, он остался в шезлонге у бассейна и заснул. В сауну зашел сменившийся со смены охранник, там и обнаружил труп Халявы. Охранники у Степана Андреевича были все профессионалы, бывшие сотрудники КГБ и МВД, поэтому без труда определили: погибший задушен просто руками, буквально несколько минут назад. Кто это мог сделать? Могли кто-нибудь из охранников, их на данный момент в доме находилось восемь человек, три шофера, повар, садовник… А еще были горничная и компьютерщик, но эти вряд ли — одна старушка под шестьдесят, другой инвалид с детства. Хотя…. Чем черт не шутит! И все они могли незаметно для спящего Бугая пройти в сауну и сделать с Халявой все, что угодно.

О проникновении кого-то извне не хотелось и думать. Начальник охраны уверял, что в особняк даже мышь не проскочит. Но после убийства он был в крайней растерянности, чувствовал, что вся тяжесть вины лежит на нем.

Однако шефа больше всего беспокоили сейчас возможные последствия. Слава богу, у Халявы не было ни близких друзей-знакомых, ни родственников. Даже квартиры у него не было — как освободился полтора года назад, так сразу и пристроился здесь, в доме Степана Ивановича. От трупа освободиться не проблема, но вот эта чертова орава все знает! Вроде и преданные, и надежные… Так ведь кто-то Халяву убил?!

Бугай с одним их охранников упаковали труп в полиэтиленовый мешок, погрузили в джип и вывезли. Куда — решал сам Бугай, знавший здешние места с детства, как свои пять пальцев.

11

Спешащий Димка даже по пешеходному переходу не смог перебраться на другую сторону улицы: всю ее заполонили чем-то похожие друг на друга сотни две молодых людей. Они весело шагали с плакатами, флагами, букетиками цветов, воздушными шариками… Все это разнообразие было гармонично выдержано в сине-голубых тонах.

Димка вгляделся. «Люди разные — права одни!» «Голубой — цвет неба». «Свободу сексуальным меньшинствам!»

Прохожие на тротуарах с любопытством оборачивались, некоторые плевались, большинство — брезгливо посмеивались и бросали вдогонку далеко не безобидные реплики.

Под руководством вертлявого паренька шествие начало скандировать:

— Только

наш

кандидат

настоящий

демократ!

Димка ухмыльнулся: нашли союзничков. И — как обухом по голове! — услышал фамилию: «Голосуйте за Алексея Котицкого! Только депутат Котицкий будет отстаивать наши и ваши права».

Молодые люди дружно, явно заученно, подхватили:

— Наш Котицкий

   депутат       каждый в думе           будет рад.

Грубо продравшись сквозь «голубую» толпу, Димка уже бегом поспешил в штаб.

Алексей Николаевич был разъярен.

— Почему я все узнаю в последнюю очередь. У тебя что, моего мобильника нет?

— Да я сам только что узнал, столкнулся с ними.

— С кем столкнулся? В милиции сказали, что сюда, в штаб, сразу же позвонили.

Словно услышав, резко зазвенел телефон. Котицкий включил громкую связь.

— Алексей Николаевич, агитатор Верснев звонит. У меня на участке митинг в вашу поддержку, а я ничего не знаю. Почему?

— Какой митинг?

— Да вот, люди требуют скорее начать строительство жилого дома по улице Красной. Говорят, что вы — поддерживаете, что депутат Котицкий, если изберут, обещает решить этот вопрос. А вы же знаете, что дом этот — элитный, его прямо во дворе, на месте детской площадки собираются поставить. Недовольных ведь много больше, старожилы если свою демонстрацию проведут…

— Чертовщина какая-то, — Котицкий на мгновение задумался. — Да нет, никакой чертовщины! Все ясно: это та же целенаправленная акция наших противников. Это — провокация. Как и политическое убийство нашего агитатора.

— Так почему ты мне сразу не сообщил? — обернулся опять к Диме Котицкий.

— Вы о Владе? — до Димки наконец стала доходить суть происходящего. — Я думал, разобраться надо, ведь не исключена и впрямь случайность.

— Извини меня, но ты — идиот. А еще великим пиарщиком себя мнишь. Не видишь разве, что события на нас играют? Какая нам разница, в конце концов… Да ты что, веришь в такие совпадения?

— Честно говоря, нет. Но надо же разобраться.

— Пока мы будем разбираться — выборы закончатся. В общем, кончай свои интеллигентские рассусоливания и начинай заниматься своим непосредственным делом: сочини от моего имени Заявление и разошли по всем СМИ, собери пресс-конференцию. Работай, работай… Видишь, ОНИ ни перед чем не останавливаются. Смерть нашего агитатора, твоего, между прочим, товарища — надо использовать по максимуму.

Димку несколько покоробила циничность Котицкого. Но, по большому счету, разве не так? Разве Влада не убили?

Дима сел за компьютер.

12

В губернаторском кабинете собрались начальники областной милиции и УФСБ, здесь же Зобин, ставший на период выборной кампании незаменимым. Верин до крайности раздражен:

— Это что же, уважаемые руководители, получается? У нас в городе среди бела дня убивают человека. По политическим мотивам. А вы и не чешетесь?

— Об убийстве пока речь не идет, — милицейский генерал свое волнение пытается скрыть за рассудительными юридическими формулами. — Пока мы можем говорить только о факте смерти. Идет следствие, привлечены лучшие сыщики. Дело я лично контролирую.

— Надо не контролировать дело — вести его лично, — губернатор не скрывает недовольства.

— Я не следователь, — в начальнике УВД проявляется упрямство.

— Мы тоже подключаемся, — начальник УФСБ пытается сгладить ситуацию.

— «Подключаемся», «контролируем», а тут шумиха уже до Москвы докатилась, — Семен Трофимович держит в руках обзор СМИ, подготовленный пресс-службой.

— Вот они, — тыча пальцем в листок говорит губернатор, — нисколько не сомневаются, что это убийство. Да еще и по политическим мотивам. Каково?

— Ну, местную прессу и телевидение мы приструним, — вмешивается в разговор Зобин, беспортфельный министр. — Есть у нас и на них рычаги, и на типографии. Вот с московскими СМИ посложнее.

— Надо сделать все возможное, чтобы ситуацию притушить. Каким образом — вам виднее. Но всяких «желтых» сенсаций больше быть не должно. — Хозяин региона переводит взгляд с «силовиков» на Зобина. И — опять на них. — Расследование дела беру под личный контроль. Прошу регулярно сообщать о ходе следствия. Все.

— Вообще, дело совсем непонятное, — ударился в рассуждение Зобин, не собираясь уходить. Гости, приподнявшись было в стульях, вновь сели. Губернатор не остановил. — То, что это не случайность, не несчастный случай — ясно. Не бывает таких совпадений.

— Да почему не бывает? — встревает в спор милицейский генерал. — Я тридцать лет в этом дерьме копаюсь — чего только не насмотрелся. И такие бывают заковыристые дела — никаким писакам не выдумать. А случается, кажется, ну какой-то прямо криминальный гений орудует. Дело раскроешь — тьфу, смешно, нелепица на нелепице, случайность на случайности. Всякого в нашей грешной жизни предостаточно.

— Философствовать, генерал, это вот ему, партийному функционеру пристало, — успокоившись, включается разговор и губернатор. — Ты свое дело должен делать.

— Да уверен я — убийство, — не соглашаясь, но и не споря особо продолжает Зобин. — Да, в общем, не в этом и суть. Кому это выгодно? И кто, если убийство (в чем я лично не сомневаюсь), мог это сделать? Вот на какие вопросы, уважаемые господа-товарищи, надо бы нам ответить.

Давайте разберем по полочкам. По моим данным этот убитый (или погибший, если хотите) агитатор — не такая уж важная шишка. Так, средней руки журналистишка. С ним Котицкий не много бы выиграл, и без него не много потеряет. По крайней мере нам, солидной партии, смерть агитатора Котицкого уж точно не в руку. Напротив, она нам сильно портит общую картину: всех собак навешивают на власть, губернатора, а с ними наша партия крепко повязана.

Напрашивается мысль о ребятках из штаба Новикова, нашего и Котицкого соперника. Эти бандюги на все способны. Но сам Новиков, по-моему, тоже не глуп и понимает, что лишние разборки, да еще такие бестолковые, ему ни к чему. Так что и эта версия отпадает.

Тогда что и кто? Не представляю…

— Я все же склоняюсь к версии несчастного случая, — генерал стоит на своем.

Губернатор поворачивается к фээсбэшнику:

— А вы?

— Мне кажется, — осторожничает начальник УФСБ, — надо глубже покопаться в личностных мотивах. Есть у меня информаторы… Рано пока не только выводы делать, но и версии выстраивать. Полностью согласен с Семеном Трофимовичем — надо работать.

— Ну, слава Богу, к согласию пришли, — губернатор встал. — Ладно, до свидания.

Уже в дверях, задержавшись, Зобин обернулся:

— А может, это сам Котицкий? Ему-то это ой как выгодно, сейчас такую агитацию на убийстве закрутит.

— Ну, это уж вы, Федор Иванович, хватили через край, — губернатор сказал, но не очень убеждающее.

Зобин кивнул и притворил дверь.

13

Полосатая кошка перебежала дорогу. Не черная, слава богу, но все же кошка. И — перебежала.

Полосатая, как жизнь.

Только вчера, кажется, все кругом было светло. Все — прекрасно. И так должно было быть всегда.

А сегодня — плохо. Тускло и неуютно.

Чертов сапог натер ногу — кажется, там уже мозоль. Откуда-то образовалась дырка в кармане плаща, и в подкладку провалилась зажигалка. И как теперь прикурить?

Здоровенный идиот — слепой! — явно наркоман, толканул до боли в плечо. А до остановки еще топать и топать…

Андрей как сквозь землю провалился. Пропал, будто его никогда и не было. Можно было посчитать все за сон, если бы не колечко с драгоценным бриллиантом. Оно — вот, на пальце, а его — нет.

Наверно, нашел другую. Конечно, с его-то возможностями. Любая дурочка на шею кинется.

Не понял, не распознал своего счастья. Она ведь не просто так, за деньги, она бы любила его, как никакая другая.

Нет, он — круглый идиот. Сволочь! Все они, богатеи чертовы, такие. Поматросят и бросят. Думают, раз денег навалом, так все им позволено? Хотя… подумала, ведь и не переспали? Ну и что! А зачем мозги пудрил?

И Димка хорош. Никакого внимания. Не видит, что девушка от скуки изнывает. Готова чуть ли ни первому встречному на шею броситься. С миллионером гребаным связалась. Почему? Потому что сам виноват.

«Виноватого» Димки дома не было. Так и должно быть — семь часов всего. Светка пошла на кухню, поставила чайник… Хотела, по привычке, запрятать в баночку кольцо, но потом, усмехнувшись, надела обратно на пальчик. Полюбовалась. Пускай.

Димка пришел в одиннадцать. Света уже заснула, не раздетая, на диване. Но — сразу вскочила, оживилась.

— Как дела ваши, Дим?

— Завтра — последний день агитации. Дадим жару! Я такую штуку придумал. Умрут все и не охнут.

— Сегодня я днем по радио рейтинги слушала…

— Ты что, тоже в политику вдарилась?

— Ну как же, я ведь тоже в вашей победе заинтересована. Как, кстати, насчет обещаний?

— Я что говорю — все делаю. Обещал шубу — будет шуба. Только если, конечно, выиграем.

— И я так хочу вашей победы, — Светка потянулась и прильнула к шершавой Димкиной щеке.

— Шубу ты хочешь, а не победу, — Димка не отшатнулся, сжал крепко и потащил на диван.

Света слабо посопротивлялась, потом расслабилась и тихо попросила:

— Выключи свет.

Света сидела прямо голышом и курила, Дима пошел на кухню, готовить кофе. Оттуда и крикнул:

— Так что там о рейтингах?

— Сейчас посмотрю, я записала.

Света пришла на кухню уже в накинутом халатике и с бумажкой.

— Вот, Котицкий Алексей Николаевич, 27,4 процента. Второе место.

— А какое радио передавало?

— Да местное наше, проводное, «матюгальник».

— А… ну, ясно. Значит, мы на первом. Эти рейтинги все заказные. А Новиков есть?

— Есть, вот он. 7,8 процента, шестое место.

— Белиберда полная. Он, я думаю, в затылок нам дышит.

Бравурным маршем заскрипел мобильник.

— Ты что, дома прохлаждаешься?

— Только пришел, Алексей Николаевич.

— Завтра последний день, ОНИ черт те что творят, а он, понимаешь, «только пришел». Ты уходить отсюда, из штаба, не должен был. Я вот здесь сейчас! Работаю, не сплю.

— Да буду сейчас, приеду.

— На чем? В половине первого?

— Такси поймаю…

— Я машину выслал. Уже, наверное, у твоего дома. Так что выходи.

Димка быстро собрался, чмокнул Светку и выскочил в темную промозглую ночь. Пока ехали, пару раз видели стоящие на пустых тротуарах джипы и рядом крепкий парней, взглядом провожавших их машину. У одних, прислоненная к столбу, сверкала новенькая никелированная лестница-стремянка.

14

— Ума не приложу, куда они подевались? — Володя пил уже третью чашку кофе, Вика тоже беспокойно ерзала.

— Главное, телефон у него «вне зоны», — секретарша потянулась к чайнику и налила себе слабенького раствора непонятно чего — «цвет лица чтобы не испортить».

Часы беззвучно скользнули на половину второго, и в этот момент во дворе послышалось урчание джипа.

— Ну, наконец!

Однако приехал Бугай со своими ребятками. Возбужденные, они громко прошагали по коридору в большую нижнюю комнату, а через минуту заявился и сам Бугай.

— Шефа нет?

— Как видишь.

— Хорошо поработали, — не заметив напряженности, Бугай, которого прямо распирало от желания похвастать, говорил чересчур громко. И эти резкие звуки, после ждущей тишины, коробили.

— Да прекрати! — Вика истерично взвизгнула. — Шеф пропал.

— Как пропал?

— Нет его, и где — не знаем.

— Щас, Сереге позвоню, охраннику, он — с ним.

Вика переглянулась с Володей. Вот дурни, не догадались, а все так просто. Может, у шефа просто аккумулятор в мобильнике сдох.

Однако не отвечал и Серега. Бугай побежал к охранникам и узнал телефон водителя Мишки. Но и Мишка молчал.

Позвали начальника охраны, и сели думать вчетвером.

— Он что-нибудь кому-нибудь говорил? Может, собирался куда? — Володя как-то незаметно взял на себя старшинство. Никто не спорил.

— Ничего не говорил. Он вообще нас не ставит в известность о своих планах, — главный охранник, после убийства Халявы, был в постоянной неуверенности. И сейчас, было ясно, толку с него — на грош.

— Ну не в милицию же сообщать? — Бугай, в растерянности, смотрел то на Володю, то на Вику, то на охранника.

— До утра подождем, а там, возможно, и придется.

Начальник охраны ушел к своим, Вика — в теплый закуток приемной, в кабинете — не трогая кресло шефа — остались Бугай и Володя.

— Слушай, я все хочу спросить, а куда ты …э… Андрея …э… Халяву дел. То есть, труп его. Я, понимаешь, с ним пообщался немного — неплохой, в общем, парень. Жалко, — Володя пристально посмотрел на Бугая, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.

— Куда дел, куда дел… Похоронил я его. Как положено, по христианскому обычаю.

— Где?

— На кладбище, конечно.

— Да как же…

— Господи, да очень просто. У меня знакомый, на маленьком поселковом кладбище, недалеко, кстати, от города. Там ничего, никаких справок не требуют. Поставил ему литруху — и все. Быстренько могилу вырыли, и схоронили честь по чести. Можем съездить, если хочешь, сам увидишь.

— Да, надо бы… Обязательно съездим.

Володя вышел в приемную, Вика возилась с пилочкой и ногтями. Подняв голову, с надеждой, опять уткнулась в стол.

— Иди, поспи, мы тут подежурим на телефоне.

15

— Железяка, забыл — откуда у тебя деньги? — Джек, худой, лысый, черный как смоль буравил взглядом. И, казалось, в этом полумраке он только — вопреки всем законам световосприятия — и был светлым пятном.

В открытое окошко плескалось волнами море, луна то пряталась, то выпархивала из рванья туч. Говорили вроде спокойно, но тревожное беспокойство пронизывало роскошную обстановку: в отсветах камина блестящие пятна лиц, гобеленовое золото кресел, гудящую тишину, в которую, гвоздями, вбивались фразы и отдельные слова.

Загородный «Охотничий домик», любимое местечко местной братвы, красиво стоял прямо на морском берегу, дорога к нему вела одна, проселочная, и лишнего народа тут не могло быть по определению. Вообще, об этой «фазенде» мало кто знал, только избранные. Те — кому положено.

— Слушай, Джек, у нас недомолвок быть не должно, — Степан Иванович Новиков (к сожалении, так его здесь не называли) удобнее уселся в кресле. Он чувствовал себя уверенно, и петушиные наскоки Джека его не волновали. Ну, если только совсем немножко, чуть-чуть. — Наши договоренности я не нарушаю. А вот вы? — обвел, сумарочно, всех сидящих проницательным, как ему представлялось, взглядом.

В большом каминном зале, кроме Джека и Железяки, по креслам сидело еще четверо. Крепкий круглый Султан, крышевавший, через свое землячество, все городские рынки, щеголь Фотон, заправлявший табачным и алкогольным бизнесом, Машинист, спец по откатам и Зеро — человек, как многозначительно сообщил Джек, из Москвы.

Железяка выдержал паузу и продолжал:

— Не понимаю, какие ко мне могут быть претензии?

— Не понимаешь? — проскрипел Джек. — Ты не видишь, что денежки наши общие в пыль превращаются?

— Почему?

— Выборы ведь ты продуваешь, вот почему.

Степан Иванович рассмеялся, но несколько натянуто:

— Да выигрываю я, сто процентов! Вот увидите.

— Нет, Железяка, ты, как у вас говорят, политический труп, — невозмутимый Джек тронул улыбкой тонкие губы. Остальные, кто как, в зависимости от воспитанности и образованности, означили оживление. Машинист злорадно, но явно наигранно, захохотал:

— Тебе даже наша помощь не помогает, идиот заумный.

— Какая помощь?

— Да мешали, как могли, твоим противничкам. Агитатора одного до кучи насмерть зацепили.

— Так это вы?

— Кто же еще? Ты что думал, оно само собой у тебя получается?

— Может, вы и Халяву моего?

— Ну нет, твоих мы не трогали.

— Ох, чем такая помощь — лучше бы без нее…

— Может, и без денег наших обойдешься? — вкрадчивый Фотон даже не повернул головы, лениво разглядывая горящие поленья в камине.

— Конечно, у меня своих хватает.

— Хватит! — Султан отрезал, и в комнате, и без того немногословной, повисла звенящая тишина. — Во-первых, никаких «своих» денег у тебя нет. Все — наши. Общие. Во-вторых, тебе явно не хватает, но не денег — мозгов. Ты что, в услужение к властям пошел?

— Да не плохо бы…

— Прав Машинист, идиот ты безмозглый. Да никакая власть с тобой рядом даже ср… ть не сядет. Сколько ты ни пыжься и какие галстуки не надевай. Чтобы тебе отмыться добела, деньги большие нужны. Вот если бы пролез, как думали, в депутаты… Тогда, конечно. Но ты — непроходной!

— Да почему, почему? У меня все просчитано, вся кампания расписана. Сто процентов!

— Засунь свои проценты в задницу. Я сказал — непроходной.

— Железяка не понимает, что и почему, — приподнялся в кресле Фотон. — А вот это ты понимаешь?

Фотон аккуратно вытащил маленький «Макаров» и направил прямо в грудь Новикову.

Было уже не до шуток. Железяку, который, по традиции, оставил свое оружие у охранников на проходной, прошиб холодный пот. Если у Фотона в кармане пистолет — значит, все спланировано заранее.

— Да объясните же, наконец, в чем моя вина?

— Во всем, — приговором бросил Султан, и добавил еще что-то, но последние слова заглушил выстрел.

Сидевшие остались на своих местах, только Джек попросил заглянувшего официанта принести чего-нибудь выпить.

Распростертый по полу Железяка, бывший кандидат в депутаты Степан Иванович Новиков, темным мешком лежал около круглого резного стола и никому, по-видимому, не мешал. По крайней мере официант, прикативший столик с разнокалиберными бутылками, без труда объехал труп стороной.

Зеро, вытащив дорогой мобильный телефон, направился к выходу:

— Я сейчас, позвоню только. Все нормально.

16

Губернатор сегодня был в хорошем настроении, и этого не скрывал. Пресс-секретарь, миловидная пустая куколка, вертелась с папочкой и что-то нашептывала на ухо. Губернатор, с улыбкой, кивал, небрежно принимая бумажку за бумажкой, и благодушно-рассеянно смотрел на окружающих. Девочка выпорхнула, и оставшиеся мужчины начали серьезный разговор.

— Еще два трупа только что, — начальник милиции донес это как-то нестрашно.

— И кто?

— Охранник и водитель Новикова. В общем, картина ясная: криминальные разборки, всех троих уложили конкуренты. Машину сгоревшую мы тоже нашли. А трупы по разным местам разбросали, чтобы следы запутать.

— Плохо, очень плохо, что в моей области творятся такие безобразия. С криминалом, генерал, надо кончать!

— Статистика преступлений, их раскрываемость, Сергей Трофимович, у нас лучшая по зоне. Работа областного УВД отмечена Министром…

— Ну, ну, хорошо… Я знаю, как вы работаете. А, кстати, что там с делом того агитатора, которого машиной сбили?

— Закрыли дело. Как я и говорил, несчастный случай. К сожалению, сбившего водителя так и не нашли. На дорогах у нас вообще творятся безобразия, пьяные лихачи совсем распоясались. Начальник ГИБДД явно недорабатывает.

— Это точно, на дорогах — бардак. А давайте-ка мы на следующем заседании регионального правительства послушаем начальника ГИБДД. Что он нам тут расскажет? У него, кстати, наверное, и проблем своих предостаточно.

— Сделаем.

— Теперь о выборах. Доложите, Федор Иванович, обстановку.

Зобин встал.

— Расклад на предстоящие выборы вполне благоприятный. Из серьезных конкурентов-оппозиционеров не осталось, практически, никого. Трое сняли свои кандидатуры, двух, поначалу резво взявших в карьер, теперь и не слышно. Последний серьезный соперник.., — Зобин посмотрел на губернатора и генерала, — Умер. Так что наше большинство, как говорится, у нас в кармане.

— Хорошо. Думаю, надо поощрить активистов, отличившихся в кампании. И уже сейчас обсудить кандидатуры на ключевые думские комитеты.

Спикер Каннов, не мешкая, подал список. Губернатор начал читать, ненадолго останавливаясь на каждой фамилии и справляясь о мнении присутствующих. Все шло гладко до фамилии Котицкого.

— А что, у него есть шансы? — спросил Севако. — Я полагал, что этого возмутителя спокойствия мы в парламент не допустим. По-моему, наши усилия не прошли даром, избиратели за ним не пойдут.

— Да нет, пойдут. Мы, да и Новиков тоже, много на него наезжали — а обиженных, да еще властью, народ любит. — Зобин, как всегда, четко расставлял акценты. — Придется смириться с неизбежным: Котицкий, скорее всего, будет депутатом.

— Ну и пусть себе будет, рядовым, — Севако недовольно согласился.

— А разве плохо, что у нас, в нашей демократической думе будут представлены разные партии, разные политические течения? — губернатор, как всегда, встал «над схваткой». — Многопартийность, поддерживаемая президентом, должна и на местах развиваться. И Котицкому надо дать комитет. Тогда он, поверьте мне, меньше популизмом заниматься будет.

Утвердили список, поговорили о незначащем. Зобин, откинувшись в удобном кресле — чего у новых властей не отнимешь — привлек внимание:

— Я вот как себе события последних лет представляю? Сидели звери разные в зоопарке, по клеткам. Заяц — в своей, волк, лиса там, змеи ядовитые… Хорошо, покойно. Каждый знал свое место, знал, что клеточку вовремя уберут, кушать принесут. Хоть и не деликатесов заморских — зато по расписанию. Вдруг прибежал мужичок с пятном на лысине: вы же звери, должны на свободе жить. Вот ты, волк, по лесным просторам разве не хочешь разгуляться? А тебе, заяц, разве морковка жухлая да сено не надоели?

Разволновалось зверье. Свободу, свободу давай! Нашелся другой мужик, здоровяк исконно русский: враз замки на клеточках посшибал.

Разбежалось зверье по полям да лесам. Свобода, свобода! Волк в обнимку с зайцем, лиса ужу галантно дорогу уступает. Свобода, равенство и братство — замечательная жизнь!

А к вечеру проголодались все, жрать захотели. И заяц, и волк, и лиса… А кушать никто не несет — самим добывать надо. А не умеют, потому как в зоопарке родились.

Озлился волк и, как смог, погнался за зайцем. А зайчишка, тоже голодный, неумело круги стал по полю выписывать. В общем, полный бардак в лесу наступил, беспредел. И задумываться стало зверье: а может, в клеточках-то, без всяких свобод, получше было? Может, опять в зоопарк напроситься?

— Хорошая сказка, Федор Иванович, только концовки нет, — губернатор посерьезнел, остальные, притихшие, тоже, видимо, задумались. — Я мыслю, что концовочку эту мы сейчас и делаем, вернее, должны сделать. Оттого, как мы работу нынешнюю выстроим, как те же выборы проведем и будет зависеть, в какую сторону народ повернет.

— Да сказка ведь это, Сергей Трофимович…

— Сказка ложь, да в ней намек?

— Не без того.

17

Не думал Володя, что, включившись в выборную кампанию, под занавес ее придется заниматься похоронами. А что делать? Тем более, зам. Новикова Олег Афанасьевич заявил: вся команда шефа остается на местах, я никого убирать не хочу. Будем продолжать дело усопшего. Так почему бы с хорошими людьми и не поработать? Тем более, когда они так же хорошо платят?

Только сейчас, к вечеру, выдалась свободная минутка. Целый день мотался — господи, похороны, оказывается, не проще тех же выборов организовать. Сколько дел! И все — в авральном режиме. Хорошо, что деньгами не стеснен, можно тратить, в принципе, сколько угодно.

Подошел Бугай:

— По пивку?

— Давай

Притащил пиво с сушеными кальмарами, уселся напротив.

Володя, отхлебнув, заговорил:

— Я вот все об Андрее, о Халяве вашем, думаю. Так кто же его все-таки убил?

— Кто? Да я.

— Ты?

Даже пивом поперхнулся. Отшатнулся. Не поверил.

— Врешь…

— Достал он меня. Слюнтяй проклятый. Он знаешь, за что сидел? За какие-то махинации. Деньги, короче, воровал. И по жизни такой. А тут начал опять зудить, поучать… Я — парень горячий, не сдержался, схватил за горло. Халява — хлипкий, тут же и сник. Честно говоря, и не думал, что так выйдет.

— А ты, — Бугай поднял глаза, — мужик правильный. Иногда, правда, тоже прогибаешься. Так нельзя! Чистеньким хочешь быть? Белыми ручками деньгу не гребут, запомни.

Володя задумался. Грязь вокруг, одна грязь. И, на самом деле, как тут не замараться? Эти выборы чертовы… Знал ведь, куда и к кому шел. Что делать? Да плюнуть на все и растереть. Будь что будет.

18

Муха, наверное, залезла в нос. Светка чихнула и проснулась.

Но по лицу ерзала красная махровая роза. Димка, улыбаясь, стоял над кроватью:

— Вставай, соня, победу проспишь.

— Победили?

— Всенепременно!

Дима положил розу на теплую Светкину грудь и стал открывать шампанское. Пробку не придержал — она бухнулась в потолок, не меньше половины шипучки вылилось на пол. Остатки Дима разлил в фужеры:

— Ну, за победу!

— За победу! — подхватила Света.

Только в восьмом часу утра стало окончательно ясно, что Котицкий — депутат. Всю ночь, с мест, от многочисленных наблюдателей, приходила разноречивая информация. Быстренько вбивали в компьютер, подсчитывали, и кривая ИТОГО скакала то вверх, то вниз. Кандидат то переваливал вожделенные проценты, то скатывался в яму «непрохождения». Кофе (спиртного не было) пилось литрами, напряжение, переменным током, взвинтило всех до предела. Где-то часов с шести результаты все увереннее балансировали выше расчетной отметки, боясь сами себе в том признаться, члены штаба, во главе с самим Котицким, обретали уверенность в победе. К восьми, когда пришли данные с последних участков и неожиданностей просто не могло быть, все крикнули ура и поздравились. Но — уже без особого энтузиазма, видимо, выдохлись.

Дима подкинул леща:

— Вы теперь, Алексей Николаевич, в круг избранных вошли.

— Вошел, вошел, теперь бы не вылететь с треском, — проворчал в ответ Котицкий, но было видно — доволен, брюзжит больше для проформы. Вскоре, уставшие, разошлись.

Теперь Димка сидел на краешке кровати и пил шампанское со Светланкой. Хорошо!

— Ты знаешь, за этот суматошный месяц у меня тут дела кое-какие поднакопились. Надо на кладбище съездить, матери и отцу как раз годовщины были. Не знаю, как это с церковной точки зрения, но лучше поздно, чем никогда. Поедем?

— Если только на такси.

— Конечно, можем себе позволить.

Быстренько собрались, Света набила сумку конфетами, печеньем, сделала бутерброды, Дима положил маленькую бутылочку водки и стопки. Вызвали по телефону такси и поехали на загородное кладбище, рядом с поселком, где раньше жили родители Димы.

— Здесь я цветочки посажу, а ты изгородь поправь, да и покрасить бы надо.

— Нечего красить, новую закажу. И памятники новые, и надгробия…

Помянув, Дима пошел к стоящему неподалеку такси, Света замешкалась. Идя по дорожке, обратила внимание на свежевырытую могилу с крестом. С фотографии, прибитой на перекрестье, глядел на нее Андрей. Под ним одиноко стоял пышный венок с золоченой надписью по траурной ленте «Андрею от друзей».

Света неудачно оступилась, сухим треском сломалась шпилька на сапоге.

— Ты чего задерживаешься? — Димка крикнул, но приглушенно — кладбище все же.

— Да вот, каблук сломался.

— Ерунда, к новой шубке — новые сапожки.

Света встряхнулась, улыбнулась благодарно и, прихрамывая, заспешила по колдобинам. На ходу сняла и упрятала в карман кольцо, так и не замеченное Димой.

— Продам, — подумала расчетливо.

Депутатский запрос

1

Она сидела и рассказывала. А он слушал.

Говорок — южнорусский, с мягкими характерным «ть» (все делають, говорять) — напомнил давно умершую бабку по отцу. Вот так же, наверное, про жизнь свою кому-нибудь ведала. Душу изливала. И хоть судьбы — не в пример, даже противоположно разные, а почему-то стало жалко.

«Дочка у меня красавица была, умная да статная. А этого, ирода, как взяла в мужья — всю жизнь себе поломала. Все им денег было мало, да ведь и Веруне, ясно дело, приодеться надо. Пошел он в моря. А Веруня моя, понятно, дело молодое, хахаля приискала. Я что, я им не мешала. Хоть ей и говорила: смотри, говорю, узнает Петька. А она… Ай, да что там.

Как-то с моря он вернулся, а Веруня со своим хахалем. Ну, как и что у них там получилось, не знаю, а только зарезал он мою Веруню».

Бабка рассказывала спокойно, слово «зарезал» проскочило, как вроде кусок колбасы откромсал.

«Посадили его. Семь лет всего дали, а он — вот, через пять уже и вышел. А Веруни нет. Теперь, ирод, мне жизни не дает. Давай, говорит, убирайся, бабка, из квартиры. А какая ж я ему бабка — мать ведь? Никогда меня так, ирод, не называет».

Посетительница поднесла платочек к осклизлым глазам. Пошмыгала и продолжила.

«Гонит из квартиры, ирод. Ты уж мне, депутат наш дорогой, поспособствуй. Управу на него помоги найти».

«Хорошо, Надежда Дмитриевна, разберемся. Вы заявление свое оставьте, а мы разберемся».

«Ну, спасибо тебе, дорогой наш депутат, большое спасибо».

Кое-как удалось бабку спровадить, целый час времени отняла. И ведь даже вины своей не чувствует. Кругом права и обижена. А квартира-то чья? Зятя. Она за дочкой из деревни приехала. Судьбу мужику поломали, а теперь еще и права качают.

Нет, так нельзя, тут, может, мужская солидарность… Надо все же разобраться. Петьку этого не мешало бы найти да послушать.

Прием по личным вопросам закончился, и депутат Котицкий поспешил на заседание комитета. Вопросы на нем решались все проходные, рабочие, но важно было с одним из приглашенных встретиться, после заседания переговорить.

— Так что, Петр Ильич, перетолкуем? В кабинете у меня?

— Пойдемте, только времени у меня в обрез.

— Да мы быстренько.

Прошли в кабинет. Котицкий попросил помощницу принести чай, расположились у стола.

— Я готовлю депутатский запрос по поводу незаконных выделений земельных участков под застройку коттеджей в природоохранной зоне, — Котицкий пристально посмотрел в глаза собеседнику. — Надеюсь на вашу помощь.

— Да вы что, Алексей Николаевич, вы же знаете, что я от этих дел давно отошел. Как тогда, при прошлом губернаторе, начали нас прижимать, понял — против ветра… ну, сами понимаете.

— А при нынешнем?

— Да какая разница? Система — вот что главное.

— Система людьми строится.

— Да вы ведь, Алексей Николаевич, к губернатору нынешнему, насколько я понимаю, в оппозиции?

— Ну и что? Я не о губернаторе — о незаконных участках говорю.

— И я о том же.

Котицкий медлил. Собеседник тоже молчал. Наконец, хозяин кабинета не выдержал затянувшейся паузы.

— Так будете вы мне помогать?

— Нет.

— И на том спасибо.

— До свидания.

Бывший прокурор приморского городка, нынешний юридический консультант строительной фирмы Петр Каганов вышел, резко прихлопнув дверь.

Котицкий откинулся в кресле. Похоже, помощников найти будет непросто. Если вообще они, помощники эти, появятся… Случайно взгляд его выхватил из разномастья бумаг на столе свежий ненадписанный конверт. Вскрыл.

2

Бугай только кинул взгляд:

— Как зовут?

— Пятак.

— Откинулся когда?

— Месяц назад.

— Какая?

— 105-я.

— О, — Бугай посмотрел уважительно. — Ну, тогда… Работать хочешь?

— Я завязал. Хочу просто работы, охранника или сторожа. У вас ведь так в объяве было?

— Да, да, было… Хорошо, будешь сторожем. На охранника ты не тянешь, у нас они — менты все бывшие. А ты, хе-хе, совсем наоборот.

Пятак пришел сюда по объявлению, когда обегал все мыслимые и немыслимые конторы. Нигде не брали: во-первых, специальности толковой по сегодняшним дням не было — бывший матрос первого класса. Кому нужен? (О море, понятно, навсегда забыл). Может, где бы и взяли — «волчий билет» пятилетней отсидки отвращал.

Теперь, нанимаясь к Бугаю, чувствовал: не совсем то, о чем думалось и мечталось на зоне, особенно в последние тягучие дни, когда ждал решения о досрочно-условном. Опять этот воровской жаргон, эти отношения зэковские… Чего доброго, тут снова можно загреметь.

Да нет, он — ученый. Ни в какие такие дела не полезет. Вот и в райотделе, когда становился на учет, уверенно заявил: я — в завязке.

Вот, напротив сидит — хоть и Бугай с кликухой, а фирма у него настоящая, даже трудовую книжку обещает оформить, все честь по чести.

На первом же дежурстве Пятак познакомился со Столбом, непонятно, то ли охранником, то ли еще кем. Столб пришел с бутылкой водки и выставил на стол — в зацеп — батарею пива, но Пятак отказался, поостерегся начинать новую службу с пьянки на рабочем месте.

Столб добродушно, опрокинув стопку и потягивая прямо из горлышка пиво, выговаривался.

— Я третий год здесь, ничего, нормально. Ты не боись. Тут по закону все. Недавно вот на выборах работали, бывшего нашего шефа в депутаты двигали.

— И что, стал депутатом?

— Да нет. Не стал. Умер он.

— Умер? Что, так вот просто взял да помер?

— Да не просто — помогли.

— ???

— Нет, мы тут совсем ни при чем. Конкуренты, наверное. Да мы не вникаем. Ни к чему. И ты живи по пословице: меньше знаешь — дольше живешь.

— Скажи, а нынешний шеф наш, вот этот, Бугай?

— Да ты что! Бугай — шеф? Скажешь тоже. Он, как и мы, на побегушках. Это он так, перед тобой, новичком, выпендривался. А шеф, Олег Афанасьевич Дортман, серьезный человек. Его не так часто и увидишь…

— А фирма ваша… наша, чем занимается?

— Я же только что про пословицу тебе сказал. Ты чем занимаешься? Сидишь тут и сторожишь. Вот тебе и фирма. И чем она занимается.

— Да ладно. Это я просто так, из любопытства.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали — в садике разве не учили?

— Тогда я свой нос поберегу.

Пятак сдружился со Столбом. Тот частенько приходил коротать ночь в дежурку, всегда — с водкой и пивом. Но, откровенничая, никогда, даже в солидном подпитии, не распространялся о конторе и своей работе. Только раз проговорился, что занимаются какими-то участками на взморье. «Красотища там», — только и сказал, переключившись на девочек и прелести пляжного знакомства.

Неделю назад Столб пропал. Исчез, видимо, всерьез, потому что форменный допрос учинили Бугай, начальник охраны, и сам Олег Афанасьевич — впервые с Пятаком — поговорил расспросчиво.

На последнем дежурстве, выскакивая в знобную ночь в одной рубашке, Пятак простыл: зачихал, закашлялся, охрип и слег.

3

Старенький опель неплохо держал дорогу, и Димка, несмотря на извивы и деревья, разогнался на узком шоссе под девяносто. Больше тут — уже убийство, не зря липы да клены по обочинам называют «последними солдатами вермахта».

Опелек этот Димка купил после выборов, на честно заработанные, как гордо заявлял, деньги. Небольшую по территории область за полгода исколесил вдоль и поперек, теперь вот ехал к морю, по заданию.

— Эй, а ну, пошел отсюда! — здоровенный небритый мужик кричал серьезно.

— А что, и по лесу нельзя ходить?

— Тут не лес — частные владения.

— Частные, это, наверно, где ты — за забором? А я — по эту сторону. Тут, надеюсь, не частные?

— Заглохни. Я сейчас выйду и покажу, где частные, а где не частные.

Близко встречаться с громилой не хотелось, и Димка, увидев, что хотел, ретировался в лесную глубь.

Забор огораживал солидный кусок чистейшего соснового бора, перекрывая дорогу к морю. Видимо, участок прямиком выходил на пляж. Может, попробовать с другой стороны?

Обходить пришлось с километр. Забор охватывал и пляж, врезаясь в воду на десяток метров. Пробираться вплавь, тем более по осеннему холодку, Димка не рискнул. Да и что бы там увидел? Ну, стройка идет, люди копошатся — так это и через забор, с дерева можно разглядеть.

Побрел назад, поглядывая, изредка, поверху. Впереди, на огороженной территории, вплотную к забору примыкало какое-то зданьице — видимо, хозпостройка. Прямо напротив Димка остановился, прикурить. Вдруг, из-за забора, аккурат под ноги, прилетела сплющенная пивная банка. «Вот, черти, все загадить готовы», — Димка, с проснувшимся чувством зеленого друга природы, поднял, решив донести не меньше чем до ближайшей урны. Машинально стал рассматривать, и увидел свежевыцарапанные цифры. 890237… — ба, да это же мобильный телефон. Надо будет позвонить. Сунул в карман.

— Никаких оснований для вынесения прокурорского протеста нет, — отутюженный, прямо с картинки глянцевого журнала, молодой человек, прокурор курортного городка, общался с Димой вежливо, но как-то очень уж официально. Предупрежденный редакцией, он хорошо подготовился.

— Но разве эти участки, в природоохранной зоне, выделены законно?

— Конечно, вот документы.

— Можно посмотреть?

— Ну, нет. Это наш рабочий документ, который, кроме всего прочего, содержит и коммерческие тайны.

— И хозяин, застройщик участка, тоже коммерческая тайна?

— Господин журналист. Не лезьте вы не в свое дело.

— Значит, прокуратура не вмешивается?

— Повторяю, оснований для вынесения протеста прокуратура не усматривает.

— Спасибо, до свидания.

В том же ключе разговор получился и в местной администрации. Зам. мэра, простецкий живой мужик, предложил Димке пообедать, а потом, пропустив пару рюмочек, прямо сказал: «Брось! Областной депутат собирается заняться? Рога обломает. Тут такие люди задействованы…» Зам. мэра многозначительно поднял глаза вверх, к расписанному нелепыми фиалками потолку

Уже дома, вспомнив, Дима позвонил по номеру на банке.

— Это кто? — отозвался адресат хриплым простуженным голосом.

— Хотелось бы встретиться.

— Да кто вы? Что надо? Откуда мой телефон?

— Важно очень. Ваш телефон… — Димка не знал, что сказать. И, наугад, брякнул, — Участок на взморье.

Хриплый заинтересовался и назначил встречу.

4

Бронзовый Шиллер, единственный сохранившийся памятник из той, довоенной эпохи, надменно смотрел на храм искусств — драмтеатр, шедевр периода соцклассицизма. В скверике рядом стояли скамейки, на одну уселся Котицкий, приготовившись ждать. Однако ждать не пришлось — практически сразу подошел и сел рядом молодой парень, здоровый бугай в спортивных штанах и кожанке.

— Короче, мы предлагаем сотрудничество. Нашей фирме нужен консультант. Оклад — три тысячи долларов в месяц.

— И что я должен консультировать?

— Все, что понадобится. Да не беспокойся ты, работой не обременим, — парень, нагло ухмыляясь, вытащил «Кент» и щелкнул зажигалкой.

— Слушай, я с тобой на брудершафт не пил. Нечего мне тыкать.

— Ну, че там.., — парень было подрастерялся, но быстро взял себя в руки. — Короче, наливай да пей. Такую халяву ему предлагают, а он еще кобенится. Да, я ведь главного не сказал: 25 процентов фирмы нашей — в качестве презента. А фирма наша… о…, — парень многозначительно протянул.

Котицкий посмотрел прямо в глаза, но собеседник глаз не отвел. Взгляд уверенный, наглый. Такой, подумал, не моргнув и нож всадит, и кулаком пудовым, если надо, челюсть раскрошит.

— Так дела не делаются. Я хочу встретиться с вашим руководителем, обсудить все вопросы напрямую.

— Ну вот, это другое дело. Сегодня вечером, мы позвоним.

Столик сервирован был со вкусом, фирменное блюдо «Янтарной устрицы», запеченного на углях угря, подали с пылу-с-жару, украшенным зеленью.

— Вы должны, Алексей Николаевич, понимать, что наш проект — на благо города, всей области. Коттеджи выкупят состоятельные люди, большинство — из Москвы. Они неизбежно привезут с собой капиталы, а разве инвестиции региону не нужны? — собеседнику Котицкого трудно было отказать в логике.

— Да стройте вы хоть дворцы для шейхов из Эмиратов, но — по закону.

— А мы и хотим по закону. Вот для этого вас, в качестве консультанта, и приглашаем.

— И приглашение через уголовника?

— Бугай.., — Олег Афанасьевич тонко улыбнулся. — У нас работают разные люди, и мы с разными людьми работаем.

— Давайте, уважаемый Олег Афанасьевич, откровенно. Документация, которой я располагаю, однозначно показывает, что выделение участков, а тем более уже начавшееся строительство на них — незаконны. Это вы хотели услышать от консультанта?

— И это тоже… Но главное, проникайтесь идеей, входите в долю, и будем вместе пробивать проект. Ведь вы тоже бизнесмен.

— Я, в соответствии с законодательством, на период депутатской деятельности от бизнеса отошел. И сейчас, в качестве именно депутата, отстаиваю интересы в первую очередь своих избирателей.

— А разве ваши избиратели не заинтересованы в развитии побережья? В новых рабочих местах? В совершенствовании инфраструктуры?

— Давайте каждый своим делом заниматься. Вы — бизнесом, но в рамках закона, а я — защитой, опять же законных, интересов избирателей

— Избирателей, избирателей.., — уже с раздражением произнес бизнесмен. — Все-таки вы, Алексей Николаевич, подумайте, — и многозначительно добавил. — Я своего помощника, Бугая, подошлю на днях…

Котицкий глянул на торчавшего в дверях дневного знакомца: ишь, какая кличка подходящая.

5

— Димочка, я так люблю тебя, прижми меня посильнее, — Вика шептала страстно, хотя и явно наигранно. Однако Димке не хотелось ни о чем думать — хотелось просто раствориться в этом упругом горячем теле, предвкушая свежий экстаз.

— Я тоже тебя люблю, — дежурно прошептал и, ощущая трепетную дрожь, вошел в нее весь, без остатка. Охватив, крепко, до боли сжал гладкую, с бугорками позвоночных косточек, кожу спины, прильнул к острым — конусом — упругим грудям, губами прильнул к влажным губам. Слились в одно, и прохлада комнаты мгновенно поднялась до критической температуры.

Разгоряченные, они любили самозабвенно, неистово. Долго.

Давненько такого не было с Димой. Светка, с которой последние полгода жили, нерасписанно, как-то приелась. Вечерами, дежурно, исполнял свои мужские обязанности и скоренько отворачивался к стенке. А тут…

Димка откинулся на спину, Вика прижалась умиротворенно. Хорошо думалось, и Дима стал прокручивать события сегодняшнего дня.

В одиннадцать на площади, где на месте бывшего памятника Ленину разбили фонтан, он встретился с Петром. Так представился мужчина, которого вызвонил Дима.

— Откуда у вас мой телефон?

— Вот, — протянул смятую банку.

— И где вы ее нашли?

— Ну, это целая история, — Димка замялся. — В общем, нашел на побережье. А что?

— А где, где именно?

— Знаете, давайте спокойно поговорим, — Димка чувствовал, что собеседник неестественно взволнован. — Присядем вот тут, в кафэшке?

Сели под навесом, Дима, спросив, взял Петру подогретое пиво («простыл вот, еще не залечился»), себе кофе — машина стояла неподалеку.

В неторопливой беседе шажками подбирались к взаимному доверию. Дима чувствовал, что этот мужик, сорокалетний, побитый жизнью, из которой пять лет провел в зэковском сообществе, внутри — без гнили. И с ним можно иметь дело. А Пятак, это был именно он, также расположился к Дмитрию. Раньше никогда никаких дел с живыми журналистами не имел, какой-то даже пиетет испытывал к напечатанному в газете, а авторов статей считал людьми особенными. И Димка, простой и доступный, ему понравился.

Перешли на ты.

— Слушай, а может, ты мне в этом и поможешь?

— В чем?

— Друг… точнее, знакомый мой пропал. Думаю, это как-то связано с побережьем, возможно, именно с тем местом, где ты эту банку нашел. Может, он сам этот номер и нацарапал.

— Давай-ка все по порядку.

Они проговорили часа два. Логично было предположить, что Столб, ввязавшись в криминальные разборки, попал в историю, его взяли заложником и держат взаперти на территории стройки. Пробраться внутрь, учитывая основательную охрану, было проблематично. Решили подумать, обсосать, как говорится, ситуацию, каждый — в силу своих возможностей, но никому ничего не говорить. Особенно Петр-Пятак у себя в фирме.

Проснувшаяся Вика защекотала пальчиком по Димкиной груди. Он охотно ответил: повернулся, обнял ее, и любовный полет на небеса повторился с неменьшим жаром.

6

Вера Васильевна Котицкая сидела после сауны в плетеном кресле и потягивала из стаканчика томатный сок. Этот фитнес-клуб уже год, со дня открытия, она посещала регулярно, два раза в неделю. Подошла служащая, Алина:

— Вера Васильевна, извините, вы уже за два месяца задолжали. Вы уж, пожалуйста, оплатите.

— Да, да, конечно, — Котицкая раздраженно приподнялась. Испортили настроение, не дали толком отдохнуть! Встала и двинулась в раздевалку.

В последнее время, как муж стал депутатом, все пошло наперекосяк. Оставив на жену, бухгалтера, фирму, Котицкий рассчитывал, что все там — налажено, накатано — пойдет как по маслу. Однако так просто не получалось. Почему-то сразу стали подводить поставщики, заказчики тянули с оплатой… Сотрудники — не назло ли? — то неожиданно уходили в декретный отпуск, то запивали, то надолго залегали в больницу. Все шло отвратительно, и уже через три месяца фирма вышла на нулевой баланс, а затем — снежным комом стали расти долги. Алексей пытался помочь жене: каждый вечер обсуждал с ней дела и вместе составляли план действий на завтра, лично встречался, в свободное время, с задолжниками и кредиторами, даже приходил иногда в офис и разговаривал с сотрудниками. Но отсутствие каждодневного, постоянного контроля и толкового руководства объективно вели к краху фирмы, всего, наработанного Котицким долгими годами упорного труда. Фирма, с годовым оборотом всего несколько миллионов рублей, за полгода «деятельности» генерального директора Котицкой Веры Васильевны умудрилась набрать долгов без малого на миллион.

Финансовые неурядицы в фирме неизбежно привели и к денежным затруднениям дома. Привыкнув к определенному уровню, трудно было вписаться в новый, по необходимости ужатый семейный бюджет. Давно отвыкли от студенческой экономии на мелочах, невозможно было отказаться от ставшего привычным образа жизни.

— Алексей, мне надоело!

— Что надоело?

— Да все. Вот эта нищенская жизнь, эта идиотская твоя фирма…

— Ну, Верунь, не все так плохо. Что, деньги опять кончились? Так я послезавтра зарплату получу.

— Какую зарплату? Слезы свои депутатские?

— Не такие уж и слезы. Люди, знаешь, на сколько живут?

— Да плевать мне на людей. Я так жить не могу.

— Вер, ну вспомни, как мы студентами, в общаге…

— Для того и жили тогда так, чтобы сейчас по-другому, — Вера Васильевна опустилась в кресло. — Я не дура, все понимаю. Но ты ведь даже не знаешь наших расходов. Ты хоть представляешь, сколько мы за электричество нашего домишки платим? Со всеми этими электроподогревами и прочими прибамбасами? Одной воды на свои бассейны с саунами сколько изводишь. Хорошо, давай сдадим дом в аренду и снимем обыкновенную двухкомнатную квартиру. Я свои финтнесы-митнесы могу бросить… И по утрам, пожалуйста, не требуй бутербродов то с рыбкой, то с икоркой.

— Да ладно уж, икорка… Я ее, сама знаешь, и не люблю…, — Котицкий уже оправдывался. — Вера, я тоже все понимаю. Но давай по порядку. Ты ведь всегда считала, что фирмой руководить — ерунда, всякий сможет, никогда всерьез мою работу не воспринимала. Начальник — командовать всяк горазд… Бухгалтерию свою вела, и только деньги — а это конечный результат — видела… Что получилось?

— В этом я была не права. Сознаю.

— Пожалуй, в домашних делах — я не прав.

— Ну, вот и помирились

— А мы, вроде, и не ругались.

Звонок на мобильник оторвал Котицкого, приобнявшего жену.

7

Димка уговорил Котицкого осмотреть строительство на побережье. Дело уладилось довольно просто: Котицкий позвонил Олегу Афанасьевичу, сказал, что прежде чем решиться на сотрудничество, должен сам посмотреть, что там они затеяли. Бизнесмен охотно согласился, и назавтра они с комфортом, утопая в мягкой коже мерса, мчались в прохладе зеленого тоннеля — кроны деревьев смыкались и давали густую тень на дороге.

Котицкий представил Димку как своего помощника и журналиста — да так оно, собственно, и было. Олег Афанасьевич дружелюбно кивнул: у нас от прессы тайн нет. Всю дорогу он рассказывал о грандиозных планах строительства, приводил ошеломляющие цифры инвестиций (все — в миллионах долларов), мимолетом, но многозначительно, обронил пару-тройку громких московских фамилий…

— Здесь же сегодня полное запустение, застой, — бизнесмен показывал на заброшенные поля, которые скучно однообразили пейзаж в окне. — Господи, да пустите вы сюда деловых людей — картинку сделаем!

— Скупите все на корню.

— Да ведь для области, для людей… А бизнес и не может без прибыли.

— Прибыль прибыли рознь. Надо все по закону.

— Мы их плоховато знаем, законы эти. Юристов толковых — днем с огнем не сыщешь. Вот для этого, кстати, и консультируемся, и знающих людей выслушиваем…

Легкая перепалка ничуть не портила благодушного настроения. Все как-то расслабились, пожалуй, только Димка, в преддверии неведомого, был внутренне собран и взволнован. Удастся ли, на закрытом объекте, добраться до Столба? И там ли он сейчас? И — живой ли?

В заранее распахнутые ворота въехали без остановки. Олег Афанасьевич предложил сначала пройтись по объектам, а потом, в уюте кабинета, все толком обговорить.

Димка сразу приметил неказистую хозпостройку, притулившуюся к забору. По прикидкам, именно оттуда прилетела та баночка с выцарапанным номером.

Хозяин с Котицким прошли вперед, а Димка задержался, и, как бы ненароком, побрел у сараюхе. Его никто не окликнул, и он, ускоря шаг, завернул за угол, к двери в торце. Дверь оказалась без замка и легко открылась, в дальнем углу, в полумраке, Димка увидел…

Когда, после осмотра, уселись втроем за массивным круглым столом, хозяин, деликатничая, передал бразды правления Котицкому.

— Вы, Алексей Николаевич, народный избранник, власть наша, — Олег Афанасьевич говорил вроде серьезно, но сквозь показную уважительность сквозила легкая ирония вперемешку с презрением. На Димку он вообще внимания не обращал. — Угощайтесь, не стесняйтесь. И — слушаю ваши впечатления и выводы.

Котицкий помолчал. Годы работы в бизнесе, а теперь пусть и небольшой, но все же опыт депутатской деятельности, научили не спешить с ответом, в сложных ситуациях, что называется, тянуть время. Вот и сейчас он плавно перешел на общие проблемы строительства на побережье и вообще в регионе, охарактеризовал причастных к тому людей, включая губернатора. Вдруг, зацепившись за незначащую фразу бизнесмена, пространно заговорил о высокой московской политике, а затем и вообще перешел к международной обстановке.

Бизнесмен был явно разочарован. Так и не добившись ответа, он учтиво, но — видно было — едва сдерживая клокотавшее раздражение, распрощался с гостями и проводил их до машины. Шоферу бросил: довезешь, куда скажут.

8

Каганова убили прямо у порога собственного дома. Когда бывший прокурор по-спортивному выскочил из своего навороченного джипа и упруго пошел по вымощенной дорожке, откуда-то позвучали три выстрела. Каганов упал, и подбежавшая жена, а следом сын Петька, ничего сделать уже не могли. Наехавшие затем скорая и милиция лишь констатировали смерть, все замерили, зафотографировали, опросили и увезли. Труп.

Димка узнал об убийстве практически сразу — были свои информаторы в райотделе. Завел опель и прибыл на место происшествия через сорок минут после случившегося. Трупа уже не было, к жене с сыном срочно приехали родственники, дядя с тетей, которые как могли утешали еще не осознавшую нового положения — вдовы, женщину. Пятилетний Петька бестолково слонялся по дому.

Говорить был не с кем, место убийства оперативники уже осмотрели и оно не охранялось. Димка побродил по дорожке, выкошенному газону, заглянул в кусты. Ничего не нашел. Темнело, стало плохо видно, и Димка в раздумье вернулся домой.

— Понятно, убийство политическое. И я точно знаю, за что его убили, — Котицкий обсуждал с Димкой событие, взбудоражившее всю область.

— Думаете, за «Янтарик»?

— Не только.

— Значит, заказчика надо искать среди застройщиков?

— А чего его искать? И так ясно…

— Олег Афанасьевич?..

— Ну, не впрямую. Но он наверняка в этом деле завязан.

Димка задумался. Понятно, прокурор Каганов накопал много. Не зря Котицкий хотел с ним задружиться. Тот отказался. Струсил? Между прочим, когда он этот джип приобрел?

— Совсем недавно, — Котицкий был в курсе всех дел. — Уже прокурором не работая.

— Купили? Тогда зачем убили?

— Мы с тобой, увы, не следователи. В этой криминальной кутерьме сам черт не разберется. Но связь с выделением участков и незаконными застройками несомненная. Знаешь, надо бы поговорить с вдовой. Поедешь?

В дороге уже Димка просвещал Котицкого по поводу «Янтарика», историю которого он хорошо знал.

Пионерский лагерь «Янтарик» принадлежал крупному оборонному заводу. В смутное лихолетье, когда и не такие гиганты экономики рушились как карточные домики, завод фактически встал. Зарплату рабочим нечем было платить — о каких тут пионерлагерях думать. «Янтарик» забросили, в легких дощатых домиках повыбивали окна, поломали мебель… За три года запустенья от одной из лучших на побережье «детских здравниц», как называли их в звонкие советско-пионерские времена, практически ничего не осталось. Жалкие останки строений поросли бурьяном. Но располагался весь этот бедлам в красивейшем месте, на берегу, в пяти минутах ходьбы от моря. Понятно, что лакомый кусочек земли не мог оставить равнодушными охотников за недвижимостью. И в скором времени бывший пионерлагерь каким то непостижимым образом перешел в собственность безымянной фирмы. Сделку покрывали необходимостью соблюдать коммерческую тайну.

Общественность завозмущалась, прокурор Каганов занялся этим всерьез. Он по собственной инициативе проводил расследование и, казалось, кому-то вскоре шибко не поздоровится. Областные СМИ уже вовсю расписывали громкое дело, ожидая сенсационных разоблачений. Однако, по слухам, после разговора с тогдашним губернатором, Каганов резко охладел к «Янтарику» и всему, с ним связанному, и вскоре тихо-тихо ушел в отставку. Затихла и шумиха в прессе. В среде журналистов «Янтарик» стали поминать как символ непробиваемой коррупции и невозможности борьбы с ней.

Смотри, говорили молодым да горячим, попадется тебе еще на пути свой «янтарик»…

— Видимо, не до конца купили Петра Ильича, — вслух рассуждал Котицкий. — Жаль, что мне он не раскрылся.

— Думаете, это бы его спасло?

— Как знать, как знать… — протянул депутат. — В любом случае, вдвоем с ним мы бы сильнее были.

— Это конечно…

Котицкий и Димка замолчали. Каждый думал по-своему, но об одном — убийстве бывшего прокурора и той нешуточной борьбе, в которую ввязывались. Перспектива получить пулю была для каждого их них вполне реальной.

Вдова Каганова ничего нового не рассказала.

9

Светке до чертиков надоела такая жизнь. Выборный угар прошел, однообразно-скучное сосуществование с Димкой не выходило за рамки внешнего приличия. Узаконивать брак Димка не предлагал, да и сама Света не видела в этом необходимости. Жили вместе больше по привычке, и казалось, ничто их не сдерживает, в любой момент можно разбежаться.

Однако, когда узнала о сопернице, в Светке неожиданно проснулась ревность. И сама не ожидала, что чувство собственницы в ней так сильно. Разозлилась до крайности, теперь все мысли были, как отомстить неверному. Для начала, решила, неплохо бы устроить громкий скандальчик. Но не дома. Это — не эффектно. Надо где-то в людном месте. Такой случай вскоре представился. Тихонько вернувшись вечером домой, еще в прихожей, услышала обрывок Димкиного разговора по мобильнику. Он кому-то назначал встречу в «Янтарной устрице» на завтрашний вечер.

За полчаса до намеченного времени Светка прошла в зал и уселась за дальним столиком, скрывшись за раскидистой пальмой в бочонке. Вскоре в зале появился Димка с броской длинноногой шатенкой. Стерва, сразу оценила Светка, и налила полный стакан вина. Выпила, успокоилась.

Пара прошла к свободному столу и уселась, Димка — спиной к наблюдавшей. Светка вытащила телефон.

— Дима, ты где, дорогой?

— Да, понимаешь, задерживаюсь. У нас с депутатом Котицким встреча.

Светка поднялась и осторожно направилась к столику.

— Что-нибудь серьезное обсуждаете?

— Конечно. Очень даже серьезная и, по секрету скажу, опасная тема.

— Насколько же она опасна? — Света уже стояла за спиной и говорила без телефона.

Димка обернулся. Глядя снизу вверх, он весь скукожился, в замешательстве прижимая к уху мобильник. Вика тоже уставилась, с ужасом ожидая неминуемого скандала.

Светка взяла салатницу и спокойно вылила содержимое — морское ассорти в густом белом соусе — на голову Димки. Потом также неторопливо и даже изящно подняла двумя пальчиками бокал с вином и оросила Вику. Не сказав ни слова, развернулась и вышла из зала.

Посетители, быстро оценив ситуацию, громко зааплодировали, провожая восхищенными взглядами и громким смехом соперницу-победительницу. Димке с Викой, униженным, ничего не оставалось, как, утеревшись, быстренько собраться по домам.

Димка вскоре оказался в своей квартире, где Светка по-хозяйски развалилась на диване.

— Ну что же ты делаешь? — Димка, пока добирался, основательно подготовился к предстоящему разговору. — Это ведь была помощница Котицкого, и мы с ней ждали самого депутата. А ты черт те что подумала.

— Неужели? — Светка невозмутимо смотрела на телеэкран. — А в квартирке на Ясной у вас, наверное, штаб, где вы обсуждаете свои опасные темы?

Откуда она узнала? Димка снял эту однокомнатку месяц назад специально для встреч с Викой и думал, что надежно упрятался.

— В нашем не таком уж большом городке, дорогой, трудно где-либо скрыться. — Светка показушно зевнула и переключила канал.

Спали порознь: Димка на диване в зале, Светка в спальне. Утром, также не разговаривая, разошлись каждый по своим делам.

А следующим вечером Света не пришла. Перебралась домой, где жила с матерью.

10

Димка с Петром поставили машину на опушке и двинулись, старясь не хрустеть ветками, к забору. Петр залез первым, подал руку Димке.

— Ну, что там? Собаки не отвязаны?

— Лезь, если что — я с ними разберусь.

Только спустились, огромной черной тенью, беззвучно, выскочила овчарка. Бросилась на Петра, отлично выученная, вцепилась сразу в руку. Телогрейку не прокусила, и Петр, набросив удавку, затянул на шее смертельную петлю. Собака успела только разочек взвизгнуть, тут же затрепыхалась в агонии и успокоилась.

— Все, пошли.

В сараюхе, на кровати, спал Столб. Димка тихонько посветил маленьким фонариком, но не в лицо — в пол. Столб открыл глаза.

— Кто тут? — безразлично-лениво произнес, ничуть не удивившись.

— Мы… я, — Петр положил руку на плечо друга. — Узнаешь?

— Конечно, Пятак. И чего тебе здесь надо?

— Тебя забрать.

— А я никуда не хочу, мне и здесь хорошо.

— Да ты что?! — Петр взволновался, не зная, что делать. — Не хочешь отсюда?

— Не хочу, — повторился Столб и прикрыл глаза.

— Они его, наверное, наркотиками качают, — предположил Димка. — Я еще тогда подумал — спит, как блаженный.

— Ну, и что будем делать?

— А черт его знает!

Димка с Петром еще попытались уговорить Столба, но он не проявлял никакого интереса. Увезти его силой даже пробовать было нечего — Столб хоть и не Бугай стокилограммовый, но тоже не сморчок какой. А если еще сопротивляться да орать вздумает?

— Черт с ним, пусть здесь валяется, — Димка повернулся к Петру. — Все равно от него толку никакого.

Так же, через забор, а потом лесом возвратились к машине, стоящей на обочине.

— Меня сейчас, если честно, больше Котицкий беспокоит, чем этот Столб, — Димка, выехав на шоссе, не стал особо разгоняться. — Не пойму — то ли он изнутри хочет всю эту шоблу разворошить, то ли впрямь решил на них работать…

— Но он же депутат? — удивился Петр. — Разве он может?

— Э-э-э, все в нашей жизни возможно, все продается и покупается, — Димка знающе протянул. — Посмотрим, жизнь покажет. А мы-то с тобой что хотим? Севрюгу кушать или место на кладбище готовить?

— Знаешь, я бы не хотел в какие-нибудь переделки попадать, — опасливо произнес Петр-Пятак. — У меня еще срок не вышел.

— Ну, если за правое дело — наоборот, могут и благодарность вынести.

— Они вынесут — вперед ногами.

— Да ладно ты, что, думаешь, в ментовке все сволочи?

— Все. Кто не сволочь, долго там не задерживается.

— Тебя не переубедишь, — Димка задумался. — Вот я, например, не сволочь?

— Ты — нет.

— Тогда я так решаю. Поговорю с Котицким, и если он будет с этой мафией бороться — я с ним.

— А если нет?

— Расстанусь и забуду.

— Ты ведь журналист, можешь и сам, в одиночку.

— Нет, мне не по зубам. Раздавят как клопа. Вот если Котицкий… Ну, а ты? Если что — будешь с нами?

Петр задумался.

— Понимаешь, и боязно как-то, и противно в то же время эту мразь терпеть. А — была не была. С вами буду!

— Пока еще не с нами — Котицкий неизвестно на чьей стороне.

— Ну, поглядим-посмотрим.

11

Котицкий добился встречи с губернатором.

— Семен Трофимович, у меня, — положил толстую папку на стол, — документы. На побережье незаконно скупаются участки и уже ведется такое же незаконное строительство.

— Так в прокуратуру надо идти.

— Пойду. Но, боюсь, там опять все на тормозах спустят. Вы знаете историю бывшего прокурора Каганова?

— Это юриста, которого недавно убили?

— Да, но прежде он был прокурором того самого города. И расследовал все эти запутанные истории с участками. Потом его прижали, он ушел, а вот теперь…

— Кто прижал?

— Думаю, от прежнего руководства области шло.

Верин задумался. Лакомые куски побережья буквально рвали на части. На них зарились и крупные московские дельцы от недвижимости, и даже иностранцы. Для области это — золотой кошелек. Но где большие деньги, Верин знал это по собственному опыту, там и криминал. Это, практически, неизбежно.

— Несите в областную прокуратуру, я поговорю с прокурором. Обещаю поддержку, какая в моих силах.

Уже в своем думском кабинете, анализируя разговор, Котицкий вспомнил деталь, которой сразу не придал значения: губернатор, расспрашивая, особенно заинтересовался фирмой Дортмана, хотя в портфеле у депутата компромата больше было на две других, более известных в регионе компании. Значит, просчитывал Котицкий, под его недавнего знакомца уже копают, и если он хочет чего-то добиться, вернее будет ударить именно по нему.

Вместе с тем, размышлял Котицкий, стоит сделать вид, что он идет на сотрудничество, только деньги ни в коем случае не брать. Иначе завязнешь — не выпутаешься.

Позвонила жена.

— У меня на зарплату в этом месяце не хватает. Проценты по кредитам, аренда… Не знаю, как выкручиваться.

— Вечером поговорим.

Ну вот, у Котицкого даже голова разболелась, приехали. Все одно к одному. А может, «поиграть» с этими гребаными бизнесменами по-серьезному? Согласиться, поработать на них, даже деньги взять… А разве не правильно будет, если весь их бизнес под себя подмять? И — делать его потом честно?

Спокойно, спокойно, уговаривал себя Котицкий. Игра серьезная, ставка — голова собственная. Делать дело надо исключительно в одиночку, ни с кем не делясь. Ни с близкими, ни с друзьями-товарищами. Все держать в себе.

Это трудно. Это, практически, невозможно. Но как по-другому? В конце концов, решать надо, то ли тихой мышкой в уголке сидеть, то ли шампанское пить.

Взвесить расклад сил. На 90 процентов можно рассчитывать на губернатора. Хватит его третировать по-крупному, по мелочам — можно. Белые одежки защитника пенсионеров, инвалидов и малоимущих сбрасывать не стоит. Щипать власть помаленьку, а нутро — не трогать. По большому счету, вся страна сейчас так живет, вся оппозиция понарошку…

И тогда губернатор поддержит. Он сам, кажется, готов раздавить этих самых местных бизнес-бандитов. Может, у него какие планы насчет таких же московских… Ну и черт с ним и с ними! Пусть они хоть все друг дружку перестреляют. А я, принципиальный и честный депутат Котицкий, на Белом Коне под Флагом Справедливости.

Красиво, черт подери. Опять же фирма у Дортмана — не чета «конторке» Котицких. У Олега Афанасьевича, надо признать, хватка будь здоров. В общем, со всех сторон игра свечек стоит.

Котицкий достал из сейфа бутылку коньяка, налил стопку. Со смаком выпил. Успех казался весьма осязаемым. Только где-то в дальнем уголке черепной коробки барахталась никчемная тревожная мыслишка о серьезной опасности. Второй стопкой Котицкий ее окончательно придавил.

12

Олег Афанасьевич впервые после смерти Новикова, бывшего хозяина, ехал в «Охотничий домик». На душе было неспокойно. Большие деньги, большие дела — большая опасность. Здесь не шутят. Жизнь человеческая не копейка, но все равно измеряется. Пусть не рублем — долларом. Тысячами, миллионами долларов. И когда на кону такие ставки — проигрыш равен могиле.

Дортман понимал, что любые его действия возможны лишь в той степени, в какой совпадают с общими интересами. Кого — другой вопрос.

Сознавать это было обидно, неуютно, но это было так. Как бы ни хотелось, но надо было в этом хотя бы себе признаться.

Мафия, мафия, ворчливо рассуждал про себя, да что это такое? Есть группа близких по духу деловых людей, которые корпоративно решают интересующие их вопросы. Вот это другие люди, простые людишки, называют мафией? Да что они в этом понимают? Толпа, которую как стадо баранов ведут они — хозяева. Или поводыри? Да, это точнее.

Стрекот электромотора, открывающего ворота, прервал размышления. Успокоился. Взял себя в руки.

— По нашей информации власть, а конкретно, сам губернатор решил взяться за наши участки, — Султан тяжело, исподлобья глядел Дортману прямо в глаза. — Что ты об этом знаешь?

Олега Афанасьевича покоробила фраза «наши участки», но решил, что прямо спорить об этом глупо.

— Да, участки, на котором наша (интонацией подчеркнул) фирма начала строительство, не до конца оформлены, — Олег Афанасьевич не спешил с откровениями. — Но я кое-что делаю. Работаю с депутатом Котицким, который, собственно, и хочет заварить кашу. Есть еще несколько направлений. А губернатор… Думаю, ему это неинтересно. Или у вас другое мнение?

— Другое. Ты знаешь, что Котицкий встречался с «губером»?

— Нет.

— Так вот, встреча длилась больше часа. И «губер» обещал Котицкому всяческую поддержку. Как?

— Может, избавится от этого Котицкого? — подал голос Машинист, сидевший тут же, как и Фотон с Джеком, за круглым массивным столом. Зеро, который полгода назад купил дом на побережье и кажется насовсем перебрался из Москвы, подбрасывал в камин сухие березовые поленья.

— Полагаю, каждое такое…, — Дортман подбирал слово, — действие только приковывает лишнее внимание. Что дало убийство бывшего прокурора Каганова? Свора ищеек всех мастей, милиция и прокуратура копают где только могут.

— А разве его убили? — с невинным удивлением спросил Джек. — Не знал… А менты, правильно, своим делом занимаются. Убийц ищут. При чем здесь участки и добропорядочные строители?

— Слушай, Дора, ты от нас не увиливай, — Султан не любил дипломатии. — Давай напрямик. Мы все, здесь сидящие, вложились в это дело. Хотим результата — денег. Ты у нас, беленький и чистенький, занимаешься строительством. Другой работой не обременяем — строй. Но когда видим, что не получается, вынуждены вмешиваться, тебе же помогать. И — давай без недомолвок.

— Да какие недомолвки? — Олег Афанасьевич чувствовал себя вполне на коне, только от сокращенной фамилии, превращенной в кличку, брезгливо поморщился. — Про Каганова я так, к слову. Что случилось — пусть будет. Проехали. Давайте сейчас дальнейшие действия обсудим.

— Вот это дело, — подал от камина голос Зеро. — Непонятен этот Котицкий, мутит чего-то. Как ты с ним?

— Сам до конца не раскусил. Пока, вроде, «думает»…

— И долго он так «думать» будет? А если такое «надумает», что нам мало не покажется?

— Все под контролем. Если закусит удила, придется, как с негодной лошадью…

— Ты, в принципе, прав. Надо подождать. Я имею ввиду с Котицким. А что у него, кстати, на руках имеется?

— Даже если он достал где-то все наши документы, на что-то серьезное это не тянет. Так, очередная бумажная волокита, которая легко разрешается с помощью денег.

— А если «губер» вмешается? — Султана, видимо, серьезно взволновала эта тема.

— Да не будет же сам губернатор этим заниматься? Все равно кому-нибудь поручит. Вот с этим порученцем и будем работать.

— А что ты говорил о каких-то других вариантах?

— Я сам еще не знаю, что получится. Есть у меня зацепочка на самого нашего уважаемого Семена Трофимовича, губернатора всея побережья.

— И что это за «зацепочка»?

— Позвольте пока в секрете подержать.

— У нас друг от друга секретов быть не должно! — забытый всеми Фотон решил обратить на себя внимание.

Дортман хитро посмотрел на Зеро, затем перевел взгляд на Султана.

— Пусть. — Зеро понимающе кивнул. — Иногда маленькие секретики позволительны.

— Кстати, что с этим вашим Столбом делать? — Машинист обратился к встающему Дортману, который собрался уезжать.

— Держите, берегите, как зеницу ока, — Олег Афанасьевич с той же хитринкой улыбнулся. — Вот в нем этот самый секретик и есть

13

Жара сдурела, третью неделю с неба — ни капли. Говорят, пересохли питьевые озера и скважины, в городе начались перебои с водой. На верхних этажах о ней вообще забыли. По дворам ездили «молоковозы» и развозили в своих крашеных бочках вмиг ставшую драгоценной простую воду, очищенная питьевая с прилавков супермаркетов вмиг исчезла. Скапливались раздраженные очереди, подзабытые с советских времен.

— Вас здесь не стояло, — пытался шутить дядька в трико, но его бородатый юмор страдавшими от зноя не воспринимался. Перепалки возникали серьезные, наэлектризованная очередь готова была взорваться по малейшему поводу.

— Пропустите, пожалуйста, — Света протянула жалобно, пытаясь вызвать сочувствие толпы. У мужика в трико она его вызвала — он потеснился. Однако очередь возмущенно зарокотала: «Это почему? Что за наглость?» Мужчина осадил: «Это племянница моя, она в соседнем подъезде живет».

— Спасибо, — тихонько поблагодарила Светка.

— Не за что. Петр, — протянул руку. И поправился. — Дядя Петя.

— Хорошо, прекрасно, дядечка Петечка, — в игру защебетала Светка и звонко чмокнула новоявленного родственника. Наполнив пластиковые бутылки, они вместе двинулись к подъезду девятиэтажки.

По дорожке лихо завернул Опель и из него вылез улыбающийся Димка. Удивился.

— Вы знакомы?

— Так это ж племянница моя!

— А это мой самый родной дядя!

Петр со Светкой вошли во вкус игры, настроение у них, заполнивших бутылки водой, было отличное.

— Да ладно вам, уж если кто здесь и родственники, так это мы с прекрасной дамой, — Димка тоже пришел не на панихиду. — Давай, Светик, собирайся. Поедем ко мне. Я глубоко раскаиваюсь, сознаю свою безмерную вину и прошу вернуться в лоно семейной жизни. Бес попутал…

— Может, бесовка?

— Да ты же у меня умница, все понимаешь, — Димка грохнулся на колени. — Слезно молю: прости!

— Нет! — Светка ответила громко, но стальной жесткости в голосе не хватало.

Димка упрашивающее глянул на Петра. Подсоби, мол.

— Если мой друг и совершил какую-то глупость, то явно по недомыслию, — Петр примиряюще заговорил басом, подражая проповеднику-попу, который призывает к вселенскому всепрощению. — Заблудших надо прощать, падших — любить.

— Любить этого слизняка, который липнет к каждой юбке? — Светка так просто сдаваться не собиралась.

— Всех, всех надо любить, — гудел Петр, как дьякон. Обернулся к Димке.

— Кайся и проси прощения, сын мой.

Димка, стоя на коленях, начал бить земные поклоны.

— Каюсь, каюсь. Прости меня, Светик. Ей Богу, больше такого не повторится.

— Ладно вам, цирк устроили. Люди вон смотрят. Воду занесу, соберусь и поедем. Жди.

Обрадованный Димка сжал ее в объятьях и запечатлел долгим поцелуем. Расслабленная, соскучившаяся Светка не сопротивлялась.

— Котицкий обещает материалы, которые передал в прокуратуру, мне дать, для публикации. Представляешь, какая бомба будет? — Димка спешил поделиться накопившимися новостями, пока не вернулась простившая Света. Петр тоже соображал быстро.

— Ну, в этом я тебе не помощник. А что могу?

— Пронюхай у себя в конторе все, что касается Столба. Кто он, откуда. Вообще, что из себя представляет. Вот скажи, зачем они его там держат и наркотиками качают. Для чего?

— Сам не пойму.

— А ведь неспроста…

Галантно распахнув перед выпорхнувшей Светкой дверцу, Димка махнул Петру и, газанув, выехал со двора на улицу.

15

Володя уже полгода сидел без дела. После выборов, закончившихся похоронами кандидата, как-то ничего не подворачивалось. Деньги давно кончились, и Володя перебивался случайными заработками, за гроши тиская разного рода статейки у знакомых редакторов. Стоящего не было. Случайно на стоянке встретил Бугая, парковавшего свою бэху.

— Привет, как ты?

— А, на букву х…

— Даже если хорошо, все же не отлично.

— И не хорошо…

— Напомни-ка свой телефон. С начальством поговорю. Мы своих не бросаем.

— Спасибо. Было б здорово.

От встречи с Бугаем остался какой-то неопределенный осадок. Не очень приятно вспоминались те выборы, с нехорошим финалом. И этот Бугай… Володя без содрогания не мог смотреть на здоровенные кулачища, которыми — вот так и представлял себе — тот душил хлипкого Халяву. Бр-р-р… Страшновато.

Поэтому, когда Бугай вскоре позвонил и пригласил в знакомый особняк, особой радости Володя не испытал. С другой стороны — куда деваться? Пошел.

— Вы неплохо поработали на выборах, много сделали для Степана Ивановича, — Дортман многозначительно бросил взгляд на групповой портрет, где известные местные бизнесмены, среди которых были и Дортман, и Новиков подобострастно окружили губернатора. — Я хочу, чтобы вы снова были с нами. Как?

— Я готов, — рассуждать было некогда и нечего. Другого выхода не было. — Но ведь я специалист, так сказать, по выборам, по политическому пиару. А с обыкновенной коммерческой рекламой, если вы это имеете ввиду, я не очень…

— Вот как раз рекламы нам очень и очень… не надо! — Олег Афанасьевич благодушно улыбнулся. — Есть другие темы. Как вы насчет журналистских расследований и сенсаций?

— Давненько этим не занимался, боюсь, нюх потерял.

— Э-э-э, ерунда. В принципе, расследовать уже ничего и не надо. Все — есть. Надо только правильно подать.

— Упаковать?

— Вот, вот. Короче, надо написать статью для газеты. Забойно.

— А тема?

Олег Афанасьевич подал папочку.

— Здесь все имеющиеся материалы, тут даже комментировать нечего. Куда надо съездить — машина в вашем распоряжении, — Дортман кивнул на Бугая.

— Понял. Хотелось бы сразу обговорить размер гонорара.

— Мы, вернее, Степан Иванович вас обижал?

— Да нет.., — неуверенно протянул Володя.

— А вот за это, — постучал пальцем по папке, — получите в три раза больше.

— Больше чего? — у Володи начало подниматься настроение и он перешел на привычную хохму в разговоре. Дортман сразу уловил и принял.

— Больше всего, что было до сих пор.

— Ну, тогда согласен.

Тут же, возвратившись в свою малогабаритку, Володя раскрыл папку. Господи, да тут целый роман! И никакого криминала, никакой политики… Чистая литература. Хотя, разбираясь с бумагами и проясняя детали, дошло: да это — бомба. Атомная, по масштабам региона. Да… Интересно, все ли действующие лица живы? Надо завтра же ехать.

Созвонился с Бугаем, выезд назначили на девять утра.

16

Молоденькую учительницу математики Наталью Петровну все в деревне пугало. Она шарахалась даже задиристых петухов, а коров и быков (никак не могла научиться отличать) обходила за сто шагов.

Каждый вечер часа по два, со слезами растапливала неподатливую печку, ведро с колодца, пока поднимала, оказывалось полупустым. Все ей здесь не нравилось, было чужим и неприятным. Сами деревенские запахи свежего навоза и плесневелого, плохо протапливаемого дома ассоциировались с разрухой и запустеньем.

Уткнувшись после занятий в книжку, она мысленно улетала в город, к чистоте и уюту. Там был налаженный быт, были кино и просто театр, были, наконец, родители, которые так безжалостно отправили дочку «по распределению». Отец, с обидой думала Наталья, мог бы и поспособствовать, не последний в городе человек…

Молодой агроном Семен сразу приглянулся. Он был «не деревенский». Опрятный, в белой рубашке, ловкий и обходительный Семен резко контрастировал с неуклюжими и грубыми колхозниками. От него, даже в запале крепких мужских споров, никогда матов не было слышно. А это в деревне — большая редкость.

Видимо, и Наталья Семену приглянулась. На общем колхозном собрании, перед Новым годом, агроном подошел к Наталье Петровне и запросто сказал:

— Мне хотелось бы с вами поговорить. Можно, я вас провожу?

— Да.., — протянула неуверенно, думая только об осудительных взглядах родителей ее учеников. Но никто, к счастью, на них не смотрел, и осмелевшая Наталья уже грациозно позволила накинуть на себя модную в те годы каракулевую кацавейку.

В первый вечер Семен попил чаю и ушел. А Наталья не спала до утра, пока вредные петухи не заголосили, как резаные.

Встречи были нечасты, но молоденькой «учителке» все время, в школе и дома, думалось только о ее агрономе. Она даже взяла в библиотеке какую-то книжку по агрономии, чтобы не казаться невежей, но Семену это и не требовалось. У него был принцип: после работы — ни слова о делах.

Как-то само собой получилось, что Семен остался у Натальи на ночь. Это было уже по весне, и учительница, ничего не сообщая родителям, втайне готовилась к свадьбе. С Семеном на эту тему они не говорили, но Наталье казалось, что это само собой разумеется, разве может быть иначе?

А летом Семена перевели в райком партии, взяли инструктором. И он обещал — определюсь с квартирой, вызову. Она ждала, да у Семена забот и хлопот было теперь — выше крыши. Некогда. Даже в роддом, когда удалось вызвонить, не смог приехать. И с маленьким Семой добиралась до родной деревеньки одна, на попутных.

Вскоре, разузнав все, приехали мать с отцом. «Это где же этот подлец!» — гремел отец, а мать, вмиг состарившейся бабушкой, умильно пеленала младенца.

Ничего у них с Семеном так и не получилось. Затерялся он в круговерти сначала райкомовских, а потом и обкомовских дел. По слухам — женился, заимел, как положено, собственных детей. А ей остался Сема, который тоже не много радости принес.

И вот Наталья Петровна так и осталась в деревне, обвыкнув, но не полюбив. И так же морщит нос от навозного запаха, и так же неловко носит на коромысле ведра с колодца, и даже до сих пор боится петухов и коров… А Семен, Семен Трофимович, — в городе. Теперь большой человек. Можно, если захочется, его по телевизору увидеть. Да пожилой учительнице это без надобности.

17

Володя представился Пореченковой журналистом областной газеты, сели на кухонке.

— Вот вы, Наталья Петровна, заслуженная учительница. Как это все получилось, расскажите про свою жизнь?

— А чего рассказывать? Чем здесь, в деревне, еще заниматься, кроме работы? Семьи нет…

— Постойте, у вас же сын?

— Есть где-то, шалапут. Год уже ни виделись, ни созванивались.

— Адрес его городской, может, телефон?

— Где-то был, поищу.

Наталья Петровна вышла в комнату и принялась рыться в шкафах. Володя крикнул:

— А можно его фото?

— Посмотрю. Последние, наверно, еще со школы, выпускные. А позже нет.

В независимой до дебилизма местной газетенке, смело оппозиционной всем властям на свете, Володя опубликовал свой опус с фотографией. У губернатора — внебрачный сын. Вот он, угловатый подросток в косо повязанном пионерском галстуке. А вот — выпускной класс, где уже в галстуке «взрослом». Сына, Семена, найти пока не удалось, да это неважно. Материал и без того был хорош — у любительниц «мыльных опер», предвкушал Володя, слезу вышибет. А в политбомонде — свой эффект, который и предугадывать не брался. Свое дело сделал, деньги получил — там хоть трава не расти.

Теперь Володя каждый день, как на работу, ходил в особняк Дортмана, бывший новиковский. Как-то сидели с Бугаем и охранником Пятаком, на столе валялась газетка с Володиной статьей.

— А вообще, этот Семен здорово на нашего Столба похож, — сказал вдруг Пятак.

— Может быть, — неуверенно протянул Бугай. Взял газету, начал присматриваться. — Точно, похож. А что, мать не знает, где он? — обернулся к Володе.

— Телефон мобильный дала, да только он в отключке, пробовал — без толку.

— Ну-ка, какой номер?

Володя вытащил записную книжку, Бугай с Пятаком сверили по своим мобильникам. Точно, он! Вот это да… Надо срочно рассказать Олегу Афанасьевичу. Володя допоздна сидел, ожидая приезда шефа.

— Олег Афанасьевич, губернаторский сын, Семен, ваш работник Столб, — Володя посмотрел на Дортмана, ожидая реакции. Но Дортман остался невозмутим.

— Слава богу, додумались, — откинулся в кресле, поиграл авторучкой. Непонятно протянул, — В том и суть…

В чем? — все равно не понял Володя.

В том, — повысил голос Дортман. — Подожди пока, не суетись. Всему свое время.

18

Котицкий взял у Дортмана конверт с деньгами:

— А насчет фирмы?

— Изменения в учредительные документы подготовлены, — Олег Афанасьевич протянул пачку бумаг. — Посмотрите.

— Хорошо, — Котицкий бросил папку на заднее сиденье и газанул. Они поехали к центру города.

— Олег Афанасьевич, надо поступиться частью участков. Хотя бы одним — пусть самым незначительным.

— По-другому нельзя?

— Нет, готовятся депутатские слушания, я не могу просто так взять, и закрыть тему, — Котицкий говорил уверенно, видимо, все до конца продумал. — Мы, как бы для начала, конкретно разбираем по пяти участкам. Четыре могут быть трех строителей, ваших, между прочим, конкурентов. Закопать их — вам на руку. Ну а один участочек, для справедливости и объективности, мы возьмем ваш.

— Только не с под «Янтарика»!

— Выберите другой, у вас их много. Зато потом вы будете спокойны. Мол, сами депутаты проверяли, ничего не нашли. Потеряв малое, в большом приобретете.

Дортман уважительно посмотрел на Котицкого. Да, башковит, в депутаты недаром пролез. Таких людей лучше в друзьях держать.

— По рукам! А участок на растерзание, — Дортман немного угодливо подхихикнул, — мы подберем.

Депутатские слушания прошли как по маслу. Котицкий, сияя как начищенный медный таз, благосклонно принимал поздравления. Стайка местных журналистов окружила, наперебой беря интервью. Вечером по всем телепрограммам, а наутро — во всех газетах Котицкий был главным героем дня. Смелый борец с коррупцией, наконец, расшевелил застоявшееся болото! Теперь на побережье, благодаря таким, как депутат Котицкий, наведем совместными усилиями порядок! Даже губернатор прокомментировал, отвечая на вопрос одного из журналистов:

— Я внимательно слежу за развитием событий, — по обыкновению рассудительно, неспешно говорил Сергей Трофимович. — Мы встречались с Алексеем Николаевичем, я его всячески поддерживаю. Молодец!

Однако на другой вопрос, по поводу внебрачного сына, губернатор отвечать наотрез отказался. Он уже неделю был не в своей тарелке, раздутая желтой прессой шумиха раздражала, создавала определенные неудобства. Не смертельно, как говорится, но неприятно. И все время думал, а что он должен сделать? Встретиться с сыном и его матерью? Даже представить себе трудно, что это будет за встреча. И как? Губернатор ведь — весь на виду, запросто куда вздумается не поедешь.

Головоломка эта неотступно следовала день за днем, и никак не приходило решение. Слава богу, дома жена со старшей дочкой не задавали вопросы, хотя, конечно, все знали. Здесь Сергей Трофимович решил опередить события.

— Садись, Люба, и ты, Нина, уже взрослая. По молодости, когда я после института в колхозе работал, было у меня… увлечение с местной учительницей. Любви, по-моему, не было — так как-то все получилось… А потом дороги наши разошлись. Вот, собственно, и все. Я и не знал, что у меня сын есть, — тут Верин покривил душой — прекрасно знал, но за давностью лет просто забыл.

— Ты бы съездил, может, помочь чем надо. Все-таки женщина в одиночку твоего сына воспитывала, — Любовь Федоровна, веринская супруга, была женщина сердобольная. И — понимающая.

— Ну, а я ни о каком «братце» слышать не хочу, — своевольная Натаха, дочка, постоянно грозилась то замуж, то уехать на край света. Уже второй год, после окончания университета, порхала с места на место, никак не определяясь. Родителей это здорово раздражало. — Хотя… ради интереса, может и гляну. Я его сама найду.

В общем, в семье к молодым похождениям Сергея Трофимовича отнеслись с пониманием. Чего не скажешь об общественности. Грязные желтые газетенки обсусоливали одно и то же уже вторую неделю подряд, «раскрывая» все новые и новые подробности. Единственный правдивый факт существования самого сына и Натальи Петровны обрастал таким количеством небылиц и домыслов, что, похоже, сами авторы запутались. То писали, что губернатор до сих пор тайно встречается с первой любовью и помогает сыну, то — что у него чуть ли не в каждом колхозе-совхозе были любовницы, и надо, мол, разобраться, сколько еще имеется таких «сыновей». Самая смелая и самая независимая газетка «Новая колея» выдвинула совсем неправдоподобную версию: дескать, молодой управделами областного правительства, к которому губернатор явно благоволил, и есть то самый СЫН. В эту версию, не вопреки, а скорее благодаря ее «неправдоподобности», верили больше всего.

Верин просто устал от всего этого газетного беспредела. Вызвал управделами Михаила Плющина:

— Ну что, «сынок», делать будем?

— Да не обращайте вы внимания, Сергей Трофимович. Собака лает — караван идет. Это все несерьезно.

— Несерьезно? А ты знаешь, что скоро предстоит моя встреча с президентом? А ты знаешь, как готовят к этому материалы о деятельности губернатора на своем посту? Думаешь, наш «базар» тут в области и останется? До Москвы не докатится? Еще как! И в аналитической записке, которая на стол президента ляжет, о моих «взаимоотношениях» с местной прессой обязательно хоть строчка будет. Вот так.

— «Придавить» их?

— Боюсь, дунем в костер. Они ведь только этого и ждут. Пожалуй, само затухнет — лучше и впрямь внимания не обращать. А у меня к тебе есть личная и деликатная просьба.

— Всегда.

— Хочу, понимаешь, съездить к этой женщине. Поможешь? — губернатор доверительно посмотрел на Михаила. Этот молодой, но подающий надежды управленец импонировал ему своей энергией, открытостью, взвешенностью в суждениях и действиях. Далеко пойдет, думал Верин, глядя на симпатичного парня.

— Я организую, — Плющин сходу оценил ситуацию и готов был действовать. — Поедем на моей личной машине, вдвоем, в воскресенье. А я заблаговременно туда наведаюсь, выясню обстановку.

— Хорошо, — легко работать с людьми, которые тебя понимают с полуслова, подумал Верин, отпуская Михаила.

19

— Ваш сын, — начальник УФСБ докладывал без запинки, — находится на известной нам территории. Если вкратце, он — наркоман, подвизается в команде «теневика-строителя» некого Дортмана. Сейчас его, по моей информации, держат там взаперти, под охраной. Возможно, готовят какую-то провокацию. Опять же предположительно — против вас.

— Что предлагаете? — Верин ехал с Плющиным от Натальи Петровны. Встреча произошла на удивление буднично: никаких чувств не осталось, обид — тоже. Деньги Наталья Петровна взяла охотно, поблагодарила. О сыне, сказала, уже с полгода ничего не слышала. Да особой привязанности, как почувствовал Сергей Трофимович, у них и не было. С тем и расстались. И вот теперь, в дороге, по телефону докладывал новости начальник УФСБ.

— Фактически, Семен Федоров — заложник. Разрешите провести операцию по его освобождению?

— Проводите, только осторожно.

— У нас — профессионалы.

Верин задумался. Многое, многое закручено вокруг этой самой «приморской зоны». Ведь как хочется, чтобы она работала на область, на людей. Ему хочется? Вообще, что значит личные и общественные интересы? Вот у него, губернатора, какой личный интерес? Чтобы область была в экономике, в социалке, всюду — в передовых, чтобы президент хвалил. Значит, его личный интерес и есть интерес общественный? Надо бы так жизнь выстроить, чтобы интересы каждого с интересами соседа перекликались.

Какие интересы, скажем, у бизнесмена? Прибыли побольше урвать. А у рабочего? Поменьше работать — побольше получать. Тут интересы в противоречие вступают. Как их пригасить? Система сдержек и противовесов. Профсоюзы, общественные организации… Эта земля, участки треклятые из головы не лезут! А тут еще — сын. Говорят, наркоман… Этого еще не хватало! Все одно к одному.

Позвонил фээсбэшному генералу, повторился:

— Вы там поосторожней, пожалуйста.

— Постараемся.

А машины со спецназом уже мчались в ночной тьме к морю, к бывшему пионерскому лагерю «Янтарик». Туда же ехал и Дима, предупрежденный об операции друзьями. А там, на месте, уже был Котицкий, с вечера мирно беседовавший с Дортманом.

20

— Безусловно, все идет по-нашему, — Котицкий вертел в руке большой фужер, на дне которого янтарно алел коньяк. — Фактически, большинство ваших участков мы узаконили. Теперь — ищите инвесторов. Тут такую «конфетку» можно сделать…

— Сделаем, у нас и своих денег достаточно, — Дортман изящно насадил на вилочку лимон.

— Лишних денег, как известно, не бывает. Надо каждый метр этой золотой землицы использовать по максимуму.

— Водоохранная зона, заповедная. Тут только коттеджи можно ставить, а они много места занимают.

— Будем пробивать строительство высотной гостиницы-отеля, — Котицкий посмотрел на собеседника.

— А это возможно?

Депутат улыбнулся:

— Мы — законодатели. Все в наших силах.

Дортман, в возникших перспективах, даже почувствовал легкий трепет. Вон куда поворачивает! Башковит, башковит…

— Это интересно. Если удастся… А инвесторов мы легко найдем. Лег-ко!

— Дай-то Бог. За удачу?

Дортман дополнил фужеры и потянулся чокнуться с Котицким.

С треском вылетела резная дверь из красного дерева, с окон, со звоном осколков, впрыгнули автоматчики в черных маках. «Лежать, руки за голову!» — властный голос кинул обоих на пол, но Котицкий неловко зацепился за кресло и хватился рукой за одного из нападавших. Тут же прозвучала короткая очередь, со спины, на пиджаке депутата, прямо напротив сердца, расползлось большое темное пятно.

В образовавшийся проем вбежал Дима. Кинулся к Котицкому — никто не остановил.

— Его не перехитришь, — Котицкий едва слышно прохрипел, глаза смотрели прямо в потолок.

— Кого? — тихонько спросил Дима.

— Бо…, — последнее выдохнул депутат, всю жизнь не веривший ни в бога, ни в черта.

КОНЕЦ

Оглавление

Круг избранных

Депутатский запрос Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg